хабадских хасидов – была создана в США Ребе Раяцем, предыдущим Любавичским Ребе. В ее фонд вошли книги и рукописи Рабеим ХаБАДа всей поколений, к которым Ребе Раяц добавил множество других еврейских книг. Выезжая из Советского Союза, Ребе Раяц готов был рисковать своей свободой и жизнью, лишь бы не оставить книги позади. Позже Ребе Раяц спасся от рук нацистов и добрался до берегов Америки Со временем часть книг также была спасена и перевезена
The Challenge
was the winter of 1985 when librarians at the Library of Agudas Chassidei Chabad—the Hebrew-language name for the umbrella organization of ChabadLubavitch—noticed that rare books were going missing from the archive collection, one of the world’s largest repositories of rare Jewish manuscripts and printed books.
cameras eventually yielded the unfortunate reality: The estranged grandson of the Sixth Rebbe—Rabbi Yosef Yitzchak Schneersohn, of righteous memory—was surreptitiously taking the books. (He later claimed that they belonged to him as a family inheritance.)
Обращение
Раввина
ДЕЙСТВУЙ!
Ребе объявил День победы книг днем укрепления всего, что связано с книгами. Здесь Oсновные указания Ребе к этому дню: Изучение Торы – в этот день следует усилить изучение Торы, начиная с изучения Мишны. Следует принимать добрые решения по поводу изучения Торы, и особенно коллективной учебы, в том числе в миньяне. Распространение источников – утверждение противоположной стороны, что Агудас Хасидей Хабад – якобы неактивная организация, служит для нас указанием. Мы обязаны увеличить распространение источников Хасидута – непропорционально тому, что было раньше. Создание Бейт-Хабадов – следует повсеместно воздвигать «малый Храм» –дома, где будут изучать Тору, молиться и творить добрые дела.
Превратить личный дом в Бейт-Хабад – Ребе призвал, что-бы каждый, вернувшись домой, провел дома хасидский фарбренген, превратив тем самым свой дом в Бейт-Хабад.
Покупка книг – в этот день следует приобретать новые книги, особенно книги по внутренней части Торы.
Ремонт книг – исправление книг также можно считать обновлением.
Подписка на новые книги – среди прочих предложений Ребе выступил
с инициативой оформлять подписку на новые книги, которые будут издаваться в будущем, чтобы получать их, как только они выходят в свет. Общественные библиотеки – следует открывать библиотеки по Торе, или расширять имеющиеся библиотеки на пользу всему обществу, чтобы как количественно, так и качественно расширить изучение Торы. Ребе также призывает посылать любые еврейские книги во всемирную библиотеку Агудас Хасидей Хабад.
Личные книги детям – следует позаботиться, чтобы каждый мальчик или девочка, даже самые маленькие, как только начинают говорить, имел/а собственные святые книги: Сидур, Хумаш, Теѓилим, Танию. Этими книгами они будут распоряжаться и за них отвечать, и книги будут стоять в их комнате. Разумеется, дети будут по ним учиться и молиться, и таким образом их комната станет местом Торы и молитвы, а также комнатой Цдаки, так как в их комнате будет копилка для Цдаки, в которую они будут класть монетку каждый будний день.
Дарить книги – согласно еврейскому обычаю, выбирая подарок другим людям, в том числе и детям, по случаю торжества, праздника и т.п., следует дарить книги. С праздником и Шаббат Шалом! Рабби Исроэль и Хеня Карпиловский
От
Дорогие друзья!
зажи
викторина
Как у нас принято, группа продвинутых активистов отлавливала евреев прямо на улицах и раздавала ханукии, чтобы не было никаких отговорок зажигать праздничные свечи в честь нашей Победы.
Спасибо всем за работу и организацию Еврейской Жизни нашей общины.
Ханука закончилась... Но пусть в наступивших буднях продолжает светить праздничный огонь!
Всем радости и здоровья!
Alex Rodov, Community President
От редактора
Однообразный и простой музыкальный узор, грустный и мечтательный. Это кукушка. Птица, которая откладывает яйца в чужие гнезда, чтобы не высиживать, потому что они появляются с большим интервалом. Чужие птицы выкармливают не ядовитыми насекомыми ее слабых птенцов. Она же, взрослая, не брезгует ничем. Это повышает выживаемость. В природе, не знающей моральных затруднений, такое поведение все равно уникально. В людской среде встречается совсем противоположное. Так турки отнимали младенцев у покоренных народов, воспитывали их храбрыми и безжалостными войнами, янычарами, а потом возвращали карателями на родину. Биологическое происхождение не дает гарантию поведения. Будь так, не было бы ужаса кантонистов. Йегуда стоял во главе маленькой группы близких людей. И он был готов ввязаться в практически безнадежную войну ради вызволения Биньямина. «Раб же твой поручился за отрока» - сказал он. Поручился, что приведет его обратно к Яакову. Несмотря на то, что остальные братья ни в чем не пострадали, он чувствовал ответственность и за одного еврейского ребенка до полного самопожертвования. За каждого
еврейского ребенка, осиротевшего и взятого в христианский приют, боролись подвижники после Холокоста. Ни один еврейский ребенок с ограниченными способностями не будет передан в нееврейские семьи. Если это так, что позволяет людям столь безразлично относиться к ассимиляции, когда вроде бы под боком, а «не из наших»? Уважаемые и заботливые родители пекутся о заработке, чтобы их дети получили в свою очередь хорошее образование. Это - залог «выживания» в конкурентной среде. Они уже видят, как их дети находят подходящую пару, обручаются, женятся - с радостью и благословением - и у них растут дети. Они надеются принять участие и в воспитании внуков, внучек и правнуков. Они могут задумываться, что оставят детям после того, как проживут сто двадцать лет. А пока отправляются в поисках лучших заработков или мест, где можно весело и интересно отдохнуть. И это прекрасно. Вот только у «еврейских кукушат» вырастают не еврейские крылья, когда они попадают в чужие гнезда. А ведь еврейское образование в Торонто не требует жертв! Шаббат Шалом!
Yefim Khaikin
Дидан ноцах! - Наша взяла!
Таинственная кража
В один зимний день 5745 года библиотекари заметили, что драгоценные книги исчезают с полок. Среди прочего, пропали редкие книги комментариев к каббалистическим трудам, книги комментаторов ТаНаХа и прочее.
Спустя немного времени кража повторилась. В библиотеке была установлена камера, которая спустя несколько недель запечатлела Бэрри Гурарье, входящего в помещение библиотеки поздним вечером и вскоре покидающего ее с полными сумками книг.
Бэрри Гурарье был внуком Ребе Раяца, сыном его старшего зятя р.Шмарьёѓу Гурарье.
К сожалению, будучи уже взрослым человеком, Бэрри Гурарье отошел от своих истоков и отдалился от Любавичского движения. Его попросили вернуть книги; он отказался, мотивируя это тем, что книги принадлежат ему в качестве наследства от дедушки, Ребе Раяца, и он собирается продать их за приличные деньги. В библиотеке тут же заменили замки и была установлена сигнализация. Тем временем стало известно, что упомянутый человек уже занялся продажей тех четырех сотен книг, которые он успел украсть из библиотеки. Торговцы редкими книгами в Европе, Израиле и Америке проявили к ним живой интерес, и часть книг была продана за баснословные суммы денег. Об истинном происхождении книг продавец не рассказывал.
Узнав о краже, Ребе был потрясен. Ребе выразился, что оспаривается вечность Любавичского движения и объявлена война против его тестя –Ребе Раяца! Ребе срочно созвал членов «Агудас Хасидей Хабад».
Обвинение против Хабада
На фарбренгене 12 Тамуза 5745 года Ребе неожиданно решил рассказать широкому кругу хасидов о краже. Ребе объявил, что члены Агудас Хасидей Хабад собрались и приняли следующие решения: 1) Будет объявлено, что 770 принадлежит Агудас Хасидей Хабад. 2) Учащиеся Коллеля перейдут учиться в квартиру Ребе Раяца. 3) На здании, в котором жил Ребе Раяц (770), появится надпись «Дом Агудас Хасидей Хабад», с
которые могут в любой момент взорваться». Ребе также предупредил не выкупать книги у укравшего, чтобы вернуть их на место – ибо таким образом покупатель становится соучастником кражи. Параллельно обратились к Бэрри Гурарье, пытаясь убедить его вернуть книги мирным путем. Так как приглашение в раввинский суд он проигнорировал, раввины постановили, что Агудас Хасидей Хабад должны обратиться в американский суд с целью возвращения украденного имущества библиотеки на место.
Суд
«Суд книг» начался 19 Кислева 5746 года (осознавая символичность и духовное влияние этого дня, ответчик безуспешно пытался передвинуть дату начала слушаний), в присутствии судьи Чарльза Сифтона. Агудас Хасидей Хабад наняли лучших американских адвокатов; им была предоставлена возможность встретиться с Ребе и получить от него инструкции; Ребе объяснял им, какую стратегию выбрать и указывал, на каких документах акцентировать внимание (см. ниже).
припиской «Оѓолей Йосеф-Ицхак» (Шатры Йосеф-Ицхака).
Слова Ребе, произносимые с огромной болью, прозвучали как гром среди ясного неба. Было ясно, что Ребе видит в происходящем обвинение против всего хасидского движения и против себя, стоящего во главе движения. Хасиды приступили к духовным действиям с целью отменить это обвинение. Тем временем Агудас Хасидей Хабад выступила с официальным призывом к покупателям книг по всему миру: как можно скорее вернуть украденные тома. Их усилия были подкреплены словами, которые Ребе произнес на фарбренгене: «каждый, кто держит эти книги у себя, пусть знает, что это “живые бомбы”,
По словам судьи, в первую очередь он желает определить: являются ли книги личным имуществом Ребе, или же они являются достоянием всего общества хасидов?
Слушания продолжались 23 дня – до того дня, когда отмечают уход из жизни супруги Ребе Цемах-Цедека, Рабанит Хая-Мушки, именем которой названа и наша Рабанит, супруга Ребе.
Затем начался этап подачи документов, завершившийся 10 Швата 5746 (также символичная дата в хасидском календаре – день, когда (в 5710 году) вознеслась душа Ребе Раяца, и спустя год, в тот же день, наш Ребе принял руководство).
Это было захватывающее зрелище. Каждый день из Краун-Хайтса приезжал полный автобус хасидов и
учащихся ешивы. Коридоры здания суда были переполнены читающими Теѓилим и молящимися хасидами. Среди хасидов выделялся препоясанный гартлом руководитель филиала ешивы Томхей Тмимим в 770 рав Мордехай Ментлик, а также другие раввины и хасиды старшего поколения. Зал, в котором проходили слушания, был также переполнен хасидами, сидящими раздельно: с одной стороны мужчины, с другой – женщины, словно в синагоге. Вообще, все присутствующие были евреями – адвокаты, волнующиеся хасиды, интересующиеся и сочувствующие, даже судебные журналисты. Все, за исключением одного нееврея: судьи Чарльза Сифтона. Все сидящие в зале вели себя очень сдержанно, несмотря на то, что этот судебный процесс был очень важен сердцу всех хасидов. Освещавшие процесс журналисты с восхищением отмечали необычное указание судьи – убрать охрану, которая обычно присутствует в зале суда во время подобных слушаний.
Интересно, что в один из дней – накануне рош-Ходеша месяца Тевет – ответчики попросили, чтобы судья запретил хасидам заходить на слушания, так как они заполняют весь зал, не дают никому места и т.д. На что судья ответил, что они, наоборот, ведут себя образцово!
Многие свидетельства, показания и архивные материалы – например, переписка Ребе Раяца – были на иврите или на идиш, а значит, была необходимость переводить их на английский, и перевод должен был выполняться точно. Официальным Переводчиком, услугами которого пользовались обе стороны, был Еѓошуа Лейман из Бруклина. Во время слушаний постоянно возникали длительные дебаты между адвокатами обеих сторон по поводу точного значения определенных слов и нюансов иврита и идиша. На столе лежали все тома писем – Игрот Кодеш – Ребе Раяца, на основании которых
каждая сторона пыталась доказать свою правоту.
На протяжении судебных слушаний Ребе каждый день ездил на Оѓель – место захоронения Ребе Раяца, где он молился за удачный исход судебного процесса и за то, чтобы книги вернулись на место. Хасиды по всему миру также принимали в этом участие своими молитвами. Победа
Четвертого числа месяца Тевет выступал свидетель со стороны ответчика. Он утверждал, будто Ребе Раяц, называя библиотеку имуществом Агудас Хасидей Хабад, написал – не дай Б-г – неправду. Тогда адвокаты попросили его (по указанию, которое заране е дал сам Ребе) закрыть глаза и представить перед собой лицо Ребе Раяца, а затем сказать, мог ли Ребе Раяц написать неправду. Что происходило в этот момент в здании суда – не поддается
Тем временем хасиды прикладывали особые усилия к распространению Торы, еврейства и Хасидута, как духовное средство для скорейшей победы.
Ответчики приложили много усилий к тому, чтобы Ребе пришлось давать показания в суде, однако этого не произошло.
13 Кислева 5747 суд постановил, что Ребе не должен идти давать показания в суде. Это известие подняло среди хасидов, и особенно среди учащихся ешивы, бурю радости.
Однако Рабанит Хая-Мушка дала показания – у себя дома.
И, по словам адвоката Натана Левина, самым драматическим моментом ее свидетельства и вообще всего судебного процесса, была ошибка ответчиков. В конце длительной беседы адвокат ответчика спросил: – Как Вы считаете, кому принадлежат книги, которыми Ваш отец пользовался в своем личном кабинете, а также книги, находящиеся в подвале 770 – Вашему отцу или хасидам?
Ребецн ответила, не раздумывая:
– Они принадлежат хасидам, так как мой отец принадлежит хасидам.
описанию. Свидетель ответил, что вся жизнь Ребе Раяца – это самопожертвование во имя исполнения законов Торы, и он не мог писать неправду!
образом его свидетельство обернулось добром. Хасиды были уверены в победе. На старый хасидский нигун были переложены слова «Дидан Ноцах!» – «Наша взяла!». Старый-новый нигун много распевался на фарбренгенах; Ребе, взмахивая руками, ободрял поющих.
Ребе, выступая в Шаббат Трума 5748 года – вскоре после того, как Рабанит не стало, – рассказал, что эти слова Рабанит сыграли решающее значение в судебном процессе о книгах.
На протяжении всего процесса судья сохранял нейтральное выражение лица. Невозможно было догадаться, что он думает.
5 Тевет 5747 судья опубликовал 40-страничный вердикт, в котором принял доводы Агудас Хасидей Хабад в том, что вся жизнь Ребе Раяца была посвящена обществу, и постановил,
что библиотека является общественным наследием и принадлежит всемирной организации Агудас Хасидей Хабад.
В вердикте судья особо отметил письмо Ребе Раяца д-ру Александру Марксу из нью-йоркской еврейской теологической семинарии как “особое, исключительное письмо, однозначно определяющее отношение библиотеки, ее хозяев и общины”.
Интересно, что Ребе, инструктируя адвокатов Левина и Шостака перед судебным процессом, из всех документов рекомендовал сделать акцент именно на это письмо!
Ответчику было предписано немедленно вернуть все незаконно взятые книги и предметы, находящиеся в его владении.
Радость хасидов
Известие о победе немедленно разлетелось по всему миру.
Везде, куда доходила новость, хасидов охватывала огромная радость. Толпами хасиды высыпали на улицы и танцевали целый день. Центром веселья стал 770, куда стекались
тысячи, чтобы отметить великую победу. Хасиды со всего мира садились в самолет и приезжали, чтобы находиться рядом с Ребе в это радостное время. После торжественной (на праздничный мотив) молитвы Минха в большой синагоге, Ребе выступил с особой беседой, в конце которой намекнул на свою радость сегодняшнему известию.
Великое веселье продолжалось и в следующие дни. Целую неделю Ребе ежедневно произносил особую беседу. Эти дни вошли в хасидскую летопись как «семь дней пира» в честь «Дидан Ноцах».
После суда ответчик подавал несколько апелляций. 27 Хешвана 5748 года суд вынес окончательный вердикт, согласно которому все книги должны быть возвращены в библиотеку Агудас Хасидей Хабад.
2 Кислева 5748 украденные книги были
Didan Notzach! - The Victory is ours!
Rare-book collectors across the globe were soon reporting a suspicious selection of books suddenly on the market.
Attempts at rabbinic mediation and arbitration failed, with the defendant’s refusal to submit to a beit din (rabbinic court). Seeking to prevent further theft, Agudas Chassidei Chabad secured a restraining order against any additional sale of the books. The matter was eventually referred to trial, to be presided over by Judge Charles Sifton at the U.S. Federal Court Eastern District.
As the saga unfolded, it became apparent to the community at large that the issue was not merely a challenge to ownership of the library, but pivoted on such essential matters as the very definition of Jewish leadership, from the times of Moses to the Rebbe today.
These important questions included:
• Does a leader like the Rebbe have a private life of his own—and his possessions are thus personal assets transferable as an inheritable possession to family heirs—or, as a servant of G-d, does he belong to and is utterly inseparable from the very people he was designated to lead, thus leaving over no part of himself for himself?
• Is the life of a departed Rebbe relegated to the past and no longer relevant to the present, or does it continue with full—and even greater—vitality after his passing, literally embodied in his teachings and instructions and their fulfillment by his followers and beneficiaries in this earthly realm?
• For that matter, what constitutes the life of a Rebbe altogether, even during his physical lifetime on earth? Is it his physical and material life? Or is it his spiritual life and his complete devotion to G-d and to all of humankind?
• Might a Rebbe, for the sake of worthy ends—say, to save a treasured library—act duplicitously, or, when
a Rebbe declares something—in this case, that the library belongs to Agudas Chassidei Chabad and to the entire Jewish people, is it undoubtedly an expression of his true position?
These existential and interconnected questions, whose answers flow from Judaism’s historical roots in the Divine Revelation narrative of Torah’s transmission from Sinai onward, fittingly revolved around the ownership of holy books.
Torah—the lifeblood of the Jewish people—has been the thread of connection between G-d and His people since they stood at Sinai to receive it. And at the heart of Torah’s transmission stands Moses, faithful servant of G-d and His people (and the very first Rebbe), for whom the Torah is named (“Torat Moshe”).
As Moses did in his transmission of Torah, each generation’s leader infuses Divine inspiration into his oral and written Torah teachings, serving as a conduit to and from the G-dly revelation at Sinai.
When disciples in subsequent generations study and absorb these teachings, the teachings are as alive and vibrant as when first emitted by the leader’s own mouth and pen, and serve as lasting tangible extensions of the leader’s holy life.
Thus, dissembling the Sixth Rebbe’s library and selling it off piece by piece to the highest bidder was considered by Chassidim to be:
• a violation of its ownership by Agudas Chassidei Chabad on behalf of the entire Jewish people;
• a direct challenge to the veracity of the Sixth Rebbe’s own declaration of said ownership;
• an expression of complete disregard for the Sixth Rebbe’s selfless, lifelong devotion to his Chassidim and the entire Jewish people;
• a complete abnegation of the righteous man’s everlasting mark on this world and of his movement’s lasting vibrancy; and, upon appreciating that his very life was vested in his library,
• equivalent to tearing apart the Sixth Rebbe’s very life—as manifest in his books and manuscripts—piece by painful piece.
Small wonder that the entire matter was considered with such gravity by Chassidim, as well as many others steeped in Torah and Jewish history.
Appreciating that nothing in life should be considered happenstance, and that every challenge on this world emanates from spiritual challenges in the “worlds above,” an additional but related challenge was the opposition’s expressed assertion that Agudas Chassidei Chabad and, by extension, the entire movement, was no longer “active.”
Despite how inscrutable this statement was, the reaction of Chabad-Lubavitch emissaries worldwide was to to redouble their educational and outreach activities manifold.
Further reflecting the gravity with which the movement considered the case and what was at stake, schoolchildren, yeshivah students and hoary elders alike increased in their personal prayers, their learning and the performance of good deeds, in a collective effort to elicit G-d’s blessings from On High for the success and continuity of Chassidism and its everlasting leadership by its holy Rebbes.
Appreciating more than anyone else possibly could what was truly at stake, both for that time and for well into the future, the ordeal took an excruciatingly painful toll on the Rebbe. The very notion that his father-in-law, his Rebbe—and his holy books and very life, which was one entity with those books—had been torn asunder caused him unbearable anguish. And it moved the Chassidim in ways that the generation of Chabad “born in America” had never felt before.
The Trial
Date: Last day of trial (December 1985)
Place: U.S. Eastern District Court
Time: 11:30 a.m.
Judge Sifton requests to see excerpts of the videotaped deposition of Rebbetzin Chaya Mushka Schneerson, granddaughter of Fifth Rebbe Rabbi Sholom DovBer Schneersohn, daughter of Sixth Rebbe Rabbi Yosef Yitzchak Schneersohn and spouse of the Seventh Rebbe, Rabbi Menachem M. Schneerson.
uttered during the entire duration of the proceedings, says, part to himself and part to the assembled: “Remarkable!”
The battle for the very soul of Chassidism and the future of its enduring presence as the pumping heart of the Jewish people, was set to manifest itself in full force in the legal minutiae of a case ostensibly about precious book ownership, to be heard in the U.S. federal court system before a judge not schooled in the finer points of mystical philosophy. Much had to be done to prepare.
Agudas Chassidei Chabad’s attorneys wished to establish irrefutably that among Chassidim, in general, and Chabad adherents, in particular, it was unthinkable for Rebbes to spend communal funds on personal property; specifically, to collect a private library for personal gain.
The fall of 1985 saw much activity related to gathering evidence and the requisite depositions. The Rebbetzin, whose knowledge of Chabad dynastic history, and especially that of her own father, was the most extensive of anyone, was grilled for three hours.
A television screen is brought into the courtroom and placed on the judge’s desk facing him.
For some 20 minutes, Judge Sifton sits transfixed to the screen, while the Rebbetzin’s soft but assuring voice permeates through the courtroom. Finally, at the very end, the following exchange played before the judge:
Q: To your knowledge, in terms of your mind, the books [. . .] the library [. . .] did they belong to your father or did they belong to the Chassidim?
A: I think they belonged to the Chassidim because my father belonged to the Chassidim.
Visibly moved, Sifton, in the only expression of personal reaction he
Agudas Chassidei Chabad Library chief librarian Rabbi Sholom DovBer Levine and his colleagues sifted through hundreds of thousands of archival documents. By late autumn, Chabad had compiled thick dossiers demonstrating that the Sixth Rebbe had publicly appealed for book donations to Chabad (rather than himself) in the 1920s, 1930s and 1940s, and that book purchases had been made out of several of Chabad’s organizational accounts rather than personal funds. The movement also found evidence that books continued to be bought for the library in the name of Chabad even after the his passing in 1950.
After this preparation, attorneys Nathan Lewin and Jerome Shestack were given the opportunity to consult with the Rebbe. At the meeting, the Rebbe pointed to the Sixth Rebbe’s 1946 letter to Dr. Alexander Marks of the Jewish Theological Seminary as a crucial piece
of evidence, constituting a clear and unequivocal statement that the books were a treasure of the Jewish people at large and not a private possession. The Rebbe recommended that it become a prominent part of their legal argument.
Witnesses selected for the case included celebrated author and Holocaust survivor Elie Wiesel, and such renowned scholars of Jewish studies as Toronto’s Immanuel Schochet and London’s Dr. Louis Jacobs. Another key line of argument was to show that Agudas Chassidei Chabad had been an active organization since the mid1920s, and that the books were its legal possession.
Once the 23-day trial got underway—providentially, Chassidim pointed out, on the 19th of Kislev, the very date of the first Chabad Rebbe’s public deliverance in Czarist times from trumped-up charges about the veracity of Chassidim—the expert witnesses were called to testify about the inseparable bond between the Rebbe and Chassidim, the actual composition of the library, and the successive Rebbes’ relationships with it during its evolution over seven generations of Chabad.
Throughout the duration of the trial, the Rebbe traveled every day to his predecessor’s resting place, spending the day in freezing weather fasting and praying.
Elder Chassidim—like towering Talmudic scholar and rosh yeshivah Rabbi Mordechai Mentlik—traveled to the courthouse daily to closely follow the proceedings and demonstrate their concern. They were joined by dozens of their younger compatriots, who held lotteries for a chance at one of the relatively few open seats.
The Ruling
Date: “Hei Teves” — 5 Tevet, 5747 (Jan. 6, 1987)
“I received the call before 11:30 a.m. from our attorney, Mr. Jerry Shestack, that the court’s ruling was waiting for us at the judge’s office,” reads the diary of Rabbi Yehuda Krinsky, the Rebbe’s secretary: “I set out posthaste to the courthouse to pick up the judgement and, upon doing so, immediately called from the car to transmit to the Rebbe,
and then to tell the Rebbetzin, that, thank G-d, ‘Didan Notzach!’ ”
So for this year’s celebration of “Didan Notzach,” let’s not only say l’chaim to celebrate “our” collective victory. Let’s each start a new daily lesson in the texts of Torah—from Sinai to smartphone—to make sure it’s “my” own victory, too. Here are some suggestions, adapted from the Rebbe’s own directives or conduct of the time:
1. Build Up: It was not a coincidence that this victory happened around Torah books.We must use this opportunity to buy Jewish books and build up individual collections of holy books.
2. Spread Out: The era of Hei Teves marked a new era on the Rebbe’s urging of expanding the global network of “Chabad Houses.”
The Rebbe also emphasized how every Jewish individual could and should establish their personal home as a “Chabad House”—a warm and welcoming place that fosters Torah and Yiddishkeit. Today is the perfect time to set up your personal “Beis Chabad,” spreading the light of Torah and mitzvot to your family and surroundings.
3. Reach In: The Talmud’s declaration that hu bachayim (“he is alive”) is interwoven with the reality that zaro ba’chayim (“his children are alive”). “Children” in this case broadly connotes anyone who benefits from the Rebbe’s teachings, and the immense outreach activities he modeled and set into motion.
This day is an auspicious time to reach into our inner soul, infuse it with the life of Torah, and especially the extraordinary teachings and directives of our dear Rebbe to our entire generation.
It is surely opportune and advisable to utilize the vitality of this time to visit the Rebbe’s resting place in person or to send one’s prayer requests by email or fax to be placed there, thus restoring our own spirit together with the Rebbe, who lives on “in us, with us and through us.”
Каждый из них плакал о разрушении Храма, который стоял на территории другого. Йосеф плакал о двух святилищах, которые будут построены в Иерусалиме, на территории Биньямина и впоследствии будут разрушены. Биньямин плакал о переносном храме, который будет установлен в Шило на 369 лет на территории колена Йосефа. Переносной Храм в Шило, а затем оба Храма в Иерусалиме были всеобщим святилищем для всех евреев. Подобно им существуют частные, личные святилища. Личные святилища — это Храм Б-гу, построенный в сердце каждого еврея, и он точно так же как общественный Храм может быть уничтожен.
Храм — Бейт а-Микдаш является местом пребывания Творца, и точно так же он пребывает в личном Бейт а-Микдаше каждого из нас. Еврей соблюдает заповеди, и ведет образ жизни соответствующий Торе. Этим он строит свой личный Бейт а-Микдаш и способствует тому что Творец пребывает в нем. Еврей, который не соблюдает заповеди, и ведет образ жизни не соответствующий Торе не позволяет Творцу присутствовать в нем и этим он разрушает свой личный Бейт а-Микдаш.
Разрушение Храма очень прискорбное событие. Когда Йосеф увидел пророческим взглядом, разрушение двух Храмов на территории Биньямина — он расплакался. Когда
«И пал он на шею Биньямину, брату своему, и плакал, и Биньямин плакал на шее его» (Берейшит 45:14). О чем плакали Йосеф и Биньямин?
Биньямин увидел что в будущем будет разрушен Мишкан в Шило, то он расплакался.
Точно так же должно быть в отношении личных Храмов. Когда на наших глазах происходит разрушение личного Храма ближнего, из-за его не еврейского образа жизни и грехов — это должно нас очень удручить и можно даже расплакаться. И это плач сочувствия и сострадания из-за того, что его личный Храм разрушен. Но возникает вопрос: Йосеф расплакался о разрушении Храмов на территории Биньямина, почему он не плакал о Храме, который будет разрушен на его земле? Биньямин плакал о разрушении Храма на территории Йосефа и не плакал о Храмах, которые будут разрушены на его территории. Почему же они не плакали о своих Храмах, а плакали каждый о Храме другого?
Для того, чтобы научить нас на все поколения, что еврей должен плакать видя ближнего, как он грешит и уничтожает свой личный Храм, но не в коем случае нельзя плакать по поводу разрушения своего личного Храма. Почему? Потому что плач не обладает силой отстроить Бейт а-Микдаш. Плач притупляет боль,
Когда из-за грехов разрушен личный Храм человека, не надо плакать — плач не поможет. Плач не отстроит вновь разрушенный Храм. Мы сочувствуем ближнему, сочувствуем его горю, разрушению его Храма и поэтому мы плачем. Отстроить его Храм вместо него мы не можем и только от него зависит, будет ли его Храм стоять или будет разрушен. Мы можем дать хороший совет, но основная работа должна быть сделана им самим, и только ему самому даны силы исправить свою жизнь и вновь отстроить свой собственный Храм.
Вот почему Йосеф и Биньямин не плакали о разрушении Храмов на своих территориях. О разрушении личного Храма не плачут и не вздыхают — человек обязан действовать! Надо подняться и отстраивать, восстанавливать разрушенный Храм, в корне изменившись исполняя заповеди и живя по Торе.
И как только мы все поднимемся на отстройку наших личных Храмов, мы немедленно удостоимся Третьего Иерусалимского Храма, который будет стоять на века!
Урок 5. Квалификация воспитателя
Предлагаем вам пятый урок по трактату Ребе РАЯЦ «Правила воспитания и обучения», который несет важнейшую информацию для каждого хасида, который занимается воспитанием («хинух»).
Настоящая польза от правильного воспитания достигается только выполнением всех упомянутых правил и оно должно проходить в форме, которая принимается воспитанником.
В работе над собой воспитатель должен раскрыть в себе огромные силы: спокойствие, мягкость, вежливость, терпение и терпимость. Он должен уметь находить соответствующие правилам воспитания примеры, которые надолго отложатся в голове воспитанника и принесут большую пользу.
Мы тоже хотим использовать пример для более понятного объяснения темы.
Заниматься воспитанием, которое приносит пользу, достоин только воспитатель особой квалификации. Не каждый, кто хочет работать в этой области, может принять на себя эту большую ответственность, так как человек, не пригодный для этой работы, не только не в состоянии ничего исправить, но, наоборот, может очень сильно навредить. Началом квалификации воспитателя является самокритика. Человек, готовящийся стать воспитателем, должен заниматься самоанализом во много раз больше, чем это делает обычный человек. Воспитатель должен также анализировать существующие формы воспитания, он должен быть терпеливым, вежливым, способным найти такие примеры для объяснения, которые проникнут в душу ученика и останутся надолго в его памяти. Результаты воспитания нельзя увидеть за один день. Требуются силы и время, чтобы искоренить отрицательные качества воспитанника и привить ему положительные. Кроме того, нужно суметь пробудить в воспитаннике желание самому работать над своими недостатками.
Нужно знать, что для пользы воспитательного процесса важным является не только содержание примеров, но и форма, в которой они подаются: в приятной и мягкой манере, взволнованно, эмоционально или с высокомерием и пренебрежением.
Стоит отметить, что пренебрежение является одним из самых больших недостатков при воспитании, несмотря на то, что иногда оно соответствует истинному положению вещей в приводимом примере. Подобный тон плохо воспринимается воспитанником, даже если речь идет не о нем, а о ком то другом и даже, если это правда. Многие воспитатели ошибаются, считая, что криками могут достичь результатов в воспитании. Они набрасываются на воспитанника с упреками и негодованием. Но, на самом деле, даже если воспитанник соглашается на короткое время с этими словами, а иногда дело доходит и до слез, такая форма воспитания не приносит никакой пользы. В душе воспитанника сохранится страх перед криками, а не понимание.
Как-то раз один человек решил собрать миллион долларов для пожертвования бедным на Песах. Перед праздником его спросили, сумел ли он реализовать свою цель. «На 50%, — ответил тот. — Бедные уже готовы принять деньги, только богатые еще не готовы дать…».
В рассматриваемой же нами ситуации мы готовы сделать все для своих детей, но главное — чтобы они захотели принять то, что мы им даем и с удовольствием следовали нашим урокам.
Источник: Moshiach.ru
