Shabbat Shalom Toldot 5782

B”H Friday, Rosh Chodesh Kislev, 5782 November 5, 2021 Issue N912

Toldot

Шаббат Шалом!

Weekly Bulletin •

Зажигание свечей

5:45 PM Shabbat Ends

6:46 PM

Weekday & Shabbat Services Kids Club & Hebrew School Bar/Bat Mitzvah Clubs Teen Programs Classes & Lectures Morning Kollel Seniors ‘s Kollel Family Programs Women’s Programs Kosher Konnect for young adults Jewish Life Cycle Day School Camps Book Store Shabbat Shalom Publication Chitas Publication JNY Publications Sponsor:

Chevra Kadisha 2401 Steeles Ave. W (416)663-9060 www.benjamins.ca

www.JewishNorthYork.org ~ Еврейский центр Норс Йорка

ОТРЫВКИ ИЗ БЕСЕД РЕБЕ Одна голова? - Хорошо! Глава Торы “Толдот” начинается со слов: “Вот родословие (потомство) Ицхака…и было Ицхаку сорок лет… когда взял он Ривку…себе в жёны…и настало ей время родить, и вот – близнецы в чреве её”. В ней Тора повествует нам о рождении, детстве и юности детей Ицхака – Якова и Эсава.

От Якова произошли “двенадцать колен Израиля” – весь наш народ. А Эсав отказался от той ответственности, которую накладывает на человека статус представителя избранного народа. Продолжение на стр. 5

Editor: Yefim Khaikin

JNY Shul, Schools Services, Programs and Classes for all ages in Russian and English.

There’s something for everyone!

465 Patricia Ave Toronto, Ontario M2R 2N1

647.518.8770

Our Rabbis: Rabbi Yisroel Karpilovsky Rabbi Zalman Shuchat

Isaac and the Egypt Problem Have you ever stopped to think about why you eat? This morning, when you sat down to eat your eggs with toast, or pancakes with maple syrup, was there anything meaningful or purposeful to the experience?

Is it even possible to make it that way? Outside of any spiritually or religiously mandated meal, can your eggs and toast be something sacred?

Is it possible to experience a meaningful breakfast on a boring, average Monday?

Don’t Go to Egypt

Our parshah tells us that our forefather Isaac wasn’t allowed to leave the Land of Israel. In contrast to his father, Abraham, who journeyed to Egypt in times of famine, Isaac was warned that he should never leave the Holy Land: [G‑d] said to him, “Do not go down to Egypt.” You are [as] a perfect burnt offering, and being outside the Holy Land is not fitting for you.

The obvious question is, why would the fact that Isaac was like a burnt offering preclude him from going down to Egypt?

Shouldn’t the opposite be true?

After all, if anyone has the chance to go into a negative, unholy place and emerge unscathed, surely it would be the most holy person around.

You wouldn’t want to risk sending anyone else!

Continues on a page 3

Dr. Ira Weiss, Senior Attending Cardiologist at Evanston Hospital in Evanston, IL, was called in to attend to the Lubavitcher Rebbe after he suffered a severe heart attack in late 1977. He stayed on for several weeks and remained the Rebbe’s cardiologist through 1992

Читайте на стр. 6-10

www.ggfreightservices.com 416-999-4849

Обращение Раввина

Есть известный рассказ о том, как знаменитый праведный рабби Шмуэль из Любавичей разрешил спор двух своих сыновей. Суть спора: отличаются ли друг от друга «обычные телесные повседневные дела» еврея и иноверца. Услышав, о чем они спорят, рабби Шмуэль позвал слугу — простого, неграмотного еврея по имени Бенцион — и в присутствии сыновей спросил его: — Ты ел сегодня?

— Да, ел.

— Хорошо ел? – продолжал рабби Шмуэль.

Яаков в одежде Эйсава Глава Торы «Толдот», читаемая на этой неделе, рассказывает о событиях, связанных с рождением Яакова, продажей Эйсавом первородства и благословением Ицхака. Когда Ицхак захотел дать своему первенцу Эйсаву последнее благословение, Яаков в полной мере осознал далеко идущие последствия этого благословения для того, кто его получит, а также для его потомков и наследников. Одевшись в одежду Эйсава, он хитростью убедил своего отца Ицхака, что он и есть Эйсав, и получил его благословение. Из этого эпизода мы можем извлечь жизненно важный урок и наставление, как себя вести в повседневных делах. Наше отношение к еде, питью и другим материальным делам должно нести в себе элемент «хитрости» и «обмана». Хотя еврей, как любой человек, ест, пьет, занимается делами и т.д., он должен рассматривать эти виды деятельности как «одежду Эйсава». Когда он надевает ее — он похож на Эйсава. Когда еврей ест или занят делами, его еврейство не очевидно. Но под прикрытием любой повседневной деятельности (это и есть «одежда Эйсава») живет Яаков — суть еврейства. Подлинное намерение еврея — это служение Б-гу посредством даже самых обычных дел: еды, торговли и т.д. Внешние физические действия ни в коей мере не являются его целью!

2

— Что значит «хорошо»? Мне хватило — и слава Б-гу, — ответил Бенцион.

своей природе ест, чтобы жить, и живет, чтобы быть хорошим евреем и делать угодное Б-гу. И при этом еще тяжело вздыхает: «Искренне ли я живу только для Б-га?» Другие живут, чтобы выпить водку и закусить, с восторгом думая о своих плотских удовольствиях — пределе их мечтаний». Повседневные заботы соблюдающего Тору еврея есть некая «хитрость», «одежды Эйсава», ибо в глубине души он желает совершенно другого, – не плотские удовольствия Эйсава.

Рабби Исроэль и Хеня Карпиловский

— Для чего ты ешь? — спросил Ребе.

— Чтобы жить.

— А для чего ты живешь? — спросил, наконец, Ребе.

От президента общины

— Чтобы я мог быть хорошим евреем и исполнять Волю Б-га, — Бенцион вздохнул, произнеся последние слова. Рабби Шмуэль поблагодарил его и попросил прислать Ивана — русского дворника, хорошо знающего идиш. Когда тот пришел, Ребе задал ему те же самые вопросы: — Ты сегодня ел?

— Да.

— Хорошо ел?

— Да.

— А для чего ты ешь?

— Чтобы жить.

— А зачем ты хочешь жить? – спросил, наконец, рабби Шмуэль.

— Да чтобы пить водку и закусывать, – ответил Иван. Рабби Шмуэль отпустил Ивана и обратился к сыновьям: «Теперь вы видите, что еврей по самой

Наступает месяц Киселев - месяц света и начинается новый месяц в нашей общине с Шаббатона - первого за долгое время. В этом месяце планируется множество программ - фарбренгенов и конечно множество вечеров в синагоге и на улице возле Меноры в честь Хануки. Ходеш Тов, много света и успехов!

Alex Rodov, Community President

Isaac and the Egypt Problem when Shammai saw a choice animal and wished to use it for G‑dly purposes, the only way to do so was to save it for Shabbat.

Shammai and Hillel To get to the bottom of the matter, let’s pivot and talk about two other great figures from our past, Shammai and Hillel. Known protagonists in the Talmud, these two eminent sages were towering scholars with significantly divergent viewpoints.

The Talmud tells us that Shammai would prepare for Shabbat every day of the week in the following manner: Each time a delicacy came his way, he would purchase it and set it aside for Shabbat.

If he found something better over the course of the week, he would replace the original delicacy with the new-found one, and eat the first one. In that way, his meals – not only on Shabbat, but throughout the week – were eaten with Shabbat in mind.

By contrast, Hillel believed he would be furnished with a festive meal for Shabbat even if he didn’t set aside the best at the beginning of the week. So if he found something good to eat, he would eat it right away, trusting that G‑d would provide something for Shabbat in due time. Hillel cited the verse, “Blessed be G‑d, day by day…” to support his approach.

Shammai of Left, Hillel of Right The Kabbalah explains the backstory to their behavior: Shammai possessed a soul from the supernal world of gevurah—harsh discipline and discretion. Indeed, the Talmud is replete with stories of Shammai being exacting on others, as in the famous story of the convert who wished to learn the entire Torah while standing on one foot.

In Shammai’s way of thinking, Shabbat is holy, the weekday is not. So,

In other words, the weekday is not inherently holy, and G‑d is not directly found on Sunday. Rather, the pathway to G‑d on Sunday is inasmuch as it serves as preparation for Shabbat.

Hillel was the polar opposite. His soul stemmed from the supernal world of chessed—kindness and expansiveness.

Referring back to the story of the convert who wished to learn the entire Torah on one foot, whereas Shammai forcefully chased him away, Hillel embraced him and famously responded, “What is hateful to you, do not do unto your fellow”—a prime example of how open and benevolent he was.

In line with his personality, Hillel’s view of G‑dliness and his relationship with the mundane is completely different from Shammai’s. For someone with such an expansive nature, there is no need to wait for Shabbat to serve G‑d. The animal he finds on Monday is perfectly suitable to be used in a G‑dly and Divine way on Monday, for G‑d is found on Monday just as much as He is found on Shabbat.

Yes, it is a mitzvah to eat on Shabbat, so that makes for a more obvious form of G‑dlness and a more overt opportunity for Divine service, but it’s perfectly doable on Monday as well.

Isaac on the Left, Abraham on the Right Going back to Isaac, his soul, too, explains the Kabbalah, stemmed from that same supernal world of gevurah, that place of discipline and discretion, much like Shammai. By contrast, Abraham possessed a soul of chessed, akin to Hillel.

For this reason, Abraham was able to go down to Egypt. Though it was a negative, unholy place, it posed no challenge to his overall mission in life. Would it be harder to serve G‑d there? Perhaps. But no matter where he was, Abraham was able to find a sacred and purposeful way to live his life.

If Abraham had to eat, he could serve G‑d by eating breakfast whether it was Shabbat or Monday, Israel or Egypt.

Isaac, on the other hand, possessed a narrower, more focused world view.

He was like a sacrifice to G‑d, enshrined in a holier way of thinking. If he had to serve G‑d by eating breakfast, it had to be a Shabbat morning breakfast. Otherwise, it was purely mundane. As such, going to the perverse and debased land of Egypt would be too tall a task for him. In such a depraved land, he would not be able to find G‑d.

Who Are You? And so, the question I leave you with is, who are you (at least in this respect)?

Are you the Isaac/Shammai type, or Abraham/Hillel? When you sit down to eat breakfast on a Monday morning, do you find it to be something completely mundane, an act that exists entirely outside the world of your religious experience, or is it a purposeful, even holy experience?

Do you see your regular, everyday interactions as your own, unrelated to who you are as a spiritual person with a G‑dly mission to achieve? Or do you see a cohesive theme that threads all your activities together in a wholesome plan to make a difference on earth?

While it’s good to exercise caution and avoid thrusting yourself into situations that will test your convictions, there are times we can learn from the first Jew, Abraham, what it means to live as a Jew in this world. To realize that not only when we’re praying or lighting Shabbat candles, but even when we’re simply running down the block to grab a work lunch, there, too, G‑d can be found.

As you’re running to grab that sandwich, stop for just a brief moment and think: Why am I eating? I’m not just another animal looking to survive.

I’m here for a reason. I’m grabbing this sandwich because I am special, I have a mission to fulfill on earth, and it’s with the energy I’ll receive from this baguette that I will be able to do so.

Then, you will have sojourned to Egypt and emerge not only unscathed, but a true spiritual champion.

By Aharon Loschak Chabad.org 3

От редактора

Поборите любовь и посмотрите на свое малое дитя объективно. Вы увидите откровенного эгоиста. В чем-то очень милого, но с первых своих шагов готового получать и использовать окружающих даже своей слабостью. Обратите внимание на то, как он хмурится на ваши замечания: принимайте меня таким, каков я есть, такой уж я человек, меня не поменяешь. Если он пока не перевернул весь мир, то ради удовлетворения своего «скромного хотения» квартиру

он точно перевернет и кошке на хвост наступит. Со временем он не только развивается физически, его разум крепнет и совершенствуется, инстинкты пробуждают аппетиты. Таким человек рождается. С вполне зрелым «Эйсавом» в душе. Но что плохого в энергии самореализации? Но как быстро меняются дети! Как легко они усваивают новое, особенно языки. Наше будущее не торопится, их - врывается в жизнь с первым снегом или поездкой на автобусе. Обратите внимание, как чувствительны дети к правде, как с полунамека они чувствуют ложь и готовы отстаивать правду и справедливость. У многих это с возрастом рассасывается, к сожалению. А уж если они хотят что-то знать, они не будут довольствоваться тем, что лежит на поверхности. Их «почему-почему» якорной цепью уходит к самому дну уже ваших знаний. Отзовитесь на духовную чистоту ребенка и вера, мудрость, нравственность станут для него естественны, как для животного инстинкт. Что же, «Яков» просыпается в нас несколько позже. И это зрелость.

Шалом Байт - Мир в Доме Испытывать и дарить счастье невозможно каждую минуту. Поэтому если вы спокойны и не нервничаете по любому поводу - это уже отлично! Когда у вас позитивное настроение: за обеденным столом, когда вы занимаетесь своими делами, укладываете детей, то улыбнитесь своему состоянию. Вы уже чемпион по воспитанию детей! Ваш личный позитив - это то, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сделает счастливой всю вашу семью!

We yell at loved ones when we feel utterly helpless. We don’t know how to get our spouse or child to do what is right or to stop doing what is wrong. Our frantic, last ditch strategy is to empower ourselves through a loud and forceful voice. It’s not what we want. We want them to «get it» while we’re speaking quietly, respectfully and nicely - being the good person we really are. Don’t let anyone turn you into a monster.

When they’re not receptive to your well 4

Для того, чтобы успешно исполнить свою миссию на земле, и в ремесле и в философии, человек должен обладать богатым подвижным внутренним миром. Мы погружаемся в духовное подобно младенцу, который приходит в жизнь и ощущает, не зная что он ощущает. Прежде всего он ощущает (потому и буйствует!), а уже затем начинает через размышления понимать связь между вещами. Управление мыслью для движения между желаниями есть внутренняя борьба, но только страсть подымает на великое. И по сути «Эйсав» и «Яков» есть движущие полюса этой борьбы. Их невозможно разъять в живой душе, но можно служить Всевышнему и «голосом Яакова», и «руками Эсава».

Yefim Khaikin

spoken message, stop speaking; take a break. Come back later with a different strategy. Repeat as often as necessary.

They may or may not change, but the important thing is that YOU stay the same nice person you’ve always been.

Sarah Chana Radcliffe

Одна голова? - Хорошо! духовное наследие нашего народа, когда называет Эсава “потомством” Ицхака. Где же логика? И если существует отличие между Ишмаэлем и Эсавом, то в чём оно? Покатилась, покатилась голова… Эсав, как и его брат Яков, родился в еврейской семье, но вся его жизнь, как, в общем-то, и смерть прошли в злодействе. Еврейский мыслитель рабби Хаим Йосеф Довид Азулаи (Хида) утверждает, что клипа, оболочка духовной нечистоты, которой Эсав окружил себя, намного хуже и чернее, чем клипа Ишмаэля… Поэтому сказали наши мудрецы: “К Эсаву нужно относиться как к еврею, который изменил вере своего народа…” Он сделал ставку на земные блага и стал вечным противником всего Б-жественного, и, как следствие этого, и всего еврейского. От него произошло несколько европейских народов, в различные исторические эпохи проявивших свои антисемитские наклонности, например, римляне и немцы. Дальние родственники Но, невзирая на то, что от него пошли такие потомки, Эсав всё же назван в нашей главе “родословием”, “потомством” Ицхака. Да к тому же упомянут он рядом с Яковом – совершенным праведником – величайшим из праотцов. Чем объяснить такую мягкость по отношению к родоначальнику бандитов со стороны Книги Книг? Ещё больше усиливает наш вопрос тот факт, что дядю наших главных героев – сводного брата Ицхака – Ишмаэля, который считается прародителем арабов, Тора ни разу не называет “потомством” Авраама. Хотя, если разобраться, то Ишмаэль был не большим разбойником, чем Эсав. Более того, об Ишмаэле сказано, что в конце жизни он раскаялся в своих грехах и встал на путь добра и справедливости. А что касается Эсава, то он тем и знаменит, что никогда и ни в чём не раскаивался. И тем не менее, у более коварного врага Тора обнаруживает еврейское родство и подчеркивает его право на

Чтобы разобраться в этом утверждении, изучим сначала один весьма любопытный Мидраш – устное предание. Во время похорон Якова Эсав попытался загородить вход в гробницу праотцов – пещеру Махпела, где лежали другие предки еврейского народа: “Оставшееся место в пещере предназначено для меня, а не для Якова!” Один из внуков Якова, возмущённый этими словами, нанёс наглецу столь сокрушительный удар, что отсёк ему голову. Голова грешника, отлетев, закатилась в гробницу, где и остаётся по сегодняшний день. Обезглавленное тело было погребено в другом месте – на горе Сэир. Почему же голову нечестивца оставили в пещере праотцев? Ведь существует известное правило: “Злодея не хоронят рядом с праведниками”. Всевышний настолько строго следит за этим, что однажды даже совершил чудо воскрешения из мёртвых, чтобы удалить тело лжепророка, которого похоронили рядом с пророком Элишей… Как теряют... туловище За ответом обратимся к учению хасидизма. Эсав стал злодеем из-за своего тела, в котором животное начало подавляло и гасило все добрые порывы

и побуждения. Но в то же время, когда в сердце нечестивца бушевали греховные страсти, в глубине его сознания процветали “благие намерения”, другими словами, его “голова” была “головой” праведника. Она заслуживала того, чтобы её похоронили в гробнице рядом с Авраамом и Ицхаком. Ицхак знал о скрытом добре, которое кроется в его сыне, и пытался раскрыть его, дав Эсаву благословение. Но правда заключалась в том, что внутренее добро, заключенное в Эсаве, может раскрыться, только его голова, то есть духовное начало, будет отделено от тела, то есть низменной материальности. И голова Эсава должна была “присоединиться” к Якову, ибо только Якову было дано очистить и вынуть из нечистой оболочки душу своего брата, потому что лишь ему и его потомству под силу извлечь искры святости, затерявшиеся в Мире хаоса. На это намекает тот же Хида, говоря, что “геры приходят в еврейство из сынов Эсава, но не из сынов Ишмаэля…” И действительно, величайшие мудрецы Торы Шмая и Автальон, Онкелос и рабби Меир были потомками Эсава – римлянами. Расставшись со своим “телом”, то есть со своей прежней средой, со своим народом, они, подобно голове Эсава, реализовали сокровища своей души во всём великолепии. Эсав - это голова! Случай с головой Эсава служит примером для нас с вами. Ведь если уж голова антисемита нашла свой путь к еврейству, то тем более это должно произойти с теми нашими соплеменниками, временно отошедшими от Торы и заповедей. Общаясь с любым евреем, нужно помнить, что в его душе навечно запечатлены Десять Изречений, прозвучавшие для нашего народа на горе Синай. Поэтому не нужно смотреть на его “тело” – на тот образ жизни, те поступки, слова и мысли, которыми он маскирует свою “еврейскую голову”. Именно в этом отличие Ишмаэля от Эсава. Ведь “голова” того, кто родился в еврейской семье, всегда остаётся “подключённой” к своему Б-жественному источнику. Как известно, “если прошла голова, то пройдёт и всё тело”, а стало быть – давайте не забывать, что у нас на плечах! Обработка и перевод Д. Б. Байтмана 5

1 Кислева 1 Кислева 1977 (5738) года Ребе вышел из своей комнаты после инфаркта. После инфаркта, случившегося у него в праздник Шмини-Ацерет 5738 (1977) года, Любавичский Ребе находился в своей комнате — расположенной в здании «770» — вплоть до 1 Кислев. Вечером, в начале 1 Кислев, Ребе впервые вышел к хасидам. «Светлый день рош-ходеш кислев» — эти несколько слов каждый год веселят сердца сотен тысяч евреев. Это день, в который в 5738 (1977) году «вышел из своей комнаты» Ребе и вернулся к нам продолжать святую работу руководства еврейским народом и в преддверии полного Освобождения. Это день, в который каждый год собираются хасиды и люди, приближенные к ХАБАДу, для того, чтобы вместе усилить связь и укрепить выполнение указаний, и для того, чтобы поблагодарить Всевышнего за Его великую милость к нашему поколению, поколению Освобождения. И было в дни праздника Суккот 5738 года, как и в каждый год, находились в «770» в месяц Тишрей тысячи хасидов со всего света. В праздник Суккот святая работа Ребе проводилась как обычно, и хасиды собирались каждый день на собрания «симхат бейт а-шоэва» и тот, кто не видел радости, которая царила там, не видел радости никогда. В те праздничные будни дни Суккот было то, чего не было в другие годы: Ребе стоял на возвышении каждый раз, когда входил в синагогу, перед каждой молитвой, поворачивался к общине и поддерживал пение движениями рук и бурным хлопаньем в ладоши, и вся гигантская толпа танцевала в огромной радости. В день Ошана-раба Ребе, как обычно, раздавал присутствующим медовый пирог («леках»), чтобы все могли удостоиться его попробовать и получить благословение и поздравление от Ребе: «Доброго и сладкого года».

6

На протяжении дня рабанит Хая-Мушка поинтересовалась у одного из приближенных к дому Ребе и хотела знать, какой свиток Торы дадут вечером во время «акафот» ее мужу Ребе Королю Мошиаху. Тот ответил: «Маленький». «А сколько он весит?», — продолжала спрашивать рабанит. «Он весит совсем немного», — ответил тот. «А с короной на нем?», — был следующий вопрос. «Все равно не очень много», — ответил тот. После того, как он заверил рабанит, что Ребе дадут маленький свиток Торы, который совсем не тяжелый, сказала ему рабанит, чтобы он пошел и сказал лехаим за здоровье Ребе. И что самое удивительное рабанит Хая-Мушка позвонила в приемную и попросила у секретарей не нагружать сегодня Ребе, потому что он себя не очень хорошо чувствует. Также она попросила сократить «акафот» вечером.

Раздача «леках» продолжалась несколько часов. После этого помолились дневную молитву, после чего Ребе собирался ненадолго поехать домой. Когда он вышел, то увидел новый поток людей, которые хотели получить «леках». Ребе снова вернулся в сукку и раздавал пирог до тех пор, пока все не получили по кусочку, и только после этого Ребе поехал домой. Известно, что так как было совсем немного времени, Ребе не успел дома даже перекусить; предназначенное для этого время Ребе потратил на раздачу леках после молитвы Минха. Через некоторое время, перед началом праздника Ребе вернулся в 770.

В ту ночь Шмини-Ацерет, строки «Ата орейта» перед акафот были прочитаны очень быстро (так как рассказывают, что перед началом чтения Ребе попросил сократить продолжительность акафот). Произнесение всех строк по три раза заняло всего полчаса. Во время пения нигунов, в перерывах между тремя циклами произнесения строк, заметили некоторую усталость Ребе, несмотря на радость, которой светилось его святое лицо и его бурное хлопание в ладоши. Первую акафу Ребе танцевал вместе с р. Шмарьяу Гурарием и в этот раз с большим чем всегда воодушевлением. Ведь акафот в Шмини-Ацерет это продолжение «симхат бейт а-шоэва». «Севен Севенти» был забит до отказа, тысячи хасидов радостно танцевали. Первые акафот продолжались довольно долго с песнями и танцами. Во время третьей акафы, которую Ребе танцевал, как обычно, на предназначенном ему возвышении, заметили некоторые из хасидов, что лицо Ребе бледнее обычного, и — что вообще было необычно — как Ребе вытирает платком пот со своего лица. Но большая часть хасидов до сих пор не заметила никакой перемены, и радость в 770 все увеличивалась. Но сразу после этого, во время четвертой акафы, когда начали петь: «Аль а-села ах» и Ребе повернулся к хасидам, хлопая в ладоши, дрожь охватила всех собравшихся. Святое лицо Ребе было белое, как мел, а когда он хлопал, ладони едва касались друг друга. Это зрелище продолжалось недолго. Через некоторое время Ребе снова отвернулся от общины, оперся на стендер, и, обратившись к своему секретарю раву Гронеру, попросил принести ему стул. Во время акафы Ребе сидел на стуле, закрыв глаза — сердца всех собравшихся на мгновение замерли. Все были потрясены. Через минуту началась бурная паника, послышались крики: «Воды! Мало воздуха! Отойдите от возвышения!» — со всех сторон огромной синагоги слышались душераздирающие рыдания... Пораженные, обеспокоенные, не знающие что происходит, стояли

хасиды: только пять минут назад здесь была большая радость, все видели, как Ребе стоит на возвышении и хлопает в ладоши. А что случилось теперь?! Вдруг, без всякого предварительного указания, начали все присутствующие выходить из синагоги, чтобы Ребе было чем дышать. Не прошло несколько минут, и огромная синагога опустела. Только в некоторых местах еще осталось несколько десятков хасидов. Двери были распахнуты настежь, чтобы дать прохладному и свежему воздуху войти внутрь. Снаружи все стояли ошеломленные, находящиеся в смятении чувств, не зная, что происходит внутри. Один из присутствующих рассказывал: Каждый стеснялся посмотреть в лицо другому и заговорить об ужасном зрелище. Все чувствовали себя виноватыми в том, что произошло и происходило внутри. Ребе попросили, чтобы он поднялся в комнату немного отдохнуть, но Ребе не послушался этого совета и сказал продолжать акафот и закончить их побыстрее. Тем временем к Ребе поспешил рав Лейбл Быстрицкий с кислородным прибором в руках. Когда Ребе увидел это, он улыбнулся... и сел, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Многие кричали срочно принести воды, чтобы дать Ребе что-то попить, но Ребе был против этого и сказал, что не будет пить вне сукки! Даже когда его секретарь, рав Биньямин Клайн, попросил Ребе несколько раз, чтобы он попил воды, Ребе не согласился. Две-три минуты Ребе сидел на стуле, а потом встал на ноги и продолжил акафот. В это время синагога была почти пуста, меньше чем сто человек находились в ней: одинокие любопытные и врачи, которые до сих пор не понимали, что происходит. Выяснилось, что Ребе хочет, чтобы продолжили проведение акафот как положено, и до тех пор, как это не будет сделано, Ребе не выйдет их синагоги. Продолжили акафот. И во время пятой акафы Ребе слегка наклонил голову, а после этого сел на стул. Шестую акафу проводили в тишине. Чтобы не вынуждать Ребе вставать не пели и не танцевали. Когда пришло время седьмой и последней акафы которую Ребе по обыкновению проводил в специальном круге в центре синагоги, то посоветовали Ребе сделать это на этот раз на биме, чтобы избежать лишнего напряжения.

Но Ребе не послушался этого совета, взял в руки свиток Торы и пошел по направлению к биме акафот, расположенной в центре синагоги. Позднее, когда врачи установили, что Ребе был тогда посередине сердечного приступа, были поражены тому, что Ребе продолжал акафот, сказав, что такое не возможно по законам природы. Когда Ребе начал идти, он сначала оглянулся, чтобы посмотреть идет ли с ним его шурин РАШАГ, как обычно. Рашаг немедленно начал шагать за Ребе, и хасиды попросили его позаботится его о том, чтобы танец был как можно короче. Во время того, как Ребе шел к центру синагоги, были такие, которые хотели поцеловать свиток Торы Ребе, но рав Гронер, который шел перед Ребе увидел это и преградил желающим дорогу, чтобы ускорить окончание акафот. Когда Ребе дошел до возвышения акафот, вся община запела «Нигун акафот», и Ребе, как обычно начал танцевать с РАШАГом. Этот танец был медленный и короткий, в то время как лицо Ребе было белым как мел. РАШАГ, который понял ситуацию, прекратил танец сразу же после нескольких кругов. Ребе улыбнулся ему, как бы спрашивая, зачем тот прекратил танцевать. В конце акафот внесли свитки Торы обратно в Арон а-Кодеш, и Ребе вернулся на свое место, сказали Алейну, Кадиш и после этого Ребе провозгласил как обычно (только на этот раз провозглашение было немного более слабое): «Гут йом-тов» три раза. Во время произнесения делал Ребе движения обеими руками, когда все его тело сильно покачивалось. Когда Ребе вышел из синагоги и поднялся к себе в комнату, сразу же все вышли наружу и закрыли все двери. Теперь начали секретари совещаться о ситуации, потому что они были поражены и ошеломлены не меньше других. Так без малейшего понятия о том, что происходит внутри, стояли все у входа в «770». Некоторые не хотели расставаться с радостью и продолжали танцевать на улице, а другие стояли здесь и там и плакали. Ужасное зрелище. Тем временем, когда Ребе зашел к себе в комнату, он держался за стену, и секретарь рав Ходоков, который вошел вместе с ним, был поражен, увидев это. Ребе в свою очередь сказал ему идти в приемную. Ребе закрыл дверь, и

находился внутри несколько минут. Ребе не открывал дверь никому, а когда наконец открыл, сказал, что это ничего страшного, и что это от повышенного напряжения, потому что он целый день не ел и стоял на ногах, и это всего лишь усталость. Позвали рабанит Хая-Мушку из дому срочно прийти к Ребе. Рабанит пришла и вошла прямо к Ребе через центральный вход «770». Тем временем всем, кто стоял у входа в «770», сказали перейти на противоположную сторону и стоять подальше, чтобы не мешать Ребе отдыхать. Все послушались этого указания, и никто не приближался к «770». Все старики и молодые, стояли там, и напряжение все усиливалось. Страх охватил всех, когда они увидели машину скорой помощи, которая остановилась возле «770» и все увидели бегущих туда и обратно врачей. И когда все увидели, что выносят носилки из машины в дом, у всех мурашки побежали по коже. Многие начали плакать, еще не зная, что случилось... но через несколько минут вышел рав Быстрицкий и успокоил плачущих. «Носилки, — рассказал он, — внесли в дом для мальчика, который поранился когда бежал в панике». Это немного успокоило собравшихся, но все еще были ошеломлены и поражены. Ребе вышел из комнаты и вошел в сукку, одетый в сюртук. Рабанит, РАШАГ, врачи и секретарь вошли за ним. Прежде всего, они попросили, чтобы Ребе попробовал что-нибудь еще в комнате, но Ребе отказался, сказав, что не хочет есть перед кидушем и вне сукки. Ребе сел в сукке и слегка облокотил голову на руку. Ему принесли вино и виноградный сок для кидуша и еду для праздничной трапезы. Среди блюд, которые принесли Ребе на этот раз было много сахара, так как по мнению врачей, у Ребе в крови не хватало сахара. Ребе согласился делать кидуш только на вино, сказав, что кидуш делают только на вино, а не на виноградный сок. После кидуша Ребе съел немного лекаха, а после этого помыл руки на хлеб, произнес благословение и съел кусочек халы, перед этим макнув ее в соль, которая стояла на столе. Ребе попросил принести ему кусочек мяса в честь праздника, попробовал кое-что и благословил «биркат а-мазон». Ребе немного посидел в сукке, в это время немного улучшилось его 7

самочувствие, а после трапезы даже вернулся нормальный цвет лица. Врачи тоже заметили улучшение, потому что вначале был у Ребе слишком низкий пульс, а во время отдыха в сукке он сильно поднялся. В это время из сукки Ребе вышел рав Яаков-Йеуда Гехт и сообщил присутствующим, что еще немного и Ребе отправится домой, как обычно, и что Ребе немного нуждается в отдыхе, а завтра с Божьей помощью все будет в порядке. После этого Ребе вышел из сукки и вошел в свою комнату. В это время были некоторые, которые успокоились и отправились домой справлять праздничную трапезу, но большинство осталось стоять снаружи, затаив дыхание, смотреть на Ребе, выходящего из сукки и идущего в свою комнату. Когда Ребе вышел его лицо немного пожелтело, и на нем можно было увидеть радость. Он даже обратился ко всем стоящим, сделав рукой движение, похожее на поддержку песни. А когда Ребе дошел до ступенек перед входом снова повернулся в сторону собравшихся и показал рукой, чтобы начинали петь. После того, как Ребе вошел, его лицо снова побелело как мел, как видно от дополнительных усилий, когда он снаружи поддерживал песню движениями руки. Тем временем, пока Ребе был в сукке, внесли в комнату кровать из дома Ребе РАЯЦа (это не была кровать Ребе РАЯЦа, потому что Ребе не согласился на это). Ребе открыл дверь своей комнаты и попросил передать всем собравшимся, что он не пойдет домой (рассказывают, что Ребе хотел пойти домой, но рабанит посчитала, что ему лучше остаться в 770); рав Лейб Гронер вышел к собравшимся хасидам и передал им слова Ребе. После этого секретари распространили сообщение от имени Ребе, что те, кто уже участвовали в акафот пусть идут домой и делают праздничную трапезу, а те, кто до сих пор еще не делали, — пусть войдут в синагогу и с радостью проведут там акафот. Община, которая услышала это, вошла в синагогу, и вскоре там зазвучало пение, но вместе с тем были страх и отчаянье в сердце. Хасиды начали расходиться из «770», потому что просьба Ребе касалась всех, и отправились домой на праздничную трапезу, но после того, как что-то съели без всякого аппетита, многие из них спешили вернуться в «770», чтобы узнать, как дела у Ребе, и что с ним будет.

8

Когда толпа приблизилась к «770», сказали охранники стоять на расстоянии, чтобы не поднимать лишнего шума. Стрелки часов показывали уже 2 часа ночи, но никто не обращал на это внимания. Тем временем, после того, как Ребе вошел в комнату, приблизительно в час ночи сказал Ребе в первый раз, что у него были боли в сердце. Ребе согласился на то, что придут к нему еще врачи-специалисты для проверок. Он сказал, что согласен поговорить с ними при условии, что не раскроют результаты никому ни его близким, ни их родственникам, ни детям. Сразу секретари вызвали четверых кардиологов, самых лучших специалистов Нью-Йорка посреди ночи поспешили специалисты в «770», неся с собой всевозможные инструменты. Четверо врачей основательно обследовали Ребе. Во время проверки Ребе с ними разговаривал, и они были поражены глубокими знаниями Ребе, касающимися темы сердце, они были ошеломлены тем, что Ребе знает все о сердечной деятельности. После этих проверок у врачей не оставалось сомнений: Ребе перенес очень сильный сердечный приступ. Положение серьезное. «Кстати, — спросил один из врачей, — Ребе не стонал от болей?» «Нет», — ответил секретарь. «Что это значит? — поразился врач. — Разве Ребе не вздыхал от боли, разве не показывал страданий?» «Ребе только сидел на стуле, — ответил секретарь. — Никакого звука не было слышно из уст Ребе. Никакой жалобы. Даже вздоха. Он даже продолжал акафот как обычно». Врач не поверил услышанному. «Вы должны знать, — объяснил врач секретарю, — что Ребе терпел невыносимые боли. Эти боли сильнее, чем может выдержать человек. Я практикую уже десятки лет, и никогда не встречал человека, который в такой форме реагировал бы на такие боли. Я не могу понять этого — никогда раньше я не встречал такого». Врачи решили сразу же сделать Ребе укол против болей. Один из врачей обратился к Ребе и спросил: сделать ли вам обезболивающий укол? «Нет, — ответил Ребе, нет никакой необходимости». Один из хасидов, который был там, сказал врачу раздраженно: «Разве непонятно вам, что если вы спрашиваете в такой форме, то ответ Ребе будет отрицательным. Ведь сегодня праздник, а согласно еврейскому закону,

делать прививки можно только по указанию врача!» Врач понял и снова обратился к Ребе: «Как врач я постановляю Ребе согласиться на укол. Этот укол сможет остановить боли, подвергающие опасности жизнь Ребе». Ребе сразу же согласился. После укола Ребе отдохнул совсем немного, что очень удивило врачей. Тем временем врачи посовещались и пришли к выводу, что Ребе необходимо срочно отправиться в отделение реанимации в один из медицинских центров Нью-Йорка, потому что состояние Ребе серьезное, и он нуждается в подходящем оборудовании и в постоянном присмотре врачей. Голос Ребе был очень слабым, но твердым: «Я никуда не поеду отсюда. Я остаюсь здесь». Ребе сказал врачам, что его решение окончательно — он остается в комнате. «Что делает человек, который находится в месте, где нет лечебниц? — спросил Ребе у одного из врачей и попросил дать ему отдохнуть этой ночью, а на завтра он будет в порядке. Один из врачей спросил Ребе, чтобы он ответил хасиду, если бы тот был в таком положении, и спрашивал, стоит ли ему отправляться в лечебницу, Ребе ответил, что он не обязан отвечать на всякие «а если произойдет...» Снова пытались попросить у рабанит, чтобы она попросила Ребе отправиться в медицинский центр, но она ответила: «Он сам знает, что делать». Когда врачи увидели, что никто не переубедит Ребе, один из них сказал Ребе: «Если Ребе не согласен на госпитализацию, мы уезжаем и перекладываем на вас всю ответственность. Мы врачи-специалисты, имеющие опыт и мы говорим, что есть здесь опасность для жизни. Если Ребе не согласен отправляться в медицинский центр, мы не можем быть ответственны за его жизнь». И так как они видели, что создалась серьезная ситуация, то поспешили к секретарям вместе с несколькими хасидами, чтобы принести оборудование из медицинского еврейского центра в Бруклине. Перед этим один из врачей обратился к Ребе и попросил его согласия на то, что принесут необходимое оборудование в комнату Ребе. Ребе согласился, и в комнату тотчас же принесли все необходимое. Один из врачей центра помог в выборе оборудования, и очень скоро комната Ребе превратилась в палату реанимации, полностью напичканную различным оборудованием. Тот

же врач подключил Ребе к приборам наблюдения. Ни хасиды, ни врачи не знали, что делать дальше. И уже под утро пришла в голову секретарю идея: «Доктор Вайс! Доктор Вайс из Чикаго! Он поможет!» Доктор Вайс был кардиологом, человеком, приближенным к ХАБАДу, и даже раз бывшим у Ребе. Несмотря на то, что он был молод, он уже был известен как талантливый и перспективный специалист. Чтобы не терять ни минуты, секретарь тут же позвонил доктору Вайсу. Врач, немного испуганный телефонным звонком ранним утром праздничного дня, узнав в чем дело, пообещал, что сядет на первый самолет, отправляющийся в Нью-Йорк. Тем временем кто-то вышел из 770 и сказал всем собравшимся читать Псалмы. В 6 часов утра отправилась группа хасидов и учащихся йешивы, всего 16 человек, помолиться и прочесть Псалмы на могиле Ребе РАЯЦа. В каждом месте, в каждой стране, везде, где становилось известно о состоянии здоровья Ребе, все просили у Всевышнего скорого выздоровления Ребе. В Израиле стало об этом известно очень быстро, и многие начали молиться за Ребе на святых местах, многие молились у Стены Плача за полное выздоровление Ребе. Несмотря на то, что многие уговаривали Ребе согласиться отправиться в медицинский центр, Ребе был против. В десять часов утра собрался миньян старейшин хасидов возле комнат на молитву Шахарит и на чтение Торы. Молились в комнате, предназначенной для йехидут, а Тору читали в комнате, в которой находился Ребе. Во время чтения Торы Ребе лежал, но когда его вызвали на «мафтир», Ребе собрал силы, сел, поцеловал свиток Торы, и благословил. После чтения, Ребе громко прочитал афтару, так что ее могли услышать даже те, кто стояли снаружи. Тысячи хасидов, которые собрались для молитвы в синагоге «770» обсуждали произошедшее. Многие уже знали от врачей, что Ребе перенес сильный сердечный приступ. Посередине молитвы кто-то спустился с хорошей новостью: врачи говорят, что состояние здоровья Ребе улучшается. Ребе выздоровеет с Божьей помощью. После молитвы Ребе начал петь «Весамахта» , и сказал, чтобы каждый из присутствующих прошел возле Ребе сказать: «Гут йом тов». Ребе каждому говорил: «Гут йом тов», а некоторым добавлял: «Яшар коах». Когда мимо

Ребе проходил рав Шмарьяу Гурарье, Ребе сказал ему, чтобы он поговорил с руководителями синагоги про подробности продажи заповедей в шаббат «Берейшит». Этот факт поднял всем настроение. Прошло несколько часов, и появился доктор Вайс, который привез с собой некоторые наиболее современные приборы. До прибытия в 770 доктор Вайс был опечален, ведь до этого ему приходилось лечить, и довольно успешно, пациентов, которых посылал к нему Ребе и которым давал благословение на выздоровление, а теперь ему придется лечить самого Ребе. Но когда доктор Вайс вошел к Ребе в комнату, выражение его лица изменилось. Ребе обратился к нему с просьбой, чтобы тот лечил его, как обычного пациента. Доктор Вайс исследовал Ребе и сказал: «Трудно лечить так тяжело больного но возможно». Он продолжил: «Я не большой врач, но я знаю, что такое Ребе, и я знаю, как лечить Ребе». И поэтому я надеюсь, что с Божьей помощью смогу вылечить Ребе. Я останусь здесь до тех пор, пока Ребе будет полностью здоров, а так обязательно будет». С тех пор, что доктор Вайс зашел к Ребе в комнату, положение начало улучшаться. Любые анализы и проверки, которые делали, — их результаты сразу же показывали Ребе, и он говорил, что делать. «Все, что Ребе говорит так оно и есть», — поражались врачи. Ребе сказал врачам, что каждый раз, когда у него были боли, он сам себя лечил, и боль проходила. Ребе даже открыл врачам, что он знал, что у него был сердечный приступ, но не хотел говорить об этом. Все врачи были поражены, ведь по всем признакам Ребе перенес тяжелейший сердечный приступ во время акафот, и несмотря на это, отправился Ребе на седьмую акафу, вернулся на возвышение, и даже поднялся в комнату по ступенькам, и, кроме того, у Ребе были еще силы есть в сукке. Один из врачей рассказал, что читал в книге, что король никогда не падает перед своими подданными, сохраняя свою честь. «И также Ребе, — сказал он, — не упал в синагоге во время акафот, потому что Ребе похож на короля!» После молитвы сказали, что Ребе передал всем, чтобы они не забыли повеселить евреев в других синагогах, и кроме того Ребе сказал: Если они хотят улучшить мое здоровье пусть идут веселиться!

Вечером вошли к Ребе рав Казарновски и рав Гронер, чтобы пожелать Ребе полного выздоровления, и слезы потекли у них из глаз. Ребе ответил на это: «Это полная противоположность радости праздника — вы хотите, чтобы у меня прибавилось здоровья так это возможно именно посредством увеличения радости. Плач это против моего желания!» В тот день Ребе дал раву Казарновскому 2 бутылки водки, для того, чтобы тот разделил их между присутствующими на хасидском собрании, который будет вечером перед акафот Ребе выразил надежду, что на собрании будет достаточно слов Торы и достаточно радости. В девять часов вечера перед акафот собралось много хасидов на собрание. Стул Ребе стоял на месте, как и обычно... В канун Симхат Тора Ребе спросил, ходили ли в синагоги веселить других евреев, и получив положительный ответ, спросил, что происходит внизу, в синагоге 770. Рав Гронер ответил, что в 9 начался итваадут. Хасидское собрание и акафот прошли в такой радости, что песни и танцы были слышны даже наверху. В час-два ночи пришел миньян к комнате Ребе помолиться «маарив» и провести акафот, и Ребе сидел в кровати со свитком Торы в руках. На следующий день все повторилось и молитвы, и чтение Торы, и «итваадут» вечером. Ребе передал даже раву Гронеру основные понятия беседы, которую Ребе попросил его повторить на «итваадуте». В одиннадцать часов вечера принес рав Гронер стакан Ребе, в котором было немного вина и бутылку, с которой Ребе брал вино на авдалу, и сказал, что Ребе послал это вино на «кос шель браха». Помолились молитву маарив и рав Гронер открыл всем радостную новость: Ребе скажет беседу в своей комнате, и все смогут услышать ее по микрофону, находясь внизу в синагоге. Радость хасидов не знала границ. Радостная песня «нигун акафот» Ребе — спонтанно началась и поддержалась тысячами голосов. Все были еще испуганы и потрясены событием, которое случилось 48 часов назад, и вот уже хорошая новость. Хасиды не верили своим ушам. Прошло только 48 часов с тех пор, как Ребе перенес сердечный приступ, и вот беседа! В полночь Ребе начал беседу, в которой раскрывался аспект радости Торы, 9

а в завершении беседы излил Ребе поток благословений, и иногда его голос прерывался в рыданиях... и после беседы Ребе еще некоторое время плакал. Когда врачи спросили его, о чем он рассказывал в беседе и о чем во время, когда плакал, сказал Ребе, что благословил хасидов, и что говорил про Мошиаха... Трудно подобрать слова, чтобы описать бурю чувств, переполняющих хасидов. Радость? Поднятие настроения? И с другой стороны, разве мог кто-то из врачей объяснить то медицинское чудо, которое произошло. Позже стало известно, что врачи разрешили Ребе говорить 5 минут, а беседа продолжалась 25 минут! После беседы Ребе поблагодарил врача за то, что его не прервал посередине, и дал ему говорить больше, чем предполагал. А что касается здоровья, то врачи отметили, что беседа не повлияла отрицательно на сердце, а в целом состояние Ребе даже улучшилось. Ребе попросил, чтобы ему принесли почту, полученную за эти дни. За два дня праздника накопилось много писем. Ребе был еще слаб после перенесенного, но ведь евреи с нетерпением ждут ответа на свои вопросы и просьбы. Врач советовал Ребе подождать с письмами и отдохнуть две недели, на что Ребе ему ответил, что за две недели скопятся еще больше писем и тогда работа будет намного труднее. Тогда врач предложил, чтобы секретарь просмотрел письма и составил Ребе отчет просьб. Ребе ответил, что если человек обращается к врачу и ему нужна помощь, то не будет же его врач отсылать к другому врачу, чтобы тот составил отчет его симптомов, а займется этим сам. Утром в четверг 24 Тишрея сообщили секретари от имени Ребе, что надо продолжать писать письма, как и раньше, и с Божьей помощью состояние улучшится. Кроме того, для хасидов и врачей Ребе приготовил еще один сюрприз: Ребе сказал секретарю раву Гронеру сообщить, что вечером состоится йехидут для гостей, которые приехали на праздник. Сначала врачи были против этого, но после дополнительных исследований, которые показали, что здоровье Ребе улучшается, согласились и на это. Вечером состоялся йехидут для гостей, которые собирались уезжать в воскресенье. Ребе сидел в кресле, и вокруг него было множество работающих датчиков, а гости проходили мимо Ребе один за другим, и каждый передавал 10

Ребе записку. Ребе не читал ее (как то было принято на йехидут), а отвечал всем одинаковым благословением: «Хорошей поездки, удачного года, как в материальном, так и в духовном, в духовном и материальном вместе, и Яаков пошел своей дорогой во всех аспектах». Многие из проходящих не могли удержаться, чтобы не заплакать. В те дни, в канун субботы «Берейшит» была издана беседа и маамар, которые Ребе сказал на исходе Симхат Тора. В тот же день получил «партизан» р. Зуша Вилимовский ответ Ребе на его письмо, в котором также упоминалось, что несомненно проведется итваадут. В шаббат «Берейшит» был итваадут, а на исходе субботы снова Ребе говорил сиху и маамар из своей комнаты, и его слова транслировались в синагогу и по всему миру. В воскресенье, 27 Тишрея, снова состоялся йехидут для гостей, которые остались. Каждый прошел возле Ребе, дал Ребе записку, и Ребе вложил ее в специальную коробку, которая стояла возле него. После этого Ребе давал проходящему доллар на цдаку, и желал: «Удачного года в материальном и в духовном». Рассказывают, что старейшины хасидов зашли к Ребе и попросили, чтобы Ребе не утруждал себя работой, как принятие людей на йехидут, на что Ребе ответил: «Привести Мошиаха еще труднее!» Ребе спросил у врача, сможет ли он поехать в канун рош-ходеша (Хешван) на могилу Ребе РАЯЦа, как обычно, и пробыть там как минимум полчаса. «Ты хасид?, — спросил Ребе у доктора Вайса. — Хасид должен подчиняться». В канун рош-ходеш врач спросил Ребе, как он себя чувствует сегодня физически. Ребе ответил, что физически он себя чувствует хорошо, а вот духовно не очень хорошо, может потому что действительно не поехал в тот день на могилу Ребе РАЯЦа, как обычно. Врач сказал, что Ребе должен беречь свое здоровье, потому что в 25 процентах случаев сердечный приступ может повторяться. Ребе продолжал относиться к этому со свойственным ему оптимизмом. «Ребе слышал, что я сказал», — спросил врач. «Да, — ответил Ребе, — даже если я не буду беречь свое здоровье, есть 75 процентов вероятности, что приступ не повторится!» Весь период выздоровления Ребе доктор Вайс был возле него. День и ночь он не выходил из комнаты. Срочные

телефонные звонки доносились из Чикаго, требуя, чтобы доктор вернулся в Чикаго, потому что клиника переполнена. Но доктор Вайс отменил все планы, все встречи, и все свои лекции. «Я не сдвинусь с места, пока Ребе не выздоровеет», — был его ответ. Его жена также просила мужа вернуться домой, но он не согласился. Когда он рассказал об этом Ребе, Ребе сказал: «Слушайся ее, потому что она хранительница дома, и так как я послушался свою жену, когда хотел поехать на могилу к Ребе РАЯЦу, а она сказала, чтоб я не ехал; я послушался ее, потому что она моя хранительница дома, и я с ней согласился». Послушавшись указания Ребе доктор Вайс вернулся домой, а его заменил доктор Резник, который также удостоился особого приближения к Ребе. Во второй день рош-ходеш, в дневные часы Ребе передал, чтобы в маленьком зале внизу сделали все возможное, чтобы ученики могли учить Тору, и чтобы открыли двери зала, чтобы Ребе мог слышать слова Торы. Срочно была выбрана группа парней, которые начали там учить Тору. Когда врачи спросили Ребе, не мешает ли ему шум, Ребе ответил: «Голос Торы не мешает!» Множество евреев не прекращали молиться все то время за быстрое и полное выздоровление Ребе. Хасиды ездили каждое утро на могилу Ребе РАЯЦа говорить Псалмы, и со всего мира к Ребе приходили письма с пожеланиями скорейшего выздоровления. Ребе отвечал им особенным письмом. На протяжение нескольких недель оставался Ребе в своей комнате в 770 и продолжал свою святую работу. Беседы и маамары транслировались из комнаты Ребе после окончания каждой субботы, и вскоре издавались. Через пять недель которые также прошли, наполненные энергией, вернулся Ребе к привычному образу работы. В третий месяц (зимы) в месяц Кислев, в первый день месяца, вышел Ребе из своей комнаты, и в первый раз с той ночи, — поехал домой. Огромное количество хасидов и учащихся йешивы собралось у входа в «770», и в полвосьмого вечера, в рош-ходеш появился Ребе в проеме входной двери «770»... Совершенно спонтанно все начали петь, а Ребе подбадривал их движениями руки... и так поехал домой. И у евреев был свет и радость и веселье...

Jewish flavors 101 Cooking with Masha Dear cooks!

As I was thinking about what to write for this week’s article and starting to panic a bit for the lack of inspiration, a brilliant (if I may say so myself) idea came to my mind.

Those moments of wisdom strike me from time to time. I thought to myself, there are so many wonderful cooks in our community.

Why don’t we share our ideas?! We all come from different regions of the former Soviet Union and beyond, with diverse culinary cultures. Also, every family has their own traditions and “secret” recipes. It would be great to share all of this.

So I approached one of our community members, who is known as a “cholent lady” in our shul, Ira Khaikin. Whoever tried her food knows that she is an amazing cook and Ira always graciously shares her recipes and words of culinary wisdom, if you ask her. She also promised to give us a master class on how to make her cholent in the future!

Here is one of her original creations.

Lazy pelmeni Pelmeni dough 3 cups of flour ²/³ to ¾ cup of water (start with the smaller amount and increase as needed) 3 eggs 1 tsp Ground meat mixture 1lb ground beef 1lb ground lamb 1 onion, chopped small or using a food processor 2 garlic cloves, chopped very small or using a garlic press (optional)

½ tsp ground pepper or spicy pepper mix if you like your food on a spicy side

The meat mixture can be done with ground chicken or turkey. It can also be only beef or only lamb. Whatever is your personal preference.

Vegetable mixture 1 onion, diced 2 carrots, grated 1 pepper, chopped 1 tomato, peeled and chopped small or grated Oil for frying

Take a large, deep frying pan and put it on a medium high flame.

Sauté onions, grated carrots, tomatoes and peppers for 5-10 minutes. You can add any herbs that you like to that mixture. Add some water or vegetable stock to cover the mixture. Add salt and pepper to taste. Place the lazy pelmeni on top of the vegetables and add water or stock to the pan, if needed, so the pelmeni would be ²/³ in liquid.

Cover the pan and bring to a boil.

Lower the temperature and cook for an additional 25-30 minutes.

Garnish with some fresh herbs such as parsley, coriander or dil. Enjoy!

Doesn’t this look absolutely beautiful and delicious?!

I am asking all our community members to send their favourite and most popular recipes, preferably with pictures, to me at cooking@jewishnorthyork.org.

Yes, I have an official email address now! You can also send comments, questions, and what you would like to see in this column. I can even handle criticism, if that is what’s on your mind. Can’t wait to hear from you all!

You can add other vegetables that you like such as celery, leek, zucchini, parsnip, etc. Chop them small and add to the other vegetables.

Until next cooking!

week

and

happy

Masha Rodov

Pour eggs and ²/³ cup of water and salt into a bowl, mix and add 3 cups of flour, knead into a smooth, elastic dough. Add water if needed as you knead. Cover with a kitchen towel and let it rest for 30 minutes.

Mix the meat mixture ingredients until combined. Set aside.

Divide the dough into 3 parts.

Roll each part very thin (as a regular pelmeni dough) into a large square.

Spread ¹/³ of the meat mixture and roll into a log. Cut the log into equal 1 ½ to 2 inch parts.

11

УГОЛ

ЗРЕНИЯ

Как нужно судить о человеке – по тому, кто он есть, или по тому, кем он мог бы быть? Как говорят наши Учителя, это зависит от того, кого мы оцениваем. Если вы судите себя, то оценивать нужно ваши действия, а не ваш потенциал. Вы не можете сказать себе: “Признаю, я был немного ленив последнее время, немного запутался в себе, но я знаю, что могу стать лучше. Настоящий я – это не тот человек, которого видят во мне все остальные”. Наоборот, если вы знаете, что можете быть лучше, вы должны быть лучше! Иначе, зачем вам были даны все ваши таланты и возможности? Чтобы они так и сгнили нераспакованными? Однако, если вы оцениваете кого-то другого, то должны придерживаться противоположной стратегии. В конце концов, вы не можете знать и уж точно не можете по-настоящему понять все те обстоятельства, которые мешают человеку реализовать его истинный потенциал. Так что, видя кого-то действительно запутавшегося, не смотрите на то, кто он, фокусируйтесь на том, каким человеком он мог бы быть. Более того, рабби Шнеур-Залман из Ляд в своей книге Тания говорит, что чем более заплутавшим кажется человек, тем большее восхищение он должен вызывать. Но как это понимать? Рабби Шнеур-Залман основывает свое удивительное утверждение на высказывании мудрецов Талмуда: “Чем более велик человек, тем сильнее его злое начало”. В самом деле, это вполне понятно: иначе как мы можем говорить о том, что Б-г дал каждому человеку неограниченную свободу выбора? Разве мы никогда не видели людей, борющихся с соблазнами и искушениями, гораздо более сильными, чем все то, с чем нам когда-либо приходилось сталкиваться? Если к тому же таким людям были даны силы справиться с этими испытаниями, значит, они были также наделены 12

Обратная сторона зла гораздо большей душевной мощью, чем “обычный” человек. Из этого можно сделать двойственный вывод. Во-первых, если вы видите поистине великого человека, знайте, что ему довелось бороться с демонами куда более сильными и злыми, нежели все то, с чем приходилось иметь дело вам. А с другой стороны, если вы видите кого-то, опустившегося настолько, что вы даже представить себе такого раньше не могли, то знайте, что он наделен столь же непостижимым потенциалом. Это, по словам Любавичского Ребе, соответствует глубинному значению весьма любопытного комментария Раши на первые строчки главы Торы “Толдот”: “И вот порождения Ицхака, сына Авраама”. Раши объясняет, кто эти “порождения”: “Яков и Эсав, о которых говорится в этой главе”. Но разве это не очевидно? Зачем Раши понадобилось объяснять это? Стандартное объяснение состоит в том, что в Торе слово “порождения” (толдот) может иметь несколько значений. Оно может означать “дети” или “потомки”, а кроме этого оно также может означать “дела” или “поступки” (т.е. все, что может быть “порождено” человеком). Поскольку глава “Толдот” не начинается непосредственно с рассказа о рождении Якова и Эсава и при этом также повествует о жизненных деяниях Ицхака, могут возникнуть некоторые сомнения относительно того, как правильно перевести слово толдот в данном контексте. Поэтому Раши и объясняет, что данная фраза относится к “Якову и Эсаву, о которых говорится в этой главе”. Но, по словам Ребе, в этом комментарии Раши скрыт и другой смысл. На более глубоком уровне, Раши задает вопрос: как у таких праведных и святых родителей, какими были Ицхак и Ривка, и к тому же в такой праведной и святой среде, как была у них в доме, мог появиться такой порочный и жестокий

человек, как Эсав? Как-никак Эсав был близнецом Якова, с тем же набором генов и воспитанием. С Яковом все понятно. Но откуда взялся Эсав? Раши говорит, что порочный Эсав – это не “продукт” Ицхака и Ривки, а монстр собственного изготовления. Кто является порождениями Ицхака? Яков и Эсав, но имено те, о которых говорится в этой главе. Эсав Торы был человеком, обладавшим огромным потенциалом добра. Столь же огромным, как и то зло, перед которым он не смог устоять. Для Эсава урок из этого в том, чтобы увидеть, кем он может быть. Для нас – урок в том, чтобы, увидев Эсава, присмотреться повнимательней. Р-н Янки Таубер Перевод Анны Каллер

Kids Corner

‫ב"ה‬

Issue #6

PARSHAS TOLDOS

TNS - TORAH NEWS SERVICE

‫פרשת תולדות‬ Price: 1 Shekel

The Parsha Post An expectant mother was confused and nervous due to strange behavior caused by her unborn twins.

The expectant mother, young Mrs. Rivkah Abramson, was terrified due to the unusually strong kicking.

“I seriously feared for my life,” said the mother. “Walking past Idols-R-Us, I’d feel painful kicking. It was unbearable!

Then I’d pass a synagogue, and once again the dreadful kicking would begin.”

In response, the great S&E Academy – founded by Rabbi Shem Noachson – has opened a 24-hour help service (1-800 ASK SHEM). “After just one conversation with this wise sage,” said Mrs. Abramson, “I had the clarity I needed to carry my children for the full nine months without fear.”

HISTORIC BLESSING TRANSFER The elderly Rabbi Yitzchak Abramson was about to grant the special blessings that he had inherited from his father. This package includes heavenly dew, rain, grain, fine wine, and becoming a powerful ruler.

Popular opinion was that the Firstborn Eisav (a.k.a.

Harry) would receive these blessings, yet in a surprise move, Yitzchok granted them to Eisav’s younger brother, Yaakov. Foul play is suspected.

“Clearly, Yaakov tricked his father into giving him the blessing, which seems entirely out of character for Yaakov, who always seemed more interested in his books than blessings,” noted TNS commentator, Mr. Sammy Shazakstein. “Yaakov appears to have won the blessing now, but who knows what the future will bring.”

FRATERNAL FEUD TURNS NASTY Rabbi Yaakov Isaacson, a scholar and master lentil soup chef, has been reported missing since yesterday. It is likely that he has fled for fear of his life.

“He’s been a trickster since the day we were born,” cried out his brother Eisav Isaacson, in an exclusive interview with TNS. “I am furious!

After years of convincing Father that I am the one worthy of his blessings, now my sneaky little brother stole them away from me! He’s a swindler… a conniving Ganav! It’s time for REVENGE!”

Yaakov’s Red Hot Lentil Soup Comes in all your favorite varieties:

Kids Corner

NEW HOTLINE FOR MOTHERS IN DISTRESS

• Lentil Deluxe – for mourning (or morning)

• Hunter’s Haliteini – for hungry exhausted men • Red Delicious – for sophisticated Edomites

“It’s worth a birthright.”

1-800-GO-LENTIL

A Shazak Project - Shazak Parsha  Out of Egypt  Queen of Persia  Miracle Lights

Riddle of the week.

Q. What do you call a plastic king?

A: a ruler!

Q.

What makes a chess player happy?

A: Taking off a Knight!

13

Любопытно, однако В недельной главе Торы «Толдот» рассказывается о том, каким образом Яаков получил отцовское благословение хитростью, как сказано «Пришел брат твой с хитростью и взял твое благословение». В хасидизме объясняется, почему эти благословения нужно было получать при помощи хитрости и уловки. Благословения — это искры святости, упавшие вниз (то есть силы святости и добра, оказавшиеся в низших мирах и попавшиеся в использование силам зла). Их «падение» произошло именно из-за хитрости «…а змей был хитер…», использованной во время греха Древа знания, и чтобы возвысить их и вернуть в мир святости, нужны уловки, даже обман. Согласно этому можно понять еще одно недоразумение. Ривка повелевая Яакову пойти и обманом получить благословения, берет всю ответственность на себя, и дабы развеять его сомнения обещает ему: «твое проклятие на мне, сын мой». Каким же образом это могло успокоить Яакова? Разве сын, тем более такой, как Яаков, утешиться тем, что проклятие падет не на его голову, а его матери?! Миссией Яакова было исправить грех Адама, которому он был подобен. Змей заставил Адама согрешить

Шутка недели... @ - Изольда Марковна! Переубедить вас мне не удастся, поэтому перейду сразу к оскорблениям.... @ - Розочка, чем вы кормите своего мужа?

- Чем, чем, что сами едим, то и ему даем. @ - Ривочка, мне твоя новая шляпка не по вкусу...

- Извини, Янкель! Не могу же я на голове ящик водки носить…

14

Нужна ли еврею хитрость? при помощи своей хитрости, а значит, чтобы исправить это и не дать благословениям попасть к Эсаву, нужно было воспользоваться именно обманным путем. Благословения настолько возвышенны, что превосходят любое понимание разумом. Получивший благословения должен подготовиться, чтобы быть достойным, соответствующим и получить их. И подходящей для этого подготовкой являются не разум и логика, а самоотверженность, самопожертвование. Как раз, таким образом и действовала Ривка. Она пожертвовала собой ради благословений «твое проклятие на мне, сын мой», ради того, чтобы заполучить благословения у Эсава и передать их Яакову. Поэтому ее слова повлияли на Яакова и успокоили его: он перенял от нее самопожертвование для того, чтобы получить благословения, чтобы высвободить искры святости, павшие из-за обмана и исправить последствия этого обмана. Именно при помощи хитрости.

Moshiach.ru @ Крошка-сын к отцу пришел и спрашивает: - Пап, а зачем шоколадные конфеты заворачивают в такие шуршащие бумажки?

- Для того, чтобы весь дом знал, как наша мама худеет. @ - Фима, а шо ты скажешь за такую мудрость: “Счастлив не тот, у кого всё есть, а тот, у кого нет ничего лишнего”?

- Моня, я с ней абсолютно согласен! Если из моей жизни убрать тёщу, начальника и налоговую инспекцию, я таки буду счастлив!

Когда в 1972-м году я открыл дом Хабада в университете Беркли, это было очень буйное местечко. Мне пришлось иметь дело с молодыми людьми, которые сбежали из дома и оборвали связь с родителями. В среднем два или три раза в неделю мне звонили матери, жаловавшиеся, что их сын или дочь оказались в каком-то ашраме – индуистской общине, где новых приверженцев ожидало просветление через всяческие медитации, – и не помогу ли я с ними связаться. У меня столько времени уходило на поездки по всей округе, что я стал брать с собой в машину талит и тфилин на случай, если застряну где-нибудь на ночь. Однажды в пятницу я сидел в Хабад-хаузе, когда мне позвонил некий мистер Фридман. Рыдая, он в промежутках между всхлипываниями поведал мне, что его дочь собирается на Гавайи в компании с молодым человеком, «заново рожденным» христианином. Она влюбилась в него, его новая религия привлекает ее, они вместе проводят несколько дней в местечке Эмигрант Гэп, а в воскресенье летят на Гавайи. «Умоляю Вас, – сказал он, – поговорите с ней, пока она не уехала». Итак, до субботы остается несколько часов, но, пока он говорит, я припоминаю указатель на Эмигрант Гэп на трассе 80 за Сакраменто. «Не так и далеко», – прикидываю я и говорю ему: «Сделаю все возможное». Выключаю телефон и сообщаю жене, что отправляюсь в Эмигрант Гэп рядом с Сакраменто примерно в двух часах от нас и вернусь как раз к субботе.

– Ладно, – говорит жена. – Только не забывай, что в эту субботу у нас в доме большое событие, будет много людей, так что ты должен быть кровь из носу.

В час нужды – Естественно, – отвечаю я. Дело было задолго до мобильников, пейджеров, спутниковой системы навигации. Я просто сел в машину и поехал. Когда Сакраменто остался позади, мне подумалось: «Ну, теперь уже скоро», но я все ехал и ехал, а заветный указатель никак не хотел показываться. Наконец я остановился, чтобы спросить, где же это. Оказалось, что до цели еще семьдесят пять миль. По какой-то причине я не мог заставить себя повернуть назад. Чтото толкало меня вперед. Найдя телефонную будку, я позвонил жене: «Дело – швах, – сказал я ей. – Прости пожалуйста, но до субботы мне не вернуться». Мне показалось, что прошла вечность, пока я, наконец, доехал до дорожного знака, на котором было написано: «Эмигрант Гэп. Население: тринадцать человек». До субботы оставалось около получаса. На выезде с автомагистрали я увидел заправку, почту и продуктовый магазин – все в одном маленьком домике. Я спросил, знают ли записанный у меня адрес. «Да, конечно, – ответил владелец заправки, – это в двадцати минутах отсюда». Купив банку сардин и еще какие-то кошерные продукты, я нашел нужный адрес, вытащил свои продукты из машины и постучал в дверь за несколько минут до начала субботы. Мне открыл молодой чернокожий джентльмен.

– Я ищу Дину Фридман, – сказал я.

– Она тут, – объявил он. – Заходите. Он был очень мил и гостеприимен, но молодая женщина, находившаяся в комнате, пронзила меня кинжальным взглядом и демонстративно вышла за дверь. Это была Дина. Она сразу поняла, что меня отправил к ней ее отец.

– Я надеюсь, что вас не очень затруднит, если я останусь тут на ночь,

– сказал я, вознося в душе молитву, чтобы меня не вышвырнули.

– Без проблем, – ответил он и расстелил для меня спальный мешок на полу в соседней комнате. После этого мы начали беседовать. Из нашего разговора я понял, что этот парень стал заядлым приверженцем своей христианской секты недавно, и я снова и снова повторял: – Ты знаешь, что твоя подруга Дина – еврейка. Ее, возможно, это и не заботит, но ты вовлекаешь ее в свою религию. Может быть, было бы честнее, если, прежде, чем связаться с твоей религией, она узнает о своей религии? Его эта идея не оттолкнула.

– Возможно, ты и прав, – согласился он. – Может быть, после того, как мы поженимся, она сможет поехать куда-нибудь на пару месяцев изучать иудаизм. У тебя есть идеи, куда? Я рассказал ему о семинарии «Бейс-Хана» в Миннесоте, директором которой был раввин Манис Фридман. В «Бейс-Хана» учились женщины, возвращавшиеся к своим еврейским корням. Мой собеседник был обеими руками «за». Дина при мне ни слова не промолвила. Всю ночь я болтал с ее женихом, утром помолился, съел сардины, и мы продолжили наши дебаты. Не очень традиционная суббота, мягко говоря. Жених Дины явно горел энтузиазмом по поводу своей религии и с удовольствием говорил со мной, надеясь меня заинтересовать. А я между делом все пытался повернуть разговор на тему того, что должна делать Дина. Но в любом случае это зависело от нее, а она и слышать ни о чем не хотела. Суббота закончилась, и я должен был признать полное поражение. Я сложил свой талит, сел в машину – это была двухместная малолитражка английской фирмы MG – и завел мотор, когда внезапно из дома вышла Дина с рюкзаком. Она прошествовала прямо к моей машине, открыла

пассажирскую дверь, закинула свой рюкзак назад и уселась. Я не знал, что заставило ее поменять свое мнение так резко, но воздержался от вопросов и просто нажал на газ. Прошло минут двадцать, прежде чем она заговорила: – Ты так и не понял, почему я с тобой поехала? – спросила она.

– Нет, конечно. Ну и почему? И тут Дина расплакалась.

– Всю жизнь, – сказала она, – отец мне рассказывал, что когда я была ребенком, он взял меня к Любавичскому Ребе. Ее мать умерла. Отец беспокоился, как она вырастет без матери. Больше всего его волновало, что будет с ее еврейским самосознанием. Из своего дома в Манхэттене они приехали на аудиенцию к Ребе, и мистер Фридман попросил благословение на то, чтобы вырастить ее еврейкой. Ребе дал благословение и добавил: «Если у тебя возникнут трудности с еврейством дочки, обратись в Хабад, мы тебе поможем».

– Всю жизнь я слышала эту историю от отца, – сказала Дина, поворачиваясь ко мне, – и тут ты появился. Он тебе об этом говорил?

– Нет, – ответил я. – Он вообще не упоминал Ребе.

– Как это на него похоже! Отец мало чего рассказывает. Но я тебе говорю: ты исполняешь обещание, которое Ребе дал моему отцу. Я привез ее в Беркли, мы достали ей билет на самолет и я отвез ее в аэропорт. Она отправилась в «Бейс-Хана» и со временем стала соблюдать заповеди. Я слышал, она сейчас живет в Иерусалиме. Когда я позвонил в секретариат Ребе и сообщил, что исполнил обещание, которое Ребе когда-то дал мистеру Фридману, Ребе сказал просто: «Спасибо! Спасибо за эти чудесные новости!» Р-н Хаим-Ицхак Дризин 15