Схимонахиня
551
Арсения (Сычева) 2/15 ôåâðàë
Схимонахиня Арсения (в миру Александра Ивановна Сычева) родилась 19 апреля 1886 года в семье Ивана Андреевича и Евдокии Герасимовны, крестьян села Маминского. 20 апреля 1886 года ее крестил священник Павел Левитский. В селе Маминском служили в основном представители двух известных на Урале священнических династий: Левитские и Мавровские. Священники из рода Левитских и Мавровских, как правило, имели семинарское образование, вели активную просветительскую работу и были хорошими проповедниками. Однажды, когда в Маминское прислали священника без богословского образования, местные жители написали Правящему Архиерею письмо со следующей просьбой: «Пришлите нам попа из себя видного, образованного, а этот ничего не знает»1. Село Маминское считалось богатым, оно стало процветать после того, как здесь начали добывать золото. Золото было как россыпное, вымываемое из почвы, так и 1 2
рудное, залегающее в кварцевой породе. Благодаря приискам обогащались и сами старатели, и те, кто получал доход от их труда: хозяева приисков, скупщики, купцы, приказчики и прочие. На доходы от золотодобычи в 30-е годы ХIХ века в селе на месте старого храма возвели монументальный трехпрестольный Михаило-Архангельский собор, один из самых больших в округе. Семья Сычевых принадлежала к категории зажиточных крестьян. До революции они имели два дома-пятистенка 2 с надворными постройками и двадцать пять десятин посевных земель, кроме того, еще до пятнадцати десятин земли арендовали у бедняков села. Они использовали в хозяйстве труд наемных рабочих; давали кредиты односельчанам. Иван Андреевич, отец Александры, и ее братья успешно занимались торговлей хлебом, мясом, табаком, сушеной рыбой — торговый оборот составлял в год до десяти тысяч рублей. В 1896 году, когда Александре было десять лет, родители отдали ее в Ново-
Гаккель Е. Пишу тебе, родное детство // Пламя. 2004. № 32. Пятисте♭нка — большой деревенский дом, разделенный внутренней (пятой) стеной на две половины.
552 Тихвинский женский монастырь. В эту обитель, в то время одну из крупнейших в России, поступали девушки не только из Екатеринбурга и его окрестностей, но и из других более отдаленных мест. Много там было насельниц и из Маминской волости. Это неудивительно: в Маминском в конце XIX — начале XX века проводила свою богоугодную жизнь известная на Урале подвижница — схимонахиня Евфросиния (Мезенова). Несомненно, юная Александра Сычева, как и все, знала эту подвижницу, видела на богослужениях ее особую сосредоточенность в молитве, слышала от старших о ее высокой жизни и прозорливости. Глубокое, благоговейное почитание схимонахини Евфросинии сохранила Александра на всю жизнь. В 1902 году, в возрасте шестнадцати лет, Александра была официально зачислена в число насельниц монастыря. Одним из ее послушаний было золочение икон на полимент 1. К послушанию своему сестра Александра относилась серьезно, от усердия забывала о себе и порой ходила со следами позолоты на лице и руках. В 1915 году послушница Александра Сычева приняла постриг с именем Антония. В 1917 году и в начале гражданской войны монахиня Антония жила еще в обители, но в 1919 году Ново-Тихвинский женский монастырь был закрыт. Вся территория монастыря была передана военным, и вскоре на ней разместились пехотные, кавалерийские и артиллерийские курсы командного состава Красной армии. Незадолго до этого епископом 1
Григорием (Яцковским)[24] была снята с должности настоятельницы игумения Магдалина (Досманова). С закрытием обители матушке Магдалине и большинству насельниц пришлось покинуть монастырь. Монахиня Антония вернулась в родное село Маминское, но часто ездила в Екатеринбург к игумении Магдалине, вокруг которой образовалась небольшая община из единомышленных сестер, продолжавших вести монашескую жизнь. Около двадцати сестер постоянно проживали в доме на Третьей Загородной улице 2 с матушкой, которую почитали как старицу, и еще около двухсот бывших послушниц и монахинь Ново-Тихвинской обители регулярно навещали этот дом. К тому времени как монахиня Антония вернулась в Маминское, там многое изменилось. Советская власть установилась в селе в декабре 1917 года. В Маминском была создана партийная организация, образованы советские органы власти. Коммунисты села Маминского и деревни Шиловой принимали участие в подавлении крестьянских восстаний, в том числе и в соседнем селе Темновском. Во время подавления восстания в этом селе красные совершили зверскую расправу над священником Александром Мокроусовым. Перед убийством красноармейцы решили поиздеваться над своей жертвой: они вывели священника на улицу и приказали бежать за угол. Когда отец Александр побежал по направлению к дороге, красноармейцы открыли по нему стрель-
Золочение — нанесение на поверхность иконы сусального, то есть выкованного в тонкие листы, золота. От мастера-позолотчика требуются при работе внимание и большая осторожность, так как при неосторожном движении листы сусального золота прилипают к пальцам или разлетаются. Существует два основных типа золочения: без полимента и на полимент (полимент — темно-коричневая краска, составленная из сиены жженой, охры и мумии). В иконописной мастерской Ново-Тихвинского монастыря использовался второй способ. 2 Ныне улица Шмидта.
Схимонахиня Арсения (Сычева) бу из винтовок. Обливаясь кровью, он упал, но был еще в сознании, непрестанно молился и стонал. Тогда один из членов отряда подошел к умирающему священнику и выстрелил ему в висок. В июле 1918 года район был освобожден отрядами белых. В начале августа 1918 года на собрании жителей Маминского и близлежащей деревни Шиловой было принято решение составить список красноармейцев, агитаторов и всех приверженцев советской власти. Жители вызвали белогвардейский карательный отряд, чтобы расправиться со сторонниками красных. Участвовал в этой расправе и брат монахини Антонии Алексей Иванович Сычев. В селе Маминском и деревне Шиловой были арестованы многие представители советской власти, не успевшие скрыться, например, первый председатель Шиловского совета Кралин Сергей Антонович, который принимал участие в убийстве священника. Арестованных повезли в лес и недалеко от села Боевского живьем сожгли на костре; перед этим им прострелили руки и ноги, а при попытках вырваться из костра кололи штыками. В 1920-е годы на сельской площади в честь С. А. Кралина был установлен обелиск и написана поэма «Сергей Кралин». Реки излучина, отроги гор. Потрескивая сучьями, горит костер. Кралин около стоит избитый, — Попался, сокол! — кричат бандиты… Легли на поляне длинные тени… Донеслось из пламени: «Да здравствует Ленин!»
В июле 1919 года началось наступление Красной армии. Первая бригада 21 дивизии двигалась по линии Шадринского тракта. К 23 июля три полка этой бригады заняли села Логиновское, Камышевское, Покровское и Маминское. Были восста-
553
новлены органы советской власти, началось следствие о причастности жителей села к убийствам коммунистов. В убийствах обвинялись несколько сельчан. В том числе и священник Михаило-Архангельского собора села Маминского отец Константин Мавровский — в убийстве Сергея Кралина, смерти учительницы Марии Давыдовны Мезеновой и ее мужа Петра Михайловича. В декабре 1919 года прихожане в количестве трехсот семнадцати человек на общем собрании составили прошение в местные органы ЧК с просьбой освободить священника и церковного старосту, невиновных в предъявленных обвинениях. Эти прошения подписала также и монахиня Антония (Сычева), которая вернулась из монастыря в родное село как раз в то время, когда шло это следствие. По ходатайству сельчан отец Константин был освобожден и продолжил свое служение на приходе. Приехав в Маминское, монахиня Антония организовала монашескую общину, в которую вошли бывшие насельницы разоренных большевиками уральских обителей. Они жили в селах и деревнях Покровского района: Маминском, Троицком, Кисловском, Покровском, Шиловой… Через монахиню Антонию сестры общины поддерживали постоянную связь с игуменией Магдалиной (Досмановой), руководствовались ее советами в духовной жизни. Матушка Магдалина обладала даром духовного рассуждения и прозорливости и не раз предостерегала своих сестер от поступков, которые могли привести к печальным последствиям. Подобный случай произошел, например, в середине 1920-х годов. В это время на Урале появился странствующий «монах» Михаил Поздеев. О себе он рассказывал, что якобы является иеромонахом,
554 живет в пещерах в окрестностях города Кунгура, близ закрытого Белогорского монастыря, духовно окормляется у прозорливого старца Макария, которому сто двенадцать лет. Подаяния от верующих собирает не для себя, а для «святых старцев». Просил Михаил Алексеевич у легковерных мирян и монашествующих обычно что-либо из церковной утвари и священнических одеяний. Часть таких вещей он продавал, часть отдавал хозяевам дома в деревне Посад, где чаще всего бывал, часть просто дарил окружающим. Он легко входил в доверие к недостаточно рассудительным верующим, склонным к ложной духовности. В частных беседах такие люди нередко рассказывали «отцу Михаилу» о чудом спасшихся «Царе Николае», «княжнах» Марии и Ольге. Его заинтересовали эти разговоры. А вскоре и сам Михаил Алексеевич Поздеев стал выдавать себя за князя Михаила Романова. Это оказалось для него более выгодной версией, так как «князьям» подавали больше, чем посланцу «святых старцев»1. В 1925 году М. А. Поздеев приехал в Свердловск, посетил богослужение в храме закрытого Ново-Тихвинского монастыря. Монахини из общины, действовавшей при храме, после службы пригласили «отца Михаила» на чай. Поздеева снабдили подарками для «старцев», предложили посетить также сестер, живших в деревне Шиловой и в селах Маминском и Троицком. Монахиня Антония (Сычева) также позвала Михаила в село Троицкое, на беседу с собравшимися там для этого пятнадцатью монахинями. Во время поездки в Троицкое у нее, видимо, зародились подозрения в отношении лжемонаха, 1 2
поэтому, вновь приехав в Свердловск, она сразу же пошла к игумении Магдалине посоветоваться. Вскоре монахиня Антония пришла к сестрам, у которых обычно останавливался Поздеев в Свердловске, и сказала, что «ему нельзя верить, никаких пещер нет, а этот — подосланный»2. Вещи, ранее подаренные Поздееву, она забрала, уехала и больше с ним не общалась. Таким образом, благодаря матушке Магдалине и монахине Антонии сестры избежали большой беды, так как Поздеев был вскоре арестован, а помогавшие ему монахини (Ново-Тихвинского монастыря) приговорены к трем годам концлагерей. Сестер из общины игумении Магдалины среди арестованных не было. Между тем в общинах игумении Магдалины и монахини Антонии продолжалась жизнь, наполненная молитвой, трудом и заботой о ближних. Приют себе матушка Антония находила в доме бывшей насельницы Каслинского монастыря монахини Марфы (Засыпкиной). Многие из жителей Покровского района даже в страшные 1930-е годы продолжали ходить в храмы, участвовать в таинствах, молиться — словом, жить в Церкви. В 1931 году власти попытались закрыть храмы в селах Маминском и Кисловском под предлогом того, что в них якобы нарушались правила противопожарной безопасности. Верующие стали возмущаться действиями властей, устраивать демонстрации, и распоряжение о закрытии храмов пришлось отменить. С 1933 года монахиня Антония была старостой церковной общины храма в честь Пресвятой Троицы в селе Троицком, расположенном недалеко от села Маминского. По воспоминаниям старо-
Алексеев В. В., Нечаева М. Ю. Воскресшие Романовы?.. Екатеринбург, 2000. Ч. 1. С. 13. ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 17392. Л. 12 об.
Схимонахиня Арсения (Сычева) жилов, она была строга к себе и другим, мужественна, обладала хорошими организаторскими способностями. Многие, включая неверующих людей, почтительно называли ее «духовная мать Антония». Даже в следственных делах, заведенных впоследствии на монахинь из Покровского района, «монашку Сычеву» следователи часто называли «духовная мать». Монахиня Антония оставалась истинной христианкой и в то время, когда уже повсеместно шли аресты духовенства и верующих. Она безбоязненно заходила в клуб, в избу-читальню и срывала антирелигиозные лозунги и плакаты. Со школьниками открыто разговаривала на улице о Боге, не обращая внимания на окружающих. Впоследствии директор местной школы П. П. Зырянов рассказывал на допросе, на который был вызван в качестве свидетеля, что монахини Антония (Сычева) и Мария (Ладейщикова) «показывали детям крестики, картинки, изображения Божества и святых, внушали детям понятия о рае, аде, Царстве Небесном, в связи с чем у школьников массовый интерес к этим недоуменным понятиям»1. Сама матушка Антония мотивы своих действий объяснила следователю так: «Я очень недовольна безбожностью детей, поэтому считаю своим духовным долгом не только взрослых привлекать в Церковь, но и детей»2. Эти откровенные, прямые слова были сказаны в то время, когда многие боялись не только произнести, но даже подумать что-либо неугодное советской власти. Монашеская община Покровского района была крепкой и хорошо организованной, в чем была немалая заслуга 1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43416. Л. 15. Там же. Л. 7. 3 Там же. Л. 19 об. 2
555
матушки Антонии. Позднее в материалах следственного дела говорилось о деятельности «духовной матери» и ее последовательниц, что «между церковными праздниками и молениями эти монашки (Сычева и Ладейщикова) курсируют по деревням и селам, собирают всевозможные подписи в списках верующих, организуют моления и песнопения на домах у верующих, собирают деньги и продукты то на Церковь, то на содержание благочинного и епископа»3. Мать Антония часто ходила по окрестным селениям, чтобы поддержать живших там монахинь и благочестивых мирян, укрепить их в уповании на Божию милость, вместе совершить молитвы. По собственным ее словам, она посещала деревни Старикову, Боевку, Пьянкову Багарянского района; села Маминское, Походиловское, деревню Шилову Покровского района; село Камышевское, Березовский завод, ИоанноПредтеченскую церковь в Свердловске… Матушка Антония поддерживала духовную связь и со священнослужителями, которые в то время были известны своей ревностью. Так, в селах Троицком, Маминском часто бывал игумен Авель[1], уроженец деревни Шиловой, которого верующие считали прозорливым. Он встречался с монахиней Антонией и вместе с ней организовывал богослужения, хотя на это не было разрешения местных властей. Посещая село Маминское, отец Авель останавливался у монахини Марфы (Засыпкиной), где жила и мать Антония. Он неофициально проживал в Свердловске, посещал Троицкую церковь в поселке Шарташском, где служил вместе с настоятелем отцом Константином
556 Пономаревым. Отец Константин подчинялся архиепископу Макарию (Звездову)[45], но также помогал и «иосифлянам»: снабжал их запасными Святыми Дарами, давал необходимую церковную утварь для совершения таинств, оказывал материальную поддержку. С 1935 года духовным наставником матушки Антонии был бывший насельник Верхотурского Свято-Николаевского монастыря иеромонах Игнатий (Кевролетин), прославленный ныне в лике святых. Отец Игнатий был в то время настоятелем Христорождественской церкви села Сосновского Покровского района, куда он приехал после ссылки. Этот старец руководил духовной жизнью некоторых сестер из Ново-Тихвинского монастыря, среди которых была и монахиня Антония. Батюшка часто посещал монахинь в селах Маминском, Троицком и Кисловском. Под руководством отца Игнатия сестры продолжали вести духовную жизнь. Монашеская традиция сохранялась здесь даже в самых, казалось бы, трудных условиях. Внешне община в Покровском районе мало чем напоминала общежительный монастырь, но незыблемым оставалось главное — духовное делание, которому не могло помешать ничто внешнее. Наступил 1937 год; для сестер общины, как и для всех православных людей того времени, пришло время испытаний, время исповеднического подвига. С начала 1937 года в районный отдел УНКВД стали поступать доносы об организованной группе духовенства и «монашеского элемента», члены которой ведут активную «контрреволюционную деятельность». В доносах говорилось и о том, что «церковники провели большую работу по 1 2
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 40154. Л. 109. Там же. Л. 77 об.
компрометированию новой советской Конституции, опровергая ее утверждения о достигнутом уровне благосостояния масс, иллюстрируя хлебными затруднениями, закрытием церквей, гонением против верующих и т[ак] д[алее]»1. Во время Всесоюзной переписи населения большинство жителей Покровского района записались верующими. Они понимали, что может ждать их после такого открытого исповедания, некоторые из них говорили: «Нас или убьют, или выселят. Поэтому мы вымоем в избе, истопим баню, наденем чистое белье и будем ждать, что будет»2. В результате происшедших событий священников района обвинили в агитации против переписи, «поповском мракобесии». Вскоре начались аресты. В марте были арестованы священники сел Покровского района: отец Николай Попов, отец Михаил Ведров, отец Димитрий Тимофеев. 19 июня арестовали монахиню Екатерину (Марию Михайловну Бочкареву-Шаньгину), бывшую насельницу Ново-Тихвинского монастыря. Ее обвиняли в том, что она выдавала себя за чудом спасшуюся дочь Императора Николая II и тем самым способствовала распространению монархических идей. Эти обвинения сестра Екатерина отрицала. Ее расстреляли 30 октября 1937 года. В октябре арестовали священника села Маминского отца Феодора Артемова и благочинного района отца Василия Старцева. Отец Василий стойко держался на допросах, отрицал обвинения и был расстрелян в ноябре 1937 года. В ноябре были арестованы монахиня Антония (Сычева) и монахиня Мария (Ладейщикова).
Схимонахиня Арсения (Сычева)
557
Схимонахиня Арсения (Сычева) (в центре) на кладбище села Маминского. Фотография 1950–1960-х годов
К моменту их ареста следователи уже обладали информацией о религиозной жизни в селах Покровского района. Из протоколов допросов священнослужителей района, арестованных ранее, было известно, что неофициальные богослужения совершались у монахини Антонии, она же часто являлась их организатором. Знали следователи и имена людей, часто посещавших эти богослужения. Поэтому, когда во время допроса в ответ на вопрос: «Кто из монашек часто у вас бывал?» — последовал ответ: «Засыпкина Марфа и Ладейщикова Мария»1, — стало ясно, что «чистосердечно» давать показания мать Антония не намерена. Она не стала бы говорить и об этих сестрах, но знакомство с ними отрицать было невозможно, поскольку она жила в доме монахини Марфы вместе с монахиней Марией. Во время следствия свидетели рассказывали: «Эти монашки: Сычева — так именуемая и почитаемая церковниками 1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43416. Л. 7. Там же. Л. 16 об., 17. 3 Там же. Л. 7–7 об. 2
мать Антония — и монахиня Ладейщикова занимались контрреволюционной деятельностью. Через церковников и подкупаемых ребятишек срывали в клубе и избе-читальне антирелигиозные лозунги и плакаты. Сейчас в связи с выборами в Верховный Совет РСФСР эти монашки включились в кружки по изучению Конституции и Положения о выборах и ведут агитацию среди населения, чтобы большевистских кандидатов при голосовании из бюллетеней вычеркивать. Распространяют контрреволюционные толкования о том, что советская власть есть антихристова власть…»2. Из протокола допроса монахини Антонии: «Я советскую власть называла как власть безбожников властью антихриста и распространяла это. Я идейно убежденная защитница Церкви и религии от притеснения советской власти… вовлекала детей в Церковь и т[ак] д[алее]»3.
558 Приговор монахини Антонии (Сычевой) к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере (выписка из протокола заседания тройки УНКВД по Челябинской области)
Известно, что протоколы допросов составлялись следователями по шаблону и передавали только смысл показаний обвиняемого. Матушка Антония вряд ли говорила о себе именно такими словами, но и эти казенные фразы свидетельствуют о ее твердости и мужестве в исповедании Христа. 2 декабря 1937 года на заседании тройки УНКВД по Челябинской области было принято постановление: «Сычеву Александру (она же Антония) Ивановну заключить в исправительный трудовой лагерь сроком на 10 лет, считая срок с 20 ноября 1937 года»1. К тому времени монахине Антонии был уже пятьдесят один год. Изнурительный труд, скудное питание и другие тяготы лагерной жизни были для нее непосильны. Когда от сильного истощения она уже не могла выходить на общие работы, то, оставаясь в бараке, много молилась, громко пела православные песнопения. 1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43416. Л. 28.
Однажды женщины, чувствуя к ней сильную жалость и испытывая тревогу за ее жизнь, с большим трудом достали для нее кусок мяса (украли), но матушка Антония отказалась его есть, оставаясь верной правилам монашеской жизни. Спас ее от голодной смерти начальник тюрьмы. Однажды, перед одним из советских праздников, он вызвал ее, велел взять вещи и идти за ним. Она шла и молилась, думая, что ведут на расстрел. Миновали охрану, вышли из тюрьмы. Пришли в какой-то дом, который оказался домом начальника. «Вот, бабушка, поживешь здесь несколько дней, будешь за детьми смотреть, а мы с хозяйкой на праздники уедем». И у начальника тюрьмы в глубине души оставались вера и доброта… Честная богомольная женщина вызвала его доверие, и он периодически брал ее в бесплатные няньки. Знал, что она учит детей молиться перед едой, но не возражал: «Бабушка, молись, никого не бойся, и детей ставь на
Схимонахиня Арсения (Сычева) молитву». После освобождения монахиня Антония всегда молилась за этого человека, по ее просьбе поминал его в своих молитвах и преподобноисповедник Кукша Одесский[44]. Отбыв срок, матушка Антония вернулась в родные места. Троицкая церковь была уже закрыта, но «духовная мать» продолжила свое служение. Из воспоминаний монахини Георгии (Ярутиной), бывшей насельницы Ново-Тихвинского монастыря, стали известны некоторые подробности подвижнической жизни матери Антонии в 1950–1960-е годы. Мать Антония пользовалась духовным авторитетом и у мирян, и у монахинь из Екатеринбургского, Каслинского и Верхотурского монастырей. Во все церковные праздники она собирала верующих, чтобы вместе помолиться, вычитать службу. У нее не было своего дома, но верные православные с радостью ее принимали. Десять лет концлагеря не сломили ее, она оставалась такой же мужественной и бесстрашной. Могла крикнуть на другую сторону улицы: «Эй, Николай, передай Марии, что сегодня вечером к ней молиться придем!». Сама мать Антония постоянно творила по четкам Иисусову молитву. Господь дал ей слезный дар. Молилась она всегда со слезами, а в Пасху даже просила у Господа прощения: «Прости, Господи, — в Пасху-то грех плакать». И снова плакала. Она переживала не только о верующих людях, но и о всяком Божием создании. «Как горько, — говорила она, — люди Бога забыли, святые иконы из дома выкидывают. Господи, помилуй». Когда в деревне случалась злая драка с увечьями, мать Антония плакала навзрыд. Шла по деревне и плакала так, что слезы капали на дорогу. Когда видела, что кто-то посты не соблюдает, сокрушалась до слез. Сама
559
строго постилась. На поминках схимонахини Евфросинии, если случались они в среду или пяток, рыбу подавать запрещала: «Нельзя. Евфросиния сама была строгая постница. Не нужно». Собирала посылки в тюрьмы. Дадут ей что-нибудь и спросят, не тяжело ли будет нести. Она отвечает: «Все утащу. Это ведь сиротам в тюрьмы». Придя к кому-нибудь в дом, долго стояла перед образами, любовалась, с благоговением прикладывалась к ним, молилась. С нежностью относилась мать Антония к детям. Очень хотела обратить их к Богу. Часто останавливаясь в доме Ярутиных, она заметила, что их дочь, трехлетняя Таня, слушая молитвы, начинает все смелее подпевать. Мать Антония иногда говорила при девочке: «Ах, кто бы мне спел „Тебе, Бога, славим“…». Таня наивно спрашивает: «А ты разве сама не помнишь?». — «Не помню, деточка». — «Тогда слушай». Старательно поет девочка, а матушка Антония и рада. К матушке местные жители обращались за советами, когда попадали в сложные жизненные ситуации. Елизавета Михайловна Морозова, бывшая учительница села Маминского, часто с недоумением спрашивала свою свекровь, общавшуюся с «духовной матерью»: «Почему ты к ней ходишь, что в ней такого особенного?». Та отвечала: «Вот поговорю с ней, и на душе у меня спокойно, знаю, что надо делать». Несмотря на возраст и болезни, матушка Антония много ездила по святым местам — в Верхотурье, в Почаев, Киев, Тобольск, нередко посещала отца Игнатия (Кевролетина). Монахиня Георгия была свидетельницей одной из ее встреч с отцом Игнатием. Три паломницы — мать Антония, Глафира Ярутина и монахиня Евгения — приехали в Верхотурье рано утром и пришли в домик отца Игнатия.
560 Келейницы его, открывая дверь, спрашивают: «Кто это так рано?». Отец Игнатий за них отвечает: «Антония — кто же еще! Ей бы все ездить, только бы не молиться!». Матушка Антония вошла и упала перед отцом Игнатием на колени: «Я все вычитала, батюшка». «Потому только и вычитала, что ехать тебе надо. Знаю я тебя, лентяйку», — продолжал отец Игнатий. Он знал, что она молитвенница. Но ему было известно и ее смирение. Часто бывала мать Антония и у преподобноисповедника Кукши Одесского. На Урал он приехал весной 1943 года, когда его отправили в ссылку в город Кунгур Пермской области. Там к нему стали обращаться за духовным советом монахини из разогнанных уральских монастырей, в числе которых была и монахиня Антония. После отъезда отца Кукши на Украину духовные чада стали ездить к нему и туда. Преподобный Кукша учил своих духовных детей молитве Иисусовой, увещевал никогда никого не судить, помнить Господни заповеди. Он был немногословен, но говорил именно то, что было полезно обращавшемуся к нему человеку. Все жизненные испытания старец побеждал воспоминанием Крестных Страданий Христа Спасителя и Живоносного Его Воскресения. Одной из своих духовных дочерей он говорил: «Когда тебя куда повезут — не скорби, но духом всегда стой у Гроба Господня, вот как Кукша. Я и в тюрьме, и в ссылке был, а духом всегда стою у Гроба Господня!». Влияние отца Кукши, его духовный пример имели большое значение для уральской паствы, в тяжелые времена богоотступничества искавшей окормления у опытных наставников. Несомненно, велико было его влияние и на духовную жизнь монахини Антонии.
Преподобный Кукша Одесский, у которого в последние годы жизни окормлялась схимонахиня Арсения
У отца Кукши мать Антония жила иногда по целому месяцу. В Одессе к батюшке было очень трудно попасть, милиция не пускала к нему паломников, поэтому матушка приходила к старцу на Исповедь ночью. Однажды, после долгого отсутствия, мать Антония вернулась в Маминское и сказала самым близким, что у нее теперь новое имя — схимонахиня Арсения. В схиму ее, предположительно, постриг преподобноисповедник Кукша Одесский. В преклонные годы схимонахиня Арсения по-прежнему была почитаема и монашествующими, и мирянами. Когда она занемогла, за ней ухаживала монахиня Августа, а затем из Свердловска приехали благочестивые миряне — муж с женой — и забрали матушку Арсению
Схимонахиня Арсения (Сычева)
561
к себе. Они преданно за ней ухаживали до самой кончины, к которой в последние годы жизни она готовилась, молясь и безропотно перенося немощи. Мать Арсения желала быть похороненной рядом со схимонахиней Евфросинией, которую очень
почитала. Ее предсмертная воля была исполнена: ее погребли на кладбище села Маминского — возле могилы схимонахини Евфросинии (Мезеновой). Скончалась схимонахиня Арсения 15 февраля 1972 года, в праздник Сретения Господня.
Источники ГААОСО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 34899; Оп. 2. Д. 17392, 38014, 39031, 40154, 40618, 43416. ГАСО. Ф. р-102. Оп. 1. Д. 796. Алексеев В. В. Нечаева М. Ю. Воскресшие Романовы?.. Екатеринбург, 2000. Ч. 1. Дубейковский С. Г. Смолинская пещера и ее окрестности. Екатеринбург, 2002. Жизнеописание настоятельницы Ново-Тихвинского девичьего монастыря схиигумении Магдалины (Досмановой). Екатеринбург, 2002. (И Свет во тьме светит…). Кравченко А. С., Уткин А. П. Икона. М., 1993. (Секреты ремесла). Любовь (Нестеренко), игум. Старчество на Урале // Четыре века православного монашества на Восточном Урале: материалы церковноисторической конференции, посвященной 400-летию Вер-
хотурского Николаевского монастыря, 360-летию Далматовского Успенского монастыря, 300-летию переноса мощей святого праведного Симеона Верхотурского (Екатеринбург — Меркушино, 17–20 сент. 2004 г.). Екатеринбург, 2004. С. 3–53. Софрония (Купреева), инокиня. Преподобный Кукша Одесский. Дополнительные штрихи к облику подвижника — Уральский период жизни // История Православия на Урале: материалы церковноисторической конференции, посвященной 120-летию Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 2005. Войтехов С. Пещеры в селе Смолине // Екатеринбургская неделя. 1889. ヽ 47. Гаккель Е. Пишу тебе, родное детство // Пламя. 2004. ヽ 32. Коровин А. Вначале была вера. Из истории церквей района // Пламя. 2000. ヽ 25.
562
Монах
Владимир (Елизаров)
7/20 ôåâðàë
Ïîñëåäíåå ìåñòî ñëóæåíè Âîçíåñåíñêèé õðàì Ìèõàéëîâñêîãî çàâîäà
Монах Владимир, в миру Василий Викентьевич Елизаров, родился в 1877 году в деревне Быковой, Кирилловского уезда Новгородской губернии, в крестьянской семье. Получив домашнее образование, он до тридцати одного года жил в родном доме, занимаясь сельским хозяйством. Но не семейная благополучная жизнь привлекала его. Тяготясь мирской суетой и желая посвятить всю свою жизнь Богу, он в 1908 году отправляется в далекий Соловецкий монастырь. Суровый морской климат, дикая северная природа и монастырское уединение ожидали там Василия. Однако пробыть ему в монастыре пришлось лишь около трех лет. В 1911 году Промысел Божий устроил его переход в обитель, расположенную за тысячи верст от Соловков, обитель совсем юную, но уже ставшую известной по всей России, — в Свято-Николаевский Белогорский мужской монастырь Пермской епархии — так называемый Уральский Афон. Основана эта обитель была в 1893 году будущим священномучеником (в то вре1
мя простым рясофорным послушником) Василием (Коноплевым)[16], незадолго перед тем обращенным в Православие из старообрядчества. В 1894 году Василий, постриженный в монашество с именем Варлаам и рукоположенный в сан иеромонаха, был назначен управляющим новостроящимся монастырем. Прежде всего он ввел в нем уставное богослужение по чину Святого Афона и строгое внутреннее благочиние; постепенно вводилось и старческое окормление. В 1905 году отцом Варлаамом был составлен устав обители, названный «Правилами наружного поведения для братства Белогорского монастыря». В нем братиям предписывалось благочинное и благоговейное поведение. Но главное, что в нем было закреплено, — это необходимость духовного руководства. Каждому в братстве повелевалось находиться под руководством «особого старца, который бы готовил ученика к более высокой иноческой жизни»1. Без совета духовника, настоятеля или старца запрещалось что-либо предпринимать. Всем братиям заповедовалась непрестан-
См.: Преподобномученик архимандрит Варлаам (Коноплев) — игумен Уральского Афона. М., 1996. С. 12.
Монах Владимир (Елизаров) ная молитва: они должны были, «исполняя послушание, творить про себя умную молитву Иисусову»1. В 1897 году Белогорский монастырь был утвержден как общежительный, а в 1902 году при нем был основан Свято-Серафимовский скит, где подготовленные к уединению братья проводили жизнь в сугубом посте, молчании и богомыслии. В начале ХХ века слава обители быстро росла. Ежегодно она принимала до семидесяти тысяч богомольцев, в великопостные дни одних лишь причастников насчитывалось до тридцати тысяч человек. Многие шли специально для того, чтобы получить старческое наставление, укрепиться в вере, отдохнуть душой от мирских тревог. Благодаря неустанным трудам настоятеля и братии многие раскольники обращались к истинной вере. Ко времени поступления в Белогорскую обитель Василия Елизарова в ней подвизалось уже около четырехсот насельников, монастырь представлял собой настоящий монашеский городок: два храма — в честь Всех Святых и в честь Иверской Иконы Божией Матери, несколько больших жилых зданий, множество мастерских: иконописная, переплетная, слесарная, столярная, токарная, кузнечная, кожевенная, сапожная, портняжная и другие. Были развиты такие искусства, как чеканка, золочение и серебрение иконных риз, изготовление иконостасов, фотография. Прекрасно развивалось землепашество, скотоводство, рыболовство. Были свой кирпичный завод, лесопилка, мебельный сарай, пекарня. При монастыре действовала школа для мальчиков-сирот, рассчитанная на двад1 2
563
цать пять человек, в которой детей обучали не только грамоте, но также пению и различным ремеслам. Однако главным украшением монастыря по-прежнему оставался внутренний строй его жизни, заведенный отцом Варлаамом: единодушие братии, строгий устав, благоговейное совершение богослужений. Благодаря всему этому обитель очень любили и часто называли Сибирским или Уральским Афоном. Сам отец Варлаам был истинным старцем. В нем удивительно сочетались сильный характер и простота, ласка, сердечность и детское незлобие, строгость к себе и снисходительность к другим. Терпеливо переносил он встречавшиеся в жизни братства трудности, с полной готовностью прощал вину согрешившим, выговоры делал смиренно и часто со слезами на глазах. «Когда он поучает, то говорит тихо, смиренно, как бы умоляя того, к кому обращается; когда обнимает виновного, слезы текут из его глаз. Он служит примером человека, отдавшего Богу все существо, примером трудолюбия, терпения, всепрощения…», — писали о нем в «Пермских епархиальных ведомостях»2. Вот к такому, несомненно выдающемуся, пастырю и пришел в 1911 году Василий Елизаров. Именно здесь он получил те основы правильного монашеского устроения, которые помогли ему впоследствии выстоять перед лицом всех испытаний и невзгод, принимая все как «из руки Божией» — с истинно христианским смирением. Ведь, как пишет святитель Игнатий Брянчанинов, «как полотно сохраняет признак той краски, в которую оно было окрашено в первый раз, сколь-
Преподобномученик архимандрит Варлаам (Коноплев)… С. 11–12. Пермские епархиальные ведомости. 1909. № 30. С. 617.
564 ко бы его после не перекрашивали, так и монах сохраняет в себе на всю жизнь отпечаток того направления, которое он получил первоначально»1. В июле 1914 года Василий стал свидетелем посещения Белогорского монастыря святой преподобномученицей Великой княгиней Елисаветой Феодоровной. В память об этом событии один из монастырских источников стал именоваться Елисаветинским — в честь небесной покровительницы Великой княгини, святой праведной Елисаветы, а затем был основан Шамарский Елисавето-Мариинский женский скит. Всего лишь через две недели после посещения Великой княгиней Белогорского монастыря в нем стало известно о начале войны. «Мало очень осталось у нас рабочих, многих взяли на войну»2, — писал в то время архимандрит Варлаам. Вместе с рабочими были отправлены на войну и некоторые послушники, в числе которых оказался и Василий Елизаров. В течение трех лет служил он в полевой артиллерии рядовым, пройдя через все ужасы военного времени. И лишь в 1917 году смог возвратиться он в родную обитель, в которой летом 1917 года состоялось грандиозное торжество — освящение одного из самых величественных в Пермской епархии соборов — храма в честь Воздвижения Животворящего Креста Господня. К сожалению, это торжество было, вероятно, последним светлым событием в истории Белогорской обители до ее разгрома большевиками. Для братии начинался период восхождения на Голгофу. Наступало время мученичества. Белогорским первомучеником можно назвать иеродиакона Евфимия (Ко1
роткова), убитого красногвардейцами в Перми 9 февраля 1918 года. 12 августа 1918 года вместе с братским духовником иеромонахом Вячеславом был арестован настоятель Белогорской обители архимандрит Варлаам (Коноплев), обманом приглашенный на ЮгоОсокинский завод. По данным его послужного списка, он, зверски замученный большевиками, был затем брошен в Каму. Для всего Белогорского братства это была невосполнимая утрата — обитель поистине осиротела. Приблизительно в то же время был расстрелян послушник Андрей Тупицын. После мученической кончины великого аввы его преемником в настоятельской должности стал иеромонах Сергий (Вершинин), управлявший монастырем с конца августа до начала октября 1918 года. Расправы над насельниками обители продолжались: 19 сентября зверски замучили монаха Сергия (Саматова); 28 сентября — монаха Исаакия (Ковалевского); 6 октября был расстрелян монах Ермоген (Боярышнев); 10 октября зверски убили иеромонахов Сергия (Вершинина), Илию (Попова), Иоасафа (Сабанцева) и четырех послушников, еще восемь послушников расстреляли, из них двух рясофорных — Димитрия Созинова и Иакова Старцева; 14 октября были утоплены иеромонах Иоанн (Новоселов), иеродиаконы Матфей (Банников) и Виссарион (Окунев), послушник Савва Колмогоров, замучены монахи Маркелл (Шаврин) и Иосиф (Аристофаров), расстрелян монах Аркадий (Носков); 19 октября были замучены монахи Евфимий (Шаршилов) и Иоанн (Ротнов); в ноябре расстреляли иеродиакона Михея
Игнатий Брянчанинов, свт. Творения. Кн. 6: Письма. Жизнеописание святителя Игнатия Брянчанинова. М.: Лепта, 2002. С. 832. 2 ГАПО. Ф. 198. Оп. 1. Д. 256. Л. 76.
Монах Владимир (Елизаров)
565
Крестовоздвиженский собор Свято-Николаевского Белогорского монастыря. Дореволюционный вид
(Подкорытова); в январе 1919 года был убит монах Варнава (Надеждин). Монастырь почти опустел. Однако в феврале того же года город Оса был занят частями армии генерала Колчака, Белая гора оказалась на освобожденной территории. Монашеская жизнь в обители стала снова постепенно налаживаться: в марте 1919 года был избран новый настоятель, общая численность братии к середине этого месяца составила сто тридцать два человека. К сожалению, период относительного затишья оказался непродолжительным: летом Пермь вновь была захвачена большевиками. В начале 1920-х годов монастырь оказался в критическом положении. После национализации землевладений имущественное положение его резко ухудшилось. Было затруднено снабжение самым необходимым, сложно было наладить 1
сбыт продукции мастерских. Продолжалось преследование братий, грабежи, о насельниках монастыря распускались самые нелепые слухи. В мае 1922 года в монастыре были изъяты оставшиеся церковные ценности. Однако в целом монастырскую жизнь все же удалось наладить: регулярно совершались богослужения, действовали мастерские, приходило немало богомольцев. В поселке Ильинском попечением монастыря даже была открыта школа, в которой детям преподавали Закон Божий. К февралю 1923 года в обители было около ста братий. Среди них в этот трудный период пребывал и Василий Елизаров. Вероятно, именно в 1920-е годы он принял постриг в монашество с именем Владимир 1. Многие братья удостоились мученического венца, некоторые «отсеялись», он же, хотя и не пострадал в то время за Христа, вполне испил чашу
К сожалению, весь архив Свято-Николаевского Белогорского монастыря был сожжен большевиками, а документов Духовной консистории, связанных с историей обители, сохранилось чрезвычайно мало. Никаких упоминаний о монахе Владимире (Елизарове Василии Викентьевиче) в них не имеется. Все приводимые в его жизнеописании сведения взяты из документов архивно-следственного дела (ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513). Точная дата пострига Василия Елизарова в монашество неизвестна.
566 скорбей, выпавших на долю тех, кто оставался в обители. Крайне скудное питание, тревожные известия, постоянная угроза ареста и мучений… Лишь тому, кто имел в себе искреннюю веру и твердо надеялся на помощь Божию, можно было выдержать эти каждодневные страдания истинно по-христиански. Окончательно ликвидирована обитель была в начале 1923 года: Крестовоздвиженский собор закрыли, Иверскую церковь разобрали по бревнышку, все здания и инвентарь передали военному совхозу и школе-коммуне. Пятьдесят двух братьев из ста арестовали, в том числе и монаха Владимира. Сначала все они были направлены в город О♭ су, где около двух месяцев жили в арестном доме, исполняя различные принудительные работы. Затем были перевезены в Пермь, где также содержались в арестном доме и использовались на разных работах. Лишь через полгода, 1 октября 1923 года, бывшие насельники Белогорского монастыря были освобождены. Отец Владимир устроился работать сторожем при церкви во имя Святителя Василия Великого 1 Больше-Сосновского села Оханского уезда. Основанное еще в XVII веке, это село представляло собой в то время крупный торговый, почтовый и пересыльный центр с населением в несколько тысяч человек. Суетная мирская жизнь, видимо, очень тяготила отца Владимира. Получив истинное монашеское воспитание под руководством старцев Белогорской обители, он душою стремился к своим, к монашествующим. Это, 1
вероятно, и побудило его вскоре оставить Больше-Сосновское село. В 1925 году отец Владимир совершил трехдневное паломничество в знаменитый Саровский монастырь. В то время Саровская обитель еще действовала, хотя условия жизни братьев, которых оставалось лишь около ста шестидесяти, были очень тяжелыми. Аресты, кощунственное вскрытие мощей, кампания по изъятию церковных ценностей, конфискация монастырских земель, постоянная угроза окончательной ликвидации обители — таковы были будни Саровской пустыни. Тем не менее в храмах еще ежедневно совершалась Божественная литургия, мощи преподобного Серафима, хотя и поруганные вскрытием, были доступны для поклонения, оставалась достаточно налаженной внутренняя жизнь насельников монастыря. По-прежнему привлекали богомольцев и святыни, связанные с жизнью и подвигами великого чудотворца: источник с цельбоносной водой, от которой происходили исцеления, пещера с подземельем на берегу реки Саровки, где преподобный Серафим скрывался от людей во время подвига затворничества, и другие. Помолившись у чудотворной иконы «Живоносный Источник», поклонившись святым мощам преподобного Серафима и всем другим Саровским святыням, отец Владимир оставил пустынь2 и направился в Казань. В тридцати километрах от Казани, среди густых лесов, близ озера Раифское и реки Сумки, расположен старинный Богородицкий Раифский монастырь.
Церковь построена в 1830-е годы. В советское время была закрыта. С 1990-х годов восстанавливается, но освящена не во имя Святителя Василия Великого, а в честь Владимирской Иконы Божией Матери. 2 Окончательно монастырь был закрыт в начале 1927 года. В его зданиях размещалась сначала колония для беспризорников, а затем — исправительно-трудовая колония для подростков и взрослых системы НКВД. После 1938 года в Сарове действовал военный завод, а в 1946-м там был размещен сверхсекретный объект — ядерный научный центр.
Монах Владимир (Елизаров) Обитель эта была основана в 1613 году иеромонахом Московского Чудова монастыря Филаретом. В 1925 году монастырь был еще действующим, хотя, как и в других обителях, условия жизни братии были чрезвычайно трудными. Службы проходили в разоренных храмах: стены их снаружи были обезображены шрапнелью, а внутри осквернены руками безбожников. Монастырское хозяйство было разорено почти полностью еще в 1918 году. Настоятелем пустыни был в то время игумен Феодосий[74] — человек безупречной нравственности и твердой веры, не имевший высшего образования, но обладавший большим духовным и жизненным опытом. С большим уважением относились к нему и монашествующие, и православные миряне. Еще в 1922 году в Казань прибыл обновленческий архиепископ Алексий[5], самовольно захвативший церковное управление. Казанские викарии — епископ Иоасаф (Удалов)[34] и епископ Афанасий (Малинин)[13], а за ними и все монастыри, отказались признать обновленцев. Однако большинство приходского духовенства подпало под власть «живоцерковников». Они требовали подчинения и от монастырей, но последние были верны Православию. Так, из Раифской пустыни в обновленческое епархиальное управление поступило постановление о том, что «братия Раифской пустыни не признает обновленческое Высшее церковное управление (ВЦУ) как порвавшее едине1
567
ние с Единой, Соборной и Апостольской Церковью, архиепископа Алексия и КЕУ [Казанское епархиальное управление], возглавляемое незаконным архиепископом»1. Как благочинный всех монастырей епархии, архимандрит Феодосий содействовал сохранению неповрежденного Православия и в других обителях. Впрочем, торжество обновленчества продолжалось недолго — после освобождения Святейшего Патриарха Тихона из заключения начался массовый переход приходского духовенства из «живоцерковничества» обратно в Православие. Епископ Иоасаф принимал отпавших через особый чин покаяния, а храмы, где служил лжемитрополит Алексий, ко всеобщему народному ликованию, освящал малым чином. Раифа, как один из оплотов Православия, удостоилась посещения епископами Иоасафом и Афанасием, храмы монастыря были переполнены верующими. Однако власти не могли долго терпеть все возраставшее влияние Раифской обители. В июне 1924 года в нее перевели волостной исполком, больницу и школу из села Большие Ключи, забрав большую часть хозяйственных построек и братских корпусов. Затем был арестован и сослан архимандрит Феодосий, а в 1928 году была закрыта и сама Раифская пустынь2. Крестьянам окрестных сел удалось организовать религиозную общину, куда вошли семь бывших насельников монастыря, другие иноки поселились в близле-
Цит. по: Жития преподобномучеников Раифских и Казанских. Режим доступа: http://kazan.eparhia.ru/ library/gitia/3/. 2 Еще в течение двух лет она существовала как незарегистрированная приходская община, а окончательное ее закрытие произошло в 1930 году — на престольный праздник 14/27 января, в день памяти преподобных отцов в Синае и Раифе избиенных. Все насельники и богомольцы были арестованы. В советское время в зданиях монастыря располагался лагерь для заключенных и колония для малолетних преступников. В 1990-х годах обитель была вновь передана Русской Православной Церкви, стала возрождаться монастырская жизнь, уже действуют три восстановленных храма.
568 жащих деревнях и селах. Отец Владимир (Елизаров) вместе с диаконом Филаретом Михайловичем Щеголевым уехал в Кунгур, откуда, по благословению епископа Аркадия (Ершова), они отправились для служения в поселок Михайловский завод 1. Здесь они устроились на жительство при Вознесенском соборе: отец Филарет служил в храме диаконом, а отец Владимир стал помощником сторожа. Город Михайловск Нижнесергинского района Свердловской области, носивший прежде название Михайловский завод, расположен в ста пятидесяти шести километрах от Екатеринбурга, близ места впадения реки Серги в Уфу, и назван в честь основателя железоделательного завода купца Михаила Губина. Каменная трехпрестольная Вознесенская церковь была построена в 1892 году. Правый ее придел был освящен в честь Сретения Господня, а левый — в честь Рождества Пресвятой Богородицы. В 1929 году, когда в стране развернулась коллективизация, усилился антирелигиозный террор. Резко активизировалась деятельность Союза воинствующих безбожников, был выдвинут лозунг: «Борьба с религией — борьба за социализм». В начале марта ВЦИК принял новое постановление о религиозных объединениях. Им запрещались всякая благотворительная и хозяйственная деятельность, частное обучение религии. Отныне они не имели права заниматься никакой иной деятельностью, кроме удовлетворения религиозных нужд верующих, и только в пределах молитвенных зданий. Кроме того, широко развернулась кампания по закрытию храмов, которая наиболее активно проводилась в 1930 году. 1 2
Получил статус города в 1961 году. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 8. Д. 104. Л. 1–2.
В конце 1920-х годов на территории Свердловской епархии действовало четыреста восемьдесят семь церквей различных ориентаций, а всего храмов, часовен и молитвенных домов было около восьмисот сорока. И если прежде процедура закрытия храма требовала большой переписки, согласования с центральными органами власти, то с января 1930 года комиссия по культовым вопросам при ВЦИК предоставила право окончательного решения облисполкомам. Вначале организовывался сбор ходатайств от населения о немедленном закрытии церкви. Решения принимались на общих собраниях трудовых коллективов, а также на собраниях жителей данного населенного пункта. После согласования с ОГПУ следовали постановления районной и областной власти. Как сообщалось в «Сводке о ликвидации церквей в Уральской области», только за ноябрь и декабрь 1929 года по области было закрыто до пятидесяти церквей, а в январе 1930 года были рассмотрены материалы о закрытии еще сорока храмов. Помимо этого, распространилась практика закрытия храмов даже распоряжением местных органов власти, а в отдельных случаях — и самим населением. «…Наряду с этим, по области отмечаются массовые случаи ликвидации церквей стихийным порядком, — сообщалось в том же документе, — без всякого оформления. Причины здесь кроются не в наказе самих масс… а в административном подходе. Так, например, были закрыты церкви в районе совхоза „Гигант“, Ирбитского округа, в количестве 18 единиц. В Тюменском округе таким же образом было ликвидировано до 30 церквей»2. Всего же за 1930 год в Свердловской епархии было закрыто око-
Монах Владимир (Елизаров) ло ста православных храмов. При этом их имущество изымалось или уничтожалось. Согласно инструкции финотдела Свердловского окружного исполкома, предметы культового назначения (ризы, пелены, стихари и прочее) подлежали отправке в ленинградскую контору «Антиквариат»; металлические предметы (подсвечники, паникадила, кружки, колокола, кресты) — в акционерное общество «Рудметаллторг»; серебряные и золотые предметы — в скупной пункт «Союззолото». Предметы домашнего обихода (стулья, столы, ковры и тому подобное) продавались через торговые организации или с публичных торгов. Изъятые из церкви святыни (мощи, иконы) либо уничтожались, либо передавались в музеи. Подобная участь ожидала и единственный храм Михайловского завода — Вознесенский собор. В декабре 1929 года решением местных партийных, советских и общественных организаций, без согласования с вышестоящими властями, была закрыта мечеть села Аракаева, расположенного близ Михайловского завода. Один из служивших в ней мулл был осужден, другой снял сан. Эта акция послужила примером для подобных же действий властей в Михайловском заводе. На 9–14 января 1930 года был намечен целый ряд подготовительных мероприятий: проведение собраний членов партийной и комсомольской ячеек, рабочих и работниц на заводе, учителей; проверка списка верующих, включавшего в Михайловском три тысячи девятьсот человек; подбор статей УК РСФСР для компрометации священно- и церковнослужителей; организация комиссий для проверки имущества церкви и обследования состояния самого здания. 1
ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 8. Д. 104. Л. 5–6.
569
13 января была закончена работа комиссии по ревизии церковного имущества, проводившаяся по согласованию с церковным советом. Составлен акт, изъято двадцать семь гривен старых царских денег, около четырех фунтов бумажной валюты выпуска правительства Керенского и церковные книги. В этот же день в клубе металлистов было запланировано собрание с лекцией на антирелигиозную тему, по окончании которой и собирались поставить вопрос о закрытии собора. Однако по каким-то причинам лектор вовремя не приехал, и распространился слух, будто собрание состоится в самой церкви, в которой в тот же вечер в девять часов должно было быть всенощное бдение в честь праздника Обрезания Господня и святителя Василия Великого, а также в связи с Новолетием по старому стилю. Около семи часов вечера в храме стали собираться верующие, приходили также и те, кто намеревался принять участие в собрании. «Член ВКП(б) П. — бывший защитник (выступавший на процессах по защите воров и к тому же пьяница) явился в церковь и выступал там с агитационной речью за закрытие церкви, в результате чего произошел скандал, ему начали наносить побои и публика кричала: „Вы последняя спица в колесе, неверующий не заходи в церковь, а если зашел — снимай шапку“»1. Во дворе церкви бывший учитель профшколы стал агитировать за колхозы, индустриализацию и передачу здания храма под школу. Началось волнение, верующие заговорили о том, что необходимо встать на защиту церкви. Позже отец Владимир рассказал об этом на следствии так: «Я поддерживал их рассуждения и заявлял, что надо мо-
570 литься Богу, чтобы Господь не допустил до этого. Я прочел присутствующим тут проповедь. Я начал с того, что сегодня всенощная святителя Василия Великого, что мы должны надеяться на Господа Бога, и Божию Матерь, и всех святых — только они могут нас спасти от того, чтобы не была отобрана церковь»1. При этом он рассказал знаменательный случай из жизни святителя Василия Великого. В IV веке в городе Никее императоромарианином Валентом2 у православных был отобран соборный храм, который передали арианам. Узнав об этом, святитель Василий лично отправился в Константинополь для ходатайства за единоверцев. После долгого препирательства и угроз император все же согласился на просьбу святителя о пересмотре дела, предоставив ему для этого необходимые права. Прибыв в Никею и собрав православных и ариан, святитель Василий предложил запереть храм и молиться: сначала в течение трех дней — арианам, затем одну ночь — православным, — и кому откроются сами собой церковные двери, — тем и будет принадлежать собор. Все было исполнено по слову архиепископа. Долго, но безуспешно молились ариане. Когда же после всенощного бдения в церкви Священномученика Диомида к храму с пением подошли православные, святитель, повелев всем умолкнуть, трижды осенил двери крестным знамением со словами: «Благословен Бог христианский всегда, ныне и присно, и во веки веков». Как только народ воскликнул «Аминь», земля сотряслась и двери распахнулись как бы от сильного ветра, с шумом ударившись о стены. Святитель, а за ним и весь народ, 1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513. Л. 3 об. Валент, Флавий. Римский император в 364–378 годах. 3 ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513. Л. 4. 2
начал воспевать: «Возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидет Царь славы!». Множество ариан, увидев это чудо, обратились к Православию. «Таким образом, Господь Бог помогает верующим, — заключил рассказ отец Владимир, — и… нам… надо со слезами помолиться…»3. Этот недлинный, но воодушевляющий рассказ, личный пример искренней веры и внутренней безбоязненности монаха укрепили и ободрили дух верующих, которые стали петь церковные песнопения и молиться. Затем началось всенощное бдение. На следующий день после Литургии в храм прибыли шесть членов еще одной комиссии — для обследования противопожарного и технического состояния здания. Целью этой проверки было составление акта о непригодности помещения для совершения в нем богослужений и закрытие церкви. Не дождавшись прихода настоятеля храма отца Александра Захарова, отказавшегося принимать в этом участие, а также и членов церковного совета, которые не были оповещены заранее, они приступили к обследованию, направившись на колокольню. Тогда ктото, находившийся в церковной сторожке, куда был протянут провод от колокола, ударил в набат. Звон быстро прекратили: один из членов комиссии сразу же спустился вниз, — однако народ уже устремился к храму. Несмотря на появление старосты и членов церковного совета, вполне лояльно настроенных к властям, верующие, которых собралось уже около ста пятидесяти человек, продолжали противостоять комиссии, не допуская ее в алтарь. Отец Владимир был здесь же и
Монах Владимир (Елизаров) настраивал прихожан не отступать — вероятно, именно благодаря ему они и вели себя так твердо. В документах архивноследственного дела говорилось: «Монах Елизаров носился по церкви, агитируя: „Украли Царя, отобрали монастыри, отбирают и церкви“»1. В «Сводке о ликвидации церквей в Уральской области» позже было лаконично отмечено: «Антисоветские элементы в это время, например монах Елизаров, вели в церкви открыто антисоветскую агитацию…»2. Не закончив работы, комиссия быстро покинула храм. Перед уходом члены комиссии наложили запрет на проведение богослужений в церкви — временно, до полного технического обследования ее состояния 3. Отца Владимира тут же вызвали в райисполком, и когда он пришел, арестовали. Уходя из храма, он говорил верующим: «Меня требуют в милицию, но вы… церковь не отдавайте… У нас украли Царя, хотят отобрать церковь, без которой остаться нельзя — церковь построена не на казенные деньги, а на деньги верующих — прихожан». Также просил о нем самом «не заботиться, и что Господь Бог сделает, так и будет». В этих словах, с одной стороны, видна истинная преданность воле Божией, смирение отца Владимира, с другой — его подлинно христианское мужество, готовность и душу свою положить за веру Христову. Выйдя из церкви, он перед толпой верующих говорил: «Православные, не соглашайтесь на закрытие церк1
571
ви, стойте твердо. Вас никто не сломит, как каменную стену»4. После этих слов стал креститься: «Вот… кто твердый». То есть твердый тот, кто возлагает всю надежду на помощь Божию, или истинно верующий. После ареста отца Владимира около трехсот прихожан собрались у здания райкома, с требованием его освобождения. Люди кричали, волновались, кто-то стал грозить председателю, кто-то предложил начать разгром райкома. Лишь через три-четыре часа, уже глубоким вечером, верующие стали постепенно расходиться. Следствие продолжалось месяц. Отцу Владимиру были предъявлены обвинения по статье 58-10 и 58-11 УК – в агитации против закрытия храма и в производстве набатного звона. Он держался мужественно. На втором допросе 28 января 1930 года отец Владимир свидетельствовал: «В колокол в набат я не звонил, чтоб убить комиссию я верующих не подговаривал, т[ак] к[ак] у нас оружия нет и с властью нам ничего не сделать… В церкви я действительно с двух граждан сорвал шапки, но никого не ударял. Когда верующие в церкви 13/I заволновались и стали петь церковные стихи, я им говорил проповедь о том, как Василий Великий отвоевал церковь у еретиков, которую они отобрали у православных… Под арианами я подразумевал неверующих…»5. 16 февраля 1930 года тройка ОГПУ по Уралу постановила: «Елизарова Василия
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513. Л. 24 об. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 8. Д. 104. Л. 6. 3 Окончательно Вознесенский собор был закрыт лишь через пять лет — в 1935 году. А тогда, в 1930-м, верующим все же удалось его отстоять. Это, несомненно, была в основном заслуга отца Владимира (Елизарова). До самого своего закрытия храм был неизменно сергиевской ориентации (см.: Лавринов В., протоиер. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург: Изд. Урал. гос. ун-та, 2001). 4 ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513. Л. 6, 40 об., 41. 5 Там же. Л. 4, 38–38 об. 2
572 Викентьевича расстрелять»1. Приговор был приведен в исполнение через четыре дня, 20 февраля 1930 года2. Вероятно, останки убитого захоронили на братском кладбище, на котором в то время погребались жертвы политических репрессий: в окрестностях Свердловска, на территории стрельбища областного ОГПУ — на 12-м километре по Московскому тракту.
Так закончил свой жизненный путь простой русский монах — отец Владимир (Елизаров). Нам открыты лишь немногие подробности его жизни, однако мученическая кончина за веру, встреченная им с истинно христианским мужеством и смирением несомненно свидетельствует о богоугодности его подвига. В 1989 году монах Владимир (Елизаров) был полностью реабилитирован.
Источники ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513. ГАПО. Ф. 37. Оп. 7. Д. 1; Ф. 198. Оп. 1. Д. 256. ГАРФ. Ф. 9440. Оп. 1. Д. 2. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 8. Д. 104. Вяткин В. В. Величие и трагедия Уральского Афона: история Белогорского монастыря. Пермь, 2000. Гладышев В. Ф., Кудрина А. П. Свет Белой горы. Пермь, 2005. Жития преподобномучеников Раифских и Казанских. Режим доступа: http://kazan.eparhia.ru/ library/gitia/3/.
Книга памяти жертв политических репрессий. Свердловская область. Екатеринбург, 2001. Т. 3. Лавринов В., протоиер. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург: Изд. Урал. гос. ун-та, 2001. Преподобномученик архимандрит Варлаам (Коноплев) — игумен Уральского Афона. М., 1996. Федорущенко О. А. Белогорский Свято-Николаевский мужской миссионерский монастырь. Пермь, 1999. Пермские епархиальные ведомости. 1909. ヽ 30.
1 2
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513. Л. 43. Книга памяти жертв политических репрессий. Свердловская область. Екатеринбург, 2001. Т. 3. С. 23.
Иеросхимонах
573
Константин (Шипунов)
4/17 àïðåë
Иеросхимонах Константин, в миру Константин Яковлевич Шипунов, родился в 1877 году в деревне Беляево Пермской губернии. Родители его, Яков и Татьяна, были из крестьян; детей они воспитывали в вере и благочестии. С самого раннего возраста молитва наполняла жизнь будущего схимника. Его брат Тимофей позже вспоминал: «Нас тятя умывает, а сам „Богородице Дево, радуйся“ читает». С юности у Константина родилось желание монашества, некоторое время он жил в Свято-Николаевском монастыре на Белой горе, известном в то время всей России своей благоустроенностью. Должно быть, именно здесь Константин получил то правильное духовное направление, которое впоследствии помогло ему и в миру вести жизнь высокоподвижническую. Однако ему пришлось покинуть Белогорский монастырь: его забрали в солдаты и отправили служить в СанктПетербург. Во время службы в армии у Константина произошла встреча со Всероссийским пастырем, святым праведным Иоанном Кронштадтским. Константину, в то время молодому солдату, отец Иоанн
дал прикровенное благословение, сказав: «Солдат, мотай на ус, будешь наставником». Предсказание исполнилось через много лет, когда Константин стал духовным руководителем для многих людей. После окончания солдатской службы он вступил в брак. Супругу его звали Наталией, она была из богатой семьи. Константину пришлось много вытерпеть от жены: у нее был тяжелый характер, хозяйством заниматься она не умела, да и не желала, мужу приходилось всему ее учить. Об их совместной жизни сведений сохранилось немного. Известно, что, как и Константин, его супруга была учителем. Константин не оставлял своего желания служить Богу и через несколько лет принял священнический сан. По некоторым сведениям, рукоположение отца Константина совершил в 1922 году, еще до организации своего раскола, архиепископ Григорий (Яцковский)[24]. Служил отец Константин в селе Орда, соседнем с его родной деревней Беляево, затем переехал в Палкино — деревню под Свердловском. Однажды глубокой ночью, это было в 1930-х годах, его срочно вызвали со Святыми Дарами «к больному».
574 Как потом выяснилось, это обновленцы устроили ложный вызов. Когда батюшка немного отошел от дома, они избили его до полусмерти березовыми дубинками. После этого случая отец Константин уже почти не мог служить, так как постоянно болел. В 1935 году его вывели за штат. Во время Великой Отечественной войны батюшку приехали арестовывать. На двух машинах вывезли иконы, книги и все вещи. От потрясения отца Константина парализовало — это спасло его от заключения, но почти всю войну он не мог ходить. Трагически сложилась и его семейная жизнь. Он рано овдовел, его супруга еще в 20-х годах скончалась от туберкулеза, оставив на его попечении семерых детей, которых отец Константин воспитывал один. Старший сын, Дмитрий, был расстрелян в гражданскую войну, еще трое сыновей, Василий, Сергий и Иоанн, погибли во время Великой Отечественной; младший, Константин, умер в младенчестве. В живых остались только две дочери. Отец Константин совершил то, к чему с юности влекло его желание сердца: принял постриг сначала в мантию, а потом в великую схиму. Сбылись предсказания Белогорских старцев, которые говорили молодому послушнику перед выходом из 1
Иерей Константин Шипунов в молодые годы
монастыря, что пройдут годы, и он все же будет монахом. В монашество отец Константин был пострижен, возможно, архиепископом Ювеналием (Килиным)[82], с которым они в одно время подвизались на Белой горе. Постриг в схиму был тайным, кем он был совершен — неизвестно1.
По вопросу, имел ли отец Константин только мантийный постриг или схимнический, существуют разные мнения. Наиболее убедительными представляются сведения о том, что он был тайно пострижен в схиму. Об этом свидетельствуют: 1. Близкая духовная дочь старца монахиня Евпраксия (Антонова). Она утверждает, что ей говорили об этом как сам отец Константин, так и священник Михаил Кукарин, который неоднократно его исповедовал, причащал и, единственный из екатеринбургского духовенства, близко с ним общался. 2. Духовная дочь старца А. П. Карамышева, много лет помогавшая ему в переписке с разными лицами. Она говорит, что отец Константин точно был иеросхимонахом, но схима была тайная, поэтому отпевали его как иеромонаха. Она рассказывает, что преподобный Кукша однажды спросил ее в Одессе, при ныне здравствующих Э. Е. Гурьяновой и И. А. Турухиной: «У отца Константина в схиме имя то же осталось?» — «Да», — ответила она. 3. Архимандрит Ипатий (Сыромятников). Он утверждает, что ему сообщал о схиме отца Константина родной брат последнего. 4. Протоиерей Анатолий Кривоногов, чья мать долгое время окормлялась у отца Константина. Он свидетельствует, что в их семье всегда поминали его как иеросхимонаха, и он считал, что это известно всем.
Иеросхимонах Константин (Шипунов) После войны отец Константин жил в Свердловске, в семье старшей дочери. Тайный монах помогал внукам, занимался с правнуками и безотказно принимал посетителей, искавших у него духовной помощи. Его сердечного тепла хватало на всех, для сотен людей он был истинным духовным наставником. Жизнь старца Константина была многоскорбной: болезни, лишения послевоенного времени… Скорби старец терпел и от близких: у его дочери Раисы был очень нелегкий характер. Но отец Константин нес свой крест с истинным смирением. Известен такой случай. Семья старца жила очень бедно, особенно во время войны. Один раз было нечего есть. Отец Константин вместе с внуком Василием пошли на рынок, чтобы что-то продать и купить еды. Простояли целый день, замерзли, но вернулись ни с чем. А дома оказалось, что Раиса выкупила хлеб по всем трем карточкам и по вражьему наущению весь его съела, не оставив им ни крошки… Василий в гневе хотел запустить в нее табуреткой, но батюшка остановил: «Оставь. Молитвами сыты будем». Помолились и так легли спать. Иногда Раиса с веником выходила на улицу навстречу посетителям старца, вставала и начинала будто мести, не пуская их, могла и накричать, отругать. Один раз к старцу пришел бедный и грязный старик. Отец Константин дал ему кусок мыла, рубаху и велел сходить в баню. Только нищий вышел, Раиса побежала за ним, отобрала у него мыло. «Дедушка, — кричит он отцу Константину, — так как я без мыла-то?» Старец попросил дочь вернуть мыло. Она отдала, но, когда вместе с отцом зашла в дом, от злости сильно ударила его поленом по руке. Отец Константин никогда не отвечал на ее выходки, только молился за нее и горько плакал.
575
Отец Константин в своем доме
Когда же за него хотели заступиться, он не разрешал, говорил: «Молчи, молчи». В доме всегда было много детей, а потому стоял шум, гам: то игры, беготня и громкий смех, то обиды и слезы. Но отец Константин никогда не выказывал какого-либо неудовольствия по этому поводу, ко всем своим домашним он относился ласково, любовно, все сносил с непритворным смирением. Сохранились трогательные воспоминания о том, как он заботливо играл с внуками и правнуками. «Дедушка, ты валенки сними, давай я тебе укольчик поставлю!» Он снимет валенок, и внуки начинают ему «лечить» ногу: мазать красной, синей, зеленой водой… Жил старец в крохотном закутке, где помещались только деревянная скамьялежанка, тумбочка под окном и скамейка
576 для посетителей. Спал он на жесткой лавке, подушка была из камыша, а матрасом ему служила ватная подстилка из пальто, сшитая внизу так, чтобы не скатывалась с лежанки. Было у отца Константина одно простое серое одеяло, но он им никогда не укрывался, потому что почти и не спал. Как бы поздно ни ложились родные, как бы рано ни вставали — у него всегда горел свет, а сам он читал или молился. Днем ему было тоже не до сна — только стоит прилечь, кто-нибудь приходит. Чаще всего он сидел на своей скамье, а когда ложился, то всегда в одежде и в валенках. Пищу старец вкушал раз в день, и притом самую простую — капусту, картошку. Часто ограничивался тем, что заваривал себе толокно на воде с сахаром. Когда было несколько блюд, то отец Константин, юродствуя, всегда смешивал еду: первое, второе, сладкое — и ел всё вместе. Мяса он не вкушал и даже не хотел видеть, как в доме готовились мясные блюда. Посетители часто приносили ему продукты, но он никогда ничего не оставлял себе, все отдавал нуждающимся. Одна женщина даже скорбела: принесет ему пирог, специально закроет его, чтоб горячим донести, а он его разрежет на много кусочков и всем тут же раздаст. Одевался старец очень скромно, посетителей принимал в черном ситцевом халате. У отца Константина было несколько икон, много книг, в том числе и старинных богослужебных, но когда он скончался, все забрала себе дочь Раиса, сложила в коробки под кроватью. А в день ее смерти, пока родные хлопотали о похоронах, все коробки пропали. Старческое служение отца Константина можно охарактеризовать кратко и емко словами его духовных чад — это
была «любовь, срастворенная строгостью». Часто он был чрезвычайно мягок, ласков в обращении; принимал приходивших, как мать — любимое чадо. Но с теми, кто в этом нуждался, мог быть и требовательным, непреклонным. Старец по-разному относился к тем, кто желал его видеть. Он прозревал, ради чего пришел к нему человек, и некоторых встречал приветливо, угощал радушно всем, чем мог, а других останавливал прямо на пороге с предупреждением, что он не колдун. «Я же не ворожей, — говорил он таким любопытствующим, — вы что пришли ко мне, я гадать, предсказывать не умею, не надо ко мне ходить». По смирению старец даже не разрешал называть себя батюшкой, отцом, а только — дедушкой. Так и говорили: «Благословите, дедушка». И слово это было для его чад самое дорогое, самое заветное. Его духовные дети почти одними и теми же словами вспоминают, что с какими бы скорбями, трудностями к старцу ни приходили, от него всегда — как на крыльях. Примет с любовью, все объяснит, утешит. Он всегда молился перед тем, как дать совет или наставление. Придет посетитель, они сначала посидят молча: старец помолится и уж только потом начинает разговор. Отца Константина почти никогда не видели смеющимся, а вот плачущим — часто. Он непрестанно молился и других учил Иисусовой молитве, говорил, что это — великая молитва. Среди его духовных чад было много людей семейных, обремененных хозяйством, но и им старец заповедовал не забывать о молитве, находя для них полезное и запоминающееся слово. Говорил, например: «Когда стираешь или полощешь — читай Иисусову молитву, а то все равно белье останется грязным».
Иеросхимонах Константин (Шипунов) Ежедневное чтение Евангелия старец также считал делом необходимым для каждого христианина. Зная, что иногда неотложные повседневные занятия забирают у человека все время, он советовал все же находить минутку и читать хоть несколько слов, а если даже этого в течение дня не получилось сделать, то хотя бы приложиться к Евангелию — и то будет польза. Говорил старец и о том, что нужно как можно чаще перечитывать, а лучше бы знать наизусть три главы Евангелия от Матфея — 5, 6 и 7-ю, в которых содержится Нагорная проповедь Спасителя. Объясняя, что в этих главах заключается вся суть христианской жизни и что по изложенным в них заповедям Господь будет судить мир, старец добавлял: «Выучите — и будете как человек, который находится на горе и которому все видно». Речь старца, его слова и поучения иногда были загадочными, их смысл открывался только позже. Его духовная дочь, Ия Андреевна Турухина, рассказывала: «Однажды он мне говорит: «Где твоя Родина?» Я отвечаю: «Свердловская область, Краснополянский район, деревня Малково». Он снова: «Где твоя Родина?». Я опять: «Свердловская область, Краснополянский район, деревня Малково». Батюшка еще раз: «Где твоя Родина?». Я начала перечислять, а он так мудро улыбнулся, что я поняла: я про мирское, а он про другое мне говорил, про другую Родину…». Батюшка любил изъясняться несколько замысловато, с присказками — он подражал в этом преподобному Амвросию Оптинскому, которого очень любил. «Правда светлее солнца». «Вымажи полотенце сажей — сколько же воды надо, чтобы его сделать белым!» «Высоко не забирайся, а то упадешь — все над тобой захохочут. А на ровном месте упадешь — тебя с любовью поднимут». Духовной до-
577
чери он говорил: «Сумела душу погубить, так сумей и воскресить!» — и сам подсказывал ее грехи. За смирение и необыкновенную любовь к Богу и ближним Господь сподобил отца Константина многих благодатных дарований, среди них был и дар прозорливости. Сохранилось множество свидетельств того, как старец предсказывал людям их будущую жизнь, на Исповеди открывал забытые согрешения кающимся… Одна женщина слышала о нем от людей, знала, как он выглядит, но сама никогда не видела. Однажды она стояла в церкви и увидела, как он выходит из алтаря в боковую дверь. Она на него смотрит и думает: «Старик да старик, какой он провидец?». А он к ней подошел, погладил ее по голове и говорит: «Правильно, Настенька, правильно, какой я провидец — старик и старик!». Женщина в ноги ему пала: «Батюшка, простите!» — «Ничего, ничего, ты права — старик есть старик». Со временем она стала его верным духовным чадом, и еще неоднократно была свидетельницей того, как он отвечал людям на их невысказанные мысли. Другой рабе Божией старец разрешил, когда не получается дома молиться открыто, читать молитву лежа, а она обрадовалась такому благословению и решила всегда лежа молиться. Приходит через несколько дней к отцу Константину, не успела еще сказать ничего, а он ее подзывает и говорит: «Телом-то ведь тоже кланяться надо». Предсказывал старец и возрождение духовной жизни в России, чему тогда, в 50-е годы, трудно было поверить: «Будут еще открыты церкви и монастыри, но на короткое время. Будет открыт монастырь здесь, в Зеленой Роще. Будет восстановлен». Это говорил он о Ново-Тихвин-
578 ском женском монастыре, который действительно был возрожден в 1994 году. Обитель эта была закрыта вскоре после революции, и многие ее насельницы, жившие в Свердловске, окормлялись у отца Константина. Старец не только заботился о духовном преуспеянии сестер, но помогал им и в житейских трудностях, например в поиске комнаты или квартирки, где они устраивались иногда по несколько человек. Примечательно, что старец настолько хорошо знал характер каждой послушницы, каждой инокини и монахини, что советовал, как это обычно делается в монастырях, кому с кем селиться вместе. Окормлял отец Константин и тех монахинь Каслинского и Ново-Тихвинского монастырей, которые жили небольшими общинками в селах Маминском, Троицком, Сосновском и других1. Сотни людей приходили к старцу за советом, шли для разрешения и духовных, и житейских вопросов, для получения благословения на брак, на принятие пострига. Обращались к нему и настоятели мужских, и игумении женских монастырей. Старец много благотворил святым обителям. Дня не проходило, чтобы он не попросил отправить посылку — посылал в монастыри все принесенные ему деньги, вещи, продукты. Часто посылки направлялись в Киев, Почаев, в женский монастырь в Золотоноше2. Иногда — в Верхотурье, монахиням разогнанного Покровского монастыря. Отец Константин просил и своих духовных чад покупать разные вещи и продукты, 1
и все это — крупы, соленую рыбу, ткани, обувь — посылать в монастыри, причем в большом количестве, так, чтобы хватило всему братству или сестричеству. Примечательно, что о существовании женского монастыря в Золотоноше старец узнал чудесным образом. Однажды рано утром перед ним предстала таинственная женщина, которая стала упрекать его в беспечности. «Вот ты лежишь, — говорила она, — без всякой заботы, а сестры в обители бедствуют, живут в голоде и холоде». Указала ему адрес монастыря и внезапно исчезла. Старец собрал посылку и отправил ее на указанный адрес. С тех пор завязалась связь между старцем и этим монастырем. Отец Константин часто повторял такую присказку: «Когда бываешь у богатых — пей чай, когда приходишь к бедным — сам приноси». И для него это были не просто слова, он исполнял их делом. По дороге из храма он иногда заходил в какой-нибудь бедный, почти вросший в землю дом. Хозяйка и радуется такому гостю, но и печалится: «Дедушка, чем я вас угощать-то буду? У меня ведь к чаю даже сахара нет». Он ее утешит, что и так обойтись можно, а сам, когда она из комнаты выйдет, выкладывает на полочку сахар, печенье, сладости, которые ему прихожане в церкви дали, и зовет ее: «Да ты что же говоришь, матушка, что у тебя нет ничего, посмотри-ка на полке, сколько всего». Она глазам своим не верит. Отец Константин посидит немного за чаем и начинает прощаться, а гостинцы все хозяевам остаются.
Ныне эти села отностся к Каменскому району Свердловской области. Свято-Покровский Красногорский монастырь Черкасской области, основанный, по преданию, неким монахом из Константинополя в конце XVI — начале XVII века. Первоначально являлся мужским. В 1786 году обитель была выведена за штат, но уже в 1790 году указом Святейшего Синода на ее место был переведен Киевский Иоанно-Богословский девичий монастырь. С тех пор обитель существует как женская. В 1922 году монастырь был закрыт, но уже с 1941 года возобновил свое существование. 2
Иеросхимонах Константин (Шипунов) Когда старец куда-либо уезжал на дватри дня, то надевал на себя побольше вещей. Дома уже знали, что по возвращении ему опять будет нечего надеть: все, что можно, он раздавал нуждающимся. Сердце его глубоко сострадало другим в их скорбях и столь же глубоко отзывалось радостью на проявление добра в людях. Как-то его духовные чада ездили на Украину, по святым местам. В Чернигове одна женщина приняла их как самых дорогих гостей: и кулич на стол выставила, и хорошую рыбу. Когда, возвратившись, они рассказывали об этом старцу, он заплакал и произнес: «Да, есть еще хорошие люди». Не раз духовные дети ощущали на себе силу молитв старца. Одним бедным супругам отец Константин благословил сходить на болото за клюквой, сказав: «Большую корзину возьмите. Клюквы наберете. У вас же денег нет, а клюкву надо». Стоял уже октябрь, начинались первые заморозки, а супруги знали, что на этом болоте все ягоды обирают еще в августе, даже недозревшие. Но решили все же проявить послушание, сходить, взяли корзину на три ведра. Пошли и вдруг увидели на одной кочке много спелых, крупных ягод, так что набрали полную корзину. Хозяйка сварила кисель, взяла ягоды и понесла батюшке. Он, открывая калитку, спросил: «А ягодыто крупные были?». Женщина даже расплакалась, ведь они с мужем сначала не поверили словам отца Константина. Другой духовной дочери, Анастасии Львовне Кривоноговой (в будущем — монахиня Аполлония), также помогли молитвы старца. Это было в 50-е годы. Она поехала от отца Константина на вокзал уже поздно вечером. Напутствуя ее, он сказал: «Поздно, конечно, но поезжай, Бог поможет». В то время на вокзале по ночам не разрешали задерживаться тем, кто не купил билет, а на улице оставаться было
579
опасно из-за частых грабежей. Билета у нее не было, их начинали продавать только утром. И вот идет очередная проверка; всех, у кого нет билета, выгоняют из здания вокзала на улицу. Она сидит сама не своя от страха и только просит: «Отец Константин, помоги!» Приближается контролер, проверяет билеты у всех сидящих рядом, подходит к ней. «Я, — рассказывала она впоследствии, — смотрю на него, а он следующему человеку говорит: „Ваш билет“. А я — будто пустое место. Думаю: как это так? Я смотрю на него во все глаза, а он будто меня не видит». Так проверяющие и ушли, не заметив ее, и она благополучно добралась до дома. По молитвам старца люди получали помощь не только в житейских нуждах. К отцу Константину обращались и те, кто страдал серьезными душевными недугами. Однажды к нему привели молодую девушку, одержимую нечистым духом. Он начал с ней разговаривать, потом все громче, а затем домашние его услышали, как он стучит своей палкой и кричит: «Уйди, уйди из нее, сатана!» А бес ему из девушки мужским голосом отвечает: «Не выйду, не выйду!». У бесноватой изо рта пошла пена. Все родные испугались, спрятались — а в комнатке старца продолжается сражение за человеческую душу: «Не тронь меня, я не выйду все равно!» — «Нет, выйдешь!» Через некоторое время старец уложил бесноватую на свою лавку, она успокоилась. Вместе с матерью девушка вернулась домой уже исцеленной. Отца Константина связывала крепкая духовная дружба с отцом Игнатием (Кевролетиным). При необходимости они посылали друг к другу своих духовных чад за благословением, ответами на вопросы. Когда отец Игнатий приезжал в Свердловск лечиться, он всегда останавливался у отца Константина.
580 После смерти отца Константина отец Игнатий говорил: «Молитва его сейчас выше, чем когда он был на земле. Приходите и разговаривайте с ним, как с живым, да панихидку по нему послужите». Еще одним духовно близким отцу Константину человеком был преподобный Кукша Одесский[44]. Они глубоко почитали друг друга. Отец Кукша, например, говорил всем приезжавшим с Урала об отце Константине: «Что вы ездите везде? У вас же на Урале такой светильник есть, у него лучи от земли до неба!» До сих пор остается неизвестным, где и когда познакомились старцы и вообще видели ли они когда-либо друг друга. Возможно, их знакомство состоялось в конце 1940-х годов, когда преподобный Кукша жил в ссылке на Урале. Так или иначе, духовная связь между старцами сохранялась до самой кончины отца Константина. Одна паломница из Свердловска была в Почаеве, где отец Кукша, не спрашивая, откуда она, подарил ей три крестика и сказал: «Отцу Константину от меня поклон». Она приехала, пришла к отцу Константину, а тот ее спрашивает: «Видела Кукшу?» — «Да я, — говорит, — не знаю, кто это. Ко мне старец подходил, благословил и велел передать поклон от него». Отец Константин улыбнулся: «Вот это и есть отец Кукша». Однажды к отцу Кукше в Одессу приехали несколько паломниц из Свердловска, и он при всех спросил Анну Петровну Карамышеву, близкую духовную дочь отца Константина, осталось ли у него в схиме то же имя, что было и в мантийном постриге. Она ответила утвердительно, и только позже поняла, что этот вопрос был задан отцом Кукшей не из-за того, что он не знал ответа на него, но для уверения прочих паломниц: дело в том, что постриг старца был тайным, и мно-
гие впоследствии сомневались в том, был ли он пострижен в схиму. Отец Кукша и уральские старцы, отец Игнатий с отцом Константином, часто направляли друг к другу своих духовных чад для разрешения каких-либо особо серьезных вопросов. Как-то к отцу Константину пришла благочестивая девушка Любовь с вопросом о своем будущем — поступать ли ей в монастырь или заводить семью. Тот велел ей съездить к отцу Игнатию: «Он все устроит». А он, в свою очередь, — к отцу Кукше: «Поезжай к нему, он все сделает». В то же время к преподобному Кукше приехал для совета Вениамин Кривоногов, духовный сын отца Константина, собиравшийся стать священником и искавший себе супругу. Он хотел остановиться при семинарии, но там не было мест, и ему посоветовали пойти в дом, где живут девушки из Свердловска. Ему отвели место в саду, под грушей. Вскоре молодые люди, приехавшие сюда из одного города будто специально для встречи друг с другом, познакомились, а через некоторое время и поженились. Вениамин после окончания семинарии был рукоположен во иерея. Был еще и такой случай. У отца Константина окормлялись две сестры, Анна и Валентина. Последняя встретила молодого человека, с которым решила вступить в брак. Приехала за благословением к батюшке. Он выслушал, и, видя, что отговорить ее от этого шага не получится, стал объяснять ей, какова будет ее дальнейшая жизнь: «Вот если палку в колесо воткнуть, колесо будет крутиться и палка вместе с ним. Такая же жизнь у тебя будет. Он тебя будет бить, а сам будет пить вино». Но Валентина не поверила, вышла замуж, обвенчалась. Вскоре она убедилась в правоте слов старца — к несчастью, они исполнились в точности. В непродолжи-
Иеросхимонах Константин (Шипунов)
581
тельном времени отец Константин скончался, а Валентине жить с мужем становилось все труднее. За благословением на развод ее сестра, Анна, поехала к преподобному Кукше, но он велел все терпеть и сказал те же самые слова, которые сестры, должно быть, услышали бы и из уст отца Константина: «Передай Валентине, пусть она живет по Евангелию». Известно, что отец Константин хранил просфору от преподобного Кукши, говоря: «Я ее берегу. Как заболею — постругаю, попью, и мне легче становится». Облик отца Константина — это облик печальника и молитвенника, имеющего «дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно». Господь, будто испытывая Своего раба, вел его необычайно скорбным и тесным жизненным путем. Отец Константин говорил, что у него в жизни все вышло не по его желанию: хотел в монастырь — пришлось жениться. Хотел утешаться детьми, старался сделать так, чтобы они выросли интеллигентными и культурными, для чего приобрел пианино, собрал библиотеку, но — все сыновья погибли, а у дочерей сформировались весьма трудные характеры. Он был совершенно лишен всякого уединения, к которому свойственно стремиться всем, узнавшим сладость молитвы. Душу свою он укреплял мужественным терпением всего находящего, и когда к нему приходили с жалобами на жизнь, он из своего опыта всегда говорил: «Терпи, терпи, только терпи все». За такой подвиг Господь даровал отцу Константину внутренний мир и покой, который ясно чувствовали все приходившие к нему: с ним всем становилось легко и радостно. По глубочайшему смирению старец предупреждал близких к нему людей: «Придет время, когда будут меня расхва-
Отец Константин в последние годы жизни
ливать, то да се, вы против этого будьте». Он часто называл себя ничтожным, очень не любил похвалу, и при всяком случае унижал себя. Старец был извещен о времени своего отшествия ко Господу. Еще за несколько лет до его кончины одна женщина, вернувшись из Верхотурья, передала ему слова отца Игнатия (Кевролетина): «У вас там есть отец Константин, передайте ему, что он на Пасху умрет». После этого он каждый год готовился к смерти на Пасху, соборовался и причащался на Страстной седмице. Наступил 1960 год. Духом отец Константин предузнал о том, что эта Пасха будет для него последней, и многих прикровенно предупреждал о своей скорой кончине. Великим постом старцу передали вопрос одного человека из Талицы,
582 Похороны отца Константина (Шипунова). Апрель 1960 года
можно ли будет на Пасху к нему приехать, на что батюшка ответил: «На Пасху ко мне все приедут». Так и случилось — он скончался 17 апреля, дома на молитве, когда во всех храмах пели Пасхальную заутреню. Хоронить его на Светлой седмице собралось множество духовных чад. Телеграммы с горькой вестью пошли во все концы страны: «Умер дедушка». Сотрудники телеграфа были в недоумении: «Что за дедушка в Свердловске?!». Старец завещал положить его тело в неокрашенный и необитый гроб, хоронить без цветов, везти его на Ивановское кладбище непременно на лошади. Так все и было сделано. Гроб через все кладбище до храма верующие несли на руках. Своим чадам отец Константин говорил: «Кто ко мне будет ходить на могилку, того я на том свете буду встречать. Я у вас отец духовный. Я приду на Суд Божий, Господь спросит: „Пастырь, где твое стадо? Кого привел?“ Приходите ко мне на могилу, все расскажите, я вам оттуда лучше помогу». Действительно, и сегодня нередко можно увидеть, как останавлива-
ются у его могилы люди, прикладываются ко кресту, читают Евангелие. Приходят духовные чада — рассказывают ему все, как живому, благословляются на все дела. «Придешь к нему на могилку, — говорят они, — попросишь: „Батюшка, прости, помоги, помолись“, поплачешь-постоишь, и скорби забываются, заботы облегчаются. И от него идешь всегда как обновленный, с какой-то легкостью на душе, все с тебя спадает». Одна отчаявшаяся уже от горя мать приходила к старцу на могилу просить молитв за тяжело больного сына, и юноша вскоре выздоровел. У другой рабы Божией прошла болезнь ног после того, как она прикладывала к больным местам бумагу, лежавшую на могиле старца. Есть свидетельства и о том, что земля с места его упокоения приносит облегчение в различных телесных недугах… Многие, приходящие с верой на могилу этого благодатного старца, получают облегчение в своих скорбях и трудностях. Ведь и сам он претерпел многие скорби, но считал их благодеянием, целебным лекарством, о чем лучше любых
Иеросхимонах Константин (Шипунов) возвышенных слов говорит его искренняя и смиренная молитва: «Слава Тебе, Господи, что Ты нас не забыл, не прогневался на нас, не погубил, а милостиво к Себе приблизил через скорби, особенно нас ценною наградой наградил: скорбями, бедами, болезнями, презрением и поношением, клеветою и всякою обидою и лишением спокойной и радостной жизни. И да будет на все Твоя святая воля. Достойно и праведно взыщи с нас в сей жизни, но избавь вечного мучения, не лиши нас вечной блаженной жизни. Помяни нас во Царствии Твоем. Веруем и уповаем на Твое великое милосердие. Не порази нас внезапной смертью, но даруй прежде конца покаяние. Слава Богу за все, буди имя Господне благословенно отныне и до века».
583
Могила старца на Ивановском кладбище города Екатеринбурга. Фотография 2005 года
Воспоминания духовных чад иеросхимонаха Константина (Шипунова) «Благословит — и ты как на крыльях…»
Воспоминания митрофорного протоиерея Евгения Колыванова и его супруги Марии …В 1952 году Евгений Васильевич Колыванов закончил в Свердловске юридический институт и был направлен народным судьей в Пермскую область, Кунгурский район. Семья у Евгения была верующая, но посторонние об этом не знали. На работе поначалу все складывалось удачно, молодому специалисту даже обещали повышение и, как обязательное условие, предложили вступить в партию.
Евгения одолевали сомнения: как поступить? Отказаться — значит загубить карьеру. Согласиться — грешно для верующего человека. Очень переживала за Евгения мама, Анна Афанасьевна, вместе они искали доброго совета. Обращались к разным священникам, но те прямого ответа избегали, вероятно, опасаясь доноса. Какой-то батюшка пытался уверить, что в партию можно вступить: «У меня, — сказал, — все зятья партийные». Но Анна Афанасьевна продолжала искать священника по-настоящему мудрого, и вскоре
584 Господь помог: кто-то рассказал ей о старце Константине. Евгений поехал в Свердловск. Нашел отца Константина, изложил свои проблемы и услышал очень серьезный ответ: «Настало время выбора: либо ты изберешь Бога и, значит, откажешься от партии, либо станешь коммунистом, то есть отступником от Христа». Евгений вздохнул с облегчением. Он услышал то, чего хотела его душа. Слова старца укрепили его силы. Вскоре в молодой семье родилась вторая дочь, надо было ее крестить. Мать и жена поехали в дальнюю деревню, где их никто не знал, договорились со священником и совершили над девочкой таинство Крещения. Но псаломщица этой церкви, к несчастью, была внештатным сотрудником в органах, поэтому факт крещения очень скоро стал известен на работе у молодого судьи. О том, что наступает время скорбей, Евгения предупредил отец Константин. Однажды, благословляя его на прощание, старец сказал: «Тебя ждут скорби. Жизнь может перемениться. Но Бог поможет». Через некоторое время Евгения пригласили в комитет комсомола и спросили, знает ли он, что его мать и жена крестили ребенка в такой-то деревне и с его ли согласия это сделано. — Да, — ответил Евгений прямо, — я об этом знал и был согласен. — Как? Ты что же, верующий?! — Я — верующий, — твердо ответил молодой судья. Конечно, после этого Евгению пришлось услышать много неприятного, в конце концов на заседании решили: верующего судью — уволить. Месяца через два приехал главный психиатр области, побеседовал с Евгением на отвлеченные темы и составил заключение, что по медицинским показаниям он является непригодным к занимаемой должности.
Семья переехала в Свердловск, Евгений устроился на завод и продолжил окормляться со всей семьей у отца Константина. Однажды он услышал от старца слова непонятные, но врезавшиеся в память. Батюшка спросил: «Ну что, твои братья по-прежнему пьют? А ты не пей. Но будет время — ты будешь пить, пить — хорошо!.. пить, пить — хорошо!..» Говоря это, он держал руки поднятыми, будто пьет из большого сосуда. Предсказание было загадочное, но чувствовалось, что оно сказано с большим значением. Когда Евгений пересказал слова старца своей матери, Анна Афанасьевна испугалась: «Все понятно, это старец не простой, а прозорливый — ты, видно, тоже запьешь». «Нет, на это непохоже, — покачал головой Евгений, — он про что-то другое говорил». Время шло, и, уже спустя несколько лет после блаженной кончины старца Константина, в жизни Евгения произошли благие изменения; его пригласил правящий епископ и предложил принять сан священника. А через некоторое время отец Евгений, причащаясь из Чаши в алтаре, вспомнил таинственные слова и понял, что прозорливый старец дал ему тогда прикровенное благословение на священство… По свидетельству отца Евгения, отец Константин был извещен о времени своего отшествия к Богу. В ту весну 1960 года Евгений, тогда еще мирянин, взял отпуск на Страстную и Светлую седмицы и хотел провести их в Троице-Сергиевой Лавре. Но отец Константин сказал: «Да ты уже там был. Не езди в этом году. Дома побудь». Евгений сначала пытался возражать: «Да дома только грешить больше, заняться-то нечем». «Займешься чем-нибудь», — сказал старец. В первый же день Пасхи стало известно о смерти старца Константина.
Иеросхимонах Константин (Шипунов) Воспоминания матушки Марии Колывановой Матушка Мария рассказывала о рабе Божием Николае, духовном сыне старца Константина. Николай был, как говорят в народе, «мастер золотые руки». Еще в молодости у него случилась скорбь: пока был в армии, от него ушла жена, забрала сына, он ничего не знал о них, и жил один, новой семьи не заводил. Он был очень верующим человеком, даже, как говорили, нес тайные подвиги. Когда матушка Мария Колыванова привела Николая к отцу Константину, старец долго держал его на пороге, смирял. «Ты и перекреститься-то не умеешь!» — отчитывал его. Николай не оправдывался, стоял покорно, только лоб вытирал. Испытывал его старец и одновременно перед ним смирялся: «Чего ты от меня хочешь? Я сам бестолковый, ничего не знаю». Николай просил наставлений. Он был человек состоятельный, старался подавать нуждающимся, но хотел все делать по благословению. И услышал от отца Константина такой совет: — Помоги своим родным! — Да мои вроде все сами богатые, — удивился Николай. — Богатые, да не все. Ты поищи. Это было сказано значительно, и тотчас сердце подсказало Николаю, что старец говорит о его давно потерянном сыне. Не откладывая, он подал заявление на всесоюзный розыск и вскоре получил известие, что его сын, теперь уже взрослый, живет на Украине. Оказалось, что он действительно нуждался; отец с радостью купил ему дом, помог устроиться в жизни. К счастью, сын тоже был верующим, ходил в церковь. И вот получил Николай от старца Константина новое благословение: — Поезжай в Кременчуг: там собираются делать иконостас — ты его сделай. А потом поедешь в Почаев, в монастырь,
585
там примешь постриг, а через год ты скончаешься. Всего только год тебе потрудиться надо. А дом оставь сестре. Сестрой Николай называл домработницу, что тоже было открыто отцу Константину. Николай начал было исполнять благословение старца, но враг смущал его. Уже в Почаеве охватили ум и душу помыслы: зачем оставил нажитое чужому человеку? Решив для себя, что он вернется домой, все раздаст, а потом уже уйдет в монастырь, Николай приехал в Свердловск. К старцу пойти не посмел, пребывал в неопределенном положении. Между тем закончился год, как было сказано, последний в его жизни, и он умер. Из воспоминаний рабы Божией Екатерины Был период в жизни Екатерины, когда она, глядя на неверующих знакомых, редко стала ходить в церковь. Отец Константин вразумил ее одной короткой фразой: «Ваша свеча на престоле угасает». Глаза у него были всегда печальные, так как он скорбел о чужих грехах. Пришла к нему женщина, у которой отнялась правая рука. Женщина спрашивала, можно ли ей креститься левой рукой. Отец Константин посмотрел на нее и задал вопрос: «Чужое брала?» Она опустила голову и еле слышно ответила: «Не знаю». Отец Константин еще вопрос задал: «Родителей била?» Она снова, не поднимая головы, ответила: «Не знаю». Он вздохнул: «Ну крестись левой». Воспоминания Зинаиды Гусевой Муж Зинаиды пил, частенько бил ее, ей приходилось забирать детей и ночевать у соседей. Когда Зинаида уходила, муж ее, Иван, тоже убегал из дома и напивался еще больше. Не было выхода из этого
586 круга. У Зинаиды была знакомая монахиня, которая и посоветовала пойти к отцу Константину. Отец Константин выслушал все и сказал: «Не ходи никуда из дому, он тебя пальцем не заденет. Набери в рот воды, сядь на стул и сиди. Он над тобой стул поднимет, потом нож, а ты сиди и воду изо рта не выпускай». Зинаида исполнила этот совет буквально. Когда муж опять кричал на нее, она, набрав в рот воды, сидела на стуле не двигаясь и молилась. В завершение скандала муж сбросил с божницы икону Николая-угодника, она вся разлетелась. Он сам испугался своего поступка, поднял икону и сказал с сожалением: «Рассыпалась. Сейчас и наша с тобой жизнь рассыплется». Стал собирать рамку, сколачивать, потом заплакал и ушел спать. Через несколько дней опять пришел нетрезвый с работы, ударил жену по щеке. Зинаида сказала: «Когда ударят тебя по щеке — подставь другую». Муж после этого долго сидел в комнате и плакал. Зинаида читала каждую пятницу акафист в честь иконы «Всех скорбящих Радость», заказывала молебны перед иконами Божией Матери и продолжала терпеть характер мужа. По прошествии некоторого времени Иван стал верующим человеком. Жизнь в семье наладилась, супруги обвенчались, муж стал меньше пить, бросил курить. Не раз отец Константин давал Зинаиде наставление: «Больше подавай нищим». И говорил он это как-то весомо, особо значительно. И еще запомнились ей такие его слова. На вопрос: «Как мы будем жить?» — отец Константин ответил: «Люди скажут, как вы будете жить». Зинаида не понимала, что это значит. Но уже после смерти отца Константина к ней попросилась на квартиру нищенка. Зинаида посоветовалась с мужем, он согласился и даже уступил свою комнату. Два с поло-
виной года они ухаживали за старушкой, а когда она умерла, похоронили ее. И что же говорили некоторые люди? Что ухаживали они за старушкой небескорыстно, что осталось после нее много денег и даже дом. Зинаида плакала и вспоминала батюшкино пророчество: люди скажут, как вы будете жить. Потом Бог послал им бездомного старика, они и ему помогали. А досужие языки говорили, что старик им золото оставил. Пришла к Зинаиде знакомая монахиня и сказала: «Никому не пеняйте, это люди с вас грехи снимают». И, несмотря на злоречие людей, супруги продолжали во славу Божию помогать беспомощным старикам и старушкам. Воспоминания монахини Евпраксии (Антоновой) Это было в 1950 году. Жила в Екатеринбурге, называемом тогда Свердловском, девушка Екатерина Антонова. Она была с детства верующей и, став взрослой, со всей серьезностью искала спасения. Девушка слышала о том, что в городе есть благодатный старец, и пыталась расспрашивать знакомых, не подскажет ли кто-нибудь его адрес. Но ничего узнать не удавалось. Екатерине оставалось только просить Бога о милости — послать ей духовного отца, и она усердно молилась об этом. На праздник Тихвинской иконы Божией Матери Екатерина стояла на всенощной в Иоанно-Предтеченском храме. Место ей досталось у Тихвинской иконы. Здесь к ней подошла знакомая девушка Лидия и сказала: «Отец Константин велел привести тебя к нему: „Иди в кафедральный собор. Придет девица Екатерина к Тихвинской на всенощную, приведи ее“». Екатерина обрадовалась, и сразу после службы девушки направились к домику старца. Пришли, сотворили молитву и получили разрешение войти в келью.
Иеросхимонах Константин (Шипунов) Она была очень маленькой, вид ее был самый аскетический. У одной стены стоял топчан, сколоченный из двух досок, с деревянным возглавием. Здесь лежало тонкое байковое одеяло. У противоположной стены находилась скамейка для посетителей, у окна — тумбочка. На стене висели две большие иконы — Спасителя и Божией Матери. Больше в келье ничего не было. Отец Константин принял свою новую духовную дочь строго. Стукнул легонько по лбу и приказал: «Напиши подробную исповедь — что ты делала в семь лет и в четырнадцать». Таким же строгим представал перед Екатериной и в последующие встречи. Обычной фразой его при расставании было: «Больше не приходи. Ты неисправима». А через несколько дней встречал такими словами: «А, пришла! Слава Богу». Его благословения Екатерина (теперь монахиня Евпраксия) помнит и полвека спустя: «Благословит — и ты как на крыльях». Три года он испытывал ее: выдержит или не выдержит его строгость. А потом сказал: «А! Выдержала? Слава Тебе, Господи!». Самых близких чад он учил полной преданности Богу. «Храни себя для Господа, — сказал он Екатерине, — воли Божией нет, чтобы тебе выходить замуж. Если выйдешь — будешь несчастна, девство потеряешь — станешь бесноватой». Много раз испытала Екатерина на себе молитвенную помощь отца Константина. «Батюшка, мне понравился такой-то молодой человек. Что делать, помогите. Этот юноша стоит между мной и Господом». Благословение и молитвы духовного отца освобождали ее сердце. Одеваться батюшка заставлял просто, даже бедно. Ходить приходилось в старом пальто, так как новое старец не благословлял покупать, платок надо было надвигать на самый лоб. В трамвае двадцатилетнюю
587
Екатерину называли бабушкой. Она за послушание терпела. Требования ее строгого наставника неожиданно могли измениться. Так, он вдруг благословил девушке одеваться, как все. В праздник Всех Святых она пришла к нему после службы нарядная. Отец Константин посмотрел строго, помолчал, а потом задал вопрос: — Ты для кого так нарядилась? — Так праздник же, я из церкви иду. — А! Для праздника? А я уж думал — женихов соблазнять. Незадолго до его кончины Екатерина снова просила помочь в искушении: — Батюшка, мне понравился юноша Василий. Помогите. — Не сниму. Пострадаешь. Но через несколько дней после похорон старца, когда Екатерина усердно молилась на его могиле, сердечное чувство ее вдруг изменилось. Василий стал безразличен, и она уже сама не понимала, что смущало ее. Екатерина была певчей в Иоанно-Предтеченском храме, единственном открытом тогда в Свердловске. Почти все певчие этой церкви окормлялись у отца Константина. Три раза в год ходили к нему все вместе: на день ангела батюшки — 2 октября, на Рождество и на Пасху. С трудом помещаясь в его маленькой келье, пели величания, тропари, кондаки. Батюшка любил слушать духовные песнопения, и девушки старались. Не раз они слышали от батюшки предсказания, что он уйдет из жизни на Пасху, но не относились к ним серьезно — думали, что это случится не скоро. Матушка Евпраксия хорошо помнит весну 1960 года. По разным причинам она все никак не могла собраться к отцу Константину и пришла только на шестой седмице Великого поста. Накануне Екатерина получила письмо из Вологды от иподиакона Владимира. Владимир обращался к
588 Екатерине с просьбой — пойти к батюшке Константину, чтобы он благословил самого Владимира и его мать. Это было серьезное поручение, видимо, у Владимира были какие-то скорби, и девушка отправилась к батюшке. Он, встретив ее, сказал со вздохом: «Слава Богу! Каждый день собиралась, наконец пришла». Екатерина передала просьбу Владимира. Он благословил заочно его, мать, потом мать самой Екатерины; Екатерина попросила и ее благословить. Тогда отец Константин к ее удивлению перекрестил ее много раз подряд, а последний раз со словами: «Это благословение на вас всех». О том, что она видит отца Константина в последний раз, девушка, конечно, знать не могла. Наступила светлая ночь Пасхи. Екатерина, как всегда, была на клиросе. В тот год в Иоанновском соборе на Пасху служилось три Литургии; и вот на высоте пасхальной радости после первой Литургии услышали: скончался старец Константин. И весь хор, только что радостно воспевавший ликование вечной жизни, в отчаянии от неожиданной вести заплакал безутешными слезами. Вторую обедню пели только старшие певчие с правого клироса, а младшие лежали на полу в просфорне и плакали. Настоятель распорядился, чтобы к началу третьей Литургии весь левый клирос был готов петь. На клирос пришли с трудом, все были обессилевшими от слез, от горя. Екатерина постаралась взять себя в руки, встала, перекрестилась, приложилась к иконе воскресшего Христа, и вдруг, как луч, ее пронзила мысль, что они не сироты. Отец Константин не оставит их, ведь он сейчас близ Господа и имеет даже большее дерзновение просить за своих духовных чад. Она сказала об этом подругам по клиросу. Все заметно ободрились и третью Литургию пропели как полагается. А потом, как
и в предыдущие годы, пошли к отцу Константину и спели для него любимые его песнопения — у его гроба. Из письма монахини Евпраксии (Антоновой) «…По милости Божией я обрела счастье быть близким духовным чадом отца Константина. Может быть, это произошло потому, что отец мой, уходя на фронт, поручил меня Богу. Отец мой был глубокой веры, служил церковным старостой, из-за чего забирали его в тюрьму, потом выпустили. В 1941[-м] началась война, его взяли в армию. Мне было восемь лет, я рыдала и уговаривала: „Папа, скажи начальству, что у тебя дети, маме будет трудно одной с нами“. Он ответил: „Дочь, война! Защищать Родину надо“. Затем произнес: „Господи! Я поручаю этого ребенка Тебе. Сам управи ею, как Тебе, Господи, угодно!“ И с этими словами он сел в вагон, а через шесть месяцев его убили на фронте. Сестренка умерла от голода, когда ей шел седьмой год, брат попал под поезд. Мы остались с мамой вдвоем. Бог привел меня к отцу Константину, когда мне было восемнадцать лет, и окормлялась я им десять лет, до его кончины. Его окормление было — любовь, срастворенная строгостью. Где строгость, а где милость — по рассуждению. Духовных детей у отца Константина было неисчислимо много. К нему обращались и переписывались с ним многие игумении женских монастырей, открытых в то время, архимандриты мужских монастырей. Через своих духовных чад он оказывал монастырям и материальную поддержку. Между чадами его была видна любовь и никакой ревности, что тебя батюшка любит больше, а меня меньше. Мы отца Константина никогда не видели смеющимся или улыбающимся. Он всегда имел «дух сокрушен» и два
Иеросхимонах Константин (Шипунов)
589
Отрывок из письма отца Константина, адресованного О. Е. Гурьяновой (в девичестве Фетисовой)
ручья слез, редко мы его видели без слез. Он учил непрестанной Иисусовой молитве и благочестивой жизни христианской. Батюшка Константин вел себя очень смиренно. Он предсказал, что уйдет от нас в Пасху, но не сказал, в каком году. Просил на кресте сделать простую надпись: „Здесь покоится прах дедушки Константина“. Мы, девочки — певчие кафедрального собора, задали вопрос: „А кому вы нас тогда поручите?“ Он сказал: „Никому из смертных не поручу, только Матери Божией и ангелу хранителю“. Он говорил: „Сейчас трудные времена. Но будет еще и расцвет веры. Откроются все храмы и монастыри, но на короткое время. Это произойдет по двум причинам: первая — чтобы восполнилось число ангелов взамен падших, и вторая — чтобы на Страшном Суде никто не смог сказать: „Господи, а мы о Тебе не слышали, а мы не знали, что Ты есть, нам никто не сказал“. Отец Константин говорил, что на Страшном Суде из монашеских рядов будут изгнаны нерадивые, а их места будут пополняться благочестивыми
христианами. Старец говорил: „Когда вас будут гнать за веру христианскую — не дадут ничего взять, никаких книг не будет у вас. Посему выучите наизусть три главы Святого Евангелия от Матфея — 5, 6, 7-ю. В этих главах весь закон Христов. Когда вам будет тяжело, придите ко мне на могилку, все расскажите, я вам помогу“». Из воспоминаний протоиерея Василия Семенова «Старец Константин, или дедушка Константин, как все его обычно называли, был известен не только в Свердловске, но и за его пределами своей прозорливостью, духовной мудростью и даром рассудительности. По священству старец был ставленником екатеринбургского архиепископа Григория (Яцковского), учинившего позднее григорианский раскол и объявившего себя митрополитом. Отец Константин в раскол не пошел, оставшись верным Патриаршей Церкви, Местоблюстителю Патриаршего престола, митрополиту Сергию (Страгородскому). Помню,
590 как в годы войны старец Константин стал появляться в храме в качестве рядового мирянина — неприметный седенький старичок. Вот в это время одна монахиня, матушка Евлампия, бывшая насельница Ново-Тихвинского монастыря, познакомила меня с отцом Константином, указав на него как на великого старца. Я стал его постоянным посетителем. Спустя некоторое время на старца обратил внимание настоятель собора отец Николай Адриановский1. Настоятель подарил ему подрясник и наперсный крест, стал приглашать отца Константина в алтарь для участия в соборных богослужениях. Во время этих служений старец обычно вставал на самое последнее место, даже после молодого священника. На свое место становился он только тогда, когда сам архиерей указывал ему на него. И других он наставлял по заповеди Господней занимать последнее место где бы то ни было — за служением ли, на трапезе ли. Даже в присутствии архиерея верующие толпами окружали старца, стараясь получить у него благословение, но старец тогда отговаривался: „При солнце звезды не блещут“. Несмотря на смирение старца, заметно было, что он вызывал у архиерея какое-то раздражение, вероятно, и своим внешним видом (бедная одежда, кирзовые сапоги, непричесанные волосы и тому подобное), и своей сокровенностью. Со стороны некоторых духовных лиц была тенденция подозревать в старце некоего сектанта. Когда отцу Константину говорили об этом, он отвечал: „Ну какой же я сектант, когда всех посылаю в церковь, без благословения епископа не исповедываю, не причащаю, никакого учения от себя не придумываю?“ Раздражало многих и то, 1
что не могли понять, кто он такой — монах или схимник. Старец на это с улыбкой говорил: „И не надо об этом никому ничего знать… Что я, буду афишироваться что ли? Буду, перед всеми раскланиваясь, говорить: а я вот кто — подвижник, молитвенник, схимничек?“. Старцу Константину довелось бороться с обновленчеством. Он вспоминал, как, находясь в противоборстве с одним обновленческим священником, посягавшим на захват православного храма, отстаивал этот храм. Оба они ночевали в этом храме. Отец Константин по-братски поделился с обновленческим священником хлебом и огурцом, а утром снова продолжилось их противоборство. После освобождения храмов от обновленцев батюшка Константин со своими последователями, по благословению Правящего Архиерея, прочитывали все помянники, оставшиеся в алтаре после обновленцев. Видимо, считая, что за простых, но искренно верующих людей, по неведению попавших в раскол, все равно необходимо всегда молиться. В доме у него было очень просто: стены были изнутри бревенчатые, в его крохотной келье стояли только скамья-лежанка, тумбочка под окном и скамья для посетителей у противоположной стены. Постель его состояла из тонкого жесткого матраца и пары подушек. Под подушками у него находилась корреспонденция. Над изголовьем старца в углу были полочки со святыми иконами и крест для благословения посетителей. Некоторым посетителям он давал читать письма незнакомых людей, причем каждому подбирал такое письмо, которое содержанием своим было полезно именно этому человеку. Одних посетителей он встречал
Протоиерей Николай Николаевич Адриановский был настоятелем Иоанно-Предтеченского кафедрального собора города Свердловска в 1943–1950 годах.
Иеросхимонах Константин (Шипунов) приветливо, с радостью, угощал тем, что у него было. Других, незнакомых, впервые пришедших к нему, он, бывало, встречал гневно, останавливая их прямо на пороге в его келию с предупреждением, что он не колдун, не пророк, не цыган. Одних он с отеческой любовью благословлял, от других прятал свою десницу за спину. Он каждому смотрел прямо в глаза, чего требовал и от других. Старец с первого взгляда видел тех, кто пришел к нему из праздного любопытства, соглядатаев, врагов. В беседах с женщинами он некоторых из них доводил до слезного покаяния, при котором они сознавались в своем колдовстве, чародействе. Речь старца, его поучения, наставления были несколько загадочны, аллегоричны, не всегда понятны. Часто говорил он шутками, поговорками. Вспоминаются такие его крылатые слова: „Сегодня награда, а завтра — тюремная ограда“, „Ваша мода — на полгода, а через полгода новая мода“, „Чем ниже — тем к Богу ближе“, „Не прозорливый, а прожорливый“. На вопрос, как жить, чтобы спастись, старец отвечал: „Глаза завяжи, уши заткни, руки свяжи, ноги спутай, в рот положи яичко, вот так живи и спасайся“. Одному очень развитому, все замечавшему отроку он сказал: „Умочек-то закрывай на замочек“. Простодушных, наивных и духовно неопытных он обычно спрашивал о чемнибудь со своеобразной добродушной насмешкой. Таким он говорил: „Простота-то бывает хуже воровства“. Некоторых он с любовью слегка ударял тыльной стороной своей руки по голове — в лоб, в темя. Кое-кто пытался старца обхитрить. Одна девушка, опасаясь, что старец не благословит ее на замужество, пришла за благословением на брак уже после того, как юридически оформила его. Старец сказал: „Сначала надо было прийти за
591
советом и благословением, а потом уже оформляться. Но теперь уже ничего не могу тебе посоветовать, ибо дело сделано. Бог благословит терпеть до конца, не расходиться“. В дальнейшем этой женщине пришлось много пережить и вытерпеть от мужа-алкоголика. Старец одних благословлял на вступление в брак, других посылал в монастыри. Многие обращались к нему за благословением, когда затруднялись в выборе работы. Почему-то он любил благословлять устраиваться в почтовые отделения на поездах. Очень многие люди решали свои проблемы по его благословению. Меня поразили несколько фактов удивительной его прозорливости, чему я являюсь живым свидетелем. Вот один из них. Старушка приехала к отцу Константину за разрешением своей житейской проблемы. Они остались вдвоем с мужем, содержать дом им становилось не под силу, вот она и просила совета, как быть. Старец посоветовал ей продать корову, оставив себе только несколько кур, разобрать дом и хозяйственные постройки, из разобранного выбрать добротный материал и построить хижину на три окошка, в ней жить, а остальное распилить на дрова, которых хватит им до смерти. Старушка передала совет и благословение старца своему мужу. Тот выругался и сказал, что старец уже выживает из ума, лежит на лежанке и выдумывает придумки. Благословение старца не было исполнено. Через некоторое время ночью у них случился пожар, загорелся дом. Огонь увидел человек с соседней улицы и поспешил на помощь. Этот мужчина отважился кинуться в огонь и вытащил полусонных хозяев на улицу. На стариках уже начинала тлеть одежда. Сбежались люди, разметали дом, затушили огонь. Из обгоревшего дома выбрали
592 подходящий стройматериал, из которого удалось построить хижину на три окна. Все остальное распилили на дрова. Таким образом, у них все получилось в точности, как благословлял старец. И еще один поразительный факт. Одна инокиня обратилась к старцу по поводу приобретения для себя жилплощади. Старец ей сказал: „Тебе жилплощади много и не надо, два на полтора тебе вполне хватит“. Через два дня эта инокиня умерла. А мне старец сказал: „Мужайся и крепись; много тебе придется всего вытерпеть, чтобы устоять на правом пути“. Действительно, вся моя длинная священническая жизнь была исключительно тяжелой, страдальческой. Однажды я пришел к старцу морально угнетенный, удрученный, даже с некоторым унынием. Старец предложил мне лечь на его постель. Я лег и тотчас же крепко уснул. Проснулся я бодрый, свежий, жизнерадостный, с некоторым притоком сил. Я полагал, что проспал у него целый день, но, посмотрев на часы, убедился, что спал совсем немного — только пятнадцать минут. Помню, как я однажды зашел к отцу Константину и не увидел его в келии. Он окликнул меня сверху — с полатей, приделанных у самого потолка. Он предложил и мне туда залезть. Я с большим трудом взобрался к нему по скобам, вбитым в бревна стены, и удивился тому, как же немощный старец мог взобраться так высоко. Там он достал из своего сундучка медный крест и благословил им меня на жизненный путь. С тех пор этот крест является для меня дорогой памятью о старце, дорогой святыней. Последний раз я виделся со старцем месяца за два до его кончины. Он был молчаливым, каким-то отрешенным. Я несколько смутился его странным поведением и спешил попро-
щаться. Он как-то жалобно, пристально смотрел на меня, потом обвил меня руками и стал с содроганием рыдать. Я обнял его, сколько мог поутешал, и мы с ним расстались — уже навсегда. Когда я вышел и стал проходить мимо его окна, он постучал в стекло и стал с улыбкой низко кланяться мне, потом еще постучал и поклонился. И так до тех пор, пока я не скрылся из виду. Отец Константин почил о Бозе в Пасхальную ночь. Пропев Пасхальный канон, он на корточках у двери своей кельи стал читать Новый Завет. За чтением Священного Писания он тихо и безмятежно предал свой дух „Богу духов и всякия плоти“, воскресшему Господу. Старца отпевали торжественно на Светлой седмице, при стечении множества верующих. Прах его покоится на Ивановском кладбище города Екатеринбурга, недалеко от могил писателя Бажова и цареубийцы Ермакова. Много лет спустя после кончины блаженного старца ежедневно можно было видеть людей, подошедших, чтобы поклониться его могиле, нередко кто-нибудь из них читал здесь Священное Писание. Мне доводилось слышать от верующих, что при решении житейских проблем, после усердной молитвы на могиле старца, они получают чудодейственную помощь». Из воспоминаний Анны Петровны Карамышевой «Отец Константин говорил: «В роще, где Александра Невского церковь, будет монастырь, колокола зазвонят, люди молиться пойдут». А говорил он это в конце 50-х годов, это вызывало недоумение и казалось невероятным. Ведь кругом было лишь притеснение верующих. И вот через тридцать с лишним лет предсказание исполнилось: в Зеленой Роще был открыт вновь Ново-Тихвинский женский монастырь.
Иеросхимонах Константин (Шипунов) Вспоминаю и такой случай. Поехали моя мама с сестрой в Тобольск к мощам святителя Иоанна. А тогда железной дороги от Тюмени до Тобольска не было, плыли на пароходах. Прихожу я вечером после работы к батюшке, а он говорит: „Не плывут, стоят“. На следующий вечер снова захожу к нему, и он снова говорит: „Не плывут, стоят“. Я стеснялась спросить, почему стоят. Прошло около двух недель, я прихожу к батюшке, а он говорит: „Завтра сестра еле живую мать привезет“. Я не поверила, утром ушла в церковь, за мной прибегают и говорят: „Иди домой, сестра еле живую мать привезла“. Действительно, оказалось, что мама дорогой сильно заболела. Я потом спросила сестру, почему они не плыли, а стояли. Она ответила, что двое суток пароход стоял, потому что был сильный туман. А батюшка из Свердловска видел духовными очами, как они стоят в тумане между Тюменью и Тобольском. Мама моя жила в деревне, у нее сильно заболел зуб, и вот ночью в тонком сне пришел к ней батюшка, и говорит: „Открой рот“. Она открыла, он помазал чемто зуб, и боль прошла. Мама рассказала мне об этом, когда я приехала в деревню ее навестить. Я вернулась в Свердловск и при встрече с батюшкой передала ему ее рассказ, прибавив, что больше маму зуб не беспокоит. Батюшка ничего не сказал, только слегка улыбнулся. В другой раз у мамы сильно заболел желудок. Батюшка сказал: „Свари варенье из рябины и принимай по чайной ложке за пятнадцать минут до еды“. Она стала так делать, и желудок перестал болеть. Был случай, когда молитвы отца Константина сохранили мне жизнь. Я мыла на работе окно, там была узенькая веранда; чтобы вымыть снаружи, нужно было встать на табуретку. Табуретка пошатну-
593
лась, но я упала на раму внутрь здания, а если бы упала на улицу с четвертого этажа, то неминуемо бы убилась. После работы пошла к батюшке. Еще ничего не успела сказать, а он мне сам говорит: „Ну что, жива осталась?“ Я убеждена, что он духовными очами увидел, что я в опасности и молился за меня, и за его святые молитвы Господь сохранил меня. Батюшка мне говорил: „Когда будет тебе плохо, зови меня на помощь. Я тебе помогу“. Была я в Тобольске у мощей святителя Иоанна, и так не хотелось от святыни уходить! Я задержалась и прибежала на автобусную остановку в обрез. Один автобус ушел на перерыв, второй и третий тоже. Я уже в отчаянии. Вокзал за городом, билет на поезд пропадает, на работе будет прогул. Перебегаю улицу с целью поймать такси и мысленно обращаюсь к батюшке: помоги мне, ведь ты велел к тебе обращаться, когда мне будет плохо. Только я так мысленно воскликнула, как вдруг из-под горы подкатило такси с пассажирами, одно место свободно. Я села, оказалось, что пассажиров еще надо на какую-то улицу завезти, а была весенняя распутица, они меня пугают, что я все же не успею к поезду, но я продолжаю в мыслях просить отца Константина о помощи. Таксист мчал быстро, я на ходу расплатилась, вбежала на платформу, потом в вагон, и тотчас поезд тронулся. Приехав в Свердловск, сразу пошла к батюшке на могилу, плакала и благодарила: „Батюшка, ты так далеко меня услышал“». Воспоминания Магдалины Даниловны Качалковой «Я первый раз пришла к отцу Константину за два года до его смерти, очень жалею, что мало походила к нему, не думала, что он умрет, казалось, всегда можно будет его видеть. Часто слышала,
594 как люди в воскресение после службы собираются к отцу Константину. Я спрашиваю: „А кто он такой?“ — „А ты что, не знаешь?“ — „Нет, не знаю, расскажите про него и возьмите меня к нему“. Мне одна женщина ответила: „Не можем взять. Он ведь не всех принимает“. Мне очень хотелось пойти, хотя я боялась, что он меня не примет, раз он не всех принимает. Но все же с помощью Божией разузнала, где он живет, и пришла. Он спрашивает меня: „Зачем ты пришла?“ Я ему говорю: „Мне хочется знать что-то о Боге“. Я была молодая, только начинала в церковь ходить. Он спросил, с кем я живу. Я ответила, что у меня двое детей и муж-пьяница, дерется все время, и я боюсь, что он меня убьет. Он сказал: „Нет, не убьет: ты пуговку оторванную вовремя ему пришивай, следи за одеждой“. Действительно, мой муж, если заметит, что пуговки не хватает или петля порвалась — такой поднимет скандал, готов убить за любую малость. Отец Константин его никогда не видел, а знал его характер. Потом батюшка стал рассказывать о себе. Тут слышу — пришли к нему люди, я подумала, что надо уходить, чтобы не мешать, но уходить так не хочется — прямо расстроилась. Не хочется уходить, потому что у батюшки так хорошо, но все же тороплюсь, чтобы люди не ждали из-за меня. Вышла из его кельи, обуваюсь и думаю: „Как хорошо здесь, как хочется еще придти к нему, но, наверное, нельзя, он же не всех принимает“. Я это про себя думаю, а батюшка говорит: „Приходи, приходи на следующий-то раз“. Его дочь Раиса потрогала меня за плечо и сказала: „Слышишь? Это тебе папа говорит“. Он еще раз повторил: „Приходи, приходи на следующий-то раз“. Я домой летела как на крыльях — радовалась, что батюшка разрешил еще приходить. Потом уже шла к нему без страха. Скорбей куча — при-
хожу, жалуюсь батюшке. Боюсь, что муж порвет церковные книги, какие у меня есть, или иконочки выбросит. Батюшка успокоил, что не порвет, не выбросит. В церковь мы ходили всегда украдкой с детьми. Мама мне говорит: „Магдалина, ты уж не ходи в церковь в субботу и воскресение, а то он увидит, что вас нет, ругается, сердится. Так что пользы нет. Лучше ты в простые дни сходи“. Я все это рассказала батюшке, он внимательно выслушал и говорит: „Когда у тебя появилось желание пойти в церковь, ты все бросай и беги в храм“. Я так и стала делать. Почти всегда приходилось для этого убегать из дома. Да еще оглядываемся, не бежит ли за нами мой муж. И раз действительно был случай — он за нами гнался, а нам так хотелось успеть к помазанию, но не успели, уже конец был службы. Думаю: хоть к иконам приложимся. Зашли в боковую дверь, а муж пошел в центральную. Мы его видим, а он нас нет. Мы побежали домой, боялись, что догонит. Но благополучно приехали домой, а он пришел только на следующий день, оказывается, его кто-то дорогой побил. А он бежал с целью меня побить. Потом муж понял, что мы, несмотря ни на что, будем ходить в церковь. Я знаю, что это все по молитвам отца Константина. Помню, раз я пришла навестить батюшку. Он, как всегда, принял меня очень ласково: словно мать — любимую дочь. А потом сел, наклонил голову и минут пять молчал. Я тоже молчала. Наконец, он поднял свою головку и говорит: „Вот придет время, ты будешь работать в организации, где много-много народу, и тебя будут спрашивать, веруешь ли ты в Бога. И ты обязательно скажи: „Верую“, если ты скажешь: „Не верую“, то ты пойдешь в ад, в вечный огонь, вечно будешь гореть. Ты меня поняла?“ Я говорю: „Поняла, батюш-
Иеросхимонах Константин (Шипунов) ка“. А он: „Нет, не поняла“. Сжал в кулак правую руку и стал сильно-сильно бить себя по груди, где сердце, и продолжает: „Нет, не поняла, ты эти слова вот сюда положи“. И снова начал второй раз говорить: „Ты будешь работать в такой организации, где очень много народу. Тебя будут спрашивать, веруешь ли ты в Бога. И ты обязательно скажи: „Верую“. Если ты скажешь: „Нет, не верую“, то ты пойдешь в ад, в вечный огонь, вечно будешь гореть. Ты меня поняла?“. Отвечаю: „Поняла, батюшка“. А он снова: „Нет, ты меня не поняла. Ты эти слова вот сюда положи!“. И снова сильно-сильно бил себя по груди. И в третий раз сказал все точно так же. Как Господь Иисус Христос трижды спрашивал Петра: „Любишь ли Меня?“ И после этого батюшка стал веселый… И пришло то время, о котором предсказал батюшка. Это было спустя несколько лет после его кончины, в 1967 году. Мой младший сын учился в четвертом классе. Мы жили в новой квартире, и я работать устроилась на камвольный комбинат. Там насчитывалось тогда несколько тысяч человек. Пришла к нам домой учительница моего сына Саши и говорит, что она слышала от людей, как я вожу детей в церковь. Муж мой был дома, она к нему обратилась, и он говорит: „Да это все она!“ Учительница почувствовала его поддержку и к Саше обращается, как лиса с хитростью: „Сашенька, когда мать будет тебя звать в церковь, ты ко мне беги. Я дам вам с Андрюшей (ее сын) денег, и вы пойдете в кино. Тебе ведь не нравится в церкви? Там ладаном пахнет, там одни старухи, там такой тяжелый воздух. Ведь не нравится, правда, Сашенька?“ А он так серьезно, так спокойно отвечает: „Нет, мне в церкви нравится“. Тогда она, как львица, на него накинулась: „Да что тебе там нравится?!“ А он опять серьезно и спокойно
595
ответил: „А я сам не знаю, но что-то мне в церкви нравится“. И учительница тогда замолчала, притихла. Она думала, что я насильно детей вожу в церковь. И говорит мужу моему: „Что ж вы на нее смотрите? Я тогда пойду к ней на работу и всех на ноги поставлю“. Муж этой учительницы там же, где я, работал. Она и поставила там всех на ноги. А незадолго до этого мне дали корочки „Ударник комтруда“. Вызывает меня секретарь парткома и говорит: „Мы вам вручали удостоверение ударника коммунистического труда. Где оно?“ Я говорю: „Сыну отдала. Ему корочки понравились, он себе из них сделал записную книжку, середину вырвал и вложил чистые листы“. Секретарь на меня прямо обрушился: „Там Ленин был! Куда сын выбросил? Может, он сжег?!“ Я говорю: „Не знаю, куда выбросил“. Вот этому секретарю и поступила на меня жалоба, что я вожу детей в церковь. И начались мои мытарства, предсказанные отцом Константином. Начали меня вызывать в красный уголок, а там много начальников соберутся и допрашивают меня. Начальник цеха задает мне вопрос: „В какого же Бога вы веруете?“ Я говорю: „В Бога, Который создал все“. Она повторяет: „Который создал все? Ну вас не переубедишь, но вы хоть детей воспитывайте в духе коммунизма“. Я отвечаю: „Я за детей скорблю больше, чем за себя, чтобы они были с Богом“. Мне говорят: „Мы лишим вас прав материнства“. Я ответила: „Если будет на то воля Божия, вы можете это сделать“. И долго еще таскали меня, долго донимали, и в газете „Камвольщик“ про меня писали, и домой приходили. Однажды, только началась смена, — опять за мной идут, я пришла, а их много собралось, начальников, в красном уголке. Я им сказала: „Вы, пожалуйста, не тратьте на меня время. Я здесь стою, а машины там
596 стоят, и из-за меня другие рабочие простаивают. Для меня Господь превыше всего и, хоть что говорите, все бесполезно. И прошу меня больше не беспокоить этим вопросом“. Они меня отпустили, но назавтра объявили лекцию: „Женщина и религия“. Я не осталась на лекцию, потом меня опять ругали. Я очень благодарна отцу Константину, что он меня заранее предупредил о таком испытании: они образованные, вся власть в их руках, я вполне могла бы испугаться. Но он три раза повторил это предупреждение, так что я его не забыла. Это был великий старец. И великое было дело побывать у него. Бывало, иду к нему со скорбями, а он меня с любовью примет, утешит и все объяснит, и я от него как на крыльях лечу. Куда девалась моя скорбь, моя печаль! Как-то пришла я к батюшке, а он посмотрел на меня очень серьезно и говорит: „Евангелисты идут своей дорогой, пускай идут. А у нас есть святая Православная Церковь, и все спасение наше в ней. Без Церкви нет спасения, и надо благодарить Бога, что мы православные христиане и на правильном пути“. Когда я пошла домой от отца Константина, то думала, зачем он мне про это сказал. Но на второй день после этого разговора приходит ко мне тетя моя и говорит мне: „Магдалина, тебя Таня (двоюродная сестра) хочет взять с собой. Она пойдет к евангелистам, они очень хорошо объясняют, что в Евангелии написано“. И тут мне стало понятно, для чего отец Константин говорил мне о евангелистах. Если бы он меня не пред-
упредил, я бы приняла это приглашение и пошла к ним, так как мне хотелось узнать больше о Боге. И если бы не наставление отца Константина, то где бы я была теперь? Может быть, далеко от нашей святой Православной Церкви. А сейчас я сердечно благодарю Господа и отца Константина: хоть я великая грешница, но я православная христианка, и мое спасение в Православной Церкви. Еще расскажу о чудесной помощи отца Константина. Как-то мы с племянником пошли в лес за ягодами и заблудились. Туда, сюда — никак не выйдем, уже испугались. И я вспомнила, что отец Константин говорил: „Если в лесу заблудитесь, то кричите мне: „Дедушка!“ И я вас выведу“. Я говорю: „Виталик, кричи дедушку“. А он меня заставляет. И я закричала: „Дедушка, иди к нам“! Раз пять покричала и вдруг позади нас женщины подходят и спрашивают: „Ну что, нашли дедушку-то?“ Мы скорей у них дорогу спросили, они нам объяснили и говорят: „Дедушку-то не оставьте одного!“ Спасибо батюшке дорогому, что он нас услышал и послал людей вывести нас. Последний раз я была у него за неделю до его кончины. Он был веселый, обо всем у меня расспросил. Он знал, что мы последний раз видимся. Так меня утешил, как мать родная. Сказал: „Не скорби, молись, чаще ходи в церковь — все бросай и беги, ни на что не смотри, а иначе всегда будет какая-нибудь помеха. Ради святой Православной веры никого и ничего не бойся, только Бога бойся и грехов“».
Авторы жизнеописания просят Ваших молитв о людях, по воспоминаниям которых составлено это жизнеописание: о здравии протоиерея Василия Семенова, монахини Георгии (Ярутиной), монахини Евпраксии (Антоновой), матушки Ма-
рии Колывановой, раб Божиих Александры Першиной, Анны Карамышевой, Ольги Шипуновой, о упокоении митрофорного протоиерея Евгения Колыванова, раб Божиих Магдалины Качалковой, Зинаиды Гусевой.
Иеросхимонах ККонстантин онстантин ((Шипунов) Шипунов) Иеросхимонах
Иерей
597
Александр Захаров 21 èþí /4 èþë
Ïîñëåäíåå ìåñòî ñëóæåíè Âîçíåñåíñêèé õðàì Ìèõàéëîâñêîãî çàâîäà
Александр Семенович Захаров родился 13 августа 1882 года в поселке Михайловский завод1 Красноуфимского уезда Пермской губернии в семье крестьянина Семена Терентьевича Захарова и его жены Прасковьи Васильевны. В канун великого праздника Успения Пресвятой Богородицы младенца крестили в Вознесенском соборе Михайловского завода — храме, в котором впоследствии многие годы предстояло ему приносить Бескровную Жертву у престола Господня. Семьи в Михайловском заводе были большие, родство — разветвленное, фамилий одинаковых было много, а порой совпадали даже имена и отчества. Из-за этого появлялись определяющие родство прозвища, которые присваивались либо по ремеслу, либо по характеру человека, его внешнему виду, образу жизни. Получалась как бы двойная фамилия: одна официальная, другая — «повседневная». Например, представители рода Захаровых разделялись на Гамаюнчиковых, Дадеевых, Судариков, Серовых, Федориных, 1 2
Рогожиных, Чекулаев, Ширяев, Кандяев и так далее. Получили свое прозвище и члены семьи Семена Терентьевича. И вот как это произошло. Однажды в ноябре возвращался Семен Терентьевич из гостей и, проходя мимо речки, заметил, что женщины белье полощут, а рядом — гуси в воде плещутся: гогочут, крыльями машут — будто радуются. Посмотрел он на них, встал сам на перила — да и прыгнул к ним туда: яго♭й2 машет, руками жестикулирует, гогочет по-гусиному, смеется. Люди это видели, да и прозвали с тех пор Захаровых Гусями, или Гусёвыми. Так и осталось это прозвище за всеми потомками Семена Терентьевича по сей день, они даже «герб» свой сделали: два гуся и гусенок. Семен Терентьевич занимался кузнечным делом, позже стал лесником. С детства он был здоровым и сильным. Так, однажды ранней весной поехал его внук Алексей на санях на другой берег озера за дровами. Сани нагрузил, пора домой возвращаться, а полозья в лед вмерзли (была оттепель). Темнеет, волки выть начинают,
Ныне город Михайловск Нижнесергинского района Свердловской области. Яга♭ — длинная шуба, тулуп, до пят, халатного покроя. Яга подбивалась тканью или легким мехом.
598 лошади — ни с места. Долго он мучился, вдруг видит: кто-то выходит из сумерек — высокий, грузный, уши большие болтаются. «Ну все, пропал, — думает Алексей, — леший идет». А это — Семен Захаров, дедушка его, в шапке-ушанке. Подходит: «Ну что, Алексей? Застрял?!» — «Застрял…». Перепряг лошадей Семен, встал сам в сани, качнул — они и поехали, будто никогда в лед и не вмерзали. Кроме сына Александра в семье Семена Терентьевича Захарова было три дочери: Александра, Екатерина и Пелагия. Семья была достаточно зажиточной: имели свой дом, двух лошадей, корову, овец. Александр даже смог получить начальное образование: некоторое время он учился в народной школе (обучение в ней было платным). С ранних лет он стал помогать отцу в кузнице, затем работал молотобойщиком на Михайловском железоделательном заводе, потом там же — магазинером — заведующим складом. Сырьем для производства продукции Михайловского завода служили чугун и кричная болванка, которые производились на Нижне-Сергинском и ВерхнеСергинском заводах. Обогатив железную руду путем обжига, размельчения и просеивания, ее смешивали с древесным углем и загружали в глинобитную печь. Из двадцати пяти килограммов руды получалось около восьми килограммов крицы. Такое железо называли сыродутным, оно было пористым и хрупким. Крицу 1
доставляли на баржах по реке Серге на Михайловский завод. Здесь кричные болванки подвергались пробивке деревянными молотами — машины были механические, однако требовали применения ручного труда. Работа была тяжелой, чтобы расплющить одну болванку в железную лепешку требовалось ударить по ней молотом сто пять раз. Из этих заготовок производились различные виды железа: кровельное, тонколистовое, котельное, оцинкованное и другие, которые потом доставлялись на рынки сбыта на барках по рекам Уфе, Белой, Каме и Волге. Через некоторое время Александр Семенович стал исполнять должность агента фирмы «Зингер»1. 26 апреля 1904 года он женился на Александре Андреевне Хрущевой, крестьянке из деревни Половинной. Александра Андреевна была статной, красивой и очень общительной. Через год у них родился первый ребенок — дочь Анна. Затем появилось еще пятеро детей: сыновья Алексей (1908) и Иван (1910) и дочери Александра (1906), Антонина (1915) и Валентина (1918). Оба сына участвовали в Великой Отечественной войне, имели ранения и награды. Дочери вышли замуж. Только Валентина, будучи с детства на инвалидности, жила с родителями, работая на дому швеей. Александр Семенович, подобно отцу, отличался высоким ростом, крепостью телесных сил и веселостью нрава. В юности он был прекрасным гармонистом,
«Мануфактурная компания „Зингер“» вступила на российский рынок в пору своего расцвета, в 1860-х годах. Согласно заключенному с компанией договору вся торговля швейными машинами в России была сосредоточена в руках Георга Нейдлингера, германского подданного, имевшего главный склад в Гамбурге и шестьдесят пять отделений в России. Когда зингеровские швейные машины прочно обосновались на рынке, руководство компании приняло решение всю торговлю швейными машинами взять в свои руки и в 1897 году основало акционерное общество «Мануфактурная компания „Зингер“». Вскоре возникла идея основать в России и собственный механический завод. Выбор пал на Подольск. Завод был оборудован по последнему слову техники. В 1902 году начался выпуск отдельных деталей для так называемых семейных (бытовых) швейных машин, а к 1913 году выпуск их достиг уже более 600 000 штук в год. Продавались машины в фирменных магазинах, более трех тысяч которых было устроено по всей Российской империи. Качество отечественных швейных машин не уступало качеству заграничных.
Иерей Александр Захаров мог играть на гармони 1 даже не глядя на лады: едут полицейские, шуметь нельзя, а он спрячет гармонь в яге за спиной, — и продолжает громко играть. Полицейские пытаются найти нарушителя, но ничего понять не могут. Жизнь Александра Семеновича в то время не отличалась благочестием… Но не оставил его Господь. «Мы… заботимся наиболее об устроении нашего земного положения, — пишет святитель Игнатий Брянчанинов, — а Бог устраивает наше вечное положение, о котором мы забыли бы, если б земное наше положение не было потрясаемо скорбями, если бы скорби, посылаемые по временам Промыслом Божиим, не напоминали нам, что все временное и земное преходит и что главные заботы должны быть о вечном…»2. И еще: «Время скорби есть то блаженное время, в которое Бог зиждет душу возлюбленного избранника Своего из среды человеков»3. Именно так произошло и с Александром Семеновичем. В 1912 году, на тридцатом году жизни, он тяжело заболел. Уже умиравшего, его повезли в больницу. Когда проезжали мимо храма, вдруг ударили в колокол. Александр Семенович перекрестился и дал обет: «Господи, если я останусь жив, то буду вечно служить Тебе верой и правдой». И Господь помиловал его, он выздоровел. После этого в жизни его произошел перелом: он бросил пить и курить, оставил все развлечения, ушел с фирмы «Зингер» и устроился работать сторожем при Вознесенском храме. Так начался новый период его жизни — жиз-
599
Отец Александр с супругой
ни скорбной, но и блаженной одновременно, жизни ради Господа и Его Церкви. Вознесенскую церковь в Михайловском заводе построили в 1830-х годах. Тогда она была деревянной и одноэтажной. В конце XIX столетия этот храм сгорел, и в 1890-х годах был воздвигнут новый каменный собор. Трехпрестольный, украшенный фигурным орнаментом, с девятью позолоченными главами и высокой колокольней, этот храм являлся одним из самых красивых зданий поселка. Его обнесли изящной каменной оградой с чугунным узором. В начале ХХ века эту церковь посещало более четырех с половиной тысяч человек 4.
1
Самой любимой в народе гармонью была «простушка». Именно такой десятиладовой гармонью пользовался и Александр Захаров. «Простушки» украшались обычно зеркалами и разноцветным ситцем, их звучание было таким звонким, что хорошо слышалось даже за многие километры. 2 Игнатий Брянчанинов, свт. Собрание писем. М.; СПб., 1995. С. 681–682, 698. 3 4
Игнатий Брянчанинов, свт. Аскетические опыты. Т. 2. М., 1998. С. 106. Всего в поселке Михайловский завод проживало в то время около восьми с половиной тысяч человек.
600 3 июля 1915 года Александр Семенович Захаров был уже «временно допущен до псаломнических обязанностей к церкви завода Тюша Красноуфимского уезда»1. С этого времени вплоть до 1923 года он служил псаломщиком, в основном при Вознесенском храме в Михайловском заводе 2. В середине 1910-х годов он стал членом монархической организации «Союз русского народа». После Февральской революции 1917 года в поселке был создан первый Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, ставший в то время единственной реальной властью, которой подчинялись Земская управа, милиция и другие организации. 27 октября 1917 года в Михайловском заводе узнали о свержении Временного правительства. Завод и фабрика вскоре были национализированы, начала устанавливаться советская власть. В мае 1918 года на Урале произошло восстание Чехословацкого корпуса, положившее начало гражданской войне. В июле в поселок вошли части армии Колчака. Жители, недовольные властью Советов, встретили их хлебом и солью. В начале сентября 1918 года было объявлено о наборе в колчаковскую армию, однако желающих идти оказалось мало. В обычной крестьянской семье того времени было по пять-шесть детей, мужчины выполняли основные хозяйственные работы: пахали землю, заготавливали дрова и сено, занимались сбором урожая. Уход мужчин на войну и оставление своего хозяйства означали для семьи разорение и голод, поэтому многие, чтобы избежать мобилизации, скрывались в 1
лесу. «Не пошли с красными, не пойдем и с белыми», — говорили они. Летом 1919 года началось отступление колчаковской армии. Псаломщик Александр Захаров в это время также был призван в войска Колчака, но, не желая вступать ни в какую армию, уехал в Барнаул, где прожил до прихода красных. В 1923 году Александр Семенович был рукоположен в сан диакона, а в 1924-м — в сан священника и вскоре стал настоятелем Вознесенского храма поселка Михайловский завод. По воспоминаниям близких, отец Александр всегда много молился и в любых обстоятельствах старался следовать евангельским заповедям. Один раз был он с матушкой Александрой на свадьбе своей племянницы Анны. Сначала все гости стеснялись перед ним как-либо вольно или непристойно себя вести, но потом расслабились, забылись за праздничной трапезой, и кто-то запел очень неприличные частушки. Отец Александр встал, степенно перекрестился и, кротко сказав: «Прости вас Господи», ушел со свадьбы. За это искреннее благочестие прихожане любили и уважали батюшку. Когда он приходил к кому-либо из сельчан на чашку чая, то и соседи спешили угостить его, кто чем мог: приносили блины, варенье, яйца и прочее. В эти годы отец Александр духовно сблизился со священником Феодором Михайловичем Дружининым, служившим в 1920-е годы сначала в селе Ут Ачитского района, затем в селе Соборка Суксунского района и наконец на заводе Арти. Отец Феодор был ревностным, уважаемым в народе пастырем, известным своей борь-
Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 20. С. 202. В архивно-следственных делах в отношении А. С. Захарова, находящихся на хранении в Государственном архиве административных органов Свердловской области, встречаются разногласия в датах основных событий его жизни. Здесь и далее отдается преимущество его собственным показаниям и записям в «анкетах арестованного» из дел № 7738 и 43513 (ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 7738, 43513). 2
Иерей Александр Захаров бой с обновленчеством. На завод Арти он прибыл в 1927 году. Хороший проповедник и организатор, он смог значительно укрепить приход, создать сплоченный церковный совет, активизировать церковную жизнь. В 1929 году власти решили закрыть Артинский Введенский храм, но прихожане, воодушевляемые отцом Феодором, не позволили этого сделать. Однако в декабре 1929 года, когда батюшка был арестован и приговорен к пяти годам лагерей, храм закрыли, а затем снесли. По-видимому, точно также хотели поступить власти и с Вознесенским собором. Его закрытие планировалось на 13–14 января 1930 года, но верующим удалось отстоять храм, что во многом стало возможным благодаря мужеству и ревности отца Александра и монаха Владимира (Елизарова), служившего при храме помощником сторожа. 13 января в Вознесенском соборе служили всенощное бдение. В тот же день в местном клубе власти собирались провести лекцию на антирелигиозную тему, а после нее — собрание, на котором должен был решаться вопрос о закрытии храма; но лектор не приехал, и начали распространяться слухи, что собрание состоится прямо в церкви. В результате желавшие принять участие в собрании пришли в Вознесенскую церковь; стали звучать призывы к закрытию храма, что вызвало возмущение прихожан. Отец Владимир позже рассказывал: «До начала всенощной службы я ходил к отцу Александру [Захарову] и говорил с ним о том, что народ приходит с шести часов и заявляет, что будто бы по участкам объявлено относительно закрытия церкви. Отец Александр заявил, что о собрании ничего 1 2
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513. Л. 4 об., 5. Там же. Л. 5, 5 об.
601
не знает и надо объявить, что никакого собрания быть не должно. Относительно разговоров о закрытии церкви отец Александр заявил: „Не дай Бог, чтобы отобрали церковь“»1. Он дал отцу Владимиру благословение следить, чтобы посторонние не зашли в алтарь и не расхитили имущество. Еще накануне в воскресенье батюшка говорил проповедь на притчу о милосердном самарянине. Смысл поучения заключался в том, что главная цель верующих — спасение своей души, а достичь спасения невозможно без священников и без принятия Святых Христовых Таин. «А Святые Тайны, — говорил батюшка, — там, где служат обедню»2, то есть в храме. Этим поучением отец Александр пытался напомнить прихожанам о важности для христиан Божьего храма и показать необходимость защищать его от посягательств безбожников. 14 января предполагалось закрыть храм, предварительно составив акт о непригодности его для проведения богослужений. Настоятель храма отец Александр отказался в этом участвовать, сославшись на то, что ему необходимо уехать в деревню Уфимку, чтобы причастить тяжело больного крестьянина. Члены комиссии по обследованию противопожарного и технического состояния здания решили провести «проверку» храма, не дожидаясь отца Александра и членов церковного совета. Но как только они взошли на колокольню, начался набатный звон. К храму стали собираться верующие, и комиссии пришлось покинуть церковь. Власти немедленно арестовали монаха Владимира, сочтя его виновником набата. Вокруг здания райисполкома, куда он был помещен, сразу же собрались прихожане, требуя его
602 освобождения. Среди них были и дочери отца Александра — Анна и Александра, которые «со слезами агитировали постоять верующих за православную веру и добиться освобождения монаха из-под стражи»1. Но это не помогло: монах Владимир был вскоре расстрелян. Через два дня после этих событий арестовали настоятеля храма отца Александра Захарова, а также отца Алексия Фролова. Почитая своих пастырей, прихожане заботились о них и в тюрьме: приносили им пироги, хлеб и другие продукты. Священников обвинили «в организации сопротивления закрытию храма, производстве набатного звона, в составлении фиктивных списков верующих, протестующих против закрытия церкви». Согласно показаниям самого отца Александра, данным им уже позже, в 1938 году, в списках верующих им пришлось расписаться за неграмотных прихожан, которые под давлением отказались на суде от этих подписей. Народный суд приговорил священника по статье 169 УК РСФСР к двум годам тюремного заключения, после которого в течение пяти лет ему было запрещено проживание в пределах Свердловской области. Нелегко пришлось отцу Александру в заключении: над ним издевались, били, собирались остричь волосы. Он же переносил все это с истинно христианским мужеством. «В тюрьме меня тиранили, всячески издевались, хотели остричь мне волосы, но я сказал, что телеса мои истязайте, а волосы остричь не дам. Пострадаю за веру…»2, — говорил он прихожанам после освобождения, призывая быть стойкими в вере. После окончания срока тюремного заключения отец Александр поехал в 1
Ижевск к епископу Симеону[66], от которого получил назначение на должность настоятеля церкви села Иж-Забегалово Ижевского района Уральской области 3. Даже находясь в ссылке, отец Александр старался материально поддерживать жену и жившую вместе с нею дочь-инвалида, для которых его регулярные денежные переводы составляли почти единственный источник дохода. Посылал он также по сорок-пятьдесят рублей и сыну Ивану, помечая при этом в письмах: «…на подкрепление здоровья». 10 декабря 1932 года епископ Ижевский Тихон[71] наградил батюшку за усердные труды фиолетовой камилавкой. После десятимесячного служения в Ижевской епархии отец Александр переехал в Уфу к архиепископу Софронию[68], а затем, в середине 1933 года, — в Казань, где митрополит Серафим[62] назначил его на священническое место в храм села Воробьевка Козловского района Чувашской АССР. В феврале 1937 года отец Александр вернулся к родным. Вознесенский храм был к тому времени уже закрыт, однако верующие переоборудовали под церковь часовню на кладбище, и богослужения в поселке по-прежнему совершались. От епископа Петра (Савельева)[59] отец Александр получил назначение на священническое место при этом храме-часовне, а чуть позже стал его настоятелем. В это время батюшка проявил себя как истинный пастырь, прежде всего заботившийся о благе Церкви и паствы. Еще в 1934 году, при его предшественнике в настоятельской должности отце Симеоне Партине, в поселке Михайловский завод, по благословению епископа Аркадия
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 43513. Л. 12. Там же. Д. 7738. Л. 55. 3 С 1932 года — Удмуртской автономной области, с 1934-го — Удмуртской АССР. 2
Иерей Александр Захаров (Ершова), были организованы кружки «ревнителей Православия» и «христианской молодежи», причем последним кружком руководил сын отца Александра Алексей. После отъезда отца Симеона на завод Дегтярка Ревдинского района эти кружки стал духовно окормлять отец Александр. При нем заметно активизировалась церковная жизнь. Пастырские труды батюшки привлекли в храм много молодежи, учащихся. В своих проповедях он призывал к укреплению Православной веры, более частому посещению богослужений, к усердной молитве. Говорил, что не нужно вступать в партийные и советские организации, принимать участие в различных общественно-политических мероприятиях, участвовать в выборах в Верховный Совет. Посещая дома верующих, отец Александр приносил для чтения различные православные книги, говоря при этом: «Вот я принес вам пирожков». Сам зачитывал в храме отрывки из житий мучеников об их страданиях за Христа и спасении. «Я не боюсь никаких притеснений, и вы не должны никого бояться. Бог терпел и нам велел»1, — говорил батюшка в одной из своих проповедей. Родственники батюшки рассказывают, что когда отец Александр стал священником, он начал многим помогать: раздавал людям деньги, вещи, детям — конфеты. При этом милостыню он старался творить втайне. Идет, окно в избе открыто — он и забросит потихоньку немного денег — ребятишкам на конфеты, хотя у самого была большая семья. Главным наставлением 1
603
отца Александра своим домашним было: «Любите людей». Это напутствие, как заповедь, его дети пронесли через всю жизнь, передав и своим потомкам. Ныне в Михайловске проживает один из внуков отца Александра, жизнь которого была сохранена, как считают близкие, по молитвам батюшки. Родился он 15 апреля 1937 года очень слабым, думали, что вотвот умрет. Пришел отец Александр, отслужил молебен о здравии. Однако младенец умирал, рядом уже поставили свечу. Дедушка, тем не менее, продолжал молиться. И вдруг младенец задышал, ожил… Через некоторое время он совсем окреп — для всех это было явным чудом. В 1934 году епископ Свердловский и Ирбитский Аркадий (Ершов), находившийся в то время уже в ссылке, благословил создание в поселке Михайловский завод 2 тайных церквей. Понимая, что единственный действовавший тогда в селе Вознесенский храм в любой момент могли закрыть, он счел целесообразным заблаговременно сделать все для того, чтобы богослужебная жизнь в поселке могла продолжаться. Он передал для тайной церкви антиминс с мощами святого апостола Матфея, подписанный рукою самого Святейшего Патриарха Тихона, а также большое количество богослужебных и других религиозных книг. Первую молельню устроил отец Симеон Партин в 1935 году в доме, где проживали две бывшие насельницы Боголюбского женского Сарсинского монастыря3. Вторая молельня была создана уже после отъезда
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 7738. Л. 67. Поселок Михайловский завод относился к Красноуфимскому уезду, приходы которого с 1923 по 1930 год входили в Кунгурскую епархию, а затем были отнесены к Свердловской епархии. 3 Боголюбский женский монастырь был основан в селе Сарсы-Вторые Красноуфимского уезда Пермской губернии в 1901–1902 годах. Деревянный однопрестольный храм в честь Боголюбской Иконы Божией Матери был освящен в 1913 году. Перед революцией в обители подвизалось уже около двухсот пятидесяти насельниц. В 1923 году монастырь был закрыт. 2
604 отца Симеона из Михайловского завода попечением отца Александра Захарова. Устроена она была в доме, где также жили две бывшие насельницы Сарсинского монастыря. Эти четыре монахини и являлись непосредственными организаторами «собраний» в молельнях: устраивали совместные моления, занимались чтением «контрреволюционных» книг: Библии, житий святых. Так, в одном из этих домов при обыске осенью 1938 года были обнаружены двадцать шесть богослужебных книг и двадцать восемь помянников, а в другом — более семидесяти книг религиозного содержания. Кроме того, бывшие сестры Сарсинской обители нередко сами ходили по домам местных жителей, проповедовали, призывали не оставлять веру и Церковь. Чтобы не привлекать внимания, использовали разные меры предосторожности. Так, например, отец Александр нередко, подойдя к дому и не заходя внутрь, тихонько стучал палочкой в окно, после чего сразу уходил. Через некоторое время вслед за ним уходили и проживавшие там монахини. В июле 1938 года, чувствуя, что переоборудованная из часовни кладбищенская церковь тоже может быть в любой момент закрыта, отец Александр передал одной из монахинь антиминс с мощами святого апостола Матфея, присланный епископом Аркадием. Облачения, миро, елей, свечи, Иерусалимскую воду из кладбищенской церкви перенесли в одну из молелен. Все это было подготовлено на тот случай, если храм закроют насильственно. В начале сентября того же года в Михайловском заводе было заведено дело на членов «контрреволюционной кулацко-сектантской организации „Истинноправославных христиан“», по которому проходило восемьдесят девять человек, обвинявшихся по статье 58-10 и 58-11.
На основании показаний свидетелей и обвиняемых, 23 сентября 1938 года органы НКВД провели дополнительные аресты участников «кулацко-сектантской церковно-монархистской организации». В начале декабря из этого дела было выделено новое делопроизводство на членов якобы параллельно существовавшей в поселке Михайловский завод «к[онтр]р[еволюционной] монархистской организации церковников» во главе с настоятелями храма С. С. Партиным и А. С. Захаровым. Членами этой организации были признаны более тридцати человек, целью которых будто бы являлось свержение советской власти и восстановление в России монархического строя. 23 сентября 1938 года был арестован отец Александр Захаров, в первых числах октября — бывшие насельницы Сарсинского монастыря, 30 октября — отец Симеон Партин. К заключенным применялись незаконные методы ведения следствия: им не давали спать по три ночи подряд, одну из монахинь следователь трое суток не выпускал из своего кабинета. В этих нечеловечески трудных условиях отец Александр проявил истинное мужество. Допросы и очные ставки проводились преимущественно по ночам. Так, в ночь с 8 на 9 января 1939 года отца Александра вызывали на очные ставки четыре раза. Ставки следовали одна за другой с половины двенадцатого ночи до пяти утра, а днем 9 января его ждала еще одна очная ставка. В следующую ночь, с 9 на 10 января, допрос отца Александра продолжался с двенадцати ночи до восьми утра — восемь часов почти без перерыва! Через четыре дня, глубокой ночью, были проведены еще две очных ставки, а затем последовали еще две — в ночь на 27 и на 29 января. Итого: за три недели девять
Иерей Александр Захаров очных ставок, восемь из которых — по ночам, и один «всенόщный» допрос. Цель следователя была понятна: лишением сна, нравственными уничижениями, издевательствами сломить человека, заставить его подписать вымышленные показания об участии в никогда не существовавшей «контрреволюционной» организации, назвать других ее «участников». Как рассказывал сам отец Александр после освобождения, его босиком ставили на бетонный пол и поливали ноги ледяной водой, наливали ледяную воду и ему в сапоги, отчего ноги его сильно опухли и он едва мог передвигаться. Однако, несмотря на физические пытки и нравственные переживания, батюшка держался на допросах очень стойко, не признал ни одного из предъявленных ему обвинений и полностью отрицал свою вину: «Я никакой контрреволюционной работы не вел и в контрреволюционной организации не состоял», «виновным себя в том, что я являлся участником контрреволюционной монархической организации церковников, я не признаю… Кроме исполнения религиозных обрядов я никакой контрреволюционной работы не вел…», «показания… не признаю, т[ак] к[ак] его показания от начала и до конца явная ложь…», «показания свидетеля… я полностью отрицаю, контрреволюционной агитацией я не занимался и против советской власти я ничего антисоветского не делал». На восьмичасовом допросе в ночь с 9 на 10 января отцу Александру были зачитаны показания семи обвиняемых и свидетелей, среди которых находились и его ближайшие сподвижники, вероятно, его духовные чада. Ответ батюшки на все обвинения против него был один: «Отрицаю, не признаю». 1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 7738. Л. 9, 11, 18, 32, 58, 173.
605
«Вы подтверждаете, — спрашивал в конце четырехчасовой очной ставки следователь, — показания вашего единомышленника, который разоблачил проводимую вами контрреволюционную деятельность, рассказал о том, что вы, прикрываясь своим положением священника, создали и возглавляли в Михайловске контрреволюционную организацию церковников, участников которой направляли на путь активной борьбы против советской власти?» — «Показания… целиком отрицаю, никакой деятельности против советской власти я не проводил…», — отвечал батюшка. Через два дня — очная ставка с псаломщицей, с которой он был знаком еще до революции, а потом, став в 1937 году настоятелем храма, сблизился еще более. «Вы подтверждаете показания соучастницы по контрреволюционной деятельности, которая изобличила вас в проводимой контрреволюционной деятельности?» — вновь спрашивал следователь. «Показания… я целиком отрицаю. Контрреволюционной работы я в Михайловске не проводил», — вновь и вновь повторял батюшка. Ни бессонные ночи, ни угрозы следователя, ни уговоры сокамерников — ничто не могло поколебать веру пастыря и заставить его подписать вымышленный протокол. 1 февраля 1939 года отец Александр был ознакомлен с материалами следствия, на основании статьи 206 УПК РСФСР ему было предоставлено право выставить своих свидетелей. «По существу предъявленного обвинения я допрашивался неоднократно и виновным себя не признал. …Все улики, выставленные против меня отвергаю, так как перед советской властью я ни в чем не виновен»1, — снова сказал батюшка.
606 4 апреля ему было объявлено, что предварительное следствие закончено, дело будет направлено в Судебную коллегию по уголовным делам Свердловского областного суда. Однако из-за существенной неполноты предварительного расследования дело возвращалось прокуратурой на доследование и было полностью подготовлено для рассмотрения Судебной коллегией лишь к 4 декабря 1939 года. При этом на допросе 4 декабря батюшка вновь безбоязненно засвидетельствовал, что виновным в предъявленном обвинении себя не признает, так как никогда не проводил контрреволюционной агитации. В обвинительном заключении говорилось: «Захаров Александр Семенович… обвиняется в том, что систематически среди верующих завода Михайловского проводил к[онтр]р[еволюционную] агитацию, направленную на дискредитацию политики партии и советского правительства, а также на срыв проводимых мероприятий важнейших политических кампаний, т[о] е[сть] в составе совершенных преступлений, предусмотренных ст. 58 п. 10 ч. I УК РСФСР»1. Материалы дела на отца Александра были выделены в отдельное делопроизводство. В декабре все свидетели по делу Захарова были передопрошены прокурором отдела по спецделам прокуратуры Свердловской области, а в начале января вновь допрашивали отца Александра. Ответ его по-прежнему был отрицательным. Признательных показаний от отца Александра добиться так и не удалось. 27 января 1940 года последовало постановление о прекращении расследования 1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 7738. Л. 212. Там же. Л. 204 об. 3 Там же. Л. 207 об. 4 Там же. Л. 208. 5 Там же. Л. 210. 2
по делу А. С. Захарова и передаче дела в суд. В это время батюшка находился в заключении в 1-й тюрьме города Свердловска. 15 февраля 1940 года состоялось закрытое судебное заседание. «…Разговоров против советской власти я не говорил, — заявил на суде отец Александр, — все это ложь. Виновным себя в контрреволюционной агитации не признаю. Все, что собрано в деле, это ложь. В церкви вел только службу, разговоров против власти не говорил…»2. Один из свидетелей заявил, что его насильно заставили давать показания, другой — что принудили расписаться под вымышленными протоколами. От своих прежних слов они отказались. Другие показали, что лично от Захарова они ничего не слышали, все их свидетельства были основаны лишь на случайно подслушанном разговоре двух неизвестных старушек… Ситуация стала ясна всем. Сам отец Александр наконец заметил: «Можно свидетелей по ходатайству не допрашивать в виду ясности дела»3. Последними словами его на суде были: «Вины моей нет. Прошу освободить меня»4. В приговоре от 15 февраля 1940 года было сказано: «Предъявленное обвинение Захарову на судебном следствии не нашло своего подтверждения. Суд преступление Захарова, предусмотренное ст. 58-10 ч. I, считает недоказанным. Руководствуясь ст. 319, 320, 326 УК, Судебная коллегия по уголовным делам приговорила Захарова Александра Семеновича по ст. 58-10 ч. I УК по суду считать оправданным, из-под стражи немедленно освободить»5. Таким образом, отец Александр был полностью оправдан.
Иерей Александр Захаров
607
Домой он вернулся тяжело больным: после полуторалетнего тюремного заключения у него были опухшие ноги, он с трудом мог ходить. Кроме того, развивался туберкулез легких. Однако, не смотря ни на что, батюшка вновь продолжил свое служение в храме-часовне. До сих пор жители Михайловска помнят, как уже тяжело больной, хотя еще не старый священник ходил по улицам в рясе, опираясь на палочку, от дома до кладбища, чтобы совершать церковные богослужения. Лишь весной 1941 года батюшка окончательно слег и уже никуда не мог выходить из своей маленькой комнатки, полностью увешанной большими иконами. После освобождения отец Александр прожил совсем недолго: лишь один год, четыре месяца и девятнадцать дней — без нескольких дней столько же, сколько пробыл в заключении. Скончался он 4 июля 1941 года. Похоронили батюшку на приходском кладбище Михайловска неподалеку от храма-часовни, в полном священническом облачении.
Матушка отца Александра, Александра Андреевна, прожила долгую жизнь. После смерти батюшки жили они с дочерью Валентиной тем, что Валентина шила (она была искусной швеей), а матушка Александра поминала живых и усопших, за что верующие приносили ей продукты и вещи. Скончалась она в возрасте восьмидесяти шести лет в 1974 году. В настоящее время в Михайловске проживает несколько внуков и правнуков отца Александра. Сохранились два дома, в одном их которых он жил от рождения до 1926 года, а в другом — с 1926 по 1941 год, есть его личные фотографии, вещи. Многие жители Михайловска помнят последнего настоятеля их храма и почитают его как ревностного пастыря и исповедника веры. «Вечная судьба наша в наших руках, потому что Бог воздаст каждому по делам его»1, — пишет святитель Игнатий Брянчанинов. Думается, что и отец Александр Захаров за свою непоколебимую верность данному им обету, за свое всецелое служение Богу удостоился вечных неизреченных благ, стал наследником Небесного Царства.
Источники ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 6072, 7738, 24671, 43513. ГАСО. Ф. 6. Оп. 9. Д. 246, 337. Захаров С. А. Воспоминания: [рукопись]. Воробьева Е. А. На пути к XXI веку. История города Михайловска: к 200-летию со дня основания. Екатеринбург, 2005.
Лавринов В., протоиер. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург: Изд. Урал. гос. ун-та, 2001. Пермские епархиальные ведомости. 1915. ヽ 20.
1
Цит. по: Симфония по творениям святителя Игнатия, епископа Кавказского и Черноморского. М., 2001. С. 25.
608
Схиигумения
Магдалина (Досманова)
16/29 èþë
Схиигумения Магдалина — в миру Пелагия Досманова — родилась в 1847 году1 в городе Ирбите, в благочестивой семье купца Степана Досманова2. Она получила домашнее образование. Когда Пелагии шел двенадцатый год, отец привез ее в Ново-Тихвинский монастырь. Екатеринбургскую обитель выбрали не случайно: она была одной из самых больших, благоустроенных и известных на Урале. Первое послушание Пелагия проходила на свечном заводе. После родительского дома, где черную работу выполняла прислуга, трудиться купеческой дочке здесь было нелегко, но девочка старалась добросовестно выполнять свое послу1
шание. На свечном заводе Пелагия находилась двенадцать лет, после чего была переведена в число послушниц при настоятельских кельях. Из родительского дома она пришла грамотной, имела усердие в монастырских трудах, поэтому игумения Магдалина (Неустроева)3, бывшая тогда настоятельницей обители, стала давать ей более серьезные послушания. Пелагия ездила за покупками в Москву, обеспечивая материалами многочисленные монастырские мастерские, торговала на Ирбитской ярмарке свечами и изделиями мастерских. Затем ей поручили еще более ответственное дело — ведение хозяйственных дел Епархиального женского училища, состоявшего при монастыре. В январе 1879 года
Возможно, в 1848 году. Данные приводятся на основании послужных списков игумении Магдалины (Досмановой). 2 В документах по истории Ирбитского уезда неоднократно встречаются упоминания о Досмановых: Н. А. Досманове, владевшем квасоварней, его брате И. А. Досманове, содержавшем торговую лавку, А. С. Досманове, имевшем синильню. В метрических книгах сохранились записи о Венчании купеческой дочери Ефимии Стефановны Досмановой, рождении дочери у А. С. Досманова. Можно предположить, что это были родственники игумении Магдалины (см. Брылин А. Магдалина из села Покровского // Уральский следопыт. 1995. № 2). По воспоминаниям ее духовной дочери, схимонахини Николаи (Засыпкиной), у матушки Магдалины был родной брат Алексей, который держал в Екатеринбурге большой магазин, еще один брат, Павел, имел магазин в Перми, а также Досмановы занимались предпринимательской деятельностью в Москве. 3 Игумения Магдалина (Неустроева Мария Матвеевна, 1813–1893). Происходила из крестьянской семьи. С 1817 года жила в Ново-Тихвинском монастыре, монашеский постриг приняла в 1844 году. С 1858 года и до кончины была настоятельницей обители.
Схиигумения Магдалина (Досманова) послушнице Пелагии Досмановой было преподано Архипастырское благословение за усердное выполнение послушаний, возлагаемых на нее настоятельницей. Игумения Магдалина (Неустроева) управляла монастырем более тридцати лет и перед своей кончиной подготовила себе преемницу. Обычно настоятельницей Ново-Тихвинского монастыря становилась монахиня, несшая послушание казначеи, но казначеей в то время являлась монахиня Агния (Бобылева), которой было уже около семидесяти лет, и в силу преклонного возраста и слабого здоровья ей трудно было бы управлять большим монастырем. Игумения Магдалина в 1892 году серьезно заболела и «наметила своею преемницею приближенную к ней послушницу Пелагию Стефановну Досманову»1. Однако когда игумения Магдалина скончалась (это произошло 10 января 1893 года), рясофорная послушница Пелагия еще не имела монашеского пострига и не могла быть назначена на должность настоятельницы. Новой настоятельницей стала монахиня Агния (Бобылева)[2]. Одновременно с этим епископ Афанасий[14] дал разрешение на постриг рясофорной послушницы Пелагии Досмановой и назначение ее казначеей обители. 20 января 1893 года ее постригли в монашество с именем Магдалина. По указу Святейшего Синода от 14 марта 1893 года настоятельница монахиня Агния была возведена в сан игумении, а новопостриженную монахиню Магдалину вскоре утвердили в должности казначеи монастыря. Игумения Агния управляла монастырем около двух лет. В 1895 году она дважды просила епархиальное начальство об 1
609
увольнении ее на покой, и на основании указа Екатеринбургской Духовной консистории от 23 октября 1895 года в монастыре, согласно уставу, под наблюдением епархиальных представителей были проведены выборы новой настоятельницы2. 26 октября 1895 года монахинь собрали в церкви в честь Иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость», прочитали указ о выборах настоятельницы, отслужили молебен Богородице. Потом все прошли в трапезную, где благочинный монастыря протоиерей Василий Луканин разъяснил сестрам, что они могут произвести выбор настоятельницы двумя способами: единогласно выбрать одну достойную или указать имя настоятельницы отдельными записками при тайном голосовании. Монахини решили выбирать настоятельницу первым способом. Благочинный спросил: «Кого же желаете выбрать настоятельницей?» Много голосов ответили: «Казначею Магдалину». Благочинный переспросил: «Все ли желаете»? Послышалось: «Желаем, желаем, все, все». Затем он спросил: «А кого желаете выбрать в казначеи?» Ответили: «Монахиню Хионию». Проходило все чинно, в порядке; никто из сестер не проголосовал против выбора монахини Магдалины настоятельницей, а монахини Хионии казначеей. Затем был составлен следующий документ, который подписали все сестры, имевшие монашеский постриг: «Акт Избрания настоятельницы Екатеринбургского Ново-Тихвинского первоклассного девичьего монастыря 1895 г[ода] октября 26-го дня мы, нижеподписавшиеся монахини сего монастыря, по благословению Его Пре-
Штейнфельд Н. П. Исторический очерк столетия Екатеринбургского Ново-Тихвинского первоклассного девичьего монастыря. Екатеринбург, 1901. С. 16. 2 По утвержденному в 1822 году уставу, настоятельницы в Ново-Тихвинском монастыре избирались из числа насельниц обители, в выборах участвовали только сестры, имеющие монашеский постриг.
610 освященства Преосвященнейшего Симеона, Епископа Екатеринбургского и Ирбитского, в присутствии благочинного монастыря протоиерея отца Василия Луканина, после молеб[на] в церкви Скорбящей Божией Матери приступили к избранию настоятельницы сего монастыря вместо оставившей сию должность по слабости здоровья игумении Агнии. В этом собрании мы единогласно избрали настоятельницею монастыря казначею монахиню Магдалину, в том убеждении, что она жития благочест[ив]ого, нрава кроткого, знающая нужды и потребности монастыря, в чем и составлен сей акт за надлежащим подписом1 для представления на Архипастырское благоусмотрение Его Преосвященства Преосвященнейшего Симеона, Епископа Екатеринбургского и Ирбитского. В чем грамотные подписуемся, а за неграмотных просим расписаться»2. В первые же дни своего настоятельства монахине Магдалине пришлось пережить тяжелое искушение. Сразу после подписания акта избрания одиннадцать монахинь, чьи имена также стояли под этим актом, отправили в Святейший Синод письмо, в котором выразили недовольство тем, что настоятельницей монастыря была выбрана монахиня Магдалина (Досманова). Донос был адресован обер-прокурору Святейшего Синода Константину Петровичу Победоносцеву. В письме-доносе говорилось, что игумения Агния вынуждена была отказаться от настоятельства из-за притеснений со стороны монахини Магдалины и что в монастыре есть более 1
Подпис (офиц. устар.) — то же, что подпись. РГИА. Ф. 796. Оп. 176. Д. 688. Л. 8–8об. 3 См.: Там же. Л. 16–16 об. 2
Рясофорная послушница Пелагия Досманова
достойные кандидатки на должность настоятельницы. Свободного выбора якобы не было, не согласные с предложенной кандидатурой промолчали и подписали акт от страха. Кроме того, добавляли составительницы письма, монахиня Магдалина — «не монашеского духа» и «ее управление страшит их разорением»3. Из имеющихся документов известно, что все сестры, подписавшие донос на монахиню Магдалину, были в преклонных годах, ни одна из них в тот момент не находилась на значимых для монастыря должностях. Самая высокая должность — экономка при монастырских погребах. Из этих сестер на место игумении претендовала 76-летняя монахиня, исполнявшая
Схиигумения Магдалина (Досманова)
послушание чтеца в храме — именно ее подписавшиеся сестры назвали «достойной кандидаткой» в настоятельницы. Письмо, составленное сестрами, было передано Правящему Архиерею. Началось расследование. Епископ Екатеринбургский и Ирбитский Симеон (Покровский)[67] сначала потребовал объяснений от игумении Агнии. В своей объяснительной записке она дала такую характеристику монахине Магдалине: «Многократно на словах и дважды письменно обращалась я к Вашему Преосвященству с покорнейшими просьбами об увольнении меня от должности настоятельницы монастыря, причем всегда указывала на преклонность лет своих и слабость сил как на причины, побуждавшие меня к просьбам о снятии с меня непосильного для меня бремени управления монастырем. Никаких притеснений со стороны казначеи монастыря я никогда не испытывала, да и не могла испытывать как потому, что монахиня Магдалина назначена казначеею монастыря предместником Вашего Преосвященства по моему ходатайству, так и потому, что будучи настоятельницей монастыря, я не лишена была права выйти с новым ходатайством к Вашему Преосвященству об увольнении монахини Магдалины от должности казначеи, если бы я встретила со стороны ее по отношению к себе какое-либо неуважение или даже ослушание. Напротив, в казначее монастыря монахине Магдалине, при дряхлости лет и слабости сил своих, я всегда встречала умную, честную, способную и весьма усердную исполнительницу моих распоряжений и споспешницу в делах по управлению монастырем. А потому в просьбах своих об увольнении меня 1
РГИА. Ф. 796. Оп. 176. Д. 688. Л. 19–20 об.
611
Настоятельница Ново-Тихвинского женского монастыря игумения Магдалина (Досманова). Фотография 1890-х годов
от должности настоятельницы указывала на казначею, как способную и достойную себе преемницу. Во вверенном управлению моему монастыре более способных и достойных, чем казначея монастыря монахиня Магдалина, лиц к замещению должности настоятельницы указать не могу. Монахиня Магдалина известна мне с одиннадцати лет ее возраста. Проживая с 1859 г[ода] в монастыре и исполняя здесь разные послушания, она всегда отличалась благонравием, кротостью, примерным послушанием и благочестною жизнью. Заявлени[я] некоторых монахинь о том, будто бы она не монашеского духу, вовсе несправедлив[ы]»1.
612 Епископ Симеон (Покровский) в ноябре 1895 года подал рапорт в Святейший Синод, в котором указал, что выборы в монастыре проведены законно и оснований для перевыборов настоятельницы нет: «…имею честь уведомить Вас… что на основании… препровождаемых документов, не нахожу никакого основания к производству нового выбора лица на должность настоятельницы Ново-Тихвинского монастыря, тем более что подписавшиеся под… прошением монахини, не воспользовавшись в свое время предоставленным им правом, оказали к местному своему начальству незаслуженное и оскорбительное недоверие»1. Однако на этом интриги против новой настоятельницы не закончились. 28 мая 1896 года последовал второй донос, составители которого, льстиво именуя обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева «Великим деятелем России», отзывались о монахине Магдалине крайне оскорбительно. Ее называли «самозванкой», которая «жаждет» незаслуженной чести, ездит по городу на «рысаке вороной масти», а между городами — в вагоне первого класса. Также ее обвиняли в том, что она продала монастырскую карету, была знакома с «арфисками, которые ведут торговое дело», а в наступающий праздник Тихвинской иконы Божией Матери «опять пожнет лавры свои». Под этим доносом была поставлена подпись: «искренние доброжелатели святой обители монастыря»2. Несмотря на эти «донесения», Святейший Синод в июле 1896 года поручил монахине Магдалине исполнять обязанности настоятельницы. РГИА. Ф. 796. Оп. 176. Д. 688. Л. 26–26 об. См.: Там же. Л. 12–13 об. 3 Там же. Л. 31 об., 32 об–33. 1
2
13 декабря 1896 года новый епископ Екатеринбургский и Ирбитский Владимир (Шимкович)[22] написал представление в Святейший Синод, в котором изложил свое мнение по поводу конфликтной ситуации в монастыре. При этом он также весьма высоко оценил деятельность монахини Магдалины. «Обратив особенное внимание на управление монахинею Магдалиною Екатеринбургским Ново-Тихвинским монастырем, я нашел, что монастырь этот как в нравственном, так и в хозяйственном отношении находится в благоустроенном состоянии, а управление им отличается не столько строгостью и суровостью мер, сколько благоразумием и практичностью. Все сестры обители относятся к монахине Магдалине не только с подобающими ей как управляющей монастырем почтением и уважением, но и с искренним благорасположением, и с усердием проходят возлагаемые на них послушания… <…> Донося о вышеизложенном Святейшему Правительствующему Синоду, долг имею благопокорнейше ходатайствовать об утверждении монахини Магдалины в должности настоятельницы… и о разрешении возвести ее в сан игумении…»3. Таким образом, выборы настоятельницы, состоявшиеся в монастыре 26 октября 1895 года, Священноначалием были признаны законными. 18 января 1897 года последовал указ Святейшего Синода об утверждении монахини Магдалины (Досмановой) настоятельницей обители, а 23 февраля она была возведена в игуменский сан. Можно предположить, что немалую роль в мирном разрешении конфликта сыграл обер-прокурор Святейшего Си-
Схиигумения Магдалина (Досманова) нода Константин Петрович Победоносцев — человек высоко образованный и искренне верующий1. Игумения Магдалина по-христиански отнеслась к возникшим в монастыре нестроениям. Для нее главным было служение Богу, исполнение Его заповедей, а не настоятельство. Во время конфликта она не раз заявляла, что не стремится к должности настоятельницы, для нее это тяжелое бремя, а не честь. «Кто ищет начальства, тот плохой бывает начальник, а кто бегает начальства, того Бог умудряет быть хорошим начальником», — говорила матушка2. В это время проявились лучшие качества ее души: упование на Господа, любовь к ближним, терпение, рассудительность. Скорбь, которую ей пришлось перенести в начале своего настоятельского служения, только укрепила ее духовные силы. По мнению святых отцов, испытания полезны и спасительны для подвижников, которые, претерпевая скорбные обстоятельства с благодарностью и смирением, 1
613
только более утверждаются в добродетелях. Святитель Тихон Задонский писал: «Без соли мясо и рыба гниет; тако без скорби Христианин портится. Соль выгоняет червей из мяса и рыбы: тако скорбь изгоняет растление и страсти от души. <…> Горька соль, но здорова телу: горька скорбь, но здорова душа»3. Преодолев нестроения в обители, матушка Магдалина с усердием приступила к многотрудному послушанию настоятельницы. Уже в 1898 году, 6 мая, она была всемилостивейше награждена золотым наперсным крестом от Святейшего Синода. В августе того же года Синод преподал матушке свое благословение за пожертвование двух плащаниц для церкви, находившейся на Кронштадтском военном кладбище4. Можно предположить, что это был дорогой и ценный подарок: монастырские изделия, как правило, отличались высоким качеством и изяществом, а плащаницы, кроме того, украшались драгоценными и полудрагоценными камнями.
В исторической науке о К. П. Победоносцеве сложилось неоднозначное мнение. Российские либералы в свое время заклеймили его как «реакционера», «гонителя земств и свободы печати», проповедника «мракобесия». Его награждали даже такими эпитетами: «изувер, гаситель, гений тьмы», «Великий инквизитор», «князь тьмы, ненависти и неверия», «нелепая галлюцинация, дикий кошмар русской истории», «тиран и изверг», «государственный вампир», «хорек, обучившийся диалектике». Но существует и другое представление о К. П. Победоносцеве: судя по некоторым его биографическим данным и написанным им статьям, это был весьма образованный и высоко нравственный человек. К. П. Победоносцев родился в благочестивой семье, родители готовили его к священническому званию. Однако он избрал науку: в 1859–1865 годах К. П. Победоносцев — профессор-юрист Московского университета. Его курс «Гражданское право», выдержавший пять изданий, превратился в настольную книгу юристов. В 1865 году он оставил профессорскую должность и переселился в Петербург, где был назначен воспитателем, а затем преподавателем истории права к Наследнику престола Александру Александровичу (будущему Императору Александру III), a позже — к Цесаревичу Николаю Александровичу (Императору Николаю II). В 1880 году Константин Петрович стал обер-прокурором Святейшего Синода и пребывал на этом посту в течение двадцати шести лет. В 1896 году в «Московском сборнике» К. П. Победоносцев опубликовал статью «Великая ложь нашего времени», в которой подверг критике основные устои современной ему западноевропейской культуры и принципы государственного устройства. Он полагал, что лишь Православная вера, которую русский народ «чует душой», может быть основой благополучия в государстве, и последовательно отстаивал идеал монархического государственного устройства. 2 РГИА. Ф. 796. Оп. 176. Д. 688. Л. 14 об. 3 Иоанн (Маслов), схиархим. Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. М., 1996. С. 866. 4 Военное кладбище было основано в Кронштадте в 1888 году по инициативе военного начальства Петербургского военного округа для «придания похоронам нижних чинов большей торжественности». В центре нового кладбища была построена церковь во имя Преподобного Сергия Радонежского. На чине закладки храма 21 мая 1898 года присутствовал отец Иоанн Кронштадтский. В этой церкви возносились молитвы о воинах, живых и усопших.
614 Игумения Магдалина приняла настоятельство в сложное для монастыря время, когда обитель лишилась одного из основных источников своих доходов. В связи с открытием в Екатеринбурге епархиального свечного завода было прекращено монастырское свечное производство. Матушка Магдалина сумела достойно выйти из этой затруднительной ситуации — она нашла новых благотворителей. Их щедрые пожертвования обеспечивали благоукрашение обители, строительство новых зданий, развитие мастерских. Наибольшую помощь обители в тот период оказал екатеринбургский купец Михаил Иванович Иванов1. На его пожертвования были построены общежитие для церковно-приходской школы, богадельня и больница, каменный корпус для иконописной мастерской. Его же усердием вместо ветхой Всехсвятской церкви была возведена новая каменная, торжественное освящение которой состоялось 1
1 сентября 1902 года. Михаил Иванович был глубоко верующим человеком. Кроме М. И. Иванова, стараниями игумении Магдалины, благодетелем монастыря стал екатеринбургский купец Михаил Федорович Рожнов2, на средства которого был выстроен новый каменный корпус для сестер. То, что матушка Магдалина смогла привлечь к деятельности монастыря серьезных благотворителей, говорит об авторитете, которым она пользовалась среди именитых граждан Екатеринбурга. Об этом свидетельствует и такой факт: когда в монастыре начались нестроения из-за выбора настоятельницы, благотворитель М. Ф. Рожнов прекратил финансирование строительства нового корпуса для сестер. И только тогда, когда монахиня Магдалина была утверждена в должности настоятельницы и конфликт прекратился, строительство было продолжено. Составитель «Исторического очерка столе-
Михаил Иванович Иванов родился в селе Киржмач Симбирской губернии в крестьянской семье, получил домашнее образование. В 1850-х годах переехал на Урал, где занялся торгово-промышленной деятельностью. Дела у него шли успешно, что позволило ему в 1869 году перейти в купеческое сословие, во вторую гильдию. Примерно в это время он открыл в Екатеринбурге на Главном проспекте магазин, в котором покупателям предлагался широкий ассортимент русских и заграничных товаров, в том числе даже японских. В 1880-х годах Михаил Иванович занялся золотопромышленностью, купил несколько золотых приисков и сам во главе поисковой партии из трех человек искал на Урале золото. К началу ХХ века он арендовал либо уже владел более чем двадцатью золотыми приисками. Михаил Иванович был активным участником городской общественной жизни: в 1872–1876 годах являлся гласным городской думы, одним из основателей Дома трудолюбия, для которого пожертвовал здание и содержал столовую. В 1897 году Михаил Иванович свернул часть торгово-промышленных операций, а часть дел передал сыну. Отойдя от дел, он сосредоточился на благотворительной деятельности. Михаил Иванович состоял пожизненным членом попечительства о бедных воспитанницах Епархиального училища, попечителем церковноприходской школы при архиерейском доме, почетным попечителем школы псаломщиков, был старостой Магдалинской церкви при Первой екатеринбургской женской гимназии, почетным членом Екатеринбургского общества вспомоществования учившим и учащим в церковно-приходских школах и школах грамоты, Епархиального училищного совета, членом Уральского общества любителей естествознания. За свою благотворительную деятельность он был награжден орденом Святой Анны II степени. Наибольшие пожертвования Михаил Иванович сделал Ново-Тихвинскому монастырю. Скончался он 26 января 1906 года после непродолжительной болезни в возрасте шестидесяти девяти лет. 2 Михаил Федорович Рожнов (1828–1899) — предприниматель. Получил домашнее воспитание. В начале 60-х годов переехал в Екатеринбург, став приказчиком при винных откупах. Скопив капитал, открыл винные склады в Невьянске и Екатеринбурге, построил водочный завод в Екатеринбурге, винокуренные заводы в Шадринске и Камышловском уезде, одновременно создал сеть торговых заведений. К концу жизни стал сворачивать торговопромышленные дела, уделяя все больше внимания благотворительности: на его средства построено несколько помещений для Ново-Тихвинского монастыря, здание училища для слепых детей в Перми, приют в Камышлове, монастырь в Бугуруслане, богадельня и собор в Кадоме. М. Ф. Рожнов выделил средства на ремонт Свято-Духовского храма, подарил Екатеринбургу усадебное место со всеми постройками.
Схиигумения Магдалина (Досманова)
615
Ново-Тихвинский женский монастырь. Дореволюционный вид
тия Екатеринбургского Ново-Тихвинского первоклассного девичьего монастыря» Н. П. Штейнфельд писал впоследствии об отношении благодетелей к матушке Магдалине: «Ревностное усердие вышеупомянутых благотворителей проявлено… <…> …К монастырю, очевидно, в виду усердного и благоразумного управления обителью игумении Магдалины, которая, неустанно стремясь к благоустроению храмов Божиих и вообще к поддержанию вверенной ей обители на известной высоте как в материальном, так и в духовно-нравственном отношении, вполне заслуживает внимание благотворителей, располагая их добрые сердца к подвигам благочестия на пользу и благоустройство святой обители, которая вечно будет возносить теплые молитвы к престолу Всевышнего за оказанные ей благотворения…»1. Усердием жертвователей при матушке Магдалине благоустраивалась не только городская территория монастыря, но и 1 2
Штейнфельд Н. П. Исторический очерк… С. 37–38. Заимка (хутор) — загородное владение монастыря.
его владения, находившиеся за городом. Так, на пожертвования потомственного почетного гражданина Николая Алексеевича Злоказова на Малобулзинской монастырской заимке2, располагавшейся в девяноста верстах от города, были построены новые каменные кельи для сестер и приезжавших церковных и мирских лиц. В связи с обустройством этой заимки вновь проявился организаторский талант игумении Магдалины. Малобулзинская заимка площадью более пятисот десятин была основана еще при игумении Александре[4] на земле, пожертвованной Екатеринбургскому монастырю вдовой чиновницей Горбуновой и статскими советниками братьями Карповыми. В то время места эти были пустынными, болотистыми, зимой все проезды к ним заносило снегом. Местоположение заимки было неудобно еще тем, что находилась она далеко от реки. Сестры приложили много трудов, чтобы обустроить
616 эти малопригодные для обитания земли: они вырыли колодцы, возвели корпуса для проживания, многочисленные хозяйственные постройки. В 1881 году, при игумении Магдалине (Неустроевой), был заложен каменный храм во имя святого праведного Симеона Верхотурского. Окрестные жители радовались, что монахини преобразили эти дикие места, они часто говорили: «Как Господь прославил это место! Не подвергаясь опасности, раньше нельзя было проезжать тут, а теперь живут [здесь] люди, которые угождают Богу!»1. Первым священником в Симеоновской церкви Булзинского хутора, по ходатайству настоятельницы монастыря и указу епископа Пермского и Верхотурского Вассиана (Чудновского)[19] от 4 мая 1881 года, был определен отец Максим Котонов. В 1902 году из-за отдаленности заимки от основной территории монастыря возникли некоторые проблемы. Екатеринбургская Духовная консистория обратила внимание, что в Малобулзинском хуторе, «имеется священник ([а] по хуторам священников не полагается), неподчиненный окружному Благочинному. По собранным частным сведениям в этом хуторе живут монахини и послушницы в количестве восьмидесяти душ, неизвестно кем управляемых и посещаемых время от времени игуменией Ново-Тихвинского монастыря». В рапорте епископу члены консистории выразили беспокойство по этому поводу и указали на необходимость «собрать и доставить точные и обстоятельные сведения: когда, и с чьего разрешения, и под чьим управлением живет в означенном хуторе такое боль1
Пермские епархиальные ведомости. 1881. № 25. С. 285. ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 151. Л. 53 об. 3 Там же. Л. 55 об. 4 Там же. Л. 56 об.
2
шое количество монахинь, обозначив, что это — богадельня, общежитие, или община, или монастырь»2. Консистория также предложила управлению монастыря в двухнедельный срок выработать особые правила для Малобулзинского хутора, прописав в точности «отношения монахинь и послушниц, жительствующих на хуторе к управлению Ново-Тихвинского монастыря»3. Игумения Магдалина в этой ситуации проявила твердость и рассудительность. Как видно из ее ответа, посланного в Духовную консисторию, она крепко держалась общежительных устоев и считала, что все сестры монастыря, как живущие на его основной территории, так и несущие послушание на заимке, должны подчиняться общему монастырскому уставу. Матушка писала, что имущество Малобулзинской заимки составляет нераздельную собственность монастыря, сестры заимки трудятся на общую пользу обители, поэтому отдельного устава для них не требуется — они должны жить по общим правилам, находясь «под непосредственным наблюдением и попечительностью настоятельницы, которая в силу этих правил для ближайшего надзора и руководства на том хуторе, по соглашению со старшими сестрами, назначает в качестве заведующей одну из монахинь монастыря»4. Игумения Магдалина верно определяла приоритеты при управлении монастырем: сохранение единства между сестрами, строгое подчинение настоятельнице и общежительному уставу, разумное распределение обязанностей. Все это способствовало дальнейшему процветанию обители.
Схиигумения Магдалина (Досманова) В начале XX века Ново-Тихвинский монастырь стал одним из крупнейших в России: в нем насчитывалось более тысячи насельниц, действовало около двух десятков мастерских. Матушкой Магдалиной были введены новые виды рукоделия: роспись по фарфору, рисование по полотну и бархату, выжигание по дереву и коже. Также при ней были усовершенствованы резьба по дереву и изготовление искусственных цветов. Для обучения различным ремеслам сестры посылались в специальные школы, существовавшие в Санкт-Петербурге и Киеве. Иконописная мастерская монастыря стала выполнять высокопрофессиональные работы: изготовление иконостасов, киотов, аналоев, выносных и запрестольных крестов из дуба, ореха и другого дерева с отделкой золотом и серебром. Кроме того, при иконописной была устроена фотографическая мастерская. Монастырь содержал детский приют, богадельню, странноприимный дом, школу. Приходившие в обитель девушки обучались грамоте. Показателем высокого уровня развития монастырских рукоделий было участие в крупных выставках. В 1900 году монастырь участвовал во Всемирной выставке художественных изделий в Париже. Там были представлены работы сестер: Тихвинская икона Божией Матери живописной работы в ризе, шитой золотом и украшенной самоцветными уральскими камнями; воздухи, шитые золотом на бархате с украшениями из камней. За участие в выставке монастырь был награжден дипломом высшего разряда, а также получил «весьма лестный» отзыв от Главного комитета выставки, состоявшего под покровительством Великой княгини Елисаветы Феодоровны. 1
Урал. 1903. 20 апр.
617
Екатеринбургская пресса, рассказывая об участии сестер в выставке, также высоко оценила деятельность матушки Магдалины: «Благодаря стараниям и постоянной заботливости настоятельницы Ново-Тихвинского монастыря игумении Магдалины, существующие при монастыре разные мастерские и рукоделия ныне в значительной степени расширяются и совершенствуются в художественном отношении… Кроме этого, настоятельница монастыря неустанно хлопочет и заботится об образовании сирот девиц, для каковой цели при монастыре имеется приют и церковно-приходская школа… Так как все эти отрадные факты указывают на весьма умелое и разумное управление обителью игуменией Магдалиной, то пожелаем ей с сестрами-труженицами в ведении высшей степени симпатичного дела дальнейшего процветания и благоустройства на пользу святой обители»1. В 1904 году в Санкт-Петербурге в Таврическом дворце открылась Первая всероссийская выставка монастырских работ и церковной утвари. В выставке участвовало сто восемьдесят пять православных монастырей и общин. «Среди изобилия шитых бисером и шелками облачений, строго выписанных икон, тонких кружев всеобщее внимание привлекала витрина Ново-Тихвинского женского монастыря из Екатеринбурга. <…> Внутри размещалось множество прекрасных вещей. Возглавлял экспозицию образ святого благоверного князя Александра Невского… Икона представляла собой копию с росписи художника Васнецова во Владимирском соборе в Киеве и была вышита шелком. Далее шли образа, выполненные с использованием жемчуга, уральских поделочных камней, рисованные по фарфо-
618 ру, чеканные, живописные. Восхищенные возгласы посетителей вызывали воздухи, писанные по белому бархату, шелковые, золотые и полотняные кружева, полотенца и салфетки, подушки и коврики с аппликацией. На полках лежали рамочки для фотографий и альбомы, сделанные из тисненой кожи с изящными виньетками. На фарфоровых блюдцах цветы, казалось, благоухали. Рука невольно тянулась к ивовой корзине, полной яблок, груш, персиков: вот-вот брызнет из плодов сладкий сок! Увы, фрукты вылеплены из воска, но как… [искусно]! Цветы — розы, пионы, ромашки — из бумаги и шелка. Целые букеты как [будто] только что из оранжереи. Все это — результат таланта, труда и терпения… [сестер]. <…> По окончании выставки… монастырь получил почетный диплом и Grand prix. Подобной награды был удостоен еще только один монастырь — Балашевский-Покровский из Саратовской губернии за развитие шелководства»1. С 18 ноября 1903 года по 15 февраля 1904 года по указу Екатеринбургской Духовной консистории была проведена плановая ревизия Ново-Тихвинского монастыря. Ее осуществили протоиерей Иоанн Корнилов, священники Николай Сельменский и Иоанн Уфимцев. Эта ревизия проводилась по распоряжению Святейшего Синода о всестороннем обозрении всех монастырей епархии. Ревизорами был составлен отчет, который содержит ценнейшую информацию о внутренней жизни монастыря: об организации богослужений и послушаний, о повседневных занятиях сестер, о хозяйственно-экономической деятельности обители. 1
Проверяющие внимательно осмотрели все монастырские храмы и нашли, что «они содержатся в образцовой чистоте и благолепии: видно, что сестры монастыря с особенной любовью, старанием и вниманием относятся к святыням своей обители. Нигде в храмах не замечается пыли, полы безукоризненно чисты, большею частью покрыты половиками и коврами, стены чисты, утварь вычищена и блестит, ризы и оклады на св[ятых] иконах также чисты и блестящи»2. «Богослужение в монастырских храмах совершается в строгом соответствии указаниям Церковного Устава. Ежедневно совершается по две Литургии: ранняя начинается в 5–6 утра и поздняя в 9 [часов]. За ранней Литургией присутствуют обыкновенно монахини, несущие какие-либо послушания под заведыванием старших, за поздними — престарелые сестры монастыря, свободные от послушаний и заведующие отдельными частями различных монастырских производств. <…> …По вторникам в 8 [часов] утра читается акафист Божией Матери перед иконою Ее, именуемою Тихвинскою. По пятницам в 9 часов утра — акафист Спасителю и в воскресный день в 4½ часа вечера — акафист св[ятому] преподобному Сергию Радонежскому, чудотворцу пред иконою его, освященной на мощах в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, полученной монастырем от Лавры… <…>. Богослужение совершается с должным и полным благоговением; чтение осмысленное, внятное, неторопливое и довольно выразительное. Монахини, присутствующие на богослужении, устанавливаются чинными рядами; по примеру их и богомольцы соблюдают при занятии
Бухаркина О. А. GRAND PRIX монастыря // Подробности. 1999. 16 февр. См. также: Уральская жизнь. 1904. 21 мая; Вестник Первой всероссийской выставки монастырских работ и церковной утвари. 1904. № 9. С. 2. 2 ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 165. Л. 18 об., 19.
Схиигумения Магдалина (Досманова) места должный порядок, что, конечно, благоприятно отражается на общем настроении богомольцев»1. В своем отчете проверявшие особо отметили авторитет игумении Магдалины (Досмановой): «Настоятельница монастыря игумения Магдалина… пользуется общим уважением сестер монастыря, внимательно следит за всеми сторонами монастырской жизни; исполняя долгое время под руководством опытной игумении Магдалины[-первой] разные поручения по монастырю, а потом занимая самостоятельную должность казначеи, она получила хорошую подготовку для занятия должности настоятельницы монастыря. К управлению монастырем вполне способна»2. В свободное от послушаний время сестры занимались чтением святоотеческих книг, которые они получали из монастырской библиотеки. Матушка Магдалина сама любила читать и приобщала всех к чтению книг, на которых издревле воспитывались многие поколения монашествующих: Добротолюбия, Лествицы, поучений аввы Дорофея, преподобных Ефрема Сирина, Исаака Сирина, беседы святителей Василия Великого, Амвросия Медиоланского, Димитрия Ростовского и другие. Часто она присутствовала в библиотеке при выдаче сестрам духовной литературы. В своем отчете рецензенты отметили также, что сестры пребывают в единодушии и послушании настоятельнице. За много лет из монастыря были исключены только двое сестер. «Изложенные в… уставе правила… о послушании… сестрами монастыря выполняются, исключение ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 165. Л. 19–19 об. Там же. Л. 20 об. 3 Там же. Л. 23 об., 24. 4 Там же. Л. 24 об. 1
2
619
составляли одна монахиня и одна послушница. Первая обнаружила немиролюбие и склонность к сплетням, за что по распоряжению бывшего Преосвященного Екатеринбургского и Ирбитского Никанора была переведена в Колчеданский монастырь, а последняя оказывала неповиновение старшим сестрам. Она была удалена из монастыря, а потом была снова принята в монастырь, как принесшая раскаяние в своем проступке с обещанием быть покорною; после этого в неповиновении старшим сестрам не замечалась. В недавнее время она оставила монастырь добровольно»3. «За келейной жизнью сестер существует бдительный надзор со стороны благочинной, которая почти ежедневно обходит кельи сестер и затем является к настоятельнице с докладом о состоянии здоровья и поведения сестер. Раз или два в месяц посещаются кельи сестер и настоятельницей монастыря»4. Рецензенты отметили, что сестры проявляли особую заботу о детях. Детей в монастыре было около ста человек: сироты, содержавшиеся в приюте для девочек, и воспитанницы церковно-приходской школы, жившие в общежитии при школе. «Значительную численность детей, призреваемых монастырем, настоятельница объяснила тем, что при предшественницах ее не был ограничен прием детей в монастырь и что еще первой игуменией монастыря Таисией, как она слышала от игумении Магдалины[-первой], пред смертью было выражено желание, чтобы дети в монастырь принимались беспрепятственно, почему и она,
620 настоятельница, не отказывала детям в приеме в монастырь»1. По достижении совершеннолетнего возраста девочки либо оставались в монастыре в качестве послушниц, либо возвращались в мир и выходили замуж. Еще при первой настоятельнице монастыря игумении Таисии (Костроминой) было принято такое правило: «Когда же сии малолетние сироты придут в совершеннолетний возраст и пожелают оставить оный дом: то не возбранять им в сей свободе, однако с тем, чтоб по исходе тотчас посягали в замужество с должным по их поведению и трудолюбию из доходов сиротского дома награждением»2. Монастырь давал этим девочкам приданое, материально помогал им. Нужно заметить, что бόльшая часть монастырских воспитанниц по достижении совершеннолетнего возраста предпочитали оставаться в обители. Монастырь также проявлял заботу и попечение о престарелых сестрах, которых в обители было немало. «Отказ таковым лицам, в свое время полезным для монастыря, в монастырском содержании поставил бы их в безвыходное положение», — считала матушка Магдалина3. Сестры, которым из-за возраста и болезней было трудно ходить, жили в корпусе, соединенном с храмом, и могли, не выходя из келий, слушать богослужения и причащаться. По итогам проверки рецензенты сделали вывод: «Общее впечатление от обозрения монастыря получается благоприятное. Екатеринбургский Ново-Тихвинский [женский] монастырь по своему внешнему устро[ению] принадлежит к 1
ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 165. Л. 22. РГИА. Ф. 796. Оп. 100. Д. 976. Л. 47. 3 ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 165. Л. 22–22 об. 4 Там же. Л. 65 об. 2
числу благоустроенных монастырей России. В общем течении монастырской жизни ненормальных явлений ревизией не обнаружено, везде заметно присутствие порядка, надлежащего надзора и руководительства»4. Много событий, свидетелями и участниками которых пришлось стать настоятельнице Магдалине и сестрам, принес с собою 1905 год. События эти были как радостные, так и скорбные. В июне 1905 года обитель посетил известный всей России пастырь — настоятель Андреевского собора города Кронштадта протоиерей Иоанн Ильич Сергиев. Батюшка прибыл в Екатеринбург поездом из Перми 22 июня 1905 года утром в половине седьмого. Организовал эту поездку почетный гражданин города, благодетель монастыря М. И. Иванов. На вокзале батюшку встречали: Екатеринбургский Владыка Владимир (Соколовский-Автономов)[21], все члены Духовной консистории, священнослужители городских церквей, духовенство из приходов епархии и множество народа из всех сословий. Несмотря на возраст (семьдесят шесть лет) и дорожную усталость, отец Иоанн сразу в день своего приезда совершил богослужение в Александро-Невском соборе Ново-Тихвинского монастыря. В восемь часов утра при большом скоплении молящихся началась утреня, потом Литургия. В богослужении принимали участие епископ Владимир, тридцать восемь протоиереев и священников, протодиакон и пять диаконов. Перед причащением мирян отец Иоанн произнес поучение о необходимости и спасительности веры
Схиигумения Магдалина (Досманова) Христовой, о значении для христиан таинства Причащения, очищающего от грехов, освящающего и приводящего в самое тесное таинственное общение с Господом. «Твердая вера и добрая жизнь, — сказал в заключение отец Иоанн, — будут служить для всех нас самым надежным, непоколебимым и непреоборимым оплотом против всех врагов наших как внешних, так и внутренних и соделают нас наследниками обителей Отца Небесного»1. Благодатное богослужение отца Иоанна, конечно, произвело сильное впечатление на всех присутствовавших, в том числе и на матушку Магдалину с сестрами. По окончании Литургии отец Иоанн посетил кельи настоятельницы, где ему и гостям была предложена трапеза. Во время своего визита в монастырь отец Иоанн сказал одной молодой девушке, которая как раз находилась у матушки Магдалины: «Когда у тебя заболят ноги, не вздумай их лечить». Надо сказать, что эта девушка тогда обладала хорошим здоровьем. Смысл предсказания открылся позднее. Много лет спустя у нее действительно заболели ноги. Вспомнив слова батюшки, она не стала их лечить, так что в конце концов перестала ходить. Это было уже в годы советской власти, когда начались гонения на верующих. Во время массовых арестов чекисты забрали почти всех из ее окружения, а ее не тронули. Так, благодаря благословению отца Иоанна Кронштадтского, она избежала ареста и, возможно, гибели. На следующий день отец Иоанн совершил Божественную литургию в крестовой церкви архиерейского дома, потом служил молебны по домам горожан. Жил 1
батюшка в доме у М. И. Иванова. 24 июня в половине второго ночи отец Иоанн отбыл из Екатеринбурга. А 26 июня Ново-Тихвинский монастырь отмечал свой главный праздник — день явления Тихвинской иконы Божией Матери. Архиепископ Владимир сказал в этот день замечательную проповедь, в которой отметил, что «обитель сия представляет необычное зрелище подвигов веры и благочестия»2. Обращаясь к сестрам, он говорил: «Блаженны вы и благословенны ваши труды во славу Преблагословенной! <…> Самая обитель ваша, сравнительно еще молодая, растет и множится внешне и внутренне, и, подобно глубоко укоренившемуся дереву, далеко раскидывает свои ветви иноческого жития в местном крае, выделяя от себя новые рассадники монашествующих, и готова стать на ряду с теми обителями, кои насчитывают уже сотни лет своего существования и пользуются российской известностью. На усердных и богоугодных трудах иночествующих обители лежит печать благодатного успеха: хозяйство ваше во всех отношениях благоустрояется, иконопись и священно-церковная живопись процветает, художественность рукоделий все более и более развивается и привлекает внимание многих, и даже царских особ… Все это — не милость ли Божия и Матери Божией, пред святой иконою [Которой], как бы пред самим лицем Ее, вы так самоотверженно трудитесь и денно и нощно изливаете свои усердные и теплые моления?»3. Через несколько месяцев спокойная жизнь обители была нарушена трагическими событиями в городе, связанными
Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 13. С. 447. Там же. № 14. С 452. 3 Там же. С. 454–455. 2
621
622 с первой русской революцией. В октябре Екатеринбург всколыхнуло известие о выходе Высочайшего манифеста, в котором гражданам России были дарованы гражданские свободы. События, которые произошли вслед за этим известием, коснулись и обители. Первая реакция горожан на Манифест была вполне мирной — 19 октября 1905 года на Кафедральной площади были совершены благодарственный молебен и крестный ход. Однако после этого большевики, воспользовавшись стечением народа, устроили свой митинг, на котором звучали антигосударственные лозунги: «Долой Царя! Долой монархию!» На митинг революционеры явились вооруженными и спровоцировали беспорядки. В тот же день они организовали демонстрацию, в которую втянули учащихся из различных учебных заведений города. Молодые люди, возбужденные речами социалистов, вышли на улицы, пели революционные песни, размахивали красными флагами, выкрикивали антиправительственные лозунги, устраивали драки. К своим бесчинствам они решили привлечь и учащихся духовных заведений. В первую очередь манифестация направилась к Епархиальному женскому училищу, которое находилось рядом с монастырем. Вот что рассказывал позже инспектор училища священник Михаил Ашихмин: «…19 октября сего года классные занятия в Епархиальном училище были прерваны и нарушены совершенно неожиданным образом. В этот день предполагались и уже начались обычные классные уроки. Первый урок прошел спокойно, но в начале второго урока (10–11 часов) послышался отдаленный шум, и мне тотчас было доложено, что к училищу приближается громадная толпа учащихся… <…> Это были по преиму-
ществу учащиеся мужской и женской гимназии, реального училища, промышленно-художественной школы, уральского училища и тому подобного. Впереди толпы несли красный флаг, толпа что-то пела (по словам некоторых — „Марсельезу“). Поравнявшись с училищем, вся масса демонстрантов остановилась. Немедленно принесены были кем-то из училищного двора флаги, демонстранты оборвали на них белую и синюю полосы и оставили только красную. <…> На вопрос училищного начальства, что нужно, они отвечали: „Просим прекратить классные занятия и отпустить учениц с нами на площадь кафедрального собора праздновать дарованную свободу“. <…> …Внутри здания произошел настоящий погром. Посторонние и неизвестные детям лица забегали в классы, становились на учительскую кафедру и громко заявляли: „Господа! Свобода! Бросайте книги! Идите все за нами!“… Странно было детям слышать такие слова, еще более смущало их дерзкое поведение этих лиц, смело забравшихся в их классы и делавших, что им было угодно. Дети в большинстве были испуганы всем происшедшим, плакали и не знали, что делать. <…> Постарше девочки говорили им: „…мы не желаем идти с вами“, а одна добавила: „Нам дана воля, а вы принуждаете нас идти“. Видя, что „доброе слово“ не действует на учениц, один из демонстрантов сказал: „Их нельзя словом, а нужно чемнибудь другим!“ (характерны эти слова для поборника свободы). Агитаторы резко приказывали детям одеваться, забегали к задним партам и даже тащили некоторых девочек за рукав к выходу. Перепуганные дети иные скрывались под парты, другие шумно бросились в коридор. <…> [Оратор] говорил… обидные слова против Церкви и духовенства,
Схиигумения Магдалина (Досманова) так что возмущенные дети говорили: „Он обижает наших отцов, не хотим с ними идти!“»1. Более просто рассказывал об этих событиях один из горожан: «…а в училищах как безобразили: епархиалки не хотели идти, так под арестом всех вывели, учителям плюх надавали, чуть всё училище не разнесли. А в Земской управе уму непостижимо, что творили! Забрались к самому портрету Царя, указывают на него да и орут: „Не он дал, а мы своей кровью свободу отвоевали, а он только наш кровопийца. Вишь, что говорят: теперь свобода, хочу — хвалю, хочу — плюю“»2. Для того чтобы избежать каких-либо насильственных действий со стороны демонстрантов, руководство училища приняло решение отпустить старшеклассниц на митинг, но только в сопровождении взрослых. Толпа революционеров два дня бесчинствовала в городе. Беззаконные действия молодежи пресекли сами горожане. В ходе столкновений революционеров с народом погибло два человека: один — учащийся художественно-промышленной школы, другой — репортер газеты «Уральская жизнь». Много было избитых и раненых. Как писал один из очевидцев происходившего: «На целый ряд насилий толпы, мнящей себя интеллигентной и культурной, серая масса ответила насилием же»3. Сами горожане говорили позднее: «…мы убивать не хотели, а решили только разгонять их при всяком случае… будет, натерпелись от них достаточно… решили с этой смутой сами покончить и покончим. …Нам без веры и без Царя 1 2 3
никак не возможно, всем народом пойдем на пули, бомбы, мины, но отстоим Царя и веру православную»4. Открытый двухдневный призыв революционеров к возмущению против «ига царизма», глумление над верой и государственной символикой, лозунги «Долой монархию!», «Долой церкви!», «Долой колокола!» многие горожане восприняли как оскорбление своих патриотических чувств. Особенно больно для них было узнать, что пресса осудила не безобразия революционеров, а действия горожан, разогнавших демонстрантов. Верную оценку подобным настроениям дал один из православных корреспондентов в заметке «Еще по адресу современных освободителей»: либеральных журналистов и интеллигентов, оправдывавших революционеров, он назвал «умными дураками»5, которые «не видят, что под знаменем их идейного прогресса, свобод, прав и личной неприкосновенности стоит какой-то апокалиптический зверь, какое-то безмозглое, дикое чудище и изрыгает такую свободу, такое бесправие и насилие над личностью, перед которыми бледнеет все, что было дурного в прошлом. <…> Разве можно сравнить произвол любого из полицейских „держиморд“ с произволом тех, кто, болтая и пописывая о неприкосновенности личности, аплодируют насилию и производят в герои убийц и бомбометателей?»6. Игумения Магдалина с сестрами не могли остаться безучастными к этим событиям, тем более что бесчинства происходили в непосредственной близости от обители.
Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 21. С. 707–710. Там же. № 22. С. 738–739.
Там же. С. 736. Там же. С. 738–739. 5 См.: Там же. 1907. № 9. С. 185. 6 Там же. С. 185–186. 4
623
624 Во время революции в городе увеличилось количество уголовных преступлений. Это коснулось и монастыря. В начале 1906 года в Успенской церкви, в ее придельном храме в честь Рождества Предтечи и Крестителя Господня Иоанна произошла странная кража. С престола был похищен святой антиминс. Его отсутствие было замечено во время отпевания умершего священника Алексия Серебренникова. Священнослужители сначала подумали, что при перемене напрестольных одежд антиминс унесли в ризницу. Был внимательно осмотрен весь придел, но пропажу так и не удалось обнаружить. Духовная консистория провела расследование случившегося. Опросив священнослужителей и сестер, несших послушание в храме, духовный следователь выяснил, что после богослужений алтарь обычно запирался на ключ, который хранился у монахини Августы (Корюковой). В храме часто бывали паломники и странники, но они находились под наблюдением дежурных сестер, подозрительных лиц никто в храме не замечал. В результате расследования был сделан вывод, что антиминс похищен. Дело прекратили, но об этом происшествии было доложено в Святейший Синод. Кому и для чего мог понадобиться антиминс? В этой бессмысленной краже можно увидеть лишь чье-то злобное намерение поглумиться над святыней. Надо сказать, что в годы революции случаи хищения богослужебных предметов и поругания святынь стали случаться часто и происходили в самых разных местах России. В это трудное время матушке Магдалине и сестрам пришлось пережить еще одну скорбь: в январе 1906 года скончался близкий обители человек, благодетель М. И. Иванов. Незадолго до смерти он при1
Уральская жизнь. 1906. 29 янв.
нял постриг в схиму. Михаил Иванович был похоронен на кладбище монастыря. Екатеринбургские газеты писали: «27 января в четыре часа дня состоялся вынос тела умершего М. И. Иванова из его дома в женский монастырь. Прах его в простом, без всяких украшений гробе несли на руках знакомые и почитатели покойного. Сопровождали гроб монастырское и городское духовенство и хор монастырских певчих. По прибытии в монастырь, гроб был поставлен в церковь Скорбящей Божией Матери и тотчас начато всенощное бдение. Венков, кроме венка от Дома трудолюбия с надписью: „Учредителю и благодетелю“, не было, так как М. И. Иванов просил об этом перед смертью. 28 января около девяти часов утра начата Литургия, к окончанию которой в монастырь прибыл Преосвященный Владимир, епископ Екатеринбургский и Ирбитский, который и совершил чин отпевания. Погребение праха состоялось у алтаря выстроенной покойным церкви Всех Святых в монастырской ограде. Погребен покойный в схиме, отпевание совершалось схимонаху Михаилу»1. В 1907 году первая русская революция завершилась. Миновало три года, наполненных для обители молитвой и трудами. В 1910 году Ново-Тихвинский монастырь отмечал свое 100-летие. Официальная дата учреждения монастыря — 31 декабря 1809 года. Однако празднование 100-летнего юбилея решено было перенести, так как зимнее время не благоприятствовало ни посещению обители богомольцами, ни церковным процессиям. С разрешения епархиального начальства торжества были назначены на 26 июня 1910 года — день Тихвинской иконы Божией Матери. В дни празднования тысячи богомольцев пришли поклониться мест-
Схиигумения Магдалина (Досманова) ночтимой святыне — Тихвинской иконе Божией Матери. Юбилейные торжества продолжались три дня, с 24 по 26 июня 1910 года. Каждый день совершались праздничные богослужения. Заботами матушки игумении и сестер всем пришедшим на празднование предлагалось выпить чаю под специально оборудованными навесами. Угощение было бесплатным. В первый день праздника — 24 июня — после Литургии было организовано чтение для народа специально составленных текстов об истории монастыря. Это чтение было разделено на три части. В первой рассказывалось о явлении Тихвинской иконы Божией Матери, во второй — о первых насельницах обители, их образе жизни, а также об основателях монастыря, его развитии, устройстве церквей, в третьей — о значении монастырей в духовной жизни России1. К 100-летнему юбилею сестрами был почти полностью расписан АлександроНевский собор монастыря. В одной из комнат иконописного корпуса организовали монастырский музей, в котором были выставлены вещи, принадлежавшие прежним настоятельницам монастыря. Среди них был даже канцелярский столик игумении Таисии, «который поража[л]… невзыскательностью к удобствам его владелицы»2. Также были представлены другие предметы исторического и художественного значения: — первые церковные облачения монастыря, сделанные из старинного золототканого шелка с яркими вышитыми цветами; — посох игумении Александры; — картина на погребение игумении Таисии, с изображением монастыря, текстом, описывающим некоторые важные события 1
625
его истории, и «плачевными причетами» сестер по усопшей настоятельнице. Ныне картина известна как «Икона-эпитафия на смерть игумении Таисии»3; — плащаница 1819 года, шитая золотом, с аметистами, жемчугами, бирюзой, — шедевр золототканой работы; — воздухи работы игумении Магдалины (Неустроевой) из желтого бархата, расписанные яркими розами и зеленью; за десятки лет краски не утратили своей свежести. — архиерейская мантия работы игумении Александры, вытканная из серебра и золота, тяжелая на вес, подходящая только для архиереев крепкого телосложения; — подарки Высочайших особ; — посуда настоятельниц монастыря, их четки, наперсные кресты. Вечером 24 июня в ограде монастыря на особом помосте была отслужена всенощная заупокойная служба по основательнице монастыря игумении Таисии и усопшим сестрам. На праздник любимой обители съехалось большое число паломников, духовенства, светских властей. К торжественной Литургии 26 июня прибыли знатные гости, среди которых был и начальник губернии В. А. Лопухин. Все они присутствовали на Божественной литургии и на крестном ходе. После богослужений гости были приглашены в покои настоятельницы на праздничный обед. Перед трапезой Владыка Митрофан (Афонский)[47] обратился к игумении Магдалине со следующими словами: «Приветствую Вас, матушка игумения, а в лице вашем и всех обитательниц монастыря с исполнившимся 100-летним юбилеем. В обители сей воистину нашли себе осуществление слова Господа: „Ищите прежде Царствия
Уральская жизнь. 1910. 24 июня. (№ 135). Там же. 3 В настоящее время находится на хранении в запасниках екатеринбургского Музея изобразительных искусств. 2
626 1
Божия, а остальное все приложится вам“ . Господь прежде всего заповедовал нам заботиться о спасении души, а все материальные блага обещал даровать в результате этих исканий и забот, но не наоборот. Первые насельницы монастыря, очевидно, твердо помнили эту заповедь Господа. Там, где был лес, необитаемое место, они поселились в уединении и удалении от мира, и не для приобретения благ материальных, а для молитвы о спасении своих собственных душ и для призрения бесприютных. А в результате и Богу угодили, и положили начало тому материальному благополучию и благоустройству, о коих свидетельствует настоящий вид обители: ее величественные благоукрашенные храмы, ее громадные здания и все ее обширное хозяйство, ведущееся умелыми руками. Да будет и впредь благословение Божие на обители сей. Да не оскудеет она и на будущее время своими духовными трудами в подражание первым насельницам монастыря. А остальное все приложится вам. Аминь»2. Теплое поздравление с юбилеем получила игумения Магдалина и от Великой княгини Елисаветы Феодоровны, по поручению которой казначея Марфо-Мариинской обители выслала в Ново-Тихвинский монастырь телеграмму: «Глубокоуважаемая Матушка Игумения, Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елисавета Феодоровна… поручила мне передать Вам поздравление с наступающим торжеством». Слушая текст этой телеграммы, мог ли кто-нибудь из присутствовавших предполагать, что именно уральская земля станет местом мученического подвига Елисаветы Феодоровны? 1
После многочисленных приветствий сестры монастыря в знак признательности за доброе руководство поднесли матушке Магдалине хлеб и соль на блюде. В этот же день состоялось торжественное юбилейное заседание, на котором одна из монахинь прочла краткую записку об истории обители. Вот как об этом сообщали «Екатеринбургские епархиальные ведомости»: «В краткой записке обитательница монастыря раскрыла пред слушателями, как в 1772 году в пустом необитаемом лесу несколько простых женщин, искавших в уединении спасения своей души, впоследствии при руководительстве энергичных настоятельниц положили начало доброму делу благотворительности неимущим, просвещения жаждущих света учения и сообщения обитателям и всем желающим всяких культурных ремесленных и сельскохозяйственных знаний»3. Когда заканчивалось торжество, Преосвященный Митрофан (Афонский) еще раз призвал благословение Божие на обитель и пожелал, чтобы она и в будущем являла миру примеры кротости, плача о грехах, искания правды во Христе, чистоты жизни, милосердия и готовности нести крест свой. К 100-летию монастыря в местной и столичной прессе было опубликовано множество материалов о нем. Наибольший интерес представляет очерк, вышедший в 1910 году в журнале «Русский паломник» за подписью И. Ювачева. В этом очерке есть интересные наблюдения, позволяющие понять дух монастыря: «Как уже давно замечено, в деле устроения монастырей женщины ушли значи-
См.: Мф. 6, 33. Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1910. № 26. С. 519–520. 3 Там же. № 30. С. 520. 2
Схиигумения Магдалина (Досманова) тельно дальше мужчин, особенно в последнее время. Из мужских монастырей держатся еще только те, которые получили в свое наследие от древних времен большие угодья или денежные суммы. Бедные монастыри обыкновенно быстро хиреют. В то же самое время как много выросло на наших глазах новых женских обителей. При этом некоторые начали свое существование с самыми ничтожными средствами. Иногда, чтобы спасти умирающий мужской монастырь, передают его в руки женщин — и вдруг он в короткое время делается неузнаваемым. 31 декабря минувшего 1909 года в городе Екатеринбурге, Пермской губернии, праздновался 100-летний юбилей местного Ново-Тихвинского девичьего монастыря. Эта обитель достойна того, чтобы остановить на ней свое внимание: в короткое, можно сказать, время усилием скромных тружениц создано несколько красивых храмов, выстроено много корпусов для монашеских келий и для различных мастерских, приют и школа для девиц духовного звания и другие здания, заключенные в одной каменной ограде. Меня заинтересовало, как росла такая обитель без преданий, без наследия от древних времен, без чтимых чудотворных икон или святых мощей местных угодников, которыми так богаты крупные мужские монастыри. Монастырь находится на краю города, в юго-западной части его. Еще издали он обращает внимание путника своими низкими, но широкими куполами византийского стиля. Белой лентой опоясывает многочисленные церкви длинная ограда. Перед монастырем раскинулась большая площадь. Справившись, где идет сейчас Литургия, я направился в указанную мне
627
церковь. Всюду щегольская, обычная для женских обителей, чистота. Трогательное пение красивых женских голосов доносилось издали до моих ушей. Просторная церковь не вмещала всей массы народа. Многие стояли на ступенях лестницы. Меня, однако, легко пропустили вперед. Настоятельница обители, игумения Магдалина, стояла на правой стороне, заслоненная образами. Это мне понравилось. Обычно, в других монастырях, игумения сидит на видном месте. Все проходящие мимо нее монахини низко кланяются ей. Даже поющие и читающие на клиросах время от времени подходят к ней с поклонами. Клирошанка с «Апостолом» в руках, прежде чем стать перед Царскими вратами и провозгласить прокимен, степенно подходит к игумении, низко-низко кланяется ей и тогда только выступает на средину храма, где с небольшим поклоном приступает к чтению. По окончании «Апостола» клирошанка опять идет к игумении и опять низко склоняется пред ней всем корпусом. Вот это внимание в храме к игумении, когда все наши мысли должны быть исключительно направлены к Богу, этот контраст поклонов — маленькие перед престолом Божиим и большие перед игуменией — очень умаляют впечатление от церковной службы в женских монастырях. Но здесь, в Екатеринбурге, я встретил приятное исключение. После обедни я подошел к настоятельнице. Удивительно моложава! На вид ей можно дать не более сорока лет, а на самом деле — шестьдесят два года! Только в здешнем монастыре она прожила полстолетия! Игумения любезно пригласила меня осмотреть монастырь. В главном соборе, величественной архитектуры, сейчас идет ремонт и расписываются стены иконами с лучших
628 образцов последнего времени. Это работа монахинь. Другая церковь — Успения Божией Матери — считается в обители старейшею. Она существовала еще до открытия монастыря и раньше именовалась кладбищенскою. Когда по ходатайству пермского епископа Иустина и первой настоятельницы монастыря игумении Таисии 31 декабря 1809 года учрежден был третьеклассный заштатный женский общежительный монастырь, то в состав его вошла и эта кладбищенская церковь. В ней имеется Тихвинский придел, с многочтимым образом Божией Матери, от которого монастырь и получил название Ново-Тихвинского. Особенность богослужения этого монастыря — вынос плащаницы Божией Матери накануне праздника Успения. В крестном ходе народ сопровождает ее со свечами. За всенощным бдением при елеопомазании каждому дается целый хлебец и живые цветы. В прежнее время Ново-Тихвинский монастырь славился производством восковых свечей. В настоящее же время он останавливает внимание обозревателя своими художественными работами: иконопись, вышивание шелками, строчка по рисунку, узорчатое вязание, разрисовка по дереву и фарфору, фотография и прочее. Тонкость работ поразительная! Некоторые копии картин надо было потрогать пальцами, чтобы убедиться, что они сделаны не красками, а шелками… Наибольшее удовольствие доставило мне обозрение приюта и школы для девочек. Группа веселых детей окружила нас и с большим одушевлением пропела нам несколько песен. Присутствие детей оживляло обитель и свидетельствовало о связи 1
ее с окружающим миром. Но дети, в то же время, есть связующее звено и с небом, 1 „ибо таковых есть Царство Небесное“ … В общем, монастырь производит чрезвычайно благоприятное впечатление. Всюду видишь озабоченные лица тружениц-монахинь. У всех спешное дело. Когда посмотришь на них поближе, тогда только поймешь, как в такое короткое время маленькая заштатная обитель могла вырасти в большой первоклассный монастырь»2. Оценкой деятельности игумении Магдалины в должности настоятельницы можно считать слова, содержащиеся в отчете обер-прокурора Святейшего Синода за 1911–1912 годы. Обер-прокурор отметил лучшие монастыри в России. По его мнению, образцом для других монастырей служили: Соловецкий, Валаамский, НовоАфонский, Симоно-Кананитский, Трифоно-Печенегский и Екатеринбургский Ново-Тихвинский женский монастырь. За свое самоотверженное служение игумения Магдалина была удостоена нескольких высоких наград. Четырежды она награждалась золотыми наперсными крестами: дважды от Кабинета Его Императорского Величества, а также от Святейшего Синода и от Екатеринбургской консистории. Имела она и серебряный крест от Российского общества Красного Креста. Игумения Магдалина была действительным членом Императорского Палестинского общества. В 1913 году ей было дано право ношения светло-бронзовой медали, Высочайше утвержденной в память 300-летия Дома Романовых. Матушка Магдалина была не только благоустроительницей обители, но и ревностной монахиней. Прекрасно характеризуют ее внутреннее устроение слова,
Мф. 19, 14. Цит. по: Жизнеописание настоятельницы Ново-Тихвинского девичьего монастыря схиигумении Магдалины (Досмановой). Екатеринбург, 2002. С. 16–20. (И Свет во тьме светит…) 2
Схиигумения Магдалина (Досманова) сказанные ею молодой родственнице, которая просилась в обитель после нескольких конфликтов с близкими: «Я беру в монастырь не тех, кто не может жить с людьми, а тех, кто не может жить без Бога»1. По устным свидетельствам, матушка Магдалина пользовалась духовными советами настоятеля верхотурского Свято-Николаевского монастыря — архимандрита Арефы (Катаргина). Сам отец Арефа был учеником и близким духовным сыном Валаамского старца схимонаха Илии (Чеботарёва). Благодаря духовному руководству этого подвижника и собственной ревности он и сам стал наставником ближних на пути ко спасению. Именно к нему после смерти старца Илии обращались за советами многие насельники и насельницы окрестных монастырей. Игумения Магдалина также понимала необходимость руководства для любого инока, хотя бы и обладающего природным здравомыслием и жизненным опытом, и следовала наставлению преподобного Иоанна Лествичника, учившего жить по совету с рассудительными отцами, ибо «идущий самочинно путем иночества легко погибает, хотя бы и всю мудрость мира сего знал»2. Некоторые исследователи предполагают, что при матушке Магдалине в монастыре существовали традиции старчества и умного делания3, тем более что позднее, в 1930-х годах, как известно по некоторым свидетельствам, эти традиции бытовали в монашеской общине, организованной матушкой из бывших насельниц обители. 1
629
В 1914 году Екатеринбургскую епархию возглавил епископ Серафим (Голубятников)[64]. Владыка прибыл в Екатеринбург 13 апреля; его встречали представители городского духовенства, игумения Магдалина, члены городского управления и знатные граждане города. Был приглашен оркестр, который по приходе поезда заиграл торжественное «Исполла эти деспота». Владыка последовал в кафедральный собор, где была совершена Божественная литургия, после которой Владыка сказал речь: «…не думал, не гадал я уходить из благодатной Подолии… [и] быть в суровом Екатеринбурге… да, не думал, и вот пришлось… <…> Прошу принять меня в любовь свою. Пусть ледяной, снежный покров объемлет здешние Уральские горы и суровый климат царит здесь… но зато здесь то и дело светит ярко, ослепительно ярко красное солнышко, но зато нет здесь воинствующего католицизма… Главное население состоит из коренных русских людей, исповедующих святую православную веру, а русский православный народ и в суровом климате, и под ледяно-снежным покровом хранит в себе крепко огонь сердечной любви…»4. Владыка с самого своего прибытия в епархию уделял много внимания НовоТихвинскому монастырю, часто посещал его, интересовался его жизнью. В июне 1914 года в дни празднования Тихвинской иконе Божией Матери он совершил торжественные богослужения в обители. Как всегда, в эти дни в монастырь приш-
Любовь (Нестеренко), игум. Старчество на Урале // Четыре века православного монашества на Восточном Урале: материалы церковноисторической конференции, посвященной 400-летию Верхотурского Николаевского монастыря, 360-летию Далматовского Успенского монастыря, 300-летию переноса мощей святого праведного Симеона Верхотурского (Екатеринбург — Меркушино, 17–20 сент. 2004 г.). Екатеринбург, 2004. С. 27. 2 Иоанн Лествичник, прп. Лествица. Репр. воспр. изд. 1908 года. [М.], 1992. Слово 26. С. 214. 3 См.: Любовь (Нестеренко), игум. Старчество на Урале // Четыре века православного монашества на Восточном Урале. 4 Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1914. № 16. С. 336.
630 ли тысячи богомольцев. Уже за несколько дней до праздника началось беспрерывное служение молебнов в Тихвинском пределе Успенского храма перед Тихвинской иконой. Ко всенощному бдению Александро-Невский храм, вмещавший свыше трех тысяч человек, был уже заполнен верующими. Владыка Серафим два часа помазывал освященным елеем всех пришедших на праздник. На следующий день, когда на богослужении присутствовали официальные представители власти, при большом скоплении молящихся епископ Серафим произнес праздничную речь на Евангельский текст о Марфе и Марии. Обращаясь к сестрам монастыря, Владыка сказал: «Вы… так же [как Мария] избрали „едино на потребу“. Любовь к слову Божию привела вас сюда. Посещение храма Божия, присутствие за богослужением, где раздается чтение слова Божия, стало для вас „единым на потребу“. Мария — вот кто дал вам пример для подражания. Мария — ваша предшественница. Мариину часть вы избрали своим уделом»1. Надо сказать, что речи и проповеди Владыки Серафима всегда отличались искренностью, непосредственностью, его слово было живым, а иногда и обличительным. Он всегда говорил то, что считал нужным сказать. Так и в этот день, обращаясь к мирянам, он произнес следующее: «Здесь [на Урале] больше таких, которые, как я заметил при своем ознакомлении с краем, больше любят заниматься тем, чем занималась Марфа… Здесь люди не только не любят ходить в храмы Божии, а даже склонны осуждать других за эту добродетель. <…> Говорю это для того, чтобы вы разнесли слова мои по всему Уралу. Пусть слышат скорбь 1 2
мою о том, что люди здесь ленивы ходить в храм Божий! <…> Стыдно христианам быть столь равнодушными к богослужению!.. Нужно не заниматься только Марфиными делами, а соблюдать и Мариину долю…»2. После такого назидания Владыка благословил всех присутствующих и проследовал в покои настоятельницы. В июле 1914 года сестры монастыря готовились к радостному событию — ожидался приезд в Екатеринбург Великой княгини Елисаветы Феодоровны. В эти дни она совершала паломничество по святым местам Урала. 16 июля Елисавета Феодоровна прибыла в Верхотурье, где ее встречал Владыка Серафим с духовенством, представители властей и многочисленные паломники. Великая княгиня намеревалась 20 июля посетить монастырь в Екатеринбурге, где все с нетерпением ждали Августейшую паломницу. Предполагалось, что прямо с вокзала она последует в обитель на всенощное бдение, на котором будет прочитан акафист Тихвинской иконе Божией Матери. После богослужения в монастыре Елисавета Феодоровна предполагала покинуть Екатеринбург. Высокая гостья выразила желание, чтобы в ее честь не было никаких встреч и торжеств. Епископ Серафим отправил Великой княгине письмо, в котором просил Елисавету Феодоровну уделить пребыванию в Екатеринбурге больше времени, так как за пять планируемых часов ей не удалось бы ознакомиться даже с монастырем, являвшимся одним из лучших в России. Но 17 июля 1914 года Елисавете Феодоровне сообщили печальное известие о начавшейся в стране мобилизации в связи со вступлением России в Первую мировую войну, и запла-
Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1914. № 26. С. 585. Там же.
Схиигумения Магдалина (Досманова) нированные поездки в Екатеринбург и в Алапаевский завод пришлось отменить. Ожидаемая сестрами встреча с Великой княгиней в этот раз не состоялась. Во время Первой мировой войны Ново-Тихвинский монастырь, как мог, помогал стране, жертвовал деньги, ценности. В 1914 году при нем был открыт лазарет для раненых воинов. В день освящения лазарета, 28 октября 1914 года, Владыка Серафим от своего имени и от имени игумении Магдалины послал телеграмму Великой княгине Елисавете Феодоровне; в телеграмме говорилось: «Сегодня совершено освящение лазарета для раненых воинов при Ново-Тихвинском монастыре в присутствии администрации и благотворителей. Мы вознесли горячие молитвы о здравии Вашего Высочества — всегдашней печальницы страждущих — и о даровании храброму русскому воинству окончательной победы над врагом…»1. Елисавета Феодоровна прислала Владыке ответную телеграмму: «Искренне благодарю Вас, Владыко, и матушку Магдалину за молитвенную память. Да поможет вам всем Господь в ваших добрых делах. Елизавета»2. В 1916 году при монастыре был открыт Романовский приют для призрения малолетних сирот — дочерей воинов. В феврале 1917 года в России произошла революция, которая привела к изменению государственного устройства России. Император Николай II отрекся от Российского престола за себя и за сына в пользу Великого князя Михаила Александровича. Однако Великий князь отказался от верховной власти, и государство было возглавлено Временным правительством. Святейший Синод Русской Право1
631
славной Церкви признал Временное правительство. В связи с изменившейся 2–3 марта формой государственной власти в России Православная Церковь была поставлена перед вопросом: как следует поминать государственную власть в церковных молитвах? 5 марта 1917 года Святейший Синод распорядился, чтобы во всех церквях Петроградской епархии многолетие Царствующему Дому более не провозглашалось. 6 марта по определению Святейшего Синода было решено во всех храмах империи отслужить молебны с возглашением многолетия «Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея». Позже отдельные представители духовенства на местах стали вносить изменения не только в установленные молитвы, но даже и в Священное Писание. Например, в одном из храмов вместо слов 20-го псалма «Господи, силою Твоею да возвеселится Царь» читалось: «Господи, силою Твоею да возвеселится Временное правительство»3. В целом настроения духовенства, особенно приходского, были в тот момент весьма радикальны. Но не все в Церкви разделяли эту радость. Для игумении Магдалины с сестрами падение монархии было скорбным событием. В НовоТихвинской обители всегда глубоко почитали Императорский Дом, помня, что обитель была основана по личному указу государя Александра I, облагодетельствована им и другими членами Царской фамилии. С почитанием и любовью сестры относились и к последнему русскому Императору Николаю II. В 1896 году одна из насельниц обители, монахиня Емилиана,
Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1914. № 45. С. 991. Там же. 3 Цит. по: Бабкин М. Царство и священство. Святейший Синод Православной Российской Церкви и революционные события февраля — марта 1917 года. Режим доступа: http://www.rusk.ru/st.php?idar=10546. 2
632 написала портрет Государя, который затем был преподнесен ему в дар и до 1917 года находился в царских покоях Зимнего дворца1. Несомненно, матушка Магдалина с болью восприняла известие об отречении Императора Николая II. Екатеринбургский епископ Серафим (Голубятников) также был среди тех, для кого это событие стало трагедией. Владыка отличался консервативно-монархическими взглядами, которые не скрывал. 2 марта 1917 года, когда стало известно об отречении Государя, епископ Серафим произнес проповедь, в которой осудил свершившуюся революцию и ее организаторов. Это был мужественный шаг, так как в то время мало кто сумел не поддаться общественной эйфории, преодолеть страх перед революционными массами, разглядеть во внешне мирном перевороте грядущие кровавые катаклизмы. Отречение Императора совершилось в четверг третьей недели Великого поста. В этот день Преосвященный Серафим назначил служение пассии2 в кафедральном Богоявленском соборе; во время богослужения он и произнес упомянутую проповедь. «До нас доходят слухи, дорогие братия и сестры, из стольного города Петрограда, что там собралась кучка бунтарей, и начинают проливать кровь. Мало им, окаянным, крови, которую наши братья проливают в борьбе с немцами». Все чувствовали, что Владыка взволнован. Затем он решительным голосом произнес: «Но не дадим погибнуть России, и умрем за 1
батюшку-Царя», — а после этого уже более спокойно продолжал: «Но я не призываю вас к бунту, а к молитве сейчас пред св[ятым] крестом Христовым; здесь надо черпать себе сил и от Него ждать милости в своей жизни, мира и любви». Многие из женщин во время этой речи плакали. Когда служба закончилась, Владыка вышел на амвон и сказал: «Может быть, братия и сестры, скоро, не сегодня-завтра, меня не будет, найдутся люди, которые не захотят, чтоб я жил, то прошу у вас прощения во всем, что я прегрешил против вас словом, делом и помышлением»3, — и сделал земной поклон народу. Настроение у всех было очень подавленное. Речь Владыки вызвала сильное недовольство у городских властей и местного духовенства. Уже через два дня на заседании Городской Думы было решено добиваться ареста епископа4. Еще через несколько дней состоялось общее собрание духовенства Екатеринбурга и Верх-Исетского завода. Священнослужители составили телеграмму на имя председателя Государственной Думы М. В. Родзянко: «Екатеринбургское духовенство, восторженно приветствуя в лице вашем свободную Россию, готово все силы свои отдать на содействие новому правительству в его стремлении обновить на началах свободы государственный и социальный строй нашей Родины, возносить горячие молитвы Господу Богу: да укрепит Он — Всемогущий — Державу Российскую в мире и да умудрит Временное правительство в
В октябре 1917 года, во время штурма дворца, портрет был изрезан штыками солдат и матросов. Ныне он отреставрирован, но порезы от штыков намеренно сохранены. Находится в экспозиции Государственного музея политической истории России (г. Санкт-Петербург). 2 Пассия — особая служба, совершаемая несколько раз во время Великого поста. Последование такой службы состоит из песнопений Страстной седмицы, чтения евангельских повествований о Страстях Христовых, а также, иногда, акафиста Страстям Господним и поучения о спасительном значении искупительных страданий Господа нашего Иисуса Христа. 3 См.: РГИА. Ф. 796. Оп. 204. Д. 112. Л. 75–76 об. 4 Уральская жизнь. 1917. 5 марта (№ 51); 7 марта (№ 52).
Схиигумения Магдалина (Досманова) водительстве страною на пути победы и благоденствия»1. На этом собрании некоторые участники выразили негодование по поводу речи Владыки Серафима. Они предложили включить в приветственную телеграмму новому правительству сообщение о своем отношении к речи епископа: «Преклоняясь пред гражданской доблестью и самоотверженным героизмом, проявленными в деле низвержения старого порядка народными избранниками, духовенство глубоко скорбит о том, что екатеринбурский епископ Серафим нашел допустимым с церковной кафедры 2 марта 1917 года дать освободительной деятельности членов Государственной Думы такую оценку, которая вызвала негодование общества и набросила в эти светлые дни свободы мрачную тень на все духовенство, совершенно не солидарное с высказ[ываниями] епископ[а]…»2. Лишенный поддержки духовенства, Владыка Серафим вынужден был подчиниться новой власти и выполнить ее распоряжение: не появляться среди населения. Об этом написали в газете «Уральская жизнь»: «…епископ Серафим и монахини женского монастыря подчинились требованиям комиссии о непоявлении среди населения»3. Вероятно, сестры монастыря не случайно попали в опалу, как и Владыка. Можно предположить, что матушка Магдалина каким-то образом выражала согласие с позицией епископа, чем вызвала недовольство властей. Между тем в Екатеринбургской епархии проводилась политика поддержки нового правительства. Духовная консистория распорядилась во всех храмах 1
зачитать акт об отречении Императора и совершить молебствие с возглашением многолетия «Богохранимой Державе Российской и благоверному Временному правительству»4. Затем служителям Церкви был дан строгий приказ: разъяснять населению происходящие события, «поддерживать новое правительство всеми силами, а не возбуждать смуту в крестьянских умах, под опасением попасть за это под строгую ответственность»5. Одновременно с этими событиями проходило расследование действий епископа Серафима, для чего в Екатеринбург прибыл синодальный ревизор прапорщик П. В. Тарусин. Против Владыки было выдвинуто обвинение и затем заведено дело, по которому в качестве свидетелей проходили игумения Магдалина, сестры и духовенство Ново-Тихвинского монастыря. Истинной причиной этого следствия были, конечно, монархические взгляды Владыки, однако такого обвинения либерально-демократические власти предъявить не могли, поскольку в то время подобные взгляды еще официально не преследовались. Поэтому Владыке Серафиму было предъявлено обвинение в «связях» с Григорием Распутиным. Отношения с Распутиным в то время нередко были поводом для увольнения архиереев, заподозренных в поддержке старого режима. Так, в марте 1917 года Святейший Синод по настоянию нового обер-прокурора В. Н. Львова, назначенного Временным правительством, уволил на покой Петроградского митрополита Питирима (Окнова), престарелого Московского святителя Макария (Невского) и архиепископа То-
Зауральский край. 1917. 10 марта (№ 56). Уральская жизнь. 1917. 16 марта; Зауральский край. 1917. 10 марта (№ 56). 3 Уральская жизнь. 1917. 9 марта (№ 54); Зауральский край. 1917. № 5 или № 59. 4 ГАСО. Ф. 251. Оп. 1. Д. 309. Л. 25. 5 Там же. Л. 26, 30. 2
633
634 больского Варнаву (Накропина) за «тесную связь» с Распутиным. В Екатеринбурге 19 марта 1917 года прапорщик Тарусин допросил в качестве свидетельницы игумению Магдалину. На допросе она рассказала следующее: «Во вверенном мне монастыре я живу 58 лет. В нашу обитель Распутин приезжал раза три. Но я его ни одного раза не видела. Последний раз он был летом 1916 г[ода]. Во время приездов, как мне докладывали, Распутин в сопровождении женщин (1–4) посещал храмы и уезжал обратно. Сколько и когда с ним было дам, я не знаю. В мои монастырские дела наш епископ Серафим никогда не вмешивался, и все дело вела я одна. Бывал ли Распутин у епископа Серафима, я не знаю, и он мне о нем никогда не говорил. Когда в 1916 г[оду] Распутин приехал к нам в монастырь, то с ним вела разговоры привратница монахиня Диоклия, которую я вскоре уже перевела на другое место чтицей. В обители нашей все тихо и спокойно. Вместе с Диоклией была послушница Мария Ушакова. Добавить больше ничего не имею»1. В качестве свидетеля прапорщик допросил и монахиню Диоклию, которая показала: «Я монахиня Диоклия, живу в монастыре 39 лет. В настоящее время я состою чтицей в храмах. Раньше была привратницей. В первых числах августа 1916 года к нам в обитель приехал днем между 12–2 часами Распутин в сопровождении шести женщин, которых я совершенно не знаю. Распутин спросил меня: дома ли игумения и казначея, я ему заявила, что дома никого нет, тогда Распутин на меня закричал: „Врешь, врешь!“ и при этом стал топать ногами. Я его просила РГИА. Ф. 796. Оп. 204. Д. 112. Л. 101–102 об. Там же. 3 Там же. 1
2
на меня ногами не топать. Потому что я монахиня. После этого Распутин кричал, кричал и уехал. Дамы, сопровождавшие Распутина были около него и тихо разговаривали. В конце августа меня назначили чтицей по моей доброй воле. Когда Распутин кричал на меня, то на крики вышла послушница Ушакова»2. Третьей сестрой, проходившей по этому делу, была послушница Мария Николаевна Ушакова, сорока четырех лет. Она дала такие показания: «…в Ново-Тихвинском женском монастыре я служу привратниц[ей] скоро уже шесть лет. Пять лет тому назад пришел какой-то человек к воротам нашей обители и просил его проводить в Тихвинский храм, я его спросила: „А кто вы будете?“, он мне сказал, что… [он] приезжий Григорий Ефимович Распутин, тогда я его проводила. Помню, что с ним была тогда одна женщина лет 35-ти. Кто была дама, я не знаю, и его не спрашивала. В июле 1916 года Распутин снова приезжал к нам в монастырь, но только уже в сопровождении пяти женщин, причем я вышла из келии на крик Распутина. Кричал Распутин на Ди[ок] лию при мне и топал ногами. После этого он со своей ко[м]панией на трех подводах и уехал. Слухи ходили, что среди пяти женщин был кто-то из Царской фамилии, но кто именно — не знаю. Добавить больше ничего не имею»3. Из показаний игумении Магдалины и сестер мы видим, что они были весьма сдержанны в общении со следователем, показаний против своего архипастыря не дали, о внутренней жизни монастыря почти ничего не рассказали, при допросе избегали каких-либо политических вы-
Схиигумения Магдалина (Досманова) сказываний и оценок. Можно сказать, что их поведение во время следствия было благоразумным и порядочным. К сожалению, этого нельзя сказать о духовенстве, служившем при монастыре, и членах Духовной консистории. Они сообщили прапорщику не только известные им факты по делу, но и непроверенные слухи и свои домыслы. В их показаниях нередко звучало осуждение Владыки. Сам Владыка Серафим показал на следствии, что с Григорием Распутиным он никогда не общался, видел его только один раз, после чего намеренно избегал встречи, «никаких милостей чрез него не получал, а тем паче не добивался…»1. В конце следствия Владыка отказался от своих прежних высказываний в адрес Временного правительства, выразил желание служить при нем и просил разрешить ему продолжить архипастырское служение в Екатеринбургской епархии. Однако его просьбы не были удовлетворены. Епископ Серафим был уволен на покой с определением местопребывания в Новоспасском монастыре. В начале января 1918 года Новоспасский монастырь был превращен большевиками в тюрьму, первым узником которой и стал Владыка Серафим. Предположительно, в этой тюрьме он был расстрелян в 1921 году. Игумения Магдалина с сестрами, конечно, скорбели об изгнании архипастыря, с которым их связывали добрые отношения и общая боль о происходивших в стране и Церкви губительных переменах. Екатеринбургская епархия жила некоторое время без своего епископа, начались нестроения. Несколько священников добровольно сняли с себя сан. В июле 1917 года забастовали служащие Екатерин1
635
бургской Духовной консистории, недовольные низким жалованьем. В Духовной семинарии вспыхнул конфликт между учащимися и учителями: семинаристы выступили против обязательного участия в утренней молитве и требовали представительства в педсовете. Вообще положение школ, в том числе и духовных, стало сложным — в городе не хватало муки, истопники бастовали, требуя увеличения жалованья, и возникла угроза закрытия учебных заведений2. Предписанные Святейшим Синодом выборы епископа оказались не таким уж простым делом. Они были проведены трижды, однако ни в одном случае Синод не утвердил их результаты, поэтому пришлось возвратиться к старому порядку назначения епископов. Определением Святейшего Синода епископом Екатеринбургским и Ирбитским был назначен викарий Тифлисской епархии Елизаветопольский епископ Григорий (Яцковский)[24]. К этому времени в Екатеринбурге уже вновь сменилась власть: произошла Октябрьская революция, и вместо представителей свергнутого Временного правительства городом управляли Советы. Фактически власть и до этого находилась в руках Совета рабочих и солдатских депутатов. А 26 октября 1917 года исполком Екатеринбургского совета уже официально объявил себя единственной властью в городе и сместил комиссара Временного правительства. Совет взял на себя охрану общественного порядка, который осуществлялся красногвардейцами. Очевидец революционных событий в Екатеринбурге, управляющий ВолжскоКамского банка В. П. Аничков, писал поз-
РГИА. Ф. 796. Оп. 204. Д. 112. Л. 1. Лавринов В., протоиер. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург: Изд. Урал. гос. ун-та, 2001. С. 27. 2
636 же в своих воспоминаниях: «Первые дни переход власти к коммунистам не был особенно заметен, [но когда] в Екатеринбург из Кронштадта прибыла сотня матросов, „красы и гордости Русской революции“, начались обыски по квартирам. Производились они почти всегда ночью, часов с одиннадцати. Храбрые вояки врывались в квартиры с ружьями наперевес и начинали всё перерывать…»1. В Екатеринбурге стало опасно появляться на улице: матросы могли остановить любого прохожего или проезжающего, начать обыск, ограбить. Сопротивлявшихся иногда убивали, оставляя трупы лежать на улице. Одной из первых жертв наступившей кровавой анархии стал семинарист Коровин. Он отказался помочь красным починить сломавшийся автомобиль, так как не был техником. Разъяренные «товарищи» увели его с собой — и на другой день был найден его труп с многочисленными ранениями. Похоронили Коровина на кладбище Ново-Тихвинского монастыря. Ново-Тихвинский монастырь тоже пострадал от большевиков. Осенью 1917 года в Екатеринбургском уезде началась конфискация церковно-монастырских земель. В ноябре были конфискованы земли Елизаветинской заимки Ново-Тихвинского монастыря2. Заимка находилась на южной окраине Екатеринбурга, была довольно-таки обширной (около ста ше-
стидесяти десятин) и хорошо обустроенной; на ней имелся скотный двор: каменный коровник, конюшня. Большевики пытались провести конфискации и в самом монастыре. С большим трудом удалось им «реквизировать» у сестер пять ломовых лошадей. Вот как писали об этом в прессе: «[В мае 1918 года] Исполнительный комитет Екатеринбургского совета рабочих и армейских депутатов поручил товарищу Ф. Ф. Ляховскому реквизировать в НовоТихвинском женском монастыре пять ломовых лошадей с упряжью и соответствующее количество фуража. Когда товарищ Ляховский явился в монастырь… [с] мандатом, то игумения монастыря его не приняла, а монашки наотрез отказались выдать лошадей. Оставив монастырь, товарищ Ляховский явился в Исполнительный комитет и доложил о неудаче своей миссии. Тогда в помошь ему было дано несколько красноармейцев. Но когда Ляховский вторично явился в монастырь с красногвардейцами, то монахини уже успели собрать в монастырь ближайших обывателей. Собравшаяся толпа, настроенная монахинями, не допустила до реквизиции лошадей. После этого в монастырь был командирован целый отряд красноармейцев, который, несмотря на сопротивление монахинь и поддерживавших их мирян, реквизировал лошадей,
Аничков В. П. Екатеринбург — Владивосток (1917–1922). М., 1998. С. 61–62. Елизаветинская заимка располагалась по левому берегу долины реки Патрушихи (Уктуски), протекающей у подножия Уктусских гор. Это место было весьма примечательным: в начале XVIII века здесь даже хотели начать строительство города Екатеринбурга, но затем было решено заложить его выше по реке Исети. А у реки Патрушихи по приказу В. И. Генина в 1726 году построили Верхне-Уктусский железоделательный завод, который до 1755 года существовал как казенный горный завод, в 1802–1822 годах — как рудотолчейная и золотопромывальная фабрика, перерабатывающая руду Березовских золотых рудников. В 1822 году предприятие было закрыто. Недалеко от этого завода первая настоятельница монастыря игумения Таисия (Костромина) в 1819, 1820 и 1824 годах купила у частных лиц три участка земли, которые были закреплены в монастырской собственности Императорским указом от 24 марта 1827 года. В тех же местах в 1822 году монастырю были отведены и тридцать десятин казенных земель. В 1838 году при игумении Александре монастырь получил на Елизавете еще один участок в сто десятин земли из казенных дач Екатеринбургских заводов. В 1872 году на заимке была заложена каменная церковь. Главный престол ее был освящен 2 июня 1876 года в честь Всемилостивого Спаса. 1
2
Схиигумения Магдалина (Досманова) упряжь, телеги и фураж. Во время оказанного 2-му отряду красноармейцев сопротивления, было произведено несколько выстрелов, не принесших вреда. Пострадало лишь несколько монахинь, помятых во время свалки»1. В эти тревожные годы сестры, как и сама матушка, не падали духом и даже старались оказывать посильную помощь ближним. Так, в 1918 году они поддерживали, как могли, сосланных в город представителей Дома Романовых. Весной 1918 года в Екатеринбург прибыла Царская Семья, под арест и строгий надзор, и в качестве ссыльной приехала Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Поселилась она в Атамановских номерах 2, где незадолго до этого обосновались молодые князья, высланные сюда раньше. Гостиница была не совсем подходящим местом для пребывания Великой княгини, поэтому она обратилась к властям с просьбой о разрешении остановиться в монастыре. Сестры также подали ходатайство в Совет о том, чтобы Великой княгине позволили жить в обители3. Прошения эти были отклонены, и Великой княгине пришлось остаться в гостинице. Но поскольку ссыльные пользовались в городе свободой передвижения и за ними осуществлялся только скрытый надзор, можно предположить, что Елисавета Феодоровна приходила помолиться в монастырь. Пребывание князей и Великой княгини в Екатеринбурге было недолгим — вскоре все они были отправлены в Алапаевск. Вскоре в городе Екатеринбурге начались массовые аресты и расстрелы, в основном им подвергались состоятель1
ные граждане, представители интеллигенции, священнослужители. Особенно страшным террор был летом 1918 года. За несколько месяцев были убиты сотни ни в чем не повинных людей, многие из них претерпели перед смертью жестокие истязания, большинство осталось без достойного погребения — большевики хоронили свои жертвы там же, где убивали, в наспех вырытых братских могилах. Екатеринбургские тюрьмы в эти дни были заполнены арестантами, среди которых были священнослужители, даже из других епархий. В доме инженера Ипатьева находилась в заключении Царская Семья. Сестры Ново-Тихвинского монастыря, будучи верными подданными Императора, хотя бы и лишившегося власти, не могли остаться равнодушными к участи его самого и его Семьи. По благословению матушки Магдалины, монахини взяли на себя заботу об узниках, помогая им чем только было возможно. С разрешения Облисполкома сестры стали носить в Ипатьевский дом продукты: молоко для Царевича Алексия, сливки, яйца, сливочное масло, хлеб, выпечку, овощи, мясо. Все это доставлялось с монастырской фермы. Носили продукты молодые послушницы Антонина Трикина и Мария Крохалева. По требованию коменданта они приходили в дом Ипатьева не в монашеском одеянии, а в светском платье. Но не всё приносимое передавалось по назначению. Охранники часто присваивали себе продукты и даже прибегали к вымогательству. Послушница Антонина Трикина позже рассказывала: «Как-то сам Авдеев4 сказал нам, что Император нуждается в табаке и просит прислать ему табаку. <…> Мы и та-
Уральская жизнь. 1918. 14 мая. Здание сохранилось до наших дней, находится на перекрестке проспекта Ленина и улицы Вайнера. 3 Уральская жизнь. 1918. 18 мая. 4 Комендант Ипатьевского дома до 21 июня / 4 июля 1918 года. 2
637
638 баку доставали и носили. Все от нас всегда принимал или Авдеев, или его помощник. Как, бывало, мы принесем провизию, часовой пустит нас за забор к крыльцу. Там позвонят, выйдет Авдеев или его помощник и все возьмут. Авдеев и его помощник очень хорошо к нам относились, и никогда ничего мы худого от них не слыхали»1. Однажды, по словам послушницы Марии Крохалевой, комендант Авдеев попросил доставить ром: «„Теперь Алексею Николаевичу лучше. Нельзя ли рому принести?“ Мы и рому принесли небольшой флакончик»2. Вскоре откровенное воровство продуктов стало очевидным и для Царской Семьи. Личные же контакты послушниц монастыря с узниками дома Ипатьева были исключены, сестры к Царской Семье не допускались, все приносившееся забирали караульные. Сестры носили провизию до 4/17 июля 1918 года. Послушница Мария Крохалева рассказывала, что в этот день сестры, как обычно, принесли продукты и увидели за забором грузовой автомобиль. «Часовой и еще какой-то — смущенные. Позвонили, никто не идет из дома. Раньше этого никогда не было. Как мы, бывало, только принесем, сейчас же они позвонят, Юровский3 выйдет и возьмет у нас. А тут звонили, звонили, никого нет. Мы спрашиваем: „Юровский где?“ Они смущенно так говорят: „Завтракает“. Мы подождали и пошли к калитке. Там за калиткой часовой стоит. Выглянул к нам и говорит 1
как-то непонятно: „Не нужно им больше молока. Они больны. Да вы подождите“. И тут он убежал. Слышно было, как он во дворе кого-то спросил: „Что же им сказать?“. Потом выходит, а сам взволнованно руки пожимает и говорит: „Знаете что? Не носите больше. Уходите“. Ничего от нас тогда не было взято, и мы ушли»4. В этот день никого из Царственных узников уже не было в живых, они были расстреляны в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля. Сестры не оставили без помощи и другого страдальца — Тобольского епископа Гермогена (Долганева)[23], находившегося в заключении в Екатеринбурге в июне 1918 года. Местом его заточения стал арестантский дом, располагавшийся вблизи Сенной площади, рядом с Симеоновской церковью. Владыку содержали в камере, смежной с общественной уборной и отделенной от нее лишь тонкой перегородкой. «Надзор со стороны администрации был все время очень строгим, камера постоянно находилась на запоре, — так описывал условия заключения Владыки один из современников, — пронести можно было только обед, доставляющийся сюда из местного женского монастыря, воду для чая и, каждый раз с разрешения комиссара, одну-две книжки религиозно-нравственного содержания»5. Нужно заметить, что для подобного поведения — оказания помощи заключенным — требовалось в то время не-
Гибель Царской Семьи: Материалы следствия по делу об убийстве Царской Семьи (Август 1918 — февраль 1920) / сост. Н. Г. Росс. Посев, [1987]. Док. 228. С. 392. 2 Гибель Царской Семьи. Док. 229. С. 393. 3 Комендант Ипатьевского дома в июле 1918 года. 4 Гибель Царской Семьи. Док. 229. С. 393–394. 5 Цит. по: Базылев В., свящ. Жизнь и подвиг священномученика Гермогена (Долганева) // История Православия на Урале: материалы церковноисторической конференции, посвященной 120-летию Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 2005. С. 22. (См. также: Анисимов А., протоиер. Епископ Гермоген Тобольский в екатеринбургском заключении // Тобольские епархиальные ведомости. 1919. № 1–2. С. 22.)
Схиигумения Магдалина (Досманова) малое мужество. Даже в Церкви далеко не все признавали необходимым открыто поддерживать людей, гонимых советской властью. Например, Екатеринбургский епископ Григорий (Яцковский) воздерживался от посещения заключенных священнослужителей. Газета «Зауральский край» оценила его поведение категорично: «…как пастырь добрый, он (Владыка. — Сост.) должен был посетить в темнице не только невинно оскорбляемых и притесняемых своих соработников и проповедников слова Божия — отцов протоиереев, но и пасомых мирян, должен был их утешить, ободрить… Но, к сожалению, ничего подобного не было. Напротив, упорно говорят, что когда один протоиерей докладывал Владыке о недовольстве прихожан на то, что архиерей не посетил заключенное в тюрьму духовенство, последний сослался на боязнь, что за ним закроются и больше не откроются тюремные ворота. А от протоиерея, заложника, мы слышали, что он через сына просил Владыку иметь молитвенное общение с заключенными — отслужить Литургию в тюремной церкви — и получил ответ, что это было бы демонстрацией против советской власти»1. На эту заметку в газете Владыка Григорий ответил: «…совершенно верно, что я не посещал узников в тюрьме… <…> Правда и то, что я уклонился от служения в тюремной церкви… дабы большевистские власти не усмотрели в этом демонстрации и не отягчили участь заключенных, но я и теперь полагаю, что поступил совершенно правильно»2. Такое поведение Владыки основывалось на мнении о том, что если епископа арестуют, то заменить его будет некому, 1 2
Зауральский край. 1918. 21 авг. Известия Екатеринбургской Церкви. 1918. № 15. С. 288.
639
и в епархии наступит безвластие. По тем же причинам Владыка Григорий не попытался навестить и Царскую Семью. В то же время сестры монастыря, пренебрегая своей безопасностью, посещали заключенного Императора и его близких, а также принимали в обители людей, преданных Государю. Известно, что в то время, когда в городе находилась под арестом Царская Семья, в монастыре бывал некто И. И. Сидоров. Об этом рассказывала впоследствии монахиня Августина: «Както летом… [1918] года к нам в монастырь явился какой-то мне незнакомый господин и пожелал сделать у нас заказ: икону мученицы Маргариты. В первый же свой приход к нам он завел речь про Царскую Семью. Он стал говорить, что необходимо спасти ее, что для этого надо сплотить офицерство, что надо все сделать для предотвращения опасности, которая может угрожать ей. <…> Сам же он собирался идти в Академию Генерального штаба к офицерам. <…> Иван Иванович Сидоров, как себя называл незнакомый господин… был у нас в обители несколько раз. Он не называл себя, кто он на самом деле, но как-то в разговоре со мной он однажды проговорился и сказал: „У нас при Дворе“. <…> Иван же Иванович хотел именно того, чтобы Государь Николай Александрович был опять Царем… <…> …Хотел, чтобы через нас Царской Семье были переданы письма и икона в футляре. Но в то время, когда он был у нас в Екатеринбурге, сделать этого было никак нельзя. Поэтому эту икону и письма он оставил нам, чтобы мы передали все это, когда будет можно. Однако передать все это и потом мы не могли. Так все это у нас и осталось.
640 <…> Иван Иванович был в Академии Генерального штаба у офицеров и говорил мне, что там он „не сошелся во взглядах“. Я его тогда поняла так, что он не сошелся во взглядах по вопросу о спасении Царской Семьи и о том, чтобы Государь Император Николай Александрович снова был Царем…»1. Некоторые исследователи считают, что под именем монархиста И. И. Сидорова в монастыре был посланник от графини Зинаиды Сергеевны Толстой, которая вела переписку с Романовыми, когда те находились еще в городе Тобольске. В Екатеринбург она направила своего человека для выяснения положения Царской Семьи и оказания ей помощи. Интересно, что для исполнения своей миссии И. И. Сидоров обратился именно в НовоТихвинский монастырь, а не в какое-либо другое учреждение: например, в Духовную консисторию или архиерейский дом. Значит, монастырь был известен своей монархической приверженностью и, вероятно, красные тоже об этом знали. Возможно, это закончилось бы расправами над монахинями, если бы вскоре после гибели Императора и его Семьи большевики не покинули Екатеринбург под напором белых. 12/25 июля 1918 года в Екатеринбург вступила группа чехословацких войск под командованием полковника С. Н. Войцеховского. Горожане устроили освободителям торжественную встречу. По воспоминаниям В. П. Аничкова, «настроение в первые дни было настолько радостное, что часто можно было наблюдать и на улице, и в общественных местах, как люди, здороваясь, целовались, поздравляя друг друга с великим празд1 2
ником освобождения от тяжелого ига большевиков. Радость отдаленно напоминала светлый праздник Пасхи»2. Игумения Магдалина с сестрами разделяли всеобщее ликование. Матушка встретилась с полковником Войцеховским в доме местного золотопромышленника и добровольца Чешской армии Л. И. Вишневецкого. Полковника, как дорогого гостя, встретили хлебом-солью и приветственной речью. Игумения Магдалина благословила его на «бранные подвиги». Пришедшие на встречу дети осыпали автомобиль Войцеховского полевыми цветами. Тепло приняли в монастыре супругу командующего Чехословацким корпусом В. Н. Шокорова. Госпожа Шокорова служила при корпусе простой сестрой милосердия. Игумения Магдалина подарила ей золотую Тихвинскую икону Богоматери ручной работы и сказала при этом, что в ее лице она благословляет этой иконой всех страдающих и борющихся за освобождение России. В эти дни началось погребение жертв красного террора. Матушка Магдалина благословила сестер участвовать в похоронных процессиях, в отпевании и погребении тех, кто был убит большевиками в эти страшные дни. Многих убитых похоронили на кладбище монастыря. Сохранилась фотография, на которой запечатлено погребение «окопников» — горожан, убитых большевиками на окопных работах. Убийство этих людей поражает своей бессмысленной жестокостью. Летом 1918 года, в разгар боев, красные мобилизовали на окопные работы многих екатеринбуржцев, в основном состоятельных граждан. Мобилизованных они
Гибель Царской Семьи. Док. 227. С. 390–391 Аничков В. П. Екатеринбург — Владивосток (1917–1922). М., 1998. С. 151.
641
Похороны жертв красного террора. Одна из погребальных процессий в Екатеринбурге, в которой принимали участие певчие — насельницы Ново-Тихвинского женского монастыря. Август 1918 года
642 заставляли непомерно много и тяжело трудиться, не заботились об их пропитании, всячески унижали и, помимо этого, придумали страшное развлечение — часто, встав недалеко от окопов, они вдруг начинали стрелять по ним, как бы пробуя прочность брустверов1. При этом погибали многие работавшие… 3 августа 1918 года в похоронной процессии шли тысячи людей, провожая убиенных в последний путь. Участвовали в этом шествии и сестры-певчие Ново-Тихвинского монастыря. 11/24 августа на монастырском кладбище состоялось погребение священномученика Павла Чернышева и других, погибших с ним. Их отпевали в Александро-Невском соборе обители и похоронили близ него. 13/26 августа состоялись похороны павших в бою офицеров и добровольцев Народной армии. Чин отпевания был совершен на большой площади перед Екатерининским собором, пел хор насельниц Ново-Тихвинского монастыря. Монахини сопровождали похоронную процессию до Михайловского кладбища, где убиенные были погребены в братской могиле. В Екатеринбурге и других освобожденных городах стали проводиться «Вечера скорби», на которых очевидцы рассказывали о преступлениях большевистской власти, о подвиге священнослужителей, мужественно шедших на мученичество. В октябре 1918 года в память освобождения Екатеринбурга от большевиков епископ Григорий (Яцковский) отслужил Божественную литургию в Ново-Тихвинском монастыре. После Литургии был совершен крестный ход вокруг обители. 1
В июле 1919 года Екатеринбург был вновь захвачен красными. Свое отношение к населению большевики, по воспоминаниям некоторых горожан, сформулировали так: «Вы целый год жили под властью Колчака. Вы… не хотели вводить у себя „Советы“. Значит вы — наши враги, „колчаковцы“, и стесняться с вами нечего»2. Большевики провели насильственную мобилизацию населения в Красную армию. Произошло это таким образом: мобилизованных выстроили, выбрали из их среды нескольких человек и расстреляли на глазах у всех. При этом комиссар сказал: «Вы видели, что я сделал сейчас с некоторыми из вас. Я их приказал расстрелять лишь за то, что их лица показались мне недостаточно надежными. И вы должны знать, что за малейшую попытку к неповиновению, за малейшее уклонение от долга революционного солдата вас постигнет та же участь. Миндальничать с вами было преступлением с моей стороны. Нужно без остатка уничтожить в вас дух „колчаковщины“. И только тогда, когда вы своими делами на боевых полях докажите свою беззаветную преданность советской власти, вы будете приняты в семью коммунистов как полноправные члены»3. В 1919 году большевики приступили к ликвидации монастыря. Началось выселение сестер, а на территории обители разместился Военный городок, пехотные, кавалерийские и артиллерийские курсы командного состава Красной армии. Годом позже «на основании договора от 6 сентября 1920 г[ода] Екатеринбургский совет раб[очих] и крест[ьянских] депутатов передал в бессрочное бесплатное
Бруствер — насыпь в фортификационном сооружении, предназначенная для удобной стрельбы, защиты от пуль и снарядов, а также для укрытия от наблюдения противника. 2 ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 128а. Л. 87. 3 Там же.
Схиигумения Магдалина (Досманова) пользование православной христианской общине верующих несколько храмов… в том числе Успенско-Тихвинскую церковь и Александровский собор»1. При церквах жили обслуживавшие их монахини. Поводом для окончательного выселения сестер с территории монастыря послужило обвинение монахинь в связях с белыми офицерами из антибольшевистского подполья. Дело в том, что еще в 1918 году большевики перевели в Екатеринбург из центра Военную академию Генерального штаба, слушатели которой состояли из бывших царских офицеров. Большевики вынуждены были из-за отсутствия собственных кадров брать их к себе на службу в качестве военных специалистов. Некоторые из офицеров действительно входили в «белое подполье», главной целью которого являлось содействие в освобождении города от большевиков. Красные начали следить за офицерами, в поле их зрения попали и некоторые сестры обители, но летом 1918 года им не удалось довести дело до конца в связи с отступлением Красной армии. Когда красные второй раз захватили Екатеринбург, то они приступили к выявлению лиц, поддержавших Белое движение, и продолжили расследование о подпольщиках. В ходе следствия большевики выявили, что офицеры, подозревавшиеся в заговоре против новой власти, общались, как говорится в следственных документах, с монахиней Евлампией2. По сведениям большевиков, ее иногда навещал племянник, служивший в армии, а также другие военнослужащие. 1
643
В одном из донесений по этому делу говорится: «С момента открытия курсов на территории монастыря, для нас стало вполне очевидным, что живущая там монашествующая „братья“ является контрреволюционным элементом. Взяв за основу это положение, мы… повели наблюдение за „монашествующим[и]“ и ходящими к ним посетителями. Одними из любимейши[х] гостей „у сестер” были белые офицеры разных марок, служивших… как военспецы, ибо иного контингента за отсутствием своих военспецов мы набрать не могли. В дальнейшем нам стало известно о делах, обсуждаемых в этом „милом“ собрании. Излюбленными темами разговоров были разговоры о советской власти, о коммунистах и о „лучших“ временах, которые, по их мнению, должны скоро наступить»3. В то время, когда завершалось это следствие, матушка Магдалина уже не была настоятельницей обители. В 1919 году она была снята с настоятельской должности по представлению епископа Григория (Яцковского). Точная дата и обстоятельства этого события в настоящий момент неизвестны. Незадолго до того, как матушку сняли, ей было видение. Во время богослужения она увидела, как Божия Матерь, приблизившись к ней, набросила на нее покров. Вместо игумении Магдалины настоятельницей была назначена казначея монастыря монахиня Хиония (Беляева). Ее управление обителью длилось недолго: в начале 1920-х годов монастырь перестал существовать, всех сестер с его террито-
ГАСО. Ф. р-102. Оп. 1. Д. 796. Л. 41. В списке монашествующих Ново-Тихвинского монастыря за 1913 год есть монахиня Евлампия — крестьянская девица Екатерина Платонова, поступившая в монастырь в 1883 году и принявшая постриг в 1906 году. Она несла послушание старшей в монастырской хлебопекарне. 3 ГАСО. Ф. р-511. Оп. 1. Д. 123. Л. 856. 2
644 рии выселили. Только некоторые храмы обители еще продолжали действовать. Многие из бывших насельниц, в том числе, вероятно, и матушка Магдалина, продолжали посещать монастырские церкви. Сестрам пришлось стать свидетельницами разграбления храмов, в которых они некогда молились и о благоукрашении которых так много заботились. В 1922 году в монастыре проводилось изъятие церковных ценностей. Как заявляли коммунисты, «государству для спасения… тридцати двух миллионов [голодающих] нужно золото, золото и золото, а таковое целыми веками копилось в монастырях, лаврах и церквях. <…> Богатство церквей и монастырей — [это] богатство трудящихся, в каждой золотой и серебряной чаше, в каждой вещи — пот и кровь трудящихся, которые из них выжимали капиталист, кулак, помещик, Царь [и] присные ему… Богатство трудящихся должно вернуться таковым и спасти их от голода»1. 9 мая 1922 года изъятие церковных ценностей проходило в Успенской церкви — старейшей в монастыре. Корреспондент газеты «Уральский рабочий» писал об этом: «В церкви очень чисто, пахнет церковным маслом. Монашки бесшумно скользят по церкви и помогают комиссии выносить образа. На их лицах написана покорность судьбе, они часто вытирают глаза. „Наша икона Тихвинская — чудотворная, ее трогать нельзя“, — слезливо твердят монашки. Маленький, седой как лунь священник определенно не согласен с изъятием церковных ценностей. В каждом его движении видна вера фанатика. „Мы не можем нарушать постановлений Вселенского Собора, вы — власть и мы вынуждены 1 2
ЦДООСО. Ф. 1333. Оп. 1. Д. 203. Л. 5–5 об. Уральский рабочий. 1922. 11 мая (№ 104).
подчиняться, но без наказания Бог этого не оставит“, — говорит он. <…> Снимается риза с престола в алтаре. Она вся из серебра и весит три пуда шесть фунтов. Эта риза — приношение одного екатеринбургского богатея-купца. Вот образ почти в рост человека, в серебряной ризе, помеченной 1846 годом. Он принесен из соседней церкви, и риза на нем весит тридцать фунтов. <…> Выходя из монастыря, я читаю над воротами: „Да здравствует Мировая Коммунистическая Революция!“. Этот лозунг — словно подпись на кресте, венчающем могилу старого мира с его церквами, монастырями, серебряными ризами на иконах. Спи же, старый мир, и не просыпайся — твое время прошло»2. Конечно, у матушки Магдалины с сестрами, иногда приходивших к воротам родной обители, этот лозунг вызывал совсем иные чувства. Обитель, которую они благоустраивали в течение многих лет, теперь являла собой жалкое зрелище, будучи разорена и обезображена коммунистическими надписями. Храмы монастыря были сначала разграблены властью, а потом один за другим закрыты в 1921–1930 годах. Определением ВЦИК от 13 января 1926 года была закрыта Успенско-Тихвинская церковь. В эти годы Православную Церковь постигло новое нестроение. В декабре 1925 года Екатеринбургский епископ Григорий (Яцковский) учредил раскол, названный по его имени григорианским. В Екатеринбурге епископа Григория поддержала часть духовенства, его кафедральным собором стал бывший монастырский
Схиигумения Магдалина (Досманова) Александро-Невский храм1. Религиозный раскол затронул, к сожалению, и бывших насельниц Ново-Тихвинского монастыря. Часть из них поддержала епископа Григория. Но игумении Магдалины и преданных ей сестер не было среди тех, кто посещал григорианские храмы и общался с раскольническими священниками. С начала 1920-х годов в жизни матушки Магдалины начался совершенно новый этап. С закрытием монастыря она поселилась в доме на Третьей Загородной улице2. Вместе с ней жили некоторые сестры. Так возникла монашеская община, которая старалась организовать свою жизнь по святоотеческим правилам. В этот скорбный период жизни матушки Магдалины во всей полноте проявились ее добродетели и духовный опыт, приобретенные в течение многих лет. Лишившись настоятельской должности и родной обители, она не пала духом и продолжала жить в соответствии с Евангельским учением, сохранив в себе и своих подопечных дух истинного монашества. Это свидетельствует о том, что для нее власть и почетное положение действительно ничего не значили, как и сама она говорила еще в начале своего настоятельства. Всегда, и в годы процветания обители, и после ее разорения, для матушки Магдалины оставалось главным одно — молитва и совершенствование в христианских добродетелях. Такой была матушка и среди многих забот, связанных с управлением огромным монастырем, и среди лишений и гонений при советской власти. Организовав монашескую общи1
645
ну, она стала опорой для многих бывших насельниц обители и благочестивых мирянок, стремившихся к монашеской жизни. Своих духовных дочерей она обучала умному деланию, послушанию, смирению. Вероятно, и раньше, в годы настоятельства, игумения Магдалина окормляла сестер в духе святоотеческих традиций, но особенно проявился в ней дар наставничества после разгона обители — многие пережитые скорби закалили ее и даровали ей духовную мудрость. Сведения о последних годах жизни и старческом служении матушки Магдалины почерпнуты из воспоминаний ее духовной дочери, схимонахини Николаи, в миру — Галины Андреевны Засыпкиной[54]. Интересна биография самой Галины. Она родилась в селе Троицком Екатеринбургского уезда в благочестивой семье. Отец Галины, Андрей Дмитриевич Засыпкин, с детства хотел поступить в монастырь, но его не отпустили родители, потому что он был старшим сыном в семье. В семье Засыпкиных детей воспитывали в строгости, придерживаясь даже некоторых монастырских правил. Например, во время трапезы один из членов семьи обязательно читал душеполезную литературу: жития святых, что-либо из Священного Писания и тому подобное. Вечерами женщины занимались рукоделиями, и при этом тоже кто-нибудь читал вслух. Почти все члены большой семьи обладали хорошими голосами и пели в церкви. После гибели Андрея Дмитриевича на фронте в 1915 году мать Галины
Собор действовал до 1930 года, а затем был закрыт постановлением Президиума Свердловского Горсовета. В 1930-е годы власти пытались приспособить здания обители под Дом Красной армии. Все ее помещения подверглись коренной реконструкции. Позже на территории монастыря расположился окружной военный госпиталь. Самая старая монастырская церковь — Успенская — была превращена в госпитальную столовую (на момент написания книги храм по-прежнему пребывает в поругании). На северной части бывшего кладбищенского участка и теперь находится жилой дом командующего военным округом. В конце 1940 — начале 1950-х годов в этом доме провел годы своей ссылки в должности командующего Уральским военным округом полководец Г. К. Жуков. 2 Ныне улица Шмидта.
646
647
Изъятие представителями советской власти из Ново-Тихвинского женского монастыря раки с частицами мощей, привезенной в 1811 году игуменией Таисией (Костроминой)
648 ушла в Каслинский Казанско-Богородицкий женский монастырь, а Галину воспитывали родственники. В советскую школу Галину не отдали, несмотря на большие способности девочки к обучению. Галина обладала прекрасной памятью, научилась хорошо читать. В 1930-м году она переехала в Свердловск, где устроилась на работу рассыльной в финотдел. А вскоре произошла встреча Галины с игуменией Магдалиной, полностью изменившая всю жизнь восемнадцатилетней девушки. Галина имела от природы бойкий и веселый нрав, и ее мать1 настраивала девушку на замужество, говоря: «Ты такая бойкая, не вздумай принимать монашество». За Галиной к тому времени уже три года ухаживал молодой человек, и однажды в воскресный день должно было состояться сватовство. Мама просила дочь прийти домой пораньше, не задерживаться нигде. И именно в этот день родственница Галины, Елизавета, которая раньше была послушницей в Ново-Тихвинском монастыре, предложила после богослужения в Троицкой церкви поселка Шарташ зайти к матушке Магдалине. Галина согласилась. Игумения Магдалина произвела на девушку сильное впечатление, матушка с первой же встречи предсказала ей, что замуж она не выйдет, а примет монашество. Впоследствии Галина всегда с особой теплотой вспоминала об этой первой встрече: «Матушка посадила нас чай пить. А у нее жила канарейка в клетке, Тюша. Матушка говорит: „Тюша, попей-ка чайку с ней! Наша ли она?“ Тюша клюнула у меня из блюдечка и веселый звонкий голос подала. Матушка и говорит: „Да не пойдешь ты замуж, наша будешь“! Я говорю: „А и не пойду!“ И не пошла. И с этого времени 1 2
стала ходить к матушке». С родной матерью у Галины даже был из-за этого случая конфликт. Она говорила дочери, что в современных условиях, когда идут гонения на верующих, трудно будет сохранять монашеские обеты, наставников сейчас нет, духовного руководителя найти трудно. Галина ответила на это: «А нам хватит одной матушки-игумении». Так молодая девушка сделала свой первый серьезный в жизни выбор. Игумения Магдалина сказала по поводу этих разногласий, что мама со временем смирится с выбором дочери, даже рада будет, а потом и сама монахиней станет. Так и произошло. Таким образом, с самого начала своего монашеского пути Галина попала под опытное старческое руководство. Православная Церковь учит, что «всякому начинающему искать спасения нельзя браться за это дело самому или соделывать свое спасение по своему разумению и хотению, но с первого же раза надо отдать себя кому-нибудь под науку. Сколько несомненного добра заключает в себе старческое окормление, как облегчает оно борьбу с врагом, как укрепляет в минуты уныния, малодушия, как поддерживает и направляет в случае падения или самомнения, каким верным покровом от вражеских бурь служит оно всем, кто, не сомневаясь, прибегает к его мощному содействию! Да и само установление старчества, то есть всецелого подчинения своей воли, своего разумения воле старца, имеет основою пример Христа Спасителя, Который первый Своею земною жизнью так ясно доказал необходимость послушания; на это указывает и апостол Павел, говоря, что Христос „смирил Себя, быв 2 послушным даже до смерти“ . Следова-
Мать Галины после закрытия Каслинского монастыря вернулась в мир и жила вместе с дочерью. Флп. 2, 8.
Схиигумения Магдалина (Досманова)
649
Галина Андреевна Засыпкина в молодости (первый ряд, первая слева)
тельно, и тот, кто свою волю подчиняет воле наставника, подражает Христу»1. Галина Засыпкина полностью доверилась матушке Магдалине. Она часто бывала в ее общине, быстро познакомилась со всеми сестрами. С матушкой жили как старшие сестры, уже имевшие монашеский постриг и большой опыт жизни в монастыре, так и новоначальные. Несмотря на то что часть своего времени послушницы проводили в миру, они старались сохранять послушание своей старице, без благословения матушки никто из сестер не решался ничего предпринимать. Галина Засыпкина впоследствии вспоминала: «Хоть все мы по домам сидели, но мы без матушки ничего не делали. Когда же я захочу поехать в деревню, то обязательно спрашивала разрешение у матушки». Постоянно проживало с игуменией восемнадцать человек. Еще около двухсот, живя отдельно, часто приходили для молитвы, совета и духовного назидания. Днем те, кто жил при матушке, работали в различных советских учреждениях, в 1
основном в больницах: матушка говорила, что ухаживать за больными — это благое дело. По вечерам собирались в домике на Третьей Загородной, занимались рукоделием, совершали монашеское молитвенное правило, в полночь вставали на акафист Тихвинской иконе Богородицы. Иногда сестры вместе посещали богослужения в храмах. В своем старческом служении матушка Магдалина сочетала рассудительное снисхождение с умеренной строгостью. Все духовные силы своих чад она направляла на искание чистоты сердца, учила сохранять мир и любовь с ближними, говоря: «На телесные подвиги мы не способны, только одним можем закон исполнить — тяготы друг друга носить». Но, снисходя немощам телесным, она строго следила за духовным здоровьем своих чад: не позволяла празднословить, смеяться попусту. Наставляла, чтобы нигде не задавали лишних вопросов, говорила, что любопытство — мать пороков. В своих требованиях матушка Магдалина была
Из заметок Псково-Печерского старца, архимандрита Александра (Васильева). Цит. по: Ильюнина Л. Центры старческого окормления. Режим доступа: http://www.rustrana.ru/print.php?nid=9866.
650 настойчивой. Учила начинать и заканчивать день Иисусовой молитвой, заполнять ею свободное время. Сама она с четками не расставалась, много молилась. На молитве учила стоять внимательно, иногда после правила делала замечание той или иной сестре: „Ты сегодня рассеянна“. К молодой послушнице Галине матушка была особенно внимательна, часто расспрашивала ее о том, как проводила она время в миру: с кем общалась, что заинтересовало, приучая ее таким образом следить за своим поведением и не поддаваться впечатлениям. Следила матушка и за ее внешним видом. Из воспоминаний Галины: «На казенной работе все ходили с непокрытой головой, и она боялась, что я тоже буду снимать платок, и Лизу посылала проверять. Матушка говорила: „Лучше платок не снимать“». Галина слушалась. У нее были красивые пышные волосы, но она без сожаления убирала их под платок. Святые отцы учат, что необходимо внимательно относиться к своему внешнему поведению. Так, святитель Игнатий Брянчанинов отмечал, что «приведший свое наружное поведение в порядок, подобен хорошо обделанному сосуду, без скважин: в такой сосуд можно влагать драгоценное миро, влагать с уверенностью, что миро сохранится в целости»1. Так же ревностно Галина выполняла и другое наставление своей старицы: не снимать нательного креста. Коллеги в больнице говорили Галине, что крест носить небезопасно, даже называли ее сумасшедшей. Но Галина отвечала: «Как же можно без креста жить, если крещеные? Еще неизвестно, кто с ума сошел: я или те, которые крест снимают». Она всегда носила крест, даже в последующие годы, 1
когда служила медсестрой в Советской армии. По этому поводу она рассказывала: «Я крест сперва на булавочке носила. В бане мылись, увидели крест, рассказали комиссару. Вызвал меня комиссар, стал говорить: „Сними крест да сними крест“. „Снимете с меня крест, — сказала я, — только с моей головой. Я скорее голову отдам, чем этот крест“. Комиссар потом еще несколько раз спрашивал: — Снимешь крест? — Нет. Сначала крест был пристегнут, а потом я надела его на цепочку. Раз узнали — знайте». Когда выяснилось, что Галина Андреевна верующая, комиссар решил ее перевоспитать. В один из воскресных дней привели ее с экскурсией в антирелигиозный музей, который располагался в православном храме: «Все пошли осматривать музей, дошли до алтаря, — рассказывала Галина. — Все пошли в алтарь, а я, зная, что меня привезли перевоспитывать, стою у амвона, не иду. Мне говорят: „Галя, так ты иди в алтарь“. А я отвечаю: „А какое я право имею идти в алтарь, в алтарь не пойду“. — Ты должна подчиниться. — А я военному всему подчиняюсь, но сегодня у нас — выходной день, так что я свободна, поэтому в алтарь не пойду. Вышел комиссар, поговорил со мной: — Надо идти. — Не пойду. — А там есть мощи — посмотришь. — С удовольствием посмотрела бы, но не могу. — Но алтарь уже осквернен. Мы прошли Царскими вратами. — Осквернен, но не мной, а до других мне дела нет».
Игнатий Брянчанинов, свт. Собрание сочинений. Т. 5. Приношение современному монашеству. М., 1993. С. 24.
Схиигумения Магдалина (Досманова)
651
Галина Засыпкина в армии (первая слева)
Пришлось комиссару смириться с тем, что военная медсестра — верующая. Игумения Магдалина, несомненно, видела, какой силой духа обладает ее бойкая молодая послушница. В апреле 1932 года матушка облекла Галину Засыпкину в рясофор. Произошло это тоже не совсем обычным образом. Галина вспоминала позже: «Как-то матушка сильно заболела, и все думали, что она умрет. А я сижу у кровати и уливаюсь слезами: „Матушка умрет, никого нет. И как жить?“ А она посмотрела на меня и говорит: „Что ты плачешь?“ А у меня первые слова почему-то были: „Что я не ваша. Что я не в монашестве“. А она: „Как не наша? А я тебе говорила, да ты не согласилась“. И знаете, как вот ровно воскресла. Села на кровати: „Да мы сегодня же тебя оденем“. И в ту же ночь меня одели в монашенки: дали подрясник, рясу, ремень, четки, апостольник, камилавку. Ну, в общем, одели в монашенки. Так я в 1932 году стала послушницей. Но некоторые сестры возроптали. А Варвара, старшая сестра из певчих, и говорит: „Матушка, кого же вы одели? Это же веретёшко! Куда такую бойкую
в монастырь-то?“. А матушка и говорит: „Варвара, не суди ее. Она еще будет монахиней да поживет в монастыре“». Облачение в рясофор произвело на Галину необыкновенное действие. «Я несколько дней была сама не своя, — рассказывала она потом. — Будто не на земле была, а не знаю где. Молитва была и духовное веселие. Ничего не понимала, не ела, не пила. Хоть на работу и ходила, и там все делала правильно, но они думали по моему виду, что я ненормальная. Я забыла, что такое есть, что такое спать. Матушка говорит: „Сегодня, Галя, будешь есть“. А я думаю: что такое есть? Вышла на крыльцо и молиться стала: „Матерь Божия, научи меня есть!“. И так молилась, пока за стол не села. И только когда мне еду положили, я как-то вспомнила и снова научилась есть. Потом матушка говорит: „Будешь спать“. А я думаю: а как это, спать? Вспомнила, что когда спят, глаза закрывают. Села за шкаф и глаза ладошками закрыла, стала молиться: „Матерь Божия, научи меня спать“. А матушка, чтобы я от всего этого не возгордилась, потом две недели меня словно не замечала и к руке не
652 принимала. Но я не понимала этого и хотела раз так, то и совсем уйти. Потом батюшка наш знакомый пришел, я ему все рассказала, а он говорит: „Ишь ты какая! Потерпеть не хочешь, смириться не хочешь! Не она же будет перед тобой смиряться! Пойди, поклонись!“ — „Да я уж ходила и в ноги падала не раз, а она только одно говорит: „Закройте дверь! “— „Ничего, идем!“. Заходим к ней в келию. Она, как ни в чем не бывало, говорит: „Кто там? А, Галя! Ну, ставь самовар“». Эта необычайная благодать, посетившая девушку после ее облачения в монашеское, свидетельствует, несомненно, о высоте духовной жизни самой игумении Магдалины. Замечательный же урок смирения, преподанный молодой послушнице, удостоверяет в истинно духовном рассуждении старицы. Были и еще уроки смирения, надолго запоминавшиеся сестрам. Так, однажды на Страстной седмице матушка всем, кто входил в ее келью, предлагала съесть яйцо. Девушки смеялись, отказывались, а Галина, не раздумывая, съела. Вечером старица сказала про нее: «Одна у меня настоящая послушница». Вскоре по благословению своей старицы Галина поступила в медицинское училище. Этот поступок молодой послушницы вызвал неоднозначную реакцию у ее родственников. Одна из них, Фекла, прислала Галине из деревни письмо, в котором упрекнула ее в неосмотрительном выборе будущей профессии: медсестре-монахине, которой придется присутствовать при осмотре и лечении больных, в том числе и мужчин, трудно будет сохранить целомудрие: «Галя, как же так — хочешь быть монашкой, а идешь на медсестру! Начнешь работать в больнице, будут при тебе мужчины раздеваться. Тебя же в армию заберут. Какая ты после этого девушка?».
Монахиня Николая (слева)
После получения этого письма Галина не пошла на занятия. В этой ситуации опять проявилась прозорливость матушки Магдалины, она дала Галине разумный совет и предсказала всю ее дальнейшую жизнь. Вот как рассказывала об этом Галина: «Матушка спрашивает: „Галя, а что это ты на урок не идешь?“. Я отвечаю: „Матушка, я не буду учиться. Меня в армию возьмут“. — „Это тебе Феколка написала? Иди, учись, кому-то и там надо быть. Война будет, на войну пойдешь. Ты будешь в армии, прослужишь, придешь домой, поживешь в монастыре и будешь чиста. Останешься живой. Долго проживешь, и за тобой доходят“». Надо отдать должное молодой послушнице, которая, несмотря на свой бойкий характер, снова проявила послушание своей старице. Она говорила:
Схиигумения Магдалина (Досманова) «Ведь не скажешь матушке — я не пойду? Раз благословили, надо исполнять. Пошла учиться. Так доучилась. Диплом сестры получила. Хотела я все в Пермь поехать еще поучиться, но матушка Магдалина говорила: „Вот похоронишь меня, потом еще наездишься“». Сестры, зная о прозорливости матушки, иногда проявляли любопытство, пытаясь узнать о своей будущей жизни. Однажды они вместе пошли на пруд полоскать белье. Одна сестра спрашивает: «Матушка, я поживу в монастыре?» Матушка молчит. Другая спрашивает: «А я поживу?» Также молчит. А на этот же вопрос, заданный Галиной, ответила: «Ты, Галя, поживешь». Сестры смеются: «Ну вот, монастырь откроют только для Гали. Больше никто жить не будет, только Галя поживет». Матушка на это сказала: «А вы живите в миру по-монашески». Матушка всегда защищала Галину и не давала сестрам осуждать ее за бойкий и веселый нрав. Предсказания матушки Магдалины о судьбе Галины сбылись с полнотой и точностью. Благословение наставницы на всю жизнь придало ей некое бесстрашие. Привыкнув с самого начала своего монашеского пути к жизни под руководством наставника, Галина до конца своих дней всегда старалась советоваться с опытными в духовной жизни старцами1. Живя с игуменией Магдалиной, сестры избежали и такой страшной опасности, как участие в расколах. Ситуация
653
Схимонахиня Николая (Засыпкина) в последние годы жизни. Фотография 1990-х годов
в Церкви тогда была крайне сложной, и, чтобы не ошибиться, надо было иметь здравое духовное рассуждение и благодатное внутреннее устроение. Часть сестер, в числе которых была и последняя настоятельница монастыря монахиня Хиония (Беляева), примкнула к епископу Григорию (Яцковскому), а те, кто окормлялся у матушки Магдалины, остались верными Патриарху Тихону. Сестры из общины матушки посещали те храмы, которые были тихоновскими. Извест-
1 Схимонахиня Николая (Засыпкина) встречалась со многими подвижниками: преподобноисповедниками Иоанном (Кевролетиным), Севастианом Карагандинским и Кукшей Одесским, архимандритом Иоанном (Крестьянкиным). Общалась со старцами Глинской пустыни: митрополитом Тетрицкаройским Зиновием (в схиме Серафимом) (Мажугой), схиархимандритом Серафимом (Романцовым), схиархимандритом Андроником (Лукашом). С некоторыми из них вела переписку. Ее духовником долгое время был схиархимандрит Амвросий (Иванов) — из числа последних насельников Оптиной пустыни (Любовь (Нестеренко), игум. Старчество на Урале // Четыре века православного монашества на Восточном Урале: материалы церковноисторической конференции, посвященной 400-летию Верхотурского Николаевского монастыря, 360-летию Далматовского Успенского монастыря, 300-летию переноса мощей святого праведного Симеона Верхотурского (Екатеринбург — Меркушино, 17–20 сент. 2004 г.). Екатеринбург, 2004. С. 31).
654 Архитектурный комплекс Ново-Тихвинского женского монастыря после того, как его перестроили в Дом Красной армии. Фотография 1930-х годов
но, что они молились в монастырской Успенской церкви до ее закрытия, в церкви Всемилостивого Спаса на Елизаветинской заимке, потом посещали церковь Вознесения Господня в Нижне-Исетском заводе и Свято-Троицкую церковь в поселке Шарташ. Настоятелем последней церкви был отец Константин Пономарев, ревностный и мужественный пастырь. Он не боялся оказывать материальную помощь репрессированным священнослужителям, общаться с монашествующими1. Женская монашеская община в Свердловске существовала долго, несмотря на усиленные гонения на религию. Подобная община, состоявшая из бывших насельниц закрытых монастырей, возникла и в Покровском районе Челябинской области (ныне Каменский район Свердловской области). Большую роль в организации этой общины сыгра1
ла воспитанница матушки Магдалины ревностная и бесстрашная монахиня Антония (Сычева), которую все в округе называли «духовная мать Антония». В 1930-е годы, когда начались массовые аресты верующих, духовные чада игумении Магдалины оставались христианами, сохраняя мужество, твердость веры, милосердие. По благословению матушки, сестры носили передачи в тюрьмы арестованным священнослужителям и монашествующим. Галина Засыпкина также безбоязненно помогала ближним, находившимся в заточении. На одном из допросов следователи спросили ее: — Будешь в церковь ходить? — Буду. — И в тюрьмы передачи своим будешь передавать? — Буду передавать. А если вас посадят, то и к вам приду.
Отец Константин подчинялся Правящему Архиерею Макарию (Звездову), но также помогал священникам, находившимся на нелегальном положении, например, «иосифлянам». Когда в марте 1935 года архиепископа Макария вызвали в НКВД для дачи свидетельских показаний, он так отозвался о Троицкой церкви поселка Шарташ: «Шарташская церковь, возглавляемая Пономаревым Константином, имеет какую-то особенную притягательную силу для темных элементов по своему политическому прошлому». Священники, отбывшие срок заключения в концлагерях за антисоветскую деятельность, в первую очередь считали своей обязанностью посетить Шарташ, а не Правящего Архиерея. Там, вокруг Константина Пономарева и Авеля Мезенова[1], собралась группа монашествующих, преимущественно из тех, кто не получил в Свердловске паспорта (ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 40618. Л. 114–115).
Схиигумения Магдалина (Досманова) Галину, несмотря на ее дерзкие ответы, не арестовывали, хотя сами сестры не раз говорили: «Галине не сдобровать». То, что ее не арестуют, тоже предсказала ей игумения Магдалина. Впоследствии Галина часто вспоминала ее пророческие слова: «Я бы десять лет просидела, чтоб только тебя не взяли, но тебя не возьмут. Только не отрекайся и не отступай от веры, не бойся, даже если убьют тебя как травку скосят». По рассказам Галины, саму матушку Магдалину арестовывали несколько раз. На допросах она юродствовала, и это помогало ей избежать ссылки или долгого заключения. О чем бы ни спрашивали ее следователи, в ответ она повторяла: «Да, были у нас в монастыре платочки, тряпочки, мы их складывали, раскладывали, разглаживали», — и расправляла на коленях платок. В тюрьме матушку Магдалину держали по два и по три месяца. Однажды подвергли изощренной пытке — пребыванию в так называемом «трамвае», то есть камере, битком набитой людьми, где можно было только стоять. Люди, сочувствуя престарелой женщине, сумели както раздвинуться, чтобы она могла сесть на пол. На холодном цементе она простудила ноги и страдала этой болезнью до смерти. Матушка Магдалина предсказала с точностью время своей кончины. Тяжело заболев, она утешила плакавшую послушницу обещанием прожить еще год. После этого матушка прожила ровно год. За три дня до смерти она послала сказать Владыке Макарию (Звездову)[45], что через три дня умрет. Владыка пришел в тот же день и совершил над матушкой постриг в схиму. В оставшиеся три дня своей жизни она ежедневно причащалась Святых Христовых Таин. Узнав, что матушка лежит на смертном одре, к ней приходило прощаться много верующих. Почти всех
655
Могила схиигумении Магдалины (Досмановой) на Ивановском кладбище Екатеринбурга. Фотография 2005 года
она благословляла иконой „Избавительница“, а Галину Засыпкину, к ее удивлению, — образом Николая Чудотворца. Это благословение ее послушница вспомнила, когда принимала монашеский постриг и услышала свое новое имя — Николая. 16/29 июля 1934 года в окружении своих чад схиигумения Магдалина спокойно предала дух свой Господу. Перед самой кончиной она осенила всех Тихвинской иконой и сказала: «Передаю вас Матери Божией…». Похоронили схиигумению Магдалину на Ивановском кладбище. На похороны пришло очень много народа; гроб несли по городу на руках. Слово при погребении сказал Владыка Макарий. На могиле поставили деревянный крест, а на табличке духовные дочери с благоговением и любовью написали: «Моли Бога о нас, дорогая матушка!».
656 Источники Воспоминания Галины Андреевны Засыпкиной (1912–1997 годы) / авт.-сост. А. П. Килин. Запись [сделана] в Екатеринбурге, май-июнь 1995 года. Екатеринбург, 2002. Режим доступа: http://atlasch.narod.ru. ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 17279, 40618. ГАСО. Ф. 6. Оп. 4. Д. 151, 165, 174, 195; Ф. 251. Оп. 1. Д. 309; Ф. 296. Оп. 1. Д. 1; Ф. 603. Оп. 1. Д. 719; Ф. 612. Оп. 2. Д. 8–9; Ф. р-102. Оп. 1. Д. 796; Ф. р-511. Оп. 1. Д. 123; Ф. р-575. Оп. 1. Д. 2. РГИА. Ф. 796. Оп. 100. Д. 976; Оп. 176. Д. 688; Оп. 204. Д. 112. ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 128а; Ф. 1333. Оп. 1. Д. 203. Августейшая паломница Ее Императорское Высочество Великая Княгиня Елисавета Феодоровна в Пермской губернии. Пермь, 1915. Аничков В. П. Екатеринбург — Владивосток (1917–1922). М., 1998. Бабкин М. Царство и священство. Святейший Синод Православной Российской Церкви и революционные события февраля — марта 1917 года. Режим доступа: http://www.rusk.ru/st.php?idar=10546. Базылев В., свящ. Жизнь и подвиг священномученика Гермогена (Долганева) // История Православия на Урале: материалы церковноисторической конференции, посвященной 120-летию Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 2005. Гибель Царской Семьи: Материалы следствия по делу об убийстве Царской Семьи (Август 1918 — февраль 1920) / сост. Н. Г. Росс. Посев, [1987]. Екатеринбург: Энциклопедия. Екатеринбург: Академкнига, 2002. Жизнеописание настоятельницы Ново-Тихвинского девичьего монастыря схиигумении Магдалины (Досмановой). Екатеринбург. 2002. (И Свет во тьме светит…) Ильюнина Л. Центры старческого окормления. Режим доступа: http://www.rustrana.ru/print.php?nid= 9866. Исакова Е. В., Шкаровский М. В. Храмы Кронштадта. СПб., 2004. Историческая энциклопедия. Победоносцев К. П. Режим доступа: http://www.safety.spbstu.ru/ book/hrono/hrono/index.html. История русской церкви. М., 1997. Кн. 9; Цыпин В., протоиер. История Русской Церкви. 1917–1997. Кручинин А. М. Падение красного Екатеринбурга: Военно-исторический очерк о событиях на
Среднем Урале и в Зауралье с 13 июля по 12 августа 1918 года. Екатеринбург, 2005. Лавринов В., протоиер. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург: Изд. Урал. гос. ун-та, 2001. Любовь (Нестеренко), игум. Старчество на Урале // Четыре века православного монашества на Восточном Урале: материалы церковноисторической конференции, посвященной 400-летию Верхотурского Николаевского монастыря, 360летию Далматовского Успенского монастыря, 300-летию переноса мощей святого праведного Симеона Верхотурского (Екатеринбург — Меркушино, 17–20 сент. 2004 г.). Екатеринбург, 2004. С. 3–53. Нечаев М. Г. Уральские монастыри в начале ХХ века. Режим доступа: http://www.eparhia.permonline.ru/ eparh/konf/seraphim/mon.html. Нечаев М. Г. Церковь на Урале в период великих потрясений: 1917–1922. Пермь, 2004. Победоносцев К. П. Великая ложь нашего времени. Режим доступа: http://www.humanities.edu.ru/ db/msg/6003. Штейнфельд Н. П. Исторический очерк столетия Екатеринбургского Ново-Тихвинского первоклассного девичьего монастыря. Екатеринбург, 1901. Анисимов А., протоиер. Епископ Гермоген Тобольский в Екатеринбургском заключении // Тобольские епархиальные ведомости. 1919. ヽ 1–2. Брылин А. Магдалина из села Покровского // Уральский следопыт. 1995. ヽ 2. Бухаркина О. А. GRAND PRIX монастыря // Подробности. 1999. 16 февр. Вестник Первой всероссийской выставки монастырских работ и церковной утвари. 1904. ヽ 9. Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1893. ヽ 42, 45; 1905. ヽ 13–14, 21–22; 1910. ヽ 26, 30; 1914. ヽ 16, 26, 45. Зауральский край. 1914. 1 июля; 1917. ヽ 5, 10 марта (ヽ 56), ヽ 59; 1918. 21 авг., 18 сент. (ヽ 66). Известия Екатеринбургской Церкви. 1918. ヽ 15. Пермские епархиальные ведомости. 1881. ヽ 25. Урал. 1903. 20 апр. Уральская жизнь. 1904. 21 мая; 1906. 29 янв.; 1910. 24 июня (ヽ 135), 26 июня (ヽ 137); 1917. 21 марта; 1918. 14 мая; 16 мая, 18 мая, 2 авг. Уральский рабочий. 1922. 11 мая (ヽ 104).
Игумения
657
Руфина (Кокорева)
15/28 àâãóñòà
Начало монашеского пути «…Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет…» Мф. 16, 24
27 июня 1872 года, в день памяти праведной Иоанны мироносицы, у пермского купца1 Андрея Тимофеевича Кокорева родилась дочь. При Крещении ее нарекли Ольгой. Отец Ольги не входил в число самых богатых людей Перми, но обладал немалым достатком. Ольга получила благочестивое воспитание. Особенно благотворным было влияние матери, которая научила ее грамоте и часто рассказывала ей о святых Божиих угодниках, более всего — о преподобных Зосиме и Савватии Соловецких. Эти рассказы, а также чтение 1
житий производили сильное впечатление на детскую душу. Нередко среди ночи Ольга тайно от родителей поднималась и, одевшись во все черное, подолгу молилась перед иконами. «Монашка» — так в шутку стали называть ребенка. Излюбленным местом ее молитв была в то время Стефанова часовня. Там Ольга постигала азы церковного пения и впоследствии, уже будучи регентом, говорила, что петь ее научил именно святитель Стефан Пермский. В тот год, когда родилась Ольга Кокорева, в Перми открылась Успенская женская монашеская община2. Девочка впервые побывала в общине в восьмилетнем возрасте. Родители в то время были в отъезде, и она стала посещать Успенский храм ежедневно. Возвратившись домой, отец и мать хотели было ограничить ее в
Социальное положение родителей Ольги Кокоревой точно неизвестно. В воспоминаниях одной из ее ближайших учениц, игумении Ариадны (Мичуриной), говорится, что отец Ольги был купцом (см.: Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941; Ариадна (Мичурина), игум. Игумения Руфина // Светоч любви. Сан-Франциско, 1949). В жизнеописании игумении Руфины «Царский путь Царской игумении», составленном вскоре после ее кончины, он назван крупным промышленником (см.: Царский путь Царской игумении: Жизнеописание всечестной игумении Руфины. Шанхай: Изд. Богородице-Владимирской женской обители, 1948). В послужном списке сказано, что происходила она из семьи мещан (см.: ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 681. Л. 152 об., 153). 2 Община получила статус монастыря в 1882 году.
658 этом, но Ольга раз за разом выбиралась из дома через форточку, чтобы по улицам еще спавшей Перми добежать до храма к началу ранней Литургии. В этот период жизни ей было знаменательное сновидение. Однажды она увидела во сне епископа, который держал в руках небольшую коробку, полную светлых крестиков. На дне был виден большой наперсный крест, который носят и игумении. «Тут — вся твоя жизнь», — сказал епископ Ольге. Все попытки насильственно удержать ее дома лишь укрепляли настойчивость девочки, умолявшей отпустить ее в монастырь. И родители были вынуждены уступить. В конце июля 1880 года Ольга Андреевна Кокорева перешла на жительство в Успенскую монашескую общину, ей было тогда всего восемь лет. На девятый день после поступления в монастырь, 5 августа 1880 года, она была облечена начальницей общины монахиней Руфиной[61] в послушническое одеяние. Во время ее облачения раздался удар монастырского колокола: благовестили ко всенощной на Преображение Господне. «Игуменией будешь, — сказала матушка Руфина, — в первый раз одеваю послушницу с колокольным звоном». Обитель, в которой Ольга Кокорева полагала начало монашеской жизни, была, вероятно, достаточно благоустроенной в духовном отношении. Начало ее создания относится к 1872 году, когда усердием известных пермских благотворителей братьев Каменских на окраине юго-восточной части Перми была приобретена небольшая усадьба для жительства
будущих насельниц. Во главе общины встала духовно опытная и энергичная монахиня Руфина (Брезгун) — одна из трех кандидаток на эту должность, выбранная по жребию в Нижегородском Крестовоздвиженском женском монастыре. Известно, что сам великий Божий угодник преподобный Серафим Саровский посылал некоторых из обращавшихся к нему боголюбивых девушек в Крестовоздвиженскую обитель1, что, несомненно, свидетельствовало о высоте ее духовной жизни. Вероятно, правила и устав именно этой обители были введены монахиней Руфиной и в Успенском монастыре. Так, например, за трапезами и во время богослужений сестрам читались творения святых отцов, да и «в свободное от трудов и послушаний время читали [они] книги разного духовного содержания, [такие] как сочинения Игнатия Кавказского и сказания о жизни современных подвижников благочестия…»2. Кроме того, «смотря по обстоятельствам и при всяком удобном и нужном случае со стороны настоятельницы всем сестрам предлагаемы были вразумления, увещания и наставления»3. Это внутреннее благоустройство новооткрытой обители не могло не оказать благотворного влияния на духовное становление Ольги Кокоревой и на всю ее дальнейшую монашескую жизнь. Однако, к сожалению, обитель находилась в городе, где жили родители Ольги, и это долгое время не давало ей окончательно разорвать связи с миром. Родные были частыми посетителями монастыря; уступая их мольбам и требованиям, Ольга была вынуждена возвращаться на время домой. Это самым отрицательным обра-
См.: Русское православное женское монашество XVIII–XX вв. / сост. монахиня Таисия. Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1992. С. 71–72. 2 ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 493. Л. 186 об. 3 Там же. Л. 186 об., 187. 1
Игумения Руфина (Кокорева) зом сказывалось на ее здоровье: обмороки и кровотечения становились внешними проявлениями ее глубоких внутренних переживаний, и родным вновь приходилось отпускать ее в монастырь. Со временем мать начала подыскивать для дочери жениха, однако ни на какие мирские преимущества не променяла бы Ольга служение Господу, и это назойливое сватовство было для нее мучительно. Господь Сам устроил все во благо для юной послушницы. В 1891 году Успенскую обитель посетила настоятельница открывавшегося близ Соликамска Иоанно-Предтеченского женского монастыря1 игумения Ангелина. Она выбрала послушницу Ольгу одной из своих будущих помощниц, и игумения Руфина была вынуждена уступить — Ольга перешла в Соликамск 2. В Иоанно-Предтеченском монастыре она исполняла послушание регента, была учительницей в школе рукоделий, заведовала синельной рукодельной мастерской 3. К этому периоду ее жизни относится ее дружба с известным соликамским блаженным Василием Ивановичем. Само их знакомство было необычным. «Вот, попила бы чайку! Да с мягким белым хлебом…», — подумалось как-то Ольге. Вдруг рядом голос: «Ольга Семеновна! Иду это я и думаю: кому бы этот белый хлебец предложить? Попей-ка, Ольга Семеновна, чайку, да закуси мягким, теплым хлебом». И блаженный Василий Иванович протягивает Ольге то, о чем она только что 1
659
мечтала. Постепенно общение с блаженным приняло характер духовной дружбы. Многие в монастыре знали, что у этого простоволосого, босого юродивого с добрым и спокойным взглядом, ходившего всегда в холщовой крестьянской рубашке, был дар прозорливости. Семеновной называл он дочь Андрея Тимофеевича послушницу Ольгу, провидя то небесное покровительство, которое будет оказывать ей святой праведный Симеон Верхотурский в годы жизни ее в Верхотурском Покровском монастыре. Однажды блаженный приготовил ей странное угощение: соль, перец, горчица, полынь — все вошло в эту необыкновенную смесь. «Не отведаешь горького, не вкусишь и сладкого», — сказал ей Василий Иванович. Превозмогая отвращение, Ольга вынуждена была покориться и пить. И что же? К ее изумлению, горечь постепенно стала исчезать, сменяясь приятным вкусом, а в конце питье сделалось слаще меда! Вероятно, позднее она не раз вспоминала это предзнаменование великих скорбей и предивного блаженства, которые довелось ей вкусить в жизни. Дата пострижения Ольги Андреевны в рясофор также была предсказана ей блаженным, который передал ей как-то восемнадцать свечей со словами: «Вот на свадьбе, на свадьбе-то твоей и поставишь эти свечечки…». Ольга смутилась, не поняв слов юродивого, однако вскоре все стало ясно. Именно 18 числа, в октябре 1898 года, Ольга сочеталась Небесному Жениху — ее постригли в рясофор4.
Красносельский Иоанно-Предтеченский женский общежительный монастырь Пермской епархии. В 1891 году вблизи города Соликамска на средства соликамских купцов братьев Рязанцевых была основана женская община. В соответствии с указом Синода от 31 августа 1894 года община была преобразована в общежительный монастырь. При обители действовали школа грамоты, больница. Закрыта в 20-е годы ХХ столетия. 2 ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 681. Л. 152 об., 153. 3 Там же. 4 Там же.
660
Покровский женский монастырь в городе Верхотурье. Фотография начала XX века
Когда блаженный раб Божий Василий приближался к смерти, инокиня Ольга до последней минуты находилась при нем. Она же по его просьбе привела священника со Святыми Дарами. Когда батюшка выходил от умиравшего, глаза его были полны слез: «Не я его исповедывал, а он меня. Великий раб Божий». Приблизительно в это же время в жизни инокини произошло еще одно очень важное знакомство — с Валаамскими старцами, один из которых стал ее духовным наставником. Валаамские иноки прибыли на Уральскую землю в 1894 году. В их числе были архимандрит Иов (Брюхов)[35], схимонах Илия (Чеботарев) и иеромонах Арефа (Катаргин), сыгравшие впоследствии исключительную роль в возрождении духовной жизни на Урале. Более всего этому способствовал схимонах Илия, который уже на Валааме был известен как искусный духов1
ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 606. Л. 69.
ный руководитель. Одним из ближайших учеников схимонаха Илии был иеромонах Арефа (Катаргин), ставший в 1899 году настоятелем Свято-Николаевского монастыря в городе Верхотурье. Отец Арефа лично руководил духовной жизнью братий, ввел в обители беседы с чтением из творений святых отцов, заботился о поддержании между братиями мира и единодушия. Он оказывал благотворное влияние и на другие обители Екатеринбургской епархии, благочинным которых его назначили в 1901 году 1. Под надзором отца Арефы находились Крестовоздвиженский Кыртомский мужской монастырь, Верхотурская женская община (в будущем — Покровский монастырь), Казанско-Богородицкая Каслинская и Скорбященская Нижне-Тагильская женские общины. Обращались к нему за духовным советом и руководством монашествующие и из других монастырей и даже епархий.
Игумения Руфина (Кокорева) Именно преподобный Арефа стал в конце 1890-х годов духовным руководителем инокини Ольги на пути ко спасению. Имея искреннее стремление к подвижнической жизни, молитве и уединению, она в то время начала очень тяготиться уважением и почетом, которые оказывали ей сестры Соликамской обители. Видимо, будучи по характеру порывистой и горячей, а также еще недостаточно духовно опытной, она налагала на себя «великие молитвенные труды», стремясь «подражать тем богатырям молитвенного бдения, которые бессменно стояли на молитве, смыкая утренние молитвы с вечерними»1. Вступив в переписку с прибывшими с Валаама старцами, она просила их благословения на переход в московский Страстной монастырь. Случаем к этому послужило пребывание в то время в Соликамске монахини Страстного монастыря Серафимы, которая и предложила Ольге поехать с ней в Москву и пожить в их обители «чисто духовной жизнью»2. Мудрый руководитель, отец Арефа не стал препятствовать этому порыву юной души и в согласии с другими Валаамскими старцами3 в начале 1899 года4 благословил Ольгу на переезд в московскую обитель. Однако ее ждало разочарование. Через три года5, по благословению отца Арефы, переписка с которым не прекращалась, инокиня Ольга возвращается 1
661
в Пермскую губернию, только уже не в Соликамск, а поближе к отцу Арефе — в Покровскую женскую общину 6 города Верхотурья. На пути в Верхотурье, когда она находилась в пятидесяти верстах от города, ей было необычное сновидение: будто плывет она по реке, а на шее у нее завязан толстый канат, к которому прикреплены три груженые баржи. Плывет она против течения и тянет их за собой… Лишь много позднее стал понятен этот сон, когда инокиня Ольга, уже будучи игуменией, «потянула против течения русской смуты пасомых ею сестер трех женских обителей: Чердынской ИоанноБогословской, Владивостокской Богородице-Смоленской и Харбинской Богородице-Владимирской»7. Покровская община переживала тогда нелегкие времена, много времени уходило у сестер на строительные хлопоты. Как раз заканчивалась постройка каменного однопрестольного храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы, который и был освящен в сентябре 1902 года. По инициативе инокини Ольги в общине появляются новые направления в работе рукодельной мастерской, изделия которой вскоре начинают пользоваться большим спросом. Ольга была поставлена в этой мастерской старшей, причем сама обучала сестер вышивке гладью и другим искусствам. Ее трудами был создан пре-
Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 18. Ариадна (Мичурина), игум. Игумения Руфина // Светоч любви. Сан-Франциско, 1949. С. 30. 3 Вероятнее всего, в согласии с благословением старца Илии (Чеботарёва). 4 ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 688. Л. 152 об., 153. 5 Там же. 6 Первоначально Свято-Покровский женский монастырь был основан в городе Верхотурье Пермской губернии в 1621 году и являлся единственной женской обителью в Сибири. В 1782 году монастырь был упразднен, однако частная община инокинь продолжала существовать. В 1889 году она была официально зарегистрирована как «Богадельное женское общежитие», а в 1896 году обращена в Покровскую женскую общину. Статус монастыря община получила в 1907 году. В 1910-х годах в Покровской обители было более ста пятидесяти насельниц. Закрыт монастырь был в 1924 году. Возрожден — в 1991-м. 7 Ариадна (Мичурина), игум. Игумения Руфина // Светоч любви. Сан-Франциско, 1949. С. 31. 2
662 красный хор: многие богомольцы приходили в Покровский храм специально для того, чтобы его послушать. Кроме этого, инокиня Ольга заведовала ризницей и обучала сестер чтению и пению. В марте 1904 года «за полезную деятельность» она была награждена Архипастырским благословением1. А вскоре к ее послушаниям добавилось еще одно: она стала исполнять обязанности благочинной2. Можно сказать, что фактически она и управляла обителью: «благостно-тихая препростая»3 игумения Таисия[70] могла во всем положиться на свою ближайшую помощницу, которая и при обилии хозяйственных забот продолжала оставаться ревностной инокиней, являя евангельскую любовь к сестрам. Вовсе не затвор и уединение готовил Ольге Господь — усердные труды по обустройству монастыря ожидали ее. Эту мысль и внушал ей после ее возвращения из Москвы старец Арефа. В Верхотурье Ольге пришлось испытать и тяжелые искушения. Вскоре по поступлении ее в обитель старые насельницы, исполнившись зависти, направили на нее ложный донос Екатеринбургскому Преосвященному 4, представив ее властолюбивой и деспотичной по характеру. Последовал указ о переводе ее в другой монастырь Екатеринбургской епархии — впредь до рассмотрения дела архиерейским судом. Не сомневаясь в том, что справедливость скоро восторжествует, настоятельница советовала инокине не спешить с испол1
нением указа. Но та, по смирению, без задержки отправилась в назначенное место. Уже на другой день она получает телеграмму от матушки Таисии с извещением о справедливом указе. «Возлюбленное чадо, послушница Ольга, — говорилось в послании архипастыря. — Радуюсь доброму устроению души Вашей и сорадуюсь восторжествовавшей правде. Благодать Божия да почиет на Вас»5. Инокиня Ольга вернулась в Верхотурский Покровский монастырь, где и оставалась вплоть до 1911 года. В этом году она переехала в город Чердынь, будучи избранной на должность настоятельницы возрождающегося Иоанно-Богословского монастыря.
Настоятельство в Чердынской обители «Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов…» Гал. 6, 2
Когда в 1910 году встал вопрос об открытии в Чердыни женского монастыря, «благовременным и необходимым признано было взамен проживающих временно в городе Чердыни монахинь разных монастырей сформирование… небольшой на первое время постоянной группы опытных и твердых в монашестве инокинь, которые по открытии монастыря стали бы первыми его насельницами»6.
ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 681. Л. 152 об., 153. Там же. 3 Феофания, монахиня. По Божьему пути. Сан-Франциско: Изд. Богородице-Владимирской женской обители, 1957. С. 25. 4 Документы Екатеринбургской Духовной консистории, связанные с этим конфликтом, к сожалению, до настоящего времени не сохранились. Можно лишь предположить, что произошел он при архиепископе Никаноре (Каменском; 1847–1910), возглавлявшем Екатеринбургскую епархию с 28 марта 1902 по 26 ноября 1903 года. 5 Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 22–23. 6 Серафим (Кузнецов), игум. Чердынский Иоанно-Богословский женский общежительный монастырь // Голос долга. 1912. № 8. С. 434. 2
663
Инокиня Ольга (Кокорева). Фотография начала XX века
664 Выбор пал на благочинную Верхотурской обители инокиню Ольгу (Кокореву). Именно при условии ее назначения в Чердынь настоятельницей обещала щедрые пожертвования будущему монастырю главная его благотворительница — чердынская пароходовладелица Евпраксия Николаевна Черных. В деле создания обители встретились большие трудности: управа и дума Чердыни, под давлением боявшегося сокращения доходов духовенства, возбудили ходатайство об отказе в ее открытии1. Но милостью Божией справедливость все же восторжествовала. 11 сентября 1910 года Е. Н. Черных обращается к епископу Пермскому Палладию[57] с конкретными предложениями по открытию монастыря, обещая передать будущей обители большой участок земли и дом, предлагая также посвятить монастырь приближающемуся 300-летию Дома Романовых. Резолюция Преосвященного гласила: «Устроение при Богословской церкви города Чердыни женского монастыря, вместо бывшего здесь мужского, существовавшего много лет, считаю делом чрезвычайной важности для города и для всего края»2. Упомянутый в резолюции Иоанно-Богословский мужской монастырь был открыт еще святителем Великопермским Ионой в 1462 году, а в 1784 году — упразднен по указу Императрицы Екатерины II. Главный храм обители — Иоанно-Богословская церковь, построенная в 1718 году, — находился в начале ХХ века в запущенном состоянии. Вокруг этого храма и должна была вырасти новая обитель. Назначение именно инокини Ольги настоятельницей было, конечно, неслу-
чайным. Чуть позже протоиерей Алексий Стабников[6], возглавлявший Комитет по устройству Иоанно-Богословского монастыря, скажет в своей речи по случаю возведения матушки в сан игумении: «Я не буду распространяться о том, что существование монастыря в граде сем еще не так давно признавалось нежелательным и что всему предприятию пророчествовали провал и разрушение… Я хочу обратить внимание на то, что при таких условиях возобновления монастыря и монастырской жизни, при существовании таких предубежденных взглядов на институт монашества вообще и на уместность и необходимость монастыря здесь — в частности, работать на сем поприще весьма трудно… Здесь именно нужен человек энергии, большой силы воли, громадной опытности и знания человеческой души, человек голубиного целомудрия и змеиной мудрости, нужен хороший кормчий, который мог бы благополучно вести к определенной цели врученное ему судно среди тайных и явных скал и мелей… таковым вождем может быть, достойна быть и желаема быть именно вы, мать Руфина… Приветствую и вас, возлюбленные о Христе сестры, с назначением к вам игуменией матери Руфины, вам уже известной своими качествами души и отеческой заботой о всех…»3. Эта речь свидетельствует о том, что уже в то время современники отмечали как особую силу воли, энергичность, мудрость матушки, так и ее матерински заботливое отношение к сестрам, ее способность быть не только хорошей устроительницей обители в целом, но и руководительницей сестер на пути ко спасению. Недаром
Пермские епархиальные ведомости. 1911. № 17. С. 361–367. Цит. по: Серафим (Кузнецов), игум. Чердынский… монастырь // Голос долга. 1912. № 8. С. 434. 3 Пермские епархиальные ведомости. 1912. № 36. С. 800–801. 1
2
Игумения Руфина (Кокорева) еще в Верхотурском монастыре местный блаженный Платон постоянно называл ее «молоденькой матушкой», — видимо, подвиг настоятельства, этот тяжелейший, но и благословенный крест, был ей предуготован Господом от юности. 18 октября 1911 года в Пермском Успенском женском монастыре, где более тридцати лет тому назад Ольга Андреевна Кокорева начинала свой иноческий путь, состоялся ее постриг в монашество с именем Руфина. Вскоре новопостриженная отправилась в Чердынь для создания при Богословской церкви монашеской общины1. Вместе с ней отправились семь насельниц Верхотурской обители, отпущенных игуменией Таисией. Полуразрушенный храм и две сторожки при нем увидели они в Чердыни на месте бывшего монастыря. Сестры, приехавшие из Верхотурья, и несколько сестер из других монастырей явились первыми насельницами Иоанно-Богословской общины. «Немало выпало горести на долю матушки Руфины как первой насельницы, — писал белогорский игумен Серафим (Кузнецов)[65], — много скорбей пережито ею за это короткое время и пролито слез. Приехав со своими сотрудницами, она положила все свои силы для устройства обители, перенесла вместе с ними тяжелые труды и лишения, не имея первоначально пристанища, где главы преклонить, нуждаясь в самом необходимом для жизни. Одно утешало их, что они пришли сюда не случайно и не по своей воле, а за святое послушание; помня это, они всё переносили безропотно, 1
665
ради спасения своей души и во славу Божию, не щадя себя, не отказываясь ни от каких трудов, работая с ранней зари до поздней ночи… С прибытием их закипела жизнь ключом, и многие, доселе не питавшие сочувствия к обители, полюбили ее от всей души»2. Указом Святейшего Синода от 28 сентября 1912 года Чердынская Иоанно-Богословская община была преобразована в монастырь, посвященный 300-летию Дома Романовых3. За годичный срок существования обители было сделано немало. Приобретение второго усадебного места с постройками, возведение деревянного двухэтажного дома, выполнение основных работ по строительству каменного корпуса, аренда ста пятидесяти десятин пахотной и сенокосной земли — вот лишь некоторые из результатов деятельности настоятельницы монахини Руфины. 12 ноября 1912 года Преосвященный Палладий возвел матушку Руфину в сан игумении — в том же родном для нее Успенском женском монастыре. На богослужении, во время которого состоялось поставление новой игумении, присутствовал и благочинный всех мужских и женских монастырей Пермской епархии, настоятель Белогорского Свято-Николаевского монастыря, будущий священномученик, архимандрит Варлаам (Коноплев)[16]. В конце Литургии, при вручении матушке Руфине игуменского посоха, Преосвященный Палладий сказал прочувствованное духовно мудрое слово, которое заслуживает того, чтобы привести его почти полностью.
Со статусом иноческого общежития община была учреждена 10 октября 1911 года. Серафим (Кузнецов), игум. Чердынский… монастырь // Голос долга. 1912. № 9. С. 483–484. 3 Возможно, это было связано с тем, что поблизости от Чердыни находится село Ныроб, в котором в 1601 году скончался в заточении боярин Михаил Никитич Романов — дядя Царя Михаила Феодоровича Романова. Местное предание гласит, что, когда боярина везли в ссылку, в Иоанно-Богословском монастыре была сделана остановка. 2
666 «…Благодатью Всевышнего Духа отныне ты, Всечестная игумения, возведена на духовное начальство в этой юной обители, возложена на тебя сугубая ответственность за тех, которые вручаются твоему руководству, спасение вверенных тебе душ да будет отныне главным предметом твоих забот, намерений, помышлений, слов и действий… Безусловно, трудное дело управлять монастырем, где требуется большая осторожность и предусмотрительность во всех действиях, но надейся не на свои силы, а на помощь Божию, и будь покорна и послушна Промыслу Божию… …Необходимо иметь во всем рассуждение и не налагать на сестер неудобоносимые дела и правила, но нужно узаконить посильное, и уже требовать настойчиво неуклонного исполнения. Дай Бог тебе, Всечестная игумения, при помощи Божией установить в обители доброе иноческое житие, строго согласованное с заветами святых отцов. Нужно духовно воспитать сестер, дабы они, по своему произволению, стремились в храм Божий и находили в нем душевный покой и отраду. Пение было бы стройное, умилительное, трогающее душу, в древнем духе, дабы оно растопляло души молящихся, а не ласкало слух одним внешним сочетанием звуков. Чтение в церкви также было бы чинное, выразительное, понятное, неторопливое, осмысленное и читалось бы от души, с полным сознанием высоты перед Богом. В трапезе также чтобы питались не одной телесной пищей, но и духовной. Для этого нужно читать жития святых и слово Божие лучшим чтицам, дабы всем было понятно и слышно. Не следует допускать праздных бесед во время рукодельных работ, но чтобы порученные работы исполнялись с молитвою на устах или слушанием слова
Божия, читаемого одной из сестер. Чтобы в обители был добрый порядок, для этого во главе стоящая игумения должна, прежде всего, исполнять все правила и уставы монастырские, дабы сердце и душа ее с сестрами была единодушная, и боялись бы ее не столько за страх, сколько за совесть. Не нужно одних любить, а других ненавидеть, одну поддерживать, а о других не радеть. Ей нужно с великой осторожностью и предусмотрительностью заботиться о спасении врученных ей сестер, помня непрестанно, что за каждую погибшую овцу она даст ответ Богу. Надо с большой осторожностью и только в крайней необходимости позволять выход из обители, ибо бывает, что даже одно краткое пребывание среди общества, не духовно настроенного, пагубно действует на души сестер и нередко губит таковые. Дόлжно игумении с самой серьезной внимательностью и мудростью охранять сестер не только от явных соблазнов, но даже от косвенных поводов к соблазнам. Обращаться с сестрами с истинною любовью, немощи немощных носить и согрешающих исправлять духом кротости, смирения и простоты, избегая гордости и заносчивости, иметь мудрость осторожно вразумлять и направлять провинившихся. Надо заботиться не только о внешнем, но и о внутреннем порядке в обители, дабы не подать повода к соблазнам, ибо сказано: „Великая пагуба душам, идеже правила и управления душ не жительствуют“. Игумения также должна обладать опытом душевного врачевания вверенных ей сестер, ибо одна душа болеет одной болезнью, а другая — другой. Одна падает духом и унывает — таковую надо ободрить, воодушевить и утешить. Есть души через меру порывистые и ревностные к подвигам, нередко непосиль-
Игумения Руфина (Кокорева) ным, — таковых должно сдержать и дать указание все делать в меру, с благословения, отсекая во всем свою волю… если таковых не задержать от непосильных самовольных подвигов, то они подвергаются греху осуждения других, гордости, высокоумия и самомнения, а гордыни, по слову Писания, наказание — падение. Иные души требуют, по своему свойству, только чистой любви и доброго примера, ласкового и весьма осторожного обращения, дабы так умело на них действовать возможными средствами: „Да всяко не1 кия спасу“ . Посему игумения должна уметь собственным примером учить смирению и терпению, так как тяжко грешит та настоятельница, которая еще не уничтожила свое самолюбие и личное чувство, или которая, по своей неразумной ревности, не различая больных, врачует единообразно. Она должна к серьезно больным душам, раны которых настолько застарели и огрубели, что требуют предварительного, осторожного елеем любви размягчения, относиться внимательно, дабы неосторожным обращением и жестокостью не разбередить этих тяжелых ран и тем не нанести сильной боли, нередко приводящей в отчаяние. Игумения должна иметь беспредельную любовь к своим чадам, которую бы ничего не могло разрушить, болезнуя о всех душою, непрестанно молясь за них Богу, прося Его помощи для несения ответственного послушания. Не должно быть того, что сегодня мы любим, а назавтра презираем. Вот пример преподобного Серафима: от него все уходили с радостью, утешением и обласканные. Для всех у него было 1
667
слово утешения, всех он любил Христовой любовью, для всех без исключения у него было слово любящего отца: „Радость моя“, и его слово любви растопляло всех, приходящих к нему. Вот высокий пример истинной любви к ближним, которому нужно подражать… Наша воля должна быть отвергнута, а была бы во всем воля Божия. Мы должны быть проникнуты сознанием, что мы творим не свою волю, а волю Божию, которая нас будет воодушевлять и давать силу в трудном деле управления юной обителью. Вот сей посох пусть напоминает тебе, что надо надеяться не на свои силы, но на помощь Божию. Да будет сей посох истинным посохом правосудного правления. Опираясь на него, иди с радостью в свой путь. Благодать Божия да возведет тебя на путь совершенства, а с тобой и всех сестер святой обители приведет на небо ко Христу. Аминь»2. Можно сказать, что эти заветы архипастыря стали напутствием для игумении Руфины на всю ее дальнейшую жизнь. На другой день после возведения в сан игумении матушка Руфина, по уже установившемуся зимнему пути, направилась в Чердынь. Впереди ее ждали новые настоятельские труды и хлопоты. Зимой того же 1912 года она едет в столицу — на встречу с министром земледелия А. В. Кривошеиным3. Разговор с ним оказался успешным: спустя краткое время Иоанно-Богословская обитель получила за окраиной Чердыни земельный участок площадью около двадцати квадратных верст, включавший и поля, и луга, и лес. В дальнейшем часть сестер перешла туда на жительство. Постепенно монастырь
1 Кор. 9, 22. Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 29–33. 3 Кривошеин Александр Васильевич (1857–1921) — выдающийся государственный деятель России. Министр земледелия в 1908–1915 годах. Непосредственный участник подготовки аграрной реформы П. А. Столыпина. 2
668 создает образцовое крестьянское хозяйство, для которого приобретаются добротные сельскохозяйственные машины, лошади, скот. В январе 1914 года матушка Руфина, при всем «стеснении и скудости»1, просит у Преосвященного разрешение на «устройство практической школы огородничества и садоводства при монастыре»2. В одном из дореволюционных изданий упоминается «опытно-показательное хозяйство» монастыря, «обрабатываемое сестрами при помощи усовершенствованных земледельческих орудий»3. Но это было далеко не единственное послушание сестер: они занимались шитьем, вязанием, всевозможной вышивкой (золотом, шелками по парче, бархату, шелку и полотну), ткачеством ковров, холстов и дорожек, изготовлением различных изделий из стекла и картона и многим другим. При этом сестры исполняли труды не только в монастыре: по приглашению горожан они выполняли всевозможные домашние и хозяйственные работы, трудились сестрами милосердия. В монастыре не прекращались и строительные работы. В ноябре 1915 года матушка Руфина просит у архипастыря разрешение на постройку еще одного дома для сестер4, а в январе 1916 — на постройку церкви на монастырской даче 5. Быстро росло число насельниц новой обители: к концу восьмого года существования монастыря их было уже около семидесяти. В числе самых крупных благотворителей Иоанно-Богословской обители были пароходовладелица Е. Н. Черных и купцы Алины. Не могут быть забыты и пожерт1
Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 29. С. 284. ГАПО. Ф. 198. Оп. 1. Д. 517. Л. 50 об. 3 ГАПО. Фонд печатных изданий. Инв. № 5529. 4 ГАПО. Ф. 198. Оп. 1. Д. 537. Л. 3 об. 5 Там же. Д. 548. Л. 36 об. 2
вования, сделанные А. А. Коротких — супругой старосты Чердынской Богоявленской церкви. Один случай любила рассказывать матушка своим сподвижницам, будучи уже в эмиграции. Близилась зима. Заботы о самом насущном стояли перед ней: нет денег, ждать их неоткуда, — как прокормить сестер?! От скорби приходила ей даже малодушная мысль: а не отпустить ли всех по домам? В одну ночь она горячо молилась пред старинным образом святого апостола Иоанна Богослова. На утро пошла к жене старосты Богоявленской церкви, Августе Алексеевне Коротких. Та встретила ее в сильном волнении. — Ты что же это, мать, о своих нуждах не говоришь, скрываешь от меня! Что, денег нужно? Говори, сколько нужно? — Да что вы, — отговаривалась игумения. — Вы и так нас, как можете, балуете. Все наши ложки-плошки с вашего стола. Еще денег просить! (Августа Алексеевна щедро одаривала молодую обитель вещами, но у нее не было в обычае помогать деньгами). — Да ты говори, — настаивала Августа Алексеевна. — Ведь как мне за тебя ночью во сне досталось от святого Иоанна Богослова: «Ты что же это, — говорит мне, — моих Иоанно-Богословских сестер забыла, не поможешь им. Смотри!» — да так погрозил пальцем! Совсем такой, как на образе нашем написано… Матушка рассказала ей о своей скорби, а всю обратную дорогу проплакала: сто рублей вынесла ей Августа Алексеевна — на все нужды достаточно было этой суммы.
Игумения Руфина (Кокорева) Этот случай, несомненно, свидетельствует о том, что уже в то время матушка Руфина обладала искренней верой в помощь Божию, и ее молитвы были не тщетны. В июле 1917 года послушницей Чердынской обители стала только что вышедшая из гимназии семнадцатилетняя купеческая дочь — Августа Александровна Мичурина (будущая схиигумения Ариадна, преемница матушки Руфины). К моменту поступления в монастырь Августа была сиротой: отца она лишилась в раннем детстве, а матери — за сорок дней до прихода в обитель. Потеряв мать, Августа пошла за утешением в Иоанно-Богословский монастырь и там, обласканная матушкой Руфиной, решила остаться навсегда. Самым близким человеком предстояло ей стать для игумении, оставаясь такой и в суровых трудах, и в тяжких скорбях. В годы Первой мировой войны Чердынскую обитель ждало новое испытание. Насельницы монастыря, имевшие опыт работы сестрами милосердия, отправились на фронт. «Матушка родная, столько страдания кругом у нас… снаряд может и к нам залететь, но мы не боимся, не боимся плена, не бросим больных! Я лично лучше умру, но в палате у больных, так, надеюсь, и другие сделают. То, что солдаты переносят, то мы разве часть перенесем, и то будешь рад»1, — писала одна из них игумении Руфине. О духовной поддержке воинов никогда не забывали. Им раздавали присланные из Чердыни образки, крестики, просфоры. Но этого мало. Одежду, обувь, продукты Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 8–9. С. 230. Там же. С. 231. 3 Там же. 1916. № 10. С. 55. 4 См.: Притч. 28, 27. 5 ГАПО. Ф. 198. Оп. 1. Д. 536. Л. 112 об.
1
2
669
питания — все это щедро направляли на фронт в качестве благословения обители. «Горячо благодарю Вас и сестриц за все и просила бы у вас картинок, вроде образков, чтобы изображение святых было ближе к каждому — увидит и перекрестится солдатик…»2, — говорилось в том же письме. В 1916 году из Чердынской обители было направлено на фронт двести двадцать пять рублей золотом3. Конечно, в то время устанавливались нормы, согласно которым монастыри обязывались выделять средства на военные нужды. Однако сестры Чердынской обители ограничивали себя во всем, отдавали последнее, жертвуя на военные нужды во много раз больше, чем было установлено властями. Так и подарки, получаемые ко дню ангела, игумения целиком раздавала нуждающимся, говоря: «Им нужнее». Но рука дающего не оскудеет 4. В одной из резолюций Преосвященного Андроника[8] касательно Иоанно-Богословской обители говорилось: «Так как бедный монастырь радушно устраивает у себя жертвы военного времени — беженцев и их детей, часто сирот, то Епархиальный попечительский совет не откажет в возможном пособии монастырю и поддержит его высокую благотворительную деятельность»5. Когда в 1916 году некто Иван Пиджаков прислал в Пермскую епархию для одного из монастырей триста пятьдесят рублей, Преосвященный наложил следующую резолюцию: «Передать эти деньги вечным вкладом в Чердынский женский монастырь на вечное поминовение. Монастырь уведомит неизвестного мне жертвователя
670 и поблагодарит его. 350 рублей советую обратить в билеты 5,5-[процентно]го военного займа 1915 г[ода]»1. Спустя два месяца Чердынская обитель пожертвовала воинам еще двадцать рублей золотом, собранные для этой цели православными горожанами, а также серебряные медали2. Скупой на похвалы Владыка Андроник писал: «С удивлением и умилением могу особенную радость всем поведать о том, что делает новая Чердынская обитель»3. Вершиной благотворительности Чердынской обители явилось открытие приюта для детей-сирот. Монастырь, насчитывавший около семидесяти сестер, содержал приют, в котором было до семидесяти пяти детей: аналогичных примеров история русских монастырей не знает. Восемнадцать детей из семидесяти пяти упомянутых были детьми беженцев, иным из них было менее двух лет от роду. «Уход за детьми чисто материнский, — писал Преосвященный Андроник, — в чем я сам убедился»4. Открытие приюта состоялось в 1915 году в день Благовещения Пресвятой Богородицы. В приветственной телеграмме Великой княгини Елисаветы Феодоровны, в частности, было сказано: «Если Господь когда приведет быть в Вашем крае, то с удовольствием посещу Вашу обитель и ее учреждения. Бог Вам всем в помощь в Вашей святой работе. Елисавета»5. Осенью 1916 года при приюте была открыта церковно-приходская школа. Святейший Синод выделил на нее четы1
реста двадцать рублей. Следует отметить и то, что приют наименовали «Романовским», его покровительницей Император Николай II назначил свою дочь Великую княжну Татиану. Приют получил стипендию «из кабинета Его Величества». Вспомним, что и сама обитель была посвящена Романовым — в память 300летия их царствования. Для матушки и сестер это имело большое значение. Их уважительное отношение к династии выражалось в разных формах. По сообщению «Пермских епархиальных ведомостей», в дни самого юбилея — 20 и 21 февраля 1913 года — в монастыре происходили особые церковные торжества6. Игумении хотелось, чтобы, по возможности, все напоминало об учреждении монастыря в память 300-летия — и монастырская печать, и бланки, на что Преосвященный дал свое благословение. Матушка нередко бывала с сестрами в расположенном недалеко от Чердыни селе Ныроб, где в начале ХVII века томился опальный боярин Михаил Никитич Романов. В 1914 году на месте его заточения ими был возложен венок 7. В особо торжественные дни Императору направлялись телеграммы с выражением «верноподданнических чувств». Насколько же искренними были эти чувства? События, происшедшие после отречения Императора Николая II от престола, показали все в истинном свете. Летом 1917 года матушка Руфина побывала в Москве, где беседовала с Великой княгиней Елисаветой Феодоровной
Там же. Д. 548. Л. 53. Там же. Д. 548. Л. 168 об., 169. 3 Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 29. С. 284. 4 Там же. С. 285. 5 Там же. № 16. С. 510–511. 6 См.: Там же. 1913. № 40. 7 Адрес-календарь и справочная книжка Пермской губернии на 1914 год. Пермь, 1914. С. 32. 2
Игумения Руфина (Кокорева) в основанной ею Марфо-Мариинской обители. Разговор шел о благотворительности и о несчастьях, постигших страну. Сестра Императрицы просила игумению съездить в Тобольск, чтобы передать ряд советов Императрице Александре Феодоровне. Матушка Руфина с радостью согласилась исполнить просимое, однако епископ Соликамский Феофан[76] не дал на это своего благословения. О членах Царской Семьи матушка не забывала и после их мученической гибели. Так, в 1932 году (уже в Китае) она открыла еще один приют — на этот раз в память об убиенной в Екатеринбурге дочери Николая II Великой княжне Ольге Николаевне. К сожалению, сведения о духовной жизни сестер Иоанно-Богословской обители не сохранились. Однако несомненно, что игумения Руфина, сама полагавшая начало монашеской жизни в Успенском монастыре, в течение нескольких лет духовно окормлявшаяся у архимандрита Арефы, не могла не заботиться о внутренней жизни насельниц. Тем более что благочинным всех монастырей Пермской епархии был в то время архимандрит Варлаам (Коноплев) — истинный подвижник, молитвенник, настоятель одного из самых благоустроенных в духовном отношении монастырей. Как ревнитель самой строгой иноческой жизни отец Варлаам составил в 1905 году для своей Белогорской обители устав, в котором говорилось о братолюбии, нестяжательности, соборной молитве и прочих правилах, установленных святыми отцами для общежительных монастырей. Но главное, что отражал устав, — это необходимость строгого духовного руководства. Каждому в братстве повелева1 2
671
лось находиться под руководством «особого старца, который бы готовил ученика к более высокой иноческой жизни»1. Без совета духовника, настоятеля или старца запрещалось что-либо предпринимать. Всем братьям заповедовалась непрестанная молитва: все должны были, «исполняя послушание, творить про себя умную молитву Иисусову»2. В 1905 году отец Варлаам был назначен на должность благочинного женских, а в 1910-м — и мужских монастырей Пермской епархии. Несомненно, что и в них он старался насаждать порядки, подобные тем, что были заведены в его обители. Об этом говорит хотя бы следующий факт. В 1911–1913 годах, по благословению епископа Пермского и Соликамского Палладия, была проведена ревизия всех женских монастырей Пермской епархии, причем в ревизионную комиссию, состоявшую из трех человек, входил и ближайший сподвижник архимандрита Варлаама игумен Серафим (Кузнецов). Отметив некоторые существенные недостатки, члены ревизионной комиссии высказали свои заключения и пожелания, несомненно, свидетельствовавшие об их глубоком знании сущности монашеской жизни. «Самая главная причина упадка идеальной иноческой жизни в монастырях заключается в том, что начальницами, а вместе с ними и сестрами, забыты священные заветы святых отцов, правила и уставы, оставленные великими подвижниками и учителями Церкви, этими глубочайшими знатоками человеческой природы и ее духа, — они не исполняются в той мере, как того требует иноческая жизнь, ибо в монастырях замечается, не только со стороны некоторых сестер, но
Преподобномученик архимандрит Варлаам (Коноплев) — игумен Уральского Афона. М., 1996. С. 12. Там же. С. 11–12.
672 главным образом со стороны начальниц, преобладание интересов материальных в ущерб духовным и введение в монастырскую жизнь нововведений, не согласных с учением святых отцов, что весьма вредно отзывается на духовной жизни и почти в корне подрывает весь строй истинной иноческой жизни; краеугольным камнем, на котором покоится весь уклад монастырской жизни, является настоятельница, исключительно от умелого руководства и личного примера самой настоятельницы зависит не только внешнее устройство, благочиние и материальное положение обители, но, что главное, — духовно-нравственное совершенство ее насельниц. Необходимо возвратиться без всяких уклонений к образу жизни святых отцов, глубже проникнуться их духом трудолюбия, нестяжательности, пустынничества, непрестанного богомыслия и заботой не о наружном вещественном украшении, а об украшении бессмертной души своей подвигами иноческими, достигнуть же сего возможно только при полном общежительном строе…»1. Среди практических рекомендаций по устранению выявленных упущений значились в том числе и следующие: введение настоятельницами в своих монастырях бесед с поучениями, составленными на основании творений святых отцов и подкрепляемых примерами из личного духовного опыта, устройство скитов для монахинь, ищущих высших аскетических подвигов, комплектование библиотек со святоотеческой литературой. Иоанно-Богословский монастырь, как один из самых юных в епархии, по всей вероятности, находился под вниматель1 2
ным присмотром отца Варлаама. Подтверждением этому служат некоторые факты. Так, например, в 1910 году именно ближайший его сподвижник, отец Серафим, по благословению епископа Пермского и Соликамского Палладия, занимался в Чердыни выяснением вопроса о возможности возобновления упраздненного мужского Богословского монастыря через открытие на его месте женской обители 2. А 26 сентября 1912 года им же был совершен в монастыре первый постриг в монашество одной из насельниц. В 1912–1913 годах отец Серафим подробно описал в своем журнале «Голос долга» историю возобновления Иоанно-Богословского монастыря. Вероятно, сестры возрожденной обители находились под непосредственным его духовным окормлением, что не могло не влиять на устроение ее внутренней жизни. Наступил 1917 год. С приходом к власти большевиков игумении и сестрам пришлось сполна вкусить всю горечь их безбожного правления. Осенью 1918 года в монастыре был произведен обыск. Игумению Руфину арестовали, однако вскоре она была выпущена на свободу. В ноябре 1918 года по постановлению исполкома Чердынского уездного совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов обитель была официально закрыта, а на монастырской даче устроена детская колония, при которой монахини остались в качестве обслуживающего персонала. Однако благодаря переговорам матушки с представителями Чердынского совдепа обитель все же удалось сохранить до прихода в Чердынь Белой армии. В это страшное время игумения Руфина по-прежнему не оставляла самоотвер-
ГАПО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 10. Л. 30–30 об. Серафим (Кузнецов), игум. Чердынский… монастырь // Голос долга. 1912. № 8. С. 433.
Игумения Руфина (Кокорева) женного служения ближним. Известно, что с риском для себя постоянно посещала она дома нуждавшихся чердынцев и обнищавших благодетелей монастыря, принося им под монашеской одеждой кошелки с продуктами, мукой и сахаром. Ходатайствовала она за тех, кто томился в руках большевиков, вымаливая им послабление. Бесстрашно общалась с властями, стремясь защитить обитель и сестер. Но вот наконец наступил январь 1919 года. Радостно принимали освободителей: первым вступил в город отряд белых под командованием полковника Протопопова. Один из очевидцев вспоминает: «Белых встречали все монашествующие сестры… под руководством игумении Руфины»1. Колокольный звон, крестный ход с хоругвями и иконами, водосвятный благодарственный молебен — торжество было великим. В подарок от обители воины получили теплые зимние вещи. Бойцы говорили, что их нигде так не встречали. Главное торжество в честь освободителей состоялось на Пасху, 4 мая. Накануне в газете поместили объявление: «В воскресенье 4 мая 1919 года н. с[т]. в 1 час дня на Алинской площади, по прибытии крестных ходов из всех церквей г[орода] Чердыни, имеет быть торжество освящения и поднесения знамени 25-му Тобольскому Сибирскому стрелковому полку от населения г[орода] Чердыни и уезда в благодарность за освобождение от большевиков-насильников…»2. Инициатором поднесения знамени выступила матушка. Она же, вместе с сестрами, занималась его созданием: вышивали канителью, блестками и бисером. На одной стороне
673
знамени иконописец пригородного села Покчи Королев М. М. написал Нерукотворный образ Спасителя, на другой стороне вышили двуглавого орла и надпись: «Доблестному 25-му Тобольскому Сибирскому стрелковому полку от благодарных граждан г[орода] Чердыни, монастыря и уезда. 21.04.1919 г[ода]»3. Знамя прикрепили к древку, увенчанному крестом. По случаю поднесения знамени на той же Алинской площади совершили водосвятный молебен о победе Сибирской армии, состоялся парад Чердынского гарнизона. С приветственной речью выступила игумения Руфина. «Сейчас было совершено освящение и поднесение 25-му Тобольскому Сибирскому стрелковому полку воинского знамени. В эту торжественную минуту позволю себе от лица Чердынской женской обители в лице вас, Высокочтимый господин полковник, членов вашего штаба и всех присутствующих воинских чинов, выразить нашим дорогим избавителям — христолюбивым воинам нашу искреннюю благодарность. Невольно наша мысль возвращается к тому недавнему ужасному времени, когда здесь царил большевизм… В минуты отчаяния казалось, что нет и не будет нам спасения, что нет больше на Руси самоотверженных людей, которые могли бы спасти Родину, защитить от поругания святую веру, Святую Церковь и ее служителей, но Бог поругаем не бывает! И вот мы видим, что нашлись горячо любящие и верные сыны России, готовые за святую веру и за честь Родины жертвовать своей жизнью. Господь видимо с ними пребывает и содействует им…
1 Из воспоминаний жительницы города Чердыни А. В. Огородовой (Чердынский краеведческий музей им. А. С. Пушкина. Инв. № 2048. Д. 135). 2 Чердынский краеведческий музей им. А. С. Пушкина. Инв. № 2266. Д. 514. 3 В настоящее время знамя хранится в фондах Музея Российской армии в Москве.
674 Мы знаем и верим, как тяжелы и велики ваши подвиги, дорогие защитники Родины. Мы знаем, что, находясь в бою, вы всегда подвергаетесь смертельной опасности, что вы испытываете крестные муки. Но знайте же и твердо верьте, что через вас, вашими руками, Господь совершает Свой праведный Суд… Знайте, христолюбивые воины, что вы несете освобождение исстрадавшейся Родине, исстрадавшимся людям, вы несете свет миру, и если кому из вас суждено будет умереть на поле брани, то знайте, что, по словам Христа Спасителя, „нет больше той любви, как если кто положит душу 1 свою за друзей своих“ . Идите же смело на защиту и освобождение той части нашей Родины, которая все еще томится под гнетом и насилием большевизма. Да пошлет вам Господь Бог силы быть до конца верными сынами своей Родины и Святой Церкви. С присущими вам честью и достоинством несите это святое знамя, и изображаемый на нем Христос Спаситель да будет вашим Руководителем, Помощником и Хранителем… Да здравствует новая, восстающая из пепла, наша горячо любимая Родина!»2. Эта речь, напечатанная в газете «Сибирский стрелок», несомненно, вдохновила многих на новые подвиги: непоколебимая вера выражена в ней, дарование матушки зажигать всех своей святой ревностью. В июне 1919 года Сибирская армия вновь стала отходить от Чердыни. Из шта1
ба матушке был дан приказ срочно оставить город ввиду возможного временного отступления белых. Ее заверяли, что не успеет она доехать до Перми, как уже сможет вернуться. Повиновавшись, она действительно пароходом прибыла в Пермь, однако, поняв, что ситуация гораздо сложнее, чем ей представлялось, не выдержала и возвратилась в Чердынь. И вот — снова строгий приказ штаба об эвакуации. Это было вызвано желанием спасти матушку, а также тем опасением, что присутствие в городе игумении могло бы ввести в заблуждение горожан и замедлить эвакуацию, отчего неизбежно повысилось бы число жертв. Теперь ей предстоял мучительный путь — длительное и тяжелейшее изгнание3.
В изгнании «…Блажени изгнани правды ради, яко тех есть Царствие Небесное…» Мф. 5, 10
В конце июня 1919 года в теплушке Тобольского полка, вместе с четырьмя сестрами, в числе которых была и послушница Августа Мичурина, матушка Руфина выехала из Перми. С собой взяли только ручной багаж и некоторое количество муки и масла. Лишь в начале августа поезд прибыл в Новониколаевск 4. Здесь изгнанницы нашли себе и кров, и знакомую работу в детском приюте и яслях, устроенных местной благотворительни-
Ин. 15, 13. Цит. по: Чагин Г. Н. С любовью к России // Уральский исторический вестник. 1995. № 2. С. 102–103. 3 Иоанно-Богословский монастырь был превращен сначала в сельскохозяйственную артель «Трудолюбие», затем, в 1923 году, в земледельческую кооперативную артель (ГАПО. Ф. р-1. Оп. 1. Д. 211. Л. 7–8). Церковь Святого Апостола Иоанна Богослова была окончательно закрыта в 1940 году. Здание ее передали в ведение Чердынского музея для организации антирелигиозного отдела. Лишь 2 января 1947 года храм во имя Святого Апостола Иоанна Богослова был возвращен церковной общине. В 2004 году было принято постановление Священного Синода об открытии в Чердыни мужского Иоанно-Богословского монастыря. 4 Сейчас Новосибирск. 2
Игумения Руфина (Кокорева) цей М. В. Востоковой. Усердием матушки Руфины было получено от церковных властей разрешение на создание Марфо-Мариинской общины, однако война быстро достигла и Новониколаевска. Матушке с сестрами вновь пришлось эвакуироваться. Когда из города выехали в направлении Дальнего Востока, с матушкой, помимо Августы, была только одна сестра. Непомерная теснота царила в теплушке. У сестер начался тиф, и их пришлось оставить на лечение в Читинском Богородицком женском монастыре. В феврале 1920 года матушка Руфина, одинокая и измученная, прибыла во Владивосток. Здесь не было ни одного монастыря: пришлось устраиваться на частной квартире. Даже самая скромная жизнь потребовала тяжелейшего труда: матушка стирала белье, полоскала его в проруби. Когда последние силы покидали ее, она позволяла себе отдых, ложась прямо на лед. Из-за этого у матушки Руфины началась тяжелая болезнь печени, которая изнуряла ее все последующие годы и стала причиной ее смерти. Через некоторое время во Владивосток приехали выздоровевшие сестры. Купив на последние деньги каравай хлеба, матушка встретила их на полотне железной дороги. Поначалу зарабатывали по-прежнему стиркой. По свидетельству послушницы Августы Мичуриной, все трудности и невзгоды матушка перено-
675
сила с истинно христианским смирением и кротостью, без ропота. Положение улучшилось, когда она устроилась на работу в архиерейский дом, где, по благословению епископа Владивостокского Михаила[49], начала руководить хором. Сестры также зарабатывали: стежкой одеял, другими рукоделиями. О покровительстве молились Божией Матери перед Ее Смоленской иконой. Вскоре с помощью благодетелей нашли помещение для монашеской общинки, затем матушка получила участок земли площадью в четыре десятины, близ городского кладбища, названного Морским. Ей и сестрам было дано право на устройство обители. Рядом с кладбищем находилась церковь в честь Иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость»: здесь и стали молиться сестры. Не только рукоделиями занимались они, но и благоустройством кладбища, а также помогали священнику при исполнении треб. Об их благочестии узнал весь город, так что гору, на которой находилось кладбище, стали называть Монастырской. Мало-помалу созидалась обитель. В 1922 году во Владивосток прибыл митрополит Харбинский Мефодий1. При встрече с матушкой Руфиной он настойчиво предлагал ей перевести устраивавшуюся обитель в Харбин, обещая со своей стороны всемерное содействие. Матушка согласилась с этим предложением лишь частично: отправив в Харбин
Митрополит Мефодий (Маврикий Львович Герасимов; 1856–1931). Архиепископ (с 1929 года — митрополит) Харбинский и Маньчжурский в 1920–1931 годах. Имя его в Харбине было окружено огромной любовью и уважением, своими трудами он, по существу, и создал Маньчжурскую епархию. Этого пастыря отличала глубокая религиозность и горячая любовь к Родине и русскому народу. В Харбине Владыка вел огромную работу по сохранению устоев Православия в среде беженцев. Как ученый-богослов он развернул религиозно-просветительскую деятельность, его усилиями было сплочено все православное население Маньчжурии. Митрополит вел и большую благотворительную работу. Его мечтой, осуществленной потом его преемниками, было создание в Харбине приюта для престарелых и сирот, получившего название Дом-убежище имени Митрополита Мефодия. В ночь его кончины один парализованный еврей увидел сон, как к нему подошел православный священник и сказал: «Возьми мои ноги, они мне уже не нужны». Проснувшись утром, он решил встать на ноги и неожиданно свободно пошел, хотя до этого ноги его совсем не слушались. Тогда он вспомнил, что священником в его сне был митрополит Мефодий, которого знал весь Харбин. После этого еврей стал здоров и принял Православие. 1
676 нескольких сестер для сбора средств, она вместе с тем позаботилась и о создании там подворья монастыря. Это оказалось очень своевременным: вскоре власть на Дальнем Востоке поменялась, но у матушки с сестрами уже была возможность переехать на постоянное жительство в Харбин. Более того: даже само разрешение на выезд из Владивостока было получено ею как бы с целью «ликвидации» харбинского подворья и вывоза сестер обители из Китая! Вот как рассказывала об этом ближайшая сподвижница матушки игумения Ариадна: «Чудо милости Божией произошло с матушкой, когда она, хлопоча право на выезд в Харбин, встретилась с ведавшим пропусками чекистом комиссаром Приходько… Приходько вызвал матушку по прошению ее в ЧК и встретил ее внешне сурово, хотя и предложил сесть. „Как… вы благословляли иконами Меркулова и Дитерихса истреблять нас — это нам известно“, — не то вызывающе-насмешливо, не то дерзко заявил Приходько. Матушка в простоте своей и чистосердечии, не смутившись, ответила: „Всякого обращающегося ко мне за благословением, как носительница духовного сана, я благословляю, и если бы у нас не были разные дороги и вы признавали бы то, что вы отвергаете — наши святыни, и просили бы меня благословить и вас, я бы во славу Божию выполнила“. Приходько был смущен таким спокойным ответом матушки и, закрыв дверь кабинета, рассказал матушке о том, что от детства у него сохранились самые лучшие воспоминания о монастырях и что он уважал игумению Уфимской женской обители, которая баловала его горячими просфорками и пряниками. При входе в кабинет посторонних лиц 1
Приходько вновь принимал деланный суровый тон в отношении матушки игумении. Результатом беседы было то, что Приходько сам подсказал матушке, что она едет в Харбин «для ликвидации» подворья женского монастыря и вывоза сестер во Владивосток. Разрешение на выезд было немедленно дано и матушке было предоставлено отдельное купе, и, очевидно по личному распоряжению комиссара по Церковным делам Приходько, ее до Харбина никто не беспокоил. Так простая в своей вере и самоотверженная матушка Руфина заставила и в сердце комиссара заговорить добрым, христианским чувствам…»1. Итак, прожив во Владивостоке лишь около трех лет, матушка навсегда покидает Россию. В начале июня 1923 года она прибывает вместе с сестрами в Харбин. В то время этот город был одним из самых крупных центров русской эмиграции. До ста тысяч русских проживало тогда в Маньчжурии, и большинство из них — в Харбинской епархии. К 1930 году там действовало уже два православных монастыря, сорок шесть храмов, богослужение в которых совершалось почти девятьюстами священников. «…Хотя он [Харбин] имел нерусское название, но это был типичный русский город как по своему внешнему виду, так и по своему быту, по своей культуре, — запишет позже в своих воспоминаниях С. Троицкая. — В каждом районе Харбина и его пригородах была церковь, причем если старое здание церкви требовало капитального ремонта или необходимо было увеличить его вместимость, то православные русские люди предпочитали построить рядом новый храм, и обычно не деревян-
Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941. С. 9–10.
Игумения Руфина (Кокорева) ный, а кирпичный. Так были построены новые церкви: Софийская, Благовещенская, Алексеевская (в Модягоу) и церковь во имя Святителя Николая в Затоне… В каждой церкви был священник-настоятель, а епархией правил или епископ, или архиепископ, или митрополит. После большевистской революции в России, когда началось жестокое преследование православного духовенства, в Харбин прибыло немало представителей высшего и рядового духовенства. Среди них был архиепископ Мефодий (Герасимов), возглавлявший Харбинскую и Маньчжурскую епархию до самой кончины в 1931 году (уже в сане митрополита). После этого правящим Харбинской епархией был назначен архиепископ Мелетий, впоследствии получивший сан митрополита, а после его кончины в 1946 году правящим стал митрополит Нестор… Русские харбинцы имели свои учебные заведения: начальные, средние, высшие, специальные, технические и другие, а кто имел большие средства, тот посылал своих детей после окончания средней школы (гимназии) заканчивать образование за границей…»1. Тем не менее для матушки Руфины этот город был в то время совершенно чужим. Неизвестное будущее пугало ее, она чувствовала себя совершенно беспомощной. Однако в немощи сила Божия совершается. И как бы воочию хочет показать это Господь игумении Руфине, попуская испытанию за испытанием посещать ее и наконец отдавая ее во власть тяжелой болезни… Уже в Чердыни здоровье матушки стало вызывать серьезные опасения. Она заболела особого вида астмой, не представ1
677
лявшей опасности для жизни, но очень мучительной: приступы ее вызывались запахом полевых цветов и сена. Никакому лечению болезнь не поддавалась, и, по отзыву врачей, только перемена климата могла избавить ее от страданий, требовавших применения сильных обезболивающих средств. Врачи оказались правы. Покинув Чердынь, матушка забыла о своей астме… Здоровье ее выдержало все трудности революционного времени, и даже тяжелый физический труд во Владивостоке не сломил его. Однако в Харбине организм матушки сдал. Не прошло и нескольких дней после ее приезда, как она совсем слегла. Девять долгих месяцев тянулась болезнь. Матушка с сестрами размещалась тогда на частной квартире. Тяжким трудом добывали сестры пропитание: стиркою, печением просфор, рукоделием. Только горячая вера в Бога и любовь к немощной, недвижимой матушке давали им силу нести труд, доводивший их порой до полного изнеможения. Матушка же несла свой крест безропотно. Даже более того. Сила ее духа проявлялась в том, что, несмотря на свою тяжелую болезнь, она всегда проявляла присущее ей радушие, живое участие и интерес ко всем, кто бы с какими нуждами к ней ни приходил. Состояние ее здоровья постепенно ухудшалось. Дошло до того, что она почти ничего не ела и практически не могла говорить. Врачи, не скрывая своих опасений, предупреждали о безнадежном положении больной. Однако болезнь нередко создает особо благоприятные условия для духовного роста, если болящий терпит все безро-
Троицкая С. Русский Харбин: Воспоминания. Брисбен, 1995. Режим доступа: http://nature.web.ru/.
678 потно и смиренно. «Одр болезни бывает часто местом Богопознания и самопознания, — пишет святитель Игнатий Брянчанинов. — Страдания тела бывают часто причиной духовных наслаждений… Кого возлюбит Господь, тому посылает скорби, и они умерщвляют сердце избранника к миру, приучают его витать близ Бога…»1. «Без скорби человек не способен к тому таинственному, вместе существенному утешению, которое дается ему соразмерно его скорби», — говорит он в другом месте 2. Эти слова вполне сбылись на игумении Руфине. Сам Господь укреплял ее в страданиях. Однажды из-за сильного приступа болезни печени матушка впала в забытье. «Видим, — вспоминали монахини, — матушка поднимает руки, открывает широко глаза и кротко произносит: „О ничтожное человечество! Чего ты лишаешься! Господи! Пошли мне какие угодно страдания, но только не лиши меня этой радости!“. Крупные слезы катились по ее лицу. Когда матушка немного успокоилась и увидела сестер, она сказала: „Сестры, сестры! Ведь я была на небе! Как там хорошо! Как много там святых, все в белых сияющих одеждах и с распущенными волосами, но я никого не узнала. Вдали видела я Господа Иисуса Христа на престоле со славою и в великом свете… И так мне легко было, никаких болей, ни усталости я не чувствовала, а была я охвачена божественной радостью. Сердце мое трепетало: я вспоминала все человечество и, глубоко пожалев всех людей, стала горячо молиться… Все окружающие меня люди… с улыбкой смотрели на меня“»3.
По свидетельству игумении Ариадны, матушка после этого возлюбила поистине все человечество в его горестях и его радостях и не могла пройти равнодушно мимо кого бы то ни было, с какой бы просьбой к ней ни обратились. В то же время с этого момента «матушка стала чаще как бы уходить в себя, вероятно уносясь к подножию Того, Кто удостоил ее милости видеть славу неизреченную», — писала игумения Ариадна4. Этот случай, несомненно, свидетельствовал о богоугодности ее подвига, осененного Божественною благодатью за ее терпение и смирение. Однако болезнь по-прежнему продолжалась. В это трудное время сестры дали обет в течение двенадцати дней ежедневно служить о здравии матушки молебны Пресвятой Богородице. И вот, при совершении последнего, двенадцатого, молебна в состоянии матушки наступил кризис. Припадок был столь жесток, что врачи готовились к худшему. Но он прошел благополучно, и дело медленно пошло на поправку. Матушка начала выздоравливать, ее силы восстанавливались, а с ними стала возвращаться и энергия. В 1924 году матушка с сестрами наконец-то получили более просторное помещение. Появились условия для приема новых насельниц обители, которую, по благословению Владыки Мефодия, посвятили Тихвинской иконе Божией Матери. Была устроена небольшая домовая церковь во имя Великомученика Димитрия Солунского, первое богослужение в которой состоялось в день Преображения Господня, а затем службы стали ежедневными.
Игнатий Брянчанинов, свт. Собрание писем. М.; СПб., 1995. С. 432–433. Он же. Творения. Аскетические опыты. Т. 1. М. 1996. С. 317. 3 Русское православное женское монашество XVIII–XX вв. С. 272. 4 Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941. С. 12. 1 2
Игумения Руфина (Кокорева) В 1925 году произошло чудо, явно свидетельствовавшее о милости Божией, ниспосылаемой матушке Руфине, и о благословении свыше ее начинаний. Исподволь подготавливал Господь матушку и ее близких к этому великому событию. Первой иконой, обновившейся в стенах обители, был Акафистный образ Божией Матери. Матушка лично не присутствовала при чуде, совершившемся во вторник первой недели Великого поста, а узнала о нем со слов сестер. Она отнеслась к событию очень сдержанно. Вызван был отец Евгений Панормов, который отслужил перед святой иконой молебен. К вечеру, однако, образ снова потемнел и так и остался темным; лишь иногда обнаруживались с большей резкостью контуры его письма. В тот же Великий пост произошло обновление еще одного образа, переданного в дар обители протоиереем Сергием Литвинцевым. Установить, какой святой изображен на иконе, было невозможно, так она была темна. Внезапно сестры обнаружили, что облик святого обрисовался вполне ясно, и указали на это матушке, которая легко узнала в святом почитаемого болгарского подвижника преподобного Иоанна Рыльского. Но и здесь игумения Руфина не проявила особого доверия, отнесшись к чуду с большой осторожностью, что, несомненно, свидетельствовало о ее рассудительности и духовной опытности. Ведь, как пишет святитель Игнатий Брянчанинов, «желающие совершать знамения желают этого по плотскому разгорячению, по увлечению не понимаемыми ими страстями… В таком же состоянии самообольщения и 1 2
679
Игумения Руфина с монахиней Ариадной (Мичуриной). Фотография 1924 года
разгорячения находятся и те, которые хотят видеть знамения»1. Напротив, «только при свете духовного разума душа может узреть святой путь к Богу. Светом духовного разума должно быть озарено воззрение душевного ока на знамения и чудеса, чтобы избежать тех бедствий, в которые может вовлечь воззрение на них плотского мудрования»2. Но вот наконец — великое чудо обновления Владимирского образа Божией Матери. Подробно оно описано митрополитом Мефодием в его книге «О знамении обновления святых икон»:
Игнатий Брянчанинов, свт. Аскетическая проповедь. М., 1995. С. 318. Он же. Собрание сочинений. Т. IV: Аскетическая проповедь. М., 2001. С. 399.
680 «26 августа ст. ст., в день празднования Владимирской иконы Божией Матери, в Харбине совершилось обновление Владимирской иконы Божией Матери в общине беженок сестер Владивостокского женского монастыря. Обновление совершилось при некоторых особых обстоятельствах. День 26 августа был днем освобождения железнодорожных 1 узников: бывшего управляющего КВЖД Б. В. Остроумова, Н. Л. Гондатти и других, томившихся в заключении по настоянию большевиков… По случаю освобождения высоких узников настоятельница общины игумения Руфина вознамерилась дать на благословение тому и другому Владимирскую икону Божией Матери; для Б. В. Остроумова нашлась приличная по внешности икона, но для Н. Л. Гондатти не находилась. Тогда игумения вспомнила, что при общине имеется икона Божией Матери, висевшая в алтаре над жертвенником. К сожалению, эта святая икона по письму и материалу, из которого она была сооружена, не представляла никакой ценности: лик Божией Матери на этой иконе и фольговая риза, наложенная на нее, так от времени потемнели, что икона была слишком неблаголепного вида. Относительно этой иконы один иеромонах Казанско-Богородицкого монастыря, бывший в храме женской общины за два дня до ее (иконы. — Сост.) обновления, выразился очень нелестно. „Зачем это жертвуют в храм такое барахло?“ — спросил он игумению, указывая на икону. Икона была пожертвована неизвестной женщиной год тому назад. А другой священник, служивший в монастырской церкви, не хотел совершать каждение перед этой иконой, ибо она казалась ему по внешнему виду слишком 1
КВЖД — Китайско-Восточная железная дорога.
уже неблаголепной. Еще раньше этого протоиерей Модягоуской церкви отец Евгений, посетивший храм общины, очень неодобрительно отзывался о жертвователе этой иконы, не имеющей никакого вида и благолепия, и рекомендовал поместить эту икону куда-нибудь подальше, в уголок, чтобы она не бросалась в глаза молящимся. Икона действительно по распоряжению игумении повешена была в алтарь над жертвенником и совершенно скрыта от взоров молящихся: там она и находилась до знаменательного дня 26 августа старого стиля. Итак, игумения Руфина, вспомнив про указанную икону, решила дать ее Н. Л. Гондатти, руководясь тем соображением, что хотя сказанная икона по своему внешнему виду и не благолепна, зато она древнего происхождения, а всякая древность почтенна, и, кроме того, эта святая икона носит наименование „Владимирской“, а, по мнению игумении, Николаю Львовичу было бы приятно иметь эту, хотя и старенькую и не благолепную, но все же именно Владимирскую икону Божией Матери, с наименованием которой тесно связывается день освобождения его из заключения (26 августа ст. ст.). Икона немедленно была снята со своего места послушницей Августой и передана игумении, которая, взяв икону, вынесла ее из алтаря в средний храм, где было до семи человек случайно прибывших мирян и некоторые сестры обители. Рассматривая святую икону, игумения вдруг переменилась в лице: икона мгновенно стала светлеть подобно тому, как под влиянием солнечных лучей рассеивается туман, и как бы очищаться от пыли и грязи, насевших от нее от времени. Не прошло нескольких секунд, как икона приняла совершенно
Игумения Руфина (Кокорева) иной, блестящий вид. Игумения, повертывая святыню в своих руках со словами: „Смотрите, смотрите, ведь совершается чудо, икона обновляется“, стала показывать ее присутствующим в храме сестрам и мирянам. Все убеждаются, что действительно совершилось необычайное чудо милости Божией и что святая икона воистину внезапно обновилась; все уверились, что лик Пречистой Богоматери, раньше темный и едва заметный, теперь просветлел и представлялся взору присутствующих как бы только что написанным: фольговая риза на иконе ярко заблистала, как бы только что наложенная каким-то таинственным художником. Венчик над ликом Пречистой Богородицы засиял каким-то переливающимся светом, икона вдруг на глазах присутствующих засветлела необычайным блеском, и только кое-где остались темные пятна как бы в удостоверение совершившегося чуда обновления. Итак, что для людей казалось малоценным, ничтожным, благодать Божия нашла достойным сделать драгоценным…»1. От иконы стали совершаться чудеса. Так, спустя месяц с небольшим, во время всенощной под праздник Покрова Божией Матери, одна православная прихожанка пожертвовала в храм обители пелену. На вопрос игумении о пожелании благотворительницы та ответила: «Владычица знает». В храме пели «Хвалите имя Господне». Возложив пелену на чудотворную икону, матушка сказала: «Владычица, исполни то, что хотят получить от Тебя сделавшие это приношение». 8 ноября, когда в обители был престольный праздник по случаю дня великомученика Димитрия Солунского, в храм пришла одна 1 2
681
старушка и рассказала о своем исцелении от паралича, лишившего ее дара речи: более полугода лежала она без движения. По словам пришедшей, под Покров ее дочь пожертвовала в храм изделие своих рук — пелену для иконы Божией Матери и попросила об исцелении болящей. Когда дочь ушла в храм, больная была испугана ярко сверкнувшей молнией. Вскочив, она свободно, словно и не была лишена дара речи, спросила своих близких: «Деточки, что это, молния?», — но те не видели никакой молнии. Так она исцелилась. Сопоставление фактов показало, что исцеление произошло именно в тот момент, когда матушка возлагала пелену на чудотворную икону. О другом чуде рассказал духовник матушки протоиерей Петр Триодин. Однажды он посетил в Харбине одного больного мальчика, у которого была сведена ступня, отчего он не мог встать на ноги. Вместе с отцом Петром была игумения Руфина, взявшая с собой чудесно обновившийся образ Богородицы. Лишенный возможности двигаться и изнемогая от нестерпимых болей в ноге, мальчик все время проводил в постели. После молебна чудотворную икону положили на больную ногу страдальца, который не переставал молиться со слезами. Через два часа мальчик встал: боли в ноге прошли. «Он и мать его не помнили себя от радости»2. Весть о бесценной иконе разнеслась за пределы Харбина. Видя в обновлении иконы указание свыше, митрополит Мефодий благословил переименовать обитель: теперь она стала называться Богородице-Владимирской. А в апреле 1926 года в обители обновился еще один образ — Господа Бога
Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 66–69. Триодин П., протоиер. Светильник веры и светоч любви // Светоч любви. Сан-Франциско, 1949. С. 71.
682 Саваофа. Все больше богомольцев потянулось в храм монастыря, чудеса и исцеления продолжались1. Между тем монастырь рос, необходимо было найти для него какое-либо другое, более просторное помещение, так как сестры вынуждены были ютиться по частным квартирам. Тяжелыми и подчас совершенно неподходящими для монашеской жизни были условия их проживания (кроме двух квартир, снятых под церковь и общежитие, было еще до двадцати частных). Матушка Руфина, стремясь к истинно монашескому образу жизни, болела об этом душой и изливала свою скорбь перед чудотворным образом Владычицы. И молитвы ее не были тщетными. Произошло чудо. Подыскивая помещение для обители, матушка остановила свой выбор на одном из многих предполагаемых зданий, но осуществить свое намерение не могла из-за отсутствия денег. Сильную скорбь и сердечную тяготу испытывала она. Однажды, молясь задолго до начала Литургии перед чудотворным образом, матушка заметила одну старушку, часто посещавшую монастырь, и очень удивилась ее раннему приходу. Прерывающимся от слез голосом та поведала ей, что в три часа ночи внезапно проснулась и ясно услышала слова: «Пойди в женский монастырь и скажи игумении Руфине, чтобы она делала то, что задумала, а остальное все приложится ей». Примечательно, что старушка совершенно ничего не знала о намерениях матушки. Вскоре действительно произошло событие, давшее игумении Руфине возможность осуществить задуманное. Скон1
чалась ее почитательница Э. Н. Кашина, и по ее завещанию обители были переданы пять тысяч долларов, ставшие первоначальным вкладом для приобретения дома. Кроме того, инженер японского банка «Тотаку» господин Нахара, в распоряжении которого, как доверенного лица, находился этот дом, охотно пошел навстречу всем пожеланиям матушки. Таким образом, в августе 1927 года сестры обители смогли перейти в одно достаточно изолированное от мира помещение на Почтовой улице. Однако трудности на этом не кончились. Не имея каких-либо сбережений или средств, сестры должны были вносить арендную плату, проценты на всю сумму и частично оплачивать стоимость дома. Господь и Владычица и теперь не оставили Своей милостью благое дело, располагая сердца верующих к тайной милостыне, которая и являлась средством платежа за дом. Испытывая терпение матушки, Господь судил ей много пережить и душевно перестрадать. Когда пересчитывались доходы в течение месяца, то получалась всегда нехватка, что ее угнетало, но когда наступал конец месяца, то, к общему изумленно и радости, подсчет давал как раз ту сумму, которая была достаточна для частичного платежа за дом. В этот период матушка Руфина укрепилась в своей вере настолько, что впоследствии, когда ей приходилось помогать нуждающимся, она отдавала все, так что и обитель, и она сама оставались без единой копейки. Люди, не понимая этих самоотверженных поступков, считали матушку богатой и ей же доставляли неприятно-
После этого в монастыре обновилось еще несколько икон: в 1937 году, через несколько дней после кончины игумении Руфины, — образ Божией Матери «Взыскание погибших»; в 1940 году — иконы «Всех скорбящих Радость» (в Шанхае) и Живоначальной Троицы (на подворье обители в Сан-Франциско); в 1942 году — Донская; затем — еще пятнадцать образов. Случаи обновления были в основном официально засвидетельствованы иерархами РПЦЗ, в том числе блаженным архиепископом Иоанном Шанхайским.
Игумения Руфина (Кокорева) сти. Но матушка ободряла своих сестер, говоря: «Господь поможет, перетерпим», и добавляла: «Щедрая рука не оскудеет, а сеяй скудостию, скудостию и пожнет»1. Действительно на следующий день приходила невидимая помощь Божия. «И тут, подлинно, правая рука ее не ведала, что делает левая, — вспоминал о матушке ее духовник отец Петр Триодин. — Текут средства по вере матушкиной — не оставлял ее Господь… С благодарностью приемлет благостыню матушка — и тут же, не считая, отдает ее, раз только протягивается к ней рука просящего. И как она, бывало, посрамляла нас, сотрудников своих! Знаешь свою нужду острую, знаешь, что пришли матушке сто рублей. И вдруг — нет их! Догадываешься иногда, куда пошли они, молчишь, иной раз и посетуешь. Но благословлял Господь матушкино делание и по вере ее давал ей с избытком и для своих, и для чужих. Снова текут средства, не обездолен монастырь, и заткнуты свои дыры. Но сколько слез отерто матушкою, сколько утешения принесено ею. Сколько теплых благодарственных молитв несется к Богу от многих и многих, кто пришел к матушке с нуждою своей, а нередко и таких, кого матушка сама узрела своим прозорливым оком»2. «Чистая вера матушки игумении Руфины, и Промысл Божий, и чудеса укрепили и нас в беспрекословном подчинении воле Божией, — писала игумения Ариадна. — Матушке в этот период времени много пришлось вытерпеть незаслуженных упреков и осуждений за то, что она с амвона обращалась к боголюбивым христианам за помощью, но никто из этих лиц не знал, что пережи1
683
вала матушка, отдав последнюю копейку нуждающимся, и как она проводила ночи без сна в молитвах»3. Теперь и матушка, и ее помощницы всё упование свое привыкли возлагать на Владычицу, зная, что в нужный момент — откуда, неизвестно, а всегда будет подана нужная сумма. В эти годы с особенной силой проявился у матушки Руфины также талант наставницы. Прежде всего, она по-прежнему духовная мать насельниц обители. На всю жизнь, вероятно, запечатлелись в ее сердце заветы епископа Палладия, данные ей при возведении ее в сан игумении. Все сестры монастыря были ее духовными дочерями, воспитывавшимися ею сугубо индивидуально. К самым сокровенным глубинам их душ умела приблизиться матушка — с той любовной внимательностью, которая безболезненно проникает в тайны любой души, не раня, не оскорбляя, а неся мир и тишину. Строгой, подчас суровой наставницей и начальницей остается игумения, способной обнаружить гнев и проявить взыскательность. Но тут же готова она покрыть даже и крупные изъяны душевного устроения — не то что мелкие слабости. Не потакает им матушка, но в нужный момент умеет ослабить бразды своего игуменского правления… «Просветлели, зрячими стали духовные очи игумении Руфины, — пишет составитель ее жизнеописания. — …Видит она то, что, быть может, не сознает и сама послушница, инокиня или монахиня, под ее окормлением путь своего спасения совершающая. И только как бы случайно,
См.: 2 Кор. 9, 6. Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 153, 154. 3 Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941. С. 16–17.
2
684 невзначай оброненным замечанием, знаком неожиданного внимания, внезапным послаблением, или, напротив, усилением молитвенного или трудового послушания чутко коснется целящей рукой больного места души и идет дальше, предоставляя времени и внутренней работе довершать оздоровление души…»1. «В нашей обыденной монастырской жизни было бесчисленное множество подобных случаев, чему свидетельница не одна я, но и сестры, испытавшие на себе эту особую ее чуткость, — писала игумения Ариадна. — Нужда ли какая у сестры, скорбь ли какая тайная — во все матушка игумения, бывало, проникнет своим духовным взором, все предусмотрит и всех успокоит. Рясы ли нет у кого, ботинок ли нет, и если это причиняет душевную скорбь или смущение, — вдруг матушка игуменья без просьб посылает нужную вещь со своей келейницей. Скорбит ли сестра о своих родных или знает их нужду безысходную, но не смеет беспокоить матушку настоятельницу своим горем — вдруг слышит ласковый голос, обращенный к скорбящей тайно сестре: „А где твои родные? Как они живут?“. И стена между настоятельницей и послушницей рухнула: рана открыта, и невольно изливается скорбь сама по себе. А уж там и помощь придет самая нужная: реальная и духовная. Волнуют ли какую сестру помыслы, так свойственные иночествующим от наветов врага душевного спасения — и тут матушка своим ласковым словом и своевременным наставлением, как целительным бальзамом, исцеляет душу и сердце, израненное стрелами невидимого врага. Прозорли1
вость ее была особенно очевидна для меня как старшей келейницы, в течение всех этих лет блаженства. Знала я об этом свойстве матушки и многократно испытала это на себе. Если же по своему разуму, бывало, дерзаю настаивать на своем мнении, чего матушка не благословляла, то матушка игумения скажет: „Ну хорошо, делай, только я знаю, что это не так будет, как ты думаешь“. И действительно, не было случая, чтобы матушка игуменья оказалась не права. Наградил же Господь ее таким даром за ее непоколебимую веру и любовь ко Господу и Его Пречистой Матери…»2. А духовник матушки протоиерей Петр Триодин свидетельствовал о ней так: «Она была истинною матерью и кормительницею для своих насельниц. Она жила заботами о них — старых и малых, начинающих и усовершающихся, монахинь и воспитанниц. Всем была матушка вся, всех носила в своем сердце. Да не только людей! Бродит она, бывало ночью, все осмотрит, в каждый закоулок заглянет. Не забыт ли кто — и собаки, и кошки, и птица, сыты ли, не нужно ли чего? Молитвенный подвиг матушки както нераздельно сливался с ее деланьем игуменским, с неусыпающей ее заботою по окормлению своих чад. Она непрерывно молилась, и она неустанно и бессменно заботилась, и эту заботу деятельно проявляла, перемежая короткими часами сна свое вседневное и всенощное игуменское бдение»3. Поистине исполнились на ней слова преподобного Симеона Нового Богослова, обращенные к настоятелям: «Итак, надлежит тебе, пастырю овец Христовых, стяжанною иметь всякую добро-
Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 91. Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941. С. 5. 3 Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 152–153.
2
Игумения Руфина (Кокорева) детель и телесную, и духовную, так как ты — глава прочего тела братий, — чтобы братья смотрели на тебя как на первообраз добра и отпечатлевали в себе самих добрые и богоподобные черты твои…»1. А рядом, независимо от этой, от мира сокрытой, работы, шла другая, напротив того, ко всему народу обращенная, превращавшая обитель в пристанище для всех скорбящих и нуждающихся в утешении. Еще и прежде, до чуда обновления иконы, матушка отличалась крайним милосердием и состраданием ко всем страждущим, стремлением поддержать ближнего и словом, и делом; многие отмечали ее доброту и отзывчивость, соединенные с искренней верой в помощь Божию. Теперь же, после многих скорбей, очистивших ее сердце, после многих чудес, вера и любовь матушки Руфины стали поистине всеобъемлющими. Вот как об этом писала ее ближайшая ученица и преемница — игумения Ариадна. «Духовно просветленная, испытав на себе действие Божественной силы… матушка игумения, поистине, делается проповедницей благодатных даров Владычицы Богородицы. Всем приходящим в обитель матушка повествовала со слезами умиленной радости о милостях Царицы Небесной, назидая и наставляя в вере в чудесный Промысел Божий. Плавно и спокойно лилась одухотворенная речь матушки, прославлявшей Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим Владычицу мира. Смирялись гордые, уходили умиротворенными строптивые и ропщущие, а неверующие и мало верующие убеждались в великой силе веры и обретали утра1
ченный в жизни покой и мир душевный. Этого достигала силой веры покойная матушка Руфина»2. Многие обращались к ней в минуты безысходного горя — всех матушка успокаивала и ободряла; от всей души молилась она перед чудотворными иконами Господа Бога Саваофа и Божией Матери Владимирской. «Для Владычицы нет ничего невозможного», — взволнованно говорила матушка, рассказывая о чудесах исцелений там, где их ждать, казалось бы, было невозможно. Ободрение, надежду на выход из всякого положения вкладывала она в души людей. «Так и меня всегда ободряла, наставляла покойная незабвенная матушка Руфина, говоря: „Потерпите, подождите, увидите, как вам будет хорошо. Владычица знает, что Она делает: испытания необходимы для очищения души и укрепления веры“» — повествует об этой благодатной работе матушки одна из близких обители мирянок3. А вот что рассказывает другая мирянка о лично пережитом ею: «Помню, я сильно плакала, у меня заболела дочь дифтеритом. Горю моему не было границ, так как доктор сказал, что на выздоровление мало надежды и что на все воля Господа. Матушка, помню, спрашивает меня: „Что так горько плачете? Поднимите голову и посмотрите на Царицу Небесную!“. Я же слова не могу выговорить и прошу матушку ко мне не подходить, потому что дочь моя больна заразной болезнью. А она такая ласковая, с такой милой и доброй улыбкой, говорит мне: „У Господа и Царицы Небесной заразной болезни нет, это бывает только у нас,
Симеон Новый Богослов, прп. Творения. М., 1993. Т. 2. С. 465. Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 72. 3 Там же. С. 93.
2
685
686 грешных!“. Матушка, помню, взяла свечи, обняла меня крепко, как себе равную, и повела к обновленному образу Царицы Небесной, поставила меня на колени, и стали мы молиться. Боже! Как она молилась, какие умилительные говорила она слова, обращаясь к Царице Небесной и ко Господу, прося исцеления, и в тоже время утешала ласковыми-ласковыми словами, которые лились из ее золотых уст, как из рога изобилия… Дочь моя вскоре поправилась»1. «Чуткость ее к чужому горю была беспредельна, — писала игумения Ариадна. — С первых дней и до последнего вздоха она проявляла ко всем истинно материнское отношение, и не только к насельницам своей обители, но и ко всем, с кем приходилось ей встречаться на жизненном пути. Кто приходил с чистым сердцем, с истинным горем, с правдивой душой — все находили у нее для себя успокоение, ответы на тяжелые вопросы, выдвигаемые жизнью, и помощь — как духовную, так, при нужде, и материальную. Как любящая мать, она часто отогревала своим ласковым словом застывшие в неверии сердца. Чуткая по натуре, без лишних слов, большей частью по одному своему проникновению (что можно с уверенностью назвать прозорливостью), она без просьб понимала, вернее, знала, что нужно ее собеседнику и выполняла желания к великому удивлению, а иногда и ужасу приходивших к ней и получавших желаемое. Это я говорю не голословно и не преувеличивая, а как истинная свидетельница фактов, совершавшихся на моих глазах. Ниже, как яркую иллюстрацию одного из таких фактов, а также в целях полноты рассказа, привожу дословно следующее письмо прихожанина святой обители: 1 2
„В наш материалистический век точных расчетов и логарифмических линеек встречаешься с фактами, перед которыми разум кажется ничтожным и ненужным, как глаза слепого человека. Так было со мной при многих встречах с покойной матушкой игуменией Руфиной… Как и большинство наших интеллигентов, считающих многие обычаи и обряды Православной Церкви предрассудками и невежеством, я, не по неверию, а скорее по нерадению, перестал приобщаться Святых Таин Божиих, носить на груди отличительный знак православного человека — Святой Крест Господень и прочее. Так было до 1931 года, когда я, вскоре же после смерти отца, решил поговеть, „по-христиански раскаясь во всем“. Еще ребенком я знал, что подходить к Святой Чаше Христовой без креста на шее — большой грех, и я мучился сознанием этого, искал выхода. И я решил поделиться с матушкой своими переживаниями и спросить ее совета. С самых первых дней говенья я ожидал подходящего момента поговорить с матушкой. И вот за три дня до Исповеди она сама позвала меня в приемную и, после немногих обычных слов, вдруг изменилась в лице, закрыла глаза и с большим напряжением, как бы вспоминая, стала повторять: „Что-то мне нужно сделать ли вам, сказать ли — вот уж забыла…“ А сама все как будто вспоминает, как бы мысль чью-то ловит… Я молчал, конечно, — сказать о кресте не решался и, думая, что с матушкой плохо, тоже стал волноваться. Вдруг она, точно разом вспомнив нечто, сказала: „Ах, да!“. После этих слов матушка встала и торопливо вышла, позвав сестру Евтропию2. Через дверь я слышал, как она что-то
Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 93–94. Будущая игумения Евгения, настоятельница Свято-Владимирской обители с 1996 года.
Игумения Руфина (Кокорева) попросила ее принести. Вернувшись, матушка читала какую-то молитву, и я молча наблюдал за совершающимся. Сестра Евтропия вернулась очень быстро и передала матушке сверточек. С этим сверточком матушка подошла ко мне с ласковыми, радостно сияющими глазами и сказала: „Вот, я приготовила вам крестик: у меня там нашелся, только цепочки нет, — ну, я дам свою, со своего большого креста“. С этими словами она благословила меня крестом и добавила: „Теперь вы будете моим крестником“. Я заметил, что матушка очень устала, даже побледнела. Я не буду говорить, что я тогда пережил: это понятно и каждому мало верующему человеку“»1. «И вот что здесь замечательно, — будто комментирует этот рассказ отец Петр Триодин. — Особенно щедра матушка и отзывчива была по отношению к людям, казалось, совсем ей далеким и ее душе чуждым. Сама матушка обладала верою, которая является уделом немногих избранных натур и о которой мы больше привыкли читать — такой силы была эта вера. Матушка этою верою жила как бы за пределами обыденной жизни нашей или, точнее сказать, она самый невидимый мир ощущала, как неразделенную часть этой обыденности. Бог, Владычица, святые были как бы здесь, близко, рядом. И самая молитва матушки была совсем особенною по своей дерзновенной простоте и непосредственности. И вот, будучи человеком такой веры, которая и среди «простецов» является величайшей редкостью, матушка особо жалостливое тяготение ощущала к людям интеллигентного типа, кото-
рым почти недоступно было целомудрие веры. Не было жертвы, на которую не пошла бы матушка, чтобы помочь им — и не только в образе своего молитвенного к ним горячего устремления, но и в форме материальной помощи, облегчения их материального быта. Снисходя к их немощам, даже иногда порокам, матушка все готова была простить, все покрыть своею любовью. От полноты своего духовного богатства она смиренно служила им, приближая их тем к Богу…»2. Вот какую картину горячей, всеобъемлющей молитвы матушки за всех людей рисует одна из инокинь обители. «Бывало, в ночное время выйдет матушка из келии своей в храм, подойдет к чудотворно обновленным образам Господа Саваофа и Пресвятой Богородицы Владимирской… да и начнет молиться ей одной свойственной молитвой: как доверчивое, чистое дитя к отцу и матери, так и она, матушка, со слезами припадает и целует святые образа, изливая чистую и простую молитву о всех и за вся. И о болящих, и о скорбящих, и о сестрах обители, и о спасении страждущей России родной: „Владычица, для Тебя нет ничего невозможного! Спаси! Помоги! Исцели!“ — говорит, бывало, вслух и ставит свечки к образам! А слезы так и катятся крупными каплями…»3. «Бывало, матушка проводила целые ночи в молитве… Она именно молилась не внешне, а молилась с любовью, уходя вся в себя», — писала игумения Ариадна4. Любила матушка молиться и за богослужением. Ею было положено начало общественным ночным молениям, приуро-
Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941. С. 3–5. Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 154–155. 3 Цит. по: Там же. С. 96. 4 Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. С. 17.
1 2
687
688 ченным к тем или иным памятным датам. Сначала служили всенощную с акафистом, затем, без перерыва, — Литургию, за которой причащались все богомольцы. «И кого тут только не было! — вспоминал священник Кирилл Зайцев. — Рядом с искони богомольной старицей… — юница… еще только тянущаяся к Богу… Рядом с постоянным прихожанином монастырского храма — случайный посетитель, чуть ли не из простого любопытства пришедший к этой необыкновенной службе и со смешанным чувством благоговения и испуганного удивления следящий за нею… Все молятся… и как молятся! Действительно, что-то от первохристианства витает в храме. Братьями и сестрами во Христе ощущают себя все молящиеся, едиными усты и единым сердцем устремленные к Богу. При позднейших встречах кажутся знакомыми люди, один раз лишь замеченные на совместном ночном молении, — и не просто знакомыми, но близкими, чем-то родными»1. «Только после смерти матушки для меня стало ясно, — писала впоследствии игумения Ариадна, — что устройство ночных молений как идея явилось у матушки, надо полагать, в силу какого-то небесного откровения, о котором она нам не поведала»2. О том, насколько действенными были молитвы матушки, какую силу имела общая молитва в ее обители, свидетельствуют некоторые чудесные случаи. Приведем здесь лишь два примера. Об одном из них рассказала Алевтина Ивановна Б., состоявшая при матушке, во время ее болезни в 1924 году, сестрой милосердия. По принятому в обители порядку, на проскомидии сестрами читались вслух помянники. Алевтине Ивановне нередко 1 2
приходилось проходить мимо пономарской и слышать это ежедневное чтение. Однажды ей подумалось: и к чему это чтение постоянное, только Богу надоедают… В ту же ночь снится ей, будто проходит она мимо пономарской и видит, что в алтаре толпится народ. Подходит ближе — заинтересовалась тем, что же там происходит. К удивлению своему — видит среди массы людей своего покойного дедушку, бабушку, няню, у которой она воспитывалась почти все свое детство. Особенно обрадовалась она встрече с дедушкой. «Дедушка, почему вы здесь?» — спрашивает его. «Мы здесь потому, — отвечает дедушка, — что нас призвала матушка Руфина». «Как же это вас пригласила мать игумения?» — «А вот как: ведь за нас каждый день здесь молитва возносится»… Тогда Алевтина Ивановна поняла свое заблуждение. Или другой случай. При обители жила одна 70-летняя старушка, исполнявшая послушание, возложенное на нее матушкой: ходила со сбором, а больше сидела у ворот обители с кружкой. Уйдя однажды со сбором, она долго не возвращалась. Вдруг сообщают матушке, что она найдена в бесчувственном состоянии где-то в овраге и отправлена в больницу. К одиннадцати часам ночи прибыла к ней матушка со священником для причащения. Перед принятием Святых Таин она окончательно пришла в себя, смогла перекреститься, открыть рот, принять святое Причастие. И сразу после этого, тихо произнесши: «Спасибо матушке!», мирно скончалась. Эта женщина пользовалась общей любовью за свой добрый и отзывчивый нрав.
Зайцев К., свящ. Ночные моления в женской обители в Харбине // Светоч Любви. Сан-Франциско, 1949. С. 83–85. Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941. С. 17.
Игумения Руфина (Кокорева) У нее была дочь, чуждая Церкви Христовой и редко посещавшая свою престарелую мать. На сороковой день после кончины старушки она пришла в храм обители. По окончании Литургии и панихиды попросила разрешения поговорить с матушкой и рассказала о необычном сне, который видела недавно. Ей снилось, будто она оказалась в изумительном по красоте парке. По аллее этого парка ей навстречу шла мать, но не в привычном своем облике дряхлой, сгорбленной старушки, а какая-то помолодевшая, бодрая. Медленно, степенно подошла она к одному из домиков, расположенных в парке, и исчезла в нем. Заинтересованная тем, куда скрылась ее мать, дочь подошла к домику и, приподнявшись на цыпочки, заглянула в высокое окно. Она увидела внутреннее убранство дома — необыкновенной красоты и совершенно не похожее на обычные жилые помещения: цветы, птицы. Мать ее сидела, занятая какой-то работой. — Что ты здесь, мама, делаешь? — спросила она у нее. — А я тут живу, милая, — ответила та. — А откуда же у тебя такой чудный домик, ведь нас разорили большевики? — А этот домик помогла мне выстроить матушка игумения Руфина… Надо ли говорить, какое впечатление этот сон произвел на дочь! В ее душе произошло резкое изменение: она поверила в вечную жизнь, стала часто приходить в храм обители и приводить туда своих детей… Известны и случаи, когда по молитвенному предстательству матушки Руфины и при ее непосредственном участии совершались исцеления. Сохранилось письмо, написанное игумении Руфине отцом отрока Николая Бутакова, чудесно исцеленного от неизле-
689
чимой болезни с молитвенной помощью матушки. Первоначально Коля заболел брюшным тифом и получил исцеление от Владимирской иконы Божией Матери. Однако до конца болезнь не прошла. «…Богу было угодно послать нам, родителям, еще новое и горшее испытание. Не прошло и суток, как температура начала варьировать с 36 до 41,6 гр[адуса] и обратно. Четвертый консилиум врачей признал, что тиф закончился сепсисом, то есть заражением крови… Припадки повторялись один за другим… Были такие минуты, когда у страдальца-мальчика останавливался пульс, синели ноги, уши и лицо, а губы делались багровосинего цвета… Начавшиеся припадки категорически убедили врачей в близко наступающем конце, причем один из них, являющийся нашим близким знакомым, лично предупредил окружающих нас родственников и друзей, что страдалец-мальчик умрет сегодня и что агония может наступить через 2–3 часа, к каковому печальному финалу и просил подготовить нас — родителей… Доктор, скорбя душою за нас, измученных родителей, и, видя неизбежный смертный конец, командировал жену и дочь подготовить нас к неизбежному жуткому факту, который витал уже над головами нашей страдающей семьи. Однако мы, не взирая на наличие ожидаемого всеми страшного смертного часа и несмотря на полное сопротивление всех окружающих нас друзей, которые убеждали нас не уходить из дома, ибо наш птенчик-сын может умереть в нашем отсутствии, в последний раз с горячей верой пошли в Свято-Владимирскую обитель. Приближался страшный час! Последняя и отчаянная молитва! Страдая за умирающего отрока, мы служим пани-
690 хиду по блаженной Ксении Петербургской, которая в прежние годы помогала нам своим молитвенным ходатайством, и просим ее горячих молитв перед Царицей Небесной, спасти нам маленького птенчика-сына. Вы, дорогая матушка, снимаете с себя нательный образок, копию чудотворной иконы Владимирской Божией Матери, и, вручая образок, говорите: „Идите с трепетом, для Царицы Небесной ничего нет невозможного. Она спасет вам вашего сына. Очевидно, мальчик ваш был хорошей жизни. Я вижу ваши молитвы, и сама страдаю с вами. Идите с верой. Молитесь… Молитва — это единственная надежда потерявших надежду. Не убивайтесь!“. Друзья, бывшие с нами, а также и те, которые оставались дома, страшно волновались, ибо были уверены, что мы не застанем умирающего мальчика в живых. Но наши молитвы были услышаны Царицей Небесной. Она, неожиданно для всех, превратила скорбь нашу в нечаянную радость. Когда мы возложили на грудь погибающего в припадке мальчика врученную вами, дорогая матушка, икону Владимирской Божией Матери, страдания мальчика оставили. Припадков более не было… Только на 96-й день наш отрок встал самостоятельно на ножки и тихо-тихо пошел, и опять-таки в знаменательный день, — когда в нашу, переполненную счастьем, квартиру был принесен чудотворный образ Владимирской иконы Божией Матери. Молебен прошел в несмолкаемых слезах радости… А. И. Бутаков. 03.05.1934 года»1. А вот другое письмо, написанное матушке матерью отрока Виктора, не1
Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 143–146.
сколькими месяцами позже получившего столь же чудодейственное исцеление, как и Коля Бутаков. «28 марта 1934 года мой единственный сын Виктор, 11 лет, заболел инфлюэнцей в тяжелой форме. Через три дня, в субботу, 31 марта, на шестой неделе Великого поста, у него появилось осложнение — двустороннее воспаление среднего уха. Немедленно были приняты все меры, но, несмотря на это, 19 апреля, на Фоминой неделе, врачи нашли необходимым произвести немедленно операцию (трепанацию черепа). Операция была сделана удачно, и температура, державшаяся в течение трех недель, стала падать. Но появилось новое осложнение — сильнейшее воспаление почек, которые совершенно отказались работать, и, таким образом, получилось заражение организма мочевой кислотой (уремия). С этого момента мой милый мальчик начинает терять сознание, у него появляются судороги, которые повторялись положительно через каждые десять-пятнадцать минут и сопровождались страшной и невыносимой рвотой. Ввиду того, что у мальчика организм был заражен мочевой кислотой, получился отек мозга, и, как следствие этого, он потерял зрение. Врачами принимались героические меры. Консилиум врачей, из пяти человек, признал положение мальчика абсолютно безнадежным. Из позвоночника была взята мозговая жидкость, чтобы ослабить давление на мозг. Делались всевозможные уколы, а именно: морфия, кофеина и прочее. Ввиду большого давления на сердце, была несколько раз взята кровь. При том все уколы и оперативные вмешательства сопровождались неистовыми криками страдальца, которые доносились даже на улицу. Самые страшные
Игумения Руфина (Кокорева) дни мальчика были четверг и пятница 26 и 27 апреля; когда была потеряна всякая надежда на медицину, я впала в отчаяние, а мама моя сказала мне: „Не отчаивайся, ведь есть Бог, иди в женский монастырь и помолись перед чудотворной иконой Божией Матери, Которая спасла мальчика Колю Бутакова“. Я, в сопровождении своей близкой знакомой, тотчас же пошла в женский монастырь, где слезно просила Владычицу о спасении моего милого птенчика. Игумения Руфина, которая меня ранее не знала, подошла ко мне и, видя мое страдание, утешала меня, сказав: „Не отчаивайтесь, молитесь и твердо верьте, что для Царицы Небесной нет ничего невозможного, наденьте на больного чудотворный образок, копию с обновленной и чудотворной иконы Владимирской Божией Матери, а сами завтра же исповедуйтесь и приобщитесь Святых Христовых Таин и спокойно отдайтесь на волю Божию, полагаясь на беспредельную любовь Пречистой Девы Владычицы ко всем прибегающим к Ней с верою“. На следующий день я исполнила благословение матушки и просила ее принести к больному мальчику чудотворный образ. В 4 часа чудотворный образ был принесен в Русско-Немецкую лечебницу, где перед образом была также вознесена пламенная молитва. Прибывшие монахини благословили больного мальчика чудотворным образом. Все присутствовавшие говорили, что это уже последняя надежда. Вскоре после этого стало заметно улучшение. Судороги стали реже. Медленно стало возвращаться зрение. И 1 мая появилась надежда на выздоровление, с 10 мая мы уже оставили лечебницу… Милостивая Владычица возвратила к жизни моего 1
Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 146–149.
691
дорогого сына в тот ответственный момент, когда моему сыну, по определению врачей, осталось жить несколько часов… Я твердо верила в Царицу Небесную Владимирскую, что Она как Мать поймет и услышит молитвы убивающейся в отчаянии матери… Здесь я считаю нужным отметить сердечное отношение ко мне матушки игумении Руфины в такое тяжелое для меня время. Она своим ласковым словом утешила и своим добрым сердцем поняла меня, вдохнув в меня крепкую веру, что сын мой будет здоров и жив. В то время, когда я не видела надежды на спасение и впала в отчаяние, думая даже о самоубийстве, дорогая матушка Руфина сумела внушить мне и, как мать, утешала меня, постоянно повторяя, что „для Владычицы ничего нет невозможного“. Эти слова так глубоко запали мне в душу, что я с этого момента больше не сомневалась и крепко верила, что сын мой будет жив»1. Где же нужно искать истоки этой силы, так очевидно исходившей от матушки и передававшейся людям? Современники свидетельствовали, что источником ее была вера. «…Характерной чертой духовного облика… матушки игумении Руфины, по нашему убеждению, являлась ее вера — вера крепкая и непоколебимая, вера, не знавшая ни обычной в наши дни половинчатости, ни сомнений, — писал вскоре после смерти игумении Руфины епископ Димитрий (Вознесенский)[28]. — Господь не раз ставил ее лицом к лицу перед проявлением Своей чудотворной силы, начиная особенно с дивного обновления в ее руках пред людьми святой иконы Владимирской Божией Матери, и нужно было видеть, каким полным, до глубины верующим сердцем принимала
692 она все эти знамения действия силы Божественной! Каким открытым, детски-доверчивым, но и горящим, искренним энтузиазмом духовного восторга загоралась вся ее душа, выливаясь в неудержимое стремление не только другим поведать о чудных делах Божиих, но и принести посильную помощь от них всем тем, кто в ней нуждался, главным образом — победить тот или иной недуг благодатным исцелением»1. «Вера в Бога, изливающаяся в потоках действенной любви к людям», — в таких словах выражает сущность духовного облика матушки ее жизнеописатель2. «Ей было дано от природы то, что обычно приобретается долгим опытом духовной жизни, — писал об игумении Руфине ее духовник отец Петр Триодин, — слияние всех сил души в одно духовно неразделимое целое. 3 „Сыне, дай Мне твое сердце“ — вот что требует от нас Господь. И как бесконечно трудно бывает человеку обращаться к Богу не отдельными силами своей души — волею, чувствами, мыслями, а именно всем сердцем, как чем-то единым и всего человека охватывающим. У матушки Руфины подобной борьбы с собою, со своими мыслями, чувствами, стремлениями как бы и не было вовсе. Ее талантом, от Бога ей благодатно врученным, было всецелое, бездумное самоотдание Богу. И этот талант она в землю не зарыла. Как цветок, обращенный к солнцу, с младенчества росла она в своей устремленности к Богу и такой осталась на всем протяжении своей жизни. Богом и в Боге
она жила — в каждом самом малом своем движении души, в каждом самом малом деле, в каждое мгновение»4. Вот какой видели матушку Руфину ее современники в те годы: «…энергичная женщина, среднего роста, плотно сложенная, с глубоким грудным контральто, иногда звучавшим теноральным мужским отзвуком, с наблюдательными серыми глазами… и [в] обычной монашеской ряске»5. Любвеобильное ее сердце не требовало многих просьб, она сама откликалась на всякое несчастье ближних. Так, близко к сердцу приняла она страдания русских беженцев в Трехречье в 1929 году. Осенью 1929 года в Маньчжурию ворвались советские войска. В то время как регулярные армейские части совершали военные действия против китайской армии, отряды ОГПУ расправлялись с мирным населением — преимущественно русскими эмигрантами. «Огнем и мечом» прошли они по Трехречью: насилие, разбой, кровавые расправы. Только в одном из казачьих поселков было зверски убито сто сорок человек, в том числе женщины и дети. Свыше шестисот поселенцев вывезли в СССР: часть их была расстреляна, большинство попало в тюрьмы. Предстоятель Русской Православной Церкви Заграницей митрополит Антоний (Храповицкий)[12] откликнулся на эти события «Обращением к народам мира», в котором так описывал эту трагедию: «Уничтожаются целые поселки русских, истребляется все мужское население, насилуются и убиваются дети, женщины. Нет пощады ни возрасту, ни полу, ни сла-
Димитрий (Вознесенский), еп. Памяти почившей игумении Руфины // Светоч любви. Харбин, 1939. С. 11–12. Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 151. 3 См.: Притч. 23, 26. 4 Цит. по: Царский путь Царской игумении. С. 151–152. 5 Пономарев А., протоиер. Матушка игумения Руфина // Светоч любви. Харбин, 1939. С. 17. 1
2
Игумения Руфина (Кокорева) бым, ни больным. Все русское население, безоружное, на китайской территории Трехречья умерщвляется, расстреливается с ужасающей жестокостью и с безумными пытками… Вопиют архипастыри и пастыри Дальнего Востока, протестуют пред всем миром русские общественные организации, взывает ко всем русская печать. Но не слышно ни о помощи, ни слов утешения…»1. После этих трагических событий в 1932 году матушкой был открыт при Харбинской обители приют для детей, чьи родители погибли от рук красных партизан и хунхузов2. По благословению Преосвященного Мелетия (Заборовского)3, епископа Харбинского, приют назвали «Ольгинским» — во имя Святой Равноапостольной Великой Княгини Ольги и в память одной из дочерей Императора Николая II. Детей в приюте обучали ремеслам, иностранным языкам, пению, музыке и даже хорошим манерам. Но, конечно же, на первом плане было религиозно-нравственное воспитание. «Детям… говорили: „Обращайтесь к Божией Матери как к своей маме“. Когда девочки непомерно шалили, их рассаживали, чтобы они в течение примерно пятнадцати минут читали хором: „Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную“. <…> Вложить в каждое детское сердце любовь к далекой России — и это считали немаловажным.
693
„Однажды малышка, бегая по красивому парку, в который детей привели погулять и поиграть, от восторга все спрашивала: „Это Россия, да?“»4. До нас дошло обращение матушки к соотечественникам, полное искренней веры в Бога и любви к России. В этом обращении содержится описание чудесного спасения от пожара Ольгинского детского приюта. «К вам, верующие люди, мое обращение! Многолетнее испытание выпало на долю православных верующих людей. Тяжкий крест, который несем мы, русские, послан нам во искупление греха нашего перед Государем и Родиной. Лишь за последние годы очнулись люди православные и приблизились к подножию Животворящего Креста Господня, на котором был распят Спаситель мира. Ручьем льются теперь в церквах скорбные слезы православных. Наступило время полного и общего раскаяния во всех грехах, содеянных нами. И вот всемилостивый Господь, по молитвам и ходатайству перед престолом Всевышнего Пречистой и Преблагословенной Матери Христа Спасителя, начал посылать нам, грешным, на землю Свои великие милости, указывая этим самым на то, что к концу приходит испытание наше и что приял Господь раскаяние людей русских.
Цит. по: История Русской Церкви. М., 1997. Кн. 9. Цыпин В., протоиер. История Русской Церкви 1917–1997. С. 566. Примерно в это же время над русскими эмигрантами участились расправы разбойничьих шаек хунхузов (так назывались вооруженные банды, действовавшие в Маньчжурии с середины XIX до середины XX века, состоявшие в основном из разорившихся крестьян и люмпенских городских элементов). 3 Мелетий (Заборовский; 1869–1946) — епископ Харбинский, с 1939 года митрополит Харбинский и Манчжурский. Усердием митрополита Мелетия в Харбине в 1934 году был открыт институт Святого Владимира, а в 1938 году — Духовная семинария. Велась большая благотворительная деятельность. Во время его управления Харбинская епархия достигла расцвета в своей хозяйственной деятельности, Церковь всюду несла созидательное начало и вникала в нужды русского населения. Скончался в Харбине, был похоронен в Благовещенской церкви. 4 Вяткин В. В. Путем совершенной любви. От Перми до Шанхая. Светлой памяти игумении Руфины (Кокоревой). Пермь, 2000. С. 46. 1
2
694 Но не таковы мы, чтобы заметить этот указующий перст Господень. Погрязшие в мути житейской, сбитые с толку нечестивым учением различных богоотступников, мы проходим мимо тех чудесных явлений, которые посылает нам Господь как знамение для нас — недостойных сынов Церкви. Неоднократно многие из нас пытались объяснить все посылаемые чудесные милости простою случайностью, или явлением природы, или даже простым подлогом со стороны служителей алтаря Господня. Словно кто нарочито вывихнул мозги у православного русского человека. Словно какой-то пеленой покрылись глаза у каждого из нас, и мы перестали отличать деяния Божьи от дел рук человеческих. Но вот в ночь на 3 февраля сего (1936) года в приюте имени Святой Княгини Ольги при Богородице-Владимирской женской обители, где нашли себе кров и пищу девочки-сиротки, начался пожар. Уставшие за день дети и сестры спали крепким, здоровым сном, когда огненная стихия, пробираясь с потолка в помещение приюта, стала заполнять едким дымом небольшие комнаты корпуса обители, где спало около сорока девочек в возрасте… до четырнадцати лет. Но всемилостивый Господь, видя неминуемую беду и неизбежные детские жертвы, посылает в обитель верного своего ангела хранителя. В сияющей одежде, с крестом в руке, подходит посланец Божий к той самой девочке Юлии, которая лишь накануне с особым вниманием слушала поучение святого Серафима Саровского и с наибольшим усердием двенадцать раз прочитала перед сном молитву ангелу храни1
Цит. по: Царский путь царской игумении. С. 107–110.
телю. Ясным и твердым голосом говорит ей ангел хранитель: „Встань, чадо, разбуди всех, иначе вы все погибнете“, — и при этих словах он взял Юлию за руку и благословил крестом. Девочка открыла глаза. Услышав, что в комнате пахнет гарью, бросилась она к кровати сестры Феодоры, той самой сестры, которая перед сном читала детям о значении молитвы Ангелу хранителю, и криком разбудила ее. Поднявшийся шум разбудил сестер, живших в главном корпусе, те бросились в помещение приюта и быстро вытащили всех девочек из загоравшегося дома, а прибывшие пожарные ликвидировали начинавшийся пожар, залив все помещение водою. Что на это скажете вы, дорогие братья и сестры? Неужели снова найдется человек, который по-ученому начнет толковать описанное мною явление? Неужели повернется у кого-либо из нас язык, чтобы возвести обвинение на одиннадцатилетнюю девочку Юлию, обвинив ее во лжи? Неужели, наконец, и тут никто из верующих не увидит указующего перста Господня и не возрадуется в сердце своем? Воспряньте же духом, русские люди! Поверните лице свое ко Господу и с горячей молитвой и верой ждите всеми желанного чуда — СПАСЕНИЯ НАШЕЙ ВЕЛИКОЙ РОДИНЫ РОССИИ. Мы должны быть счастливы одним только тем, что это новое знамение Господа произошло в нашем городе и среди нас. Счастливую избранницу Господа — девочку Юлию можно всегда увидеть в обители и из ее детских уст непосредственно услышать дивный рассказ о виденном ею чудесном явлении ангела хранителя»1.
Игумения Руфина (Кокорева) Своей горячей верой и необыкновенной энергией матушка Руфина располагала к себе сердца не только соотечественников и единоверцев, но и людей иной веры. Представители власти в Маньчжурии, посещая основанный ею приют, приходили в восхищение от образцовой его организации и в своих докладах характеризовали деятельность игумении Руфины как особо отличную. Приблизительно в это же время матушка стала помышлять о переводе обители в Шанхай. Она чувствовала, что существование обители в Харбине скоро станет невозможным. «…Настоящее политическое положение Харбина, где находится наша обитель, — пишет она в прошении святителю Иоанну (Максимовичу), епископу Шанхайскому[33] в 1935 году, — ставит нас в очень тяжелое в материальном отношении положение. С удалением из Харбина советских служащих КВЖД число прихожан, а следовательно, и сумма дохода монастыря резко упала. Кроме того… в силу стихийных бедствий в Японии, японцы массами выселяются на материк и волна переселенцев в Харбин становится все сильнее и гуще. Доброжелатели обители… [из] японцев тайно сообщали, что русское население Харбина через два года уменьшится до минимума. Куда я переселю великую Святыню? Куда денусь я тогда со своими чадами духовными? Что скажу и старицам, и детям 1
695
малолетним призреваемым, когда попросят у меня хлеба? Ведь в обители больше ста насельниц, доброхотных жертвователей все меньше, а нужды обители возрастают. Все говорит за то, что надо искать выход из создавшегося положения. Большую поддержку обители дают ручные работы, получаемые в Дайрене, а особенно в Шанхае, где количество русских в сравнении с Харбином очень большое. Русские привыкли видеть у себя в России монастыри и монашество; с радостью приветствовали бы появление нашей обители, потому что уже в настоящее время шанхайцы пишут мне просьбы о приезде и открытии монастыря. <…> Исходя из всего вышеизложенного, земно кланяясь, прошу Вас, Ваше Преосвященство, о разрешении открытия подворья нашей обители в Шанхае под Вашим мудрым святительским руководством. 26 августа ст. ст. наша обитель празднует десятилетний юбилей чудесного обновления св[ятого] образа Пречистой Богоматери Владимирск[ой]. Пусть же Ваше святительское разрешение будет ДАР в честь и славу Владычицы Небесной»1. В 1935 году по благословению святителя Иоанна (Максимовича) было открыто отделение Богородице-Владимирской обители в Шанхае, а к 1937 году на место нового жительства были успешно переведены и обитель, и приют.
Прошение игумении Руфины (Кокоревой) на имя епископа Шанхайского Иоанна (Максимовича). Архив Епархиального управления Сан-Францисской и Западно-Американской епархии РПЦЗ. Предчувствия игумении Руфины оправдались. В 1935 году после продажи советским правительством Китайско-Восточной железной дороги японцам огромные массы русских железнодорожников с семьями уехали на родину. В 1943–1944 годах японские власти принуждали русских поклоняться богине Аматэрасу, организуя обязательные ежедневные шествия к ее храму. В августе 1945-го в Харбин вошли советские войска. Советское правительство предложило русским жителям Маньчжурии переселиться в Сибирь на целину. Одни решили ехать на целину, а другие предпочли уехать за границу. В 1949 году в Китае пришли к власти коммунисты. Во второй половине 1960-х годов Китай испытал «культурную революцию»: в Харбине, Шанхае — во всем Китае орудовали маоисты, неся разрушение последним крошечным островкам православной культуры. Исчезли многочисленные православные церкви, камня на камне не осталось от монастырей, были уничтожены русские кладбища. Можно сказать, перестал существовать и русский Харбин.
696 В 1935–1937 годах игумения Руфина лично руководила организационными работами в Шанхае, оставив Харбинскую обитель на попечение матушки Ариадны. В новоустраивавшейся обители она, так же как и в Харбине, вводит ночные моления, в которых принимал участие и сам владыка Иоанн. Духовную поддержку Шанхайскому отделению монастыря оказывал в то время и другой иерарх — Патриарх Сербский Варнава[18], которого называли другом и отцом русских эмигрантов за его неизменное покровительство выходцам из России. Матушка вступила с ним в переписку, тяготея к нему при всех распрях среди русских архиереев-эмигрантов1. Святейший, много размышлявший о «великой духовной мощи Русской Церкви и русского народа»2, и словом, и делом поддерживал игумению Руфину. Особенно была благодарна ему матушка за переданную им через епископа Димитрия частицу мощей святителя Евстафия, Сербского чудотворца. В Шанхае в то время проживало много русских эмигрантов, но они были далеки от исконной русской веры. Благочестие падало. В шанхайской диаспоре россиян нередки стали случаи самоубийства. Матушкино сердце безмерно скорбело об этом. Каждому она желала спасения: это было главным проявлением ее любви. Чтобы поддержать веру соотечественников, игумения Руфина перевезла в Шанхай главные святыни БогородицеВладимирской обители — обновившиеся иконы Господа Саваофа и Божией Матери. В Шанхае иконы вновь явили свою чудесную силу: по молитвам перед ними многие люди получили телесное и душевное исцеление. 1 2
Икона святителя Иоанна Шанхайского
Как истинная дочь своей Родины, матушка болела за нее и за чад ее, в рассеянии сущих. Она любила вспоминать, как часто наши предки в трудные моменты истории получали помощь от Царицы Небесной через Ее чудотворные иконы. Особенно прославилась этим в России именно Владимирская икона Божией Матери. Имея у себя в обители чудотворный Владимирский образ, матушка неоднократно напоминала своим духовным чадам об этих милостях к народу русскому, говоря: «Не для нас, ничтожной горсточки монахинь, обновился образ, не для нас только одних Царица Небесная снизошла Своею милостью.
Патриарх Варнава взял на себя инициативу улаживания споров в русской церковной диаспоре. История Русской Церкви. М., 1997. Кн. 9. Цыпин В., протоиер. История Русской Церкви 1917–1997. С. 584.
Игумения Руфина (Кокорева) Владычица хотела, чтобы православный русский народ не падал бы духом, просил бы Владычицу о помиловании своей многострадальной Родины, о страждущих братьях наших, как делали встарь наши предки». Будучи горячей патриоткой, она хотела возрождения Родины и повторяла это даже на смертном одре… С ее слов было записано ее обращение к русским людям, названное предсмертным завещанием: «Велика милость Божия к роду человеческому! Беспредельно милосердие и любовь Владычицы к нам, грешным, но мы глухи и слепы к Божественному гласу любви. Осуетились мы, забыв вечное и устремив все мысли и желания к достижению временных, скоропреходящих благ. Забыли всеблагой Промысл Божий, возложив всю надежду на свои собственные силы. И вот праведный гнев Божий постиг землю русскую. Наша бедная Родина стонет под гнетом красного ига. Верные сыны Ее рассеяны по всему лицу земли. Оставшиеся собратья наши умирают в тяжких мучениях, и некому облегчить их страдания и поддержать в скорбях. Мы здесь, за рубежом, паче и паче движим на себя праведный гнев Судии! Нет мира, нет любви в сердцах наших! Вместо того чтобы опомниться, осознать свои грехи и умолять Творца о помиловании, мы, в своем ослеплении, погружаемся всё в большие и большие беззакония и наконец, придя в отчаяние, ропщем на горькую долю свою. Но кто же в этом виноват? — Мы сами. Мы созданы Всеблагим Творцом на дела благие, но, уклонившись ко греху, терпим последствия греха — угрызение совести и стыд. 1
697
Но не будем медлительны, пребывая в своем ожесточении. Мы искуплены драгоценною Кровью Сладчайшего Господа нашего, Иисуса Христа. И если пали в согрешения, то встанем, обратимся к Нему, и Он простит. Если прежде Царица Небесная так скоро и чудесно спасала землю Русскую от нашествия татарского, тем более теперь Она не замедлит явить свою помощь скорбящим изгнанникам, по земле родной плачущим. Если все мы, изгнанники земли родной, с воплем крепким припадем к чудотворному образу Царицы Небесной и едиными устами и единым сердцем возопием к Ней: „Матерь Божия, спаси землю Русскую!“, то неужели же Она не услышит нас? Нет, возлюбленные! Она услышит, Она умолит возлюбленного Сына Своего преклонить праведный гнев Свой на милость, если только… покаемся и дадим обещание направить жизнь свою по заповедям Божиим!»1 Летом 1937 года игумения почувствовала резкое ухудшение здоровья. Врачи объясняли это новыми климатическими условиями. Об этом же говорится в одном из последних писем матушки: «Я болею здесь от невыносимо сырой морской погоды, пронизывающей до костей, но все терпеть готова…»2. Вот как пишет игумения Ариадна о последнем периоде жизни матушки — приводим ее рассказ почти полностью: «Матушка обладала даром проникновения в то, что сокрыто для обыкновенных людей. Так это и оправдалось перед отъездом в Шанхай, Матушка исповедовалась и… причащалась у своего духовника, священника отца Петра Триодина, а когда кончилась служба, матушка сказала
Последнее предсмертное обращение покойной игумении Руфины к русским соотечественникам за рубежом. Цит. по: Феофания, монахиня. По Божьему пути. С. 45–46. 2 Цит. по: Там же. С. 42.
698 своему духовнику: „Я предчувствую, что со мной что-то случится, и я в Харбин не вернусь… я умру…“. Действительно, матушка телесно уже более не видела созданную ею обитель в Харбине. Но память о ней, любвеобильной матери обездоленных, скорбящих и духовной руководительнице сестер и чад, будет вечна, ибо умирающие о Господе вечно живы, так как благодать Господню они взыскали всем сердцем. Вскоре после их перехода в новое помещение я стала получать от инокини Евтропии письма, в которых она сообщала, что здоровье матушки игумении Руфины ухудшается. Это было в середине апреля месяца, а в июле месяце в состоянии ее здоровья наступило резкое ухудшение, и я была вызвана в Шанхай телеграммой. В Шанхай я прибыла 8 июля1, в день Казанской иконы Божией Матери, и увидала действительно тяжелое состояние матушки, ибо она была настолько слаба, что ее водили под руки. Врачи, лечившие матушку, объясняли такое состояние исключительно влиянием климатических условий. Посещали матушку неоднократно доктора: Орлов, Додей-Дадоевский и Жернаков, но выполнять предписание врачей и вообще от лечения матушка игумения отказывалась, говоря, что доктора ей не помогут, но согласилась на приглашение врачей лишь для успокоения нас. 11 июля, в день святой и равноапостольной Ольги, имя которой матушка носила в миру, Литургию служил протоиерей отец Михаил Рогожин, и она пожелала присутствовать на молебне. Церковь была переполнена до отказа. К началу молебна матушку вывели под руки и посадили ее в кресло. Начав мо1
лебен, отец Михаил обратился к матушке с прочувственным словом и, обрисовав все подробно о ее деятельности, пожелал ей здоровья и сил на радость маленьких сироток и дряхлых стариц. За молебном все плакали — и свои, и чужие — и вообще кто знал матушку и кто не знал ее. Я бы сказала, что обстановка данного времени была чрезвычайно молитвенна. После молебна кресло матушки, по ее желанию, было поставлено так, чтобы она могла обратиться к молящимся с последним словом „прости“. Передать ту картину, которая была в этот нежитейский момент, конечно, весьма трудно, ибо это было последнее прощание со своими богомольцами, со своими почитателями. Она сразу сказала, что скоро умрет, и завещала: „Живите в мире, любви и согласии. Любите больше всего Бога и отдайте Ему свою душу и сердце“. После ее последнего слова все стали подходить к матушке. Каждого она благословляла чудотворным образом и у каждого взаимно просила прощения. Конечно, невозможно передать словами все виденное, ибо в храме стоял несмолкаемый стон. Многие приходили к матушке и просили во чтобы то ни стало личного свидания, так как хотели получить благословение на дальнейший путь. Помню одну боголюбивую прихожанку, которую матушка не благословила ехать. И что же случилось? Как потом мы узнали, в этот пароход была брошена бомба китайскими войсками. Матушка с каждым днем худела и на глазах таяла. По приезде своем в Шанхай я, наблюдая за матушкой, стала замечать, что она часто уходила как бы в себя. Она все
Здесь и далее игумения Ариадна приводит в своих воспоминаниях все даты по старому стилю.
Игумения Руфина (Кокорева) больше молчала. Мы все привыкли видеть матушку всегда и во все вникающую самолично. Всегда все ее интересовало, и вообще ничто не ускользало от ее проницательного взора. Единственно, что в ней осталось до последней минуты — забота о ближнем, эта ее отличительная черта: ВСЕ ДЛЯ ДРУГИХ. Когда же я обращалась за тем или иным указанием, касающимся обители и приюта, то она лаконически отвечала: „Делай сама как знаешь“. Начиная приблизительно с 1-го Спаса1, матушка, находясь часто в полузабытьи, спрашивала: „Прошел ли праздник Успения Богородицы или же нет? А скоро ли праздник Успения?“ Лишь впоследствии я и сестры поняли, что это состояние было как бы особым духовным переломом, особым духовным настроением приготовления к исходу от земной жизни. Для нас же, ее окружающих, эти слова были предупреждением: „Ждите Успения“. Здесь хочу отметить случай, который заслуживает особого внимания. Получая письма в Харбине из Шанхая, в которых инокиня Евтропия била тревогу или, наоборот, сообщала, что матушке легче, я просто иногда даже не придавала особого значения им, думая, что матушка, как обычно, недомогает. Часто сидя в своей келии я задавала себе вопрос, как же я уеду, на кого я оставлю обитель. Матушка отсутствовала уже восемь месяцев, и по ее же распоряжению я не должна была оставлять обитель. Был однажды такой случай. Получаю я телеграмму от инокини Евтропии, которая пишет: „Матушка просит прибыть“. Пока я думала, как мне быть, на кого оставить монастырь, получилась вторая теле1 2
699
грамма: „Выезжать не нужно“. Эти слова как раз соответствовали личному распоряжению матушки при отъезде в Шанхай: „Не оставляй обители“. В одну из бессонных ночей, после получения телеграммы, я ясно услышала голос матушки: „Гутя2, скорей“, — так дорогая матушка называла меня в минуты скорби. Ясно услышав в тишине ночной голос матушки, я испытала страх, ужас, и тут же бесповоротно решила ехать в Шанхай, словно предчувствуя что-то недоброе. И действительно, если бы я задержалась на один-два дня ввиду событий, я бы не смогла поехать в Шанхай и не имела бы возможности присутствовать при последних днях жизни моей духовной руководительницы. Это, конечно, было бы для меня ударом. Не телеграммы, не письма вызвали меня, а она лично сказала мне: „Выезжай скорее“. Слова эти были для меня законом. Приезд мой в Шанхай не удивил сестер обители, так как матушка все время меня спрашивала. Я спокойна, что сделала так, ибо я получила от матушки все распоряжения и завещание на дальнейшее наше житье. Я видела ее кончину. В воскресение, за неделю до смерти матушки, она попросила у меня очки, сказав, что она совершенно ничего не видит, но, надев очки, она слабо, горько улыбнулась и сказала: „Ничего, родная, не вижу…“. Я же стала успокаивать матушку и напомнила ей 1921 год, когда она тоже, страдая тяжкой болезнью и будучи приговорена к смерти, плохо видела. Вечером в этот день состояние матушки настолько ухудшилось, что, позвав меня к себе, она сказала: „Сегодня я, наверное, умру. Святыни от меня не убирайте“. Пульс у
Имеется в виду праздник Всемилостивого Спаса и Пресвятой Богородицы, отмечаемый 1/14 августа. Гутя — уменьшительное от имени Августа (так звали матушку Ариадну в миру).
700 нее был, правда, слаб, но не безнадежен, я успокаивала ее, но сейчас же решила вызвать доктора Орлова, который на этот раз нашел сердце матушки действительно в состоянии истощения и тотчас же принял соответствующие меры. А вызванный отец иеромонах Модест причастил матушку Святых Христовых Таин. После причащения матушке стало легче и она заснула, но все же ночь была тревожная. Одна боголюбивая наша прихожанка привезла к нам в обитель доктора М. М. Блюменфельд, которая не выезжала по вызовам к частным больным, но, уступая настоятельным нашим просьбам, согласилась осмотреть матушку. После 20минутного осмотра Маргарита Михайловна вызвала меня в келию и сообщила: „Матушка безнадежна“, и что ее следует перевести в госпиталь, где примут необходимые меры. Так как матушка, как я выше говорила, в докторов не верила, она и на переезд в госпиталь не соглашалась. Однако боголюбивая М. М. взяла на себя смелость уговорить матушку переехать в госпиталь. Каково же было наше удивление, когда матушка сказала: „Может быть, теперь в больницу не надо ехать? Я стала себя лучше чувствовать, и кушать теперь я буду лучше“. М. М. ласково поговорила с матушкой, заверила ее, что в госпитале ей будет удобнее посещать [ее] и наблюдать за ходом болезни, и что вообще там у нее всё под руками. Матушка быстро согласилась на переезд в госпиталь Православного братства. Утром, перед отъездом в госпиталь, в обитель были приглашены священники: отец архимандрит Maкapий, отец Модест и отец Владимир Якушев, которые совершили соборование. Чин соборования прошел при потрясающей обстановке, многие 1
Амбуланс — карета скорой помощи.
не могли присутствовать при этом чине елеопомазания и уходили в безысходном горе. Присутствовала здесь же и доктор М. М. Блюменфельд. После соборования прибыл епископ Иоанн и сидел около матушки в ожидании амбуланса1, но она уже была не в силах говорить и только лишь тихо прошептала: „Я ослабла и чувствую себя очень плохо“. После соборования матушка сидела в кресле. Некоторые из сестер успели получить благословение. Матушка, не видя глазами, знала по голосу, кто к ней подходит, тихо поднимала свою десницу и давала благословение, а из глаз ее катились крупные слезы. Вскоре был подан амбуланс. Сестры обители, дети-сиротки переживали неслыханное горе. Со многими сделалось дурно. Плач заглушал наставления Владыки Иоанна, который всячески старался успокоить плачущих, но они в этот момент никого не слушали, а окружили матушку и все встали на колени, чтобы испросить у матушки последнее прощение, ибо они были уверены, что любимая матушка больше не вернется к ним. Это же самое чувствовала и сама матушка, она не хотела ехать от них и ласково-ласково опустила свой последний божественный взгляд на сироток. Амбуланс умчал нас с больной матушкой в госпиталь, сестры и дети-сиротки так и остались в слезах на коленях рыдающими. Когда мы приехали в госпиталь, матушка распорядилась послать доктору „горяченькую просфорочку“. Эти слова так характеризовали ее всегдашнюю заботу: как бы угостить послаще да посытнее. Мы установили строгое дежурство около своей горячо любимой наставницы. Матушка, находясь в твердой памя-
Игумения Руфина (Кокорева) ти, распорядилась привезти в госпиталь святыни, а также завещала мне и своей келейнице инокине Евтропии: „Смотрите, сестры, буду умирать, чтобы святыни обязательно были около меня“. Так и вышло, что мы об этом забыли, а матушка нам напомнила. Всю первую ночь матушка горячо молилась. В своих молитвах она вспоминала сестер, знакомых, называла по именам. Просила не нарушать тишину, чтобы можно было спокойно молиться, читала псалмы, молитвы, призывала на помощь Царицу Небесную, целовала у себя на груди крестик. Глаза ее от слабости были открыты день и ночь. Мы часто слышали ее последние слова: „Господи спаси. Господи помоги. Царица Небесная возьми мои руки, дай мне Твои руки…“. Она часто называла мое имя, вспоминала отца Петра (своего духовника), многих монахинь и сестер обители, игумению Цецилию и многих других. Она очень жалела какую-то Веру, за которую долго молилась, и просила также накормить голодного, одеть и обуть его. О ком именно шла речь, установить так и не пришлось. Но забота НАКОРМИТЬ ГОЛОДНОГО, ОБУТЬ И ОДЕТЬ не оставляли ее и на ее смертном одре. Такой она была в жизни. Бывало, в день своего ангела получит много подарков, которые с успехом можно было использовать или лично для себя, или употребить на нужды обители, так нет, подарков этих хватало на один, много на два дня, всё раздаст матушка со словами: „Им нужнее“. А раздосадовавшись на мои упреки, бывало, ответит: „Я знаю, что делаю“. На второй день епископ Иоанн рано утром посетил матушку и спросил ее о здоровье. Матушка ответила ему тихо и слабым голосом: „Я чувствую себя плохо…“. <…>
701
Владыка Иоанн причастил матушку. В пятницу утром, то есть 14[-го] числа, я отдала распоряжение привести в госпиталь всех сестер и детей-сирот проститься с матушкой. Все мы были в безутешной скорби. Не было слов выразить наше скорбное состояние при страшной мысли потерять драгоценного для нас человека. Матушка лежала, не двигая рукой. Все со слезами подходили к ней, целовали в последний раз руку у еще живой матушки. Матушка уже начала тяжело дышать, но, несмотря на это, она по-прежнему продолжала молиться и креститься. Наступали последние часы. Приближались страшные минуты, не для матушки, а для нас, оставшихся в сей юдоли плача и невзгод. Сознание приближающегося конца ее очень нас мучило и временами повергало нас в величайшее уныние. Жизнь любимого существа кончалась. Перед нами лежал тернистый путь… Путь креста… Огонек, казавшийся неугасимым, медленно угасал. В половине шестого утра я позвонила к Владыке. Он тотчас же приехал и причастил матушку и поздравил ее с принятием Святых Таин. Матушка его поблагодарила. Днем епископ Иоанн вновь навестил матушку и стоял около нее два с лишним часа… <…> Мы все стояли и горько плакали, как отец Илия читал отходную, а сестры по очереди читали каноны, акафисты. Матушка каждое слово повторяла или произносила вперед следующие слова и даже поправляла ударения, если таковые произносились неправильно. Мы видели, как у нашей любвеобильной матушки начинала синеть левая рука до локтя, но ногти были не синие.
702 Матушка что-то говорила и все время молилась. Епископ Иоанн вечером снова посетил матушку и причастил ее. Долго стоял он около матушки и ждал ее кончины, потому что матушка сказала: „Вот уже все кончено, пойду на новую квартиру“. Когда ей дали в руки четки, она ясно выразила: „Теперь будем молиться“. Перекрестилась, поцеловала четки и параман, и крепко держала в руке, а наматывая на руку четки, творила молитвы. Много она прочла псалмов, стихир праздника Успения Божией Матери, молитв всевозможных и сказала: „Колокола звонят, поют красиво, народу много, скорее пустите, я пойду“. Много шанхайских друзей и почитателей посетили матушку, но уже не говорили, а лишь молча смотрели на ее последние часы в земной жизни. В госпитале все замерло, только были слышны слова молитв из уст оставляющей нас дорогой матушки. В предсмертные часы она отчетливо отвечала на мысли. Так, когда я была в горьком отчаянии и только подумала, что я буду делать, тут же получила ответ: „Все спрашивай у Владыки, а в Шанхае пусть будет так, как есть“. Переживаниям нашим не было конца, ибо мы видели, что наступает страшный час смертный. Последняя ночь… Часы показывали 2 часа утра. Матушка тяжело дышала, но все еще что-то говорила. Сама повернулась и легла на спину. В это время у нее была сильно повышена температура. Она закрыла глаза, лежала спокойно и дышала медленно, как бы стараясь не нарушать ночной тишины… Сердце все слабело, пульс временами останавливался. <…> По завещанию матушки я дала ей в правую руку зажженную свечу, а потом 1
Это произошло в ночь на 15/28 августа 1937 года.
осенила ее чудотворными иконами. Казалось, не было сил пережить этот предсмертный момент, но, видимо, матушка молилась за нас и помогла нам пережить это трудное время. Мы все стояли с зажженными свечами. <…> В 3:25 утра дыхание матушки стало все тише и реже. Потом матушка стала все более стихать. В 3:45 утра у левой руки пальцы и ногти стали быстро синеть и через минуту рука уже была холодная. В 3:49 утра матушка глубоко вздохнула в последний раз и, по-видимому, испила смертную чашу1. В один момент лицо ее изменилось и приняло бледно-зеленоватый смертный оттенок… И мы увидели нашу дорогую матушку бездыханной. Мы пали на колени и долго-долго все рыдали. Угас наш яркий светильник. Я закрыла матушке глаза навеки… руки сложила ей на груди. Это было… в день Успения Божией Матери. О смерти матушки сейчас же позвонили епископу Иоанну. <…> Сестры и дети-сиротки ожидали с заплаканными глазами матушку уже не живую, а мертвую. <…> Bсe сестры на носилках вынесли матушку из амбуланса и пронесли сразу же в ее келию и, как полагается по уставу, положили ее на пол, омыли, отерли, помазали елеем из лампады чудотворной иконы и одели. Сестры обители и дети-сиротки в это время стояли за дверьми с зажженными свечами и все время непрестанно пели „Святый Боже“. Потом матушку внесли в церковь, сидящую в кресле, как бы живую. Она была в монашеском одеянии. Правую ее руку я держала и всех подходящих к ней сестер благословляла матушкиной мертвой рукой, а в левой руке она крепко держала посох. Bсе прощались и целовали
Игумения Руфина (Кокорева) ее мертвую руку. После этого матушку положили на стол и, как полагается по монашескому чину, стали ее целовать. <…> Первый день матушка лежала без гроба. Епископ Иоанн и все шанхайское духовенство перебывало в обители, и все служили панихиды. <…> В первый день перебывало очень много народа. Пришли и те, кто никогда не бывал в святой обители. …Я получила массу писем и местных телеграмм, в которых почитатели и знакомые выражали нам соболезнование по случаю кончины приснопамятной и дорогой матушки. На второй день все шанхайские газеты поместили траурные объявления и некрологи, посвященные памяти любвеобильной матушки. Вечером был отслужен парастас, на котором присутствовало очень много народа. В день похорон Литургию совершал епископ Иоанн, а к началу отпевания прибыло все шанхайское духовенство. Над гробом почившей матушки первое слово сказал Владыка, который отметил все ее лучшие качества и воздал ей великие заслуги за труды ее на ниве Христовой. <… > Похороны состоялись на кладбище ЛюКа-Вей. На могиле почившую матушку встретил епископ Иоанн с духовенством. Отец Владимир Якушев сказал хорошее слово, которое было очень понятно для шанхайцев. Я и сестры решили до сорокового дня читать на могиле матушки Псалтирь, но, к великой скорби, мы могли осуществить наше желание только в течение первых трех дней и ночей, а дальше было запрещено, так как над городом летали аэропланы китайской армии, которые не считались с мирными жителями. Всем нам казалось, что матушка не умерла, а куда-то ушла, и мы до сего времени ее считаем с нами… <…>
703
Могила игумении Руфины на кладбище Лю-Ка-Вей в Шанхае (кладбище было полностью уничтожено в конце 1940-х годов)
Светочем любви поистине была покойная игумения Руфина, любви беспредельной, которой не вместили этой жизни берега. Иcтopия создания ею обители в Харбине и в Шанхае и приютов для сирот и стариц и неимущих — это блестящие страницы истории подвига русской игумении, праведницы наших лукавых дней. Историки русской церковной жизни в рассеянии не могут пройти мимо славной деятельности почившей, накормившей тысячи голодных духовно и физически русских бездомных странников. Окончен жизненный путь почившей, но могила в далеком Шанхае на кладбище Лю-Ка-Вей с неугасимой на ней лампадой никогда не забудется и сестрами, и по-
704 читателями, и всеми, кому отерла слезы скорби и печали почившая. Свет любви, сияющий в наши дни в лице почившей и после смерти ее да сопутствует всем нам, а память о игумении Руфине как о ярком светоче любви и веры, да будет вечна в наших сердцах. Преклоним же колена, молясь за почившую, возлюбившую много и в Христовой любви жизнь свою скончавшую, приснопамятную матушку игумению Руфину»1. Так трогательно и возвышенно оканчивает свои воспоминания о матушке Руфине ее ученица и последовательница игумения Ариадна. Матерь Божия не оставила обители игумении Руфины. Уже через несколько дней после кончины матушки дивно обновились иконы «Взыскание погибших» и Калужская. Узнав о великом горе обители, многие русские женщины, и даже иностранки, пришли на помощь сестрам. При поддержке новых благодетелей в монастыре открылась белошвейная и художественная мастерские, а затем и трикотажная фабрика. Положение сестер значительно улучшилось. Матушкино великое служение ближним вдохновляло сестер и после ее смерти. Иногда они ездили вокруг города, и мать Ариадна осеняла Шанхай чудотворной Владимирской иконой.
Основанный игуменией Руфиной Богородицкий монастырь еще одиннадцать лет после ее смерти находился в Шанхае. В 1948 году игумения Ариадна перевела обитель в Сан-Франциско, где она действует и сейчас под руководством игумении Евгении (в иночестве — Евтропии, многие годы исполнявшей послушание матушкиной келейницы)2. В монастыре всегда бережно сохраняли традиции, заложенные при игумении Руфине. Так, год за годом, следуя матушкиному установлению, в обители поминали чердынских воинов, павших в 1547 году 3. В 1963 году при монастыре была открыта церковно-приходская школа имени Святителя Стефана Великопермского. Сестры бережно хранили великие святыни обители — обновившиеся иконы Божией Матери, помнили и почитали свою первую настоятельницу игумению Руфину. К сожалению, не сохранилась могила матушки Руфины в Шанхае: кладбище Лю-Ка-Вей было стерто с лица земли в конце 1940-х годов. Не существуют больше и дома, в которых размещалась Владимирская обитель. До наших дней дошло лишь здание приюта, однако и оно уже намечено под снос. По договору между СССР и Китаем, собственность РПЦ в Китае в 1956 году перешла правительству КНР. После этого
Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941. С. 23–33. К сожалению, в начале ХХI века игумения Евгения и сестры обители отошли в витальевский раскол, выступив против объединения РПЦЗ с Московским Патриархатом. 3 В январе 1547 года на льду реки Вишеры близ города Чердыни произошла битва с ногайскими татарами. В июле тела некоторых из убиенных воинов были обнаружены нетленными на льдине, проплывавшей мимо места битвы. Все погибшие были захоронены в братской могиле. Имен их никто не знал, но на следующий день на могильном холме чудесным образом появилась деревянная дощечка с именами восьмидесяти пяти убиенных. Имена их отлили на чугунной плите. Затем над могилой воинов была построена часовня, эту плиту поместили в одной из ее стен. Предание сообщает о необыкновенных чудесах, происходивших там. Матушкой Руфиной было положено за правило постоянно поминать в обители имена восьмидесяти пяти убиенных воинов и 6 января служить им панихиду. Этому правилу она не изменила даже тогда, когда вынуждена была после революции переехать с сестрами во Владивосток, а затем в Китай. 1
2
Игумения Руфина (Кокорева) все храмы в Шанхае1 и почти все в Харбине были закрыты, богослужение в них прекратилось. Такая ситуация сохраняется и по сегодняшний день: православные службы совершаются лишь на территории консульства РФ. Одно из последних писем, написанных матушкой игуменией Руфиной из Шанхая в Харбин ее духовным чадам2 Духовные дети во Христе! Посылаю вам мое благословение от Господа Саваофа и Пресвятой Богородицы, чада вы мои духовные, любимые — за каждую из вас мое сердце бьется, за каждую из вас мне приходится возносить Господу Богу молитвы, чтобы не оставлял Он вас Своей благодатью и прикрывал всех ею, яко ризою, от всего, что могло бы повредить вашей душе, так дорогой мне! Вы — избранницы Царицы Небесной! Это Она призвала вас к Себе! Это Она указала вам путь к Ней, поэтому Вы должны дорожить оказанной Ею, Владычицею, честью: заслужить звание НЕВЕСТЫ ХРИСТОВОЙ, не на словах, но на 1
705
деле, старающимися освятить это святое имя, чтобы быть достойными монашеского сана. Это — высшая должность, которую получают только избранные Самим Богом, — знайте, деточки мои, и не забывайте. Вы служите Самому Богу, а Он — Царь царей и Господь господствующих! Тем паче вы должны стараться избегать всего того, что могло бы хоть тень бросить на ясность души вашей. Итак, проверяйте каждый раз совесть вашу: не омрачили ли вы ее чем-нибудь перед Господом, удалив себя от Него. Из жития святых вы знаете, мои родные, как страдали они, умирая за Христа — они страданиями восхитили небо, получив неизреченные блаженства, которые глаз не видел и ухо не слышало. И вы старайтесь до самой смерти быть преданными Христу. «Претерпевый до конца — той спасен будет» — так говорит евангельское изречение. Как видите, чтобы стяжать себе это блаженство надо терпеть до конца — не усомниться в час искушения и не отступить от предстоящего, намеченного судьбою пути. Тогда великую награду получите на небесах, о которой можно определенно утверждать на основании Священного Писания, где говорится: «Иная слава звездам, иная слава — луне»3 и чистые сердцем
Официальная история Русской Православной Церкви в Шанхае начинается с октября 1900 года. Тогда глава Духовной миссии РПЦ в Пекине, архимандрит Иннокентий (Фигуровский), приехал в Шанхай для того, чтобы ознакомиться с русской колонией города. В результате этой поездки он пришел к выводу о необходимости открытия в Шанхае православного храма. Торжественная закладка Богоявленского храма состоялась в феврале 1903 года, и уже через год он был открыт для верующих. Регулярная служба совершалась в нем до марта 1927 года, когда храм был захвачен армией китайского генерала Чан Кайши. В то время собор подвергся жесточайшему разграблению и осквернению. Только спустя два года совершение служб было возобновлено, однако в январе 1932 года, в ходе операции по захвату Шанхая японскими войсками, здание было полностью разрушено японской артиллерией. В декабре 1932 года было принято решение о строительстве в Шанхае Свято-Николаевского храма — памятника Царю-Страстотерпцу Императору Николаю II и его Августейшей Семье. В марте 1934 года он был официально открыт и стал одним из красивейших архитектурных сооружений в Шанхае. В мае 1933 года состоялась закладка кафедрального собора в честь Иконы Божией Матери «Споручница Грешных». Храм своим видом напоминал храм Христа Спасителя в Москве и представлял собой величественное сооружение высотой тридцать пять метров, которое венчали пять куполов. Кроме того, собор был обнесен оградой, похожей на стены Московского Кремля. 2 См.: Феофания, монахиня. По Божьему пути. С. 40–44. 3 1 Кор. 15, 41.
706 «яко солнце»1 воссияют: одетые в ризы — за непорочность свою, с бриллиантовой короной — за добродетели свои — послужившие Небесному Царю на земле, как верные воины, стоявшие за имя Его Святое, естественно, удостоятся и царской почести, и награды! «У Отца Моего обителей — много», — говорит Спаситель, и еще: «Собирайте сокровища на небесах, где ни червь не поедает, ни тать не крадет». Значит, чем добродетельней вы будете, тем более у вас будет награда в вечном блаженстве. Да не тяготеет к чему-нибудь земному, как к магниту, душа ваша. Ведь что такое наша жизнь? Это, по быстроте своей, не что иное, как полет ласточки, влетевшей в одно окно и вылетевшей в другое. В сравнении с вечностью так скоротечна, преходяща она… Ведь и до нас жили люди, и — нет сих!… Не будет и нас. Итак, готовьте себя в этой жизни к святости, чтобы тот ужасный час, имя которому — смерть, не застал вас, как тать в ночи. И святые страшились этого страшного часа и всю жизнь освящали себя. Освящайтесь и вы, мои дорогие, добрыми делами, дорожите чистотой сердца и превыше всего цените спокойствие вашей совести! Со страхом ли и трепетом работаете Господеви, дети мои? Не прогневляете ли Его имя Святое во дворах храма Его Святого? Не празднословите ли, не судите ли друг друга, не завидуете ли кому-нибудь из вас, слушаете и почитаете ли старших, с усердием ли выполняете возложенные на вас послушания? Должно быть, не все у вас гладко идет — часто что-то болит моя душа, и так больно ей, больно вдруг сделается, что невольно подумаешь: «Да хорошо ли у них, Господи? Благополучно ли?» Так сердце ноет… Весть подает. Вид1
Мф. 13, 43.
но, оно томилось не напрасно: из Вашего письма узнала, что больны дорогие приютяночки. Молю Бога и Царицу Небесную помочь им скорее выздороветь, чтобы успокоилось мое сердце. Ах, сестры мои родные, ваши нелады, несогласия между собою, а также ваши печали передаются и мне. Вы не думайте, что раз я далеко от вас, то мое сердце не волнуется из-за вас, наоборот, молясь Богу, как ясно я представляю себе мысленно каждую из вас, и каждая из вас мне дорога, ведь какой палец ни укуси — одинаково больно. А я ваша любящая вас мать, готовая скоро утешить и отереть слезу с ланит ваших, чтобы никакое горе не омрачало ваших лиц. Вот, например, с понедельника на вторник я молилась до трех часов ночи Господу Саваофу и Пречистой за всех вас — что приходится жить вдали от вас. Я здесь болею от невыносимо сырой морской погоды, пронизывающей до костей, но все терпеть готова ради вас, лишь бы вам, дорогие, было хорошо и ни в чем бы вы не нуждались, отрешенные от всяких мирских забот для тела, падали бы благоговейно, с трепетом перед чудесно обновленными иконами Господа Саваофа и Владимирской Божией Матери и слезно молились, испрашивая Их царских милостей душам вашим. Дорогие сестры, мне ли вам, свидетельницам сих чудес, напоминать об этих страшных, непостижимых нашему уму небесных явлениях — мы должны благодарить Господа, за оказанную нам грешным и русскому народу честь, за такое духовное торжество, где всякая критика скептиков в неисповедимых Промыслах Божиих должна умолкнуть. Итак, все поклоняйтесь и припадайте во всех ваших скорбях перед этими иконами — и по-
Игумения Руфина (Кокорева) лучите всё, что пожелаете, ведь для Господа ничего невозможного нет; также для того, чтобы всем нам сподобиться всегда пребывать в благодатной, духовной радости — и тогда не дерзнет коснуться нас враг видимый и невидимый… Будьте яко голубицы — и приятны будете Господу — и скоро услышит ваши моления и исполнит ваши желания. О Страшном Суде читать и слышать страшно, но он не минует нас. Второе пришествие да не разделит нас, определив одних по одну сторону (не угодивших Богу), а других (желанных и званых) — по другую. Молитесь, горячо молитесь, чтоб и на том свете не разлучиться, а быть вместе, как и здесь на земле, соединенными на вечные времена Святым Духом. Чтоб не услышать страшных слов: «Отойдите от меня проклятые — в огнь вечный!» и не попасть во тьму кромешную, где целую вечность будет плач и скрежет зубов, духовные и телесные истязания бесов — слуг сатаны. Да минует Вас чаша сия… Творите чаще молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!» Ах, сестры, сон бежит от меня. Я три или четыре раза встаю ночью, не могу заснуть, не могу найти себе места — и чтоб успокоиться молюсь за всех вас и здесь живущих. Все вы спите, спят и мои сестры спокойным сном, не знающим забот тяжелых на плечах своих, тяготы дум за всех вас: за ваше благополучие, за ваше лучшее будущее, чтобы вы жили дружно, любили бы друг друга, молились бы — тогда у вас ничто не истощится: ни хлеб, ни соль, ни елей. Господь благословит вас
707
через ваши усердные молитвы. Господь любит праведников, вот вы и подражайте праведникам, угодникам Божиим, например, Димитрию Ростовскому, другим святым. Тогда моей душе будет легко, и, быть может, я, как и вы, буду спать спокойно и крепко — забота убежит хоть на время сна! Читайте жития святых, слушайте их за трапезой, вникайте в прочитанное. Как бы не навлечь нам гнева Царицы Небесной, окружившей нас наидрагоценнейшими чудесами для нашего спасения! Мы так лениво, так нерадиво, не имея страха Божия, провожаем день за днем, не подумав: «А вдруг он последний?..» Ведь день вчерашний не вернешь, и сотворенное в тот день вписывается в итог на вечность. Ах, сестры, сон бежит от меня — вчера я до четырех часов не могла сомкнуть глаз. Сообщаю вам о торжестве Православной Церкви — печаталось в Русской газете — о выходе из лона католического вероисповедания пятидесяти священников во главе с епископом, добровольно пожелавших присоединиться к Православной Церкви, убедившись в истинности нашей веры, послужить Истинному Господу. Господь да благословит вас, послав вам Святого Духа, с помощью Которого умножайте добродетели ваши, совершенствуясь, как сказал Господь: «Будьте совершенны, яко Отец ваш Небесный!» Мысленно благословляю каждую из вас и желаю мира душам вашим, поручив вас на попечение Царицы Небесной. Любящая вас ваша мать духовная игумения Руфина. Февраль 1937 года, Шанхай.
708 Источники ГАПО. Ф. 198. Оп. 1. Д. 499, 500, 501, 517, 518, 520, 521, 533, 534, 536, 537, 548, 549, 550, 564; Ф. 481. Оп. 1. Д. 10; Ф. р-1. Оп. 1. Д. 211; Фонд печатных изданий. Инв. ヽ 5529. ГАСО. Ф. 603. Оп. 1. Д. 493, 600, 602, 606, 625, 627, 634, 681, 688. Огородова А. В. Воспоминания. Чердынский краеведческий музей им. А. С. Пушкина. Инв. ヽ 2048. Д. 135. Прошение игумении Руфины (Кокоревой) на имя епископа Шанхайского Иоанна (Максимовича). Архив Епархиального управления Сан-Францисской и Западно-Американской епархии РПЦЗ. Чердынский краеведческий музей им. А. С. Пушкина. Инв. ヽ 2266. Д. 514. Адрес-календарь и справочная книжка Пермской губернии на 1914 год. Пермь, 1914. Ариадна (Мичурина), игум. Жизненный подвиг игумении Руфины // Светоч любви. Шанхай, 1941. Ариадна (Мичурина), игум. Игумения Руфина // Светоч любви. Сан-Франциско, 1949. Вяткин В. В. Путем совершенной любви. От Перми до Шанхая. Светлой памяти игумении Руфины (Кокоревой). Пермь, 2000. Вяткин В. В. Род ищущих Господа. История Пермского Успенского женского монастыря. Пермь, 2001. Димитрий (Вознесенский), еп. Памяти почившей игумении Руфины // Светоч любви. Харбин, 1939. Душу не погублю. Исповедники и осведомители в документах и… о методах агентурной работы / сост. В. Королев. М., 2001. Зайцев К., свящ. Ночные моления в женской обители в Харбине // Светоч Любви. Сан-Франциско, 1949.
Любовь (Нестеренко), игум. Старчество на Урале // Четыре века православного монашества на Восточном Урале: материалы церковноисторической конференции, посвященной 400-летию Верхотурского Николаевского монастыря, 360-летию Далматовского Успенского монастыря, 300-летию переноса мощей святого праведного Симеона Верхотурского (Екатеринбург — Меркушино, 17–20 сент. 2004 г.). Екатеринбург, 2004. С. 3–53. Отрада и утешение. Харбин — Шанхай, 1941. Пономарев А., протоиер. Матушка игумения Руфина // Светоч любви. Харбин, 1939. Русское православное женское монашество XVIII–XX вв. / сост. монахиня Таисия. Изд. СвятоТроицкой Сергиевой Лавры, 1992. Серафим (Кузнецов), игум. Чердынский Иоанно-Богословский женский общежительный монастырь // Голос долга. 1912. ヽ 8–9. Тихон (Затекин) игум. Свято-Покровский Верхотурский женский монастырь: Исторический очерк. Екатеринбург, 1998. Триодин П., протоиер. Светильник веры и светоч любви // Светоч любви. Сан-Франциско, 1949. Троицкая С. Русский Харбин: Воспоминания. Брисбен, 1995. Режим доступа: http://nature.web.ru/. Феофания, монахиня. По Божьему пути. СанФранциско: Изд. Богородице-Владимирской женской обители, 1957. Царский путь Царской игумении: Жизнеописание всечестной игумении Руфины. Шанхай: Изд. Богородице-Владимирской женской обители, 1948. Пермские епархиальные ведомости. 1911. ヽ 17; 1912. ヽ 29, 36; 1913. ヽ 40; 1914. ヽ 17, ヽ 31; 1915. ヽ 8–9, 14, 16, 29; 1916. ヽ 10. Чагин Г. Н. С любовью к России // Уральский исторический вестник. 1995. ヽ 2.
Протоиерей
709
Леонид Коровин 16/29 ñåíò áð
Ïîñëåäíåå ìåñòî ñëóæåíè Âîçíåñåíñêà öåðêîâü ãîðîäà Íåâü íñêà
Леонид Михайлович Коровин родился 2 апреля 1889 года в городе Верхотурье Пермской губернии в семье священника Михаила Ивановича Коровина. В 1910 году он окончил Пермскую Духовную семинарию и был направлен в село Балакино Верхотурского уезда, где стал заведующим земским училищем и преподавателем Закона Божьего. Среди жителей села было много старообрядцев, которые и основали это поселение при Балакинском руднике. Православный приход появился здесь довольно поздно, в 1895 году, и молодому выпускнику семинарии пришлось с первых дней вести в селе миссионерскую деятельность. В 1911 году Леонида Михайловича рукоположили во священника и направили служить в Александро-Невскую церковь Верхне-Туринского завода Верхотурского уезда. Одновременно он занял должность законоучителя двухклассного Верхне-Туринского училища. В 1912 году отца Леонида перевели на открывшуюся вакансию третьего священника в Спасо-Преображенский 1
Ныне город Серов.
собор Надеждинского завода1. Название «Надеждинский» завод получил в 1894 году в честь Надежды Михайловны Половцевой (1842–1907), которая считалась внебрачной дочерью одного из сыновей Императора Павла I — Михаила. В июне 1843 года годовалую девочку подбросили в дом придворного банкира А. Л. Штиглица. Барон Александр Людвигович Штиглиц был одним из богатейших людей России. Не имея детей, барон удочерил девочку, и она стала его единственной наследницей. В 1861 году, получив миллионное приданое, Надежда вышла замуж за дворянина А. А. Половцева. В 1884 году Половцевы купили Богословский горный округ, в котором выбрали место на реке Какве для строительства рельсопрокатного завода. В 1894 году завод был заложен, а через два года уже началась прокатка рельсов. Рядом с заводом возник поселок. На деньги Половцевых там построили Всехсвятскую церковь, СпасоПреображенский собор, начальную школу, заводскую больницу, пожарное депо. Спасо-Преображенский собор заложили
710
Священнослужители, преподаватели и учащиеся мужского училища поселка Надеждинский завод. Второй справа во втором ряду — протоиерей Леонид Коровин. Фотография начала ХХ века
в 1905-м, а освятили в 1908 году. Собор был архитектурным шедевром, самым красивым строением в поселке. Отец Леонид не только совершал богослужения и требы, но преподавал Закон Божий в высшем начальном училище и в гимназии, занимал административные должности: с 1916 по 1917 год был духовным следователем 5-го благочиннического округа Верхотурского уезда, с 1917 по 1920 год — помощником благочинного того же округа. Революцию и гражданскую войну отец Леонид пережил в Надеждинском заводе. Это был типичный рабочий поселок с пришлым населением, среди рабочих обычными были такие явления, как пьянство, драки, бесчинства. Рабочие за-
вода с восторгом встретили свержение монархии, в поселке начались непрестанные митинги, собрания и шествия. От священников в это время требовалось максимальное напряжение сил при служении, самоотвержение, умение увидеть в происходящих событиях Промысел Божий. Отец Леонид призывал прихожан не отступать в это смутное время от Бога, хранить Православную веру, и, несмотря на «революционные радости», верующие продолжали посещать церковь. В великие праздники храм в Надеждинском заводе был всегда полон. Корреспондент «Известий Екатеринбургской Церкви» писал в январе 1918 года: «Радостно было видеть множество мужских лиц, среди них — громадное число молодых, отрад-
Протоиерей Леонид Коровин но было чувствовать, что Вифлеемское Рождение отвлекло от трибун, от земли, от продовольствия и привело в вертеп, к яслям, из которых воссияло миру Слово и Свет Разума. Не меньшее число богомольцев собрал торжественный ход „на Иордан“. И опять стучали сердца при виде тысячной толпы под яркими лучами морозного солнца, вспоминающей благоуханные берега Иордана. Вот каковы религиозные переживания святых дней в нашем Надеждинске: нарисованная картина примиряет со многим. Жив еще дух Христов, не умерла душа-христианка, и в этом — светоч в серых потемках, окутавших нас отовсюду»1. Эйфория по поводу смены власти в России оказалась недолгой. Большевики, получив власть в Надеждинском заводе мирным путем, приступили к национализации заводов Богословского округа. На эти действия они получили разрешение лично от В. И. Ленина, который собственноручно отредактировал социалистические обязательства заводских рабочих. В январе 1918 года в цехе Надеждинского металлургического завода был организован митинг, посвященный жертвам «кровавого» воскресенья, на котором ораторы гневно клеймили «палачей и эксплуататоров рабочих», а после митинга сразу же объявили о добровольной записи в красногвардейские отряды. Желающих воевать на стороне большевиков нашлось немало. Началась гражданская война со всеми ее ужасами и скорбями, Надеждинский завод переходил из рук в руки несколько раз. Кровавым террором сопровождалась в районе власть и красных, и белых. Однако отец Леонид не покинул свою паству, 1 2
711
остался в поселке, несмотря на голод и разруху: подвоза продуктов не было, остановились домны, мартеновские печи, не работал листопрокатный цех. Норму выдачи хлеба урезали до минимума, да и ту часто не удавалось получить. Купить продукты было негде, так как в этом районе не было деревень, где бы сеяли хлеб. Семье отца Леонида пришлось пережить и тревоги, и голод, и смерть близких. 26 сентября 1919 года от паралича скончался его отец, священник Михаил Иванович Коровин, который тоже служил в Спасо-Преображенском храме. Он был похоронен в ограде храма 28 сентября 1919 года. В скорбях помогали только молитва и упование на волю Божию. За пастырские труды в 1918 году отец Леонид был награжден скуфьей. В августе 1920 года отца Леонида назначили настоятелем собора, в этом же году он стал благочинным округа и был награжден камилавкой. В 1923 году батюшку наградили наперсным крестом. 23 февраля 1925 года, с благословения Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея Руси, Преосвященный Аркадий (Ершов), епископ Кунгурский, возвел отца Леонида в сан протоиерея. В период возникновения и существования на Урале обновленческого и григорианского расколов Спасо-Преображенский собор Надеждинского завода2 оставался тихоновским. Отец Леонид ни в обновленческом, ни в григорианском расколах не состоял, был противником этих движений. В 1925 году в Надеждинский завод переехал из Псковской епархии хорошо образованный и очень ревностный пастырь отец Михаил Ратьковский, кото-
Известия Екатеринбургской Церкви. 1918. Январь (№ 2). С. 28. В 1926 году поселок Надеждинский завод получил статус города.
712 рый поддерживал отца Леонида и в борьбе с обновленчеством, и в активизации приходской жизни. В 1927 году в СпасоПреображенский собор был направлен для служения священник Григорий Лобанов. Он стал помогать настоятелю храма в решении хозяйственных вопросов, руководил инженерными работами по монтажу теплотрассы. В результате в здании церкви появилось центральное отопление. Только по официальным данным, численность прихода, несмотря на гонения, возросла до трех с половиной тысяч человек, что начало вызывать всё большее беспокойство местных властей. Они стремились закрыть храм, но для этого необходимо было избавиться от слишком деятельного, любимого прихожанами настоятеля. Несколько раз (в 1923 и в 1926 годах) органы ОГПУ арестовывали отца Леонида, но отпускали, надеясь, что он от страха за себя и близких, прекратит активную пастырскую деятельность. Но батюшка, всецело предав себя воле Божией, стал трудиться еще более ревностно, положив в основу своего дела молитву и духовное бодрствование. Во всем поддерживала отца Леонида и его супруга, Анна Даниловна. Семья Коровиных была глубоко верующей и интеллигентной, в ней царили любовь, доверие и взаимопонимание. Матушка Анна, мягкая и отзывчивая, принимала близко к сердцу трудности и бедственное положение окружающих, всегда старалась помочь и оставила о себе в сердцах знавших ее людей светлую, благодарную память. В октябре 1928 года в Тагильский окружной отдел ОГПУ поступили сведения о том, что настоятель Спасо-Преображенского собора протоиерей Леонид 1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 24645. Л. 2.
Коровин на заседании церковного совета «вел агитацию за оказание материальной помощи священникам, сидящим в тюрьмах»1. Власти усмотрели в действиях отца Леонида признаки преступления, предусмотренного статьей 58-10 УК РСФСР, и постановили начать расследование. 19 октября того же года уполномоченному ОГПУ по Надеждинскому району из Тагильского окружного отдела пришло распоряжение арестовать священника Коровина, так как на заседании приходского совета он предложил принять постановление о ежемесячном отчислении средств на содержание семей арестованных священнослужителей и на помощь священникам, находящимся в заключении. Распоряжение было исполнено, и 22 октября отца Леонида арестовали и отправили в нижнетагильский исправительно-трудовой дом, где во время следствия он находился в тяжелейших условиях. В день ареста отца Леонида вызвали на допрос, где он дал такие показания: «На церковно-приходском совете Спасо-Преображенского собора, членом которого я состою, 10 октября разбирался приходнорасходный отчет за сентябрь месяц, приглашение епископа на освящение престола и о принятии 3-го священника… присланного епископом Валерианом[15] из Свердловска. Других вопросов на совете не разбиралось. …Агитацию на церковном совете об оказании помощи арестованным священникам я не вел и не выдвигал вопрос об отчислении определенной суммы из церковных средств или же сборе денег по подписному листу. У нас в Спасо-Преображенском соборе стоят две кружки: одна — в пользу заключенных, другая — в пользу бедных.
Протоиерей Леонид Коровин
713
Протоиерей Леонид Коровин. Тюремная фотография
Из кружки в пользу заключенных церковный староста периодически вынимает деньги, закупает на них продукты и относит заключенным, сидящим при Надеждинской адмчасти.… Я также не говорил и того, что нет никакой гарантии… что завтра [не] будем арестованы и мы»1. Таким образом, на первом же допросе отец Леонид отказался от признания предъявленных обвинений. Однако все допрошенные свидетели показали (возможно, вынужденно), что отец Леонид все же призывал на церковно-приходском совете оказывать помощь арестованным священникам. Получив от свидетелей нужные показания, следователь снова вызвал отца Леонида на допрос, состоявшийся 6 ноября 1928 года. Несмотря на то что следователь в доказательство вины отца Леонида предъявил показания свидетелей, батюшка твердо стоял на своем: «Виновным себя в предъявленном мне 1 2
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 24645. Л. 4–4 об. Там же. Л. 10–10 об.
обвинении я не признаю, т[ак] к[ак] на церковном совете об аресте священников, оказании им помощи ничего не говорил, а также не говорил, что вполне возможно, что сегодня или завтра арестуют и нас»2. 15 ноября было составлено обвинительное заключение. Все обвинение основывалось на показаниях трех свидетелей, утверждавших, что отец Леонид, предложив оказывать помощь священникам, находящимся в местах заключения, хотел использовать религиозные предрассудки масс к подрыву и ослаблению советской власти; в частности в заключении говорилось: «Коровин является служителем культа в одном из мощных пролетарских центров СССР — Надеждинском заводе на Урале. …В данный момент вообще заметно оживление среди церковников. Своей агитацией Коровин сеял недоверие к со-
714 ветской власти, преследующей якобы духовенство, что организация специальной помощи заключенным служителям культа является политически недопустимой. Хотя Коровин открыто и не высказывал прямых контрреволюционных целей, однако предвидел или должен был предвидеть общественно-опасный характер последствий своего поведения и сознательно допускал их наступление в смысле подрыва доверия к советской системе и ее ослабления. Деяния Коровина в условиях заводской жизни могло вызвать брожение среди отсталых слоев населения. А потому личность Коровина рассматриваю как социально-ненадежное лицо»1. 18 января 1929 года на Особом совещании при Коллегии ОГПУ постановили Коровина Леонида Михайловича выслать на Урал сроком на три года и в этот же день отправили в ссылку в Тюменский округ. По отбытии срока наказания отцу Леониду запрещалось проживать в четырнадцати пунктах Уральской области, он на три года «прикреплялся» к определенному месту жительства. После ссылки отец Леонид поселился в городе Невьянске Свердловской области. Сюда же в 1934 году переехал по окончании ссылки и отец Григорий Лобанов. В городе было несколько церквей, но к тому времени действующей осталась лишь одна кладбищенская Вознесенская церковь, где и стал служить отец Леонид. При этом небольшом храме в то время была сплоченная община хорошо образованных и ревностных в религиозном отношении людей. В 30-х годах настоя1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 24645. Л. 19. Получил статус города в 1942 году. 3 Пономарева О. «Во Имя Твое…». Курган, 2003. С. 466. 4 Там же. С. 486. 2
телем здесь был архимандрит Ардалион (Пономарев), человек большой эрудиции, свободно владеющий несколькими иностранными языками, опытный миссионер и талантливый законоучитель. В 1936 году отца Ардалиона перевели в поселок Каслинский завод2 Челябинской епархии, но он часто бывал в Невьянске, так как его сын Григорий служил там сначала псаломщиком, а затем диаконом. Григорий Пономарев был женат на Нине Увицкой, дочери репрессированного священника Сергия Увицкого. Семью отца Леонида Пономаревы и Увицкие приняли как самых близких людей. Эти семьи дружили, поддерживали друг друга в трудные минуты. «…Любовь спасает нас для жизни вечной»3, – говорил позднее в своих проповедях протоиерей Григорий Пономарев: «Чтоб в сосуде нашей души оставались хотя бы капли евангельской живой воды, необходима настоящая любовь к ближним… Помогая ближним большими или малыми делами, мы выполняем заповедь Господа, а через это открываем дверь нашей души, чтобы в нее вошел Сам Христос»4. В апреле 1935-го священники-обновленцы предложили Вознесенскому приходу перейти в обновленчество. Из-за настойчивости раскольников, которых поддерживали местные власти, пришлось проводить по этому вопросу приходское собрание. Но так как в приходе в целом были очень сильны антиобновленческие настроения, собрание решительно отказалось принимать обновленчество. Вознесенская кладбищенская церковь осталась староцерковнической.
Протоиерей Леонид Коровин Отец Леонид пользовался доверием архиепископа Макария (Звездова)[45] и в 1935 году сопровождал его в поездках по епархии, а когда архиепископа отправили в ссылку, навещал его, поддерживал деньгами и продуктами. С 1935 года в Кировградском РО НКВД по Свердловской области начали собирать материалы об антисоветской деятельности священников района. Вскоре начались аресты. Под стражу заключили весь причт кладбищенской церкви: настоятеля отца Григория Лобанова, протоиерея Леонида Коровина, протодиакона Николая Иванова, диакона Григория Пономарева. Отец Леонид был арестован 6 августа 1937 года и отправлен в КПЗ Кировградского РОМ НКВД. Через неделю после ареста, 13 августа, состоялся первый допрос. Когда следователь сказал: «Вы арестованы как член контрреволюционной повстанческой церковно-монархической организации, возглавляемой епископом вашей ориентации Петром Савельевым. Расскажите следствию о вашей контрреволюционной деятельности и [назовите] известных вам ее участников», — отец Леонид четко и лаконично ответил: «Ни в какой контрреволюционной организации я не состою, а следовательно, и не вел никакой контрреволюционной деятельности. Существует ли контрреволюционная церковно-монархическая организация, возглавляемая Петром Савельевым, я не знаю, а следовательно, не знаю и ее участников»1. В ходе допросов отец Леонид признал только несколько улик, которые, по мнению следователя, доказывали его 1
ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 20939. Л. 157. Там же. Л. 69. 3 Там же. Л. 162. 2
715
контрреволюционность: тетрадь с текстом (скорее всего, проповеди), письма к арестованному архиепископу Макарию (Звездову) и наличие ста пятнадцати книг дореволюционного издания. Причем батюшка заявил, что содержание этих книг контрреволюционным не считает, поэтому и виновным себя не признает. Показания подследственных и свидетелей, якобы доказывающие его принадлежность к контрреволюционной организации, отец Леонид назвал ложными. Один из обвиняемых на допросе сообщил: «Коровин ездил с одним очень важным контрреволюционного содержания поручением от епископа Савельева в г[ород] Москву, стало быть, осуществляя связь к[онтр]р[еволюционной] организации области с центром»2. Отец Леонид отверг эти показания, заявив следователю: «Еще раз утверждаю, что никакого поручения шпионского характера при поездке в г[ород] я не выполнял. Я ездил за святым миром»3. Из восьми человек, проходивших по этому следственному делу, только двое не признали свою вину. В обвинительном заключении было сказано, что допрошенные в качестве обвиняемых, участники контрреволюционной фашистской повстанческой организации, виновными себя признали полностью, за исключением Иванова Николая Ивановича и Коровина Леонида Михайловича. 25 сентября 1937 года тройка при УНКВД Свердловской области постановила: Коровина Леонида Михайловича расстрелять, личное имущество конфисковать. 29 сентября 1937 года приговор был приведен в исполнение.
716 Прошли годы. Стали пересматриваться судебные дела, жалобы родственников и пострадавших. В 1954 году были арестованы некоторые следователи Кировградского РО НКВД, работавшие в этой организации в 1937–1938 годах. На допросах бывшие сотрудники показали, что они не располагали никакими материалами о существовании контрреволюционной фашистской повстанческой организации на территории Кировградского района, а основанием к аресту и осуждению священнослужителей послужили ложные показания других обвиняемых, которые были получены от них с помощью вымогательства и обмана. Один из сотрудников Кировградского РО НКВД рассказал на допросе следующее: «Я, а также другие работники РО НКВД арестованных допрашивали длительное время, с 10 утра до 5 вечера, а потом с 8 вечера до 3 ночи. Допрашивали с напряжением. Кроме того, допускали элементы уговора арестованных и называли других лиц, как бы участников контрреволюционной организации. Арестованным говорилось, что такой-то поп признал себя виновным и что арестованному надо дать такие же показания, после чего арестованные давали показания на других лиц. Я записывал показания неточно, допуская элементы преувеличения преступной деятельности»1. Другой сотрудник на вопрос о том, проводилась ли какая-либо обработка арестованных во время содержания их в КПЗ в 1937 – 1938 годах, ответил: «Я узнал во время перепроверки материалов дел, что до 1938 года в Кировградском районе РО НКВД проводилась соответствующая камерная обработка арестованных на пред1 2
Имя отца Леонида на стеле мемориального комплекса, созданного на месте массовых захоронений жертв политических репрессий 1920–1930-х годов близ города Екатеринбурга (на 12-м км по Московскому тракту)
мет дачи признательных показаний. <…> Принимали участие молодые работники, учась, как надо вести допросы»2. После ареста отца Леонида его матушка с двумя детьми оказалась без средств к существованию, ее приютила Нина Пономарева, сама оставшаяся после ареста мужа одна с годовалой дочерью. Они переехали в Нижний Тагил, где родственники Нины, Увицкие, помогли им найти жилье. Обе семьи поселились в небольшом поселке Пихтовка. В поселке стояло около тридцати одноэтажных домиков, построенных в конце 1930-х годов по немецкому проекту и рассчитанных на двух хозяев.
Пономарева О., Кибирева Е. «Во Имя Твое…». Курган, 2007. С. 60. Там же. С. 59.
Протоиерей Леонид Коровин
717
В двух комнатах жила семья отца Григория, в двух соседних — отца Леонида. Жены арестованных священнослужителей пытались узнать о судьбах своих близких, но правдивой информации в органах НКВД им не давали. Да и сведения, сообщенные Анне Даниловне Коровиной уже после Великой Отечественной войны, тоже вряд ли можно назвать правдивыми — на запрос ей ответили, что ее муж умер в лагере. Анна Даниловна одна вырастила и выучила своих дочек. На ее долю выпало еще одно несчастье: дочь Вера умерла от туберкулеза. Но душа матушки с покорностью приняла то, что послал ей Господь. Приходя в храм, она смиренно возносила Богу молитвы об ушедших родных. Анна Даниловна всегда оставалась чуткой к
горю других и всю жизнь была верна христианской заповеди: «Друг друга тяготы носите…»1. Скончалась матушка в преклонных годах, на руках у младшей дочери Ольги. Отца Леонида, пострадавшего за веру, в кругу близких всегда поминали, чтили его память. Протоиерей Леонид Коровин погребен на месте массовых расстрелов и захоронений — на 12-м километре Московского тракта, недалеко от Екатеринбурга. Сейчас на этом месте находится мемориальное кладбище в память о жертвах политических репрессий. Мемориал именной — на каменных плитах стелы выбиты фамилии, инициалы и даты жизни. Здесь увековечены имена более восемнадцати тысяч убитых, среди которых и имя отца Леонида Коровина.
Источники ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 20939, 24645. Послужные списки священноцерковнослужителей Спасо-Преображенского собора города Надеждинска за 1929 год / Филиал ГАСО в городе Серове. Ф. р-313. Оп. 1. Д. 33а. Пономарева О. «Во Имя Твое…». Курган, 2003. Пономарева О., Кибирева Е. «Во Имя Твое…». Курган, 2007.
Редикульцева Е. Н. Кто в имени твоем: культурно-исторические очерки. Екатеринбург: Сократ, 2002. Словарь Верхотурского уезда Пермской губернии. Пермь, 1910. Известия Екатеринбургской Церкви. 1918. Янв. (ヽ 2).
1
Гал. 6, 2
718
Протоиерей
Димитрий Диев 18 ñåíò áð /1 îêò áð
Ïîñëåäíåå ìåñòî ñëóæåíè Ñâ òî-Òðîèöêèé ñîáîð Àëàïàåâñêîãî çàâîäà
Димитрий Александрович Диев родился в 1863 году 1. Обучался в Пермской Духовной семинарии. Эту семинарию более чем за сто лет ее существования (1800– 1917) окончили многие видные иерархи, ученые, писатели, общественные деятели. Здесь учились миссионеры и церковные историки: начальник Иерусалимской Духовной миссии архимандрит Антонин (Капустин), протоиерей Е. А. Попов, снискавший известность своими трудами по церковному законоведению, историк А. В. Карташев; общественные деятели Урала и Сибири: известный археолог и врач В. М. Флоринский, изобретатель радио ученый-физик А. С. Попов, писатель Д. Н. Мамин-Сибиряк и другие. Среди имен выпускников Пермской Духовной семинарии — имена новомучеников Русской Православной Церкви. Кроме многих питомцев семинарии страдальческую кончину за веру Христову приняли два ее последних ректора — священномученики Феофан (Ильменский)[76], епископ Соликамский, и Пимен (Белоликов), 1
епископ Алма-Атинский. В Пермской семинарии учились будущие священномученики Константин Богоявленский, Стефан Луканин, Вячеслав Луканин, Николай Бирюков, Платон Горных, Петр Смородинцев, Иоанн Будрин и другие. Эта семинария действительно была духовной школой, воспитывавшей верных служителей Церкви. Димитрий Александрович Диев по окончании Пермской Духовной семинарии в 1887 году, в возрасте двадцати четырех лет, принял священнический сан и был направлен на служение в один из приходов Екатеринбургской епархии — в Невьянский завод. Невьянский чугуноплавильный и железоделательный завод считался одним из крупнейших в России, а сам город называли «столицей царства Демидовых». Невьянская Спасо-Преображенская церковь была построена заводовладельцами Яковлевыми и освящена в 1830 году. Вот что писал в конце XIX века о Невьянском заводе и религиозных настроениях
Возможно, в 1862 году. Данные приводятся на основании сведений из «Справочной книжки Екатеринбургской епархии на 1915 год», в которой указан возраст священника.
Протоиерей Димитрий Диев его жителей известный исследователь Уральского края Н. К. Чупин — составитель «Географического словаря Пермской губернии»: «Это самый населенный пункт из всех селений Екатеринбургского уезда. Мало того, Невьянский завод по населению своему превосходит все города Пермской губернии, за исключением Перми и Екатеринбурга. <…> Как край глухой, представляющий из себя захолустье, Невьянский завод служил прежде, служит и поныне местом развития различного рода сект и отклонений от истинной Православной Церкви. <…> Вообще, жизнь крайне монотонна и представляет мало интересного для описания: то же переливание из пустого в порожнее, та же карточная игра, составляющая единственный способ развлечения собравшихся гостей, — одним словом, уголок Невьянский представляет из себя такое захолустье, в котором жизнь не бьет ключом, и слова „день да ночь — сутки прочь“ подходят как нельзя лучше к общественной жизни невьянцев. <…> После промышленности и учреждений не лишним нахожу познакомить читателя и с общественною жизнью невьянцев, от которой, надо сказать, немало зависит и всякая промышленность и торговля, тесно связанные с обществом. <…> Невьянское общество, начиная от высших до низших слоев, чрезвычайно разделено на противные одна другой партии. Так, постарше служащие не ладят с младшими, казенные личности — с частными, работники одного цеха не сходятся с работниками другого, то же замечается и между промышленниками, занимающимися одним и тем же делом. Главною причиною разъединения, не боясь промаха, можно
719
назвать разнородность в религиозных учениях, доходящих нередко до фанатизма. <…> А в Невьянске на 8000 православного населения того и другого пола считается около 2000 единоверцев и более 2500 раскольников разных сект. Разъединение между людьми разных религиозных убеждений доходит иногда до того, что иные не принадлежащие к Православию богатые отказывают в подаянии православному бедному только потому, что он того, а не иного вероисповедания. Затем, не говоря уже о несходстве между сословиями, к причинам несогласия невьянского общества надо еще отнести и натянутые отношения между богатыми и бедными, а в Невьянске есть одни, обладающие значительными капиталами, а другие вовсе ничего не имущие»1. Отец Димитрий как ревностный пастырь стал членом Екатеринбургского епархиального комитета Православного миссионерского общества, отделение которого было в Невьянском заводе. Комитет ставил своей задачей обращение в Православие языческих уральских народов, например вогулов, а также утверждение в правилах веры и христианской нравственности тех, кто уже обращен. Много внимания уделяли уральские миссионеры работе со старообрядцами. Отец Димитрий вел активную духовно-просветительскую работу, которая включала и церковную проповедь, и проведение бесед. В 1903 году, например, Невьянским Миссионерским комитетом было проведено четырнадцать бесед. Темами бесед были значение епископской власти, беспоповская исповедь, различия в чтении Символа веры, невозможность спасения вне Церкви. Наибольший интерес вы-
Чупин Н. К. Географический и статистический словарь Пермской губернии. Т. [1–3]. Пермь: Тип. Губернской земской управы, 1873–1887. 1
720 звала беседа о разночтениях в Символе веры, на которой присутствовало триста человек. Ревностные пастырские труды отца Димитрия не остались незамеченными. Еще в 1895 году по постановлению епархиального начальства его назначили на ответственную должность помощника благочинного по 3-му округу Екатеринбургского уезда. А 14 марта 1903 года отец Димитрий стал благочинным этого округа. Определением Святейшего Синода от 18 апреля 1903 года за заслуги по духовному ведомству, к высокоторжественному дню рождения Государя Императора (6 мая), священник был награжден камилавкой. 8 ноября 1904 года отца Димитрия перевели в Свято-Алексиевскую церковь Алапаевского завода и назначили благочинным 2-го округа Верхотурского уезда. Алапаевск, в то время называвшийся также Нейво-Алапаевским заводом и бывший заштатным городом Верхотурского уезда, расположен на левом берегу реки Нейвы в месте впадения в нее речки Алапаихи, которая делит его на две части. Основано поселение в 1639 году. Сначала оно было небольшим поселком, в котором жили государственные крестьяне, и состояло в ведении Мурзинской слободы. В 1702 году в окрестностях поселка была обнаружена железная руда, и вскоре был построен казенный чугуноплавильный завод. В 1704 году завод передали Никите Демидову и его сыну Акинфию. В 1781 году Алапаевский завод получил статус уездного города, а в 1797-м указом Павла I город был лишен этого статуса и присоединен к Верхотурскому уезду с наименованием заштатного города. В 1702 году в Алапаевском заводе был построен небольшой каменный храм во имя Святого Праведного Алексия, Человека Божия. Эта церковь — одна из старейших на Урале.
Будучи благочинным, отец Димитрий вступил также в Екатеринбургский отдел Императорского Православного Палестинского общества. Это общество было организовано в 1880-х годах по инициативе Великого князя Сергея Александровича. Предыстория создания общества такова: в 1881 году Сергей Александрович со своей супругой Великой княгиней Елисаветой Феодоровной совершили паломничество на Святую Землю, где, ознакомившись с положением и нуждами русских паломников, они увидели, сколько трудностей приходится претерпевать русскому человеку, желающему помолиться в местах земной жизни Спасителя, Богоматери и апостолов. Не ускользнуло от их внимания и тяжелое положение православных христиан Сирии и Палестины, живущих среди мусульман. Вернувшись в Петербург, Сергей Александрович учредил Императорское Палестинское общество и двадцать три года был его председателем. Общество стремилось к созданию возможности для русских паломников свободно, с минимальными затратами посещать Святую Землю, устраивало школы, больницы, странноприимницы для христиан Сирии и Палестины. В результате деятельности общества были увеличены русские владения на Святой Земле, созданы удобные гостиницы для паломников. В России отделения общества организовывали Палестинские чтения, издавали популярные материалы для паломников, способствовали научному изучению истории Святой Земли. В феврале 1905 года Сергей Александрович был убит террористом Каляевым. Палестинское общество возглавила его супруга Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Отец Димитрий вел активную деятельность в обществе. Он способствовал расширению его состава, привлек к сотруд-
Протоиерей Димитрий Диев ничеству двух екатеринбургских купцов: Ивана Захаровича Карпова и Александра Михайловича Селянкина. Главное внимание Палестинского общества было направлено на распространение сведений о Святой Земле посредством организации бесед с прихожанами и учащимися школ. В это благополучное время отец Димитрий не мог даже предположить, при каких скорбных обстоятельствах ему через несколько лет придется встретиться с руководительницей Палестинского общества Великой княгиней Елисаветой Феодоровной… В 1911 году отец Димитрий был награжден орденом Святой Анны III степени. 11 мая 1912 года указом Святейшего Синода Свято-Алексиевская церковь получила статус собора и стала называться Алапаевским Свято-Троицким собором. 24 июля 1912 года в Свято-Троицком соборе отец Димитрий Диев был возведен в сан протоиерея Его Преосвященством Преосвященнейшим Митрофаном (Афонским)[47], епископом Екатеринбургским и Ирбитским. Отец Димитрий как благочинный часто выезжал в приходы своего округа, посещал Бобровскую Свято-Алексиевскую женскую общину. В Алапаевском заводе под его духовной опекой были учебные заведения: церковно-приходские и ремесленная школы, школы грамоты, прогимназия. Сохранились фотографии, на которых отец Димитрий запечатлен с преподавателями прогимназии и выпускниками учебных заведений города. В годы первой русской революции Алапаевский завод, этот маленький заштатный городок, стал известен всей России как «красный город». Здесь одним из первых в России был создан Совет ра1
721
бочих крестьянских и солдатских депутатов. Летописью жизни города становится хроника трагических событий: забастовки, пожары, теракты, убийства. Комиссар юстиции Алапаевского завода Ефим Соловьев писал в автобиографии: «В 1905 году мы, рабочие, как собаки с цепи сорвались: „Давай то, давай другое“, — и обвиняли во всем заводскую администрацию»1. Начиная с 1910 года, забастовки, волнения рабочих пошли по нарастающей, достигнув пика в 1917-м. Во время Февральской революции в Алапаевском заводе возродился Совет, на сей раз оказавшийся в руках большевиков. Совет буквально подмял под себя местные органы Временного правительства — Комитет общественной безопасности, местную Управу, Волостное собрание. Он решал также все вопросы контроля над производством и распределением продуктов. Таким образом, пролетарская революция победила в Алапаевском заводе фактически намного раньше октября 1917 года. Октябрьский переворот лишь юридически узаконил переход всей полноты власти к Советам. В период гражданской войны отец Димитрий оставался в городе, хотя близкие чада предлагали ему уехать. «Что я за пастырь, если оставлю свою паству», — ответил батюшка. Надо заметить, что обстановка в Алапаевском заводе для священнослужителей была особо опасной. Летом 1918 года гражданская война на Урале шла полным ходом. Алапаевский завод превратился в военный лагерь. Все общественные здания — гимназия, школы, клубы — были заняты воинскими частями. Митинги проводили возле церкви. На одном из митингов приняли привезенную из Екатеринбурга резолюцию: «Всему мужскому населению
Смирных А. И. Уездные столицы: культурно-исторические очерки / А. И. Смирных и др. Екатеринбург, 2002. С. 126.
722 Алапаевского района в возрасте от 18 до 60 лет вступить добровольцами в ряды Красной гвардии…»1. Началась «добровольная» мобилизация. Отцу Димитрию было пятьдесят пять лет, и он подпадал под указ о мобилизации, но не могло быть и речи о том, чтобы православный пастырь поддержал силы, развязавшие в России братоубийственную войну. Своим чадам он также не мог дать благословения вступать в Красную армию. В мае 1918 года в Алапаевский завод прибыли в ссылку князья Императорского Дома Романовых вместе с Великой княгиней Елисаветой Феодоровной. Алапаевских узников поселили в Напольной школе. Первое время режим был достаточно свободным: разрешалось посещение церкви в сопровождении красноармейца. В нескольких кварталах от Напольной школы находился Свято-Троицкий собор, в котором служил отец Димитрий. Очень вероятно, что он оказывал духовную поддержку Великокняжеским узникам. Каждое воскресенье молились узники в этом соборе, в нем же они, вероятно, встретили и последний в их жизни праздник — Вознесение Господне. В ночь с 4/17 на 5/18 июля 1918 года, под праздник обретения честных мощей преподобного Сергия Радонежского, алапаевских узников вывезли из города. В восемнадцати километрах от Алапаевского завода их убили, бросив в одну из заброшенных шахт железного рудника. Перед своим отступлением из Алапаевского завода красные устроили в городе 1
кровавый террор. Вот что писала позднее газета «Сибирский вестник» о зверствах большевиков: «Красный террор особенно сильно свирепствовал в ныне освобожденном Алапаевске в дни эвакуационного периода. Грабеж, насилия, аресты и расстрелы — обычные атрибуты владычества большевиков… составляют картину последнего времени их пребывания и в Алапаевске. По линии железной дороги, за станцией Алапаевск, обнаружено теперь множество трупов; 17 мертвых тел с размозженными головами найдены в яме в окрестности завода; в трупах опознаны местные алапаевские крестьяне. Накануне ухода большевиков арестованы были красноармейцами протоиерей отец Диев, заведующий хозяйственной частью завода Ф. И. Морозов и другие: большевики увезли с собою два вагона, наполненные местными обывателями, взятыми в качестве заложников. <…> Как выяснилось по освобождении Алапаевска, в Ирбитском уезде выжжен ряд деревень и сел: село Осинцево, село Антоново, деревня Лебедкина, село Бичур, деревня Костромчина, село Покровское, село Певьянское. В селе Покровском расстреляно два священника, в селах Лягушине, Егоршине, Коптелове расстреляно по одному священнику…»2. Отец Димитрий был взят большевиками в качестве заложника 14/27 сентября 1918 года, и в ту же ночь его вместе с другими заложниками увезли в Нижне-Салдинский завод. В ночь на 18 сентября/1 октября3 отец Димитрий
Смирных А. И. Уездные столицы. С. 146. Цит по: Мохов В. В., протоиер. Новомученики различных епархий Русской Православной Церкви периода гражданской войны (по материалам газетного фонда ЦГИА РБ) / протоиер. В. В. Мохов, Н. П. Зимина, Э. С. Баширов // Ежегодная Богословская конференция Православного Свято-Тихоновского Богословского института: материалы. 1999 г. М.: Изд-во Свято-Тихоновского Богословского ин-та, 1999. 3 Дата приводится на основании сведений Помянника 1919 года и документов из фонда Екатеринбургского губернского комитета РКП(б), находящихся на хранении в ЦДООСО (Ф. 76. Оп. 1. Д. 780. Л. 132). 2
Протоиерей Димитрий Диев
723
был зверски убит красноармейцами. По рассказу прихожанки Свято-Троицкого собора города Алапаевска Анфисы Александровны Глухих, отца Димитрия привязали к лошади и таскали по железнодорожным путям. Истерзанного священника большевики добили и спешно похоронили недалеко от станции Нижняя Салда. Когда 27 сентября/10 октября в Нижне-Салдинский завод вошли белые, местные жители встречали их как освободителей. Началось расследование злодеяний красноармейцев, жертвы их террора были преданы христианскому погребению. Тело отца Димитрия было найдено близ железнодорожной станции вместе с телами верхнесалдинских священников: отца Петра Дьяконова и отца Алексия Кузнецова.
В те же дни, когда был освобожден Нижне-Салдинский завод, в Алапаевский завод вошло подразделение 15-го Курганского Сибирского стрелкового полка под командованием полковника И. С. Смолина. Перед военными предстала страшная картина спешной эвакуации и последствий жестокого террора. И. С. Смолин участвовал в создании новых органов власти в городе, организации расследования убийства Князей Романовых, сборе сведений о зверствах большевиков. Останки отца Димитрия были перевезены в Алапаевский завод, и 1/14 октября убиенный священник был с честью отпет в СвятоТроицком соборе — храме, в котором он служил около четырнадцати лет. Погребли батюшку на приходском кладбище, близ Екатерининского собора, где его останки почивают и ныне.
Источники Метрическая книга Свято-Троицкого собора Алапаевского завода за 1918 год. Архив управления ЗАГС Правительства Свердловской области. Помянник 1919 года. ГААОСО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 16854. Л. 50. ЦДООСО. Ф. 76. Оп. 1. Д. 780. Лавринов В., протоиер. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург: Изд. Урал. гос. ун-та, 2001. Мохов В. В., протоиер. Новомученики различных епархий Русской Православной Церкви периода гражданской войны (по материалам газетного фонда ЦГИА РБ) / протоиер. В. В. Мохов, Н. П. Зимина, Э. С. Баширов // Ежегодная Богословская конференция Православного Свято-Тихоновского Богословского института: материалы. 1999 г. М.: Изд-во Свято-Тихоновского Богословского ин-та, 1999. Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург: Братство Святого Праведного Симеона, Верхотурского Чудотворца, 1902.
Смирных А. И. Уездные столицы: культурноисторические очерки / А. И. Смирных и др. Екатеринбург: Сократ, 2002. Список духовенства Екатеринбургской епархии на 1899 год. Режим доступа: http://petergen.com/ bovkalo/sp/ekaterinburg1899.html. Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1915 год. Екатеринбург, 1915. Уральская историческая энциклопедия. Екатеринбург: Академкнига, 2000. Чупин Н. К. Географический и статистический словарь Пермской губернии. Т. [1–3]. Пермь: Тип. Губернской Земской управы, 1873–1887. Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1896. ヽ 5; 1900. ヽ 24; 1903. ヽ 7, 10; 1904. ヽ 5, 9, 22; 1905. ヽ 10; 1912. ヽ 33. Урал. 1903. 20 мая (ヽ 1783); 1904. 21 нояб. (ヽ 2149).
724
Иерей
Михаил Ратьковский 10/23 îêò áð
Ïîñëåäíåå ìåñòî ñëóæåíè Ñïàñî-Ïðåîáðàæåíñêèé ñîáîð ãîðîäà Íàäåæèíñêà
Михаил Николаевич Ратьковский родился 16 августа 1888 года в селе Турове Псковской губернии в семье священника Николая Филипповича Ратьковского. Мать Михаила рано умерла, воспитанием детей занимался отец. В 1908 году Михаил окончил курс Псковской Духовной семинарии по второму разряду. В том же году Михаил был посвящен в стихарь и определен псаломщиком к церкви Рождества Богородицы села Турова. В 1910 году он становится законоучителем в нескольких земских школах. По делам службы Михаилу Николаевичу часто приходилось бывать в городе Пскове в доме отца Павла Колиберского, у которого была единственная дочь — Зинаида. Как-то раз в 1912 году Зинаида, провожая Михаила до калитки дома, сказала ему: «Михаил Николаевич, меня выдают замуж, а я ведь вас люблю». Михаил возвратился обратно, вместе с Зинаидой зашел в кабинет отца Павла и попросил благословения, сказав: «Отец Павел, благословите нас на брак». Брак оказался счастливым: они прожили вместе семнадцать лет в любви и согласии.
В 1913 году семья Ратьковских переехала в город Новоржев, где Михаил Николаевич стал законоучителем Новоржевского высшего начального училища, женской прогимназии и педагогических курсов при ней. Новоржев — уездный город Псковской губернии, расположенный у северного подножия Бежаницкой возвышенности, на озерах Росцо и Аршо, в ста сорока четырех километрах к юго-востоку от Пскова. В городе было две церкви, несколько училищ. В 1913 году согласно ходатайству Новоржевского тюремного отделения Михаил Николаевич Ратьковский был рукоположен в сан священника и определен к тюремной Александро-Невской церкви Новоржева. Эта церковь стала местом его служения на семь лет — до ее закрытия большевиками. В семье отца Михаила родилось пятеро детей, один из них умер в младенчестве. Детей воспитывали строго, можно сказать, по-патриархальному, дети очень почитали отца, к родителям всегда обращались на «вы». Когда вся семья садилась обедать, после молитвы первым брал еду со стола отец, потом матушка, а затем уже
725
Иерей Михаил Ратьковский
726 дети по старшинству. Матушка Зинаида называла отца Михаила «наш дорогой папочка». За все время совместной жизни они не сказали друг другу ни одного грубого слова. Детей с раннего возраста приучали к труду и обучали ремеслам. У отца Михаила был большой, хорошо обустроенный дом, при котором оборудовали мастерскую с металло- и деревообрабатывающим станками. Сыновья сами мастерили простую, но качественную мебель. До сих пор в семье Ирины Михайловны Чекановской — внучки отца Михаила — хранится табурет, сделанный много лет назад без единого гвоздя, но очень прочный. Была у Ратьковских своя небольшая пасека, в саду стояло несколько ульев. Батюшка учил детей ухаживать за пчелами. Он вставал в пять часов утра, будил детей, после чего они вместе молились, надевали защитные сетки и шли к ульям. Главным условием работы с пчелами была тишина: когда мальчики нарушали правила безопасности, пчелы их больно жалили. Со временем сыновья отца Михаила приобрели необходимый в этом деле опыт. Праздность в семье не поощрялась, считалась одним из главных пороков. Отец Михаил полагал, что христианину необходимо постоянно упражняться в трудах и рукоделии, чтобы предохранить себя от праздности, которая есть падение и смерть души, тогда в человеке будет обитать страх Божий. Дети выросли трудолюбивыми, честными, порядочными людьми. Трое сыновей: Павел, Николай и Валентин — в 1941 году ушли на фронт. Павел погиб на Курской дуге в 1943 году в звании старшего сержанта, Валентин — под Витебском летом 1944 года в звании 1 2
младшего лейтенанта. Средний сын, Николай, прошел всю войну в пехотных войсках, несколько раз был ранен, дошел до Берлина. Войну закончил в звании старшего сержанта. За боевые заслуги он был награжден двумя орденами и медалями, в том числе медалью «За отвагу». Вернувшись домой, он прожил недолго — умер в 1952 году. Когда произошла Октябрьская революция, многие друзья и знакомые отца Михаила стали уезжать за границу, в Америку. Предлагали уехать и отцу Михаилу, обещав материальную помощь, но он отказался: «Я до конца [своей жизни] буду служить Господу, России-Родине и народу»1. После закрытия тюремной церкви в 1920 году отец Михаил по ходатайству прихожан был назначен священником в Николаевский собор Новоржева. В следующем году отца Михаила наградили набедренником и скуфьею, в 1923-м Окружным собранием духовенства и мирян он был избран благочинным округа, а в 1924 году награжден камилавкой. В 1925 году отец Михаил с семьей уезжает на Урал, в поселок Надеждинский завод 2, и занимает вакантное место второго священника в Спасо-Преображенском соборе. В этой должности он был утвержден епископом Кунгурским Аркадием (Ершовым). Спасо-Преображенский собор, построенный к 1917 году, располагался в самом центре, на возвышенном месте, и являлся одним из самых красивых зданий города. В 1920 году его настоятелем был назначен священник Леонид Коровин, ревностный пастырь, противник обновленчества. При храме активно действовал
Чекановская И. М.: Воспоминания: [рукопись]. Семейный архив. Получил статус города в 1926 году. Ныне — город Серов Свердловской области.
Иерей Михаил Ратьковский церковно-приходской совет, который мог приглашать священников и диаконов на свободные вакансии. По приглашению церковно-приходского совета в 1925 году должность второго священника и занял отец Михаил Ратьковский. С 1929 года в стране началось массовое закрытие церквей. В Свердловской области властям не удалось тихо и спокойно провести кампанию по закрытию храмов — верующие оказали активное сопротивление. В сводке ОГПУ по Уралу за 1929 год сообщалось, что «за последнее время участились случаи закрытия церквей без достаточной общественно-политической подготовки и вопреки нашим советам (то есть советам органов ОГПУ. — Сост.). На почве такого голого административного закрытия мы имеем по области ряд эксцессов, в которых дело доходило до того, что представителям власти приходилось, отстреливаясь, вплавь спасаться от разъяренной фанатичной толпы»1. Иногда храмы приходилось возвращать верующим. В служебной записке представителя ОГПУ по Уралу товарища Матсона «Об извращениях, допускаемых при проведении коллективизации сельского хозяйства и закрытии церквей в Свердловской области», направленной в том же году в обком ВКП(б), говорилось: «Теперь, когда партия делает решительное наступление на кулака, мы не имеем права позволить головотяпскими действиями вокруг церквей создавать новый фронт против партии — фронт религиозный. Считаю своим долгом еще раз со всей категоричностью предупредить, что если обком и облисполком немедленно не заставят окружные организации пре1
ЦДООСО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1651. Л. 218. Там же. Ф. 4. Оп. 8. Д. 104. Л. 1 3 Пролетарий. 1929. 31 окт. 2
727
кратить этот кавардак (речь идет о неправильных действиях местных органов власти при закрытии храмов. — Сост.), то мы будем иметь все основания ожидать в ближайшее время опасных политических осложнений»2. Партийные и советские организации Надеждинска учли критику: мероприятия по закрытию Спасо-Преображенского собора были тщательно продуманы. Сначала через средства массовой информации было подготовлено общественное мнение, затем арестовано все духовенство собора и активные прихожане, потом храм был закрыт и через некоторое время взорван. Кампания по закрытию собора началась в 1929 году. В прессе стали появляться статьи о необходимости ликвидировать эту «гнусную и гнилую цитадель попов», «раскрыть контрреволюционную сущность церковной общины», которая представляет собой «кучку верующих, жаждущих гнета и мракобесия»3. Эта «кучка верующих» только по официальным данным составляла триста сорок девять человек, а реально храм посещало гораздо больше людей. Отец Михаил всеми силами пытался отстоять храм и призывал прихожан не допустить его закрытия. Так, 8 сентября после окончания обедни отец Михаил произнес проповедь, в которой призвал прихожан поставить подписи под обращением к властям с просьбой не закрывать храм. Он сказал: «Православные христиане! Нас, верующих, в Божьем храме насчитывается 349 человек, но, как видите, здесь вдвое больше. <…> Я думаю, верующие не допустят того, чтобы закрыли храм. Сейчас у нас идет сбор подписей, где каждый ве-
728 рующий должен расписаться. Верующие, разойдясь отсюда, должны рассказать об этом остальным, кто не был, и прийти сегодня на вечерню, где тоже будет производиться запись»1. Комментарий к данным событиям корреспондента газеты «Пролетарий» был такой: «…тут батя уже ведет антисоветскую агитацию. И на это дело соответствующим органам следует обратить внимание»2. Очень скоро на отца Михаила действительно обратили внимание. Его вызвали в ОГПУ и предложили публично отказаться от сана, сказать, что Бога нет, и сбрить бороду. В случае отказа грозились отправить в тюрьму, а семью лишить всех средств к существованию. Отец Михаил решительно отказался. Он прекрасно понимал, что наступили такие времена, которые требуют от христиан прежде всего самоотвержения и готовности к исповедническому подвигу. В конце 1929 года отец Михаил был арестован, его обвинили по статье 169 УК РСФСР. По устным свидетельствам, это было связано с тем, что батюшка пытался спасти церковное имущество от разграбления. 4 февраля 1930 года народным судом 14-го участка Тагильского округа Уральской области отец Михаил был приговорен к пяти годам лишения свободы и направлен в Дальневосточный исправительно-трудовой лагерь. Все имущество, принадлежавшее его семье, было конфисковано. Однако прихожане не оставили матушку и детей отца Михаила без помощи: они приносили им продукты и необходимые вещи. Почти сразу после ареста батюшки Спасо-Преображенский собор постановлением президиума Уральско1
го облисполкома от 17 января 1930 года был закрыт, а в ночь с 12 на 13 июля 1931 года — взорван. В 1929 году советское правительство приступило к освоению природных богатств Дальневосточного края, причем при колонизации отдаленных районов СССР было решено использовать труд заключенных. В связи с этим и был организован Дальневосточный концентрационный лагерь особого назначения, вскоре переименованный в Дальневосточный исправительно-трудовой лагерь ОГПУ (Дальлаг)3. С него началась эпоха лагерей на Дальнем Востоке. Лагерь был большой, вмещал более ста двенадцати тысяч заключенных. Их труд использовали на лесозаготовках, при добыче полезных ископаемых, в промышленном, гражданском, гидротехническом, дорожном строительстве, в сельском хозяйстве, рыболовстве, на обслуживании промышленных предприятий. В Дальлаге отец Михаил познакомился с другими священнослужителями, отбывавшими здесь срок заключения. Отец Михаил вместе с другими заключенными, среди которых были и священники, работал на шахте «Артем», под землей, в тяжелейших условиях. На ум невольно приходило сравнение этой шахты с адом, с огненной печью, в которой, как плевелы, собраны со всего мира люди за различные преступления. Но для верующих самым гнетущим в лагере оказались не голод, не тяжелый физический труд, а разврат и нечестие. Они часто вспоминали праведного Лота, который страдал душой, находясь среди развращенных людей. Но и здесь верующие чувствовали, что Господь по Своей милости их не
Пролетарий. 1929. 15 сент. (№ 5). Там же. 3 Сигачев С. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. Режим доступа: http://www.kolyma.ru/magadan/ nature/index.shtm.l 2
Иерей Михаил Ратьковский оставляет, а посылает утешение. Вера, молитва, понимание того, что ради спасения души необходимо терпеть посылаемые скорби, подражать страданиям Христовым, придавали силы. Священнослужители в лагере поддерживали друг друга, укрепляли ослабевающих в вере, были настроены умереть за Христа. У святителя Тихона Задонского есть прекрасное наставление о необходимости терпения в скорбях: «Терпение мужественным и непобедимым делает человека. Может терпеливый лишен быти всего, может изгнан быти, может биен быти, может в темнице заключен быти, может убиен быти, но победим быть не может. Ибо крепость его не телесная, но духовная есть: телом побеждается, но духом непобедим бывает; на теле приемлет раны, но духом не приемлет ран; телом заключается, но духом свободен; телом умерщвляется, но духом умертвитися не может, и тако над всеми своими врагами духом торжествует. Тако побеждали мученицы святые, которых ни узы, ни темницы, ни раны, ни огнь, ни вода, ни зубы зверей, ни смерть, ни живот победить не могли, но над всеми свободным торжествовали духом»1. На заключенных священников обратили внимание в ОГПУ. В 1932 году в Дальлаге были арестованы и расстреляны некоторые священнослужители-староцерковники, работавшие на Артемовском руднике. Их обвинили в создании повстанческой организации с целью проведения антисоветской агитации. В связи с этим других заключенных из числа священнослужителей «для профилактики» заключили в карцер на пять суток «за 1
распространение религиозного дурмана среди заключенных, что вредно влияло на производительность труда и создавало антиморальные расстроения»2. Однако, несмотря на все репрессии, священники продолжали открыто молиться, и тогда их, как неисправимых, перевели в другой лагерь. Среди переведенных «неисправимых верующих» был и отец Михаил Ратьковский. Об этом переводе сообщалось так: верующие «систематически занимаются антисоветской агитацией, за что неоднократно подвергались дисциплинарным взысканиям и, как неисправимые, были направлены для дальнейшего отбывания меры соцзащиты в Севвостлаг»3. Севвостлаг был образован в 1932 году. Освоение природных богатств Колымы, связанное в основном с промышленной добычей золота, вскоре привело к организации знаменитого государственного треста «Дальстрой», а затем и его «верного спутника» на протяжении более четверти века — Северо-Восточного исправительно-трудового лагеря (Севвостлаг, или СВИТЛ). Первый был создан постановлением ЦК ВКП(б) от 11–13 ноября 1931 года, второй — приказом № 287 ОГПУ СССР от 1 апреля 1932 года. Тресту были поручены разработка, поиски и разведка золоторудных месторождений на территории Ольско-Сеймчанского района Дальневосточного края и строительство автомобильной дороги от бухты Нагаева до района золотодобычи. Управление треста находилось на берегу бухты Нагаева в Магадане. В октябре 1932 года район деятельности Дальстроя решением ЦК ВКП(б) был выделен в самостоятельную территорию, входившую в Дальневосточ-
Иоанн (Маслов), схиархим. Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. М., 2000. С. 1037. Информационный центр ГУВД Магаданской области. Д. 17738. Л. 13. 3 Там же. Л. 72. 2
729
730 ный край. Структура Дальстроя была достаточно сложной: многие его производственные подразделения обслуживались заключенными Севвостлага, численность которых достигала ста девяноста тысяч четырехсот человек. С открытием навигации 1932 году в бухту Нагаева начался массовый привоз заключенных, к концу года их число превысило девять тысяч человек. Переезд был сложным, сорок дней надо было плыть по морю. Отцу Михаилу снова пришлось пережить этапное время — самое тяжелое для заключенных, однако он не унывал, а усиливал молитвы к Богу и Царице Небесной. Как человека грамотного и добросовестного его определили служить счетоводом в контору Портового строительства (Портстрой). Режим Северо-Восточного лагеря по сравнению с режимом других исправительно-трудовых лагерей считался «мягким», «щадящим». В отличие от других подобных подразделений ГУЛАГа он имел свою специфику. Отчасти этому способствовали суровые климатические условия Колымы, ее неосвоенность, отдаленность от центральных районов страны, что, как считалось, должно было исключить возможность побегов. Поэтому четко обозначенных и обустроенных зон с колючей проволокой, вышками, охраной с собаками в то время почти не было. Установление в Севвостлаге «щадящего» режима принесло свои плоды, превратив его в крупнейшую хозяйственную организацию страны, выполнявшую и даже перевыполнявшую поставленные перед ней государственные задачи по промышленному освоению Колымы. Как пример того, что понималось в советское время под словами «щадящий» режим исправительно-трудового лагеря, можно привести приказ № 396 по тре-
сту «Дальстрой» от 21 декабря 1933 года, который отражает быт заключенных тех лет: «Приказываю: 1. Работу на открытом воздухе строительных прорабств Нагаево-Магаданского стройрайона, дорожных дистанций УДС и лесозаготовительных участков Приморского района в период с 15 декабря 1933 г. по февраль 1934 г. производить в течение 8 часов без перерыва на обед. Начало работы в 8 часов утра, окончание в 16 часов. 2. Хозчастям подразделений Севвостлага обеспечить рабочих на открытых работах при непрерывном рабочем дне горячим завтраком до начала работ». А вот что говорится об условиях, при которых работу на свежем воздухе зимой приостанавливали: «1. В районе Нагаево-Магадан и по дороге до 152[-го] км — при морозе свыше 45°. 2. На дороге от 152[-го] км и до приисков — при морозе свыше 55°». Для сравнения можно добавить, что рабочий день лошади на гужевых работах в 1934 году не должен был превышать восьми часов при обязательных перерывах для корма, выходных днях и прочих перерывах, требующихся ветеринарным надзором. Таким образом, достижения Дальстроя в 1932–1937 годах были связаны не столько с «щадящим» режимом содержания заключенных, сколько с их жестокой эксплуатацией. Особенно это относилось к положению «политических», необоснованно репрессированных. Они не только явно терроризировались лагерной администрацией как «социально чуждые элементы», или «классовые враги», но и физически уничтожались. Поэтому в Северо-Восточном лагере за священнослужителями, переведенными из Дальлага, было сразу установлено наблюдение, осведомители регулярно сообщали лагерному начальству обо всех их действиях. Вскоре начались преследования.
Иерей Михаил Ратьковский Сначала о священниках написали в лагерной стенгазете «Верный путь» в небольшой статье под заголовком «Каленым пером», которая начиналась стихотворными строчками: Сегодня на пере висят четыре брата. Даем попа, каэра, лодыря и бюрократа1.
Затем последовала заметка «Поповские группировки», в которой сообщалось: «На командировке Матхозчасти группа церковников систематически ведет агитацию и старается своим шушуканьем исказить все мероприятия cоввласти. <…> Свиридов, например, ежедневно занимается молением в бараке, на что тратит более 6 часов в день. Телица занимается тем, что у всех выражающих свои симпатии cоветской власти… спрашивает их адреса, где они живут на материке, и недвусмысленно дает понять, что если что-нибудь случится, он их разыщет и им будет плохо. После того как их „протянули“ в стенгазете, их моления стали еще активнее и устраиваются на глазах лагерников. Что интересно, так это то, что вся группа работает на легких работах. Почему так сделано, нам неизвестно. Необходимо их оттуда убрать, т[ак] к[ак] они действуют разлагающе на лагерников. Надо им дать такую работу, которая их отучила бы от агитации. А эту работу им найдут на штрафной командировке»2. После этих статей в октябре 1933 года в 3-й Отдел Севвостлага ОГПУ поступили сведения, что заключенные из числа священнослужителей и верующих постоянно собираются вместе для совершения молений. Назывались и фамилии: Телица Иосиф Георгиевич — бывший священник из 1 2
731
Владивостока, Романов Александр Романович — бывший священник из Хабаровска, Мельничук Рафаил Корнеевич — бывший священник из Владивостока, Ратьковский Михаил Николаевич — бывший священник из Надеждинска, Свиридов Павел Андреевич — крестьянин, Козлов Степан Андреевич — крестьянин. Этих заключенных ОГПУ «объединило» в контрреволюционную организацию, главой которой был назван отец Иосиф Телица как имеющий высшее богословское образование и якобы накопивший в Дальлаге «опыт контрреволюционной работы». Началось следствие. Отец Михаил жил в общежитии конторских сотрудников, состоящих из осужденных. Батюшка держал себя в лагере замкнуто, в какие-либо разговоры с заключенными не вступал, общался в основном со священником Рафаилом Мельничуком. Он прекрасно понимал, что все его разговоры будут известны 3-му отделу. Пользуясь относительно свободным режимом, отец Михаил часто отлучался из общежития, посещал священников из других бараков. Об этих посещениях регулярно сообщалось в ОГПУ, но чем конкретно занимались священники в это время, узнать никак не удавалось. Такое осмотрительное поведение было поставлено в вину отцу Михаилу. На допрос в качестве свидетеля вызвали коменданта лагеря, который проживал в общежитии совместно с административно-техническим персоналом из осужденных. Он сообщил, что Ратьковский и Мельничук держат себя «вызывающе», то есть замкнуто, по отношению к другим узникам, беседы ведут шепотом. Даже в еде они сторонились заключенных и не
Информационный центр ГУВД Магаданской области. Д. 17738. Л. 1. Там же. Л. 2.
732 садились с ними за общий стол обедать, а всегда ели отдельно. По выходным дням отец Михаил и отец Рафаил брали пропуска для посещения бани и уходили из барака на целый день, возвращались только к вечеру. Содержание бесед священников так никому и не удалось узнать, поэтому в вину им поставили «шушуканье». Комендант лагеря доносил: «Питая ненависть и недоверие к советской власти, служители культа только шепотом между собой разговаривали о чем-то. Считаю, что всякий, говорящий о хорошем деле, никогда не будет говорить о нем шепотом, а скажет так, чтобы слышали все. Шепот же опятьтаки дает повод [думать], что говорилось о чем-то плохом, о чем громко нельзя разговаривать»1. Однако когда речь заходила о принципиальных вопросах, например о вере в Бога, тогда отец Михаил и отец Рафаил смело высказывались вслух. Тот же свидетель — комендант лагеря — на допросе показал: «Мельничук и Ратьковский весьма часто в беседах доказывают, что они никогда не были и не могли быть преступниками, тем более контрреволюционерами, вся эта контрреволюционная деятельность им нагло приписана, а осуждены они исключительно потому, что были людьми верующими и учили вере Христовой других. „Но мы не унываем. Пострадать за веру Христову — всегда готовы“»2. Другой свидетель на допросе рассказал: «Работая в конторе Портстроя счетоводом, я проживаю в общежитии конторских сотрудников из заключенных. Там же проживают бывшие служители религиозного культа… Одними из выдающихся служителями культа являют1
ся Мельничук и Ратьковский, первый из которых работает бухгалтером в конторе, второй — счетоводом. Ратьковский — человек умный, скрытен и очень осторожен во всех действиях»3. Арестованные работали в лагере на разных участках. Отец Иосиф Телица, отец Александр Романов, П. А. Свиридов и С. А. Козлов находились на командировке Матхозотдела, а отец Михаил Ратьковский и отец Рафаил Мельничук на командировке Портстроя. Они, однако, общались между собой, собирались вместе для молитвы. Отец Иосиф Телица исповедовал верующих заключенных, каким-то образом приобретал крестики и раздавал их арестованным, поддерживал связь со священнослужителями, находящимися на свободе, писал им письма, которые однажды перехватила лагерная администрация. Иногда по большим церковным праздникам верующие собирались в лесу или на лесопильном заводе для совместных молений. Так было на праздник Пасхи. Неизвестно, совершали или нет священники Литургии в лагере, но, учитывая их ревность, мужество и безбоязненное исповедание веры, а также связи с вольнонаемными людьми, можно предположить, что иногда им это удавалось. Из следственного дела известно, что в праздник Пасхи отец Иосиф Телица исповедовал заключенных, священники ели кулич. Если они в лагере смогли достать кулич, то вполне могли найти и вино для совершения Литургии. На лесопильном заводе в ящике для инструментов следователями было обнаружено спрятанное Евангелие, которое они тут же изъяли. При обысках нашли
Информационный центр ГУВД Магаданской области. Д. 17738. Л. 68. Там же. Л. 74. 3 Там же. 2
Иерей Михаил Ратьковский также переписанные от руки тексты из Священного Писания, молитвы, акафист Всемогущему Богу, составленный святителем Тихоном Задонским, три рясы, камилавку, шесть больших деревянных крестов. Все это послужило доказательством антисоветской деятельности священников. 29 октября 1933 года было составлено обвинительное заключение. В нем говорилось: Телица Иосиф Георгиевич, Романов Александр Романович, Мельничук Рафаил Корнеевич, Ратьковский Михаил Николаевич, Свиридов Павел Андреевич, Козлов Степан Андреевич обвиняются по статье 58-10 и 58-11 УК РСФСР в том, что, «являясь в прошлом служителями религиозного культа и отголосками ликвидированной в Дальлаге на пункте „Артем“ Куликовской контрреволюционной организации староцерковников, находясь в Севвостлаге ОГПУ, питая недовольство и недоверие к соввласти, в контрреволюционных целях, на командировке Матхозотдела, организовавшись в единую группу, систематически занялись распространением антисоветской агитации и провокационных слухов среди основной массы заключенных Севвостлага. Проводили нелегальные собрания на лесопильном заводе и в лесу, где ставили вопросы организации бывших служителей культа, кулачества и близких себе по классовой прослойке и идеологии заключенных, через посредство которых в основной массе заключенных вели разложение, направленное на срыв всех мероприятий партии и правительства, возложенных на исправительно-трудовые лагеря ОГПУ по трудовому перевоспитанию заключенных»1. Одним из пунктов обвинения было то, что арестованные «крайне недобро1 2
733
совестно относились к возложенным на них обязанностям, открыто выступали на собраниях против ударничества и соцсоревнования»2. В лагере, куда попал отец Михаил, существовала следующая система стимуляции труда заключенных: от выполнения и перевыполнения производственного плана зависели вещевое довольствие, продовольственный паек и заработная плата заключенного. Для интенсификации и стимулирования труда заключенных руководство треста «Дальстрой» осуществляло ряд мероприятий. Так, за ударную (стахановскую) работу: — была введена система зачетов, один год ударной работы засчитывался за дватри года срока; — был сокращен срок ограничения в гражданских правах с пяти до трех лет; — с середины 1935 года организована выездная сессия суда, которая досрочно освобождала ударников и стахановцев; — администрация Дальстроя получила право ходатайства перед Верховным Советом СССР о досрочном освобождении передовиков производства; — за стахановскую работу заключенных определяли на бесконвойное поселение с правом вызывать с материка членов своих семей за счет треста «Дальстрой». Помимо этого, колонистам выдавалась ссуда «на обзаведение необходимым имуществом»; — предоставлялось право выезда в другие места проживания, с оплатой проезда по железной дороге за счет треста «Дальстрой», после окончания срока; — дети спецпереселенцев получали право поступления в учебные заведения наравне с детьми вольнонаемных.
Информационный центр ГУВД Магаданской области. Д. 17738. Л. 77. Там же. Л. 72 об.
734 За высокие показатели труда заключенные получали увеличенную оплату; в 1934– 1936 годах заключенный-ударник (стахановец) мог получить оклад до восьмисот рублей и более. Часть суммы оставалась у заключенного, на которую он мог купить продукты в лагерном ларьке, а более половины уходило на содержание заключенных в СВИТЛе. С весны 1932 года в Севвостлаге было начато соревнование за звание «Колымаармеец», с 1933 года — «Ударник Колымы» и «Ударная бригада», непрерывно объявлялись стахановские сутки, семидневки, декады, месячники и другое. Отец Михаил весьма иронично относился к системе соцсоревнования в лагере, иногда это было заметно другим заключенным, которые и донесли об этом лагерному начальству: Ратьковский «ехидно подсмеивается над рабочими». Когда на лагерном собрании было решено объявить август месяц штурмовым, священники выступили против этого мероприятия, ссылаясь на плохое состояние своего здоровья. Все арестованные, проходившие по этому делу, на допросах держались мужественно, ни один из них не признал вымышленных обвинений, не дал нужных следствию показаний на других людей. Отец Иосиф Телица заявил следователю: «Я никогда не перестану веровать в Бога и служить в Церкви. Никакие притеснения со стороны власти мне не страшны. И всех желающих получить духовное утешение я буду продолжать принимать»1. За свое твердое исповедание веры отец Иосиф был расстрелян. Отец Михаил тоже стойко переносил скорби. Он прекрасно осознавал, что их преследуют исключительно за веру, а не за 1 2
антигосударственные преступления, которых он никогда не совершал. На допросе он смело сказал об этом: «…никакой антисоветской агитацией ни я, ни Мельничук не занимались и установок от кого-либо в этом отношении не получали. Лично я никакого участия на собрании у лесопильного завода и в лесу не принимал. Считаю, что имеющиеся у вас сведения являются наглой ложью, за которую нас судили раньше. По существу, приписанная нам контрреволюция, за которую мы отбываем наказание, нами вовсе не была совершена. Мы хорошо понимаем, что осуждены исключительно потому, что люди верующие. Так же нам известно, что судебная политика не может ставить прямо вопрос: „осужден как верующий“ потому, что Законом отделения церкви от государства оговаривается: гонений на религию никаких не может быть. Поэтому судебная политика наши религиозные взгляды и убеждения подводит под взгляды и убеждения контрреволюционные, нахально приписывая нам контрреволюцию, которая нами никогда не творилась»2. Сохранившиеся архивные документы являются свидетельством непоколебимой веры исповедников, их твердого упования на Бога и бесстрашия. В обстоятельствах, когда истощенные и измученные люди часто теряли человеческий образ, арестованные священники проявили не малодушие, а беспримерное мужество и полное самоотвержение ради Господа. 17 декабря 1933 года на заседании судебной тройки ПП ОГПУ ДАК срок наказания Ратьковскому Михаилу Николаевичу был увеличен на пять лет. Отец Михаил не дожил до окончания срока заключения. Умер он в тюремной больнице
Информационный центр ГУВД Магаданской области. Д. 17738. Л. 16–16 об. Там же. Л. 76.
Иерей Михаил Ратьковский
735
от кровоизлияния в мозг 23 октября 1935 года. Похоронен на кладбище в городе Владивостоке. Сохранилось письмо к жене отца Михаила от медсестры лагерного пункта Владивостока, которая была свидетельницей кончины батюшки. «Многоуважаемая Зинаида Павловна! Согласно обещанию, данному мною покойному о[тцу] Михаилу Ратьковскому, сообщаю Вам, что он скончался сегодня, 23 октября, в 2 часа 55 минут пополудни (по Дальневосточному времени) после продолжительной и тяжелой болезни. 3 июня у него было кровоизлияние в мозг на Колыме, на пароходе ему было совсем плохо, по словам его товарищей. Потом, по приезде его на пересыльный пункт, его положили в местную больницу. При мне он пролежал в больнице полтора месяца. 4 октября ему стало опять плохо, был удар, и дней 5–6 он был без сознания. Потом, с 10–11 октября, он опять пришел в себя. В это время его положили уже в отдельную палату, и я как сестра ухаживала за ним и, как могла, облегчала его страдания. <…> 4 дня тому назад у него было сильное кровотечение, сильно истощившее его, но сознание его еще не покидало. Со вчерашнего дня он уже ничего не
говорил и только глотал несколько капель молока или воды. Сегодня он сделал несколько глотков молока, а потом уже, когда я предлагала ему пить, он отрицательно качал головой. В 2 часа 55 минут его не стало. Погребение его состоится, видимо, на днях на кладбище, которое находится перед окнами нашей больницы, на берегу Японского моря. Вот и все, что я могу сообщить Вам о Вашем дорогом усопшем. С глубоким уважением сестра»1. Память об отце Михаиле, подвижнике, сумевшем в один из самых страшных периодов нашей истории остаться верным Богу, жива в сердцах его близких. Об отце Михаиле помнят до сих пор и в Новоржеве, и в Серове. В городе Серове краеведы собирают сведения о нем, публикуют статьи. В семейном архиве внучки отца Михаила Ирины Михайловны Чекановской сохранилось письмо духовной дочери батюшки Зинаиды Владимировны Гричмановой, которая писала: «Я всю жизнь прожила наставлениями отца Михаила. Это был необыкновенный человек по чистоте помыслов, по глубокой вере в Господа нашего Иисуса Христа и большой любви к людям. Я его поминаю каждый день. Спасибо ему».
Источники ГАПО. Ф. 39. Оп. 1. Д. 659. Информационный центр ГУВД Магаданской области. Д. 17738. Послужные списки священноцерковнослужителей Спасо-Преображенского собора города Надеждинска за 1929 год. Филиал ГАСО в городе Серове. Ф. р-313. Оп. 1. Д. 33а. Справка из прокуратуры Магаданской области ヽ 13-20-06 от 18.05.06. ЦДООСО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1651; Ф. 4. Оп. 8. Д. 104. Чекановская И. М.: Воспоминания: [рукопись]. Семейный архив.
Иоанн (Маслов), схиархим. Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. М., 2000. Козлов А. Остров Гулаг на Северо-Востоке России. Режим доступа:. http://www.kolyma.ru/gulag/ sev_lag.shtml. Сигачев С. ГУЛАГ и Дальстрой. Режим доступа: http://www.kolyma.ru/gulag/dal_ist.shtml. 11.05.2006. Сигачев С. История Дальстроя. Режим доступа. http://www.kolyma.ru/magadan/history/dalstroi.shtml. 11.05.2006. Сигачев С. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. М., 1998. Пролетарий. 1929. 15 сент. (ヽ 5); 31 окт.
1
Чекановская И. М.: Воспоминания: [рукопись]. Семейный архив.
736
Схимонахиня
Евфросиния (Мезенова) 12/25 îêò áð
«Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят». Мф. 5, 8.
Схимонахиня Евфросиния, в миру Анна Ивановна Мезенова, родилась 7 сентября 1879 года в деревне Шиловой Екатеринбургского уезда Пермской губернии в семье крестьян Ивана Васильевича и Анны Егоровны1. Деревня Шилова расположена приблизительно в пяти верстах от села Маминского, в живописной местности по берегам реки Исети. В то время в деревне проживало около семисот человек. 8 сентября, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, новорожденного младенца крестили в Михаило-Архангельском храме села Маминского. Восприемниками Анны стали: крестьянин села Маминского Михаил Мамин и крестьянская девица Василиса Ивановна. 1
Таинство Крещения было совершено священником Михаило-Архангельского храма Павлом Левитским, принадлежавшим к известной на Урале священнической династии. В совершении таинства принимал участие псаломщик храма Михаил Левитский — сын батюшки2. В благочестивой семье Мезеновых росло трое детей: сын и две дочери. Воспитывались дети в страхе Божием. Из всех детей Мезеновых Анна, или Аннушка, как все ее обычно называли, отличалась особой серьезностью, с детства любила молиться. Своего храма в деревне Шиловой не было, поэтому ее жители ходили на богослужения в Михаило-Архангельский храм села Маминского. Лишь в конце 1880–1890-х годов в Шиловой была построена деревянная Вознесенская часовня — в память происшедшего 17 октября 1888 года чудесного спасения Императора Александра III и
Есть устные сведения, что Анна Егоровна происходила из купеческого сословия. Павел Александрович Левитский († 1898 год) происходил из семьи священника Пензенской губернии. После окончания Пермской семинарии в 1844 году отец Павел шесть лет служил в селе Троицком, а затем, с 1851 года и до конца жизни — в селе Маминском. Его сын Александр тоже закончил Пермскую семинарию, а затем — столичную Военно-медицинскую академию и в звании доктора медицины всю жизнь служил врачом в русской армии. Второй сын, Михаил, сначала был священником церкви села Покровского, а затем — села Маминского. 2
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова)
737
Михаило-Архангельский храм села Маминского. Современный вид
всей Августейшей Семьи от смертельной опасности во время крушения поезда. Когда Аннушке было четыре года, семью Мезеновых постигло горе: 6 ноября 1883 года в возрасте тридцати лет умер от чахотки отец, а вскоре умерла и сестра Аннушки. Мать осталась одна с двумя детьми: сыном Яковом и дочерью Анной. Брат был на три года старше Анны1. Несмотря на трудное материальное положение, мать заботилась о том, чтобы дети получили начальное образование, научились читать и писать. В деревне Шиловой школа была открыта только в 1897 году, поэтому, вероятно, Аннушка посещала земскую школу2 в селе Маминском, в которой в конце XIХ — начале ХХ века обучалось около ста сорока детей. Благодаря такой предусмотрительной заботе матери, Аннушка уже с детства имела возможность не только слушать проповеди и наставления 1
священнослужителей в храме, но и читать жития святых, духовные книги и брошюры, доступные детскому пониманию. Все это способствовало тому, что Аннушка становилась все вдумчивее и самоуглубленнее, не по годам серьезно относилась к вере. Когда она была еще совсем юной3, несколько женщин из их округи собрались пойти на богомолье в Киев, являвшийся издревле центром паломничества на Руси. За великую милость Божию считали верующие люди возможность побывать в месте, избранном, по преданию, Самой Пресвятой Богородицей в Свой удел, помолиться у мощей великих Божиих угодников. Нередко паломничество в Киев становилось целью всей жизни, часто его совершали по обету. Киево-Печерских святых знали и почитали, им повсеместно молились, их жития с давних пор были любимым чтением на Руси.
Яков родился 7 октября 1876 года. Была открыта в 1879 году. 3 По устным свидетельствам, ей было около двенадцати лет. 2
738 Аннушка испросила у матери позволение пойти с богомольцами, имея в душе желание остаться в одном из киевских монастырей для угождения Богу. Благочестивая вдова Анна не противилась желанию дочери, благословила ее в этот далекий путь, дав с собой в дорогу немного хлеба. Не один месяц должно было занять у паломниц это длительное путешествие. Сотни верст от селения к селению, от монастыря к монастырю шли они, останавливаясь на ночлег где Бог приведет и поклоняясь по пути многим святыням, и наконец достигли Киева. Вот как передавала свои впечатления по прибытии в древнюю Печерскую Лавру одна из паломниц, посетившая ее в XIX столетии: «Тут радость души — пером не возможно выразить. Каково было чувство видеть святые мощи и поклониться им и быть в Великой церкви. Действительно, невозможно выразить испыта[нно]го такого насладительного чувства и после таких трудов путешествия. Тут все подъятые труды и скорби, бывшие в дороге, забываются, одна радость неизреченная остается в душе каждого поклонника1. …[Об этом чувстве] от испытавших поклонников я много слышала. Слава Богу, прославляющему святы[х] Свои[х]!»2. Духовное ликование ощутила и Анна Мезенова, когда трудный многомесячный путь до Киева был наконец завершен и впереди показались золотые купола Лавры. Монастырь этот расположен на холмах, между которыми пролегает глубокий овраг, разделяющий обитель на две части. 1
В верхней живет бόльшая часть братии, находятся келейные корпуса, мастерские и Ближние Пещеры, а в нижней — Дальние Пещеры. Вокруг обитель обнесена высокой каменной крепостной стеной с угловыми башнями. Стена эта отделяет монастырь от мирской суеты. Помолились паломницы в Успенском соборе, построенном преподобным Антонием, приложились к чудотворному образу Успения Пресвятой Владычицы. По преданию, икона эта была принесена в Киев в XI веке греческими мастерами, которым вручила его во Влахернском храме Сама Пречистая3. Не могли не побывать уральские богомольцы и в Ближних и Дальних пещерах, где покоятся нетленные мощи многочисленных Божиих угодников, подвизавшихся в Лавре в различные века. Преподобные Нестор Летописец и Агапит, врач безмездный, Спиридон просфорник и Илия из града Мурома, Марк Гробокопатель и Иларион схимник — здесь почивают более ста двадцати подвижников, жития и подвиги которых хорошо известны всей Руси. Видели паломницы кельи преподобных Антония и Феодосия, первоначальников Печерских, посещали пещерные церкви, поклонялись и мироточивым главам, о которых повествуется в Печерском патерике: «Они, будучи сухи и не покрыты кожей, источают из себя сверхъестественным образом елей, или миро, и миро не простое, но имеющее дарование исцеления недугов каждого, кто с верой приходит и помазывается тем миром…»4.
То есть паломника. Краткое историческое описание о первоначальном заведении Уфимского Благовещенского монастыря, составленное [его игуменией]. РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 573. Л. 10 об., 11. 3 Образ имел богатый оклад, был обильно украшен драгоценностями и находился над Царскими вратами храма. Ежедневно по окончании утрени и Литургии чудотворная икона спускалась на толстых шелковых шнурах для поклонения богомольцев. 4 Цит. по: Святыни Киево-Печерской Лавры. Киев, 2005. С. 13. 2
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) Но не только святыни Киево-Печерской Лавры привлекали в то время богомольцев, приходивших в Киев. В конце XIX века нес в Киеве старческое служение архимандрит Иона1, основатель и первый настоятель Свято-Троицкого мужского монастыря. Известный далеко за пределами города своей духовной опытностью, прозорливостью и даром исцелений, отец Иона окормлял, помимо братии своего монастыря, множество богомольцев со всех концов России. Укреплял в вере, утешал в скорбях, давал душеполезные советы, исцелял болящих. Кроме него, был известен в то время в Киеве и иеромонах Алексий2, исполнявший в Киево-Печерской Лавре должность духовника братии и богомольцев. Мудрый духовный руководитель, опытный и любвеобильный старец, умевший двумя-тремя словами разрешать самые сложные недоумения и утишать самую сильную скорбь, — таким видели его паломники, так рассказывали о нем по возвращении домой. «Для монаха посто-
739
янное правило — непрестанная молитва Иисусова, сменяемая молитвою ко Пресвятой Богородице… держись кельи: как рыба без воды делается мертвою, так и монах вне кельи умирает»3, — любил говорить он, будучи сам истинным делателем внутренней молитвы. В эти же годы в Киеве жил еще один угодник Божий — юродивый старец Паисий, имевший дар прозорливости. Киево-Печерскому иеромонаху Алексию было открыто Богом его духовное преуспеяние: однажды, причащая старца, отец Алексий увидел, как лицо его просияло неземным светом. Богомольцы, приходившие в Киев, стремились посетить старцев, услышать от них душеспасительное слово, получить благословение. Присутствие на продолжительных богослужениях, поклонение великим святыням, общение с духовно опытными людьми — все это не могло не произвести большого впечатления на Аннушку. В душе ее укрепилось решение посвятить
Архимандрит Иона (Иван Павлович Мирошниченко; 1802–1902), в схиме Петр, — знаменитый старец, основатель Киевского Свято-Троицкого Ионинского монастыря. В 1836 году по благословению старца Серафима Саровского поступил послушником в Брянскую Белобережскую пустынь, где принял монашество с именем Иона, а затем был рукоположен в сан иеродиакона. В 1851 году переведен в Киевский Никольский монастырь, через семь лет рукоположен в сан иеромонаха. В 1860 году был переведен в число братий Киево-Выдубецкого монастыря и вскоре основал Свято-Троицкую обитель. В 1872 году был возведен в сан игумена. В 1886 году указом Святейшего Синода назначен настоятелем Киево-Межигорского Спасо-Преображенского монастыря с возведением в сан архимандрита. 22 ноября 1995 года решением Священного Синода Украинской Православной Церкви причислен к лику святых. 2 Преподобный Алексий Голосеевский (Владимир Иванович Шепелев, 1840–1917). Родился в Киеве в дворянской семье. От рождения был немым, чудесно исцелен в возрасте двенадцати лет Киевским митрополитом Филаретом (Амфитеатровым). С 1853 года — послушник митрополита, под его руководством получил хорошее домашнее образование. В 1857 году принят послушником в Киево-Печерскую Лавру, в 1872 году пострижен с именем Алексий, в том же году посвящен в сан иеродиакона, а в 1875-м — в сан иеромонаха. С 1875 года и до смерти нес послушание духовника при разных храмах Лавры. Прославился прозорливостью. На исповедь к святому приезжали люди со всей Украины, из Петербурга, Москвы, с Урала, Кавказа, из Сибири. Паства отца Алексия состояла преимущественно из представителей самых низших сословий, но часто совета у него просили епископы, в частности — Киевские митрополиты. Занимался благотворительностью. В 1896 году участвовал в открытии мощей святого Феодосия Черниговского и сподобился явления святого Феодосия. Умер 11 марта 1917 года, похоронен в Голосеевской пустыни. Почитание отца Алексия началось сразу после его смерти, могила его была местом паломничества даже в самые тяжелые годы гонений. В 1993 году были обретены мощи святого Алексия, находящиеся ныне в храме возобновленной Голосеевской пустыни. Прославлен в лике святых решением Священного Синода Украинской Православной Церкви 28 июля 1993 года. 3 Киевские подвижники благочестия. Киев, 1994. Т. III. С. 332. 1
740 себя Богу в чине иноческом. Оставив своих спутниц, она стала обходить женские монастыри с намерением поселиться в одном из них. В то время в Киеве действовало несколько женских обителей. Самым крупным и известным был Свято-Флоровский Вознесенский женский монастырь. В конце XIX века в нем подвизалось более восьмисот сестер, действовало пять храмов, имелись приют для сирот, школа, богадельня. Монастырь славился подвижницами благочестия: именно в этой обители в середине XVIII столетия приняла монашеский постриг Агафия Семеновна Мельгунова — будущая монахиня Александра1 — первоначальница Дивеевской женской общины. Одной из известных подвижниц СвятоФлоровского монастыря была почившая в 1881 году игумения Парфения (Адобаш) — духовная дочь и первый биограф великого старца и молитвенника, преподобного Парфения Киевского. В 1878 году в Киеве, по прошению капитанской вдовы Матроны Александровны Егоровой, была основана Введенская женская община, позже, в 1901 году, преобразованная в монастырь. В 1889 году Великой княгиней Александрой Петровной2 был устроен в Киеве По1
кровский женский монастырь. С течением времени усердием Великой княгини при нем были созданы бесплатная больница, школа, приют для девочек, убежище для слепых, гостиница и странноприимная. Заведовала обителью она сама «под наблюдением опытной старицы»3, отдавая обители и посещавшим ее многочисленным богомольцам все свое время и средства. После кончины мужа Великая княгиня Александра Петровна приняла тайный монашеский постриг с именем Анастасия. «Матушкой Великой княгиней»4 называли ее полюбившие ее киевляне. Все эти обители, вероятно, и посетила Аннушка. Но тут ее ожидало большое испытание. В какой бы монастырь она ни просилась, к кому бы ни обращалась — везде давали ей один ответ: «Возвращайся домой, у тебя дома монастырь». Анна плакала и молилась: «Матерь Божья, ну какой же мне дома монастырь?»5. Наконец она подумала: «А может быть, „дома“ — это в Екатеринбурге мой монастырь?» — и пошла из Киева, от великих святынь, обратно. Екатеринбургский Ново-Тихвинский женский монастырь был в то время на Урале одним из крупнейших, в нем проживало около тысячи сестер, действовало
Преподобная Александра Дивеевская (Агафия Семеновна Мельгунова; ? — 1789). Происходила из Рязани, из древнего дворянского рода. После кончины своего супруга, полковника Мельгунова, по велению Божией Матери, явившейся ей во сне, приобрела участок земли в селе Дивееве и построила храм в честь Казанской Иконы Божией Матери, при котором тогда же основала женскую общину. Став начальницей этой общины, управляла ею под руководством старца Саровского монастыря Пахомия, отчего и именуется ее первоначальницей. 26 сентября 2000 года около Казанской церкви села Дивеева были обретены ее честные мощи; 22 декабря 2000 года состоялось ее прославление как местночтимой святой Нижегородской епархии. Память совершается 13/26 июня. 2 Александра Петровна (Александра-Фредерика-Вильгельмина;1838–1900), русская Великая княгиня, дочь принца Ольденбургского, супруга Великого князя Николая Николаевича — брата Императора Александра II. Меценатка, содержательница детских приютов, основательница Киевского Покровского женского монастыря с хирургической больницей, Покровской общины сестер милосердия, нескольких больниц, женского фельдшерского училища. В 1889 году приняла монашеский постриг с именем Анастасия. 3 Русское православное женское монашество XVIII–XX вв. / сост. монахиня Таисия. Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1992. С. 239. 4 Русское православное женское монашество ХVIII–ХХ вв. С. 240. 5 Многие подробности из жизни Аннушки переданы со слов схимонахини Николаи (Засыпкиной), мать которой была близко знакома с Аннушкой.
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) много мастерских. В обители был введен общежительный устав, составленный на основании уставов Саровской пустыни и других известных монастырей. Настоятельница Ново-Тихвинского монастыря игумения Магдалина (Досманова) ласково встретила Аннушку, внимательно выслушала, но тоже благословила идти домой: «У тебя там монастырь». Аннушка, как позже рассказывала она своим близким, чуть не лишилась чувств и сильно заплакала: «Матушка! Какой же у меня дома может быть монастырь? Дома брат женатый, у него ребенок. Какой же это монастырь?!». Однако игумения мягко повторила свое благословение. Она пообещала, что будет молиться за Аннушку, и разрешила ей в случае необходимости приходить к ней за советом и помощью, но не чаще раза в год. Всю дорогу домой Аннушка плакала. Но, видимо, это испытание было попущено ей для того, чтобы испытать ее веру, научить молитве, терпению и преданности в волю Божию, еще больше укрепить в ней желание истинного монашества. Господь уготовал Аннушке особый путь — тот, о котором пишет преподобный Иоанн Лествичник: «Редки, а, впрочем, есть, души правые и нелукавые, свободные от всякого зла, лицемерия и коварства, которым пребывание в сообществе с людьми вовсе неполезно; но они могут с наставником, от безмолвия, как от тихого убежища, восходить на небо, не имея нужды познавать опытом молв и соблазнов, бывающих в общежитиях»1. Видимо, такое внутреннее устроение было и у Анны Мезеновой, и встречавшиеся с ней настоятельницы женских обителей видели, что, несмотря 1
741
на юный возраст, она крайне склонна к молчанию, смирению и кротости. Видели и ее любовь к молитве, необыкновенную самоуглубленность. Обычно ради стяжания этих добродетелей люди и избирают жизнь в иноческих обителях, а Аннушка уже была приуготована к следующей степени подвижничества — жизни уединенной. Возможно, они считали, что поскольку благочестивая мать смогла взрастить такую дочь, то под ее кровом Аннушка и сможет проводить жизнь, соответствующую ее устроению. По возвращении домой Аннушка узнала, что ее брат Яков скончался2, ребенок его тоже умер, жена ушла. Анна с матерью стали жить вдвоем, скромно, посвящая время трудам и молитве — их жительство действительно напоминало монашеское. Известен случай, ярко характеризующий духовный настрой Аннушки в то время, а также показывающий истинную веру и благочестие ее матери. После возвращения из паломничества Аннушка сначала трудилась в миру. Она устроилась на мельницу, находившуюся почти напротив их дома на другой стороне реки, — шить мешки. Работа не требовала особого умственного напряжения, и это давало ей возможность со вниманием молиться. Но однажды она что-то сшила неправильно и рассмеялась над ошибкой. В деревне с удивлением говорили: «Сегодня наша Аннушка засмеялась», потому что привыкли видеть ее серьезной и сосредоточенной. Анна же в тот день пришла домой в слезах и сказала матери, что она сегодня нагрешила. «Как же ты нагрешила?» — «За шитьем рассмеялась». После этого случая, по благословению ма-
Иоанн Лествичник, прп. Лествица. Репр. воспр. изд. 1908 года. М.: Изд. Свято-Троицкого Ново-Голутвина женского монастыря, 1992. С. 208. 2 Это произошло 30 сентября 1896 года. Брату было в то время лишь двадцать лет, причиной смерти в метрической книге названо воспаление зубов.
742 Руины мельницы, на которой трудилась Аннушка в 1890-х годах. Современный вид
тери, Аннушка оставила мирскую работу, чтобы больше не впадать в грех. Очевидно, что мать была единодушна со своей дочерью, предпочитая всему земному спасение души, и поддерживала Аннушку во всех ее трудах и подвигах по Богу. С тех пор Аннушка стала проводить бόльшую часть времени дома, пребывая в молитве и домашних трудах. Она покидала свою уединенную келью только ради того, чтобы сходить в храм или на богомолье. Известно также, что она посещала Смолинскую пещеру 1, находившуюся недалеко от села Маминского. Эта пещера была знаменита среди местных жителей тем, что при ней издавна жили богомольцы, искавшие уединения. Как рассказывает известный уральский краевед В. Г. Олесов, в середине ХIХ века при пещере жили двое «старцев». Об одном из них, Семене Ильиче, известно, что жизнь он вел «до1
бропорядочную, окрестные жители его уважали, приходили к нему в свободное время послушать книги Священного Писания…»2. Вместе со своим товарищем, Моисеем Тихоновичем, он подвизался в молитвах и трудах. Приходившие к ним сельчане часто обращались к ним за советом и назиданием. Семен Ильич хотел при пещере создать мужской монастырь, ездил даже хлопотать о постройке монастыря в Санкт-Петербург, но разрешения на это так и не получил. В конце ХIХ — начале ХХ века при входе в пещеру жил в избушке екатеринбургский мещанин Петр Павлович Зырянов, которого по временам навещали странники. Смолинская пещера была обустроена богомольцами как молельня. Внутри нее было несколько каменных келий с естественными и искусственными стенами и сводами; ступени, выдолбленные в камне и вылепленные из глины; иконы,
В настоящее время эта карстовая пещера, самая крупная на Урале, территориально относится к Каменскому району Свердловской области. Ближайшее к пещере село — Смолинское. 2 Дубейковский С. Г. Смолинская пещера и ее окрестности. Екатеринбург, 2002. С. 4. (См также: Войтехов С. Пещеры в селе Смолине // Екатеринбургская неделя. 1889. № 47. С. 988–989).
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) деревянные лавки вдоль стен, кресты. Первый грот назывался «Большая келья», самый большой грот — «Фавор», самый дальний — «Алтарь». В этом дальнем гроте стоял деревянный крест, еще один, с расходящимися лучами, находился в выдолбленном углублении стены. В конце грота «Большая келья» имелись два хода. Один назывался «Дорога в ад» и начинался узким крутым спуском, другой — «Дорога в рай»1. Два раза в год, 23 апреля и 6 августа, от Илиинского храма села Смолинского совершались крестные ходы к поклонному кресту, который был установлен около пещеры. О то, что Аннушка посещала эту пещеру, известно из воспоминаний монахини Георгии (Ярутиной), отец которой — крестьянин Никита Ярутин — был близко знаком с подвижницей. Именно он и отвез Аннушку по ее просьбе в Смолинскую пещеру. Позже он сам рассказывал родным, что, когда они были с Аннушкой внутри пещеры, слышалось им будто некое богослужебное хоровое пение, хотя службы в этот момент в пещере не было. О других посещениях Аннушкой пещеры сведений не сохранилось — вероятно, они были нечастыми. Важнее всего для нее как для истинной молитвенницы было неисходное пребывание в келье, ради внимательной молитвы. Аннушке был дарован опытный наставник в ее внутреннем делании — настоятель Свято-Николаевского Белогорского мужского монастыря отец Варлаам (Коноплев)[16]. Свято-Николаевский Белогорский монастырь был основан с миссионерскими целями в 1893 году в Осинском уезде Пермской губернии. Название 1
743
Крест у Смолинской пещеры. Фотография 2005 года
„Белогорский“ он получил от места своего расположения на Белой горе. А гору назвали так из-за ее особенности: в дни поздней осени первый снег на ней никогда не тает — нередко в такое время она одна красуется белизной среди окружающих ее лесов. В конце 1890-х годов монастырь стал приобретать все большую известность. Чинные продолжительные богослужения, совершавшиеся по уставу Святой Афонской Горы, строго подвижническая жизнь братии и — главное — введенное в обители старческое окормление и духовная опытность ее настоятеля иеромонаха Варлаама (Коноплева) стали привлекать в обитель все больше и больше богомольцев. В народе прозвали
Подробное описание пещеры составил В. Г. Олесов. Василий Григорьевич трижды посещал ее: в 1852, 1858 и 1890 годах. Им был составлен ее первый план.
744 Свято-Николаевский Белогорский мужской монастырь. Фотография конца XIX века
этот монастырь Уральским Афоном, он стал местом паломничества не только для уральцев, но и для жителей многих других областей России. Удивительно живописная картина открывалась паломникам, приходившим в эту обитель. «Чудная панорама необъятного пространства горизонта, на котором чернеют леса и горы, приводит в неподдающийся описанию духовный восторг, — писал в начале ХХ века иеромонах Серафим (Кузнецов)[65], — невольно разбегаются глаза, стараясь уловить неподдающиеся никакому описанию красόты местности; захватывает дух при одном только бегло брошенном взгляде на пестреющие внизу поля и поселки, которые с этой высоты даже… невооруженному глазу открываются на десятки верст, а далее утопают в какой-то таинственной манящей дали, подернутой синевой облаков… Видя все сие, невольно преклоняешься пред величием Премудрости Божией, сотворившей все»1. В конце XIX столетия в монастыре действовало три церкви: во имя Святителя Николая Чудотворца (этот храм сгорел 1
в ноябре 1897 года), а также в честь Всех святых и Иверской Иконы Божией Матери. Два последних храма размещались в одном деревянном здании на разных этажах. В них бережно хранились первые, полученные в дар юной обителью, святыни: частицы мощей святых Божиих угодников и писаные иконы, одна из которых была передана монастырю от настоятеля Кронштадтского Андреевского собора протоиерея Иоанна Ильича Сергиева. В то время уже были построены первые корпуса для насельников, число которых постоянно увеличивалось. В обители действовало несколько мастерских. Отцом Варлаамом было введено в монастыре старческое окормление. Каждый из братий по поступлении в обитель вручался опытному старцу, которому он должен был оказывать полное послушание и без совета с ним ничего не предпринимать. Опытным старцем был и сам отец Варлаам. Позже, в 1913 году, пермский священник Иаков Шестаков писал о нем: «Отец Варлаам — руководитель совести, это лицо, которому поручают себя люди-миряне, точно так же, как монахи,
Серафим, иеромон. Уральский Афон (Белая гора). Н. Новгород, 1909. С. 5.
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) ищущие спасения и сознающие свою немощь. Кроме того, к отцу Варлааму как вдохновенному руководителю обращаются верующие люди в трудном положении, в скорбях, в часы, когда не знают, что делать, и просят по вере указания. Отец Варлаам отличается особенной опытностью, аскетизмом, крепостью духа и детским незлобием. Молва о его мудрости росла, к нему стал стекаться народ со всей Пермской губернии, пошли даже инородцы из глухого Закамского края… Каждый, приходя к отцу Варлааму, выносит сильное незабвенное впечатление: в нем есть чтото, действующее неотразимо. Аскетические подвиги и трудовая жизнь изнурили здоровье отца Варлаама, но он никому не отказывал в совете. Великие таинства совершаются в его тесной келье: здесь возрождаются на жизнь, утихают скорби и текут слезы умиления и радости»1. «Отец Варлаам говорит да сам плачет»2, — рассказывали о нем паломники. Когда Аннушка узнала о настоятелеподвижнике, она пожелала услышать от него духовный совет и попросила мать отпустить ее в паломничество на Белую гору. Отец Варлаам принял Аннушку под свое духовное окормление и преподал ей необходимые советы относительно умного делания, борьбы со страстями, внешнего и внутреннего образа жизни. Возвратившись из паломничества, Аннушка с благословения отца Варлаама еще более устрожила свою жизнь. Ела теперь только один раз в день после захода солнца: хлеб с водой и овсянку. Однажды с ней произошел случай, который настроил ее на строжайшее отношение к употреблению не только пищи, но даже 1
745
Архимандрит Варлаам (Коноплев), строитель и первый настоятель Свято-Николаевского мужского монастыря на Белой горе. Духовный руководитель Аннушки
воды. Она увидела необычно яркий сон: к ней подошел старичок и подал чайник со словами: «Пей, Аннушка!» Она заглянула в чайник и увидела мутную воду, с червями, лягушками и змеями. «Не могу я такое пить!» — сказала Аннушка. «Можешь, можешь! — возразил старичок, — Я точно знаю! Каждый вечер это пьешь!». С этого времени Аннушка никогда не пила воду после вечернего молитвенного правила. По благословению отца Варлаама, Аннушка с матерью жили очень скромно, даже бедно: продали корову, кормились со своего огорода. Немного им помогал брат матери — купец, имевший свой магазин. Свой большой дом они отдали соседям, а
Цит. по: Вяткин В. В. Величие и трагедия Уральского Афона. История Белогорского монастыря. Пермь, 2000. С. 71. (См. также: Шестаков И., свящ. История вновь строящегося Благодатного Свято-Троицкого монастырского общежития Пермской губернии и уезда. М., 1913. С. 4.) 2 Вяткин В. В. Величие и трагедия Уральского Афона. С. 70.
746 Аннушка Мезенова в одежде послушницы со своей матерью
взамен им поставили маленький, в котором была только одна комната и кухня. Время от времени Анна ходила в Белогорский монастырь — ради общения со своим духовником. В одну их таких встреч отец Варлаам постриг ее в монашество, дав имя Анастасия1. Скорее всего, это был тайный постриг, так как по законам Российской империи нельзя было постригать девиц в столь раннем возрасте (до сорока лет) да еще и вне монастыря. На каждое пострижение необходимо было испрашивать разрешение Правящего Архиерея. А Преосвященный обязан был доносить о постриге в Святейший Синод и в те места гражданского ведомства, откуда были выданы документы на пострижение. Постри1
женные же «без указа» должны были быть расстрижены. Настоятели монастырей, совершившие незаконный постриг, обязаны были заплатить штраф, а при невозможности этого сделать ссылались в другие монастыри «под начало». Из-за таких законодательных ограничений нередкими в России были именно тайные постриги2. Вернувшись в родную деревню, монахиня Анастасия никому не сказала о своем постриге, и все звали ее по-прежнему — Аннушкой. Мать с дочерью продолжали вести уединенный, монашеский образ жизни. Аннушка любила читать священные книги: Евангелие, святых отцов, жития святых, много времени проводила в молитве.
Документальных подтверждений факта пострига пока не найдено. Так, например, основательница Казанской общины схимонахиня Агафия (Мельгунова) была тайно пострижена в Киевском Флоровском монастыре, тайные постриги сестер своей общины осуществлял впоследствии преподобный Серафим Саровский. В городе Задонске в первой половине ХIХ века архимандрит Задонского монастыря Иларий тайно постриг в мантию старицу Матрону Наумовну, известную подвижнической жизнью и духовными дарованиями. 2
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) В келье ее было множество икон, на особом столике находился человеческий череп, напоминавший ей о смерти. Одну стену полностью занимал образ «Страшный Суд». Две иконы, Спасителя и Богородицы, были выполнены во весь рост. Говорят, что когда односельчане привезли их ей с Белой горы, Аннушка, взглянув на образа, произнесла: «Благодарю Тебя, Матерь Божия! Чего только я ни попрошу — сразу мне посылаешь!». Видимо, ей хотелось иметь у себя такие иконы, и она с верой и детской простотой молилась об этом Пресвятой Владычице. Аннушка посещала все церковные богослужения, в любую погоду пять верст шла пешком до села Маминского. Проезжавшие сельчане предлагали ее подвезти, но он всегда отказывалась, кротко говоря: «Поезжайте с Богом, а я так дойду». В церкви всегда выбирала самое уединенное место — ради большего внимания при молитве. В церковь Аннушка ходила в мирском, а на домашнюю молитву вставала в полном монашеском облачении. После тайного пострига у Аннушки усилились искушения. Молодую девушку, хотя и вела она полузатворнический образ жизни, не могли не замечать деревенские парни. Однажды в окно ее домика постучал один смельчак, желавший, видимо, завязать с ней отношения. Аннушка не смутилась и спокойно спросила: «Зачем стучишь?». Парень молчал, как будто онемел. Она также спокойно продолжала: «Иди с миром и забудь сюда дорогу». Селянин сразу ушел, не спал всю ночь, а рано утром пришел в храм в селе Маминском и, встретив Аннушку на церковной паперти, при народе поклонился ей в ноги, прося прощения. Очевидно, к ней можно от1 2
747
нести слова святого Симеона Нового Богослова: «Кто проникнут страхом Божиим, тот не боится обращаться среди злых людей. Имея внутри себя страх Божий и нося непобедимое оружие веры, он силен бывает на всё и может делать даже то, что многим кажется трудным и невозможным. Он ходит среди них, как… лев, рыкающий среди псов и лисиц, уповая на Господа, твердостию мудрования своего изумляет их, ужасает смыслы их, поражая их словом премудрости, как жезлом железным»1. Однако умножение Божественной благодати, согласно свидетельству святых отцов, непременно влечет за собой и более сильные испытания. Чем более преуспевала подвижница, тем сильнее возрастала жестокость искушений. Аннушке приходилось претерпевать бесовские страхования. Однажды она зимой шла по льду через реку, и вдруг появились бесы, схватили ее и потащили к проруби. Аннушка не смалодушествовала, но стала горячо молиться: «Отче наш, Иже еси на небесех…». На словах «Да будет воля Твоя» бесы исчезли. Ревность Аннушки к духовной жизни, молитве и чтению творений святых отцов, полное самоотвержение и послушание своему наставнику способствовали тому, что она уже в юном возрасте приобрела духовную опытность и рассуждение, стяжав дар руководства людей на пути ко спасению. «…Возраст старости — житие нескверно»2, — говорит Премудрый Соломон, — духовная мудрость не зависит от количества прожитых лет. В истории было немало подвижников, обретших способность духовного руководства в молодом возрасте: святитель Игнатий Брянчанинов начал окормлять братию в
Симеон Новый Богослов, прп. Слова / пер. с новогреч. еп. Феофана. М., 2001. Ч. 2. С. 632. Прем. 4, 9.
748 двадцать семь лет, преподобный Арефа (Катаргин) — в возрасте чуть более тридцати лет, игумен Серафим (Кузнецов) основал уединенный Белогорский скит в тридцать лет и, вероятно, уже тогда начал духовно наставлять монашествующих и мирян. Наконец, преподобных Паисия (Величковского)[56] и Зосиму (Верховского) уже в двадцать с небольшим лет называли за их мудрость и рассудительность «младыми старцами»1. Подобное же служение было уготовано от Господа и Аннушке. Она была еще в очень молодом возрасте, когда отец Варлаам благословил ее принимать людей для духовного наставления. Молва об Аннушке быстро распространилась не только в уезде, но и по всей губернии. Порой желающих услышать ее душеспасительное слово приходило так много, что они занимали всю большую поляну за домом Аннушки. Она выходила с книгой, чтонибудь читала из нее вслух. Потом выслушивала вопросы, отвечала. Наставляла по святоотеческим книгам и от себя — от сердца, очищенного постом и молитвой. Многим она подала надежду, многих утешила, уберегла от греха. В благодарность люди пытались материально помочь ей: приносили различные продукты, вещи, но она ничего не брала. Вскоре у нее появились и духовные чада — ее «крестники» и «крестницы», как она называла всех, кого духовно опекала. «Крестниц» Аннушка еще называла ласково «пташечками», говоря, когда они приходили к ней: «Пташечки мои прилетели! Пташечки дорогие прилетели!». 1
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова). «Отсюда беру, а здесь сохраняю…»
Большинство своих чад она, укрепив в вере и наставив в духовной жизни, благословляла поступать в монастыри: в Каслинский Казанско-Богородицкий2, Екатеринбургский Ново-Тихвинский и другие. Схимонахиня Николая (Засыпкина)[54], лично знавшая Аннушку и много лет спустя рассказывавшая о ней, говорила про Каслинский монастырь так: «Там почти все по ее благословению жили. Как бы ее
См.: Старец Зосима Верховский. Житие и подвиги. Изречения и извлечения из его сочинений: [в 2 ч.]. Репр. воспр. изд. 1889 года. М.: Паломник, 1994. С. 50. 2 Каслинский Казанско-Богородицкий монастырь был официально учрежден как женская община в 1871 году. Община находилась в административном подчинении у Екатеринбургского Ново-Тихвинского женского монастыря, в 1901 году получила самостоятельность, позднее преобразована в монастырь. В 1898–1905 годах в обители совершал служение будущий священномученик Петр Беляев.
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) монастырь был, она как бы духовная наставница была». Готовясь к поступлению в обитель, девушки получали от Аннушки такое напутствие: «Спешите в горний Иерусалим. Всё терпите. Я-то умру, а вам много потерпеть придется». На память о себе и в утешение своим чадам Аннушка дарила им фотокарточки, в которых часто заключался скрытый смысл. Сохранилась фотография, на которой Аннушка стоит в послушнической одежде перед столиком. На столике лежит раскрытое Евангелие. Одной рукой Аннушка показывает на строчки в священной книге, а другой — на свое сердце. Это означает: «Отсюда беру, а здесь сохраняю». Сохранился и другой замечательный снимок. Аннушка стоит в белом платке у березы, держит книжку в руках. Неподалеку пасутся две овечки: белая и черная. Голова черной опущена вниз, а у белой поднята вверх. Разглядывая этот снимок, Аннушка говорила задумчиво: «Вот так и душа у человека. Темная в землю смотрит, а светлая — в небо». На некоторых фотографиях сохранились надписи, сделанные рукой самой Аннушки. Например, своей духовной дочери Марфе она написала: «На добрую память дорогой моей о Христе возлюбленной крестнице Марфе Засыпкиной. Аз естество мое бренное из земли взятое, и паки в землю отъиду, и превращуся в гной и смрад, в гниль и прах, да никто же о мне прельстися, кроме червя свирепаго. Тако красота человека лукава и обманчива, от чего всех нас, Господи, избави! Аз недостойная неба и селений райских Анна Ивановна Мезенова». На другой фотокарточке надпись: «Дарю на молитвенную память предорогой и милой моей духовной дочери, незабвенному чаду Анне Засыпкиной от крестненькой… Прошу, дорогое мое чадо,
749
хвали Господа Бога, хвали всем сердцем, всею мыслею, да будет Он тебе сопутником в горний Иерусалим, и сатану одолеешь. Спеши к Владыке, терпи, мужайся, духом обновись. Спасайся, да за меня помолись, не оставь во святых молитвах». Постепенно духовные чада Аннушки и посещавшие ее богомольцы стали замечать проявлявшиеся в ней дары прозорливости и исцелений. Много рассказов об этом дошло до нас. Однажды две сестры пришли к Аннушке за благословением. Старшая просила благословить ее в монастырь, а младшая мечтала о замужестве. Но Аннушка ответила им не так, как они ожидали. Старшей сестре она сказала: «Ты скоро замуж выйдешь, будешь детей носить». А младшей: «А ты лучше иди в монастырь». Отнеслись сестры к этим советам по-разному. Старшая послушалась и скоро на самом деле вышла замуж. Младшая дерзнула не послушаться: ее повезли в монастырь, но по дороге она сбежала. А вскоре заболела и умерла. Другой случай произошел с крестницей Аннушки Нюрой. Нюра была незамужней, сама вела хозяйство и однажды пригласила мужчин на тяжелые работы. А потом стала их угощать и сама рассеялась, забылась. Вдруг к ней пришли и позвали к Аннушке: «Она сказала, чтобы ты прямо сейчас шла к ней». Нюра сразу поняла, в чем дело, и пришла к наставнице с виноватым лицом. Та сказала, чтобы больше она мужчин не звала, а приглашала на работы крепких стариков. Схимонахиня Николая (Засыпкина), мать которой тоже была крестницей Аннушки, рассказывала следующее. «Мой папа с детства хотел в монастырь. А он старший сын, его не отпустили. <…> Когда мама с папой сговорились жениться, то папа пришел к Аннушке,
750
Одна из фотографий, подаренных Аннушкой ее духовным чадам
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) перед свадьбой: „Благослови“, — а она его раньше [никогда] не видела. <…> А потом приехала и мама: „Можно мне замуж идти?“. — „Иди“. — Благословила, значит. Потом когда они помолвились, снова поехали к ней. От нас — семь километров. Приехали к ней. Она благословила: „Женитесь. А куда же ваши детки пойдут?..“ Вот до сих пор эти слова у меня на сердце. А я — монашка. <…> Когда папу убили1, мама решила пойти в монастырь и говорит Аннушке: „Я пойду в Касли. Дочку возьму“. А Аннушка говорит: „Сама иди в монастырь в Касли… Иди, Нюронька, только девочку не бери. Немного [там] поживешь, скоро разгонят монастыри. А куда же ты с девочкой? А когда ты девочку у родителей оставишь, ты к девочке-то придешь, как домой“. <…> Я маленькая была. <…> Я только помню ее келью, ее иконы. Всё помню. Но я не могла о духовном о чемто говорить. Потом мама-то пришла, а та уже лежит больная. А мама-то говорит: „Поклонись, Галя2, в ножки“. А Аннушка: „Не мучай ее. У нее крест тяжелый“. Я поклонилась. Аннушка надела на меня крестик. Это мы были тогда в последний раз. А я была маленькая, ничего не понимаю. Я понимаю только, что ленточка красивая. Только на ленточку и смотрю — ленточка-то розовая…»3. Слова Аннушки о тяжелом кресте будущей схимонахини Николаи оправдались полностью. Жизнь ее действительно была очень трудной: имея сильную тягу к монашеству, она долгое время вынуждена была находиться в миру, служить в армии, работать в различных светских организациях. Лишь несколько лет за всю жизнь 1
751
провела она в стенах монастыря. И во всех обстоятельствах она безропотно несла свой крест, сохраняла искреннюю глубокую веру, проявляла беспримерное мужество и совершенное бесстрашие в исповедании Христа. И до глубокой старости схимонахиня Николая сохранила в памяти предсказание Аннушки. Прозорливость подвижницы проявлялась не только в отношении судеб ее духовных чад, предвидела она и будущее своей многострадальной Родины. Задолго до революции она говорила: «Настанет такое время, когда Царя у нас не будет, но Государю нашему уготован венец». Ее спрашивали: «Как так уготован? На нем ведь и так венец?». Она ответила: «Я не про этот. Ему на небе венец приготовлен. А без Царя и я на земле жить не буду». Деду схимонахини Николаи, Димитрию Засыпкину, Аннушка как-то сказала: «Хороший ты хозяин. А ведь настанут времена, когда у тебя все добро отберут: и дом, и скотину, и амбар». Тот не поверил и говорил жене: «Аннушка-то неладное чтото стала говорить! Да разве я кого подпущу к своему добру? Я же хозяин!». После революции предсказанное исполнилось полностью: имущество у Засыпкиных всё отобрали, а самих их выселили. Помимо дара прозорливости Аннушке был дан от Господа и дар исцеления. Однажды у ее любимой крестницы Паши заболели глаза, так что она даже смотреть не могла. Ее привели к Аннушке, и та дала крестнице свои очки. Паша надела их, и тут же болезнь прошла. Спустя какое-то время она снова пришла к крестной с болезнью: на руке появился нарыв. Аннушка достала свои варежки, велела примерить,
Отец схимонахини Николаи погиб в 1915 году, в возрасте двадцати пяти лет, в Карпатах. Так звали схимонахиню Николаю в миру. 3 Воспоминания Галины Андреевны Засыпкиной (1912–1997 годы) / авт.-сост. А. П. Килин. Запись [сделана] в Екатеринбурге, май-июнь 1995 года. Екатеринбург, 2002. Режим доступа: http://atlasch.narod.ru. 2
752 а сама подошла к иконам и стала молиться Пресвятой Богородице. Крестница слушала молитвы и забыла о боли. А вечером дома хотела показать матери свой нарыв и не нашла его. О силе молитвы Аннушки и высокой мере ее духовного преуспеяния свидетельствуют некоторые случаи, рассказанные людьми, знавшими подвижницу. Однажды ее крестница Ирина1, бывшая в то время послушницей Каслинского женского монастыря, отправилась ее навестить, а пока шла, наступил вечер, стемнело. На девушку напал пьяный. Она отбилась от него чудом — у нее вдруг как будто сил прибавилось в десять раз. Прибежав к своей крестной, она рассказала, что с ней случилось в дороге, и прибавила: «Не знаю, как и отбилась от него!». Аннушка ответила ей: «Зато я знаю, Иришенька. Это я тебе помогала». Когда Аннушка молилась, посетители ее не беспокоили, не заходили к ней. Прежде чем войти, заглядывали в окно, не помешают ли. Однажды две девушки, заглянув так, увидели, что Аннушка молится, стоя на воздухе. Она велела им никому не говорить о виденном до ее кончины. Известен и еще один эпизод из жизни Аннушки, свидетельствующий о том, что ей был открыт невидимый мир. Как-то одной женщине из села Сосновского, Прасковье, очень захотелось побывать у Аннушки. Оставив своего двухмесячного ребенка с мужем, она побежала в Шилову (от Сосновского до Шиловой пятнадцать верст), задерживаться не собиралась. Аннушка поговорила с ней, но сразу не отпустила, попросила помыть окна. Прасковья послушалась, вымыла. А она снова ее не отпустила: «Теперь чаю попей». После чая Аннушка сказала: «А теперь я из 1
В монашестве — Минодора.
книги почитаю, послушай». Прасковья и здесь не возразила. Тут сделался сильный шум — и в келье Аннушки вдруг явился ангел. Прасковья словно онемела, Аннушка же ласково сказала: «Не убойся, а умолчи. Ступай с Богом, а я молиться буду». Та, не чувствуя ног, вышла. Дома все оказалось благополучно, ребенок мирно спал, хотя раньше к этому времени он всегда уже просыпался. Об увиденном Прасковья никому не говорила и рассказала только после кончины Аннушки. В течение многих лет Аннушка неустанно исполняла данное ей отцом Варлаамом послушание — несла тяжелый крест старчества, укрепляя в сердцах веру, помогая в самых сложных житейских обстоятельствах, разрешая, казалось бы, неразрешимые вопросы. Необыкновенные душевные и телесные силы требовались ей в этом подвиге — их она испрашивала в молитве у Господа. Полное самоотвержение и непощадение себя были характерны для нее — принимала она столь многих, что в конце концов стала падать в обморок от изнеможения. Необходим был совет духовного отца: сократить ли прием, или все оставить, как прежде, не думая о себе. Сама из деревни она уже не выезжала, поэтому передала свой вопрос с крестницей, поехавшей на Белую гору. Отец Варлаам выслушал вопрос и хотел сначала освободить ее от тяжелого послушания. Но потом, подумав, дал благословение: «Пусть даже умрет на послушании, но не оставляет его». Рассказывают, что, когда эти слова передали Аннушке, она вздохнула с облегчением и сказала: «Как хорошо, что батюшка меня не пожалел. Слава Богу!». У нее было истинно монашеское послушание — послушание «до смерти».
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) Обладая добродетелью терпения, она и других учила терпеть со смирением все, что посылает Господь. Вот какую житейскую историю донесло до нас предание. У одной женщины случилась беда. Ее муж, никого не постеснявшись, привел домой другую женщину с ребенком. Обиженная жена решила умертвить мужа и его сожительницу. Она встала ночью, выгребла из печки в таз золу с горящими угольями и собралась им, спящим, высыпать на головы. Но как только она повернулась от печки, как вдруг руки у нее сами собой разжались, и таз опрокинулся; от грохота все проснулись. На другую ночь она хотела убить своих оскорбителей топором, однако не смогла его найти. Утром измученная женщина пришла к Аннушке и неожиданно услышала от нее: «Это я у тебя таз из рук выбила. И топор прикрыла, потому ты его и не нашла. Я тебе убийство совершить не дам. Сама подумай: их убьешь — тебя в тюрьму посадят, двое детей сиротами останутся. Нет, лучше укрепись и терпи». — «Да как же терпеть, Аннушка? Как такое терпеть?!» — «А вот как. Ты на полатях со своим мальчиком спишь? Вот и чужого ребенка к себе бери. Еду сваришь — их зови. И вот так себе венец заработаешь, а не тюрьму». Вспоминая потом, как близка она была к тяжкому греху и как спасали ее наставления Аннушки, эта женщина рассказывала знакомым, что какое-то чудесное преображение происходило с ней за те минуты, что она была у Аннушки. «К ней иду — света не вижу от злого горя, а иду обратно — так люблю всех, что и обидчиков своих целовать была готова». Особенным утешением были для людей советы Аннушки в тяжелые предре1
753
волюционные годы, когда вера повсеместно оскудевала и все меньше становилось истинно духовных наставников. Однако служение Аннушки продолжалось недолго. Суровые телесные подвиги, самоотверженное служение ближним, скорбь от предчувствия надвигавшейся на Россию беды скоро подорвали ее телесные силы — у нее открылся туберкулез. «Предание себя воле Божией, искреннее благоговейное желание, чтобы она совершилась над нами, — писал святитель Игнатий Брянчанинов, — есть необходимое, естественное последствие истинного духовного рассуждения. Святые иноки, когда подвергались болезням, то принимали их как величайшее благодеяние Божие, старались пребывать в славословии и благодарении Бога, не искали исцеления, хотя чудесные исцеления и совершаются наиболее между святыми иноками. Они желали терпеливо и смиренно переносить попущение Божие, веруя и исповедуя, что оно душеполезнее всякого произвольного подвига»1. Видимо, таков был настрой и у Аннушки в то время — она, всецело предав себя в волю Божию, претерпевала болезнь с истинным мужеством и смирением. Ей было открыто, что она уже не оправится. При случае она просто и кротко сказала об этом матери: «Ты меня схоронишь, а сама еще десять лет поживешь. Тебе еще надо поплакать». Несмотря на тяжелую болезнь, Аннушка не ослабляла своего строгого поста. Лишь как-то один раз от слабости ей захотелось рыбы. С искренней верой, предав это в волю Божию, помолилась она Господу: «Господи! Если просит рыбы моя болезнь, то пошли мне, а если прихоть, то не надо». В это время крестница
Молотков С., свящ. Практическая энциклопедия. Основы правильной духовной жизни. По творениям святителя Игнатия Брянчанинова. СПб: Сатис: Держава. С. 41.
754 ее пекла у себя дома рыбный пирог. Испекла — и сказала мужу: «Отвези Аннушке!». Он удивился: «Она ведь не ест рыбу!». — «Все равно отвези». Аннушка, увидев гостинец, вздохнула: «Видно, болезнь», — и немного поела. Незадолго до смерти Аннушка попросила своего троюродного брата сделать ей гроб, поставила его в келье и время от времени ложилась в него. По ее просьбе гроб был сделан на шарнирах и крючках, крышка его напоминала дверь. Всем своим чадам Аннушка написала прощальное письмо, которое они хранили благоговейно много лет. Сохранилась его точная копия. «Христос Бог между нами, предорогие мои духовные чада: Иришенька, Зина, Федорушка, Пашенька, Нюра Елизарова, Анисьюшка, Маша, Анна Николаевна, Вера, Нюра Воробьева, Маня Шишкина, Абрамова Настенька, Настенька Дунаева! Мир вам всем от Господа Бога и спасение, и благодать Божия, и покров Царицы Небесной буди над вами отныне до скончания века. И затем, с Божией помощью, я, ничтожный человек, собираю свои чувства душевные и телесные, и последние свои ослабевающие силы, и беру писать дрожащими своими руками, и с померкшими очами, и с трепещущим сердцем, и с сокрушенным духом увещаваю вас, духовные мои чада, любите Господа всем сердцем и душою, любите Пречистую Матерь, любите и скорби, ими же посылаемы будут вам. О предорогие мои чада, се, настало время мне вас оставить телом до всемирного Божия Суда. О предорогие мои, отхожу от вас во иной мир, где и будет все иное; и смиренно у всех вас прошу: простите меня, великую грешницу, и благословите. В дальний путь я пошла, и ужасный, и весьма, весьма страшный, незнакомый, никому земнородным в точно-
сти не известный. Кто будет моим сопутником, не знаю, знает только Создатель мой. По делам я достойна вечной муки, но все же надеюсь на милость Господа Бога нашего Иисуса Христа и на Его Пречистую Матерь, а вас, предорогие мои, умоляю, простите меня во всем, чем и кого я когда-либо оскорбила и слово не по духу говорила. Смиренно и низко кланяюсь вам, испрашиваю у вас у всех, кто только знает меня убогую: простите меня, великую грешницу, а вас всех Господь Бог да простит, и я всем и вся прощаю. Господь вас простит, предорогие, еще прошу усердно, простите меня, сотворите любовь, помолитесь о мне, такой великой грешнице. Господь меня позвал в вечность. Отхожу, и нисколько по моим делам не готова, хотя заранее мне было извещено о моем скончании земной жизни, но я, несмотря на это, жила весьма беспечно и нерадиво, потому и горе мне, горе, даже знать было не готовилась, кругом была запутана миром, плотью, дьяволом. Но я все упование возложила на Царицу Небесную. Владычица, Пресвятая Богородица, Надежда наша непосрамленная! Ужели Ты меня оставишь? О, нет и нет! Никогда, кто бы к Тебе с верою притекал и ни с чем отходил! О, да не было этого никогда и не будет! Все упование на Тебя возлагаю, сохрани меня, великую грешницу, и всех любящих Тя, с верою притекающих к Тебе. О Царица Небесная! Не остави меня, бедное творение. Прощайте, прощайте, предорогие мои чада духовные и все во Христе сестры и матери добрые. Прошу: прилежно молитесь о мне о сорочине дней, в дальний путь я иду. Простите, ближние мои, простите. Еще недолго и вам. И вы приходите, настигайте нас, я ожидать вас всех буду. А вот меня уже не дождаться, а я вас дождусь. Вот отхожу и никогда, никогда не возвращусь к вам.
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) От души простите и благословите. Ну, прощайте, Христа ради, дорогие мои, до всемирного Божия Суда, прощайте! От вашей убогой А. И. Мезеновой». Духовные чада Аннушки много плакали, читая и перечитывая это письмо. Очевидно, что ее сердце было исполнено любовью к Богу и Божией Матери. Перед смертью тайная монахиня Анастасия была, также тайно, пострижена одним из иеромонахов Белогорского монастыря в великий ангельский образ и нареклась именем Евфросиния. Документальным свидетельством этого пострига является надпись на одной из фотографий Аннушки, сделанная ею самой: «от крестненькой схимонахини Евфросинии». Смерть Аннушка ожидала со смирением и христианским мужеством: перед кончиной сама оделась в монашеское, исповедовалась, причастилась. Аннушка скончалась 12 октября 1917 года. Отпевал ее 14 октября священник Константин Мавровский в Архангельском соборе села Маминского. Незадолго до отпевания в деревне прошел слух, будто тело Аннушки увезли на Белую гору, а в гроб подложили бревно. Об этом услышал и священник и смутился. Когда, перед отпеванием, гроб привезли в церковь, он решил сам убедиться, есть ли в нем тело усопшей. Приоткрыл покров и вдруг задрожал и замигал, из глаз потекли слезы. После похорон батюшка сорок дней служил панихиды на могиле Аннушки. Никому не известно, что же его тогда так поразило. Несмотря на просьбы, отец Константин никогда об этом не рассказывал. Погребена была схимонахиня Евфросиния на приходском кладбище, рядом с Михаило-Архангельским собором. 1
См.: Мф. 5, 15.
755
Мать подвижницы, Анна Егоровна, пережила дочь на десять лет, как та и предсказывала, и много послужила сохранению памяти о ее святой жизни. И ее крестницы, жившие после закрытия монастырей в разных местах, рассказами о ней помогали людям сохранить веру, поддерживали их на пути ко спасению. Годы шли, но о подвижнице и молитвеннице Аннушке не забывали. Ее молитвенной помощи стали просить уже и те, кто не встречался с ней при жизни. Люди брали землю с могилы Аннушки, храня ее как святыню. Через тридцать с лишним лет после смерти Аннушки сельские власти приняли решение ликвидировать кладбище, находившееся возле церкви села Маминского, и построить на его месте несколько зданий (школу, детский сад, клуб и дом быта). Тогда верующие стали добиваться разрешения на перезахоронение останков схимонахини Евфросинии на кладбище за селом. Особенно много усилий приложила к этому Глафира Никитична Ярутина — дочь крестника Аннушки. Перезахоронение разрешили, но велели производить его втайне. Однако тайное быстро стало явным, ибо «не ставят свечу под спудом, но на подсвечнике и светит всем»1. 31 мая 1952 года собралось много народа, чтобы проводить до сельского кладбища честные останки подвижницы Аннушки. Когда с гроба вытерли землю, то увидели, что он совершенно целый, не поврежденный. С четырех сторон гроба ясно читались белые буквы: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!». Гроб вначале не могли сдвинуть с места (когда это пытались сделать мужчины), а потом два мальчика спрыгнули в могилу и с легкостью подняли его.
756 Разрешения на открытие гроба не было, поэтому его закрытым понесли на кладбище. Некоторые люди, страдавшие сильными недугами, ложились на дорогу, по которой двигалась процессия, чтобы над ними пронесли нетленный гроб. Так, Глафира Никитична Ярутина готовилась в то время к серьезной операции, однако очень боялась делать ее. Два раза больная ложилась на землю, чтоб над ней пронесли гроб Аннушки. Вскоре после этого Глафира, укрепившись надеждой на молитвы подвижницы, отправилась в больницу. Операция прошла, на удивление, очень легко, болезнь вскоре прошла… «А дно-то у гробика было желтое-желтое, как только что отпиленное», — рассказывала впоследствии сама Глафира Ярутина. Жительница села Маминского Мария страдала болезнью ног, лечение в больнице было безуспешным. Она тоже несколько раз ложилась на дорогу, чтобы над ней пронесли гроб Аннушки. Вскоре болезнь ее стала уменьшаться и наконец прошла. Прощаясь с Аннушкой, женщины пытались оторвать от гроба кусочки марлевых рюшек, чтобы хранить на молитвенную память, но не смогли, такой марля была крепкой, ничуть не истлевшей. Когда гроб опускали в могилу, многие ощущали благоухание. И после своей телесной смерти Аннушка продолжала укреплять в разуверившемся народе любовь и веру, память о Боге. К тому времени Михаило-Архангельский храм был уже закрыт (это произошло в 1930-х годах). Сначала в нем размещались мастерские МТС, а после Великой Отечественной войны — зерносклад. Позже, в 1970-х годах, храм сильно пострадал от пожара: сгорели полы и штукатурка. Около пятнадцати лет по-
Могила схимонахини Евфросинии на кладбище в селе Маминском
луразрушенное здание собора было заброшено. Лишь в 1990-х годах храм вновь стал действующим. В настоящее время он требует реставрации. Все эти годы не прекращалось почитание верующими места упокоения Аннушки. Так, исповедница веры и подвижница благочестия схимонахиня Арсения (Сычева) даже заповедала, чтобы ее похоронили именно рядом с Аннушкой в селе Маминском — столь почитала и любила она ее. В 2003 году над могилой Аннушки была воздвигнута изящная сень в виде часовенки. На могиле схимонахини Евфросинии часто служатся панихиды, с нее берут землю. Верующие также набирают воду из колодца, находящегося возле бывшего
Схимонахиня Евфросиния (Мезенова) дома Мезеновых в деревне Шиловой1. По предстательству Аннушки многие получают исцеление от различных телесных и душевных недугов. Приведем некоторые случаи. В августе 2006 года матушка Ирина Лазарева, супруга иерея Александра, настоятеля Христорождественского храма в селе Сосновском Каменского района, рассказала следующий случай: «В 2004 году у нас родилась девочка с серьезным заболеванием — обширной кистой головного мозга. Нас выписали из больницы с условием, что в скором времени мы сделаем повторное УЗИ и если киста останется или увеличится, то нам необходимо будет пройти серьезный курс лечения. Возвращаясь домой, мы с мужем единодушно решили заехать на могилку схимонахини Евфросинии, где со слезами молились об исцелении дочери. Взяв с могилки немного земли, я приложила ее к голове ребенка. Через четыре месяца мы сделали повторное УЗИ. С замиранием сердца я слушала каждое слово врача, подробно рассказывавшего мне, что он видит на мониторе. Я спросила: „А как же обширная киста?“ Врач удивленно посмотрел на меня, потом еще раз на монитор и сказал: „Ничего нет. Даже остаточных явлений не видно. У вас все нормально“. Помню, с какой радостью я рассказала об этом мужу и мы возблагодарили Господа и матушку Евфросинию за ее ходатайство. Мы с батюшкой и детьми надеемся на то, что схимонахиню Евфросинию причислят к лику святых и мы с радостью будем возносить к ней свои молитвы». Этот рассказ имеет документальные подтверждения. Мария Григорьевна Мезенова, 1960 года рождения, проживающая в селе По1
757
кровском Каменского района, родом из деревни Шиловой, засвидетельствовала, что получила исцеление у могилы схимонахини Евфросинии после того, как 15 июня 2002 года по окончании панихиды приложилась к ее могиле и кресту. Она рассказала: «У меня был перелом правой руки (шейки кости в плечевом суставе). В течение семи лет я не могла работать этой рукой, не могла даже вязать и писать, у меня болело плечо. После того как помолилась на могиле схимонахини Евфросинии и приложилась к могиле и кресту, у меня прекратились боли, я свободно работаю правой рукой. Я свободно вяжу, пишу, и почерк стал даже ровнее, чем раньше. Через два дня после исцеления я в течение пяти часов переписывала житие подвижницы. Написав двадцать семь листов, я не почувствовала никакой боли». Жительница села Маминского Марина Михайловна Макарова попала в тяжелую жизненную ситуацию: из-за пьянства мужа ей пришлось с ним развестись и остаться одной с двумя маленькими детьми. На ее плечи легла вся нелегкая работа по хозяйству: нужно было заниматься огородом, управляться со скотиной, накосить сена, да и вообще в деревне работы хватало. Она много работала и быстро подорвала свое здоровье. Вскоре произошло еще одно несчастье: родители Марины Михайловны попали в аварию и находились в больнице. В результате в октябре 2001 года у нее началось серьезное заболевание — тяжелая форма диффузного токсического зоба. Щитовидная железа была увеличена до 3-й степени. Клиническая картина и лабораторные анализы указывали на серьезные изменения в организме. Марина Михайловна
К сожалению, в настоящее время колодец сильно засорен и пить эту воду нельзя.
758 рассказывала: «К концу года я совершенно выбилась из сил. Возвращаясь в очередной раз с работы мимо кладбища, я не заметила, как оказалась у могилки схимонахини Евфросинии. Я очень долго плакала, рассказывая ей, как трудно мне живется, молилась и просила о помощи. Возвращаясь домой, я чувствовала, что на душе у меня легко и светло, все невзгоды куда-то ушли. А вскоре я познакомилась с молодым человеком, который стал настоящей опорой в моей жизни. Мы поженились и обвенчались в нашей церкви». Но впереди было еще одно испытание. Когда Марина Михайловна узнала, что у нее будет ребенок, врачи предложили ей сделать аборт, утверждая, что в немолодом возрасте при таком заболевании опасно рожать детей. Она стала регулярно ходить на могилку к схимонахине Евфросинии, молиться и просить помощи. Несмотря на запреты врачей, перестала пить лекарства, так как твердо решила иметь ребенка. А когда на 25-й неделе беременности Марина Михайловна вновь прошла обследование у эндокринолога, сделала УЗИ щитовидной железы и сдала все анализы, то оказалось, что болезнь отступила — клиническая картина сгладилась, уровень гормонов в крови и размеры щитовидной железы пришли в норму.
Вскоре она родила здорового мальчика, а болезнь перестала ее беспокоить. «И теперь каждый раз молюсь и благодарю матушку Евфросинию за все ее добро, что она делает, не только для меня», — говорит Марина Михайловна. Рассказ подтвержден медицинскими документами. Вера Михайловна Бебенина, 1949 года рождения, проживающая в селе Покровском Каменского района Свердловской области, поехала со знакомыми помолиться у могилы Аннушки. Она мысленно просила ее о семейном благополучии своих детей, о благополучии в работе и о том, чтобы у нее перестали болеть руки. У Веры Михайловны постоянно мерзли и немели руки. Вскоре после молитвы ей приснился сон, в котором Аннушка в белых одеждах подошла к ней, взяла ее правую руку в свои и сказала: «С этого дня у тебя руки болеть не будут». От нее веяло необыкновенным теплом. И действительно руки у Веры Михайловны с того времени болеть перестали. Верующие особенно почитают день кончины схимонахини Евфросинии (12/ 25 октября) и день перезахоронения ее останков (18/31 мая). В эти дни в Михаило-Архангельском храме села Маминского совершаются заупокойные богослужения, после которых служатся панихиды на ее могиле.
Источники Воспоминания Галины Андреевны Засыпкиной (1912–1997 годы) / авт.-сост. А. П. Килин. Запись [сделана] в Екатеринбурге, май-июнь 1995 года. Екатеринбург, 2002. Режим доступа: http://atlasch.narod.ru. ГАСО. Ф. 6. Оп. 8. Д. 129, 130, 131, 137, 360. Георгия (Ярутина), монахиня. Воспоминания. Краткое историческое описание о первоначальном заведении Уфимского Благовещенского монастыря, составленное [его игуменией]. РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 573. Дубейковский С. Г. Смолинская пещера и ее окрестности. Екатеринбург, 2002.
Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург: Братство Святого Праведного Симеона, Верхотурского Чудотворца, 1902. Русское православное женское монашество XVIII–XX вв. / Сост. монахиня Таисия. Изд. СвятоТроицкой Сергиевой Лавры, 1992. Серафим, иеромон. Уральский Афон (Белая гора). Н.Новгород, 1909. Войтехов С. Пещеры в селе Смолине // Екатеринбургская неделя. 1889. ヽ 47.
Игумения
759
Таисия (Костромина)
5/18 íî áð
Игумения Таисия (в миру Татьяна Андреевна Костромина) была устроительницей и первой настоятельницей Екатеринбургского Ново-Тихвинского женского монастыря. Не только своим учреждением, но и процветанием монастырь во многом обязан именно ей. Татьяна Андреевна родилась в 1763 году в семье мастерового Екатеринбургского Верх-Исетского завода Андрея Костромина. Этот завод был основан казной в 1726 году на реке Исеть и являлся одним из крупнейших металлургических предприятий Урала, поставлявшим для государственных нужд кричное железо и чугунное литье (пушки, артиллерийские припасы). В 1758 году завод был передан графу Воронцову на правах посессионного владения, а в 1774 году перешел в собственность крупнейшего в России заводовладельца С. Я. Яковлева, наследники которого владели им до начала ХХ века. Сорок лет Андрей Костромин проработал на этом заводе. Хотя как заводской мастер он выполнял квалифицированные 1
работы, по своей сословной принадлежности его семья оставалась в категории крепостных. Труд мастеровых и работных людей был тяжелым, за ничтожную плату они работали по двенадцать часов в день. Беспросветная нужда, низкий нравственный уровень были характерны для этой социальной среды. К сожалению, родители не смогли дать своим детям даже начального образования, Татьяна не умела ни читать, ни писать. Однако семья Костроминых отличалась от других верой и благочестием, в детях явно проявлялось стремление к подвижнической жизни, ревность о спасении своей души. Не только Татьяна имела склонность к монашеству, но и ее родные братья Иоанн и Петр: привыкшие «с юных лет к уединенной богоугодной жизни, [они просили] уволить [их] для жительства в Далматовский монастырь»1. В юности Татьяна Андреевна была выдана замуж за государственного мастерового Петра Сергеевича Митрофанова и переехала жить к мужу в поселок золотодобытчиков, Березовский завод. Этот завод
Материалы для истории Екатеринбургского женского монастыря // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 5. С. 132.
760 с момента своего основания развивался как крупное промышленное предприятие, в 1810 году здесь даже была смонтирована первая паровая машина. Жизнь в Березовском с мужем мало чем отличалась от жизни с родителями: Татьяну Андреевну окружали те же беспросветная нужда, бесчинства и пьянство работного населения. В 1782 году Петра Сергеевича взяли рекрутом на военную службу, Татьяна Андреевна в девятнадцать лет осталась без мужа, все стали называть ее солдаткой. Четырнадцать лет она жила одна. Жизнь в миру тяготила ее. Старец Зосима (Верховский), с которым она позднее познакомилась, писал в одном из своих творений: «Отчего человек не может быть ничем доволен? <…> Оттого, что душа его не сотворена для сего мира. Рожденное от Духа дух есть, и душе, происшедшей от Божественного источника дуновением Божиим, все временное не сродно, и потому ни в чем земном, как несродном себе, она успокоиться не может. Что ни давай ей земное, не будет довольна, все будет еще желать. Один Бог может вполне удовлетворить ее»1. Часто Татьяна Андреевна задумывалась над своим будущим, молилась Господу и Божией Матери. Выход она видела в том, чтобы, избрав «благую часть»2, полностью посвятить себя служению Богу и ближним. Однако женских монастырей поблизости не было. Город Екатеринбург входил тогда в состав Тобольской епархии, и на всем ее пространстве существовала только одна женская обитель — Рождественская, расположенная далеко от Екатеринбурга, на Енисее. 1
Успенская церковь Ново-Тихвинского женского монастыря. Дореволюционный вид
В 1796 году в жизни Татьяны Андреевны произошла серьезная перемена: она оставила обычную мирскую жизнь и присоединилась к общине-богадельне, существовавшей при кладбищенской Успенской церкви. Препятствий для ухода из мира у нее не было: известий о своем муже она не имела уже четырнадцать лет, даже не знала, жив ли он. Детей у Петра Сергеевича и Татьяны Андреевны не было. Кстати сказать, примерно в 1805 году, когда Татьяна Андреевна уже девять лет жила в общине, Петр Сергеевич пришел в «домовой отпуск», повидался с ней и, по воспоминаниям племянника Татьяны Андреевны, «сознав истинное расположение своей жены в богоугодном деле, доказанном о сооружении в городе Екатеринбурге общины… дал ей для свободного где пожелает жительства вечное увольнительное письмо»3. После этого никаких сведений он о себе не присылал 4.
Старец Зосима Верховский: Житие и подвиги. Изречения и извлечения из его сочинений: [в 2 ч.]. Репр. воспр. изд. 1889 года. М.: Паломник, 1994. Ч. 2. С. 20. 2 См.: Лк. 10, 42. 3 РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 67–68. 4 Петр Митрофанов до 1790 года служил в Выборгском мушкетерском полку, после — в Колыванском, дослужился до унтер-офицера. Скончался 22 декабря 1806 года, находясь на военной службе.
Игумения Таисия (Костромина) Насельницы общины вскоре избрали Татьяну Андреевну старшей, и на нее легли заботы о содержании общины, но главное — об устроении в ней монашеской жизни. Предыстория возникновения общины при Успенской церкви такова. В 1772 году, согласно указам Святейшего Синода, в Екатеринбурге было устроено новое кладбище, располагавшееся за городом у речки Камышенки, в ста двадцати саженях от Уктусской дороги. На этом кладбище екатеринбургский купец первой гильдии и рудопромышленник, один из первых благотворителей Екатеринбурга, Иван Иванович Хлепетин построил на свои средства каменную однопрестольную церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы, которая была освящена 31 мая 1782 года. К этому храму епархиальное начальство разрешило пристроить каменный придел в честь Тихвинской Иконы Божией Матери, который и освятили в феврале 1785 года. Церковь была снабжена всеми необходимыми для богослужения предметами: утварью, книгами, облачениями. При церкви И. И. Хлепетин построил дом для священнослужителей, однако он долгое время стоял пустым, так как причт к церкви назначен не был, службы совершались только при погребении умерших людей. К концу ХVIII века в городе Екатеринбурге остро встала проблема создания богаделен. Существовавших богаделен было недостаточно, необходимость устройства в городе хотя бы еще одного заведения, способного взять на себя заботу о наибо1
761
лее нуждавшихся вдовах и сиротах, стала в то время очевидной. Поэтому в 1789 году городская дума «признала удобным»1 организовать богадельню, называвшуюся иначе «общежительным призирательным домом»2, в пустующем здании при Успенской кладбищенской церкви. Здесь стали селиться неимущие вдовы и девушки-сироты из города Екатеринбурга и окрестных селений, в основном бывшие жены и дочери заводских рабочих и крестьян. Когда в 1796 году в этот сиротский дом пришла Татьяна Андреевна, она застала общину в крайней бедности, почти без средств к существованию. Татьяне Андреевне пришлось сразу принять на себя тяжелое бремя служения обездоленным людям. С ними она решилась разделить все тяготы, проявив полное самоотречение. Дальнейшие события из жизни Татьяны Андреевны показывают, что Господь особо покровительствовал ей за ее самоотвержение. Уже в следующем году ей удалось найти благодетелей для общины, которые пожертвовали средства на строительство каменного дома вместо деревянного, в котором вдовы и сироты жили прежде. 15 августа 1797 года состоялась закладка нового корпуса. В то время, когда присутствовавшие вышли к месту строения для служения молебна, на их глазах произошло чудесное событие. Неизвестно откуда перед народом явился всадник на белом коне. Обратившись к Татьяне Андреевне, он промолвил: «Прими, мать Татиана, строителя сего»3 — и подал ей свиток с изображением преподобного
ГАСО. Ф. 8. Оп. 1. Д. 10. Л. 48 Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 5. С. 129. 3 Текст иконы-эпитафии — картины, написанной сестрами Ново-Тихвинского монастыря после кончины игумении Таисии (Татьяны Андреевны Костроминой). На этой картине изображено прощание сестер с умирающей настоятельницей и помещен текст, рассказывающий о главных событиях в жизни обители, в том числе и о чудесном явлении всадника. 2
762
Икона преподобного Феодосия Тотемского
Игумения Таисия (Костромина) Феодосия Тотемского1. Затем, обращаясь к народу, трижды повторил: «Усердствуйте строителю сему»2 — и стал невидим. О преподобном Феодосии Тотемском в то время почти никто не знал, особенно на Урале. В Святейшем Синоде только еще решался вопрос о его прославлении и обретении его мощей. Это явление произвело сильное впечатление на присутствовавших, а для Татьяны Андреевны и сестер, вероятно, было знаком особой милости Божией к их общине. Позднее в Ново-Тихвинском монастыре была построена церковь во имя преподобного Феодосия Тотемского. В 1798 году в общине было всего восемь человек. Сестры проводили время в молитве и богоугодных трудах: чтении Псалтири по усопшим, рукоделии, уходе за больными. Главным делом для них была молитва, как и сами они говорили: «…[имеем] желание, чтоб молить Бога за все православные христиане… по день смерти безотлучно»3. Многим показались бы очень тяжелыми те условия, в которых жили сестры: загородное кладбище, небольшой дом, недостаток во всем. Но видимо, для них, особенно для Татьяны Андреевны, такая жизнь была радостной — ведь они всё это претерпевали ради Христа и чувствовали, что Христос всегда пребывает рядом с ними. О таком внутреннем устроении пишет преподобный Иоанн Кассиан Римлянин: «Что может быть тяжелого, что несносного тому, кто с полным расположением принял иго Христово, кто, основываясь на истинном 1
763
смирении, всегда взирая ко Господу, радуется во всех обидах, какие бы ни были сделаны ему, говоря: я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа; ибо когда я немощен, тогда силен»4. Можно предположить, что таково было в то время душевное состояние и Татьяны Костроминой. Кроме того, для нее, вероятно, было утешением или даже некоторой потребностью служить другим людям — недаром насельницы общины сразу выбрали ее старшей: видимо, они почувствовали ее любовь, особую заботу. Действительно, она ревностно трудилась для того, чтобы обеспечить своим сестрам во Христе пропитание и кров. В 1798 году Татьяна Андреевна выхлопотала у Екатеринбургского городского управления пособие на содержание призреваемых вдов и девиц по четыре рубля в месяц, а в следующем, 1799-м, это пособие было увеличено уже до десяти рублей в месяц. В 1798 году Татьяна Андреевна обратилась с прошением об официальном разрешении на существование общины, и 17 января 1799-го из Тобольской консистории последовал указ о разрешении сиротствующим жить при Успенской кладбищенской церкви. Татьяна Андреевна была теперь уже официально назначена старшей в общине. Указом архиепископа Варлаама (Петрова)[17] Екатеринбургскому Духовному правлению предписывалось также «смотреть того, дабы для жития во оном при церкви доме дозволение давалось не мало-
Преподобный Феодосий То♭ темский (Суморин; начало XVI века — 1568). Родился в Вологде. По смерти родителей и супруги ушел в Прилуцкий монастырь преподобного Димитрия. Основал Тотемский монастырь под Вологдой. День памяти — 28 января/10 февраля. 2 Текст иконы-эпитафии. 3 Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 5. С. 129. 4 2 Кор. 12,10; Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. Репр воспр. изд. 1892 года. М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра: РФМ, 1993. С. 625.
764 летним вдовам и девицам, и сверх того не чуждающимся церкви святой, а которые повсегодно бывают у Исповеди и святого Причастия у православных священников»1. Екатеринбургская градская полиция обязана была надзирать за наличием у насельниц кладбищенской общины официальных разрешений («видов») от властей на проживание в ней, а также наблюдать «о добропорядочной их жизни»2. Возникшая при кладбище община какого-то определенного официального названия не имела, в документах ее называли по-разному: «общежительный призирательный дом», «сиротский дом», «община монашествующих вдов и девиц», «в виде женского монастыря богадельня». Насельниц ее именовали даже так: «жительствующие при кладбищенской церкви в особо устроенном доме губернской секретарши Исаковой». Первые годы существования общины были нелегкими. Но начальница Татьяна была энергичной, одаренной и глубоко верующей женщиной, понимавшей, что не земное счастье уготовал им Господь, а Царство Небесное, которое получают терпением многих скорбей. Во всех искушениях и скорбях сестры обращались с молитвой к Пресвятой Богородице перед Ее Тихвинской иконой, которая находилась в одноименном приделе Успенской церкви, и получали утешение. Сестры особенно почитали Тихвинский образ, так что даже дали обет никогда с ним не расставаться. Татьяна Андреевна продолжала усердно трудиться над обустройством общины, хлопотать о пропитании сестер, но все же не это было главной ее заботой. Больше всего она желала, чтобы община стала 1 2
настоящим монастырем, устроенным по правилам святых отцов, в котором могли бы спасаться многие души. Ради этого Татьяна Андреевна предприняла длительное паломничество по монастырям, где имела возможность познакомиться с монашеской жизнью и получить наставление от духовно опытных людей. Паломничество это она совершила вместе с послушницей Агафьей Котугиной в 1801–1802 годах. Они направились в знаменитую КиевоПечерскую Лавру, собираясь помолиться у святых мощей и испросить помощи в начинаемом деле. Возможно, во время паломничества в Киев Татьяна Андреевна со спутницей посещали и другие монастыри, например Борисовскую Тихвинскую пустынь, где пребывала чудотворная Тихвинская икона Божией Матери — родовая святыня графа Шереметева, а также Седмиезерную пустынь, в которой находилась местночтимая Смоленская-Седмиезерная икона Пресвятой Богородицы. В Киево-Печерской Лавре сестры побывали на монастырских богослужениях, где они могли наблюдать чинное, благоговейное поведение иноков, получили наставления от старцев, помолились преподобным Антонию и Феодосию — основателям иноческого жительства на Руси. После Киево-Печерской Лавры паломницы посетили Саровскую пустынь, находившуюся почти на границе Тамбовской епархии с Нижегородской и имевшую значение духовного центра одновременно для обеих епархий. Пустынь была основана в 1692 году. Благодаря энергии и аскетической настроенности первых настоятелей, здесь с самого начала был введен строгий общежительный
Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 5. С. 131. РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 35.
Игумения Таисия (Костромина) устав. В период дворцовых переворотов, особенно при Императрице Анне Иоанновне, монашеская жизнь в пустыни дошла до полного расстройства. Но во второй половине ХVIII — начале ХIХ века строители иеромонах Ефрем (Коротков) и иеромонах Пахомий (Леонов) сумели снова ввести общежительный устав и сделали пустынь местом подлинно аскетического подвижничества. В Саровской пустыни были выкопаны пещеры по образцу киевских, церковь в них освятили в честь Антония, Феодосия и других преподобных отцов Киево-Печерских. В те годы Саровскую пустынь посещало множество паломников со всех концов России. Они стремились в эту обитель, чтобы услышать духовное наставление от старцев-подвижников и прежде всего от преподобного Серафима Саровского, который подвизался в то время в обители. Конечно, желала его увидеть и Татьяна Андреевна, но в 1801–1802 годах преподобный не принимал посетителей: он, удалившись в дальнюю пустыньку, пребывал в строгом затворе. Большим утешением для сестер во время посещения Саровской обители стало знакомство с восьмым строителем пустыни, строгим монахом-подвижником, иеромонахом Исаией I (Зубковым)[39]. Он происходил из купеческой семьи, юность свою провел в городе Суздале. В двадцать два года поступил в Киево-Печерскую Лавру, где семь лет был послушником. В 1770 году перешел в Саровскую пустынь, в которой был пострижен в монашество и рукоположен во иеромонаха. Как говорится в его жизнеописании, отец Исаия «самым делом исполнял принятые 1
765
им обеты монашеского жития и вместе был попечительным, мудрым и добрым пастырем… Его преимущественно отличали: страх Божий, смирение, кротость, терпение, незлобие, нищелюбие и братолюбие… <…> Слава о его добродетелях скоро достигла отдаленнейших мест и привлекла к нему… немалое число других… иноков и мирских людей, ищущих своего спасения»1. Он заботился также о приведении пустыни в большее благоустройство и о сохранении внутреннего строя жизни, утвержденного покойным строителем ее отцом Пахомием. Саровская обитель за соблюдение строгих порядков была уважаема и любима как народом, так и иерархами. Известно, что именно отца Исаию преподобный Серафим считал последним духовно близким себе Саровским старцем. Отец Исаия также очень почитал и любил отца Серафима, дорожил беседами с ним, часто сам ходил к нему в пустынь. Беседа со старцем Исаией принесла Татьяне Андреевне большую пользу: вероятно, он дал ей нужные наставления и советы о том, как устроить монашескую жизнь в общине, рассказал об умном делании и о других святоотеческих традициях, по которым жили насельники Саровской пустыни. Татьяна Андреевна получила от отца Исаии для своей общины ценный дар — Саровский устав. Видимо, старец счел Татьяну Андреевну способной устроить жизнь в общине по этому весьма строгому уставу. Он даже написал Пермскому 2 епископу Иустину (Вишневскому)[41] письмо с ходатайством об учреждении в городе Екатеринбурге женского монастыря.
Общежительная Саровская пустынь и достопамятные иноки, в ней подвизавшиеся. М.: Сретенский монастырь, 1996. С. 86. 2 С 1799 года Екатеринбург, входивший ранее в состав Тобольской епархии, стал относиться к Пермской епархии.
766 Сестры Ново-Тихвинского монастыря всегда помнили о том, что их монастырь был создан по благословению Саровского настоятеля Исаии, духовника преподобного Серафима. Из событий, связанных с паломничеством Татьяны Андреевны, видно, что она имела дар духовной рассудительности. Будучи неграмотной, не имея никаких теоретических познаний о монашестве, она тем не менее поняла, что вернейший путь в духовной жизни — это совет с духоносным человеком. Она смогла найти такого человека и с пользой восприняла его советы. В том же 1802 году Татьяна побывала в Перми и получила разрешение епископа Иустина на введение в екатеринбургской общине общежительного Саровского устава, который в полной мере соответствовал высокому монашескому призванию — «во всяком месте и деле во всякое время руководствоваться единственно Божьими заповедями и Божьим Словом»1. В то время немногие обители в России следовали правилам общежительной жизни, в основном монастыри были особножительными, каждому насельнику в них выдавалось жалованье, допускалось иметь личную собственность, отдельный стол. В общежительных же обителях, в том числе и екатеринбургской общине, поставлялась общая трапеза, вводилось обязательное для всех молитвенное правило, общими были и вещи, так что никто не считал чего-либо своим. Насельницы общины стремились неуклонно следовать этим правилам, подражая жительству древних общежительных монахов, которых святые отцы сравнивают с живыми мучениками. Например, 1 2
преподобный Иоанн Кассиан Римлянин писал: «…сии, принося монастырю столько доходов и ежедневно отказываясь от них, живут в таком смирении и подчинении, что отказываются от власти распоряжаться как собою, так и приобретенным собственными трудами, постоянно возобновляя горячность первого самоотвержения…»2. После возвращения из паломничества Татьяна Андреевна продолжала благоустраивать общину, не оставляла она и намерения преобразовать ее в монастырь — первоначально заштатный, как полагалось по правилам, существовавшим в то время. Заштатные монастыри не получали средств от государства и должны были жить на пожертвования. Многие из них, просуществовав некоторое время, упразднялись, в других постоянно уменьшалось число насельников. Для того чтобы ходатайствовать об учреждении монастыря, Татьяне Андреевне с сестрами следовало получить «одобрение» горожан, в котором те высказали бы свое желание учредить в Екатеринбурге женскую обитель. Кроме того, по закону будущий монастырь должен был иметь отдельную церковь, где монахини могли бы молиться отдельно от мирян. Но церковь, в которую ходили сестры екатеринбургской общины, находилась на единственном в городе кладбище — конечно, ее часто посещали миряне. Чтобы преобразовать общину в монастырь, нужно было построить новый храм. Необходимо было также найти средства для содержания сестер, тем более что в соответствии с общежительным уставом при поступлении в обитель будущие насельницы не должны были вносить в ее казну
Игнатий Брянчанинов, свт. Творения: в 8 т. Репр. воспр. изд. 1904 г. М.: Изд. Сретенского монастыря, 1998. Т. 5. С. 37. Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Собеседования египетских отцов. М.: Правило веры, 2003. С. 618.
Игумения Таисия (Костромина) никакую сумму. Такое правило позволяло принимать в монастырь и тех, кто, искренне стремясь к монашеской жизни, не имел никакого достатка. В июле 1803 года Духовное правление начало собирать сведения об общине, необходимые для организации монастыря. В первую очередь правление интересовали следующие вопросы: «желают ли [жители города] иметь девичий монастырь в Екатеринбурге, и на чей кошт 1 [он] будет строиться? Также и монахинь кто… [будет] содержать, и какого поведения и звания ныне живущие в богадельне женщины и девицы, и нет ли из них замужних и беглых, и нет ли из них приверженных к старым обрядам, и сколько числом таковых ныне на лице находится, и какое число их впредь составлять будет для положения штата, да нынешнее место к устроению монастыря пристойно ли и выгодно ли?»2. 25 августа Духовным правлением были получены «одобрения» горожан и данные о насельницах общины, собранные полицией. Все это было передано в городскую думу, которая рассмотрела прошение сестер об организации в Екатеринбурге монастыря и определила, что для этого нет материальных условий. В конце 1803 года вся собранная документация была отправлена епископу Пермскому Иустину. К нему поступили следующие документы: — письмо от строителя Саровской пустыни иеромонаха Исаии с братиею с просьбой о построении в Екатеринбурге женского монастыря; — прошение от «благородного общества» Екатеринбурга и городского головы 1
Семена Калашникова об учреждении в Екатеринбурге общежительного монастыря; — определение городской думы. В епархии бумаги рассматривались в течение трех лет; по изучении всех документов епископ выразил согласие с мнением городской думы. В июне 1806 года пришел ответ на прошение, и ответ этот был отрицательный: «На построение монастыря, и, по построении, на содержание оного и церкви никакой суммы не назначают, да и священнику с причтом, которые необходимо нужны, ничего не полагают же. При том же и церковь особую для монастыря, кроме кладбищенской, построить ни желания, ни обязательства не предъявили, следовательно, по сим обстоятельствам в удовлетворение благочестивого желания екатеринбургских граждан о учреждении в городе Екатеринбурге женского монастыря представления в Святейший Синод учинить довольных причин нет, для того в просьбах помянутым женщинам и девицам, равно и екатеринбургским гражданам, о дозволении построить общежительный женский монастырь отказать, для объявления чего им в Екатеринбургское Духовное правление послать указ»3. Это определение было объявлено гражданам и «богадельщицам» в июле 1806 года. Ожидание нескольких лет оказалось бесплодным. Такая скорбь могла бы ввергнуть Татьяну Андреевну и ее сестер в уныние. У многих руководительниц женских общин в аналогичных обстоятельствах пропадало желание добиваться открытия монастыря. Они продолжали жить с вверенными им сестрами в общине, лишенные возможности принимать монашеский постриг. Но Татьяна Андре-
Кошт — иждивение, содержание. Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 7. С. 193. 3 Там же. C. 196. 2
767
768 евна не смутилась, не пала духом и, не теряя ни на мгновение своей глубокой веры, продолжала твердо уповать на Промысел Божий, в то время как все складывалось против ее намерений. Сестры снова стали собирать документы, необходимые для открытия монастыря, и уже в июле 1806 года было вновь получено «одобрение» жителей города Екатеринбурга не только на создание, но уже и на содержание обители. Из этого «одобрения» можно узнать, что организационные заботы не нарушали размеренной общинной жизни, монашеской по своему внутреннему устроению. Сестры ежедневно собирались на молитву в специально отведенной для этого комнате, читали Псалтирь по умершим, заботились о престарелых и больных, занимались рукоделием. В этом же «одобрении» говорилось, что в общине было «довольно святых икон и священных книг и даже самое их [сестер] поведение согласуется монашескому пребыванию. Недостает только того, чтобы от вышнего правительства благоволено было утвердить сие место и именовать уже пустынножительною обителью»1. Кроме того, горожане писали: «Почему мы все, нижеподписавшиеся, свидетельствуя сим о их поведении и богоугодном житии, от всего сердца своего желаем и просим даже Всевышнего Творца, дабы Он благоволил в сем… граде при церкви Своей Пречистой Матери собравшихся уже оных вдов и сирот… по позволению Главного Правительства ныне утвердить их и укрепить на прославление Пресвятого Своего Имени во век века и на пользу всех нас, пожелавших здесь им 1
поселитися, надеясь притом получить от богоугодной и спасительной их жизни и себе пользу и спасение»2. Вскоре удалось найти решение вопроса о строительстве новой церкви. Екатеринбургские купцы Семен Калашников и Яким Мартынов, а также мещанин Иван Бронников 27 декабря 1806 года передали Татьяне Андреевне прошение в Святейший Синод о том, чтобы разрешить им построить близ дома, в котором жили насельницы, каменную церковь во имя Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского (небесного покровителя царствовавшего тогда Императора Александра I) и назначить в эту церковь священника с дьячком. В своем прошении они написали, что «означенные вдовы и девицы препровождают жизнь наподобие монашеской по уставу Саровской общежительной пустыни и отправляют в молитвенной комнате славословие Божие, для слушания коего стекается к ним из жителей немалое количество народа, так что иногда в означенной комнате бывает и невместительно»3. Ради того, чтобы принять участие в этих молениях, горожане готовы были терпеть неудобства — приходить в бедную общину, находившуюся на окраине города, тесниться в маленькой комнате. В конце 1806 года Татьяна Андреевна Костромина, собрав все необходимые документы, отправилась в Петербург, чтобы лично ходатайствовать перед высшими властями об открытии монастыря. Этот шаг требовал от нее глубочайшей веры. На первый взгляд ее поступок может показаться бессмысленным: неграмотная женщина, низкого сословия, не распола-
Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 7. C. 197. РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 2. об., 3. 3 Там же. Л. 4. 2
Игумения Таисия (Костромина) гавшая большими суммами, не имевшая никаких знакомств в высшем свете — она не могла рассчитывать на то, чтобы попасть на прием к кому-то из высокопоставленных особ, а тем более на то, чтобы ее внимательно выслушали и удовлетворили ее просьбы. К тому же ради этой поездки она оставляла сестер без своего попечения, и, может быть, на очень долгое время, на годы. Но все же она решилась на эти скорби и твердо верила, что претерпит их не напрасно. Она всецело полагалась на милость Божию и могла, как выражается святитель Иоанн Златоуст, «парить выше немощных помыслов человеческих, освободившись от общеобычного порядка вещей»1. После отъезда Татьяны Андреевны в Петербург старшей в общине осталась вдова губернского секретаря Параскева Алексеевна Исакова. В управлении общиной ей стал помогать протоиерей Николай Вологодский. Отец Николай служил священником в Троицкой церкви при Екатеринбургском мушкетерском полку, сформированном по указу Императора Павла I. Он был выпускником Тобольской Духовной семинарии, до переезда в Екатеринбург служил в Тобольске. Отец Николай заботился об общине с самого начала ее существования. Как писали сестры, «[с того времени], как мы, нижайшие, поселились на сие место к Успенской церкви… [отец Николай], начав нас посещать, наставлял на спасительный путь, нередко нашему сословию говорил поучения о подражании монашескому житию… и весьма часто Божественную при церкви нашей отправлял службу; а также свои1
769
ми убедительными просьбами склонял градоначальников и екатеринбургских жителей к подаянию нам, сирым, помощи к жизненному продовольствию и прочим нашим потребам»2. До Петербурга Татьяна Андреевна и ее спутница Агафья Котугина добирались два месяца и прибыли в столицу лишь в марте 1807 года. Конечно, Татьяна Андреевна знала, что в Петербурге ее могут ждать неудачи, грубые отказы или даже какие-то бесчестия, но, обладая смирением, она готова была все это перенести. И на ней исполнились слова, сказанные преподобным Исааком Сирином о чести и бесчестии: «Кто гонится за честью, от того убегает она вперед. А кто убегает от чести, того настигает она сзади, и делается для всех людей провозвестницею его смирения»3. И Господь, призирающий на молитву смиренных, не посрамил упования и веры Татьяны Андреевны. Вскоре по приезде в Петербург она со своей помощницей поселилась в доме отставного адмирала Феодора Феодоровича Ушакова, ныне прославленного в лике святых. Феодор Феодорович был человеком глубоко религиозным. Как писал его биограф М. И. Пыляев, он «каждый день слушал заутреню, обедню, вечерню и перед молитвами никогда не занимался рассматриванием военно-судных дел»4. Суровый и нетерпимый к нарушителям порядка и дисциплины на флоте, он в то же время был милосердным к обездоленным людям, много заботился о бедных. Его дом был открыт для всех нуждавшихся в помощи, для сирых и
Иоанн Златоуст, свт. Полное собрание творений: в 12 т. М.: Православное братство «Радонеж». Т. 12. Кн. 1. С. 181. РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 225–225 об. 3 Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. М.: Правило веры, 1993. С. 304. 4 Федорченко В. И. Императорский дом. Выдающиеся сановники: [энцикл. биогр.]: в 2 т. Красноярск: Бонус; М.: Олма-Пресс, 2001. Т. 2. С. 480. 2
770 убогих. Так и для Татьяны Андреевны он, Промыслом Божиим, стал поистине благодетелем и главным помощником в деле устроения общины. В одном из писем к графу Н. П. Шереметеву Феодор Феодорович писал: «Зная доброе расположение Ваше к спасительным делам и благодеянию… посылаю к Вашему Сиятельству двух странниц, пришедших из отдаленного края просить позволения о построении храма Божьего и устроении жилищ в пользу увечных и больных. По бедности их я содержу в своем доме и одел их»1. Этими бедными странницами из далекого края, скорее всего, и были Татьяна Андреевна с Агафьей Котугиной. «Сия госпожа Костромина живет в его доме, столом и всем отечески не оставляема», — писал епископу Пермскому Иустину статский советник из Екатеринбурга Александр Раздеришин, оказавшийся в столице одновременно с Татьяной Андреевной и помогавший ей в хлопотах по учреждению монастыря2. Предоставив свой кров двум странницам из Екатеринбурга, Феодор Феодорович Ушаков действительно начал принимать самое деятельное участие в их судьбе. Он стал первым благотворителем и покровителем будущей обители: помог Татьяне Андреевне составить прошение в Синод, поспособствовал, чтобы она попала на прием к обер-прокурору Святейшего Синода князю А. Н. Голицыну, неоднократно обращался в Синод и к Пермскому епископу Иустину с просьбами ускорить рассмотрение вопросов, связанных с организацией монастыря в городе Екатеринбурге. 1
«Всепокорнейше прошу Ваше Преосвященство, — писал он в одном из таких писем, — оказать милость, благоволение и покровительство благословением Вашим на просьбу вдовы Костроминой и сестер, посвятивших себя служению Богу. Правительствующий Синод о сем относится на Ваше рассмотрение, и за верное полагаю, что Вашим Преосвященством предположено будет, то с помощию Божиею непременно выполнится. <…> Единая воля и благословение Ваше устроит и свершит богоугодное сие предприятие, в каковой надежде с истинным моим высокопочитанием… Феодор Ушаков»3. Благодаря покровительству Феодора Феодоровича Татьяна Андреевна удостоилась встречи с влиятельными людьми, и многие из них прониклись уважением к ней и сочувствием к ее делу. Александр Раздеришин писал 10 апреля 1807 года, что «вдова Костромина, посвятившая себя Церкви и с подобными ей сестрами желающая о устроении обители в Екатеринбурге при Успенском кладбище… приобрела здесь (в Петербурге) довольное внимание Святейшего Синода, господ членов и обер-прокурора. Особенно же к ней благоволят Высокопреосвященнейший митрополит и Преосвященные — Мефодий, Ириней и прочие. <…> …Многие во благонамерении ей способствуют. Словом, она приобрела по благочестию ее уважение и все ее знакомые желают скорейшего успеха»4. Этот отзыв был написан всего через месяц после прибытия Татьяны в Петербург. Удивительно, как скоро она приобрела расположение российской знати
Овчинников В. Д. Святой праведный адмирал Федор Ушаков. М.: Моск. гор. фонд «Ветеран Москвы», 2001. С. 178–179. 2 Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1907. № 5. С. 100. 3 РГИА. Ф. 797. Оп. 1. Д. 3924. Л. 14. 4 Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1907. № 5. С. 100–101.
Игумения Таисия (Костромина) и первоиерархов. И надо сказать, что впечатление высокопоставленных петербуржцев от знакомства с ней не было поверхностным; многие из них навсегда сохранили почтение к уральской подвижнице. Впоследствии князь Голицын, например, обращался в письмах к ней так: «Милостивая государыня моя. <…> Честь имею быть с истинным почтением, Вашего высокопреподобия покорнейший слуга… Князь Александр Голицын»1. Она сразу внушала глубокое уважение к себе, особенно людям духовным — еще не будучи в постриге, она уже стала истинной монахиней, и это чувствовали все, с кем ей доводилось встречаться. К ней можно отнести слова преподобного Иоанна Кассиана Римлянина: «Бывают уважаемы всеми судьями и властями те, коих, как маловажных, могли бы презирать… даже посредственные люди… по низости рода… если бы они оставались в мирской жизни. Но ради благородного воинствования Христова никто не осмелится выставлять бесславие их состояния… Рабы Христовы славно облагораживаются»2. Но для учреждения монастыря поддержки влиятельных столичных иерархов и чиновников оказалось недостаточно, так как существовал официальный порядок, требовавший рекомендаций от местных епархиальных и гражданских властей. А в Пермской Духовной консистории и в Екатеринбурге не спешили предоставлять необходимые сведения. Например, ответ на письмо Феодора Ушакова был получен только через четыре месяца (через одиннадцать месяцев после указа Синода о предоставлении информации о ходе дела). 1 2
771
12 апреля 1809 года адмирал Ушаков снова отправил в Святейший Синод письмо: «Стараюсь я о богоугодной пользе бедных сиротствующих, живущих ныне с давнего времени в моем доме, — Татьяны Костроминой с сестрою…». Далее он писал о том, что все документы, необходимые для открытия монастыря, были своевременно предоставлены в Духовную консисторию, но задержаны там некоторыми неблагонамеренными служителями. Феодор Феодорович просил Синод ускорить решение вопроса об учреждении монастыря: «Сии сиротствующие от доброхотных подателей здесь в С[анк]т-Петербурге снабдены на устроение их обители при означенной кладбищенской церкви церковными утварями, образами и ризами священническими достаточно и имеют все готовое. Всепокорнейше прошу войтить рассмотрением их бумаг, имеющихся в Правительствующем Синоде и ныне ими полученных, засвидетельствованных Правительствами, при сем прилагаемых, и учинить на [н]их и на желающих устроить им особую церковь своим иждивением просителей по поданным прошениям, милостивое решение. Адмирал Ушаков. Просительница Татьяна Костромина имеет при себе чистый пашпорт, то ж о себе и о всех сестрах сиротствующих, живущих при кладбищенской церкви, весьма одобрительное свидетельство от гражданского общества и от правительства екатеринбургского. Апреля 12-го дня 1809-го года. Св[ятые] отцы, угодники Божии, исполняя повеление закона Божия, остав-
РГИА. Ф. 796. Оп. 100. Д. 976. Л. 28–28 об. Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Собеседования египетских отцов. М.: Правило веры, 2003. С. 850.
772 ляли домы отцов, матерей, жен и детей и искали своего спасения, — какое препятствие может быть правильно и сим просительницам»1. И вскоре Господь явил Свою милость Татьяне Андреевне и ее сестрам: 31 декабря 1809 года по именному Высочайшему указу, данному Святейшему Синоду, в городе Екатеринбурге была учреждена заштатная третьеклассная общежительная женская обитель с наименованием ее Ново-Тихвинскою. Этот день впоследствии всегда отмечался в обители торжественно — как день открытия монастыря. В знак благодарности Татьяна Андреевна захотела преподнести Императору икону. В этом деле ей также помог Феодор Ушаков. 22 января 1810 года он отправил князю А. Н. Голицыну письмо с прошением о принятии от Татьяны Андреевны и сестер иконы с изображением небесных покровителей Августейших супругов Александра Павловича и Елизаветы Алексеевны — благоверного князя Александра Невского и святой Елисаветы, их собственной работы, и о поднесении иконы в дар Государю. При этом он просил также князя «исходатайствовать Высокомонаршего подаяния, что Господь по сердцу положит». Он писал об этом так: «Милостивый Государь, князь Александр Николаевич! Ваше Сиятельство благодетельствовали сиротствующим вдовам и девицам о исходатайствовании Высокомонаршей милости и благоволения. Позволено им при Екатеринбурге устроить для монашеской их жизни обитель, церковное здание и иметь священника с причетом. Они с надеждою на всещедрую милость Божию, помощи в подаяния от 1 2
РГИА. Ф. 797. Оп. 1. Д. 3924. Л. 17–18 об. Там же. Л. 2–3.
христолюбивых людей, могут устраиваться, и иметь пропитание, и за благодеяния благодетельствующих проливать пред Богом с током слез теплые свои молитвы о вспомоществующих установлению сей обители, можно сказать, первой в том отдаленном крае вновь быть утвержденной, пред алтарем жертвы Богу прошения приносить будут о здравии их и благоденствии, и о спасении душ благотворителей, усугубят старание свое и попечительность о сбережении принимаемых ими для пользования их коштом больных и увечных, не имеющих пропитания. Притом надеются на милость Божию, что Господь вселит в душу благочестивейшего и чадолюбивого Монарха от своей щедроты вспомоществовать их обзаведению единовременным подаянием. Милостивый Государь, сии сиротствующие имеют при себе собственных трудов их сотрудниц образ святого Александра и Елисаветы, достойный замечания искусства их трудов. Они внесут его Вашему Сиятельству с прошением поднесть Его Императорскому Величеству Всемилостивейшему Государю. Довершите к ним благодеяния Ваши, снисходительствуйте им на их прошение, и не можно ли при сем случае объяснить подробность означенного в их пользу и исходатайствовать Высокомонаршее благоволение — что-либо [из] единовременного подаяния — что Господь по сердцу положит. С искренним высокопочитанием и совершенной преданностью имея честь быть навсегда, Милостивый Государь, Вашего Сиятельства всепокорнейший слуга Феодор Ушаков. Генваря 22-го дня 1810-го года»2.
Игумения Таисия (Костромина) Казалось бы, горячее желание екатеринбургских сестер осуществилось, но их ждали новые трудности: монастырь был учрежден, но настоятельницу в нем еще не назначили. В июне 1810 года Татьяна Андреевна осмелилась подать прошение не только в Синод, но и самому Императору. В нем она писала: «Ни игумения, ни священник еще не определены, между тем как для управления сею обителию, так и для отправления в ней служения они весьма нужны… да и во всех случаях общество сие без настоятельницы расстроиться может… <…> А как означенной дом устроен моим тщанием и живущие в нем находились под моим управлением… всеподданнейше прошу. Дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества указом повелено было сие мое прошение принять и дозволить, по пострижении меня здесь в монашество, управлять сею обителию попрежнему до определения игумении, ежели я не могу быть удостоена сего чина»1. Татьяну не оставляла забота и о пострижении сестер новоучрежденного монастыря: многие из давно живших в обители сестер по своему внутреннему устроению были достойны пострижения в монашество. Об этом она также написала в своем прошении. Почти в то же время, 16 июня 1810 года, в Синод поступило прошение насельниц обители о том, чтобы поставить им в игумении «духовную мать и наставницу спасения [их]»2 Татьяну Андреевну Костромину, благодаря которой РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 207–208. Там же. Л. 223. 3 Там же. 4 Там же. Л. 223–223 об.
1
2
773
они «наставлены на Богоугодное житие, во всем подобное монашескому уставу Саровской общежительной пустыни»3, а также о пострижении ее в мантию. «А есть ли по каким-либо неизвестным нам обстоятельствам не удостоена будет она, Татиана Костромина, пострижения, в таковом случае раболепно просим: оную же, хотя и непостриженную, над нами учредить строительницею и начальницею нашей обители. Все наше сирое сословие, собранное единственно ею, Татианою, и наставленное на путь спасительный, всеусердно желает: дабы она, а не иная другая, имела над оным начальство и попечение»4. Видимо, «начальница» Татьяна Андреевна была настоящей духовной матерью и мудрой руководительницей для своих сестер. Рассмотрев прошения, Синод постановил: вопрос о постриге и назначении настоятельницей Татьяны Костроминой передать на рассмотрение Императора. Согласно существовавшему законодательству, постригать в монашество можно было вдов только старше шестидесяти лет, а девиц — старше пятидесяти; на постриг требовалось благословление архиерея и разрешение Святейшего Синода. Нарушители этих установлений строго карались: штрафами, ссылками, наказанием плетьми. Указы о запрете на пострижение без разрешения Синода неоднократно издавались в царствование Екатерины II и Александра I. Татьяне Костроминой было сорок семь лет. Синод, однако, отмечая ее заслуги, просил Императора в порядке исключения разрешить ей принятие монашества,
774 сочтя ее достойной и пострига, и настоятельства в монастыре. Агафья Котугина была еще моложе Татьяны — тридцати пяти лет, и Синод вынужден был, по недостижении ею положенных лет, в постриге отказать. Разрешение Императора Александра I на постриг Татьяны Андреевны Костроминой было получено, и 7 августа 1810 года она была пострижена в монашество с именем Таисия в Санкт-Петербургском Воскресенском женском монастыре, а 20 сентября 1810 года по указу Святейшего Синода назначена настоятельницей Ново-Тихвинского монастыря города Екатеринбурга1. Таким образом, с момента официального утверждения общины до учреждения монастыря прошло лишь десять лет. Обычно же в те годы между возникновением общины и учреждением монастыря проходило несколько десятков лет, и нередко общины за это время распадались. После пострига матушка Таисия еще некоторое время оставалась в Петербурге, а затем выехала в Екатеринбург. Пять лет назад она уезжала из него никому не известной начальницей бедной кладбищенской общины, теперь же она была настоятельницей единственного женского монастыря на Урале и была при этом уже не солдатской вдовой Татьяной, а монахиней Таисией. Настоятельница возвращалась в Екатеринбург с двумя святынями, которые могли не только доставить духовное утешение ее сестрам во Христе, но и укрепить авторитет молодой обители. Из древнего Новгородского Софийского собора матушка Таисия по1
лучила двадцать пять частиц святых мощей, а из Тихвинского Богородицкого монастыря — точный список знаменитой чудотворной иконы, который матушка заказала, когда жила в Петербурге. Из столицы настоятельница Таисия ехала через Пермь. Здесь она просила Преосвященного Иустина о том, чтобы «оным мощам учинив водосвящение, положить их в образ, нарочито ею для сего изготовленный»2. Владыка благословил перенести частицы мощей и Тихвинскую икону Богородицы перед Литургией 11 июня 1811 года из Пермской крестовой церкви со священной церемонией в Петропавловский собор, где «на сей священный случай учинить ранее того благовест на собор, и когда те святые мощи и икона Тихвинской Божией Матери переносимы будут, произвести при всех здешних церквах звон»3. В этот день в Пермском Петропавловском соборе настоятельница Таисия была возведена епископом Иустином в сан игумении «во уважение ее усердия и богоугодных подвигов в учреждении и устроении пустыни»4. Чтобы подготовить перенесение святынь из Перми в Екатеринбург, в НовоТихвинский монастырь из Перми заранее выехала монахиня Евпраксия, которую незадолго до этого назначили казначеей обители. Ей предписывалось «с обитающими в той обители сестрами и с протоиереем Николаем Вологодским сделать оной настоятельнице надлежащую встречу и введение в обитель, потом ей, казначее, с сестрами, быть у нея в послушании и повиновении, оказывая ей всякое по-
Историческое описание Екатеринбургского Ново-Тихвинского первоклассного девичьего монастыря / сост. В. Иконников. СПб., 1875. С. 8. 2 Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1906. № 24. С. 809. 3 Там же. 1906. № 24. С. 810. 4 Историческое описание… монастыря. С. 8.
Игумения Таисия (Костромина) чтение и уважение»1. Церемония перенесения мощей и иконы в Екатеринбург была необычайно торжественной: как говорилось в документах того времени, перенесение святынь «до первой от города Перми церкви» сопровождалось «звоном при всех церквах», затем священникам надлежало «чинить встречу и провожание оных… от церкви до церкви, чрез которые шествие продолжаться будет, со звоном же». Когда торжественная процессия приблизилась к Екатеринбургу, начался благовест на Екатерининском соборе и в Ново-Тихвинской обители, затем навстречу святыням вышли все городские священноцерковнослужители «из всех церквей с образами и хоругвями». Два крестных хода встретились в предместье города и после молебна торжественно внесли «образ со святыми мощами и икону Божией Матери Тихвинской» в обитель. Городское духовенство совершило в монастырском храме «соборне Литургию, а по окончании сей и благодарственный Господу Богу молебен с водоосвящением и многолетием Высочайшей Императорской Фамилии и Крестным вкруг обители и всего города Екатеринбурга ходом»2. Святыни прибыли в Екатеринбург 26 июня 1811 года, в день Тихвинской иконы Божией Матери. В течение всех последующих лет, вплоть до закрытия обители в 1920-х годах, вокруг Ново-Тихвинского монастыря ежегодно в день Тихвинской иконы совершался крестный ход. Традиция эта была восстановлена после возрождения монастыря в 1994 году. По возвращении игумении Таисии в Екатеринбург обитель начала быстро расти и благоустраиваться. Заведен был 1 2
775
самостоятельный штат причта, и для сестер стало ежедневно совершаться богослужение. Матушка Таисия достигла своей заветной цели — приняла монашеский постриг, собрала вокруг себя единомысленных сестер, с которыми вместе могла строить монастырь — тихое пристанище для всех ищущих Бога. Перед ней открывался новый путь, но на этом пути ее ожидали и новые заботы, и новые страдания. В новом монастыре, который, кроме того, был в то время единственной женской обителью на Урале, становилось все больше сестер. Матушка всеми силами старалась обучать новоначальных насельниц правилам иноческой жизни, этой «науки из наук». Своими наставлениями, увещаниями, а еще более — примером собственной жизни игумения Таисия прививала сестрам любовь к добродетелям и твердое упование на Господа. Но с умножением числа монашествующих, с увеличением монастырских нужд и потребностей от настоятельницы требовалось все больше попечений и о внешнем устройстве обители. В обители возводились новые здания, 22 августа 1814 года к северу от Успенской церкви был заложен главный монастырский храм во имя Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского. Постепенно увеличивалось количество мастерских, совершенствовались рукодельные работы: были устроены мастерские для тканья ковров, половиков и тканей, для вязанья и стежки одеял, рукодельная для шитья священнических облачений и одежды для сестер, мастерская по изготовлению обуви и другие. Игумения Таисия понимала, как важны для духовного преуспеяния сестер
Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1906. № 24. С. 811–812. См.: Там же. С. 810.
776 монастырские послушания, способствующие приобретению многих добродетелей: терпения, кротости, смирения и любви… Святые отцы считали телесные труды неотъемлемой частью монашеского подвига. Например, преподобный Феодор Студит ободрял иноков своей обители такими словами: «Радуйтесь, утешайтесь, окрыляйтесь ревностию. Ни от чего не отвращайтесь — ни от душевных, ни от телесных трудов, потому что и телесное наше, будучи посвящаемо Богу, духовно есть. К тому же кто рачителен в телесном, тот рачителен бывает и в духовном»1. В Екатеринбургской обители, как и в древних монастырях, сестры выполняли различные послушания, соответствовавшие их способностям и монастырским потребностям. Так, в 1814 году игумения Таисия докладывала епископу Иустину: «Объясняем Вам о своей жизни. Старание мое, и труды сестер моих Господь помог за Ваши святые молитвы. Во 1-х) отстроили новых два огорода. Бог послал нам обилие плодов: капусты и репы и овощей довольно для обители. 2-ое) посеяно у нас 8 десятин овса и другого хлеба. Всего хлеба 600 пудов. Сами жали и молотили с[о] своими сестрами. 3-е) постановлено сена 500 копен. 4-ое) набрано ягод: брусники 130 ведер и других ягод не помногу (морошки, черниги и вишанья). 5-ое) груздей насолено 150 ведер. 6-ое) в новой онжареи огурцев было довольно во все лето до снегу и посолено для обители. В онжареях насадили сад простыми древами: рябина, калина, малина, смородина, черемуха, липа, пихта, кедры, березки и сосны. Еще скота имеем 8 лошадей; рогатого скота 1
20 голов. Еще объясняем наше келейное рукоделие: 1-ое) у нас шьют золотом. 2-ое) образа убирают. 3-е) шьют ризы. 4-ое) ткут салфетки. 5-ое) ткут канифасы. 6-ое) ткут простое. 7-ое) у нас черчение, которое очень полезно для обители. 8-ое) у нас шьют портное. 9-ое) шьют чеботное. 10-ое) кружева плетут. 11-ое) чулки вяжут. 12-ое) прядут»2. Матушка Таисия с любовью заботилась не только о духовном совершенствовании своих сестер, развитии мастерских и благоукрашении храмов, но и о повседневных нуждах сестричества. Так, она находила возможность и при недостатке средств, который нередко испытывала молодая заштатная обитель, доставлять насельницам достаточное пропитание и благоприличную для них одежду. В «доношении» касательно монастырской пищи и одежды, посланном епископу в 1815 году, говорилось: «Повседневно поставляется три кушанья, а иногда четыре, а именно: щи, каша, горох, в скоромные ж дни прибавляются уха и молоко, а в воскресные и праздничные дни — в пяти кушаньях — рыба холодная и жареная, щи осетринные, уха, сыр печеный… и молоко. Одежду [сестры] имеют хорошую: монахини — ряски мухояровые и подрясники тонкого холста; певчие — рясы и подрясники шанхайные и саржевые, послушницы и трудницы в праздничные дни — свитки и подрясники тонкого холста, а в простые дни — из ровного»3. В этом же «доношении» сообщалось, что сестры всем довольны и благодарны своей настоятельнице за ее неустанные «духовные наставления и попечение о спасении их»4.
Добротолюбие: в 5 т. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007. Т. 4. С. 24. Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 13. С. 435–436. 3 Там же. С. 436–437. 4 Там же. С. 437. 2
Игумения Таисия (Костромина) Заботясь о благоустройстве монастыря, об удовлетворении насущных нужд и потребностей, монахини уделяли немало времени и служению обществу. Хотя монастырь и не располагал большими средствами, при нем была организована богадельня, чтобы принимать и призревать престарелых и больных людей, не имевших родственников. При игумении Таисии монастырь начал успешно сочетать благотворительную деятельность с просветительской. В обители стали обучать девочек грамоте и рукоделию. Впоследствии на основе этой школы было образовано Екатеринбургское епархиальное женское училище. Обитель заботилась об этом училище как о своем родном и любимом детище, построила для него хорошие каменные здания, ежегодно расходовала на него из своих средств по несколько тысяч рублей. Таким образом, первая игумения НовоТихвинского монастыря соединяла в себе стремление к высокодуховной, подвижнической жизни и способности к управлению большим хозяйством. Епископ Пермский Иустин в одном из своих писем сообщал, что Ново-Тихвинский монастырь хотя и не получает от казны никакой помощи, но своим внутренним и внешним устроением производит гораздо лучшее впечатление, чем штатные обители. Он хотел, чтобы этот монастырь как можно скорее был бы приведен в цветущее состояние и стал «прославляться примерным общежитием». «Мы надеемся, — писал Владыка, — что при отеческом Промысле Божием желание наше совершится: ревность, попечение и неусыпность госпожи игумении в том нас уверяет»1. Но скорби, неизбежные на пути любого подвижника, не оставляли игумению 1
777
Таисию. Ей пришлось претерпеть тяжелое искушение от человека, близкого обители, — от духовника сестер, потому эта скорбь была особенно велика. Тот, кто должен был бы духовно поддерживать ее и сестер, напротив, стал причинять им страдания. Духовник обители отец Александр Резанов, назначенный епископом Иустином, начал нарушать монастырское благочиние, а затем его пренебрежение к заведенным в обители порядкам дошло до того, что он стал принимать в обители посетителей, которые без разрешения пользовались монастырским имуществом, шумели, играли в азартные игры, чем очень смущали сестер. Отец Александр часто пропускал богослужения, так что сестры иногда оставались без Литургии даже в двунадесятые праздники. Матушка пыталась увещевать отца Александра, но он не внял ее словам и, более того, стал писать жалобы и доносы в Духовную консисторию, клеветать на игумению и монастырь. Начались разбирательства. Матушка Таисия очень тяжело переживала эти нестроения. В письме епископу от 5 февраля 1816 года она писала об этом так: «Не домышляется, каким образом отвращающиеся от лжи, знающие, что любовь есть исполнение закона, обещающиеся сносить слабости немощных, предприяли нанести… [мне] и сестрам… толикие оклеветания, каковых едва приметить можно не только в простолюдинах христианских, но и в язычниках, и они злая за благая не воздают друг другу… иерей Александр Резанов, которого… [я] испросила в обитель, чтоб быть ему наставником… ныне сделался возмутителем и предателем. …[Я] сколько возможно, удерживала язык умолчанием… содеянных… [мне] от священника Резанова досаждений, нечув-
Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 13. С. 438.
778 ствительным творя поношение, ожидала, да и ожида[ю] Вышнего Судии, Который знает, [как] всяку злобу отмщевать совершенно»1. В конце концов епархиальное начальство приняло решение обязать отца Александра и игумению Таисию примириться и совместно трудиться в общем деле. И, видимо, матушка приложила все старания, чтобы исполнить это благословение. Во всяком случае, не имеется сведений о том, что в обители продолжались нестроения. Матушка достойно переносила приключающиеся скорби, так как хорошо знала, что тому человеку, которого Бог избирает в служение Себе, посылаются различные искушения и за скорби должно благодарить и славословить Бога, моля Его, чтобы даровал покорность Ему и терпение. Уже к концу 1810-х годов статус НовоТихвинского монастыря как третьеклассного заштатного перестал соответствовать достигнутому им уровню развития и сдерживал его дальнейший рост. В то время по закону о монастырских штатах разрешалось, чтобы в нем, как в третьеклассном, было только семнадцать монахинь вместе с игуменией, однако в 1817 году в монастыре было уже десять монашествующих и около семидесяти послушниц. Содержания из казны обитель не получала и существовала только за счет пожертвований и средств от продажи рукоделий. При этом в монастыре были построены: пять флигелей, каменный странноприимный дом, каменный дом для священнослужителей с флигелем и службами, конюшенный двор, каменная ограда, третья 1
РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255. Л. 266 об., 267. Там же. Оп. 100. Д. 976. Л. 1 об. 3 Там же. Л. 1–1 об. 2
часть большого двухэтажного корпуса. Была сделана двухэтажная пристройка к Успенской церкви с западной стороны с двумя схимническими кельями, заложена церковь во имя Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского. Монастырь постепенно стал приобретать достойный вид. То, каким задумали облик монастыря его первые строители, можно представить по плану-чертежу 1819 года и по изображению обители на иконе-эпитафии. Монастырская территория имела вид четкого прямоугольника, разделенного на три участка, отличающихся по своему назначению. В южной части разместились хозяйственные дворы, огород и корпуса для сестер, в центральной — также сестринские корпуса и храмы. Северную сторону территории занимало новое монастырское кладбище. На этой, доступной для мирян, территории монастыря возвышалась строившаяся АлександроНевская церковь с колокольней. «Все это по справедливости приписать должно усердию, ревности, неусыпной и благоразумной попечительности и деятельности настоятельницы оной обители игумении Таисии»2, — писал Преосвященный Иустин Святейшему Синоду в прошении о награждении игумении Таисии золотым наперсным крестом в октябре 1819 года3. В мае 1819 года игумения Таисия получила разрешение на отпуск в Санкт-Петербург и другие города с целью посещения различных общежительных монастырей. Путь до Петербурга занял полгода. В этот раз игумения Таисия взяла с собой в столицу пять сестер, занимавшихся различным рукоделием. Испрашивая им
Игумения Таисия (Костромина) отпуск, игумения писала в прошении, что отправляется с ними в столицу и по другим российским городам для лучшего обучения рукоделию. Осенью 1819 года они прибыли в столицу. 14 декабря 1819 года игумения Таисия обратилась с прошением к Императору Александру I о возведении обители в штат вместо одного из двух упраздненных в 1813 году в Москве женских монастырей, с выдачей содержания из казны и с определением служителей, а также о закреплении за обителью в собственность отведенных земельных участков. 4 февраля 1820 года, находясь в Петербурге, игумения Таисия за понесенные труды была награждена золотым наперсным крестом, который был возложен на нее митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским Михаилом (Десницким)[50]. На основании рапорта епископа Пермского Иустина и прошений матушки Таисии 20 января 1822 года был составлен доклад Императору от имени Святейшего Синода о возведении Ново-Тихвинского женского монастыря в первоклассный штатный. 12 мая именным Императорским указом монастырь был возведен в первый класс. На следующий день был утвержден штат монастыря в соответствии с предложениями епископа. Незадолго до возведения Ново-Тихвинского монастыря в штатный Святейшим Синодом был утвержден его новый устав, к разработке которого игумения Таисия прилагала все свои силы, понимая важность его для благоустроения духовной жизни молодой обители. Составление устава «с помощию и советом мудрых и благочестивых мужей»1 игумения Таисия 1 2
РГИА. Ф. 796. Оп. 102. Д. 702. Л. 1 об. Там же.
779
начала еще в 1819 году по благословению епископа Иустина. По просьбе игумении Таисии помогать в разработке устава для Ново-Тихвинской обители начал архимандрит Александро-Невской Лавры Герасим. Особенно заботилась матушка о внесении в новый устав такого положения, как выборность настоятельницы из числа насельниц самой обители. Дело в том, что правила выбора настоятелей в этот период еще не были урегулированы. С одной стороны, не был отменен старый порядок, когда насельники монастыря выбирали настоятеля из своей среды, с другой стороны — Синод часто сам назначал настоятелей. Последнее оправдано при возобновлении упраздненных или пришедших в полный упадок обителей, а также при переходе монастыря с особножительного устава на общежительный, для облегчения этого перехода. Но, несомненно, в остальных случаях для развития монастыря необходимо поставлять настоятеля из среды самого братства, как это чаще всего и происходило в русских монастырях в допетровское время. Русскими иноками эта традиция была воспринята из древних монашеских уставов — таких, как, например, Студийский. Работа над уставом Ново-Тихвинского монастыря, при составлении которого игумения Таисия, по ее словам, «руководствовалась… Словом Божиим, правилами Святых Соборов и отец и советами благочестивых и просвещенных в духовной жизни мужей, применяясь в особенности, поколику возможно, к общежительному уставу, в Саровской пустыне существующему»2, была закончена к осени 1820 года. Проект устава игумения Таисия отправила Пермскому
780 епископу Иустину. Архипастырь в свою очередь переслал полученный устав ректору Пермской Духовной семинарии архимандриту Афанасию и инспектору семинарии игумену Иннокентию (Коровину), для того чтобы они, рассмотрев его, высказали свои замечания. Рецензенты выразили сомнение в необходимости разработки для данной обители специального устава, ссылаясь на то, что если она будет обращена в штатную, то в ней должен быть введен типовой устав, составленный Синодом для всех штатных монастырей. Но матушка считала необходимым иметь в обители именно общежительный устав, составленный на основе Саровского, и обратилась в декабре 1821 года за поддержкой к Императору Александру I. «Всепресветлейший Державнейший Великий Государь Император Александр Павлович, Самодержец Всероссийский, Государь Всемилостивейший! — писала она. — С дозволения Преосвященного Иустина, епископа Пермского и Екатеринбургского, составила я при помощи Божией устав для управления вверенной мне Екатеринбургской Ново-Тихвинской женской общежительной обители… <…> <…> Почему всеподданнейше прошу: Дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества указом повелено было сие мое прошение в Святейшем Правительствующем Синоде принять, и в подтверждении означенного, составленного мною для управления вверенною мне Екатеринбургскою Ново-Тихвинскою пустынею, устава, исполняемого в оной с самого учреждения ее, дозволить употреблять оный, когда обитель сия и в штат возведена будет; настоятельницею же в оную обитель определять по общему из1
РГИА. Ф. 796. Оп. 102. Д. 702. Л. 9–10 об.
бранию сестр, достойных из них же, по представлениям епархиального начальства с утверждения Святейшего Синода. Всемилостивейший Государь! Прошу Вашего Императорского Величества о сем моем прошении решение учинить»1. Окончательную редакцию устава поручили известному Глинскому строителю Филарету (Данилевскому)[78], прославленному ныне в лике святых. В 1821–1822 годах он пребывал в Петербурге с аналогичным ходатайством об утверждении общежительного устава, написанного им для своей пустыни. В это время игумения Таисия тоже находилась в столице и могла лично встречаться с игуменом Филаретом, известным своей подвижнической жизнью. В воспоминаниях настоятельницы Уфимского Благовещенского женского монастыря Филареты (Бычковой)[80] есть интересное свидетельство, подтверждающее знакомство игумена Филарета с игуменией Таисией. В «Кратком историческом описании об образовании Благовещенского монастыря», составленном самой игуменией Филаретой, рассказывается об этом так: «После обедни батюшка Филарет пришел к нам в форме монашеской и с крестом за 1812 год. Сотворив молитву по обычаю монашескому за дверью, взошел, и мы подошли к благословению. Он повторил вчерашний вопрос: откуда вы? — „Из Оренбургской губернии“. — „У вас нет женского монастыря?“ Мы говорим: „Нет, мы желаем спасти душу и просим вас указать, как и где остаться, в каком монастыре удобнее спасти душу свою?“ Старец сказал: „Я вчера получил письмо от Преосвященного Амвросия из Уфы. Ведь это вашей губернии. Он пишет ко мне: желает открыть мона-
781
Портрет преподобного Филарета Глинского (Данилевского)
782 стырь в городе Уфе и просит совета, как начать дело открытия монастыря. Я дам вам устав, вы пойдете к Преосвященному вашему и покажете устав, и как он вам велит, так и начинайте основывать монастырь“. „Да! Нам говорил и Саровский отец Серафим, что будет там монастырь, да я туда не пойду“, — я сказала. „Отчего?“ — спросил старец. — „Нескоро будет, а мне надобно скорее, в готовый пойду“. Батюшка Филарет сказал: „Как же ты будешь противиться воле Божией?“ Я говорю: „Как узнать, что есть воля Божия, Бог с неба записки не бросил“. Как[ая] я была смелая и бестолковая, не хотелось мне идти в свою сторону. Старец закрыл глаза и не хотел ничего говорить с нами, как только приметно было, что он умом молился. Это продолжалось более часу, и мы стояли пред ним и не смели сесть, и он — ни слова. Мы, на усталых ногах, прошедши пешком из Киева 300 верст, поглядывали друг на друга и не смели просить позволения сесть. Он открыл глаза и исполнено [было] лицо его необыкновенным благоговением. Сказал, смотря на меня прямо: „Вот ты говоришь: записки Бог с неба не бросил. Целый указ получен, — указывая сюда, на свое сердце или грудь. — Идите, я вам дам устав. Я писал его для Борисовской пустыни, близ Белаграда. Когда я был в Санкт-Петербурге, написал устав для женского монастыря… по просьбе игумении Таисии, в то время бывшей в С[анкт]Петербурге“. (В 1821 году был отец Филарет в С[анкт]-Петербурге. Тогда была игумения Таисия). Когда сказал батюшка Филарет: „Вы должны идти в Уфу к Преосвященному Амвросию с уставом“, — в ту
минуту я почувствовала какую-то необыкновенную преданность, не смела более противиться или не желать исполнить волю Божию»1. После учреждения в Уфе Благовещенской обители игумения Филарета поддерживала связи с Екатеринбургским НовоТихвинским монастырем. Например, известно, что она посылала в Екатеринбургскую обитель своих сестер учиться выделке свеч и организовала потом у себя в монастыре свечной завод 2. Скорее всего, эти обители, близкие по своему внутреннему благоустройству, были связаны и духовными отношениями. К 1822 году работа над уставом была завершена, сделанные замечания учтены, получены положительные отзывы от рецензентов. А 5 мая 1822 года постановлением Святейшего Синода устав был утвержден. По новому уставу было дозволено выбирать настоятельницу из среды самих сестер. Вся жизнь в монастыре строилась по святоотеческим правилам. О том, насколько строгое жительство проводили сестры, можно судить по сохранившимся отрывкам из устава и примечаний, которые сделали к нему рецензенты при первой его редакции. В то время, когда большинство монастырей было особножительными, для проверявших был непривычен устав Ново-Тихвинского монастыря, построенный на основе учения святых отцов о жизни общежительных монахов. Нередко на полях рецензенты писали: «слишком строго», «слишком ограниченно», «могут открыться случаи, где можно допустить и разрешение»… Так, один из пунктов устава говорил о том, чтобы не держать еды в кельях:
РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 556. Л. 12–16. Игумения Филарета Уфимская // Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Август. Изд. Введенской Оптиной пустыни, 1994. С. 553. 1
2
Игумения Таисия (Костромина) «Ни коей из сестр без благословения настоятельницы отдельно и тайно не ясти ни в кельях, ни в хлебни, или в поварни. Такожде ни коей из сестр ни под каким видом хлеба и овощей не держать по кельям, кроме кваса». Примечание: «Кажется слишком уж строго, и для того нужно сделать ограничение». Другой пункт — о запрете на личное имущество: «Излишняя же стяжания, одежду и обувь, и аще иная кая либо обрящутся у коей либо сестры вся относити в казну монастырскую. Одеждою и обувью, как и пищею и питием, и прочими вещами и всем нужным во всем довольствоваться от монастырския казны всякой, а собственности своей ни коей ничего не иметь». Примечание: «Могут из сестр быть одне трудолюбивее других, также заниматься одне пред другими важнейшими рукоделиями и потому не мешает дозволить иметь и собственность, приобретенную собственными честными трудами». Еще один пункт устава — о молитвенном правиле: «Правило церковное и келейное настоятельнице и всем сестрам править и говорить каноны и молитвы и поклоны во едином собрании вообще в церкви». Примечание: «Казалось бы можно разрешить иногда ради благословных вин исправление правила в кельях — вне общего собрания». Матушка Таисия особенно заботилась о том, чтобы сестры всегда вели себя благоговейно и не оставляли молитву, что видно из пункта о поведении за трапезой: «Глаголется бо в старчестве: яко инок свят виде некоторыя на трапезе седящыя и мед ядущия. Егда же начаша глаголати и празднословити и брашно похуляти, тогда виде их [нечистое] ядущих. Глаголаше Авва Исаак игумен Скитский: Инок седя
783
на трапезе, во уме не моляся, но беседуя каково слово или празднословя, смеяся и брашно похуляя, и сицевый отступи от Бога, и Бог отступи от него, и молитва его не приятна и труды его неполезны. Се убо услышахом отеческая писания: яко аще кто творит беседы на трапезе, таковый отступи от Бога и Бог отступи от него и молитва его не приятна, и труды его не полезны». К сожалению, полностью устав до наших дней не дошел, но и из этих нескольких пунктов уже видно, что все сестры находились в равном положении, были свободны от попечений об имуществе, подчинялись строгому распорядку, вместе творили молитву. Игумения Таисия придавала большое значение тому, чтобы в обители царил дух единства, и стремилась отразить это в уставе. Введением устава были утверждены организационные и духовные основы монастыря. Его материальное положение было упрочено статусом штатной обители и назначенным монастырю содержанием. Достигнутое правовое положение первоклассного монастыря позволяло Ново-Тихвинской обители значительно увеличить численный состав монашествующих, а также получать от государства содержание в размере 3791 рубля в год. Кроме того, монастырю были выделены необходимые сельскохозяйственные угодья. К 1821 году в России было всего лишь шесть женских штатных монастырей первого класса: Казанский Богородицкий, Московские Новодевичий и Вознесенский, Киево-Флоровский Вознесенский, Суздальский Покровский и Александровский Успенский, Владимирской епархии. Из них самое большое содержание от казны имел Александровский монастырь. В нем было разрешено иметь и наибо-
784 льшее число штатных монашеских мест — сто, тогда как остальные первоклассные монастыри могли иметь лишь от пятидесяти двух до семидесяти двух штатных мест. Ново-Тихвинский монастырь стал получать содержание такое же, как и Александровский. Так уральский монастырь, существовавший в тому времени всего двенадцать лет с момента своего официального учреждения, стал одним из крупнейших в России. К сожалению, не сохранилось почти никаких документальных свидетельств, кроме отрывков из устава, о том, как протекала внутренняя жизнь обители при игумении Таисии (монастырский архив был сожжен красными). Но если вспомнить, советами каких людей руководствовалась игумения Таисия при устроении Ново-Тихвинской обители, то можно с большой долей вероятности утверждать, что монашеская жизнь в ней строилась в святоотеческих традициях. Как уже говорилось, матушка Таисия общалась с духоносными старцами: иеромонахом Исаией (Зубковым), преподобным Филаретом (Данилевским). Знала она и преподобного Зосиму (Верховского). Это был дворянин, офицер, оставивший блестящую карьеру и удалившийся в пустынные места для несения монашеских подвигов. Свою иноческую жизнь он начал под руководством преподобного Василиска Сибирского, и сам потом стяжал благодатный дар духовного рассуждения. Двадцать четыре года вместе со старцем Василиском прожил он в сибирских лесах под Новокузнецком, затем еще несколько лет — на Урале в городе Туринске. Старец Зосима организовал здесь в 1822 году женский монастырь, насельницы которого жили по строгим правилам, в соответствии с учением святых отцов. Они занимались Иисусовой молитвой, открывали свои
помыслы духовному отцу — старцу Зосиме, ежедневно неопустительно присутствовали за богослужением, строго постились. По наветам неблагонамеренных сестер через некоторое время преподобному Зосиме запретили управлять монастырем, и старцу пришлось покинуть его. В Тобольском государственном архиве в фонде Туринского монастыря имеются документы, подтверждающие, что старец Зосима был знаком с игуменией Таисией. В период следствия он хранил у нее вещи и деньги, что говорит о доверительных отношениях между ними. Все старцы, с которыми была знакома матушка Таисия, были ревнителями умной молитвы, вводили в своих монастырях откровение помыслов. Поэтому можно предположить, что игумения Таисия, лично общаясь с такими искусными наставниками, которые опытно знали святоотеческую практику внутреннего трезвения, тоже руководствовалась этими принципами в своей монашеской жизни. В ноябре 1822 года игумения Таисия возвратилась из столицы. В то время матушке было уже почти шестьдесят лет и, вероятно, ей тяжело было совершать такие далекие путешествия, но она жертвовала собой ради пользы вверенной ее руководству обители. По дороге в Екатеринбург, как и одиннадцать лет назад, настоятельница посетила епископа Пермского. В этот раз она прибыла с императорскими дарами и двумя рекомендательными письмами к Преосвященному. Одно из них было написано 26 мая 1822 года новым оберпрокурором Святейшего Синода князем П. С. Мещерским: «Екатеринбургского женского монастыря игумения Таисия, кончивши свои здесь по монастырю дела, отправляется в свою обитель. Покорней-
Игумения Таисия (Костромина) ше прошу Ваше Преосвященство принять ее и обитель в Ваше покровительство и не оставлять архипастырскими Вашими наставлениями и милостями. Что я вменю себе в особенное одолжение»1. Другое письмо было написано 16 июня того же года первоприсутствующим членом Синода митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским Серафимом (Глаголевским)[63]. «Бывшая в Санкт-Петербурге Екатеринбургского девичьего монастыря игумения Таисия, и ныне, по совершенном исполнении всех до монастыря ее касающихся надобностей, возвращающаясь в место своего пребывания, просила меня, чтоб я употребил ходатайство у Вашего Преосвященства о принятии обители ее в Ваше покровительство и о вспомоществовании ей в поддержании общежития. Поелику же сия госпожа игумения, честным своим, во время ее здесь жительства, поведением и примерным к обители святой усердием приобрела особенное себе у Государя Императора и всей Августейшей Его Фамилии благоволение, ознаменованное весьма значительным в пользу ее обители вкладом, то я долгом себе поставил просить Ваше Преосвященство, дабы Вы благоволили обратить на сию добрую и благочестивую старушку с сестрами ее особенное Ваше внимание и оказать ей пособие в поддержании общежития в обители ее, о котором и в указе Святейшего Синода упомянуто»2. О Высочайшем вкладе в обитель матушка донесла епископу отдельным рапортом от 10 ноября 1822 года, приложив к нему копии рескриптов и описей подаренного. Император Александр I, его су1
пруга Императрица Елизавета Алексеевна и мать, вдовствующая Императрица Мария Феодоровна, пожертвовали обители церковную утварь и храмовые облачения: «От Его Императорского Величества Всемилостивейшего Государя Императора Александра Павловича, Самодержца Всероссийского, для церкви монастырской: крестовая зеленого бархату ризница; одежды с покровцами на престол и жертвенник; полное облачение для протоиерея и двух священников, одного диакона и двух псаломщиков; палица и набедренник; две одежды с пеленами для аналогиев, и одежда для столика под благословение хлебов также с пеленою, и воздухи; все по приличию обшитое богатым серебряным позументом и таковыми же у воздухов и пелен кистями; от щедрот Их Императорских Величеств, Всемилостивейших Государынь: Императрицы Елисаветы Алексиевны сребропозлащенные сосуды со всеми принадлежностями к священнодействию, из коих потир украшен драгоценными камнями и бриллиантами; Императрицы Марии Феодоровны — Евангелие и крест, тоже украшенный драгоценными камнями»3. Уральские церкви и монастыри не часто получали Высочайшие дары, и в Пермской Духовной консистории было решено организовать высокоторжественную церемонию их встречи в Екатеринбурге. Торжество было назначено на 12 декабря — день рождения Императора Александра I. Екатеринбургское Духовное правление предписало городскому духовенству участвовать в церемонии принесения Высочайших даров следующим
Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1910. № 7. С. 163. Там же. С. 163–164. 3 РГИА. Ф. 796. Оп. 103. Д. 97. Л. 6. 2
785
786 порядком: «При внесении в здешнюю Ново-Тихвинскую обитель даров, пожалованных от Их Императорских Величеств, отправить при церквах своих ранние Литургии, а когда начнется при Богоявленской церкви благовест, то во время оного принесть вам от каждой церкви хоругви со звоном, да и по выходе из Богоявленской церкви продолжить оный до тех пор, когда уже взойдут в самую обитель с хоругвями, равно и по отправлении после литургии в обительской церкви благодарственного молебствия поступить подобным же образом»1. Подробное описание этого торжества настоятельница предоставила епископу, послала в Святейший Синод и даже членам Императорской Фамилии — таким образом сестры выразили свою глубокую признательность Высочайшим благодетелям. Описание торжественной церемонии было дважды опубликовано в местных печатных изданиях, кроме того, оно бережно сохранялось и в монастырском архиве. После возвращения в Екатеринбург игумения Таисия активно продолжала обустройство обители. В 1823 году в монастыре были заложены сразу три церкви: во имя Преподобного Феодосия Тотемского, надвратная — в честь Введения во Храм Пресвятой Богородицы и больничная — в честь Иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость». В 1824 году между Скорбященской и Феодосиевской церквями были возведены два двухэтажных жилых корпуса. С 25 по 28 сентября 1824 года в Екатеринбурге во время своего путешествия по Сибири пребывал Император Александр I, который весьма благосклонно относился к обители. 27 сентября 1824 года он удостоил своим посещением Ново1
Тихвинский монастырь. Император беседовал с игуменией Таисией в ее келиях, а при выходе из них с почтением поцеловал руку одной из престарелых сестер. Монастырь и его настоятельница пользовались уважением у представителей всех сословий; посетители не раз отмечали, что на усердных и богоугодных трудах иночествующих лежала печать благодатного успеха. Хозяйство монастыря быстро развивалось, монастырские мастерские процветали, количество сестер увеличивалось из года в год. Все это сама игумения Таисия воспринимала как милость Божию и Божией Матери, перед Чьей святой иконой сестры постоянно молились, почитание Которой привлекало в обитель многочисленных паломников и благотворителей. До последних дней своей жизни игумения Таисия трудилась для блага монастыря, но здоровье ее постепенно ухудшалось. В конце жизни матушку постигла тяжелая болезнь, и в апреле 1825 года ее состояние ухудшилось настолько, что она с трудом передвигалась. В ночь с 4 на 5 ноября 1826 года, в первом часу матушка Таисия, простившись с сестрами, тихо скончалась. Ей было тогда шестьдесят три года. Многие горожане пришли проститься с настоятельницей, только священнослужителей было более двадцати человек. Похоронили игумению Таисию на почетном месте: напротив алтаря старейшей в монастыре Успенской церкви. После смерти игумении Таисии сестры написали икону-эпитафию, на которой было изображено прощание с их любимой матушкой. Здесь же они поместили текст, первая часть которого представляла собой рассказ о заслугах настоятельницы и ее отношениях с членами Императорского
Материалы для истории… // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1910. № 7. С. 165.
787
Икона-эпитафия «На смерть игумении Таисии». Написана сестрами Ново-Тихвинского женского монастыря в 1826 году
788
Здание бывшего Успенского храма. В настоящее время занято одним из подразделений Окружного военного госпиталя. Современный вид
Дома. Вторая часть текста начиналась словами: «Сих монахинь написаны сии плачевные причеты по духовной матери своей». «Плачь во гробе лежаще[й] первоначальной строительнице… [ноября 1826-]го на пятое число в нощь полпервого часа преставилась от жития своего в вечныя кровы… <…> В сию слосчасную для нас нощь дражайшей нашей матушки Таисии последние текли часы и минуты болезни… Рачительная попечительница матерскою любовию духовною поучала от златых уст, и от медоточного языка услаждала спасительным наставлением. Взирали на ангельские лице ея [и] излияли источники слез. Во мгновение ока покрыл мрачный мрак взор ея, только удостоились слышать драгоценное слово: „Мир 1
Урожай; связка сжатого хлеба.
вам, благословение“. Предста душа ея, яко кадило, пред Господом, запечатались медоточные уста ея, крепко замкнулись очи ея, окончила многотрудные подвиги свои. Сеющий слезами, радостию [пожнет], вземлюще рукоятие 1 свое. О, жестокий удар сей, о, несносное огорчение; лишившись духовной наставницы сей… и теплой молитвенницы матушки своей, угасла возженная свеща, горящая духов[н]ым воспалением к Богу, утухла золотая благовоннодухающая кадильница. О предрагий духовный бисере, умолкли златыя твоя уста, изсох медоточный источник, из уст твоих текущий, от которого мы духовно услаждались, ув[я]дшее плодовитая с[моковница], от которой мы духовными плодами питались и ветвием от зноя покрывались, а ныне лишились.
Игумения Таисия (Костромина) О, достопамятная матерь Таисия, не видим ныне подобных тебе. Воистину была еси земной ангел, небесной человек. О лоза истинная, о леторосля1 масличная, о изумрюта2 самоцветная, твоими неусыпными потами и многими трудами преславно процвела пустыня сия, яко крино3 Господне. О горлица богогласная, голубица кроткая, тихая, незлобивая, чадолюбивая, мати Таисия, ныне во гробе полагаешься, оставляеши нас, ча[д] своих, сирых. О, придите, любящи матерь сию, восплачимте с нами, и горко возрыдаем, и бием в перси своя. О, колебайся здание сие, видим строительницу бездыханну, во гробе лежащу. О древеса, насажденные приснопамятной матерью сей, приклоняйтеся с нами. В сей час закрывается облаком воссиявшая заря и закатается восточная звезда. Дражайшей нашей матери предастся тело ея земли. О, горесны, како разлучимся зде. О, претекайте ко гробу сему, насладимся взором от ангельского лица ея. О ангеловидная образоносица4, матерь Таисия по смерти своей пятидневное время не изменила ангельского лица своего. О, крайнее сие удивление любови, прострем [засыпан]ныя землею теплые ручки ея, прольем реки слез своих, духовно целуем последним целованием. О юные девицы, помните ласку [и] любовь матери своей. Посылайте теплые молитвы к престолу вышнему [за] упокоение души ея. Лейте пред Господом духовные слезы, лейте. Воспойте… ея… покойся и радуйся… в селениих во веки. Притецем к тихому пристанищу, ко Господу Иисусу Сладчайшему. Прольем пред Ним теплые молитвы из глубины 1
Отрасль. Изумруд. 3 Лилия. 4 Подобная ангелам. 5 Немеркнущие. 2
789
Предполагаемое место погребения игумении Таисии у алтаря Успенского храма. Современный вид
души. Тебе, Спасе, молимся: Твоего сладкого причастия рабу Твою, мать нашу духовную, игуменью Таисию сподоби: Ты бо за всех пролил еси крови Своей, Христе, и живоносною ценою мир искупил еси, душ[у] ея в обителех праведных, вкупе с[о] святыми Твоими в небесные жилища, в вечный покой и славу, в невечерние 5 дни Царствия Твоего. О, Пресвятая Владычица, Богородица… буди нам Покров и Заступница, Твое бо [сие] святое обиталище. Не остави нас, сирых. [Выбери] нам из среды сестер духовную мать игумению. На Тя надеемся, сохрани нас и о[битель] сию Твоим… ограждением, и ныне, и присно, и во веки».
790 Эти «плачевные причеты» напоминают богослужебные песнопения, посвященные святым. Оканчиваются они так же, как и многие молитвословия — обращением к Божией Матери. Вероятно, сестры сознавали высоту духовной жизни своей настоятельницы, и потому составили в ее честь эти торжественные гимны. Благодаря духовной рассудительности матушки Таисии, после ее смерти монашеская жизнь в обители не пришла в упадок — правила иноческого жительства, насажденные основательницей монастыря, стали основой его существования на многие десятилетия. Игумения Таисия была духовной матерью и воспитательницею двух последующих, преемствовавших ей настоятельниц. Она сама подготавливала к этому ответственному и сложному послушанию игумению Александру, ставшую ее непосредственной преемницей в этой должности: перед смертью она благословила монахине Александре управлять монастырем до выбора сестрами настоятельницы. Игумения Магдалина (Неустроева), ставшая настоятельницей после смерти
игумении Александры, тоже была воспитанницей матушки Таисии: она поступила в монастырь маленькой девочкой в 1817 году. Такая взаимная духовная близость настоятельниц благоприятно сказалась на внутреннем и внешнем устройстве монастыря. Кроме того, процветанию монастыря способствовала и редкая смена настоятельниц: чаще всего игумении управляли им по нескольку десятков лет. О том, какое значение для епархии имел Ново-Тихвинский монастырь, возвышенно написал в одном из посланий Святейшему Синоду епископ Пермский Иустин: «Град Екатеринбург заключает собою как бы врата в богатую и доселе еще не везде обозримую Сибирь — достойно убо будет и праведно на сей горе Уральской в знак благодарения Богу Благодетелю нашему и в честь и славу Пресвятыя Богородительницы и Приснодевы Марии восставить означенную пустынь… Пусть каждый Россиянин, входя и проходя чрез сии врата во страну Сибири, взирает и на сию Святую Обитель яко памятник, воздвигнутый Отечеством нашим в благодарение и славу Великого Бога»1.
Источники ГАПО. Ф. 109. Оп. 1. Д. 27; Ф. 198. Оп. 1. Д. 128. ГАСО. Ф. 8. Оп. 1. Д. 10, 82; Ф. 101. Оп. 1. Д. 534; Ф. 603. Оп. 1. Д. 243. РГИА. Ф. 796. Оп. 88. Д. 255; Оп. 100. Д. 976; Оп. 102. Д. 702; Оп. 103. Д. 97; Оп. 205. Д. 556; Ф. 797. Оп. 1. Д. 3924. ГУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 156. 1825 год. Д. 279; Оп. 14. Д. 8. Игумения Филарета Уфимская // Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Август. Изд. Введенской Оптиной пустыни, 1994. Историческое описание Екатеринбургского Ново-Тихвинского первоклассного девичьего монастыря / сост. В. Иконников. СПб., 1875. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря: в 2 ч. / сост. архим. Серафим (Чичагов). Репр. воспр. изд. 1903 года. [Краснодар: Краснодарское кн. изд-во, 1991]. Ч. 1. Материалы для истории Екатеринбургского женского монастыря // Екатеринбургские епархи-
альные ведомости. 1905. ヽ 5, 7, 13; 1906. ヽ 24; 1907. ヽ 3, 5, 7; 1910. ヽ 7. Общежительная Саровская пустынь и достопамятные иноки, в ней подвизавшиеся. М.: Сретенский монастырь, 1996. Овчинников В. Д. Святой праведный адмирал Федор Ушаков. М.: Моск. гор. фонд «Ветеран Москвы», 2001. Празднование 100-летия Ново-Тихвинского женского монастыря // Уральская жизнь. 1910. 24 июня (ヽ 35). Старец Зосима Верховский. Житие и подвиги / Изречения и извлечения из его сочинений: [в 2 ч.]. Репр. воспр. изд. 1889 года. М.: Паломник, 1994. Уральская историческая энциклопедия. Екатеринбург: Академкнига, 2000. Федорченко В. И. Императорский дом. Выдающиеся сановники: [энцикл. биогр.]: в 2 т. Красноярск: Бонус; М.: Олма-Пресс, 2001. Т. 2.
1
РГИА. Ф. 796. Оп. 100. Д. 976. Л. 47–47об.