Я вылез из-под одеяла. Фары прошли потолком. Фонарь за окном. Но его не хватало. Безлунная ночь за окном. И мне ничего не осталось (батарейки лежали в кладовке на первом этаже), Как, не зажигая огня, (чтобы мама не услышала и не проснулась), Спуститься по лестнице, где дожидалась Судьба непростая моя…
Оступившись, Питер покатился вниз, повредил позвоночник и перестал расти. Тогда, в больнице, один морячок показал мальчику чудо — модель бригантины, собранную в бутылке. И Питер заболел этою страстью навек. Вот они — тощие, как топ-модели, высоченные пятимачтовые клипера, обгоняющие ветер, и пузатые перегруженные золотом меднопушечные горластые испанские галионы, и рыбацкие шхуны, крепкие, статные, и царские карнавальные галеры и ладьи. И ялики, джонки, байдары, пироги, фелюги. И шлюпки, гондолы, шаланды, моторки и яхты. Два года Питер не вставал с постели. А затем медленно — месяц за месяцем — каталка, костыли… Одноклассники жалели его. Но жалость — плохой товарищ. Тем более, когда тебе уже пятнадцать, а за окном 181