В это время года, именно осенью, в каждом уголке такого теплого и уютного городка как Моденна звучат тонкие ноты прошлого. На дворе сентябрь, а значит, вот-вот начнется неделя памяти об одном из величайших выходцев этого места. Лучианно Паваротти. Его талант признали, как один из самых выдающихся. Опера вмиг открыла для себя новый Ренессанс. Вот уже более 300 лет существует графская династия Паваротти, которая расцвела благодаря ему. Все, как и каждый славятся талантом к музыке. С каждым новым поколением мир наблюдал появление непревзойденных гениев. Искуснейших танцоров, артистов, певцов, композиторов и даже дирижёров. И вот сейчас. По длинному коридору, устеленном черным и белым мрамором, шагала юная леди, а позади нее, подобно тени,дворецкий в черном фраке. Ее походка сочилась величием, королевская осанка подчеркивала, и без того, высокий статус в обществе. Гладкая оливкового цвета кожа отражала блики огромных канделябров, свисающих с потолка, приторного шоколадного цвета волосы ниспадали замысловатыми узорами по шее, складную тонкую фигурку, как у шарнирной куклы подчеркивало благородного голубого цвета кринолиновое платье. А ведь ей всего 15.
8
Фамильные черты просто идеально соответствовали ей как одной из тех самых Паваротти. Только вот глаза. Безмолвный, почти леденящих взгляд серых глаз, словно пронизал душу. Они слишком откровенно твердили, что музыка ей чужда, как, в общем, и любое искусство. Нет, не подумайте. Как и любому ребенку из этой семьи, ей с раннего детства прививали любовь к музыке, нотам и гаммам, ритму и игре на различных инструментах. Музыкальная грамота была получена ей с просто блестящим успехом. Всякий раз, когда её приглашали принять участие в постановках или сыграть соло, свою партию девушка исполняла безупречно. Судьи говорили о ней как о единственной и не повторимой. Той самой, способности которой достаточно, чтобы сыграть произведение именно так, как и задумал автор. Девочка-метроном. И все же у каждой палки два конца. Полное отсутствие всяческих эмоций в игре сводило всю красоту её имени на нет. Родня призирала эту пустоту, совершенную неприспособленность к выражению личной манеры, не имение ею своего отпечатка, хотя музыка была для ребенка всем. И прошлым, и настоящим, и будущем. Единственным пристрастием. Единственным желаемым элементом, без которого та жить не могла. Сегодня должен был состояться дебют маленькой графини. Полный зал людей в изысканных нарядах, пестро
9
пестро украшенное помещение. Все как и надо. Но мысли виновницы торжества были до боли бесцветными. Ей было невдомёк зачем этот фарс. Хотелось уединится. Хотелось ухватиться хотя-бы за ниточку, что б понять. Чтоб понять почему же деревянная скрипка в её руках глуха. Почему звучание инструмента столь бездушно? Ведь столько лет, сколько отравленных ночей было потрачено в поисках ответа, и ничего… Затихла музыка, яркий свет сменился приталенным. Утихли светские беседы о моде и погоде. Прожектора залили сцену золотым. Произведенная речь была встречена аплодисментами. Вот и тот самый момент.
громкими
Дворецкий принял букет миледи, что подарен в знак почитания одним из гостей, дабы освободить ей руки. И ели слышно, над ухом, шепотом произнес: «Играй, Виола…. Играй!» Впервые за все время, вместо привычной фамилии, хоть кто-то произнес её имя. Имя, наполненное теми, то ли, забытыми, то ли никогда не переполняющими чувствами. Грациозное, но беспокойное, одухотворяющее и безграничное, но простое, нежное и в то же время бойкое. Таким она не слышала его ни от кого. Своё имя. А этот обычный человек, однотонный и незапоминающийся, произнёс его как музыку, как гамму,
10
гармонично соединённых нот, как будто дева ему не чужая, не безразлична.
«Я нашла...» - Дьявол усмехнулся.
11
Довольно странная картина: оставшись один в классном помещении, во внеурочное время, парень лет 17, с громкими возгласами швырял и крушил все школьные принадлежности, что попадались под руку. У стульев обломаны ножки, парты – перевернуты и до ужаса исцарапаны острыми гвоздями, восемь ламп ограненных дорогостоящими плафонами, лишь 5 из которых были исправными, разбиты с помощью стеклянных колб для химических составов. Очевидно, что сохранность частной собственности абсолютно и полностью подвергнута игнорированию. Очень даже неприглядный акт вандализма, но при этом неизбежен. Но что стало причиной? Предшествовала ли этой необузданной ярости какая-то ранее причиненная боль, как бывает обычно, или, быть может, неосторожное поведение кого-нибудь? Черт знает. Но кто бы мог подумать… Его звали Уильям. Безупречная репутация. Выпускник старших классов элитной академии для высших чинов общества. Отличник. Хорош собой. Высокий, темноволосый. Атлетическое телосложение. Красноречив и обаятелен. Не по годам умен – уже мастер спорта по шахматам. Сказать нечего – все что можно иметь, у него есть. Слава и признание – пожалуйста, всеуспеваемость и удача в любых начинаниях – хоть отбавляй. Любящие родители, баснословное наследие. Выделить нечем – даже не личность. Посредственность.
13
Указывая это все, сразу думается, что душа такой персоны гнилая. Но не тут то было. Добр, щедр, галантен, дружелюбен, не тщеславен и умеет быть благодарным за все. Идеал мужчины. И всё же . Что не так? В свете заходящего солнца, в щепки разнесенная классная комната не выглядела так пугающе. Юноша сидел на подоконнике, уже уняв свой неконтролируемый всплеск эмоций. «Надо прибраться», - думал он, откинув голову назад, глубоко вдохнул и неспешно выдохнул. Его не пугали последствия. Ему простят, но перед этим он обязательно должен будет извинится и обязательно помочь с реставрацией. И материально, и собственными силами. Романтик на яву, в душе садист. Не по собственной воле. Никто не видел его во втором амплуа. Спустя пару часов, что провёл он за уборкой, неспешно пошагал из здания в сторону реки. Вслед ему дул теплый весенний ветер. Шел так примерно часа полтора, не оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на уличную суету. Остановился. В проулке не было никого. Сжав зубы что было мочи, процедил: «Пусто».
14
- Везде пусто. Совсем. Нет ничего. Как жить, будучи пустым? Что есть смысл? Объясните … - голову разрывал неистовый крик, но приходилось молчать. Не поймут ведь. Безмолвно, зажимая внутри жгучую потребность, продолжил идти в нужном направлении, засунув руки в карманы брюк. Вот уже в который раз это происходит. Но нет, нечего. Совершенно ничего не случилось. Этого не происходило.… В какой-то момент нечто заполняет и твердит о разрушении. Сломай, разрушь, уничтожь.... Только после, становится легче, и то, лишь до следующего приступа. Доктора твердят о полном порядке здоровья и психики. Бесполезно. От этой мысли мельком горько улыбнулся. Однажды ему приснился сон. Прожил жизнь следуя общепринятой морали. Честный работник, счастливая жена, обеспеченные дети…. И пустота.… Та самая невыносимая пустота. Рядом проходила девушка. Такая же поникшая. Случайно зацепившись плечом, вероятно хотела извинится, но не удержав равновесия чуть не упала наземь. Молодой человек, без тени эмоций, инстинктивно схватил за руку, не дав ей свалиться: - Извините, – прикрывая свободной ладонью рот, просила незнакомка. - Не страшно. Вы в порядке?
15
- Да…. А вы нет. У Вас что - то случилось, мистер? Девица, приподняв голову чуть вверх, беспардонно заглянула в глаза. Только сейчас он, широко раскрыв веки, увидел. Не расстроена, не опечалена. Незнакомка слепая, потому прячет взгляд. В радужной оболочке не видно зрачка, лишь маленькая, почти заметная, черная точка, совершенно не реагирующая на блики солнечного света. - Вы… - Молчите, – прервала внезапно та ошарашенного Уильяма. - Душа не принадлежит вам. Ищите себя не в занятиях и людях, а в самом себе. Иначе ваша тьма лишит вас покоя. - Что ты… - Просто знаю. Верьте мне. В ладонь парню нежно опустился серебряный крестик на цепочке. Рука словно стала невесомой, по ней прошёлся неосязаемая нить тепла, дошла до головы, и словно по волшебству - рассеяла вязкую пелену забвенья. Пришло прозрение. Стало ясно. Наконец-то понял. - Кто ты? – несмело слетает шёпотом осторожный вопрос с его губ. - Кто знает, быть может твой ангел - хранитель, - леди улыбнулась и ринулась прямо сквозь него. В тот миг,
16
почувствовал как дышит. Мир вновь ожил. Не глушила, как в былом, испепеляющая тишина. Краски окружающего мира приобрели новый смысл. Почувствовалось биение сердца. С того дня, наверное, что – то изменилось.
17
Нас всегда было двое. Мое отражение и…. Или я же был тем отражением? Не важно. Мой брат и я. Сколько себя помню – всегда были вместе, держались друг за друга. Мать с отцом растили обоих душа в душу, как будто мы одно целое в двух экземплярах. Мой учитель любил нас обоих, но по той причине, что брат был болезненно слаб, больше времени проводил не за занятиями, а дома или же в больнице. Я был уверен в несправедливости, поэтому, как только мог, угождал своему братцу. Его душа казалась мне крайне хрупкой, а все из-за постоянных взглядов и мнений наших дорогих гостей и просто знающих нашу семью людей. Они были чертовски разными по отношению ко мне и нему. На меня взирали так, словно я будущее, надежда, свет там впереди, на него как на пережиток прошлого, которому нет места. Жестоко и бездушно. Смириться с этим попыток не было. Только вместе, только вдвоем. А потом, на наш дом напали, сгорело все, и наша опора тоже. До сих пор в голове играет та оркестровая музыка, которая трубила во все уголки города о смерти наших родителей, когда их дотлевшие тела несли в деревянных саркофагах. Ничего не оставалось, как только поддерживать друг друга всегда. Ведь больше никого кроме нас. Так и было до сегодня. Среди полок книг, разбросанных бумаг и папок, что привел я в такое состояние в порыве ярости, на ковре
19
лежала разбитая рамка – наша совместная фотография. Мы еще дети. Остатки виски, что выплеснулись из стакана прямо на пол, не волновали совершенно, а лишь тот скупой сверточек пожелтевшей бумаги, которую любой другой предпочитал Ичиру, был самой важной вещью, что осталась в моей жизни. Содержание гласило: «Молодец, Зеро, ты на самом деле вырос. Сколько не просил, ты никогда не читал мои работы, отмахиваясь тем, что слишком занят и ничего не шаришь художественной литературе. Я много писал про тебя. Знаешь, брат, я восхищаюсь тобой. Ты такой добрый. Тогда, после кончины родителей, когда нам не было у кого просить помощи, ты вытащил меня из такой ямы. Не будь тебя рядом, я бы свихнулся – не меньше. Рыдал как девчонка. Так ушел в себя, что не заметил, как страдаешь ты. Ведь ты тоже потерял семью…. Я хотел попросить прощения. Нет, остановись. Я знаю, что ты сейчас думаешь. Я – глупец, пусть так, но ты читай дальше. На этот раз ты обязан дочитать. Тогда, из-за моих частых приступов, ты не спал сутками, подрабатывал, где только можно, ради денег на лекарства. Я так виноват за твое утерянное время, что ты должен был тратить на обучение. Ведь ты так и не окончил институт.
20
Как хорошо все получилось в прошлом.… Спустя время тебя встретил преподаватель из твоего учебного заведения. Он восхищался тобой, как и я, верил в твой потенциал. Услышав нашу историю, порекомендовал тебя в компанию. И теперь ты дошел до того, что занимаешь кресло большого босса. Я рад, что ты зарекомендовал себя так, как у меня не получиться никогда. Единственное, что я когда-либо мог, так это писать. И то, что было толку, если ты не читал? Человек, ради которого я это делал, не был заинтересован. Хотя я и проделывал такую большую роботу и вкладывал так много сил. Пора признаться – пришлось перечитать с пол стони книг, что ты брал в библиотеке, что б узнать любимый жанр и стиль автора. Я знаю, брат, ты не со зла. Просто писатель из меня никудышный. Я так часто исчезал, чтоб помедитировать, там я творил те небольшие рассказы. По возвращению ссылался на отсутствие вдохновения в четырех стенах. Глупая причина. Я знаю. Зеро так злился, повторял раз за разом: «Вдруг тебе станет внезапно плохо…» Моя зависть – не самая лучшая благодарность тебе. Прости. Мне бы хотелось быть таким как ты. Да что там, быть тобою. И все же я - это лишь я, такой слабый и меланхоличный. Мне не хватает твоей целеустремленности. В тот момент, когда врачи констатировали мне отмирание мозга без возможности остановить процесс и реабилитировать какую-то его часть, стало до боли не
21
выносимо. Ведь, те труды, те суммы и то драгоценное время, что ты уделял мне, абсолютно все потрачено зря. Я виновен. Я хочу вернуть тебе хотя бы часть утраченного. Помнишь Эми? Девушка, с которой мы писали в кафе по субботам? Конечно, помнишь. Я изначально понял. В первую вашу встречу, вы не сводили глаз друг с друга. Не отговаривайся. Я же писатель. Мой чуткий взор и источник мудрости сразу определил, что да как. Не волнуйся, ты ей тоже не безразличен. И нет, ничего такого. Я прекрасно понимаю, логично думать якобы это не просто встречи по общим интересам. Увы. Ты продул. Мы с ней были лишь друзьями. А ты точно избегал встречи с ней, ибо думал, что отобьёшь мою единственную подругу. Но теперь… У нее тоже проблемы со здоровьем. Были. Если ты читаешь это спустя три дня от этой даты, то все прошло успешно, и она идет на поправку. У Эми недостаточно прочные клапаны сердца. И я так подумал…. Если мне осталось не долго, не будет ли лучше продлить жизнь ей? Все же, мое сердце здоровое. Так как-то. Затянул я конечно, братец. Но спасибо, что дошел до конца. Я был рад родиться твоим близнецом. Проживи эту жизнь на сей раз для себя. Твоя вечная заноза, Ичиру.
22
P.S. Проведай Эми. Можешь не сомневаться видеть вас вместе. Еще одно: я слежу за тобой».
я хочу
В сотый раз перечитал строки, поднялся и опёрся на стол за спиной. Кончиками пальцев потёр веки глаз. - Какой же ты безумец, брат. Спасибо…. 24.02.2017 год. Проскользнуло во взгляде, устремленном на записку. Я скоро буду, Эми.
23
Всякий раз когда мы задаём простейшие вопросы, ответы на них оказываются очень сложными, а временами их и вовсе нет. Пример тому: «Почему небо голубое?». Казалось бы, как просто, что может быть легче, но ответ просто поражает: Из-за Рэлеевского рассеивания, что в свою очередь значит — рассеяние света на объектах, размеры которых меньше длинны его волны. Довольно трудно понять, не так ли? И таких вопросов несоизмеримое количество. Один из них «Что будет если…?» Вариаций его формулировки и тематики тоже много. Меня почему-то очень заинтересовал: «Что если люди достигнут своей утопической цели - равенства всех и каждого?» Ежедневно встречаю людей стремящихся доказать стоимость своей точки зрения, тех кто всячески защищающих свою личность и тех, кто пытается растоптать и обидеть первых, даже не имея на это мотивов. Человечество борется за понятие «справедливости» и лишь якобы всем довольные не касаются этой темы. Да чего таить, мы и сами ощущаем в своем существовании некую не честность. Те, кто смелее, отстаивают и даже возмещают утраченное или потерянное. И все же, что будет, если человечество достигнет такого мира? Мир счастья и радости, где никто никого не оскорбляет, где у всех есть все то, что нужно и то, чего желают. Прекратятся войны и междоусобные конфликты. Более не будет религиозных, а также культурных противостояний,
25
ведь абсолютно все будут почитать интересы и принципы друг друга. Пропадет коррупция и ложь, террор и насилие, ибо каждый имеет эквивалентные другому права и обязанности. Все это звучит так сладко. А как иначе? Это же мечта. Но стоит ли оно того, чтоб за нее бороться? Да и какой ценой мы её достигнем? Если когда-нибудь достигнем вообще…. Люди сразу смотрят в предположимое будущее. Даже не так, на его общий плюс, нежели у прошедшего. Хотя у любой перемены есть свои негативные стороны, нам лестно переоценивать и считать предыдущее хуже настоящего. Люди они есть люди… Глупо или же невежественно это, но я хотела открыть хотябы некоторым не очень перспективную сторону всеобщего идеала на такой мир. Кажется, что нет ничего плохого в полном уважении одного человека к другому. Но что будет с самими людьми впоследствии всего этого? Посудите сами, когда у вас что-либо не получается и есть кто-то такой же не умелый в определенной области, как и вы, вы же не пытаетесь достичь самой высокой похвалы и наиболее высокого уровня?Вы всего лишь сравниваете себя с товарищем по несчастью, принимая это за норму. Есть и те, кто не могут позволить себе отстать, поэтому стремятся пересилить собственные возможности.
26
Для естественной природы это больше чем правило. «Выживает сильнейший»- таков закон жизни в дикой фауне. В жизни животных проигрыш равен смерти. Согласитесь, никто не хочет умирать. Именно вкус проигрыша, то есть гибели, побуждает на победу, хотя бы ради того, чтобы не вспоминать тяготу поставленного противником мата. Но люди забудут о борьбе: «Человечество перестанет совершенствоваться, ибо это будет бессмысленно. Таких будет сотни, тысячи, даже миллиарды. Такими будут все. Иначе говоря – потеряется всяческий смысл к развитию. Мир застынет в одном дне. Возможно, какое-то время мы будем жить по таким уставам. Но рутина утомляет, как известно. Нельзя сказать, что мир и спокойствие — это плохо. Нельзя сказать, что уменьшать достоинства других хорошо. Но мир именно такой. Таким его создали или такой он сам появился. В нашем настоящем тьма и свет уже сбалансирована, как было и ранее. Именно поэтому эволюция продолжается. Жизнь учить нас ценить послевкусие любого момента счастья преподнося горе. В нашей вселенной нет закона полного равноценного обмена, как говориться в алхимии, но именно поэтому он прекрасен. Глядя субъективно, я верна своему восприятию окружающего, но при этом не намеренна навязывать его.
27
Вы когда-нибудь любили грех, жили ради него? Осознавали ли ужас и горечь таковой участи? А я вот…. Я даже на последнем вздохе не желаю верить в то, что это ошибка. Это неправильно…. Мрачная большая комната, обитая серыми и, местами, чёрными обоями, на стенах которой изредка висели картины странных композиций, то ли мёртвые люди, то ли ожившие куклы, была наиболее подходящим местом нынче происходящего. Стеклянные окна в пол по всему периметру помещения не впускали ни лучика, так ка за ними уныло шествовала такая же мрачная и мерзкая погода. Посредине стоял полукруглый рабочий стол, засыпанный стопками старинных книг и всяческих документов и пару тройку грязных фужеров, очевидно использованных для разного алкоголя. Повсюду немой хаос. — Давай же! Сделай это! — тихо, но очень уверенно проговаривала девушка, будучи прижатой к стене и уже ощущая режущую боль у себя на горле от поднесённого холодного метала. Юноша смотрел ей прямо в глаза. Казалось, выискивает последний шанс, ниточку, чтобы спасти возлюбленною. Его дрожь выдавала неопределённость. Очевидно же, что не решился, но всё никак не послаблял хватку. — Покажи мне своё желание, покажи душу с её непостоянностью, порочностью, тягой к жизни…. Ну же, Уилл!
29
— Замолчи, — шептал он прямо ей в губы. — Ты безумна…. Я не смогу. — Сломаешься под натиском системы? Подтвердишь свою никчёмность повиновением? Докажешь её правоту? Предашь самого себя? — Молчи! — уже сорвался на крик Уильям. Замахнулся острым лезвием и…. Я ещё в старшей школе был влюблён в неё. Так как она имела весьма приятные черты, да и я был хорош собой, полагал – она достойная партия. В конце концов, ни много ни мало – первая красавица нашего учебного заведения. Может осуждаемо, но я повёлся на внешние данные и считал, что не так уж это и плохо. Невысокая и стройная, любые вещи, будь то школьная форма или вечернее платье, смотрелись на ней с элегантной небрежностью. Особый шарм придавали длинные иссиня-черные волосы, что ниспадали по спине и плечам, завиваясь отдельными прядками. Сколько себя помню – она никогда их не собирала. На фоне контраста тёмных блестящих локонов и почти прозрачной белой кожи, наиболее неожиданным и невообразимым был цвет глаз – янтарно-золотой. Иной раз в залитой до самого края солнечным светом комнате, её зрачки сужались как кошачьи или змеиные, крайне редкое и до удушья завораживающее явление. Тихая и молчаливая, она притягивала массу внимания, что не свойственно людям с такими чертами. В плане «молчаливой» я имею в виду то, что во время учебного процесса, перерыва или урока, от неё не услышать ни слова.
30
Казалось, друзей у неё не было, но однажды я заметил как трое, среди них и сама Эрида, девушек мирно беседовали в комнате отдыха. То, что было мной увидено, вызывало смешанные эмоции…. Лежа на кушетке, она листала непонятный предмет, быстро водя глазами из стороны в сторону, говоря что-то своим подругам. Как позже оказалось – это была книга. Девушка скачивает из сети тексты и отдаёт их на печать в издательство. «Странно это», - думал я, ведь в наше время высокотехнологичного развития, помощью буктабера вся информация из любой точки мира доступна каждому, а она выводит всё на бумагу и носит с собой. Многие восхищались её индивидуальностью, но ещё больше сторонились, считая личные странности опасными. Даже преподаватели. Такой вывод последовал после увиденной мной соответствующей ситуации: Получив очередной выговор от педагога, на то, что всё занятие она смотрела в окно, упуская при этом важный материал всемирной литературы, Эрида абсолютно безукоризненно процитировала строки «Гамлета» из части, что якобы она пропустила сегодня вследствие своей безответственности, ни разу при этом не взглянув на учителя и не отведя взор от картины на одной из стен коридора. А после задала не менее ошарашивающий вопрос: «Скажите, учитель, верите ли вы в то, что одиночество преодолимо?». Казалось, это вопрос не касается произведения, а задан ею чисто из-за личного интереса. Женщина-преподаватель
31
была очень удивлена и, ничего не ответив, просто ушла в сторону класса. Очевидно, что ей не был понятен смысл заданного вопроса, как и то, что девушка в таком возрасте размышляет о давно забытых истинах. Как любой другой из шайки воздыхателей, я непрестанно трудился, чтобы добиться её внимания, а может и взаимности: читал заумную литературу прошлых веков, изучал искусство. И оно того стояло. Как-то раз подловил момент и заговорил. Эрида Райверс признала во мне интересного собеседника. С тех пор мы проводили время вместе всё чаще и чаще. Я влюблялся всё сильнее. И чем больше мы сближались, тем более пугающей становилась реальность. Я полюбил её. По-настоящему, но нечто заставляло меня отмахиваться от этих чувств. Тогда мы уединились в огромной отдельной библиотеке на территории академии. Не знаю почему, но ей было позволено ходить туда в любое время, тогда как остальным были отведены определённые часы. Огромнейшее пирамидоподобное здание с сотнями полок рукописей. Оно было очень светлым, в пару этажей. К каждому, насколько помню, по несколько лестниц, между ними небольшие площади-террасы с диванчиками и туалетными столиками. Обложившись десятком вторым этих бумажных изделий, мы наслаждались временем проведённым друг с другом. Завязался диалог и в его следствии, я, не ожидая того, осознал прискорбную правду о своей любви. — Что на этот раз читаешь? — «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» Филиппа
32
Дика. — Какое странное название…. О чём? — Охотник за головами преследует андроидов, машин, неотличимых от людей, из-за их незаконности. — Эээ? Наше время? С каких пор ты читаешь современных писателей? — из любопытства я опёрся на спинку кресла и склонился прямо над головой Ри. — Издание 1968 года. — 800 лет назад? Много, однако…. И тебе интересно внимать историю нашего времени? — Нет, - всё так же не отрываясь, произнесла девушка. — Здесь автор описывает постапокалептический мир. — Вот как…. Мммда… Альтернативная реальность. Уж слишком похоже на действительность. Какое-то время она молчала. Словно поникнув от сказанного мной. А потом, заглянув прямо в глаза, продолжила: — Спустя пару сотен лет мир изменился до неузнаваемости. Из того, что было и чем стало. Механизмы, вроде андроидов-помощников нынче неотъемлемая часть быта. А раньше, за много лет до нас, очень важно научное изобретение. Искусственные руки, ноги, внутренние органы. К примеру: кому нужны глаза с дальнозоркостью или же
33
близорукостью, когда есть отлаженные протезы, в пятьдесят раз чётче самого здорового зрения, с установленным программным обеспечением, с возможностью подсчёта расстояния и температуры за считанные секунды. Выбор очевиден. Единственное, до чего не добралась кибернетизация – это мозг. Ирония, вероятно, но до сих пор нет искусственной модели человеческого мозга. Хотя с этим можно поспорить, как по мне. Не замечая, или же просто мирясь со своей участью, мы – человечество, отдали будущее в руки разумного компьютера. Искусственный интеллект с самого рождения определяет твои предполагаемые способности, в дальнейшем указывает на более подходящие сферы деятельности. Контроль здоровья, как физического, так и морального. Уровень всеобщей подавленности значительно понизился. Казалось бы, лучше не придумаешь. Зачем ломать голову над выбором, если есть такая система? Жаль, что весь ужас такого существования, мы начали осознавать так поздно, когда она, эта система, стала полностью независимой и автоматизированной. — Что с тобой? О чём речь? Плохо ли это? Разве сейчас люди не более честны сами с собой и другими? Да и коррупция иссохла на корню, ведь «Фемида» не нуждается в деньгах…. В общей сложности, ей и вовсе ничего не нужно, — снисходительно протянул я, последовательно взглянув на собеседницу. Она молчала, также пронзая меня взглядом своих необычных глаз, уверенно и абсолютно спокойно, словно выискивая что-то в глубине моей души.
34
— Откуда такая внезапная реакция на мои слова? Что-то не то ляпнул? — Нет, — выдохнув, леди прислонилась локтем к подлокотнику, подперев ладонью щёку и вновь углубившись в прочтение. — Зачем ты читаешь подобное? Они же старые. У нас всё иначе. —Мне нравится прошлое… — спустя секунду молчания, продолжила: — Больше, чем это настоящее. Нас, людей, всегда и везде преследует одиночество. В книгах тоже. Но только с книгой можно быть наедине. Кажется, даже само восприятие зависит от непосредственного контакта со страницами. Это стимулирует мозг. А ещё… — мимолётные паузы были своего рода отличием Эриды от других. В моменты, когда мы говорим о чём-то, выкладываем всё и сразу, порой вспоминая отдышаться лишь после тирады. Эта особа была другой. Она специально останавливалась, толи чтобы перевести дух и продолжить, толи чтобы обдумать последующие слова. Вряд ли она хотела заинтересовать кого-то. Просто такова манера её речи. — Я ищу способ, как стать для этого идеального общества настоящей угрозой, — взор янтарных глаз заинтересовано пал на меня. По коже прошёл некий резонанс. Она хотела видеть реакцию. И увидела. Я невольно занервничал, это было уж слишком заметно, начал отшучиваться. Верно, что за глупость? Разве может кто-то всерьёз такое сказать? Просто насмешка, – не заметив того произнёс вслух.
35
— Разве то, что я сказала, смешно? — Нет, но…. — моё замешательство, видимо, оскорбило её чувства, так как на лице проскользнуло непонимание, а вскоре она встала и пошагала в неизвестном направлении. — Куда ты? Стой! — по инерции сорвался в сторону уходящего силуэта, прихватив оставленные ею куртку и рюкзак. — Постой же! Что тебя так взбесило? Она остановилась и повернулась ко мне лицом. Даже направление её глаз снизу обладало весьма внушительным свойством. Я затаил дыхание. — Ты и правда считаешь мир, в котором мы живем, идеальным? На сей раз я просто молчал, ибо ненароком мог всё усугубить, а портить оставшееся не лучшее, что можно было сделать. — Как насчёт людей? Посмотри, кем мы стали. Безвольные и слабые, подчиняемся бездушному роботу. Следуем его уставам и нормам. Мы догораем, Уилл, понимаешь? Сами уподобляемся этой системе общественного здравоохранения «Фемиде». С каждым годом людские души отмирают за ненадобностью. Безвольные, безпринципиальные и лживые. Красота души в пороках, скверных желаниях, но человечество не верит в них, оно похоронило их, и ради чего…. Уж лучше уничтожить такой мир, чем спокойно дожидаться такой жалкой смерти.
36
— Ты не права! Люди стремятся жить лучше и более мирно, - будучи хоть и позади её, всё же отрицал я. — Тсс…. — сорвалось с её губ. — Такой же…. За долю секунды в плече Уильяма оказался острый карандаш. Раздался рваный вопль. — Если же ты не считаешь так – страдай под гнётом «Фемиды», — леди мало-помалу начала вращать предмет вокруг своей оси. — А я спасу тех, кто на самом деле хочет жить. Мгновение, и она растворяется где-то вдали, в запятнанном моей же кровью нежно персиковом платье. От боли опустился на землю, в глазах начало плыть. Не помню, сколько времени прошло, как я их провёл, но вскоре меня нашли. Ещё по прошествии немалого времени - вылечили и жизнь продолжалась. Я не перестал посещать занятия, есть, спать, пить. Но своё существование я коротал, на сей раз, уже без неё. Тогда ей было 16, мне 17. Эрида Райверс исчезла, а я так и не сказал от кого пострадал в тот день. Спустя год года по городу прошлись массовые теракты, погибло множество людей. Я отлично осознавал, кто стоял во главе. С её крайне острым умом и далеко не детским стремлением, добиться этого было не сложно. Это событие стало толчком, направлением моего будущего. Ещё через год находили трупы по городским закоулкам и даже в общественных местах под голограммами дронов-
37
-охранников. Я разрывался. Но отчетливо понимал, что обязан прервать эту череду гибели. И в моих руках были абсолютно все средства. Да, верно. Я стал тем, кто имеет право вершить правосудие, карать виновных от имени священной «Фемиды» - я стал главой отдела внутренней обороны. И прошёл этот путь длиной почти в пять лет ради этого. Отныне мне хотелось остановить девушку, во что бы это не стало, и моя любовь…. Верно, моя не остывшая до сих пор любовь, не могла этому препятствовать. Так я думал. И вот сейчас. Прямо здесь, будучи сильнее спустя столько прошедшего времени, вследствие взросления, её физически, и имея оружие, я колеблюсь. «Почему?» - вопрошаю себе. На её руках сотни жизней. Невинных жизней. «Фемида» по мозговым каналам приказывает лишь заключить. Почему же? Разве она не хуже тех, кто стоит под клеймом латентных преступников? Ведь она отняла не одну невинную душу своими же руками. — Жалкий ты, Уилл, как и раньше, — говорил она, и пока пытаюсь замахнуться в порыве ярости, стреляет прямо в сердце…. Окровавлена, наблюдает за тем, как я падаю. Ни эмоции в глазах. Садиться на колени, видя, как медленно и болезненно, покидает меня жизнь. Склоняется. Целует мои губы. Целует лоб. Щекой прислоняется к моей, и преподносит уста к уху: «Ты свободен, Уилл!» Меркнет свет. Я умер…. Таким ли должен быть мой конец?
38
В свои тринадцать лет она была очень смышлёным ребенком. Любопытство бесстрашно, а фантазия – безгранична. Уже тогда вопрос: «Что же появляется раньше: любовь или привязанность?», не был чем-то удивительным для её родных. Учиться новому не составляло никакого труда, а желание знать и понимать больше возрастало ежесекундно. Тихая и спокойная, девочка была очень интересна своим сверстникам. Окружающим детям было не понять её мысли, и казалось именно это их и притягивало. Более того, незнакомые люди откровенно льстили родителям и самой маленькой леди за невероятную глубину её рассуждений в таком возрасте. Родители были горды и счастливы. Но опасались. Смиренна и любопытна, молчалива и добра, дочь имела привычку впадать в глубокую задумчивость, хотя при этом не упускала ни капли снаружи. Было ли это чертой депрессивной личности или же редкой рассудительностью, мама и папа не знали, поэтому и боялись. Казалось, что малышка слишком невозмутима. Все время не по-детски озадачена какими-то мирским проблемами. Раз за разом родители приезжали в новые города и местности. Туда где были чудеса. Все ради того, чтобы однажды, слишком рано, Аири не потеряла интерес к этому миру, этой жизни. Ради того, чтобы искра азарта в её виннокарих глазах сияла ярче. Черный микроавтобус пересек городскую полосу. Громко
40
сказано «городскую», этот ландшафт больше смахивал на лес. Отец с ноткой усталости, но искренне радостно сообщил: «Вот мы и приехали, девочки!». Аи отвела взгляд от книги со сказками, мельком уперлась в папин затылок, и лишь за тем повернула голову вправо, чтоб наконец-то увидеть улицы её нового дома. Мимо пролетали полосы изумрудного: ели и сосны. Лишь спустя десять минут на горизонте показались стены зданий, заостренные шпиль крыш и закат. Бурый пылающий закат, что доселе скрывался где-то там, за густым рядом кустов и деревьев. Он придал взору девочки алый, почти мистический как для человека, вид. До сих пор по пути им не встретилось ни одного предупредительного знака, ни автомобиля, как и человека. Пустой, безымянный город? По приезду, семью радушно встретили их новые соседи. Добродушные люди устроили не большой праздник с множеством закусок собственного приготовления и напитков. Пока родители увлеченно беседовали с новообретенными друзьями, Ри одолела дикая скука, вследствии чего сознание побудило на прогулку, в целях ознакомления со зданием, кое является отныне домом. Классическая постройка этой страны, но ярко выраженное долголетие привлекало наиболее. Оббиты эрозией времени стены, ветхие рамы высоких окон, недосягаемые потолки и скрипящий деревянный пол. Внутри все обстояло гораздо лучше. Особой деталью жилища была искусная резьба по дереву. И огромный сверкающий канделябр в главном зале, что отметила для себя девочка. Замок для принцессы…
41
Ступеней к чердаку оставалось всего три. Ножки активно продвигались вперед. Дверь отворилась и застоявшийся сырой воздух постепенно выместился более свежим. Много мебели накрыто пыльными простынями и шуршащими пакетами. Свободное место – дорожка ведет к небольшому витражному окошку, вид которого устремлен прямо в небо. Цвета, падающие на пол в виде цветка привлекали маленькую гостью. «Красиво» - произнесла она, становясь в самый его центр. Зазвучала тихая шкатулочная мелодия. Рипошла вглубь, ища местонахождение. Ей не было страшно. Ручки потянулись открыть дверцу шкафчика. Волна пыли на пару секунд ослепила её. Внутри была большая коробка. Малышка спустила куб вниз и стянула бежевую ленту. Много-много деревянных деталей, куклы с ниточками и зеркало. А как же шкатулка? Откуда мелодия? Отец с матерью, найдя девчушку на чердаке позволили ей взять находку с собой, поэтому сейчас юная красавица вдохновлённо собирала части в целое. Шаг за шагом вырисовывались комнатки. В руках остались только куклы. Изящные и тонкие, с шарнирами на ногах и руках, с живым взглядом, они напоминали людей. Только пусты. Черты двоих из них очень точно походили на родных. Вряд ли это было совпадение, но почему лишь две? А как же кукла для Ри? Оставалось не понятным и то, зачем в наборе зеркало? Папа предложил повесить его в комнате Ари. Пока в доме длился ремонт, оно все время было прикрыто
42
тканью. Однажды утром, спустя какое-то время с того дня, обладательница карминных заглянула внутрь. Её не покидало рьяное чувство, что предмет вовсе не обычный, а ещё не давала покоя та самая мелодия. Мотив часто блуждал во сне, внезапно всплывал в памяти. Ассоциации говорили: похоже на ту заводную балерину, что когда-то по неосторожности, девочка разбила. Игра так заинтересовала крошку, что та копалась во всевозможной информации. Сказки были первоисточником. Аири любила сказки, но не признавала их, объясняя это тем, что в сказках все справедливо, тогда как в жизни – это понятие слишком не однородное. Но зеркала в сказках встречаются чаще всего – этого было достаточно. Стянув простынь, от поверхности отскочили солнечные блики и в тот час зазвучали тихие, еле уловимые ноты. Светловолосаяосеклась на театр за спиной, но ни одного движения. Ничего. Все стояло, как и раньше. Но вернув взор обратно прямо в зеркало зрачки расширились. Голова немного наклонилась вбок, как будто, чтобы проверить, правда ли то, что сейчас можно созерцать. В отражении, подвешенный вертикально домик показывал представление. Куклы двигались без кукловода и все поразному. Очень естественно, как люди там за окном. Присмотревшись, Аири заметила нечто удивительное: фигурки похожие на родителей, они говорили без слов, но было предельно ясно. Сидя у камина, что на первом этаже, мама плакала, закрывая лицо руками. Папа был рядом. Он тоже что-то говорил. Логично думать, что это фразы утешения. Сосредоточившись на процессе, отключились
43
мысли, но непонятное состояние оборвалось, когда в комнату вошла мамочка. Женщина прикоснулась к её плечу, на что та сразу отреагировала. Вскинув взгляд на матушку, а потом обратно, в голове щелкнула мысль: «Нет. Остановились». Отражение показалось.
застыло.
Как
будто
иллюзия.
Словно
Той ночью Ри совсем не спала, хотя это не было ей в новинку. «Что это значит?» - вопрошала она сама себе, по кругу задавая этот вопрос, после сотни последовательных ему. Последующий день, встав слишком рано даже для себя, девочка потопала к тому самому камину. А там: Отец, мама в слезах, треск пламени в камине. Как в театре. - Ей тут не нравится. Она не улыбается и даже говорить стала меньше. Все время проводит в комнате, над теми же книжками. Что если нашей Ри наскучило все? Мне страшно, Крис. Что если она как и моя младшая сестра?… - Успокойся, милая. Она спрыгнула не поэтому. Очевидно, ей было что сказать, а высказаться некому. Наша Аири другая. Мы делаем все возможное. Наша дочь не поступит так, она не расстроит родителей. - Но она это видела своими глазами. Больше – сестра сказала что-то важное именно ей. Я уверенна. Как будто Аири стала такой, замкнулась в себе, потому что хранит страшную тайну. А отстранилась от всех, чтобы уберечь
44
её. Но…. И скрылась из виду последняя ниточка. Теперь мы даже не знаем, чем ей помочь. Моя девочка.… Сердце стало пропускать удары. «Неужели это та самая беседа, что представилось увидеть?» - подумало дитя.
мне
вчера
Ребенок скользнул вновь в комнату. Обе руки прикрывали вырывающейся всхлипы: «Нет же мамочка! » - кричал внутренний голос, отбиваясь болью в висках. – «Мне нравится, очень нравится. Я вовсе не…» - изнутри что-то душило, хотелось понять нечто до сих пор недосягаемое. « Ну почему вам так кажется, что заставляет вас так страдать? – опустив тонкие ручки вертикально, показывая своё бессилие, продолжала идти в комнату. Дыхание участилось, импульсивно, немножко дрожа, Аири раздвинула шторы и подошла близко-близко к зеркалу. На гладкой его поверхности виднелись трещины. - Что же я должна теперь сделать? – прошептал голосок. В трещинах поплыли картины. Изображение четырехлетней давности. Те, как погибла её тетя Мириам. Ей было всего 18, когда она перелезла ограждение и, ослабив хватку, полетела вниз, в итоге разбившись об воду. В тот роковой момент, перед последним мгновением она с горечью произнесла: «Люблю твоего папу. Но тебя и
45
Лидию люблю гораздо больше. Живи ради них, ладно?». В очередной раз треснув в ещё целых местах, в последний раз отразив теплые и нежные улыбки фарфоровых куколок, зеркало сорвалось вниз, оставив после себя рябь звенящих осколочков – так осыпалась причина бесконечного молчания. «Тётя…» - безмолвно произнесли губы. Тогда, Аири и вспомнила, как страх вины, осознание причастности, вбили в неё гвоздь безразличия. Дабы защитится от режущего чувства в сердце, сжимающих в тиски голову эмоций и непреодолимого страха, что калечил маленькую душу, из черт характера испарилось ярое любопытство, что в тот день заставило последовать за любимой тётей. Осознала. «Тётя Мира» - про себя повторяла девочка. Обеспокоенные отец с мамой тут же ворвались в комнату. Аири повернулась в сторону домика. Солнечный зайчик от осколков принял очертание слова: «Сильная». В тот день девочка осознала: не она причина того горя. А любимая тетя всегда рядом с ними. Женщина очень хочет видеть Аири такой же светлой и улыбчивой, как и в те старые деньки. - Не бойся больше, мама, - неожиданно приложив холодную ладошку к щеке Лидии, малышка ласково улыбнулась.
46
Её глаза опять и опять отражали осколки настоящего, холодные отблески воды там за окном. Вчера, сегодня, завтра…. Утром за завтраком, в университетской кафешке за обедом, и за поспешным ужином по пути домой…. Уже так много времени, не прекращаясь, с неба срывается леденящая влага. Бьёт по земле и крышам, разбивается о и без того давно отсыревшую твердыню. Небо доселе покрывают плотные белые тучи: смесь воды и кристаллов. Это пелена отчаяния пред мигом радости. Верно? А ведь, где-то за ними ярко и обжигающе освящает небосвод зоря. Ненавистное солнце, что затмевает собою темные события и места. Так безжалостно уничтожает обители циничности, иронии, меланхолии и ностальгии. Но не сейчас. Пока оно забвение. Снаружи преследует мерзкое чувство слякоти, но дома не лучше. Приходится бороться с наступившей прохладой после окончания отопительного сезона. Спасаешься слоями махровой одежды, горячим чаем с ароматом корицы и бергамота. Ах, да, и так же без сопливых сериалов о любви и справедливости. Изо дня в день выглядываешь за стекло в поисках градусника, с хоть чуточку поднявшимся уровнем. Но нет. Вновь возвращаешься к отогретому месту на диване, садишься, или даже взваливаешься, как безжизненная тушка, и, прокинув унылую моську в направление потолка, дальше представляешь идеальную концепцию событий в созданном тобою же мире.
48
В который раз благодаришь Всевышнего за непогоду. Тайком повторяя себе, что не веришь, и тихо, мало-помалу увядаешь в полумраке. Печаль – это совсем не плохо. Печаль – единственное, что получается у меня лучше всего. Слабость ли то, что люди не способны жить, не вникая в свои проблемы и дилеммы? Как насчет тоски?.. Кто-то однажды ведь сказал, что в том и проявляется человечность - в грусти да тоске. Только самые развитые способны горевать за минувшим, подводя свое тело и волю к истощению. Направляясь откровенно на погибель, туда – вслед за потерянным. И как бы не был приятен миг покоя, и как бы сладостно не было проживать это бесконечное время ливней за книгами, мечтами, всё равно тлеешь. Даже те часы, что находишься в забытьи от реальности, прорывается внутрь всё глубже и отравляет клеточку за клеточкой. Да ведь уже невыносимо. Кричать бы об этом. Молиться потустороннему. Заливаться в истерике безумным смехом и рыдать, давая свободу внутреннему пороку – ярости, гневу, злобе. А затем медленно-медленно догорать, как той свечи, что поставлена была в какой-то несчастной забытой церкви за чье-то здоровье, как символу невозможности. А за окном все кап да кап. В своём особенном ритме звучит безразличие. До края полно равнодушие, порою разливается, но никак не иссякнет. И что это только что было? Щелкнуло в голове и понеслось….. А толку то…. Внезапный порыв души, всплеск похороненных внутри тайн и боли. И всё. Опять полный штиль, ведь слишком отчетливо раздается вопль здравого смысла: «Ему всё равно». Он
49
всего лишь молчаливый наблюдатель. Ему не нужна твоя игра на публику, эта провалившаяся постановка. Разве нужна прорицателю напрямик рассказанная история? Нет. Он видит тебя насквозь. Смирись. Он всего лишь случайный очевидец.
50
Все однажды с чего-то начинают. На писательском поприще меня это же не обошло. Школа, первые попытки вложить некий смысл, всю значимость своих чувств в строки небольших рассказиков, стишков и даже пьес. А взамен шквал жёсткой критики и личностные оскорбления со стороны тех, казалось бы, образованных и понимающих людей. Долгое время мне приходилось преодолевать это в одиночку. Даже оставлять писательство по причинах «тотального» недовольства. То самое чувство, когда ты пытаешься стать кем-то в этом обществе и мире, но твой характер, воля, уровень стремления и даже сами действия уступают другим, хотя ваши желания одинаковы. Ты теряешься. Голову посещают мысли «как я ничтожен», «он/она лучше меня во всём». И в итоге на место отчаянного стремления приходит уступчивость, лишь бы тебя не растоптали вновь, лишь бы не сломаться, лишь бы тебя не трогали. В таком состоянии я потеряла нечто очень важное – собственные предпочтения. В «Новых направлениях» с предложением вольной темы всё внутри сжалось от неожиданности и страха «А о чём я хотела бы писать?». Я не понимала, что это нормально. Уже привычным стали извечные рамки в темах и высказываниях, ограничения употребления диалектной или любой другой лексики. Всегда есть линия, за которую нельзя выходить и вдруг компания «Своеобразных»: парень «везде», часто меняющий имидж; упорная, понимающая и слишком неуверенная в себе Л.; поклонница харизматичных маньяков с фамилией на В.; всегда идущая по красному А. и абстракционист, что даже несуразицу может превратить в
52
нечто поистине великое, говорят, что в твоих силах охватить что угодно и выписать это на бумаге. Эта рассеянность помалу начала проходить благодаря им. Вместо пропавшего тогда, внутри появилось нечто гораздо большее, словно само понятие «я». Всё, что я знаю, дали мне эти люди. Прошёл лишь год, а у меня уже есть сборник собственных рассказов. Иногда, когда перечитываю эти маленькие истории, кажется, будто некоторые и вовсе «ни о чём», но после сразу вспоминаю, как родилась идея, затем оформился цельный сюжет с действующими лицами, весь смысл, а совсем скоро я смогла прочесть сие произведение. И знаете, важным было то, что их кто-то слушал и ктото читал… Ничто так не утешает душу молодого автора, как преданные читатели способные объективно описать недочёты в работе, без излишеств грубости и жалости. Я благодарна всем тем, кто работал со мной над созданием «Замороженных моментов», подгонял и мотивировал, подсказывал и исправлял, терпел мои выходки и радовался вместе со мной маленьким успехам. Благодарна тем, кто прочтёт эти строки и содержание этой книжечки. Я надеюсь, что мои роботы будут оценены по достоинству. Спасибо моим дорогим читателям!
53