И снова здесь. В промежутках пустых коридоров. Устал. Разбит и немного голоден. Мне нет сил обдумать новый план побега. Нет возможности обыграть все иначе. Обстоятельства и события. Последствия и слова. Из всего этого сейчас состоит моя почти опустевшая душа. Дверь с грохотом захлопнулась и я снимаю табличку. Инициалы обливаются ламповым оттенком и мне не по себе. Слишком рано сдался и вышел из комнаты. Довольно быстро оказался на безопасном расстоянии. «Почему же не попробовать вернутся? Почему не войти туда и не посмотреть на это с другой стороны? Раньше же получалось. Раньше ты же мог». Но даже моё второе я не хочет стучаться внутрь, хоть и продолжает меня убеждать сделать очередной шаг вперед. Комната почти опустела, а значит время вышло. И я продолжаю задаваться простым вопросом, а ждут ли нас там за дверью, которая скрипела вот уже несколько раз? Табличка соскальзывает с кончиков пальцев и рассыпается серебристыми песчинками на бордовой ткани ковра. От инициалов лишь черные точки среди пыли серебра, а от надежды - вольный ветер, что развеял оставшуюся пыль вдоль пустого коридора моей судьбы. Вагон пошатывается и я хватаюсь за перила вдоль стены, чтобы удержать равновесие. Не люблю терять координацию, но сейчас почти нет сил, и я наблюдаю за миганием ламп. - Ну почему же ты боишься? - голос внутри внезапно вернулся, чтобы в последний раз напомнить мне, что ещё есть шанс, - Ты ещё можешь всё изменить.
Но я молчу. Мне не хочется молвить и слога. Мы уже проходили это. К тому же между нами встала ограда. Невидимая стена, которая лишила обоих понимания. Она постепенно разводит по разным сторонам, и, возможно, мы более не сможем сказать что-то столь знакомое и значимое обоим. Все застывает в обратном порядке и растворяется в темноте черной дыры. Значение космических сил здесь преувеличенно в сотни раз. В этих комнатах своя атмосфера и система, которая сводит с ума по-своему. Вот только я не могу принадлежать теперешнему номеру также покорно как прежде. Гость не готов принять меня, а напрашиваться не в моих правилах. Мне стоило выйти. Я сделал правильное решение, когда обхватил обеими ладонями ручку и отворил эту преграду между мной и свободой. Мне потребуется время, чтобы забыть здешнего жителя. Вырвать из памяти все важные моменты и выбросить отныне чуждые вещи ушедшего гостя. Если оступлюсь, то не смогу забыть. Сейчас мои руки в замке на коленях, а спина упирается в липкое дерево. Чувствую по запаху, что слой краски ещё не высох. Понимаю, что предыдущий фрагмент моего душевного переживания ещё не слез с тела. А я же в коридорах своих пустых комнат вот уже который день. Хожу то вправо, то влево. Отпираю знакомую дверь и позволяю памяти прогуляться со мной по пути. Мы коротко беседуем на давно забытые темы и хронически смеёмся, а после плачем навзрыд, чтобы стало легче. Когда никого кроме меня в этом поезде больше нет, она единственный мой собеседник. Я ведь выучил эти лабиринты наизусть. Каждый поворот и каждый уголок. Возле окна с лесными ягодами, на подоконнике, мы когда-то смеялись утреннему дождю.
А вот там, где в чулане спрятались коробки с состаренными книгами, я впервые познал горечь потерь. Но теперь я лишь проверяю, чтобы эти комнатки оказались запертыми. Мне не стоит искать ключи и отпирать их. Слишком много боли и бессмысленных воспоминаний. Приходиться вовремя соскакивать с конвейера и отходить в сторону. Ведь немного воспоминаний это хорошо, даже полезно, чтобы освежить свои чувства и вдохновится на последующие действия. А вот излишек памятной фрагментации - это неминуемая горечь неутолимой боли. Если проигрыватель вовремя не поставить на паузу, он может перегореть. «Почему же мы так сильно привязаны к нашему ушедшему прошлому? Почему же позволяем себе порой забыться?” Вот сижу я на полу и хочу повалиться спиной на ковер, чтобы как в модных интернет стикерах поплакать. Хотя нет, слезам в моем коридоре точно не место. Не сейчас, да и не из-за ушедшего гостя. Слишком много чести. Но делая спокойный вид все же валюсь и, распрямившись во весь рост, выдыхаю. Свечение ламп слепит, сужает зрачки, и я стараюсь не смотреть на потолочных зайчиков, которые словно призывают меня следить за их путем. Как же мне уже надоело вот так без устали смотреть в потолок и чего-то ждать. Да и вообще, по какой причине я это делаю? Зачем хожу по лабиринтам своих комнат и жду новые таблички? Не проще ли просто отпустить? Возможно, есть шанс оставить все как есть, нажав кнопку стоп. Думаю, все застынет в том моменте и не сдвинется с места, чтобы я мог спокойно отправиться куда мне угодно и не дожидаться, что кто-то поймет мой
поступок. Я бы нажал такую кнопку. Прохлаждаясь на том полу, я замечаю в нескольких метрах от моей ноги рубильник. Это стоп-кран, а значить теперь мои лабиринты коридоров больше напоминают вагоны поезда, которые постоянно находится в пути. Сколько же тогда километров я проехал, а сколько осталось? Количество купе нет смысла считать. Они всегда пополняются очень быстро, но никогда не исчезают полностью. Вагон пошатывается, и мы, кажется, поворачиваем. Мое тело медленно сдвигается в правую сторону. Нужно встать и действовать. Переборов свою лень и уныние, мне удается подорваться с места, чтобы ринуться вперед. «Быть или не быть?» «Решись. Давай. Сделай это». Мой взгляд. Рука. Рубильник. Скрежет. Ударяюсь спиной о дверцу той самой нынче пустой комнаты и опускаю расстроено голову. Тем временем поезд постепенно замедляется, а стоп-кран возвращается в исходное положение. Я сделал несколько шагов к тамбуру и отворил двери, которые слегка примерзли к лестнице. Свежий воздух ударяется в мой нос, и я выдыхаю. Поезд остановился. Вдали виднеются очертания пустого города, а, значит, мне пора выходить.
— Слышь, малявка, есть закурить? – старшеклассница вышла из-за угла и, скривив рожу, протянула руку за пачкой. Мари показательно выдохнула. Она не любила, когда у неё стреляли папироски, но отказать не могла. Когда её кости будут скрипеть от ломки, а внутри загорится желание попускать дым, то она всегда сможет найти эту крашенную Эми и выпросить огоньку. Потому, недовольно скривившись, девочка протянула знакомой Мальборо тройку. — Как тебе вообще продают эти сигареты? Тебе всего 13, а ты пыхтишь ежедневно, как паровоз, и ведь не стыдно, - ворча, Эми вытянула одну сигаретку и, зажав её между зубов, подожгла кончик, затягивая ртом клубок дыма. Выдохнула. Пихнула выпрошенное обратно в руки девочки. - Просто, я эмм…. Ну гуляю со старшими, и они покупают мне несколько пачек за раз, – Мари упершись об красный кирпич, опустила голову, смотря на белые линии свежевыкрашенного асфальта. Покраснела. Возможно стыдилась, либо устала от такого поведения знакомой. – Чего ты постоянно спрашиваешь меня об этом? Не смотри на меня так. Твои брови страшно сводятся воедино, когда ты недовольна. Эми протяжно фыркнула и струсила пепел с горящей сигареты. Ещё одна затяжка и девушка словила волны кайфа. Немного пошатнулась. В конечном итоге выпрямила свободную правую руку, чтобы удержать равновесие и уперлась о кирпич. Наблюдая за девушкой сверху Эми продолжала курить сигарету дожидаясь пока, девочка сломается под её условными пытками.
Мари покраснела, словно находилась в комнате для допроса и ждала, что произойдёт дальше. Внезапно школьный задний дворик показался помещением суда, где многочисленные зелёные деревья - это приглашенные слушатели, а рыжая Эми, запрокинув два пальца с папироской вверх, могла вполне стать обвинителем. Только вот Мари не заключенная, хотя в данную секунду жаждала услышать доводы своего вымышленного адвоката. — И что взамен? Не уверена, что родители осознанно выделяют тебе сумму карманных расходов с учетом на обязательный пункт – пачка сигарет в день,— словно не слушая, что говорит девочка, Эми считала, что имеет полное право влезать в чужую жизнь. - Я слышала, что ты с ними целуешься. Иногда разрешаешь делать намного больше. Я конечно понимаю, что в нашем городке и не таких путан видали, но блин, Мари, ты думаешь, что делаешь? - Кто такие путаны, Эм? – из всего сказанного девочка ухватила единственное слово, и её плечи приподнялись. Девочка сомкнула руки на животе. - Кто такие путаны и почему я похожа на них? - Ты слишком юная для такого образа жизни, – вынудила Эми, смотря, как её знакомая медленно опускается на землю. Милое личико скрывается за руками и белыми кудрями. Несколько всхлипываний. Быстро докурив, старшеклассница мигом бросила папироску в мусорный бак и опустилась к девочке. - Эй, ты чего. Я не хотела тебя обидеть. Просто ты, скорее всего, запуталась. - Настолько, что могу поцеловать и мальчиков, и девочек? – она скрылась и не выбиралась из своих уютных и теплых рук.
- Это нормально. Эмм. Сейчас такое поколение растёт, что ничего удивительного больше нет. Просто, зачем ты куришь? – продолжая гладить Мари по плечу, старшеклассница ждала ответа. Девочка молчала и едва ли хотела оправдываться. Потом просто подняла голову и посмотрела на девушку, что несколько минут назад и не вспомнила бы про неё, если бы не зависимость от сигарет. - Вот смотрю я на тебя, Эми, и мне становиться мерзко от того, что я вижу, – Эми внезапно отвернулась и не смогла посмотреть в ответ. Понимания с ужасом проскочило в голове, и та отступила на безопасное расстояние в несколько шагов от Мари. Девочка показательно вытащила пачку из кармана джинсовой куртки и подожгла сигарету. Несколько затяжек и дым ударил в голову, чтобы освободить последующие слова. - Стоишь возле меня такая вся, переживаешь. Пытаешься понять меня, хотя просто боишься себе признаться. Может я и не понимаю значения слова путана. Мне 13, и возможно, я нифига не понимаю в этой жизни. Но одно знаю наверняка. Мари внезапно подошла к старшекласснице. Они смотрели между глаз, куда-то намного глубже. Их мысли достигали черты воспоминаний. Мари ухватывалась за каждый фрагмент их внезапных встреч. Эми просто замерла и не могла дышать. Школьный коридор, короткие лимонные юбки. Они стоят возле шкафчиков и обсуждают новый выпуск молодежного журнала. Тогда Мари впервые попала в старшую школу. Еще наивная и хочет ходить с популярными девочками. Потом умывальник и Эми показывает, как красить ресницы. Её тонкие пальцы касаются лица малышки, и та замирает, задержав дыхание. Уводит взгляд в сторону словно чернило попало в глаз, но взаправду пытаясь скрыть расширенные зрачки. Она юна и не понимает,
что с ней происходит, когда старшеклассница проходит мимо. Спортзал, раздевалка, группа поддержки, дополнительные уроки. Это влечение длилось уже несколько месяцев, но до этого момента Мари не понимала в чем на самом деле проблема. Она наблюдала, слушала и забирала самые важные фрагменты из жизни знакомой, которые могли бы дать ответы на вопросы. Но каждый раз её ждало поражение и неведение. Но сейчас они словно лишились каких-либо запретов. Смотрели куда-то намного дальше чем могли позволить их глаза. Пальцы рук переплелись, а тела находились невинно близко. Девочка смотрела немного вверх, потому что Эми оказалась выше ростом. Обе покраснели, застыв в ожидании чего-то столь долгожданного, но запретного. Мгновение, и губы соприкоснулись в невинном поцелуе. Мариам освободилась от девушки, что собиралась обхватить её талию руками и улыбнулась. – Теперь, я знаю, что ты тоже не видишь в этом разницу.
Шаг влево. Потом вправо. Несколько ступенек вниз, и вот воздух щекочет мой подбородок. На свободе. Ну как, вышел во двор покурить, пока другие школьники разбредаются вдоль парковки, кидаясь в объятия родителей. Всегда интересно, сколько таких как я прячется по углам и выкуривает несколько затяжек подпрыгивая при каждом прохожем? Уверен, что эти «ссыкуны», думают, что это препод пришел. Но буду честен тем учителям с большой колокольни на нас и наши вредные привычки. Однажды встретил, значит, я своего физика на парковке. Он нервно вдыхал самокрутку и бросал взгляды по бокам. Честно говоря, тогда не удивился. Всегда подозревал, что он чем-то балуется, ибо глаза как у торчка всегда «краснючие» были. После той веселой встречи я даже с уважения стал ходить к нему на уроки, ведь если и этот дрыщ докатился до косячков, значит мы в край охренели. Но не об этом. Запихнув холодные пластмассовые ракушки в уши листаю айпод в поисках удачного саундтрека на день. Вот люблю я теряться в музыке, чтобы любой твой шаг ознаменовался отчетливым ритмом и отдавал мурашками по коже. Правда порой я эпично могу полететь вниз и удариться башкой, при этом содрав новенькие джинсы. Но вы только представьте, что в этот момент драконы отбивали свой финальный аккорд. Иногда я жалею, что нельзя делиться своим музыкальным вкусом с кем попадя. Так ведь любой сможет ощутить твой внутренний триумф.
До приезда автобуса оставались считанные минуты и я, определившись с выбором трека, потушил очередную сигарету о красный кирпич. Если присмотреться, то черных точек на этой стене больше чем родинок на моей спине. Но это лишняя детализация моего телосложения. Серьезно лишняя потому, что я не любитель рассматривать себя в зеркале, но лишний раз стоит проверять нет ли каких-то отклонений. Так вот, под новый сингл моих излюбленных драконов, я пробежал вдоль стадиона и вернулся к парковке. Как обычно в 3-20 желтый пухленький да что там довольно старый с шершавой краской автобус ждал меня у заднего входа в школу. Как только я стукнул по боковухе, дверцы открылись, и здешняя вонь посвятила меня в результаты тренировок нашего футбольного клуба. Несколько членов команды, почесывая свои затылки, обосновались в конце автобуса, и устало зевали. Порой вонь от них невыносимая, но сегодня я готов позабыть о потных обезьянах нашей школы и растворится в мелодии, что во всю грохотала в моих наушниках. Когда последний желающий вбежал внутрь, мотор громко обозначил, что мы уже отправляемся в путь. Усевшись возле окна позади водителя, делаю громкость на максимум и ловлю взглядом чаек, которые беззвучно пролетают мимо нас. Сегодня все же отличный день, чтобы на минуточку растворится в мечтаниях. Но стоит ли это делать? Вот честно. Зная, что вас ждет в будущем или что вы, хотите сделать, как часто вы станете думать о своей жизни? Думаю, постоянно, и со временем станете ругаться, что вы не столь идеальны, как талдычат ваши родители и друзья. Потому я как-то послал всех куда подальше и перестал много изъяснятся. Иногда чужие мысли отравляют наши жизни, не так ли?
Хотя, кто я, чтобы перечить всем тем, кто со спины тыкают мне средние пальцы и обзывают недоучкой. Ей богу, я в старшей школе, доучиваюсь как могу и скоро свалю в другой город. Ну может мне и не повезет найти отличный колледж, но это будет как не как свобода. Её порой не хватает. Вот серьезно, иногда хочется взболтнуть правду-матку, но манеры же не позволяют. И эти постоянные правила. Их слишком много. Однажды мама пыталась научить меня как вести себя за столом и как пользоваться сервизом. Эта женщина тыкала мне с десяток фотографий с приборами, потому что денег на настоящие не особо и густо было. Так я тогда заплакал и сказал, что слишком тупой для такого количества информации. Приукрасьте это все голосом 8-летнего мальчугана и поймете, что мамка перепугалась немного. Но тем не менее она всегда верила, что я смогу выбиться в люди. Вот только не этого возжелала моя душа. Мы проехали мост и автобус остановился возле забегаловки «Дори». Вот только вместо родителей в этом местечке водитель искал чего бы перекусить и, пока все ждали этого старика, я мог выкурить несколько сигарет. Пробираясь сквозь руки уснувших школьниц прям чувствую, что футболисты в кое-то веки решили меня удостоить своим вниманием, чтобы снова напомнить, как много я скуриваю за день. Хотя чьи бы рты говорили. Двоих заметил сегодня за схожим занятием, вот только они никогда не умели скрывать, что балуются дурью. Спускаюсь по шатким ступенькам и невольно спотыкаюсь о край, но вовремя скоординировав руки успешно приземляюсь кедами в графит.
Итак, у меня всего несколько минут, прежде чем этот пенсионный пердун решит повторить за ушлепками в салоне. Смотрю вдаль, где солнце тонет в оттенках заката и застываю. Это ведь гениально. Все происходит довольно быстро. Я вбегаю обратно в салон и хватаю свой портфель и собираюсь двигаться обратно. Внезапно меня задерживает рука и я возвращаюсь в некую реальность. Снимаю один наушник. - Что не так? – смотрю, как сонная Лиза не воспринимает мой уход за должное. Одноклассница пытается сформулировать вопрос, но я только слышу отдаленное: «Куда ты валишь?» - Сегодня невероятный день для того, чтобы пройтись домой пешком и немного подумать, – под ритм драконов эта фраза оказалась довольное метафоричной, а я представил, что из меня выйдет не плохой оратор. - Подумать. Наш придурок, умеет думать, - голос капитана команды все также бесил, каждый раз, когда он открывал свою булку. Это как слышать испорченную скрипку, которая давит на ухо. Только при этом мне кажется, что играют его кишками. Порыв рвоты приходиться внушительно откидывать подальше, потому что без жалости на этих укурков не глянуть. Слышу, как его шавки давятся от смеха и вспоминаю, что у скрипки же есть смычок. Вот этой палкой я бы сейчас точно избил парочку назойливых футболистов, но расценивая свои несчастные шансы решаю дать отпор словами. - В отличие от вас я не забыл, как это делается, - и подняв в их сторону знаменательный средний палец правой руки валю прочь из автобуса.
Теперь у меня есть от силы несколько секунд, чтобы добраться до моста и скрыться из виду преследователей. Хорошо, что кроме размышлений мне всегда нравилось бегать на длительные расстояния. Не слыша нецензурную брань позади себя, я убегаю по дороге в сторону заката, подпрыгивая при каждом ударе барабана. И если эти пиздюки меня достанут, я все равно буду доволен. Потому что главное – это хороший саундтрек, который оставляет тебя наедине с твоими мыслями.
— Ти ще можеш передумати, — короткий погляд і миттєвий смуток затримується між двох сердець. Розвернуті, буденні, проте пов’язанні роками тримаються поруч в цій пітьмі міського метро. Мовчать. Вона, безвірна, шукає відповіді на рекламному білборді. Він не хоче відпускати. Зупинка. Черги безтямного люду і зелені колони між двох незнайомців. А потім самотня чоловіча рука тримається за поручень.
Я лишь его немая часть. Глупый ведомый оттенок, которого он никогда не услышит, а заметит только в довольно солнечный день. Иногда слоняюсь по углам зданий, иной раз перепрыгиваю с одной ограды на другую. Но всё также моя сущность следует его личности, находясь у хозяина за спиной. Никак иначе. Нельзя подругому. Я должен быть рядом всегда и это мой вечный удел. Возможно, меня стоит определить очередным человеческим придатком, ведь разве кому-то интересно о чём думаю? Кто-то когда-нибудь остановить посреди улицы и спросит, чтобы я хотел изменить в своём носителе? А стоит ли что-то менять? Эти люди не идеальны и даже не стараются таковыми быть. Дали бы мне волю, я, пожалуй, вылил бы из стали парочку сильных не зависимых особей, которые не потеряются в этом вечном потоке людишек. Но вы же знаете историю? Вы же видели этих людей? Они мрут как мухи днями, а по ночам всё плодятся да плодятся, не думая о возможных последствиях. Но проблема ведь не в том, что перенаселение планеты однажды погубит человечество, а в том, что мы тени не имеем сил, дабы помочь и сказать, что пришло время остановиться. Я лишь бледно серебристый оттенок его души. Сегодня мы в костюме. Причёсаны, зализаны со всех сторон идём вдоль дороги и напиваем под нос песню, которая уже давно приелась моим чувствам. И даже если эта мелодия изрядно помотала мне нервы хозяин бодр и радостен. Чего более требует моё существование?
С годами я принял тот факт, что моё состояние в целом зависит от того как себя чувствует мой носитель. Частый печальный вид моего Луи отчасти влияет на моё отображение на поверхностях. В особо пасмурные дни я скрыт за его крепкой спиной и никуда не выхожу. В такие дни хочется укрыться в одеяле и молить оттеночного Бога, чтобы парень вдруг захотел посидеть с книжкой у окна и запивать холод горячим чаем. Тогда я бы смог смотреть как погода смывает город ярких фонарей в грязную жижу от чего становиться почему-то спокойно. Мол видимо не только у моего хозяина есть проблемы в жизни. Хотелось бы. Но такие праздники бывают редко. Потому, стиснув зубы, терпеливо выслушал его неудачные пробы вокала, тайно надеясь, что парень обратит внимание на какую-то девушку и забудет на миг о пении. Вот только в нашем районе кроме блудливых девиц никого не сыскать. Поворот направо, и мы пересекаем зону спального района. Грохот городского шума приветливо встречает хозяина и тот сворачивает на главную улицу нашего городка. Череды людей и машин переплетаются на белых отметинах вдоль перекрестков создавая ощутимое присутствие в этой реальности для нас двоих. Но мой хозяин не столь любопытен, как бы хотелось потому я редко, когда могу приблизиться к массовости человечества. Да и нужно ли? Порой наблюдать за чужими действиями интереснее, чем находиться во взаимодействии с ними. Медленно падаю на ступеньки, когда мы спускаемся в метро. Порой мне кажется, что моя голова треснет от постоянных ударов, но вспомнив о том, что этого никогда не произойдёт, словно просыпаюсь от ночного кошмара. Думаю, Вы тени, тоже о таком размышляли? Но мы ведь знаем, что мы не можем чувствовать физическую боль, которую приносят себе наши люди ежедневно.
Две станции, и мы выходим на платформу. Едва успеваю посмотреть на мраморные колонны по четыре на каждой стороне. Интересно что делали тени тех работников, что однажды возвели этот условный палац подземных людей. Удосужусь предположить, что скучали. Я всегда скучаю, когда Луи торчит в своём ноуте и рисует очередной модельный эскиз. Это утомляет, но другого выбора я, пожалуй, всё же не смогу иметь. Тут всегда всё зависит от того, чем пожелает заниматься носитель. Мой хозяин дизайнер, а хозяин тени, которая медленно приближалась ко мне, кажется работает таксистом. Жаль мы, оттенки, не сможем поговорить друг с другом. Между нами всегда немой контакт, который порой даёт понять многое о носителе. Но не сейчас. Этот тип меня пугает. Его лицо искрилось бордовым, и он словно плевался. Не каждый день моему хозяину приходиться встречаться с такими людьми. Откровенно говоря, я бы пожелал их вообще не встречать. Мне действительно страшно. Хотя, что на самом деле подразумевает чувство страха? Не знаю. Стоит дождаться, когда Луи задумается над этим, как вот я сейчас.Может к тому времени забуду про эту мысль. Надеюсь, что забуду. Порой я не могу услышать о чём говорят люди, потому что они слишком невнятные и думают, что все вокруг должны перевести их несусветные мямли. Так и сейчас диалог двух хозяев прошёл мимо моих ушей. Одно я осознал быстро: Этот тип пришел с плохими вестями. А дальше мы упали на колею. До меня не сразу дошло, что произошло на самом деле. Хотелось закричать, чтобы хозяин подал голос, но как это сделать если природа лишила меня возможности издавать звуки? Как я могу помочь своему человеку если он и не подозревает, что я всегда нахожусь рядом с ним? Мы застыли в сломанном положении на колеи.
Тень таксиста даже не обернулась в мою сторону. Опустила голову и скрылась за столбом. Все произошло слишком быстро. Что случилось? Почему мой Луи лежит и не поднимается? Разве он не знает, что через несколько секунд появиться поезд и мы с ним исчезнем? Почему он не вздыхает? Вопли незнакомцев сверху, испуганные человеческие оттенки вокруг. Мы лежим головой ударяясь о кирпичи, а руками касаясь железных прутьев. Ноги разместились по ту сторону, и я понимаю, что может произойти дальше. Столько мыслей в моей прозрачной голове и никаких действий у того, кому я принадлежал. Секунды удалялись вглубь тоннеля хватаясь за течение ветра. А мы с ним лежали внизу и не двигались. Я может смог бы посмотреть уложены ли теперь его чёрные волосы, которые мы утром так долго придавливали гелем. Проверил бы, что пиджак не запачкан и кровь не покрыла белоснежную рубашку бордовым оттенком. И напоследок сделал бы завершающий немой вздох за человека, которого без особой причины потерял. Кажется, поезд через несколько секунд накроет тело Луи, который несколько раз вздрогнул от электрического удара и, скорее всего, запахло поджаренной тушей. Интересно я так и останусь тенью умершего хозяина, чтобы стоять у его могилы? Или же просто растворюсь в этом черном тоннеле, когда погаснет свет? Скрежет и вот поезд в метре от нас. Я…
Перед глазами фон: директор нашего офиса давиться воздухом, а слюни из его ротовой полости разлетаются в разные стороны, подобно снежинкам, что застывают на мгновение в воздухе. Он яростно повторяет моё имя в словосочетании «ты уволен» и дальше почти пинком под зад выгоняет меня наружу и захлопывает дверь. Уволен из офиса давней мечты, потому что мой друг-придурок, который работал в отделе кадров, рассказал интересную историю главной сплетнице нашей компании. Конечно же этой вертихвостке кровь из носу потребуется выплевать макаронины сотрудникам, которые и дня не могут прожить без её словесной стряпни. И как не удивительно, что во время собрания спонсоров, одна пташка нашептала другой, а та передала боссу важное сообщение. Так и вышло, что до директора дошел слушок о том, что я кувыркался с его дочерью. И, вот честно, наблюдать недовольную рожу директора в его кабинете казалось мне печальным пиком моей жизни. Но я ошибался. Капельки пота скатываются по коже и затекают под воротник. Я вдыхаю горячий воздух, с трудом проникающий в кабину лифта. Хочется немного поорать, а возможно, и избить кого-то. В качестве жертвы с радостью выберу своего друга-вруна. Наши плечи вынужденно соприкасаются, отчего мне ещё хуже. Кажется, я весь красный, потому что щеки обманчиво пекут и затылок чешется. Но пока мы в одном помещении с виновником последних событий, я не имею права сдаться и выказать, что мой дух летит в пропасть.
Хотя через несколько секунд опускаю голову и смотрю в пол. Отражение в зеркале сейчас последнее, что я хотел бы видеть. Вместо этого вынужден наблюдать, как коленки Адама трясутся, словно тот вот-вот затанцует. Интересно, а этому придурку хоть немного стыдно за то, что он сделал? Долгожданный щелчок - и дверные панели растворяются в щелях по бокам. Нога на плитке - и я направляюсь к выходу. Чертоги нашей компании состоят из сети коридоров, которые напоминают порой лабиринты. За несколько лет работы здесь мне удалось выучить простые схемы маршрутов и сейчас хотелось как можно быстрее добраться до свежего воздуха. Каждую секунду оборачиваюсь назад, чтобы пронаблюдать за движением Адама, но тот не изменился в лице и все также молчал. Когда до последнего поворота оставалось считанные миллиметры я резко остановился. Мне стоило сдержаться. Но мы стояли в длинном стеклянном коридоре. По бокам огромные оконные рамы и оттенки трав и зданий, стоявших по соседству с офисом. В этом пространстве единственным изъяном я мог назвать Адама, который, по всей видимости, ни о чем не сожалел, и это взбесило меня окончательно. — Я просил тебя, Адам. Умолял молчать, но ты как всегда, — в голове отчетливо отбивалось «распиздел», но я опускаю это слово и, стиснув зубы, договариваю. — Язык бы тебе оторвать. Переглянулись. Мне казалось, что щеки вот-вот разбухнут, словно рой пчел воткнули свои жала в мое лицо. Поправил галстук, хотя стоило бы его сорвать с узла и затянуть потуже на шее моего старого друга. Я не мог поверить, что знаю этого человека столько лет.
В эту секунду мне хотелось приложить его лбом об стекло сбоку и услышать триумфальный треск. Никогда прежде я не чувствовал в своем теле столько злости. Эта агрессия как адреналин заполняла мою кровь и вынуждала сердце глухо отстукивать ритм. Дыхание застряло. Мне стоило успокоиться, но Адам ехидно перескакивал своими зрачками с моего лица на ладони. Наверное, мои костяшки побелели, а, когда я несколько раз сжал ладони, то пальцы покраснели, ведь в эту секунду друг с опаской подметил: — Ну подумаешь. Упомянул между делом. — Между делом, — копирую его ироничное выражение, только с долей злости, потому что складывалось впечатление, будто он ничего не воспринимал всерьез. Видимо для Адама Торни жизнь - сплошная компьютерная игра, но моя рутина такой не является, — меня выгнали с работы. Отворачиваюсь, чтобы успокоиться, но затылком чувствую, что он и дальше пялиться в мою сторону. Хочется заткнуться и уйти. Снова картинка перед глазами и теперь я вижу эту рыжую бестию, что лежит на столе, а ее руки сцепились на моём галстуке. Анализируя ситуацию вспоминаю, что тогда она сама предложила, да нет же совратила меня и вынудила её обработать. Наши руки на столе и её тихий стон, который превращается в мужской выдох и меня резко воротит. Теперь это воспоминание перечеркивается и переворачивается вверх тормашками. Вместо рыжеволосой дочери нашего директора, перед мной в своих семейках и отвратительном сиреневом халате в горошек, лежит на столе Адам и ехидно улыбается.
Подавляю рвотный рефлекс и возвращаюсь в реальность. Не то чтобы я когда-то видел своего друга обнаженным, просто теперь его «невинным обликом» забита вся резервная память моего главного мозга. Смотрю в окно. Где-то там солнечный закат отражается на поверхностях зданий, и я успокаиваюсь. Спокойствие на самом-то деле - временное явление, таковой оказалась и моя рабочая суматоха. Когда-то я желал построить в этом месте карьеру, но теперь же обозленно шел на выход. — Всякое в жизни бывает, — его слова как плевок директора полетели в спину и моё терпение внезапно лопнуло. Кажется, я сорвался с цепи дружеской нормы, как крупный бульдог, который учуял кусок мяса. Теперь, когда я стою впритык и смотрю на своего друга, мне хочется порвать эту тряпку, Адама, прямо здесь. В этом лазурном коридоре солнце медленно садиться, и вместе с ним наша дружба постепенно заходит за горизонт существования. — Тебе ведь этого не понять. Ты привык проводить время, лежа на диване, — это пришлось сказать ублюдку в лицо. Смотря в его глаза с дольками янтарного отблеска, я не верю тому, что мы ссоримся по этому поводу. — Адам, ты бесишь. Казалось, что ему пофиг, ведь он, как всегда, даже не цокнул зубами. Я не мог смотреть ему в глаза, мне становилось обидно. Меня воротило от одной мысли: «Возможно он это сделал, желая занять мое место?». Как поступают настоящие друзья? Возможно именно так они и делают, но мой лишь подкинул дров в огонь:
— Ты уверен? Уверен, что знаешь, что я жизни? Мы видимся с тобой от силы два и ты, - впервые он отвел голову в сторону, подтвердить мои догадки на счет нашего умудряешься судить обо мне так?
делаю в этой дня в неделю чтобы скорее общения, - ты
Жар полыхает, а искры, скрипя и воняя дымом, обжигают краешек глаз. Снова сцепил ладони в кулаки и едва не пробил дыру в окне справа от себя. Эта ярость высасывала мои силы, словно вампир, но я, то понимаю, кто злодей и вор в нашей истории. Опустив голову, мой убийца, видимо, отрекался от услышанных слов. — На тебе написано. Адам, на лбу выбито, — честно, хотел снова упустить это. О сколько раз я держал это мнение при себе и не унижал морально старого друга. Но в данное мгновение его судьба меня не волновала. — Неудачник. — Забери свои слова обратно. — Это ничего не изменит, как минимум, не вернет мне должность, — вокруг, кажется, все утихло. Я говорил каждое слово искренне, хоть и сожалел, что не смогу промолчать. Мы отдаляемся. И я отворачиваюсь, чтобы не видеть, как отражение кого-то прошлого оставляло след во мне. — Том, это изменит главное. На одного друга у тебя теперь меньше. *** «Мне стоило промолчать. Стоило держать вонючий язык за зубами. Все можно было исправить? Или нет? Нет, этого уже не изменить. К тому же, следующей могла бы стать жена кого-то из спонсоров и проблем создалось куда бы больше, чем эта. Том такой Том. Когда видит, что дама ему
улыбается, скорее всего продумывает каким образом снимать юбку и расстегивать лифчик.» Мысли Адама копились ежесекундно в коробке, где-то в хранилище его сознания. Лифт полз по шахте, словно в замедленном времени. Они молчали. Торни смотрел в зеркало и откровенно стыдился отражения, но впервые выбросил по дороге ключик от своей многословности и потому тихо наблюдал. Его друг выходил из себя. Напряжение с каждой секундой невыгодно поворачивалось к обоим задом, и лампа мигала, из-за чего кабина выглядела довольно мрачно. Колени Адама неловко дрожали. В плечо упирается друг, похоже, обижен. Адам проклинал дизайнеров этого лифта, которые забыли о том, что людям порой нужно личное пространство, а особенно тем, кто настроен на конфликт. Том все также обиженно смотрел в пол, и его молчанка расстраивала парня, но Адам не собирался оправдываться. «Я сделал это для него же». Торни считал, что в круг его обязанностей всегда входило несколько вещей. Первое - это найти хорошую работу и стараться удержаться на должности, чтобы можно было прокормить себя. Второе: отыскать отличного друга и помогать ему по жизни, тем самым восполняя свою потребность в заботе над кем-то. Так, вот второй пункт в обычном случае касался именно Тома. И по мнению Адама, до этого случая он вполне справлялся со своими задачами, но как обычно это случается - что-то пошло не так.
Когда Том восхвалено разглагольствовал на тему того, как и где он вертел дочурку их босса, Торни в этот момент думал, что ему делать с этой информацией. Но в детстве, да и юности в целом, никто не напоминал Адаму простую истину: «Если тебя не просят, то лучше не лезть». Сейчас ему хотелось повернуть время вспять, либо же найти машину времени и врезать по морде тому болтуну, что подставил своего лучшего друга. Но когда лифт застыл у пункта назначения, Адам лишь выдохнул и смирился со своим поступком. Двери разъезжаются, и Том вываливается в коридор. Шаг за шагом Адам следует за другом и не хочет разрушать молчание до тех пор, пока это ещё возможно. Вот они проходят мимо нескольких натюрмортов развешенных вдоль дверей в кабинеты и поворачивают направо. Сотрудники офиса, посетители проходят мимо и рассеиваются среди серых тонов здания. Дальше несколько этажей вниз по лестнице, и вот они выходят к последнему стеклянному коридору по дороге к главному выходу из офиса. Здесь они впервые встретились. Когда-то будучи стажерами, они познакомились в этой стеклянной офисной теплице ожидая пока их заберут. Адам и не думал, что тот очкастый дрыщ однажды станет его другом и измениться до неузнаваемости. Теперь же Том, безразлично бредет вдоль окон. На мгновение Адам решает, что стоит остановиться, но друг его опережает: — Я просил тебя Адам. Умолял тебя молчать, но ты как всегда, — «Он же это не в серьез сейчас? Ну вот. Не показалось». Адам застыл в безэмоциональном состоянии, но в ту эту секунду его разум крушился как небоскреб при плохом фундаменте. Для Адама дружба с Томом и впрямь была как небоскреб, башней, которую они выстраивали годами. И сейчас слова друга пошатнули ее основание. — Язык бы тебе оторвал.
Он смотрел на Тома и пытался найти ответы. Обычно друг говорил больше чем хотелось услышать, а сегодня словно боялся чего-то. Адам не хотел усугублять свое положение, но устал от такого обращения к себе и лишь перебегал с одной детали в облике Тома на другую. Щеки играли бордовым оттенком, а побелевшие ладони сжимались в кулак. Ничего хорошего ждать не стоить. Адам сглотнул. Его покоробило от вида Тома, который вот-вот мог взорваться, как петарда, и кто его знает, какими последствиями все бы закончилось. Но, также, Адам помнил простой факт о своем друге: Том молчит до последнего. И, как это бывает снова выдал нелепую реплику в ответ: — Ну подумаешь, упомянул между делом. «Сейчас нельзя показать, что я переживаю. Том слишком много себе позволяет. Спокойствие». Не осознавая, насколько они оба находились на грани, Адам решил продолжать делать вид, что ему, откровенно говоря, все равно, что будет дальше. Все эти годы он помогал Тому. Давал советы и спасал в самых нелепых ситуациях, а получал в итоге условную огромную пощечину в ответ. — Между делом, — Адам не учитывал, что друг начнет иронизировать, — меня выгнали с работы. «Ну вот он отвернулся. Никогда не умел держаться во время споров», — Адам считал, что это очередная игра, но небоскреб снова сдвинулся и пошатнулся. Ему становилось больно от того, что его во всем обвиняют и он не хотел подбирать тактичные выражения. Если же стоило сделать следующий шаг, то он будет сокрушительным: — Всякое в жизни бывает.
Слова как игральные кости глухо ударились об игровую доску. Он поник и задумался, что это оказалось лишним. «Дороги назад нет». Эти мысли с каждой секундой напоминали про то, что разрушить небоскреб теперь не составит труда. Высотка шаталась со стороны в сторону. На мгновение в коридоре стало пусто, и Том исчез, оставив Адама в его реальности. Парень слышал, как падали ящики с личными делами. Видел кабинеты, разгромленные разбросанной мебелью. Вот только Адам не хотел возвращаться и наводить порядок в своей голове. Борьба с внутренним голосом уходила на второй план, и он снова вернулся в этот коридор, где, кажется, не осталось надежд. Это очередная паранойя, которая заполняла радиоволны в голове Адама, но переключить программу уже не хватало сил. — Тебе ведь этого не понять. Ты привык проводить время, лежа на диване. Адам, ты бесишь. Но парень и не наблюдал за тем, что делал его друг и как реагировал. Перед глазами пробегали воспоминания прошлых лет. Все эти связи, ошибки и совместные решения и обиды. Возможно, Адам рассказал о случившемся, потому что однажды застукал Тома с девушкой, которая ему нравилась. Возможно, потому, что на самом деле они постоянно негласно соперничали. Адам хотел верить, что не опустился до уровня тех, кто мстит, но каждая новая мысль свидетельствовала об обратном. Таким образом, стоя в том коридоре и выслушивая претензии от друга, Торни приходил к выводу, что просто устал от такого состояния вечного борющегося человека.
И проблема, по его мнению, оставалась прежней: «Я слишком долго молчал, чтобы сейчас извиняться». Пока они там застряли в своих словах и проблемах, солнце отыгрывало последние световые мелодии лучами и осталось преградой между ними. Адам затерялся в лучах, которые довольно быстро гасли, а Том спрятался в тени серости коридора. Они по разные стороны понимания, хоть и пытаются найти что-то общее. — Ты уверен? — это задело парня. — Уверен, что знаешь, что я делаю в этой жизни? — Адам всячески отводил себя от слов, которые лишь больше разносили основание башни, что раннее напоминала несокрушимую крепость. Кирпичи разбивались о каменистый берег, а волны бушевали по сторонам. Буря утихнет, но когда и какие потери понесет их сооружение? — На тебе написано. Адам, на лбу выбито, — прежде Том не выглядел столь искренним и честным, что озадачило друга, и он не хотел услышать правду. Ему всегда напоминали, что, когда злишься лучше молчать и держать слова в себе, но этому Адам не научил Тома. — Неудачник. Птичий помет. Вот так бы сейчас хотелось назвать себя Адаму, от того, что его окончательно отвернуло. Крепость разрушилась. Словно склеена из спичек, она сгорела, осыпавшись пеплом. Искра ведь разгорелась ещё в лифте, и парень не уследил, возможно и не собирался наблюдать за тем как возгоралась ниточка, край которой привязан к бомбе замедленного действия. Воспоминание стирались столь же быстро, как его мозг генерировал Адаму штамповые ответы для таких фраз.
Его лента для просмотров фильма порвалась, и он решил покинуть сеанс раньше времени: — Забери свои слова обратно. Что-то ударилось о край его души, и он не мог поверить, что его унизили. Здесь не было никого. Только они вдвоем, но вокруг огромный мир, который в один миг стал наблюдать за ними. Это то чего так боялся Адам и в тоже время ожидал. Но отныне больше не мог вспомнить очертаний лица прошлого друга, и смотрел куда-то в пустоту. Солнце скрылось за горизонтом, и они оказались в свете ламп. Отвернувшись Адам знал, что через несколько минут выйдет, не закрыв за собой дверь. — Это ничего не изменит. Как минимум не вернет мне должность. — Том, это изменит главное, - Адам набрал побольше воздуха, перед тем как завершить этот болезненный разговор. Это дыхание последний шанс. «Остаться или нет? Либо же пойти дальше?» Адам колебался, пока его легкие наполнялись дискомфортным глухим офисным воздухом. На месте руин ему не хотелось находиться слишком долго. И когда сердце быстро застучало, а в ушах снова послышалось назойливое жужжание, он выдохнул и сказал: — На одного друга у тебя теперь меньше. *** — Молодой человек с вами все хорошо? — женщина в голубом халате тыкнула шваброй парня под локоть. Он очнулся и отвлекся от своего отражения. Будучи до этого отчаянно злым на самого себя, Адам не сразу понял, что офис уже закрывался, а уборщица, стоящая перед
ним скорее всего хотела побыстрее вернуться к своим котятам. — Да. Скорее всего да, — Адам неоднозначно посмотрел на женщину и перебросив взгляд на часы убедился в своей теории. — Просто никак не могу покинуть это место. — Вы здесь работали? — женщина поправила перчатки и все также безразлично намочила черную от офисной грязи тряпку в ведро, а потом плеснула её на плитку и усердно принялась вытирать пол. Отойдя от окна, парень уступил ей место, и уборщица мигом ринулась оттирать вытоптанный ботинками участок. Ему хотелось уйти, чтобы не мешать незнакомке делать свое дело, но слова переполняли его разум и желание высказаться победило. — Да. Отвечал за персонал в отделе кадров, но природа наделила меня плохим языком и недержанием по отношению к женскому полу, — в эту секунду он смотрел на свое отражение и кривился от стыда. Столько лет карьеры ушли в пустую. Ноги вновь подкосились, а щеки покраснели. Почесав затылок, Адам продолжил: — Сегодня уволили.
— Я убегала от этого несколько лет, но так и не смогла признать, в чем на самом деле была проблема, — дама примяла край серого платья и поправила своё сиденье. Волосы, растрепанные от ветра и липкие от прохладного весеннего ливня. Что-то вынудило её приехать в это захолустье в такую погоду. Обычно я редко, когда влезал в рассказы посетителей. Взял за правило, что мы начинаем, когда они будут готовы. Потому первые 7 минут капли дождя оттачивали наше терпение оббивая карнизы за окном. Я изредка смотрел на пришедшую, чтобы окончить первичный анализ пациентки. Ей за 30. Любит строгий стиль в одежде. Длинное пальто, волосы часто завязывает в хвост от чего прядь, примятая со сбитой в разные бока формой, раскидывалась на плечи. Кончики ногтей стерты, но отблеск бордового лака ещё свежий. Старается следить за собой, но выбивается из колеи при первых отголосках плохого настроения. Колени дрожат, а ступни балеток соединены. На шерстяном платье фрагменты коротких ворсинок. Скорее всего домашний любимец, либо же мягкая игрушка кемто давно подаренная, но столь важна для этой женщины, что она спит с ней по ночам. Теряясь в своих мыслях, я кажется забыл, что она начала говорить. — Простите, — стараюсь вернуться в комнату, где мы находились и подать знак, что я её слушаю. — Так, что стало причиной?
— Давнее любовное влечение, — она не выдохнула, не сделала паузу, просто посмотрела на меня и продолжила: — Влюбилась по дурости и не усмотрела, когда это заменило мою повседневность. — Что мешало вам остановиться? — вычеркиваю теорию о старом дружеском конфликте и рисую две стрелки вдоль надписи про любовный интерес. Порой я расстраиваюсь, что люди столь очевидны. Но Бианка отличалась от других приходящих. За ней тянулась тень оскорбленного человека и боль, которую ей трудно утаить от чужих глаз. — Дослушайте до конца. Думаю, вы меня поймете, — женщина выровняла спину, но серо-голубые глаза опустились на замкнутые пальцы. Счесывает лак. Сколько понадобиться времени, чтобы она заплакала? — Он оказался совершенно другим. Знаю вы слушаете подобные истории часто. Возможно постоянно. — Я не столь популярен в этом городке, — отнекиваюсь, чтобы убедить пациентку в её уникальности. Зачеркиваю очередной ранее приведенный пункт о её причинах. — Тем не менее, я здесь, — мы замолчали. Пауза. Она смотрит на меня, я же не почитатель зрительного контакта и отворачиваюсь, чтобы заметить, как девочка в желтом дождевике скачет по лужам. Ежедневно маленькая Лили пробегает около моего дома, чтобы напомнить мне о молодости. Сдерживаю улыбку и жду продолжения. — Знаете, я всегда умела очень вовремя запылить себе глаза искрами молодых людей. Нет, я не сердцеедка и уж подавно не часто находилась в отношениях. Моя проблема всегда касалась во влечении к красивым и умным парням. Стереотип и штамп. А сценарий прост. Но в тоже время наша с ним драма перечеркнула всю
мою жизнь. Это произошло летом. Кажется,семь лет тому назад. Интрижка на несколько дней. Секс, алкоголь и парочку прогулок по ночному городу. Потом я уехала по работе в столицу, а он устроился официантом в кофейне. — А там вы, скорее всего, впервые познакомились? — пытаюсь находиться рядом. Порой людям нужно, чтобы они знали, что их слушают. А этой требовалось другое. Её историю нужно понять. — Да. Банально, не так ли? — женщина предвзято глянула на мои записки на столе и перевела взгляд на мой кабинет. Теперь её черед закончить первичный анализ своего терапевта. — Но я повелась, как это часто бывает со мной. Казалось бы. Мы не переписывались год, а то и больше, но, когда я вернулась и вошла за чашечкой своего ежедневного Латте, меня повело к нему. Он улыбнулся. Узнал и разговор начался внезапно и первое, что он сделал – дал свой новый номер. Не было никаких смс в онлайн режиме. Нам не требовалось напоминать кто мы. Тем же вечером я осталась у него и, лежа на дряхлом диване, ощущала, насколько я дешева. Но я смогла его снова полюбить. Просто, я так долго бегала от этого, что упала в ноги тому, кто знал меня хоть немного. Глупо. Довольно безалаберно, но я не могла иначе, потому что хотелось тепла. — На следующий день он сбежал, и его не стало в вашей жизни? — карандаш уткнулся в последнюю точку возможного развития событий, и я уже продумываю, что сказать. Но Бианка внезапно умолкла. Прикусила нижнюю губу, а слезы скатывались по щекам. Ожидаемо. Достаю салфетку и протягиваю пришедшей. Она отказывается и продолжает плакать.
— На следующий день его сбила машина, когда он перебегал через дорогу, чтобы купить мне ромашек. Этот чертов романтик хотел обрадовать меня. Вместо этого я проснулась от сигналов полицейских машин, которые подъехали под подъезд. Полиция начала выяснять кем я являюсь жертве, а я лишь собрала свои вещички и ушла вниз по ступенькам стараясь никому ничего не говорить. Потом конечно я дала показания и выпала из жизни на несколько месяцев. Но... — женщина успокоилась и, взяв салфетку, вытерла испорченный макияж. — Будем откровенны – я не перестала его любить. Закрываю блокнот и откладываю его в сторону. Повеяло холодком с окна, а дождь уже прекратился. Правой рукой нащупываю ручку от дверцы под столом и достаю несколько бланков. Ложу напротив Бианки и внимательно наблюдаю за её реакцией. Успокоилась и смотря в пустоту кивает. Она знает, что я порой делаю. Приходя сюда, женщина уже заранее приняла решение. Как же я сразу не догадался, что она хочет от меня. Почти шесть лет любить человека, который давно застыл во времени и хранился пеплом в посудине на камине. Может, он погребен в деревянную коробку, над памятником, которой она уже проплакала не один день. Потянулась к ручке и поставила подпись. Ей не нужно читать условия договора. Подхожу к окну, чтобы задвинуть шторы и оставить нас в полумраке. Тишина. Сквозь проблески света замечаю, что она тяжело дышит. Сомневается. Я же закатываю рукава и подхожу к креслу возле пациентки. — Вы понимаете, что этого не вернуть? — смотрю на её покрасневшие ладони мокрые от сомнений. Мне хочется приобнять женщину, но правила запрещают. Я здесь не
для того, чтобы успокоить. Когда ко мне приходят, то знают, что я лишь забираю боль и воспоминания о ней. — Когда будете готовы – дайте свои руки. Я давно подозревал, что наделен некими способностями. Мне не снились вещие сны и нет, я никогда не видел разноцветные тени позади прохожих. Прикосновением я мог забрать память. Одним касанием своей руки я утолял боль, которая таилась в людях. Потому никто никогда не приходит ко мне за поддержкой и пониманием. Меня интересуют только те, кто хочет во чтобы то не стало забыть фрагмент своего прошлого. Её холодные пальцы коснулись моих развернутых ладоней, и мы начали сеанс. Напоследок, я сказал: — Когда все закончиться вы сможете перечитать то, что вы решили оставить в своей памяти. И больше не вспомните о том, кто отнял ваши воспоминания.
Это город пустых людей. Здесь нет ни правил, ни правды. Человек с фиолетовыми глазами уступил место историям особей, которым нужно было высказаться. Он привел нас в город забытых, а скорее брошенных персонажей. Но в этот раз это не просто персонаж. Это реальный человек, который жил среди нас и который был хорошо мне знаком. Они все спрятались в этом городе последних надежд и несомненно эти истории связаны одной нитью. Девочка, что потерялась в своих мыслях учиться в одной школе с парнем, который постоянно слушает музыку. То место возле которого остановился школьный автобус находиться рядом с метро. Да будет вам известно также, что расставание пары и смерть неизвестного произошли буквально в один и тот же момент. А таксист, так называемый убийца вскоре проходил мимо здания в котором работал ранее наш сотрудник. И этот парень уже не один раз ходил на прием к психологу, что в конце поделился с нами своим сокровенным секретом. Знаете, на этот раз действительно нет никаких правил. На этот раз я лишь посоветую вам прочитать эти истории в том порядке в котором они разложенны и ни в коем случае не обращать внимание на номера страниц. Надеюсь истории из города пустых людей останутся с вами и после прочтения.
С уважением, Э.К. П.с.: Посвящается Никите Соколову. Мы тебя никогда не забудем.