«Колко» №8

16+

Драсьти-страсти! На чугунных санях со стразами в город закатилась теплая весна, на румяном горбу волоча новый «Колко». Такой свежий, что на пальцах хрустит, как спелая пенопластовая булка. Солнцу все еще приходится сдерживаться от зажигательных танцев, но по улицам уже тают муравьи уличных музыкантов и гадалок, громозвучно щелкающих пальцами перед изготовлением «молдавских талисманов». Дети дергают родителей за одежду и спокойствие: «А скоро приедем? А когда? А куда? А теперь скоро? А вот теперь быстро? … А мы вернемся?» Ручьи вьются по полу, как девичьи косы, из надорванных пакетиков туч вываливается пестрая тряпка заманчивых радужных лестниц. Пиф-паф. Этот выпуск будет говорить разными голосами: говорить и предполагать, говорить и знать, говорить и чувствовать, что говоришь. Василий Алдаев, главный редактор

10 Экстраспекция Анонс грядущих событий славного города

13 Сигнатуры жизни Заведующий лабораторией биохимии азотфиксации и метаболизма азота Института биохимии им. А. Н. Баха, доктор биологических наук Алексей Топунов о человеке, биохимии и будущем

26 Неудовлетворенность цивилизацией Андрей Машнин, краудфандинг и хронография бытового апокалипсиса

32 То, что существует в воображении Футурологи прошлого и настоящего о грядущем

46 Услышать будущего зов Владимир Василенко о великом надувательстве авангардной музыки

50 Бог слеп Лидер группы «Церковь Детства» Денис Третьяков о дихотомии детского и взрослого сознания, попсцене и параллельной эстраде

64 Дорога, проложенная магмой Рождение и бессмертие кобайянского жанра «цойль»

70 Что день грядущий нам готовит Страх и контроль: антология социального невроза через призму научной фантастики

Сигнатуры жизни Как наука деформирует окружающую реальность? Удастся ли ей однажды изменить саму нашу биологию и что эта биология из себя представляет? Дабы свести к минимуму влияние семантического шума, ответы на подобные вопросы лучше всего получать из первых рук. Мы связались с доктором биологических наук, заведующим лабораторией биохимии азотфиксации и метаболизма азота Института биохимии им. А. Н. Баха Алексеем Топуновым и расспросили его о человеке, биохимии и будущем. Человек, безусловно, существо очень сложное. И рассматривать его можно с позиции самых разных парадигм: антропологической, психологической, анатомической, философской, этической или религиозной. Сегодня нас интересует, прежде всего, химия и биология. Что есть человек с биохимической точки зрения? Какие химические процессы лежат в самой основе жизни?

Определений жизни давалось много, но ни одно из них не удовлетворяло всех. Фридрих Энгельс дал в свое время следующее определение: «Жизнь есть способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой, причем с прекращением этого обмена веществ и прекращается и жизнь, что приводит к разложению белка».

Определение, кстати, очень неглупое. Если учесть, что в то время о ДНК никто не знал, и именно белки считались основой жизни, то такое определение вполне могло быть принято. Вообще, на мой взгляд, практически невозможно дать определение жизни, которое всех устроит. До сих пор идет дискуссия о том, являются ли живыми вирусы (большинство считают, что являются)

няли свойства как неживых, так и живых систем. И в процессе их эволюции постепенно увеличивалась «биологичность», пока, наконец, эти образования не стали полностью живыми. В связи с этим могу рассказать одну любопытную историю. Один раз меня попросили выступить с популярной лекцией на биологическую тему в Институте искусствознания.

Отсутствие кислорода в атмосфере вовсе не говорит об отсутствии там жизни. Даже на Земле есть много организмов, которые прекрасно обходятся без свободного кислорода. или прионы — возбудители такого заболевания, как коровье бешенство (здесь большинство считает, что нет). Почему это так? Да потому, что между живым и неживым трудно провести четкую грань. Это касается и современных организмов, и проблемы происхождения жизни. Одним из главных достижений создателя первой научной теории происхождения жизни на Земле академика Александра Ивановича Опарина (бывшего директора Института биохимии им. А.Н. Баха РАН, где я работаю), 90-летие которой мы отмечали в прошлом году, было постулирование тезиса о том, что химическая эволюция на Земле не сразу перешла в биологическую. Существовали промежуточные образования, так называемые протобионты, которые объеди-

Я там, в том числе, рассказал и о теории Опарина, и одна из сотрудниц института сказала, что ей понятна такая позиция и, более того, нисколько не удивляет то, что именно в России возникла эта теория, поскольку в русском традиционном сознании всегда существовало представление о промежуточных между живым и неживым существах. Это герои русских сказок, которые даже объединялись специальным термином — нежить. Что же лежит в основе жизни? Это, конечно, наследственность. Это система, отделяющая организм от окружающей среды. Это взаимосвязь различных биохимических процессов, протекающих в организме — процессов синтеза и расщепления разных соединений,

процессов переработки энергии и ее использования и процессов защиты организма от негативных внутренних и внешних факторов. Есть, безусловно, и другие признаки, которые кто-то может считать очень важными, но, на мой взгляд, то, что я назвал — самое важное. Причем все это касается и человека и бактерии, включая все промежуточные звенья.

Вы только что вернулись из Парижа с симпозиума о поиске «сигнатур жизни». Расскажите о том, что это такое. Под «сигнатурами жизни» обычно понимают некие вещества, реакции или иные явления, которые обязательно должны быть присущи отдельному живому организму,

а чаще — всей биосфере в целом. Причем желательно, чтобы это было то, что можно определить с помощью определенной аппаратуры и на большом расстоянии. Поясню, что имеется в виду. В настоящее время можно определить наличие планет в различных звездных системах (кстати, несколько десятков лет назад это было невозможно). Первая такая планета (экзопланета) была открыта только в 1988 году, а сейчас их известно уже почти 2 тысячи. Но сейчас уже ставится задача не только определять физические параметры таких планет (например, размеры или расстояние до звезды), но и некоторые химические свойства (например, состав атмосферы, если она есть).

При этом возникает вопрос. Можем ли мы по наличию (или отсутствию) каких-либо веществ в атмосфере или на поверхности планеты, которые мы можем определить с Земли, решить, есть ли на этой планете жизнь или нет. Чаще всего в качестве такой сигнатуры рассматривают кислород. Поскольку на Земле кислород атмосферы является в основном продуктом фотосинтеза, осуществляемого растениями и некоторыми бактериями, то есть результатом жизнедеятельности живых организмов, многие исследователи считают, что наличие кислорода в атмосфере других планет также будет свидетельствовать о наличии на этих планетах жизни.

Однако ситуация в данном случае не такая однозначная. Во-первых, кислород может быть результатом и некоторых геохимических процессов, протекающих без участия живых организмов. А, во-вторых, отсутствие кислорода в атмосфере вовсе не говорит об отсутствии там жизни. Даже на Земле есть много организмов, в том числе достаточно сложных, которые имеют анаэробный метаболизм и прекрасно обходятся без свободного кислорода. Более того, в течение длительного времени после возникновения жизни на Земле такой была вся биосфера, а когда начал появляться свободный кислород, для живших в то время организмов он был ядом,

и должны были появляться специальные биохимические системы для их защиты от этого яда. Мы с моим коллегой Константином Шумаевым как раз и пытаемся разъяснять эту точку зрения, что я и делал, в том числе, на парижском симпозиуме. Мы пытаемся думать о том, насколько сложного уровня могут достичь организмы в «бескислородных» биосферах, какой метаболизм они могут иметь, какая может у них быть биоэнергетика и какие могут быть системы защиты от активных химических соединений.

В основе земной биохимии лежит углерод. Назовите причины его подобной вездесущести?

Причин того, что именно углерод стал основой жизни на Земле, несколько. Во-первых, это очень распространенный элемент. Во-вторых, это элемент, на основе которого может быть построено огромное количество различных соединений вообще (ими занимается органическая химия). Так, например, количество известных органических соединений во много раз превышает количество всех других известных веществ, а ведь химических элементов известно больше сотни. Знаменитый американский фантаст Айзек Азимов (кстати, родившийся на территории современной Смоленской области) был биохимиком по специальности и писал не только научно-

фантастические, но и научно-популярные книги. У него есть книга «Мир углерода», где он описывает разнообразие органических соединений. Конечно, органические соединения содержат не только углерод. Водород и кислород тоже нужны для их построения. И, наконец, углерод позволяет строить длинные полимерные цепочки очень большой длины, а химия живых организмов — это во многом химия биополимеров. Конечно, одного углерода для этого недостаточно, а то мы будем получать только скучные монотонные полимеры типа полиэтилена. Необходимо участие и других элементов, кроме ранее упомянутых,

например, азота, серы и фосфора. Вот тогда мы получим уже и белки, и нуклеиновые кислоты, и многое другое. Кстати, у Айзека Азимова есть и книга «Мир азота», где уже описываются такие вещества.

Возможная ли иная биохимия в отличных от земных условиях? Здесь я снова вспомню Айзека Азимова. В свое время он напечатал статью под названием «Жизнь в той форме, которая нам неизвестна». Там он попытался систематизировать возможные химические основы жизни при разных температурах. При этом он учитывал и такой факт, что при разных температурах будут не только разные биополимеры, но и

разные растворители. Наша земная жизнь — это жизнь водная. Азимов считал, что, например, возможна «метановая» жизнь, существующая при более низких температурах. Сейчас такие условия вполне серьезно обсуждаются, когда говорят о Титане — спутнике Сатурна.

Альтернативная биохимия — это и есть биохимия живых организмов, существующих в условиях, отличных от земных. Причем здесь надо описывать не одну какую-то альтернативную реакцию, а всю систему процессов, необходимых для нормальной жизнедеятельности

Кремний способен создавать достаточно длинные цепочки, более перспективной представляется возможность существования смешанных углеродно-кремниевых цепочек. В этой статье обсуждались и биополимеры на основе кремния вместо углерода. О такой возможности довольно часто вспоминают и сейчас, когда обсуждают возможность существования жизни на более горячих планетах. Действительно, кремний способен создавать достаточно длинные цепочки, но, в отличие от углерода, их возможное разнообразие существенно ниже. Более перспективной представляется возможность существования смешанных углеродно-кремниевых цепочек. Интересно, что в одной из статей по этой проблеме нас с Шумаевым назвали в числе сторонников кремниевой жизни, хотя мы никогда этого не утверждали.

К сожалению, многие СМИ любят подобные преувеличения. Кажется, раздел биохимии, изучающий эти вопросы, называется «альтернативной биохимией».

таких организмов. На мой взгляд, необходимо просто написание специального учебника альтернативной биохимии — пока это просто отдельные разрозненные факты. Это, кстати, важно и для лучшего понимания тех организмов, которые и на Земле живут в экстремальных условиях — в горячих источниках, в соленых озерах, в районах, загрязненных какими-то элементами и тому подобное.

Попробуйте отпустить на волю фантазию ученого. Как бы могли выглядеть существа с иной биохимией? Интересно, что ответ на этот вопрос может быть очень разным. Еще один знаменитый фантаст Иван Ефремов (автор «Туманности Андромеды»), кстати, тоже ученый (как видите, это сочетание очень распространено в фантастике), считал, что внешний вид живых

существ на разных планетах должен быть очень похожим, даже в случае разной биохимии. Он считал, что разумное существо обязательно должно быть человекоподобным: иметь две ноги, две руки, голову в передней части тела с развитым мозгом, два глаза на этой голове и так далее. При этом в рассказе «Сердце змеи» существа такого вида содержали фторорганику, то есть были абсолютно другими с точки зрения биохимии. Есть и совершенно противоположные взгляды. Можно вспомнить разумный океан в «Солярисе» Станислава Лема.

Вот здесь я, пожалуй, не возьму на себя смелость давать определение. Слишком много промежуточных ступеней. Когда новорожденный ребенок становится разумным? Где на линии, соединяющей идиота и гения, грань, отделяющая разумное существо от неразумного? Можно ли какие-то из земных существ, кроме человека, считать разумными? Я (и не только я) полагаю, что можно. И дельфины, о которых много говорят, и слоны, и собаки, и даже вороны в своем поведении

Где на линии, соединяющей идиота и гения, грань, отделяющая разумное существо от неразумного? Мне кажется, что истина, как это обычно бывает, лежит где-то посередине. Возможно и определенное сходство с «обычными» организмами за счет конвергенции, ведь и дельфины, и рыбы имеют схожую форму несмотря на гигантские различия во всем остальном. Но возможны и очень большие различия. Если кровь будет другого состава, то и кровеносная система должна быть другой, а если токсины, попадающие в организм, будут совершенно другими, то и печень (или что-то ее заменяющее), должна будет работать по-иному.

Как бы вы определили разум и сознание?

проявляют очень заметные признаки разумности. Кто знает, может быть, где-то во Вселенной они обогнали приматов, и именно они стали самыми разумными видами на своих планетах.

С каждым годом, вот уже лет как пятьдесят, тема взаимодействия биологии и технологии становится все более актуальна. То, что еще какое-то время назад казалось фантазией, становится вполне обыденной реальностью. Как далеко может зайти технический прогресс? Насколько он способен изменить нашу биологию и как эти изменения могут сказаться на человеке, его психике, этике и обществе в целом?

Вопрос в том, что понимать под взаимодействием биологии и технологии (ведь технологии бывают разные). Если создание протезов, которые будут управляться сигналами из мозга, то такие работы уже давно ведутся. Думаю, что никто, кроме самых упертых фанатиков, не будет возражать против возможности возвращать зрение слепым, а вот возможность прямого слияния человеческого мозга с компьютером — уже более спорная вещь. Если же говорить о «человеческой»

биотехнологии, то здесь можно говорить и о попытках выращивания тканей и органов для пересадки (намного лучше пересаживать свое собственное второе сердце, чем чужое) и об активизации регенерации непосредственно внутри организма (то есть не изготовление даже самого совершенного протеза, а отращивание новой ноги вместо потерянной старой). И, разумеется, лечение наследственных заболеваний и так называемых «возрастных» болезней. Кроме того, многие говорят о необходимости «индивидуальной» меди-

цины, когда при назначении того или иного лечения будут учитываться индивидуальные особенности организма — его генетики, биохимия и физиология. Считается, что если стоимость определения генома любого человека снизится до 1000 долларов, то эта методика станет почти такой же распространенной, как сейчас анализ крови. Да и просто комплексная обработка данных медицинских ана-

лизов с помощью современной вычислительной техники позволит намного повысить точность постановки диагнозов. В России такими вопросами занимается заведующий кафедрой «Компьютерные медицинские системы» МИФИ профессор Валентин Никитаев. Наша лаборатория сотрудничает с этой кафедрой для создания системы обработки анализов, позволяющей выявить наличие у пациентов заболеваний

крови, в том числе генетически обусловленных. А таких заболеваний немало, причем многие из них являются эндемичными, то есть распространены в каком-то регионе Земли (в том числе и в России). Будет ли это влиять на общество и его социальные институты? Конечно будет! Но, думаю, что человечество довольно быстро к этому привыкнет, как мы уже привыкли

к пересадке органов, использованию антибиотиков или генетическому тестированию. Всегда есть люди, противящиеся всему новому, но большинство позитивно воспринимают изменения, улучшающие жизнь.

Ученые, фантасты и футурологи неоднократно пытались заглянуть в будущее человечества. Каким оно представляется Вам?

Хотелось бы надеяться, что будущее будет лучше нынешнего времени. Если говорить о грядущих успехах в развитии биологии и биотехнологии, то некоторые из них предвидеть можно. Некоторые вещи я описал, когда вы спросили о взаимодействии биологии и технологии. Если добавить к этому максимальное уменьшение риска инфекционных заболеваний (ведь от оспы человечество уже избавилось), улучшение экологической ситуации, дальнейшее увеличение продуктивности культурных растений домашних животных (и, тем самым, избавление человечества от голода — а ведь сейчас на Земле голодает около 1 миллиарда человек), то можно ожидать продления жизни лет до 120. Развитие «небиологических» технологий тоже, безусловно, будет продолжаться. Можно ожидать появления термоядерной энергетики, современных средств транспорта, минимально загрязняющих окружающую среду, освоения

планет и спутников в Солнечной системе. Интересно, что во многих футуристических прогнозах точное предсказание погоды (и, тем более, управление ей) считается более сложной задачей, чем дальние космические полеты. Возможно, что так оно и есть. Предсказывать же развитие социальных институтов не берусь. К сожалению, развитие науки и технологии не всегда связано с улучшение морали, законности или других человеческих качеств. Самые страшные войны происходили в ХХ веке — веке науки и техники. Но, конечно, хочется надеяться на лучшее. И будем надеяться, что человечество не будет глупеть, а наука и образование будут оставаться важными сферами человеческой деятельности, и не знать Менделеева и Лобачевского будет так же стыдно, как не знать Чехова или Чайковского. ●

Неудовлетворенность цивилизацией Андрей Машнин и хронография бытового апокалипсиса. У него был неиссякаемый арсенал вредных привычек, но, пожалуй, самой вредоносной было ворчание. Бубнить гадости и ругательства под кончик своей носовой пазухи были для него так же естественно, как снимать головной убор в помещении, открывать входные двери перед спутницей или надевать бахилы в больницах. За глаза его называли «Ворчливый Дед». Да и

возраст располагал к наличию титула «Без Магараджы в голове». После длительных заморозков в этот город наконец-то стала вкрапливаться весенняя безыскусственность. Дед вышел на свежий воздух, чтобы размять свой седалищный нерв после трехмесячной «отсидки». Возле подъезда опять слонялась без дела волонтерская шпана. Как же они ему надоели. Как

только зима сменяется весной «Эти» тут как тут со своими выкриками: «Подходите, берите хорошо отреставрированные звуки птиц. Только при помощи их вы сможете почувствовать наступление весны, любовь... бла-бла-бла-экземпляров осталось мало... бла-бла-бла... мы настаиваем, это же бесплатно... бла-бла-бла». С сегодняшнего дня началась всероссийская ретроспектива фильмов отечественного режиссера Броневиченко, и Дед забронировал бержер на утренний сеанс. Ему было обидно, что кинопродукт, чьим почитателем является наш Дед, будут показывать только в 9 утра понедельника, но зато «Этот Его» блокбастер «Сахаров. Величайший изгой» прокатывают вечером для широких масс. Он не мог точно сформулировать, почему испытывает двоякие чувства к «Сахаров. Вечный изгой»: то ли потому, что этот фильм видел каждый второй, то ли от того, что кинолента получила слишком высокий коэффициент положительных оценок, то ли в этом были виноваты кинонаграды. Но подвох разглядеть ему не удавалось, как бы он ни прищуривался. Несмотря на то, что Дед не успел позавтракать дома, он все равно не стал ничего покупать в «этом их» буфете, потому как считал, что жевать перед экраном неуважительно, ведь режиссер проводит диалог со своим зрителем, а отвечать с набитым ртом, как известно... Дед бежал в зал и проклинал «тот» день, когда оставил свою подпись в петиции против загрязнения рекламой фабрики грез. Ведь до девяти ноль- ноль оставалась всего одна минута.

В заключительной сцене, где Андрей Машнин показывает средний палец оператору и уезжает на своем розовом «кадиллаке» в пустыню, Дед неожиданно поймал себя на мысли, что этот документальный фильм, просмотренный им уже в третий раз, не может конкурировать с его прежними переживаниями — скупой мужской слезой. Эх, дед, а ведь «ты» когда-то кидал копеечку на его производство! Студенты, что отдельными коалициями прогуливали ленты по будничным дням, не стали устраивать улюлюлюканье или рукоплесканье. Отзеркалить в их лицах апогей или недовольство от увиденного на экране была задачей повышенной сложности. Их эмоции за семью паролями. Ввели ампулу с контентом, насладились (может быть), «заблокнотили», идем пить кофе. После «смотрин» Дед направился прямиком к ближайшему киоску с печатной продукцией (ему нелегко давалось выговорить современную аббревиатуру подобных... то, что было подобным в прошлом, к сожалению, тоже завалялось в памяти под грудой аббревиатур), чтобы отыскать там чтиво журнального наименования. Из-за зимнего периода он пропустил заглавный выпуск с «Этим Их» человеком года. На обложке стоял какой-то неприметный худой математик, о котором говорилось: «Представьте ранние труды Николая Лобачевского и поздний стиль Григория Перельмана, заглянувших на вражескую территорию дифференциала». Что за фигня? — возмущенно подумал Дед. — В наше время Человеком года становились либо телевизионные скоморохи,

либо политические агитаторы. Вернее, наоборот... Хотя нет! Я запутался в определениях. Времена, когда медийными лицами становятся биологи, педагоги, физики и шантрапа ученых, пришли нелегкой поступью для «Этих» обывателей. Потому даже наш Дед, глядя на обложку, не мог придумать ничего язвительного насчет математика или отыскать вескую причину обозвать его сволотой. Резко из-за угла к старику подскочил человек в милицейской форме и схватил его под руку. Казалось бы — вот она, наконец, отличная причина для публичного ворчания, но от волнения

Дед потерял дар речи. Сказывалась детская травма, от которой он так и не смог оправиться. Лица «Всех этих» улыбались за козырьками его минутному позору. В одном из силуэтов ему почудился образ школьного приятеля, словно напоминая ему старую, как мир, истину: «Никогда не верь хиппи». Неожиданно, когда пешеходы оказались на другой стороне улицы, милливудская приветливая улыбка перекосилась в гримасу беспокойства, а огонь в глазах — в агонию. Гордость задета, ворчи — не хочу, Дед! Как же неудобно выискивать причину и следствие в промозглых подштанниках, не правда ли?

Милиционер тут же вызвал «Такси для пожилых» и буквально через пару минут Дед уже сидел на заднем сиденье, отточено произнося адрес своего дома, предъявляя карточку, позволяющую ему остаться анонимным пассажиром.

— Может, вы хотите рассказать историю своей жизни, — оборвал тишину таксист. — Уверен, это было бы увлекательно.

— Нет! — прокряхтел Дед.

— Ох, зря, — раздосадованным голосом произнес человек за рулем, — я отлично умею слушать!

— Нет! — повторил он.

— Хозяин — барин. Тогда называйте музыку, которую хотите послушать.

— Nine inch nails — Downward spiral. Таксист повторил название исполнителя и альбома с легким польским акцентом в «Эту свою» коробочку.

— Простите, но здесь написано, — сказал таксист и стал зачитывать: «Музыка данной группы несет весьма агрессивный оттенок и по законодательству данная запись может воспроизводиться лишь в частных местах, таких как...»

— Ладно, ладно, — перебил его Дед.

— Давай Телониос Монка. Без разницы какой альбом.

— Как скажете. В последний раз я подвозил одного клиента чуть постарше вас, и нам пришлось ехать, — усмешливо вспрыс-

нул таксист, — я не знаю, слышали ли вы о таком исполнителе, — снова вспрыснул он, — как Стас Михайлов.

— Да, — обрадовался Дед, готовясь с предвкушением перемолоть кости «Этой», по его мнению, безпульсовой музыки.

— Такое ощущение сложилось, как будто в маленькую кружечку латте официант по ошибке насыпал девять порций сахара.

— И это все?

— Ну, конечно! — возмутился водитель. — Зачем мне оскорблять чьито вкусы. Тем более пожилых клиентов. Ой, простите мне звонок. Это ничего, что я буду разговаривать?

— Ничего. Оставшийся путь Дед с прискорбием отвлекался от пианинной партии Телониоса на голос водителя, который оживленно уславливался с постоянным клиентом о встрече за настольной игрой, периодически ожесточенно споря, что бутылку красного вина в этот раз покупает именно он. Стоя возле входной двери, Ворчливый Дед рассуждал о том, как не скоро его нога выйдет за порог в этот опасный и жестокий мир. Его супруга опять увлеклась «этой ее» нигерийско-эмпириским... стимулятором для радости бытия, и дверь открывать не торопилась. Радоваться здесь и сейчас казалось таким же вздором, как лайкать новость о смерти звезды, устраивать ребрендинг коммунизма или ходить на охоту с пневматическим ружьем.

— Ну, как твой фильм с Мишей Андреевым? — умиротворенно спросила супруга.

— Сколько раз повторять его зовут

Андрей Машнин? — вскрикнул он, прикрывая штанины и торопливо удаляясь в ванную комнату.

— Почему ты не захотела пойти со мной узнать об этой личности?

— Ну, знаешь.... Всплеск воды заглушал контраргументы его супруги. Дед и так знал, что речь пойдет о материальности мысли и т. д. п. р. с. т. у. ф. х. ц. И почему внуки больше не приезжают в «Этот» наш дом? Да, ты же сам знаешь ответ, Дед. Старший пошел после школы служить в армию Виннипега. Старшенький пытается распознать в себе религиозную личность. Несмотря на мольбы родителей симулировать атеизм и намеки, что с религией пройдет «Это твое» золотое время. Но он не поддался их влиянию. Средний решил обзавестись бытом с женщиной почти его вдвое старше. Средненький пытается распознать в себе чувственную личность. Несмотря на уговоры родителей проявить напускное равнодушие и намеки, что с любовью проходит «Это твое» беззаботное время. Но он не поддался их влиянию. Младшая решила переводить на русский язык стихи Рафала Воячека для потомков. Младшенькая пытается распознать новый мир в его образах. Несмотря на лекции родителей о бесполезности поэзии и намеки, что перевод стихов разлагает «Эти твои» школьные годы. Но и она не поддается. Да, Дед этот мир никогда не станет утопией? Ворчун сел в кресло-качалку, став неторопливо раскачиваться и слюнявить пальцы для журнала

с годичным математиком. В комнату вбежала кошка, устремившись своим рылом в платяной шкаф для одежды.

— Ну, давай, милая, — словно взывал ее Дед, — начни грызть обувь или рвать когтями мебель. Хоть ты-то должна отщипенить маленькую гадость в жизни. Когда запахи шкафа наскучили кошке, та подошла к Деду и запрыгнула ему на колени. Из-за траектории прыжка, то ли из-за положения небесных сводов, или от старости (речь, кстати, сейчас пойдет о кресле), спинка

надломилась в двух местах. Дед тотчас вбежал в комнату с воплями, чтобы его жена немедленно нашла ссылку на гостевую книгу мебельной фабрики, которая настругала «эту» небезопасную мебель. «Ха-ха» — самоуверенно засмеялся дед. — Ну, наконец-то я могу на комнибудь сорваться! Да, будут прочитаны жалобы твои, о старый Ворчливый Дед! Ведь, если верить достоверным источникам, фабрика уже давным-давно, как закрылась.

Будущее существует в воображении Сейчас многие ученые, религиозные деятели и философы принимают точку зрения, согласно которой прошлое, настоящее и будущее существуют единовременно, но в сознании средневзятого человека будущее пока еще не здесь, но где-то рядом. Будущее — нечто такое, о чем не фантазировал только какойнибудь совсем уж трагичный пройдоха, которого злодейкасудьба, случайно дрогнув ладонью, лишила возможности коллекционировать свои рефлексии. Когда мы еще романтически дошкольны, то периодически извлекаем из себя в окружающее пространство некоторые фразы, пытаясь прогнозировать свою профориентацию: «Я буду летчиком!», «А я буду нищим!», «А я буду менеджером среднего звена c бородой»! Вербализовавшись подобным образом, пожелания нередко существуют только в момент их произнесения, тут же незамедлительно вытесняясь новыми, более привлекательными профессиями. Однако можно в порывах зрелого хвастовства смело заявлять о том, что ты делаешь футурологические прогнозы с незапамятных времен. А ведь они могли и сбыться. И уж тем более, сбывались прогнозы уже известных авторов.

Станислав Лем, 1963 Атрофия ценностей, начало которой положено технологией, имеет характер необратимого процесса. Тем временем технология начинает наступление на новых фронтах нашей структурной организации, и неведомо, как укреплять наши тела против ее осады и стоит ли это вообще делать, ибо подступающий враг является самым доброжелательным из наших союзников. Если идеал совершенства находится там, где все максимально облегчено, то мы в настоящее время

со скоростью пушечного снаряда приближаемся к лучшему из миров. В «аптеке» этого мира можно будет получить знания без учения, мистические состояния без веры и наслаждения без угрызения совести. Да и против «чистого разума», если он все еще будет докучать, определенно найдется средство. Обмен ценностей на удобства — это современная форма хищнической экономики. Трудно противиться введению противозачаточных средств, так как отчаянная ситуация требует отчаянных средств. Но тогда их надо хотя бы называть настоящим именем. <...> Технология не может заменить аксиологический хребет цивилизации. В современном мире ни обычаи, ни ходовые нормы морали не в силах противиться натиску технологии. И дело может дойти до притормаживания этого натиска (как в случае с ЛСД), лишь если результаты инструментального новшества входят в решительный конфликт с установленными законами. Если же ситуация такого фронтального столкновения заменена обходным маневром технологии, общество и его правовые нормы оказываются практически бессильными. Спохватываться задним числом, как правило, бесполезно: если техническое средство единожды широко распространилось, задержать его невозможно — слишком оно вездесуще. Поэтому на практике прибегают к незначительным — и явно бесплановым — отступлениям в сфере этики.

Юрий Мамлеев, 2011 XXI век — это такая дремучая древность. С тех пор, милейший, прошло не одно тысячелетие. Было все: и покой, и взлеты, и адские падения. Но финал состоялся, и в общем в согласии с древними откровениями. <...> Состоялось глобальное столкновение двух противоположных начал. Одно из них увело избранных по духу туда, где иная земля и иное небо. Другая, падшая, так сказать, часть человечества тоже по-своему определилась, и живые, и мертвые. Все свершилось по древним пророчествам за некоторым исключением. Земля превратилась в вихрь Гнева Божьего. Казалось, все разрушено. Человечество ушло. Кто за черным спасителем, кто в рассеянья по вселенной, кто в ад, кто в сферы истинного спасения и духа. Кругом одни патологические развалины, и вдруг среди этих развалин появились, возникли, как черти в табакерке, люди. <...> Другие люди, волосатенькие, низенькие, озлобленные, с шаровидными глазами

и с необычайно коротким периодом жизни. <...> Все изменилось на земле физически, но жить было возможно. С трудом. Особенно ожесточала короткость жизни. Ее трудно перевести на ваш доисторический счет, но приблизительно это всего лишь лет двадцать-тридцать. Конечно, и развитие человека идет быстрее, так называемое детство, например. <...> Мы кусаемся, убиваем друг друга, и все в повседневном круговороте. Это мелочи, конечно, но о большем я умолчу пока. Вы и так расстроены до потери лица своего. Коечто мы восстановили, сохранились отрывки знаний, некоторые книги и записи. Но то, что работало у вас, в новых земных условиях оказалось неприменимо. Я уже не говорю о религии, метафизике, искусстве, литературе — все это запрещено и забыто. У этих новых людей нет верхних этажей души. <...> К середине ХХ века человечество необычайно потупело. В цивилизации, которая задавала тон, большинство людей почти полностью потеряло реальное представление о том, каков мир, где они живут. Они сочли, что физический мир — единственная реальность и ничего другого не существует. В то время, как в действительности они были окружены многочисленными параллельными и, наконец, высшими мирами. Они тупо свято доверяют так называемому научному мировоззрению, тоталитарному и нелепому, которое возвело данные своих частных наук до уровня всей реальности в целом, включая ее духовную сторону. К конкретной науке это не имело отношения...

Юлиас Эвола, 1961 Новая эпоха принадлежит экзистенциально иному человеческому типу, который не способен соблюдать древние заповеди; в частности потому, что благодаря другой исторической среде, или, если угодно, иному расположению планет, соблюдение этих заповедей не может принести прежних плодов. <...> Человек особого типа не может чувствовать себя частью современного общества, поскольку оно лишено какой бы то ни было формы, поскольку оно не просто опустилось до уровня чисто материальных экономических и физических ценностей, но даже не желает замечать существование иных уровней. <...> Стандартизация, конформизм, демократическая уравниловка, мания производства, насильственный brains trust, материализм и, наконец, американизм лишь расчищают путь конечной фазе — коммунистическому идеалу человекамассы. <...> Будущее принадлежит вовсе не тем, кто готов довольствоваться расплывчатыми и путаными идеями, преобладающими сегодня

в кругах, не желающих открыто причислять себя к левым. Будущее принадлежит тем, кто имеет мужество занять радикальную позицию — позицию «абсолютных отрицаний» и «высших утверждений».

Николай Федоров, 1903 Воспроизведение мира в том виде, как он представляется внешним чувствам и истолковывается или внутренним чувством сынов человеческих, хранящих любовь к отцам, или же внутренним чувством сынов, забывших отцов, сынов блудных, есть в обоих случаях искусство подобия, но в первом случае оно будет искусством священным, религиозным, а во втором это будет искусство мирское, светское. Искусство священное есть воспроизведение мира в виде храма, соединяющего в себе все искусства, причем храм, как произведение зодчества, живописи и ваяния, становится изображением земли, отдающей своих мертвецов, и неба (свод храма и иконостас), населяемого оживленными поколениями, а как вместилище пения, точнее, отпевания храм есть голос,

под звуки которого оживает прах на земле, как кладбище, и небо становится жилищем оживших. Искусство сынов, забывших отцов, будет воспроизведением мира в виде всемирной выставки, в которой ко всем искусствам присоединяется промышленность. Сама же выставка есть изображение женщины, на служение которой сыны, забывшие отцов, хотят обратить все силы природы, чтобы усилить обаяние полового влечения; и думая найти в этом влечении жизнь, находят смерть да одну надежду на возвращение жизни в детях.. <...> Обитаемость одной земли и необитаемость других миров есть требование высшего нравственного закона. Если мир не есть произведение слепого случая, то между множеством умерших поколений и множественностью миров дано возможное целесообразное отношение, дабы из одного праха земного, от единой крови произвести всех обитателей всех миров. <...> Творец чрез нас воссоздает мир, воскрешает все погибшее; вот почему природа и была оставлена своей слепоте, а человек своим похотям. Чрез труд воскрешения человек, как самобытное, самосозданное, свободное существо, свободно привязывается к Богу любовью. Наука остается безучастною даже к истощению естественных сил, к изменению самого климата, для горожан даже приятному, хотя это изменение и производит неурожаи. Только тогда, когда все будут участниками в знании,

чистая наука, познающая теперь природу как целое, в котором чувствующее принесено в жертву бесчувственному, не будет оставаться равнодушною к такому извращенному отношению бесчувственной силы к чувствующему существу; тогда и прикладная наука не будет участницей и союзницей бесчувственной силы и орудия истребления. <...> Наука в истинном, а не сословном смысле не может выразиться при юридико-экономическом устройстве; наука должна состоять в психофизиологическом познавании человечеством самого себя чрез всех без исключения своих членов; и на этом познании или, точнее, взаимознании человечество должно созидаться в союзы; созданные же на таком прочном основании союзы будут неразрушимы, не подвержены разводу.

Филип Дик, 1962 «...Только техническая смекалка янки и их производство, ориентированные на массовый выпуск любой продукции: в Детройте, в Кливленде — что за волшебные

названия! — только они могли исполнять эту гигантскую работу и организовывать поток однодолларовых (в китайских долларах) комплектов телевизионных приемников в каждую деревню Африки, в самые что ни на есть медвежьи углы Востока. И когда этот комплект попадал в руки какомунибудь сметливому юноше, измучившемуся в ожидании помощи, которую может предоставить Америка, тот собирал нехитрое устройство инструментами, также входившими в комплект, подсоединял небольшое — размером с мыльницу — устройство питания, и телевизор начинал работать. И что же он принимал, и что же появлялось на экране? Столпившиеся перед экраном обитатели деревни, стар и млад, они видели на экране слова. Инструкции. Как выкопать глубокий колодец. Как очистить воду. Как вылечить больных. <...> Чем был Китай раньше? Жалким, нуждающимся краем, всем своим существом тянущийся к Западу. Его великий демократический Президент Чан Кай Ши провел страну через годы войны к Десятилетию Перестройки. Но для Китая это была не обычная перестройка, потому что бескрайняя страна и не была еще застроена по-настоящему, продолжая лежать в своем многовековом сне. Она была обязана проснуться, оглядеться и обнаружить, ощутить себя в современном мире с его реактивными самолетами и атомной энергией, автобанами, заводами и лекарствами. Откуда же раздался тот громовой удар, что пробудил наконец гиганта? Чанг знал об этом еще со времен войны с Японией…»

— Ты понимаешь, что он сделал?! — прервал ее чтение Джо.

— Он же взял все лучшее, что было в нацизме, его социальную ориентацию, взял часть программы Организации Тодта и экономические выгоды, которые мы получили благодаря Шпееру. А худшее — СС, расовые чистки, всякое такое — он в стороне оставил. Но это же чистой воды утопия! Ты полагаешь, если бы союзники выиграли, они смогли бы этот «новый курс» осуществить? Устроить весь этот подъем экономики, произвести все эти перемены? Как бы не так!

и возбужденными большую часть времени, так как у них отсутствуют средства, при помощи которых они могли бы восстанавливать и исправлять поврежденные и дефектные контуры своей нервной системы. Мы постепенно получаем доступ к этим средствам, а питающей эту Интенсификацию Разума энергией является Принцип Удовольствия. Чем большей внутренней свободы вы достигаете, тем больше вам ее требуется. Веселее быть счастливым, чем грустным, приятнее выбирать эмоции, а не попадать под их влияние в результате механического гормонального процесса, интереснее решать свои проблемы, нежели тяготиться ими вечно. <...> В целом, Интенсификация Разума необходима потому, что среди проблем, с которыми сталкивается человечество, нет ни одной, которая не была бы вызвана или существенно усугублена преобладающей глупостью (нечувствительностью) плохо запрограммированных роботов, бьющих, увечащих и убивающих друг друга.

Роберт Антон Уилсон, 1983 Перспектива нейрологической революции — интенсификации разума в планетарных масштабах — должна быть совершенно очевидной. <...> Существует замкнутая связь между нейрофармакологией и другими науками о мозге. Как говорит Уильям Берроуз: «Все, что может быть сделано химически, может быть сделано и любым другим способом». Большинство людей чувствует себя подавленными, тупыми

Интенсификация Разума реальна, так как современные достижения нейронауки показывают нам, каким образом могут быть изменены стесняющие нас рефлексы, возникшие в результате импринтирования, кондиционирования или обучения. Интенсификация Разума — гедоническая цель, так как чем большей свободы и сознательности вы достигаете, тем больше вы стремитесь вперед и тем меньше ваше желание скатиться назад, к тупым, слепым и механистическим контурам.

Интенсификация Разума может ускорить наш прогресс в сторону искоренения войн и нищеты, создания лекарств от рака и шизофрении, осуществления идей космической миграции и продления жизни или любых других достойных целей. Подобно смерти и нищете, глупость живет с нами так долго, что люди уже не могут представить себе жизни без нее. Тем не менее сейчас идея глупости быстро устаревает. Сколько бы групп с особыми интересами (так называемые разведывательные управления, рекламные агентства, тираны, духовенство и пр.) ни выигрывало от нашей глупости, человечество в целом выиграет больше от ее искоренения. Будущее существует сначала в воображении, затем в воле, затем в реальности.

Дональд Делилло, 2003 Машина застряла в пробке, не доехав до Второй авеню. Он сидел в клубном кресле в заднем конце салона, смотрел на батарею видеотерминальных устройств. На каждом экране — попурри данных, текучие знаки и хребты гра-

фиков, пульсируют многоцветные числа. Он впитывал материал пару долгих недвижных секунд, не обращая внимания на звуки речи издаваемые лакированными головами.

Олдос Хаксли, 1962 Пребывать во Благе — это значит понимать, кто мы такие на самом деле. <...> К истине мы идем постепенно, шаг за шагом. Сначала свет истины вспыхивает на мгновение, но потом мгновения эти повторяются, длятся, сливаются. Осознание нами ложного «я» делается постоянным. И тогда нам вдруг открывается, кто мы такие в действительности. Концентрация, абстрактное мышление, духовное развитие относятся исключительно к области ума, тогда как аскетизм и гедонизм касаются только ощущений, эмоций, поступков. Потому при любых обстоятельствах, во всякое время осознавай все, что доведется пережить, будь то похвальное или непохвальное, приятное или неприятное. Такова истинная Йога, истинное духовное развитие. Чем больше человек знает об отдельных предметах, тем больше он знает Бога.

Жизнь соло Эрик Кляйненберг, 2012. Альпина нон-фикшн, 2014. Американский социолог Эрик Кляйненберг рассматривает интереснейший феномен современности — жизнь одиночек. Употребляя понятие «одиночка» и избегая слова «одинокий», автор намеренно разводит эти понятия. Ученый сразу заявляет, что он исследует «грандиозный социальный эксперимент», поскольку никогда прежде такое количество людей не жило поодиночке. Такую тенденцию автор объясняет ростом индивидуализма, ссылаясь на «культ индивида» Дюркгейма, который еще в конце XIX века утверждал, что в современном индустриальном городе индивид стал своего рода «предметом поклонения». Кляйненберг уверяет, что переход человечества от парного существования к одиночному не только неизбежен, но и прогрессивен, ведь человек может реализоваться как личность лишь тогда, когда не связан никакими обязательствами. Такой переворот случился из-за множества факторов: роста продолжительности жизни, женской эмансипации, прогресса средств коммуникации, трансформации городских пространств, где в любое время суток можно пообщаться с другими людьми. В этом и есть революция: раньше для того чтобы не быть одному, обязательно нужно было с кем-то жить, теперь же совместное проживание не обязательно, чтобы прочувствовать свою причастность к миру. Главный вывод многолетнего исследования: жизнь соло — это, прежде всего, осознанный выбор огромного числа людей, указывающий на необходимость перемен в социально-экономической среде. Автор профессионально излагает нюансы жизни одиночек такими, какие они есть на самом деле. Это не пуританское мнение, что жизнь одиночки антисоциальна,

и не разглагольствование о тлетворном влиянии индивидуализма на следующие поколения, но нет в книге и поощрения такого образа жизни. Кляйненберг приводит череду примеров из жизни одиночек: для кого-то это краткий период самоосмысления, а для некоторых — выбор на долгие годы. Выводы придется делать самостоятельно: в книге нет рецептов счастья или гармонии, но есть трезвый взгляд на срез современного общества.

В этом и есть революция: раньше для того чтобы не быть одному, обязательно нужно было с кем-то жить, теперь же совместное проживание не обязательно, чтобы прочувствовать свою причастность к миру. Жизнь соло — это осознанный выбор огромного числа людей, указывающий на необходимость перемен в социально-экономической среде. Книга читается как наблюдение за утопическим экспериментом, совершенно не приспособленном к российским реалиям. В России счастье давно стало понятием политическим, которое отражает, насколько человек вписывается в социально-иерархические структуры общественного уклада. В книге же на примерах жизненных историй хорошо показано, что все, изображаемое большинством как прерогатива брака — забота, удовольствие, развлечение, материнство — может быть получено или достигнуто вне брачного союза и романтических отношений. Книга будет интересна как одиночкам, так и сомневающимся, и даже не приемлющим ценности жизни поодиночке. И все потому, что книга не только рассказывает о «жизни соло», но призывает переосмыслить свою жизнь и прекратить бессмысленную гонку за тем, что тебе не интересно и не нужно, за тем, что продиктовано обществом, но не является твоей истинной целью, помогая понять себя и найти свое место в мире.

Victory Park Алексей Никитин. Ad Marginem, 2014. Киевлянин Алексей Никитин пишет на русском языке о времени, когда его родной город еще был советским, а именно — о середине восьмидесятых, времени затяжного застойного вдоха перед тем, что последовало после. Пикантность ситуации в том, что книга о парке Победы и его обитателях образца 86-го легко переводится с застойно-советского кода на застойно-предмайданный. Главного героя в этой книге нет. Точнее, есть, но это не герой, а место — парк Победы, через который проходит история каждого персонажа. Здесь и фарцовщик Виля, имеющий портретное сходство с Михаилом Боярским, и студент Пеликан, разыскивающий подарок для своей гулящей возлюбленной, и философствующий парковый авторитет Алабама, и многие, многие другие. Все истории, как водится, сплетаются в одну, парк Победы для одних становится местом преступления, для других — поиска истины, для третьих — революционной трибуной. Удивительно, что при таком насыщенном событиями и героями сюжете повествование очень вязкое и спокойное, медитативное. Даже революционный нарыв, который созревает и прорывается из парка Победы во внешний мир, выглядит вяло и незначительно. Ревбригада парка Победы — первая ласточка, намек на то, что может случиться, если не произойдет никаких перемен. Жизнь в очередной раз показала, что она может быть страшнее любого вымысла. Выйди роман Алексея Никитина до событий, произошедших на Украине после декабря 2013 года, его конец мог бы показаться резким и взрывным. Сегодня же он видится почти миролюбивым и даже уютным.

Он снова здесь Тимур Вермеш, 2012. АСТ, Corpus, 2014. Начало этой литературной истории получилось на редкость кинематографичным: среди одуванчиков и маргариток очнулся кошмар XX века — Адольф Гитлер. Еще вчера — вечерние посиделки на мягком диване с Евой Браун, а завтра — сотни просмотров на YouTube и собственное политическое телешоу с лозунгом «Не все было плохо». Роман-предостережение, романпровокация и роман-дебют немецкого журналиста Тимура Вермеша получился по-настоящему пугающим. Фюрер снова свободно ходит по улицам, грезит о былом величии и сыплет фашистскими атавизмами. Еще не рейхсканцлер Германии, но уже гениальный актер-импровизатор, чей талант позволяет с легкостью перелистнуть кровавые страницы новейшей истории. «С ума сойти, прямо как настоящий», — слышит он со всех сторон и взлетает по карьерной лестнице. Он снова главная берлинская суперзвезда. Что дальше? А дальше Вермеш придает фантастической страшилке социальный статус. Никто в XXI веке не смотрит на Гитлера косо. Единственные, кто решился сломать ему ребра, и те ультраправые. Остальные (в том числе и читатели) порицают, осуждают, сопереживают и смеются вместе с кровавым диктатором, от лица которого и идет повествование. От такой национал-социалистической солидарности временами пробирает озноб. С каждым «лайком» в сторону фюрера Вермеш вбивает гвоздь в гроб нашего псевдолиберального прохудившегося общества. Даже без гестапо и Геббельса фашизм по-прежнему находит последователей в западной цивилизации. Художественный эксперимент Вермеша под кодовым названием «Крысолов: попытка №2» закончился не в пользу современной Германии.

Услышать будущего зов Меня давно занимает простой, в сущности, вопрос: что означает «Авангард» применительно к искусству? Термин этот появился в начале ХХ века и уже тогда объединял немногочисленных, но шумных деятелей литературы, живописи и музыки, объявивших классическую культуру устаревшей, обветшавшей, не отвечающей требованиям нового времени, и претендовавших на радикальное обновление ее художественного языка. Некоторые «авангардисты» не ограничивались декларациями и манифестами, а приступили к непосредственному творению завтрашнего искусства, как бы намекая на то, что им уже известно, каким оно будет через много лет (русские футуристы, например, поэт Велимир Хлебников называли себя «будетлянами»). С тех пор прошло много лет, даже десятилетий, и, стало быть, обещанное ими будущее уже наступило, мы можем оглянуться вокруг и проверить, сбылись ли прогнозы? Кое-что сбылось, но не целиком, частично: сегодня никто не требует, положим, от живописи непременного «реализма», понимаемого как буквальное сходство с изображаемой реальностью. Красные, синие и желтые прямоугольники Пита Мондриана в решетке из черных прямых линий действительно стали распространенным визуальным мотивом современности,

но только в дизайне — живописный мейнстрим пошел иным путем. Маловразумительный джойсовский «поток сознания» со времен «Улисса» действительно вошел в литературу, но лишь как одно из средств художественной выразительности, причем отнюдь не главное. Что касается музыки, то двенадцатитоновой сериализм Арнольда Шенберга, Антона Веберна и Альбана Берга тоже повлиял на крупнейших композиторов ХХ века (на Игоря Стравинского в особенности), но магистральным, а тем более массовым явлением, увы, не стал. Выходит, «авангардисты» всех надули: их претензии, обещания и прожекты оказались утопическими. Особенно это заметно в джазе: на рубеже 50–60-х годов появилось осознание того, что джаз не обязательно должен «услаждать слух» поклонников — он имеет право быть раздражающе дисгармоничным,

выражать не привычные положительные эмоции, а гнев, протест, негодование, бешенство, и для этого отказаться от привычных мелодий, регулярного метроритма, свинга, драйва. Трубы, тромбоны и саксофоны теперь не пели и ласкали, а хрипели и рычали, стонали, взвизгивали и придушенно дышали — по первости это воспринималось как социальный протест против расового угнетения (не случайно в авангардистах тогда ходили почти исключительно черные музыканты — Альберт Айлер, Сесил Тейлор, Арчи Шепп, Дон Черри),

но со временем в воронку втянулись и вполне благополучные белые. В конце концов у каждого из нас есть против чего протестовать. Блестящий немецкий пианист, композитор и бэндлидер Александр фон Шлиппенбах создал в начале 60-х «Оркестр Всемирного Единства» (Globe Unity Orchestra), идея которого была столь же дерзкой, сколь и превратной — собрать команду из лучших музыкантов мира и дать им возможность максимального самовыражения (без нотной партитуры, фактически без дирижера и без предварительной договоренности, что и как играть).

Виниловые диски Шлиппенбаха той поры наглядно демонстрируют гениальность и безумие всей этой затеи: как правило это две (по числу сторон пластинки) композиции по 20–23 минуты каждая, где сквозь нечеловеческий звуковой хаос иногда прорываются исключительные по красоте и виртуозности пассажи, чтобы затем потонуть все в том же хаосе. Органичнее всего идеи «авангарда» выглядели, как ни странно, в рокмузыке. Сначала трубач Майлс Дэвис изобрел надолго переживший его джаз-рок, а затем клавишник и композитор Джо Завинул придумал сочетание электронного джаз-рока с этнической музыкой. Так получилось, что будущее оказалось за теми, кто о нем даже не заикался: Дэвису надоела джазовая рутина, и он откровенно завидовал стадион-

ным аудиториям рокеров, а Завинул просто увлекся многообразием фольклорного мира. Еще более впечатляющим оказался проект молодых британцев Тима Райса и Эндрю Ллойда Уэббера. Они написали первую в истории рок-оперу, причем это был не замшелый мюзикл на новый лад, а именно опера со всеми приличествующими этому высокому жанру признаками и атрибутами.

Jesus Christ Superstar — едва ли не единственное произведение музыкального «авангарда», блестяще выдержавшее испытание временем. И это при том, что дерзновенные британцы ничего никому не обещали и утопий никаких не планировали. Просто взяли и сделали. И получилось! Не оттого ли, что первоисточник был вечный?

Бог слеп Основатель авангардной рок-группы «Церковь Детства», идейный вдохновитель духовно-мировоззренческой концепции «кроторианства» Денис Третьяков рассказал о дихотомии детского и взрослого сознания, поп-сцене и параллельной эстраде. Слушателям вы известны, в первую очередь, по проекту «Церковь Детства», однако ваш путь как музыканта начался задолго до этого. Расскажите о том, как вы пришли в музыку и как возникла «Церковь детства»? Я понятия не имею, сколько людей в стране знают нашу музыку, но уверен, что их не так уж и много.

Если их вдруг станет больше чем надо, у нас всегда есть возможность остановиться и бросить это дело. Я пример исполнителя, который в детстве был бескомпромиссен, а с возрастом постепенно стал превращаться в собственное привидение. Исполнять с ребятами песни мы начали в конце 1989 года, на поселке Октябрьском в городе Новочеркасске — столице Донского казачества.

Я тогда учился в школе. Мы ходили в посадки, строили шалаши, рыли землянки, жили в них летом, собирали снаряды и патроны на полигоне, вынимали порох, глушили рыбу на речке, обносили огороды и бахчи. При этом я не был беспризорником: у меня была отличная семья, и я с самого детства любил читать.

хомячка. Там тоже была странная история с этим зверьком. После появились иконы попугайчиков, ежиков, собак и других домашних питомцев. Мы пили в сараях, курили там траву, жевали мандрагору, пели песни для таких же школьников как мы: про все, про это. Нас гоняли

Мы записали первый альбом дома на бытовой магнитофон, а потом я затер его сверху «Блэк Сэббат», потому что катушки были дорогие и я не мог купить другую пленку. Мы с ребятами занимались религиозно-шаманскими камланиями, сочиняли совершенно безумные песни, а один взрослый товарищ заметил как-то, что мы натуральная секта, и обозвал нас «Церковь детства Сатаны». Последнее слово из названия потом пропало, а кличка «Церковь детства» так и приклеилась. Хотя мы долго так себя не называли. У меня был кот Кеша, и когда он умер, я сделал его икону, это была первая икона нашей церкви. Мы молились ей, потому что по некоторым причинам считали Кешу святым. Скажем так, Кеша очень странно умер, а потом воскрес. Хотя мне все равно пришлось его потом закопать. Я закапывал его в одиночестве, зимой в лесополосе. Вечером вернулся домой и сочинил первую в жизни песню. А другой парень нарисовал икону своего умершего

из сараев мужики, мы их в отместку поджигали. Песни, драки, кровь и в конце огонь. Это был настоящий рок. Мы были круче любых ... [никчемных] «Секс Пистолс». Сейчас играть мы так, конечно, уже не умеем. Нас тогда знало человек десять–двенадцать. Я уверен, что двенадцать человек — это ровно то количество слушателей, которое нужно настоящему автору. Остальные уже толпа. Нормальный автор не нуждается в толпе. Почти ничего с тех пор не сохранилось: ни наших икон, ни самодельных рисованных брошюр. Все это было очень давно, я тогда вел беспорядочную алкогольную жизнь и плохо соображал. Жил в угаре и беспамятстве. От той поры в памяти осталось мало песен, я не придавал им значения. Помню, мы записали наш первый альбом дома на бытовой магнитофон, а потом я затер его

сверху любимым «Блэк Сэббат», потому что катушки были тогда дорогие и у меня не было денег купить другую пленку. На одной стороне бобины на дописке осталась только одна песня — «Деревья качаются без ветра». Она случайно сохранилась, и мы до сих пор ее иногда играем, даже впоследствии записали ее в студии. Это песня тех безумных сарайных лет. Остальные сгинули. После школы я работал на химическом заводе, денег по полгода не платили — все мы пили беспробудно, а по ночам в подвале пятиэтажки играли с другом в дуэте «Земля Крамарова». Сейчас я понимаю, что это

Несколько лет я не писал песенок — удалось пожить нормальной жизнью. Затем я переехал в Ростов, и только в самом конце 90-х из меня опять полезло это говно. Моя приятельница Умка ездила тогда автостопом по стране, жила у меня. Онато мне и сказала, что я должен петь, чтобы сохранить рассудок. Поэтому я стал выступать сначала под гитару, поездил по стране, съездил с гастролями заграницу, а в 2004-ом мы с ребятами — Олегом, Никитой и Женей сделали из «Церкви Детства» обычную, традиционную рок-группу. Нужно было как-то продолжать сублимировать. Со мною всегда играли хорошие музыканты, я им очень благодарен.

Настоящая подлинная песня — это всегда оголтелый истошный крик, честный и искренний в своей боли и безумии. На него способен только рассерженный ребенок. был очень страшный проект. Слава Кроту, я не сочиняю больше такие ужасы, как в детстве. Так как в детстве меня мучали бесы и другие низшие сущности, которые значительно старше и страшнее относительно безобидных христианских бесов, сейчас такого нет и песен таких страшных тоже нет. Вот так получилось, что свои лучшие песни я написал в детстве. Кстати, мой напарник по «Земле Крамарова» стал потом православным священником. Очень хороший и цельный человек.

Мы много пьем на сцене. Я могу в угаре метнуть гитару в барабаны, сморозить еще что-то, но все это уже не безумие, как в детстве, а обычный концертный раж. Теперь я понимаю, что петь песни — трусость. Был бы я смелее, может быть, стал бы бандитом, убивал бы людей. Как-то иначе нашел свой путь в жизни. Но вышло, как вышло. Таковы вехи «музыкальной карьеры». От супергруппы в ранней юности, все дальше в скучную унылую старость. Я абсолютно уверен, что настоящие рок-группы нужно

создавать в детстве, как это делали мы или наши московские друзья «Лисичкин Хлеб», где Борян орал лучшие свои хиты, когда ему было 13 лет. Как «Битлз», у которых я могу слушать только их подростковые гамбургские записи. В детстве есть подлинное безумие, которое необходимо настоящей молодежной банде. Не важно, чем она занимается — грабит квартиры или поет о любви. Я отношусь к детству без ностальгии, я ненавижу ностальгию, просто констатирую здесь факт: настоящая подлинная песня — это всегда оголтелый истошный крик. Честный и искренний в своей боли и безумии. На него способен только рассерженный ребенок.

Вы и еще ряд исполнителей используете в отношении собственного творчества термин «параллельная эстрада». Что это такое в вашем понимании и кого бы вы также причислили к этому направлению? В чем заключается посыл и смысловое ядро «параллельной эстрады»? Я думал, что сам придумал этот термин. Выходит, что нет? Я раньше часто им пользовался. Эстрада, она ведь какая? Пафосно цветущая, телевизионная, гламурная. Такое очень любят простые люди в провинции и при этом эта эстрада абсолютно далека от провинциальной реальности — серой, убогой и нищей. Она презирает своих слушателей. Она им врет. Всегда врала. Эстрада всегда существует параллельно реальной жизни. Она ее в упор не замечает. Значит, у живой провинциальной реальности должна быть своя эстрада. Эстрада нищеты, паленой водки,

эстрада вскрытых вен и бытовых пьяных убийств. Вынесли гроб с бабушкой из подъезда. Все собрались провожать — дети, внуки, соседки. А теперь об этом песня! И все стоят у гроба, подпевают. Вот какой должна быть настоящая эстрада. Рок тут бессилен. Особенно глупый русский рок. Это эстрада реальной жизни и реального живого апокалипсиса, который ежедневно происходит. При этом у этого термина есть и другое значение — это способность поп-культуры не просто бездумно развлекать, но и главным образом искушать, соблазнять и совращать зрителей. Эстрада ведь абсолютно сатанинский мир. Антимир. Кто по-вашему ближе и роднее князю Тьмы — «Пусси Райт» или Киркоров? В ком из них больше соблазнения, сексуальности, слащавости, сусальности, липкости и прочих данных, необходимых для популярного артиста? Дьявол всегда будет популярен. Дьявол ведь не дурак, он не полезет на рожон с открытым забралом в церковь на амвон. Он — отец лжи, у него другие методы работы с населением. Он требует обожания и подчинения. Традиционная эстрада — открытая дверь в ад. Она переливается змеиными чешуйками, блестит, поет и пляшет всеми радостями греха. Поэтому традиционная эстрада всегда апокалиптична. Ничего страшного в ней нет, это скорее смешное явление. Но как ни странно противоположная ей «параллельная эстрада» тоже апокалиптична, только она демонстрирует другой мир апокалисписа. Поет о границах нашей земной юдоли. У нее другой цирк и другие клоуны.

Известна ваша давняя дружба с Бранимиром. Есть ли у вас планы по совместным проектам? Я познакомился с Сашей много лет назад. Ему тогда лет восемнадцать было, наверное. И он уже тогда писал прекрасные песни. Сейчас его месседж самый востребованный в нашей российской «параллельной эстраде», и я всегда очень рад его новым записям, с удовольствием их слушаю. Он всегда находит правильные слова для беспросветной жизни вокруг нас. У него очень точная поэзия. Мы записали с «Церковью Детства» альбом «Страна Приливов», Бранимир играет в нем как основной гитарист.

Я в отличие от большинства его поклонников, которые любят Броню за поэзию, музыку и его неподражаемый голос, знаю к тому же, что Саша один из лучших российских гитаристов. Я много лет играю в группе с прекрасным музыкантом Олегом Толстолуцким, мне есть с кем сравнивать. Мне, например, посчастливилось играть с моим берлинским другом Леонидом Сойбельманом, да и со многими другими прекрасными музыкантами. Бранимир в этой же плеяде. Он обращается с электрогитарой так, как она того заслуживает. Надеюсь, мы выпустим этот альбом до конца 2015 года.

В своих интервью вы упоминали о знакомстве с Андреем Чикатило. Какой образ этого человека у вас сложился и повлияло ли это каким-то образом на ваши взгляды и творчество? Этот мудак изрядно подпортил детство мне и моим друзьям. Он привнес в наш маленький поселковый мирок страх и кошмары детям и родителям. Мы в детстве постоянно слышали про эти убийства.

Однажды в пионерском лагере «Звездочка Ильича» Чикатило подсел к нам с другом в беседку после вечерней дискотеки и попросил меня проводить его к внучке на другой конец лагеря через терновую рощу. Мне было лень идти полтора километра, и я отказался. Теперь я понимаю, что это было самым правильным решением в моей жизни. Если вам любопытно посмотреть на эти места — найдите клип «Церкви Детства» — «Снежинки».

Эстрада всегда существует параллельно реальной жизни. Значит, что у живой провинциальной реальности должна быть своя эстрада. То в одном месте найдут растерзанную девочку, то в другом месте убитого мальчика. В отсутствии официальных сообщений на эту тему, все эти ужасы обрастали к тому же немыслимыми слухами. Нас боялись отпускать на речку, родители боялись, когда мы уходили лесопосадки. Я помню очень хотел встретиться с этим убийцей в лесу один на один и самолично его зарезать. Нож у меня был. Каково же было мое удивление, когда в итоге за эти убийства арестовали дядю Андрея, чья жена Феодосия Семеновна была заведующей в нашем детском саду, а сам он преподавал в нашем ПТУ. Никто не верил тогда, что убийцей был он. Схватили его возле кафе «Снежинка», в котором я каждое воскресенье покупал пончики.

Он снят на развалинах «Звездочки Ильича», на мосту, под которым Чикатило в ночь нашей встречи убил и расчленил девочку. К сожалению, после ареста Чикатило жуткие убийства детей и женщин в наших местах не прекратились. Я не сомневаюсь в виновности Чикатило, но он не единственный маньяк в Новочеркасске. В новочеркасской психиатрической клинике, а также в ближайших к нам клиниках станицы Малой Мишкинской и психиатрической лечебнице поселка Ковалевка содержится много людей одержимых теми же бесами, что и Чикатило. Некоторые сдались сами и теперь их лечат. Я лично знаком с одним таким человеком. Его зовут Юрий и после первого убийства с расчлененкой, следствие установило его невменяемость.

Ему повезло. Он пожизненно содержится в закрытой клинике и очень этому рад. В нашем регионе на этот счет очень страшная статистика.

В текстах «Церкви Детства» невооруженным взглядом можно различить гностические мотивы: на первом плане очевидное несовершенство мироустройства, его физической и метафизической стороны; бог выступает не как благая и любящая сила а, скорее, как «злой демиург», чуждый к боли и страданиям этого мира. Испытывали ли вы влияние гностицизма, или вы используете этот образный ряд лишь в иллюстративных целях?

Проблема Создателя в его физическом уродстве. Я не знаю, добр ли Бог, или зол. Я знаю лишь, что он Несовершенен. Он слеп. Вполне возможно, что он творит этот мир, исходя из каких-то своих благих намерений. Вполне возможно, что он любит всех нас. Но так как он слеп — он не видит того, что творит. Именно поэтому в мире существует зло и мир, также как и Господь, несовершенен. Именно поэтому несовершенен человек. Поэтому мы именуем Создателя «Крот», а себя поэтому называем «кроторианцами». Обычно в наших кроторианских группах, особенно в Новочеркасской катакомбной кроторианской церкви,

споры идут на одну и ту же тему: может быть слепой Бог еще и глух? Иначе почему он не слышит наших молитв? Что мы знаем о Боге? Он молчит в ответ на наши молитвы, следовательно он немой. Он допускает зло, значит он слеп. А вот глух ли он — об этом у нас еще идут споры. Вполне возможно, что Творец абсолютный инвалид — неслышащий, невидящий и немой.

песни на эту тему носят издевательский характер. А что я еще могу с ними сделать? У меня нет рецепта. Самое печальное, что низших сущностей с каждым годом становится все больше, они уже оказывают вполне заметное влияние на наш мир, и возможно, даже на решения мировых политических лидеров, и когда-нибудь настанет момент, когда все рухнет благодаря их влиянию. Наш мир похож на глобальный компьютер, кото-

Однажды Чикатило подсел к нам с другом в беседку и попросил проводить его к внучке на другой конец лагеря через терновую рощу. Мы не знаем, как ему помочь. Слепота Создателя — это очень страшная и горькая для нас всех ситуация. При этом я не считаю Бога безумцем. Он несчастен, но не безумен, это тоже факт, и этот факт вселяет надежду. Меня иногда спрашивают, почему в моих песнях часто встречается образ христианского Сатаны? Дело в том, что кроторианство не спорит с христианством на предмет наличия зла в подлунном мире. Сатана существует, безусловно. Существуют и бесчисленные малые бесы. Низших сущностей очень много. Многие из них абсолютно безумны. Все эти твари расплодились именно потому, что с ними никто не борется. Иногда они идут на переговоры по собственной инициативе. Я не испытываю к ним ни малейшего почтения, и все мои

рый нуждается в очистке от троянов и прочих вирусов, а Господь в слепоте своей этим не занимается. Энтропия растет, все катится по худшему сценарию. Да и сценария никакого нет. Крот творит мир непредсказуемо и хаотично.

Считаете ли вы, что удел человека — только страдание и ад? Ад — это удел христиан и мусульман, а страдание — удел буддистов. У нас, кроторианцев, к сожалению, все гораздо плачевнее. Мы не верим в спасение человеческой души ни в каком виде. У нас нет инструкций по ее спасению. Нет никаких вводных данных. Иногда мы спорим с коллегами по поводу тех низших сущностей, с которыми нам приходится сталкиваться. Коллеги считают их

душами умерших. Коллеги даже думают, что умершие граждане после смерти настолько пугаются, что впадают в безумие, а некоторые в отсутствии физического тела после смерти озлобляются и превращаются в классических бесов. По крайне мере это объясняет тот факт, что большинство их них ругаются с нами матом по-русски и общаются хуже уличных гопников.

Расскажите о своей концепции дихотомии «мира детей» и «мира взрослых»? В чем принципиальное отличие «детского сознания» и «сознания взрослого» и почему они находятся в оппозиции?

Детское сознание не захламлено и раскрепощено. Дети сродни мистикам, революционерам и безумцам. С возрастом человек утрачивает эти ценные качества, появляются лишние оценочные категории, комплексы, память, проклятый жизненный опыт. Все это очень грустно. Чтобы сохранить в себе это детское восприятие, точнее попытаться вернуться к нему, взрослому человеку приходится воздействовать на собственную психику искусственно, механически — с помощью наркотиков и религиозных практик. И все равно нужный эффект не достигается. Я могу долго распространятся по поводу оппозиции «детского» и

«взрослого» сознания. Остановлюсь здесь лишь на одном аспекте — на сексе. Взрослый человек крайне ограничен в этом вопросе. Я не говорю здесь о его гетеросексуальности или гомосексуальности. Это естественные вещи. Я имею в виду сексуальные перверсии и извращения, на которые подвигают взрослого человека его попытки освободиться от ограниченности собственно тела, то есть сексуальные контакты с животными или

Вы закончили философский факультет, однако известны преимущественно как музыкант. Имеются ли у вас академические публикации или же единственным выражением вашего мировоззрения служит музыка? Нет, у меня нет академических публикаций. Я писал раньше статьи по магии в некоторые гримуарные издания, но к академической философии они не имеют отношения.

Ребенок умеет любить просто так. Детское сознание не захламлено и раскрепощено. Дети сродни мистикам, революционерам и безумцам. деревьями. У ребенка вообще нет этих проблем. Он не озабочен и ничем не ограничен. Объектом сексуальности ребенка выступает весь окружающий универсум. Он не испытывает стыда, и его сексуальность не ограничена. Потому, что ребенок совокупляется со всем миром без полового акта. Он просто любит мир. Ребенок умеет любить просто так. Им движет не стыд, не похоть, а любовь и любопытство. Это очень трудно понять взрослому человеку. Все, что я еще могу сказать на эту тему: ребенка нужно всячески защищать от контактов со взрослыми. Его не нужно воспитывать, дети должны расти, как трава. Взрослые не должны ни к чему принуждать ребенка. Эти больные старые чудовища не имеют на это права.

У меня есть свои вкусы в этой области. Например, недавно с друзьями мы торжественно отпраздновали в одном закрытом клубе 90-летие Жиля Делеза. Мне нравятся Делез, Гваттари, Бодрияр, Фуко, Батай. Французов ведь не бывает много? Я очень люблю Антонена Арто. Пусть он и не философ в классическом смысле слова, я считаю его подлинно великим гением ХХ века. Мне как-то удается сочетать интересы в области литературы и философии с моими интересами в области христианства и мистики. И на полках у меня равноправно соседствуют книги Делеза и Кроули. Но вкусы — это слишком большая тема для короткого интервью. ●

Volume 10 Electric Orange, 2014. Чаще всего попытки возрождения «умирающих» музыкальных жанров выглядят малоубедительно, а то даже и откровенно жалко, представляя собой скорее довольно неуклюжий пародийный объект, чем что-то действительно достойное. У Electric Orange, которые принялись плясать на староубиенной громадине краутрока только в 1992 году, когда тепло ее тело, едва сдерживаемое ослабевающими судорожными вздрагиваниями motorik-ритма, почти покинуло, все в точности до наоборот. Они выпустили некоторое количество альбомов, которые номинально соответствовали жанровым правилам, но все равно звучали плосковато, даже искусственно, не так, как должен звучать настоящий краут, в котором каждая пауза в равной степени, как и каждый звук, таит в себе как минимум пространство нескольких планетарных систем. Нельзя сказать, что это была плохая музыка, некоторые треки звучали довольно хорошо, но все же не запоминались. И вдруг в 2012 году «апельсиньчики» рождают неожиданно жизнеспособное дитя — альбом «ХХ», вышедший на двух виниловых пластинках (а также продаваемый на официальной странице electricorange.bandcamp.com в электронных форматах), треки в котором получают недостающий уровень глубины и очень успешно этим пользуются. Местами настолько успешно, что заслушавшись, можно забыть о том, что музыканты — наши современники, а не заслуженные «певцы квашенной капусты», безуспешно пытающиеся утаить повторяющиеся аккорды в густых седых бородах. Следом выходит Volume 10 — альбом, который продолжает вытаптывание новой тропинки на самую зыбкую и нежную из краутроковых почв, почву на которой выросли малочисленные представители убедительно-

необъятного минималистичного краут-рока, находящегося в опасной (но еще не порочной) близости от превращения в эмбиент, не забывая про уже готовые пути полновесного вакуумного жужжащего краут-рока космоса. Некоторые звуки на этом альбоме кажутся подозрительно этническими, оставляя во рту свежий привкус индийской рага-музыки, но только кажутся, на самом деле являясь чередованием то более быстрого, то более медленного громкого дыхания поперек ветра.

У Electric Orange, которые принялись плясать на староубиенной громадине краут-рока только в 1992 году, рождается неожиданно жизнеспособное дитя: треки приобретают такой уровень глубины, что заслушавшись, можно и вовсе забыть о том, что музыканты — наши современники, а не заслуженные «певцы квашенной капусты», пытающиеся утаить повторяющиеся аккорды в густых седых бородах. Треки отчаянно, но скрытно схлестываются в поединке схожести по звучанию с эталонным краут-эмбиентным альбомом группы Yatha Sidhra. Схватка становится действительно напряженной в ходе треков Suite Beef и Tuna Sunrise, найдя высвобождение в эпическом эмоционально-остром полотне шторма Behind the Wall of Sheep, после которого следует «Seven and Smell», произносимый как случайная композиция Floh de Cologne, сыграная на международной космической станции. Завершающий диск трек Worn Utopia позволяет кораблю Electric Orange заслуженно приземлиться уже не на лужицу подсыхающего квашенокапустного сиропа, а немножко сбоку, на пока еще небольшой, но уже достаточно твердый участок грунта цвета надежды на то, что раз уж это не первый отличный альбом нео-краута, то значит, что и не последний.

Игорь Андреев

Арт-директор бара Funky Monkey, диск-жокей, автор проекта Podcast Красноярск Podcast Красноярск — это проект, призванный осветить творческую жизнь Красноярска во всем ее культурном разнообразии, обеспечить максимально удобный доступ к новостям города, интересной музыке и видео, с максимального количества медиа-ресурсов, будь это Вконтакте, Instagram, Youtube или, наконец, iTunes. Именно наличие последнего и делает проект уникальным.

и приглашенные диджеи играют свою музыку. Однажды я подумал: почему бы не начать записывать наши pre-party в подкаст? Уже потом, в процессе проработки проекта, дизайна и технической части пришло более широкое понимание и желание охватить всю городскую культуру в целом, собрать разрозненный по десяткам сайтов, пабликов, групп и страниц контент в один аудиопоток и дать его людям. На пятничную вечеринку мы приглашаем в к ачестве специального гостя известного музыканта города, а в субботу диджей Стэн знакомит слушателей с новинками мировой хаус-музыки в рамках своей постоянной рубрики. На протяжении сета мы ведем живой диалог со специальным гостем, после обработки все это дело посылается в подкаст. То есть идея заключается в том, что сам процесс записи подкаста является интерактивным событием: любой желающий сможет прийти на pre-party в бар Funky Monkey и поприсутствовать на записи подкаста, посетить обновленную релакc-зону, расслабится и насладиться уникальными коктейлями.

На выходе мы хотим получить полноценную, интерактивную массовую площадку, охватывающую все городское культурное пространство. Вы в любой момент можете нажать кнопку PLAY на своем Apple-девайсе в любой точке города и, вот, вся самая актуальная городская культура уже звучит в Ваших наушниках! Идея подкаста выросла из pre-party в баре Funky Monkey, где я работаю артдиректором. Каждую пятницу и субботу с 20 до 23 часов мы проводим в б аре вечеринки, на которых резиденты бара

Разумеется, подкаст не ограничится только клубной культурой. Мы будем расширять охват городского информационного пространства, запустим сайт и видеоблог с обзорами актуальных событий, будем вести аудио- и видеотрансляции с концертов, выставок, спектаклей, поэтических слэмов и читок пьес. На выходе мы хотим получить полноценную, интерактивную массовую площадку, охватывающую все городское культурное пространство.

64

koЛko | Звуки

Дорога, проложенная магмой В то время, как в Германии начала 70-х возносились знамена последователей Штокхаузена, учудивших краут-рок, во Франции тоже произошло нечто очень важное для прогрессивного рока. Жил да был ударник Кристиан Вандер, с разным успехом и настроением участвовал в ряде ритм-нблюз команд, набирался опыта, идей, а потом на фундаменте самоизобретенного фантастического зачина про противостояние планеты Кобайя и Земли в 1969 году создал свой собственный ансамбль под названием Magma. Согласно футуристической мифологии группы Magma, изла-

гаемой на вымышленном кобайянском языке на первых шести альбомах, в далеком будущем на планете Земля царил хаос и деградация, но освоение космоса было практически завершено, и небольшая группа энтузиастов покинула Землю, обосновавшись на далекой планете Кобайя и основав на ней технологически развитое сообщество, построенное на идеях гармонии, магии и любви.

Через некоторый временной промежуток над Кобайей возник терпящий крушение корабль землян и стал просить о помощи и разрешении на аварийную посадку.

учение стало передаваться из поколения в поколение между родственниками землян, которые успели пообщаться с ними за время пребывания на Земле.

В 70-е, когда во Франции было засилье посредственной радиомузыки, Magma звучали в достаточной мере вызывающе и даже провокативно. Кобайянцы с радостью приняли потерпевших, а те прямо с аварийного своего космолетного порога стали жаловаться на катастрофическое положение дел на Земле, риск ее полного разрушения и гибели цивилизации. Землянам был предоставлен космический корабль для возвращения на свою планету, на котором вместе с ними отправилось несколько кобайянцев для того, чтобы рассказать на Земле об успехах, достигнутых на Кобайя. Когда кобайянцы прилетели на Землю, им был оказан теплый прием. Они рассказали о существовании на своей планете и философии, ведущей к улучшению социальной организации общества через всеобщую гармонию, однако земные власти, почуяв угрозу своей управленческой стабильности, поместили кобайянцев в тюрьму, помимо прочего, арестовав их корабль. Вскоре об этом стало известно на Кобайя и кобайянцы потребовали немедленно освободить пленных. Узников отпустили в обмен на обещание никогда больше не посещать Землю, но их философское

Иногда звучание группы Magma было схоже с представителями движения Rock In Opposition (многие цойль-коллективы участвовали в RiO фестивалях), но все же значительно отличалось от них и постепенно сформировало собственный жанр — zeuhl. Для zeuhl («цойль», в переводе с кобайянского — «божественный») характерны диссонанс, антифония, цикличность, галопирующий бас, оркестровая многозвучность, впечатляющие вокальные партии (зачастую, исполняемые хором), маршевость, обилие синтезаторного звучания и использование текстов на несуществующих языках (кобайянский язык звучит как смесь немецкого, французского, венгерского и группы славянских языков). С каждым новым альбомом музыка группы становилась все сложнее и сложнее для восприятия, вбирая в себя множество других жанров — прогрессив-рок, симфо-рок и симфоническую музыка (особенно чувствуется влияние хоралов Карла Орфа и Грегора Лигети, модернистов Стравинского и Белы Бартока),

авант-рок, неоклассику, вокальные элементы афроамериканских религиозных песен (спиричуэлсов) и антифонию западных военных маршей, фри-джаз (в частности, импровизации Джона Колтрейна и Sun Ra), фьюжн и другие. В 70-е, когда во Франции было засилье безвкусной и посредственной радиомузыки, Magma, как некое музыкально-культурное происшествие, звучала в достаточной мере вызывающе и даже провокативно. Некоторые журналисты с какого-то переполоху окрестили их «фашистами» и «нацистами», несмотря на то, что подобные означивания относимо поклонников темнокожего Джона Колтрейна выглядят как минимум нелепо.

Записанный в 1976 году шестой альбом группы на волне неоднозначного отношения прессы и слушателей был запрещен, официально выйдя только в 1992 году. Но дело было сделано, люди стали больше задумываться о превосходстве духовного над материальным, и в 80-е по всему миру появлялись представители движения «Кобайя — новая цивилизация»: по улицам ходили люди в черных мантиях с капюшонами, говорившие о просветлении души, и раздавали брошюры на кобайянском языке. В середине 70-х годов Magma много ездили с выступлениями по Европе, снискав определенную

популярность, но это не принесло значительных финансовых выигрышей — нередко музыкантам во время турне приходилось ночевать в квартирах своих фанатов. Вероятнее всего, это и было одной из самых значительных причин, по которой в группе достаточно часто менялся состав музыкантов. После выхода пластинки Attahk в 1978 году, ознаменовавшей окончание классического периода Magma, Кристиан Вандер распустил группу. Продолжатели жанра Музыканты, ушедшие из Magma, подолгу не пылились и начинали выступать сольно (Yochk'o Seffer, Christian Vander, Laurent Thibault)

или сплетаться друг с другом в новые музыкальные коллективы (Zao, Weidorje, Paga). Постепенно цойль-движение охватило не только Францию (Eider Stellaire, Eskaton, Shub-Niggurath), но и другие страны: Италию (Runaway Totem, Universal Totem Orchestra), Бельгию (Arkham, Lagger Blues Machine), США (Corima, Ga'an) и даже Россию (Kalutaliksuak, Синкопированная тишина). Но наибольшее количество последователей жанра возникло в 90-х годах в Японии, где благодаря усилиям неугомонного барабанщика Тацуя Йосиды, который на тот момент уже имел за плечами внушительный багаж музыкальных

экспериментов в самых разнообразных проектах. Тацуя соединил фирменное звучание Magma с присущей японской музыке экспрессией и тяжестью звучания, получив на выходе проекты Ruins и Koenjihyakke. Как это обычно случается с японской музыкой, японский цойль получил неожиданные влияния других музыкальных жанров — пост-панка, нойз-рока, спидкора и брейккора, иногда едва уловимо напоминая своим звучанием очень странный аниме-саундтрек для подзвученного стробоскопа. Японские цойль-коллективы стали отличаться от своих западных побратимов настолько разительно, что имеет смысл выделять

французскую (классическую) школу цойля, находящуюся ближе к фьюжну и Rock In Opposition (Magma, Eskaton, Dun) и японскую школу (Ruins, Bondage Fruit, Happy Family), притягивающуюся к панку и японскому шумовому андерграунду, при этом не забывая о заветах Кристиана Вандера об эпических вокализах. В 2000-е появилось достаточно много групп, продолжающих традиции как французской, так и японской школы, была заново собрана группа Magma, которая выпустила несколько новых альбомов и ведет активную концертную деятельность, но так и остается неясным, появится ли когда-нибудь еще над землей корабль кобайянцев.

koЛko | Кадры

Что день грядущий нам готовит? Краткий экскурс в историю научной кинофантастики. Человеку всегда мало. Нам мало скучной эвклидовой геометрии наших будней, мало жесткой очерченной линейности рабочего дня, авралов, планерок и летучек, мало первой выкуренной с утра сигареты и вечернего просмотра нового сезона любимого сериала, мало встречи со старым другом с бутылкой пива и разговорами о власти и вечности, мало спутанных кривых гендерных отношений, измен и верности, любви, случайных связей, кофе, алкоголя, закуски, новостей, прогнозов погоды, политических дебатов, революций, крови, страда-

ний, экстазов, кошмаров, рождественских ужинов, салатов, выпечки, ланчей и фастфуда. Мало мира, в котором, войны, пожары, наводнения, убийства и стихийные бедствия — лишь группа пикселей ленты восприятия между вечерним телешоу и походом в туалет. Человеку нужна многомерность, беспредельность космического простора, биомеханический синтез, виртуальная реальность, генная инженерия, хаос технологий. Человеку нужна мечта. Мечта и сказка. И совершенно неважно, чтобы эта сказка была радужной.

Пусть эта сказка будет кошмарной, пусть сказка будет пугающей, завораживающей, манящей, какой угодно, лишь бы только иной. Лишь бы только непохожей на эту серую,

саны в жанре утопии. Лишь позднее, когда наука стала являть миру не только прекрасные, но и порой, весьма пугающие плоды, с приходом осознания того, что текущий

В 1897 году Жорж Мельес основал киностудию, на которой он учился применять первые в истории спецэффекты: стоп-кадр, многократную экспозицию и замедление пленки. скучную жизнь. Где-то на стыке гедонистической потребности в зрелищах и желании понять, как же все, черт возьми, устроено и куда это все катится, рождался жанр научной фантастики. Вероятнее всего, научная фантастика возникла примерно тогда же, когда и наука. С появлением каждого нового изобретения, каждого потрясающего разум открытия, воспаленное человеческое воображение всегда стремилось экстраполировать его в будущее, «примерить» в иных условиях, попытаться представить, как может измениться общество под нажимом технического прогресса. Однако в полной мере жанр научной фантастики начал складываться лишь в конце XIX – начале XX века, как непосредственное следствие научно-технической революции. Вероятно, эта непоколебимая вера в прогресс и послужила причиной того, что первые научно-фантастические произведения были напи-

уровень развития цивилизации уже сегодня позволяет уничтожить 80% земной биосферы в считанные часы в фантастические произведения стали проникать тяжелые, мрачные образы технократического апокалипсиса и депрессивного антиутопизма. Первые фантастические фильмы появились еще в эпоху немого кино. Первопроходцем этого жанра принято считать Жоржа Мельеса, снявшего несколько комичных короткометражек, в том числе знаменитый фильм «Путешествие на Луну» (1902), пародирующий сюжеты романов Жюля Верна и Герберта Уэллса. Заслуга Мельса состояла в том, что он одним из первых показал, что в кино можно изображать то, чего не может происходить в реальности. Мельес с самых ранних лет интересовался искусством создания иллюзии невозможного. Его интерес к кинематографу возник сразу же после посещения сеанса братьев Люмьер.

Уже в 1897 году Мельес основал собственную киностудию «Стар фильм», на которой он научился применять первые в истории спецэффекты: стоп-кадр, двойную и многократную экспозицию, ускорение и замедление пленки.

начала XX века вопрос: могут ли технологии в определенный момент заменить человека и обрести власть над ним? «Метрополис» был признан самым дорогим фильмом в истории немого кино, съемки которого известны своими

Могут ли технологии в определенный момент заменить человека и обрести власть над ним? Знаковой точкой в развитии научной фантастики стал немой фильм «Метрополис» (1927) немецкого режиссера Фрица Ланга, признанный одним из самых значимых фильмов немецкого экспрессионизма и ставшим, по сути, первым киновоплощением жанра технократической антиутопии. Сюжет фильма разворачивается в далеком (относительно 1927) будущем. Человеческое общество разделено на два уровня. На верхнем уровне обитают царственные «хозяева жизни», проводящие все свое свободное время в праздности. Нижний уровень населен живущими в нищете и бедности рабочими, единственной задачей которых является обслуживание гигантского механизма, обеспечивающего существование цивилизации. Помимо популярной в кино и литературе темы классового неравенства, изображенного в нарочито депрессивных, гиперболизированных тонах, фильм затрагивает и достаточно новый для общества

невероятными детальными массовыми сценами и сложнейшими натуральными декорациями. Развитие кинематографической научной фантастики находилось в непосредственной зависимости от развития самой науки и технологий. Научно-фантастические фильмы фактически «росли» и изменялись в непрерывном взаимодействии с той самой технологической средой, которую они призваны описывать и прогнозировать. Подлинного расцвета научная фантастика достигла в Голливуде с появлением крупных коммерческих киностудий, инвесторы которых вдруг осознали, что фантастика может приносить очень большие деньги. Важной вехой в научной кинофантастике середины века выступает фильм «День, когда остановилась Земля» (1951), впервые выводящий на экраны уфологическую тематику. В центре сюжета инопланетянин Клаату, который прилетел на Землю с особой миссией — предупредить

73

человечество о возможности его полного самоуничтожения. Во время осуществления этой, казалось бы, совершенно пацифистской миссии Клаату сталкивается с сопротивлением властных структур, охотой спецслужб и прочими радостями земного царства абсурда. Фильм осмысливает болезненную для своего времени тематику «холодной

войны» и той опасности, которую несет гонка вооружений. Среди лучших фильмов середины века, кинокритики также упоминают знаменитую «Запретную планету» (1956) и «Планету обезьян» (1968), впервые познакомившую массового зрителя с кинематографическим воплощением идей космических полетов и межпланетной колонизации.

74

В числе фильмов о космосе грешно не упомянуть легендарную «Космическую одиссею» Стенли Кубрика. Все попытки визуализации инопланетных цивилизаций до Кубрика, фактически, строились антропоморфным способом: инопланетяне изображались пусть и немного иными, но все же похожими на земных существ. За основу образа инопланетян могла быть взята биология какого-либо из существу-

ющих на Земле видов. Однако вне зависимости от внешней формы этих существ создатели фильмов почти всегда наделяли их разумом, схожим с человеческим, то есть принципиально постижимым. Как бы не выглядели инопланетяне, и какими бы технологиями они не владели, ими всегда двигали точно те же мотивы, что и людьми: власть и агрессия, сострадание и альтруизм.

Кубрик, по сути, был первым режиссером в истории кино, который задал зрителю очень интересный и не такой простой, как кажется на первый взгляд, вопрос: а что, если внеземной разум абсолютно не похож на разум человека? Что, если мы принципиально не можем постичь его природу, замысел и форму?

цель миссии, убивает всех членов экипажа, кроме Дейва Боумена, которому чудом удается деактивировать бортовой компьютер. По прибытии к конечному пункту монолиты начинают взаимодействовать, перемещая единственного выжившего члена экипажа в странное пространство и производя с ним

С начала 90-х научная фантастика обращается к теме бессилия человека в разрезе противопоставления между Волей и Контролем на фоне иллюзорности реальности. Сюжет фильма повествует о загадочных артефактах — «черных монолитах». Первый их них прибыл на Землю на заре человеческой истории и научил первобытных человекоподобных обезьян пользоваться примитивными орудиями труда. Второй был обнаружен в конце XX века на Луне под слоем грунта. Монолит имел форму параллелепипеда и обладал абсолютно черным цветом. Неожиданно монолит посылает сигнал в далекий космос в сторону орбиты Юпитера, после чего команда ученых и военных решает отправить туда космический корабль с лунным монолитом на борту. По замыслу организаторов экспедиции, никто из членов экипажа не должен знать о существовании монолита до прибытия к Юпитеру. О монолите известно только искусственному интеллекту HAL 9000, который, пытаясь сокрыть истинную

совершенно иррациональные трансформации. В образном ряду «Космической одиссеи» монолит выступает в качестве прямой метафоры «черного ящика», то есть системы с абсолютно непостижимыми законами, судить и анализировать которую можно лишь по ее внешним проявлениям. Именно таким непостижимым, трансцендентным черным ящиком Кубрик представляет зрителю инопланетный разум. Свое второе рождение научная фантастика обретает в 80–90-х годах, в результате развития компьютерной графики и небывалого интереса аудитории к фантастической тематике после оглушительного коммерческого успеха «Звездных войн». В 1982 году Walt Disney выпускает «Трон», содержащий 20 минут хронометража чистой графики и положивший начала волне компьютеризации кинематографа.

76

На экраны выходит целая серия фильмов, в которых инопланетные существа представлены в качестве лишенных человеческих чувств монстров: «Чужой», «Хищник», «Похитители тел», «Чужие среди нас» и другие. В этот же период находится немало любителей потревожить прах покойного Филипа Дика — величайшего мастера психотического амфетаминового киберпанка («Бегущий по лезвию», «Вспомнить все»). В моду входит депрессивный взгляд на будущее: мрачные и гнетущие антиутопии постепенно вытесняют очарованные идеями космических полетов киноленты 70–80-х. С начала 90-х и до сего момента научная фантастика вновь обращается к теме бессилия человека в разрезе жесткого противопоставления между Волей и Контролем на фоне тотальной иллюзорности реальности. И не совсем важно, что выступает в роли контролирующего органа: обезумевшие технологии в «Матрице» и «Терминаторе» или

оруэлловское общество в «Эквилибриуме» и популярных молодежных антиутопиях последних лет. В центре всех этих фильмов находится одно и то же вечное чувство — чувство страха потери человеком его собственной субъективности. С самого своего зарождения научная фантастика задается одними и теми же вопросами. Искусство любит искушение, а будущее — это, пожалуй, одно из самых больших искушений. Что нам готовит завтрашний день? Что ждет наше многострадальное, больное человечество — гедонистический рай виртуальной реальности и абсолютной доступности всех форм мысленных удовольствий или мрачный технократический ад тотального контроля? Об ответах на эти вопросы могут догадываться лишь члены мирового правительства рептилоидов. Да, и они, скорее всего, тоже пребывают в смятении, если, конечно, вообще существуют.

Племя Мирослав Слабошпицкий, 2014. Дебютную работу украинского режиссера Мирослава Слабошпицкого без преувеличения можно считать одним из самых жестких фильмов 2014 года. Главный герой картины Сергей попадает в специализированный интернат для слабослышащих, где он сталкивается со всеми тягостями молодежного сообщества: жесткой иерархией, культом насилия и подчинения. Пытаясь найти свое место в этой системе, Сергей оказывается втянут в подростковую криминальную организацию «Племя» в составе которой он совершает ряд преступлений. На протяжении фильма главному герою предстоит пройти трудный путь взросления, понимания самого себя и окружающей реальности, столкнуться с болью и несправедливостью, страданием и первой любовью. Вопреки распространенному мнению, «Племя» — это не еще один фильм о подростковых проблемах индивидуации. На протяжении фильма актеры не произносят ни одного слова, субтитры также отсутствуют. «Племя» — жесткая, но правдивая метафора. Метафора того, что каждым из нас, вне зависимости от национальной и этнической принадлежности движут одни и те же инстинкты, одни и те же природные импульсы. Всеми движет чувство необходимости общности и ужаса отторгнутости и изгнанности, желание подчинения и власти. Отсутствие слов в фильмы служит своеобразным способом «удаления» из ткани повествования текстуальной оболочки человеческого сознания, способом обнажения животной природы человека и доведения эмоционального накала до абсолютного предела. Потому что у любви и ненависти нет языка, потому что «для любви и ненависти слова не нужны».

утопия реальности С точки зрения закона наша жизнь должна быть идеальна. Фундаментальный принцип верховенства права заключается в его возможности быть основой современного общества.

Э

тот многофункциональный принцип обеспечивает не только строгое соблюдение законов, но тесное и слаженное взаимодействие граждан и государства, при котором грань между ними стирается. Принцип верховенства права реализуем при беспрекословном подчинении правилам. Однако в самой системе

законодательства содержится указание на утопичность данного принципа, поскольку законы содержат нормы, применяемые при нарушении правил. Соглашаясь с тем фактом, что неопределенными людьми правила будут нарушены, государство признает, что идея государства, в котором обеспечивается верховенство права, невозможна.

Может ли человек не нарушать закон? Не пытайтесь ответить на этот вопрос за всех людей. Ответьте за себя. По сути, идеальная модель государства может существовать, препятствием к этому служат лишь ограничения реального мира и исторические предпосылки. Россия, как ни одна страна в мире была близка к реализации модели государства, граждане которого соблюдают закон. Поскольку исполнение правил зависит не только от воли граждан, но и от воли государства, существует возможность обеспечить исполнение законов любыми способами, включая

принуждение. Единственными условиями при этом будут являться: наличие у государства возможности применять любые методы для реализации законов, а также наличие необходимости у граждан соблюдать правила, под угрозой реализации методов. Утопией соблюдение закона становится и в случае полного отсутствия запретов. В случае, когда любому человеку дозволено все без ограничений и запретов, нарушение не происходит, поскольку правил нет и нарушать нечего. Обе модели являются край-

Может ли человек никогда не нарушать закон? Не нужно отвечать на этот вопрос за всех людей. Ответьте за себя. Положительный ответ на вопрос вводит в ступор. Секрет заключается в том, что утопия — не идея об идеальном государстве, а идея об идеальном человеке, не нарушающем закон. Для того, чтобы не нарушить закон, его недостаточно знать. Не менее значимы его трактовка, толкование, объективное и субъективное восприятие. Многообразие правил не только осложняет восприятие системы законодательства, но и обеспечивает повсеместное нарушение взаимных прав и свобод. Причина проста — низкая информированность граждан относительно объема прав и свобод. В свою очередь, чем интенсивнее человек взаимодействует со внешними социальными факторами, тем сильнее его потребность в своевременной и достоверной информации. ними противоположностями одного и того же явления, имеющими лишь одно сходство — рано или поздно они себя изживут. Это лишь подтверждает факт того, что для любого государства ситуация нарушения закона не просто норма, зачастую это выгодно. Именно нарушения, возможность привлечения к ответственности и обеспечение принуждения является основой любого государства. Это обеспечивает деятельностью колоссальную систему органов государственной власти, таких как суды, полиция и Правительство. В частности, законы России, содержащие идеальные представления о механизме функционирования общества, зачастую настолько сложны и имеют настолько обширные варианты толкования, что нарушение правила происходит в большинстве случаев.

Скептическое отношение к юридическому консалтингу понятно и в некоторых случаях обоснованно. Современные средства связи могут обеспечить повсеместное наличие под рукой текста закона. Вопрос будет заключаться только в его трактовке и фактическом применении. Проверка собственных предположений в области права дает существенный толчок к саморазвитию личности. Однако ликвидация последствий неверного истолкования прав и свобод, запретов и нарушений может стать не только причиной существенных финансовых затрат, но и способствовать ограничению свободы. ООО «Агентство правовых услуг «Юстиция», ул. Гладкова, 4, офис 9-02.

Телефон: (391) 272-61-65