40
поэтическая тетрадь
Наоми Крэтель: «ДИАЛОГИ ЛЮБВИ» Два континента. Две жизни. Одна история, один язык, один голос. Наоми Крэтель родилась одновременно в Австралии и в США, где-то над волнами Тихого океана – и морской воздух вошёл в её кровь, сделал её сказочной «Бригантиной». Она появилась на свет с одной целью: рассказать о любви, искренне, полным голосом, взахлёб. Напомнить, что в мире самое главное, самое вечное – это любовь. Любовь, вопреки войнам, непониманию, расстояниям и штормам.
Он: ГАВАНЬ В той гавани, где чинишь такелаж, пройдя сквозь ураганы, бури, штормы, где шепчешь, повторяя, словно блажь, невинное, ненужное – «за что мне?» Где ты читаешь список кораблей, что с лёгкою столкнулись Бригантиной и, вопреки законам всех морей, ушли на дно и погрузились в тину. И я наткнулся на тебя во мгле, уставший в одиночестве столетнем, теперь пополню список кораблей, но точно знаю – буду не последним. Ту гавань, где так ценишь свой покой, ту гавань, где сытней, теплей и суше, не для меня – а для тебя самой, решусь ли я, как Карфаген, разрушить?..
Она: ВТОРОЙ КОВЧЕГ По паре – каждой твари. А мою, мою-то пару – да к другому Ною погнали на ковчег. И я здесь ною, визжу, да вою, да крылами бью... Ведь как же так?! Смотрите – всех по паре, милуются вокруг другие твари, а я гляжу – нелепо, как в кошмаре – на пристани, у пирса, на краю стоит она. Одна. И пароход штурмует разномастнейший народ – вокруг толпятся звери, птицы, люди. ...Мы верили, что выживем, что будем бродить в лугах, не знающих косы, гулять у моря, что родится сын... Но вот, меня – сюда, её – туда. Потоп. Спасайтесь, звери, – кто как может. Вода. Кругом вода. И сушу гложет с ума сошедший ливень. Мы – орда, бегущая, дрожащая и злая. Я ничего не слышу из-за лая, мычанья, рёва, ора, стона, воя... Я вижу обезумевшего Ноя –
он рвёт швартовы: прочь, скорее прочь! Второй ковчег заглатывает ночь, и выживем ли, встретимся когда-то? Я ей кричу – но жуткие раскаты чудовищного грома глушат звук. Она не слышит. Я её зову – не слышит. Я зову – она не слышит! А воды поднимаются всё выше... Надежды голос тонок. Слишком тонок. И волны почерневшие со стоном накрыли и Олимп, и Геликон... На палубе, свернувшись, как котёнок, дрожит дракон. Потерянный дракон.
Он: ШТОРМ Штормило, не было ни зги, ни зги, я видел это точно. Бог, верно, встал не с той ноги, и день не тот смешался с ночью. Скрутило мачты в провода, несла волна куда попало, и лишний груз сорвало с палуб, а в трюмы ринулась вода. Свистел не ветер – Божий кнут, не гром гремел – Его проклятья, и взгляды, молнией сверкнув, из мачт и рей плели распятья. Тошнило море и рвало, летели в нас его ошмётки, потоки из небесной глотки мир обращали в ржавый лом. Не поднимались мы с колен, застыли до потери пульса, и дольше века миг тянулся, когда мы дали страшный крен. Такое – даже не приснись, и мы вздымали к небу нёбо, немей, беспомощней амёбы – и падали стихами вниз.
Она: * * * Война, мой дорогой. Идёт война. Где ты – страна. И я – страна. Атаки. В окопах – поножовщина и драки. Бараки для солдат – а те не спят: клопы, как мини-армии, во мраке на них идут – отряд, ещё отряд – ряды неслышных полчищ кровососов. Война. РАБОТНИЦА 01/2015
поэтическая тетрадь Идёт война – пора доносов, несносных обвинений, взрывов, дрязг. И в клочья, вдрызг – сердца, надежды. Лязг упрёков, одержимость – без вопросов корить. И покорить. Не сдаться в плен. Но это тлен, мой друг. Ты слышишь? Тлен. Закрой глаза. Замри. Молчи. Ни звука. Вот – древний лес. Покой-река. Излука. Испей воды волшебной. Всё забудь, как в доброй сказке. Мы пустились в путь, где ты – страна, и я – страна. Из стана – из вражеского – мы с тобою станем гостями – удивляясь новизне, как жители диковинных планет: «Как мог я жить без мира, без тепла, идя вразнос, твердя «моя взяла», когда нам жизни выдано – в обрез? А я богат – богат тобой, как Крез. Как мог я не понять чужой страны в нелепом состоянии войны».
Он: ПРОЩАЮСЬ Я прощаюсь с тобой, прощаюсь, понимаю, что навсегда; ничего я не упрощаю, но хотелось услышать «да». Что увозишь ты в чемодане, собирательница людей, не устала ли от метаний, от мечтаний, пустых идей... Выбирала себе дорогу, имя, веру, мужчину, речь – у какого теперь порога кто-то будет тебя стеречь? Я прощаю, тебя прощаю, на душе остаётся след, ничего я не упрощаю, за тобой повторяя «нет».
Она: * * * Мы подводим черту. Разумно. И вот итог. Это бред, дорогой. Забудем. Закроем двери. И мечту о любви, как нищенку – за порог. Да хранит тебя Бог – в которого ты не веришь.
Он: У МОРЯ Я хотел бы стареть у моря, в небольшом деревянном доме, где, уже ни о чём не споря, мы бы вместе свели ладони, чтобы линий необъяснимость, разбегавшихся так капризно, наконец-то соединилась на чуть-чуть, на остаток жизни. Слыша мерную речь прибоя и парящих над нами чаек, до утра бы сидел с тобою под негаснущими свечами, чтоб увидеть в лучах восхода, раздвигающих дня гардины, вдаль бегущую, словно годы, белоснежную Бригантину.
2015/01 РАБОТНИЦА
Она: НОВЫЕ ПИСЬМА С ГОСТЕПРИИМНОГО МОРЯ Вот и стареешь у моря, далёкого моря, Понта Эвксинского, мой златоустый Овидий. Вздорной отчизны ты больше уже не увидишь – К варварам сослан за дерзость твоих «Аматорий». Речь чужеродная. Ветер. Пронзающий холод. Ближе к огню – да закутайся в шкуры овечьи. Варвары громко толкуют про войны, про голод – Что им стихи на твоём непонятном наречье… Горечь мешая с любовью (amarus, amare), Всё-таки пишешь – и веришь: стихи прочитают. Где-то... Когда-то… Снежинки в простуженной хмари. Лёд на Гудзоне – как рыб серебристые стаи.
Он: НА ВСЕ ЧЕТЫРЕ СТОРОНЫ На все четыре стороны, на все – попутного течения и ветра, останусь на нейтральной полосе за тысячи подальше километров, свидетель, соучастник, понятой, оставшиеся годы отмеряя, примеривая жизнь не ту, не с той – в своём краю, в чужом краю, у края. Пытаясь за двоих найти ответ, остолбенев на странном перекрёстке, не в силах выбрать между «да» и «нет» я слепнущий, седеющий подросток на полюсе – нейтральной полосе – смотреть за горизонт не перестану на все четыре стороны, на все – пока ты не вернёшься из скитаний.
Наоми Крэтель – литературная мистификация. Мужские реплики были действительно написаны мужчиной (Михаилом Этельзоном), а женские – Натальей Крофтс. Отсюда и имя: Наоми Кретель: На-(талья)+о+Ми-(хаил) Кр-(офтс)+Этель-(зон). За сказкой о Наоми стоят живые люди: Наталья Крофтс, Австралия Родилась в Херсоне, окончила МГУ им. Ломоносова и Оксфордский университет. Публикации в журналах «Работница», «Юность», «Нева», «Новый Журнал», в «Литературной газете» и многих других. Английские стихи вошли в четыре британские поэтические антологии. Живёт в Сиднее. Михаил Этельзон, США Родился в Виннице, учился и работал в Ленинграде. Печатался в многочисленных периодических изданиях России, Канады, Англии и США: в журналах «Арион», «Новый журнал», «Нева», «День и ночь» и др. Автор трёх поэтических книг, победитель поэтического конкурса: «Эмигрантская лира», 2009. Живёт в Нью-Йорке. О самой знаменитой русской литературной мистификации Серебряного века читайте в рубрике «История в лицах».
41