By Jack Neihausen
В мире нет ничего совершенно ошибочного — даже сломанные часы дважды в сутки показывают точное время. Пауло Коэльо
Мотл - Митя. Может быть кто-то помнит пельменную на улице Революции? Мы с друзьями бывали там часто. Маленькая столовка, накурено, на столиках уксус и горчица. Если, как я, вы любите пельмени со сметаной — это дадут к пельменям отдельно, на маленькой тарелочке. Все мои друзья заливали пельмени уксусом! Место спокойное, никаких чужих там не бывало. Я имею в виду милиционера, активиста или какого-нибудь дружинника. Вокруг простой люд, никогда много народа там не встречал. Те, кто "приносил с собой" были нормальные "прохожие". “Принял”, заел и пошёл дальше. Мы там в конце 60х часто бывали. Недалеко от моего дома, пельмени дешёвые и даже вкусные. Можно было смело поболтать со своими ребятами о футболе, девочках, мечтах о загранице, обсудить журнал с американскими культуристами, или изучить на рубашке у Дуче непонятную, невиданную американскую бирку. В один прекрасный день, где-то в 1969ом году, выхожу на улицу из пельменной с двумя друзьями, когда меня окликнул негромкий, акцентированный, но твёрдо звучащий голос. Да ещё как: - "Янкл, как жизнь молодая и как мама и папа?" Меня так мог назвать лишь один человек в Риге - знакомый моего папы ещё из довоенного рижского времени, буквоед по имени Митя. О нём, чуть ниже... На нашем пути на угол, к продуктово - овощному магазину, Юра Вдовкин, один из ребят спросил: "Что это за имя он тебе придумал?" Мой ответ: - "Да он из “бывших”, мой папа его до войны знал, по-русски говорит, слышал как?” Ответ я скомкал, неудобно как-то разъяснять, что это достоверно еврейское имя. Ведь моё имя Яша - Яков, имело много еврейских “мелодий”, не совсем хорошо звучащих на слух в нашем советском мире Янкеле, Янкель и вот услышанное, "обрезанное" Янкл. А вот и дверь в магазин! Недаром мы не пили водянистый компот со следами сухофруктов или кисель, густой и вязкий от избытка крахмала. Берегли себя на десерт