LiveLib №6

Журнал о книгах

Июнь 2011 №6

Интервью с margo000 «Литература никому ничего не должна»

Противостояние «Надо не бояться стрельнуть сигарету у автора, пусть ты и никому не известный студент, а он — памятник на центральной площади»

В новой рубрике публикуются фрагменты из романа «Наоборот» Карла Гюисманса, в которых герой книги, Дез Эссент, рассказывает о своей библиотеке, любимых авторах и литературе

Содержание

28 29 30 31 32 34 35 37 38 39

«Козёл отпущения» Дафна Дю Морье greeneyedgangsta: «Не каждый день встречаешь самого себя»

«Близнецы» Тесса де Лоо Krishana выясняет, насколько чужими друг другу могут стать родные и близкие люди

«Мальчик в полосатой пижаме» Джон Бойн Почему Bloodstream любит книги о Второй мировой

«Боги жаждут» Анатоль Франс Toccata о революции, любви и фанатизме

«Башня из чёрного дерева» Джон Фаулз friscote: «Кровь из носу, буду читать Фаулза!..»

«О чём я говорю, когда говорю о беге» Х. Мураками BlackFox на длинной дистанции вместе с любимым писателем

«Подстрочник» Олег Дорман Elena_Wooster в Советском Зазеркалье

«Что делать?» Николай Чернышевский «Читать много», – отвечает Lessya

«Королева Юга» Артуро Перес-Реверте «Наркобизнес — всего лишь работа»? Балладу о Тересе Мендосе исполняет Seducia

«Вся жизнь впереди» Эмиль Ажар violin о правдивой изнанке Парижа

Содержание

10 Оффлайн книгоклубы: зачем, почему и как они существуют

Противостояние

16

astrojuggernaut, satanakoga и Fermalion рассуждают о том, какими должны быть рецензии, кому какие рецензии нравятся, а какие — нет.

Подборка

Наш ответ Тиму Коллинзу стр.46

Экранизация

24

Не отпускай меня стр.24

Что более удивительно — есть мясо с жареной картошкой или суп из бычьих хвостов? Дез Эссент без колебаний выбирает хвосты. К книгам у него точно такой же подход: чем необычнее, тем лучше. Советы, что читать и что презреть, от первого декадента в литературе, социопата и просто красавца

Стр. 49

Премии Обзор книг из шорт-листа премии детской литературы «Книгуру»

Стр. 41

Интервью

с margo000 стр.6

Редакция: Extranjero Сергей Теплых Countymayo Ольга Майорова Clickosoftsky Ольга Любимова blade_o_grass Дина Тазетдинова Fermalion Олег Светлицкий kuncevic Слава Кунцевич greeneyedgangsta Kristina Klumb Krishana Наталья Латонова

Журнал создан пользователями LiveLib.ru

Вступление редактора

М

айский номер мы пропустили, и сейчас можно с уверенностью сказать, что этот отпуск пошёл на пользу. За это время мы открыли две новые рубрики: «Экранизации» и «Из архива». В этом номере в «Противостоянии» участники спорили, как следует писать рецензии и воспринимать написанное в книгах. Если с рецензиями более-менее понятно, то с чтением всё не так однозначно. Принимать ли написанное близко к сердцу или отстранённо? Ведь если воспринимать написанное, живо сопере-живая героям, можно оказаться просто использованным автором, написавшим нарочито эмоциональную историю в расчёте на высокие продажи. А в конечном счёте: так ли важны честность и мастерство писателя, если переживания читателя искренни?

Extranjero

Наша почта: magazine@livelib.ru

Интервью

6

margo000: «Литература должна помогать мне становиться человеком. Желательно хорошим»

З

В прошлом номере журнала margo000 и Fermalion встретились в рубрике «Противостояние». Речь шла о выборе литературы для изучения в школе и о том, как вообще можно привить ребёнку любовь к чтению. Вторая тема оказалась настолько богата, что частично «выплеснулась» в этот номер. На вопросы extranjero отвечает margo000.

Здравствуйте. Какие литературные жанры вы предпочитаете? Здравствуйте! Я достаточно всеядна: детективы и фантастика, исторические романы и автобиографии — всё могу прочитать с интересом, с восхищением или хотя бы с любопытством. Но главное мое предпочтение с детстваюности — это романы: психологические, романы воспитания и саги! Вот уж тут я с наслаждением, буквально запоем, окунаюсь с головой в водоворот жизненных перипетий, переживаний, человеческих судеб. И неважно, какие исторические или вымышленные события являются фоном (или «базой») для данного сюжета — главное, чтоб в центре было становление героя как личности, решение каких-либо важных морально-нравственных задач, ситуация выбора — именно это увлекает меня почище различных триллеров и боевиков. Среди любимого — романы Достоевского, Толстого, Тургенева; Моэма, Ремарка, Р. Роллана; А. Иванова, А. Рыбакова, Ю. Германа и многое-многое другое.

Как Вы считаете, должна ли литература решать какие-нибудь задачи, или она ничего никому не должна? Я по жизни никогда не любила и не люблю такую позицию: «Никто никому ничего не должен!». Может, просто сказывается советское воспитание, где мы все воспитывались на чувстве долга и ответственности за что-то и перед кем-то? Не знаю... Но я всегда считаю, что каждый из нас чтото ДОЛЖЕН. К примеру, должен чтить своих родителей, защищать слабых, качественно выполнять свои обязанности на работе, ну, и так далее — список у меня не бесконечный, но довольно значительный. А вот применительно к литературе… (Подумала, повертела вопрос так и сяк) Нет, литература как раз, почти уверена, НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА. Человек (автор) самовыражается — через поток сознания, через описание состояний, действий, через образы, через что-то ещё — неважно. Как правило, он не задачи решает — он выплёскивает то, что ему нужно выплеснуть (я не говорю о просветительской литературе или о тех авторах, кто,

7

Интервью

действительно, ставит перед собой конкретЖанры, конечно, должны быть любые, это ные задачи при создании своего детища). уж точно. И тематика. И подходы. НО!!! Но вот с точки зрения моей, читательЯ в любом случае — за возможность выбоской, чтоб я её, эту литературу, приняла, мне ра и за разнообразие. нужно кое-что от неё получить. Т.е., к примеру, И чем больше самого разного прочитают она, чтоб мне угодить, должна РЕШАТЬ или наши дети — тем более широкое, не «узко ещё лучше — СТАВИТЬ хоть какие-то задачи, а коридорное», а может, даже и свободное прежде всего — задачи нравственного выбора. будет мировоззрение у них. И как учитель литературы при выборе И одними нравственными вопросами мупроизведения/книги для своих учеников чить их, наших детей, ни в коем случае нельзя, (неважно, для чтения и обсуждения на уроках это тоже понятно. Фанатизм в любом деле или просто для рекомендации им) я выберу плох — в т.ч. и в подборе книг для чтения. именно то — независимо от жанра, эпох и пр., Дети, читая книги, должны (вот, опять это — что будет решать задачи воспитательного слово «должны»…) иметь возможность и смехарактера. яться, и плакать, и пугаться, и радоваться. И даже разочаровываться. ОЙ, а чего Вы сразу по«Фанатизм в любом Чем шире спектр проживаморщились??? Увы, соглашусь, слова «воспитание», деле плох — в том числе емых чувств и состояний — тем больше пользы для «воспитательные задачи» и в подборе книг для них, я так считаю. у нас давно приобрели отЯ не раз говорила, что талкивающий оттенок для чтения» воспринимаю чтение как большей части населения: тренинг по развитию души. сразу представляется нечто нудно-назойлиПоэтому книги могут и вопросы задавать, и вое, нотационное, менторское — и, как правиответы подсказывать (что хуже), и заниматься ло, идущее вразрез с нашими естественными всякими провокациями (ох, как я люблю прожеланиями и потребностями. Правда ведь? вокационные ситуации: к примеру, казалось Но я отношусь к этим понятиям с уваженибы, на поверхности простейший выход из ситуем и пониманием. И для меня воспитательная функция литературы как раз в том, чтобы нена- ации, ты с готовностью вместе с героем ныряешь в этот выход, а тут нА тебе — ты уже и вязчиво, к примеру, через увлекательный сюподлость совершил, и друзей растерял, ну, и жет (я не только о «приключенческой так далее...) увлекательности») заставлять читателя проживать такие ситуации, которые волей-неволей Как Вы относитесь к советской литературе? сформируют у него понимание важных ценностей жизни, спровоцируют открытие каких-то О!!! До неприличия восхищённо!!! (думаю, важных истин. что почти все на livelib это уже давно поняли). В общем, ДЛЯ МЕНЯ в идеале литература Нет, не ко всей, это понятно. должна помогать мне становиться человеком. Но я лучшие образцы советской литератуЖелательно хорошим. ры отношу к той же категории «моё любимое», И неважно, будет ли она меня при этом ласчто и лучшее из классики — русской и зарубежково поглаживать по голове, выливать на меня ной. ушат холодной воды или пропускать через Мне нравится как раз острота (нравственменя заряд электротока. ная, психологическая, морально-этическая) описываемых ситуаций, поступков героев. А каких жанров должна быть литература Да, порой что-то кому-то кажется чересчур для детей? Чего в ней должно быть, по-Вашеура-патриотичным или каким-то ещё «идеолому, больше: вопросов (нравственных, этичегически заказным» — может быть... ских, например: тварь ли я дрожащая...) или Но я, что характерно, всегда верила и верю ответов (например: что бы ты ни захотел, вся лучшим советским авторам и лучшим советвселенная тебе поможет)? ским книгам. К примеру, книги Бориса Васильева, Вениа-

Интервью мина Каверина, Анатолия Рыбакова, Михаила Шолохова, открытой мною недавно И. Грековой и некоторых других ну никак не могут восприниматься мною как фальшивые агитки. Об обучении в школе мы уже говорили в прошлом номере, теперь хочу спросить: а как можно привить любовь к чтению своему ребёнку?

8 Ещё — чтение вслух. Сама-то я не очень любила, когда мне читали (но просто обожала, когда папа пересказывал мне самое любимое: «Большие надежды» Диккенса, «Замок Броуди» Кронина, «Чёрную курицу» Погорельского и др.), но я детям читаю вслух до сих пор. Это ОСОБЫЕ минуты, а иногда часы. Тем более читаю я, практически инсценируя. Особенно раньше, когда дети были младше. Такое моё чтение, я видела, давало понять моим детям, что за этой стопкой страниц печатного текста, склеенного под обложкой, скрывается огромный интересный мир, достойный конкурировать с интереснейшими мультиками и фильмами. И ещё раз вернувшись к первому своему ответу — о собственном примере родителей — я хочу сказать, что давно-о-о уже убедилась вот в чём: привить любовь ты сможешь только к тому, что сам искренне любишь.

Первое, в чём уверена: своим примером!!! Понятно, что бывают исключения и что обилие книг может вызвать иногда и отторжение, но... Но я уверена: если родители (или кто-то один из них) искренне и увлечённо любит книги и чтение, если тема книг и чтения актуальна для семьи, если книги дома есть и они лелеются в семье — всё будет хорошо. Я сужу не только по себе, хоть как раз и являюсь ярким примером того, о чём говорю: у меня были читающие мама, папа и блиСегодня книги теряют популярность. Что, жайшие род-ственники, о книгах говорилось по-Вашему, можно сделать сегодня для попуувлёченно, часто — взахлёб, имена авторов и ляризации чтения? Причём чтения не только персонажей жили со мной постоянно как соседетективов, но и серьёзной литературы? ди))) И теперь с моими детьми: они видят, что Да, конечно, сейчас более популярными стамне без чтения плохо, что я УВЛЕЧЕНА чтениновятся несколько другие ем, что читаю РАЗНОЕ, что формы проведения досуга, я благодаря чтению более «Привить любовь ты это нужно признавать. А поинтересна для других. Тесможешь только к тому, скольку чем дальше — тем перь уже и мои дети с любольше (т.е. хуже), то нужбовью перебирают книги что сам искренне но быть ну о-о-очень на полках, проговаривают, любишь» большим оптимистом, что именно будут читать дальше, и т.п. чтобы быть уверенным, что книга никуда не Это же я вижу на примере очень и очень денется. многих семей. Думаю, для поддержки чтения как явления Правда, бывает, что пример родителей не обязательно нужна поддержка государства — вдохновляет детей на чтение. хотя бы на уровне социальной рекламы. И воК примеру, вот что встречается порой: мама обще различные виды пиара, главным обфанатично, запоем читает бесконечные любов- разом, и могут помочь приостановить процесс ные романчики самого низкого уровня, часто «читательской деградации». обсуждает их, начинает общаться в стиле геК примеру, когда у нас бегут в книжный за роев и героинь прочитанных книг. Дети таких книгами даже не читающие люди??? Когда мам, особенно подростки, в подобных ситуаци- прошла экранизация на ТВ или в кинотеатрах. ях частенько презрительно отзываются о чтеНет, я, конечно, понимаю, что книги обычно нии как таковом. Думаю, понять детей можно. экранизируют не из пиаровских соображений, Я порой с трудом убеждаю их, что книги бывано ведь этот феномен нужно использовать. ют разные, как и передачи по ТВ — не только Раз люди сейчас утыкаются в телевизоры и «Дом-1, 2».

9

Интервью

компьютерные мониторы детьми заваливаемся все — нужно на этом тоже иг«Неважно, что у каждого вместе в кровать, слева рать. Те же самые интеллекдочка, справа сынишка из нас есть книга, туальные игры на (они у меня погодки) и милитературные темы — чем нут 30-50 мы буквально которую мы читаем не пиар чтения? проваливаемся в мир книсамостоятельно, — Ток-шоу. Репортажи и ги... Потом гасим свет и обинтервью в новостных про- главное, что у нас есть суждаем еще несколько граммах. минут. ещё и Общая Книга» Нет, конечно, кто-то И так уже 9 лет! скажет, что это мёртвому припарка. Но хотя бы В общем, это как раз то, что я во что бы то попытаться... ни стало хочу сохранить максимально долго. Создание различных электронных носиИменно как традицию семейного чтения. телей для книг — это вообще находка! У меня И неважно, что у каждого из нас есть книга, есть знакомые (в т.ч. и подростки), которые чикоторую мы читаем самостоятельно, - главное, тать-то стали только тогда, когда это стало возчто у нас есть еще и Общая Книга. можно делать с телефонов и прочих И для меня это (а надеюсь, что и для детей приспособлений. Это стало круто! Интересно! тоже) - минуты неповторимого слияния душ И доступно! (Хоть сама я и «приверженица» (не могла подобрать менее пафосного выражепечатных книг). ния мысли, извините!). Все наши конфликты, И всё-таки побуду о-о-очень большой оптиссоры, заботы отступают на такой задний план, мисткой и скажу: всё равно книги никуда не что про них порой больше и не вспоминаем. денутся из нашей жизни!!! В общем, это то, что доктор прописал...;) Хотелось бы спросить у вас о культуре семейного чтения: какие есть у вас традиции и насколько домашние чтения актуальны сегодня и важны для семьи? Несмотря на то, что я сама не люблю, когда мне читают, причем не любила это лет с 5 (сама читаю с 4,5 лет), я с раннего детства с каким-то внутренним замиранием и особым пиететом относилась к традиции семейного чтения. Читала об этом в книгах и завидовала тем семьям, где принято было собираться у камина и завороженно слушать чтение романов вслух.... Решила хоть частично, но эту традицию зародить в кругу своей семьи. Хотя бы с детьми... И получилось. Правда, в последнее время довольно тяжеловато эту традицию удерживать: в конце рабочего дня (в том числе после того, как мы все коллективно сделаем домашние задания) что дети, что я сама еле дышать-то можем - не то что вслух читать, увы... Но вообще это красота: перед сном мы с

Ну и последний вопрос: что бы вы хотели передать и пожелать всем читателям? Я хочу пожелать всем читателям Читательской Гармонии. Поскольку этот термин я придумала сама (вот только что), я его поясню: Мы все понимаем, читать важно и нужно. Так ведь? Так. Но... Но мы ведь понимаем, что одним чтением жив не будешь. Правда? Да. Вот поэтому, во-первых, желаю, чтобы чтения и реальной жизни было у нас в самом оптимальном сочетании. И во-вторых, я желаю всем нам не заболевать читательским снобизмом. В общем, я ж говорю: желаю всем Читательской ГАРМОНИИ!

10

Книгоклубы Две жизненные ценности — книги и общение — являются для многих из нас определяющими. Ну, а уж если удаётся объединить их, счастью нашему нет предела, и называется оно «Книгоклуб». Ставрополь, Екатеринбург, Минск, далее везде — таковы грандиозные планы завсегдатаев сайта!

•Ставрополь

marfic: Как-то раз, посмотрев «Клуб любителей Джейн Остен», я решила попробовать собирать друзей на обсуждение книг. Дело двигалось со скрипом: не так уж легко найти людей, которые готовы к назначенному сроку прочесть определённую книгу и вынести на всеобщее обсуждение свои переживания. Да и вообще, зачем это нужно, скажете вы? Ведь чтение – дело интимное, и поделиться сокровенными мыслями о книге – всё равно, что выложить всё перед психоаналитиком: ты весь как на ладони, и от собственных страхов и пороков уже не скрыться. Временами приходилось быть нудной и назойливой: «А ты прочёл? А ты придёшь? Ну как тебе не стыдно, давай читай уже!» Но время шло, среди друзей и знакомых всё чаще и чаще находились энтузиасты, клуб обрастал новыми участниками, мысли о встречах всё больше и больше занимали наши сердца и умы, и мы постепенно стали расширять круг совместных книжных мероприятий: от обсуждения книг пришли к сезонным поэтическим вечерам, от них – к чтениям наизусть крупных поэтических произведений. Каждая книга, прочитанная и разобранная на обсуждениях, стала уникальным событием в жизни: поиски жизненного пути Ларри из «Острия бритвы», злоключения Бэкки на «Ярмарке тщеславия», ставший причиной самых жарких споров и делением на лагеря «М» и «Ж» «любовный роман» Апдайка «Давай поженимся» и даже античная поэма Тита Лукреция Кара «О природе вещей», – все эти книго-встречи перекликаются с новыми, так или иначе всплывают в обсуждениях, будоражат воспоминаниями о непримиримых спорах и в то же время об удивительном, трогательном ощущении того, что ты наконец нашёл среди когда-то чужих людей, просто членов клуба, родственную душу. Как всё это волшебно, я, пожалуй, не смогу передать, не впав в совершенно бессвязное, экстатическое мычание: шесть часов чтения Онегина наизусть в узком, почти семейном кругу? Шашлыки в древнегреческих одеяниях по мотивам Олди? Срывающаяся на крик, охрипшая от дебатов двадцатка прочитавших «1984»? Магия Южной Америки, шагнувшая в мою избушку из Макондо? Слёзы в глазах от зачитывания письма матери из «Жизни и судьбы» Гроссмана? Или, опустив ещё десятки других вечеров, неповторимые поэтические вечера – со свечами, слезами, озорством Полозковой или бесшабашностью детских стихов, надрывом военной прозы Высоцкого, тоской Ахматовой и… Боже, это нужно попробовать, чтобы понять. Друзья, читайте книги вместе! Это чудо, которое, однажды впустив в жизнь, захочется повторять всё чаще и чаще.

Книгоклубы

11

«Каждая книга, прочитанная и разобранная на обсуждениях, стала уникальным событием в жизни»

Книгоклубы •Екатеринбург

12

Deli: Всё началось летом 2010 года, когда в Екатеринбург из Украины приехала с визитом nevajnoli . «А давайте встретимся?» - предложила она. Свердловские ливлибовцы радостно закивали и встретились. Сидя на восточном диване и вальяжно покуривая кальян, размышляли они о нелёгкой судьбе книгочея в нашем мире. Именно тогда и проскочила идея, что встречаться-то можно и чаще, но по причине тотальной лени оказалась забыта на ближайшие полгода. А зимой дело сдвинулось с мертвой точки. Удрученный полным отсутствием посещаемости родной библиотики, Хомячок заикнулся начальству, что можно привлечь людей в Белинку, создав на ее базе книжный клуб. Тем более, что подобных мероприятий в городе замечено не было. Почин был встречен с одобрением, и, заручившись поддержкой floweret и Roza , Хомяк начал массированную спам-атаку на пользователей сайта, живущих в Ёбурге. Многие даже ответили. Слово за слово договорились мы о встрече и в начале апреля неплохо посидели в одном милом кафе. Оказавшись среди себе подобных, книгоманьяки млели от счастья, активно знакомились, кушали вкусный тортик, но главное – обсуждали книжки, немалое количество которых тут же на месте перешло из рук в руки. Через пару недель мы собирались уже в библиотеке, долго блуждали по ее закоулкам, в лабиринтах стеллажей, сдували пыль с манускриптов столетней давности, получая ни с чем не сравнимое удовольствие. А потом пили чай с печеньками, строили далеко идущие планы и, конечно же, Первая встреча: malcolm обсуждали книжки. После невероятных творческих усилий мы придумали имя нашему сообществу: СКОТЧ – Свердловский Клуб ОТъявленных Читателей. В принципе, таковыми мы и являемся. Сейчас на повестке дня стоит скрещивание хомячковского фотошопа с эскизом, нарисованным Na_1522 . В идеале должен получиться герб. Останется только придумать девиз – на латыни. Куда же без него? Первая тематическая встреча была посвящена Кнуту Гамсуну – тут расстарался Хомяк, давно мечтавший его почитать. Бурные обсуждения весёлого норвежца не унимались несколько часов, а затем плавно перетекли в мысль устроить локальный скотчевский букривер. Кстати, за тот месяц, что существует клуб, исполнилась еще одна давняя мечта – ari устроилась в книжный магазин! «Читай-город» на Ленина. Поздравим ее ^_^ Это незабываемое зрелище – гордо шествующая через магазин ari и косяком вьющиеся следом покупатели. Так что у клуба может появиться неплохая возможность вне очереди узнавать о хороших книжках по небольшой цене. Пусть мы еще молоды, но верим в будущее и вечные ценности – дружбу, печеньки и книжную пыль! Когда-нибудь мы станем большими и сильными и даже позовем к себе в гости какого-нибудь писателя Оо

Книгоклубы

13

m, ari, AeSee, Apsny, Suslik и floweret

«Оказавшись среди себе подобных, книгоманьяки млели от счастья, активно знакомились, кушали вкусный тортик, но главное – обсуждали книжки»

Книгоклубы •Минск

14

veronika_i: История нашего маленького собрания ещё не насчитывает даже года,: но мы уже не представляем жизни без него. Началось всё с того, что в ЖЖ я нашла пост, в котором автор предлагал периодически собираться для обсуждения книг в Москве. Мне эта идея понравилась, и я написала, что мне было бы интересно сделать что-то подобное и в Минске. Там-то мы в первый раз и списались с petitechatte. Я привлекла к делу ещё и мою одноклассницу mercarzia, и мы присту-пили к активному выбору книги. Система у нас такая: каждый месяц выбираем куратора, то есть чело-века, который составляет список книг на следующую встречу. Он формирует свой список и выкладывает его на форум, там все голосуют и выбирают наиболее понравившуюся книгу. petitechatte: Для меня наш клуб стал не просто возможностью делиться вживую впечатлениями от прочитанных книг, а чем-то гораздо гораздо большим. А всё потому, что он состоит из замечательных людей. Это – люди со схо-жими интересами, которым всегда есть о чём поговорить. Это – единомышленники, которые понимают друг друга, даже если их мнения о кни-гах немного расходятся. Это прекрасная компания, с которой приятно проводить время, причём не только на встречах клуба, но и просто так. Ну, и наконец, это люди, которых я с гордостью могу назвать своими друзьями. Самое интересное, что никаких правил клуба мы не придумывали. Всё как-то решалось само собой или выносилось на коллективное рассмотрение. Лидера как такового у нас нет, каждый берёт на себя его функции по мере желаний и возможностей. Самая запоминающаяся встреча – это, конечно, по детективам. Читали мы тогда сразу несколько книг, и они оказались весьма посредственными, но зато каким живым было обсуждение! Смеялись так, что на глазах выступали слёзы. А вообще мне понравились все-все-все наши собрания, без исключений. Надеюсь, и впереди нас ждёт множество приятных часов, проведённых вместе.

Morrigan_sher: Честно говоря, я долго колебалась, идти или нет, и вообще не знала, зачем оно мне нужно. Ещё было опасение, что эта затея радостно прекратит своё существование через несколько месяцев, потому что смутно представляла, что обсуждать книги может быть интересно. Со времён учебы ещё в школе всякое обсуждение художественных произведений вызывало скуку. Всякие темы а-ля «Образ Обломова», «Гражданская по-зиция Коробочки» и «Что хотел сказать автор?» – что может быть зануд-нее? Оказалось, всё не так печально. Конечно, порадовало, что из пришед-ших 5-ти человек книгу на тот момент прочитали двое, но это, как ни странно, не помешало развернуть дискуссию на два с половиной часа. Конечно, разговор периодически уходил совсем в другую сторону от Эко, но неизменно возвращался назад. Поэтому главный вывод: нашему клубу несказанно повезло с участниками. И вдобавок, был разрушен мой лич-ный миф о том, что обсуждение литературы – это скучно. Книжный клуб положительно расширяет кругозор. Постепенно обсуждения на заседаниях стали выходить за рамки одно- Участники Минского клуб

15 го автора и его произведения. Разговоры перетекают на кино и музыку, театр, какие-то личные исто-рии. Поскольку я был только на трех встречах, то все они и запомнились. Думаю, что теперь каждый приходит не столько обсуждать книгу, а скорее увидеть тех, кто за это время уже стал друзьями. Вывод: наш книжный клуб отнюдь не про книги. gIt: КК приятен тем, что можно самому выразить своё мнение, вне зависимости от того, какое оно. Понравились или нет сюжет, стиль написания, герои, идея книги – об этом можно сказать и не бояться быть закиданным тапками. Но и в большей степени КК – это люди, общение и «Крокодил» ;-)

Книгоклубы

«Книжный клуб положительно расширяет кругозор»

ба: petitechatte , pracsed , veronika_i, Саша, Morrigan_sher и gIt за камерой)

Рецензии

16

Моральный кодекс рецензента Нынешняя тема рубрики «Противостояние» родилась из обсуждений на форуме сайта о том, какими должны быть рецензии, кому какие рецензии нравятся, а какие — нет. В воскресенье, 22 мая, в редакции Журнала ЛЛ за виртуальным круглым столом встретились, поделились мнениями, поспорили astrojuggernaut, satanakoga и Fermalion. Речь шла об эмоциях и умозаключениях, метафорах и ссылках, восторгах и неприятии. Обсуждение «в прямом эфире» было бурным, заинтересованным и, что очень важно, дружелюбным.

1

Соавторы и соучастники astrojuggernaut: В рецензиях очень ярко проявляется различие между «смотреть» и «видеть». Далее — субъективизм, не более. Я часто читаю общую ленту, но редкую рецензию дочитываю до середины. Потому что как только замечаю, что книгу «смотрят» (в моем понимании), становится неинтересно. Смотрят ли одними глазами, механически пересказывая в рецензии сюжет и делая очевидные замечания; или какими-то фантомными органами, расточая в отзыве эмоции — не так уж важно. Потому что написавший принял автора целиком и полностью, не вступил с ним в единоборство или тайный сговор. Скажете: обязательно, что ли, быть семи пядей во лбу, чтобы перестать смотреть и начать видеть? Не-а. Просто литература — это не выставка, где трогать экспонаты руками запрещено. Это мастерская, куда надо приходить со своими инструментами и не стесняться их приложить даже к почивающим в вечности шедеврам. Мне нравится, когда «видят»: видят не то, что я, и, возможно, совсем не то, что хотел показать автор. Пусть это будет глоссолалия, которую невозможно нормально истолковать, — всё занятнее, чем отзыв «на отъ**ись», который можно мысленно дописать

(и очень близко к оригиналу), прочитав уже первые пару предложений. Впрочем, есть и другая сторона. Борхесовский Пьер Менар, автор «Дон Кихота». Критик говорит: «Пьер Менар — автор «Дон Кихота» потому хотя бы, что всякий читатель является таковым». Читая книгу, автоматически становишься соавтором, — Борхес даёт понять, что иногда для этого никакие упомянутые мной инструменты не нужны. Вам нечего сказать о книге, кроме того, что вы смаковали её в кофейне и три раза заплакали, — вы всё равно соавтор. Вы извратили заложенные идеи и ни черта не поняли — вы всё равно соучастник. И это прекрасно! Но более половины рецензий я всё равно упрямо пролистываю.

Fermalion: Это напоминает школьное «проходили» и «изучали». От себя добавлю, что такой подход во многом зависит от жанра и «ориентации» книги. Наибольшее значение личные читательские мнения и суждения имеют в книгах мистически-фантастически-авангардного толка, в чёмто таком философски-размышлительском, поскольку самая суть подобной литературы направлена на «аэробику ума» и генерацию

Противостояние

17

Fermalion: каких-то собственных Зря тщеславие зачерк«Литература — это не идей «внутри головы». нули, тут я с вами полноЗачастую такие книги выставка, где трогать стью согласен :-) вообще невозможно тупо «просто так возжелать экспонаты руками пересказывать — а ну-ка, книгу или резко расхотеть перескажите мне сюжет запрещено. Это только потому, что кто-то «Улисса»! мастерская, куда надо там в Интернете о ней Другое дело, если мы черкнул два слова» — говорим о чём-то чисто приходить со своими большинство книг в моих развлекательном, о каких«хотелках» появляются и инструментами и не нибудь фантастических исчезают именно так. Когда боевиках и квазиистористесняться их я вижу интересную реценческих детективах. Здесь зию на книгу, которая тоже приложить даже к уже совсем неуместно вроде бы ничего — я её растекаться мысию по почивающим в себе добавляю. У нас же тут древу, а все свои комменрекомендательное сообщевечности шедеврам» та-рии желательно делать ство, не так ли? более предметными и В некоторых книгах фантазия летит дальше, приземлёнными. в некоторых ближе. В каком-нибудь «Метро Чем более абстрактна книга, тем более 2033» странно видеть лирические отступлеотвлечённым позволяется быть рецензенту. И ния, зато в «Ста годах одиночества» — странно напротив, если книга «о нашем, о земном» — их не видеть. то лучшей тактикой рецензента будет «зацепка» за авторский текст, избавленная от поисsatanakoga: ков Глубинного Смысла. Два слова — это, наверно, пресловутые «тотальный маст рид!», «это должен прочесть astrojuggernaut: каждый!». То есть наличие этих фраз в реценНу, здесь у меня просто идейное несовпазии меня скорее от книги отвратит. Рекомендадение с позицией «неуместно». Здесь мы ция же, подкреплённая собственными мысляпишем для других. Я пишу, грубо говоря, себе ми, чувствами, какой-никакой работой мозга — в будущее, но из робкой надежды, что кому-то это да, это всегда заинтересует. эти послания пригодятся, а также из тщеславия пытаюсь всё-таки облечь мысли в болееменее читаемую форму. Стоит ли обижаться, если кто-то вознегодует и спросит: мол, Марионетки и кукловоды Марино, ты ту ли вообще книгу читала, наркоман штоле? «Предметные» комментарии нужsatanakoga: ны скорее для того, чтобы дать понять жаждуВсегда ли нужно бороться с автором и щей публике: стоит книга внимания или нет. собственным банальным его принятием? Лично мне претит как «всем срочно читать», Единоборство и тайный сговор — я могу так и «не стоит даже и браться». Нельзя, представить, как это будет булькать в голове у конечно, требовать от читателя «квазиисторецензента, но как это будет выражено в рического детектива» бог знает какого полёта рецензии — вот вопрос. Это восхваление фантазии в рецензии, но и упомянутые позикаждого малюсенького нюанса книги или ции как-то не привлекают. Ну серьёзно: просто ниспровержение писателя в ад?) Или так возжелать книгу или резко расхотеть собственная расшифровка «а сейчас я вам только потому, что кто-то там в Интернете о расскажу, что НА САМОМ деле имел в виду ней черкнул два слова — это довольно этот Коэльо»? странно. astrojuggernaut, я уверена, что в твоих рецензиях ты как раз вступаешь с авторами в

2

Противостояние тайный сговор, но конкретного рецепта у рецензии нет — это тот самый эмоциональный поток сознания, которому я так завидую.

18 манипулировать. По-моему, умение превратить читателя в полноправного участника действа — это показатель мастерства писателя. Мне кажется, вы сознательно, волевым усилием дистанцируетесь от книги, искусственно не позволяя ей завладеть вашим вниманием на все сто. Сомнительное удовольствие, как по мне, простите великодушно. Что касается ревнителей классики — согласен. Если мне не нравится «Мастер и Маргарита» и «Властелин Колец» — я заявлю об этом прямо, несмотря на гневные вопли сонма поклонников. И несмотря на то, что самому мне никогда так не написать.

astrojuggernaut: Вот ей-богу, ни разу ещё не приходилось полностью диссоциировать под напором фантазии или интеллекта писателя. Коэльо — это как раз удачный пример, потому что подобные ему борзописцы позволяют почувствовать себя на редкость Мыслящей Личностью. А если всё-таки взять масштаб побольше — есть захватывающие идеи, есть потрясающие миры, в которых живёшь почти на правах коренного обитателя. Но даже в них astrojuggernaut: становиться инертной лужицей как-то стыдно) Грязная ложь!!!1 Вряд ли. Речь не о том, Поэтому я с бо-ольшой неохотой берусь за книги, рассчитанные на чтобы оставаться трезвовагон и маленькую тележмыслящим и критично «Умение превратить ку эмоций. Их авторы часнастроенным и не о том, читателя в то похожи на суфлёров чтобы не дать себе полно(покажи мне сопереживастью провалиться в «мир». полноправного ние! покажи мне страсть! — А о том, что, даже провалиучастника действа — и, хохо, если бы эти писатевшись с головой, странно ли предъявляли такие тре- это показатель быть просто одуревшим от бования к своим героям; полёта фантазии автора мастерства писателя» так нет, они хотят добиться бесплотным и не способным мыслить духом. «Манипулирование» — эмоций от читателя). Ну, а читатели, которые это тоже сомнительное мастерство. Конечно, показывают в таких случаях безупречное мы уже отошли от темы, но всё-таки поясню послушание, — гм, ну что ж, это личное дело свою позицию: писатель должен уметь управкаждого. Опять же — это всего лишь моя бунлять героями так, чтобы они были как живые. А тарская позиция по отношению к книге и пине читателями, чтобы они были как марионетсателю: не нужно, но можно быть эдаким ки: тут заплакал, тут умилился. О хара́ктерных молодым Кон-Бендитом, читая книги и строча книгах (юмор/ужасы/«сожжённые заживо рецензии. Не бояться стрельнуть сигарету у переставшие есть униженные и оскорблённые автора, пусть ты и никому не известный стузлым мужем три раза») я сейчас не говорю — дент, а он — памятник на центральной площареакция читателя во время чтения есть проявди. А, ну и ревнители классики «не-троньление рефлексов шедевр-тебе-так-ни-в-жисть-не-написать», (посмеялся/испужалсо/испужалсо и пожалел). вызывают у меня тонны умиления). Писатели помасштабнее, на мой взгляд, одними рефлексами читателя не станут обходиться.

Fermalion: Но ведь есть же некий литературный эскаFermalion: пизм, когда книгу читают как раз для этого — Нет, что ни говорите, а «манипуляция рефлечтобы уйти от проблем, забыть себя и с голоксами» хоть и является старым, как мир, приёвой погрузиться в мир писателя... Странно, что мом, а всё ещё не спам и реально работает! вы даже в таких случаях стараетесь «сохрадействует очень надёжно. нить себя». Я обожаю книги, которые заставляют меня, Лично я люблю становиться «инертной свесив слюни, глотать главу за главой, а потом лужицей» — не в каждой книге, конечно, но в восхищаться, как ловко автор всё придумал — тех, где автору по-настоящему удаётся мной

19 и пусть даже он провёл меня, как последнего дурака. Самое главное тут — «вынырнуть» из книги, спроецировать полученные эмоции на свои собственные мысли и прийти к какому-то своему решению, а не стопроцентно заимствовать авторское. Это, как мне кажется, несколько возвращает нас к начальной теме: важно, чтобы в рецензии были и свои мысли, а не тупой рерайт. satanakoga: Да ты бунтарь, Марина) Получается, тебе претит сама мысль, что ты испытаешь (или должна испытать) сходные с кем-то чувства после прочтения. Хорошо, что я об этом не задумываюсь обычно — было бы на проблему больше)) astrojuggernaut: Не-а, не так. Как уже ответила Fermalion'у — мне претит мысль, что автор меня просто использовал (ух как слёзно-то!). Протестировал на мне силу убеждения, поматросил и бросил — но эту проблему уже не раз поднимали по отношению к Фоеру, скажем. Что уж тут ещё добавить… Сходные чувства у рецензентов мне как раз по нраву. Но это не значит, что «о-о-о, тебе тоже нравится NN, дай пять, братуха») satanakoga: Я этого не понимаю всё же. Мне нравится, что автор меня «использует». Не каждый автор это сможет со мной проделать. А уж если проделал — то и хорошо, что проняло. Я ж не железная) Fermalion: Именно так! Что-то в последнее время показателем качества книги для меня становится именно «зацепило — не зацепило». И даже если автор сыграл на самых простейших рефлексах, на самых «базовых схемах», но сумел зацепить — все равно честь ему и хвала, потому что удаётся это не всем. Понятия «малоизвестные люди» и «архивные сочинения» весьма растяжимы. Для большинства моих знакомых и Оруэлл с Замятиным — люди малоизвестные. Ваш опенмайнд просто опенмайндистее моего, но, как я уже

3

Противостояние

однажды отмечал, это вовсе не упрёк, а совсем наоборот.

Fermalion делится рецептами Fermalion: Пелевин именует блоги «отхожими местами духа». Рецензии в этом плане чем-то похожи на блоги — в сущности, клапаны для выхода читательского пара, канальцы для реализации «творческого зуда». Для меня в этом и заключается первая причина для написания рецензии — это потребность в творческой самореализации, «выкладка» своих мыслей и впечатлений на экран монитора. И если придумать что-то совершенно новое, своё, бывает трудно, то оттолкнуться от уже существующей книги и сплести вокруг неё кокон собственного мнения значительно проще. Ещё одна немаловажная причина — это консервация эстетического чувства. Книга прочитана, эмоции улеглись — осталось некое послевкусие, «пост-впечатление». Оно уникально и неповторимо, поскольку представляет собой симбиоз идей автора и мировоззрений самого читателя. Проводя парфюмерные сравнения, отмечу, что эмоции — это наиболее нестабильные летучие фракции, которые выветриваются из ума наиболее быстро. Эмоции можно испытать здесь и сейчас, а пытаться их как-то «заморозить на потом» — занятие безнадёжное, и никакое красноречие не поможет вам описать книгу так, чтобы передать другим свои эмоциональные переживания. Рецепт рецензии по Фермалиону: Впечатления плюс Собственные мысли и минус Эмоции. Время и размышления — вот лучшие средства для выветривания эмоций. Дочитав книгу, я откладываю её в сторону на два-три дня. Больше — не нужно, можно начать забывать что-то важное. Потом я начинаю играть в «хорошего и плохого критика»: сначала представляю, что книга мне безумно понравилась, и выуживаю из своей памяти всё положительное, что я в ней нашёл. Затем воображаю, что книга мне

Противостояние

20

ненавистна и начинаю это читает, следует принуцепляться за каждую недительно лечить, автора «Несколько хороших значительную мелочь. изолировать, а книги — рецензий на одну и ту Наконец, взвесив все «за» сжечь, этот человек — он и «против», пытаюсь попросто глуп или вы его не же книгу — это как нять, какое из этих впечаттак поняли? лений было более правдо- несколько кинокамер, подобным.

Fermalion: позволяющих В рецензиях других Если рецензент действирассмотреть действо с тельно накорябал полтора читателей я люблю, когда рецензент, опираясь на предложения со своим разных позиций» авторскую работу, раскру«фи» — то тут и разгочивает и развивает какие-то свои впечатления варивать не о чем. и мысли, рассказывает, как он понял это произНо вот буквально на днях Сальникоф ведение. Главное условие при этом — собпрезентовал нам разгромную рецензию на ственных измышлений должно быть меньше, «Сад Иеронима Босха» — по сути, точно такое чем авторских. же мнение. Но как написано! Едко, метко и Несколько хороших рецензий на одну и ту достаточно язвительно — мне очень понраже книгу — это как несколько кинокамер, вилось. позволяющих рассмотреть действо с разных Не имею ровно ничего против Тима Скопозиций, и здесь очень важно, чтобы камера ренко — я его попросту не читал. всё-таки была направлена на книгу, а не Просто мысль о том, что «автор не умеет вглубь рецензента. писать», можно донести по-разному. Хорошо, когда рецензент подбирает точные метафоры и проводит грамотные параллели — satanakoga: это помогает легче сориентироваться и лучше Да, помню этот разгром, он мне тоже понрапонять, что же всё-таки представляет собой та вился. Именно своей разъедающей силой. или иная книга. Но само суждение «не умеет писать» меня Здесь не нужно бояться впасть в банальраздражает. Хочется укорить в стиле «Сперва ности и начать говорить штампами — в конце добейся!» (с), но я понимаю, как это было бы концов, эти штампы всё-таки выполняют свою смешно и глупо. роль, а поиск новых, оригинальных изобразительных средств давайте оставим признанным Fermalion: мастерам пера. Напротив, не стоит изобретать Ещё у меня есть что предъявить форме, в какие-то маловразумительные сравнения: которой они написаны. разница между умным текстом и заумным Главная претензия — грамотность (а в слуподчас весьма зыбка. чае примерно половины рецензий — её отсутНаконец, пару слов о том, какие рецензии ствие). «Я че в школе чтоли буду вам тут слемне не нравятся. Тут всё очень просто. дить за орфографеей итак надоело уже!» — Я почти никогда не имею претензий к содевозмутится какой-нибудь участник и немедржанию рецензий — они всегда субъективны в ленно будет записан мною в Маленькую той или иной мере, так что каждый имеет праЧёрную Книжечку. во писать о том, о чём хочет. Меня совсем не Но есть и ворох других проблем, связанных заботит то, что «в интернете кто-то не прав!» — с грамотностью достаточно условно — напридаже если в рецензии буйным цветом цветут мер ,пробел ,выставляемый перед запятой ,а рассмотренные мной выше проблемы. не после. Или обилие смайликов. Или избыток Это не рецензент дурак, это мы с ним прополужирно-курсивно-подчёркнутого выделесто не понимаем друг друга. ния. Или отсутствие пробела после тире satanakoga: вообще беда. Я бы поспорила) Человек, который с Я не чувствую себя вправе настаивать на серьёзным видом говорит, что, мол, всех, кто исправлении этих мелких ошибок, но всё-таки

21 какая-то часть меня, очень вредная, занудная и педантичная, каждый раз коробится, когда видит вот это. Простите. Ну и последнее: недолюбливаю рецензии, пестрящие цитатами. Используйте две, три, да хоть пять цитат — но пожалуйста, пусть они будут уместны в контексте вашей рецензии, а не просто потому, что они вам понравились.

4

satanakoga раскладывает всё по полочкам

Противостояние через год. Подобные «рецензии» превращают воспоминания в пшик — какая середина? какой конец, что за начало? Может быть, это был «Теремок»?

3. Не следует упрекать автора в том, что: – книга ничему не учит (а непременно должна?); – из книги не было выписано ни единой цитаты (это показатель?); – автор не умеет писать; – от автора ожидали большего, а он, гад, не оправдал высокого доверия.

4. Нравятся рецензии: – эмоциональные; – игровые (в форме диалога с главными героями, с авторами, в форме эссе); – весёлые — грех предаваться унынию, когда есть другие грехи!

satanakoga: Сперва нужно определиться с терминологией. Здесь рецензии пишутся не для себя. Для себя — дома в блокнотике или на сайте, но под замком, к примеру. А раз не для себя — значит, для читателей, Fermalion: которых нужно хоть немного уважать и пытаК вопросу о том, в чём не следует упрекать ться заинтересовать. автора: я, признаться, таких упрёков и не 1. Недопустимы грамматические и орфогравстречал никогда. Ни одна из прочитанных фические ошибки. Тем более, что мы же не мною рецензий не содержала сетований на при лучине кропаем рецензии на засаленной недостаток цитат (они либо есть в рецензии, бумажке, а в нормальном редакторе, который либо нет), равно как и не было жалоб на подскажет, если где-то в образовании пробелы. «неумение писать» и «неоправдание надежд».

2. Не следует: Наверное, дело в моём скудном опыте как – пересказывать сюжет своими словами; читателя рецензий, ибо чукча всё же больше – предлагать произведение сократить, писатель… потому что «много лишнего»; По четвёртому пункту: на мой взгляд, эмо– ужасаться/восторгаться «что курил ции только вредят рецензии, делая её ещё автор?!!!», потому что тем самым вы демонболее субъективной. Ну, прочту я в рецензии: стрируете скудность фантазии. Невозможно «Прекрасно! Потрясающе! Великолепно!» — себе представить, что человек вот взял и сам но что мне это скажет о книге? Может статься, всё придумал, пользуясь только лишь своим что у нас с рецензентом вообще разные нерасширенным препаратами сознанием. Да, понятия о прекрасном и великолепном… так бывает. Весёлые рецензии, несомненно, хороши, но – Ограничиваться глубокомысленным только если они соответствуют духу книги :-) «Очень понравилась. Первый рассказ сильна, а Было бы странно прочесть жизнеутверждающую рецензию на, вот второй как-то скажем, «Милые кости» сначала не дотянул до «Здесь рецензии или «Замок» Кафки. «отлично», но в середине пишутся не для себя. А все пошло как надо.» satanakoga: Я полагаю, что большин- раз не для себя — Я-то больше читатель, ство людей пишет рецензначит, для читателей, страницы с новыми рецензии для того, чтобы останозиями стараюсь читать вить момент — запомнить, которых нужно хоть чаще, поэтому такие «упрёкакое впечатление произнемного уважать и пыки» встречаются мне посвела та или иная книга на вас вот сейчас, завтра и таться заинтересовать» тоянно. Можно сказать, что

Противостояние

5

22

я эти беспомощные мнения коллекционирую «Любит — не любит». О и заношу в свою Самую Чёрную Книжечку. личных пристрастиях Например, из любимого: «Я ожидала большего. Книга ни о чём. О satanakoga: дружбе фарфорового слона и мальчика по Не люблю, когда рецензия густо усеяна имени Пиня. Людовика Ежи Керна «Послушайссылками и именами других писателей, окака, слон...».» завших влияние на автора. Да, я завидую «Книга в 380 страниц, я не выписала ни такой осведомлённости рецензента и начиодной цитаты, ни строчки, ни словосочетанаю чувствовать свою ущербность, потому что ния; я не помню, когда было что-то подобное» обычно и половины упомянутых не знаю, не «Возомнивших о себе «ПИСАТЕЛЕЙ» множесвидела, не признала. В итоге создаётся впечаттво.Но есть те,что сильно высовывают нос ление, что я сижу на лекции по литературе и из норы.Им бы их поотрезать...За то,что вреподпираю глаза спичками. Мало того, о такой мя отнимают своими тупыми книженками...» книге потом страшно писать что-то своё, не Пример эмоциональной рецензии: такое внушительное и солидное. «Книга не оправдала ожидания! Сухо как-то читаеться, хотя быстро! Не хватило чего-то, astrojuggernaut: не зацепило! Мрачновато! Парой слов: книга о У меня отношение к элитистскому метанию наркомане и алкоголике! Читая, почувствовала бисера прямо противоположное — люблю себя в шкуре главного героя аж жутко стало! перекрестные ссылки. Причем скорее те, за В конеце, я так поняла, он исправляеться... которыми виден самостоятельный анализ хотя я в такое не верю! С таким образом жизчитателя, а не хрестоматийные банальности. ни исправиться не реально в один момент!» Но есть и совершенно Скорее я имею в виду, раздражающая манера: что эмоции могут спрово«Не люблю, когда помните, у Павича — цировать рецензента на рецензия густо усеяна «Критики похожи на откровенный и интересстудентов-медиков: они ный текст — без опасений ссылками и именами всегда считают, что писакому-то не понравиться. других писателей, тель страдает той самой По себе я знаю, что на подъёме/спуске от прочиоказавших влияние на болезнью, которую они в данное время изучают». танного могу настрочить автора… Создаётся Вот так выберет читательчто-нибудь для самой себя неожиданное и даже впечатление, что я сижу критик себе эталон и давай из рецензии в приличное) на лекции по рецензию: ыы, здесь мы наА я бы почитала весёлую рецензию на Кафку. Я литературе и подпираю блюдаем острый Пелеврит, а тут биполярное расвообще считаю, что он — глаза спичками» стройство по Кастанеде. мрачный весельчак. Иногда это забавно, но большей частью печалит: эвон как читателя шибанул какойFermalion: нибудь роман; он его, пожа-луй, и к книжкеЮмористическая рецензия на Кафку, как раскраске приплетёт между делом. мне кажется, может носить только характер сардонической усмешки — и то это будет та Fermalion: ещё фантасмагория. О книге-эталоне — не в бровь, а в глаз :-) А искренний, весёлый юмор в рецензии на Сам замечаю за собой в последнее время. данную книгу мне видится… Нет, никак он мне Надо как-то с этим бороться. там не видится. Хотя, с другой стороны, некоторые писатели ведь действительно пишут о чём-то фундаментальном, и реминисценции их творчества мож-

23 но найти во многих, многих других книгах. К примеру, мой любимый Оруэлл, — да-да, тот самый, которым я уже всех доконал, — помоему, определённое сходство с его знаменитым романом можно найти чуть ли не в каждой хоть сколько-нибудь антиутопичной книге. Точно так же, например, нельзя не упомянуть Толкиена, говоря о фэнтези. Некоторые книги очень архетипичны для своего жанра, поэтому на них ссылаются чаще, чем на другие. astrojuggernaut: Оруэлл — это и моя болезнь, да-да. Отдавать дань таким поворотным для всей литературы книгам — это прекрасно, не буду спорить ни в коем случае. Но когда речь заходит о тех же антиутопиях, тут же выкрикиваются четыре заветных имени и дава-ай мусолить: Дж. Ор., Евг. З., Р. Б., О. Х. ... Когда розы свежи, интересно почитать о параллелях и влияниях и в десятый раз. Но, увы — сюрпризы случаются нечасто) Дилемма-с: пишет человек по-чесноку, фром хиз харт, как говорится — но пишет банально, — или путём каких-то нечеловеческих усилий, кастуя заклинание филологии, выдавливает из себя что-то нестандартное, но говорящее разве что о величине библиотеки у его бабушки. Когда мне уж сильно приспичит сверкнуть дельным, но не слишком очевидным сравнением — стараюсь дать ссылку на материал. Не все же смотрели фильм, видели картину, знают Серого с района. satanakoga: Я тоже хочу научиться кастовать филологическое заклинание!

Fermalion: Как я уже говорил, лучше пусть метафора будет избитой и заезженной, но понятной (почти) всем, чем какой-то свежей, новой — и никому, кроме рецензента, не понятной. То же и с отсылками к другим худпроизведениям: лучше пусть сравнение будет старым и ожидаемым, чем новым, смелым и совершенно непонятным. Вот ваши рецензии, astrojuggernaut, мне бывает очень непросто читать как раз поэтому — несовпадение культурных контекстов. Я

Противостояние попросту не знаю, «кто все эти люди», которых вы приводите в пример. Впрочем, тут я уже смирился с некоей своей интеллектуальной несостоятельностью, так что к вам никаких претензий. Но, обобщая: мне проще в сотый раз «прожевать» одну и ту же фамилию, чем споткнуться о новую. satanakoga: Но ведь и старое-понятное было когда-то новым и странным, или нет? Мне нравятся необычные смутные метафоры, потому что я могу их переработать во чтото своё.

Fermalion: Бывают смутные, но понятные и интересные метафоры, а бывают просто смутные :-) Я согласен, бывает приятно найти какоенибудь неожиданное сравнение и неочевидную параллель — но если она... уж очень неочевидная, я начинаю подозревать, что рецензент перемудрил :-) astrojuggernaut: А всё потому, что джаггер меряет всех своей рулеткой и считает, что раз сам приходит в восторг от кучи неизвестных имен, то и у остальных режим «опен-майнд» должен быть на максимуме. Но вот честно — никогда за собой не замечала притягивания за уши каких-то малоизвестных людей и архивных сочинений. Ну, а поскольку моё участие в дискуссии традиционно скатилось в «а я, а я, я, я» — думаю, мои мысли по поводу исчерпаны. Крайне приятно было пообщаться с хорошими людьми и упорядочить полочки в собственной голове. Всем сэмюэль беккет и пьер паоло пазолини, пацаны!

Fermalion: А мы действительно тут выступаем в роли «болтливых якалок» — собственно, мы с этого и начинали, правда? До свидания, магический пончик, и вам астроджаггернаут, счастливого стефанимайера! satanakoga: И вам приятного вечера, дружественная якалка Fermalion!

«Не отпускай меня», Исигуро/Романек

У

Странный и до странности непротиворечивый мир книги «Не отпускай меня» воплотил на экране режиссёр Марк Романек. Тривиальное, на первый взгляд, повествование о закрытой школепансионе оборачивается антиутопией, гимном чувственности, звенящей метафорой… Чем именно? Разбираться вам. В путешествие без хэппи-энда приглашает вас Слава Кунцевич.

же названием задаётся изначальный лейтмотив настроения на весь просмотр, в состоянии трогательной атмосферы повышенной чувствительности, когда все органы чувств настроены на максимум, обострены до предела. «Дорогой, поцелуй меня, поцелуй меня, и никогда, никогда не отпускай меня», — звучит песня Judy Bridgewater (выдуманная Исигуро исполнительница, саму песню в экранизации исполнила Jane Monheit под музыку Рэйчел Портман) на старой потрёпанной аудиокассете, которую подарил маленький Томми маленькой Кэтти. Простые, несколько наивные слова композиции, давшей название как роману, так и экранизации, в настоящем времени переворачивают происходящее с головы на ноги, углубляют повествование, приобретают окраску рокового смысла — фраза «Просто не отпускай меня» окрашивается в новые цвета, отсвечивается новыми красками, становится одной лишь из тех, что действительно важны. Потому что не отпустить не получится. Только не у главных героев. Только не у нас. И не у вас. Какая трагедия! Как это всё чудовищно несправедливо! Чудовищно, потому что происходит; чудовищно, потому что происходит не только на белых страницах одноимённого романа или на

белом полотне экрана в кинотеатре, а прямо здесь и сейчас, рядом с вами, слева от меня, с вами. Несправедливо, потому что Романек, как и ранее Исигуро, невзирая на вымышленную вселенную, напоминает: кино — это не иллюзия. Не получится назвать иллюзией и оригинальный роман букеровского лауреата, самого британского писателя родом из Японии Кадзуо Исигуро, хотя многим очень хочется. Уж сколько ни пинали главных героев за их кажущуюся инертность, отсутствие желания борьбы за право продолжать жить на страницах книги и после финального «Конец», да только всё впустую. Одна большая чувственная, эмоциональная метафора на человеческую жизнь может весьма неохотно восприниматься на глаз и слух, поскольку по сути дела весь оригинал «Не отпускай меня» — это настроение, слегка сентиментальное, чуть трогательное, чертовски эмоциональное; просто настроение. Для того чтобы перенести настроение, помочь зрителю его поймать, и поймать его правильно, превратить книгу в чувственную драму и тонкий взыскательный интеллектуальный памфлет, предлагающий познавать себя исключительно эмпирическим путём, собралась действительно классная команда. Режиссёрское кресло занял один из самых перспективных и

25

амбициозных авторов современного киноискусства клипмейкер Марк Романек (режиссёр, который никуда не спешит, много учится, но уже снял блистательную драму «Фото за час»), адаптировать роман Исигуро до состояния сценария вызвался британский прозаик Алекс Гарленд, композитором стала небезызвестная обладательница «Оскара» за лучший саундтрек (фильм «Эмма» Дугласа МакГрата) Рейчел Портман. В дополнение тройку главных ролей оккупировали обладательница премии BAFTA за лучшую женскую роль Кэри Маллиган, лауреат премии BAFTA-TV Эндрю Гарфилд и известная каждому школьнику Кира Найтли. Все эти люди априорно обещали по крайней мере достойно экранизировать великолепный роман Исигуро. Фильм начинается в качестве привычного академичного британского памфлета о шероховатостях и недостатках консервативной системы образования, которая уже который год как канула в лету. В сущности, первыми же кадрами Марк Романек не только безболезненно вводит зрителя в вымышленный мир Исигуро, да так, что сам зритель этого не замечает. Тут всё при-

Экранизации

вычно: обаятельные детишки бегают по закрытой территории школы-пансиона, гуляют в показательно одинаковой и невзрачной школьной форме, кого-то дразнят и задирают на спортивной площадке, школьники поют хором песенки в актовом зале, злая директриса отчитывает кого-то за курение, по территории учебного заведения расползаются жуткие слухи о пропавших детишках, что ранее рискнули перелезть через забор и скрыться в неизвестном направлении. Замкнутый мир. Стоическая антиутопия системы образования. Но уже спустя десять минут хронометража учительница мисс Люси срывается и вместо того, чтобы рассказывать ученикам о светлом будущем с огромными возможностями для выбора профессии по вкусу и по способностям, сообщает им, что они все клоны, и впереди их ждёт только участь доноров органов. Один или два раза, может быть, три. Потом — смерть. И не надейтесь, мечты не сбываются. Мисс Люси увольняют. Марк Романек относится к первоисточнику очень бережно и в некотором роде идеально с точки зрения экранизации — сохраняет структуру, интонацию и даже ритм, что в конечном

Экранизации итоге позволило перенести роман на киноэкраны настолько полноценно, что не пришлось даже заново создавать и настраивать такую абстрактную вещь, как атмосфера — она не только не потерялась, но даже не помялась. И это даже при том, что пара Романек — Гарленд сделала повествование куда компактней да ещё и слегка переставила акценты. Если для Исигуро основная тема — свобода воли, полное её отсутствие и «нормальная жизнь», т.е. рутина в любой точке мира и времени, то в фильме появляются элементы ненавязчивой (скорее, эмоциональной) морали и идея спасения. Спасение светит из-за туч, отбрасывает блики на лица героев на протяжении всего фильма, и несмотря на то, что они не хуже нас понимают, что эта соломинка не просто прогнила, а и вовсе мираж, всеми силами пытаются за неё ухватиться — такая уж она, человеческая природа. Спасения достойна, разумеется, только истинная любовь; любить, разумеется, могут лишь люди — у клонов, по версии мира, существующего в «Не отпускай меня», души нет. Но если появится, спасение обеспечено. Все рисунки, всё созданное героями уходит якобы в некоторую галерею, где их старательно исследуют и приходят к выводу, есть ли у создателей душа — естественно, её никогда не найдут, да и не ищут. Но это ни в коем разе не смущает героев, которые постоянно разбираются в том, кто кого больше любит. И сформировавшийся изначально любовный треугольник обостряется до такой степени, что о его углы вполне можно порезаться. Вторая треть фильма буквально оцарапана этими углами, когда троица героев ещё толькотолько знакомится с данной им действительностью, имеет свой набор надежд и чаяний от сердечных щедрот, даже не представляя своего печального будущего, не осознавая тщетности своих устремлений. Зато на фоне обывательской скуки, терзаемой всё теми же остро отточенными углами треугольника, ярко, броско, незабываемо проявляются характеры героев — вся инфантильность Кэтти, безынициативность Томми и пробивная наглость Рут. Впоследствии углы округлятся, притупятся, чего не получится сказать о чувствах главных героев. Причём в последней трети хрономет-

26 ража как акцент любовных воздыханий сменится на череду искренних глубоких выдохов, так и эмоциональное мироощущение персонажей сделает сдвиг в сторону обречённого понимания своей безрадостной роли в мире, собственной печальной участи. Впоследствии хэппи-энда не будет, но большую часть фильма мелькающие картинки будут удерживать зрителя у экранов не только тщательно выверенными и удачно выхваченными кадрами и терпко-тёмной медитативной атмосферой, но и незримое, повисшее напряжённостью и расслабленностью в воздухе противостояние героев, выраженное через удивительное актёрское обаяние и блестящую драматургию. Марку Романеку удивительно точно, тонко и ёмко удалось поймать не только меланхолично-метафорическую волну первоисточника Исигуро — слегка искривлённый срез человеческой жизни, — но и так же аккуратно, бережно, но вместе с тем метко поднять весьма значимые социальные и гуманистические вопросы. Полное отсутствие свободы воли, убеждённая необходимость едва ли не слепо веря в догмат фантастического мира «Не отпускай меня» следовать некоему абстрактному долгу — всё это режиссёр демонстрирует с полной беспристрастностью и чуть ли не хирургическим хладнокровием. Как это и принято в миру авторского кино, не исключая фестивального мейнстрима, автор позволяет зрителю самому решать, когда плакать, а когда смеяться, во что верить, а что то ли слепо, то ли упрямо отвергать. Профессиональная минималистская манера режиссуры с акцентами на вроде бы неважных мелочах, статичных деталях, нарочито по-азиатски затянутые общие планы и по-европейски передержанные съёмки крупным планом — Романек демонстрирует удивительную отстранённость от повествования, полностью подтверждая своё звание одного из перспективнейших киноавторов сегодняшнего дня. Драматический, даже трагический апогей всего происходящего на экране, размеренное тоскливое послесловие, несуществующая Джуди Бриджуотер вытягивает последнее «никогда, никогда не отпускай меня», титры. А настроение остаётся.

Рецензии

28

Козел отпущения Дафна Дю Морье

greeneyedgangsta: «Не каждый день встречаешь самого себя, или за чужим забором трава всегда зеленее» http://www.livelib.ru/review/98432

Случалось ли вам когда-нибудь задумываться над тем, что ваша жизнь идёт по направлению к пропасти, а жизни, вас окружающие, благоухают розами? Хотелось ли вам примерить на себя жизнь другого человека? Мне хотелось... Но почему-то никогда в голову не приходила мысль, что и у этих «благоухающих» жизней есть оборотная сторона. И как бы ни прекрасен был фасад, если заглянуть в замочную скважину, собственная жизнь покажется не такой уж плохой. Не знаю, хотелось ли главному герою продать душу дьяволу за чужую жизнь, но своей он точно был недоволен. Да и жизни у него как таковой и не было — лекции в университете, поездки по Франции, крошечная квартирка, старенький «форд» и твидовые костюмы — простенько и серо, как и сам герой, который с первых страниц романа кажется нытиком и занудой. Но автор решает изменить его жалкое существование, внять его мольбам, дать ему шанс стать другим человеком: в его жизни появляется граф де Ге, который не что иное, как точная копия главного героя. Внешне. Граф де Ге — подлец, каких ещё поискать, что он успешно нам и демонстрирует, скрываясь в неизвестном направлении и оставляя бедного Джона наедине с титулом, замком и семьёй, в шкафах которой спрятан не один скелет (и даже не два :). А жизнь продолжается, и герою

приходится хлебнуть её сполна. Чужак проникает за закрытые наглухо двери, смахивает пыль со скелетов, день за днём пытаясь понять: кто же такой Жак де Ге? Удивительно, как за несколько дней ему удаётся изменить жизнь в замке, изменить самого графа... Вот только не стоило забывать, что где-то в далёкой Англии граф может попытаться сделать то же самое. А так как козел отпущения всегда виноват, известно, чем всё обернётся. Как ни странно, но, читая роман, я меньше всего интересовалась главным героем и его метаморфозами. Он был всего лишь глазами, которыми я страница за страницей наблюдала за обитателями замка, глазами, которыми я заглядывала в самые потаённые уголки. И постепенно круг наблюдения сузился до матери и дочери — графини и её дочери. Франсуаза — всего лишь бледная тень, всего лишь страница контракта, чужая в собственном доме, и никто даже не пытается убедить её в обратном. Женщина, покорившаяся своей судьбе, взявшая на себя роль затравленного псами зверька. А ведь если подумать, она единственная, от кого зависело процветание всей семьи, вот только слишком слабая, чтобы использовать этот факт в свою пользу. И если Франсуаза вызывает жалость и сочувствие, то её дочь — Мари-Ноэль — ничего, кроме раздражения. Маленький избалованный манипулятор, дьяволёнок в услужении у Бога — все недостатки

Рецензии

29 графа, помноженные на 10, плюс соответствующее воспитание. Мать-графиня, Поль, Рене, слуги, рабочие — все они по-своему интересны, но для меня служили больше фоном, помогающим пробираться в лабиринтах жизни графа де Ге. Не знаю, почему я решила начать знакомство с творчеством дю Морье именно с этой книги, но теперь это и не важно, так как я ничуть об этом не жалею. Более того, очень рада, что мои ожидания лёгкого развлекательного чтива не просто не оправдались, но были разбиты в пух и прах. Всё в книге: атмосфера, характеры, малейшие детали — погружает в состояние тревожности и даже безнадёжности. Осень, старый замок, заброшенная голубятня, оборванные качели, колодец — читаешь

и ловишь себя на мысли, что каждая мышца напряжена и на душе как-то паршивенько, но оторваться не можешь просто потому, что по какой-то причине ты этим состоянием наслаждаешься! А закрыв книгу, понимаешь: пусть твоя жизнь — полнейшая неразбериха, и кажется, что выхода нет, но лучше тебя её никто не проживёт, так что хватит заглядывать за чужие заборы :)

Человек, который разгуливает в одежде другого, демонстрирует черты его лица, цвет волос и глаз и замашки, не отвечает за него, он просто оболочка, фасад, так же мало похожий на подлинник, как чехол скрипки на укрытый в нём инструмент.

Близнецы Тесса де Лоо

Krishana выясняет, насколько чужими друг другу могут стать родные и близкие люди

К сожалению, мало кто знает о такой замечательной голландской писательнице, как Тесса де Лоо. На русский язык переведена только одна её книга — «Близнецы», которая в 1994 году получила приз зрительских симпатий Нидерландов, но как подсказывает всезнающая «Википедия», в копилке автора находится не одно заслуживающее внимания произведение. В центре повествования — история двух сестёр-близнецов (или всё же двойняшек?), разлучённых после смерти родителей и в шестилетнем возрасте отправленных на воспитание к родственникам. Анна — в немецкую деревушку на ферму к дяде, Лотта — к двоюродному брату отца в Голландию. Спустя много лет на

одном модном курорте сёстры неожиданно встречаются, взваливая на свои уже немолодые плечи груз воспоминаний, страданий и обид. Читая роман, можно только поразиться, насколько чужими друг другу могут стать родные и близкие люди. И дело тут не только в характере, темпераменте и условиях жизни. Хотя и в них, разумеется, тоже. Ещё одна причина, которая дала трещину в и так слишком хрупких взаимоотношениях — вторая мировая война. Анна влюбляется и выходит замуж за солдата СС; в то же время Лотта и её приёмные родители прячут в своём доме евреев. Здесь история могла бы принять совсем другой оборот:

Рецензии

30

вызывающие сочувствие хорошие голландцы против устрашающих и омерзительных немцев. Но, как ни странно, этого не происходит, автор не ставит целью очернить одних и обелить других, поэтому и Анне, и Лотте сочувствуешь и сопереживаешь в равной степени. Конечно, роман не потрясает динамичным сюжетом; скорее, это точно выверенное, неторопливое повествование, что в конечном итоге можно расценить в большей степени как плюс. Каждая прочитанная фраза заставляет понять и прочувствовать отчуждённость и непонимание между близкими людьми, а ещё (что не менее важно) посмотреть на войну с другой, изнаночной стороны.

Что касается атмосферы книги, то возникает ощущение, что сидишь в старинной гостиной с мягким приглушённым светом и слушаешь историю своих хороших знакомых, то трогательно улыбаясь, например, романтическим ухаживаниям, то заглушая в себе всё возрастающее негодование, вызванное жестокими поступками людей. А ещё, оказывается, в 2002 году в Нидерландах по этому роману снят фильм «Двойняшки». Картина была выдвинута Голландией на «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

Мальчик в полосатой пижаме Джон Бойн

Почему Bloodstream любит книги о Второй мировой http://www.livelib.ru/review/97810

У меня странная и мало кому понятная любовь к книгам о второй мировой. Многие, узнав о том, что я люблю книги такого рода, говорят: «Фу, это скучно/неинтересно/страшно/» и т.д. А смотреть ужастики им не страшно? Но я отвлеклась. Я люблю эти книги за то, что они описывают события, которые, я надеюсь, никогда не повторятся. Мне действительно интересно читать о тяготах войны, страшно, жутко, иногда противно, но интересно. А теперь о «Мальчике в полосатой пижаме». Жуткий, ужасный финал. Но до самого конца произведение дышит надеждой и добром. Даже в такое непростое время мальчики, еврей и его «противоположность», хотя они одинаковы, дружат. Шмуэль в глубине души

верит, что вернётся домой, в родную Польшу. Бруно верит, что Шмуэль выйдет когда-нибудь из-за ограды Аж-Выси и приедет навестить его в Берлине. И до самого конца хотелось верить, что так и будет. Но тогда это была бы сказка. А в конце хотелось кричать: ну зачем, зачем ты туда пошёл именно сегодня?! И каким бы гадом ни был отец Бруно, мне его жаль. Очень жаль. Знать, что своими руками устроил сыну смерть — это страшно. И в завершение темы о книгах про войну добавлю: мы ДОЛЖНЫ читать их, чтобы ЗНАТЬ, ПОМНИТЬ и ЧТИТЬ память всех тех, кто пал жертвами фашистов. Мы должны больше никогда не допустить этого ужаса.

Рецензии

31

Боги жаждут Анатоль Франс

Toccata о революции, любви и фанатизме http://www.livelib.ru/review/101185

Чтобы согреть Россию, они готовы сжечь её.

Василий Ключевский

Но речь в романе пойдёт, разумеется, не о России, а о стране, которая сотрясалась от революции тоже, причем не раз и не два, — о Франции, о Франции времён якобинской диктатуры. Напудренный Робеспьер в жёлтых панталонах и голубом фраке то толкает речи в Конвенте, то прогуливается по саду и подаёт нищему мальчику. Казнён могучий Дантон, а Шарлотта Корде скоро войдёт к Марату — революция пожёвывает уже своих детей, поперчив их презрением зрителей и халатностью судей в зале Революционного трибунала, замариновав в тюремных застенках, разделав на эшафоте… Она будет в дальнейшем пировать побогаче, пока не подавится, не поперхнется. Ведь им следовало победить во что бы то ни стало. Эта голь перекатная, уничтожившая королевскую власть, опрокинувшая старый мир, этот незначительный оптик Трюбер, этот безвестный художник Эварист Гамлен не ждали пощады от врагов. Победа или смерть — другого выбора для них не было. Главным образом на примере «безвестного художника Эвариста Гамлена» и узнаёт читатель о том, к чему может привести юную (да и

любую) душу чрезмерная преданность «идее». В самом начале перед нами — молодой человек, страстно увлечённый живописью, но, увы, в ней непризнанный. Эваристу с трудом удаётся прокормить себя и мать, и он, искренне верующий во временность и — главное — оправданность мер якобинцев (как то: недостаток продовольствия, политический террор и прочее), посредством некой влиятельной дамы оказывается избранным членом Трибунала. Читатель же посредством вполне определённого писателя оказывается свидетелем французской действительности данного периода и его воистину судопроизводства, когда обвинительные приговоры штампуют сотнями, а станок гильотины не простаивает и дня. На каждое слово, на каждый жест, на каждое положение, способные привести весёлых французов в игривое настроение, кучка юных озорников затягивала «Ça ira», не обращая внимания на протесты старого якобинца, возмущённого тем, что опошляют грязными намёками припев, выражавший республиканскую веру в грядущую справедливость и всеобщее счастье. И этот роман не был бы романом француза, не будь в нём «игривого настроения», столь присущего его соотечественникам: разумеется, будут главная и парочка второстепенных любовных линий; разумеется, будут красивые женщины и увлечённые ими мужчины с

Рецензии

32

объяснениями в любви — это сообщает книге долю света при всей её мрачной историчности. Интересно ещё и потому, что у Франса буквально под одной крышей оказываются идейные противники: атеист Бротто и варнавит отец Лонгмар, и это — вкупе с непрекращающимся брожением в среде общенародной. В общем, Франсу действительно удалось создать великолепное представление о периоде господства якобинцев, когда

«Тюрьмы были переполнены; общественный обвинитель работал по восемнадцати часов в сутки. Разгрому армий, восстаниям в провинциях, заговорам, проискам, изменам Конвент противопоставлял террор. Боги жаждали.»

P.S. А поразило более всего вероломство: в любви (финал) и той самой политике, когда вчерашние идолы и кумиры оказываются на гильотине, и выходит, что самыми верными остаются те же фанатики-якобинцы (своему фанатизму).

Башня из чёрного дерева Джон Фаулз

friscote: «Кровь из носу, буду читать Фаулза!..» http://www.livelib.ru/review/100882

Очередной британец за моим столом: он глубоко расселся в кресле напротив и неспешно затянулся сигарой. Прикрыв глаза в узкие щелки, тем самым собрав в их уголках паутинку из маленьких морщин, он пристально за мной наблюдает. Ему интересна моя реакция на только что увиденное: нет, отнюдь не на раскрытую книгу, лежащую передо мной, — она лишь носитель, так что незначительна по своей сути, — а на мир, который возник перед глазами секунды назад. Он любит, когда оценивают его творчество — особенно, если эта оценка хорошая: по блеску в моих глазах понятно, что моя рецензия может быть только восторженной и горячей. Моя душа всё ещё под впечатлением, которое, думаю, оставит меня нескоро.

Джон сразу же напомнил мне Иэна: они оба покорили моё сердце воссоздающей живой атмосферой своих книг, но... Джону это удалось лучше. Я нашла автора, слог которого способен вызвать фонтаны крови из моего носа — настолько глубок восторг, возникающий при чтении. Речь Фаулза отличается тем, что он удивительно по-свойски умеет описывать природу. Она не занимает центральный план в его произведениях, но когда читаешь, то попросту не видишь самих строк — картинка сразу же предстает внутреннему взору, и больше (для счастья) ничего не нужно. Читать Фаулза — значит провалиться в огромный медовый торт, а потом разгребать смесь из коржей, крема, начинок, вишенок-украшений и прочего и параллельно съедать все это.

33

Рецензии

Можно истечь слюнями, пробежав глазами У Джона очень причудливый и богатый только одну страницу! Это не значит, что внутренний мир, которым он щедро делится с Фаулз до ужаса сладкий — Боже упаси, притор- читателем. Он смешивает натуральный сюжет ности здесь никакой нет, и ею даже не пахло! с тонким кружевом сюрреализма, где всё Я просто не знаю, как иначе описать возникапышет ярким слепящим светом в зависимости ющее удовольствие, когда начинаешь погруот описываемой обстановки. Часто присутжаться глазами в строки. ствует какая-то недосказанность, создающая Меня поразило, как автор выбрал своих долю подвешенного состояния, и это настольгероев. Я совершенно не воспринимала проис- ко кружит голову! А стиль автора надо было ходящее как ХХ век: мне казалось, достаточно законсервировать и выставить на всеобщее открыть окно и высунуться наружу, чтобы увиобозрение в каком-нибудь крупном музее, деть героев. Полнейшая потрясная современчтобы будущие писатели могли ему поклоняность. Это не то чтобы актуальность, это проться — представьте только укрощённого Стисто есть. Я принимала это за чистую монету, вена Фрая, который, откашлявшись, с толикой потому что ни намека на конфликт поколений отсебятины начал читать заботливо продуманный сценарий: то ещё при чтении не возникало. зрелище! В этом весь Это должно быть странно, «Стиль автора надо Джон. По крайней мере, у что семнадцатилетний было законсервировать меня возникают подобные подросток тает от чтения ассоциации (думается, какого-то старика?.. Фаулз, и выставить на весьма нездорового харабезусловно, одна из самых всеобщее обозрение в ктера). Жаль, что дядечка значительных огромных фигур, которые я каком-нибудь крупном уже умер, потому что хотелось бы его побольше. встречала на своём узком музее, чтобы будущие Много больше. литературном горизонте. Всего в сборнике четыРаз завидев эту фигуру, её писатели могли ему ре повести. Основная и уже невозможно поклоняться» центральная — «БАШНЯ выбросить из памяти и пропустить мимо. Мне хочется читать Джона ИЗ ЧЁРНОГО ДЕРЕВА». Тут в глаза бросается ещё и ещё, он абсолютно покорил меня своей неординарность героев: Уродки, Мыши и стаманерой выражаться, а она у него, кстати рика Генри (самого автора я в расчёт не беру). сказать, весьма особенная. Небольшой вечер в загородном доме, котоНаиболее легко «изюминку» Фаулза можно рый выливается в нечто большее. Интересно увидеть в повести «Бедный Коко». Читая, сразу читать о художнике, но главный акцент, как и понимаешь, насколько автор любит занимавезде, здесь поставлен на диалоги — вот весь ться самокопанием. На самом деле я не любсмак. Доза абсурдности, толика смеха, немого лю слушать чужие мысли касательно себя серьёзности, посыпка из флирта — вуаля, вот и любимого, но вкупе с фаулзовским обворожикоктейль! Единственное: конец не слишком тельным слогом не читать это — невозможно. понравился. Это моя любимая повесть из сборника. Она Вторая повесть — «БЕДНЫЙ КОКО». О Коко понравилась мне ещё и своим местом-времея уже написала выше, не вижу смысла понем действия: загородное поместье и вдобавторяться ;) Я запомню её надолго. Здесь ГГ вок тёмной ночью. Как я уже писала выше, больше всего напоминает автора — кажется, представить и почувствовать Фаулза очень это автор и есть. Очень приятно поболтать с легко, а что может быть приятнее, чем утонуть Фаулзом лично, особенно залезть ему в голову. под тусклым светом канделябров в дорогущих Третья — «ЭНИГМА», что на латыни значит перинах на кровати на втором этаже, тогда «загадка». Это политический детектив. Одним как на первом внезапно раздаётся чьё-то посвечером небезызвестный политик пополнил тороннее покашливание, которого, по сути, ряды без вести пропавших граждан — как быть не должно?.. сквозь землю провалился. Почему? Ведь

Рецензии

34

причин для этого нет. Или всё-таки есть?.. Примешивается вкус чисто английского детектива. Конец очень интересный. Обескураживающий. И, наконец, «ТУЧА». Она предсказуема по своему названию — тучей всё и закончится. Эта повесть понравилась мне меньше всего, за исключением своей кульминации и сказки, которую рассказала Кэтрин. В остальном же безумный летний зной меня сморил, а пространственные разговоры-размышлизмы намертво добили.

Радует, что повести не похожи одна на другую. Таким образом, их ещё более интересно читать. Парадокс: из-за обложки не хотела покупать эту книгу. Она казалась мне чем-то вычурным и неоригинальным. Вот так и бывает, что в предполагаемой помойке отыскиваешь жемчужину. Надо извести в себе предубеждение насчёт картинок. Однако поражает: как умудряются сделать такую обложку, которая напрочь не соответствует содержанию книги? В общем, мне несказанно повезло, что у меня оказалась эта книжка. Ребёнок щастлив ;)

О чём я говорю, когда говорю о беге Харуки Мураками

BlackFox на длинной дистанции вместе с любимым писателем http://www.livelib.ru/review/100901

Если я беру в руки книгу Мураками, то всегда предвкушаю удовольствие. Поэтому читаю его книги с перерывами, обычно в несколько месяцев — настоящее удовольствие должно быть нечастым, чтобы не превратиться во чтото обыденное. Скажу честно, что хоть я и прочёл уже немало его произведений, но в биографию автора особо не углублялся. А книга-то автобиографична! Это сборник коротких зарисовок, «размышлизмов» на самые разные темы. До этой книги я и не знал, что Мураками ежедневно бегает и раз в год обязательно принимает участие в марафоне, а однажды бежал и ультрамарафон на 100 километров!

Ещё раз убедился, что пишет он только о том, что знает и видел сам. Вспомнилась книга «Норвежский лес»: Ватанабе в университете изучал драматургию (как и автор), а герой «К югу от границы, на запад от солнца» держал два джазовых бара. Я подумал, что джаз тут неспроста: всё же то, что Мураками — обладатель изрядного количества пластинок, мне было известно, но вот про бар не знал. Книга эта и о беге, и о многом другом. Она очень многогранна! Тут и некоторые особенности процесса тренировок, описание марафонов, а также множество параллелей между бегом и жизнью вообще... Бег как бег. И жизнь как бег, как марафонская дистанция.

Рецензии

35 ...Чтобы пробежать марафон и не сдаться после предательского тридцать пятого километра, нужно много тренироваться. Но не просто много, а регулярно и обдуманно, подготавливая, изучая себя, набираясь сил, выносливости, опыта. И если всё-таки потерпел поражение, то это не повод опускать руки. Нужно понять, почему так случилось. Все оттого, что мы часто не видим (пока однажды не споткнёмся) тонкой грани: «...от здоровой уверенности до нездоровой самоуверенности — один шаг»... И тогда причина поражения станет очевидна: «...я мало тренировался. И кроме того, я мало тренировался. И ещё – я мало тренировался. Это если так, вкратце». Жизнь показала, что ты не в состоянии пройти выбранную дистанцию без усердной подготовки. Впереди ещё не одна длинная дистан-

ция, и нужно тренироваться. Тренироваться — и в конце концов рубеж будет взят. Но как многие из нас этого подчас не понимают и бросают всё на полпути, выбившись из сил. Кто они? «Глядя на их размашистый шаг, на то, как сильно и резко они отталкиваются от земли, понимаешь: перед тобой типичные спринтеры. Длинные дистанции – не для них. Таким гораздо ближе короткие расстояния и большая скорость». А кто ты?.. Эта книга не самолюбование — мол, смотрите, как я умею бегать, я бегаю марафон из года в год и я в прекрасной форме! Нет, она о другом. Тут есть и упорные тренировки, и поражения, дикая усталость, зажатые в кулак нервы, движение вперёд на пределе возможностей, но и победы тоже есть, а иначе для чего всё это?

Подстрочник.

Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана

Олег Дорман Елена Кирякова в Советском Зазеркалье http://www.livelib.ru/review/101293

Самое смешное, что она хотела переводить с французского. Но все тогда с него переводили. А ещё «пятый пункт» сыграл свою роль. И вот сказали – что-то мало скандинавов переведено. Ищи. Она искала и нашла. Так я познакомилась с любимым Карлсоном. Как бы я смогла без него жить? Даже не знаю… То есть, всю жизнь наслаждалась её работой, а кто такая – не знала. А она настоящий человек-фильм… Я не смотрела дормановский «Подстрочник» и не про него говорю. Просто само содержание книги тянет на такой хороший, эпохальный

оскароносный фильм. Вся её жизнь. И я видела в первую очередь эту историю... Девочка из революционной России, ровесница века, учит буквы в Германии. Любовная история её родителей, прекрасный европейский пейзаж. Выходные в Ницце, безоблачное будущее. Дух свободы – сегодня ты в Берлине, а потом поехал в Париж, сел на корабль – ты в Палестине, у бабушки. И вот отец решает (упрямые мужчины!) во что бы то ни стало съездить в отпуск в Россию. «Вам в Россию ехать нельзя. Оттуда вы уже не вернётесь», но кто ж мог поверить в такой абсурд, сказанный незнакомцем-доброжелателем. И отец

Рецензии

36

запутались в аллюзиях недоговорённости, они уже не вернулся. Он попал в другую, кафкиантолько передают между строк скрытый смысл скую реальность, в параллельный нормальсвоих предметов, учат тех, кто сможет услыному мир. В ирреальную, тёмную, сказочную шать, а у Лили слух обострён – отсутствие страну, где власть захватила злая ведьма. Или привычной свободы бьёт по ушам, как внезапусатый колдун, что больше похоже на правду. ная тишина, и среди этой тишины она будет Там всё белое называют чёрным, верят в искать, как в темноте, идти на ощупь, искать будущее и сжигают прошлое, умирают от голоблизких по духу людей, товарищей, настоящее да и гордятся страной, садятся в тюрьму по искусство и подлинную человеческую красоту. плану. И там остался отец один в наказание за Настоящий триллер начинается в старших своё упрямство. А дальше - роман! Легкомысклассах, в институте, когда внезапно пропаленная, весёлая мама с дочкой путешествуют дают люди, садятся в чёрные машины и исчепо Европе. Случилась попытка создания новой зают из жизни Лили на десятки лет. Кто будет семьи, возможность уехать в Нью-Йорк или следующим, кто останется, а кто сдаст? Единстать своей в Палестине. Но мать Лили отпраственным оружием в борьбе с правящим ревляется во Францию, ставя ударение в имени дочери на последний слог. жимом были самые Создаёт свой детский «Как навязчивая идея, нематериальные вещи – театр, играет. Лилианна поэзия, литература и как самая настоящая учит французский, ходит в дружба. Только они помошколу, знакомится с велигали справиться с безумнеизбежность, страна кой культурой, много читаным страхом и выжить в советов манит, пугает, этом странном мире, не ет, ведёт жизнь обычного парижского подростка – не отпускает до конца. потеряв лица и не попав в дружит, влюбляется, ищет лагерь. Лунгиной удалось Прощай, Лилианна, ты свой путь. сделать это, как и её мужу Но, словно пропасть, в возвращаешься на свою Симе (он был сценарискоторую нельзя смотреть, том «Добро пожаловать, непостижимую родину, тянет в прошлое «зазерили Посторонним вход калье», тёмное и неизвевоспрещён» и других в опасную, данное. Как навязчивая фильмов, которые опасно удивительную страну» балансировали между ещё идея, как самая настоящая неизбежность, страна дозволенным и уже советов манит, пугает, не отпускает до конца. непозволительным), наверное, потому, что Прощай, Лилианна, ты возвращаешься на кроме поэзии и дружбы у них была ещё свою непостижимую родину, в опасную, удивилюбовь и смех: «Каждый день с Симой был тельную страну. Поезд едет через Польшу, как праздник». мать и дочь выходят на одном вокзале, где на В книге много других интересных, великих полу лежат тела то ли живые, то ли мёртвые, людей, которых знала Лунгина (Марина Цветабольные, голодные люди. Она говорит: мама, ева, Александр Солженицын, Евгений Евтудавай вернёмся! Поздно, Лиля, мы уже дома. шенко, Иосиф Бродский и др.), но всё же интеОбратно нет дороги. ресней всех мне она, то есть её жизнь. Как Жизнь продолжается в сумрачном вымаленький кораблик на больших волнах, она сотном доме, где происходит воссоединение проплыла весь 20-й век, сменялись эпохи от семьи. Лилианна оказывается в советской Сталина до Хрущёва, от первых лет революшколе: там дети строят светлое будущее с ции до перестройки, от полного запрета и до… фанатизмом и остервенением, и всё же… и хотя до абсолютной свободы (фильм здесь, среди лжи, лицемерия, откровенной хранился десять лет «на полках» и вышел глупости и злобы девочка Лиля умудрится после смерти его героини) она не дожила, ну найти себе друзей и нажить врагов. Будут да и ладно – мы тоже вряд ли до этой прекрасные преподаватели, которые и сами свободы доживём.

Рецензии

37

Что делать?

Николай Чернышевский «Читать много», – отвечает Lessya http://www.livelib.ru/review/101347

Когда читала книгу, было много интересных мыслей, которые хотелось изложить в отзыве. Книгу закрыла, и мысли куда-то улетучились. Сейчас попробую собрать их по крупицам. Что сразу бросается в глаза, как только начинаешь читать, так это язык автора, его стиль. Здесь он очень сужен и максимально приближен к научному. Словно читаешь не художественное произведение (хоть и не совсем), а какой-то научный текст. Во-вторых, многочисленные отступления. Их слишком много. «Проницательный читатель, наверно, уже успел заметить, что…», - и так до бесконечности. На пять страниц непосредственного произведения приходится семь страниц авторских вставок и замечаний. Это напрягает. Я повторюсь, наверно, в тысячный раз, но роман действительно содержит очень много размышлений. Действительно много. Вот это пример, когда сначала появляются идеи, а потом уже приходит мысль написать книгу. Видимо, автору очень уж хотелось выплеснуть свой поток мыслей, а слушателей рядом не было. Очень яркий пример схемы «замысел => книга». А не как это часто бывает: сначала появляется идея написать книгу о чём-нибудь, а потом содержание высасывается из пальца. И все эти размышления не всегда понятны сразу. Иногда приходилось перечитывать, иногда и по несколько раз. Но когда понимаешь мысли и ход рассуждения, приходит осознание того, что во многом автор действите-

льно прав. Во многом. Но не во всём. Например, я не совсем согласна с его точкой зрения на ревность. Не совсем согласна с тем, что люди могут жить в справедливом, равном обществе без зависти, лжи и всего такого. Но это утопия, и это очень приятная утопия. Что ещё... Книга очень полезна девушкам, как это ни странно. Тут есть идея равенства мужчин и женщин, именно равенства, а не феминизма. Тут есть интересные мысли о браке и любви, полезные и актуальные и в наши дни. Отличительной чертой произведения является то, что в нём совершенно отсутствует поэтичность и тонкость. Наоборот, всё слишком прямолинейно и откровенно. Но это скорее плюс, чем минус. Рахметов. Такой очаровательный хам. Конечно, действует из лучших побуждений, и всё такое. Но хам. А хамов я люблю. Представьте, вы, будучи обыкновенным человеком, подойдёте к нему. А он, зная, что вы, будучи заурядным и ничем не примечательным человеком, не имеете ни особых качеств, ни влияния в определённых кругах, отвернётся от вас, ответив, что ему, мол, некогда. Не потому, что действительно некогда, а потому, что вы, дескать, птица невысокого полёта, и нечего ему с вами время даром терять. Но сильный человек. Мне понравился :) «Новые люди»… Если я всё правильно понимаю (а если неправильно, то поправьте

Рецензии

38

меня), то эти «новые люди» представляют революционное движение. Оппозицию. Но вот что странно. Нет здесь ни слова о том, как они хотят добиваться своих целей. Есть картинка идеального общества, а как его достичь, не сказано. Да, есть пример Веры Павловны. Она открыла швейную мастерскую, где каждый работает на себя, но имеет общую цель. И все разбогатели. Да, предприятие разрастается, открывается вторая мастерская, а затем и магазин. Но всё равно. Мне непонятно, что они собираются дальше делать, эти новые люди.

И вообще. Когда читаешь роман, к этим взглядам и убеждениям относишься немного снисходительно и саркастически. Власть-то получили, светлое будущее строить вроде начали, но не получилось ведь. Не хочу разбираться ни в причинах, ни в следствиях, ни в том, кто прав или виноват. Просто факт. Мы пришли к несколько другому обществу, и я не знаю, какое лучше. А сбылись ли надежды новых людей? Нет. Конечно, правильно было бы сказать «Да»: у нас демократия и всё такое. Но всё-таки нет. Так, может быть, им и не суждено сбыться?...

Королева Юга

Артуро Перес-Реверте «Наркобизнес — всего лишь работа»? Балладу о Тересе Мендосе исполняет Seducia http://www.livelib.ru/review/101139

В Мексике про контрабандистов составляют баллады. В большинстве своём они о мужчинах, которые прямо со своей опасной работы вместо дома попали в могилу. Но среди них есть особые баллады, баллады про женщину по имени Тереса Мендоса. Ничего не понимающая в жизни девушка погоревшего контрабандиста. Кокаиновая королева Средиземноморья. Это одна и та же женщина, и книга про неё стала одной из самых лучших, что я читала в последнее время. Поначалу мне не нравилось переплетение двух сюжетных линий – повествование про Тересу перебивалось главами о том, как непросто было Пересу-Реверте собрать все

необходимые материалы для написания этой книги. Но на самом деле это потрясающий способ увидеть, какой Тереса Мендоса была в самом начале и какой стала в конце в глазах других людей. Так как девушка, в которой не было ничего особенного, за исключением способности быстро считать, смогла стать Королевой Юга? Во-первых, ей, конечно, повезло – только это было особенное везение, которое «складывается из бед и неудач». На дне каждой выгребной ямы, где оказывалась Тереса, находились золотые слитки, хотя получать их не становилось более приятным занятием. А во-вторых, в ней было одно очень особенное качество, определяющее всю её сущность – стремление к симметрии.

Рецензии

39 Именно это стремление к симметрии очень красит её. Казалось бы, какие могут возникнуть ассоциации при слове «наркокоролева»? Наверняка это эгоистичная, алчная и мстительная женщина, отплясывающая мексиканские танцы на головах конкурентов. Только в Тересе ничего этого нет. Она спокойна и рассудительна, и ей больше нечего терять в этой жизни – поэтому ей удаётся так блестяще делать то, что она делает. Книга о логистике в наркоиндустрии, раскрывающая порой очень занятные тонкости – при этом совершенно не ставится вопрос о том, насколько это «плохо». Перес-Реверте умудрился показать изнанку этого мира и этого бизнеса, который там считается всего лишь работой. И относятся ко всему там тоже как к работе.

Помимо этих деталей, в романе встречаются очень интересные рассуждения о людях, жизни и книгах – особенно о книгах, которые для Тересы имели очень большое значение. И всё же, хотя это, бесспорно, достоинства книги, она понравилась совсем не за это. А за то, что происходит в голове у Королевы Юга, как она чувствует и принимает решения, как относится к своим мужчинам. Как впервые выходит в море, как впервые придумывает новый маршрут, как ведёт переговоры. Как с удивлением думает, что из зеркал за ней наблюдает совсем другая женщина, которая всегда знает, что делать, и становится у руля, когда вот-вот наступит конец. Поэтому конец так и не наступает. О прекрасной женщине Перес-Реверте написал книгу прекрасным языком. И это было, определённо, очень удачное знакомство, которое непременно стоит продолжить.

Вся жизнь впереди Эмиль Ажар

violin о правдивой изнанке Парижа http://www.livelib.ru/review/101091

Ввиду недавней дискуссии по поводу перевода этой книги, скажу сразу, что мне в интернет-лотерее переводов повезло – я совсем случайно попала именно на перевод Орлова... Книгу захотелось прочитать после рецензии smereka, за что я ей очень благодарна. Снова великий Париж, снова любовь, снова он и она... Неплохое начало для аннотации, нацеленной на романтические натуры. Да только речь идёт о другой стороне великого Парижа, с которой многим из нас не

хочется иметь ничего общего, от которой лучше всего отгородиться огромной ментальной и монументальной стеной и жить своей привычной жизнью дальше с тёплыми домашними тапочками и горячим кофе с круассанами по утрам. «Все эти чернокожие, арабы, которые тут понаехали, с их многотысячными “гетто”, скоро, поди, придётся белую расу в Красную книгу заносить, такие времена настали, братцы. Другая “назойливая категория” - геи, лесби,

Рецензии трансвеститы, – этих тоже пруд пруди, куда ни глянь – политика, эстрада, кино, искусство. Ах да, и проститутки, пардон, барышни, борющиеся за жизнь... Разлагается общество, дальше некуда... Скоро всё на нет сойдёт. И как только, люди добрые, детей рожать и растить в таком бедламе??? А эти несчастные черномордастенькие детишки-сироты, брошенные на произвол судьбы их мамашами-шлюхами и папашами-фраерами? Их вроде как и жалко, но ведь нечего детей плодить, коль сами в нищете и в разврате погрязают...», - говорят они. И ТАК ДУМАЛИ И ДУМАЮТ НАВЕРНЯКА МНОГИЕ ИЗ НАС... И вот некий Эмиль Ажар делает своим произведением вызов, заставив их не то что соринку – бревно в своём глазу увидеть. Получает за своё произведение литературную премию. Да ещё и во второй раз! «Эка невидаль, и за какие такие заслуги перед Отечеством?», спросят они. А оказывается, что в этом отгороженном, отверженном, третьесортном мире живут и торжествуют любовь, дружба, человечность, милосердие, эмпатия. Да ещё и не какиенибудь, не поддельные, не наигранные, не таящие в себе корыстную подоплёку (что

40 очень часто можно наблюдать в мире «первого сорта»), – а искренние и настоящие. В нём нет испорченности деньгами и славой, борьбы за признание и имиджевый рейтинг. В нём есть борьба за выживание, ежедневная и беспощадная, которая не делает из детей баловней судьбы, а муштрует их, превращая во взрослых не по годам, мыслящих, рассудительных, самостоятельных, мужественных мальчиков и девочек. В этом мире приходят на помощь и не требуют ничего взамен, любят бескорыстно и не завидуют соседям, в нём сбываются мечты, и горе переносится легче, потому что его разделяют с ближними. Они задумаются: «В это трудно поверить». Кто-то из них признается себе, а кто-то нет: «Нищете и проблемам этого мира не позавидуешь. Но бревном в глазу – эта их сплочённость, простота и искренность, наполненные добром сердца. Какую всё-таки ничтожно малую цену против них имеют уютные домашние тапочки и положительный имидж с растущими дивидендами в банке». Конечно же, Эмиль Ажар хотел этим произведением сказать и показать намного больше. Хочется верить, что ещё до многих сердец он достучится правдой, которую хотел донести до нас.

Премии

41

«Книгуру»: средь военных трофеев и мирных костров... В нашей стране появилась новая книжная премия за детскую литературу. Она называется «Книгуру» и является детской в прямом смысле слова: в качестве жюри в ней выступают сами дети от десяти до шестнадцати лет.

Countymayo изучила шорт-лист премии, чтобы понять, что сегодня пишут для подрастающего поколения.

К

онечно, сначала труды, выдвинутые для участия в конкурсе, изучает экспертный совет. В этом году в совет входят писатель Валерий Воскобойников, журналистка Наталья Кочеткова, критик Мария Порядина, а также два главных библиотекаря: Татьяна Рудишина из Центральной детской библиотеки имени Гайдара и Людмила Степанова из Ленинградской областной детской библиотеки. Председатель жюри – Ксения Викторовна Драгунская. Но произведения из шорт-листа, выложенные в интернет-доступ, читают непосредственно адресаты. Таким образом, первый упрёк, который можно адресовать «Книгуру» – это наличие имущественного ценза. В члены жюри годятся дети и отроки, у которых: а) есть компьютер, б) интернет и в) возможность ими пользоваться. Кроме того, каждый член жюри должен прокомментировать свой голос отзывом длиной не менее пяти слов. Согласитесь, прочесть четырнадцать книг короткого списка, да ещё и написать на них отзывы – задача для школьника нелёгкая. Да и возрастной разброс уж слишком велик: не умею вообразить шестиклассника, на равных дискутирующего с десятиклассниками, и этих последних, уважающих его точку зрения. А сами шестнадцатилетние признаются, что им нудно читать про малышей – детсад, мол, да и только. Что думают «детсадовцы» о проблемах группирования, эмансипации, полового созревания – остаётся тайной

за семью печатями. Наверняка морально готовятся. Детская литература и юношеская, мне кажется, отстоят друг от друга настолько далеко, что сравнению не подлежат – всё равно, что ворона с письменным столом сравнивать. Но произведение, признанное наихудшим, посвящено как раз-таки переходному возрасту...

14. Филя

Произведение Анны Мазуровой, расположенное в конце списка, я прочла в первую очередь и была заворожена её лёгким, гармоничным и в то же время разговорным слогом. Казалось бы, долгие прогулки, скучные уроки, ничего не происходит, ничего не меняется. Но переменилось всё, и бесповоротно: девочки выросли в девушек. И лучшая подруга с нелепой кличкой Ивашка рассказывает про удивительного мальчика Филю, который никого не боится и за словом в карман не полезет. Строго говоря, Филя – это фигура умолчания, хитрый Анимус, рыцарь из ниоткуда в никуда. Вмешается ли он в томительное ожидание старшеклассницы, заочно влюблённой? Какая разница? Повесть Мазуровой пронизана ностальгией, и оценить её удастся лишь тем, кто в состоянии разделить эту ностальгию. Аудитория «Книгуру» в число избранных не попала. Общий тон отзывов один – неинтересно, невнятно, нет действия, нет приключений, нет поворота. Есть гипотеза: для подростка важно,

Премии

чтобы что-то происходило, а для взрослого – какое состояние души развивается, когда ничего не происходит. Интересно, когда совершается переход от литературы действий к литературе состояний? Трудно исключить и ту возможность, что «Филю» подвело последнее место в списке. «Наверное, все выдыхаются. Несправедливо», – указывает здравомыслящий представитель жюри. Заметим, что тройка призёров совпадает с тройкой заглавий, первых по алфавиту. Так что ещё неизвестно, что было бы, кабы автор окрестил Филю не Филей, а, допустим, Абакумом. Но справедливо или нет, а выслужила повесть лишь 3,25 балла из десяти. Надеюсь, что А. Мазурова не воспримет эту оценку как афронт, потому что вещь светлая, славная. Как говорит один мой консультант из, кроме шуток, кулинарного техникума, «в жанре “автор, пиши ещё”». В другой раз Ивашка пожаловалась, что вот летний список для чтения и, в основном, всё мура, и Филя сказал: - Ну и не читай. А Ивашка сказала: - А как же потом мне писать сочинения?

- Ты, что ли, хочешь сказать, что тебе обязательно надо читать, чтобы писать сочинения? – в упор спросил Филя. Ивашка смешалась.

- Читай тогда, – безжалостно сказал Филя. – Если человек не может написать сочинение, не читая, тогда он не должен жаловаться, что его заставляют читать муру.

42

Наше мнение: 7/14. Это скорее литература настроения, чем действия. Интересно почитать другие опыты А. Мазуровой, особенно малую форму.

13. Ныкалка, или Как я был миллионером

Вокруг карельского прозаика Григория Салтупа, вернее, вокруг его автобиографии «Ныкалка, или Как я был миллионером» экспертный совет долго и усердно дискутировал. Председательница, драматург К. Драгунская, была категорически против причисления «Ныкалки» к детским книжкам. По зрелом размышлении – согласна. В доказательство приведу один из самых безобидных отрывков «Ныкалки», повествующей об уличных приключениях мальцов из небольшого северного посёлка: Вася и Коля скромно стояли вдоль стенки и не отрываясь смотрели, как в кружках медленно тает пена. На длинной шее здорового мужика Васи напряжённо вздрагивал кадык. А у здорового мужика Коли от жажды и душевного томления налились кровью оттопыренные уши. Над ними висел красивый плакат: «ДОЖИДАЙТЕСЬ ОТСТОЯ ПЕНЫ!», – на красном фоне белыми буквами с платформочками сверху-снизу, как в революцию «ВСЯ ВЛАСТЬ СОВѢТАМ!» писали. И потому от буфетного призыва к потребителям пива веяло р-рреволюционной чистотой и свежестью!

43

Премии

могучий дух основателя Империи. Модэ, а поБруниха наполнила первую кружку пивом до китайски Маодунь, - личность действительно ободка, степенно перекрестилась и – сделав колоритная. Особенно запоминаются его взавид, что запрокидывает голову назад, – в один имоотношения с отцом и братом, заканчивадух вылила в себя пол-литра пива, почти не ющиеся – о темпора, о морес! – умерщвледелая глотков! нием обоих бедняг. А когда кочевники Дунху Весомо, грубо, зримо. Салтуп – фотографипотребовали в качестве дани гуннских жён и ческий реалист, что видит, то и воспевает. «Ныдочерей, доблестный правитель изрёк: «Госукалка» эффектом присутствия-то и занятна. дарство стоит дороже женщин», – и отдал Кому интересно читать про тогда, тот читает и свою старшую жену, которую терпеть не мог. К одобряет. Кому сходство с воспоминаниями сожалению, этого эпизода в книге нет, но мне собственного деда не то чтобы приятно, тот так понравились мальчишки-ватажники, отмахивается: «Скукота зелёная». Вот, девушка «молодые волки», ломанувшиеся на подвиг, пишет: «Автор ничего не знает о настоящих что я как-то сразу к «Модэ» потеплела. Чувсовременных подростках и не умеет говорить ствуется, что В. Пасечник не одним Львом с нами на одном языке». Возможно. Но язык Гумилёвым в подготовке родимой улицы, родимого ограничился. Кстати, Лев квартала – «Шан-хая» – он «Вызывает изумление Николаевич увлёкся знает досконально. И о позиция экспертного народом хунну с детства, площадях и улицах потому что находил в нём говорит по-уличному, посовета, который счёл мало отличий от воинплощадному. С другой возможным вывесить в ственных индейцев из стороны, подростки, вестернов. Почему бы не особенно «насто-ящие» и открытый доступ быть легендам о Диком «современные», считают неотредактированные Востоке? А как оригинасебя пупом земли. льно поданы магия и «Ныкалка», проникнутая тексты» религия ко-чевых племён! тревогой, напряжённостью и жёсткостью, не будет иметь Фаерболлы не летают, спеллы не кастуются, а среди них успеха: недостаточно прикольная. просто – основы безопасности жизнедеятельИли вот ещё отзыв, я умилилась: «Язык непности. Небо голубое, степь зелёная, духи делялох, но несовременен. Осталось ощущение тся на добрых, злых и неведомых, спящий пёс того, что автор – мастер из прошлого века. В видит чёрными надглазными пятнышками, прошлом веке уже было достаточно мастеров, своё имя терять нельзя... хватит». По итогам на 31 мая – 4,93 балла из Хотя, право, если источ-никоведение у Владесяти. Однако в Карелии «Как я был милдислава на пятёрку, то грамматику и пунктуалионером» уже планиру-ется к изданию. цию не мешало бы подтянуть. Вызывает изумПриложу все усилия, напишу знако-мому ление позиция экс-пертного совета, который букинисту в Петро-заводск и во что бы то ни счёл возможным вывесить в открытый доступ стало заполучу эту книжку. Но если детвора неотредактированные тексты, из которых потянет к ней загребущие лапки – спрячу «Модэ» – наименее отредактированный. подальше. Пусть потерпят до гражданского Он, кажется, был людоедом, этот Курганник, совершеннолетия. но боялись его не поэтому. Безусым юнцом он 10/14 Только оттого, что не считаем это уже звался Курганником. Черной сажей жрецы произведение детским. накололи на спине его татуировку – могильного ястреба, расправившего крылья, – накололи и сказали: это – твоя душа. Они, 12. Модэ жрецы-старики, ошиблись тогда: не было у Двадцатидвухлетний дебютант из Барнаула Курганника никакой души. Говорили, будто и Владислав Пасечник прислал на конкурс ротени он не отбрасывает на земле, а ведь ман из древней истории Азии. В баталиях тень – всё едино, что душа. Курганника степняков Юэчжи и гуннов выковывается боялись, как боятся малые дети страшной

Премии сказки, как боится путник в горах обвала, а пастух в степи – волчьей стаи. Курганник глядел на мир, как глядит пустыми орбитами череп, а ободранный его безгубый рот скалился окостеневшей улыбкой. Если кратко: добротный, крепко сделанный подростковый роман, вызывающий в памяти «Чингисхана» и «Батыя» Василия Яна. Ещё мне нравится комментарий, сравнивший «Модэ» с «Кавказским пленником». Однако – 5,67 баллов из десяти! Переводя на язык отметок, тройка с минусом! Ибо чуждый и трудный для восприятия материал. Здесь я могла бы час ёрничать на благодатную старушечью тему «молодёжь не хочет напрягаться», но развитие этой нехитрой апофегмы оставлю за кадром. Но что касается орфографии, пунктуации, вёрстки – господа организаторы, разве можно так издеваться над зрением наших школьников?

12/10 Терпкая история о древней Азии. Роману настоятельно требуется хорошая редактура, по прохождении которой его оценка взлетит до небес.

11. Рассказки о Нижних Землях

А то, коль скоро сам создатель не возьмёт на себя корректорские и редакторские обязанности, как, например, участник из Нидерландов, никто не озадачится. Итак, из Нидерландов нам пишут... Николай Назаров решил поведать русскому юношеству о стране, где много лет живёт и работает. Ладно – юношество, а что мы с вами знаем о Голландии? Тюльпаны, каналы, мельницы, секс-просвещение... Кто там глупо захихикал и прошептал «марихуана»? «Рассказки о Нижних землях», т.е. о Нидерландах дают ответы на сонм вопросов, которые не всякий и решится-то себе задать. Откуда родом гоголь-моголь? Где стоит единственный в Западной Европе памятник В.И. Ленину? Куда голландский Санта-Клаус увозит непослушных деток? До чего можно дореформировать правописание и где купить девственную селёдку? Небольшая страна раскрывается во множестве граней, в старине и современности, и пусть приступил к чтению с вяловатым равнодушием, – под конец призадумаешься, а не попутешествовать ли?..

44 Ещё кломпы засветились, ни много ни мало, как в революционной борьбе. Такое слово – саботаж – знаете? А произошло оно от тактики новообразованных голландских да бельгийских профсоюзов в конце XIX века. За забастовки тогда только что не стреляли на месте, а вот если сунуть деревянный башмак в работающую машину, то машина, почемуто, ломается. «Крак!», – сказала японская бензопила, – «То-то!», – сказали суровые сибирские… ну, то есть, бельгийские да голландские саботажники. А саботажники они вовсе не потому, что занимались саботажем – нет, потому что носили «сабо». Так кломпы именуются по-французски. Почему пофранцузски? Потому что дело происходило в Бельгии, в городе Льеже. А Бельгия – страна двуязычная, так что саботировали сразу и пофранцузски и по-нидерландски. Результат был в обоих случаях. Но постойте, это же не художественная литература! Ну и что? Хорошо это или плохо, но устав «Книгуру» предусматривает участие художественно-просветительских и научнопопулярных трудов. Учредители, увы, не подумали, как будет выглядеть соревнование искусства с наукой, и каков же итог? 6,26 баллов превосходной культурологической книге, парочка сочувственных отзывов и всеобщее пожимание плечами: ведь оно же не литература, оно же научпоп...

5/14 Попросту интересная книга о Нидерландах.

10. Занимательная медицина

Тенденция, однако. Интереснейшая и именно просветительская «Занимательная медицина» Светланы Лавровой заслужила ненамного больше: 6,50 баллов из десяти. Кто пользовался языком вместо компаса? Как научиться читать носом? Есть ли способ загипнотизировать курицу? Какой болезнью страдал Голиаф? Что общего у вампиризма, ликантропии и психоза Виндиго? Кто беседовал с Жанной д'Арк? Обо всём этом, а также об умственно отсталых художниках, моде на трепанацию черепа, знаменитых наркоманах древности – «Занимательная медицина», работа практикующего врача и настоящего

45 детского писателя. Верьте, я хвалю не потому, что имею пристрастие к популярной научности, а потому, что такой литературы – ни детской, ни взрослой – не хватает. Во времена естественного обострения интереса к собственному телу и его функциям «Занимательная медицина» сослужит службу, которую трудно переоценить. Детское жюри, правда, воротит нос: это, дескать, написано для уроков в школе или для вольного чтения? Выбиваливыбивали любопытство к науке, и даже к самим себе. Из некоторых выбили. Восторженные комментарии оставляют те, кто интересуется «тем, как что произошло», хочет блеснуть эрудицией или собирается стать врачом. Тут могу отвечать только за себя: буде труд Светланы Лавровой издадут – приобрету, и да воссияет на книжной полочке. Больше того: я убеждена, что, когда конкурсные работы выйдут в свет, «Занимательная медицина» станет одним из лидеров голосования кошельками.

— Ох-ох, мои три жены сегодня так переругались! И ещё у меня болят плечи, шея и особенно поясница. Какое лекарство ты бы мне посоветовал?

— Лекарство из трёх разводов, — сказал Ходжа Насреддин. Между прочим, с точки зрения медицины, совет не так плох — врачи давно заметили, что боли в пояснице и шее часто вызываются всякими житейскими неприятностями. Даже присловье есть: «Женщина огорчается поясницей».

2/10 Для всех и для каждого, в любой книжный шкаф.

9. Удивительные приключения мальчика, который не называл своего имени

Ещё одно незнакомое имя – Елена Попова из Беларуси. Ещё одно неожиданное название. У меня сию же секунду возникла ассоциация с прелестной повестью Александра Житинского «Параллельный мальчик», печатавшейся в начале 90-х в журнале «Искорка». Возникла ассоциация, да так и не исчезла.

Премии Ни у кого, кроме одного хулигана да огромного кота Фифы, в этой хронике нет имён. Главный герой опасается называть имена, чтобы никто не завладел душами их носителей. Он вообще странноватый парнишка: увлёкшись учением некоего индийского гуру, научился выходить из тела и теперь путешествует по всей планете. Скажете, завидная способность? Ничего подобного.

– Тебе здесь нравится? – спросил Учитель.

– Да, — ответил я. Вот так мы шли и шли, и тут я заметил, что за нами идёт Фифа, прямо путается в ногах. Мне захотелось схватить его на руки, потискать, ведь это, в конце концов, был мой кот! Только я хотел это сделать, как Учитель меня остановил: – Не делай этого.

– Это же мой кот! – сказал я капризно.

– Коты – это не люди и не животные. Это существа, — сказал Учитель. – С ними не надо быть фамильярными. С «Удивительными приключениями» произошло странное: развёрнутые, подробные комментарии читателей полны удовольствия от чтения, а оценка – всего-навсего 6,92 баллов из десяти. И вот ещё что: многие юные читатели подчёркивают, что книга смешная, юмористическая. На меня, напротив, одинокие странствия невидимки произвели скорее философское впечатление, но «Приключения» вправду удивительны. И отлично выдержаны стилистически. Не ведаю, сколько брошюр типа «Самадхи для занятых людей» и «Дзен-буддизм за семь занятий» пришлось проработать госпоже Поповой, но результат заметен невооружённым глазом. Складывается неподдельное, даже слегка жутковатое ощущение, что изучаешь дневник маленького грустного ушельца.

4/14 При том, что там есть гуруизм и эзотерические учения. Продолжение читайте в следующем номере.

Подборки

46

Наш ответ Тиму Коллинзу Краткие изложения в ходу у школьников, однако нынешняя культура породила новый вид кратких изложений: умещающиеся в 140 знаков. По ним не сделаешь реферат, но они могут сделать вам день. Представляем вашему вниманию избранные синопсисы из подборки duduki.

Гарри Поттер и Тайная комната Дж. К. Ролинг ного года б е ч у е и н е рой в теч уалета, Главный ге т тайну женского т разгадывае того на ремонт. ы вечно закр titatatte

Десять негритят Агата Кристи Справедливость восторжествовала. Все умерли. Ни один негр не пострадал.

LiraLi

Подборки

47

Колобок в дураках Округлый пирожок оставляет ачить и её ур всех, кроме лисы. Попытка од о героя. ог заканчивается гибелью главн titatatte

Преступление и наказание Фёдор Достоевский ожению крупных чт ни из по е би со по ое Прикладн ми средствами. особей вшей подручны икова Р.Р. ьн Под редакцией Раскол astrojuggernaut

Вишневый сад Антон Чехов Вы слышали, имение с садом продадут! Да

что вы говорите, имение с садом продают? Ах жаль, имение с садом продали. tako

Горе от ума Александр Грибоедов Нет проку тем скакать по заграница м, на подруге детства так хотел женит кто ься.

Lettrice

Подборки

48

Война и мир Лев Толстой Бал-бой-бал, всемирная история банк Империал!

LiraLi

Портрет Дориана Грея Оскар Уайльд Нарциссизм, лорды Генри и портреты на чердаке вредны для юношеского здоровья.

Viscious

1984 Джордж Оруэлл т, что можно ю а ш е р а н и щ н е Мужчина и ж ясняют, что вы о н у, м е ст си , обмануть т для здоровья ва е р ч ы м е ст си обман сихического. физического и п Viscious

Метель Александр Пушкин Она читала романы. Он был пылко влюблён. Метель спутала планы. Он погиб на войне, а её нашёл муж. Вывод: «у природы нет плохой погоды».

Lettrice

Мы открываем новую рубрику «Из архива», где будем публиковать документы прошлых веков, в которых речь пойдёт о литературе. Письма, отрывки из книг, статьи — нас интересует всё, что может дать представление о литературе и о том, как к ней относились в давно ушедшие времена. Открываем рубрику выдержками из книги Жориса-Карла Гюисманса «Наоборот», в которых герой книги, утончённый невротик дез Эссент рассказывает о своём отношении к литературе. Что более удивительно — есть мясо с жареной картошкой или суп из бычьих хвостов? Любить нежные розы или аморфофаллус, вид которого ясен из названия? Дез Эссент без колебаний выбирает аморфофаллус и хвосты. К книгам у него точно такой же подход: чем необычнее, тем лучше. Советы, что читать и что презреть, от первого декадента в литературе, социопата и просто красавца

понимании искусства он исходил из одной простой мысли: никаких школ, по мнению дез Эссента, не существовало; о чём бы ни размышлял, ни писал автор, реальный интерес представляла лишь его индивидуальность, работа его мозгов... В прежние времена он преклонялся перед величием Бальзака, но, когда он стал болеть и дали знать о себе нервы, изменились и его вкусы и склонности. И очень скоро он (хотя и понимал, что несправедлив к создателю «Человеческой комедии») Бальзака совсем забросил. Здоровое бальзаковское искусство оскорбляло его... «Искушение святого Антония» Флобера стало нравиться ему больше, чем «Воспитание чувств»; «Фостэн» Гонкура — больше, чем «Жермини Ласерте»; «Проступок аббата Муре» Золя — больше, чем «Западня». Выбор свой он считал вполне логичным: выбранные им вещи, может, казались менее актуальными, но были животрепещущими и человечными, позволяли проникать в самые тайники писательской души, которую раскрывали нараспашку, выявляли самые заветные порывы и, как и её творца, уносили дез Эссента прочь от надоевшей ему пошлости жизни... Что тут скажешь? Если эпоха, в которую живёт человек одарённый, убога и ограниченна, то он даже помимо воли тоскует по былому. Он, творец, не сольётся, за редким исключением, со своей средой. Он изучает и наблюдает её, но в этом изучении и наблюдении нет удовлетворения... Весь темперамент творца выразился в несравненных «Искушении святого Антония» и «Саламбо». Уйдя от ничтожности нашей жизни, Флобер обращается к азиатскому блеску древних времён, к их непостижимым взлётам и падениям, к их мрачному безумию, к их жестокости от скуки —

Из архива

Жорис-Карл Гюисманс

французский писатель, первый президент Гонкуровской академии (с 1900). Всю жизнь (с 1866) прослужил чиновником Министерства внутренних дел. В 1874 опубликовал первую книгу — «Ваза с пряностями», сборник стихотворений в прозе, написанный под влиянием Бодлера и Алоизиуса Бертрана. С этого времени использовал «германизированную» версию своего имени (ЖорисКарл) с целью подчеркнуть нидерландские корни. Как правило, подписывал свои произведения инициалами, а не полной формой имени. В 70-е-80-е гг. XIX в. примыкал к натуралистической школе, участвовал в публикации коллективного сборника «Меданские вечера». Также выступал как критик искусства.

50 тяжкой скуки, которую не в состоянии исчерпать богатство и молитвы. А Гонкуры уходили в век восемнадцатый. Прошлое столетие манило их элегантностью навек исчезнувшего общества... Гонкуровские герои начинали бунтовать, уже познав на своём опыте, сколь бесплодны любые попытки по изобретению небывалой и мудрой любви, а также по обновлению старых как мир и неизменных любовных утех, которые каждая парочка по мере сил пытается разнообразить. И хотя «Актриса Фостэн» по всем приметам принадлежала нынешнему веку и была современницей своих авторов, роман, однако, был написан под влиянием предков и, унаследовав пряность души, усталость ума и изнеможение чувств, стал детищем минувшего века. Это было одно из самых дорогих для дез Эссента произведений. Этот язык уже не походил на флоберовский... И передавал этот язык сложнейшие оттенки эпохи, и без того чрезмерно непростой. Именно гонкуровское слово, в общем и целом, как нельзя лучше подходило дряхлеющим культурам, ибо им, чтобы найти силы для самовыражения, всегда были нужны свежие оттенки мысли, речи, ритма. У Золя ностальгия по иному миру была совершенно другой. Он не устремлялся ни в какие затерянные во мраке истории времена и пространства. Темперамента крепкого, мощного, он любил всё обильное, сильное, нравственно здоровое... Когда же и его охватила ностальгия — начало, в сущности, составляющее основу поэзии, — охватило желание бежать прочь от изучаемого им современного мира, он устремился к деревне, той, идеальной, где закипали на солнце соки земли. Его монументальная и не знавшая этикета живопись по-восточному воспевала плоть... Из всей французской литературы чтение именно этих трёх наставников, вместе с Бодлером, сформировало дез Эссента и привило ему вкус. Однако он столько раз перечитывал их, что, наконец, этим пресытился, поскольку знал их наизусть, от корки до корки, и чтобы к ним вернуться, должен был надолго отложить в сторону и хорошенько подзабыть... Дез Эссенту нравились даже недостатки писателей, если те оставались самими собой, никому не подражали, имели свой почерк. И может, был прав, считая, что писатель, пусть и несовершенный, но оригинальный и не похожий на других, действует сильней и пронзительней, чем выдающиеся мастера. Одним из его любимцев стал Поль Верлен, чья первая и давняя книга стихов «Сатурнические песни» казалась довольно жалкой... Но уже тогда в некоторых вещах прорывался подлинный верленовский голос... Затем, в позднейших книгах «Добрая песня», «Галантные празднества», «Песни без слов» и самой последней «Мудрость», явился поэт самостоятельный, на голову выше прочих своих собратьев... Метрически поэт был неподражаем и смог омолодить устоявшийся стихотворный канон. Сонеты он словно опрокидывал, и они, как японские керамические рыбки, стояли хвостиком кверху. Или же разрушал сонет, строя его на одной лишь мужской рифме, к которой, судя по всему, был неравнодушен. А иногда использовал совсем странную строфу — трёхстишие с нерифмованным вторым стихом или монорим со строкойрефреном, эхом вторившей самой себе... Но главная черта его индивидуальности — зыбкие и дивные откровения вполголоса, в сумерках. Только у Верлена особая, тревожная запредельность души, тихий шепоток признаний и мыслей. Это вам не бескрайний горизонт в распахнутой настежь двери незабвенного Бодлера. Это щёлка, и сквозь неё виден уютный лужок при луне, удел души поэта. Его поэтическое кредо сформулировано им в следующих, кстати, любимых дез Эссентом, строках:

51

Из архива

Всего милее полутон, Не полный тон, но лишь полтона. ................ Всё прочее — литература. Доверие дез Эссенту внушали и ещё несколько поэтов. Один из них, Тристан Корбьер, выпустил в 1873 году на редкость эксцентрическую книжку стихов «Жёлтая любовь», встреченную публикой с полным равнодушием. Дез Эссент же из одной только ненависти к стадности и пошлости одобрил бы любое безумство, любую экстравагантность. Книжку Корбьера он читал с наслаждением, часами. Эти стихи, смешные, беспорядочные и буйные, приводили в замешательство... Да и звучало всё это как-то не по-французски. Поэт писал на тарабарском языке, смеси негритянского с телеграфным, то и дело опускал глаголы, без конца зубоскалил, сыпал, как рекламный агент, плоскими шуточками, выдавал затем нелепые каламбуры, сюсюкал — и вдруг пронзительно вскрикивал от боли, и крик был подобен звуку лопнувшей виолончельной струны. Стиль Корбьера был каменист, сух, костляв. Это и колючки непроизносимых слов и неологизмов, и блеск новых созвучий, и блуждавшие, лишённые рифмы прекраснейшие строки. В «Парижских стихах» дез Эссент находил глубочайшее корбьеровское определение женщины: Чем больше женщина, тем ярче лицедейка. За искусственность дез Эссент и полюбил корбьеровский стих... За неё же полюбил ещё одного поэта. Звали его Теодор Аннон, и был он учеником Бодлера и Готье, певцом всего изысканно-вычурного... Из поэтов дез Эссент любил только эту троицу да ещё Стефана Малларме, которого велел слуге отложить в сторонку, намереваясь заняться им отдельно. Остальные поэты мало его привлекали. Леконт де Лиль больше не удовлетворял дез Эссента, хотя стихи его были столь великолепны, величественны и блистательны, что гекзаметры самого Гюго в сравнении с ними выглядели мрачными и тусклыми. Но у Флобера античность оживала, а у Леконта оставалась холодной и мёртвой. Его поэзия — показная. Впрочем, в прежние времена дез Эссент дорожил стихами Готье, но теперь и к ним поостыл. Художником Готье был ошеломляющим, но восхищение им у дез Эссента с годами уменьшилось. Эти книги уже не утоляли голод дез Эссента, как не насыщал его больше и Гюго. Мотивы Востока, образ патриархов были слишком условными и пустыми, чтобы сказать что-то уму и сердцу, а их слезливость раздражала... Психологические лабиринты Стендаля и аналитические изыски Дюранти нравились дез Эссенту, но их язык, казённый, тусклый, сухой, их проза внаём, годная лишь для низменных нужд сцены, претили ему. Кроме того, все эти хитросплетения ума, может, кому-то и интересные, его уже давно, по правде сказать, не занимали. Покорить дез Эссента мог только такой писатель, у которого ироничный стиль сочетался бы со взглядом на мир вдумчивым и аналитичным. И дез Эссент нашел это сочетание у мэтра индукции: глубокого и странного Эдгара По. С тех пор как дез Эссент взялся за него, тот приносил ему неизменное наслаждение. По, как никто другой, был ему близок душевно, соответствовал его созерцательному настроению... Он первым в рассказе с символичным названием «Демон извращён-

Написанный в 1884 роман «Наоборот» считается манифестом европейского декаданса конца XIX века. Главный герой — аристократ дез Эссент, испытывающий отвращение к окружающему миру, живёт один в загородном доме и предаётся утончённым и извращённым удовольствиям. Огромное место в романе уделено описанию древних и современных авторов, из произведений которых состоит библиотека дез Эссента. В эти годы Гюисманс отходит от натурализма в пользу мистицизма. В романе «Без дна» («Там, внизу») выведен кружок современных сатанистов. Роман также прославился описанием чёрной мессы. В это же время писатель работает над романом «Там, вверху», который остался незаконченным. В 1892 Гюисманс обратился в католичество. Написал книгу о Святой Лидвине из Схидама. В романе «Собор» — рассуждения о символике средневе-ковой архитектуры. В 1905 у писателя обнаружили рак. В соответствии со своими религиозными убеждениями он отказался от лечения и умер двумя годами позднее. Награждён на смертном одре орденом Почётного легиона. Похоронен на кладбище Монпарнас.

Из архива

52 ности» исследовал неодолимые и неведомые ей самой порывы воли. В наши дни они более или менее полно объяснены церебральной патологией. Он также впервые если не описал, то, по крайней мере, заговорил о парализующем влиянии страха на волю и о том, что обезболивающие средства притупляют чувствительность, а яд кураре поражает нервно-двигательную функцию. Именно к изучению летаргии воли и свелись все исследования По. Он проанализировал развитие этой нравственной хвори, указал на её симптомы: сначала лёгкое беспокойство, потом — сильную тревогу и, наконец, дикий страх, парализующий всякое движение воли, однако не нарушающий работы мозга. Героев По мучили наследственные неврозы и нравственные недуги. Женские персонажи, все эти Мореллы и Лигейи, были в высшей степени образованны, разбирались в хитросплетениях немецкой философии, познали тайны древневосточной кабалистики, и все, словно ангелы, — плоскогруды и бесполы. Бодлера и По часто уподобляли друг другу. Было у них нечто общее в стиле; оба стремились к изучению поражённого болезнью ума, но при этом решительно отличались в понимании любви. У Бодлера она полна беззакония и противоестественности; её жестокость и нетерпимость сродни пыткам инквизиции. У Эдгара По любят целомудренно, воздушно; замирают все органы чувств, мозг пребывает в полном уединении, ничто не связывает его с телом, девственным и хладным. В клетке ума Эдгар По, учёный и хирург, занимался анатомией мозга, а когда уставал, то в его воображении, словно сомнамбулические ангелоподобные фигуры, возникали сладкие видения. Эта хирургия служила для дез Эссента неиссякаемым источником догадок и предположений... Однако после страшного американского зелья всё остальное казалось дез Эссенту пресным. И тогда он брался за Вилье де Лиль-Адана. В некоторых его сочинениях дез Эссент находил и подлинный бунтарский дух, и мятежную мысль, но они не внушали, за исключением «Клер Ленуар», подлинного ужаса. Новелла «Клер Ленуар» появилась в 1867 году в «Ревю де летр и дез ар» и открыла серию рассказов под общим названием «Мрачные истории». Новелла была полна тёмных умозаключений, заимствованных у старика Гегеля, действовали в ней странные существа — некий доктор Трибуля Бономе, и надутый, и ребячливый, и некая Клер Ленуар, смешная и зловещая, в синих очках-блюдцах, которые скрывали почти незрячие глаза. В новелле шла речь о рядовой супружеской измене, но кончалось всё невыразимо ужасно, когда Бономе, раздвинув веки умершей Клер и запустив ей в глазницу чудовищный зонд, стал свидетелем чётко запечатлевшейся картины: муж, словно какой-нибудь канак, распевает песнь войны, потрясая отрезанной головой любовника. Рассказ вроде бы основывался на вполне справедливом утверждении, что в зрачке некоторых мёртвых животных, к примеру, быков, подобно негативу, до поры до времени сохраняется образ того, что они узрели в момент смерти. На самом деле новелла явно брала начало от рассказов Эдгара По с их клинической тщательностью описаний и атмосферой кошмара... Вместе с тем темперамент Вилье де Лиль-Адана со всей очевидностью обладал и другим характерным свойством: был саркастичен, до злобы насмешлив. И речь шла уже не о двусмысленности мистификаций По, но о смехе. И смехе притом весьма мрачном, как у Свифта. В таких вещах, как «Девицы Бьенфилатр», «Реклама на небесах», «Машина славы», «Лучший в мире обед!», дух зубоскальства был на редкость силён и изобретателен. Вся мер-

53 зость современных утилитарных идей, всё меркантильное убожество эпохи прославлялось с иронией, от которой дез Эссент буквально сходил с ума. Не было во всей Франции надувательства столь же яркого и сногсшибательного.

— Господи, как мало на свете книг, которые можно перечитывать, — вздохнул дез Эссент... Поверхность твоего, о зеркало, овала Коростой ледяной уныние сковало. И снова я от грёз страдаю, и во льду Воспоминание ищу и не найду. И я в тебе — как тень, как призрак. Но порою, О ужас! — в темноте нет-нет, да и открою Своих развеянных мечтаний наготу! Дез Эссент любил эти стихи, как любил всю поэзию Малларме. В век всеобщего избирательного права и наживы тот избрал литературу местом своего отшельничества. Презрением он отгородился от окружающей его глупости и вдали от мира наслаждался игрой ума... Малларме сопоставлял вещи, казалось, несопоставимые. По какому-то признаку он разом давал одно-единственное определение запаху, цвету, форме, содержанию, качеству как предметов, так и живых существ, для описания которых, если дать его развёрнуто, потребовалось бы бесконечное множество слов. Овладев символом, он отказался от принципа сравнения, который был привычен для читателя. Малларме не стал привлекать внимание к конкретным свойствам лица или вещи, то есть отказался от цепочки прилагательных. Совсем наоборот — он сосредоточил читательское внимание на единственном слове, показывая «всё», будто создавая образ единого и неделимого целого. В антологию входили избранные отрывки из «Ночного Гаспара» Алоизия Бертрана, кудесника, перенёсшего приёмы Леонардо да Винчи в прозу и написавшего металлическими окисями яркие и переливчатые, как эмаль, картинки... Стихотворение в прозе было любимым жанром дез Эссента. У гениального мастера оно, как считал дез Эссент, становится как бы романом, то есть наделено размахом большой книги, но лишено аналитических и описательных длиннот. Дез Эссент очень часто представлял себе роман в нескольких фразах — выжимку из сотен страниц с их изображением среды, характерами, картинами нравов и зарисовкой мельчайших фактов... Роман в однудве страницы сделает возможным сотворчество мастерски владеющего пером писателя и идеального читателя, духовно сблизит тех немногих су-ществ высшего порядка, что рассеяны во вселенной, и доставит этим избранникам особое, им одним доступное наслаждение. Нет нужды говорить: стихотворение в прозе было для дез Эссента квинтэссенцией и сутью писательства, его эликсиром. ...Новых книг в его библиотеке, судя по всему, больше не появится. С этим ничего нельзя было сделать, словесность находилась в упадке. Неизлечимо больная, она зачахла от ветхости идей и излишеств стиля, как всякий больной, возбуждаясь на время только от занятных безделок. Однако ещё при жизни она спешила наверстать упущенное, насладиться впрок и выразить невыразимое, чтобы перед отходом в мир иной оставить в наследство вязь воспоминаний о своей болезни. Сильнее, ярче всего этот упадок дал о себе знать именно в поэзии Малларме... Придёт день, когда какой-нибудь эрудит составит об упадке французского языка многотомный труд...

Из архива

Почта: magazine@livelib.ru В журнале использованы шрифты PT Sans и PT Serif. Материалы взяты с сайта livelib.ru и книгуру.рф