М ода
48
№ 23
4 июня, 2014
Коллекция DKNY, resort 2015
Если вы думали, что пастельный розовый наконец-то выйдет из моды после следующей зимы, спешим опровергнуть слухи — он стал одним из основных цветов новой коллекции DKNY. Ну а уличная культура на подиумах давно чувствует себя не менее уверенно, чем на самих улицах
DKNY всегда делали графичную и в то же время свободную одежду, вдохновленную модой улиц, уместную не только в Нью-Йорке, но и в любом мегаполисе, за ритмом жизни которого угнаться смогут только самые молодые и динамичные. Костюмы пижамного кроя, широкие укоро-
Читайте нашу газету на сайте: www.adandlife.com
ченные брюки и небрежно накинутые на плечи пиджаки, полупрозрачные длинные юбки поверх мини, косухи и кроп-топы, неизменные кепки, кроссовки и ботинки на огромных платформах — все это мы уже видели, но, как пели еще Depeche Mode, just can’t get enough. Тем более что у дизайнеров марки получается каждый раз ловко добавлять к совсем незабытому старому неожиданное и новое (или старое, но все-таки ушедшее в небытие). Например, в очередной коллекции они представили платья, которые понравились бы любой девушке, считающей себя принцессой, с пышными многослойными юбками и кружевными воротничками.
подвески на индийский манер и вуалетки.
Street-fashion: сумки VS рюкзаки
Украшения для волос Вот уже несколько сезонов подряд дизайнеры убеждают нас в том, что украшения для волос не менее важны, чем любая другая деталь в образе. Ведь зачастую прекрасный внешний вид бывает безнадежно испорченным всего лишь из-за неудачной прически. А одно изящное украшение может обеспечить успех там, где терпит крах воплощение самой замысловатой идеи. Сегодня актуальны не только традиционные ободки, но и всевозможные тиары, объемные заколки,
Сумка всегда была одним из главных предметов в женском гардеробе. Объемная или миниатюрная, одноцветная или украшенная принтом — она служит финальным штрихом при создании любого образа. Однако сегодня большинство девушек все чаще отдают предпочтение рюкзакам, которые по своей функциональности даже превосходят сумки.
На днях Виктория Бекхэм вместе с младшим сыном Крузом была замечена папарацци в Лос-Анджелесе. Наше внимание привлек головной убор признанной иконы стиля — обычная бейсболка adidas. Бейсболки давно перестали быть аксессуаром исключительно спортсменов. Сегодня в них щеголяют многие модницы, в том числе и звездные. Приняв во внимание современные тенденции, можно увидеть, что бейсболку модно носить не только с джинсами и свитшотами, но и с платьями, узкими юбками и босоножками на высоких каблуках. За примером далеко ходить не нужно. Достаточно взглянуть на Рианну, которая одной из первых примерила подобный тренд. На днях в этом головном уборе мы заметили Викторию Бекхэм. Признанная икона стиля все чаще в последнее время отдает предпочтение удобной и комфортной одежде. Так, она уже не стесняется носить обувь на плоской подошве (хотя еще несколько лет назад подобное можно было представить с большим трудом), а недавно сделала выбор в пользу обычной бейсболки от adidas.
Бейсболка — модный тренд Часто в поиске новых модных идей мы обращаемся к образам знаменитостей. В очередной раз интересную идею нам подала Виктория Бекхэм — признанная икона стиля появилась на публике в бейсболке.
России надо беречь себя от промывания мозгов
28 июня в Санкт-Петербурге откроется крупная международная выставка «Манифеста». В период обострения отношений между Россией и Западом – факт сам по себе неочевидный. Каспер Кениг – один из самых влиятельных людей европейского арт-мира. Кениг является куратором европейской биеннале современного искусства «Манифеста», которая должна пройти в Петербурге с 28 июня по 31 октября. НВ: Господин Кениг, вы согласились стать куратором «Манифесты» около года назад. Нет ли у вас ощущения, что вы сказали «да” в одной стране, а открываете выставку в другой? Каспер Кениг: Начнем с того, что я абсолютно не соприкасался в моей жизни с Россией и знал ее исключительно по литературе. Когда зашла речь о «Манифесте» в Петербурге, я сказал: «Да, это меня интересует». Но я не ожидал, что меня выберут куратором. Полагаю, что тут последнее слово было за директором Эрмитажа господином Пиотровским. Ведь эта «Манифеста» – своеобразный подарок к 250-летию Зимнего дворца. Словом, не успел я подписать договор, чему предшествовали два с половиной месяца переговоров о правах и автономии куратора, как был принят этот злосчастный гомофобный закон, о запрете «пропаганды». Это очень сильно изменило ситуацию: мне стало ясно, что я организую выставку там, где отсутствует гражданское общество как таковое. Каждый, кто обладает наибольшей властью или деньгами, может пропихнуть любой закон. Как недавно – и закон о запрете мата. По моему мнению, это стратегии, при помощи которых происходит запугивание людей, отнимая у них любую надежду на будущее, на перемены, чтобы неповадно было и думать об этом! Словом, у меня было в
некотором смысле чувство, будто я оказался в какойнибудь латиноамериканской диктатуре. – Вы пригласили для участия в «Манифесте» около пятидесяти художников, 43 из них приняли приглашение. Среди них такие ключевые фигуры мировой артсцены как Брюс Науман, Вольфганг Тильманc, Борис Михайлов. По каким критериям вы выбирали участников? – По весьма субъективным. Важным было для меня, что программу работы с публикой согласилась возглавить Йоанна Варша, молодой польский искусствовед и куратор. Она, в свою очередь, сориентировала программу на художников из стран бывшего СССР: Молдавии, Латвии, Грузии, Украины. Та часть «Манифесты», за которую отвечает она, тесно связана с городской средой. – Некоторые художники пересмотрели свое решение об участии в «Манифесте» по политическим причинам, раздавались и призывы к бойкоту выставки в Петербурге, в частности, со стороны группы «Что делать». – Бойкот имеет смысл, если кому-то от него больно. Правительству Путина глубоко наплевать на «Манифесту». Группа «Что делать? « предложила интересный проект: речь должна была идти о строительстве высотного здания «Газпрома» в Петербурге, о том, как функционируют в данном случае политические механизмы. Но когда произошло, «взятие Крыма», менеджер группы заявил: «Мы бойкотируем!» Мне во все этой истории не нравится то, что, выходит, политика оказалась важнее всего остального. – Среди участников есть и известная перформансистка Елена Ковылина, с некоторых пор называющая себя поклонницей Путина... – Одна немецкая журналистка, спросила меня, всерьез ли это заявляет Ковылина, или преклонение
перед Путиным является частью ее перформанса? Я ответил: «Она всерьез. Но она никогда в жизни не отозвалась бы негативно о Pussy Riot, а только с глубоким уважением». – Выставка проходит в Эрмитаже. Две трети экспозиции разместятся в здании Генштаба, одна треть – в основном здании. Это государственный музей, он живет по своим правилам. Как работалось и работается вам и вашей команде? – Около месяца назад случился инцидент в связи с проектом Франсиса Алиса. Бельгийский художник, живущий в Мексике, должен был снять видео, в котором его автомобиль въезжает во внутренний двор Эрмитажа, где происходит небольшая авария. Финал этого художественного проекта – рассказ о том, как Алис со своим братом еще в 1970-1980-е годы мечтал поехать в Ленинград. Разрешение на съемку за подписью Пиотровского имелось, но шефа на месте не было – и нам сказали «нет». Шеф по телефону отдал распоряжение: «Пусть снимают завтра, когда буду я». Но я сказал: «Снимайте сейчас!» Потому что завтра музей был бы открыт для публики, были бы люди, снимать можно было бы снова только через неделю. А художники специально прилетели из Мексики в Бельгию, ехали оттуда по рассчитанному до минуты маршруту... Словом, я сказал: «Снимайте!» И это было страшное нарушение табу, которого мне никак не могут простить. С другой стороны, из-за всех этих разногласий российская команда «Манифесты» в Петербурге уже семь недель как не получают зарплату. Там же нет профсоюзов. А у меня, честно говоря, вызывает аллергическую реакцию необходимость быть посредником между этими двумя системами: «Манифестой» с одной стороны – с их американско-позитивистскими взглядами, почти религиозной, миссионерской позицией, – и рос-
сийской стороной с ее стратегией все затягивать, не выполнять обещания и так далее. В результате за месяц до открытия выставки мы зашли в тупик и дело не движется. - Некое «столкновение цивилизаций»: «Манифеста» против госмузея? – Правильно. Скажу еще одну вещь: я – западный немец. Я в совершенно сознательном возрасте пережил смену эпох, когда в адрес поколения родителей, живших в нацистские времена, громко прозвучал вопрос «Что вы наделали?» В этом заключается мое преимущество: я абсолютно отчетливо ощущаю, когда делается история, когда происходят перемены в обществе, имеющие колоссальное значение. В этих изменениях есть определенный трагизм. Петербург – невероятно красивый город с огромным утопическим потенциалом. – В русском языке существует непереводимое слово “авось»: наверное, в последний момент все както сложится... – Да, мои прекрасные российские коллеги тоже так говорят. Но цена, которую за это приходится платить, слишком высока. Когда художники приезжают – кто-то на несколько дней, кто-то на пару недель, – они должны иметь возможность полностью сконцентрироваться на своей работе. У меня есть весьма отрезвляющее ощущение, что нас «не хотят». Еще я отучился в России смотреть телевизор: даже не понимая языка, видишь, что происходит мощное промывание мозгов. Надо себя беречь. – Еще до начала вашей работы в Санкт-Петербурге российские коллеги предрекали, что вашей основной проблемой будет укоренное в России нежелание принять новое. – В отношении изобразительного искусства это определенно так. Беседовала Анастасия Буцко/ “Немецкая Волна”