е

Корконосенко С. Г. /Ред./ Социология журналистики. М.: Аспект Пресс, 2004. Аннотация: Учебное пособие представляет собой комплексное исследование дисциплины «Социология журналистики», которую рекомендует ГОС (Государственный образовательный стандарт) по специальности «Журналистика». Авторы рассматривают вопросы методологии, истории социологии журналистики как научной и учебной дисциплины; применение методов социологического анализа действительности в труде журналиста; своеобразие социологической журналистики на примерах организации работы редакционных коллективов и практики отдельных сотрудников. Изложение материала строится на базе новейших достижений в развитии социологической, теоретико-журналистской мысли, опыта деятельности СМИ в условиях современной России и преподавания данной дисциплины в отечественных, а также зарубежных вузах. Пособие адресовано обучающимся не только по специальности «Журналистика» (бакалавриат, дипломированные специалисты, магистратура), но и по смежным – «Связи с общественностью», «Социология» и др. СОДЕРЖАНИЕ Введение Раздел I. Теоретико-методологические основы социологии журналистики Глава I. Возникновение и пути развития социологического знания о журналистике (С.М. Виноградова) Глава 2. Социология журналистики в системе теории журналистики (С.Г. Корконосенко) Глава 3. Социожурналистика: понятие, структура, практика (С.Г. Корконосенко) Раздел II. Социальное функционирование журналистики Глава 1. Журналистский текст и социальная действительность: познание, преображение, преобразование (В.А. Сидоров) Глава 2. Социологическое мышление журналиста (В.И. Кузин) Глава 3. Социологические методы в труде журналиста (М.Н. Ким) Глава 4. Социологическая журналистика (В.А. Сидоров) Раздел III. Социологическое изучение журналистского процесса Глава 1. Журналист и редакция как объект социологии журналистики (Л.Г. Свитич) Глава 2. Социологические исследования аудитории и рынка СМИ (И.Н. Блохин) Глава 3. Социолингвистический анализ журналистского текста (И.П. Лысакова) Приложение 1. Программа дисциплины «Социология журналистики» Приложение 2. Программы дисциплин магистратуры по направлению 520609 «Социология журналистики» (выборочно) Введение

Социологии журналистики нет необходимости доказывать свое официальное право на существование как научной и учебной дисциплины. Она давно заняла постоянное место в Государственном образовательном стандарте (ГОС) по специальности «Журналистика» и, соответственно, в учебных планах, расписании занятий. Другое дело, что содержание дисциплины еще остается поводом для дискуссий, причем не по частным вопросам, а с точки зрения подходов к предмету изучения. И действительно, чего в нем «больше» – социологии или журналистики? Какая научно-концептуальная тенденция преобладает: массово-коммуникационная (характерная для обществоведения) или профессиональнотворческая (развиваемая в теории журналистики)? Делается ли главный упор на специфические методы и технику труда, переносимые из эмпирической социологии, или на мировоззренческие компоненты сознания журналиста? Нужно ли, выступая перед студентами, подробно обозревать результаты проведенных когда-либо исследований редакционных кадров, аудитории, содержания СМИ или лучше сосредоточиться на квалификации самого журналиста, познающего и отражающего действительность с помощью социологического инструментария?.. Перечень таких вопросов можно продолжать, и ни на один из них нет канонического ответа. При изобилии учебно-программных установок и методических разработок, в конечном счете, выбор содержания и методики преподавания делает конкретная кафедра. Авторы настоящего коллективного пособия стремились представить свою версию научной и учебной дисциплины, ни в коей мере не претендуя на незыблемость изрекаемых истин, хотя некоторые базовые положения представляются бесспорными. К ним привели авторов и многолетняя научно-исследовательская работа, и, в особенности, столь же длительный опыт преподавания социологии журналистики в высшей школе. Во-первых, данная дисциплина способна плодотворно развиваться, если строится как многоплановая, многоуровневая, комплексная. Чрезмерный уклон в какую-либо сторону – будь то технико-методическая эмпирика или, наоборот, академическая умозрительность – лишает ее жизненной силы. Иначе говоря, это наука, постоянно питаемая конкретной практикой, но одновременно эмпирико-исследовательская и редакционная практика, прочно стоящая на теоретико-концептуальном основании. Во-вторых, она имеет право на самостоятельное существование и собственное название, если развивается в семействе журналистских дисциплин. В противном случае рискует раствориться в смежных областях знания – прежде всего в социологии массовых коммуникаций, которая энергично и успешно разрабатывается в рамках классической социологии. Надо учитывать, что для студентов Социология журналистики предстает в едином ансамбле с другими профессиональными курсами – Основами журналистики, Основами творческой деятельности журналиста, Теорией и практикой СМИ, Психологией журналистики, Правовыми основами журналистики и др. Все они по отдельности и вместе нацелены на формирование квалифицированного специалистапрактика. И каждая добавляет в окончательный результат элементы, не свойственные специфике дисциплин-партнеров. Университеты, в особенности государственные, как производственные организации не могут позволять себе роскошь давать знания только для процесса познания, ради интеллектуальной эмансипации аудитории. В то же время миссия пограничных дисциплин состоит в соединении цеховых студий с достижениями и опытом других наук, лежащих за пределами теории журналистики. Значит, социология журналистики – это типичный, ярко выраженный представитель социального знания о прессе, или, точнее, социальных теорий журналистики. В-третьих, приложимость и применимость социологии журналистики в редакционном производстве (этот критерий оценки мы считаем обязательным) измеряется тремя качествами: точной соотнесенностью с профессиональными потребностями журналиста, отражением достижений и тенденций развития социального знания о мире, органичным сочетанием профессионально-журналистского и обществоведческого компонентов.

Такая сложная и многоплановая постановка задач требует адекватного построения как всего процесса изучения социологии журналистики, так и, конкретнее, данного учебного издания. Но этот процесс не укладывается и не замыкается в пределах одной дисциплины. Различные социальные аспекты статуса и деятельности прессы затрагиваются в базовых и специальных курсах. В результате студенты не просто получают комплексное знание, а еще и привыкают смотреть на свою профессию социологически. Преподаватели по необходимости апеллируют к тому материалу, который студенты осваивают на параллельных курсах, входящих и в социально-гуманитарный (курс социологии в первую очередь), и в общепрофессиональные циклы. То же происходит с учебной литературой. Отдельные темы, которые по логике должны детально освещаться в нашем пособии, уже получили развернутое изложение в ранее вышедших и доступных студентам книгах. Поэтому им уделяется меньше внимания в настоящем издании. К примеру, собственно социологические представления о методах сбора информации не описываются во всей полноте. Мы отсылаем читателя к имеющейся в изобилии исходной литературе и делаем упор на применение универсальных методик в труде журналиста. Подобным образом не раскрываются в виде специальных разделов и темы об участии прессы в социальном контроле, о ее особенностях как социального института, политическом функционировании и т.п. Об этом можно прочитать в других учебных и научных изданиях, в том числе принадлежащих перу членов авторского коллектива (Основы журналистики. М, 2001; Журналистика и социология. Россия, 90-е годы. СПб., 2001; Журналистика в мире политики. СПб., 2004 и др.). Социолого-журналистское знание и отражающая его литература существуют как гигантский гипертекст. И одна из задач университетского образования состоит в том, чтобы научиться свободно пользоваться системой явных или подразумевающихся ссылок на источники недостающей информации. Сказанное о построении книги имеет отношение и к составу авторов. Пособие подготовлено кафедрой социологии журналистики Санкт-Петербургского государственного университета. Но к работе привлечены также ведущие специалисты из других учебно-научных центров страны. Причем имеются в виду не только непосредственные авторы разделов, но и участники ежегодного семинара кафедры «Журналистика и социология», который действует на межвузовской основе более десяти лет, и его материалы выходят специальной издательской серией. Имеются в виду также те исследователи и педагоги, кто пользуется более ранним нашим пособием «Социология журналистики. Очерки методологии и практики» (издано при поддержке Института «Открытое общество»; М., 1998) и высказал авторам свои пожелания по тексту книги. Пользуясь случаем, мы хотели бы выразить признательность всем нашим неофициальным соавторам, благодаря которым напряженная работа по совершенствованию одного из центральных курсов в системе журналистского образования продолжается непрерывно. Раздел I. Теоретико-методологические основы социологии журналистики • Глава I. Возникновение и пути развития социологического знания о журналистике (С.М. Виноградова) • Глава 2. Социология журналистики в системе теории журналистики (С.Г. Корконосенко) • Глава 3. Социожурналистика: понятие, структура, практика (С.Г. Корконосенко) Глава I. Возникновение и пути развития социологического знания о журналистике (С.М. Виноградова)

Современная наука представляет собой многообразное единство, которое не является, однако, чем-то раз и навсегда данным, неподвижным, застывшим. Меняются компоненты, переструктурируются связи и отношения, в ее систему включаются новые элементы, происходит обогащение познавательного поля. История науки насыщена драматическими коллизиями: поиск истины всегда вызывал столкновение интересов, причудливо переплетая объективное и субъективное, преходящее и вечное. Все это справедливо и по отношению к социологии журналистики. Журналистика стала предметом научного осмысления одновременно с ее превращением в самостоятельный социокулътурный феномен. Ее развитие, наполнение новым, усложняющимся содержанием оказалось тесно связанным с формированием динамичной и многоаспектной системы знаний о массмедиа. Не все изыскания в этой области приобрели теоретическую форму, и вряд ли сегодня правомерно говорить о наличии метатеории журналистики, хотя тяготение к синтезу различных исследовательских направлений очевидно. Часто этот синтетизм ставят в упрек изысканиям в сфере средств массовой информации, усматривая в нем очевидную вторичность той или иной отрасли «массмедиаведения» по отношению к другим наукам. При этом упускаются из виду исторические истоки и генезис данной научной дисциплины, подтверждающие органичность, незаданность ее возникновения и свидетельствующие о ее жизнеспособности. Поэтому при выявлении специфики социологии журналистики представляется методологически важным проследить, как во временной и пространственной протяженности постепенно высвечивалась и продолжает высвечиваться ее предметная определенность. У истоков социального знания о журналистике Не будет преувеличением предположить, что социологичность (понимаемая как грань, или ракурс, анализа функционирования системы средств информации или ее отдельных подразделений сквозь призму их соотнесенности с личностью, социальными общностями и институтами) присуща знанию не только о журналистике, но и о тех сферах деятельности, которые сформировались до нее, а затем развивались параллельно. Давно уже стала аксиомой взаимосвязь риторики и публицистики, риторики и журналистики. Схема взаимодействия оратора и аудитории в определенных параметрах воспроизводится в контексте различных видов информационно-коммуникационной деятельности (не случайно ряд авторов рассматривают риторику как общую теорию убеждающей коммуникации)1. И если правомерно допустить, что начало истории социологии восходит к «Политике» Аристотеля, то столь же правомерно усмотреть социокоммуникативные элементы в его «Риторике». Она посвящена феномену, определяемому как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета»2. Причем убеждение, которое зависит от характера говорящего, от того или другого настроения слушателей и, наконец, от самой речи. Сопоставимость этой «цепочки» с различными моделями информационнокоммуникационных процессов, как нам кажется, не вызывает возражений. Хотя прямые аналогии здесь, конечно, неуместны. Очевидно, что и в риторической практике, и в трактатах по риторике различным образом отразились требования к «образу ритора» как совокупности профессиональных свойств, которыми оратор должен обладать; зафиксировалась ориентированность ораторской деятельности на человека, небезразлично воспринимающего сообщение: «Сущностная антропоцентричность риторики – может быть, самое главное ее достижение» 3. Вырисовалась адресованность риторики социальным группам, формирующимся в разнообразных сферах действительности.

1 2 3

В многочисленных трудах по риторике отчетливо прослеживается сочетание всеобщности и конкретности, нацеленности на постижение социального предназначения красноречия и выработку специальных рекомендаций, которые могут быть использованы молодыми и старыми, женщинами и мужчинами, в придворных салонах и в залах суда, в академических классах и в палатах парламента, на площадях и в соборах. Наконец, в русле риторики шло углубленное проникновение в тайны текста, дискурса. Со временем методически детализированный дискурсивный анализ будет передан, «возвращен» журналистике, станет одним из важных факторов ее дальнейшего изучения. Утверждение письменного типа культуры не означало забвения риторики: письменный текст, приобретая риторическую форму, насыщался новыми жанровыми характеристиками и новым социальным звучанием. Он становился хранителем не только образцов сознания элитарного, но и массового, о реальных фактах выражения которого история имела весьма смутное представление. В этом отношении свидетельством исключительной важности стали египетские папирусы эпохи заката Римской империи, не только вобравшие в себя достижения элитарной, теоретико-философской, религиозной мысли или свод социальнорегламентирующих правил и уложений, но и отразившие рефлексию, эмоции и чувства, которые формировались у различных групп и слоев в процессе осознания ими общественной структуры и социальных противоречий. В многочисленных жалобах, прошениях, частных письмах фиксировались представления о человеке и сословии, о труде, учебе и карьере, о служении, рабстве и корысти, о справедливости и сострадании. Общественное мнение в них приобретало живое, социальное, предельно конкретное насыщение. Но, как правило, слово устное еще долго оставалось единственным средством общения властей и масс. Ситуация меняется с появлением книгопечатания и возникновением «галактики Гутенберга». В период Реформации на Западе развертывается процесс чрезвычайной значимости: текст Священного Писания утрачивает свою эзотеричность. Медленно, но неотступно расширялся круг людей, способных читать, воспринимать и осмысливать печатный текст, руководствоваться его положениями в повседневной жизни. Право на прочтение Библии, за которое шла ожесточенная борьба, не только обусловливалось религиозно-идеологически, но и было открыто связано с факторами социальными. Так, в Англии при Генрихе VIII (XVI в.) читать Библию для себя могли купцы и богатые йомены, для других – лорды и джентльмены; запрещено было ее читать ремесленникам, подмастерьям, поденщикам, слугам и крестьянам 4. До появления массовой читающей публики было далеко, но первый шаг в направлении ее формирования был сделан. Следующим стало возникновение печати, пока еще элитарной, но содержащей в себе зерно демократизма, которое станет неуклонно прорастать. Со временем доступ к прессе будет рассматриваться как право на знание. Конечно, западноевропейский опыт отнюдь не универсален, но обращение к нему помогает прояснить суть процессов, развернувшихся и в других регионах мира. Ученые считают, что знание приобрело информационную форму в эпоху Просвещения. И хотя массы еще не были охвачены просветительским движением, «популяризаторские способности просветителей вызывают восхищение. Они не создавали крупных теоретических систем, однако все их считали естественными наставниками крепнущего среднего сословия. Понятно, что они поставили целью популяризацию собственных мнений, чтобы сделать их эффективными»5. Просвещение, как и Возрождение, обладавшее интернациональным характером, стало периодом, когда получает развитие и признание концепт общественного мнения. Просвещение сохраняло «закрытость» знания (например, в масонских ложах). Но формирующаяся пресса настойчиво расширяла его горизонты, в частности, касающиеся усовершенствования общества и человека.

4 5

Среди основоположников политической социологии особое место принадлежит французскому мыслителю Шарлю Луи Монтескье. Для него было характерно изучение закономерностей общественных явлений с применением эмпирического наблюдения. Размышляя над проблемами поиска конкретных условий, при которых достижима свобода человеческого существования, Монтескье, как и его современники-просветители, склонен был связывать эту свободу с возможностью выражать мнения (при соблюдении ответственности перед законом). Этот постулат зафиксирован в Декларации прав человека и гражданина (1789). Исследователи считают, что просветительское требование свободомыслия, стремление к формированию «иного направления умов» было не столько абстрактным, априорным положением, сколько итогом опытного постижения мира. В процессе оценки фактов реальной жизни выкристаллизовывалось представление и о необходимости свободы творческого поиска, чуждого «субъективному искажению действительности» 6. Зарождающаяся социология и набирающая силу журналистика уже в этот период продемонстрировали общность своих истоков. И та, и другая обращались к социально конкретному во всем богатстве его проявлений. В эпоху Просвещения начинает формироваться «образ журналиста» в единстве его профессионально-типологических характеристик. Французские энциклопедисты подразделяли журналистов на тех, кто живет «отраженным светом», используя достижения науки и искусства как материал для своей деятельности, и тех, «у кого в сердце прогресс человеческого разума», кто обладает талантом и готов бороться за истину7. Это положение по-разному конкретизируется в журналистской практике. Так, «Исповедание веры редактора», опубликованное Жан-Полем Маратом в его газете «Друг народа», содержит и общепросветительские требования к личности публициста, и некие профессиональные ориентиры того, кто посвятил себя служению истине8. Акцентирование социальной мотивации журналистской деятельности мы находим во взглядах Готхольда Эфраима Лессинга. Он считал, что для журналиста важна определенность позиции в освещении общественной жизни. Созвучные мысли были и у российских просветителей: творческий, направленный на поиск истины характер, по мнению М.В. Ломоносова, присущ журналистике как особому виду деятельности, а сам журналист обязан сочетать в себе образованность, скромность, непредвзятость. Н.И. Новиков видел в журналисте не только распространителя знаний, но, прежде всего, человека, обладающего критическим умом, борющегося с социальным злом. А.Н. Радищев в одном из писем именовал журналистов «историками своего времени»9. И хотя представление о социальной роли журналиста возникнет гораздо позднее, в этих высказываниях ее составляющие прочерчиваются достаточно отчетливо. Предметом особого интереса в то время становятся взаимоотношения периодического издания и его читателя. Многие просветители не считали форму журналистского произведения чем-то самодовлеющим: литературное совершенство для них было важным условием воздействия на читателя. И отечественные, и зарубежные авторы неоднократно обращались к этой проблеме. Суждения об обращенности формы газетно-журнального выступления к читателю можно найти у Лессинга. Типологию периодики Ломоносов связывал (наряду с другими признаками) с особенностями читателей. Г. Миллер в «Предуведомлении» к первому русскому журналу «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» (1755) предъявлял к журналисту «требования новизны суждений, простоты и понятности изложения. Суждения о регулярности издания, разнообразии

6 7 8 9

содержания и краткости изложения высказаны с учетом читательской психологии и ею обоснованы»10. Воззрения мыслителей века Просвещения затрагивали и область отношений с различными социальными институтами. Например, выступая против цензуры и продолжая, таким образом, дело предшественников (примечательно, что знаменитая речь Джона Мильтона «Ареопагитика» в защиту свободы печати была откликом на факты ужесточения режима прессы в Англии), английские просветители вскрывали и социально-политический, и социально-психологический, личностный, смысл цензуры. Первый был связан с тем, что она превращала печать в «рабу партий», второй выражался в моральной деградации самого цензора, который мог руководствоваться личными симпатиями и антипатиями в оценке рукописи, скатываясь к подкупу, обману и всяческим злоупотреблениям 11. Борьба с цензурой приобретала особое значение в процессе «открытия» прессы для социальной критики. В ней идеальные представления о целесообразном общественном устройстве в сочетании с осуждением социальных пороков преломлялись сквозь призму оценки деяний реальных лиц. В русской журналистике порок в качестве социального зла рассматривал Н.И. Новиков, для которого польза и увеселение читателя дополнялись серьезным и весомым элементом критики и сатиры. Аудитория его изданий приобретала демократические черты. Конечно, воззрения отечественных и зарубежных философов и журналистов о социальном предназначении печати, их представления о социальной роли журналиста, характере взаимоотношений прессы и читателя не получили в XVIII в. формы завершенной теории. Считается, что в России того времени наиболее концептуально взгляды на журналистику выражал Радищев, который в соответствии со своей философской ориентацией «очень высоко ставит социальные движения человека», признавая за ним важнейшее, по его мнению, право – на оценку12. Они впитали элементы социального знания, достигнутого эпохой, а также ощутили на себе влияние просветительской идеологии, отразившейся в общественном мнении и активизировавшей его. Критичность просветительского разума, его опора на опыт, конструктивность, оптимизм отразились в акцентировании социальных аспектов журналистской деятельности. Генетическая эмпиричность журналистики не только не противоречила основным течениям общественной мысли того времени, но и дополняла, а порой составляла с ними органичное единство. Поэтому взаимосвязь становящегося социального знания и формирующейся теории журналистики зачастую и «прочитывалась» достаточно просто. В дальнейшем характер их взаимодействия усложнился, но в некоторых случаях проступал в сложном рисунке общественных связей и отношений с большой долей очевидности. Журналистика и социология: первые опыты взаимодействия XIX век отличался исключительной полисемичностью социокультурного процесса. Войны, революции, социальные потрясения заставили многих усомниться в универсальности разума. Наука стала отдаляться от своего творца – человека, а логика машинного производства активнее диктовать свои условия социальному устройству. Все требовательнее начинает заявлять о себе масса, в которой пытались усмотреть косную разрушительную силу (что имело реальные основания), хотя в ней можно было увидеть и ведущий двигатель прогресса. Ее можно было инкорпорировать в социальную систему или использовать для разрушения этой системы, но игнорировать было невозможно. Ситуация приобрела наиболее острый характер с началом формирования на Западе индустриального общества. «Великое спокойствие» Востока также было поколеблено. Усилилась взаимозависимость мира (со всеми ее позитивными и негативными последствиями). Индустриализация превратит массу во «множество способных к развитию отдельных существ, но с самого начала они подчинены другой структуре – 1 1 1

нормирующему закону, образцом для которого служит функционирование машины»13. Обострится противоречие: личность – человек массы. В конце XIX в. Запад столкнется с новым феноменом – массовой культурой. При всей особенности исторической судьбы России, и она начнет втягиваться в орбиту капитализма. В XIX в. произошли глубокие изменения в обществознании, которое стало более мобильно реагировать на факты и явления социальной жизни. Отголоски века Просвещения еще долго ощущались в европейской общественной мысли (это существенным образом затронуло интеллектуальную жизнь и Востока). Идея разума как абстрактной надчеловеческой силы нашла отражение в философской системе Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, возникшей на переломе эпох. Продолжая просветительскую традицию, он признавал значимость общественного мнения, но одновременно раскрывал и его противоречия, утверждая, что независимость от общественного мнения «есть первое формальное условие совершения чего-то великого и разумного»14. Как считают ученые, «в Европе XIX в. назрела необходимость взглянуть на мир людей с несколько иной точки зрения, а именно – не рассуждая об абстрактных и туманных основоположениях разума и разумности, несколько спуститься с высот социальной философии и начать разговор “снизу”, т.е. с самого общества, с реальных явлений, фактов»15. В XIX в. возникает теоретическая социология. Ее эволюционистская линия была представлена трудами Огюста Конта и Герберта Спенсера, революционная – Карлом Марксом. Проблемы социального развития в его многочисленных проявлениях волновали многие умы. «Отец» социологии О. Конт, утверждавший, что весь социальный механизм покоится на мнениях, а идеи правят миром, обосновал возможность «позитивной» перестройки существующих структур. Он был личным секретарем французского социалиста-утописта Анри Клода Сен-Симона. Как показало время, их взгляды во многом не совпадали, и хотя основатель теоретической социологии, в соответствии с выдвинутым им принципом «умственной гигиены», не был склонен читать чужие научные труды, нельзя исключить допущение, что он был знаком с теоретическими представлениями Сен-Симона о печати. А тот считал, что если социальные преобразования могут осуществляться лишь с помощью существующей власти, задача писателя и журналиста – подготовить перемену до того, как она станет проводиться в жизнь16. Задачу публициста Сен-Симон видел в том, чтобы привлечь внимание к пути, на котором общество может достичь процветания: система способна измениться под воздействием силы морали и общественного мнения. Считается, что он одним из первых высказал догадку о роли печати как средства политической организации17. Связь журналистики и социологии оказалась исключительно органичной в деятельности Г. Спенсера – сторонника «плавного» эволюционизма, рассматривавшего революцию как болезнь. В 1848 г. он стал главным редактором журнала «Экономист», о котором современники отзывались как о самом трезвом, благоразумном и умеренном органе промышленной буржуазии Англии. Есть точка зрения, что именно в это время Спенсер начал углубленно интересоваться социальными проблемами, практическая журналистика предоставляла ему обширный фактический материал, столь необходимый для теоретических обобщений. Социолого-журналистские положения представляют собой одну из составляющих марксистской теории печати. Будучи разносторонне одаренными журналистамипрактиками, К. Маркс и Ф. Энгельс исключительно тщательно относились к фактам в 1 1 1 1 1

социальном контексте. Публицистическое их творчество очень богато по социологическому наполнению. В своих произведениях они отображали социальные процессы и явления в широком контексте мнений, характеров, политических страстей. Потому что обладали опытом руководства периодическими изданиями, «чувствовали» потребности, настроения аудитории, пожелания народа и стремились говорить на языке тех, к кому обращались. Отмечая наличие внутренних законов печати, определяющих направленность ее развития, Маркс признавал, что свободная пресса является продуктом общественного мнения и одновременно выступает ее создателем18. Динамика становления политэкономических, философских и социологических взглядов Маркса отразилась в его представлениях о журналистике, которая рассматривалась им как важнейшее средство политической борьбы. В соответствии с основной парадигмой своего материалистического учения об обществе он (и на практике, и в концептуальных построениях) отстаивал принцип партийности печати, ее открыто провозглашенную связь с интересами пролетариата. Несмотря на доминирование в марксизме политического подхода к журналистике, ее социальная конкретность никогда не ускользала из поля зрения Маркса и Энгельса, которые постулировали необходимость разъяснять теорию на материале существующего положения вещей и применительно к конкретно-историческим условиям. Приведенные примеры не означают, что взаимодействие журналистики и социологии везде и всегда было «прозрачным», легко прослеживаемым, тем более что социологическое знание обладает большим внутренним разнообразием. Но потребности общественной практики, интеллектуальный климат эпохи способствовали их сближению. Конец XIX и начало XX в. были ознаменованы развитием классической социологии. Эмиль Дюркгейм, чья социологическая традиция восходила к Декарту, Руссо, Монтескье, Сен-Симону и Канту, немало способствовал формированию методологии и методов социологического исследования, превращению социологии в учебную дисциплину. Признавая объективную реальность социальных фактов, он стремился исключить из исследования элементы идеологии. Формирование социологической школы Э. Дюркгейма происходило в связи с деятельностью основанного этим ученым журнала «Анналы социологии». В сфере публицистики проявил себя Макс Вебер, акцентировавший внимание на «субъективном смысле» деятельности человека и «отнесении к ценности» как важнейшему аспекту осмысления эмпирического материала. Именно он в 1910 г. впервые ввел понятие «социология прессы» и наметил широкую программу изучения печати на основе статистических методов. Реализовать ее в то время не удалось, хотя в рассматриваемый период прикладной характер социологии в США проявился очень активно: в том же 1910 г. там было проведено более 3000 эмпирических социологических исследований19. Труды представителей ранней классической социологии были широко известны в России, где развитием социальной науки в XIX в. занимались П.А. Кропоткин, Н.К. Михайловский, Л.И. Мечников, М.М. Ковалевский, Л.И. Петражицкий и др. Разнообразно была представлена социология в нашей стране на рубеже веков: это субъективная социология и позитивизм М.М. Ковалевского, ортодоксальный марксизм Г.В. Плеханова и В.И. Ленина, «легальный марксизм» П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановского, Н.А. Бердяева. Печать зачастую служила ретранслятором их воззрений и дискуссионной трибуной. Продвижение к формированию социологии журналистики было связано и с тем, что все более динамичный характер приобретало развитие самой прессы, переставшей быть привилегией Европы и Америки. Журналистика тех стран, которые лидировали в экономическом отношении, переживала сложные процессы, ощущая на себе колебания 1 1

социальных ритмов истории. Неравномерно и болезненно шло освобождение печати. Уничтожение предварительной цензуры, отмена «налогов на знания» сделали прессу более дешевой, а значит и более доступной для различных слоев населения. Образовательные реформы расширили круг читающей публики, что создавало условия возникновения массовой прессы. Эта закономерность затронула журналистику многих стран (правда, сегодня обсуждается вопрос, была ли массовой пресса, скажем, Африки, или континент сразу «перескочил» из эпохи элитарной прессы в век массовых электронных коммуникаций). В 1836 г. во Франции появился «Пресс» Эмиля Жирардена, который «вырабатывал и изыскивал новый тип газетного издания, которое было бы способно удовлетворить вкусы и интересы массового читателя-буржуа, являвшегося его основным читательским адресатом. С этой целью он пошел по пути создания “энциклопедической” газеты, широко введя на ее полосы самые разнообразные новости, представлявшие интерес для читателя (экономические, коммерческие, научные, судебные, военные, литературные, театральные и др.), используя для этого многообразие рубрик и тематические, или “целевые”, полосы» 20. Пройдет немногим более 30 лет, и М.П. Милло начнет выпускать ежедневную газету «Пети журналь». Ее сочтут первой европейской массовой газетой, «добившейся самого широкого признания у массовой аудитории благодаря не политике, а «общей информации»»21. В 1817 г. редакцию знаменитой английской газеты «Таймс» возглавил Томас Барнс, который, по словам историков, превратил ее в выразителя общественного мнения страны. Он одним из первых организовал сбор информации о том, что думают представители разных слоев населения. Отчеты, присылаемые корреспондентами, помогали ему следить за изменениями в общественных настроениях. Передовые статьи использовались и как средство выражения мнений, и как способ управления ими22. На определенные социальные группы английского населения были рассчитаны издания, появившиеся в конце XIX в. Первенец массовой печати «Дейли мейл» (1896) предназначался грамотным юношам и девушкам, которые хотели прочесть то, что написано просто и достаточно интересно. Сложный путь от центовых газет до «нового журнализма» (его основателем считается Джозеф Пулитцер) прошла американская журналистика. Пулитцер сумел применить опыт старого «персонального журнализма» с его сильным социально-критическим началом к решению задач массовой пропаганды. Он вел изучение своих читателей, в том числе потенциальных (особое внимание уделяя иммигрантам). Уже в 80-е годы XIX в. американская пресса проводила опросы общественного мнения, связанные с избирательными кампаниями. Как отмечают отечественные авторы, «связь печати с такой важной формой эмпирического исследования, как опрос, сложилась исторически еще до научного оформления социологии массовой коммуникации»23.

XIX век продемонстрировал и другой, некоммерческий тип «массовости» европейской прессы, который развился в период мощных массовых движений, например, чартизма в Англии. Пропагандистская деятельность чартистов была разнообразной и ориентировалась на различные группы населения, а корреспонденция, поступавшая в газеты из разных уголков страны, стала своего рода летописью взлетов и падений чартизма. В России Н.А. Полевой свое тяготение к энциклопедичности изданий объяснял изменением социального состава читателей, увеличением числа представителей «третьего сословия». В.Г. Белинский, исследуя «Библиотеку для чтения» О.И. Сенковского, отмечал, 2 2 2 2

что причина ее успеха – усиление роли провинциального читателя24. По мнению ученых, первым отечественным социолого-журналистским исследованием стало предпринятое Н.А. Добролюбовым изучение журнала «Собеседник любителей российского слова». Тогда он «впервые в отечественной науке о журналистике составил статистическую “карту”, вобравшую в себя сведения о социальном положении, принадлежности к полу, местах проживания людей, писавших в журнал. Эти сведения поддавались графическому изображению. О рассредоточении по стране авторов писем, напечатанных в журнале, можно было составить зримое представление» 25. Таким образом, мы видим, что совершенно разные по ориентации издания (и те, которые стремились адаптировать своих читателей к существующему порядку вещей, и те, которые призывали к конфронтации с системой) могли существовать лишь в поле мнений, интересов, симпатий и антипатий аудитории. Причем знания о них использовались в несхожих, а порой и диаметрально противоположных целях. В конце XIX и начале XX в. все настоятельнее стали заявлять о себе новые средства коммуникации – телеграф, телефон, радио. Их информационно-пропагандистские возможности еще не распознались полностью, но огромный воздействующий потенциал новых медиа становился очевидным. Изменилась аудитория прессы. В результате урбанизации разрушались привычные отношения между людьми, которым нужно было приспособиться к новой среде. Повысился уровень грамотности, хотя это не означало роста образованности. Иначе стал «заполняться» массовый досуг. Все активнее вторгались в жизнь спортивные зрелища (первая бейсбольная команда начала действовать в США в 1869 г.), «облегченные» театральные жанры, фонограф, кино. Водораздел между элитарной и массовой культурой ощущался все сильнее. Антитеза «качественность» – «массовость» на долгие десятилетия обозначила полюсы, между которыми стала балансировать западная журналистика XX в. Отражение социальных противоречий в теории журналистики Первая половина XX в. с очень кратким промежутком между двумя мировыми войнами была до предела насыщена драматическими социальными коллизиями. Противостояние капитализма и социализма, зарождение национального самосознания в колониях, установление фашистских режимов усложнили социологический портрет реальности, политизировали его. Многие страны мира пережили «прерыв постепенности» в историческом развитии, как бы продемонстрировав человечеству возможные модели его будущего. Это не могло не отразиться на социологической науке. В XX в. значительно активизировалась американская социология. В развитии ее эмпирического направления ведущую роль до середины 30-х годов играла Чикагская школа. Объединить эмпирический и теоретический подходы к исследованию социальных проблем стремился П. Сорокин: в 1930 г. он стал во главе социологического факультета в Гарварде. Знаменитый Хоторнский эксперимент расширил арсенал социологических методов. Теория «человеческих отношений», теоретические направления «групповой динамики» и «социометрии» усилили прикладной характер социологии, что имело свои позитивные и негативные стороны: социальный заказ начинал превалировать над научной объективностью. В конце 30-х годов появилась книга Т. Парсонса «Структура социального действия», которая позднее была признана одним из классических социологических трудов. По мнению историков социологии, теория Парсонса, являясь синтезом предшествующего социологического знания, одновременно станет провозвестником разработки его новых направлений, а исследования автора окажут серьезное влияние на формирование науки о журналистике на Западе. Говоря о взаимовлиянии социологии и теории журналистики на Западе, следует отметить, что в 20–40-е годы в ряде стран изучение массмедиа шло в русле других научных дисциплин. Они, «исследуя различные аспекты массовой коммуникации, стремились 2 2

обосновать те или иные выводы и положения социологии, психологии, истории и других наук»26. Новые тенденции в развитии журналистики, монополизация и сопутствующая ей конкуренция меняли отношения внутри газетно-журнального мира. Формирование рынка периодических изданий в Англии и США привело к ожесточенной «газетной войне»: от уровня тиражей массовых газет зависела щедрость рекламодателя. Традиционных способов решения этой проблемы (конкурсов, лотерей, подарков – всего набора мер по привлечению читателей) было явно недостаточно. «Гангстерские» способы борьбы с конкурентами, к которым прибегал американский магнат прессы У.Р. Херст, в конечном счете оказывались малоэффективными. И коммерческие, и политические интересы диктовали необходимость более серьезного осмысления вопросов, связанных с деятельностью печати. Так, в Америке к ставшим традиционными опросам, проводимым газетами в процессе выборов, в 30-е годы добавляются обследования аудитории. Изучение эффективности рекламы в средствах массовой информации США в 30-е годы неизбежно повлекло за собой конкретно-социологические исследования читательской и радиоаудитории. Один из первых опросов общественного мнения был проведен во Франции в 1937 г. В 30-е годы изучала свою аудиторию и Британская радиовещательная корпорация Би-би-си27. В XX в. проявилась тенденция, обозначившаяся уже в XIX столетии: социология журналистики формировалась как отклик на нужды социальной практики, в ней отразились реальные потребности прессы. Не случайно возникло мнение, что первыми социологами были сами журналисты. Наконец, логика науки о прессе заставляла выявлять сущность эффектов, порожденных «расширяющейся» системой информации и коммуникации. Мысль о том, что тираж начинает приносить доход только в том случае, если его можно продать рекламодателю, была высказана в книге У. Липпмана «Общественное мнение», которая приобрела мировую известность в качестве классического труда по изучению информационно-пропагандистских процессов в обществе. Некоторые авторы подчеркивают политологический характер издания. По словам других, сформулированное Липпманом понятие стереотипа, позволяющего человеку адаптироваться в окружающей его сложной действительности, – одно из важнейших достижений социологии. Идеи поиска путей устройства социальной жизни пронизывали и его журналистские выступления, посвященные и внутренней, и внешней политике. Наследие Липпмана получило неоднозначную трактовку и столь же неодинаковую оценку в научных кругах, но его влияние на социожурналистские исследования неоспоримо. Если У. Липпман отразил в своем творчестве теоретическую ориентацию американской социально-политической мысли, то П. Лазарсфельд, Б. Берельсон и Э. Годэ продемонстрировали приверженность эмпирическому направлению американской социологии, когда в 1940 г. провели конкретно-социологическое изучение влияния средств массовой информации на результаты выборов президента. Это привело к неожиданным результатам: были выявлены «лидеры общественного мнения» и таким образом положено начало концепции «двухступенчатого потока коммуникации». Согласно данной теории, информация поступает сначала к более осведомленным лицам, имеющим к ней прямой доступ, а уже потом к остальным, составляющим основную массу аудитории. В дальнейшем эту концепцию развил Э. Кац, а затем У. Шрамм дополнил ее понятием «многоступенчатого потока коммуникации». Становятся объектом изучения пропагандистские эффекты средств массовой коммуникации. Истоки этого направления связывают с деятельностью Г. Лассуэлла. Проблемы пропагандистского воздействия оказываются в центре внимания исследователей во время Второй мировой войны. Тогда же оформляются принципы 2 2

количественного анализа содержания – контент-анализа. В 40-е годы он получает широкое распространение в США. Политическая дивергенция, усилившаяся в мире в 20–40-е годы, наложила серьезный отпечаток и на развитие социологии журналистики. Традиции немецкой классической философии были восприняты некоторыми представителями социологии в Германии. Ее основоположником считался Ф. Теннис, во главу угла поставивший принцип согласия. Стала развиваться формальная социология; получило распространение историческое течение социологии, проводились эмпирические исследования, содействовавшие формированию индустриальной социологии; становится признанной культурсоциология. В 20–30-е годы формируется Франкфуртская школа. Но с приходом к власти фашистов многие социологи покинули Германию или оказались во внутренней эмиграции. Теннис считал победу фашизма в 1933 г. признаком безумия и ограниченности28. Значение социологии было сведено на нет. Между тем в годы нацизма исследованиям в области журналистики уделялось исключительно большое внимание (существовал даже институт газетоведения при Берлинском университете). Однако исследования были сильно идеологизированы. Несмотря на то что в разработке проблем публицистики, пропаганды и агитации ощущались отголоски социологических воззрений, они растворялись в контексте жесткой политической заданности. Так, в институте газетоведения, которым руководил известный немецкий автор Э. Довифат, рассматривались проблемы «публицистического руководства массами и народом». Как отмечают отечественные исследователи, если свести эти усилия к общему знаменателю, то они состояли не в том, чтобы, скажем, обосновать законы методики просветительской популяризации, а в том, чтобы фактически похоронить одно из существенных открытий обществоведческой мысли прошлого – понятие «общественное мнение»29. Правда, в это время выходили публикации, в которых вопросы общественного мнения получили определенное освещение, но лишь сквозь призму наиболее эффективного однонаправленного воздействия на сознание масс, возведенного в ранг государственной политики. Определение функций печати, несущей «ответственность» перед фашистским режимом, находилось в поле зрения итальянских теоретиков журналистики. Одновременно они интересовались профессиональными, личностными характеристиками журналистов, их подготовкой в условиях фашизации печати. Изолировать общественное мнение от «сторонних» источников информации стремились франкистские исследователи печати, немало способствовавшие фалангизации и клерикализации испанской прессы. Формальная «отмена» социологии в той или иной стране не означала, что ее компоненты полностью исчезали из теоретико-журналистских исследований. Однако сферой их функционирования становилась не столько наука, сколько политическая идеология. В 20-е годы прошлого столетия наблюдался взлет социологической мысли в Советской России: появились кафедры и отделения социологии в университетах, был учрежден социологический институт. Вышло в свет значительное число работ по социологии, в частности тех, основная направленность которых «состояла в выявлении соотношения истории русской социологической мысли и социологии марксизма, в стремлении сформулировать оригинальную социологию марксизма и определить ее место в системе марксизма»30. Развернулись эмпирические социологические исследования; многие из них были посвящены изучению условий труда и быта различных групп населения, а также социальных вопросов культуры.

2 2 3

Объектом конкретно-социологического изучения стала и журналистика 31. Многие исследования проводились партийными комитетами или по их поручению32. Но газеты и сами пытались держать руку на пульсе общественного мнения. Например, уездные газеты Петроградской (а затем Ленинградской) губернии 20-х годов не просто печатали письма читателей и заметки рабселькоров, а помещали на своих полосах отклики на них, проводили дискуссии по материалам корреспонденции, поступавшей из самых отдаленных деревень. Они пытались вести более или менее систематизированный анализ различных сторон деятельности редакции. Вот как выглядел «Календарь газеты» от 19 декабря 1925 г., регулярно публиковавшийся в «Волховском труженике». К этому выпуску поступило писем от крестьян – 64. Поступило писем от рабочих – 17. Зачислено новых селькоров и рабкоров – 149. Подписчиков на этот выпуск – 2400. Помещено писем из деревни – 26. Помещено писем от рабочих – 12. Статей помещено – 14. Всего помещено заметок – 78. Составило этот выпуск человек – 72. Дано ответов и справок – 11. Послано заметок на расследование – 3. Конечно, нельзя не согласиться с тем, что в силу недостаточно глубокой методологической и методической оснащенности «исследования эти были не всегда достаточно точными и дали не слишком много для практического использования» 33. Но нельзя и не признать, что они помогли уточнить типологические характеристики изданий в условиях послереволюционной дифференциации прессы, сыграли заметную роль в создании новых печатных органов. Самоопределение социологии журналистики как науки Во второй половине XX в. на нашей планете исключительно остро ощутился процесс «уплотнения» истории. К исходу столетия отошли в прошлое «холодная» война и биполярность мира. Развитие информационных технологий уничтожило расстояния, многие проблемы современности перешли в разряд глобальных. Богатство и бедность обрели новое измерение в соответствии с возможностями доступа к информации. Ученые всерьез обеспокоены опасностью культурной унификации мира: по их мнению, культурное «усреднение» цивилизации в значительной степени – результат деятельности массмедиа. В наше время поле социологической науки расширяется и содержательно, и географически, совершенствуется ее инструментарий. Все более самостоятельный характер приобретает теория журналистики, связи которой с социологией проявляются на различных уровнях; наблюдается множество более или менее явных «пересечений» социологии и теории журналистики. Во многих зарубежных странах отчетливо прослеживается тенденция институционализации конкретно-социологических исследований в области массмедиа. В американских газетах созданы отделы по изучению аудитории, частные социологические центры и организации, центры академического анализа. Похожая система изучения средств массовой информации сформировалась в Великобритании. Исследователи отмечают, что и во Франции превалируют центры изучения общественного мнения, существующие на средства заказчиков. В ФРГ массмедиа исследуются в университетах, частных научно-исследовательских институтах и коммерческих центрах. Значительное место социологии средств массовой информации отведено в университетах 3 3 3

Италии. Система центров, институтов, занимающихся общественным мнением, сложилась в Японии. Объектами углубленного изучения стали аудитория массмедиа, журналистские коллективы, содержание журналистских текстов, эффективность деятельности прессы, радио и телевидения34. Но ощутившаяся на Западе еще в 40–50-е годы «неудовлетворенность обилием несистематизированных эмпирических данных в социологии массовой коммуникации, как и во всей эмпирической социологии вообще, побудила наиболее крупных социологов призывать к созданию так называемых теорий среднего уровня, которые помогли бы собрать в систему разрозненные концепции функционирования средств массовой коммуникации»35. Такой работой считается исследование Г. Лассуэлла «Структура и функция в обществе» (1948). В процессе формирования теорий журналистики на Западе социологические концепции зачастую выступали в качестве методологического основания массмедиаведческих изысканий. Макросоциологические и микросоциологические теории оказали сильное влияние и на тех исследователей, которые не считают собственно социологический ракурс основным для своих трудов. Так, американского ученого У. Шрамма отличает «журналистский подход» к анализу массмедиа. Тяготение к функционализму Т. Парсонса явно ощущается в его работах, например, в книге «Средства массовой информации и национальное развитие» (1964). Соотнесенность проблем информационных процессов с потребностями и надеждами человека, или, по определению Шрамма, идея «человеческого смысла» деятельности прессы, радио и телевидения, в развивающихся странах служит основой, которая придает целостность огромному эмпирическому материалу, приведенному в исследовании. Рассуждения о «человеческом смысле» массовых коммуникаций, о взаимообусловленности общественного прогресса и личного процветания отразили свойственное структурно-функциональному направлению стремление соотнести действующее лицо как психологическую единицу с определенной социальной структурой. Этой социальной структурой в данном случае является общество, формирующееся в развивающихся странах. По мнению Т. Парсонса, у основания структуры социальная система базируется на конкретном человеческом индивиде как физическом организме, действующем в физическом окружении. В свою очередь, миллионы таких индивидов совершают действия как ответ на влияние общественной среды. Сквозь призму структурно-функционального подхода к этой взаимосвязи индивида, его ближайшего окружения и общественного развития в целом и ведет У. Шрамм анализ СМИ в «третьем мире». Согласно его исследованию, именно расширяющаяся информационная основа создает климат, формирующий ощущение национальной целостности. Демонстрируя обществу национальные цели и достижения, используемые мудро современные коммуникации могут способствовать объединению изолированных общностей, обособленных очагов развития в потоке подлинно общенационального развития. Таким образом, разъединенные социальные слои и силы под воздействием интегрирующих идей, взглядов, ценностей начинают согласовывать свои действия с функционированием социальной системы, создавая гармонию и равновесие. У. Шрамм в этих утверждениях снова перекликается с Парсонсом, считающим, что социальная система – это совокупность индивидуальных ролей, которые управляются нормами и ценностями. В таком случае задачи «социального действия», поведения – в поиске путей взаимной интеграции социальной системы, культурной системы и системы личностей. С теорией социальных систем перекликаются те разделы книги, где говорится о снятии напряжения в процессе модернизации общества с помощью целенаправленного потока информации. Шрамм рассматривает коммуникацию как инструмент для регулирования 3 3

социальной температуры, что вполне соответствует теории социальных систем, согласно которой одной из важных общественных функций является регулирование скрытых напряжений системы. Среди категорий-функций, используемых Т. Парсонсом, мы встречаем самосохранение и управление напряжением наряду с адаптацией, интеграцией и достижением целей36. Претендуя на создание «философии журналистской автономии», другой американский автор, Дж. Меррилл, вольно или невольно выступает оппонентом Шрамма, анализируя роль массмедиа в национальном развитии с точки зрения наличия в обществе конфликта и отношения к нему системы информации и коммуникации. Он говорит о «социальном конфликтном цикле», тесно связанном с динамикой общественного развития. В слаборазвитых, традиционных обществах конфликтов мало, а в модернизированных общественных системах (на завершающей стадии) их практически нет. В традиционной системе конфликт локализован в группе автократического или элитарного руководства, всеми силами удерживающего власть. В переходной стадии зона конфликта расширяется, сталкивая различные социальные группы и слои, классы и партии. Что касается современного общества, то автор полагает, что здесь существуют две основные фазы развития. Ранняя, где индивидуальная свобода еще признается, возникают идеологические конфликты между фракциями, классами, партиями, где внутри массы еще наличествуют несходство, плюрализм мнений. И поздняя, переходящая в тоталитаризм, при котором конфликтность исключается, а противоречия между политическими группировками и сильными лидерами сведены на нет. На первой стадии каналы коммуникации используются в основном для того, чтобы попытаться развить жизнеспособную систему, смягчая напряженность и поддерживая зарождающиеся институты и учреждения. Основная цель коммуникации – сохранение социальной стабильности. Средства информации на этом этапе развития элитарны. Когда средства коммуникации становятся массовыми, страна вступает в переходную стадию. Элите необходима поддержка масс, она начинает ставить перед людьми комплекс общих идей и целей, подчеркивать культурное, расовое и религиозное сходство, а также предлагать им общую негативную цель и формировать образ «общего врага». Массмедиа постепенно перестают быть средством гармонизации общества и превращаются в силу, содействующую развертыванию политического конфликта, их свобода возрастает. По мере продвижения общества к тоталитаризму свобода массмедиа угасает. Информация используется для внутреннего социального контроля, управления, стабилизации общества, ведения внешней пропаганды. Когда наступает экстремальная стадия современного, модернизированного общества, завершается и полный цикл национального развития, которое прошло через авторитаризм по направлению к свободе, а затем к тоталитаризму. Самоопределение прессы приобретает почти тот же характер, что и в традиционном автократическом обществе, а общественное мнение становится одним из механизмов, посредством которого реализуется власть37. Рассуждения Дж. Меррилла о естественности и неизбежности конфликтного цикла не противоречат основным положениям социологической «теории конфликта». Она нашла развитие в трудах Л. Козера, Ч.Р. Миллса, Р. Дарендорфа и других авторов. На исследования в области массмедиа оказала воздействие и теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса. Он полагает, что критика социального знания может дать «социальным субъектам представление о действительном характере общественного устройства или, по меньшей мере, показать истоки формирования идеологических искажений, осознание которых будет способствовать преодолению противоречий социальной жизни»38.

3 3 3

Поиск современных методологий и подходов к изучению средств массовой информации был характерным для итальянской науки о журналистике, пережившей в 60–70-е годы прошлого столетия «исследовательский бум». В это время на первый план выдвинулся именно социологический подход к анализу проблем прессы, радио и телевидения. Известность получил центр социологии массовой коммуникации при социологическом факультете университета в Тренто (итальянское отделение секции массовой коммуникации Международной социологической ассоциации). Социологический ракурс исследования журналистики все больше утверждает свои права и в Германии. Следует отметить еще одну тенденцию, ставшую во второй половине XX в. характерной для социологии журналистики (хотя ее истоки обнаруживаются в 1940-х годах). Формирующаяся научная дисциплина все больше не только обретает характер заимствующей, «принимающей» концепции, методы, инструментарий у социологии, но и начинает обогащать социальное знание новыми подходами, содействуя совершенствованию его методической оснащенности. Известнейший французский историк, социолог, журналист, политический деятель Ж. Кэйзер в посмертно изданной книге «Французская ежедневная газета» (1963) излагает методику «подсчета» значения газетного материала, чем вносит вклад в развитие математических методов анализа текста39. Эти методы в дальнейшем будут совершенствоваться с учетом возможностей компьютерных технологий. «Паритетность» все больше усиливалась и во взаимодействии социологии журналистики с другими отраслями научного знания о средствах массовой информации. В деятельности ученых-массмедиаведов нашло отражение органическое взаимодополнение исторических, теоретических разработок и конкретно-социологических исследований. В этом отношении интересен опыт представителей «критической школы» изучения массмедиа за рубежом. Отличительными чертами критической школы являются откровенный скептицизм по отношению к доминирующим на Западе структурам и институтам массмедиа, а также стремление к поиску путей формирования более демократической и гуманистически ориентированной системы СМИ. Ученые-«критики» озабочены тем, что и журналистика, и журналистское образование (особенно в США) становятся частью большого бизнеса, все больше подчиняясь коммерческим соображениям. Один из представителей «критической школы» – известный английский ученый Дж. Халлоран, который обращался к вопросам и социологии, и социальной психологии массовых коммуникаций. Рассмотрев модели коммуникационного процесса, особенности социализации под воздействием массмедиа, характер восприятия информации потребителями, он считает, что теория представляет собой практическую необходимость, более того – самый практический феномен, с которым мы сталкиваемся. Это должно предостеречь ученых от попыток «переизобретать» колесо каждый раз, как только они принимаются за работу. Средство, способное предотвратить «изобретение велосипеда» в процессе теоретического анализа функционирования массмедиа, Халлоран видит в обращении к обширному эмпирическому материалу, к которому он постоянно апеллирует в своих работах (в частности и той, где речь идет о негативном влиянии пропаганды насилия, осуществляемой телевидением, на детей)40. Во второй половине XX в. за рубежом прослеживается еще одна тенденция: происходит более четкое обособление социологии массмедиа как определенной отрасли знания и, соответственно, уточнение ее предмета. Эта тенденция отразилась в исследовательской деятельности английского социолога Д. Макквейла. В круг его научных интересов вошли такие проблемы, как взаимосвязь средств массовой информации и современного общества; взаимодействие массового общества, массовой культуры, массмедиа и массового поведения; роль эмпирических традиций в западной социологии массовой коммуникации. Но в поле зрения ученого находятся также вопросы функционирования 3 4

печати как социального института, собственность и контроль над прессой, взаимоотношения между журналистом и предпринимателем, журналистом и обществом, журналистом и читателем, журналистом и источником информации41. Макквейл обратился и к изучению аудитории газет, проанализировал телевизионные передачи, подготовленные в ходе избирательной кампании. На рубеже 60–70-х годов он пишет и редактирует труды, в названиях которых фигурирует понятие «социология массовой коммуникации», а сами они посвящены проблемам социального общения под воздействием массмедиа. По мнению Макквейла, наиболее сбалансированный характер взаимодействия власти, средств информации и аудитории связан с рыночной моделью, согласно которой во главу угла ставится удовлетворение потребителя. Сбалансированность зависит и от сосуществования массмедиа с другими общественными институтами, от их умения поддерживать консенсус между убеждениями населения в целом и интересами власти 42. В середине 60-х годов конкретно-социологические исследования средств информации проводились в разных городах Советского Союза. При этом изучение деятельности центральной и местной прессы, радиовещания и телевидения позволило сделать следующий вывод. «Наиболее активными исследователями оказались практики – партийные и редакционные работники. Почти не было специально подготовленных кадров. Но дело не только в этом. Когда между учеными еще шел спор о предмете социологии, ее месте в системе общественных наук, практики начали активно изучать аудиторию, ибо это стало потребностью самой журналистской работы» 43. В дальнейшем изучение аудитории превратилось в одно из ведущих направлений конкретно-социологических исследований, инструментарий которых постоянно совершенствовался. Так были выявлены особенности отношения читателей, слушателей, зрителей к средствам информации, прояснены некоторые параметры включенности различных групп населения в систему массовой информации. Изучалась деятельность органов руководства прессой, радио и телевидением. В центре внимания ученых были журналистские кадры, социологический портрет которых приобрел новые черты. Специфичным направлением отечественных конкретно-социологических исследований стало изучение участия масс в работе редакций. Немаловажную роль играло и изучение эффективности средств массовой информации44. Примечательно, что социологические исследования, вскрывшие многие противоречия, свойственные социальному функционированию прессы, радио и телевидения, не замкнулись в рамках чистого эмпиризма. Результаты получили дальнейшее осмысление в научных публикациях (от статьи до монографии), различных по степени обобщения материала и глубине теоретических выводов и рассуждений. Первой крупной научной работой, сделавшей попытку воссоздать целостную картину отечественной социологии прессы в контексте ее теоретико-методологических и эмпирических аспектов, стала книга «Социология журналистики» (1981) под редакцией профессора МГУ Е.П. Прохорова. За ней последовало учебное пособие МГИМО «Социология средств массовой коммуникации» под редакцией Ю.П. Буданцева (М., 1991). В 1995 г. вышло еще одно, выполненное сотрудниками МГУ, пособие «Журналистика и социология» под редакцией И.Д. Фомичевой. В середине 90-х годов в СПбГУ начал работать постоянно действующий межвузовский научно-практический семинар «Журналистика и социология», организованный кафедрой социологии журналистики. Материалы научных дискуссий в рамках семинара публиковались ежегодно. С тех пор увидело свет несколько сборников, каждый из которых был посвящен наиболее злободневным аспектам деятельности журналистики в 4 4 4 4

социальном пространстве45. В круг обсуждения органично вписались вопросы взаимодействия СМИ и аудитории, а также социализации журналиста и социальности журналистики. Таким образом, определенный этап в становлении социологии журналистики как самостоятельной, специальной теоретической дисциплины среднего уровня обозначился. Возникало оптимистическое ощущение, что социологии журналистики уже не нужно «доказывать свое право на существование в системе общественных наук и университетского учебного плана»46. Акцентировалась и необходимость сохранения, дальнейшего обогащения гуманистической ипостаси журналистской профессии: «Пришла пора и в исследованиях СМИ, и в организации редакционного производства, и в планировании массово-информационной стратегии на национальном уровне утвердить приоритет антропологических в своей основе концепций» 47. Вместе с тем не переставали звучать ноты озабоченности по поводу возможной утраты журналистикой ее интеллектуальной составляющей. Вызывали тревогу правовой нигилизм журналистов, а также их профессиональная самодостаточность, выразившаяся, в частности, в недоверии к теоретическим построениям, страдающим, с точки зрения практиков, абстрактностью и умозрительностью. В конце десятилетия усилилась обеспокоенность научного сообщества положением прессы, радио и телевидения в условиях перехода к рыночным отношениям. Отечественная журналистика столкнулась с последствиями конкуренции, призванной, как предполагалось, выявить лучшее в творческом потенциале плюралистических СМИ, и монополизации, обеспечивающей выживание и успех сильнейшего. Эту ситуацию наши зарубежные коллеги назвали союзом Просперо и Калибана – положительного и отрицательного героев известной шекспировской драмы. Стала явной финансовая и политическая зависимость СМИ. Иллюзии по поводу рыночных механизмов как единственного способа регулирования деятельности СМИ коренились в двух старых и широко распространенных мифах. Они общеизвестны и не раз подвергались критике со стороны противников и сторонников капиталистической экономики: «1) капитализм определяется свободным потоком факторов производства; 2) он определяется невмешательством политической машины в дела рынка»48. Если дело обстоит именно так, то почему в нашей стране государственные дотации все еще служат важным источником финансирования ряда изданий, прежде всего региональных, а вмешательство государства в сферу телевизионного бизнеса приобрело очевидный характер? Подтверждаются ли таким образом выводы о том, что капитализму свойственны частично свободный поток капитала и выборочное вмешательство политической машины в дела рынка? Скорее всего, в практике отечественной журналистики реализовалась другая научная гипотеза, согласно которой неразвитость новых рыночных структур при одновременно резком ослаблении государственных механизмов может повлечь за собой тяжелые последствия. Будущее наших СМИ во многом зависит от того, смогут ли они избежать «шараханья» из одной крайности в другую, от чего предостерегали исследователи, знакомые с процессом расширения рынка и свертывания государственного регулирования в различных регионах мира49. Опыт изучения российских СМИ заставил петербургских авторов констатировать, что складывается феномен «асоциальной журналистики», которая серьезно больна и находится на краю катастрофы50. Но критическая направленность размышлений ученых о 4 4 4 4 4 5

бедах отечественной прессы не приобрела самодовлеющего характера. В сложном общественном контексте конца 1990-х годов удалось не только сохранить научную идентичность социологии журналистики, но и развить ее конструктивные, прогностические направления. Аналитический срез состояния социолого-журналистской мысли на переломе десятилетий представлен в книге «Журналистика и социология. Россия, 90-е годы»51. Она вобрала в себя наиболее интересные материалы, ранее опубликованные на страницах петербургских социожурналистских сборников. Теория журналистики испытала на себе влияние не только внутриполитических, но и внешнеполитических процессов, протекавших в мире в конце XX столетия. Последнее десятилетие века стало свидетелем того, что наметились некие точки соприкосновения в развитии социологии журналистики в нашей стране и за рубежом, прежде всего на Западе. Конечно, абсолютизировать этот процесс было бы неверно (исторически и методологически). Вместе с тем существенное расширение международного научного сотрудничества, несомненно, привело к сближению различных исследовательских школ и направлений, в том числе в области социологии журналистики. Одно из проявлений этой тенденции – организация кросс-культурных социологических исследований с привлечением специалистов из разных стран. Расширили наши знания о профессиональных ориентациях журналиста, его отношении к проблеме общечеловеческих ценностей те исследования, которые были выполнены в рамках российско-американских проектов, организованных факультетом журналистики МГУ совместно с партнерами из США52. Анализ полученных материалов позволил увидеть новые грани личности журналиста в его включенности в сложный контекст современных социальных отношений. Петербургские ученые вместе с коллегами из стран Балтийского региона провели многофакторный количественный и качественный анализ газетного дискурса в пространственно-временной динамике. Результаты проекта дали возможность проследить, как общие закономерности функционирования прессы преломляются в конкретноисторических условиях, в контексте взаимосвязи глобальных и национальных социальнополитических процессов53. Следует отметить, что в наше время социология во всех ее многочисленных аспектах оказала немалое влияние на оформление науки о журналистике в тех зарубежных странах, которые до недавнего времени объединялись названием «третий мир». Примечательно, что ряд студентов, магистрантов и аспирантов из различных государств Азии, Африки и Латинской Америки, обучаясь на факультетах журналистики российских вузов, специализируются в области социологии журналистики. Одни обращаются к социологическим аспектам деятельности массмедиа своих стран и регионов, другие под тем же углом зрения изучают российские СМИ (в том числе в рамках международных научных программ). Оба эти направления способствуют обогащению социологии журналистики и содействуют углублению взаимопонимания представителей международного научного сообщества. Эти и многие другие примеры пока не означают появления единого социожурналистского «мэйнстрима» в глобальных масштабах. Видимо, национальные исследовательские «ниши» сохранятся и в обозримом будущем. Несмотря на все нарастающую социокультурную унификацию мира и наличие в деятельности массмедиа тех образцов и моделей, которые приобрели интернациональный характер. *** В заключение несколько общих замечаний. Мы не ставили перед собой задачу детально анализировать достоинства или недостатки тех или иных концептуальных построений, выявлять сильные или слабые стороны того 5 5 5

или иного журналистского инструментария: деятельность авторов, чьи труды упомянуты нами, получила освещение в отечественной и зарубежной научной литературе. Более существенным представлялось продемонстрировать динамику взаимосвязи социологии и журналистики. Одно из важных проявлений этой динамики – формирование социологии журналистики как самостоятельной научной дисциплины. Слова о том, что «в социологии еще не создано модели столь безупречного строения и столь глубокого охвата, которая могла бы послужить основой для всеобъемлющей науки об обществе. Социология еще не достигла этой стадии развития»54, можно в полной мере отнести и к социологии журналистики. На отечественном уровне ее современная эволюция вызвала к жизни несколько тенденций. Одна из них связана с более четким обозначением предметной области и выявлением системообразующего ядра этой социально-гуманитарной науки. Происходит уточнение внутренней логики данной дисциплины, ведется углубленная разработка ее понятийно-терминологического аппарата, определяются основные компоненты теоретико-методологической базы. Это тем более важно, если принять во внимание, что сегодня преподавание социологии журналистики стало неотъемлемым компонентом вузовской подготовки работников СМИ. Концептуальная состоятельность, обоснованность и практическая значимость тех или иных научных положений имеют принципиальное значение для учебного процесса, предполагающего трансформацию «знания для себя» в «знание для других». В свете тенденции к дальнейшему самоопределению социологии журналистики немаловажен и тот факт, что сейчас в российском научно-педагогическом сообществе ощущается стремление переосмыслить существующие парадигмы теории журналистики, что вызвано объективными обстоятельствами. Меняются условия функционирования СМИ, их структура и типология, содержательное наполнение журналистской профессии. В области теоретической это находит преломление в попытках создания интегративной модели взаимодействия российской журналистики, PR и рекламы в условиях «диктатуры» маркетинговых коммуникаций. Как отмечает московский исследователь В.М. Горохов, эта модель несет в себе как позитивные, так и негативные социальные характеристики. Она расширяет возможности информационного рынка, облегчает доступ к нему и создает равенство возможностей для участников информационно-коммуникационных процессов. Но, по словам того же автора, здесь «заложены и некие асоциальные эффекты, которые связаны с тем, что информационный прессинг, достигающий запредельных уровней, при определенных условиях может привести к всеобщему информационному тоталитаризму»55. Стремление к построению некой общей схемы, отражающей особенности протекания информационных и коммуникационных процессов в современном мире, проявляется в социологии массовой коммуникации. На первый план выдвигаются уже не журналистика, даже не СМИ, а средства массовой коммуникации – СМК. Например, доктор социологических наук Л.Н. Федотова пишет: «Для журналистов, социологов прессы, профессионалов, работающих в паблик рилейшнз (ПР), и производителей рекламы СМК являются плацдармом, где осуществляются как долгосрочные, так и краткосрочные цели их организаций; средством реализации не только профессиональных прав, но и обязанностей перед обществом; системой, откуда черпается информация для эффективного функционирования собственной структуры»56. У данного подхода есть серьезные оппоненты. По их мнению, вся журналистика не умещается в границах и понятиях коммуникации. С их точки зрения, горизонты восприятия журналистики как особого вида духовно-практической деятельности не расширяются (как это может показаться на первый взгляд), а значительно сужаются, если 5 5 5

ее рассматривать исключительно как средство массовой коммуникации. Возникает справедливое, на наш взгляд, опасение, что под сомнение ставится одна из основополагающих черт социологического ракурса исследования журналистики. В определенной степени размывается определение, которое обозначало социологию как «науку, изучающую поведение людей, живущих в среде себе подобных»57. Модель социального взаимодействия, подчиняющегося принципам отношений вожака и стада, растворяет индивидуальность в обезличенной, но тем или иным образом структурированной массе. Подобная логика вряд ли отвечает задачам демократических преобразований и даже вступает в противоречие с теориями информационного общества, предусматривающего не только рост информационной обеспеченности подавляющего большинства, но и расширение возможностей индивидуального потребления и производства информации. К тому же возникает опасность «выведения» активной, творческой личности за пределы концептуальных основ журналистики. В свою очередь, деперсонифицированная массовая информация часто остается... без масс. Этот феномен получил освещение в зарубежной научной литературе58. Поэтому, во-первых, не утрачивает своей актуальности социологическое изучение журналистики на макроуровне общественных процессов. Как считает петербургский профессор В.А. Сидоров, «понимание смысла социальной действительности, частью которых являются и СМИ, возможно лишь с учетом социально-экономических и политических особенностей конкретного этапа исторического развития общества и соответствующего ему характера социокультурного взаимодействия различных социальных групп, власти и общества, личности и государства»59. Во-вторых, особенности социологии журналистики более полно проявляются на мезо- и микроуровнях. Именно здесь раскрывается динамика перехода от восприятия общества как метасистемы к осмыслению средств массовой информации в качестве сложной общественной структуры и, наконец, к рассмотрению деятельности конкретных СМИ, отдельных редакций и самих журналистов. Другая тенденция обусловлена сложностью и многосоставностъю «отличительного ядра» социологии журналистики, ее синтетичностью, междисциплинарностью, сочетающей в себе «методологию, методы и частные положения социологии, социальной психологии, культурологии, общей теории журналистики» 60. В определенной степени она носит центробежный характер и связана с общей направленностью развития науки как особой формы отражения действительности. Когда появляются новые отрасли той или иной научной дисциплины, создается впечатление, что она начинает дробиться или, наоборот, втягивать в свою орбиту «посторонние предметы». Так происходит и с социологией журналистики, выявление предметной специфики которой не противоречит расширению ее исследовательского поля. Органично вписываются в ее контекст тендерный анализ, вполне соответствует ее внутренней организации изучение этнокультурных и других «частных» проблем61. Закономерно, что в стремлении к высоким обобщениям социология журналистики обращается к достижениям философской мысли. Да и можно ли, например, рассуждать о журналистике как средстве общественного познания, не опираясь на опыт гносеологии?62 Подводя итоги, следует заметить, что обсуждение проблем социального функционирования журналистики на рубеже XX и XXI столетий шло в атмосфере открытости, научной принципиальности. Полемика – даже самая острая – отличалась корректностью и уважением к мнению оппонента. Еще раз была подтверждена 5 5 5 6 6 6

перспективность и плодотворность того диалогического общения, без которого невозможно поступательное развитие науки, журналистики, да и общества в целом.

1

Безменова Н.А. Очерки по теории и истории риторики. М., 1991. С. 57. Античные риторики. / Под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1978. С. 27.

3 Безменова Н.А. Указ. соч. С. 142.

4 Штокмар В.В. История Англии в средние века. Л., 1973. С. 160.

5 Реале Д., Антисери Д. Западная философия: от истоков до наших дней. Новое время (от Леонардо до Канта). СПб., 1996. Т. 3. С. 466–467.

6 Рождение французской буржуазной политико-правовой системы / Отв. ред. А.И. Королев, К.Е. Ливанцев. Л., 1990. С. 43.

7 Ученова В.В. Гносеологические проблемы публицистики. М., 1971. С. 28.

8 Попов Ю.В. Публицисты Великой французской революции. М., 1989. С. 95.

9 Станько А.И. Становление теоретических знаний о периодической печати в России (XVIII в. – 60-е годы XIX в.): Автореф. дис. … д-ра филол. наук. Л., 1986. С. 18.

10 Там же. С. 14.

11 Лабутина И.А. У истоков современной демократии. М., 1994. С. 168.

12 Зеньковский И. История русской философии. Л., 1991. Т. 1. Ч. I. С. 102.

13 Запад и Восток. Традиции и современность. М., 1993. С. 78.

14 Гуревич С.М. Предпосылки возникновения марксистской теории журналистики. М., 1972. С. 73.

15 Основы социологии: Курс лекций. / Отв. ред. А. Г. Эфендиев. М., 1993. С. 40.

16 Гуревич С.М. Указ. соч. С. 78.

17 Там же. С. 77, 83.

18 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 206.

19 Смирнова М.Г. Социологические исследования печати, радио и телевидения в развитых капиталистических странах: Учебно-методич. пособие. М., 1981. С. 13; Радугин А.А., Радугин К.А. Социология: Курс лекций. М., 1996. С. 36.

20 Соколов В.С. Периодическая печать Франции. СПб., 1996. С 47.

21 Там же. С. 59.

2

1 2 3 4 5 6 7 8 9 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 2 2

22

Herd, H. The March of Journalism. London, 1952. P. 133. Смирнова М.Г. Указ. соч. С. 14.

24 Станько А.И. Указ. соч. С. 22, 24.

25 Таловов В.П. У истоков социолого-журналистских исследований в России// Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1993. № 5. С. 30.

26 Буржуазные теории журналистики (Критический анализ) / Под ред. Я.Н. Засурского. М., 1980. С. 85.

27 См. подробнее: Смирнова М.Г. Указ. соч.

28 Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная социология. СПб., 1997. С. 83.

29 Буржуазные теории журналистики. С. 55.

30 Радугин А.А., Радугин К.А. Указ. соч. С. 46.

31 См.: Таловов В.П. О читательской психологии и теоретических основах ее изучения. Л., 1973; Иванова Р.Ф. Первый опыт конкретных социологических исследований советской печати// Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1967. № 2. С. 43–55; Коган В.3. Советская социология печати в 20-е годы // Социологические исследования: Материалы I науч. конф. Вып. 8. Новосибирск, 1968.

32 Свитич Л Г. Журналистика 20-х годов (Из истории социологических исследований) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1973. № 6. С. 46.

33 Социология журналистики / Под ред. Е.П. Прохорова. М., 1981. С. 13.

34 См.: Смирнова М.Г. Указ. соч.

35 Там же. С. 18–19.

36 Schramm, W. Mass Media and National Development. Paris, 1964. P. 48–54, 86–89; Parsons, T. The Social System. Glencoe (USA), 1952.

37 Merrill, J. The Imperative of Freedom. N. Y., 1974. P. 45–62.

38 Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Указ. соч. С. 311.

39 См.: Буржуазные теории журналистики. С. 170–173.

40 A Different Road Taken. Profiles in Critical Communication / Ed. by J. A. Lent. Boulder (USA), 1995. P. 201.

41 Орехова С.Г. Критический обзор теоретических исследований английской буржуазной пропаганды и журналистики: социологическое и социально-психологическое направления // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1978. № 4. С. 90–91.

23

2 2 2 2 2 2 2 2 3 3 3 3 3 3 3 3 3 3 4 4

42

McQuail, D. Communication. London, 1975. P. 193–194. Социология журналистики. С. 55.

44 Там же.

45 Социологическое обеспечение деятельности СМИ / Редкол.: С.Г. Корконосенко (отв. ред.), О.А. Алашеева, В.В. Ворошилов, М.Н. Ким. СПб., 1995; Журналистика и социология’95 / Редкол.: С.Г. Корконосенко (ред.-сост.), В.В. Ворошилов, М.Н. Ким. СПб.; Новгород, 1996; Журналистика и социология’96. О чем молчит аудитория? / Редкол.: С.Г. Корконосенко (ред.-сост.), В.В. Ворошилов, М.Н. Ким. СПб., 1997; Журналистика и социология’97. Журналист: личность, должность, долг/ Редкол.: С.Г. Корконосенко (ред.сост.), В.В. Ворошилов, В.И. Кузин. СПб., 1998; Журналистика и социология’98. Журналистика в условиях общественного кризиса/ Редкол.: С.Г. Корконосенко (ред.-сост.), И.Н. Блохин, С.М. Виноградова, В.А. Сидоров. СПб., 1999; Журналистика и социология’99. Журналистика и социальный контроль / Редкол.: С.Г. Корконосенко (ред.сост.), И.Н. Блохин, В.А. Сидоров. СПб., 2000 и др.

46 Корконосенко С.Г. Социология журналистики: этап обобщения опыта // Журналистика и социология’95. С. 3.

47 Корконосенко С.Г. Социализация журналиста и социальность журналистики // Журналистика и социология’97. С. 11.

48 Фурсов А.И. Длинные волны, гегемония и будущее капиталистической мир-экономики // Общественные науки за рубежом. Рефер. журнал. Сер. Востоковедение и африканистика.

1992. № 1. С. 3–21.

49 Капитализм и социализм в развивающемся мире. М., 1989. С. 21–22.

50 Корконосенко С.Г. Российская журналистика: от кризиса к отмиранию // Журналистика и социология’98. С. 12.

51 Журналистика и социология. Россия, 90-е годы / Ред.-сост. С. Г. Корконосенко. СПб., 2001.

52 Колесник С.Г., Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Российский и американский журналист (опыт совместного исследования) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1995. № 1. С.

20–27; № 2. С. 30–42; Засурский Я.Н., Колесник С.Г., Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналисты о правах и свободах личности и средств массовой информации (российскоамериканское исследование) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1997. № 3. С.

20–36.

53 См.: Корконосенко С.Г. Журналистский дискурс в пространственно-временной динамике // Российская журналистика: от «Колокола» до «СПИД-Инфо». Екатеринбург, 1996; Виноградова С.М., Корконосенко С.Г. Массмедиа в социально-политическом пространстве (Россия и скандинавские страны) // Компаративистика: Альманах сравнительных социогуманитарных исследований / Под ред. Л.А. Вербицкой, В.В. Васильковой, В.В. Козловского, Н.Г. Скворцова. СПб., 2001; Виноградова С.М., Корконосенко С.Г. События в СМИ и в социальной реальности России // Акценты. 2002. № 7–8.

43

4 4 4 4 4 4 4 4 5 5 5 5

54

Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Указ. соч. С. 346. Горохов В.М. Интегративная модель массовых коммуникаций: к проблеме взаимодействия СМИ, рекламы и PR. Интегрированные маркетинговые коммуникации: методология анализа// Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2003. № 4. С. 10.

56 Федотова Л.Н. Социология массовой коммуникации. М., 2002. С. 3.

57 Сорокин Л.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 534.

58 Багдикян Б. Монополия средств информации. М., 1987. С. 43–44.

59 Сидоров В.А. Социология журналистики: Программа курса и методич. указания. СПб., 1999. С. 10.

60 Там же. С. 3.

61 Женщина в жизни общества: Материалы междунар. конф. «Женская журналистика и женщины в журналистике» / Ред.-сост. С.М. Виноградова. СПб., 2001; Толерантность. Журналистика, политика, культура: Материалы межфакульт. теоретич. семинара / Ред.сост. С.М. Виноградова, С.Г. Корконосенко. СПб., 2003.

62 Журналистика и социология’2002. Журналистика как средство общественного познания / Редкол.: С.Г. Корконосенко (ред.-сост.), И.Н. Блохин, В.А. Сидоров. СПб., 2003.

55

Глава 2. Социология журналистики в системе теории журналистики (С.Г. Корконосенко) В восприятии студента журналистской специализации все учебные дисциплины делятся на несколько семейств – по принципу близости к практической работе. Во всяком случае, к этому делению подталкивают названия дисциплин. Скажем, «Технические средства СМИ» – это непосредственно пригодится в редакции; «Основы творческой деятельности журналиста» – пожалуй, скорее, профессиональная мастерская, чем дань университетскому академизму; «Социология журналистики» – один из многочисленных предметов «для общего развития»... Встречаются и сложные комбинации оценок, например: «Скучно, но полезно»; «Не нужно, но интересно» и т.п. Конечно, итоговое мнение о той или иной дисциплине определяется содержанием курса и мастерством преподавателя – иногда оно полностью переворачивает исходную установку. Но на преодоление неверного стереотипа уходят время и энергия. К тому же методика занятий все еще не настолько совершенна, чтобы в квалификации выпускника даже самая отвлеченная (на взгляд профана) теория переплавлялась в непосредственную производительную силу. Исследователи личности российского журналиста с беспокойством отмечают низкий КПД профессиональной школы: «В процессе получения высшего журналистского образования индивид изучает курс наук, созданный на основе иных, нежели привычные ему обыденные сферы деятельности. Вместе с тем отсутствие специального методологического тренинга, за исключением курсовых и дипломных работ, приводит к тому, что начинающий журналист получает знания в научной форме, а мыслить продолжает в обыденной»1. Если дипломированные специалисты мало что прибавляют к 5 5 5 5 5 5 6 6 6 1

вчерашнему интеллектуальному облику прессы, значит, в ней торжествует косность, бесконечное «повторение пройденного» – хотя бы и в сменяющихся ракурсах и декорациях. Журналистика и социология Социология журналистики – в высшей степени «практическая» наука, во всяком случае как элемент подготовки будущего профессионала. Именно так мы и будем ее рассматривать в этом учебнике – ничуть, однако, не умаляя ее теоретический потенциал. Чем глубже и вернее предлагаемое ею знание, тем короче путь к ее использованию в качестве инструмента редакционного труда. Кстати говоря, в отечественной истории теоретическая социология и пресса «находили» друг друга подчас самым причудливым образом. По свидетельству историка Е.В. Тарле, в дореволюционной России преподавание социологии блокировалось властями. В сановных кругах ее называли «блажьлогией». Поэтому вместо университетских кафедр она обосновалась в популярных журналах и газетах, часто принимая форму публицистики 2. Первое отечественное учебное заведение для социологов – Русская школа общественных наук – было открыто в 1901 г. в Париже. Программа практических занятий включала в себя 4 важнейшие темы, в число которых входила – «Печать в России, политические направления и группировка»3. Мы еще коснемся более детально сходства этих двух видов познания и отражения действительности. Сейчас же отметим, что для общества времена высокомерного третирования социологии как бесполезной профессорской выдумки давно миновали. «Социология является перспективой в такой же мере, в какой она является наукой, – пишут авторы фундаментального труда по этой теме Скотт и Салли МакНолл. – Социологическая перспектива побуждает нас искать те пути, на которых поведение и чувства людей формируются более крупными социальными силами, вне контроля и сознания людей»4. Речь о том, что социология в целом имеет не только теоретическое, но и громадное, не подлежащее сомнению прикладное значение. То же самое можно сказать и об относительно частном явлении – социологии журналистики. Однако применительно к ней конструкция «не только, но и...» несет в себе также иное содержание: с одной стороны, это своеобразная ветвь социального познания, с другой – целенаправленное исследование журналистики. В данном разделе учебного курса нас больше занимают связи социологии журналистики с миром теории, тогда как в следующем разделе внимание будет сосредоточено на практической применимости научно-методического инструментария (социожурналистика). Как и любая ветвь обществоведения, социология журналистики тяготеет к объективному анализу картины мира. Классик русской и мировой социологии Питирим Сорокин настаивал на том, что избранная им наука «должна решительно порвать с дилетантским философствованием, грудой слов покрывающим отсутствие знаний. Она должна отрешиться от всяких предпонятий, отправляться от факта, идти к фактам и кончать фактами»5. Развитый интерес к общественному содержанию и развитию событий, их целостное видение и отображение, безусловная верность реальным фактам, иммунитет к соблазну «предпонятий» – все это теория и практика прессы перенимают у науки об обществе. Причем сочетание названных качеств вовсе не предполагает квазинаучного засушивания текстов. Наоборот, взаимопроникновение такой социологии и такой журналистики способно создать базу для живого, яркого по форме, увлекательного диалога с читателем. Ничто здесь не противоречит творческой самобытности корреспондента.

2 3 4 5

Вместе с тем надо подчеркнуть, что под симбиозом двух видов Деятельности имеется в виду именно их взаимообогащение, а не поглощение одного другим. В литературе же чаще принято рассматривать их сосуществование, чем соединение. При этом социология, по недоброй традиции, подается как «материнская» область, из которой пресса черпает достоверное знание (о мире, статусе и функциях самих средств информации, о методах познания и отражения действительности). Социология – заведомо «высокое», а пресса – «низкое», обыденное явление, которое может быть лишь слегка облагорожено привлечением интеллектуального капитала и методических приемов, накопленных в исследовательских лабораториях. В представлениях самих журналистов, напротив, нередко принижается ценность научного знания. Памятно название «экспресс-социология», которое дал газетным расследовательским кампаниям публицист А. Рубинов: она якобы «имеет преимущество не в обстоятельности исследования, а в скорости получения результатов»6. Надежность методики, фактов и выводов здесь намеренно отодвигается на второй план, главное – схватить проблему. Однако только точные сведения имеют какую-либо познавательную ценность для общества, независимо от оперативности их предоставления. Справедливости ради скажем, что сам А. Рубинов, организуя знаменитые некогда операции «Вечерней Москвы» и «Литературной газеты», всегда стремился максимально обеспечить репрезентативность (представительность) и достоверность данных, в отличие от своих менее щепетильных эпигонов. Пренебрежительное отношение к объективной реальности свойственно не только репортерам. Оно в равной мере подстерегает исследователей СМИ, если они позволяют себе отвлечься от сложнейшего социального контекста, в котором, помимо нашей воли, растворена пресса – со всеми предпосылками ее возникновения, содержанием текстов, причинами успеха и провала, эффектами деятельности. За порогом такого пренебрежения развивается явление асоциальности прессы. Журналистика как бы отворачивается от общества, конструирует «вторую» информационную реальность, по субъективным основаниям творит и сокрушает кумиров – т.е. демонстрирует свое непослушание обществу, свою равновеликость ему или господство над ним. Асоциальность получила и другую форму существования – в виде замкнутости прессы на интересах, ценностях, жизненном опыте квазиэлитарной журналистской корпорации. У нее уже есть и некое философское обоснование, именуемое постструктурализмом (или деконструкционализмом). Согласно этой концепции, в современном мире разрушается веками утверждавшаяся зависимость общественных явлений от производственноэкономических отношений и социальных институтов, на смену которой приходит зависимость от знаково-языковой формы общения. Соответственно становится будто бы ненужной, невозможной и подчиненность массмедиа интересам аудитории – пресса превращается в инструмент дестабилизации всего реального и истинного, любой исторической или политической правды7. Исследователи-лингвисты фиксируют, что под мощным давлением постмодернистской тенденции в искусстве в журналистские материалы проникла карнавальная, игровая стихия. В результате, во-первых, смысл и значение текстов стали доступными лишь тем, кто постиг правила игры; во-вторых, «чем интенсивнее документальное подвергается игровой обработке, тем оно больше отдаляется от реального»8. Таким образом, жертвой саморазвития (самовыражения, самоублажения, самолюбования и т.п.) журналистики снова оказывается действительность – будь то материальные объекты, социальнополитические процессы, интересы населения или что-либо иное, живущее вне субъективного сознания корреспондентов-постмодернистов.

6 7 8

Слов нет, творческая натура имеет право на формалистические экзерсисы, и остается только порадоваться, если она достигает высот подлинного литературного мастерства. Более того, унылое позитивистское констатирование свершившихся фактов, лишенное творческой фантазии, образности, обыгрывания ярких деталей, умерщвляет публицистику, низводя ее до протокола общественного бытия. Вместе с тем читатель журналистских произведений рассчитывает на внятное изложение реальных обстоятельств, ведь для него эти материалы служат компасом, по которому нацеливается его поведение в социальной, гражданской и культурной сферах. Карнавал в журналистике, с его пародийно-смеховой культурой, способен дискредитировать не только отдельных лидеров и социальные институты, но и саму идею осмысленности существования в обществе. Следовательно, постмодернистская утрата определенного смысла (реального содержания) не согласуется с общественными ожиданиями от прессы, с ее назначением как источника знаний о мире. Журналистская продукция в принципе не может изготавливаться методами, противоречащими документализму, иначе она превратится в изящную словесность, проповедь, анекдот – в любую другую текстовую форму, но неизбежно перестанет быть собой. Зачем, спрашивается, обращаться к прессе, если в такой же манере, но с большим артистическим изяществом и блеском ту же интермедию разыграют на эстраде или в театре? Первейшей задачей социологии журналистики становится преодоление синдрома асоциальности – и в теории, и в сознании редакционного аппарата. Выделим несколько стадий осмысления потребности журналистов в непрерывном пополнении знаний о мире жизни. Категорически выступают против союза социальной науки с практикой те, кто утверждает неизменный приоритет конкретного опыта над всяческим «мудрствованием» Такой путь рассуждений не нов и, по всей видимости, всегда останется открытым для желающих следовать по нему. Его с готовностью выбирают неофиты «новой волны», которые еще вчера не имели никакого касательства к редакционному производству, а сегодня задают тон и в издательском бизнесе, и в дискуссиях о судьбе российской и мировой прессы. Примером служит интервью генерального директора одного из молодых издательских домов в Петербурге – человека, пришедшего в журналистику фактически случайно. В момент публикации беседы были основания интересоваться причинами явного коммерческого успеха предприятия: его развлекательная продукция расходилась по всей стране огромными тиражами. Стратегия компании выстраивалась, как оказалось, оперативно, по ходу деятельности: бизнес-плана не было, «в воздухе носились идеи... И мы точно шли за рынком... У нас разлада нет... Мы живем успешным издательским бизнесом» и т.д.9 Однако через короткое время после этого интервью издательский дом сдал лидирующие позиции и в бизнесе, и на рынке читательского интереса, из него ушла многочисленная группа одаренных журналистов, которые таким образом выразили свое несогласие с политикой руководства в деловой и творчески-профессиональной сферах. И это вполне типичная иллюстрация ненадежности эмпирического способа мышления, получившего распространение в российской прессе. Несколько более компромиссно звучат заявления тех аналитиков, кто ищет в науке «подсобный материал» для редакционного производства, но не склонен видеть в ней самостоятельный ресурс развития журналистики. «Лучший способ извлекать теорию из практики – это, конечно, заниматься практикой. Мы сталкиваемся с опытом и фактами, которые интересуют нас, и обращаемся к моделям, которые раскрывают значение опыта»10, – полагает один из американских экспертов. Другой исследователь из США считает ведущими сегодня факторами коммуникации социально-демографические и психологические характеристики аудитории, ее информационные интересы. Для завоевания рынка от коммуникаторов требуется стать демографами и психографами, 9 1

учеными магистрами, специализирующимися на анализе аудитории и массмедиа, «или по крайней мере существенно развить интуицию, чтобы распознавать детали происходящего»11. Так под давлением деловой конъюнктуры эмпиризм делает «уступку» точному знанию обстоятельств редакционной практики, и этот факт сам по себе знаменателен. Нетрудно, однако, заметить, что до идей слитности интересов журналистики и общества, зависимости прессы от социальной среды, а также ответственности перед миром за плоды производственной активности отсюда еще далеко. Мы ведем речь не о личном выборе того или иного редактора и не о частностях производственной жизни. Из упования на опыт и интуицию в России выросла общенациональная тенденция спонтанного развития прессы. В течение 1990-х годов и профессиональные идеологии, и организация СМИ, и методики труда претерпевали глубинные трансформации, вплоть до полярного изменения приоритетов. Доказывать или хотя бы иллюстрировать факт преобразований нет необходимости – он очевиден и общепризнан. Однако эти процессы шли самопроизвольно, без опоры на сколько-нибудь ясно выраженные системные основания. По мнению главы бывшего Минпечати РФ М.Ю. Лесина, предыдущие годы представляли собой «переходный период в развитии СМИ», в течение которого «было допущено несколько принципиальных ошибок». Одной из них он считал отсутствие у государства «собственной стратегии развития рынка СМИ». Приблизительно то же сказал помощник Президента С.В. Ястржембский 12. Проблема, конечно, не сводится ни к завершению «переходного периода», ни к организации рынка массовой информации. Ее суть заключается в том, что на рубеже 80– 90-х годов журналистика фактически лишилась теоретико-методологического фундамента. Он, безусловно, существовал в советское время, как бы критически мы с высоты сегодняшнего знания ни относились к существу партийно-коммунистической теории печати и методам утверждения ее господства. В новейших политико-исторических исследованиях особо отмечается, что «журналистская практика осуществлялась не спонтанно или только в угоду интересам власти, как это может показаться при поверхностном рассмотрении особенностей функционирования СМИ. Их развитие строилось на основе сложившихся особенностей духовной культуры, утвердившейся на протяжении длительного времени, с учетом политических традиций нашего общества» 13. В новой социальной ситуации практика оказалась смелее и предприимчивее теории, она раньше откликнулась на лавинообразное нарастание трансформаций. Отечественной науке в предыдущие десятилетия не хватило дальновидности, навыков прогнозирования и новаторского потенциала для того, чтобы подготовить решения стратегических и тактических проблем, возникших перед журналистикой с началом так называемого переходного периода. Вскоре выяснилось, что развиваться самостоятельно, без выверенных стратегических ориентиров прессе крайне сложно. Как отмечают исследователи, «стремительное обновление концептуального аппарата мышления привело к тому, что многие журналисты в первые годы переходного периода... теряли веру в то, что этот мир в принципе поддается объяснению и рациональному упорядочению. <...> Таким образом, можно говорить о том, что в описываемый период в отечественной журналистике происходила смена профессиональных парадигм, сопровождавшаяся тотальной релятивизацией всех представлений»14. Как известно, реальное состояние СМИ выглядит плачевно: пресса потеряла аудиторный спрос и в массе своей не может существовать без дотаций в какой-либо форме. Значит, подавляющее большинство «эмпириков» в расчете на личную одаренность, интуицию, удачу, конъюнктуру ошиблись. Несмотря на отдельные яркие творческие открытия и 1 1 1 1

«оживление» общего стиля деятельности, приходится признать, что отечественная журналистика пребывает в затяжном кризисе. Тот факт, что между ставкой на здравый смысл и профессиональным «дефолтом» существует закономерная связь, доказывается анализом состояния российских СМИ в Интернете. Специалисты описывают положение дел в Рунете словами «системный кризис»: сетевые ресурсы развиваются гораздо медленнее, чем предполагали их организаторы; не приносят предполагавшихся доходов; бедны в содержательном, кадровом отношениях и т.п. Одна из главных причин неудач состоит в том, что оптимистические прогнозы не подкреплялась никакими исследованиями. И далее: «Единственная возможность успеха – принципиально новая стратегия, до сего момента никем не предложенная»15. Выработка стратегических установок для целого социального института, каковым является журналистика, возможна лишь при условии верного понимания его сущностных черт. Такое глубокое и систематизированное знание не порождается в производственной «текучке», его дает наука. Теория способна увидеть, чем журналистика отличается от других способов освоения человеком мира, почему она незаменима в сравнении, например, с искусством или научными исследованиями. Так, шведские социологи считают, что «саму журналистику можно назвать формой письменной истории, хотя и с учетом определенных правил, которые касаются способа мышления журналистов»: в прессе функция летописания выражена не так явно, как у обычных историков, и связана с периодичностью, заложенной в основу производства и выпуска новостей 16. Первое, что обращает на себя внимание, – это параллель с популярным в отечественной литературе определением публицистики как истории современности, идущим от В.И. Ленина. Но важнее уловить здесь логически неизбежные параметры журналистского труда. Социальная история – документальная память человечества – не может создаваться из разрозненных, «на глазок» выхваченных фактиков, занятие ею предполагает системное и строгое освоение действительности. Мы подошли к вопросу о сходстве и различии социологии и журналистики. Как ни парадоксально, родственность этих форм познания и отражения мира основывается на том, что они поставляют приблизительную (с математической точки зрения) информацию. Обратимся к авторитету основоположника кибернетики Н. Винера. Он писал о тщетности надежд на то, что если в гуманитарную область будут перенесены методы естественных наук, это решит проблему адекватного понимания общественной среды. С одной стороны, наблюдатель-гуманитарий, в отличие от исследователя материального мира, может оказывать сильное влияние на явления человеческой практики – они слишком близко стоят по отношению друг к другу и, следовательно, взаимодействуют. С другой – сказывается заинтересованность наблюдателя: «ученый-социолог не может взирать на свои объекты с холодных высот вечности и вездесущности... Короче говоря, будут ли наши исследования в общественных науках статистическими или динамическими... они могут иметь точность лишь до очень небольшого числа десятичных знаков... Нравится ли это нам или нет, но многое мы должны предоставить “ненаучному”, повествовательному методу профессионального историка»17. Не правда ли, сказанное можно отнести и к историку-журналисту, хотя понятно, что в его тексте «десятичных знаков» точности будет значительно меньше, чем в отчете о социологическом исследовании. Это, впрочем, не означает, что обществоведение и пресса обречены на фактические ошибки. Здесь иные, по сравнению с математикой, пути к истине, среди которых понимание ситуации, умение отделять типичное от второстепенного значат не меньше, чем беспристрастные числовые ряды.

1 1 1

Публицист-аграрник Ю. Черниченко, вспоминая о судьбе одного из своих очерков, писал: «Без электронно-вычислительных машин, без алгоритмов... мы с читателями пришли к тем же 470 теоретическим тысячам, к которым приводит фундаментальная наука» 18. Имеется в виду потребность страны в комбайнах, которую автор рассчитал, обобщив свои беседы с сельскими специалистами и наблюдения в хозяйствах. Данные «от земли» были затем подтверждены экономической статистикой. Заметим, что опрос экспертов и целенаправленное наблюдение относятся к наиболее популярным методам сбора информации в эмпирической социологии. Приведенный пример показывает, что автор владеет ими достаточно уверенно. Подробное сопоставление журналистики и социологии на методологическом уровне дано в учебном пособии «Журналистика и социология» (МГУ, 1995). Приведем его в тезисной форме: • оба вида деятельности относятся к обществоведческой сфере, при том, что социология в большей мере ориентирована на прогнозирование развития процессов и явлений, а журналистика больше погружена в текущую практику; • они руководствуются сходными принципиальными установками: гуманистическая направленность, социальная ответственность, гражданская заинтересованность, стремление к получению надежной и достоверной информации; • у них общие объекты исследования и отражения – современное общество и его структурные компоненты, взятые и в объективном (факты, поведение), и в субъективном измерениях (мнения, интересы, отношения), однако социология тяготеет к массовостатистическим фактам и процессам, а для прессы характерно обостренное внимание к человеческой индивидуальности и уникальным событиям; • применяется примерно одинаковый комплекс методов труда, среди которых социологи отдают предпочтение массово-статистическим и формализованным методам, а журналисты – углубленному знакомству с индивидуально-конкретными явлениями; • основной адресат (потребитель продукции) для социологов – специалисты и органы управления, для журналистов – массовая аудитория; но как ученые нуждаются в диалоге с широкой общественностью, так и сотрудники СМИ в случае необходимости апеллируют к органам управления; • взаимодополняя друг друга, социология и журналистика создают полную картину, в которой статистически значимые факты и закономерности сочетаются с отражением индивидуальных форм жизнедеятельности общества 19. Как нетрудно заметить, приведенные характеристики касаются главным образом сбора, обработки и распространения информации, т.е. эмпирической деятельности. Если же вести речь о теории и профессиональном самосознании сотрудников СМИ, то нас больше будут интересовать концепции, подходы, методология системного анализа, которые привносятся в представления о журналистике из науки об обществе. Ни назначение прессы, ни ее функции и отношения с другими институтами, ни мера ее влияния на целостный социальный организм не могут быть поняты без учета того распределения ролей, той игры сил, которые объективно сложились в обществе и систематически осмысливаются в социологии. Материал такого рода последовательно накапливается и осмысливается в частной социологической теории – социологии средств массовой коммуникации. Ее основные цели – «изучение, с одной стороны, социальной обусловленности этих (массовокоммуникационных. – Авт.) процессов, с другой – социальных последствий их функционирования, т.е. влияния на социальные, политические, экономические, культурные явления»20. Через посредство этой научной дисциплины цеховые рамки журналистской деятельности как бы размыкаются для «внешнего» окружения. Она 1 1 2

начинает восприниматься как составная часть системы более высокого порядка – социума, элементы которого находятся в непрерывном продуктивном взаимодействии. Значит ли сказанное, что тем самым уже полностью сформирована теоретическая основа социологии журналистики? Ответ можно дать только отрицательный. Во-первых, нельзя разобраться в явлении, если подходить к нему лишь извне – всегда есть непостижимые для стороннего наблюдателя внутренние закономерности и таинства. К журналистике, в которой сопрягаются рациональное и интуитивное, социальное и неповторимо личностное, производственное и творческое, это относится как ни к какому другому явлению. Во-вторых, журналистика представляет собой комплексное, многоаспектное образование, имеющее наработанные долгим опытом собственные концептуальные основы, отнюдь не измеряемые одними только коммуникационными критериями. В качестве аргумента в поддержку коммуникационного истолкования журналистики приводятся различные доводы, включая и утверждение, что такова магистральная линия развития гуманитарных наук за рубежом. Действительно, господствующие западноевропейские и американские доктрины прессы в числе важнейших истоков имеют социально-психологические, коммуникационные по сути, теории, представленные именами Шопенгауэра, Ницше, Фрейда, Ле Бона и др.21 Однако в Западной Европе и США формируются ценности отнюдь не универсального, общечеловеческого свойства. «Перед лицом глобальной конкуренции вдвойне необходимо способствовать провозглашению национальной идентичности и ее связям с языком и искусствами, литературой, кинематографией и телевидением», – утверждает американский профессор М. Прайс22. Но сейчас нас больше занимают содержательные, а не географические координаты данного теоретического направления. Журналистика, безусловно, есть коммуникация, и в этом качестве ее необходимо интенсивно исследовать, развивать и преподавать. Но нереалистично признавать менее существенным или несамостоятельным ее значение как творческой деятельности по созданию интеллектуальных, политических, эстетических, иных ценностей, как института общественного самоуправления, как отрасли производства и т.д. Следовательно, в-третьих, социология журналистики складывается под определяющим влиянием теории журналистики – как самостоятельной и широко разветвленной области научного познания, углубленно занимающейся всеми закономерностями, процессами, движущими силами, которые существуют внутри системы СМИ. Социология журналистики развивается в русле этой теории и в то же время не поглощается ею, а занимает особенное – по предмету, назначению, методам – место23. Наша задача состоит в том, чтобы определить это особенное ее положение. Значит, необходимо охарактеризовать структуру теории журналистики в нынешнем состоянии и направления ее динамики. Прежде чем приступить к этому, проведем еще одно сопоставление, выйдя за границы непосредственного предмета своего интереса. Оно нужно для того, чтобы понять, что социологические подходы к духовно-творческой сфере специфичны в сравнении с другими социальными явлениями. Как бы ни различались виды духовно-творческой деятельности, Для социологии все они – объект особой, повышенной сложности, принципиально не допускающий однолинейных решений. Журналистика не является исключением из общего правила. В этом можно убедиться, познакомившись со структурой и идейным наполнением учебного пособия для гуманитарных вузов «Введение в социологию искусства» (2001). Увидевшее свет после публикации нашего пособия «Социология журналистики» (1998), но написанное, по всей вероятности, совершенно независимо от него, оно содержит в себе 2 2 2

много сходных с нашими мыслей и методологических решений, вплоть до подобия в названиях и последовательности глав. В частности, здесь подвергаются критике упрощенные «представления о том, что предметом науки должно служить искусство, взятое или как социальный институт, или как форма социальной деятельности, или как вид общественной коммуникации, или как социальная ценность. Все подобные трактовки сужают понимание искусства как общественного явления и, как правило, сводят всю систему его взаимоотношений и взаимосвязей с обществом только к какому-либо одному ее элементу, исключая при этом необходимость исследования самих художественных произведений»24. Соглашаясь с приведенными суждениями, весьма, на наш взгляд, глубокими, обратимся к многоплановой структуре современной науки о журналистике. Теория журналистики и социология журналистики Проблема классификации журналистских дисциплин еще далека от решения. Существует, например, такая оригинальная версия их типологизации: теория, история, социология журналистики25. Однако при всей специфичности социологического знания оно не вправе претендовать на столь высокий статус, который уравнивает его с любой теорией вообще. Применительно к прессе есть не меньше оснований подчеркивать исключительность филологии, психологии, экономики и т.д. К тому же в целом нельзя согласиться с выведением социологии журналистики за границы теоретического знания. В таком случае ее уделом становится работа с конкретными данными, без построения концептуальных гипотез и обобщений. Впрочем, сами авторы предложенной версии признают, что она слишком непривычна и заявляется в дискуссионном порядке 26. Мы не случайно задерживаемся на вопросе о соотношении в социологии журналистики теоретического и эмпирического начал. В ошибочном представлении многих студентов, да и опытных газетчиков, к социологам относится человек с опросным листом и калькулятором. Этот вопрос имеет давнюю и драматическую предысторию. Выдающийся французский обществовед Р. Арон посвятил ему введение к одному из самых известных своих трудов. Он назвал карикатурным противопоставление эмпирической социографии (преимущественно западной) и социоисторической школы, макросоциологии (преимущественно восточной, советской прежде всего)27. Во-первых, конкретные исследования опираются на некие фундаментальные обществоведческие воззрения; вовторых, обе тенденции имеют общие корни в истории науки; в-третьих, формальное разъединение специалистов лишь ослабляет позиции научного сообщества. Будем исходить из разделения науки о журналистике на историю (воссоздание прошедших событий в их конкретности и многообразии), теорию (производство идей, взглядов, концепций) и критику (анализ и оценка текущей практики) по аналогии с литературоведением, искусствоведением и другими науками о духовно-творческой деятельности. Конечно, между полюсами существуют более сложные формулы – например, история учений о прессе или теоретическая методология историкожурналистских изысканий. Но для нас сейчас важно, что социология журналистики относится к классу теоретических дисциплин, поскольку главным содержанием обращена к научному пониманию современных процессов и прогнозированию перспектив развития СМИ в обществе. Она соседствует с рядом других подходов к актуальной практике СМИ, каждый из которых отличается не только особым предметом анализа, но и происхождением, генетическими связями с теми или иными областями гуманитарного познания. Ближе всего к социологии стоит общая теория журналистики, разрабатывающая методологические основы деятельности СМИ и науки о прессе – в частности, вопросы о 2 2 2 2

роли журналистики в духовно-культурном прогрессе, ее принципах, функциях, назначении. В литературе сложился понятийно-терминологический аппарат методологического анализа прессы, хотя к нему, разумеется, не надо относиться как к венцу творения. В традициях отечественной науки он приближен к уровню классических гуманитарных дисциплин – философии, теоретической социологии, истории, филологии. В свою очередь, сами эти дисциплины оказались в выигрыше. «Философский анализ журналистики – это не только путь к созданию ее фундаментальной теории... но и возможность дальнейшего углубления собственно философского знания»28, – верно отмечается в редких, к сожалению, исследованиях этого своеобычного, типично российского симбиоза. На наших глазах происходит перераспределение приоритетов в методологии, вызванное прежде всего коренными изменениями социально-экономического, политического, идеологического облика страны. В частности, утратила монопольное положение оценка прессы сквозь призму партийно-классовых интересов. Никто из серьезных исследователей не сочтет ее полностью утратившей силу: это противоречило бы наблюдаемому сегодня всплеску издательской активности различных политических и социальных группировок. Но в то же время непреложной истиной стало наличие целого ряда других подходов к анализу – с культурологических, национально-государственных, правовых, экологических и прочих позиций. В группе прикладных разработок самое широкое распространение получили исследования журналистского мастерства и качества творческой продукции. Концентрация внимания на текстах была естественной для литературоведческой традиции анализа и первоначальной технологии журналистского производства – «мануфактурного», основанного на индивидуальном выполнении всего цикла операций, от замысла до писательского воплощения. В результате и в науке, и в преподавании образовался крен в сторону формы произведений – прежде всего жанровой характеристики текстов. На протяжении десятилетий в советских университетах мастерство преподносилось через изучение жанров печати, телевидения и радио. Студенты «восходили» от более простой якобы заметки к более сложной корреспонденции, фельетону, обозрению и т.п. А вопрос о том, какие общественные или личностные потребности призваны удовлетворять «эталонные» статьи и очерки, решался лишь попутно, в соответствии с проблематикой каждой конкретной публикации. Ему, таким образом, придавалось второстепенное значение. Волей-неволей в сознание учащихся закладывалась убежденность в том, что для журналиста важнее знать как писать, чем для кого, для чего, что именно. Неизбежным следствием такого примата формы становилась подготовка специалиста, который мало задумывается над тем, кому адресуются и как воспринимаются вышедшие из-под его пера строки. Действительность отрицает слепое поклонение идолу формы. Мы наблюдаем, как из прессы исчезают не то чтобы отдельные приемы, но даже ведущие некогда жанры публикаций – сошлемся хотя бы на судьбу передовой статьи. Параллельно завоевывают популярность другие формы выступлений – например, комментированные сводки котировки биржевых акций. И в данном случае, как в методологии, причина состоит в коренной метаморфозе экономического и социального строя, а вместе с тем – общественных запросов к СМИ. Изучение форм творчества, конечно же, ни в коей мере не должно быть ослаблено. Но ему предстоит стать гораздо более гибким и социализированным, т.е. обернуться к реалиям общественной и производственно-журналистской жизни. Кроме того, аморфное понятие мастерства необходимо дифференцировать на несколько точно очерченных областей анализа, которые в комплексе дают представление о природе, структуре и проявлениях мастерства. К этому ряду относятся методика труда (общедоступные, научно выверенные средства деятельности) и поэтика журналистики (формы, язык текстовых произведений), 2

изучение которых связано с филологическими и искусствоведческими традициями. Сюда же в значительной степени относится психология журналистского творчества, которая занимается универсальными, прагматически ценными аспектами работы над произведениями, предназначенными для опубликования в СМИ. В подходе к мастерству неизбежно усиление рациональности (вместо описательной эмоциональности). Журналистская профессия из интуитивно-кустарнической все стремительнее превращается в индустриальную, технизированную. Все более дробным становится в ней разделение труда, и, значит, производственный стандарт все заметнее преобладает над уникальностью формы отдельного произведения. Журналистика не утрачивает своей ценности в выражении потенциала личности, равно как и эстетической значимости. Для российской прессы это особенно характерные качества. Например, исследование мотивации к труду, проведенное среди газетчиков, выявило, что для них на первом месте стоит потребность в творческой самореализации, значительно опережающая соображения материального порядка и социально-престижные мотивы29. Но вместе с тем несомненно, что в современном мире ощутимо возрастает значение прессы как средства массовой и межличностной коммуникации, передачи социально-ориентирующей и деловой информации. Может быть, отчетливее всего это проявляется там, где создание текстов либо отсутствует, либо не играет центральной роли: в журналистском менеджменте, в звене управления редакционно-издательским производством и коммерческими связями редакции. Практика выдвинула менеджмент в число особо приоритетных направлений развития СМИ и, соответственно, объектов изучения. Ему свойственны особые, далекие от журналистского творчества, методы труда, формы представления материалов и профессионально-психологические параметры. Как объект анализа он теснее всего связан с конкретной экономикой и теорией управления. Однако в этой специфике менеджмента СМИ кроются противоречия, связанные с его изучением и преподаванием как журналистской дисциплины. Чем резче подчеркивается специфика, тем очевиднее предмет удаляется от журналистики. Вплоть до признания того, что на СМИ распространяются универсальные для всех отраслей предпринимательства методы управления персоналом и производством. Действительно, практика прессы в последние десятилетия демонстрирует как тенденцию эффективное привлечение управленцев и маркетологов, приходящих из других сфер хозяйствования. В США, где заметно усилился интерес молодежи к специализации в области рекламы, паблик рилейшнз и менеджмента СМИ, подготовку по этому профилю чаще дают не журналистские колледжи, а экономические школы 30. Очевидно, что изучение менеджмента СМИ как равноправное с другими направление теоретико-журналистских изысканий оправдывает себя до той поры, пока ведется в органическом единстве с ними и со своеобычной, «очеловеченной» редакционной практикой. Игнорирование духовнокультурной и творческой сущности работы в прессе влечет за собой исключение менеджмента из системы теории журналистики. Сходным образом складывается судьба журналистского правоведения. В нашей стране о нем не имело смысла говорить до 1990 г., когда был принят первый закон о печати (тогда еще союзный). С тех пор стало бурно развиваться, разрастаться количественно информационное законодательство. Во второй половине 1990-х годов насчитывалась уже не одна сотня правовых актов, которые, так или иначе, затрагивали сферу массовой информации. Довольно многочисленная группа юристов – ученых и практических работников – стала специализироваться в этой области права. Но законодательство останется сторонней для журналистики «территорией» мысли и действия, если не будет выявляться специфическая заинтересованность в нем работника СМИ: профессионально необходимый уровень его правовой культуры и образования, методика правоприменения в 2 3

производственных ситуациях, взаимоотношения с источниками информации и органами контроля за соблюдением законности, правовая экспертиза своих и чужих текстов и т.п. При желании можно бы обозначить культурологические, эстетические, этические и другие компоненты, отражающие широкий спектр гуманитарных наук, содержательные и методические элементы которых как бы адсорбируются теорией журналистики. Свое «эхо» получают в ней и дисциплины технические, обеспечивающие прогресс материальной базы коммуникаций. Важно, что все эти «пришельцы» устанавливают взаимопонимание и сотрудничество между собой благодаря интегрирующему влиянию общей теории журналистики. Именно она вырабатывает системообразующий фундамент в виде концепций, принципов, понятий. Особый раздел теории составляет научное обоснование учебно-образовательного процесса – журналистская педагогика. Взаимосвязи теории журналистики со смежными дисциплинами, в общем плане, показывает схема 1. На ней хорошо видно, что в зонах «наложения» журналистской науки и других отраслей знания образуются субдисциплины. В нашем примере к ним относятся филология журналистики, коммуникационная теория журналистики, социология журналистики. Но набор «внешних» кругов намного шире, схему можно усложнять, и тогда появятся дополнительные зоны взаимодействия (для условного обозначения иных партнеров использован знак вопроса). Обзор широкого спектра дисциплин, входящих в состав научного знания о журналистике, показывает, что правильнее было бы говорить не о единственной и монолитной теории, а о нескольких теориях, об их множестве. Все они находятся в сложных и изменчивых отношениях между собой, но не вытесняют и неспособны заменить друг друга. Напротив, из их сочетания складывается неразъемный комплекс теорий журналистики. Заметно также, что некоторые дисциплины близки друг другу по происхождению и решаемым задачам, а, следовательно, в границах единого комплекса образуются структурные подразделения, блоки, «семейства» (например, социальные, коммуникативные, филологические, технико-технологические дисциплины и др.). Вряд ли могут возникнуть сомнения в том, что социологическое знание о прессе принадлежит к блоку социальных теорий журналистики. Социальные – значит вскрывающие взаимосвязи прессы с обществом, взятым во всем богатстве его измерений и аспектов изучения. Через эти теории устанавливается тесная кооперация науки о печати с классическими дисциплинами обществоведения. Правда, само словосочетание «социальные теории журналистики» звучит непривычно. Для тех, кто по давней традиции пользуется только укрупненными, «монолитными» понятиями. Между тем, например, в культурологии деление исследовательских подходов на гуманитарные и социальные (экономика, политология, этнология, социология и др.) принято как устоявшаяся норма 31. СХЕМА 1. ВЗАИМОСВЯЗИ ТЕОРИИ ЖУРНАЛИСТИКИ С ДРУГИМИ НАУКАМИ

3

Попытаемся наглядно отобразить место социологии журналистики в структуре теоретического знания о прессе, точнее говоря – среди социальных теорий (схема 2). На схеме видно, что социальные теории образуют большую и сложно организованную группу, причем социология журналистики занимает в этой композиции такое же по значимости место, как и другие элементы. Она не более, но и не менее важна, чем ее «соседки». В самом деле, за пределами науки о прессе никто не решится заявить, что социология представляет больший интерес для общества, чем, например, психология или правоведение. Сказанное относится и к возможным пополнениям в группе. Так, сегодня интенсивно осваивается этнокультурный подход к изучению журналистики, выходят в свет перспективные труды этого направления32 и, вероятно, в скором будущем в социальном секторе появится еще один раздел – этнокультурология прессы. СХЕМА 2. СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕОРИИ В СОСТАВЕ ТЕОРИЙ ЖУРНАЛИСТИКИ

На передний план ту или иную дисциплину выдвигает интерес конкретного исследователя. Соответственно могут измениться и приоритеты в очередности 3

расстановки элементов. Они как бы тасуются, подобно карточкам в досье исследователя, что хорошо иллюстрирует схема 3. Что же привносит социология журналистики в более или менее устоявшуюся систему теории? И как она способствует модернизации этой системы в соответствии с запросами времени и движением науки во внешнем интеллектуально-исследовательском пространстве? Прежде всего, социология журналистики выполняет своего рода критико-ориентирующую функцию. Именно ей дано понять, объяснить, как и какие сдвиги в социальной структуре или общественном мнении вызывают смещения в представлениях, установках, формах журналистского мышления и поведения. Мы не раз упоминали об этой связи социологии с другими компонентами теории журналистики, например, говоря о причинах преобразования жанровой картины в нынешних российских СМИ. СХЕМА 3. СОЦИОЛОГИЯ ЖУРНАЛИСТИКИ В СОСТАВЕ СОЦИАЛЬНЫХ ТЕОРИЙ ЖУРНАЛИСТИКИ

Исходя из тенденций эволюции общества, перераспределения ролей социальных институтов, изменения в самих СМИ, социология журналистики способна давать прогностические ориентиры на будущее как смежным направлениям теоретических поисков, так и редакционной практике. Она, наконец, может выявить и обосновать невостребованность данным обществом определенных идей и моделей, рождаемых в журналистской среде (допустим, из-за их принципиального расхождения с устоями социальной системы). Так, финский социолог Т. Варис показал, что индустриальные страны Запада рассматривают культурные ценности модернизма как универсально приемлемые для глобальной коммуникации. Однако универсальность западных ценностей является естественной идеей лишь для Запада, а, например, регионы, приверженные исламскому фундаментализму, закрыты для чуждых идей33. Тщательной социологической экспертизе необходимо подвергать зарубежные доктрины и стандарты, активно внедряемые в российскую прессу. Социология журналистики призвана играть заметную роль не только в собственно теории, но и в критике, стоящей на рубеже между наукой и практикой СМИ. Как самостоятельное явление науки критика практически выпала из поля зрения исследователей СМИ, хотя в последние годы появились обнадеживающие сдвиги на этом направления34. Между тем без нее теория и практика рискуют полностью утратить точки соприкосновения. Подчиняясь логике развития науки, исследователи печати 3 3

стремятся к более тесному контакту со своими коллегами из других областей научной деятельности: психологи журналистики – с социальными психологами, лингвисты СМИ – с языковедами и т.п. В результате образуется «заговор специалистов», с собственным понятийным аппаратом, терминологией, аксиомами и авторитетами. Но любой творческий акт предполагает публичную оценку, тем более в такой глубоко социализированной сфере, как журналистика. Кроме редакций есть и еще одна заинтересованная сторона – аудитория СМИ. Как потребитель массовой информации и главный покупатель она имеет право присутствовать при обсуждении качества журналистской продукции и политики редакций. Именно эту возможность предоставляет критика. Но она превращается в обмен субъективными мнениями, если не в антагонистическую перепалку, когда не содержит строгих критериев истинности суждений и точных аргументов. Такой «строительный материал» могут поставлять социологи. Они располагают результатами замеров состояния общества, аудиторных ожиданий от СМИ, рейтинговым листом, фиксирующим позиции редакций в конкурентной борьбе, наконец, богатым материалом о тенденциях развития массово-информационной деятельности в своей стране и мире. С привлечением подобных данных критическое обозрение периодики становится не только доказательным, но и наглядным. Состав социологии журналистики Главное, чем социология журналистики обогащает науку о прессе, определяется ее особенной собственной природой, строением, кругом интересов. Чтобы разобраться в них, надо описать эту специальную теорию по схеме, которая предлагается науковедами для всех подобных случаев (несколько упрощенной нами по форме для облегчения восприятия материала). В состав теории входят такие подсистемы, как логико-лингвистическая (формы существования и проявления), репрезентативная (предметная область и система понятий), эвристическая (задачи и проблемы), прагматическая (выполняемые операции, методы). Причем в зависимости от зрелости научной дисциплины те или иные компоненты могут быть развиты в ней в большей или меньшей степени35. Социология журналистики – относительно молодая область познания и еще не может претендовать на обладание полноценной структурой. К тому же между специалистами не утихают споры по поводу различной трактовки ее элементов. Но это вовсе не означает, что ей нельзя дать системного описания. а) Формы существования Выделяется несколько уровней теоретичности (степени обобщения материала): общесоциологический, специальный и эмпирический. В первом случае мы имеем дело с решением фундаментально-методологических вопросов об общественном назначении и ролях прессы закономерностях ее функционирования и развития в социальных системах, влиянии на цивилизационный процесс в глобальных и национальных масштабах. По отношению к журналистике, стало быть, это та самая макросоциология, которая приближается к социальной философии и вырабатывает общезначимые идеи для анализа прессы различных общественных формаций, исторических периодов, для всех каналов СМИ. В течение десятилетий и даже столетий на повестке дня социологических дискуссий стоят такие, например, вопросы: достаточно ли для общества, чтобы пресса была лишь информатором о событиях, или ей надлежит выступать в качестве интерпретатора, критика, мессии; способна ли она непредвзято отражать социальную действительность или неизбежно конструирует иллюзорный образ жизни и т.п.? На втором уровне разрабатываются частные социолого-журналистские теории – более конкретные по объекту, задачам, степени обобщения. Есть все основания говорить об относительной автономии социологии газеты или аудитории СМИ, труда журналиста или потребления массовой информации и пр. Среди исследовательских центров возникает разделение сфер и объектов интереса. Скажем, для отделов изучения общественного 3

мнения, созданных при телекомпаниях, естественно сосредоточивать внимание на процессе и эффективности телевещания – и в концептуальном, и в прикладном отношениях. Эмпирический (опытный) уровень представлен сбором и систематизацией данных о конкретных явлениях журналистского процесса – деятельности редакций, мнениях публики, письмах в органы печати и т.п. Здесь используется богатый набор средств, от индивидуальных интервью до операций с большими массивами статистики. Собственно теоретическая работа заключается главным образом в выработке программы и плана исследования, которые иногда берутся из стандартной «обоймы» методик, а порой имеют ценность как оригинальная интеллектуальная продукция. Именно эмпирика придает наглядность наблюдениям и выводам социологов. Наиболее выигрышна она и как материал для публикации, включая массовую прессу. Вместе с тем магия цифр и процентов зачастую бывает обманчивой. Во-первых, далеко не всем эмпирико-исследовательским фирмам следует доверять – среди них встречаются недобросовестные или малоквалифицированные организации. Во-вторых, публикатору (в том числе корреспонденту и редактору) надо предвидеть погрешности, которые можно допустить без соблюдения специальных правил; они подробно излагаются в литературе 36. Из сказанного напрашивается вывод о пользе взаимопроникновения теоретической работы различных уровней. Правильное программирование эмпирических операций, равно как истолкование результатов, немыслимо без верных фундаментально-методологических ориентиров. А добытые опытным путем данные в свою очередь подпитывают методологическое сознание информационным «сырьем» для широких обобщений. В изучении журналистики одинаково бесперспективны и позитивизм (приверженность механистической, фактографической трактовке социальной жизни), и идеалистическая оторванность от реальности – ведь пресса причудливым образом сочетает в себе рационализм делового поведения и непредсказуемость эмоций, вдохновения, диалога человеческих индивидуальностей. В практике конкретные исследования нередко сливаются с концептуальными, особенно часто – с теориями среднего уровня. Их единство находит яркое проявление на прикладном уровне, т.е. при использовании результатов анализа. Например, в 1920-е годы изучение деревенского читателя создало базу для выработки типа крестьянской прессы; комплексное исследование одной районной газеты на рубеже 1960–1970-х годов дало материал для корректировки модели подобных изданий, переживавших переломный этап своей биографии, а проведенный тогда же анализ состояния журналистских сил в Ленинграде и области послужил основой для выработки кадровой политики органов руководства прессой37. В каждом из приведенных случаев происходил скачок в развитии определенной специальной теории. Социология журналистики включает в себя еще одну подсистему – социожурналистику. В ней корреспондент и редактор предстают уже не как объекты наблюдений ученых, а как активные исследователи-практики. Инструментарий социального аналитика они используют для изучения двух реальностей – проблемных ситуаций в общественной жизни и деятельности самих СМИ. Таким образом, к социожурналистике относятся как публикации в жанре журналистского исследования и расследования, выполненные по правилам социологического анализа, так и регулярное слежение за собственной редакционной практикой – например, в форме контент-анализа читательской почты или материалов газетных полос, опроса аудитории для проверки эффективности выступлений, постановки журналистского эксперимента и т.п. В данном случае особенно отчетливо видно, как в труде обозревателя или репортера сливаются воедино методологическая, специально-теоретическая и эмпирическая составляющие. Любая подобная акция предполагает и глубину познаний о структуре общества, управляющих им механизмах, и 3 3

эрудицию в конкретной, тематической области исследования, и владение техникой сбора, осмысления, обработки массовидных фактов. Как любая область научного познания, социология журналистики оперирует законами и закономерностями, которым подчиняется объект ее анализа. К ним принято относить устойчивую и необходимую связь между явлениями (в частности, между нынешней стадией развития ситуации и предыдущими, последующими стадиями). Для социологии журналистики имеют силу те законы, которые выявляются и формулируются обеими «материнскими» науками – теоретической социологией (в части, относящейся к структуре и жизнедеятельности общества) и общей теорией журналистики (в части функционирования и развития прессы как производственно-творческой и общественной практики). Специфические законы социологии журналистики если и существуют, то до сих пор не получили общепринятых формулировок. Единственные несомненные положения на уровне законов – это, во-первых, обусловленность процессов, идущих в СМИ, потребностями и реалиями социального мира, и, во-вторых, обратное влияние на него прессы. Для выражения своего содержания социология журналистики прибегает как к общенаучному понятийно-терминологическому аппарату (гипотеза, функция, эффективность), так и к арсеналу более узких областей знания. От социологии она перенимает обозначения элементов общественной структуры, участников коммуникационного процесса, методов анализа (социальный институт, реципиент, контент-анализ текста). Из журналистики в нее приходят профессиональные термины, без которых невозможно охарактеризовать массово-информационное производство (верстка, специальный корреспондент, прямой эфир). Но дело не столько в том, что формируется сложный «многоязыкий» лексикон, сколько в придании более строгого смысла традиционным для сотрудников прессы объектам внимания. Так, размытое понятие «читатель» в социологии журналистики трансформируется в целевую, расчетную и реальную аудиторию, а следовательно, становится доступным для замеров и корректных оценок. Социология журналистики порождает собственные понятия и методические приемы, которые затем обогащают смежные исследовательские сферы. Например, для изучения настроений аудитории активно применяется «горячий телефон» в студии с демонстрацией в эфире оперативных данных опроса. В результате коммуникационный потенциал СМИ становится рабочим инструментом служб общественного мнения. Из зарубежного опыта известно, что солидные фирмы, специализирующиеся на опросах, действуют по заказу и в контакте с крупнейшими СМИ, а некоторые гиганты информационного бизнеса создают собственные службы опросов – «Си-би-эс ньюс» и «Нью-Йорк таймс», «Эн-би-си ньюс» и «Ассошиэйтед пресс», «Вашингтон пост» и «Эй-би-си ньюс» в США. б) Предметная область Определение предмета социологии журналистики выводится из ее двойственной природы, прямо заявленной в названии дисциплины. Его составляют явления журналистики, закономерности и тенденции ее развития, взятые в контексте социальной жизни, во взаимосвязи с системой теоретико-журналистского знания. Но такова общая формула, которая на деле конкретизируется в виде мозаичной, по первому впечатлению, картины: ведь практически любое явление журналистики может быть подвергнуто социологическому анализу. Вопрос о выделении предметов и направлений исследования актуален для всех общественных наук. И вот как решается он, например, в философии культуры. Поскольку это многоэлементное и разнородное по составу явление, то относительно самостоятельному изучению подлежат: • стороны, аспекты, грани, способности, свойства культуры; • формы ее существования;

• ее институты – политические, правовые, медицинские, система образования, массовые коммуникации; • культурные процессы – формы управления, обслуживания, общения людей38. Такой же множественный подход применим и для классификации предметных областей социологии журналистики. В основу систематизации закладываются структурные схемы, отражающие реальное существование и деятельность СМИ. С точки зрения коммуникационного процесса предметы группируются по следующей линии: источники информации – журналист (редакция) – текст – канал информации – массовая аудитория и личность – журналист (редакция). При подходе с позиций управления обществом социолога интересует влияние, которое власть или авторитет оказывает через прессу, и потому схема анализа меняется: общество – социальные институты, группы, организации – учредитель (владелец СМИ) – редакция – журналист – адресат – социальное поведение. Конечно, линии прочерчены очень жестко. На самом деле коммуникация несет в себе идейное, административное или моральное влияние, и наоборот: управление осуществляется благодаря информационному обмену. Но сейчас нам важно увидеть, что в зависимости от угла зрения в новом свете предстает предметная область социологии журналистики. Она изменится и в том случае, если нас привлечет системная организация самих средств информации. Тогда исследовательское внимание сосредоточится на совокупности каналов. А она включает в себя прессу, аудиовизуальные СМИ, информационные агентства и службы, обеспечивающие деятельность журналистики (рекламные агентства, пресс-центры, банки данных и т.п.), с их функционированием и эволюцией под воздействием социальных факторов. Весьма ценные наблюдения сулит функционально-ролевая концепция журналистики. В соответствии с разделением общественной практики на экономическую, политическую, духовную, социальную сферы выделяются производственно-экономическая, регулирующая, духовно-идеологическая, информационно-коммуникативная роли прессы. Таким образом, например, в сфере экономики СМИ должны рассматриваться в одной системе координат с предприятиями любого профиля, на которые распространяются общие законы и правила товарно-денежного производства. Тем самым открывается дополнительная возможность для сравнительно-институционального исследования прессы, т.е. ее сопоставления с упомянутыми уже экономическими объектами, институтами власти, партиями, церковью, искусством, непосредственной межличностной коммуникацией и т.д. В зависимости от цели исследования можно построить иные объектно-предметные цепочки. Однако неизменно сохранится аспект рассмотрения: обнаружение не единичного и индивидуально-конкретного, а социально значимого, типичного, закономерно производного от общественных интересов, отношений и процессов. в) Задачи Собственно говоря, последнее замечание как раз и относится к разряду центральных задач. Однако общая поисковая установка реализуется с большей или меньшей глубиной проникновения в проблему. В литературе классификация задач социологии журналистики дана с этой точки зрения: описание объекта («снятие картины») – к нему чаще всего сводятся оперативные эмпирические исследования; объяснение причин наблюдаемого состояния объекта – здесь на полную мощность включается аналитический аппарат исследовательской группы; выработка рекомендаций по оптимизации функционирования объекта – на этом уровне требуются высокая методологическая культура мышления, системное видение объекта, способность к творчеству и социальному изобретательству, а также гражданская ответственность за плоды своей деятельности39. Каждый проект, равно как и каждый исследовательский коллектив, нацелен на конкретные, ситуационные задачи. Они могут носить научно-познавательный характер, 3 3

если инициатором выступает само научное учреждение, или формулироваться для прикладного использования, если исследование заказано редакцией СМИ либо органами административного управления. По этой причине заметно разнятся, например, исследования потребителей журналистской продукции. В научных целях имело бы смысл замерить состояние всей массовой аудитории и тем самым пополнить банк данных по этой теме. Но когда в лабораторию функционирования СМИ СПбГУ обратилась с заказом редакция газеты «Деловой Петербург», ее интересовали только предприниматели как особая читательская группа40. Научно-познавательные задачи относятся не только к собственным потребностям социологии журналистики, но и к развитию смежных общественных наук. Мы уже отмечали, что знания о прессе включаются в активный оборот других отраслей социологии, политологии, социальной философии. Как нельзя изъять прессу из жизни человека и социума, так невозможно представить себе картину мира, создаваемую обществоведами, без учета фактора СМИ. В свою очередь прикладные задачи не ограничиваются научно-информационным обеспечением редакционного процесса. Не меньшее значение социология журналистики имеет для подготовки и повышения квалификации сотрудников СМИ. Она призвана дать им представление о профессии как об ответственной службе обществу и привить навыки грамотного выполнения социальных исследований, в которых остро нуждается пресса наших дней. Практическое воплощение учебная подготовка находит в формировании школы социожурналистики, которая представляет собой гармоничное соединение культуры социального мышления, проблемно-исследовательского подхода к жизненному материалу и владения надежными, приближенными к научным, методиками работы с информацией. г) Прагматика Под прагматикой имеются в виду методы и средства выполнения задач, а также источники знания, которые непрерывно поступают в распоряжение социологии журналистики. Богатейшая номенклатура социологических методов, как и правила организации исследований, освещены в литературе с достаточной полнотой41, в том числе применительно к журналистике42. При желании можно самостоятельно познакомиться с этим материалом. Поэтому ограничимся несколькими общими замечаниями, которые относятся к использованию в журналистских целях стандартных приемов и процедур. Во-первых, выбор, использование метода всегда зависят от целей определенного проекта и специфики предмета анализа. По-разному будет выглядеть вооруженность телеобозревателя, сопоставляющего эффективность парламентских систем в России и во Франции, и социолога, который изучает редакционную почту за минувший квартал. В первом случае потребуется более высокий уровень абстрактного мышления, основная нагрузка падет на сравнительно-типологический метод, тогда как во втором, очевидно, будет преобладать скрупулезная работа со статистическими данными (подсчеты по параметрам тематики писем, социального положения авторов, оценочности суждений и т.п.). С учетом неразрывной связи целей, предмета, метода и строится содержание нашего пособия: конкретные темы раскрываются в «пакете» с описанием исследовательских процедур. Во-вторых, метод не самоценен – он лишь средство решения задачи. Поэтому, в частности, опасно увлекаться статистикой в ущерб проникновению в сущность наблюдаемых объектов. Ряды цифр сами по себе не несут знания о явлении. Они фиксируют лишь внешние показатели, более того – помогают маскировать отсутствие у автора глубоких идей, к тому же быстро устаревают и не могут распространяться на другие, хотя бы и сходные, объекты внимания. Видный американский социолог Р. Миллс излагал этот тезис 4 4 4

в излишне даже категоричной, на наш взгляд, форме: «Большая часть эмпирических исследований – всего лишь формальное упражнение для начинающих ученых. Они полезны для тех, кто не способен к решению серьезных социальных проблем. От их проведения пользы не больше, чем от их чтения... Нелепо планировать полевые исследования, если ответ можно найти в библиотеке» 43. И наоборот, игра в абстрактные обобщения мало стоит, если они не подкрепляются сбором красноречивых фактических данных. В-третьих, как и всякая интеллектуальная деятельность, в том числе публицистика, социология журналистики немыслима без «неожиданных» взлетов воображения, которые с трудом поддаются прямолинейному логическому объяснению. «Научная и вообще творческая работа – сложный процесс... – пишет известный экономист Г.X. Попов. – Чаще всего идеи являются плодом всей обстановки, всего неповторимого сплетения обстоятельств, связывающих воедино прочитанную книгу и совещание, рукопись статьи и фразу в диссертации, реплику директора и вопрос аспиранта» 44. Вспомним поразительно точную формулу поэта: к «открытиям чудным» ведут и просвещенья дух, и опыт – сын ошибок трудных, и гений – парадоксов друг, и... случай – бог изобретатель. «Лишнего» знания, как и «лишней» методической культуры, для журналиста-социолога не бывает. Главными источниками специальных знаний для него служат: • разработки в смежных областях науки – как социальной, так и теоретико-журналистской. Особенно богаты свежими данными специализированные журналы «Социологические исследования», «Социально-политические науки», Вестники Московского и С.Петербургского университетов (социологические и философские серии) и др. Прямое отношение к нашему предмету имеют регулярные опросы общественного мнения, которые проводятся соответствующими службами за рубежом (например, фирмы Гэллапа, Роупера, Харриса в США) и в России (в частности, ВЦИОМ). Сюда надо отнести и ведомственную статистику. Концептуальная и эмпирическая информация не бывает «вечной» – наоборот, она быстро обновляется, вплоть до коренной перемены знаков оценки. Повседневной проблемой для социологии журналистики является стыковка с другими отраслями обществоведения – как по проблематике проектов, так и с точки зрения понятийного и методического аппарата; • литература и банки данных социолого-журналистских центров, которых с каждым годом становится все больше. К крупнейшим среди них относятся исследовательская лаборатория факультета журналистики МГУ, Институт социологии РАН, фирма «Экро» в С.-Петербурге и др. Колоссальную по объему информацию изо дня в день накапливает фирма НИСПИ, которая специализируется на телеметрических замерах аудитории телевидения (снятие данных с антенн телеприемников). Добавим, что в сотрудничестве с российскими СМИ аудиторию на нашем рынке информации активно изучают зарубежные исследователи – например, французский институт Mediametrie; • труды теоретиков журналистики, посвященные ее актуальным проблемам и текущей практике. Это само собой понятное направление сотрудничества. То же относится и к работе самих СМИ – имеются в виду не только их исследования по научным программам, но и систематическое читательско-зрительское знакомство с опытом редакций; • развитие собственной исследовательской школы в вузе, лаборатории, издательском доме и т.п. Например, в СПбГУ этой цели служит ежегодный научно-практический семинар «Журналистика и социология», материалы которого выходят отдельной издательской серией. Никакое механическое воспроизведение чужих знаний, в том числе почерпнутых из классических источников, не заменяет оригинальной эвристической работы данного коллектива. Именно здесь накапливаются идеи, опыт, традиции, квалификация, необходимые для плодотворной социолого-журналистской практики.

4 4

1

Дзялошинский И.М. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. М., 1996. С. 195. Голосенка И.А. Преподавание социологии: историческая справка и вариант курса // Социс. 1992. № 8. С. 38.

3 Голосенко И.А. Социология в дореволюционной России: Науковед. аспекты // Филос. науки. 1988. № 1. С. 54–55; Ермакович Ю.М. Из истории Русской высшей школы общественных наук в Париже // Российская социология: Историко-социологич. очерки./ Отв. ред. А.О. Бороноев, В.В. Козловский. М., 1997. С. 175.

4 McNall, Scott E., McNall, Sally A. Sociology. Englewood Cliffs (USA), 1992. P.3.

5 Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 534.

6 Рубинов А.3. Операции без секретов. М., 1980. С. 41.

7 Землянова Л.М. Информационный монополизм и морфология культуры (концепции зарубежных исследователей) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1996. № 3. С.

40.

8 Сметанина С.И. Медиа-текст в системе культуры: динамические процессы в языке и стиле журналистики конца XX века: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2002. С. 31.

9 Чего хочет читатель, того хочет Бог // Невский, 70. 1998. № 4. С. 15.

10 lnglis, F. Media Theory. An Introduction. Oxford (UK); Cambridge (USA), 1992. P. 193.

11 Brody, E.W. Communication Tomorrow: New Audiences, New Technologies, New Media.

New York (USA), 1990. P. 67.

12 Лесин признает наличие угрозы свободе СМИ и обещает уменьшить участие государства на медийном рынке // Законодательство и практика масс-медиа. 2002. № 2. С.

14; Сергей Ястржембский: «У России пока нет последовательной информационной политики» // PR-диалог. 2002. № 3. С. 18.

13 Стровский Д.Л. Отечественные политические традиции в журналистике советского периода. Екатеринбург, 2001. С. 234.

14 Дзялошинский И.М. Российская журналистика в поисках модели развития // Роль прессы в формировании в России гражданского общества / Отв. за вып. М. Дзялошинская. М., 1999. С. 121.

15 СМИ и Интернет: проблемы правового регулирования / Авт.-сост. В. Н. Монахов. М., 2003. С. 22–24.

16 Ekecrantz, J., Olsson, T. Journalism: Discursive Order and Social Practice. A Research Programme on News Media and Social Change in 20th Century Sweden. Stockholm, 1993. P. 10, 11.

17 Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. 2-е изд. М., 1968. С. 236.

2

1 2 3 4 5 6 7 8 9 1 1 1 1 1 1 1 1

18

Черниченко Ю. Очерк про очерк // Нов. мир. 1985. № 1. С. 181. Журналистика и социология/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995. С. 23–26.

20 Краткий словарь по социологии/ Под общ. ред. Д.М. Гвишиани, Н.И. Лапина. М., 1988. С. 347, 348.

21 Кучерова Г.Э. Очерки теории зарубежной журналистики (XIX – первая половина XX в.). Ростов н/Д, 2000; Она же. Журналистика как объект теоретического анализа в европейской научной мысли XIX – второй половины XX в.: Дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 2001.

22 Прайс М. Телевидение, телекоммуникации и переходный период: право, общество и национальная идентичность. М., 2000. С. 279.

23 Подобное «отпочковывание» новых ветвей знания от двух других дисциплин типично для современного обществоведения. Например, от союза социологии и политологии родилась политическая социология. Специалисты пишут, что она «как самостоятельная наука имеет свой предмет исследования, свои категории и структуру. Вместе с тем она использует основную содержательную проблематику этих двух наук... Данные науки как бы составляют “каркас” политической социологии»: Сумбатян Ю.Г. К вопросу о предмете политической социологии // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1997. № 2. С. 114, 115.

24 Дуков Е.В., Жидков В.С., Осокин Ю.В., Соколов К.Б., Хренов Н.А. Введение в социологию искусства: Учебное пособие для гуманитарных вузов. СПб., 2001. С. 25.

25 Основные понятия теории журналистики (новые подходы к проблеме)/ Под ред. Я.Н. Засурского. М., 1993. С. 46; Социология журналистики/ Под ред. Е.П. Прохорова. М., 1981. С. 47.

26 Основные понятия теории журналистики. С. 47.

27 Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1992. С. 19, 20.

28 Казанский А.А. Журналистика как предмет социально-философского анализа: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1982. С. 2.

29 Журналист: Социологические и социопсихологические исследования/ Под ред. Л.Г. Свитич, А.А. Ширяевой. М, 1994. С. 95, 96.

30 Agee, W., Ault, Ph., Emery, E. Introduction to Mass Communication. 9lh ed. New York (USA), 1988. P. 424.

31 Культурология. XX век. Энциклопедия/ Гл. ред. С.Я. Левит. СПб., 1998. Т. 2. С. 47.

32 Блохин И.Н. Журналистика в этнокультурном взаимодействии: Учебное пособие. СПб., 2003.

33 Varis, T. Global Communication in the Cyberspace // The Global Network. 1996. № 4, 5. P. 16.

19

1 1 2 2 2 2 2 2 2 2 2 2 3 3 3 3

34

Короченский А.П. «Пятая власть»? Медиакритика в теории и практике журналистики. Ростов н/Д, 2003; Он же. Медиакритика в теории и практике журналистики: Дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2003.

35 Бургин М.С., Кузнецов В.И. Что должно входить в состав специальной социологической теории? // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 1996. № 1. С. 13–19.

36 Гоуайзер Ш., Уитт Э. Путеводитель журналиста по опросам общественного мнения. М., 1997; Фомичева И.Д. Со стола социолога (Об оценке и интерпретации социологических данных журналистами) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика.

1993. № 6. С. 12–25; Wilhoit, G.С., Weawer, D.Н. Newsroom Guide to Polls and Surveys.

Washington (USA), 1980.

37 Шафир Я.М. Газета и деревня. М., 1923; Районная газета в системе журналистики/ Отв. ред. А.И. Верховская, Е.П. Прохоров. М., 1977; Кузин В.И. Партийный комитет и газета. Л., 1968.

38 Коган М.С. Философия культуры. СПб., 1996. С. 20.

39 Социология журналистики. С. 41–43.

40 Ким М.Н. Читательский интерес как фактор отношения к газете // Журналистика и социология’95/ Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб.; Новгород, 1996. С. 19.

41 См., напр.: Рабочая книга социолога/ Редкол.: Г.В. Осипов (отв. ред.) и др. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1983; Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара, 1995 и др.

42 Миллс Р. Интеллектуальное мастерство // Социс. 1994. № 1. С. 109.

43 Журналистика и социология/ Под ред. И.Д. Фомичевой; Слуцкий Е.Г. Прессовые опросы: опыт, проблемы и перспективы использования. Л., 1990; Труд журналиста/ Сост. В.П. Таловов: Методика и техника организации журналистского наблюдения. Л., 1982, 1983; Анкетирование, читательская конференция. Л., 1983.

44 Попов Г.X. Проблемы теории управления. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1974. С. 6. Глава 3. Социожурналистика: понятие, структура, практика (С.Г. Корконосенко) Как бы тщательно мы ни обосновывали взаимосвязи социологии журналистики с редакционной практикой, в уме читателя все равно будет сохраняться некоторый разрыв между ними. Это естественно так же, как понятна причина существования дистанции, например, между производственной «текучкой» инженера-технолога и фундаментальной физикой, работой бухгалтера и постулатами экономической теории. «Микро» не может преуспевать без «макро», но для их взаимодействия нужен посредник, проводник, некая соединительная ткань. В нашем случае социология журналистики останется для профессионалов-практиков более или менее отстраненной дисциплиной, пока не будут определены формы ее проникновения в повседневную редакционную жизнь. Сделать это непросто хотя бы потому, что у прессы есть несколько точек соприкосновения с социологией как на теоретическом, так и эмпирическом уровне, и не все они ясно 3 3 3 3 3 3 4 4 4 4 4

различаются в сознании сотрудников редакции. Уральский исследователь Л.А. Кропотов, один из первопроходцев на пути социологии журналистики, насчитывал, по крайней мере, семь таких «точек» (их перечень приводится с некоторыми поправками в терминологии, которая несла на себе отпечаток времени).

1.Теоретическая социология оказывает всестороннее влияние на учение о печати, будучи ее научным основанием.

2.Социология печати выступает как одна из специальных социологических теорий.

3.Журналистская деятельность становится объектом исследования социологов.

4.Газета, радио, телевидение могут служить инструментами социологического исследования.

5.Редакции занимаются исследованием аудитории – своими силами или с помощью социологов.

6.Журналисты обращаются к социологическим исследованиям как к источнику информации для создания своих произведений.

7.Методы конкретных социологических исследований проникают в процесс журналистского творчества1. Для приближения науки к редакционным будням нужно, чтобы она была воспринята и освоена на уровне профессиональной квалификации корреспондентов и редакторов. Должен сформироваться особый род сознания и действий, методики труда, который вбирает в себя социологию журналистики как органичную, неотъемлемую, привычную составляющую. Эта «соединительная ткань» носит название социожурналистики. Понятие социожурналистики Социологизация публицистики подчас приобретает такие естественные для прессы, «ненасильственные» формы, что развивается как бы под чужими именами – литературоведческого, в частности, происхождения. Выразительный пример привел энтузиаст сближения социологии с литературой писатель В.Я. Канторович. В 1970-е годы, находясь за рубежом, он услышал слово «социография». Так именовалась «новинка» – документально-беллетристические произведения, исследующие современное общество. Но в России, с ее мощной традицией аналитической прессы, подобные сочинения издавна относились к очеркам нравов: авторы рисовали социальный тип или конфликт, показывая процессы, которые порождают данное общественное явление2. В самом деле, история отечественной культуры дает блестящие образцы социологической, по существу, публицистики – вспомним исследовательские очерки Г.И. Успенского, А.Н. Энгельгардта, А.П. Чехова и др. Между тем без точного названия явление остается непризнанным, «нелегалом». Конечно, можно усилить звучание уже существующих обозначений. Чем, скажем, не устраивает «социологическая журналистика»? Узостью того горизонта практики, который в нашем сознании ассоциируется с этим словосочетанием: мы будем представлять себе некую суверенную область творчества и особую группу профессионалов, использующих собственно социологические приемы сбора и осмысления материала, регулярно включающих в свои произведения данные социоисследовательских служб и т.п. В действительности так и происходит: подобным образом работают либо обществоведы, взявшиеся за журналистское перо, либо публицисты, сознательно принимающие на себя роль и функции социолога. Фактически мы имеем здесь дело с отраслевой специализацией – такой же, как в случаях с экономической, экологической, медицинской, военной публицистикой. Она и возможна, и полезна в творческом ансамбле редакции. Но нас сейчас интересует не особенное умение узкой группы специалистов, а универсальное, общедоступное и общеупотребимое качество журналистской квалификации, а именно – свободное владение многообразными навыками социального анализа, включая специфические методы конкретной социологии. Иными словами, речь идет не о 1 2

журналистике, уподобляющейся социологии, а о социологии, обогащающей журналистику. Стремление преодолеть неполноту и аморфность первоначально избранных символов хорошо видно на материале зарубежной прессы недавних десятилетий. Когда в редакционных помещениях появились первые компьютеры, к ним обратились как к подспорью для осмысления больших массивов информации, касающихся масштабных общественных проблем. В 1971 г. американский ученый Эверетт Деннис впервые применил термин «аналитическая журналистика» как характеристику новой методологии социоисследований в прессе. Однако со временем, по мере распространения электронных технологий для решения подобных задач, этот вид деятельности получил адекватное своему содержанию имя – компьютеризированная подготовка публикаций, или журналистика базы данных3. Социожурналистика – это уровень квалификации сотрудников СМИ, который характеризуется высокой социологической культурой мышления, поиска, сбора, интерпретации информации, а также социальной ответственности за последствия своей деятельности. Поскольку квалификация находит выражение в продукции СМИ и отдельного журналиста, то это понятие применимо и для определения качественного уровня прессы – ее организации, стратегии и тактики действий, текстов, общения с аудиторией. Мы вправе также говорить о социожурналистской теории и социожурналистском образовании, как о факторах, формирующих и регулирующих искомое качество труда. Итак, квалификация, практическая деятельность, теоретическое обоснование и образование. Содержание этих компонентов, как и понятие социологической культуры применительно к прессе, мы подробно раскроем позднее. А сейчас уточним происхождение социожурналистики и ее взаимоотношения с теорией и практикой прессы. В предыдущем разделе курса мы рассматривали место социологии журналистики в ряду научных дисциплин. Его воспроизводит схема 4, где С – социология, СЖ – социология журналистики, ТЖ – теория журналистики. СХЕМА 4. СОЦИОЛОГИЯ ЖУРНАЛИСТИКИ В РЯДУ НАУЧНЫХ ДИСЦИПЛИН

Наш предмет располагается не между материнскими для него дисциплинами, а на их стыке, наложении и вбирает в себя элементы каждой из них, причем по большей части от теории журналистики. Подобным образом схема 5 демонстрирует «местоположение» социо-журналистики, где СЖ – социология журналистики, С/Ж – социожурналистика, Ж – журналистская практика. СХЕМА 5 СОЦИОЛОГИЯ ЖУРНАЛИСТИКИ, СОЦИОЖУРНАЛИСТИКА И ЖУРНАЛИСТИКА

3

Здесь тоже обращает на себя внимание взаимопроникновение «двух стихий»: теоретикоисследовательской и практико-эмпирической, при доминирующем значении практического журналистского базиса. Разберемся в очерченной композиции с функциональной точки зрения. При описании различных системных образований обычно используются категории сознания и самосознания: первое дает системе знания о среде, в которой она функционирует, второе – о ее собственных свойствах. Мы тоже обратимся к этим категориям, чтобы расшифровать приведенную схему. Для наглядности прибегнем к аналогии. Так, роль сознания культуры, «добывающего ей информацию о природе, обществе, человеке, да и о ней самой, рассматриваемой как бы со стороны... играют науки... а роль “самосознания” культуры играет искусство, отражающее объективный мир таким, каким он преломляется культурой...»4. Сходным образом и социология журналистики является для прессы ее сознанием, т.е. источником сведений об устройстве и динамике общественной жизни, о способах ее достоверного анализа, а также о самих СМИ «как бы со стороны» потребностей и запросов общества. Социологизированное самосознание прессы выражается через социожурналистику, т.е. тот слой профессиональных представлений и методов труда, который «пропитан» соответствующими знаниями и навыками. Закономерно возникают вопросы о других «слоях». Есть ли они? Допустимо ли их существование? «Лучше» они или «хуже» социожурналистики? И вообще – нельзя ли без нее обойтись? Конечно, иная пресса существует, более того – преобладает количественно. В своей массе редакции опираются не столько на строгие систематизированные знания, сколько на опыт, интуицию сотрудников. Социожурналистика ни в коей мере не должна рассматриваться изолированно от общего контекста деятельности СМИ – только внутри него. Она представляет собой одну из ветвей развития безмерно разнообразной творческой деятельности, но, несомненно, эта ветвь располагается на самой верхушке «дерева» журналистской квалификации. Ставка традиционной прессы на интуитивноопытническую методологию труда таит в себе опасность субъективистского освещения событий и проблем, а значит – нарастания общественного недовольства СМИ. Эмпиризм и фрагментарность восприятия мира, пристрастие к эффектным цветовым пятнам на карте жизни, чем сплошь и рядом грешат корреспонденты, вступают в противоречие с современными тенденциями в развитии человеческого познания. Оно, по утвердившемуся в науке выводу, тяготеет к целостности – вопреки былой раздробленности, причем в центре этой целостности стоит сам реальный человек с его мирскими заботами. Противоречия возникают и на уровне формирования у аудитории знаний о повседневной реальности. В этом убедились участники конференции «Роль СМИ в содействии укреплению взаимопонимания между странами Балтии и России», проходившей в Риге (2004). Жители России, по причине одностороннего освещения ситуации в соседних государствах, знают о них в основном то, что «там закрывают русские школы и дети выходят на митинги». Рижане в свою очередь в связи с Россией вспоминают главным образом об обвинительной риторике по поводу Латвии политиков националпатриотического толка. По наблюдениям корреспондента газеты «Невское время» С Гавриловой, в дискуссиях на конференции говорилось о том, что мимо внимания СМИ и аудитории по обе стороны границ проходят внеполитические темы: безработица и развитие малых городов, падение рождаемости, перспективы молодого поколения и т.п. Но именно они открывают возможности для взаимопонимания народов, чего нельзя сказать о частных мнениях политиков и журналистов.

4

Было бы странно возражать против личного выбора корреспондентом творческой манеры и стиля изложения материала, тем более запрещать или директивно вводить какие-либо стандарты. Это означало бы покушение на свободу слова и предпринимательства в области массовой информации. В плюралистической прессе не возбраняются любые легитимные трактовки материала: фактологически-хроникерские, эссеистские, развлекательные и пр. Каждая редакция вольна рисковать своим авторитетом и материальным преуспеянием. Прессе, которая сознательно избегает проблемности и анализа, не работает с массивами фактов, вероятно, достаточно так называемого репортерского чутья. Тем не менее, наличие социожурналистской квалификации заведомо лучше, чем ее отсутствие. Хотя бы потому, что дополнительное умение никогда не обременяет профессионала, и потому, что пресса конъюнктурно заинтересована в бесконфликтных отношениях со средой своего обитания. И все-таки это лишь минимальные условия самообеспечения корреспондента и редакции. На оптимальном же уровне нельзя не видеть того, что освоение социожурналистики является обязательным требованием к СМИ, с точки зрения ее природы и общественных запросов. В других областях духовной деятельности прибавление корня «социо» носит факультативный характер, как указание на своеобразие данного подхода к материалу – «равного среди равных». Так, в 1960–1970-х годах громко заявила о себе социологическая кинокритика, которая нашла своих выразителей среди теоретиков и обозревателей, рецензентов5. Позднее это направление получило устойчивое развитие, что, однако, вовсе не привело к отмиранию, например, собственно эстетического киноведения. Как известно, произведение искусства выражает прежде всего индивидуальный мир своего создателя и уже через него, опосредованно и преломленно – социальные явления и процессы. Совсем не обязательно художник должен попадать в унисон с движением общества. То же можно сказать о гуманитарных науках: вульгарная социологизация философии и экономики, развившаяся у нас под давлением идейно-политического монизма, лишь застопорила прогресс в этих сферах познания и уже безвозвратно отошла в прошлое. У каждой научной дисциплины свои истины, ценность которых лишь в какой-то части измеряется социальными критериями. Принципиально другая расстановка сил наблюдается в прессе. Здесь социальное содержание и значение фактов всегда «во-первых», а личное восприятие их автором – «вовторых». При иной расстановке приоритетов мы получим вариацию на тему художественного творчества, самовыражения личности, хобби, заказного манипулирования публикой, но только не инструмент адекватной саморефлексии и самокоррекции социальной системы. Вот почему «социо» для прессы неоспоримо важнее прочих ее характеристик. Прислушаемся к суждению кибернетика Н. Винера: он отмечал как аномалию то, что в мире, основанном на купле и продаже, непосредственное назначение прессы скреплять общество с помощью информационных связей между людьми вытесняется вторичными целями – распространением рекламы и наживой для владельцев средств информации6. В самой трактовке социального, т.е. порождаемого реальным обществом и ему необходимого, требуются верные ориентиры. На практике здесь встречаются просчеты, вызываемые как незнанием, так и подменой понятий. Вот несколько подтверждений. По оценке 55% опрошенных российских тележурналистов, простые люди из разных слоев общества имеют недостаточно возможностей активно выражать свою позицию на экране, только 18% полагают иначе; то же показал опрос сотрудников радио7. Значит, налицо ложное в основе стремление выдать суждения так называемых лидеров общественного мнения за настроения широкой общественности. Подобная практика ведет к разрушению 5 6 7

фундаментальных идейных и нравственных устоев прессы. Старый известинец Ст. Кондрашов в этой связи писал, что его газета, обретя самостоятельность, «не сразу проявила чувство сострадания к миллионам униженных и оскорбленных... Сейчас газета выправляется, возвращаясь на позиции критика властей, защиты справедливости, в то русло гуманизма, которое даже в далеко не лучшие времена влекло к нам читателей». Не соответствует реальности и преувеличенное внимание, которое в журналистской среде уделяется формальным показателям качества публикаций. Согласно опросу молодежной аудитории, в газетных текстах читателей более всего привлекает прагматика (о чем сообщается) – 65%, далее идет синтаксис (мастерство формы) – 18, затем – семантика (достоверность содержания) – 17%8. Из этого вовсе не следует, что литературное мастерство не имеет ценности. Напротив, без него публицистика превращается в унылую сводку данных. Но оно, во-первых, приложимо к содержанию, поскольку потребности аудитории удовлетворяет прежде всего документальная информация, и, во-вторых, оно не должно приобретать назойливо-самодовлеющих форм. Назначение редакционной «кухни» состоит в том, чтобы обслуживать социальное функционирование прессы. «Что следует считать “конечным продуктом” деятельности публициста – создаваемые им произведения или ту “работу”, которую совершат в реальной жизни, в сознании читателя, слушателя, зрителя запечатленные в этих произведениях мысли и чувства автора? – задаются вопросом специалисты. – В первом случае публицистика становится объектом лишь филологического анализа, а во втором – открываются возможности широких социологических и социально-психологических исследований»9. Как видим, профессиональная техника, искусность если и не противостоят социальной работе, то уж во всяком случае и не совпадают с ней. Вот почему нельзя согласиться с попытками наполнить понятие социожурналистики иным содержанием, в частности, технологией профессионального общения. В одной из книг дается такое определение: «Социожурналистика – научная дисциплина, исследующая проблемы, связанные с социальной природой журналистики и паблик рилейшнз, с их общественными функциями и воздействием социально-психологических факторов на журналиста, пиэрмена». Короткая дефиниция несет в себе целый ряд неточностей: почему, например, автор сосредоточивается лишь на научной дисциплине, без упоминания практики прессы, или почему исследованию подлежат только проблемы, а не законы, явления, процессы? Но нас в данном случае занимает неправомерное сведение «социо» к социально-психологическим факторам и, как следует из названия и текста цитируемой монографии, к прагматическому моделированию деятельности коммуникатора. Против таких подстановок, только в связи с анализом художественного творчества, выступал академик Д.С. Лихачев. «...Движение от старого к новому в искусстве, – писал он, – вообще объясняется вовсе не тем, что выразительность со временем притупляется, перестает воздействовать, “надоедает”, требует “остранения”... а тем, что искусство находится в постоянном движущемся сочетании с изменяющейся действительностью. Концепция “остранения”... предполагает, с одной стороны, способность искусства к самодвижению, а с другой – психологические причины... и не в состоянии объяснить, почему смена формы идет именно в этом направлении, а не в каком-либо другом» 10. По отношению к прессе с ее гораздо более прямолинейной, чем у искусства, социальной детерминированностью приведенное высказывание справедливо втройне. Социожурналистика – многосоставное, комплексное образование, имеющее собственную структуру. Она включает в себя и научно-теоретические, и мировоззренческие, и техникометодические компоненты. С ними нам и предстоит познакомиться. Структура социожурналистики 8 9 1

Структурировать социожурналистику непросто, поскольку все ее компоненты нераздельно (и каждый раз оригинально) сливаются в сознании и поведении сотрудников СМИ, которые владеют ее «секретами». Собственно, в этом слиянии и заключается суть дела. Перед нами должна предстать определенная культура труда, но только понятая не упрощенно, как совокупность технических приемов, а диалектически сложно – как многоуровневое образование, имеющее теоретико-мировоззренческий базис, прочно стоящий на нем «этаж» профессиональных установок и осознания своего назначения, далее – уровень методики познания и, наконец, видимую для мира форму предъявления себя – публикуемые произведения. а) Теоретическое обоснование В этом качестве выступает социология журналистики, во всех ее методологических и эмпирико-прикладных проявлениях. Для профессионала социожурналистика является прямым следствием из нее. Надо, однако, уточнить, что имеется в виду круг понятий, категорий и терминов, с помощью которых конструируется научная формула социожурналистики, а не все идейно-теоретическое обеспечение практической деятельности. В реальности интеллектуальный потенциал публициста складывается под воздействием широкого спектра его подготовки и жизненного опыта. Без полновесного знания о мире, человеке, культуре стремление овладеть социожурналистикой неизбежно выродится в начетническое вызубривание догматов или ремесленное освоение техники сбора информации. Если ставить вопрос так широко – а иначе не удастся добраться до верного ответа, – то нам не обойтись без элементов социально-философского анализа отношений журналиста с действительностью, которую он призван отражать в своих произведениях. В той или другой форме мы приближались к этой проблеме в предыдущем тексте, когда затрагивали тему достоверности журналистского знания о мире. Теперь пришло время рассмотреть ее специально. Как автор обращается с действительностью, когда «по своему хотению» не замечает непреложных фактов или подтасовывает их? Игнорирует ее как суверенную, объективно существующую данность и заставляет жить по навязанным им правилам. Каковы истоки этого насилия? С одной стороны, они заключены в возвеличивании своей персоны на фоне внешней среды, присвоении себе полномочий по ее «верной» перекомбинации; с другой – в нежелании (неумении) признать, что многообразие есть фундаментальное условие существования человеческого общежития. Мир не больше принадлежит нам и нашим единомышленникам, чем нашим политическим оппонентам, новым и предшествующим поколениям, всякого рода «еретикам» или детям иных народов. Значит, к «неправильным» фактам и точкам зрения надо относиться по меньшей мере терпимо, как к неизбежности, а в лучшем случае – с оптимизмом, как к подтверждению непрерывного развития общества. Развитие же действительности представляет собой непрерывную смену событий и картин, которые служат «питательным материалом» для прессы. В учебном издании по конкретной, отраслевой тематике нет места для развернутого философского исследования отношений автора с окружающим миром. Мы можем лишь поставить проблему в предельно заостренном виде: что первично в журналистике – материальная действительность (включая, прежде всего, социальную реальность) или сознание корреспондентов и редакторов? Без такого онтологического, сущностного прочтения журналистики бессмысленно изучать ее деятельность в гносеологическом, познавательном аспекте. Если мы не прояснили для себя, существует ли объективная реальность как среда, в которую погружена пресса и которую она призвана отражать, будучи ее порождением и функцией, то утрачиваются критерии оценки качества познавательной практики журналистов. В самом деле, чтобы заявить, что действительность непознаваема для журналистов и потому им дозволено сочинять произвольные версии событий, надо как минимум

допустить наличие объективного мира в качестве зоны внимания прессы. Чтобы, далее, потребовать от редакций адекватного познания и освещения событий, тем более необходимы сами события, предопределяющие поведение журналистов. Только после таких мыслительных операций мы получаем основание для изучения субъективных познавательных установок корреспондентов. Их суждения о постигаемости (или недоступности) тайн внешнего мира, намерении или нежелании его постигать, открытости или закрытости источников информации будут служить следующим, ближе лежащим к поверхности объектом исследования. Причем подобные заявления чаще делаются спонтанно, под влиянием обстоятельств, чем в результате специальных раздумий о своем профессиональном credo. Установки отчетливее всего проступают в деятельности представителей прессы, в частности, в их публикациях. Попросту говоря, чтобы узнать, кем предстают в гносеологическом плане журналисты – материалистами или идеалистами, надо не столько спрашивать их мнение, сколько знакомиться с их производственной деятельностью. Переводя анализ прессы в непривычную для ее исследователей теоретическую плоскость, мы не удаляемся, как может показаться, ни от современных течений в науке, ни от конкретных проблем редакционной практики. Наоборот, мы как бы встраиваемся в макродискуссию о перспективах развития нашей страны, например, о путях построения в ней гражданского общества. Они также оцениваются в свете соотношения материального и идеального начал. Так, исследователи практики демократии в России заявляют, что «субъективизм наложил свою печать на понимание социальной реальности (другими словами, общества)...». И далее: «Наши некоторые коллеги полагают, что относительно социальной реальности и вовсе отражать нечего, так как социальной реальности объективно не существует, эта реальность “интерсубъективна”, то есть плод наших “смыслов”, языка, “проговаривания”... Стратегической задачей в подобной ситуации... является разработка новой теории общественного развития на основе усиления практической (применяемой) функции философии, в частности, теории формирования гражданского общества в России»11. Нас, в рамках изучаемой темы, тоже интересует прямое, контрастное сопоставление материи и духа, для повышения практической (применяемой) ценности анализа социожурналистики. И ответ на поставленные вопросы, в общих чертах, укладывается в рамки классического материализма. Внешний мир – природный, социальный и сверхчувственный – объективен, первичен по отношению к сознанию и познаваем; журналистика есть порождение этого мира, призванная познавать его и отражать с максимально достижимой степенью адекватности; познание представляет собой одну из ведущих функций-обязанностей прессы в обществе. Наблюдения за долгой историей журналистики показывают, что «перспектива поступательного развития личности и общества открывается только в рационалистической парадигме, когда люди убеждены, что законы жизни есть, что их можно познать и, следуя им, добиться личной свободы и общего благосостояния и т.п.». Поэтому тексты такого рода «во все времена, даже при самых безнадежных психоисторических состояниях социума, должны быть и обязательно есть в массовых коммуникациях, хотя бы как свет в конце тоннеля»12. Примечательно, что данное утверждение звучит из уст психологов журналистики, которым вроде бы пристало склоняться к идее таинственности отношений автора с действительностью и непостижимости творческого акта. Но такова природа прессы, что в ней социальное «сильнее» индивидуально-инстинктивного. Тем более органична эта мысль для социологии журналистики, в основе которой лежит рациональное мировоззрение. Не станем уточнять, как прихотливо базовые теоретические положения преломляются в более детальных научных разборах и особенно в практической журналистике. Всякому 1 1

непредубежденному уму понятно, что черно-белыми бывают только логические посылки, но не их подробное истолкование и воплощение в жизнь. Приближаясь к практике, будем рассуждать так. Если в журналистике преобладает стремление разобраться в сути дела, то перед нами материалистически ориентированное профессиональное сознание. Если же на передний план выпячивается субъективная оценка, то мы сталкиваемся с гносеологическим идеализмом. В быту и публичных декларациях журналист может представать как убежденный материалист. Но в своих публикациях он – стихийный агностик. Тогда свобода мнений торжествует, а познание неоднозначного явления едва ли продвигается от поверхности к сути. б) Социологическое сознание журналиста Нельзя рассматривать его вне связи с тем, как современная социология трактует общую методологию познания. Центральной проблемой является поиск разумного соотношения между пониманием мира жизни (конкретные события, люди, их поступки) и научным постижением истины (объективное, но обобщенное, идеальное воспроизведение действительности). В литературе чаще всего науку противопоставляют обыденному мышлению. Но понятие «мир жизни» предпочтительнее, ибо оно ассоциируется с гораздо более красочным, одухотворенным, насыщенным событиями содержанием. Во всяком случае применительно к журналистике верна именно такая характеристика: картины мира в прессе преимущественно конкретны и жизненны, и в этом залог ее притягательности для публики. Можно утверждать, что в процессе своей эволюции журналистика прочно освоила данный горизонт познания. Значит, внимание следует переключить на другую задачу – привнесение в профессиональное сознание научной объективности. Культура системного мышления начинается с уважения к точному знанию и его носителям, с понимания приоритетности информации специалистов по отношению к субъективным реакциям на событие корреспондента. Подмена знания собственным разумением так же недопустима в социальной сфере, как и в естественнонаучной. В повести М. Булгакова «Роковые яйца» репортер настырно выспрашивает у профессорабиолога: правда ли, что его открытие «вызовет мировой переворот в животноводстве»? Как ни отбивался ученый от слишком утилитарной трактовки своего фундаментального исследования, назавтра он с ужасом прочел следующее газетное сообщение: «Из полфунта икры в течение 3 дней вылупляется такое количество головастиков, что их нет никакой возможности сосчитать...» В прессе наших дней такое самодостаточное невежество встречается ничуть не реже, чем во времена М. Булгакова. В результате деформируются представления аудитории о проблемах нешуточного свойства. Так, по наблюдениям экспертов, журналисты изображают российских предпринимателей как монолитную социальную группу, не прослеживая иерархию внутри нее, не учитывая различий по способам накопления капитала, социальному происхождению, мотивации деятельности, экономическому потенциалу и т.п. Главное внимание уделяется крупным бизнесменам, а роль мелких и средних хозяев принижается. Не случайно вслед за прессой большинство населения считают, что предприниматели – это выходцы из рядов номенклатуры, а также из криминальных группировок, и лишь незначительное число россиян связывает частный бизнес с предприимчивостью и инициативой самого работника13. Упрощенная односторонность вместо целостного представления об объекте является дефектом именно способа мышления, а не тематической, скажем, специализации или гражданской направленности взглядов. И наоборот: полнота видения может проявляться в изданиях и программах любого типа и тематики. Любопытны наблюдения американских аналитиков за декларациями и содержанием альтернативной прессы США. Справедливо критикуя традиционные издания за необъективность информации о контркультуре, приверженность официальным концепциям, оппозиционная печать в свою очередь 1

оказывается столь же тенденциозной и субъективной. Ее альтернативность выражается лишь в том, что она представляет как бы другую сторону той же монеты 14. Системное мышление журналиста формируется на основе синтеза познаний о различных сферах жизни общества. Чтобы достоверно судить о ситуации на конкретном объекте, тем более в социуме, надо отчетливо представлять себе, что она, как правило, складывается под воздействием множества факторов – экономических, демографических, социальнопсихологических и др. Вот почему в университетский учебный план для журналистов заложено такое многообразие дисциплин социально-гуманитарного цикла. Энциклопедичность познаний сама по себе служит базой для системного видения мира. Трудность же состоит в том, чтобы найти соединительные мосты между фундаментальными науками и непосредственно профессиональным обучением. К решению данной задачи ведет внедрение в университетскую программу «пограничных» курсов, в которых сливаются оба этих начала: кроме социологии журналистики – психология журналистики, политология СМИ, журналистское правоведение, этика журналиста, экономика, менеджмент СМИ и др. Так в учебном плане создается своего рода проекция социальных отношений и связей, с которыми на практике встречаются выпускники университета. Кроме непосредственно учебного эффекта, тем самым формируются основы мировоззрения и мироощущения студента. Знаменательно, кстати сказать, что английское слово education одновременно означает и образование, и воспитание, и развитие врожденных способностей ученика. Широкая образовательная подготовка – не синоним социологической культуры мышления, а важнейший из ее залогов. Далее требуется специальное, регулярное знакомство с источниками социологической информации (они назывались в предыдущем разделе книги) и главное, – тренировка способности к безошибочной диагностике «на социальность» самой запутанной и многоаспектной коллизии. Особенно необходимо умение четко различать сенсационную выразительность фактов и аналитические выводы из их совокупности. Выразительные примеры сенсационности в ущерб социально верному обобщению регулярно поставляет освещение избирательных кампаний. Рассмотрим ряд фактов из материалов общероссийских изданий о выборах губернатора одного из регионов – крупнейшего и богатого края. Казалось бы, накануне и в ходе кампании самое пристальное внимание обозреватели должны уделять программам кандидатов. Именно в этих документах сосредоточены взгляды на перспективы развития региона, оказавшегося в непростой ситуации, именно они и есть «главная политика». Газетчики должны выступать как непредвзятые эксперты, защищающие не клановые, а общегражданские интересы. Но в журналистских материалах о программах говорится бегло и в иронической манере. Чаще вспоминаются личные качества кандидатов и прошлые их заслуги, а также стоящие за спиной претендентов силы в Кремле и «олигархи». В чем же наблюдатели, отказавшиеся от сопоставления стратегий, видят главные политические итоги кампании? Например, в том, что «коммунисты окончательно перестали быть в России второй политической силой. Их удел отныне – третье место». Надо думать, редакция выражает здесь собственные политические пристрастия и тревоги, а не признанный специалистами вывод. Не случайно другое издание пишет о третьем месте кандидата от коммунистов в противоположной тональности: он «выступал за социальную ответственность бизнеса перед работниками, предлагал трезвый экономический подход к решению проблем края». Значит, собственно партийная принадлежность претендента привлекала избирателей меньше, чем его деловая платформа, и не в межпартийной конкуренции надо бы искать суть происходящего. «Главное» же для данной газеты заключено в «относительно слабом результате» еще одного претендента, что объясняется неудачной тактикой ведения кампании. Следующее издание усматривает в результате кандидата от левых сил «не столько поражение его...

1

сколько демонстрацию того, что КПРФ пока уверенно держится на плаву». «Главное» здесь формулируется так: «...край традиционно называется аналитиками “показательным регионом”». Дескать, избирательные кампании проходят там так же, как и по всей Россииматушке в целом, и расклад голосов в итоге получается пропорциональным результатам федеральных выборов в РФ». Итак, во-первых, «главных» итогов несколько и все они совершенно разные. Во-вторых, гигантская по размерам часть страны, оказывается, интересна лишь с точки зрения того, насколько она «справилась с индикативной задачей». Пресса демонстрирует откровенное пренебрежение обстоятельствами жизни и потребностями населения региона. Но сейчас нас занимает не этический аспект ситуации. Важно, что право жителей края на политическое участие и суверенный гражданский выбор, их представления о достойной власти и волеизъявление образуют ту самую политическую реальность, которую вроде бы призвана изучать и отражать журналистика. Реальность, несомненно существующую (ход и результаты голосования зафиксированы документально), доступную редакциям, постигаемую без каких-либо чрезвычайных мыслительных ухищрений. Ее вытесняют из текстов плоды умозрительной активности обозревателей. Дальнейшие наблюдения над текстами подкрепляют это заключение. В лексическом строе комментариев, в распределении внимания между деталями событий обнаруживается, что выборы служат, скорее, поводом для самовыражения журналистов, чем питательной средой их размышлений. Один из материалов называется на обывательский манер: «Пиво, вобла и выборы», – поскольку некий чиновник сказал при журналисте, что дефицитных некогда продовольственных товаров теперь нет на избирательных участках. Автору эта, небезупречная по логике, ссылка потребовалась для того, чтобы съязвить: «На выборы пришло меньше половины – 45 процентов» (заметим, что по меркам последних лет такой показатель отнюдь не относится к числу критических). Для убедительности проводится параллель с предыдущими выборами в крае, и делается вывод, что ныне пришло «гораздо меньше народу». Однако прием не срабатывает, потому что автор не счел нужным назвать цифры. Дальше корреспондент упоминает «команду победителя», хотя победа придет только в следующем туре голосования. Другой материал построен на высказываниях лидеров двух депутатских групп в составе Госдумы, но в заголовке почему-то упоминается только один из них. Будь подобная небрежность единичной, ее можно бы отнести к случайностям профессионально-технического порядка. Но когда суетливое жонглирование фактами встречается из материала в материал, приходится вспоминать классическую формулу-обобщение – бегство от действительности. Одно из основных свойств социологического мышления – умение видеть явления в движении, во взаимосвязи с вчерашней и особенно завтрашней социальной реальностью. Последовательно диалектический метод познания требует признать, что в состав событий входят их ближайшие и долгосрочные последствия. Фундаментальные исследования не всегда способны дать ответ об этом коде развития ситуации, поскольку не поспевают за ускоряющимся ритмом общественной жизни. Поэтому специалисты отмечают, что при изучении, в частности, политических процессов сегодня явно усиливается роль интуиции, опыта и оперативного эксперимента15. Преимущества прессы связаны с анализом именно такого рода. Стало быть, расширяются ее возможности как социального аналитика и, с другой стороны, острее становится потребность в умении журналиста размыкать пределы текущего времени, мысленно продлевать событие, давать прогнозные оценки оперативным фактам. Перенося акцент на последствия сегодняшних событий, мы обязаны распространить этот взгляд и на журналистскую деятельность. Выступление прессы по актуальной проблеме – это всегда общественный факт, вызывающий более или менее мощный резонанс. Поэтому в структуру социологического сознания журналиста входит понимание им своей этической ответственности за публикацию-деяние. Подчеркнем: имеются в виду не 1

моральные сентенции, с которыми каждый волен соглашаться или спорить, а нормативная этика, граничащая с законодательством или даже текстуально совпадающая с ним. В данном случае персональные этические установки теснейшим образом связаны с культурой мышления, более того – обусловлены ею. Едва ли не самая трудная для журналиста задача – отстраниться от собственного текста, чтобы выяснить степень его объективности. Читатель имеет право знать, выступает ли автор с оценочными суждениями или с доказательствами истины. Обвинять представителей прессы в нечестности уместно только тогда, когда они знают правду, но утаивают ее. Однако дискуссия на эту тему будет беспредметной, если предварительно не ответить на вопрос: правда – о чем, по отношению к чему, в каких категориях измерения? Немецкий социолог Ю. Хабермас полагает, что человек живет в трех мирах, в каждом из которых имеют силу специфические регуляторы и нормы поведения. Объективному миру присущи деловые отношения, стремление к установлению истины, соответствие утверждений фактам, не зависящим от нашей воли; социальный мир основывается на нормах, принятых в данной общественной среде, здесь важно вести себя правильно, т.е. «как положено»; в субъективном мире складываются экспрессивные отношения, господствуют чувства, надежды конкретных индивидуальных субъектов 16. Когда журналист открыто выражает мир своих мыслей, ценностей, переживаний, он абсолютно правдив – по отношению к себе, но не как «зеркало» реального мира. Он правдив по отношению к миру системы, когда излагает материал в соответствии с установками определенной партии, сознательно подчиняясь указаниям редактора или давлению стереотипов общественного мнения. Однако при чем здесь объективность? Интереснейшие этюды для размышлений на эту тему журналистам предлагают смежные науки, например литературоведение. Так, в пристальном анализе поэтики Ф.М. Достоевского литературовед М.М. Бахтин приходит к выводу о том, что «теми элементами, из которых слагается образ героя, служат не черты действительности – самого героя и его бытового окружения, – но значение этих, черт для него самого, для его самосознания. Все устойчивые объективные качества героя, его социальное положение, его социологическая и характерологическая типичность, его habitus (наружность. – Авт.), его душевный облик и даже самая наружность... у Достоевского становится объектом рефлексии самого героя, предметом его самосознания; предметом же авторского видения и изображения оказывается самая функция этого самосознания»17. Здесь с филигранной точностью разделены черты, принадлежащие внешнему миру и живущие только «внутри» персонажа. Обратим, однако, внимание и на то, что писатель изучает не собственное отношение к герою романа, а как раз восприятие героя – героем, т.е. «предметом авторского видения» служит нечто, что существует независимо от него, можно даже сказать – существует объективно, хотя речь идет о художественном, а не документальном произведении. Современные стандарты журналистики предполагают гласное разделение личного и общественного интереса. Так, на телевидении США действует следующее правило: если журналист становится кандидатом на выборах, всякое его появление на экране в профессиональной роли рассматривается как вещание в политических целях. Соответственно вступает в силу требование закона о предоставлении равного эфирного времени всем кандидатам18. Российское законодательство запрещает сотрудникам СМИ участвовать в освещении выборов, если сами они являются кандидатами или доверенными лицами кандидатов (Законы РФ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и др.). Ограничения такого рода могут иметь и более мягкую, внеправовую форму. Например, 1 1 1

крупные американские издатели рекомендуют корреспондентам избегать выступлений по темам, которые задевают их личные интересы. Если же, «кроме вас, писать данный материал некому, вы обязаны объяснить читателям ваш интерес в этом деле»19. Добавим, что в мировой качественной прессе утверждается самое щепетильное отношение к демонстрации перед публикой беспристрастности как автора, так и редакции, комментирующей его текст. Представление о трех мирах, отражаемых в прессе, несет в себе непосредственно прагматический смысл. Во-первых, польза от него ощутима при анализе текстов – своих или принадлежащих коллегам: выясняя меру подлинной объективности автора, мы можем предугадать и предотвратить «необъяснимые» конфликты с аудиторией. Во-вторых, держа в голове ориентир на правду событий и процессов, журналист способен корректировать свой стиль познания и отражения, усиливать в нем проявления разума за счет отказа от излишней экспрессивности. Наконец, только развитое умение докапываться до сути происходящего делает журналиста действительно свободным. Самая прочная (и, к сожалению, труднее всего осознаваемая) зависимость проистекает вовсе не из директивных указаний и запретов, а из влияния на податливый ум интеллектуальной конъюнктуры, модных авторитетов, господствующих в общественном мнении штампов и т.п. Губительность погони за потребой дня хорошо видна на примере тотальной политизации российской прессы, развившейся в период особенно бурных социальных потрясений в конце 1980-х – начале 1990-х годов. По свидетельству наблюдателей, в скором после этого времени радикальные политические издания вымерли почти во всех регионах, и на смену им пришла печать более умеренная, склонная к разумному плюрализму мнений 20. В разряд популярных увлечений может на время войти и сама социожурналистика, но это будет, скорее всего, имитация, а не действительный качественный скачок прессы. в) Методика и техника труда Мы не случайно уделили столь большое внимание мировосприятию и культуре мышления. Этот компонент представляет собой зерно социожурналистики, тогда как методы труда являются производными от него. Прежде чем перейти к их характеристике, надо развеять одно нередко возникающее сомнение. Часто употребляя слово «исследование», мы не ставим знак тождества между журналистикой и наукой. Более того, даже разделяем опасения тех авторов, кто считает, что социологический сциентизм («онаучивание») может помешать развитию главного элемента журналистского сознания – специфического профессионального воображения21. Эта специфика в немалой степени зиждется на способности прессы отражать общее (социально типичное) через конкретное и уникальное. Иначе невозможно достичь жизнеподобия, без которого вряд ли удастся вызвать у аудитории эмоциональный отклик. Высшей ступенью квалификации журналиста-исследователя будет как раз соблюдение «золотого сечения» между масштабной типизацией, базирующейся на прочной платформе данных, и зарисовками с неповторимой «человеческой» натуры. Социологическая культура труда проявляется и в ситуациях, которые, на первый взгляд, не располагают к теоретической дискуссии. Какие, например, вопросы могут возникать к авторам прямых репортажей, окунающимся в самую предметно-вещественную гущу событий? Так поняли свою задачу сотрудники ряда телекомпаний в первую ночь захвата заложников в Москве, в Театральном центре на Дубровке. По горячим следам этой работы появились дневники-самонаблюдения, в частности, в «Новой газете»: «На место события приезжают съемочные группы почти всех телеканалов. В каждой команде работают по два-три журналиста. Программы новостей выходят несколько раз в час и состоят в основном из прямых включений. Единого информационного центра пока 1 2 2

нет, сведения поступают противоречивые, в эфир идет все подряд немногочисленные факты, цифры, слухи, обрывки разговоров, синхроны, часто случайные. Нередко звучит сочетание “по непроверенным пока данным”, “неназванный источник”… Репортажей нет как таковых. Это потом появится “хроника событий”. Пока же – хаос, истерика, шок… Журналисты в растерянности. Они привыкли отрабатывать свершившиеся факты – взрывы, убийства, покушения. Присутствовать при событии, которое “сейчас”, которое не завершилось, им впервой... Главное телевизионное событие этого дня – эксклюзив журналистов НТВ, попавших внутрь вместе с доктором Рошалем Материал повторяют, и два дня спустя CNN пользуется съемками НТВ. Представители канала, который сутки назад отказался от переговоров с террористами, первыми и единственными из отечественных тележурналистов встречаются с ними лицом к лицу»22. Каждый, кто следил за происходящим по телеэкрану, наверняка испытал схожие ощущения. Не хотелось бы обвинять корреспондентов в растерянности или неумении выполнять свои обязанности. Они, конечно, сами оказались жертвами неожиданности и запутанности обстановки. Но различия в подходе к трагической реальности стали проявляться изначально. Одна установка сводилась к самооценке журналистов как регистраторов событий, «жизни как таковой», или, на новейшем англо-русском жаргоне, real life. Попытка ряда телекомпаний вести бесконечную прямую трансляцию с места действия и тем самым показывать неискаженную действительность очевидным образом не удалась. Действия не хватало на содержательное вещание, поступки террористов и заложников, равно как и контртеррористических сил, в кадр попасть не могли – объектив ухватывал разве что второстепенные детали. Поэтому сразу же начались повторы более или менее динамичных сюжетов, которые мало что прибавляли к знанию фактической стороны дела и ее адекватному пониманию в аудитории. Журналист-коммуникатор, перевалочный пункт информации, явно не справлялся с профессиональной и общественной нагрузкой. Иначе восприняли свою задачу сотрудники других каналов. Уже в первые часы трагедии в одной из студий с обстоятельными разъяснениями выступал генерал-эксперт, который в недавнем прошлом командовал федеральными войсками в Чечне. Избегая поспешных выводов, исходя лишь из знания технологии терроризма, он рассматривал возможные сценарии развития событий, подчеркивал исключительную сложность и все-таки возможность освобождения заложников силами специалистов. Конечно, даже самым компетентным комментариям не дано унять всеобщее волнение. Но они, по меньшей мере, не подогревают истерию и способствуют зрительскому осознанию, пониманию происходящего. Импульс активного освоения информационного потока передается от редакции аудитории. А это уже вопрос интеллектуального и психического здоровья населения региона и страны, человечества в целом. Смиренное подчинение лавине сообщений в современной технико-коммуникационной обстановке грозит человеку потерей независимости, индивидуальной самобытности. Обратим внимание на то, что в цитированной публикации «Новой газеты» переход к нормальной профессиональной работе связывается именно с отказом от лихорадочного метания в калейдоскопе отдельных фактов. «Постепенно в студиях появляются аналитики – Савик Шустер на НТВ, Леонид Млечин на ТВЦ. Проясняются некоторые детали – чисто теоретические, которые не видны оттуда, от захваченного ДК... Среди гостей в студиях все больше профессионалов – военных специалистов, политологов, врачей. К вечеру каналы выпускают репортажи о том, что вокруг. Ощущение хаоса понемногу отступает. Картина мира расширяется. Жизнь идет дальше...». За этим описанием виден целенаправленный выбор объектов из многообразия предлагаемых жизнью вариантов. Вероятно, материалистическое отношение к 2

действительности не предполагает растворения в ней репортера и уж тем более безразличного фиксирования разворачивающихся на его глазах сцен. К освещению террористических актов данное положение применимо в первую очередь, но и для «рутинной» практики оно имеет полную силу. Характерно, что зарубежные социологи прессы вводят деление репортерской работы в целом на активную, предполагающую поиск актуальной информации, и пассивную, которую называют еще «календарной журналистикой», т.е. следующей за чередой событий23. Журналист осваивает действительность в ее характерных проявлениях и тем делает ближе, доступнее для аудитории. Хаотическое нагромождение разнородных эпизодов столь же идеалистично, сколь и произвольное насилие над объективными процессами. Образец знания без исследования предложил своим читателям главный редактор одной из петербургских газет. Располагая лишь отрывочной информацией из других СМИ, он построил собственную версию заключительной операции спецслужб и «разоблачил» ложь официальных источников. У заложников, пишет редактор, «был небогатый выбор. Смерть от удушья или смерть от пули. Такой выбор предоставила им власть». Вполне допускаем, что руководители операции не раскрывают все подробности штурма. Однако недобросовестное обращение с газетной полосой, которая превращается во вместилище тенденциозных домыслов, не имеет ничего общего с ответственным оппонированием власти. На взвешенном сочетании эмпирических данных и социально значимых обобщений строится в «Известиях» очерк «Люди на свалке», где изображены нравы и образ жизни изгоев большого города. Колония вынужденных переселенцев на мусорную свалку представлена реальными фигурами, хотя и под условными именами: Философ, Нахалка, Рекрут, Бабушка... Изображение люмпенизации российского общества от этой конкретности становится достовернее и ярче, единичные персоналии помогают читателю осознать значение процесса в целом – хотя ни статистика, ни другие атрибуты классического социологического исследования в тексте почти не встречаются. В то же время бездумное, неграмотное использование самого надежного приема приводит лишь к его дискредитации. Не случайно специалисты утверждают, что обвальное увлечение журналистов конкретной социологией в последние годы привело к падению престижа социологической науки в глазах общественности24. Рассмотрим случай из практики. Одна из петербургских газет решила провести эксперимент (метод из арсенала социологии) – выяснить отношение горожан к открытию публичного дома. Со ссылкой на мнимое постановление Государственной Думы, «разрешившей» эту социальную новацию, две группы корреспондентов развернули на Невском проспекте сбор подписей («за» и «против»), а также добровольных пожертвований. Этот экспромт соткан из нелепостей и ошибок. Во-первых, в поле зрения «исследователей» попали только случайные единицы граждан. Однако в газетном отчете делались заключения о мнении большинства петербуржцев. Во-вторых, нанесен ущерб репутации высшего органа законодательной власти – Федерального Собрания, которому приписывалось компрометирующее его решение. В-третьих, можно заметить, что журналисты грубо нарушили закон, обманывая людей и мошеннически отымая у них деньги. Тут уже впору беспокоиться не столько о достоверности сведений, сколько о юридической ответственности. Приведенные примеры подсказывают общий вывод: технико-методический арсенал социожурналистики ни в коей мере не исчерпывается ни слепым копированием событий, ни даже специальными операциями из области эмпирической социологии. А. Аграновскому принадлежит широко известный афоризм: «Хорошо пишет не тот, кто хорошо пишет, а тот, кто хорошо думает»25. Хотя сам классик социально2 2 2

публицистического анализа далеко не в каждом своем сочинении обращался к базам данных, не говоря уже о массовом анкетировании, экспертном интервью, количественнокачественном изучении текстов и другим методам, которые обычно соотносятся со словом «социология». Итак, методическое обеспечение социожурналистики включает в себя на равных правах все многообразные средства получения и обработки данных, которыми располагает социология журналистики. В предыдущем разделе книги уже отмечалось, что эмпирика малопродуктивна без проблемно-теоретического анализа, а концептуальные рассуждения бездоказательны, если не сочетаются с искусством добывания исчерпывающей информации. Соотношение этих компонентов в творческой практике определяет жанровотипологическую характеристику публикаций. С большой долей условности журналистские произведения делятся на репортерские и публицистические. Это деление переносится и на социожурналистику. Если корреспондент прибегает к эмпирико-социологическим приемам только для сбора событийной информации, он остается репортером, информатором, даже при хорошей подготовке в методическом плане. При условии же, что он занят системным анализом, предполагающим изучение объекта во всем богатстве социальных связей и в пространственно-временной динамике, им закладывается основа для создания социопублицистического произведения. Применение специальных социологических методов, в первую очередь количественных, при этом совсем не обязательно, хотя, как правило, оно усиливает исследовательский и аргументационный потенциал текста. Перспективы развития социожурналистики Мы затронули один из самых болезненных для социожурналистики вопросов. Ее будущность напрямую зависит от того, каким информационным и творческим содержанием насыщаются произведения: имитируют ли авторы социальное исследование, оперируя неосмысленной статистикой, или они углубляются в познание сути явлений и процессов общественной жизни. Свое решение этой проблемы предлагает авторитетный социолог журналистики П.Н. Киричёк. По его мнению, научная договоренность о социожурналистике как вновь открытой подсистеме СМИ достигнута, апробация ее определения (воспроизведенного нами) de facto состоялась. Теперь надо двигаться дальше – к описанию того рода публицистики, которая составляет духовный «продукт» социожурналистики, качественно отличаясь от традиционных публикаций. Обобщенное определение звучит так: «Это выступление в прессе на социально значимую тему, в структуре которого фактическое (документальное) начало преобладает над понятийным и образным, а используемая... статистика подается, как правило, в комментированном виде и выполняет, наряду с аргументационной, сюжетообразующую и доминантно-стилевую роли»26. Задумаемся, однако, над тем, почему в отечественной прессе не приживается такая публицистика – во всяком случае, не находит широкого распространения? Как всегда бывает со сложными явлениями социальной и творческой жизни, причин несколько. Однако уверенно исключим из их числа незаинтересованность общества, которое принципиально нуждается в надежной и достаточной информации о своем состоянии – иное было бы равносильно отказу от ценнейшего ресурса социального прогресса. Более того, субъективно рядовые представители общественности настроены против тенденциозной и асоциальной журналистики. В нашем распоряжении находятся записи высказываний участников фокус-групп, проведенных в рамках Федеральной целевой программы «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе на 2001–2005 годы». В числе прочих предметов обсуждения был предложен вопрос: «Какое влияние на степень агрессивности в обществе оказывают СМИ?» Познакомимся с некоторыми суждениями (высказывания приводятся с минимальной стилистической правкой).

2

«СМИ, несомненно, являются инструментом разжигания нетерпимости... Самое мощное оружие, которое бьет по духовности, – это наши СМИ... На телевидении друг друга убивают, уничтожают, обманывают всеми способами. Сериалы – это инструктаж, как действовать в таком обществе, чтобы тебя не поймали... В новостях основной темой является криминал, убийства всегда на первом плане, хорошие новости, как правило, в конце выпусков. Плохие новости подаются эмоционально, ярко, что влияет на возрастание агрессии... Люди, недовольные своей жизнью, видят в СМИ много насилия, таким образом, СМИ являются толчком развития нетерпимости. Люди направляют свое недовольство на то, что показывают СМИ... Это каналы внедрения интолерантности. Сейчас невозможно посадить нормального ребенка перед телевизором, потому что там постоянно показывают сцены убийства, насилия. Это психофизиологическая агрессия... Воспитывая собственного ребенка, я телевизор убрала вообще; я покупаю ему кассеты со сказками и обучающими программами... Процентов 90 из всей информации на телевидении – агрессивная информация; передач, рассказывающих о хорошем, светлом, нужном, очень мало. Для каждого социального слоя можно увеличить уровень такой информации... Каналы либо борются за политические голоса, либо, как развлекательные программы, просто привлекают к себе внимание. Но, притягивая внимание, СМИ не воспитывают человека, как делали это раньше, а могли бы воспитывать толерантность и осознанность поведения... Все наши СМИ сегодня – государственные, всякого рода акционирование служит всего лишь фиговым листком для прикрытия данного факта. За все, что здесь происходит, несет ответственность государство, его конкретные органы. Мы имеем дело не с общенародным телевидением или собственно частнопредпринимательской прессой, пресса проводит определенную государственную политику...». Как нетрудно заметить, консилиум представителей общественности единодушен в определении диагноза: пресса порождает агрессивность в умах и действиях населения. Самое же существенное, на наш взгляд, заключается в том, что более или менее явно пробивается мысль о противостоянии намерений, усилий и продукции журналистов социальной реальности. Она в данном случае представлена действительным положением дел в обществе (тематика и событийное насыщение публикаций), ожиданиями граждан от прессы (не провоцировать агрессивность, а воспитывать терпимость), мерой удовлетворенности материалами, их использованием («я телевизор убрала вообще»). Правда, следование за вкусами аудитории может оказаться как раз причиной распространения поверхностной и крикливой прессы. Исследователи с тревогой отмечают, что наш современник, вопреки надеждам, превратился не в просвещенного индивида, а в массового человека. Он – конформист, довольствующийся стереотипами, которые навязывает ему пресса, и ею же воспитывается в конформистском духе27. В этом отношении показательны данные социологов о спросе на печатную продукцию в розничной продаже. Так, в Петербурге десятку наиболее ходовых газет составили «АиФ», «Комсомольская правда», «МК в Питере», «Панорама ТВ», «Спорт-экспресс», «Моя семья» и другие издания информационно-развлекательного толка, тогда как солидные федеральные и городские газеты в лидеры не попали28. Но коли читатель и в самом деле так податлив на воздействие, то социально ответственные публицисты имеют шанс «перевоспитать» излишне доверчивых сограждан и привить им интерес к своей продукции. К тому же, как давно и хорошо известно специалистам, качественной прессы в силу ее типологических свойств «на роду написано» отставать от массовой по тиражу и покупательскому спросу. Препятствием на пути развития социожурналистики является и обслуживание интересов элит, государства, собственников, ставшее печальным фактом практики СМИ, вплоть до 2 2

выполнения прямых заказов на тенденциозные публикации. Естественно, ни о какой объективности, с опорой на системный анализ документов, здесь не может быть речи. Однако и этот барьер преодолевается при условии, что журналисты приложат волевые усилия для достижения подлинной независимости, о которой они так часто и с энтузиазмом ведут публичные дискуссии. Симптомы соответствующих изменений в настроениях сотрудников прессы уже обозначились. По наблюдениям социологов, «российские журналисты начинают постепенно дистанцироваться от власти. В профессиональной среде активно обсуждается вопрос о смене профессиональной позиции вообще и в условиях освещения избирательных кампаний в частности. Многие журналисты резко негативно относятся к тому, что их заставляют играть роль имиджмейкеров или подручных имиджмейкеров»29. Здесь, однако, возникает «неожиданный» и неудобный для самих публицистов вопрос о том, насколько они готовы принять постулаты социожурналистики. Перед нами то самое маленькое «но», в которое, по известной поговорке, вмешается весь Париж. Разовым усилием воли или эмоциональным порывом такой переход не дается. Он может совершаться только в результате глубокой переналадки всего профессионального «механизма», которая требует длительного и обстоятельного обучения. Но и этого мало – нужны еще и адекватные задаче ресурсы личностного свойства. Социожурналистская культура труда формируется как целостный комплекс характеристик, в котором материалистическое мировоззрение неразделимо связано с техникой сбора информации и даже с манерой письма. Сошлемся на мысли исследователей стилистики речи о том, как по-разному звучат в тексте общественные и индивидуальные мотивы. В публицистике «две грани составляют сущность категории автора – человек социальный и человек частный. <...> Так, человек социальный в структуре категории автора обязательно предполагает социальный анализ... объективно-субъективное отношение к действительности, что, как правило, проявляется в слабой авторской модальности, в преобладании мы-предложений и некоторых других чертах. Человек частный... предполагает соответственно анализ с позиций частного человека, субъективнообъективное отношение к действительности, что отражается в речи обычно в высокой авторской модальности, преобладании я-предложений и т.д.»30. Искусственно «выделать» такой социально ориентированный текст, чтобы он получился органичным, без «швов» и натяжек, крайне сложно, если не сказать невозможно. Да и напряженный ритм редакционной жизни не оставляет времени для подобных косметических операций. В литературе высказывалось очень продуктивное предложение рассматривать в свете социальной культуры журналиста еще и собственно акт творения, т.е. создание произведений под влиянием, казалось бы, одного лишь озарения31. Нельзя не считаться с тем, что в процессе сочинения текста автор руководствуется скорее интуицией, чем правильным алгоритмом (мы говорим о подлинно авторском произведении, а не о штампованных по стандартной схеме подделках). Вместе с тем само «качество» профессиональной интуиции тем богаче, чем толще находящийся под ней запас знаний и гибкости мышления. Интеллектуальной подготовкой к такому взаимодействию с реальностью служит формирование подвижного сознания, которое действует как открытая система, активно вбирающая в себя новые факты и смыслы. И наоборот, какой бы то ни было догматизм, предопределенность в уме и чувствах журналиста порождают субъективность в его профессиональной практике. Оптимальную среду для воспитания журналиста, который воспринимает мир как объективно многокрасочную, но постигаемую картину, создает университет. Говоря это, мы исходим из ряда общепризнанных его характеристик. Во-первых, разнообразие 2 3 3

заключено в самой его конструкции как определяющий принцип: имеется в виду причудливое сочетание множества факультетов, учебных дисциплин, личностей, источников, с которыми обязан знакомиться студент. Во-вторых, независимость мыслящей личности и политический плюрализм заложены в «генотип» университета, чего, как правило, нет в конкретной редакции, так или иначе выражающей гражданские предпочтения своего руководства. В-третьих, занятия наукой (в идеале) прививают начинающему публицисту навык непредвзятого познания, равно как побуждают использовать точные методы анализа. В связи с культурой труда коснемся различия между журналистом, владеющим социологической методикой, и профессиональным социологом, приглашенным редакцией для выступления по актуальной проблеме. Для журналиста, в конечном счете, важнее верно понять, передать и публично оценить содержание наблюдаемых процессов и явлений, чем показать свою методическую культуру. Эксперт-социолог, выступающий от лица науки, обязан добиваться классической чистоты данных и демонстрировать ее аудитории. При этом оба рода деятельности вмещаются в пространство социожурналистики как определенного направления в практической работе СМИ. Еще более сказанное относится к сотрудничеству профессионалов разных профилей. К сожалению, подход редакций к взаимодействию с социологами нередко окрашивается в цвета сенсационного репортерства, а отнюдь не напряженного совместного размышления. После одного из таких инцидентов сотрудники Института социологии РАН были вынуждены вступиться за научную истину и свою профессиональную репутацию. Материалы выполненной ими программы «Пол, любовь и сексуальность в вашей жизни» попали в руки корреспондента. Тот настолько произвольно интерпретировал документы и комментарии специалистов, что фактически извратил полученные данные: во-первых, распространил характеристики отдельных лиц на всех жителей исследуемого региона; вовторых, подверг правке и тем самым лишил уникальности личный документ; в-третьих, лихо вынес в заголовок своей публикации суждение о привычности для общества аномальных сексуальных отношений, в-четвертых... Помимо фактических искажений, «не слишком презентабельно в глазах коллег выглядит и сам специалист, от лица которого журналистом комментарий и написан»32. Примером полезного сложения сил является статья обозревателя «Известий» И. Савватеевой «Откуда у нас ностальгия по старому?». В ее основе лежат разработки экономистов-социологов ВЦИОМ, нацеленные на изучение доходов населения в ситуации хозяйственных реформ. Опираясь на оригинальную методику анализа, соавторы опровергают официальную статистику и саму традицию высчитывать средний уровень доходов населения независимо от имущественного расслоения общества и, соответственно, полученные таким образом показатели. Реальная картина бедности предстает гораздо более мрачной, чем ее рисует усредненная цифра. Здесь же вскрывается коренная причина неравенства: она – в порочной системе оплаты труда. Трудно сказать, как выглядела бы публикация за подписью представителей ВЦИОМ, но журналист определенно снял с исходных материалов налет технократизма и выявил в них предмет массового, неспециализированного интереса. Кстати сказать, И. Савватеева удостоена совместной премии Торгово-промышленной палаты и Союза журналистов России. Хотелось бы, чтобы эта публикация, при всей ее конкретности, воспринималась еще и обобщенно – как воплощение идеи взаимопроникновения социологии и практической журналистики.

3

1

Кропотов Л.А. Журналистика на путях социологии: Учебное пособие. Свердловск, 1976. С. 6, 7.

2 Канторович В.Я. Литература и социология: Статьи, воспоминания. М., 1984. С. 127. Современные теоретики печати предлагают признать за социографией «права гражданства» и связывают с ней перспективу углубления социального анализа в прессе: Кропотов Л. Социографическая зарисовка: утверждение на практике // Факс: Журнал уральских журналистов. 1996. № 4. С. 22–27.

3 Гоуайзер Ш., Уитт Э. Путеводитель журналиста по опросам общественного мнения. М., 1997. С. 48, 49.

4 Коган М.С. Философия культуры. СПб., 1996. С. 132.

5 Вейцман Е. О социологической стороне критики // Искусство кино. 1967. № 12.

6 Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. М., 1968. С. 234.

7 Журналист: Социологические и социопсихологические исследования/ Под ред. Л.Г. Свитич, А.А. Ширяевой. М., 1994. С. 11, 12.

8 Тертычный А.А. Ценностно-познавательные характеристики социальновоздействующего публицистического текста: Дис. ... д-ра филол. н. М., 1993. С. 247.

9 Ковалев В.Н. Публицистика как объект и предмет социологического анализа // Опыт и перспективы социологических исследований журналистики/ Отв. ред. В.П. Васильев. М., 1984. С. 22.

10 Лихачев Д.С. Рождение нового через хаос // Полярность в культуре/ Сост. В.Е. Багно, Т.А. Новичкова. СПб., 1996. С. 14.

11 Марахов В.Г. Гражданское общество в России: теория и стратегия формирования // Стратегии формирования гражданского общества в России/ Под ред. В.Г. Марахова. СПб., 2002. С. 11, 12.

12 Пронина Е.Е. Психология журналистского творчества. М., 2002. С. 109.

13 Устимова О.В. Пресса о «новых русских» и «новых бедных» в составе средних слоев // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1996. № 1. С. 17, 18.

14 Todd R. Alternatives // Mass Culture Revisited / Ed. by B. Rosenberg, D. M. White. New York (USA), 1971. P. 466–473.

15 Матвеев Р.Ф. Теоретическая и практическая политология. М., 1993. С. 25, 26.

16 См.: Монсон П. Современная западная социология. СПб., 1992. С. 327.

17 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 3-е изд. М., 1972. С. 79.

18 Мицкевич Э., Файерстоун Ч. Телевидение и выборы. М., 1993. С. 12.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 1 1 1 1 1 1 1 1 1

19

Справочник для журналистов стран Центральной и Восточной Европы/ Ред.-сост. М.Ф. Мэллет. М., 1993. С. 73.

20 Реснянская Л.Л., Свитич Л.Г., Фомичева И.Д., Ширяева А.А. Перспективы развития региональной прессы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1996. № 3. С. 6.

21 Солонин Ю.Н. Журналист и его сознание: в защиту профессионализма // Журналист. Пресса. Аудитория. Вып. 4/ Под ред. И.П. Лысаковой, Ю.Н. Солонина. Л., 1991. С. 19–29.

22 Чуткова В., Прусенкова Н. В строгом режиме реального времени. Как телевизионщики показывали событие, которое еще только происходило // Новая газета. 2002. 28–30 окт.

23 Hoyer, Svennik. An Introduction to the sociology of news. Oslo, 2000. P. 45 (пилотный вариант).

24 Руткевич М.Н. Социология, власть, общественное мнение // Социс. 1993. № 7. С. 3.

25 Аграновский А. Давайте думать // Уроки Аграновского/ Сост. А.А. Аграновский. М., 1986. С. 259.

26 Киричёк П.Н. О духовном «продукте» социожурналистики // Средства массовой информации в современном мире/ Отв. ред. В.И. Коньков. СПб., 2000. С. 14–15.

27 Сидоров В.А. Суверенность личности как источник свободы слова // Проблемы свободы слова, информации и печати в теории и практике стран Западной, Центральной, Восточной Европы и США/ Ред. А.Е. Бранский. СПб., 2002. С. 55–56.

28 Могилевский Р. Что читают // Известия. СПб. 2002. 22 янв.

29 Дзялошинский И.М. О некоторых причинах «странного» поведения российских журналистов в избирательных кампаниях 1999–2000 гг. // СМИ и политика в России. Социологический анализ роли СМИ в избирательных кампаниях/ Ред.-сост. И.В. Задорин. М., 2000. С. 25.

30 Солганик Г.Я. Автор как стилеобразующая категория публицистического текста// Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2001. № 3. С. 80.

31 Сидоров В.А. От Макса Вебера – к Владимиру Познеру и обратно // Средства массовой информации в современном мире/ Под ред. В.И. Конькова. СПб., 2002. С. 149–151.

32 Клецин А.А., Лагунова Е.В. Осторожно: журналисты! // Час Пик. 1997. 20 авг. Раздел II. Социальное функционирование журналистики • Глава 1. Журналистский текст и социальная действительность: познание, преображение, преобразование (В.А. Сидоров) • Глава 2. Социологическое мышление журналиста (В.И. Кузин) • Глава 3. Социологические методы в труде журналиста (М.Н. Ким) • Глава 4. Социологическая журналистика (В.А. Сидоров) 1 2 2 2 2 2 2 2 2 2 2 3 3 3

Глава 1. Журналистский текст и социальная действительность: познание, преображение, преобразование (В.А. Сидоров) Среди перечисленных в названии раздела понятий первое по значимости место, конечно, отдадим журналистскому тексту. Потому что для творческих сотрудников газет, телевидения, радио в самой идее журналистского текста заключено очень многое, быть может, все – смысл профессионального бытия, порядок деятельности, место и роль журналистики в обществе. Сказанное можно было бы рассматривать в качестве знака профессионального эгоизма журналистов, тем более что первичность социальной действительности по отношению к журналистскому тексту в каких-либо доказательствах не нуждается. Но в то же время нельзя не учесть некоторые соображения, позволяющие ставить под вопрос даже незыблемый порядок вещей.

• Во-первых, сегодня, как полагают многие ученые, человеческая цивилизация вплотную приблизилась к своему качественно новому состоянию – информационному обществу.

• Во-вторых, журналистика работает исключительно с информацией, более того, социально значимой информацией во всех ее смысловых проявлениях – от фиксации факта до его чувственного отображения, от рационального суждения интеллектуала до аффективных кликов толпы, от кропотливого поиска значимых составляющих действительности до их массового тиражирования по каналам СМИ и т.д.

• В условиях невиданного ранее наращивания номенклатуры функционирующей информации и ее объемов, что качественно изменяет характер производства и потребления продукции СМИ, журналистский текст, в-третьих, все более приобретает свойства гипертекста. А это значит, что в дополнение к хорошо известному – быть отражением социальной действительности, он становится заметной частью той же действительности, более конкретно – поставленного на конвейер массового духовного производства. Поэтому допустимо, по крайней мере в пределах обозначенной проблематики, журналистский текст и социальную действительность рассматривать не на уровне их соподчинения, а в плоскости сложного сопоставления двух объективных социальных реальностей. Они начинают воздействовать одна на другую за счет включения в процесс своего взаимодействия субъективного фактора – журналиста как творческого индивида, призванного познавать, отражать и преобразовывать данную нам в ощущениях социальную действительность. При этом под социальной действительностью понимается все межличностное, т.е. связанное с совместной жизнью людей, формами их общения, что реально существует и развивается, несет собственную сущность и закономерность в самом себе, а также содержит в себе результаты своего собственного действия и развития. Такой социальной действительностью является объективная социальная реальность во всей ее конкретности1. Познание в целом выступает как общественно-исторический процесс творческой деятельности людей, формирующий их знания, на основе которых возникают цели и мотивы человеческих действий2. В журналистике познание, кроме общих свойств, обладает некоторыми специфическими. Это профессиональное познавание объекта журналистского внимания; изучение предметной области своей деятельности, это постижение закономерностей поиска, отбора, интерпретации социально значимой информации, формирующей представления членов общества о действительности. Отставание в познании социального явления свойственно природе вещей: реальность изменчива и мгновенно не фиксируема. Информация всякий раз запаздывает, и когда все же доходит до наблюдателя, он оказывается в ситуации, которой свойственна 1 2

неоднозначность ее интерпретации. Что-то противится предшествующему опыту наблюдателя, не понимается им или истолковывается в категориях прошлого. Таким образом, адекватное познание явления может быть отодвинуто на неопределенное время. А журналистике как явлению общественной жизни в особой мере свойственна динамика, отчего процесс познания обретает дополнительную сложность. Следовательно, в процесс журналистского познания внедрен поиск соответствия содержания образов реальности самой существующей независимо от них реальности, т.е. отражение. Наличие субъекта познания и отражения социальной действительности, творящего «вторую реальность», журналистский текст, указывает на функцию преобразования. Находясь в сложном взаимодействии с социальной действительностью, он в определенном смысле видоизменяет ее. Естественно, журналистский текст не может непосредственно изменять материальный аспект бытия, воздействие оказывается через сознание людей, через духовную сферу бытия, т.е. по своей природе оно опосредованное. «Вторая реальность», будучи порождением первой, становится субъектом действия. Таковы парадигма и важнейшие понятия настоящего раздела. Факт, противоречие и проблема в журналистском анализе действительности Еще Ф. Энгельс говорил о том, что все побуждающее человека к деятельности должно обязательно пройти через его голову, отразиться в ней в виде мыслей, побуждений, чувств, проявлений воли – в виде «идеальных стремлений», которые действуют как «идеальные силы». Мысли, чувства, проявления воли в голове человека зарождаются как реакция на состояние окружающей его действительности. Следовательно, реальность должна быть познана самим индивидом или кем-либо еще, от кого человек может получить новое знание. Психологи утверждают, что сегодня более 90% информации о мире человек получает из чужих рук, т.е. доля познания, основанного на личном опыте, неуклонно сокращается. Среди тех, кто несет людям знания о социальной реальности, особое место занимают журналисты. Благодаря техническим новациям в сфере массовой коммуникации, они вездесущи, всегда присутствуют в социальном общении. В особенности экран телевизора преподносит подавляющему большинству людей максимум легко и зачастую некритично усваиваемых ими сведений о прошлом, настоящем, возможном будущем мира. Еще одна особенность современной реальности состоит в том, что тот же телевизор все чаще не просто исполняет функцию средства передачи информации, а становится ее источником3. Корреспондент наших дней в поисках новых сведений, переживаний, ощущений периодически обращается не только к самому главному источнику информации – социальной действительности, но и к журналистскому тексту. В этом ракурсе он становится подобен историку, каким его рассматривал Ю.М. Лотман. Текст всегда кем-то и с какой-то целью создан, событие предстает в нем в зашифрованном виде. Для историка факт не исходная точка, а результат дешифровки текста. Он сам создает факты, стремясь извлечь из текста внетекстовую реальность, из рассказа о событии – событие. Таким образом, с позиции передающего, факт – всегда результат выбора из массы окружающих событий события, имеющего, по его представлениям, значение 4. Сегодня любой индивид основательно погружен во «вторую реальность». Его окружает журналистский текст, который в качестве информационной константы социальной действительности воздействует как на общественное сознание, так и на умонастроения каждого индивида. Возникающая при этом сложность описания взаимодействия социальной действительности и журналистского текста побуждает обратиться к достижениям семиотики. Исследование проблематики сквозь призму этой, сравнительно новой, научной дисциплины позволяет корректно проанализировать процесс журналистского познания действительности и особенности ее отражения в прессе.

3 4

Итак, в содержание журналистского текста объективно внедрены факты и события, через которые его автору явлена социальная действительность. Они имеют определенную форму в виде некоторых знаков и символов, которая как оболочка прежде всего и находится в фокусе внимания журналиста. Иными словами, через форму можно идти к раскрытию содержания факта. У. Эко выделил очень важное звено в процессе познания реальности, когда исследователь находится на полпути между представлением об идее факта и знанием его единичного проявления. Все, что известно о всеобщем, дается через следы, а след единичен. Поэтому полнейшее, совершеннейшее знание – проницание единичного5. То, что в журналистские тексты всегда вплетены различные символы и знаки, хорошо известно. Более того, журналистская продукция не окажется понятой массами, если не использует ту или иную систему знаков, стереотипизированных под восприятие аудитории. Здесь корни не просто шаблонов в журналистике, легко усваиваемых аудиторией, а истоки нетождественности содержания и значения для нее журналистского текста. В основе несхожести возникающих смыслов для журналиста и его читателя лежит неоднозначность толкования ими социальных фактов. В социологии социальный факт – любой объект (событие или явление), так или иначе воздействующий на людей и их деятельность; массовые, социально типичные явления и процессы, которые подтверждаются многократным наблюдением и повторением. Чтобы понять сущность фактов, необходимо их научное описание и объяснение, т.е. перевод фактов с онтологического уровня на гносеологический. Полученное представление о социальном факте, его отражение путем описания, объяснения и теоретического осмысления называется социологическим фактом. Журналист тоже имеет дело с социальными фактами и стремится отыскать в действительности устойчивые, носящие статистический характер явления. Однако этим журналистика не ограничивается. Известны примеры, когда корреспонденты находили в жизни такие социальные факты, которые были единственными в своем роде и только после обнародования в прессе начинали множиться. Но если в науке социальный факт после соответствующего исследования превращается в факт социологический, то в области функционирования СМИ в результате осмысления и публикации становится журналистским фактом. Обращаясь к сравнениям того же У. Эко, можно сказать, что и социолог, и журналист в начале исследования находятся одинаково на полпути между представлением об идее факта и знанием единичного факта, но далее их пути расходятся. Социолога дорога ведет через поиски множества сходных единичных следов к всеобщему понятию, журналиста – от собственного неведения и единичности следа – к описанию единичного факта, за которым, быть может, скрывается всеобщее. Другими словами, смысл творчества журналиста – в проницании единичного, без которого для него нет постижения всеобщего. Социальная действительность в некотором смысле «защищается» от прочтения журналистом, а форма и содержание скрыты от понимания и фиксации. Открыты лишь знаки. Поэтому она и проступает в его восприятии через систему передаваемых знаков, которые выстраивает сам творческий работник СМИ. Политик ищет успех в электоральной среде, давая интервью. В нем обозначает для аудитории систему своих политических воззрений словом, модуляцией голоса, мимикой, поскольку возможность обосновать их выпадает крайне редко: лишь кое-что можно аргументировать, все остальное – только «расцветить» флажками-символами. Однако интервьюер тоже ограничен символической системой: он заранее настроен – положительно или отрицательно – на подаваемые интервьюируемым знаки. Вот почему телеоператор внутренне готов отснять материал в нужном для себя ракурсе6, который 5 6

может не совпасть с установкой персонажа. Отснять в определенном ракурсе – по существу то же, что подать кому-то определенный знак. Пресса – инструмент власти, т.е. партий и экономических лобби. «Главное ее оружие, – считает У. Эко, – намеренное затемнение смысла высказывания, поскольку идея состоит не в том, чтобы снабжать читателей информацией, а в том, чтобы через их головы направлять тайные сигналы другим властным группировкам» 7. Насчет намеренного затемнения смысла сказано, возможно, с некоторым публицистическим перехлестом, но с основной идеей ученого нельзя не согласиться. Политик подает знаки другим политикам. Журналист – своим собратьям по профессии и власть имущим, а нередко тому самому политику, у которого взял интервью. При этом почти никому нет дела до содержания социального факта, все озабочены его обозначением. Вспомним классический пример, когда Наполеон в 1815 г. сделал попытку вернуть себе утраченное, бежал с острова Эльба и высадился на французский берег. Столичные газеты Франции патетически писали о «корсиканском чудовище», «преступнике», которого непременно «будут судить и привезут в Париж в железной клетке». Но по мере приближения Наполеона к столице тон газетных сообщений о нем стал сначала нейтральным, потом – мягким, наконец – восторженным. Все закончилось лаконичным сообщением: «Император прибыл в Фонтенбло». Так французские газеты подавали знаки своей лояльности – то Людовику XVIII, то Наполеону... Для глубокого «проницания» знака нужен журналист-исследователь, которому, в свою очередь, требуются время, условия, знания. Такой журналист призван не только верно отображать и расставлять знаки в каналах СМИ, но и осмыслять содержание социальных фактов действительности. Аудиторией воспринимается только обозначение социального факта, который стал предметом внимания журналиста (рис. 1). Поэтому актуален вопрос о смысловой нагрузке тех или иных знаков, поступающих в поле ее зрения.

Рис. 1. Социальная действительность: алгоритм отражения в журналистском тексте Несколько лет назад авторитетная на Петербургском радио программа «Час до полудня» отметила в эфире двадцатилетие своего существования. Как водится, в студии собрались те, кто в разные годы вел эту передачу у микрофона. Вспомнилось былое: люди, события, впечатления... Однако все ли из звучавшего оказалось понятным аудитории, все ли знаки, которые подавали радиожурналисты своим слушателям, были расшифрованы ими? Ведь программе уже два десятилетия, за которые сменился качественный состав аудитории, 7

коренным образом преобразилась социально-политическая действительность в стране, и то, что вроде бы должно восприниматься как само собой разумеющееся, перестает им быть. Так, кто-то назвал Лазаря Маграчева, яркого журналиста, работавшего на радио еще в годы блокады Ленинграда, который своим творчеством прикоснулся к рождению новой программы. Однако его имя для большого числа радиослушателей оказалось ничего не говорящим знаком. Что делать, время неумолимо, многое надо объяснять заново. Знак должен быть наполнен смыслом. Когда знак в журналистском тексте не наполнен для аудитории адекватным содержанию социального факта смыслом, он интерпретируется ею произвольно. Но нельзя считать аудиторию слепой и глухой настолько, что она видит и слышит только то, что содержится в журналистских текстах. Будь это так, она стала бы легко и просто управляемой. Но этого не происходит, и прежде всего потому, что аудитория складывается из индивидов, каждый из которых обладает определенным социальным опытом, в той или иной мере включен в межличностное общение, и поэтому знаки, поступающие из журналистских текстов, воспринимает не «один к одному», а в собственном осмыслении. Поскольку аудитория всегда разнородна, постольку в ней зарождается не одно, а несколько толкований факта. И когда знаки из журналистских текстов, сопоставленные аудиторией с ее реальным опытом, перестают совпадать с ним, конкретное средство массовой информации утрачивает доверие тех, для кого действует. В прежние годы аудитория, если даже и отказывалась от одной газеты в пользу другой, все равно не выходила за рамки советской партийной печати, разве что владельцы радиоприемников с коротковолновым диапазоном настраивались на «не наши голоса». Сегодня, несмотря на известные издержки в становлении информационного пространства России, выбор все же существует. Поэтому отказ в доверии той или иной газете может стать для нее «первым звонком» близящейся катастрофы. Смысловая нагрузка знаков, их адекватность содержанию, учет способностей аудитории к верному восприятию – все это способствует налаживанию диалога в обществе по вертикали и горизонтали. При этом информация идет не только сверху вниз, но и снизу вверх. Если знаки произвольно подменены, если информация искажается, то разрушается основа общественного диалога, поскольку пониманию всегда предшествуют трудности, препятствия в установлении согласия и в разговоре возделывается общее поле говоримого8. «Улица корчится безъязыкая – ей нечем кричать и разговаривать», – сказал когда-то Владимир Маяковский. Язык, т.е. возможность улице говорить, быть услышанной и понятой, должен дать поэт. Он по приметам, ему только и понятным, найдет образы – знаки того, что творится с улицей, что у нее на душе. И это будет правда, выраженная особыми, поэтическими знаками и символами. Не так ли и журналист? Он практически один в каналах СМИ профессионально владеет методами оперативного распознавания происходящего в душах людей. И способен дать верный знак каждому, о ком пишет, или кто его смотрит, читает, слушает. Так что социальный факт становится фактом журналистским только в процессе осмысления и органического его «вживления» в систему личного социального опыта журналиста. В этом его значение и высокое предназначение. Как уже сказано, социальный факт имеет общественное значение, он расположен в поле общего интереса многих индивидов. Этим в корне отличается от любого иного факта, не имеющего какого-либо влияния на людей и их деятельность. Что же такое скрыто в социальном факте, способно возбудить к себе интерес многих и что, таким образом, следует проницать журналисту? В журналистике социальный факт чаще всего таит в себе социальное противоречие – «ножницы» между тем, что есть, и тем, что, по мнению наблюдателя, должно быть, расхождение между должным и сущим. Противоречия свойственны всем сферам жизни.

8

Смысл же установления заключен в потенциальном его снятии. Только ради этого оно и обнаруживается в социальном факте. Но обнаружить – меньшая часть дела, потому что устранение противоречия само по себе является проблемой. Таким образом, социальная проблема в журналистике выступает как общественно значимая неразрешенная задача. Творчество журналиста, направленное к ее решению, движется по некой траектории, на которой важны все этапы пути (рис. 2).

Рис. 2. Социальная действительность: алгоритм отражения противоречия и проблемы в журналистском тексте При этом первая процедура – фиксация знаков социологическогофакта – относительно проста. Сложности подстерегают там, где надо проникать в суть происходящего, где ищется противоречие, устанавливается проблема. Без элементов точного знания журналисту не обойтись. Один из таких элементов – результаты социологического изучения действительности, которые могут выглядеть двояко: • как результаты проведенного социологами исследования, которые тем или иным путем поступают в распоряжение журналиста; • как результаты изучения действительности, добытые самим журналистом с применением социологического инструментария. Вместе с тем в журналистском творческом процессе не принято решительно все базировать на одном лишь точном знании. Многое решается по наитию. Более того, в конечных результатах социологического изучения реальности самим журналистом далеко не все безупречно с позиции точного знания. Тут тоже есть большой простор для процедур, которым в значительной мере присуще субъективное начало. Следовательно, точное знание должно найти органичное соединение с мироощущением журналиста, его представлениями о реальности, т.е. с интуицией. Иной раз интуиция правомочна подменить собой точное знание. Слово интуиция происходит от латинского intuitus – взгляд, вид, что означает рассмотрение, видение, созерцание. С древнейших времен в этот термин люди вкладывали свое представление о духовном видении, вроде вдохновения, понимания, которое приобретается непосредственно, а не эмпирически или путем размышления. Это непосредственное переживание действительности, «откровение, развивающееся изнутри человека», как говорил И.В. Гёте. Понимание сути предмета, полученное благодаря непосредственному постижению сущности вещи, составляет основу интуитивного знания. И. Кант рядом с логической

ясностью, полученной с помощью образования понятий, ставил интуитивную, т.е. эстетическую, чувственную ясность, приобретенную с помощью видения. Иными словами, говоря об интуиции, мы всякий раз подразумеваем нечто, приходящее в наше сознание почти ниоткуда: «почти» – потому что просто так ни один образ, ни одно видение нас не посещают, ни одно озарение на пустом месте не возникает. Академик Наталья Бехтерева, размышляя об этом «ниоткуда», о диалектике посещающих человека озарений и умозаключений, попутно дала свое определение гениальности: это способность находить правильное решение сложных проблем по минимуму выведенной в сознание информации9. Возможно, этим в лаконичной форме очерчен механизм интуитивного мышления... В каждой области человеческой деятельности ответ особый. Однако не будет преувеличением сказать, что в гуманитарной сфере жизнедеятельности людей, прежде всего эстетической, интуитивное мышление, интуитивные способы познания окружающего преобладают. Тем более что всякая научная система в области точного знания в той степени, в какой оно претендует на описание реально существующего мира, неизбежно содержит два важнейших элемента: не только строгое логическое доказательство, но и суждение, или интуитивное усмотрение10. В гуманитарных науках и областях деятельности (журналистике, в частности) интуитивные умозаключения, основанные на обобщающей оценке огромного и разбросанного фактического материала, являются важнейшими, встречающимися на всем протяжении цепи рассуждений, элементами. Конечно, интуитивное умозаключение совершенно необходимо для раскрытия истины, но в то же время ясно, что необычайно трудно выработать правильное суждение, не страдающее субъективностью. Неудивительно, что некоторые философы считали интуицию высшей формой проявления интеллектуальной способности. Гуманитарная сфера познания социального мира обладает примечательной противоречивостью. Так, автор может высказать свое суждение, аргументировать, доказать его, а удел читателя – оценить весомость сказанного на личном интуитивном уровне. Поэтому здесь возможна такая его реакция, которая, например, в математике немыслима: «Да, вы доказали, но я внутренне не могу с этим согласиться». Наша повседневная бытовая, производственная, научная, общественная деятельность, эстетическая и этическая жизнь пронизаны, наполнены, насыщены интуитивными, принципиально недоказуемыми суждениями. Они различны по обобщающей силе, очевидной их справедливости, по убедительности для индивидуума и всего человечества, по значимости для нашей судьбы. И простираются от утверждения, что физические свойства материального мира основываются на закономерностях, сформулированных квантовой механикой и теорией относительности, до выбора расстановки мебели в комнате. От решения Кутузова дать бой на Бородинском поле до прекращения бесполезного спора с неправым оппонентом («...и не оспоривай глупца») От трудной оценки творчества своеобразного художника до выбора цветка в подарок. Все это в разной мере может подкрепляться разумными доводами, частичным привлечением критерия практики, доверием к традиции, нормам поведения и пр. Но все равно любое принятое решение не будет безусловно доказательным. Дело не только в том, что каждый из аргументов обязательно включает в себя интуитивный элемент. Столь же важно и то, что при формулировке окончательного суждения нужно сделать выбор между доводами «за» и «против». Этот выбор и есть предмет синтетического, целостного интуитивного суждения 11, своего рода озарения, пришедшего будто бы ниоткуда.

9 1 1

Интуиция и творчество – неразлучная пара мыслительного процесса. Творчество – общественно целесообразное и субъективно значимое открытие нового в сфере производства, управления, науки, техники, искусства, журналистики и т.д. Оно рождается, когда работа, связанная с воссозданием имеющегося знания, методов и форм деятельности, уже не удовлетворяет общественным и личностным потребностям. Возникающее при этом противоречие преодолевается с помощью продуктивного, новаторского решения12. Таким образом, среди причин, открывающих творческий процесс, обязательно присутствие противоречия, которое только и способно побудить нас искать нетривиальные пути решения возникающих проблем. Можно утверждать: чем острее, неразрешимей кажется проблема на первый взгляд, тем чаще возбуждается в нас таинственное нечто, соединяющее поэзию и фантастику, идеальное и сугубо рациональное, смелее и дерзостнее наши выводы и планы. Мы понимаем: одну и ту же задачу два человека могут решить по-разному. Даже если тот и другой находятся в экстремальных условиях и под влиянием трудных обстоятельств решаются на дерзостный прорыв, все равно уровень их смелости, притязаний окажется не одним и тем же. Решающее слово за интеллектом человека, его привычкой действовать в непростых ситуациях, за способностью прогнозировать последствия совершаемых им самим и другими людьми поступков. Иными словами, ведущая к свершениям интуиция опирается на социальный опыт человека. В писательском, журналистском деле это правило действует неопровержимо. И все-таки столь важное для познания социальной действительности интуитивное суждение находится в трудном положении, когда возникает вопрос о его достоверности. Между тем убедительность, авторитет интуитивного усмотрения истины, интуитивного суждения должны быть не меньшими, чем, например, авторитет логического рассуждения. Иначе невозможным оказывается журналистское решение проблемы, которое всегда в той или иной мере опирается на интуицию. Что же может обеспечить доверие к интуитивному методу со стороны как аудитории СМИ, так и самого журналиста? На первое место можно выдвинуть апелляцию к признанным авторитетам. В этом случае интуитивное суждение строится с помощью аналогии и опирается на известное аудитории. Прием аналогии следует воспринимать в качестве интуитивного способа мышления, потому что аналогичность, определенное сходство исследуемого явления с уже изученным выявляет сам журналист, когда ищет убедительные аргументы для своих доказательств. Выявление сходства основано на синтезе рационального и нерационального, т.е. подразумевает сравнение образов уже известного с еще не познанным. А непознанное и есть модель прогнозного состояния исследуемого объекта, возникающая в сознании журналиста. Разворачивая интуитивные суждения перед аудиторией, он пытается (и часто добивается того) убедить ее в правильности своих умозаключений. Вслед за аналогией поставим ассоциативное мышление. Оно обладает богатейшими возможностями формирования и усвоения образов социального мира как для журналиста, так и для потребителей его продукции. Ассоциация в творчестве журналиста никогда не возникает сама по себе, она плоть от плоти его социального опыта. Нужно знать нечто, чтобы, увидев иное, вспомнить об этом. Ассоциации не должны быть осознаваемо конкретными. Более того, они могут опираться на другие, уже сами по себе обобщенные образы. Чтобы они возникли, требуется, с одной стороны, состояние вдохновения, а с другой – хотя бы минимум информации, подкрепленной социальным опытом пишущего. При этом вдохновение есть состояние высшей мобилизации интеллекта и эмоций, когда ум и чувство становятся способными к синтетическому интуитивному постижению истины, преодолению логики содержания, а непререкаемо разумный тезис вдруг никнет перед последующим суждением, основанным 1

на эмоциональном отношении пишущего к событиям, фактам, явлениям социальной действительности. Эффективность отражения социальной действительности в журналистике Журналистское познание социальной реальности обладает определенной спецификой, связанной с характером производства массовой информации. В связи с этим следует, прежде всего, отметить, что одно лишь познание действительности не может быть самоцелью для творческого работника СМИ. Журналистское познание всегда осуществляется ради или во имя чего-то.

• Во-первых, ради информирования других членов общества о социально значимых событиях, фактах, явлениях, процессах.

• Во-вторых, ради предупреждения общественности о неблагоприятно развивающихся, с точки зрения журналиста, процессах, которые потенциально несут в себе нежелательные для общества последствия.

• В-третьих, ради преобразования состояния общественного сознания – в целом или в определенных частностях, во имя перемен в общественном мнении сегодня или в ближайшем будущем. Иными словами, журналистское познание в главном можно считать состоявшимся, если оно оказывает то или иное воздействие на аудиторию газет, телевидения, радио. Вне массового информационного процесса журналистское познание социальной действительности приобретает иные качественные характеристики, преобразуясь в познавательные аспекты какой-либо иной профессиональной деятельности, скажем, социального аналитика, продукция которого, как изначально предполагается, поступает в распоряжение только узкого круга лиц – заказчиков исследования. Итак, журналистский текст, с одной стороны, является конечным продуктом массового информационного производства, с другой – выступает в качестве промежуточного результата для дальнейшего его усвоения общественным сознанием. Все это подразумевает постановку ряда вопросов о степени полезности продукции потребителям, мере ее доступности, оперативности, точности, достоверности – об эффективности познания журналистом социальной реальности и превращения нового знания в журналистский текст. В целом это выводит нас на проблему оптимизации функционирования СМИ. Сама по себе деятельность СМИ имеет какой-либо общественный (назовем его в данном контексте объективным) и собственно творчески-журналистский (обозначим его здесь как субъективный) смысл только в том случае, если реальная польза превышает общественные затраты (материальные и духовные) на ее поддержание. Во многом именно этим объяснимо внимание исследователей и журналистов к проблемам эффективности прессы. Вместе с тем журналистская деятельность, когда она в целом оптимальна, обеспечивает процесс массовой коммуникации в обществе. Каким же образом измерить, оценить, сопоставить результат труда журналистов с его воздействием на общественную жизнь? Какие необходимо внести изменения в журналистскую деятельность для усиления соответствующего воздействия на аудиторию СМИ? Понятие «воздействие на общественную жизнь» в данном контексте также широко. Это и формируемое в аудитории СМИ общественное мнение. И те изменения в общественном сознании, которые под их влиянием происходят с устоявшимися стереотипами, нормами, принципами совместной жизни людей. Наконец, те коррективы, которые благодаря журналистской деятельности вносят в свои программы и решения властные органы различного уровня. Таким образом, во-первых, проблема оптимизации функционирования СМИ по своей сути комплексна. Она производна от социально-политической, экономической структуры общества, его социокультурных показателей и программных целей, обусловливающих выход в свет того или иного издания. Во-вторых, в постановке проблемы есть два

«встречных» аспекта: каким образом общество относится к СМИ и как отдельные редакции воспринимают само общество и его составляющие. Поэтому проблема оптимизации функционирования СМИ не может быть решена без выяснения позиции редакционного коллектива исследуемого издания. Необходимо выяснять, каковы оптимальные условия его деятельности, которые приведут к заранее определенным (программным) результатам. Оценка эффективности труда журналистов и деятельности СМИ подразумевает строгое определение объекта исследования. И здесь возникают варианты.

• Под объектом исследования можно понимать институт журналистики в качестве составной части массовой коммуникации. В этом случае проблема эффективности сводится к изучению журналистской деятельности как организующей межсоциальное и межгрупповое общение по каналам СМИ.

• Объектом изучения может выступать журналистская деятельность как часть системы социального управления. Здесь решается вопрос об эффективности деятельности журналистского корпуса – проводника управленческих решений различного уровня.

• В качестве объекта исследования выделяются СМИ как относительно обособленный институт, функционирующий по присущим ему специфическим законам, а его сотрудники имеют корпоративные (социальные и профессиональные) интересы, которые институт СМИ и составляющие его структурные элементы способны отстаивать с разной вероятностью успеха. Следовательно, в данном варианте основную проблематику можно обозначить как способность института СМИ поддерживать оптимальные условия своего функционирования.

• Нельзя не назвать и еще один объект изучения – самого журналиста, творческого работника или творческие коллективы и организации. Тогда проблема эффективности находит свое выражение в изучении различных сторон творческого процесса создания журналистских текстов, их восприятия аудиторией СМИ. Варианты выделения объекта исследования и соответствующей им проблематики имеют общие основания: • в основу решения проблемы эффективности журналистской деятельности (вне зависимости от определения основного объекта исследования) должно быть положено изучение места и роли журналистики в обществе, взаимодействия СМИ и аудитории; • также независимо от определения объекта исследования крупным планом рассматривается личность журналиста; • считается также, что проблема эффективности – это, прежде всего, проблема прагматической адекватности, т.е. расчета каждого шага журналистской деятельности на конечный результат13. Надо постоянно учитывать, что конечный результат многообразен. С одной стороны, это: а) отдельно взятый журналистский текст или б) их совокупность в пределах одного издания, ряда СМИ. С другой – в) восприятие текста (текстов) человеком, социальной группой или аудиторией в целом; г) факт социального поведения одного, группы индивидов, определенный воздействием журналистских текстов. Наконец – это д) последующее распространение информации, полученной человеком по каналам СМИ, та или иная ее интерпретация. Конечный результат несет в себе значительное социальное содержание, которое оценивается по ряду параметров.

1. Актуальность и новизна журналистского текста.

2. Соответствие содержания и формы текстов, методов работы творческих работников СМИ и самих средств информации присущим аудитории нормам и ценностям.

3. Полнота и оперативность информации, обеспечивающей коммуникационное взаимодействие социальных, этнических и политических групп общества.

4. Функциональность в установлении прямой и обратной связи власти и общества.

1

5. Наличие опережающей постановки актуальной социально-политической и культурной проблематики для ее обсуждения в аудитории.

6. Присутствие идеалов и социально-политических ориентиров.

7. Художественная выразительность подачи материалов.

8. Ориентация СМИ и журналистов на творческий успех. В то же время нельзя не учитывать, что журналистика представляет собой творческий процесс, а журналисты – творческие работники, многое в деятельности которых не всегда оказывается бесспорным, несмотря на кажущуюся очевидность. Например, практически не вызывает сомнений ориентация редакций газет, телевидения, радио и самих журналистов на творческий успех. Однако само понятие разными журналистами истолковывается настолько неодинаково, что может показаться, будто речь идет о взаимоисключающих вещах. Так, для одного корреспондента творческий успех заключен в написании материала, в котором раскрывается сложнейшая социальная проблема. На подготовку такой публикации уходят недели и месяцы. Для другого это поиск сенсационной информации, причем оценку ее достоверности он возлагает на аудиторию или заинтересованных в данной информации лиц. Одно издание гордится глубокими аналитическими публикациями, другое удовлетворяется перепечаткой скандальных слухов, эпатажем аудитории. Один журналист ищет успех у публики, другой более всего заботится о том впечатлении, которое он произвел на конкретных представителей политической элиты. Следовательно, нельзя некритично воспринимать утверждение самого журналиста и даже целого редакционного коллектива об ориентации на творческий успех. В любом издании исследователю дадут понять, что здесь «высшим судией признают только читателя (радиослушателя, телезрителя)». Но не стоит спешить с оптимистическими выводами, потому что исследования социологов нередко говорят о другом. Так что само понятие «ориентация на творческий успех» следует разложить на более тонкие составляющие, по которым только и можно судить об истинности намерений сотрудников средств информации. Есть также объективные, внешние и внутренние, факторы, которые оказывают воздействие на эффективность журналистской деятельности. Внешние по отношению к функционирующим СМИ связаны с политической и социально-экономической системой общества, которая, с одной стороны, выступает для СМИ в качестве внешней среды, а с другой – как целостная система для отдельно взятого ее института. Эти факторы назовем объективными. Внутренние по отношению к деятельности СМИ и журналистов факторы обусловлены, прежде всего, личностными характеристиками творческих работников СМИ, их взаимосвязью, взаимодействием с обществом и конкретными его социальными группами на уровне индивида. Поэтому назовем их субъективными. К внешним факторам эффективности журналистской деятельности относятся: • конституционно-правовое поле деятельности СМИ и журналистов; • конкретно-историческая и общественно-политическая ситуация; • социально-экономические условия, определяющие возможности общества поддерживать систему СМИ в том или ином ее качестве; • социокультурные факторы развития страны, региона, в том числе уровень информационной и политической культуры общества. Так, конституционно-правовое поле определяет юридическую меру свободы СМИ, свободы слова. А конкретная общественно-политическая ситуация вносит в это свои коррективы, когда СМИ и журналисты получают максимум или минимум возможностей для сбора и распространения информации. Исследователи и практики признают, что наиболее последовательно принцип свободы печати воплощался в жизнь в последний период перестройки, в 1989–1991 гг. А между тем именно в это время правовое обеспечение свободного функционирования СМИ было далеким от совершенства. И, тем не менее, журналистика действовала в комфортном

режиме, пользовалась всеобщим вниманием и была авторитетной даже для органов власти14. Объясняется это особым политическим климатом периода перестройки, влияние которого оказалось сильнее и значительнее правовых норм. Вот почему эффективность журналистской деятельности закономерно оценивается и по такому фактору, как мера обратного воздействия прессы на базовые институты, определяющие условия ее существования. В настоящее время, когда конституционноправовое поле функционирования СМИ стало устойчивым, на первый план вышли социально-экономические факторы, в решающей степени оказывающие влияние на эффективность журналистской деятельности. К внутренним факторам, которыми предопределяется эффективность журналистской деятельности, относятся: • функционирование СМИ как системы (т.е. мера разветвленности различных СМИ, заполнения ими информационных ниш по социальным группам и слоям общества); • научная обеспеченность журналистики; • уровень профессиональной культуры журналистских кадров; • этические основы журналистской деятельности и корпоративная солидарность. Функционирование СМИ как системы детерминировано не только внутренними, но и внешними факторами, потому что основные параметры системы СМИ задает общество, регулирует государство. Однако многое зависит и от журналистского корпуса, если принять во внимание задачу обеспечения информационной продукцией наиболее значительных (социально и численно) групп общества. Именно журналисты должны помнить о том, что основные половозрастные группы общества нуждаются в специфически ориентированных на них газетах, программах телевидения и радио. Современный информационный рынок демонстрирует удивительное разнообразие. Есть газеты, теле- и радиопрограммы для бизнесменов и для ищущих работу, издания для мужчин, женщин, скучающих обывателей, интеллектуалов. А маркетологи разыскивают еще не освоенные информационные ниши. Так складываются некоторые рыночные основы формирования СМИ как целостной системы, что не исключает идеи разумного государственного регулирования процесса. Но это лишь некоторые основания, так как в настоящее время развивается и постоянно укрепляется процесс поглощения российских СМИ финансово-промышленными группировками, олигархическим капиталом со всеми вытекающими из этого факта социально-политическими следствиями. Отмеченный процесс создает серьезные препятствия для повышения эффективности журналистской деятельности в условиях рыночного хозяйствования. Взаимодействие СМИ с аудиторией остается основой основ в определении эффективности журналистской деятельности. Вот почему так важны проблемы профессиональной культуры журналистского корпуса. И вопросы: «Придерживаются ли редакции в своей деятельности этических норм, соблюдают ли принципы корпоративной солидарности?» – далеко не праздные. По тому, как сами журналисты отвечают на них, аудитория судит об изданиях, в которых они работают, определяет меру доверия к ним. Корпоративная солидарность журналистов всегда связана с вопросами независимости, свободного функционирования СМИ, беспрепятственного исполнения репортерами и публицистами своих профессиональных обязанностей. Поэтому аудитория с одобрением относится к тем журналистам, которые в этом вопросе последовательно принципиальны. Однако в наши дни определенная часть российских СМИ корпоративную солидарность понимает выборочно, превалирует политическая целесообразность. В результате не каждый журналист может рассчитывать на профессиональную поддержку со стороны коллег, что в целом не способствует возвышению СМИ в глазах аудитории. Основные методы и средства изучения эффективности журналистской деятельности заимствуются из социологии. Их конкретное применение зависит от целей, задач предполагаемого анализа и профессионального статуса исследователя.

1

Если изучение проводится социологами, то, во-первых, СМИ выступают в качестве возможного заказчика; во-вторых, исследовательский процесс строится в соответствии с методами и способами, принятыми в общественной науке. При этом следует подчеркнуть значение социологического знания, которое дается будущим журналистам в процессе обучения. Только глубокое знакомство с принципами и методами обществоведческого анализа, его возможностями позволяет журналистам вести со специалистами предметное обсуждение целей и задач предстоящего исследования, возникающих в его ходе гипотез и каких-либо проблем, а также критически оценивать полученные результаты, их достоверность. Если же сами журналисты выступают в качестве исследователей, то сугубо социологические методы преобразуются в социологический инструментарий профессиональной журналистской деятельности, максимально адаптированный к практике, возможностям редакций. При этом сохраняются основные научные требования, предъявляемые к любому социологическому исследованию. Исследование эффективности журналистской деятельности, кем бы оно ни проводилось – профессиональным социологом или самой редакцией, – всегда опирается на выработанные и апробированные в практике методологические принципы научного познания социальной действительности. Данное положение не подлежит пересмотру, о каком бы специфическом проекте ни зашла речь. Любое исследование в области функционирования СМИ может иметь какую-либо научную или практическую ценность только в том случае, если основано на строгом соблюдении общетеоретических подходов к его проведению. Никакие ссылки на особенности журналистской деятельности не могут восприниматься иначе, как неуклюжая попытка оправдать неграмотно проделанную работу и никому не нужные ее результаты. *** Изучение вопросов оптимизации работы СМИ (как в целом, так и на уровне отдельно взятого издания) должно быть многофакторным. В поле зрения исследователей одновременно находятся аудитория, политические, социальные и культурные институты общества, органы государственного управления, сам журналистский корпус, редакционный процесс, а также многие другие факторы, имеющие отношение к сбору, анализу и распространению информации по каналам СМИ.

1

Краткая философская энциклопедия/ Сост. Е.Ф. Губский и др. М., 1994. С. 429, 430; Философский словарь/ Под ред. И.Т. Фролова. М., 2001. С. 145.

2 Философский словарь. С. 432.

3 Тоффлер Э. Метаморфозы власти: Пер. с англ. М., 2002. С. 426.

4 Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров // Семиосфера. СПб., 2000. С. 336–338.

5 Эко У. Имя розы: Пер. с ит. М., 1989. С. 25.

6 Это утверждение получает аргументацию в результатах исследований. См.: НоэльНойман Э. Общественное мнение: открытие спирали молчания: Пер. с нем. М., 1996. С.

232–234.

7 Эко. У. Пять эссе на темы этики: Пер. с ит. СПб., 2002. С. 85.

8 Гадамер Г.-Г. Язык и понимание // Актуальность прекрасного: Пер. с нем. М., 1991. С.

45, 48.

1 2 3 4 5 6 7 8

9

Бехтерева Н. Идеи «ниоткуда» // Общая газета. 1999. № 25. Фейнберг Е.Л. Две культуры: Интуиция и логика в искусстве и науке. М., 1992. С. 49–51.

11 Там же. С. 60–64.

12 Горохов В.М. Основы журналистского мастерства. М., 1989. С. 4.

13 Прохоров Е.П. Эффективность журналистики как объект социологического исследования // Социологические исследования эффективности журналистики/ Под ред. Я.Н. Засурского; ред.-сост. Л.Г. Свитич. М., 1986. С. 6.

14 Итальянский публицист Джульетте Кьеза, московский обозреватель газеты «Стампа», зафиксировал: «Формальная отмена цензуры совпала с концом эпохи коммунизма. Не следует, впрочем, упрощать ситуацию. В годы перестройки, когда, кроме КПСС, не существовало других партий, развернулась острейшая полемика в советских СМИ... Должен сказать, что такого высокого уровня политических, культурных и идейных дискуссий и близко не было в последовавшие за перестройкой годы, когда провозгласили так называемую “неограниченную свободу печати”» (Правда, упавшая в цене: Журналисты о состоянии медийного сообщества // Общая газета. 2001. № 33).

10

Глава 2. Социологическое мышление журналиста (В.И. Кузин) Что значит мыслить социологически? И в ответ – встречный вопрос журналиста-практика: – Я ведь не социолог и не философ. И я не читаю лекции по психологии мышления. Воспитание, образование и мой личный опыт сформировали у меня определенное восприятие и понимание мира, мироощущение и мировоззрение – и этого мне и, по моим наблюдениям, моим коллегам хватает для текущей работы. Все, конечно, так, кроме нескольких «но». В основе современных глобальных перемен, фундаментальных цивилизационных процессов лежит новая роль информации и информационных технологий во всех сферах жизни, особое значение обрели интеллект и интеллектуальное производство, произошла смена парадигм модернизма и рационализма на постмодернизм со всеми его парадоксами персонализации и масскультуры, культа непосредственности и индивидуальной распущенности. Вот почему, оставаясь в рамках старых подходов и опираясь лишь на свое «мне так кажется», невозможно ни понять себя, ни объяснять окружающий мир, а тем более адекватно рассказать о нем другим. Выдающийся испанский мыслитель и исследователь Мануэль Кастельс в трехтомной монографии «Информационная эпоха. Экономика, общество и культура» ввел в науку новые понятия: «способ развития», «информационализм» и «информационная экономика». Особо подчеркиваются два момента: в эпоху информационализма впервые в мировой истории человеческая мысль прямо стала производительной силой, а не просто определенным элементом производственной системы и, плюс к тому, небывало возросла зависимость общества от массовых коммуникаций и СМИ. В результате, по мнению М. Кастельса, произошли диверсификация, персонификация и виртуализация аудитории и возникла ситуация, когда «не мы контролируем их (СМИ), а они нас»1. Эти процессы не случайно совпали с вступлением человечества в так называемую «психозойскую эру», в которой воздействие психологических факторов на человеческое общество обрело геологический масштаб. Много десятилетий тому назад В.И. Вернадский обосновал закономерность перехода биосферы в ноосферу – сферу Разума. Развивая идеи 9 1 1 1 1 1 1

великого ученого, академик Н.Н. Моисеев заговорил о новой «смене парадигмы развития – переходе в другой эволюционный канал»2. Мы также являемся свидетелями и участниками перехода человечества из «галактики Гутенберга» в «галактику Маклюэна», т.е. из вербальной, книжно-визуальной мировой коммуникации в многомерный слуховизуальный, электронно-виртуальный мир. Современное звучание получила и теория «телезиса» одного из создателей американской социологии Лестера Уорда. В своей работе «Психические факторы цивилизации» он убедительно показал, что психика – закономерное звено в иерархии форм организации материи и развития природы и общества. В новой глобальной информационно-коммуникативной сети и киберпространстве психологическая компонента обрела решающее содержательное и функциональное значение. Закономерно, что среди четырех создателей Интернета, которым пользуется уже около одного миллиарда человек, были выдающийся психолог и психоакустик, автор книги «Симбиоз компьютера и человека» Джозеф Ликлайдер и его ученик психолог Томас Мэрилл. По мере развития и усложнения материального и духовного производства общество движется от внешних форм деятельности к внутренним – мотивационному ядру личности, ее базовым ценностям, к нравственно-этическим нормам, чувству долга и совести. В информационной цивилизации все более очевидной становится правота древнегреческого философа Парменида Элейского, утверждавшего, что «роль независимого и верховного судьи относительно действительности принадлежит человеческому Разуму. Ибо все, что реально – интеллигибельно, т.е. является предметом умственного восприятия...». А согласно софисту Протагору, «человек есть мера всех вещей» и именно его «собственные суждения о повседневной человеческой жизни, а не наивное следование религиозным традициям должны формировать его сознание и поведение»3. В ходе развития цивилизаций сформировались четыре основных способа воздействия человека на человека, социума на социум: 1) физическое принуждение – насилие, угроза смерти, войны; 2) политическое – с помощью социальных норм, законов и указов; 3) экономическое – мобилизация, удовлетворение или ущемление материальных условий и потребностей (банкротство, инфляция, налоги, безработица, снижение жизненного уровня); 4) идеологическое – с помощью психологического, морального, идейного воздействия, манипуляция сознанием, информационно-психологическая война. Все эти методы широко применяются во всех сферах жизни, но по мере того как информационно-психологический фактор обретал глобальный характер, а новые информационные технологии становились все более экономичными и эффективными, психологическое воздействие выдвигалось на первый план и ныне стало доминирующим. Особую значимость обрела проблема интеллекта, интеллектуального производства и интеллектуальной собственности. История свидетельствует, что решающим фактором развития любого общества во все времена был и остается интеллектуальный потенциал населения и интеллектуальные ресурсы государства. Вот почему так остро и по-новому звучат ныне проблемы организации и качества образования, финансирования и развития фундаментальных наук, а «утечка мозгов» стала для России вопросом национальной безопасности. Человек – не ангел и не черт, но по своей природе он, безусловно, разумен – Homo Sapiens (человек как существо разумное). «В общем виде интеллект – это система психических механизмов, которые обуславливают возможность построения внутри “индивидуума субъективной картины происходящего”, – отмечает в своей фундаментальной монографии «Психология интеллекта» М. Холодная. – В своих высших формах такая субъективная 2 3

картина может быть разумной, т.е. воплощать в себе, по словам К. Маркса, ту универсальную независимость мысли, которая относится ко всякой вещи так, как того требует сущность вещи. Психологические корни разумности (равно как глупости и безумия), таким образом, следует искать в механизмах устройства и функционирования интеллекта»4. Как в историческом прошлом, так и в настоящем постоянно подтверждается древняя истина – «Сон разума рождает чудовищ». Под воздействием неблагоприятных социальноэкономических, политических, экологических, психологических, идеологических факторов в определенные исторические периоды («смутные времена») формируются так называемая «невротическая эпоха» (понятие и термин 3. Фрейда), «новое средневековье» (Н. Бердяев), «революционный невроз» (П. Кабанис), «массовые психические эпидемии» (В.М. Бехтерев и В.X. Кандинский), «религиозный фанатизм и мистицизм» (К.Г. Юнг, С. Хантингтон), «функциональная глупость» (М. Холодная) и «кризис идентичности» (В.А. Ядов, Э. Эриксон, Л.Г. Ионин). Все эти понятия и термины отражают падение интеллектуального потенциала общества, которое ведет к его деградации. В таких обществах (к ним, к сожалению, относится и современная Россия) преобладает невротический стиль деятельности и общения, рационально-аналитическое мышление сдает свои позиции иррациональному, аутистическому и репродуктивному сознанию, о чем наглядно свидетельствуют большинство телевизионных программ, засилье развлекательной и бульварной прессы, наметившаяся тенденция «пожелтения» качественных изданий. Журналистика и журналисты способны если не противостоять, то, по крайней мере, минимизировать негативные процессы, о которых шла речь выше, и развивать позитивные тенденции. Это можно сделать при одном условии: журналистика должна следовать своему назначению – стремиться к интеграции общества, его гуманизации, интеллектуализации, подлинной демократизации и т.д. «Для журналистской профессии и для ее познания в стенах вуза крайне важно развивать внимание и наблюдательность, память, мышление и воображение, – справедливо отмечает Л.Г. Свитич, – короче говоря, активизировать умственные процессы»5. Студент-журналист стоит перед принципиальным выбором: либо он всерьез воспринимает свою профессию как интеллектуальный труд – и тогда надо глубоко изучать законы, тайны, парадоксы мышления, либо... Либо вообще ничего не надо изучать, как, впрочем, и работать в прессе. Будем все-таки исходить из того, что мы имеем дело с читателями университетского уровня, которые озабочены не только сдачей зачетов и экзаменов, но и созданием базы для успешной профессиональной деятельности на много лет вперед. В разных очках по-разному видится... Самая неприступная крепость в мире – голова человека, его сознание и мышление, эмоции и воля. Символическими ключами в сложный мир социологического мышления журналиста могут стать теории социологов, психологов и теоретиков журналистики, а именно: 1) теория «журналистских очков» П. Бурдье; 2) концепция социальных ролей журналистики С.Г. Корконосенко; 3) классификация форм мышления и журналистских текстов («творчество-в-процессе-коммуницирования») Е.Е. Прониной. В концепции П. Бурдье ключевым понятием является социально-психологический механизм мышления – субъективное восприятие мира с дальнейшими попытками анализа, синтеза и категоризации, агрессивное конструирование образа и решение познавательных задач. «Журналисты имеют особые “очки”, через которые они видят одно и не видят другое и благодаря которым они видят вещи определенным образом, – пишет П. Бурдье. – Они делают выбор и конструируют отобранные ими факты»6. «Видеть одно» и «не видеть другое» или видеть «определенным образом» – это особый интеллектуальный процесс, в котором «срабатывают» психологические установки и 4 5 6

самоидентификация, «категории мысли» и «конструкты», социальная и нравственная позиции журналиста. «Даже простой репортаж, – отмечает П. Бурдье, – способен произвести сильный эффект политической мобилизации (или демобилизации)» 7. Универсальность журналистики и ее сила состоят в том, что она проникает во все области социальной жизни, «непрерывно бьет ключом из реальной действительности» и вновь вливается в нее «животворящим потоком», становясь, по выражению К. Маркса, «говорящими узами, соединяющими отдельную личность с государством и целым миром»8. Социально-ролевая концепция С.Г. Корконосенко позволяет не только глубже осознать основные функции журналистики, но и лучше понять внутренний мир журналиста, его взаимодействие с действительностью. В этой концепции выделены четыре социальные роли печати: производственно-экономическая, информационно-коммуникативная, регулирующая и духовно-идеологическая, которые проявляются в определенных социетальных системах с учетом особенностей исторических периодов, иерархии ролей и их комплексного взаимодействия с целью достижения наивысшей эффективности практики. Самой характерной чертой мышления журналиста является его творческий, продуктивный характер, способность искать и находить, познавать и открывать новое. «Каждой парадигме мышления соответствует вполне определенный стиль творчества-впроцессе-коммуницирования, вполне определенный тип массового текста и вполне определенный тип профессионального коммуникатора» 9, – такой вывод делает в своих исследованиях психолог Е.Е. Пронина. Автор предложила парную классификацию из шести парадигм мышления и журналистских стилей творчества: магическое мышление и мифологический текст, рациональное мышление и убеждающий текст, позитивистское мышление и прагматический текст, драйв-мышление и гедонистический текст, гуманистическое мышление и смысловыявляющий текст, net-мышление и сетевой текст. Опираясь на ролевую концепцию прессы, теорию «журналистских очков» и на парадигмы мышления и стилей творчества, можно достаточно объективно оценить деятельность и творчество отдельных журналистов и редакционных коллективов. В канун 2004 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел представительный опрос населения России под девизом «Вспоминая минувший год». Одним из самых важных событий для опрошенных оказался политический переворот в Грузии – отставка президента Э. Шеварднадзе под давлением оппозиции и приход к власти нового лидера М. Саакашвили (22%). Жаркая осень в Грузии привлекла и повышенное внимание СМИ. Как же освещались эти события в российской печати? Газета предпринимателей «Коммерсантъ» почти на всю первую полосу поместила пространный репортаж под претенциозной «шапкой» «Встает проклятьем заклейменный» и опубликовала большое фото с интригующей подписью: «Михаил Саакашвили назначил свидание своим соратникам у памятника Сталину в Гори». Свою роль и позицию и редакция, и специальный корреспондент Андрей Колесников иронически обозначили в подзаголовке полосы: «Корреспонденты “Ъ” приехали свергать Эдуарда Шеварднадзе». «...В Гори шел снег с дождем. На улицах почти не было людей, – сообщил московский «низвергатель» Андрей. – Молодой полицейский сказал, что не верит в победу г-на Саакашвили... Я поговорил с другими жителями, они тоже до конца не верили» (этот прием в теории и практике манипулирования называется «свидетельства простых людей», и автор широко применял его во всех своих дальнейших публикациях о грузинских событиях). От нечего делать А. Колесников зашел в дом-музей И.В. Сталина. Музей работал, но не было света и отопления. Служительница осветила посмертную маску. «Пучеглазый вождь разглядывал меня снизу вверх как-то сконфуженно. Он, видимо, 7 8 9

боялся, что я случайно наступлю на него. Я это хотел сделать» (в психологии такое состояние называется «гедонистическая стимуляция» – скрываемое удовольствие и «десакрализация» – развенчание и профанация). «Подошла колонна революционеров». Репортер познакомился с человеком по имени Бадри, который стал гидом и политическим комментатором журналиста. «Мы зашли с ним в старенький автобус. Я оглянулся. Там стояла сорокалитровая бутыль. Все пили. Оружия не было». Неожиданно подъехал Саакашвили. Он поднялся на трибуну. «Я увидел, – сообщает репортер, – харизматического лидера. Каждое его слово вызывало стон восторга». Корреспонденту удалось наконец поймать харизматического вождя.

«– Как вы планируете начать восстание? Он недоуменно посмотрел на меня.

– Оно уже идет! Вы что, не видите?» Андрей Колесников видел то, что хотел видеть по дороге в столицу: «грузинское буйство» – распитие вина и бурные выражения радости. На следующий день «Коммерсантъ» в манере опытного шоумена известил аудиторию: «Революция окончена. Всем спасибо». В редакционной врезке специально описываются «революционные деяния» репортера в духе американского телевидения, называемые в пропаганде «эффектом CNN» – прямым вмешательством журналиста (вплоть до провокаций) в описываемые события: «Андрей Колесников проконтролировал уборку территории Тбилиси от революционных отходов, проконсультировал народного героя Грузии М. Саакашвили и Нино Бурджанадзе о вариантах официального названия революции – “бархатная, розовая, цветочная” и проверил через охрану бывшего президента, что Эдуард Шеварднадзе после своего “отречения” отдыхает в своем частном доме». «Самое главное, – считает А. Колесников, – что Михаила Саакашвили не за того принимают не в России и не в США, а в Грузии». По оценке журналиста – участника событий, «М. Саакашвили – всего-навсего человек, победивший пока только одного другого человека – Эдуарда Шеварднадзе». Вот так «сконструировал» грузинские события в своем сознании и на страницах газеты специальный корреспондент, выполняя задание редакции: «рассказать правду, только правду, но не всю правду» (выражение немецкого фельдмаршала и военного теоретика Мольтке). Иначе освещали события в Грузии газета «Санкт-Петербургские ведомости», еженедельники «Дело» и «Новая газета». В статье «По следам Белого Лиса?» обозреватель «Санкт-Петербургских ведомостей» доктор исторических наук Владимир Калашников уже в подзаголовке материала четко поставил главный вопрос: «Что может ждать Россия от нового руководства Грузии». Далее следует обстоятельный и аргументированный анализ деятельности Э. Шеварднадзе, политической и экономической ситуации в Грузии, вскрываются объективные и субъективные причины «революции роз», геополитические интересы России и США. Комментатор «Дела» Дмитрий Травин озаглавил свой анализ «Эдуард Шеварднадзе. Отец и дети». Полоса разбита на четкие смысловые подзаголовки: «Низы не хотят, верхи не могут» (о сущности политической и экономической ситуации в Грузии), «Что осталось за кадром» (скрытые пружины революции), «Клан кланом вышибают» и завершающий раздел – «Не имей сто “ларей”...». Заключительная метафора: «Г-н Иванов тихонечко взял власть из рук старого лиса и передал молодым волкам при благожелательном кивании из Вашингтона». И прогностический вывод: «Похоже, впервые на просторах СНГ к власти приходит совершенно новое поколение, “поколение детей перестройки”...». «Новая газета» дала разворот – интервью спецкора Елены Милашиной с Шеварднадзе «Я ушел дать вам волю» и статью военного обозревателя Павла Фельгенгауэра «От голодных военных мало проку». Ясно выстроена драматургия мысли обозревателя: «Сценарий событий в Тбилиси напоминает то, что произошло в Белграде в 2000-м, когда пал Слободан Милошевич. Высказываются опасения, что и в Молдавии, и, возможно, на Украине прозападные националистические силы могут свергнуть дружественные Москве

режимы по той же методике...». И в заключение: «...В будущем грузинский (югославский) вариант вполне возможен и в России». Идея скрытого американского управления событиями вынесена в подзаголовок: «Остается ждать, когда к нам пришлют послом Майлза» (дипломат Майлз – специалист по «бархатным революциям» в Европе и в Грузии.

– В.К). Разные статьи, репортажи и интервью, разные политические позиции и идеологические концепции – это, вне всякого сомнения, свидетельствует о наличии политического плюрализма, свободы мнений и возможности их выражения. Однако аудитория каждого издания должна знать «что есть что» и «кто есть кто». Вот тогда неизбежно встает вопрос о границах субъективизма, необходимости и реальной возможности объективности журналиста, профессионализме, формах мышления и «конструирования» действительности. Специальный корреспондент «Ъ» А. Колесников, судя по его публикациям и описанию собственного поведения, как нам думается, относится к новой формации представителей «шоу-журнализма», для которых характерно драйв-мышление и соответствующий гедонистический стиль творчества. Суть драйв-мышления, согласно исследованию Е.Е. Прониной, – постоянная стимуляция и поиск рычагов удовольствия и самовыражения на уровне «гедонистического риска». Ведущими чертами гедонистического текста являются индивидуализм, глумливость и десакрализация. Поведение – формирование «псевдособытий» (термин социолога Д. Борстина), организация заказных интервью и спровоцированных высказываний, возбуждение аудитории, личное вмешательство в ход событий. «Это, конечно, противоречит традициям классической журналистики, – справедливо замечает Е.Е. Пронина, – но соответствует практике и нравам шоу-бизнеса. И многие журналисты захотели “петь и жить”, как поп-звезды скандального склада» 10. Материалы обозревателей В. Калашникова, Д. Травина, П. Фельгенгауэра, интервьюера Е. Милашиной отражают рационалистические и позитивистские формы мышления: они логически выстроены, в них соблюдаются принципы дедукции (восхождение от общего к частному) и каузальности (причинность), композиция материалов подчинена «пошаговому ответу на вопросы» по типу программного обучения и т.д. Если репортажи Колесникова создают эмоционально-фрагментарную и иллюзорную картину событий, то материалы его коллег аналитичны и реально помогают аудитории с разных позиций разобраться в том, что и как, по выражению известного историка М.Н. Покровского, «происходило на самом деле». Все вышесказанное не означает, что нужны только интеллектуальные, аналитические материалы в ущерб эмоциональным и информационным живым заметкам, зарисовкам и репортажам. Главное – в социальной позиции журналиста, формах его мышления, осознании своей роли и самого себя в информационно-коммуникативном процессе: будет ли это эпатаж, провокация, сенсация, «журнализм» как ангажированный «рипотинг» и «промысел» или гражданское служение обществу, творческая самореализация, высокий профессионализм и постижение сущности происходящего. Внутренняя природа мышления Человеческое сознание относительно молодо, его история насчитывает не более 1,6 млн. лет – с тех пор, когда начали складываться язык, мышление и социальные отношения. А завершился этот процесс антропосоциогенеза лишь 35–40 тысяч лет назад. За это время сознание проделало огромный и сложнейший путь от первобытного мышления к современному научному мировоззрению технотронно-информационной цивилизации, кардинально меняющей всю интеллектуальную деятельность человечества, в том числе и в области журналистики. Мышление – одна из самых сложных категорий, которая изучается на основе философской теории познания конкретными науками – формальной логикой, психологией и социологией.

1

Логика исследует логические формы мышления – понятия, суждения и умозаключения (силлогизмы). Для нормального протекания мыслительной деятельности необходимы логические формулы дедукции и индукции. «Благодаря им всякое мышление становится доказательным, убедительным, непротиворечивым, – отмечает А.В. Брушлинский, – и, значит, правильно (адекватно) отражающим действительность»11. Психология изучает закономерности самого мыслительного процесса (как рождается мысль) и чувственного познания – ощущения, восприятие, представления, эмоции. Мышление человека – это всегда социальный процесс, на который влияют социальнокультурные факторы, жизнь социумов, обычаи, традиции, общение и знания и т.д. Эти явления изучают социологи и социальные психологи. Высшие формы общения, присущие человеку, возможны только с помощью языка, речи и мышления. «Есть все основания рассматривать значение слов не только как единство мышления и речи, но и как единство обобщения и общения, коммуникации и мышления»12, – писал Л.С. Выготский в своем фундаментальном труде «Мышление и речь». Таким образом, и логика, и психология, и социология изучают одну и ту же интеллектуально-познавательную деятельность человека, но с разных сторон. Мышление – это анализирована, синтезирование и обобщение, которые включают в себя порождение и динамику смыслов, целей, оценок, мотивов и потребностей. Оно всегда развертывается как процесс решения задач или разрешения проблемных ситуаций в практической и умственной деятельности человека, это «процесс ориентировки субъекта при решении интеллектуальных задач на мышление»13. Где нет проблемной ситуации, а задачи решаются на базе прежних знаний, стереотипов, опыта и привычек, там нет потребности в мышлении, так как оно начинается с анализа проблем. По мнению С.Л. Рубинштейна, в качестве основного предмета психологического исследования мышление выступает как деятельность, оно не только отражает действительность, но и выражает активность субъекта. «Мышление, – пишет А.В. Брушлинский, – это всегда искание и открытие существенно нового»14. Предвосхищение искомого относится к высшему уровню интеллектуальной и познавательной деятельности человека, его способности искать – находить – открывать – создавать новое (мысли, образы, действия и технологии). Психологи обычно выделяют три основных вида мышления, исторически сложившиеся в онтогенезе и филогенезе человека: 1) словесно-логическое (свойственно только человеку); 2) наглядно-действенное; 3) наглядно-образное. Все эти виды сосуществуют в сознании человека, но в ходе решения задач проявляется доминантный вид (понятийный, образный и т.д.). В психологии мышления выработана и так называемая парная классификация: теоретическое (научное) и практическое мышление; интуитивное и аналитическое (логическое); реалистическое и артистическое (желаемое); продуктивное и репродуктивное и т.д. Мышление является «ядром» сознания и занимает ведущее место в его структуре. Для наглядности воспользуемся схемой структуры сознания, предложенной психологом В.А. Ганзеном15 (схема 6). СХЕМА 6. СТРУКТУРА СОЗНАНИЯ

1 1 1 1 1

Данная схема дает возможность наглядно представить себе основные компоненты сознания, их взаимодействие и ведущие функции. Напомним, что обычно выделяют следующие важнейшие функции сознания: познание, целеполагание, отношения и идентификация (формирование Я-образа). К функциям мышления относится познание как высшая ступень отражения, способ перехода от явления к сущности, нахождение нового в процессе решения проблемных ситуаций (задач), «речевое мышление» как процесс и деятельность, восприятие, воображение, обобщение и т.д. Л.С. Выготский сформулировал для понятийного мышления закон единства его структуры и функции: «что функционирует до известной степени определяет как функционирует». Иными словами, функции мышления производны, зависимы от структуры мысли. Ученый считал, что единицей речевого мышления выступает значение. «Значение представляет собой неотъемлемую часть слова как такового, оно принадлежит царству речи в такой же мере, как и царству мысли. Слово без значения есть не слово, но звук пустой»16. В процессе функционирования мышления выделяются четыре стадии: подготовка, созревание решения, вдохновение и проверка найденного решения. Особого внимания заслуживает творческое и критическое мышление, анализ которого в свое время провели американские психологи Г. Линдсей, К.С. Халл, Р.Ф. Томпсон. «Творческое мышление направлено на создание новых идей, – писал Р. Ф. Томпсон, – а критическое выявляет их недостатки и эффекты»17. Одним из эффективных и ныне общепринятых методов творческого мышления является предложенный А.Ф. Осборном метод «мозговой атаки». Препятствиями для творческого мышления выступают конформизм, стереотипы, внутренняя цензура мысли, ригидность, желание найти ответ немедленно и неумение критически мыслить. В основе мышления лежат знания, но умен не тот, кто много знает, а тот, у кого сформированы механизмы приобретения, организации и применения знаний. Определяющим для понимания социальной и психологической природы умственной деятельности является правильное представление соотношения мышления, сознания и бессознательного. Остановимся на понятиях «сознательное» и «бессознательное». Вдумаемся в само слово «сознание». Приставка «со» означает совместность, взаимную связь, объединение. Именно она указывает на социальную сущность сознания: знание, которое приобретается совместно с другими, в единстве общения и деятельности. Иначе говоря, это деятельное отношение к миру с опорой не только на собственный, индивидуальный запас информации, но и на те сведения, которыми располагает весь социум, все человечество. «Мыслят не люди как таковые, и не изолированные индивиды 1 1

осуществляют процесс мышления, – писал психолог К. Манхейм, – мыслят люди в определенных группах, которые разработали специфический стиль мышления в ходе бесконечного ряда реакций на типичные ситуации, характеризующие общую для них позицию»18. Давно установлено, что вне группы интеллектуальный и духовный потенциал личности не может раскрыться до конца. Говоря о соотношении социальной среды и человека, объекта и субъекта, К. Маркс отмечал: «обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства»19. В подходе к бессознательному психологи до сих пор разделяются на представителей теории психоанализа (родоначальник 3. Фрейд) и теории неосознаваемой психологической установки (школа Д.Н. Узнадзе). Более подробно мы рассмотрим эти направления несколько позже, а сейчас отметим, что абсолютное большинство психологов выделяют четыре класса проявления бессознательного: 1) надсознательные явления (бесконтрольная психическая активность в решении творческих задач); 2) неосознаваемые побудители деятельности (неосознаваемые мотивы, установки, нереализованные влечения); 3) неосознаваемые регуляторы деятельности; 4) проявление субсенсорного восприятия. Феномен бессознательного в мышлении чаще всего проявляется в форме установок, которые не являются чисто субъективными факторами, а определяются и объективными условиями. Поэтому возможен акт «объективизации мышления», выработка установки на основе воображаемой ситуации или актуализации прошлого опыта. Таким образом, с помощью мышления обеспечивается один из уровней психического отражения, включающий в себя как осознанные, так и неосознанные компоненты, само мышление как деятельность регулируется этим отражением. Продукты мышления входят в интегральное образование, именуемое «образом мира» (А.Н. Леонтьев). Мышление включено в совместную деятельность и общение людей, а также в рефлексию личности. Знаменитое изречение Декарта «Cogito ergo sum» («Я мыслю, следовательно, я существую»), если не объяснять его философской стороны, означает, что мышление есть сущность человека, его главная отличительная черта. Мыслю – значит, человек осознал себя субъектом мышления. Исходя из анализа природы мышления, можно дать его определение. Но сегодня этих определений в литературе очень много и нередко они взаимно исключают друг друга. Мы ограничимся тремя формулировками, отражающими, на наш взгляд, самое существенное в понятии. В «Философской энциклопедии» дано общее определение: «Мышление – процесс отражения объективной реальности, составляющий высшую ступень человеческого познания», оно «переходит границы непосредственно-чувственного познания и позволяет человеку получить знания о таких свойствах, процессах, связях и отношениях действительности, которые не могут быть воспринятыми его органами чувств»20. А.В. Брушлинский определяет другие важные стороны: «Мышление – это неразрывно связанный с речью социально обусловленный и психический процесс самостоятельного искания и открытия нового»21. В учебном пособии О.К. Тихомирова предлагается такая дефиниция: «Мышление – это процесс, познавательная деятельность, продукты которой характеризуются обобщенным, опосредствованным отражением действительности...»22.

1 1 2 2 2

Наш краткий экскурс в природу сознания и мышления дает возможность лучше понять – что же общего и различного есть между сознанием социологическим и обыденным и, далее, как это соотносится с развитием профессионального журналистского сознания. Здравый смысл на эскалаторе социожурналистики Всякое сравнение хромает, и тем не менее... Петербургское метро знаменито своей глубиной. Только подойдя к длинному эскалатору и с его первых пяти ступенек можно увидеть всю движущуюся ленту, уносящую вверх вечно спешащих пассажиров. Затем взгляд упирается в спины и головы впереди стоящих, перспектива закрывается. Те первые пять ступенек, дающие возможность увидеть перспективу и лучше понять механизм движения, и есть своего рода точки (координаты) социологического мышления, которое формируется, если ты стоишь на эскалаторе социожурналистики. А когда ты, как в спины, упираешься в «голые» факты («теория первородства факта»), то понять существо явления тебе не дано, хотя, возможно, есть и литературный талант, и журналистская хватка. В лучшем случае – проинформируешь, а в худшем – выступишь в роли «ретранслятора», как с горечью назвала своих коллег журналистка Евг. Альбац, размышляя о начавшейся в 1990-х годах и продолжающейся до сих пор информационной войне в России (Новая газета. 1997. 8–14 дек.). Еще Сократ в своих диалогах с учениками выдвинул тезис: «Единственное, что я знаю, это то, что я ничего не знаю». Он подводил слушателей к выводу о том, что обыденный рассудок, основывающийся на чувственных наблюдениях и привычных представлениях, дает лишь мнимое знание – знание «последних слов». Продолжая сократовскую линию рассуждений, Ф. Энгельс писал: «Но здравый человеческий рассудок, весьма почтенный спутник в четырех стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения, лишь только он отважится выйти на широкий простор исследования» 23. И все же, несмотря на то, что обыденное сознание не в силах разобраться в противоречии между сущностью и явлением, в антиномиях природы и общества, оно выполняет весьма важные функции в жизни человека и социумов. Назовем некоторые из них: непосредственное отражение общественного бытия в чувственно-эмпирической форме, передача накопленного людьми эмпирического опыта, обычаев и традиций, осуществление связи между людьми, сообщение о новых знаниях, вошедших в массовое сознание, и др. Уже сам по себе далеко не полный перечень этих функций свидетельствует о недопустимости противопоставления обыденного сознания социологическому. Это положение следует подчеркнуть особо, так как дело в каждом конкретном случае заключается в методах мышления и глубине познания. Социолог 3. Бауман называет несколько изначальных отличий социологии от здравого смысла по отношению к общей для них сфере – человеческому опыту.

• Социологически мыслящий человек в анализе действительности и выводах не будет основываться только на собственных убеждениях, и скрывать «кухню» исследования, подлежащую общественному контролю и проверке. Поэтому для него строгим правилом служит ответственность за высказывания, что является важным атрибутом науки.

• Второе отличие – в размере «поля», на котором собирается материал для выработки суждений. Обычно оно ограничивается жизненным миром самой личности или социальных и профессиональных групп. Знание, полученное из этого источника, страдает неполнотой и фрагментарностью, оно не раскрывает перспектив развития явления и может «потонуть» в потоке дискретных сообщений. Не случайно древние мыслители утверждали, что quiniminn probat nihil probat (слишком много доказательств равно их отсутствию).

• В-третьих, социология и здравый смысл отличаются тем, каким способом они придают смысл человеческой деятельности, какими удовлетворяются объяснениями по поводу того, что все устроено так, а не иначе. Рассуждая обыденным образом, мы довольствуемся случайным, ситуативным выводом и тем самым скрываем подлинные причинно2

следственные связи. «Рассуждая социологически, мы предпринимаем попытку... анализа многообразных зависимостей».

• И, наконец, все знакомое, привычное обладает свойством самообъяснения: «вещи таковы, каковы они есть, люди таковы, каковы они есть, – и с этим ничего не поделаешь». Социологическое же мышление все подвергает сомнению, ставит «злые» вопросы и ищет ответы, взрывающие уютную и спокойную обыденную жизнь. В результате оказывается, что всегда есть альтернативы привычному, «единственному и естественному» существованию24. Таким образом, социологическое мышление по своей природе альтернативно, плюралистично, иронично по отношению к себе, оно допускает разные пути к истине и ставит под сомнение первородство факта над теоретическим знанием и самое главное – способно глубоко вскрывать причинно-следственные связи как между фактами, так и между порождающими их процессами. Как уже отмечалось в начальных разделах нашей книги, социологическая культура журналиста начинается с уважения к точному знанию и ее носителю. Уместно вспомнить основной постулат интеллектуальной этики Сократа: «Есть только одно благо – знание и только одно зло – невежество». Этой позиции придерживались основоположники научной социологии – О. Конт, К. Маркс, М. Вебер, Э. Дюркгейм и др., на ней стоят и квалифицированные обществоведы наших дней. К сожалению, значительной массе журналистов свойственны скоропалительность суждений, эмоциональные, поспешные и необоснованные обобщения, основанные на упрощенной логике здравого смысла и стереотипизации мышления. Свидетельством тому – укоренившаяся монологическая (а не диалогическая) модель общения, которая проявляется даже в таких «беседных» жанрах СМИ, как интервью, «круглый стол» и др. Привычка к дидактическому поучению, нередко приобретающему менторский тон, возникает из завышенного представления о себе как о «четвертой власти», взятого из политической мифологии и журналистского фольклора. Неуважение к знанию и опыту специалистов можно без труда обнаружить в творчестве ведущих весьма известных и популярных программ телерадиовещания. Приведем данные сравнительного анализа культуры общения в эфире нескольких радиопрограмм: российских «круглых столов» – с одной стороны, и дискуссионных программ радиостанций «Свобода», «Немецкая волна» и «Голос Америки» – с другой стороны. Сопоставление свидетельствует не в пользу наших соотечественников. Если российские ведущие позволяют себе прерывать приглашенных специалистов, подменять предмет обсуждения, делать под занавес передачи некомпетентные заключения, то их зарубежные коллеги демонстрируют более высокую культуру диалога и профессионализм. Перед каждой дискуссией комментатор радио «Свобода» обязательно сообщает, что в ней участвуют такие ролевые фигуры, как «вовлеченный» (журналист из России), «отстраненный» (западный корреспондент) и «объективный» (сотрудник «Свободы»). В случае несогласия с точкой зрения интервьюируемого западные журналисты высказывают его в ходе беседы, а не после ее завершения, как это постоянно позволяют себе делать телеведущие В. Познер («Времена») и Н. Сванидзе («Зеркало»). «Немецкая волна» обычно заканчивает интервью с политиками и специалистами обращением к аудитории: «Оценить выраженные взгляды вы сможете сами». «Голос Америки», как правило, воздерживается от комментирования данных социологических опросов, а официальные заявления сопровождает указанием на то, что это точка зрения правительства США. Конечно, американские и европейские СМИ заинтересованы в распространении определенных идей и взглядов, но делают они это с соблюдением этики плюрализма и строгих правил политкорректности. Культура социологического мышления – это важнейшее проявление культуры интеллектуальной деятельности, составляющей основу журналистского труда. Операции 2

анализа, синтеза, восхождения к абстракции и обобщению как необходимые атрибуты познания подчиняются логическим законам и нацелены на раскрытие причинноследственных связей между явлениями. Нарушение принципа детерминизма в журналистском анализе фактов и событий (если оно не обусловлено умышленной тенденциозностью автора и задачами манипулирования аудиторией) можно объяснить мифологизированностью сознания или проявлением аутистического мышления. Эти сложные феномены психологии исследовались в работах А.Р. Лурия, Л. Леви-Брюля, К. Леви-Стросса и др. Вот одна из иллюстраций (по Леви-Брюлю): туземец, возвращаясь с охоты или рыбной ловли с пустыми руками, ломает голову над тем, как найти человека, околдовавшего его оружие и сети. Случайно встретив туземца из соседнего селения, он делает вывод, что наконец нашел причину, и при удобном случае убивает встреченного25. Нарушение принципа причинности в логике и психологии принято обозначать софизмом «Post hoc, ergo propter hoc» (после этого, значит вследствие этого). При аутистическом мышлении чувства преобладают над реалистическими рассуждениями. Тогда, делает вывод Э. Блейлер, «логика, репродуцирующая реальные соотношения, не является руководящим началом для субъекта, и ему нет нужды считаться с действительностью» 26. Мифологическая логика и аутистичность характерны не только для первобытного или больного сознания, они время от времени обнаруживают себя и в журналистских материалах. Примером может служить аналитическая публикация И. Руденко «Неужели мы рождены, чтобы «Сказку» сделать «Бомбой»», появившаяся в «Общей газете» (между прочим, до своего закрытия в 2001 г. претендовавшей на репутацию качественного издания). Автор нашла на прилавке магазина торт «Бомба», вместо привычной для нее «Сказки», и водку с убойным названием «Калашников». Это открытие стало для автора информационно-оперативным поводом для социально-психологического анализа массового сознания, истоков насилия и агрессивности в нашем обществе. Почему, спрашивает И. Руденко, поэтизируются, например, слова «киллер», ПСМ (пистолет самозарядный малогабаритный), а понятия морали и нравственности подаются как «советский атавизм»? Можно разделить с журналисткой ее эмоции, однако более чем изумляет вывод, оформленный в виде патетических вопросов: «Могут сказать: какова жизнь – таково и искусство, каково сознание людей – таков их язык. Но до каких пор мы будем следовать ленинской теории отражения, марксистскому представлению о человеке лишь как о продукте общественных обстоятельств?». Чем не леви-брюлевский «туземец»? Или, как говорят на Украине, в огороде бузина, а в Киеве дядька. Даже если алогичность все глубже укореняется в массовом сознании, журналисты должны всячески противостоять ей. Социологическое мышление – это, прежде всего, рационалистическое мышление, в его основе лежит независимость мысли, умение брать не отдельные факты, а всю их совокупность, без исключений. Нарушение этого методологического принципа вызывает законное подозрение в том, что факты подобраны произвольно, с определенной целью («формирование повестки дня» – так ныне называется этот журналистский и пиаровский прием). С учетом сказанного проанализируем один пример продуктивного мышления, научнопублицистического подхода к анализу сложной и злободневной проблемы – эпидемии наркомании, захлестывающей Россию. Расследование провели спецкор «Известий» Дмитрий Соколов-Митрич и аспирантка биофака МГУ Татьяна Путятина. Их первый объект – старинный город Кимры Тверской губернии – в прошлом центр хлеботорговли и сапожного дела, позднее – родина советского авиастроения, а ныне столица наркоманов Центральной России. Второй объект – муравейники средней полосы России. Результаты анализа опубликованы в двух номерах газеты, в каждом по полосе (2003. 12, 13 авг.). Первая полоса – «Гибель муравейника.

2 2

Стадия первая – “Заражение”», вторая – «Сопротивление муравейника. Стадия вторая “Облик врага”». Применяется такой прием, как социологическая метафора: «По своему общественному устройству муравьи – наиболее близкие человеку существа на Земле. Каждое новое открытие в мирмекологии (наука о муравьях) лишь подтверждает это». Ученые-мирмекологи заметили, что иногда муравейники без видимых причин гибнут в считанные месяцы, хотя могут жить 20–50 и более лет. Причина гибели – жук-паразит – ломехуза, которая «взрывает» муравейник изнутри, так как, зная «язык» муравьев, беспрепятственно проникает внутрь него и одаривает «воинов» и рабочих муравьев веществом, которое оказывает на них наркотическое воздействие. Постепенно сообщество, неспособное отказаться от наркотика, деградирует и погибает. Молодые ломехузы, которых вскормили погибшие муравьи, принимая их за своих, перебираются в другие муравейники. Город Кимры, как и муравейники, поражен наркотиками и находится на краю гибели. Авторы с научной беспощадностью, сбросив «журналистские очки» и отказавшись от конструирования фактов, провели критический анализ причинноследственных связей, выявили кимровских «ломехуз». Но главное в социологических очерках «Известий» состоит не в том, что авторы исследовали причины несчастья, а в том, что они подробно и заинтересованно рассказали об опыте борьбы с наркоманией в других местностях и встали на защиту общественного фонда «Город без наркотиков». Почему авторы «Известий» смогли увидеть то, что не увидели или мимо чего прошли другие? Дело в типе мышления, мировоззренческих и нравственных принципах журналистов. Известный американский психолог Карл Роджерс в свое время говорил, что социальному психологу (а журналист должен им быть по роду своей деятельности) необходимо обладать тремя качествами: децентрацией – умением стать на позицию другого человека и понять его, эмпатией – способностью принять эмоциональное состояние другого и аутентичностью – способностью оставаться самим собой и не поступаться своими принципами. Представляется, что эти качества в сочетании с научностью и независимостью мышления в конечном итоге составляют сущность социологического мышления журналиста. Эмоциональный мозг Термин этот взят из монографии «Эмоциональный мозг. Физиология. Нейроанатомия. Психология эмоций» П.В. Симонова, автора и разработчика информационной теории эмоций. Понятие «эмоциональный мозг», по мнению автора, полнее передает диалектическое единство интеллектуальных и аффективно-волевых сфер высшей нервной деятельности человека, чем традиционное деление психических явлений на интеллектуальные, эмоциональные и волевые (разум, чувство, воля)27. Интеллектуальная культура – это не только рационалистический мир понятий, суждений, умозаключений и категорий, но и сфера эмоционально-волевой жизни, нравственности, моральных стимулов, мотивов и потребностей человека. В свое время Дж. Локк утверждал, что «нет ничего в разуме, чего не было бы в чувствах», а Д. Юм видел в идеях лишь «бледные тени чувств». Идя вслед за Локком и Юмом, можно обнаружить в социологическом сознании «эмоциональный мозг», без которого не совершаются ни мышление, ни любая иная человеческая деятельность. «Мысль рождается не из другой мысли, – писал Л.С. Выготский, – а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наши влечения и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции. За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция. Только она может дать ответ на последние «почему» в анализе мышления»28. Здесь раскрыты как генезис, так и основные функции «эмоционального мозга». «Эмоции необходимы для выживания и благополучия человека, – указывает один из создателей теории дифференциальных эмоций Кэррел Э. Изард. – Не обладая эмоциями, т.е. не умея испытывать радость и печаль, гнев и вину, мы 2 2

не были бы в полной мере людьми. Эмоции стали одним из признаков человечности» 29. Благодаря эмоциям человек сопереживает чужим чувствам (эмпатия), вырабатывает новый по сравнению с когнитивным тип мотивации и успешной адаптации. Особенностью профессионального сознания журналиста является, пользуясь терминами И.П. Павлова, органичное соединение «художественного» и «мыслительного» типов высшей нервной системы. Сам объект деятельности журналиста (жизнь социума и человека в нем) и ее цель (воздействие на сознание и поведение аудитории) требуют сложного и противоречивого сочетания понятийного и образного, объективного и субъективного начал. Внесение в эту конструкцию социологического сознания страхует журналиста от избыточной субъективности и упорядочивает эмоционально-эмпирическое восприятие действительности. Грубо говоря, чувства, оплодотворенные интеллектом, становятся острее, глубже, многомерней. Отвечая одному из своих критиков, Платон както заметил: «Ты видишь только лошадей, а не лошадность потому, что у тебя есть глаза, но нет ума». Социологическое мышление в значительной степени определяет культуру функционирования «эмоционального мозга» журналиста, он не только глубже видит, но и тоньше чувствует, что является необходимым условием для развития такого профессионального качества, как эмпатия. Неотъемлемым компонентом социологического сознания является сознание нравственное, которое исследуется и философами, и психологами, и социологами. Широко известный «категорический императив» Им. Канта (от лат. imperativus – повелительный) гласит: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели, и никогда не относился бы к нему только как средству»30. В условиях нынешней российской действительности, жестко формирующей «рыночные характеры» и сознание бездуховного «одномерного человека» (по определениям Э. Фромма и Г. Маркузе) журналисту особенно важно внутренне усвоить этот императив. Наибольшую тревогу вызывает использование как в мировых так и в российских СМИ двойных (если не тройных) нравственных стандартов при отражении действительности и ее оценках. Тенденция эта идет из области политики и государственного давления на прессу. Писатель А.И. Солженицын охарактеризовал данное глобальное явление как «лицемерие на исходе XX века». Двойные стандарты используются при характеристике исторического прошлого и настоящего, деятельности партий, организаций, отдельных лиц, социально-экономических процессов и международных отношений. В их основе лежит деление на «наших», вседозволенность которых нравственно оправдывается, и «чужих», виновных во всех смертных грехах, как в прошлом, так и в настоящем. Этот прием – создание и использование «образа врага» – позволяет избегать моральной и юридической ответственности за свои ошибки и преступления, изощренно манипулировать компроматами. Нельзя не согласиться с нелицеприятной оценкой, которую дает своим коллегам обозреватель «Московских новостей» Ал. Жилин: «...некоторые электронные и печатные средства массовой информации ошеломляют откровенным двойным стандартом. Те, кого искренне считали мэтрами отечественной журналистики, на поверку оказались обычной идеологической обслугой»31. В разгар печально известных своими грязными технологиями президентских выборов 1996 года преуспевающий, но испугавшийся возможного поражения Ельцина Н. Сванидзе (телеканал «Россия») публично выступил с теорией «отложенной честности журналиста». Теория чрезвычайно проста и удивительно откровенна: пока борьба российских демократов не увенчается полной и окончательной победой капитализма, «журналисты могут быть свободны от профессиональной морали». Несогласные с этой тезой и самостоятельно мыслящие коллеги С. Сорокина, В. Вульф и тогдашний редактор 2 3 3

«Независимой газеты» В. Третьяков сторонниками Сванидзе были подвергнуты остракизму. Тоталитаризм мышления Сванидзе «творчески развил» А. Венедиктов (главный редактор радиостанции «Эхо Москвы»), который в январе 2004 года заявил о том, что «журналистика не имеет никакого отношения к этике». А когда А. Симонов (президент Фонда защиты гласности), весьма деликатно пожурив радиожурналиста, справедливо отметил, что «российская журналистика, увы, уже перешагнула нравственный порог», Венедиктов резко отчитал старшего коллегу: «Мы работаем в рынке. Симонов не прав. Неэтично заглядывать в окошко. Для журналиста – этично». Согласно взглядам Сванидзе – Бенедиктова, этично провоцировать, дезинформировать, заниматься демагогией, не краснея демонстрировать свое невежество, что и сделал, например, журналист «Известий» А. Соломонов в интервью с актером В. Лановым. В свое время Лановой талантливо сыграл в кино роль Феликса Дзержинского. В ходе беседы актер открыто осудил вандализм толпы, снесшей памятник Дзержинскому, а также попытку сделать то же самое с памятником Маяковскому и выразил несогласие с необоснованным, по его мнению, переименованием Пушкинской и Вахтанговской улиц в Москве. Раздраженный журналист, не найдя убедительных контраргументов, решил, цинично провоцируя собеседника, взять реванш: «А слова Дзержинского – “Если я слышу слово культура – хватаюсь за пистолет” – легенда?». Василий Лановой твердо и с достоинством ответил: «Думаю, да». И не стал спорить с невеждой, так как хорошо знал из работы над ролью, что похожее выражение принадлежит, конечно, не Дзержинскому и даже не Геббельсу, как нередко думают, а председателю гитлеровской имперской палаты по делам литературы фашистскому драматургу Йостому32. Так же как истина не может быть аморальной, так и социологическое мышление несовместимо с безнравственностью и социальной безответственностью. Не случайно во всех ведущих теориях личности нравственные постулаты рассматриваются как доминанты духовного мира индивида, решающее условие самоактуализации, самоидентификации и совершенствования всех творческих сил человека. Широкой известностью, например, пользуется гуманистическая теория личности и «гуманистический психоанализ». Если 3. Фрейд в качестве управляющих факторов поведения человека видит бессознательные и иррациональные силы, а бихевиористы трактуют людей как послушных и пассивных «жертв среды», то приверженцы гуманистической психологии (А. Маслоу, Э. Фромм, Г. Олпорт, К. Роджерс) делают ставку на «развитие потенциала человека», полное раскрытие духовных и физических резервов личности как уникальных и активных творцов собственной жизни. В своей лучшей работе «Дальние пределы человеческой психики» Маслоу всесторонне обосновал идею, согласно которой психически здоровое общество должно состоять из самоактуализирующихся людей. Самоактуализация – это такое здоровое развитие способностей людей, чтобы они могли стать тем, кем могут стать, а значит жить осмысленно и совершенно 33. Он также разработал иерархию потребностей человека, на высшем уровне которой находятся метапотребности – в совершенстве, справедливости, красоте и правде. Средства массовой информации, считают представители гуманистической психологии, призваны помогать аудитории самоактуализироваться и бороться за подлинно гражданское, психически здоровое общество. Когда мы рассуждаем об «эмоциональном мозге» в высоких критериях нравственности и необходимости самоактуализации, то нельзя, хотя бы коротко, не сказать еще об одной чрезвычайно важной стороне мышления – эстетической. Один из интереснейших философов XX в. Мераб Мамардашвили завершил свой цикл работ о Декарте, Канте и Прусте лекциями, названными им «Эстетика мышления». Эстетическая форма не существует отдельно, вне мысли, считал философ. Эстетика дает радость самому процессу мышления. Поэтому М. Мамардашвили называл мышление «светлой радостью мысли».

3 3

Человек чувствует, как вдруг, неизвестно откуда и почему в нем загорается искра мысли, обеспечивающая творческий подъем. Подлинное творческое и честное эстетическое чувство позволяет и журналисту испытать «радость мышления». Сформировавшаяся в нашем обществе после президентских выборов (1996) политикоразвлекательная модель российских СМИ, а шире понимая, «коммерционализированная медиа-политическая система» (по верному определению И.И. Засурского в книге «Массмедиа второй республики») и соответствующие настроения среди части журналистов не способствуют решению этих задач. Дело не только в таких объективных факторах, как обвальное падение тиражей, особенно качественной прессы (в конце 1970-х годов полтора миллиона ленинградских семей ежедневно получали 2,3 млн. экземпляров газет, в 1996– 1997 гг. – 300 тыс., т.е. тиражи снизились более чем в 7 раз), ускоренная коммерциализация, которая пока не дала желаемой экономической независимости СМИ, или стремительная оккупация массовой аудитории изданиями бульварно-желтой и асоциальной прессы, в чем непосредственно заинтересованы финансово-бюрократическая олигархия и политическая элита. Корни этих процессов и самой постмодернистской модели глубже – они, прежде всего в небывалой тенденциозности, которая вытесняет, особенно с телеканалов страны, объективную информацию, подменяет анализ манипулированием, гласность – скрытой рекламой, свободу – добровольным самоотречением и т.д. Сращивание СМИ с властью и капиталом, в том числе и с криминальным, ведет не просто к коррумпированности журналистов, а к отчуждению, т.е. росту недоверия аудитории к журналистам и СМИ и, с другой стороны, к элитарной самодостаточности прессы, перестающей адекватно отражать действительность. Все эти объективные и субъективные процессы психологически аккумулируются в так называемых Я-концепции и Я-мышлении журналиста, составляющих ядро внутреннего мира индивида. Я-концепция и Я-мышление журналиста Я-концепция (self-concept) непосредственно коррелирует с мышлением человека и его нравственным сознанием, восприятием и отражением действительности. Большинство психологов считают, что Я-концепция – это система представлений индивида о самом себе, включающая: • осознание своих интеллектуальных, нравственных, физических и других качеств; • самооценку (самоидентификацию); • субъективное восприятие внешних факторов, в том числе взгляд на собственную личность (восприятие и оценка тебя другими и т.д.). В отечественной психологии и социологии Я-концепция часто интерпретируется как совокупность психологических и социальных установок. В психоанализе это понятие ассоциируется с Эго (Я) – психологической активностью личности, взаимодействующей с социальным миром. Эго-идентичность (ego identity) и эго-интеграция (ego integrity) в гуманистической психологии трактуются как совокупность представлений о себе, дающих возможность чувствовать свою уникальность, аутентичность и достижение определенных этапов самоактуализации. В феноменологической теории личности К. Роджерса – это соотношение Я-реального и Я-идеального, т.е. «каким индивид сможет и должен быть» 34. В самосознании обычно различают образный и понятийный компоненты, т.е. Я-образ и Яконцепцию: образ себя и знание о себе. Но необходимо различать мышление и знание, поэтому О.К. Тихомиров ввел специальный термин «Я-мышление», имея в виду процесс выработки человеком знания о самом себе, которое образует (или преобразует) его Яконцепцию и в котором человек как личность, индивид и индивидуальность является не только субъектом, но и объектом мышления. Я-мышление – это процесс формирования знаний о собственном мышлении, о качестве своего ума, о способности найти смысл

3

жизни, разрешить конфликты, привести свои цели в соответствие со своими возможностями35. Все интеллектуальные процессы, в том числе формирование внутреннего мира – социализация, идентификация и установки – изменяются, если в силу различных внешних или внутренних причин нарушается мышление. Одна из ведущих исследователей в области патопсихологии Б.В. Зейгарник, автор монографий «Патология мышления» и «Патопсихология», выделила три основных вида нарушения мышления: 1) снижение способности к обобщению, анализу и синтезу, 2) нарушение логического хода мышления – «скачка идей», непоследовательность суждений, «вязкость мышления» и 3) нарушение целенаправленности мышления, критичности, селективности и т.д. С учетом профессиональных особенностей критерием оценки Я-концепции и Я-мышления журналиста, кроме общепринятых, выступает его отношение к аудитории, профессии, самому себе, своему социальному и профессиональному окружению. Под влиянием масштабных перемен, происходящих в нашей стране, резко изменилось субъективное представление об общественном предназначении журналиста. Как показывают социально-психологические исследования, журналисты освободились от политизированного, государственно-партийного отношения к профессии и все более проявляют стремление быть «журналистом-аналитиком, стоящим «над схваткой»» (55%). Одновременно все меньшее число осознает себя «полпредами общества» (19,5%) и все большее (свыше 30%) – производителями товара под названием «информация»36. Отметим интересное и противоречивое явление: большинство журналистов субъективно хотят быть «независимыми», быть аналитиками, «стоять над схваткой», но для этого нужно стать экономически и политически независимыми, обладать социологическим мышлением и нравственными императивами. Я-идеальное явно расходится с Я-реальным, что вызывает душевный диссонанс. Не случайно при ответе на вопросы о своем социально-психологическом, эмоциональном состоянии чаще всего участники опроса пользовались такими словами, как «тревога», «усталость», «разочарование» и «цинизм». Правда, 53% журналистов не покидает надежда на лучшее, а 7,5% испытывают гордость за свою деятельность. Решающим моментом для журналиста как личности и профессионала является его отношение к аудитории, оно формируется в определенные психологические «идеологии». Исследователь современных СМИ И.М. Дзялошинский выделил несколько типов таких журналистских «идеологий» (даем их с нашими Дополнениями): • авторитарно-технократическая, согласно которой читатель является объектом управления и воспитания, а журналист «колонновожатым», как писал еще в XIX в. Н.А. Полевой; • информационно-познавательная, которой придерживается журналист-информатор. В русской прессе эта тенденция идет от Ф.Б. Булгарина. Свое credo он выражал словами: «Наше дело сообщать новости, а право судить о них предоставлено публике»37; • гуманитарная, в соответствии с которой журналист ведет равноправный и уважительный разговор с аудиторией, психологически находясь как бы внутри ее. Социологические исследования выявили в новых российских СМИ эволюцию от первого типа идеологии (32,8% – 1992 г.; 2,9% – 1995 г.) к преимущественно второму (от 31,5 к 68,6%). Под воздействием разочарования в лозунгах перестройки и шоковых экономических реформ количество журналистов, руководствующихся гуманитарной идеологией, заметно уменьшилось – с 45,2 до 27,6%38. Не приходится удивляться тому, что современная аудитория перестает воспринимать прессу как «свою» и все больше видит в ней «чужую».

3 3 3 3

Сознательное и бессознательное понимание своего Я и Я-мышления происходит под воздействием психологических установок. Психологи, описывая внутренний мир человека, часто ссылаются на старинное (1188) метафорическое изображение знака Стрельца в виде кентавра – полульва-дракона и получеловека. Человеческая часть этого существа (Сознание) целится из лука в собственный хвост, заканчивающийся раскрытой пастью льва-дракона (Бессознательное), готовой пожрать туловище человека. Однако стрелец целится в дракона, не вложив в лук стрелу, а тот не в силах пожрать стрельца, так как смерть одного означает конец другого. Это изображение символизирует нерасторжимость и вечную борьбу светлого и темного в душе человека. Однако бессознательное окрашено не в одни лишь темные тона. Оно играет огромную роль – и зачастую положительную – в творческом мышлении, при переживании большого горя, кризисе чувств, проявлении интуиции и т.д. К нему приковано напряженное внимание исследователей. Существуют два главных направления изучения подсознания – психоанализ (основоположник 3. Фрейд), а также идущий по тому же руслу неофрейдизм (А. Маслоу, К. Роджерс, Э. Фромм) и теория неосознаваемой психологической установки (Л.С. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев, Д.Н. Узнадзе, В.А. Ядов). Понятие установки – одно из центральных для исследования данного явления психики. Специалисты делят установки на психологические и социальные (аттитюды). В отличие от «простой» установки (бессознательной готовности к определенному действию) аттитюд обязательно несет в себе два дополнительных элемента – когнитивный (знание) и оценочно-эмоциональный (отношение). В социологии дана и диспозиция установок: низший уровень – просто установка, средний – аттитюды, высший – ценностные ориентации и общая направленность установок39. Без знания концепции установок невозможно понять внутренний мир и практику журналиста, мотивы, цели, личностное и коллективное мироощущение. В свою очередь, установки формируются под воздействием таких психологических и социальных факторов, как социализация, интернализация, идентификация (самоидентификация) и др. рассмотрим действие названных факторов. Первичная социализация происходит в ходе общения в семье, малых группах, школе и вузе (обучение и усвоение социальных норм). В результате складываются глубинные установки и ценностные ориентации, убеждения, которые в совокупности и составляют ядро личности. Вторичная социализация наступает в связи с изменениями макро- и микроусловий существования, которые делают первичную социализацию недостаточной или неадекватной среде обитания. Это произошло, например, со старшим и средним поколениями советских людей после распада СССР и смены политической и экономической модели общества. Вторичная социализация может быть обусловлена также изменением социального статуса человека – например, когда вчерашний корреспондент становится бизнесменом, собственником СМИ или когда он резко меняет свою принадлежность к той или иной политической группировке. Этот процесс обязательно сопровождается интериоризацией, т.е. внутренним усвоением новых норм, знаний, ценностей. Однако надо помнить о том, что усвоение свежих знаний может происходить только на базе прежнего интеллектуального запаса и опыта (апперцепция). В журналистике особое значение имеет отождествление себя с референтными группами, принятие их идеалов, целей, ценностей и осознание себя частью этих групп. Для сотрудника редакции в этом качестве выступают старшие и более опытные коллеги, лидеры общественного мнения, на которых он хотя бы мысленно «равняется», представители престижных слоев социальной структуры и др. Для аудитории же референтные группы в значительной степени создают сами СМИ: имеются в виду герои газетных полос и программ вещания, а также сами популярные журналисты. Потеря идентификации и, как следствие, невозможность самореализации, переживаемые большой частью нынешнего российского общества, ведут к тому, что «человек как бы перестает 3

отражаться в зеркале социального мира»40: для него исчезают ясная модель социальной среды, идеи и личности, с которыми он мог бы себя идентифицировать. В огромной степени метаморфозы такого рода зависят от социально-профессиональных установок журналистов. Вернемся к психологическому облику журналиста. Приметой времени стал так называемый аскритивный процесс – приписывание, имитация исполнения другой социальной роли. Так, например, среди «новых русских» – бывших комсомольских лидеров и завлабов, ставших банкирами, а также криминальных авторитетов, рвущихся к политической власти, – стало хорошим тоном изображать из себя дворян, цивилизованных бизнесменов, русских купцов, казачьих атаманов и т.п. Аскритивный стиль характерен и для журналистской элиты, которая причисляет себя к «новым русским», особенно для ведущих, комментаторов и политологов ряда телевизионных передач. Интегральной доминантой внутреннего мира журналиста является его социальная позиция. Конечно, в первую очередь она определяется объективными факторами – фактическим, а не декларируемым положением печати в обществе, взаимоотношениями СМИ с властями и капиталом, наличным уровнем гласности, идеологического плюрализма и т.п. Вместе с тем она может испытывать на себе влияние извне или быть итогом самоангажирования. Но в любом случае именно социальная позиция предопределяет направления отбора фактов для освещения в СМИ, методы и формы познания действительности. Стиль поведения ряда ведущих телекомментаторов и журналистов агрессивен и откровенно подчинен одной цели – любой ценой удержать личный рейтинг. Всей своей деятельностью – как положительной, так и негативной – современные СМИ вольно и невольно подтверждают для объективного наблюдателя необходимость перехода на принципы социожурналистики. Это стали осознавать и многие представители средств информации (хотя они используют иную терминологию). Вот несколько характерных высказываний. Бывший руководитель ВГТРК Э. Сагалаев откровенно заявляет, что телевидение служит в первую очередь деньгам, потом властям и лишь в последнюю очередь – зрителям. Обозреватель газеты «Новый Петербург» И. Захаров бросает коллегам упрек в манипулировании аудиторией путем создания мозаичной картины действительности: «Чтобы человек стал беспомощным, его необходимо лишить умения находить связь фактов, вскрыть закономерность. Тут что-то взорвалось, там ураган, здесь война началась, а вон там – вроде прекратилась, выступление порнозвезды, а следом сообщение о бюджете. Один министр снят – другой поставлен, один указ издан – два отменены и т.д.». Назначенный генеральным продюсером канала Ren-TV В. Манский после восьмимесячного опыта признался, что «сохранить интеллигентное лицо» канала и при этом «попасть в первый эфирный ряд» невозможно. Вот он и решил делать что-то неожиданное: ток-шоу попугаев и передачу «исключительно для кошек». «Железная леди» телекомпании «50x50» Анжела Хачатурян в прошлом была неплохим телевизионным критиком и так досадила руководству тогдашнего Гостелерадио, что один из начальников однажды вызвал ее к себе с предложением: «Анжела, хаять и огаживать то, чего ты никогда не делала, легко. А вот ты приди к нам и попробуй придумать хорошую музыкальную передачу». Став ведущим продюсером, А. Хачатурян призналась: «С тех пор я зареклась писать о людях, которые занимаются незнакомым мне делом, да и вообще потеряла веру в журналистику». Подводя итоги семинара ЮНЕСКО, посвященного независимости и плюрализму СМИ (сентябрь 1997), А. Симонов заявил: «Семинар показал, что СМИ отрываются от самых горьких, самых болезненных конфликтов современности, уходя в сферу политических скандалов, подробностей частной жизни «небожителей» и изложения позиции своих хозяев». А опытный журналист Е. Яковлев, в прошлом руководивший журналом «Журналист», газетой «Московские новости», «Общей газетой» и телевидением, с горечью констатировал, что «от чарующей весь мир гласности средства информации 4

России пришли к жесточайшей финансовой зависимости». Свою позицию он сформулировал так: «Я должен покаяться в том, что в возможности независимости средств информации не верю». Исходя из положения «каково общество, такова и печать», причины и выход из кризиса надо, конечно, искать в объективных условиях функционирования СМИ и развития самого общества. Но действие объективных факторов не исключает, а напротив – предполагает самоактуализацию сознания. В нашем случае речь должна идти о повышении культуры социологического сознания и мышления журналистов. Попытаемся в итоге суммировать ответы на два главных вопроса нашего дискурса: что значит мыслить социологически и что это дает журналисту? ...Но истина журналисту дороже Однажды между Альбертом Эйнштейном и молодым немецким физиком Вернером фон Гейзенбергом, ставшим впоследствии одним из создателей квантовой механики и лауреатом Нобелевской премии, произошел знаменательный разговор. Гейзенберг рассказал Эйнштейну, что мечтает создать физическую теорию, основанную лишь на фактах наблюдаемых явлений и свободную от домыслов и гипотез. Альберт Эйнштейн покачал головой: – Сможете ли вы наблюдать данное явление, будет зависеть от того, какой теорией вы пользуетесь. Теория определяет, что можно наблюдать. На первый взгляд, мысль, высказанная великим физиком, кажется не только парадоксальной, но и ошибочной. Однако это не так. Сам по себе факт (и даже множество фактов) не раскрывает истины, все зависит от концепции, выбора системы координат, методов и способов интерпретации и экстраполяции. ...Две тысячи лет, со времен Аристотеля, существовало убеждение, что скорость падения тела пропорциональна его весу. В 1590 г. Галилео Галилей сбросил с Пизанской башни чугунное ядро и свинцовую мушкетную пулю, которые одновременно коснулись земли. Простым опытом Галилей подтвердил свою гипотезу о независимости ускорения свободного падения от массы падающего тела и то, что в области познания смотреть и видеть – совсем не одно и то же. Факты укладываются в систему на основе теории, определенных гипотез и взглядов. Этот вывод действует и в области прессы. Журналистская информация опосредуется социальными факторами, теориями, принятыми в обществе, а также мышлением и взглядами автора. Социологическое мышление позволяет журналисту создавать «картину жизни» более адекватную действительности, более свободную от эмпирики и стереотипов. Британский социолог Зигмунт Бауман связывает это с обретением человеком большей духовной свободы: «Искусство социологического мышления ведет к увеличению объема и практической эффективности нашей с вами свободы. Индивидом, освоившим и применяющим это искусство, уже нельзя манипулировать, он сопротивляется насилию и регулированию извне, тем силам, с которыми, как до сих пор считалось, бесполезно бороться»41. Этот вывод относится и к журналисту. Его свобода заключается в способности видеть и понимать мир в истинном свете, а это делает журналиста не только независимым в суждениях, но и уверенным в себе. Становясь постоянной характеристикой личности, социологическое сознание, с одной стороны, страхует его от влияния ненадежных источников информации и с другой – ставит интеллектуальные и нравственные преграды выводам, основанным на неполных или тенденциозных сведениях. В этом гарантия высокого качества материалов и доверия к ним аудитории. Обратные связи дают журналисту ощущение живого пульса человеческой реальности, обогащают межличностное общение. Напротив, потеря обратных связей ведет к отчуждению печати от общества, и тогда, по определению Г. Маркузе, «ложное сознание» становится истинным и «средства массовой информации не испытывают особых 4

трудностей в том, чтобы выдавать частные интересы за интересы всех разумных людей» 42. Социологический подход к своей практике исключает одномерный взгляд на любые явления, формирует объемное видение событий. Культура социологического мышления заключается, кроме прочего, в постоянном самоконтроле, проверке своих выводов мнением и опытом других людей. Социологическое мышление проявляется как разумное самоопределение в отношении к аудитории. У журналиста есть выбор между отношением к ней как к средству, «вещи», товару, серой массе, объекту манипулирования – или как к ценности, сообществу людей, которые по личностным характеристикам равны самому корреспонденту и чьи интересы он ставит выше собственных. Эти две полярные позиции определяют цели и мотивы журналистского поведения. В одном случае цель – самовыражение («звездная болезнь»), самосохранение любой ценой и личное обогащение, в результате чего создается беспринципная, безответственная пресса. В другом – установление равноправных, партнерских отношений с аудиторией, стремление к совместному поиску истины и решению первоочередных социальных проблем, вследствие чего складываются идеологический плюрализм и взаимопонимание между людьми. От выбора цели зависят тематика и тональность материалов, формы и методы работы с информацией. Социологическое мышление как одно из проявлений научного мировоззрения состоит прежде всего в способности личности к критическому восприятию действительности, в том числе и собственного строя мысли, ставшего привычкой и повседневно закрепляемого профессиональной деятельностью и обыденным общением. Журналист – не исключение, а напротив – типичнейший и очень благодатный материал для наблюдений и оценки «социологичности» интеллекта. По роду своей работы он ежедневно как бы проходит тестирование на восприятие новизны мира и делает это публично, на виду у огромной аудитории. Критическое, рефлексивное, творческое сознание и самосознание опирается на знания и их непрерывное пополнение. Учеными установлено, что объем информации, накопленной человечеством на протяжении тысячелетий и передаваемой индивиду генетическим путем, составляет 109–1010 бит. Именно эти знания, образующие, по теории К.Г. Юнга, архетипы (универсальные психологические комплексы-образцы или символы, содержащиеся в коллективном бессознательном), позволяют человеку приспосабливаться к среде и выживать в ней. Однако даже такого гигантского запаса информации недостаточно, он дает лишь основу. На протяжении своей жизни индивид получает еще приблизительно такой же объем сведений, которые не передаются по наследству, а усваиваются личностью в процессе общения и деятельности, обучения и воспитания. Культура социологического мышления выражается в умении заново оценивать свой профессиональный опыт и корректировать гражданскую позицию. Необходимость вторичной социализации для журналиста диктуется не только изменениями времени и среды, но и мобильной сущностью профессии. Социологическое мышление беспощадно ставит вопрос о том, кому служить и с какой целью, какую профессиональную идеологию исповедовать. Обыденное, или тенденциозно-ригидное, сознание всегда ищет (и обязательно находит) ту моральную ширму, за которой можно спрятать свою совесть, оправдать любое поведение. Социологическое мышление, напротив, требует от самосознания журналиста, его Я-концепции прямых ответов, а не самооправдания. Социологическое мышление перестраивает весь внутренний мир журналиста. Оно приучает сотрудника редакции постоянно познавать самого себя, опираясь на научные знания, контролировать свое сознание и эмоции, оценивать бессознательные проявления психики, вырабатывать необходимые для жизни и труда установки, ценностные ориентации и профессионально-нравственные критерии. Социологически мыслящий журналист видит предметы «не так, как он хочет их видеть, а так, как они есть». Это высказывание Л.Н. Толстого, адресованное писателям, относится и 4

к работникам СМИ. Субъективизм сродни намеренному обману, поскольку и то и другое ведет к несовпадению журналистской картины мира с объективной реальностью, что не позволяет журналисту ответить на простой, но принципиальный вопрос: «А как было на самом деле?». Но это еще, как говорится, полбеды. Современная технотронно-информационная цивилизация создала такие мощные каналы общения (например, Интернет), что мы вправе говорить о возникновении третьей природы – виртуальной реальности, действующей на индивидуальное сознание сильнее любого наркотика. Неконтролируемость виртуального мира представляет собой угрозу, сравнимую разве что лишь с экологической опасностью. За возможность управлять СМИ (а через них виртуальным миром и, в конечном счете, общественным сознанием) борются власти предержащие, капитал и криминальные структуры. Закабалению СМИ какими бы то ни было внешними для них силами могут противостоять только сами журналисты, точно осознающие свой общественный долг. Если же вернуться к мысли Л.Н. Толстого, то ни он и никто другой, утверждая необходимость правдивого отражения действительности, не отрицают права автора на свою точку зрения. Однако она не выступает в качестве абсолютной истины. Руководство редакции должно обладать толерантностью и не бояться полемики, диалога с коллегами. Как известно, все истины относительны. Журналисты, владеющие методологией социологического анализа, обладающие интеллектуальной культурой и всесторонне отражающие жизнь, неудобны для административной власти и всех, кто хотел бы распоряжаться СМИ как послушной идеологической обслугой. Поэтому путь журналистов-расследователей не усеян розами, они непопулярны у тех, кто привык воспринимать СМИ лишь как средство развлечения и отвлечения от забот (так называемая «мыльная» аудитория). Несомненно, что качественная и деловая журналистика – это антипод «желтой» прессы и соответствующим образом построенных эфирных программ. Однако культура социологического мышления необходима и поднаторевшим в манипуляциях работникам развлекательных изданий. Лишних знаний, повторим, не бывает. Будем надеяться, что когда-нибудь журналистское сообщество признает своим девизом слова Аристотеля: «Amicus Plato, sed magis arnica veritas» – «Платон мне друг, но истина дороже».

1

Кастелъс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. М., 2000. С. 40, 323–326.

2 Моисеев Н.Н. Универсум. Информация. Общество. М., 1999. С. 10.

3 Тарнас Р. История западного мышления. М., 1995. С. 22, 28.

4 Холодная М.А. Психология интеллекта. СПб., 2002. С. 9.

5 Свитич Л.Г. Профессия: журналист. М., 2003. С. 158.

6 Бурдье П. О телевидении и журналистике. М., 2002. С. 32.

7 Там же. С. 35.

8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 65, 66.

9 Пронина Е.Е. Психология журналистского творчества. М., 2002. С. 39.

1 2 3 4 5 6 7 8 9

10

Там же. С. 142. Брушлинский А.В. Психология мышления и кибернетика. М., 1970. С. 41.

12 Выготский Л.С. Мышление и речь // Психология мышления: Хрестоматия. М., 1981. С.

153–156.

13 Гальперин П.Я. Введение в психологию. М., 1976. С. 94.

14 Брушлинский А.В. Мышление и прогнозирование. М., 1979. С. 99.

15 Акопов Г.В. Проблема сознания в психологии. Отечественная платформа. Самара, 2002. С. 62.

16 Выготский Л.С. Указ. соч. С. 155.

17 Томпсон Р.Ф. Психология // Психология мышления. С. 149–152.

18 Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 8, 9.

19 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 37.

20 Философская энциклопедия. М., 1969. Т. 3. С. 514.

21 Брушлинский А.В. Психология мышления и кибернетика. С. 52.

22 Тихомиров О.К. Психология мышления. М., 1984. С. 16.

23 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 232.

24 Бауман 3. Мыслить социологически. М., 1996. С. 21; Тертычный А.А. Аналитическая журналистика: познавательно-психологический подход. М., 1998. С. 14, 15.

25 Леви-Брюль Л. Первобытное мышление // Хрестоматия по общей психологии. М., 1981. С. 137.

26 Блейер Э. Аутистическое мышление // Там же. С. 114, 115.

27 Симонов П.В. Эмоциональный мозг. Физиология. Нейроанатомия. Психология эмоций. М., 1981. С. 140, 141.

28 Выготский Л.С. Психология развития как феномен культуры. М., 1996. С. 391.

29 Изард К.Э. Эмоции. М., 2000. С. 10.

30 Кант И. Критика практического разума // Соч. Т. 4. 4.1. М., 1965. С. 260.

31 Моск. новости. 1996. 13–20 окт.

32 См.: Советская Россия. 1999. 11 февр.; Литературная газета. 2004. 16 янв.

11

1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 2 2 2 2 2 2 2 2 2 2 3 3 3

33

Маслоу А.Г. Дальние пределы человеческой психики. М., 1997. С. 53–69. См. подробней: Хьелл Л., Зиглерд Д. Теории личности. СПб., 1997.

35 Тихомиров О.К. Указ. соч. С. 201–203.

36 См. подробней: Кузин В.И. Психологическая культура журналиста: Учебное пособие. СПб., 2004. С. 61–71.

37 Цит. по: Журналистика в 1996 году. М., 1997. Ч. 5. С. 18.

38 Дзялошинский И.М. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. М., 1996. С. 30– 33.

39 Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975. С. 89–105.

40 Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996. С. 28.

41 Бауман 3. Указ. соч. С. 22, 23.

42 Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994. С. 15.

34

Глава 3. Социологические методы в труде журналиста (М.Н. Ким) Методы в журналистике и социологии Опытные журналисты знают, что без использования в творческой практике надежных методов труда результативность их работы будет низкой. Метод играет роль своеобразного компаса, ориентирующего всю деятельность в нужном направлении. Само это понятие происходит от греческого слова methodos и означает «способ познания, путь к чему-либо». Журналист, включаясь в познавательную деятельность, по крайней мере, должен четко представлять себе, какими приемами и средствами необходимо овладеть, чтобы достигнуть той или иной цели. Основная функция метода в том и заключается, чтобы внутренне организовать и отрегулировать процесс познания, практического преобразования того или иного объекта. Следовательно, как справедливо отмечает В.П. Кохановский, «метод (в той или иной своей форме) сводится к совокупности определенных правил, приемов, способов, норм познания и действия. Он есть система предписаний, принципов, требований, которые должны ориентировать исследователя в решении конкретной задачи, достижении определенного результата в той или иной сфере деятельности. Метод дисциплинирует поиск истины, позволяет экономить силы и время, двигаться к цели кратчайшим путем» 1. На протяжении многих веков развития человеческой цивилизации люди вырабатывали различные способы познания природы и социального мира. И чем сложнее был объект познания, тем больше требовались адекватные методы его изучения. Сегодня под методом понимается «способ познания, исследования явлений природы и общественной жизни (Диалектический метод. Экспериментальный метод. Сравнительный метод). 2. Прием, система приемов в какой-либо деятельности. Способ или образ действия»2.

3 3 3 3 3 3 3 4 4 4 1 2

Методический арсенал журналистики постоянно пополняется за счет смежных областей деятельности. В последнее десятилетие журналисты стали особенно охотно использовать социологические методы сбора информации, ориентированные на выявление глубинных характеристик изучаемого объекта, выяснение закономерностей изменений, происходящих в социальной действительности, наконец, на воссоздание тех процессов, которые невозможно объяснить анализом статистических данных. Так появляется возможность детально изучить социальное явление в его целостности и взаимосвязи с другими явлениями3. В этом смысле социологические методы наиболее органичны для журналистики. Расширение представления о применимости подобного рода инструментария – одна из насущных задач журналистской теории и практики. Как отмечают московские исследователи Л.Г. Свитич и А.А. Ширяева, сбор информации, работа с ее источниками представляют собой традиционно сложный для журналистов этап деятельности. По данным их широкомасштабных исследований, в частности проекта «Эффективность местных СМИ», от 50 до 70% журналистов испытывают те или иные трудности в процессе общения с людьми при интервьюировании, работе с источниками информации, документами и при наблюдении ситуации в процессе знакомства с объектом своего внимания. Что же именно, по мнению исследователей, вызывает трудности? Среди сложностей отмечаются следующие обстоятельства: закрытость многих, как государственных, так и частных, источников информации; усложнение работы корреспондентов в связи с изменением характера прессы, которая чаще стала ориентироваться на расследования, обнародование сенсационных, разоблачительных или даже скандальных фактов. Наконец, констатируют исследователи, изменилось само отношение журналистов, в особенности молодых, к задаче точного и объективного сбора фактов (этот этап стал казаться менее ответственным)4. Вот что по этому поводу пишут опытные газетчики: «Посмотрите, что является “инструментом” в работе современного журналиста: Интернет, пара дежурных вопросов по телефону, цитаты по принципу “как сообщает осведомленный источник”»5. Ссылка на некий источник, якобы очень авторитетный, как отмечает журналист В. Выжутович, «придает информации вес и видимость достоверности, свидетельствует о приобщенности газеты и автора к “тайнам мадридского двора” и как бы снимает с журналиста всякую ответственность за растиражированное сообщение: мол, за что купил, за то и продаю...». И далее с иронией комментирует это занятие как весьма увлекательное и в общем безопасное: «высокие должностные лица предпочитают не комментировать слухи, до публичных опровержений редко снисходят и за распространение непроверенной информации в суд не подают. В свою очередь, и журналисты не считают нужным покаяться, если их источники (допустим, что реальные, а не придуманные) наврали с три короба, и это попало в печать. И уж если газета опровергает информацию, добытую в конфиденциальных беседах с представителями власти, – значит, наврано крепко и разразился скандал»6. Чаще всего подобного рода приемы используют журналисты «желтой» и бульварной прессы. Если же говорить не о подтасовке фактов, а о качественном сборе данных, то и здесь выясняется, что многие современные журналисты «недостаточно хорошо знакомы с техникой интервьюирования, с теми приемами и тонкостями, которые достаточно подробно разработаны в отечественной и зарубежной литературе»7. Констатируя данное положение дел, Л.Г. Свитич и А.А. Ширяева отмечают, что журналисты, как правило, «пользуются самыми простыми и доступными приемами общения», испытывают 3 4 5 6 7

«определенные трудности в процессе проверки полученной от собеседника информации», что «третья часть журналистов, а среди молодых – половина, призналась, что не всегда удается проверить полученную таким путем информацию», а «молодые журналисты часто испытывают затруднения даже с такой несложной, на первый взгляд, операцией, как умение позвонить и вести телефонную беседу», что они «не владеют всем спектром профессиональных приемов, связанных с общением», и т.п. 8 Все это свидетельствует о том, что в профессиональном обучении будущих корреспондентов имеются определенные пробелы, а также о том, что при наличии хороших учебных пособий зарубежных и отечественных авторов по современным методикам сбора информации9 нет сборников практических упражнений по технике сбора и анализа данных. Актуальным остается и вопрос о границах применимости социологических методов в работе журналиста. В прессе они используются в тех случаях, когда в силу каких-то обстоятельств другими путями нельзя получить нужные сведения. Именно в таких ситуациях корреспондент для достижения цели «меняет профессию», участвует в социальных экспериментах, проводит фокусированное интервью и экспертные опросы, пытается прогнозировать те или иные явления действительности. Как известно, в прикладной социологии различают количественные и качественные методы. В социологических исследованиях, проводимых на Западе, качественным методикам всегда уделялось большое внимание, чего нельзя было сказать об отечественном опыте. У нас приоритет отдавался количественным методам. Однако теоретический спор, развернувшийся между отечественными теоретиками в середине 1990-х годов по поводу предпочтительности использования тех или иных методов изучения действительности, был крайне непродуктивен, потому что у каждого из них есть свои плюсы и минусы. Вопрос в другом: в каких случаях лучше применять количественные (стандартизированные) методики, а в каких – качественные? По мнению Дж. Хэмилтона, качественную технику (под ней он подразумевает методы исследований человеческих мотиваций) целесообразно применять в следующих случаях: • чтобы определить причины, лежащие в основе человеческого поведения и не поддающиеся выявлению путем прямых вопросов; такие мотивы, о которых потребитель (в нашем случае имеется в виду потребитель информации. – Авт.) не подозревает сам и которые он не может выразить или не желает признать; • чтобы провести начальное исследование рынка и категории товара или разработать концепцию, прежде чем проводить количественные исследования; • чтобы получить ясную картину и лучшее понимание там, где обычные исследования не дали результатов; • чтобы дать толчок собственной творческой активности, например, для поиска образных выражений, которыми в реальной жизни пользуются потребители10. Сфера применимости качественных методов, как видим, очень широка 11. В социожурналистике они формировались на междисциплинарном уровне. Традиционные журналистские методы сбора и анализа эмпирических данных (как, например, наблюдение, беседа, изучение документов) дополнялись конкретными методиками из социологии и психологии. Под методикой в социологии подразумевают понятие, «которым обозначают совокупность технических приемов, связанных с данным методом, включая чистые операции, их последовательность и взаимосвязь»12. В силу того что каждая методика таит в себе не только процедурные моменты, связанные с последовательностью действий, но и 8 9 1 1 1

различные правила в анализе, интерпретации данных, от журналиста требуются определенные навыки и умение их использовать. Качественные методы можно условно разделить на два класса: одни из них используются при сборе эмпирических данных (такие как наблюдение, эксперимент, прогнозирование, интервью и пр.), другие – при анализе полученных сведений (здесь можно назвать классификацию, группировку, типологизацию и т.п.). В качественных методах, как и в количественных, немаловажное значение придается процедурным моментам исследования. Под процедурой обычно понимают последовательность операций, общую систему действий и способ организации исследования. Это – наиболее общее, притом собирательное понятие, относимое к системе приемов сбора и обработки информации 13. Последовательность в применении тех или иных методов вполне согласуется со стадиальным характером творческого процесса, связанного с созданием журналистского текста. Замысел будущего произведения можно соотнести с выдвижением ряда рабочих гипотез о состоянии изучаемого объекта. Стадиальность познания объекта действительности предполагает его всестороннее изучение. На этом этапе журналист решает, какой метод сбора первичной информации наиболее предпочтителен, какая техника эффективнее, наконец, в какой последовательности изучать объект. На стадии реализации замысла он выполняет аналитическую работу по осмыслению полученных сведений. Здесь требуется умело использовать общенаучные методы анализа, интерпретации данных. Говоря о факторах, определяющих формирование методов деятельности журналиста в творческом акте, Г.В. Лазутина выделяет следующие: • стадиальность творческого процесса; • комплексность задач, решаемых журналистом на пути к результату творчества; • характер источников информации (более широко – структура информационной среды); • законы познания, законы восприятия и переработки информации; • законы общения. «Это, – заключает автор, – обусловливает многообразие методов журналистского творчества, во-первых, и соотнесенность их с определенной стадией творческого акта – во-вторых»14. Наша задача состоит в том, чтобы увидеть рациональные основания для использования того или иного способа деятельности, выявить заложенные в них возможности с опорой на опыт эмпирической социологии и социожурналистики. Наблюдения и эксперимент Среди традиционных методов прежде всего выделяют наблюдение. В его основе, пишет Г.В. Лазутина, лежит «способность человека к восприятию предметно-чувственной конкретности мира в процессе аудиовизуальных контактов с ним». Журналистское наблюдение всегда имеет целенаправленный и четко заданный характер. «Именно преднамеренность восприятия и осознанность задач позволяют смотреть – и видеть»15. В социологии под наблюдением подразумевают прямую регистрацию событий очевидцем. Это предполагает не только непосредственное восприятие объективной действительности, но нередко и участие в ней журналиста для более глубокого изучения происходящих на его глазах событий. Метод наблюдения активно используется в репортерской практике. И обусловлено это рядом причин. Во-первых, журналист, включаясь в некое событие, имеет возможность проследить его динамику. Материал с места события отличается не только высокой степенью оперативности, но и тем, что в нем создается атмосфера сопричастности тому, что происходит на глазах репортера (особенно это свойственно телевидению и радио). Вовторых, непосредственное наблюдение за поведением людей позволяет увидеть неприметные, на первый взгляд, детали, характерные личностные черты. Информация, 1 1 1

почерпнутая из такого рода наблюдений, всегда отличается живостью и достоверностью. В-третьих, журналист, будучи очевидцем происходящего, сам фиксирует наиболее значимые моменты и в своих оценках независим от чьего-либо мнения. Уже на стадии отбора фактов, выделяя среди них главные и второстепенные, изучая причинноследственные связи между различными элементами события, корреспондент закладывает предпосылки для более объективного изучения и освещения фактов в своем будущем произведении. Но, включаясь в наблюдение, журналист должен помнить о возможных объективных и субъективных сложностях. По поводу объективных трудностей необходимо заметить, что корреспондент чаще всего имеет дело с какими-то частными и неповторимыми ситуациями, которые не всегда можно заново «проиграть». Проблема, следовательно, состоит в необратимости тех или иных явлений социальной жизни. Говоря о субъективных трудностях, нужно обратить внимание на то, что журналист сталкивается с человеческими эмоциями, а порой сложными и даже конфликтными межличностными отношениями. В данном случае на качество первичной информации могут повлиять субъективные оценки, ценностные ориентации людей, устоявшиеся представления и стереотипы, интересы и т.д. Некоторые люди могут изменить тактику поведения, если узнают, что за ними наблюдают. Исходя из этих особенностей наблюдения, теоретики в области социожурналистики высказали мнение, что «в качестве самостоятельного метода наблюдение лучше всего применять в таких исследованиях, которые не требуют репрезентативности данных, а также в тех случаях, когда информация не может быть получена никакими иными методами»16. На практике метод наблюдения характеризует несколько оснований: • степень формализованности (структурализованное и неструктурализованное); • место проведения (полевое и лабораторное); • регулярность проведения (систематическое и несистематическое); • позиция наблюдателя в исследовании (включенное и невключенное). В структурированном наблюдении журналист фиксирует события по четко заданному плану или, точнее, процедуре, а в неструктурализованном ведет наблюдение в свободном поиске, ориентируясь лишь на общие представления о ситуации. Полевое наблюдение ориентировано на работу в естественных условиях, лабораторное – в искусственно сконструированных. Систематическое наблюдение предполагает обращенность журналиста к той или иной ситуации в определенные периоды времени, а несистематическое – спонтанность в выборе наблюдаемого явления. Особых комментариев требует классификация позиции наблюдателя. При невключенном наблюдении она заключается в следующем: корреспондент, как правило, находится за пределами ситуации и не входит в контакты с участниками события. Он вполне осознанно занимает нейтральную позицию, стараясь не вмешиваться в происходящее. Данный вид наблюдения чаще всего используется для описания социальной атмосферы (вокруг выборов, общественных акций, социально-экономических реформ и т.д.). Включенное наблюдение предполагает участие журналиста в самой ситуации. Он идет на это сознательно, меняя, например, профессию или внедряясь в некую социальную группу, чтобы «изнутри» распознать объект. «Смена профессии» возможна лишь в случаях, когда репортер уверен, что своими непрофессиональными или неквалифицированными действиями не нанесет людям ни физического, ни морального ущерба. Поэтому сотрудникам СМИ противопоказано представляться врачами, юристами, судьями, работниками государственных служб и т.п. Такого рода запреты предусмотрены как соответствующими нормами журналистской этики, так и определенными статьями законодательства. Вот какими мыслями по этому поводу делится журналист Н. Никитин: «Правила игры при включенном наблюдении становятся чересчур важными, чтобы позволить себе не знать их 1

или не помнить. От прежних времен... одно правило: журналист не может выдавать себя за профессионала, деятельность которого тесно связана с жизнью, физическим и нравственным здоровьем, материальным благополучием людей. Главное правило: забудь о том, что ты журналист. Здесь по-настоящему и, прежде всего перед самим собой стань тем, за кого ты себя выдаешь». И далее Н. Никитин предлагает начинающим журналистам конкретные практические советы: «Старайся освоить новую профессию как можно быстрее и выполнять свои обязанности как можно лучше. Не задавай много вопросов: все, что нужно, умей увидеть, а не услышать. Не торопись: часто то, что с риском пытаешься узнать сегодня, без труда становится известным завтра. Не пытайся знать больше положенного: твоя осведомленность в любом случае имеет предел, перешагнуть через который нельзя, не меняя свое положение в организации. Не стремись быть особенно “интересным”: старайся сводить дружеские разговоры на текущие проблемы, планы, случаи из жизни и т.п. своих собеседников, а не собственные. Но основной принцип – будь тем, за кого себя выдаешь»17. Завершая речь о методе наблюдения, заметим, что впечатления и сведения, полученные журналистом, необходимо перепроверить, дабы еще раз убедиться не только в их достоверности, но и в объективности. Здесь журналистам могут быть полезными советы социолога В.А. Ядова, который для повышения степени надежности (обоснованности и устойчивости) данных предлагает следующие правила: • максимально дробно классифицировать элементы событий, подлежащих наблюдению, пользуясь четкими индикаторами; • если основное наблюдение осуществляется несколькими лицами, они сопоставляют свои впечатления и согласуют оценки, интерпретацию событий, используя единую технику ведения записей, тем самым повышается устойчивость данных наблюдения; • один и тот же объект следует наблюдать в разных ситуациях (нормальных и стрессовых, стандартных и конфликтных), что позволяет увидеть его с разных сторон; • необходимо четко различать и регистрировать содержание, формы проявления наблюдаемых событий и их количественные характеристики (интенсивность, регулярность, периодичность, частоту); • важно следить за тем, чтобы описание событий не смешивалось с их интерпретацией, поэтому в протоколе следует иметь специальные графы для записи фактуальных данных и для их истолкования; • при включенном или невключенном наблюдении, выполняемом одним из исследователей, особенно важно следить за обоснованностью интерпретации данных, стремясь к тому, чтобы перепроверить свои впечатления с помощью различных возможных интерпретаций18. Включенное наблюдение в журналистике зачастую отождествляют с методом эксперимента. Для этого есть причины. Во-первых, как и во включенном наблюдении, журналист-экспериментатор поддерживает непосредственную взаимосвязь с объектом изучения. Во-вторых, эксперимент, как и наблюдение, может проводиться скрытно. Наконец, в-третьих, он относится к визуальным средствам изучения социальной действительности. Впрочем, несмотря на общность основных признаков, эксперимент имеет и особенные черты, характеристики. «Под экспериментом понимают метод исследования, базирующийся на управлении поведением объекта с помощью ряда воздействующих на него факторов, контроль за действием которых находится в руках исследователя»19. В эксперименте объект является средством для создания искусственной ситуации. Делается это для того, чтобы журналист на практике мог проверить свои гипотезы, 1 1 1

«проиграть» некие житейские обстоятельства, которые позволили бы ему лучше познать изучаемый объект. К тому же в любом эксперименте заложен не только познавательный интерес журналиста-исследователя, но и управленческий. Если во включенном наблюдении корреспондент является скорее регистратором событий, то, участвуя в эксперименте, он имеет право вмешиваться в ситуацию, влияя на вовлеченных в нее лиц, управляя ими и принимая какие-то решения. «Воздействие на наблюдаемые объекты в ходе его не только является допустимым, но как раз и предполагается, – утверждает В.П. Таловов. – Прибегающие к экспериментированию корреспонденты не ждут, когда люди, те или иные должностные лица, целые службы раскроют себя спонтанно, т.е. произвольным, естественным образом. Это раскрытие преднамеренно вызывается, целенаправленно “организуется” ими самими... Эксперимент – это наблюдение, сопровождаемое вмешательством наблюдателя в изучаемые процессы и явления, в определенных условиях – искусственный вызов, сознательное “провоцирование” этих последних»20. Таким образом, эксперимент связан с созданием искусственного импульса, призванного проявить те или иные стороны изучаемого объекта. Журналист может провести эксперимент на себе, внедрившись в нужную ему социальную группу, стать «подставной фигурой» и т.п. При этом он не только воздействует на ситуацию, но и стремится привлечь к эксперименту всех интересующих его лиц. При планировании и проведении эксперимента надо учитывать следующие моменты. Вопервых, еще до начала опыта необходимо определить его цели и задачи. Для этого нужно хорошо изучить ситуацию, собрать предварительную информацию о вероятных участниках, проанализировать имеющиеся документы и другие источники, а также наметить предмет изучения, т.е. то, что особенно будет интересовать в объекте исследования. Во-вторых, следует определить место действия: будет ли эксперимент осуществлен в естественных или в лабораторных условиях. Соответственно надо подготовить и себя, и других участников операции. После того как журналист определил, в каких условиях будет проходить акция, полезно сформировать рабочие гипотезы и выбрать индикатор воздействия на экспериментальную ситуацию. Лишь после этого решается, какими методами фиксировать и контролировать процесс исследования. В структуре экспериментальной ситуации Л.В. Кашинская выделяет следующие элементы: исходное состояние объекта – воздействующий фактор – конечное состояние объекта. «Исходное состояние объекта у журналиста обычно зафиксировано, т.е. имеется определенная отправная информация. Но в этой же информации содержатся и те побуждающие мотивы, которые вызывают необходимость создания экспериментальной ситуации: • недостаточность необходимой журналисту информации для проверки или уточнения его гипотезы; • невозможность получить такую информацию обычными методами; • необходимость получения психологически достоверных аргументов»21. Таким образом, эксперимент в журналистской практике целесообразно проводить лишь в тех случаях, когда возникает задача более глубокого проникновения в жизнь. При этом готовиться к ее решению нужно самым тщательным образом. Интервью Термин «интервью» происходит от английского interview, т.е. беседа. При всей, казалось бы, привычности данного метода необходимо соблюдать определенные технологические приемы, чтобы оптимально построить межличностное общение. Опыт социологии в этом отношении будет полезен работникам прессы, в том числе для классификации интервью по целям и, соответственно, видам. Те или иные процедурные операции определяются как общими родовыми особенностями метода, так и видовыми различиями «внутри» него. По содержанию интервью делятся на 2 2

так называемые документальные, направленные на изучение событий прошлого, уточнение фактов, и интервью мнений, цель которых – выявление оценок, взглядов, суждений и т.п. Есть различия в технике проведения беседы. Под формализованным интервью понимают стандартизированное и структуризованное общение. В нем, как и в социологических анкетах, есть открытые, закрытые и полузакрытые вопросы. Интервью имеет четкую структуру, при которой каждый вопрос логически вытекает из другого, а все они вместе подчинены общему замыслу. В неформализованном интервью вопросы располагаются по иному принципу. В силу того, что оно ориентировано на глубинное познание объекта, его структура задается не так строго. Вопросы определяются темой разговора, обстановкой беседы, кругом обсуждаемых проблем и т.д. С.А. Белановский в данной связи пишет: «Стандартизированное интервью предназначено для получения однотипной информации от каждого респондента. Ответы всех респондентов должны быть сравнимы и поддаваться классификации... Нестандартизированное интервью включает в себя широкий круг видов опроса, не отвечающих требованию сопоставимости вопросов и ответов. При использовании нестандартизированного интервью не делается попытки получения одних и тех же видов информации от каждого респондента, и индивид не является в них учетной статистической единицей»22. Интервью различают и по степени интенсивности; короткие (от 10 до 30 минут), средние, которые еще называют клиническими (длятся иногда часами), и фокусированные, большей частью ориентированные на изучение процессов восприятия и по своей продолжительности ограниченные только задачами и целями исследования. Например, журналисту необходимо выявить определенные социально-психологические аспекты восприятия читателями отдельных текстов, посвященных предвыборной кампании. Для достижения этой цели создается фокус-группа, избирается модератор (ведущий), составляются программа и процедура исследования, наконец, разворачивается работа с фокус-группой по установленной программе. Журналисту нужно знать основные условия, которые он должен соблюдать при ведении беседы. «То, что интервьюеру приходится брать на себя роль субъекта общения, предъявляет к нему, по крайней мере, два специфических требования. Интервьюер должен обладать умением “сходиться с людьми”, располагающими информацией... – это первое требование. Второе требование – тщательная подготовка к интервьюированию. Опыт показывает, что эрудированный, в деталях знакомый с предметом изучения интервьюер вызывает у респондента симпатию, а это уже гарантия того, что интервью окажется продуктивным»23. Знание психологических особенностей общения так же важно, как и уровень компетентности и подготовленности к беседе. Ведь от того, насколько журналисту удалось разговорить, заинтересовать собеседника своими вопросами, вовлечь в дискуссию, во многом зависит объем и качество получаемой информации. В психологической науке категория общения является одной из наиболее разработанных. Например, Б.Д. Парыгин считает, что «общение представляет собой сложный и многогранный процесс взаимодействия и взаимовлияния людей друг на друга. Оно может рассматриваться не только как акт осознанного, рационально оформленного речевого обмена информацией. Но и в качестве непосредственного эмоционального контакта между людьми»24. В процесс подобного речевого взаимодействия могут быть включены как отдельные личности, так и группы, а на уровне массовой коммуникации – большие общности людей. Поэтому опубликованный в газете текст разговора двух личностей автоматически становится достоянием десятков, а то и сотен тысяч читателей, которые опосредованно могут принять участие в заинтересовавшем их диалоге. Сложность и 2 2 2

многогранность понятия общения видится многим теоретикам в том, что в самом этом акте могут проявиться не только процессы взаимодействия и взаимовлияния, но и отношение людей друг к другу, особенности протекания мыслительных процессов, поведенческие реакции, различного рода эмоциональные состояния и многое другое. По мнению отечественных психологов, в общении раскрываются три его взаимозависимые стороны: коммуникативная, интерактивная, перцептивная. «Коммуникация – обмен информацией, включающей интеллектуальное, эмоциональное, ассоциативное общение. Интерактивная сторона общения – общение как взаимодействие. Она представляет собой контакт – пространственный, психологический, социальный (совместная деятельность), взаимодействие, социальные отношения. Во взаимодействии выделяют кооперацию и конкуренцию (согласие и конфликт). Приспособление оппозиции, ассоциация и диссоциация. Перцептивная сторона – восприятие одним партнером другого»25. Учитывая наличие у единого действия этих трех сторон, попытаемся определить специфику журналистского общения в процессе интервьюирования. Итак, коммуникативная сторона. Главной особенностью интервью как вербального общения считается его однонаправленность. Схема «говорящий – слушающий» рассматривается и как элементарный акт общения, и как очень сложная форма взаимодействия, в котором может проявиться все многообразие форм коммуникативной активности личности: коммуникативное поведение, коммуникативная деятельность, психическое состояние в ситуации общения, различные варианты лидерских ролей человека. С точки зрения коммуникативной деятельности, журналист в паре «говорящий – слушающий» отнюдь не занимает пассивного положения. В процессе восприятия речи собеседника ему приходится решать разнообразные задачи: коммуникативные, познавательные, профессиональные. Решая коммуникативные задачи, он должен стремиться к удовлетворению коммуникативных потребностей собеседника в выражении его мыслей, чувств и эмоций. При этом корреспондент не только направляет своими вопросами движение мысли собеседника, но и всячески способствует ее формированию и формулированию: он должен уметь сопереживать собеседнику, выражать сочувствие, понимание, согласие или несогласие. В этом смысле к коммуникативной компетенции журналиста можно отнести его способность через мимику и выражение лица точно уловить психологическое состояние человека в конкретный момент, в определенной ситуации. Впрочем, этого знания будет недостаточно, если у журналиста, как отмечает исследовательница Г.С. Мельник, в процессе профессионального общения не выработается чувствительность к психологическим состояниям, стремлениям, ценностям и целям своих партнеров. «Эффективность труда, – пишет она, – напрямую зависит от эмпатии – способности к сочувствию; – эмоциональный резонанс на переживания другого»26. К познавательным задачам относится то, что интервью берется прежде всего с целью получения от собеседника новых фактов или неких сведений из его личной жизни, профессиональной деятельности, области интересов и т.д. При решении профессиональных задач журналист должен постоянно контролировать течение разговора, решать для себя, в нужном ли русле движется беседа, полно или неполно партнер по общению отвечает на вопросы, уклоняется он от ответов или действительно ничего не знает по затронутой теме, искренне ли выражает свое мнение или пытается запутать вопрос и т.д. Все эти моменты характеризуют и коммуникативную компетентность журналиста, которая достигается, по мнению психологов, за счет тренировки психологической наблюдательности. «Основой коммуникативной компетентности, – пишет Ю.Н. Емельянов, – является способность наблюдать (видеть и слышать) другого человека и одновременно запоминать, как он выглядел и что говорил. При этом 2 2

наблюдению подлежат: а) речевые акты, их содержание, последовательность, направленность, частота, продолжительность, интенсивность, уровень экспрессии, особенности лексики, грамматики, фонетики, интонации и голосовых качеств говорящего, речемоторная синхронизация; б) выразительные движения (лица и тела); в) перемещения и позы людей, дистанция между ними, скорость и направление движений, аранжировка в межличностном пространстве; г) тактильное воздействие (касания, поддерживающие жесты...)»27. Подобного рода психологическая наблюдательность позволяет адекватно реагировать на все проявления партнера по общению, что в конечном счете может привести журналиста к желаемой цели. Особенность коммуникативной стороны общения составляет и то, что информационное и предметное взаимодействие между людьми сопровождается еще обменом эмоциональными состояниями – чувствами и настроениями. Вот почему журналисту нужно уметь не только четко оценивать состояние своих партнеров по общению, но и держать под контролем собственные эмоции. Снисходительная или высокомерная улыбка, подозрительный или укоряющий взгляд, презрительная ухмылка или негодующий возглас способны вывести собеседника из нормального психологического состояния и даже настроить против интервьюера. Именно поэтому в нашей жизни так важна высокая культура эмоций, под которой, прежде всего, подразумевается умение ими владеть. «Ведь часто наше эмоциональное состояние может отрицательно повлиять на окружающих, на тех, кто связан с вами делом, а стало быть, и на его результаты. И наоборот, чувство воодушевления, например, передается другим, и это может помочь совместно решить общие задачи»28. Таким образом, интервьюирование представляет собой особый вид коммуникативной деятельности, в процессе которой решаются определенные коммуникативные задачи: обмен идеями, мыслями, размышлениями, переживаниями и чувствами. При этом эффективность общения во многом зависит от коммуникативной компетенции журналиста, которая предполагает развитые умения и навыки общения в профессиональных ситуациях. На когнитивном уровне это знание предмета разговора, на лингвистическом – владение языковыми нормами общения, на эмоциональном – чувствительность к психологическим состояниям других. Определившись со своими коммуникативными задачами и целями, журналист вступает во взаимодействие с собеседником. Данную сторону общения мы рассматриваем как интерактивную, т.е. ориентированную на налаживание определенных взаимоотношений между людьми. Как отмечают теоретики, люди, вступая в общение, имеют ряд ролевых ожиданий. В психологии под ролью понимается нормативно одобряемый образец поведения, ожидаемый окружающими от каждого, кто занимает данную социальную позицию. При этом каждая роль должна отвечать совершенно определенным требованиям и определенным ожиданиям окружающих29. Такая ролевая заданность обусловлена теми социальными нормами, которые приняты в обществе в качестве образцов поведения. Эти нормы, как правило, регламентируют взаимодействие и взаимоотношения людей, оцениваются и контролируются социальной группой, корректируются и дополняются в зависимости от характера человеческой деятельности. Подобного рода профессиональнонравственные нормы выработаны и в сфере журналистики, и они, по мнению Г.В. Лазутиной, выглядят так: «При работе с источниками информации использовать для получения сведений исключительно законные, достойные действия, допуская отступления от требований права и предписаний морали (использование “скрытой камеры”, “скрытой записи”, нелегальное получение документов и т.п.) только в обстоятельствах, когда налицо серьезная угроза общественному благополучию или жизни людей; уважать право физических и 2 2 2

юридических лиц на отказ в информации, если ее предоставление не является обязанностью, предусмотренной Законом; не позволять себе бестактности, давления, шантажа; указывать в материалах источники информации во всех случаях, кроме тех, когда есть основания сохранять их в тайне; хранить профессиональную тайну относительно источника информации, если есть основания для его анонимности, отступая от этого требования только в исключительных обстоятельствах: по решению суда или согласию с информатором в случаях, когда разглашение его имени является единственным способом избежать неминуемого ущерба для людей; соблюдать оговоренную при получении информации конфиденциальность, выполняя просьбу информатора не делать определенные сведения или документы достоянием гласности во всех случаях, кроме тех, когда информация была искажена намеренно»30. Кроме того, в профессиональной журналистской среде действуют так называемые негласные законы, определяющие взаимоотношения журналиста с интервьюируемыми. К их числу можно отнести визирование материала после подготовки текста интервью. Нарушение этого негласного правила может привести к межличностному конфликту. Вот какая история в свое время произошла с корреспондентом «Огонька» Ф. Медведевым, подготовившим для еженедельника «Книжное обозрение» интервью с княгиней В.А. Шаховской. После его опубликования Зинаида Алексеевна прислала журналисту рассерженное письмо. «А ведь я записал беседу с ней на пленку и точно изложил все, что она говорила, – вспоминает ту неприятную историю Ф. Медведев. – И вдруг – ее письмо с обвинениями, что чего-то там перепутал. Урок мне и моим коллегам: запись записью, а нелишне послать материал на визу. Увы, я этого не сделал»31. Этот урок показателен в том смысле, что в интервью мелочей не бывает. Если, допустим, в собственном материале журналист может трактовать те или иные факты по своему усмотрению, то в тексте, основанном на диалоге с собеседником, такие вольности недопустимы, безнравственны, потому что интервьюируемый такой же соавтор, с чьим мнением нельзя не считаться. Для успешной организации беседы существенное значение имеет учет различных человеческих типов. Немецкий философ и психолог К. Юнг обосновал следующую их классификацию. Экстраверт – активный, контактный, открытый, понятный, ориентирующийся на обстоятельства, а не на субъективное мнение. Интроверт – обращенный внутрь себя, замкнутый, отгороженный от окружающих человек, долго и мучительно анализирующий все события, ищущий второй смысл, подтекст; не меняет своих привычек. Амбоверт – человек, имеющий в равной степени черты характера того и другого32. Знание этих типов позволит журналисту выстраивать взаимоотношения с собеседником, исходя из его индивидуальных особенностей, привычек, склонностей, а также мыслительных стратегий. В этом смысле чрезвычайно интересна классификация мыслительных стилей, предложенная А.А. Алексеевым и Л.А. Громовым. Исходя из тезиса, что всякий человек мыслит по-своему, они выделили пять таких стилей: синтетический, идеалистический, прагматический, аналитический, реалистический. При этом под стилем мышления они понимают открытую систему интеллектуальных стратегий, приемов, навыков и операций, к которой личность предрасположена в силу индивидуальных особенностей (от системы ценностей и мотивации до характерологических свойств). Учет этого значительно снижает вероятность возникновения вражды между людьми на уровне как деловых, формальных отношений, так и личных контактов. Приведем краткие характеристики стилей мышления, которые анализируются учеными.

3 3 3

Синтезаторы – всегда интеграторы. Обладатели синтетического стиля мышления чрезвычайно чувствительны к противоречиям в рассуждениях других, питают повышенный интерес к парадоксам и конфликтам идей. Идеалисты – это люди, которые, прежде всего, обладают широким взглядом на вещи. Мышление идеалистов можно назвать рецептивным, т.е. легко и без внутреннего сопротивления воспринимающим самые разнообразные идеи, позиции и предложения. Прагматики – люди, для которых главным и единственным мерилом правильности/неправильности идей, решений, поступков, жизни в целом служит непосредственный личный опыт. Это довольно гибкие и адаптивные люди как в плане мышления, так и в плане поведения. Аналитики – носителей данного стиля мышления отличает логическая, методичная, тщательная (с акцентом на детали) и осторожная манера решения проблем. Реалисты – скорее эмпирики, а не теоретики. Реалистическое мышление характеризуется конкретностью и установкой на исправление, коррекцию ситуации в целях достижения определенного результата33. Умение распознавать эти мыслительные стратегии, на наш взгляд, позволяет журналистам формировать адекватную тактику отношений с собеседником, а также подбирать более эффективные способы и приемы воздействия на партнеров по общению. Итак, взаимодействие людей, исполняющих различные роли, регулируется ролевыми ожиданиями. Они, с одной стороны, могут возникнуть на основе личного опыта журналиста, а с другой – основываться на более объективных знаниях и представлениях о человеческих типах, стилях их мышления. Реализация ролевых ожиданий осуществляется в процессе общения. Каждый участник беседы стремится что-то дать и взять. Но то, с какой полнотой сбудутся эти ожидания, во многом зависит от протекания самого процесса общения, который, по мнению Г.С. Мельник, разворачивается в несколько этапов: адаптация, предвосхищение, кульминация. В адаптационный период собеседники, приглядываясь друг к другу и перекидываясь первыми фразами, оценивают психологический тип, эмоциональный образ партнера. Специалисты советуют журналистам создать для партнера по общению благоприятную атмосферу, сформировать у него чувство безопасности, попытаться расположить к себе, проявить к нему повышенное внимание34. Все эти советы небезосновательны, потому что окончательный успех беседы во многом зависит от психологической атмосферы, в которой она протекает. Если интервью проходит в напряженной обстановке, ваш собеседник, как правило, скован, немногословен и зажат. Вряд ли при этом от него можно получить полезную и нужную информацию. Важно чутко реагировать на все изменения, происходящие в настроении человека в процессе разговора. Ведь он может закрыться в любой момент из-за некорректно заданного вопроса, возникшего чувства недоверия или отсутствия интереса к теме разговора и т.п. Поэтому журналисту необходимо во время интервью следить за психологическим состоянием собеседника. На этапе предвосхищения люди стремятся предугадать поступки другого. Именно в это время выясняются позиции, мнения и сомнения партнеров по общению, идет интенсивная работа по прогнозированию, моделированию развития ситуации, развертывается аргументация обеих сторон35. Кроме того, происходит закрепление коммуникативных ролей («говорящий – слушающий»), на основе чего образуется вопросно-ответное взаимодействие, которое может протекать в виде диалога, спора, дискуссии, полемики, беседы, исповеди и т.д. Для диалога характерна свободная смена коммуникативных ролей: говорящий и слушающий могут постоянно меняться ролями, их взаимодействие представляет собой 3 3 3

двустороннее общение, высказывания одного человека стимулируют суждения другого. Диалог во многом выстраивается на взаимном понимании и уважении людей к чужому мнению или позиции. По-иному реализуются отношения в споре или дискуссии. Эти формы словесного общения также предполагают свободную смену коммуникативных ролей. Но в данном случае на первое место выступают соперничество идей (при споре и дискуссии), конфликт и непримиримая борьба мнений (при полемике). Беседа, исповедь характеризуются спокойным течением разговора, причем журналист, как правило, занимает позицию «слушающего». Как видим, формы словесного общения и коммуникативные роли участников разговора взаимообусловлены. И если говорить об успешности и эффективности общения, то здесь главным критерием должно быть соответствие поведения взаимодействующих людей ожиданиям друг друга. Психологи рекомендуют журналисту задать себе по завершении беседы следующие контрольные вопросы: • последовательно ли вы вели основную линию беседы?

• не были ли излишне категоричны, формулируя свои аргументы?

• всегда ли четко выслушивали замечания остальных?

• терпеливо ли выслушивали замечания остальных?

• всегда ли проявляли выдержку и такт?

• сумели ли в процессе обсуждения точно проводить различие между фактами и мнениями о них?36 Таким образом, от адекватности взаимного познания партнеров по взаимодействию, степени их проникновения в психологическую сущность друг друга и взаимного «понимания-непонимания» во многом зависит возникновение у людей чувства симпатии или антипатии, безразличия или живой заинтересованности в беседе, желания наладить чисто человеческие или сугубо формальные взаимоотношения. Как справедливо отмечают психологи, «общение становится возможным только в том случае, если люди, вступающие во взаимодействие, могут оценить уровень взаимопонимания и дать себе отчет в том, что представляет собой партнер по общению»37. Подчеркнем еще раз, что путь к межличностному взаимопониманию всегда находится в области взаимных оценок. А достижению цели способствует умение журналиста прислушаться к чужому мнению: важно не отвергать категорично иные взгляды по тому или иному вопросу, даже отстаивая свою точку зрения. Перцептивная сторона общения определяет механизмы восприятия, понимания и оценки человека человеком. От элементарных ощущений восприятие отличается тем, что представляет собой сложный мыслительный процесс. Человек, вступая в контакт с окружающей действительностью, включает механизмы восприятия через четыре анализатора – слуховой, зрительный, мышечный и кожный38. Именно через непосредственное воздействие на эти органы чувств он посредством восприятия отражает различные предметы и явления действительности. Восприятие базируется на поиске значимых для личности черт и характеристик изучаемого объекта, их оценке и осмыслении, что в итоге приводит к созданию некоего целостного образа. Восприятие, таким образом, «выступает как осмысленный (предполагающий мышление) и означенный (связанный со словом) синтез разнообразных ощущений, получающихся от целостного предмета. Этот синтез выступает в виде образа данного предмета (явления, процесса), который складывается в ходе активного его отражения»39. При этом, как справедливо отмечает Р.М. Грановская, «в процессе 3 3 3 3

восприятия человек накапливает сведения о предметах и явлениях не как сумму отдельных ощущений, а усваивает отношения между предметами и их свойствами» 40. В актах взаимного познания людьми друг друга психологи выделяют действие трех важнейших механизмов межличностного восприятия: идентификации, рефлексии и стереотипизации. Идентификация – разновидность проекции, неосознаваемое отождествление себя с другим человеком и перенос на него желательных для себя чувств и качеств. Это возвышение себя до другого через расширение границ своей индивидуальности: человек, «включив» другого в свое «я», заимствует его мысли, чувства или действия41. В практическом преломлении журналист, идентифицируя себя с другим человеком, может классифицировать людей по их принадлежности к той или иной социальной или профессиональной группе, психологическим признакам, уровню образования и т.п. На этой основе выстраиваются различные предположения по поводу их внутреннего состояния, мыслей, намерений, чувств и даже физических данных. Журналист петербургской газеты «Смена» В. Желтов, готовясь к интервью с руководителем Центра реабилитации больных со спинномозговой травмой и последствиями детского церебрального паралича В. Дикулем, идентифицировал его внешность с обычными учеными мужами. И никак не ожидал, что «внешность у академика далеко не академическая – скорее простолюдина, крестьянина или мастерового». Далее журналист описывает внешность своего героя, которая совершенно отличалась от первоначального представления: «Лицо одутловатое – как у смертельно уставшего человека. Длинные волосы, русые, волнами ниспадающие на ворот рубахи, до предела наполненной мощным телом, словно накачанной воздухом. Окладистая седая борода. Академичности не придают даже крупные очки. Возможно, именно так выглядел богатырь земли русской Илья Муромец». Столкнувшись с реальным человеком, журналист идентифицирует его уже со сказочным героем. Данный пример показателен в том смысле, что в первом случае идентификация героя произведения в принципе шла на бессознательном уровне. У журналиста как бы исподволь возникал образ ученого мужа, который ничего общего с реальным человеком не имел. Но уже на основе изученных черт у него возникает сказочный образ Ильи Муромца, и данное уподобление вполне закономерно, понятно. Таким образом, с помощью идентификации человек пытается лучше понять другого, на основе имеющихся знаний и представлений предугадать его поведение, смоделировать образ мыслей и психологические реакции. В процессе идентификации журналист может поставить себя на место другого и уже с этих позиций попытаться распознать его внутренний мир. Например, представить, как сам будет воспринят партнером по общению. «Осознание субъектом того, как он воспринимается партнером по общению, называется рефлексией», – определяет А.В. Петровский, считая, что в процессах общения идентификация и рефлексия выступают в единстве42. Приписывание человеку тех или иных чувств, намерений, мотивов, мыслей, которые в реальности ничего общего с конкретным человеком иметь не могут, очень часто приводит к серьезным ошибкам, разочарованиям. Ошибочные представления, возникающие при взаимодействии людей, изучаются теорией атрибуции (от лат. attributio – придание, приписывание). Ученые, описывая штампы взаимодействия, отмечают: «Человек убежден, что большинство людей в подобных условиях будет поступать так же, как он сам, и на этом строит свои прогнозы. Обычно у человека преобладает тенденция брать за точку отсчета себя (при оценивании другого), используя либо существующую в обществе норму, либо идеал». Отсюда и штампы восприятия: 4 4 4

• эффект ореола – под его воздействием человека, выдающегося в одной области, начинают считать выдающимся во всех сферах; • эффект порядка – большой вес придается данным, поступившим раньше; • эффект проекции – приводит к тому, что приятному для нас партнеру мы приписываем собственные достоинства, а неприятному – свои недостатки43. На неадекватность восприятия могут серьезно повлиять и стереотипы. По одному из определений, «это сложившиеся в сознании людей духовные образования, эмоциональноокрашенные образы»44. Согласно другому мнению, «стереотипы – это упрощенные, “стандартизированные” понятия и оценки какого-либо явления действительности». И далее: «...Стереотипы отличаются от обычных понятий не только своей упрощенностью. Их характерной особенностью является то, что они в большей мере, чем другие формы мысли, связаны с человеческой психикой. Это объясняется наличием в стереотипах ярко выраженного отношения. Именно отношение придает стереотипу черты эмоциональной образности»45. В межличностном взаимодействии стереотипный образ человека может сформироваться на основе как обобщенного личного опыта субъекта, так и внешних факторов воздействия: мнения людей о человеке, ранее полученных сведений о нем или различного рода публикаций о партнере по общению. Такого рода стандартизированный образ, считают психологи, упрощает взаимодействие людей в обычных ситуациях, повышая его однозначность и определенность46. В этом смысле стереотипы «порождают у нас слишком условное и упрощенное представление о других. Мы устанавливаем с этими людьми контакт, заранее зная, что от них можно ожидать. И упускаем свою выгоду при познании личности»47. Стереотипный подход к личности затрудняет наше видение истинной сути человека, заставляет подходить к людям с предубеждением, побуждает двигаться по известным тропкам в объяснении тех или иных явлений в межличностном взаимодействии, не давая, таким образом, возможности нового взгляда на партнера по общению. Преодоление стереотипа, как штампа, дает журналисту возможность посмотреть на человека с иной точки зрения, открыть новые черты, наконец, воспринять его во всей многогранности и многозначности. Таким образом, коммуникативная сторона профессионального общения связана с учетом коммуникативных намерений партнеров по общению, интерактивная – построением общей стратегии межличностного взаимодействия, а перцептивная – созданием адекватного образа собеседника. Рассмотрев эти три стороны общения, можно сказать, что все они находятся в тесной взаимосвязи и взаимообусловленности. Но эффективность общения зависит не только от знания особенностей протекания тех или иных психологических процессов, а еще и от навыков, умения общаться. Эти навыки и умения складываются в ходе профессиональной деятельности журналиста и могут быть представлены следующим образом.

1. Гностические, или познавательные, т.е. умение познавать людей и уровень интерперсональной перцепции, умение объективировать ситуацию и прогнозировать поведение, а также способность к самопознанию.

2. Гностико-экспрессивные: умение активно слушать, умение выбрать и актуализировать свою роль, умение адекватно передавать или воспринимать чувства.

4 4 4 4 4

3.

Экспрессивные: умение пользоваться вербальными и невербальными средствами коммуникации, умение убеждать, умение выдавать быструю эмоциональную реакцию.

4. Экспрессивно-интеракциональные, т.е. умение «саморазъясняться» и передать партнеру определенную интерпретацию собственной личности.

5. Интеракциональные: владение правилами приличия и этикета (вербально и невербально), умение пользоваться приемами «техники общения», умение использовать внеситуативные условия и средства 48. В совокупности эти навыки и умения формируют коммуникативные способности журналиста, без которых успешная профессиональная деятельность в области журналистики невозможна. Прием активного слушания. Не секрет, что от умения журналиста слушать во многом зависит эффективность всего процесса общения. К сожалению, на практике можно часто встретить корреспондентов, которые перебивают собеседника, начинают высказывать собственное мнение, предлагают свое видение проблемы и т.д. Такой подход допустим, если вы хотите подготовить интервью-диалог с элементами полемики. В иных случаях нужно выступать в качестве внимательного слушателя. Процесс слушания в психолингвистике представляется как смысловое восприятие речи. «Слушание, – отмечают специалисты, – как и говорение, характеризуется побудительномотивационной частью, но, в отличие от говорения, потребность слушания и, соответственно, его мотивационно-целевая сторона вызываются деятельностью говорения другого участника общения. Слушание является как бы производным, вторичным в коммуникации». Если цель говорения – выражение некой мысли, сообщение интересующей журналиста информации, то цель слушания определяется как «раскрытие смысловых связей, осмысление поступающего на слух речевого сообщения»49. Именно в этом заключается сущность «смыслового восприятия чужой речи». Журналист в процессе восприятия информации должен быть всегда начеку. Даже когда включен диктофон. Порой, как это ни парадоксально звучит, надежда на магнитную запись мешает восприятию информации. В данном случае внимание интервьюера расслабляется, он перестает концентрироваться на получаемых сведениях, следить за логикой рассуждения собеседника, в которой могут быть определенные изъяны, не пытается уточнить ту или иную информацию, требующую дополнительных аргументов. Наконец, в силу этих причин он не может адекватно отреагировать на то, что ему было сообщено. Отсюда и вопросы «не в тему», и отклонение от главного предмета беседы. Конечно, если воспринимать диктофонную запись как вспомогательное средство, она во многом облегчает работу. При внимательном слушании не нужно отвлекаться на записи в блокноте. Важно это и в том смысле, что результатом, или, точнее, продуктом такого слушания, должно стать ответное говорение. А оно возможно только в том случае, если речь собеседника вызывает ответные мысли, мнения, чувства. Тогда процессы говорения и слушания «объединяются общностью предмета и речью как способом формирования и формулирования мысли посредством языка»50. На первый взгляд, слушание может показаться пассивным процессом. Но это глубоко ошибочное суждение. Под этим актом подразумевают не просто умение человека слышать, а прежде всего правильное и четкое восприятие информации, быстрое мыслительное свертывание полученных сведений в резюмирующие словесные блоки и многое другое. Кроме того, в процессе слушания журналист должен постоянно следить за ходом мыслей собеседника, направлять его суждения в нужное русло, всячески стимулировать говорящего как на вербальном, так и невербальном уровне. Возможно, именно поэтому процесс слушания относят к одному из самых трудных актов общения.

4 4 5

Как мы видим, в процессе слушания журналисту приходится решать одновременно несколько задач: уметь поддерживать обратную связь с собеседником, создавать благоприятную атмосферу разговора, не только запоминать, но и подвергать быстрому анализу поступающую информацию. Только в этом случае удается вынести максимум полезных и нужных для публикации сведений. В книге Маделин Беркли-Ален «Забытое искусство слушать» описаны три уровня слушания. К первому она относит «слушание-сопереживание», когда слушающие воздерживаются от суждений по поводу говорящего, ставя себя на его место. Характеристики этого уровня: уважение к говорящему и ощущение контакта с ним; сосредоточенность; концентрация на манере его общения, включая язык тела; сопереживание чувствам и мыслям говорящего; игнорирование собственных мыслей и чувств – внимание направлено исключительно на процесс слушания. Характеризуя второй уровень слушания, исследовательница отмечает, что здесь люди остаются как бы «на поверхности» общения, не понимая всей глубины сказанного. Они пытаются услышать, что говорит собеседник, но не предпринимают попыток понять его намерения. Такое общение может привести к опасному недопониманию из-за того, что слушатель недостаточно сконцентрирован на том, что именно говорится. На третьем уровне процесс представляет собой «слушание с временным отключением». Человек как бы слушает и не слушает, отдает себе некоторый отчет в происходящем, но в основном сосредоточен на себе. Иногда при этом он следит за темой обсуждения краем уха, ловя лишь момент, чтобы вступить в нее самому 51. Таковы типичные уровни слушания. Наиболее эффективен из них, конечно, первый, потому что в данном случае весь процесс ориентирован на сотрудничество с собеседником, который в глазах журналиста выступает не только как ценный источник информации, но и как интересный человек. Единственный недостаток данного уровня состоит, на наш взгляд, в том, что слушатель представлен неким инертным существом, игнорирующим даже «собственные мысли и чувства». И здесь мы, пожалуй, не согласимся с исследовательницей, так как в реальной практике именно живое соучастие собеседников в самом акте общения, взаимный обмен чувствами и мыслями способны придать особый колорит всей беседе. Характеризуя два последних уровня, Маделин Беркли-Ален, к сожалению, не говорит о том, почему в одном случае внимание слушателя остается как бы «на поверхности» общения, когда человек не понимает всей глубины сказанного, а во втором возникает «слушание с временным отключением». Поэтому хотелось бы уточнить и дополнить мысли уважаемого автора. На наш взгляд, внимание слушателя остается «на поверхности» общения в тех случаях, когда мотивационно-целевая сторона слушания ослаблена. Именно отсюда возникает отсутствие интереса к предмету разговора, которое и выражается в отстраненном восприятии собеседника, нежелании вникнуть в его намерения и проблемы. Журналисту, чтобы не оказаться на этом уровне общения, прежде всего нужно разобраться в своих мотивах, т.е. понять, зачем и для чего он берет интервью, какие цели преследует, что хотел бы услышать от интервьюируемого и т.п. «Слушание с временным отключением» происходит, когда журналист озабочен личными проблемами, речь собеседника не представляет информационной ценности, необходимая информация уже получена и нет смысла в дальнейшем разговоре. В этих случаях интервьюер должен определиться, насколько важен источник информации, к которому он обратился. Итак, журналисту, чтобы настроиться на тот или иной регистр слушания, необходимо разобраться в своих речевых намерениях и целях. При этом процесс слушания может быть эффективным только в том случае, если интервьюер стремится к сотрудничеству со своим партнером по общению, активно поддерживает обратную связь, живо реагирует на мысли 5

и чувства собеседника, наконец, проявляет максимальную заинтересованность в теме разговора. Вопрос в структуре интервью. Составление вопросника представляет собой творческий процесс. Для того чтобы сделать это грамотно, журналисту прежде всего нужно вычленить значимые аспекты предстоящей темы разговора, что позволит ему более четко уяснить для себя, какого рода информацию он должен получить от будущего собеседника. Если план беседы строится по другому принципу, возникает опасность получить малообоснованный, неудобоваримый ответ, от которого нет никакой пользы. Да и в процессе интервью неструктурированный по смысловым блокам вопросник вряд ли пригодится, так как в нем нет четких целевых установок ни на получение конкретной информации, ни на выявление точки зрения собеседника по интересующей журналиста проблеме, ни на раскрытие каких-либо личностных сторон интервьюируемого и т.п. Ошибки методического порядка могут появиться и при предъявлении собеседнику заготовленных вопросов. С самого начала беседы журналисту нужно думать не о домашних заготовках, а о том, как сформировать общую ее направленность и тональность. Задавая вопросы, необходимо придерживаться главной, стержневой мысли беседы, а не вспоминать о том, что необходимо спросить далее. Вообще любой план, который готовится заранее, нужно воспринимать лишь как инструмент в разработке темы разговора, а не шпаргалку в процессе беседы. Тактика задавания вопросов зависит от той целевой установки, которую выбирает журналист. Он может заранее сказать собеседнику, какая тема и почему важна в беседе, ответы на какие вопросы и в какой последовательности хотелось бы услышать в первую и во вторую очередь. В данном случае интервьюер не только заранее определяет направление беседы, но и четко дает понять человеку, что ожидает от него услышать. Такая ясность цели может облегчить и задачу собеседника. По крайней мере, он знает, о чем и как говорить. В журналистской практике нередки случаи, когда собеседники, как правило, очень занятые по роду своей деятельности люди, просят корреспондентов заранее подготовить вопросы. Такой подход экономит время для обеих сторон. При всех плюсах «направленного интервью» (термин С.А. Белановского) у него есть и определенные минусы. Оборотной стороной четко регламентированной беседы является высокая степень заформализованности. Ответы прогнозируемы, в них отсутствует элемент интриги, нет духа импровизационности, наконец, и стилистика может напоминать официальную беседу. Но успех или неуспех, конечно, во многом зависит от мастерства журналиста. Поэтому подобного рода интервью лучше всего проводить лишь в тех случаях, когда вы или ваш собеседник по каким-то причинам ограничены во времени, а нужно оперативно подготовить для редакции беседу со специалистом. При ненаправленном интервью журналист обозначает только его тему, остальное решает собеседник. В этом случае ему предоставляется большая свобода в трактовке, интерпретации, раскрытии, обосновании и развитии темы разговора. Журналисту же необходимо полностью довериться собеседнику, выступая в роли активного слушателя. Преимущества ненаправленного интервью (мы назвали бы его свободным) заключаются в том, что человеку предоставляется возможность самораскрыться. Именно на основе таких встреч пишутся интервью-монологи, в которых особенно сильна нота исповедальности. Классификация вопросов. Развернутую и полную классификацию вопросов можно встретить в учебниках по социологии, посвященных методическим аспектам сбора первичной информации. Например, в книге под редакцией М.К. Горшковой и Ф.Э. Шереги «Как провести социологическое исследование» предлагается разделение вопросов по следующим основаниям: • о фактах сознания людей, которые направлены на выявление мнений, пожеланий, ожиданий, планов на будущее и т.п.; • о фактах поведения, которые призваны выявить поступки, действия, результаты деятельности людей;

• о личности респондента дает представление социально-демографический блок вопросов, выявляющих пол, возраст, национальность, образование, профессию, семейное положение и другие его характеристики52. Преимущество данной классификации в том, что по составленному на ее основе вопроснику можно выявить и субъективное мнение человека об окружающем его мире, и его отношение к людям, и оценочные суждения по поводу тех или иных событий, и сведения о личности самого респондента, его поступках и т.д. Точная классификация вопросов позволяет выстроить стратегическую линию предстоящей беседы. Но любая стратегия, как известно, должна быть подкреплена тактикой, под которой в нашем случае имеется в виду детальное изучение коммуникативной ситуации и моментальная реакция на возникающие в беседе нюансы. Исходя именно из тактических соображений, исследователи предлагают следующую классификацию вопросов: • по форме – открытые и закрытые, прямые и косвенные, личные и безличные; • по функции – основные, зондирующие, контрольные; • по воздействию на собеседника – нейтральные, наводящие или подсказывающие53. Следует заметить, что существуют определенные процедурные правила постановки вопросов в социологии и журналистике. Для начала рассмотрим, в какой мере могут использоваться в журналистском опросе или интервью закрытые и открытые вопросы. Закрытые вопросы предполагают по структуре несколько готовых вариантов ответов. Они чаще всего используются в социологических анкетах. С их помощью, по мнению В.А. Ядова, можно не только выяснить содержание суждений, но и измерить интенсивность оценок, шкалируя их по каждому варианту. При этом исследователь отмечает, что закрытый вопрос позволяет строже интерпретировать ответ. Рамки соотнесения оценок и суждений определяются здесь набором единых для всех опрошенных вариантов ответа54. Такой процедурный подход позволяет эффективнее использовать закрытые вопросы тогда, когда необходимо сопоставить мнение большого числа людей по какой-либо проблеме. В журналистике закрытые вопросы лучше всего использовать при прессовых опросах, когда журналист интересуется массово-статистическими данными. В личном интервью предпочтительнее задавать открытые вопросы, в которых он лишь намечает тему или предмет разговора, а интервьюируемый волен сам определять структуру ответа. Открытые вопросы рассчитаны на то, чтобы человек без каких-либо подсказок и оценок выразил собственное мнение по интересующей журналиста теме. И не только. Именно с помощью открытых вопросов проясняются доселе неизвестные стороны социальной действительности. Для прессы это может дать самый желательный результат, но для социологии иногда создает неудобства. Так, главный недостаток открытых вопросов «состоит в том, что высказываемые мнения и оценки связаны с какими-то неизвестными нам рамками сравнения, которые очерчивают контекст высказанных суждений»55. Выбор формы вопроса всегда обусловлен, с одной стороны, познавательной задачей, стоящей перед журналистом (какую информацию и в каком объеме он хочет получить), а с другой – знанием или незнанием изучаемой ситуации. При этом теоретики обращают внимание на психологическую основу восприятия открытых и закрытых вопросов. «Респонденты охотно отвечают на открытые вопросы в том случае, когда они имеют развитую систему представлений по теме вопроса и считают себя в ней компетентными. Если же предмет опроса им мало знаком или непривычен, сложен для анализа, то респонденты уклоняются от ответов, либо дают неопределенный ответ, либо отвечают не по существу. В этом случае, применяя открытый вопрос, исследователь рискует совсем не получить содержательной информации и сможет лишь выяснить, что по данному вопросу совокупность опрошенных не имеет сформировавшегося мнения. В то же время, 5 5 5 5

используя закрытую форму опроса, исследователь помогает респонденту сориентироваться в предмете разговора и выразить свое отношение к проблеме через предложенный набор возможных суждений или оценок»56. Как видим, выбор формы вопроса во многом зависит от совокупности познавательных и психологических факторов. Есть специфика у прямых и косвенных, личных и безличных вопросов. Они представляют собой альтернативные пары. Если собеседник по каким-либо причинам не может или не хочет ответить на прямой вопрос, ему задается косвенный. Прямой вопрос всегда предполагает ответ, в котором адекватно раскрывается понимание существа того, о чем спрашивают. Косвенный вопрос задают в тех случаях, когда журналист видит, что партнер по общению сознательно не хочет выражать собственное мнение или по каким-либо иным причинам уходит от откровенного разговора. Одним из самых распространенных способов перевода прямого вопроса в косвенный, по мнению ученых, считается замена личной формы на безличную. «Личные и безличные вопросы в равной мере относятся к оценкам и суждениям самого опрашиваемого, но во втором случае оценки имеют косвенный характер. Так, вместо личного прямого вопроса: “Как вы считаете” – задают косвенный, безличный: “Некоторые полагают, что... Какие суждения, по вашему мнению, наиболее справедливы?”». Ожидается, что опрашиваемый выберет те, которых придерживается сам. Кроме того, «личная и безличная форма вопросов помогает также определить степень персональной заинтересованности или “уровень” включения индивида в различные социальные ситуации»57. Другим эффективным приемом постановки косвенных вопросов является игровая форма общения, когда человеку предлагается воображаемая ситуация, в которой он может оказаться. В подобного рода ситуациях собеседник, в силу своей психологической раскрепощенности, может выдать интересную информацию, выразить свое отношение к фактам, дать откровенные оценки тем или иным негативным явлениям и т.п. Впрочем, как показывает журналистская практика, обилие в интервью косвенных и безличных вопросов может в определенной степени насторожить человека, вызвать подозрение к корреспонденту, пытающемуся всяческими уловками добыть интересующие его сведения. Поэтому, прежде чем задать косвенный или безличный вопрос, нужно решить: в какой степени партнер по общению готов к откровенным признаниям, способен ли он принять игровые формы общения, может ли адекватно воспринять вопросы с подтекстом и т.д. В журналистской деятельности находят применение некоторые приемы проективной техники. Слово «проекция» происходит от латинского projectio – выбрасывание вперед. В 1939 г. социолог Л. Франк впервые использовал данное понятие для обозначения проективной методики, суть которой состояла в предоставлении человеку «неопределенных, неоднозначных (слабоструктурированных) стимулов, которые испытуемый должен конструировать, развивать, дополнять, интерпретировать» 58. В интервью возможно использование следующих приемов проективной техники.

1. Свободные ассоциации. Данная методика позволяет вызывать у собеседника различного рода образные представления, выходящие за рамки стереотипов. Например: «Представьте себе, что в руках вы держите стандартный план благоустройства данного микрорайона. Какие новационные предложения вы бы внесли в данный проект?»

2. Персонификация. С помощью этой методики интервьюер может побудить человека, с одной стороны, приписать собственные чувства, эмоции, переживания другим людям, а с другой – самому «примерить» чужие психологические реакции и состояния. Например: «Как бы отреагировали ваши сослуживцы, окажись они в 5 5 5

вашей ситуации?» или «Какие чувства вы испытали бы на месте того авиадиспетчера, по чьей вине столкнулись два самолета?».

3. Моделирование ситуаций и сценариев. Использование данной методики рекомендуется в неопределенных и неоднозначных ситуациях («Если бы команда на снижение самолета поступила на 30 секунд раньше, то могла бы случиться данная трагедия?»; «Представим иной сценарий развития политической борьбы. Изданных выборах выиграл бы не действующий президент, а коммунисты. По какому пути пошло бы развитие нашей страны?»).

4. Завершение вербальных или визуальных комплексов. Эти методические приемы эффективны в тех случаях, когда интервьюеру хочется получить непосредственную реакцию респондента на изучаемое явление. Например: «Говорят, когда у Георгия Берегового спросили, что он чувствовал во время полета, космонавт закрыл микрофон ладонью и тихо сказал: “Примерно то же, что чувствуешь после хор-рошей пьянки”. А что сказали бы вы на его месте?»; «Если бы вам представилась возможность изменить концовку фильма, каким кадром вы завершили бы картину?».

5. Аналогии. Техника аналогии эффективна для сопоставления существующего образа с другим. Например: «Вы пишете симфонии, кантаты, балеты, музыку для кино, для эстрады. Никто не знает, на какую полочку вас положить. Как вы определяете свое амплуа?» Как видим, вопросы, основанные на проективной технике, предоставляют человеку возможность вообразить, представить, проинтерпретировать, прочувствовать, сопережить, смоделировать, сконструировать, сопоставить, сравнить те или иные явления с уже существующими. При этом стимулы, как отмечают теоретики, применяемые в проективных методиках, приобретают смысл не столько в силу их объективного содержания, сколько в связи с личностным значением, которое им придает автор высказывания. Отсюда характерное для проективных методов отсутствие оценки ответовреакций как «”правильных” или “ошибочных”, ограничений в их выборе»59. В журналистике вопросы различаются и с точки зрения воздействия на собеседника. При интервьюировании возникают ситуации, когда необходимо в одних случаях подбодрить собеседника, в других – направить беседу в нужное русло, в третьих – спровоцировать собеседника на откровенные признания, в четвертых – вывести «зациклившегося» на какой-то проблеме собеседника из замкнутого круга и т.д. Во всех этих случаях журналисты могут использовать различные по характеру вопросы, одни из которых направлены на налаживание коммуникативного взаимодействия, другие – на эффективное воздействие на партнера. Налаживанию коммуникативного взаимодействия способствуют вопросы, заданные в благожелательной форме, приглашающие партнера по общению к сотрудничеству, вызывающие у человека заинтересованность в беседе. Наиболее характерным свойством подобного рода вопросов является их комплиментарность. Журналист в вопросной форме может: • отметить наиболее важные аспекты общественной жизни человека: «Анатолий Иванович, в своем новом качестве советника президента вы много разъезжаете по России, помогая “встать на ноги” региональным комиссиям по вопросам помилования. Каковы ваши впечатления от их первых шагов?»; • признать профессиональную компетенцию собеседника: «Являясь признанным специалистом в данной области, не могли бы вы пролить свет на данную проблему?»; • подчеркнуть заслуги или достижения человека в какой-либо области: «Вас, Валентин Михайлович, наверное, и не нужно специально представлять читателям: вы – известный историк, автор многочисленных учебников и монографий. Но хороших историков у нас много, а повод для этой беседы можно назвать специфическим. Вы больше, чем другие, 5

занимались блокадной темой и вели эту работу, если не ошибаюсь, четыре десятилетия. Так?»; • выделить какие-то положительные характерологические черты личности: «Для того чтобы пробиться в западном музыкальном мире, мало быть, наверное, талантливым музыкантом, надо обладать еще и деловыми качествами. Откуда они у вас?»; • на эмоциональном уровне выразить восхищение или удивление: «Дмитрий, вы, помоему, единственный телеведущий, кто решился так смело и бесповоротно сменить свой экранный имидж! Но что же за этим стоит?»; • проявить искренний интерес к услышанному: «Меня эти факты так поразили, что хотелось бы получить от вас более подробный комментарий»; • продемонстрировать свою информированность об отдельных аспектах деятельности партнера по общению: «Владимир Васильевич, те цифры, которые вы приводили в докладе о состоянии законности в стране Президенту РФ и Федеральному Собранию, способны повергнуть в шок: каждые 10 минут в стране происходит одно убийство, разбой, четыре грабежа и почти 40 краж. Впору говорить о национальной безопасности страны. Каковы, на ваш взгляд, причины столь тревожной ситуации?» Воздействующую силу на собеседника имеют те вопросы, которые способны: • побудить человека к размышлениям и высказыванию: «Говорят, что отечественные спортсмены слабо готовы к предстоящим Олимпийским играм. Попробуйте спрогнозировать распределение мест между национальными командами – есть ли у нас шанс оказаться в числе лидеров?»; • вызвать у собеседника положительную или отрицательную реакцию: «А, скажем, могли бы вы написать мюзикл по телефонной книге?»; • заронить сомнение: «Что крепче ударило по нашим оффшорным ИТ-компаниям: Интернет-кризис, продолжающийся уже несколько лет, или последствия терактов 11 сентября, заставившие американские фирмы отказаться от многих зарубежных проектов?»; • вызвать воспоминания: «Певец Юрий Иванов недавно вспомнил, как вы приехали на презентацию его нового диска. Он был поражен: к нему, молодому, неизвестному артисту пожаловала королева романса...»; • спровоцировать человека на неожиданные признания: «В вашей творческой биографии (особенно в кинематографе) есть роли, связанные с нечистой силой. Отразился ли этот “загробный опыт” как-нибудь на вашей судьбе?»; • вызывать собеседника на спор: «Наша российская рок-музыка замечательна. Но почему же наши композиторы не имеют признания на Западе? Ведь музыка – интернациональная культура...» и т.д. В журналистском интервью иногда используются провокационные вопросы. С точки зрения этических норм, их постановка нежелательна, так как ответы могут выставить человека в невыгодном для него свете. Коварность данного способа выуживания информации заключается в том, что провокационные вопросы, как правило, таят в себе скрытый подвох, о котором собеседник может не догадываться. И все же на практике журналисты используют данный тип вопросов в следующих случаях: 1) когда стремятся поставить партнера по общению в затруднительное положение («Когда вы перестанете посещать сомнительные ночные заведения?»; 2) когда хотят побудить человека к саморазоблачению («Говорят, что в день ограбления банка вы были за городом. Расскажите, с кем и как вы проводили там время?»); 3) когда хотят подвести собеседника к противоречию между его идеальными представлениями и конкретными поступками («Только что вы отметили, что благодаря введению альтернативной службы в армии можно было бы решить многие проблемы, но в то же время проголосовали против данного законопроекта в Государственной Думе. Как это понимать?»). Во всех этих случаях человек ставится в невыгодную для него ситуацию, в которой должен оправдываться, доказывать свою невиновность, опровергать те или иные тезисы.

Подобного рода приемы выгодны для интервьюера лишь тогда, когда он хочет в чем-то уличить собеседника, продемонстрировать его профессиональную несостоятельность, довести его суждения до абсурда и т.д. Именно поэтому любой провокационный вопрос вызывает у людей негативную реакцию. Но все равно многие попадаются на подобного рода уловки. Причин здесь несколько. Прежде всего, в отношении человека может быть применена суггестивная техника. В этом случае, как отмечают специалисты, процесс психологического воздействия на него ориентирован на снижение сознательности и критичности восприятия любой информации. Бдительность собеседника может быть усыплена за счет благожелательного и доверительного тона. В этом случае он начинает искренне верить журналисту и готов к самораскрытию, даже не подозревая о том, что вопросы готовились с определенным умыслом, что его сознательно подвели к совершенно неподготовленному ответу, и он вынужден выдавать больше информации, чем хотел, что его, наконец, просто обвели вокруг пальца. К числу провокационных относят логически некорректные вопросы. Например, когда в одном из них содержится две ложные альтернативы: «Верно ли, что в строительстве египетских пирамид участвовали китайцы и персы?» К логически некорректным вопросам относят и те, в основе которых лежат ложные и неопределенные суждения. Например: «По каким дням вам чаще всего удается сбегать с занятий в университете?» Очень часто применяется прием «ошибка многих вопросов». Вот как описывает его Л.Г. Павлова: «Оппоненту сразу задают несколько различных вопросов под видом одного и требуют немедленного ответа “да” или “нет”. Но дело в том, что заключенные в заданном вопросе подвопросы бывают прямо противоположны друг другу, один из них требует ответа “да”, а другой – “нет”. Отвечающий, не заметив этого, дает ответ только на один из вопросов. Задающий вопросы пользуется этим, произвольно применяет ответ к другому вопросу и запутывает оппонента. Этой уловкой пользовались еще в античном мире»60. К группе таких приемов можно отнести сложные по конструкции вопросы, в которых трудно улавливается смысл. Народная мудрость гласит: «Каков вопрос, таков ответ». Добавим при этом, что не только вопросы подразделяются на виды, но и ответы можно классифицировать по различным основаниям. Например, по отношению интервьюируемого к вопросу или к личности журналиста – позитивное и негативное. Позитивное отношение проявляется, когда собеседник стремится разобраться в существе поставленных перед ним вопросов. В данном случае он может выразить не только заинтересованность в разговоре, но и положительное отношение к журналисту. Подобного рода ответы иногда предваряются следующими оценочными фразами: «Спасибо вам за умный вопрос»; «Ваш вопрос заставляет меня по-иному взглянуть на данную проблему»; «Вы настолько уместно задаете этот вопрос, что мне ничего не остается, как полнее обрисовать ситуацию»; «В вашей постановке вопроса просматривается не только информированность, но и большая предварительная проработка данной проблемы. Поэтому, если позволите, я остановлюсь только на наиболее спорных моментах...». Негативное отношение проявляется в том, что человек дает отрицательную оценку самому вопросу или пытается выстроить свой ответ, исходя из предвзятого отношения к журналистам. Ответы могут начинаться так: «Ваш вопрос звучит наивно»; «Это надуманный вопрос»; «Своим вопросом вы поставили меня в крайне затруднительное положение»; «Ваши вопросы настолько глубокомысленны, что, право, не знаю, как на них ответить». Во всех этих случаях видно не только пренебрежительное, ироничное отношение к вопросу, но и нежелание отвечать. Негативное отношение можно изменить, избрав другую формулировку или упреждая отрицательную реакцию. Например: «Знаю, 6

что этот вопрос может показаться вам наивным, и все же хотелось бы услышать ваше мнение». Сложнее бывает изменить стереотипные представления интервьюируемых о труде журналиста («А кто вы такие, щелкоперы, бумагомараки, чтобы мы тут перед вами распахивали душу! Вы лезете и лезете, вы деньги за это получаете, мы видеть вас не хотим!»). «Интервью – это род милостыни журналисту. Я хотела бы лежать на диване с чашкой, книжкой и кошкой, а вынуждена говорить с человеком, который не видел ни одного моего спектакля. Но это их хлеб, и я не в силах отказывать», – признается актриса Алла Демидова61. Подобное отношение к журналистам проявляется, когда люди сталкиваются с профессиональной некомпетентностью и поверхностным подходом к теме разговора. На какие, к примеру, ответы может рассчитывать журналист, который спрашивает у Константина Райкина его отчество? По содержанию ответы могут быть подразделены на истинные и ложные, краткие и развернутые, конкретные и пространные, оригинальные и тривиальные. Качеством истинности отличаются те, в которых приводятся проверенные и серьезные факты, где каждое суждение подкреплено соответствующей аргументацией, а ответ логически связан с вопросом. К ошибочным, или ложным, ответам относят, как правило, те, которые расходятся с действительным положением дел, не имеют в основе никаких логических обоснований и доказательств. Они обычно расцениваются как «ответы не по существу». Поэтому они вряд могут пригодиться журналисту при подготовке текста интервью. К кратким ответам приводят размытые, неконкретные вопросы (типа «Вы не могли бы прокомментировать данное событие?») или же, наоборот, предполагающие некий односложный ответ («Ваше любимое блюдо?»; «Имеете ли вы автомобиль?»). На более развернутые и обстоятельные ответы журналист рассчитывает в тех случаях, когда нацеливает вопрос на обнаружение причинно-следственных связей между фактами или явлениями. Например: «В чем, на ваш взгляд, заключается основная причина столь бедственного положения нашего отечественного автомобилестроения?» Если журналисту удается побудить человека к анализу ситуации или явления, он вправе ждать полных и обстоятельных ответов. С точки зрения композиции, вопросник имеет обычно трехчленную структуру: вводная часть, основная и заключительная. При этом журналисту очень важно тщательно продумать драматургию беседы. Во вводной части теоретики рекомендуют прежде всего установить психологический контакт с собеседником. Это можно сделать «разными путями (сказать, к примеру, несколько любезных слов о проекте, которым занят собеседник, или пошутить в адрес его оппонентов, или начать с нового остроумного анекдота и пр.). Следует также дать повод собеседнику поговорить о самом себе, что разрядит ситуацию (с этой целью, например, можно вспомнить какую-то известную и приятную деталь из его биографии). И только когда он выговорится, можно задавать вопросы, поворачивая разговор в нужное русло»62. Журналист может также в корректной форме проверить осведомленность человека о теме интервью. Кроме того, начало беседы используется для введения собеседника в курс предстоящего разговора. Тем самым задаются не только основные цели, но и его характер, в зависимости от творческого замысла. Приемы «завязки» разговора могут быть разными, но главное – суметь расположить к себе и заинтересовать собеседника темой. В основной части интервью, как правило, разворачивается его тема. Поэтому вопросы здесь должны располагаться таким образом, чтобы собеседник мог развить свои мысли в логической последовательности. Если во вступительной части задаются простые вопросы, рассчитанные на установление психологического контакта, то в основной – более сложные, требующие обстоятельного анализа, побуждающие к размышлениям, а также 6 6

активизирующие диалогическую форму беседы. Такие вопросы могут объединяться в тематические и проблемные блоки, что позволяет лучше структурировать ход интервью. Журналист, «дирижируя» этим процессом, должен следить за тем, чтобы собеседник четко аргументировал те или иные положения, не отвлекался на посторонние проблемы, не перескакивал от одной темы к другой и т.п. Нет ничего предосудительного в том, чтобы журналист одной-двумя фразами дал интервьюируемому понять, что тема исчерпана и необходимо перейти к другой. Это относится и к моментам, когда он резюмирует и обобщает сказанное или настоятельно просит собеседника привести конкретные факты по обсуждаемой проблеме. В нестандартных случаях, «если собеседник уходит от ответа, следует, – советует А.А. Тертычный, – вопрос перефразировать и задать после трехчетырех очередных вопросов. При неполном ответе надо дать собеседнику почувствовать, что вы ждете продолжения (можно, например, помолчать определенное время, не задавая вопросов)»63. Суть всех этих приемов заключается в том, что они в совокупности работают на раскрытие темы. Ошибочно поступают те из журналистов, кто отдает инициативу партнеру по общению. Интервьюируемый выдает только ту информацию, которую считает нужной. Поэтому «дирижировать» разговором должен журналист. В заключительной части обычно располагаются или легкие вопросы, уточняющие некоторые детали состоявшейся беседы, личности интервьюируемого, или неудобные, которые могут привести его в негодование, а значит, негативным образом повлиять на весь ход беседы. И об этом журналист должен помнить. Нетрадиционные для журналистики методы В редакционной практике встречаются особенные формы публикаций, построенных в вопросно-ответной форме: интервью-анкета, вопрос-ответ, прессовый опрос и др. Их характерным признаком служит обращение не к единичным собеседникам, а к более или менее многочисленной группе людей. Со значительной степенью условности их можно объединить в группу социологических видов интервью. Оговорка об условности связана с тем, что это, с одной стороны, всетаки не социология в строго научном смысле слова, а журналистика, с другой – уже и не интервью в традиционном понимании. На страницах периодической печати и в эфире подобные материалы широко распространились сравнительно недавно, а точнее – в начале 90-х годов XX столетия, когда редакции стали активно интересоваться общественным мнением, информационными потребностями и тематическими интересами массовой аудитории, а также читательскими представлениями по тому или иному вопросу из общественно-политической, экономической или социальной жизни страны. Интерес к читателю и зрителю был обусловлен конкурентной борьбой между редакциями. Но в силу того что самостоятельные социологические исследования аудитории были по карману только солидным изданиям, а потребность в них была у всех, многие редакции стали проводить социологические опросы самостоятельно. Это могли быть и широкомасштабные исследования с подробными публикациями результатов прессового опроса по интересующей журналистский коллектив проблеме, и мониторинга по изучению общественного мнения, и небольшие по объему блиц-опросы. Как справедливо считает А.А. Тертычный, те «публикации, которые представляют собой фиксацию хода опроса, могут быть отнесены к самостоятельному жанру опроса» 64. При некоторой внешней схожести с классическим интервью (вопросно-ответное построение материала) такие публикации имеют и специфические признаки. Прежде всего, от обычного интервью они отличаются тем, что вопросы в социологическом опросе могут иметь открытый, полузакрытый и закрытый характер. Продемонстрируем это положение на примерах. Вопрос: «Какие периодические издания вы выписываете?» – в открытом варианте предполагает свободное выражение мнения читателя. В полузакрытом вопросе, типа «Что вас привлекает в данном издании?», 6 6

человеку дается возможность выбора нескольких вариантов ответов. «1. Полезная информация. 2. Интересное содержание. 3. Красивое оформление. 4. Доступная цена. 5. Реклама. 6. Что-то другое (что именно?)». В закрытом, дихотомическом вопросе: «Знакомы ли вы с изданием “N”?» – даются только два варианта ответа – да и нет. В обычном журналистском интервью вопросы в большей степени носят открытый характер, так как во многом ориентированы на получение одного, но оригинального или компетентного, ответа, тогда как социологические опросы рассчитаны на множество лиц, и в данном случае интерес представляет совокупность мнений, обобщенный статистический показатель. Наконец, есть различия и с точки зрения композиции. Если архитектоника опроса строго задана и не подлежит изменению, то в интервью она подвижна и зависит от содержания беседы. Анкета рассчитана на опрос некоторого числа людей с целью получить стандартизированные ответы, чтобы на их основе сделать обобщенные выводы о количественных и качественных характеристиках объекта или предмета анализа. В последнее время опрос стал использоваться в журналистике не только как эффективный метод сбора информации, но и своеобразный вид публикаций – анкетное интервью. Такого рода анкета имеет менее формализованный характер и ориентирована на изучение мнения представителей определенных референтных групп населения (например, писателей, политиков, бизнесменов и т.д.). Целью в данном случае будет выявление точек зрения представителей различных социальных групп с помощью постановки перед ними одинаковых вопросов. Так, во время активного военного противостояния между Израилем и Палестинской автономией (март – апрель 2002 г.) газета «Известия» предлагала многим политикам ответить на вопросы, сформулированные в их редакционной анкете.

«1. Как Вы оцениваете политику Ариэля Шарона (глава правительства Израиля. – Авт.)?

2. Как Вы относитесь к требованиям США, ЕС и России вывести израильские войска с палестинских территорий?

3. Считаете ли Вы, что Соединенные Штаты окончательно отказались от поддержки Израиля?

4. Как Вы оцениваете предложение ввести в регион миротворческие силы ООН?

5. Чем, по Вашему мнению, закончится нынешний палестино-израильский конфликт?» Таким образом, с помощью анкеты газета смогла получить спектр мнений по интересующей общественность проблеме. Как видим, важное место в анкете занимает вопрос, выступающий в качестве специфического исследовательского инструментария. Только в отличие от процедуры, используемой в социологии, в журналистской практике анкеты носят «облегченный» характер. Например, если сравнить типы задаваемых вопросов, то можно увидеть между ними определенную разницу. В социологии они различаются многообразием форм (открытые и закрытые, прямые и косвенные) и функций (основные и неосновные). В журналистской практике чаще всего используются вопросы открытого типа, рассчитанные на свободное выражение респондентом своей позиции. В своем большинстве они нацелены на выявление фактов сознания и поведения. Интересуясь фактами сознания, журналист выявляет мнение человека по той или иной проблеме. Но любое мнение, считают социологи, по своей природе субъективно, так как основано на индивидуальных представлениях личности о себе, мире, об обществе и т.п. Поэтому в журналистском анкетировании вряд ли можно получить одинаковые ответы. Выясняя факты поведения, журналист, прежде всего, интересуется результатами человеческой деятельности. А в этом случае едва ли получит стандартизированные ответы. Как видим, применяемая в журналистской практике анкета характерна тем, что во многом приближается к свободному интервью. Только специфика ее такова, что мы обращаемся не к одному человеку, а к нескольким или даже многим людям, способным выразить и обосновать свою точку зрения по общественно значимой проблеме. В том и заключается привлекательность таких интервью, что читатель имеет возможность сопоставить и

оценить мнения авторитетных людей без каких-либо комментариев и журналистских интерпретаций. В журналистской практике нередко встречаются материалы, написанные в форме «вопросответ». Их авторы выборочно используют ответы на анкету, тем самым обогащая свои произведения мнением читателей. Известный тележурналист В. Молчанов после президентских выборов с помощью региональных коллег провел исследование. Как он пишет, «одной тысяче людей с приличными лицами был задан вопрос: “Что мешает Явлинскому стать лидером России?”». И далее констатирует: «Мы получили четыре ответа, которые во многом совпали с моими личными ощущениями и которые я хочу сейчас процитировать. Первое. “Лицо. С таким лицом во власть не ходят, а если ходят, то ненадолго”. Второе. “Неумение быть хамом”. Третье. “Профессионализм суждений, что является излишним для большинства российских политиков”. Четвертое, и последнее: “Не утраченная способность смущаться”» 65. Как видим, в распоряжении В. Молчанова оказались совершенно разные ответы, которые характеризуют Г. Явлинского и как человека, и как политика, и как профессионала. Но можно ли материал, в котором используется «вопросно-ответный» вариант рассмотрения темы, отнести к интервью? Однозначного ответа здесь быть не может. Как отмечает А.А. Тертычный, «тип публикаций “вопрос-ответ” – это своего рода “сиамские близнецы” в ряду информационных жанров современной периодической печати» 66. В отличие от обычного интервью, где с помощью серии вопросов выясняются различные аспекты проблемы, в «вопросно-ответном» варианте внимание читателей фокусируется на различии подходов к одной и той же проблеме. Именно в этом заключается выигрышность данного типа публикации. Таким образом, «вопросно-ответные» материалы вряд ли можно отнести к жанру интервью. Они представляют собой некое пограничное явление, способное преобразоваться или в самостоятельную заметку (в том случае, если вопрос будет снят), или в интервью, если на один и тот же вопрос будут получены разнородные ответы. Интервью, основанное на материалах дискуссии или «круглого стола», также имеет свою специфику. Как уже отмечалось, при этом журналист играет особенно активную роль. Он не просто участвует в обмене мнениями с собеседниками, а в большей степени руководит всем процессом диалога. Специфика состоит и в том, что, говоря словами социологов, здесь элементы интервью, т.е. «трансакции “интервьюер – респондент” сочетаются с элементами групповой дискуссии, или с трансакциями “респондент – респондент”» 67. Что это значит? Если в трансакции «интервьюер – респондент» все прогнозируемо и определенно, то во втором случае ход дискуссии во многом зависит от характера установившегося взаимодействия собеседников. По мнению С.А. Белановского, ценность использования трансакций «респондент – респондент» связана со следующими факторами. «Во-первых, высказывания респондентов могут служить эффективными стимулами для других. Эти стимулы часто бывают неожиданными для исследователя, поэтому их невозможно составить заранее и включить в план индивидуальных интервью. Во-вторых, групповая дискуссия способствует активизации ассоциативных связей в сознании ее участников. В-третьих, в групповых дискуссиях часто удается добиться высокой степени раскрепощения и спонтанности ответов (однако возможна и прямо противоположная ситуация, поэтому названный эффект не является гарантированным). В-четвертых, высокий темп обсуждения создает, конечно, трудности вербализации мыслей у респондентов, вызывая потери значимой информации, но в то же время он способствует мобилизации их языковых средств, делая итоговый 6 6 6

материал более концентрированным. В-пятых, групповая дискуссия часто создает предпосылки для повышения рефлексии респондентов»68. Журналисту, имеющему дело с интеллектуальной активностью собеседников, при проведении дискуссии нельзя забывать и о своей роли модератора. Он всегда должен держать в поле зрения центральную тему, ради которой и было организовано обсуждение; взаимодействуя с партнерами по общению, фокусировать их внимание на рассмотрении различных сторон проблемы, наконец, все время направлять беседу в нужное русло, если она отклоняется в сторону. Все это позволит более логично и стройно представить материал и в публикации. В 90-е годы XX столетия в российской печати получил распространение такой метод сбора информации, как прессовый опрос69, рассчитанный на оперативное изучение читательских мнений по широкому спектру общественно значимых тем. В его основу была заложена анкета, состоящая максимум из 20–25 вопросов. Преимущество данного метода в том, что при этом у исследовательского центра или редакции есть возможность одновременного охвата широкого круга людей. В редакционной практике выработаны различные способы взаимодействия с массовой аудиторией. Это может быть, например, прессово-телефонный опрос, если читателю предлагается ответить на поставленные вопросы по телефону, или прессово-почтовый, когда читатели могут в свободной форме ответить на опубликованную в газете анкету в виде письма-отклика. Если при публикации итогов прессового опроса сохраняется вопросно-ответная форма, то мы имеем дело с одной из разновидностей социологического интервью в журналистике. Иногда редакции строят опрос так, чтобы получить не только количественные результаты (статистику ответивших), но и развернутые высказывания отдельных людей. При этом в материале сохраняется и показывается индивидуальность, личная точка зрения респондента на ту или иную проблему, мировоззренческая позиция, наконец – «живой голос». Эти моменты могут быть зафиксированы и тогда, когда читатель отвечает на прессовый опрос по телефону. Взаимопроникновение статистических и смысловых подходов к объекту изучения свойственно контент-анализу. В социологии он широко используется для работы с документами, в которых с различной степенью полноты не только отражаются духовные, материальные характеристики жизни людей, но и фиксируются значимые факты, события, явления. Различные виды документов могут содержать также сведения как статистического, так и фактологического плана; в них находит отражение человеческая деятельность, что может соответствующим образом охарактеризовать участников события. С помощью анализа документов можно не только выявлять мнения, оценки людей по интересующему исследователя вопросу, но и реконструировать сами события. Методом контент-анализа получают количественные и качественные характеристики анализируемого текста. Результат достигается за счет строгого подсчета частоты и объема упоминаний тех или иных содержательных единиц исследуемого документа. Возможности использования этого метода чрезвычайно широки. Социолог работает фактически с любыми документами, пригодными для статистической обработки: с официальной перепиской, газетными подшивками, фотографиями, видеосюжетами, архивными делами и др. А полученные данные надежнее и точнее по сравнению с иными подходами к изучаемому материалу. Контент-анализ незаменим и в тех случаях, когда приходится иметь дело с большим массивом источников для подготовки различных обзорных материалов. Подробное описание этого метода и его применения в науке студенты без особого труда найдут в социологической литературе, включая ту, на которую мы уже неоднократно ссылались (работы В.А. Ядова и др.). А теперь сосредоточим внимание на том, как 6 6

пользоваться стандартной методикой в журналистских целях. Представим себе, например, что с использованием контент-анализа готовится комплексный обзор печати. Для того чтобы проанализировать содержательную сторону газеты за определенный период времени, необходимо иметь концепцию исследования, т.е. попытаться на теоретическом уровне осмыслить узловые проблемы, с которыми придется столкнуться. В процессе выработки программы анализа нужно обосновать проблему, определить цели, задачи, объект, предмет изучения и, уже исходя из этого, выбрать основные понятия, которые одновременно выступят в качестве категорий контент-анализа. При этом любая категория должна быть четко соотнесена с различными элементами анализируемого текста, а у каждой могут быть различные подкатегории, которые в совокупности будут единицами контент-анализа. И последнее. Как и в социологическом исследовании, при проведении контент-анализа выявляется выборочная совокупность, т.е. строго определяется массив документов, который необходимо изучить за определенный промежуток времени. Итак, журналисту областной газеты «N» поручили подготовить аналитический обзор местной печати. В предварительных размышлениях над темой будущей публикации наш герой прежде всего подумал о том, по каким параметрам следует оценивать и сравнивать газеты между собой. Просматривая районные издания, он столкнулся с проблемой их информационной насыщенности, что вызвало первые вопросы. В какой информации больше всего нуждаются читатели местной прессы, что думают сами сотрудники редакций об информационной политике собственных изданий и т.д.? Но чтобы комплексно ответить на них, нужно начать с анализа содержания публикуемых текстов и лишь потом соотнести полученные данные с «внетекстовой реальностью». При определении задач исследования обозреватель стал готовить категориальный аппарат, т.е. подбирать необходимые качественные и количественные единицы анализа. Выявляя количественные единицы, он решал вопрос о том, как нужно считать те или иные текстовые элементы, а для качественных прежде всего рассматривал их смысловую значимость. Но не только: качественные единицы анализа он соотнес с определенными индикаторами, в качестве которых могли выступить конкретные слова и понятия. Итак, к количественным единицам были отнесены те сегменты газетного текста, в которых размещались информационные материалы. Среди них исследователь выделил соответствующие информационные рубрики и полосы. Как видим, за счет определения количественных единиц наш герой получил четкое представление о том, что необходимо считать, как считать и что сравнивать. К качественным единицам он отнес ключевые понятия, с помощью которых можно выявить и раскрыть проблему, связанную с информационной насыщенностью издания. Данная часть работы требовала концептуального осмысления проблемы. Поэтому в качестве ключевых категорий были определены такие понятия, как «информация», «характер подачи информации», «авторство», «информационные жанры». Индикаторами данных категорий выступили элементы текста, с помощью которых можно обнаружить качественные признаки той или иной ключевой категории. В итоге концептуальная схема исследования по изучению информационной насыщенности местной печати приобрела следующий вид. Обоснование проблемы исследования. Сегодня потребители массовой информации в большей степени заинтересованы в получении объективной и разнообразной информации о жизни собственного региона, местности. К сожалению, материально-техническая неразвитость местной печати, отсутствие квалифицированных журналистских кадров и многое другое не позволяют редакциям в полной мере удовлетворять информационные потребности читателей. Предпринятое исследование и призвано дать ответ на вопросы: какова информационная насыщенность местных изданий; из каких составляющих формируется их информационная политика; чего ждут читатели; наконец, что думают о задачах газеты сами журналисты?

Цель исследования: выявить основные факторы, влияющие на информационную насыщенность местных изданий. Объект исследования: районная печать Ленинградской области. Предмет исследования: информационная насыщенность местных изданий. Количественные единицы контент-анализа: каждая информационная рубрика и полоса. Качественные единицы контент-анализа: категории А, Б, В, Г... Подкатегории – 1, 2, 3, 4, 5, 6... Выборка: октябрь, ноябрь, декабрь (за каждое 1, 15, 25 число). БЛАНК КОДИРОВКИ Число Категории и подкатегории 5 15 25 Итого: упоминаний Категория А. Информация 1. Общественно-политическая 2. Социально-экономическая 3. Светская 4. Криминальная 5. Спортивная Категория Б. Характер подачи информации 1. Тематическая подборка 2. Тематическая рубрика 3. Тематическая полоса 4. Нетематическая подборка 5. Нетематическая рубрика 6. Нетематическая полоса Категория В. Авторство 1 . Международные агентства 2. Информационные агентства РФ 3. Собственная информация Категория Г. Информационные жанры 1. Хроникальная заметка 2. Расширенная информация 3. Интервью 4. Репортаж Не исключено, что в текущей редакционной практике журналист воспользуется более простыми и привычными понятиями; может быть, он не станет так скрупулезно расписывать процедуру исследования. Но важно, чтобы он не исказил идею и методику сбора данных, иначе полученные результаты не будут рассматриваться как подлинное, надежное знание. По итогам контент-анализа корреспонденту удалось в обзоре печати рассказать о том, насколько оперативно и разносторонне местные газеты информируют читателей о событиях района; насколько близко их содержание повседневной жизни людей; в какой мере пресса помогает им ориентироваться в сложных политических, социальных и экономических проблемах; наконец, насколько разнообразна работа журналистов в подаче информации.

К числу эффективных способов изучения действительности относится метод публицистического прогнозирования. Он способствует «созданию целостного представления о времени, где присутствует прошлое, настоящее и будущее»70. Журналист, обращаясь к данному методу, прежде всего стремится предвидеть динамику развития тех или иных событий, поэтому имеет дело с опережающей информацией. При том, что «социальное прогнозирование не сводится к попыткам предугадать детали будущего. Прогнозист исходит из принципов диалектического детерминизма явлений будущего, из того, что необходимость пробивает себе дорогу через случайности, что к социальным явлениям будущего нужен вероятностный подход с учетом широкого набора возможных вариантов»71. Прогнозирование рассчитано на вероятностное описание возможного и желательного. А прогнозы делятся на два основных типа. Одна их часть носит название поисковых (их называют также изыскательскими, генетическими, исследовательскими, трендовыми, эксплоративными). В данном случае прогнозируется развитие явлений путем условного продолжения в будущем его тенденций в прошлом и настоящем. Такие прогнозы отвечают на вопросы: в каком направлении идет развитие; что вероятнее всего произойдет при сохранении существующих тенденций? Другие прогнозы называются нормативными, имеющими в виду предвидение того, как достичь желаемого на основе заранее определенных норм, идеалов, целей. Наряду с основными типами социального прогнозирования теоретики выделяют подтипы – проектные, организационные, программные, плановые и др. К научному инструментарию социального прогнозирования можно отнести метод очного и заочного опроса экспертов, прогностическое моделирование, простую и сложную экстраполяцию. Особенно часто журналисты используют в практике экспертный опрос, потому что с помощью экспертов можно выявить глубинные тенденции в развитии того или иного события. В целях упорядочения опроса экспертов журналистам полезно прислушаться к рекомендациям социологов, уделив особое внимание подбору участников, оптимизации их работы и системе обработки результатов опроса. Экспертом считают лицо, обладающее специальными знаниями в определенной области человеческой деятельности. Как правило, это опытные и квалифицированные специалисты, способные оценить и спрогнозировать динамику событий. Основное требование к их отбору состоит в том, что они, помимо перечисленного, не должны состоять в каких-либо управленческих структурах и участвовать в принятии решений. Только в этом случае можно гарантировать объективность их оценок. Для оптимизации работы экспертов журналисты могут проводить «круглые столы», дискуссии по заданной теме и т.п. А в системе обработки результатов опроса пользоваться такими общенаучными процедурами, как систематизация, типологизация, классификация, группировка, оценивание, измерение, предпочтение и др. (подробнее о публицистическом прогнозе можно узнать из посвященной ему учебной литературы72). Биографический метод, используемый в журналистике, заимствован из смежных областей познания. Кроме социологии, он широко используется в литературоведении, этнографии, истории, психологии. «Обращение к биографиям как методу сбора социально значимой информации является отражением определенных исторических изменений в социальной жизни, – пишут о существе данного метода специалисты. – Биография становится центральным социальным измерением... В центре биографического исследования – изучение течения всей жизни человека, ее внутренней динамики, ее “встроенности” в социум, субъективного управления и приобретенного опыта» 73.

7 7 7 7

Впервые биографический метод стал применяться американскими учеными в 1920-е годы. Именно тогда в США было положено начало большим исследованиям жизни польских крестьян в Европе и Америке, выполненным чикагским социологом В.И. Томасом и его польским коллегой Ф. Знанецки. К этому методу обращаются и современные исследователи. Сошлемся на финско-российский проект, ориентированный на изучение изменений в повседневной жизни петербуржцев в 1990-е годы, когда совершался переход от социалистического уклада к рыночной экономике. Он построен на основе ста глубинных интервью с горожанами, которые описывали свое поведение и ощущения, приспособление к новой среде обитания74. Отношение журналистов к биографическому методу было двойственным с самого начала. И это понятно. Исследователь мог полагаться только на субъективное мнение очевидца событий, поэтому таким сведениям можно было не только доверять, но и не доверять. Фактор субъективности проявляется, как известно, во всем: и в житейском опыте, и в поведении, и в поступках, и в оценочных суждениях, и в мировоззренческих позициях человека. И, тем не менее «история жизни» даже одной личности может представить для исследователя большую ценность, если учесть, что благодаря индивидуальным историям можно «реконструировать» внутреннюю динамику развития тех или иных процессов. При использовании биографического метода следуют правилам, способствующим сбору более обширной, панорамной информации. Во-первых, «история жизни» одного человека сопоставляется с историей общества, в котором индивид живет. Во-вторых, обращаясь к биографии конкретной личности, журналисты пытаются исследовать ее в целом, т.е. стремятся показать определенную динамику как внешней, так и внутренней жизни человека. В-третьих, они пытаются осмыслить его поведение в тех или иных ситуациях, вскрывая мотивацию, анализируя мировоззренческие позиции личности и т.д. В потоке биографических исследований социологи выделяют три основных направления.

1. Исследования социальной обусловленности жизненных путей. Это, например, прослеживание профессиональных биографий, разделенных/не разделенных по гендерному признаку; социодемографические когортные исследования. Здесь в центре внимания – социальные механизмы регулирования жизненных траекторий, увязывающие возрастную дифференциацию, социально-классовое расслоение, конъюнктурные циклы и кризисы, а также исторические события.

2. Исследования, нацеленные на реконструкцию социального опыта и его смысловых структур, в частности коллективного исторического сознания, субкультурных стилевых форм.

3. Исследования, изучающие генезис опыта и смысловых структур того, как происходит процесс социализации личности и интернализации (усвоения) культурных образцов75. В журналистике биографический метод применяется в адаптированном к профессиональным потребностям виде. С его помощью собираются различные жизненноисторические свидетельства, наблюдения и воспоминания очевидцев тех или иных событий, семейно-исторические документы (письма, дневники, семейные записиописания и т.п.). В силу того, что многие общественные процессы порой недоступны для непосредственного изучения, журналисты обращаются к свидетельствам и рассказам членов различных социальных групп. При этом свидетель выступает инкогнито. В публикации он может быть представлен под вымышленным именем или фигурировать как некий доброжелатель, предоставивший редакции соответствующую информацию. Благодаря этим свидетельствам журналист воссоздает процессы, которые трудно поддаются наблюдению. Проведя биографическое исследование, корреспондент может рассказать об истории становления отдельной личности, показать определяющие моменты профессионального роста человека и т.д.

7 7

Журналисты, обращающиеся к биографическому методу, чаще всего используют биографическое интервью. В доверительной беседе можно выявить поворотные эпизоды его жизни, впечатления, воспоминания, эмоциональные переживания человека и т.д. Теоретики выделяют следующие виды биографического интервью.

1. Лейтмотивное. Респонденту помогают сразу подойти к определенной теме и не бросать ее, чтобы усердие рассказчика и склонность к повествованию были использованы с наименьшими потерями.

2. Нарративное. Собеседника просят подробно рассказать историю своей жизни в свободной форме, но в хронологической последовательности событий.

3. Открытое. Интервьюер выступает в роли любопытного знакомого, который – по типу повседневного разговора – задает наводящие вопросы76. При проведении биографического интервью важно помнить, что жизнь человека, вплетенная в жизнь социума, складывается как структурируемый процесс. Например, социолог Ф. Щютц выделяет такие процессы, происходящие в жизни отдельного человека: интенциональные – это проекты, жизненные цели, намеренно сделанные шаги, которые должны выводить из нежелательной ситуации; формы действий, нацеленные на то, чтобы узнать новое; институциональные – это посещение школы, последовательность образовательных шагов, семейный цикл, профессиональная карьера и др. Во многих журналистских произведениях, особенно в очерках, можно проследить такие процессы в жизни человека. Анализ и интерпретация полученных данных При обработке данных используются как общенаучные методы (анализ, синтез, индукция, дедукция и пр.), так и общенаучные процедуры (систематизация, классификация, группировка, типологизация и т.д.). Рассмотрим такие процедуры анализа данных, как группировка, классификация и типологизация. Стратегия анализа предполагает обнаружение неких общих закономерностей в различных явлениях действительности, а также выяснение причинно-следственных связей между разнородными фактами. С этой целью имеющиеся в распоряжении журналиста данные классифицируются и группируются по определенным признакам и критериям. «Группировка и классификация, – пишет В.А. Ядов, – элементарные процедуры упорядочения данных, предваряющих их анализ. С помощью этих действий мы “уплотняем” информацию, как бы расширяем области подобия и устанавливаем новые границы различий в массе эмпирических данных»77. Классификация направлена на выяснение связей и закономерностей развития исследуемых объектов. Конкретной формой классификации является группировка. Она позволяет разделить целостную совокупность объектов или данных на однородные группы таким образом, чтобы различия внутри группы были существенно меньше, чем между группами. При группировке важно обеспечить однородность и сопоставимость признаков, по которым осуществляется деление78. Существует и перекрестная группировка (или перекрестная классификация) – связывание предварительно упорядоченных данных по двум признакам (свойствам, показателям) с целью: а) обнаружить какие-то взаимозависимости; б) определить направление влияния одного явления (характеристики, свойства) на другое. В журналистском анализе данных перекрестная группировка может быть направлена на поиск тенденций или изучение происходящих в обществе динамических процессов. Метод типологизации ориентирован на поиск устойчивых признаков и свойств изучаемых объектов. Этот процесс начинается с момента отбора фактов. Для решения задачи журналисты могут использовать два способа. В первом случае характерные свойства ряда объектов переносятся на отдельное явление. Во втором – найденный в жизни тип 7 7 7

(характер, судьба, стиль поведения) становится основой дальнейшей типизации. Журналист настойчиво ищет в жизни такие объекты и явления, в которых, как в неких «самородках», были бы сконцентрированы интересующие его черты. Метод типологизации активно используется в прессе. Именно благодаря ему становится возможным создание портретов героев нашего времени, обобщение социальных явлений. *** Мы рассмотрели различные методы, используемые при сборе и анализе информации. Для каждого из них существуют свои процедурные правила, разрабатывается свой рабочий инструментарий, с помощью которого достигается цель исследования действительности. Особенности же их использования зависят, во-первых, от журналистских задач; во-вторых, от объекта, предмета изучения и описания; в-третьих, от масштаба организационных мероприятий, связанных с применением на практике того или иного метода. Добавим к этому последнее: сегодня наблюдается тенденция к взаимодополнению и взаимопроникновению методов, что повышает уровень культуры журналистского труда.

1

Кохановский В.П. Философия и методология науки: Учебник для высших учебных заведений. Ростов н/Д, 1999. С. 168.

2 Словарь русского языка: В 4 т. М., 1986. Т. 2. С. 261.

3 Белановский С.А. Методика и техника фокусированного интервью. М., 1993. С. 30.

4 Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналистское образование: взгляд социолога. М., 1997. С.

154–168.

5 Резник Б. Ответственность за слово – выше слов // Журналист. 2001. № 5. С. 14.

6 Выжутович В. Под собою не чуя страны... // Журналист. 2000. № 11. С. 11.

7 Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Указ. соч. С. 164.

8 Там же.

9 См.: Воскобойников Я.С., Юрьев В.К. Журналист и информация. Профессиональный опыт западной прессы. М., 1994; Журналист и информация/ Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 1994; Каппон Р. Как писать для Ассошиэйтед Пресс. М., 1993; Работа современного репортера. Обзор рекомендаций учебной литературы американских университетов/ Сост. М. Шостак. М., 1995; Рендалл Д. Универсальный журналист. М., 1996; Социология журналистики. Очерки методологии и практики/ Под ред. С.Г. Корконосенко. М., 1998; Справочник для журналистов Восточной Европы/ Ред.-сост. М. Меллет. М., 1993; Шостак М.И. Журналистика новостей: вопросы технологии. М., 1996.

10 Хэмилтон Дж. Что такое маркетинговое исследование // Социс. 1994. №5. С. 121.

11 По утверждению С.А. Белановского, первой крупной эмпирической работой, выполненной с позиций качественного подхода, является работа французского исследователя Ф. Ле Пле, составившего монографическое описание трехсот семей, принадлежащих к различным слоям общества (см.: Белановский С.А. Указ. соч.).

12 Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программы, методы. Самара, 1995. С. 38.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 1 1 1

13

Там же. Лазутина Г.В. Технология и методика журналистского творчества. М., 1988. С. 42.

15 Там же. С. 54.

16 Журналистика и социология/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995 С. 111.

17 Никитин Н. Вариант работы – негласный // Журналист. 1997. № 2. С. 24–26.

18 Ядов В.А. Указ. соч. С. 129.

19 Кашинская Л.В. Эксперимент как метод журналистской деятельности // Вестн. Моск. унта. Сер. 10. Журналистика. 1986. № 6. С. 26.

20 Труд журналиста: Методика и техника организации журналистского наблюдения/ Сост. В.П. Таловов. Л., 1983. С. 20.

21 Кашинская Л.В. Указ. соч. С. 32.

22 Белановский С.А. Указ. соч. С. 86.

23 Труд журналиста: Методика и техника журналистского общения (Интервью, беседа «за круглым столом»)/ Сост. В.П. Таловов. Л., 1983. С. 7.

24 Парыгин Б.Д. Анатомия общения. СПб., 1999. С. 28.

25 Там же. С. 32.

26 См.: Мельник Г.С. Психология профессионального общения в журналистике. СПб., 2001. С. 38.

27 Емельянов Ю.Н. Учиться мастерству общения // Психология управления/ Сост. А.М. Зимичев. Л., 1983. С. 69.

28 Сементовская В.К. Человек в деловой сфере. Л., 1985. С. 84–85.

29 Общая психология/ Под ред. А.В. Петровского. М., 1986. С. 130.

30 Лазутина Г.В. Профессиональная этика журналиста. М., 1999. С. 164.

31 Ляско К. Феликс Медведев: Предпочитаю великих (интервью про интервью с интервьюером, которому благоволит Фортуна) // Журналист. 1991. № 9. С. 35.

32 См.: Рахманов А. Познать себя. М., 1981. С. 22.

33 Алексеев А.А., Громов Л.А. Поймите меня правильно, или Книга о том, как найти свой стиль мышления, эффективно использовать интеллектуальные ресурсы и обрести взаимопонимание с людьми. СПб., 1993.

34 Мельник Г.С. Указ. соч. С. 25, 26.

14

1 1 1 1 1 1 1 2 2 2 2 2 2 2 2 2 2 3 3 3 3 3

35

Там же. С. 26. См.: Сементовская В.К. Указ. соч. С. 104.

37 Общая психология. С. 149.

38 Там же. С. 119.

39 Там же. С. 119.

40 Грановская Р.М., Крижанская Ю.С. Элементы практическойпсихологии. Л., 1988. С. 49.

41 Там же. С. 38.

42 Общая психология. С. 150.

43 Грановская Р.М., Крижанская Ю.С. Указ. соч. С. 81–82.

44 Уледов А.К. Общественное мнение советского общества. М., 1963. С. 195.

45 Скуленко М.И. Убеждающее воздействие публицистики. Киев, 1986. С. 136.

46 Грановская Р.М., Крижанская Ю. С. Указ. соч. С. 76.

47 Мельник Г.С. Указ. соч. С. 22.

48 Рокотянская Т.А. О подготовке специалистов к профессиональному общению в трудовом коллективе // Социально-психологические проблемы личности и коллектива. Краснодар, 1987. С. 59.

49 Зимняя И.А. Лингвопсихология речевой деятельности. М.; Воронеж, 2001. С. 48.

50 Там же. С. 48.

51 См.: Маделин Беркли-Ален. Забытое искусство слушать. СПб., 1997. С. 25–28.

52 См.: Как провести социологическое исследование/ Под ред. М.К. Горшковой, Ф.Э. Шереги. М, 1990. С. 74.

53 Шумилина Т.В. Не могли бы вы рассказать... М., 1976. С. 71.

54 Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. М., 1987. С.

142.

55 Там же. С. 141.

56 Как провести социологическое исследование. С. 79.

57 Ядов В.А. Социологическое исследование... М., 1987. С. 145.

36

3 3 3 3 3 4 4 4 4 4 4 4 4 4 4 5 5 5 5 5 5 5 5

58

См.: Ефимов К. Возможности проективных техник в маркетинговых исследованиях /http://www.flogiston.ru/projects/compcult.shtml.

59 Там же.

60 Павлова Л.Г. Спор, дискуссия, полемика. М., 1997. С. 97.

61 Быков Д. Конец интервью // Огонек. 2002. №1, 2.

62 Тертычный А. Интервью вездесущего лик... //Журналист. 2002. № 3. С. 69.

63 Там же. С. 70.

64 Тертычный А.А. Жанры периодической печати. М., 2000. С. 14.

65 Дайте Грише пассатижи! // Общая газета. 2002. 11–17 апр.

66 Тертычный А.А. Жанры периодической печати. С. 83.

67 См.: Белановский С.А. Указ. соч. С. 322.

68 Там же.

69 Первые прессовые опросы стали проводиться в 70-е годы XX столетия Институтом общественного мнения при газете «Комсомольская правда» под руководством профессора Б.А. Грушина. В 1985 г. ИСЭП АН СССР выступил инициатором регулярных прессопросов. Первый отечественный опыт был проведен в Латвии, где редакции республиканских газет «Советская молодежь» и «Подомью Яунатне» с интересом откликнулись на предложение ленинградских социологов изучать социальные проблемы через прессу. Газета «Труд» 29 декабря 1988 г. поместила первую тематическую страницу (синдицированную колонку), основанную на материалах ВЦИОМ. С начала 1990 г. десятки центральных и местных газет страны стали активно проводить прессовые опросы, публиковать материалы социологического жанра, предоставлять научным центрам синдицированные колонки. См.: Слуцкий Е.Г. 1) Прессовые опросы: опыт, проблемы, перспективы использования. Л., 1990; 2) Исследовательская журналистика: история, опыт ...и перспективы // Смена. 1989. 12 февр.

70 Мезенцев М.Т. Публицистический прогноз. Ростов н/Д, 1983. С. 130.

71 Прогнозирование в социологических исследованиях. Методологические проблемы/ Отв. ред. И.В. Бестужев-Лада. М., 1978. С. 11.

72 Сидоров В.А. Прогноз в журналистике: Учебное пособие. СПб., 2001.

73 Биографический метод: История. Методология. Практика. М., 1994. С. 5, 6.

74 Повседневность середины 90-х годов глазами петербуржцев/ Отв. ред. И.И. Травин, Ю. Симпура. СПб., 1999.

75 Биографический метод... С. 6, 7.

5 5 6 6 6 6 6 6 6 6 6 6 7 7 7 7 7 7

76

Там же. С. 24–27. Ядов В.А. Социологическое исследование... М., 1987. С. 202.

78 Экспертные оценки в социологических исследованиях/ Отв. ред. С.Б. Крымский. Киев, 1990. С. 76.

77

Глава 4. Социологическая журналистика (В.А. Сидоров) Под социологической журналистикой понимается совокупность журналистских текстов, с одной стороны, включающих в себя социологические представления и факты, с другой – показывающих результаты журналистского познания действительности в качестве социологических выводов и фиксируемых явлений. Определение, которое не претендует на исчерпывающее обобщение, следует рассматривать в контексте практических результатов журналистской деятельности. Именно в таком аспекте особую значимость приобретают социологическое мышление, социологическая культура в целом как обязательные компоненты профессионализма творческого работника СМИ. Без этих составляющих не рождается сколько бы то ни было серьезное произведение в газете, журнале, теле- и радиоэфире. А социологическое мышление журналиста в своей сути объемно, многомерно, перспективно и в известном смысле слова ретроспективно, т.е. обладает предысторией, современным бытием и будущностью. Сближение журналистики и социологии происходит по нескольким направлениям. Взятые по отдельности, они представляют собой хотя и разные, но родственные области познания. Потому и сложилось между институциональными их проявлениями это партнерское взаимодействие.

• Журналисты в том или ином виде распространяют по каналам массовой коммуникации новые социологические данные – так происходит социологическое информирование журналистской аудитории.

• В журналистских выступлениях в качестве аргументации используются, зримо или незримо, определенные результаты исследований социологов – тем самым осуществляется социологическое обеспечение доказательной базы журналистского текста.

• Наконец, в определенной ситуации социологическое мышление журналиста способствует зарождению социологической публицистики – журналистского произведения особого качества, в котором осуществляется органичная «стыковка», синтез журналистики и социологии – родственных методов познания действительности. Социологическая публицистика как высшее проявление социологической журналистики возникает, когда к непременным составляющим высокопрофессиональной деятельности творческого работника СМИ – социологическому мышлению и социологической культуре – прибавляются ярко выраженная способность автора к генерации свежих идей; предрасположенность к новому прочтению уже известного, мастерство исследователя в различении оригинального в банальном и составлении еще непривычных композиций фактов социальной действительности. В этой связи уместно выделить два аспекта социологической публицистики, как бы две стороны медали – социологию публициста и публицистику социолога, различающиеся по своему профессиональному генезису и приобретаемому статусу. В одном случае журналист, отбирая наиболее убедительные для аудитории факты реальности и желая показать ей глубинные процессы общественной жизни в максимально обобщенных представлениях, обращается к тем или иным социологическим методам изучения реальности и результатам исследований социологов, философов, экономистов. В другом – граждански активный социолог берет на себя роль публициста, если видит, что 7 7 7

результаты его исследований или труды его коллег заслуживают общественного внимания. При этом подразумевается не столько популяризация добытых наукой сведений (хотя она, так или иначе, необходима), сколько глубокое осмысление и выделение на их основе новых общественных идей. В известном отношении социолог-публицист приподнимается над социологомисследователем. Публицистическое обобщение по сравнению с конкретными итогами социологического исследования приобретает характер социально-философского прочтения общественно значимой проблемы – естественно, в доступной для аудитории форме, с использованием присущих журналистике художественно-выразительных особенностей изложения материала. Такой видится основная тема этого раздела. Журналистика: социологическое информирование аудитории Профессионализм творческого работника СМИ предполагает, говоря условно, двухуровневое восприятие социологического знания: а). усвоение общеметодологических принципов научного исследования действительности в целом, теоретических представлений о социальной структуре общества, месте и роли в ней журналистики в частности; б). конкретное применение результатов социологических исследований при повышенной требовательности к надежности источников информации, учете всей совокупности данных вне зависимости от позиции журналиста, отказе от «выборочного» цитирования документов, строгом различении факта и мнения о факте. Следовательно, условием продуктивного использования новейших знаний из сферы обществоведения в труде журналиста является синтез творческого и социологического освоения социальной реальности. В настоящее время журналисты принимают активное участие в социологическом информировании аудитории СМИ. Они популяризируют как свежие представления ученых о происходящих в обществе процессах, так и конкретные, имеющие числовое выражение результаты исследований, проведенных по определенной проблематике. Все это накладывает особую ответственность на редакции за достоверность распространяемой информации такого рода. И если сведения социологов оказались неточными, тенденциозными, то не могут приниматься в расчет оправдания типа «подвела социология». Будущий журналист во время обучения на то и овладевает основами социологического знания, чтобы сформировать в своем сознании четкие представления об основных принципах социологического изучения действительности, о методах исследования и предъявляемых к ним требованиях. Основу таких знаний закладывает курс общей социологии. Затем в курсе социологии журналистики происходит некоторое уточнение обретенных позиций с точки зрения реально функционирующей журналистики. Так, в зависимости от канала поступления социологических данных определяется их достоверность. От этой операции зависит, какого рода сведения – надежные или не очень – будут положены в основу готовящейся автором публикации. Следовательно, появляется возможность прогнозировать соответствующий эффект журналистского выступления. Начинать следует с оценки канала поступления социологической информации. В зависимости от него повышается или, напротив, понижается доверие к оказавшимся в распоряжении редакции сведениям. Таких каналов пять: • авторы социологических исследований сами выступают в прессе; • данные от социологов приходят в редакции в виде «выжимок» или информационных сообщений, затем используются журналистами, которые полученное приводят в тексте либо в собственной интерпретации, либо почти дословно; • социологи проводят пресс-конференцию – либо сами, либо вместе с заказчиками исследования, на которой распространяют краткий отчет о выполненном проекте;

• редакции получают пресс-релизы из органов власти либо от фирм, которые заказывали исследование, в изложении сотрудников фирмы-заказчика; • журналисты самостоятельно находят социологические данные по интересующей их проблематике в научной периодике, монографиях, Интернете и пр. Самый короткий путь от окончания социологического исследования до распространения информации о его результатах прокладывается тогда, когда сами социологи приходят в СМИ, имея на руках свежие данные. Это наиболее рациональный и безопасный способ пропаганды социологических знаний. Самый опасный и, как показывает опыт, вредный путь – публикация пресс-релизов, особенно если их авторами выступают посредники – заказчики, которые, не будучи специалистами в социологии, способны невольно ошибиться в интерпретации результатов исследования, неточно расставить приоритеты, акценты. Иначе говоря, возникает информационная помеха, т.е. искажение первоначального сигнала. Далее. Надо, конечно, хорошо знать свою аудиторию, ее возможности к самостоятельному анализу представленных в СМИ социологических материалов. Нельзя забывать, что читатели, слушатели, зрители все еще с доверием относятся ко всем сообщениям, исходящим из СМИ (или почти ко всем). Это доверие переносится и на публикуемые «чужие» данные, что не всегда желательно. Тем, кто с социологией незнаком, нужно периодически разъяснять смысл основных социологических понятий и подсказывать методику критического восприятия исследовательских материалов. Для другой части аудитории, которой основы социологии известны, публикацию данных целесообразно сопровождать примечаниями о репрезентативности, характере выборки, целях, сроках и географии исследования. Подразумевается, что при этом и сам журналист придерживается основных правил публикации социологической информации. В публикации обязательна дата проведенного социологами исследования: читатель или телезритель должен знать, к какому месяцу и году относятся приводимые сведения. Это особенно важно, если сообщаемая информация носит политический характер: здесь изменчивая реальность способна обесценить еще вчера очень актуальные сведения социологов. Например, во время избирательных кампаний, когда выясняется рейтинг политика, применяются так называемые блиц-опросы. Не успевают просохнуть чернила в анализе первого из них, как поступают новые и новые результаты. Так что без точного отнесения данных к конкретной дате не обойтись. Бывает, что журналист не поспевает за ходом событий. Но это не значит, что имеющиеся в его распоряжении данные следует отправить в архив. При вдумчивом подходе они способны принести немалую пользу, хотя бы для того, чтобы показать развитие событий в динамике. Правда, иной раз подобное не делается намеренно, но это уже особый разговор, связанный с проблемами манипулирования общественным сознанием. Указание на метод исследования социологически грамотному человеку способно пролить свет на достоверность полученных результатов. Как следствие, возникает определенная оценка публикуемых в прессе сведений. Так, в последние годы XX в. практически любой специалист-социолог вполне справедливо сказал бы, что опросы по телефону допустимо проводить только в тех местностях, где телефонами располагает не менее 75% населения, чтобы в выборку попали представители всех социальных групп и слоев. И при этом сделал бы поправку на абонентов сотовой связи: мол, телефонный опрос не захватывает ни верх, ни низ социальной пирамиды. «Низ» общества телефонов не имеет, «верх» пользуется мобильной связью, номера которых недоступны интервьюерам. Поэтому не все социально значимые проблемы можно корректно анализировать на основе данной разновидности опроса. Но в начале нового столетия ситуация еще более осложнилась – аппараты сотовой связи перестали быть обязательной приметой принадлежности индивида к высшим слоям социальной пирамиды. Вместе с тем номера «мобильников» по-прежнему недоступны интервьюерам, в связи с чем указание в газете на то, что публикуемые данные получены

методом телефонного опроса, требует от журналистов особого разъяснения: почему приводимым данным все же следует доверять. «Уличные опросы», по мнению социологов, грешат еще большими потерями некоторых слоев населения, чем телефонные. Потому что часть населения не попадает в выборку: передвигающиеся по городу на автомобилях, проводящие светлое время суток на работе, не желающие беседовать на улице с незнакомыми им людьми и др. Еще одна технология – «прессовый опрос». В периоды большой социальной активности населения этот метод приносит значительный улов. Например, институт социально-экономических проблем АН СССР в июне 1988 г. опубликовал в газетах «Ленинградская правда» и «Вечерний Ленинград» анкету, тематически связанную с путями решения жилищной проблемы. Социологи получили около 12 тысяч вырезанных из газет и заполненных анкет. Поэтому смогли построить выборку, представляющую собой модель, элементами которой стали все основные слои населения Ленинграда: анкеты содержали в себе сведения о поле, возрасте, занятии, жилищных условиях, образовании респондентов. Статья по результатам этого опроса стала фактически первой публикацией в городе, где социологические данные были поданы в форме, принятой в мировой практике1. В то же время эффективность и надежность «прессовых» и родственных им «почтовых опросов» незначительна в периоды испытываемой обществом социальной апатии. Известен, например, эпизод, когда в 1960-е годы довольно крупный областной комитет по телевидению и радиовещанию, напечатав 40 тысяч анкет, разослал их по почте. К социологам для последующей обработки вернулось только 400 бланков2. Естественно, сам по себе отпал вопрос о репрезентативности полученных сведений: выборка оказалась сильнейшим образом искаженной, утратила, какое бы то ни было научное значение. В перечне правил публикации информации социологического характера значится также необходимость указывать сведения о выборочной совокупности: чьи мнения или какая совокупность населения изучались авторами исследования – все население города, какаято профессиональная, демографическая группа, эксперты или только авторы писем в редакцию. В настоящее время соблюдение данного требования приобретает особый смысл, потому что все большее число людей получают первоначальные сведения о социологии – либо во время учебы в институте, либо на опыте потребления соответствующей журналистской продукции. К тому же достаточно распространены с помощью тех же СМИ сведения о методах манипуляции общественным сознанием, включая распространение (перенесение) характеристик малой социальной группы на большие социальные слои и даже общество в целом. Итак, когда в прессе сообщаются результаты какого-либо социологического исследования, то аудиторию необходимо уведомить: • о возрастных границах изучаемой совокупности (все население старше 18 лет, группа в возрасте от 30 до 45 лет или только женщины от 18 до 25 лет и т.д.); • об области занятий людей, принадлежащих к изучаемой совокупности (все население, только пенсионеры, только студенты дневного обучения такого-то университета и др.); • о пространственных границах изучаемой совокупности (население страны, города, преподаватели вузов вообще или конкретного высшего учебного заведения, военнослужащие...); • об объеме выборки, который показывает, на основании анализа ответов какого количества респондентов сделаны выводы. При этом социологи полагают, что минимальный объем выборки должен составлять 700–800 человек. Кроме репрезентативных опросов населения нередко проводятся так называемые экспертные – собираются мнения наиболее компетентных в той или иной сфере специалистов. Объемы выборки здесь небольшие, так как невелики объемы и выборочной 1 2

совокупности – 50–200 человек. Но это, как говорится, при наиболее благоприятных обстоятельствах: число экспертов зависит от их наличия в реальности, а последнее – от предметной области экспертизы. Чем сложнее и специфичнее обсуждаемая проблема, тем меньше компетентных специалистов можно подобрать. Вопросы общеполитического характера (итоги голосования в Государственной Думе, перспективы исхода выборов губернатора в конкретном регионе, кадровые решения президента и т.п.) обычно позволяют выйти на желаемый для социологов оптимум. Как только проблема касается узкоспециализированных знаний – мировая конъюнктура цен на нефть, миграция населения, проблема вооружений и др., число экспертов неумолимо сокращается. И с этим журналисту следует считаться как с реальностью, не пытаясь подвести ее под заранее кемлибо определенные схемы. В публикациях должна присутствовать ссылка на исполнителей проекта: исследовательский центр, фирму, отдельного социолога. Требование обусловлено тем, что одним социологическим службам доверяют больше, чем другим, а некоторым вообще в доверии отказано. Конечно, к таким оценкам склонны в основном специалисты, в то время как основная часть аудитории в подобные тонкости вникает очень редко, полагаясь на порядочность и чутье журналистов: если уж они обращаются к такой-то социологической организации, значит доверяют ей. Однако следует попутно заметить, что это обстоятельство только подчеркивает ответственность журналиста в процессе социологического информирования аудитории, побуждает его к ведению своеобразного досье исследовательских центров. Бесспорно, атрибуция публикуемой социологической информации очень важна, но столь же существенно определиться и с приемами изложения социологических данных в прессе. Выбор приема, с одной стороны, определяется вкусом журналиста, редакционными предпочтениями, зачастую связанными с оформительскими возможностями журнала, газеты, телевизионной программы. С другой – диктуется способностью конкретной аудитории воспринимать социологическую информацию, т.е. уметь ее прочитать, интерпретировать, сделать из нее какие-либо выводы. Понятно, что аудитория провинциальной районной газеты, как правило, менее восприимчива к социологической информации, чем аудитория издания, выходящего в крупном научном и промышленном центре. Так что проблема выбора способа, манеры подачи социологических данных может быть решена только в конкретных обстоятельствах. Один из способов публикации результатов социологического исследования специалисты называют «в чистом виде» – приводятся точные формулировки вопросов, которые в анкете предлагались респондентам, а далее следуют варианты ответов и процентное соотношение выбравших те или иные варианты. Иными словами, это сводная анкета. Иногда редакция предпосылает ей лаконичный комментарий или приводит некоторое обобщение результатов в заключение. Наиболее квалифицированные читатели предпочитают именно такой вариант публикации социологических данных, поскольку больше доверяют цифрам, нежели рассуждениям. «В чистом виде» можно опубликовать результаты социологического исследования, если представить их в виде таблиц (диаграмм, рисунков) со следующей структурой построения: вопрос – распределение ответов – комментарий. В таблицах научный материал подается недвусмысленно и доходчиво, с доверием к читателю. За это они и ценятся в аудитории. Однако приходится учитывать, что сегодня рисунки и диаграммы в черно-белом исполнении в подавляющем большинстве газет выглядят блекло по сравнению со своими многоцветными аналогами в наиболее респектабельных газетах и журналах. Время, когда социологическая информация в любом виде доходила до аудитории, лишь бы только она была опубликована, прошло. Не случайно в большинстве аналитических еженедельников – таких как журналы «Власть», «Деньги» и т.п. – значительное внимание уделяется выразительному графическому решению подачи информации, социологической

в том числе. Так что редакции газеты, в которой по техническим причинам отсутствует цветная печать, необходимо очень серьезно взвесить возможности публикации диаграмм и рисунков: нечеткость, неконтрастность их графического исполнения ведут к тому, что значительная часть публикуемой информации аудиторией будет «потеряна». Самим фактом публикации данных журналисты призывают аудиторию к размышлениям над результатами исследования, а это серьезная интеллектуальная работа. Если она к тому же нагружается еще и необходимостью «расшифровывать» опубликованное, задача практически обессмысливается. На телевидении свои сложности в подаче рисунков и диаграмм. Далеко не все зрители успевают всмотреться в быстро сменяющиеся изображения на экране. Поэтому они более склонны сосредоточиться на изложении телеведущим информации, которая содержится в диаграммах. Таким образом, в подаче социологических данных сегодня оправдывает себя органичное сочетание иллюстративного материала и комментария. Оно предстает наиболее выигрышно в изданиях, использующих передовую полиграфическую технику. Поэтому в большинстве газет, а также в устном изложении на телевидении и радио применяются в основном хорошо апробированные описательные приемы распространения социологической информации. В редакционном материале перечисляются основные результаты в виде процентных соотношений или каких-то других сравнений. Для примера: «При опросе студентов о том, какие книги они предпочитают читать, 45% ответили, что любят детективы, 43% – ничего не читают, 8% – читают русскую классику, эротическими романами увлекаются только 4%». Допустимо употреблять обороты типа «каждый третий» вместо 33%, «каждый шестой» – вместо 16% и т.п. Конечно, при этом снижается точность описания результатов, но, думается, для общественно-политической прессы потеря не столь уж и велика. Аудитория в подавляющем своем большинстве если и следит за социологической информацией, то основное внимание уделяет тенденциям развития того или иного процесса, а не конкретным значениям с точностью до одной десятой процента. На практике при подготовке серьезной публикации по результатам социологического исследования применяют сочетание описанных форм. Вот примеры такой подачи материалов. Душевой доход «Давно мы не печатали результатов % (руб.) социологических опросов, посвященных Менее 1250 3,3 проблемам уровня жизни петербуржцев», – 1251-2500 34,1 начинается материал корреспондента одной из петербургских газет (Невское время. 2004. 16 2501-3000 13,8 янв.). И далее приводятся все основные 3001-3500 3,7 атрибуты социологического исследования, 3501-4000 7,8 которые могут заинтересовать читателя 4001-5000 11,0 (цитируем только фрагмент): «На этот раз мы используем данные репрезентативного 5001-6000 4,3 телефонного опроса 2000 петербуржцев, 6001-7500 3,4 представляющего все слои населения, Свыше 7500 6,6 проживающего во всех районах города. Опрос проведен 15–18 декабря 2003 г. Затруднились 4,5 социологическим центром “Мегаполис” и ответить Отказались ответить7,4 Социологическим институтом РАН». Средний душевой доход среди ответивших – 3813 рублей

Автор излагает вопросы, заданные социологами респондентам, и приводит распределения в ответах. Например, на вопрос: «Сколько денег на одного человека приходилось в вашей семье в декабре 2003 года?» – поступили следующие ответы, которые в виде таблицы (см.) публикуются в газете. Одновременно дается соответствующий комментарий. Корреспондент другой газеты не только опирается на мнение квалифицированного социолога, но и приводит соответствующую диаграмму, легко читаемую на странице черно-белого издания (Аргументы и факты. 2004. № 6). «Известный социолог Юрий Левада так объяснил причины высочайшей популярности главы государства: “В. Путин – это президент надежды”. Ненормальность сложившейся ситуации состоит в том, что стабильность общества основывается почти исключительно на личности президента. Но в нашей недавней истории мы уже наблюдали, как восторги по поводу Горбачева или Ельцина в течение двух-трех лет превращались в безразличие, а потом и в полное отторжение». Социологическое обеспечение доказательной базы журналистского текста Для совершенствования профессионального мастерства журналиста очень многое значит развитие его способностей работать с результатами социологических исследований: применять их при написании своих произведений, учитывать в построении взаимоотношений с собеседниками и аудиторией в целом. Вслед за развитым социологическим мышлением это вторая важнейшая составляющая успеха автора в области социологической журналистики. Таким образом, использование результатов исследований –еще одна грань практического применения журналистами знаний в области социологии. Результаты социологических исследований представляют собой основу для изучения журналистами действительности и одновременно фактический материал для подготовки текстов, носящих аналитический характер. В реальности проникновение социологических данных в ткань журналистских текстов осуществляется постоянно, поскольку в наше время без исследований социологов не обходятся ни пропагандистская кампания, ни обсуждение и принятие решений органами власти. К аргументации, почерпнутой из результатов соответствующих исследований, прибегают политики, политологи, психологи, ведущие телевизионных ток-шоу. Правда, здесь возникают проблемы, исследованные французскими социологами П. Бурдье и П. Шампанем. По их мнению, развитие журналистского поля, относительно автономного от политического, повлияло на расширение поля агентов, участвующих в производстве и манипулировании так называемым общественным мнением. Публикуя результаты опросов, поле журналистики работает не только для себя, но и для фирм – консультантов в области политической коммуникации. Ведь если некие статистические распределения преподносятся на первых страницах газет, воспроизводятся телевидением, значит, они публично признаются политически важными. Это заставляет политических лидеров считаться с ними как с реальностью3. Три поля – политическое, журналистское и социальных наук – объединяет претензия на навязывание обществу легитимного видения социального мира4. И потому для журналистов анализ состояния политического и журналистского полей в их взаимосвязи с полем социальных наук важен практически всегда: происходит опосредованное познание журналистом реальных общественных отношений; эти же результаты содержат в себе используемую затем в публикациях аргументацию. Следовательно, приводимая журналистами аргументация социологического характера может быть элементарным навязыванием другим агентам политики и аудитории сомнительных в своем происхождении сведений, которые П. Бурдье назвал артефактом. Естественно, позицию французских социологов без внимания оставить нельзя, тем более что тенденция к манипулированию общественным сознанием с течением времени только 3 4

нарастает и актуальность этой проблемы не снижается. Сегодня видно, какими приемами (на уровне уже надежно апробированных политических технологий) в этот процесс вовлекается и журналистика. Поэтому наша задача состоит не в том, чтобы открещиваться от наводящей на грустные размышления реальности («чур меня!»), а в том, чтобы всемерно противостоять ей. Формирование представлений о социологической журналистике, выведение некоторых особенностей ее функционирования – реальное противопоставление вовлечению журналистики в манипулятивные комбинации. Не повторяя буквально то, что было сказано в других разделах, отметим и подчеркнем, что социологические данные как элементы доказательной базы в журналистских произведениях ценны и достоверны, если они: • почерпнуты из надежного источника; • корректно используются в соответствующем контексте; • цитируются полностью, без принципиально значимых умолчаний. Следует также отметить, что социологическое обеспечение доказательной базы журналистских выступлений может осуществляться на разных уровнях. Так, первый из них, простейший, подразумевает такое использование отдельных социологических данных, которое неискушенной части аудитории даже незаметно. Скажем, в небольшой аналитической публикации по поводу развития ипотечного кредитования жилищного строительства отмечается, сколько в процентном выражении горожан могут позволить себе дорогостоящий банковский кредит. Показатель явно взят из какого-то источника, в свою очередь опирающегося на данные социологов. Но в газете об этом ничего не сообщается – не столь уж принципиально это уточнение, журналисту можно поверить и на слово. Гораздо важнее, что публикация может побудить к размышлениям тех, кто уполномочен принимать решение, а уж они-то при желании отыщут всю необходимую для данного случая социологическую информацию. Более сложный вариант возникает, когда журналист стремится обязательно указать источник сведений, атрибутирует всю приводимую им социологическую информацию. Такое чаще всего случается, если в полемической публикации рассматривается комплекс сложных социальных проблем, каждая из которых по-своему спорна. В противном случае без строгой аргументации каждого положения становится зыбкой общая конструкция журналистского выступления. Здесь автор проявляет особую заинтересованность в придании своей аргументации впечатления несокрушимости. Так, в одном из телевизионных сюжетов корреспондент повествовал о социальной катастрофе, происходящей с коренными жителями Камчатки, на примере отдельно взятого села: что и сколько едят его жители, почему в домах нет тепла и пр. Вместе с тем в ткань репортажа были вплетены данные обобщающего характера, относящиеся ко всей Камчатке и предоставленные социологами. Как результат, телевизионный сюжет приобрел глубину социального содержания и широту политического обобщения, а главное – своей доказательностью произвел, надо полагать, сильное впечатление на телезрителя. Более внимательно следует отнестись к журналистским публикациям, которые полностью опираются на социологический эксперимент, организованный и проведенный творческими работниками СМИ. Здесь источником социологической информации выступает уже сам журналист, а точнее говоря, социальная реальность, которую он увидел, проанализировал и должным образом осмыслил. Напомним, что эксперимент – это метод познания, при помощи которого в контролируемых и управляемых условиях исследуются явления природы и общества. В предыдущих разделах книги мы уже обращались к его использованию в редакционной практике. Сейчас важно подчеркнуть, что данный комплексный метод сбора информации дает журналисту весьма надежные, интеллектуально обоснованные и наглядные материалы для аргументации. Характерным примером может служить когда-то широко известная газетная рубрика «Журналист меняет профессию». Журналист и в самом деле на некоторое время

превращался то в продавца гастронома, то в рабочего геологоразведочной экспедиции, то в разносчика телеграмм... По сути, он экспериментировал: что может ощущать представитель той или иной профессии, какие проблемы, не видимые со стороны, встают перед ним, но главное – что случится, если продавец или разносчик телеграмм поведет себя нетрадиционно, не так, как принято в его профессиональной среде. Потом по материалам наблюдений готовилось журналистское выступление. Социологический эксперимент в своем творчестве применяли многие журналисты. Наиболее ярких результатов на этом пути достиг А. Рубинов, обозреватель «Вечерней Москвы» и «Литературной газеты». Как итог своих изысканий он опубликовал цикл проблемных очерков под общим названием «Операции без секретов». В процессе сбора фактуры проведенные им творческие эксперименты по сфере деятельности являются социальными, по характеру экспериментальной оценки – полевыми, с выездом на место, по характеру решаемых задач – практическими5. Целью операции «Хочу купить разговор» была проверка исправности городских телефонов-автоматов в Москве. Журналиста волновал ответ на вопрос – сколько времени тратит человек, желающий позвонить, на поиски нужной монетки (напомним, что в 1970-е годы разговор по телефону-автомату стоил 2 копейки). Оказалось, что многое зависит от случайных обстоятельств. После публикации очерка руководители телефонной сети убедились, что теряют значительные средства из-за плохой работы таксофонов. Как следствие, старые модели начали заменять на более совершенные. Другая операция, «Девушки и телефон», имела главной целью быстрое и беспристрастное исследование работы междугородной телефонной станции. В эксперименте приняли участие и специалисты, тем самым повышался уровень его объективности. Технология операции была простой: делается 10 заказов, и в ожидании их исполнения журналист с гостями обсуждают проблемы «междугородки». Специально для эксперимента были изготовлены бланки актов, в которых фиксировалось все, что происходило с каждым заказом, т.е. эксперимент обеспечивался документально. Плюс к тому журналист, конечно же, не упускал возможность вести наблюдения за работой сотрудников междугородного телефонного узла и его абонентами. В результате был накоплен значительный по общественному резонансу материал, публикация которого привела к определенным переменам в работе междугородной связи. На примере работы А. Рубинова многие журналисты поняли, что использование социологического эксперимента в журналистике – не дань моде, а насущная необходимость. Социологическая публицистика Социологическая публицистика – феномен научной периодики и так называемых качественных СМИ. Понятие «качественная пресса» все еще относится к числу дискуссионных, не до конца определенных. И все же, какой бы вердикт ни вынесли, в конечном счете, специалисты, можно предположить, что среди признаков качественной прессы будет значиться наличие среди ее публикаций материалов, которые можно типизировать как социологическую публицистику. В журнале «Социологические исследования» под рубрикой «Социологическая публицистика» печатались материалы журналистов О. Чайковской, Е. Токаревой, В. Глотова, Ю. Щекочихина. В том же издании и под той же рубрикой публикуются статьи профессиональных социологов. Например: Аитов Н.А. Размышления дилетанта о том, где взять денег на зарплату; Зотова А.Ю. Маркетолог в коммерческом банке (1998. № 1); Шляпентох В.Э. Советский Союз – нормальное тоталитарное общество. Опыт объективного анализа (2000. № 2); Волынская Л.Б. Престижность возраста (2000. № 7); Кислов А.Г., Шапко И.В. Социально-топологическое оправдание провинции (2000. № 8) и т.д. В газетах свои публикации – сходные по духу с названными – помещали социологи, 5

политологи, историки. Общим основанием для всех этих материалов стало наличие у их авторов социологического мышления. Среди черт такого мышления журналиста выделим важнейший – взгляд на общество как на динамически развивающуюся систему, целостный живой организм, когда изменение одной части влечет за собой изменение других и самого целого. Это понимание взаимообусловленности политических, экономических и социокультурных факторов, объективных и субъективных характеристик. Социологическое мышление – мышление концептуальное, основанное на способности к системному анализу и моделированию изучаемого объекта. Умение видеть его место в более широких общественных структурах и связях, представлять себе историю развития, функции, основные элементы функционирования, причинно-следственные связи – особенность социологического подхода6. Вот почему базисные положения функционирования СМИ родственны социологическим: • в основе функционирования СМИ лежат общественные интересы и потребности; • СМИ – не изолированная система, а часть общественной структуры, многообразно связанная со сферами политики, экономики и культуры; • СМИ имеют свои внутренние, специфические законы развития; • взаимоотношения людей со средствами информации, потребление и восприятие ими массово-информационных текстов имеют свои особенности и закономерности7. Только развитая способность к объективному познанию делает публициста по-настоящему независимым от стереотипов, навязываемых политической конъюнктурой, общественным мнением, государством, модными авторитетами. Журналист постоянно всматривается в социальные явления, он внимательно наблюдает, накапливает, собирает информацию. В это время другие люди воздействуют на его память, представления, мысли. И в определенный момент он видит, наконец, в потоке реальности то место, ту точку возможного приложения сил, где от его действий будет зависеть дальнейший ход событий. Мысленный его прорыв и есть первый акт журналистского творчества. Однако субъективный ход мыслей автора не вполне субъективен: он подготовлен, инициирован именно объективно развивающейся жизнью, а не только волей, впечатлениями или фантазией творца. В отличие от поэта или композитора, публицист не может позволить себе пренебречь реальностью, уйти в абстракции, формалистические поиски. Понятия и сведения, которыми он оперирует, реальны и вполне ощутимы. Имена конкретных людей, названия подлинных учреждений и населенных пунктов – это всегда факты жизни, взятые обязательно из действительности. Поэтому мера ответственности каждого журналиста необычайно высока. Главные постулаты этой профессии формулируются так: первый – смелость узнать правду, второй – смелость написать правду, третий – смелость опубликовать правду, четвертый – одержать победу над теми, кто мешает развитию социального прогресса 8. К четырем перечисленным исследователем постулатам следует добавить пятый – смелость обобщить многообразие точных данных до уровня правды бытия. Вот почему думается, что в противопоставлении «литература – это познание человеческой сущности, процессов жизни в художественных образах, а журналистика – понимание и отражение жизни через конкретные жизненные ситуации, факты, общности и людей на эмпирическом уровне» 9 есть некоторая неточность. Журналистика в одном из высших своих проявлений – в области социологической публицистики – по части обобщения и осмысления глубин жизни способна добиваться не менее впечатляющих результатов, чем литература. Пресса должна быть публицистичной в противовес иллюзорной беспристрастности. Без открытого выражения авторских идей и эмоций журналистика превращается в инструмент 6 7 8 9

трансляции «голых» фактических данных. Причем творческое воображение автора документального текста может плодотворно работать только на материале точного знания. Публицистичность прессы – это своеобразие российской журналистики. Не случайно ее история тесно переплетена с историей российской социологии. В историческом развитии российского обществознания была особенно заметной, особенно сильной традиция социологической публицистики, т.е. отклика ученых на текущие социально-политические и духовные процессы. Крупнейшие российские социологи Н.К. Михайловский, П.Л. Лавров, М.М. Ковалевский и особенно П.А. Сорокин активно участвовали в общественных дискуссиях. Их пример свидетельствует о том, что наша социология изначально и непосредственно была вовлечена в анализ практической жизни, в те социальные процессы, которые влияли на характер развития российского общества. Так, П.А. Сорокин еще со студенческих лет участвовал в общественном движении, за что не раз подвергался преследованиям и арестам. Поэтому в его социологической публицистике мы встречаем подробный и заинтересованный анализ социальных проблем и поиск путей их разрешения. Надо подчеркнуть, что публицистика П.А Сорокина глубоко теоретична, т.е. в ней мы каждый раз встречаем показ того, как «работает» та или иная теоретическая логика, традиция, та или иная парадигма. Можно сказать, что социологическая публицистика Сорокина представляет собой образец соединения теории с эмпирическим анализом повседневности периода двух российских революций (февраль 1917 г., октябрь 1917 г.) – программных идей, событий и личностей10. Сам факт возникновения российской социологии в тесной взаимосвязи с журналистской практикой надо рассматривать как один из возможных ответов науки и публицистики на потребности социальной жизни. В основе подхода – представление о мыслительном процессе как активном элементе общественной жизни. Еще раз подчеркнем, что в этом проявляется своеобразие зарождения, «биографии» и методической оснащенности отечественной прессы. Существует весьма плодотворная версия объяснения ее своеобычия на фоне других национальных школ журналистики. В науке глубоко разработаны идеи о том, что своим оригинальным обликом наша печать обязана ее теснейшему взаимодействию с литературой и политикой. В дополнение к этим идеям предлагается понять, что «она, по сути, началась в пространстве науки... На самом первом этапе своей жизни пресса получила мощный заряд научности, что существенно повлияло на характер отечественной периодики в целом и на особенности формирования системы печати» – благодаря усилиям таких ученых – публицистов и редакторов, как М. Ломоносов, Г. Миллер, Н. Новиков и др.11 Для российской социологической мысли характерны публицистическая интеграция в общественную практику, оппозиционно-критическая функция. Образ холодного и бесстрастного регистратора текущей социальной реальности никогда не был популярен в России. Ключевое положение в российской социальной мысли – как научной, так и публицистической – занимает проблема человека. Исследователи и публицисты стремились видеть в явлениях жизни прежде всего антропологический аспект, найти пути и формы разрешения социальных противоречий в пользу личности. История российской публицистики свидетельствует о важной доминанте в творческом мышлении журналистов: этому мышлению свойственно движение от конкретных социальных фактов к социологическим обобщениям и снова – к предметной социальной действительности. В подтверждение назовем произведения А.Н. Радищева, Н.А. Некрасова, А.И. Герцена, Н.А. Добролюбова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, М. Горького... Их авторы умели из фактов действительности отобрать наиболее ясно говорящие, производящие неизгладимое впечатление на читателя, которые побуждали автора и читателя к совместному 1 1

размышлению, подготавливали обобщения и выводы. С одной стороны, персонаж публицистического произведения вполне конкретен – есть фамилия, имя, возраст, место жительства, род занятий. С другой – за каждым таким персонажем мысленно выстраивался целый тип сходных с ним людей, будь то крестьяне или горнозаводские рабочие, жители городских окраин или участники расстрелянной демонстрации рабочих 9 января 1905 года... Возникало представление о той или иной социальной группе общества, ее типичных злободневных проблемах, которые, в свою очередь, естественным образом приобретали характер значимых для всего российского общества. Надо сказать, что такого рода практико-теоретическое и теоретико-практическое осмысление действительности приходит к журналисту далеко не сразу: необходимо сформировать в себе способность, во-первых, к системному анализу социальной реальности, а во-вторых – к рефлексии относительно самого себя. Она означает интерес корреспондента к тому, как он сам воспринимает и отражает в своем творчестве социальные факты, насколько понимает те метаморфозы, которые происходят с описываемым социальным фактом в процессе его творческого отображения. Должное понимание закономерностей на уровне теории позволяет журналисту совершенствовать свое мастерство. И только в завершение названных процессов может возникнуть особое явление журналистики – социологическая публицистика. Это особого качества выступления, в разнообразии которых намечается своя определенная градация: социология публициста и публицистика социолога. В истории отечественной журналистики обе разновидности социологической публицистики применялись широко и активно. Социология публициста – это, по сути, социально-философский анализ действительности и обобщение его результатов в журналистском тексте. Следует отметить, что в истории такая манера творческого труда оказалась наиболее свойственной писательской публицистике с ее хорошо зарекомендовавшим себя методом типизации социальных характеров и явлений. А.Н. Радищев (1749–1802) на фоне конкретно обрисованной обстановки создал ряд социально типических биографий и характеров (крестьяне, помещики, мелкое и крупное чиновничество, интеллигенция, купцы, мещане и т.д.). Картинки с натуры органически сочетаются в его «Путешествии из Петербурга в Москву» с публицистикой, изображение народного быта – с философскими рассуждениями, негодующая сатира – с лирическими отступлениями. И.И. Панаев (1812–1862) рисовал типы обитателей Петербурга. Его очерк «Петербургский фельетонист», напечатанный в «Физиологии Петербурга», высоко оценен В.Г. Белинским, «потому что верно изображает одно из самых характеристических петербургских явлений». Здесь, как и в очерке «Литературная тля», Панаев рисует появившийся на литературной арене тип беспринципного, продажного журналиста, работающего по найму у «литературных спекулянтов». Читатели таких очерков легко представляли себе образы России. Еще не появилась пресс-фотография, но она и не была в данном случае необходима: по приметам, приводимым в журналистских текстах, без особого труда узнавалось типичное, складывалось соответствующее общественное мнение. В этом контексте интересно творчество В.В. Берви-Флеровского, российского социолога и журналиста (1829–1918), неоднократно подвергавшегося репрессиям со стороны властей царской России: его то заключали в дом для умалишенных, то отправляли в ссылку. Как социолог он опубликовал ряд трудов, среди которых «Положение рабочего класса в России» и «Азбука социальных наук», ставшие настольными книгами тех, кто боролся с самодержавием. Как журналист выступал в жанре социологической публицистики. В творчестве Берви-Флеровского заметен органичный синтез социологического анализа действительности, предпринимаемого журналистом, и публицистического осмысления картины мира, осуществляемого социологом. Вторая разновидность социологической публицистики – публицистика социолога – собирательное понятие, объединяющее произведения ученых и политиков, взявшихся за

журналистское перо. Это метод популяризации, пропаганды исследовательских идей, способ ведения дискуссии, отстаивания своих взглядов в прессе. Так действовали В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Г.В. Плеханов, В.И. Ленин, П.Б. Струве, Н.А. Бердяев и многие другие, чьи имена уже назывались в нашем разделе. Каждый из них, конечно же, отстаивал свою позицию, давал собственную оценку современности. Но в этом проявлялось не столько их несогласие с оппонентами по поводу дня настоящего, сколько разное видение каждым из них будущего России. Здесь были прогнозы, подстегивающие ход истории, торопящиеся к самоосуществлению, и были прогнозы-предупреждения, словно страшащиеся своей реализации. Прогнозы разнились. И только практика позднее выявила, на чьей стороне была правда, чьи предостережения подтвердились. У этой разновидности социологической публицистики есть примечательная особенность: наиболее яркой, общественно заметной она становится в периоды острых социальнополитических противоречий. Так что совершенно закономерным оказался всплеск общественного внимания к социологической публицистике в эпоху перестройки, особенно в 1989–1991 гг., когда авторами громких публикаций в газетах и журналах были экономисты, историки, социологи. Однако сводить активность ученых в области социологической публицистики только к годам социального брожения не всегда справедливо. Общественно-политическое назначение публицистики социологов практически не утрачивается никогда, оно только видоизменяется. В годы эволюционного развития событий пафос уступает место раздумьям, оперативность публикаций – неспешности и тщательности ее подготовки, потому что в этот период истории взвешенное, глубоко продуманное слово ученого, раскрывающего перед своей аудиторией новые проблемы социального бытия, означает не меньше, чем в драматические времена острых политических коллизий. На взгляд известного социолога профессора И.С. Кона, значение лучших газетных публикаций 50-х – первой половины 60-х годов XX в. было не столько в их политическом подтексте, который больше напоминал кукиш в кармане, сколько в некотором «очеловечивании» официальной идеологии. Философы, социологи стали тогда писать о человеческих проблемах – любви, семье, дружбе, смысле жизни, нравственном поиске и т.п. «Человеческий фактор» не только завоевал право на существование, но и стал постепенно теснить политический, расчищая почву для новых раздумий и безответных вопросов. Каждая более или менее свежая газетная или журнальная статья стимулировала следующую. Это был постепенный, но закономерный процесс, где за одним шагом неизбежно следовал другой. Оставляя в стороне содержательную сторону дела, нужно отметить, что сотрудничество ученых-обществоведов в газетах и «толстых» журналах (этим занимались в те годы многие) означало рождение нового жанра философскосоциологической публицистики12.

1

См.: Социологические публикации в прессе // Социология журналистики: Очерки методологии и практики/ Под ред. С.Г. Корконосенко. М., 1998. С. 184.

2 Григорьева В.А., Живодеров В.Е. Изучаем нашу аудиторию. М., 1971. С. 28.

3 Шампань П. Делать мнение: новая политическая игра: Пер. с фр. М., 1997. С. 77, 153, 159.

4 Там же. С. 121.

1 1 2 3 4

5

Аладышева К.Ю. Метод социологического эксперимента в журналистике // Информационная политика в регионе: между прошлым и будущим. Саранск, 2003. С. 111– 114.

6 Журналистика и социология: Учебное пособие/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995. С.

26, 38, 39.

7 Там же. С. 27.

8 Воловичева И.А. Журналист как субъект и объект социального прогресса // Журналистика в 2003 году: обретения и потери, стратегии развития. М., 2004. Ч. II. С. 19.

9 Свитич Л.Г. Профессия: журналист: Учебное пособие. М., 2003. С. 28.

10 Бороноев А.О. О социологической публицистике П.А. Сорокина // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. I. Вып. 3.

11 Макушин Л.М. Потенциал журналистики в социальном познании. Исторический взгляд // Журналистика и социология'2002. Журналистика как средство общественного познания/ Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2003. С. 54.

12 См.: http://konigor.hypermart.net/

Раздел III. Социологическое изучение журналистского процесса • Глава 1. Журналист и редакция как объект социологии журналистики (Л.Г. Свитич) • Глава 2. Социологические исследования аудитории и рынка СМИ (И.Н. Блохин) • Глава 3. Социолингвистический анализ журналистского текста (И.П. Лысакова) Глава 1. Журналист и редакция как объект социологии журналистики (Л.Г. Свитич) Зачем нужны знания о самих себе Зачем будущему журналисту знания по социологии его профессии, личности, редакционной деятельности? Почему он должен иметь информацию об аудитории – это понятно. Без знания интересов и характеристик читателя, зрителя, слушателя невозможно эффективно работать: не повысишь тиражи, не получишь рекламу. Незнание аудитории сегодня, когда редакции обычно сами зарабатывают себе на жизнь, может привести к краху издания, теле- или радиопрограммы. А чем же все-таки полезна социологическая информация о журналистах и редакции? Во-первых, она поможет лучше осознать задачи, роли журналистики и журналиста в обществе, точнее определить свое место в нынешнем сложном, многополюсном мире. Во-вторых, позволит каждому сотруднику СМИ уточнить свое место в профессиональном сообществе, найти свою нишу, специализацию, амплуа, заняться самомаркетингом, наметить пути и направления своей карьеры – должностной, творческой, продуктивной или репродуктивной, литературной или организаторской. В-третьих, социологические исследования журналиста дают пищу для саморефлексии – сравнения собственной личности с некоторым обобщенным, модельным представлением о 5 6 7 8 9 1 1 1

профессионале. Это в свою очередь помогает составить программу личностного и профессионального самосовершенствования. В-четвертых, осведомленность о наиболее типичных, распространенных проблемах и сложностях работы редакций и деятельности журналиста в условиях информационного рынка поможет искать и находить пути успешной их организации, выхода из конфликтных и кризисных ситуаций. В-пятых, анализ социопсихологических и профессиональных взаимоотношений внутри редакционного коллектива даст информацию о том, как их скорректировать, создать нормальный творческий климат. В-шестых, что крайне важно, изучение продукции журналистского коллектива методом количественно-качественного контент-анализа, ее соотнесенность с концепцией издания и ожиданиями аудитории поможет планировать работу редакции и отдельных журналистов, производить в ней оптимальные изменения. И, наконец, анализ кадровой структуры редакций, уровня подготовки кадров, их суждений о системе журналистского образования позволит сформировать высокопрофессиональный журналистский корпус и существенно улучшить его подготовку и переподготовку. Даже далеко не полный этот перечень практических эффектов от научного анализа редакционной деятельности позволяет студентам осознать важность данного направления социологии журналистики. Автором главы обобщены исследования журналистов и проблем их подготовки с 1920-х годов до настоящего времени. Работа выполнялась в связи с полувековым юбилеем университетской системы журналистского образования (см.: Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналистское образование: взгляд социолога. М, 1997). Полученные данные отчетливо показывают, что журналистская профессия и личность журналиста имеют как бы две стороны: статическую, константную, практически не изменяемую во времени, и динамическую, изменяющуюся вместе с социальной ситуацией, типом общества, информационными условиями и характером СМИ. Каковы же тенденции развития профессии? Соответствуют ли они оптимальному развитию страны и человечества, плавному вхождению цивилизации в третье тысячелетие или ведут к неотвратимым катастрофическим последствиям? Вопрос сейчас, на сломе эпох, стоит именно таким образом. Не меньше! Посмотрим на журналистику с точки зрения цивилизационных процессов, с позиции современных философско-научных парадигм, которые развиваются в трудах К. Циолковского, А. Чижевского, В. Вернадского, Т. Куна, Н. Моисеева, Л. Гумилева, О. Тоффлера, М. Кастельса, И. Пригожина и других мыслителей. Перед нами откроются несколько суперважных для ее познания общенаучных идей.

1. Изменение ньютоно-картезианской (декартовской) жестко материалистической линейной парадигмы на современную, которая пока еще не имеет устоявшегося названия (ее называют постэйнштейновской, синергетической, холономной от holos – весь, целый). Новая парадигма воспринимает мир как единство со сложными взаимосвязями и нелинейными отношениями, взаимопереходами материи и энергии, она понимает всю многоуровневость строения мира и в то же время его целостность, тесную связь природы и человека, космических и социальных процессов и т.д.

2. Скачкообразный (бифуркационный) качественный принцип изменения природных и социальных систем – и приближение сегодняшней стадии развития цивилизации к очередной точке бифуркации.

3. Спиралевидная форма развития Вселенной и общества, сложный характер этого развития по разным направлениям движения.

4. Разнополюсность (бинарность) природных и социальных структур. При этом возможность оптимального развития сохраняется только при преобладании положительных, созидательных тенденций и компонентов над отрицательными, разрушительными, т.е. развитие по принципу «золотого сечения».

5. Признание принципа информационного строения Вселенной как всеобщего, универсального, как константы мира. В связи с этим – колоссальная ответственность информационных планетарных структур, особенно СМИ, за процессы в социуме и будущее землян. Пусть не покажется абстрактной и не имеющей отношения к интересам студентов журфака такая широкая философско-научная постановка вопроса. Только при понимании места СМИ и журналиста в глобальной информационной системе, через осознание суперцели этой системы, связанной с преобладанием гуманистической, созидательной, светлой, саногенной (термин Ю. Орлова, от sun – солнце) структуры информации над патогенной, разрушительной, мрачной, мы можем сохраниться как цивилизация, страна, народ, личности. Попытаемся понять, соответствует ли наша журналистика целям, которые ставит перед ней сегодняшний этап развития мира. И поможет нам в этом социологическая саморефлексия. Конечно, круг знаний о социологии журналистики для каждого случая ее использования нужен разный. Наибольший – в случае, если вы сами являетесь исследователями, когда требуется специальное, углубленное социологическое образование, особенно в области методологии и методики исследования. Данная глава книги предназначена, скорее, потребителям социологической информации. Но она может быть полезна и для заказчиков (хотя тут требуются дополнительные знания о маркетинге и менеджменте), а также для журналистов, которые становятся интервьюерами и интервьюируемыми. Однако в любом случае знакомство с особенностями программирования и методиками изучения редакционного коллектива пригодится. Познакомиться с историей и результатами социологических исследований по интересующей нас тематике полезно. Из истории изучения журналиста и редакции Среди студентов нередко бытует мнение, что история – это архивная, мертвая пыль, которая только засоряет современное информационное пространство. Но короткая память – неглубокая память. История социологических исследований в области журналистики дает возможность проследить крайне важные сегодня тенденции развития самой прессы и проникнуть в современные проблемы ее изучения. Социология журналистов и их деятельности, как и вся отечественная социология, развивалась волнами. Появление этих волн было связано с процессами демократизации общества, разрушением тоталитарных систем. Первый такой пик наблюдался в 1920-е годы, после революции, когда страна пыталась построить новое общество на обломках монархии. Второй пришелся на 1960-е – период хрущевской «оттепели» и постсталинизма, третий – на 1990-е годы, послеперестроечное время – этап слома старого строя и замены его рыночными отношениями. Сравним эти три периода, чтобы понять, как изменились общество, журналистика и методы ее изучения. Социологические исследования 1920-х годов были вызваны тем, что новые газеты, созданные после Октябрьской революции, нуждались в журналистских кадрах – как, впрочем, и старые издания, из которых ушли профессионалы (потому, что либо не хотели служить новой власти, либо она их отвергла). Нужно было выяснить, сколько и каких кадров не хватает в редакциях, каковы социально-демографические характеристики сотрудников, финансовое положение редакций и журналистов. Чтобы получить полную и представительную картину, удобнее всего было воспользоваться социологическими методами. В те годы, как и в любое переломное время, в момент неопределенности и романтической эйфории от ожидания перемен к лучшему, оживилась социальная и научная жизнь, появились новые веяния в искусстве, литературе. Социологические и психологические исследования были очень популярны, а в институтах журналистики даже

существовали психотехнические лаборатории, которые занимались психологическими исследованиями студентов и журналистов. Однако основным «исследователем» журналистских кадров в 20-е годы XX в. были партийные органы, действовавшие в этом плане под руководством подотдела печати агитпропа ЦК РКП(б)1. Исследования редакционных кадров проводились ежегодно начиная с мая 1920 г., когда инструкторский отдел РОСТА (Российского телеграфного агентства) собрал сведения из 190 редакций о 452 журналистах – их образовании и литературном стаже2. По охвату российских редакций такие акции были достаточно широки, а по содержанию, особенно в первые годы, ограничивались следующими сведениями: • о партийности и партийном стаже, что считалось важнейшей характеристикой работников редакций; • о социальном происхождении, поскольку велась политика на «орабочивание» журналистского корпуса; • об уровне и типе образования, ибо уровень этот был очень низок, а людей с профессиональной журналистской подготовкой в 1920-е годы было всего около 5%; • о возрасте и стаже работы в редакции – тут выяснялось, есть ли дореволюционный стаж; • о профессиональной специализации и должностях. В 1923 г. появилось циркулярное указание ЦК РКП(б) «Об учете местной периодической печати», где подробно излагался порядок сбора информации о редакциях и говорилось о том, что «до сих пор статистика печати поставлена у нас крайне неудовлетворительно. А вместе с тем тяжелое положение нашей прессы и работа по улучшению ее положения требуют длительного и всестороннего изучения, которое может быть достигнуто лишь тогда, когда у подотдела печати будут подробные сведения о всех сторонах жизни каждой газеты»3. Две анкеты, которые агитпроп разослал тогда в редакции, помимо социальнодемографических сведений, должны были собрать данные о финансовом положении газет, тиражах, численности сотрудников, потребности в кадрах и оплате их труда, о взаимоотношениях с местными парторганами, о корреспондентской сети, использовании материалов информационных агентств. Такие данные были получены из 206 редакций. Параллельно сбором статистики занималось Центральное бюро секции работников печати, которое в 1923 г. получило сведения о 900 литературных работниках из 28 губерний4. В первую половину того десятилетия главное внимание направлялось на укрепление руководящего состава редакций и, соответственно, изучалось состояние верхушки газетных редакций5. Но уже к 1926 г., когда должности редакторов и секретарей редакций были в основном укомплектованы, на повестку дня была поставлена другая задача – улучшить состав рядовых сотрудников, особенно репортеров. В профессиональных журналах того времени много писалось о том, каким быть репортеру, как поднять его престиж и авторитет, как готовить, чему учить. На эту тему в 1926 и 1927 гг. ЦК ВКП(б) провел исследование в московских, ленинградских и нескольких провинциальных редакциях. На анкету ответило более 300 столичных и местных репортеров 6. Уникальным, даже по сегодняшним меркам, было исследование бюджетов (временных и финансовых) редакционных сотрудников, предпринятое Центральным бюро секции работников печати и статистическим аппаратом Цекпроса и ЦСУ. Удалось собрать сведения о 341 бюджете журналистов Москвы, Ленинграда, Воронежа, Саратова, Казани, Баку, Тифлиса, Ростова-на-Дону, Свердловска, Кзыл-Орды, Сибири, Украины. Возьмите 1 2 3 4 5 6

книгу В. Дембо, в которой изложены результаты исследования, вы узнаете много интересного о журналистах тех лет, условиях их труда 7. Очень представительным было исследование, проведенное в 1927 г., когда из 220 редакций поступила информация о составе, партийности, стаже, заработках и бюджетах времени журналистов. Редакторы при ответе на анкету высказывали свое мнение о квалификации кадров и предложения по штатному расписанию8. Выполнено было еще несколько программ по изучению журналистов9. Из них самым широким, охватившим почти 70% всех издававшихся в СССР газет, стало исследование, организованное в 1929 г.10 Для обработки 5 тыс. анкет из 376 редакций впервые применялась функциональная типология: выделялись литературная, редакторская, массовая (работники рабселькоровских отделов и бюро расследований) и типографская специализации. Это исследование подвело итоги десятилетней работы по улучшению состояния журналистских кадров. В выводах его автора М. Гуса говорилось, что идет постепенный процесс «орабочивания» и «коммунизации» прессы (доля коммунистов в редакциях повысилась до 45%; к слову сказать, в 80-е годы XX в. она достигала уже 70– 80%), штаты укреплены журналистами и руководящими работниками. Однако была зафиксирована и острая необходимость в улучшении качественного состава деятелей прессы, повышении уровня общего, политического и специального образования. Не случайно в следующее десятилетие исследования касались в основном проблем повышения квалификации, степени грамотности, «культурности», читательских интересов журналистов11. Результаты оказывались плачевными. В ответах на анкету журнала «Большевистская печать» Александр Македонский был «переселен» в Россию и назывался русским воеводой, а «Медного всадника» приписывали Лермонтову, Чернышевскому и даже Борису Годунову. В 30-е годы велись только локальные исследования, широкие же всесоюзные опросы прекратились – окрепла сталинская идеологическая вертикаль, которая не нуждалась в научном обеспечении руководства прессой. Затем социологические исследования практически исчезли до 1960-х годов, когда после смерти Сталина начались демократические перемены. Пионерами изучения проблем, относящихся к журналистике, в эти годы были Б.А. Грушин, который создал при «Комсомольской правде» Институт общественного мнения, эстонские социологи Ю. Вооглайд, М. Лауристин, П. Вихалемм. Стали понимать необходимость точного знания для принятия управленческих решений и руководящие партийные органы. Как и в 1920-е годы, предпринимаются попытки наладить учет журналистских кадров. Первым такое исследование в 1966–1967 гг. организовал Ленинградский обком КПСС, который ввел в действие карточку журналиста, включавшую в себя различные социально-демографические и профессиональные характеристики. Автор проекта В.И. Кузин в 1970–1971 гг. провел новое, многостороннее социологическое изучение кадрового состава редакций Ленинграда и Ленинградской области12. Его анкета содержала вопросы о профессиональных ориентациях журналистов, их представлении о задачах прессы и модели журналиста, выясняла структуру свободного времени и др. Надо сказать, что многие направления дальнейших исследований в этой области были заложены именно В.И. Кузиным (кстати сказать, одним из авторов настоящей книги). Вскоре последовали оригинальные социологические инициативы, рождавшиеся в разных районах страны. Почин ленинградцев подхватил Новосибирский обком партии. Автором и руководителем кадрового исследования здесь стал Г.С. Парфенов. Опрос районных 7 8 9 1 1 1

газетчиков ряда сибирских областей включал в себя широкий круг тем, связанных с профессиональным и социальным статусом журналистов, их интересами и творческой практикой13. Методом глубокого интервью, который прежде не использовался для анализа профессионального самосознания журналистов, опрашивались сотрудники газет, радио и телевидения в Ростовской области. Это было частью комплексной программы изучения функционирования общественного мнения, выполненной Институтом конкретных социологических исследований Академии наук (рук. проекта Б.А. Грушин, авторы процедуры А.А. Ширяева и В.Н. Казанцев)14. В 1969 г. в рамках комплексного проекта «Районная газета и пути ее развития» (рук. Е.П. Прохоров) сотрудниками Московского университета изучались редакционные кадры, потребности, интересы аудитории местной прессы15. С тех пор исследование журналистов стало приоритетным направлением работы социологов факультета журналистики МГУ. За прошедшие годы А.А. Ширяевой и Л.Г. Свитич реализовано около двух десятков всесоюзных, всероссийских и международных проектов. Назовем основные из них. В 1983–1986 гг. осуществлялся проект «Эффективность местных средств информации». В пяти регионах страны опрошено около 700 журналистов по серии анкет (взаимоотношения редакций с руководящими органами и аудиторией; организация работы редакций и проблемы журналистского творчества). При этом использованы такие методики, как функциональная карточка «Модель журналиста», паспорт издания и «Дневник хронометража»16. Послеперестроечные проблемы и обострившиеся в национальных регионах проблемы многоязычной печати в 1988–1989 гг. изучались, например, в Киргизии. Там впервые была применена процедура сбора статистических данных о тиражах, экономических показателях, кадровой обеспеченности, работе с письмами всех районных газет республики17. В рамках комплексных проектов факультета журналистики МГУ «Перспективы развития телевидения и радиовещания» (1990) и «Перспективы развития местной прессы» (1991)18 был предпринят опрос журналистов центрального и местного телевидения и радиовещания, местной прессы в Ярославской области. В анкетах появились вопросы, связанные с новыми, рыночными условиями существования СМИ: о феномене учредительства, экономическом положении редакций и формах собственности. Выяснялись политические ориентации журналистов, их суждения о степени профессиональной независимости и свободы; о программной политике, профилировании и типологии изданий, изменении ролей журналиста, возможностях работы с источниками информации. Эти исследования знаменовали «ренессанс» социологических изысканий, которые стали активно развиваться в 1990-е годы. Потребность в них ощутили и сами редакции, и органы, имевшие то или иное отношение к регулированию деятельности СМИ. В связи с этим следует упомянуть масштабный проект, осуществленный в 1994 г. Фондом защиты гласности с помощью Фонда «Евразия» (рук. А.К. Симонов, В.Н. Вильчек, И. М. Дзялошинский). С целью формирования портрета журналиста российской провинции было опрошено 4500 читателей, зрителей, слушателей и более 1000 журналистов в восьми регионах19. Годом позже участниками исследования проблем свободы доступа к 1 1 1 1 1 1 1

информации стали более 1000 работников редакций. Это исследование было повторено в 1997, 2000 и 2002 гг. (рук. И.М. Дзялошинский)20. Методом глубокого интервью с экспертами воспользовались социологи факультета журналистики МГУ, обратившиеся к процессам и перспективам развития региональной прессы (1995). В этой работе был исследован широкий круг вопросов – от типологической структуры прессы, изменяющихся моделей информационного поведения аудитории до финансовых условий и кадровой обеспеченности редакций, роли рекламы и правовых основ редакционной деятельности21. В 1990-е годы факультет журналистики МГУ совместно с американскими партнерами провел два международных сравнительных исследования (рук. Я.Н. Засурский; авторы С.Г. Колесник, Л.Г. Свитич, А.А. Ширяева). Первое из них в 1992–1993 гг. предпринято в сотрудничестве с Д. Уивером и О. Джонсоном (Университет Индианы): по единой методике в России и США опрошено примерно по 1000 человек22. Это позволило впервые сравнить кадровую структуру прессы двух стран. Причем социально-демографические характеристики оказались весьма похожими, как и многие профессиональные ориентации. Хотя обнаружились и различия, связанные с национальными особенностями. Кроме того, зафиксирован постепенный процесс сближения, конвергенции моделей российского и американского журналистов. В середине 1990-х годов сравнительное исследование по инициативе наших американских коллег проведено еще в двадцати странах мира. В результате появилась книга «Глобальный журналист» (The Global Journalist) под редакцией Д. Уивера, в которой обобщались данные этого международного исследования. Вторая программа выполнена в 1995 г. совместно с Исследовательским центром университета Мидл Теннеси (рук. проекта с американской стороны и его инициатор известный ученый Р. Уайэт). В России опрошено свыше 600 человек в десяти регионах. Основным объектом изучения стали права личности на свободу выражения мнений и права СМИ на свободу слова. В этом проекте обнаружились значительные расхождения мнений российских и американских журналистов о безграничной свободе выражения, особенно в сфере сексуальных отношений, личной жизни, рекламы идей, продуктов и товаров, способных нанести моральный или физический урон личности 23. Почти во всех случаях американцы высказывались за практически полную, не ограниченную законом, возможность выражения, основываясь на Первой поправке к Конституции США. Российские журналисты в большей мере ссылались на ограничительную силу закона. Выяснилось и то, что сложные процессы интегрирования отечественных СМИ в глобальную информационную систему при сохранении традиций и ментальности российского журнализма – одно из перспективных направлений социологии журналистики. Другим важным направлением, которое отчетливо проявилось в 1990-е годы, является социопсихологическое изучение личности, социально-профессиональных ориентации, проблем творчества журналиста. Можно назвать несколько исследователей, которые эффективно работают на этом направлении24. И.М. Дзялошинский, который много лет проводил социопсихологические исследования в разных группах журналистов, в частности, пришел к выводу, что наиболее продуктивен журналист, у которого ярко выражены средние значения психологических профессиональных качеств. А сильно заниженные (что естественно) и сильно

2 2 2 2 2

завышенные (что поначалу кажется странным) показатели равно мешают исполнению профессиональной роли25. Социопсихологическими исследованиями тележурналистов весьма энергично занимаются на факультете журналистики МГУ под руководством Л.В. Матвеевой. В 2003–2004 гг. осуществлен совместный проект факультетов журналистики и психологии МГУ (рук. Я.Н. Засурский, А.И. Донцов, А.И. Подольский, Л.В. Матвеева) «Проблемы информационной безопасности и СМИ», в рамках которого проведено пилотное исследование: опрошено 100 тележурналистов и 147 старших школьников. Оказалось, что по многим позициям представления журналистов об информационных потребностях подростковой аудитории не совпадают с реальными интересами старших школьников, и, таким образом, возникает явление разорванной коммуникации. Журналисты явно недооценивают интерес подростков к познавательной и жизненно важной для их социализации информации. Очевидно, можно говорить о пренебрежении базовыми информационными потребностями подростков в угоду развитию низменных деструктивных интересов, которые, конечно, не способствуют становлению социально активной, гуманистически ориентированной, образованной молодежи. Еще одним направлением, особенно важным для студентов факультетов журналистики, является изучение проблем журналистского образования. В МГУ начало таким исследованиям было положено в 1972 г., когда к 25-летию факультета журналистики был проведен опрос его выпускников (рук. Я.Н. Засурский, авторы Л.Г. Свитич и А.А. Ширяева). Подобные замеры повторялись к рубежным для факультета датам. Последние проведены в 1997 и 2002 гг., к 50-летнему юбилею отделения, а потом факультета журналистики26. О двух проектах этого рода следует сказать подробнее. Еще всесоюзный опрос 1000 сотрудников СМИ по проблемам журналистского образования (1977) показал, что выпускники университетов отличаются, прежде всего, фундаментальной гуманитарной подготовкой, теоретическими знаниями в области профессиональных дисциплин, широким кругозором и способностью к творческому самосовершенствованию 27. Уникальным по методике было панельное исследование, организованное на факультете журналистики МГУ совместно с НИИ Высшей школы. В течение пяти лет проводился опрос студентов, принятых на первый курс в 1980 г. Выяснялись основные тенденции и особенности профессионального и личностного становления студентов в различных формах обучения (лекции, семинары, лабораторно-практические занятия, творческие мастерские, формы контроля за усвоением знаний и др.)28. Длительные наблюдения помогли скорректировать педагогическую практику, повлияли на изменение учебных планов и программ, позволили обнаружить проблемы и пробелы в подготовке выпускников. На решение этой задачи работали специалисты факультетов журналистики во многих других вузах страны29. Может быть, перечень исследований кажется слишком большим. Но это лишь крупные и новаторские проекты. А следует также упомянуть об интересных работах социологических центров и школ в Санкт-Петербурге, Минске, Киеве, Львове, Владивостоке, Ростове, Екатеринбурге и других городах30. Социологи прессы в течение последних десятилетий собираются на свои конференции – сначала в Эстонии, потом ежегодно на факультете журналистики МГУ. Сейчас регулярные семинары социологов СМИ проводит факультет журналистики СПбГУ.

2 2 2 2 2 3

Обобщая исследования журналистских кадров и редакционной деятельности, надо сказать, что круг изучаемых проблем расширялся с течением времени. От традиционных социально-демографических характеристик к сложным профессиональным вопросам, затем к социально-политическим и нравственным ориентациям. От сугубо социологических, на первых порах даже статистических, исследований к социальнопсихологическим, связанным с глубинными характеристиками личности. От общего представления о профессиональной деятельности к многоаспектному изучению всех видов и этапов журналистского процесса, с углублением проблематики (например, свобода СМИ или доступ к источникам информации). Изменялись и объекты исследований: от конкретных, локальных – к всесоюзным и всероссийским исследованиям, от изучения газетчиков – к радио-, тележурналистам и другим группам работников СМИ. В поле зрения социологов попадали сначала районные, потом областные, республиканские, центральные редакции. Начавшиеся с тематически узконаправленных, исследования стали частью комплексных проектов (изучение информационного поведения всех участников функционирования СМИ: издателя, учредителя, аудитории, журналистов, редакций, а также их продукции – текстов). Все более разнообразными становились и рабочие методики. Появились повторные, панельные исследования, которые дают возможность проследить тенденции развития журнализма, изменения в профессиональном корпусе. Наконец, исследования стали не только российскими, но и международными, что позволило сравнивать процессы, происходящие у нас, с глобальными. Результаты исследований в динамике Полагаем, что читателю интересно познакомиться с результатами поисков, которые мы описали, в динамике, начиная с 20-х годов. Это, в частности, поможет ему убедиться в практической пользе от погружения в историю социологии прессы. Особо важными для кадровой политики в прессе считаются социально-демографические характеристики. В прежние годы, как уже говорилось, первостепенное значение имели социальное происхождение и партийность. Сейчас эти сведения мало кого интересуют, зато важными считаются уровень и тип образования, стаж и опыт работы в журналистике, возраст и пол. Пол. Дискуссии о том, женская ли профессия журналистика, не утихают до сих пор. Исследования показывают, что профессия постепенно феминизируется, хотя процент мужчин в полтора-два раза больше процента женщин. До революции женщин в редакциях было мало. Среди полусотни лиц, так или иначе причастных к журналистике (переводчицы, издатели, редакторы), Б.И. Есин называет всего несколько дам, которые занимались собственно журналистской работой. Это обозреватель Е. Щепотьева, корреспонденты (в том числе иностранные) А. Гальперсон, А. Европеус, Е. Янжул-Вельяшева, публицисты Е. Конради, Е. Бартенева, С. КорвинКруковская-Жаклар, М. Цебрикова31. В дореволюционную эпоху начали свою публицистическую деятельность и блестящие журналистки советского времени: Л. Рейснер, М. Шагинян, М. Шкапская, И. Арманд, К. Самойлова. И все-таки среди членов дореволюционного союза журналистов в России была всего одна женщина32. По данным В. Дембо, в 1926 г. в редакциях страны журналисток насчитывалось 7%, в 1929-м их доля увеличилась до 10%. В 60-е годы в районных газетах женщин было 25%, в 70-е в разных СМИ – 35%. В начале 90-х (данные российско-американского исследования) – 37%. В американских редакциях работает 34% женщин, причем в последние годы процесс феминизации пошел активнее, чем прежде. Те же тенденции отмечаются и в других странах.

3 3

В конце XX в., по данным упомянутого международного исследования, в Канаде было 28% женщин-журналистов, в Британии и Испании по 25, во Франции 20. Зато в редакциях северных стран Европы, известных своим феминизмом, процент женщин выше: в Финляндии – 49, в Германии – 41%. Примерно такой же процент женщин работает в журналистике Бразилии и Чили. В Китае и Австралии по 33% журналисток, в Новой Зеландии – 45, в странах Океании – 36. В целом в редакциях работает около 35% женщин, хотя, повторимся, процесс феминизации профессии продолжается. Особенно интенсивен он в связи с событиями последнего десятилетия в России. Женщины весьма успешно трудятся не только на традиционно «женских» должностях в отделах культуры, писем, социальных проблем, но и в репортерских, расследовательских подразделениях. Вспомним имена Елены Масюк, Евгении Альбац, Натальи Геворкян, Нины Чугуновой, Зои Ерошок, Юлии Калининой. Среди самых популярных ТВ-ведущих тоже много талантливых журналисток. И все же, как показывают исследования, журналистская профессия, в силу своей сложности, напряженности, необходимости часто выезжать в командировки, до сих пор остается по преимуществу мужской. Если в молодом возрасте женщин и мужчин в редакциях почти поровну, то в старших возрастных группах процент женщин сокращается: появляются семьи, дети и связанные с этим заботы. Часто в журналистике остаются те, кто отказался от семейной жизни. Неудивительно, что одиноких журналисток больше, чем их холостых коллег. Особенно это характерно для американок, из которых 36% ответивших на анкету никогда не были замужем, тогда как среди российских журналисток таких оказалось 15%. Возраст. Анализ социологических данных за восемьдесят лет показывает, что процессы изменения возрастных характеристик можно назвать волнообразными. Меняется строй, с ним обновляется и журналистика – становится более молодой. Как только устанавливаются, «деревянеют» режим и журналистика, вместе с ними стареют редакционные кадры. В 20-е годы около двух третей сотрудников российских редакций были не старше 35 лет; средний возраст – около 30 лет. В конце 60-х годов среди районных газетчиков только четвертую часть опрошенных можно было назвать молодыми. Примерно такая же ситуация наблюдалась в 70–80-е годы. И только после перестройки журналистский корпус стал резко молодеть. По нашим исследованиям начала 90-х годов, в новых средствах информации, куда пришли молодые сотрудники, их возраст был на два года меньше, чем у представителей традиционных изданий. В целом за эти годы средний возраст российских журналистов был 40,7, американских – на три-четыре года меньше. Причем если американская журналистика в последние годы старела, то наша, наоборот, молодела. Средний возраст журналистов в странах, принявших участие в международном исследовании, около 36 лет (в Британии – 38, во Франции и Финляндии – 40, в Германии – 35, в Испании – 36, в Канаде – 40, в Китае – 35, в Австралии – 32). В нашей стране старше других работники журналов (47) и районных газет (45,5), моложе – информационных агентств (34,8) и ежедневных газет (38). Иначе говоря, чем оперативнее СМИ, тем оно «юнее». С омоложением российской прессы повысились ее активность и динамический потенциал, изменились стиль и ритм, характер публикаций. Однако это принесло немало и негативных тенденций, связанных, главным образом, со снижением уровня профессионализма, который напрямую зависит от типа и качества образования. Образование. Хорошо известно, что в России до революции не было учебных заведений, готовящих журналистов. Первые появились в Москве и Петрограде в 1921 г. А поскольку обучение «ремеслу» происходило в непосредственной практике редакционной работы, уровень образования газетчиков в 20-е годы был крайне низким. Если в столице 23,5% журналистов имели высшее образование, то в провинции – всего 8,5%, а третья часть – только низшее (данные за 1926 г.). В конце 20-х годов, по исследованию М. Гуса, высшее

образование в целом по стране было у 13% журналистов, неоконченное высшее и среднее имели 52, неполное среднее и ниже – 34, домашнее – 1%. Благодаря широко развернутой системе обучения кадров для прессы, особенно с созданием после войны факультетов журналистики в университетах, уровень образования неуклонно повышался, достигнув в конце XX столетия почти максимальной отметки – 95,2% сотрудников редакций имели полную или неоконченную вузовскую подготовку (в других странах журналистов с высшим образованием, как правило, не более 70%). В доперестроечное время увеличивался процент редакционных сотрудников, получивших профессиональное журналистское образование. Если в конце 20-х годов только 8% журналистов имели диплом об окончании профильного учебного заведения, то в 60-е годы – 35 (в районных газетах – 20), в 80-е – около половины (в районных газетах – 30), в 90-е 56% окончили факультеты или отделения журналистики. В крупных городах, где есть свои базы учебной подготовки, этот показатель доходил до 70–80%. В других странах ситуация с профильным образованием разная – от 87 в Испании до 32% в Китае. Но в целом в разных странах около 35–40% имеют диплом о журналистском образовании. Особенно много людей с профильным образованием занято на основных корреспондентских должностях, в «рипотинге»; меньше – в специализированных отделах, требующих углубленной подготовки в экономике, финансовой сфере, юриспруденции, политологии, где работают специалисты с соответствующим образованием. Больше сотрудников с журналистским дипломом в ежедневных газетах, меньше – в журналах и районной прессе. Остальные вакансии в редакциях обычно на 1/3 заполняются филологами, историками (чаще всего окончившими педвузы). Сейчас нет точных данных о проценте людей с журналистским образованием в редакциях, потому что широких всероссийских исследований в последние годы не проводилось. Однако есть основания предполагать, что их доля уменьшилась в связи с огромным увеличением количества изданий и программ, оттоком журналистов в различные прессслужбы и административные структуры, где они, благодаря подготовке в области коммуникации, оказались востребованными. И это происходит несмотря на то, что количество учебных заведений, где ведется такая подготовка, постоянно растет: в России более 100 вузов (государственных и коммерческих) обучают журналистов, специалистов рекламного дела и паблик рилейшнз, менеджеров, маркетологов и дизайнеров СМИ. Знаком времени стало то, что студенты журфаков начинают сотрудничать в редакциях, еще не окончив университет, т.е. совмещают учебу с работой. Это имеет и положительные, и отрицательные стороны. Ранняя профессионализация повышает шансы быть зачисленным в штат издания. Но хотелось бы предостеречь студентов от пренебрежения фундаментальной подготовкой в вузе и от усвоения весьма сомнительных порой поведенческих и нравственных моделей, которые им предлагает случайно встретившаяся редакционная микросреда (особенно это касается бульварных изданий). Стаж и опыт работы. Стаж, естественно, тесно связан с возрастом, еще с переломными моментами в развитии журналистики – обновлением и расширением круга изданий, телеи радиопрограмм, как это случилось в 20-е и 90-е годы. В первое послереволюционное время 35% журналистов (которых тогда хронически не хватало) совмещали работу в редакциях со службой в каком-либо учреждении. Только 15% редакторов имели какой-то газетный стаж. К 1923 г. доля руководителей со стажем увеличилась до 30, затем – до 60%. Более опытными были ответственные секретари и репортеры, хотя среди последних наблюдалась высокая текучесть: за четыре года их состав сменился на 95%! Это было обусловлено главным образом их политическими ориентациями, тем, что им недоставало, как тогда говорили, «активного политического чутья». К концу 20-х годов профессиональный стаж редакторской и литературной групп практически выровнялся. «Вторая революция» в конце 90-х годов, когда на порядок увеличилось число изданий и электронных СМИ, не привела к такой же резкой смене журналистского корпуса, как

после Октябрьской революции. Конечно, приток журналистов, никогда не работавших прежде в редакциях, возрос, но все-таки штат новых изданий формировался в основном из профессионалов. Средний журналистский стаж работников российских СМИ в начале 90х годов был 17 лет (американских – 14, но они и моложе по возрасту). Хотя период работы в конкретной редакции (нередко вновь образованной) у 60% опрошенных социологами не превышал 4 лет. Опыт дожурналистской работы, по исследованиям 60–80-х годов, был весьма многообразным: производственная, партийная, советская, педагогическая деятельность, сфера культуры. В последние годы все чаще штаты пополняются «вновь испеченными» выпускниками журналистских и других вузов, не работавших нигде, кроме редакций. Наше российско-американское исследование выявило 75% таких сотрудников, причем почти 90% из них не намерены изменять журналистике (в США – на 12% меньше). Это тесно связано с отношением к профессии, мотивацией к ней и развитостью творческой доминанты, которая играет решающую роль в журналистской карьере33. Мотивы выбора профессии и отношение к ней. В 20-е годы мотивация не исследовалась, а на журналистскую работу обычно посылали в порядке партийной дисциплины. Мотивацию выбора журналистики как профессии стали изучать с 60-х годов XX века. Журналистов, как и студентов журфаков, всегда притягивали разнообразие и увлекательность профессии, ее творческий характер, возможность общаться с интересными личностями, быть в курсе событий, настроений и мнений людей. Характерно, что те же приоритеты наблюдаются и у американских журналистов. Но они чаще, чем российские, говорят о том, что их привлекает сам процесс информирования общественности, тогда как наши соотечественники в большей степени ориентированы на литературную работу, раскрытие своего творческого потенциала. В этом сопоставлении проявляется традиционно сложившееся у нас представление о журналистской профессии как литературно-творческой – в отличие от американского журнализма, который суть «рипотинг», т.е. информационная деятельность, служба. Впрочем, анализ динамики мотивации за тридцать лет в нашей стране свидетельствует о том, что в последнее время мотивация молодых журналистов стала ближе к ориентациям американцев. И только старшее поколение по-прежнему весьма высоко ценит литературную сторону профессии, процесс работы со словом. В целом все-таки, по данным последних наших исследований, на первое место вышел мотив «общение с людьми», оттеснив разнообразие и увлекательность деятельности, желание повидать разные края, получать новую информацию. Появились и новые мотивы привлекательности профессии, которых практически не было в прежних исследованиях: возможность переформировать, пересоздать жизнь, свобода выражения мнений, рискованность, нестандартность, даже некоторый авантюризм профессии, острота ощущений, динамизм. И, безусловно, отношение к профессии прагматизировалось. Высокие мотивы служения обществу, истине, к сожалению, реже встречаются у молодых журналистов. Конечно, подобные наблюдения тревожат, как беспокоят коммерциализация и бульваризация журнализма. Однако нельзя не признать, что это объективный процесс, имеющий глубокие корни в социальных переменах, происходящих в стране на наших глазах. Негативные эффекты, сопровождающие демократизацию общества и прессы, в определенной мере носят временный, маятниковый характер. При этом очень важно понимать, осознавать негативизм, чтобы преодолеть его. Если же прагматическая, индивидуалистическая, нетворческая мотивация закрепится у молодых журналистов и они будут использовать работу в прессе для достижения корыстных целей, их творческий и личностный крах неизбежен. Журнализм – это служение обществу при помощи творческой информационной работы; содействие тому, чтобы оно не разрушилось, а шло созидательным курсом. Но 3

одновременно естественным выглядит присутствие в мотивации нового поколения некоей адаптивной компоненты, которая поможет ему более или менее безболезненно вписаться в рыночное функционирование СМИ, быть готовым работать в условиях конкуренции и риска. Здесь самое время сказать о негативных сторонах профессии. Журналисты, которые заполняли анкеты в доперестроечные времена, в числе отрицательных сторон профессии чаще всего называли дилетантизм, спешку, поверхностность, недостаточную творческую свободу и самостоятельность, большое нервное напряжение, высокую степень ответственности, аритмию в работе, ненормированный рабочий день. В последние годы причины неудовлетворенности, помимо возросшего риска, чаще всего связываются с политической, экономической, информационной ситуацией в стране и особенно с ангажированностью, необходимостью писать по заказу, «продаваться» владельцам СМИ и зависеть от них. Вот несколько типичных высказываний выпускников МГУ: «В выборе профессии не разочаровался, но потрясен современной журналистикой. Она вся (или почти вся) проституирует», «зависит от тупых бизнесменов и непрофессионалов», является «в массе своей не созидающей, а разрушающей, опошляющей, циничной». Представления о функциях журналистики меняются вместе с изменением общества и требований к средствам массовой информации: от пропагандистских, производственных и воспитательных в доперестроечные годы – к информационным и развлекательным сейчас. Журналистика, на западный манер, переориентируется от оценочной (аксиологической) системы к объективистски-информационной. В действительности за этой формальной объективностью и мнимой безоценочностью, за обилием статистики и ссылок на документы часто скрывается все та же пристрастность и порой даже большая, чем прежде, пропагандистская направленность. Ярчайшими примерами тому служат предвыборные кампании, проводимые средствами массовой информации, особенно электронными. Возвращение нашей прессы к исконно присущей ей информационной функции, что фиксируют наши исследования последних лет (ее называют главной и журналисты других стран), следует признать положительной тенденцией, как и расширение функционального спектра – благодаря усилению рекреативной, развлекательной, прагматически-рекламной деятельности. Однако хотелось бы обратить внимание читателей на новое противоречие. Средства информации справедливо отказались от педалирования сугубо производственного направления в тематике, свойственного советской печати, в которой до половины содержания составляло освещение вопросов промышленности и сельского хозяйства, а публикациям о семье и личной жизни граждан отдавалось всего 1–3% площади. Но сейчас журналисты практически совершенно игнорируют профессиональнопроизводственную сторону человеческого бытия, перенося (опять же по закону маятника) акцент на личную жизнь, секс и прочие приватные проблемы. От пуританской строгости прошлых лет – к разнузданности и суперсенсационности теперешних... Любой глубоко и сущностно мыслящий студент факультета журналистики, знакомый с политологией и теорией массовой коммуникации, понимает, что основная функциональная предназначенность СМИ – содействовать оптимальному функционированию социума и, следовательно, удовлетворять его информационные потребности в разных сферах: профессиональной деятельности, семейной жизни, воспитании детей, организации досуга и общения. Какое-либо ограничение функционального спектра прессы ведет к недостаточной обеспеченности общества информацией и, таким образом, к перекосам и аномалиям в его развитии. Это происходит, когда избыточно разрастаются развлекательно-эротическая, криминальная и коммерческая ипостаси журналистики. В данной связи уместно напомнить о саногенности прессы, которая во многих нынешних СМИ подавлена патогенностью, агрессивностью, особенно в передачах ТВ. Однако тот факт, что, например, награждение премиями ТЭФИ начинается с просветительских, научнопопулярных и детских программ, дает надежду, что ситуация постепенно изменится.

Вместе с функциями меняется и представление сотрудников редакций о ролях журналиста: от ролей пропагандиста и воспитателя, зафиксированных в 70–80-е годы, к позиции собеседника, осведомленного человека. Это связано с заменой прежней вертикальной структуры общения (партийный комитет – журналист – аудитория) на режим равноправного диалога с читателем, слушателем, зрителем. Спектр ролей, которые примеряют на себя журналисты новой прессы, шире, чем у традиционного журнализма. Пресса ушла от партийного мессианства и перешла к демократическим отношениям с аудиторией. Правда, нельзя сказать, что журналисты стали больше уважать свою публику, – может быть, в каком-то отношении даже наоборот. Однако объективной реальностью стало то, что число читателей, зрителей, слушателей напрямую связано с коммерческим успехом издания или вещательного канала, ибо от него зависит поступление реальных денег. Исследования 70-х годов фиксировали довольно индифферентное отношение журналистов к социологическому изучению аудитории: рядовому сотруднику редакции такие сведения были не нужны. Сейчас положение резко изменилось. Журналисты хотят знать не только социально-демографические характеристики, интересы читателей, но и оценку конкретного источника информации, ожидания от него, психологические особенности восприятия текстов, тип личности. Нельзя, однако, не отметить, что часто ими двигают только коммерческие интересы, стремление расширить аудиторию для получения дополнительной рекламы. Активно изучавшиеся прежде взаимоотношения редакций с учредителями, издателями (в реальности – с партийными комитетами и советскими органами) сейчас «истаяли» как бы сами собой. При том, что на местном уровне проблемы отношений журналистов и властей не стали менее актуальными, ибо основная часть СМИ финансируется из местных бюджетов. Хотя с переходом прессы в категорию товара, когда издания и электронные каналы скупаются газетными магнатами, медиа-холдингами, изучение взаимоотношений владельцев и наемных работников-журналистов отмирает за ненадобностью. Исключением может быть вариант, когда сам владелец закажет такое исследование, чтобы выяснить, какие черты стиля его руководства тревожат подчиненных. Редакционный коллектив и журналистская деятельность. Это самый большой блок проблем, и здесь трудно проследить историческую динамику процессов, поскольку основные исследования данного плана проводились в 80-е годы. Однако некоторые тенденции все же прорисовываются. По данным прошлых лет, главные сложности у журналистов всегда вызывала массово-организаторская деятельность, т.е. не собственно творчество, а работа с авторами, письмами в редакцию, проведение «круглых столов», рейдов и т.п. Сейчас доля таких видов деятельности уменьшилась: изменился характер прессы, и резко сократилось количество писем, другими стали взаимоотношения с авторами, почти совсем ушли в прошлое рейды и общественные приемные. Однако, пережив стадию «передышки» от выполнения директивных обязанностей по массовой работе, редакции снова, уже по доброй воле, стремятся стимулировать почту, которая почти совсем иссякла. Интерес к письмам и привлечению общественного мнения в качестве третейского судьи возрос. Как показывают исследования, сложности редакций связаны с финансовыми, материальными проблемами, с недостатком квалифицированных(!) кадров, с зависимостью от местных администраций. Но основные трудности возникают вокруг доступа к источникам информации. Эта проблема выдвинулась на первый план и в индивидуальном творчестве, причем стала острее, чем в 60–80-е годы. Меньше сложностей журналисты испытывают при наблюдении ситуаций, больше – в работе с документами и общении с людьми. Никогда так болезненно не решались вопросы соблюдения этических норм при сборе информации (плата за сведения, их добывание неэтичными способами, использование личных документов без согласия их собственника и т.п.). Если в 90-е годы чаще всего в

предоставлении информации отказывали органы исполнительной власти и правоохранительные, то в 2002 г. на первом месте оказались коммерческие структуры. Причем от журналистов чаще скрывают факты, документы и статистические данные, но охотно делятся мнениями и проектами, которые ни к чему не обязывают34. При отказе в информации должностные лица и коммерсанты ссылаются прежде всего на запреты руководства, засекреченность, неполноту сведений. Однако довольно значительная часть носителей информации опасается, что сведения будут поданы и интерпретированы в прессе искаженно, необъективно, что, вероятно, происходит не без оснований. Условия труда журналистов начали изучаться еще в 20-е годы. Исследователи бюджетов времени работников печати установили, что рабочий день секретарей редакций длился 9,4 часа, редакторов и их заместителей – 8,3, хроникеров – 8,2, завотделами – 7,7. При этом провинциальные журналисты находились на службе дольше, чем столичные. Кроме того, около 2 часов уходило на литературную работу дома. У руководителей до часа в день занимала общественная деятельность. На отдых и домашние дела у них оставалось 3,5 часа, у литработников – 4,535. Естественно, что при такой нагрузке на работе, требующей к тому же большого нервного напряжения, здоровье у журналистов было плохим. По данным специального медицинского обследования сотрудников одесских газет, только трое из 37 оказались здоровыми, а в числе причин этого прежде всего назывался 10-часовой рабочий день 36. Что касается финансового положения, то В. Дембо пришел к выводу, что расходный бюджет семьи не покрывался заработком ее главы, а ситуация с жильем была крайне неудовлетворительной. Показательно, что по качеству питания на первом месте оказались руководители издательств, за ними шли технические редакторы и выпускающие, на третьем месте были литературные работники и только на четвертом – редакторы и завотделами. Такие детальные обследования, как в 20-е годы, позднее не проводились. Хотя были попытки выявить бюджеты времени, условия труда, быта и отдыха журналистов в некоторых исследованиях, в частности, в проекте «Эффективность местных СМИ»37. Рабочий день журналистов местных изданий в 80-е годы длился в среднем 8 часов, и тоже примерно 1–2 часа ежедневно уходило на литературную работу дома. Так же, как прежде, ответственные секретари засиживались в редакциях дольше, чем остальные сотрудники. Довольно значительную долю времени занимала работа с письмами и другая массовоорганизационная деятельность. К сожалению, социологических сведений за самое последнее время у нас нет. По финансовому положению в 60–80-е годы журналисты входили в группу достаточно хорошо оплачиваемых работников (хотя естественно, что существовали заметные различия в зависимости от типа издания). В 90-е годы ситуация резко изменилась. Многие издания и электронные каналы стали частными, оклады сотрудникам устанавливались в связи с доходами, и возникла большая дифференциация в зарплате. Но, как всегда, журналисты местных СМИ получали меньше, чем в столице. В 1992 г. в рамках российско-американского исследования мы пытались собрать информацию о доходах журналистов. Но инфляция тогда была столь велика, что они не могли подсчитать свои заработки. Одно можно сказать с определенностью: наиболее высокооплачиваемыми оказались сотрудники ежедневных газет и информационных агентств. Далее следуют по убывающей работники журналов, региональных радиостанций, телестанций, еженедельников и районных газет с периодичностью 2–4 номера в неделю. Для иллюстрации разрыва в доходах: районщики получали в 2,5 раза меньше, чем журналисты из лидирующей группы.

3 3 3 3

Более стабильны доходы американских журналистов, и здесь можно сообщить точные данные. Самыми высокооплачиваемыми тоже оказались сотрудники информагентств (66 тыс. долл. в год). Затем идут работники журналов (44 тыс.). В ежедневных газетах, на радио и телевидении платят меньше (20–25 тыс.). Американские социологи пришли к выводу, что журналистика в США не относится к числу самых доходных профессий. Хотя «звезды» журналистики, особенно телевизионной, могут получать и миллионы долларов в год. По данным наших исследований, условия труда российских журналистов и редакций сейчас крайне неравноценны. Одни редакции обеспечены всем необходимым, имеют прекрасную полиграфическую базу и оборудованные электроникой рабочие места. Другие, особенно местные, испытывают огромные финансовые трудности, проблемы с бумагой, техникой и т.п. Изучение личности журналиста. Профессиональные и личностные качества журналиста изучались во многих исследованиях. Если в ответах участников опросов прежних лет первые места занимали компетентность, принципиальность, объективность, литературный талант, коммуникабельность, то сейчас чаше всего называются честность, порядочность, нравственность, ответственность перед обществом. Время часто ставит перед журналистом дилемму: сохранить объективность и честь или продаться, писать по заказу и забыть про этику профессии. Есть ощущение, что на смену полной, ничем якобы не связанной свободе в нравственном выборе приходит понимание необходимости ввести строгие этические критерии деятельности. Здесь как бы борются две парадигмы. Американская, согласно которой журналисту все позволено и закон не может ничем ограничивать его свободу, а действуют профессионально-этические регулятивы. И российская, которая, скорее, тяготеет к регулированию в законодательном порядке некоторых информационных процессов, вступающих в противоречие с потребностями общества (например, пропаганда насилия, порнографии, наркотиков и т.д.). Журналисты, принимавшие участие в исследованиях последних лет, весьма озабочены резким снижением моральной планки российской прессы. Вот несколько высказываний на эту тему. «Журналист должен обладать порядочностью в ее старом библейском понимании»; «честностью и отвращением к тем, кто шустро бежит за властью»; «неподкупностью, страхом навредить, незаслуженно обидеть, объективностью»; «упругой, а не эластичной совестью». Но в ответах молодых журналистов чаще, чем у их более опытных коллег, называются такие качества, как профессионализм, быстрота реакции, оперативность, напористость, уверенность в своих силах, собранность, чувство времени, адаптивность. Качества, характеризующие динамизм профессии, ее зависимое от владельцев СМИ положение, они осознают четче и нередко принимают зависимое положение как должное. В малом числе случаев звучат и такие суждения: «Журналисту нужны пробивные способности», «умение принимать условия игры без ущерба для психики», «наглость». Университетская среда в целом воспитывает профессиональный вкус в выборе героев для подражания. Проводившиеся много лет на факультете журналистики МГУ исследования показывают, что тенденция рейтингов эволюционировала: от кумиров 60–70-х годов публицистов и очеркистов А. Аграновского, В. Пескова, Т. Тэсс, М. Стуруа, Е. Богата, Ю. Черниченко к международникам А. Бовину, А. Каверзневу, В. Цветову в 1980-е и к ведущим ток-шоу В. Листьеву, В. Познеру, В. Молчанову, Л. Парфенову, Т. Митковой, С. Сорокиной в 1990-е. В разные годы на первых местах оказывались А. Невзоров, А. Минкин, затем поднялся рейтинг аналитиков Е. Киселева, Н. Сванидзе и шоуменов развлекательных передач, особенно молодежных. Показательно, что в последнее время в студенческой среде резко возросла известность тележурналистов и упала популярность газетных и журнальных публицистов. Это, кроме прочих причин, вызвано тем, что студенты меньше читают периодику. По данным наших

исследований свободного времени, чтение вообще занимает у нынешних студентов меньше времени, чем у тех, кто учился в 80-е годы. И тут будет кстати поговорить о проблемах образования. Проблемы подготовки журналистов. Более 100 лет журналистскому образованию, 80 – со времени создания первых журналистских институтов в России и свыше 50 университетской системе подготовки журналистов. От узкоремесленной подготовки в первых школах, институтах журналистики в 20-е годы XX в. через суперидеологизированную подготовку 30-х – к фундаментальной университетской подготовке, постепенно освобождающейся от идеологических постулатов. Первые факультеты журналистики были организованы в Уральском, Ленинградском и Московском университетах сразу после Великой Отечественной войны. Зародившиеся в недрах филфаков, они с самого начала были построены на фундаментальной базе и развивались в русле европейской гуманитарной подготовки, в отличие от прагматически ориентированной американской системы. Однако в последние годы, когда с изменением политической и экономической системы в России наша пресса тоже заметно меняется, больше внимания уделяется практической подготовке, которая в былые годы, по данным социологов СМИ, была самым слабым местом обучения. Возрастает внимание к овладению методикой и техникой журналистского труда, в том числе его электронными средствами. Полноправно заявили о себе и динамично развиваются специализации в области сетевых медиа, рекламы, паблик рилейшнз, редакционного менеджмента и маркетинга, дизайна СМИ. Глубже изучаются политология, социология, социальная психология, право и этика. Фундаментальная подготовка расширяется и за счет общекультурных курсов типа основ естественнонаучных знаний, культурологии, истории цивилизаций, что кажется весьма важным в третьем тысячелетии, когда нужно глубже осознать глобальные проблемы развития человечества и Вселенной. Таким образом, наряду с повышением внимания к практико-профессиональной подготовке не теряется вес фундаментальности обучения. Эта база всегда была основным резервом развития выпускника факультета, потому что таила в себе глубинные идеи для самосовершенствования. Напротив, узкая ремесленническая подготовка, не оплодотворенная теоретическими знаниями, исчерпывала себя в первые годы работы в редакциях, а журналист с такой базой и ориентацией, как показывают исследования, переставал расти. Направления социологического изучения редакций и журналистов Приведем в более строгий вид направления изучения редакционной деятельности, о которых частично говорилось в обзоре тенденций развития и результатов социологических исследований. Редакция и журналист являются элементами (участниками) сложной системы информационных отношений в обществе. В нее, наряду со СМИ, входят общество, управляющие структуры, средства распространения информации. Как и каждый другой элемент, СМИ могут выступать то субъектом, то средством, то объектом информационного взаимодействия – в зависимости от того, какой момент (фазу) взаимодействия мы рассматриваем в настоящий момент38. Интересующий нас участник отношений – СМИ и входящие в эту структуру редакция и журналист – изучаются с различных сторон, а также различными социологическими методами. Структурно-функциональные подходы к анализу представлены в матрице (табл.

1). Таблица 1. ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ РЕДАКЦИИ И ЖУРНАЛИСТА Структура и деятельность Система Средство Редакция Журналист СМИ СМИ информации, 3

вид прессы, ТВ, РВ Субъект деятельности: – структура, строение – характеристики Деятельность: – функции, цели, задачи – принципы, характеристики – направления, содержание, в том числе взаимоотношения с участниками информационных процессов – средства, методы, формы – продукт, результат, текст Условия деятельности: – социально-политические – экономические – профессиональнотворческие – материально-технические – психологические – рекреационные Таким образом, социологическими методами изучаются следующие объекты. Субъект деятельности: • система и структура СМИ, типология определенных средств информации и конкретных видов печати, телевидения, радиовещания, сетевых медиа, информационных служб; • структура и система взаимоотношений в конкретном редакционном коллективе, творческий и психологический климат, стиль руководства редакцией, штатная структура и т.п.; • личность журналиста в совокупности социально-демографических, профессиональнотворческих и личностно-психологических характеристик, профессионально-социальных ориентации. Деятельность: • системы СМИ в целом (общественные потребности в информации – функции, цели – закономерности и принципы – направления и методы – совокупность текстов); • отдельных средств информации, отделов и служб (цели, задачи – содержание и формы – продукт); виды (литературно-информационная, редакторская, программирующая, организаторская, связи с общественностью, выпуск издания или передачи, работа с письмами и авторами, рекламно-коммерческая, управленческая); • журналиста (мотивация, цели, задачи, роли, статус, тематическая и жанровая специализация); виды и этапы (планирование, сбор информации, создание текстов, работа с письмами и авторами, участие в производственной и коммерческой деятельности редакции). Взаимоотношения: • с другими участниками информационного процесса (властями, социальными институтами, партиями и общественными движениями; с владельцами, учредителями, издателями, распространителями, рекламодателями и спонсорами, а также с аудиторией и общественным мнением). Условия деятельности:

• в широком аспекте – совокупность социально-политических, экономических, духовных процессов и условий жизни общества; • в узком спектре – материально-техническая база редакций (помещение, техника, оборудование и др.); финансовое положение, система оплаты труда; укомплектованность кадрами, их профессиональная квалификация (включая подготовку и переподготовку кадров); организация рабочего времени и распорядок дня в редакции и дома. Создание нормальной психологической, творческой обстановки в редакции, условий для отдыха и восстановления работоспособности, забота о безопасности журналиста, психологическая помощь – эти аспекты деятельности СМИ сегодня нуждаются в особом внимании социологов и психологов в связи с тем, что журналистика стала одной из самых стрессогенных и опасных профессий. Применение социологических методик для изучения журналистов Социологи, исследующие аудиторию и журналистов, используют одинаковые методики. Однако в применении к сотрудникам редакций и их деятельности общие методики приобретают явно выраженную специфику. Это объясняется особенностями журналистского корпуса как объекта анализа, творческой направленностью профессии, индивидуально-коллективным характером деятельности. Специфика проявляется уже в формировании выборки исследования. Если при опросе аудитории она обычно вероятностная или квотная, то при изучении редакций и журналистов – смешанная, основанная на поиске типичных регионов и редакционных коллективов внутри них, где, как правило, опрашиваются все творческие работники. Это обусловлено рядом обстоятельств. Приведем конкретный пример. В совместном с американскими специалистами проекте (1992–1993) мы увидели, что не можем сделать выборку по тому же принципу, что и в США. Там опрашиваемых выбирают по спискам журналистов из специальных справочников и могут послать им письмо с анкетой или провести телефонный опрос (что делается чаще). У нас таких справочников пока не существует, а телефон обходится слишком дорого. Поэтому мы выбрали десять регионов России, учитывая географическое положение, степень развитости промышленной либо сельскохозяйственной инфраструктуры, системы СМИ, и направили туда бригады интервьюеров-анкетеров. В выборку попали наиболее влиятельные в регионах газеты, журналы, теле- и радиоканалы, несколько районных изданий. В самих редакциях опрос был сплошным. Впрочем, выборка каждый раз зависит от целей исследования, наличных финансовых и человеческих ресурсов. Например, в российско-американском исследовании «Права и свободы личности и СМИ» в качестве интервьюируемых и американцы, и мы выбрали руководителей редакций и ведущих журналистов, а опрос носил характер экспертного. Опрос в редакциях, особенности применения анкет и метода интервью. Журналисты – народ творческий, занятой. Они привыкли брать интервью, а не отвечать на вопросы других. Поэтому при проведении опроса в редакциях полезно учитывать некоторые особенности его организации. При подготовке к опросу важно знать, что исследование пройдет успешнее, если в нем заинтересованы не только вы, но и сами журналисты, и какие-то структуры более высокого ранга (например, Союз журналистов или должностные лица, которые курируют СМИ в органах власти). Визит к ним с объяснением целей исследования и возможной практической пользы для региона подвигнет чиновников на звонок в редакцию, чтобы договориться о вашей встрече с редактором или его заместителями. Визит к главному редактору (руководителю телерадиокомпании) должен носить информационно-мотивировочный характер. Важно заинтересовать его и темой исследования, и содержанием, и полезностью для редакции. Редактор будет с большим доверием относиться к вашей миссии, если вы расскажете о прошлой работе и публикациях (упомяните звания и заслуги руководителей проекта), вызовете уважение к

основательности и научной добросовестности своей программы. Сообщите ему также, что результаты будут доведены до сведения редакции. После того как редактор положительно настроился на ваш проект, попросите его собрать коллектив для краткой информационной беседы. При этом важно оговориться, что вы ни в коем случае не намерены нарушать рабочий ритм, и просите назначить собрание на удобное для редакции время (лучше всего провести его после очередной «летучки»). Когда такая встреча состоится, нужно представить исследовательскую группу и сам проект – как не просто солидный, а интересный для журналистов (подразумевается, что он такой на самом деле). Следует иметь в виду, что журналисты – люди острые на язык, не привыкшие верить никому на слово и скептически относящиеся к кабинетным ученым. Поэтому требуется аргументированно доказывать полезность работы, адресуясь к любознательности, которая свойственна охочей до нового журналистской братии. Закончив с мотивационной «артподготовкой», следует рассказать о методике и договориться о сроках проведения опроса. Если это анкета-интервью, можно раздать ее прямо в кабинете редактора и здесь же объяснить технику предстоящей работы, обратив особое внимание на то, как заполняются таблицы, даются ответы на закрытые и открытые вопросы. Акцентируйте внимание на необходимости тщательно фиксировать социальнодемографические характеристики в так называемой «паспортичке». Объясните, что, если анкета будет заполнена не целиком, ее придется отбраковать. И обязательно подчеркните, что полученные данные будут использоваться только в обобщенном, обработанном на компьютере виде. Затем следует ответить на вопросы и условиться о сроке сдачи анкет; как правило, он составляет от трех дней до недели, особые обстоятельства (командировки, отпуск и т.п.) оговариваются индивидуально. Следующий шаг: обговорить, кому сдать анкеты. Противопоказано собирать материалы у редактора или секретаря, особенно когда в анкете есть вопросы с оценкой деятельности редакции. В редких случаях, если анкета носит нейтральный характер, допускается, чтобы бланки собирал представитель редакции. Но, конечно, лучше всего, если они сдаются анкетеру, интервьюеру. Итак, вам остается отметить по списку тех, кто взял анкеты, или составить список – с полными именами и отчествами, названиями отделов, номерами телефонов. Сбор анкет. Приготовьтесь к тому, что это окажется непростым делом. В редакции обычно находятся люди (примерно третья часть), которые не сдают анкеты вовремя. Надо отнестись к этому без раздражения, понимая, как загружены сотрудники. Спокойно согласуйте дату повторной встречи и снова зайдите или позвоните в редакцию. Если опять неудача, еще раз переназначьте срок, попросите заполнить анкету в присутствии интервьюера или предложите свои услуги по заполнению бланка со слов опрашиваемого. Как правило, на третий раз даже самый занятой или скептически настроенный сотрудник редакции выполнит просьбу. Вот на этом этапе вам и понадобятся телефоны опрашиваемых. Если преобладающая часть анкет уже собрана, а отдельные «неуловимые» в командировках или репортерских «бегах», позвоните им, прежде чем ехать к намеченному сроку. Проверка анкет и «дособеседование». Обычно анкеты, которые составляются для журналистов, содержат немало открытых вопросов, поскольку всегда интересно узнать их мнение более глубоко, в оригинальной авторской трактовке. Поэтому, получив анкету, надо проверить полноту ее заполнения, уточнить неясности и попросить журналиста вернуться к тем строчкам, которые остались незаполненными или содержат чересчур лаконичную информацию. Часто в инструкции для интервьюеров содержится просьба какие-то важные для целей исследования вопросы проговорить более обстоятельно. Это могут быть перспективы развития местной прессы или информационная стратегия данного СМИ. В данном случае важно не только узнать мнение журналиста или руководителя редакции, но и стимулировать их мыслительный процесс. Человек, с которым вы беседуете, должен

почувствовать удовольствие от размышлений на сложные новые темы, и тогда он будет сам удовлетворен. Такой финал общения (не забудьте поблагодарить за интересные ответы и помощь в исследовании) весьма важен и с методической точки зрения. Если вам придется еще раз обратиться с аналогичной просьбой, вас встретят благожелательно. Особенно тщательно следует проверять социально-демографические данные. Потому что при обработке анкет они почти всегда становятся группообразующими признаками: группы формируются по полу, возрасту, образованию и т.п. Внимание: успех исследования зависит от того, насколько интересно составлена анкета и убедителен, доброжелателен, обаятелен, любознателен интервьюер; как удачно он провел подготовительную работу, сумел заинтересовать потенциальных респондентов. Перечисленные качества особенно нужны, когда проводится устное интервью, а тем более экспертное. Интервьюер часто предлагает открытые поисковые вопросы, чтобы с помощью экспертов исследовать малоизученную проблему. Например, в 1995 г. сотрудниками факультета журналистики МГУ проводился опрос экспертов о перспективах развития региональной прессы. В число опрашиваемых попали руководители СМИ и журналистских союзов, ведущие журналисты, ответственные работники местных органов власти, полиграфических предприятий и служб распространения, исследователи печати. Бланк беседы практически не содержал закрытых вопросов. Глубокое фокусированное интервью длилось больше часа. В таких случаях основная сложность связана с необходимостью вести точную и полную запись, выделяя в ответах главное, расчленять информацию еще в процессе беседы. При ведении экспертных интервью нередко применяется магнитофонная запись с вторичной перекодировкой ответов. И в высшей степени важно, чтобы к экспертам – людям, как правило, высокого должностного ранга, не привыкшим тратить время попусту, – направлялись самые опытные интервьюеры. В описанном случае это были преподаватели и научные сотрудники университета, почти все – со степенью кандидата наук, не раз проводившие социологические беседы. При опросах сотрудников редакций интервьюеры вообще должны быть знающими и опытными (на аудиторные опросы часто посылают студентов). Опыт же сказывается не только на умении заинтересовать интервьюируемого, но и на том, чтобы четко контролировать ход беседы, умело переводить разговор в русло темы и, наоборот, стимулировать более развернутые ответы, когда есть возможность узнать небанальные суждения. Но ни в коем случае нельзя затягивать интервью, если собеседник спешит и нервничает, – лучше договориться о повторной встрече. До сих пор мы говорили о раздаточной анкете или интервью. У прессовой или почтовой анкеты (в том числе электронной) тоже есть некоторые особенности в применении к изучению журналистов. Такие анкеты нужно еще основательнее, чем обычно, мотивировать, находить убедительные аргументы, чтобы коллега захотел ответить вам по почте. Конечно, дело пойдет успешнее, если в каждом городе, где вы проводите заочный опрос, есть ваш агент – в Союзе журналистов или редакции, который напомнил бы анкетируемым, что от них ждут ответ. Телефонный опрос, принятый во всем мире, возможен и у нас, если речь идет о крупных городах. Но обычно оплата разговоров бывает дороже, чем командирование интервьюеров в регион на неделю или десять дней. Если же она не превышает командировочные расходы, то такой опрос в ряде случаев предпочтительнее – ведь полученную с его помощью информацию можно сразу заносить в компьютер или даже кодировать. Однако для этого интервьюеру нужно пройти специальный тренинг. Частотный анализ и кодировка. После сбора информации анкетным способом самой ответственной стадией является обработка открытых вопросов, так называемое кодирование, с подготовкой данных для ввода в компьютер. Дело в том, что число вариантов свободных ответов может быть очень большим, и исследователь должен объединить их в содержательно однородные группы (с учетом целей и гипотез

программы). Только после этого можно судить о распространенности тех или иных мнений в общем массиве опрошенных и в образованных нами группах. Если число анкет велико, например 1000, то методом случайной выборки из них выделяются 100, и все варианты ответов на интересующие вопросы записываются (вводятся в компьютер). Затем варианты объединяются по смыслу в обозримое число групп – не более 15–20. Далее составляется код, т.е. сгруппированные ответы получают обозначения по общему признаку. Такая работа называется частотным анализом. Потом, уже по составленному на основе частотного анализа коду, обрабатывается весь массив анкет. Другие методики в их применении для изучения субъектов массово-информационной деятельности тоже требуют специального, хотя бы краткого, комментария. Социометрический опрос применяется при исследовании межличностных отношений внутри редакции; определении неформального лидера коллектива, степени сплоченности сотрудников, их дифференциации по формальным и неформальным, эмоциональным и рациональным, деловым и ролевым взаимоотношениям и для оценки этих отношений. Социограммы позволяют определить положение отдельных членов коллектива, выявить лидеров, наличие конкретных групп. Применение социометрии поможет переструктурировать отделы и службы, улучшить деловой, профессиональный, творческий и психологический микроклимат, перевести неформальных лидеров в ранг формальных, когда это целесообразно. Но в интерпретации социометрических результатов требуется соблюдение этических норм, предельная осторожность, учет крайне обостренной чувствительности, ранимости людей творческого труда, каковым является труд журналистский. Контент-анализ СМИ – это, может быть, единственный метод, в использовании которого всегда заинтересована сама редакция: она хочет знать, какими параметрами характеризуется продукт ее деятельности – совокупность номеров издания или публикаций по определенной тематике. Особенности данного метода как количественнокачественного изучения содержания текстов описаны в других главах нашей книги. Здесь важно указать на то, что его полезно применять в комплексном исследовании – при сравнении текстов с интересами аудитории, программирующими намерениями редакций, мнениями журналистов по поводу значимости освещения тех или иных проблем и т.п. На таком сопоставлении отчетливо видны нестыковки целей редакции с ожиданиями потребителей ее продукции. Но полученные при этом результаты интерпретируются неоднозначно: редакция может осознанно строить программу своего поведения в соответствии со специальными, отнюдь не «аудиторными» целями. Однако в этом случае ее работа вряд ли будет сколько-нибудь эффективной. Весьма продуктивным может оказаться применение контент-анализа для изучения наиболее (или наименее) читаемых, слушаемых, «смотримых» публикаций и предпочитаемых аудиторией моделей текста. Для этого нужно параллельно изучать и тексты, которые реально «вписаны» в информационный поток данного издания или программы и специально сконструированные материалы, реакция на которые прослеживается обычно в лабораторных условиях. В этом случае мы будем иметь дело с методами эксперимента и наблюдения. Эксперимент применяется для совершенствования структуры, процесса, организации деятельности редакции. Но особенно продуктивен он в опытах с изменением различных параметров издания, программы (название, периодичность, формат, оформление, дизайн, верстка, набор рубрик, стилистическая и жанровая модели, авторы, формы подачи, содержание рекламы и т.д.). Исследователь замеряет реакцию аудитории на эти изменения при помощи социологических опросов или исследования в фокус-группах, и редакция вносит необходимые поправки в свою работу. Социологическое наблюдение используется при изучении организации труда, фиксировании затрат рабочего времени и т.п.

Одним из методов изучения журналистского коллектива является дневник самохронометража, с помощью которого анализируется бюджет времени. Обычно составляется недельный формализованный дневник. В нем зафиксированы виды деятельности, которую сотрудник совершает ежедневно: планирование, участие в «летучках», сбор информации, написание текстов, работа с почтой и авторами, редактирование, подготовка выпуска номера или передачи в свет и др. Время, затраченное на эти дела, фиксируется в минутах (или часах и минутах), затем суммируется за неделю в сводной таблице и анализируется самим журналистом и исследователем. Так можно приблизиться к оптимальной организации творческого и производственного процессов. Весьма полезен (в больших редакциях, где дело поставлено на научную основу) социологический анализ почты и аудиторных звонков в редакцию. При поступлении и чтении писем их сразу кодируют по содержанию и характеристикам авторов. Редакция получает оперативную информацию о своей аудитории, ее ожиданиях, а иногда и о составе. Обычно такие данные заносятся в компьютер и быстро обобщаются. Сравнение результатов контент-анализа «обратной связи» за разные отрезки времени помогает проследить динамику отношений с аудиторией и сверить правильность редакционной стратегии. Специфической именно для изучения журналистских коллективов является такая методика, как составление Паспорта редакции. Правда, он имеет значение только при условии, что изучается достаточно большое число изданий или телерадиоканалов. Собственно, это скорее статистика, чем социология, поскольку в таком документе фиксируются не мнения, а фактические данные: название, тип издания, адрес, периодичность, объем, формат, цветность, формы печати, структура редакции, перечень отделов и служб, наличие и объем рекламы, наиболее устойчивые рубрики, материальнотехническая база, экономическое положение редакции, состав и динамика кадров, количество писем и т.д. Такую паспортизацию в 80-е годы проводил в местной печати Госкомиздат. Факультет журналистики МГУ использует эту методику для выяснения типологических характеристик изданий и составления справочника газет и журналов. Полезно вести подобную работу и в редакции, чтобы следить за ее развитием во времени. Наконец, нельзя не сказать о социопсихологических тестовых методиках, применяемых в коллективах для саморефлексии, определения типа личности, психологических и характерологических особенностей сотрудников, степени их соответствия занимаемым должностям или виду творчества и т.п. Эти процедуры иногда дополняются медикопсихологическими обследованиями здоровья журналистов, условий их труда, утомляемости, влияния на самочувствие сотрудников напряженного ритма, длительности работы на компьютере. Короче говоря, при изучении журналистов и редакционной деятельности может быть применено богатое разнообразие социологических и социопсихологических методик. Представление и обсуждение результатов в коллективе редакции. Нередко обещания того, что журналисты будут ознакомлены с материалами исследования, остаются по разным причинам невыполненными. А это резко снижает доверие к социологам. Поэтому, если вы не можете приехать в редакцию, найдите возможность переслать ей научный отчет или публикации с результатами и, желательно, приложением практических рекомендаций. К сожалению, многие подобные материалы уходят в научные труды, диссертации и не приносят пользы журналистам. Если же вам удается обсудить выводы исследования в редакции, примите во внимание, что делать это нужно деликатно, учитывая повышенную эмоциональность и ранимость творческих людей, их неприятие академической формы изложения. *** В заключение – о некоторых актуальных и перспективных направлениях изучения журналистов и редакционной деятельности. Сегодня особенно полезным оказалось бы

изучение журналистики и журнализма в связи с изменением структуры и типологии СМИ, процессов адаптации журналистов к новым информационно-рыночным реалиям, проблем карьеры и взаимоотношений с новыми владельцами изданий и телерадиокомпаний, моделей конкурентоспособного журналиста. Очень важными представляются вопросы профессиональной свободы при финансовой зависимости, доступа к источникам информации и осуществления расследовательской деятельности в СМИ, реализации гуманистического их предназначения в условиях коммерциализации; экологии журналистской профессии. Нуждаются в социологическом и социопсихологическом изучении взаимоотношения в редакционном коллективе, условия творческого труда, новые аспекты «связки» журналистов и аудитории, профилизации и специализации. Острые сегодня проблемы для социологов: журналист и власть; журналист и реклама; журналист и коммерческая деятельность редакции; журналистская конкуренция; этика и право в сознании и труде журналиста; журналистская солидарность; журналист в качественной, массовой и бульварной прессе; журналист и информационная безопасность. Центральными же остаются «вечные» проблемы, которые получили освещение в этой главе. Их следует изучать в динамике, для чего надо проводить повторные, панельные исследования. Понять тенденции – значит научиться предвидеть и корректировать свою деятельность, самосовершенствоваться профессионально и личностно.

1

Свитич Л.Г. Журналисты двадцатых годов (из истории социологических исследований) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1973. № 6; Свитич Л.Г., Ширяева А. А. Журналистское образование: взгляд социолога. М., 1997.

2 Бонус. Деятельность инструкторского отдела // Красный журналист. 1920. № 2–3.

3 Известия ЦК РКП(б). 1923. № 6. С. 77–78.

4 Лебедев Д. Аппарат редакции // Журналист. 1923. № 8.

5 Руководящие кадры РКП(б) и их распределение. М., 1924; Материалы о состоянии печати СССР. М., 1924; Эрнст А. Печать ленинской партии // Красная печать. 1924. № 24–25; Наша печать. М., 1925; Печать СССР к XIV съезду РКП(б). М., 1926.

6 Ворошилин И. Репортаж и репортер // Красная печать. 1926. № 16; Мариинский А. Наши репортеры // Красная печать. 1927. № 14–15.

7 Дембо В. Бюджет работника печати (итоги бюджетного обследования). М., 1927.

8 Мариинский А. Редакции и их штаты // Красная печать. 1927. № 18.

9 См. подробнее: Свитич Л.Г. Журналисты двадцатых годов.

10 Гус М. За газетные кадры. М.; Л., 1930.

11 Руж М. О ведомственной газете и культуре журналиста // Большевистская печать. 1934. № 10–11; Калишьян Г. О работе журналиста над собой // Большевистская печать. 1934. № 21–22; Выше культуру работников печати // Правда. 1936. 26 окт.

12 Кузин В. Исследование разрушает стереотип // Журналист. 1967. № 1; Он же. Районная газета сегодня и завтра // Журналист. 1968. № 3; Он же. Кому быть журналистом? // 1 2 3 4 5 6 7 8 9 1 1 1

Журналист. 1969. № 11; Хорхордина Н.И. К вопросу о выборе журналистской профессии (опыт социологического анализа) // Журналистика. Наука, образование, практика/ Отв. ред. В.А. Алексеев, Е.М. Юпашевская. Л., 1971.

13 Парфенов Г.С. Некоторые результаты исследования проблем журналистского творчества// Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1969. № 2.

14 Ширяева А.А. Журналист в социалистическом обществе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1969. № 3.

15 Районная газета в системе журналистики/ Отв. ред. А.И. Верховская, Е.П. Прохоров. М., 1977.

16 Свитич Л. Г. Эффективность журналистской деятельности. М., 1986; Она же. Как повысить эффективность журналистской работы (методики исследования основных условий и факторов эффективности местных средств информации). М., 1987.

17 Тишин А.И., Свитич Л.Г., Тарасов А.В., Акулов В.Ф. Социологическое зеркало районной печати. Фрунзе, 1989; Они же. Читатель и газета в зеркале социологии. Фрунзе, 1990.

18 Журналист: Социологические и социопсихологические исследования/ Под ред. Л. Свитич, А. Ширяевой. М., 1994; Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналист новой прессы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1994. № 3.

19 Журналист и журналистика российской провинции (Опыт исследования). М., 1995.

20 Российская журналистика: свобода доступа к информации. М., 1996; СМИ и органы местного самоуправления: взаимодействие во имя информационной открытости власти. М., 2002.

21 Реснянская Л.Л., Свитич Л.Г., Фомичева И.Д., Ширяева А.А. Перспективы развития региональной прессы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1996. № 3.

22 Свитич Л.Г., Ширяева А.А., Колесник С.Г. Российский и американский журналист (социологическое исследование) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1995. № 1, 2.

23 Засурский Я.Н., Колесник С.Г., Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналисты о правах и свободах личности и средств массовой информации (российско-американское исследование) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1997. № 3, 5.

24 См., напр., работы Т. Адамьянц, Н. Богомоловой, В. Бойко, М. Бережной, Г. Кузнецова, К. Маркелова, Л. Матвеевой, Е. Прониной, Н. Шкопорова и др.

25 Дзялошинский И.М. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. М., 1996.

26 Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналистское образование: взгляд социолога.

27 Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Проблемы эффективности университетской подготовки журналистских кадров // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1979. № 1–3.

28 Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Профессиональное развитие будущего журналиста. М., 1989.

1 1 1 1 1 1 1 2 2 2 2 2 2 2 2 2

29

Илюшин И.А. Проблемы адаптации студентов-журналистов к социальной и профессиональной средам // Молодой журналист. Учеб. газ. ф-та журналистики ЛГУ. 1977.

19 окт.; Мамаев О.Т. Некоторые аспекты профессиональной подготовки студентовжурналистов в оценке работников республиканских средств массовой информации (на примере Белоруссии) // Вестн. Белор. ун-та. Сер. III. 1987; Степанов Б.В. Динамика отношения студентов к обучению на факультете журналистики // Журналистика и социология’95/ Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 1996.

30 См. работы В.Г. Ерашовой, Н.В. Ефимовой, Б.Н. Лозовского, И.М. Лубковича, М.И. Никитина, В.Г. Сесюнина, О.А. Сусской и др.

31 Есин Б.И. Женщины осваивают профессию журналиста // Путешествие в прошлое. М., 1983.

32 Круглова А. Журналистки // Журналист. 1929. № 3.

33 См.: Маркелов К.В. Карьера в журналистике. М., 1996.

34 См.: СМИ и органы местного самоуправления: взаимодействие во имя информационной открытости власти. М., 2002.

35 Дембо В. Указ. соч.

36 См.: Чацкий Л.М. Раненые тяжелыми фактами жизни // Журналист. 1924. № 16.

37 См.: Свитич Л.Г. Эффективность журналистской деятельности.

38 См. подробнее: Свитич Л.Г. Профессия: журналист. М., 2003; Она же. Феномен журнализма. М., 2000. Глава 2. Социологические исследования аудитории и рынка СМИ (И.Н. Блохин) Понятие и типы аудитории Понятие «аудитория» происходит от латинского слова auditorium, которое в прямом переводе означает «место для слушания». В социологии журналистики аудитория определяется как совокупность людей – адресатов журналистских произведений, возникающая на основе общности их информационных интересов и потребностей, а также форм, способов и каналов их удовлетворения. При рассмотрении понятия «аудитория» с точки зрения лежащих в его основе социологических категорий и интерпретаций мы сталкиваемся с дихотомией «масса» – «социальная группа». Является ли аудитория какого-либо СМИ социальной группой, т.е. группой людей, находящихся во взаимодействии, для которой характерны определенный набор социальных норм и своя ролевая структура? Да, но только если СМИ ориентируется на целевую аудиторию, обладающую набором общих социальных характеристик и состоящую из людей с едиными информационными интересами, которые, в свою очередь, обусловлены единством социальных статусов (в частности, профессиональных). Так, деловая пресса ориентируется на предпринимателей как целевую аудиторию, которые представляют собой социальную группу. Понятие целевой аудитории как определенного набора социальных характеристик («социального портрета») применяется и при определении аудитории отдельного 2 3 3 3 3 3 3 3 3 3

(«целевая аудитория газеты “Санкт-Петербургские ведомости”») или обобщенного типа СМИ («целевая аудитория общественно-политических изданий»). Происходящие в обществе изменения неизбежно деформируют сложившуюся структуру информационного обеспечения, что сказывается, в частности, на специализации и дифференциации СМИ. Отдельные группы периодических изданий переживают кризис, тиражи других растут, многие претерпевают глубокие качественные изменения. Специализация СМИ – яркое тому подтверждение, а кризис тех или иных групп периодических изданий является показателем изменений в социальной структуре общества. Современное состояние культуры позволяет выделить, по крайней мере, три уровня ее проявления, воздействия на журналистику и аудитории СМИ. Первый тип, воспроизводящий целевые аудитории, имеет групповой характер. Социально-групповые культуры выделяются по признаку базовых ценностей – национальных, религиозных, классовых, профессиональных и др. В процессе исторического развития машинное, а далее конвейерное производство и сопутствующее ему массовое потребление отчуждают производителя от предмета труда, потребителя от производителя. Социокультурные различия при этом отчасти сохраняются или видоизменяются, а часть их утрачивается. Средства массовой информации в такой ситуации служат индикатором успешного культурного развития, они создают идеологию целевой аудитории как культурного сообщества и выражают общественное мнение его членов. Стратегия СМИ по отношению к публике, представляющей определенную культуру, состоит как в удержании, так и в расширении аудитории, но только в рамках группы – целевой аудитории. Главным естественным ограничителем взаимодействия в национальной группе (культуре) является язык: он представляет собой естественный предел для расширения аудитории средства массовой информации. В современном мире процесс групповой социокультурной дифференциации не прекращается, но образование новых культур происходит не по национальным критериям (например, по признаку общности образа жизни). Группы отличаются друг от друга, в числе прочего, и по степени доступа к информации и, соответственно, возможности ее использования как ресурса (в частности, предприниматели, комбинирующие различные ресурсы, используют информацию для получения прибыли, чего лишены представители других социальных групп). Основной тенденцией на данном культурном уровне представляется социальное и информационное расслоение, отражающее такой социокультурный процесс, как дифференциация. Подчиняя природу, люди преодолевают естественную среду, формируют искусственный мир, возводят стены зданий, потом городов, впоследствии огораживают саму природу, создают заповедники и резервации. Нормативная культура также все более унифицируется, образ жизни людей в мире все в большей степени приближается к единому стандарту. Автомобили и компьютеры, гуманитарные интервенции и демократия, глянцевые журналы и «мыльные» оперы, хит-парады и рейтинги, гамбургеры и кока-кола – вот те составляющие, которые формируют единый новый мир. Наличие общего социокультурного поля проявляется сначала в материальной культуре (жилище, одежда, еда), затем в области духовного производства, что влечет за собой изменения языка массовой коммуникации (происходит языковая экспансия), структуры общественных отношений (демократия и индивидуализм) и в итоге – системы ценностей. Так происходит смена самого социокультурного типа и возникает второй уровень – массовая культура. Если СМИ стремятся к максимально возможному расширению численности читателей или телезрителей, ориентируются на массовую аудиторию, то и анализировать явление следует в контексте массовой культуры. Массовую аудиторию, так же как и целевую, необходимо рассматривать через призму социальных характеристик. Но, в отличие от группы, масса описывается средними значениями показателей, как правило, демографических (пол, возраст, место жительства и т.п.). Природа массовой аудитории

заключается в случайном поводе возникновения, ситуативном характере отношений в общественной среде и пассивности в восприятии информации. Появление массовой аудитории было бы невозможным без определенных социальных предпосылок. Во-первых, первостепенное условие ее возникновения – достижение такого уровня жизни, при котором большая масса людей получает возможность обращаться к СМИ, а потребление массовой информации становится насущной потребностью. Вовторых, необходимо наличие большой массы грамотных людей. В-третьих, у них должно быть достаточно свободного времени. Перечисленные условия заявили о себе в европейских странах и США на рубеже XIX–XX вв., когда сформировались большие массы пролетариата, и стала интенсивно расти численность городского населения. В этот период, благодаря профсоюзному движению, произошло сокращение продолжительности рабочего времени. Вместе с тем руководство промышленных предприятий было вынуждено открывать вечерние школы для рабочих, поскольку технологические условия производства требовали квалифицированных специалистов. Массовая культура в современном мире представляет собой тип производства культурных ценностей, рассчитанных на массовое потребление. Более того, именно оно стало главной целью производителей предметов массовой культуры, которой рождена и массовая аудитория, для нее так же характерны неоднородность, рассредоточенность и анонимность. «Основными чертами массовой культуры являются примитивизация отражения человеческих отношений, социальный максимализм, развлекательность и сентиментальность, смакование насилия, секса, выпячивание национальных и расовых предрассудков, культ успеха, потребительства, насаждение конформизма»1. Основное отличие массовой аудитории от целевой – пассивность в поиске и восприятии информации. Природа взаимоотношений массовой аудитории и СМИ носит вероятностный характер, обращение к массовой информации становится привычным, ритуализированным. Социальные ожидания массового потребителя информации диктуют ее производителю, что именно, по каким каналам, в каких формах следует преподносить аудитории. СМИ, действующие в условиях массовой культуры, по отношению к аудитории выбирают стратегию расширения. Она отражает общую тенденцию к унификации, свойственную массовой прессе и телевидению. Условием унификации для аудитории является свобода доступа к информации. Естественно, что читатель выбирает те источники, которые прошли успешную социальную апробацию, т.е. наиболее популярные. Массовая коммуникация стала той питательной средой, в которой распространяются образцы поведения и происходит воспроизводство «массы». А для нее, как совокупности множества людей, характерно неустойчивое и ненадежное существование, вызывающее потребность в новых эффективных и эффектных идеях. Массовая аудитория становится основным типом продукции СМИ, вытесняя на периферию целевые аудитории социальных групп. Попытки выявить позитивные результаты «омассовления» культуры и общества могут привести к выводу об усилении роли СМИ в процессе демократизации, реализации концепции «четвертой власти», повышении эффективности социального контроля над политическими институтами, формировании гражданского общества. Негативные стороны развития массовидных тенденций проявляются в использовании информации для манипулирования общественным сознанием, деградации духовной жизни, опасности нового «информационного» тоталитаризма. Отрицательные последствия формирования массового общества стали предметом анализа «индустрии культуры», проведенного представителями Франкфуртской школы Т. Адорно и М. Хоркхаймером. В их концепции массовая аудитория представляет собой пассивный, безвольный и в то же время лояльный продукт массовой культуры. Такая аудитория выступает как множество уверенных в своей суверенности, но в действительности легко манипулируемых и податливых на идеологическое воздействие массовой информации 1

индивидов. Например, в среде массовой аудитории формируется «телевизионный электорат», голосующий не за реальных кандидатов, а за их телевизионные имиджи. Большую роль в манипулировании массами играют развлечения, телевизионные шоу, игры, таблоиды и спортивные зрелища, которые выполняют терапевтическую функцию побега от действительности. Реальный мир в зеркале массовой информации предстает как постоянно обновляющийся набор сообщений, не связанных друг с другом прямой логикой и смыслом. Восприятие такой информации возможно лишь при условии расчленения и перекомбинирования потока сообщений. Третий уровень культурной системы современного мира – индивидуальный. Условно его можно представить как уникальный набор социокультурных качеств. Современная личность живет в мире сложных социальных связей, обладает множеством социальных ролей. СМИ по отношению к индивиду используют стратегию удержания, а его отношение к ним обусловлено свободой выбора информации. Технологии коммуникации позволяют человеку образовывать собственные квази-СМИ, выбирая необходимую информацию и создавая на ее основе индивидуальный информационный продукт. Появление пульта дистанционного управления привело к формированию в составе телевизионной аудитории целой группы запперов (от англ, zapper – нетерпеливый, непоседа), «бегающих» с канала на канал. Мультимедийные технологии, объединяющие возможности СМИ и Интернета, дают возможность создавать гипертексты (вариации текста, звука, изображения) и общаться в режиме интерактивного диалога и полилога. Соответствующие изменения неизбежно приводят к ускорению темпа жизни и увеличению информационной нагрузки на личность. В настоящее время общество выработало несколько форм социальной адаптации к интенсивному информационному воздействию. Один из ее видов – отбор конкретных источников информации, отражающих противоположные точки зрения на социальные явления и процессы или посвященных различным сферам общественной жизни. Другой вариант адаптационного поведения состоит в отказе от потребления массовой информации или переориентации на иные источники. Самую распространенную форму адаптации представляет собой выбор только тех источников, которые создают благоприятный психологический климат, предлагают индивиду желательную эмоциональную нагрузку, определяются им как интересные. При этом массовая информация играет социализирующую роль: с ее помощью человек преодолевает социальную изоляцию. Таблица 2. ВЛИЯНИЕ ТИПОВ КУЛЬТУРЫ И СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ПРОЦЕССОВ НА ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СМИ ПО ОТНОШЕНИЮ К АУДИТОРИИ Тип культуры Процесс Стратегия Тенденции и СМИ по перспективы отношению к аудитории Массовая Универсализация Расширение Унификация интересов; свобода доступа к информации Групповая Дифференциация Расширение и Появление групп с удержание в непересекающимися рамках группы интересами Индивидуальная Специализация Удержание Индивидуализация; свобода выбора информации

Кроме категорий «целевая» и «массовая» аудитории, в исследованиях СМИ применяется также понятие «реальная аудитория» – аудитория одного номера газеты или журнала. В исследованиях радиостанций и телевидения под ней, как правило, подразумевается число слушателей или зрителей 15-минутного спота – промежутка времени, отделяющего один рекламный блок от другого. Для СМИ, стремящихся к расширению круга читателей, радиослушателей или телезрителей, большое значение имеет потенциальная аудитория. Ее отличительным признаком служит совпадение характеристик с целевой аудиторией – общий «социальный портрет». Кроме того, в качестве потенциальной следует рассматривать аудиторию типологически сходных СМИ, т.е. прежде всего издания, которые обращаются к одинаковой тематике, имеют одинаковую периодичность и распространяются на одной территории. В условиях рыночных отношений между типологически сходными СМИ развивается конкуренция за аудиторию и рекламодателя. Например, в Санкт-Петербурге на рынке универсальных ежедневных изданий конкурентами являются газеты «СанктПетербургские ведомости», «Час пик», «Невское время», «Вечерний Петербург». В некоторых случаях (в условиях миграционной мобильности населения и т.п.) к потенциальным относятся те группы аудитории, которые уже имели опыт общения с данным средством массовой информации. На это в 80-е годы XIX в. впервые обратил внимание известный американский издатель и журналист Джозеф Пулитцер: в качестве потенциальной аудитории он рассматривал иммигрантов, в том числе сезонных рабочих. Для социологических исследований необходимо точное, методически конкретное определение объекта изучения. Для этого СМИ следует обратиться к процедуре интерпретации, которая состоит в установлении границ изучаемой совокупности. Аудиторию можно ограничить в пространстве: Москва, Санкт-Петербург, СевероЗападный регион, Российская Федерация и т.д. – и во времени: постоянный потребитель или читатель каждого номера газеты; регулярный потребитель, читающий газету не реже, например, одного раза в месяц; случайный потребитель; потенциальный читатель, обладающий сходными характеристиками (прежде всего интересами) с целевой аудиторией, имеющий опыт общения с изданием, но потребитель продукции конкурентов. Наконец, основное ограничение по каналу массовой информации – обращение к конкретному СМИ или их типу. Характеристики аудитории Одно из оснований для типологии СМИ представляют характеристики аудитории. Ориентация на целевые группы в составе аудитории предполагает выделение специальной базовой характеристики, определяющей тип издания: женская, молодежная, деловая, оппозиционная, либеральная пресса и т.д. Но для описания аудитории только базовой характеристики недостаточно. В любом случае произведения журналистики адресуются читателю, слушателю, зрителю, обладающему целым набором характеристик – социальных статусов. В отличие от изучения совокупной аудитории, в исследованиях целевых аудиторий изменяются предмет (изучаются прежде всего информационные интересы) и методы, которые в данном случае по преимуществу носят качественный характер. Одним из них является метод типичных представителей, которые отбираются именно в соответствии с комплексом определенных характеристик. Социальные характеристики аудитории условно можно разделить на несколько групп. Первая – социально-демографические: пол, возраст, место жительства, национальность, язык. Эти социальные характеристики фиксируются четко и потому используются как основания для построения квотной (пол, возраст) и гнездовой (место жительства) выборок при проведении социологических исследований. Демографические характеристики служат основанием для выделения таких типов СМИ, как женские, детские, молодежные, местные, региональные, национальные и др.

Вторая группа представлена социально-профессиональными характеристиками. К ним относятся: специализация, род занятий, профессиональный статус, тип предприятия (компании, учреждения, организации). Ориентация на подобные признаки формирует профессиональные, корпоративные, деловые СМИ. Третья группа – социокультурные характеристики: образование, вероисповедание, субкультурные и контркультурные особенности, формы проведения досуга. Социокультурные параметры служат основой для формирования целевых аудиторий религиозных СМИ, изданий неформальных объединений (например, байкеров или футбольных фанатов), СМИ, посвященных организации досуга. Последний тип нередко бывает ориентирован как на социокультурные (занятие как досуг), так и на профессиональные характеристики (занятие как профессия). К подобным СМИ можно отнести многие автомобильные, компьютерные, спортивные издания. Четвертую, политико-идеологическую, группу составляют основные характеристики аудитории общественно-политических СМИ. Во-первых, это параметры целевой аудитории политической журналистики: • политически позитивно активной, голосующей «за» (в том числе партийность, служащая основанием для выделения типа партийных СМИ); • политически негативно активной, голосующей «против» или «против всех» (аудитория «протестного» электората). Во-вторых, к политико-идеологической группе относятся характеристики массовой аудитории политической журналистики: • политически пассивной, абсентеистски настроенной (абсентеизм – проявление равнодушия к политической жизни, уклонение от участия в ней. В условиях выборной системы основной признак абсентеизма состоит в уклонении избирателей от участия в голосовании на выборах разного уровня. В основе явления лежат социальный пессимизм, политический инфантилизм и нигилизм); • политически активной, идеологически ориентированной. В качестве принципа определения идеологических характеристик рассмотрим традиционное деление политического спектра на «левых» и «правых». Но сделаем это с учетом дифференциации по отношению политических сил к политическим и экономическим ценностям (данный подход предложен лидером движения «Евразия» А.Г. Дугиным). «Левая» политика: демократия, разделение властей, права человека. «Правая» политика: авторитаризм, единство властей, приоритет государства и нации над правами человека. «Левая» экономика: общественная собственность, коллективизм. «Правая» экономика: частная собственность, индивидуализм. Сочетание «левых» и «правых» ценностей политики и экономики приводит к утверждению четырех основных идеологических конструкций, на которые ориентируются отдельные группы аудитории избирателей.

1. «Левая» политика и «левая» экономика – социальная демократия.

2. «Левая» политика и «правая» экономика – либеральная демократия.

3. «Правая» политика и «левая» экономика – коммунизм.

4. «Правая» политика и «правая» экономика – консервативный этатизм и национализм. Как можно заметить, согласно положениям данной концепции различные внеидеологические конструкции («центристы», «партии власти») имеют аморфную, временную, ситуативную природу и не обладают реальной политической перспективой. Идеология лежит в основе выделения таких типов СМИ, как оппозиционные, либеральные, националистические и т.д. В современных исследованиях аудитории СМИ в качестве отдельной группы нередко выделяются потребительские характеристики: уровень дохода, потребления отдельных

товаров и услуг. Знание подобных характеристик важно для успешной деятельности рекламодателя и повышения рекламно-информационной эффективности СМИ. Перечисленные характеристики аудитории выделены на основании положения о том, что обращение читателей, радиослушателей или телезрителей к массовой информации обусловлено в первую очередь их социальными статусами. Однако только социальной детерминацией невозможно объяснить, например, интерес аудитории к СМИ с криминальной тематикой или к дорогим «элитарным» журналам. Далеко не всегда социальные характеристики предопределяют обращение к соответствующим СМИ. Так, тиражи студенческих изданий в Санкт-Петербурге в несколько раз меньше, чем численность студентов, а размеры аудиторий деловой прессы больше, чем количество руководителей, предпринимателей, менеджеров, иных представителей ее целевой аудитории. Поэтому необходимо выделить еще одну, особую группу характеристик аудитории – психологических. К ним относятся: мотивы выбора СМИ и отдельных материалов, особенности восприятия, понимания, использования информации. Для выявления подобных характеристик мало пригодны массовые количественные методы исследования. Эффективное изучение психологии мотивации и восприятия предполагает использование качественных методов: эксперимента, фокус-групп, биографического интервью и т.п. К психологическим характеристикам следует отнести главный мотив обращения аудитории к СМИ – информационный интерес, не имеющий социальной детерминации. Основанием для рассмотрения его природы служит положение, что главным условием возникновения такого интереса является принятие читателем (слушателем, зрителем) определенной роли. Это выражается понятием идентификации (самоидентификации). Оно означает, что читатель (слушатель, зритель) становится активным, полноправным участником информационной игры – одного из видов игры социальной. Принятие роли в информационной игре проявляется, во-первых, как согласие со смыслом, который несет в себе данный ролевой образ (по признаку ценности, мотивации, идеала в качестве цели, средств); во-вторых, как соответствие определенному статусу (по признаку пола, возраста, национальности, образа жизни, форм проведения досуга и т.д.). При самоидентификации в сознании читателя выстраивается своеобразная иерархия признаков (в каждом конкретном случае своя). Но можно предположить, что согласие со смыслом имеет при этом большее значение, чем соответствие статусу, который нередко рассматривается в качестве символа той или иной ценности. Как и в социальной, в информационной игре каждый индивид, в соответствии с избранной ролью, обладает ролевым набором качеств. При выборе происходит столкновение ролей, что приводит к ролевому конфликту, вызывающему внутреннее эмоциональное напряжение, которое, в свою очередь, может служить особым мотивом возникновения интереса. Но возникает интерес уже на стадии выбора, а конфликт его только закрепляет. Роли, предлагаемые аудитории, классифицируются по типам, в зависимости от того, насколько разнообразны варианты их проявления. Так, первый тип – роль-функция – соответствует игре по определенным, четко установленным правилам. Это присуще, например, болельщику – телезрителю спортивных соревнований или игровых передач. Второй тип – роль-персона. В этом случае читатель (слушатель, зритель) идентифицирует себя с определенным героем, деятелем, личностью, чья линия поведения в предлагаемых сюжетом обстоятельствах соответствует представлениям и ценностям потребителя информации. Здесь большое значение имеют идеальные модели человека, который воображает себя, например, коммерсантом (при обращении к деловой прессе) или успешным и богатым представителем богемы (при обращении к дорогим глянцевым журналам). Нередко содержание информации ставит представителя аудитории в ролевой тупик. Так, многие материалы на криминальные темы не оставляют иного выбора, кроме положений жертвы или преступника.

В процессе информационной игры сопереживание и соучастие в роли может переноситься от одного персонажа к другому, что усложняет игровое поведение и служит предпосылкой формирования следующего типа – роли-образа. В данном случае читатель (слушатель, зритель) занимает определенную позицию по отношению к автору текста или тому, кто высказывается в радио- и телеэфире. Этому типу соответствуют роли собеседника, оппонента, ученика. Роль-образ наиболее часто встречается как вид поведения в сфере СМИ, поскольку журналистика ориентирована в основном на прямое обращение к аудитории. Следует, однако, учитывать различие между информационным интересом и отношением к тому, какое содержание несет в себе сообщение. Так, несогласие с позицией и высказываниями телевизионного ведущего может вызвать у телезрителя негативное отношение, но в то же время служит предпосылкой принятия роли оппонента и, следовательно, возникновения интереса. Негативное содержание, например, криминальной информации становится одной из причин отрицательной эмоциональной реакции (отношения) аудитории, при этом тема вызывает устойчивый интерес. Четвертый тип – роль-автор. В данной ситуации доминирует авторская, созидающая, творящая функция. Читатель (слушатель, зритель) домысливает, конструирует образы, персоны, их функции, фактически определяя правила игры. Такой тип в большей мере присутствует в философских трудах, отдельных произведениях литературы, театральных и кинопостановках, чем в журналистике. Аудитория как потребитель продукции СМИ Фактически редакционную политику по отношению к аудитории можно свести к двум тактическим подходам. Первый, выражающийся в стремлении к расширению аудитории, в основном характерен для новых СМИ. Борьба за читателя, слушателя и зрителя ведется различными способами, факторы привлечения аудитории разнообразны; редакции, действующие в рыночном пространстве, проявляют все большую изобретательность в деле завоевания симпатий потребителя их продукции. Вторым тактическим подходом по отношению к аудитории является удержание. Причем в последнее время круг редакций, следующих по этому пути, заметно расширяется. Это вызвано развитием рынка СМИ, появлением большого количества однотипных изданий, ориентированных на удовлетворение информационных потребностей одних и тех же целевых групп. Выделим некоторые из факторов привлечения и удержания аудитории, а также отметим особенности их изучения. Для периодических изданий Своеобразие тематики и содержания. Это основной фактор привлечения и удержания читателей. Первое достигается удовлетворением ожиданий потенциальной аудитории, второе – интересов целевых потребителей массовой информации. Соответственно, при изучении информационных ожиданий и интересов следует, во-первых, определить цели исследования. Они могут быть связаны либо с привлечением потенциальных читателей, либо с удержанием целевой аудитории издания. Во-вторых, исследователю необходимо определиться с критериями аудитории, ответить на вопрос: какую частоту контактов читателя с изданием можно считать границей между потенциальной и целевой аудиторией? Является ли, к примеру, человек, который покупает ежедневно выходящую газету только раз в неделю, «потенциальным» или «целевым»? Среди читателей ежедневной газеты «Комсомольская правда» выделяется группа, интересующаяся только «толстушкой» (номер, выходящий раз в неделю). Можно ли включить в состав целевой аудитории человека, выписывающего издание, но не читающего его? Как быть с широко распространенной практикой обращения к газете, когда мотивом является не интерес к содержанию публикаций, а наличие в ней телевизионной программы или кроссворда? Ответить на поставленные вопросы можно только в каждом конкретном случае, исходя из задач, которые решает исследователь, и целей, поставленных редакцией.

Авторы. Данный фактор очень важен для поклонников тех журналистов, которые регулярно публикуются в печатных СМИ. Привлечение и «выращивание» собственных публицистов – одно из основных направлений работы редакций. Изменения в авторском составе могут отражаться на объеме и характеристиках аудитории, например, в случае раскола издания – так произошло, когда группа сотрудников газеты «Известия» в 1997 г. образовала «Новые Известия». Подобное случается и при переходе одаренного, популярного журналиста в другое издание. Стиль подачи материала. Фактор связан с предыдущим, поскольку стиль того или иного известного автора становится «визитной карточкой» издания. В данном случае большое значение имеет редакционная политика по формированию фирменного стиля, что достигается через подбор авторов, чья позиция и творческая манера соответствуют представлениям хозяев и руководителей издания. Авторы могут создавать единый образ издания – стиль общения с читателями, тональность, эмоциональную нагрузку текста. Нередко редакции используют другой подход: сочетание различных (иногда даже противоречивых) авторских оценок и стилей, что приводит к формированию эклектического образа, который как раз и привлекает читателей, дает возможность каждому из них найти что-то свое, ощутить индивидуальное эмоциональное сопереживание. Характерным примером успешного перехода от монолитного стиля к эклектическому является деятельность популярного еженедельника «Аргументы и факты». Разнообразие освещаемых тем, оценок, позиций могло бы привести к разрушению сформированного образа. В данном случае редакция пошла по пути создания целого семейства газет, фактически выросших из прежних рубрик: «Жизнь и кошелек», «Дочки-матери», «Я – молодой» и т.д. Каждое из дочерних изданий обрело свою целевую аудиторию. Мобильность освещения событий. В этом отношении периодические издания проигрывают электронным СМИ, т.е. рассматриваемый фактор не является основным для привлечения и удержания аудитории. Куда большее значение для этого имеет качество подачи информации, изучение психологических особенностей восприятия печатного текста. Но при этом следует учитывать, что существует целая группа источников информации, содержание которых для читателя уникально, приближено к непосредственным условиям его жизни. Речь идет о местных периодических изданиях, которые, по данным многочисленных исследований, занимают в регионах ведущие позиции в рейтингах прессы2. Оформление издания. Прежде всего этот фактор имеет отношение к иллюстрированным журналам. Однако в последнее время увеличилось и число газет, использующих оформление как один из главных «магнитов» для аудитории («Калейдоскоп», «СПИДИнфо», «Мегаполис-Экспресс» и т.п.). Следует также учитывать, что для первого знакомства с изданием и его покупки данный фактор нередко является решающим – особенно обложка с яркими фотографиями и «кричащими» заголовками. Цена номера. Распространено мнение, что цена служит основным фактором привлечения аудитории. Бесплатные издания имеют высокий рейтинг, некоторые из них («Центр-Плюс» и др.) используют адресную доставку. Но при таком подходе к распространению не учитывается необходимое условие обращения к изданию – осмысленный выбор. Основная задача исследователя аудитории бесплатных изданий заключается в выявлении того, насколько и в каком объеме информация изучается и используется читателями. Реклама самого издания. Это немаловажный фактор как для новых, так и для широко известных изданий. Его значение заметно возрастает во время подписных кампаний (вспомним интенсивную телевизионную рекламу журнала «Вокруг света», газет «Московский комсомолец», «Аргументы и факты»). В настоящее время, когда доля подписки в объеме распространения падает, а показатель розницы растет, регулярное планирование рекламных кампаний наполняется жизненно важным смыслом. Особый вид 2

рекламы газет и журналов представлен анонсами содержания (например, телевизионная реклама журнала «Караван историй»). Для эфирных СМИ Фактор ведущего (ди-джеи коммерческих радиостанций, телевизионные ведущие, дикторы). Как правило, ведущие являются для аудитории главным отличительным признаком радиостанции или телеканала. Популярность определяется личными коммуникативными способностями, кадровой политикой руководства редакции и знанием особенностей своей аудитории. Последнее достигается, как правило, посредством использования различных форм обратной связи (телефонной, пейджинговой, компьютерной). Переход популярных ведущих из одного СМИ в другое оказывает непосредственное воздействие на рейтинг станции или канала. Подобные изменения в аудитории были вызваны расколом коллектива НТВ, а уход Дмитрия Нагиева и Сергея Роста с радио «Модерн» фактически привел к прекращению деятельности станции. Авторские программы. Данный фактор тесно связан с предыдущим. Но если в первом случае большое значение имеет знание психологических характеристик радиослушателей и телезрителей, то здесь увеличивается роль интересов аудитории. Существующие информационные продукты исследовательских организаций позволяют изучать интересы (включая читательские), выявляя пересечения аудиторий различных групп СМИ. Возможно также использование косвенных показателей – данных о бюджете свободного времени, потребительских предпочтениях и др. Редакции легче судить об интересах своей аудитории, если известно, какие еще передачи она смотрит и слушает, какие газеты и журналы читает, как проводит свободное время, какими товарами и услугами пользуется. Качество приема, звучания и изображения. Этот фактор имеет большое влияние на формирование устойчивого дихотомического стереотипа суждений о радиостанции или телеканале (да – нет, хорошо – плохо, слушать – не слушать, смотреть – не смотреть). Задача исследования по определению качества звучания состоит в изучении распределения ареалов качественного вещания. Выявление районов с некачественным приемом теле- и радиосигнала имеет не только техническое значение – население таких территорий можно рассматривать в качестве потенциальной аудитории. Музыкальный материал, его структура и формы подачи (формат). Изучение музыкальных пристрастий радиослушателей и телезрителей проводится традиционными для СМИ средствами: с помощью обратной связи – телефонной, пейджинговой, почтовой, компьютерной и др. На такой основе составляются хит-парады музыкальных телеканалов и радиостанций. Учитывается количество трансляций, а иногда используются данные о музыкальных предпочтениях зарубежной аудитории. В Санкт-Петербурге исключение составляет «Эльдорадио», которое ознаменовало начало своей деятельности исследованием в форме группового тестирования. До настоящего времени организация хит-парада по комплексной методике остается в России невыполненной задачей. Хотя для этой цели можно применять методику составления хит-парадов журнала «Billboard». Списки популярности (чарты) составляются по принципу связки «альбом – композиция» с использованием данных об объеме продаж, о предпочтениях потребителей, количестве трансляций. Каждому из параметров присваивается соответствующий индекс, являющийся показателем его значимости (к примеру, индекс объема продаж должен быть больше индекса потребительских предпочтений и т.д.). Учет фактора трансляций предполагает их рассмотрение в зависимости от числа телезрителей и радиослушателей конкретных каналов, станций на момент звучания композиции в эфире. Как нетрудно заметить, организация такого хит-парада возможна при наличии четкого взаимодействия работников СМИ с исследовательскими фирмами, поскольку у одних есть данные по сетке вещания, а другие владеют информацией об объеме продаж и потребительских предпочтениях.

Традиционными факторами привлечения и удержания телезрителей остаются демонстрация кинофильмов и театральных постановок, игровые и спортивные передачи. Здесь очень большое значение приобретает использование принципа идентификации. Его роль состоит в формировании благоприятного для зрителя психологического климата и, как следствие, положительного стереотипа восприятия того или иного телеканала (радиостанции). Рекламные акции. Реклама радиостанций и телеканалов носит, как правило, имиджевый характер. Данный фактор широко используется новыми СМИ – например, масштабную рекламную кампанию провело «Love-радио». Эта радиостанция, а также «Наше радио», «Авторадио», «Радио Шансон» организуют концертные мероприятия. Радиостанции «Европа+», «Наше радио», «Авторадио» и канал MTV выпускают собственную музыкальную продукцию. И удержание, и расширение аудитории можно представить себе в качестве идеальных типов тактического поведения. Реальная деятельность редакций в условиях динамично развивающегося информационного рынка предполагает разумное сочетание этих подходов, в зависимости от конкретных обстоятельств. Но для того чтобы эффективно управлять ситуацией, руководству СМИ необходимо поддерживать устойчивую обратную связь с аудиторией – как целевой, так и потенциальной. Цель обратной связи состоит в выявлении перечисленных и, возможно, новых факторов воздействия, определении их иерархии, корректировке редакционной политики в соответствии с выбранной тактикой. Основные элементы системы рынка СМИ Проблемные ситуации, вызывающие необходимость их решения и изучения, как и сами исследовательские проекты, в применении к аудитории СМИ имеют эмпирический или прикладной характер. Разграничение между этими видами исследовательской деятельности предполагает учет двух критериев. Первый – субъект исследования. Эмпирическими исследованиями, как правило, занимаются научно-исследовательские коллективы, организации (институты, кафедры, лаборатории, исследовательские фирмы), отдельные ученые. Программы, имеющие прикладной характер, выполняются по инициативе редакций СМИ и затем воплощаются в редакционные проекты. Безусловно, только силами редакции осуществить полноценное исследование невозможно, и сотрудникам СМИ в таких случаях приходится обращаться к социологам-профессионалам. Подобные обращения имеют различные формы, от консультирования до реализации заказанной программы. Второй критерий разграничения эмпирических и прикладных проектов – объекты изучения. При эмпирических исследованиях ученые изучают типы и характеристики, интересы аудитории, определяют значение массовой информации в жизни современного общества и т.д. Реализация прикладных редакционных проектов обычно связана с решением экономических проблем СМИ, что определяет круг основных объектов исследований. При анализе российского рыночного пространства одной из основных категорий, используемых в последние годы, стало понятие «маркетинг». В полной мере это относится к рынку массовой информации. С одной стороны, информация здесь является главным инструментом продвижения товаров и услуг, с другой – сами средства массовой информации в маркетинговой концепции рассматриваются как товар. Привычным стало наличие в СМИ отделов и подразделений маркетинга, а в иерархии работников редакций маркетологи играют все более значительную роль. Так что же такое маркетинг? Почему так распространено это понятие, которому нет адекватного обозначения на русском языке? Обратимся к общепризнанному классику жанра Филипу Котлеру, чей труд «Основы маркетинга» стал самой читаемой, известной в России работой по данному вопросу: «Маркетинг – вид человеческой деятельности, направленной на удовлетворение нужд и потребностей посредством обмена» 3.

3

Переведем это определение в интересующую нас область средств массовой информации. Маркетинг СМИ – вид человеческой деятельности, направленной на удовлетворение информационных нужд и потребностей посредством обмена между средством массовой информации как организацией и потребителем. Подчеркнем, что в данном случае СМИ рассматривается как организация, а не товар, поскольку представляет собой социальный институт – совокупность ролей и статусов, предназначенную для удовлетворения социальной потребности в информации. Под ролью понимается ожидаемое поведение, обусловленное статусом. Среди статусов, составляющих СМИ, можно выделить учредителя, собственника, редакцию, издателя, распространителя (эти субъекты определены законодательством Российской Федерации). В свою очередь, СМИ как товар представляет собой то, что, собственно, и удовлетворяет информационные потребности: печатное издание, радио-, телепрограмму и другие формы периодического распространения массовой информации. Аудитория – главный объект исследований «внутри» информационного рынка. В прикладных проектах она рассматривается, изучается прежде всего в качестве потребителя информации, который обеспечивает редакции прибыль. Аудитория покупает и выписывает периодические печатные издания, слушает радио, смотрит телевизор, увеличивая рейтинг станции или канала. Массовый потребитель радио- и телеинформации «расплачивается» своим временем, которое, в свою очередь, оплачивает рекламодатель. Редакции радио и телевидения устанавливают расценки на рекламу в зависимости от рейтинга программ, т.е. от объема аудитории в те или иные промежутки времени вещания. Особый интерес в подобных исследованиях представляет изучение факторов привлечения аудитории, ее характеристик, влияющих на интенсивность потребления информации. Таким образом выделяется еще один объект интереса прикладных редакционных исследований и элемент системы рынка СМИ – рекламодатель. Согласно Закону Российской Федерации «О рекламе», это «юридическое или физическое лицо, являющееся источником рекламной информации для производства, размещения, последующего распространения рекламы». В настоящее время реклама составляет одну из основных статей дохода в бюджетах СМИ. Это в меньшей степени относится к тем из них, которые являются органами государственных учреждений, политических партий, крупных корпораций и т.п. (соответственно, получая от них дотации). Но подавляющее большинство изданий, радиостанций, телеканалов уже невозможно представить себе без рекламной информации. Привлечение рекламодателей остается большой проблемой для многих СМИ, особенно для тех, которые возникли совсем недавно. Особую группу составляют политические рекламодатели. Согласно статье 39 закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», редакции СМИ, финансирование которых осуществляется из государственных и муниципальных бюджетов не менее чем на 15% и (или) учредителями (соучредителями) которых являются государственные или муниципальные органы, обязаны обеспечить кандидатам, объединениям и блокам равные условия проведения предвыборной агитации. Остальные СМИ имеют право предоставлять политическому рекламодателю эфирное время или печатную площадь на договорной основе. Возникают целые группы периодических изданий, представленных в основном районными, местными газетами, выпуск которых приурочен к политическим рекламным кампаниям. Борьба за аудиторию и рекламодателя неизбежно приводит к обоснованию определения еще одного объекта прикладных редакционных исследований – конкурирующих СМИ. Главный ресурс, за который и ведется конкурентная борьба, – это время читателя, радиослушателя и телезрителя, которое он готов потратить на чтение прессы, прослушивание и просмотр программ. Кто является конкурентами на рынке массовой информации? Прежде всего, это типологически сходные СМИ, предлагающие аудитории однотипную информацию, из

которых потребитель делает выбор в пользу какого-либо одного из них. В качестве конкурента следует рассматривать также социальные институты и организации, отвлекающие от данного СМИ аудиторию и рекламодателей, а у потребителей информации отнимающие главный ресурс – время. В конкурентную борьбу вовлекаются не только отдельные СМИ, но и целые каналы распространения информации (например, телевидение как конкурент периодической печати, Интернет как конкурент телевидения и т.д.). Социальные условия, окружающие читателя или телезрителя, также влияют на возможность потребления и усвоение информации. К ним можно отнести вторичную занятость, необходимость повышения квалификации, бедность как причину недоступности СМИ, наркоманию и т.п. Со стороны редакций СМИ, таким образом, следует выделить три направления деятельности на информационном рынке: 1. привлечение (удержание) аудитории; 2. привлечение (удержание) рекламодателей; 3. прогнозирование и нейтрализация деятельности конкурентов. Выполнение исследования аудитории В исследованиях больших масс и групп людей, к которым относятся аудитории СМИ, требуется применение выборочных методов и процедур. Главным фактором при определении принципов отбора является генерализуемость, т.е. возможность переносить выводы, основанные на изучении частных мнений и фактов, на всю совокупность объектов исследования. Она называется генеральной. Генеральная совокупность – совокупность всех возможных объектов, подлежащих изучению в рамках программы исследования. Если при планировании исследования объект определяется (интерпретируется) как целевая аудитория того или иного СМИ, то генеральная совокупность будет состоять из всех людей, обладающих характеристиками целевой аудитории. Это могут быть, например, все читатели общественно-политических изданий, а в электоральных исследованиях – все избиратели отдельного округа. В других случаях исследователи имеют дело с выборкой, или выборочной совокупностью. Выборочная совокупность – часть объектов генеральной совокупности, отобранных с помощью специальных приемов для получения информации обо всей совокупности в целом. Процедура формирования выборки позволяет решить, «каковы те немногие представители огромного множества объектов, изучив которые мы получим выводы, применимые ко всей совокупности»4. Виды выборки различаются как вероятностные (случайные) и целенаправленные. Основанием для определения случайных служит теория вероятности. Таким образом, при построении подобных моделей любой элемент генеральной совокупности имеет равные шансы попасть в выборку. Целенаправленные модели отличаются тем, что отбор единиц происходит в зависимости от их характеристик, которые определяются исследователем в соответствии с поставленными целями и задачами. Рассмотрим некоторые модели построения выборочной совокупности в применении к изучению аудитории СМИ. К вероятностным (случайным) выборкам относятся простой и механический отбор. При простом случайном отборе изучается любой объект, попавший в поле зрения исследователя. В работе с аудиторией примерами такого отбора являются, во-первых, использование в исследовательских целях возможностей обратной связи (переписка, телефон, электронная почта и т.п.); во-вторых, организация опроса на месте продаж (каждого покупателя прессы). Механический отбор осуществляется, как правило, при наличии списка или перечня объектов. Это может быть телефонный справочник или база данных о читателях, созданная в редакции на основе обратной связи. Исследователь 4

выбирает периодически повторяющуюся единицу из списка – например, каждую десятую или каждую сотую. Следующие две модели выборочных совокупностей можно рассматривать в качестве промежуточных между вероятностными и целенаправленными, поскольку они являются двухступенчатыми и объединяют свойства обоих типов. Серийная выборка на первом этапе формируется как результат разбивки генеральной совокупности на серии по какомулибо признаку, на втором из каждой серии производится отбор единиц пропорционально наличию в ней объектов. Например, аудитория какого-либо СМИ разбивается на серии по возрастному принципу: молодежь, средний возраст, пожилые люди. Далее из каждой возрастной группы отбирается пропорциональная доля, представители которой изучаются, к примеру, как политически активные избиратели или политически пассивные абсентеисты. Гнездовая модель выборки также применяется, когда существует возможность разделения генеральной совокупности на отдельные группы. Но в отличие от серийной выборки, к ней прибегают в исследованиях, построенных, как правило, по территориальному принципу. Так, во время политических предвыборных кампаний, когда голосование осуществляется в избирательных округах, каждый из них делится на районы, в которых выбирается один типичный жилой дом – «гнездо». Среди его жителей проводится сплошное исследование, посвященное избирательным предпочтениям, мотивам выбора, роли СМИ в его формировании и т.п. Целенаправленные модели выборочной совокупности представлены методами основного массива и типичных его представителей, стихийными и квотными выборками. Метод основного массива применяется в случаях, когда генеральная совокупность имеет сравнительно небольшой объем. При этом исследуется основная часть объектов – например, 60, 75, 90% населения и т.п. Реализация подобной модели возможна в изучении аудитории малотиражной (внутрифирменной, корпоративной, заводской или учебной) прессы. Метод типичных представителей состоит в отборе объектов, наиболее соответствующих определенному типу и обладающих комплексом необходимых исследователю характеристик. Данный метод может применяться в исследованиях целевых или потенциальных аудиторий, которые рассчитываются именно как набор определенных характеристик. При обращении к подобной модели следует учитывать, что отбор типичных представителей аудитории и сбор информации об их характеристиках, интересах возможен, когда в исследованиях применяются качественные методы – личные интервью, фокус-группы, дискуссии, «круглые столы» и т.п. При стихийной выборке (несмотря на то что она относится к числу целенаправленных) нельзя заранее определить структуру и объем опрашиваемой совокупности. Одним из примеров применения стихийной модели выборки может служить исследование аудитории с помощью прессовых опросов – анкет, напечатанных в периодических изданиях. Принимая решение о публикации анкеты в газете или журнале, редакция всегда идет на риск, связанный с незнанием того, сколько читателей откликнутся на просьбу ответить на вопросы, а также каковы их характеристики и в какой степени они будут соответствовать общим признакам целевой аудитории. Другой пример использования стихийной модели выборки известен как метод «снежного кома». Он применяется, когда у исследователя нет информации о характеристиках и объеме изучаемой совокупности. Поиск респондентов в подобных ситуациях ведется по подсказке других информаторов. Прибегнуть к этому методу стоит, например, при изучении таких структур закрытых образований, как религиозные секты или неформальные группы. Критерием успешного выполнения работы является достижение эффекта повторения – когда информаторы начинают указывать на респондентов, которые уже попадали в поле зрения исследователя, и, таким образом, круг участников замыкается. Обращение к методу «снежного кома» возможно и в исследованиях научных или документальных источников. Например, исследователь сталкивается с необходимостью

заняться темой, которой, по его сведениям, посвящена всего одна научная работа. Круг источников расширяется по мере работы с данным научным трудом – в оборот исследователя входит дополнительная информации из библиографии, сносок, примечаний. В исследованиях массовой аудитории СМИ и совокупной аудитории отдельных каналов массовой информации чаще всего применяется квотная модель выборки. Она оправдывает себя в тех случаях, когда исследователь располагает статистическими данными о признаках генеральной совокупности. В качестве параметров квот выступают числовые и долевые значения таких характеристик. Значение каждой квоты служит основанием для его пропорционального переноса в модель выборочной совокупности. Чем больше сведений о значениях квот, тем точнее подобная модель. Следует учитывать, что увеличение числа квотируемых характеристик усложняет процедуру отбора. Тем более что они имеют различную устойчивость – например, социально-демографические и социально-профессиональные характеристики более устойчивы (легче и конкретнее определяемы), чем политико-идеологические и социокультурные. Для построения квотной модели в исследованиях, как правило, используются наиболее устойчивые характеристики: пол, возраст, место жительства, уровень образования и т.п. В качестве примера рассмотрим построение простой квотной модели выборки по двум признакам – полу и возрасту (табл. 3). В данном случае, имея данные о половозрастной структуре населения в рамках десяти квот (5 Х 2), можно формулировать задание о сборе информации от людей, обладающих соответствующими признаками в соответствующих объемах. Например, при объеме выборки в 1000 человек объем квоты мужчин 36–45 лет будет составлять 90 человек. Если в качестве параметра квот добавить характеристику «образование» с тремя значениями (неполное среднее, среднее, незаконченное высшее и высшее), то число квотируемых групп возрастет до тридцати (10 Х 3)5. Таблица 3. ПРИМЕР ПОСТРОЕНИЯ КВОТНОЙ МОДЕЛИ ВЫБОРОЧНОЙ СОВОКУПНОСТИ, % Возраст Пол 16-25 26-35 36-45 46-55 Старше 55 Всего Мужской 12 11 9 8 7 47 Женский 12 12 11 10 8 53 Всего: 24 23 20 18 15 100 К сожалению, любое, даже грамотно организованное, выборочное исследование имеет изъян: его результатам можно доверять не полностью, а лишь с определенной долей вероятности. Соблюдение принципов научной организации исследовательской деятельности только увеличивает эту долю, но при изучении аудиторий СМИ она никогда не превысит уровень 95%. Далее мы рассматриваем организацию исследований аудитории, причем главным образом с позиций производственных интересов редакций, а не как академическую научно-исследовательскую практику. В рамках прикладных редакционных проектов используются данные, почерпнутые из различных источников информации, в зависимости от кадровых и финансовых возможностей конкретного СМИ. Традиционные методы взаимодействия редакций и аудитории (переписка, прессовые опросы, встречи с читателями и т.п.) в современных условиях используются относительно редко. А взаимодействие с населением все больше напоминает однонаправленное информационное давление со стороны СМИ, которое уже почти не может влиять на этот процесс иначе, как путем отказа от покупки, просмотра или прослушивания. Избежать подобного отчуждения помогают социологические исследования аудиторий СМИ (медиаисследования).

5

Позволить себе наличие собственных исследовательских служб, реализующих научно обоснованные проекты и осуществляющих регулярные мониторинги, могут лишь мощные информационные холдинги или издательские дома. Отдельным крупным СМИ также по силам содержать собственные центры анализа. Так, в Санкт-Петербурге получил известность опыт деятельности социологического отдела Дирекции общественного мнения бывшего ГТРК «Петербург – 5 канал». Все более широкое применение в массовоинформационном производстве находит продукция различных исследовательских служб и организаций. Для отдельных заказчиков выполняются специальные проекты, нацеленные на анализ конкретных проблем. Наиболее реальной представляется организация редакционной исследовательской деятельности по трем направлениям.

1. Приобретение информационных продуктов (отчетов, данных мониторинга и т.п.) исследовательских фирм и организаций. Для их использования целесообразно приобрести соответствующее программное обеспечение (как правило, в тех же исследовательских организациях) и определить ответственного за их применение, адаптацию к деятельности редакции. Следует учитывать, что данные о рейтингах СМИ и характеристиках аудиторий, содержащиеся в подобных документах, основаны на изучении массовой совокупной аудитории и обычно не дают редакции сведений о ее собственной целевой аудитории. Основным объектом исследований информационных процессов является массовая аудитория. Информационные продукты различных социологических компаний (КОМКОН, «Gallup Media», РОМИР, «Экро», «Гортис», «Mediametrie» и др.), содержащие данные о рейтингах СМИ и характеристиках аудиторий, как правило, составляются на основе исследований совокупной аудитории. Данное понятие следует употреблять для обозначения аудитории и всех СМИ, и отдельных каналов массовой информации: например, совокупная аудитория прессы или совокупная аудитория телевидения. Фактически медиаисследования сводятся главным образом к изучению размеров, социально-демографических характеристик аудиторий СМИ, реже – к определению их интересов и потребительских предпочтений. Такая ситуация обусловлена, с одной стороны, позицией редакций-покупателей, использующих эту информацию в основном для привлечения рекламодателей, с другой – их непониманием того, как еще можно применить социологические данные. Говоря о взаимодействии исследователей информационного рынка и редакций СМИ, следует отметить ряд проблем такого сотрудничества. Оно демонстрирует предельную ясность положения первых и неопределенность позиции вторых. Исследователи видят прямую выгоду в такой кооперации, а работники СМИ всегда знают, что она необходима, но не всегда понимают зачем. Из-за этого в процессе взаимодействия и возникают проблемы. Сложности взаимодействия исследователей и работников СМИ порождаются также характером запросов редакций по содержанию информационных продуктов. В этой связи выделяются три типа претензий работников СМИ к исследовательским организациям, которые можно обозначить следующим образом.

• Доверие к социологической информации (Каковы гарантии, что все изложенное вами соответствует действительности?).

• Уникальность информации (Чем ваш продукт отличается от соответствующих исследований других фирм?).

• Понимание характера информации и способов ее применения в редакционной деятельности (Чем ваша информация будет нам полезна? Как мы можем ее использовать?). Рассмотрим обозначенные проблемы более детально. Проблему доверия, судя по информационным продуктам, исследовательские организации решают достаточно успешно. Достоверность предлагаемых материалов обычно подтверждается указанием места и времени исследования, описанием генеральной совокупности, обоснованием модели выборки, ее объема, определением доверительного

интервала и т.п. Однако при изложении данных многие параметры опускаются, что приводит, в частности, к непониманию заказчиком разницы между рейтингом и тенденцией. Кроме того, работники СМИ, сравнивая информационные продукты двух или нескольких исследовательских фирм, отмечают разницу показателей, что также приводит к росту недоверия, а иногда и к обвинениям социологов в ангажированности. Одной из основных проблем, порожденных развитием рынка исследований аудитории СМИ, является расхождение результатов, которое приводит к тому, что одни и те же периодические издания занимают в рейтингах, составленных в разных социологических компаниях, различные позиции. Заказчики, по сути дела, не должны отвлекаться на изучение причин расхождений данных исследований. В данном случае уместно сравнение редакции с потребителем любой иной продукции, которого интересуют прежде всего цена и качество товара, а не особенности технологии его производства. Подробности работы с информацией, ее сбора, обработки и анализа должны стать предметом обсуждения, в первую очередь, социологов – исследователей информационного рынка. Специалистам известно, что несовпадение результатов имеет как методическое, так и методологическое основание. Применение различных методов влечет за собой расхождение результатов. Это касается наиболее часто используемых методов – личного интервью и телефонного опроса. Данной коллизии посвящена статья руководителя исследовательской компании «Экро» Андрея Короткова «Беспредел информационного рынка, или: “Вам какой рейтинг нужен? Пожалуйста!”» (Комсомольская правда в СанктПетербурге. 1997. 10 янв.). В ней расхождения в рейтингах СМИ компаний «Экро» и «Гортис» объяснялись применением различных методов сбора материала. Методологическое основание расхождений лежит в области их интерпретации и систематизации. В частности, специалистами используются такие понятия, как среднесуточная, недельная, накопленная, совокупная, целевая, потенциальная, переменная аудитории, но из отчетов социологов не всегда понятно, что они подразумевают под этими понятиями, чем отличается один тип аудитории от другого, каковы критерии разграничения между ними. Главная же причина расхождений данных рейтингов СМИ состоит в том, что доля аудиторий подавляющего большинства периодических изданий, многих радиостанций и телеканалов составляет не более 3% от совокупной аудитории прессы и находится в поле статистической погрешности, фактически совпадая с величиной доверительного интервала. Обратимся к уникальности информационного продукта. Убеждать в ней редакциюпокупателя должны и могут только сами сотрудники исследовательских служб. При этом следует внимательно отнестись к аргументам в пользу качества, необходимости предлагаемой информации для успешной деятельности редакции, ее экономической эффективности. На практике СМИ чаще выбирает тот продукт, в котором выше его рейтинг – главный фактор привлечения рекламодателей. Понимание редакцией информации и возможностей ее применения требует адаптации продуктов исследовательских служб для различных групп потребителей (в данном случае для СМИ, рекламодателей, рекламных агентств). Такая работа предполагает плотное взаимодействие с покупателями и знание исследователями его специфических интересов. Обслуживание интересов редакций исследовательскими организациями развивается пока только в двух направлениях. Первое включает в себя все связанное с изучением собственно аудитории. В этом случае использование информационных продуктов является обоснованием и подспорьем в редакционной политике. Следование тактике удержания аудитории вызывает потребность в информации о характеристиках, интересах целевой группы. Тактика расширения предполагает использование информации о характеристиках, интересах потенциальных потребителей. Обычно потребность в таких сведениях возникает при тематической переориентации уже существующих СМИ или при создании

новых. Второе направление – использование информационных продуктов для привлечения рекламодателей. Чаще этой цели служат рейтинги СМИ, реже – потребительские характеристики аудитории. В информационных продуктах исследовательских организаций содержатся результаты измерений радио- и телевизионной аудитории, имеющей определенную специфику. Она заключается в том, что обращение к радио- и телевизионной информации носит по преимуществу не целенаправленный, а случайный, вероятностный характер. Для получения данных о такой аудитории, как правило, используются методы телефонного опроса, дневниковых записей и автоматизированного сбора информации с электронных датчиков (телеметрия). С 1980 г. в Западной Европе применяются датчики people-meter, которые позволяют вводить в компьютерную систему, осуществляющую обработку, данные о социальных характеристиках аудитории. В России одна из первых телеметрических панелей создана в Москве Национальным институтом социальнополитических исследований (объем выборочной совокупности – 800 семей)6.

2. С определенной периодичностью (раз в два-три года) необходимо прибегать к изучению целевой и потенциальной аудиторий, обращаясь с заказом к исследовательским организациям. Подобные проекты особенно полезны при изменении редакционной политики, тематической модели, оформления издания, при других модификациях, которые могут привести к сдвигам в составе и объеме аудитории. Редакция, при наличии у нее подготовленных специалистов-исследователей, может поручить таким организациям выполнение отдельных, наиболее трудоемких, этапов проекта. Например, сбор и обработку информации. А составление программы, определение методики и анализ данных осуществить собственными силами. Здесь уместно сослаться на опыт кафедры социологии журналистики СПбГУ и действовавшей в 90-е годы под ее научным руководством лаборатории функционирования СМИ. Практика проведенных ими исследований по заказам в основном состояла в реализации проектов, которые ориентировались на изучение целевых и потенциальных аудиторий петербургских СМИ. Среди объектов анализа были читатели общественнополитических изданий, деловой, женской прессы, таблоидов и др. Каждое исследование включало в себя определение социальных характеристик, информационных интересов целевых аудиторий таких известных в городе изданий, как «Санкт-Петербургские ведомости», «Деловой Петербург», «Калейдоскоп». Кроме того, практически в каждом исследовании проводилось изучение потенциальных аудиторий. При определении потенциальной аудитории деловой прессы был применен критерий соответствия социально-профессиональных характеристик, прежде всего профессионального статуса (руководители предприятий и филиалов, менеджеры среднего звена и т.п.). При выполнении заказа Издательского дома «Калейдоскоп» потенциальная аудитория определялась, во-первых, как читатели типологически сходных развлекательных изданий («СПИД-Инфо», «Мегаполис-Экспресс», «Петербург-Экспресс» и т.п.); во-вторых, как аудитория, имеющая большую долю пересечения (та часть читателей, которая обращается к двум и более периодическим изданиям). Естественно, что пересекающиеся аудитории далеко не всегда относятся к типологически сходным СМИ. Так, самый большой объем пересечения в аудитории газеты «Калейдоскоп» составила группа читателей общественно-политического издания «Аргументы и факты». Такие СМИ, как «Аргументы и факты», «Калейдоскоп» и др., ориентирующиеся на массовую аудиторию, активно используют социологию в качестве инструмента изучения «портрета» своих и потенциальных читателей, в первую очередь информационных потребностей, интересов. Социологи, в силу специфики своей дисциплины, фиксируют усредненное мнение, свойственное большинству. В результате они обнаруживают некое среднее поле массового вкуса. В практике СМИ оно включает политические новости, развлекательную информацию (светскую хронику, скандалы, юмор и т.п.), материалы на 6

криминальные темы. Если добавить к данному перечню такие содержательные компоненты, как программа телепередач, кроссворды и гороскопы, то мы получим типичный образчик современной массовой прессы. К такому стандарту, удовлетворяющему массовый спрос, с одной стороны, стремятся общественно-политические издания («Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда»), с другой – развлекательная пресса («Калейдоскоп», «Мегаполис-Экспресс»). Наконец, опыт газеты «Коммерсант» показывает, что и деловая пресса не остается в стороне от погони за массовой аудиторией. Редакции, стремясь к удовлетворению читательских интересов, корректируют деятельность своих изданий в соответствии с данными о массовом (усредненном) вкусе аудитории. В результате популярные газеты и журналы все больше напоминают друг друга как по оформлению, так и по содержательным компонентам.

3. Организация изучения аудитории собственными силами редакции. Отдельные сведения такого рода концентрируется в подразделениях, отвечающих за рекламу, распространение и обратную связь. Периодическое издание вполне может использовать свои преимущества во взаимодействии с потребителем информации, которых лишены производители «обычных», не информационных, товаров и услуг. К таким преимуществам относятся возможность проведения и стимулирования прессовых опросов, организации читательских конференций, «круглых столов»; использования и систематизации разнообразных сведений о читателях, полученных по каналам обратной связи. В практике отечественной журналистики впервые подобную попытку исследования материалов обратной связи предпринял для изучения аудитории журнала «Собеседник любителей российского слова» Н.А. Добролюбов. На основе анализа писем в редакцию он составил статистическую «карту», которая отражала сведения о различных характеристиках читающей публики и позволяла составить ее «социальный портрет». В 1859–1861 гг. состав подписчиков журнала «Современник» изучал Н.Г. Чернышевский7. После Октябрьской революции, особенно в 1920-е годы, многие издания обратились к изучению интересов и социальных характеристик своей аудитории. В 60-е годы СМИ становятся инициаторами исследований ожиданий, интересов аудитории с целью использовать полученные результаты для улучшения работы редакций. В 1962 г. научнометодическим отделом Комитета по радиовещанию и телевидению при Совете Министров СССР была создана группа по изучению аудитории. В это время проводятся исследования аудитории Ленинградского телевидения (рук. Б.М. Фирсов), читателей центральных газет («Правда», «Известия», «Труд» и др.) в Новосибирске (рук. В. Шляпентох), Эстонского радио (рук. А. Тамре) и др. В 70–80-е годы осуществляются комплексные исследовательские проекты под руководством Б.А. Грушина. Результаты одного из самых масштабных социологических исследований аудитории СМИ, проведенного его группой, представлены в коллективном труде «Массовая информация в советском промышленном городе. Опыт комплексного социологического исследования», который был опубликован в 1980 г. Современные формы обратной связи (телефонные звонки, электронная почта, SMSсообщения и т.п.) фактически вытеснили традиционную почту. Интересен опыт организации системы обратной связи в петербургском журнале «Top-Manager», который выходит и в бумажной, и в электронной версиях. У этой редакции есть собственная аналитическая группа, деятельность которой заключается в постоянном изучении аудитории. Информация, полученная от читателей, систематизируется и нередко используется при создании журналистских материалов. Некоторые представители аудитории (как правило, руководители организаций и фирм) выступают на страницах журнала в качестве экспертов по вопросам бизнеса и управления. В 2003 г. аналитическая группа реализовала проект «Горячая линия», в рамках которого проведен опрос аудитории 7

и систематизированы данные о публикациях, возможных изменениях в издании и рекламных акциях журнала. При общении с представителями аудитории следует учитывать возможность получения недостоверных сведений, поскольку само обращение исследователя, сотрудника редакции, может вызвать желание респондента показать себя более осведомленным, чем это есть на самом деле, или дать позитивную оценку СМИ, которое представляет интервьюер. Влияние личности последнего на мнение и поведение опрашиваемых известно как «эффект интервьюера». Кроме этого, нельзя исключить влияния на мнения людей метода сбора информации. Наконец, сам факт исследования может воздействовать на представителей изучаемой аудитории, изменять их действия и мнения. Классическим примером подобного воздействия служит так называемый Хоторнский эксперимент, в котором исследователи пытались выяснить влияние изменений условий труда рабочих на его производительность. В результате оказалось, что главным фактором повышения производительности труда в период исследования было само наблюдение за рабочими со стороны ученых. Отдельное направление исследований аудитории представлено он-лайновыми опросами пользователей Интернета. Выделяется, по крайней мере, три основных тематических блока, которые интересуют исследователей аудитории сети. Первый представляет собой типичный пример эффективного использования обратной связи с целью внедрения ее результатов в практику производства информации. Изучаются, например, предпочтения в выборе сайтов, оценка дизайна, продолжительность и регулярность выходов в сеть, качество услуг провайдеров и т.д. Второй тематический блок связан с изучением потребительских характеристик и установок. Данное направление, как наиболее коммерчески обеспеченное, представляет собой основной массив он-лайновых опросов. Третий блок представлен исследованиями политических установок, в том числе электоральных предпочтений8. Исследования рекламы в СМИ Прежде всего к таким исследованиям следует отнести расчет эффективности рекламы для различных товарных групп. Для заказчика в этом случае перечисляются используемые при расчете параметры и предоставляется его алгоритм. Возможен также выпуск отдельного информационного продукта, посвященного эффективности рекламы и рекламных кампаний, на основе использования компьютерных программ медиапланирования. Следует иметь в виду, что рекламодатели и исследователи по-разному понимают эффективность рекламы. Для первого, например, она предстает в качестве стимула увеличения объема продаж или обращений (после размещения рекламы). Но в рамках прикладной социологии существуют и другие подходы к изучению эффективности распространения информации. Так, она определяется и как достижение оптимального соотношения между максимальным числом контактов целевой аудитории потребителей с рекламным сообщением при минимуме затрат на размещение сообщения. Но подобное достижение далеко не всегда означает, что аудитория превратится в непосредственных потребителей рекламируемых товаров и услуг. Таким образом, в исследованиях следует выделять количественную (коммуникативную) и качественную составляющие. При определении коммуникативной составляющей оправдывают себя широко применяемые в исследовательской практике расчеты индексов рекламной эффективности. При этом используются показатели, для определения которых не обойтись без массовых исследований аудитории. Например, при расчете индекса для периодики необходимо знать объем аудитории того или иного издания (рекламного сообщения) и долю в ней потребителей рекламируемых товаров и услуг. Изучение качественной эффективности 8

предполагает обращение уже к другим методам – таким, как тестирование в фокусгруппах и т.п. Достигнуть успеха в привлечении рекламодателей можно также при изучении их мотивации к размещению информации о своей продукции в тех или иных СМИ. Здесь можно предвидеть следующее возражение: такое решение, как правило, принимается иррационально, рекламодатель руководствуется при этом личными пристрастиями, субъективным представлением о популярности СМИ в целевой группе потребителей. Да, трудно было бы определить мотивацию рекламодателя, если бы решение принималось им единолично, авторитарно. Но в современных организациях господствует рациональный, демократический стиль управления, который предполагает обсуждение, вербализацию, а следовательно, и рационализацию решения. Среди мотивов размещения рекламы можно выделить: размер тарифа на публикацию, гибкую систему скидок, тираж и рейтинг СМИ, долю целевой группы потребителей в составе аудитории, особенности оформления сообщений, наличие личных связей с редакцией и журналистами, рекомендации работников рекламных агентств, опыт других рекламодателей и т.д. Задачи исследования будут состоять в установлении иерархии мотивов в зависимости от видов товаров и услуг, типов СМИ, целевых групп в составе совокупной аудитории. Исследования, связанные с изучением деятельности конкурирующих СМИ на рекламном рынке, также имеют большие перспективы. В целях достижения успеха на этом направлении в первую очередь следует определить признаки (параметры анализа) типологически сходных изданий или, скажем, музыкальных радиостанций. Для телевидения и информационного радиовещания данный аспект изучения не столь важен, так как в этом случае более значимую роль играет фактор времени трансляции, поэтому необходимо выявить возможность оттока аудитории к другим станциям и каналам в момент вещания. В качестве примера типологического анализа приведем организацию мониторинга (мониторинг – исследовательский проект, выполняемый систематически и по единой программе) рекламы в периодических изданиях. Объектом изучения является рекламная информация, включая публикации «на правах рекламы», в периодических изданиях, распространяемых на определенной территории (например, Санкт-Петербурга). Задачи мониторинга включают: • создание базы данных о рекламодателях; • измерение эффективности рекламных кампаний с учетом потребительских характеристик аудитории; • сопоставление данных по объемам и типам рекламы различных товаров и услуг и данных по изучению аудитории; • получение информации о рекламных кампаниях в конкурирующих СМИ. В качестве параметров анализа можно выделить следующие.

1. СМИ-рекламоноситель.

2. Дата выхода номера.

3. Рекламодатель (название фирмы, адрес, телефон/факс).

4. Тип рекламируемого товара (услуги).

5. Используемая рекламная площадь (модуль, кв. см.).

6. Стоимость размещения рекламы.

7. Порядковый номер страницы (стороны обложки).

8. Анализ психологических особенностей восприятия рекламы.

9. Использование цвета.

10. Элементы рекламы (рисунок, фото, логотип, слоган, графика, шрифты).

11. Место рекламы на странице (стороне обложки) – вверху/в центре/внизу, в правой/в центральной/в левой части, страница целиком, разворот целиком (этот и предыдущий пункты важны для анализа психологических особенностей восприятия).

12. Тип рекламы по целям и стилю. Для этого необходимо разработать типологическую схему анализа рекламы либо использовать уже существующие подходы к выделению параметров и их индикаторов.

13. Характеристики аудитории (объем аудитории издания, доля в аудитории целевой группы потребителей и т.д.). На основе полученных данных возможны: выпуск отдельного информационного продукта, составление отчетов по индивидуальным заказам, расширение базы данных для медиапланирования. Проекты, подобные представленной схеме мониторинга, целесообразно разрабатывать и для анализа другой, не рекламной, информации. *** Подводя итоги, отметим, что изучение информационного рынка в настоящее время требует, во-первых, расширения методической исследовательской базы путем сочетания различных методов и определения оптимальных моделей и алгоритмов исследования; вовторых, адаптации информационных продуктов для различных групп заказчиков с учетом их интересов и требований. О перспективах деятельности исследовательских организаций следует сказать, что, кроме изучения аудитории, несомненный интерес могут вызывать аналитические исследования таких элементов информационного рынка, как рекламные агентства, рекламодатели (прежде всего их мотивация при выборе СМИ и других рекламоносителей) и, собственно, сами средства массовой информации, новые структуры и типы изданий.

1

Бориснев С.В. Социология коммуникации: Учебное пособие для вузов. М, 2003. С. 142. См. подробнее: Федотова Л.В. Социология массовой коммуникации: Учебник для вузов. СПб., 2003. С. 225–227.

3 Котлер Ф. Основы маркетинга. СПб., 1994. С. 9.

4 Мангейм Дж. Б., Рич Р.К. Политология. Методы исследования. М., 1997. С. 32.

5 См. подробнее: Капитонов Э.А. Социология XX века. Ростов-н/Д, 1996. С. 417–420.

6 См. подробнее: Васильева О., Гершунина Е., Милехин А., Назарова О. Измерение и анализ телерейтингов. М., 1997.

7 См. подробнее: Таловов В.П. У истоков социолого-журналистских исследований в России // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1993. № 5. С. 30.

8 См. подробнее: Шарков Ф.И., Родионов А.А. Социология массовой коммуникации: Учебное пособие. Ч. 1. Техника и технология сбора и обработки информации. М., 2003. С.

167–205.

2

Глава 3. Социолингвистический анализ журналистского текста (И.П. Лысакова) Зарождение и опыт социолингвистического исследования прессы Социолингвистическим называется анализ языка разных типов изданий с учетом их концептуальной позиции в конкретных исторических условиях, а также социальных, психологических, языковых особенностей аудитории, на которую они ориентированы.

1 2 3 4 5 6 7 8

В русской лингвистике обостренный интерес к социальной дифференциации языковых явлений – национальная традиция, идущая от М.В. Ломоносова. Социально направленная критика языка всегда была связана с борьбой за его демократизацию. В работах выдающихся отечественных лингвистов XIX – начала XX в. Ф.И. Буслаева, И.И. Срезневского, А.А. Потебни, Н.В. Крушевского, И.А. Бодуэна де Куртенэ, А.А. Шахматова всегда присутствует проблема «язык и общество». В этих трудах часто встречаются экскурсы в смежные с языкознанием науки, широкие и комплексные комментарии языковых фактов. Хорошо известны традиции русской реалистической литературы и в воспроизведении социальных типов общества, и в создании социально-речевых характеристик персонажей. Собственно социологическое направление развивается в отечественном и зарубежном языкознании во второй половине XIX – начале XX в. в условиях активизации общественно-политической и научной жизни европейских стран, когда больших успехов достигли науки о человеке: физиология, психология, история, социология. Выдающийся русский ученый И.А. Бодуэн де Куртенэ в конце XIX в. писал, что, кроме психической стороны, мы всегда должны отмечать в языке сторону социальную. Как и представители французской социологической школы в языкознании (А. Мейе, Ж. Вандриес, Ш. Балли), он считал, что языки необходимо различать не только в географическом и хронологическом планах, но и с точки зрения «общественных наслоений»: языки разных возрастов, полов, сословий, классов общества. Современная наука, изучая социальную дифференциацию языка, оперирует термином социальные диалекты. В русском языке они пока мало изучены, хотя активные изыскания в этой области начались еще в 20-е годы XX в. Работы Е.Д. Поливанова, Г.О. Винокура, Я.М. Шафира, Р.О. Шор, В.Н. Волошинова, Н.М. Каринского, С.О. Карцевского, А.М. Селищева, Л.В. Щербы, А.М. Иванова, Л.П. Якубинского, Б.А. Ларина, В.М. Жирмунского, В.В. Виноградова заложили фундамент отечественной социолингвистики. Предметная область этой науки – изучение влияния социальных факторов на систему языка, а также роли языка в функционировании и развитии общества. Учет и описание социальных факторов при порождении речи является одним из обязательных условий социолингвистических исследований. Выделяются следующие факторы, влияющие на речевое поведение человека: социально-классовая принадлежность, возраст, образование, род занятий, место жительства, пол, канал коммуникации, обстановка, тема, форма, цель, характер общения. Предмет социальной (социологической) лингвистики – взаимодействие языка и общества: влияние социальных факторов на речевое поведение человека; роль языка в формировании общественного сознания; культура речи и культура общества; государственный язык и социальный статус родного языка в многонациональном обществе. Изучая с научных позиций систему и функционирование средств массовой информации, мы должны анализировать как типоформирующие факторы (издатель, цель издания, аудитория), так и типологические характеристики издания (программа, периодичность, объем, тираж, время, место выхода и т.д.). Язык и стиль газеты, радио- или телепрограммы, с нашей точки зрения, являются типологически значимыми характеристиками издания, которые грамотный читатель и слушатель обычно осознает. Долгое забвение социолингвистики в отечественной теории журналистики привело к недооценке роли социальной дифференциации языка и в журналистской практике. Конечно, это связано с тем, что язык прессы всегда рассматривался в СССР как политическая проблема. Почти все съезды РСДРП(б), а затем и КПСС принимали резолюции о печати, в которых большое внимание уделялось популярности языка газет. Это объяснялось социальной структурой населения молодой советской республики: более 80% составляло крестьянство, причем грамотных в 1920 г. было лишь 37,8% сельских жителей.

В первые годы советской власти социологам и лингвистам партийные органы поручали изучение степени подготовленности различных социальных групп к восприятию языка политического документа. Анкетные опросы по проверке понимания отдельных слов и выражений проводились партийными работниками на политзанятиях. Социологов прежде всего интересовали социальный состав читателей разных типов газет, эффективность проведения газетных кампаний, психология восприятия газетных материалов, методика агитации и пропаганды. Эти вопросы активно обсуждались в журналах «Красная печать», «Журналист», «Печать и революция», в трудах Я.М. Шафира, В.А. Кузьмичева, С.Б. Ингулова и др. Характерно, что социологическое изучение газеты и ее читательской аудитории в 20-е годы соединялось с лингвистическими наблюдениями, а лингвистическое описание газеты было, как правило, социолингвистическим. Какова была методика этих исследований? В работе Я.М. Шафира «Газета и деревня» (М., 1923) представлен результат обследования воронежской крестьянской газеты «Наша жизнь» по заданию подотдела печати Агитпропа ЦК РКП(б). Читателям предлагалась анкета из 26 вопросов. Один вопрос содержал 47 слов, часто употребляемых в газете. Нужно было объяснить их значения. Результаты анкетирования показали, что многим читателям газеты неизвестны точные значения таких сложносокращенных слов, как сельмаг, продфронт, совнарком; непонятны значения иностранных слов элемент, авторитет, инициатива, интрига, оккупация, пленум, ультиматум и др. Автор книги давал практические рекомендации работникам газеты, какие слова надо употреблять, чтобы писать более понятно для крестьян. Другое исследование (Шпильрейн И.Н., Рейтынбарг Д.И., Нецкий Г.О. Язык красноармейца. М.; Л., 1928) представляет собой опыт изучения словаря красноармейца Московского гарнизона. Оно выполнено по заданию Агитотдела МК ВКП(б) с целью выявить эффективность политической работы в армии. Авторы изучили опыт зарубежных ученых в области составления словарей различных социальных коллективов, использовали практику проведения анкетных опросов 1923–1924 гг. в армии и выработали следующую процедуру анализа: • Были расписаны 2 номера газеты «Красный воин» за 1924 г. и составлен словник красноармейской газеты.

• На основании 12 стенограмм политзанятий составлены словники устной речи политрука и красноармейца.

• В результате обработки 141 письма в газету «Красный воин» составлен словарь письменной речи красноармейца.

• Проведены опыты по выявлению понятности 400 слов тремя разными группами красноармейцев (дифференциация осуществлялась по уровню образования, возрасту, сроку призыва в армию и роду войск). Обработка полученных данных позволила авторам сделать интересные выводы о языковых особенностях устной и письменной речи (учитывалось статистическое соотношение имен, глаголов, наречий), о языке газеты как особом функциональном единстве, о влиянии социальных факторов (возраст, образование, среда) на словарь индивидуума. Интересен в социолингвистическом плане вывод о языке политрука: «Он (язык) другой в каждой из обследованных групп и везде имеет, в общем, ту же структуру, как язык той красноармейской группы, с которой политрук занимается». В работе содержатся важные психолингвистические рекомендации для успешной пропаганды: систематическое воздействие словом должно быть рациональным («Рациональность словесного воздействия должна заключаться в наибольшем его соответствии предшествующему “словарному опыту” объекта воздействия») и дозированным («Систематическое словесное воздействие следует дозировать отдельными небольшими контекстами, группами понятий, учитывая психологическую возможность для слушателя усвоить за раз то или иное количество понятий»).

Четкая социолингвистическая направленность есть в работе М. Гуса, Ю. Загорянского, Н. Кагановича «Язык газеты» (М., 1926). Авторы взяли для обследования три газеты, ориентированные на разные типы читателей: «Коммунист», «Беднота», «Рабочая газета», – и исследовали синтаксические явления, мешающие быстрому восприятию текста. Это конструкции с отглагольными существительными и формально служебными словами, пассивные обороты, непродуманный порядок слов, создающий двусмысленные предложения. Больше всего отглагольных существительных встретилось в передовой статье и в информационной заметке. Причем в популярной газете «Беднота», которая издавалась для крестьянского актива, таких явлений оказалось в два раза меньше, чем в «Коммунисте» или «Рабочей газете». Очень показательны выводы по языку рабкоровских материалов. Рабкорами редко употребляются формально служебные слова вопрос, задача, часто встречающиеся в информационных отчетах, а отглагольных существительных в них оказалось в несколько раз меньше, чем в статьях и заметках, причем самый маленький процент (4,4%) опять дала «Беднота». Таким образом, популярность этой газеты у читателей нашла объяснение, в частности, и в ее особых языковых характеристиках. Интересен по методу исследования стилистический эксперимент, проведенный авторами с целью выявления оптимальной синтаксической структуры для быстрого понимания фразы. Анкета, в которой было 17 примеров и столько же синтаксических синонимов к ним, была предложена трем группам красноармейцев. Выяснилось, что 25% примеров оказались непонятными читателям из-за затрудненного синтаксиса. В результате исследования авторы предложили ряд практических рекомендаций журналистам по упрощению синтаксиса газеты. С их точки зрения, улучшение газетного языка должно быть направлено «по пути приближения его к русской литературной речи, с одной стороны, и к свежей, нетронутой речи рабкора и селькора – с другой». Таким образом, в этой работе так же, как и в «Языке красноармейца», язык читательской аудитории соотносится с языком рабкоровских материалов, которые являются своеобразным камертоном стиля газеты определенного типа. Эти выводы ученых подтверждали языковую политику в области пропаганды, проводимую РКП(б). Рекомендации исследователей внедрялись в журналистскую практику. Конечно, один из самых спорных вопросов языковой культуры 20-х годов был связан с разрушением риторической традиции дореволюционной прессы. Приобщение к литературной деятельности рабочих и крестьян, недостаточно владевших стилистическими нормами официального общения, вызвало в те годы приток в газету просторечных слов и разговорных конструкций, которые не всегда гармонично сочетались со сложными книжными оборотами. А руководящее партийное издание («Правда») использовало обилие иностранных слов и канцеляризмов. Разрушались традиционные нормы письменной речи, что представителями образованной части общества воспринималось как «революция в языке», «порча языка». Много позже лингвисты, анализируя языковые процессы первых послереволюционных лет, пришли к выводу, что казенный язык, утвердившийся на страницах периодической печати, не столько следствие неграмотности журналистов, сколько результат бюрократизации журналистики, формирующей тоталитарную политическую систему. Как отразились на языке прессы социально-политические изменения в советской России? Газеты и журналы делились на руководящие (для партийного актива) и массовые (для широких слоев населения). Стилистической доминантой газеты руководящего типа («Правда») была книжность, официальность, а газет массовых, популярных («Беднота», «Крестьянская газета») – разговорность. Четкая классовая оценка, эмоциональные разговорные заголовки, набранные крупным шрифтом, обилие писем крестьян о житейских трудностях – таковы особенности стиля газет для массового читателя. Разговорность и эмоциональность вызывали доверие

малограмотных людей к «Бедноте», которое усиливалось оттого, что письма в газету направлялись редакциями в органы власти для ответа на критику. Советская газета была доступным посредником между человеком и властью. Ментальность советского человека формировалась под лозунгами классовой борьбы с помощью резкой полярности стилистических средств и эмоциональных оценок, используемых в прессе. Восторженная гиперболизация советского общества в послереволюционные и последующие годы соседствовала с уничижительным изображением классового врага, антитезой «мы – они». Императивность и декларирование лозунгов («Поднимем миллионы на штурм мясной проблемы!»; «Комсомольская организация блестяще сдала экзамен на политическую сознательность!»; «Колхозная система должна взять большевистские темпы в организации нового колхозного прилива!»)

– яркая особенность стиля газет не только 20-х годов, но и всего советского периода. Механическое повторение общих истин в стереотипных формулах («Экономика должна быть экономной»; «Партия – наш рулевой» и др.) программировало одновариантное восприятие действительности, тормозило развитие личности, способствуя застойным явлениям в интеллектуальной жизни общества. Жесткая идеологическая цензура плодила стандарт во всех типах изданий, порождая канцелярит (термин К.И. Чуковского) – особый советский новояз (сложносокращенные слова, аббревиатуры, оценочные клише). В газетах появились специфические, официозные жанровые формы (передовая статья, отчеты с партийных конференций и др.), которые отражали содержание политической жизни общества. Идеологическое влияние проводилось через создание специального семантического кода, формировавшего двойные стандарты социальной жизни. Употребление этого кода либо порождало двоемыслие, либо создавало иллюзорную картину мира у читателей. Новые смыслы появились у глаголов выбить (добиться решения вопроса), пробить (с трудом получить разрешение), отфутболить (отослать к другому начальнику), закопать (не решать вопрос долгое время), скорректировать (изменить задание в сторону уменьшения плана) и др. Такая подмена понятий объясняется социальными причинами, но возможность подобного словоупотребления обусловлена и психофизиологическим механизмом порождения и восприятия речи: одно понятие может быть выражено разными словами (синонимия). «Личностные», субъективные смыслы одной звуковой оболочки слова – коварное оружие в политической борьбе. Свобода, демократия, права человека имеют разное содержание в устах представителей разных политических партий. Поэтому так важна лингвистическая экспертиза законов и договоров, необходимо обсуждать, проговаривать формулировки отдельных статей в парламенте (фр. parlement от parler – говорить). За годы советской власти канцелярит и стереотипы сухой казенной речи, порожденные бюрократическим образом жизни, привели к обеднению русского публицистического стиля. Журналисты знали, что отступление от канцелярита трактуется как инакомыслие. Безопаснее было употреблять тавтологические штампы, использованные в руководящих документах, чем живые и точные варианты. Поэтому писали достигнутые успехи вместо успехи; настоящее мастерство вместо мастерство; Что мы имеем на сегодняшний день в смысле дальнейшего развития товарной линии производства молочной продукции и ликвидации ее отставания по плану надоев молока? вместо Как делать больше сметаны и творога? Даже в разговоре с детьми можно было услышать официальное Ты по какому вопросу плачешь?, а в кафе вместо Приятного аппетита! посетителей встречали суровые плакаты: Предприятия общественного питания предназначены для употребления продукции на месте. Газетное слово внедрялось в сознание людей во всех сферах жизни, ведь средства массовой информации пользовались авторитетом как рупор власти. Постоянный контроль со стороны КПСС воспитывал у журналистов страх перед нарушением стандарта. У языка газеты появился неизменный эпитет – «сухой». Недаром Михаил Задорнов в одном из фельетонов писал: «Если б А.П. Чехов работал в современной газете, ему бы не дали

написать так “несовременно”: “В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли...” Он бы наверняка постарался бы блеснуть журналистским красноречием: “В человеческом индивидууме все должно отвечать эстетическим нормам: и морально-нравственный фактор, и внутренние резервы, и изделия текстильной промышленности, и лицевой фасад”». Политический строй и социально-экономическая система являются главными типоформирующими факторами стиля официальной прессы. История советского общества четко показала, как менялся стиль прессы в зависимости от изменения курса КПСС. Особенно заметные изменения произошли в 1986 г., благодаря политике перестройки, провозглашенной М.С. Горбачевым. Первые сигналы этой политики прозвучали именно в прессе, появилась полифония общественного мнения в «Правде», «Московских новостях», «Аргументах и фактах», в журнале «Огонек». Новые темы, запретные для прессы советского периода (религия, эмиграция, положение в армии, репрессии и голод 1930-х годов), требовали новой стилистики: менялась оценка и употреблялась новая для советской прессы лексика. Разговорные слова стали проникать в молодежную газету, а после отмены цензуры 1 августа 1990 г. – и в другие издания. Изменился не только стиль информационных и аналитических жанров, обновилась структура прессы: исчезли передовые статьи, уступив место подборкам писем и полемике. К 90-м годам произошла перестройка системы прессы. Стилистическая палитра сегодняшних газет отражает неоднородность сознания изменившегося общества. Методика социолингвистического анализа Развитие процессов демократизации и внимание к плюрализму мнений требуют учета социальной дифференциации и в социологических исследованиях СМИ. В частности, доступность газетных публикаций, на наш взгляд, может изучаться лишь при использовании современных социолингвистических методик анализа СМИ. Современная социолингвистика развивается как междисциплинарное направление, опираясь на достижения социологии и психологии, лингвистики и философии. Поэтому языковые факты в социолингвистических исследованиях всегда рассматриваются во взаимосвязи с экстралингвистическими. Чтобы выявить особенности языковой модели издания определенного профиля, нужно найти социолингвистические переменные, т.е. те структурные элементы, которые изменяются под воздействием экстралингвистических факторов, формирующих его тип. Такими факторами являются типологические признаки издания: политическая программа, социальный состав читательской аудитории, тематическая характеристика, время, место, периодичность выхода, формат. Типовые признаки языковой модели газеты содержатся в компонентах ее внутренней структуры: рубриках, заголовках, текстах. При анализе их стиля устанавливаются причинные корреляции языковых особенностей с типовыми признаками рассматриваемых изданий, учитываются конкретные социально-исторические условия их функционирования. Так, анализ языковых особенностей рубрик, заголовков, текстов в «Правде», «Бедноте» и «Крестьянской газете» первого десятилетия советской власти обнаружил четкие стилистические различия информации по источнику получения: агентская и рабселькоровская (агентской мы называем информацию, исходящую из агентств новостей: ИТАР-ТАСС, РИА и др., а рабселькоровской – полученную от нештатных корреспондентов, читателей). Эти виды информации оказались стилистически маркированными. Их языковые различия внутри каждого издания обнаруживаются в области семантики (на оси конкретность – обобщенность) и стилистики (разговорность – книжность, эмоциональность – нейтральность). По этим же признакам фиксируются типологические отличия «Правды», «Бедноты», «Крестьянской газеты». Большой процент рабселькоровских заметок в «Бедноте» и «Крестьянской газете» с самых первых номеров стал типологическим признаком этих массовых, популярных изданий, что определило их стилистическую доминанту. Это яркая

экспрессия, создаваемая разговорными, эмоционально-оценочными словами и фразеологизмами, разнообразными средствами выражения субъективной модальности; синтаксическими конструкциями, имитирующими ритмические и интонационные особенности устной речи (односоставные и неполные предложения, вопросно-ответные, восклицательные, присоединительные конструкции, бессоюзные сложные и др.). Вот пример. ПОЧЕМУ ТАКОЙ ПРИКАЗ? В Верхнем стане есть чайная Василия Ивановича. Едут дальние крестьяне в Москву – продать или купить что. Ну, конечно, ночи холодные теперь – самому надобно обогреться и лошадь подкормить. Заезжают. Только после одиннадцати Василий Иванович закрывает чайную. Говорит: приказ есть от милиции. Выходит – пусть люди мерзнут и скотина страдает. В городе, может, и есть смысл закрывать чайные или пивные в 11. А вот чайные, что при дороге и при шоссе, – никак нельзя. Зарез для проезжего крестьянина. Крестьянин Копылов. Крестьянская газета. 1923. 25 ноября Такая публикация писем способствовала формированию доверия крестьян к газете, расширению круга ее читателей и друзей, способствовала организации эффективной обратной связи «читатель – газета». Язык читательской аудитории становился камертоном стиля издания. Принципы правки при подготовке писем к публикации также социально значимы: редакции надо было сохранить свежесть рабселькоровской речи, чтобы передать конкретность социального опыта, особенности мышления автора, которые всегда обусловлены трудом и бытом. Письма в редакциях «Бедноты» и «Крестьянской газеты» изучались как источники социальной информации. Сводки с анализом социального состава и жалоб селькоров регулярно подавались в ЦК РКП(б). Социолингвистический анализ агентской информации особенно эффективен, если рассматривать материалы на одну тему. В агентской информации на одну и ту же тему в «Правде», «Бедноте», «Крестьянской газете» (1923–1927) зафиксированы значительные языковые различия на всех текстовых уровнях: предметно-тематическом, композиционном, лексико-семантическом и синтаксическом. Дифференциальные признаки изданий наиболее четко проявляются в жанрах короткой и расширенной информации, в речевой структуре которых наряду с повествованием имеется и рассуждение. Типологически значимыми здесь являются отбор фактов, пропорции информативных и воздействующих элементов (оценки, дидактические выводы, призывы). Расширенная информация с разъяснительным и эмоционально-оценочным комментариями широко употребляется в «Крестьянской газете». Она обычно подается расчлененно, с внутренними заголовками к отдельным частям. Основной композиционный принцип подачи информационных заметок во всех типах рассматриваемых газет – тематическая подборка (вся полоса, ее часть), основанная на семантико-стилистическом единстве рубрики, заголовков, текстов. Дифференциальным признаком определенного типа издания, как показал анализ, является структура заголовочного комплекса, состоящая из системы понятий, иерархически связанных родовидовыми или причинно-следственными отношениями. В «Правде», ориентированной на руководящий состав и самый широкий актив советского государства, просматривается сложная структура заголовочных комплексов с разветвленными семантическими связями: шапки – подшапки – заголовки подборок – тезисы – заголовки заметок. В «Бедноте» и особенно в «Крестьянской газете», имевших менее подготовленную и более однородную в социальном плане аудиторию, количество элементов заголовочных комплексов меньше. Диахронический анализ заголовочных комплексов в разных типах газет выявляет не только типологически значимые отличия, но и популярные модели заголовочных композиций, характерные для всех изданий. В основе этих моделей – приемы актуализации новости, повышения информативности и апеллятивности заголовка:

семантико-стилистическое единство всех элементов заголовочного комплекса, которые конкретизируют семантику шапки и усиливают ее знак оценки; функциональная специализация заголовков и подзаголовков (факт – оценка и т.п.); синтаксическая экспрессия в структуре; использование разнообразных типографских приемов, управляющих вниманием читателя (вариации верстки и шрифтов). Основным семантическим стержнем заголовочных комплексов во всех типах газет служит повтор ключевых слов, соответствующих уровню развития читателей каждой из них. Семантико-стилистические различия ключевых слов в разных изданиях проявились по оппозициям: абстрактность – конкретность, книжность – разговорность, нейтральность – эмоциональность (оценочность). В рубриках, заголовках, текстах агентской информации «Правды» преобладает книжная нейтральная лексика с обобщенной семантикой; в «Бедноте» и «Крестьянской газете» – конкретная лексика, содержащая эмоционально-оценочные семы в лексическом значении слова. Наряду с общеупотребительной книжной лексикой здесь широко используется разговорная. В «Крестьянской газете» велика доля лексики с дидактической, императивной семантикой. Сравните: Конгресс тред-юнионов против британского империализма («Правда»); Что решил съезд английских профсоюзов («Беднота»); На съезде английских профессиональных союзов готовится решительный удар по капитализму («Крестьянская газета»). О необходимости стилистически дифференцировать материалы РОСТА (позднее ТАСС) в газетах разного типа постоянно писала профессиональная печать первых лет советской власти. Отмечалось своеобразие психологии восприятия текста разными по уровню подготовки группами читателей. Массовым изданиям рекомендовалось использовать конкретные понятия, связанные с житейским опытом рабочих и крестьян, шире применять лексико-семантический перевод и эмоционально-оценочный комментарий – основные приемы популярного изложения. Это свидетельствует о целенаправленной языковой политике, программируемой партийным руководством. Стилистическая оппозиция «книжность – разговорность» прослеживается как дифференциальный признак изданий и на синтаксическом уровне. Так, в заметках «Правды» чаще употребляются синтаксические формы книжной речи (предложения с однородными и обособленными членами, сложноподчиненные; в рубриках и заголовках – именные словосочетания). В «Бедноте» и «Крестьянской газете» простые глагольные предложения преобладают во всех элементах внутренней структуры: в рубриках, заголовках, текстах. Сравните: Заявление Пуанкаре («Правда»); Что заявил Пуанкаре («Беднота»). Помимо типологической дифференциации стиля агентской информации, в каждом издании стилистически различаются материалы по зарубежной и внутрисоюзной тематике: заметки на зарубежную тему в течение всего десятилетия (1918–1927 гг.) содержат больше эмоционально-оценочных элементов, чем заметки о внутренней жизни. Это объясняется напряженностью международной обстановки, враждебным советской республике капиталистическим окружением. Таким образом, в результате произведенного исследования удалось обнаружить следующее.

1. В советской прессе 1918–1927 гг. развивается тенденция влияния рабселькоровской информации на агентскую и стиля массовой популярной газеты на стиль руководящего издания. К концу рассматриваемого периода повысилась апеллятивность агентских заметок на внутрисоюзную тему, увеличилось количество эмоциональных и разговорных элементов в «Правде». Развивающаяся тенденция стилистического сближения разных типов газет отражает процесс демократизации газетно-публицистического стиля русского литературного языка под влиянием таких социальных факторов, как революционные преобразования в государстве и приобщение к активной политической жизни миллионов трудящихся. Фиксация этого процесса подтверждает мнение, что социальные революции

ведут не к «революции в языке» (чего опасались языковеды в 1920-е годы), а к изменениям в стилистических его системах, наиболее тесно связанных с общественным строем эпохи.

2. К социолингвистически значимым позициям, по которым прослеживаются типологические языковые отличия изданий, относятся: • объем и семантическая структура заголовочных комплексов (родовидовые, причинноследственные, оценочные, ассоциативные и другие отношения между элементами); • семантико-стилистическая структура наименований тематических полос, блоков, рубрик, заголовков (специальная, общеупотребительная; конкретная, абстрактная; разговорная, книжная; эмоциональная, нейтральная лексика; соотношение словосочетаний и разных типов предложений); • речевая структура текста (соотношение описания, повествования, рассуждения; дескриптивных и оценочных элементов); • лексические особенности текстов (соотношение специальной и общеупотребительной, абстрактной и конкретной, разговорной и книжной, нейтральной и эмоциональной лексики); • синтаксические особенности текстов (книжные и разговорные структуры, компрессия и расчлененность высказываний). Эти позиции формируют социолингвистические переменные модели любого издания. Именно по ним наблюдаются стилистические изменения и в типовых моделях «Правды», «Сельской жизни» (преемницы «Бедноты») в 1968 г. Полувековой интервал позволил выделить существенные отличия, обусловленные социальными преобразованиями в государстве. Анализ показал, что по всем видам внутрисоюзной и зарубежной информации (агентская, собкоровская, письма читателей) в обеих газетах этого времени наблюдается семантико-стилистическое сходство рубрик, заголовков, текстов, которое наиболее четко прослеживается по двум компонентам стилистического значения: эмоционально-оценочному и спонтанному (термины К.А. Долинина). Однако полной стилистической идентичности все же нет. Различия проявляются в структуре заголовочных комплексов (более простая структура и семантическая связь между элементами в «Сельской жизни») и в семантике рубрик, заголовков, текстов. Так, в «Сельской жизни» – обилие специализированных рубрик сельскохозяйственного производства и сельского быта; заметная тематическая узость и семантическая конкретизация; преобладание ключевых слов сельскохозяйственной тематики в заголовках; разный объем текстов заметок с разным отбором фактов и деталей содержания, обусловленным ориентацией на интересы читательской аудитории. Так как семантико-тематические различия соотносятся с социально-жанровым признаком стилистического значения, мы можем говорить о наличии стилистической специфики в «Правде» и «Сельской жизни» 1968 г. Однако по сравнению с 1920-ми годами несколько изменились пропорции компонентов в объеме стилистического значения (уменьшились эмоционально-оценочные контрасты, увеличилась доля общеупотребительной книжной лексики в «Сельской жизни»), что объясняется действием социальных факторов. В первые годы советской власти меньше места в структуре новостей занимали общезначимые факты. Это было связано со значительной социальной дифференциацией общества, ведь не все события общественной жизни могут быть осознаны одинаково разными слоями трудящихся. Социально-классовый признак был в те годы ведущим и при выделении типов газет. Острая классовая борьба, различия в культурном уровне слоев населения обусловливали типологические контрасты в стиле «Правды», «Бедноты», «Крестьянской газеты», причем в одинаковой степени контраст наблюдался по всем трем компонентам стилистического значения (эмоционально-оценочный, социальный и спонтанный)1. Социально-экономические преобразования в государстве, формирование социальноклассового единства общества, повышение общеобразовательного уровня населения (в 1

1970 г. грамотными были 99,7% городского и сельского населения; 49,9% трудящихся деревни имели высшее и среднее образование), несомненно, повлияли на языковой облик анализируемых изданий. Это, в частности, проявилось в их стилистическом сближении – в плане большей нормативности и общей нейтральности языковых средств, используемых в рубриках, заголовках и текстах информационных заметок. Социолингвистическая характеристика современной прессы Если мы с помощью методики социолингвистического анализа рассмотрим современную прессу, то обнаружим разные политические оценки по всем рассмотренным позициям, определяющим языковую модель газеты. Так, в начале 90-х годов в рубриках газеты «Правда» еще имел место прежний консервативный модус (От собинформбюро «Правды»), а в рубриках «Аргументов и фактов» уже зазвучали разговорные номинации нового времени: Политсалат; Осторожно: блеф; Тусовки. Разрушение стандарта прошлого в газетно-публицистическом стиле стало ярким подтверждением революционных изменений в России, а в конце 80-х годов стилистическая экспрессия послужила сигналом формирования нового мышления2. Читателям памятны одинаковые (до 1990 г.) подборки официальной хроники за подписью ТАСС. Стандарты тассовской информации были символами советской эпохи. Журналисты перестроечного времени отказались от этих формул и создали иную стилистику заметки. Во-первых, она перестала подписываться безликим ТАСС (стали появляться имена репортеров), а, во-вторых, приобретя авторство, информация заиграла оттенками разных мнений, характеров, профессий. Экспрессия времени создала уникальные свидетельства творчества журналистов, получивших, наконец, свободу слова. Когда была отменена цензура, на страницах ленинградской «Смены» появилась новая рубрика «Факс уполномочен заявить» (1990. 1 авг.). Само название раздела ассоциировалось у читателей с привычной формулой официальных сообщений «ТАСС уполномочен заявить», которой начиналась каждая правительственная информация. Смена ТАСС на Факс воспринималась как неслыханная дерзость, вызов официозу прошлого. 70 лет советская пресса имела один вариант официальных сообщений – информацию ТАСС. Этот стилистический стандарт не только входил в сознание взрослых читателей партийной прессы, его знали с детства: из детских стихов, газет, журналов, радиопередач, обсуждений на пионерских сборах. Поэтому разрушение стандарта в заголовке одной газеты как цепная реакция прокатывалось по умам миллионов читателей. Когда в упомянутом информационном разделе появилась постоянная подборка заметок с названием Я другой такой страны не знаю, можно было без дополнительных комментариев понять иронию заголовка, так как эту строчку из популярной советской песни знали все жители СССР. Веселым вызовом официальному За рубежом воспринималась рубрика А в это время за границей, меланхоличной интонацией веяло от номинации В губернском городе СПб., которая объединяла заметки о новостях в городе. Даже стилистика текста нередко пародировала клише и композицию тассовской заметки. Например, под заголовком Граждане желают пива в газете «Смена» публиковался такой текст: 4 октября в Ленинграде состоялся первый съезд партии любителей пива. Большинство ее членов – студенты ленинградских вузов. После длительных дебатов был принят устав партии, первый пункт которого гласит «Членом партии может быть любой человек, любящий пиво» Смена. 1990. 6 окт. Ирония и сарказм стали доминантой прессы, а неразборчивость в средствах насмешки приводила к «ерничеству» и смешению стилей. Особенно хорошо себя чувствуют в современной прессе разговорные и просторечные слова. Тусовки, фанаты, беспредел, кайф заполонили газетные полосы. Заголовки и рубрики разных газет соревнуются в дерзости номинаций: Все мы немножко с 2

прибабахом – пишут «Аргументы и факты»; Нацболы справляют поминки по большевикам – констатирует «Смена», а газета петербургского Союза журналистов «Час пик» в январе 1991 г. открыла даже специальную рубрику Без балды. Фанатейте с нами! Так от имени подростков газета обращалась к родителям и, чтобы познакомить старшее поколение со значениями слов тусовка, кайф, фанатеть, печатала балдежный разговорник под заголовком Шнурки в стакане, что на жаргоне подростков означает «родители дома». Как и в 20-е годы, сегодня ревнители русского языка громко говорят о порче родной речи, необходимости защитить ее в эфире и на газетной полосе от жаргонизмов и англицизмов. Но в революционные эпохи всегда происходят существенные изменения в речевых стилистических системах. Язык современной прессы – зеркало политической и речевой культуры общества, освободившегося от тоталитарной власти. Ярмарочная речевая палитра с трудом обозримого рынка изданий отражает плюрализм мнений, дифференциацию людей и партий. Своеобразным индикатором профессионализма журналистов в условиях открытого общества является социолингвистический анализ изданий. Многие ли газеты (теле- и радиопрограммы) имеют не только тематическую специфику, но и стилистическое своеобразие, мотивированную оригинальность рубрик и заголовков, которые определяют выбор маршрута читателя по газетной полосе? Примером такого профессионализма, на наш взгляд, в 90-е годы могла служить «Общая газета», название которой раскладывалось на я, мы, они в номинациях тематических полос: Я и семь минувших дней, Я так живу, Я и ценность моей жизни, Мы и мировое сообщество, Мы в потоке информации, Они в коридорах власти (Общая газета, январь 1998). Оригинальна по семантике рубрик подборка «Кто и о чем пишет в “Комсомолку”?»: Письмо от счастливого, Письмо от одинокой, Письмо от выпускницы, Письмо-отчаяние, Письмо от подполковника («Комсомольская правда», декабрь 1997 – январь 1998). Содержательны и точны рубрики на тематической полосе «Экспертиза» («Известия»). Однако большинство современных газет не отличаются оригинальностью языковой модели. Например, газета «Деловой Петербург» (январь 2004) имеет нейтральные по стилю и тривиальные по номинации рубрики: Новости, Мнения и комментарии, Отдых. И только Конъюнктура и рынки, Финансы и рынки семантически связаны со спецификой издания. Ориентацию издания на определенную аудиторию трудно поддержать только тематикой Социолингвистический анализ прессы показывает, что наиболее эффективно воздействует на психику человека стилистическое единство рубрики, заголовка, текста. Такое единство является идентифицирующим маркером типовой модели газеты и обусловлено психофизиологическим механизмом «планирующего синтеза», «упреждения» текста. Этот механизм связан с фундаментальной функцией мышления – опережающим отражением действительности (И.П. Павлов, П.К. Анохин)3. Стилистическое единство рубрики, заголовка, текста – признак высокого профессионализма редакционного коллектива. Соответствие лексических и синтаксических особенностей текстов семантико-стилистическим характеристикам заголовков и рубрик – необходимое условие единства формы и содержания материалов газеты. Поэтому в программы социологических исследований эффективности воздействия прессы (которые, как показал опыт 1920-х годов, необходимо проводить совместно с лингвистами) следует включать лингвостилистические позиции, которые определяют семантико-стилистическое соответствие элементов внутренней структуры газеты типологическим признакам издания и социально-психологическим особенностям его аудитории. Резервы повышения популярности прессы лежат в работе над стилистическим своеобразием разных видов информации. Для этого, например, необходимо сохранять индивидуальные особенности читательского письма при его публикации. Вузовские 3

программы по стилистике должны включать в себя обучение стилистической переработке одного текста для разных изданий. При этом надо учитывать как социальнодемографические признаки, влияющие на семиотический уровень аудитории (возраст, профессия, образование, место жительства), так и психологические, связанные с особенностями восприятия дневных, вечерних, воскресных изданий. Здесь особое значение имеет соотношение конкретных и обобщенных, эмоциональных и нейтральных, расчлененных и компрессированных языковых элементов (на уровнях отдельного слова и структуры целого текста). Для выработки учебных программ по такому разделу стилистики нужна организация серии психолингвистических экспериментов, чтобы выяснить эффективность восприятия текстов разной аудиторией. В формировании «необщего выражения» лица газеты большую роль играют тематические полосы и тематические блоки, наименования которых, как и внутренних рубрик, заголовков, нередко отражают специфику издания не только в предметно-денотативном плане, но и модусно-стилистическом. Видимо, есть необходимость комплексно изучать тематические выпуски внутри издания с точки зрения их стилистического соответствия типу газеты и языковой ориентации на определенную социальную группу. Исследованию подлежат такие проблемы, как стилистическое единство внутри тематического выпуска, возможность идентификации типа газеты по структуре заголовочных комплексов, семантике ключевых слов в заголовках тематических полос и подборок. Здесь тоже нужны социопсихолингвистические эксперименты для выработки конкретных рекомендаций по каждому типу современной газеты. Конечно, для создания их базы необходимы социолингвистические исследования разговорной речи различных групп населения. Такие работы пока очень малочисленны и не имеют прямой связи с дифференцированным социологическим изучением аудитории средств массовой информации4. Здесь нужны объединенные усилия социологов, психологов и лингвистов для выработки программ изучения «языкового существования» читателей разных типов газет и слушателей разных видов программ вещания. В таких исследованиях должны приниматься во внимание языковые детерминанты каждого социального слоя, профессиональной, территориальной и этнической группы, а также учитываться половые и возрастные признаки реципиентов. Необходимо рассматривать влияние на язык социальных норм, установок, стимулов, мотиваций. Результаты таких исследований позволят выработать более точные рекомендации по структуре языковой модели издания, ориентированного на определенную аудиторию.

1

См. подробно: Лысакова И.П. Тип газеты и стиль публикации. Опыт социолингвистического исследования. Л., 1989. С. 38–125.

2 Лысакова И.П. Пресса перестройки. СПб., 1993. С. 98–109.

3 Лысакова И.П. Тип газеты и стиль публикации. С. 71.

4 Современный русский язык. Социальная и функциональная дифференциация/ Отв. ред. Л.П. Крысин. М., 2003.

Приложение 1. Программа дисциплины «Социология журналистики» 4 1 2 3 4

ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ КУРСА Важнейшая педагогическая цель преподавания курса «Социология журналистики» может быть обозначена как достижение синтеза базовых представлений студентов об обществе, о социальных процессах и личности, полученных из дисциплин социально-гуманитарного цикла, с теоретическим знанием о журналистике и журналистской деятельности как социальном явлении. Целесообразность преподавания курса объясняется, прежде всего, его ориентацией на практику журналистики. Реальный опыт – и отправная точка рассуждений, и материал для теоретического анализа, и та действительность, которую призвано обогатить новое знание, получаемое в этой области. Практическая направленность учебного предмета понимается как система целей, стоящих перед курсом «Социология журналистики» в качестве научной дисциплины.

1. Определить место и роль журналистики и журналистов в социальной действительности, их значение во взаимодействии социальных групп, институтов, организаций общества и индивидов.

2. Обосновать восприятие журналистской продукции как важнейшего источника познания общественной жизни.

3. Сформировать представление о социологической культуре журналиста.

4. Обогатить методический инструментарий журналиста адаптированными к практике СМИ социологическими методами исследования социальной действительности для изучения природы и функционирования СМИ, а также для применения в профессиональной деятельности. Для достижения поставленных целей и выполнения учебных задач студент должен: знать основные научные концепции, раскрывающие социальный смысл функционирования СМИ, журналистики, места и роли прессы в социальной, политической и духовной жизни общества; уметь анализировать явления журналистской практики, владеть навыками работы с источниками знания в аспекте своей специальности; иметь представление о социальных закономерностях труда журналиста, его взаимодействии с другими субъектами информационных отношений в обществе. Место курса в учебном процессе Курс «Социология журналистики» связан, с одной стороны, с дисциплинами социальногуманитарного профиля, в которых он находит методологическое и теоретическое обоснование, при этом самая тесная связь обнаруживается с курсом социологии, а с другой – с прикладными профессиональными дисциплинами. Предмет, которому посвящено специальное учебное пособие, преподается в седьмом и девятом семестрах (дневное и вечернее отделения). Методические рекомендации Курс предполагает сочетание лекционной, семинарской и самостоятельной форм обучения. Предмет курса – журналистика в качестве социального института (особенности ее взаимоотношения с системой власти и управления, обществом в целом; личность журналиста в социальных и профессионально-творческих параметрах; сущность эффективности журналистской деятельности, социологическая культура журналиста). Студентам предстоит научиться видеть неразрывную связь между творческим характером журналистской деятельности и многообразием существующих в обществе интересов, динамикой социальной и духовной жизни. В лекциях излагаются теоретические и методические подходы к осмыслению и решению рассматриваемых вопросов. Самостоятельная работа нацелена на знакомство с источниками по изучаемым темам, критический анализ практики прессы и подготовку зачетных письменных работ, в том числе творческого характера. Семинарские занятия (на дневном и вечернем отделениях) строятся в форме как обсуждения материалов, изученных студентами в ходе самостоятельной работы, так и выполнения ими учебных заданий исследовательского характера.

Отчетность (дневное и вечернее отделения): самостоятельные письменные работы (аналитический реферат по одной из тем семинарского занятия; итоги контент-анализа текстов СМИ; социологический этюд); для заочного отделения – аналитический реферат по одной из тем, указанных в планах семинарских занятий № 1, 2, 3; по итогам изучения курса – экзамен. СОДЕРЖАНИЕ КУРСА Тематика лекций РАЗДЕЛ 1. Введение в дисциплину Тема 1. Социология журналистики как научная и учебная дисциплина. Структура курса. Основные понятия. Место в обществоведении и в системе журналистских дисциплин. Предмет дисциплины. Цели и задачи изучения. Общенаучные подходы, принципы, функции социологии журналистики. Тема 2. Социология журналистики в мировой и отечественной науке. Мыслители XVII–XVIII вв. о роли прессы в обществе: свобода печати как основное содержание научного и политического дискурса и начало социально-политических теорий журналистики. Газета как посредник между «управляющими и управляемыми» (К. Маркс). Пресса в условиях становления демократии (А. де Токвиль). Печать как средство классовой борьбы (К. Маркс, В.И. Ленин). Журналист как ученый и политик (М. Вебер). Социокультурное воздействие массовой коммуникации на жизнь общества; СМИ и «массовая культура» (М. Маклюэн, Т. Адорно). Журналистика как социальнопсихологический фактор формирования сознания аудитории (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, У. Липпманн, Э. Фромм, Г. Малецке). Социологические исследования деятельности СМИ и их значение для социологии журналистики (М. Вебер, Г. Лассуэлл, П. Лазарсфельд, У. Шрамм, Р. Мертон). Новая информационная реальность конца XX – начала XXI в. (П. Бурдье, П. Шампань, Э. Ноэль-Нойман). Традиции и опыт социологии журналистики в России. РАЗДЕЛ 2. Журналистика как социальный институт общества Тема 3. Журналистика в социальной системе общества. Социальная система и коммуникация. Коммуникатор, информатор, медиатор, реципиент как участники информационного взаимодействия. Журналистика и демократия. Проблема свободы СМИ как отражение социальных противоречий в обществе. Коммуникативный аспект функционирования власти и природа ее взаимодействия с журналистским корпусом. Профессиональная деятельность журналистов в органах исполнительной и представительной власти: формы и методы. Информационная политика государства. Система СМИ России: структура, специфика информационных каналов и их взаимодействие. Тема 4. Журналистика и социальный контроль. Значение социального контроля для жизнедеятельности общества. Социальный контроль и социальное вмешательство. Социальный контроль как функция общественного мнения. Социальный контроль как функция журналистики. Социальный и журналистский контроль: общее и особенное. Алгоритм реализации социального контроля в журналистике. РАЗДЕЛ 3. Социальные аспекты деятельности журналиста Тема 5. Журналистика как профессиональная деятельность. Социальные аспекты творческого труда журналиста. Двойственная роль журналистов в социальной структуре общества. Субъектность труда журналиста и его общественное назначение. Социальные аспекты личности журналиста. Личностные и общественно значимые начала в труде журналиста. Партийность в журналистике и социальная самоидентификация журналиста. Нравственно-этические компоненты личности журналиста. Тема 6. Социологическая культура труда журналиста. Социологическое мышление журналиста как показатель его профессионализма и опорный элемент социожурналистской квалификации. Методы и формы журналистского познания действительности. Социальный факт в журналистике. Социальное противоречие и

социальная проблема в журналистском анализе. Синтез интуитивного и социологического изучения действительности – условие продуктивности труда журналиста. Особенности публикации результатов социологических исследований в массовой печати и основные требования к ним. Социологический инструментарий журналиста: интервью, наблюдение, прессовый (телефонный) опрос, эксперимент, экспертный опрос, публицистический прогноз и др. РАЗДЕЛ 4. Журналистика и аудитория: социальные и творческие связи Тема 7. Социальное содержание обратной связи СМИ. Понятие аудитории. Социальная сущность взаимодействия СМИ и аудитории. Исследования взаимодействия коммуникатора, информатора, медиатора и реципиента, социального контекста информационных процессов. Особенности и формы обнародования обратной связи. Цели, методы изучения аудитории, журналиста и редакционного коллектива. Тема 8. Эффективность журналистской деятельности. Проблема оптимизации функционирования СМИ. Критерии оценки эффективности журналистской деятельности. Внутренние и внешние факторы, детерминирующие эффективность журналистской деятельности. Методологическая база, основные методы и средства изучения эффективности журналистской деятельности. Примерная тематика семинарских занятий Общественное мнение и его значение для журналистской практики. Общественное сознание и общественное мнение: содержание, структура, функции. Общественное мнение в структуре социального управления. Журналистика и общественное мнение: особенности взаимодействия. Общественное мнение и мнение аудитории газеты (телевидения, радио). Методы изучения общественного мнения в журналистике. Журналистика как субъект, объект и средство социального контроля. Социальный контроль в системе управления. СМИ как подсистема социального управления. Журналистика как институт и средство социального контроля: цели и методы реализации контролирующей функции. Журналистика в качестве объекта социального контроля. Социальный контроль со стороны внешней среды и автономность журналистики. Социологическая культура труда журналиста. Социожурналистика как предпосылка и метод высокопрофессиональной деятельности творческого работника СМИ. Социология и журналистика: принципы взаимодействия. Социологические публикации в прессе. Социологический инструментарий и возможности его применения журналистом. Социологическая информация в журналистском произведении. Источники социологической информации в труде журналиста и оценка их достоверности и точности. Применение контент-анализа в журналистской практике и исследованиях СМИ. Основная цель занятия – выработка студентом практических навыков изучения больших объемов текстовых документов для получения искомой информации. На занятии составляется программа исследования, проводится формализованный анализ документа, подводятся итоги. Социологический этюд. Студент самостоятельно разрабатывает выбранную им тему, воплощая свой замысел, свои логические и образные представления по проблеме, которая его интересует, в жанре социологического этюда. В качестве «ориентиров» можно использовать выступления Г. Успенского, В. Гиляровского, А. Аграновского, А. Рубинова и др. Подразумевается, что студент может выполнить учебное задание по теме, которой давно занимается и которая его волнует более всего. Выполненные работы зачитываются и обсуждаются на занятиях. Наиболее интересные и профессионально зрелые этюды могут быть рекомендованы для публикации в учебной газете или других изданиях факультета. Литература для самостоятельной работы Основная (учебники и учебные пособия) Социология журналистики: Очерки методологии и практики/ Под ред. С.Г. Корконосенко. М, 1998. Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара, 1995.

Дополнительная Авраамов Д.С. Профессиональная этика журналиста: Учебное пособие. М., 1999. Адорно Т. Может ли публика хотеть?: Пер. с нем. // 40 мнений о телевидении (Зарубежные деятели культуры о телевидении). М., 1978. Багдикян Б. Монополия средств информации: Пер. с англ. М., 1987. Бережной А.Ф. К. Маркс и Ф. Энгельс – журналисты. М., 1983. Болл Т. Власть: Пер. с англ. // Полит. исслед. 1993. № 5. Бурдье П. О телевидении и журналистике: Пер. с фр. М., 2002. Быстрицкий А.Г., Красильников М.И. Журналисты contra аудитория // Социол. исслед.

1993. № 4. Воронова О.А. Журналистское произведение – итог и процесс нравственного выбора // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1992. № 6. Гавра Д.П. Общественное мнение как социологическая категория и социальный институт. СПб., 1995. Горохов В.М. СМИ в системе политических коммуникаций // Концепции современной политологии (Введение). М., 1993. Грабельников А.А. Работа журналиста в прессе. М., 2001. Грабельников А.А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. М., 2000. Гудков Л., Дубин Б. Конец харизматической эпохи: Печать и изменения в системах ценностей общества // Свободная мысль. 1993. № 5. Демидов А.М. Общественное мнение на пути институализации // Социол. исслед. 1992. № 2. Дзялошинский И.М. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. М., 1996. Егоров В.В. Телевидение между прошлым и будущим. М., 1999. Журналистика в мире политики: Учебное пособие/ Под ред. С.Г. Корконосенко. СПб., 2004. Журналистика и социология/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995. Закон Российской Федерации «О средствах массовой информации». М., 1992. Засурский И.И. Массмедиа второй республики. М., 1999. Иванян Э.А. От Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша: Белый дом и пресса. М., 1991. Игнатов Н.Г., Мотков С.И. Роль СМИ в процессе формирования общественного мнения // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1997. № 1. История печати: Антология. Т. 1, 2. М., 2001. Козлова Н.Н. «Слабое место» социальной реальности // Социол. исслед. 1993. № 2. Корконосенко С.Г. Журналистика как институт социального контроля // Журналистика и социология. Россия, 90-е годы: Сб. статей/ Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2001. Корконосенко С.Г. Основы журналистики. М., 2001. Кучерова Г.Э. Очерки теории зарубежной журналистики (XIX – первая половина XX в.). Ростов н/Д, 2000. Ленин В.И. Партийная организация и партийная литература // Полн. собр. соч. Т. 12. Ленин В.И. С чего начать? // Полн. собр. соч. Т. 6. Маркс К. Дебаты шестого Рейнского ландтага: Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. Маркс К. Мнение газет и мнение народа // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 15. Маркс К. Оправдание мозельского корреспондента // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. Монастырская А.А. Роль социологической службы в работе редакции // Журналистика и социология. Россия, 90-е годы. Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания: Пер. с нем. М., 1996. Паренти М. Демократия для немногих: Пер. с англ. М., 1990. Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики. М., 2000. Прохоров Е.П. Журналистика и демократия. М., 2001.

Свитич Л.Г. Журналистика 20-х годов (Из истории социологических исследований) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1973. № 6. Сидоров В.А. Журналист: аналитик, диагност, контролер? // Журналистика и социология’99. Журналистика и социальный контроль/ Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2000. Сидоров В.А. Прогноз в журналистике: Учебное пособие. СПб., 2001. Система средств массовой информации России: Учебное пособие/ Под ред. Я.Н. Засурского. М., 2001. Станько А.И. Становление теоретических знаний о периодической печати в России (XVIII в. – 60-е годы XIX в.): Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Л., 1986. Таловое В.П. У истоков социолого-журналистских исследований в России // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1993. № 5. Токвиль А. де. Демократия в Америке: Пер. с фр. М., 1992. Федотова Л.Н. Анализ содержания – социологический метод изучения средств массовой коммуникации. М., 2001. Шампань П. Делать мнение: новая политическая игра: Пер. с фр. М., 1997. Шиллер Г. Манипуляторы сознанием: Пер. с англ. М., 1980. Энгельс Ф. Коммунисты и Карл Гейнцен // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. Экзаменационные вопросы Примерный список 1. Журналистика и социология: область взаимодействия.

2. Предмет, цель, задачи, функции социологии журналистики.

3. Мыслители XVII–XVIII вв. о свободе печати и роли прессы в обществе.

4. Пресса в качестве «третьего элемента» во взаимодействии власти и общества (К. Маркс). Пресса в условиях становления демократии (А. де Токвиль).

5. Печать как средство классовой борьбы (К. Маркс, В.И. Ленин).

6. М. Вебер о журналистах и журналистике, социологическом изучении прессы.

7. Журналистика как социально-психологический фактор формирования сознания и поведения аудитории (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, У. Липпманн, Э. Фромм, Г. Малецке).

8. Роль и значение СМИ в теории социокультурного воздействия массовой коммуникации на жизнь общества (М. Маклюэн).

9. Анализ телевизионной продукции в социально-философской критике массовой коммуникации и «массовой культуры» Т. Адорно.

10. Понятие и особенности «массовой культуры»: роль СМИ в ее тиражировании.

11. Опросы общественного мнения как политическая технология в информационном пространстве телевидения, радио, газет (Я. Бурдье, П. Шампань).

12. Социальные функции массовой коммуникации и ее исследования в представлениях Г. Лассуэлла.

13. Теория коммуникативных действий и «восстановление свободной от принуждения массовой коммуникации» в социологии Ю. Хабермаса.

14. Теория «двухступенчатого потока информации» во взаимодействии прессы и аудитории. «Лидеры мнений» в восприятии журналистской продукции (Я. Лазарсфельд).

15. Традиции и опыт социологии журналистики в России.

16. Социальная система и журналист. Коммуникатор, информатор, медиатор, реципиент как субъекты информационных отношений.

17. Свобода СМИ и ответственность журналиста.

18. Журналист в массовой коммуникации: социальная роль и ее творческая реализация.

19. Социальная система и политическая коммуникация: роль журналистики.

20. Коммуникативный аспект функционирования власти и природа ее взаимодействия с журналистским корпусом.

21. Профессиональная деятельность журналистов в органах исполнительной и представительной власти: формы, методы, проблемы.

22. Информационная политика государства. Понятие информационной безопасности.

23. Система СМИ России: структура, специфика информационных каналов и их взаимодействие.

24. Социальный и профессиональный статусы журналиста. Самоидентификация творческого работника СМИ.

25. Проблема партийности журналиста и ее актуализация в прессе современной России.

26. Социальные аспекты личности журналиста. Нравственно-этические начала журналистской деятельности.

27. Журналистика как институт социального контроля: особенности реализации социального контроля в журналистике.

28. Культура социологического мышления журналиста как показатель его профессиональной зрелости.

29. Социологическое и интуитивное познание действительности в труде журналиста. Репрезентативность в журналистике.

30. Назначение, понятие и структура социожурналистики.

31. Социальное противоречие и социальная проблема в журналистском анализе. Понятие социального факта в журналистике и социологическом исследовании.

32. Публикация в прессе результатов социологического исследования: основные требования, принципы и методы подачи.

33. Аудитория СМИ: цель и методы изучения. Сущность и значение обратной связи.

34. Общественное мнение и мнение аудитории. Манипуляция общественным мнением в СМИ.

35. Эффективность журналистской деятельности и ее зависимость от внешних и внутренних факторов функционирования СМИ.

36. Повышение эффективности журналистской деятельности: методы социологического обеспечения.

37. Интервью и наблюдение в труде журналиста: методы обеспечения точности и достоверности.

38. Прессовый (телефонный) опрос в редакционной практике: анкета, обработка результатов, оценка достоверности.

39. Экспертный опрос в журналистском творчестве: процедура и обработка результатов экспертизы.

40. Социологический эксперимент в творчестве журналиста.

41. Публицистический прогноз.

42. Методика контент-анализа в труде журналиста. Приложение 2. Программы дисциплин магистратуры по направлению 520609 «Социология журналистики» (выборочно) СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА ЖУРНАЛИСТА 1. Организационно-методический раздел 1.1. Цель изучения дисциплины Важнейшая педагогическая цель преподавания курса «Социологическая культура журналиста» может быть обозначена как достижение синтеза представлений студентов в областях культурологии, социологии, профессиональной культуры с теоретическим знанием о журналистике и журналистской деятельности как явлении культуры. Целесообразность преподавания этого теоретического курса объясняется, прежде всего, его ориентацией на практику журналистики: овладение основами социологической культуры журналиста для профессионального работника СМИ означает не только повышение общего уровня его культуры, что важно само по себе, но и овладение тонкостями своего ремесла, что в конечном счете приводит к журналистскому успеху.

1.2. Задачи курса 2. Определить значение социологической культуры журналиста для формирования его личности, становления его профессиональной карьеры.

3. Обосновать феномен социологической культуры журналиста как условие его продуктивной профессиональной деятельности.

4. Обогатить методический инструментарий журналиста.

1.3. Место курса в профессиональной подготовке выпускника Курс «Социологическая культура журналиста» связан, с одной стороны, с дисциплинами социально-гуманитарного профиля, в которых он находит методологическое и теоретическое обоснование, при этом самая тесная связь обнаруживается с курсом социологии, и, с другой – с прикладными профессиональными дисциплинами. Программа согласована с содержанием смежных дисциплин учебного плана.

1. Социология журналистики; 2. Психология журналистики; 3. Основы теории журналистики.

1.4. Требования к уровню освоения дисциплины Отчетность: курсовая работа по одной из актуальных тем дисциплины; по итогам изучения курса – экзамен.

1.5. Методические рекомендации Курс предполагает сочетание лекционной и самостоятельной форм обучения. Предмет курса – социологическая культура журналиста – предполагает обращение к статусноролевой характеристике журналиста и к личности журналиста. Магистрантам предстоит научиться видеть неразрывную связь между творческим характером журналистской деятельности и многообразием существующих в обществе интересов, динамикой социальной и духовной жизни. В лекциях излагаются теоретические и методические подходы к осмыслению и решению рассматриваемых вопросов. Самостоятельная работа нацелена на знакомство с источниками по изучаемым темам, критический анализ практики прессы и выработку самостоятельных суждений изучающих курс.

2. Объем дисциплины, виды учебной работы, формы контроля Вид учебной работы Общее Семестры количество 9-й 10-й 11-й 12-й часов Аудиторные занятия 34 34 – лекции 24 24 – лабораторные работы – практические занятия, семинары 10 10 Контрольные работы, рефераты 1 1 Коллоквиум Курсовая работа по дисциплине 1 1 Курсовая работа по специализации Зачет Экзамен 1 1 3. Содержание дисциплины 3.1. Темы дисциплин, их краткое содержание и виды занятий Лекции 1. Введение в дисциплину. Предмет, задачи, литература. Социология и журналистика: принципы взаимодействия.

2. Массовая коммуникация в структуре общества. Журналист, журналистика, СМИ, массовая коммуникация как элементы социальной системы. Место и роль журналиста в обществе.

3. Журналистика и политический процесс. Журналист и журналистика в системе политических отношений в обществе. Журналистское наблюдение и изучение политического процесса.

4. Журналистика как часть общественного духовного производства. Журналист и журналистика как факторы формирования духовной культуры общества. Социологическое обеспечение журналистского анализа духовных процессов.

5. Место и роль журналиста в информационных отношениях в обществе. Журналист как субъект информационно-публицистической деятельности. Особенности работы журналиста в редакции.

6. Эффективность журналистского выступления. Социологическое мышление журналиста и его значение в повышении эффективности журналистского выступления.

7. Социожурналистика как метод творческой работы журналиста. Журналист как исследователь социальной действительности: научное обеспечение, общественный и личный интерес.

8. Социологический инструментарий журналиста. Социологические методы сбора и анализа первичной информации, подготовки к публикации журналистского материала.

9. Социологическая публицистика. Социолог как журналист, журналист как социолог – история, современность, перспективы.

10. Культура работы журналиста при сборе и анализе первичной информации. Социологические аспекты работы журналиста с источниками информации (человек, коллектив, документ); оценка достоверности.

11. Особенности изучения обратной связи СМИ и применения его результатов на практике. Социологические аспекты установления и изучения журналистом обратной связи СМИ. Социологические исследования журналистского корпуса.

3.2. Примерная тематика курсовых работ (Инициативное исследование – по согласованию с преподавателем) 1. Социологические рубрики в СМИ: история и современность.

2. Особенности использования социологических методов при подготовке информационных, аналитических и публицистических выступлений журналиста.

3. Социологическое мышление как фактор успеха в становлении журналистской карьеры (по результатам интервьюирования корреспондентов петербургских СМИ).

4. Личный социологический инструментарий журналиста (анализ опыта петербургских журналистов).

5. Корреспондент регионального издания: место и роль в общественной жизни.

6. Журналист как участник политического процесса: социологический аспект.

7. Социологические основы критического анализа телевизионной продукции в периодической печати.

3.3. Примерный перечень вопросов к зачету 1. Социология и журналистика: принципы взаимодействия.

2. Журналист, журналистика, СМИ, массовая коммуникация как элементы социальной системы.

3. Место и роль журналиста в обществе.

4. Журналист и журналистика в системе политических отношений в обществе.

5. Журналистское наблюдение и изучение политического процесса.

6. Журналист и журналистика как факторы формирования духовной культуры общества.

7. Социологическое обеспечение журналистского анализа духовных процессов.

8. Журналист как субъект информационно-публицистической деятельности.

9. Социологическое мышление журналиста и его значение в повышении эффективности журналистского выступления.

10. Социожурналистика как метод творческой работы журналиста.

11. Журналист как исследователь социальной действительности: научное обеспечение, общественный и личный интерес.

12. Социологические методы сбора и анализа первичной информации, подготовки к публикации журналистского материала.

13. Социолог как журналист.

14. Журналист как социолог.

15. Социологические аспекты работы журналиста с источниками информации (человек, коллектив, документ); оценка достоверности.

16. Социологические аспекты установления и изучения журналистом обратной связи СМИ.

17. Социологические исследования журналистского корпуса.

4. Учебно-методическое обеспечение дисциплины 4.1. Основная литература Журналистика и социология/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995. Социология журналистики: Очерки методологии и практики/ Под ред. С.Г. Корконосенко. М., 1998. Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара, 1995.

4.2. Дополнительная литература Авраамов Д.С. Профессиональная этика журналиста. М., 1991. Багдикян Б. Монополия средств информации: Пер. с англ. М., 1987. Буданцев Ю.П. Системность в изучении массовых информационных процессов. М., 1986. Булацкий Г.В., Прилюк Ю.Д. Социология общения: журналистам о социальной природе и политических функциях общения. Минск, 1987. Бурдье П. О телевидении и журналистике: Пер. с фр. М., 2002. Быстрицкий А.Г., Красильников М.И. Журналисты contra аудитория // Социол. исслед.

1993. №4. Верховская А.И. Научный анализ почты в газете // Социологические исследования эффективности журналистики/ Под ред. Я.Н. Засурского; ред.-сост. Л.Г. Свитич. М., 1986. Верховская А.И. Социологические методы работы с редакционной почтой. М., 1984. Воронова О.А. Журналистское произведение – итог и процесс нравственного выбора // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1992. № 6. Ворошилов В.В. Журналистика и рынок: Проблемы маркетинга и менеджмента средств массовой информации. СПб., 1997. Грабельников А.А. Работа журналиста в редакции. М., 2001. Гудков Л., Дубин Б. Конец харизматической эпохи: Печать и изменения в системах ценностей общества // Свободная мысль. 1993. № 5. Гуревич С. Редакционный менеджмент. М., 1997. Дзялошинский И. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. Некоторые особенности личности и профессиональной деятельности. М., 1996. Дэннис Э., Мэррилл Д. Беседы о массмедиа: Пер. с англ. М., 1997. Журналист и информация/ Отв. ред. С.Г. Корконосенко. СПб., 1994. Журналист и общество: Учебное пособие/ Отв. ред. С.Г. Корконосенко. СПб., 1993. Журналист. Социологические и социопсихологические исследования. М., 1994. Иванян Э.А. От Джорджа Вашингтона до Джорджа Буша: Белый дом и пресса. М., 1991. Кларк К. Немногие – массам: Пер. с англ. // 40 мнений о телевидении (Зарубеж. деятели культуры о телевидении): Переводы. М., 1978. Козлова Н. «Слабое место» социальной реальности // Социол. исслед. 1993. № 2. Корконосенко С.Г., Ворошилов В.В. Право и этика СМИ: Учебное пособие. СПб., 1999. Монастырская А.А. Роль социологической службы в работе редакции // Журналистика и социология. Россия, 90-е годы: Сб. статей/ Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2001.

Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания: Пер. с нем. М., 1996. О средствах массовой информации: Закон Российской Федерации. М., 1992. Основы творческой деятельности журналиста: Учебник/ Ред.-сост. С. Г. Корконосенко. СПб., 2000. Паренти М. Демократия для немногих: Пер. с англ. М., 1990. Поздняков К. Информационная война за влияние в мире и политическую власть // Власть.

1996. № 10. Рубинов А.3. Операции без секретов. М., 1980. Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Исследование журналистских кадров // Журналистика и социология. Россия, 90-е годы. Сидоров В.А. Политическая культура средств массовой информации. М., 1994. Системный анализ журналистской деятельности/ Под ред. С.Г. Корконосенко. СПб., 1993. Смирнова М.Г. Провинциальный читатель – в профиль и анфас. М., 1992. Социальное функционирование журналистики/ Под ред. С.Г. Корконосенко. СПб., 1994. Журналистика и социология’97: Журналист: личность, должность, долг/ Ред.-сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 1998. Тертычный А.А. Аналитическая журналистика: познавательно-психологический подход. М., 1998. Уллмен Дж. Журналистские расследования: современные методы и техника: Пер. с англ. М., 1998. Федотов М. Как сложится в ближайшем будущем судьба местной прессы // Журналист.

1992. № 1. Фомичева И.Д. Провинциальный читатель газет в России. М., 1992. Чичановский А.А. В тенетах свободы: Политологические проблемы взаимодействия властных структур, средств массовой информации и общества в новых геополитических условиях. М., 1995. Шампань П. Делать мнение: новая политическая игра: Реф. ст. // Полит, исслед. 1992. № 3. Шварценберг Р.-Ж. Политическая социология: Пер. с фр. В трех частях. М., 1992. Шиллер Г. Манипуляторы сознанием: Пер. с англ. М., 1980. Энциклопедический социологический словарь/ Общ. ред. Г.А. Осипова. М., 1995. СОЦИОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ АУДИТОРИИ СМИ 1. Организационно-методический раздел 1.1. Цели изучения дисциплины Ознакомление магистрантов с основными концепциями аудитории в отечественной и зарубежной социологии и психологии, закономерностями функционирования массовой аудитории СМИ; изучение структуры и содержания обратных связей МК и СМИ, усвоение форм и методов практической работы редакции с аудиторией.

1.2. Задачи курса Познавательно-методологическая ориентация магистрантов в теоретическом материале, овладение навыками самостоятельного анализа фундаментальных проблем массовой аудитории, усвоение практических форм и методов воздействия на массовую аудиторию и повышение эффективности СМИ.

1.3. Место курса в профессиональной подготовке выпускника Углубленное изучение социологических и психологических проблем аудитории способствует выработке у журналиста личных принципов отношения к аудитории, формирует его интеллектуально-эмоциональное взаимодействие с главным объектом журналистского влияния, содействует формированию диалоговой модели работы с аудиторией, субъект-субъектной интеракции.

1.4. Требования к уровню освоения дисциплины Магистранты должны свободно владеть понятийно-терминологическим аппаратом и основными концепциями аудитории СМИ. Знать теорию обратных связей и их роль в

функционировании и эффективности СМИ. Четко представлять формы и методы социального и психологического воздействия СМИ на сознание и поведение индивидов и социумов.

1.5. Методические рекомендации «Социология и психология аудитории» – комплексная и многоаспектная дисциплина, требующая знаний в разнообразных областях теории и практики не только журналистики, но и смежных наук. Большую роль играют верное понимание сущности журналистской профессии, социальная и мировоззренческая позиция, широкий культурный кругозор и духовно-идеологический плюрализм. Поэтому изучение аудитории имеет большое воспитательное и нравственно-этическое значение, которое не менее важно, чем содержательная часть изучения дисциплины.

2. Объем дисциплины, виды учебной работы, формы контроля Общее Семестры Вид учебной работы количество 9-й 10-й 11-й 12-й часов Аудиторные занятия 34 34 – лекции 20 20 – лабораторные работы – практические занятия, семинары 14 14 Контрольные работы, рефераты 1 1 Коллоквиум Курсовая работа по дисциплине Курсовая работа по специализации Зачет 1 1 Экзамен 3. Содержание дисциплины 3.1. Темы дисциплин, их краткое содержание и виды занятий Лекции 1. Понятие массовой аудитории в социологии и психологии журналистики. Задачи, объект и предмет изучения. Краткий экскурс в историю изучения аудитории. Опыт отечественной и зарубежной журналистики.

2. Роль обратной связи в природе и обществе, в массовой коммуникации и СМИ. Теория общения. СМИ как средство массового общения и формирования общностей.

3. Социальные и психологические особенности аудитории СМИ. Типологизация. «Идеология» аудитории. Социально-психологический портрет современной аудитории. Роль стереотипов, мифологем и предрассудков в массовом сознании аудитории.

4. Формы и способы психологического воздействия. Массовая аудитория – манипулируемая общность. Коллективное бессознательное. Архетипы. Менталитет. Информационно-психологические войны и аудитория СМИ.

5. Аудитория СМИ как объект социально-психологических исследований. Методы.

6. Психологическая эффективность журналистики. Установление «повестки дня». Аудитория и общественное мнение. Нейролингвистическое программирование (НЛП). Создание виртуальной действительности и формирование нового типа сознания.

3.2. Примерный перечень вопросов к зачету 1. Понятие и концепция обратной связи в природе, кибернетике, обществе и массовой коммуникации.

2. Аудитория и СМИ как объект и субъект коммуникации, особенности массовой аудитории.

3. Методы социологического исследования аудитории СМИ.

4. Информационно-психологические войны и аудитория.

5. Социально-психологический портрет современной аудитории и ее типологизация.

6. Массовая аудитория – манипулируемая общность и продукт масс-культуры.

7. Формы и методы воздействия СМИ на коллективное сознание социума.

8. Интерактивная журналистика, возрождение субъект-субъектных отношений и их имитация в политических телешоу.

9. История изучения аудитории в отечественных и зарубежных СМИ.

10. Теория общения – массовая аудитория и СМИ.

11. Массовая аудитория, символическая и виртуальная «реальность».

12. Аудитория как рынок массовой информации.

13. Психологические особенности СМИ и аудитории.

14. Нейролингвистическое программирование в массовой аудитории средствами СМИ.

4. Учебно-методическое обеспечение дисциплины 4.1. Основная литература Богомолова Н.Н. Социальная психология печати, радио, телевидения. М., 1991. Васильев В.П. Методология и методика конкретных социологических исследований средств массовой информации и пропаганды. М., 1986. Кузин В.И. Психологическая культура журналиста: Учебное пособие СПб 2004. Социология журналистики. Очерки методологии и практики: Учебное пособие/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. М., 1998. Таловов В.П. О читательской психологии и теоретических основах ее изучения Л., 1973.

4.2. Дополнительная литература Грабельников А.А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. М., 2000. Грушин Б.А. Массовое сознание. М., 1987. Журналистика и социология’2000. Журналистика как массовая коммуникация/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2001. Журналистика и социология’96. О чем молчит аудитория?/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 1997. Журналистика и социология/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995. Корконосенко С.Г. Теория и практика средств массовой коммуникации. СПб., 1999. Коробейников В.С. Редакция и аудитория. М., 1983. Маркс К. Дебаты шестого Рейнского ландтага: Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. Мельник Г.С. Mass-media: психологические процессы и эффекты. СПб., 1996. Основы творческой деятельности журналиста: Учебник/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2000. Психология влияния: Хрестоматия/ Сост. А.В. Морозов. СПб., 2000. Психология масс: Хрестоматия/ Ред. -сост. Д.Я. Райгородский. Самара, 1998. Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналист и его работа. М., 1979. Харрис Р. Психология массовых коммуникаций. СПб., 2001. Шиллер Г. Манипуляторы сознанием. М., 1980. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ПУБЛИКАЦИИ В СМИ 1. Организационно-методический раздел 1.1. Цель изучения дисциплины Основная цель преподавания курса «Социологические публикации в СМИ» состоит в ознакомлении студентов с технологией подготовки социологических публикаций, их ролью и местом в социожурналистике.

1.2. Задачи курса Изучение системы источников социологической информации для прессы; овладение стандартами и приемами использования социологических данных в СМИ.

1.3. Место курса в профессиональной подготовке выпускника

Курс «Социологические публикации в СМИ» связан с другими специальными дисциплинами по магистерской программе «Социология журналистики». Он призван помочь выпускникам осознать необходимость регулярного сотрудничества с социологическими центрами и обрести навыки практического взаимодействия с ними.

1.4. Требования к уровню освоения дисциплины Для достижения поставленных целей студент должен: – знать сложившиеся в науке требования к производству и обнародованию социологической информации; – уметь оценить достоверность и общественную ценность данных, предполагаемых к публикации в СМИ; – иметь представление о технике и формах использования социологических данных с учетом специфики функционирования СМИ.

1.5. Методические рекомендации Курс предполагает сочетание лекционной, семинарской и самостоятельной форм обучения. Социология и журналистика оперируют одним и тем же материалом – людьми, мнениями, цифрами; используют одни и те же методы исследований. И журналист и социолог, готовя социологические материалы, призваны обеспечить их достоверность и этическую чистоту. Сложность заключается в различении задач журналиста и социолога при оперировании социологическими данными. В этой связи повышенное внимание рекомендуется обратить на ценность для аудитории публикуемых данных, а также на разнообразие их источников, которое дает возможность выбора наиболее приемлемых для публикации материалов. Особый профессиональный интерес представляют правовые нормы, регламентирующие работу с данными, в том числе в условиях избирательных кампаний.

2. Объем дисциплины, виды учебной работы, формы контроля Общее Семестры Вид учебной работы количество 9-й 10-й 11-й 12-й часов Аудиторные занятия 39 39 – лекции 13 13 – лабораторные работы – практические занятия, 26 26 семинары Контрольные работы, 1 2 рефераты Коллоквиум Курсовая работа по дисциплине Курсовая работа по специализации Зачет 1 1 Экзамен 3. Содержание дисциплины 3.1. Темы дисциплин, их краткое содержание и виды занятий Лекции 1. Источники социологической информации для прессы. Статьи социологов. Данные опросов. Пресс-конференции. Пресс-релизы. Документы. Самостоятельный поиск информации со стороны журналистов. Эксперимент. Наблюдение.

2. Требования к публикации социологической информации. Временные рамки исследования и методы опроса. Выборочная совокупность и типы опросов. Информация

об авторах исследования. Проблематика исследований. Правовое регулирование публикации данных в период выборов.

3. Приемы изложения социологических данных. Роль цифр и комментария. Значение таблиц (диаграмм). Метод исследования одного случая – case-study. Социологические рубрики.

4. Социальные проблемы в материалах СМИ (обзор практики). Освещение актуальных вопросов политики, экономики, культуры, образования с использованием данных социологии в газете, на радио и телевидении.

5. Социологические публикации в СМИ и пути преодоления асоциальности прессы. Использование данных социологии как способ противодействия информационной агрессии во внутренней и внешней политике. Соблюдение этических требований при подготовке социологических материалов. Семинарские занятия На занятиях анализируются технология подготовки социологических публикаций в СМИ, их структура, жанры, эффективность. На практические занятия выносятся следующие темы.

1. Источники социологической информации для прессы.

2. Качество социологических материалов (анализ на примере различных СМИ).

3. Цифры, таблицы, диаграммы и комментарий журналиста, социолога в материалах СМИ.

4. Социологическая информация в полемическом журналистском материале, исследовании и расследовании.

5. Информационные войны и использование социологической информации.

6. Социологическая информация в редакционных публикациях различной тематической направленности (освещающих проблемы политики, экономики, культуры, образования и т.д.).

7. Социологические рубрики в СМИ.

3.2. Примерная тематика контрольных работ В течение цикла занятий по дисциплине студенты представляют руководителю семинарских занятий контрольные работы: 1) примеры использования данных в виде отдельной публикации, с отражением разнообразия форм публикации, 2) оценка студентами качества исходной социологической информации. Работы выполняются на отдельных листах бумаги А4 с прикрепленными к ним документами, подлежащими анализу.

3.3. Примерный перечень вопросов к зачету 1. Источники социологической информации для прессы.

2. Поиск социологической информации со стороны журналистов.

3. Стандартные требования к публикации социологической информации.

4. Правовое регулирование публикации данных в период выборов.

5. Приемы отдельной публикации социологических данных в виде отчета об исследовании.

6. Приемы использования социологических данных в журналистском произведении.

7. Социологические рубрики в СМИ.

8. Социальные проблемы в социологических материалах СМИ (обзор практики).

9. Социологические публикации в СМИ и пути преодоления асоциальности прессы.

10. Информационные войны и использование социологической информации.

4. Учебно-методическое обеспечение дисциплины 4.1. Основная литература Журналистика и социология. Россия, 90-е годы/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2001. Журналистика и социология: Учебное пособие/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995. Социология журналистики. Очерки методологии и практики: Учебное пособие/ Под ред. С.Г. Корконосенко. М., 1998.

4.2. Дополнительная литература

Блохин И.Н. Использование результатов социологических исследований в СМИ // Журналистика и социология’95. Новгород; СПб., 1996. Гоуайзер Ш., Уитт Э. Путеводитель журналиста по опросам общественного мнения. М., 1997. С. 48–49. Киричёк П.Н. Социология публицистики: Курс лекций. Саранск, 1998. Системный анализ журналистской деятельности/ Отв. ред. С.Г. Корконосенко. СПб., 1993. Шишева А.В. Воздействие содержания информации на современную аудиторию // Социол. исслед. 1984. № 1. СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ СЛУЖБА В РЕДАКЦИИ 1. Организационно-методический раздел 1.1. Цель изучения дисциплины Основная цель преподавания курса – раскрыть роль и методикудеятельности социологических служб в редакциях СМИ.

1.2. Задачи курса Изучение условий оптимального функционирования социологической службы редакции, ее структуры, опыта и методов работы.

1.3. Место курса в профессиональной подготовке выпускника Курс связан с другими специальными дисциплинами по магистерской программе «Социология журналистики». Его особенность заключается в том, что студенты приобретают знания и опыт скорее исследовательской деятельности социологического плана, чем использования методов социологии в журналистском труде. В этом плане курс непосредственно соприкасается с такими дисциплинами, как «Социология и психология аудитории СМИ» и «Социально-психологическое изучение редакции и журналиста».

1.4. Требования к уровню освоения дисциплины Для достижения поставленных целей студент должен: – знать исторический и новейший опыт проведения исследований в целях обеспечения редакционной практики; – уметь программировать работу социологической службы редакции; – иметь представление о технике и формах проведения конкретных исследований производственного назначения.

1.5. Методические рекомендации Курс предполагает сочетание лекционной, семинарской и самостоятельной форм обучения. СМИ действуют в условиях рынка, журналистская информация стала товаром, и успех бизнеса зависит от знания того, кто является потребителем, покупателем новостей, насколько сильны позиции конкретного СМИ в сравнении с конкурентами. Информацию такого рода можно заказывать специальным исследовательским центрам. Но некоторые редакции организовали собственные социологические службы, работа которых отличается сравнительной дешевизной для редакций, но большей эффективностью, регулярностью и оперативностью. Квалификация выпускника магистратуры включает в себя умение организовать такую службу и выполнять ее функции. Студентам рекомендуется обратить внимание на опыт, имеющийся как у российских СМИ, так и у зарубежных. Практическое умение проявляется в выполнении учебных заданий по этому профилю, максимально приближенных к реальной работе служб социологического анализа. Форма итогового контроля – зачет. Требование к зачету: студент выполняет контрольную работу и отвечает на теоретические вопросы.

2. Объем дисциплины, виды учебной работы, формы контроля Общее Семестры Вид учебной работы количество 9-й 10-й 11-й 12-й часов Аудиторные занятия 24 24 – лекции 10 10

– лабораторные работы – практические занятия, 14 14 семинары Контрольные работы, 1 1 рефераты Коллоквиум Курсовая работа по дисциплине Курсовая работа по специализации Зачет 1 1 Экзамен 3. Содержание дисциплины 3.1. Темы дисциплин, их краткое содержание и виды занятий Лекции 1. История возникновения социологических служб в редакциях СМИ. Исследовательские организации в сфере социологии журналистики и массовой информации. Институт общественного мнения при газете «Комсомольская правда» (1960). Новые жанры середины 60-х годов (социологический очерк и социальный портрет) как отражение влияния социологических исследований на журналистику. Опыт социологических служб в редакциях зарубежных СМИ.

2. Социологическая служба в редакции: задачи и организация. Опыт первой в Петербурге службы социологии при издательском доме «Калейдоскоп» (создана в мае 1998). Работа социологической службы в телерадиокомпании «Петербург».

3. Изучение читательского спроса как важнейшее направление деятельности редакционной службы социологии. Аудитория СМИ: понятие и типология. Социология обратных связей редакции. Изучение спроса через службы распространения, с помощью продавцов газет и журналов, постоянных опросов читательской аудитории.

4. Внутриредакционное исследование. Социально-психологические методы изучения журналиста. Опрос в редакциях. Контент-анализ СМИ. Методы эксперимента и наблюдения. Дневник самохронометража. Анализ почты и аудиторных звонков в редакцию. Составление Паспорта редакции.

5. Масштабные социологические исследования. Работа городских исследовательских групп и масштабное исследование силами социологической службы в редакции: сравнительный анализ. Сотрудничество с отделом маркетинга редакции.

6. Реализация рекомендаций социологических служб (обзор практики). Динамика распространения продукции СМИ. Изменение имиджа издания и повышение его рентабельности. Судьба новых проектов на телевидении (НТВ, РТР, ОРТ). Семинарские занятия На занятиях анализируется практика социологических служб в редакциях, рассматриваются способы изучения читательского спроса, методы оценки работы редакции и журналистов. На семинарские занятия выносятся следующие темы.

1. Организация работы социологической службы в редакции.

2. Изучение читательской аудитории и спроса на газету.

3. Методы изучения редакции и журналиста.

4. Масштабные социологические исследования.

5. Практическая эффективность социологической службы.

3.2. Примерная тематика контрольных работ В течение цикла занятий по дисциплине студенты представляют руководителю семинарских занятий контрольные работы: 1) анализ практики социологической службы в редакции конкретного издания, с критической оценкой ее деятельности; 2) разработка

программы исследования с редакционно-производственной целью. Работы выполняются на отдельных листах бумаги А4 с прикрепленными к ним документами, подлежащими анализу (если есть документы).

3.3. Примерный перечень вопросов к зачету 1. История возникновения социологических служб в редакциях отечественных СМИ.

2. Опыт деятельности социологических служб в редакциях зарубежных СМИ.

3. Социологическая служба в редакции: задачи и организация.

4. Изучение читательского спроса: задачи и организация исследований.

5. Социология обратных связей редакции.

6. Внутриредакционное исследование: тематика, организация, использование результатов.

7. Контент-анализ СМИ как форма самонаблюдения в редакции.

8. Масштабные социологические исследования в практике СМИ.

9. Сотрудничество социологической службы редакции с исследовательскими центрами.

10. Сотрудничество социологической службы с отделом маркетинга редакции.

11. Реализация рекомендаций социологических служб.

4. Учебно-методическое обеспечение дисциплины 4.1. Основная литература Журналистика и социология. Россия, 90-е годы/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2001. Социология журналистики. Очерки методологии и практики: Учебное пособие/ Под ред. С.Г. Корконосенко. М., 1998. Таловов В.П. Читательский спрос на газету. СПб., 1999.

4.2. Дополнительная литература Журналистика и социология/ Под ред. И. Д. Фомичевой. М., 1995. Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналистское образование: взгляд социолога. М.,1997. ИСТОРИЯ СОЦИОЛОГИИ ЖУРНАЛИСТИКИ 1. Организационно-методический раздел 1.1. Цель изучения дисциплины Данная дисциплина нацелена на то, чтобы дать слушателям развернутое представление об основных этапах формирования социологии журналистики как самостоятельной дисциплины, характере ее взаимодействия с другими отраслями общественных и гуманитарных наук, а также с практикой средств массовой информации. Изучение дисциплины предполагает формирование у слушателей знаний и навыков, необходимых для более глубокого, теоретического осмысления явлений и процессов, свойственных системе журналистики, их анализа с точки зрения социологической парадигмы.

1.2. Задачи курса Сформировать у студентов развернутое представление о сущности феномена социологии журналистики и понимание специфики связанных с ним процессов, а также выработать знания в области социального функционирования журналистики, что позволит будущим журналистам более квалифицированно подходить к освещению проблем общественного организма, а следовательно, более объективно отражать в своих произведениях многообразие взаимосвязей и взаимодействий мира.

1.3. Место курса в профессиональной подготовке выпускника Дисциплина нацелена на совершенствование комплексной профессиональной подготовки студентов и тесно связана с изучением всего блока дисциплин, предусмотренных программой обучения студентов по специальности «Журналистика». Полученные знания могут быть применены в практике СМИ, информационно-аналитической и научноисследовательской работе.

1.4. Требования к уровню освоения дисциплины По окончании изучения курса необходимо: – знать содержание предмета; – профессионально ориентироваться в современных научных подходах к проблемам социального функционирования журналистики.

1.5. Методические рекомендации Методологическую основу курса составляют труды отечественных и зарубежных исследователей по проблемам социального функционирования журналистики. В процессе его освоения предполагается также профессиональное изучение студентами текстов СМИ. По завершении курса, в соответствии с учебным планом, предусмотрена сдача экзамена.

2. Объем дисциплины, виды учебной работы, формы контроля Общее Семестры Вид учебной работы количество 9-й 10-й 11-й 12-й часов Аудиторные занятия 34 34 – лекции 20 20 – лабораторные работы – практические занятия, 14 14 семинары Контрольные работы, 1 1 рефераты Коллоквиум Курсовая работа по дисциплине Курсовая работа по специализации Зачет Экзамен 1 1 3. Содержание дисциплины 3.1. Темы дисциплин, их краткое содержание и виды занятий Лекции 1. Вводная лекция. Предмет, цели и задачи курса. Основная и дополнительная литература.

2. Социология в ряду общественных наук. Современные отечественные и зарубежные исследователи об особенностях социологического подхода к анализу явлений и процессов общественной жизни. Эволюция представлений о социальном факте и его роли в социологии.

3. Уровни социологического знания. Эмпирическое исследование, теории среднего уровня, общесоциологические теории и их значение для осмысления многообразных проявлений жизни общества и составляющих его групп. Социологический подход к изучению информационно-коммуникационных процессов.

4. Социокоммуникативные элементы риторики и их изучение. Аристотель и Платон о проблемах убеждающего воздействия и роли общественного мнения в идеальном государстве. Риторические элементы историографии: вопросы соотношения факта и субъективно-оценочных компонентов текста.

5. Истоки социального знания об информационно-коммуникационных процессах. Зарождение и развитие журналистики и первые попытки изучения ее деятельности (отечественный и зарубежный опыт). Проблемы свободы слова и свободы выражения мнения в трудах европейских просветителей и в практике буржуазных революций. Мыслители эпохи Просвещения о роли журналистики в обществе. Просветительский «образ журналиста» в контексте акцентирования социальной мотивации журналистской деятельности. Российские просветители об общественном назначении журналистики и о социальном назначении журналиста. Общественная мысль эпохи Просвещения о взаимодействии периодического издания с социальными институтами и читателями.

6. Эволюционистская «линия» теоретической социологии и проблемы журналистики. Изменения в политической и социокульутрной жизни общества (XIX в.) и их отражение в

социальных и гуманитарных науках. Роль факта в постижении социальной действительности. Значение трудов О. Конта, Г. Спенсера и других представителей эволюционистского направления для понимания роли периодической печати в обществе.

7. Революционная «линия» в теоретической социологии и детерминистский подход к журналистике. Эволюция взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса на роль прессы в жизни общества. Вопросы гласности, народности, свободы печати в ранних трудах Маркса и Энгельса. Становление историко-материалистического подхода к журналистской деятельности. Марксизм о социальном предназначении прессы.

8. Понятие «социология прессы» в контексте развития классической социологии. Э. Дюркгейм и М. Вебер и социологическая парадигма журналистики. Проблема соотношения новости и мнения в прессе. Формирование социологических подходов к деятельности печати и ее взаимодействию с читательской аудиторией.

9. Социальные науки в России и вопросы социального служения журналиста. У истоков социологических исследований в области журналистики. Отечественное обществоведение о журналистике в контексте нарастающей политической дивергенции. Начало формирования ленинского учения о печати (социологические аспекты).

10. Самоопределение социологии журналистики как науки. Усиление взаимодействия теории и практики средств массовой информации и социологической науки. Общественное мнение как объект социологического изучения. Институционализация зарубежных конкретно-социологических исследований в области СМИ. Западные социологические концепции в поисках методологического основания массмедиаведческих изысканий. Макро- и микросоциологические теории в зарубежных исследованиях журналистики.

11. Судьбы социологических исследований СМИ в Советском Союзе. Конкретносоциологическое изучение СМИ в 20-е годы XX в. Проблемы отечественного социологического знания в 30-е годы XX в. Социология и журналистика в СССР в 60–80-е годы XX в. Формирование отечественной социологии журналистики в единстве ее теоретико-методологических и эмпирических аспектов. Российские авторы о социологии журналистики как самостоятельной дисциплине среднего уровня.

12. Социология журналистики на современном этапе. Отечественные авторы о выявлении предметной сферы социологии журналистики. Социальные регуляторы, ценности, роли и статусы в системе координат социологии журналистики. Разнообразие социологических подходов к исследованию журналистики: дискуссии и определение перспектив изучения. Вопросы терминологии.

13. Социологические методы в исследовании современной журналистики. Важность и значимость прикладного анализа журналистики. Роль анкетных опросов, интервью, наблюдения, контент-анализа, ивент-анализа, когнитивного картирования. Шкалы отношений, вторичного анализа и моделирования в изучении отечественной и зарубежной журналистики. Выборка и репрезентативность. Зависимые и независимые переменные. Гипотезы и их верифицируемость. Взаимодействие эмпирического и теоретического в социологическом изучении журналистики.

14. Развитие системного подхода к журналистике: научные сторонники и оппоненты. Идеи интеграции, стабильности и гармоничного функционирования в системном функционализме. Современные дискуссии о возможностях применения системного анализа в исследовании журналистики. Понятия системы и структуры в журналистике: различные точки зрения. Функционализм и конфликтология – взаимное противопоставление и противоположный стиль социологического мышления. Логика системного подхода и логика «вызова – ответа» в контексте прогнозирования в области журналистики. Журналистика и проблема системности в свете постмодернистской картины мира.

15. Социокультурная парадигма в современной теории журналистики. Современная социология и проблемы изучения журналистики в контексте социокультурного процесса.

Саморазвитие, изменение, взаимодействие культур, многообразие и унификация культур, социокультурные суперсистемы и субкультуры, культурно-цивилизационные аспекты глобальных проблем современности: взаимосвязь и взаимовлияние с массмедиа. Проблемы культурной среды и культурных норм в деятельности журналистики: социологические подходы.

3.2. Примерный перечень вопросов к экзамену 1. Социология и ее взаимодействие с социально-гуманитарными науками.

2. Истоки возникновения социологии журналистики.

3. Основные этапы формирования социологии журналистики.

4. Просвещение и просветители о социальном назначении прессы.

5. Классическая социология о проблемах прессы.

6. Социологические аспекты марксистской теории прессы.

7. Начало изучения читательской аудитории в отечественной и зарубежной журналистике.

8. Системный подход в социологии и его роль в развитии теории журналистики.

9. Конфликтологические подходы к анализу журналистики.

10. Развитие социологических представлений о роли ценностей и норм в социокультурном развитии мира и современная теория журналистики.

11. Развитие конкретно-социологического изучения массмедиа в нашей стране и за рубежом.

4. Учебно-методическое обеспечение дисциплины 4.1. Основная литература Громов М., Мацкевич А., Семенов В. Западная социология. СПб., 1997. Джери Д., Джери Д. Социологический словарь: В 2 т. М., 1999. Журналистика и социология/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995. Журналистика и социология. Россия, 90-е годы/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2001. Сидоров В.А. Социология журналистики: Программа дисциплины и методические указания. СПб., 2003. Смирнова М.Г. Социологические исследования печати, радио и телевидения в развитых капиталистических странах. М., 1981. Социальное функционирование журналистики/ Под ред. С.Г. Корконосенко. СПб., 1994. Социология журналистики. Очерки методологии и практики/ Отв. ред. С.Г. Корконосенко. М., 1998. Социология журналистики/ Под ред. Е.П. Прохорова. М., 1981.

4.2. Дополнительная литература Безменова Н.А. Очерки по теории и истории риторики. М., 1991. Основы социологии/ Под ред. Г.А. Эфендиева. М., 1993. Станько А.И. Становление теоретических знаний о периодической печати. Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Л., 1986. Таловов В.П. У истоков социолого-журналистских исследований в России // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика 1993. № 5. Ученова В.В. Гносеологические проблемы публицистики. М., 1971.

Bandura A. Social foundation of thoughts and action. Englewood Cliff, N.Y., 1986. МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ СОЦИОЛОГИИ ЖУРНАЛИСТИКИ И ПСИХОЛОГИИ ЖУРНАЛИСТИКИ 1. Организационно-методический раздел 1.1. Цель изучения дисциплины Подготовка выпускника к преподаванию социологии журналистики и психологии журналистики в высшей школе.

1.2. Задачи курса Изучение особенностей социологии и психологии журналистики как университетских дисциплин, обучение методике преподавания.

1.3. Место курса в профессиональной подготовке выпускника

Курс непосредственно связан с основным содержанием магистерской программы «Социология журналистики» и базируется на дисциплине ОПД «Методика преподавания журналистики в высшей школе».

1.4. Требования к уровню освоения дисциплины Выпускник должен свободно владеть содержанием дисциплин «Социология журналистики» и «Психология журналистики», понимать особенности их преподавания, уметь построить методику их преподавания в виде самостоятельных, а также производных от них специальных курсов.

1.5. Методические рекомендации Изучение материала предполагает, что магистранты используют знание широкого круга дисциплин, полученных в других разделах программы. В конечном счете от них потребуется умение организовать и практически построить преподавательскую работу по данной тематике. Поэтому в качестве форм отчетности по курсу они представляют методические разработки к отдельным занятиям и полным учебным курсам.

2. Объем дисциплины, виды учебной работы, формы контроля Общее Семестры Вид учебной работы количество 9-й 10-й 11-й 12-й часов Аудиторные занятия 34 34 – лекции 34 34 – лабораторные работы – практические занятия, семинары Контрольные работы, 1 рефераты Коллоквиум Курсовая работа по дисциплине Курсовая работа по специализации Зачет 1 1 Экзамен 3. Содержание дисциплины 3.1. Темы дисциплин, их краткое содержание и виды занятий Лекции 1. Назначение и содержание социологической подготовки журналиста.

2. Структура социологической подготовки журналиста (дисциплины).

3. Назначение и содержание психологической подготовки журналиста.

4. Структура психологической подготовки журналиста (дисциплины).

5. Социология и психология журналистики как научно-теоретические дисциплины.

6. Теоретические аспекты содержания учебных курсов.

7. Профессионально-прикладные аспекты учебных курсов.

8. Инструментально-методические аспекты содержания курса социологии журналистики.

9. Инструментально-методические аспекты содержания курса психологии журналистики.

10. Самостоятельная работа студентов по курсам социологии и психологии журналистики.

11. Источники научного знания и данных по учебным дисциплинам.

12. Базы практики студентов по социожурналистской специализации.

13. Научно-исследовательская деятельность студентов: 13.1. Курсовые проекты; 13.2. Факультативная работа;

13.3. Выпускные квалификационные работы.

14. Подготовка магистерской диссертации по социологии и психологии журналистики.

15. Подготовка кандидатской диссертации по социологии и психологии журналистики (филологические и политические науки).

3.2. Примерный перечень вопросов к зачету (соответствует тематике лекционных занятий) 4. Учебно-методическое обеспечение дисциплины 4.1. Основная литература Алиев Т.А., Заболотская Т.А. Академические работы в вузах: практич. руководство для студентов, магистрантов и аспирантов: Учебно-методическое пособие. СПб., 2003. Журналистика и социология/ Под ред. И.Д. Фомичевой. М., 1995. Корконосенко С.Г. Основы журналистики: Учебник. М., 2001. Корконосенко С.Г. Преподаем журналистику. Профессиональное и массовое медиаобразование: Учебное пособие. СПб., 2004. Кузин В.И. Психологическая культура журналиста: Учебное пособие. СПб., 2001. Кузин В.И. Психология журналистики: Программа дисциплины и методические указания. СПб., 2003. Сидоров В.А. Социология журналистики: Программа дисциплины и методические указания. СПб., 2003. Социология журналистики: Очерки методологии и практики/ Под ред. С.Г. Корконосенко. М., 1998.

4.2. Дополнительная литература Алексеева М.И. Полвека журналистскому образованию в России // Актуальные проблемы журналистики/ Ред. -сост. М.В. Шкондин. М.. 1997. Вопросы методики преподавания журналистских дисциплин / Отв. ред. Г.А. Лихотин. Л., 1985. Журналистика и социология. Россия, 90-е годы/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 2001. Журналистика: наука, образование, практика/ Отв. ред. В.А. Алексеев, Е.М. Юпашевская. Л., 1971. Журналистское образование в XXI веке. Кого, кому и как учить журналистике?/ Сост. Л.М. Макушин. Екатеринбург, 2000. Матвеева Л.В., Аникеева Т.Я., Мочалова Ю.В. Психология телевизионной коммуникации. М., 2000. Мельник Г.С. Психология профессионального общения в журналистике: Учебное пособие. СПб., 2001. Монсон Пер. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992. Политическая психология: Учебное пособие/ Под общ. ред. А.А. Дергача, В.И. Жукова, Л.Г. Лаптева. Екатеринбург, 2001. Пронина Е. Е. Психология журналистского творчества. М., 2002. Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Журналистское образование: взгляд социолога. М., 1997. Свитич Л.Г., Ширяева А.А. Профессиональное развитие будущего журналиста. М., 1989. Социальное функционирование журналистики/ Под ред. С.Г. Корконосенко. СПб., 1994. Таловов В.П. Журналистское образование в СССР: Учебное пособие. Л., 1990. Учебные программы дисциплин кафедр по специальностям 021400 «Журналистика», 350400 «Связи с общественностью» и направлению 520600 «Журналистика» (бакалавриат)/ Ред. -сост. Л.П. Громова. СПб., 2002. Факультет журналистики: Первые 50 лет/ Ред. -сост. С.Г. Корконосенко. СПб., 1996. Энциклопедический социологический словарь/ Общ. ред. Г.В. Осипова М 1995.