Город как деяние. Сотворение города

ГОРОД КАК ДЕЯНИЕ. СОТВОРЕНИЕ ГОРОДА* Автор Ирина Кожевникова

Георг Браун. План Кѐнигсберга. 1554 год

Конкурс проектов актуализировал тему реконструкции центра Калининграда. В связи с этим хочется напомнить о ценности сохранения традиции и непрерывности развития города. Надеюсь, именно к этому мы все стремимся. Несомненно, что перед нами пример европейского города, сформировавшегося под смешанным влиянием религии, политики и коммерции. Каждая эпоха вносила изменения в структуру городской жизни, сохраняя некоторые константы. В данной ситуации полезно обратиться к истории основания города и к идеям, заложенным в его «матрицу». Итак, аb ovo. Крестовые походы в Палестину велись совместно всеми европейскими странами, и эти совместные действия породили новое гражданское и философское сознание, способствовали «объединению Европы» и новому осмыслению Мироздания. Походы в земли язычников-пруссов продолжили эту тенденцию. На исходе 1255 года король Богемии Отакар II Пржемысл возглавил один из рейдов европейских рыцарей в Пруссию. Результатом стала закладка крепости, получившей в его честь имя Кѐнигсберг. Король не только оставил «богатые дары», как писал хронист, но и передал будущему городу свои геральдические символы – личный герб Отакара перешѐл на знамя крепости, а корону поместили в герб города (вернее – в три герба трѐх городов, последовательно возникших у стен крепости). Считалось, что королевское происхождение ________________________________________ * Публикуется с разрешения автора. Оригинал размещен на сайте www.o-culture.ru в двух частях по ссылкам: http://www.o-culture.ru/zhivopis-grafika-fotografiya-skulptura/item/368-gorod-kak-deyanie-sotvorenie-gorodachast-1 http://www.o-culture.ru/zhivopis-grafika-fotografiya-skulptura/item/407-gorod-kak-deyanie-sotvorenie-gorodachast-2

почѐтно для города (король – помазанник, представляет власть Бога), а для короля это в высшей степени достойное деяние (акт творения малого мира).

Королевские ворота. Скульптура короля Отакара и его герб. 2014 год

Освоение Орденом (по-латыни: ordo) завоѐванных земель основывалось на принципах ordo – «закона», «порядка», понятие о котором разработал раннехристианский философ Августин Аврелий. В соответствии с его учением, порядок есть фундамент, основа мироздания. Порядок образуется в результате деятельности разума (божественного и человеческого) и является благом, обеспечивает единство и гармонию мира. Понятие прекрасного также связано с деятельностью человека как проводника Божественного замысла. Прекрасным был мир при его создании: «И увидел Бог всѐ, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестый». (Быт. 1:31). Однако, красотагармония, изначально свойственная миру, оказалась утраченной из-за «отпадения ангелов» и проникновения в мир зла – хаоса, и цель человечества – восстановить потерянное совершенство. Задачей человека было возвращение миру единства и гармонии путѐм строительства всеобщего духовного Града Божьего (De civitate Dei), понимаемого как Царство Христа, основанного на его заповедях.

Хоругвь Кѐнигсбергской комтурии в Грюнвальдской битве. 1410 год

В соответствии со своей духовной миссией Орден проводил политику целенаправленного «структурного» освоения территории с прокладкой дорог, закладкой чѐтко распланированных деревень и городов, привлечением поселенцев. В Пруссии, как нигде, духовный принцип упорядоченности лежал в основе любого действия. Возможно, поэтому и в наше время, более семисот лет спустя, внимательный глаз с восхищением находит следы хозяйственной деятельности Ордена. Помимо замков и церквей можно напомнить о сохранившихся планировочных структурах городов, о том, что Верхний и Нижний пруды Кѐнигсберга-Калининграда сооружены в Орденское время, а также

рекомендовать прогулку вдоль каналов Ландграбен, до сих пор входящих в систему водоснабжения города…

Герб Кѐнигсберга. 1725 год.

Влияние идеи духовного развития человека и образа Небесного Иерусалима на планировку Кѐнигсберга рассмотрено в статье профессора И. В. Белинцевой «Идея Небесного Иерусалима в архитектуре и строительстве Кѐнигсберга». Автор пишет о духовных принципах градоустроительной деятельности и планировочных решений: «Из практики средневекового строительства известно, что отнюдь не простота лежала обычно в основе замысла строителей храма или города. Идея, связанная с именем Бога или миссией служения Ему, – вот что одухотворяло творчество мастеров готической эпохи и придавало глубокий смысл мельчайшим деталям плана или элементам оформления внутреннего и внешнего пространства города, храма, жилого дома. Очевидно, что при закладке новых городов на завоѐванных крестоносцами языческих землях должен был присутствовать духовный внутренний смысл, оправдывающий невзгоды и лишения, неизменно сопровождавшие обживание чужих земель»1. В связи с этими рассуждениями стоит также вспомнить учение о красоте Фомы Аквинского, чьи сочинения были на пике актуальности во время зарождения нашего города. Он доказывал, что красота состоит из цельности (integritas), пропорции-созвучия (consonantia) и ясности (claritas), под которой понималось соответствие идее, замыслу. Красота предполагает, что части соразмерны целому, а весь объект отвечает своему назначению, когда форма выражает внутреннюю сущность (идею) объекта. Этим определялось с одной стороны, большое внимание к числовым и геометрическим аспектам прекрасного и, с другой стороны, к вопросам эстетического любования при созерцании объекта. Возможно, поэтому в основе планировочной композиции орденских городов и замков лежал квадрат – «совершенная» фигура, символически 1

И. Белинцева. Идея Небесного Иерусалима в архитектуре и строительстве Кѐнигсберга. /Балтийский альманах, № 7. -- Калининград, 2007, с. 15-18 – с. 16

соответствовавшая образу Небесного Иерусалима. Позднее квадрат дополнен обережным кругом оборонительных сооружений XVII и XIX веков, при этом город не терял значения модели мироздания, сердцем которого была точка основания – замок.

Зал Московитов. Экспозиция музея "Пруссия". Фото 1930-х годов

В послеорденский период развитие города не было столь целенаправленным, преобладали либерально-коммерческие тенденции, но структура и идея устремлѐнности к совершенствованию оставалась прежней. Замок как «центр мира» и доминанта города выражал идею главенства Закона. Облик крепости постепенно смягчался перестройками, соответствовавшими дворцу светского правителя, разбивкой небольшого общедоступного сада, устройством вдоль южной стены живописного променада, мемориальной и парковой скульптурой. Резиденция правителя всѐ больше открывалась горожанам как «общественное место», где проводились главные городские церемонии и праздники. Над замковой церковью к 1594 году был построен огромный зал для приемов, получивший название Зал Московитов после проведѐнных в его стенах роскошных празднеств во время визитов Петра I.

Вид замка. 1894 год

Вид замка. Фото 1930-х годов

В конце XIX века, когда получили распространение идеи укрепления физического и нравственного здоровья людей, центр города подвергся радикальной трансформации: были ликвидированы ветхие и неудобные средневековые дома, улицы стали шире, появились новые площади, и замок открылся для обзора как историко-архитектурный памятник. Место замка в жизни города также подверглось переосмыслению: он стал центром хранения культурной памяти, приняв в свои стены архив, библиотеку и несколько музеев. Функция «сердца» общественной жизни не только сохранилась, а даже усилилась, и роль «центра мира» была вновь закреплена за замком. Каким бы странным на первый взгляд не казалось это утверждение, но картина мира, существующая в общественном сознании, неосознанно выражается множеством способов в реальной повседневной жизни. Главными средствами воплощения мировоззрения в окружающем мире выступают система организации жизни, искусство и архитектура. Особенно наглядно основополагающие жизненные представления отражаются в формировании общественного пространства, способах обустройства окружающей среды. Об изначальном импульсе, полученном городом «при рождении», о том, что Кѐнигсберг

строился как «идеальный» (порождѐнный идеей), как место, где правят разум и закон, мы вспомнили, теперь – о послевоенном возрождении.

Вид с острова Кнайпхоф на Альтштадт и Королевский замок. Фото середины 1960-х годов.

Интересно, что после войны город восстанавливался также как «идеальный» – идеальный советский социалистический город, выстроенный на расчищенном огнѐм войны «пустыре», с полной сменой населения, редуцированием памяти и новым отсчѐтом времени. Символически повторилась ситуация «рождения», но как бы перевѐрнутая – не было «небесного» идеала («Небесного Иерусалима»), всѐ рождалось на земле, и идеал общества всеобщего равенства и процветания был рядом, реализовывался «здесь и сейчас», в настоящем.

Начало строительства Дома советов. Вид от Ленинского пр-та. Фото середины 1970-х годов.

Всѐ начиналось как коллективное строительство нового мира новыми людьми. Стоит отметить, что сама структура города не казалась чужеродной – конечно, в этом была прагматика хозяйствования. Сохранялись инженерные сети жизнеобеспечения города и сеть улиц. Первичная форма наполнялась новым содержанием. Как инородные были отвергнуты исторические памятники, в первую очередь – церкви, замок, наиболее старые здания и украшение пространства, городская и парковая скульптура – то, что составляло верхний слой культурной памяти. Это отвергалось или трудно понималось, не поддавалось адаптации первопоселенцам с другим культурным укладом и другим привычным визуальным рядом. Памятники историческим государственным деятелям шансов на жизнь, естественно, не имели, поскольку олицетворяли врагов. Деятелям науки и культуры – тоже, поскольку желания разбираться в биографических подробностях не возникало. Ставшая крылатой в середине 1980-х (!) фраза сотрудницы Историкохудожественного музея: «все немцы на одно лицо», очень показательна. Сохранѐн был только памятник Фридриху Шиллеру. Возник также обычай обезглавливания скульптур, как некий ритуал повержения врага, в этом действии проглядывает нечто стихийнохтоническое. Деконструкции подверглись не только прямые «идеологические» враги, персонифицированные в различных образах, далее последовало разрушение внешних проявлений образа жизни, бытового уклада. Удобства и архитектурный декор воспринимались как излишества («Мир хижинам, война дворцам!»). Центральная часть города, «сердце города» оказалась в запустении. Метафорическая голова, Кѐнигсбергский замок, была снесена, а на его месте образовался пустырь. Центр был перенесѐн в относительно новую часть города, трансформированы общественные пространства. Наиболее показательны в этом отношении две главные магистрали – проспект Мира (1940-1950-е годы) и Ленинский проспект (1960-1970-е годы) – широкие, предназначенные для торжественных шествий. Пустоты на месте разрушенных домов превращались в скверы. Скверов получилось много, они разредили застройку и органично вписались в структуру города, продолжив концепцию «городасада», сформулированную в начале ХХ века. Исключением оставалось только место, где раньше стоял Замок.

Разрушение замка. Фото 1968 года.

Советская идеология была изначально интернациональной, принципиально лишенной выраженных национальных черт, также как ей было чуждо и обращение к личности. Город старательно очистили от внешних, наиболее броских признаков «прежней жизни», появилось монотонные образы промышленного домостроения и, казалось, ушла память места, его индивидуальность. Новая идеология успешно накладывалась на древнюю структуру-матрицу, эффективную с позиций организации жизнедеятельности людей. Однако, в успешном «наполнении формы» крылся совершенно неожиданный для радикального материализма сюрприз. С уничтожением «священных мест», связанных с городской памятью, историей места произошла десакрализация пространства, а потребность в сакральном реализовалась в нематериальном, перешла в сферу городской мифологии и фольклора. В условиях идеологических ограничений и «запрета на историю» отсутствовал рациональный научно-критический подход, поэтому мифологичные или просто случайные сведения, почерпнутые из различных источников, обретали значение исторических фактов, а флѐр тайны стимулировал любопытство и создание новых легенд. Ирония в том, что благодаря этому остался жив genius loci, гений места – неповторимая атмосфера города, выражающая его уникальность, обеспечивала притяжение для жителей и приезжих, аура индивидуальности и работы души. Несмотря на разрушение Замка, а,

возможно, и благодаря разрушению, Королевская гора стала в каком-то смысле loca santa – священным местом, точкой отсчета исторической памяти, местом многолетних археологических раскопок и генератором городских легенд.

Фонтанный сквер на месте замка. Вид с Дома советов. 1985 год. Фото А. П. Бахтина

В 1970–1990-е годы были предложены модернистские градостроительные решения, частично реализованные, ставшие новыми источниками разногласий. Эстакадный мост и Московский проспект поставили «градостроительный крест» на

историческом центре города, который остался пустым. Над большим пустырѐм высится так и не введѐнный в эксплуатацию Дом советов. «Долгострой века» добавил гумуса в почву для слухов о проклятии пруссов, о средневековых чернокнижниках и магах, оккультизме и тайных лабораториях. Многие обсуждения развития центра до сих пор ведутся в рамках противопоставления Дом советов – Замок.

Королевская гора и Дом Советов. Вид от Дровяного моста. 2014 год

Так или иначе, с досадными издержками, сохранилась насыщенность, «заряженность» пространства, которая создаѐтся видимым и невидимым: исторической памятью и городскими байками, архитектурой и деталями благоустройства, деревьями и парками, любовью горожан и любопытством приезжих. Жизнь восстанавливает разорванную ткань бытия через познание истории, размышления и рефлексии о путях развития города, прорываясь протестами жителей при особо грубых нарушениях единства городской среды. Общество ощущает потребность проявления «души города», копится недовольство безликой и бездушной застройкой. Станет ли Королевская гора вновь точкой роста, возрождения и раскрытия духовного и творческого потенциала городского сообщества, формирования его коллективной индивидуальности, проявится очень скоро. При этом уже ясно, что для успешного развития должна обеспечиваться преемственность и неразрывность духовной связи с точкой рождения и всеми историческими эпохами, через которые прошѐл город.