Тео Картер
ГЛАЗА В НЕБО
Рассказ
© 2013, Issuu, Inc. 131 Lytton Ave, Palo Alto, CA 94301
Главный вопрос не «что случилось?», а «почему?». У них никогда не было проблем с деньгами, эту причину можно смело отбросить и не вспоминать о ней. В их отношениях не было ничего такого, что могло бы раз и навсегда разверзнуть землю между ними, они любили друг друга и старались быть рядом. Это не всегда удавалось из-за всяческих там графиков, съемок и концертов, но все же. Вопрос секса снимался сам собой при одном только упоминании или даже мысли о обладании друг другом у обоих кружилась голова и мутнел рассудок. У них все было хорошо. Они думали друг о друге даже тогда, когда земной шар разрывал их во времени и пространстве, а обезумевшие от любви фанаты тискали их в своих объятиях. Она думала о нем стоя на сцене, и на глаза наворачивались слезы: он далеко и при всем желании она не сможет обнять его и ощутить вкус его губ. В такие моменты ей становилось невероятно грустно и одиноко. Вызванные его отсутствием слезы фанаты воспринимали как сантименты со стороны своей поп-королевы.
Они думали, что она не может сдержать эмоций и рыдает от счастья, находясь рядом с ними. Они купали ее в овациях, а она думала о нем. Как-то давным-давно, еще до его первого мирового турне, они договорились делать один и тот же жест на сцене – резко откидывать голову назад, поднимать глаза в небо и расправлять руки. Это стало у них вроде позы воссоединения. Каждую песню о любви она посвящала ему. Вообще-то, в ее музыкальном портфеле все песни были о любви, стало быть каждая песня – о нем и о нем. При исполнении своего главного хита (обычно под завершение шоу), она принимала позу воссоединения и говорила в микрофон-гарнитуру следующее: «Всем своим сердцем только с тобой. Каждую минуту этой жизни – ради тебя. Все, что я делаю - из-за тебя». Каждый фанат в глубине сердца (а иногда и в открытую) был уверен, что эти слова она обращает к нему. Она знала о чем думают эти смешные люди стоя у ее ног, и она позволяла им так думать, не конкретизируя того челове-
ка, ради которого она стоит на этой сцене в этом до боли неудобном и откровенно вульгарном наряде. Еще она знала, что на другом краю света (например, сегодня – в Сиднее) он стоит на сцене в окружении своих фанатов и поет свои баллады точно также обращаясь только к ней. …Наверное, она была бы в шоке, узнай, что все совсем не так, как она думала. Наверное, узнай всю правду, она закатила бы отвратительную сцену, отменила бы шоу, напилась бы и проплакала несколько суток подряд не выходя из своего номера. А может быть, узнай всю правду Алиша просто бы сгорела от стыда. Чертов телефон разрывался бы на куски, менеджер бы выщипывал на себе остатки волос, фанаты рыдали бы под окнами отеля, но ей было бы все равно. К такой правде она не была готова, и он благородно ее не просвещал. *** Нет, Алиша не знала всей правды. Как оказалось, она не знала вообще ничего, что касалось конкретно ее. Она могла ручаться за голос
своих фанатов, могла с точностью до сотых определить успех нового сингла, могла спроектировать гениальный текст для глянцевого журнала, но она ни черта не знала о любви и о мужчине, которого так сильно любила. Главный вопрос не в том, что случилось, главный вопрос – почему? *** Уже значительно позже, намного позднее сокрушительного падения звезды мирового шоу-бизнеса Алиши Бэнкс, даже спустя где-то полгода после того, как еле живые от горя фанаты сожгли последние таблоиды с отвратительными статьями о любимой певице, и даже после того, как мировая паутина оставила в покое агонизирующее тело несчастной, известный интернет-журналист, разносчик слухов и сплетен Базиль Глорихолл, напишет свою самую правдивую в мире статью. В ней он пройдется по основным событиям (но это не займет много места в тексте, буквально пара абзацев, совсем коротких), а потом приступит к тем нескольким предложениям,
которые всколыхнут историю Алиши, заставят фанатов неистовать, а саму Алишу вспомнить о том, что она все-таки человек. Он напишет: «Нам всем жаль, что это несчастье подкосило Алишу, да так сильно, что она была вынуждена уйти со сцены, чтобы не лгать глядя прямо в глаза своим преданным поклонникам. Ее последние интервью были ужасными, но когда никто ничего не знал, они казались такими целомудренными, такими правдивыми, наполненными любовью и преданностью. Едва ли кто-то сомневался в искренности поп-дивы. Теперь, когда все стало ясно, когда вскрылась эта чудовищная правда, нам, ценителям искусства, остается задаться вопросом: ну почему, почему мы так безоговорочно верили этому монстру? Ведь она не могла не знать. Не могла, она все знала и называла это… любовью. Неужели мы все стали жертвами маркетинга и безумного пиара, который запудрил нам мозги настолько, что мы так долго верили ей?». ***
Она не могла ничего поделать ни с собой, ни с общественным мнением. Она правда ничего не знала. Ее турне принесло ей много денег («бабла» – как называли заработанные с тура деньги блогеры и журналисты после случившегося), но они были последними. Она могла распорядиться ими как угодно – жить на них до старости и не отказывать себе практически ни в чем (помимо денег у нее уже все было: и дом в Лос-Анджелесе, и машина, и драгоценности и бесплатные наряды, которые она ни разу в жизни не надевала). Но все, чего ей хотелось – запереться в своей берлоге и не высовывать носа оттуда никогда. Ей было стыдно, страшно и невероятно больно. Она выкинула все свои диски, все награды (включая три статуэтки «Грэмми»), сожгла во внутреннем дворе своего дома те концертные костюмы, которые любила и не отдала в утиль после завершения тура, и даже журналы, обложки которых украшали ее фото. Она также могла отдать деньги на благотворительность, могла вложить их в производ-
ство нового материала, могла просто выкинуть их. Но она просто оставила все как есть – деньги на счетах, карьеру в канаве. *** – Ты собираешься прятаться в своей конуре вечность? – Да, если потребуется. Но если будет необходимо, я проведу здесь намного больше, чем вечность. На самом деле, мне кажется, что не прошло и дня. – Ты уже почти полтора года молчишь. Ты можешь растерять все свое влияние. Еще не поздно взбодриться, еще не поздно все вернуть назад. Оставь прошлое в прошлом, Алиша. Ты нужна своим фанатам. Подобные разговоры она вела практически каждую неделю. Когда осмеливалась взять телефон в руки, конечно же. Люди были разные, слова – одни и те же. Ей было страшно прикасаться к телефону, потому что она узнала обо всем именно так. Она с ужасом представляла себе, что выйдет на сцену – именно там она
узнала обо всем. Она представить себе не могла, что сможет снова что-то спеть, потому что именно во время песни она все узнала. Ее жизнь – череда взлетов и почти незаметных падений – привела ее к такому ужасающему финалу. Но ей не хватило смелости покончить со всем. – Алиша, несмотря ни на что ты можешь вернуться. У нас множество предложений, причем, не самых плохих, как мы могли ожидать. Есть люди, уверенные в том, что вся эта ситуация может тебе помочь. Давай встретимся с людьми, просто поговорим. Алиша?.. – Просто отстаньте от меня. *** Опять ночь, опять слезы. Опять мысли о суициде и опять несчастная трусиха не смогла даже подумать о способе, не говоря уже о том, чтобы приступить к самому экшену. Опять телефонные звонки, которые она игнорирует. Опять мысли, опять слезы, опять ночь. Все повторялось и повторялось, ничего не утихало и ничего не угасало. Она снова и снова
переживала каждый день как в первый раз. Сила эмоций осталась такой же, как в ту самую ночь, когда она поговорила по телефону прямо на сцене в микрофон и ушла за кулисы, чтобы больше никогда не возвращаться. Кажется, она до сих пор слышит гул толпы, их крики отчаяния и оглушающие вопросы Троя, ее менеджера. Она помнит, как разделась догола прямо в коридоре перед гримеркой, как Трой пытался прикрыть ее от камер, а она тупо стягивала платье через голову, уставившись в лысый затылок одного из десятков фотографов. Она помнит, как заорала на телохранителя, который попытался удержать ее, голую, когда она вознамерилась просто уйти в холодную ночь из «Долби Театра» (который больше известен как «Театр Кодак», где ежегодно вручают «Оскара»). Охраннику не удалось ее удержать, и она ушла, голая и пьяная от горя. Алиша шла по звездным плитам аллеи славы, а фанаты и фотографы разрывали ее на части, фотографируя и комментируя каждое движение ее тела. Это
до сих пор живо, но это никакой не позор и никакое не горе. По сравнению с тем, что случилось, это просто режиссерская версия клипа, случайно утекшая в сеть. Той же ночью она сделала все, что от нее требуется, и на рассвете в Амстердам улетел самолет с врачами, которые сжимали в руках чемоданчик с биологическим содержимым. А Алиша Бэнкс заперлась в своем доме и плакала дни и ночи напролет, постоянно думая над главным вопросом: почему? *** «Как сексуально небо Калифорнии» – эти слова в песне Милен Фармер единственное, что она могла воспринимать как действительное. Она слышала эту песню на повторе, а ее медиаплеер iTunes в столбце количества прослушивания этой композиции показывал цифру около 45 тысяч. Она слушала ее по утрам после бессонной ночи, и по ночам – вместо сна. Эта песня занимала слишком много места в ней – в голове, в теле, в атмосфере… Огромный проектор транслировал на безупречную белую стену
ее гостиной один-единственный кадр из клипа – Милен и ее отражение в зеркале. Когда эта песня звучала, Алиша смотрела на этот кадр и не думала ни о чем. Понятно, эта песня стала ее спасением. Она слушала только ее. Время шло. *** Удивительный человек Трой. После того что с ней случилось с трудом верится, что он позвонил ей. Потому что крах Алиши касался не столько ее, сколько его. Это ведь целиком и полностью его проект, его детище. Удивительно, он не открестился от Алиши, не вычеркнул ее из своего послужного списка, не подлил масла в огонь, когда тот пылал в прессе. Нет, все не так. Он не оставил попыток вернуть Алишу к жизни. Он распрощался с идей вернуть артистку на сцену, но теплил надежду на то, что сможет заставить человека жить, а не существовать. Он выставил строгий контроль за домом
бывший поп-дивы, приставил к ней врача и помощницу по дому, которые помогали Алише во всем, оставаясь тенью и докладывали ему о том, не пристрастилась ли Алиша к наркотикам. Этот период в ее жизни был, но закончился очень давно. Она не чувствовала потребности в наркотиках. В них нет ничего, что ей нужно. Они не помогают забыться, не помогают расслабиться. Они усиливают чувства, а ее чувства и так на протяжении почти двух лет были натянуты до предела, как струны на концертной гитаре. Конечно, помощница по дому оповестила Троя о том, что Алиша не выключая слушает. И совсем неудивительно, что спустя некоторое время Милен Фармер собственной персоной прибыла с тайным визитом в дом к Алише Бэнкс. *** – Я знаю, почему ты слушаешь эту песню, дорогая, – почти с порога начала Милен, тонкая и изящная, как все француженки. Алиша не была готова принимать гостей,
но не могла прогнать Милен Фармер, наверное, на это и рассчитывал Трой. Она пригласила Милен в свой дом. – Эта песня тебя очищает, – верно предположила Милен, когда они устроились на диване в гостиной. Стена в гостиной по-прежнему принадлежала Милен. Она посмотрела на себя и продолжила: – ты изгнана из рая, ты перерождаешься через это изгнание. Я думала, тебе нужна моя помощь, но я вижу, что ты справишься. Ты на верном пути, дорогая. …Они говорили всю ночь. Эта была самая чудесная ночь за последние два с половиной года. Алиша плакала и говорила, говорила и плакала, а Милен слушала не перебивая. На заднем плане звучала эта песня. Им было хорошо. Это был сентябрь в канун годовщины падения близнецов и завершения концертного тура Милен. Она хотела остаться еще на день, но Алиша знала из разговора, что билеты на шоу распроданы меньше чем за два часа с момента начала продаж, и настояла, чтобы Милен улетела во Францию, готовиться к шоу. Напо-
следок Милен пообещала, что исполнит на стадионе «Стад де Франс» 11 сентября «Калифорнию» для Алиши. – Пусть рухнут твои близнецы, дорогая. Это очень больно и страшно, но это уже случилось, тебе надо принять это и научиться жить. Лучшее, что ты можешь сделать – это впустить искусство в свое сердце. Хотя я уверена, что оно не покидало тебя никогда. *** – Трой, ты можешь достать мне билет на концерт Фармер? – Могу. – Тогда мы сегодня вылетаем. – Это будет проблематично, наверняка папарацци дежурят у дома. Все узнают. – Плевать, я могу ехать в чертов аэропорт голой, разве не понятно? – Я понял. *** Папарацци было много. Алиша не стала уделять большого внимания своему внешнему виду, потому что ей было абсолютно безраз-
лично, что о ней подумают все эти люди. Ей было плевать не только на них, но и на их мысли, чувства, впечатления. На все. Она не понимала, зачем летит во Францию, зачем ей посещать этот концерт, зачем ей видеть триумф Милен, но она рвалась туда. Это было первое желание за очень долгое время, и Алиша повиновалась. Зависнув в воздухе над океаном в нутре тяжелого и надежного лайнера она вдруг поняла, что устала от всего, что происходит в ее жизни. Она устала мучиться, устала плакать и страдать. Ей надоели слезы, мысли, чувства. Всего больше ей надоел страх. Она боялась всего, но оказалось, что это не совсем правда. Она призналась себе в этом в самолете, когда стюард принес ей стакан охлажденного зеленого чая. Если она боится снова оказаться на сцене, значит она боится внимания. Но если бы она боялась внимания, она бы никогда не осмелилась выйти из дома ненакрашенной и неухоженной, пройти в таком виде до машины под вспышками камер, выйти из авто, и сесть в
самолет. Значит, все это мифы. Она не боялась, здесь что-то другое. Ей пришлось о многом подумать за эти 12 часов, потому что на протяжении двух с половиной лет она была уверена абсолютно точно, что она боится. Главный вопрос, который мучил ее все эти годы – «почему?» вдруг стал совсем не главным, она с легкостью нашла ответ, но, как и предполагалось, совершенно не поверила в него. Сразу после того, как она нашла ответ на этот главный вопрос, по ее спине вдруг побежали мелкие паучки, скользя своими волосинками-лапками по спине и рукам. Сознание уже подготовило ответ на еще не заданный новый вопрос, который стал главнее главного. «Хочу ли я вернуться на сцену?» Нет, нет и еще раз – нет. Но и в этот ответ она не поверила. После того, что случилось с ее жизнью, она стала удивительно недоверчива. 12 часов в пути и она приземлилась в аэропорте Шарль-де-голь полная надежды. Оказалось, что она совершенно не понимает
французского, хотя раньше, выступая на этом же самом стадионе «Стад де Франс», она почти с легкостью общалась с фанатами. Оказалось, что кроме «Калифорнии» она совершенно не знает песен Милен. Ее посадили на трибуны совсем близко к сцене, потому что зрение у Алиши было очень плохим; рядом сидел Трой и чертова туча охранников. Алише это показалось смешным. Зачем ей теперь охрана? Она уже никому не интересна. Раньше если бы она вышла в окружении десятка охранников, ее бы просто затоптали, разорвали бы на мелкие куски. Собственно, это и произошло той летней сухой ночью возле театра «Долби» в Лос-Анджелесе, на последнем концерте. – Я бы хотела в фанзону у сцены. Это можно устроить? – Можно. Но, Алиша, это может быть опасно. – Трой... – Да, я знаю, тебе плевать. Я все устрою. Хотя шоу начнется с минуты на минуту. Шоу действительно началось с минуты на
минуту. Сцена была оформлена в кладбищенском духе. Алише понравились два гигантских скелета, тянувших руки к небу, и множество обнаженных манекенов, стоящих на полках как в библиотеке. Милен, даже в костюме человеческого тела без кожи, была очаровательна, публика ее обожала. Первые две песни улетучились на обозрение сцены и перемещение в фанзону, но Алиша все-таки успела заметить, что Милен сегодня на удивление улыбчива и потрясающе пластична. Ее балет обожал своего лидера ничуть не меньше, чем фанаты. 80 тысяч человек ловили каждое слово певицы, а Милен с грацией шлюхи отдавалась каждому зрителю. Это было великолепно. Первая часть выступления закончилась третьей песней, наступил недолгий перерыв, который заполнили энергичные музыканты все в тех же костюмах человеческого тела без кожи, после которого к большому удивлению Алиши, Милен появилась не под музыку, а вышла в полной тишине, которую тут же запол-
нили дикие крики фанатов. Прожекторы ослепляли Милен, но она держала глаза широко раскрытыми, обращаясь к залу на родном, французском языке (снова миф о том, что Алиша совсем не понимает французского): – Сегодня я посвящаю эту песню одной девушке. Я молюсь за тебя, Алиша. Началась «Калифорния». Милен сдержала обещание. Алиша стояла в окружении охранников, рыдала под симфонию изгнанницы, и начинала верить в те свои ответы, которые пришли к ней в самолете, во время долгого пути в Париж. После второго куплета Милен внезапно замолчала. Толпа одобрительно загудела. Милен, поправив локон восхитительных волос, закрученных на голове в замысловатый пучок, украшенный деревянными крестами, и подойдя практически к самому краю сцены, сказала на английском: – Дорогая, я знаю, что ты здесь. Алиша, где ты? Друзья, оглянитесь вокруг, найдите эту су-
ку и скажите мне, где она! Не прошло и пяти секунд, как стоящие рядом с Алишей фанаты завизжали неистово: «ELLE EST LA!!!». Алиша, все еще рыдая, ведомая охраной и криками толпы, вытянула руку вверх. – Вот моя принцесса, – сказала Милен на английском. – Дорогая, я рада видеть тебя здесь. Ты снова плачешь? Ты снова это делаешь, проклятая сука? Сейчас я все исправлю, иди ко мне. Все движимые проекторы со сцены были перенаправлены на ту часть фанзоны, где, закрывшись одной рукой и держа над собой раскрытую ладонь, стояла Алиша; где буйствовали фанаты, пытаясь дотронуться до нее, но охрана крепко держала оцепление, не позволяя неистовым рукам выдрать клок волос Алиши. Люди кричали ей, чтобы она немедленно вышла на сцену, как велела Милен. Они готовы были живьем заглотить и переварить Алишу, если бы их Королева попросила их об этом. – Здесь оставаться опасно, Алиша, – прокричал Трой ей в глаза, – тебе, действительно,
лучше подняться на сцену. Толпа наступала. – Дорогая, одно мое слово и они вынесут тебя ко мне на сцену. Давай лучше сама! Стадион взорвался от криков. Этот невероятный шум толпы, слившийся в единовременном экстазе, стал детонатором. Алиша не могла думать, в ее голове сложилось слишком много всего. Мозг требовал перезагрузки. Последняя мысль, которая посетила ее, стало: «Боже мой, я впервые в жизни собираюсь выйти на сцену без мэйкапа». И в этот момент бикфордов шнур, подожженный Милен, достиг взрывчатки. Фанаты больше не могли ждать, они начали теснить кольцо охраны с Алишей в центре к сцене. Подоспели охранники Милен и помогли охране Алиши сделать кольцо поплотнее. Кольцо придвинулось к металлическим поручням, отделяющим рабочую часть перед сценой от фанзоны, и охрана смогла разомкнуть кольцо, встав полукругом. Двое охранников наклонились и взяли Алишу на руки. Тело помнило, как надо
вести себя на руках, Алиша выгнула спину и встала на руках у охранников, поравнявшись с краем сцены. Но между фанзоной, в которой Алиша стояла на руках у охраны, и краем сцены была серьезная дыра – метра два. Тут же работники сцены выстроили из своих рук подобие дорожки. – Я не могу пройти по вашим рукам, – заикаясь, сказала Алиша. – Vous le pouvez! Vous pouvez le faire! – Кричали фанаты. И она пошла. Ногу, обутую в кроссовок, она поставила на руку человека, который сам ее выставил, и почувствовала уверенную силу. Она поставила вторую ногу на другую руку, одновременно ухватившись еще за кого-то чтобы удержать равновесие, и на мгновение замерла, обернувшись в зал. Стадион «Стад де Франс» замер. Самое страшное – преодолеть край сцены. Алиша всегда боялась слишком близко подходить к краю сцены, боялась упасть и быть разорванной в лохмотья обезумевшими фана-
тами. А теперь, стоя на другой стороне сцены, она вдруг поняла, что ни разу в жизни не была здесь. Никогда. За свою жизнь она посетила множество концертов, но ни одного – на стадионе или в концертном зале. Это всегда были частные мероприятия, концерты или вручения музыкальных наград. Но вот так – быть по ту сторону кассового концерта, – в первый раз в жизни. «Я не могу этого сделать, я не могу вернуться на сцену», – твердила она себе. Она закрыла глаза и вытянула руку, которую тут же поймала Милен и потянула на себя. Алиша еще крепче зажмурилась и подалась вперед. Когда она открыла глаза, все уже случилось. Она уже стоит на сцене, край которой преодолен, свет выставлен правильно – чуть ниже зрачка, чтобы можно было смотреть зал. Ей страшно; по ненакрашенному лицу текут слезы, не оставляя привычных канавок в слое пудры; сердце бьется так, словно она только что закончила шоу, рядом стоит Милен и крепко-
крепко сжимает ее руку. – Тебе страшно? – спрашивает она. Алиша кивает, закрывает лицо рукой. – Нет, красавица моя, так дело не пойдет. Тебе не нужно стыдиться своих слез, ненужно стыдиться себя, – говорит Милен, в микрофонгарнитуру на английском, снимая с головы Алиши капюшон спортивного костюма и поправляя прядку волос. – Ты настоящая красавица, слышишь меня? Алиша кивает. – Дорогая, ты же знаешь, что стоя на сцене нельзя не говорить. Давайте-ка дадим этой диве микрофон, – скомандовала Милен. Алиша была ослеплена светом, в ее глазах стояли слезы и она видела все только в виде каких-то расплывчатых силуэтов. Вот пятно с рыжей верхушкой дает ей микрофон, она с трудом обхватывает его пальцами, подносит к губам и говорит: – Здравствуйте. Bonjour. «Стад де Франс» в лице тех фанатов, которых могла видеть Алиша – стоящих на первых
метрах двадцати фанзоны, громко отвечают ей, улыбаясь открыто и сочувственно. Алиша улыбается в ответ. – Вот так-то лучше, – говорит Милен. – Хватит драмы, включите музыку! И тут Алиша поняла, зачем Милен вытащила ее на сцену. Она хочет, чтобы Алиша пела вместе с ней. Она хочет не только вернуть ее на сцену, но и снова заставить ее петь. И тут случилось то, чего Алиша боялась больше всего – она все вспомнила, все, до мельчайшей детали. Тот концерт, на котором она узнала, что случилось. Каждый звук, который издавал зал, каждый вздох, который она успела сделать. Все это нахлынуло на нее огромной лавиной, она захлебнулась слезами и услышала, как барабанщик сделал отсчет на «три». Она снова поднесла микрофон ко рту, зажмурилась и, дождавшись «три», запела: C'est sexy le ciel de Californie Sous ma peau j'ai L.A. en overdose So sexy le spleen d'un road movie Dans l'rétro ma vie qui s'anamorphose
Каждый вздох в этой песне означал боль. Слушая эту песню в своей берлоге Алиша подобно рабыне музыки всхлипывала вместе с Милен. И сейчас, стоя на краю сцены «Стад де Франс» она делала тоже самое. Каждый звук, который она исторгала из своего давно не тренированного горла, выдавливал из нее страх. Исполнив припев «Калифорнии» Алиша почувствовала себя намного лучше, она даже смогла еще раз улыбнуться, несмотря на то, что слезы по-прежнему размывали реальность. Милен не пела с ней. Алиша пела одна. – Еще раз, – велела Милен. – Все вместе!!! Алиша услышала глухой стук барабащика, извещающий, что можно начинать припев снова, и спела еще раз: C'est sexy le ciel de Californie Sous ma peau j'ai L.A. en overdose So sexy le spleen d'un road movie Dans l'rétro ma vie qui s'anamorphose На этот раз музыки было почти не слышно – «Стад де Франс» пел вместе с Алишей и Милен.
– И еще раз! И они спели еще раз, после чего Милен, не отпуская руки Алиши, исполнила бридж песни, а потом, когда пришло время для самого последнего припева, крепко-крепко сжала ладонь Алиши. И Алиша снова запела, и это далось ей еще проще. Стоя на краю сцены «Стад де Франс» под оглушительные овации и, держа за руку Милен Фармер, Алиша Бэнкс поняла отчетливо, что даже если ей никогда не удастся его понять, но она должна его простить. Она должна его простить и двигаться дальше. Ради поклонников. Ради себя. *** Это будет очень короткое интервью. Она отказалась украшать собой обложку «Роллинг Стоунз», но согласилась дать небольшое интервью. Главред журнала настаивал, но Алиша доступно объяснила Трою, что расскажет обо всем, что случилось с ней за эти два с половиной года в своем новом альбоме, а в интервью
ответит всего на пять вопросов. И без фото. Они согласились, разумеется. Вопрос: как ты, Алиша? Ответ: все еще разбита, но спасибо, что спросили. Вопрос: ты готова вернуться на сцену? Ответ: да, мне есть что сказать. Вопрос: что произошло на самом деле? Ответ: главный вопрос не в том, что случилось, а почему. Вопрос: ну так почему? Ответ: потому что он любит меня. Вопрос: ну так разве это плохо? Ответ: вы не знаете всей правды. Это запретная любовь. Это плохо. Перед тем, как улететь из Парижа, она сказала Милен: – Я чувствую себя так, как будто где-то на другой планете есть другая я. Я – обезьянка. И кто-то управляет мной, моими чувствами. Меня не спрашивает.
– Ты должна написать песню, – ответила ей Милен. – Это совсем не то, что я хочу сказать… – Тогда я напишу эту песню сама. – Я должна услышать ее первой. *** Не прошло и месяца с момента неожиданного выступления Алиши на «Стад де Франс», как ее музыкальный лейбл распространил пресс-релиз, в котором сообщалось: АЛИША БЭНКС ВОЗВРАЩАЕТСЯ После почти трехлетнего молчания попдива Алиша Бэнкс возвращается. Сейчас Алиша работает в студии звукозаписи над своим новым альбомом. Совсем скоро вы услышите первый сингл с альбома, а в начале следующего года Алиша отправится в мировое турне. Мы сами поверить не можем, что она это сделает. Будьте готовы. *** Стадион «Стад де Франс» находится в пригороде Парижа Сен-Дени. Его построили в 1998 году специально для проведения финала чем-
пионата мира по футболу, в котором, как известно, французы победили бразильцев, что называется, «всухую» – 3:0. Стадион вмещает в себя 80 тысяч зрителей, и за всю концертную деятельность только Милен Фрамер сумела собрать полные стадионы на два концерта, идущих один за одним 11 и 12 сентября. Но шесть месяцев спустя этих грандиозных шоу «Стад де Франс» в Париже был заполнен вновь. Ведь сегодня – первое шоу мирового турне Алиши Бэнкс после почти трехлетнего молчания. Она стоит на сцене в абсолютной темноте, зрители чувствуют, что она здесь, но ее никто не видит. Стадион заполнен на сто процентов, все восемьдесят тысяч билетов распроданы менее, чем за сорок пять минут. Трибуны, усыпанные зрителями, начинают расти прямо от гигантской круглой сцены в центре игрового поля. Сцена подсвечена снизу темно-бордовым светом; сама сцена светится белым, и Алиша действительно стоит на ней, а зрители ее не видят – оптический обман. Десятки тысяч ма-
леньких зеркал скрывают ее, и только верно ударенный луч света прямо сверху покажет ее всем. Три года назад она стояла на сцене. Тогда сцена, конечно, была не такой огромной, и шоу не было таким сильным, как то, которое начнется через две минуты. Она видела зрителей, взволнованных, в футболках с принтом ее нового образа. Они вздергивают руки в небо и кричат «А-ли-ша! А-ли-ша! А-ли-ша!», топают ногами и неистово кричат; оглядываются, пытаясь понять, откуда появится Алиша. Они даже не представляют, что смотрят прямо сквозь нее. Три года назад она стояла под прицелом фанатских глаз и позволяла им любоваться собой, она купалась в их овациях и была счастлива, что шоу закончится совсем скоро. Она помнит глаза тех фанатов: они горели любовью к ней и стыдом за себя, таких откровенно некрасивых. Теперь все по-другому. Она счастлива, что это шоу начнется. Она сгорает от любви к каж-
дому, пришедшему на концерт. Она смотрит на каждого, кого в состоянии увидеть. Они все красивые. Она сгорает от стыда за себя. Она боится своих фанатов, их глаз, голосов. Раньше она презирала их за любовь, а теперь она знает, что значит быть в таком положении – когда любовь вызывает презрение. Они не слышали ни единой песни с ее нового альбома, исключая заглавной, которая вышла синглом полгода назад – «Глаза в небо». Она отправилась в тур не рассказав никому, что произошло и почему. И люди пришли. Они любили ее. Как она могла так их ненавидеть?.. Три года назад в «Театре Долби» она обнаглела настолько, что позволили себе продемонстрировать пренебрежение к своим фанатам. Сказав, как обычно: «Всем своим сердцем только с тобой. Каждую минуту этой жизни – ради тебя. Все, что я делаю – из-за тебя», она добавила: «Я хочу услышать твой голос, я звоню тебе прямо сейчас и пусть все слушают», наклонившись, она взяла телефон у помощника, набрала его номер и приставила телефон к уху,
к которому крепился микрофон-гарнитура. Разговор слушали все, замерев. – Алло, – сказала она и улыбнулась, зная, чей голос услышит. – Алиша? Это ты? – Это я, – ответила она и немного смутилась: – а кто это? – Это Томас. Она почувствовала тревожные нотки в его голосе и разволновалась. Она почти прокричала в трубку: – Томас, что случилось? Почему ты отвечаешь на звонки… где?.. – Послушай, Алиша, сейчас не время для объяснений. Он попал в аварию. – О боже мой!!! Надо было прекратить разговор, но Алиша забыла обо всем. Фанаты молчали, скорбно склонив головы. Они не понимали, розыгрыш это или нет. – Алиша, тебе надо срочно прилететь в Сидней, срочно. – Конечно, я …
– Алиша, это нужно сделать как можно быстрее. Ему нужна срочная пересадка костного мозга… – Боже мой… боже мой… но почему ты уверен, что я подойду как донор? Конечно я сделаю все, что нужно! Но не теряйте время – ищите кого-нибудь прямо там, в Сиднее, потому что я могу не подойти! – Алиша, прости меня, что тебе говорю это я, но у него нет возможности сказать тебе это самому. Он в коме. Прости меня, дорогая, но ты идеальный донор для него, потому что вы кровные родственники. Вы брат и сестра. *** Он не рассказал ей, хотя узнал очень давно. За три года до того, как отправился в Сидней в рамках своего мирового турне. Как-то ему пришло в голову сравнить страховые полисы Алиши и свой, чтобы узнать, какие страховые случаи оплачивает Алиша. К полису была приложена медицинская карта, в которой был результат анализа крови, и группа была точно такой же, как и у него.
Еще раньше они смеялись, рассматривая свои детские фотографии. Алишины фото были сделаны ее приемными родителями, в НьюЙорке, а его – родными бабушкой и дедушкой в Лос-Анджелесе, сразу после смерти родителей. Это были как будто фото близнецов. Милые детские мордахи в шапке кудрявых каштановых волос, одинаковые взгляды темношоколадных глаз. Бабушка говорила, что у мамы родился мертвый ребенок, девочка. Но никто никогда не говорил о том, что Алиша выжила. Она не умерла при родах, она родилась недоношенной и слабой, врачи утверждали, что малышка не выживет, и родители оставили ее прямо там, в кроватке детского отсека роддома в НьюЙорке. Но девочка выжила и была передана в детский дом, где ее удочерили мистер и миссис Бэнксы, молодая бесплодная пара. Он не знал этого, но выяснил, обратившись в частное сыскное агентство, занимающееся деликатными делами. Он не мог рассказать об этом Алише, пре-
красно понимая, что это ее убьет. Ведь они были счастливы вместе. В их отношениях не было ничего такого, что могло бы раз и навсегда разверзнуть землю между ними, они любили друг друга; при одном только упоминании или даже мысли о обладании друг другом у обоих кружилась голова и мутнел рассудок. У них все было хорошо. Он думал, что правда убила бы ее, что она не готова, и он благородно ее не просветил. Он думал, что она больше никогда не обратит взор к небу. Но он ошибся. ЭПИЛОГ – Алиша, ты готова? – спрашивает Трой прямо в ухо. Концертные наушники для связи с операторской в двух сторон прочно прикреплены к ушным раковинам, и почти не давят. Зал издавал мощные, но тихие, звуки – дыхание и взволнованный шепот зрителей и гул электронных установок.
– Я готова. – Я включаю микрофон на раз… два… три! Луч света ударил прямо в макушку Алиши, и она появилась перед ничего не ожидающими фанатами. Она ощутила на себе десятки тысяч глаз и оцепенела. Сейчас они прогонят ее, и будут правы. Сейчас все закончится раз и навсегда. Но стадион взорвался криком, который горячей волной снес оцепенение. Алиша почувствовала, как упали оковы страха, как ее сердце затрепетало и туго натянулись голосовые связки. Она улыбнулась, поднесла микрофон к губам и сказала: – Привет, «Стад де Франс». Я здесь! Всем своим сердцем только с вами. Каждую минуту этой жизни – ради вас. Все, что я делаю – из-за вас! Под несмолкаемые овации Алиша Бэнкс расправила плечи, развела руки в стороны, широко улыбнулась своим поклонникам, и, откинув голову назад, обратила глаза в небо.