Просили подарков прочих, Но это был перехлёст.
ªöÝòĎÌþÙĊ ¬êþĂòʅĊ alex-vinokur.livejournal.com Костёр перед костёлом На площади горит. В камзоле длиннополом Священник-сибарит. Он согревает руки Божественным огнём, Пока святые духи Парят над алтарём. В миру зима, морозно, Ничуть не благодать. Спешит. Ещё не поздно Себя побаловать. Не доверяет вере, Когда не знает Сам, Кому какая мера И что случится там. Беспризорный кустарник цветёт В стороне от внимательных взоров. Никого. И тропинка идёт Для раздумий и для разговоров. Поднимаешься. Снова стоишь На пригорке, немного осевшем. Видишь дворик, мозаику крыш, Стайку шпилей – извечных, неспешных. Дальше – в точках-тире горизонт, Солнца проблески, низкие тучи. Этот сладостный призрачный сон Достоверной реальности лучше. Ты как будто чего-нибудь ждёшь? Скоро сумерки. Стало прохладно. Вот и всё. Начинается дождь. На мгновение счастлив – и ладно. Высокий Замок невысок, Но важно имя. Уйдут усилия в песок Без псевдонима. А настоящее – оно Звучит привычно. И потому немудрено, Что безразлично.
Тільки мовчки. Майбутньою справою Не пишаються руки ґазди. Розумію. Та мучуся спрагою Посеред дощової води.
На праздник всемирный зодчий Развесил гирлянды звёзд.
Плутовской мотив – Свой отрезок малый До конца пройти И начать сначала. Яффо. Голос муэдзина С четырёх утра. Где-то ящик апельсинов Грохнулся. У рта Сел комар. И не боится. Пристрелить? Согнать? Мысль мелькнула, словно птица. Быстро. Не поймать. Привыкаешь просыпаться Посредине снов. Бесполезно трепыхаться, Жаль себя и слов. Оркестранты грубоваты – Дирижёра нет. Сядь на лавочку у хаты И сдержи ответ. Пита, фалафель, хумус и тхина, Столик времён Мандата*). Куртку снимаю, кладу за спину. Ем. По карману трата. Нравится этот, ставший привычным, Вкус незнакомый с детства. Так хорошо в уголке затишном Собственным миром греться. На перекрёстке веков и улиц Слушать курлы наречий. Всё понимать. И, слегка волнуясь, Думать о новой встрече.
*) Мандат – Британский мандат в Палестине (1920-1948)
Белая дымка тумана Прячет верхушки дерев. День начинается рано, Ночь проводить не успев. Первые проблески света, Словно нечаянный взор, Будят ущелья планеты Под ожерелием гор. Но перемены мгновенны. Автору скучно. И вот Переиначена сцена – Грозен и чужд небосвод. Смыты вчерашние тропы. Ветер и мечет, и рвёт, Дальний потомок потопа К речке чужой пристаёт. Сносит устои. И с ними – Благословенный покой... Прошлое неустранимо Даже в стремнине такой.
Вместо подушки газета. Сердце всё в пятках. Точь-в-точь. Длилась, как вечность аскета, Эта бессонная ночь. Страха набрался немало. Помнится мне и теперь, Что-то скрипело, стонало. Листья. А может быть, зверь. А в Талалаевку я так и не попал. Но не сужу себя излишне строго. Я вспоминать о ней не уставал, Да, видно, так уж выпала дорога. Взахлёб о ней рассказывал сосед – Там телефон и низкие наценки. В огромном мире затерялся след Гостиницы далёкого райцентра. Два Арарата, как два брата. Печальны оба. День за днём С утра до самого заката Они стоят у входа в дом. Печально мне. Седые братья, Седые оба без вины, Стоят и слушают проклятья Чужой, жестокой стороны. И Араратская долина, Как вся Армения, как мать, Что родила их и растила, Не может двух сынов обнять. Максиму Лаврентьеву Мы выезжали из Эчмиадзина. Была жара. Летела пыль в глаза. Как загнанные лошади, машины Нас заставляли жать на тормоза. Дорога шла в столицу. У Звартноца Вода вскипела. Выйдя из машин, Как будто к долгожданному колодцу, Спустились по тропинкам в магазин.
И, кажется, они плывут ко мне Маршрутом бесконечно-кругосветным. Они хранят меня и берегут. Пусть дует холод из крутых ущелий, Но всё-таки ещё не замкнут круг И до сих пор желанно возвращенье. Отдельной жизни выхваченный миг, Обычный день, но не обыкновенный. Господь к иллюминатору приник И плачет, пролетая над Вселенной. Оглянешься нечаянно назад — Былое маскируется, как думы, При том, что абсолютно невдогад Причины вспоминательного бума. Не всё былое, только попурри. Сканируя любимые мотивы, Себя, того, попробуй повтори И не ищи иной альтернативы. На площади, где, словно рудимент, Просторна и проста архитектура, Звучит, эпохи аккомпанемент, Шуршащий голос Шарля Азнавура. Я, помню, бросил несколько монет... Сойдя с миниатюрного экрана, Как вспышка, возвращаются ко мне Поющие фонтаны Еревана. Апрельский снег на склонах Цахкадзора. Здесь, на границе лета и зимы На высоте всемирного обзора Мы взяли день у вечности взаймы. Прозрачный воздух, солнце, небо сине И чувств незнанных мысленный эскиз. Напоминал о жизни на равнине Подъёмник, опускающийся вниз. Давно вернулся к собственным пенатам. Мне хорошо. Но к прошлому приник, Неведомым привязанный канатом, И всё держусь за тот счастливый миг.
Дни осени неповторимы. Леса в убранстве золотом. Лаваш с водой прохладной, охлаждённой, Прозрачный воздух. Змейка дыма Над затухающим костром. Был дар небес – и грешным, и святым. Как группа лиц, судьбой перемещённых, Едва видны тропинки сада. Мы были рады радостям простым. Идём, ступая наугад. И в наступающей прохладе Товары из запасов ширпотреба Нас греет этот листопад. Не отпускали. Удлиняя день, Всё новых благ пытались ждать от неба. А солнце путь свой завершает, И лишь одно нам нужно было – тень. И на желтеющий ковёр Лучи последние бросает, Но кратер непогасшего вулкана Как ветки в гаснущий костёр. Был мир вокруг. Там пролегал наш путь. Нам предстояло поздно или рано Через самих себя перешагнуть. «Паныч пришли» – молочница в прихожей Встречала полусонного меня. На озере по имени Севан Я прятался за бабушкой. Похоже, Седой турист и прошлого искатель Начало бегового трудодня. Сквозь времени оптический обман Увидит удаляющийся катер. ...А дальше путь подъёмов и падений. Пусть иногда звучал победы клич, Фигурки на носу и на корме, Не пан, конечно. Инок без владений. Вершины гор, и солнце, брызги с ветром. Но всё-таки – смешно сказать – паныч.
www.evreimir.com
В Карпатах, в посёлке Славском Встречали заход-восход, На лыжах и на салазках Катались под Новый Год.
Но зато её Украшает имя, Иногда споёт Проходящий мимо.
– Что это? Кто-нибудь знает? Старшему под пятьдесят. Буркнул, уже засыпая: – Листья сухие хрустят.
7 - 14 июля 2016
Перехрестя Франка і Пекарської, Де каміння та хмари щодень, Де століття жаги господарської Перевершили витвір натхнень.
Людна и шумна, Где-то грязновата, Попросту смешна Для аристократа.
Словно в ином мирозданьи. Холодно. Темень окрест. Чьё-то сопенье, блужданье. Шорох, шуршание, треск.
№1259
Неважно, что произнесёшь И что добудешь. Ведь как себя ты назовёшь, Таким и будешь.
Прошлое не трожь. Пусть и некрасива Улица Кинг Джордж В центре Тель-Авива,
Шли, веселились и пели, Обозревали красу. Засветло и не успели, Заночевали в лесу.
ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА
Спасибо за то, что было, За быстрый этот разбег, За чувства с жара и с пыла, За просто хрустящий снег.
«Белая дымка тумана»
27