АРА ЛАШ Выпуск 2
Воркшоп по креативному письму под руководством Лизаветы Герман
Озеро Иссык-Куль, вечер, обсуждаем с Гульнарой и Муратбеком большие международные выставки современного искусства, которые посетили в минувшие годы. Мне вспомнилось одно из наиболее удачных интервью, которое довелось записать. Интервью с Адамом Шимчиком, на том момент – куратором грядущей «Документы 14». Удачным я его считаю, конечно, не в силу моих способностей интервьюера, а благодаря открытости и живому любопытству Шимчика к нашей беседе – довольно неожиданные качества для человека такого статуса и напряженного рабочего графика (в Киев Шимчик приехал всего на один день – принять участие в работе жюри конкурса для художников в PinchukArtCentre). Один из моих любимых моментов в интервью – когда на вопрос о роли профессионализма в непростой работе куратора Адам называет себя «профессиональным аматором», в ком совмещаются любопытство и наивность аматора: «На латыни amare значит «любить», и если ты не любишь то, на что смотришь, то лучше вообще забыть об этой профессии. Нельзя, знаете ли, просто быть профессионалом. Само по себе качество хорошо для автомобильной или какой-то другой индустрии, но не для современного искусства».(1) Мою трехнедельную резиденцию в Бишкеке следует назвать не иначе как путешествием голодного до новых впечатлений и знаний профессионального аматора. Я приехала сюда без конкретной практической цели, без нужды отобрать имена или работы «под проект», задуманный ранее. Я была открыта к новым знакомствам, историям, взглядам на искусство. В моих
переполненных ежедневными заботами буднях давно не было такой роскоши – вести неспешные разговоры с художниками, ходить в музей в будний день с самого утра, бесконечно гулять по городу в поисках мозаик и архитектурных объектов позднесоветского периода, подолгу листать каталоги в небольшой, библиотеке школы ArtEast. Участие в программе Art Prospect не только позволило мне увидеть страну, которая давно интересовала. Резиденция также дала возможность в течение трех недель пожить по-хорошему беззаботной жизнью куратора. Жизнью профессионального аматора. Тема профессионального аматорства вернулась в разговор буквально на следующий вечер по возвращении с ИссыкКуля, когда мы заехали на вечерний studio visit к Шайлоо Джекшенбаеву. Уставшая и переполненная впечатлениями, уже на пятой минуте беседы и первой пиале чая у меня произошла полная «перезагрузка». Ведь что может дать больше сил, чем беседа об искусстве в компании интереснейших собеседников? Пролистывая каталог работ Шайлоо, я наугад прочитала один абзац из текста о его практике, где автор именует фотографа «просвещенным любителем». Еще через день я попадаю в легендарный, как мне уже стало ясно, Studio Museum – на встречу с Уланом Джапаровым и Эмилем Тилековым. И тема профессионального vs любительского (от слова любить) отношения к искусству вновь всплывает за очередной чашкой чая. А концепция проводимого ежегодно фестиваля Lazy Art подкупает своим чистым отношением к искусству-как-образу-жизни (и наоборот). Не иначе как любительским следует назвать наш воркшоп по креативному письму, результатом которого стала эта публикация. В журналистике не практикуется такой формат, как интервью с самим собой. Однако именно такая «беседа» и намеренное размывание идентичностей подводит к сути и залогу успеха любого интервью – неподдельной заинтересованности
в предмете разговора и герое интервью (будем откровенны – мало что интересует нас в жизни больше чем мы сами). Второе задание в известном смысле продолжило практику аматорского интереса к предмету, которым на этот раз стали картины из коллекции Национального музея изобразительных искусств имени Гапара Айтиева. Мы привыкли судить о произведениях искусства с разной степенью эрудированности в вопросах искусства, привыкли давать им оценку исходя из своего индивидуального опыта, багажа знаний, вкуса, настроения, в конце концов. Но умеем ли мы смотреть на картину? Смотреть и видеть её? Практике рассматривания и буквального описания увиденного было посвящено другое задание для участников воркшопа. Надеюсь, что кроме навыков базовой вербальной характеристики художественной работы ребята также приобрели привычку чаще посещать постоянную экспозицию музея. К слову сказать, богатую первоклассными работами. О выбранной мною для описания работе Сатара Айтиева я думаю до сих пор. Я рассчитываю вернуться в Бишкек, я осталась верным аматором (напомним о значении слова amare на латыни) города и его сообщества. А пока что рассчитываю на возможность следить за художественной жизнью города благодаря новым текстам, которые будут писать и публиковать новое поколение «креативных писателей». Лизавета Герман
1. Куратор Documenta 14 Адам Шимчик: Художники обладают возможностью преодолевать утилитарный порядок мира. Авторы: Ольга Балашова, Лизавета Герман https://life.pravda.com.ua/society/2014/12/22/186438/
И
Н
Т
Е
Р
В
Ь
Ю
с собой
a M l u zg a J
z da
i
v o m
a Greetings.
I know that your main field of specialization was political science. How did you come to the decision to change from it to contemporary art?
I would not say that I have changed my specialization completely. Change is an ongoing process which should always be present throughout life. Any progress requires some change. I have always been in search for my own path. At least in my youth, when I was not quite sure about my field of interest. So what I did was experimenting, which eventually brought me to arts and may possibly lead to arts management. So far I have done non-profit humanitarian work, marketing, sales, management and now I am exploring contemporary art. What is it that you find especially fascinating about art practice? What I find intriguing is an artistic expression of an idea or a question. For me, power of a strong work of art is the way it communicates with the audience. Does it retell a well-known story or does it raise more questions? Does it show you an obvious image or does it challenge your perception of the world? So, coming from the field of political science, it was interesting for me, initially, to explore how art and society interact with each other. Also, I do believe that my engagement in arts can make a difference in a society I belong to. I wish I was experimenting in art
for 80% of my time. Right now I can devote only 10-20% to learning and making art. What I find powerful in contemporary art is that it offers an unlimited spectrum of tools, concepts and materials which help expressing one’s voice. I think, it is important to have a space where people can debate the contemporary issues, challenge the notions and broaden their thinking. Especially since an educational system and cultural infrastructure for youth in Kyrgyzstan are quite weak. I think we should be more active in building our own identity and awareness of the world around. In this sense art is probably the best tool to accelerate creative processes in society and cause an inspiring effect. You mentioned an interaction between art and society. Is there any specific questions of social issues you focus on? There are a number of questions which are eventually becoming more and more visible – at least, for me personally. My first work as a young female artist, was a reaction to the challenges I was facing at that time. That eventually brought me to the question of gender roles in Central Asia. Tell me more about the first work of art you made. When I first dared to mention that I want to produce an artwork, I was advised to get married and have children instead. The art scene I was competing with was patriarchal. Most of the older artists showed no interest in exploring “women’s issues” in the country. This situation inspired me to respond rather than to hold back. I made an art installation titled Mons pubis Venerus in a form
of long twisted hair coming from the external female genitalia. The artwork was hung in a bedroom – a private place where one becomes safe to be humble and honest. The provocative, hooligan and defending character of the installation won the 2nd place in the contemporary art contest annually held for artists in Central Asia. It is a short description of the mood pursued in my art strategy about women and their social struggles in Central Asia. Mons pubis Venerus is about the value of freedom, independence and empowerment of women – that was a lesson I learned from my previous life experiences. So, your practice seems to be very politically engaged. How would you describe your mission as an artist? Much of my life has been framed in an environment affected by economic poverty, two political revolutions, two violent inter-ethnic conflicts, poor education and health systems, Islamic revival and an ideological vacuum after the collapse of the Soviet Union. My dream of building a better future for my society was directly informed by those events. Today I am an artist who reflects on social issues in Kyrgyzstan and advocates for social change. I’m searching for a creation born from destruction, loss and interruption. Another crucial point for me is to share stories of women of Central Asia. To fight stereotypes and taboos, and to give a voice to those who’s got a lot to say, just like myself. What challenges do young artists in Bishkek face today? I can speak from my personal experience and from the experiences of my colleagues. Lack of a good quality education is one of the biggest challenges. By that I do not necessarily mean only university education. I rather mean cultural events, art institutions, enough art professionals like managers, curators and art critics. Do you have any future plans to help developing arts in Bishkek?
The scene of contemporary art in Kyrgyzstan is just emerging, it lacks a strong institutional and educational basis. I want to learn best international practices and apply them locally. To establish networks between local and international artists, organizations and foundations, as well as to advance my skills in practical side of an art process like fundraising and grant administrating, planning and managing events. I also see my contribution in encouraging younger generation of artists to work with social issues. What steps have you taken to prepare yourself for accomplishing your future plans? The best available shortcut I had was learning the practices is Cultural Managers training provided by Goethe Institute Cultural Academy in Central Asia. As a result of more formal training, I aim to establish a collaborative project bridging the young and professional artists, art managers and institutions in Kyrgyzstan and Germany. However, education-wise, my main source of knowledge has become a school of contemporary art in Bishkek. The ArtEast school was established by the local contemporary artists – Gulnara Kasmalieva and Murat Djumaliev. It is an after-school course, but foremost a platform for researching and making artworks for individual and collaborative exhibitions. So far I have exhibited six works about the social challenges of women in Kyrgyzstan there. The key long-term work is devoted to a story of 17 young migrant women who died in a factory fire while working in Russia in 2016. So, where are you now and where are you going to as an artists and as a person? So far, my experience has proven that contemporary art is the best instrument to satisfy the hunger and passion I have inside of me, however pathetic it may sound. Also I do feel that art management is my next mission. I want to help expanding opportunities for other artists who strive for truth, educating
society and becoming a reason for cultural shifts. I would like to end our conversation with words of Favianna Rodriguez, who suggested that, “You may attend a rally or vote, but you also read books, listen to music, engage with visual art, turn on the radio and create your identity through culture. Artists are central, not peripheral, to social change. To have the movements that make the wave, you need cultural workers.”
и ас
лье
в
Вова Васильев – новый персонаж в Бишкеке. Он не пробыл в городе еще и 3 месяцев, но уже активно влился в местную художественную жизнь. Его можно встретить на семинарах в школе ArtEast и в “Асанбай Центре”, где он волонтерит, участвует в подготовке выставок. Неизменный вопрос, который задают Вове при знакомстве – как ты оказался в Бишкеке? Откуда ты и чем тут занимаешься? Свою историю Вова поведал уже множество раз. Так что интервью с самим собой, записанное в рамках воркшопа по креативному письму, далось ему легко и стало своего рода квинтэссенцией многочисленных устных рассказов.
Во
В а в
Интервьюер: Привет. Давай знакомиться. Герой: Привет. Зовут меня Вова. И: Чем занимаешься? Г: Ой, не знаю даже как лучше ответить. Рисованием, скажем так. И: Ты, кажется, сам не из Бишкека? Г: Да, я из подмосковного города Клин. Город известен тем, что в нем провел последние годы своей жизни Петр Ильич Чайковский. А еще Клинским пивом (смеется). И: Что же привело тебя в Бишкек? Г: Вообще, в течение последних 2-3 лет я размышлял о переезде. В Клину мне стало душно и тесно. В городе ничего не происходит, мало возможностей и среды для общения. Главное развлечение – это поехать в Москву или Тверь. Поводом уехать послужило желание получить художественное образование.
Первое высшее образование у меня уже есть – я дипломированный специалист по социальной работе. Но было еще желание профессионально заниматься какой-либо творческой деятельностью. Вот и решил поехать поступать. И: Москва, Питер. множество других городов и стран, где можно учиться искусству. Почему именно Бишкек? Г: А, ну да (смеется). Сначала рассматривал Москву, Тверь, Питер. Но с Бишкеком на самом деле всё сложилось быстро и просто. У меня родители отсюда родом, конечно же, здесь осталось много знакомых и родственников. Мы приезжали сюда всей семьей полгода назад. Ездили с друзьями по горам, меня вдохновило то, что я увидел вокруг себя. Потом в компании зашел разговор о моем желании учиться. Слово за слово, и вот я тут (смеется). И: И как учеба? Г: Проучился ровно месяц и ушел! Вообще, я достаточно много времени потратил в погоне за преподавателями, экспертным мнением, образованием. И в какой то момент я даже начал терять ответ на вопрос – ”нравится ли то, что делаешь, конкретно тебе?”. И месяца хватило, чтобы рухнули иллюзии касательно моего обучения в ВУЗе. Но хочу сказать, что цель моего визита я оправдываю в полной мере: занимаюсь волонтерством для культурных проектов, хожу на разные творческие вечера, воркшопы и много времени уделяю тому, чему действительно хочу научиться.
И: Но ты мог бы заниматься всем этим во многих других городах. Что особенного ты открыл для себя именно в Бишкеке за 2 месяца своего пребывания? Г: Повторюсь, сюда я приехал почти случайно. Но эта случайность оказалась успешной, я ни минуты не жалею и планирую задержаться. Тут я постоянно знакомлюсь с новыми интересными людьми. И мне особенно нравится, что эти знакомства происходят не, скажем так, в “кабацко-кухонных условиях”, а на здоровом взаимном интересе деятельности друг друга, на общих темах. И: Это ты, конечно, молодец, человек искусства и все такое прочее. Но на что ты живешь? Г: Хороший вопрос, спасибо (улыбается). Скопил денег на учебу, продал машину, пока нормально, хватает. А вообще, я заметил – когда есть цель, то все посторонние мысли вроде голодной смерти и страха за будущее отходят на второй план. И ты больше сконцентрирован на сегодняшнем дне. А цель у меня сейчас есть! И: Что ж, здорово, можно только пожелать тебе удачи на этом пути. Твоя история может послужить примером для многих молодых людей, которые также хотят что-то поменять в своей жизни, но не всегда решаются на это. Скажи что-нибудь мотивирующее напоследок! Г: Мне нравится фраза “Делай что должно, и будь что будет”. Очень актуальна для меня сейчас.
Дениз Назарова Глубокая ночь. В советской многоэтажке горит одно окно. Две кружки чая на подоконнике.
Интервьюерка: Итак, сегодня я, а может быть, и у меня, в гостях Дениз – юная художница, студентка, работяга, в общем, просто комсомолка. Добрый вечер. Дениз: Я бы сказала «доброй ночи», но, к сожалению, люди привыкли расценивать эту фразу как прощание. Кстати, забавно, что интервью у меня берёт моя тёзка. Мир тесен, как говорится. И: К слову о «ночи». В своих работах Вы часто используете тему этого времени суток независимо от формата. В фотографии – это снимки во время бессонных ночей, в живописи – это уставшие люди, запечатленные глубокой ночью, в комиксах – персонажи с задушевными диалогами под звёздами. Почему именно это время суток? Д: Во-первых, я – сова: наиболее активной меня можно увидеть только с заходом солнца. Днём я могу выполнять только рутинные задачи а-ля уборка или решение каких-то технических задач. Творческая энергия из меня начинает бить только по ночам. Внезап-
ные порывы рисовать, писать ен сц арии или брать подобные интервью – всё это возможно только, угое когда солнце освещает др только , ых ор -вт полушарие Земли. Во орые кот , ди ночью меня не тревожат лю диционных кыргыобщаются со мной ради тра сованы лишь в своей зских «связей» и заинтере суток происходят выгоде. Только в это время ы, всплывают самые самые искренние разговор кто на такое не спосоважные воспоминания, а те, ница – болезнь интебен, давно спят, ибо бессон о на ты. ресных людей. Кстати, можн , ет тебя сесть за ноутбук мольберт или планшет?
И: А что именно побужда
– ия за пафосный ответ, но это Д: Прошу заранее прощен -то счастью, со мной всегда что жизнь. К сожалению или к не просто взорвалась, если бы случается и, наверное, я бы это – о ств удь. Для меня искус выплескивала это куда-ниб е с ним художника на происходяще всегда рефлексия, реакция и вокруг него. дят под это определение
И: Какие художники подхо
искусства?
рцы. Вышедшие из бедных
режили. Бо Д: Люди, которые многое пе
семей, кочующие из одного места в другое и постоянно сомневающиеся в правильности своего пути, но всё равно уверенно идущие к своей мечте. Таким людям всегда есть, что показать миру. Заметь, я ничего не сказала про навыки, так как работа, которая под копирку передаёт реальность, а это, к сожалению, то, как искусство часто оценивают, для меня не стоит ничего. Главное – это задумка и душа автора. Больше всего подходит Ван Гог. Боролся всю жизнь и умер, так и не узнав о том, что он – один из величайших художников в истории человечества. Нахожу много общего с ним, что мотивирует меня работать дальше. Ещё очень люблю Фриду Кало, опять же за личностные качества. Нан Голдин больше всего привлекает меня в фотографии: я редко фотографирую, но, благодаря её работам, хочется запечатлевать этот мир почаще. И: То есть, для тебя фраза «художник должен страдать»– это кредо? Д: Да. Художник пропускает окружающую действительность через себя. Художник опирается на опыт, чтобы его искусство могло говорить. Художник страдает, потому что он всегда будет отличаться от большинства, которое либо замалчивает проблемы, либо предпочитает не обращать на них внимание и «расслабляться». Можно запечатлеть что-то красивое и приятное глазу, но это не вызовет такого же резонанса как работа, созданная из боли и усталости. Настоящее искусство не надевает маску на творца – оно её всегда снимает. Такое искусство не повесишь в гостиной, не сделаешь с ним селфи, чтобы выложить в Instagram, не сделаешь его принтом на футболке, потому что это не продукт, у которого есть своя утилитарная цель или функция. Искусство непонятно и воспринимается каждым субъективно, точно так же как и наши проблемы.
И: Ты очень много говоришь об искусстве и посвящаешь ему много времени, но сама учишься на факультете программной инженерии. Связано ли это как-то с творчеством? Или это просто способ использовать не самое продуктивное время суток? Д: Программирование само по себе можно назвать искусством решать проблемы наиболее простыми способами. Но, что ещё лучше, благодаря програмированию можно создавать вещи, которые будут поинтерактивнее любого перформанса. Сколько бы я ни смотрела фильмов и ни читала книг и комиксов, но ничто не обладает лучшим эффектом погружения, чем игры. И: Тогда почему ты посвящаешь этому гораздо меньше времени, чем комиксам или любому другому виду искусства? Д: Время, деньги, а также постоянная нужда в смене фокуса. С первыми двумя всё понятно: видеоигры делать очень дорого и долго. Третье – это черта моего характера: я не могу долго заниматься чем-то одним, ибо быстро перегораю и начинаю прокрастинировать, поэтому быстро переключаюсь на что-нибудь другое, теряю интерес. Однако, чтобы сделать качественную и непосредственную игру, нужно разносторонне развиваться: рисовать концепты, писать сценарии, кодить, разбираться в культуре и главное – знать, как всё это интересно завернуть и объединить в один самодостаточный проект. Всё, чем я занимаюсь сейчас, с близкого расстояния кажется никак не связанным бредом. Но стоит немного отойти и понимаешь, что это всё ниточки, сплетающиеся в очень интересное будущее.
И: Раз мы коснулись будущего. Какие у тебя планы на ближайшее время и чему ты собираешься посвятить как можно больше времени? Д: Помимо учёбы, чтобы разработка игр не оказалось пустой мечтой, я планирую закончить полноценную комикс-новеллу про Ди. Сюжет и концепты персонажей уже сделаны, осталось только прописать поподробнее сценарий и начать рисовать. Живопись тоже бросать не собираюсь. Мне очень импонирует масло, и я бы хотела писать гораздо больше и чаще, чтобы в будущем организовать персональную выставку.
И: Настроена ты действительно серьёзно. Какие темы ты бы хотела раскрывать в своём творчестве? Д: В первую очередь я хочу, чтобы моё искусство «говорило». О проблемах современного общества, для которого ментальное здоровье ничего не значит, стремление к равенству становится предметом для шуток, а деньги стали новым Богом. Искусство – это всегда крик души: о наболевшем, о настоящем. Мои работы такие. Вечно борющиеся и уставшие. Не продукт, который можно повесить в гостиной, а частичка души – нелицеприятная, замученная, но искренняя. Такое могут сделать только люди, повреждённые и неудовлетворённые системой. Счастливые люди, которым всего в жизни достаточно, не творят. И: Звучит достаточно депрессивно. Как тебе удаётся не застревать слишком сильно в осознании своих и чужих проблем? Есть ли у тебя какие-либо напоминания, которые помогают тебе надеяться, что всё будет хорошо? Д: Забавно, но от подобных мыслей меня и защищает творчество. Когда я творю, я действительно ощущаю себя нужной и полезной. Я понимаю, что я вкладываю что-то в свою жизнь. Я осознаю, что делаю «всё так».
Са
од
ат У
су
по
Саодат – юная девушка, которая ищет себя, общаясь в различных творческих кругах. Увлекается кино.
ва
Привет, расскажи, пожалуйста, о себе. Привет. Меня зовут Саодат, можно просто Сао. Мне 23, я студентка школы современного искусства ArtEast. Это годичный курс, включающий в себя историю contemporary art, теорию и практику, воркшопы с интересными людьми. Как ты пришла в современное искусство? Это был долгий путь: сначала был универ (учила психологию), затем курсы шитья, волонтерство в Красном Полумесяце, киношкола Марата Сарулу, и потом уже ArtEast. Вот это разнообразие! Ну да, я искала себя и думаю, что до сих пор нахожусь в поиске. В какой-то момент меня потянуло в искусство, и я окунулась в мир кино. Мне хотелось бы развиваться в этом направлении. В киношколе помимо просмотров и обсуждения кино мы проходили немного искусство и фотографию.
Какие темы ты хотела бы затрагивать в искусстве или кино? Или что тебя интересует? Мне интересны темы феминизма и вообще раскрепощения, раскрытия внутреннего потенциала каждого человека. Мне нравятся люди отстраненные, далекие, странные, дикие и независимые. В данный момент я читаю книгу одной из учениц Юнга, “Бегущая с волками”, в ней авторка призывает женщин вернуться к своей дикой инстинктивной природе, давая разные советы посредством архетипов из сказок. Я чувствую эту потребность внутри себя, освободиться от всего, что понавешало на нас общество, традиция, школа. В последнее время стала встречать людей, которые говорят: дерзай, ты же так молода! Ты чувствуешь, что общество ограничивает тебя как молодую девушку? В чем именно это проявляется? Мне кажется, с одной стороны, общество не ограничивает, а скорее сеет семена в голове ребенка, а потом они взрастают. Стереотипами, предрассудками, например, “зачем заниматься искусством, будущее за IT! “, или “надо получать высшее образование, выходить замуж и рожать детей, а не заниматься всякой чепухой”. Есть еще эйджизм (дискриминация человека на основании его возраста). Однажды я была инструктором специальной гимнастики, и моими учениками были зрелые женщины. Они чувствовали себя странно, потому что впервые в жизни их учит человек настолько молодой. Или люди просто теряют интерес, когда узнают возраст. Мол, а чего добилась ты к своим годам?! Какие фильмы и режиссеры (из Кыргызстана и мировые) тебе интересны и близки? К сожалению, я не так много смотрела кыргызское кино, и не могу назвать кого-то конкретно. А так, в более моло-
дом возрасте мне нравились Дэвид Финчер (“Бойцовский клуб”, “Девушка с татуировкой дракона”), Вонг Кар Вай (“Любовное настроение”, “Падшие ангелы”), Джим Джармуш (“Выживут только любовники”, “Ночь на земле”), Ксавье Долан (“Воображаемая любовь”, “Я убил свою маму”). В последнее время стал нравиться Гаспар Ноэ, если раньше я боялась его фильмов, сейчас мне нравится то, как он издевается над зрителем, как заставляет полностью погрузиться в проблемы и чувства своих персонажей. Нравятся фильмы без привычной структуры, простые истории визуально интригующие. Один мой знакомый на мой вопрос о кино ответил: “Нет, мне не нравится заниматься созданием кино, но нравится получать удовольствие от просмотра”. Позже я почувствовала, насколько это разные вещи. Фильмы спасали меня в школе и университете, это был идеально подходящий для меня вид эскапизма. У тебя есть проект-мечта? Нечто, над чем ты хотела бы работать, если бы могла бросить все остальные дела? Я думаю, на то это и мечта, чтобы она была как внутреннее пламя, которое не стоит держать в открытом доступе :)
Канайым Кыдыралиева «ИНОГДА ЭТО ПРОСТО ИГРА» 25-летняя Канайым — кыргызьность и вымысел. В кой практике переплетаются реал станская художница. В её творчес ллельную реальпара ает созд она тах рабо х кументальны своих инсталляциях и псевдодо от привычной. ся щую ичаю отл ем немного ность, часто жутковатую, но совс панка, где проходит Шам реи гале в оти напр кафе Я встречаюсь с Канайым в уютном ций молодых художва. Среди фотографий и инсталля выставка современного искусст о её видео работ. ников представлено и нескольк
Канайым — это ведь ваш творческий псевдоним? Почему вы выбрали слово, означающее королеву или первую леди? - Я придумала его в подростковом возрасте. Тогда я увлекалась творчеством Баския (Жан-Мишель Баския - американский художник-неоэкспрессионист). Живя в Нью-Йорке, я представляла себе, что хожу по его следам, касаюсь стен, на которых были его граффити. Почему-то меня преследовал образ короны из его работ. И я, подражая ему, дорисовывала эту корону к своим фотографиям. И по аналогии с Королевой родилась Канайым. Сейчас я понимаю, что это звучит пафосно. Но тогда я представлялась новым знакомым как Канайым, и это имя прижилось. Сейчас даже самые близкие люди меня так называют.
- Решение взять псевдоним не было вызвано желанием отгородиться от вашего публичного образа? - Я об этом не задумывалась. Возможно, тогда в этом был элемент протеста, как и у всех подростков. Но сейчас я уже не могу отделить свою идентичность как художницы от всего остального. - Как вы относитесь к тому, что многие считают вас представительницей «золотой молодежи», которая занимается искусством «от нечего делать»? - Нормально отношусь. Я считаю, что каждый в праве заниматься чем желает. Мне повезло, что я могу позволить себе сконцентрироваться на творчестве. В среде художников это редкость. Несмотря на то, что у нас в стране начал формироваться арт-рынок, он пока находится в зачаточном состоянии. Большинство художников не могут жить только искусством. Для них это не развлечение, а необходимость. Поэтому они находят другие способы обеспечивать себя и находить деньги для создания работ. А я больше отношу себя к кругу молодых художников, а не к «золотой молодежи». - То есть вас не беспокоит, что вас больше воспринимают как часть известной семьи, а не как самостоятельную личность? - Я думаю, так обо мне думают только люди, мало знакомые с моими работами. По крайней мере, надеюсь. Мои родители сыграли огромную роль в моем становлении. Они привили мне любовь к искусству и дали возможность получить прекрасное образование. Но они никак не вмешиваются в мой творческий процесс.
- А ваша семья всегда поддерживала ваше стремление заниматься искусством? Не было давления заниматься семейным бизнесом? - Давления не было. Наверное, были определенные ожидания, и у меня даже неплохо получалось работать с новой командой над расширением компании. Но меня всегда тянуло к искусству, в какой-то момент я решилась попробовать, и мне понравилось. Родные меня поддерживают, хотя, иногда мне кажется, они мало понимают, чем я занимаюсь. - Аудитория выставок современного искусства в Бишкеке растет. По-вашему, эти люди понимают современное искусство вообще и ваши работы в частности? Или это лишь признак того, что искусство сейчас в тренде? - Не знаю, могу ли я отвечать за зрителей, но, на мой взгляд, мои работы относительно просты для понимания. Для этого необязательно быть искусствоведом. По крайней мере один пласт смыслов лежит на поверхности. Думаю, всё большее количество людей, интересующихся современным искусством, связано и с определенными трендами. Молодежи нужны пространства для встреч и обсуждений, отличные по формату от кафе и ресторанов. Сейчас появилось больше альтернатив для проведения свободного времени — это не только галереи, но и презентации, кинопоказы, волонтерские инициативы, интеллектуальные игры, концерты и так далее. Я понимаю, что какая-то часть молодых людей приходит на выставки современного искусства ради вина и закусок на открытии или ради красивых селфи
в пространстве галереи (мы сидим у большого окна и наблюдаем как из галереи выходит группа девушек и фотографируется на фоне афиши), но я не вижу в этом ничего плохого. Это может стать отправной точкой для привлечения молодежи к искусству. - Почему же тогда вы не активны в социальных сетях? Не используете эту платформу для продвижения своих работ? - Для меня это было бы дополнительной работой. На меня бы давила необходимость проецировать определенный образ художницы. Сейчас я к этому не готова. - В вашем творчестве чувствуется попытка ухода от реальности. Иногда создается ощущение, что вы пытаетесь обмануть зрителя. Зачем? - Некоторые явления становятся более ясными, если посмотреть на них с непривычной точки зрения. При этом я не пытаюсь увести зрителя в фантастический мир или намеренно обмануть, я лишь хочу задуматься о том, как наш мир может быть чуточку другим. Иногда мне проще говорить о проблемах, переместив их в альтернативную действительность, легче выразить свои мысли и чувства через выдуманного персонажа. А иногда это просто игра. Способ размять воображение и поэкспериментировать.
о п и с а н к а р т и н
и
е
А й ж и б е к
К и м с а н о в а
Художник: Аман Асранкулов. Картина: Портрет старшего сержанта милиции К. Мырзаева. Холст, масло. 1975 г.
Картина вертикальная, прямоугольная. Это портрет. Год написания – тысяча девятьсот семьдесят пятый, материал – холст, масло. На портрете изображен мужчина лет пятидесяти. Он сидит на столе, чуть наклонив корпус влево (вправо, если смотреть с его стороны), локоть правой руки он поставил на колено, ладонь левой руки положил на бедро. Голова повернута так, что видно только одно ухо – левое. Волосы очень короткие и редкие. На лбу залегли две глубокие морщины. Глаза прищурены и смотрят сквозь зрителя. Губы сомкнуты. Одет он в пиджак, который застегнут на все пуговицы, и в белую рубашку, воротник которой торчит из-под пиджака. Мужчина сидит на переднем плане, колени обрезаны. На заднем плане стена, справа висят шинель с погонами и фуражка, слева – окно. В нижнем левом углу картины за столом, на котором сидит сержант, стоит стул, видно только его спинку. Смотря на картину, зритель оказывается примерно на одном уровне с портретируемым. Картина не дает точных указаний на время суток. Больше похоже на вечер из-за преобладающей темно-голубой и серой палитры. На лице сержанта присутствуют желтоватые оттенки, которые похожи на свет лампы.
А к ы л а й
К а б а е в а
Художник: Эмильбек Токталиев. Картина: Саякбай. Холст, масло. 1987 г.
Перед нами картина Эмильбека Токталиева «Саякбай», написанная в 1987 году. Картина написана масляными красками на горизонтальном прямоугольном холсте. У картины темная деревянная рама, которая почти сливается с ее основным фоном. На картине изображены две человеческие фигуры, щит и крепость. Масштабность фигур на переднем плане заполняет всю картину, не позволяя верхней темной части создать ощущения пустоты. Первая фигура изображена не по центру, а с левой стороны. Она принадлежит пожилому человеку с седыми усами и лицом, покрытым глубокими морщинами. Зритель не может видеть его взгляда. Глаза старика прикрыты, брови нахмурены, что придает его лицу горькое, даже плачущее выражение. На безволосой голове у пожилого человека светло-серая, почти белая тюбетейка, которая сливается с его бледным лицом. Бледность кожи также подчеркивает ярко-красное одеяние человека, словно всплывающее из глубины темного фона. Его фигура немного наклонена вправо, возможно, под тяжестью второй человеческой фигуры, лежащей на его коленях. Правой рукой пожилой человек поддерживает за подмышки лежащего. А левая - скрыта в тени. Вторая фигура находится в лежачем положении в нижней части картины, занимая почти всю ее длину. Судя по одежде, фигура принадлежит воину. Его голова и плечи лежат на коленях пожилого человека, которые служат ему опорой. Левая рука воина немного согнута в локте, сжата в кулак и упирается в землю. Ноги согнуты в коленях, левая приподнята, правая – на земле. Воин лежит к зрителю лицом, но из-за тени мы видим лишь абрис его головы. Вся фигура воина написана пастозными мазками в белых, светло-зеленых, серых тонах. Земля под воином написана в тех же
цветах, что придает фигуре воина еще большую грузность и создает ощущение, что воин и земля под ним слились в одно целое. Фон занимает две трети верхней части полотна и написан в темно-зеленых тонах, переходящих в почти черные. Нанесенная лессировкой краска создает ощущение гладкого плотного фона, сильно контрастирующего с фигурами. Основная цветовая нагрузка приходится на левую сторону. С той же стороны падает немного фантастический свет. В левом нижнем углу изображен щит, написанный в золотых, желтых, белых цветах. Щит кажется гладким, на нем нет эмблем, орнаментов или других рисунков. Его поверхность напоминает лунную. Тень щита падает на лицо воина и полностью скрывает его. Из-за тени мы также не видим правой руки воина и правой руки поддерживающего его пожилого человека. Не совсем ясно, кто держит щит: воин или пожилой человек. На правом краю в центре, вдали можно разглядеть крепость или похожее на крепость сооружение. Оно почти растворяется в темном фоне, но использование тех же красок, что и для написания земли и одежд воина, не дает крепости потеряться. Таким образом крепость уравновешивает левую и правую части картины. Примечательным в этой картине является не только контраст фигур и фона, но и различие в манере изображения фигур. Исходя из названия, мы можем предположить, что пожилой человек на картине – это поэт-манасчы Саякбай Каралаев. Он родился в Кыргызстане в 1894 году и известен своей уникальной импровизацией эпоса “Манас”, передававшегося из уст в уста. Возможно, тот факт, что Каралаев является реальным человеком и повлиял на то, как он изображен. Мы можем разглядеть каждую морщинку на его лице, его руки детально расписаны. Из-за покатых плеч и красной одежды его тело кажется мягким, осязаемым и теплым. Он изображен живым. В то же время тело воина, возможно, самого Манаса, нам кажется жестким, угловатым, словно высеченным из камня. Он больше напоминает очень тяжелую массивную холодную скульптуру. Мазки экспрессивны и создают ощущение иллюзорности, нереальности данного персонажа. Мифичность Манаса дополняется туманной крепостью вдали, хрупким золотым щитом, нависшими темными красками и особенно подчеркивается благодаря реалистичной фигуре Саякбая Каралаева.
Р а в ш а н
Т а
Д ж и н г
Художник: Юлдаш Нурматов. Картина: Сны Идиота. Холст, масло. 1988 г.
Работа представляет собой изображение человека в воде на берегу. Картина визуально разбита на 3 части. Большой прямоугольник в левой верхней части, вертикальная узкая полоса справа и низкая горизонтальная полоса снизу. Человек изображен в правой нижней части картины, он стоит в воде и прячется за зеленой стеной, которая расположена вертикально в воде, образуя некий угол. Человек повернут к нам полубоком, мы видим его выглядывающим из-за стены, рука огибает угол стены. Видно его голову, предплечье, руку, часть правой ноги. С правой стороны картины изображено некое скопление темных сгустков с небольшими цветными включениями. Вся картина в целом представлена в различных оттенках зеленых тонов. От тепло-зеленого болотного до холодного стеклянного изумрудного. Применены контрастные решения. Четкие градации, которые делят картину на геометрические пятна по композиции. Человек пытается скрыться от темной массы справа, которая пытается проникнуть за стену. Задний фон прописан очень мягко и ненавязчиво. Почти однотонно. В болотных тонах. Стена сливается с фоном и лишь полоса отделяет ее ближнюю грань. Передний план более детализированный, живописный, такого же оттенка, как и фон. В центре мы наблюдаем воду, которая имеет светлые отблески. Горизонт низкий и завален вправо. Визуальные линии образуют кресты, которые держат композицию картины. Картина написана в смешанном стиле c элементами сюрреализма.
Канайым Кыдыралиева
Художник: Джамбул Джумабаев. Картина: Школа в горах. Хост, масло. 1979 г.
Квадратный холст, примерно метр на метр. На переднем плане изображены два мальчика и гимнастический снаряд бревно в школьном дворе. Нижняя часть снаряда вырастает из земли справа в глубине сцены и переходит в вертикальное бревно влево и вперед к зрителю. На заднем плане справа за бревном видно здание школы с белыми стенами и бордовой крышей. В стилистике картины видно влияние модернистской живописи. Важное значение в картине играют фактура, отношения красок, свет, плотность мазка. Доминирует живописная форма, сложный цветовой замес с открытыми цветами. Фигуры как бы проявляются из холста. Они худые и немного вытянутые, почти параллельные двум вертикальным подпоркам бревна. Фигуры мальчиков, снаряд и земля прописаны рельефнее и плотнее неба. В композиции картины две головы мальчиков находятся на одной диагонали, тянущейся слева сверху вправо вниз, она подчеркивается диагональной частью бревна. В правом верхнем треугольнике картины кроме неба почти ничего не изображено. Весь сюжет сосредоточен в левом нижнем углу. Один из мальчиков в левой верхней части картины стоит на бревне. Он босой и одет в белую рубашку и голубые штаны. Он стоит спиной к зрителю, лицо его обращено в сторону школы. Его левая рука согнута и упирается в талию, а правая опущена вниз. Правая нога впереди левой, будто он шагает по бревну вглубь картины. Второй мальчик в правой части картины ближе к центру стоит на земле и опирается правым локтем на бревно. Левая рука согнута, и левая ладонь сцеплена с правой. Ноги в три четверти к зрителю, левая нога чуть согнута и стоит впереди опорной правой. Лицо его обращено к зрителю. Угадываются черты лица и румянец на щеках. Он тоже босой. Одет в розовую рубашку и синие штаны, испачканные
на коленях. Цветные мазки на штанах гармонируют с яркой колористикой земли. Оба мальчика загорелые, коротко стриженные, без головных уборов. Горизонтальная часть бревна делит картину примерно наполовину. Небо занимает около двух третей картины. Горизонт низкий. Небо прописано гладкими лессировочными мазками в грязноватых серо-розовых и желтовато-голубых тонах. Солнца и туч не видно. В правом верхнем углу рельефные мазки создают объект, похожий на облако. Земля, занимающая около трети картины, обозначена более крупными цветовыми пятнами. Фактура земли создана пастозными мазками, рельефными слоями краски. Она написана в ярких насыщенных красках: зеленая, бордовая, розовая, желтая, голубая, коричневая, синяя и белая.
Дизайн: Муратбек уулу Айтегин Верстка: Муратбек уулу Айтегин, Сыйнат Жолдошева Редактор: Канайым Кыдыралиева, Алима Токмергенова
Art East Школа современного искусства
Аралаш 2 — результат воркшопа Лизаветы Герман, искусствоведки и кураторки из Киева. Воркшоп был посвящен креативному письму и проходил среди студентов школы современного искусства ArtEast при поддержке программы Гражданское участие Фонда Сороса-Кыргызстан и программы арт резиденций проекта Арт проспект.