мечтательно смотрел вдаль, и ветер развевал его мягкие светлые волосы. — Альфред, Альфред, пойдем с нами, — звали его товарищи, но Альфред вежливо отказывался, нежно улыбаясь красными губами. Вдруг в темноте он услышал шелест листьев. В кустах он различил темную фигуру, тоньше ветки. Поначалу ему показалось, что это лишь виденье, но силуэт приближался, обретая телесные очертанья. Это была смуглая черноволосая девочка, судя по всему, местная, решившая тайком пробраться в лагерь на дискотеку. Лицо ее, освещенное холодным лунным светом, поразило Альфреда, подобные лица он видел только в учебнике по истории древнего мира, у шумерских богинь и персидских цариц. Девочка сказала, что ее зовут Милена, и что она живет неподалеку, в доме своей мачехи. Они долго просидели на берегу, разговаривая и любуясь южными звездами, отраженными в азовской волне. Наконец, Милене захотелось пойти на дискотеку, пока не закончилась музыка и не объявили отбой. Альфред сказал, что с удовольствием пошел бы вместе с ней, но он не танцует. — Надеюсь на скорейшую встречу, — объявил Альфред на прощание. Всю ночь Альфред думал об этой встрече и не мог уснуть, лишь глядел в окно своей палаты на морское побережье, на кипарисовые рощи, скрывшие дом, в котором жила Милена. В этих размышленьях провел он целую неделю, ожидая, когда Милена придет на очередную дискотеку. Но она не пришла, и Альфред успокоился тем, что, быть может, и хорошо, что она растревожила его молодое сердце и больше не явится, не причинит боли хрупкой юной душе. Скоро проходит время в подвижных играх и самодеятельности! Вот уж приближался конец заезда, когда случилось следующее происшествие. Проходил чемпионат по волейболу между старшими отрядами, в котором одержала победу команда Альфреда Антаресова. По условиям состязания команда-победитель должна была встретиться с командой вожатых и воспитателей, капитаном которой был Иван Иванович. Первый сет закончился победой команды Антаресова с разгромным счетом двадцать один–семь. Когда Альфред заработал победное очко, Иван Иванович схватил мяч, подошел к Альфреду и что есть силы ударил его мячом в лицо. — Злодей! — воскликнул Альфред. Иван Иванович лишь злобно ухмыльнулся безобразным лицом. Как все-таки верно учение о том, что душа человека находит выражение в его внешности! Если бы вы увидали в то мгновенье лицо Ивана Ивановича, вы убедились бы в этом — все лицо его выражало безобразность и низость его души. Волейбольный матч окончился победой воспитателей во многом благодаря тому, что Альфред был уведен в медпункт.
Сердце его не затаило злобу, оно лишь полнилось удивлением от жестокости Ивана Ивановича, ведь никто прежде и словом не обидел этого красивого белокурого мальчика. До последнего дня заезда проходил он печальным, ни с кем не разговаривая, столь потрясена была его душа человеческой жестокостью. На прощальный костер он не пошел, а отправился туда, где в первый вечер повстречал юную персиянку. Светили ослепительные звезды, млела луна, чуть подернутая пеленой прозрачных облаков, блеснуло стеклышко бутылки. Вздымались волны, шумя и падая. На горизонте что-то неразличимо алело, а позади Альфреда доносилась приглушенная музыка. Вдруг он услышал в кустах шум и звуки борьбы. Кто-то просил о помощи. Сердце Альфреда замерло, он различил голос Милены. Вспрыгнув и встав, он помчался в сторону шума. Так и было — Милена отбивалась от черной фигуры в кустах, которая при ближайшем рассмотрении оказалась Иваном Ивановичем. — Мерзавец! — воскликнул Альфред и, не думая долго, ударил его со всей силы по голове. В темноте засверкали огромные зубы Ивана Ивановича. В руке он держал бутылку из-под вина. Иван Иванович замахнулся бутылкой, но промахнулся и раздался звон стекла. — Бежим! — воскликнула Милена, и они с Альфредом бросились наутек, бежали в темноте и падали, но вставали и мчались, не оглядываясь в ту сторону, где, словно медведь, ломал ветви кипарисов Иван Иванович. Наконец, они прибежали к месту спасения — дому Милены. Калитка была заперта. Они перелезли через забор и прокрались к флюгеру, в котором жила Милена. Она включила свет, и Альфред увидел ее комнату. Это была небольшая комнатушка, больше похожая на шкаф. Здесь стояли две кровати и более ничего. К стене были приклеены фотообои, изображавшие камин и книжную полку, на которой стояли гипсовые ангелочки. По обоям, изображавшим очаг, ползла настоящая многоножка. Милена выключила свет, чтобы мачеха не увидела, и сделалось очень темно. В сумраке Альфред слышал ее дыхание, все еще частое после бега, и стук сердца. В темноте он нащупал ее губы… Они вернулись, когда играла последняя песня. Они стали танцевать, и Альфред танцевал, как артист. Больше он никогда ее не видел. Он вырос и стал капитаном дальнего плавания, самым отважным из всех, кого я когда-либо встречал. Ничто не могло смутить его, ничто не могло его обеспокоить, во всем он был уверен и силен. Лишь иногда, темными вечерами, когда палуба пустела, я видел, что он смотрит вдаль, туда, где Азов, и лицо его казалось печальным».
trans-lit.info | #12 [ Транслит ] 2012 | 45