КАЗАЧИЙ КРУГ (Отдельно хочу сказать для казачьих националистов – и о казачьем национализме. Его идеи красивы, но исторически непродуктивны и, более того, несправедливы. Даже признание казаков особым народом не должно означать разрыва казачества с Россией: по Божьему промыслу, народы должны не расходиться, а слагаться во единого Адама, искать общей судьбы и дела. Такая общая судьба у казаков и русских налицо… Идея особого «Казачьего присуда» – изначальной, Богом данной казакам прародины – включает сама по себе только территории донских, кубанских, терских да ещё уральских казаков: забайкальцев, амурцев, семиреченцев и других, образовавшихся позже и под знаменем империи, она оставляет «сиротами». Независимая «Вольная Казакия», мыслимая казачьими националистами как «исторический перекрёсток народов», явно недодумана и недообеспечена собственным смыслом: что хорошего в том, чтоб быть перекрёстком, по которому каждый пройдётпроедет, намусорит, да и был таков? Напоминаю, что по-настоящему плотными ряды казаков-националистов стали только после 1917 года при деятельной «помощи» иностранных держав – до того практически никто в казачестве всерьёз этих замыслов не принимал. А, стало быть, дело было только в том, что Россия в то время ослабла. Тут как в старинной песне: «Вы подумайте, братцы, вы подумайте…» Хочу обратить внимание и на то, что даже после распада империи – а после и СССР – настоящее казачество осталось только у России и с Россией, что неслучайно. Казаки-некрасовцы забыли старые обиды и вернулись из вековой эмиграции; кубанцы не поддались на призывы уйти в «нэзалэжну неньку Украину», а нынешнее казачество на ней – образование в значительной мере искусственное; оторванные от общего единства на территориях Казахстана, Туркменистана и Киргизии уральцы, семиреченцы, часть сибирцев думают только о возврате и воссоздании единой и неделимой… «Силовые линии» истории, живая геополитическая задача тут очевидны. Не надо её игнорировать, становясь в независимую «позу». Тем самым вы, по существу, предадите своих же братьев.) Итак, что же нужно и чего не хватает ныне для подлинного возрождения казачества? Не довольствуясь собственными познаниями в этой теме, я задал вопрос троим казакам – поэту, учёному-историку и действующему реестровому атаману. Вот их мнения. Сибирский казак Фёдор Николаевич Черепанов – член Союза писателей России, поэт, защищал Россию от молдавской агрессии в Приднестровье в 1992 году как командир казачьей миномётной батареи – считает, что в основе казачьей жизни и призвания стоит высокий крест служения. Вот принятия этого креста сегодняшними казаками и не хватает для Победы. Фёдор с горечью поведал о том, что в его родном казачьем
посёлке под Усть-Каменогорском (на территории сегодняшнего Восточного Казахстана), жители которого в 1917 году на волне революционных «перемен» почти поголовно отказались от своего казачьего звания, связанного с тяжёлой военной службой, уже не осталось мужских потомков казачьих родов. Он – из последних. Поэт Черепанов считает, что это не случайность, а наказание свыше за измену высокому долгу предков, который мы должны иметь мужество выполнять. Донской казак Юрий Валентинович Сухарев – историк и преподаватель истории, член Союза писателей России, бывший сотрудник Министерств по делам национальностей и развития регионов, офицер запаса – уверен, что дело не сдвинется с мёртвой точки, пока правительство не изменит своего отношения к казакам коренным образом. Казачество должно стать действительным резервом государства – а для этого ему необходимы правовая база и кредитование: создание Казачьего банка, что позволит общинам на местах прийти к хозяйственной самостоятельности, и формирование полноценных казачьих частей в составе армии РФ. Природный яицкий казак Виктор Владимирович Заплатин – атаман Московского городского казачьего общества, казачий полковник, участник боевых действий в Приднестровье, Боснии и Абхазии – стоит на том, что основой казачества и в наше время должно быть общинное землепользование. Землю, которую казаки будут возделывать и защищать, нужно предоставлять компактным, дееспособным казачьим общинам – станицам и хуторам. Государство же сегодня фактически передаёт землю в руки тех, кто её обрабатывает, – наёмникам-мигрантам и арендующим диаспорам, обрекая русское крестьянство на вымирание. Существенной помощи, поддержки сверху казаки не получают никакой. 154-й закон (о государственной службе российского казачества) финансово не подкреплён, реестровые казаки служат «за свой счёт»… Атаман откровенно признаёт, что казачество сегодня в прямом и переносном смысле стоит на паперти (храма Христа Спасителя по праздникам, в частности) – пусть и в полной парадной форме, но преимущественно с декоративными функциями. А вот миссионерская деятельность Русской православной церкви на землях, традиционно населённых казаками, могла и должна быть более смелой и активной. Как никогда, сейчас необходимо казачеству побуждающее к созидательной деятельности слово пастыря, но звучит оно неправомерно тихо и робко. А ведь православная вера, российская государственность и традиции предков – это три начала, на которых стоит и, даст Бог, устоит казачество! Одна станица на границе способна заменить собой две заставы; мы ещё сможем накормить и сможем защитить Россию. Мы уже возродились, – говорит атаман, – мы есть. Теперь мы должны развиваться. 33