panorama media group
nанорама
B2 Имя Зои Мастер хорошо знакомо нашим читателям. На протяжении многих лет ее рассказы печатаются в «Панораме». Недавно вышла в свет новая книга Зои Мастер, что стало поводом интервью с ней издателя «Панорамы» Евгения Левина. Евгений Левин: – Всем нам в детстве, дома и в школе задавали вопрос – кем ты хочешь стать? Зоя, помните Ваш ответ? – Мне так конкретно его не задавали, но я чётко помню, что лет с шести, как только меня записали в детскую библиотеку, я хотела стать библиотекарем. Из зависти к этим дамам, в чьи руки попадали все лучшие книжки, и что важно, не захватанные-зачитанныезамусоленные, какими были все понастоящему любимые книги, а новенькие, с хрустящими страницами, пахнущими типографской краской. Мечталось мне об этом довольно долго, но в то же время, я подозревала, что стану учительницей русского языка-литературы или музыки. Мне нравилось и то, и другое. По сути, это близкие профессии: рассказывать о писателях, читая стихи или прозу, или рассказывать о композиторах, иллюстрируя отрывки из их произведений. У меня был прекрасный учитель литературы в общеобразовательной школе и не менее замечательный учитель музыкальной литературы в музыкальной, потому я свято верила, что и моя любовь к литературе и музыке окажется заразной – в хорошем смысле, – в отношении моих будущих учеников. – Получилось? – Получилось. Хотя с возрастом и опытом пришлось признать, что всех научить или передать свою любовь к предмету, по разным причинам, невозможно. – Но здесь, в Америке, Вы много лет преподавали английский в обычной школе, хотя по первому образованию – музыковед? – Да, так получилось. Только школа хоть и государственная, но не совсем обычная. Там, в основном, учились дети, для которых английский не был родным языком. То есть, дети, приехавшие практически со всех континентов. Ну, за исключением Австралии и Антарктиды. – Но чтобы работать в школе, надо иметь особое терпение, нет? – Терпение помогает в любой профессии. В работе с детьми, как мне кажется, необходимо чувство юмора, помимо знания предмета, естественно. Мне лично было важно, чтобы не только детям, но главное, мне самой, не было скучно в классной комнате. – Детские мечты сбылись? – Женя, да мне особенно и не мечталось. Я просто знала, что мне нравится делать и что – нет, на что хватит способностей, а куда идти не стОит. Ни принцессой, ни космонавтом, великой актрисой или кем-то в телевизоре себя не видела. Наверное, это плохо, не знаю. – Любимая книга детства? – «Дорога уходит в даль» Александры Бруштейн и, конечно, «Волшебник изумрудного города» Александра Волкова. Была ещё одна, – «Орден жёлтого дятла» – не помню имени этого бразильского писателя. Должна заметить, что купить эти книжки было невозможно, и время от времени, я таскалась в библиотеку, записывалась в очередь и ждала… – Зоя, почему именно «Дорога уходит в даль»? – Потому что это была правда, прекрасно написанная правда. Во многом благодаря этой книге я поняла, осозна-
ла, кто я есть, что такое порядочность, избалованность, воспитанность, дружба, что есть антисемитизм и как с этим достойно жить. Буквально несколько лет назад я прочитала, что основательница ансамбля «Берёзка» Надежда Надеждина – дочь Александры Бруштейн. Для меня это стало полной неожиданностью. – Музыка. Почему она так важна? Вот и Татьяна Толстая в аннотации к сборнику «Концерт для Гретхен» отметила её постоянное присутствие на страницах Вашей прозы. – Присутствие совсем не насильственное. Так получается само собой. Конеч-
– О Моцарте там совсем немного, – один мельком упомянутый факт. Да, герой рассказа, американский драматург, которому никак не удаётся пьеса, едет в Вену в поисках вдохновения и, остановившись у окна пиццерии, бывшей во времена Моцарта квартирой Хофдемелей, в которой вслед за смертью композитора произошло покушение на убийство и самоубийство, понимает, какой должна быть драматургия. И да, его воображение позволяет ему встретиться с Моцартом, но происходит эта так неожиданно и так стремительно, что и времени осознать – не дано.
я общаюсь. Всё это – алмазики, вокруг которых может завиться текст рассказа, повести. Конечно, можно изменить имя, пол, время действия, профессию, но вся эта эквилибристика мне кажется натужной и ненужной. Или ты есть и остаёшься порядочным человеком, или… или ты пишешь хорошую книгу. У меня с собой постоянные «разборки» по этому поводу, и я пока не знаю, чем это закончится. В общем, есть фикция свободы. Просто всё зависит от того, что перевесит: пофигизм или воспитание. В разные периоды жизни – разные приоритеты.
«Я выбираю справедливость…»
– Это о свободе писательской. А как насчёт свободы личностной? Мы все уезжали за железный занавес – в свободный мир. Чувствуете Вы себя свободным человеком в свободной стране? – Ещё лет десять назад, даже пять, такое ощущение было, потому что в сравнении с местом, откуда мы приехали, здесь я ощущала почти безусловную свободу. Я понимала, что свобода – в выборе. Вот мы уехали, – это тоже был выбор, дальше – чем заняться, как воспитать детей, какую цель поставить и попытаться её достичь, преодолеть одно, другое, и так далее. В основном, это зависело от нас. Вы ведь наверняка тоже заметили, что основное количество наших соотечественников, может подсознательно, ещё не ступив на эту землю, уже строило какие-то планы по поводу того, чем они смогут здесь заниматься.
Зоя Мастер. но, есть тексты, где музыка обязана присутствовать, потому что так было задумано. Например, в рассказах «Пиковая дама», «Пришелец», «Учитель музыки», «Бемоль», «Концерт для Гретхен». Но зачастую мне самой странно, каким образом она проникает в мои тексты сама по себе. Великая музыка или просто хорошая, не выносит фальшивых нот, всё должно быть сыграно и спето чисто. А в жизни, как ни старайся, так не получится. Я вообще не представляю и не хочу представлять, каков был бы мир без музыки, и мне невероятно жаль людей, которые по своей воле или в силу обстоятельств лишены этой стороны жизни. Это всё равно, что не подозревать о существовании солнца или луны. – «Пиковая дама» – это рассказ о девочке, наблюдающей за всем, что происходит в небольшом, на несколько семей, дворе её дома. Пиковая дама – пожилая соседка, когда-то учившаяся в консерватории. По воскресеньям она включает запись оперы, а девочка, в своё время увидевшая эту оперу в театре, становится свидетельницей смерти актрисы, исполнявшей роль Графини непосредственно на сцене, а затем, косвенно, той самой соседки. Так? – Да. – Меня поразила концовка Вашего рассказа, когда в своём дневнике девочка размышляет о том, что такое душа, куда она уходит и, самое неожиданное – будет ли ТАМ музыка. – Ничего странного. Надеюсь, она ТАМ есть. В будущее, если оно существует в другом измерении, лучше смотреть с надеждой. Как говорят американцы, “There should be something to look forward to”. – Рассказ «Пришелец», действие которого происходит в современной Вене, – о Моцарте или о силе воображения?
almanac panorama #20 (2093), May 19 - 25, 2021
– То есть, Вы верите в то, что Моцарт был пришельцем? – Владимир Познер задаёт заключительный вопрос гостям своей передачи: что бы Вы сказали, оказавшись перед Богом? Вот я как раз спросила бы, кем на самом деле был Моцарт, и был ли Пушкин его реинкарнантом? Я подозреваю, что Вольфганг Амадеус был пришельцем. Ничем иным я не могу объяснить его гений: что он писал и как невероятно он это делал, тот факт, что ничего, даже могилы или посмертного слепка, – ничего, кроме музыки на этой планете от него не осталось… Женя, кстати, не я одна пришла к такому выводу: неожиданно для себя, я прочитала, что Михаил Казиник, известный музыкант и просветитель, считает точно так же. По его мнению, «Пришелец» – рассказ с двойным дном, и с моей стороны было бы глупо с этим спорить. Так что интрига остаётся. – В одном из интервью Вы сказали, что писательство даёт Вам свободу. Правильно ли я понял, что Вы чувствуете себя свободным человеком только когда пишете? – Ну да. Потому что никакой реальной свободы, свободы с большой буквы – нет. Нормальный человек всегда зависим от семьи – родителей, детей, супругов, родственников, начальника. Потому что есть понятие долга, совести, ответственности, а раз так – ты уже несвободен. И даже в писательстве полная свобода невозможна. – Почему? – Ну потому, что слова зачастую материализуются, и ты не хочешь писать об очень личном, об очень близких людях, о том, в чём сам себе не хочешь или боишься признаться, потому что это заветное, потому что в каждом есть что-то такое, что лучше не трогать, если только ты не мазохист и не сумасшедший. А кроме того, есть понятие этики, которое лично мне, как автору, мешает. Есть у меня масса жизненных историй, заметок, наблюдений о людях, с которыми
www.panorama-e.com
– Любые планы должны на чёмто основываться. – Хотя бы на информации. Письма родственников и друзей – это в девяностые. А потом – интернет, и информация от уже обжившихся новых американцев. То есть, кто-то настроился учить язык, учиться-работать-менять, если надо, профессию, не гнушаться поначалу любой работы и жить жизнью этой страны. Другие уже знали, как надо устроить свою жизнь без особых моральных, умственных и физических затрат. Никого ни в коем случае не осуждаю, поскольку у каждого свои причины жить так или иначе. И не будем забывать о возрасте, состоянии здоровья и других сугубо личных обстоятельствах. Смешно другое: многократно встречались мне люди, считающие чуть ли не идиотами тех, кто как раз пробивался здесь и пахал, грубо говоря, и за себя, и за них. И вопрос как раз в том, кто же, особенно с течением лет, ощущает себя более свободным, а значит – счастливым? – И ответ? – Ну кто я, чтобы давать заключения? Тем более, уже всё сказано: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». И чем старше я становлюсь, тем больше соглашаюсь с этими строками. Ну да, у кого спокойнее на душе, тот более счастлив и более свободен. Лично для меня в нынешней Америке свобода – понятие абстрактное. – Вы участвуете в политической жизни страны? – Я знаю, что происходит в стране, я открыто выражаю своё мнение, и я голосую – в этом моё участие. – Абстрактная свобода – это что? – Это когда свободное высказывание своего мнения наказуемо, когда в отношении свобод, вроде бы обеспеченных конституцией, существует двойной стандарт, когда оправдывается и поддерживается беззаконие, когда феминизм и всякие высосанные из пальца движения принимают формы настолько уродливые, что человека можно бездоказательно обвинить, ошельмовать, изгадить ему жизнь и карьеру. Достаточно вспомнить историю с Пла-
tel: (323)463-7224 fax: (323)460-2980