Арцыбушев. Милосердия двери, 2 издание

2-е издание, исправленное

Москва ˙ «Никея» ˙ 2016

От издательства Алексей Арцыбушев — человек, жизнь которого вобрала в себя целую эпоху в истории России и Русской Церкви. Он родился в 1919 году в глубоко верующей дворянской семье в Дивееве и стал почти ровесником нового строя. Многие трагические явления, характеризующие советскую действительность 1920–1950-х годов, отразились на семейной и личной истории автора: голод и нищета, репрессии, аресты, лагеря и ссылки, — так что и сама его жизнь стала своеобразным отражением этой эпохи. Семья Арцыбушевых была тесно связана с духовенством, отказавшимся от компромисса с советской властью, поэтому рассказчик — живой свидетель жестоких гонений на Церковь. Он лично знал многих подвижников веры, пострадавших в советское время. События в автобиографическом романе доведены до 1956 года, когда Алексей Арцыбушев добился реабилитации. Но к созданию воспоминаний он приступил лишь в 1980-е, причем занялся этим неожиданно для самого себя — по настоянию и благословению протоиерея Александра Егорова. Книга была написана на одном дыхании и... легла в стол почти на полтора десятилетия — первое издание вышло в свет в 2001 году. В дальнейшем она неоднократно переиздавалась, и мы уверены, что читательский интерес к ней не пропадет ни через десять, ни через двадцать лет. Творчество А. П. Арцыбушева высоко оценили и за рубежом: в 2009 году он стал почетным академиком Европейской академии естественных наук (Секция культурологии), получив медаль Иоганна Вольфганга фон Гёте за текст книги «Милосердия двери» и медаль Леонардо да Винчи за лагерные рисунки, включенные в произведение.

7

В 2010 году Академия удостоила Алексея Петровича Ордена чести за литературное творчество. Алексей Арцыбушев работал над воспоминаниями на изломе советской эпохи, и этот временной пласт также присутствует в повествовании в рассуждениях о «сегодняшнем дне», который ныне уже стал историей. Изменилось многое, что волновало создателя книги в момент ее написания: коммунистическая партия больше не ведет народ к светлому будущему, восстановлены храмы, возрожден монастырь в Дивееве… Но неизменным остается то, что делает этот рассказ о жизни одного человека и целой эпохи актуальным во все времена, — человеческое достоинство, любовь и прощение, и неисчерпаемое милосердие Божие. Именно так — как бесконечное проявление Божией любви, помощи и поддержки — воспринимает автор весь свой жизненный путь и особенно благодарен Богу за страшные годы лагерного заключения, без которых, по его собственному признанию, не смог бы понять главный смысл жизни.

Часть I

У каждого человека своя судьба, свое место и время рождения. У каждого человека свой жизненный путь, который он должен пройти в этом мире. У одних он очень короткий, у других — длинный. Но у каждого человека, пришедшего в сей мир, есть свое назначение, свой предопределенный Богом путь, от которого как бы он ни старался уклониться, но пройти его должен. Это особенно становится ясно, когда, прожив большую жизнь, оглядываешься на пройденный путь и видишь его как бы с птичьего полета, охватывая целиком, без остатка. И тогда увидишь Божественную руку, что вела тебя и ведет через все испытания жизни. Я родился осенним утром, когда природа готовилась к зимнему покою, скинув свой золотой убор. Стояла ли она обнаженной в лучах осеннего солнца или зябко мокла в моросящем тумане осеннего утра — для меня это осталось тайной. Но, критически оглядывая свою жизнь, думаю, что я родился в ясное, солнечное осеннее утро. Вы спросите: почему? Да потому, что в самые мрачные, в самые безысходные дни и годы моей жизни, в самой ее преисподней, я ощущал тот первый свет и тепло незримого солнца. Оно давало мне надежду, веру и радость. Еще задолго до моего рождения родители моего отца облюбовали себе дивное, святое место средь ржаных просторов, рощ и перелесков, переходящих в дремучие сосновые леса, на границе Арзамасского уезда с Тамбовщиной, в двенадцати верстах от Саровской пустыни. Здесь 9

воссияло великое и дивное солнце, величайший из российских святых — преподобный Серафим. На берегах ничем не примечательной речушки Вучкинзы, по одну ее сторону, раскинулось село Дивеево, известное всей России не как село, а как Дивеевский женский монастырь, основанный первоначальницей — монахиней Александрой Мельгуновой (ныне канонизированной преподобной Александрой Дивеевской). В создании этой обители по велению Божией Матери деятельное участие принял преподобный Серафим Саровский. По указанию батюшки строилась обитель его духовным чадом Михаилом Мантуровым. Преподобный Серафим исцелил его от недуга, в котором врачи оказались бессильными. После исцеления Михаил Мантуров по благословению батюшки Серафима принял добровольную нищету и вместе со своей женой поселился в Дивееве рядом с монастырем, выстроив небольшой домик, и всецело, под руководством преподобного, посвятил свою жизнь строительству Дивеевского монастыря, план которого чертил ему батюшка. По его указанию, выполняя повеление Божией Матери, была вырыта Канавка — подковообразный ров вокруг основной части монастыря. Она как бы опоясала собой большое пространство с монастырским кладбищем, с деревянной церковью Преображения Господня, с зимним храмом в честь Тихвинской иконы Божией Матери, с богадельней, с храмом «Всех скорбящих Радость» и кельями монахинь. По словам Божией Матери, «вовнутрь рова сего не вступит нога антихриста». Надо рвом шла широкая тропа, по которой утром, днем и вечером медленно шли богомольцы, творя молитву «Богородице Дево, радуйся». После открытия мощей и прославления преподобного Серафима1 в Саров и в Дивеево хлынул поток 1

Эти события произошли в 1903 г.

10

богомольцев, среди которых были и родители моего отца — Петр Михайлович и Екатерина Юрьевна Арцыбушевы. К тому времени Дивеевский монастырь был одним из крупных женских монастырей России, с большим белокаменным собором, со вторым, еще не достроенным, с высокой, отдельно стоящей колокольней с аркой посередине и с двумя корпусами по бокам, в которых размещались разные службы и мастерские: иконописные, литографские и золотошвейные. Прямо от арки вела аллея к летнему собору, о красоте и величии которого рассказать трудно. Справа в отдалении — белокаменная трапезная с храмом, от трапезной и начиналась Канавка. Как рассказывает летопись Дивеевского монастыря, когда первоначальница — монахиня Александра — с котомкой бродила по России в поисках места для задуманного ею монастыря, она задремала на бревнышках в двенадцати верстах от Саровской пустыни, куда держала свой путь, и увидела во сне Матерь Божию, которая сказала ей: «Тут и строй». Послушав повеление Божией Матери, матушка приступила, с благословения саровских старцев, к созданию монастырской общины и строительству храма в честь Казанской иконы Божией Матери, построив рядом с ним свою келию. Это — начало рождения обители. В то время преподобный Серафим был рукоположен в Сарове во иеродьяконы. В Дивееве он был только один раз. В сане иеродьякона он пришел вместе с одним саровским старцем напутствовать на смертном одре лежавшую матушку Александру, которая слезно просила иеродьякона Серафима не оставлять сирот. С тех пор преподобный Серафим до конца своей жизни, ни разу не побывав в Дивееве, духовно руководил по повелению Божией Матери дивеевскими сестрами. По указанию Божией Матери он создал для 11

них монастырский устав и с помощью сперва Мантурова, а впоследствии Мотовилова строил обитель. По его повелению к Казанской церкви был пристроен храм в честь Рождества Христова, а под ним устроен нижний храм — в честь Рождества Божией Матери. Подвальный храм — очень маленький, и держат его посередине четыре сводчатых столба, у которых, по предсказанию батюшки, лягут четверо мощей: первоначальницы — монахини Александры, 19-летней схимонахини Марфы, монахини Елены, сестры Михаила Мантурова, умершей по благословению батюшки Серафима вместо лежащего на смертном одре ее брата. «Ты умри вместо него: он мне еще нужен», — сказал батюшка. Матушка Елена поклонилась ему в ноги и молвила: «Благословите, батюшка», — и, вернувшись из Сарова в Дивеево, захворала и в Бозе почила. По предсказанию преподобного Серафима, а их было очень много, четвертыми мощами у четвертого столба будут его мощи, куда он сам придет при огромном стечении народа в подтверждение всеобщего воскресения. Этого чудесного события ждет Святая Русь. Когда оно произойдет, знает один Бог, но оно будет. В это верит русский человек, в это верили мои предки, в это глубоко верю и я2. А сейчас пока Канавку еле-еле заметно; на месте монастырского кладбища — хоккейное поле и построена школа, храм Преображения стерт с лица земли, Тихвинская церковь сгорела, соборы разграблены и в мерзости стоят и запустении (см.: Мф. 24: 15), крест на колокольне сперва был согнут дугой, потом купол и вовсе сорван, а вместо 2

В 1991 г. состоялось торжественное перенесение в Серафимо-Дивеевский монастырь мощей преподобного Серафима Саровского, обнаруженных в 1990 г. в запасниках Музея истории религии и атеизма в Ленинграде. Ныне мощи покоятся в Дивееве, в Троицком соборе.

12

креста — антенна в виде шестиконечной звезды. Казанскую церковь, с которой снесли колокольню и верхнюю часть шатра, превратили в дом, в котором сперва располагался райбанк, а ныне склад продуктов и хозтоваров, а в подвальном храме с четырьмя столбами, у которых лягут четверо мощей угодников Божиих, стояли сейфы с деньгами и бумагами, тщательно охраняемые современной электроникой. Все изломано, все исковеркано, оплевано. Залиты мерзким асфальтом, замурованы до поры до времени святые могилы, к которым шли на поклонение все чтущие дивеевскую святыню люди, а часовенки над ними, за оградой Казанского храма, сровнены с землей, но средь всей этой асфальтовой пустыни уцелела одна береза, росшая у могилы первоначальницы: по ней-то люди и узнаPют, где, когда придет время, искать обетованные мощи, так как могилки всех были рядом. Удивительно, что все предсказания преподобного Серафима относятся только к Дивееву, которое Матерь Божия в своих явлениях преподобному определила как «четвертый Свой жребий на земле»; о Сарове нигде нет никаких предсказаний. И немудрено, что этот святой уголок умирающей России избрали мои предки (дедушка и бабушка), чтобы в нем, рядом с глубоко чтимыми ими святынями, окончить свою жизнь и с верой уйти в мир иной. Посетив Саров и Дивеево несколько раз, пожертвовав Дивеевской обители колокола, дедушка приобрел участок земли и домик Мантурова на нем, который состоял из одной рубленой комнаты. Дедушка пристроил к нему анфиладу срубленных из сосновых бревен комнат, число которых равнялось семи, и огромную кухню с русской печью, плитой, ларями для муки. Были также и разные службы, банька, сарай, в котором поселилась корова Кукушка, и глубокий сводчатый погреб, с крюками коваными в потолке, 13

с сорокаведерными бочками для квашения капусты, отсеками для картошки, бочонками и бочками под соленые грузди, моченые яблоки и иную постную снедь. Таким остался в моей памяти этот дивеевский дом, в котором и суждено мне было родиться в то самое осеннее утро 10 октября 1919 г. Сияло ли осеннее солнышко в то утро, озаряя перламутровым светом своим обнаженные липы, еще не полностью сбросившие свою листву суковато-развесистые яблони, большие кусты сирени, еще полные листвой, и огромную березу, стоявшую посреди сада, которая с детских лет врезалась мне в память, так как ее длинные ветви, раскачиваемые ветром, были похожи на длинные руки матушки-регентши, управляющие монастырским хором: Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых... и на седалищи губителей не седе... (Пс. 1: 1) А может быть, все эти липы, яблони, сирень и береза мокли под осенним дождем. Одно могу сказать почти наверняка: что просыпался и засыпал я под мерный звон «дедушкиных колоколов», наполнявших своим призывным звоном и наш дом, и сад, и огромный огород за садом, в котором росла, цвела и выкапывалась дивная картошка. Ее сажали дивеевские послушницы, а за сохой шел Василий, вертьяновский крестьянин, жену которого звали Авдотьей. Еще с ранних детских лет помню я то ли книгу, то ли папку в сафьяновом переплете, на которой тисненым золотом было написано: «Петр Михайлович Арцыбушев — нотариус Его Величества». Возвращаясь к нотариусу Его Величества, я должен сказать, что большую часть своей жизни он с семьей прожил в Петербурге, где и держал свою нотариальную контору; почему и при чем тут «Его Величество» — я не знаю, думаю, что его услугами пользовался Двор.

14

Семья у дедушки была большая — три сына: старший Миша (впоследствии дядя Миша), средний Юрий и младший Петя — впоследствии мой папа, а также еще две дочери — Наталия и Мария (тетя Наташа и тетя Маруся). О семье Арцыбушевых в петербургском свете с иронией говорили: «Все — на бал, а Арцыбушевы — в церковь». Этими словами сказано все. Поэтому немудрено, что в 1915 году мой дедушка, Петр Михайлович, ликвидировав свое дело в столице, бросил все и навсегда поселился «в медвежьем углу», в 60 верстах от Арзамаса, у стен Дивеевского монастыря. Из окон его дома были видны монастырь с его соборами и прямо перед домом, в трехстах метрах, — церковь Казанской Божией Матери, ставшая сельским храмом села Дивеева. Вместе с ним — его две дочери, Наталия и Мария, ушедшие в Дивеевский монастырь и ставшие впоследствии одна схимонахиней Митрофанией, другая — монахиней Варварой. Дед, Петр Михайлович Арцыбушев — нотариус Его Величества

Граф Юрий ПодгоричаниПетрович с внуками (в центре — Петр Петрович Арцыбушев)

15

Папа, Петр Петрович Арцыбушев

Мама, Татьяна Александровна Арцыбушева, урожденная Хвостова. В тайном постриге — монахиня Таисия

Мой папа, окончив Правоведческий корпус, женился на моей матушке, познакомившись с ней в госпитале, где вместе ухаживали за ранеными, так как шла Первая мировая война. Мама моя, урожденная Татьяна Александровна Хвостова, была младшей дочерью Александра Алексеевича Хвостова, министра юстиции, и Анастасии Владимировны, урожденной Ковалевской. У них (Хвостовых) еще была старшая дочь Екатерина (тетя Катя) и младший сын Володя, а самого старшего сына звали Алексеем. Моя Богом мне данная бабушка Екатерина Юрьевна Арцыбушева, урожденная Подгоричани-Петрович, была чистейшей черногоркой и по нраву своему, и по виду — южная славянка. Характерец у нее был соответствующий ее роду и племени, пусть она меня простит, но, объективно говоря, характер взбалмошный. Кроме того, она не допускала мысли, что ее дети могут кого-то полюбить, кроме нее самой. Она была безумно ревнивой к своим детям, 16

и помышлять о собственной личной жизни они не смели. Думаю, что поэтому ее две дочери предпочли монастырь семейному очагу, а дядя Миша так и остался холостым до конца своей не очень долгой жизни. Окончив Морской корпус, он плавал старшим офицером на крейсере «Андрей Первозванный», но не о нем мой рассказ. Отец мой, влюбившись в мою маму, единственный посмел перейти заветную черту, и то тайком от матери, в чем ему активно помогал его папа. Итак, моя будущая бабушка узнала о женитьбе своего любимого Петечки на моей матушке в день их свадьбы. Деваться было некуда, но сей рискованный поступок не вызвал с ее стороны любви к моей маме: скрепя сердце она приняла ее как невестку, но отношения их были весьма нелегкими. После свадьбы, совершив в то время модное свадебное путешествие по Волге, моя мамочка Дед, Александр Алексеевич Хвостов, в 1912—1915 годах министр юстиции и внутренних дел

17

Бабушка, Анастасия Владимировна Хвостова, урожденная Ковалевская. В тайном постриге — монахиня Митрофания