Петр Карышковский: Стихотворения by ldobrol

Петр Карышковский

СТИХОТВОРЕНИЯ

Одесса 2015

Карышковский П. О. Стихотворения. — Одесса: Абрикос, 2015. — 224 с., илл. В книгу избранных произведений Петра Карышковского (1921–1988) включены его лучшие стихи из циклов — «Гравюры и акварели», «Гаммы», «Ранняя весна», «Повторение пройденного», «Кенотаф», «Актеон», «Дешевая распродажа», «Росинант опять на дороге». Это — своеобразный лирический дневник, который вел творчески одаренный человек в продолжение всей своей, сложившейся драматически, жизни. Суровые, исполненные боли и горечи строки, обращенные к судьбе, соседствуют у поэта с трогательным признанием в любви к женщине, природе, любимому городу, с глубокими раздумьями о жизни, творчестве, бренных и непреходящих ценностях людского бытия. Мир поэта, озаренный его непоказной духовностью, неотделим от символов и образов, рожденных его обнаженной, ранимой и чистой душей, и мир этот — неповторим. © Карышковский П. О., 2015

Последний схимник (вместо предисловия)

Не могу начать иначе, чем прочитав вслух хотя бы несколько строк. Вслушайтесь, пожалуйста, вот они: «Под пеплом лет, за дымным покрывалом я повстречал твои немые взоры, и мраморное кружево соборов над тихим, черным зеркалом каналов...», «Ночь расчесала траурные косы. И радостно, и как-то грустно мне, а в беспредельно темной глубине бесшумно звезды тушат папиросы...», «Как нищенка на груде мусора, с тупым упорством безнадежности, ты, память, роешься в былом — и ранит сердце ржавью прошлого, осколками разбитой нежности, как руки старые — стеклом...», «Может, и сейчас еще не поздно, только мне весны теперь не надо, — ведь душа сгорела ночью звездной. Помнишь? Мы тогда стояли рядом...». Ну что — оценили, узнали? Бодлер? Нет. Верлен? Нет. Аполлинер? Нет. Рильке? Можно продолжить дальше ассоциативный ряд великих 3

Последний схимник

поэтов-символистов, добавив сюда и славные отечественные имена — Блок? Мандельштам? Пастернак? Заболоцкий? Нет, не угадали, это — Карышковский! И в очерченном мною золотом кругу литературной плеяды он вовсе и не чужой, и не ученик. Мастер! Заявляю об этом совершенно ответственно, с полным основанием, с гордостью за своего учителя и, в то же время — с неизбывной грустью. Как жаль, что он при жизни не увидел эти стихи опубликованными... Впрочем, судя по многим исповедальным строкам его поэтических тетрадей («учись же жить бесследно», «не стремиться, не думать, не рваться — просто жить», «навсегда проститься с надеждами, раствориться в вечерней мгле»), Петр Осипович, как и любимый им Пастернак, следовал принципу — «Цель творчества — самоотдача, а не шумиха, не успех». Поэтому стихи П. О. как результат работы неравнодушной, ищущей и остро откликающейся на все вызовы судьбы, души — рождались и писались, что называется — «для себя». Они прятались, иногда в уединении перечитывались и практически никогда не 4

Последний схимник

выходили за пределы письменного стола автора или заветной папки, надежно спрятанной от посторонних глаз за пухлые тома строго научных изданий... Конечно же, я и раньше знал о том, что П. О. пишет. Его «Березанские сонеты», увидевшие свет вскоре после его ухода, ольвийско-березанская братия быстро «расхватала» на пословицы, поговорки, афоризмы, эпиграммы, тосты и т. п. Да я и сам их очень любил и в свое время даже включил в поэтическую антологию экспедиционного фольклора *. Поэтому, когда Алла Карышковская предложила мне посмотреть рукопись сборника стихотворений Петра Осиповича, подготовленного ею к печати, и, может быть, написать к нему краткое предисловие, я легкомысленно согласился. Исходил я из того, что, как мне думалось, предмет поэтического творчества П. О. мне, очевидно, будет более-менее знаком и я быстро управлюсь с тем, что от меня требуется сделать. Но... * Карышковский П. Березанские сонеты / Петр Карышковский // Пыль золотая. Книга археологической лирики: (Стихи. Авторская песня). — Николаев, 1994. — С. 158–159. 5

Последний схимник

Когда я распечатал электронный вариант сборника и, удобно устроившись, стал читать его — страницу за страницей, — самоуверенность моя быстро улетучилась и я понял, что, наверное, н е смо гу н ап и с ать никаког о п р е ди с л овия , да и оно вообще вряд ли нужно, потому что книга говорила сама за себя. Передо мной оказались не просто стихи... Это была настоящая Поэзия — жгучая, сильная, обнаженная, безжалостно пропущенная сквозь сердце и потому просто перехватывающая дух... Я, что называется, залпом проглотил рукопись, потом сразу прочитал еще раз, чуть позже — третий... пятый... десятый и стал выписывать особо взволновавшие меня строки на чистых листах. Когда же их набралось больше пятидесяти, я остановился, поняв всю бесполезность «законспектировать» хотя бы часть согретых подлинным человеческим чувством, алмазно отточенных и дышащих драмой жизни (в которой — каждый «новый день — прекрасен и жесток»), — строк поэзии незабвенного Петра Осиповича Карышковского... 6

Последний схимник

Скажу совсем немного — больше просто не смею, т. к. проза не имеет права отбирать у Поэта тайну его Поэзии... Но все же я попытаюсь найти самые искренние слова для ее постижения... На мой взгляд, образный строй поэзии Петра Карышковского как родниковая вода кислородом насыщен яркими, свежими, удивительно точными и зримыми образами: «Но полумесяц, узкий как клинок, уже взошел над куполом Софии», «И солнца диск, багровый и могучий, багряной кровью окропил орлов», «Мерцают в небе фонари, как одуванчики в тумане», «Трамваи... как светящиеся черви ползут», «а взгляд твой пуст, как выпитый бокал», «спокойный снег стелился синим мехом», «дома смотрели в ночь, на окна крыши нахлобучив», «все хорошо — лишь память как игла сквозь совести раскрытые каверны». «Весь мир видимый и мечтательный есть собственность поэта», — утверждал некогда Орест Сомов и, конечно же, был абсолютно прав. Поэзия П. О. Карышковского также обладает такой нетленной собственностью, вмещая в себя весь многоликий мир, в неустанном поиске глубинных 7

Последний схимник

основ и смысла которого наш поэт создавал и свой неповторимый мир. Его мир, как и поэтические м и ры е г о ве ли к и х пре дшес твенниковсимволистов, наполнен символами судьбы, жизни, смерти, любви, творчества, вечности, тленности и нетленности, истины, отчаяния и утешения... Создавая эти символы, поэт для их более точного воплощения в поэтических строках и строфах прибегал к таким своим наиболее любимым образам, как: • огонь, горение, свет — как символы очищения, предельной искренности, невозвратимости ушедшего, аллегории творчества («стихи, пора в огонь», «душа сгорела ночью звездной», «нам остается только эта нежность, сжигающая нас», «в моем дому погас очаг и больше нет огня», «я сжигаю себя добровольно», «не надеюсь металлом заплакать, а, как видно, я просто сгорю»); • звезда — как синоним мечты, надежды, чегото манящего, но недостижимого («может быть, в небе откроются звезды, хоть бы одна!», «так будем же мчаться к далекой звезде, послушные зову сердца», «известно нам — не ходят поезда 8

Последний схимник

к далеким звездам», «но в час, когда звезда моя зашла, открылась даль, слепительно-светла»); • дорога — как синоним бегства от отупляющей действительности («тьмы томительных лет»), обновления, судьбы («качай меня, корабль, умчи меня, вагон», «вот сойти бы на первой платформе и уйти в далекий простор», «не хочу ничего — пусть лишь снится дорога», «я сбился с торного пути и сердце, полное тревоги, постигло — некуда идти, и нет иной дороги», «сам ты выбрал вот этот путь, здесь дорога твоя неминучая, и нельзя с нее повернуть»); • и, конечно же, — Город — как образ друга, которому можно доверить свои сокровенные мысли, чувства и любые состояния души, причем город — не условный, не вымышленный, а конкретный и любимый — т. е. Одесса («опять один по дремлющему городу, сквозь улицы, изученные с детства», «спит город мой, цветистый и певучий», «о, город утренний, где первые трамваи грохочут в тусклой мгле на улицах пустых», «где все дома — волшебные шкатулки из старых сказок», «ведь здесь еще придется долго жить», «не лучше ли 9

Последний схимник

идти бездумно и беспечно по спящим улицам, где только встречный ветер слегка шуршит весеннею листвой», «Ночь, как ты долгá мне! Жаль, что спрашивать нé с кого, разве что с камня, серого камня одесского...»). ...Любовную лирику трогать не буду, не могу — там просто оголенное сердце! — скажу только, что она — изящна, тонка, целомудренна и прекрасна! А некоторые ее строки просто сразу занесутся на поэтические скрижали: «Пусть все ниже тучи нависли: ты светла и без света», «И каждый палец тонких рук непоправимо зацелован», «Я оставлю тебе из милости только право забыть минувшее», «В наш век не умирают от любви», «Не хватит грязи во всех борделях убить любовь», «Мне легче знать — ведь это не пустяк, что я один несу все бремя счастья», «Туман исчез, и я увидел вдруг, что встретил не тебя, а вас двоих. Как ярок свет! И как темно вокруг...», «Миг прощанья дан нам щедрым роком — этого немало...». ...Говоря о П. О. как о художнике большого поэтического накала, я намеренно не разделял его стихи разных лет на т. н. ранние, зрелые и поздние 10

Последний схимник

и не рассматривал их в рамках определенных циклов. Мне хотелось получить наиболее цельное и объемное представление о поэте, творчество которого — это огромный, доселе неизвестный материк в безбрежном океане высокой русской словесности. Очень хочу надеяться, что истинные ценители поэзии, прочитав эту книгу, согласятся со мной. Заканчивая, хочу подчеркнуть, что все три известных латинских афоризма о судьбе поэта — «Поэтами рождаются», «Поэт — всегда мученик» и «Поэтов ненавидят» — полностью могут быть соотнесены и с личностью П. О., и с его судьбой. Сейчас можно без доли сомнения сказать, что он действительно родился поэтом, нес вериги поэтического творчества всю свою жизнь, за что и бывал часто непонимаем, непринимаем, унижаем, проклинаем и т. д. Всем нам хорошо известно, что только в последний период своей нелегкой жизни он наконец обрел и поддержку, и понимание, и искреннюю заботу, и участие, и простое человеческое тепло — то, чего ему так трагично не хватало раньше! Ведь до этого 11

Последний схимник

«судьба, унылая пророчица» была не слишком благосклонна к нему... Он находил отдохновение в науке, в общении со своими студентами, в поездках на конференции, в экспедиции и, конечно же, в поэзии. И , вероятно, великие и пронзительные стихи его и рождались — «от противного» (a contrario) — как бы в противовес тому, что его окружало и уничтожало как неординарную творческую личность — в семье, на работе, в жизни, в стране, в эпохе, в которую он жил. «Благоприятные условия?», — вопрошала Марина Цветаева, говоря о среде, в которой развивается художественный талант, и совершенно однозначно отвечала: «Их для художника нет. Жизнь сама — неблагоприятное условие... И как ни жестоко сказать, но самые неблагоприятные условия — быть может, самые благоприятные». Думается, что и в случае с нашим поэтом также действовал этот жизненный закон творчества или творческий закон жизни, тем более что стихи Петр Карышковский писал, по его же собственному признанию — «не узорами рифменных вычур», а «кровью сердца»: 12

Последний схимник

Когда я оглушен, испуган и измучен Крикливой суетой чужих разлук и встреч, Я ухожу в себя, как в скит в лесу дремучем, Пропахший соснами и бледным воском свеч... И мнится мне тогда, что я — последний схимник, Что вечный мой удел — лампада да кивот; Что суждено слагать ненужные стихи мне Для тишины, для звезд, для никого... Он, в действительности, и был таким последним схимником — в жизни, в науке, в поэзии, наложившим на себя святые и строжайшие правила схимы — веру, честность, чистоту души, единство помыслов и дел. В силу действия этой схимы, из-за высокой требовательности к себе, поэт определил свои стихи как «ненужные» и «для никого». Однако время вынесло другое решение — теперь эти стихи нужны и даже очень нужны. Ему. Нам. Всем.

Сергей Буйских

Одесса, август 2013 г.

Гравюры и акварели

1934–1939 15

Гравюры и акварели

Бодлер Вези меня, вагон, возьми меня, фрегат, — Туда, где воет шквал, туда, где веет бриз, Сквозь грозный ураган, сквозь пыль соленых брызг, Туда, где нежный вал ласкает берега Далеких островов... Чтоб выиграть как приз, В борьбе с самой судьбой, чтоб вырвать у врага Заветную мечту, от всех оберегать, Быть может, не любовь, а радостный каприз, И даже не каприз, — но падать со скалы, Чтоб вились в глубине клювастые орлы, На вздыбленных носах узорчатых пирог... Неси меня, мечта, веди меня, перо, Качай меня, корабль, умчи меня, вагон! А впрочем — все равно. Стихи, пора в огонь!

Гравюры и акварели

Амазонка —Ориноко Я знаю: никогда мне не попасть туда, Где ржавый спит кайман на корнях обнаженных И посреди лиан, то серых, то зеленых, Медлительно плывет спокойная вода. И рыжих сапажу крикливая орда, Спасаясь по ветвям от скользкого питона, Роняет вялый плод в зеркальные затоны, Где мирно плещутся прозрачных рыб стада, Где бродит муравьед нелепо-языкатый, Москитов рой звенит в косых лучах заката И ярких птиц слышна затейливая трель, Где ягуар следит ленивого тапира... О, хоть бы злобный свист индейских тонких стрел И острый поцелуй мохнатого вампира!

Гравюры и акварели

Фатаморгана Нет больше сил. Все тело так устало... Вокруг — песок слепительный и злой, Сухой и душный раскаленный зной, И небо кажется от жара алым. А там, вдали, река блестит металлом, Встают дома и минарет сквозной, И пальмы лист узорно-вырезной Тень охлаждает тихим опахалом... Еще неровный шаг. Еще вперед — ползком. Звенит в ушах, и в горле острый ком. А город вдруг колеблется и тает. Пыль на зубах, в глазах сплошной туман. Не все ль равно — селенье иль обман У горизонта снова вырастает?

Гравюры и акварели

Из антологии Если случайно ты счастлив — помни, что радости тленны. Юность уйдет, обманув, смерть же стоит у порога. Только одно не обманет, только одно неизменно — Сладостный дар Диониса, огнерожденного бога. Пусть же бокалы звенят, яростной влагой сверкая, Прочь мудрецов и глупцов, скучны нам их наставленья; Тенью пройдет твоя жизнь, пламенем тусклым сгорая, — Алая кровь Эригены дарует покой и забвенье. Пусть же тимпаны звучат, пусть задыхаются флейты, В пляске менады пусть вьются, свежим венчанные плющем! В кубок густого вина снова и снова налей ты — И да прославится Вакх, вечно юный и вечно живущий!

Гравюры и акварели

оворят, что есть такие страны, Где леса дриадами полны, И что спит сатир седой и пьяный, Убаюкан нежной флейтой Пана, Там, где маки смуглые видны. Может быть, когда-нибудь увижу Все места, знакомые давно, — Старый дуб, обросший мохом рыжим, Влажный след на берегу ручья, И цветы, которым нет названья, — И тогда, неясным чувством движим, Зарыдаю глупо и смешно О своем неслыханном изгнаньи, Из страны, которой нет названья, Из страны, в которой не был я. Так зачем же мне она приснилась, И откуда знаю наизусть Каждый камень, каждую травинку, Каждую в горах ее тропинку? Почему как сказочную милость Принимаю даже эту грусть? 21

Гравюры и акварели

Корабль Арго Медленно катятся плавные седобородые волны, Медноокованный киль глубь темно-синюю роет, Ветер весенний пурпуровый парус развил своевольно, Начат великий поход — что же умолкли герои? Долог и полон опасностей путь в золотую Колхиду, Злобно Харибда кипит, грозно бурлят Симплегады, Сладко Сирены поют и дико кричат Стимфалиды... Нам ли страшны Океан, гарпии, змеи и гады? Бронзою шлемы горят и львиная кожа Геракла, Яростной медью блестит щит с головою Горгоны, Алые блики на спящее море стала заря класть, Берег исчез за спиной, ветер попутный нас гонит. Гнитесь, упругие весла, чтобы вздохнулось привольно, Чтобы печали забыть, чтобы заботы развеять, Чтобы вздымались и падали радужнопенные волны, Слушая вечную песнь звонкой кифары Орфея...

Гравюры и акварели

Падение Сиракуз

(осень 212 года до н. э.) Был красен солнца матовый агат И облака, багровые медузы Повисли тяжким мутно-алым грузом, И кровью тлел пурпуровый закат. И, как река весной ломает шлюзы И сносит все свирепых волн накат, — Ворвался с грозным воплем в Сиракузы Бронзовотелых воинов отряд. А он сидел, задумчиво и строго Чертя в пыли тростинкой на дороге, Не слыша стонов, выкриков врагов, Не видя дыма, трупов, сбитых статуй. И — пьяному и потному солдату: «Остановись! Не тронь моих кругов!».

Гравюры и акварели

Переправа

(январь 49 г. до н. э.) Холодный ветер тянет солью с моря; У ног шумит спокойный Рубикон; В предутренней тиши зафыркал конь; В далеком лагере играют зорю. На западе уже алеют горы. Возврата нет: здесь кончился закон, Все остальное брошено на кон — Меч разрешит сомнения и споры. Что вспомнилось? Восставшие арверны Иль грязные субуррские таверны? Не все ль равно? Былое умерло. И солнца диск, багровый и могучий, Поднявшись сквозь редеющие тучи, Багряной кровью окропил орлов.

Гравюры и акварели

Пожар Рима

(19 июля 64 г. н. э.) Ревет, кипит оранжевое море, Огонь и смерть — пожар неукротим, Уже дворец охватывает дым, На башне он с безумием во взоре Застыл, и еле слышно шепчет: «Горе! Сгорела Троя — догорает Рим. О вечный город! Ты погибнешь вскоре, Как Вавилон с величием своим, Где Фив стовратных колоннады? Где Атлантиды дивной берега? И где, Тартесс, твоя былая слава? Богам бессмертным покоряться надо, Но лишь моя могучая рука Сжигает Рим для собственной забавы!».

Гравюры и акварели

Побоище

(4 марта 1238 г.) Кружится воронов крикливых стая — Окончен бой, пьяна от крови Сить. Разбита рать, великий князь убит... Спускается на землю тьма густая. Где конский труп, где булава литая, Где богатырь иссеченный лежит; Обломок сабли, шлем, червленый щит На стоптанной траве едва блистают. Дымят костры чужие за холмом, И бурый волк под сломанным кустом Грызет, урча, кровавомясый череп. А в вышине закутанный в меха Упрямо смотрит в ночь скуластый хан И радостно смеется, рот ощерив.

Гравюры и акварели

Последняя ночь Византии (29 мая 1453 года)

Столица ждет. В смятении и страхе Рыдают жены. Четок среди тьмы Шаг воинов. Печальные псалмы Поют в церквах дрожащие монахи. А за стеной — османы, тюрки, влахи Вокруг костров пьют вина и кумыс, И дик их вопль: «Мы Рим разрушим! Мы!», И пляшут тени на траве и прахе. А город ждет, огромный и немой, Пока луч солнца встанет боевой; Бомбарды спят на башнях, как живые, Спокойно море плещется у ног, Но полумесяц, узкий как клинок, Уже взошел над куполом Софии.

Гравюры и акварели

Приезд герцога Гиза в Блуа (23 декабря 1588 года)

Скрипит блестящий шелк; шуршат тугие брыжжи; Скорлупы панцирей; эфесы тонких шпаг; Стеклянный женский смех — и в русых волосах Прозрачный изумруд зеленым светом брызжет. Вот спешился отряд в глубоких воротах И статный жеребец косится, злобно-рыжий, На толпы горожан, чей крик звенит в ушах: «Живи, наш Балафрэ! Виват, отец Парижа!». И он идет наверх, спокоен, смел и горд, Хлыстом сбивая пыль с охотничьих ботфорт, И оглянулся вдруг, поднявшись на площадку, — А у окна, забыв затверженную роль, В лиловом бархате другой Анри, — король, — В бессильном бешенстве рвет желтую перчатку.

Гравюры и акварели

С таринных замков стрельчатые своды Порою вижу как в неясном сне — Доспехи на закопченной стене, И темные, глухие переходы...

Но миннезингеров замолкли оды, Стук лат, звон шпор, храп бешеных коней; Улыбки дам, свежее вешних дней, Давно смели медлительные годы. И больше нет русалок в лоне вод, Воздушных эльфов скрылся переход И злобных гномов сказочный народец. Что ж толку в том, что вьется дым кадил Пред тусклым златом скорбных богородиц — Их колокол навеки отзвонил.

Гравюры и акварели

Мертвый город 1.

Под пеплом лет, за дымным покрывалом Я повстречал твои немые взоры, И мраморное кружево соборов Над тихим, черным зеркалом каналов. И тесноту, и сор твоих кварталов Я полюбил, и шумные их споры, И шелест шелка, смех и разговоры, Когда кипишь ты буйным карнавалом. Мне снится светлый вечер над лагуной, Где ветер дышит мглой и померанцем, А за стеной печально плачут струны, И лев Сан-Марко гордо в небо врезан, И фонари дрожат в блестящем танце Среди зеленых теней Веронезе.

Среди зеленых теней Веронезе Плывут и тают звуки мандолины, 30

Гравюры и акварели Но, доведя напев до половины, Внезапно остро рвутся на диэзе... И чудится: весь в траурном железе Вновь вождь ведет наемные дружины, А к пристани подходят бригантины, Фелуки, барки... Только бесполезен Мой сон — ведь нет седых и важных дожей, И кондотьеров грозных и могучих, И нежных дам в тени твоих порталов... Зачем, мечта, меня тебе тревожить, — Спит город твой цветистый и певучий Под пеплом лет, за дымным покрывалом...

Гравюры и акварели

Не тот памятник Щегольские рейтузы; тугой воротник; эполеты; Ордена по груди, по бокам расползлись пауками; Аккуратно зачесаны ровные баки-котлеты; Тускло-пасмурен взгляд, грязно-серый, тяжелый, как камень. И, отбросив изгибы плаща, неподвижный, как бонза, Он на город глядит с суховато-надменной улыбкой. Сахаристым налетом покрылась зеленая бронза И слежавшейся пылью, бесцветной, но въедливо-липкой. И не знает сиятельный князь, что на цоколе, ниже, Вместо точного списка сожженных турецких селений И штандартов, захваченных под осажденным Парижем, — Только несколько строк — и уже он навеки нетленен.

Гаммы

1935–1938 33

Гаммы

ебо, бесцветное как на экране, Серые с пятнами сырости грани Скученных, скучных домов, Тусклые лампы, тоскливые встречи, До отупенья знакомые речи, Пыльные груды томов, А за окном — не безумные ливни, Ветра знакомый напев заунывный, Изморось, слякоть да грязь... Лишь фонари в желтоватом тумане Манят, качаясь, в далекие страны, В мокром асфальте искрясь.

Гаммы

ак душно в мире, если он как кокон Весь оплетен каким-то клейким, белым, Тягучим, липким, — где уж быть тут смелым, Где сильным быть, следя за всем из окон! О, мой цветок, ты сломан, и в стакане Раскрыв бутон, уже бессильно вянешь...

Гаммы

иван, и шкаф, и стул скрипученогий, И слабый свет в закопченном стекле — Он освещает книги на столе Да бюст на полке — гипсовый, но строгий. Вот здесь они сошлись, мои дороги: (День —) солнце, зной; (ночь —) фонари во мгле. Не все ль равно — пятнадцать, сорок лет? Улыбки? Слезы? Мало или много? Окончен день. Прохладно и темно. И снова сны кружатся надо мной, Меня не задевая, и тревоги Мои во мне. А утром надо встать, Чтоб тот же круг мне обойти опять — Окно, диван и стол мой колченогий.

Гаммы

Когда я оглушен, испуган и измучен

Крикливой суетой чужих разлук и встреч, Я ухожу в себя, как в скит в лесу дремучем, Пропахший соснами и бледным воском свеч... И мнится мне тогда, что я — последний схимник, Что вечный мой удел — лампада да кивот; Что суждено слагать ненужные стихи мне Для тишины, для звезд, для никого...

Гаммы

енужные как окурки, Бесцветные как кино, Суетливы, пронырливы, юрки — Ползут из всех своих нор. Похожие друг на друга Как старые пятаки — Как вырваться из их круга, Куда уйти от таких? Не думая и не мучаясь Живут — всегда в стороне. Но неужели и мне Та же готовится участь?

Гаммы

Пять гласных и один несогласный Опять чулки с какой-то пломбой В прозрачно-сказочных руках, И разговор, всегда с апломбом, О платьях, танцах, каблуках... Уйти, уйти от этих тем бы И счистить с сердца эту грязь! Но никогда не сыщешь, с кем бы Сказать хоть слово — только раз! И снова пляшут звуки румбы Да патефонный хриплый скрип, Изящных ног слоновьи тумбы, Глаза полуиздохших рыб! И вновь береточные нимбы Над перманентами волос! Навек не возвращаться к ним бы Сквозь эту траурную злость! 40

Гаммы Уйти, бежать из этих ям бы, А этот маникюрный быт — Хлестать свистящим, гибким ямбом, Избить — и навсегда забыть!

Гаммы

Замужняя Ты хороша, об этом нет и спора (А взгляд твой пуст, как выпитый бокал). Случайно пойман кончик разговора, И этот миг зачем-то вас связал. Но ты права — не нужно оправданий (А смех звенит, как мелочь по стеклу). Настало время сказочных свиданий И прозвучал ваш первый поцелуй. Два-три мгновенья сладостной истомы (А губы красят, как плохой крюшон). И все кончается родильным домом. И говорят, что это — хорошо.

Гаммы

Сонет с плохими рифмами В наш век не умирают от любви, А если кто умрет — ну что ж, тем хуже: Облезлая, ступая неуклюже, Везет его по грязным мостовым Глухая кляча. Несколько живых, Кляня в душе приличия и стужу, Плетутся сзади, хлюпая по лужам Среди деревьев голых и кривых. И в слизистую глинистую пасть Могильщиком, от старости неловким, Опущен гроб на связанной веревке, Чтоб, смачно чавкнув, в глубь ее упасть... Но от любви в наш век не умирают; Доволен ли я этим, я не знаю.

Гаммы

оезд по рельсам стучит монотонно, В тесном купе утомительно-душно, Лампа мигает, коптя равнодушно, Дождь барабанит по крышам вагонным... Что-то мелькает за рамой оконной... Струи по стеклам все льются беззвучно... Где-то храпят... Удивительно скучно... Поезд скользит и скрипит на уклонах... Стать под дождем бы на шаткой, на склизкой, На неуютной, холодной площадке — Может быть, в небе откроются звезды, Хоть бы одна! Но вагон как в припадке Мелко дрожит... Путь, однако, не близкий — Может быть, все-таки выйти на воздух?

Гаммы

Л инялые кусты сирени,

Больные взгляды бледных звезд, Протяжно-долгий вой сирены, Тупой, как старый ржавый гвоздь, Закат над морем — как картина, Лилово-алый горизонт, И роз пропыленных куртина, И неба выгоревший зонт, Дома с облезлой штукатуркой, Вечерних улиц берега, И макаронные окурки, И душный винный перегар, И те же скучные обои, И грязный лунный апельсин, И тот же призрак за спиною — Весенний сонный синий сплин... Все так знакомо, даже мило, — Привычный и родной уют, — Но мысли серые как мыло, И сном забыться не дают... 45

Гаммы

ы мне постыло, утро, — Что с тебя взять хорошего? Веешь тревогой смутной, Лаской манишь непрошенной... День придет — и обманет, И ничего не останется: Быстро надежды вянут, Те, что к солнцу так тянутся... Ты же всех хуже, вечер, — Злее и лицемернее: Что никого не встречу, Сам ведь знаешь наверное... Ночь, как ты долга мне! Знаю — спрашивать не с кого, Разве только вот с камня, С серого камня одесского...

Гаммы

квозь хрупкий лед воспоминаний Встает все та же темнота И месяц в облачном тумане, И та же снится мне мечта. Несу ее сквозь все заставы, Сквозь скуку однотонных дней, И не могу себя заставить Забыть навек — забыть о ней. Зачем мне все богатства Креза, Зачем мне радости весны, Когда под сердце я подрезан Серпом серебряным луны? И не могу себя согнуть я, И сердце не отдашь на слом, А все пути и перепутья Холодным снегом занесло.

Гаммы

Баллада о брачной ночи Все собрались в высоких залах В тускло-серый рассветный час. Синий месяц в тумане гас И заря его растворяла. За столом звенели бокалы, Кто-то вел веселый рассказ В многолюдных и шумных залах В этот ранний утренний час. И трещали, таяли свечи, Трепетали, мигали огни; Кто-то смолк у самой стены И ушел, никем не замечен, И по-прежнему были речи Перепутаны и пьяны, А когда догорели свечи, Стали с явью сплетаться сны. А на небе чудовищно-алом, Хохоча, солнце било в набат. 48

Гаммы Умирала чья-то мольба, Задыхаясь в тоске небывалой, И когда он прошел по залам, Отступала, редела толпа, И на небе, больном и усталом, Кто-то вытер звезды со лба. Envoy: И когда отшумела свадьба, На балкон вышел бледный жених, И мечталось — не видеть, не знать бы Никого, никого из них.

Гаммы

Комментарий к балладе Не спеши на веселый праздник, Где шуршит шелковистый смех, А спроси себя лучше: разве Ты заставишь себя посметь? Приходящий увидит: поздно, Догорели чужие огни, И захочет ночью морозной Раствориться, растаять в тени. Опоздавшему нету места, Но нелегок обратный путь, Заблудиться, упасть, заснуть? Может быть. Неизвестно.

Гаммы

се кончилось, еще не начинаясь: Рассеян дым надежд, все прах и тлен. Как некогда Алкей средь Митилен, Куда бежать, как поступить — не знаю. Под Трою шли кудрявые данаи И умирали в битвах за Елен; И шевалье, оставив отчий лен, Брел пилигримом к дальнему Синаю; От этой боли гордый триумвир Бросал на меч трепещущее тело; И скрежетал в безумии Отелло; А где-то там, далекий как надир, За много лет до основанья Рима В глухом лесу ревел косматый примат.

Гаммы

С труятся капли по окну, —

Осенний дождь, сырая слякоть... А сердцу хочется вздохнуть, А может — плакать... Ты мог бы все теперь иметь, — Стучит вода, стекая с кровель... Чтоб млеть и тлеть и пламенеть И петь романсы о корове? Кому ты это говоришь, Себя ведь не обманешь... Мерцают в небе фонари, Как одуванчики в тумане, И кажется, что так давно Шел дождь холодный и колючий, Дома смотрели так же в ночь, На окна крыши нахлобучив, И ветер, ветви теребя, Звенел все так же перепевно, А я все так же ждал тебя, Моя царевна...

Гаммы

Из письма к другу На твердой земле кто жить бы не рад, Но мир устроен так, Что есть у одних и поле и сад, А нам — лишь был бы табак. Не наш вырастает уютный дом, В траве шумит детвора, А мы лишь трубку потуже набьем И снова в путь пора. И вот уже суша тает вдали, Ревет в тоске океан, Все дальше и дальше летит от земли Корабль наш, мертвецки пьян. Так будем же мчаться к дальней звезде, Послушны зову сердец, Пока в густой и тяжелой воде Найдем покой наконец! И в час последних земных обид, В простой и строгий час 53

Гаммы Никто не заплачет над нами навзрыд, Никто не взгрустнет о нас. А если вернуться судил нам рок, Мы спросим: где же мы, где? И будем зубрить, как скучный урок, Привычки земных людей.

Гаммы

, тревожное сердце мое! Как давно мы с тобою устали, Что бы нам призанять хоть у стали Беспорочность и прочность ее! И оно мне в ответ прошептало: Что завидовать счастью металла? В черном горне, в кипящем огне Нелегко ему было рождаться, Научись же и ты дожидаться В одинокой твоей тишине, Не жалей, что растрачены годы, Ведь и сталь закаляют невзгоды... И тихонько ему говорю: О, мой друг, слишком много в нас шлака, Не надеюсь металлом заплакать, А, как видно, я просто сгорю...

Ранняя весна

1939–1940 57

Ранняя весна

Ночные прогулки 1.

Ночь распускает спутанные косы, Весь город тонет в черной тишине, Порой стучат трамвайные колеса, Проходят молча тени по стене, Задумавшись, нависли как утесы Над улицей дома, дыша во сне, Да проплывают тени по луне — Ночь расчесала траурные косы. И радостно, и как-то грустно мне, А в беспредельно темной глубине Бесшумно звезды тушат папиросы И в смутной бледно-серой вышине Ночь заплетает пепельные косы.

2. На улицах так неуютно ночью, Шаги так настороженны и гулки, И сквозь глухие, темные проулки 59

Ранняя весна Разносит ветер стоны — все равно, чьи, И рваных теней так нелепы клочья, А все дома — волшебные шкатулки Из старых сказок. И в часы прогулки Нетрудно встретить чудеса воочью: И фонарей жемчужных ожерелья, И проводов натянутые нервы — Все, кажется, лишь ожидает часа, Когда трамваи, оглашая трелью Тьму улиц, как светящиеся черви Ползут, стремясь к протухшей массе мяса.

Слепой красавицы огромная коса Накрыла город темной пеленой; Я шел и думал — все о ней одной, И путался в тяжелых волосах. Напрасно я рукой протер глаза — Не видно было даже мостовой; 60

Ранняя весна Я наслаждался тьмой и тишиной, Как вдруг услышал чьи-то голоса, И разговор, и чей-то звонкий смех (Он резал ухо, как тупым ножем), Я сделал шаг — и вдруг увидел всех, И стало ярко и светло, как днем, А я почувствовал себя каким-то липким И жгли как кнут их белые улыбки.

Ранняя весна

Верлен Тихая грусть, Смутная жалость Давит мне грудь, К сердцу прижалась; Тягостный груз Мертвой надежды Снова, как прежде, Давит мне грудь. В трауре дней Странные звуки Слышатся мне, Полные муки, Яростный зов Злого заката Песней крылатой Слышится мне. Солнце зашло И за домами Тихо сползло, Скрылось в туманы; 62

Ранняя весна Звонко и зло В дали небесной Слышится песня — Солнце зашло. Странная грусть К сердцу прижалась; Давит мне грудь Мертвая вялость, Тягостный груз Туч бледно-алых, Мутно-усталых Давит мне грудь.

Ранняя весна

Первый весенний сонет Опять лиловые закаты Взлетают огненной волной, И вновь, огромны и крылаты, Сжигают древний шар земной. И обновленный, непочатый Бутон вскрывается весной, Переполняя каждый атом Бессмысленной голубизной. И с непонятным сожаленьем Спешит весь мир навстречу тленью И повторяет ту же ложь, Чтоб в поцелуях и проклятьях Забыть сердец тупую дрожь В дешевых и чужих объятьях.

Ранняя весна

Второй весенний сонет И вот, надорванно-недужен, Апрельский ветер гонит вон Зимы настойчивую стужу За посиневший небосклон. Смеется солнце в каждой луже, Навяз в ушах зеленый звон, Но каждый день рождает ту же Тупую лень да жадный сон, И медленно зевает скука, И расцветает в сердце мука Неизъяснимой тишины, И всякий раз она все злее В душе неясной искрой тлеет — Дождусь ли подлинной весны?

Ранняя весна

Вновь, весна, твоих каштанов свечи В зелени ветвей Обещают радостные встречи В глубине аллей,

И опять твоих акаций грозди В душной темноте Заслоняют стынущие звезды В черной высоте. Но когда над миром вновь пролита Млечная струя, Только дальний голос Аэлиты Сердцем слышу я. В мире нет неутолимей жажды Той, что в нем живет; Не уйти, узнав ее однажды, В дом земных забот... И поет, и ранит нежной лаской Тонкая струна И весенней невозможной сказкой Дышит тишина... 66

Ранняя весна

по-новому вбираю краски, По-иному чувствую тона И с трудом, как будто по указке, Скрытые читаю письмена. Знал я иероглифов премудрость И колючие изломы рун — Но откуда этот запах пудры, Заплетенный в перезвоны струн? Как огромно небо в грязной раме, Клены так нетронуто-свежи — Пусть зима грозится декабрями, Разве можно, чтобы вдруг не жить? Может быть, завянет и обманет, Но сейчас все ярко, как во сне, И пылают заревом каштаны, И печаль мечтает о весне...

Ранняя весна

Воплощение музы Она как утро неизбежна И всеобъемлюща как ночь; Как океан она безбрежна, И мелочна как Евы дочь. То, снисходительно-небрежна, Она спешит куда-то прочь, То опечаленно и нежно Готова вникнуть и помочь. Я проклинаю те минуты, Когда я с ней, — но крепки путы, И снова все — как повелось: Усталый лоб с налетом пудры, И эти маленькие кудри Печально бронзовых волос...

Ранняя весна

В отражении Смеялся купол голубой Над гладью синего залива — До неприличия красивый, Весьма довольный сам собой. Пришли — и стали над обрывом: Она была почти красива, И он доволен был судьбой. Мы дожидались терпеливо, Смеялся купол голубой. Пришли и стали над обрывом — И сразу стало так тоскливо, Тускнеет купол голубой... Они прошли неторопливо, Довольны видом — и собой. Прошли — и скрылись за обрывом.

Ранняя весна

с тобой среди безлюдных улиц; Свет струится из раскрытых окон. Ветер робко тронул легкий локон. Показалось — или улыбнулась? Сам с собой ненужно лицемеря, Твоего смущенья не заметив, Я биенью сердца не поверил, И унес мечту весенний ветер... Может, и сейчас еще не поздно, Только мне теперь весны не надо, — Ведь душа сгорела ночью звездной, Помнишь? Мы тогда стояли рядом.

Ранняя весна

Манерная Будь проклят час, когда, опустошенный Потоком повседневной суеты, Ищу тебя, надеждой ослепленный, Увидеть раз — лишь раз! — твои черты! Когда б я мог, безумьем окрыленный, Поверить снам вечерней темноты, Когда б я смел помыслить, что и ты Горишь сейчас мечтой воспламененной! О, не сердись! Да, я кругом неправ И не ищу таких позорных прав — Чужое сердце разрывать на части. И — знаешь что? Мне даже лучше так, Мне легче знать — ведь это не пустяк, — Что я один несу все бремя счастья.

Ранняя весна

С транная близость связала капризно Путь твой с моею нелепой тропой; Это пустой и обманчивый призрак, Я тебе вечно — и только — чужой.

Кажется, звезды, горящие рядом, Дружно сплетают совместный узор — Их разделяет, невидимый взглядам, Темный, огромный, холодный простор.

Ранняя весна

не знаю, что мне с этим делать — Ни забыть, ни взять, ни потушить, Потому что тело — это тело, А душа — ведь нет ее, души. Но тяжелой, мутной, жаркой, слизкой Стала кровь, раз час ее настал, И такой невыносимо близкой Рядом — ты, спокойна и проста... Не хочу, не нужно этой фальши, В пустоту, в безумье я бегу — Я не знаю, что случится дальше, Только так — я больше не могу.

Ранняя весна

О , нет, мой друг, мне ничего не надо,

Ни нежных ласк, ни откровенных фраз. Я не хочу любви с доставкой на дом И фотографий в профиль и анфас. Но все вокруг пропитано, как ядом, Слегка печальным светом этих глаз, И грустно знать, что никого нет рядом В такой как этот предвечерний час. Как стар наш мир! Меняются одежды — Электропечь и половецких веж дым — Все тот же круг и, так сказать, очаг.

Как говорится, не быть Вам моею, И хоть огонь зажженный не зачах, Так — не хочу, иначе — не умею.

Ранняя весна

рогони меня прочь, прокляни меня, — Я пойму тебя, я прощу, Потому что не знаю имени, А узнав его — промолчу. Я не стану любви вымаливать, Навсегда тебя полюбя, Я хочу лишь самого малого — Быть немного возле тебя. Я ведь знаю — мне не назначено Называть тебя дорогой; Видно, я люблю тебя начерно, В добрый час долюбит другой.

Ранняя весна

пал туман, холодный и сырой, И город стал волнующе чужим; И странным ожиданьем одержим, Зову тебя вечернею порой. Огромен город — где тебя искать? И как найти среди враждебной мглы Одну из всех, которую могли Создать лишь ночь, безумье и тоска? И вот, устав от призрачных погонь, Как мотылек, летящий на огонь, В последний раз — я у ворот твоих. Туман исчез, и я увидел вдруг, Что встретил не тебя, а вас двоих. Как ярок свет! И как темно вокруг...

Ранняя весна

Ж елтели окна. Был обычный вечер.

По улицам гуляли пары. Эхо Вторило их шагам стеклянным смехом. Я шел в толпе один, сутуля плечи, И — встретил. Их. Вдвоем. И понял: нечем Ответить. На пути их я помеха. Все шли. Смеялись. Продолжали речи. Спокойный снег стелился синим мехом К моим ногам. И фонари мигали. Шурша, автомобили пробегали Куда-то вдаль. Снег таял, было мокро. Смотрели молча голубые звезды На спящий город. Все было так просто — Обычный вечер. Золотились окна.

Ранняя весна

Нет, не будет так вечно длиться,

Ты ведь можешь понять — пойми! Как спокойны твои ресницы, Как спокойны руки твои! Разве ты так скоро забыла? Разве так легко — убивать? Или просто нечего было, Даже нечего забывать?

Ранняя весна

О борвалась непрочная нить, Стало пусто и как-то странно — Будто полузабытая рана Стала вновь мучительно ныть. Золотую мечту гранить, Понимая, что слишком рано; Эту светлую тайну хранить, Ожидая, что встанет заря, — но Разорвалась, растаяла нить... И упав на мертвый гранит, Обнимать его острые грани... Мог бы сам угадать заране, Как легка неверная нить.

Ранняя весна

Бред наяву Ранит холодом ртуть термометра И пылаешь, как в джунглях Яв. Все равно не бред, все равно не транс, А сплошная живая явь. (Ну так что, что сердце молодо — Не прожить ему в тисках, А душа тоской размолота, И стучит тяжелым молотом Кровь в придавленных висках.) Не приснилось и не пригрезилось, Это было еще вчера, Но порвалась нить, перерезана, И не быть тому еще раз. (Как кладбищенские выпи там Утомительно кричат! Вся душа как будто выпита, И на сердце остро выбита Беспощадная печать.) 80

Ранняя весна И не жди — ведь не дело случая, Сам ты выбрал вот этот путь, Здесь дорога твоя неминучая, И нельзя с нее повернуть.

Ранняя весна

В твоем окне закрыты ставни

И свет погас; Я был с тобою еще недавно В такой же час —

И для чего-то сердце помнит, Храня с тоской Прохладный сумрак высоких комнат И голос твой, О, как я знаю твои привычки! Не утаишь — Лежишь и куришь, ломаешь спички И в тьму глядишь... А может, спишь с мечтой о милом? Спи ж без тревог, Как дремлет нынче над спящим миром Усталый бог... Светает. Звезды поредели — Хожу здесь вновь: Не хватит грязи во всех борделях Убить любовь. 82

Ранняя весна

ак нищенка на груде мусора, С тупым упорством безнадежности Ты, память, роешься в былом — И ранит сердце ржавью прошлого, Осколками разбитой нежности, Как руки старые — стеклом. Зачем, зачем ты так настойчиво Опять зовешь воспоминания? Вчерашний день сгорел до тла... Оставь ненужные усилия, Забудь бесплодные старания — Здесь только камни да зола.

Ранняя весна

еприятно вспоминать о прежнем, Если нет возврата ни к чему. Если нет решимости быть нежным — Неприятно вспоминать о прежнем И, пожалуй, вовсе ни к чему. Бесполезно рассуждать о роке, Если все пути приводят в Рим, Только слишком дороги уроки... Бесполезно рассуждать о роке, Если это сделано самим. Неуместно говорить о плате, Если счастье выпито до дна, Если счастье сношено как платье. Неуместно говорить о плате, Если счастье — это тишина.

Повторение пройденного

1940–1941 85

Повторение пройденного

Я сбился с торного пути

И сердце, полное тревоги, Постигло — некуда идти, И нет иной дороги. Так ослабелый бедуин, Отбившийся от каравана, Бредет, измучен и один, Средь золотого океана, И пресмыкается в песке Среди расплавленной пустыни, И задыхается в тоске Под неба раковиной синей.

Повторение пройденного

Все было ясно, даже очень,

И если больно, то чуть-чуть: Мелькали дни, томились ночи И четко был проложен путь. Зачем же вновь забытой песни Зовут напевы — пусть не те? Здесь все надежды неуместны, В моей невыносимо тесной, Неумолимой пустоте... И запоздалым подозреньем Зачем опять тревожит сны Вдали мелькнувшее виденье — Неповторимым повтореньем Бесстыдно-радостной весны? Так что ж ты, сердце, замолчало? Ведь мы с тобой как есть одни... Спеши приветствовать начало И наступающие дни!

Повторение пройденного

Еще возвращение Опять один — по дремлющему городу, Сквозь улицы, изученные с детства, Всему назло, себе наперекор — иду, Иду опять — и некуда мне деться... А ночь живет — и многого не хочется: Стоять вот так бы на ветру над морем... Молчи, судьба, унылая пророчица, Я верю — мы с тобой еще поспорим. Залогом в том — рой мыслей неприкаянных, Пустые дни, тоска ночей беззвездных, Тела домов, так безнадежно каменных, И веки штор невидяще-железных... В такую ночь не нужно больше пристани — Лишь был бы ветер, ласковый и юный... Не говори же, не смотри так пристально, Не тронь давно заржавленные струны!

Повторение пройденного

юблю тебя, задумчивая осень, Твою безбрежно-тихую тоску, И солнца свет, что стал так слаб и скуп, И холод твой, что так другим несносен. Мне дорог каждый туч твоих лоскут! Твоих небес заплаканная просинь, Твой дождь, стучащий, кажется, в мозгу, Твой ветер, колющий, как иглы сосен, И даже твой сверкающий обман — Опавших листьев золото и алость, — Люблю твою томительную вялость, Сырые, неуютные дома И твой густой и гнилостный туман, И безнадежно-грустную усталость.

Повторение пройденного

огда сжигают листья на бульварах, Безжалостно с газонов их сметая, И сладкий дым, неуловимо тая, Уходит ввысь, к ветвям деревьев старых, — Кому их жаль, труху на тротуарах! Кто помнит, что фольга их золотая Еще недавно, красками блистая, Была полна надежд, живых и ярых! Не так ли ты, о сердце, забываешь Тщету своих минувших ожиданий И вновь светло и радостно встречаешь В осенний час мгновения свиданий, И замираешь, слыша легкий шорох Ее шагов, встревоженных и скорых?

Повторение пройденного

редь многих благ, что нам дала природа, Забвенье, право, не последний дар: Сгорит огонь, развеется угар, Пройдет любовь, и моду сменит мода — Зачем в душе хранить весь хлам навек? Не забывая, не прожить на свете. Так для чего я помню майский ветер И странный взгляд из-под усталых век? Но этот голос! Искренний и нежный, Он горько ранит болью безнадежной, О пустоте прошедшего скорбя. Нет, не зовет — он звать уже не смеет, И будь же проклят, кто забыть сумеет, О, слово благодарности, тебя!

Повторение пройденного

Октавы Осенний парк! Что может быть печальней Нагих ветвей с обрывками листвы, Что может быть грустнее и кристальней Пустых небес холодной синевы И наконец — что может быть банальней, Свиданья здесь, среди стволов кривых, В тот час, когда по опустелым грядкам Шуршат шаги блюстителя порядка? Но в тишине, когда запахло тьмой И день прошел, отмерив срок урочный, Как позабыть, что он манил весной — Обманчивой, недужной и непрочной, — Что он нас вел дорогою одной — Опасной, ненадежной и порочной? И потому, навек прощаясь с ним, Мы все-таки его благодарим.

Повторение пройденного

ак мало знаем мы те темные теченья, Те тайные пути взаимного влеченья, Во власть которым отданы сердца! Чужие — год назад, вчера — едва знакомы, Сегодня так близки, что кажется — одно мы, А завтра — ждем конца. Конца, опять конца! Но где же ты, начало? Желаний больше нет, — лишь совесть бы молчала, Да память унялась бы хоть на час... Так что же нам сказать друг другу на прощанье — Бессмысленны слова и лживы обещанья, К чему они сейчас? Не лучше ли идти бездумно и беспечно По спящим улицам, где только ветер встречный Слегка шуршит весеннею листвой? Где слышен изредка прохожий шаг случайный, И торопливый дождь выбалтывает тайны Блестящей мостовой?

Повторение пройденного

ет, не надо себя тревожить — Этот сон — еще не любовь. Но ничто тебе не поможет Стать такою, как утром, — вновь... Ты не знала еще, быть может, Как густеет тугая кровь, Как сгорает сердце, как вянет, Тяжелеет, тянет ко дну? Помни, помни, что в вечность канут Золотые крылья минут... Может быть, я буду обманут, Может быть, и сам обману.

Повторение пройденного

Ты хочешь трагедий?

Высоких, классически ясных? Таинственных ядов? Огней ослепительно-красных? Торжественных жестов? Сверканья кровавых клинков? Изящных сентенций? Мгновений бездонно-прекрасных? Чеканенных фраз — и с глубокой цезурой стихов? О, нет, дорогая, о нас не узнают потомки — И не за что помнить — у нас не сердца, а котомки, Где — ворох приличий, мораль да покорность судьбе. Страсть наша — бескрыла, наш мрак — негустые потемки 96

Повторение пройденного И все в нас так просто, так мелко — и в них, и во мне и в тебе. И все наше счастье — вот в этом хожденьи несмелом, Вот в этом томленьи. О, нет, не того ты хотела, В отчаянном взлете к пределу паденья спеша! Не будет трагедий. Придется донашивать тело, То самое тело, которому трудно дышать.

Повторение пройденного

Шуточная Знаешь, я разглядел его как-то: Он пока неуклюж и мал. Мы должны признать его фактом, Хоть я стрел у него не видал. Да, с таким не подпишешь пакта — Незаметно подковылял И внезапно — без тени такта — Обхватил, повалил, подмял... Кто же знал, что он так пещерен! Посмотри, как злобно ощерен, И зубов как грозен оскал! Как он грузен, космат и грязен — Не Эротом с античной вазы, А медведем нас рок связал.

Повторение пройденного

Балаганная Нет, я тебя не понимаю: Ведь на меня глядеть смешно. Как хорошо я это знаю! Нет, я тебя не понимаю И лишь покорно повторяю: Тебя постичь мне не дано — Нет, я тебя не понимаю, Ведь на меня смотреть смешно!

Повторение пройденного

Х оть наша кровь и горяча

И мы еще не стары телом, Но разрубить узлы сплеча Не нам, бессильным и несмелым. И сыпал ветер, хохоча, Все белым, белым, белым, белым... Дома шатались в пьяном сне, А мы все шли в густом тумане... Ты думала о той весне, Которая в свой час настанет, Я знал, что этот чистый снег, Он тоже чем-нибудь обманет. И вот — настал конец игры, И ветер начинает плакать, И эти снежные бугры — Одна лишь будущая слякоть.

100

Повторение пройденного

Как я вижу тебя,

как отчетливо всю понимаю — От слинявших волос до чуть тронутых лаком ногтей! Чем взяла ты меня — я, наверно, уже не узнаю, Только быть без тебя, только жить без тебя все трудней. Я не верю тебе даже в самом случайном и малом — Слово, взгляд и движенье — во всем затаился обман, Только мысль о тебе — и о чем-то большом, небывалом — Прогоняет порой заползающий в душу туман. Как я жду тебя! Как я себя ненавижу за эти, 101

Повторение пройденного За ненужные встречи, за пожатья слабеющих рук, За вечерние тени, за углы в электрическом свете, За дома, что теснят, окружают, сжимают свой круг! О, зачем ты пришла? Для чего притворилась невинной? Брось — ведь это не мяч, а горячее сердце мое! Что ты знаешь о страсти — об алчной, о злой, о звериной — И о светлой любви, о надломленных крыльях ее? Да, я загнан, я пьян — не тобой, так туманом осенним, Так туманом гнилым, выставляющим грязь напоказ, И ничто на земле никогда мне уже не заменит Пустоту твоих узких, холодных, несказочных глаз. 102

Повторение пройденного

, не лги, мой родной звереныш — Ведь и ты такая, как все: Мне вослед слезы не уронишь В час, когда я уйду совсем. А и вправду заплачешь если — Быстро минет твоя тоска, И уедешь, будешь здесь ли, Не придется пути искать: И чулок не сносишь капронных — Выйдешь замуж — всем на показ! — За кого-нибудь из влюбленных, Из оставленных про запас.

103

Повторение пройденного

Ты не пришла, и ты права, наверно.

Не станем лгать — конечно, ты могла, Но путь твой прям, и ты нелицемерна: Ты не пришла. Зачем я здесь? Зачем густая мгла Ждала твоих шагов? О, как безмерно Минута за минутою текла... Но ты права. Будь выше нашей скверны. Все хорошо — лишь память, как игла Сквозь совести раскрытые каверны: Ты не пришла.

104

Повторение пройденного

Как хотел бы я верить тому,

Что всегда ты со мной притворялась, Что, когда я иду в эту тьму — Твое сердце не сжалось. Как хотел бы я знать, что теперь Ты спокойно меня позабыла И, другому открыв твою дверь, Ты не помнишь, что было... Как хотел бы я думать тогда, Что лишь я был изранен смертельно, Что ты счастлива — счастлива, да! — В этой жизни безцельной...

105

Повторение пройденного

На берегу, у дремлющей воды

Безлюдно в час осеннего заката. Укрылось солнце за спиной горбатой Обрыва. И седая вата Тяжелых, низких облаков Бурела, остывая Потоками расплавленной руды Под пеплом шлаков. Под сенью берегов Стемнело. И слоинками слюды Невозмутимо желт и одинаков Свои лучи Как медные канаты По морю месяц рассучил. Звезда — большая, Огромная — из стынущей воды Возникла. Но недолговечна Была она во всей своей красе, И удаляясь, тая, исчезая, Манила и звала уйти в пространство, А угасая, Оставила лишь смутные мечты О чем-то светлом, дальнем... И во всей 106

Повторение пройденного Вселенной бесконечной Стало пусто. И одинокие мои следы С каким-то злобным шорохом и хрустом Своим неторопливым постоянством Пожрали волны. Я вздрогнул от внезапной тишины, прохлады, Тоски и беспросветной пустоты... О, полночь! Это ты? Не надо...

107

Повторение пройденного

иду по вечерним снегам. Мне почти хорошо. Я спокоен. Это просто приснилось такое На пути по холодным снегам. Как все тихо, когда впереди Стынут тени на зимней дороге, Когда скрылись, угасли тревоги, Когда сердце уснуло в груди! А, быть может, и нет ничего, Все лишь выдумки, прихоти скуки? Как спешит поскорей на поруки Принять совесть мое естество! Где же ты? Я иду без тебя, Я исполнил свое обещанье. Позабыла лишь ты — на прощанье Научить меня жить не любя: Не желать, не искать и не ждать, Не стремиться, не думать, не рваться — Просто жить. Иногда улыбаться, И работать, и спать, и дышать. 108

Кенотаф

1951–1954 109

110

Кенотаф

Оптимистические сонеты 1.

Друзья тебя поздравят с юбилеем И станут пить за дом уютный твой — Будь вежлив с их назойливой толпой, Ответь им речью — и опять налей им. А мысль твердит: — Как бережно лелеем, Как долго мы храним сосуд пустой, Как много сил потрачено тобой, Чтоб увенчать полжизни мавзолеем... Но это — между прочим. Все равно — Не воротить прошедшее давно, И нужно быть веселым, а не хмурым — Ведь здесь еще придется долго жить, Где горизонт очерчен абажуром, Где цели нет и некуда спешить. 111

Кенотаф

2. Давно увяли лепестки цветов, В календарях покрылись пылью даты, Но старых струн, натянутых когда-то, Порою вновь коснуться ты готов. И — что ж? Зевком ленивого разврата Разрушен ряд невоплощенных снов, Несказанных — но самых нежных слов, Скользнувших в даль, откуда нет возврата. Забвенья нет — ни в жизни, ни в мечтах И медленно сжигают годы прах Чувств, закланных на жертвеннике долга. Но есть еще последняя из них, Из всех надежд и радостей земных: Сознанье, что осталось ждать не долго.

3. Я слишком много думал о себе В те дни, когда ты, может быть, не знала, 112

Кенотаф Куда бежать от той волны, что гнала Тебя вперед, покорную судьбе. И если ты в безвыходной борьбе До времени споткнулась — и упала, Что мне сказать, когда и самой малой Не оказал я помощи тебе? А ты — устала, и, изнемогая, Уверилась, что в мире есть другая И, выбившись из сил, пошла ко дну. Зато ушел в морали далеко я, Приличий охраняя пелену Над призраком уюта и покоя.

Сквозь все пласты труда, привычек, быта Ее росток прокладывает путь, Но с каждым днем теснее давит грудь Груз прошлого, что сердцем не забыто. И так живешь, не смея заглянуть В провал души, где будущее скрыто, 113

Кенотаф Но в черный час поймешь когда-нибудь, Что лопнуло прогнившее корыто. И встанешь вдруг на ледяном ветру — Не человек, но не совсем и труп, — А просто так, пустая оболочка... А стебель распускает лепестки — Неопытные, робкие листки, — Но все-таки зеленые. И точка.

114

Кенотаф

Буколические стихи 1.

Хороши фарфоровые вазы, Милые пустые безделушки, Где жеманно-нежные пастушки Говорят кокетливые фразы. Навсегда застыли их улыбки, Навсегда уснули их овечки, В голубой эмали тихой речки Замерли испуганные рыбки. Облака недвижны и жемчужны, Пастухи галантны и изящны, И прекрасен этот мир ненужный, Потому что он — не настоящий.

Цветок нетленной чистоты Встречающий рассвет, Мой ландыш нежный, это ты Лепечешь робко «Нет»... 115

Кенотаф Но настает весенний день, Тот яркий день, когда Сквозь непроглядную сирень Внезапно шепчут: «Да». И вот — свершилось: наконец, Счастливец, ты вознес Росой обрызганный венец Тугих, тяжелых роз. Но как коварен жребий твой, — Ведь ты здесь непричем, Когда ромашкой полевой Так странно увлечен... И есть ли где предел глубин, О, искренность моя! Как сладок пламень георгин, Привядших по краям! А осень ждет нас не за тем, Чтоб жар пылал в крови, И белым тленом хризантем Осыпан прах любви. 116

Кенотаф

Дорожные мотивы 1.

О, как медленно время тянется, Если думать все об одном! Как томительна скука станций, Проползающих за окном! Проплывают, огнями белесыми Промигав сквозь туман и тьму... О, как тяжко стучать колесам По пути — всегда одному! Как, должно быть, им опротивело Все катиться по рельсам в даль, Все одним и тем же мотивом Прогонять все ту же печаль! О, соблазн мечты неоформленной, Как призыв твой тихий остер! Вот сойти бы на первой платформе И уйти в далекий простор, 117

Кенотаф Навсегда проститься с надеждами, Раствориться в вечерней мгле И, укрывшись простой одеждой, Спать да спать на голой земле...

Да, я встретил тебя как чужую (Или просто весь город чужой?) И теперь я смертельно тоскую За тобой, За любимой, за чистой, за прежней, Верный друг мой в нелегкой борьбе... Как я думал за далью безбрежной, Как настойчиво, страстно и нежно О тебе, И с какой бесконечной надеждой Я смотрю в глубину твоих глаз — Я хочу быть слепцом и невеждой, Быть обманутым, — снова, сейчас! Только руки и плечи и губы Мне не лгут — им другие нежней 118

Кенотаф Руки — те, что сильны, но не грубы, Губы — те, что целуют нежней. Что ж, видать, все, что в трудные годы Мы с тобою хранили, любя, Смыли эти бурлящие воды... Где ж найти мне пути, где исходы Без тебя? Все прощу, все забуду, все брошу, — Дай лишь руку — ведь я у черты, Можешь снять с меня тяжкую ношу Только ты.

119

Кенотаф

В моем дому погас очаг

И больше нет огня. Он долго тлел, боролся, чах — И наконец погас. И встала тьма вокруг меня В глухой осенний час. И в этом доме больше нет Приветного тепла, И в сердце исчезает свет И замолкает смех, И стынет медленно зола — Невидимо для всех. И ночь вступает в свой черед В печальные права, И властно прошлое берет Тяжелые бразды, И ты, тоска, опять жива До утренней звезды. 120

Кенотаф И память роется в углях Сгоревшего давно, И тени шепчутся в углах О том, что кончен день, О том, что допито вино... Ты так хотел, Данден!

121

Кенотаф

15 января Навсегда уходящему в дали На прощанье позволь сказать: Это счастье, что мы не дали Новой ложью себя связать, Это счастье, что новых пятен Не прибавится в этот раз, Это счастье, что мне понятен Облик сил, разделивших нас, Это счастье, что рвутся петли, Не сдержав моей пустоты, — Будь же счастлива полным, светлым, Чистым счастьем, — таким, как ты.

122

Кенотаф

Мифологический диптих

1. Ясон

Грозен час кровавой расплаты, И опять ты один, Ясон. О, колхидянка, как могла ты Поднять руку на светлый сон? Но не ты победила, ревность, — Здесь бессильно твое острие: Все прекрасны косы царевны, Опаленные косы ее... Нет детей и не будет трона, Но ужасней — гибель мечты. О, мой меч, сразивший дракона, Ведь его мне вручала — ты, Ведь руно мое золотое Ты дала мне силою чар! 123

Кенотаф Как давно я убит тобою — Завершай же смертный удар!

2. Тесей

Спи спокойно, моя Ариадна, На постели из смятых цветов. Не спастись от судьбы беспощадной — В дальний путь сквозь туман непроглядный Я готов. Для тебя же ревнивые боги Предназначили жребий иной. Где ж конец моей долгой дороги, Чтоб навеки сменились тревоги Тишиной? Счастье — взлет бесконечно мгновенный И пути от него — только вниз... Лишь забыть бы душою смятенной, Что вступает на остров священный Дионис.

124

Кенотаф

Моисей Был славный вождь у нас, и он нам дал скрижали, И путь предначертал в обетованный край; Мы долго шли за ним, и верили, что рай Здесь, за грядой холмов, что на дороге встали. Он грозен был и мудр, и слабые дрожали, А сильных кровь лилась порою невзначай; Но бог его призвал на светлый свой Синай, И тут мы поняли, что все вконец устали, Что долог путь еще к обещанной земле, Что стерегут враги нас в предрассветной мгле, Что черствые сердца для счастья не готовы... Но верим: жив господь, и не допустит он, Чтоб рухнул наш еще несозданный Сион, Чтоб нам пришлось плясать вокруг тельца златого.

125

Кенотаф

Маріа Яері йа Ты помнишь, Мария, — совсем еще кукольной Тебя отправляли к чужим берегам, Где рыцари в панцирях и фрейлины с буклями Клялись тебя холить и оберегать? Так где же ты, юность? Мелькнуло замужество — И снова на север ты держишь свой путь; Здесь ценят простое, суровое мужество, Здесь сердцу настанет пора отдохнуть... Так думалось — только и вправду ли родина Тот край, где весна — продолженье зимы, Где трон и корона баронами проданы, Где ханжество нудно гнусавит псалмы, Где грех — даже эти придворные шалости — Пустая, холодная, злая земля... О, где же ты, Риччио! Спой мне без жалости О том, что я снова жена короля И мать короля... Но какая мне разница, Когда уже стынет, смерзается кровь, 126

Кенотаф И шут в балагане хохочет и дразнится Над тем, что в могилу швыряет любовь? О горькая страсть, всех страшней и нечаянней! Куда же мы, Ботвелл, куда мы, куда? Но в час, когда битву решает отчаянье, Опять ты одна — и теперь навсегда... И только улыбка сверкнула как молния, А дальше — окончены жизнь и игра: Томительны годы глухого безмолвия И тяжек последний удар топора... Так что ж — зажигайте скорей электричество — Чего еще ждать, если все позади? Прощайте, Мария, о, Ваше Величество, Здесь душно — и сердцу так тесно в груди...

127

128

Актеон

1953–1959 129

130

Актеон

Вступительная Грузом тяжкой болезни Ты мне была сначала. Как я молил: — Исчезни! — Все мое — у причала. Ты борьбы бесполезной Даже не замечала, Лишь все сильней, все железней Кровью в висках стучала. Как я хотел: — Не верить! — Вырвать! Переупрямить! Только буря не спросит, С петель срывает двери, Мне не спасенье — проседь, Мне не защита — память.

131

Актеон

Поездка на развалины

1. На месте ворот

Камни, кости, битая посуда — Только и осталось... Помнишь? В этом храме ждали чуда, Здесь рождались, жили, и отсюда В бой идя, с любимыми прощались... Постоим еще у старой башни. Веет степь дыханием угарным... Видишь? Это топчут наши пашни Орды Сайтафарна... Не спеши же, робкая подруга, Мойры нам судили Краткий путь вне будничного круга; Конь храпит, затянута подпруга И тревогу трубы протрубили. Не томись же в доме одиноком, Не грусти о счастье небывалом: 132

Актеон Миг прощанья дан нам щедрым роком — Этого немало...

2. Закат над алтарем

Облаков голубиная стая Уплывает в туман голубой. Ты простая, совсем простая, Хорошо и грустно с тобой.

Орумянены светом багряным Так подробно все камни видны — И так жутко, так сладко и странно Наблюдать тебя со стороны. И грядущее взору открыто И понятен мой жребий земной: Золотая стрела Афродиты Прозвенела опять надо мной... Подожди! Так бывает не часто, Быть немного печальным позволь... Будь прославлено, горькое счастье, Будь последнею, светлая боль! 133

Актеон

3. Возвращение

Нет, не верь, не верь мечтам ненужным — Лгут они, они всегда не те. Это просто веял ветер южный Да светились волны в темноте, Да трясла нас старая машина, Да мелькали дальние огни... О, поверь, все это — не причина, И грустить пока повремени. Не смотри влюбленными глазами, И рукой несмело не держись — Это нам дарит судьба на память Краткий миг — и сломанную жизнь.

134

Актеон

Противоестественные сонеты 1.

Вечер тих, и все так неизменно — Улицы, прохожие, дома. Мы с тобой немного откровенны: Да, мой друг, и Дания — тюрьма; Нет души, а тело хоть и тленно — Не умрешь и не сойдешь с ума; Все пройдет, все так обыкновенно... Ты молчишь, ты знаешь все сама. Смолк и я. А грудь знакомо сжалась. Я и сам бы рад принять за шалость, Да виски покрыты серебром... Сердце, брось! Здесь шутки неуместны, А пути и выходы известны — Валерьян, а там, глядишь, и бром. 135

Актеон

Нам с тобою трудное досталось, И бредем с опущенным лицом. К сердцу поднимается усталость Несмертельно-ласковым свинцом. Неужели счастье — эта малость, Два часа с обрубленным концом? Для чего же ты ко мне прижалась? Дальше — свет. Мы дальше не идем... Не идем! Летим мы в неизбежность И покорно смотрит безнадежность Из влюбленных и печальных глаз — О, взгляни еще — последний раз! Нам осталась только эта нежность, Медленно сжигающая нас.

136

Актеон

Юбилейное Помнишь — поле в осеннем убранстве, Долгий путь — да ветер степной? Как безмерно было пространство, Промелькнувшее предо мной! А теперь — нависла стеною Эта снежная пелена И стоит, стоит надо мною Невозможная тишина... Поздно ждать, желать и лукавить, Над своей пустотой скользя. Здесь нельзя ничего поправить И забыть ничего нельзя. И одно желанье осталось — Чтоб и сердце покрылось льдом... Путь окончен. Молчи, усталость, — Говорят, что это — мой дом.

137

Актеон

Берега 1.

В стране, откуда нет возврата, Мы снова встретились с тобой: Звезда вставала за звездой Над тихим морем в час заката, А мы все шли вдвоем куда-то, И все шумел у ног прибой — В стране, откуда нет возврата, Мы снова встретились с тобой. Безумьем, случаем, судьбой Все было беспощадно смято, И все же мы идем с тобой И вечер снова голубой В стране, откуда нет возврата.

О, как прекрасно, — о, как преступно Подкрался миг: Волной нахлынул он неотступной И вдруг — поник, 138

Актеон И пал — покорный, и лег — смятенный У наших ног... Но перед нами — глухие стены И нет дорог, И бесполезно — прельстившись снами Путей искать... Но только что же случилось с нами — Как ты близка! О, пощади же! Порыв минутный Не торопи! Еще слеза здесь тоскою мутной Все окропит, А там — забвенье навеет чистый, Холодный снег, Потушат будни твой взгляд лучистый И выпьют смех, И может только уже с годами Припомнишь ты, Как мы бродили над берегами До темноты, 139

Актеон Как расставанье без сожаленья Нам развело... О, подожди же! Еще мгновенье — И все прошло...

Я придавлен бессмыслицей долга, Ты, быть может, излишне горда. Нам пора расставаться — надолго, А вернее всего — навсегда. Это — так. И, сомненья отбросив, Я бесцельно куда-то иду... Как тянулась, как мучилась осень В этом тягостном, черном году! А теперь — над прошедшим — мятели Рассыпают, вздымают снега... И хоть мы ничего не умели — Но и эта печаль дорога, Даже память о считанных, скудных Малых искрах, мелькнувших сквозь быт, 140

Актеон О которых забыть будет трудно, О которых нам надо забыть, Ибо время не терпит идиллий, А снега заметают пути, Где мы шли, где еще не ходили, Где уже не успеем пройти...

141

Актеон

В дальнем городе Легким снегом овеяны дали, А за ними — где-нибудь — ты, О которой забыть мне не дали Сотни верст пустой темноты. И сейчас, когда близится вечер, Но еще редки фонари — Где ты? С кем? Кто ласкает плечи, Кто целует губы твои? И кого целуешь сама ты, В этот нежный и тихий час, Когда меркнут краски заката, Когда солнечный луч угас? Для чего ж в этом городе пестром, В этой шумной, яркой толпе Каждый вечер тонко и остро Ранит сердце мысль о тебе? А вернувшись домой — не сразу, Но сумею тебя отыскать, 142

Актеон Чтоб сказать случайную фразу, — Чтоб сильней поднялась тоска: Ведь и там до тебя далеко мне, Даже дальше порой, чем теперь, Когда я так мучительно помню Даже лестницу, даже дверь, Когда знаю, что нет никчемней, Чем пустая ревность да грусть, Когда думать боюсь — зачем мне Этот новый гнетущий груз?

143

Актеон

Разговорная Двенадцать лет нас разделяют. Нет, Не говори шутя, что это — мелочь. О, сколько гроз весенних прошумело, Как много промелькнуло пышных лет, Как много ливней осени успело Залить слезами их багряный след, И сколько зим серебряных сумело Завеять все своей печалью белой — Двенадцать лет... Все для того, чтоб я теперь несмело Бродил с тобой по улицам, где свет Бесстыдно ярок, где исхода нет Моей тоске, где все так надоело... И ты мне говоришь, что это — мелочь, Двенадцать лет!

144

Актеон

При 39,2 ° 1.

Темным, густым, тяжелым Стал предвечерний воздух, Кровь оловянным молотом В сердце вбивает гвоздь... Это не ты — так близко, Это кому-то снится, Только ветер все высказал Дрожью твоих ресниц... Не оскорбим же ложью Радугу сновидений — Наша весна вся вложена В один декабрьский день.

Не узорами рифменных вычур, А стареющей кровью сердца Истекал затравленный вечер На виду улыбчивых улиц. 145

Актеон А слова тонули в болотах Беспросветно-ясного смысла И казалось — сейчас сошлют их В переплет, под плети грамматик! И пока они не умели Заразиться всем бредом сразу — Руки были снова умнее, Возродив рецидив марризма. И какой-то обгрызок часа Протянулся к земле от неба — И ослепшим, пустым от счастья Все ложилось немного набок.

146

Актеон

Шахматный сонет Наморщив лоб и карандаш грызя Ты долго эту партию играла: Как пешки, поцелуи посылала Вперед — на смерть! — чтоб окружить ферзя. О, сколько раз ты, шахом мне грозя, У ног одежду смятую бросала! Но я был нежен, и хотел так мало, Что выиграть тебе, увы, нельзя. И вот — ничья. Отброшены фигуры, Для новых битв очищена доска; Иди же в даль, мой хищник чернобурый, — Тебе не снится желтая тоска И не томит осеннее ненастье Такой нелепо-безнадежной страстью...

147

Актеон

Начало конца 1.

Лишь сейчас — и с тобою рядом Понял я, что неизлечим. Ничего отвечать не надо, Лучше просто так помолчим, Подождем здесь еще немного — Нам ведь многое не дано... Не смотри на меня так строго, Мне теперь уже все равно. Не хочу, чтоб была воздушной Обескровленная мечта! Будь тяжелой, будь даже душной — Докажи лишь, что это — та, Та звезда, что вдали догорает, Там, куда нам вовек не дойти... Я хотел бы не знать, дорогая, Чем кончаются эти пути! 148

Актеон

Для чего ты нужна мне? Как бороться, что делать, Чтоб забыть о тебе навсегда? Чем смогу обуздать непокорное тело, Что влечет меня снова сюда? Кто лепечет безумные речи о счастьи, О котором мечтает любой? Не хочу унижений твоих, сладострастье, И твоих обещаний, любовь! Ничего не хочу — пусть лишь снится дорога, Освещенная тихой луной... Не зови, не тревожь, не касайся, не трогай — Я надеюсь пройти стороной! И укроюсь, и спрячусь от памяти жадной, От подробной ее наготы, От дневной суеты, от пустой, беспощадной, Непомерной ночной темноты! Но куда я уйду от нечаянной встречи, За которой опять — напролет — 149

Актеон Эти ломкие пальцы, эти детские плечи, Этот скупо целующий рот? О, куда я свалился? Где пределы падений, Если сердце зовет — все скорей! — И спешу, задыхаясь, и считаю ступени, И стучусь у дверей?

Кто облек тебя сказочной властью Оставаться в огне живой? О, какое горькое счастье Залегло у глаз синевой! Как же ты до сих пор не сломалась, В час, когда ты со мной одна, Здесь, где даже самая малость Опьяняет нас допьяна? О, усталая! Как ты посмела Устоять, если кровь густа, Если тело клонилось к телу И уста — навстречу устам? 150

Актеон Доказательств не ищешь еще ты, Страх ли прячешь на дне души? Или просто голос расчета Говорит тебе: — Не спеши.

Научи меня душу вытрясти, Чтоб найти хоть на дне искомое: Полюбить тебя всю без хитрости, Целовать по гроб без оскомины. Только дай мне поверить искренне В этот бред, в неистовый смерч его, Догорающий нежными искрами В глубине твоих глаз доверчивых. И не лги — ведь и ты из хищников, Мой ребенок, мой мальчик ласковый — Тоже исподволь ждешь девишника, Свадьбы ждешь, хоть сыгранной наскоро. Что же — сядь да подумай заново, Все ли знаешь и все ли взвесила, 151

Актеон Сможешь ли до конца обманывать Незаметно, прочно и весело? Помни: если лопнет по гнилости Нить, с тобой нас теперь схлестнувшая, Я оставлю тебе из милости Только право забыть минувшее.

Вновь тяжелой, шумной и пенной Нас увлекло волною — И ненужным, второстепенным Стало все остальное... Что нас ждет за дымкою дальней, Счастие или горе? Где вы, стены девичьей спальной? Сносит нас, сносит в море, Тонет берег в синем тумане, Пена — клочьями кружев... Если это тоже обманет, Берег больше не нужен. 152

Актеон Слов не надо, спутались мысли, — Ждать ли еще ответа? Пусть все ниже тучи нависли: Ты светла и без света.

153

Актеон

В этом доме игрушечном,

В этом доме готическом, Даже несколько сказочном, Как мечта братьев Гримм, Детство кончилось начисто, Может быть, прозаически — Встало утро туманное, Стерло краски и грим. Не грусти, моя девочка, Жизнь твоя только начата, Ничего не потеряно, Все еще впереди, И когда надоест тебе — Будь свободна и счастлива, Не ищи оправдания, Просто — предупреди.

154

Актеон

Утренний портрет В руке — раздавленный бутон Безвременно погибшей розы, В ушах — глухой, тяжелый звон, А на густых ресницах — слезы, Но в глубине зрачков — испуг Пред чувством сладостным и новым, И каждый палец тонких рук Непоправимо зацелован.

155

Актеон

Актеон Да, я знаю, что все окончено — Не уйти мне, куда ни кинь — Я затравлен твоими гончими, О, строжайшая из богинь! Только будь до конца безжалостна, Без пощады меня добей! Да, я видел, как влага бежала с них, С обнаженных твоих грудей. Все равно, не забуду этого И прощения не приму. Сбрось же свой хитон фиолетовый В час последних смертельных мук!

156

Дешевая распродажа

60-е годы 157

158

Дешевая распродажа

Сонеты о повседневности 1.

Бывают дни, когда уже с утра Ты заражен предчувствием, что снова Разрушится какая-то основа Ударами несознанных утрат. Ждать нечего — и ты поверить рад, Что все вокруг — огромный бред больного, Что всю тщету бессилия земного Придумал просто злой дегенерат. И станет жаль, что клумбы опустели, Что на дорожках — грязная вода, Что вечными пребудут навсегда Лишь осени постылые пастели... О, как ты рад приветствовать тогда Последний чистый угол — лед постели! 159

Дешевая распродажа

Но не всегда постель твоя чиста И не всегда зовешь ее своею; А ночь близка, и над душой твоею Великая нависла пустота. Не упустить прохожей! Пусть не та, Но все-таки — посмею и сумею! А взгляд в ответ — он тоже неспроста, И вот уже шагаешь в ногу с нею. Успех так быстр — кружится голова, И мысль встает — кто знает, уж не те ли Услышишь вдруг негромкие слова, Которых ждешь, хоть веришь им едва... Но, боже мой, как много канители! И вновь плетешься в темноте без цели.

160

Дешевая распродажа

Разговоры наедине 1.

Лишь на склоне пути земного Нам дано, наконец, понять, Что хотелось совсем иного, Что его уже нам не взять — С каждым днем дыханья все меньше И осталось только одно: Целовать нелюбимых женщин Да невкусное пить вино...

Кусок ветчины без сала, Бутылка и шоколад — Чего ж ты еще желала, К чему обращала взгляд, Чего ты еще хотела, Душа моя? Не пойму; Донашивай это тело, — Недолго еще ему. 161

Дешевая распродажа

Солнце скрылось в тумане за рощей. Не пора ли идти домой? Будем жить осторожней и проще, Не спеша и не споря с судьбой, Станем жить спокойней и суше, Если песня в душе не звучит, — Только сердце все реже и глуше, Все больней и печальней стучит...

162

Дешевая распродажа

Восьмое марта Двадцатый век всегда был молодцом, В нем что-то есть, в двадцатом этом веке; Не позабыть еще о человеке, А техник не ударит в грязь лицом. Пусть этот век не ценит Пенелоп, Хоть верности не отрицает в женах; И в память всех, в Освенцимах сожженных, Со временем лепной воздвигнет столп; Плевать ему на муки всех Медей, Когда он знает камни Хиросимы, А в храмах захлебнулись херувимы Рыданьем над страданьями людей... И все же жаль, что нежность Маргарит И Дездемон томительная прелесть Иным векам достались, а теперь есть У женщин триппер и радикулит.

163

Дешевая распродажа

Подарок в день рождения 1.

Я ничего в тебе не понимаю, А ты пришла, целуя и целя, И твой порыв я просто принимаю, Как летний дождь иссохшая земля. Но грустно мне — ведь хорошо я знаю, Не оживут бесплодные поля, И не дано вовек вернуться маю Туда, где стынут ветры февраля. Зачем же сердцу больно и тревожно? Разжечь его нельзя, как невозможно Раздуть огонь, растоптанный в грязи. И потому не ожидай ответа: На солнце долго я глядел вблизи, А сказано: слепым не надо света. 164

Дешевая распродажа

Пусть не так ты пришла, как приснилась когда-то, Пусть чужие духи на твоих волосах, Это просто судьба перепутала даты, Это просто любовь заблудилась впотьмах. Так побудь же со мной, и не надо признаний, Этих пышных и лживых словесных одежд! В нашей встрече весь трепет твоих ожиданий И вся горечь моих несвершенных надежд. Приходи же, я жду, я открыл тебе двери; Слышишь сердце мое у себя на груди? Я сегодня могу, я хочу тебе верить, А на утро скажу: навсегда уходи.

Счет оплачен и можно идти, Только пусть доиграет квартет. Пожелай мне прямого пути, Ты любила, сомненья в том нет. Так побудь же немного со мной, Хоть недолго еще посидим; 165

Дешевая распродажа Не дано мне любви неземной — Сердце стало пустым и седым. Этот дым от чужих папирос! (Что ни выпьешь сегодня — не в прок!) Я в глазах твоих вижу вопрос И в улыбке читаю упрек. Но в ответ только скрипки поют, Может быть, чтоб приснился покой, Может быть, чтоб приснился уют, Только я ведь совсем не такой. Я, конечно, во многом неправ (Но зачем этот медленный ритм!), Мы не стерпим любви без приправ, Да и прошлого не повторить. Мы не стерпим любви без прикрас (Наконец, замолчал хоть баян!), Подожди, не спеши хоть сейчас, Я сегодня ни капли не пьян. 166

Дешевая распродажа Дай мне руку твою подержать И подумай — какой же я муж? Я не должен тебя провожать, Ты не спросишь меня, почему...

167

Дешевая распродажа

Этюды для фортепиано 1.

Мы не будем, дорогая, Слишком долго лгать друг другу, Если сердце, догорая, Нас влечет к седьмому кругу Ада, Что зовут любовью — Даже выщипанной бровью Шевелить тебе не надо: Все равно, ведь мы не будем Обещать друг другу вечность, Срок пройдет — мы все забудем, Ведь простая человечность Властно Требует забвенья И мелькнут как сон мгновенья, Те, что сердцу неподвластны... 168

Дешевая распродажа

Нет власти Разбить оковы непоборной, темной Суровой, черной и безумной власти... Безцельно Бреду один по улицам безлюдным, Бесплодной мучаясь мечтой безцельно... А ветер Насмешливо насвистывает песню О тихом счастьи, что развеял ветер...

Если хочешь, вернись. Я не смею Звать тебя — Ты поймешь, Что и правда звучит здесь как ложь... Ты не будешь моею Ни в прошедшем, ни в новом году, Ты не будешь (не будешь!) моею... Посмотри — я не жду, Только раз — еще раз! — оглянись! 169

Дешевая распродажа Пусть твой путь пролегает прямее... Звать тебя Не могу — не умею. Если можешь вернуться — вернись! Если любишь, прости. Я не знаю — Позабудь! — Как я мог Звать тебя за постылый порог, Где свой путь продолжаю... Все туда же, где гаснет мой свет, Я свой путь — старый путь — продолжаю, Где тебя уже нет, Где тебя никогда не найти... О, скажи мне, скажи: — Я прощаю, Позабудь... Как сквозь бред, повторяю: Если можешь простить — о, прости!

170

Дешевая распродажа

О сеннее солнце так просто и ласково Глядит на усталое тело земли, И светятся тихими рдяными красками Дома и деревья и небо вдали.

А все же не скрыть разноцветными масками, Что летние дни бесполезно прошли, Что рядом зима с однозвучными сказками Плывет в серебристой морозной пыли... Но так хорошо позабыть неизбежное И солнца больного дыхание нежное Почуять на самых ресницах моих; И ты меня так же порою обманчиво Улыбкой даришь... Подожди, не заканчивай, Ведь счастье — вот этот томительный миг.

171

Дешевая распродажа

С тарый ковер на стене под портретом, Письменный стол у окна... Сколько мечталось о прошлом, об этом, Ночью, боящейся сна... Сколько скупого, гнетущего счастья, Сколько отложенных книг — Только затем, чтоб украдкой, не часто Все повторилось — на миг Время исчезло, не стало пространства, Чтоб оставалась лишь ты... А за окном в предосеннем убранстве Падают тихо листы...

172

Дешевая распродажа

Рассвет в начале марта О, город утренний, где первые трамваи Грохочут в тусклой мгле на улицах пустых, И гаснут фонари, и дворники сбивают Примерзшие плевки с булыжных мостовых! Ночные сторожа в тяжелых рукавицах, Зевнув разок-другой, ощупали замки; И гулкие шаги бродяг зеленолицых Остры, как печени подземные толчки. А юная заря, — о щеки всех молочниц! — Бесстыдно обнажась, — одна из многих туш, Которых продадут толпе галдящих склочниц, — Уже отражена в зрачках застывших луж, И сны, что век твоих коснуться не посмели, Горят в ее лучах все злей и горячей, — А ты, усталая, в тепле чужой постели Уснула, — наконец! — не на моем плече.

173

Дешевая распродажа

Аполлон 16 Чужие люди ходят по Луне, Тебя чужие руки обнимают, А я твержу: какое дело мне До тех, кто любит и дерзает? Как тяжек груз обязанностей, лет, Высоких слов и низменных привычек! И даже в век космических ракет Мы так боимся чувства без кавычек... До пенсии сосчитаны года И жар души, как говорится, роздан. Известно нам — не ходят поезда К далеким звездам. И все-таки — зачем так больно мне: Ведь все же люди ходят по Луне.

174

Дешевая распродажа

Приложение к авансовому отчету 1.

Мы вдвоем, как будто так и надо, Ты со мной, близка и дорога; Только если мы сейчас и рядом, — Все равно на разных берегах. От обрыва, от крутого края, Путь намечен щедрою луной, Но к тебе приблизиться дано, Лишь слова чужие повторяя. Может, я нашел бы и свои, Чтоб сковать рассыпанные звенья, Но спешат, летят мои мгновенья, А часы так медленны твои... Ничего ты мне не отвечаешь, И, как всадник встав на стременах, Ничего вокруг не замечаешь, И живем мы в разных временах. 175

Дешевая распродажа

Бесконечны улицы, здания, Магазины, просто дома. Не могла ведь ты знать заранее, Что уйти не сможешь сама! А вдали от дорог расчисленных Так легко ступать по траве, И божественным легкомыслием Наполняет нас шум ветвей... Как огромен, как удивителен Распахнувшийся небосклон! Как недолог, и как вместителен Этот странно возникший сон!

Не ревность, нет, но — смутная тревога: Где ты сейчас, спокойно ли тебе, И вспомнишь ли под утро хоть немного Об этом дне — и о самой себе? Лишь обо мне ты вспоминать не вправе — Устала ты, твой сон глубок и тих, 176

Дешевая распродажа Он смоет все, ошибки все исправит, Как дождь ночной — следы на мостовых... Нет, не любовь сегодня мне приснилась — Лишь нежность, для которой нет границ, Как острый серп, у сердца притаилась — И — холод губ, и — соль твоих ресниц.

По всем законам бога и природы Я счет закрыл, и крохи со стола Рука неторопливая смела. И пустоту бессмысленной свободы Несли сквозь тьму томительные годы; Но в час, когда звезда моя зашла, Открылась даль, слепительно-светла, И белые речные пароходы, И чайки над опененной волной, И берег за туманной пеленой, И облаков прозрачные громады. Благословен пылающий восток И новый день, — прекрасен и жесток Для тех, которым ничего не надо!

177

Дешевая распродажа

Разговоры в царстве мертвых 1. Пробуждение Одиссея В час утренний, когда песок прохладен И плоский краб спешит под камень свой, Ночной извержен на берег волной Ты спишь в кустах, убог и непригляден. Циклоп ли вновь пьян, волосат и жаден, В тяжелом сне встает перед тобой? У стен ли Трои снова видишь бой? Сирен ли зов душе твоей отраден? Не ласками божественных подруг — Одной Итакой переполнен дух, И дом родной пред взором возникает... ...Но вдоль ручья, плеща и хохоча, Бросает мяч — вся в солнечных лучах — Златоволосая босая Навсикая. 178

Дешевая распродажа

2. Возвращение Одиссея

Прошло немало лет, и каждый день отмечен Враждебностью богов и алчностью людской; Но в долгожданный миг ты в дом вступаешь свой, Божественно-жесток и царственно-беспечен. Заслуженный покой герою обеспечен В кругу счастливых слуг и с верною женой. Но эта ли мечта влекла тебя домой? И стоит лишь спросить — не лги, ответить нечем. Как тесен отчий кров! Сюда ли ты спешил, Где только старый пес в душе разворошил Тоску о юности, давно полузабытой? Зачем, сжимая руль ладьи своей разбитой, Зачем не умер ты на дальнем берегу, Девичий слыша смех и моря ровный гул?

3. Петрарка

Благословен тот день, когда впервые Я встретил твой, Лаура, чистый взгляд! 179

Дешевая распродажа О, что мне долгих лет постылый ряд — Всегда со мной глаза твои живые... Что ж дальше? Мимолетен сладкий чад — И страсть в ярмо привычки клонит выю. Иль — брак? И все пути его кривые, Где старость с повседневностью нам мстят? Нет, трижды нет! Так будь же неизменной, Пройди в века безгрешной и нетленной, Дыханьем рая душу осеня! Со мной — мечты. Но есть одна в их сонме: Что, если ты заметила меня В тот миг, который сердце вечно помнит?

4. Shakespeare — Rutland

Король и шут, Ромео и Фальстаф, Смятенный принц и доблестный Отелло, — Скажи, мечта, того ли ты хотела, Из мрака к бытию их всех воззвав? И ты, о совесть! Разве я не прав? Скорбит душа, изнемогает тело, 180

Дешевая распродажа И гнусное палач свершает дело, Свободу, честь и мужество поправ. Увы, любовь... Прекрасна и мгновенна Ты, зеркало несбывшихся надежд; А ты, о мудрость, бьешься птицей пленной В объятьях торжествующих невежд. Что жизнь? Ее дарю я заговору, Как славу — вечно пьяному актеру.

5. Дон Жуан

Я пришел сюда как робкий вор И, поверьте, не хочу обмана: Я искал, я ждал вас неустанно — Но суров жестокий приговор: Только раз я вас увидел, Анна, Только раз взглянул в усталый взор — И свалился гордый командор Под ноги, немой и бездыханный... 181

Дешевая распродажа Да, я знаю, я неправ, я груб; Между нами навсегда лег труп, — Все равно — мечтой о небывалом Так полна, полна душа моя! Я так счастлив, хоть и помню я: Там он встал с опущенным забралом.

6. Верлен

Куда бежать от этого кошмара! Куда уйти! Ведь неизбежно будет: Встает, манит, зовет и властно нудит, И неразрывно-прочны эти чары. Как тошнотворен запах перегара, Как хочется кричать: «довольно! будет!», Но звон стекла — и все душа забудет, И уходить не хочется из бара... Склоненному над скатертью залитой, Испачканной, заштопанной небрежно, Ему, ему рыдает фортепьяно 182

Дешевая распродажа О юности... Обрюзгший и небритый, Он смотрит вдаль мечтательно и нежно, И улыбаясь счастливо и пьяно.

7. Мартин Хайдеггер

Солдатским ровным шагом — мимо, мимо! Как тесен мир! А человек так груб! Несносен шум! И с посиневших губ Стирает время грим неотвратимо. Пути господни неисповедимы, Но вечен зов его последних труб — Не все ль равно, как будет назван труп: Содом, Помпеи или Хиросима? Ложь, алчность и всезнайство — вот столпы Дешевого бессмертия толпы, Желающей лишь жрать да наслаждаться... Но, может быть, нам нужен этот дар, — Смрад лагерей и атомный пожар, — Чтоб вновь уметь любить — и удивляться?

183

Дешевая распродажа

ет, уж видно — дальше не вынести: Пусть горят за спиной мосты! Я не верю твоей невинности, Не хочу твоей чистоты! Раз играть — так играть по правилам: Проиграл — так иди ко дну. Что ты там прическу поправила, Или думаешь — не сомну? Да и плечи зачем закутала, И во тьме не кажешь лица? Долго ты хитрила и путала — Так теперь целуй до конца, Так целуй, чтоб не стало воздуха В этом душном, потном аду, Без конца, без начала, без роздыха — Все равно уже не уйду. Да, бывает такое, Валенька, Что и сам никак не поймешь — Сядешь — думаешь: так, по маленькой, А просадишь последний грош. 184

Росинант опять на дороге

1974–1988 185

186

Росинант опять на дороге

Последний выезд Снова чистишь ржавые доспехи И седлаешь старого коня, Чтобы ехать, для людской потехи, Шлем Мамбрина набок наклоня. Чтобы снова чудища и феи Обернулись бредом чепухи, Чтобы в честь прекрасной Дульцинеи Вновь слагать ненужные стихи, Чтоб опять, с усталым сердцем нянчась, К ней стремиться, только к ней одной, — До поры, пока твой верный Санчо Не подскажет, что пора домой. И уйдешь из сказочных ущелий, И поймешь, что больше — не успеть, Что осталось: в дедовской постели, Как простой гидальго, умереть.

187

Росинант опять на дороге

Половецкое поле

1. Плен

Разлуки, встречи, вновь разлуки, — Мелькают годы как в дыму. И рвешь, и простираешь руки Вдогонку счастью своему. А где-то в дымке ясно-синей, Вразлет раскинув рукава, Рыдает русая княгиня Свои заветные слова. И бесконечной женской страстью За горы, долы и века Влечет непобедимой властью Ее старинная тоска. И память воскрешает небыль, И мне ее не превозмочь, А крылья застилают небо И в сердце наступает ночь. 188

Росинант опять на дороге И мнится — там, в степи спаленной, Где в сечу двинуты полки, Не князь сражен стрелой каленой У той незнаемой реки, И в половецких вежах дальних Не он, а я томлюсь в плену И вижу взлет ресниц печальных И глаз родных голубизну... Что раны, смерть и плен бесславный! Лишь только верить: обо мне Грустит и помнит Ярославна На древней, сказочной стене.

2. Побег

Может, у тебя от половчанок Плоских скул чуть выпуклы концы; Дремлют до поры в тугих колчанах Быстрой смерти острые гонцы. От каких забытых амазонок Глаз твоих чуть скошенный прищур? 189

Росинант опять на дороге Пред рассветом бег копыт незвонок По траве, росистой черезчур, — То за нами брошена облава: Лязг стремян да перестук подков, Впереди — лишь стынущая лава Низких облаков; Рассветет — и не уйти, не скрыться, От пернатых стрел; Застилает небо багряницей — Не успел... Будет день — и там, над краем поля Встанет солнца пламенная медь. Видно, мне такая вышла доля — С той зарею, с алою, сгореть.

190

Росинант опять на дороге

Березанские сонеты Сонет 3

Дарами Флоры остров не украшен И щедростью Цереры обделен И уж, конечно, не прославлен он Букетом вин и разносолом брашен. Здесь нет ни стен, ни горделивых башен, Ни золота, ни мраморных колонн — Лишь пыль да ветер с четырех сторон, Да зной, который и привычным страшен. И все-таки прекрасен краткий миг, Когда, уйдя от дел, семьи и книг, Здесь может каждый встретиться с природой, Услышать, как песком шуршит прибой, Увидеть в небе звезды над собой, Касаться тайны и дышать свободой... 191

Росинант опять на дороге

Сонет 8,

или Размышления о том, хорошо ли, что Виноградов не возглавляет Березанскую экспедицию Сравнил Поэт один из островов С хребтом осла, поднявшимся из моря, — Он в тех краях хлебнул немало горя. Но наш священный Остров не таков: Ристалище течений и ветров, С семьей стихий в неутомимом споре Как Зевсов бык стоит он на просторе, Храня заветы и судьбу веков. Каким он был, великий древний Фас! Его лишь Виноградов зрел анфас, Но не обрел там вовсе винограда. А Березань — ну что поделать — тут (и кстати об ослах) — их тяжкий труд Для шефов экспедиции — награда. 192

Росинант опять на дороге

Сонет 9,

называющийся сонетом исключительно по недоразумению Что встретить можно на Березани, Сказать несложно уже заранее: Жара и ветер в раскопе пыльном, Прохладный вечер с вином обильным, И запах соли, и рук усталость, И свежесть боли, что нам досталась — Но это к слову — мы не на тризне — Нальем же снова во славу жизни: За путь подлунный, за берег дальний, За голос струнный, чуть-чуть печальный, За страсть и нежность ночных свиданий, За неизбежность всех расставаний. Нальем за остров, где все таланты, Где парус острый над лейтенантом, Где небо с морем неразличимы, И радость с горем неразлучимы. 193

Росинант опять на дороге

Сонет 14

В один из дней великого творенья Из глуби вод воздвиглись острова, И даже рай был островом сперва, Хотя об этом несогласны мненья. Коралл, песок и вечные снега — Все острова прекрасны, без сомненья, — И моряков отважных поколенья Счастливые искали берега. И все же — островов недоставало, И их мечтой творили небывалой Платон и Мор, Дефо и Стивенсон... Пусть краски их с годами не поблёкли, Но надо мной один лишь властен сон — Тот брег, куда свой челн направил Бёклин.

194

Росинант опять на дороге

то знает — что лучше, что хуже? Кто скажет, куда нам идти? Весна повстречалась со стужей, Снегами заносит пути. Где делись и ночь, и усталость? Не нужно ни слов, ни вина, Когда по плечам разметалась Тяжелых волос пелена. Извечная тянется схватка, Но звезды чисты и легки: Ведь брошена ночи перчатка С последней — как счастье — руки.

195

Росинант опять на дороге

ень за днем все тусклее краски, Строже мысли, суше мечты, И — как зов позабытой сказки, Как дыханье вечности — ты, Светлым облаком предзакатным, Эхом песни за гранью гор, Тайной грустью о невозвратном Убивающая в упор, Исцеляющая губами — Не буди, не зови, не жди: Не пройдут над сухими полями Оживительные дожди, Не взойдут ни хлеба, ни травы На истоптанных тропах моих. Но как сладок привкус отравы, Тленный запах волос твоих...

196

Росинант опять на дороге

стал жадным, мелочным даже: Все считаю числа и дни, Ожидая — когда, когда же Мы останемся вновь одни, Чтобы снова в безлюдьи улиц, Надышавшись за день тоской, Проходить, немного сутулясь, Чуть держась за тебя рукой, Чтобы долго помнила каждый Нами в ногу пройденный шаг Опьяненная новой жаждой, Захлебнувшаяся душа, Чтоб опять, без конца прощаясь, Расставаться нам на углу, Чтоб идти — спеша, задыхаясь — Без тебя сквозь сырую мглу В дальний дом, где рядами книги Наступают, насмерть губя, Где часы отбивают миги, Проходящие без тебя. 197

Росинант опять на дороге

О темнота! Ты чернее предательства,

Гибнет в тебе заблудившийся разум. Властно сметаешь ты все обязательства, Душу и тело сковавшие разом. Разве и мне не хотелось быть утренним — Чистым и свежим, и чуточку нежным? Ты же сжигаешь нас пламенем внутренним — Медленным, тягостным и безнадежным. Как же нам быть, если снова встречаются Робко друг друга искавшие пальцы? Кто же виновен, что губы сближаются — Мы — или, может быть, неандертальцы? Поздно, и кажется — ночь обеззвучена; Может быть, это лишь ты замолчала? Пьяные звезды дрожат между тучами, Вот он, — конец, не имевший начала.

198

Росинант опять на дороге

Ч ужие дни, чужие дачи, — Такая муть, — И все не может быть иначе, Не повернуть...

Пустые дни, пустые ночи, И ты, вино, — И мир, который был так прочен, Летит на дно... И мы куда-то, как слепые, Летим, скользя... Такие дни, часы такие Забыть нельзя.

199

Росинант опять на дороге

Этой нежностью безысходной

Захлебнуться нам не дано, Так вздохни же хоть раз свободно Перед тем, как упасть на дно! Перед тем, как тяжелой тиной Обрастет пустота сердец, Будь спокойной, светлой, невинной, Будь же счастлива, наконец!

200

Росинант опять на дороге

Всей тяжестью кощунств, обрушившихся сразу

На тело гибкое, на нежное твое, Всей сложностью причин, едва заметных глазу — Туши, спеши тушить неверие мое! И вот — мы здесь с тобой в тиши вечерних комнат, Где только бег минут над нами держит власть, И сердце чуткое прошедшего не помнит. Лишь ищет в темноте, куда ему упасть.

201

Росинант опять на дороге

Весенний вечер Ничего, кроме грешного тела Да внимательных, ласковых глаз, — Все ты мне принесла, что имела, Все, что в жизни еще сберегла. Как дары твои сказочно щедры! Но и я одарить тебя рад: Забирай же и море, и ветры, Это утро, и день, и закат! О, не думай, что этого мало — Ведь не солнце, а сердце мое Хлещет кровью, последней и алой, Заполняя весь мир до краев! Нет, не плачь, мне почти и не больно — Лучше пламя, чем гниль да тоска, Я сжигаю себя добровольно, Ночь и так неизбежно близка.

202

Росинант опять на дороге

оворят солидные люди, Укоризненно вслед нам глядя, Будто мы себя замарали, Преступив заветы морали — Бесполезно нам с ними спорить. Только нам советов не надо, Мы судьбою своей довольны: Мы пьяны от терпкого яда, Нам пока хорошо — и больно — Невозможно нам с этим спорить... Если порознь дышится трудно, А вдвоем — легко и свободно, То — скажу тебе по секрету — До морали нам дела нету, И не нужно нам доказательств. Но когда мы на утро будем Задыхаться от темной отравы — Скажут хором приличные люди, Что они всегда были правы, И представят тьму доказательств... 203

Росинант опять на дороге

еловала меня горячо И еще, и еще — на прощанье, Головой упав на плечо, Забывала о расставаньи, Повторяла: как ты красив! О любовь, какое ты бремя — Время кончилось, нас не спросив, Начиналось иное время.

204

Росинант опять на дороге

как пламенно, как тревожно Дышит ночи жаркая мгла! Как сказать, что все невозможно Так, чтоб ты меня поняла? Не затем, чтобы ты простила, Не к тому, чтоб дала ответ, — Жизнь и так уж все упростила, Что другого выхода нет. Я встаю, и ты замолчала... Нам пора, пожалуй, давно — Где конец был прежде начала, Там началу быть не дано.

205

Росинант опять на дороге

ы испробовали все вина — Что нам делать еще с тобой? Улыбнись легко и невинно, Притворись слегка ледяной! Обещаний и клятв — не нужно: Смоет их житейская зыбь, Только смехом твоим жемчужным На прощанье меня осыпь, Да взгляни еще раз глазами, Отуманенными слезой... Ничего не хочу на память, Ничего не беру с собой, — Лишь побудь немного печальной, А всерьез не стоит грустить. Посидим пред дорогой дальней, И — прощай. И — сумей простить.

206

Росинант опять на дороге

ез скидок и снисхождений Сполна оплачен счет, И сон без сновидений Для сердца настает. Куда спешить нам дальше? Пора навек стихать, И так слишком много фальши И в жизни и в стихах. Учись же жить бесследно, Смотря, как закат погас Единственный и последний, Неповторимый раз.

207

Росинант опять на дороге

Не банальной постельной изменой

Зачеркнула ты нашу любовь, Но внезапной, но ярко-мгновенной Буйной страстью, зажегшей всю кровь, — Что ж, спасибо тебе и на этом, Ты сгорела не в чадном дыму, В вихре пламени, радостным светом Озарившим дорогу ему. А теперь ты и ревности хочешь, Ты, узнавшая в летние ночи, Что любовники слаще мужей? Что ж ты клонишь усталые веки? Это кончилось счастье навеки, Наше счастье, что в прошлом уже.

208

Росинант опять на дороге

сли будет с тобой плохое, А судьба твоя тоже зла, Приходи — я всегда открою В час, когда бы ты ни пришла, И тогда нам не будет страшен Ни врагов, ни друзей навет... Может быть, мой неяркий свет Потому еще не погашен.

209

210

Содержание

Последний схимник

(вместо предисловия) .......................... 3

Гравюры и акварели

(1934–1939) ............................................ 15

Бодлер ......................................................... 17 Амазонка–Ориноко ....................................... 18 Фатаморгана ................................................. 19 Из антологии ............................................. 20 «Говорят, что есть такие страны...» ................... 21 Корабль Арго .............................................. 22 Падение Сиракуз (осень 212 года до н. э.) ................................. 23 Переправа (январь 49 г. до н. э.) ................................... 24 211

Пожар Рима (19 июля 64 г. н. э.) ...................................... 25 Побоище (4 марта 1238 г.) .......................................... 26 Последняя ночь Византии (29 мая 1453 года) ....................................... 27 Приезд герцога Гиза в Блуа (23 декабря 1588 года) ................................. 28

29 Мертвый город ........................................... 30 Не тот памятник ......................................... 32 «Старинных замков стрельчатые своды...» ........

Гаммы

(1935–1938) ........................................... 33 35 «Как душно в мире, если он как кокон...» ............ 36 «Небо, бесцветное как на экране...» ...................

212

37 «Когда я оглушен, испуган и измучен...» ............ 38 «Ненужные как окурки...» .............................. 39 Пять гласных и один несогласный ................. 40 Замужняя ................................................... 42 Сонет с плохими рифмами ........................... 43 «Поезд по рельсам стучит монотонно...» ............ 44 «Линялые кусты сирени...» ............................. 45 «Ты мне постыло, утро...» ............................... 46 «Сквозь хрупкий лед воспоминаний...» ............. 47 Баллада о брачной ночи .............................. 48 Комментарий к балладе .............................. 50 «Все кончилось, еще не начинаясь...» ............... 51 «Струятся капли по окну...» ........................... 52 Из письма к другу ...................................... 53 «О, тревожное сердце мое!..» ........................ 55 «Диван, и шкаф, и стул скрипученогий...» ...........

213

Ранняя весна

(1939–1940) ........................................... 57 Ночные прогулки ....................................... 59 Верлен ....................................................... 62 Первый весенний сонет .............................. 64 Второй весенний сонет ............................... 65 «Вновь, весна, твоих каштанов свечи...» ............ 66 «Я по-новому вбираю краски...» ...................... 67 Воплощение музы ...................................... 68 В отражении .............................................. 69 «Я с тобой среди безлюдных улиц...» ............. 70 Манерная ................................................... 71 «Странная близость связала капризно...» .......... 72 «Я не знаю, что мне с этим делать...» ............... 73 «О, нет, мой друг, мне ничего не надо...» ......... 74 «Прогони меня прочь, прокляни меня...» .......... 75 214

туман, холодный и сырой...» ................. 76 «Желтели окна. Был обычный вечер...» ........... 77 «Нет, не будет так вечно длиться...» ................. 78 «Оборвалась непрочная нить...» ...................... 79 Бред наяву ................................................ 80 «В твоем окне закрыты ставни...» ................... 82 «Как нищенка на груде мусора...» ................... 83 «Неприятно вспоминать о прежнем...» ............ 84

«Упал

Повторение пройденного (1940–1941)

.......................................... 85 «Я сбился с торного пути...» ............................ 87 «Все было ясно, даже очень...» ........................ 88 Еще возвращение ....................................... 89 «Люблю тебя, задумчивая осень...» .................. 90 «Когда сжигают листья на бульварах...» ............ 91 215

«Средь

многих благ,

что нам дала природа...» ............................... 92 Октавы ....................................................... 93 «Как

мало знаем мы те темные теченья...» ........ 94

«Нет,

не надо себя тревожить...» ..................... 95

96 Шуточная .................................................. 98 Балаганная ................................................. 99 «Хоть наша кровь и горяча...» ..................... 100 «Как я вижу тебя...» ..................................... 101 «О, не лги, мой родной звереныш...» ............. 103 «Ты не пришла, и ты права, наверно...» ........... 104 «Как хотел бы я верить тому...» ................... 105 «На берегу, у дремлющей воды...» .................. 106 «Я иду по вечерним снегам...» ................... 108 «Ты хочешь трагедий?..» .................................

216

Кенотаф

(1951–1954)

......................................... 109 Оптимистические сонеты ............................ 111 Буколические стихи ................................... 115 Дорожные мотивы .................................... 117 «В моем дому погас очаг...» ......................... 120 15 января ................................................ 122 Мифологический диптих .......................... 123 Моисей .................................................... 125 Maria Regina .............................................. 126

Актеон

(1953–1959)

......................................... 129 Вступительная ........................................... 131 Поездка на развалины ............................... 132 Противоестественные сонеты .................... 135 217

Юбилейное ............................................... 137 Берега ...................................................... 138 В дальнем городе ................................... 142 Разговорная .............................................. 144 При 39,2° ................................................ 145 Шахматный сонет .................................... 147 Начало конца .......................................... 148 «В этом доме игрушечном...» ....................... 154 Утренний портрет .................................... 155 Актеон ...................................................... 156

Дешевая распродажа (60-е годы)

......................................... Сонеты о повседневности ........................... Разговоры наедине ................................... Восьмое марта .......................................... 218

157 159 161 163

Подарок в день рождения .......................... 164 Этюды для фортепиано ........................... 168 «Осеннее солнце так просто и ласково...» ........ 171 «Старый ковер на стене под портретом...» ....... 172 Рассвет в начале марта ............................. 173 Аполлон 16 ............................................... 174 Приложение к авансовому отчету ............... 175 Разговоры в царстве мертвых ................... 178 «Нет, уж видно — дальше не вынести...» ......... 184

Росинант опять на дороге (1974–1988)

........................................ 185 Последний выезд ..................................... 187 Половецкое поле ..................................... 188 Березанские сонеты .................................. 191 «Кто знает — что лучше, что хуже?..» ............. 195 219

за днем все тусклее краски...» ............ 196 «Я стал жадным, мелочным даже...» ............. 197 «О темнота! Ты чернее предательства...» ......... 198 «Чужие дни, чужие дачи...» ........................ 199 «Этой нежностью безысходной...» .............. 200 «Всей тяжестью кощунств, обрушившихся сразу...» ............................. 201 Весенний вечер ...................................... 202 «Говорят солидные люди...» ....................... 203 «Целовала меня горячо...» ........................ 204 «О как пламенно, как тревожно...» .............. 205 «Мы испробовали все вина...» ..................... 206 «Без скидок и снисхождений...» ............... 207 «Не банальной постельной изменой...» ......... 208 «Если будет с тобой плохое...» .................... 209 «День

220

Петр Осипович Карышковский

Стихотворения Технический редактор и корректор — Е. А. Добролюбская

Подписано в печать 15.IX.2015. Формат 70х108/32 Бумага офсетная. Печать цифровая Усл. печ. л. 6,51 Тираж — 100 экз.

Отпечатано с оригинал-макета заказчика в типографии «Абрикос», г. Одесса, ул. Троицкая, 28а, офис 304: (0482) 35-73-43, (050) 395-40-15 www.abrikos-print.com

224