Иркутск в панораме веков. Монография по истории города

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Люди, создавшие эту книгу, с волнением ждут ее встречи с читателями. Ведь более взыскательных и заинтересованных людей, чем иркутяне, трудно себе представить. За сорок пять лет, прошедших с 1957 года, когда вышла книга Ф.А. Кудрявцева и Г.А. Вендриха об Иркутске, выросло два поколения горожан и уже рождено третье. Сменилось и поколение историков, исследователей Иркутска. Все эти годы потребность в современном взгляде на три иркутских века ощущалась городским сообществом очень сильно. Тем строже спрос. Перед судом иркутян вместе с авторами и издателями этой книги встают те, кто обеспечил её явление в свет. «Мотором» и инициатором проекта был первый заместитель мэра Иркутска, а ныне — вице-губернатор Иркутской области, человек, тонко чувствующий новый и отлично знающий старый Иркутск, Сергей Иннокентьевич Дубровин. Мы до сих пор находимся в счастливом изумлении от того, что расходы по первому изданию книги были взяты на себя ООО «Филип Моррис Сэйлз энд Маркетинг», и благодарны за это людям, которые, работая в современном, не терпящем «сантиментов» бизнесе, сохраняют вкус, историческую память и склонность к благотворительности. Так сложилось, что в муниципальном бюджете денег на подготовку и издание этой книги не нашлось. Но наш город имеет слишком крепкие купеческие традиции для того, чтобы это обстоятельство стало непре-одолимым. Наша признательность руководителям иркутских предприятий и организаций, откликнувшихся на предложение помочь подготовке рукописи этой книги: ИркутскгипродорНИИ — А. Я. Косякову, ЗАО «Иркутский хлебозавод» — С.С. Каракичу, ЗАО «Бакалея» — Г.И. Косогорову, ООО «Опора», ЧП С.Н. Скворцову, ООО «Крайс Терминал» — Л.Д. Богдановой, ЧП Ю.И. Лютикову. Особое спасибо предпринимателю Т.В. Казаковой. Наша глубокая благодарность Иннокентию Арбатскому, чьим талантом и трудолюбием книга обрела тот художественный облик, в котором видит ее читатель. Авторский коллектив во главе с доктором исторических наук, профессором, заведующим кафедрой истории России Иркутского государственного университета Львом Михайловичем Дамешеком вложил в книгу не только профессиональные знания и современную историческую методологию, но и любовь — к нашему старому и всегда молодому Иркутску. Александр Гимельштейн

ГЛАВА 1 ИРКУТСК: ОТ ОСТРОГА ДО ГОРОДА

1.1. РУССКИЕ В ПРИАНГАРЬЕ усское государство со времени своего возникновения было многонациональным. Уже в Древней Руси славянское население тесно связано с другими этническими группами. По мере складывания единого Российского государства многонациональный характер его все более усиливался. В конце XIV в. в составе Российского государства оказались мари, югра, мордва, печенеги, карелы. На рубеже ХVI—ХVII столетий вследствие народного движения на восток к России были присоединены обширные районы Западной Сибири. В результате постройки городов — Тюмень (1586), Тобольск (1597), Березов, Пелым, Сургут (1593), Тара (1594), Нарым и Кетский острог (1596), Верхотурье (1598), Туринск (1600) и Томск (1604) — была создана новая геополитическая ситуация в Сибири. Был образован прочный военно-политический и хозяйственно-демографический плацдарм для продвижения русских отрядов в Восточную Сибирь, к Енисею, и тем самым заложены основы будущей Азиатской России. Следует отметить, что продвижение русских на восток не было исключительно русским явлением, а являлось выражением общеевропейских колонизационных движений. Хронологически оно совпадало со временем основания англосаксами первых европейских колоний на Североамериканском континенте. Рождающимся нациям уже тесно было в своих прежних границах. Летом 1619 г. был заложен Енисейский острог, что имело решающее значение для будущего продвижения русских в глубь Восточной Сибири. Вскоре русские вышли к устью реки Ангары (Верхней Тунгуски), откуда открывался прямой путь в Прибайкалье. С основанием в 1628 г. Красноярского, а затем Канского (1640) и Нижнеудинского (1652) острогов происходит освоение другого пути в Прибайкалье, по которому в XVIII в. был проложен знаменитый Московский тракт. С 1620-х гг. начинается колонизация территории Прибайкалья — «земли братов». По всей Сибири ходили слухи о многолюдстве этой земли, обширности и богатстве. Однако сведения русских служилых людей из Енисейска — опорного пункта колонизационного движения русских в Прибайкалье — о бурятах были немногочисленны. Из поступавших в Енисейск челобитных, отписок и иных документов было лишь известно, что «братская земля» широка и обильна, а сами буряты «доброконны и доброоружны». Одно из первых известий такого рода доставил в Енисейск летом 1626 г. атаман Максим Перфильев, с отрядом казаков дошедший до Шаманских порогов в верховьях Ангары и собравший ясак с охотившихся там тунгусов. «А сказывали ему, Максиму, в расспросе, шаманские люди, что братская земля богата и людей в ней много, а люди сидячие, и берут де братские люди ясак со многих малых землиц, у товарищев братской земли. Соболи и лисицы и бобры у бухарских товаров дорогов и киндяков и зенденей и шелков и белья много, а коней и коров и овец и верблюдов бесчисленно, а хлеб пашут ячмень и гречу... и ждут брацкие люди к себе... государевых служилых людей, а хотят тебе, великому государю, брацкие люди поклониться и ясак платить и с служилыми людьми торговати» 1.

Сведения Перфильева о богатстве бурятской земли подтверждали и томские служилые люди, писавшие в 1646 г. в челобитной: «А тех, государь, братских людей много, во всех улусах тысяч 70 и больше и те, государь, все сбруйны и лошади у них сбруйны» 2. Однако для организации дальних и не особенно прибыльных походов русских служилых людей в бурятскую землю такой информации было явно недостаточно. Для сбора точных сведений снаряжались рекогносцировочные экспедиции, имевшие, наряду с разведывательными, чисто меркантильные цели — сбор ясака с туземцев. Первая встреча русских с бурятами произошла в 1629 г., когда сотник Петр Бекетов с отрядом казаков, «уговоря братских людей, привели под государеву царскую высокую руку князцов Кодогоня да Кульза да Лидия с товарищи в том, что им, князцам, и брацким людям, быть под государевою царскою высокою рукою неотступным и ясак с себя платить в Енисейский острог...» 3. Трудно сказать, чем больше — посулами или силой — действовал Бекетов, однако совершенно очевидно, что буряты никакого сопротивления не оказали. Дальнейшая история продвижения русских в глубь Восточной Сибири имеет весьма противоречивый характер. С одной стороны, источники донесли до нас немало сведений о военных, порой весьма сильных, столкновениях казачьих отрядов с бурятами. В то же время хорошо известно, что первые встречи с бурятами носили мирный характер. Уже упоминавшийся Бекетов совершил и второй поход в бурятскую землю, поднявшись вверх по Ангаре до верхних бурятских улусов (около Усть-Уды), жители которых дали ясак «без войны». Однако вслед за этим в бурятских степях разыгралась кровавая трагедия. Отряд под командованием Якова Хрипунова, потерпев полнейшее фиаско в поисках в Прибайкалье серебряной руды, компенсировал потери подлинным разгромом бурятской земли и насильственным сбором ясака. Эти притеснения совпали с набегом казачьей вольницы вновь учрежденного Красноярского острога, недовольного монополией Енисейска на сбор ясака с бурят. Именно тогда, в ходе строительства Илимского (1630), Киренского (1630), Братского (1631), Удинского (1648), Верхоленского (1641), Балаганского (1654) острогов как опорных пунктов освоения края, позиция бурятских «князцов» начинает меняться: они выступают против русских отрядов с оружием в руках. Вопрос о характере вхождения коренных народов региона в состав Российского государства имеет принципиальное значение для определения исторических судеб сибирских аборигенов в составе России. Для того чтобы ответить на него, следует внимательно разобраться в тех процессах, которые проходили в Прибайкалье накануне и в момент прихода туда русских. Процесс колонизации Восточной Сибири отличался своеобразием. Отдаленность края, его гигантские размеры способствовали большей самостоятельности местной сибирской администрации, что имело свои положительные (возрастала оперативность действий на местах, лучше виделась специфика края) и отрицательные (стихийность движения, соперничество и вражда в деятельности отрядов служилых) моменты. В едином колонизационном потоке слилась деятельность отрядов служилых и промышленных людей. Российское правительство стремилось расширить границы феодальной эксплуатации за счет вовлечения в хозяйственный оборот огромной, богатой пушниной и полезными ископаемыми, территории. Сам характер продвижения русских в глубь Прибайкалья определялся военно-политической обстановкой в регионе, целями, возможностями русских отрядов, с одной стороны, и уровнем социально-экономического развития и политической организации туземных народов — с другой. В Прибайкалье русские застали сложные межплеменные отношения, которые основывались на принципе подчинения более сильными племенами слабых. Племена, находившиеся в подчинении, назывались кыштымами. Их обязанностями были уплата дани (ясака, албана) — основная обязанность и выставление ополчения 4. Чем ближе жили кыштымы к своим господам, тем прочнее была зависимость и регулярнее сбор дани.

Для племен, которые жили в отдалении, сбор дани носил характер набегов. Обязательства между кыштымами и повелителями были взаимны: первые платили дань и выставляли вспомогательное войско, вторые обеспечивали охрану своих кыштымов. Отношения господства и подчинения прочно укрепились между племенами Прибайкалья: бурятские племена легко одолевали и превращали в кыштымов тунгусские племена по рекам Вихоревке, Лене, Илиму, а также племена, жившие по Енисею и Кану. Здесь знали бурят и боялись их, но лишь постольку, поскольку сюда приходили время от времени бурятские военные отряды, грабившие население. Это были самые обыкновенные грабительские набеги, предпринимавшиеся с целью захвата добычи и пленных. Качинские туземцы, подвергавшиеся систематическим набегам бурят, в 1613 г. отказались платить ясак русским, «потому что де их воевали братские люди». Даже утверждение русских на Кане не прекратило набегов бурят. Еще в 1630-х гг. «братские люди» и их кыштымы «приходили войною на канскую землю, побивали туземцев, забирали в полон их жен и детей, брали с них ясак и разоряли до основания» 5. Однако, имея своих кыштымов, бурятские племена не могли противостоять более сильным монгольским и ойратским феодалам 6. В 1617 г. послы монгольского Алтынхана, бывшие в Москве, рассказывали, что хан «ясаков имеет с саянцев, с братов и других племен мягкой рухлядью». И сами буряты в 1639 г. отвечали эвенкийскому князцу Можеулю, посланному к ним на реку Ангу русскими за ясаком: «Мы де дали ясак в мунгалы, еммат де с нас мунгалы ясак из веку по соболю с человека...» В 1648 г. монгольский Сани-Очирой-хан называл своими «ясачными людьми» селенгинских, иркутских, верхоленских бурят 7. Но, признавая факт вассальной зависимости некоторых бурятских племен от монгольских ханов, следует помнить, что бурятская земля никогда не была владением монгольских ханов, дело ограничивалось лишь сбором ясака. Как видим, к отмеченным выше особенностям внутриполитической обстановки в Прибайкалье накануне прихода туда русских добавлялся внешнеполитический фактор. Довольно скоро, уже в середине XVII в., он стал оказывать существенное влияние на позиции бурятских племен в вопросах взаимоотношений с русскими. Характерными для Прибайкалья были межродовые внутренние распри, межплеменные конфликты. Эти традиционные, издавна существующие взаимоотношения внутри туземного общества Прибайкалья использовали русские, подчинив их своим целям, поставив данную систему взаимоотношений себе на службу. Продвижение русских отрядов на восток сопровождалось конкуренцией и корыстью местной сибирской администрации и отрядов служилых людей. Военно-политическая обстановка в Прибайкалье осложнялась грабежами и насилием казачьей вольницы, что вызывало ожесточенное сопротивление аборигенов. Следует также отметить, что обострение отношений между русскими и бурятами явилось следствием не только и не столько действий казачьей вольницы, сколько прямым результатом политики царизма. Хотя царские указы, особенно «государево жалованное слово», требовали с ясачными обходиться «лаской и приветом», а тех служилых людей, кто «их [ясачных. — Прим. ред.] чем изобидел или посулы или поминки имал, давати под суд и сыск праведной и расправу», однако эти же указы требовали беспощадной расправы с «ослушниками» в случае их сопротивления. Ясачным строжайше предписывалось жить в «покое и тишине, без всякого сумления» и «промыслы свои промышлять» 8. Таким образом, с самого начала колонизации края в правительственной политике обозначились две взаимоисключающие тенденции: желание обеспечить переход ясачных «под государеву руку» мирными средствами и стремление к установлению твердой власти и бездоимочному сбору ясака. Последнее на практике зачастую выливалось в ничем не прикрытое насилие. Стремление царского правительства найти общий язык с бурятами толкало его прежде всего на союз не с улусной массой, а с верхушечными слоями — «князцами».

Реакция коренных народностей на русское присутствие в Прибайкалье была неоднозначной. Тунгусы, бывшие кыштымами бурят, быстрее смирились с пребыванием русских на их землях, надеясь на избавление от господства бурят и на защиту русских покровителей. Они давали «вожей» (проводников) в «братские земли», от имени русских выступали сборщиками ясака с бурят. Воинственные князцы бурят не желали мириться с новой для них участью — терять «породные земли» и контроль над племенамикыштымами и рядовыми улусниками. Колонизация Восточной Сибири, Прибайкалья в частности, проходила вначале как охват возможно большей территории, но малыми силами из-за слабости казачьих отрядов, обладавших ограниченными средствами и возможностями для экономической интеграции. Оттого и столбилась огромная территория, а экономически осваивались лишь небольшие пространства. Но несомненно и другое: с появлением русских в Сибири началась перестройка системы общественного разделения труда, рост экономического общения, проникновение товарно-денежных отношений. Все эти процессы оказали огромное влияние на социальную структуру туземного общества, на его политическую организацию, изменили характер международных отношений в регионе. Разрыв в формационном развитии Российского государства и туземных народностей Прибайкалья, военное превосходство русских служили основой для эксплуатации аборигенов. Вначале русские ничего не меняли в жизни туземного общества: не трогали ни их религии, ни их хозяйственного уклада, умело и гибко использовали князцов, поставив их себе на службу. Однако со временем здесь стала формироваться новая система колониальных отношений. Кажущиеся на первый взгляд незаселенными огромные территории Прибайкалья были освоены и обустроены местными народами. Но это мироустройство представляло иной тип, отличный от сложившегося в России. Изыскивая наиболее удобные в стратегическом отношении места для строительства укреплений, отряды служилых людей останавливали свой выбор на принадлежащих аборигенам участках, оказавшихся ключевыми в структуре хозяйственных и политических взаимоотношений местного населения. Эти территории были жизненно важными как для туземцев, так и для русских пришельцев. Существовавшие пути товарообмена, политическая связанность и социальная организация местного общества были сосредоточены на этих территориях. И пришельцы, укрепившись на этих землях, получили возможность контролировать и предопределять, а зачастую и диктовать все условия жизни местного населения. Военный характер русской деятельности на вновь приобретенной территории отнюдь не всегда был в форме открытой агрессии. Чаще всего он носил характер демонстрации военной силы, чего было вполне достаточно. Не случайно правительственные указы, инструкции, наказы местной администрации предписывали не провоцировать нарушения лояльности со стороны местного населения, по возможности сохранять полюбовные отношения с явными конкурентами — монгольскими ханами и маньчжурским правительством Китая, — которые не хотели терять право взимать дань с сибирских народов. Ясак был первоначальной и главной формой экономической эксплуатации туземцев и одновременно свидетельством их независимости. В случае неповиновения оружие становилось тем необходимым средством, с помощью которого туземцы приводились в покорность, а крепостные сооружения служили напоминанием о зависимости, играя в этих условиях двоякую роль: с одной стороны, они являлись демонстрацией потенциальной или реальной военной силы, с другой — выполняли функции обороны, защиты русского населения от возмущенных туземцев. Анализ динамики антирусских выступлений бурятских князцов в период присоединения Прибайкалья к России показывает, что пик их приходится на 1620—1650-е гг. В 1634 г. бурятские князцы сожгли Братский острог, спустя год казаки восстановили его. Однако уже в 1638 г. «братские» князцы вновь «учинились непослушны». В 1639— 1640 гг. в окрестностях Илимского острога ясачные тунгусы, поддержанные бурятскими

племенами, вступили в вооруженную борьбу против казаков. В 1641 г. началось крупное движение тунгусов в районе Верхоленского острога. Данный период характеризуется быстрыми темпами роста числа различных крепостных сооружений и образованием русских поселений вокруг них. Это символизировало стабильность русского присутствия в регионе и не оставляло местным князцам иллюзий о сохранении традиционных отношений со своими кыштымами. Именно строительство острогов, играющих все большую роль в политической и хозяйственной жизни края, явилось главной причиной сопротивления бурятских князцов дальнейшему продвижению русских отрядов в глубь Восточной Сибири. Межострожная борьба, о чем не раз писалось в литературе начиная с XVIII в. 9, на самом деле не отталкивала бурят от русских, а наоборот, как это не парадоксально, способствовала их сближению. Зачастую согласие бурят платить ясак обусловливалось обещанием постройки в их земле острога. В «своем» остроге они видели надежную защиту от вторичного сбора ясака другими острогами и казачьей вольницей. Следует также учитывать и постоянную угрозу бурятам со стороны необъясаченных соплеменников, которые рассматривали их как изменников и при первом удобном случае совершали на эти земли опустошительные набеги. В 1650-х — начале 1660-х гг. обстановка в Прибайкалье резко меняется в связи с активизацией западномонгольских и ойратских феодалов, которые стремились вернуть своих бывших ясачных. Если в 1620—1640-х гг. случаи ухода бурятских племен в «монгольские земли» от притеснения русских воевод и «погромов» отрядов служилых были явлением частым, то в 1650—1660-е гг. такие уходы резко сократились, так как в Монголии буряты подвергались безжалостной эксплуатации. Неспособное собственными силами противостоять отрядам монгольских феодалов туземное население вынуждено было обращаться за помощью в русские остроги. Отряды монгольских ханов нападали на ясачных Тункинского 10 и Бельского 11 острогов. Разорительные набеги монгольских ханов заставляли туземцев не только искать защиты за стенами острогов, но и объединяться с русскими служилыми для совместной защиты, как это было в 1691 г., когда балаганские ясачные пришли под Тункинский острог для защиты от нападений монголов 12. Одновременно идет процесс возвращения бурятских племен из Монголии в свои «породные земли»: в Балаганский 13, Тункинский, Удинский 14 остроги. Чтобы прекратить разорительные набеги монгольских ханов, необходимо было строить преграды на «монгольских дорогах», то есть сооружать остроги на путях проникновения монголов в Прибайкалье. Известны случаи обращения туземцев к русской администрации с просьбой о постройке острогов в их «землицах» для оберегания от монголов. «Запереть» «мунгальскую дорогу» настойчиво просили буряты в 1669 г. Они явились в Илимский острог и били челом на «мунгальских немирных иноземцев», которые «приезжают к ним, ясачным брацким людям, почасту и чинят им де обиды и утеснение большое и угрожают де воинским приходом, похваляются де повоевать и разгромить вконец». Острог они просили поставить между Иркутом и Балаганском у устья реки Иды. И «в прошлом во 77 (1669) году по челобитью брацких людей на мунгольском перевозе Ангары реки на усть Иды речки для обереженья от воровских мунгальских людей... острог поставили» 15. Так был основан Идинский острог. В 1671 г. Андрей Бурнашев, посланный для перестройки Иркутского острога, доносил, что ставил новый острог наскоро днем и ночью, потому что «шло на Иркутской и на Брацкой и на Верхоленской остроги семь тойшей с войском двадцатью тысяч и то войско было на Иркуцких степях и божиею милостью твоим государским счастьем, слыша острожную поставку, те мунгальские люди с иркуцких степей отошли назад» 16. К 1690-м гг. в Прибайкалье существовала сеть крепостных сооружений, сложившаяся система размещения которых характеризовалась локальностью русского присутствия, многочисленностью и расселенностью русских отрядов по обширной территории. Данная

система оказалась возможной и эффективной формой колонизации потому, что во многом скопировала и повторила ранее сложившуюся на этой территории структуру расселения и жизнедеятельности местного населения. Крепостные сооружения были форпостами колонизации края, а также символами военного могущества России. Первоначально многие крепостные сооружения Прибайкалья выполняли военно-административную функцию. «Сибирские города XVII в. преследовали одну основную цель: они должны были служить военно-административными центрами для сбора ясака с туземцев и для дальнейшего захвата «немирных землиц» 17, в том числе для защиты русского и местного населения. Братский острог «был построен прежде всего как военная крепость и в течение длительного времени преобладающей частью населения здесь были служилые люди». Он неоднократно подвергался нападению бурят, а в 1635 г. был сожжен и вновь отстроен 18. Для подчинения тунгусов был основан Киренский острог, однако его стены никогда не видели никаких сражений 19. Первоначально острог был центром огромной ясачной волости. Из Удинского острога совершал походы на бурят и на енисейских киргизов Е.В. Тюменцев. Для защиты Иркутска был построен Тункинский острог — «наиболее южное русское укрепление, «застенье и оборон» от неожиданных нападений на ангарские остроги» 20. Чрезвычайно большое внимание уделялось выбору местоположения будущего крепостного сооружения. Учитывались политическая обстановка, топо-графические условия, факторы, обеспечивающие защищенность острога в военно-оборонительном отношении, а также нормальную жизнедеятельность в удобном месте — на пересечении сухопутных и водных торгово-транспортных путей (как Братский острог, пути из которого вели в Якутию, Забайкалье, Монголию, Китай; или Илимский и Усть-Кутский остроги, находившиеся на «Ленском волоке», через который шли пути в бассейн реки Лены, а через Илимск к тому же следовали торговые караваны из Монголии и Китая). В Забайкалье и Якутск вели пути из Братского, Илимского, Иркутского острогов. Через Верхоленский острог шли караваны из Забайкалья в Илимск и Якутск. Илимский острог, который вырос из зимовья, заложенного в 1631 г., благодаря своему географическому положению в 1649 г. стал центром Илимского воеводства. Острог контролировал один конец «Ленского волока», другой конец контролировал Усть-Кутский острог, который был первой опорой на реке Лене, из него сразу началась разведка неизвестных земель во все стороны. Острог занимал узловое положение на стыке двух водных путей — Ангары и Лены. Наличие пашенных земель сделало Братский, Илимский, Иркутский остроги центрами земледелия. Илимск кормил хлебом огромный край. Илимскими крестьянами был основан Илгинский острог, который являл собой укрепленное земледельческое поселение 21. Местными аграрными центрами стали Верхоленский, Усть-Кутский, Киренский, Идинский, Чечуйский и Тункинский остроги. Наличие полезных ископаемых давало возможность развития промышленности. В землях Братского и Идинского острогов была обнаружена железная руда, что повлекло за собой развитие железоделательного и кузнечного производств. Добыча соли осуществлялась в землях Идинского, Иркутского, Усть-Кутского острогов. В окрестностях Удинского острога добывалась слюда. Крепостные сооружения, находившиеся в районах, пригодных для развития земледелия или богатых пушниной, довольно быстро стали превращаться в экономически развитые центры края.

1.2. ОСНОВАНИЕ ИРКУТСКОГО ОСТРОГА

Из многих нерешенных вопросов ранней истории Иркутска наиболее запутанными остаются вопросы датировки и обстоятельств основания города. Разброс в крайних датах, встречающихся в различных источниках и трудах, составляет четыре десятилетия: от 1620 г. до 1661 г. В свое время А.Н. Копылов убедительно доказал, что единственным документальным подтверждением даты построения Иркутского острога следует считать донесение енисейского сына боярского Якова Ивановича Похабова от 6 июля 1661 г. 1 Однако практически все списки иркутских летописей и устная историческая традиция упорно относят возникновение первого поселения на Иркуте к более раннему периоду. Большинство из них отсчитывают историю города от некоего зимовья, поставленного в 1652 г. на острове Дьячем в устье Иркута. Различаются они только частностями: в одних основателем зимовья называется сын боярский Иван Похабов, в других — не менее известный землепроходец П. Бекетов. Так, в ответах иркутских властей на анкету историка Г.Ф. Миллера отмечалось, что «по сказкам иркуцких отставного служилого Любима Ягодина да пашенного крестьянина Степана Варакина показано.., что де слыхали они от отцов своих прежде де Иркуцкий острог строил енисейский сын боярский Бекетов и в то де время были их отцы... посланы... из Енисейска... в Ыркуцк и в Нерчинск для постройки острогов... и пришли де они в Ыркуцк на пустое место» 2. Впрочем, некоторые свидетельства говорят о еще более раннем появлении здесь какого-то русского поселения. Так, М. Стож, обобщая легенды и предания об Иркутске, отмечал постройку зимовья в 1652 г., но при этом указывал, что «как поселение оно было известно в 1640 г.» Не только устье Иркута, но и другие, прилегающие к будущему городу места, согласно устным преданиям, осваивались русскими задолго до основания острога. В середине XIХ в. священник Кудинской церкви записал от местных жителей предание, по которому их предки пришли в эти места еще в то время, когда Иркутского острога не было. Свои зимовья для промысла зверя они ставили на Ангаре, там, где позднее была построена Спасская церковь 3. Чувствуя некоторую легковесность опоры только на устные предания иркутян, один из летописцев, П.И. Пежемский, сообщая о строительстве зимовья на острове Дьячем, специально отмечал, что «развалины этого зимовья видны и по сие время в ямах и окладных бревнах» 4. В 1920 г. археологические раскопки на острове проводил другой иркутский летописец и краевед — Н.С. Романов. Им были найдены в центре острова следы от лежащих когдато в земле бревен и несколько канав. К сожалению, размеры острова к настоящему времени значительно сократились, и попытки археологов найти какие-то подтверждения существования зимовья не увенчались успехом. Интерес историков вызвало само название острова в устье Иркута. По мнению Д.Я. Резуна, оно тесно связано с продвижением русских землепроходцев по Ангаре и впадающим в нее рекам. Среди руководителей действовавших на Ангаре и в Прибайкалье отрядов служилых людей был енисейский сын боярский Максим Перфильев, который начинал свою службу подьячим в енисейской приказной избе 5. Более вероятно все-таки связать это название с Иваном Похабовым, брат которого служил подьячим в Москве. Пожалуй, наиболее трудно поддается объяснению версия основания Иркутска одного из первых краеведов Восточной Сибири, серьезного и добросовестного исследователя А.И. Лосева. (Лосев Антон Иванович (1765—1829) — воспитанник навигацкой школы, губернский архитектор и землемер, один из пионеров историко-географического и статистического изучения Восточной Сибири. Составитель многих карт и планов Иркутской губернии. Когда в 1822 г. его представляли к ордену Святого Владимира IV степени, то среди прочих заслуг было отмечено, что он «привел в известность многие земли». Автор таких значительных работ, как «Топографическое описание Иркутского наместничества», «Хозяйственное описание Иркутской губернии», «Обозрение разных

происшествий,.. в Иркутской губернии и в сопредельных оной странах бывших...», «Географическо-статистическое описание Иркутской губернии» и др.) Он относит возникновение поселения в устье Иркута к 1620 г., связывая его с действиями промышленных людей. Что это не случайная описка, говорит тот факт, что он еще трижды до 1661 г. упоминает об иркутском зимовье, или острожке. Скорее всего, в основе сообщения Лосева лежали какие-то устные предания или не дошедшие до нас свидетельства, рассказывающие о промысловой колонизации края, которая почти повсеместно опережала государственную. Зачастую зимовья и заимки промышленников появлялись раньше, чем «государевы» остроги и ясачные зимовья. Это были поселения сезонного характера, служившие прибежищем для промышленников и казаков в зимнее время. Они либо забрасывались, либо разрушались местным населением, и время от времени их приходилось восстанавливать вновь. Основываясь на народных преданиях, а также исходя из общей ситуации русского продвижения в Сибири, А.И. Лосев почти для всех поселений Восточной Сибири предлагает более раннюю датировку. Всего им упоминается 35 сибирских городов, для 27 из которых указана дата основания. И только в пяти случаях он согласился с теми сведениями, которые приводили «отцы» сибирской истории Г.Ф. Миллер и И.Э. Фишер 6. Если 1620-е гг. как время основания Иркутска действительно вызывают большие сомнения, то появление в этих местах небольшого русского зимовья в середине XVII в. представляется вполне вероятным. К концу 1630-х гг. русские землепроходцы укрепились на средней Ангаре и усиленно искали пути к озеру Байкал. Уже в 1640 г., по сообщениям байкальских эвенков, какие-то русские суда плавали по озеру 7. Запланированный на 1642 г. новый поход на Байкал не состоялся из-за недостатка в Енисейском остроге служилых людей. Только спустя два года появилась возможность отправить новые отряды вверх по Ангаре. Весной 1644 г. на 13 дощаниках к Байкалу отправился казачий атаман Василий Колесников. По дороге казаки основали Осинский острог, где и провели зиму. Летом следующего года они вышли к Байкалу. В эти же годы во главе Братского острога становится Иван Похабов. Уже в первый год своего управления он совершает поход «вверх по Ангаре реке до Осы и до Беленя (река Белая) и до Куданикол (река Куда) и до Иркута рек и на Байкал озеро для прииску новых земель» 8. В своем отчете он рекомендовал енисейским властям более активно действовать в Прибайкалье и «на тех реках на Осе и на Белене и на Иркуте в Братской земле в брацких людях и тунгусах поставить острог и в том де остроге надобно устроить годовальщиков с 50 человек» 9. Ему и поручили реализацию этих планов. В 1647 г. его с отрядом в 96 человек направили в южное Прибайкалье. По его словам, ходил он «по Ангаре реке и на Байкал озеро и на Селенгу и на Уду реки с служилыми людьми 14 недель». Зимовали казаки на южном берегу озера во вновь поставленном Култукском острожке. Отсюда сын боярский с частью служилых на лыжах предпринял поход в долину Иркута, где привел в русское подданство местных бурят. Захватив в аманаты князца Нарея, он собрал ясак с иркутских бурят «5 сороков 16 соболей, да лисицу бурую». Возможно, к этому времени и относится постройка зимовья в устье Иркута. Для окончательного закрепления территории Прибайкалья большую роль сыграла постройка в 1654 г. Балаганского острога. Приказчики его регулярно отправляли сборщиков ясака в верховья Ангары и на Иркут. Более интенсивным становится движение по Ангаре. Не только казаки, но и промышленные люди осваивали промысловые угодья Байкала. Трудно сказать, как часто использовалось в эти годы зимовье на острове Дьячем. Место было низменным, часто заливалось и для постоянного проживания было непригодным. В 1658 г. к устью Иркута был отправлен енисейский сын боярский Яков Тургенев, которому поручалось «на усть той реки Иркута... поставить новый острог» с целью приведения в русское подданство бурят, кочевавших по рекам Иркуту, Китою, Белой. Незадолго до этого из-за притеснений балаганского приказчика Ивана Похабова

часть ясачных бурят взбунтовалась и при приближении отряда Тургенева бежала в монгольские степи. Посчитав, что «на Иркуте реке нового острогу строить не для чего, потому что брацкие мужики изменив розбежались», Яков Тургенев вернулся обратно 10. В июне 1660 г. управителем в Братские остроги (Братск и Балаганск) для наведения порядка и сыска новых земель был назначен енисейский сын боярский Яков Иванович Похабов. В сентябре того же года он совершил поход на Иркут, где встретил «новых неясашных людей князца Яндаша с иво улусными людьми». Вероятно, это были тувинцы, кочевавшие в верховьях Иркута и около озера Косогол. По словам Похабова, в декабре 1660 г. к нему в Балаганский острог прибыл гонец от тувинцев и просил поставить острог в устье Иркута для сбора ясака и для защиты от притеснений со стороны красноярских казаков. Получив это донесение, енисейский воевода 22 июня 1661 г. отправил к Похабову подмогу в 60 казаков во главе с пятидесятником Дружиной Поповым-Даурским и распорядился «отыскать на усть Иркута реки или вверх Иркута самого угожево места... и на том месте поставить острог» 11. Однако Яков Похабов, не дожидаясь ответа из Енисейска, летом 1661 г. отправился к устью Иркута и заложил острог. В своем донесении от 6 июля он указывал, что «...в нынешнем 169 (1661) году июля в шестой день, против Иркута реки на Верхоленской стороне государев новый острог служилыми людьми ставлю, и башни и потолок срублены и государев житный анбар служилые люди рубят, а на анбаре башня...». Место для острога было выбрано на берегу Ангары, «угожее для пашен и скотиной выпуск и сенные покосы и рыбные ловли все близко, а опроче того места острогу ставить стало негде, близ реки лесу нет, стали места степные и неугожие» 12. Сам Похабов назвал новое поселение Яндашским по имени тувинского князца Яндаша Дороги, но имя это за острогом не закрепилось, и во всех последующих документах он стал именоваться по своему местоположению — Иркутским. Документы свидетельствуют, что острог напротив устья Иркута был поставлен по просьбе местного населения и прикрывал всю окружавшую территорию от набегов со стороны монгольских степей. Тувинцы, вероятно, лишь на время спустились в низовья реки, заняв кочевья бежавших в Монголию иркутских бурят. В дальнейшем они платили ясак в Тункинский острог, основанный в 1676 г. Первоначально новый острог состоял из одних башен. Острожные стены поставлены не были, «потому что слег не достает, лесу близко нет, лес удален от реки». Но уже к концу лета он был укреплен «надолбами» и другими «крепостьми». Острожек был невелик и имел форму близкую к квадрату. Периметр острожных стен достигал 34 саженей: в длину — 9, в ширину — 8 саженей. По углам стояли 4 глухих башни, одна из них была построена на «житном амбаре», другая служила также часовней. Оставив в остроге казачьего десятника Василия Ездакова с двадцатью служилыми людьми дожидаться подхода отряда Дружины Даурского, Яков Похабов вернулся в Енисейск. Так началась история Иркутска. Первоначально это было совсем незначительное поселение. Проплывший по Ангаре летом 1662 г. протопоп Аввакум даже не упомянул о нем. А на первой общей карте Сибири, составленной в 1667 г. в Тобольске, он обозначен был одним словом — «зимовье». Новое русское поселение на Ангаре оказалось в центре пересечения важнейших торгово-промысловых и колонизационных путей. Ангара связывала его с бассейном Енисея, с одной стороны, а с другой — выводила на просторы Забайкалья, в монгольские степи и далее к китайской границе. По долинам Иркута и Тунки можно было без труда выйти к Саянам и по перевалам достичь Монголии. Наконец, через Кудинские степи открывался путь к верховьям Лены, а по ней в Якутию, богатую «мягкой рухлядью». Выгодное географическое положение делало Иркутск важнейшим стратегическим пунктом на юго-востоке Сибири. Росту острога и увеличению численности населения способствовали промысловые угодья вблизи него и плодородные земли. О изобилии рыбы и дичи писали все путешественники, посещавшие Иркутск в первые десятилетия. «Место самое плодородное», — восхищался Н. Спафарий в 1675 г. Побывавший спустя два

десятилетия в этих краях Исбрант Идес также отмечал, что «хлеб, соль, мясо и рыба здесь очень дешевы». Говоря об успехах земледелия, он писал, что «этим изобилием население обязано плодородию почвы, которая от Иркутска до Верхоленска родит все виды злаков». К концу 1660-х гг. первые острожные строения прогнили и развалились. Кроме того, острог уже не вмещал всех жителей. В 1669—1670 гг. новый иркутский управитель енисейский сын боярский Андрей Барнешлев заново перестраивает крепость. Новый острог возводился уже с учетом перспектив развития Иркутска и превосходил старый в 35 раз. Он имел форму квадрата, и длина каждой его стены составляла 108 метров, а высота — 7 метров. Главными оборонительными сооружениями были острожные башни. По углам стояли четыре глухих башни высотой до 11 метров. Три проезжие башни достигали 20 метров. В центре острожной стены, выходившей на береговую сторону, стояла Спасская башня, от которой шел крутой спуск к пристани. Над воротами башни возвышался амбар, над ним — жилое помещение и две небольшие часовни, а венчал это сооружение деревянный шатер. Еще две проезжие башни выходили на степные стороны. В северо-восточной части стены были устроены ворота, ведущие на посад. Была в остроге и внутренняя крепость — двор приказных людей, находившийся около верхней по течению реки башни. Во всех башнях были устроены верхние, средние и нижние «бои», а наверху — наблюдательные вышки с перилами. Кроме того, «кругом башен для вылазов и для очищения башен и острогу построены по углам острожные выводы з боями». Вокруг всего острога «поставлены надолбы мерою четыреста сажен» 13. Надолбы представляли собой короткие заостренные кверху столбы, служившие неплохим препятствием против действий конного войска. В 1672 г. по распоряжению А. Барнешлева артелью енисейских плотников во главе с Федором Хлызовым была поставлена деревянная шатровая Спасская церковь. Она размещалась в центре острога. В том же году ниже по течению Ангары старцем Герасимом был заложен мужской Вознесенский монастырь. В целом Иркутский острог был неплохо укреплен и производил хорошее впечатление. В сентябре 1675 г. Н. Спафарий, возглавлявший русское посольство в Китай, отмечал в своем дневнике, что «острог строением зело хорош, а жилых казацких и посадских дворов с 40 и больши, и место самое хлеборобное...» 14. Дневник Н. Спафария свидетельствует и о первых успехах земледельческого освоения края. В окрестностях Иркутска он отмечает заимки иркутских казаков в устье реки Куды, на левом берегу Ангары — деревни Монастырскую, Вяткину, Каргаполову, заимку казака Ильи Могутова, на правом — деревни Бешенову, Уксусникову, Щукину. С 1682 г. Иркутский острог становится центром самостоятельного уезда, что привело к необходимости расширения острожных строений. В острожную стену была встроена приказная изба, специально для воеводы поставлен воеводский двор и изба в два покоя. Под папертью Спасской церкви были устроены шесть лавок для торговых людей, а рядом возведена колокольня, под которой также были установлены четыре лавки и церковный казенный амбар. Под угловыми башнями были сделаны три избы для холостых казаков (женатые жили своими домами на посаде). Помимо других строений в остроге находилась изба гостиного двора для торговых людей, а также «караульная изба, а в караульне 3 человека аманатов». Еще Спафарий отмечал, что «в Иркутский острог взяты аманаты... брацкие и тунгусские для того, чтобы великому государю тунгусы и браты не изменили». Став городом и центром обширного уезда, Иркутск начинает быстро развиваться. К этому времени возросла его административная и политическая роль в регионе. Сложные отношения с Китаем и монгольскими князьями в конце XVII в. настоятельно требовали укрепления города и расширения его задач в военной сфере. Под влиянием маньчжурского руководства монгольские управители открыто угрожали безопасности русских поселений в Восточной Сибири, заявляя, что если русские не уйдут из Забайкалья, то «острогам Селенгинскому, Баргузинскому, Даурскому и Иркуцкому будет не стоять». В этой обстановке начинается новый этап перестройки острога, третий по счету.

В 1693 г. иркутский воевода князь Иван Гагарин доносил в Москву, что построил он новый рубленый «деревянный город со всяким городовым строением, с башнями и с вороты, с верхним и срединным им подошвенным боем». Острог имел форму квадрата, каждая из острожных стен которого была по 60 саженей в длину (около 130 метров). Поверх бревенчатых стен был устроен облам, выступавший немного вперед и служивший для защиты стрелков. Острожные стены были покрыты тесовой кровлей. Восточная и южная стены острога были расширены на десять саженей. В новой крепости насчитывалось семь башен. Из них только проезжая, находившаяся в береговой стене, осталась старой. Остальные были выстроены вновь. Из них четыре угловых были глухие, а две — проезжие. Главной башней города стала Сергиевская, выходившая на идинскую сторону. Она была восьмиугольной и имела три уступа, достигая в высоту 20 метров. Внутри острога располагались церковь, различные административные, хозяйственные и жилые постройки. Среди прочего здесь находились пороховой, или зелейный, погреб, гостиный двор с 11 лавками, изба для приезжих торговых людей, таможенная изба с амбаром, винный погреб, соляной амбар. В береговой стене, в старой проезжей башне, был устроен амбар для хранения собранного с инородцев ясака. В той же стене была встроена приказная изба, или воеводская канцелярия. Неподалеку располагался воеводский двор. Он уже был комфортабельнее, чем в старом остроге. Палаты воеводы состояли из пяти горниц, причем три из них были на жилых подклетях, то есть имели полуподвальные помещения. Любопытно, что уже в это время появилась необходимость заботиться о противопожарной безопасности. Для этих целей в остроге были «построены 2 анбара да двои вил железныя, к ним шесть колец с пробои, да часы с перечастьем поставлены на колокольне». Из другого казенного имущества можно отметить несколько дощаников и стругов на пристани у стен острога, а также различные судовые снасти и припасы в городском сарае. Кроме того, в нескольких верстах от города на реке Кае была поставлена казенная мукомольная мельница со всем необходимым имуществом. Вооружение города явно не соответствовало его задачам и роли. Крепость располагала всего тремя медными пушками с 69 ядрами, сотней мушкетов и 575 единицами холодного оружия. В 1690-х гг. запасы вооружения постоянно пополнялись, и к 1701 г. в Иркутске уже имелись 21 медная пушка, 601 ядро, 174 пищалей и мушкетов, 80 бердышей, 654 пик, копий и другого оружия 15. За острожными стенами началось формирование посада. Он стал вытягиваться вдоль береговой части в сторону реки Иды (Ушаковки). Спасская церковь не могла уже обслужить все население города, и на посаде возникают еще две деревянные церкви — Богоявленская и Чудотворская. За Ушаковкой в 1693 г. был основан Знаменский женский монастырь, положивший начало городскому предместью. Уже в 1701 г. отмечен в Иркутске первый опыт каменного строения — возведение каменной приказной палаты. Строительство производили два каменных дел мастера, присланные из Верхотурья по распоряжению руководителя Сибирского приказа думного дьяка А. Виниуса. В приказной палате было три комнаты. В одной располагался кабинет воеводы, во второй размещались подьячие, третья служила приемной для посетителей. Внизу под зданием были устроены три кладовые с кирпичными сводами, железными дверями и решетками в окнах. В них хранились различные товары, привозимые с караванами из Китая 16. В 1706—1710 гг. в юго-восточной стене острога была выстроена каменная Спасская церковь. В августе 1716 г. пожар уничтожил значительную часть острожных сооружений. Сгорели деревянная Спасская церковь, гостиный двор, таможня и часть острожной стены с башнями от воеводской канцелярии до каменной церкви. На следующий год иркутская крепость была отстроена вновь, но, вероятно, не в полном виде. Разросшийся посад вообще не имел никакого укрепления, «но в таком находится состоянии, как простое село». Между тем ситуация на русско-китайской границе оставалась крайне напряженной.

Несмотря на то что с 1676 г. роль пограничного форпоста начал выполнять Тункинский острог, а с 1716 г. — Косогольский, прикрывший собой выход из Монголии в Тунку, Иркутск находился всего в нескольких днях перехода от границы и нуждался в дополнительном усилении. В ходе второй маньчжурско-джунгарской войны китайцы закрепились в Саянах, установив межевые знаки на Тункинских и Окинских гольцах. Для решения спорных пограничных вопросов между Россией и Китаем в Сибирь был отправлен граф С.Л. Владиславич-Рагузинский. Ему же были поручены ревизия оборонительных сооружений в приграничной полосе и принятие мер по их улучшению. После довольно неутешительного вывода о том, что «во всей Сибири ни одного крепкого города не обретается, наипаче по сю сторону моря Байкальского», он распорядился усилить гарнизоны и выстроить новые укрепления. В 1726 г. Иркутск был полностью обнесен крепким палисадом. Он представлял собой тыновую стену высотой до 8 метров, которая простиралась от Ангары к Ушаковке примерно по линии современной улицы К. Маркса и после излома вновь подходила к Ангаре. Общая протяженность палисада составляла около двух с половиной километров. Палисад был укреплен 14 земляными люнетами, а впереди него был вырыт ров и устроены препятствия в виде рогаток. В палисаде имелось всего трое ворот: Заморские, выходившие на Байкальский тракт, Мельничные — для проезда к мельницам, расположенным по Ушаковке, и Монастырские — в сторону Знаменского женского монастыря. За палисадной стеной были построены дома для солдат и со временем возникла небольшая солдатская слобода. Через два года, в 1728 г., был перестроен и сам острог. Его береговую стену несколько отодвинули, и вся крепость сместилась в северо-восточном направлении примерно на 20 метров. Своей формой она представляла прямоугольник длиной в 90 саженей, шириной в 70. Острог насчитывал три глухие башни по углам и две проезжие. Внутри него находились каменное здание воеводской канцелярии, дом воеводы, различные кладовые и погреба, гауптвахта, старая контора, «а под ней три амбара, в которых всякие судовые припасы хранятся». Острог составлял как бы «малый город», а вне его находился «большой», обведенный деревянным палисадом. Именно здесь размещались обывательские дома и находились наиболее важные постройки: каменный Богоявленский собор, четыре приходские церкви, гостиный двор и таможня, городовая ратуша, мясной и мелочный ряды. Таким образом, к 1730-м гг. Иркутск превратился в хорошо укрепленный город, имеющий развитую хозяйственную и общественную структуру. Постепенно городская застройка перешла за палисад. К середине XVIII в. он уже в значительной мере сгнил, местами развалился, ров осыпался. Последние остатки укрепления уничтожил пожар 1775 г. От него осталась только прямая и широкая улица, пересекавшая весь город. Острог же просуществовал до 1790-х гг. Летом 1790 г. во время сильного наводнения береговую стену и башни подмыло, и они были разобраны. По словам иркутского военного губернатора Б.Б. Леццано, острог в это время представлял «ветхое деревянное крепостное строение, которое было подвержено совершенной гнилости и время от времени разваливалось и безобразило собою все окружающее место» 17. Ввиду этого он распорядился расчистить место острога. На образовавшемся пустыре в 1824 г. были посажены деревья и кустарники и разбит публичный сад. Единственным местом, напоминающим сегодня о том, что здесь находился Иркутский острог, остается каменная Спасская церковь, входившая когда-то в южную крепостную стену.

1.3. НАСЕЛЕНИЕ И ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ

Строительство Иркутского острога знаменовало собой окончательное закрепление Прибайкалья за русским государством. Благодаря своему местоположению он быстро занял ведущую роль среди ангарских и байкальских острогов и зимовий, содействуя развитию региональных хозяйственных связей. Особенно возросло его значение после укрепления русских позиций в Забайкалье, возникновения там первых городов, острогов и сельских поселений. Превращение Иркутска в товарораспределительный центр, связывающий северо-восточные окраины Сибири и Забайкалья со всей страной, оказало решающее влияние на формирование населения города и его социально-экономическое развитие. В первые годы существования Иркутского острога основную группу его жителей составляли служилые люди, выполнявшие в основном военно-административные функции. Они собирали ясак с местного населения, охраняли пограничные территории от набегов монгольских феодалов, строили новые остроги и зимовья, выполняли различные административные и дипломатические поручения. Первый гарнизон Иркутского острога составлял всего 20 казаков и рос довольно медленно. К 1681 г. он увеличился в два раза и насчитывал 44 человека, но и их было явно недостаточно для дальнейшего освоения региона и в связи с неспокойной ситуацией на монгольской границе. Не случайно енисейский воевода Приклонский доносил в Москву в 1674 г., что «в Селенгинском.., и в Иркутском, и в брацких острогах служивых людей мало и оборонитца от воинских больших людей некем...». Служилое население было постоянно в разъездах по различным поручениям, так что в острогах для несения караульной службы оставалось немного человек, главным образом пожилых и увечных. Даже в Енисейском остроге, влияние которого простиралось на все Прибайкалье и Забайкалье, в 1671 г. из 475 человек в карауле оставалось всего 23 казака. Остальные находились на «дальних службах» во всех концах уезда 1. В связи с превращением Иркутска в центр самостоятельного уезда численность служилого населения заметно растет. Оно формируется как за счет перевода части казаков из Енисейска и других сибирских городов, так и путем «прибора» на государеву службу «гулящих» и промышленных людей. В конце 1680-х гг. в Иркутске насчитывалось до 400 конных и пеших казаков. Но и этого числа не хватало для обеспечения безопасности города и выполнения всех казенных служб. В 1696 г. в Москву были отправлены с челобитной представители иркутского казачества. В челобитной они просили «о прибавочных людях о 300 и вновь о приверстке конной службы 200 человек». В конце XVII в. служилое население Иркутска составляло около половины жителей. В их числе были два дворянина «московского списка» (братья Бейтоны), 13 детей боярских, 5 подьячих приказной избы, 409 конных и пеших казаков и 50 служилых людей, переселенных «в вечное житье» из Сургута, Туринска, Верхотурья и Березова 2. К служилым людям причислялись также два прядильщика, мельник казенной мельницы, а также «заплечный мастер» — палач. За свои многочисленные службы служилое население получало небольшие хлебное, соляное и денежное жалованья, которые причем далеко не всегда выплачивались в полном объеме. В конце XVII — начале XVIII вв. пешему казаку в год полагалось 5 рублей, чуть больше полутора пудов соли и по 40 пудов ржи и овса. Конному казаку выдавали на 10—25 пудов хлеба и на 2 рубля 50 копеек больше. Даже верхушке служилых людей, сибирским дворянам и детям боярским, платили не выше 10—18 рублей. Так, знаменитый сын боярский Иван Похабов имел оклад всего 7 рублей и 7 четей хлеба. В то же время один из управителей Иркутского острога енисейский сын боярский Андрей Барнешлев имел один из самых высоких окладов — 23 рубля, 16 четей ржи, 10 четей овса и 5 пудов соли в год 3. Звания служилых людей в конце XVII в. стали передаваться от отца к сыну. Многие из них основывали заимки вне города, имели дворовых людей главным образом из пленников «мунгальской, киргизской и калмыцкой породы». Рядовые же казаки по своему имущественному положению и хозяйственным

занятиям были близки к крестьянам и посадским людям, хотя и не платили прямых налогов. К концу XVII в. дальние походы стали редкими. Это давало возможность служилому населению больше внимания уделять хозяйственным делам. Многие из них постоянно занимались промысловой деятельностью, ремеслами, участвовали в торговых операциях. Наличие вокруг города плодородной земли позволяло многим из казаков вместо хлебного жалованья «служить с пашни». Некоторые из них, особенно казачья старшина, владели значительными земельными угодьями. Так, известной иркутской династии служилых людей Перфильевых принадлежало в общей сложности 220 десятин пахотной земли, на которой были основаны заимки и деревни. Значительные земельные наделы были у казаков Михалевых, Могутовых, Могилевых и др. К 1724 г. в Иркутске в службе было занято 569 человек, в том числе 35 детей боярских, 23 казачьих головы, 511 казаков. По утвержденному реестру надлежало оставить только 500 человек (10 сибирских дворян, 40 детей боярских, 450 казаков) 4. Остальные перечислялись в сословие разночинцев. С ростом населения и церковного строительства в городе появляется свое духовенство («рушники»). Если в 1686 г. среди жителей были только поп и дьячок острожной Спасской церкви, то спустя десять лет — поп, дьякон, два дьячка, пономарь, просвирня. Посадское и крестьянское население Иркутска и его окрестностей формировалось в основном за счет промышленных и гулящих людей. Значительная часть из них лишь на время приходила в Прибайкалье, но по мере освоения края и роста городских и сельских поселений все больше людей здесь оседало. Те, что обладали торгово-ремесленными навыками, не входили в число посадских, а состояли на государственной службе и получали жалованье. Это были «жилецкие люди», или «оброчники», занятые в казенной хозяйственной деятельности, ремонтных и строительных работах. В 1701 г. их вместе со служилыми и «рушниками» насчитывалось в Иркутске 1007 душ мужского пола. Собственно посадское население, несущее все мирские и казенные подати, росло медленно. В 1681 г. в посаде Иркутска было всего 27 человек. За два десятилетия их количество возросло до 110. Вместе с женами и детьми они составляли 314 человек. В числе посадских были ремесленники, мелкие торговцы, работные люди и «хлебные оброчники», жившие на посаде. Писцовая книга 1686 г. дает возможность определить, откуда и когда пришли в Иркутск первые посадские жители. По пять человек прибыло в Иркутск из Москвы и Устюга, четверо — из Яренска, по трое — из Пинеги и Сольвычегодска, двое — из Енисейска, по одному — из Мезени, Пскова, Усолья, Переславля-Залесского, УстьЦельмы, Шацка и один — с Украины. Судя по документам, почти половина из них были «гулящие» люди, трое ссыльных, трое пашенных крестьян и двое посадских. Большинство причислилось в Иркутский посад еще в 1660-х гг. Значительная часть посадского населения занималась земледелием. В 1686 г. из 37 семей посадских имели пашни или сенокосы 26. Некоторые и жили не на посаде, а по окрестным селам и заимкам. В первые десятилетия XVIII в. численность жителей посада начинает расти быстрее. Иркутск постепенно превращается в торгово-ремесленный центр региона. Первая ревизия 1722 г. насчитала в городе 597 посадских, ко времени второй (1744) их число увеличилось на 1133 ревизские души. По-прежнему высока была доля пришлого населения. Только 277 человек были причислены из обывателей города, еще 80 человек поступили в посад из Иркутского уезда. Остальные — из разных мест Сибири (199 человек) и Европейской России (535 душ мужского пола) 5. Интересно, что среди переселенцев из России 85 % составляли выходцы из Устюга, Яренска, Сольвычегодска, Вологды, Вятки и других районов Поморья. С ростом населения растет и площадь города. В 1737 г. в Иркутске насчитывалось уже 939 обывательских дворов, а общее количество горожан превышало 4 тыс. 6 Кроме постоянных жителей в городах и острогах Сибири было немало сезонного населения,

приходящего для различных работ. Среди них находились «гулящие» люди, работники и служащие российских и сибирских купцов, ясачные инородцы и даже иностранцы (бухарские, монгольские и китайские торговцы). По данным переписи 1710 г., в Иркутске насчитывалось 1939 «гулящих» людей, но только 98 из них имели свои дома в посаде. Остальные работали «из найму», занимались земледелием и различными промыслами. Большинство из них были в работниках у пашенных крестьян и проживали в уезде. Многие были престарелыми и больными, жившими в основном подаяниями. В хозяйственной жизни края на первых порах преобладало промысловое освоение. Местом притяжения промышленных и «гулящих» людей и служилого населения были байкальские промыслы. На многочисленных реках и речках, впадающих в озеро, стояли промысловые зимовья зверопромышленников. Еще Н. Спафарий отмечал «по тем рекам по всем зимовья промышленных казаков, которые промышляют соболя». По данным О.И. Кашик, в этот период через Иркутск ежегодно проходило более 300 человек на соболиные и омулевые промыслы «на Байкал-море» 7. Важным подспорьем в рационе питания иркутян была рыба, которая в изобилии водилась в Ангаре, и особенно в Байкале. Тот же Н. Спафарий записывал в дневнике, что в озере «рыбы ловят бесчисленно много, и ежегодь приходят дощаники из Брацкого и Иркуцкого, и наполнят дощаники всякою рыбою» 8. Об изобилии рыбы в Селенге и на юге Байкала писал позднее С.П. Крашенинников: «Сею рыбою не только живущие по Селенге реке по целому году довольствуются, но ради излишнего довольствия и в Иркуцк соленую уже бочками привозят, которая такожде и иркуцким жителям немало пользует» 9. С 1650-х гг. начинается земледельческое освоение Прибайкалья. Первые пашни были заведены около Балаганского острога для снабжения хлебом новых поселений на Байкале. После основания Иркутского острога начинают распахивать земли по Куде, Иркуту, Ангаре, Белой, Китою. В 1680-х гг. здесь появляются слободы и села пашенных крестьян. Об интенсивности земледельческих работ свидетельствует тот факт, что уже в 1684 г. крестьяне деревни Карлуцкой обратились с просьбой об отводе им новой земли, так как «на той Карлуцкой заимке земля выпахалась». Сибирские власти проявляли особую заботу по созданию на местах собственной продовольственной базы. С этой целью на новые земли определяли ссыльных и крестьян из северных уездов России. В 1690 г. в Иркутск было направлено 160 семей из Тобольска и Енисейска для работы на «государевой» пашне. Иркутский воевода Л. Кислянский поселил 40 семей по реке Белой, 61 семью по рекам Куде и Оек, трех человек в деревнях Урик и Разводной. В 1692 г. ими было распахано 123 десятины земли 10. Десять человек из этой партии были зачислены в иркутский посад, а 46 человек оказались не у дел, потому что «многие из них стары и дряхлы, а иные увечны, слепы и безноги, кормятца скитаючись меж дворами». К началу XVIII в. в Иркутском уезде насчитывалось 333 двора пашенных и монастырских крестьян, и число их быстро возрастало. В 1710 г. в уезде проживало уже около 2,8 тыс. крестьян. К этому времени Прибайкалье становится основной продовольственной базой для русского населения Забайкалья. Необходимость создания казенной пашни в Прибайкалье наглядно проявилась в 1680-х гг., когда для усиления позиций России в Забайкалье пришлось в сжатые сроки сосредоточить здесь значительные военные силы. Всего в течение нескольких лет требовалось создать хлебные запасы в 150 тыс. пудов только муки. Несмотря на такие объемы, иркутские власти успешно справлялись с задачей. Уже к осени 1687 г. в Иркутске было запасено 28 тыс. пудов муки. Более 30 тыс. пудов было закуплено у крестьян Иркутского уезда. Еще несколько десятков тысяч пудов поставили в Забайкалье частные подрядчики. Среди хлебных подрядчиков выделялись крупнейшие сибирские торговцы Иван и Андрей Ушаковы. В 1690 г. они подрядились доставлять в Удинский острог в течение четырех лет по 7,5 тыс. пудов муки ежегодно. «...А как он Ивашко Ушаков из Иркуцкого хлебные запасы проводить за море начал, и с тех мест начал хлебный запас в Нерчинских острогах

быть дешевле»11. Для обработки закупаемого в Иркутском уезде хлеба Ушаковы построили в 1678—1681 гг. две мельницы в районе города на реке Иде, которая уже с конца XVII в. стала называться Ушаковкой. На каждой из них только одного помола для казенных поставок за Байкал производилось ежегодно по 2 тыс. пудов 12. На мельницах работали наемные работники. Ушаковы владели в Иркутске, кроме хлебного, квасным, пивным и винным производствами. На их пивоварне за одну варку производилось до 120 ведер пива, работал «из найму» пивовар с жалованьем в 30 рублей в год и 4 работника. Не менее производителен был винокуренный завод Ушаковых. В 1688 г. они поставили в Иркутск, Илимск и Красноярск около 2 тыс. ведер «горячего вина», а в 1695 г. — 10 тыс. ведер 13. Если учесть, что Ушаковым принадлежали также солеваренный промысел в районе Усолья и мыловаренный завод, то их следует признать крупнейшими предпринимателями Иркутска. Кроме того, они имели предприятия в Тобольске и Енисейске. К 1690-м гг. Ушаковы сосредоточили в своих руках всю частную хлебную торговлю в Енисейском, Илимском и Иркутском уездах. «А из Иркуцкого, — свидетельствуют документы, — привозят на Селенгу в Удинской хлебные запасы торговые люди, и то укратчи, для того, что не дает привозить из Енисейского енисейский посадской человек Ивашко Ушаков, квасник. А у него, Ивашка, в Иркутском квасная на откупу. И для ради той своей он квасной в Енисейском торговым людям хлеба купить не дает и дорогу запер» 14. С появлением в Прибайкалье русского населения начинаются активные поиски полезных ископаемых. Прежде всего это обуславливалось местными нуждами. Слюда, соль, железо, строительные материалы были незаменимы в хозяйстве. Интересы государства требовали настойчивых поисков в Сибири золота, серебра, металлов, речного жемчуга, драгоценных камней. Иркутские воеводы И. Власов и Л. Кислянский лично участвовали в поиске полезных ископаемых, направляли рудознатцев и казаков в горные районы Байкала и Саян. В 1680-х гг. начинается производство железа в Идинском остроге и неподалеку от Балаганска в Кузнецкой слободе, жители которых занимались добычей руд из небольших ям, имели кузницы и плавили железо в небольших домницах кричным сыродутным способом. В 1687 г. указанные населенные пункты были приписаны к Иркутску и снабжали его кричным железом. В эти же годы производились поиски железной руды по реке Белой. С 1682 г. начинается добыча слюды на Байкале. Она сдавалась казной на откуп зажиточной верхушке иркутского посада. Сначала промыслом занимался посадский Алексей Самойлов. На него работало 12 человек под присмотром приказчика Григория Нарицына. С 1683 г. его сменил один из наиболее состоятельных иркутских предпринимателей Иван Штинников. В год добывалось более 250 пудов слюды. Вся она поступала в Иркутск. В 1680-х гг. новые слюдяные месторождения были открыты в районе Малого моря и на южном берегу озера в верховьях речки Слудной. Отдаленность и труднодоступность основных слюдяных промыслов, высокая норма обложения (десятая часть добытой слюды забиралась в казну) были причинами медленного освоения месторождений слюды на Байкале. Сдать их в откуп частным лицам на длительный срок казне не удавалось. Кроме слюды проводились поиски минеральной краски, «горячей серы», селитры и даже нефти. В 1684 г. в Иркутский острог поступило сообщение, что «за острожною де Иркуцкой речкою... из горы идет жар неведомо отчего, и на том месте зимою снег не живет, а летом трава не растет». Воевода Л. Кислянский организовал «досмотр» и установил, что это «есть сущая нефть». Однако попытки начать ее добычу не увенчались успехом, так как «людей, ведущих такое дело, не сыскалось» 15.

Более успешно осваивались соляные месторождения. В 1669 г. иркутский пятидесятник Онисим Михалев получил «отводную» на два острова на реке Ангаре «с соляными пожилинами», 30 десятин пахотной земли и 10 десятин покосов. За десять лет им было выварено почти 3 тыс. пудов соли. Стремясь расширить производство, братья Михалевы взяли в компанию иркутских посадских людей Семена Кузнецова и Афанасия Куроптю. Была построена новая варница больших размеров, но вскоре, в 1682 г., ангарский солеваренный завод был продан Ивану Ушакову за 510 рублей. Ушакову удалось заметно поднять производство и снизить цены на соль в четыре раза. Теперь Иркутск был обеспечен солью с избытком. Соль с ушаковских варниц расходилась по Иркутскому уезду и за Байкал. Работали на заводе пять наемных работников-солеваров. К обеспечению производства привлекались и пашенные крестьяне небольшой деревни (10 дворов), также принадлежавшей Ушаковым. В 1704 г. соляной промысел в Усолье был передан иркутскому Вознесенскому мужскому монастырю. Монастырь построил новую соляную варницу и владел ею до 1709 г., уплачивая в казну пятый пуд. В 1709—1728 гг. солеваренный завод находился в ведении казны, постепенно приходя в упадок. Указом 1727 г. соляные варницы из казны возвращались в частные руки. Предписывалось восстановить запущенные варницы и строить новые, «где вновь сыщут росолы». С 1728 г. Вознесенский монастырь вновь приобрел ангарское Усолье «за цену великую... с цыреном ветхим и протчими заводы». По мере роста посадского населения в Иркутске начинает складываться ремесленное производство и местная промышленность. Задачи освоения края, развитие торговых связей, бытовые нужды и потребности населения способствовали возникновению спроса на различные изделия из металлов, дерева, кожи, тканей. В первую очередь развивалось производство, основанное на местном сырье. Приходившие в Иркутск ремесленники заводили кузницы, мыловарни, кожевни, скорняжные и другие мастерские. Прозвища иркутских посадских людей конца XVII в. свидетельствуют об их специализации: Семен Котельник, Евсевий Кузнец, Иван Кваснин, Иван Кирпишник, Иван Колокольник, Семен Скорняк, Тихон Шорник, Любим Выжигальщик. Свои изделия они изготовляли по заказам торговых и служилых людей, пашенных крестьян. К концу XVII в. крупные города Западной Сибири имели достаточно развитое ремесло, и оброчные крестьяне и посадские из Европейской России уходили дальше на восток. В 1701 г. крестьяне из Суздальского уезда И. Куприянов и И. Иванов указывали в челобитной: «Приволоклись мы, сироты твои, с Руси в Тобольск покормитца портным ремеслишком и дехти курить, и от той... работишки в Тобольску нам не прокормитца». Исхлопотав проезжую грамоту, они отправились в Иркутск 16. И такие случаи не были единичными. Кроме частных заказов иркутские ремесленники часто привлекались к работам на казну. Например, в 1687 г. для переброски крупных военных сил Ф.А. Головина в Забайкалье иркутяне обеспечивали строительство и снаряжение дощаников для переправы через Байкал и колесный транспорт для воинского обоза. Кузнечных дел мастера гнули ободья для сотен колес, ковали гвозди, скобы, крюки; бондари изготовляли бочки для перевозки соленой рыбы, муки и других продуктов 17. В 1693 г. в Иркутске было две кузницы, одна из которых обеспечивала государственные нужды. Из Енисейска отправляли квалифицированных мастеров кузнечного и оружейного дела. В 1695 г. был послан «для починки ружья» кузнец Андрей Бронников. Через год ему на смену прибыл П. Леонтьев, но и Бронников в Енисейск не вернулся. В эти же годы старостой над иркутскими кузнецами был назначен иркутский посадский Иван Хром, в ведении которого было 7 человек. В металлообработке можно было уже заметить признаки специализации. В 1711— 1712 гг. городские кузнецы поставили по подряду в казну 31 тыс. скоб конопатых по 1 рублю 20 копеек за тысячу. Кузнец Семен Сазонов поставил по подряду 2000 гвоздей по 2 рубля за тысячу. Мастера-котельники Прохор Миронов с товарищами делали котлы для казенного винокуренного завода.

Некоторые кузнецы, не ограничиваясь сбытом своей продукции на местном рынке, вывозили изделия в Нерчинск и другие города Забайкалья. В таможенной книге Нерчинска за 1710 г. встречаем запись о привозе иркутским «казачим братом» Никифором Большаковым своей «домовой работы» 30 топоров, 30 кос-горбуш, 10 сошников, которые он выменял на китайские ткани. Если плотницкое мастерство было доступно почти всему взрослому мужскому населению города, то начало каменного строительства потребовало каменных дел мастеров и кирпичников. Еще в 1699 г. из Иркутска писали в Сибирский приказ о том, что «каменного дела мастеров и камени и тесу годного и извести нет», на что из Москвы требовали привлекать к строительным работам ссыльных и всех тех, которые «под образом нищеты по дворам шатаются, а работы никакой делать не хотят». Для возведения в городе первых каменных зданий у Знаменского женского монастыря были построены кирпичные сараи. Один из первых сараев построил посадский Иван Кирпичник. Уже в 1701 г. в строительных работах было занято 43 ссыльных. Они заготавливали глину, ломали и тесали камень, строили помещения. Всеми работами руководил присланный из Верхотурья «каменного дела подмастерье» Моисей Иванов Долгих. Каменное строительство в Иркутске было полностью обеспечено местным строительным материалом: камнем, глиной, известью. Некоторое развитие в Иркутске получила обработка животного сырья. Десятки ремесленников были заняты в выделке кож, изготовлении мыла и свеч. Некоторые из них работали не только по заказам города, но и поставляли продукцию в уезд и даже Забайкалье. Так, сын боярский Шестаков имел небольшие «мыльный» и кожевенный заводики. Еще большие масштабы имело мыловаренное производство, организованное Иваном Штинниковым. Это был очень предприимчивый человек. Он брал подряды на ломку слюды и соляное производство, занимался байкальскими рыбными промыслами и скупкой хлеба у крестьян. В 1683 г. вместе с родным братом селенгинским казаком Андреем Штинниковым и енисейским мастером-мыловаром Иевом Мыльником он построил в Иркутске мыловаренный завод. Его постройка и оборудование обошлись в 476 рублей 52 копейки. Производство мыла было рассчитано как на городской рынок и уезд, так и на вывоз в Забайкалье. И. Штинников имел лавочных сидельцев в Нерчинске и Албазине, к которым отправлял продукцию на своих дощаниках и подводах. В 1680-х гг. только в Нерчинске он ежегодно выручал до 600 рублей18. С 1685 г. И. Штинников отказался от услуг компаньонов и стал единоличным хозяином завода. В среднем завод вырабатывал до 200 косяков мыла, из которых около половины реализовывалось в Иркутске. Видимо, в эти годы его производство полностью обеспечивало потребности города. Во всяком случае таможенные книги привоз мыла на иркутский рынок из других мест не зафиксировали. Следует сказать также, что стоимость косяка мыла в Иркутске не превышала 1 рубля 20 алтын, в то время как в Нерчинске он продавался уже по 3 рубля. К концу XVII в. Штинников стал самым богатым посадским Иркутска. В 1690-х гг. он был приказчиком гостя Ивана Ушакова, ходил с торговыми караванами в Китай, а затем стал иркутским таможенным головой 19. В первые десятилетия существования Иркутского острога хлебное вино привозили из Тобольска и Енисейска, но уже в 1680-х гг. появляются небольшие винокурни и пивоварни. Подряды на производство и поставку вина брали служилые люди, представители местной администрации, торговые люди. В разное время винокурением занимались посадский С. Максимов, дети боярские И. Перфильев и Е. Курдюков, братья Пивоваровы. В 1695 г. Иван Перфильев и Семен Максимов обязались «подрядом» сварить 400 ведер вина по 50 копеек за ведро. Пивоваровы в 1700—1704 гг. получили за 3 тыс. рублей в год право винокурения и винной продажи в Иркутском уезде и за Байкалом. Они производили не менее тысячи ведер «горячего вина». Еще большие размеры имело винокуренное производство гостей Ушаковых. Скупая в большом количестве хлеб у

иркутских крестьян, они организовали в Иркутске крупные квасное, пивоваренное и винокуренное производства. На их винокуренном заводе, построенном в шести верстах от города за Ушаковкой, выкуривалось более 10 тыс. ведер вина. Учитывая успехи местного земледелия, Сибирский приказ распорядился в 1699 г. построить казенные винокурни в Иркутске и Илимске. Для завода была использована винокурня Ушаковых. В ней было установлено 6 новых медных котлов и закуплено для производства 3 тыс. пудов хлеба. В течение осени 1700 г. на заводе было выкурено 881 ведро вина. Вначале работали на нем всего семь человек-винокуров, два браговара и четверо работных людей 20. В 1705 г. здесь трудились уже 13 работных людей, а к 1717 г. их число возросло до 16 человек. Росли и размеры производства спиртных напитков. Только в 1717 г. в Забайкалье было вывезено вина почти на 7 тыс. рублей. Изготовление и продажа вина приносили казне значительные доходы. Себестоимость одного ведра составляла около 35 копеек, а продавалось оно в казенных кабаках по 3 рубля. Вводя казенную монополию на производство вина, правительство жестко пресекало нелегальное винокурение, конфисковывая орудия производства и ломая тайные каштаки. Развитие сибирских промыслов, в первую очередь пушных, привлекало сюда торговых людей из России. Через тысячи верст везли они российские товары в дальние города и остроги Сибири. Особый интерес вызывали южные районы Восточной Сибири, открывавшие возможность к торговле с Монголией и Китаем. Важнейшим торговым и товарораспределительным центром региона с 1680-х гг. становится Иркутск. Через него проходила вся торговля с Забайкальем и Приамурьем. Сердцевиной торговой жизни города являлся гостиный двор с одиннадцатью лавками, но они не справлялись с объемом торговых операций. Уже в 1681 г. приезжавшие в Иркутск приказчики гостей Е. Филатьева, С. Лузина, И. Ушакова и другие торговцы просили расширить торговые помещения на местном гостином дворе и построить новые лавки, погреба, а также избы для жилья. Особенно оживлялось торговое движение в марте, когда в Иркутск прибывали обозы с российскими товарами и пушниной. Как отмечал один из торговцев в 1697 г., «как зачался быть Иркуцкой, такова иногородним купецким людям в приезде многолюдства и на хлеб и на скот и на харчи и на сено и на дрова никогда не бывало такой дорогой цены» 21. Главную роль в развитии торговли играли иногородние купцы. Через них и их приказчиков и сидельцев Иркутск поддерживал связи с большим числом торговых центров страны, прежде всего с Устюгом, Яренском, Сольвычегодском, Тобольском, Енисейском. Из Иркутска товаропотоки распределялись на Лену, в Забайкалье, в города и слободы Иркутского и Илимского уездов. Иркутск находился в центре пересечения торговых путей. Водный путь по Ангаре, Байкалу, Селенге соединял город с Енисейском на севере и с пограничными пунктами внешней торговли на юге. Торговля стимулировала развитие водного транспорта. В Иркутске уже с 1680-х гг. существовало плотбище и строились транспортные средства. Для отправки за Байкал различных грузов и товаров требовались десятки дощаников. Много судов строилось для казенных целей. В городе существовала даже должность «дощаничьего приемщика». В 1688 г. ее занимал Иван Полуяновских. В его ведении были казенные суда, которые он выдавал иркутским казакам и служилым людям. С началом отправки торговых караванов в Пекин необходимость в судах еще больше возросла. В 1712 г. к приходу каравана П. Худякова были наняты 29 промышленных людей из разных сибирских городов для строительства 10 дощаников. По мере возрастания значения байкальской переправы судоходство выделяется в самостоятельный промысел, обеспечивающий перевозку людей, частных и казенных грузов и нужды развивающегося рыболовства. С 1726 г. на Байкале появляются постоянные перевозочные суда — небольшой пакетбот и лодка. Они служили для перевозки служилых людей и почты, позднее было дано разрешение «возить и частную кладь и частных людей за деньги, которые употреблять на поддержку судов».

Несмотря на неразвитость сухопутных дорог, ежегодно в Иркутск приходили сотни обозов. Так, осенью 1718 г. в город прошло 328 подвод с разными товарами. К этому времени падает роль Илимска как транзитного центра, и значительная часть грузов в Якутск начинает поступать через Иркутск. Данные таможенных книг позволяют определить ассортимент товаров, вывозимых на Лену и в Забайкалье. Из Иркутска вывозили пушнину, «русские товары», китайские шелковые и хлопчатобумажные ткани. К примеру, в 1688 г. В. Давыдов, лавочный сиделец гостя А. Филатьева, вывез из Иркутска большую партию товаров в Удинск и Нерчинск на сумму в 617 рублей. Среди его товаров были грубое и сермяжное сукно, сафьян, кумачи, миткаль, кушаки, вязаные чулки, попоны, зеркала ярославские, воск, мед, кремни, медные изделия и др. В небольших размерах из Иркутска в Забайкалье поступала продукция местного производства: железо, соль, рыба, хлеб и мука, слюда, кожи, мыло, рогатый скот и лошади. К началу XVIII в. в иркутском посаде появляются мелкие торговцы, производящие развозную торговлю в пределах уезда. Некоторые из них нанимались в приказчики и лавочные сидельцы к крупным российским и сибирским купцам. Другие курсировали с небольшими партиями товаров от Иркутска до Енисейска, Илимска, Якутска, Селенгинска, Нерчинска и обратно. Размеры их оборотного капитала, как правило, были невелики, примерно от 100 до 300 рублей. Тем не менее они участвовали в формировании хозяйственных связей региона. Среди них были не только посадские, но и служилые люди. Так, вкладчик Вознесенского мужского монастыря селенгинский казак Вавила Григорьев разъезжал с товарами между Иркутском и забайкальскими городами и имел состояние в 1 тыс. рублей 22. С начала XVIII в. наиболее выгодные статьи торговли (вином, солью, табаком, хлебом) перешли в руки казны. Торговая деятельность предприимчивых устюжан и московских гостей была ограничена, что создавало условия для становления местного капитала. Усилению торговой роли Иркутска заметно способствовало развитие пограничной торговли с Монголией и Китаем. Из Иркутска через Тунку служилые и торговые люди регулярно ездили в Монголию «для скотинной покупки». Так, в ноябре 1675 г. из «дальних улусов» тайши Цынбена были пригнаны в Иркутск табуны лошадей и верблюдов, купленные служилыми людьми. Через бухарцев и монгольских торговцев в Иркутск поступали китайские товары, откуда вывозились на Ирбитскую ярмарку и в Россию. Бухарские торговцы, заинтересованные в установлении торговых связей с русскими купцами, с 1680-х гг. регулярно стали появляться в восточносибирских городах. В Красноярске в дополнение к гостиному двору был выстроен особый, «бухарский двор». Воспользовавшись частыми поездками джунгарских послов в Иркутск, они стали отправлять караваны и туда. Первый такой караван подошел к стенам острога в ноябре 1684 г. Он пришел из Северной Монголии через хребет Хамар-Дабан и Тункинскую долину. На 170 верблюдах были доставлены китайские ткани, хлопчатая бумага, чай, табак, мерлушка. Около острога они разбили городок из 30 юрт и начали торговлю. Товары обменивались на сибирскую пушнину. Посольство было весьма предупредительно встречено воеводой Л. Кислянским, а первый опыт торговли оказался достаточно успешным. Через год в Иркутск пришел новый караван из 130 верблюдов в сопровождении 15 торговых бухарцев с семьями. Самым многочисленным оказался третий караван. На 172 верблюдах было привезено китайских и бухарских товаров на 2 тыс. рублей. К их прибытию в Иркутск стекались торговые люди со всей Сибири. Съезд торговых и промышленных людей был настолько велик, что в городе стало не хватать складских помещений 23. Последний караван прибыл в Иркутск в конце 1687 г. На обратном пути, в первых числах мая следующего года, этот караван был разграблен около границы находящимися в русском подданстве тунгусами, бурятами и сойотами. В

дальнейшем бухарские караваны перестали приходить в Иркутск, что объясняется не столько этим происшествием, сколько войной, охватившей Монголию в 1688 г. Большое значение для экономики края имело установление торговых отношений между Россией и Китаем. Центром этой торговли до начала XVIII в. был Нерчинск. Именно отсюда отправлялись казенные и частные караваны в Пекин. Весь торг держали в своих руках хозяева сибирского рынка гости Филатьевы, Г. Никитин, С. Лузин, И. Ушаков и др. Производя обороты на десятки тысяч рублей, они вывозили китайские товары в Россию. Через Иркутск они проходили транзитом. «У торговых людей в Ыркуцку, — читаем в документе, — с русских и китайских товаров пошлин не емлют.., ездят они мимо в проезд, а в Ыркуцку теми товары не торгуют». Активным участником торговли была казна. Иркутский воевода Л. Кислянский уже в 1689 г. предлагал всю «мягкую рухлядь», собранную в Иркутске с ясачных людей и таможней, посылать для обмена на китайскую границу и ожидал от этого «прибыль немалую». На обслуживании караванной торговли широко использовались служилые, посадские и «гулящие» люди из различных сибирских городов. За свою работу они получали китайские товары, которые сбывали в местах своего жительства. Кроме того, десятки сибирских торговцев съезжались в Нерчинск к приходу караванов из Пекина и разменивали свои товары на китайские. Этим, в частности, объясняется появление на иркутском рынке китайских товаров. Например, осенью 1699 г. в Иркутске было зарегистрировано 37 таких продаж на 7834 рубля. Большое значение для Иркутска имело освоение нового пути в Китай через Селенгинск и монгольские степи. Впервые по нему проехало посольство Н.Г. Спафария в 1675 г. Затем в течение длительного времени этот путь использовался для торговли с монголами. Впервые применил его для целей русско-китайской торговли И. Савватеев. Новый путь хотя и был значительно труднее, но занимал почти в два раза меньше времени. С 1703 г. казенные караваны в Пекин стали уходить из Иркутска через Селенгинск, что превращало наш город в центр караванной торговли. В 1706 г. эта дорога официально была одобрена Сибирским приказом. После открытия нового пути в Иркутске наблюдалось большое оживление. Осенью 1704 г. таможенный голова П. Соловаров привез собранные в виде пошлины китайские товары в количестве «до сего времени невиданном». Из Иркутска выслали в Москву китайских товаров, взятых в виде пошлины с каравана И. Савватеева почти на 36 тыс. рублей 24. С этого времени караваны П. Худякова, Г. Осколкова, М. Гусятникова и других, сменяя друг друга, отправлялись из Иркутска.

1.4. УПРАВЛЕНИЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ Иркутский острог был основан енисейскими казаками и входил в систему укреплений братской линии, защищавшей земли от набегов монгольских феодалов. Первые два десятилетия его управителями были представители служилой верхушки Енисейского острога. Ангарские и байкальские остроги и зимовья входили в обширный Енисейский уезд и находились под руководством енисейского воеводы. Последний назначал и сменял приказчиков, посылал необходимое количество служилых людей, жалованье и провиант. Вся информация с мест стекалась в Енисейск и уже оттуда поступала в Сибирский приказ. Приказчики в остроги назначались обычно на 1—2 года. Их часто меняли, перебрасывая на службу в другие места края. В ведении приказчика был казачий гарнизон острога, а деятельность его сводилась к сбору ясака с местного населения, защите его от набегов изза границы, изучению и хозяйственному освоению территории. Заботились приказчики и о состоянии укреплений острога, перестройке его, содействовали развитию пашенных заимок и деревень. Среди казачьего руководства и приказчиков было немало энергичных,

предприимчивых людей, много сделавших для открытия и закрепления новых территорий, выступавших не только представителями среднего административного звена, но и умелыми дипломатами, рачительными хозяевами. Часто это были самостоятельные, независимые люди. Таков был, например, Иван Похабов, с именем которого связано присоединение к России верховий Ангары и долины Иркута. В 1648 г. енисейскому воеводе поступил донос, что «...говорил де тот Иван Похабов в Енисейском остроге на пиру у Ивана Перфильева... непристойные речи» о царе Михаиле Федоровиче 1. Царской грамотой было велено доставить истца и ответчика в Томск для следствия, но Похабов уже успел отправиться в свой знаменитый поход на Байкал. Один из приказчиков Иркутского острога енисейский сын боярский Андрей Афанасьевич Барнешлев занимал достаточно высокое положение в Енисейске. Кроме Иркутского острога он поочередно возглавлял Баргузинский, Баунтовский и даже замещал якутского воеводу «на разряде». Но наиболее известной в Иркутске была фамилия Перфильевых. Основатель этого рода землепроходцев енисейский сын боярский Максим Перфильев начинал свою службу в Сургуте, откуда в 1618 г. был направлен на Енисей. В Енисейском остроге служил в должности подьячего, не раз ходил с разведывательными походами вверх по Ангаре в «братскую» землю, участвовал в основании Идинского острога. Его сын Иван продолжил дело отца. В разные годы он управлял Селенгинским и Иркутским острогами, замещал воеводу в Енисейске и Илимске. Приказчиком Иркутского острога становился четырежды (1663, 1666—1667, 1676—1677, 1680—1681). Неоднократно выезжал с дипломатическими миссиями в земли Северной Монголии. Семья Перфильевых входила в элиту служилого населения Иркутска и пользовалась в городе почетом и уважением. У Перфильевых было крепкое хозяйство, пашенные земли на Иркуте, винокуренное производство. Три его сына — Иван, Василий и Евстафий (Остафий), прочно осевшие в Иркутске, также несли службу. Евстафий Перфильев, например, дважды назначался воеводой в Илимский острог (1697—1698, 1723). Потомки их с середины XVIII в. числились в иркутском купечестве. Енисейский уезд был очень обширным и включал в себя не только весь Енисейский край, но и ангарские и забайкальские поселения. С целью упорядочения и управления в 1667 г. над этими территориями был создан Енисейский разряд, а Енисейск приобрел статус областного центра. Кроме указанных земель ему подчинили Илимский и Нерчинский уезды. А в 1682 г. Иркутск стал центром самостоятельного воеводства и из Москвы прибыл первый воевода стольник Иван Евстафьевич Власов (1628—1710). Спустя четыре года к острогу были причислены Верхоленский, Идинский, Балаганский остроги и Бирюсинская слобода, а в дальнейшем — остроги Западного Забайкалья. В этом же году Иркутск получает статус города. Первым воеводой Иркутского уезда стал письменный голова Алексей Горчаков. В руках воеводы сосредоточилась вся власть в городе и уезде. Его назначал Сибирский приказ из стольников или детей боярских, а иногда и из более родовитых чинов. В помощь воеводе для ведения письменных дел давался «дьяк с приписью» или же подьячий, который заведовал делопроизводством приказной избы. Дела в ней разделялись на три стола, или повытья. В одном были сосредоточены «книги денежного и товарного приходу», а также челобитные, выписи и «иные какие дела»; в другом — «хлебного приему и расходу книги». Сюда же относились «соляные дела» и дела по другим «неокладным расходам». В ведении третьего (ясачного стола) был «денежный расход до ясачного сбору в соболиную казну». При приказной избе имелся сторож и заплечных дел мастер. Караульной службой и вообще порядком в городе ведал особый старшина из казачьей верхушки. В остроги и слободы, входившие в состав уезда, назначались приказчики из местных детей боярских и дворян. Кроме того, в Иркутске находилась таможня, которой руководил таможенный голова. В его ведение входили осмотр и оценка провозимых товаров, взыскание с них пошлин.

В компетенцию воеводы включались различные следственные и розыскные дела по уголовным преступлениям и по искам. Воевода имел право определять степень вины и устанавливать наказания вплоть до смертной казни. Низшим звеном административного управления выступали различные выборные мирские службы. Воеводская администрация во всех конкретных вопросах, особенно связанных с несением повинностей и служб, опиралась на выборную по слободам, присудам, селениям и городам сословную общинную администрацию в лице крестьянских и посадских старост, сотников, десятских, мирских раскладчиков и целовальников. В связи с превращением Иркутска в административный центр Прибайкалья ему были пожалованы печать и герб. Первоначально на печати был изображен орел, который «в левой ноге лук держит тетивой вниз, под высподом трава», а около вырезано: «Печать государева земли Сибирские Иркутского города» 2. Но уже в начале XVIII в. изображение на печати соответствовало гербу города. Герб Иркутска был высочайше утвержден указом 18 февраля 1690 г. Он представлял собой серебряное поле, на фоне которого изображен бабр, бегущий в левую сторону щита и держащий во рту соболя. Автор «Иркутской летописи» П.И. Пежемский, специально подчеркнув, что речь идет не о бобре, а о бабре — разновидности тигра, привел его описание: «...Кровожадный, сильный и лютый зверь, живет в жарких странах. Он иногда забегает в Сибирь из Китая. Шкура его светложелтоватого цвета с черно-бурыми поперечными полосами, с длинным хвостом» 3. Символика для иркутского герба была выбрана не случайно. Она подчеркивала своеобразие и богатство земли иркутской. «Звери сии для того удостоены изображением на печати, — читаем в «Описании Иркутского наместничества 1792 г.», — что первой, то есть бабр, из всех в Сибири зверей реже, а второй, то есть соболь, как множеством и дороговизною своею рода, так и знаменитою торговлею, которая соболями очень славна в Иркутском наместничестве» 4. 26 октября 1790 г. Екатерина II утвердила гербы городов Иркутского наместничества, в том числе и герб Иркутска. В указе отмечалось, что «сей герб старый». Первым иркутским воеводам приходилось много внимания уделять хозяйственным вопросам. Они организовывали казенную пашню, занимались поисками полезных ископаемых, заботились об укреплении вверенных им острогов и крепостей, содействовали развитию пограничной торговли. В 1670—1680-х гг. ситуация на границе с Монголией была очень напряженной и требовала постоянного внимания со стороны иркутских властей. В эти годы Иркутск становится центром внешнеполитических связей России с княжествами Северной Монголии. Уже в 1665 г. в Иркутском остроге зимовали енисейский пятидесятник Г. Ловцов с тремя монгольскими послами, отправленными Кукан-ханом. Усиление русского влияния в Забайкалье, с одной стороны, укрепляло торговые и политические связи с монгольскими феодалами, с другой же — нередко сопровождалось стычками и набегами монголов на бурятские земли. Еще в 1673 г. иркутские власти доносили, что из-за постоянных набегов монгольских отрядов на улусы бурят в «...ясачном сборе во всех острогах чинитца многая поруха и в ясачных иноземцах смута, а служилых людей в острогах за малолюдством бывает мало» 5. В этой ситуации воеводам сибирских острогов приходилось вести себя очень осторожно, стараясь мирным путем улаживать возникающие противоречия. Наиболее умелым дипломатом проявил себя иркутский воевода Л.К. Кислянский. В мае 1684 г. от приказчика Тункинского острога Е. Могу-лева в Иркутск поступило сообщение о прибытии посольства от крупнейшего северомонгольского феодала Очирой Саин-хана. Возглавлял его Серенгин Зорикту. 21 мая Л.К. Кислянский устроил в Иркутске торжественную встречу посольства, нарочито копирующую церемонию московских дипломатических приемов. От Мельничного луга за Ангарой, где остановилось посольство, посланник с двумя своими людьми и тремя казаками конвоя проследовал до Ангары к ожидавшим его двум дощаникам с пушками. Пристав к берегу выше острога и

спешившись, посольство вступило на улицу, по обеим сторонам которой были выстроены со знаменами и барабанами 336 служилых, посадских, промышленных и «гулящих» людей в «цветном» платье с пиками и пищалями. Еще 60 всадников гарцевали вокруг 6. Словом, практически все население острога было задействовано в церемонии. Посольство торжественно провели в острог, где на площади перед посольской избой была выставлена вся артиллерия острога. Крыльцо посольской избы и ее внутреннее помещение были обиты красным и зеленым сукном, столы покрыты коврами, лавки — паласами. Посольство провели к воеводе, которого окружали приказные и начальные служилые люди, а также крупные торговцы — купцы гостиной сотни А. Ушаков, А. Бобровский и др. В ходе переговоров воевода поблагодарил посланника за сообщение о намерениях маньчжур начать военные действия против русских острогов, но решительно пресек все предложения монгольского властителя установить систему двойного обложения тункинских бурят. Напоследок посольство попотчевали вином, одарили подарками и торжественно проводили. Подарки же монгольского хана Кислянский не взял, заявив, что он «жалованьем пожалован и ничем не скуден, а вы де, видать, люди небогатые» 7. Торжественность приема, вежливое обращение и вместе с тем непреклонный тон русских властей произвели впечатление на Очирой Саин-хана. Он на время воздержался от военных набегов. Москва же предписала Л. Кислянскому и впредь пресекать попытки монголов претендовать на бурятское население, в то же время содействовать развитию торговых связей. К лету 1685 г. ситуация в Забайкалье резко осложнилась. На Амуре маньчжуры осадили Албазинский острог, а монгольские отряды блокировали Селенгинск и Удинск. Тогда же была предпринята попытка прорваться к Иркутску. В начале мая десятитысячный отряд Цэцэн-нойона осадил Тункинский острог, прикрывавший дорогу на Ангару. Несмотря на то что гарнизон острога составлял всего 43 казака, осада длилась месяц. Казаки выдержали трехдневный ожесточенный штурм, потеряли троих убитыми и шестерых пленными, ходили на вылазки, но острог отстояли. Л. Кислянский спешно вооружил иркутских посадских и крестьян, пополнил ими малочисленный гарнизон и с отрядом в 120 человек отправился на помощь тункинским казакам. Цэцэн-нойон, узнав о приближении иркутян, снял осаду. Все участники обороны Тункинского острога были награждены отрезами кумача, а Л.К. Кислянский — серебряным ковшом, соболями и китайскими тканями 8. Для ведения переговоров с маньчжурами и централизации власти в одних руках в 1686 г. в Сибирь был отправлен в ранге чрезвычайного и полномочного посла окольничий Ф.А. Головин, происходивший из старомосковской боярской фамилии. С ним уходило 500 стрельцов из Москвы. Сибирским воеводам предписывалось «прибрать» на службу не менее 1400 человек. Вместе с воинскими силами, уже находившимися в Забайкалье, численность русских гарнизонов возрастала примерно до 2,5 тыс. человек. Полк Ф.А. Головина пополнялся ратными людьми по всему пути следования. В Иркутске к нему присоединилось около 100 человек, набранных из «гулящих» и промышленных людей. Еще 170 человек подошли из Илимска и Верхоленска. Сам Ф.А. Головин, прежде чем двигаться в Приамурье, пытался вести переговоры с руководителями монгольских отрядов. Они начались в июне 1687 г. в Иркутске и продолжались осенью в Удинске и Селенгинске. Переговоры не увенчались успехом. Зимой следующего года группировка Очирой Саин-хана, вооруженная и снабженная всем необходимым из Китая, осадила забайкальские остроги, пытаясь отрезать их от Иркутска. Иркутский воевода А.С. Синявин, оценив опасность ситуации, объявил массовую мобилизацию населения. Положение было столь серьезным, что служба в соборной церкви Иркутска 5—6 февраля об избавлении города от нападения была объявлена обязательной для всех жителей 9. В эту сложную минуту с лучшей стороны проявило себя ясачное бурятское и тунгусское население. В бурятских улусах на верхней Лене, по рекам

Белой, Китою и Иркуту собиралось ополчение. Приказчику Тункинского острога Е. Перфильеву приходилось даже отговаривать бурят от преждевременного выступления, «чтоб с крайними мунгальскими людьми никакой ссоры и смятения не чинили». Из Иркутска в Забайкалье было прислано около 200 служилых, промышленных и «гулящих» людей. Кроме того, в сопровождении 50 проводников-бурят пришел большой обоз в 80 подвод с боеприпасами. В итоге монгольские войска были разбиты, что существенно повлияло на расстановку сил среди халхаских феодалов. Против северомонгольских феодалов выступил правитель Джунгарии Галдан Бошокту-хан. В ноябре 1688 г. он прислал в Иркутск посольство, предлагая русскому командованию совместные действия. Сношения с Галданом продолжались и в следующем году. Их вел вновь определенный иркутским воеводой стольник Л.И. Кислянский, который к тому же был назначен товарищем (заместителем) Ф.А. Головина, «всякие наши, великого государя, дела делать заодно».

29 августа 1689 г. между Россией и Китаем был заключен Нерчинский мирный договор, установивший территориальные размежевания между двумя государствами. Ценой потери амурских владений России удалось отстоять забайкальские рубежи, локализовать маньчжурскую экспансию и тем самым спасти народы Прибайкалья и Забайкалья от порабощения. Руководителям переговоров Ф.А. Головину и И.Е. Власову было объявлено государево «милостивое слово». Ф.А. Головин был пожалован в чин боярина и в дальнейшем возглавлял Посольский приказ, И.Е. Власов был произведен в чин думного дворянина. Несмотря на урегулирование спорных вопросов, ситуация на монгольской границе попрежнему оставалась неспокойной. И Иркутск в полной мере испытывал на себе двуликую политику монгольских властей, пытавшихся обманом и посулами переманить пограничное бурятское население в свои владения. В августе 1695 г. сорок бурят из подгородных сел во главе с Петром Тайшиным и Василием Степановым бежали в сторону Тунки, угнав с собой городской табун лошадей. Новокрещеный Петрушка Иванов сын Тайшин в 1693 г. был поверстан в казаки и получил звание сына боярского. Вероятно, это объясняется тем, что он принадлежал к бурятской знати, был сыном тайши. За изменниками был отправлен отряд иркутских казаков, который смог отбить половину табуна и захватил в плен многих ясачных. Сам П. Тайшин с несколькими бурятами погиб в сражении. В назидание другим десять «главных бунтовщиков» были повешены 10. В следующем году Иркутск был осажден бурятами, но их попытка ограбить местных жителей закончилась безрезультатно. Среди лиц, возглавлявших Иркутское воеводство в конце XVII — начале XVIII вв., встречались самые разнообразные люди. Наряду с опытными и энергичными воеводами, много сделавшими для развития города и края, были и люди корыстные, амбициозные, оставившие о себе дурную славу. Замечательной личностью был первый воевода Иркутска — Иван Евстафьевич Власов. Он происходил из семьи обрусевшего грека, служившего воеводой в Арзамасе. Свою деятельность начал на дипломатическом поприще. В 1656 г. находился в составе русского посольства в Венецию. В дальнейшем исполнял обязанности пушкарского головы в Пушкарском приказе. Назначение это свидетельствовало о хороших познаниях в металлургии, химии, литейном деле. В 1677 г. в чине стряпчего И.Е. Власов был направлен на польскую границу в город Путивль в полк князя В.Н. Голицина. За эту службу он получил чин стольника и земельные пожалования. В феврале 1680 г. его перевели в распоряжение Сибирского приказа и назначили воеводой в Иркутск. Только в начале 1682 г. добрался он до места назначения. И.Е. Власов оказался умелым и деятельным воеводой. Особенно много времени уделял он поискам полезных ископаемых в Прибайкалье и организации здесь горного дела. При нем были начаты разработки слюды на Байкале, найдены месторождения разных руд и красок. В 1684—1690-х гг. И.Е. Власов занимал должность нерчинского воеводы и также много времени посвятил изучению забайкальских недр.

Именно под его руководством были разведаны серебросвинцовые руды близ Нерчинска и начаты работы по организации первого в стране сереброплавильного завода. В Восточном Забайкалье пригодились его опыт и знания военного и дипломатического дела. С началом обострения отношений между Россией и Китаем ему пришлось заниматься организацией военной помощи казакам осажденного Албазинского острога. В 1686 г. он вместе с окольничим Ф.А. Головиным назначается «великим и полномочным послом» для переговоров с китайским правительством. В этом качестве он принимал самое деятельное участие в подготовке и подписании Нерчинского договора 1689 г. Преемник И.Е. Власова на воеводском поприще Иркутска — Л.К. Кислянский (1641 — не ранее 1697) — также был человеком неординарным. В 1670-х гг. он служил живописцем при Посольском приказе и Оружейной палате. С 1678 г. «живописных дел мастер Леонтий Константинов сын Кислянский за многую работу написан по московскому списку», то есть в московские дворяне, и определен на службу в Сибирский приказ. В 1680 г. он был назначен письменным головою в Енисейский острог, а в 1683— 1684 гг. служил в той же должности в Иркутске, выполняя воеводские обязанности. Как и его предшественник, уделял большое внимание развитию внешнеполитических связей с северомонгольскими ханами, а также изучению горных богатств края. В числе прочих поручений ему наказывалось «проведывать у иноземцев и у русских людей всякими мерами накрепко» о месторождениях различных руд, красок, слюды, нефти и других ископаемых. В своих донесениях в Москву он не раз сообщал о находках слюды по рекам Уре, Ангаре и около Байкала, о голубой краске на Витиме, граните, желтой и черной красках в районе Селенгинска. Найденные им и посланными от него казаками образцы руды и красок отправлялись в Сибирский приказ для заключения о их пригодности. В 1689 г. Л. Кислянский вновь был назначен воеводой и стольником в Иркутск, где и прослужил около трех лет. Будучи искусным живописцем содействовал появлению в городе иконописного дела. Такие управители, как И.Е. Власов и Л.К. Кислянский, были скорее исключением среди сибирских воевод. Более типичными носителями коронной власти были похожие, к примеру, на князей Гагариных, превративших в конце XVII в. Восточную Сибирь в свою вотчину. Они принадлежали к известной боярской фамилии, многие представители которой получили известность на административной и военной службах. Иван Петрович Гагарин был определен на сибирскую службу в 1679 г. сначала илимским, а с октября 1692 г. иркутским воеводой. С 1695 г. он был направлен в Якутск, где сменил своего дальнего родственника И.М. Гагарина. Наибольшую известность в Сибири приобрел младший брат И.П. Гагарина — Матвей Петрович. Службу свою в Сибири он начал в Иркутске в качестве товарища (помощника) воеводы, в данном случае при своем брате. В 1693—1695 гг. руководил Нерчинским уездом. Уже в эти годы проявилось его стремление к наживе и произволу, использованию родственных связей. Вскоре после его отзыва из Нерчинска появился указ о взятии с торговых людей северорусских городов, торгующих в Сибири, показаний относительно уплаты ими таможенных пошлин в бытность воеводами в Иркутске братьев Гагариных, а в Якутске И.М. Гагарина. Впрочем в то время следствие не получило дальнейшего развития. Звезда Матвея Петровича взошла в 1711 г., когда он стал первым губернатором только что созданной Сибирской губернии. Огромная власть и почти полная бесконтрольность открывали большие возможности для злоупотреблений и коррупции. Чем и занялись с присущим им рвением губернатор и его многочисленные родственники, которых он постарался расставить на самых доходных должностях. Особенно большие возможности для личного обогащения представляли торговые отношения с Китаем, Средней Азией и народами Северного Казахстана. В результате уже в 1712 г. Петр I потребовал от М.П. Гагарина отправить из Сибири всех родственников, а спустя несколько лет против первого сибирского губернатора началось следствие. Его обвиняли в казнокрадстве и злоупотреблениях по казенной части. Следствие растянулось на два года. Несмотря на то что губернатор вернул в казну огромную сумму в 215 тыс.

рублей, за Сибирской губернией числилась недоимка по таможенным сборам еще более чем на 300 тыс. рублей. В январе 1719 г. губернатора наконец отрешили от всех дел и взяли под стражу. Для проверки обвинений в его адрес в Сибирь был направлен ревизор гвардии майор Лихарев. Все обвинения подтвердились, и указом Сената от 14 марта 1721 г. М.П. Гагарин был приговорен к смертной казни с конфискацией имущества. Через два дня он был повешен в Петербурге перед зданием двенадцати коллегий. Вхождение Прибайкалья в состав русского государства привело к созданию на новых местах общественно-хозяйственной структуры феодализма. Единоличным собственником земли в Сибири было государство, которое устанавливало целую систему поборов и казенных повинностей с трудового населения. Жители Иркутска, как и других сибирских острогов и городов, облагались разнообразными натуральными и денежными сборами. Кроме годового оброка все посадские платили различные откупа за покосные угодья, лавки, бани, кузницы, постоялые дворы и прочее. Пошлины брали за подачу челобитных и судебного иска, с торговых сделок, различных промыслов и производств. Местная администрация вела строгий учет взыскания посадского тягла, всеми способами выбивая недоимки. Обремененные поборами, тяжесть которых усугублялась произволом и вымогательством должностных лиц, некоторые жители городов совершали побеги с мест проживания, другие пытались укрыться среди крестьянского населения уезда. В «Книге иркуцких посадских людей» за 1704 г. отмечалось: «И с иркуцкие те посадские люди оброк взять не на ком: в Иркуцком городе и уезде несысканы, бежали в прошлых годах» 11. Побеги от тягла и притеснений наряду с челобитными были одной из массовых форм социального протеста. Не раз этот протест выражался и в более решительной форме — народных волнениях. Система воеводского управления, сосредоточившая в руках одного лица судебную и исполнительную власть, представляла широкие возможности для злоупотреблений и лихоимства. Отдаленность сибирских уездов от центра России исключала какой-либо контроль за действиями воевод. В результате, несмотря на строжайшие наказы и запрещения, многие сибирские воеводы, а глядя на них, и низшие чины администрации, развивали в Сибири активную ростовщическую, торговую и промысловую деятельность, разоряя и опутывая кабальными обязательствами все слои сибирского населения. Именно произвол, насилие и коррупция местной администрации служили основными источниками социальных конфликтов в сибирском обществе. От притеснений воевод и «приказных людей» страдало служилое и неслужилое население, русские и ясачные инородцы. В повседневной жизни воеводская власть постоянно взаимодействовала с мирским самоуправлением различных сословных групп населения. Традиции мирской жизни и общинного самоуправления были перенесены в Сибирь из северных уездов России. Именно земское самоуправление и было наиболее действенной мерой ограничения всевластия воевод, разгула из произвола и корыстолюбия. Еще Соборное уложение 1649 г. подтвердило право мирского челобития на «плохих» воевод. Но в Сибири конфликт между административной властью и населением зачастую принимал более радикальные меры. Сплоченность мирских организаций служилого, посадского и крестьянского населения объяснялась отсутствием в Сибири крепостничества, слабостью центральной власти, широкими возможностями для ухода на новые земли, ведущей ролью служилого населения. Традиции казачьего войскового круга, решительность и социальная активность служилого населения, являвшегося основной опорой воеводской власти, — все это не могло не проявиться в ходе открытых столкновений. Нельзя забывать, что служилые люди и казаки имели оружие и умели с ним обращаться. Зачастую именно служилое население выступало инициатором смены воеводской власти, добиваясь не только наказания «лихих» воевод, но и реального участия в управлении краем. Противостояние между усиливавшейся мощью государства, воеводского управления, сопровождавшегося ростом своевластия и злоупотреблений воевод, и городской верхушкой служилого и посадского населения приобрело наибольшую остроту в 1690-х гг. Усугубляло ситуацию неуклонное

сужение прав служилого элемента, войска. Они все больше сближались с тягловым населением, теряли льготы и пожалования. Одним из первых проявлений этого противостояния стали волнения служилых людей, входящих в состав новоприборного полка, предназначенного для укрепления воинских гарнизонов. Полк начал формироваться в 1684 г. в Тобольске и по мере его продвижения на восток пополнялся служилыми людьми других сибирских городов. Большую часть прибранных на «государеву» службу составили «гулящие» люди и представители городских и крестьянских низов. Переброска сотен вооруженных людей через всю Сибирь вызвала различные трудности с обеспечением их денежным и хлебным довольствием. Обещанных при вербовке денежного и хлебного жалованья и «подъемных» казаки в полном объеме не получили, что и привело к широкомасштабным волнениям. Казаки взбунтовались и начали нападать на воевод и торговых людей, грабить купеческие обозы. Слухи о «бунте» новоприборных казаков быстро распространились по Сибири. Продвижение их по Восточной Сибири вызвало брожение и русского трудового населения края. Крестьяне Иркутского уезда обратились к ним с челобитными на местных приказчиков, обвиняя последних в лихоимстве и вымогательствах. Земский староста «Иркутского уезду, всех пашенных крестьян» Терентий Копытов просил казаков, чтобы они «убили в Ыркутской приказной избе подьячего Сидора Васильева да служилых людей Ивашку Маркелова, Якушку Турченинова». Он же подбивал новоприборных казаков идти на Иркутск и «грабить Леонтия [Л.К. Кислянского. — Прим. ред.] и иркуцких жителей и торговых бухарцов, а пограбя, побить» 12. Еще больший размах приняло восстание забайкальских казаков против иркутского воеводы А. Савелова весной 1696 г. Это первое по времени серьезное социальное потрясение в Иркутске. Воевода Афанасий Савелов появился в Иркутске в октябре 1695 г., став преемником И.П. Гагарина. По характеристике городской летописи, новый воевода «был весьма корыстолюбив, с подчиненными обращался дерзко, жителям делал разные притеснения и обиды, казакам не выдавал хлебного жалованья» 13. За довольно короткий срок воевода настроил против себя служилое и посадское население не только в Иркутске, но и других уголках уезда. Особенно сложные отношения сложились у воеводы с казаками забайкальских острогов. Забайкальцы обвиняли его в присвоении казачьего жалованья, притеснениях и обидах («приезжал к ним за море для своих взятков на дощанике и имел с собою для всяких угроз заплечного мастера»), но особое негодование у иркутян и забайкальцев вызывали незаконные торговые операции воеводы с монголами и Китаем. В китайском торге он участвовал в компании со своим братом — нерчинским воеводой. Причем, по данным забайкальских казаков, среди товаров, отправленных в Китай, были ружья и порох, что уже попахивало изменой. В начале 1696 г. в Иркутск был отправлен посланец забайкальцев Семен Краснояр с челобитной о денежном жалованье, но воевода в выдаче его отказал. Это известие вызвало волнения в забайкальских острогах. Казаки и стрельцы Удинского, Селенгинского, Ильинского и Кабанского острогов объявили на Савелова «государево дело» и отказались подчиняться воеводским приказчикам. Восстание возглавили сын боярский П. Арсеньев, пятидесятники А. Березовский, Д. Таракановский, казаки М. Борисов, Е. Паникадильников, С. Краснояр, К. Кудреватых. Попытки воеводы потушить конфликт не увенчались успехом. Посланные от него иркутский протопоп и один из наиболее авторитетных служилых Иван Перфильев вернулись ни с чем.

19 мая 1696 г. более двухсот забайкальских казаков подошли на дощаниках к Иркутску. В течение двух дней воевода хитрил и лавировал, пытаясь успокоить казаков. Не поддержали их и иркутяне, резонно опасаясь за свои жилища и имущество. В итоге казаков отправили в Бельский и Братский остроги за хлебными припасами. Их количество не удовлетворило казаков, и 9 июля они вновь приступили к Иркутску. Получив на этот раз поддержку посадских людей и стрельцов, они попытались захватить воеводу силой, но

он заперся в «малом городе» (остроге) и неделю просидел в осаде. При этом забайкальцы угрожали в случае применения силы: «...Мы де город с одной стороны зажжем, а з другой стороны станем рубить иркуцких жителей» 14. К счастью, вооруженное противостояние не привело к кровопролитию. Казаки отправились восвояси, обещав вернуться к Иркутску зимой в еще большем количестве. Восстание на этом не закончилось. Сложность политической ситуации и накал социального противоборства следует рассматривать в контексте событий, разыгравшихся в Восточной Сибири в 1695—1697 гг. Начало им положило восстание в Красноярске в 1695 г., где участвовавшие в нем казаки устранили воеводу и организовали местное управление из восьми человек. Красноярцы активно сносились с другими городами, поднимая их на борьбу против произвола и злоупотреблений местной власти. Уже в конце того же года происходят выступления в Енисейске и Нерчинске, в январе 1696 г. — в Братском остроге, а затем — в Иркутске и Илимске. Повсеместно восставшие отрешали воевод от управления и создавали свои органы власти. Интересно, что выступавшие отстаивали приоритет мирского права и самоуправления не только перед воеводской, но даже царской волей. «Как де мир восстанет, так де и царь ужаснет», — говорили участники волнений в Братском остроге 15. Иркутские служилые люди и посад, которым также был ненавистен А. Савелов, отправили челобитную о замене воеводы. Еще в конце 1695 г. из Москвы был послан новый воевода С. Полтев, но он, не доехав до Иркутска, умер в Идинском остроге. В город приехала его вдова с малолетним ребенком. Ее приезд послужил сигналом к волнениям. Не желая допускать Савелова к управлению, иркутяне объявили «мирской сход» и утвердили в должности воеводы малыша Николая Полтева, а «в товарищи» к нему избрали сына боярского Ивана Перфильева. По сути дела, вплоть до октября 1698 г., когда прибыл новый воевода И. Николев, краем управляла верхушка иркутских служилых во главе с И. Перфильевым. Положение его было достаточно сложным. В Забайкалье хозяйничали восставшие казаки, в Илимске продолжались волнения, которые он пытался потушить с помощью сына Евстафия, направленного туда воеводой. В восстании забайкальских острогов только служилых участвовало более 500 человек. Их посланцы появлялись в верховьях Лены, Нерчинске и Читинской слободе. Их не устраивал даже Перфильев. Казаки направили челобитную о замене его другим лицом. Москва наконец-то осознала серьезность ситуации на востоке Сибири. Узнав о должностных утверждениях в Иркутске, Сибирский приказ поспешил придать им законную силу. Полномочия воеводы-младенца были официально признаны, а по поводу злоупотреблений Савелова началось следствие. К 1696 г. восстания в Восточной Сибири стали постепенно стихать. Правительство было вынуждено признать повсеместность воеводских злоупотреблений и еще в 1696 г. предприняло грандиозное следствие, продолжавшееся до 1702 г. Возглавил его думный дьяк Д. Полянский. Сыск подтвердил большинство обвинений в адрес воевод и правомерность их отрешения от власти. Многие воеводы и приказчики понесли наказания, имущество их было конфисковано. Так, с Афанасия Савелова было взыскано более 4 тыс. рублей, а его брат — нерчинский воевода Антон Савелов — был бит кнутом в Енисейске и отправлен в Якутск в казачью службу 16. Участники же восстаний почти не понесли наказания. Из забайкальцев были казнены только Д. Рык, И. Каинов, А. Уваров, обвинявшиеся не в политическом, а уголовном преступлении — убийстве нескольких иркутских казаков на Ангаре. Наказывая виновных, государство стремилось упорядочить правовую базу управления в Сибири. Только за 1696 г. было обнародовано 17 указов, направленных на укрепление и более четкую регламентацию сибирской власти, сбора ясака, таможенных пошлин и др. В то же время воеводам предписывалось усилить контроль за населением.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 1 1.1 1 Сборник документов по истории бурят-монгольского народа. ХVII—ХХ вв. УланУдэ, 1946. С. 2.

2 Баxрушин С.В. Научные труды. М., 1959. Т. 4. С. 29—30.

3 Цит. по: Залкинд Е.М. Присоединение Бурятии к России. Улан-Удэ, 1958. С. 20.

4 Токарев С.А. Буряты и их «кыштымы» в XVII в. // Записки ГИДНИ. Улан-Удэ, 1940. Вып. 2. С. 135—156.

5 Баxрушин С.В. Указ. соч. С. 31.

6 Залкинд Е.М. Указ. соч. С. 18.

7 Кудрявцев Ф.А. История бурят-монгольского народа. М.; Л., 1940. С. 21.

8 Федоров М.М. Правовое положение народов Восточной Сибири (ХVII—начало XX вв.). Якутск, 1976. С. 15.

9 Фишер Л.Э. Сибирская история. СПб., 1774; Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов. Л., 1937.

10 РГАДА, ф. 1121, оп. 1, д. 7, л. 1.

11 Там же. Д. 462, л. 70—74.

12 Там же. Д. 173, л. 11.

13 Там же. Стб. 35, лл. 38, 163.

14 Там же. Стб. 39.

15 Залкинд Е.М. Указ. соч. С. 43.

16 Там же. С. 45.

17 Бахрушин С.В. Указ. соч. С. 39.

18 Резун Д.Я., Василевский Р.С. Летопись сибирских городов. Новосибирск, 1989. С. 114—115.

19 Там же. С. 181.

20 Кочедамов В.Н. Первые русские города Сибири. М., 1978. С. 29.

21 Резун Д.Я., Василевский Р.С. Указ. соч. С. 156.

1.2 1 Копылов А.Н. О дате основания Иркутска // История СССР. 1960. № 5. С. 165—166.

2 Резун Д. По поводу даты основания Иркутска // Земля Иркутская. 1994. № 1. С. 5.

3 Полунина Н.М. О дате основания Иркутска, неизвестной летописи города и ее авторе Антоне Ивановиче Лосеве // Иркутск: из прошлого в будущее. Иркутск, 1989. С. 12.

4 «Сие время, — комментирует издатель летописи И.И. Серебренников, — то есть в 1858 г.». Иркутская летопись // Летописи П.И. Пежемского и В.А. Кротова. Иркутск, 1911. С. 3.

5 Резун Д. Указ. ст. С. 4.

6 Летопись города Иркутска XVII — XIХ вв. Иркутск, 1996. Из сибирских историков только А.В. Дулов выступил против более ранней датировки основания Иркутска вообще

и версии А.И. Лосева в частности, не представив, однако, серьезных аргументов. См.: Дулов А.В. Надо ли «удревнять» историю Иркутска? // Первые романовские чтения. Иркутск, 1997.

7 Дополнение к Актам историческим. СПб., 1845. Т. 2. С. 247.

8 Сборник документов по истории Бурятии. XVII век. Улан-Удэ, 1960. Вып. 1. С. 118.

9 Там же.

10 Копылов А.Н. О дате основания Иркутска. С. 165.

11 Там же. С. 166.

12 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Иркутск. Очерки по истории города. Иркутск, 1958. С. 12—13.

13 Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII — начала XIХ вв. Новосибирск, 1974. С. 118.

14 Путешествие через Сибирь из Тобольска до Нерчинска и границ Китая русского посланника Николая Спафария в 1675 г. СПб., 1882. С. 115.

15 Первое столетие сибирских городов. XVII век. Новосибирск, 1996. С. 152.

16 Манассеин В.С. Иркутский острог (историко-археологический очерк) // Известия общества изучения Восточно-Сибирского края. Иркутск, 1936. Т. 1. С. 19.

17 Там же. С. 24.

1.3 1 Копылов А.Н. Русские на Енисее в XVII в. Новосибирск, 1965. С. 201.

2 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Иркутск. Очерки по истории города. Иркутск, 1958. С. 19.

3 Резун Д.Я. Летопись сибирских городов. Новосибирск, 1989. С. 165—166.

4 Кириллов И.К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М., 1977. С. 284.

5 Воробьев В.В. Формирование населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1975. С. 95.

6 Вилков О.Н. К истории города Иркутска в XVIII в. // Известия Сиб. отд. АН СССР, Ир. общ. наук. 1973. № 1. С. 80.

7 Кашик О.И. К вопросу о положении пашенных крестьян в Восточной Сибири // Сибирь периода феодализма. Новосибирск, 1968. Вып. 3. С. 131.

8 Путешествие... Николая Спафария в 1675 г. С. 121.

9 С.П. Крашенинников в Сибири. Неопубликованные материалы. Л., 1966. С. 82.

10 Ионин А.А. Новые данные к истории Восточной Сибири XVII в. Иркутск, 1895. С. 213.

11 Сборник документов по истории Бурятии. С. 367.

12 Вилков О.Н. Очерки социально-экономического развития Сибири конца XVI — начала XVIII вв. Новосибирск, 1990. С. 306.

13 Там же. С. 308.

14 Хрестоматия по истории Читинской области. Иркутск, 1972. С. 37—39.

15 Кашик О.И. Ремесло и промыслы в Прибайкалье в XVII — XVIII вв. // Очерки истории Сибири. Иркутск, 1973. Вып. 4. С. 28.

16 Там же. С. 5.

17 Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.). Хабаровск, 1984. С. 157.

18 Кашик О.И. Ремесло и промыслы в Прибайкалье... С. 12.

19 Вилков О.Н. Указ. соч. С. 304—305.

20 Кашик О.И. Ремесло и промыслы в Прибайкалье... С. 42.

21 Кашик О.И. Торговля в Восточной Сибири в XVII — начале XVIII вв. (по данным таможенных книг Нерчинска, Иркутска, Илимска) // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1965. С. 190.

22 Ионин А.А. Указ. соч. С. 21.

23 Александров В.А. Указ. соч. С. 113.

24 Кашик О.И. Торговля в Восточной Сибири... С. 196.

1.4 1 Резун Д.Я. Родословная сибирских фамилий. Новосибирск, 1993. С. 64.

2 Резун Д.Я., Василевский Р.С. Летопись сибирских городов. Новосибирск, 1989. С. 165.

3 Иркутская летопись (летописи П.И. Пежемского и В.А. Кротова). Иркутск, 1911. С. 123.

4 Описание Иркутского наместничества 1792 г. Новосибирск, 1988. С. 63.

5 Евдокимова С.В. Очерки истории городов Забайкалья. Улан-Удэ, 1993. С. 9.

6 Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах... С. 133.

7 Там же. С. 134.

8 Там же. С. 141.

9 Там же. С. 165.

10 Иркутская летопись... С. 7.

11 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 7.

12 Леонтьев Г.А. Волнения служилых людей в Восточной Сибири в 80-х годах XVII в. // Русское население Поморья и Сибири. Новосибирск, 1973. С. 104.

13 Иркутская летопись... С. 7.

14 Зуев А.С. Сибирь: вехи истории. Новосибирск, 1991. С. 304.

15 Александров В.А., Покровский Н.Н. Власти и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 304.

16 Там же. С. 327. ГЛАВА 2 ОТ УЕЗДНОГО ЦЕНТРА К ГУБЕРНСКОМУ (XVIII — НАЧАЛО XIX вв.)

2.1. ЧИСЛЕННОСТЬ

И СОСТАВ ГОРОЖАН XVIII в. Иркутск превратился в центр обширнейшего края, став одним из заметных городов Сибири. Иркутское воеводство, затем провинция, наместничество, губерния вобрали в себя необозримую территорию от Енисея до Тихого океана. Постоянное расширение административного статуса Иркутска, превращение его в «средоточие всей многоразличной сибирской торговли» не могли не отразиться на облике самого города. В течение XVIII в. Иркутск неуклонно расширяет городскую территорию, обзаводится соответствующей инфраструктурой и приобретает черты губернского города. Наиболее заметным показателем развития города был постоянный рост числа его обитателей. За XVIII в. население Иркутска увеличилось почти в 9 раз. Если в 1700 г. в городе насчитывалось 726 ревизских душ, то к 1798 г. здесь проживало уже 6255 человек, а если считать с женским населением, то около 11 тыс. человек 1. Прирост населения Иркутска заметно колебался в разные временные периоды. Если в первой трети XVIII в. количество населения выросло в три раза и составляло к 1740-м гг. около 4 тыс. человек, то в середине века наблюдается относительный застой роста числа жителей и даже его снижение. Так, в 1762 г. III ревизия зафиксировала в городе всего 3798 ревизских душ. Отток населения был вызван административными мероприятиями правительства. Стремясь быстрее заселить работными людьми Нерчинские заводы, правительство предписало направить для этих целей часть посадских из ряда сибирских городов. Из Иркутска в 1758 г. была отправлена первая партия в 345 человек. Указом от 12 декабря 1760 г. городские власти должны были подготовить к переселению еще 256 посадских (с женами и детьми) 2. Новый рост численности населения наблюдается с 1780-х гг. В конце XVIII — начале XIX вв. количество жителей Иркутска удваивается. К началу 1820-х гг. оно составило 14297 человек только мужского населения. Приведем данные о составе населения Иркутска в 1811 г., отличающиеся наибольшей полнотой 3.

Сословие, звание Штаб- и обер-офицеров с детьми Разного звания духовных Купцов всех трех гильдий Мещан и цеховых Их детей Приказных Военных регулярных Морских и адмиралтейских Казаков с детьми Комиссариатских Ученых Отставных Дворовых, рабочих и проживающих по пашпортам Всех

Число душ мужского женского пола пола 399 307 397 4083 604 178 3056 81 557 21 10 320

406 469 392 4420 784 125 869 — 484 — 2 365

2087 12100

1359 9675

Заметное преобладание мужского населения связано с тем, что в Иркутске были расквартированы военные и морские команды. Последняя строка показывает достаточно большое число иногороднего населения, жившего в городе временно и занятого главным образом в подсобных работах либо в мелких торговых операциях. Стабильный рост населения Иркутска во многом объясняется притоком переселенцев из Европейской России и Сибири. Так, между I и II ревизиями посад вырос на 1579 человек. Из них на долю переселенцев из России приходилось 33,8 %, еще 12,6 % прибыли в город из других мест Сибири. Естественный прирост составил только 30,9 % 4. Основной частью переселенцев из России были выходцы из северорусских губерний. Анализируя состав переселенцев в Иркутске в период между III и IV ревизиями, можно отметить, что Поморье по-прежнему оставалось главной базой пополнения сибирских городов. На первое место выходила Вологодская губерния (32 человека в купечество, 100 человек в мещанское общество, 230 человек в цеховые), за ней следовала Архангельская (соответственно: 27, 63 и 118). Третьей по численности источников пополнения иркутского посада была Тобольская губерния (18, 16, 59 человек) 5. Русскому Северу обязан Иркутск появлением в городе таких купеческих династий, как Сибиряковы, Трапезниковы, Саватеевы, Баснины и др. Вместе с количеством населения растет и городская застройка. Первоначально она формировалась по берегу Ангары справа и слева от острога. Причем быстрее застраивалось идинское направление, где берег был выше и в меньшей степени подвергался затоплению при разливах Ангары. Именно в этой стороне начинает организовываться торговый центр с деревянным гостиным двором и таможней. Здесь же находился мясной ряд и мелочный рынок. Развитию этой части города содействовало ее положение: здесь находились переправа, соединявшая город с Московским трактом, а также выход к берегу реки Ушаковки (Иды), где уже с конца XVII в. располагались мукомольные мельницы, лежали сенокосные и хлебопашенные угодья. Рост числа посадских в этой части города привел к необходимости создания здесь своего прихода. В 1718 г. была построена БогородицеВладимирская церковь, вокруг которой сложился самостоятельный приход. Противоположная ангарская сторона развивалась медленнее. Ландшафт здесь был низменный, покрытый небольшими болотцами. Местность в районе будущей Троицкой церкви получила в народе название Потеряиха. В ее топких болотцах и озерах часто терялся домашний скот иркутян. В 1726 г. Иркутск был обнесен палисадом с тремя воротами. Двое из них находились в идинской части (Мельничные и Монастырские), еще одни — Заморские — открывали путь вверх по Ангаре к Байкалу. Сам палисад стал заметным градоформирующим фактором, определяя направление части улиц на выходы из города. Другим фактором стала береговая планировка, заставлявшая улицы искать выход к воде. Во второй половине XVIII в. застройка переходит за палисад и начинает подходить к нагорной части города. По традиции город еще долго делился на две части: ангарскую и идинскую. Границей между ними была Заморская улица, шедшая от острога к Заморским воротам. Эти две части делили город почти поровну. В ангарской насчитывалось четыре квартала, в идинской — пять. К концу XVIII в. начали формироваться еще два района города: Нагорный, охвативший застройкой территорию за палисадом, и Знаменский, протянувшийся узкой полосой вдоль правого берега Ушаковки. Расширение территории города сопровождалось ростом обывательской застройки. Уже в 1735 г. в городе насчитывалось 939 домов. Численность их росла более медленными темпами, чем население. К 1769 г. количество домов выросло до 1153, к концу века их было уже более 1500, а в 1823 г. — 1736. Всего за рассматриваемый период застройка города увеличилась почти вдвое. Городские дома были сплошь деревянные, усадебного типа, включавшие в себя огороды, сады, хозяйственные постройки. Преобладанию деревянной застройки способствовали близость хорошего строевого леса в окрестностях

города, облегчавшая его заготовку и доставку, и сравнительная дешевизна этого материала. В середине XVIII в. на Кае была построена казенная пильная мельница для приготовления из бревен теса. Но, несмотря на это, по-прежнему широко использовался «топорный» лес, «ибо здесь в лесе никогда впредь и никакому недостатку... быть не уповательно». В первой половине XVIII в. в Иркутске было всего пять каменных строений: воеводская канцелярия, пороховой погреб, казенная пивоварня и два храма — Спасская церковь и Собор Богоявления. Первый частный каменный дом построен в 1745 г. купцом М.И. Глазуновым. В начале XIX в. в Иркутске было уже три десятка каменных особняков, среди которых выделялись дворцы Сибиряковых, Трапезниковых, Мыльниковых, Чупаловых, Басниных. Эти изменения в быту зажиточных иркутян отметил один из первых краеведов А.И. Лосев. «Первостатейные купцы, — писал он, — имеют огромные каменные хорошо устроенные дома с выгодным внутри расположением, на дворе — службы, погреба и амбары, есть и садики в огородах. Мещане строят дома хотя менее, но порядочны, имеют зал, столовую, гостиную, спальню и кабинет» 6. К середине XIX в. каменная застройка возросла в два раза, но по-прежнему город был деревянным. Помимо материального фактора сказывалось некоторое негативное отношение горожан к каменным постройкам. Как отмечал один из современников: «В Иркутске жители и по экономии и по предрассудку не любят строить каменных домов: они полагают, что каменные дома всегда сохраняют в себе сырость и потому вредны для здоровья» 7. Социальное размежевание городского населения особенно наглядно прослеживалось в его распределении по территории города. Уже к началу XIX в. центральные кварталы стали местом сосредоточения торговли и капитала. Здесь размещались гостиные дворы и другие торговые заведения, административные учреждения, особняки зажиточных иркутян. В 1816 г. в Иркутске числилось 1794 обывательских строения, а сам город был поделен на 4 части. В первой и второй частях города, которые и составляли его центральные кварталы, проживало две трети всех чиновников и духовенства, а также почти 80 % иркутского купечества. Более равномерно по территории города было размещено мещанство, а окраины города заселялись цеховыми, казаками, солдатами и разночинцами 8. В XVIII в. все заметнее и значительней становится роль посадского населения, особенно купечества. Если в первые десятилетия истории города в составе горожан численно преобладал служилый контингент, то уже в первой половине XVIII в. посадский мир города становится ведущей силой в развитии городского хозяйства и торгов. Уже в середине столетия Иркутск вышел на 3-е место в Сибири и на 17-е в России по числу посадского населения 9. Особенно наглядно преобладание податных слоев города проявлялось в соотношении домовладельцев. Если в 1769 г. на их долю приходилось 54 % обывательских домов, то в 1816 г. им принадлежало уже 67 % жилых строений. Правда, необходимо учитывать, что значительная часть нижних военных чинов не имела собственных домов и проживала в казармах. Да и многие из чиновников снимали дома или квартиры. В результате доля домовладельцев из числа неподатного населения постоянно сокращалась. В среднем соотношение между податными и неподатными слоями городского общества составляло 60 % и 40 %. При общей тенденции к увеличению численности количество неподатного населения Иркутска в большей степени было подвержено временным колебаниям. Связано это было с ростом административного статуса города, реорганизациями церковного, гражданского и военного управлений. Рост городской застройки привел к необходимости увеличения числа приходов. В 1792 г. их насчитывалось уже 8, в начале XIX в. — 9. Духовенство в этот период все более консолидируется в особые замкнутые сословия. Образование Иркутской епархии вызвало появление церковного управления в городе и заметный рост

числа духовных лиц. Если в 1792 г. священнослужителей насчитывалось 92 человека (с членами семей — 204), то А. Мартос в 1823 г. отмечает уже 216 человек (с семьями — 481) 10. Неоднородны были гражданские чиновники, казаки и военные чины: их верхушка была разделена на классы, чины и ранги и относилась к личному, а иногда и к потомственному дворянству. С 1765 г. казачью старшину в званиях «сибирский дворянин» и «сын боярский» приравняли к рангам канцеляриста и подканцеляриста, что заметно увеличило численность низшего административного звена. Представители его жили на очень скудное жалованье и, как рядовое казачество и солдаты, вели хозяйственную деятельность: держали скот, огороды, сенокосы, занимались различными промыслами и ремеслами. Росту числа чиновников и военнослужащих содействовало превращение Иркутска в губернский центр, что привело к большей разветвленности и специализации административного аппарата. Численность чиновников разного уровня выросла к 1820 г. почти в четыре раза и составила с отставными 653 человека. В Иркутске были постоянная казачья команда, насчитывавшая в разное время от 400 до 600 человек, небольшие адмиралтейская и артиллерийские части, гарнизонный полк, а также военные кантонисты и служащие военно-сиротского отделения. По данным А. Мартоса, в Иркутске всех военнослужащих с членами их семей и отставных в 1823 г. было 5412 человек, в том числе состоящих на службе — 3529 11. Решающая роль в развитии городской экономики и общественной жизни принадлежала податным сословиям (купцы, мещане, цеховые) и отдельным межсословным группировкам, по своему положению и занятиям тяготевшим к посадскому обществу. К последним относились отставные нижние чины, осевшие в городах крестьяне и ссыльные, разночинцы. Уже в первые десятилетия XVIII в. купечество составляет самую многочисленную группу сибирского посада. Только в Иркутске в 1724 г. в купечестве числилось почти 2,5 тыс. человек, что составляло более 80 % всех жителей города. Следует, правда, иметь в виду, что запись в гильдию была формальной: записывался каждый, кто хотел. Этому способствовал и низкий имущественный ценз, что привело к тому, что в составе купечества оказалось немало таких, которые вообще не занимались предпринимательством, едва сводили концы с концами и даже не всегда могли заплатить за себя подати. В середине столетия реальное число сибирских купцов, занимавшихся коммерцией, составляло всего 35,6 % от общей численности гильдии. Остальные были ремесленниками, приказчиками, наемными работниками или вообще значились среди «старых, дряхлых, увечных и малолетних» 12. В Иркутске процент купцов, в той или иной степени связанных с торговой деятельностью, был чуть больше — 52,3 %. Высокая степень социального разложения купечества, отсутствие его правового статуса вызвали специальные распоряжения и указы правительства. Реформа 1775 г. официально закрепила раскол купечества. Преследуя цель «очистить» ряды купцов от малоимущих, она в десять раз подняла имущественный ценз. Все купцы, имевшие капитал менее 500 рублей, образовали новое сословие мещан. Граница между сословиями определялась лишь наличием необходимого капитала, то есть фактором несословного характера. В то же время, чтобы повысить авторитет предпринимателя, за ним закреплялись сословные привилегии. Купечество исключалось из подушного обложения, с него были сняты рекрутская повинность, ряд обременительных казенных служб, а первые две гильдии освобождались от телесных наказаний. Разделение на гильдии осуществлялось согласно размеру объявленного капитала, минимум которого составлял для третьей гильдии 500 рублей, для второй — 1 тыс. рублей, для первой — 10 тыс. рублей. В дальнейшем правительство неоднократно повышало минимальные размеры капитала, доведя их к 1807 г. соответственно до 8, 20 и 50 тыс. рублей. «Чистка» купечества привела к резкому его сокращению. До реформы 1775 г. в Иркутске числилось более 2 тыс. купцов. По новому разделению в сословии осталось

всего 77. Наибольшие потери понесли первые две гильдии 13. Впрочем, подобная картина имела общероссийский характер. По сведениям Сената, по Российской империи в составе гильдии осталось только 12,2 % прежней численности. Формирование купеческих капиталов сопровождалось острой конкурентной борьбой и разорением мелкого купечества. Периодическое повышение минимума объявленного капитала «очищало» купеческие ряды от малосостоятельных и случайных лиц. Ежегодно происходило обновление рядов купеческого общества. Социальная мобильность купечества характеризовалась высокой степенью внутрисословного передвижения. Из 122 семей, числившихся в иркутском купечестве в 1795 г., смогли сохранить свои позиции спустя два десятилетия всего 44, а остальные перешли в низшие сословия. Причины разорения были различны. Торговля не только приносила высокие прибыли, но нередко приводила и к полной потере капитала. Острая конкурентная борьба на местном рынке, все возрастающее проникновение российского капитала, а также увеличение числа торгующих за счет других слоев городского населения приводили к постоянному обновлению купеческих рядов. Одной из причин выхода из гильдии являлось стремление избежать уплаты процентов с капитала. О возможности производить торговлю без записи в гильдию говорит тот факт, что среди мещан и мелкого купечества Иркутска встречались предприниматели, состояние которых достигало сотен тысяч рублей. К ним можно отнести купцов третьей гильдии Лычаговых, Поповых, Саламатовых, Зубовых, мещан Дегтевых, Храмцовых, Сизых и др. Наконец, в качестве причин выхода из гильдии можно отметить такие, как смерть главы семейства, смена местожительства, долги и тому подобное. Нельзя не обратить внимание и на свидетельство иркутского гражданского губернатора Н.И. Трескина, утверждавшего, что немало купцов и целых купеческих домов «ежегодно разоряется от праздности, распущенной жизни и особенно от пристрастия к пьянству» 14. Все указанные причины, конечно, влияли на колебания численности купеческих рядов. Но определяющим обстоятельством являлась налоговая политика правительства, сделавшая невозможным пребывание в купечестве малосостоятельных и неимущих лиц. Многие разорившиеся купцы, выходя в мещане, продолжали заниматься предпринимательской деятельностью и не оставляли надежды восстановить свое положение. Значительная часть их оседала в верхней прослойке мещанства, представлявшей собой сложившуюся мелкую буржуазию. Поэтому неудивительно, что формирование капиталов шло в основном за счет купеческого и мещанского сословий. Как видно из приводимой ниже таблицы, более 80 % иркутских купцов были либо потомственными, либо вошли в гильдию из мещан. Участие остальных сословий было малозаметно. Для сибирских крестьян, разночинцев и ссыльнопоселенцев существовал двухступенчатый путь вступления в купечество. Как правило, они сначала записывались в мещанское сословие, а уже потом получали возможность объявить капитал. Происхождение купечества Иркутска (1795—1833 гг.) 15 Социальный состав

Количество семей

%

Купцы Мещане Цеховые Крестьяне Разночинцы Происхождение неизвестно

150 175 23 16 6 23

38,20 44,30 5,85 4,20 1,60 5,85

Всего купцов

393

100,00

Анализ персоналий иркутского купечества позволяет утверждать, что наиболее стабильной была его зажиточная верхушка. Родословная некоторых ее представителей насчитывала до 3—4 поколений. Так, купеческие фамилии Сибиряковых, Саватеевых, Трапезниковых были известны еще в первой половине XVIII в. После реформы 1775 г. среди гильдейцев появились такие крупные в будущем предприниматели, как Мыльниковы, Солдатовы, Киселевы, Баснины и др. В свою очередь ряд старых купеческих родов — Глазуновы, Бичевины, Ворошиловы, Пахолковы — прекратил свое существование. Обычно чаще подвергались разорению представители второго-третьего поколений. Объяснялось это тем, что при разделе наследственного капитала он дробился между несколькими наследниками. Кроме того, у многих из них не было уже той деловой хватки и умения, которые отличали основателей родов. Так, прервались в начале XIX в. богатейшие купеческие дома Мыльниковых, Дудоровских, Киселевых, Щегориных. Мещане и цеховые представляли собой наиболее крупную категорию податного населения Иркутска. Мещане были выделены в самостоятельное сословие в результате реформы 1775 г. До нее в Иркутске насчитывалось 2099 купцов и цеховых. По новому разделению в купечестве остался всего 171 человек, 313 перешли в крестьянство и другие категории населения, 1615 вошли в сословие мещан 16. Появление категории цеховых относится к первой четверти XVIII в. Введение цеховой системы в России было во многом явлением искусственным, преследовавшим прежде всего фискально-полицейские цели. Запись в цех была свободной для всех категорий трудового населения. Открытым был и выход из него. Занятие ремеслом не являлось сословной привилегией цеховых. Изделия на рынок поставляли также мещане, крестьяне, разночинцы, ссыльные, которые, по признанию местных властей, «гораздо удобнее и дешевле приготовляют для городских жителей вещи всякого мастерства». По данным иркутской ремесленной управы, в 1828— 1829 гг. в городе, помимо цеховых, занимались ремеслом 142 человека, большую часть которых составляли мещане и ссыльные 17. Цеховые не являлись замкнутым сословием, а были, скорее, социальной группой, занятой в одной сфере деятельности и организационно объединенной. По своему положению, правам, привилегиям они приближались к мещанам. Правительство предписывало «в цехи писать всякого, кто в городе ремесло или рукоделие производит и кого можно зачислить в мещанское общество». А цеховой устав разъяснял, что ремесленник пользуется правом и выгодами мещанина. Занятия трудового населения Иркутска были многообразны. Мещане и цеховые участвовали в мелочной торговле, обслуживали купеческие предприятия, занимались промыслами, земледелием. Относительная слабость сословных перегородок в Сибири приводила к тому, что городское население часто меняло сферу деятельности, переключалось на другие хозяйственные занятия. В 1787 г., например, цеховые Иркутска насчитывали 1273 ревизские души. Но реально в 14 ремесленных управах состояло всего 468 человек (36,8 %), да еще 195 иркутских цеховых (15,3 %) производили ремесло в различных уголках губернии. Пытаясь найти стабильные источники существования, мещане и цеховые устремлялись на заработки в различные места Сибири, переселялись в села. Документы отмечали, что многие мещане, «будучи не в состоянии иметь промысел в городе, проживают по селениям и нанимаются в работы крестьянские» 18. Внутри мещанского и цехового обществ отчетливо проявлялась дифференциация имущественного положения. Документы показывают сокращение количества мещан, занимающихся мелочной торговлей и ремеслом. Это было следствием как общего сокращения численности купеческих капиталов, так и возрастающей конкуренции со стороны российского капитала и местных разночинцев и крестьян. Мизерные обороты розничной торговли, полная зависимость от крупного капитала, конкурентная борьба — все это приводило к банкротству многих мелких собственников.

Численность и основные занятия мещан Иркутска 19 Занятия мещан

1799 г. Количество % мещан

Всего хозяйств мещан Торговля Ремесло Промыслы Работа и «услуги» Род деятельности не установлен

1816 г. Количество мещан

%

648 146 150 38 222

100,0 22,5 23,1 5,9 34,3

623 81 99 59 267

100,0 13,0 15,9 9,5 42,9

92

14,2

117

18,8

В 1816 г. в работах и «услугах» была занята почти половина мещан. Многие из них обслуживали торговые операции в качестве приказчиков, доверенных лиц. В 1819 г. мещане составляли 88,6 % всех приказчиков, торговавших в иркутском гостином дворе. В заметке «Взгляд на Иркутскую губернию», относящейся к началу 1830-х гг., сообщалось, что городские низы почти не заняты в промышленности и ремесле, «находясь большею частью в приказчиках и услyгax у купцов, а другие в мелочных занятиях и работе» 20. Многие из торговых служащих со временем переходили в купечество. Большинство же мещан и цеховых вынуждено было кормиться собственным трудом. Представители городских низов составляли один из крупных отрядов наемной рабочей силы. В 1812—1815 гг. в Иркутске было зарегистрировано 689 контрактов на различные работы, в основном промыслового характера. По социальному составу нанимающиеся распределялись следующим образом: мещане — 351 человек (50,9 %), цеховые — 101 (14,7 %), крестьяне — 132 (19,2 %), прочие — 105 (15,2 %) 21. В состав «прочих» входили ссыльные (3,0 %), отставные военнослужащие (5,7 %), ясачные (4,5 %), дворовые (0,6 %) и более мелкие социальные группы. Упадок гильдейских капиталов в первой трети XIX в., ухудшение положения мещанства и цеховых сопровождались противоположными тенденциями: увеличением конкурентоспособности разночинцев, крестьян, ссыльных, возрастанием их роли в хозяйственной жизни города. Часть из них прочно обосновалась в городе, другие приходили сюда в поисках работы. Кроме того, в городе было много временных и нелегальных жителей. Только в 1800 г. в Иркутске было задержано 592 человека, у которых не было паспортов, среди них — 44 крестьянина, 157 поселенцев из разных уездов, 391 беглый ссыльный 22. Эти люди брались за любую работу и вместе с городскими низами составляли основную среду, из которой в дальнейшем формировался сибирский пролетариат. Численность и удельный вес «примыкающего самодеятельного населения» за рассматриваемый период значительно выросли. Приведенная ниже таблица позволяет выявить тенденцию к повышению удельного веса «примыкающего населения» при продолжающемся падении доли городских сословий. Динамика численности торгово-промышленного населения Иркутска 23 Годы Все городское Городские население сословия Всего

%

Примыкающее Торговонаселение промышленное население Всего

%

Всего

%

1823 1835

21007 25391

9102 10175

43,3 40,1

2137 3734

10,2 14,7

11239 13909

53,5 54,8

Группа, выделенная нами в «примыкающее население», состояла из лиц, фактически утративших определенное сословное положение и вынужденных искать новые источники существования. Они активно включались в хозяйственную жизнь города, конкурируя не только с мещанами и цеховыми, но даже с мелким купечеством. Документы отмечают многих людей, занимающихся розничной торговлей и ремеслом, но не принадлежащих к городским сословиям. Одной из особенностей Сибири было меньшее по сравнению с европейским центром движение земледельческого населения в город. Сибирский крестьянин не знал крепостного права и был более самостоятельным в выборе хозяйственной деятельности. Наличие свободного земельного фонда, более высокая урожайность способствовали тому, что земледелие в Сибири было достаточно стабильным источником дохода. Пребывание крестьян в городе было связано с мелочной торговлей и различными работами, как-то: строительство домов, доставка дров, леса, извоз и др. Существенное влияние на сословно-классовую структуру сибирского города оказывала ссылка. Правительство было не в силах справиться с постоянно растущим потоком ссыльных и каторжан. Их количество значительно превышало возможности края в предоставлении рабочих мест. Taк, в 1795—1805 гг. из направленных в Кудинское комиссарство 2700 поселенцев «основательно водворилось» всего 2,5 %, еще 4,4 % не потеряло надежду на «водворение», основная же масса — 93,1 % — оказалась неустроенной 24. Всего в Иркутском уезде насчитывалось более 5000 «неводворенных» поселенцев. Эти ссыльные вынуждены были самостоятельно искать себе пропитание. Среди их основных занятий были батрачество, промысловые работы, обслуживание водного транспорта, гужевых перевозок, ремесло. Несмотря на противодействие властей, часть ссыльных оседала в городах. В конце 1780-х гг. в обывательской книге Иркутска было зафиксировано 50 домохозяев из ссыльных. Из них в мещанство было записано 10 человек, в цех — 32. Активно участвовали ссыльные в товарообмене с сельским населением. Иркутская городская дума неоднократно обращала внимание администрации на то, что ссыльные и разночинцы фактически захватили в свои руки развозной торг по уезду, превратившись в скупщиков крестьянского хлеба. Среди ссыльных было немало квалифицированных ремесленников. Слабое развитие ремесла и промышленности в Сибири заставляло администрацию не только сквозь пальцы смотреть на хозяйственные занятия ссыльных, но и привлекать их к производству. С этой целью в Сибири была создана сеть ремесленных домов. В Иркутске подобное заведение было открыто в 1799 г. В нем состояло около 200 ссыльных. Таким образом, в социальной структуре Иркутска происходят серьезные изменения, свидетельствующие о возросшей роли города в экономической и административной жизни края.

2.2. СТАНОВЛЕНИЕ ГОРОДСКОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ И ОБЩЕСТВА На протяжении XVIII в. в управлении Сибири происходили существенные изменения. Не могли не затронуть они и Иркутска, административный статус которого неуклонно повышался. С конца 1724 г. Иркутское воеводство было переименовано в провинцию во главе с вице-губернатором. Соответственно были увеличены штаты: в Иркутской провинции до 91 человека, в самом Иркутске — 30 человек. 30 января 1736 г. обширная Сибирская губерния, в которой «единому губернатору, за дальним расстоянием городов и

слобод, великая неспособность в управлении имелась», была разделена на два управления. Иркутская провинция была сделана самостоятельной и вверена особому вицегубернатору, подчиненному непосредственно Сибирскому приказу. Указом Сената от 19 октября 1764 г. Сибирь была переименована в Сибирское царство с разрешением чеканить монету со своим гербом. При этом было предписано «учинить в оном вторую губернию» — Иркутскую. Так Иркутск превратился в губернский центр. Первым иркутским губернатором был определен генерал-майор К.Л. Фрауендорф. Если предыдущая администрация полностью зависела от столицы, то теперь губернатор получил большую самостоятельность, имел возможность единолично принимать решения и именем государыни проводить их в жизнь. По представлению губернатора Иркутская губерния в 1766 г. была разделена на три провинции — Иркутскую, Удинскую и Якутскую. При новом губернаторе генерал-майоре А.И. Бриле административное устройство еще более усложнилось. По указу 1775 г. Иркутская губерния была разделена на две провинции — Якутскую и Удинскую. «Для удобнейшего же сбора податей и к разбирательству между жителями споров и маловажных дел» учредили 12 комиссарств. В непосредственное подчинение губернскому Иркутску отнесли Иркутский уезд в составе Верхоленского, Кудинского и Тункинского комиссарств, вновь образованный Балаганский уезд и выделенный из старого Илимского Усть-Киренский уезд, состоящий из Илимского комиссарства и 9 слобод 1. Новый этап в развитии местного управления края был связан с губернской реформой 1775 г., по которой все губернии получили однообразное устройство. Губернией управлял губернатор, возглавлявший губернское правление. В каждой губернии были учреждены казенная палата, казначейство, палаты гражданского и уголовного суда, верхний земский суд, приказ общественного призрения, ведавший училищами, приютами, богадельнями и больницами. К реализации губернской реформы в Сибири приступили в 1779 г., когда была образована новая Колыванская губерния, а затем 21 января 1782 г., 6 марта и 16 мая 1783 г. выделили с особыми штатами Тобольское, Иркутское и Колыванское наместничества, которые делились на области. Возглавлявшие их наместники, или генерал-губернаторы, получили значительные полномочия, вплоть до военных и дипломатических. Кроме того, они являлись командующими всеми военными частями на вверенной им территории. Они имели право вмешиваться в административные и судебные постановления, приостанавливать или отменять решения местной власти. Функции иркутского и колыванского наместника были поручены И.В. Якобию, хорошо знавшему край. Резиденцией объединенного управления стал Иркутск, куда вместе с наместником прибыло более сотни чиновников разного ранга. Даже через значительное время вспоминали иркутяне те блеск и роскошь, которыми окружил себя новый хозяин края. Одной прислуги у него было 75 человек, кроме того домашний оркестр из 40 человек. При Павле I наместничества в Сибири были упразднены. Внутри Иркутской губернии, которую стал возглавлять «военный губернатор с гражданской властью», ликвидировали области-провинции, а все уезды непосредственно подчинили Иркутску. Их стало 15. С 1803 г., как и в петровские времена, вся Сибирь составила одно генералгубернаторство. Его возглавил генерал-майор И.О. Селифонтов, до этого ревизовавший сибирские губернии. По его предложению в Сибири было образовано три губернии: Тобольская, Томская и Иркутская. В последней были упразднены почти все новые малонаселенные уезды. Оставлено было всего 6 (Иркутский, Верхнеудинский, Нижнеудинский, Киренский, Нерчинский, Якутский). Для управления обширнейшими северо-восточными районами в 1803 г. вновь особо были введены Якутское и Камчатское областные правления, а также управление Охотского порта. Кроме того, в нижнем административном звене были восстановлены комиссариатства со своим штатом чиновников. По всей Сибири их насчитывалось более ста человек. Получая сравнительно небольшое жалованье, они в основном «жили злоупотреблениями и торговлей».

Несмотря на очевидные недостатки, эта структура управления просуществовала до реформ М.М. Сперанского. Исключение составили Камчатка и Охотский порт, получившие в 1812 г. особое положение. Все функции по управлению ими были переданы начальнику, подчиненному Якутскому областному правлению. Следует только добавить, что резиденцией сибирского генерал-губернатора стал Иркутск, являвшийся с этого времени своеобразной столицей Сибири. Первоначально интересы посадской части города представлял земский староста. Избираемый посадом, он ведал сбором податей, следил за выполнением распоряжений воеводской приказной избы. Реформа 1699 г., впервые вводящая в России органы городского самоуправления, на Сибирь не была распространена. И только с введением Главного магистрата на правах коллегии в России была организована система городского управления. В городах создавались городские магистраты и ратуши. В Иркутске городская ратуша была открыта в 1722 г. Первыми бургомистрами были избраны купцы М. Сухой и И. Гранин, ратманами — П. Верховцев, И. Толмачев и С. Котов. Иркутская ратуша на первых порах была подведомственна Тобольскому магистрату, но уже через год в Иркутске учреждается свой магистрат, а ратуша упраздняется. После ликвидации в 1728 г. Главного магистрата были закрыты и подчиненные ему городские магистраты. В Иркутске вновь открыли ратушу во главе с бургомистром купцом Трифоном Бречаловым. Бесправное положение ратуш, их полная зависимость от воеводской власти тормозили развитие городского общества, вызывали социальные конфликты. В 1730-х гг. от купечества различных сибирских городов поступали прошения восстановить в полном объеме органы городского самоуправления. Тобольский купец Я. Маслов в 1734 г. писал, что сибирское купечество «от губернаторов и воевод имеет без заступления многие обиды, ...отчего пришло в немалый упадок и истощение» 2. Указом 21 мая 1743 г. был восстановлен в прежнем основании Главный магистрат. В 1745 г. вновь был открыт губернский магистрат в Иркутске. Бургомистрами были избраны крупнейшие купцы города М. Глазунов и Н. Бречалов, ратманами — М. Мясников, П. Лазарев и И. Пестовский. Губернский магистрат ведал всеми городскими ратушами на территории края. Одной из основных функций магистратов была фискальная. Учреждая эти органы, правительство стремилось создать более или менее стройную систему сбора податей с городского населения. На магистраты была возложена обязанность следить за правильностью раскладки и сбором всякого рода государственных податей. Основным сбором с городского населения был подушный оклад, введенный Петром I в 1724 г. Посадские платили ежегодно по 1 рублю 20 копеек с души мужского пола. Представители городской власти персонально отвечали за своевременность платежей. Если их сбор задерживался или поступал не в полном объеме, губернатор или воевода мог держать бургомистра под караулом или даже взыскивать недоимки с членов магистрата 3. Большой удельный вес среди городских служб принадлежал повинностям, связанным с казенной продажей вина и питейными сборами, а также соляной продажей. В этой связи из числа посадских ежегодно избирали большое число выборных голов, целовальников, счетчиков, надсмотрщиков. Они обеспечивали казенные интересы не только в Иркутске, но и по всей территории региона. Не менее важное значение уделялось полицейскому надзору городских властей за населением. Магистратам предписывалась строгая регистрация прибывающих и отъезжающих, запрещалось принимать на ночлег беглых и беспаспортных. С целью охраны города от воров на улицах ставились рогатки и горожане несли караульную службу. Городским властям поручалось размещение войск в городах. Для этого выбирались квартирмейстеры, которые по очереди отводили обывательские дома под постой. В их обязанности входили и противопожарные мероприятия. Устанавливался строгий порядок действий на случаи пожаров, которые были частыми явлениями в Иркутске. На каждую улицу определялся староста, на 10 дворов — десятский, на 50 — пятидесятник, на сто — соцкий. Магистраты должны были наблюдать за санитарным

состоянием города — чистотой на улицах и торговых рядах, а также за исправностью мостов. Главная полицмейстерская контора вновь подтвердила это требование в 1750 г., предписывая, чтобы все обыватели «против своих дворов и в рядах, и в рынках, и в прочих местах имели чистоту и всякий помет и сор чистили и возили в удобные места далее от жилья и закапывали б в землю, и мосты, где были старые и обветшалые, то починять, а где мостов не было, а быть надлежит, те построить обывателям, каждому против своего двора» 4. Надо отметить, что в это время в сибирских городах параллельно существовало два полицейских ведомства. С одной стороны, полицейские функции возлагались на магистраты. С другой — часть из них осуществляла местная администрация. В 1733 г. была учреждена полиция в 10 губерниях и 13 провинциальных городах России. Тогда же были открыты полицмейстерские конторы в Тобольске и Иркутске. В 1740-х гг. полицмейстером в Иркутске был поручик Иван Замощиков. В 1749 г. на него была подана жалоба в местный магистрат за незаконный арест и избиение сыновей иркутского купца П. Кузнецова. Иркутский магистрат обратился в вышестоящий орган с просьбой «запретить брать купечество за малые вины под арест и подвергать наказанию, чтобы полицмейстерская контора ведала только рогаточным караулом и пожарными случаями и больше ничем, и то, что касается купечества, никаких наказаний кроме магистрата не чинить» 5. Вероятно, вследствие этих событий полицмейстерская контора в Иркутске была закрыта, но ненадолго. В 1757 г. состоялся указ Сената об учреждении в городе Иркутске полиции и назначении полицмейстера. Им оказался все тот же И. Замощиков, но уже в чине секунд-майора. В дальнейшем четко прослеживается тенденция сосредоточения полицейских функций в руках коронной администрации. Логическим завершением стал указ 1762 г. об упразднении в городах должности полицмейстера и о передаче городской полиции в ведение губернских, провинциальных и воеводских канцелярий. Еще одной важной сферой деятельности городских органов власти были судебные дела. На протяжении всего периода существования магистратов посадское население особенно упорно отстаивало свое право судиться в них. Регламентом Главного магистрата было определено городским магистратам ведать «судом и расправою» купцов и ремесленников. В их компетенции были гражданские и уголовные дела, за исключением государственных преступлений. Но, как и воеводский, городской суд был неразворотливым, страдал судебной волокитой. В 1750-х гг. следственная комиссия подполковника И. Вульфа отмечала беспорядки, царящие в Иркутском магистрате. Среди них и то, что посадские люди «в тех судах, особливо же в Иркутском магистрате, по их прошениям не удовольствованы и продолжаются без решения долговременно, а другие на решения того магистрата показывают подозрение, и затем оные за дальностью главных над тем магистратом команд остаются без всякого рассмотрения» 6. Кроме гражданского и уголовного суда с 1754 г. магистратам был передан словесный суд. Это был исключительно торговый суд для разбора и решения споров и исков по обязательствам и договорам о торговых сделках. В обязанности городских властей входили забота об экономическом развитии города, умножении его товаров и ярмарок, ограждение купечества от конкуренции иногородних купцов и от лиц других сословий. Иркутский магистрат направил в местную земскую избу свою инструкцию, по которой предписывалось строго следить, чтобы иногородние торговцы и разночинцы не торговали из своих домов ни тайно, ни явно под угрозой потери товаров. Магистрат был и своеобразным статистическим органом. Ему надлежало собирать сведения о числе городского населения, о состоянии торговли и ремесла, о размерах капиталов, о ценах на городском рынке и тому подобное. Полученные сверх установленного оклада суммы, так называемые «приборные деньги», оставались в ведении магистрата или ратуши. Они могли быть потрачены на содержание аппарата управления, градостроительство и благоустройство, а также на

другие городские нужды. Но по указу 1745 г. городские магистраты могли ими пользоваться только по согласованию с Главным магистратом. Кроме «приборных денег» с посадских собиралась специальная сумма на магистратские расходы, раскладка которых производилась с общего согласия горожан. Иркутская земская изба, отвечая на запрос Комиссии о коммерции, сообщала в 1761 г., что иркутское купечество, помимо подушных и пошлинных денег, ежегодно собирает деньги на магистратские расходы с каждого человека первой статьи от 8 до 15 рублей, второй — от 2 до 5 рублей, третьей — от 1,5 рублей, а остальные бедные граждане платили по 20 копеек. Размеры сборов не были постоянными. Нередко они были обременительны для неимущих людей. Так, в 1785 г. на общем посадском сходе был составлен приговор о новом «магистратском трактаменте» в размере 3459 рублей, или по 1 рублю 68 копеек с каждого домовладельца. Иркутское купечество и мещане подписали документ, а цеховые отказались, считая его для себя непосильным. Губернский магистрат назвал их действия «явным непокорством» и отменил их общественный приговор, «дабы оные несогласными оговорками не могли наводить в переписках правительств затруднениев» 7. В целом деятельность городских магистратов была своеобразной уступкой усиливающейся роли городов. С одной стороны, они не обладали необходимой самостоятельностью и зависели от центральных и местных органов. Они не только не могли самостоятельно распоряжаться своим бюджетом, но даже запись в цех и купечество должна была утверждаться в Главном магистрате. Он же решал все дела, касающиеся перевода купцов из одного города в другой. С другой стороны, создание структуры городского управления выделяло торгово-промышленное население городов из общего звена местной власти и ограждало в какой-то мере от ее произвола и притеснений. Надо иметь в виду, что до 1764 г. воеводы вообще не получали государево жалованье, а кормились «от дел», за счет вверенной им территории. Естественно, это открывало большие возможности для произвола и незаконных поборов с населения. Главный магистрат по мере сил пытался отстоять независимость порученной ему структуры, требуя, чтобы городские власти сообщали, «нет ли от губернских и воеводских канцелярий и протчих команд купцам обид и налогов». Зачастую он был единственной преградой на пути чиновничьего самовластия. Так, Иркутский магистрат просил защиты от вмешательства провинциальной канцелярии, которая требовала, чтобы купечество выбирало для нее счетчиков, целовальников и других служащих к винокуренным заводам, всего ежегодно 8 человек. Губернский магистрат возражал против этого, ссылаясь на то, что купечество не обязано нести эти службы 8. Все должности в органах городского управления были выборными. Выборы членов ратуши и магистрата проводились раз в три года. С 1773 г. они проходили тайным голосованием, особыми шарами. Как правило, бургомистрами и президентами магистрата избирались наиболее уважаемые и богатые жители города. К примеру, Иркутский магистрат возглавляли первостатейные купцы и заводчики М. Глазунов (1744—1755), И. Ворошилов (1759—1760), С. Самойлов (1764—1766), М.В. Сибиряков (1779—1780). Доверие сограждан и определенная материальная независимость позволяли им выступать против несправедливых действий губернских властей. Один из первых конфликтов между представителями города и властями в Иркутске произошел в 1724 г. В основе его лежали действия иркутского бургомистра М. Сухого, записавшего в купечество казачьего пятидесятника М. Кудрявцева без ведома воеводы Измайлова. Этот поступок главы города вызвал недовольство воеводы, начались взаимные упреки и обиды. М. Сухой публично обвинял Измайлова в воровстве, а начальника военной команды полковника Лисовского назвал бунтовщиком. Последние обратились с жалобой к фискалу Лазареву, началось следствие. Дело закончилось тем, что бургомистр был выслан в Тобольск, а там по определению губернского суда наказан плетьми и к тому же заплатил за бесчестие официальных лиц денежный штраф 9.

В связи с подготовкой деятельности Комиссии об Уложении правительство провело реорганизацию городского управления. Города получили право составления своего наказа в Комиссию, а также выбора депутата, представляющего их интерес. Согласно «обряда выбора жителям городским» право посылать депутата получили жители тех городов, где имелось более 50 дворов, остальные — по желанию. Для подготовки наказа и выборов депутата в городах создавалась новая должность — городской голова, избираемый всеми домовладельцами из своей среды. Кандидат должен быть не моложе 30 лет, иметь недвижимость и пользоваться доверием общества. В Иркутске первым городским головой был избран Михаил Афанасьевич Сибиряков (ок. 1726—1795). Он имел рудники и завод в Нерчинском горном округе, чин берггешворена, а с 1767 г. получил личное дворянство. Именно при непосредственном участии Сибирякова составлялся наказ от Иркутска и проводились мероприятия по его подписанию и выбору депутата. В дальнейшем среди городских голов будут также богатейшие иркутские купцы. В 1781—1784 гг. городским головой служил И.Н. Саватеев, а при открытии наместничества в должность городского головы был выбран Н.П. Мыльников, а ратманами при нем — А. Калмынин, И. Зонов и И. Чеченев. Для усиления административного аппарата на местах в 1775 г. были изданы «Учреждения для управления губернией». Для суда и управления городским населением основывались губернские и городские магистраты. Губернские магистраты становились правительственными органами и подчинялись наместническим правлениям. В их структуру входили два департамента: уголовный и гражданский. Функции магистрата охватывали все вопросы правительственной политики по отношению к городам. Он наблюдал за выполнением указов вышестоящих властей, контролировал органы городского самоуправления, выполнял роль второй, высшей после городских магистратов, судебной инстанции, представлял интересы государства в раскладке и сборе налогов, занимался учетом городских сословий и др. Но в целом губернские магистраты просуществовали недолго и в 1797 г. были упразднены 10. В дальнейшем правительство отказалось от попыток бюрократизации городского управления, оставив за собой лишь функции контроля за выборными городскими органами. Они ложились на губернское правление и губернатора. Были предприняты попытки поднять престиж руководителей городской администрации, выделив их из общей массы податного населения и приравняв к нижнему чиновничьему звену. В начале 1780-х гг. должность городского головы и ратмана была приравнена к 13 классу чинов, а жалованье составило 140 рублей в год. В уездных и губернских центрах бургомистры и ратманы были отнесены к 12 классу и получали соответственно 180 и 140 рублей. Земский староста и словесный судья оказались на должности 14 класса, равного чину прапорщика или коллежского регистратора 11. Однако правами классных чинов они пользовались недолго: с 1787 г. их сняли с казенного жалованья и перевели на содержание городского общества. «Жалованная грамота городам» 1785 г. еще более усложнила сословное деление горожан и систему городского самоуправления. Официально все домовладельцы получили статус горожан, в том числе и из неподатных сословий. Аппарат самоуправления усложнился за счет вновь созданных органов: «собрания общества градского», общей городской думы и шестигласной думы. При этом магистраты и ратуши не отменялись. Собрания, или сходы, созывались раз в три года для проведения выборов на основные должности общегородского управления. Уточнялась и проверялась обывательская книга, то есть собрание решало дела о приеме и исключении из состава обывателей. Здесь же выслушивались предложения губернатора по городским вопросам. Кроме того, сами горожане могли делать «представления» о своих общественных нуждах. Право голоса на собрании, выбирать и быть избранным представлялось формально всем сословным группам города. Нужно было только достичь 25 лет, быть записанным в обывательскую книгу, то есть иметь недвижимость и капитал не ниже 5 тыс. рублей. Всем этим требованиям удовлетворяло только купечество, да и то не ниже второй гильдии.

Словом, в решении наиболее значительных вопросов и в замещении высших должностей могла участвовать только купеческая верхушка. Так как в сибирских городах купечество первой и второй гильдий было немногочисленно и были города, где их не было вообще, приходилось пользоваться оговоркой к «Положению», которая гласила, что при отсутствии крупных капиталов голос мог присваиваться и менее состоятельным горожанам «доброй совести и не бывшим в пороках» 12. Общая городская дума замысливалась как совет представителей граждан, выбранных от каждого разряда населения. Ей отводилась распорядительная функция в управлении городом. Эти же вопросы были возложены и на шестигласную думу, которая рассматривалась как исполнительный орган общей думы и избиралась из ее состава. Столь сложная иерархия на практике упрощалась. Обычно постоянно действовала только шестигласная дума в составе городского головы, двух ратманов и шести гласных (по одному от всех шести разрядов горожан). С разделением граждан на шесть частей в Сибири, и в Иркутске в частности, также было не просто. «Жалованная грамота» выделяла «настоящих городовых обывателей», то есть тех, кто имел в городах недвижимость, купечество всех трех гильдий, цеховых ремесленников, иногородних купцов и иностранцев. К пятой категории относились именитые граждане — крупные предприниматели с капиталом свыше 50 тыс. рублей и люди свободных профессий, получившие высшее образование (ученые, художники, писатели и др.). Шестую категорию составляли посадские — «старожилы или поселившиеся, или родившиеся, кои в других частях городской обывательской книги не внесены, промыслом, рукоделием или работой кормятся в том городе». В Иркутске из перечисленных выше разрядов отсутствовало дворянство и в очень ограниченном виде были представлены именитые граждане. Основные податные сословия — купечество, мещанское и цеховое общества — сохранили корпоративную структуру и действовали через своих выборных представителей — старост. Такая структура обособляла податные слои от остальной части города, разделяла население на сравнительно замкнутые категории, предоставляя им разный объем прав. Судебные дела оставались в ведении городского магистрата, в состав которого выбирали бургомистра, двух ратманов и четырех заседателей. Помимо прежнего словесного суда был учрежден еще сиротский суд, который разрешал вопросы, связанные с опекой, наследованием имущества и усыновлением. Функции магистрата и думы не были четко разграничены, что приводило к дублированию административно-хозяйственных и фискальных задач. К тому же они полностью подчинялись государственным учреждениям. Рядом с всесословной думой с 1782 г. была поставлена управа благочиния, возглавляемая городничим. Обоим учреждениям законом поручался ряд одних и тех же задач. Городское хозяйство настолько же было зависимо от управы благочиния, насколько и от думы. На практике выходило, что городская дума собирала сборы и платежи с горожан, а распоряжалось денежными суммами коронное начальство. А стоящая над всеми ними власть губернатора и других начальников края сводила на нет всю систему местного самоуправления и определяла границы самостоятельности всех органов. Торжественное открытие городской думы нового образца состоялось 1 января 1787 г. Церемония была обставлена весьма торжественно. По свидетельству «Иркутской летописи», купечество дало «великолепный обед для всех чинов города и граждан, а к вечеру был бал с маскарадом и пушечной пальбою» 13. Вскоре выяснилось, что при выборах была допущена серьезная ошибка. Вместо шести гласных было избрано 20: по два человека от купцов, настоящих обывателей и посадских, 14 человек от цеховых (по одному от каждого цеха). В феврале состоялись перевыборы и дума приступила к работе. В первый состав городской думы вошли: Андрей Шалев — от настоящих городских обывателей;

Григорий Трушков — от иркутских мещан; Петр Попов — от городских обывателей; Андрей Савватеев — купец второй гильдии; Михаил Родионов и Андрей Фереферов — от цеховых. Иркутским городским головой был избран купец первой гильдии Михаил Васильевич Сибиряков (1744—1814). За его обширную торгово-промышленную и общественную деятельность ему первому из иркутян преподнесли звание «именитый гражданин». В памяти горожан он остался и как хозяин первого в Иркутске трехэтажного каменного дворца, получившего название Белый дом. На первом заседании общего присутствия думы гласные приняли из губернского магистрата большую серебряную печать городского общества. Для ведения делопроизводства за неимением другой кандидатуры был определен (по совместительству) писарь сиротского суда отставной солдат С. Беляев. Ему в помощь были наняты два писца. Городское самоуправление в Сибири со временем упрощалось. Так, в 1804 г. магистраты с полным штатом остались только в наиболее крупных городах, а в остальных «по малости оных» надлежало быть ратушам. Реформа М.М. Сперанского сделала в этом направлении следующий шаг. Согласно Уставу 1822 г. сибирские города разделялись на три разряда в соответствии с количеством проживающего в них населения: многолюдные, средние и малолюдные. Иркутск был отнесен в число многолюдных, где общественное управление определялось по полной схеме. В составе городского управления были полицейское и хозяйственное управления, а также городской суд (вместо магистрата). Полицейское управление подразделялось на общую управу, куда входили городничий и частные приставы (по числу частей города). Ограниченная роль городской думы подчеркивалась ее новым названием — хозяйственное управление. Она состояла из городского головы и четырех гласных. Делопроизводство осуществляла канцелярия. В ведении городской думы были управление городскими доходами и расходами, раскладка и сбор налогов, рекрутский набор, содержание городовых и сиротских судов и опека, выдача гражданам паспортов для отлучек по торговле и промыслам, содержание и исправление общественных зданий, мостов, площадей и улиц, городское благоустройство и санитарное состояние, надзор за производством торговли, деятельностью мещанской и цеховой управ и др. Первые выборы по новому «Учреждению» прошли 2 декабря 1822 г. Городским головой на новый трехлетний срок был избран Ксенофонт Михайлович Сибиряков. В помощь ему было выбрано пять гласных — по двое от купечества и мещан, один от цеховых. Следует отметить, что в документе речь шла только о городской шестигласной думе. Общая городская дума была официально отменена еще в 1819 г. С ростом города и укреплением городского самоуправления заметно расширяется городское хозяйство. Город занимал не только территорию, застроенную обывательскими и казенными постройками. Ему были отведены также пашенная и выгонная земли, оброчные статьи, которые сдавались в аренду. Территория Иркутска и его окрестностей быстро росла. В конце 1780-х гг. городу было отмежевано 2493 десятины удобной земли и еще почти 1500 десятин неудобной, занятой лесами и водами. К 1798 г. общая площадь городских земель выросла до 7230 десятин 14. При новом межевании в 1826 г. городу было отведено уже 10855 десятин. Часть этих земель сдавалась в аренду и пополняла городской бюджет. Также в подряды сдавалось содержание городских весов при рынках, подводная гоньба, перевоз людей и грузов через Ангару. В Иркутске действовало два перевоза: у Чудотворской церкви при выезде на московский тракт и от Троицкой церкви на дорогу, ведущую к южному берегу Байкала и далее в Кяхту. В 1788 г. эти перевозы содержали иркутские мещане Максим и Андрей Пинегины и Филимон Любимский за 118 рублей в год 15.

Обременительными для горожан были сборы на содержание полиции, пожарной охраны, на благоустройство города, постойная повинность. Последняя выражалась в необходимости принимать на постой и содержание чиновников и военных. До середины XVIII в. заботы о противопожарных мероприятиях и борьба с огнем были уделом самих горожан. С появлением полиции эта задача была возложена на городничих. По «Уставу благочиния» город делился на части и кварталы. В каждой части назначался частный пристав, при котором создавалась небольшая полицейская команда, в состав которой входил брандмейстер, или «огнегасительный» мастер. Также рекомендовалось заводить в городах пожарные заливные машины и другие инструменты, выносить за город ремесленные и промышленные заведения, использующие открытый огонь. По указу 1797 г. устройство пожарной части и вообще содержание полиции были отнесены к обязанностям городского самоуправления. Еще с 1780-х гг. в Иркутске появился свой пожарный обоз, представлявший собой большую бочку с заливными трубами на телеге. Пожарные машины выписывались из московского пожарного депо. В целях предупреждения пожаров иркутские городские власти предписали вывести кожевенные, мыловаренные заводы, кузницы и другие опасные производства за черту города. Все они были сосредоточены на правом берегу Ушаковки. Заметное улучшение пожарного дела произошло в начале XIX в. при гражданском губернаторе Н.И. Трескине. Он разработал специальную инструкцию по противопожарной безопасности, выписал несколько новых заливных машин. Во второй части города была построена новая пожарная часть с каланчой и теплым помещением для пожарных инструментов. В первой половине XIX в. в Иркутске в каждой части находилось по одной пожарной машине. Кроме того, при городской думе состояло еще 4 заливных машины со всеми принадлежностями. И хотя собственной городской пожарной команды еще не было, ее функции выполняли полицейские служители при помощи местных обывателей. Городское общество неоднократно ходатайствовало о сокращении числа казенных служб и платежей. Из-за отсутствия в Сибири дворянства, малочисленности и слабости административного аппарата на плечи «лучшей» части горожан ложились самые различные казенные и общественные службы. Купцов привлекали к оценке казенных товаров, работе в таможнях и магистратах, приему и продаже вина и соли, сбору подушных денег и др. Особенно тяжелы были службы, связанные с разъездами по губернии. Они требовали материальных и временных затрат. В наказе от Иркутска купцы отмечали, что от тех дальних служб они лишаются «всей своей купеческой коммерции и в путевых проездах приемлют себе убыток». И это были не пустые слова. В 1760-х гг. из иркутского купечества ежегодно к различным службам привлекалось до 250 человек. Причем все службы, кроме магистратских, они несли собственным коштом. Перечень служб с течением времени менялся, как правило, в сторону увеличения. В среднем для заполнения всех вакансий ежегодно требовалось от 130 до 150 человек. Если вспомнить, что в Иркутске, по официальным данным, к 1766 г. насчитывалось всего 452 посадских двора, то количество служб впечатляет 16. Все службы были выборными, но городская администрация постоянно сталкивалась с низкой социальной активностью посада. К тому же имелась в виду не только низкая явка избирателей, но и довольно часто отсутствие выбираемых, хотя служба по общественному выбору являлась не правом, а непосредственной обязанностью всего взрослого мужского населения посада, и при выборах соблюдалась определенная очередность. Многие купцы и цеховые под разными предлогами пытались избежать службы. Нередко возникали конфликты из-за того, что если при несении службы образовывалась недостача, а сам должник или его наследники не могли ее погасить, то сумма долга раскладывалась на его выборщиков. Причем именно тех, кто являлся на выборы и подписывал соответствующие документы. Так, в марте 1766 г. посадские просили у магистрата, чтобы долг взыскивался «не с одних тех, кои подписались под выбором, ...но со всего купечества, ибо для каждого

выбора повестка всему наличному купечеству происходит, однако небольшое число бывает по повестке к согласиям» 17. Пытаясь бороться с массовой неявкой к выборам, городские власти вводили штрафы, а оказывавшие сопротивление могли подвергаться аресту; «за нехождение по повесткам на согласие и к выборам с первостатейного купечества» взыскивали «на содержание богаделен за первое небытие по пяти рублев». Если на согласие не являлись лица, подлежащие по очереди к выбору, они могли быть назначены к службе и заочно. С течением времени одна из основных натуральных повинностей посадской общины — выполнение казенных служб — заменялась денежными сборами. Более состоятельные ее члены платили штрафы или нанимали вместо себя «вольножелающих». Так, в 1785 г. мещанин Курмачев нанял за себя для сбора подушных денег И. Лопанова «за договорную между ними плату». Значительное число казенных и общественных служб вынуждало магистраты и думы стремиться к расширению податного общества. Сибирский губернатор Д.И. Чичерин доносил в 1760-х гг., что бедняки в сибирских городах «великим множеством начали определяться в купечество и в цехи,.. а магистраты оных требуют и определяют единственно в пользу свою,.. разделяя их по себе в работники, употребляя во все посылки и службы казенные, в отдачу в рекруты, а сами уже остаются в домах своих» 18. Говоря о тяжести и разорительности для купечества и посадских Иркутска указанных выборных служб, следует иметь в виду их воздействие на общественную жизнь города. Выборы и службы содействовали расширению кругозора купцов, осознанию их роли в обществе, становлению общественного мнения, ибо, по справедливому замечанию Д.Я. Резуна, «человек, несущий большую ответственность, не может не быть личностью» 19. Выполнение различных общественных служб содействовало укреплению связей между купечеством и губернской администрацией. В ряде случаев эти взаимоотношения приобретали корыстный характер. Помимо постоянного роста числа служб и выборных должностей год от года увеличивались издержки на содержание городского управления и хозяйства. В начале XIX в. иркутское купечество обратилось с жалобой на отягощение их службами и повинностями к полномочному послу в Китай графу Ю.А. Головкину. В частности, жаловались на то, что городское общество должно содержать 59 лошадей для почтовой гоньбы. Из них — 37 в Иркутске, 16 —на Лиственичной станции и 6 лошадей на Тулунской. В этом же документе приводится список платежей в пользу города. Содержание магистрата и городской думы обходится в 6150 рублей, городских часов — в 128 рублей, пробирного мастера — в 72 рубля, полиции и пожарной команды — в 2390 рублей, 39 будочников — в 1404 рубля. Еще 1808 рублей собиралось на ремонт пожарных инструментов и содержание лошадей. Заметную сумму в 3436 рублей 50 копеек составляли расходы на отапливание общественных зданий, полиции, военных казарм. Прочие расходы достигали еще 4974 рублей. Всего же только на городские нужды собиралось с податного населения Иркутска 20362 рубля 66 копеек 20. Наиболее активной и общественно зрелой силой городского общества выступало купечество. Свое экономическое положение купцы подкрепляли ведущей ролью в городском управлении. Наиболее значимые выборные должности доставались купечеству, поскольку оно материально могло отвечать за вверенные ему казенные средства и имущество. Защищая прежде всего свои интересы, оно тем не менее являлось единственной оппозиционной силой, с которой не могла не считаться местная администрация. В отстаивании общесословных и городских прав наиболее деятельные, волевые из элиты купечества приобретали общественный вес и авторитет. Современники отмечали, что уже в конце XVIII в. в Иркутске сложилась сплоченная купеческая группировка, претендующая на монопольные права в предпринимательской деятельности и сфере городского управления и хозяйства. «В городе, — замечал один из мемуаристов, — где не было дворянства, кроме бедных и безгласных чиновников,

купеческое общество одно составляло некоторый оплот самоуправству и беззаконию, столь обыкновенному в прежнее время в отдаленных провинциях» 21. Справедливости ради следует сказать, что занятие купцами высших должностей нередко содействовало их предпринимательской деятельности. Они приобретали возможность захватить в свои руки выгодные контракты, подряды и откупа. Купец, успешно исполнявший свою службу, получал признание общества и правительства, мог просить о выделении его из числа сограждан присвоением званий «именитого», или с 1832 г. — потомственного «почетного гражданина». Формирование общественного сознания, понимание своей роли в обществе и государстве, осознание того, что «среди всех сословий — звание купца, гражданина, столь же почетно, благородно и необходимо, как и другие звания», дались иркутянам не просто и растянулись на все XVIII столетие. Иркутские купцы на себе испытали все прелести чиновничьего произвола и беззакония. Среди иркутских воевод и губернаторов этого времени далеко не всегда можно было найти человека честного, радеющего о процветании общества и края. Чаще встречались такие, как Л. Ракитин или А. Жолобов. Оба закончили свою жизнь на плахе, настолько вопиющими были их преступления. Воевода Лаврентий Ракитин, по словам летописца, с самого начала правления проявлял чрезмерную жесткость, наказывая кнутом за самые малые преступления. В 1717 г. он встретил за Байкалом идущий из Китая караван купца Гусятникова и отобрал у него золото, серебро и различные китайские товары. В Иркутске говорили, что сделано это беззаконие было по прямому распоряжению сибирского губернатора Гагарина. В следующем году воеводу вызвали в Петербург. Вскоре он разделил судьбу своего начальника. Не менее колоритной фигурой был статский советник Алексей Жолобов. За свое трехлетнее пребывание в должности вице-губернатора Иркутской провинции (1731— 1733) он смог правдами и неправдами нажить почти 35 тыс. рублей. Своих противников, а среди них были чиновники и торговые люди, он «пытал безвинно и при пытках жег огнем». В 1736 г. после продолжительного следствия он был казнен в Петербурге 22. Сменивший его полковник Андрей Плещеев также оставил о себе в Иркутске недобрую память: был «вспыльчив и корыстолюбив, промышленных и торговых людей за недачу подарков драл плетьми и кнутом и притеснял приказных служителей; приверженцев же своих любил постоянно угощать и поить разными винами допьяна» 23. Плещеев не ужился с местным епископом Иннокентием (Неруновичем), который также отличался вспыльчивостью и тяжелым нравом. Однажды они схватились на обеде у президента магистрата купца Глазунова, да так, что епископ вынужден был спасаться бегством. Среди иркутян долго жило предание об артиллерийской дуэли, устроенной ими 24. Непомерным корыстолюбием и взяточничеством отличался иркутский губернатор бригадир Ф.Г. Немцов, возглавлявший Иркутскую губернию в 1776—1778 гг. Сохранилось предание, что он покровительствовал разбойникам, которые делились с ним частью награбленного. При губернаторе состояла так называемая «глухая команда», которая терроризировала город и его окрестности. Сменивший его Ф.Н. Кличка назвал Немцова «гонителем и разорителем» жителей губернии. «Он чрез свои выдумки, — отмечал Ф. Кличка, — какие только к ненавистному его корыстолюбию приобресть мог, то не пропустил ни одного случая к поглощению у всех того, что на вкус жадным казалось его глазам, буде же сам не мог до чего достигать, тогда на оное злоупотребление имел пособствовавших ему привезенных с собой офицеров, подьячих, купцов и собственных людей» 25. Франц Николаевич Кличка — редкий пример деятельного и образованного администратора и честного человека. За свое короткое губернаторство (1779—1783) он оставил в Иркутске «славу доброго и справедливого начальника» и своим

«благоразумием, добротою и благонамеренностью напечатлел в сердцах иркутских жителей надолго о себе славное воспоминание». Особенно велик его вклад в социальнокультурное развитие города. При нем были впервые открыты в Иркутске городская школа, преобразованная затем в училище для детей всех сословий, публичная библиотека и музейный кабинет при ней. Губернатор смог объединить городское общество, направить его на решение задач развития просвещения и гражданственности. При нем был учрежден совет из лучших граждан города, который собирался раз в неделю, а в экстренных случаях и чаще. Среди прочих дел, по словам В.И. Штейнгейля, губернатор «совету поручал ссорившихся граждан примирять, поэтому в городовом магистрате не было дел» 26. Не случайно иркутяне устроили ему радушные проводы, провожая со слезами на глазах десятки верст. Не только воеводы и губернаторы, но и заезжие чиновники из столицы порой терроризировали все население города, творя произвол и беззакония. Чего стоит один «крыловский погром», который со страхом вспоминало не одно поколение иркутян. Герой его коллежский асессор П.Н. Крылов был направлен в Иркутск для следствия по делам винных откупов, находящихся в руках иркутского купечества. Настоящая причина была в стремлении генерал-прокурора Сената А.И. Глебова захватить в свои руки столь доходное дело. Упорство иркутян, которых поддержал и вице-губернатор И. Вульф, лишь разожгло страсти. П.Н. Крылову было поручено любыми средствами доказать виновность иркутских купцов и сломить их сопротивление. Облеченный чрезвычайными полномочиями и высоким покровительством следователь с усердием принялся за дело. Окружив себя охраной из 77 казаков, он фактически отстранил от власти местную администрацию. В течение двух лет (1758—1760) он творил в городе все, что хотел. Десятки иркутских купцов были арестованы и под пыткой были вынуждены оговаривать себя. П. Крылов захватывал их дома, расхищал имущество, насиловал жен и дочерей. Богатейший иркутский предприниматель И. Бечевин пытками и издевательствами был доведен до смерти, а почти весь его капитал присвоил себе «следователь». Всего же со 125 иркутских купцов была выбита огромная сумма — более 155 тыс. рублей. Но это только официальные сборы. А.М. Сибиряков, рассказывая о преступлениях Крылова в Уложенной комиссии, отметил, что Иркутску был нанесен ущерб на 300 тыс. рублей. Ни одно стихийное бедствие не приносило столь ощутимых последствий. Зарвавшийся следователь, ни в грош не ставивший местную администрацию и церковную власть, почувствовал себя настоящим властителем края. Его самодурству не было предела. Чтобы увековечить свое имя в Иркутске, он распорядился укрепить на груди орла, венчавшего Сергеевскую башню острога, вместо Георгия Победоносца жестяную доску с надписью: «Году 1760 месяца сентября бытности в Иркутску начальника коллежского асессора Крылова» 27. Конец бесчинствам П. Крылова положил сибирский губернатор Ф.И. Cоймонов, распорядившийся арестовать «следователя». Почти год он просидел под арестом в Иркутске и только в ноябре 1761 г. был отправлен в Петербург. Конечно, «следствие» П.Н. Крылова — явление вопиющее даже на фоне обычной для того времени системы вымогательств и злоупотреблений. Отсутствие гражданских прав и гарантий приводило к тому, что ни капитал, ни положение в обществе не служили надежной защитой от произвола и самодурства. Вот почему иркутские купцы несколько лет упорно добивались осуждения Крылова: для них это была борьба за свою честь и достоинство, определенный этап в консолидации городского общества. В 1761 г. в столицу с челобитной на «крыловский погром» были отправлены выборные от купеческого общества Петр Мальцев и Иван Верховцев. Поднимался вопрос о Крылове и в начале царствования Екатерины II. В итоге иркутянам удалось добиться осуждения своего мучителя на пожизненную каторгу. Значительным этапом в становлении гражданского общества было участие горожан в выработке наказов в Уложенную комиссию. Время правления Екатерины II вообще

отличалось большим вниманием к потребностям развития российского города и нарождающейся буржуазии. Самой императрице принадлежит удивительно точная формулировка рыночного процесса: «Никаких дел, касающихся до торговли и фабрики, не можно завести принуждением, а дешевизна родится только от великого числа продавцов и от вольного умножения товаров» 28. Немаловажным дополнением к этому было становление правового и общественного сознания в купеческом обществе. Еще в 1766 г. два представителя от Иркутска были приглашены в столицу для слушания манифеста о создании нового Уложения. Затем наступила очередь составления наказа от жителей г. Иркутска. Утвержден он был на городском сходе 23 июня 1767 г. Сочинителями его были сын боярский В. Лапин и купцы А. Шалин и Ф. Власов, а общее руководство осуществлял городской голова М.А. Сибиряков. Наказ представлял интересы купечества и цеховых, разночинцев, сибирских дворян и детей боярских. Наиболее обширным и детально прописанным был раздел наказа, включивший пожелания и чаяния купечества и цеховых. Кроме сословных требований в нем много места уделялось ограждению чести и достоинства купцов и содержалась просьба «положить за бесчестие денежное взыскание». Представлять интересы иркутян в Комиссии об Уложении было доверено купцу А.А. Сибирякову «меньшому». С самого начала городское общественное управление заняло твердую позицию по отношению к разветвленной и изощренной системе злоупотреблений со стороны чиновников. Эта борьба способствовала сплочению купечества, придавала динамизм общественной жизни, выдвигала лидеров. Доверие сограждан обязывало ко многому, и даже первостатейные купцы почитали службу обществу за великую честь. В этой связи вполне оправдан пафос и искренность Н.П. Мыльникова, который по поводу своего избрания городским головой писал: «Не без удовольствия я оное принял и при первоначальном бытии сие звание отменным счастием то поставил в честь себе и своему роду в потомственную память! И положил, чтоб посвятить все мое усердие на исправление сей должности, не жалея истощевать силы» 29. Не менее колоритной фигурой в иркутском обществе был М.В. Сибиряков. Богатейший купец, человек волевой и решительный, он был типичным представителем авторитарного стиля управления. Характерно замечание о нем одного из современников: «Тоже дикий был человек; как начнет чубуком махать — беда. А все-таки голова, защитник» 30. Вот это последнее и привлекало к нему горожан. Несмотря на его необузданность и жесткость, противодействие администрации, формальные основания — неоднократно состоял под судом, иркутяне четырежды выбирали его городским головой. Это был человек, который последовательно отстаивал права и свободы общества, вступая при необходимости в конфликт с городской и губернской администрацией. Кстати, к судебной ответственности Сибиряков привлекался именно за «дерзости» и «неисполнения» предписаний правительственных органов. «Купец Сибиряков, — указывал иркутский военный губернатор Б.Б. Леццано, — есть человек беспокойный и дерзкий, сужденный за многие противузаконные и лживые поступки, заводил со всеми почти бывшими здесь начальниками от лица городовой думы и собственно от себя несогласия и укорительные переписки, оказывая уже против предписаний правительствующего Сената неповиновение» 31. Под стать ему были Н. Мыльников, С. Дудоровский и другие столпы общества — «суть люди первые Сибирякова единомышленники, расстраивающие целое общество и поощряющие к неповиновению». Конечно, Сибиряков и его окружение действовали прежде всего в своих интересах, стремясь монополизировать основные сферы торговли и промыслов. Но их противодействие произволу и вымогательству неразборчивой в средствах чиновной коррупции производило впечатление социального партнерства, придавало их деятельности общественную значимость. Борьба иркутского купечества с губернской

администрацией в конце XVIII — начале XIX вв. объективно способствовала активизации общественной жизни в столице Восточной Сибири, формированию идеалов и мнения городского общества. Перед нами уже не «темное царство», где «нет ни света, ни тепла, ни простора», а вполне сложившаяся купеческая олигархия, сознающая и отстаивающая свои корпоративные интересы. И что немаловажно, эти изменения в общественной жизни и быте сибирских купцов происходят почти на полвека раньше, чем в России. Еще в середине XIX в., по свидетельству московского купца Н.П. Вишнякова, значительная часть московского купечества жила семейной, патриархальной жизнью. «В нашей среде, — писал он, — интересы общественные были слабо развиты, а политических и вовсе не существовало... Все это нас трогало мало. О правительстве, всем том, что могло иметь к нему отношение, старшие говорили с оглядкой, шепотом» 32. Показателем изменений, произошедших в правосознании иркутян к началу XIX в., стала их известная борьба с сибирским губернатором И.Б. Пестелем и его ставленником в Иркутске Н.И. Трескиным. Стержнем ее было понимание необходимости равенства всех граждан перед законом, создающим равновесие между правами гражданина и государства. Трескин был весьма деятельным и умелым администратором. Ему удалось навести порядок во всех сферах управления, привести Иркутск в лучшее состояние, но методы, которыми достигались перемены, были чисто полицейские, полностью исключавшие заботу о гражданах города. Губернатор вникал во все мелочи, жестко регламентируя все и вся. За каждым самым незначительным нарушением следовало наказание. По словам С.С. Шашкова, «Иркутск при нем превратился во что-то вроде военного поселения». Н.И. Трескину удалось довольно быстро разгромить купеческую оппозицию в лице все тех же М.В. Сибирякова и Н.П. Мыльникова. Оба они были высланы в отдаленнейшие города губернии. Губернатор окружил себя доверенными лицами из числа чиновников и купцов, установив своеобразную чиновничью монополию. Все жалобы и прошения в корне пресекались, дошедшие до Петербурга попадали в руки сибирского губернатора и возвращались обратно к Трескину. Поборы деньгами и натурой как с отдельных лиц, так и с целых обществ стали обыденным явлением. Все стороны жизни были пронизаны коррупцией. Как отмечал впоследствии М.М. Сперанский, «чем далее спускаюсь я на дно Сибири, тем более нахожу зла, и зла почти нестерпимого: слухи ничего не увеличивали и дела хуже еще слухов»33. Несмотря на репрессии, полицейский режим, отсутствие гласности, в иркутском обществе росло негодование против многочисленных злоупотреблений чиновников. Самые разные социальные силы объединялись против деспотизма Трескина. С гневными обличительными речами выступал приказчик И. Рогачев, по рукам ходили разоблачительные письма, составленные чиновником С. Горновским, вокруг монголиста и китаеведа А.В. Игумнова группировалась местная интеллигенция. Не стояли в стороне от этой борьбы иркутские купцы и мещане. Во главе противников «трескинской партии» были иркутские купцы Константин Трапезников и Петр Баснин. Главным их орудием стали всевозможные жалобы, челобитные и прошения, которые направлялись в Петербург. Одну из таких жалоб тайно доставил в столицу мещанин Саламатов, человек решительный и находчивый. Он сумел лично передать донос иркутян Александру I. В марте 1819 г. последовал указ о назначении генерал-губернатором Сибири М.М. Сперанского с широкими полномочиями по ревизии действий местной администрации. Не только борьба с произволом администрации сближала людей. Известие о нашествии Наполеона вызвало подъем патриотизма в иркутском обществе. И.Т. Калашников приводит трогательную картину прощания горожан с уходящим в действующую армию иркутским батальоном: «Слезы благословения и молитвы сопровождали защитников отечества. Весь город сошелся на берег Ангары, чрез которую переправлялись воины» 34. Иркутяне собирали деньги и вещи на содержание ополчения, средства «на отражение врагов отечества». Так, мещанское общество внесло 782 рубля,

гласные городской думы — 560 рублей, иркутские купцы собрали 3145 рублей. Всего в 1812 г. было собрано 3900 рублей, а по Иркутской губернии на ополчение было собрано 185,7 тыс. рублей. По сумме взноса она была первой в Сибири и девятнадцатой в России. Колокольным звоном и пушечной стрельбой приветствовал Иркутск известие об освобождении Москвы, а затем и России от французов. В небывалый народный праздник вылилось получение манифеста о взятии Парижа в июне 1814 г. «Несмотря на отдаленность, — вспоминал И.Т. Калашников, — сердца иркутские не менее забились от радости, как и в центре России. Сибирь смотрит на Россию, как на мать свою, и сибиряк никогда не отделял, не отделяет и не отделит себя от общей судьбы отечества» 35. Праздник начался общим молебном и колокольным звоном. Затем состоялся военный парад, завершившийся стрельбой из ружей и пушек. После парада высшее общество города было приглашено на обед и бал в загородный губернаторский дом. В саду резиденции было организовано гуляние для народа 36. И еще об одном своеобразии Иркутска следует сказать. В облагораживании, «окультуривании» нравов местного общества большую роль сыграли дворянство и чиновничество, а позднее и политическая ссылка. В истории города были не только губернаторы-самодуры, но и настоящие государственные люди, много сделавшие для развития края. Имена Ф.Н. Клички, М.М. Сперанского, Н.Н. Муравьева говорят сами за себя. Именно благодаря им Иркутск стал настоящей столицей Сибири, или, как его называли, «Сибирскими Афинами». По словам Г.Н. Потанина, «нигде местное бога-тое купечество не подвергалось такому сильному воздействию чиновничьей среды, как в столице Сибири; эти чиновники, иногда с университетским образованием, наезжавшие из Европейской России, поднимали в местном обществе не только запросы внешней культуры, но и приучали его интересоваться и русской литературой, и вопросами общественной и государственной жизни» 37. Малочисленное дворянство, в большинстве своем связанное с Сибирью лишь периодом служебной деятельности, не играло заметной роли в сибирском городском обществе. Оно поневоле должно было искать сближения с верхушкой купечества, создавая своеобразный «высший свет». Уже с 1780-х гг. начинается их сближение в сфере досуга и быта, что оказывало значительное влияние на европеизацию городского образа жизни. Совместные приемы, балы и маскарады придавали купечеству столичный лоск. В 1799 г. в Иркутске было открыто благородное собрание, где работал буфет, устраивались вечера и балы, любительские спектакли. Доступ в него был открыт далеко не каждому чиновнику. Годовой билет стоил 20 рублей, а чиновник средней руки получал в год не более 300 рублей. При Н.И. Трескине этот своеобразный клуб был закрыт. Разгромив купеческую оппозицию, он вообще на время заморозил общественную жизнь. Вот как описывал это время один из чиновников: «В Иркутске не было никаких публичных увеселений, существующих в столицах и лучших губернских городах, не было лиц и мест, которые могли бы служить точкою соединения граждан и чиновников; не было общего мнения. Каждый жил и действовал отдельно и сближался с другими, сколько требовали личные выгоды» 38. При М.М. Сперанском все снова оживилось, было восстановлено и благородное собрание. Короткое пребывание М.М. Сперанского в Иркутске заметно повлияло на вкусы и манеры горожан. «Его образ жизни, — вспоминал современник, — его манера обращаться, его мнение, все было наблюдаемо, пересказываемо и служило образцом для многих». Размывание сословных рамок в сибирском обществе, «частое общение» между чиновниками и купцами создавали благоприятную атмосферу для развития культурной жизни Иркутска и творческих импульсов его граждан. Этим он выгодно отличался от других сибирских городов, тем более от российских. В России подобная ситуация была в принципе невозможна. Уже упоминавшийся нами Н.П. Вишняков писал: «Отношение

купечества к дворянству было, естественно, полно недоверия, зависти и недоброжелательства. Встретить дворянина или дворянку в купеческой среде было такою же редкостью, как купца или купчиху в дворянской» 39. В Иркутске же было в порядке вещей, когда генерал-губернатор Восточной Сибири М.М. Сперанский открывал бал в паре с женою городского головы купчихой Саватеевой. Таким образом, во второй половине XVIII — начале XIX вв. в иркутском обществе произошли значительные изменения, свидетельствующие о формировании буржуазного менталитета. Показателями их были большая динамичность хозяйственной жизни города, расширение коммерческого кругозора и торговых связей купечества, стабилизация и растущее влияние капитала в городском управлении и общественной жизни, разительные перемены в образе жизни и культуре горожан.

2.3. ТОРГИ ИРКУТСКИЕ На протяжении XVIII в. Иркутск постепенно превращался в крупнейший в Сибири торговый и товарораспределительный центр. Находясь в центре пересечения основных транспортных магистралей, он регулировал потоки товаров, распределяя их по всему Восточно-Сибирскому региону. Особенно велика была его роль как транзитного центра, связывающего Россию со всем северо-востоком Сибири и Забайкальем. Расширение объемов торговли между Россией и Китаем еще больше увеличивало значение Иркутска. В условиях полного бездорожья, малочисленности местного населения основными транспортными магистралями в Сибири были реки. Исключительную роль играл Байкальский бассейн, охватывающий огромную территорию от Енисея и Лены на севере до Монголии и Амура на юге. Движение по водным путям было опасно и требовало больших денежных и физических затрат. Товары неоднократно приходилось перегружать с дощаников на подводы в местах волоков и обратно. Особенно сложно было везти груз вверх по течению. При движении вверх по Ангаре, например, на каждое судно полагалось до пятнадцати лошадей и десяти бурлаков, а весь путь от Енисейска до Байкала занимал до двух с половиной месяцев. Много усилий приходилось затрачивать на преодоление ангарских порогов. Ситуация немного разрядилась после прокладки Московского тракта. Промеры его между Красноярском и Иркутском проводились еще в 1721 г., но только с 1750-х гг. сухопутный путь становится более регулярным. С появлением Московского тракта водный транспорт перестал быть единственным, количество его уменьшилось, а кое-где он исчез совсем. Полностью прекратилась доставка товаров вверх по Ангаре. Сухопутный путь из Красноярска был более удобен и безопасен, а главное — в четыре раза быстрее, «чем и уничтожилась вверх водяная коммуникация». На положении Иркутска это никак не отразилось, так как здесь пересекались и водные, и сухопутные пути. Транспортировка товаров приносила значительные доходы и довольно скоро оказалась сосредоточенной в руках иркутских купцов и посадских. Так, в 1756 г. перевозкой китайских товаров из Кяхты до Енисейска занимался иркутянин Иван Хорхорин, а в 1761 г. взялся доставить из Иркутска до Тобольска «денежную и товарную казну и ясашную мягкую рухлядь на своих дощаниках и своим коштом» проживающий в Иркутске сольвычегодский крестьянин Александр Дьяконов 1. В 1780-х гг. транспортировкой казенных и частных грузов занимались иркутские купцы В. Шестунов, Т. Сычев, С. Дудоровский и др. В конце XVIII в. несколько иркутских предпринимателей объединились в купеческую компанию «Судовых поставщиков» 2. После распада компании львиную долю всех поставок товаров из Кяхты сумел захватить в свои руки С. Дудоровский. В 1802—1803 гг. он перевез на своих судах около 24 тыс. пудов, подняв цену за доставку до 3 рублей 50 копеек за пуд.

В Иркутске рано сложился слой предприимчивых людей, которые осваивали не только местный рынок, но и вели торгово-промысловые операции на значительной территории Сибири, активно участвовали во внешнеторговых операциях, выступая контрагентами российского капитала. Избыток торговых возможностей привлекал сюда из разных мест России и Сибири людей практичных, неординарных, рассчитывающих только на себя и свою удачу. Уже в 1730-х гг. торгово-ремесленное население города составляло большинство его жителей. В течение века состав торговцев пополнялся купцами, посадскими и «торгующими крестьянами» из северных губерний России и сибирских городов. Кроме того, в Иркутске почти постоянно находилась большая группа иногороднего купечества, ведущего здесь торговые операции. В 1765 г. в предпринимательской сфере участвовало 820 иркутских купцов. Из них 50 человек были заняты в русско-китайской торговле. Это были наиболее состоятельные иркутяне, капитал которых составлял до нескольких десятков тысяч рублей. В эту группу входили Сибиряковы, Ворошиловы, Сизых, Киселевы, Шалины и др. Кроме китайского торга они имели различные промышленные предприятия, участвовали в тихоокеанских промыслах, являлись крупными откупщиками. Еще 7 купцов имели торги на северо-востоке Сибири, остальные участвовали во внутренней торговле региона самостоятельно либо выступая в качестве агентов других купцов. Иркутское купечество, занимавшееся внутренней торговлей в 1765 г. 3 Социальный состав

I статьи

Купечество 88 Лавочные сидельцы 20 Приказчики 6 Отпущенные по паспортам в другие города 14 Всего 128

II статьи III статьи 247 34 – 21 302

275 12 1 45 333

Во второй половине XVIII в. в торгово-предпринимательской среде Иркутска произошли качественные изменения. Возросли капиталы и масштабы деятельности купечества. Многие из иркутских купцов вышли на общесибирский уровень, а некоторые — на всероссийский. Так, в 1808 г. четырнадцать иркутян торговали на Ирбитской ярмарке. Торговый капитал в XVIII в. выступал как, прежде всего, капитал купеческий. Монопольное право купечества на производство торговли закреплялось рядом правительственных постановлений и указов, обобщением которых была «Жалованная грамота городам» 1785 г. Однако свои привилегии им приходилось отстаивать в острой конкурентной борьбе как с иногородними предпринимателями, так и с местными торговцами из крестьян и городских низов. Уже в 1780-х гг. иркутские купцы жаловались на то, что крестьяне и буряты из близлежащих селений имеют в городе свободный мелочный торг и, «перекупая выменом товары российские, разнашивают по улицам и по домам продают» 4. Практически вся мелочная и разносная торговля в городах осуществлялась посадским населением. Среди мелочных торговцев было много женщин, продававших со столов и полок предметы рукоделия, табак, кондитерские изделия, овощи. В конце 1790-х гг. только на иркутском хлебном рынке торговали 92 человека. Их социальный состав был достаточно пестр: мещан — 50, цеховых — 28, купцов — 2, ссыльнопоселенцев — 2, солдат — 7, прочих — 3 5. Зажиточная верхушка мещанства достаточно успешно конкурировала с купечеством, особенно в розничной торговле. В Иркутске, например, торговлю, свойственную купечеству, производило около 30 мещан. Несмотря на то что иногородним купцам право

осуществлять торговые операции разрешалось только во время ярмарок, а для производства постоянного торга они должны были записываться в иногородние гости с выплатой определенных сумм в доход города, обычной практикой было нарушение ими установленных постановлений. Иркутские купцы неоднократно указывали, что многие иногородние торговцы, имеющие лавки в гостином дворе, незаконно торгуют в них после окончания ярмарок, а также продают товары прямо из домов, в которых квартируют. Особенно большие размеры приняло проникновение пришлого капитала на рынки Иркутска. В начале XIX в. только в мещанском гостином дворе иногородним торговцам принадлежало почти 35 % торговых помещений. Среди нарушителей правил торговли часто встречались торгующие крестьяне из северорусских губерний. Как правило, они начинали распродажу своих товаров уже по дороге. А по приезде в город старались уклониться от досмотра и реализовывать привезенные партии вне стен гостиного двора. Зачастую они производили торговлю на значительно большие суммы, чем определялось их свидетельствами. Были случаи, когда они пытались торговать по просроченным свидетельствам. Так, в конце 1818 г. тюменский крестьянин И. Пыткеев доставил в Иркутск партию товаров на 25 тыс. рублей, а предъявил свидетельство, по которому уже производил торговлю в январе этого же года 6. Следует отметить, что многие из крестьян российских губерний вели торговлю не самостоятельно, а по кредиту или доверенности от купцов или помещиков, являясь, по существу, их приказчиками. Они хорошо ориентировались в местных условиях, получали новые партии товаров, сведения о колебаниях денежного курса и ценах и могли поэтому продавать свои товары дешевле, успевая не только реализовывать привезенный товар, но и стараясь «предуспеть входить в новыя покупки товаров не токмо российских, но и здесь пышных и, таким образом, воспользоваться сделать до несколько крат оборотов в один год» 7. К концу первой четверти XIX в. явственно выявилась тенденция постепенного сокращения купеческих капиталов на фоне заметного роста числа предпринимателей из других социальных групп. Например, в 1817 г. в Иркутске, по данным городской думы, из 168 представителей торгового капитала только 53 торговца были купцами, в числе остальных — 47 торгующих мещан, 44 приказчика, 13 иногородних гостей и 11 цеховых 8. Утвержденные в 1824 г. дополнительные постановления «Об устройстве гильдий и о торговле прочих состояний» расширили круг лиц, которым разрешалась предпринимательская деятельность, введя категории крестьян и мещан, торгующих по свидетельствам различного рода. Этими же правилами были конкретизированы взаимоотношения между местными предпринимателями и иногородними. Городские власти получили возможность более действенного контроля за незаконными торговыми операциями на городских рынках. Функции по проверке незаконной и неуставной предпринимательской деятельности были возложены на специально создаваемые при городских думах торговые депутации. Первая такая депутация в Иркутске в составе купцов Я. Солдатова, Е. Сапожникова, М. Мягкоступова, Г. Саломатова приступила к работе уже в 1825 г. Сразу же члены депутации столкнулись с многочисленными нарушениями правил торговли со стороны приезжих торговцев. Последние должны были выкупать в думе специальный билет на право торговли, но многие старались избежать этого. Товары привозились и складировались в частных домах, оттуда же производилась и розничная торговля. Среди нарушителей были иногородние купцы, крестьяне из российских губерний, бурятские перекупщики. Нередко нелегальная торговля имела значительные объемы. Так, у илимского крестьянина М. Погадаева, квартирующего в доме мещанина Баженова, было обнаружено около 7 тыс. беличьих шкурок, у киренского купца Сычева их было более 2 тыс. штук. По ходатайству депутации городская дума приняла решение запретить торговлю из частных домов, а крупные партии товаров

складировать только в гостиных дворах и на бирже, где их можно было освидетельствовать и обложить акцизом. В это время в Иркутской губернии были представлены все основные формы торговли: развозная, ярмарочная и стационарная. До середины XVIII в. господствовала караванноразвозная. Торговая жизнь в населенных пунктах оживлялась с приходом купеческих транспортов. Съезды торговых людей происходили почти каждый месяц, но наиболее крупных размеров они достигали осенью, когда через Иркутск транзитом шли торговые обозы в Кяхту. Отвечая на анкету Комиссии о коммерции, руководство Иркутской земской избы отмечало: «Ярмарки в Иркутске во весь год от приезжающих разных городов и в разныя числа бывают с начала октября месяца, а зачинаются от приезду как водяным, так и сухим путем летом и зимою обыкновенно; а товары приходят на дощаниках разного продукту: воск, медь, холст, сукна сыромяжные, шубы овчинныя, юфть и прочия разных родов пышныя товары, а именно белки разных родов, лисицы, соболи, выдры, россомахи, рыси, горностаи, ушканы, песцы, недопески прочие; потом же и разные шелковые и полотняные, тако ж и прочие всякие мелочные товары» 9. С появлением ярмарок разъездная торговля становится уделом мелкого купечества и приказчиков. Закупив партии товаров, они отправляли их в отдаленные районы «для продаж в розницу с работниками, которые туда посланы и, ходя по домам, распродавывают». Разъездной торг в основном выполнял функции обмена промышленных товаров на продукцию сельских промыслов. Привезенные товары обменивались на пушнину, хлеб, рыбу, кожи. Разъездно-меновая торговля была тесно связана с ростовщичеством. Практиковалась раздача товаров в долг под будущий урожай или улов. До поры до времени сложившаяся система внутреннего торга устраивала иркутское купечество. Однако, с ростом его численности и укреплением финансового положения, оно начинает более решительно бороться за свое монопольное положение на местном рынке. Еще в 1750-х гг. иркутские купцы отказывались открывать в городе ярмарку, на которую иногородние торговцы могли бы привозить свои товары и продавать их в розницу. И все же устоять перед давлением иногородних конкурентов, прежде всего российских коммерсантов, иркутское купечество не смогло. Многочисленные случаи нарушения приезжими торговцами установленных правил, незаконная торговля вне стен гостиного двора заставили местных предпринимателей пойти на регламентацию сроков ярмарочной торговли. В учреждении ярмарок была заинтересована и администрация края. Иркутские губернаторы получали различные ходатайства об учреждении ярмарочных институтов. С одной стороны, «жаловались забайкальские служащие и военные чины, что они покупают там необходимые вещи дорогою ценою», с другой — от купечества поступали предложения об устройстве ярмарок в различных местах губернии, «чтобы иногороднее купечество привозило товары и продавало из первых рук». Наконец, 19 августа 1768 г. последовал указ Сената об учреждении в крупнейших торговых центрах Восточной Сибири — Иркутске, Верхнеудинске и Якутске — торговых ярмарок, действующих по определенным правилам и в строго установленное время 10. В Иркутске предписывалось проводить две ярмарки: осеннюю с 15 ноября по 1 января и весеннюю с 15 марта по 1 мая. В остальных городах учреждалось по одной ярмарке продолжительностью не менее двух месяцев. Таким образом, организацию ярмарок в Восточной Сибири можно отнести к 1768 г.; создание же реальных ярмарочных учреждений произошло только в 1775 г., когда в Иркутске открылась первая официальная ярмарка. Обороты ее были весьма значительны. В конце XVIII в. ее товарооборот достигал 3,7 миллиона рублей, что составляло почти 6 % от общероссийского ярмарочного оборота. Центром ярмарочной торговли становились гостиные дворы. Сюда свозились товары, производилась их оценка, реализовывались оптовые партии. До 1782 г. торговля вне стен гостиного двора вообще была запрещена. В июне 1775 г. в Иркутске произошел пожар, истребивший почти всю центральную часть города. Среди прочих построек сгорели

старые и новые гостиные дворы со всеми товарами. Постройка нового здания производилась на собранные самим купечеством средства. Проект был заказан только что приехавшему в Петербург из Италии архитектору Джакомо Кваренги. По словам последнего, проект гостиного двора для Иркутска стал одной из крупных его работ, выполненных в России. Гостиный двор представлял собой значительное каменное двухэтажное сооружение в виде замкнутого в плане квадрата 150Ч150 саженей с обширным внутренним двором и арочными галереями по всему внутреннему и наружному периметрам. Здание было заложено в 1778 г. и в ходе строительства подверглось частичной переработке губернским архитектором А.Я. Алексеевым. В нем разместилось более 200 торговых помещений, на втором этаже находилась пространная зала, служившая для торжественных церемоний и балов. Монументальный объем гостиного двора явился в дальнейшем основой для формирования ансамбля центра Иркутска, состоявшего в основном из зданий казенного и торгового назначения. В 1790 г. рядом с ним было построено здание каменного двухэтажного мещанского торгового ряда на 80 лавок. Кроме того, торговля в городе велась на хлебном, сенном и толкучем рынках, в мясном и рыбном рядах. Многие купцы и мещане имели небольшие лавки при своих домах. Всего в губернском центре к концу XVIII в. насчитывалось более 400 торговых мест. Только в лавках гостиного двора ежегодный оборот достигал 550 тыс. рублей. К концу первой четверти XIX в. он возрос почти в три раза 11. Ведомости привозных товаров включали до 348 видов российских, европейских, китайских и сибирских товаров. По свидетельству «Описания Иркутского наместничества» (1792), «товары получают из Москвы, от города Архангельского, а также с ярмарок Макарьевской, Ирбитской и Енисейской. Азиатские — из Китайского государства. И во все оныя места отвозят для продажи пышныя товары. Нет недостатка ни в виноградных винах, ни в водках, ни в сахаре, ни в чае, ни в сукнах, ни в полотнах и ни в шелковых материях. Легко можно достать всякую посуду: серебряную, медную, оловянную, хрустальную и деревянную, масло, уксус, спирты, травы, краски и все почти, что только есть в Москве и в Петербурге, только что не в равном качестве, количестве и цене» 12. Перечень товаров, поступавших на ярмарки Иркутска, позволяет представить себе потребности и вкусы горожан. На первом месте находились ткани и различные изделия из них. Особенно широк был выбор китайских шелковых и хлопчатобумажных тканей. На втором месте в структуре привоза находились металлы и изделия из них для домашнего пользования и в качестве орудий труда. Из продуктов в Иркутск больше всего привозили мед и хмель, сахар и, конечно, различные сорта китайского чая. Иркутяне могли приобрести и товары из Западной Европы, главным образом некоторые виды тканей, предметы роскоши и сладости. В привозимых товарах заметно преобладали предметы, предназначенные для массового употребления широкими слоями горожан. Ценным и ходовым товаром на Иркутской ярмарке была пушнина, поступавшая из различных мест Сибири: камчатские бобры, коты морские, соболя, лисицы (красные, белодушки, сиводушки островные, сиводушки охотские), бобры обские, белки ленские, илимские, нерчинские, чикойские, горностаи, песцы, рыси, росомахи и тому подобное. В числе товаров упоминаются также мамонтовая и моржовая кость, китовый ус и нерпичий жир. Кроме официальных ярмарок в Иркутске существовало простонародное торжище. Оно проходило в Прокопьев день (8 июля), и на него съезжались сельские жители из самых отдаленных мест Иркутского уезда. К этому дню приплавляли значительное количество леса и изделий из древесины. Любопытные впечатления об иркутской торговой жизни сохранились в воспоминаниях М.А. Александрова, посетившего город летом 1827 г. «На площади большого гостиного двора каждодневно производилась перегрузка российских и китайских товаров, и этою только деятельностью оживлялась прекрасная площадь, украшавшаяся в то время домом

генерал-губернатора. На так называемом малом базаре более было движения и житейской суеты с утренней зари и до позднего вечера. Тут продавалось все, кроме птичьего молока, как говорит русская пословица... На площади этого всегда многолюдного места продавались печеный хлеб, вареная говядина, студень, сало, квас, окуни, соленые огурцы, кислая капуста, пшеничные калачи, живая и битая птица, разная съедобная мелочь. Все эти припасы размещены были частью на рогожках, частью на самом грунте площади, образовавшемся из наносного мусора, довольно неказистой наружности. Во внутренности рынка трудно было пройти от всякой всячины, тут стояли пустые полубочья кверху днами, на которых возвышались пирамиды кедровых орехов, на маленьких дряхлых столиках продавались сало, сальные свечи, ореховое масло, железные и медные мелочи. В деревянных шкафиках, составлявших, так сказать, рамку этого оригинального базара, сидели женщины в накидках и с серкою во ртах, окруженные своими галантерейными товарами, начиная от кремней и иголок до бумажных чулков и пекинского шелка включительно» 13. К этому можно добавить только то, что в летнее время торговая активность в городе заметно снижалась. Настоящий ее расцвет наступал в осенние и зимние месяцы, а пик приходился на зимнюю ярмарку. Характерной особенностью ярмарочной торговли было преобладание привоза по сравнению с количеством распродаваемых товаров. Нераспроданные товары частью оставались в городе для лавочной торговли, но в большинстве своем переходили на другие ярмарки. Как правило, купцы, получив партии товаров с Макарьевской или Ирбитской ярмарки, реализовывали их в декабре в Иркутске, а в январе переезжали на Верхнеудинскую ярмарку и далее в Кяхту. К марту они возвращались в Иркутск на вторую ярмарку уже с китайскими товарами, а в мае выезжали на Ленскую и Якутскую ярмарки. В сентябре торговцы вновь собирались в губернском центре с большими партиями пушнины и дожидались новых обозов с российскими и европейскими товарами. Среди привозных товаров ведущее место принадлежало продукции российских заводов, изделиям кустарной промышленности и промыслов. Рассматривая состав товаров, привезенных на Иркутскую ярмарку 1834 г., можно отметить, что на долю российских и местных товаров приходилось до 53,5 %, 40,1 % составляли азиатские, главным образом китайский чай, 4,7 % — европейские и совершенно ничтожной по сравнению с другими статьями выглядела торговля скотом — 1,7 % 14. Среди российских товаров занимали господствующее положение продукция металлургических и железоделательных заводов, кожа и изделия из нее. Из китайских товаров заметно преобладали чай и ткани. Пушнина в товарообороте Иркутской ярмарки занимала весьма скромное место. Основные партии мехов направлялись в Кяхту, на Ирбитскую и Макарьевскую ярмарки. Ярмарочная торговля носила сезонный характер, имела временные и пространственные рамки, являясь формой оптовой торговли. Она исключала широкие слои городского населения из непосредственных торговых операций. Основной торг происходил между крупными иногородними и местными предпринимателями. В этих условиях необходимым дополнением к ярмаркам становилась стационарная торговля, имевшая более продолжительные контакты между продавцом и покупателем. О степени распространения постоянной торговли свидетельствовало большое количество лавок. В Иркутске уже в конце 1780-х гг. действовало два гостиных двора с 467 лавками, хлебный рынок, где находилось 67 торговых точек, 13 харчевен, мясные и рыбные ряды. Современники справедливо называли Иркутск «средоточием всей многоразличной сибирской торговли, через которое проходят или провозят разные товары как следующие из России в Кяхту, Якутск и в Камчатку, так и отправляемые из многих мест в Москву, на Ирбитскую и Макарьевскую ярмарки лучшие пушные и также разные китайские товары» 15. Губернский центр выступал в роли гигантской перевалочной базы, распределяя партии товаров по обширной территории Восточной Сибири.

Значительное количество лавок в гостиных дворах говорило в основном о высокой степени развития оптовой торговли. Большинство из них действовало только в период ярмарок, а в остальное время пустовало или использовалось под складские помещения. Так, в 1823 г. в Иркутске из 146 лавок купеческого гостиного двора было занято товарами 110, в мещанском ряду — 58 из 73, а торговали всего в 13 лавках. Розничная же торговля велась на торговых рынках и в рядах, в лавках под домами. С 1763 г., когда горожане получили право строить лавки при своих домах, их численность быстро растет. В начале XIX в. в Иркутске насчитывалось до 30 каменных купеческих домов, первые этажи которых были предназначены для лавочной торговли. В доме Н. Баснина, например, располагалось 10 торговых лавок и 5 харчевок. Всего, по данным А. Мартоса, в Иркутске при домах числилось 108 лавок, 18 погребов, 13 шкафов. Кроме них 30 лавок находилось в мясном ряду, 26 — в рыбном, на мелочном рынке — 35 лавок, 24 шкафа, 110 балаганов, 96 столов. Ведущую роль в товарообороте внутренней торговли края составляли «съестные припасы». Излишки продукции крестьянских хозяйств реализовывались на небольших сельских ярмарках и торжках, а в городах — на хлебных или толкучих рынках (как правило, в воскресные дни, а зимой — почти ежедневно). С городским рынком непосредственно было связано лишь крестьянство ближайшей округи, подавляющая же масса сельских жителей прибегала к услугам перекупщиков. Фактически вся хлебная торговля находилась в руках скупщиков. Купечество закупало хлеб в селах через своих агентов или подставных лиц. Часто в роли скупщиков выступала богатая верхушка деревень. В 1820 г. губернские власти констатировали, что «зажиточные крестьяне из корыстных видов захватывают в свои руки избытки хлеба». В результате перекупных операций резко сократилась свободная хлебная торговля в Иркутске. Если в конце XVIII в. на местный рынок привозилось от 200 до 400 возов с хлебом, то в первые десятилетия XIХ в. подвоз его значительно упал, а цены возросли. Крупнейшим потребителем хлеба являлась казна, закупавшая его для снабжения воинских частей, Нерчинского горного округа, казенных винокуренных заводов, дальневосточных окраин. Наиболее остро эта борьба развернулась при иркутском гражданском губернаторе Н.И. Трескине, когда «вся почти внутренняя торговля была в зависимости от чиновников» 16. Вся закупка хлеба была передана в руки земских чиновников, а продажа его населению осуществлялась через казенные хлебозапасные магазины. В сущности, вместо купеческой хлебной монополии была введена чиновническая, которая также сопровождалась грабежом и притеснением народных масс. Меры, введенные Трескиным, тормозили развитие внутренней торговли, ограничивали предпринимательскую деятельность крестьянства. Поэтому одним из первых шагов новой администрации, возглавляемой М.М. Сперанским, было издание в 1819 г. «Предварительных правил о свободе внутренней торговли» для всех слоев сибирского населения. Этот указ расширил возможности поступления крестьянских товаров на городской рынок, способствовал развитию межрайонных рыночных связей, поскольку отменил внутренние сборы и пошлины. Помимо хлеба важное место в рационе жителей Иркутской губернии занимали мясо и рыба. Основным потребителем этих продуктов был Иркутск. На его рынок поступало около 75 % всей добываемой в крае рыбы. Центром рыбопромышленности был Байкальский бассейн. В первой половине XIX в. здесь добывалось более трети годового сибирского улова рыбы. Наряду с крестьянским рыболовством, носившим главным образом потребительский характер, широкое распространение на Байкале получила промышленная добыча рыбы с последующей ее переработкой и продажей на местных рынках. Рыболовный промысел требовал совместных усилий многих людей. Всего в промышленности на Байкале было занято около 3—4 тыс. человек. Из Иркутска омуль развозился по всей Восточной Сибири и за ее пределы. Торговля мясом была монополизирована небольшой группой иркутских купцов. В первом десятилетии XIX в. вся мясная торговля в Иркутске была отдана на откуп купцам

Ланину, Попову, Кузнецову. Иркутск постоянно испытывал недостаток в мясной продукции. Скот в основном закупался в Красноярском округе и в небольшом количестве в Забайкалье. Широко практиковался перекуп скота. Так, балаганский ясачный Ф. Татаринов скупил в 1788 г. до 120 голов скота и содержал его на своих пастбищах до осени, после чего продал с прибылью. Мясопромышленники иногда искусственно создавали дефицит мясопродуктов, чтобы поддержать высокие цены. Используя значительную разницу между покупной и продажной ценой (туша стоила в Иркутске 14— 15 рублей, а приобреталась за 4—5 рублей), торговцы получали до 10 % чистой прибыли 17. Винная и соляная торговля осуществлялись, как правило, в форме подрядов и откупов. Они составляли сферу деятельности крупного капитала. Мелкое купечество, мещане и крестьяне участвовали в них лишь на стадии транспортировки и реализации. Распределение откупов находилось в ведении правительства, отдававшего их преимущественно дворянству и крупнейшему купечеству центра России. Но все же сибирскому купечеству удавалось проникать в винные откупа. Среди винных откупщиков мы встречаем таких известных иркутских купцов, как Баснины, Солдатовы, Сибиряковы, Игумновы, Киселевы и др. Винная продажа проходила через разветвленную сеть питейных домов, погребков, выставок, подвалов и охватывала все населенные пункты губернии. В конце XVIII в. торговля вином в Иркутской губернии осуществлялась в 257 питейных домах и выставках, а чистая прибыль составляла до 500 тыс. рублей. В Иркутске еще в 1730 г. было около 10 трактиров, которые вопреки распоряжениям правительства были полны людей все ночи напролет. В архивных документах сохранились яркие и меткие названия иркутских кабаков конца XVIII в.: «Каменный подвал», «Дворянка», «Разгуляй», «Залупаиха», «Косоголиха», «Зырянка», «Аптека», «Большой», «Облупа», «Прилука», «Девкин», «Тычок» 18. Также через подряды производилась развозка и продажа соли по губернии. В 1824 г. было реализовано около 186 пудов соли, а доход от ее поставок оценивался в 300 тыс. рублей. Торговля проходила в 68 магазинах и стойках. Основным товаром, с которым выходило сибирское купечество на внешний рынок и на российские ярмарки, была пушнина. Скупщики и агенты купцов собирали ее в кочевьях инородцев, по местным торжкам и ярмаркам, а затем перепродавали представителям крупных оптовиков. В начале XIX в. торговлей пушниной в больших размерах занимались 13 иркутских купцов. Среди них были Ф. Медведников, закупавший до 250 тыс. белок, П. Трапезников — 128,6 тыс., П. Солдатов — 130 тыс., В. Сухих — 130 тыс., И. Малышев — 160 тыс. и др. Всего ими был закуплен 1 миллион беличьих шкурок, главным образом ангарских и ленских. Более половины пушнины (53,3 %) было променено в Китай, остальная продавалась на Иркутской и Ирбитской ярмарках. Иркутское купечество было основным поставщиком пушнины на китайский рынок. В сентябре-октябре 1822 г. в Кяхту было доставлено около 1,3 миллиона белки, 80 % которой принадлежало иркутским купцам Медведниковым (147 тыс.), Сибиряковым (329 тыс.), Трапезниковым (271 тыс.) 19. Для становления сибирского купечества, иркутского в частности, огромное значение имело развитие российско-китайской торговли. После основания Кяхты и отмены в 1762 г. казенной монополии на торговлю с Китаем обороты кяхтинской торговли стали нарастать. Расцвет ее приходится на рубеж XVIII и XIX вв. К 1824 г. общий товарооборот составил 16 миллионов рублей. Доходы кяхтинских торговцев достигали значительных размеров. Так, иркутские купцы Баснины получили от участия в кяхтинском торге в 1828 г. около 82,5 тыс. рублей чистой прибыли 20. Во второй половине XVIII в. торгующее в Кяхте купечество было объединено в несколько компаний: Московскую, Тульскую, Архангельскую, Вологодскую, Казанскую и Тобольскую, из которых лишь одна — Тобольская — объединяла сибиряков. К концу века

ряд российских компаний распался, их место заняли сибирские — Тобольская, Иркутская, Заморская. Сибиряки специализировались на промене пушнины, которая в этот период играла заметную роль в структуре российского экспорта. Они имели некоторое преимущество перед российским капиталом в том, что вели торговлю лично и знали состояние дел в Кяхте. Кроме того, им требовалось меньше времени для оборота капитала, так как основная часть вымененных товаров расходилась в пределах Сибири. Когда в 1790-х гг. компании стали выделять из своей среды полномочных лиц — «компаньонов» или «комиссионеров», эти должности были доверены в основном сибирякам. Были среди них и иркутяне. Со временем часть из них перенесла свою деятельность в Кяхту и вступила в местное купечество. С 1800 г. система компаний была ликвидирована, но возросло значение «комиссионеров», которые стали выполнять функцию представителей крупнейших российских и сибирских торговцев. Близость кяхтинского рынка привлекала сюда не только крупные капиталы. А.Н. Радищев отмечал, что китайский торг питал многих маломощных купцов и мещан Иркутска. Они скупали и перепродавали китайские товары как в самом городе, так и по всему региону. Обмен сибирской пушнины на китайские товары и реализация последних на крупнейших ярмарках страны, а также в розницу на сибирских рынках являлись одним из основных источников накопления капиталов. На подобных операциях один из богатейших иркутских купцов И. Медведников составил состояние в 7 миллионов рублей. Манифест 1807 г., ограничивший состав торговцев только купцами первой гильдии, нанес серьезный удар по среднему и малому купечеству. До манифеста в Кяхте постоянно торговало около 40 иркутян. После 1807 г. осталось всего несколько человек. Монополия крупного капитала на кяхтинский торг ставила остальных торговцев в зависимое положение. Иркутское купечество низших гильдий неоднократно выступало с требованиями допустить их к китайскому торгу. В их среде возникали планы создания компаний для такой торговли с Китаем, в которой могли бы принимать участие все желающие. Еще в 1770-х гг. иркутский губернатор А. Бриль просил учредить в Иркутске компанию наподобие голландской Ост-Индской, чтобы каждый купец или промышленник мог отдавать в общую контору свой капитал, не подвергая его никакой опасности 21. В 1817 г. группа купцов третьей гильдии обратилась в Иркутскую городскую думу с ходатайством о допуске их к китайскому торгу, «хотя бы здешними пышными товарами и произведениями». Дума поддержала их прошение, но губернская власть не рискнула обратиться с этим вопросом в высшие инстанции. Тем не менее иркутское купечество не оставляло надежды на расширение участников кяхтинского торга. Наиболее отчетливо эта мысль прозвучала в записке иркутского городского головы Е.А. Кузнецова, поданной в Министерство финансов в 1827 г. «Купечество всех гильдий, — заметил он, — не только могло бы участвовать в сей торговле вкладом денежных сумм в компанию, но имело бы возможность производить внутреннюю торговлю с большой пользой против настоящего времени» 22. Следует отметить, что кяхтинская торговля благотворно сказывалась на экономическом развитии региона. Тысячи человек были вовлечены в мелочную торговлю через Кяхту, еще больше участвовало в приграничной контрабандной торговле, сотни ремесленников и купцов изготавливали кожи для промена в Китай. Кожевенные заводы имели такие участники кяхтинской торговли, как Д. Ворошилов, Н. Мыльников, М. Сибиряков, С. Дудоровский. Кяхтинская торговля способствовала развитию путей сообщения и транспорта в Сибири. По образному выражению Н. Щукина, Кяхта рассыпала «на пути до Нижнего миллионы рублей» 23. В розничной сети на реализации китайских товаров специализировались многие сибирские предприниматели. В 1812 г., например, в Иркутске торговали чаем 62 человека. Социальный состав их был весьма пестр: 31 купец, 19 мещан, 5 цеховых, 7 разночинцев.

Кяхтинская торговля, несмотря на взаимовыгодный для обеих сторон характер, была ограничена территориально и хронологически. Она имела черты пограничной меновой торговли и была сосредоточена в одном пункте — Кяхте. Основной промен продолжался в течение всего нескольких месяцев с ноября по март. Представители крупного капитала старались расширить торговые связи с китайским государством, искали новые рынки сбыта. Во второй половине XVIII в. появляется много различных проектов по установлению торговых отношений с государствами Юго-Восточной Азии: Китаем, Японией, Кореей, Индией, Филиппинами, а на Американском материке — с испанцами и американцами. С созданием Российско-Американской компании заинтересованность в развитии торговых связей с Востоком, в первую очередь с Китаем, возрастает. Еще Г.И. Шелихов стремился установить морскую торговлю с Китаем через Кантон, а затем подобные попытки неоднократно предпринимала Российско-Американская компания. Наибольшую активность в реализации замысла проникновения на рынки Тихоокеанского региона проявляли иркутские предприниматели. Именно в их среде возникают планы переноса торговых операций на внутренние рынки Монголии и Китая. Интересен проект создания компании на паях для организации и отправки в Пекин купеческих караванов, поданный в 1793 г. группой купцов 24. Начальный капитал устанавливался в 200—400 тыс. рублей. Составление каравана, закупка лошадей и повозок, наем работников должны были осуществляться в Иркутске. Считая, что кяхтинская торговля все более и более становится зависимой от китайской стороны, которая в основном привозит в Кяхту товары «совсем избыточны и коих с рук в другие места не могут сбыть», компаньоны предлагали закупать в Пекине и вывозить в Россию такие необходимые стране предметы, как драгоценные металлы, сырье для промышленных предприятий (шелк-сырец, ревень, сахар и др.). Предполагалась даже промышленная переработка некоторых видов сырья. Так, планировалось в Иркутске или близ него строительство сахарного завода, для чего авторы проекта испрашивали государственные привилегии. В 1798 г. на рассмотрение Государственного совета поступили прошения и ряд записок иркутского купца Ф. Щегорина, неоднократно бывшего в Китае и хорошо знакомого с организацией китайской торговли. Подробно рассмотрев состояние российской и китайской коммерции, он отдавал предпочтение последней и предлагал преобразовать торговлю России по образцу и правилам китайской. К лучшим сторонам китайской торговли он относил организацию их компаний, стремление изучить российский рынок, поддерживать высокие цены на свои товары, не променивать их на дорогие и ненужные вещи, а также на такие, которые производят в самом Китае. Несмотря на негативную в целом оценку бумаг Щегорина, некоторые мысли иркутянина нашли отражение в Правилах кяхтинской торговли 1800 г. Личность Ф. Щегорина оказалась малоизученной в исторической литературе. Между тем это был один из интереснейших представителей нового поколения сибирских предпринимателей 25. В начале XIX в. правительство попыталось сделать практические шаги для реализации требований кяхтинских торговцев. При отправке в 1803 г. посольства Ю. Головкина в Китай, ему поручалось среди прочих поднять вопрос о разрешении торговли по всей пограничной линии, а также об открытии для российского купечества Кантона. Цинские власти, как известно, не приняли российское посольство, и на долгое время эти очень важные для китайского торга проблемы исчезли из дипломатического диалога России с Пекином. Боясь осложнений на Востоке, правительство занимало в отношении Китая нерешительную, уступчивую позицию. «Не только погрозить, — писал о взаимосвязях с Пекином М.М. Сперанский, — но даже показать вид недовольства мы здесь не смеем и должны... терпеть все унижения не только хладнокровно, но даже с улыбкой» 26. Помимо русско-китайской торговли капиталы иркутских купцов складывались в процессе промыслового освоения территории Тихого океана. С особым интересом следили иркутяне за ходом экспедиции В. Беринга. Почти все участники Второй

Камчатской экспедиции неоднократно бывали в Иркутске, сюда же стекались донесения и отчеты. Иркутские власти занимались организацией снабжения огромной экспедиции и переброской людей, провианта и необходимого имущества. С середины XVIII в. Иркутск становится основной базой по устроению тихоокеанских промыслов. Здесь формируются купеческие компании, заключаются торговые сделки, набираются команды промышленников и мореходов. Сотни иркутян участвовали в морских вояжах на судах различных промысловых компаний. По сведениям городской думы, в 1780—1790-х гг. среди работников тихоокеанских промыслов было 169 иркутян, в том числе 112 мещан, 54 цеховых и 3 купца третьей гильдии 27. Одним из первых вышел на тихоокеанский простор иркутский купец Никифор Трапезников. Сначала в компании с Емельяном Басовым, а с конца 1740-х гг. собственными силами он организовал несколько плаваний на богатые морскими животными острова. Его суда ходили на Алеутскую гряду, впервые достигли островов Ахта, Умнак и Уналашка. Всего в 1740—1760-х гг. иркутский промышленник принял участие в организации 22 экспедиций. Несмотря на риск, связанный с условиями плавания, тихоокеанские промыслы приносили значительный доход. Только одно судно Н. Трапезникова «Андриян и Наталья» в 1759 г. доставило мехов более чем на 300 тыс. рублей 28. Несколько кораблей были снаряжены им к Курильским островам. Обеспечение промысловых экспедиций требовало больших затрат. Подготовка судна, наем работных людей обходились купцам в сумму до 10 тыс. рублей. Часто это было не под силу одному предпринимателю, и он объединялся еще с двумя-тремя в компанию на паях. Объединяться заставлял и риск, связанный с морскими вояжами. Примером тому может служить судьба все того же Н. Трапезникова. Крушение в 1768 г. его судна «Св. Петр и Павел» и банкротство нескольких его должников и компаньонов разорили промышленника, и он закончил свои дни в Иркутске в полной нищете. Не менее печальной была судьба другого богатейшего иркутского купца Ивана Бечевина. Разбогател он на пушной торговле и винных откупах. В середине 1750-х гг. им был разработан проект исследования морского пути из Камчатки в северную часть Сибири и поисков новых островов в Тихом океане. С этой целью он собирался отправить два судна: одно «вокруг Чукотских мысов до рек, впадающих в Ледовитый океан»; второе к Алеутским островам. В январе 1758 г. сибирский губернатор Ф.И. Соймонов дал ему разрешение на отправку обоих судов. Планы иркутского купца осуществились лишь наполовину. В 1760 г. судно «Гавриил» под командой штурмана Г. Пушкарева побывало на Аляске и Алеутских островах. На обратном пути в сентябре 1762 г. бурей оно было занесено в небольшую гавань на камчатском берегу, которая с тех пор стала называться Бечевинская. Но все это произошло уже после его смерти. Во время печально известного «крыловского погрома» в Иркутске, когда столичный следователь П.Н. Крылов развязал самый настоящий террор против иркутского купечества, И. Бечевин был подвергнут пыткам и скончался в начале 1759 г. С находившегося уже при смерти купца П. Крылов взыскал в казну 30 тыс. рублей и забрал у него значительное количество драгоценностей. В середине XVIII в. была предпринята первая попытка получить от правительства монопольные права на эксплуатацию пушных богатств островов, лежащих к востоку от Камчатки. Связана она была с именем еще одного иркутского промышленника — Емельяна Югова. В феврале 1748 г. Сенат специальным постановлением предоставил компании Югова исключительные права производить промысел «близ Камчатского, Каргинского и Олюторского устьев». Правда, монополия эта давалась лишь на один год, а для контроля над деятельностью компании, «чтоб в ловле какого воровства казне... ущерба быть не могло», было определено два обер-офицера с жалованьем из компанейских средств 29. Компаньоны смогли подготовить лишь одно из предполагаемых четырех судов. 3 августа 1750 г. на боте «Иоанн» Е. Югов отправился на промысел. Через четыре года после всевозможных приключений судно вернулось в Охотск, доставив мехов

на сумму более 65 тыс. рублей. Однако самому Югову не удалось воспользоваться плодами своего успеха. Он умер во время зимовки на острове Беринга. Следует отметить, что усилению конкуренции в меховом тихоокеанском промысле содействовала политика правительства. Екатерина в начале 1760-х гг. отказалась от практики раздачи привилегий и льгот отдельным предпринимателям и провозгласила принцип свободной торговли. В апреле 1764 г. она направила специальный указ в Иркутск, в котором поощрялись купеческие промыслы на Тихом океане. Императрица освобождала купцов от казенных служб и повинностей, прощала их долги царскому двору. Сибирским властям поручалось «показывать самим делом всякое возможное им вспоможение, под опасением, если хотя малейшие кому воспоследуют кому огорчения и нападки» 30. Следствием этой политики стал заметный рост купеческих компаний на Тихом океане. С середины XVIII в. в устроении промысловых объединений отчетливо проявляются два основных направления. Первое было связано с деятельностью купцов, которые организовывали промысел самостоятельно, в одиночку, основываясь исключительно на семейном капитале. Наиболее яркими представителями семейного бизнеса были компании иркутских купцов Федора и Михаила Киселевых, Якова Протасова, якутского купца Павла Лебедева-Ласточкина, тотемских купцов братьев Пановых. Десятилетиями они успешно занимались снаряжением промысловых экспедиций и реализацией добытой пушнины на сибирском и российском рынках. Уверенные в своей финансовой стабильности, они были решительными противниками объединительных тенденций. Представители второго направления, наоборот, считали залогом успешной и стабильной коммерции различные формы совместной деятельности. Как правило, они не ограничивались только тихоокеанскими промыслами, а вкладывали капитал в развитие торговых операций на сибирском рынке, торговали в Кяхте, брали казенные подряды и откупа, заводили небольшие заводы и фабрики. Стремясь сохранить капитал, участвовали не в одной, а сразу в нескольких промысловых компаниях. Случаи образования компаний на длительный срок были единичны, промышленники в основном организовывали промыслы, рассчитанные на один вояж, после которого происходил полный расчет и компания распадалась. Именно так действовали иркутяне М. Сибиряков, Н. Мыльников, Ф. Дудоровский, И. Сизых, тесно сотрудничавшие с Г.И. Шелиховым и другими промышленниками. Положение изменилось в 1780-х гг. Возникла необходимость ведения регулярных промыслов, создания на островах постоянных факторий, быстрого оборота денежных средств, а значит, надежного и стабильного сбыта «мягкой рухляди». В новых условиях продолжать предпринимательскую деятельность могли лишь те купцы, которые обладали значительными финансовыми ресурсами. Изменившаяся ситуация требовала нового подхода к организации промыслового освоения тихоокеанских территорий. Нужны были предприниматели иного масштаба, широтой своих взглядов и планов охватывающие не отдельные промысловые районы, а всю тихоокеанскую меховую торговлю. Именно таким человеком, не только удачливым купцом-организатором промыслового хозяйства, но и политиком, отличающимся большой государственной проницательностью, явился Г.И. Шелихов. Его имя начинает мелькать в хронике промысловых купеческих экспедиций с середины 1770-х гг. Рыльский купец, соединивший с 25-летнего возраста свою жизнь с Иркутском и пушными промыслами на востоке, достаточно быстро становится заметной фигурой среди мореходов и промышленников. После первых не слишком удачных плаваний на Курильские острова совместно с начинающим тогда свою карьеру П.С. Лебедевым-Ласточкиным, Шелихов связал свои интересы с курским купцом И.Л. Голиковым, у которого сначала служил приказчиком, но довольно быстро стал полноправным компаньоном. В августе 1781 г. они учреждают Северо-Восточную компанию.

Деятельность Шелихова с каждым годом расширялась: осваивались новые территории, в колониях предпринимались меры по развитию земледелия и огородничества, строились верфи. Особое внимание уделялось христианизации и просвещению аборигенов. Стремясь к укреплению и расширению российских владений, Шелихов мечтал объединить их вокруг единого центра — Славороссии. Особенно поражали своим размахом его планы открытия новых рынков для российской торговли. Он ходатайствовал за расширение торговли с Японией, Китаем, Батавией, Филиппинскими островами для сбыта добываемых в колониях мехов, «а из тех мест привозить в Америку как для поселяющихся тамо русских, так и коренных тамошних обитателей им нужное». В этой связи его внимание привлекают Курильские острова и устье Амура как будущая база для развития торговых отношений с Японией. Иркутские власти поддержали проекты «Колумба росского». Генерал-губернатор И.А. Пиль доносил в Петербург, что только сильная торгово-промышленная компания, каковой является Северо-Восточная компания, способна объединить усилия российских мореходов и утвердить права России на Американском материке и на островах Тихого океана. В развитии торговых связей с Японией особо были заинтересованы иркутские купцы. С середины XVIII в. в городе было введено преподавание японского языка в местной навигационной школе. В начале 1790-х гг. среди группы иркутских купцов и чиновников возник проект установления торговли с Японией. В числе его вдохновителей были Г.И. Шелихов и ученый-натуралист Э.Г. Лаксман, каждый из которых представил свои предложения. В сентябре 1791 г. появился именной указ «Об установлении торговых отношений с Японией». Поводом послужило желание Екатерины II вернуть на родину группу японских моряков, потерпевших кораблекрушение у российских берегов. Экспедиция отправлялась от имени иркутского генерал-губернатора, видимо, для того, чтобы не уронить престиж императрицы. Посольство возглавил сын ученого Адам Лаксман. Несмотря на то что Япония уклонилась от подписания дипломатических и торговых договоров, российским купцам было позволено приходить в порт Нагасаки и производить торговлю 31. Политические результаты посольства вызвали в правительстве противоречивые оценки. Екатерина II ожидала большего и в ряде писем не скрывала своего разочарования его итогами. Тем не менее по ее распоряжению началась подготовка новой экспедиции в Японию. «Торгующие в Иркутске и по Северо-Восточному океану купечества, — доносил императрице Лаксман, — весьма желают...осенью будущего 1796 г. ... снарядить мореходное купеческое судно и отправить оное из Охотска в Нагасаки». Плавание А. Лаксмана и развитие российско-японских отношений вызвали интерес в купеческих кругах России. В находящемся на другом конце страны Архангельске появилась даже специальная записка с детальным разбором первого посольства в Японию. Ее анонимный автор призывал подходить к развитию российско-японских отношений не с позиции сиюминутной выгоды, а исходя из государственных интересов на Дальнем Востоке. Г.И. Шелихову не удалось дожить до реализации своих грандиозных замыслов. Его неожиданная смерть 20 июля 1795 г. в Иркутске заметно изменила расстановку сил на тихоокеанских промыслах. Последующие годы характеризовались, с одной стороны, резким обострением конкуренции среди промысловых компаний, доходившей нередко до вооруженных столкновений, а с другой стороны, именно в это время наиболее четко выявились тенденции к их объединению и стремление заручиться защитой и покровительством правительства. Смерть Шелихова не только привела к активизации конкурентов прежде всего из числа иркутских купцов, но и вызвала серьезные противоречия между его наследниками и кланом Голиковых. «Многие иркутские купцы, — писали в коммерц-коллегию наследники рыльского купца, — зависть в себе к деятельностям покойного Шелихова питавшие назад тому долголетно за то, будто бы он похищал из рук их торговлю на восточном море, обогащался один в том месте, в коем им

единым будто бы обогащаться надлежало, начали строить различные противу вдовы его интриги, заводя с нее то бумажные процессы, то клеветы у начальства. А между тем главное, что начали бесчестно подрывать ее кредит» 32. Ослабление позиций русских промышленников на Тихом океане не могло не тревожить правительство. Речь шла о самом существовании российских владений в Америке. Английские и американские предприниматели все активнее проникали на российские территории, вытесняя купцов с наиболее богатых промысловых участков. В литературе уже не раз высказывались мнения, что образование Российско-Американской компании было связано со стремлением правительства «установить порядок из хаоса, который возник из соперничества купцов в Иркутске после смерти Шелихова» 33. В ходе конкурентной борьбы основным противником Северо-Восточной компании стали иркутские купцы Мыльниковы. Семейство Мыльниковых принадлежало к наиболее состоятельным купеческим родам Иркутска. Глава его, Н.П. Мыльников, с 1770-х гг. вместе с Шелиховым участвовал в нескольких промысловых экспедициях. Самостоятельно компания Мыльниковых стала действовать с июля 1792 г. В 1796 г. Мыльниковы с группой иркутских купцов разрабатывали проекты дальнейшего развития торговых отношений с Японией. Любопытно, что замыслы Шелихова об объединении разрозненных капиталов были неплохо усвоены иркутянами. Их проект предполагал создание единой торгово-промышленной компании для организации морской торговли на Южных Курилах и Японии, так как «разные компании, торгуя одинаковыми товарами, делают одна другой подрыв». Проект этот так и остался на бумаге, но в итоге его обсуждения появилась возможность создать единую компанию иркутских купцовпромышленников. Во главе этого объединения стал Н.П. Мыльников с сыновьями. Так, в начале 1796 г. возникла Иркутская коммерческая компания. Кроме Мыльниковых в нее вошли купцы Мичурины, Дудоровские, Е. Ларионов, бывший ранее приказчиком Шелихова. Для управления делами в Иркутске учреждалась Главная контора с филиалами в Охотске, на Камчатке и иных местах, где компания собиралась осуществлять свою деятельность. Первыми директорами были избраны Д.Н. Мыльников и С.А. Старцев. Иркутская коммерческая компания стала первой организацией со столь значительным числом участников. Это было уже не семейное предприятие, а компания, в которой проводились выборы ее правления. Под контору была арендована передняя половина дома А. Полевого, который оказывал компании открытую поддержку, являясь в то же время доверенным лицом И.Л. Голикова. В течение года в компанию вошли А. Литвинцев, Е. Сухих, А. Останин, Л. Зубов, П. Иванов. Компания иркутских промышленников стала главным конкурентом наследников Шелихова, дела которых были расстроены. В литературе утвердилось достаточно спорное мнение официального историографа Русской Америки П. Тихменева о несостоятельности иркутских купцов, что и побудило просить Наталью Шелихову присоединиться к ним. Эту точку зрения воспроизвели и советские исследователи С.Б. Окунь и Р.В. Макарова. На самом деле инициативу проявил И.Л. Голиков, рассчитывавший с помощью иркутян справиться с семейством Шелиховых. 18 июля 1797 г. он присоединился к Мыльниковым. В этой ситуации для Шелиховых единственным выходом было последовать его примеру. Н.А. Шелихова вполне резонно полагала, что Голиков и все иркутские купцы захотели ее просто разорить. Так произошло рождение Американской соединенной компании, а вместе с тем было положено начало реализации планов Г.И. Шелихова. Правительс-тво поддержало стремление тихоокеанских промышленников к объединению и представило на рассмотрение Павла I записку «О вредности многих в Америке компаний и о пользе от соединения их воедино». Несмотря на серьезные противоречия между основными компаньонами, в течение всего 1798 г. утрясались правовые вопросы объединения. Под руководством Н.П. Резанова был подготовлен Устав компании, и 3 августа 1798 г. в Иркутске был подписан официальный Акт. Из 20 человек, подписавших его, 14 принадлежали к богатым

и влиятельным в Иркутске купеческим фамилиям. Компаньоны выразили желание, чтобы Главная контора неизменно находилась только в Иркутске. В ее подчинении были конторы в Охотске, на Кадьяке, Уналашке и Курильских островах. Для более лучшего ведения дел были учреждены конторы в Якутске, Кяхте и Москве. В состав совета директоров компании, состоящего из четырех человек, вошли три иркутянина. Клан Шелиховых не мог допустить утрату ведущих позиций в компании и готовился к решительной борьбе за восстановление своих монопольных прав. Решающую роль на завершающем этапе сыграл Н.П. Резанов. В 1799 г. он стал своего рода организационным и координирующим центром между Иркутском и столицей. Ему удалось склонить ближайшее окружение Павла I на свою сторону. Новой компании была необходима правительственная поддержка и получение высочайших привилегий. 8 июля 1799 г. император подписал указ о создании Российско-Американской компании. Новой компании даровалось право «в течение 20 лет монопольно пользоваться промыслами и заведениями от 55 градуса северной широты на Алеутских, Курильских и других островах, делать новые открытия, пользоваться всем, что находится в недрах и на земле, основывать поселения, нанимать всякого состояния свободных людей» 34.

27 декабря 1799 г. права и привилегии новой компании были подтверждены и закреплены жалованной грамотой Павла I. Н.П. Резанову удалось добиться перевода Главной конторы в Петербург, поближе к высочайшим покровителям. «Первенствующим» директором был выбран зять Шелихова М.М. Булдаков. Другой зять — Н.П. Резанов — по существу получил функ-ции протектора и «ходатая» по делам компании в столице. Близость к правительству была закреплена весной 1802 г. вступлением в число акционеров «высочайших особ» — Александра I и вдовствующей императрицы. В числе акционеров были такие влиятельные государственные мужи, как Н.П. Румянцев, Н.С. Мордвинов, И.А. Вейдемейер и др. Мыльниковы, понимая, что утраченных позиций уже не вернуть, попытались заработать на спекуляциях с акциями. При создании компании весь ее капитал был поделен на 724 акции, каждая номиналом в 1000 рублей. Мыльниковым удалось искусственно завысить их цену почти в четыре раза и продать 60 своих акций по цене в 2500 рублей. Таким образом, чистый доход от этой спекулятивной сделки составил около 90 тыс. рублей. Но это последнее, что могли извлечь из своего положения иркутяне. После перевода Главной конторы в столицу иркутские купцы были оттеснены на второстепенные роли. Сам же Иркутск еще долго занимал заметное место в структуре РоссийскоАмериканской компании. Здесь находилась одна из контор компании, были построены «американские казармы», а многие из иркутян по-прежнему участвовали в морских промыслах. Российско-Американской компании в Иркутске принадлежало несколько заводов: смолокуренный, прядильный, кузнечный и скорняжный. Кроме того, губернский центр играл ведущую роль в снабжении заокеанских колоний. Не только купцы, но и многие мещане приобретали акции компании. Только у М.В. Сибирякова их было более чем на 20 тыс. рублей. А всего в 1813 г. у 16 иркутян было на руках 712 акций, то есть более 9 % всех акций компании 35. На памятнике Г.И. Шелихова, что в Знаменском женском монастыре в Иркутске, много замечательных слов. Среди них особенно актуальны строчки из эпитафии И.И. Дмитриева: « ...Не забывай, потомок, что Росс, твой предок, и на Востоке громок». Слова эти, обращенные к нам, требуют бережного отношения к славному прошлому Русской Америки, раскрытия новых страниц ее истории, сохранения памяти о ее создателях, среди которых было немало наших земляков. Развитие торгово-предпринимательской деятельности в Сибири в XVIII в. ограничивалось общим недостатком капиталов в крае. Россия еще не имела своей системы кредита и оказывала некоторую поддержку лишь дворянскому предпринимательству. В этих условиях приходилось пользоваться услугами частного кредита. Необходимость

обращения к дополнительному кредитованию вызывалась отсутствием оборотного капитала даже у крупнейшего купечества. Как правило, все наличные деньги вкладывались в финансирование промыслов или торговых операций. В качестве кредиторов выступали прежде всего сами купцы. Клиентура их складывалась из торговцев более низкого ранга — мещан и крестьян. Так, огромный для своего времени капитал иркутского купца первой гильдии Н.Н. Мыльникова более чем наполовину состоял в долгах за разными людьми по векселям. Нередко купцы выступали одновременно и как кредиторы, и как векселедатели. Иногда в роли типичных ростовщиков выступали представители местной администрации и дворяне, превращая свои накопления в капитал и эксплуатируя его путем получения процентов. В начале XIX в., например, иркутский купец П. Солдатов взял кредит в 5 тыс. рублей у гражданского губернатора А. Толстых. Кроме него брали в долг крупные суммы торговавшие в Иркутске курский купец А. Полевой (12 тыс. рублей) у надворной советницы Штевенговой и сольвычегодский С. Пьянков (3,3 тыс. рублей) у губернского секретаря Боброва 36. В основном ссудный капитал вкладывался в торговые операции. Использование кредита для расширения или заведения промышленного производства встречалось эпизодически. Можно отметить лишь Я.П. Солдатова, широко использовавшего частный кредит и государственное финансирование для создания комбинированного производства на базе Тальцинской стекольной фабрики в начале XIX в. Первое кредитное учреждение в Сибири появляется во второй половине XVIII в. В 1776 г. была учреждена банковская контора в Тобольске с капиталом в 1 миллион рублей. Спустя три года подобная контора была открыта в Иркутске. Ее капитал составил 500 тыс. рублей. Возглавлял ее известный ученый-натуралист А.М. Карамышев. Надо признать, что появление этих учреждений оказалось несколько преждевременным. Сибирс-кое купечество не обладало еще достаточным капиталом и не могло осуществлять кредитные операции в больших размерах. Иркутская банковская контора просуществовала около 10 лет и была ликвидирована вместе с Тобольской в 1776 г. из-за малого обращения капиталов. Кроме них занимались кредитованием приказы общественного призрения, учрежденные в 1775 г. Они имели право выдавать займы купечеству под залог недвижимого имущества. Размеры ссуд составляли от нескольких сот рублей до нескольких тысяч. В 1802 г., например, в течение года было предоставлено 13 кредитов иркутским купцам на общую сумму в 28,3 тыс. рублей 37. Наиболее крупные ссуды получили Н. Мыльников и Н. Чупалов — по 5 тыс. рублей, Н. Баснин и С. Киселев — по 4 тыс. рублей. В обеспечение ссуд выдавались закладные на дома, торговые и промышленные заведения, акции Российско-Американской компании. Право заниматься кредитными операциями получали и органы городского самоуправления. В 1809 г. городским думам было разрешено использовать для кредитования купечества часть сборов с их капиталов. Купечество использовало и другие источники. Так, когда после смерти купца Пелопонесова его капитал в размере 16,8 тыс. рублей за неимением наследников поступил в ведение иркутского сиротского суда, купечество добилось разрешения использовать его как ссудный капитал. За тридцать с лишним лет только за счет процентов наследство Пелопонесова выросло на 2 тыс. рублей и составило к 1823 г. почти 19 тыс. рублей. Из этой суммы брали ссуды как крупные иркутские купцы — К. Сибиряков (5 тыс. рублей), Е. Литвинцев (4 тыс. рублей), так и многие мелкие торговцы города. Их займы колебались от 70—80 рублей до 300— 500 рублей 38. Необходимо отметить, что все указанные учреждения не являлись специализированными кредитными органами и осуществление кредитных операций в их деятельности занимало весьма скромное место. Первый частный банк в Иркутске появился лишь в 1836 г. при Сиропитательном доме Е. Медведниковой. С него и начинается история становления кредитного дела в городе.

2.4. ГОРОДСКИЕ ПРОМЫСЛЫ И РЕМЕСЛО Преобладание в Сибири торгово-ростовщического капитала и избыток торговых возможностей привели к тому, что промышленность в Иркутске не получила достаточного развития, оставаясь на уровне мелкотоварного производства. С ростом посадского населения в городе увеличивается число ремесленников. Если в 1744 г. иркутские цеховые насчитывали 271 ревизскую душу, то в 1779 г. их уже было 742, а в 1785 г. в цехах состояло 1275 человек. По количеству цеховых Иркутск уступал только Кяхте, где работали ремесленники, обслуживавшие приграничную торговлю с Китаем. Надо сказать, что ремеслом и разными рукоделиями занимались и другие слои городских низов. В «Топографическом описании Иркутского наместничества» (1791) приводились следующие сведения о занятиях и ремеслах иркутян: «Ремесло жителей наиболее состоит в промысле зверей и рыбы, в работе иконной, плотнической, сапожной, башмачной, или по-сибирски чирочной, поваренной, кожевенной, шапочной, бочарной, котельной, чеканной, скорнячной, парикмахерской, шерстобитной, мыльной, горшечной, тележной, маркитантской, кузнечной, каменной, топорной, солодовой, резной, санной и оконичной» 1. Подобная специализация свидетельствовала об интенсивной торговопромысловой жизни города и возросшем уровне потребностей горожан. Наибольшее развитие получили ремесла, основанные на местном сырье и промыслах. На первых порах численность и специализация ремесленников в целом удовлетворяла запросы горожан и ближайшей округи. Характерен следующий эпизод. В 1739 г. иркутский вице-губернатор Л. Ланг содействовал переезду из столицы в Иркутск нескольких немецких мастеров. Среди них были сапожники, столяр, серебряник, портной, перчаточник и седельник. Все они получили ссуды от 60 до 150 рублей на переезд и обзаведение на новом месте. Но уже через четыре года все покинули город, объясняя свой отъезд тем, что «пользы никакой себе от мастерства не имеют... Промышленных сапожников и протчих мастеровых людей многое число здесь имеется» 2. При всем разнообразии ремесленных отраслей Иркутска ряд производств был еще слабо представлен на местном рынке. Так, немецкий ученый Д. Мессершмидт, покидая Иркутск летом 1725 г., накупил здесь большое количество китайских тканей, шелковых китайских фигурок и цветов на сумму в 1139 рублей. В то же время из-за невозможности достать в городе гвозди и смолу его отъезд задержался почти на месяц 3. Среди городских промыслов можно отметить заготовку леса и дров, ломку камня, разведение табака. Надо сказать, что практически все городские обыватели держали скот, имели сады и огороды, некоторые занимались земледелием. Вокруг города находилось несколько небольших деревень и заимок, жители которых сеяли хлеб. Документы отмечали, что некоторые из посадских, «будучи не в состоянии иметь промысел в городе, проживают по селениям и нанимаются в работы крестьянские». Часть из них со временем причислялась к местным крестьянским общинам. В 1789 г., например, были переведены в крестьяне 73 жителя Иркутска. Но в целом не следует преувеличивать земледельческие занятия горожан, так как они в основном носили подсобный характер и «по своей экономической сущности приближались к таким типичным городским занятиями, как торговля и промышленность» 4. Они также были ориентированы на местный рынок. Иркутяне принимали самое активное участие в развитии судоходства и рыболовства на Байкале и реках его системы. Уже во второй половине XVIII в. на Байкале действовало пять крупнейших рыбопромышленных артелей — Култушная, Каргинская, Березовская, Сухинская и Ольхонская. Во всех ведущая роль принадлежала иркутским мещанам и цеховым. Рыбопромышленники имели свои суда и нанимали сотни крестьян, разночинцев и ссыльных. Кроме названных артелей рыбопромышленностью занимались купцы второй гильдии Петр Артенов и Степан Дудоровский, с 1792 г. действовала артель купца третьей

гильдии Иванова. Только с одной Селенги в Иркутск привозили до 4 тыс. бочек соленого омуля 5. Иркутск был крупнейшим рынком сбыта байкальских промыслов. Отсюда соленый омуль шел в Забайкалье, Якутск, Красноярск и даже Томск. Иркутское купечество делало неоднократные попытки монополизировать судоходство и рыболовство на Байкале и Ангаре. Так как «водоходство» считалось привилегией гильдейского купечества, то борьба велась с попытками отдельных мещан, крестьян и казаков заняться столь выгодным промыслом. В конце XVIII в. наиболее крупные судовые флотилии были у Сибиряковых, Дудоровских, Мыльниковых и еще ряда видных иркутских купцов. Все они имели значительные подряды на перевозку казенных грузов и вина, держали в своих руках всю транспортировку купеческих кладей через Байкал. К 1800-м гг. их монополии приходит конец. К этому времени суда на Байкале заводят иркутский казак Е. Могилев, урикский крестьянин Д. Малых, верхнеудинский купец И. Шигаев и др. Иркутская городская дума неоднократно обращала внимание губернских властей на нарушения купеческих прав. Ей удалось добиться частичного запрещения рыбопромышленникам заниматься перевозкой кладей, «чтобы купеческим судам остановки не было». Власти отвечали, что не могут запретить заводить суда мещанам, занимающимся рыбной ловлей, «дабы чрез то не причинить всему городу жительствующим сущего к пропитанию рыбы» 6. Губернские власти негативно отнеслись к монополистическим устремлениям купечества. Так, военный губернатор Б.Б. Леццано не только отклонил очередное прошение думы «о воспрещении мещанам и цеховым заниматься судоходством», но и наложил на нее штраф в 200 рублей за неправильное представление. Во второй половине XVIII в. численность цеховых ремесленников в Иркутске заметно увеличилась. Но по-прежнему не хватало опытных, квалифицированных мастеров. В 1769 г. в городе состояло 726 цеховых, но Иркутская земская изба считала, что этого числа мало для удовлетворения местных нужд и рекомендовала увеличить их количество в три раза. Ремесленные цеха в Сибири появляются в 1720-х гг. Запись в них была свободной, так же как свободным был и выход из цеха. Для цеховой организации нехарактерной была жесткая регламентация количества и качества изделий, числа подмастерьев и учеников, свойственная западноевропейским цехам. Все цеховые представляли особое общество, во главе которого находился выбираемый из их среды староста. Цех же возглавлял алдерман. Необходимо уточнить положение Ф.А. Кудрявцева, который считал, что все ремесленники Иркутска состояли в одном цехе 7. Быть может, так и было при создании цеховой организации в Иркутске, но уже в 1767 г. в документах называются алдерманы по шести специальностям (цехам): кирпичной — Василий Чупров, плотницкой — Алексей Рысев, чарошной — Григорий Сафронов, слесарной — Семен Ефимов, шерстобитной — Иван Белых и по «серебренному мастерству» — Андрей Обухов 8. В 1820-х гг. в Иркутске отмечено уже 14 цехов. Ремесленных специальностей было, конечно, значительно больше. Как правило, в цех входило несколько родственных производств. Так, иркутский алдерман А. Рысев возглавлял плотницкое, кадочное и ушатное мастерство. Наглядное представление о состоянии ремесленного производства в Иркутске дает «Ведомость цеховых и мастеровых» за 1785 г. По ее данным, в городе насчитывалось 1275 ремесленников по 54 специальностям. За вычетом малолетних и умерших реальное число занимавшихся различным ремеслом составляло 1189 человек. Анализ таблицы показывает, что абсолютное большинство цеховых занималось переработкой сельскохозяйственного и минерального сырья. Остальные специализировались в добывающих промыслах. Первостепенное значение получила обработка животного сырья, где ведущей специальностью было кожевенное производство. В обработке кожи, изготовлении товаров из нее, доставке, утилизации отходов было занято более 300 цеховых. К числу ведущих ремесел можно отнести также

деревообрабатывающее, портновское, выработку металлических изделий и кирпича. В самостоятельный цех выделялись мастера иконописи и малярных работ. В Иркутске насчитывалось 20 иконописцев. Наиболее известной среди них была династия иконописцев и «серебренных дел» мастеров Харинских. А.И. Лосев отмечал, что хотя в городе нет дипломированных художников, «но искусные иконописцы из цеховых и мещан занимают их места, пишут образы на масле и снимают портреты в натуральном виде, а маляры раскрашивают внутри покоев потолки и стены по желанию хозяев по трафаретам, или вырезкам, и алфрескою по сырому алебастру» 9. Ремесленное производство было чрезвычайно раздробленно, отличалось низкой производительностью. Лишь в отдельных ремеслах можно было встретить зачатки кооперации труда с привлечением незначительного числа наемных работников. Так, в 1820-х гг. лишь в 5 из 14 цехов имелись небольшие мастерские. Они существовали в кожевенном, мыловаренном, кузнечном, столярном и котельном производствах. Но только в первых двух наемный труд применялся систематически. Отраслевая специализация ремесленников Иркутска в 1785 г. 10 № Виды ремесел п/п

Число Число В процентах В процентах цеховых специаль- к цеховым по всем ностей отраслям цеховым Обработка животного сырья

1. Изготовление кож и изделий из нее 2. Переработка шерсти 3. Мыловарение Всего по отрасли 1.

2.

3.

4.

329 8 78,5 76 4 18,1 14 1 3,4 419 13 100,0 Обработка растительного сырья Деревообработка 198 11 61,3 Переработка зерна 36 3 11,1 Изготовление одежды 69 3 21,4 Иконописание 20 1 100,0 Всего по отрасли 323 17 100,0

– – – 35,2 – – – 27,2 27,2

Обработка минерального сырья 1. Металлообработка 2. Каменное и кирпичное дело 3. Изготовление стекла Всего по отрасли Итого занятых в обрабатывающих ремеслах Всего цеховых Иркутска

107

7

58,2

–

70 7 184

5 2 14

38,0 3,8 100,0

– – 15,5

926

44

–

77,9

1189

49

–

100,0

Занятия ремеслом не являлись сословной привилегией цеховых. В разных формах и объемах ремеслом занимались мещане, разночинцы, крестьяне и даже ссыльные, которые, по признанию местных властей, «гораздо удобнее и дешевле приготовляют для городских жителей вещи всякого мастерства». По данным Иркутской ремесленной управы, в 1828 г. в городе помимо цеховых ремеслом занимались 142 человека, две трети из которых

приходилось на мещан и ссыльных 11. Кроме того, с конца XVIII в. в Иркутске действовал ремесленный дом. Первоначально он назывался Конторой строения домов и разных ремесел и объединял до 100 ссыльных. Спустя два десятилетия в нем и в слободе, возникшей вокруг него, проживало уже около тысячи человек. Иркутск практически не знал примеров перерастания ремесленных мастерских в мануфактурное производство. Более характерным было внедрение купеческого капитала в те или иные отрасли, но оно не нашло массового характера и почти всегда было подчинено торговой деятельности. Развитие сибирской промышленности тормозили также узость рынка рабочей силы, медленное накопление капиталов, дороговизна оборудования и сырья. «Нет здесь материалов и нет свободных трудолюбивых рук и нет места, куда бы что можно выгодно сбыть», — сетовал забайкальский купец А. Курбатов 12. Малочисленные и маломощные сибирские предприятия не могли серьезно конкурировать с продукцией российских фабрик и заводов. Они возникали и развивались лишь в тех отраслях обрабатывающей промышленности, которые были тесно связаны с местной сырьевой базой и обслуживали ближайший рынок. Лучше всего этим условиям отвечали винно-водочное производство, кожевенные, мыловаренные и свечные заведения. Крупная горно-металлургическая промышленность практически полностью находилась в руках государства, а со второй половины XVIII в. — Кабинета ее императорского величества. В течение всего времени были лишь отдельные попытки иркутских купцов заняться горным производством. Однако железоделательные заводы Ф. Ланина на Байкале и П. Артенова на Ангаре действовали всего по несколько лет. Недостаток капиталов и свободных рабочих рук, скудные по качеству и количеству рудные месторождения — все это изначально обрекало подобные попытки на неудачу. Единственное по настоящему крупное производство в Нерчинском крае удалось создать иркутскому купцу и промышленнику М.А. Сибирякову. Ему принадлежали Воздвиженский сереброплавильный завод, 4 рудника, 19 приисков, а все его имущество, включая разведанные запасы руды, оценивалось почти в 1 миллион рублей 13. Но даже такой богатейший предприниматель не в силах был противостоять жадной и завистливой администрации горнозаводского ведомства. Постепенно все его предприятия отошли Кабинету, а сам он умер разоренным. Из заведений мануфактурного типа в середине и второй половине XVIII в. можно выделить частные винокуренные заводики, сосредоточенные за Ушаковкой в местности Каштак. Здесь находились три казенных заведения, снабжавших вином всю Восточную Сибирь. Описание их оставил в 1735 г. И.Г. Гмелин. Ближний к городу завод имел 37 перегонных кубов в одном ряду, на среднем было 53 перегонных котла, а самый дальний, видимо, был и самым большим, так как здесь находилось 60 котлов 14. Кроме них, владельцами небольших каштаков были иркутские посадские Глазуновы, А. Мясников, М. Ворошилов с сыновьями, И. Бечевин и др. Купцы и посадские просили «посторонние каштаки» запретить, чтобы «ни явно, ни тайно курения не происходило и подрядов вину подрядчикам не производить» 15. Протесты против частного винокурения были связаны с дороговизной и нехваткой хлеба. В 1740-х гг. винные откупа по Иркутской провинции были переданы в руки иркутских купцов. В 1747 г. «на выгоне Иркутска, по левую сторону Ангары» посадским Прокопьевым были основаны две небольшие мануфактуры: стеклоделательная и шелкоткацкая. На первой изготовлялась посуда из зеленого стекла, на другой ткались из китайского шелка платья и кушаки. В документах земской избы за 1761 г. упоминается Степан Прокопьев, имевший в городе дом со всякими строениями для шелковой фабрики да «купленную деревню от иркуцкого дворянина Петра Петрова, на ней стеклянный собственно им заведенный завод на пахотной земле» 16. В 1760-х гг. в Иркутске существовало небольшое стеклоделательное заведение аптекаря Бранта. В 1772 г. его приобрел

московский купец И. Савельев. В производстве стекла было занято до 13 работников, а производительность фабрики составляла около 2 тыс. штук различной посуды на сумму в 1720 рублей 17. В 1755 г. богатейший иркутский купец М. Глазунов приобрел у московского предпринимателя Мамонтова шелковую фабрику. Заведению Глазунова предписывалось «делать платки и ленты самым добрым мастерством». После смерти промышленника в 1761 г. фабрика пришла в упадок, «потому что от него наследников мужиска полу, кроме одной жены да дочери, никого не осталось». Еще несколько иркутских купцов имели промышленные предприятия за пределами города. В 1757 г. к иркутскому купцу И. Бестужеву отошла суконная фабрика на реке Тельме, основанная группой московских и великоустюжских купцов еще в 1731 г. С 1773 г. она стала принадлежать Алексею и Михаилу Сибиряковым. Усть-кутский соляной завод с 1750 г. принадлежал братьям Ворошиловым, а соляные промыслы около Селенгинска, сменив нескольких владельцев, с 1757 г. отошли к иркутскому купцу М. Пахолкову. К концу XVIII в. в Иркутской губернии сложились благоприятные условия для развития местной обрабатывающей промышленности. Освоение островов Тихого океана и появление русских поселений в Америке способствовали расширению рынка сбыта. Росла русско-китайская торговля, важной статьей промена в которой являлись кожевенные изделия, прежде всего юфть. А.Н. Радищев отмечал, что кяхтинская торговля способствовала развитию кожевенного дела в Иркутске и Забайкалье. Иркутские кожевники больше всего страдали от временных прекращений китайского торга, но и тогда часть иркутской юфти шла через ишимскую линию за границу. Характерной особенностью этого периода стало появление купеческих предприятий, по своим размерам и объему производства значительно превосходивших небольшие заведения мещан и цеховых. К началу XIX в. в Иркутске сложилась довольно разветвленная промышленная инфраструктура, базирующаяся на собственной сырьевой базе и развитии ремесленного производства. В городе действовало 42 предприятия, в числе которых было 16 кожевенных и один козловый заводы, 11 мыловаренных, 3 салотопных свечных, шляпная и полотняная фабрики, по два пивоваренных, солодовых и пильных заведения, водочный, котельный и колокольный заводики 18. А кроме этого, были еще кирпичные заводики, кузнечные ряды, небольшое фарфорофаянсовое заведение в окрестностях Иркутска. Практически вся промышленность Иркутского уезда была сосредоточена в Иркутске. Так, в конце XVIII в. в уезде находилось лишь несколько мыловаренных заведений в Балаганске, стекольная фабрика Э. Лакс-мана и А. Баранова в устье реки Тальцинки и казенная Тельминская суконная мануфактура. Конечно, многие из иркутских «заводов» только по своему громкому названию относились к мануфактурным заведениям. По сути же это были небольшие мастерские с 2—3 работниками. Из-за трудностей с квалифицированной рабочей силой, сырьем и сбытом продукции многие из них были недолговечны. На их фоне выделялись своей основательностью, большими размерами и количеством работников купеческие предприятия. Анализируя социальный состав владельцев предприятий обрабатывающей промышленности Иркутска начала XIX в., можно сделать вывод о значительном участии местного купечества в сфере производства. Иркутским купцам принадлежало 26 предприятий, остальные 16 были в руках мещан и цеховых. Среди промышленников были такие крупнейшие капиталисты, как купцы первой гильдии Н.П. Мыльников, М.В. Сибиряков, второй — С. Дудоровский, С. Киселев, В. Ситников. Так, Н. Мыльникову принадлежали кожевенный и козловый заводы, шляпная фабрика. На всех его предприятиях в 1801 г. работали 44 постоянных работника, кроме того, для временных работ в кожевенном производстве нанималось еще 10—15 человек 19. Внедрение купеческого капитала в производство во многом определялось торговыми интересами. Не случайно купечеству принадлежала ведущая роль в развитии кожевенного дела, специализирующегося на изготовлении черной юфти для китайского рынка.

Несколько слов следует сказать об общем уровне промышленного развития в Иркутской губернии, который, несмотря на всю его слабость и одностороннее развитие, опровергает сложившееся в литературе мнение о почти полном отсутствии промышленности в Восточной Сибири. Так, В.В. Воробьев, характеризуя города региона, писал, что собственной промышленности они не имели и вели в основном торговлю привозными товарами 20. Между тем обрабатывающая промышленность края почти не уступала западносибирской. Так, в 1805 г. кожевенные предприятия Иркутской губернии, составляя 36,2 % всех сибирских заводов, сосредоточивали у себя 26,6 % оборудования, 47,2 % рабочей силы и 31,25 % вырабатываемой продукции. Если же взглянуть на соответствующие показатели по Тобольской губернии, то окажется, что иркутские кожевни превосходили тобольские по численности и концентрации работников, но почти в два раза уступали по объему производства. Основной специализацией как тобольских, так и иркутских заводов была выделка юфти. На ее долю приходилось 90,7 % продукции кожевенных заводов Тобольской губернии и 80,4 % — Иркутской. Всего в 1805 г. в Сибири было изготовлено 86,5 тыс. кож, что составило 3,4 % общероссийской выделки. Иркутские мыловаренные и свечные заводы также выделялись на общесибирском фоне, концентрируя у себя 36 % оборудования, 56 % наемных рабочих и около 40,8 % выпуска продукции 21. В дальнейшем, правда, отставание от Западной Сибири по общей сумме производства становится все более заметным. В 1820 г., например, иркутские кожевенные заведения уступали тобольским уже в три раза. В эти годы наблюдается некоторый упадок купеческих капиталов. Эта тенденция носила общероссийский характер и была связана с колебаниями налоговой и таможенной политики государства. Сокращение капиталов приводило к их оттоку из тех отраслей экономики, которые не приносили быстрой отдачи. В Иркутске заметно сокращается число крупных предприятий. В 1824 г. в связи с гильдейской реформой проводилось обследование промышленных заведений Иркутска. Социальный состав промышленников отражал характер происшедших перемен. Купечеству третьей гильдии принадлежало 3 предприятия, мещанам — 13, цеховым — 4. В прошении, адресованном в городскую думу, владельцы этих предприятий указывали: «Мы не настоящие имеем фабрики или заводы, которыми управляют содержатели оных с помощью от казны в рабочих людях и с получением указанных привилегий, но рукодельные токмо и то малозначительные заведения» 22. Общая сумма производства иркутских заведений составляла всего 46,6 тыс. рублей в год, то есть в среднем по 2320 рублей на предприятие. Наиболее значительны были купеческие предприятия. Так, из приведенной выше суммы 20,7 % приходилось на долю купца третьей гильдии Н. Брянского. Продукция иркутских промышленных заведений не удовлетворяла и половины городского спроса на мануфактурные изделия. В 1828 г. в Иркутске было потреблено различного привозного товара на 7,7 миллиона рублей, в том числе только мануфактурных изделий на 142 тыс. рублей, что в 1,5 раза превышало общую сумму производства местной промышленности 23. Среди них были и такие, на выпуске которых специализировалась местная промышленность: кожи и изделия из них, свечи, оконное стекло. Ведущим же производством в Иркутске, как и в Сибири в целом, была обработка животного сырья. Кожевенные, мыловаренные и свечные заведения составляли большую часть всех предприятий города. С 1794 г. в целях противопожарной и санитарной безопасности все эти заведения были перенесены за Ушаковку и вытянулись цепочкой по берегу Ангары ниже Знаменского женского монастыря. Здесь находились как купеческие мануфактурные предприятия Дудоровского, Лычагова, Мыльникова, Брянского, на которых было занято от 10 до 25 работников, так и небольшие мастерские, где работал сам хозяин и до 5 наемных работников. Мелкий капитал охотно шел в кожевенное

производство из-за сравнительной простоты технологии, отсутствия сложного оборудования, дешевизны сырья. Производство носило сезонный характер. Значительная доля трудовых затрат уходила на технологические процессы — вымачивание, золение, дубление, которые занимали до 13—14 недель. Увеличение размеров производства достигалось заведением дополнительных чанов либо строительством второй, а то и третьей кожевни. Если купеческие кожевенные заводы работали в основном на внешний рынок, то небольшие заводики и мастерские поставляли сырой материал для различных ремесленных производств. Их продукцию использовали для приготовления обуви, верхней одежды, конской упряжи. Некоторое развитие получило в Иркутске мыловарение и свечное производство, но они оставались на уровне мелкотоварного производства. Дешевизна сырья и примитивная технология привлекали сюда, как правило, цеховых и мещан. Численность предприятий заметно колебалась. Если в 1805 г. в Иркутске действовало 11 мыловаренных и салотопных заведений, то к 1820-м гг. осталось всего 9. В год Иркутску требовалось на церковные и личные нужды до 5 тыс. пудов сальных свеч. Как и кожевенные, мыловаренные заведения отличались низкой производительностью. Типичным было предприятие, вырабатывавшее в год 200—400 пудов, мастером был сам хозяин, нанимавший 4—5 человек для сезонных подсобных работ. В этих отраслях не было разделения труда, и по своей экономической форме они представляли собой простую капиталистическую кооперацию. Продукция этих заведений расходилась в самом городе и уезде, а также небольшими партиями отправлялась в Якутскую область и Охотск. Качество местной продукции оставляло желать лучшего. Мыло получалось слишком мягким с неприятным запахом, оставляло пятна. Свечи также были маслянистые, сильно коптили и быстро прогорали. Винокуренная промышленность в рассматриваемое время оставалась монополией казны. Во второй половине XVIII в. винокурение в окрестностях Иркутска было ликвидировано. Основное производство было сосредоточено в уезде, где с 1770-х гг. действовало три завода — Александровский, Николаевский и Илгинский. Это были казенные мануфактуры, использовавшие труд ссыльнокаторжан. В начале XIX в. на всех заводах находилось 720 работников из ссыльных, для охраны которых было задействовано 60 казаков. Наиболее крупным был Александровский завод, где было две варницы — каменная и деревянная. В 1809 г. на заводе числилось 544 рабочих, а объем производства превышал 100 тыс. ведер в год 24. Остальные заводы производили в год до 40 тыс. ведер. Частный капитал проникал в винокуренную промышленность на стадии реализации в виде откупов и подрядов. В подряды сдавалось обеспечение заводов сырьем, а также производство винокурения. Так, в первой четверти XIX в. производство вина на Илгинском заводе было сдано подрядчику Куклину, на Александровском и Николаевском — Смирнову, а с 1819 г. — тобольскому мещанину И. Прейсману, к концу 1820-х гг. записавшемуся в купечество второй гильдии по городу Нижнеудинску. Отдельные откупщики имели небольшие заведения по производству некоторых видов вина и водок. Так, иркутский купец Ситников содержал небольшую солодовню, на которой работало 2 человека, пивоваренный и водочный заводики. Ряд промышленных производств не получил достаточного развития в Иркутской губернии. В Иркутске практически полностью отсутствовала писчебумажная и текстильная промышленность. Широкое распространение в Сибири дешевых китайских тканей и российского полотна обусловило замедленное развитие собственного сибирского текстильного производства. Официальные документы еще в середине XIX в. отмечали, что «полотно в здешнем крае вообще мало употребляется, почти во всеобщем употреблении... китайская материя, которая по дешевизне своей более доступна для жителей всех состояний» 25. Единственной крупной текстильной мануфактурой была Тельминская суконная

мануфактура, принадлежавшая казне. Ее продукция в основном поступала в военное ведомство и поэтому не могла удовлетворить потребности населения в сукне. Губернские власти не раз пытались привлечь частный капитал в производство сукна, но желающих не находилось. В результате в 1808 г. в Иркутске появилась еще одна казенная суконная фабрика, действующая на капитал приказа общественного призрения. Она располагалась при ремесленном доме. На семи суконных и каразейных станах было задействовано около 112 ссыльных, а общий объем производства составлял до 6,7 тыс. аршин в год. Можно упомянуть еще о неудачной попытке завести полотняное производство известным иркутским купцом М. Сибиряковым. В 1798 г. он обратился в мануфактурколлегию с просьбой разрешить ему в Иркутске производство ревендука, тика, холста и других полотен и передать ему до 15 ссыльных с Тельминской фабрики. Фабрика была открыта в его каменном доме, но просуществовала всего несколько лет. В 1802 г. из-за дороговизны сырья и продукции производство было приостановлено. А вскоре фабрику уничтожил пожар. За время действия фабрики было изготовлено до 1 тыс. аршин ревендука и столько же других видов полотна. Более половины продукции направлялось для промена в Кяхту. Деревообработка в Иркутске имела значительные размеры и отличалась широкой специализацией. Десятки людей были заняты в строительстве домов и речных судов, в производстве мебели. В Иркутске всегда были искусные резчики, талантом которых создавались резные иконостасы в церквях и плелись деревянные кружева фасадов и окон городских домов. Размах городского строительства вызвал к жизни лесопильное производство. В 1746 г. на Кае была устроена казенная лесопильная мельница. В 1760 г. она была перестроена и расширена. В 1790 г. иркутский купец второй гильдии П. Курсин приобрел у вдовы купца Глазунова несколько строений и мукомольную мельницу с плотиной на реке Ушаковке. Здесь же была устроена и кузница. Спустя три года он предоставил часть плотины купцам Киселевым для создания водоворотного пильного завода на четыре рамы. Кроме того, Киселевы построили здесь солодовый и пивоваренный заводы. Через несколько лет все предприятия и строения отошли в собственность Курсина. На его пильном заводе было уже 10 пильных рам, каждая из которых обслуживалась одним работником. Производительность была невелика, в среднем до 2 тыс. досок в год 26. С 1820 г. в Иркутске появляется табачное производство. Оно носило кустарный характер и основывалось на местном сырье. Цеховой Я. Докукин приобрел ручную мельничку и произвел на продажу 125 пудов табака. К 1830 г. в Иркутске действовало уже 9 небольших табачных заведений. Металлообработка почти не выходила за рамки ремесленного производства. Неотъемлемой частью хозяйственной жизни края были кузницы. Они представляли собой мельчайшие заведения, основанные на семейной кооперации. Кузнечное производство в городах носило более специализированный характер. В Иркутске уже с конца XVII в. были кузнечные ряды. Со временем они были сосредоточены на окраине города у левого берега Ушаковки. В начале XIX в. ряды насчитывали 21 кузницу. Медное производство ограничивалось двумя небольшими предприятиями: медным заводиком цехового П. Унжакова и колокольным А. Унжакова. На обоих применялся наемный труд. В 1811 г. на колокольном заводе работало всего 3 человека. Производительность его достигала 60 колоколов в год, в основном небольшого размера. Кроме того, изготавливалось небольшое количество медной посуды. Рост каменного строительства в городе повысил спрос на продукцию кирпичного производства. Но последнее, представленное в основном небольшими цеховыми мастерскими, не всегда могло удовлетворить потребности города. В 1794 г. Иркутская городская дума обращалась в губернское правление с просьбой устроить около города кирпичный завод «по причине недостатка кирпича и весьма дорогой оному цены». В качестве рабочих она намеревалась привлечь до 150 ссыльных из острога. Попытка

устроить в губернском центре крупное кирпичное производство не увенчалась успехом. О размерах его можно судить по стоимости отдельных предприятий, которая в первой четверти XIX в. не превышала 25—28 рублей. Для сравнения — мыловаренный завод Бутыгина был приобретен в 1819 г. мещанкой А. Резанцевой за 1210 рублей. Кирпичные сараи производили два вида кирпича: стеновой и печной, стоимость которых составляла соответственно 20—25 и 12—13 рублей за тысячу. Количество наемных рабочих колебалось от 2—3 человек в мелких заведениях до 5—7 в более крупных. В основном кирпичные заведения обслуживали потребности крупных городов региона. В губернском центре, например, в первом десятилетии XIX в. насчитывалось 27 кирпичных сараев 27. Новую страницу в истории местной стекольной промышленности открывает Тальцинская фабрика, устроенная в 1784 г. известным ученым Э.Г. Лаксманом и каргапольским купцом А.А. Барановым. Их предприятие применяло новую технологию изготовления стекла, основанную на использовании глауберовой соли вместо поташа. Тальцинская фабрика представляла собой посессионную мануфактуру, работающую на подневольном труде. Для обслуживания производства было выделено 20 ссыльных, в 1789 г. — еще 8 человек, в 1794 г. — 4. После смерти Лаксмана фабрика пришла в запустение и действовала не более 3—4 месяцев в год. В 1812 г. ее приобрел молодой иркутский предприниматель Я. Солдатов. Годом ранее он купил фарфорофаянсовое заведение А. Полевого, действовавшее в Иркутске с 1808 г. На этом предприятии в 1811 г. работали 7 вольнонаемных рабочих, еще 4 человека обслуживали выделку черепицы, которой приготовлялось до 2 тыс. штук в год. Соединив оба производства, Солдатов добился монопольного права на выделку фарфора и фаянса в Сибири. Ему дополнительно было предоставлено до 40 рабочих из ссыльных. Всего же к концу первой трети XIX в. на территории фабричного поселка проживало 278 душ рабочих и членов их семей 28. Предпринимательская деятельность Я. Солдатова заслуживает особого разговора уже потому, что это был один из немногих представителей промышленного капитала в крае. Его фабрика являла собой комплекс различных производств. Ведущее место принадлежало выделке стекла. За период с 1819 по 1830 г. его производство возросло в 2,6 раза. Почти в три раза увеличился выпуск фаянсовой посуды. Фарфоровое производство началось только с середины 1820-х гг., но объем продукции с каждым годом становился больше. В 1827 г. было изготовлено 582 изделия, а в 1830 г. — более 2 тыс. штук. С 1827 г. начала действовать небольшая суконная фабрика, на которой частично были заняты вольнонаемные рабочие. Кроме того, на речке Тальцинке располагались мукомольная мельница и лесопильное заведение. На последнем сверх собственных нужд ежегодно распиливалось для продажи до 4 тыс. досок. Сочетание различных производств и эксплуатация подневольного труда позволили владельцу расширить дело и приносили определенную прибыль. В целом в Иркутске преобладало мелкотоварное производство, представленное цеховым ремеслом и небольшими промышленными заведениями, из которых только купеческие достигали уровня мануфактуры. Среди отраслей промышленности наибольшее развитие получила переработка продукции животноводства, ведущее производство которой — кожевенная промышленность — в числе первых вступило на капиталистический путь. Отдельные мануфактуры появлялись в винокурении, стекольнофаянсовом и суконном производствах.

2.5. ОБРАЗОВАНИЕ ИРКУТСКОЙ ЕПАРХИИ Появление русских первопроходцев в Прибайкалье послужило началом распространения православия. Эти люди, переселявшиеся в новый край, сохранили свои

традиции, обычаи и веру, тем самым создали основу для становления русской православной церкви на иркутской земле. По образному выражению исследователя П.А. Словцова, «где зимовье ясачное, там и крест или впоследствии часовня, где водворение крепостное, там церковь и пушка, где город, там правление воеводское, снаряд огнестрельный и монастырь кроме церкви» 1. Подобное развитие характерно и для города Иркутска. Культовое строительство здесь началось одновременно с возведением острожных укреплений. В одной из башен Иркутского острога, возведенного в 1661 г., строители устроили часовню. Согласно преданию, в эту часовню казаки перенесли образ Святого Спаса, с которым они пришли в Приангарье, поэтому она именовалась Спасской. Сочетание крепостных башен и часовен получило широкое распространение в Сибири особенно в XVII в. Часовни, по представлениям того времени, имели исключительно важное значение, своей святостью отвращая врагов во время вооруженных столкновений 2. Спасская часовня была основным культовым сооружением в течение 12 лет. Она явилась той основой, вокруг которой сформировалась первая иркутская приходская община. В 1672 г. иркутские жители во главе с сыном боярским Иваном Максимовым выстроили новый деревянный Спасский храм. Это была первая церковь Иркутска. Она находилась в центре острога, по своим размерам «небольшая, убогая, со слюдяными окнами» 3. В 1682 г. к церкви пристроили придел Святого Николая Чудотворца и колокольню. В 1697 г. на колокольне размещались «часы с перечасьем». Под церковным зданием размещались «6 лавок, а под колокольней 4, да анбар церковный» 4. Более 20 лет она оставалась главным культовым сооружением города. К концу XVII в. Спасская церковь пришла в сильную ветхость. «Ныне церковь от многих лет обветшала, — сообщается в грамоте тобольского митрополита Игнатия, — и в церкви и во святом алтаре от ветхости верхней и нижней помосты и подпорные столпы повалились, и во время Божественной службы с подволок на святый престол и на жертвенник сыплетца земля, а в прошлом в 205 (1697) году в неделю Святые Пасхи в хождении со Святым Животворящим Крестом и со святыми иконами от многолюдства помост повалился, и многие де прихоцкие люди побились до смерти, и затем в воскресенье и в праздныемые дни и в господские праздники прихоцкие люди в церкви стоять опасаются, и впредь в той церкви Божественной службы служить за опасением невозможно» 5. Богослужения в ней прекратились, а в конце XVII в. деревянная церковь сгорела. В 1706 г. «усердием иркуцкаго воеводы Алексея Сидорыча Синявина с участием горожан и приходских людей» началось строительство новой каменной церкви, первой в Восточной Сибири. Им руководил мастер каменных дел М.И. Долгих. Освящение церкви состоялось 1 августа 1710 г. К 1713 г. строительство было окончательно завершено и освящен Никольский придел. В 1758 г. к Спасской церкви пристроили каменную колокольню с «боевыми часами». Пристройка в 1770—1780-х гг. дополнительных приделов завершила формирование архитектурного облика церкви. Возведение первой церкви дало старт церковному строительству в городе, которое стало развиваться высокими темпами. Его зачинателями являлись прихожане, духовенство или частные лица. В первой половине XVIII в. инициатива чаще исходила от приходской общины. Средства на постройку церквей собирались в складчину. После накопления достаточной суммы следовало обращение к епископу и начинались сами работы. На собранные мирские средства были построены в 1693 г. Богоявленский собор, в 1703 г. Прокопьевская (Чудотворская), в 1706 г. Воскресенская (Тихвинская), в 1718 г. Богородице-Владимирская, Крестовоздвиженская церкви. В 1693 г. иркутский житель Влас Сидоров за рекой Идой (Ушаковкой) на собственные средства построил Знаменскую церковь. Впоследствии к ней были пристроены кельи и

основан женский монастырь. Сооружение Знаменской церкви стало первым примером церковного строительства в Иркутске за счет личных средств. Этот пример оказался поддержанным и другими «боголюбцами». В 1718 г. организовал постройку Троицкой Петропавловской церкви дворянин Петр Медведев. В 1738 г. другой гражданин, Емельян Югов, выходец из крестьянской семьи города Вятки, выступил инициатором строительства церкви Архангела Михаила. Первоначально все церкви города были деревянными. Но дерево оказалось недолговечным, поэтому здания ветшали, как это произошло со Спасской церковью в конце XVII в., но еще чаще сгорали во время пожаров. Например, 3 августа 1716 г. сгорел Богоявленский собор, в 1748 г. — Прокопьевская церковь. На месте сгоревших воздвигались уже каменные церкви. Организация каменного строительства требовала огромных материальных затрат, поэтому оно продолжалось не один год. Показательно в этом плане возведение каменного Богоявленского собора. Он строился за счет пожертвований горожан: «комендант Лаврентий Ракитин с братом Иваном вложили 200 руб., торговый человек соливычегодской Михайло Новосельцев пожертвовал серьги алмазные по цене 31 руб., подьячий Гаврило Карпов приложил 1 руб., Никита Бояркин — безмен (1 кг) воску, монах Сильвестр — 2 руб. да кожан, проданный за 7 гривен, посадский Иван Иконников пуд воску» и др. 6 На «богоугодное» дело иркутяне жертвовали сколько могли — от нескольких алтын до нескольких сот рублей. На эти поистине народные средства началось сооружение собора. Строителем являлся подмастерье каменных дел В. Гаряев. Освящение собора проводилось по мере завершения отдельных частей: в 1724 г. — Петропавловский придел, в 1726 г. — основной престол, в 1729 г. закончили колокольню. Основные работы завершились в 1731 г., а отделка продолжалась до 1746 г. Регулярные богослужения в соборе проводились уже с 1724 г. Во второй половине XVIII в. Богоявленский собор стал главным храмом Иркутской епархии, вмещавшим до 2 тыс. верующих. Со второй половины XVIII в. возросла роль частных пожертвований на церковное строительство, большую часть которых вносило иркутское купечество, поддержавшее строительство церквей «усердием и капиталом» 7. В 1748 г. средства на восстановление Прокопьевской церкви выделил купец М.И. Глазунов, а на строительство колокольни — посадский М.Е. Шутов. Перестройка Крестовоздвиженской церкви на каменную (1747— 1760, 1779) не состоялась бы без участия купцов Ф. Щербакова, Дудоровского, Щегорина, разночинца И. Амосова; Богородице-Владимирской — купца Я. Протасова. Значительный вклад в перестройку церкви Архангела Михаила внес в 1782 г. В. Балакшин. Преображенская церковь, построенная в 1798 г., возводилась на средства купцов С. Игнатьева и И. Сухих. В 1795 г. завершилось строительство Входо-Иерусалимской церкви, которое велось на средства купца М. Сибирякова. Особая роль в создании иркутских храмов принадлежала Ивану Степановичу Бечевину (ок. 1701—1759). О жизни этого человека сохранилось довольно много сведений. Родился он в начале XVIII в. в казачьей семье. В 1730 г. записался в посадские города Иркутска и начал заниматься винным откупом. К началу 1750-х гг. Бечевин стал крупнейшим откупщиком. Его кабаки были разбросаны по всей территории вокруг Байкала: в Чечуйском остроге, Сплошенском, Кежемском, Шамановском, Марковском, Зуевском, Голоустинском, Кадильском, Еланском, Китойском и других селениях. О его состоянии в Иркутске ходили легенды, будто у него золотые и серебряные деньги хранились в бочонках, а медные — в бочках, прикованных к стенам кладовой. Имея баснословные прибыли, Бечевин значительную их часть жертвовал «на церковь». На его средства в 1754 г. была перест-роена в каменную Воскресенская (Тихвинская) церковь, началась перестройка монастырской Знаменской церкви, заложена Благовещенская церковь. Его деятельное участие чувствовалось во всем: в отливке колоколов, приобретении утвари, заготовке строительного материала. Остановил кипучую деятельность Бечевина приезд следователя Крылова. В ходе следствия, под пытками, Крылову удалось изъять у

иркутского купца 30 тыс. рублей и распродать имущество на 22413 рублей. Не выдержав пыток, Бечевин скончался. Остались незавершенными его начинания — Знаменская и Благовещенская церкви. Перестройка Знаменской завершилась в 1761 г., а строительство Благовещенской продолжил в 1785 г. другой купец — И. Баушев8. За счет средств казны в 1755 г. возвели церковь при архиерейском доме. К концу XVIII в. все церкви Иркутска были каменными. При их постройке случались и трагические события. В Троицкой Петропавловской церкви оказался неудачно сделан свод. 19 мая 1763 г. он обрушился, при этом 3 человека погибли и многие получили ушибы. В целом же большинство каменных церквей города было построено надежно, некоторые из них сохранились до нашего времени. Всего же к концу XVIII в. в городе имелось 13 церквей: 1 собор, 10 приходских, 1 домовая и 1 кладбищенская. Такой концентрации культовых сооружений не знал ни один город Восточной Сибири. Это ставило Иркутск в один ряд с крупнейшими религиозными центрами страны. Развитие церковного строительства потребовало формирования приходского духовенства. Количество причетников регламентировалось утвержденными в начале XVIII в. церковными штатами. Они предусматривали наличие при одноприходной церкви, объединявшей от 100 до 150 дворов, священника, дьякона, дьячка и пономаря. Двухприходная церковь (от 200 до 250 дворов) должна была иметь двойной штат клира, а при трехприходной церкви (300 дворов) полагалось иметь тройной состав причта. Отдельный штат устанавливался для соборов. Источников для организации приходского духовенства поначалу было немного. Им становились «казачьи попы», то есть представители духовенства, присоединявшиеся к отрядам казаков и вместе с ними перебравшиеся в Сибирь, «перехожие попы» — священнослужители, отставленные от своих приходов, существовавшие за счет перехода от одного населенного пункта к другому и довольствовавшиеся платой за исполнение треб (крещение, венчание, отпевание и др.), «богомольные мужи» — представители иных сословий, знакомые с обрядовой стороной православия или ранее, как правило, бывшие при выборных церковных должностях (церковные старосты, трапезники и др.). Некоторых священнослужителей направляли в Иркутск тобольские митрополиты. Из всех этих групп в конце XVII — начале XVIII вв. формировалось приходское духовенство города. С 1720-х гг. в составе приходского духовенства произошли изменения: церковные места занимали дети духовенства и лица, получившие образование в духовных учебных заведениях города. Именно они к концу XVIII в. изменили состав духовного сословия города. К этому времени сложились устойчивые династии иркутских священников: Сухих, Громовых, Шастиных, Шульгиных и др. В 1792 г. приходское духовенство Иркутска состояло из 204 человек (включая жен и детей), что составляло более 2 % от числа горожан. Это было в 3 раза выше, чем в других городах Восточной Сибири. Церковное служение считалось делом престижным, а приходское духовенство пользовалось влиянием и авторитетом среди верующих. Одновременно с церковным строительством в Иркутске происходило формирование первых монастырей — Вознесенского мужского и Знаменского женского. Их возникновение стало возможным благодаря совместным усилиям православного духовенства, администрации и посадского населения, представлявших интересы церкви, государства и общества. История этих монастырей теснейшим образом переплелась с историей самого города. Основателем Вознесенского монастыря был старец Герасим, появившийся в Иркутском остроге через несколько лет после его постройки. В 1669 г. он собрал небольшую общину из людей всякого звания и чина и удалился из острога на 5 верст вниз по Ангаре на заранее облюбованное место для возведения пустыни. Огромную помощь в этом строительстве оказали должностные лица города и жители, о чем свидетельствует грамота митрополита Корнилия: «Лета 7180-го (1672) декабря в 2 день великому

господину... Корнилию митрополиту Сибирскому и Тобольскому били нам челом Енисейского уезду Иркутского острогу сын боярской Иван Максимов и служилые люди казачей пятидесятник Анисимко Михалев, десятник Ивашко Турчанин с товарищи, чтоб нам... их благословити и велети б старцу Герасиму в Иркутском остроге по край Ангары реки построить монастырь и церковь воздвигнуть во имя Вознесения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа... и мы... Корнилий митрополит Сибирский и Тобольский пожаловали их и... благословили» 9. Таким образом, 1672 г. стал годом основания Вознесенского монастыря. После получения «благословенной грамоты» монастырь начал активно застраиваться. Первой постройкой стала деревянная церковь Вознесения Господня, давшая название всей обители, затем возвели кельи для братии и ограду. В самом монастыре проживало в это время 3 иеромонаха, иеродьякон и несколько монахов. Одним из самых тяжелых для монастыря стал 1679 г. В этом году случился пожар, уничтоживший все монастырские постройки. Казалось бы, обители нанесен смертельный удар, но она выстояла. Все заботы по восстановлению монастыря взяли на себя сами монашествующие во главе со старцем Исаием. К началу 1690-х гг. им удалось полностью привести в прежнее состояние все строения, а в 1692 г. построить новую церковь во имя Тихвинской Божией Матери. И в дальнейшем пожары не раз причиняли ущерб монастырским постройкам. Наиболее опустошительный из них произошел в 1783 г. Однако братии всякий раз удавалось не только восстанавливать старые постройки, но и создавать новые. К концу XVIII в. в Вознесенском монастыре имелось три церкви: Вознесенская, Успенская и Тихвинская, 12 жилых келий, часовни, хозяйственные и другие постройки. Вести активное строительство монастырю давала возможность его хозяйственная деятельность. В конце XVII — начале XVIII вв. Вознесенский монастырь добился от властей пожалований целого ряда деревень и заимок. В разные годы ему принадлежали Введенское, Бадайское, Усольское, Тайтуркское, Узколугское, Еланское, Баклашинское, Мальтинское и другие селения. Вокруг самого монастыря сформировалось подгородное Жилкинское селение. Монастырь активно способствовал заселению своих вотчин. Для этого при обустройстве поселенцам, на первых порах, оказывалась материальная помощь семенами, скотом, инвентарем. В начале колонизации край испытывал недостаток в женщинах. Монастырь сумел организовать обеспечение своих селений «женским элементом». Записываясь «за монастырь», поселянин получал помощь, нередко жену, при этом обязывался отдавать часть урожая обители и обрабатывать монастырские земли. «Благодеяния» накрепко привязывали крестьянина к монастырю. О том, как это происходило, свидетельствует показание бадайского крестьянина Ивана Лукьянова: «...в прошлых летах в Иркутской Вознесенской монастырь во крестьянство отдавались повольно из гулящих людей и на монастырских вкладных бабах и девках поженились и денежную и хлебную и скотинную ссуду и подмогу и пашенный всякий завод с того монастыря взяли и ссудные жилые записи в тот Вознесенский монастырь оне на себя дали, что им... за тем монастырем во крестьянах з женами и з детьми вечно по смерть их и пахать им и сеять по все годы на монастырский обиход всякому человеку по десятине ржи на год» 10. Помимо монастырских крестьян землю обрабатывали вкладчики. О размерах хозяйства монастыря говорят данные 1728 г. В этом году в монастырских кладовых и на заимках имелось 16944 пуда хлеба, монастырское стадо составляло 483 головы крупного рогатого скота, 110 баранов и овец, 222 лошади 11. Кроме земледелия монастырь занимался соляным промыслом в Усольской вотчине и ловлей рыбы на Байкале при деревне Голоустной. К 1755 г. за Вознесенским монастырем значилось 464 души мужского пола, а накануне секуляризации уже 614 12. В 1764 г. императрица Екатерина II провела секуляризационную реформу. Все монастырские земли передали в коллегию экономии, сами монастыри разделили на три

класса, в зависимости от числа монашествующих, и назначили содержание. Монастыри Иркутской епархии зачислили в 3-й класс и установили содержание 806 рублей 30 копеек. Для Вознесенского монастыря наступили нелучшие времена, которые удалось пережить благодаря деятельности архимандрита Синесия и поддержке епархиальных властей. Синесий управлял монастырем с 1754 по 1787 г. В этот период в монастыре развернулось каменное строительство, было проведено преобразование хозяйственного управления, организованы восстановительные работы после пожара 1783 г. Архимандрит Синесий подготовил основу для дальнейшего развития монастыря и его перевода во 2-й класс, состоявшегося спустя 10 лет — в 1797 г. Количество монашествующих Вознесенского монастыря в XVIII в. было невелико: к моменту открытия Иркутской епархии (1727) в монастыре проживало 28 человек, в период секуляризационной реформы их число сократилось до 12, а к концу века увеличилось до 40 13. Иркутский Вознесенский монастырь сыграл огромную роль в истории Иркутской епархии. Он способствовал организации церковного строительства в регионе. Во многих его вотчинах уже в первой половине XVIII в. были построены церкви и часовни, а иеромонахи монастыря нередко становились первыми священнослужителями. В 1725 г. в нем открыли школу для обучения детей духовенства, ставшую первым учебным заведением Восточной Сибири. За период существования школы с 1725 по 1746 г. в ней смогли получить образование более 200 человек. До начала 1750-х гг. монастырь являлся резиденцией иркутских епископов, здесь же размещался архиерейский приказ и консистория (до постройки отдельного здания в Иркутске). Настоятель Вознесенского монастыря входил в число членов консистории и неофициально являлся вторым лицом в епархии. В 1731 г. здесь был похоронен первый иркутский епископ Иннокентий (под алтарем Тихвинской церкви). Монастырь считался духовным центром Иркутской епархии. Основание Знаменского монастыря относится к 1693 г. В этом году «выборный торговый человек города Иркутска» Влас Сидоров построил Знаменскую церковь, затем началось строительство келий. Наиболее активно развитие монастыря происходило при игуменье Акилине, вступившей в настоятельскую должность в 1704 г. и остававшейся во главе обители более 40 лет. В 1708 г. в монастырь поступило Евангелие с дарственной надписью царя Петра I: «Книга глаголемая Евангелия от благочестивейшаго великого Государя, Царя и Великого князя Петра Алексеевича, всея Великия, и малыя и белыя России самодержца, жалованная в девичий монастырь Знамения Пресвятыя Богородицы, Иркутский, года 1708... иже аще бы кто дерзнул от обители этой Богородичной отдалити, таковой во второе страшное пришествие Господа Бога, и Спаса нашего Иисуса Христа ответ воздаст» 14. Царский подарок свидетельствовал о признании монастыря далеко за пределами Сибири. Экономическое положение Знаменского монастыря до 1764 г. оставалось стабильным. Монастырские владения были довольно внушительными, хотя значительно уступали собственности Вознесенского монастыря. Монастырю принадлежало Китойское селение и ряд заимок: Еловая, Бурдугуз, Тальцы, Черная и Большая Речки, Никольское, Каролок, Лиственичное. В 1728 г. только в одном Китойском селении числилось 120 монастырских крестьян, проживавших в 27 дворах. Всего же накануне секуляризации Знаменский монастырь имел 355 душ мужского пола 15. После проведения реформы 1764 г. его также зачислили в 3-й класс. Экономическое положение резко ухудшилось. Посильную помощь монастырю оказали епархиальные власти и городские жители. Значительные вклады в монастырь внесли купеческие жены Н. Шелихова и Т. Сизых. Строительство в монастыре велось за счет средств жертвователей и самой обители. В 1792 г. в Знаменском монастыре имелось 3 церкви: Знаменская, Великомучеников Трифона и Дмитрия и Преображенская, 23 кельи и хозяйственные постройки.

Численность монашествующих была непостоянной. После открытия Иркутской епархии в монастыре проживало двенадцать сестер, самой младшей из которых исполнилось 55 лет, при этом все они были неграмотными. В 1730-е гг. число монахинь увеличилось более чем в 2 раза, даже ставился вопрос о разделении обители. После реформы 1764 г. в монастыре осталось всего 3 человека: настоятельница, казначея и монахиня. Над монастырем нависла реальная угроза закрытия. Желая сохранить обитель, епископ Софроний обратился за помощью в Синод, который направил в Иркутск новую игуменью, казначею и 14 монахинь, прибывших в 1770 г. 16 Благодаря поддержке Синода, епархиальных властей и благотворителей монастырю удалось пережить трудные времена и возродиться. К концу XVIII в. в монастыре завершились восстановительные работы после пожара 1787 г., получен земельный надел в 30 десятин, стабилизировалась численность монашествующих, тем самым были созданы условия для дальнейшего развития обители в XIX в. Увеличение количества церквей и монастырей в Сибири потребовало реорганизации системы церковного управления. В XVII в. вся территория от Уральских гор до берегов Тихого океана входила в состав Сибирской епархии, учрежденной в 1620 г., с центром в Тобольске. Управлять такой территорией из одного центра с каждым годом становилось все труднее, поэтому власти пытались учредить новые религиозные центры за Уралом. В 1667 г. на церковном соборе было принято решение: «В царстве Сибирском в Тобольске митрополии быть, в Томске — епископу, на Лене — епископу быть» 17. Статус тобольского архиерея был поднят, а открытия новых епархий не последовало. В 1681 г. вновь вернулись к этому вопросу и подтвердили прежнее решение, но оно также осталось невыполненным. Спустя 25 лет более удачную попытку создать второй религиозный центр предпринял тобольский митрополит Филофей (Лещинский). Его выбор пал на Иркутск. Город находился на пересечении транспортных путей, имел 2 монастыря и активно осуществлял церковное строительство. В 1706 г. он добился разрешения на открытие викариатства, главой которого назначил наместника киевского Пустынно-Николаевского монастыря Варлаама (Коссовского), посвященного 15 декабря в сан епископа, именовавшегося Иркутским и Нерчинским. Под управление Варлаама выделялись города Иркутск, Нерчинск, Селенгинск и Верхнеудинск с пригородами, объединявшие 42 церкви и 4 монастыря. Денежное содержание епископа составляло 108 рублей в год и делилось между архиереем, певчими, приказными и служителями. В 1707 г. Варлаам прибыл в Тобольск, а в Иркутске появился еще позднее. Иркутск встретил епископа довольно радушно. Ему сразу предоставили дом для проживания, оказывали соответствующие сану почести. Однако вскоре жители выяснили, что епископ не обладал рядом полномочий, например духовного суда, несамостоятелен в принятии важных решений и должен согласовывать свои действия с тобольским митрополитом. За епископом закрепилось прозвище «ненастоящий». К тому же его денежное содержание оказалось мизерным. Пробыв в Иркутске два с половиной года, Варлаам самовольно выехал в столицу. Попытки вернуть епископа к месту служения не увенчались успехом. Варлаам проживал в Москве до 1714 г., а после получил новое назначение. До 1721 г. викариатство пустовало.

8 сентября 1721 г. Петр I оказал «милость» митрополиту Крутицкому Игнатию (Смоле), назначив его на вакантное место. Сам митрополит являлся сторонником царевича Алексея, вопреки запретам поддерживал связь с первой супругой Петра I: называл ее не инокиней Еленой, а царицей Евдокией Федоровной, целовал ей руку, подарил пару лошадей и мирское платье. Разгневанный Петр I перевел Игнатия из митрополитов в епископы и направил в Иркутск. 1 октября 1721 г. опальный митрополит на коленях вымолил прощение и освобождение от поездки в Иркутск, но должен был удалиться в монастырь. Случай с Игнатием показывает, что в начале XVIII в. назначение в Сибирь рассматривалось русскими иерархами не иначе как опала. Изменить сложившееся мнение

удалось первому епископу самостоятельной Иркутской епархии Иннокентию (Кульчицкому). Как самостоятельная Иркутская епархия была учреждена 21 января 1727 г. Ее открытие неразрывно связано с именем епископа Иннокентия. Иннокентий (в миру Иван) родился около 1680 г. в волынской семье Кульчицких. Образование получил в Киевской духовной академии, после окончания которой в 1706 г. принял монашество и начал служение в Киево-Печерской лавре. В 1710 г. его пригласил в Москву Стефан Яворский (Местоблюститель Патриаршего престола) и назначил преподавателем словесности в Славяно-греко-латинскую академию. В 1719 г. его посвятили в сан обер-иеромонаха во флот. В 1720 г. Иннокентия назначили главой духовной миссии в Китай. В связи с этим назначением 4 марта 1721 г. он был посвящен в сан епископа, на посвящении присутствовал Петр I. В 1722 г. епископ прибыл в Иркутск и здесь выяснилось, что китайские власти отказались его принять. В течение нескольких лет он был вынужден проживать в монастырях Иркутска и Забайкалья, ожидая решения своего вопроса. Когда стало ясно, что добиться проезда в Китай не удастся, правительство приняло решение об учреждении самостоятельной Иркутской епархии, главой которой стал Иннокентий, именовавшийся с 1727 г. епископом Иркутским и Нерчинским. Встав во главе епархии, Иннокентий решительно принимал меры по улучшению ее состояния. Ему не нужно было много времени для вхождения в курс дела, так как он знал ситуацию на местах. Епископ организовал контроль за расходованием средств монастырей и церквей, требуя отчетов от церковных старост и настоятелей монастырей (например, Антония Платковского), организовал работу архиерейского приказа. Иннокентий активно поддерживал церковное строительство. Его назначение совпало с решением правительства открыть ранее закрытые часовни, поэтому их восстановление стало связываться с его именем. Епископ стремился повысить нравственность и культуру духовенства и местных жителей, много внимания уделял первой в Восточной Сибири школе, жертвуя на ее развитие порой даже собственное жалованье. О том, насколько это был высокообразованный человек, свидетельствуют сохранившиеся его яркие проповеди. Если выпадало свободное время, он занимался иконописанием или чтением книг. Его пребывание во главе епархии оказалось недолгим: в 1731 г. Иннокентий умер. Он сумел заслужить уважение со стороны прихожан, показав пример истинно нравственного религиозного служения. Последним незаконченным делом епископа стал вопрос о границах епархии. Незадолго до своей кончины Иннокентий направил прошение в Синод о пересмотре границ Иркутской епархии. Он предлагал их расширить за счет причисления илимских, киренских, якутских и камчатских церквей и монастырей с их округою. Синод удовлетворил просьбу епископа, но уже после его кончины. Таким образом, границы епархии оказались раздвинутыми от берегов Енисея до Тихого океана. Преемники Иннокентия — Иннокентий (Нерунович), Софроний (Кристалевский), Михаил (Миткевич) и Вениамин (Багрянский) — много сделали для того, чтобы обустроить епархию, превратить ее в мощную, хорошо организованную структуру Русской православной церкви. Уже в конце XVIII в. назначение в Сибирь перестало рассматриваться как почетная ссылка, и в этом заслуга первых иркутских архиереев. Кроме епископа Иннокентия особым уважением среди иркутян пользовался епископ Софроний (Кристалевский), возглавлявший кафедру с 1753 по 1771 г. Он родился 25 декабря 1703 г. в Березани Полтавской губернии в семье сельского священника. Окончил Переяславскую семинарию и в 1727 г. поступил в Красногорский монастырь, а в 1730 г. пострижен в монашество. С 1745 г. был наместником Александро-Невской лавры в Петербурге и личным духовником императрицы Елизаветы. 18 апреля 1753 г. рукоположен в сан епископа Иркутского и Нерчинского. 20 марта 1754 г. Софроний прибыл в Иркутск. Встречать епископа вышло большинство горожан. Иркутское духовенство в полном облачении ожидало архиерея у Прокопьевской церкви. Вступив на

иркутскую землю, епископ во главе крестного хода при колокольном звоне всех церквей направился в Богоявленский собор, где служил литургию. С именем Софрония было связано много событий в жизни иркутян. Он установил традицию совершать крестный ход к устью Ушаковки для водосвятия, в годы его правления в городе развернулась перестройка деревянных церквей в каменные. Особенно любил епископ колокольные звоны, поэтому в годы его правления было приобретено несколько колоколов, отличавшихся чистотой звона. Решающим стало слово епископа в деле следователя Крылова, обобравшего 110 горожан и изъявшего более 150 тыс. рублей. В 1760 г. Софроний лично направил послание императрице Елизавете, в котором изобличил неблаговидную деятельность следователя. После этого Крылов был арестован. Большую поддержку епископ оказал монастырям и церковному строительству. В период его правления в епархии построили 25 храмов. При епископе развернулась постоянная работа по христианизации коренного населения. Впоследствии, на Всероссийском церковном соборе 1917—1918 гг., Софроний был причислен к лику святых. В XVIII в. Иркутск стал центром духовного образования. С 1725 по 1746 г. действовала школа при иркутском Вознесенском монастыре. В начале 1750-х гг. епископ Софроний перенес ее в Иркутск и она получила статус архиерейской школы. В 1779 г. в городе была открыта Иркутская духовная семинария. Данные учебные заведения стали «кузницей кадров» не только для церковного служения, но и гражданского. В них обучали чтению, письму, нотному пению, арифметике, богословию, истории, философии и другим наукам. Из их стен вышло много образованных людей, сыгравших заметную роль в культурном развитии не только Иркутска, но и Сибири в целом. Таким образом, в течение XVII—XVIII вв. Иркутск превратился в крупнейший религиозный центр Сибири. В городе находилось 13 церквей (без учета монастырских), 2 монастыря, размещалась епископская кафедра, действовали духовные учебные заведения. Город являлся центром самостоятельной Иркутской епархии, простиравшейся от берегов Енисея до Тихого океана. Для многих представителей духовного сословия служение в Иркутске являлось желанной перспективой.

2.6. КУЛЬТУРА И БЫТ ГОРОЖАН Превращение Иркутска из острожного поселения в центр обширнейшей губернии сказалось на всех сторонах его жизни. Менялся внешний вид города, постепенно развивалась торговая инфраструктура. Не менее серьезные изменения происходят в социальной и культурно-бытовой жизни иркутян. Уже первое поколение жителей города внесло свой вклад в накопление сведений о естественно-природном мире Прибайкалья и народах, населяющих этот край. Своеобразным итогом изучения Сибири в XVII в. стала «Чертежная книга Сибири» С.У. Ремезова и его сыновей, в которой имелся «Чертеж земли Иркуцкаго города». На чертеже впервые давалось изображение Иркутского острога, Байкала, многих речных путей и волоков. Собранные казаками-первопроходцами знания по истории, географии, этнографии края были использованы в ряде сочинений начала XVIII в. Можно назвать «Географическое описание г. Иркутска и Иркутского уезда», автор которого остался неизвестен. Позднее эти сведения использовались при составлении ответов на различные анкеты. Необходимость отвечать «на запросные пункты господ профессоров Академии» Г.Ф. Миллера и И.Э. Фишера, в анкетах Академии наук, Шляхетского корпуса, Комиссии о коммерции заставляла местных чиновников интересоваться старыми документами, собирать различные сведения о природе и географии края, хозяйстве и быте населения. Один из таких составителей, канцелярист Георгий Суворов, сообщал, что «прошлых лет в архиве Иркуцкой дела до бытности моей были не описаны и не разобраны, а ныне по определению Иркуцкой провинциальной

канцелярии прошлых лет всякие старинные дела разбираютца по годам и описывают, для чего определен нарочный» 1. Развитию интереса к окружающей среде, собственной истории, пограничным странам способствовали научные экспедиции, участники которых неоднократно бывали в Иркутске. Иркутяне с интересом встречались с Д.Г. Мессершмидтом, И.Г. Гмелиным, участниками Второй Камчатской экспедиции В. Беринга, а позднее с П.С. Палласом и И.Г. Георги и другими исследователями. Особое внимание, прежде всего у купечества, вызывали сведения о новых землях на Тихом океане, экзотических странах ЮгоВосточной Азии. Восточная ориентация Иркутска проявилась уже с конца XVII в. В городе были посланники и торговые люди из различных мест — Монголии, Средней Азии, Китая. Разными путями в город попадали представители таких отдаленных государств, как Япония или Индия. Японцы были в основном потерпевшими кораблекрушение моряками. Некоторые из них со временем принимали православие и оседали в посадском обществе. В 1720-х гг. в Иркутске некоторое время проживал индийский купец с диковинным именем Парессотемагир. Был он родом из Дели, в Иркутске занимался торговыми делами. Здесь его окрестили и женили. Он очень заинтересовал Д.Г. Мессершмидта, который брал у него уроки индийского языка и записал с его слов различные сведения о выращивании и сборе сортов чая в Индии 2. Пытливый интерес к новым территориям и странам во многом объяснялся коммерческим интересом иркутян. «Самый образ тамошних дел и промышленности, — отмечала Е.А. Авдеева-Полевая, — требующий смелости, беспрерывно новых соображений и некоторых сведений, способствовал направлению общества к образованности, ибо известно, что промышленность и торговля, не ограничивающиеся только делами своего города, всего больше способствуют развитию умов и общей образованности. Оттого являлись в Иркутске между общим сословием люди необыкновенные и множество лиц достопамятных и оригинальных» 3. Грамотность проникает в Сибирь вместе с русскими служилыми людьми и казаками. И хотя она на первых порах в целом была низкой, никак нельзя согласиться с мнением отдельных историков об отсутствии в Сибири до XVIII в. грамотных людей за исключением духовенства 4. Грамотных людей было немало среди предводителей казачьих отрядов, торговых и промышленных людей. Об этом свидетельствуют их «отписки» и «скаски», челобитные и другие документы. Уже в 1689 г. в Иркутске были грамотные люди, умеющие не только расписываться, но и составлять деловые бумаги. Взявший на откуп «площадное письмо» Ф. Демидов вынужден был просить воеводу И.М. Перфильева запретить под угрозой штрафа всем другим заниматься этим ремеслом, ибо «мимо иво Федьки пишут площадные дела и всякие письменные крепости сторонние всяких чинов люди» 5. Каких-то точных сведений об уровне грамотности в Иркутске практически нет, но показательно, что из 40 человек жителей Уриковской слободы, привлеченных к следствию по делу крестьянки М. Родионовой, грамотных оказалось 7 человек — казак, дьячок, три жителя слободы и, что само по себе интересно, 2 крестьянки. Женская грамотность в России вплоть до XIХ в. была уделом только привилегированных сословий. Чаще грамотные встречались среди служилого населения. В этом плане показательны две челобитные иркутских казаков 1698 и 1699 гг. Первую из них от имени 50 человек подписали 9 казаков, вторую от имени 53 — 19 человек. В XVIII в. число грамотных людей в Иркутске растет. За отсутствием школ детей учили у писцов, подьячих, священников, военных. Обучение было самым примитивным и имело целью научить лишь письму и чтению. Удовлетворить свою страсть к более широким знаниям можно было только самообразованием и чтением. Петровские реформы потребовали большего числа просвещенных людей, более углубленных знаний и опытных специалистов. Особенно остро эта проблема стояла в

Сибири в связи с широкомасштабным изучением ее природных ресурсов, становлением горного дела, описанием и освоением восточных окраин и Тихоокеанского региона. Первая школа в Иркутске была открыта в 1725 г. при Вознесенском мужском монастыре под именем «мунгальской». Первоначально в ней обучалось 25 учеников, но через десять лет их число выросло до 70. Принимали в школу сирот и детей священнослужителей и обучали русской грамоте и монгольскому языку. В 1727 г. с открытием русского отделения школу переименовали в русскомонгольскую, но после 1737 г. преподавание монгольского языка прекратилось и школа превратилась в славяно-русскую. В 1740 г. ее возглавил Павел Малиновский (архимандрит Платон) — бывший префект славяно-латинской школы в Киеве. При нем стала преподаваться латынь, а школа стала именоваться семинарией. При архиепископе Софронии Кристалевском «латино-русская» школа была закрыта и при Иркутском архиерейском доме осталась одна «русская». В 1780 г. в Иркутске была открыта семинария, вторая в Сибири после Тобольской. Для нее было построено каменное двухэтажное здание на берегу Ангары по проекту архитектора А.Я. Алексеева. Число семинаристов превышало 100 человек. При семинарии была хорошая библиотека, в которой, помимо книг на русском языке, была литература на китайском и монгольском языках, хранились уникальные рукописи. В связи с широкой миссионерской деятельностью в Сибири в семинарии преподавались монгольский, маньчжурский и китайский языки, а среди преподавателей были ученые-востоковеды. Так, в 1802—1803 гг. ректором семинарии был Н.Я. Бичурин, в монашестве Иакинф, известный в будущем ученый-китаевед. Духовные школы занимали заметное место в культурной жизни Сибири, но охватывали очень ограниченную группу населения. Обучались в них почти исключительно дети духовенства, продолжавшие стезю своих родителей. В XVIII в. духовные школы уже не могли удовлетворить возросшие потребности государства и общества в светском образовании. В середине XVIII в. в ряде городов Сибири стали открываться «гарнизонные цифирные школы», в которых солдатские дети обучались грамоте и началам арифметики. Начавшиеся в Сибири географические и картографические исследования, работы по измерению и межеванию земель, а также развитие судоходства и горного дела потребовали более углубленных знаний и опытных специалистов. В 1740-х гг. по инициативе иркутского вице-губернатора Л. Ланга была открыта школа для подготовки геодезистов и землемеров. В 1754 г. она была преобразована в школу «навигации и геодезии». Первоначально в ней обучалось всего 32 ученика. В программу подготовки учащихся входили арифметика, черчение, геометрия, геодезия, архитектура, судостроение и мореходство. Учителями были назначены прапорщики А. Семыгин, И. Бритов и учителем географии поручик Юсупов. С 1756 г. школу возглавил секундмайор М. Татаринов, при котором было введено преподавание иностранных языков, а выпускники стали получать обер-офицерские чины 6. М. Татаринов одновременно возглавлял Иркутское адмиралтейство и ввел в школе подготовку штурманов. Среди иностранных языков в Иркутской навигацкой школе изучались китайский и японский языки. Школа японского языка была переведена в Иркутск из Петербурга в 1753 г. Вместе с ней были направлены преподавателями крещеные японцы Григорий Свиньин, Василий Панов, Петр Черный. Спустя несколько лет к ним присоединились И. Татаринов, Ф. Трапезников, М. Попов и И. Афанасьев, переведенные из Якутска. Позднее в школе преподавал сын И. Татаринова — Андрей, составивший в 1782 г. новый русско-японский «Лексикон». После его смерти на некоторое время преподавание японского языка в Иркутске прекратилось. Вновь возобновилось оно в 1792 г. уже при главном народном училище. Учителями стали крещеные японцы Н.П. Колотыгин (Синдзо) и Ф. С. Ситников (Седзо), попавшие в

Иркутск в 1789 г. с командой потерпевшего крушение японского судна «Синсе-мару». Основная часть команды во главе с капитаном Кодаю Дайкокуя в 1792 г. была отправлена на родину в составе первого русского посольства Адама Лаксмана в Японию. С 1754 по 1765 г. навигацкую школу закончили 142 человека. Из них 27 выпускников были направлены в морскую службу, 51 — в горное ведомство, 6 — геодезистами на Дальний Восток, 1 — в медицинскую службу, 5 умерли. Остальных 51 человека, «непонятных и нерадивых», определили в солдаты и казаки 7. Выпускники Иркутской навигацкой школы трудились по всей Сибири, участвовали во многих экспедициях, открывая, изучая и нанося на карты новые земли, реки, моря. Среди ее воспитанников были «пионеры» краеведческого изучения Восточной Сибири — архитектор и землемер, автор многих историко-географических работ А.И. Лосев, участник экспедиции И.И. Редовского геодезист и землемер И.Е. Кожевин и др. После смерти М. Татаринова навигацкая школа постепенно приходит в упадок. В 1784 г. осталось всего 54 геодезиста и 12 навигацких учеников, а сама школа была передана в управление губернскому землемеру. Часть учеников направили в различные службы, а остальные 22 ученика в 1795 г. были переведены в главное народное училище, а затем в мужскую гимназию. Директор гимназии определил нескольких в учителя и смотрители, а прочие «вышли уже из возраста» 8. Профессиональные знания передавались и частным образом, через обучение у специалистов. В 1784 г. в обучение губернскому врачу штабс-лекарю А. Поддубному были отданы «в лекарскую науку» мещанские дети П. Данилов и П. Бородин. Спустя десять лет к нему были направлены еще двое подростков, так как лекарям нужны были помощники и ученики для прививки оспы и для работы в новой аптеке. Первые профессиональные училища в Иркутске охватывали незначительную часть населения. Основная масса его жителей оставалась за гранью образовательного процесса. Купцы и зажиточные мещане довольствовались домашним обучением, используя в качестве учителей представителей духовенства, чиновников, отставных солдат, ссыльных. Еще в 1760-х гг. городские власти сообщали, что школ в городе нет, «а обучают детей своих словесно, как оное есть обыкновенно, грамоте у разных, а особливо духовных чинов». Далеко не все купцы сознавали необходимость и пользу образования. Впрочем подобная картина наблюдалась по всей стране. В наказе архангельских купцов в Уложенную комиссию проводилась даже мысль о необходимости принудительного приобщения купцов к грамотности. Они предлагали всем жителям городов предписать, «чтоб они детей своих обоего пола без всякого изъятия под чувствительными штрафами российской грамоте и катехизису учили бы» 9. Однако уже тогда наиболее просвещенные из купцов говорили о необходимости не только общего образования, но и коммерческого. Так, депутат от Енисейска Самойлов считал, что для купечества необходимы «познание Закона Божия, российской грамматики, чистое письмо, немецкий язык и другие, если найдутся учителя, арифметика, знание разных товаров и цен их, также мер и весов, географии и истории» 10. Основная же масса городских обитателей предпочитала элементарное образование, обучение детей основам письма и чтения, считая, что дальнейшая их служба мальчиками, лавочными сидельцами вполне даст им необходимый уровень знаний. На обращение иркутского губернатора Ф.И. Клички о необходимости учреждения городского училища положительно ответили только трое купцов. «Прочие же, имеющие детей, подписали: некоторые — дома учить будем, а другие — учить не желаем». Губернатору пришлось прибегнуть к усилиям, в том числе и административным, чтобы достичь желаемого. Так в 1781 г. в Иркутске возникла первая в Сибири городская школа. Сначала она размещалась в деревянном доме купца Я. Протасова, но уже через год переехала в специально выстроенный для нее двухэтажный каменный дом. Средства для строительства собрало городское общество. Для обучения в школе было набрано 135

учеников, которых разделили на три класса (два словесной грамоты и один арифметический). С мая 1783 г. должность старшего учителя с окладом в 100 рублей занимал бывший чиновник А. Тырков, помощником его был отставной солдат Д. Ордин. Закон Божий преподавал дьякон Троицкой церкви И. Сухих. После того, как в 1787 г. А. Тырков ушел служить в казенную палату, на его место приняли верхотурского купца Н. Шестакова, ранее служившего конторщиком в компании Г.И. Шелихова. Иркутская городская школа была всесословна. В ней обучались дети чиновников и дворян, купечества, мещан и разночинцев. Городская дума отмечала в 1788 г.: «От училища замечаетца польза та, что выходящие ученики, умеющие читать и писать, во опществе занимаются по городовым службам с таким понятием, которое без затруднения отправлять должность их позволяет» 11. Несмотря на недостаток средств, низкий уровень обучения и консерватизм местного общества, школа способствовала расширению грамотности среди городского населения, приобщению его к печатному слову и культурным ценностям. Численность учеников сильно колебалась, так как многие родители забирали детей из школы, определяя их к ремеслам или торговой деятельности. С открытием в 1789 г. главного народного училища городская школа с 43 учениками влилась в него, а само училище разместилось в ее помещении. Новое училище было рассчитано на четырехлетний срок обучения. Преподавательские кадры стали более профессиональными. К открытию его из Петербургской учительской семинарии были отправлены учителя С. Бельшев, Е. Флоринский, С. Петров и С. Марковский. Кроме программы, предусмотренной уставом, с 1792 г. было введено обучение монгольскому, китайскому и маньчжурскому языкам, а с 1792 г. еще и японскому. Правда, первые два класса в 1794 г. были закрыты «за трудностью и неудобопонятностью сих языков и по нехотению учеников и родителей их продолжать сего учения». Но японский язык изучался до 1816 г. (с 1805 г. — в гимназии). С 1795 г. в училище стали преподавать также немецкий и французский языки. Подавляющую часть учащихся составили купеческие и мещанские дети. Так, с 1789 по 1805 г. в главном нар Иркутска прошли обучение 2974 ученика. Из них более половины (1503 человека) приходилось на долю податной части общества. Дети чиновников, дворян и разночинцев составляли около 45 % учащихся 12. При училище была неплохая библиотека, пополнявшаяся пожертвованиями иркутян. Так, в 1802 г. иркутский купец Ф. Щегорин преподнес в дар китайских и маньчжурских книг более чем на 1 тыс. рублей. Собрание различных рукописей преподнес училищу купец Киселев, череп мамонта — гражданский губернатор А.И. Толстой, коллекцию минералов — маркшейдер Губанов. У вдовы ученого Э.Г. Лаксмана была приобретена библиотека и минералогическая коллекция. Следует отметить, что абсолютное большинство учащихся не заканчивало полного обучения: весь курс народного училища прошли только 45 человек, в основном дети чиновников. Купцы и мещане по-прежнему считали, что для образования достаточно одного-двух классов, по окончании которых забирали детей и пристраивали их к делу. И все же успехи образования в Иркутске были очевидны, так же как и востребованность его в обществе. Не случайно народное училище Иркутска первым в Сибири было преобразовано в 1805 г. в мужскую гимназию. Тогда же были открыты в городе уездное и два приходских училища. В отличие от городских и народных школ гимназии и уездные училища были взяты на государственное финансирование. Наряду с развитием системы образования в Иркутске дальнейшее развитие получило частное обучение. В 1809 г., например, в городе педагогической практикой занимались 23 человека, у которых обучалось 116 мальчиков и 19 девочек 13. Как правило, они готовили детей для поступления в гимназию, предоставляли дополнительные образовательные услуги (уроки музыки и пения, танцев, иностранных языков). К услугам частных учителей прибегала администрация края, крупнейшие иркутские и иногородние купцы. Уровень домашнего

образования был заметно выше и считался элитным. Так, дети курского купца А. Полевого обучались дома, что не помешало им со временем добиться заметных успехов на культурном и общественном поприще, заслужить признание современников и потомков. С развитием образования в Иркутске начинает формироваться культурное пространство, прежде всего — интерес к печатному слову. Рукописные и печатные книги появились в городе с конца XVII в. В основном это были книги духовного содержания. Уже в начале XVIII в. у высшего иркутского духовенства были значительные домашние собрания на церковнославянском, греческом и латинском языках. У городского населения особый интерес вызывали книги прикладного, практического характера, хотя было немало любителей религиозных и житийных произведений. Эту особенность городского населения подметил в 1789 г. И.А. Крылов, писавший, что в противоположность дворянству, предпочитавшему развлекательное чтиво, купцы и мещане интересуются главным образом книгами поучительными 14. Книги заполняли пробелы образования, расширяли представления о мире и обществе. Благодаря самообразованию среди иркутян встречались неординарные, яркие личности с разносторонними интересами. О купце В.Н. Баснине современники писали, что «умственно он развился благодаря необыкновенной охоте к чтению, врожденной замечательной любознательности и энергии». Недостаток литературы компенсировался рукописными сочинениями. Многие иркутяне имели рукописные сборники, в которые переписывались понравившиеся произведения. Многих горожан отличал интерес к прошлому своего города и края. Уникальным явлением для Сибири были иркутские городские летописи. Во многих купеческих семьях велись или имелись списки этих погодных записей. Известны летописи, принадлежавшие купцам Сибиряковым, Басниным, П. Пежемскому, В. Кротову и др. Многие из них записывали рассказы и предания иркутских старожилов. В одном из документов иркутской канцелярии сообщалось о сборе подобных сведений: «...все те деятельности для любопытных замечателей здесь и выписаны... об некоторых бывшие в то время самовидцы и памятовавшие старожилы иркутские в нынешних годах точностью уверили и засвидетельствовали» 15. Иркутские летописи с наибольшей полнотой выразили местную историческую традицию. На их страницах нашла отражение борьба купечества с произволом и злоупотреблениями местной администрации. Развитие интереса к книге привело к появлению в городе книжной торговли и домашних библиотек. Уже в 1770 г. небольшую торговлю книгами вели протоколисты Прозоров и Зеленский. В 1788 г. в лавке гостиного двора торговал книгами поверенный вологодского купца В. Жукова иркутский мещанин М. Красноглазов. В конце XVIII — начале XIХ вв. значительные книжные собрания были у купцов Дудоровских, Казанцевых, Сибиряковых, Трапезниковых, Саватеевых, Старцевых и др. Позднее славилась своей обширностью библиотека В.Н. Баснина, который представлял книги для чтения всем желающим. Николай Полевой отмечал, что еще мальчиком перечитал тысячи томов различных книг от стихов Карамзина до подшивок «Вестника Европы» в домашней библиотеке своего отца. Повышенный интерес к книге в иркутском обществе подчеркивала и его сестра Е.А. Авдеева-Полевая. «В Иркутске издавна, — писала она, — были библиотеки почти у всех достаточных людей, и литературные новости получались там постоянно. Чтение — лучший просветитель ума, и соединение его с бытом чисто русским издавно образовало в Иркутске общество чрезвычайно оригинальное и вместе с тем просвещенное» 16. Неудивительно, что именно здесь появляются ростки ранней сибирской литературы. Творчество Н.А. Полевого и его сестры, Н.С. и С.С. Щукиных, И.Т. Калашникова, А.И. Лосева, П.А. Словцова отличало новое восприятие Сибири и Иркутска — как своей «малой родины». Авторы стремились не только воспеть красоту природы края, но и поднять острые социальные вопросы взаимоотношений местного общества и коронной администрации. Не случайно один из современников оценил

повесть Н. Полевого «Сохатый» как «знамя литературного восстания сибиряков». При этом идеологи сибирского возрождения в отличие от областников XIХ в. воспринимали себя россиянами, а свою родину — неразрывной частью России. «Не надо воображать себе Сибирь, — писал Н.А. Полевой, — однообразною, дикою страною. Она удивительно разнообразна климатом, местоположением, местностью... В гражданственности вы даже не заметите никакой перемены против России: Пермь, Екатеринбург, Тюмень, Томск, Красноярск, Иркутск — это русские города. Широкой полосою нашей дороги пролегают до самого Иркутска русское образование, русский язык, русские нравы» 17. По мере распространения грамотности потребность в книгах возрастала. Ее уже не могли удовлетворить домашние библиотеки, имевшие узкий круг читателей. Первая публичная библиотека была открыта в Иркутске 3 декабря 1782 г. Идея ее создания полностью принадлежит иркутскому губернатору Ф.Н. Кличке. Еще до отъезда в Иркутск он изложил свои мысли «об основании в здешнем отдаленном краю книгохранительницы» Екатерине II и получил ее одобрение. Она распорядилась отпустить из казны 3 тыс. рублей для приобретения книг. В Иркутске Ф.Н. Кличка смог убедить иркутян в необходимости публичной библиотеки. Его идею активно поддержали ученыенатуралисты Э.Г. Лаксман и А.М. Карамышев, полковник С. Бентам, Г.И. Шелихов и другие иркутские купцы. Для библиотеки в центре города было построено трехэтажное каменное здание, на фронтоне которого было высечено: «Матерью Отечества дарованных книг хранилище, сооруженное попечением начальства и иждивением граждан». Сам губернатор пожертвовал библиотеке более 200 книг, в том числе издание знаменитой французской энциклопедии. Его примеру последовали сотни жителей Иркутска и уезда. К началу 1783 г. в библиотеке насчитывалось 1304 названия книг, стоимостью более 5 тыс. рублей 18. Иркутская библиотека была уникальным явлением для провинциальной России. Библиотека была открыта для всех жителей Иркутской губернии. Пользование ею было совершенно бесплатным. Читать книги можно было как в самой библиотеке, так и на дому, причем с особого разрешения начальства их можно было увозить в другие города губернии. После отъезда Ф.Н. Клички из Иркутска библиотека постепенно приходит в упадок. Многие книги были утеряны или пришли в негодность. В 1789 г. библиотека была передана главному народному училищу, а в начале XIХ в. вместе с ним вошла в состав иркутской гимназии. К этому времени ее книжный фонд состоял из 1108 названий в 2407 томах на русском, китайском, греческом, немецком, французском языках. При публичной библиотеке был организован стараниями Э.Г. Лаксмана небольшой музейный кабинет. Он занимал одну из комнат библиотеки. В нем были представлены образцы и макеты различных современных «диковинок»: телескоп, электрическая машина, орудие приготовлять целительные воды, а также модели фабрик, водоходных судов, различные минералы и гербарии растений. В музее можно было увидеть кусок ткани с Сандвичевых островов, полученный от капитана Дж. Кука, шкуру китайского козла, морских животных, лук, колчан и все снаряжение калмыкского воина и другие редкости 19. Таким образом, к концу XVIII в. школьное образование, библиотеки, коллекции музейных редкостей, частные книжные собрания становятся необходимым элементом повседневной жизни иркутян. Наряду с этим все большую роль в формировании культурного пространства города начинает играть живопись и различные проявления музыкально-театральной жизни. Именно они придавали завершенность городской культуре, так как исторически были присущи именно городу. В течение XVIII в. искусство в основном было представлено мастерами иркутской школы иконописи. Их трудами создавались иконы для домашнего употребления. Они же расписывали многочисленные храмы города, создавая их цельность и неповторимость. Развитие светской культуры и адми-нистративное значение города вызвали к жизни моду на официальные парадные портреты членов императорской семьи,

которые украшали все казенные заведения. Война 1812 г. пробудила патриотическое сознание иркутян и обострила интерес к исторической и портретной живописи. Портреты военачальников и героев, изображения батальных сцен выписывались из столиц и становились привычным элементом интерьеров присутственных мест и домашних гостиных иркутских чиновников и купцов. В среде образованной публики были популярны различные акварели и гравюры исторической тематики, проявлялся интерес к ландшафтной живописи. Приезжающие с разными научными экспедициями профессиональные художники впервые запечатлели виды Иркутска. Картины и гравюры И. Люрсениуса, А.Е. Мартынова, Е.М. Корнеева, Бомануара, иркутян А.И. Лосева, В. Алексеева, В. Кожевникова донесли до нас городской пейзаж Иркутска и различные житейские сценки. Самобытным мастером портретной живописи стал учитель рисования Иркутской гимназии М. Васильев. Популярностью пользовались его портреты М.М. Сперанского, купцов Басниных и др. В начале XIХ в. собрания картин были у многих богатейших купцов Иркутска. В доме М.В. Сибирякова гостей поражала прекрасная шпалера с оригинала Ван Дейка и огромный портрет Г. Державина кисти итальянца С. Тончи. В собрании Сибирякова были также коллекции гравюр с видами городов России, уникальные гобелены русской работы, различная скульптура. Собрание В.Н. Баснина содержало до 7 тыс. гравюр русских и иностранных мастеров, живописные полотна, множество старинных карт. История иркутского театра восходит к традициям скоморошества и народного кукольного театра (вертепа). Вертепные представления устраивались на Святках, а также между Рождеством и Масленицей. Вертепы были очень популярны у простых обывателей города, поэтому делались попытки создания стационарных кукольных театров. «Какойнибудь мещанин, — писал Н.С. Щукин, — нанимал в большом доме, среди города, квартиру, сооружал вертеп, набирал певчих и пускал зрителей по пяти и десяти копеек за вход; над воротами дома горел фонарь» 20. Широко были распространены различные музыкальные инструменты. Китайские посланники в 1714 г. заметили в Иркутске «колокола, барабаны, деревянные флейты, сиповки, с медными струнами гусли и скрипки». Скрипки были очень популярны среди иркутян. И.Т. Калашников называет среди лучших музыкантов Иркутска поляка Савицкого, чиновника Горновского, коменданта Сухотина и слепого скрипача Митьку. Последний кроме игры славился изготовлением скрипок. В XVIII в. у зажиточных горожан появились ручные органы, а с конца века в домашний быт входят и такие сложные музыкальные инструменты, как фортепиано. На них музицировали в домах некоторых чиновников и купеческих особняках. Важным моментом в формировании музыкальных и зрелищных вкусов стало появление военных духовых оркестров, а также хоровых коллективов. Без оркестров не обходилось ни одно официальное торжество, а также балы и маскарады, которые давались губернаторами и городскими властями. В конце XVIII в. в Иркутске действовало пять крупных хоров: архиерейский, казачий, солдатский, полицейский и хор молодых чиновников. Особо выделялся казачий хор, который «пел весьма искусно и прекрасно исполнял концерты Бортнянского». Во второй половине XVIII в. в России получает развитие театральное искусство. Театральные пьесы с большим интересом читались в Иркутске, а ссыльные и приезжие чиновники рассказывали о театральных постановках в Петербурге и Москве. В 1787 г. любительский театр возник и в Иркутске. Его активным поборником стала жена чиновника В.А. Троепольского, которая была в своем театре и режиссером и актрисой. Любительская труппа ставила разнообразные пьесы — от классических пьес А.П. Сумарокова до комедий А.О. Аблесимова и Д.И. Фонвизина. И. Сиверс, посетивший Иркутск в 1790 г., писал об иркутском театре: «Театр? — слышу я ваш вопрос. — В такой отдаленной стране?» Да, совершенно точно! И еще больше вы удивитесь, если добавлю, что актеры — местные жители, никогда раньше не видавшие театр, и все же, несмотря на это, их представления весьма милы и музыка не неприятна» 21. Театр Троепольской

предназначался для избранного «благородного» общества. После прекращения его работы любительские спектакли для узкого круга ставились в помещении благородного собрания, мужской гимназии, в губернаторском доме. А в 1803 г. купеческий сын Е.И. Солдатов открыл театр уже «для всей публики». Трудно переоценить значение театра в развитии культурной среды города. Как и книга, он активно воздействовал на формирование нового вкуса, потребностей, моды и даже поведения людей. Таким образом, к концу XVIII в. в Иркутске сложилась достаточно насыщенная культурная жизнь. Здесь, как ни в каком другом городе Сибири, сформировалась благоприятная атмосфера для творчества, возникла общественная потребность в приобщении к высокому искусству, образовалось довольно многочисленное ядро творческой интеллигенции, представленной различными социальными слоями общества. Здесь жили и творили такие известные ученые и деятели культуры, как Э.Г. Лаксман, А.М. Карамышев, Ф.И. Ланганс, А.И. Лосев, В. Алексеев, П.А. Словцов и многие другие. Особенностью культурной жизни города было то, что все эти новации не замыкались в каком-то одном слое населения, а захватывали основную массу чиновничества, купечества и мещанства. Необходимо отметить, что радикальные перемены в социокультурной жизни города приходятся на последнюю четверть XVIII в. Если купцы 1760-х гг. далеко не все могли подписаться за себя, то их дети и внуки, получившие образование, обладали более широким кругозором. Они уже по-иному расценивали свое значение в экономической и общественной жизни страны. У них появляются новые морально-этические нормы и ценности. Приоритетными становятся просвещение, собирание предметов культуры и старины, любовь к книге, благотворительная деятельность. Один из первых иркутских краеведов Н.С. Щукин имел все основания гордиться высоким уровнем культуры своего родного города. «Представь себе, — писал он, — здешние купцы имеют богатые библиотеки, выписывают все журналы, все вновь выходящие книги. Дочери их и жены занимаются чтением, играют на фортепиано. В Сибири, любезный друг, в Сибири, о которой все имеют такое низкое мнение, — в этой дикой и холодной стране, — удивляются стихам Пушкина и читают Гомера» 22. Заметные изменения произошли во внешнем виде Иркутска. В течение XVIII в. он все больше приобретает приметы городской архитектурно-пространственной среды, в которой значительное место уделяется планировочным решениям и благоустройству. Неотъемлемым элементом городской архитектуры были ансамбли монастырей и церквей. Каждая из них имела свои архитектурные особенности и декор. Количество их постоянно росло. Если в 1760-х гг. в городе насчитывалось 9 культовых сооружений, то к 1840-м гг. их было уже 16. Уже к середине XVIII в. Иркутск приобрел основные черты городского центра с ярко выраженным торгово-промышленным характером. Горожанин перестал чувствовать себя в нем как в осажденной крепости. В городе уже четко выделяются торговый и административный центры, ремесленные кварталы и предместья. Первым опытом вмешательства губернской администрации в стихийный процесс застройки города стала деятельность К.Л. Фрауендорфа. «Сей начальник, — писал А.И. Лосев, — имел большое значение в математике и много находил дела для упражнения разума своего и побуждения прилежности в тех, коих должность ведет к знанию фортификации и гражданской архитектуры» 23. Из учеников навигационной школы он отобрал наиболее способных для участия в съемке местности в окрестностях города и составления нового плана Иркутска. В его новом губернаторском доме расположилась чертежная, где изготавливались планы городов губернии. Молодые геодезисты проводили планировку улиц, разбивали город на кварталы. На всех улицах появились доски с названием улиц и указанием их направления. Итогом этой работы стал план Иркутска 1768 г., составленный М. Татариновым. Он не только зафиксировал существующие постройки, но и отразил намеченные в застройке города изменения. В ходе его осуществления в 1760—1770-х гг. выпрямлялись и расширялись улицы. Намечались

некоторые площади, были начаты работы по устройству деревянных тротуаров и укреплению берега Ангары. Первый обруб по берегу реки в районе городской канцелярии был поставлен еще в 1749 г. В 1767 г. его восстановили, укрепив новыми сваями. Но окончательные работы развернулись в 1795—1802 гг. Берег был укреплен деревянными сваями, над ним установили настил, на котором было построено несколько беседок, превратив его, таким образом, в первую благоустроенную набережную. Пожар 1775 г. позволил заметно расширить и перепланировать центр города. Его стали застраивать казенными и общественными зданиями европейской архитектуры. Здесь же стали появляться каменные торговые заведения и купеческие особняки. Только с 1785 по 1790 г. в Иркутске было построено 300 новых каменных и деревянных зданий. В свите наместника И.В. Якобия в Иркутск приехал первый архитектор А. Алексеев. В 1790-х гг. проектировал и строил здания в Иркутске самобытный и талантливый архитектор А.И. Лосев. В архитектуре города все заметнее стали проступать черты русского классицизма, образцами которого были гостиный двор, тюремный замок, Сибиряковский дворец (Белый дом). Настоящая архитектурная революция была произведена при гражданском губернаторе Н.И. Трескине. По его распоряжению были подняты и осушены топкие места в городе, улицы засыпались мелким камнем, устраивались площади и бульвары. Причем все работы проводились за счет домовладельцев, а земляные работы и благоустройство осуществлялось руками ссыльных. С домами, стоящими не по плану, власти не церемонились. Надолго запомнили иркутяне «гущинскую команду», которая не останавливалась перед ломкой дома, если его фасад выступал на улицу и мешал движению. В результате удалось заметно упорядочить застройку города и улучшить его внешний вид. «Иркутск... приятно поражает путешественников своими полуготическими церквями, красивыми домиками и правильностью улиц и площадей, и, наконец, прекрасною набережною, близ коей устроен сад в английском вкусе», — записывал спустя 20 лет Ю. Джулиани 24. Правда, эти слова больше относились к центру города. Чуть в стороне от главных улиц было много старых деревянных домов, много грязи и мусора. Кроме набережной, которая мало посещалась жителями «по непривычке», в городе было еще два места отдыха: сад, устроенный еще Ф. Кличкой около своего загородного дома на Ангаре (позднее в этом месте было построено каменное здание Института благородных девиц), и «публичный Портновский сад» на Ушаковке, который купец Портнов пожертвовал городу. При Н.И. Трескине там был выстроен зал для танцев и фонтаны, вода для которых была проведена из реки. Но все они мало посещались горожанами. По-прежнему любимыми местами всех иркутян оставались берега Ушаковки, а в летнее время они выезжали на Иркут и Каю. Новый облик города, значительные изменения, произошедшие за XVIII в. в социальной и культурной жизни Иркутска, оказали заметное влияние на бытовую культуру горожан. Еще в середине века город ничем не напоминал столицу Сибири. Дома были скромные, без украшений и обстановки, жители ходили в простых русских одеждах, хотя и сшитых из-за дешевизны из китайского материала. Нравы и быт были патриархальными. В конце же XVIII в. путешественники и бытописатели отмечают европейский склад жизни горожан, связанный с новой планировкой города и жилых зданий, одеждой и украшениями, временем препровождения, тягой к культуре. «Жители Иркутска почти все бреют бороду и стригут волосы, не носят русских кафтанов, и даже черный народ носит летом халаты, а зимой тулупы, крытые китайкою или нанкою», — писала Е.А. Авдеева-Полевая 25. Важную общественную и культурную роль в жизни горожан стали играть праздники, торжественные обеды и приемы. Один из первых произошел по случаю воцарения императрицы Елизаветы Петровны, когда публике были представлены различные картины с надписями иллюминацией. При Ф.Н. Кличке торжества по случаю событий в императорской семье становятся регулярными. Так, по

случаю рождения цесаревича Константина в городе состоялся торжественный молебен, а затем губернатор дал первый в истории Иркутска бал-маскарад, «который составлял семьдесят пять масок и немалое число бес масок к большому удивлению и увеселению здешних жителей» 26. Так происходила европеизация общественного быта под воздействием военных и гражданских властей. Кроме того, в городе всегда было немало людей европейской национальности (поляки, немцы, шведы и др.), оказавшихся здесь по тем или иным причинам. Их воздействие разрушало старомосковское общинное мировоззрение, способствуя индивидуализации городского сознания. С другой стороны, Иркутск испытывал сильное влияние восточной культуры, прежде всего китайской. Еще И. Георги отмечал в иркутских домах «китайский вкус», выражавшийся в обилии китайских ваз, статуэток, картин, бытовых вещей. Почти у каждого дома был садик или огород, в котором выращивали китайские цветы. У зажиточных иркутян были также декоративные растения из Китая. Китайская материя разных сортов и изделия из нее, чай, сахар имели повсеместное употребление. В большинстве купеческих семей пили чай из китайского фарфора, а на китайских тарелочках подавали десерт из китайских же фруктов и конфет. В Иркутске звучала речь на китайском, монгольском, японском языках, а среди горожан было немало людей, побывавших в Китае или связанных с русско-китайской торговлей. Такой сплав разных культур не мог не привести к формированию самобытного и разнообразного городского уклада, к развитию гражданского и культурного кругозора иркутских жителей.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 2 2.1 1 РГИА, ф. 1314, оп. 1, д. 174, л. 8.

2 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Иркутск. Очерки по истории города. Иркутск, 1958. С. 46.

3 Лосев А.И. Географическо-статистическое описание Иркутской губернии // Весь Иркутск. Иркутск, 1992. С. 241.

4 История Сибири с древнейших времен до наших дней. Л., 1967. Т. 2. С. 274.

5 Кабузан В.М., Троицкий С.М. Новые источники по истории населения Восточной Сибири во второй половине XVIII в. // Советская этнография. 1966. № 3. С. 26—28.

6 Лосев А.И. Указ. соч. С. 239.

7 В.П. Описание пути от Иркутска до Москвы. М., 1851. С. 8.

8 ГАИО, ф. 70, оп. 10, д. 17.

9 История Сибири... С. 274.

10 Мартос А. Письма о Восточной Сибири. М., 1827. С. 147—148.

11 Там же.

12 Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Новосибирск, 1995. Т. 2 (Ж—К). Кн. 2. С. 139.

13 Шахеров В.П. Экономико-правовые аспекты классово-сословной структуры сибирского города в период позднего феодализма // Экономическая политика царизма в Сибири в XIX — начале XX вв. Иркутск, 1984. С. 5.

14 РГИА, ф. 1281, оп. 11, д. 45, л. 35.

15 Шахеров В.П. Экономико-правовые аспекты... С. 7.

16 РГАДА, ф. 291, оп. 4, д. 20723, л. 2.

17 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 2658, л. 4, 9—10.

18 РГИА, ф. 1264, оп. 1, д. 605, л. 59.

19 Шахеров В.П. Экономико-правовые аспекты... С. 9.

20 Журнал мануфактур и торговли. 1833. № 11. С. 56.

21 ГАИО, ф. 308, оп. 1, д. 167.

22 Из бумаг о Сибирякове и Мыльникове // Сборник газеты «Сибирь». СПб., 1876. Т. 1. С. 472.

23 Гагемейстер Ю.А. Статистическое обозрение Сибири. М., 1854. Т. 2. Приложение 8.

24 РГИА, ф. 1409, оп. 2, д. 5035, л. 4 об.

2.2 1 Быконя Г.Ф. Русское неподатное население Восточной Сибири в XVIII — XIX вв. Красноярск, 1985. С. 33.

2 РГАДА, ф. 248, оп. 13, кн. 761, л. 34—34 об.

3 Рафиенко Л.С. Функции и деятельность сибирских магистратов в 40—70-х гг. XVIII в. // Бахрушинские чтения 1966 г. Новосибирск, 1968. Вып. 2. С. 46.

4 Там же. С. 48.

5 Там же. С. 49.

6 Там же. С. 55.

7 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 54.

8 Рафиенко Л.С. Функции и деятельность сибирских магистратов... С. 64.

9 Лосев А.И. Географическо-статистическое описание... С. 233.

10 Рабцевич В.В. Управление городами в Сибири последней четверти XVIII — первой половины XIX в. // Сибирские города XVIII — начала ХХ века. Новосибирск, 1981. С. 157.

11 Быконя Г.Ф., Федорова В.Н., Бердников Л.П. Красноярск в дореволюционном прошлом. XVII — XIX века. Красноярск, 1990. С. 79.

12 Рабцевич В.В. Управление городами в Сибири... С. 164.

13 Иркутская летопись... С. 116.

14 РГИА, ф. 1341, оп. 1, д. 174, л. 1.

15 Там же. Л. 2 об.

16 Василенко М.В. Выборы для человека или выборы сами по себе? // Сибирский архив. Иркутск, 2000. Вып. 1. С. 72.

17 Там же. С. 75.

18 Рафиенко Л.С. Ответы сибирских городов на анкету комиссии о коммерции как исторический источник // Археография и источниковедение Сибири. Новосибирск, 1975. С. 20.

19 Резун Д.Я., Беседина О.Н. Городские ярмарки Сибири XVIII — первой половины XIX вв. // Ярмарки Восточной Сибири. Новосибирск, 1993. С. 13.

20 РГИА, ф. 1264, оп. 1, д. 578, л. 5—5 об.

21 Записки иркутских жителей. Иркутск, 1990. С. 269.

22 Иркутская летопись... С. 47 23 Там же. С. 50.

24 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 58—59.

25 РГАДА, ф. 24, оп. 1, д. 58, л. 4—4 об.

26 Штейнгейль В.И. К иркутскому летописцу пояснение. Записки о Сибири // Штейнгейль В.И. Сочинения и письма. Иркутск, 1992. Т. 2. С. 185.

27 Манассеин В.С. Указ. соч. С. 22—23.

28 Цит. по: Кузьмичев А., Петров Р. Русские миллионщики: семейные хроники. М., 1993. С. 8.

29 РГИА, ф. 24, оп. 1, д. 62, ч. 1, л. 19—19 об.

30 Вагин В. Исторические сведения о деятельности графа М.М. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 год. СПб., 1872. Т. 1. С. 575—576.

31 Из бумаг о Сибирякове и Мыльникове // Сборник газеты «Сибирь». СПб., 1876. Т. 1. С. 461—462.

32 Вишняков Н.П. Сведения о купеческом роде Вишняковых, собранные Н. Вишняковым. М., 1911. Ч. III. С. 19.

33 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 100.

34 Записки иркутских жителей. С. 279.

35 Там же.

36 Там же. С. 280.

37 Потанин Г.Н. Города Сибири // Сибирь, ее современное состояние и ее нужды. СПб., 1908. С. 46.

38 Тукалевский И. Воспоминания. СПб., 1834. С. 99—100.

39 Вишняков Н.П. Указ. соч. С. 39.

2.3 1 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 41.

2 См. подробнее: Шахеров В.П. Паруса над Байкалом // Байкал. 1980. № 2. С. 154.

3 РГАДА, ф. 397, оп. 1, д. 445/16, л. 8—8 об.

4 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 1101, л. 1.

5 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 1751, л. 10—13.

6 ГАИО, ф. 308, оп. 1, д. 147, л. 27—27 об.

7 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 2340, л. 1 об.

8 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 1975, л. 17—19.

9 Ответы иркутской земской избы на анкету Комиссии о коммерции // Труды иркутской ученой архивной комиссии. Иркутск, 1914. Вып. 2. С. 141—161.

10 Шахеров В.П. Торговая инфраструктура городов Иркутской губернии в конце XVIII — первой половине XIX вв. // Сибирский город XVIII — начала ХХ веков. Иркутск, 2000. Вып. 2. С. 7.

11 Там же.

12 Описание иркутского наместничества... С. 70.

13 Александров М. Воздушный тарантас, или воспоминания о поездке по Восточной Сибири // Записки иркутских жителей. Иркутск, 1990. С. 415—419.

14 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 3299, л. 94—114.

15 Семивский Н.В. Новейшие, любопытныя и достоверныя повествования о Восточной Сибири. СПб., 1817. С. 32.

16 Шашков С.С. Сибирское общество в начале XIX в. // Дело. 1879. № 2. С. 66.

17 Серебряников А.М. Очерк некоторых сторон из жизни города Иркутска в первые три года по введению городового положения 21 апреля 1785 г. Иркутск, 1894. С. 77.

18 Шерстобоев В.Н. Илимская пашня. Иркутск, 1957. Т. 2. С. 503.

19 РГАДА, ф. 183, оп. 1, д. 84 а, л. 213—213 об.

20 Шахеров В.П. Роль русско-китайской торговли в развитии сибирского предпринимательства (конец XVIII — первая половина XIX вв.) // Взаимоотношения народов России, Сибири и стран Востока: история и современность. Иркутск, 1996. С. 52.

21 РГИА, ф. 24, оп. 1, д. 51, л. 15 об.

22 РГИА, ф. 1264, оп. 1, д. 605, л. 46 об.

23 Щукин Н.С. Быт крестьянина Восточной Сибири // Журнал мин. Внутр. дел. 1859. № 2. С. 42.

24 ГАКО, ф. 655, оп. 2, д. 205, л. 9—25.

25 О Щегорине см.: Шахеров В.П. Реформатор из Иркутска (Жизнь и взгляды иркутского купца Федора Щегорина) // Земля Иркутская. 1994. № 1. С. 9—14.

26 Вагин В. Исторические сведения о деятельности гр. М.М. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 гг. СПб., 1872. С. 204.

27 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 1189, л. 3—8 об.

28 Шахеров В.П. Иркутское купечество и образование Российско-американской компании // Земля Иркутская. 2000. № 12. С. 3.

29 Макарова Р.В. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М., 1968. С. 51.

30 К истории Российско-американской компании. Красноярск, 1957. С. 15—16.

31 Шахеров В.П. Г.Н. Шелихов и начало установления торговых отношений с Японией // Книга о Шелихове. Иркутск, 1997. С. 35—36.

32 Окунь С.Б. Российско-американская компания. М.; Л., 1939. С. 37.

33 Болховитинов Н.Н. Россия открывает Америку. 1732—1799. М., 1991. С. 189.

34 Российско-американская компания и изучение Тихоокеанского Севера. 1799—1815. М., 1994. С. 17.

35 Преображенский А.А. О составе акционеров Российско-американской компании в начале XIX в. // Исторические записки. М., 1960. Т. 67. С. 286—298.

36 ГАИО, ф. 308, оп. 1, д. 15, л. 91 об. 93 об.

37 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 1329, л. 17—39.

38 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 2164, л. 50—51 об.

2.4 1 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 78.

2 Шерстобоев В.Н. Илимская пашня. Иркутск, 1957. Т. 2. С. 44.

3 Новлянская М.Г. Даниил Готлиб Мессершмидт и его работы по исследованию Сибири. Л., 1970. С. 116.

4 Рындзюнский П.Г. Городское гражданство дореформенной России. М., 1958. С. 505.

5 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 1206, л. 31 об.

6 Там же. Л. 16 об.

7 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 52.

8 Рафиенко Л.С. К вопросу о возникновении цеховой организации ремесленников Сибири в XVIII в. // Города Сибири (эпоха феодализма и капитализма). Новосибирск, 1978. С. 130—131.

9 Лосев А.И. Географическо-статистическое описание... С. 238.

10 ГАИО, ф. 336, оп. 1, д. 7, л. 3—4.

11 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 2658, л. 4, 9—10.

12 РГИА, ф. 1589, оп. 1, д. 503, л. 79.

13 Изгачев В.Г. Частный рудный промысел в Нерчинском горнозаводском округе в XVIII в. // Экономика, управление и культура Сибири XVI—XIX вв. Новосибирск, 1965. С. 199.

14 Зиннер Э.П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и ученых XVIII в. Иркутск, 1968. С. 162—163.

15 Кашик О.И. Ремесло и промыслы в Восточной Сибири... С. 43.

16 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 43.

17 РГАДА, ф. 277, оп. 3, д. 218, л. 44 об.

18 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 1329, л. 84—85.

19 ГАКО, ф. 655, оп. 2, д. 234, л. 61.

20 Воробьев В.В. Формирование населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1975. С. 95.

21 Шахеров В.П. Обрабатывающая промышленность Юго-Восточной Сибири в первой половине XIX в. // Промышленное развитие Сибири в XIX — начале XX вв. Иркутск, 1989. С. 6.

22 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 2336, л. 29.

23 Богашев В. Иркутск в статистическом отношении // Сын Отечества. 1833. Т. 35. № 20. С. 366.

24 Лосев А.И. Географическо-статистическое описание... С. 243.

25 РГИА, ф. 1265, оп. 1, д. 87, л. 31.

26 Душкин Ю. Курсины в Иркутске // Земля Иркутская. 1996. № 5. С. 14—15.

27 ГАИО, ф. 70, оп. 1, д. 1545, л. 12—12 об.

28 РГИА, ф. 1264, оп. 1, д. 613, л. 134.

2.5 1 Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. СПб., 1886. Т. 1. С. 32.

2 Выголов П. Архитектура Московской Руси с середины XV в. М., 1988. С. 157.

3 ГАИО, ф. 276, оп. 2, д. 15, л. 5.

4 Первое столетие Иркутска. СПб., 1902. С. 1.

5 Древние церковные грамоты Восточно-Сибирского края. Казань, 1875. С. 87.

6 Громов П. Начало христианства в Иркутске... Иркутск, 1868. С. 404—405.

7 Подробнее: Крючкова Т. Усердием и капиталом // Земля Иркутская. 1996. № 5. С. 66—75.

8 Там же. С. 67—68, 70—71.

9 Древние церковные грамоты... С. 6—7.

10 История Иркутской области. Иркутск, 1985. С. 27—28.

11 Громов П. Указ. соч. С. 195—196.

12 Шавельский Л. Краткое историко-статистическое описание Иркутского Вознесенского монастыря. Иркутск, 1908. С. 8; Наумова О.Е. Иркутская епархия.

XVIII — первая половина XIX века. Иркутск, 1996. С. 118.

13 Громов П. Указ. соч. С. 189; Наумова О.Е. Указ. соч. С. 66.

14 Громов П. Указ. соч. С. 195—196.

15 Громов П. Указ. соч. С. 194; Наумова О.Е. Указ. соч. С. 118.

16 Торшина Н. Знаменский монастырь // Земля Иркутская. 1998. № 10. С. 25.

17 Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 1. № 412.

2.6 1 РГАДА, ф. 199, портф. 481, ч. 7, л. 12.

2 Новлянская М.Г. Даниил Готлиб Мессершмидт и его работы по исследованию Сибири. Л., 1970. С. 67, 114.

3 Записки иркутских жителей... С. 55—56.

4 Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII — начала XIХ вв. Новосибирск, 1974. С. 45.

5 Там же.

6 Там же. С. 71.

7 Там же. С. 73.

8 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 220.

9 Бочкарев В. Культурные запросы русского общества начала царствования Екатерины II. Пг., 1915. С. 39.

10 Там же. C. 61.

11 Копылов А.Н. Указ. соч. С. 86.

12 Корейша Я. Исторический очерк иркутской губернской гимназии (1789—1905). Иркутск, 1910. Вып. 1. С. 40—41.

13 Копылов А.Н. Указ. соч. C. 105.

14 Блюм А.В. Массовое чтение в русской провинции конца XVIII — первой четверти XIХ вв. // История русского читателя. Л., 1973. Вып. 1. С. 52.

15 Летопись города Иркутска XVII — XIХ вв. Иркутск, 1996. С. 9.

16 Записки иркутских жителей... С. 55.

17 Московский телеграф. 1833. № 52. С. 84—85.

18 Полищук Ф.М. История библиотечного дела в дореволюционном Иркутске (конец XVIII в. — февраль 1917 года). Иркутск, 1983. С. 18.

19 Дичаров З. Необычайные похождения в России Джана Ледиарда — американца. СПб., 1996. С. 85.

20 Копылов А.Н. Указ. соч. С. 226.

21 Зиннер Э.П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и ученых XVIII в. Иркутск, 1968. С. 144.

22 Щукин Н.С. Письмо из Иркутска // Северная пчела. 1828. № 3.

23 Летопись города Иркутска... С. 197.

24 Джулиани Ю. Иркутский быт // Северная пчела. 1833. № 284—285.

25 Записки иркутских жителей... С. 8.

26 РГАДА, ф. 24, оп. 1, д. 58, л. 41. ГЛАВА 3 СТОЛИЦА ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ (XIX — НАЧАЛО XX вв.)

3.1. ГОРОДСКОЕ ОБЩЕСТВО ИРКУТСКА XIX в. развитие Иркутска было теснейшим образом связано с его превращением в столицу Восточной Сибири. Учреждение Восточно-Сибирского генерал-губернаторства, расширение его пределов на Приамурье и Приморье заметно изменили лицо Иркутска, его социальную структуру, сказались на росте населения. Другими заметными вехами развития города стали буржуазные реформы, коренным образом изменившие ход социально-экономических процессов в России и послужившие мощным импульсом становления капиталистических отношений, а также включение Иркутска в систему железнодорожного сообщения. Превращение Иркутска в крупный железнодорожный центр содействовало увеличению населения и динамике экономической и социальнокультурной жизни. В течение XIX в. наблюдался стабильный рост численности городского населения. Если в 1833 г. в Иркутске насчитывалось 16216 жителей, то уже к 1864 г. их количество выросло до 26594 человек. Еще большим динамизмом отличалось развитие города в конце XIX — начале XX вв. К моменту прокладки железной дороги население Иркутска едва перевалило за 50 тыс. человек, а уже спустя десятилетие оно удвоилось. В 1915 г. в городе числилось всех жителей вместе с детьми 134304 человека 1. Таким образом, за рассматриваемый период население города выросло в 8 раз. С приходом в Иркутск в 1898 г. первого поезда заметно увеличивается приток населения из других регионов Сибири и Европейской России. Естественный прирост населения в Иркутске был достаточно стабилен, но в общей массе роста населения составлял от 20 до 27 %. Так, в период с 1897 по 1917 г. естественный прирост населения Иркутска составил 10,6 тыс. человек, тогда как население города выросло на 38,9 тыс. человек 2. Следует отметить, что среди прибывших в Иркутск мигрантов ведущая роль принадлежала сибирякам. В 1897 г. выходцы из Европейской России составляли около 8,9 тыс. человек, а уроженцы Сибири (в том числе Иркутской губернии) — 17,4 тыс. человек 3. Этим Иркутск отличался от других более западных городов Сибири, в которых выходцы из центра заметно преобладали. Соотношение это начинает меняться в начале ХХ в., когда в Иркутск увеличивается приток переселенцев из России. В городе организуется специальный переселенческий пункт, были построены бараки и госпиталь для переселенцев.

Соотношение между мужской частью жителей Иркутска и женской было заметно в пользу первой. В разное время доля мужского населения колебалась от 54 до 60 %. Объяснялось это значительным количеством военных команд в Иркутске, а с конца XIX в. — большим наплывом поселенцев и приезжих по коммерческим делам. Следует учитывать также сезонные колебания численности городского населения: оно заметно возрастало в зимнее время, а летом многие разъезжались по торговым и промысловым делам. Так, в 1864 г. при средней численности горожан в 26,5 тыс. человек летом в Иркутске оставалось не более 25 тыс. человек, в зимнее время число жителей достигало 28 тыс. человек 4. Развитие Иркутска во второй половине XIX — начале ХХ вв. оказало заметное влияние на социальную структуру города. В ней произошли качественные изменения, свидетельствующие о динамике капиталистических отношений и общей демократизации городского общества. Еще в середине XIX в. в Иркутске, как и во всех губернских центрах Сибири, значительную часть составлял военно-чиновничий элемент. В 1833 г. на его долю приходилось 43,5 %, в 1864 г. — 40,5 %. В Иркутске, кроме значительного штата чиновников, размещались также штабы морского и сухопутного военного ведомства, других военных учреждений Восточной Сибири. Если в 1830-х гг. город обеспечивал проживание, не считая нижних чинов, 10 штаб- и 94 обер-офицеров, то в 1859 г. — уже 5 генералов, 50 штаб- и 125 оберофицеров. В этой связи постойная повинность для податного населения города превратилась в непосильное бремя. С 1831 г. натуральная повинность была заменена денежным сбором. И если первоначально он составлял с купечества по 10 рублей, с мещан и цеховых — по 5 рублей в год, то уже спустя два десятилетия этот налог с домовладельцев вырос в 4 раза и для мещан превзошел все другие вносимые ими подати. Губернские власти с беспокойством отмечали, что «крайнее положение жителей Иркутска по отнесению квартирной повинности препятствует развитию их благосостояния и устройству города» 5. В дальнейшем удельный вес неподатных слоев города значительно сокращался. В 1904 г., например, их доля в составе иркутян упала до 9,3 %. Причем речь идет не о сокращении присутствия военных и чиновников в городе, а о более быстрых темпах роста податного населения и постоянно увеличивающегося контингента поселенцев, крестьян и ссыльных. Податное население Иркутска еще в 1864 г. составляло около 34 % иркутян, а в 1904 г. его доля доходит до 48,6 %. Более чем в два раза возросла численность купечества, в три — цеховых. Но наибольшее увеличение произошло в мещанском сословии, которое возросло в шесть раз и составляло в 1904 г. 36 % всего городского населения. Увеличение доли мещан было напрямую связано с возрастанием значения Иркутска как торговопромышленного центра, так как именно они давали основную массу мелких производителей, занятых в различных сферах торговли и промышленности. В середине XIX в. произошли некоторые изменения в системе внутрисословного управления иркутских мещан и цеховых. До 1854 г. они имели отдельные управления и своих выборных представителей. Городская дума посчитала, что «мещане все полагаются в одной степени, независимо от того, производят ли они предоставленный им торг или занимаются другим промыслом, следовательно, сословия здешних мещан и цеховых должны соединиться в одно общество под названием мещанским и иметь одно управление» 6. В 1855 г. на общем собрании оба общества подтвердили свое стремление к образованию одного управления. Из числа цеховых были выведены все лица, не занимающиеся ремеслом. Они пополнили мещанское общество. Цеховое общество было упразднено, а в ведении ремесленной управы остались только те, кто реально производил ремесленную продукцию. В 1857 г. в 15 цехах состояло 230 мастеров, 146 подмастерьев и 32 ученика 7.

Еще одной приметой происходящих перемен был достаточно быстрый рост таких социальных групп, как крестьяне, инородцы, ссыльные, не входящих в состав городских сословий. В начале ХХ в. Иркутск превращается в крупнейший город Сибири. Его развитая торгово-промышленная инфраструктура привлекала значительное число сельского населения, ищущего дополнительные заработки. Проведение железной дороги содействовало притоку населения из России и различных уголков Сибири. Все они пополняли ряды городской бедноты, нанимаясь на различные работы и услуги. Особенно впечатляет рост городского крестьянства. Для первой половины XIX в. вообще был характерен незначительный приток сельского населения в Иркутск. В 1833 г. здесь «проживало всего 144 души обоего пола, да еще 266 числилось за монастырскими хозяйствами» 8. Но уже в 1860-х гг. крестьяне составляли до 11 % жителей города, а к 1904 г. их доля возрастает в три раза. В начале ХХ в. в Иркутске проживало более 25 тыс. крестьян, что составляло 34 % всего городского населения. Медленно, но неуклонно росла среди иркутского населения группа инородцев, представленная в основном бурятами. Еще в начале XIX в. десятки бурят проживали в городе, выполняя различную черную работу. В 1864 г. их насчитывалось уже до 600 человек. В основном они нанимались на домашние работы, занимались плотницким ремеслом, обработкой кожи. В начале ХХ в. их число превысило 1 тыс. человек. Также заметное воздействие на формирование рынка рабочей силы оказывала ссылка. В Иркутске всегда была значительная прослойка ссыльных, искавших здесь возможность заработать. В 1904 г. их вместе с членами семей насчитывалось 3675 человек, что составляло почти 5 % всего иркутского населения. О численности и составе иркутян в начале ХХ в. наглядно свидетельствует приведенная ниже таблица. Состав населения Иркутска на 1 января 1904 г.9 Социальные группы

Мужчин

Женщин

Всего

%

Дворян и чиновников 1835 Духовенства 155 Почетных граждан и купцов 2026 Мещан 14370 Цеховых 3210 Военных 1279 Казаков 623 Крестьян 13443 Инородцев 715 Ссыльных 2515 Не принадлежащих к перечисленным сословиям 770

1575 300 1508 12561 2671 674 533 11991 329 1160

3410 455 3534 26931 5881 1953 1156 25434 1044 3675

4,6 0,6 4,7 36,0 7,9 2,6 1,5 34,0 1,4 5,0

505

1275

1,7

Всего

33807

74748

100,0

40941

С ростом населения увеличивалась социальная поляризация иркутского общества. Купцы и чиновники, составлявшие «благородное» общество, вели роскошную жизнь, щеголяли нарядами, выписанными из Петербурга и Парижа, приобретали «предметы роскоши и изящного вкуса» в многочисленных магазинах и салонах, веселились в коммерческом клубе и дворянском собрании, устраивали балы, вечера, маскарады. Городская же беднота едва сводила концы с концами, испытывая нужду и лишения. На эти социальные контрасты еще в 1870-х гг. обратил внимание М.В. Загоскин: «Годовой доход иркутских жителей различных заведений и занятий, конечно, невозможно определить даже приблизительно. Есть здесь люди, получающие до 50 тысяч, и есть

такие, которые не зарабатывают до 50 рублей. Годового дохода рабочего недостает на самое необходимое. Если взять во внимание невозможность отыскать работу иногда в течение нескольких дней, праздники, семейство, болезни, то окажется, что состояние рабочих сословий весьма незавидно. Недаром же они помещаются в самых грязных лачугах, в нижних этажах, сырых и холодных, недаром так много в Иркутске умирающих, больных, нищих...» 10. Об этом же писал известный русский этнограф П. Ровинский. За блеском и роскошью центральных улиц Иркутска он увидел кварталы работного люда, низкие, тесные и ветхие лачуги бедняков. «Всего ужаснее, конечно, — писал ученый, — положение бедняков в отдаленных улицах — Нагорной, Матрешинской и др., где низкие, полусгнившие, влезшие в землю домики окнами касаются земли, и их жителям приходится целое лето вдыхать в себя эти зловонные испарения...» 11. К концу XIX в. Иркутск все больше становится многонациональным городом. В городе все чаще звучала китайская, польская, армянская, татарская речь. В 1864 г. в Иркутске проживало около 550 поляков и немцев, 220 татар, 300 евреев, до 600 бурят. К 1900-м гг. их число значительно возросло. В Иркутске осело много бывших польских ссыльных. Их вклад в развитие ремесла и сферы услуг был весьма значителен. По свидетельству Н.С. Романова, «они очень много способствовали развитию ремесел и огородничества в Сибири... Колбасное, кондитерское и некоторые другие производства исключительно полякам обязаны основанием и развитием в Сибири. До поляков здесь почти не было ни кафе-ресторанов, ни трактиров, ни порядочных гостиниц» 12. Многие из них работали учителями музыки, рисования, языков. С 1883 г. они получили право вернуться на родину, но значительная часть из них обзавелась семьями и прочно осела в городе. Особенно быстрыми темпами росла еврейская диаспора. Еще в середине XIX в. их было чуть более 200 человек, а уже в 1870-х гг. еврейское население превысило тысячу. Особенно быстрыми темпами росла еврейская община Иркутска после прокладки железной дороги, составив к 1909 г. более 6 тыс. человек 13. Еврейский капитал активно проникал в золотопромышленность, винокуренное производство, торговлю и сферу услуг. К 1887 г. среди иркутского купечества было уже 84 еврея, которым принадлежало 128 домов. К наиболее богатым и уважаемым предпринимателям города принадлежали семейства Домбровских, Лейбовичей, Файнбергов, Юцисов, Цукановых, Кальмееров. О радикальных изменениях в национальном составе иркутян свидетельствуют следующие данные: Динамика численности населения Иркутска по вероисповеданию 14 Группы по вероисповеданию(обоего пола)1833 г.

1909 г.

Православные Раскольники Католики Протестанты

86484 653 5392 1339 Продолжение таблицы

Иудеи Магометане Буддисты Грегорианцы Шаманисты Всего

17272 15 123 42 39 102 10 – 135

6169 5105 718 1409 791

17738

108060

В годы Первой мировой войны наблюдается значительное колебание в численности и составе населения Иркутска. Заметно увеличивается число военных, часть мужского

населения была мобилизована в действующую армию. Всего за годы войны в действующую армию и запасные части было направлено свыше 10 тыс. иркутян. В то же время состав горожан пополнился беженцами с западных районов России. Только в 1915 г. в Иркутске осело до 6,5 тыс. беженцев, в большинстве своем женщин, детей, стариков. Еще 3,8 тыс. беженцев пополнили город в следующем году. Всех их надо было устроить на жительство, накормить, одеть. Среди них были русские, поляки, латыши. Кроме того, в районе военного городка были созданы лагеря для военнопленных немцев, венгров, чехов, австрийцев. Значительные качественные изменения в иркутском обществе во второй половине XIХ в. привели к общей демократизации городского общества. По-прежнему ведущей силой его оставалось купечество, но и в нем произошли заметные перемены. Наиболее активные и социально зрелые его представители успешно сочетали коммерческую деятельность с общественным служением и благотворительностью, жаждали уже «не столько богатства, сколько славы». Необычайного размаха достигли в Иркутске меценатство и благотворительность, причем их направленность ориентирована на развитие образования и социально-культурной сферы. В городе создаются десятки благотворительных организаций, в деятельности которых участвовали как купцы и чиновники, так и разночинная интеллигенция. Из среды купечества начинают выходить не только меценаты и общественные лидеры, но и творческие личности — врачи, художники, ученые, публицисты. «В настоящее время, — писал Г.Н. Потанин в 1885 г., — начи-нает появляться класс людей, которых можно назвать благородной буржуазией. Это ряды жертвователей по убеждению, люди, сами принимающие участие в трудах интеллигенции» 15. Среди ярчайших представителей сибирской буржуазии первые места по праву занимали иркутяне Сибиряковы, Трапезниковы, Пономаревы, Сукачевы, Медведниковы и др. Благодаря их трудам и капиталам Иркутску удалось добиться значительных успехов в развитии общественного мнения и культуры, сделать областные вопросы и нужды достоянием и заботой самих горожан. Не случайно, как отмечал Г.Н. Потанин, «...более, чем какой другой горожанин, иркутянин чтит имена своих общественных деятелей и заботится о реноме своего города... Иркутское общественное собрание — самое чувствительное в Сибири к своему достоинству» 16. Именно чувство собственного достоинства позволяло горожанам избегать социальных и национальных конфликтов. Когда в конце XIХ в. в России обострился еврейский вопрос, губернские и церковные власти края сделали все возможное, чтобы избежать крайностей. Во всех городских церквях духовенство разъясняло прихожанам «всю нелепость, греховность, все бесчеловечие происходящих в Европейской России погромов, и в Иркутске все обошлось благополучно» 17. Демократизация общественных отношений затронула даже верхушку иркутского общества. Здесь не было места сословным и национальным предрассудкам. Сын иркутского генерал-губернатора А.П. Игнатьева, вспоминая детские годы, писал: «В Иркутске очень мало интересовались происхождением, и в доме родителей весело танцевали и евреи Кальмееры, и гвардейские адъютанты отца, и богатые золотопромышленники, и интеллигенты — ссыльнопоселенцы, и скромные офицеры резервного батальона. Такое пестрое общество ни в одном губернском городе Центральной России, а тем более в Петербурге — было немыслимо» 18. Заметное влияние на социальное и культурное развитие Иркутска во второй половине XIХ в. оказала разночинная интеллигенция, формировавшаяся из среды мелкого чиновничества, духовенства, купечества, мещанства и политических ссыльных. При ее участии создавались общественные и культурно-просветительские организации, издавались газеты, открывались различные клубы и собрания. Такие газеты, как «Сибирь» и «Восточное обозрение», стали рупором демократической мысли общесибирского значения. К выдающимся представителям культуры и общественного движения в

Иркутске можно отнести М.В. Загоскина, В.Н. Вагина, С.С. Шашкова, А.П. Щапова, Г.Н. Потанина, Н.М. Ядринцева и др. В разное время в городе находились ссыльные народники Д.А. Клеменц, Ф.В. Волховский, В.Г. Богораз-Тан, Ф.Я. Кон, И.И. Попов, один из первых марксистов Л.Б. Красин. Вторая половина XIX в. отмечена быстрым ростом планировки и застройки Иркутска. Своеобразным рубежом в развитии города стал печально известный пожар 1879 г. До него город развивался без каких-либо скачков, степенно, осваивая центральную часть и лишь слегка обозначая свои окраины. Он в большей степени сохранял черты самобытной деревянной архитектуры. Немногочисленные каменные здания как бы растворялись в общем деревянном жилом массиве. В среднем на сто деревянных зданий приходилось три каменных. В 1833 г. город по-прежнему состоял из трех частей. В нем насчитывалось 42 больших и 58 малых улиц, а всех домов было 1889, в том числе 56 каменных. К середине XIX в. осваивается почти вся наиболее удобная равнинная территория вдоль Ангары и Ушаковки, и город вплотную подходит к нагорной части. В 1851 г. в городе было 2400 домов, а в 1877 г. — 4500 19. С 1864 г. в сибирских городах разрешено было строить деревянные дома в два этажа на каменном фундаменте, но увеличение этажности не внесло принципиальных изменений в сложившийся тип жилого дома. В допожарном Иркутске лишь центральные улицы соответствовали его статусу губернского центра. «Как и все русские города, — писал П. Ровинский, — Иркутск не имеет ничего особенного ни в своих постройках, ни в расположении. Как и везде, есть в нем так называемая Большая улица, с тротуарами и шоссированной мостовой, на ней красуются до 5 каменных домов, несколько магазинов при домах, 3 фотографии... множество вывесок, мелочных лавочек, колбасных, питейных заведений, часовщиков и др. Улица вообще очень живая днем и не засыпающая до глубокой ночи, когда во всех других улицах давно уже спят крепким сном» 20. Большая концентрация деревянной застройки, отсутствие элементарного благоустройства, удобных подъездов, слабая противопожарная служба способствовали частым пожарам. Большинство построек было усадебного типа, вмещающие различные флигеля, хозяйственные строения, бани и тому подобное. В 1879 г. Иркутск постигло страшное несчастье, от которого он долго не мог оправиться. Пожарами 22—24 июня была уничтожена вся центральная часть города. Выгорело 75 кварталов, в которых находилось105 каменных и 3418 деревянных строений. Сгорели все торговые и казенные постройки. Погибло в огне и умерло от ожогов 11 человек. Убытки составили до 7,5 миллиона рублей только от уничтоженной недвижимости, а частного имущества и товаров погибло на сумму до 20 миллионов рублей 21. Несмотря на значительные разрушения, восстановление города шло очень быстро. Уже через два года была отстроена четверть сгоревшей территории, а спустя восемь лет было выстроено 2038 зданий, из которых 180 были каменными. В 1887 г. был составлен новый генеральный план Иркутска, предусматривавший новую его планировку. Уже к 1890-м гг. следы пожара почти совершенно исчезли, а городской центр был заново отстроен. При этом из центральных кварталов вытеснялись малосостоятельные обыватели. Пустующие участки скупались иркутскими и иногородними предпринимателями, которые строили на них торговые и коммерческие заведения, частные особняки. Содействовала этому и городская дума, в октябре 1881 г. запретившая постройку деревянных домов по Большой, Тихвинской, Арсенальской, 2-й Солдатской улицам. По свидетельству летописца, уже к 1882 г. «Большая (улица моды и роскоши) со времени знаменитого пожара очень изменила свою физиономию, сделалась характернее. Раззолоченные вывески и цельные зеркальные стекла, из-за которых видится масса дорогих и ненужных безделушек, этих продуктов «роскоши моды», — все это вновь возникло из пепла, но рядом с ними увеличилась и нищета. Множество людей помещаются в погребах необитаемых, выгоревших внутри каменных зданий, этих печальных памятников ужасной катастрофы 1879 г. Множество пустырей свидетельствует

о том, что многие из прежних обитателей Большой улицы лишились возможности вновь выстроить себе дома. То же, впрочем, замечается и на прочих погоревших улицах» 22. Обновление города после пожара 1879 г. заметно изменило его внешний вид, лишило уютности и старины. Наблюдательный журналист и путешественник Дж. Кеннан, посетивший Иркутск вторично в 1886 г., не преминул это отметить: «На мой взгляд, с 1867 года он много потерял в привлекательности и стал менее интересным». Развитие капитального строительства в Иркутске в 1880—1890-е гг. совпало с расцветом ленской золотопромышленности. Разбогатевшие иркутские золотопромышленники начинают вкладывать крупные инвестиции в жилищное строительство, жертвовать капиталы на общественные нужды, финансируя возведение зданий для училищ, больниц, приютов, театра и тому подобного. В связи с этим значительно растет общая стоимость недвижимости в городе. Если в середине XIX в. все постройки города оценивались в 3 миллиона рублей, то уже в конце века их стоимость составила более 10,8 миллиона рублей, а в 1904 г. — 13,7 миллиона. Характерной особенностью этого периода был значительный рост нежилого строительства. В центральной части города появилось множество магазинов, пассажей, торговых контор, банков, гостиниц, складских помещений. Появление крупных универсальных магазинов, пассажей было связано не только с развитием общей экономической ситуации в городе, но и с демо-кратизацией городской культуры и общества. Дело не только в увеличении ассортимента товаров и общей торговой площади, но и в расширении социального состава покупателей. Магазин, как и рынок, все больше играл роль средства социального общения горожан. Высокую оценку иркутским магазинам, их ассортименту и культуре маркетинга давал П. Ровинский: «Иркутск — щеголь; ни в одном из сибирских городов вы не найдете таких магазинов с предметами роскоши и изящного вкуса...» 23. В послепожарный период развитие города получает все большую динамику. Уже в 1884 г. в Иркутске числилось 11228 зданий, в том числе 341 каменное, а в 1910 г. их было уже 18187, из которых 1190 приходилось на каменные постройки 24. Только за десять лет, с 1904 по 1913 г., городской управой было выдано более 3,5 тыс. разрешений на постройку жилых домов. Рост городского населения происходил главным образом за счет притока рабочих и служащих на транспорт, крестьян и поселенцев в сферу малой торговли, ремесла и услуг. Селились они в основном на окраинах города, обзаводились хозяйством, огородом, скотом, придавая Иркутску сельский облик. Даже в начале ХХ в. в хозяйстве городских жителей числилось более 4 тыс. лошадей, 2051 голова рогатого скота, 320 телят, 126 овец, 528 свиней. Несмотря на то что центральные кварталы развивались быстрее, городские предместья Иркутска при общем росте приобретают свое, только им присущее, своеобразие и колорит. В 1880-х гг. в центральной части города было сосредоточено почти 29 тыс. жителей, в Знаменском предместье проживало 3703 человека, в Ремесленном — 2683. Самым маленьким было Глазково, где имели местожительство всего 602 человека 25. В связи с постройкой на территории Глазковского предместья пассажирского вокзала и различных железнодорожных служб оно начинает быстро застраиваться. В 1916 г. здесь находилось уже 1220 жилых домов, в которых проживало 9336 жителей 26. Строительство в 1894 г. в семи километрах от Иркутска товарной станции привело к возникновению поселка Иннокентьевского, послужившего в дальнейшем основой для формирования обособленного городского района — Иркутска II. Население поселка к 1917 г. достигло 8275 человек. В основном это были семьи железнодорожных рабочих. Таким образом, в начале ХХ в. развитие Иркутска вполне соответствовало реалиям капиталистического общества. Блеск и роскошь центральных кварталов, определявших

лицо города в качестве торгово-финансовой столицы Сибири, сочетались с бедностью и запущенностью рабочих предместий. Рост города и масштабы капитального строительства заставляли городские власти обращать внимание на благоустройство, транспорт и инженерное оборудование города. Коммунальное хозяйство было в крайне запущенном состоянии. Город не имел не только канализации, но даже водопровода. За исключением центральных улиц, мощенных булыжником, мостовых не было. Освещение улиц оставляло желать лучшего. Составленные в начале ХХ в. проекты линий водопровода, канализации, трамвая, а также капитального железного моста через Ангару остались на бумаге. Паромная переправа (плашкоут) у Московских ворот и напротив Глазковского предместья, а с 1891 г. понтонный мост не обеспечивали регулярной надежной связи с левобережной частью города. Понтонный мост к зиме разводился, а в период ледостава и ледохода связь между берегами Иркутска полностью нарушалась. Городской транспорт ограничивался извозчиками, появившимися с 1837 г. Современники отмечали, что Иркутск «богат довольно приличными извозчиками: все они ездят на резинах и строго придерживаются таксы, которая, благодаря небольшим расстояниям, не убыточна для них». В 1870-х гг. в городе действовало 11 извозчичьих бирж, при которых находилось 316 номеров экипажей. Грузы перевозили ломовые извозчики. Для этих целей в Иркутске содержалось несколько тысяч лошадей. С 1880-х гг. делались попытки завести в городе дилижанс. За 10 копеек можно было проехать от Амурской улицы до Покровской церкви, а чуть позже — от здания театра до Арсенальской и Шелашниковской улиц и учительской семинарии. В 1899 г. в газетах сообщалось о появлении нового вида общественного транспорта. Городские власти дали разрешение на хождение двух больших омнибусов, запряженных четверкой лошадей. Нельзя сказать, что городские власти не пытались решить вопросы городского благоустройства. Еще в 1900 г. они ходатайствовали перед Министерством финансов о разрешении городу выпустить долгосрочный займ в 2,5 миллиона рублей на развитие коммунального хозяйства, но не получили согласия. Электрическое освещение появляется в Иркутске лишь с 1901 г. Тогда частными предпринимателями было устроено несколько небольших электрических установок, но обслуживали они только торговые и жилые помещения своих владельцев. В 1905—1906 гг. строилась электрическая станция Полякова, с помощью которой появилась возможность освещения центральных улиц. Наконец, в 1910 г. закончилась постройка городской электростанции, принадлежавшей городской управе. К 1915 г. электричеством была охвачена значительная часть города. Первый частный водопровод, построенный в Иркутске частной акционерной компанией в 1903—1905 гг., мог обеспечивать водой только центральные кварталы и отпускал воду по 15 копеек за 100 ведер. Вопросы благоустройства городского хозяйства и служб так и не были до конца решены к 1917 г. «Сибирский торгово-промышленный ежегодник» за 1913 г. отмечал, что, «несмотря на свой внешний европейский вид, город не может похвалиться многими удобствами, ставшими необходимостью для культурного человека. Так, до сих пор нет ни конки, ни трамвая, водопровод пока еще не устраивается, и только присутствие в самом городе красавицы Ангары, которую жители, несмотря на все усилия, никак не могут загрязнить, спасает город от губительных эпидемий» 27.

3.2. ГОРОД В СИСТЕМЕ ГУБЕРНСКОГО УПРАВЛЕНИЯ Иркутск, как и большинство сибирских городов, возник в качестве военноадминистративного пункта, одной из основных функций которого был сбор ясака с бурятских племен. Однако особенностью Иркутска, отличавшей его от остальных городов Восточной Сибири, стало сочетание тенденций городского развития с наметившимися

административными преобразованиями в крае. Уже с 1682 г. Иркутск — центр самостоятельного воеводства, в 1686 г. он утверждается в звании «города», в 1722 г. становится провинциальным, а в 1764 г. — губернским центром. С конца XVIII в. Иркутск — столица огромного Иркутского наместничества, протянувшегося от Енисея до берегов Тихого океана. Именно этот «административный» аспект породил такой благоприятный факт городской истории Иркутска, как сосредоточение здесь значительного слоя дворян и чиновников, которые своими запросами и потребностями содействовали градообразовательным процессам. Не случайно в момент образования Иркутского наместничества в 1784 г. дворянство в Иркутске составляло 7,1 %, а крестьянство — 7,4 % от общего числа жителей. В начале XIX в. доли купечества и духовенства оставались прежними 1. Население Иркутска росло быстрыми темпами. Если в конце XVII в. оно исчислялось в 1 тыс. человек, то в 1825 г. в городе насчитывалось уже свыше 14 тыс. жителей. В предреформенную эпоху Иркутск стал самым крупным городом России за Уралом с населением в 28 тыс. человек. В последующее время население Иркутска в 1875 г. составляло 32600, в 1897 г. — 51473, в 1917 г. — 90413 человек. Росту населения Иркутска и увеличению его экономического и административного влияния содействовало выгодное географическое положение. Иркутск с момента возникновения являлся воротами России в Азию, а с возрастанием экономического влияния превратился в форпост Российской империи на востоке. Город являлся важнейшим коммуникационным узлом Восточной Сибири, в нем заканчивался знаменитый Московский тракт, а вспомогательные ветки его вели на северовосток — в Якутск и на юго-восток в Забайкалье — на Нерчинск и Кяхту. Кроме сухопутных дорог имелись еще речные, которые дополняли трактовый комплекс в меридиональном направлении. Принципиальной особенностью Иркутска стал факт сосредоточения в нем на протяжении всего XIX и начала XX вв. властей трех уровней: городского самоуправления, губернской администрации и Восточно-Сибирского, впоследствии Иркутского, генералгубернаторства. Эти обстоятельства находили прямое выражение в социальном составе населения города. По официальным данным 1823 г., жители Иркутска делились на следующие группы: духовенство — 481, чиновники — 1147, военные — 5521, купцы — 306, мещане — 4496, цеховые — 1937, мастеровые — 463, дворовые люди — 207, крестьяне — 365 2. Наряду с этим с 1727 г. Иркутск являлся и центром Иркутской епархии Русской православной церкви. Это была настоящая «держава», территория которой значительно превышала площадь большинства европейских государств. Соседство и взаимодействие светских и духовных властей на огромной территории в глазах большинства современников придавали Иркутску особый статус, что находило выражение в различных сферах деятельности: дипломатической, экономической, административной, духовной, культурно-бытовой. Г.Н. Потанин, один из лучших знатоков дореволюционной Сибири, отмечал: «Ни один город в Сибири не был поставлен в такие условия, как Иркутск; ни в Томске, ни в Омске никогда не было такого хорошего подбора чиновников, какой был в Иркутске... эти чиновники иногда с университетским образованием... поднимали в местном обществе не только запросы внешней культуры, но и приучали его интересоваться и русской литературой, и вопросами общественной и государственной жизни» 3. Роль Иркутска как центра инициатив важнейших административных преобразований на востоке Российской империи особенно сильно проявилась в XIX столетии. В истории России начало века ознаменовалось вступлением на трон императора Александра I, а в Сибири назначением нового генерал-губернатора — И.И. Селифонтова. Его основной задачей стала разработка проекта административного преобразования Азиатской России. В итоге в 1803 г. было образовано единое Сибирское генерал-губернаторство с центром в Иркутске. В руках генерал-губернатора сосредотачивалась огромная власть. Не случайно,

что именно с этого времени генерал-губернатор стал именоваться «хозяином» вверенных его управлению губерний. Огромные полномочия и личностные качества Селифонтова привели к грубому вмешательству генерал-губернатора в дела городского и губернского управления. Жесткому бюрократическому надзору подвергались вопросы снабжения населения продовольствием, деятельность казенных палат и горного управления. Особую ретивость, опираясь на данную ему инструкцию, Селифонтов проявил в стремлении искоренить «дух ссоры и ябеды», якобы исконно присущий сибирякам. Иркутское городское общество в полной мере испытало на себе действенность этого наказа. Увольнения и преследования неугодных чиновников и купечества приобрели масштабный последовательный характер. На практике эта борьба «с ябедой» свелась к замене одних чиновников другими, но лично известными и преданными Селифонтову. В тех же случаях, когда действия «ябедников» приобретали особенно «злостный» характер, Селифонтов требовал «ссылать их в отдаленнейшие места, где беспокойство их не может быть вредно». Так, в 1804 г. Селифонтов как «главный прокурор вверенных ему губерний» потребовал удалить из края непокорного иркутского прокурора С.А. Горновского, осмелившегося подать на генерал-губернатора донос в столицу. Затянувшийся характер приобрела борьба Селифонтова с иркутским гражданским губернатором Б.Б. Леццано, закончившаяся отставкой последнего. На освободившуюся должность по рекомендации Селифонтова был назначен новый гражданский губернатор — Н.П. Картвилин. Однако уже через год Селифонтов охарактеризовал его как человека не только не имеющего «твердого познания в делах», но даже и не имеющего «охоты заниматься оными» 4. Характеризуя время пребывания Селифонтова в Иркутске, декабрист В.И. Штейнгейль вспоминал, что тот «явился в Сибирь как вице-рой, все пало ниц и безмолвствовало» 5. Довольно скоро вокруг Селифонтова образовался круг доверенных ему лиц, которые и вершили местное управление. Генерал-губернатор прибыл в Иркутск с сыном и фавориткой мадам Бойе с дочерью. «Отношения сей матери и дочери к отцу и сыну недолго оставались двусмысленными. Тотчас догадались, чрез кого надобно обделывать дела, — и обделывали, что хотели и как хотели», — писал В.И. Штейнгейль 6. Несмотря на отчаянную борьбу с «ябедниками» и «клеветниками», искоренить их полностью Селифонтову так и не удалось. Злоупотребления генерал-губернатора и его окружения породили мощный поток анонимных жалоб иркутского купечества в столицу. В то время это был, пожалуй, единственный способ борьбы с административным произволом. Свободное от бюрократических предрассудков влиятельное иркутское купечество составило весомую оппозицию чиновничеству. А.П. Щапов, характеризуя деятельность органов городского самоуправления в Иркутске, писал даже о возникновении там «маленькой республики» 7. Тот же Щапов отмечал, что местная буржуазия боролась с чиновниками за преимущественное право эксплуатировать народ. Это справедливо. Следует, однако, отметить, что независимо от интересов иркутского купечества эта борьба была направлена на расширение местного городского самоуправления, имела социальный характер. Борьба иркутской буржуазии с властью объективно имела прогрессивное значение, способствовала сплочению и росту оппозиционных настроений в различных слоях общества. В итоге Селифонтов был уволен со службы с запрещением въезда в столицу. Новым генерал-губернатором Александр I назначил протеже влиятельного тогда А.А. Аракчеева — тайного советника и сенатора И.Б. Пестеля. Последнего нисколько не обрадовала новая должность. Он был прекрасно осведомлен о том, что ни один из его предшественников в Иркутске «не кончил иначе, как вследствие доносов лишившись своего места и пробыв много лет под судом». Однако надежда «поправить свое состояние» (из казны Пестелю было выдано 40 тыс. рублей серебром для уплаты долгов — без залога и процентов) в конечном счете оказалась решающим фактором.

Понимая, что из всех сибирских губерний для него наибольшую «опасность» имела Иркутская, которая всем его предшественникам «шею сломила», новый сибирский правитель решил обезопасить себя с этой стороны и для должности иркутского гражданского губернатора найти человека «совершенно надежнейшего». Таким чиновником стал Николай Иванович Трескин, «правая рука Пестеля». За время 13-летнего управления Сибирью сам Пестель провел в крае лишь 10 месяцев. 18 августа 1807 г. он выехал из Иркутска, чтобы больше никогда туда не возвращаться. Все остальные 12 лет он управлял Сибирью, проживая в столице, под предлогом борьбы с многочисленными «ябедниками». Управление краем было отдано в руки Трескина, считавшегося «образцом для других губернаторов». Хотя Сибирь и находилась далеко от Петербурга, тем не менее система управления краем, созданная Пестелем в столице, а Трескиным в Иркутске, удивительно напоминала аракчеевские военные поселения Европейской России. Жестокие наказания и мелочная регламентация всех сторон жизни сибиряков — вот один из этапов системы. Люди инакомыслящие карались немилосердно. Особенно преследовался «сибирский дух ябеды», при этом администраторам было абсолютно безразлично, кто являлись «жалобщиками» — именитые граждане или простые обитатели. По прямому указанию Трескина было сфабриковано два дела против наиболее влиятельных представителей иркутского купечества — городского головы М.В. Сибирякова и его тестя Н.П. Мыльникова, «как вредных нарушителей общественного спокойствия». По ходатайству Пестеля император предоставил генерал-губернатору право выслать этих людей из Иркутска по собственному «благоусмотрению». В одно прекрасное утро Сибиряков и Мыльников были приглашены в губернское правление, где их ожидало предписание Пестеля о том, что они, «как вредные члены общества и составители комплотов против начальства», без ссуда и следствия ссылаются навсегда: Сибиряков — в Нерчинск, а Мыльников — в Баргузин. Сибиряков, будучи по натуре железным человеком, вынес этот удар, а Мыльникова разбил паралич, и, уже больной, он был отвезен к месту своего заточения. Позднее, пытаясь, вероятно, оправдаться, Пестель в своих бумагах отмечал, что в Нерчинске Сибиряков имел «главную торговлю», а Баргузин был полезен Мыльникову минеральными источниками, поскольку последний страдал «ревматизмом и параличом» 8. Вслед за этим из Иркутска были высланы еще некоторые представители «партии недовольных»: брат М.В. Сибирякова и купец Дудоровский. Правящий архиерей Иркутской епархии епископ Михаил с возмущением сообщал обер-прокурору Святейшего Синода князю А.Н. Голицину о том, что по приказанию одного из ближайших соратников Трескина — нижнеудинского исправника Лоскутова — казаки высекли протоиерея местной церкви Орлова. Воспоминания современников и старожилов Иркутска донесли до нас весьма противоречивые отзывы о Трескине. Наряду с резкой критикой, многие из них содержат весьма хвалебные оценки его деятельности, называя Трескина «гениальнейшим администратором», ума и деятельности которого хватило бы на «десять губерний». Особую заслугу Трескина современники видели в том, что он приучил к хлебопашеству и сенокошению кочевых бурят и навел в Иркутске чистоту и порядок. В этих оценках содержится немалая доля истины. Ко времени приезда Трескина в Иркутск, город, «известный по своей знатной торговле», имел «вид первобытного состояния». Продуманные планировка и застройка городской черты отсутствовали, и даже на главных улицах и площадях нередко можно было наблюдать «в избытке» не только ветхие, но и «вышедшие из линии строения». Хаотичность застройки городских улиц доходила до того, что зачастую между домами сложно было проехать на обычной телеге. Во время дождей многие пешеходные места города превращались в настоящее болото. По распоряжению Трескина улицы и площади Иркутска были подняты и высушены, на главных и даже второстепенных улицах проложены гати. Однако, чтобы придать Иркутску «благопристойную наружность», необходимо было прежде всего исправить

«кривизну и косину» улиц. Для этого Трескину пришлось проявить не только известную настойчивость, но и изобретательство. Он предписал полицейским чинам осуществлять строгое наблюдение за тем, «чтобы не в плане стоящие ветхие строения не позволять починять», уповая на то, что эта мера заставит нерадивых домовладельцев перенести дома на новое место «по плану» или продать их другому. Но четырехлетний опыт показал «совершенную неуспешность» исполнения этого предписания: городские жители стали поддерживать разваливающиеся дома изнутри подпорками. Тогда Трескин принимает принципиальное решение о сносе домов, стоящих не по плану. При этом согласия домовладельцев никто не спрашивал. За неполные два года, с 1810 по 1812 г., было разобрано 35 домов 9. Спустя много лет старожилы Иркутска вспоминали, как специальная команда, оснащенная топорами и пилами, разбирала и отпиливала углы домов, «сколько нужно по линии улицы». В то время в Иркутске можно было наблюдать удивительную картину, когда полураспиленный дом открытой частью выходил на улицу, а в другой части ютился хозяин с семьей. Исправлению подверглись не только обывательские строения, но и питейные дома, кабаки, многие из которых были «не только не в плане, но даже посреди самих улиц, ветхие и безобразные». Несомненной заслугой Трескина стало приведение в порядок казенных и публичных зданий губернского центра, в частности постройка городских запасных магазинов для хранения стратегических запасов хлеба, здания городской полиции, пожарной команды и др. Правление Трескина в Иркутске хронологически совпало с тяжким испытанием в истории России — Отечественной войной 1812 г. Еще в 1806 г. после указа Александра I об усилении войск, сражающихся с французами, в Иркутске был сформирован батальон добровольцев из 600 человек. Зимой следующего года он отбыл на запад. Многие иркутяне стремились вступить в ополчение и в 1812 г. Но поскольку на территории Сибири ополчения не формировались, «охотникам» приходилось добираться до Казани и уже там записываться в формирующиеся части. Буквально в первые недели войны в Иркутске было набрано 566 рекрутов, которых снаряжали и провожали горожане. Наряду с этим в городе проводились общественные сходы, на которых принимались решения о пожертвованиях «для отражения врагов Отечества». В Государственном архиве Иркутской области сохранился список мещан с указанием пожертвованных каждым из них сумм 10. В сражениях Отечественной войны 1812 г. принимали участие сведенные в одну бригаду Иркутский и Сибирский драгунские полки. Иркутским полком командовал подполковник Южаков, получивший за участие в Бородинском сражении орден Святого Владимира IV степени. Воины полка покрыли себя неувядаемой славой, отличившись в кавалерийской схватке за главную позицию Бородинского сражения — батарею Раевского. По словам военного министра Барклая де Толли, это была «кавалерийская битва из числа упорнейших когда-либо случавшихся» 11. В этой битве полк потерял более 120 человек. Среди участников этого выдающегося сражения отличились и уроженцы Иркутска и губернии — Федор Башкевич, Михаил Харитонов, Иван Таюрский, Алексей Высокий и др. После окончания кампании 1812 г. драгунский полк был направлен на переформирование. В заграничных походах русской армии 1812—1814 гг. принимал участие уже Иркутский гусарский полк. Очевидно, что именно такое сочетание хозяйственных и патриотических инициатив и методов их осуществления вызывали впоследствии снисходительные оценки деятельности Трескина в Иркутске. Безусловно, такое мнение имеет право на существование. Однако нельзя забывать и другое — масштабы бесчинства, беззакония и злоупотреблений чиновников. В Иркутске административный гнет ощущался особенно сильно. Здесь «Трескин и закон были синонимы, более: был только Трескин, а закон был далеко, далеко!» — вспоминал

современник 12. Но и в этих условиях среди жителей Иркутска нашлись последовательные противники деспотизма. Одним из них стал известный востоковед (монголовед и китаевед) А.В. Игумнов, вокруг которого образовался кружок единомышленников, недовольных административным произволом Пестеля и Трескина. Хотя на Игумнова и поступали доносы, он не испугался сообщить своим друзьям в столицу о творящихся в Иркутске беззакониях и просил их о заступничестве перед высшими властями. Иркутский мещанин Саламатов рискнул тайком пробраться в Петербург и подать жалобу императору Александру I 13. Таким образом, столкновение чиновничьей партии и городского общества в Иркутске в начале XIX в. закончилось торжеством бюрократии. Однако само городское общество не было раздавлено самовластием. Оно протестовало и сопротивлялось всеми возможными для того времени средствами, претензии иркутского купечества на монополию в торговле и власть в крае сохранялись. В ноябре 1818 г. Комитет министров внял многочисленным жалобам и просил назначить нового генерал-губернатора. Выбор Александра I пал на известного реформатора М.М. Сперанского, служившего в то время пензенским губернатором. В собственноручном письме к Сперанскому император сообщал, что до него доходят «самые неприятные известия насчет управления Сибирским краем».

22 марта 1819 г. последовал именной рескрипт о назначении М.М. Сперанского сибирским генерал-губернатором. Он должен был «сделать осмотр сибирских губерний», обличить всех «предающихся злоупотреблениям», подвергнуть их «законному осуждению». В то же время Александр I предписал Сперанскому «сообразить на месте полезнейшее устройство и управление сего отдаленного края» и сделать «оному начертание на бумаге».

29 августа 1819 г. Сперанский прибыл в Иркутск и вскоре приступил к ревизии. Поначалу местные жители не решались приносить жалобы, опасаясь преследования со стороны Трескина. Однако вскоре страх прошел и жалобы стали поступать в огромном количестве. В иркутском казначействе в считанные дни была разобрана вся гербовая бумага, на которой следовало писать жалобы. В итоге ревизии Иркутская губерния оказалась настоящим «гнездом злоупотреблений». Общим предметом следственных дел стало «лихоимство в различных его видах», а «первой причиной беспорядков и злоупотреблений... — образ управления, краю сему несвойственный», — сообщал Сперанский в Петербург 14. Губернатор Трескин и десятки его приспешников были отстранены от должностей и отданы под суд. Лишь после этого Сперанский приступил к выполнению второй, и, бесспорно, важнейшей части поручения императора — подготовке проектов преобразования края. Сибирская реформа 1822 г., разработанная Сперанским в Иркутске при активном участии будущего декабриста — сибиряка Г.С. Батенькова, является одним из наиболее выдающихся событий сибирской истории XIX в. Это был первый российский опыт регионального законодательства, построенного на основе принципа разделения властей, самостоятельной функциональной роли каждой ветви власти в управлении, а также с учетом геополитических особенностей огромного края. Преобразования 1822 г. не только на целое столетие определили структуру сибирской администрации и местного управления, но и оказали влияние на многие важные вопросы жизни края, политики в отношении коренного населения, ссылки, свободы торговли и др. Современники ожидали от Сперанского «действий выдающихся». Батеньков так выразил свое отношение к иркутскому периоду деятельности Сперанского: «Сибирь должна возродиться... у нас новый властелин, вельможа добрый, сильный и сильный только для добра» 15. Сибирская реформа, как и большинство преобразований того времени, готовилась в строгой тайне. Иркутск жил размеренной жизнью. Сперанский принимал посетителей,

присутствовал на балах и богослужениях, внешне ничто не выдавало огромного внутреннего напряжения этого человека. По воспоминаниям современников, никто не догадывался о том, что в доме золотопромышленника А. Кузнецова, где жил Сперанский, шла интенсивная мыслительная работа. Во время пребывания в Иркутске Сперанским было разработано 10 законопроектов будущей реформы, составивших «Сибирское учреждение» 1822 г. Это «Учреждение для управления Сибирских губерний», «Устав об управлении инородцев», «Устав о ссыльных», «Устав об этапах», «Положение о земских повинностях» и др. Среди современников и последующих исследователей сибирской деятельности Сперанского существовало устойчивое мнение о том, что первоначальные проекты преобразований, разработанные в Иркутске, были изменены Сперанским при их окончательном утверждении в столице ввиду «традиционной» уступчивости и мягкости автора 16. Однако никто из исследователей ни разу не привел убедительных доказательств этой точки зрения. Наоборот, последние по времени исследования этой проблемы свидетельствуют о том, что обсуждение проектов реформ в Петербурге не встретило серьезной оппозиции, и в июне 1822 г. они были утверждены Александром I. Сибирь была разделена на два генерал-губернаторства: Западно-Сибирское и Восточно-Сибирское, с административными центрами в Тобольске (с 1839 г. — город Омск) и в Иркутске (1822—1917). В состав Западно-Сибирского генерал-губернаторства вошли Тобольская, Томская губернии и вновь учрежденная Омская область; в ВосточноСибирское — Иркутская и вновь учрежденная Енисейская губернии, Якутская область и три особых управления: Охотское, Камчатско-Приморское и Троицкосавское. Таким образом, Иркутск стал административным центром самой крупной административной единицы Российской империи, границы которой простирались от Енисея на западе и до Тихого океана на востоке. В Иркутске создавалось Главное управление Восточной Сибири (ГУВС) и губернское правление, которое торжественно было открыто осенью 1822 г. Генерал-губернатор по-прежнему оставался «главным начальником края», ему принадлежала огромная власть. Однако в качестве противовеса исполнительной власти впервые в истории России при генерал-губернаторе образовался совет из членов местного управления и чиновников, назначенных «от короны». Это был совещательный орган, с мнением которого генерал-губернатор должен был считаться, но последнее слово оставалось за ним. Местная губернская администрация возглавлялась гражданским губернатором. При нем тоже должен был действовать совещательный совет из чиновников, назначенных генерал-губернатором. В Иркутске, как административной столице края, разрешались важнейшие вопросы жизни огромной территории — экономические, хозяйственные, социальные. Особое значение центральная и местная администрации придавали пограничным и торговым сношениям с Китаем. Для этого при Главном управлении Восточной Сибири была создана специальная дипломатическая канцелярия генерал-губернатора. Значение ее особенно возросло в 1840-х гг., когда в Иркутск прибыл назначенный генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев. Именно в Иркутске Н.Н. Муравьевым разрабатывались и лично редактировались основные положения будущих международных договоров России с Китаем, в результате подписания которых Дальний Восток был окончательно признан российской территорией. Правительственной инструкцией 1854 г. иркутский генерал-губернатор объявлялся высшей инстанцией в сношениях с Китаем по вопросам о границе. Первые сплавы и экспедиции по Амуру носили поистине героический характер. От голода, холода и болезней погибало немало людей. Но несмотря на все тяготы и опасности, именно из Иркутска на Амур снаряжались караваны барж и судов, на которых везли войска, скот, зерно. В 1855 г. первые 50 семей из Иркутска поселились на Амуре. Таким образом, освоение Приамурья началось задолго до подписания официальных договоров.

После подписания в мае 1858 г. Айгунского договора, закрепившего границу между двумя государствами по Амуру, в только что основанном Благовещенске Н.Н. Муравьев издал следующий приказ по войскам: «Товарищи! Поздравляю вас! Не тщетно трудились мы: Амур сделался достоянием России! Святая православная Церковь молится за вас! Россия — благодарит». Именным указом императора в том же году иркутский генералгубернатор был возведен в графское достоинство с присоединением к его фамилии титула Амурский. В Иркутске в начале 1850-х гг. Н.Н. Муравьевым были разработаны проекты нового административно-территориального устройства Восточной Сибири, связанные с выделением Забайкальской, Камчатской и Якутской областей из состава Иркутской губернии. В это же время созрел замысел организации ставшей впоследствии знаменитой экспедиции под начальством Г.И. Невельского. Еще раз, но уже в 1880-х гг., когда в Петербурге замыслили очередную реформу по управлению азиатскими территориями империи, Иркутску предстояло стать административной Меккой Сибири. Существование генерал-губернаторской власти на территориях Тобольской, Томской, Енисейской, Иркутской губерний и Якутской области теперь признавалось излишним. В качестве аргумента приводилась ссылка на то, что генерал-губернаторская власть в Иркутске, постоянно отвлекаемая проблемами Амура, своими делами мало занимается 17. Однако вновь назначенный на пост генералгубернатора Восточной Сибири барон Г.А. Фредерикс решительно воспротивился этой затее, указав, что генерал-губернаторскую власть в Иркутске необходимо сохранить минимум на десятилетие. Фредерикса поддерживал и министр внутренних дел А.Е. Тимашев. Стало ясно, что единого решения проблемы генерал-губернаторской власти в Сибири не существует. В конечном итоге в мае 1882 г. Западно-Сибирское генерал-губернаторство было упразднено. Для управления Акмоленской, Семипалатинской и Семиреченской областями учреждалось Степное генералгубернаторство с центром в Омске. В июне 1884 г. из Забайкальской, Приморской и Амурской областей было образовано Приамурское генерал-губернаторство. Таким образом, в ведении генерал-губернатора Восточной Сибири остались Енисейская, Иркутская губернии и Якутская область. В июне 1887 г. вместо Главного управления Восточной Сибири в Иркутске была учреждена канцелярия генерал-губернатора. В ее состав входили делопроизводства, ведавшие вопросами экономической жизни, финансами, податями и повинностями, медицинским и школьным делами, тюрьмами, каторгой и ссылкой и так далее. Таким образом, у Иркутска по-прежнему сохранялась роль административного центра по управлению огромной территорией. Включение в состав Приамурского генерал-губернаторства Забайкальской области выглядело искусственным: горные и жандармские управления продолжали находиться в руках иркутского начальства. В конечном итоге Забайкалье было признано сибирской территорией, и 1917 г. Иркутское генерал-губернаторство «встретило» в составе Енисейской, Иркутской губерний, Якутской и Забайкальской областей. За период с 1822 по 1917 г. генерал-губернаторами Восточной Сибири были 17 человек. За исключением Сперанского и Лавинского, все остальные 15 человек, то есть 88 %, были людьми военными. Трое из них имели титул графа — Н.Н. МуравьевАмурский (получил его за службу в Сибири), граф А.П. Игнатьев, барон П.А. Фредерикс. В среднем иркутские генерал-губернаторы находились на должности около пяти лет. Однако трое — Н.Н. Муравьев-Амурский, М.С. Корсаков и А.Д. Горемыкин — возглавляли край более 10 лет. Для иркутских генерал-губернаторов доходы от «личного труда» (государственное жалованье) были основным источником существования. Размер жалованья менялся. В середине XIX в. оно исчислялось в 10 тыс. рублей в год и включало в себя столовые, квартирные, прогонные и иные выплаты. Ни один из иркутских генералгубернаторов не был отдан под суд или уволен за упущения по службе. Как правило, отставка зачастую связывалась с возрастом, «ранами и болезнею» и сопровождалась

назначением в Сенат. Среди иркутских генерал-губернаторов было немало личностей неординарных, выдающихся, которые гораздо шире, чем данные им инструкции и «наказы», понимали задачи управления краем, пытались подойти комплексно к его развитию, искренне стремились сделать его лучше. Среди таких генерал-губернаторов следует назвать прежде всего М.М. Сперанского, результаты преобразований которого сибиряки ощущают и сегодня, Н.Н. Муравьева (Амурского), которому Россия в немалой степени обязана присоединением Дальнего Востока, М.С. Корсакова, продолжившего эту деятельность. Но и применительно к личностям менее известным можно привести примеры благородного служения Отечеству. С именем «старика» В.К. Рупперта иркутяне справедливо связывают память об основании и строительстве прекрасного здания Института благородных девиц, с именем сурового А.Д. Горемыкина — строительство здания драматического театра, с именем Д.Г. Ангучина — основание и строительство здания Иркутского краеведческого музея... Представители центральной власти на окраине империи, иркутские генерал-губернаторы, в силу личностных качеств через несколько лет нередко превращались в представителей интересов региона перед центром. Именно эта сторона деятельности генерал-губернаторов отложилась в памяти благодарных потомков.

3.3. РАЗВИТИЕ ГОРОДСКОГО УПРАВЛЕНИЯ И ХОЗЯЙСТВА Созданная в XVIII в. система органов городского самоуправления в начале XIХ в. существенно реформируется. В правящих кругах России начала XIХ в. основополагающей стала идея об отступлении на окраинах от универсальной общегосударственной административно-политической структуры. Сложность управления в Сибири была связана со значительными размерами края, этнической и социальной разрозненностью обитателей, постоянно меняющейся ситуацией на границе, формированием государственной собственности на землю 1. Направление было реализовано в ряде законодательных актов М.М. Сперанского, определивших место и роль городского общественного управления 2. Более рациональная, чем предыдущие, система ликвидировала «лишние» звенья, которые, с точки зрения правительства, работали безрезультатно в связи со слабой концентрацией населения сибирских городов. К организации системы органов самоуправления, как и управления городами и уездами, был применен дифференцированный подход, в некоторой степени учитывающий реальный уровень развития сибирских городов в пределах феодальной экономики. В соответствии с размерами города делились на многолюдные, средние и малолюдные. Иркутск был отнесен к многолюдным городам, где общественное управление определялось по полной схеме. Хозяйственное управление вверялось думе, состоящей из городского головы и двухтрех или четырех гласных. Гласные не имели права отлучаться более чем на четыре месяца. На период отсутствия они замещались выборными кандидатами. Действовал городской суд, состоящий из городского судьи и двух заседателей по выбору общества и кандидатов по ним; оставались сиротский и словесный суды. Городские головы, члены городского суда и ратуши определялись по выбору и утверждались гражданским губернатором. На думу возлагались обеспечение городских доходов, раскладка, взыскание и отсылка в казну податей; вопросы городского благоустройства и опеки; надзор за городскими старостами, маклерами, нотариусами, оценщиками, цеховой управой; состояние ведомостей о торговых ценах; выдача паспортов для выезда по торговым делам и на промыслы. Первые выборы по новому «Учреждению» прошли в конце 1822 г. Городским головой на 1823—1825 гг. был избран иркутский купец первой гильдии Ксенофонт Михайлович

Сибиряков, на должность гласных — пять человек от цеховых, мещан, купечества и «из гильдейцев от всех городовых обывателей». В Иркутске данная система органов самоуправления без значительных изменений просуществовала вплоть до реформы 1870 г. В 1860-х гг. общественное управление подразделялось на общее — для всего городского общества и частное — по сословиям. Главным его органом выступала дума. Действовали городской, словесный и сиротский суды. Под председательством полицмейстера работала квартирная комиссия, включавшая представителей от дворян, купечества и мещанства. Роль распорядительного органа выполняло собрание городского общества, являвшееся наиболее массовой формой участия жителей в делах городского самоуправления. В его функции входили выборы на должности общественного управления, проверка денежных сборов, рассмотрение смет, составление приговоров по городскому хозяйству. Более низким звеном системы являлись городовые старосты, представлявшие сословные группы иркутских купцов, мещан и цеховых, а также многочисленная категория выбираемых отдельно каждой сословной общиной низших служителей. Суммарное количество лиц, занятых в общественном управлении, составляло около или чуть больше сорока. Систему характеризовали иерархичность, сословная корпоративность, жесткое подчинение губернским властям, использовавшим ее в качестве податного и хозяйственного механизма 3. Отсутствие у органов реальных прерогатив, приниженное положение в системе управления вынуждали иркутян настаивать (1862) на необходимости «даровать думе большую самостоятельность и свободу в отправлении своих общественных дел, ...в праве приводить в исполнение одобренные обществом меры к благоустройству города и благосостоянию граждан», не допускать «какого бы то ни было вмешательства в общественные дела со стороны членов полиции», передать «контроль и поверку городских доходов и расходов самому обществу», а «все сметы и отчеты и приговоры общей и распорядительной дум печатать в местных газетах для свободного обсуждения» 4. Высказывалась надежда на повышение прав лиц, служивших по общественным делам, предоставление им «преимуществ». В рамках существовавшего законодательства «значительная часть обывателей оставалась чуждой городским интересам и не принимала никакого участия в управлении городским хозяйством» 5. Первые должности в Иркутской городской думе, городском и словесном судах (престижные и социально значимые) занимались купечеством, что было связано, с одной стороны, со стремлением горожан выбирать на наиболее ответственные посты богатых иркутян, так как «собрание общества градского» несло материальную ответственность за свои решения; с другой стороны, государство, стремясь поднять престиж купечества как первого городского сословия, предоставляло ему главные роли в городском самоуправлении. Менее значительные должности (в словесном суде, торговой депутации, депутатов при думе и др.) занимали «по очередности» мещане. Начиная с середины 1860-х гг. отдельные представители этого сословия входят в Иркутский городской суд и думу. Однако, не находя возможности и не будучи готовы представлять в общественном управлении свои интересы, они стояли на позициях наименьшего вмешательства в дела муниципальных органов. Избираемые на должности, не сулящие привилегий, но связанные с расходами, мещане и ремесленники стремились к отстранению от службы или в условиях строгой обязательности общественной службы — к избранию на крайне незначительные должности. Во второй половине XIХ в. правительство, учитывая потребности капиталистического развития страны и процесс урбанизации, возрастающие задачи муниципальных учреждений, провело реформу городского самоуправления 6. Она заменила сословнобюрократические органы управления городом всесословными, основанными на

буржуазном принципе имущественного ценза, обеспечив решающую роль в органах самоуправления представителям крупной буржуазии и примыкающей к ней верхушки дворянства. Строго обязательное общественное «служение по выборам» было отменено, а избирателям предоставлено право свободы выбора членов думы. Право голоса получили все городские обыватели, достигшие 25 лет, являющиеся русскими подданными и уплачивающие прямой городской налог с недвижимости, торгов или промыслов. Систему органов городского самоуправления составляли: 1) городское избирательное собрание (для избрания гласных через каждые 4 года); 2) городская дума, включавшая в Иркутске 72 гласных (распорядительный орган); 3) городская управа (исполнительный орган). В задачи иркутского городского самоуправления входила забота о местных культурнохозяйственных делах: о внешнем благоустройстве города, содержании городских коммуникаций, благосостоянии городского населения; о содержании чинов городской полиции, пожарной команды, тюрем; об обеспечении воинского постоя. Дума устанавливала размер городских сборов и налогов, принимала правила заведования городским имуществом и др. Губернатор мог в двухнедельный срок остановить их исполнение как незаконных. Для надзора за самоуправлением был создан местный коллегиальный орган — Губернское по городским делам присутствие. По новому «Положению» избирательным правом смогло воспользоваться 6,3—7 % от общего количества жителей Иркутска, что составляло чуть более 2 тыс. иркутян. На выборы получили право прийти 11,5 % дворян, около 14 % мещан и разночинцев (подсчет проведен по данным численности мещанства Иркутска на 1872 г.), 20 % лиц купеческого сословия 7. Приоритетное влияние торгово-промышленных слоев города в сфере городского самоуправления было сохранено. В течение 1870-х — начале 1880-х гг. активность избирателей Иркутска была невысока: всего 6,5—11 % горожан, имеющих право голоса, приняли участие в выборах 8. Наибольшую заинтересованность проявляли крупные купцы и домовладельцы. Ситуация резко изменилась в середине 1880-х гг. В выборах на четвертое четырехлетие участвовало 20 % избирателей 9. Интерес подогревался развернувшейся в те годы борьбой группировок крупного капитала города за лидерство в думе. Право первенства оспаривали так называемые «партия деятелей банка Е. Медведниковой», стремившаяся из опасения ревизии банка провести в думу своих представителей, и «партия компании Сибирякова, Базанова и Немчинова», которая ради успешного окончания Трапезниковского дела 10 стремилась провести в гласные своих представителей 11. Последней группировке удалось одержать верх. Сказывались и общий подъем общественной жизни города в 1880-х гг., и активизация профессиональной интеллигенции Иркутска, и наконец, развитие общественного самосознания в широких слоях городского населения. Иркутское общество вырастало из «административных пеленок, начинало сознавать свое человеческое достоинство» 12. Все глубже в общественный быт входили предвыборные кампании. В середине 1880х гг. распространялись «особые воззвания к избирателям», списки лиц, не подлежащих избранию, городская молва упоминала о подкупах. Для «мелких домовладельцев выборы сделались предметом заработка: они ходили по богатым домам «наниматься на выборы» 13. В 1898 г. появилась, пожалуй, первая опубликованная предвыборная программа («Восточное обозрение») 14 «прогрессивной» части Иркутской думы, затрагивающая продовольственный вопрос, городское благоустройство, санитарноврачебную часть, организацию мелкого кредита, образование. Сами выборы проходили оживленно и, как правило, сопровождались многочисленными нарушениями, обусловленными борьбой группировок за место в думе.

Лидирующее положение в думе удерживало купечество: 41,7—54,2 % гласных принадлежало к третьему сословию. В руках первостатейного купечества (С.К. Трапезникова, М.И. Пономарева, Д.Д. Демидова) находилась и должность городского головы. Исключение было сделано дважды. На первый срок по новому «Положению» иркутяне избрали бывшего председателя губернского правления статского советника В.В. Петрова (1873—1875), а с 1885 г. горожане трижды изберут потомственного дворянина В.П. Сукачева (1885—1897). Большая половина гласных, прежде всего из торгово-промышленных слоев, оставалась переизбранной вновь. Тем самым формировался слой «профессиональных» гласных, в чьем общественном быту административно-управленческая сторона общественной жизни занимала существенное место. Тем не менее характерными чертами правовой культуры гласных являлись поверхностное знание «Городового положения» 1870 г. или незнание его вовсе, неграмотное обсуждение дел, неумение выступать в прениях, «заборный» прием выражений, некорректное поведение в думе. Думская комиссия в 1881 г. отметила полное незнание членами управы своих обязанностей и положения текущих дел, крайнюю замедленность их ведения 15. Наиболее острые столкновения в думе разворачивались вокруг финансовых вопросов (распределение заготовок и аренды, выборы в Попечительный совет Е. Медведниковой и банк при нем, дела по распоряжению благотворительными капиталами частных лиц или пожертвованных по завещанию). Постоянное вмешательство властей в ее деятельность вызывало противодействие думцев политике администрации. Вопросы контроля за городским бюджетом, проблемы взаимоотношений с администрацией и полицией заняли одно из главных мест в конфликте 16. Наконец, с 1880-х гг. зарождается представление о думе как об общественнополитическом органе. Ведущая роль в этом принадлежала «дворянско-интеллигентскому» крылу думы. В 1880-х гг. думцы выступили с запиской о возбуждении ходатайства о прекращении ссылки в Сибирь по суду и административным порядком, о даровании Сибири гласного судопроизводства и той доли свободы печатного слова, которой пользуется столичная пресса. В день празднования 300-летия Сибири (1882) дума преподнесла адрес на Высочайшее имя с просьбой о даровании «реформ, которыми уже так давно пользуется Европейская Россия» 17. Следует также выделить открытое заявление Иркутской думы, сделанное в полном собрании, Министерству народного просвещения относительно необходимости учреждения в Сибири университета, местом расположения которого может явиться Иркутск 18. Изменение политической и социально-экономической ситуации в стране в 1880-х — начале 1890-х гг. привело к принятию нового городового «Положения» (11 июня 1892 г.)

19. Реформа существенным образом меняла отношения между административной властью и думами, усиливая опеку над ними, сокращая пределы самостоятельности их действий. Вводился высокий имущественный ценз. По новому закону выборы проводились одним избирательным собранием. Весь процесс их подготовки и проведения протекал под контролем губернской администрации. В Иркутске закон был введен в полном объеме в январе 1894 г. В выборах на первое четырехлетие право голоса получили всего 1819 человек, или 3,9 % населения города. Представительство буржуазно-купеческой группы в думе почти не изменилось (47— 49 %) 20, хотя должность городского головы перестала быть безраздельной привилегией третьего сословия. На посту «мэра» Иркутска помимо купцов В.В. Жарникова, А.А. Юзефовича, И.Ф. Исцеленова в начале ХХ в. стояли политссыльный Б.П. Шостакович, юрист Г.Я. Гаряев, санитарный врач сын иркутского купца К.М. Жбанов. Большинство решений думы, прежде всего по финансовым вопросам, проводилось, как и прежде, в интересах торгово-промышленных слоев Иркутска. Практиковались

несвоевременное взимание недоимок, незаконное открытие частными лицами рейнских погребков, торговли, проводились незаконные операции в банке Е. Медведниковой с использованием системы попечительства, осуществлялась «поддержка крупного производства в ущерб мелким промыслам» 21. Ревизия органов иркутского городского самоуправления (1901) отмечала апатичность работы думы и управы, отсутствие инициативы, наличие множества злоупотреблений по должностям, неотработанность подачи и рассмотрения в думе отдельных вопросов, отсутствие системы ведения городского хозяйства в целом, недостаточное знание городового «Положения» 1892 г. и последующих его разъяснений. Подчеркивалось, что «члены управы «прикованы» к ее канцелярии, и все «мероприятия» в городском хозяйстве, вся инициатива в ведении городского дела исходят не от членов управы как распорядителей той или другой отрасли вверенного им живого дела, а из той же канцелярии» 22. Причины такого положения крылись в законодательной основе городского самоуправления, препятствующей развитию инициативы, в недостаточной подготовленности горожан к деятельности в рамках административно-управленческих органов. Дума по-прежнему находилась в сфере пристального внимания передовой общественности Иркутска, разночинной среды. Рядовой же избиратель сохранял незначительный интерес к деятельности думы. По отзывам современников, «он редко интересуется тем, что они, гласные, делают. На думских заседаниях не бывает. Отчетов не читает (следует указать, что между днем проведения заседания думы и датой публикации отчета о нем в «Иркутских губернских ведомостях» проходило 1—4 месяца) и руководствуется поговоркой: «Моя хата с краю, я ничего не знаю» 23. Недостаточный уровень самоорганизации и самосознания групп, представлявших в органах самоуправления свои интересы, не позволил создавать в думе «резко выделявшиеся партии». «Тон» заседаниям задавало более сплоченное и политически активное дворянско-интеллигентское крыло 24, выступавшее идейным выразителем растущей буржуазии Иркутска. Либерально-оппозиционные взгляды крыла стали ядром формирования настроений думы в начале ХХ в. В 1901 г. Иркутская дума, одна из восьми городских дум России, обратилась с ходатайством о созыве съезда городских голов и представителей дум 25, а в 1904 г. выступила с постановлением на имя князя П.Д. Святополка-Мирского о необходимости созыва Всероссийского съезда представителей городского самоуправления. Общественно-политические события в стране и регионе начала ХХ в. изменили и иркутских избирателей. В 1910-х гг. в городе действовало Общество обывателей и избирателей, неоднократно поднимался вопрос о необходимости реформ городской думы и управы 26. В февральские дни 1917 г. в Иркутске городская дума стала центром деятельности буржуазных либералов и сибирских областников. С переходом власти в Петрограде в руки Временного правительства и победой буржуазно-демократической революции стали складываться новые структуры местного управления. Важной составляющей жизни Иркутска как крупного административного и экономического центра стало развитие инфраструктуры города. В конце 1870-х гг. старый, прежний Иркутск доживал, по словам городского головы В.П. Сукачева, «свои последние дни» 27. Значительная часть построек города была деревянная, самое большое сосредоточение каменных домов (не более 15) наблюдалось на Большой улице, остальные были рассеяны вокруг Тихвинской площади. Большое количество деревянных домов, отсутствие четких границ улиц и удобных подъездов к ним — все это являлось одной из причин частых пожаров. Значительные пожары в городе

были в 1877 и 1878 гг., однако их последствия не были столь катастрофичными, как после пожара 1879 г. В июне 1879 г. город постигла страшная трагедия: пожарами 22 и 24 июня была уничтожена его лучшая часть. В огне сгорели многие дома начала XIX в., представлявшие историческую и архитектурную ценность. 22 июня в 3 часа дня пожар вспыхнул в Глазковском предместье: сгорел церковный дом со всеми службами. В 6 часов вечера пожар вспыхнул на Баснинской улице. Огонь распространялся со страшной скоростью. По свидетельству иркутской летописи, море огня пожирало деревянные постройки и бороться с огнем в условиях жары не было возможности. Через час горело уже три квартала, а ветер все гнал пламя дальше. Жители в спешке покидали свои дома, бросая годами накопленное имущество. Пожар полностью уничтожил 11кварталов и 3 — наполовину, в огне сгорело 190 дворов с 813 различными строениями, 3 тыс. жителей остались без крова и имущества. Однако это была лишь прелюдия трагедии, главная часть которой разыгралась через день — в воскресенье 24 июня. В этот день стояла настоящая летняя погода: температура превышала 30 градусов. В 12 часов дня начался пожар в середине Котельниковской улицы, на постоялом дворе. Скученность деревянных построек этой улицы дала хорошую пищу огню, который быстро распространялся на соседние улицы. Через каких-то полчаса горело уже два квартала! Разом вспыхнули каменные дома по улице Большой, принадлежавшие известным иркутянам: Аксенову, Котельникову, Зазубрину, Катышевцеву, Трапезникову. Остановить распространение огня было не в силах человеческих: две стихии, огонь и ветер, продолжали свое обоюдное дело разрушения. В 3 часа дня горела уже вся центральная часть города — 12 кварталов. По свидетельству летописи, город представлял «какое-то ревущее море, извергающее из себя клубы черного дыма». Огонь шел главным образом поверху, зажигая дома с крыш. Яркой иллюстрацией страшного поверхностного огня является факт, что большой колокол Благовещенской церкви растопился и стек на землю. К утру 25 июня огонь постепенно утих. Вместо лучшей части города остались догорающие руины каменных домов и церквей, да и те были скрыты дымом. Пожарами были уничтожены почти все учебные заведения, общественные и казенные учреждения и присутственные места со всеми делами и архивами. Сгорели Владимирская, Харлампиевская, Тихвинская церкви, еврейская синагога с находящимися при ней богадельней и училищем. Сгорели музей и его библиотека с рукописями середины XVI в., принадлежавшими Географическому обществу, архивы: губернский, штаба, окружного суда, дела почти всех канцелярий. Общий ущерб от пожара составил более 30 миллионов рублей. После пожара была проведена перепись населения и пересчитаны уцелевшие жилые дома в городе и его предместьях. Иркутян насчитывалось 33880 (против 32380 в 1875 г.) человек. Домов в городе было 2119, из них каменных — 34, деревянных — 261 большой, 709 средних и 1115 малых. В предместьях (Знаменском, Ремесленном, Глазковском) — 115 домов. Всего после пожара в Иркутске осталось 3157 частных жилых домов: 35 каменных, деревянных — 382 больших, 878 средних и 1862 малых. Не принимая во внимание количество уцелевших казенных зданий, даже после опустошительного пожара Иркутск оставался крупнейшим городом Восточной Сибири. Например, Красноярск, самый населенный из остальных губернских и областных городов, насчитывал в тот период 16,5 тыс. жи-телей и только 2 тыс. жилых домов 28! Постепенно Иркутск начинает отходить от постигшего его несчастья. Город оживает, отстраивается, становится современнее, приобретает новые, такие знакомые нам сегодня черты. Как говорится, нет худа без добра. Опустошительный пожар 1879 г. создал реальные возможности для коренного изменения планировки и интенсивной застройки Иркутска. Городская дума принимает решение о перепланировке и разработке четкой схемы Иркутска.

Уже с 4 июля, то есть через две недели после пожаров, в думу стали поступать на утверждение планы для возведения новых и отстройки обгоревших строений. Всего с 4 июля 1879 г. и по 13 ноября 1880 г. было выдано разным лицам 530 планов. По этим планам разрешено было вновь выстроить 986 строений и отстроить 25 обгоревших каменных зданий. Уже в ноябре на месте прежних зданий появляются небольшие новые домики, на многих участках лежит заготовленный лес для стройки, исправлено несколько обгоревших зданий. И тем не менее, по свидетельству современников, Иркутск «состоит почти из одних пустырей. Прошло 4 месяца после пожара, а он все еще выглядит «долиной смерти и разрушений». По-прежнему печально высятся, словно могильные памятники, остовы церквей и каменных зданий... и лишь местами выглядывают новые домики». Всего за этот период было выстроено 48 каменных и 163 деревянных новых домов. К концу 1880 г., то есть через полтора года после пожара, четверть сгоревшей части города была вновь отстроена. По переписи 1884 г., домов в городе насчитывалось 5729. К концу 1880-х гг. следы пожара в городе совсем исчезли. Появилось значительно больше каменных зданий; улицы центральной части города — Большая, Амурская, Тихвинская, Пестеревская и Ивановская — застроены ими сплошь, так как дума не разрешила строительство здесь деревянных домов. Несколько улиц после пожара были расширены, внешний вид города стал красивее. Большим украшением города являлась многочисленность его храмов. По оценке современников, в этом отношении «Иркутск может гордиться даже перед Москвой».

15 марта 1880 г. город был разделен на пожарные участки, в каждом из которых было от 10 до 15 домов. Распределение осуществляла городская полиция при участии гласных думы. Каждый домовладелец обязан был иметь бочку с водой и топор. Наблюдение за исполнением возлагалось на особых чиновников и обывателей из граждан 29. В декабре 1881 г. дума публикует обязательные постановления по вопросам городского благоустройства. Эти решения преследовали прежде всего цель предупреждения пожаров. Для достижения этого запрещалось строительство деревянных зданий на центральных улицах города: Большой (ныне К. Маркса), Тихвинской (ныне Сухэ-Батора), Амурской (ныне Ленина), Ивановской (ныне Пролетарская) и Пестеревской (ныне Урицкого). Здесь можно было возводить только каменные строения, у которых должны были отсутствовать деревянные лестницы, балконы, туалеты и др. Также в целях пожаробезопасности было запрещено устраивать внутри города водочные заводы и оптовые склады для спирта, вина и водки. Особое внимание в постановлении отводилось городским тротуарам, которые на центральных улицах должны были быть шириной в 2 аршина, а на остальных — в 1,5. Для соблюдения общественного порядка учреждались ночные (с 9 вечера до 6 утра) караулы 30. За несоблюдение правил пожаробезопасности и нарушение чистоты на улицах города жителей штрафовали. Проблеме чистоты улиц губернского центра городская дума в 1880—1890-х гг. уделяла самое пристальное внимание. Очистка улиц сдавалась подрядчику с торгов на год, отслеживался процесс вывоза и свалки снега, мусора и нечистот в строго определенные места. Для этих целей в мае 1898 г. городская дума приняла постановление о порядке сбора и вывоза с городских улиц мусора. В соответствии с ним домовладельцы обязывались ежедневно выметать улицы, тротуары и канавы, прилегающие к их домам, до 7 часов утра. Весь мусор надлежало складывать в специальные контейнеры. По мере их наполнения домохозяевам следовало вывозить мусор в специальные места, «указанные для свалки нечистот». Сюда же иркутяне должны были свозить и трупы погибших домашних животных. В зимнее время домовладельцам предписывалось заравнивать на улицах ухабы, не допускать перед домами сугробов, очищать тротуары от снега и во время гололеда посыпать их песком. Невыполнявших указанные распоряжения

привлекали к ответственности 31. Дальнейшее распоряжение думы по вопросам благоустройства города заключалось в том, что с мая 1888 г. каждый домохозяин обязывался иметь на воротах или на самом доме жестяную табличку с номером, под которым значился этот дом на улице. Номера располагались в последовательном порядке: с одной стороны улицы — четные, с другой — нечетные. Исходным пунктом отсчета стала набережная Ангары 32. В июне 1891 г. по случаю ожидаемого посещения Иркутска цесаревичем Николаем город спешно приводился в порядок: все выбоины на дорогах заделывались, был произведен ремонт зданий на центральных улицах города, на фасадах по улицам Большой и Шелашниковской (ныне Октябрьской Революции) были исправлены карнизы, наличники, добавлены украшения, покрашены стены и крыши. Помимо этого на улице было высажено 15 деревьев. Спустя 8 лет — в мае 1899 г. — в городе состоялся целый праздник деревонасаждений, в котором участвовало большинство школ города. Первые деревья по традиции посадили губернатор, городской голова и главный инспектор училищ. Через два часа детьми было высажено несколько сот деревьев 33. В апреле 1891 г. в соответствии с постановлением думы для придания городу «благочестивой наружности» были оборудованы специальные витрины для наклейки объявлений и установлена такса за право «наклейки оных», а чтобы центральные улицы не утопали в летнее время в пыли, дума вынесла решение улицы Большую, Пестеревскую, Ивановскую и другие поливать водой 34. Таким образом, город достаточно быстро оправился от пожара, и к началу 1890-х гг. следов от трагедии практически не осталось. Центральная его часть была отстроена заново, и Иркутск начинает приобретать черты современного города. В связи с интенсивной застройкой он разрастается, следствием чего явилось расширение городской территории прежде всего за счет предместий. Особенно активизировался этот процесс в начале 1900-х гг., когда городская дума принимает решение об увеличении заселяемой части Глазковского предместья. Новые улицы назвали 1-й, 2-й, 3-й Глазковскими. Также было решено образовать Вознесенское предместье 35. Неотъемлемой частью системы городского благоустройства является его освещение. До 1880-х гг. в Иркутске освещались лишь центральные улицы города. На столбах висели фонари, в которые вставлялись стеариновые свечи. Однако такого освещения было явно недостаточно, к тому же свечи нередко воровали. После пожара 1879 г. для освещения решили использовать керосин. 15 декабря 1890 г. в городе проводились торги на право освещения улиц. Условия договора со стороны муниципалитета были довольно жесткие. Подрядчику надлежало освещать город посредством 208 фонарей, установленных в определенных управой местах. При этом керосин в лампах должен быть хорошего качества, а яркость огня эквивалентна пяти стеариновым свечам. В договоре было четко указано время освещения улиц в каждом месяце. При этом зажигать все 208 фонарей подрядчик должен был не дольше 25 минут. За «исправное и вполне удовлетворительное» освещение городское общественное управление выплачивало подрядчику в конце каждого месяца оговоренную сумму. В то же время за освещение ненадлежащего качества и за каждый неработающий фонарь подрядчик подвергался денежному штрафу. Из фонарей систематически воровались керосиновые лампы, вследствие чего городская управа просила иркутян содействовать поимке преступников для привлечения их к ответственности 36. Применение керосина при освещении городских улиц не дало ожидаемого результата, поэтому было решено изыскать более эффективный способ освещения. В октябре 1893 г. на заседании думы рассматривалось предложение об освещении города электричеством. Несмотря на явное преимущество последнего, от этого предложения отказались: «роскошно и дорого» 37. Между тем спустя 8 лет, в марте 1901 г., дума все-таки

принимает решение об использовании электричества для освещения улиц 38. При городской управе учреждается комиссия по устройству электрического освещения. В ее обязанности входило рассмотрение вопросов, касающихся электрификации города. В 1906 г. в городе существовали уже три частные электроосветительные станции. Создать собственную станцию решила и дума. Оборудование для станции планировалось купить на средства муниципалитета, электричество же использовать для освещения городских улиц и для продажи частным лицам (абонентам). Станция была запущена 20 мая 1910 г. В конце сентября того же года городская электрическая станция имела уже 1000 абонентов 39. В период 1912—1914 гг. происходит расширение муниципальной осветительной сети: энергия передается в Глазково, строится подстанция в Нагорной его части, проводится электроосветительная сеть по Верхней Амурской улице до 2-й Иерусалимской. В сентябре 1916 г. Иркутская городская дума совместно с управой заключила договор на освещение зданий в районе станции Иркут 40. С середины 1880-х гг. начинается телефонизация Иркутска. В декабре 1884 г. общее присутствие Иркутской городской управы оценило новый вид связи как полезное и необходимое нововведение. Было вынесено решение об установке 14 столбов по улице Большой с целью проведения по ним телефонной линии для связи театра и благородного собрания с центральной станцией на той же улице 41. В июле 1887 г. городская управа разрешила постройку телефонных станций для связи между полицейской и пожарной частями. К 20 января 1888 г. телефоны были установлены уже в 16 местах, в том числе в доме и канцелярии генерал-губернатора, квартире правителя его канцелярии, в домах губернатора и городского главы, в квартире полицмейстера, Государственном банке, суде, общественном губернском управлении, тюрьме и др. 42 Телефонизация города шла достаточно быстрыми темпами, и в 1896 г. в городе насчитывалось уже 206 телефонных абонентов 43. В Иркутске в конце XIX в. не было централизованного снабжения водой. Горожане по старинке брали воду преимущественно из колодцев, и лишь некоторые зажиточные люди могли себе позволить сооружение водокачек. 16 сентября 1883 г. на заседании санитарного совета города обсуждался вопрос о сооружении в Иркутске водопровода по проекту инженера Лагарда. На строительство требовалось два с половиной года. Пропускная мощность составляла 200 тыс. ведер в сутки, а содержание в год оценивалось в 60 тыс. рублей. Было вынесено решение одновременно с водопроводом провести подземную канализацию для удаления городских нечистот 44. Вопрос этот остался нерешенным, а сам проект — нереализованным. Спустя три года, 16 августа 1886 г., на заседании того же санитарного совета вопрос о проведении в городе канализации обсуждался вновь. На этот раз автором идеи выступил некто Миткевич. Он исходил из расчетов 5 ведер в сутки на человека при цене от 10 до 20 копеек за 100 ведер воды. При этом, по его подсчетам, на тот момент 1412 домов расходовали воды на 60 тыс. рублей. Но и на этот раз конкретных мероприятий по реализации предложений организованно не было 45. 22 апреля 1887 г. в городской управе обсуждался проект устройства в городе центрального бассейна на случай пожаров, стоимостью в 32 тыс. рублей. Воду предложили провести с Ангары, а трубы должны были впоследствии войти в общую водопроводную сеть 46. Поскольку прокладка водопровода была связана с немалыми финансовыми затратами, устройство водокачек представлялось более экономичным. Вопрос о последних рассматривался в мае 1890 г. на заседании думы. Управа планировала организовать три водокачки и одну помпу, необходимые при этом траты заложили в бюджет города. В 1892 г. свой проект организации водокачек представил архитектор Рассушин. Он предполагал устроить водокачки на шести улицах. Однако дальнейшая судьба его проектов неизвестна.

Для обеспечения горожан водой в зимнее время на реках Ангаре и Ушаковке делали проруби. Были они двух видов: одни для забора питьевой воды, другие для хозяйственных нужд (полоскания белья и др.). Существовали также специальные полоскательные будки — обогреваемые и освещаемые. Проруби и будки были не бесхозными. Их отдавали в аренду с торгов. Один из таких торгов состоялся 21декабря 1893 г. В соответствии с условиями договора арендатор обязывался сделать и содержать за свой счет проруби на Ангаре и Ушаковке. На каждом пункте полагалось 4 проруби: 3 круглых для чистой воды (питьевой) и ниже их по течению одна овальная (для отличия) для полоскания белья. В некоторых местах, например у дома генерал-губернатора, у Троицкого перевоза, устанавливались специальные полоскательные будки с отоплением железными печами и освещением до 8 часов вечера ежедневно. Пользование прорубями было платное, за полоскание белья арендатор мог взимать с каждой ванны или корзины по 3 копейки в открытых прорубях и по 5 копеек в прорубях с полоскательными будками. В то же время за использование прорубей с питьевой водой с горожан плата не бралась. Кроме того, горожане могли делать свои проруби — и тоже бесплатно. Между тем каждый постоялый двор и водовоз платили арендатору за пользование прорубью 1 рубль за зиму. Арендатор должен был содержать проруби в чистоте, огораживать их для безопасности елками, а весной обеспечивать к ним легкий доступ 47. В соответствии с определенными правилами осуществлялся в городе и водовозный промысел. По правилам, утвержденным зимой 1893 г., развозить воду иркутянам мог любой человек, имеющий в городе вид на жительство и лицензию (разрешение) городской управы. Вместе с разрешением, которое выдавалось после осмотра бочек и признания их годными для этого дела, водовоз получал два жестяных номера. Он должен был всегда быть чисто одет, в фартуке, бочки иметь лиственничные или кедровые, хорошего качества и без шпаклевки, с медным или цинковым, обязательно чистым краном. Воду следовало набирать исключительно в указанных управой местах. Вода должна быть всегда чистая и свежая, для чего бочки мылись минимум два раза в неделю. Не реже одного раза в месяц чиновник от городской управы проводил инспекцию состояния бочек. Из своей среды водовозы выбирали старосту сроком на один год с последующим утверждением в управе. Каждый водовоз обязан был летом на случай пожара заполнять водой на ночь хотя бы одну бочку. В экстремальных случаях водовозы должны были немедленно привозить бочки с водой. Скорость поощрялась: за первые десять бочек платили по 2 рубля, за вторые — по 1 рублю, за последующие — по 50 копеек 48. В конце XIX в. стало очевидно, что проблема снабжения жителей города водой требует более современного решения. Таковым стал проект постройки в городе водопровода, представленный в думу в 1900 г. После множества санитарных тестов забирать воду было решено у деревни Малая Разводная. Система водоснабжения проектировалась простой резервуарной, то есть вода закачивалась в специальные емкости — резервуары, а затем расходилась по чугунным трубам. Ориентировочная стоимость работ составляла 463 тыс. рублей 49. Для обеспечения питьевой водой жителей Глазковского предместья планировалось устроить в нем водокачку, было даже выбрано место, однако вопрос остался нерешенным. В апреле 1903 г. дума принимает решение о строительстве двух паровых водокачек: в Знаменском предместье и на берегу Ангары чуть выше Амурской улицы 50. Между тем строительство водокачек не решало проблемы бесперебойного обеспечения иркутян питьевой водой. В феврале 1904 г. дума рассматривает доклад инженера-технолога Кравца и купца Шлезингера о разрешении им устройства в центре города водопровода. Предложение было принято. Помимо того, дума отдает этим компаньонам в аренду (бесплатную) водокачку в Знаменском предместье сроком на 10 лет с условием организации водопроводной системы в учреждения и частные дома (за плату). По

истечении срока аренды водопроводные коммуникации должны были поступить в собственность города 51. В начале XX в. в городе появляются первые канализации (в основном частные). В феврале 1903 г. акцизное управление получило разрешение на сооружение канализации для отвода из казенного винного склада дождевых вод. В ноябре 1904 г. иркутянину Чижевскому разрешили (для спуска воды от мытья посуды) проложить трубу до соединения ее с трубой акцизного управления с оплатой 50 рублей в год. В Иркутске организуется водопроводное товарищество, которое занималось проектом водопровода и введением его в жизнь. Была выстроена водонапорная башня на углу улиц Русиновской (ныне Байкальская) и 2-й Иерусалимской, от которой проведена сеть водопровода. На август 1908 г. водопровод, помимо башни, имел 2 бетонных резервуара по 13,5 тыс. ведер каждый и водонапорную сеть общей протяженностью 5,5 тыс. саженей. Современное водоснабжение (из расчета 65 тыс. ведер) было организовано и в Знаменском предместье. Водопровод общей длиной в 539 саженей имел три крана для набора воды в бочки и один кран для ведер. Специально для поливки улиц устанавливались поливные краны (их насчитывалось 30 штук), которые являлись собственностью граждан 52. Наряду с водопроводом, городу была необходима современная система канализации. Поэтому инженерам Зимину и Карельских поручалось разработать общий проект канализации города Иркутска с условием, что все сточные воды пойдут на орошаемые поля или в реку Ангару ниже Знаменского предместья. Трубы предполагалось проложить чугунные или керамические, производства США. Это было дорогим удовольствием: на канализацию всего города требовалось несколько миллионов рублей 53. Безусловно, цивилизованный город не может существовать без транспорта. Между тем транспорта как такового в Иркутске в конце XIX в. не было. Переправа через Ангару осуществлялась на плашкоуте и карбазах (подобие парома), по городу пассажиров перевозили извозчики. Причем места для стоянок последних были строго определены и с 1880 г. сдавались с торгов. К этому времени в Иркутске насчитывалось 260 извозчиков, которые были распределены по 21 стоянке 54. Цена за места постоянно возрастала и уже к 1881 г. колебалась от 2 до 15 рублей за место. Каждый извозчик обязан был иметь при себе и укрепить на лошади знак на право извоза. Это была своеобразная квитанция из латуни, на ней обозначался год, за который уплачен сбор, и номер извозчика. Были разработаны специальные правила легкового (пассажирского) и ломового (грузового) извозничества. В соответствии с ними лошади должны быть хорошо обученные, смирные, подкованные. При стоянке на биржах (то есть стационарных остановках) в холодные дни лошадей накрывали попонами. Запрещалось заниматься извозом несовершеннолетним, плохо говорящим по-русски и, конечно, пьяным. На основании правил извозчики в ожидании пассажиров должны были вести себя прилично, не браниться, не петь песни — соблюдать тишину. Наряду с этим следовало соблюдать и чистоту: периодически подметать улицу от навоза, кормить лошадей из специальных торб, не гонять по улицам даже по просьбе пассажиров и быть с ними максимально вежливыми в любой ситуации. Оставленные ездоками вещи надлежало сдавать в полицию. Раз в год лошади и два раза в год экипажи проходили «техосмотр». Управление и надзор за извозчиками осуществляли извозчичьи старосты и полиция. Плата за проезд была строго определена дальностью, длительностью поездки, временем суток и зависела также от цены на «топливо», то есть на овес 55. В декабре 1890 г. дума принимает решение о строительстве в городе двух мостов (через реки Иркут и Ангару), проекты которых разрабатывал иркутский архитектор В.А. Рассушин. Летом ангарский понтонный мост имени цесаревича Николая начал функционировать. На мосту находился постоянный полицейский наряд. Дума в свою очередь разработала постановление о порядке движения по мосту и о его разводке. Развод

моста осуществлялся с 1 мая по 1 сентября ежедневно с 4 до 6 часов утра, при этом с проплывавших судов взималась определенная плата. Иркутяне тоже платили за проезд по мосту. Только в 1893 г. городская управа получила за это почти 17 тыс. рублей 56. В 1896 г. в Иркутскую городскую думу поступают два проекта о постройке конножелезной дороги. Инженер Кривцов предлагал два направления путей, а его конкурент Андреев — пять. Вместе с тем Андреев представил думе всю проектно-сметную документацию по содержанию и использованию дороги, включая стоимость перевозок грузов и пассажиров. Судьба проекта осталась неизвестна 57. На рубеже XIX и XX вв. продолжается развитие иркутского городского транспорта, появляются его новые виды. Например, с конца 1899 г. на улицах города появились первые двенадцатиместные омнибусы, запряженные по-прежнему лошадьми. В 1910 г. на улицах города появилось еще 10 частных омнибусов. Для обеспечения бесперебойной перевозки пассажиров дума вынесла решение, по которому нельзя было иметь более двух омнибусов на местах стоянки (исключение составляли конечные пункты). В 1911 г. дума утвердила цены на проезд в тогдашних «маршрутках» (омнибусах): днем в Вознесенский монастырь — 1 рубль 25 копеек, на дачи по Иркуту — 80 копеек, на дачи по реке Кае — 1 рубль 50 копеек, в Лисиху — 60 копеек днем и 80 ночью 58. 14 февраля 1913 г. дума вводит новые тарифы для пассажирских перевозок. Они были обязательны для всех, независимо от уровня предоставляемого «сервиса», то есть качества экипажа и лошадей. Плата за проезд была следующая: за поездку в город в нижней его части — 25 копеек днем и 50 ночью, из города в Глазковское предместье — 90 копеек днем и 1рубль 20 копеек ночью, за почасовую езду — 60 и 90 копеек соответственно. По договоренности оплачивались поездки на дачи, в Лисиху, военный городок и др. 59 Новыми и активными участниками дорожного движения стали велосипедисты. Следствием этого стало появление в 1906 г. специальных правил езды на велосипедах. В частности, ездить на велосипедах могли только получившие свидетельство городской управы, при этом они должны были «сдать экзамен» по технике вождения. Как и всякое транспортное средство, велосипед надлежало оборудовать номерным знаком, звонком и фонарем — для поездок в сумерках. Велосипедистам следовало соблюдать правила дорожного движения: им запрещалось ездить по тротуарам, городским садам и рынкам (то есть там, где существовало преимущественно пешеходное движение), запрещалась езда наперегонки по улицам. Велосипедисты могли ездить по правой стороне, а обгон совершать с левой 60. В 1909 г. в думу поступило два заявления с предложением постройки на концессионных (долевых) условиях электрического трамвая. Дума поручила «комиссии по электричеству» рассмотреть эти предложения, вынести по ним свое заключение и заняться разработкой этого проекта 61. Большое внимание городские власти уделяли достойному содержанию городских кладбищ. В конце XIX в. в Иркутске было четыре кладбища: Иерусалимское, Глазковское, Знаменское и кладбище в Рабочей слободе. Старейшим из них являлось Иерусалимское. В октябре 1876 г. Иркутская городская дума утвердила правила копки могил на этом кладбище. В соответствии с ними штат работников кладбища состоял из шести человек — артельщиков, один из которых являлся артельным старостой. На артельщиков возлагались обязанности копки могил, наведения порядка и чистоты на кладбище и наружного караула кладбищенской церкви по ночам. Все они располагались в кладбищенской сторожке, жалованье же получали из денег, собранных за копку могил: староста — 300 рублей, а остальные — по 240 рублей. Что касается цен за копку могил, то в 1880 г. они были следующие: с 1 октября по 1 мая за простую могилу, без выкладки кирпичом, детям до 10 лет — 4 рубля 50 копеек, остальным — 5 рублей, с выкладкой кирпичом и покрытием плитами — 10 и 15 рублей (а если покрывали не плитами, а досками — 8 и 13 рублей) соответственно. В остальное

время года цены были ниже, так как копать было значительно легче, поскольку земля прогревалась. Ежегодно церковный староста получал из городского бюджета деньги на кирпич, плиты и прочие стройматериалы, в том числе 50 рублей на заготовку орудий труда. По окончании каждого квартала он представлял в городскую управу «баланс» кладбища, то есть сведения о приходах (деньги за копку могил) и расходах (заработная плата и др.). На остальных трех городских кладбищах за чистотой и порядком копки могил следили избранный от города попечитель и его помощники. Если возникали какие-либо сложности, они подлежали рассмотрению в Иркутской городской управе 62. В 1888 г. Иркутская городская управа составила инструкцию попечителю Иерусалимского кладбища. По инструкции попечитель избирался городской думой, в подчинении у него находились староста и артель рабочих. Староста назначался городской управой по рекомендации попечителя. Староста набирал артель, мог увольнять недобросовестных работников и нес за артельщиков ответственность. Запрещалось копать могилы и устраивать склепы на местах бывших захоронений, памятники, иконы и прочие надгробные украшения охранялись от расхищения, замеченных же в этих проступках привлекали к ответственности по всей строгости закона. На ночь ворота кладбища запирались. На кладбище запрещалось косить сено. Ежемесячно артельный староста представлял попечителю отчет о похороненных. Таким образом, городская управа предпринимала все возможное для наведения порядка и поддержания кладбищ в должном состоянии. Дума уделяет самое пристальное внимание благоустройству и чистоте города, были разработаны соответствующие правила для горожан, за нарушение которых иркутян штрафовали. Город был не только чистым, его улицы в летнее время поливались водой, а в зимнее — очищались от сугробов и посыпались песком в гололед. В результате активной хозяйственной политики думы и управы Иркутск начала XX в. стал одним из современных сибирских городов того времени, с развитой инфраструктурой, характерными архитектурными чертами, многие из которых сохранились до сего дня и являются несомненным украшением нашего города.

3.4 ТОРГОВЛЯ И ПРОМЫШЛЕННОСТЬ Определившаяся еще на рубеже XIХ в. торгово-распределительная специализация Иркутска оставалась неизменной вплоть до начала ХХ в. В торговых операциях самого разного уровня — от оптовых поставок до мелочной торговли — была занята большая часть иркутян различной социальной принадлежности. «Торговля и нажива, — отмечал в 1827 г. М. Александров, — вот два термина, которые ярко блистали на горизонте иркутском в то время и в центре которых, как в фокусе зажигательного стекла, сосредоточивались жизнь и жизненная деятельность» 1. Для города имела большое значение стационарная торговля. С ростом городского населения заметно увеличивается численность торговых мест. Если в 1830-х гг. в Иркутске функционировало более 600 торговых помещений, то в середине века их было уже 723, больше чем в Тобольске, Томске и Тюмени, вместе взятых. В среднем выходило по одной торговой точке на каждых 20 жителей. Более высокой степени коммерческого сервиса не было ни в одном сибирском городе. Да и в России подобных городов было не так уж много. На фоне постепенного сокращения торговли из лавок и складов гостиных дворов заметнее становится роль магазинной торговли, специализирующейся на определенных группах товаров, что увеличивает возможность выбора для горожан, порождает потребительский спрос. Следует иметь в виду, что развитие специализации в торговом маркетинге важно не только для самой торговли, но и для «формирования ценностных социальных категорий

городской культуры, ибо она создает материальную основу избирательности выбора горожанина как поведенческой привычки» 2. Еще в начале 1830-х гг. в Иркутске насчитывалось 462 лавки в двух гостиных дворах и различных рядах и рынках, а также 22 точки продажи спиртных напитков. Однако товаров проходило через город значительно больше, чем он мог потребить. В 1828 г. через Иркутск в разных направлениях прошло почти 43 тыс. возов и 54 судна с российскими, сибирскими и китайскими товарами. Весь поступивший в город товар оценивался примерно в 30,5 миллиона рублей. Отправлено из Иркутска дальше товаров на 10,9 миллиона рублей, остальная же товарная масса предназначалась для реализации в торговой сети города и губернии. С развитием лавочно-магазинной торговли роль Иркутской ярмарки несколько снижается. Иркутское купечество заметно окрепло, накопило капиталы и начало уже само «на многотысячные суммы доставлять в Россию китайские товары и на обмен оных привозить оттуда российских». Количество и качество их вполне удовлетворяло потребности не только города, но и уезда. В 1830 г. иркутскими купцами было доставлено в город товаров более чем на 6 миллинов рублей, что значительно превышало общий привоз на Иркутскую ярмарку. В этих условиях существование двух продолжительных ярмарок в городе не отвечало интересам местных предпринимателей. По их предложению, ярмарочная торговля была ограничена одной месячной ярмаркой, проходящей в декабре. До 1880-х гг. Иркутская ярмарка сохраняла свое экономическое значение, являясь своеобразным регулятором товаропотоков по территории губернии. Не имея развитой фабричной промышленности, Восточная Сибирь все необходимое получала из Европейской России. Были годы, когда ярмарка не могла похвастаться живостью своей торговли, в другие же, как, например, в 1876 г., «привоз товаров на ярмарке очень велик, и товары относительно дешевы». Характер Иркутской ярмарки как товарораспределительного центра подтверждают данные о ее оборотах в 1880 г. Товаров было привезено на 7,3 миллиона рублей, из которых в течение ярмарки реализовано на 1,9 миллиона, отправлено для продажи в Верхнеудинск на 2,6 миллиона, приготовлено к сплаву по Лене до Якутска на 1,1 миллиона рублей и еще осталось для реализации в магазинной системе города товаров на 1,7 миллиона рублей. После пожара 1879 г., уничтожившего оба гостиных двора, Иркутская ярмарка начинает терять свое былое значение. Не имея постоянного места, торговля шла в тех же купеческих лавках и магазинах. Некоторое ярмарочное оживление можно было наблюдать лишь на базарных площадях, где заметно увеличивалось число торговых мест для товаров бытового потребления и продуктов питания, привозимых из Томска, Красноярска и других мест Сибири. В привозе на ярмарку львиная доля приходилась на московские товары. Переводы через иркутские банки расчетов за полученные товары распределялись следующим образом: в Москву — 46 %, Томск — 23 %, Нижний Новгород — 12 %, Ирбит и Петербург — по 5 % 3. В 1880-е гг. значение Иркутской ярмарки заметно упало. «Ныне ярмарки не видно, — записывал в 1882 г. Н.С. Романов. — Торгуют одни местные купцы и небольшая часть торговцев томских, последние — маслом, свечами и разными жировыми товарами. Особенных мест, назначаемых для ярмарочной торговли, не существует, как не существует и статистических о ней сведений» 4. Зимняя Иркутская ярмарка носила оптовый характер и для большинства иркутян была просто недоступна. Большее значение для них имела крестьянская Прокопьевская ярмарка, проходившая ежегодно 7—8 июля. Торговля занимала все пространство устья Ушаковки и берег Ангары вплоть до Московских ворот. К этому времени в город стекались крестьянские возы, лодки и плоты из близлежащих деревень. Торговали сеном и дровами, лесом, овощами, рыбой, мясом и птицей, изделиями крестьянских домашних промыслов. Цены на все товары «были вдвое выше, чем в остальные дни». Вообще о ценах на товары и продукты питания в Иркутске следует сказать особо. Из-за слабости

местной промышленности город довольствовался привозными товарами, цены на которые включали в себя накладные расходы. Губернский статус города, монополизация торговой сферы крупным капиталом — все это заметно повышало стоимость товаров и услуг. По сравнению с другими сибирскими городами Иркутск всегда отличался более высокими ценами. В целом по дороговизне жизни его можно было сравнить только «с Петербургом и Николаевском, — с двумя конечными точками России» 5. Особенно высокие цены на жилье и все предметы первой необходимости держались в течение нескольких лет после опустошительного пожара 1879 г. Падение оборотов Иркутской ярмарки было следствием развития стационарной торговли. В 1862 г. в городе насчитывалось 234 магазина и лавки, 308 кладовых, 200 балаганов, ларей и столов, 181 небольшая лавочка при домах. Кроме того, действовали три базара: «мелочный, где сосредотачивается торговля овощами, птицей, изделиями городских и сельских ремесел, а также старыми вещами; хлебный и сенной с дровяным, между которыми помещаются рыбные ряды и часть мясных». Особенно заметно растет сеть магазинной торговли в 1870—1880-х гг. В этот период наступает расцвет ленской золотопромышленности, которая в значительной степени находилась в руках иркутского купечества. В городе в это время «образовался целый ряд новых крупных капиталов, приобретенных если не прямо удачной разработкой золотых приисков, то торговыми операциями по снабжению приисков материалами, припасами и оборотными средствами. Число людей со значительными и даже очень крупными средствами в Иркутске сразу увеличилось». Разбогатевшие золотопромышленники строили в городе новые особняки, конторы, магазины, приобретали предметы роскоши — словом, жили на широкую ногу, шумно и разгульно: «крупная игра, новый театр, маскарады, балы, вечера, ели и пили много» 6. Даже несмотря на иркутский пожар, в городе наблюдается стабильный рост и специализация торговой инфраструктуры. Число мест крупной магазинной торговли выросло со 185 в 1877 г. до 200 в 1881 г. Еще более заметным был рост мелочной торговли — соответственно 391 и 485 торговых точек. Следует добавить, что в эти данные не включены заведения, специализирующиеся на торговле спиртными напитками, которых только в 1877 г. было 238. О росте специализации торговых заведений Иркутска и их оборотах свидетельствуют данные за 1882 г., приведенные Н.С. Романовым 7. Специализация

Число лавок Годовой оборот и магазинов в тыс. рублей I. Оптовая и розничная торговля

Мануфактурные товары Галантерейные Приисковые и жировые Готовое платье и белье Бакалейные и колониальные Китайские (купца Пономарева) Москательные и скобяные Кожевенные и обувные Железо и изделия из него Обойные (купца Розенбаума) Крупитчатая мука и крупы Чай и сахар Соль

31 7 19 4 46 1 22 10 1 1 12 6 2

5851,0 310,0 707,5 245,0 1274,7 200,0 1450,5 237,0 150,0 40,0 266,0 960,0 70,0

Китайских лавок

16

265,0 Продолжение таблицы

Итого II. Мелочная торговля

178

12026,7

Мебелью 2 Стеклом и посудой 5 Детскими игрушками 3 Мясом и птицей 60 Рыбой 41 Лесом 23 Телегами и сбруей 10 Чирками 8 Старым платьем 15 Бельем, лентами, кушаками 25 Разным старьем и барахлом 52 Булочными и кондитерскими изделиями 5 Колбасными изделиями 8 Пряниками, конфетами, орехами (на базарах) 39 Фруктами 1 Табаком 8 Мелочных лавочек на хлебном базаре 55 на мелочном базаре 8 на сенном базаре 2 при домах в центре города 155 в Знаменском предместье 18 в Ремесленной слободе 10 в Глазковском предместье 2 Книжных лавок 11 Итого 566 Всего торговых зданий 744

25,0 17,0 25,0 550,1 99,7 97,8 11,0 13,0 22,3 31,4 56,6 89,1 26,7 33,8 4,5 4,5 182,2 25,0 2,0 534,7 70,2 25,0 11,0 36,5 1994,1 14020,8

Кроме того, в Иркутске еще находилось 6 гостиниц, 3 буфета, 84 постоялых двора, 11 торговых бань, 4 заведения минеральных вод, по 3 аптеки, фотографии, литографии и типографии. Вино и другие напитки отпускались в 7 оптовых складах, 19 рейнсковых погребках и 95 трактирах. По количеству и оборотам торговые заведения Иркутска более чем в 5 раз превосходили общий объем производства ремесленно-промышленных предприятий города. Естественно, основная часть торговой инфраструктуры была сосредоточена в центре города. «Пройдите и теперь по далеко протянувшейся Большой улице, — писал корреспондент «Сибирской газеты», — по Пестеревской, Арсенальской, Преображенской и некоторым другим — вас поразит масса магазинов, лавок, вытянувшихся в обширную линию, почти всегда посещаемых публикой, и — каких магазинов!.. Магазины Второва и Дмитриева, лавки Тельных, Кальмеера, Щелкунова, Переломова, фотографии Милевского, кондитерская Ходкевича и другие могли бы, без всякого ущерба для своей репутации, красоваться на Дерибасовской или даже на Невском...» 8. С ростом численности населения в предместьях Иркутска появляются небольшие лавки и магазины и на окраинах города. В 1882 г. их было уже 30, и хотя обороты торговли были небольшие, жители предместий получили возможность приобретать товары первой необходимости в местах проживания.

Заметных успехов достигла сфера услуг. Во второй половине XIХ в. город стал часто посещаться приезжими из России и других стран. Количество временного населения города заметно возросло, особенно после того, как через Иркутск прошла железная дорога. Возрос спрос на различные услуги бытового обслуживания — гостиницы, рестораны и трактиры, бани, парикмахерские и др. Еще в середине XIХ в. приезжие испытывали неудобства из-за малого числа гостиниц и постоялых дворов. Так, американский коммерсант П. Коллинз не смог попасть в единственную в городе гостиницу, которую держал немец Шульц. С помощью спутников он был определен на постой в дом купца Шигаева. Правда, по его словам, это были самые лучшие аппартаменты, какие он когда-нибудь занимал. Американец был принят в лучших домах Иркутска и сохранил самые приятные воспоминания о городе: «Радушие виднейших горожан было безграничным. Люди любезные и вежливые, общество приятное, дамы красивые, вино хорошее, обеды великолепные, — чего еще может пожелать путешественник? У нас были жаркая баня, санные прогулки, ледяные горы, ужины, рауты, балы» 9. К концу XIХ в. Иркутск располагал уже несколькими десятками неплохих гостиниц, меблированных комнат и постоялых дворов. Во всяком случае А.П. Чехов, называя Иркутск «превосходным городом, совсем интеллигентным», отмечал среди прочего и его «хорошие гостиницы». Проведение железной дороги усилило экономические связи Иркутска с Россией. Население города значительно выросло, что в свою очередь положительно сказалось на развитии торговой инфраструктуры. В 1912 г. торговые обороты Иркутска достигли 70 миллионов рублей. По-прежнему численно преобладали лавочки и небольшие магазины. «Почти каждая улица, — вспоминала Л.И. Тамм, — начиналась с лавочки, где можно купить все необходимое для хозяйства. Лавочка обычно находилась по соседству с домами, так что далеко за покупками ходить не надо, в любое время дверь откроется, хозяин живет здесь же» 10. Но более половины всего оборота приходилось в начале ХХ в. на крупные универсальные комплексы и пассажи с большими и светлыми торговыми залами, находившиеся на престижных центральных улицах. Помимо торговых целей они были местом досуга и общения горожан. Здесь же находились представительства многих компаний и торговых домов. Фирма «Зингер», например, имела оборот по продаже швейных машин до 1,2 миллиона рублей в год. А «Товарищество А.Ф. Второва с сыновьями» имело торговые обороты в 5 миллио-нов рублей. В целом Иркутск производил впечатление крупного делового центра с оживленной торговлей на главных улицах. «По деревянным тротуарам, — писал посетивший город в конце 1890-х гг. граф Р. Кейзерлинг, — двигалась взад и вперед суетившаяся толпа мимо витрин — часто даже изящных — с богатыми товарами, чего, за исключением Владивостока, я нигде не видел в Сибири. По улицам мчалось множество извозчиков не хуже, чем в Петербурге. Между ними медленно тащились по скрипучему снегу одноконные, нагруженные товаром, ломовые сани» 11. Среди прочих статей торговли наибольшие доходы приносила продажа винноводочных изделий. Число специализированных мест для их продажи постоянно росло. Если в 1830-х гг. в Иркутске вино продавалось только в 19 питейных домах и гербергах, то спустя полвека в городе действовало 4 водочных завода, 9 оптовых складов, 110 харчевен и 36 кабаков, где можно было приобрести спиртные напитки на вынос и распивочно. Заведения эти принадлежали 39 хозяевам, среди которых наиболее крупными были иркутские купцы Осокин, Попов, Ожигов и Мальмберг. Еще больше выросли обороты винной продажи к концу XIХ в. В течение 1899 г. в Иркутске было выпито до 140 тыс. ведер водки и вина, свыше 120 тыс. ведер пива на сумму примерно в 1,1 миллиона рублей. Причем в это число не входило огромное количество различных вин, коньяка и других напитков, привезенных из России и Европы и продававшихся в магазинах и лавках. Производство и реализация винно-водочной и пивной продукции осуществлялись на 2 спиртоочистительных, 3 водочных и 5 пивоваренных заводах, 9

оптовых складах, в 140 рейнсковых погребах, 23 трактирах, 5 питейных домах, 6 буфетах, 1 шинке, 5 водочных магазинах и 71 пивной лавке 12. Больших размеров в Иркутске достигла незаконная торговля вином. Одной из причин увеличения беспатентной торговли было попустительство местных властей и то, что «местная полиция принимала участие в виноторговле». С введением казенной винной монополии в 1904 г. продажа вина, спирта и водочной продукции была передана в руки казны. В частной продаже осталась только реализация пива, браги, импортных коньяков и виноградного вина. К 1 июля 1904 г. в Иркутске было открыто 23 казенные винные лавки. За несколько лет их число возросло в три раза. С началом Первой мировой войны и введением «сухого закона» производство и продажа спиртного резко сократились. Из 71 лавки, числящейся за иркутским казенным винным складом, было закрыто 62 13. Рост торговых оборотов требовал создания в крае более совершенной системы кредитных отношений. Еще в 1837 г. в Иркутске возник банк Е. Медведниковой. Его первоначальный капитал составлял 14,3 тыс. рублей. Цель банка заключалась в возможности получения гражданами Иркутска всех сословий кредита для развития торговых операций. Несмотря на то, что банк назывался частным, он был по сути своей городским общественным банком, так как контролировался городской думой, а управляли им лица, избираемые городским обществом. Обороты банка быстро росли и к 1870-м гг. составляли около 6,8 миллиона рублей. Возраставшая потребность в кредите для торговых и промышленных целей вызвала появление в Иркутске новых банков. В 1860 г. был создан Государственный банк России с целью «обновления торговых оборотов и упорядочения денежной кредитной системы». С 1865 г. его отделение появилось в Иркутске. Именно Государственный банк спас от неизбежного краха «Ленское золотопромышленное товарищество». Он для начала открыл ему краткосрочный кредит на текущие расходы в размере 6—8 миллионов рублей, а затем предоставил долгосрочный кредит в 7 миллионов рублей. При этом банк упрочил свое влияние в «Лензото», введя в состав правления своих людей. В 1873 г. в Иркутске появляется отделение Сибирского торгового банка, в 1890-х гг. — филиалы РусскоКитайского и Русско-Азиатского банков. Эти банки специализировались на финансировании внешнеторговых операций с Китаем и Монголией и открыли свои представительства в городе, учитывая его заметную роль в развитии торговых связей с этими странами. Все же размеры банковского кредитования были ограничены, доступ к нему имели немногие, да и носил кредит, как правило, краткосрочный характер. Банки активно вмешивались в управление промышленными предприятиями, подчиняя их своему влиянию. Еще в 1860-х гг. иркутские купцы сделали попытку учредить в городе торговую биржу. Но, несмотря на утверждение ее устава, биржа в Иркутске к своим действиям не приступила. В начале 1880-х гг. в связи с банкротством торгового дома братьев Бутиных была сделана попытка восстановить работу биржи. Для учреждения администрации по делам Бутиных кредиторы воспользовались уставом 1864 г. и создали биржевой комитет, который, впрочем, вскоре прекратил свою деятельность. В начале ХХ в. вопрос о бирже вновь встал на повестку дня. Торговые биржи в России выполняли как бы две функции: являлись формой собрания предпринимателей для решения актуальных коммерческих вопросов и были органами представительства интересов торгово-промышленной буржуазии. Стремление иркутских предпринимателей открыть в городе биржу свидетельствовало об их возросшей общественной и экономической активности, стремлении отстаивать свои интересы перед государственными и общественными органами. Активное участие в открытии биржи приняли С.С. Кальмеер, Я.Г. Патушинский, Ш.Ш. Шафигуллин, В.К. Бревнов, М.М. Цукасов и др. После долгих обсуждений биржа в Иркутске была открыта в июле 1911 г. Председателем ее был избран

А.В. Витте, а с 1916 г. — В.М. Посохин. В 1914 г. в биржевом комитете состояло около 160 индивидуальных и коллективных членов 14. Во второй половине XIХ в. кяхтинская торговля постепенно теряет свои позиции. Но Иркутск по-прежнему был одним из центров транзитной торговли с Китаем, а его чаеторговцы — крупнейшими поставщиками различных сортов чая на российский рынок. Более того, они все настойчивее стремились проникнуть на рынки Монголии и Северного Китая. В середине XIХ в. наступает новый этап в борьбе купечества за расширение китайского рынка. В этот период торговля с Китаем оказалась в состоянии застоя. В условиях острой конкурентной борьбы с европейцами за преобладание на китайском рынке Россия с ее отсталой меновой формой торговли, к тому же ограниченной лишь одним пунктом, испытывала серьезные затруднения. Вновь появляются проекты и записки о преобразовании кяхтинской торговли, раздаются голоса о необходимости возродить караванную торговлю. Характерен в этом отношении проект кяхтинского купца И. Носкова, предлагавшего организовать специальную компанию для переноса торговых операций на территорию соседнего государства. Согласно его планам в сфере деятельности компании оказывалась значительная территория, включающая Монголию, Даурию, Маньчжурию и всю Северо-Восточную Азию. Убыточная торговля привела к тому, что многие кяхтинские торговые дома из-за расстройства своих дел оказались не в состоянии платить пошлины и были вынуждены брать необходимые суммы под залог, в том числе у казны. Обеспокоенное нарастающим кризисом русско-китайской торговли и ростом казенных долгов русское правительство приняло ряд мер по облегчению положения кяхтинских чаеторговцев. В 1854 г. было разрешено отпускать китайцам в обмен на чай серебряные изделия с условием, чтобы стоимость их не превышала трети стоимости мануфактурных и половины стоимости пушных товаров. Еще через год последовало разрешение относительно частной торговли на деньги, а в 1861 г. было дозволено вывозить и ввозить золото и серебро без всякого ограничения. В марте того же года русское правительство уменьшило пошлину с китайского чая, а уже в октябре разрешило свободную беспошлинную торговлю в Кяхте и в Забайкалье. Еще ранее к китайскому торгу были допущены купцы второй и третьей гильдий, а затем и крестьяне. Эти меры усилили позиции иркутских предпринимателей в торговле на монгольской и китайской границах. Уже в 1860-х гг. некоторые из них смогли перенести торговые операции на территорию сопредельных стран. В 1863 г. возникла чайная фирма иркутян Н.Л. Родионова и И.С. Хаминова, которая владела чайными плантациями близ города Ханькоу. В 1876 г. это предприятие приобрел иркутский купец П.А. Пономарев. Он сумел значительно расширить производство. Кроме плантаций были устроены три фабрики по изготовлению плиточного и кирпичного чая. Магазины Пономарева имелись во всех крупных городах Сибири. Фирма «Пономарев и К0» установила деловые отношения с Японией, Турцией, рядом стран Европы. Сам владелец занимался усовершенствованием технологии изготовления чая. Он первый стал производить прессованный плиточный чай. Много времени Пономарев уделял изучению китайского языка и культуры. В 1870-х гг. он занимал пост русского вице-консула в Ханькоу и за свою деятельность был удостоен звания коммерции советника. Падение роли Кяхты привело к переносу таможни в Иркутск. Директор таможни, обосновывая выбор, отмечал стратегическое положение Иркутска, где с Московским трактом соединяются две дороги: с востока по Байкалу и «кругоморская» к югу от него. Для борьбы с контрабандной торговлей предполагалось устроить на Байкале и подступах к городу таможенную линию. Караулы были поставлены в селах Лиственичном, Голоустном, на острове Ольхон, в Култуке и Тунке. Иркутская таможня с 1861 г. размещалась в двух дворах, занимавших целый квартал на углу улицы Луговой (ныне Марата) и Набережной Ангары. Штат ее первоначально был определен в 29 чиновников и

24 вольнонаемных досмотрщиков с помощниками и сторожами. Для охраны таможенной линии назначался казачий отряд в сто человек с четырьмя унтер-офицерами. Создание беспошлинной таможенной зоны на Амуре и Дальнем Востоке содействовало экономическому подъему в этих регионах, росту товарооборота России с Монголией, Китаем, Кореей. Неуклонно росли и доходы иркутской таможни. В 1870— 1880-х гг. она давала 2—3 миллиона рублей ежегодно, в 1890-х гг. — до 9 миллионов рублей, в 1900 г. — 13 миллионов рублей. По таможенным доходам она занимала пятое место в стране, давая до 7,5—8 % от общего поступления всех таможенных сборов 15. С постройкой железной дороги работа иркутской таможни приобрела новые черты. Появилась необходимость досматривать грузы и багаж пассажиров. Иркутские таможенники участвовали также в досмотре и оформлении товаров, поступавших в Сибирь по Северному морскому пути. Они часто выезжали в Красноярск и Енисейск для досмотра иностранных судов. Кроме грузовых и пассажирских операций иркутская таможня проводила досмотр почтовых отправлений из Маньчжурии, Забайкалья, Якутска, с западных регионов России, которых только в 1913 г. было оформлено 78 тыс. Привлекались таможенники и к выявлению нелегальной политической литературы. Серьезное влияние на ассортимент проходящего через таможню груза оказала Первая мировая война. Резкое повышение цен на все необходимые товары привело к значительному росту торговцев, выезжавших за товарами в Северный Китай. В 1915— 1916 гг. «масса любителей легкой наживы, совершенно не занимавшихся раньше торговлей и не знакомых с таможенными формальностями, бросилась в Маньчжурию, откуда везла всевозможные товары... от пуговиц и гребенок до вязаных изделий, мануфактуры и прочее». А с 1917 г. через таможню пошли в основном обувь и продукты питания. Следствием беспошлинной торговли между двумя странами стало также быстрое расширение китайской диаспоры в Иркутске. Главным образом это были мелкие торговцы и ремесленники. В начале ХХ в. в городе действовало несколько десятков китайских лавочек и магазинов, а всех китайских торговцев было около 200 человек. На фоне значительных и постоянно растущих торговых оборотов Иркутска заметно скромнее выглядели его ремесло и промышленность, хотя и здесь во второй половине XIХ в. происходят радикальные перемены. Развитие капиталистических отношений привело к капитализации таких промыслов, как судоходство и рыбопромышленность. Байкальские рыбные промыслы все более превращаются в крупные промысловые предприятия по добыче, переработке и продаже рыбы. В 1870—1880-х гг. на Байкале действовало более 100 артелей, общее количество работников которых достигало 3— 4 тыс. человек. Только на Селенге на промысле было занято до 800 работников, да еще около 400 женщин и детей чистили и солили рыбу. В особенно сложном положении находились работники верхнеангарских промыслов. Заброшенные в пустынные районы байкальского севера, они полностью зависели от своих работодателей. В течение промыслового сезона, с мая по октябрь, здесь в тяжелых условиях трудились от 2,5 до 3 тыс. человек — знаменитая «ангарщина». За сезон работники получали от 35 до 60 рублей на хозяйском харче и одежде. Обычно на промыслы нанимались либо уже совсем опустившиеся люди, либо не имеющие другой возможности заработать. Среди работников было много разорившихся иркутских мещан, крестьян, инородцев, но абсолютно преобладали ссыльнопоселенцы. Низкая плата отчасти компенсировалась возможностью «хорошо посолить», то есть вывезти на продажу небольшое количество рыбы. «Хозяева сами знают, что только из-за рыбы и идем к ним, не из-за платы же, в самом-то деле», — говорили рабочие. Хозяевами рыбных промыслов на Байкале были иркутские рыбопромышленники. В их руках были невода и сети, рыболовные суда, в том числе пароходы и паровые катера, рыбоделы, лучшие рыболовные участки. Они же контролировали рыбную продукцию на рынках Восточной Сибири. Дальнейшая монополизация промыслов привела к тому, что в

1883 г. в Иркутске образовалось «Товарищество рыбодобычи на Байкале» с целью, как утверждали его участники, достичь «возможного удешевления обстановки промысловых работ через сокращение найма рабочих, заготовки материала и через это понижение цен на добываемый продукт». В состав «Товарищества» вошли 13 иркутских рыбопромышленников, среди которых были братья Могилевы, Шишеловы, Улишевы, П.Ф. Сверлов и др. С образованием «Товарищества» монополизация байкальских рыбных промыслов была почти полностью завершена. Компаньоны арендовали все наиболее хорошие рыболовные угодья на озере. Имущество их было объединено, а для ведения дел и реализации продукции в Иркутске была открыта контора. В итоге в руках компаньонов оказалось 15 паровых и парусных судов, на которых работало более тысячи человек. Только на севере Байкала из выставлявшихся там 65 неводов 50 принадлежали «Товариществу». Вытесняемые с промыслов мелкие рыбопромышленники, среди которых было много иркутских мещан и казаков, оказывались на грани разорения и неоднократно требовали воспретить деятельность монополистов, справедливо считая, что «...такими путями почти весь промысел ангарского омуля может сосредоточиться в руках участников упомянутого «Товарищества», остальные же рыбопромышленники вынуждены будут или примкнуть к этой компании на каких угодно ей условиях, и тогда почти всякая конкуренция в этом деле исчезнет, или прекратить свой промысел» 16. Хищнический лов омуля, монополизация промыслов, расширение технических возможностей лова привели к тому, что рыбные запасы озера быстро истощались. Цена на иркутских рынках на соленый омуль поднялась к 1880-м гг. в 3—4 раза. Падение промыслов вызвало беспокойство местной администрации и самих рыбопромышленников. К концу XIХ в. добыча рыбы на Байкале сократилась в 4 раза по сравнению с началом века. Еще в 1890-х гг. в удачные сезоны стоимость годового улова достигала 600—700 тыс. рублей. К началу ХХ в. добывалось в среднем около 6 тыс. бочек омуля стоимостью до 400—500 тыс. рублей. Вопросы оскудения рыбных запасов озера, охрана его природных ресурсов вызывали беспокойство в иркутском обществе и широко обсуждались в местной прессе. В 1907 и 1908 гг. в Иркутске созываются съезды рыбопромышленников, по итогам которых были приняты «Правила о рыбном промысле на озере Байкал и реках, в него впадающих». Значительные изменения происходят в речном транспорте региона. Увеличение объемов перевозок, концентрация капитала, замена парусного флота паровым, появление первых монополистических объединений свидетельствовали о развитии в этой отрасли капиталистических отношений. Развитие парового судоходства на Байкале, Ангаре, Лене в свою очередь способствовало формированию кадров судовых рабочих, включавших не только плавсостав, но и службы берегового обеспечения навигации. После закрытия в 1839 г. Иркутского адмиралтейства все грузоперевозки по Байкалу перешли в руки частных судовладельцев, лидирующие позиции среди которых занимали иркутяне. В 1830-х гг. только на Байкале до 70 парусных судов перевозили купеческие клади и пассажиров. С появлением на озере первых пароходов быстрыми темпами происходит монополизация отрасли. Несмотря на значительные затраты по постройке и оснащению пароходов, их появление существенно облегчило связь с Забайкальем. В 1855 г. было перевезено около 3 тыс. пассажиров, 600 бочек спирта и свыше 75 тыс. пудов других грузов, отбуксировано восемь купеческих судов 17. Парусный флот с этого времени используется в основном для нужд рыбопромышленности. В 1860-х гг. на Байкале действует пароходная компания иркутских купцов И.С. Хаминова и И.Е. Русанова, владевшая пятью пароходами, в 1870—1880-х гг. «Байкальское пароходство» рыбопромышленников братьев Шишеловых, И. Могилева и А. Елезова. С конца 1880-х гг. серьезную конкуренцию им составляет пароходная компания кяхтинских купцов, со временем перешедшая в руки крупного предпринимателя

и золотопромышленника А.Я. Немчинова. В 1900 г. в его компании насчитывалось 13 пароходов и катеров общей мощностью в 1200 лошадиных сил. После смерти Немчинова его наследники передали его компанию в аренду «Товариществу Байкальского пароходства и торговли», учрежденному в 1905 г. кяхтинскими купцами И. Коковиным и И. Черных. Это было дочернее предприятие крупнейшего в Забайкалье торговопромышленного объединения «Торговый дом Коковина и Басова». В 1911 г. в распоряжении И.Н. Коковина оказалось 14 пароходов, 20 барж общей грузоподъемностью около 250 тыс. пудов, мастерские, пристани, пароходные конторы и склады в Иркутске, Верхнеудинске, поселке Лиственичном и Мысовой. На этих предприятиях работало до 500 рабочих и служащих 18. К 1917 г. на Байкале совершали рейсы 27 пароходов, не считая барж и парусных судов. Иркутское купечество активно вкладывало средства в развитие пароходства на Лене, получившего значительное развитие благодаря золотопромышленности. В начале ХХ в. здесь существовало 10 пароходных компаний, которым принадлежали 31 пароход и 21 баржа. Наиболее крупным было «Ленско-Витимское пароходство компании Сибирякова и Базанова», но в 1910 г. его приобрело акционерное общество «Лензото». Компания имела 7 пароходов, 24 баржи, 13 паузков. Общая стоимость имущества достигала 1,5 миллиона рублей. Второй по значению была пароходная компания иркутского купца Н.И. Глотова, которой принадлежало 10 пароходов и 18 барж. Все его имущество оценивалось в 900 тыс. рублей. Остальные компании, принадлежащие А.И. Громовой, А.М. Кушнареву, Я. Фризеру, М. Мишарину и другим, были гораздо скромнее. В сравнении с размахом торгово-промыслового предпринимательства промышленное развитие Иркутска шло крайне медленно. Вплоть до начала ХХ в. в городе преобладали мелкая промышленность и ремесло, лишь изредка достигая мануфактурной стадии. Промышленные предприятия для большинства иркутских предпринимателей имели подсобное значение. Занятие торговлей они считали более выгодным вложением капитала. Исключение составляла золотопромышленность. Богатейшие запасы золота, огромный спрос на него на российском и мировом рынках, быстрота кругооборота капитала, исключительно высокая норма прибыли обусловили приток в эту отрасль горнодобывающей промышленности крупных капиталов и рабочей силы. Первые признаки золота были обнаружены на Ангаре в 1827 г., но содержание его оказалось крайне незначительным. Спустя два десятилетия золото было найдено на территории Лено-Витимского района, а в 1863 г. около Бодайбо. Во второй половине XIХ в. Восточная Сибирь становится настоящим краем золотодобычи. «Сибирь, — говорилось в записке горного департамента, — представляет такое золотое дно, которое поспорит со всеми рудниками Австралии и Калифорнии» 19. Уже в середине XIХ в. в числе первых привилегии на поиски и добычу золота получили иркутские купцы Сибиряковы, Трапезниковы, Баснины, Е.А. Кузнецов. Им и принадлежала честь открытия новых месторождений в Саянах, на Лене и в витимской тайге. Открытие золота на Лене в исторической литературе связывают с легендой, по которой иркутский купец Трапезников увидел на ярмарке в Жигалово золотой самородок у местного эвенка, купил его и упросил показать место находки. На речке Хомолхо им был заложен прииск Вознесенский, который дал первое золото в 1846 г. С этого года и начинается история золотопромышленности на Лене 20. А в 1859 г. на 247 золотых приисках Восточной Сибири было добыто 1113 пудов золота. Золотодобыча стала одним из основных факторов формирования рынка рабочей силы в крае. На всех золотых промыслах было задействовано более 30 тыс. рабочих и служащих. Крупные предприятия принадлежали К.П. Трапезникову. Из 13 разрабатываемых им приисков 10 были его собственностью, а 3 арендованы у других владельцев. Золотодобыча требовала значительных денежных вложений. Предпринимателям было трудно заниматься добычей в одиночку, и они все чаще создавали акционерные общества

и компании. В 1865 г. иркутские купцы Сибиряков, Базанов, Трапезников и Немчинов основали две компании: «Прибрежно-Витимскую» и «Компанию промышленности в разных местах Сибири». В 1885 г. обе эти компании слились в одно предприятие, которому принадлежали 177 отводов участков, Ленское пароходство и Бодайбинская железная дорога. Компания в среднем получала до 275 пудов золота в год и имела колоссальные прибыли. Основателями «Ленского золотопромышленного товарищества» также были иркутские предприниматели П.И. Катышевцев, П.Н. Баснин и Кокорин. В 1872 г. к ним присоединяется петербургский банкир Е. Гинцбург. Постепенно он выкупает паи иркутян, и с 1882 г. «Лензото» становится собственностью Гинцбургов, а его влияние распространяется на всю приленскую золотопромышленность. Еще одна крупная компания иркутских купцов — «Бодайбинская» — возникла в 1872 г. Паи ее принадлежали Немчиновой, Осокиным, Корзухиным, Котельниковым и Похолковой. Иркутские купцы Катышевцевы, Малых, Бутины, Фризер и другие владели значительными золотыми месторождениями в Забайкалье. Еще в одной отрасли промышленности — винокуренной — традиционно были сильны купеческие капиталы. С 1840-х гг. государство дозволяет частным лицам устраивать винокуренные заводы. Уже в 1860-х гг. в Иркутске действуют четыре винокуренных завода, производящих продукции на 165 тыс. рублей. Но наиболее крупные производства спирта и водок организуются за пределами города ближе к сырьевой базе. В 1860-х гг. были образованы Вознесенский завод в Балаганском округе, принадлежавший И.И. Базанову, наследникам Трапезникова, Я.С. Домбровскому, братьям Лейбовичам и М.О. Осокину; Елизаветинский в Манзурской волости, владельцем которого был купец второй гильдии И. Голдобин; Яковлевский в селении Захал, принадлежавший Я.С. Домбровскому; Васильевский в селе Тельма иркутского купца первой гильдии В.А. Останина и Ново-Александровский близ деревни Горохово, владельцами которого были почетные граждане Юдин и Медовиков. К 1869 г. на этих заводах выкуривалось более 366 тыс. ведер спирта. В 1880—1890-х гг. было открыто еще несколько винокуренных производств. Среди них особенно выделялся Троицкий завод купца первой гильдии Я.Г. Патушинского. На винокуренных заводах использовался паровой двигатель, а кое-где и электроэнергия, количество рабочих составляло несколько сот человек. Иркутские заводы полностью обеспечивали потребности в крепких спиртных напитках не только в городе, но и в губернии. После введения в 1904 г. казенной монополии винокурение оставалось в частных руках, однако весь сырой спирт приобретался казной, которая занималась его очисткой, изготовлением водки и реализацией ее. В 1909 г. в губернии существовало 9 частных заводов, на которых производилось более 600 тыс. ведер 40-градусного спирта. В годы Первой мировой войны большинство заводов остановили производство. В самом Иркутске некоторое развитие получила лишь обрабатывающая промышленность, прежде всего по переработке животного и растительного сырья. Большинство предприятий были маломощными и не могли удовлетворить потребности даже местного рынка. В 1830-х гг. в Иркутске насчитывалось всего 60 промышленных заведений, на которых было занято 357 рабочих. Кроме того, ремеслом занимались 791 цеховой и 113 ссыльных мастеров из Рабочего дома. К середине XIХ в. число предприятий выросло до 81, но общая сумма их производства едва достигала 50 тыс. рублей. Для сравнения, одна Тальцинская фабрика вырабатывала в год продукции на 30 тыс. рублей 21. Из новых производств можно отметить только небольшую суконную фабрику А. Векшина, открытую в 1834 г. в 7 верстах от города, и появление табачных и сахарных заведений. В 1851 г. в Иркутске действовало 17 ручных табачных мельниц, а само производство не выходило за пределы цехового ремесла. В 1842 г. кяхтинский купец И. Пиленков устроил в Иркутске сахарный завод для изготовления белого сахарарафинада из китайского сахара-леденца.

После смерти Я. Солдатова Тальцинская стекольная фабрика перешла в руки компании иркутских купцов, создавших для ее управления в 1832 г. акционерное общество, которое просуществовало более 30 лет. С 1850 г. в 35 верстах от Иркутска начал производство Богословский стеклоплавильный завод купцов Попова и Саламатова. В первый год работы он выпустил продукции на 4163 рубля. Если стекло и посуда Тальцинской фабрики расходились по всей губернии, то Богословский завод обслуживал главным образом местный рынок. В 1870 г. Тальцинскую фабрику приобрел известный иркутский предприниматель и золотопромышленник В.П. Катышевцев. Он переоборудовал производство, стал выделывать хрусталь, закупил импортное оборудование для производства тонкого сукна, выписал из России мастеров. Продукция фабрики продавалась в Иркутске в магазине под вывеской «Тальцинская фабрика». На фабрике работали 152 мастеровых и рабочих. В 1880-х гг. финансовые дела Катышевцева расстроились. Он был вынужден продать часть оборудования и материалов. Некоторые мастера переехали в Хайту на вновь открытое фарфорово-фаянсовое производство братьев Переваловых. В 1870 г. в Иркутске находилось 92 промышленных предприятия, которые производили продукции едва на 400 тыс. рублей. Среди них было 35 табачных, 16 кирпичных, 10 свечных, 8 мыловаренных, 7 кожевенных, 4 маслобойных. Некоторых отраслей в городе не было вообще, их заменяли товары, привозимые из России. По словам М.В. Загоскина, «Иркутск только привозит товары и продает, а сам ничего не производит, даже для местного употребления, а не только для вывоза в другие места... Нет здесь такого ремесла, которое бы удовлетворяло хотя бы сам город. И обувь, и мебель, и деревянные ложки — все привозное, местных изделий для самого города недостаточно» 22. На всех промышленных предприятиях города применялся ручной труд. Первым использовал машинное производство в 1865 г. П. Катышевцев. На его кирпичном заводе было два станка Клейтона, приводившихся в движение локомобилем в 16 сил. Для обслуживания двух станков кирпичной машины требовалось 22 работника. Введение машин увеличило производство кирпича и сделало его стоимость более низкой. Если кирпич ручной выделки продавался по 16 рублей за тысячу, то машинного производства — по 10 рублей. Остальные предприятия были невелики. Типичным было производство, где было занято в среднем 4—5 человек. В 1882 г. в городе насчитывалось 65 небольших фабрик и заводов, на которых трудились 525 человек, а сумма производства достигала 726 тыс. рублей. Кроме того, действовало 90 небольших заведений и мастерских с числом работников в 339 человек. В год они производили продукции на 267 тыс. рублей. Еще чуть более 70 тыс. рублей вырабатывали цеховые ремесленники, которых было с учениками и работниками 292 человека 23. Таким образом, все промышленное производство Иркутска едва достигало 1 миллиона рублей. К наиболее крупным можно было отнести табачно-сигаретную фабрику Мыльникова и Зазубрина (200 тыс. рублей), спичечную Киселева (30 тыс. рублей), мыловаренный завод Пономарева (15 тыс. рублей), лесопильное производство (40 тыс. рублей) и ряд других. В городе также действовали небольшой медеплавильный завод в Ремесленной слободе, железоделательный завод купца Н.П. Лаврентьева и несколько водочных и пивоваренных заводов. Значительная часть горожан занималась ремеслом и рукоделием. Так, в 1862 г. в Иркутске насчитывалось 1315 ремесленников, из них 440 мастеров. Больше всего было кирпичников и печников (237), извозчиков (104), портных (132) и сапожников (104). Крупных ремесленных мастерских было немного. Обычно работал один хозяин-мастер с двумя-тремя учениками и рабочими. Кроме цеховых ремесленников в Иркутске было много кустарных мастеров. В Глазковском предместье многие жители занимались плетением пеньковых сетей для рыбной ловли и выделкой канатов. В Знаменском предместье была распространена выделка кожи, плетение кружев и золотошвейные

работы. Многие женщины шили белье, вязали шарфы, ткали кушаки и сбывали их на городском базаре. В Иркутске, как и вообще в Сибири, остро ощущалась нехватка техников, инженеров, квалифицированных рабочих и технических учебных заведений, что также служило причиной неразвитости фабричного производства. Для распространения технических знаний и навыков, содействия развитию местной промышленности в 1867 г. в Иркутске было учреждено отделение Русского технического общества. Его усилиями в городе были устроены публичные выставки «местных произведений Восточной Сибири». Первая из них открылась в октябре 1868 г. На ней было представлено около 3 тыс. экспонатов, преимущественно мануфактурного и ремесленного производства. Демонстрировались строительные материалы, продукция кирпичных заводов, изделия из кожи, дерева, металлов. Привлекали внимание образцы кулинарного искусства и живописи, печатной продукции, фотографические работы Гофмана. За 12 дней работы выставки ее посетили более 4 тыс. человек. Еще более представительной оказалась вторая выставка, состоявшаяся в следующем году. В ней приняли участие 253 человека, выставившие образцы своей продукции и творчества. Имена и названия фирм иркутских предпринимателей можно было встретить в каталогах многих российских и даже международных выставок. Так, в 1876 г. в Филадельфии иркутским предпринимателям Мыльникову и Зазубрину были присуждены бронзовые медали за табак и папиросы. В 1882 г. на Всероссийской выставке в Москве была представлена сибирская экспозиция из Иркутска. Переломным событием для экономического развития региона стала постройка Транссибирской железнодорожной магистрали. Планы и проекты устройства железных дорог на востоке России появлялись еще в середине XIX в. Так, генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев-Амурский представлял записки на высочайшее имя о целесообразности железнодорожного сообщения для дальнейшего экономического развития сибирских окраин. В марте 1891 г. было высочайше утверждено специальное распоряжение Комитета министров о строительстве Великого Сибирского железнодорожного пути. Постройка его началась одновременно с двух сторон: от Челябинска и от Владивостока. Наиболее сложным оказался Кругобайкальский участок. Первоначально трассу предлагали проложить в обход Иркутска, через хребты северного Байкала. Подобный проект почти на тысячу километров сокращал протяженность пути, но должен был проходить по безлюдным и труднодоступным местам. Экономическая целесообразность вовлечения в хозяйственный оборот богатейших ресурсов южного Прибайкалья, роль и место Иркутска в экономической структуре Восточной Сибири взяли верх, и железнодорожный путь прошел по южным территориям края. В августе 1898 г. ликующие иркутяне торжественно встретили первый поезд. Проведение железной дороги усилило экономические связи Иркутска, способствовало ускорению и росту товарооборота, притоку в город населения, в том числе крестьян и рабочих. Сама дорога выступила в роли передового промышленного заведения, востребовав квалифицированные рабочие руки. С ее прокладкой в Иркутске появились железнодорожное депо, механические мастерские, значительно оживилась лесная промышленность, производство строительных материалов, угледобыча. Расширение рынка сбыта сибирской сельскохозяйственной продукции внесло новый импульс в развитие таких традиционных для Иркутска производств, как мукомольное и кожевенное дело, маслоделие, пищевая промышленность. В первые годы ХХ в. к крупным производствам в Иркутске можно было отнести винный монопольный склад (200 рабочих), железнодорожное депо (75 рабочих) и три типографии (340 печатников). «Все остальные заведения, находящиеся в Иркутске, занимают каждое уже менее 50 человек рабочих, в числе их имеются мелкие типографии, булочные, слесарные и кузнечные мастерские» 24.

Согласно положению о казенной продаже «питей», утвержденному в июне 1894 г., в губерниях открывались казенные винные склады. Позднее функции их были расширены и при них стали действовать очистные (ректификационные) отделения. Таким образом, винные склады по существу превращались в казенные водочные заводы. В апреле 1902 г. началось строительство казенного винного склада в Иркутске. Место было найдено в Знаменском предместье на Якутской улице. Постройка трехэтажного каменного здания обошлась казне в сумму, превышающую 8 миллионов рублей. Так начиналась история крупнейшего в Сибири винно-водочного завода, превратившегося в настоящее время в акционерное общество «Кедр». Несмотря на то, что количество фабрично-заводских предприятий в Иркутске увеличивается к 1917 г. почти в 6,5 раз, абсолютное большинство из них носило ярко выраженный кустарный характер, имело незначительный денежный оборот и малую численность рабочих (в среднем по 5—10 человек). Большая часть населения города не была связана с промышленностью, а занималась торговлей, сервисным обслуживанием, огородничеством и ремеслом. Притом одновременно с ростом численности фабричных рабочих увеличивалось и количество ремесленников и кустарей. Слабая городская промышленность не могла поглотить постоянно увеличивающееся население города. К тому же оно пополнялось за счет крестьянства, переселенцев и ссыльных, которые отличались низким уровнем образования и квалификации и были слабо подготовлены к работе со сложным оборудованием. В 1910 г. в городе только официально зарегистрированных ремесленников было около 600 человек, занятых в 61 ремесленном заведении. Больше всего их было в дамскопортновском ремесле, сапожном, шубно-овчинном, булочно-кондитерском. «Ремесленников в городе много, — вспоминала Л.И. Тамм. — Идешь по улице, а перед тобой и слева, и справа вывески. На них имена владельцев, а рядом изображение товара. Висит сапог — значит здесь живет сапожник, связка баранок или большой крендель — пекарь. Шляпы, часы, платья и костюмы говорят о профессии мастера, предлагавшего свои услуги» 25. Первая мировая война оказала определенное влияние на развитие иркутской промышленности. В связи с подорожанием сырья и нехваткой рабочих рук закрылся ряд мелких и средних предприятий, сократилось производство на многих крупных заведениях. Вместе с тем увеличение военных заказов стимулировало развитие ряда производств, укрепило их материально-техническую базу и привело в отдельных отраслях к появлению монополистических объединений. Во многом это объяснялось тем, что Иркутску в эти годы была отведена роль одного из центров организации военной экономики на территории Сибири. С учреждением в 1915 г. Заводского Совещания Сибирского района именно в Иркутске решались вопросы мобилизации сибирской промышленности, выполнения и размещения военных заказов. Неудивительно, что промышленное развитие города в годы войны приобретает более динамичный характер. По сравнению с 1910 г. к 1917 г. почти в 8 раз увеличивается количество предприятий и в 5 раз число занятых на них рабочих. С работниками сферы услуг и ремесленниками численность рабочего класса в Иркутске составляла в 1917 г. 7780 человек, объединенных в 22 отраслевых профсоюза26. Еще около 4 тыс. было занято на железной дороге. Большие военные заказы получила кожевенная промышленность. К их выполнению были подключены иркутские кожевенные заводы «Фукс и К0», «И.И. Гутман и сын», «Товарищество бр. Макеевских», предприятия Сибирско-Монгольского акционерного общества, десятки более мелких предприятий и мастерских. Завод Фукса значительно модернизировал производство, введя в действие несколько паровых машин и электродвигателей, и поднял производительность в два раза, доведя ее до 15 тыс. кож в год. Многочисленные заказы на металлические изделия, сыромятные ремни, пиломатериалы получили Металлический завод Мокржицкого, мастерские «Т-во Байкальского пароходства и торговли», шорная мастерская Бурштейна, металлоторговая

фирма братьев Бревновых, лесопильный завод Курбатова и др. Для выполнения военных заказов были приспособлены мастерские при иркутских промышленном и ремесленном училищах, военно-обозные мастерские окружного интендантства. Всего к работам по обеспечению действующей армии и местных воинских частей были привлечены около 40 иркутских крупных и средних предприятий города и десятки ремесленных мастерских 27. В предвоенные и военные годы в Иркутске начинают создаваться объединения синдикатного типа, стремящиеся к монополизации производства и рынка. С началом промышленного освоения Черемховского угольного бассейна было организовано несколько акционерных обществ и товариществ. В 1908 г. по инициативе иркутских и российских предпринимателей был учрежден синдикат «Уголь», позднее преобразованный в «Сибирское торгово-промышленное товарищество». Синдикат полностью контролировал поставку угля по железной дороге от станции Мариинск до Байкала. Контора «Товарищества» находилась в Иркутске. После проведения железной дороги заметное оживление переживала мукомольная промышленность Сибири. Установление заградительного тарифа (Челябинский перелом) на вывоз зерна в Европейскую Россию привело к повышенному спросу на муку. В 1910 г. в Иркутске было создано объединение мукомолов «Торговый дом С.И. Белицкова и К0», преобразованное в 1915 г. в «Иркутское мукомольное товарищество на паях» с первоначальным капиталом в 300 тыс. рублей. Основателями его были владельцы крупных иркутских паровых мельниц С.И. Белицкий, В.М. Посохин, З.И. Помус и Я.Д. Фризер. Товарищество сосредоточило в своих руках почти 90 % помола зерна в Иркутской губернии. В 1915 г. возникло еще два крупных акционерных общества. Иркутский купец Голубев, крестьянин Борисов и можайский купец Трещетников учредили «Акционерное общество Иркутского кирпичного завода» с капиталом в 500 тыс. рублей. Общество ставило целью развивать кирпичное производство, строить дома и брать строительные подряды. Еще в 1912 г. было основано «Сибирско-Монгольское торгово-промышленное акционерное общество», учредителями которого стали иркутские купцы Кринкевич, Патушинский, Посохин и управляющий местной конторой Государственного банка Шостакович. Общество занималось закупками в Монголии скота и сырья для кожевенной промышленности. В 1915 г. оно было преобразовано в «Сибирмонгол» и открыло в Иркутске кожевенный завод, оборудованный по последнему слову техники. Завод был рассчитан на обработку 100 тыс. кож в год. Таким образом, к 1917 г. Иркутск становится не только крупнейшим торговым центром на востоке страны, но и значительно увеличивает свой промышленный потенциал.

3.5. ДУХОВНЫЙ ЦЕНТР СИБИРИ XIX — начало ХХ вв. представляют собой довольно противоречивый период в развитии Иркутской епархии. С одной стороны, православная церковь получила мощную поддержку со стороны правительства. Доктрина «официальной народности» (самодержавие, православие, народность) отводила православию роль одной из идеологических основ. Улучшилось материальное положение духовенства, его правовая защищенность, строились новые церкви и монастыри, открывались новые епархии. В Иркутске в период с 1800 по 1917 г. число православных храмов увеличилось в 4 раза. В пользу церкви поступали щедрые пожертвования от купечества, предпринимателей и просто состоятельных людей. Изменилась организация религиозного общения, сочетавшая наряду с традиционными формами (богослужениями, крестными ходами) новые (духовные беседы, воскресные чтения, религиозные братства и общества). С другой стороны, нарастали негативные процессы: разрушалась приходская община, ослабевали

религиозные чувства, все меньше верующих посещало храмы, соблюдало посты, нерегулярными становились исповеди и причастия, формировался барьер между верующими и духовенством. В этом и проявилась противоречивость развития православной церкви в рассматриваемый период. Началом периода можно считать 1 декабря 1804 г. В этот день Синод всенародно объявил о причислении первого иркутского епископа Иннокентия к лику святых. Путь Восточной Сибири к обретению своего первого святого был долгим. Епископ был похоронен в 1731 г. под алтарем Тихвинской церкви Вознесенского монастыря. В 1764 г., при ремонте здания, захоронение вскрыли и обнаружили, что тело осталось нетленным. Нетленность мощей являлась одним из признаков святости. Слухи об этом быстро распространились по округе, и в монастырь потянулись первые паломники. Еще более усилили религиозные чувства иркутян события 1783 г.: в монастыре случился пожар, во время которого погибли все церковные постройки, кроме деревянной Тихвинской церкви. Ее спасение в народе связывалось с нахождением в ней мощей «божьего угодника». Это стало толчком для епархиальных властей, приступивших к сбору материалов для канонизации Иннокентия. Стали записываться все «чудесные случаи»: исцеления, видения, пророчества. Вот один из примеров таких «чудес»: «Иркутский купец Федор Мясников, которого пользовал от горячки доктор Тимковский, но без всякого успеха, 1 января 1797 г. приготовлен был к смерти, но, дав обещание отслужить панихиду над гробом угодника, выздоровел» 1. В начале XIX в. таких «чудес» накопилось уже более 100, и епископ Вениамин направил в Синод прошение о канонизации. Его поддержали сенаторы Ржевский и Левашов. Для освидетельствования мощей в 1801 г. в Иркутск прибыл викарный епископ Свияжский Юстин, подтвердивший нетленность мощей. После этого все материалы были направлены в Синод, который 1 декабря 1804 г. принял решение о канонизации епископа Иннокентия и установил 26 ноября днем его памяти. Это известие иркутяне встретили с ликованием. Прошли торжественные богослужения, в феврале 1805 г. состоялось перенесение мощей в соборную церковь Вознесенского монастыря. В 1808 г. купец Мыльников приобрел серебряную раку для гробницы, выполненную московскими мастерами и стоившую 14 тыс. рублей. Культ Иннокентия получил широкое распространение в Сибири. В Вознесенский монастырь стекались тысячи паломников. За один 1913 г. в нем побывало 8544 человека 2. Иркутяне ставили Иннокентию свечи, заказывали панихиды, приобретали иконы с его изображением, называли именем святителя своих детей. Не случайно имя Иннокентий было одним из самых распространенных в городе. На месте дома, в котором он проживал в Иркутске, горожане воздвигли часовню. Его именем назывались некоторые церкви и даже железнодорожная станция — Иннокентьевская (ныне Иркутск-Сортировочный). Иногда культ приобретал необычную форму. В 1914 г. Синод разрешил «отделить для Енисейской епархии указательный перст левой руки святителя» 3. Для этого в Иркутск приехал красноярский епископ Никон и около 1500 паломников. В июне 1914 г. состоялась эта торжественная церемония. Культ святителя Иннокентия оказал огромное влияние на развитие иркутского Вознесенского монастыря. Укрепилось его экономическое положение. Земельный надел увеличился с 6 (1783) до 150 десятин (1897). Монастырю принадлежали маслобойный и кирпичный заводы, плотницкие и ремесленные мастерские, обустроенный скотный двор. К концу XIX в. его доходы составили 50 тыс. рублей в год 4. Активно велось культовое строительство. В начале ХХ в. в монастырский комплекс входило 5 церквей, 3 часовни, колокольня, дом настоятеля, два корпуса для братии, странноприимный дом, хозяйственные и служебные постройки. Территория монастыря была обнесена каменной оградой, имевшей в окружности 220, а высоту до 2 саженей. Изменился его статус: в 1836 г. обитель возвели в разряд первоклассных, а с 1869 г. монастырь становится общежительным. С 1883 г. монастырь именовался Вознесенским святителя Иннокентия, а

его настоятель являлся викарным епископом Киренским. Численность живущих при монастыре также увеличилась. В 1900 г. она составляла 250 человек, а в 1914 г. — 143 5. Однако монашествующих было немного — всего 27 человек, 68 являлись послушниками, 32 — учениками, 16 — служащими и рабочими. При монастыре существовало несколько учебных заведений: 2-классное министерское училище, начальная школа грамоты, рисовальная школа для любителей церковной живописи. В XIX — начале ХХ вв. развивался Знаменский монастырь. Его земельный надел к началу ХХ в. составлял 120 десятин, имелись свечной завод, просфоропекарня, рукодельная и златошвейная мастерские, оранжерея, пчельник. Просфорами монастырь обеспечивал не только свои потребности, но и Иркутска и его округи. Его ежегодный доход к концу XIX в. составлял 36 тыс. рублей 6. Из построек здесь имелось 3 церкви, корпуса для сестер, хозяйственные и служебные постройки. В 1836 г. Знаменский монастырь перевели во второй класс, а с 1872 г. он стал общежительным. В этом году в нем проживало 120 человек 7. При монастыре существовали школа для девочек и церковно-приходская школа. На его территории размещался городской некрополь, где были похоронены известные в Сибири люди: предприниматели Г.И. Шелихов, Котельниковы, Родионовы, Малых; декабристы Н. Панов, П. Муханов, В. Бечаснов; представители церкви и др. В 1903 г. в Иркутске был учрежден новый мужской Князе-Владимирский монастырь. Его возникновение связано с именем иркутского купца В.А. Литвинцева (1821—1895), который на свои средства организовал строительство. В планах Литвинцева было строительство церкви, основание при ней монастыря и открытие школы. Церковь Святого князя Владимира заложили в 1888 г. в честь 900-летия крещения Руси, а освящение состоялось в 1895 г. Кончина Литвинцева приостановила создание монастыря, учреждение которого состоялось через 8 лет — в 1903 г. Первое время он существовал за счет завещанного меценатом капитала. В нем проживало 7 мона-шествующих и 6 послушников 8. При монастыре находилась церковно-учительская семинария и богадельня. В это время в Иркутске развернулось интенсивное церковное строительство. Возводились не только новые храмы, но и перестраивались старые. Кроме приходских церквей строились храмы при воинских частях, в учебных заведениях, больницах, тюрьмах. Было построено также несколько часовен. XIX — начало ХХ вв. стали наиболее успешным периодом в деле строительства церквей. В 1917 г. в Иркутске имелось 2 собора, 22 городские церкви (без учета монастырских), 6 — при воинских формированиях, 22 — при больницах, тюрьмах и учебных заведениях и 9 часовен 9. По количеству церквей Иркутск выделялся из всех городов Восточной Сибири. Церкви в данный период строились в основном за счет купечества, золотопромышленников и состоятельных жертвователей. При этом резко упала роль приходской общины и «сборных сумм» верующих. Главным храмом города к концу XIX в. стал собор Казанской иконы Божией Матери. Собор служил символом величия и процветания Иркутска. Средства в размере 250 тыс. рублей для начала строительства выделил иркутский золотопромышленник Е.А. Кузнецов. 17 апреля 1875 г. епископ Вениамин в присутствии должностных лиц и горожан произвел торжественную закладку храма. Окончательный вариант проекта подготовил инженер-архитектор Г.В. Розен, возглавивший строительные работы. Сооружение Казанского собора и его внутреннее устройство были завершены в 1894 г. Кафедральный собор представлял собой крестово-купольный храм, вмещавший 5 тыс. верующих, а его высота достигала 60 метров 10. Произошли изменения и в составе приходского духовенства. После преобразований 1869—1871 гг. должность пономаря была упразднена и его обязанности, как и

обязанности дьячка, стал исполнять псаломщик. Численность приходского духовенства увеличивалась, однако его удельный вес в XIX в. не изменился, а в начале ХХ в. даже снизился. В 1863 г. в Иркутске проживало «духовных» 754 человека (355 мужчин и 399 женщин), что составляло около 3 % от общего числа горожан, в 1904 г. приходское духовенство насчитывало 455 человек (155 мужчин и 300 женщин), что составило всего 0,6 % 11. Постепенно изменялось его экономическое положение. В 1844 г. правительство Николая I приняло решение о введении постоянного жалованья для духовного сословия. В Иркутске оно начало вводиться во второй половине XIX в. Жалованье священника составляло 140—180 рублей в год, дьякона — 80—90, в середине 1890-х гг. оно было увеличено до 300 и 150 рублей соответственно. Кроме жалованья священнослужители получали доходы от платы за требы, пожертвований от меценатов и попечительских обществ. Некоторые преподавали Закон Божий и церковную историю в учебных заведениях Иркутска. Одним из показателей деятельности приходского духовенства являлось исполнение треб прихожан, основными из которых были крещение, венчание и отпевание. Их количество зависело от размеров прихода. В среднем на одного иркутского священника в XIX в. приходилось 100—120 треб в год. Примерно столько же заказывалось панихид и молитв. В XIX в. изменился образовательный уровень иркутского духовенства. Если в XVIII в. священники с семинарским образование были очень редки, то в 1828 г. они составляли уже четверть от общего количества, в 1881 г. — 75 % 12. В начале ХХ в. появляются священники, получившие образование в учительской семинарии или на пастырских курсах, в то же время имелись лица с высшим образованием, закончившие духовные академии. Из духовного сословия вышло много представителей, оставивших свой след в истории Сибири и России. А.А. Ионин, И. Подгорбунский, Н.П. Протасов, И. Дроздов участвовали в деятельности ВСОРГО. Широко известен своей миссионерской деятельностью стал Иннокентий Вени-аминов (в миру Иван Евсеевич Попов). Он родился 26 августа 1797 г. в семье пономаря из села Анга. В 1806—1818 гг. обучался в Иркутской духовной семинарии. После смерти в 1814 г. епископа Вениамина ректор семинарии в качестве поощрения изменил ему фамилию на Вениаминов. С 1817 г. Иван Вениаминов начал служение при иркутской Благовещенской церкви сначала дьяконом, а с 1821 г. — священником. Он не только отлично вел службу в церкви, но и организовал для детей воскресные «уроки христианства». Семинаристам, желавшим увидеть образцового священника, стали предлагать посетить Благовещенскую церковь. В 1823 г. Вениаминов уезжает в Русскую Америку в качестве миссионера. Под его руководством были построены новые церкви, развернулась христианизация коренного населения. В миссионерской деятельности он никогда не прибегал к подаркам, льготам или административному нажиму, действовал силой убеждения и веры. Быстро осваивая языки, миссионер овладел шестью наречиями алеутов и мог напрямую общаться с ними. В период с 1824 по 1839 г. Вениаминов создал ряд научных трудов, важнейшими из которых стали трехтомные «Записки об островах Уналашкинского отдела». В 1839 г. он овдовел, что стало причиной для принятия монашества. Церковное имя Иннокентий он получил в честь первого иркутского епископа. В декабре 1849 г. он возглавил Камчатскую, Курильскую и Алеутскую епархию и продолжил свою деятельность с той же энергией и целеустремленностью. В 1868 г. Иннокентий Вениаминов был назначен митрополитом Московским и Коломенским. На новом посту он создал Православное миссионерское общество, заботился о состоянии семинарий, навещал Троице-Сергиеву лавру, участвовал в заседаниях Синода. Умер Иннокентий Вениаминов в 1879 г., а спустя почти сто лет — в 1977 г. — был причислен к лику святых 13. Во главе Иркутской епархии в XIX — начале ХХ вв. сменилось 13 архиереев. Это были образованные люди, бескорыстные, стремившиеся улучшить положение епархии. О

каждом из них в иркутском обществе сложилось свое мнение. Архиепископ Ириней (Нестерович), помимо улучшения работы духовных училищ и реорганизации работы консистории, запомнился своим «бунтом». Он прибыл в Иркутск в октябре 1830 г. Являясь по характеру решительным, «твердым и надежным» — по замечанию Николая I, — Ириней принимал непопулярные среди духовенства меры: изменил состав консистории; отстранил от служб и направил в архиерейский дом для обучения и воспитания ряд священников, некоторых — «бессрочно»; реорганизовал делопроизводство. Против ряда действий архиепископа выступила настоятельница Знаменского монастыря Илария. Серьезный конфликт возник между Иринеем и генерал-губернатором А.С. Лавинским. Для генерал-губернатора и его дочери в Тихвинской церкви было устроено особое возвышение, перед началом службы священник делал им особый поклон, до прибытия «высоких лиц» богослужение не начиналось, — это стало поводом для конфликта. В епархии нарастала напряженность, выплеснувшаяся в события сентября 1831 г. 4 сентября 1831 г. в консисторию поступил указ, отстранявший Иринея «по расстройству его умственных способностей». Архиепископ в ответ обвинил членов консистории в подлоге. 20 сентября он явился на гауптвахту, «встал среди фронта солдат и произносил речи к солдатам и народу, собравшемуся на площади прямо гаупвахты, не совсем приличные и неуместные» 14. Архиерея уговорили вернуться в свой дом, где взяли под домашний арест. 26 ноября 1831 г. Ириней под конвоем подполковника жандармов и фельдъегеря покинул Иркутск. До 1917 г. это был единственный случай, когда архиерей покидал город под арестом. Человеком незаурядных способностей проявил себя иркутский епископ Нил (Исакович). Он родился в 1799 г. в семье могилевского священника. Окончил духовную семинарию и духовную академию. Будучи студентом принял монашество. Находился на разных должностях: инспектора семинарии, инспектора академии, ректора семинарии. В 1835 г. был возведен в сан епископа Вятского, а в апреле 1838 г. стал главой Иркутской епархии. В 1840 г. получил сан архиепископа. Нил «был всеми любим и уважаем, имел видную наружность и в священнослужении был величествен, в обращении — вежлив, умен, учен, любознателен, благоразумен, исполнителен и сколько нужно строг... На обедах и беседах в обществе был разговорчив, и тут развертывалась его многогранная ученость и приветливость в обращении... Стены его келии были обставлены шкафами, где лежали тысячи минералов; в других комнатах помещались книги, а на столах стояли машины: гальваническая, электрическая, дагеротип и другие, и всегда занимался делами сам» 15. В 1850 г. на средства архиепископа в Тункинской долине возвели церковь в честь Нила, Столбенского чудотворца, а в 1851 г. он добился учреждения Синодом здесь небольшого монастыря, который был назван Ниловой пустыней. Интересы этого человека затрагивали многие науки: географию, минералогию, языкознание, историю, религиеведение и др. При нем оживилась миссионерская деятельность, были обновлены и перестроены многие иркутские церкви, развивалось духовное образование. Нил выступил с инициативой создания нового кафедрального собора и епархиального печатного органа. Он находился во главе епархии 15 лет, до 1853 г. — своего перевода на Ярославскую кафедру. Умер архиепископ в 1874 г. в Ярославле. О других епископах в летописях Иркутска сохранились более скромные высказывания. Например, архиепископ Тихон (Данебин-Троицкий) (1892—1911) зарекомендовал себя «человеком ограниченным, неразвитым, но добрым и слабым в управлении». Его преемник Серафим (Мещеряков) (1911—1915), наоборот, имел собственное суждение по многим вопросам, позволял критически высказываться против правительства, «был умный, образованный, хороший проповедник, но излишне строгий к провинившимся. Паства (духовенство) его увольнением осталась довольна» 16. Во время управления

архиепископа Тихона, в 1910 г., была открыта бесплатная детская столовая для бедноты, выдававшая более 12 тыс. обедов в год 17. В 1863 г. в Иркутске стала издаваться первая церковная газета в Сибири — «Иркутские епархиальные ведомости». Выходила она еженедельно и являлась официальным органом Иркутской епархии. Газета состояла из двух частей: официальной и прибавлений. В первой части публиковались правительственные указы и распоряжения, распоряжения епископа и консистории, официальные документы и материалы. На страницах прибавлений печатались статьи по церковной истории, краеведению, летописи, биографии церковных деятелей, обсуждались актуальные вопросы религиозной жизни в Сибири. Первым редактором газеты был П.В. Громов, оставивший собственные труды по истории Иркутской епархии. Иркутск в рассматриваемый период являлся центром духовного образования Восточной Сибири. В городе действовали духовная семинария, духовное училище, церковно-учительская семинария, женское духовное училище, сеть церковно-приходских школ. Они давали возможность многим иркутянам получить образование. Из стен духовной семинарии вышло много известных ученых, писателей, общественных деятелей: П.В. Громов, Иннокентий Вениаминов, А.А. Бобровников (автор «Грамматики монголокалмыцкого языка), историк А.П. Щапов, публицист М.В. Загоскин, историк С.С. Шашков и др. В XIX — начале ХХ вв. в городе сформировались устойчивые религиозные традиции, определявшие особенности бытования веры. В первую очередь это относилось к церковным праздникам. В эти дни в приходских храмах было как никогда людно. Отстояв службу, прихожане приступали к празднованию, и здесь проявлялись их выдумка и задор. На Рождество на городских улицах появлялись ряженые, веселившиеся и ходившие по дворам. Традиционными стали колядки — хождение по дворам и пение рождественских гимнов. Долг каждого хозяина состоял в одаривании колядующих. По вечерам все собирались у рождественских елок. В крещенский вечер многие пытались «увидеть господне крещение». Для этого на стол ставилась чаша с водой. Согласно существовавшему поверью, в полночь вода сама должна колыхнуться, что являлось «напоминанием о господнем крещении». Много народных традиций было связано с Масленицей — неделей, предшествующей Великому посту. Каждый день этой недели получил свое название и порядок его проведения. В это время в Иркутске в устье Ушаковки и на Ангаре расчищали ледяную дорожку, по которой на иноходцах и рысаках, запряженных в маленькие сани, катались горожане. Здесь же устраивали ледяные горы. Особые традиции связаны с празднованием Пасхи. После утрени в 12 часов присутствовавшие в храме осеняли себя крестным знамением, и под звон колоколов раздавалось первое «Христос воскресе». Начинался обряд «христосования». После окончания литургии освящали куличи, а затем шли на кладбище «христосоваться» с покойными родителями, а затем домой — «разговляться». Многие жители просили духовенство отслужить молебен во дворе в честь святых, покровительствующих домашним животным: святых Власия, Флора и Лавра, святого Георгия и др. Пока духовенство не отслужит в доме молебен, ни хозяин, ни его домочадцы не смели предаваться потехам. Излюбленным пасхальным развлечением и для взрослых, и для детей считалось посещение колокольни, куда в эти дни открывался свободный доступ, и любой желающий мог звонить с утра до вечера. Другой традицией было «катание яиц». Крашеные пасхальные яйца спускали по наклонной доске, имевшей в середине желоб, выигрывал тот, чье яйцо не трескалось и укатывалось дальше. Кроме того, крашеными яйцами еще и «стукались», выигрывал тот, чье яйцо оставалось целым 18. Кроме религиозных, отмечались также и государственные праздники, к которым относились важнейшие события из жизни царской семьи (вступление на престол, рождение наследника и др.). Порядок их проведения сложился еще в XVIII в. и мало

изменился в последующем: «В вышеписанные торжественные дни... на всеношных бдениях быть литургии и молебны отправлять как архиереям, так и монастырским настоятелям со священным собором; також и в церквях соборных. А в приходских городских, сельских и слободских сколько при коей священников имеется, обще без отменения» 19. Отмечались также и крупные события российской истории и культуры. Были отслужены благодарственные молебны по случаю отмены крепостного права, 300-летия дома Романовых, 300-летия присоединения Сибири к России и так далее. Панихидами были отмечены 200-летие со дня рождения М.В. Ломоносова, 100-летие со дня рождения А.С. Пушкина и другие юбилеи. В городе проводилось как минимум 8 крестных ходов. Традиционно год начинал крестный ход, совершаемый 6 января. Из кафедрального собора верующие во главе с архиереем шли к Ангаре для водоосвящения. Возникновение этой традиции связано с именем епископа Софрония, который первым организовал его 6 января 1755 г. Второй ход, 9 февраля, направлялся из всех приходских церквей города в Вознесенский монастырь, в память о состоявшемся 9 февраля 1805 г. перенесении мощей святителя Иннокентия в Вознесенский собор. Третий крестный ход проводился 25 апреля из кафедрального собора к Ангаре и по городу. 21 мая, в день Святого Духа, крестный ход начинался в Троицкой церкви. Прихожане шли к Ангаре для водоосвящения, а затем направлялись в собор. В этот день происходило торжественное «поднятие иконы Казанской Божией Матери», считавшейся «чудотворной» и особо почитавшейся в городе и епархии. Традиция этого крестного хода пошла с 1787 г. В мае этого года стояла ужасная жара, грозившая обернуться неурожаем и голодом. Жители в отчаянии обратились к епископу с просьбой совершить молебен и крестный ход. 21 мая была торжественно вынесена «чудотворная» икона, епископ и все городское духовенство обошли город, совершили богослужение и пронесли икону через все близлежащие села: Усть-Куду, Оек, Поздняково, Хомутово и др. По преданию, после завершения данного мероприятия пошел дождь. В память об этих событиях крестный ход повторялся ежегодно.

24 июня крестный ход начинался у Прокопьевской (Чудотворской) церкви и заканчивался у устья Ушаковки. 17 ноября он проводился от Троицкой церкви вдоль набережной в память о наводнении 1820 г. 26 ноября крестный ход проводился в честь Святого Иннокентия. Верующие шли из кафедрального собора к часовне святителя. Последний крестный ход совершался 27 ноября. В этот день шествие направлялось из собора в Знаменский монастырь, где проходили торжественные моления. В некоторых частях города устраивались свои крестные ходы. Например, в Глазковском предместье крестный ход проводился в одно из воскресений января, после замерзания Ангары, в память наводнения 1870 г. Иногда поводом для крестных ходов становились приезды новых иркутских архиереев или высших должностных лиц. Одним из таких событий стало посещение Иркутска наследником престола великим князем Николаем Александровичем (будущим императором Николаем II). Встреча состоялась 23 июня 1890 г. В этот день в городе собрались не только иркутяне, но и жители окрестных сел, и уже к 12 часам вся набережная оказалась заполненной людьми. На особо устроенных местах разместились воспитанники духовных и светских учебных заведений. В 13 часов 30 минут город огласил колокольный звон всех церквей. Из кафедрального собора начался крестный ход, в котором принимало участие духовенство почти со всей Иркутской епархии. Около 14 часов показался пароход «Сперанский», доставивший в город высокого гостя. После преподнесения традиционного хлеба-соли и подарков с речью выступил архиепископ Вениамин. По окончании встречи был отслужен молебен. Во второй половине дня, после посещения учебных заведений, наследник побывал в Знаменском монастыре. На следующий день Николай Александрович посетил духовную семинарию и познакомился с фондами ее библиотеки, где в качестве дара

получил 4 тома трудов православных миссий Иркутской епархии и печатные произведения преподавателей семинарии. Крестным ходом от Прокопьевской церкви ознаменовалось в этот день открытие понтонного моста. Сохранилось описание этого крестного хода: «Впереди всех был несом псаломщиком фонарь с возженною свечою; за ним 2 дьякона несли запрестольный крест и икону Божией Матери; далее 2 псаломщика несли хоругви, за которыми шли архиерейские певчие в парчовых костюмах. Священники в блестящих золотых облачениях несли иконы св. Николая и св. Иннокентия, а дьяконы и псаломщики — икону Казанской Божией Матери на особо устроенных носилках. За ними шло духовенство в золотых же облачениях; причем кафедральный протоиерей нес св. Евангелие, а ректор семинарии — напрестольный крест на блюде. Во главе крестного хода окруженный двумя иподьяконами с дикирием и трикирием и двумя протодьяконами с кадилами шел архиепископ Вениамин» 20. После открытия моста шествие направилось в Вознесенский монастырь. В монастыре наследник молился перед ракою Иннокентия, приложился к его мощам, принял поднесенную икону святителя в богатой ризе. В качестве ответного дара он преподнес позолоченную серебряную лампадку. Вечером в городе зажглась иллюминация. В начале пятого, при торжественном колокольном звоне всех городских церквей, Николай Александрович покинул Иркутск. Приезды высоких гостей, праздничные и храмовые дни собирали в церковь довольно много верующих. В обыкновенные воскресные дни их было значительно меньше. К концу XIX в. отстранились от церкви интеллигенция и чиновничество, практически не было ссыльных. Мужчины по воскресеньям охотнее посещали базары, кабаки и не особо спешили в храм. На страницах церковной печати в начале ХХ в. появлялись сообщения, что «церковь в воскресные и праздничные дни посещается исключительно женщинами и детьми» 21. В 1915 г. иркутский протоиерей М. Копылов констатировал: «Неверие быстро растет и развивается и беспокоит людей верующих» 22. В XIX в. увеличивалось число нарушителей долга исповеди «по нерадению». Еще в XVIII в. верующим предписывалось «в великий пост повсягодно по церковному чиноположению ходили б в церковь к отцам духовным как мужеской, так и женский пол на исповедь» 23. В конце XVIII в. регулярно бывало на исповеди 90—95 % прихожан, а в конце XIX в. — 75—80 %. Кроме того, в епархии складывалась традиция ходить на исповедь не ежегодно, а один раз в 2 года или еще реже. Некоторые священники просто не отмечали неисповедавшихся. Это свидетельствовало об ослабевании религиозного чувства у иркутян. Однако основная масса жителей города не отреклась от религии: иркутяне регулярно посещали богослужения, соблюдали пост, бывали на исповеди. Переживала кризис приходская община. К началу ХХ в. она полностью утратила многие присущие ей ранее функции: контроль за церковной казной, влияние на состав причта и др. Приходские сходы собирались редко, и в большинстве случаев лишь для того, чтобы избрать церковного старосту. Сословный состав церковных старост также изменился. Устранялись от назначения купцы, предприниматели, интеллигенция. Более часто стали избираться мещане или отставные лица. Многие оставались на своем посту не один год. Между верующими и духовенством стало возникать охлаждение. «Паства и пастыри, — указывалось в одном из отчетов, — постепенно удаляются друг от друга и, пожалуй, те и другие тяготятся друг другом и входят в общение лишь одни — по долгу службы, другие — по религиозной привычке, нажитой веками... Духовной же, внутренней, отечески сыновней связи незаметно» 24. Вместо приходской общины епархиальные власти стали поддерживать создание попечительств. Их организация в городе началась в 1860-х гг. Попечительское общество формировалось из наиболее состоятельных прихожан и всех желающих принять участие в его работе. Ему поручались наблюдение за состоянием финансовых дел; забота о церковном здании, состоянии богаделен, обеспечении самого храма; помощь нуждающемуся духовенству. Попечители вносили личные вклады, занимались сбором

средств, выступали ходатаями перед должностными лицами. В Иркутске опыт создания попечительских обществ дал положительные результаты, в то время как на селе они не получили широкого распространения. Несколько изменилось и положение Русской православной церкви в Иркутске. В XIX в. она утратила монопольное положение в городе и вынуждена была сосуществовать наряду с другими конфессиями. К началу ХХ в. в городе имелась протестантская кирха, католический костел, мусульманская мечеть, старообрядческая церковь и синагоги. С началом переселения появились баптистские общины. Распространялись атеистические взгляды. Это заставило духовные власти организовывать иные, внебогослужебные формы деятельности: беседы, духовные чтения, воскресные школы и др. Духовные чтения проводились по воскресеньям при семинарии и некоторых городских церквях. На них читались главы из Библии, жития святых. В 1898—1899 гг. при духовной семинарии состоялось 23 чтения. Они продолжались полтора-два с половиной часа, сопровождались хором семинаристов и «световыми картинами». Кроме того, священникам поручалось произносить еженедельные проповеди и поучения «применительно к современным случаям», вести борьбу с пьянством. Для этого распространялся журнал «Трезвость и бережливость», брошюры религиозно-нравственного содержания. В 1914 г. архиепископ Серафим потребовал от священников заняться организацией обществ трезвости. В начале ХХ в. в Иркутске началось создание новых религиозных объединений — братств и обществ. Наиболее известным было «Братство во имя святителя Иннокентия», занимавшееся просветительской деятельностью: организовывало народные чтения, распространяло религиозную литературу, имело собственную библиотеку. В 1913 г. было учреждено Общество хоругвеносцев Иркутска во имя святителя Иннокентия для ношения хоругвей во время крестных ходов и обеспечения порядка во время шествий. В него принимались наиболее «благонадежные» мужчины. В 1912 г. сформировалось Церковноисторическое и археологическое общество, целью которого являлось обследование и сохранение памятников церковной древности и истории Иркутской губернии. Бурные события начала ХХ в. заставили иркутское духовенство принимать участие в общественно-политической жизни. В формировавшейся многопартийной системе они сделали ставку на политические партии правой и центристской ориентации. Священник М. Смирнов являлся одним из руководителей иркутского отдела партии кадетов. Архиепископ Тихон активно поддерживал «Союз русского народа». В 1907 г. он баллотировался по списку этой партии в состав иркутских выборщиков, но набрал всего 632 голоса, что было более чем в 2 раза меньше, чем у социал-демократов (меньшевиков) и кадетов. Поражение на выборах заставило православные власти несколько дистанцироваться от прямой поддержки какой-либо партии. В период выборов в Учредительное собрание в 1917 г. было решено поддерживать политиков, которые «ближе к христианству». Февральскую революцию 1917 г. духовенство встретило в основном одобрительно. На состоявшемся в мае 1917 г. епархиальном съезде было заявлено: «Монархическая абсолютная власть подорвала всякое доверие к себе и довела Россию до полной разрухи» 24. Депутаты поддержали создание демократической республики. Съезд также принял постановление о продолжении работы по канонизации епископа Софрония. Софроний, третий иркутский епископ, скончался в 1771 г. и был похоронен в Богоявленском соборе Иркутска. В 1870-х гг. захоронение вскрыли. По свидетельству очевидцев, «рука, держащая крест и разрешительную молитву, была бела как снег, а мантия святителя осталась столь же крепкой» 25. В начале ХХ в. епархиальные власти приняли решение о сборе материалов для канонизации епископа. Епархиальные власти надеялись, что обретение Иркутском еще одного святого укрепит религиозные чувства населения и увеличит влияние духовенства. К 1916 г. было записано 65 «чудес». Сообщения о Февральской революции и падении царизма заставили ускорить подготовку

к канонизации. Однако в апреле 1917 г. в Богоявленском соборе случился пожар, во время которого гробница Софрония сгорела. Решение вопроса канонизации иркутский епископ Иоанн (Смирнов) вынес на обсуждение епархиального съезда. Получив одобрение, он подготовил и направил материалы на Священный Собор Русской православной церкви, который и причислил епископа Софрония к лику святых 26. Таким образом, в 1918 г. Иркутск приобрел еще одного святого, однако сформировать его культ не удалось. Для Иркутской епархии наступали тяжелые времена, поставившие под вопрос ее существование. Канонизация епископа Софрония завершила наиболее успешный период в истории Иркутской епархии — период, когда Иркутск являлся духовным центром обширного региона. Сюда стекались тысячи паломников, прикоснуться к мощам святителя Иннокентия, посетить крупнейшие монастыри — Вознесенский и Знаменский. Город объединял в себе центр духовного образования, определял развитие религиозной жизни, отражавшейся на страницах церковных изданий. Великолепие городских церквей служило примером для всего региона. Однако начавшаяся Гражданская война и установление советской власти ознаменовали наступление иных времен и отношений между церковью и государством.

3.6. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ССЫЛЬНЫЕ В ИРКУТСКЕ История Иркутска с самого начала его существования была неразрывно связана с историей ссылки. Отправка в «украинные города», в том числе и в Сибирь, за уголовные и государственные преступления была определена еще Соборным уложением 1649 г. Отмена в 1753 г. смертной казни и определение таких мер наказания, как «политическая смерть» и лишение сословных прав и привилегий, привели к повышению роли сибирской ссылки. Однако четко отлаженной системы организации и контроля за этим важным элементом государственной структуры до начала XIX в. не существовало. Только назначенный в 1819 г. сибирским генерал-губернатором М.М. Сперанский обратил внимание на эту проблему, поручив Г.С. Батенькову разработку проекта нового положения о ссыльных. Характерно, что сам реформатор всего за несколько лет до этого находился на положении изгнанника, а его помощнику подобное испытание предстояло в недалеком будущем. В июле 1822 г. «Устав о ссыльных» и «Устав об этапах» были утверждены Александром I и получили силу законов. В результате этого устанавливалась довольно стройная система управления ссылкой, в которой ключевая роль отводилась специальным экспедициям при губернских правлениях. Разумеется, основную часть ссылки в тот период составлял уголовный элемент и приравниваемые к нему участники антифеодальных движений, прежде всего крестьяне. Как правило, они определялись либо на каторжные работы в один из 10 рудников Нерчинского горного округа или в один из 13 заводов, входивших в состав тогдашней Иркутской губернии, либо приписывались к деревням отдаленных волостей. Если кто-то из них становился в конце концов жителем губернского города, то лишь после отбытия срока наказания. Несколько в ином положении оказывались ссыльные из привилегированных сословий, даже наказанные за уголовные преступления. Хотя многие из них лишались дворянского звания и чинов, местное начальство относилось к ним с большей снисходительностью. Во-первых, сибирские чиновники знали, что нередко высочайшая опала довольно быстро сменялась милостью и прощенные могли доставить немалые неприятности слишком строгим своим надзирателям. Во-вторых, им было известно, что у некоторых из ссыльных оставались в России влиятельные родственники и друзья, принимавшие участие в судьбе «несчастных», и с этим тоже нельзя было не считаться. И, наконец, при огромном дефиците в этом отдаленном крае умных, образованных, культурных людей местная

администрация не могла не постараться использовать их невольное появление здесь для решения неотложных задач и для нужд Сибири. Сказывалась, наверное, и своеобразная сословная солидарность. Была и еще одна категория ссыльных, представители которой сохраняли свои звания и чины, но должны были служить только в Сибири и не могли покинуть ее без разрешения высшего начальства даже на короткий срок. Многие из них были весьма деятельными людьми, к тому же они надеялись усердной службой заслужить прощение, и их труд порой приносил ощутимую пользу сибирскому краю. Так, по словам первого сибирского романиста И.Т. Калашникова, «Иркутская губерния в отношении образования много обязана просвещенным и неусыпным трудам Словцова», сосланного в Иркутск по ложному обвинению 1. Встречались среди ссыльных и лица, судьба которых вполне могла стать основой приключенческого или мелодраматического романа. Например, пьемонтский дворянин на русской геральдической службе граф Ф.М. Санти; капитан В.Р. Щегловский, который провел в Иркутске более 50 лет и в 104-летнем возрасте отправился в Петербург лично благодарить Николая I, исправившего несправедливость светлейшего князя ПотемкинаТаврического; известный авантюрист Р. Медокс, вознамерившийся освободиться от ссылки, раскрыв глаза III Отделению на новый декабристский заговор в Сибири 2. Первым настоящим политическим ссыльным, с которым познакомились иркутяне, был Александр Николаевич Радищев, приговоренный к 10 годам ссылки в Илимский острог за публикацию своего критического «Путешествия из Петербурга в Москву». 8 октября 1791 г. вместе с двумя младшими детьми и свояченицей, позже ставшей его женой, Е.В. Рубановской он прибыл в Иркутск, где в ожидании санного пути провел более двух месяцев. По просьбе его старинного друга и покровителя А.Р. Воронцова большое участие в судьбе нового сибиряка принял губернатор И.А. Пиль, который помогал ему и в дальнейшем. Встречи и беседы с известным исследователем Сибири, естествоиспытателем Эриком Лаксманом и членом-корреспондентом Академии наук А.М. Карамышевым, с которыми он позже вел деятельную переписку, посещение первой в Восточной Сибири публичной библиотеки, знакомство с одним из основателей Российско-Американской компании Г.И. Шелиховым, а через него не только с состоянием местных торговли и промышленности, но и с оригинальными и гораздо более свободными взглядами провинциальных купцов помогли Радищеву преодолеть определенный духовный кризис. Последствием полученных в Иркутске новых впечатлений и знаний стало обращение его к изучению истории, анализу настоящего и прогнозированию будущего этого богатого и пока мало исследованного края (например, работы «Сокращенное повествование о приобретении Сибири», «Письмо о кяхтинском торге»). Новую страницу в истории русской ссылки открыли декабристы. Пожалуй, можно сказать, что именно с них начинается подлинная история политической ссылки в Сибирь. И связано это было с новым, неизвестным прежде явлением русской общественной жизни. Начиная с декабристов, в Сибирь ссылались уже не протестующие одиночки, а представители идейных течений, организаций и партий, ставивших своей целью не только критику, но и реальное изменение существующего строя и использовавших для этого вполне действенные, опасные для правительства методы. И далеко не всех осужденных можно было усмирить наказанием. Видя в Сибири часть России, а в сибиряках — ее граждан, также нуждающихся в переменах, многие из ссыльных XIX в. не прекращали борьбы и в этом крае изгнания, хотя средства приходилось выбирать иные. Николай I понял эту опасность и постарался выработать новые формы пресечения антиправительственной деятельности политических противников власти, расширенные и усиленные его потомками. В Сибири главные обязанности по надзору за управлением декабристской ссылкой были возложены на генерал-губернаторов. Подчиняясь III Отделению по вопросам политической ссылки, они следили за ходом доставки декабристов к местам поселения и

условиями их водворения, ведали решением вопросов о выдаче ежегодного казенного пособия неимущим и расходовании средств теми, кому помогали родственники, докладывали в Петербург о поведении и быте поселенцев, а также вели наблюдение за деятельностью подчиненных им должностных лиц и губернских органов. К последним относились Главное управление и губернские правления, казенные палаты, гражданские губернаторы, прокуроры, полицмейстеры, исправники и городничие. В самом низу этой пирамиды надзора находились волостные правления, урядники и сельские старосты. Не удовлетворяясь этой сложной структурой, центральные власти время от времени устраивали специальные проверки (например, ревизия жандармского подполковника Маслова в 1828—1829 гг.) или включали этот вопрос в многочисленные функции сенатских ревизий (ревизия И.Н. Толстого в 1844 г.). Подобная система, когда все участники знали о взаимной слежке, отрицательно сказывалась на положении декабристов, затрудняя для них как возможность улучшить свое материальное положение, так и свободно войти в сибирское общество. В то же время «у семи нянек», к тому же принадлежащих разным, иногда соперничающим ведомствам, нередко «дитя остается без глаза». С течением времени контроль ослабевал, превращаясь в формальность, а непосредственные надзиратели на местах, чаще всего малограмотные, просто не могли понять своих подопечных и правильно оценить их деятельность. Думается, этим можно объяснить и совершенную безосновательность доносов Р. Медокса и гражданского губернатора А.В. Пятницкого, с одной стороны, и регулярные отзывы о хорошем поведении и безопасности занятий, например, М.С. Лунина — с другой. Первые декабристы прибыли в Иркутск 25, 27 и 29 августа 1826 г. Среди них были как приговоренные к каторжным работам (В.Л. Давыдов, А.З. Муравьев, Е.П. Оболенский, А.И. Якубович, С.Г. Волконский, С.П. Трубецкой и братья А.И. и П.И. Борисовы), так и те, кто из Иркутска должен был отправиться в «глухие углы» на поселение (А.А. Бестужев, Н.Ф. Заикин, В.М. Голицын, Н.А. Чижов). Большинство иркутян отнеслись к ним с сочувствием и доброжелательностью. В отсутствии генерал-губернатора А.С. Лавинского и гражданского губернатора И.Б. Цейдлера, исполняющий обязанности последнего председатель губернского правления Н.П. Горлов, не получивший четких предписаний о месте и правилах содержания осужденных, решил разместить их на ближайших к Иркутску заводах. Но уже 6 октября, поняв из приходящих в Главное управление Восточной Сибири бумаг, что в Петербурге считают декабристов находящимися на Нерчинской каторге, Цейдлер распорядился привезти их в Иркутск, и через два дня они были отправлены в Благодатский рудник. Вина за неверное толкование правительственных предписаний была возложена на Горлова, за что он был предан суду, отстранен от должности и подвергнут секретному жандармскому надзору. Наказаны были также чиновник Здор, учитель гимназии Жульяни и некоторые другие сибиряки. Также неоднозначно отнеслись иркутское общество и иркутская администрация и к женам декабристов, приехавшим вслед за мужьями. Если купцы Е.А. Кузнецов и Н.Г. Наквасин предоставили им кров и окружили заботой, то губернатор Цейдлер и его подчиненные чинили им препятствия, желая удержать женщин от продолжения «пути за Байкал». Это ясно указывало на стремление правительства решительно пресекать любые попытки нарушения предписанного режима ссылки декабристов.

13 апреля 1828 г. в Иркутск был назначен новый городничий. Им стал организатор «Союза спасения», отошедший после 1818 г. от дел тайного общества, А.Н. Муравьев, сосланный в Сибирь без лишения чинов и дворянства. Он много сделал для благоустройства города: построил первые тротуары, заложил общественный сад на берегу Ангары, боролся со взяточничеством чиновников и подкупами купцов. Даже неблагожелательно настроенный к декабристам жандармский ревизор Маслов вынужден был признать, что иркутская полиция «попечением г-на полковника Муравьева доведена до отличного состояния», а «основанием оной есть строгое выполнение всех полицейских

правил без малейшего стеснения обывателей» 3. Несмотря на надзор, о котором городничий знал и который ставил его в двусмысленное положение, он не отказывал в помощи товарищам по несчастью: в его доме находили приют жены декабристов, ехавшие к своим мужьям, он снабжал рекомендательными письмами к своему брату Н.Н. Муравьеву (будущему Карскому) отправлявшихся на Кавказ В.М. Голицына, З.Г. Чернышева, А.Л. Кожевникова, оказывал поддержку В.Ф. Раевскому. Вместе с Муравьевым в Иркутск приехали его жена Прасковья Михайловна и ее сестры Екатерина и Варвара (невеста П.А. Муханова) Шаховские, и дом ссыльного чиновника стал центром культурной жизни города. Здесь постоянно бывали купцы Д.О. Портнов и В.Н. Баснин и члены их семей, чиновник А.И. Турчанинов, учителя С.С. Щукин и Ю.И. Жульяни, норвежские ученые Х. Ганстен и Ф. Дуе, путешествовавшие по Сибири. В июне 1832 г. Муравьев был переведен в Тобольск, где занял должность исполняющего обязанности губернатора, оставаясь под строгим секретным наблюдением. С 1832 г., после окончания срока каторги, декабристы стали выходить на поселение. И хотя в крупных, тем более губернских, городах им селиться не разрешалось, но стараниями родственников и друзей, порой весьма влиятельных, некоторым удавалось добиться поселения в относительной близости от таких центров. Пожалуй, самой многочисленной стала иркутская колония: здесь жили семьи Волконских, Трубецких, Раевских, Анненковых, Юшневских, братья Муравьевы, Поджио, Борисовы, М.С. Лунин, А.И. Одоевский, Ф.Ф. Вадковский и другие, всего 38 человек. Живя рядом с Иркутском, «государственные преступники» достаточно часто приезжали сюда. Иногда их вынуждали к этому официальные дела — вызов к начальству для объявления высочайших распоряжений, как это было в 1842 г., когда император разрешил принимать детей декабристов в казенные учебные заведения под измененными фамилиями, от чего все иркутские декабристы с негодованием отказались; или ограничение переписки, как случилось в 1838 г. с Луниным, не пожелавшим считаться с запретами III Отделения в своих «Письмах из Сибири». Другой причиной частых приездов в город Волконского, А. Муравьева, Раевского, Вадковского и других стала их хозяйственная деятельность. И хотя никто из ссыльных предпринимателей не мог похвалиться особыми успехами и доходностью своих начинаний, все же смелое внедрение в их практику капиталистических элементов — откровенная рыночная ориентация, наемный труд, использование новых орудий труда и технических приспособлений, многопрофильность как основа устойчивости хозяйства в суровых климатических условиях — сыграли определенную роль в развитии экономики края. Строительство домов, доставка заказанных в России грузов, сбыт урожая, заключение договоров о сдаче внаем лошадей или поставках, к примеру, глины, с точки зрения начальства, считались достаточно убедительными причинами для частых приездов и способствовали сближению декабристов с местными купцами — Кузнецовыми, Трапезниковыми, Басниными, Белоголовыми, Медведниковыми, ставшими не только их деловыми партнерами, но и друзьями. Нашлись среди иркутян помощники декабристам и в другом, более серьезном и опасном деле. Убежденный, что главной задачей политических ссыльных было «словом и примером служить делу, которому себя посвятили», урикский поселенец М. Лунин написал несколько памфлетов, в которых представил свое объяснение как недавнего прошлого («Взгляд на русское тайное общество» и «Разбор Донесения следственной комиссии»), так и современного состояния дел в Российской империи («Письма из Сибири», «Общественное движение в России в нынешнее царствование»). Отправив списки своих работ сестре для публикации за границей, он через П.Ф. Громницкого привлек к копированию и распространению своих политических сочинений иркутских учителей А.К. Журавлева, А. Крюкова, Н. Яблонского, И.И. Голубцова, чиновника Василевского. Но в 1841 г. одна из рукописей случайно попала чиновнику особых поручений П.Н. Успенскому, который написал донос, за чем последовали новый арест

декабриста и заключение в Акатуй, где в декабре 1845 г. он скончался при загадочных, не разъясненных до сих пор обстоятельствах. Громницкий полгода провел на иркутской гауптвахте, Журавлев во время следствия умер. Что же касается остальных привлеченных по этому делу, то им было выражено высочайшее «соизволение на оставление без дальнейшего взыскания» при условии соблюдения строжайшей тайны 4. Большое значение для иркутян имела педагогическая деятельность декабристов. И если созданная В.Ф. Раевским школа для детей и взрослых, находившаяся в Олонках, могла стать предметом лишь мимолетного разговора его знакомых в городе, то помощь, оказанная им при открытии в 1838 г. Сиропитательного дома Е. Медведниковой и организации в нем процесса обучения и воспитания, играла уже непосредственно существенную роль. Столь же практическое значение имело и обучение А.П. Юшневским, П.И. Борисовым и А.В. Поджио сыновей купца второй гильдии А.В. Белоголового. То, что младший из них впоследствии закончил университет и стал врачом, пользовавшимся известностью в столице (лечил, например, Н.А. Некрасова), безусловно говорило в пользу образования. «Недаром же с этого времени, — как вспоминал позже сам Н.А. Белоголовый, — в иркутском обществе обнаруживается первое стремление молодежи в русские университеты, которое, получив тогда первый толчок, продолжало с тех пор только прогрессивно расти и развиваться» 5. Образование стало причиной того, что сначала женщинам — Е.И. Трубецкой и М.Н. Волконской, а затем и их мужьям разрешили переселиться в Иркутск. В 1845 г. открылся Девичий институт, в который было разрешено принять двух младших внучек графини А.Г. Лаваль (не дочерей «государственного преступника» Трубецкого) — Лизу и Зину Трубецких. Тогда же стал гимназистом и Миша Волконский. Трубецкие купили бывший загородный дом губернатора Цейдлера, а Волконские сняли второй этаж дома Е.А. Кузнецова, позже построив собственный дом рядом с Преображенской церковью. Кроме самих хозяев, иногда всего по нескольку дней, а иногда и подолгу там жили и их товарищи, приезжавшие в Иркутск на лечение или по делам, в том числе и прибывшие издалека. Почти полгода провел здесь в 1849 г. И.И. Пущин, получивший официальное разрешение на лечение на Тункинских минеральных водах; с августа 1854-го до лета следующего года жил И.Д. Якушкин, навещавший служившего у Н.Н. Муравьева сына Вячеслава. В 1842 и 1855 гг. Н.А. Бестужев, по шутливому отзыву его брата, в течение нескольких месяцев «ласкаемый всеми, а особенно высшим купечеством и чиновничеством, перерисовал почти всех» в губернском городе 6. Дошедшие до наших дней изображения семейств Трапезниковых, Басниных, Сукачевых, Наквасиных, Персиных и других позволяют представить ближайшее окружение декабристов в период их пребывания в Иркутске. «Одновременное появление в небольшом и разнокалиберном обществе двадцатитысячного городка пятнадцати или двадцати высокообразованных личностей не могло не оставить глубокого следа» 7. И особенно значимым этот след был в сфере культуры. Большой интерес проявляли декабристы к книге, что вообще было характерно для русского дворянства первой четверти XIX в., воспитанного на романтических образцах, где «сама действительность спешила подражать литературе» 8. И хотя домашние библиотеки в Иркутске уже давно не были редкостью и среди иркутян были настоящие энтузиасты и знатоки литературы (например, В.Н. Баснин), но хорошо подобранные, регулярно и грамотно пополняемые, а главное — постоянно используемые и доступные для друзей библиотеки Волконских, Трубецких, Поджио не могли не вызвать интереса и желания подражать. Получение новой книги тут же становилось поводом для встреч. «Что за великолепная повесть этот «Постоялый двор», — писал из Иркутска Якушкин о повести И.С. Тургенева. — В продолжении трех часов мы, слушатели, хранили глубокое молчание, находясь под обаянием прелести этого произведения» 9. За чтением следовали обсуждение прочитанного, сравнение новых и старых произведений автора,

воспоминания о встречах с Пушкиным, Жуковским, Рылеевым, Грибоедовым. Большим событием в культурной жизни провинциального города в 1855 г. стала встреча в доме Волконских с молодым писателем И.А. Гончаровым, возвращавшимся в Петербург после кругосветного путешествия на фрегате «Паллада». В известном смысле такие литературные вечера становились школой хорошего вкуса для многих иркутян, особенно для молодежи. Позже по подобному образцу устраивали свои салоны Е.П. Ротчева, М.А. Дорохова, которая «охотно вводила в круг своих знакомых воспитанниц старшего класса и тем давала им возможность знакомиться со взглядами, приемами и навыками людей, гуманность, умение достойно переносить обстоятельства жизни и воспитанность которых всегда стояли вне всякого сомнения» 10. Не меньшее значение имели и музыкальные вечера в домах декабристов. Когда М.Н. Волконская впервые приехала в Иркутск в 1827 г., здесь «имелось лишь одно фортепьяно, которое принадлежало губернатору» 11. В 1840-х гг. музыкальные инструменты были уже во многих домах, но предназначались в основном для обучения детей. Концерты устраивались лишь в доме жены генерал-губернатора Руперта Елены Федоровны, и только для узкого круга. Среди декабристов было много хороших музыкантов: А.П. Юшневский, Ф.Ф. Вадковский, М.С. Лунин, М.Н. Волконская. Последняя постоянно выписывала музыкальные новинки, знакомя с ними посетителей своего салона. Наряду с произведениями признанных корифеев — Моцарта, Гайдна, Бетховена — звучали сочинения Россини, Шопена, Глинки. Отличный рояль популярной в то время фирмы «Лихтенталь», подаренный сестре А.Н. Раевским, и хорошая акустика гостиной, спроектированной самим С.Г. Волконским, привлекали сюда и концертировавших в Сибири артистов — скрипачей Блезе и Т. Оттава, виолончелистки Э. Христиани, пианистов Беглера, Малера, Пуччи, Ришье. Имели декабристы отношение и к становлению иркутского театра. Спектакли здесь ставились и прежде, бывали заезжие труппы, но, по отзывам современников, опыты эти редко бывали удачными. Впрочем даже такие «развлечения» в первое время были под запретом для «государственных преступников» и их жен. В семейных преданиях, записанных внуком Волконских, есть весьма характерный эпизод: «Однажды Мария Николаевна, желая доставить развлечение своей дочке, повела ее в театр (если можно назвать театром тот сарай, в котором давались в то время представления). Через несколько дней появилось распоряжение о запрещении женам государственных преступников посещать общественные места увеселений» 12. В этих условиях и возник домашний театр Волконских. Из воспоминаний Белоголового известно о попытке юных друзей Михаила поставить «Недоросля» Фонвизина. В неопубликованных пока мемуарах ссыльного поляка и домашнего учителя Юлиана Сабиньского рассказывается о представлении в 1846 г. «ко всеобщему удовольствию» другого спектакля — водевиля «Школьный учитель» 13. С 1848 г., когда генерал-губернатором стал Н.Н. Муравьев (будущий Амурский), положение политических ссыльных изменилось: были сняты запреты на участие их в делах иркутского общества, а посещение Муравьевым и его женой домов Волконских и Трубецких сделало образ жизни декабристов модным среди тех, кто претендовал на звание светского человека. Смерть Николая I в феврале 1855 г. возродила у оставшихся в живых декабристов надежду на возвращение на родину. Известие об амнистии привез в Иркутск в августе следующего года М.С. Волконский, служивший в то время чиновником особых поручений при генерал-губернаторе и бывший вместе со своим начальником по делам службы в Москве. Но не все декабристы смогли покинуть Сибирь, некоторым из них некуда и не к кому было ехать. До 1857 г. задержался в Иркутске Ю.К. Люблинский, только в 1859 г. выехал А.В. Поджио, навсегда остался здесь В.А. Бечаснов. В городе сохранились могилы Е.И. Трубецкой, которую в 1854 г. оплакивал весь Иркутск, ее детей, П.А. Муханова, Н.А. Панова, В.А. Бечаснова, И.В. Поджио, в 1952 г. из затопляемой Большой Разводной

сюда были перенесены могилы А.П. Юшневского и А.З. Муравьева. Иркутск хранит благодарную память о «первенцах свободы», не по своей воле ставших нашими земляками, но без обид и снобизма поделившихся с окружающими своими знаниями и теплотой души, показавших пример нравственной стойкости и истинно христианского великодушия. Заложенные декабристами традиции неравнодушия к социальным проблемам и включенности в жизнь местного общества были продолжены и следующими поколениями ссыльных. Но на новом этапе исторического развития России эта включенность начинает принимать не только нравственно-культурный, но в значительной мере политический характер. Достаточно явственно это проявилось уже на примере петрашевцев и М.А. Баку-нина. Амнистия 1856 г. распространилась и на «первых русских социалистов»: они были освобождены от каторжных работ и переведены на поселение. С помощью генералгубернатора Муравьева троим из них — М.В. Буташевичу-Петрашевскому, Н.А. Спешневу и Ф.Н. Львову — было разрешено остаться в Иркутске. Во многом благодаря этим людям в Иркутске появилась первая в Восточной Сибири печатная газета. В марте 1857 г. редактором «Иркутских губернских ведомостей» был назначен Спешнев, и уже в мае вышел первый номер. Участвовали в этом издании и его товарищи, и декабристы, оставшиеся в Сибири, и представители сибирской демократической интеллигенции — М.В. Загоскин, В.И. Вагин, С.С. Шашков и др. В течение двух с небольшим лет в неофициальной части газеты печатались материалы, посвященные различным сторонам местной жизни: экономические размышления, статистические данные, новости культуры, научно-популярные статьи, летопись Пежемского. Здесь же публиковались фельетоны и критические статьи о злоупотреблениях в различных ведомствах, что заставило власти обратить внимание на произвол и беззаконие чиновников и даже уволить наиболее одиозных из них. Обличительная политика нового издания совпала с критикой в центральных изданиях деятельности иркутской администрации на Амуре декабристом Д.И. Завалишиным, оставшимся в Чите. Еще более накалила обстановку «иркутская дуэль», неожиданно для многих получившая общероссийский резонанс. Противостояние «муравьевца» Ф. Беклемишева и М. Неклюдова, критически настроенного по отношению к окружению генералгубернатора, закончилось трагически для последнего. Похороны его «вылились в невиданную для Сибири того времени демонстрацию против высшей местной администрации», на них пришло «от 5 до 10 тыс. иркутян» 14. Главную роль в организации этого акта протеста сыграли Петрашевский, Львов, Раевский и М.П. Шестунов. Об иркутских событиях стало известно А.И. Герцену, и он сообщил об этом в своих листках «Под суд!»: «Слившиеся воедино, эти два направления, два потока в общественном движении — борцов против самодержавно-крепостнических методов колонизации Приамурья и Приморья и тех же методов управления краем — приобрели отчетливый антиправительственный характер» 15. Разумеется, подобная активизация и политизация объяснялись общим подъемом общественного движения в стране и связаны были с начавшейся подготовкой отмены крепостного права, но в условиях Сибири роль катализатора играли политические ссыльные. В марте того же 1859 г. в Иркутск прибыл еще один ссыльный. По ходатайству Муравьева из Томска сюда был переведен его троюродный брат М.А. Бакунин, высланный в Сибирь после семилетнего заключения в крепости. Он дружески сошелся со Спешневым, но остальные отнеслись к нему холодно, особенно когда он открыто принял сторону генерал-губернатора, написав в его защиту письмо Герцену. Эта позиция Бакунина объяснялась не только родственными чувствами или надеждой с помощью высокопоставленного родственника легально освободиться от ссылки, но и тем, что видел он в действиях брата воплощение некоторых своих идей (стремление к ликвидации сословных привилегий, к децентрализации власти и др.). Однако в 1860 г. между ними

наступило охлаждение, и для рвущегося на свободу анархиста остался один путь — «отказавшись от правильного планетного течения... опять сделаться кометою» 16. 5 мая 1861 г. он выехал из Иркутска, и с помощью знакомого со своей юности чиновника особых поручений при военном губернаторе Приморской области В.К. Бодиско и его друга морского офицера Д.М. Афанасьева отплыл из Николаевска-на-Амуре в Америку, а оттуда — в Лондон к А.И. Герцену. Дальнейшее развитие революционного движения в стране привело к увеличению числа и расширению социального состава политических ссыльных, но все же большинство составляли пока представители интеллигенции. При сохранившемся в Сибири дефиците квалифицированных специалистов местная администрация вынуждена была сама хлопотать перед петербургскими властями о разрешении ссыльным работать по специальности, например, врачами. Еще большую заинтересованность в образованных и порядочных сотрудниках проявляли сибирские промышленники. Редактор газеты «Восточное обозрение» И.И. Попов, тоже из ссыльных, вспоминал французов, проезжавших через Иркутск, которые удивлялись тому, что «политические ссыльные были видными работниками в отделе Географического общества и во многих других обществах». Удивлялись французы и иркутскому обществу, которое было настроено по отношению к правительству оппозиционно и не скрывало этого. Бывали они у купчихи А.И. Громовой, у которой почти все служащие были «государственные преступники» 17. В стремлении ссыльных найти работу проявлялись как меньшая, по сравнению с декабристами, материальная обеспеченность нового поколения, так и их убежденность в необходимости обязательного и непрерывного служения народу. В июне 1864 г. по пути на каторгу в Иркутске останавливался Н.Г. Чернышевский. Имя его было хорошо известно многим иркутянам, так как возглавляемый им журнал «Современник» пользовался у них большой популярностью. И хотя сам Чернышевский пробыл в Иркутске всего несколько дней, с нашим городом связаны две попытки его освобождения. Первую предпринял Г.А. Лопатин, уже в то время известный деятель русского и европейского революционного движения, член Генерального совета I Интернационала. В январе 1871 г. под фамилией Н. Любавина он приехал в Иркутск, рассчитывая на обширные знакомства своего брата, горного инженера И.А. Лопатина. Однако вскоре он был опознан и арестован. Проведя несколько месяцев в «иркутском тюремном замке», он бежал сначала в Томск, а потом и за границу. Через три года, когда Чернышевский был переведен на поселение в Вилюйск, с документами М.П. Титова в Иркутск прибыл видный народник И.Н. Мышкин. Изготовив удостоверение на имя поручика корпуса жандармов Мещеринова и сопроводительные документы для перевода ссыльного в Благовещенск, он отправился в Якутию. Но и эта попытка оказалась неудачной, Мышкин был арестован, препровожден в Иркутск, откуда отправлен в Петербург. В том же 1864 г. в Иркутск был сослан А.П. Щапов, ставший широко известным после своей речи на панихиде по жертвам трагических событий в селе Бездна Казанской губернии 12 апреля 1861 г. Через год, в июле 1865 г., он привлекался к делу «О злонамеренных действиях некоторых лиц, стремившихся к ниспровержению существующего порядка управления Сибирью» 18. Омское следствие, длившееся более года, выявило полную непричастность Щапова к планам «сибирских сепаратистов», однако за ним был установлен строгий полицейский надзор, и даже заступничество его земляка (оба были уроженцами села Анга) Преосвященного Иннокентия (Вениаминова) не смогло преодолеть недоверия и подозрений сибирского начальства. Иркутский период жизни Щапова, очень тяжелый в материальном отношении (порой им с женой приходилось даже голодать), оказался плодотворным для научной деятельности. Здесь им были написаны «Сибирское общество до Сперанского», «Историко-географические и этнографические заметки о сибирском населении», «Социально-педагогические условия умственного и социального развития русского народа», «Влияние общественного

миросозерцания на социальное положение женщин в России», в которых нашла отражение его новая «социально-антропологическая» теория. По заданию ВСОРГО, с которым он постоянно сотрудничал с 1866 г., он участвовал в историко-этнографических экспедициях в Туруханский и Кудино-Ленский края. Одним из первых ссыльный Щапов поставил вопрос о необходимости открытия в Сибири университета, написав статью «Какие факультеты необходимы в Сибирском университете?». 27 февраля 1876 г., после серьезной болезни, он скончался и был погребен на Знаменской горе. Через 10 лет на пожертвования земляков на его могиле был поставлен памятник, но разрешение на присвоение его имени начальной школе в Знаменском предместье, где Щапов жил последние годы, и на учреждение именной стипендии в Казанском университете, о чем просила Иркутская городская дума, дано не было 19. В 1865 г. в Иркутск начали прибывать участники польского восстания 1863—1864 гг. Еще в пути у них возникла мысль о восстании на месте поселения. Н.А. СерноСоловьевич написал воззвание к народу «Во имя правды и воли». Он должен был возглавить заговор, но в феврале 1866 г. скончался в иркутской тюрьме. Однако его товарищи продолжали думать о восстании. В ожидании отправки на работы по прокладке Кругобайкальского тракта в «иркутском тюремном замке» был составлен план выступления, начавшегося 25 июня 1866 г. в поселке Култук. Оно потерпело поражение. Суд приговорил руководителей восстания — В. Котковского, Я. Рейнера, Н. Целинского и Г. Шарамовича — к смертной казни (они были расстреляны за Якутской заставой), остальным повстанцам срок каторжных работ был увеличен. Первое в истории Иркутска открытое заседание суда стало своеобразной политической школой для иркутян, открыто выражавших свои симпатии восставшим. Впоследствии, выйдя на поселение, польские повстанцы И.Д. Черский, А.Л. Чекановский, Б.И. Дыбовский, Н.И. Витковский и другие внесли значительный вклад в развитие культуры и науки в Иркутске, объединившись вокруг местного отделения Русского географического общества. В экспедициях ВСОРГО активное участие принимали и ссыльные 1870— 1880-х гг. Д.А. Клеменц, Н.В. Виташевский, В.Г. Богораз-Тан, Ф.Я. Кон, Э.К. Пекарский, М.П. Овчинников, И.И. Майнов, С.В. Ястремский и другие занимались географическими, геологическими, биологическими, историко-этнографическими, археологическими исследованиями различных регионов Сибири. Привезенные ими из Якутии, Монголии, Минусинского и Туруханского краев, Саян, Ольхона находки легли в основу бесценных коллекций Иркутского краеведческого музея. Музей стал и центром просветительской работы. Чтение публичных лекций по разным отраслям науки, может быть, не заменяло университет, но помогало сохранять и повышать достаточно высокий уровень местной интеллигенции. Исходя из тех же просветительских задач, ссыльные народники большое внимание уделяли сибирской прессе. Сначала они группировались вокруг газеты «Сибирь», редактором которой был сибиряк М.В. Загоскин, а после перевода в 1888 г. из Петербурга газеты «Восточное обозрение» собирались в ее редакции. Сам побывавший на положении ссыльного Н.М. Ядринцев прекрасно понимал стремление политических к активной деятельности, высоко оценивал их интеллектуальный потенциал и старался дать им возможность реализовать свои способности и принести пользу краю. Публикации Ядринцева, Г.Н. Потанина, Д.А. Клеменца, П.Г. Зайчневского, С.Ф. Кова-лика, Ф.Я. Кона, Ф.В. Волховского, В.С. Свитыча-Иллича, И.И. Попова были посвящены наиболее актуальным для России и Сибири проблемам: народному образованию, переселенческому, инородческому, крестьянскому вопросам, состоянию торговли, горного дела, золотопромышлен-ности и др. Кроме того, в газете был обширный литературный отдел, в котором печатались стихи, рассказы, бытовые очерки, фольклорные материалы, театральные рецензии, фельетоны. Вместе с тем внутреннего единства между сотрудниками не было, каждая группа отражала собственную политическую платформу: сторонники «сибирского патриотизма» опасались, что ссыльная интеллигенция «окажется

более уступчивой в пользу общегосударственных интересов при столкновении их с местными», народники не хотели «мириться с либеральными постулатами сибирского областничества» 20. Однако до конца 1890-х гг. им удавалось находить общий язык и ради общего дела обе группы соглашались на компромисс. Второй этап революционного движения привел в Сибирь еще одну категорию политических ссыльных — женщин. До 1870-х гг. XIX в. женщины приезжали сюда за своими мужьями или родственниками, деля с ними трудности и невзгоды, иногда даже не соглашаясь с их взглядами. Теперь некоторые из них наравне с мужчинами несли тяжесть наказания за свои собственные убеждения и дела. Так же, как и их товарищи-мужчины, они обладали профессиональными знаниями, участвовали в общественных делах, вступали в дискуссии по самым разным вопросам, не уступая, а порой и побеждая в этих спорах. Судьбы М.И. Кутитонской, Е.Н. Ковальской, Ф.Н. Левандовской (Лянды), Е.К. Брешко-Брешковской, Н.Н. Смецкой, М.П. Ковалевской, С.Н. Богомолец, В.Г. Зисман и других давали иркутянкам пример новых отношений и новых возможностей. Другим новым явлением в политической ссылке, пришедшим с народниками, были побеги. Планы побегов строили и их предшественники, но ни один из них не состоялся. Новое поколение противников власти не желало мириться с вынужденным политическим бездействием, а более массовый характер самого движения и лучшая, чем прежде, организация позволили создать сеть добровольных помощников, в том числе и в самой Сибири, для осуществления этих побегов. В 1881 г. в Иркутске сложился народовольческий кружок учителя гимназии К.Г. Неустроева. Используя помощь Красного Креста, молодежь поддерживала связь с тюрьмой, собирала денежные средства для ссыльных, снабжала их медикаментами и литературой. В октябре 1882 г. Неустроев был арестован по подозрению в подготовке побега Ковальской и Богомолец. Почти год длилось следствие, которое не нашло достаточных улик, и дело должно было окончиться административной высылкой. Но 20 октября 1883 г. во время посещения тюрьмы Д.Г. Анучиным оскорбленный его замечаниями заключенный дал пощечину генералгубернатору. Новый суд приговорил Неустроева к смертной казни, и в ночь на 9 ноября 1883 г. он был расстрелян во дворе иркутской тюрьмы. По мере углубления кризиса народничества наиболее активные, не желающие мириться с происходящим его представители начинают искать другие формы борьбы. Некоторые из них становятся основателями новых организаций и партий. Оказавшись в ссылке, они старались привлечь на свою сторону старых ссыльных, давно оторванных от идейных центров и не всегда понимающих суть произошедших перемен. Популярность в Сибири той или иной организации на первых порах нередко объяснялась прежним авторитетом лидеров новых партий. Так, в 1896 г. ехавший в ссылку в Верхоянск А.В. Гедеоновский на квартире у старого соратника С.Ф. Ковалика познакомил здешнюю колонию ссыльных с программой и деятельностью малоизвестной в Иркутске партии «Народного права». В 1893 г. ее создали незадолго перед тем выехавшие из Иркутска по окончании первого срока ссылки М.А. Натансон и Н.С. Тютчев. Это вызвало у иркутян определенный интерес, но после арестов 1894 г. почти все народоправцы оказались под арестом. Позже большинство из них перешли на позиции эсеров. Оказавшийся в 1903 г. снова в Иркутске Тютчев содействовал образованию Сибирского союза социалистовреволюционеров. Тогда же, во второй половине 1890-х гг., в Иркутске появились марксисты. В 1895 г. за участие в марксистском кружке М.И. Бруснева был приговорен к трехлетней ссылке студент Петербургского технологического института Л.Б. Красин. Он не только принимал участие в идейных дискуссиях, которые постоянно возникали между ссыльными, но и пытался пропагандировать марксистские взгляды через газету, напечатав в трех номерах «Восточного обозрения» статью «Судьба капитализма в Сибири». Красин, по образному выражению И.И. Попова, был «первой ласточкой социал-демократической весны в

Иркутске», но уже в конце 1890-х гг. количество ссыльных резко возросло и большинство их «все были молодой народ — социал-демократы и социалисты-революционеры» 21. Для некоторых из этих новых ссыльных Иркутск был местом лишь временного пребывания, чаще всего при побегах. Так, в августе 1902 г., скрывшись из села Усть-Кут, к которому был приписан, остановился на несколько дней в губернском городе Л.Д. Бронштейн, получивший тут свое новое имя, ставшее впоследствии общеизвестным: в добытый для него чистый бланк паспорта он собственноручно вписал фамилию Троцкий. В 1903 г. с по-мощью ссыльной Ф.А. Морейнис и ее мужа, врача В.М. Муратова, через Иркутск бежал известный эсер Е.С. Созонов. Год спустя он снова оказался здесь по пути на Нерчинскую каторгу после убийства министра внутренних дел В.К. Плеве. Другие задерживались в Иркутске на более долгий срок, быстро устанавливали связи с товарищами и включались в работу местных партийных организаций. В 1900 г. с грузом нелегальной литературы был задержан Я.В. Махайский, возвращавшийся в Россию по окончании ссылки в Вилюйске. Улик для привлечения его к новому суду оказалось недостаточно, так как большей частью найденного у него оказались его собственные рукописи, и он был выпущен на свободу, но вынужден был задержаться в Сибири. Здесь он вновь занялся пропагандой и агитацией среди иркутских рабочих. Им был создан кружок, выпустивший несколько листовок, которые подписывались от имени «Рабочей партии политического освобождения России», и гектографированный выпуск написанной Махайским в ссылке книги «Умственный рабочий» с программой борьбы со всем образованным обществом. Эта книга привлекла внимание и народников, и анархистов, и социал-демократов. Арестованный за организацию забастовки булочников в мае 1902 г., в апреле 1903 г. он был приговорен к шести годам ссылки в Средне-Колымск, откуда вскоре бежал в Женеву. Прибывший нелегально в марте 1908 г. из Томска С.М. Киров многое сделал для организации иркутских рабочих, под его руководством забастовка в типографии Серебреникова в марте 1909 г. завершилась победой печатников. В разное время большой вклад в деятельность Иркутского комитета РСДРП внесли участник вооруженного восстания 1905 г. в Ростове С.Ф. Васильченко, участник севастопольского восстания И.И. Генкин, секретарь большевистской фракции IV Государственной думы, секретарь Русского бюро ЦК партии Е.Ф. Розмирович. В 1913 г. вокруг салона И.И. Рункевича сложилась литературная группа ссыльных социал-демократов. Она представляла собой объединение ссыльных интеллигентов, работавших легально в качестве журналистов, репетиторов, врачей, поверенных различных фирм. В нее входили известный историк, участник двух партийных съездов и член ЦК РСДРП Н.А. Рожков, депутат II Государственной думы И.Г. Церетелли, один из старейших членов социалдемократической партии, член ЦК и один из редакторов газеты «Голос социал-демократа» Ф.И. Дан (Гуревич), будущий член правительства Дальневосточной республики Ю.С. Вайнберг и др. Группа пользовалась большим авторитетом среди ссыльных и местных жителей, представляла «ссылку» перед иркутской администрацией, имела широкие связи с европейской частью страны и заграницей, сотрудничала в газетах и журналах. Большой вклад внесли ссыльные в борьбу с сыпным тифом, распространившимся в Иркутске в начале 1916 г. Ф.Н. Петрову по ходатайству председателя врачебных общественных организаций Федорова власти даже разрешили переехать в Иркутск из деревни Манзурки, куда он был водворен на поселение всего за год до этого. После Февральской революции многие ссыльные из ближних и дальних окрестностей стекались в Иркутск и в ожидании возможностей отъезда в Европейскую Россию активно включались в работу местных организаций и новых органов власти, разъясняя суть происходящих событий на митингах и собраниях. Особенно сильное впечатление на иркутян произвели эмоциональные яркие речи Е.М. Ярославского и Г.К. Орджоникидзе. Восторженный, хотя и краткий, прием был оказан на иркутском вокзале

М.А. Спиридоновой. К апрелю 1917 г. большинство ссыльных выехали из Сибири и приняли участие в дальнейшем развитии революционных событий в Петербурге и Москве. Оставшиеся же (В.В. Рябиков, Ф.Н. Петров, Н.А. Гаврилов, Я.Б. Шумяцкий, Я.Д. Янсон и др.) стали организаторами советской власти в Иркутске, участниками Гражданской войны. Наступал новый этап революционного движения в России, а с ним произошло и изменение в самой среде политических ссыльных. Если прежде ссыльные, хотя и тесно соприкасаясь с сибирским обществом, составляли как бы особую категорию, не сливаясь с сибиряками полностью, и выступали совместно, то в ХХ в. они и в ссылке не прекращали идейной борьбы, но объединялись лишь в крайних случаях для защиты своих прав от произвола властей. Большинство ссыльных сразу по прибытии к месту поселения активно включались в работу соответствовавших их партийной принадлежности местных организаций или создавали новые, в основном из местных жителей. Их деятельность становится неотъемлемой частью сибирского общественного и революционного движения.

3.7. РАЗВИТИЕ ГОРОДСКОЙ КУЛЬТУРЫ Для Иркутска ХIХ — начала ХХ вв. характерно интенсивное развитие культурной среды и многообразие форм культурной жизни. Постепенно город становился образовательным центром, в котором развивались начальная, средняя и среднеспециальная школы. В 1805 г. были открыты уездное и приходское училища, и к 1861 г. в Иркутске было 5 начальных школ, в которых обучалось 370 мальчиков. Для девочек в 1838 г. на средства Е. Медведниковой был открыт Сиропитательный дом, носивший ее имя. В 1863 г. в нем числилось 100 воспитанниц. Таким образом, абсолютное большинство детей школьного возраста в Иркутске в первой половине ХIХ в. не посещали школы. Во второй половине ХIХ — начале ХХ вв. сеть начальных школ быстро росла и в 1915 г. в городе было 58 одноклассных и двуклассных училищ (в том числе 10 церковноприходских) для мальчиков, девочек и смешанных, а также два мужских высших начальных училища. Значительная часть городских училищ была основана на пожертвования иркутских купцов — П. Пономарева, И.С. Хаминова, В.Т. Зимина, А.М. Кладищевой, Трапезниковых и др. Существовали частные школы Н.В. Сукачевой, Е.И. Шаршавиной, М.Ф. Алявдиной и других, а также общественные — школы Общества взаимного вспоможения приказчиков, общества «Просвещение». Учебные заведения действовали и при всех неправославных религиозных обществах и на их средства — еврейские (мужское и женское), евангелическое, римско-католическое училища, русская татарская школа. С 1860-х гг. периодически открывались воскресные школы для взрослых и подростков. Особое место занимала школа «Детский сад», основанная в 1869 г. и совмещавшая функции дошкольного воспитания и начального обучения. Во многих школах активно занимались общекультурным развитием детей. Например, в начале ХХ в. учащиеся сиропитательно-ремесленной школы посещали народные чтения, музей ВСОИРГО, картинную галерею В.П. Сукачева, слушали граммофон и фонограф, смотрели кинематограф, бывали на дневных спектаклях городского театра и сами разыгрывали сцены из пьес Гоголя и Тургенева 1. Средняя школа развивалась в Иркутске более медленными темпами. Мужская классическая гимназия, основанная в 1805 г. на базе главного народного училища, насчитывала в 1806 г. 35, в 1891 г. — 313, а в 1917 г. — 702 ученика. Гимназисты не только получали довольно основательные знания, но и могли проявить свои литературные таланты. Так, в 1836 г. в Петербурге был издан сборник прозаических сочинений 37 учеников, а впоследствии в гимназии издавались рукописные и печатные журналы

«Первый подснежник», «Рассвет» и др. Среди известных выпускников гимназии — географ А.П. Федченко, агроном Д.Н. Прянишников и др. К 1917 г. к ней прибавилось еще две мужских гимназии — Русского общественного собрания и частная (Е. Горцейт). Реальное образование иркутяне ценили меньше — основанная в 1866 г. реальная прогимназия была в 1873 г. преобразована в техническую, а другие возникли только в начале ХХ в. Особое место в системе среднего образования занимали коммерческие училища, открытые в 1907 г. Они относились к общеобразовательным учебным заведениям, но давали и специальные знания. Выпускники этих училищ получали права личных почетных граждан. Более интенсивно развивалось женское среднее образование. В 1845 г. был открыт Девичий институт Восточной Сибири, в котором одновременно обучалось от 90 до 130 воспитанниц. В 1860 г. в Иркутске появилось училище II разряда, позднее преобразованное в прогимназию, а затем в гимназию. В 1879 г. появилась и вторая женская прогимназия (с 1903 г. гимназия). Обе они носили имя И.С. Хаминова, пожертвовавшего значительные средства на их содержание. Кроме городских, в начале ХХ в. в Иркутске открывались частные женские гимназии — В.С. Некрасовой, А.М. Григорьевой и др. С 1909 г. работала гимназия «Союза русского народа», появилось смешанное учебное заведение — прогимназия Гайдук. В 1917 г. в мужских и женских гимназиях Иркутска обучалось 4787 учащихся 2. Первое среднее специальное учебное заведение — духовная семинария — появилось в Иркутске еще в 1780 г. Обучалось в ней от 100 до 170 учащихся в разные годы. Программа обучения включала около 40 предметов. При семинарии были образцовая церковно-приходская школа, хор певчих, струнный оркестр, так что будущие священники получали всестороннюю подготовку. Среди известных выпускников духовной семинарии: Иннокентий (Вениаминов) — «апостол Аляски», будущий митрополит Московский, А.П. Щапов, М.В. Загоскин, С.С. Шашков. Низших церковнослужителей готовило духовное училище, образованное после реформы духовной семинарии в 1818 г. Женское епархиальное училище, открытое в 1854 г., давало возможность части выпускниц сдать экзамен, получить звание домашних учительниц и преподавать в сельских начальных школах. Учителей церковно-приходских школ готовила и церковно-учительская семинария, учрежденная на средства В.А. Литвинцева в 1900 г. Светским педагогическим учебным заведением была первая в Сибири учительская семинария, открытая в Иркутске в 1872 г. В ее классах обучалось до 100 учащихся, но выпуск был небольшим — от 5 до 24 человек в год. Семинария сыграла большую роль в подготовке сельских педагогов, внесла свой вклад в формирование бурятской интеллигенции. Ее выпускниками были известный большевик М.Н. Рютин, публицист и фольклорист Ц. Жамцарано, этнограф М.Н. Хангалов, первые бурятские драматурги И.В. Барлуков, И.Г. Салтыков, Д. Абашеев, С.П. Балдаев. В 1909 г. в городе был открыт учительский институт — среднее учебное заведение для подготовки учителей высших начальных училищ, который успел выпустить до революции несколько десятков учителей. В 1870-х гг. в Иркутске началась подготовка технических специалистов. В 1873 г. было учреждено техническое училище, в 1890 г. преобразованное в промышленное. Директором его в течение 25 лет был В.И. Тышко. Часть выпускников училища поступала в высшие учебные заведения, а остальные работали на золотых приисках, лесопильных заводах, железной дороге и других предприятиях. В 1893 г. было открыто и специальное горное училище. Особым разрядом профессиональной школы были военные учебные заведения. В 1859 г. было основано училище военного ведомства для подготовки писарей, преобразованное в 1866 г. в военную начальную школу, в 1869 г. — в военную прогимназию, в 1888 г. — в приготовительный класс кадетского корпуса. На его базе в 1913 г. был открыт самостоятельный кадетский корпус. С 1874 г. существовало юнкерское

училище. С 1880 г. действовала военно-фельдшерская школа. Среднее медицинское образование могли получить и женщины. В 1893 г. в городе открылась акушерскофельдшерская школа. Таким образом, в Иркутске действовали многочисленные и разнообразные начальные, средние и средние специальные учебные заведения. Борьба за основание в Иркутске университета долгие годы была безрезультатной. По мере развития системы просвещения и повышения уровня грамотности иркутян (в 1897 г. она составляла 46,1 %) 3 формировалась потребность в чтении. В начале XIХ в. в городе имелось несколько церковных и монастырских библиотек, гимназическая библиотека (бывшая первая губернская, до 1820 г. сохранявшая характер публичной), а также немало частных книжных собраний. Известны библиотеки купцов Басниных, Дудоровских, Трапезниковых, Полевого, архиереев Нила, Вениамина и др. В Иркутске, как и в других сибирских городах, некоторые частные библиотеки имели характер публичных. С 1840 г. для всех желающих была открыта библиотека купца М.А. Болдакова, однако платы за чтение оказалось недостаточно для пополнения книжного фонда, и в 1851 г. владелец продал ее купцу С.С. Попову. Тот уже в 1853 г. часть библиотеки подарил Сибирскому отделу географического общества, а остальные продал. Не слишком продолжительной была деятельность публичной библиотеки, учрежденной в 1835 г. на основании циркуляра МВД, при заведовании С.С. Щукина. Недостаточное финансирование со стороны города повлекло за собой проблемы с комплектованием фондов и уменьшение числа читателей. К 1856 г. библиотека прекратила свое существование. В 1858—1859 гг. центром общественной жизни («якобинским клубом») была частная библиотека М.П. Шестунова. После ее закрытия властями часть книг перешла к В.И. Вагину, который в 1862 г. открыл свою частную библиотеку, пригласив компаньоном М.П. Шестунова. Судя по отзыву П.А. Кропоткина, библиотека пользовалась большой популярностью у иркутян. О росте интереса горожан к чтению свидетельствует судьба библиотеки, созданной в 1861 г. по инициативе группы чиновников во главе с Б.А. Милютиным. Общественная библиотека в 1864 г. стала городской и постепенно вобрала в себя книжные фонды других публичных библиотек. Во время пожара 1879 г. она была практически уничтожена, но быстро восстановилась благодаря частным пожертвованиям и содействию редакций и книжных магазинов. К 1917 г. в ней насчитывалось около 100 тыс. томов 4. Большая заслуга в организации работы библиотеки принадлежала ее заведующим — М.А. Гаевской (1867—1907) и Н.С. Романову (1908—1926). За полвека существования этой библиотеки численность подписчиков выросла со 105 (1861) до 2585 (1915), число посетителей читального зала — до 20 тыс. человек 5. Среди читателей поначалу преобладали чиновники и мещане, но активно росла доля учащихся и женщин всех сословий. Городская публичная библиотека оставалась самой крупной в Иркутске, однако не могла удовлетворить разнообразных читательских интересов горожан, и в конце ХIХ — начале ХХ вв. наблюдается настоящий всплеск «библиотечного учредительства». В 1896 г. была открыта бесплатная библиотека-читальня, получившая в 1901 г. имя А.В. Потаниной, с отделениями в нагорной части Иркутска, в Ремесленной слободе и Глазково. Это приближало книгу к читателю. Кроме библиотек, предназначенных для всех иркутян, в городе существовали многочисленные книжные собрания, круг читателей которых был ограничен. При всех учебных заведениях, православных церквях, монастырях и храмах других конфессий, некоторых казенных учреждениях в конце ХIХ — начале ХХ вв. имелись библиотеки больших или меньших размеров для соответствующей группы читателей. Члены первого и второго Общественного, Офицерского и Ремесленного собраний, члены Общества взаимного вспоможения приказчиков могли пользоваться библиотеками при своих обществах. Особенно известна была библиотека Общества приказчиков,

открытая в 1884 г. и к 1914 г. имевшая 18,5 тыс. томов и до 460 читателей в лучшие годы 6. Научный характер имели библиотеки ВСОИРГО, Общества изучения Сибири и улучшения ее быта, Общества врачей Восточной Сибири, и потому посещались сравнительно немногими читателями. В начале ХХ в. в Иркутске появились библиотеки просветительных обществ, имевшие своей целью расширение читательской аудитории. Такие библиотеки существовали при Обществе распространения народного образования и народных развлечений, обществе «Просвещение», Обществе народных чтений, Обществе народных развлечений, Общедоступных курсах, Обществе семейного воспитания детей. Большинство перечисленных библиотек были предназначены для детей и юношества и имели не слишком большие фонды — до 5 тыс. томов. С конца XIХ в. проводились народные чтения, особенно активно — после учреждения в 1903 г. Общества народных чтений. Национальные общества — польское «Огниво» и Иркутское отделение Общества распространения просвещения между евреями — также имели свои книжные собрания. Вместе с тем иркутяне сохраняли традицию частного книжного собирательства. Н.С. Романов рассказывает по крайней мере о двух десятках значительных книжных собраний второй половины ХIХ — начала ХХ вв.: купцов Жбановых, М.Я. Лейбовича, Я.Д. Фризера, книготорговцев В.М. Посохина и Г.И. Поршнева, юристов И.В. Цетнеровича, И.С. Фатеева, священников А. Орлова, А. Ионина, Н. Дроздова и др. В конце XIХ — начале ХХ вв. иркутяне могли покупать печатные издания в книжных магазинах А.Я. Жигаревой, П.И. Макушина и В.М. Посохина, «Юная Сибирь», у букинистов Д. Лужина, С. Равского, Карматских и др. Горожане выписывали газеты и журналы, что позволяло им следить за событиями литературной, общественной и политической жизни. Судя по данным Н.С. Романова, в 1860 г. иркутяне выписывали 80 названий журналов и газет в 713 экземплярах, а в 1885 г. — 183 названия в 2754 экземплярах 7. В дальнейшем подписка возросла. Во второй половине ХIХ в. Иркутск сам становится издательским центром. С 1857 г. издавались «Иркутские губернские ведомости» (первый редактор Н.А. Спешнев), с 1863 г. — «Иркутские епархиальные ведомости» (редактор протоиерей Прокопий Громов). Наряду с официальной информацией в них печатались статьи о быте и культуре населения Восточной Сибири. Значительно содержательнее были частные газеты: «Амур» (1860—1862, редактор М.В. Загоскин), «Сибирский вестник» (1864—1866, редактор Б.А. Милютин), «Сибирь» (1873—1887, редакторы П. Клиндер, В.И. Вагин, М.В. Загоскин), «Восточное обозрение» (1888—1906, наиболее известные редакторы Н.М. Ядринцев, И.И. Попов). Среди сотрудников иркутских газет были Д.А. Клеменц, Г.Н. Потанин, А.А. Корнилов, П.Г. Зайчневский и др. В начале ХХ в. в Иркутске учреждалось множество периодических изданий как общественно-политических, так и специальных. Новым явлением было издание юмористических журналов — «Овод», «Иркутская незабудка», «Иркутское жало». Большинство изданий очень скоро прекращали свое существование, и долгожителями можно считать газету «Сибирь» (1906—1917), журналы «Сибирский архив» (1911—1917, редактор А.И. Линьков), «Иркутский хозяин» (1913—1917, издатель агроном Р.И. Ефимов). Иркутск был родиной или местом учения и службы многих литераторов и публицистов, продолжавших затем свою деятельность в Петербурге и Москве. Среди них Н.С. Щукин — автор многочисленных краеведческих очерков и художественных повестей, Н. Полевой (повесть «Сохатый»), Е.А. Авдеева-Полевая («Записки и замечания о Сибири»), И.Т. Калашников («Записки иркутского жителя», повести «Дочь купца Жолобова», «Камчадалка», «Автомат»), С.С. Шашков — автор многочисленных статей по женскому вопросу в журналах «Дело», «Отечественные записки» и «Русское слово»,

И.В. Федоров-Омулевский (стихи, рассказы, роман «Шаг за шагом»), В.М. Михеев (стихи, рассказы, роман «Золотые россыпи»). Особняком стоят М.В. Загоскин — автор неоконченного романа «Магистр» и В.И. Вагин — автор мемуаров «Сороковые года в Иркутске», чья жизнь была неразрывно связана с Иркутском. Занятия литературой нередко были неотделимы от интереса к краеведению. До середины ХIХ в. научными исследованиями в Иркутске занимались отдельные энтузиасты: губернский землемер А.И. Лосев, директора гимназии П.А. Словцов и С.С. Щукин, чиновник по особым поручениям Доржи Банзаров, монголоведы А.В. Игумнов и А.А. Бобровников и др. П.И. Пежемский вслед за А.И. Лосевым предпринял попытку обобщения известных сведений в своей «Панораме Иркутской губернии». В 1840-х гг. при ГУВС по предложению МВД был основан музей естественных предметов. В 1851 г. при содействии генерал-губернатора Н.Н. Муравьева-Амурского в Иркутске появился научный центр — Сибирский отдел Императорского русского географического общества (СОИРГО, с 1877 г. — ВСОИРГО). Первым председательствующим был избран иркутский губернатор К.К. Венцель, и в дальнейшем представители администрации играли важную роль в деятельности отдела. Наибольший вклад в организацию научных исследований внесли правители дел ВСОИРГО — И.С. Сельский, А.Ф. Усольцев, М.В. Загоскин, Н.Н. Агапитов, Г.Н. Потанин, Д.А. Клеменц, В.А. Обручев. Каждый из них известен и собственными научными изысканиями. Иркутск был центром организации Вилюйской, Амурской, Уссурийской экспедиций (руководитель Р.К. Маак), а также Туруханской (И.А. Лопатин и А.П. Щапов), Олекминско-Витимской (П.А. Кропоткин), Якутской (Сибиряковской) экспедиций. Широкую известность получили труды членов отдела: геологов А.Л. Чекановского, И.Д. Черского, В.А. Обручева; зоологов Б.И. Дыбовского, В. Годлевского, В.Г. Дорогостайского и др. Историческими исследованиями отдел занимался с первых лет своего существования. К 1879 г. в его архиве было около 900 наименований документов разного рода, но все они погибли во время пожара. Крупными работами исторического характера были обширная статья А.С. Полонского «Анадырский острог» (малая золотая медаль РГО за 1869 г.), двухтомный труд В.И. Вагина о деятельности М.М. Сперанского в Сибири, статья А.П. Щапова «Сибирское общество до Сперанского», «Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири» И.В. Щеглова и др. В 1902 г. в составе ВСОИРГО была образована особая архивная комиссия под председательством священника И. Дроздова, специалиста по церковной истории. Следует отметить деятельность Н.Н. Серебренникова, опубликовавшего в 1911 г. «Иркутскую летопись» П.И. Пежемского и В.А. Кротова, выпустившего в 1915 г. альбом «Памятники старинного деревянного зодчества в Иркутской губернии». Результаты исследований публиковались в «Записках» (1856—1886), «Известиях» (с 1870 г.) и «Трудах» (с 1896 г.) и отдельных работах. Наряду с исследовательской работой ВСОИРГО занимался и просветительской деятельностью главным образом через музей. В 1854 г. музей при ГУВС был передан отделу РГО и постоянно пополнялся экспонатами, собранными в результате экспедиций. Пожар 1879 г. почти полностью истребил коллекции музея, но благодаря пожертвованиям и новым экспедициям фонды быстро пополнились. В 1883 г. музей был открыт в новом здании, построенном по проекту архитектора Г.В. Розена. В 1889 г. в фондах было 9048 экспонатов, в 1913 г. — 24878. Самыми большими были коллекции по этнографии и палеонтологии 8. С 1889 г. музей проводил воскресные лекции и объяснение коллекций, что способствовало значительному росту числа посетителей музея: в 1885 г. их было 1764, в 1891 г. — уже 5922, а в после 1907 г. — до 30 тыс. человек ежегодно 9. Публичные лекции читали Ф. Львов, Г.Н. Потанин, В.Б. Шостакович, И.А. Подгорбунский, Н.Н. Кузьмин и др.

Краеведческий характер имело Общество изучения Сибири и улучшения ее быта, созданное в 1911 г. как отдел одноименного общества, открытого ранее в Петербурге. К началу деятельности в Иркутском отделе числилось 79 человек. Основными своими задачами общество считало всестороннее статистическое изучение губернии и предложение практических мер по улучшению быта ее жителей, что и отличало его от ВСОИРГО. На общих собраниях читались доклады по общественно-политическим и научным вопросам. Под руководством М.П. Овчинникова велось археологическое обследование берега реки Ангары. Было проведено статистическое обследование городского хозяйства и народного образования Иркутска, записаны песни, частушки, пословицы и поговорки, сказки, поверья у жителей города и пригородных селений. В 1917 г. вышел первый выпуск «Известий Иркутского отдела Общества изучения Сибири и улучшения ее быта». Однако практической реализации научных изысканий этого общества не было. Прикладной характер имели медицинские исследования, тесно связанные с развитием практического здравоохранения. Первая больница в Иркутске была открыта в 1807 г. и называлась Чупаловской, по имени жертвователя — купца Николая Чупалова. И другие гражданские больницы в городе открывались на частные средства и были именными — Кузнецовская, Солдатовская, Ивано-Матренинская (в честь Базановых), Медведниковская. Бесплатная амбулатория, открытая в 1861 г., получив пожертвование, стала называться Михеевской. В начале ХХ в. к перечисленным лечебным учреждениям прибавилась железнодорожная больница, военные госпитали, заразные бараки, оспопрививательный и рентгеновский кабинеты, пастеровская станция. Численность врачей в Иркутске в первой половине ХIХ в. была незначительной. Особую память оставили ссыльный декабрист Ф.Б. Вольф и А.И. Орлов. В 1860 г. врачей было 12, а в 1915 г. — около 100, считая зубных врачей. Наибольшей известностью во второй половине ХIХ в. пользовались Г.И. Вейрих, К.В. Кинаст, Н.А. Белоголовый, Н.И. Кашин — организаторы Общества врачей Восточной Сибири в 1863 г. Впоследствии в этом обществе активно сотрудничали А.Н. Богословский, М.Я. Писарев, К.А. Элиашевич, Л.С. Зисман и др. На собраниях общества врачи выступали с научными сообщениями по эпидемиологии, статистике заболеваемости, санитарным вопросам, сибирской бальнеологии и др. С практической целью создавался Восточно-Сибирский отдел Русского технического общества (в 1868 г. по инициативе Б.А. Милютина): поднять уровень технического дела в крае, соединить техников и производителей, служить для них центром, проводить постепенно научные знания в практическую деятельность, чтобы направить ее к поднятию благосостояния в крае. В состав отдела в момент учреждения входили около 120 человек разных сословий. Отделом были устроены выставки в 1868 и 1869 гг., велась просветительская работа, с 1869 г. издавались «Записки», с 1870 — «Известия», но в середине 1870-х гг. деятельность его постепенно прекратилась. Таким образом, во второй половине XIХ — начале ХХ вв. в Иркутске было несколько научных обществ, что позволяло любителям науки принять посильное для них участие в исследовательской деятельности. Художественная культура развивалась в Иркутске по традиционным направлениям, хотя и имела некоторые особенности. Наиболее многообразны были формы театральной жизни города. В начале ХIХ в. в Иркутске предпринимались попытки создания общедоступного любительского театра. В 1803 г. был открыт театр купеческого сына В.П. Солдатова, в 1805 г. его сменил театр, основанный ссыльными Горчаковым и Шубиным. Актерами были поселенцы, унтер-офицеры и солдаты. Основой репертуара служили комические и волшебные оперы, пьесы А. Коцебу. В 1809 г. театр был закрыт и до середины ХIХ в. в городе время от времени организовывались любительские спектакли в гимназии и частных домах.

В 1851 г. в Иркутске был открыт первый профессиональный театр. С этого времени в городе в различных театральных или приспособленных зданиях работали профессиональные труппы под руководством дирекции или антрепренеров И.О. Краузе, А.А. Фадеева, К.О. Малевского и др. В репертуаре были пьесы А.С. Грибоедова, Н.В. Гоголя, В. Шекспира, Ж.Б. Мольера, Ф. Шиллера, а также оперетты и водевили. В 1897 г. театральный сезон открылся в новом здании, возведенном по проекту архитектора Шретера и считавшемся лучшим в провинции после Одесского театра. Театр был построен на пожертвования и принадлежал городу. Избираемая городской думой дирекция составляла условия контракта с антрепренером и следила за их выполнением как в материальном, так и в художественном отношении, стремясь сохранить «просветительский характер театра». Антрепренеры А.А. Кравченко, Н.И. Вольский, Е.М. Долин, И. Арнольдов, М.М. Бородай, З.А. Малиновская набирали актеров в Моск-ве при посредничестве театрального бюро, причем оперные труппы чередовались долгое время с драматическими или работали одновременно. Наиболее известными актерами, выступавшими на иркутской сцене в разные годы, были Е.Н. Горева, Е.А. Демидова, П.А. Мартынов, Д.М. Карамазов, К.Е. Пузинский, а также оперные знаменитости — баритон Н.А. Шевелев, сопрано С.И. Друзякина. Основной сезон в городском театре длился с сентября до начала Великого поста, и за это время иркутяне могли видеть 120—190 спектаклей. В репертуаре были как произведения русской и мировой классики, так и пьесы современников: М. Горького, Л. Андреева, Ф. Сологуба, Г. Ибсена, Г. Зудермана и др. Поскольку круг зрителей был невелик, а в зале была почти тысяча мест, театру приходилось показывать множество премьер (до трех новых пьес в неделю, причем многие шли только один раз). Это вынуждало актеров играть «под суфлера» и снижало художественное впечатление от спектаклей. Значительно выше был уровень исполнения опер. Среди любимых иркутянами произведений — «Демон» А. Рубинштейна, «Евгений Онегин» П. Чайковского, «Фауст» Ш. Гуно. Музыкальные вкусы публики во многом формировались традициями Иркутска и системой музыкального образования. Еще до появления специальных школ музыке и пению уделялось много внимания в духовной и учительской семинариях, Девичьем институте, других учебных заведениях, где существовали свои хоры, оркестры, ансамбли. Предпринимались попытки самостоятельного музыкального творчества. Например, в 1916 г. учащийся промышленного училища А. Турутанов написал оперу «Коробейники» в трех действиях на либретто своего товарища В. Моисеева. Она была поставлена силами учащихся нескольких учебных заведений города 10. В 1899 г. открылась музыкальная школа выпускника Петербургской консерватории А.Ю. Гиниты-Пилсудского, а на смену ей пришли музыкальные классы при Иркутском отделении Императорского русского музыкального общества, созданного в 1901 г. Здесь обучались пению, игре на фортепьяно, скрипке, виолончели, флейте. В 1905—1920 гг. работала частная музыкальная школа Е.Г. Городецкой, Р.А. Иванова, М.Н. Синицина, при которой был хор и оркестр из учащихся, проводились лекции- концерты, посвященные различным композиторам, лекции по истории музыки для всех желающих. Расширился круг подготовленных зрителей, музыкантов-любителей, появились выдающиеся музыканты-профессионалы: скрипач В. Беляев, пианист А.Л. Ферштер, певцы В.И. Лосев и В.М. Иванова-Дункель и др. В начале ХХ в. театральная жизнь в Иркутске активизировалась. В 1902 г. было построено новое здание общественного собрания с вместительным театральным залом, а в 1907 г. открылся театр при гостинице читинского купца Гиллера. В том и другом театре практически каждый сезон выступали опереточные (изредка оперные) труппы, конкурируя с городским театром. Наибольший интерес вызывали экзотические труппы вроде негритянской оперетты из Сан-Франциско.

С проведением железной дороги увеличилось число гастролирующих театральных трупп и отдельных исполнителей. В Иркутск приезжали труппа Малого театра с А.А. Яблочкиной и Е.Д. Турчаниновой, братья Адельгейм, театр В.Ф. Комиссаржевской, В.Н. Давыдов, М. Дальский, П. Орленев и др. Среди оперных знаменитостей — Е.К. Мравина, Л. Собинов, Н. и Р. Фигнер, а также балерины Е. Гельцер и О. Преображенская. Выступали в Иркутске и эстрадные звезды того времени — А. Вяльцева и Н. Плевицкая. Такие знаменитые исполнители, как флейтист Совле, скрипачи Костя Думчев и Ф. Ондржичек, виолончелист В. Вержбилович, пианистка Я. Залесская, трио Любощиц и другие, собирали полные залы. Неотъемлемой частью театральной и концертной жизни Иркутска были выступления любителей. С 1881 г. в течение 30 лет Общество любителей музыки и литературы, имевшее хор и оркестр, устраивало концерты и музыкальные вечера. Традиционными были концерты в годовщину смерти М.И. Глинки. С 1898 г. в зале общественного собрания устраивались «субботы», на которых бывали спектакли, концерты, чтение литературных произведений. В 1896—1909 гг. активно действовал драматический кружок при клубе Общества взаимного вспоможения приказчиков, в котором имелись хор, камерный ансамбль, с 1902 г. — первый в городе оркестр балалаечников, в 1905 г. преобразованный в оркестр народных инструментов, который продолжал функционировать и после закрытия клуба в 1909 г. 11 Общедоступные концерты и литературно-музыкальные утра устраивались с 1900 г. Комиссией (затем Обществом) народных чтений. В 1912 г. в доме Посохина был открыт театр этого общества, которым руководили И.Г. и З.Н. Пестриковы. В спектаклях принимали участие профессионалы и любители. Репертуар составляли пьесы А.Н. Островского, Л. Толстого, Мольера. Аналогично действовали Общество распространения народного образования и народных развлечений (1900—1906) и сменившее его Общество народных развлечений (1908—1917), при котором периодически существовали хор, оркестр балалаечников, а в 1912 г. была труппа, поставившая «Демона», «Русалку», «Пиковую даму». Своеобразием отличались этнографические вечера Общества вспомоществования учащимся бурятам, основанного в 1908 г. В их программы входили инсценировки старинных обрядов (свадьбы, посвящения белого шамана, женского праздника Тургэ), национальные песни, музыка, танцы. Время от времени в городе организовывались солдатские, ученические, домашние спектакли, и в целом театральная и концертная жизнь в XIX — начале ХХ вв. становилась все более интенсивной и разнообразной. Иркутск не стоял в стороне от технического прогресса: 12 марта 1897 г. в зале общественного собрания состоялся первый киносеанс. В 1914 г. в городе работали уже 13 кинематографов как в центре, так и в предместьях. Среди них «Художественный декаданс» К.С. Ягджоглу, Большой и Малый иллюзионы А.М. Дон-Отелло, а также «Олимп», «Вулкан», «Мираж» и др. Иркутяне могли видеть художественные, видовые, документальные фильмы и даже кататься на роликовых коньках на скейтинг-рингах при центральных электротеатрах. А.М. Дон-Отелло снимал и собственные документальные фильмы, отражавшие знаменательные события иркутской жизни. Менялся архитектурный облик города. В первой половине XIX в. были застроены каменными зданиями центральные площади Иркутска — Спасская, Тихвинская, Соборная, а также Гостинодворская и Рыночная — во многом благодаря деятельности губернских архитекторов А.И. Лосева и Я.А. Кругликова. Наиболее значительными постройками «допожарного» Иркутска считаются Сибиряковский дворец (Белый дом), предположительно проектированный в мастерской архитектурной школы Дж. Кваренги, здания мужской гимназии (архитекторы А.И. Лосев и А.В. Васильев), духовной семинарии и Сиропитательного дома (А.В. Васильев),

Девичьего института и Кузнецовской больницы (А.Е. Разгильдеев). Город украшали Московские и Амурские ворота. Пожар 1879 г., уничтоживший лучшую часть города, активизировал деятельность иркутских архитекторов. В конце XIX — начале ХХ вв. наиболее плодотворно работал В.А. Рассушин, по проектам которого построены здания городской думы и управы, общественного собрания, городской библиотеки, 5-классного училища, Ивано-Матренинской детской больницы и др. Немало прекрасных зданий было построено по проектам Г.В. Розена: музей ВСОИРГО, Базановский воспитательный дом, Казанский собор (в соавторстве), лютеранская церковь, школа «Детский сад». Оставили свой след в каменной истории города А.И. Кузнецов («Гранд-отель», Медведниковская больница, особняк М.Д. Бутина), В.И. Коляновский (Русско-Азиатский банк), В.А. Кудельс-кий (дом купчихи Х.Я. Колыгиной, Князе-Владимирская церковь), А.П. Артюшков (магазин Л.Б. Мерецкого). С Иркутском так или иначе было связано творчество почти 150 светских художников как любителей, так и профессионалов 12. Среди них портретисты М. Васильев («М.М. Сперанский», «Епископ Вениамин»), М. Песков — будущий участник «бунта четырнадцати» в Академии художеств в 1863 г. («П.П. Сукачев с сыном», «Иркутский губернатор И.Б. Цейдлер»), декабрист Н.А. Бестужев, М.И. Зязин («И.В. Щеглов») и др. Многие живописцы изображали Иркутск и его окрестности, Байкал, виды сибирской природы (А.Е. Мартынов, Л. Немировский, Е.Е. Мейер, С. Вронский, Ю. Беркман, Н. Добровольский, Н. Лодейщиков и др.). В 1910 г. решено было создать Иркутское общество художников, устав которого был утвержден в 1915 г. Первым председателем общества стал К.И. Поме-ранцев. В городе издавна развивалось художественное образование. Во всех учебных заведениях Иркутска преподавали рисование, и лучшие работы учащихся экспонировались в помещении мужской гимназии. В 1900—1901 гг. действовала школа Н.И. Верхотурова и М.А. Рутченко-Короткоручко, с 1906 г. — классы рисования и живописи А.Ф. Лытнева, с 1910 г. — рисовальная школа И.Л. Копылова, на базе которой в годы советской власти было образовано художественное училище. До революции в городе не было художественного музея, но иркутяне могли познакомиться с произведениями изобразительного искусства на выставках. До начала ХХ в. они проводились время от времени, и экспонировались на них не только картины, но и восковые фигуры, изделия из графита, проекты здания городского театра, гобелены. В 1909—1917 гг. под руководством Р.С. Пророкова в помещении музея ВСОИРГО проходили выставки произведений местных художников (от 160 до 400 работ в разные годы). В 1915—1922 гг. прошло 7 выставок, организованных Иркутским обществом художников. Кроме коллективных, были и персональные выставки иркутских художников — А. Якубовского, Н.Ф. Добровольского, М.И. Зязина, П.И. Шабалина, А.Ф. Лытнева, так что иркутяне были хорошо знакомы с творчеством своих современников. Кроме того, в Иркутске проходили выставки сибирских художников — В.Д. Вучичевича, Г. Гуркина, а также столичных и зарубежных живописцев. Многие произведения русских и европейских художников горожане видели и на выставках с участием иркутских коллекционеров — В.П. Сукачева, М.Я. Лейбовича, А.Д. Фризера, В.А. Рассушина и других, продолжавших традиции М. Сибирякова, В.Н. Баснина, С.Ф. Дудоровского, Трапезниковых, С.Ф. Соловьева. Самым знаменитым среди них был В.П. Сукачев, в коллекции которого были картины Репина, Айвазовского, Верещагина, Маковского, Мясоедова. В 1882 г. Сукачев сделал свою галерею общедоступной. Позднее коллекция была передана городу и стала основой областного художественного музея. В середине XIХ в. в Иркутске появились первые фотографы и постепенно стала развиваться художественная фотография. А.К. Гофман, П.А. Милевский, А.И. Кузнецов, В.К. Ястремский, И.М. Портнягин и другие запечатлели виды города Иркутска, пейзажи, жанровые сцены и портреты иркутян. С 1908 г. действовало Иркутское фотографическое

общество под председательством И.М. Портнягина и Р.А. Иванова, которое устраивало выставки, привлекавшие внимание иркутян. В начале ХХ в. спортивная жизнь Иркутска определялась частной инициативой и традиционно сложившимися народными видами развлечений. Характерна была также градация видов спорта по сословному и имущественному признакам. Значительная часть спортивных мероприятий носила характер шоу и организовывалась на коммерческой основе. Наиболее быстро стремление к организации досуга проявилось у чиновничества и интеллигенции. В их среде получили распространение идеи П.Ф. Лесгафта о необходимости физических упражнений для гармонического развития человека. Воплощение этих идей характеризуется организацией различных обществ. В 1871 г. было учреждено Иркутское общество сибирских охотников. На средства общества был организован клуб с тиром для стрельбы. С 1904 г. регулярно устраивались стрельбы за деревней Крыжановщиной. Соревновались в стрельбе с разных дистанций как по неподвижным, так и подвижным целям (бегущей козе). Организовывались «общественные» охоты. Так в 1904 г. в охоте на зайцев участвовало 19 человек (как сообщалось в отчете, зайцев было убито 46, а выстрелов произведено 164). В 1911 г. при утверждении нового устава в обществе числилось уже 300 человек 13. В 1909 г. в Иркутске развернуло свою работу Общество рыболовов-любителей. Местом его базирования была дача за рекой Ушаковкой. В это же время разворачивало свою работу Общество велосипедистов, которое базировалось на «Циклодроме». Велосипед был доступен далеко не каждому, поэтому членом общества могли стать лишь обеспеченные люди. Финансовая недостаточность отрицательно сказывалась на деятельности общества. Например, сезон 1908 г. оказался крайне неблагоприятным в финансовом отношении для Иркутского общества велосипедистов-любителей. Гулянье и гонки, проводимые в течение лета, принесли убыток более 400 рублей 14. При этом обществе в 1908 г. открылся атлетический клуб. В начале ХХ в. в Иркутске организовывали и шахматные клубы. Назначались даже специальные дни для встреч. В 1908 г. кружок любителей шахматной игры в Иркутске принял предложение томских шахматистов сыграть две партии на премию 25 рублей. Игра велась по телеграфу 15. В этот же период в России появляются и авиационные общества. В Иркутске 25 апреля 1910 г. состоялось первое заседание учредителей отделения Императорского всероссийского аэроклуба. В 1911 г. при нем была организована гимнастическая и воздухоплавательная дружина «Иркутский сокол». Участие простого народа в спортивной жизни Иркутска ограничивалось традиционными забавами. Обычно это происходило в дни Масленицы, Троицы, рождественской недели и других праздников. Формами проведения становились лазанье по столбу, катанье на коньках, на лыжах и так далее. В начале ХХ в. в Иркутске проходят первые коммерческие спортивные мероприятия. Наиболее популярными из них были Международные чемпионаты французской борьбы. Местом проведения этих чемпионатов стал цирк Стрепетова. Соревнования проводились ежегодно начиная с 1907 г. Победитель получал вознаграждение — 1000 рублей, занявший второе место — 700 рублей, третье место — 300 рублей 16. Данные соревнования были очень популярными среди рабочих, приказчиков и народных масс. Спортивных сооружений в дореволюционном Иркутске было немного. Основным из них являлся «Циклодром». В летнее время на его территории проводились велосипедные гонки, а в зимнее время он превращался в место соревнований конькобежцев. На территории «Циклодрома» существовали кегельбан и тир. Услуги за пользование ими были платными.

Политика государства по отношению к спортивным обществам определялась стремлением к безопасности и сохранению правопорядка. Департаментам полиции предписывалось точно определять и строго контролировать цели создания обществ, проверять инициаторов и участников. В то же время правительство не стремилось тормозить их развитие. Таким образом, культурная жизнь Иркутска в XIХ — начале ХХ вв. была богатой и разнообразной и во многом определялась личной и общественной инициативой самих горожан.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 3 3.1 1 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. Иркутск, 1994. С. 199.

2 Воробьев В.В. Формирование населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1975. С. 224.

3 Там же.

4 Иркутск и Иркутская губерния // Сибирский вестник. 1866. № 2. С. 8.

5 РГИА, ф. 1287, оп. 42, д. 75, л. 171 об.

6 РГИА, ф. 1287, оп. 37, д. 1506, л. 2 об.

7 Там же. Л. 22.

8 Богашев В. Иркутск в статистическом отношении // Сын отечества. 1833. Т. 35. С. 316.

9 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. С. 31.

10 Загоскин М.В. Иркутск и Иркутская губерния. Иркутск, 1870. С. 36.

11 Ровинский П. Очерки Восточной Сибири // Древняя и Новая Россия. 1875. № 2. С. 201.

12 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. Иркутск, 1993. С. 90.

13 Войтинский В.С., Горнштейн А.Я. Евреи в Иркутске. Иркутск, 1915. С. 42, 51.

14 Богашев В. Указ. соч. С. 316; Войтинский В.С., Горнштейн А.Я. Указ. соч. С. 42.

15 Письма Г.Н. Потанина. Иркутск, 1989, Т. 3. С. 230.

16 Потанин Г.Н. Сибирские города // Земля Иркутская. 1994. № 2. С. 44.

17 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 258—259.

18 Игнать ев А.А. Пятьдесят лет в строю. М., 1989, Т. 1. С. 37.

19 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Иркутск. Очерки по истории города. Иркутск, 1971. С. 132.

20 Ровинский П. Очерки Восточной Сибири. С. 201.

21 Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири: 1032—1882 гг. Сургут, 1993. С. 422.

22 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 57.

23 Ровинский П. Очерки Восточной Сибири. С. 206.

24 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 206.

25 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 95.

26 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. С. 227.

27 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 208.

3.2 1 Резун Д.Я. Городские ярмарки Сибири XVIII — первой половины XIX вв. // Ярмарки Восточной Сибири. Новосибирск: Наука, 1993. С. 62.

2 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 65—66.

3 Резун Д.Я. Указ. соч. С. 61.

4 РГИА, ф. 1265, оп. 1, к. 804, д. 229, л. 23.

5 Штейнгейль В.И. Сочинения и письма. Иркутск, 1992. Т. 2. С. 190.

6 Там же.

7 Щапов А.П. Сибирское общество до Сперанского // Щапов А.П. Сочинения. СПб, 1888. Т. 3. С. 673.

8 Бумаги Пестеля // Русский Архив. 1875. № 4. С. 380 9 Отчет об управлении Иркутской губернией Действительного Статского советника Трескина... ГАНО, научно-справочная библиотека, 34/088 б/н., л. 421—421об.

10 Этот документ впервые в научный оборот был введен Ф.А. Кудрявцевым. Подробнее см.: Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 73.

11 Цит. по: История Сибири. Л., 1968. Т. 2. С. 454.

12 Стогов Э. Сперанский и Трескин в Иркутске // Русская старина. 1878. № 12. С. 503.

13 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 63.

14 Прутченко С. Сибирские окраины. Приложения. СПб., 1899. С. 20, 22.

15 Письма Г.С. Батенькова, И.И. Пущина и Э.Г. Толля. М., 1936. С. 104.

16 См.: Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 81, 82; История Сибири. Т. 2. С. 458 и др.

17 Ремнев А.В. Самодержавие и Сибирь. Омск, 1997. С. 83.

3.3 1 Рабцевич В.В. Сибирский город в дореформенной системе управления. Новосибирск, 1984. С. 46.

2 Учреждение для управления сибирских губерний. СПб., 1822.

3 Рабцевич В.В. Указ. соч. С. 149.

4 РГИА, ф. 1287, оп. 37, д. 2154, л. 17.

5 РГИА, ф. 1287, оп. 37, д. 2154, л. 17.

6 Высочайше Утвержденное 16 июня 1870 г. Городовое Положение с объяснениями. СПб., 1870. 240 с.

7 РГИА, ф. 1287, оп. 38, д. 1529, 1531, 1949; Сукачев В.П. Иркутск. Его место и значение в истории и культурном развитии Восточной Сибири. М., 1871. С. 105; Нар-дова В.А. Городское самоуправление в России в 60-х — начале 90-х гг. XIХ в. Правительственная политика. Л., 1984. С. 63, 67,72, 75, 76.

8 РГИА, ф. 1287, оп. 38, д. 1529, 1531, 1949.

9 Там же.

10 Иркутский купец первой гильдии И.Н. Трапезников согласно завещанию (1865) помимо различных благотворительных выплат 5 тыс. рублей передавал сестре Александре Портновой и 3 тыс. рублей племяннику В.П. Сукачеву, а остальные передавал на строительство ремесленно-воспитательного заведения. Однако из завещания не было ясно, какая конкретно сумма выделялась на данное заведение, это послужило основанием для иска наследников. Возникла тяжба, которая длилась 17 лет и закончилась мировой в 1881 г. Городу, за вычетом налогов, досталось 2 860 655 рублей. А.Н. Портновой — 1 466 042 рубля, В.П. Сукачеву — 1 354 523 рубля. В последующие годы назначение сумм, расходуемых городом из доставшейся ему доли трапезниковского капитала, являлось предметом постоянных дебатов в думе. Об этом см. подробнее: РГИА, ф. 1287, оп. 38, д.

751; Дело г. Иркутска с наследниками умершего почетного гражданина И.Н. Трапезникова — Сукачевым и Портновой. Иркутск, 1890. 46 с.; Доклад 14 июля 1882 г. об исполнении духовного заведения И.Н. Трапезникова. Иркутск, 1882. С. 31.

11 ГАИО, ф.32, оп. 7, д. 92, л. 67.

12 Потанин Г.Н. Воспоминания // Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1986. Т. 7. С. 57.

13 ГАИО, ф. 162, оп. 1, д. 5, л. 134 об.; ф. 480, оп. 1, д. 205, л. 53.

14 Восточное обозрение. 1898. № 1.

15 ГАИО, ф. 162, оп. 1, д. 5, л. 295 об.; ф. 480, оп. 1, д. 205, л. 61.

16 РГИА, ф. 1287, оп. 223, д. 61, л. 17.

17 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. Иркутск, 1993. С. 55.

18 РГИА, ф. 1287, оп. 38, д. 2104, л. 17; Романов Н.С. Указ. соч. С. 55; Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. СПб., 1882. С. 423.

19 Городовое Положение с законодательными мотивам, разъяснениями и дополнительными узаконениями / Сост. С.Г. Щегловатов. СПб., 1892. 720 с.

20 РГИА, ф. 1287, оп. 38, д. 3208, 3840.

21 РГИА, ф. 1287, оп. 33, д. 2149, л. 28, 34; ГАИО, ф. 162, оп. 1, д. 63, 66, 77; Восточное обозрение. 1894. № 148. С. 3; 1897. № 121, 129, 132; 1898. № 157.

22 РГИА, ф. 1287, оп. 33, д. 2149, л. 51 об.

23 Восточное обозрение. 1898. № 126.

24 РГИА, ф. 1287, оп. 33, д. 2149, л. 3—4; Попов И.И. Забытые иркутские страницы... С. 48; Он же. Минувшее и пережитое. Сибирь и эмиграция. Воспоминания за 50 лет. Л., 1924. С. 23.

25 Попов И.И. Указ. соч. С. 237.

26 Городское самоуправление в Сибири // Сибирские вопросы. 1910. № 14—15, 19— 20.

27 Сукачев В.П. Иркутск. Его место и значение в истории и культурном развитии Восточной Сибири. М., 1891. С. 108.

28 Иркутская летопись. Продолжение летописи П.И. Пежемского и В.А. Кротова / Сост. Н.С. Романов. 1756—1880 гг. Иркутск, 1914. С. 387—394.; Сукачев В.П. Указ. соч. С. 108.

29 Иркутская летопись. С. 403; Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881— 1901 гг. С. 57; Сукачев В.П. Указ. соч. С. 116—117.

30 ГАИО, ф. 70, оп. 2, д. 11104, л. 24—29.

31 Известия Иркутской городской думы. 1890. № 1. С. 322—327; 1898. № 13. С. 231— 232; ГАИО. Там же. Д. 2357, л. 80—93.

32 ГАИО. Там же. Д. 799, л. 26—37.

33 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 401.

34 ГАИО. Там же. Д. 2674, л.1—5, 17—18.

35 Известия... № 11—12. С. 295—296.

36 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 53.

37 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 167.

38 Известия... 1901. № 23—24. С. 539.

39 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. С. 278, 283.

40 Известия... 1912. № 5—6. С. 503; Вестник Иркутского Городского Общественного Управления. 1914. № 1. С. 5—6; 1916. № 10—12. С. 4.

41 ГАИО. Там же. Д. 1652, л. 1—14.

42 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 165.

43 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. С. 350.

44 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 79.

45 Там же. С. 137—138.

46 Там же. С. 153.

47 ГАИО. Там же. Д. 3333, л. 3—15.

48 Известия... 1893. № 17—18. С. 36—39.

49 Там же. 1900. № 3—4. С. 18—23.

50 Там же. 1903. № 11—12. С. 21—23, 48—50.

51 Там же. № 3—4. С. 17—24; № 7—8. С. 961—969; № 21—24. С. 254—256.

52 Там же. 1908. № 17—18. С. 95—100.

53 Там же. 1900. № 16. С. 104—110.

54 ГАИО. Там же. Д. 901, л. 3—17.

55 ГАИО. Там же. Д. 904, л. 11—21, 50—61, 259—266, 263—264, 339; д. 1382, л. 19. Известия... 1913. № 5—6. С. 246—251.

56 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. С. 224, 301.

57 ГАИО. Там же. Д. 3106, л. 18—21.

58 Известия... 1912. № 13—14. С. 59—65.

59 Там же. 1913. № 5—6. С. 246—251.

60 Там же. 1899. № 20. С. 241—243; 1901. № 19. С. 155.

61 Там же. 1909. № 5—6. С. 534—537.

62 ГАИО. Там же. Д. 814, л. 3—6.

3.4 1 Записки иркутских жителей. С. 416.

2 Резун Д.Я. О некоторых исторических категориях городской культуры Сибири XVII—XIХ вв. // Роль Сибири в истории России. Новосибирск, 1993. С. 6.

3 Гольдфарб С., Самоделкин В., Шахеров В. Иркутская ярмарка: Очерк истории. Иркутск, 1991. С. 23.

4 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 28.

5 Загоскин М.В. Иркутск и Иркутская губерния. Иркутск, 1870. С. 16.

6 Иркутск. Его место и значение в истории и культурном развитии Восточной Сибири. М., 1891. С. 106.

7 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 59—62.

8 Иркутск // Сибирская газета. 1888. № 2. С. 8—10.

9 Матханова Н.П. Путевые записки американского коммерсанта П.М. Коллинза о городах Сибири середины XIХ в. // Населенные пункты Сибири: опыт исторического развития (XVII — начало ХХ вв.). Новосибирск, 1992. С. 95—96.

10 Тамм Л.И. Записки иркутянки. Иркутск, 2001. С. 58.

11 Сибирь. Из путевых записок графа Р. Кейзерлинга. М., 1900. С. 242.

12 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 417.

13 Дамешек Л.М., Дамешек И.Л. «Кедр», обгоняющий время: Очерки истории винокуренной промышленности Прибайкалья XVII — ХХ вв. Иркутск, 1998. С. 47.

14 Пушкина Т. Открытие торговой биржи в Иркутске // Земля Иркутская. 1996. № 5. С. 11—12.

15 Шахеров В.П., Козлов И.И., Гаврилова Н.И. Таможенное дело в Восточной Сибири. Иркутск, 1999. С. 45 16 Шахеров В.П. «Тащат купцы омулевые бочки...» (Из истории рыбопромышленности на Байкале) // Былое. 1995. № 11. С. 8—9.

17 Большаков В.Н. Очерки истории речного транспорта Сибири. XIХ век. Новосибирск, 1991. С. 102.

18 Рабинович Г.Х. Монополизация речного судоходства в Сибири и на Дальном Востоке (конец XIХ в. — 1917 г.) // Исторические записки. М., 1973. Т. 91. С. 132.

19 Мухин А.А. Промышленность Сибири во второй половине XIХ в. // Труды ИГУ.

1968. Т. LV. Вып. 1. С. 78.

20 Хроленок С.Ф. Золотопромышленность Сибири (1832—1917). Иркутск, 1990. С. 26.

21 РГИА, ф. 1265, оп. 1, д. 154, л. 134.

22 Загоскин М.В. Иркутск и Иркутская губерния. С. 23.

23 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. С. 64.

24 Кудрявцев Ф.А., Вендрих Г.А. Указ. соч. С. 206—207.

25 Тамм Л.И. Указ. соч. С. 58.

26 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. С. 241.

27 Башкиров В.Г. Работа иркутской промышленности «на оборону» в 1914—1917 гг. // Сибирский город XVIII — начала ХХ вв. Иркутск, 1998. Вып. 1. С. 143.

3.5 1 Громов П. Начало христианства в Иркутске... Иркутск, 1868. С. 321.

2 Медведев С. Иркутский Вознесенский монастырь // Земля Иркутская. 1994. № 1. С. 22.

3 Иркутские епархиальные ведомости. Прибавления. 1914. С. 434.

4 Медведев С. Указ. соч. С. 22.

5 Там же.

6 Торшина Н. Знаменский монастырь // Земля Иркутская. 1988. № 10. С. 26.

7 Там же.

8 Крючкова Т. Усердием и капиталом // Земля Иркутская. 1996. № 5. С. 11.

9 Подсчитано по: Калинина И.В. Православные храмы Иркутской епархии. М., 2000. С. 104—167.

10 Подробнее: Калинина И.В. Кафедральный Казанский собор. М., 1995.

11 Подсчитано по: Романов Н.С. Иркутская летопись. 1857—1880 гг. Иркутск, 1914. С. 145; Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. Иркутск, 1994. С. 31.

12 Наумова О.Е. Иркутская епархия. XVIII — первая половина XIX вв. Иркутск, 1996. С. 155, 157.

13 Подробнее: Дулов А.В. Наш земляк Иннокентий Вениаминов // Апостол Аляски. Иркутск, 1998. С. 4—6.

14 Пежемский П.И., Кротов А.В. Иркутская летопись. Иркутск, 1911. С. 243.

15 Там же. С. 334—335.

16 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. С. 212.

17 Там же. С. 149.

18 Подробнее: Терновая И.И. Светлое Христово Воскресенье. Иркутск, 1997.

19 ГАИО, ф. 276, оп. 2, д. 1, л. 98.

20 Шведова В. Наследник цесаревич в Иркутске // Иркутская старина. 1993. Вып. 1. С. 11.

21 Дулов А.В. Иркутская епархия в 1860—1917 гг. // Из истории Иркутской епархии. Иркутск, 1998. С. 90.

22 Там же.

23 ГАИО, ф. 276, оп. 2, д. 1, л. 79.

24 Дулов А.В. Иркутская епархия в 1860—1917 гг. С. 90—91.

25 Там же. С. 98.

26 Чефранов М. Блаженный Софроний, третий епископ Иркутский. М., 1907. С. 27.

3.6 1 Записки иркутских жителей. Иркутск, 1990. С. 371.

2 Русский архив, 1866. С. 273—284; Русский биографический словарь, 1912. Т. 24. С. 19; Штрайх С.Я. Роман Медокс: Похождения русского авантюриста XIX в. М., 1930.

3 ГАРФ, ф. 109, 1 эксп., 1828 г., д. 29, л. 47.

4 ГАИО, ф. 24, оп. 3, к. 30, д. 6, л. 210.

5 Знаменский М., Белоголовый Н. Исчезнувшие люди. Воспоминания сибиряка. Иркутск, 1988. С. 272.

6 Воспоминания Бестужевых. М.; Л. С. 187.

7 Знаменский М., Белоголовый Н. Указ. соч. С. 271.

8 Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX вв.). СПб., 1994. С. 344.

9 Записки, статьи и письма декабриста И.Д. Якушкина. М., 1951. С. 401.

10 Исторический очерк деятельности Иркутского института императора Николая I. Иркутск, 1896. С. 62.

11 Записки княгини М.Н. Волконской. Красноярск, 1975. С. 56—57.

12 Волконский С. Воспоминания: О декабристах разговоры. М., 1994. С. 68.

13 Ячменев Е. Иркутский театр и декабристы (1850—1861). Иркутск, 2000. С. 18.

14 Дулов А.В. Петрашевцы в Сибири. Иркутск, 1996. С. 184.

15 Коваль С.Ф. Декабристы и общественное движение 50-х — начала 60-х годов XIX в. // В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975. С. 272.

16 Бакунин М.А. Собрание сочинений и писем. М., 1935. Т. IV. С. 6.

17 Попов И.И. Забытые иркутские страницы: Записки редактора. Иркутск, 1989. С. 16.

18 ГАИО, ф. 32, оп. 1, д. 262, л. 1.

19 Маджаров А.С. Афанасий Щапов. Иркутск, 1992. С. 215.

20 Сесюнина М.Г. Политическая ссылка второй половины XIX в. и сибирские областники // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. — 1917 г.). Иркутск, 1985. Вып. 9. С. 106, 108.

21 Попов И. И. Указ. соч. С. 45, 58.

3.7 1 ГАИО, ф. 194, оп. 1, д. 109, л. 81—83; д. 110, л. 225—227.

2 Подсчитано по: Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. Иркутск, 1994. С. 230.

3 Первая всеобщая перепись населения Российской империи.1897. Т. LХХV. Иркутская губерния. СПб., 1904. С. 32—36.

4 Полищук Ф.М. История библиотечного дела в дореволюционном Иркутске. Иркутск, 1983. С. 87.

5 Романов Н.С. Иркутская летопись. 1857—1880 гг. Иркутск, 1914. С. 84.; ГАИО, ф.

446, оп. 1, д. 163, л. 2.

6 Поршнев Г.И. Революция и культура народа. Иркутск, 1917. С. 77.

7 Романов Н.С. Иркутская летопись. С. 72—73; Он же. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. Иркутск, 1993. С. 128.

8 Хороших П.П. Исторический очерк музея ВСОРГО (1851—1920). Иркутск, 1926. С. 8, 11.

9 Там же. С. 11.

10 ГАИО, ф. 63, оп. 1, д. 587, л. 51.

11 Харкеевич И.Ю. Музыкальная культура Иркутска. Иркутск, 1987. С. 134.

12 Подсчитано по: Лыхин Ю.П., Крючкова Т.А. Иконописцы, мастера и художники Иркутска (XVII в. — 1917 г.). Иркутск, 2000.

13 Севостьянова Е.В., Оглезнева Г.В. Общественная инициатива и организация досуга жителей губернских центров Восточной Сибири во второй половине ХIХ — начале ХХ вв. // Сибирский город ХVIII — начала ХХ вв. Иркутск, 2000. С. 50.

14 Сибирская заря. 1908. 2 окт.

15 Там же. 16 нояб.

16 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. Иркутск, 1994. С. 87.

ГЛАВА 4 ИРКУТСК В ГОДЫ РЕВОЛЮЦИЙ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

4.1. РЕВОЛЮЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ В НАЧАЛЕ XX в. ревожно начался в Иркутске 1905 г. К повседневным заботам добавилась проблема размещения в городе 20 тыс. раненых во время русско-японской войны. Для пятидесятитысячного Иркутска это был значительный прирост населения. Недоставало продовольствия, особенно хлеба, так как мука по большей части завозилась из западных губерний, резко возросли цены. Если в декабре пуд ржаной муки стоил 1 рубль 30 копеек, то в январе цена поднималась до 4 рублей. К тому же из центральной России дошли вести о расстреле рабочих в Петербурге 9 января. По этому поводу иркутские социал-демократы и эсеры распространили листовки с призывом поддержать начавшееся массовое забастовочное движение. Однако до весны обстановка в городе сохранялась относительно спокойная. Толчком к оживлению общественной жизни послужили известия о Манифесте 18 февраля 1905 г. и о предполагаемых реформах, прежде всего об учреждении законосовещательного народного представительства — Государственной думы. Указ императора, изданный в этот же день, предоставлял право всем высказываться по вопросам совершенствования государственного порядка, а Сенату принимать и изучать все проекты реформ, от кого бы они не исходили 1. Иркутск не мог остаться в стороне от происходящих в центре событий не только в силу своего статуса центра генерал-губернаторства, но и социального состава, наличия общественно активной части населения: интеллигенции, чиновничества, политических ссыльных. В конце февраля — начале марта забастовали рабочие типографий Посохина и Макушина, винных складов, приказчики наиболее крупных магазинов, учащиеся акушерско-фельдшерской школы. Требования, выдвигаемые ими, носили исключительно экономический характер: сокращение рабочего дня, повышение заработной платы, предоставление оплачиваемых отпусков, улучшение условий труда и обучения. Администрация пошла на некоторые уступки, спорные вопросы были в основном урегулированы, но это не привело к общему успокоению. Под влиянием нарастающего общероссийского революционного движения весной 1905 г. «барометр общественной жизни в Иркутске поднялся высоко и уже не падал вплоть до января 1906 г.» 2. Собрания и митинги, несмотря на обязательное предписание генерал-губернатора графа П. Кутайсова об их запрете, шли беспрерывно. События в центре и активная пропагандистская деятельность революционных организаций, прежде всего Сибирского союза социалистов-революционеров и Иркутского комитета РСДРП, который охранка характеризовала как «самую многочисленную и лучше других организованную силу», ускорили вовлечение в революционное движение всех слоев населения и радикализацию их настроения 3.

Первая политическая акция состоялась в Иркутске в начале апреля по поводу апелляционного суда над так называемыми «романовцами» — группой политических ссыльных, устроивших в 1904 г. в Якутске вооруженный протест против ужесточения режима ссылки. Первоначально их приговорили к 12 годам каторжных работ и перевели в Александровскую центральную каторжную тюрьму. В январе 1905 г. Иркутский комитет РСДРП предпринял попытку их освобождения, в которой участвовали известные в городе общественные деятели И.И. Серебренников, И.И. Попов, М.А. Цукасова, М.К. Ветошкин. Удалось бежать только пяти заключенным, остальные 5 апреля предстали перед повторным судом. В этот день социал-демократы устроили многолюдный митинг перед зданием судебных установлений и выпустили листовку «К суду народа!» в поддержку «романовцев». К вечеру митингующие прошли по Ивановской и Большой улицам к Набережной Ангары с пением «Марсельезы». В этот же вечер в театре во время спектакля на галерке пели революционные песни и разбрасывали прокламации. Если радикально-революционные организации сконцентрировали усилия на агитационной деятельности, то умеренные активно включились в обсуждение предполагаемых реформ. Одним из самых насущных для Сибири был вопрос о местном самоуправлении. В апреле стало известно о рескрипте Николая II на имя иркутского генерал-губернатора о разработке проекта введения земства в сибирском регионе. Ведущая роль в этом вопросе оставалась за Томском, но и иркутяне подготовили по меньшей мере два проекта — комиссии при Восточно-Сибирском отделе Русского географического общества и редактора газеты «Восточное обозрение» И.И. Попова. Томский и иркутские проекты, несколько отличаясь друг от друга, были схожи тем, что предусматривали предоставление широких полномочий земским учреждениям вплоть до самостоятельного решения региональных проблем и распоряжения природными ресурсами и собираемыми налогами. На содержание и характер этих проектов заметное влияние оказали идеи сибирского областничества, также активизировавшегося с началом революции. Представленные проекты обсуждались в общественном собрании, на съезде представителей бурят губернии, в городской думе. Проект И.И. Попова был всеми одобрен и рекомендован на рассмотрение императору. Активно иркутской общественностью обсуждался и вопрос о будущей Государственной думе, и уже тогда речь шла о законодательном характере народного представительства. До поры до времени губернские власти не препятствовали открыто общественной инициативе, но иногда прибегали к весьма неординарным методам. Например, во время одного из совещаний полицмейстер Никольский ввел в здание общественного собрания роту солдат, которые барабанным боем заглушили выступавших и сорвали обсуждение мер по переустройству государственного порядка. 15 апреля 1905 г. приказом иркутского губернатора деятельность общественного собрания временно прекращалась 4. Тем не менее генерал-губернатор поддерживал с общественностью контакты и даже сам был инициатором некоторых либеральных дел, в частности подготовки политической амнистии, за что впоследствии был смещен с поста. Открыто либеральную позицию заняла городская дума, не только одобрившая весьма радикальный земский проект, но и поддержавшая предложения о введении в России всеобщего избирательного права, гражданских и политических свобод и расширении сферы деятельности органов местного самоуправления. До осени 1905 г. сохранялось относительное единство оппозиционных сил. Объединяющими факторами были потребность в решении общедемократических проблем как в целом в России, так и в регионе, а также во многом дискриминационная административно-политическая и социально-экономическая политика центра по отношению к Сибири. Иркутяне приняли участие в создании региональной политической организации — Сибирского областного союза, объединявшего в своих рядах либералов, социал-демократов, эсеров, областников 5. Лидер этого союза Г.Н. Потанин считал его не

только объединением «прогрессивных сил», под которыми подразумевались и областники, и необластническая часть буржуазной и либеральной интеллигенции, но и органом управления будущей Сибирской автономной области 6. Иркутск на съезде областников представлял директор иркутского отделения Русско-Азиатского банка и общест-венный деятель А.В. Витте. Попытки социал-демократов (большевиков) революционизировать общественное движение весной — летом 1905 г. не увенчались успехом. На первомайскую манифестацию, проходившую за городом в лесу, собралось не более 100 человек. В начале августа Иркутский комитет РСДРП призывал поддержать стачку читинских железнодорожников, но рабочие иркутского железнодорожного депо забастовали только 9 августа, когда читинская забастовка уже закончилась. Был избран стачечный комитет, который возглавил рабочий-большевик И.С. Якутов. Забастовка продолжалась неделю, в ночь на 15 августа большая часть руководителей была арестована и забастовка прекращена. Дальнейшее развитие революционное движение получило в период Всероссийской октябрьской стачки. 13 октября комитет РСДРП выпустил листовку с призывом присоединиться к стачке. В первую очередь на него откликнулись железнодорожники. 14 октября прекратили работу все службы Забайкальской железной дороги, станций Иркутск и Иннокентьевская. На следующий день к стачке примкнули рабочие и служащие большинства торговых заведений, складов, типографий, городского управления, банка Сиропитательного дома и отделения Сибирского торгового банка. Полностью было парализовано железнодорожное движение, отсутствовала связь, не выходили газеты. Бастующих поддержали учащиеся, учителя, врачи, адвокаты, актеры городского театра, приказчики и извозчики. Столь массовое и широкое в социальном отношении выступление было объективным проявлением политизированности общества и необходимости коренных преобразований государственного и регионального устройства, частью процесса становления гражданского общества, и Иркутск находился не на обочине этого процесса. Примечательно, что вначале был создан объединенный стачечный комитет, в который входило около 40 представителей не только от рабочих, но и от купечества, городской думы, различных общественных и профессиональных объединений. Комитет установил полный контроль за жизнью города: за работой железнодорожных служб, телеграфа, почты, торговых заведений, за порядком на улицах города. В первый же день забастовки городская дума, несмотря на запрет губернатора, создала добровольную милицию. Однако многочисленность и социальная разнородность комитета стали причинами его раскола и создания самостоятельного рабочего стачечного комитета. Большевики, бывшие инициаторами этого, писали в «Стачечном листке»: «Мы уверены, что дальнейшее пребывание в одном комитете с представителями буржуазии явилось бы не только бесполезным, но и вредным как для интересов рабочих, так и для успехов борьбы с самодержавием. Общий комитет, объединяющий купца и рабочего, совершенно не способен руководить движением, такой комитет был бы, как показал опыт, только местом для споров, а не для действий...» 7. Главной же причиной раскола стало несогласие либеральной части комитета с намерением большевиков организовать вооруженное восстание. Однако надежды большевиков на поддержку рабочих в перерастании стачки в вооруженное восстание не оправдались, чему в немалой степени способствовал раскол в общественном движении. 20 октября городская дума объявила о прекращении стачки, но это еще не было концом революции. После октябрьских событий в городе осложнилась криминальная обстановка: разбои, ограбления стали на улицах Иркутска повсеместным явлением. В декабре было совершено покушение на гражданского вице-губернатора В.А. Мишина, ранен офицер Андрулайтис, убит исполняющий обязанности полицмейстера А.П. Драгомиров. Полиция с наведением порядка своими силами справиться не могла, и городская дума предложила создать отряды самообороны, полностью самостоятельные от полиции и состоящие из 200 пеших

и 50 конных вооруженных караульных. Содержаться они должны были за счет добровольного самообложения домовладельцев. Генерал-губернатор возражал против этого решения, предлагая расширить штат полиции и улучшить ее материальное положение, используя средства, собранные на самооборону. Тем не менее дума все-таки создала небольшой отряд, который некоторое время нес ночную и дневную караульную службу в центральной части города. Однако в январе 1906 г. дружина самообороны была расформирована как «незаконная». Политические события октября 1905 г. послужили толчком к массовому созданию профессиональных организаций рабочих и служащих. 30 октября были образованы союз приказчиков и союз железнодорожных рабочих, 1 ноября — служащих телеграфа Забайкальской железной дороги, 6 ноября — типографских рабочих, 15 ноября — союз инженеров и техников. Массовое организованное выступление и политический характер требований бастующих привели губернскую власть в состояние растерянности и беспомощности. Генерал-губернатор Кутайсов дал обещание не использовать войска для подавления забастовки, да и вряд ли он мог в сложившейся обстановке рассчитывать на их надежность, что подтвердили ноябрьские события. 19 октября Кутайсов отправил в центр телеграмму: «Положение отчаянное. Бунт полный, всеобщий. Сообщений ни с кем. Опасаюсь подкрепления бунтовщиков прибывающими железнодорожными рабочими. На усмирение надежд пока мало. Прошу разрешить объявить военное положение...» 8. Но и среди оппозиции не было единства. Разногласия о целях и средствах политической борьбы, возникшие в период Всероссийской октябрьской стачки, углубились после объявления Манифеста от 17 октября 1905 г. «Об усовершенствовании государственного порядка». Самодержавие пошло на явную уступку, с одной стороны «повелев подлежащим властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий», с другой — даровав населению «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». В манифесте также говорилось о расширении избирательных прав и придании Государственной думе законодательных функций 9. Об этом событии в Иркутске узнали с опозданием, так как только 22 октября, после более чем недельного перерыва, начали работать телеграф и почта. На следующий день текст манифеста активно обсуждался на митингах. Манифест не только расколол оппозицию, но и заметно активизировал крайние радикальные силы как левые, так и правые, что было характерно и для Иркутска, и для большинства городов России. При этом необходимо заметить, что процесс организационного оформления правых консервативно-монархических сил в Иркутске шел медленными темпами и не получил такого размаха, как в Европейской России. Это было следствием отсутствия в Сибири помещичьего землевладения и наличия большого контингента политических ссыльных. В Иркутске правые группировались вокруг церковного «Братства во имя святителя Иннокентия» во главе с архиепископом Тихоном и ректором духовной семинарии архимандритом Никоном. Полицмейстер Драгомиров и пристав Щеглов сформировали и вооружили черную сотню, в планы которой входили организация погромов и разгон демонстрантов. Еще в период октябрьской стачки от их рук погибло около 20 человек. Особенно тяжелое впечатление на иркутян произвели убийства братьев Виннер — гимназиста и студента, возвращавшихся с митинга; молодого талантливого ученого, правителя дел ВСОРГО А.М. Станиловского и рабочего Сизова. В начале 1906 г. произошли пог-ромы в Глазковском предместье, где проживали выходцы с Кавказа. Под влиянием действий правых, а также руководствуясь указаниями центрального комитета, большевики не отказались от идеи насильственного свержения монархии и вооруженного восстания. Они рассматривали Манифест от 17 октября как временную уступку, бойкотировали выборы в Государственную думу и призывали к продолжению революционной борьбы. Для охраны митингов и собраний была создана боевая дружина,

которая должна была противодействовать правым и стать главной силой в случае вооруженного восстания. Особую надежду большевики возлагали на солдатское движение, которое в ноябре вылилось в военную забастовку. Агитация большевиков нашла благоприятную почву в солдатской среде, недовольной неудовлетворительными условиями службы, недостаточным пищевым довольствием, намерениями командования использовать войска для выполнения полицейских функций. Оказали на солдат влияние и сообщения о выступлении солдат и матросов в Севастополе, Кронштадте, Владивостоке.

26 ноября на общем собрании солдат Иркутского гарнизона и присоединившегося к нему казачьего дивизиона были выработаны требования, касавшиеся материального и правового положения военнослужащих: выдача недополученного казенного довольствия, увольнение запасных, вежливое обращение офицеров с солдатами, отмена смертной казни, политическая амнистия, созыв Учредительного собрания. Солдат и казаков поддержала часть офицеров, особенно тех, которые были призваны в армию в период русско-японской войны. Требования были предъявлены генералу Ласточкину, но он отказался их рассматривать. Тогда солдаты решили объявить забастовку — «мирную, но с оружием в руках» и «войти в связь и единение с местными революционными организациями» 10. Для руководства был избран стачечный комитет, в который вошли не только представители от солдат и офицеров, но и от профсоюзов, комитета РСДРП, Сибирского союза социалистов-революционеров. Офицеров, не поддержавших солдат, отстранили от должностных обязанностей, предписали им в течение 12 часов покинуть город, командиров же выбрали себе из числа лояльно настроенных офицеров. Попытка командующего гарнизоном арестовать зачинщиков забастовки не удалась, ему самому чудом удалось избежать ареста. Солдаты освободили с гауптвахты арестованных и захватили имевшееся там оружие. 30 ноября состоялся массовый митинг, на котором, по свидетельству очевидцев, горожане горячо поддержали солдат и казаков. Однако эта забастовка так и не переросла в вооруженное восстание. Ведущая роль в военном стачечном комитете принадлежала меньшевикам, так как наиболее активные из большевиков к этому времени были арестованы или выехали из Иркутска. Стачечному комитету, таким образом, удалось выдержать установку на «мирную» забастовку. Идею вооруженного восстания не поддержал и Совет рабочих и служащих депутатов управления Забайкальской железной дороги, депо и станции Иркутск, образованный в конце ноября 1905 г. Он ограничился установлением контроля за деятельностью администрации, содействием перевозкам воинских частей из Маньчжурии, отстаиванием экономических интересов железнодорожников. В разгар военной забастовки был отстранен от должности генерал-губернатор П.И. Кутайсов. В революционных кругах его отставка расценивалась как бегство, но И.И. Попов, свидетель революционных событий в Иркутске, хорошо знавший Кутайсова, приводит другую версию. Министр внутренних дел П.Н. Дурново предписал арестовать стачечный комитет почтово-телеграфных служащих, выдвигавших, кстати, весьма умеренные требования. Генерал-губернатор не только отказался выполнить это предписание, но в ответной телеграмме признал требования телеграфистов законными. Через 24 часа он был уже отправлен в отставку 11. Вместо него в июне 1906 г. был назначен А.Н. Селиванов. Избежать трагических последствий и жестоких расправ с забастовщиками, подобных тем, что произошли в Чите, Красноярске, Томске, в Иркутске удалось не только из-за умеренной, терпимой позиции местной власти, независимо от того, чем это объяснялось — нерешительностью или сочувствием к общественному движению, но и благодаря влиятельности реформистски настроенной общественности. По признанию известного большевика Б.З. Шумяцкого, приехавшего сюда в январе 1906 г., Иркутск в отношении вооруженного восстания и деятельности радикально настроенных революционеров оказался городом неперспективным 12.

Сторонников реформистского пути развития России, как наиболее приемлемого средства общественного прогресса, несмотря на разность их социального состава, политической и партийной ориентации, объединяли неприятие насильственных методов борьбы с властью и надежды на Государственную думу. Лидер иркутских меньшевиков В.Е. Мандельберг, выступая на митинге в конце октября 1905 г. и возражая большевикам, объявившим бойкот выборам в думу, заявил: «Я не разделяю пессимизма товарищей: после 17 октября царского самодержавия в России уже нет!» 13 Выборы в Государственную думу ускорили процесс организационного оформления политических сил, в первую очередь либеральной оппозиции. В конце декабря 1905 г. было объявлено об организации иркутского отдела Партии народной свободы (кадетской), но только в мае 1906 г. был избран губернский комитет в составе 7 человек. В него вошли представители местных деловых кругов А.В. Витте, З.И. Помус, врач П.И. Федоров. В своей деятельности кадеты опирались на буржуазные слои города, профессиональные корпоративные объединения и просветительские организации. Кадеты оказались единственной либеральной партийной организацией в Иркутске, сохранившейся в межреволюционный период, хотя их деятельность «проявлялась в большинстве случаев только во время выборов, государственных или местных» 14. В январе 1906 г. появилось объявление о создании в Иркутске отдела праволиберального «Союза 17 октября». Однако заметного следа своей деятельности эта партия в Иркутске не оставила. В 1906 г. из партии октябристов выделилось левое крыло и образовалась Партия мирного обновления, именно отделение этой организации, зарегистрированное в феврале 1907 г., представляло в Иркутске праволиберальное движение. В целом для сибирского либерального движения были характерны некоторый радикализм и тесная связь с областничеством, поэтому у октябристов и мирнообновленцев в Иркутске не оказалось устойчивой социальной базы. После Манифеста 17 октября политическая деятельность правых также была поставлена на легальную основу. Одним из первых, еще в марте 1905 г., оформилось монархическое «Русское собрание», возглавляемое протоиереем Ф. Верномудровым, председателем судебной палаты Х.Ф. Колоколовым и полковником В. Поповым. Позднее, в конце 1906 г., возникло иркутское отделение самой крупной правомонархической партии «Союз русского народа», первым председателем которого был избран А.Л. Страшкевич. Целью этой партии было «при сохранении православия, самодержавия, господства русской народности провести в жизнь всеобщее образование, правосудие, страхование рабочих, уменьшение рабочего дня, наделение землей малоземельных, учреждение мелкого земельного государственного кредита»15. Политизация общественного сознания, стихийная революционность масс и социальный популизм программы вначале привлекли в эту организацию значительное число сторонников (по данным жандармского управления, в губернии в 1907 г. насчитывалось более 3,5 тыс. членов «Союза русского народа»), однако для большинства членство в правых партиях было номинальным. Черносотенное движение в Иркутске не получило широкого размаха, его не поддержали ни население, ни власть. Позднее, в 1909 г., МВД отмечало, что правые монархические организации в Сибири практически самоликвидировались 16. Попытка, предпринятая в 1910 г. на совещании представителей монархических организаций, объединить и оживить работу «Союза русского народа» и «Русского народного союза имени Михаила Архангела» не увенчалась успехом 17. Деятельность правых ограничивалась редкими собраниями с малым количеством участников и учреждением в 1907 г. мужской гимназии при «Русском собрании», а в 1909 г. на средства купца Боровикова — женской гимназии при отделении «Союза русского народа» 18. Закон о выборах в Иркутской губернии в Государственную думу (булыгинскую) был издан 20 октября 1905 г. и после Манифеста 17 октября несколько изменен. В губернии депутатов избирали по двум куриям: по одному от городской и сельской. Выборы были не

прямыми и не всеобщими, не имели избирательных прав женщины, военнослужащие, учащиеся, возрастной ценз определялся в 25 лет. Поэтому общее число избирателей по Иркутску составляло только 5302 человека, а выборщиков — 80 19. Из-за отдаленности края, революции, введенного военного положения избирательная кампания затянулась. I Государственная дума была распущена уже в начале июля 1906 г., поэтому депутат от Иркутска был избран только во вторую думу. Борьба за депутатские мандаты шла между социал-демократами (меньшевики и большевики выдвинули единого кандидата) и кадетами. Большинством голосов, а вернее меньшинством проголосовавших против, был избран врач, меньшевик В.Е. Мандельберг. II Государст-венная дума также проработала недолго: 3 июня 1907 г. она была распущена. По новому избирательному закону число избирателей было сокращено и губернию мог представлять только один депутат, им стал социал-демократ (меньшевик) Т.О. Белоусов. Выборы в Государственную думу проходили в условиях постепенного спада революционного движения. 31 декабря 1905 г. в Сибири было введено военное положение. Сюда направили две карательные экспедиции: с запада — А.Н. МеллерЗакомельского, с востока — генерала П.К. Ренненкампфа. Более активно стали вести себя и местные власти. Служащим городского управления было запрещено вступать в какиелибо политические организации, закрывались профессиональные союзы, просветительские общества и некоторые газеты, из-за массовых арестов прекратил деятельность комитет РСДРП, начались судебные процессы над организаторами стачек и забастовок. Опасаясь репрессий, многие общественные деятели из числа бывших политических ссыльных покинули Иркутск. В 1905—1907 гг. Иркутск не стал сибирским революционным центром и избежал участи многих сибирских городов, где революционные выступления были жестоко подавлены карательными экспедициями. Первая российская революция не решила главных проблем демократизации страны, и хотя на время общественное движение замерло, политический потенциал и условия для его возрождения сохранялись, что в полной мере проявилось в 1917 г. Политическая и экономическая ситуация в Иркутске к началу 1917 г. оказалась еще более сложной, чем накануне первой российской революции. Экономический кризис, обострившийся в годы Первой мировой войны, затронул и далекие сибирские окраины России. В 1916 г. в Иркутск прибыло 5 тыс. беженцев и несколько тысяч рабочих с Ленских золотых приисков, покинувших их по причине сокращения работ. В городе опять катастрофически не хватало продовольствия и топлива. В январе из-за недостатка угля прекратили работу электрическая и водопроводная станции. На Черемховских копях угля добывалось больше, чем до войны, но не было вагонов для доставки его в Иркутск. По сравнению с 1914 г. цены на продовольствие в среднем выросли на 84,6 % 20. Городская дума рассматривала вопрос о необходимости введения карточной системы на основные виды продовольствия. Один из корреспондентов газеты «Сибирь» так характеризовал ситуацию в городе: «Беженская волна, хлынувшая в Сибирь в 1915 г., в минувшем оседала здесь и производила некоторые передвижки в укладе городской и деревенской жизни. Развернулась во всей своей неприглядности продовольственная разруха. Обильная и богатая Сибирь почувствовала острый недостаток в продуктах самой первой необходимости, объявились и здесь прелести так называемого расстройства транспорта. Привычная к ненасытным аппетитам торговых посредников, Сибирь ахнула от того явления, которое приобрело скромное имя «спекулянт»... Обильная и богатая Сибирь перестала в этом году быть тылом» 21. Экономический кризис привел к тому, что к 1917 г. Иркутск занимал доминирующее положение среди сибирских городов как по числу забастовок, так и по количеству их участников. Активизировалось и либеральное оппозиционное движение. В апреле 1916 г. в Иркутске состоялся Первый областной съезд городов Восточной Сибири, который выдвинул следующие требования: введение земства «на основе широкого избирательного права, соответствующего демократическому составу

Сибири»; реформа городового положения и расширение сферы компетенций городских управлений; устранение всех условий, тормозящих развитие и проявление общественной инициативы; сосредоточение всего продовольственного дела в руках общественных организаций, состоящих из представителей городских и земских союзов, военнопромышленных комитетов; предоставление таможенных льгот для провозимых через устья сибирских рек товаров 22. Все эти факторы подготовили почву для нового массового антиправительственного движения. В конце февраля — первых числах марта 1917 г. в Иркутск стали доходить сведения о массовых выступлениях и смене правящего строя. Однако никаких официальных заявлений не было. Наступило напряженное ожидание — чем же закончится кризис власти. Одна из иркутских газет писала, что «обыватель живет в атмосфере догадок и слухов, в атмосфере неопределенности и неуверенности» 23. Только 1 марта был опубликован рескрипт Николая II о роспуске Государственной думы и Государственного совета от 25 февраля. 3 марта в губернии было сообщено о создании Временного правительства из членов думы и об образовании Петроградского Совета рабочих депутатов, опубликованы их обращения к населению страны. Временное правительство объявило об аресте членов старого правительства, призывало соблюдать спокойствие, не прерывать работу, сконцентрировать усилия на проблемах обороны и продовольственного дела. Совет рабочих депутатов заявил, что борется за упрочение «политической свободы и народного правления» и в свою очередь призывает «сплотиться вокруг Совета, образовать местные исполнительные комитеты и взять в свои руки управление всеми местными делами» 24. Накануне поздно вечером у иркутского генерал-губернатора состоялось экстренное совещание представителей всех местных общественных организаций и газет, а также высокопоставленных чинов местной администрации: губернатора, полицмейстера, прокурора окружного суда. Собравшиеся единодушно одобрили образование Временного правительства, поддержали его обращение к населению и решили создать в Иркутске Комитет общественных организаций. Официальное сообщение об отречении императора от престола было обнародовано в Иркутске только 5 марта. Таким образом, еще до окончания решения судьбы российского престола началось конструирование органов новой власти. В состав Комитета общественных организаций вошли уполномоченные от городской думы, союза учителей, почтовых служащих, железнодорожников, рабочих города и политических партий — всего 200 человек. Среди них было 38 эсеров, 33 меньшевика, 27 кадетов, 8 народных социалистов, 7 большевиков и 1 буржуазный националист. Председателем исполнительного комитета КООРГа был избран меньшевик И.Г. Церетели, его помощником стал эсер А.Б. Гоц, возглавлявший газету «Сибирь». Оба они также приняли непосредственное участие в организации Совета рабочих депутатов, но вскоре выехали в Петроград, где вошли в состав исполкома Петроградского Совета. Сразу же по получении известия о падении самодержавия в Иркутске были арестованы генерал-губернатор А.И. Пильц, полицмейстер Петровский, офицеры губернского жандармского управления, отстранены от должности начальник дивизиона Бобровский, губернатор Югон, командующий войсками военного округа Шкинский, главный инспектор народных училищ Василенко. Вскоре всем им было разрешено выехать из Иркутска. По распоряжению из столицы были освобождены все политические заключенные из губернской тюрьмы, Алексанровского централа и отменена политическая ссылка в Сибирь. Уже 7 марта были сформированы основные секции КООРГа (топливная, железнодорожная, продовольственная, промышленная, финансовая) и укомплектован их штат. Наибольший интерес к организации КООРГа проявила местная интеллигенция и буржуазия.

В двадцатых числах марта Комитет общественных организаций объявил себя представителем Временного правительства в пределах Иркутской губернии. Комиссаром Временного правительства по управлению губернией был назначен И.А. Лавров.

5 марта состоялось первое заседание Совета рабочих депутатов. Председателем его был избран меньшевик Л.И. Гольдман. В состав исполкома Совета вошли социалдемократы (меньшевики и большевики) и эсеры. Совет по поручению КООРГа приступил к созданию народной милиции. Почти одновременно был создан и Совет солдатских депутатов под председательством подпоручика А.А. Краковецкого. Вопреки мнению большевиков оба Совета высказались в поддержку Временного правительства и продолжения войны до победного конца. Несколько позднее была реорганизована городская дума, в ее состав были введены представители от Советов депутатов, профсоюзов и еврейской общины 25. Консолидация социалистов и либеральной общественности в органах городского и губернского управления способствовала быстрой ликвидации прежней власти, на стороне которой в 1917 г. не оказалось социальных сил, способных ее защитить. Революционный энтузиазм захлестнул Иркутск. В течение нескольких недель шли нескончаемые митинги. Свершившуюся революцию приветствовали войска Иркутского гарнизона, курсанты школы прапорщиков, учащиеся, рабочие и служащие городских предприятий и учреждений. Начальник Забайкальской железной дороги официально заявил, что все железнодорожники поддерживают Временное правительство и местную власть в лице КООРГа. 10 марта прошло празднование Дня Свободы, включившее военный парад, торжественный молебен в Казанском соборе с провозглашением многолетия «Богохранимой державе Российской и Временному правительству». Через несколько дней состоялись присяга народа Российскому государству и присяга городского общественного управления Временному правительству 26. Совет сконцентрировал свою деятельность в рабочей среде, прежде всего агитируя за создание профсоюзов. Этот призыв был услышан, и только в течение одного дня, 7 марта, в губернском центре было зарегистрировано 14 профсоюзов. Помимо действовавших еще до февраля, одними из первых были организованы профсоюзы железнодорожников, почтово-телеграфных служащих, металлистов, строительных рабочих и даже союзы булочников и извозчиков. Поддавшись всеобщему энтузиазму, создала свой профсоюз и буржуазия, но предприниматели рассматривали свою организацию скорее как регионально представительную, отстаивающую их интересы перед центральной и местной властью. С самого начала профсоюзы главное внимание обратили на борьбу за 8-часовой рабочий день, повышение заработной платы, улучшение условий труда, заключение тарифных договоров. В апреле был создан координирующий орган, объединивший 22 профсоюза. Кстати, именно он предложил городской думе муниципальную программу, согласно которой должна быть проведена муниципализация водопровода, телеграфа, электрических сетей, введен подоходный налог. Доходы от муниципальных предприятий должны были идти на обеспечение народного образования, здравоохранения, милиции, пожарного депо, юридической помощи населению и церкви. Предусматривалось также устройство в Иркутске канализации, электрического освещения улиц, проведение трамвайной линии до поселка Иннокентьевского, строительство стационарного моста через Ангару 27. Профсоюзы быстро стали влиятельной силой, и не случайно большевики прилагали значительные усилия для привлечения их на свою сторону. Рядом иркутских профсоюзов руководили большевики П. Постышев, С. Лебедев, А. Ремишевский. В августе они создали альтернативный орган — Центральное бюро профессиональных организаций города, которому отводилась ведущая роль в большевизации Советов и в подготовке к захвату власти. Под нажимом профсоюзов в течение марта на всех предприятиях города вводились 8часовой рабочий день и 50-процентная надбавка к заработной плате, образовывались

примирительные камеры для урегулирования конфликтов между рабочими, предпринимателями и администрациями. Однако не во всех промышленных предприятиях администрация согласилась с этим распоряжением КООРГа и Совета, мотивируя свой отказ тем, что сокращение рабочего дня в условиях военного времени приведет к падению производительности и краху производства. Советы в целом поддерживали профсоюзы и вели соответствующую агитацию в рабочей среде. КООРГ проводил в этом плане более сдержанную линию, в ряде случаев открыто становясь на позиции предпринимателей, что объяснялось большей степенью возложенной на него ответственности за экономическую и социальную ситуацию в крае. Революция создала для политических партий возможность приобщения к реальной политике и потребовала выработки поведения в новых условиях. Одним из первых был реорганизован иркутский комитет Партии народной свободы. Большинством голосов кадеты высказались за демократическую республику, поддержку Временного правительства и доведение войны до победного конца. В новый состав комитета были избраны Д.А. Кочнев, П.И. Федоров, Я.Д. Фризер, З.И. Помус, К.Ф. Дубровин, А.С. Первунинский. Лидерство в кадетской организации оставалось за предпринимателями. Помимо кадетов в первый же месяц революции официально оформились организации эсеров, пользующихся наибольшим влиянием и поддержкой в городе, социал-демократов (объединенная организация меньшевиков и большевиков). Несколько позднее прошли организационные собрания еврейской социалдемократической партии (бундовцев), польских социалистов, объединенных в «Польский социал-демократический союз», латышских социал-демократов и анархистовкоммунистов. В численном отношении явно преобладали партии социалистической направленности. Все они, хотя и с некоторыми оговорками, поддержали новую власть, продолжение войны (кроме большевиков) и политические программы своих центральных комитетов. Вместе с тем региональные проблемы не нашли отражения в их заявлениях и программах. Исключение составляли областники-автономисты, несколько позднее обнародовавшие свою программу. В Иркутске они были представлены сравнительно немногочисленной группой, но в нее входили известные и уважаемые в городе люди: краевед и общественный деятель И.И. Серебренников, И.А. Якушев, К.В. Дубровский. Областники не оформили своей политической партии, а представляли общественно-демократическое движение, идеи которого поддерживали представители кадетской и эсеровской организаций, местной интеллигенции и предпринимательских кругов. О своей солидарности с областниками по ряду позиций заявили губернские крестьянский, казачий и бурятский съезды. Областники считали, что переустройство государственного уклада России должно осуществляться на началах децентрализации — путем частичной передачи законодательных прав (сообразно местным условиям) от центра областям. С этой точки зрения Сибирь должна была получить «законодательную автономию», однако это не означало «отпадения Сибири от России», но вместе с тем не позволяло центральной власти «попирать интересы края и хищнически расхищать ее богатства». В компетенцию местных органов управления должно было входить следующее: право распоряжаться природными ресурсами и устанавливать формы и правила пользования ими; определение размеров и способов колонизации края; охрана природных богатств; сельскохозяйственное и промышленное развитие области; строительство и эксплуатация транспортных путей (за исключением стратегических); народное образование и здравоохранение; уголовное и гражданское законодательство; участие в разработке общегосударственных тарифов. Помимо этого, областники предлагали изъять землю из товарного оборота и обратить ее в общенациональную собственность, так как в Сибири отсутствовали традиции и практика частного землевладения; предоставить право национальной культурной автономии некоторым коренным народам; переселение в

Сибирь признать желательным, если не будут нарушаться интересы местного старожильческого населения; безусловно запретить в Сибирь политическую и уголовную ссылку 28. Революция и свержение самодержавия не могли привести к автоматическому решению всех проблем, новая власть унаследовала от старой чрезвычайно сложную обстановку практически во всех сферах жизни. КООРГ, попытавшийся сосредоточить в своих руках все управление городом и губернией, главную свою цель видел в том, чтобы «ввести политическую и экономическую жизнь в русло организованности и планомерности». Первоочередной задачей было если не полное разрешение, то хотя бы снижение остроты продовольственного кризиса. Был реорганизован продовольственный комитет, в него вошли представители от Советов рабочих, военных депутатов, кооперативов и профсоюзов. Одним из первых распоряжений комитет запретил вывоз продовольствия за пределы губернии и изготовление алкогольных напитков из сельскохозяйственного сырья. Были заключены договоры о поставке хлеба из Харбина и западносибирских губерний. Однако, по словам председателя комитета И. Якушева, проблема заключалась не столько в недостатке продовольственных припасов, сколько в сложностях их доставки в Иркутск. Поэтому с 1 сентября КООРГ и городская дума вынуждены были пойти на введение карточек на хлеб, сахар, мясо, мануфактуру 29. В городе участились забастовки рабочих и служащих различных предприятий. КООРГ издал постановление о запрещении не санкционированных Советом рабочих депутатов выступлений. Серьезных разногласий между КООРГом, Советами и городским самоуправлением не было, что объяснялось и схожестью их политической структуры, и участием одних и тех же лиц в исполнительных и распорядительных органах. Однако со временем Совет рабочих депутатов стал больше внимания уделять социальным вопросам, а Комитет общественных организаций и городская дума — укреплению местного управления. Соответственно стали разниться их социальная направленность и определение политического курса. В июне 1917 г. на общем собрании иркутских социал-демократов было решено, что, «поскольку все резче обозначаются противоречия между буржуазией и демократией.., представители народной демократии не могут направлять политику правительства по нужной линии, так как остаются в меньшинстве, следовательно, необходим переход всей власти в руки демократии», то есть Советов рабочих и военных депутатов 30. Несмотря на все усилия местной власти, экономическое положение продолжало ухудшаться. Отсутствие стабильности в стране, органической связи центральной власти с провинцией, устарелость и противоречивость законодательной базы, оттягивание решения многих вопросов до созыва Учредительного собрания не способствовали нормализации ситуации как в политической, так и в социальной сферах. Стремясь как-то поправить положение, в июне КООРГ выступил инициатором проведения краевого съезда комитетов общественных организаций с целью координации и объединения их деятельности. На съезде, проходившем в Иркутске, присутствовали представители от Иркутской и Енисейской губерний, Якутской и Забайкальской областей. Интересны данные об участниках съезда: из 61 делегата 25 родились в Сибири, 13 человек прожили здесь от 10 до 20 лет, 13 — от 5 до 10 лет и 9 человек — от 1 до 5 лет. Значительная часть делегатов была представлена ссыльными, в общей сложности они провели в заключении 163 года, из них 36 лет каторги. При этом средний их возраст составлял 36 лет. В партийном отношении преобладали социалисты-революционеры — 23 человека, социал-демократы — 22 человека (преимущественно меньшевики), кроме того были кадеты, областники, анархисты, беспартийные. Повестка съезда включала следующие вопросы: введение в Сибири земского самоуправления и реорганизация городского; отношения между исполкомами КООРГов и органами местного самоуправления; национальный вопрос; форма административнополитического объединения края; создание экономических советов и их функции; отмена

каторги и ссылки в Сибирь. Большинство делегатов высказалось за автономию Сибири в пределах федеративной России «в смысле широкого местного самоуправления», социализацию земли, объединение восточносибирских губерний и областей в единый политический и экономический союз, так как «краевое единение Восточной Сибири диктуется всем укладом ее жизни» 31. Создан был краевой комитет, в который вошли по два представителя от бюро Советов Восточной Сибири, Енисейской и Иркутской губерний и по одному представителю от областей и Бурятского национального комитета. Обязанности председателя комитета должен был исполнять краевой комиссар, им стал А.П. Кругликов. Следует отметить, что при всей серьезности обсуждаемых вопросов практического значения большинство из принятых резолюций не имело не только потому, что не оставалось времени для их реализации, а прежде всего из-за отсутствия единства взглядов в понимании сути социализации и муниципализации земли, федерального и автономного устройства страны и края, прав и компетенции органов местного самоуправления и их отношений с центральной властью. Политические симпатии иркутян наглядно проявились при выборах в городскую думу в июле 1917 г. В этом плане интересны как перечень избирательных списков, так и результаты выборов. Всего в выборах участвовало 28815 жителей Иркутска (около 26 % всего населения), голосование шло по 10 спискам. За список социалистовреволюционеров (эсеров) проголосовал 51 % иркутян, социал-демократов (меньшевиков) — 13 %, сионистов — 1,7 %, кадетов — 12,7 %, жителей окраин нагорной части — 0,4 %, народных социалистов — 1,2 %, социал-демократов (большевиков) — 11,8 %, домовладельцев — 4,5 %, граждан Нагорного района города — 1,6 %, служащих правительственных учреждений — 1 %. В городскую думу было выбрано 90 гласных, среди них 47 эсеров, 12 меньшевиков, 11 кадетов, 11 социал-демократов (большевиков) 32. Городским головою стал Н.А. Чичинадзе. Таким образом, преобладающее влияние оставалось за социалистическими партиями. Несмотря на свой достаточно радикальный состав, дума в политической жизни города заметной роли не играла, занимаясь преимущественно хозяйственными проблемами: обеспечением продовольствием, топливом, поддержанием порядка на улицах, а также подготовкой открытия в Иркутске университета. Принципиально этот вопрос был решен еще при старой власти в конце 1916 г., споры шли только о том, какие и в какой последовательности открывать факультеты: юридический, историко-филологический или медицинский. Университетская комиссия занималась изысканием средств для открытия университета, собирая пожертвования и организуя «университетскую неделю», подыскивала будущему первому высшему учебному заведению в Восточной Сибири подходящие помещения. Городская дума постановила отдать университету лучшее и самое красивое здание в городе — бывшую резиденцию генерал-губернатора (Белый дом). Хотя основная подготовительная работа была завершена к осени 1917 г., открытие университета из-за революционных событий состоялось только через год — в октябре 1918 г. Несмотря на сложные экономические условия, политическую нестабильность, городское управление в своей работе уделяло внимание сохранению и развитию системы народного образования ничуть не меньшее, чем продовольственному делу. В период между мартовскими и октябрьскими революционными событиями в городе не только продолжали действовать все прежние учебные и просветительские заведения, но и были открыты бесплатная школа в Рабочей слободе, гимназический курс при Сиропитательном доме, новые читальни, общеобразовательные курсы, кроме того все церковные школы были переданы в ведение Министерства народного просвещения, то есть под контроль и опеку городского управления. Однако созидательная деятельность городских властей в условиях революции не была, да и не могла быть, определяющей. К осени 1917 г. политическая и экономическая ситуации все больше выходили из-под контроля местных органов власти, не прекращались забастовки рабочих, начались

волнения среди военных. Самым крупным было выступление в сентябре солдат Иркутского гарнизона, считавшегося одним из самых спокойных. Спровоцировано оно было анархической организацией «Хлеб и воля». Анархисты-коммунисты на митингах призывали население к беспощадной борьбе с буржуазией, уничтожению частной собственности, захвату власти. На их агитацию в первую очередь откликнулись солдаты 11-го и 12-го запасных Сибирских стрелковых полков. Созданный ими беспартийный Союз солдат выразил недоверие местной и центральной властям и потребовал радикальных мер с саботажем торговцев и спекулянтов. Совет военных депутатов осудил это выступление и постановил запретить Союз солдат и арестовать зачинщиков. Председатель совета А. Краковецкий, пытавшийся усмирить солдат, сам был арестован. Прибывший ему на выручку отряд юнкеров в ответ на отказ сдать оружие открыл стрельбу по казармам. В результате мятеж был подавлен, 300 наиболее активных солдат арестованы, а гарнизон разоружен. С конца августа в городе по решению бюро профсоюзов, руководимого большевиками, стали создаваться летучие вооруженные отряды рабочих для борьбы со спекуляцией, что также было проявлением неверия значительной части населения Иркутска в способность городских властей навести порядок. Иркутский губернский комиссар доносил в Министерство внутренних дел в Петроград о массовой спекуляции, закрытии торговых заведений, беспорядках у продовольственных лавок, участившихся грабежах и убийствах на улицах губернского центра и делал вывод, что убеждения потеряли силу и для наведения порядка требуются более решительные меры. Таким образом, к октябрю Иркутск оказался на грани новой революции. Ситуация в городе повторяла, хотя и в несколько других формах и масштабах, события в центре страны. Большевики, учтя опыт первой российской революции, особое значение придавали Иркутску. Это был административный центр Восточной Сибири, здесь были сконцентрированы не только управленческие структуры, но и значительные военные силы (9, 10, 11 и 12-й Сибирские запасные стрелковые полки, артиллерийский и казачий дивизионы, военное училище, три школы прапорщиков). Кроме того, Иркутск мог оказать влияние на Дальний Восток, Якутию, Забайкалье. Для агитационной работы и подготовки Общесибирского съезда Советов Центральный комитет РСДРП(б) направил в Иркутск группу большевиков: Б.З. Шумяцкого, В.Н. Яковлева, Я.Е. Окулова, Я.Д. Янсона. При их участии произошел раскол иркутской социал-демократической организации, большевики создали самостоятельный партийный комитет, первым его председателем был избран К. Гершевич. Усиление позиций большевиков осенью 1917 г. показали выборы в Учре-дительное собрание. За список № 1 (эсеры) проголосовали 9908 человек из 30378, № 2 (иркутская губернская организация РСДРП) — 1737, список № 3 (блок сибирских областников-автономистов и иркутской группы народных социалистов) — 1082, список № 4 (Партия народной свободы) — 5669, список № 5 (бурятский национальный) — 29, список № 6 (православные приходы Иркутской губернии) — 810, список № 7 (иркутская организация РСДРП большевиков и меньшевиков-интернационалистов) — 11143 человека. Преобладающее влияние большевиков было именно в городе, значительный перевес им дали голоса солдат Иркутского гарнизона. В целом по губернии большевики получили только 30 тыс. голосов, а эсеры — 110 тыс. 33 Решающее размежевание произошло на съездах Советов, состоявшихся в Иркутске в октябре и принявших диаметрально противоположные решения. II съезд Советов Восточной Сибири, где среди делегатов больше было меньшевиков и правых эсеров, высказался за передачу власти Учредительному собранию и органам местного самоуправления — городским думам и земствам, так как, по их мнению, Советы уже выполнили свою революционную роль и не могут быть органами власти 34. Общесибирский съезд Советов принял резолюцию, предложенную большевиками и

левыми эсерами, о необходимости взятия власти в центре II Всероссийским съездом Советов, а на периферии — местными. Съезд образовал Центральный исполнительный комитет Советов Сибири (Центросибирь), в него первоначально вошли 5 большевиков, 3 эсера-интернационалиста, 1 меньшевик-интернационалист, 3 правых эсера, 1 меньшевикоборонец. Председателем был избран Б.З. Шумяцкий, а позднее его заменил Н.Н. Яковлев. Местом пребывания Центросибири был избран Иркутск, который большевики обещали через месяц сделать цитаделью большевизма, хотя часть делегатов съезда была против, считая Иркутск «ненадежной революционной базой» и предлагая в качестве альтернативы Красноярск 35. Сразу же после получения известия о захвате власти большевиками в Петрограде Центросибирь заявила о своей готовности взять власть в городе и крае в свои руки. Были направлены комиссары на почту, телеграф, промышленные предприятия, началось вооружение рабочих и создание своей милиции и Красной гвардии. Однако на первых порах Центросибирь оказалась в политической и информационной изоляции. Часть рабочих и солдат поддержала большевиков, но в большинстве общественных и административных организаций служащие выступили против них. Почта и телеграф не принимали корреспонденцию ЦИКа Сибири, не допускали к прямому проводу его представителей, типографии отказались печатать газеты и листовки. Председатель исполнительного комитета КООРГа Е. Трофимов в своем воззвании заявил, что организации эсеров и меньшевиков, железнодорожные и почтово-телеграфные служащие не признают насильственный захват власти и что этот «захват является преступлением против страны и гибелью для революции» 36. С этого момента борьба переходит в решающую фазу, окончательно определились силы сторон.

27 ноября городская дума образовала Комитет защиты революции. Своими целями он считал борьбу с большевизмом, защиту государственных и общественных учреждений, охрану жизни и имущества граждан. В комитет вошли Е.М. Тимофеев, Н.П. Патлых, С.И. Файнберг и Н.А. Фишман. Практическая организация антибольшевистских сил была возложена на революционную комендатуру, в ведение которой переходили все воинские и гражданские учреждения. В свою очередь большевики провели переизбрание Советов рабочих и военных депутатов, вместе с левыми эсерами получили в них большинство и образовали единый Совет рабочих и солдатских депутатов. 21 ноября был также создан военнореволюционный комитет — оперативный орган захвата власти — во главе с Я.Д. Янсоном. Была занята бывшая резиденция генерал-губернатора, где разместились все советские организации. 4 декабря ВРК занял казначейство, казенную палату, почту, телеграф, Государственный банк, арестовал губернского комиссара Лаврова, начальника штаба Никитина, полковников Ланге и Скипетрова (вскоре их отпустили), одновременно освободив солдат, участников сентябрьского солдатского выступления. Образованная при военно-революционном комитете комиссия контроля над производством и борьбы со спекуляцией провела обыски у торговцев и изъятое продовольствие раздала беднейшему населению, учла все запасы сахара, сняла с него акциз и продала по заниженной цене. Популизм лозунгов и первых мероприятий позволил большевикам привлечь на свою сторону солдат и рабочих и в отличие от революционной комендатуры действовать более решительно. Вместе с тем ни одна из противоборствующих сторон не верила в мирное разрешение конфликта и готовилась к вооруженной борьбе. Революционная комендатура через командующего округом провела приказ об отпуске 10 % солдат гарнизона с целью удалить из Иркутска пробольшевистски настроенную их часть. В свою очередь ВРК и Центросибирь, торопясь установить советскую власть в городе и крае к открытию намеченного на январь 1918 г. II Всесибирского съезда Советов и выполнить приказ наркома по военным делам Подвойского, объявили о прекращении производства в офицеры, ассигнования средств и роспуске военного училища и школ прапорщиков.

Молодым офицерам и командованию был предъявлен ультиматум: военные учебные заведения должны самоликвидироваться, оружие необходимо сдать, а офицеры до 2 часов дня 8 декабря должны покинуть город. Для выпускников военных училищ это было неприемлемо. В своих воспоминаниях председатель Центросибири Б. Шумяцкий и комиссар транспорта и сообщений В. Рябиков определяют военные силы офицерского мятежа в 4 тыс. человек. Это явно завышенные данные. Силы противных сторон были примерно равные, хотя антибольшевистский лагерь превосходил как в военной подготовке, так и в вооружении. Войска военного гарнизона и поддержавшая Центросибирь часть Кавказского дивизиона под командованием Н. Каландаришвили заняли Набережную Ангары от Белого дома до понтонного моста. В здании женской прогимназии Гайдук располагался их штаб. Юнкера занимали военное училище, 1-ю и 2ю школы прапорщиков (3-я школа прапорщиков, расположенная на станции Иннокентьевская, участие в мятеже не принимала), казаки — духовную семинарию и детскую больницу. Центром боевых действий стал Белый дом, где находилась группа центросибирцев и красногвардейский отряд, и мост через Ангару. Бои начались с обстрела юнкерами группы красногвардейцев. В ответ в 4 часа дня артиллерия начала обстрел школы прапорщиков на Казарминской улице. С этого момента сражение шло почти беспрерывно в течение нескольких дней. Юнкерам удалось занять центр города, телеграф, здание музея Географического общества, из окон которого шел пулеметный обстрел Белого дома. Артиллерия, находившаяся в руках советской стороны, непрерывно обстреливала городские кварталы в непосредственной близости от Белого дома, не давая юнкерам его захватить. Находившиеся там центросибирцы, отчаянно защищаясь, выдержали несколько атак. В сорокаградусный мороз у них не было еды, воды, медикаментов, кончились боеприпасы, многие были убиты или ранены. На девятый день боев Белый дом был сдан, а оставшиеся в живых его защитники арестованы. От артиллерийского обстрела в городе начались пожары: сгорели коммерческое подворье, пассаж Второва, были разрушены здания Государственного и Русско-Азиатского банков, колокольня Тихвинской церкви, пострадали жилые кварталы. Население центральной части Иркутска, покинув свои дома, бежало через понтонный мост в район вокзала. В городе начались грабежи и мародерство. С 10 декабря на помощь советским силам стали прибывать рабочие отряды из Черемхова, Красноярска, Ачинска и Канска. Тяжелые девятидневные бои завершились заключением 17 декабря перемирия. Условиями его были создание коалиционной власти (народных социалистов, эсеров, меньшевиков и большевиков), отзыв из всех учреждений комиссаров Центросибири, расформирование школ прапорщиков, демобилизация офицеров, роспуск советских войск, отсылка из Иркутска прибывших сюда рабочих отрядов Красной гвардии 37. От имени Советов перемирие с Комитетом защиты революции подписали Я. Янсон, П. Постышев, их поддержало собрание иркутских большевиков. Однако под давлением прибывших из других городов красногвардейцев эти условия были аннулированы, и 20 декабря предъявлены требования безоговорочного признания советской власти, полного разоружения и демобилизации офицеров, упразднения коалиционного губернского совета. Не имея возможности продолжать сопротивление, повстанцы вынуждены были принять их. 22 декабря Иркутский Совет рабочих и солдатских депутатов постановил о переходе всей власти Иркутскому Совету и Окружному бюро Советов Восточной Сибири. Это постановление затем закрепили III Восточносибирский съезд и II съезд Советов Сибири. Последствия декабрьских боев для Иркутска были тяжелыми: более 300 человек убиты, около 700 ранены, среди них немало мирных жителей, большой ущерб был нанесен городским кварталам 38. Совет Народных Комиссаров на ликвидацию последствий декабрьских боев выделил 300 тыс. рублей, но эта сумма не могла компенсировать материальный и моральный ущерб. Иркутск стал одним из немногих городов в стране, где советская власть установилась вооруженным путем и где большевикам было оказано серьезное сопротивление.

Убитых казаков, юнкеров и прапорщиков похоронили около Успенской церкви, а погибшие красногвардейцы были захоронены около Белого дома в братской могиле. После падения советской власти летом 1918 г. их перезахоронили на Амурском кладбище. В марте иркутяне встретили революцию торжественными шествиями, митингами поддержки, пением «Марсельезы» и надеждами на лучшее будущее. В декабре отношение иркутян к революционным событиям было другим — тревожным и настороженным. Один из участников декабрьских боев в Иркутске писал в те дни в письме: «В городе нет вечернего шумного движения, людских потоков и громких окриков. Тихо и малолюдно. Залечиваются раны. Белый дом изрешечен пулями. Он покрыт ими как оспой. На Харлампиевской полквартала выгорело. Дым, черный дым осел на снегу, по стенам, по крышам. Город потемнел...» 39 26 декабря на объединенном заседании Центросибири, Окружного бюро Советов и исполкома Иркутского Совета был организован Комитет советских организаций Восточной Сибири, и хотя он объявлялся как краевой орган, реально его полномочия распространялись на Иркутск и Иркутскую губернию. Председателем комитета стал Я. Янсон. На первых порах органы городского и земского самоуправления сохранялись, но подчинялись КСОВС. С первых же дней большевики столкнулись с массовым явным и скрытым сопротивлением. Протестуя против новой власти, в январе бастовали служащие городского управления, банков, телеграфа, типографий, учителя. Особенно активным стало забастовочное движение после сообщения из Петрограда о разгоне Учредительного собрания, которое должно было решить вопрос о власти. Городская дума открыто призывала к борьбе с большевизмом и попыталась создать вооруженные отряды самоохраны, заявив при этом, что именно дума является единственной властью в городе и «может проводить мероприятия по своему усмотрению» 40. Губернская конференция меньшевиков высказалась за прекращение Гражданской войны, необходимость созыва Учредительного собрания, переизбрание Советов на основе представительства всех слоев демократической общественности, продолжение идейной борьбы с большевизмом, но без доведения ее до вооруженного столкновения 41. В городе активно муссировались слухи о новом вооруженном выступлении. В ответ Комитет советских организаций ускорил ликвидацию прежней системы управления и проведение собственных мероприятий. Были упразднены должности комиссаров Временного правительства, расформирована канцелярия бывшего генерал-губернаторства, ликвидированы окружной училищный совет, продовольственный комитет, все судебные учреждения, а их функции перешли к соответствующим отделам КСОВС. Уже в начале января была закрыта газета «Сибирь», а вместо нее стала выходить «Власть труда». Из штаба Иркутского военного округа были уволены десятки офицеров, командующим округом назначен большевик М.Н. Рютин, а начальником штаба — Т.М. Стремберг 42. Офицеры в Иркутске после декабрьских боев оказались в самом сложном положении. Если солдаты после демобилизации могли вернуться в деревню или на завод, то офицеры при растущей безработице и враждебном отношении к ним со стороны новой власти лишались всех средств к существованию и не могли трудоустроиться. Им было разрешено создавать артели пильщиков дров, сапожников, парикмахеров, грузчиков, что не могло их удовлетворить и не решало проблему. Поэтому именно офицерство наряду с чиновничеством ликвидированных учреждений составило основу антибольшевистских сил и подготовило восстание летом 1918 г. накануне падения советской власти. Одновременно шло формирование Красной гвардии, были открыты военные ускоренные курсы, милиция перешла в ведение Комитета советских организаций, но попытки расформировать отряды самоохраны привели к вооруженным столкновениям на улицах города. Не менее радикально проводилась политика и в финансово-экономической сфере. Сначала в казначейство, казенную палату, акцизное управление, Государственный и коммерческие банки были назначены комиссары, а 18 января на основании декрета СНК

Комитет советских организаций объединил, а затем национализировал все банки. Упреждая возможное сопротивление, эта акция была подкреплена вооруженной демонстрацией дежурной роты, пулеметной и бомбометной команд. Для покрытия расходов на милицию, устройства дешевых столовых неимущим, закупки продовольствия, помощи семьям красногвардейцев, погибших в декабрьских боях, все владельцы торговопромышленных заведений, товарных складов были обложены единовременным «налогом на буржуазию» в размере 3 миллиона рублей. Для пополнения казны широко практиковались обыски и конфискация имущества у зажиточных горожан.

16 января Главный дорожный комитет Забайкальской железной дороги при содействии КСОВС и Центросибири упразднил должности начальника дороги и его помощника и вступил в управление всей дорогой. В торговых и промышленных предприятиях при профсоюзах и фабрично-заводских комитетах создавались комиссии из рабочих для контроля над производством и распределением, которые вмешивались не только в техническую сторону дела, но и в финансы, найм и увольнение рабочих и служащих. Были случаи и насильственного отстранения от дел владельцев и администрации. Рабочий контроль был установлен на всех кожевенных предприятиях города, в обозной мастерской, типографиях, иркутских отделах компаний «Зингер» и «Сименс-Шуккерт». Назначенный комиссаром печати и типографий Н. Насимович-Чужак объявил, что рассматривает свои обязанности как временные, а в дальнейшем предполагает доверить рабочим полный контроль не только за качеством работ и сроками их исполнения, но и за характером выпускаемой литературы 43. Вскоре за «антисоветскую пропаганду» были закрыты газеты «Иркутская жизнь», «Новая Сибирь», «Свободный край». Рабочий контроль оказался для большевиков весьма действенным средством привлечения рабочих на свою сторону и втягивания их в социалистические мероприятия. Первоочередным действием советской власти стало создание революционной судебноправовой системы. 11 января КСОВС упразднил судебную палату, окружной суд и прокурорский надзор, большая часть судебных чинов, отказавшихся сотрудничать с советской властью, была уволена. Председатель судебной палаты Ераков сдал дела только после угрозы «применения силы». Вместо прежних судебных установлений был учрежден революционный трибунал, который возглавил П. Постышев, а в следственную комиссию были избраны рабочие Муллер, Петровский, Зильберт. Ревтрибунал рассматривал дела о контрреволюционных выступлениях и агитации, противодействии советской власти, саботаже, спекуляциях, бандитизме, самыми распространенными были дела, связанные с жалобами граждан и учреждений на самочинные обыски с последующими конфискациями имущества. Первые приговоры были сравнительно мягкими. Так, на одном из первых заседаний трибунала двух юнкеров — Павловского и Сергеева, не сдавших оружие после декабрьских боев, хотя и признали виновными, но, учитывая их юный возраст и чистосердечное раскаяние, объявили им общественное порицание и освободили из-под стражи. В дальнейшем, особенно с весны 1918 г., приговоры уже не были столь мягкими. По мере осложнения политического положения советской власти ревтрибунал совместно с чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией и саботажем (председатель И. Постоловский) все чаще прибегают к политике красного террора. К началу марта большая часть государственных органов прежней власти была ликвидирована. II съезд Советов Сибири, проходивший в Иркутске в конце февраля 1918 г., принял «Проект организации советской власти в Сибири», который иногда называют «сибирской советской конституцией». Подготовил его молодой большевик, член Центросибири, которому было чуть больше 20 лет, Ф. Лыткин. Согласно этому документу создавалась система губернских, городских и уездных Советов. Городской Совет рабочих и солдатских депутатов избирался на основании представительства от разных слоев трудящихся, объединенных по производствам, профессиям и воинским

частям и достигших девятнадцатилетнего возраста. Правом представительства пользовалась и интеллигенция, но только та ее часть, которая признавала советскую власть. Бывшие служащие охранных отделений лишались как активного (избирать), так и пассивного (быть избранным) права, а бывшие полицейские и жандармы лишались только активного права. Возглавлял Совет президиум, а распорядительным органом был Совет комиссаров. Для управления различными сферами городской жизни создавались соответствующие отделы: городского хозяйства, финансов, труда, продовольствия, народного образования, почты и телеграфа, судебный, врачебно-санитарный, управления общественным недвижимым имуществом, а также совет народного хозяйства, «организующий производство необходимейших продуктов фабрично-заводской и ремесленной промышленности». При этом рекомендовалось использовать аппарат земских и городских самоуправлений, но с соответствующими изменениями, касающимися в первую очередь их персонального состава. Однако прежние органы местного самоуправления оказались лишними звеньями в советской системе управления, тем более, что они зачастую находились в оппозиции к Советам. В марте была распущена земская управа, а в мае — Иркутская городская дума, ее функции переданы отделу городского хозяйства совдепа, образованному 8 мая. В качестве повода для роспуска думы Иркутский совдеп использовал забастовку низших служащих городского управления, протестующих против сокращения штатов на одну треть и практически полностью парализовавших ее работу, не допуская заседаний ни в здании самой думы, ни в каком другом месте. К забастовке присоединились рабочие электрической и водопроводной станций и пожарного депо. Думу обвинили в «небрежном ведении дел», «неспособности к ведению городского хозяйства», но действительной причиной было ее противостояние советской власти 44. Весной 1918 г. политическая обстановка в Сибири стала критической для советской власти. Центросибирь для борьбы с отрядами атамана Г. Семенова создала Даурский фронт под командованием С. Лазо и направила туда отряды иркутских красногвардейцев. Во Владивостоке высадился японский десант. Было известно о готовящихся антисоветских выступлениях в сибирских городах. В Иркутске в конце марта был раскрыт заговор против Советов и арестованы его руководители — поручик Нахобов и баронесса Гринельская, которые якобы действовали в интересах Семенова. Наибольшую опасность представлял чехословацкий корпус военнопленных, выводимый из России через Владивосток и растянувшийся по всей линии Транссибирской железной дороги. Иркутск был переполнен бежавшими от Советов из Европейской России. Председатель ЦИКа Сибири Н.Н. Яковлев телеграфировал Ленину по этому поводу: «Центросибирь решительно возражает против плана эвакуации преступных неработоспособных элементов в первую очередь. Наводнение ими узкой культурной полосы при малочисленности сибирского пролетариата чрезвычайно опасно для Советской власти» 45. Возникла реальная опасность, что советский Иркутск может быть блокирован и с запада, и с востока и отрезан от центра. В апреле Центросибирь объявила о введении военного положения в крае, о создании сибирского военно-революционного штаба, которому предоставлялась вся полнота гражданской и военной власти, Красной Армии и Чрезвычайной комиссии для борьбы с контрреволюцией. Циркулярным письмом НКВД РСФСР Иркутскому совдепу предписывалось усилить надзор за печатью, уличной агитацией, «зорко следить за всеми происками контрреволюционеров и белогвардейцев, решительно подавляя твердой безжалостной рукой в корне всякую попытку дискредитировать власть рабочих и беднейших крестьян...» 46. В Восточную Сибирь, а особенно в Иркутск, запрещался въезд бывшим офицерам царской армии. Для этого во всех поездах проводился тщательный контроль проездных документов, и все, вызвавшие малейшее подозрение, препровождались в тюрьму. Были также запрещены организации фронтовиков, расформированы различные роты самоохраны, за исключением только отрядов анархистов, разоружить которые не удалось.

Понимая стратегическую важность Иркутска, Центросибирь постановила сделать город военной базой на востоке страны. Спешным порядком шло формирование армейских дивизий, артиллерийских дивизионов и даже воздушной флотилии, для чего в Иркутск было доставлено несколько аэропланов. Все советские служащие объявлялись мобилизованными и по первому требованию обязаны были явиться в распоряжение военного комиссариата. На массовую поддержку горожан большевикам надеяться не приходилось, в Иркутске было мало крупных промышленных предприятий, но и на тех, что были, отношение рабочих к советской власти было неоднозначным. В мае за критику советской политики было арестовано несколько рабочих-железнодорожников, а довольно многочисленный митинг в их защиту разогнан силой 47. Свои позиции большевики постарались укрепить за счет военнопленных Первой мировой войны, освобожденных из лагерей еще осенью 1917 г. Постановлением Центросибири все иностранцы-военнопленные по их желанию могли быть приняты в российское гражданство с предоставлением всех прав наравне с другими российскими гражданами. В конце апреля 1918 г. в Иркутске состоялся конгресс рабочих-интернационалистов (бывших военнопленных). На нем присутствовали 60 делегатов, преимущественно венгры и немцы. В избранный комитет вошли 3 австрийских социал-демократа, 3 венгерских и 1 германский. Главным содержанием резолюций этого конгресса стал призыв ко всем военнопленным защищать советскую власть и вступать в Красную Армию. В течение нескольких дней был сформирован интернациональный кавалерийский эскадрон. Интернационалисты вошли и в состав отряда А. Рыдзинского, отправленного в мае в Якутск для установления там советской власти. Интернациональные отряды в Иркутске создавались и анархистами. Попытались большевики найти поддержку и в молодежной среде. С целью вывести молодежь из-под влияния эсеров и меньшевиков 21 апреля под эгидой совдепа состоялось объединение Союза пролетарской социалистической молодежи и Союза социалистической учащейся молодежи, причем главным условием этого объединения стало признание «социализма и советской власти». Экстренные меры, предпринимаемые для спасения советской власти в Иркутске, отодвинули на второй план все остальные проблемы. К началу лета неизбежность военного столкновения стала очевидной. К этому времени к Иркутску подтянулись эшелоны с чехословаками. 26 мая взвод Красной Армии попытался разоружить два эшелона на станции Иннокентьевская. Завязалась перестрелка, было убито и ранено с обеих сторон около 50 человек. Чехам удалось захватить вокзал и прилегающую территорию до иркутного моста. Но на этот раз (при посредничестве американского консула Гарриса и французского — Буржуа) удалось достичь временного соглашения и урегулировать конфликт. Эшелоны чехословаков пропустили на восток, частично вернув им оружие. Однако, еще до окончания переговоров с командованием чехословацкого корпуса, в Нижнеудинске произошел антисоветский переворот. Его руководитель, бывший член IV Государственной думы И.Н. Маньков, предъявил Иркутскому совдепу ультиматум о передаче в течение 24 часов всей власти в губернии городским думам и земскому управлению. Меньшевики и правые эсеры в Совете поддержали требование о восстановлении прежнего общественного управления. В ответ на это в Иркутске было введено осадное положение и комендантский час, произведены массовые аресты среди бывших офицеров-фронтовиков, чиновников прежнего губернского и городского управлений, несанкционированные расстрелы заключенных в городской тюрьме. В ночь на 14 июня город был разбужен пулеметной стрельбой и заводскими гудками. Утром стало известно, что группа офицеров численностью около 300 человек напала на казенные винные склады в Рабочем предместье, захватила имеющееся там оружие и освободила из тюрьмы заключенных офицеров, убив начальника тюрьмы Аугула. Ими была предпринята попытка занять обозные мастерские и понтонный мост через Ангару.

Однако к утру мятеж был подавлен. Свидетели этого события выдвигали несколько версий причин поражения офицерского восстания и сравнительно легкого его подавления, но в любом случае, независимо от того, выдал ли кто сроки выступления или обнаружение готовящегося мятежа было случайным стечением обстоятельств, восстание в городе, где были сконцентрированы на этот момент значительные советские силы, без подкрепления извне было обречено на провал. 16 июня двенадцать участников выступления по приговору военно-полевого суда были расстреляны, но в городе говорили, что расстрелянных без суда было гораздо больше, и обвиняли в этом в первую очередь мадьяр. У настоятеля Иннокентьевского (Вознесенского) монастыря Зосимы, осудившего массовые репрессии большевиков, был произведен обыск, конфискованы золотые кресты, панагия, деньги. Двое солдат, препятствовавших ограблению, были убиты на месте 48. Террор был последней отчаянной, но безнадежной попыткой спасти советскую власть. Нижнеудинский фронт к этому времени практически развалился, красноармейские и красногвардейские отряды были оттеснены чехословаками к самому Иркутску. Перед Центросибирью встала дилемма: сдать Иркутск без боя и отступить на восток или оборонять его, как намеревались раньше. Иркутяне, понимая, что город может стать ареной ожесточенной борьбы, с тревогой ожидали разрешения этого вопроса. Н.С. Романов записал в дневнике в те тревожные дни: «Что предстоит пережить Иркутску в ближайшие дни, никто не знает и не может сказать уверенно. Но очевидно, что чехословаки скоро пригонят большевиков в город и здесь не обойдется без событий: загорит понтонный мост, взорвут железнодорожный, начнутся военные действия в городе и повторится, может быть, декабрьская история, но еще в худшем виде, теперь ведь лето, жара, можно опасаться пожаров. Разговоров тревожных много, слухов нелепых тоже... Много народа уезжает за Байкал по деревням, многие едут на пароходе вниз по Ангаре в Балаганск, Усть-Уду, Братск, куда угодно, только не оставаться в Иркутске» 49. Намерение советского командования взорвать мосты, электростанцию, водопровод, телеграф, самые большие здания в городе подтверждает в своих воспоминаниях член Центросибири В. Рябиков, но иркутские большевики, уверенные в скором своем возвращении, убедили руководство этого не делать, чтобы не настраивать против себя население 50. Еще до окончательного принятия решения советские организации начали эвакуацию из Иркутска. В Верхнеудинск вывозились продовольствие, банковские ценности, военные припасы, имущество и документация советских учреждений. Хозяевами в городе, по существу, стали анархистские отряды, занимавшиеся откровенным грабежом и разбоем. В конечном итоге военный комиссариат Восточной Сибири принял решение оставить Иркутск без боя, мотивируя это решение неудобным в стратегическом отношении для обороны расположением города, продовольственным кризисом, антисоветским настроением населения и провалившейся мобилизацией в Красную Армию. В ночь на 11 июля все советские войска и учреждения покинули Иркутск. При отступлении были взорваны военные склады на станции Батарейная и поврежден железнодорожный мост через Иркут. В этот же день после полудня в город через Знаменский мост вступили части чехословаков и белогвардейцев. 13 июня было объявлено о переходе всей власти в Сибири областной думе Сибирского временного правительства, а в Иркутске — городской думе.

4.2. ИРКУТСК В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (1918—1920 ГГ.) Гражданская война 1918—1920 гг. является одной из наиболее тяжелых и в то же время ярких страниц в истории Иркутска. Волею судьбы Иркутску в ходе войны дважды выпало стать одним из ее эпицентров, когда события в нашем городе и его окрестностях оказывали заметное влияние на общее развитие военно-политической ситуации в России.

В июне — августе 1918 г. вооруженная борьба вокруг Иркутска предопределила крушение советской власти в Сибири и полную потерю большевиками восточной части страны. В январе 1920 г. восстание иркутского Политцентра привело к окончательному краху «белую власть» адмирала А.В. Колчака, а также к созданию государства-буфера от Байкала до Тихого океана. В Иркутске с самого начала 1918 г. политическое противоборство стало постепенно обостряться. Основной причиной этого явления было неблагоприятное для новой власти соотношение политических сил. В Сибири накануне Октябрьской революции насчитывалось всего лишь около 5 тыс. большевиков из более чем 300 тыс. членов большевистской партии. Поэтому здесь советская власть могла существовать только в форме коалиции большевиков, левых эсеров, эсеров-максималистов, меньшевиковинтернационалистов и анархистов 1. Однако и советская коалиция не имела под собой твердой опоры в Сибири 2. В начале 1918 г., после демобилизации русской армии, политическое положение советской власти еще более ухудшилось, поскольку она лишилась основной своей опоры — солдат сибирских гарнизонов, которые осуществили Октябрьскую революцию в регионе. Особенно непростое положение сложилось в Иркутске, где разместились общесибирские органы советской власти — Центральный исполнительный комитет Советов Сибири, или Центросибирь, и город на время стал сибирской «столицей». Из всех крупных сибирских городов Иркутск был одним из наименее «пролетарских». Его население не могло служить достаточной опорой советской власти. По оценке иркутских большевиков, в городе преобладало «совершенно непролетарское буржуазнообывательское» 3 население. Из 90 тыс. жителей города рабочих было не более 10 тыс., к тому же занятых в мелкой и кустарной промышленности 4. В то же время в Иркутске, являвшимся до революции центром генерал-губернаторства и военного округа, проживало довольно много чиновников и офицеров. В зажиточном городе было и немало других недовольных советской властью лиц. Установление советской власти в Иркутске, вероломное нарушение Советами мирного соглашения, подписанного по итогам декабрьских боев 1917 г., вызвали негативную реакцию всех их противников. Толчком к началу организованного сопротивления Советам послужил разгон большевиками Всероссийского Учредительного собрания (до этого многие их противники надеялись, что собрание сумеет оттеснить большевиков от власти). В начале 1918 г. в Иркутске, как и по всей Сибири, начинает складываться антисоветская подпольная организация. Решение об организации всесибирского подполья было принято 17 января 1918 г. на нелегальном заседании группы депутатов запрещенной Советами Сибирской областной думы (Сибоблдумы) в Томске. На этом совещании для руководства подготовкой к борьбе с советской властью было создано так называемое «Временное правительство автономной Сибири». Организация подполья в Восточной Сибири была поручена военному министру этого «правительства», эсеру, подполковнику А.А. Краковецкому, который сразу же выехал в Иркутск. В Иркутске Краковецкий назначил своим уполномоченным эсера прапорщика Н.С. Калашникова. Калашников привлек к созданию подполья полковника А.В. ЭллерцУсова. Эти два человека и возглавляли иркутское подполье в течение всего периода его существования. К началу Гражданской войны им удалось создать сильную подпольную организацию, которая являлась ведущей в Восточной Сибири. В организацию входили офицеры, юнкера, учащиеся, казаки, при этом большинство — около 70 % — составляли офицеры. Высокий уровень организации иркутских подпольщиков отмечал в своих воспоминаниях белый генерал В.Е. Флуг, совершивший в мае 1918 г. инспекционную поездку по сибирским подпольным организациям. «Организацию, состоявшую из тысячи подпольщиков, — писал он, — возглавлял молодой и энергичный, из каторжан

прапорщик Калашников Н.С., опытный организатор и заговорщик по натуре. Он являлся политическим руководителем иркутского подполья, военным его руководителем был полковник Эллерц-Усов А.В. [...] Организация была разбита на батальоны, роты, взводы и «пятки». Одна рота под командованием Решетина была расквартирована в центральной части города в доме Огильви, другая — в Рабочем предместье, третья — в Глазково, основные силы находились в районе близ села Пивовариха и по Александровскому тракту» 5. Особенно большое впечатление на генерала произвел высокий уровень конспирации иркутских подпольщиков. «Они дали нам пример, как следует вести конспиративное дело, и у них было чему поучиться», — с удивлением отмечал Флуг 6. Непосредственно в Иркутске находилось около 450 подпольщиков. Город был разбит на сектора со сборными пунктами и местами хранения оружия. Помимо организационной подготовки восстания иркутское подполье вело и пропагандистскую работу в этом направлении, выпуская листовки и другую печатную продукцию, участвуя в мирных акциях протеста. Руководителям иркутского подполья удалось привлечь в свою организацию ряд сотрудников Сибвоенкомата — генерала В.Л. Попова, подполковника Каттерфельда и других, а также начальника иркутской милиции подпоручика В.А. Щепачева, от которых подпольщики получали ценную информацию. В этих сложных условиях советская власть в Иркутске могла держаться и функционировать только с помощью военной силы. Ее опорой стали отряды Красной гвардии. Поскольку в Иркутске было невозможно найти необходимое количество рекрутов для Красной гвардии 7, Центросибирь стянула в город красногвардейские отряды из Омска, Томска, Красноярска, Анжеро-Судженска, Черемхова и других сибирских городов и поселков. Их численность постоянно колебалась: одни отряды уезжали домой или по заданиям Центросибири на борьбу с антисоветскими выступлениями в различных районах Сибири 8, другие приезжали им на смену. Постоянно в Иркутске находилось не более 1—2 тыс. красногвардейцев. Другой опорой советской власти в Иркутске и по всей Сибири стали военнопленные стран германского блока. В 1917 г. в Сибири находилось около 400 тыс. военнопленных, в том числе на территории Иркутской губернии было 11 тыс.: в Иркутском лагере (около станции Иннокентьевская) — 8,8 тыс. и в Нижнеудинском — 2,2 тыс. человек 9. В них содержались немцы, венгры, австрийцы, чехи, словаки, сербы, хорваты, турки, многие из которых Октябрьскую революцию восприняли как возможность обрести личную свободу. Центросибирь широко использовала эти настроения для пропаганды идей революции среди военнопленных. Она организовала Общесибирский съезд военнопленныхинтернационалистов, который проходил в Иркутске в гостинице «Гранд-отель» с 15 по 25 апреля 1918 г. На съезде присутствовало 60 делегатов от 10 лагерей военнопленных, а также почти все руководство Центросибири во главе с ее председателем Н.Н. Яковлевым. Съезд избрал исполком и создал газету для пленных. Он также вынес решение о том, что «интернационалист должен считать своим священным долгом вступить в Красную Армию для защиты Советов от врага» 10. После этого по всей Сибири началось формирование так называемых интернациональных военных отрядов из военнопленных 11. Общая численность этих отрядов превышала 5 тыс. человек. Несколько таких отрядов постоянно находились в Иркутске в распоряжении Центросибири. Непосредственно из военнопленных Иркутского лагеря был сформирован Ангарский интернациональный батальон численностью в 500 человек. Кроме того, отдельные группы военнопленных (нередко по 50— 100 человек) по всей Сибири вступали в отряды Красной гвардии и в части Красной Армии. По оценке известного сибирского советского историка 1920-х гг., активного участника описываемых событий В.Д. Вегмана, именно «интернациональные отряды,

сформированные из военнопленных мадьяров, немцев и чехо-словаков были самой солидной и положительной опорой сибирских Советов... Они беспрекословно выполняли приказы начальников и безупречно относились к исполнению возложенных на них обязанностей, будь то караульная служба, облава или выступление с оружием в руках против врагов Советской власти» 12. В марте 1918 г. в соответствии с решениями II Всесибирского съезда Советов началось формирование частей Красной Армии. Для руководства этой работой Центросибирь создала в Иркутске Сибирский военный комиссариат (Сибвоенкомат), который возглавили капитан Т.М. Стремберг и генерал А.А. Таубе. Однако, поскольку Красная Армия формировалась на добровольной основе, сколько-нибудь значительных сил создать не удалось. Всего к началу Гражданской войны в распоряжении Центросибири находились военные силы численностью около 4 тыс. человек (1,5 тыс. красногвардейцев, 1,5 тыс. интернационалистов и 900 красноармейцев) 13. Опираясь на военную силу, Центросибирь и Иркутский Совет повели планомерное наступление на своих политических оппонентов: 6 марта 1918 г. было закрыто Иркутское губернское земское собрание, открыто осудившее политику Советов; 16 марта была закрыта Иркутская губернская земская управа; 28 марта были распущены все военные общественные организации (Союз фронтовиков и др.), одновременно офицерам был запрещен въезд в Восточную Сибирь; 20 апреля на станции Иркутск был открыт пропускной фильтрационный пункт для выявления контрреволюционеров; 2 мая были одновременно распущены Иркутские городская дума и городская управа. Для борьбы с политическими противниками советская власть применяла обычные приемы и методы: обыски, аресты, закрытие газет, реквизиции, конфискации и тому подобное 14. При этом зачастую ни о каком соблюдении законности не было и речи. Уже 7 апреля 1918 г. председатель революционного трибунала П.П. Постышев (впоследствии видный деятель большевистской партии) был вынужден ходатайствовать за участь арестованных: «Ввиду массового поступления просьб от арестованных, содержащихся в Иркутской губернской тюрьме о том, что они до сих пор сидят без всякого предъявления обвинений, но числятся за Иркутским Революционным трибуналом [стиль и орфография сохранены. — Прим. ред.]. Ситуация эта является недопустимой и причиной этих ненормальностей является то, что арест производят не только учреждения, но и отдельные лица... которые отправляя арестованных зачисляют их за Революционный трибунал, но сами дела нам не направляют и получается ужасная картина: люди сидят в тюрьме, а мы ничего не знаем... лишены возможности установить за что они арестованы и где найти дело о них... Убедительно прошу вас сделать экстренное распоряжение, чтобы следующие аресты производились комиссариатами, начальником охраны, начальником Красной гвардии и только» 15. Задача выявления и предотвращения так называемой контрреволюционной деятельности первоначально возлагалась на следственную комиссию революционного трибунала. 21 апреля 1918 г. вместо следственной комиссии, которая не успевала справляться со своими обязанностями, Центросибирь решила создать СибЧК. Ее председателем стал И.С. Постоловский. Одной из главных задач СибЧК стала борьба с антисоветским подпольем в Иркутске. Пожалуй, наиболее удачная операция против подполья была проведена в апреле 1918 г. Чекистам удалось установить месторасположение нелегальной типографии на территории дачи В.П. Сукачева. 14 апреля во время печатания антисоветских листовок персонал типографии был арестован, при этом изъято 29 пудов шрифта. В одном из задержанных лиц, назвавшимся при аресте неким Семеновым, был опознан бывший

председатель Иркутской губернской земской управы эсер П.Д. Яковлев. На допросе Яковлев показал, что он является представителем Временного правительства автономной Сибири16. С этого момента становится ясно, что во многих городах Сибири существуют подпольные организации, которые координируют свою деятельность и усиленно готовятся к свержению советской власти. Активная полицейско-политическая деятельность Центросибири и Иркутского Совета вызывала растущее недовольство у значительной части населения города. Это недовольство усугублялось тем обстоятельством, что власти оказались не в состоянии поддерживать в Иркутске элементарный правопорядок. Город наводнили преступники всех мастей, группы и отряды вооруженных анархистов (подчинявшихся Центросибири постольку поскольку), которые бесчинствовали и терроризировали население. Попытки Советов как-то обуздать преступность эффекта почти не давали. Иркутский летописец Н.С. Романов в это время все чаще и чаще фиксировал грабежи, убийства, налеты и тому подобные преступления. Постепенно политические страсти накалялись все больше. В мае 1918 г. «протестные» настроения стали проявляться открыто. 1 мая в Иркутске состоялась большая демонстрация под лозунгами: «Да здравствует Учредительное собрание», «Долой Гражданскую войну». Демонстранты прошли по Амурской, Харлампиевской, Набережной, Большой, Зверевской, Кутайсевской улицам, где их разогнали конные отряды интернационалистов. На следующий день состоялась забастовка работников электростанции, пожарных и служащих городского управления. 12 мая в зале художественного театра Ягджоглу состоялось общее собрание запрещенного Союза фронтовиков, потребовавшее разрешения своей деятельности. После собрания власти арестовали его секретаря Киселева. Ситуация в городе еще больше обострилась накануне начала Гражданской войны. 21 мая сотрудники СибЧК при поддержке красногвардейцев арестовали группу рабочихжелезнодорожников станции Иркутск, недовольных политикой властей. В ответ 23 мая состоялся большой митинг против арестов. Резолюцию, осуждавшую политику Советов и требовавшую освобождения арестованных под угрозой забастовки, единогласно приняли 500 человек 17. Уговаривать митингующих приехал председатель Иркутского Совета Я.Д. Янсон, который, не добившись успеха, приказал красногвардейцам разогнать митинг. Для его разгона пришлось открыть предупредительный огонь. В этот же день вечером к зданию Центросибири на углу Большой и Тихвинской улиц прибыл отряд распущенного Союза фронтовиков с пулеметами, который в ультимативной форме потребовал освободить Киселева, что и было немедленно исполнено властями. В такой накаленной, предгрозовой атмосфере Иркутск и встретил начало Гражданской войны. Крупномасштабная война в России началась 25 мая 1918 г. с мятежа чехословацкого корпуса18. К этому времени части корпуса общей численностью более 35 тыс. человек растянулись вдоль железной дороги от Пензы до Владивостока. К началу мятежа непосредственно в Иркутске стоял один эшелон чехословацких войск, в котором находилось около 600 человек под командой капитана Померанцева. Еще два эшелона общей численностью около 1 тыс. человек под командой штабс-капитана Гоблика и поручика Фиалы 19 стояли на станции Иннокентьевская. Западнее Иркутска один эшелон находился на станции Половина, еще дальше на запад два эшелона чехословаков находились в Нижнеудинске и один в Канске. Их общая численность превышала 1 тыс. человек. Восточнее Иркутска вблизи города чехословацких войск не было.

25 мая Иркутский Совет, получив приказ народного комиссара по военным и морским делам Л. Троцкого о немедленном разоружении чехославацкого корпуса, стал готовиться к разоружению чехословацких войск. К станции были стянуты отряды красногвардейцев и интернационалистов, а также броневики. 26 мая произошли вооруженные столкновения, в

результате которых 50 человек было убито и около 100 человек ранено (в том числе чехословаков 15 человек убито и 33 ранено) 20. Столкновения закончились подписанием соглашения между Центросибирью и командованием эшелонов об их беспрепятственном проезде на восток и последующем разоружении в Чите 21. Все три эшелона покинули Иркутск и вскоре благополучно прибыли во Владивосток. В ночь с 28 на 29 мая 1918 г. через Иркутск без остановки проследовал и чехословацкий эшелон со станции Половина. Иначе сложились события западнее Иркутска. Чехословаки вместе с местными белогвардейцами подняли мятеж ночью с 28 на 29 мая в Нижнеудинске и Канске и свергли местные Советы. К 1 июня им удалось полностью захватить железную дорогу между этими городами. Объединенную канско-нижнеудинскую группу чехословаков возглавил начальник штаба 2-й чехословацкой дивизии подполковник Б.Ф. Ушаков. Восточнее Нижнеудинска чехословаки заняли станцию Худоеланская. 1 июня 1918 г. Красноярский Совет заключил перемирие на 10 дней (позднее продленное еще на 5 дней) с группой чехословаков (западнее Красноярска). В тот же день к этому перемирию присоединились группа Ушакова и Центросибирь. Стороны использовали перемирие для подготовки к решающим боям. В частности, антисоветские силы западнее Красноярска усиленно формировали части Белой Сибирской армии, а в районе Канска — Нижнеудинска создавались добровольные белые партизанские отряды. Центросибирь также собирала военные силы, она начала мобилизацию черемховских шахтеров в Красную гвардию 22. Незадолго до окончания перемирия, в ночь с 13 на 14 июня 1918 г., в Иркутске антисоветским подпольем была предпринята попытка восстания. Однако оно началось без должной подготовки и проходило неорганизованно. В нем участвовало лишь от 300 до 400 человек, что оказалось явно недостаточным для успеха. Восставшим под руководством прапорщика Калашникова и подполковников Ткачева и Иванова удалось, обезоружив охрану, захватить винный склад в Знаменском предместье и в нем 55 винтовок, затем тюрьму, убив ее начальника А.К. Аугула и его помощников, и освободить арестованных (около 150 человек, в числе освобожденных оказался и Яковлев). После чего восставшие попытались проникнуть в центр города. Против них Центросибирь бросила все наличные силы — красногвардейцев и интернационалистов, и восстание было быстро подавлено. Активное участие в борьбе с повстанцами приняли члены Центросибири: И.С. Постоловский, М.А. Трилиссер и др. Его подавлением руководили командир Красной гвардии С.И. Лебедев и командир интернационального отряда венгр Д. Фрид. Позднее газеты писали, что СибЧК в результате доноса сумела узнать о плане восстания, поэтому оно и началось раньше времени. После его подавления СибЧК арестовала 163 участника восстания (в том числе и ряд руководителей), остальные скрылись в окрестностях Иркутска. Часть повстанцев была предана военно-полевому суду и по его приговору расстреляна 23. Восстание 13—14 июня обескровило иркутское подполье, и оно не смогло уже организовать сколько-нибудь значительной акции до самого падения советской власти в Иркутске. После окончания перемирия, 16 июня, основные усилия чехословацкие войска направили на овладение Красноярском. Против войск Центросибири было выставлено прикрытие чехословацких войск на станции Худоеланская. Одновременно отряды белых партизан начали продвижение к Иркутску. К 20 июня им удалось занять Тулун. Против них Центросибирь сумела сосредоточить около 3 тыс. человек 24 — отряды барнаульских, зиминских, красноярских, канских, енисейских, черемховских красногвардейцев и интернациональные отряды. 20 июня войска Центросибири перешли в наступление и 21 июня заняли Тулун. На следующий день красные войска подошли к станции Худоеланская, на которой стоял эшелон чехословацких войск. Красным удалось его заблокировать. Видя большое превосходство противника в силах, чехословаки

беспорядочно отступили к Нижнеудинску. Эта победа подняла боевой дух красных войск, и 24 июня они начали наступление на Нижнеудинск. Однако к этому времени военно-политическая обстановка у этого города резко изменилась. 20 июня 1918 г. чехословаки и белые заняли Красноярск. Западносибирская и нижнеудинская группы чехословаков соединились. Это дало возможность перебросить под Нижнеудинск дополнительные силы. В конце июня здесь шло сосредоточение чехословацких войск и частей спешно формируемой Белой Сибирской армии. Всего под Нижнеудинском удалось собрать более 1,5 тыс. чехословаков и около 2 тыс. белых 25. Наступление красных на Нижнеудинск 24—25 июня было отбито. После этого чехословацкие и белые войска сами решили перейти в наступление. Его целью являлось взятие «столицы красной Сибири» — Иркутска, а затем соединение с войсками Г.М. Семенова в Забайкалье и полная ликвидация советской власти в Сибири. Общее руководство наступлением осуществляли командир 2-й чехословацкой дивизии полковник Р. Гайда и начальник штаба этой дивизии подполковник Ушаков. Учитывая, что линии фронта как таковой не существовало, боевые действия велись вдоль железной дороги, Гайда и Ушаков широко использовали обходы и обхваты. В ночь на 26 июня белоказачий отряд есаула И.Н. Красильникова совершил глубокий обходный рейд и на рассвете внезапным ударом захватил станцию Шеберта (между Нижнеудинском и Тулуном), где уничтожил полностью отряд черемховских красногвардейцев с Касьяновской шахты численностью 400 человек. Известие об этом красные войска получили в разгар упорного боя под Нижнеудинском 26 июня, после чего они начали спешное отступление на восток. На следующий день чехословацкий диверсионный отряд поручика Гасека сумел повредить железнодорожный мост через реку Ию в Тулуне, что отрезало красным войскам пути отступления по железной дороге. Они вынуждены были бросить много военного снаряжения и техники между Нижнеудинском и Тулуном, и их отступление стало неорганизованным. Командующий красными войсками П.К. Голиков писал, что «отступление носило характер бегства. Паническое отступление было результатом слабой подготовки нашей армии, случайного состава ее, отсутствия командного состава и отсутствия центра высшего командования» 26. Это же отмечали и противники красных: «Большевистские банды бегут, не задерживаясь даже на станциях. Паника среди них принимает катастрофический характер» 27. 1 июля чехословаки и белые заняли станцию Зима, а 5 июля вышли к реке Белой. После поражения под Нижнеудинском Центросибирь 27 июня приняла решение о частичной эвакуации из Иркутска на восток наиболее ценного имущества. 2 июля город был объявлен на осадном положении и началась официальная эвакуация учреждений Центросибири в Верхнеудинск. В первую декаду июля Иркутск переживал очень тревожные дни: осадное положение, эвакуация Советов, бесконечные обыски и реквизиции, всевозможные слухи 28. В городе бесчинствовали уголовные банды и отряды анархистов, от которых не отставала и часть населения. Н.С. Романов 4 июля свидетельствовал: «Видел панику на маньчжурке [аналог современного «шанхая». — Прим. ред.] при слове «анархисты едут». Вот побежали-то, я подумал, что бомбу бросили, а это от слова «анархист»... Магазины почти все закрыты. На базарах утром торговали. У продовольственных лавок, конечно, хвосты»29. «В городских строениях Лисихи помещались казармы красноармейцев, но за последние дни они все уехали, оставив часть своего имущества. Окрестные жители занялись ограблением зданий Лисихи, увозят крыши, вьюшки и тому подобное. Имеющиеся там трое караульных ничего не могут сделать с похитителями» (запись за 5 июля) 30. «Отступая, большевистские войска разграбили в Иннокентьевском продовольственные склады и часть жителей поселка. В городе обыски, забирают все» (запись за 9 июля) 31.

У реки Белой красные войска предприняли последнюю попытку остановить белое наступление на Иркутск. Из Забайкалья сюда были переброшены отряды томских и читинских интернационалистов, батареи 3- и 6-дюймовых орудий. 6 июля состоялся упорный бой за железнодорожный мост, в ходе которого обе стороны понесли значительные потери, а мост был взорван красными. Данное обстоятельство задержало наступление чехословаков и белых вдоль линии железной дороги. В связи с этим Гайда и Ушаков разработали план обходного маневра с целью захвата Иркутска. В его выполнении участвовали 4 отряда. Отряд Ушакова (около 600 человек) наступал вдоль линии железной дороги на станцию Иннокентьевская и далее на Иркутск. Отряд штабс-капитана Дворжака (около 700 человек) тайно двигался южнее железной дороги с задачей выйти на Кругобайкальский тракт восточнее города и захватить станцию Култук на Байкале, отрезав тем самым красным пути отступления в Забайкалье. Отряд полковника А.Н. Пепеляева (около 800 человек) наносил главный удар, он скрытно переправился через Ангару у Усолья и наступал на Иркутск по Александровскому тракту. Четвертый отряд — полковника Е.К. Вишневского (около 300 человек) — имел задачу выйти на Якутский тракт и прикрыть тылы Пепеляева от возможного удара с севера 32. Наступление началось 9 июля. 11 июля 1918 г. отряд Пепеляева достиг Иркутска, а отряд Ушакова занял станцию Иннокентьевская. Город был сдан красными без боя, если не считать небольшой перестрелки в районе вокзала и попытки сжечь понтонный мост через Ангару. При отступлении большевики также повредили железнодорожный мост через Иркут. Взятие Иркутска имело большое военно-политическое и психологическое значение как для противников, так и для сторонников советской власти. Город был не только самым крупным населенным пунктом в Восточной Сибири, но и официальной столицей советской власти в Сибири. От Иркутска красные отступили к Байкалу и закрепились на его восточном побережье, где до 19 августа продолжались упорные бои, закончившиеся в конце концов полным разгромом красных войск 33. В момент смены власти Иркутск замер в ожидании развязки. «В городе по улицам совершенно никто не ходит, — отмечал Н.С. Романов, — все боятся. Глядя на эти пустынные улицы, можно подумать, что в городе прошло моровое поветрие» 34. Постепенно к вечеру горожане стали выходить на улицы. Большая часть населения Иркутска, уставшая от произвола «диктатуры пролетариата», поддержала свержение Советов. Н.С. Романов записал по этому поводу: «Радость наполняет сердца. Завтрашний Петров день будет для иркутян днем отдыха от прожитых треволнений за время большевизма и комиссарства» 35. В течение нескольких дней после 11 июля в городе проходили торжественные молебны, заседания, банкеты и другие акции в честь избавления от советской власти 36. Одновременно в эти же дни Иркутск охватила новая волна репрессий, теперь уже со стороны белых. Уже 12 июля Н.С. Романов констатировал: «В городе происходят многочисленные аресты, в большинстве основанные лишь на доносах лиц, желающих свести свои счеты» 37. Летописец зафиксировал несколько случаев публичных казней и уличных расправ над сторонниками Советов 38. Во всех учреждениях, особенно в военных, создавались комиссии по проверке политической благонадежности и выявлению лиц, сотрудничавших с Советами, которых арестовывали или увольняли. Масштабы этой вакханалии были таковы, что военный комендант Иркутска И.Л. Моисеев был вынужден публично заявить, что он «считает недопустимым участившиеся в последние дни доносы о неблагонадежной деятельности граждан в связи с последними событиями, считает нужным поставить в известность граждан, что за ложные доносы виновные будут привлечены к законной ответственности» 39. Иркутские власти пытались ограничить и упорядочить разгул репрессий. Так, уже 13 июля управляющий

Иркутской губернией Яковлев и военный комендант Моисеев издали распоряжение о запрещении самочинных арестов, обысков, реквизиций и конфискаций без ордеров с их подписью. Однако первое время на эти действия властей обращалось мало внимания. В частности, 17 июля 1918 г. чехо-словацкие офицеры в редакции газеты «Иркутские дни» по собственной инициативе арестовали журналиста В.Е. Мандельберга за статью «Долой смертную казнь» 40. Чехословаки вообще вели себя независимо, всячески демонстрируя, что именно они являются хозяевами положения. Волна репрессий не ослабевала до тех пор, пока военные действия проходили неподалеку. В сентябре 1918 г. в иркутской тюрьме содержалось около 1400 человек, обвиняемых в большевизме 41. Лишь после окончательной победы над сибирскими Советами репрессии пошли на убыль. После занятия Иркутска главной заботой победителей в первое время стало формирование воинских частей Белой Сибирской армии для борьбы с советской властью. Были восстановлены Иркутский военный округ, который возглавил один из руководителей городского подполья Эллерц-Усов, произведенный в генерал-майоры. Уже 14 июля в городе началось формирование частей Иркутской стрелковой бригады (с 31 июля 1918 г. — ди-визии) в составе четырех полков. Начальником дивизии был назначен участник иркутского подполья полковник П.П. Гривин. К началу августа полки Иркутской дивизии насчитывали: Иркутский — 600 человек, Байкальский — 400, Нижнеудинский — 317 и Верхнеудинский — 38 42. 1 августа Иркутский (командир полковник Осипов) и Байкальский (полковник Пархомов) полки, а позднее и остальные части дивизии убыли на Байкальский фронт, где приняли активное участие в боях против красных войск. По окончании боев в Забайкалье, пополнения и отдыха Иркутская дивизия (после получения нумерации ставшая 3-й Сибирской Иркутской) осенью 1918 г. была переброшена на Западный фронт на Пермское направление. Первоначально части Белой Сибирской армии комплектовались на добровольной основе (мобилизации подлежали только офицеры и военные чиновники). За службу рядовые получали 60 рублей в месяц, командиры взводов — 90, рот — 400, кроме того, семье каждого военнослужащего полагалось ежемесячное пособие в 100 рублей 43. Однако формирование Иркутской дивизии показало, что иркутяне горели желанием проливать свою кровь за белых точно так же, как и за красных. Это обстоятельство вынудило Эллерц-Усова 9 августа 1918 г. объявить на территории Иркутского округа мобилизацию в армию лиц 18—25 лет, имевших образовательный ценз (то есть право отсрочки от службы). Приказ вызвал в Иркутске настоящий скандал. Посыпались жалобы в Омск, где размещалось Временное Сибирское правительство, и в конце августа приказ был отменен как незаконный. Однако вскоре, 25 августа, уже само правительство объявило мобилизацию сибирского населения в Белую армию. На территории Иркутского военного округа были сформированы: 14-я Сибирская стрелковая дивизия (первый командир полковник С. Чубинский) в составе 53, 54, 55, 56-го Сибирских полков численностью около 8 тыс. человек (до 1919 г. эта дивизия называлась 3-й Сибирской запасной); 4-я Иркутская конная бригада (командир генерал-майор И.Ф. Шильников) в составе Иркутского казачьего и Иркутского гусарского полков численностью около 800 человек; Иркутский полк особого назначения (командир полковник Курчин) численностью около 700 человек для проведения полицейских операций 44; Партизанская бригада численностью около 1 тыс. человек (командир полковник, затем генерал Красильников). Все эти части постоянно дислоцировались на территории округа, в том числе и в Иркутске. Они служили резервом для пополнения действующей армии. В их задачу входили также охранные функции и поддержание порядка.

Кроме того, в Иркутске находились Иркутское военное училище, восстановленное осенью 1918 г., и Иркутская унтер-офицерская школа (350 человек). Следует отметить, что все эти части, в которых служили иркутяне, не отличались высокой дисциплиной. Принудительное комплектование Белой армии привело к массовому дезертирству. В частности, из 14-й дивизии в октябре бежало около 1 тыс. человек 45. Дезертирство особенно возрастало, когда те или иные части отправлялись на фронт. Так, например, в январе 1919 г. из Восточно-Сибирского тяжелого артиллерийского дивизиона бежала треть солдат во время следования из Иркутска на фронт. Как отмечал его командир: «Побеги... облегчались тем, что из состава данных мне солдат не было ни одного, на которого можно было положиться» 46. Причины этого явления лежали не только в нежелании солдат сражаться за «белую идею», но и в плохом материальном обеспечении одеждой, обувью, питанием, жилыми помещениями. Все это создало питательную почву для распространения в солдатской среде Иркутского военного округа антиправительственных настроений, что было использовано впоследствии противниками Колчака. После отступления 11 июля 1918 г. красных войск из Иркутска гражданская власть в городе перешла к городской думе (избранной еще в 1917 г.). Губернию возглавила губернская земская управа (председатель П.Д. Яковлев). Дума и управа признали власть Временного Сибирского правительства 47. 13 июля Яковлев был назначен иркутским губернским комиссаром, а в мае 1919 г. — управляющим Иркутской губернией. Смена власти привела к нормализации и заметному оживлению городской жизни Иркутска. Судя по «Летописи Иркутска» Н.С. Романова, вторая половина 1918 г. и 1919 г. в этом отношении являли собой резкий контраст периоду господства в городе «диктатуры пролетариата». Начиная с июля 1918 г. летопись пестрит сообщениями о деятельности различных общественных организаций и клубов, об открытии и работе общественных столовых, спортивных кружков, различных учебных заведений и курсов, детских площадок, выставок, спортивных соревнований 48. Наиболее ярким и значительным событием в этом плане, безусловно, стало открытие Иркутского государственного университета. В окрестностях города еще не смолкли выстрелы боев, а Иркутская городская дума 14 июля провела публичное заседание, посвященное открытию университета, на котором подтвердила намерение 1917 г. в этом отношении. 20 июля губернский комиссар Яковлев провел совещание с представителями общественных организаций и местных самоуправлений по вопросу открытия университета. На этом совещании по предложению будущего ректора М.М. Рубинштейна было решено передать под университет здание Института благородных девиц. Университету отводилось также здание Белого дома, ремонт которого начался в сентябре 1918 г. на средства, собранные общественностью Иркутска 49. В августе 1918 г. министр просвещения Временного Сибирского правительства В.В. Сапожников в торжественной обстановке подписал акт об открытии Иркутского государственного университета в составе двух факультетов: историкофилологического и юридического. Наконец, 27 октября 1918 г. в общественном собрании состоялось непосредственно торжественное открытие университета, а на следующий день начались занятия. Тем самым совершилось событие, которого горожане настойчиво добивались почти 50 лет.

18 ноября 1918 г. в Омске — столице «белой России», как известно, произошел государственный переворот. На смену демократической Директории к власти пришел адмирал А.В. Колчак, провозглашенный «верховным правителем России» и установивший в Сибири военную диктатуру. Известие о смене власти иркутяне в своем большинстве восприняли негативно, но спокойно, каких-либо заметных протестов в городе не было.

Однако постепенно в Иркутске стало нарастать отрицательное отношение к колчаковскому режиму. Этому явлению способствовало несколько причин. Прежде всего, сказывались либеральные, демократические традиции города, негативное отношение к какой-либо диктатуре, господствовавшее в среде городской общественности и интеллигенции. Беспрепятственному распространению оппозиционных настроений способствовала и политика местных властей. Управляющий Иркутской губернией Яковлев стремился проводить как можно более либеральную политику, ограничивая по возможности произвол военных. В частности, в мае 1919 г. он сумел добиться смещения генералмайора В.И. Волкова с поста командующего Иркутским военным округом, который пытался жестко проводить в жизнь политику военной диктатуры 50. Не случайно Иркутская губерния почти до конца 1919 г. оставалась очагом относительного спокойствия, когда по всей Сибири полыхал пожар крестьянского партизанского движения. Оппозиционной деятельности благоприятствовало и наличие в Иркутске иностранного консульского дипломатического корпуса 51. Поскольку военная интервенция в Россию осуществлялась под флагом восстановления демократии, представители интервентов были заинтересованы в сохранении хотя бы ее видимости в местах своего присутствия. Иностранные дипломаты невольно ограничивали произвол колчаковских властей. По оценке известного иркутского историка М.А. Гудошникова, «город жил режимом, который установился еще во время эсеровской контрреволюции, летом 1918 г.» 52. В период колчаковской диктатуры Иркутск превратился в настоящий оазис, где политики и общественные деятели, оппозиционные Колчаку, могли чувствовать себя в относительной безопасности. Его называли «Сибирскими Афинами». В Иркутск съехались оппозиционеры со всей Сибири, особенно много было эсеров. Их влияние в Иркутске и раньше было сильным, при Колчаке оно стало господствующим. Немало эсеров служило в различных губернских учреждениях и в частях Иркутского гарнизона. Особенно сильными позиции эсеров были в городском управлении. Они с большим преимуществом выиграли выборы в Иркутскую городскую думу в мае 1919 г. По требованию из Омска выборы объявили недействительными. Однако эсеры в августе еще более уверенно выиграли повторные выборы. Иркутским городским головой стал эсер П.В. Зицерман, а городскую думу по предложению эсеров возглавил меньшевик М.М. Константинов. В своей борьбе с режимом Колчака иркутские эсеры почти открыто опирались на местную власть. Наконец, оппозиционным настроениям и деятельности способствовало ухудшение экономической ситуации в Иркутске в течение 1919 г.: рост цен, инфляция, большой наплыв беженцев от большевиков. По сведениям Н.С. Романова, только в августе и сентябре того года в Иркутск прибыло не менее 100 тыс. беженцев 53. Город был не готов к их приему и размещению. Все эти факторы вызывали вполне естественное недовольство иркутян. Таким образом, волей обстоятельств Иркутск в 1919 г. стал центром политической борьбы с диктатурой «верховного правителя России». В этой борьбе участвовали различные политические силы. Еще с осени 1918 г. в Иркутске действовала большевистская подпольная организация. Подпольные группы сторонников Советов были оставлены в городе еще при отступлении Советов. Осенью 1918 г. в Иркутске был образован подпольный комитет РКП(б). В него вошли три человека — А.М. Винокамень, А.С. Маясмин и А.С. Скундрик 54. Однако успешная деятельность большевистского подполья была затруднена по объективным причинам, о которых уже говорилось выше. Несколько оживилось большевистское подполье к осени 1919 г. В ноябре в Иркутске состоялась нелегальная Сибирская

конференция РКП(б). В ее работе участвовали представители большевиков Владивостока, Новониколаевска, Томска и Иркутска. На конференции был создан Общесибирский комитет РКП(б) 55. Его возглавил приморский большевик А.А. Ширямов. Комитет разместился в Иркутске. В задачу комитета входила координация деятельности большевистского подполья в масштабах всей Сибири. Он руководил и работой иркутского подполья. Сибирский комитет РКП(б) решил начать подготовку восстания в Иркутске. Одновременно основную ставку было решено сделать на крестьянское партизанское движение. Однако сразу же установить контроль над партизанами было затруднительно в связи с тем, что вблизи Иркутска действовал лишь один крупный партизанский отряд бывшего анархиста Н.А. Каландаришвили, а основные силы партизан действовали на западе на границе с Енисейской губернией. Основным политическим противником колчаковского режима в Иркутске стали эсеры, к которым присоединились меньшевики и многие земские деятели. В апреле 1919 г. Урало-Сибирская конференция эсеров выступила за борьбу на два фронта: и против большевиков, и против колчаковской власти. В это же время в Иркутске под руководством эсеров состоялся нелегальный земско-крестьянский губернский съезд, также высказавшийся за вооруженную борьбу с омской властью 56, для подготовки которой следовало использовать все возможности. Во исполнение этого решения управляющий губернией Яковлев в мае 1919 г. сформировал из пленных красноармейцев Иркутский отряд особого назначения (750 человек) под командой офицеров-эсеров 57. Предполагалось, что этот отряд составит ядро будущего восстания в Иркутске. Антиправительственную пропаганду эсеры вели через газету «Новая Сибирь», пользовавшуюся большой популярностью по всей Сибири. Власти не раз пытались ее закрыть, но при поддержке Яковлева ее издание возобновлялось. Осенью 1919 г., когда Красная Армия начала активные наступательные операции в Западной Сибири, эсеры активизировали свою деятельность. В это время в городе собралось немало видных представителей этой партии. В октябре в Иркутске под руководством эсеров состоялось нелегальное совещание представителей 16 губернских и уездных земств Алтайской, Иркутской, Томской губерний и Приморской области. Совещание решило, что задачей земств является борьба как с большевизмом, так и с колчаковщиной, а также созыв Всесибирского земского собора. Для руководства земским движением совещание избрало Земское политическое бюро, состоявшее почти полностью из эсеров 58. Одновременно в Иркутске прошла Сибирская конференция эсеров, которая приняла аналогичное решение. Конференция избрала Всесибирский комитет партии социалистов-революционеров (ПСР) во главе с Ф.Ф. Федоровичем 59. Для подготовки восстания эсеры стали создавать свои ячейки в частях Иркутского гарнизона. Подготовку восстания значительно ускорила эвакуация в Иркутск из Омска колчаковского правительства. 14 ноября 1919 г. оно прибыло в Иркутск и разместилось в здании Русско-Азиатского банка. Город встретил его враждебно. Городской голова Зицерман, руководство думы, городского и уездного земств демонстративно отказались участвовать во встрече правительства, которое ответило на это арестами городских и земских деятелей. В ответ Иркутская городская дума на заседании 26 ноября 1919 г. в присутствии консульского корпуса публично потребовала создания в Сибири «однородной социалистической власти», опирающейся на земства и города, а также на «классовые организации» рабочих и крестьян 60. Это был открытый вызов правительству Колчака. В конце ноября 1919 г. под влиянием складывающейся в Сибири военно-политической обстановки (успешное наступление Красной Армии и всеобщее крестьянское восстание против колчаковской власти) Всесибирский комитет партии социалистов-революционеров

(ПСР) решил отказаться от вооруженной борьбы с большевиками. Эсеры вступили в переговоры с Иркутским комитетом РКП(б) об объединении сил и организации совместного восстания. Однако соглашение не состоялось. Большевики решили принять участие в восстании самостоятельно 61. В начале декабря Сибирский и Иркутский комитеты РКП(б) на совместном заседании приняли решение: выступить одновременно с Политцентром, но свои части держать в подчинении партийного штаба; своими частями в первую очередь захватывать оружие и вооружать рабочих; при выступлении не ставить прямого лозунга перехода власти к Советам из-за присутствия в городе больших сил интервентов, но захватывать власть по мере вооружения рабочих и подхода партизанских отрядов; немедленно подтянуть в Иркутск партизанские отряды 62. Таким образом, иркутские коммунисты решили уклониться от прямой борьбы с колчаковской властью (предоставив это эсерам), а сами планировали захват власти после победы антиколчаковского восстания.

8 декабря 1919 г. в Иркутске на основе Земского политического бюро был сформирован Политический центр как орган руководства будущим восстанием. В его состав вошли 7 эсеров и 1 меньшевик. Возглавил Политцентр Федорович. Предварительная политическая программа Политцентра сводилась к следующему: «1. Создание в Сибири демократической буферной государственности с однородным социалистическим правительством [то есть из эсеров, меньшевиков и большевиков. — Прим. ред.]. 2. Полный отказ от союзнической и вообще военной интервенции. 3. Мирные договорные отношения с Советской Россией и ликвидация Западно-Сибирского фронта.

4. Созыв Сибирского народного собрания» 63. Для непосредственной подготовки восстания при Политцентре был создан военный штаб, который возглавили штабс-капитан Калашников (бывший руководитель иркутского антисоветского подполья) и председатель военной комиссии ЦК ПСР капитан В.В. Соколов 64 . Штаб ввел должности уполномоченных Политцентра во всех частях Иркутского и близлежащих гарнизонов. Большую помощь в подготовке восстания оказали сибирские кооперативы «Центросоюз», «Закупсбыт» и другие, которые финансировали эту работу. Антиколчаковское восстание началось в ночь с 20 на 21 декабря 1919 г. в Черемхово. Им руководил уполномоченный Политцентра В.Н. Устю-жанин. В нем принял участие весь гарнизон города — 400 человек, и оно победило бескровно. На следующий день антиколчаковские восстания победили в Нижнеудинске и Балаганске, где местные гарнизоны также перешли на сторону Политцентра. Это создало благоприятную обстановку для восстания в Иркутске. В самый канун восстания колчаковское правительство попыталось его предотвратить.

23 декабря Колчак назначил Забайкальского атамана Г.М. Семенова главнокомандующим вооруженными силами на Дальнем Востоке. Ему был подчинен и Иркутский военный округ. На следующий день Семенов отправил в Иркутск так называемую «дикую дивизию» (около 1 тыс. человек) с тремя бронепоездами под командованием генерала Л.Н. Скипетрова. В этот же день военная контрразведка начала массовые обыски и аресты лиц, подозреваемых в подготовке восстания. В частности, вечером в Глазково почти в полном составе был арестован штаб повстанцев (18 человек). Но было уже поздно. Иркутску предстояло вновь пережить тревожные дни. Вечером 24 декабря восстал 53-й Сибирский полк в Глазково. В течение ночи повстанцы заняли все Глазково, включая вокзал. 25 декабря повстанцы заняли станции Иннокентьевская и Батарейная, где располагались склады с большим количеством вооружения, боеприпасов и снаряжения. Одновременно Калашников стал формировать из

восставших народно-революционную армию «Политцентра», командующим которой он был назначен. К исходу 25 декабря ее численность составляла около 2,5 тыс. человек. Большевики в этот же день создали в Глазково свой штаб рабоче-крестьянских дружин, который занялся формированием и вооружением рабочих и железнодорожных дружин. К концу восстания в этих дружинах состояло до 400 человек. Командовал ими А.И. Телегин 65. После начала восстания колчаковское правительство объявило Иркутск на осадном положении. Сохранившие ему верность воинские части под руководством начальника гарнизона генерала Е.Г. Сычева заняли оборону в центре города, ожидая подхода семеновских и японских войск. Их ядро составляли около 700 юнкеров Иркутского и Оренбургского военных училищ 66.

26 декабря при посредничестве управляющего губернией Яковлева начались переговоры между представителями Политцентра и колчаковского правительства. Они проходили в гостинице «Модерн», однако вскоре были прерваны, поскольку правительство получило сведения, что к Иркутску приближаются семеновские и японские войска. Одновременно на вокзале в поезде главнокомандующего войсками интервентов в Сибири французского генерала М. Жанена состоялись переговоры интервентов и представителей правительства, на которых обсуждалась военно-политическая ситуация вокруг Иркутска. В ходе переговоров было решено объявить нейтральной полосу железной дороги от Красноярска до станции Мысовая на Байкале и передать ее под контроль чехословацких войск 67. На следующий день повстанцы активизировали свои действия. Иркутский отряд особого назначения под командованием капитана Ф.С. Решетина (тоже бывшего антисоветского подпольщика) занял Знаменское предместье, затем двинулся в центр, без боя занял Тихвинскую площадь, телеграфную и телефонную станции и Государственный банк на Амурской улице 68.

28 декабря утром колчаковские части начали активные действия против повстанцев в центре города. Под их давлением и под влиянием слухов о приближении семеновцев и японцев отряд Решетина отступил за Ушаковку, где и закрепился. Образовался так называемый Ушаковский фронт. Вечером повстанцы еще раз попытались проникнуть в центр города по Преображенской улице, но после боя у Сиропитательного дома были вынуждены отступить обратно за Ушаковку. В этот же день началась переброска повстанцев на лодках через Ангару из Глазково в Знаменское предместье, а большевики сформировали в Знаменском второй Центральный штаб рабоче-крестьянских дружин, во главе которого встал председатель Сибирского и Иркутского комитета РКП(б) Ширямов 69.

29 декабря повстанцы повторили попытку пробиться в центр города, продвинувшись до Ланинской улицы на участке от Ангары до Преображенской улицы, но вновь были отбиты и отошли за Ушаковку. На следующий день центр боев переместился в Глазково. Утром сюда подошли 3 семеновских бронепоезда и эшелоны с войсками. Повстанцам удалось испортить путь, и семеновские войска, развернувшись в цепь, начали наступление в сторону вокзала. Часть их войск переправилась в город и атаковала Знаменское предместье, но была отбита повстанцами. Во второй половине дня в Глазково повстанцы, получив подкрепление со станции Иннокентьевская и из Военного городка, нанесли контрудар с обходным маневром по Кайской горе во фланг и тыл противника. Семеновские войска не выдержали удар и отступили к Кузьмихе 70. Прибывший в Иркутск батальон японских войск не смог оказать семеновцам содействия, поскольку был блокирован батальоном американских интервентов, сочувствовавших повстанцам 71.

После этих боев наступила пауза, когда ни одна из сторон не решалась на активные действия. Робкая попытка повстанцев проникнуть в город из-за Ушаковки через Иерусалимскую гору по Ланинской улице 1 января 1920 г. была отбита 72. Неожиданно в события вмешались интервенты. 2 января консульский дипломатический корпус Иркутска в ультимативной форме потребовал отвода от города семеновских войск и переговоров между правительством и Политцентром при своем посредничестве 73. Этому требованию предшествовал вооруженный инцидент 1 января на станции Байкал между семеновскими и чехословацкими войсками, в результате которого имелись убитые и раненые, а Иркутск на некоторое время лишился телеграфной связи с внешним миром. Повлияли на позицию интервентов и угрозы партизан вывести из строя железную дорогу в случае помощи колчаковскому правительству в Иркутске. В тот же день, 2 января, между противоборствующими сторонами было заключено перемирие на 24 часа, которое затем несколько раз продлевалось. Таким образом, интервенты вольно или невольно спасли Иркутск от дальнейших разрушений и жертв. Переговоры проходили при посредничестве Жанена, причем интервенты явно симпатизировали Политцентру. На переговорах Политцентр потребовал отставки Колчака, капитуляции правительства, передачи золотого запаса и других ценностей. Правительство пыталось затягивать переговоры. Но пока шли переговоры, эсеры и большевики развернули активную агитацию в колчаковских войсках. В результате началось их разложение. 4 января на сторону восставших перешел Егерский батальон, 54й полк и другие части. В колчаковских войсках началось массовое дезертирство, их остатки вместе с генералом Сычевым, забрав заложников 74, спешно покинули город в направлении Лиственичного. Ушел из города и отряд семеновских войск. Получив сообщение об этом, представители Политцентра расторгли перемирие и прервали переговоры. В течение вечера и ночи на 5 января войска повстанцев, почти не встречая сопротивления, полностью заняли Иркутск. Власть перешла к Политцентру. Победа иркутского восстания имела большое военно-политическое значение для общего хода Гражданской войны в Сибири и ее скорейшего окончания. Она ознаменовала собой крах белого движения в регионе. После Иркутска началась цепная реакция подобных демократических восстаний в «белой Сибири» от Красноярска до Владивостока, и колчаковский режим прекратил свое существование. В целом декабрьско-январские бои 1919—1920 гг. Иркутск перенес гораздо легче, чем бои 1917 г. Жертв 75 и разрушений было значительно меньше, поскольку по требованию интервентов стороны довольно мало использовали артиллерию, а бои не отличались интенсивностью и ожесточенностью. Более оптимистично были настроены и жители города. Многие из них воспринимали происходившее как нечто нереальное, даже как некое развлечение. Например, 30 декабря во время боя в Глазково за Ангарой Н.С. Романов записал: «Публики любопытных на берегу много» 76.

5 января 1920 г. была опубликована декларация Политцентра о взятии власти на территории от Красноярска до Иркутска. Политцентр переехал в бывшую резиденцию колчаковского правительства — Русско-Азиатский банк. Большевики заняли здание «Гранд-отеля» на Большой улице, где разместились Сибирский и Иркутский губернский комитеты РКП(б) и Центральный штаб рабоче-крестьянских дружин.

7 января был опубликован манифест Политцентра, являвшийся его программным документом. В нем Колчак, Семенов и другие видные белогвардейцы объявлялись «врагами народа», говорилось о восстановлении политических и гражданских свобод, а также о необходимости ареста и предания суду лиц, виновных в установлении реакции в Сибири. В качестве первоочередных выдвигались задачи созыва 12 января в Иркутске Временного Сибирского Совета народного управления, передачи ему власти, передачи власти на местах в руки городских и земских самоуправлений, подготовки к созыву Сибирского народного собрания, достижения перемирия с Советской Россией, вывода

войск интервентов из Сибири. В экономической сфере манифест предусматривал национализацию крупной промышленности, государственный контроль за торговлей, передачу продовольственного дела в руки кооперации, введение 8-часового рабочего дня и установление прожиточного минимума 77. Однако реализовать эту программу Политцентру не пришлось. Его власть оказалась скоротечной. В начале января ему пришлось срочно решать три проблемы военнополитического характера: арест Колчака с золотым запасом России и нейтрализация остатков Белой армии западнее Иркутска, установление контактов с центральной советской властью и урегулирование отношений с местными коммунистами. Проще всего оказалось решить первую проблему. Еще 5 января 1920 г. поезд бывшего «верховного правителя России» и эшелон с золотым запасом были остановлены чехословацкими войсками в Нижнеудинске и «взяты под охрану». Накануне, 4 января, Колчак под давлением интервентов и известий о событиях в Иркутске сложил с себя должность «правителя».

11 января при посредничестве чехословаков удалось предварительно договориться с отступающей Белой армией о ее беспрепятственном проходе в Забайкалье. Наконец, 15 января поезда с Колчаком и золотым запасом прибыли в Иркутск и были сданы Политцентру. При этом Колчака и его окружение арестовали и поместили в иркутскую тюрьму, а поезд с золотом отогнали в тупик и поставили к нему надежную охрану. На предложение Политцентра о переговорах советский Сибревком ответил согласием.

11 января делегация Политцентра выехала под охраной чехословацких войск на запад. 19 января в Томске начались переговоры Политцентра и Сибревкома об образовании государства-буфера. В Сибревкоме мнения разделились, и тогда запросили Москву. В.И. Ленин поддержал предложения Политцентра при условии постоянного контроля со стороны коммунистов за его действиями 78. В тот же день между Сибревкомом и Политцентром было подписано соглашение о создании государства-буфера в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке со столицей в Иркутске 79. Однако реализовано это соглашение было уже восточнее Байкала. Судьба Иркутска сложилась по-иному. Наиболее сложными для Политцентра стали взаимоотношения с местными коммунистами. Практически с самого первого дня, с 5 января, иркутская организация РКП(б) взяла открытый курс на захват власти под видом ее передачи Советам. К городу были подтянуты крупные силы партизан, поддерживавших лозунг установления советской власти. Большевики всячески демонстрировали свою независимость. В частности, они без всяких санкций Политцентра проводили аресты колчаковцев. Пользуясь полной политической свободой, большевики на деньги эсеровских кооперативов (полученные еще до восстания) стали издавать газеты «Рабочий и крестьянин» и «Сибирская правда». С первых же номеров в них публиковались призывы к установлению советской власти и к недоверию Политцентру. Практически ежедневно в Иркутске коммунисты устраивали митинги и манифестации с этими же призывами 80. Такую же пропаганду большевики вели и в войсках гарнизона. В лице недавних колчаковских солдат они нашли благодарных слушателей, которым казалось, что с установлением советской власти они скоро вернутся домой к мирной жизни. В результате этой бурной деятельности дисциплина в войсках падала, а Политцентр стал быстро терять авторитет. От немедленного взятия власти большевиков удерживали только два обстоятельства: присутствие в городе японских войск, крайне враждебно настроенных к ним, а также разногласия, возникшие в их собственной среде по вопросу о государстве-буфере. Мнения большевиков разделились. Часть во главе с председателем Сибирского комитета РКП(б) Ширямовым выступала за немедленную советизацию. Другая часть во главе с председателем Иркутского комитета РКП(б) видным большевиком

А.М. Краснощековым 81 поддержала предложение Политцентра о «буфере». Краснощеков считал, что такой «буфер» необходим в качестве переходной ступени к Советам для предотвращения возможной войны Советской России с Японией. С отъездом Краснощекова на переговоры в Томск в составе делегации Политцентра позиции его сторонников ослабли, а позиции Ширямова укрепились.

18 января японские войска покинули Иркутск. В этот же день во время похорон жертв восстания состоялись митинги и манифестации за Советы. На следующий день по приказу Ширямова в город вошли 1500 партизан. Был создан Иркутский ревком (ВРК — военнореволюционный комитет). В этих условиях Политцентр потребовал от большевиков либо оказать ему поддержку, либо взять власть. На обращение Политцентра коммунисты уклончиво ответили, что 25 января в Иркутске будет созван Совет рабочих и солдатских депутатов, который и решит вопрос о власти. Однако большевики не стали ждать созыва Совета. Они разработали план свержения Политцентра в случае его сопротивления и 20 января потребовали передать власть ревкому 82. Торопиться Ширямова и его сторонников вынуждали необходимость опередить сообщение об исходе переговоров в Томске (телеграмма об этом была перехвачена коммунистами) и опасение в нужном исходе выборов в Совет. Политцентр был вынужден уступить.

21 января 1920 г. вечером в присутствии представителей интервентов состоялась передача власти от Политцентра Иркутскому ВРК. Ревком обязался созвать 25 января Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, беспрепятственно пропустить на восток чехословацкие войска при условии передачи золотого запаса и, наконец, обеспечить личную неприкосновенность представителям демократии, боровшимся против Колчака 83. 25 января собрался Совет, в котором преобладали большевики (346 депутатов из 543). Совет одобрил действия ревкома. 29 января был избран исполком Совета во главе с Ширямовым, но одновременно сохранен ВРК как чрезвычайный орган власти 84. Вскоре после очередной смены власти иркутянам предстояло пережить еще раз тревожные дни. В конце января 1920 г. к Иркутску с запада стали приближаться отступавшие остатки Белой армии под командованием генерала С.Н. Войцеховского численностью около 25 тыс. человек. В составе этих войск (называемых каппелевцами) шло до 1 тыс. бойцов 3-й Сибирской Иркутской дивизии (командир генерал В.А. Ракитин), сформированной из иркутян в июле 1918 г. Иркутяне шли также в составе Егерского отряда, основа которого пополнялась в Иркутске в первой половине 1919 г. Белая армия двигалась четырьмя колоннами по Московскому тракту и проселочным дорогам, поскольку пользоваться железной дорогой ей не давали чехословацкие войска.

30 января у Зимы авангард каппелевцев — Иркутская дивизия — при содействии чехословаков нанес поражение войскам ревкома (около 1,5 тыс. человек) под руководством А.С. Нестерова, высланным им навстречу. После этого белые форсированными маршами двинулись на Иркутск. В воздухе запахло грозой. Летописец Н.С. Романов свидетельствовал: «Иркутяне чувствуют себя неважно, потому вновь неизвестно, что будет на днях. Каппелевцы уже близко, прошли Черемхово. Магазины все закрыты... Продовольствие никто не продает, нет ни муки, ни мяса... У многих припасы на исходе, доставка таковых в город по железной дороге прекращена, крестьяне тоже не везут» 85. Вновь, как и летом 1918 г., в Иркутске стала расти преступность. В последние дни января тот же Романов отмечал: «Вооруженными шайками под видом солдат происходят ежедневные грабежи дневные и ночные, хозяев садят в подполье, собирают все и увозят» 86. Власти пытались бороться с преступностью, беспощадно расстреливая пойманных грабителей, но без особого эффекта.

1 февраля 1920 г. Иркутск снова в очередной раз был объявлен на осадном положении. Большевики начали спешно готовить город к обороне. Из бывших колчаковских войск и партизан была сформирована Восточно-Сибирская советская армия (ВССА)

численностью около 15 тыс. человек 87 (командующий партизанский командир, а ранее офицер Белой армии Д.Е. Зверев). На близлежащих к Ангаре улицах активно строились укрепления. В начале февраля ревком произвел аресты офицеров, юнкеров, чиновников (250 человек). Были также взяты заложники из числа эвакуированных в город семей воткинских и ижевских рабочих, шедших в рядах каппелевцев 88. Особые меры были приняты к усилению охраны золотого эшелона. Накануне подхода белых войск к городу стороны обменялись ультиматумами. Большевики потребовали от белых сложить оружие. При выполнении этого условия они соглашались беспрепятственно пропустить Белую армию на восток. В свою очередь белые потребовали от большевиков отвести войска на север, выдать золотой запас и адмирала Колчака, обеспечить их продовольствием и медикаментами. При соблюдении этих условий они соглашались пройти мимо города.

6 февраля Белая армия вышла на дальние подступы к Иркутску. Как и в 1918 г., белые пытались взять город в клещи, но это им не удалось. Обходная колонна белых (около 2 тыс. человек) вступила в упорный бой с частями ВССА (около 5 тыс. человек) у сел Пономарева и Олонки, пытаясь прорваться на Александровский тракт для движения на Иркутск, но была отбита. Вечером 7 февраля белые части заняли станцию Иннокентьевская и начали готовиться к штурму. По свидетельству лидера иркутских большевиков Ширямова, Белая армия «для Иркутска с его полуразложившимся гарнизоном представляла реальную опасность» 89. Однако белые не решились на штурм. На военном совете большинство начальников высказалось за обход города. На это решение повлияли позиция чехословаков (в районе Иркутска находилось более 5 тыс. чехословацких войск 90), потребовавших не занимать Глазкова (города) и угрожавших выступить на стороне красных, известие о расстреле Колчака и опасение полного разложения армии в случае успешного штурма. 8 и 9 февраля Белая армия обошла Иркутск. Одна колонна двинулась на Смоленщину и далее по Култукскому тракту к Байкалу. Вторая колонна перешла реку Иркут у устья Каи, а затем направилась к Байкалу вдоль железной дороги. После того как белые миновали Иркутск, войска Восточно-Сибирской советской армии также двинулись к Байкалу. 11 февраля осадное положение было снято. В ночь с 1 на 2 марта 1920 г. Иркутск покинул последний эшелон чехословацких войск. Их уход подвел черту под интервенцией. Через несколько дней, 7 марта, в город торжественно вступили части 30-й дивизии 5-й Красной Армии, получившей название Иркутской. Для встречи Красной Армии на Тихвинской площади была сооружена триумфальная арка. Во время описываемых событий в Иркутске в ночь с 6 на 7 февраля 1920 г. были расстреляны бывший «верховный правитель России» адмирал А.В. Колчак и последний премьер-министр его правительства В.Н. Пепеляев. Их тела утопили в проруби в Ангаре. Долгое время считалось, что это было сделано по решению Иркутского ревкома без ведома центральных властей в связи с приближением к городу белых войск. Однако после крушения советской системы выяснилось, что Колчака расстреляли по прямому приказу из Москвы. Узнав об аресте Колчака, вождь большевиков Ленин отправил председателю Сибревкома И.Н. Смирнову следующую шифровку: «Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске» 91. В свою очередь Смирнов отдал приказ о расстреле Иркутскому ревкому 92. Когда угроза нашествия белых войск на Иркутск окончательно миновала, ревком заметно активизировал свою деятельность по советизации города. 19 февраля 1920 г. он окончательно распустил городскую думу и управу, уволил городского голову П.В. Зицермана. 22 февраля было запрещено издание всех газет оппозиционной направленности, за исключением меньшевистской газеты «Набат». В феврале власти начали национализацию промышленности, которую завершили к концу года. Первыми

были национализированы полиграфические предприятия Иркутска 93. В апреле ревком ввел всеобщую трудовую повинность. Эта политика сопровождалась заметным усилением репрессивной деятельности, поскольку большевики в течение всей Гражданской войны считали Иркутск враждебным, буржуазным городом. В 1920 г., по их мнению, он был еще и изрядно «засорен» «социально-чуждыми» новому строю элементами, прибывшими с запада. Как подчеркивалось в сводке Иркутской губЧК за первую половину 1920 г.: «Определенные социальные слои, как то: торгово-промышленный класс, духовенство, сельское кулачество, выявившие всю паразитичность своего существования, при аннуляции частной торговли, упразднении официального культа, уничтожении частной собственности должны были подвергнуться не только политическим, но и экономическим репрессиям. Небывалое скопление беженского элемента [от большевиков. — Прим. ред.], имевшее за собой то или иное компрометирующее прошлое, требовало особой регистрации беженцев» 94. И такая «работа» началась с первого дня советизации города. Осуществляла ее Иркутская губЧК. Страницы «Летописи» Н.С. Романова за весь 1920 г. пестрят сообщениями об арестах, обысках, реквизициях, конфискациях, увольнениях, расстрелах и подобных действиях властей 95. Уже к апрелю в иркутской тюрьме находилось около 1500 арестованных колчаковцев. Причем большевики действовали в своей излюбленной манере. «Родственники ничего не могут узнать, — отмечал Романов, — списков арестованных нет, только обещают. У тюрьмы происходят драматические сцены, много плачущих, не могут ничего узнать о судьбе своих мужей и так далее. Кругом горе!» 96 Вместе с тем до конца лета 1920 г. диктатура пролетариата в Иркутске осуществлялась не в полной мере. Близость оккупированного японцами «белого Забайкалья», необходимость консолидации всех политических сил, выступавших за прекращение интервенции и Гражданской войны на востоке страны, и связанная с этим декларация демократических принципов вынуждали большевиков мириться с присутствием в органах власти чуждых политических сил. При этом ЦК РКП(б) пришлось решительно пресекать попытки наиболее ретивых иркутских коммунистов как можно скорее советизировать регион. Из Иркутска был удален радикально настроенный лидер местных большевиков Ширямов. Новым председателем ревкома стал Я.Д. Янсон. До лета 1920 г. в органах власти различного уровня на ответственных постах находились меньшевики и эсеры. Необходимость их пребывания там вызывалась не только вышеприведенными факторами, но и «вследствие отсутствия у местной партийной организации достаточного количества интеллектуальных сил» 97. Они работали даже в ЧК. Своим присутствием представители демократии вольно или невольно ограничивали свободу иркутских коммунистов. Так, по мнению большевиков, «нахождение в Коллегии [губЧК. — Прим. ред.] меньшевиков и эсеров мешало взять правильный курс и не могло гарантировать безусловного пресечения контрреволюционных действий со стороны буржуазных или псевдосоциалистических кругов» 98. Лишь после того как летом 1920 г. японские интервенты объявили о выводе своих войск из Забайкалья и угроза нового военного нашествия с востока миновала, иркутские большевики взяли курс на полную диктатуру пролетариата. 3 июня 1920 г. была запрещена деятельность партии эсеров на территории Иркутской губернии, а изгнание меньшевиков из органов власти состоялось в августе после выборов городского Совета. Так же, как и в губернском Совете, коммунисты получили на выборах абсолютное большинство, которое им обеспечила избирательная система. Тем самым завершилась полная советизация Иркутска и губернии 99. Следует отметить, что в 1920 г. в отличие от первого периода советской власти общественная городская жизнь не замирала. Как и при белых, она была достаточно активной. Также открывались школы, учебные курсы, библиотеки, музеи, детские и

взрослые клубы, детские площадки и др. 100 Появились и новые, ранее неизвестные ее формы. Так, в Иркутске 14 марта 1920 г. состоялся первый небольшой субботник, а 21 марта — первый массовый воскресник. В нем участвовало около 3 тыс. человек, которые разгрузили 22 вагона с продовольствием для города. При помощи субботников и воскресников удавалось решать существенные вопросы хозяйственной жизни. В то же время изменилось идейное содержание общественной жизни. Большевики стремились использовать ее для распространения своей идеологии среди населения Иркутска. С этой целью они открывали политические школы, курсы, клубы, читальни, лектории и часто устраивали праздники, посвященные памятным революционным событиям. Заметным явлением городской жизни стало массовое переименование иркутских улиц и площадей к 3-летней годовщине Октябрьской революции. Решением исполкома Иркутского городского Совета от 5 ноября 1920 г. были переименованы: предместья Знаменское в Марата, Глазково в Свердлова, Воспеленское (Жилкино) в Зиновьева, поселок станции Иннокентьевская в Ленина; площади Тихвинская в III Интернационала, Ивановская в Труда, Успенская в Декабристов; скверы и сады Александровский в Парижской Коммуны, Сукачевский в Детский, Интендантский в Розы Люксембург; улицы Большая в К. Маркса, Амурская и Средне-Амурская в Ленина, Верхне-Амурская в 25-го Октября, Нижне-Амурская в 3-го Июля, Шелашниковская в Октябрьской Революции, Ланинская в Декабрьских Событий, Тихвинская в Красной Звезды, Ивановская в Пролетарскую, Иерусалимские (10) в Советские, Солдатские (6) в Красноармейские, Казарминская в Красного Восстания, Саломатовская в К. Либкнехта, Преображенская в Тимирязева, Графо-Кутайсовская в Троцкого, Баснинская в Свердлова, Харлампиевская в Горького, Луговая в Марата, Пестеревская в Урицкого, Благовещенская в Володарского, Трапезниковская в Желябова, Медведниковская в Халтурина, Котельниковская в Фурье, Матрешинская в Перовской, Успенская в Плеханова, Жандармская в Ф. Энгельса, Казачьи (3) в Красноказачьи, Спасо-Лютеранская в Лассаля, Дворянская в Рабочую, Чудотворская в Бограда, Толкучая в Гусарова, Адмиралтейская в Крестьянина, Монастырская в Лазо, Институтская в Детскую, Дьячковская в Щедрина, Кравецкая в Успенского, Покровская в Шевцова; переулки Театральный в Коммунистический, Юнкерский в Красный, Владимирский в Рабочий, Зверевский в Бабушкина, Пирожковский в Коммунальный, Селивановский в Гершевича. После завершения военных действий в районе Иркутска в феврале 1920 г. следующим тяжелым испытанием Гражданской войны для иркутян стал голод. Его причинами явились военная разруха, разрушение рынка, а также полный хаос в сфере финансов. Ситуацию усугубила отмена сибирских денег 18 февраля 1920 г. Этот шаг большевиков привел к настоящей панике в Иркутске и к исчезновению продуктов. Сложившаяся в городе обстановка достаточно полно и ярко отражена в «Летописи» Н.С. Романова: «Продовольственный вопрос очень тяжелый. Доставка муки с востока невозможна, а на западе, должно быть, все разрушено, железной дорогой невозможна доставка. Что будет — сказать трудно. Много народа не служащих, имевших только сибирские деньги и не имеющих возможности нигде взять советских, поставлены в критическое положение» (запись за 5 марта). «У иркутян все, что было, съедено, начинается голодовка. У многих муки уже нет и взять не знают где. Крестьяне не везут, у них у самих нет ее» (запись за 17 марта) 101. В течение всего 1920 г. в Иркутске наблюдался резкий рост цен. Так, например, 1 февраля сажень (2,13 м) дров стоила 2000 рублей, а 17 февраля уже 6000, четверть (3,07 л) молока стоила 24 марта 150 рублей, 25 мая уже 800 рублей, а 1 ноября — 8000 рублей 102. Но самое главное, что продуктов и товаров почти не было в продаже. Купить их можно было только с очень большим трудом. Для предотвращения голода власти ввели нормированное снабжение. Однако его размеры были крайне недостаточны для сносного питания. Например, для служащих месячный паек хлеба составлял лишь 5

фунтов (1 фунт — 453 грамма) 103. Голод удалось преодолеть лишь к концу лета, но продовольственные трудности сохранялись до конца года. В конце Гражданской войны осенью 1920 г. иркутянам еще раз пришлось пережить довольно тревожные дни. В октябре Иркутскую губернию охватила волна крестьянских восстаний, в которых участвовало несколько тысяч человек. Их основной причиной являлась продовольственная политика советской власти. Летом 1920 г. правительство приняло декрет «Об изъятии хлебных излишков в Сибири». Декрет обязал сибирских крестьян сдавать все излишки урожая прошлых лет. Доля Сибири в общем объеме продразверстки составила 25 %. Эти решения привели к кризису сибирского сельского хозяйства. Осенью по всей Сибири прокатилась волна крестьянских волнений и восстаний. В Иркутской губернии эту политику усугубили действия местных властей, которые закрыли все мельницы и кустарные кожевенные заводы 104. Восстанию способствовала и деятельность многих коммунистов, дискредитировавших власть в глазах населения. «Образ большевика, — отмечалось в сводке Иркутской губЧК в конце года, — восставшего за попранную колчаковщиной справедливость, добивающегося равенства и братства, самоотверженно отдающего свою жизнь в жертву рабоче-крестьянскому делу, совершенно отделился от образа современного коммуниста, уличенного в противоположных деяниях» 105. Восстание охватило всю территорию губернии. Оно проходило под лозунгами: «Долой продразверстку», «Долой коммунистов», «За Советы без коммунистов». Масштабы восстания были таковы, что Сибревком всю Иркутскую губернию объявил на военном положении. Наиболее массовым восстание было в Балаганском уезде, где в нем участвовало более 1500 человек 106. На подавление восстания были брошены все наличные воинские части 5-й Красной Армии, войска коммунистических ЧОН, милиция. В Иркутске в дни восстания губЧК провела массовые обыски и аресты сторонников и сочувствующих. Используя преимущества в организации и особенно в вооружении, войска сумели вскоре нанести поражение восставшим и рассеять их отряды. Однако крестьянский протест не прошел незамеченным. Сибревком был вынужден полностью отменить продразверстку в Иркутской губернии (единственной в Сибири). Окончание тревожного и тяжелого 1920 г. ознаменовало для города и его жителей конец испытаний, связанных с Гражданской войной, и переход к мирной жизни. Гражданская война была одним из наиболее сложных периодов в истории города и в то же время стала одним из наиболее ярких и значительных периодов в истории Иркутска.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 4

4.1 1 Российское законодательство Х—ХХ вв. // Законодательство эпохи буржуазнодемократических революций. М., 1994. Т. 9. С. 16.

2 Попов И.И. Забытые иркутские страницы: Записки редактора. Иркутск, 1989. С. 251.

3 Дулов В., Кудрявцев Ф. 1905 год в Восточной Сибири. Иркутск, 1941. С. 37.

4 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. Иркутск, 1994. С. 54.

5 Харусь О.А. Либерализм в России в начале ХХ в.: Автореф. на соискание ученой степени доктора исторических наук. Томск, 1998. С. 28.

6 Сагалаев А.М., Крюков В.М. Г.Н. Потанин: опыт осмысления личности. Новосибирск, 1991. С. 156.

7 Цит. по: Дулов В.И., Кудрявцев Ф.А. Революционное движение в Восточной Сибири в 1905—1907 гг. Иркутск, 1955. С. 80.

8 Революционное движение в Иркутской губернии в период первой русской революции: Сб. материалов. Иркутск, 1955. С. 142.

9 Российское законодательство Х—ХХ вв. Т. 9. С. 41.

10 Дулов В.И., Кудрявцев Ф.А. Революционное движение в Восточной Сибири... С. 127.

11 Попов И.И. Указ. соч. С. 284.

12 Шумяцкий Б.З. Сибирь на путях к Октябрю. Иркутск, 1989. С. 107.

13 Восточное обозрение. 1905. 13 ноября.

14 Цит. по: Толочко А.П. Политические партии и борьба за массы в Сибири в годы нового революционного подъема. Томск, 1989. С. 97.

15 Цит. по: Романов Н.С. Указ. соч. С. 70.

16 Кирьянов Ю.И. Численность и состав крайних правых партий в России (1905— 1917 гг.): тенденции и причины изменения // Отечественная история. 1999. № 5. С. 32.

17 Сибирская правда. 1910. 9 окт.

18 ГАИО, ф. 25, оп. 3, д. 1706, л. 39.

19 Романов Н.С. Указ. соч. С. 82.

20 Сибирь. 1917. 18 февр.

21 Там же. 1 янв.

22 Сибирские записки. 1916. № 3. С. 145.

23 Сибирь. 1917. 2 марта.

24 Там же. 3 марта.

25 Там же. 23 марта.

26 Романов Н.С. Указ. соч. С. 234—235.

27 Сибирь. 1917. 16 апр.

28 ГАИО, ф. 741, оп. 1, д. 27, л. 6.

29 Там же. Ф. 756, оп. 1, д. 18, л. 60.

30 Сибирь. 1917. 8 июня.

31 Известия Исполнительного комитета общественных организаций г. Иркутска. 1917.

22 июня; ГАИО, ф. 756, оп. 1, д. 31, л. 21.

32 Подсчитано по: Романов Н.С. Указ. соч. С. 246—247.

33 Борьба за власть Советов в Иркутской губернии: Сборник документов. Иркутск, 1957. С. 139.

34 Сибирь. 1917. 21 окт.

35 Агалаков В.Т. Подвиг Центросибири. Иркутск, 1968. С. 34.

36 ГАИО, ф. 756, оп. 1, д. 3, л. 1.

37 Шумяцкий Б.З. Сибирь на путях к Октябрю. С. 337.

38 Цит. по: Агалаков В.Т. Октябрь в Иркутске. Иркутск, 1987. С. 16.

39 Сибирь. 1917. 21, 30 дек.

40 Власть труда. 1918. 31 янв.

41 Октябрь в Сибири: Хроника событий. Новосибирск, 1987. С. 244.

42 Агалаков В.Т. Подвиг Центросибири. С. 72.

43 Известия Центросибири. 1918. 8 дек.

44 Борьба за власть Советов в Иркутской губернии... С. 241—243, 343.

45 Подвиг Центросибири (1917—1918): Сборник документов. Иркутск, 1986. С. 236.

46 Там же. С. 303.

47 Романов Н.С. Указ. соч. С. 47.

48 Там же. С. 301.

49 Там же. С. 303, 306.

50 Рябиков В.В. Иркутск — столица революционной Сибири. Иркутск, 1957. С. 159.

4.2 1 Очень многие видные советские работники Сибири, впоследствии члены РКП(б), в 1918 г. состояли в других партиях.

2 Сибирь в промышленном отношении представляла собой почти неразвитый край. На ее долю в общероссийском промышленном производстве приходилось всего лишь 3,5 %. Соответственно и рабочие, которых большевики считали опорой советской власти, составляли здесь чуть больше 3 % населения. Тех же, кого принято считать промышленным пролетариатом — шахтеров, рабочих транспорта, крупных и средних предприятий, было и того меньше — около 1,5 %.

3 Подвиг Центросибири (1917—1918): Сборник документов. Иркутск, 1986. С. 56.

4 Солодянкин А.Г. Коммунисты Иркутска в борьбе с колчаковщиной. Иркутск, 1960. С. 3.

5 Цит. по рукописи: Г.М. Белоусов. Иркутское эсеро-офицерское подполье. С. 5.

6 Там же.

7 Непосредственно в Иркутске были сформированы небольшой отряд Красной гвардии из железнодорожных рабочих и уже после начала Гражданской войны Иркутская рабочая дружина Красной гвардии численностью около 500 человек (командир А.Ю. Ремишевский). См. рукопись: В.П. Силантьев. Красная гвардия на Байкале. С. 19.

8 Несколько таких выступлений весной 1918 г. состоялось и в Иркутской губернии — крестьянские восстания в Троицком заводе (около станции Залари), в Голумети и др. Наиболее значительным и опасным для Советов было вторжение «Особого Маньчжурского отряда» Г.М. Семенова в Забайкалье в апреле 1918 г. Борьба с ним потребовала мобилизации военных сил всех сибирских Советов от Омска до Владивостока.

9 Краеведческие записки. Иркутск. 1998. № 5. С. 57.

10 Килессо Г.Т. Улица имени... Иркутск, 1989. С. 128.

11 В Иркутске первый такой отряд был сформирован еще в январе 1918 г. См.: Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. Иркутск, 1994. С. 277.

12 Вегман В., Циркунов Ю. Сибирская Красная гвардия и отряд П. Сухова: Краткий очерк. Новосибирск, 1934. С. 15.

13 Познанский В.С. Очерки истории вооруженной борьбы Советов Сибири с контрреволюцией в 1917—1918 гг. Новосибирск, 1973. С. 95.

14 Романов Н.С. Указ. соч. С. 268, 276—280, 282—284, 286—290.

15 Власть труда. Иркутск. 1918. 4 апр.

16 ГАИО, ф. 1464, оп. 1, д. 20, л. 45, 73.

17 Забайкальский железнодорожник. Иркутск. 1918. № 8. С. 4; Романов Н.С. Указ. соч. С. 290—291.

18 Чехословацкий корпус был сформирован из военнопленных чехов и словаков австро-венгерской армии, желавших бороться за создание независимой Чехословакии. После Октябрьской революции и Брестского мира было решено вывезти корпус из России через Владивосток. При этом командование корпуса и большевики взаимно не доверяли друг другу. Первые опасались, что их могут выдать Австро-Венгрии, где их ждала кара за измену, а вторые опасались наличия в России хорошо вооруженной враждебной военной силы. Это недоверие в конце концов и привело к мятежу. Непосредственным поводом к нему стал приказ народного комиссара по военным и морским делам Л.Д. Троцкого всем Советам о немедленном разоружении чехословацкого корпуса 25 мая 1918 г. Чехословаки перехватили и расшифровали этот приказ.

19 Эшелон поручика Фиалы (300 человек) с авиационным имуществом прибыл в Иркутск без оружия, которое у чехословаков изъяли в Красноярске.

20 Рябиков В.В. Центросибирь. Новосибирск, 1949. С. 66.

21 Подвиг Центросибири (1917—1918). С. 315.

22 Было мобилизовано более 1 тыс. человек.

23 К сожалению, из-за отсутствия документов установить точное число расстрелянных невозможно. Впоследствии противоборствующие стороны называли разные цифры — от нескольких десятков человек до нескольких сотен.

24 Симонов Д.Г. Белая Сибирская армия: Дис. ...кандидата истор. наук. Новосибирск, 2000. С. 159.

25 Эйхе Г.Х. Опрокинутый тыл. М., 1966. С. 25.

26 Подвиг Центросибири (1917—1918). С. 366—367.

27 Народная Сибирь. Новониколаевск. 1918. 9 июля.

28 Романов Н.С. Указ. соч. С. 306—321.

29 Там же. С. 310.

30 Там же. С. 311.

31 Там же. С. 319.

32 Новиков П.А. Части чехословацкого корпуса в Восточной Сибири (май — август 1918 г.) // Белая армия. Белое дело. Екатеринбург. 2000. № 8. С. 9—10.

33 Судьба первых руководителей советской власти в Иркутске сложилась по-разному. Глава Центросибири Яковлев был захвачен белыми в якутской тайге осенью 1918 г. и убит. Председателя СибЧК Постоловского белые арестовали в июле 1918 г. во время отступления в Верхоленск. Его повесили в Глазково около радиостанции. Закончили свои дни в тюрьме «сибирский красный генерал» Таубе и командующий Красной гвардией Лебедев. Также в тюрьме оказался и председатель Иркутского Совета Янсон, но его выпустил из иркутской тюрьмы управляющий Иркутской губернией эсер П.Д. Яковлев, у которого, по его же признанию, «персональные взаимоотношения с иркутскокрасноярскими большевиками всегда были товарищеские» (Сибирский архив. Иркутск, 2000. Вып. 1. С. 39). Больше повезло Голикову, Постышеву, Трилиссеру и некоторым другим. Они избежали ареста и приняли активное участие в подпольной борьбе против интервентов и белых.

34 Романов Н.С. Указ. соч. С. 322.

35 Там же. С. 326—327.

36 Там же. С. 328, 329, 331, 332, 333 и др.

37 Там же. С. 327.

38 Там же. С. 327, 330, 332, 338.

39 Свободный край. Иркутск. 1918. 27 июля.

40 Романов Н.С. Указ. соч. С. 331.

41 Там же. С. 341.

42 ГАИО, ф. р-2, оп. 3, д. 4, б.л.

43 Симонов Д.Г. Указ. соч. С. 61.

44 Там же. С. 138, 145.

45 Там же. С. 70.

46 Цит. по: Кадейкин В.А. Сибирь непокоренная. Кемерово, 1968. С. 332.

47 Временное Сибирское правительство было образовано в июне 1918 г. в Омске. В его состав входили два видных иркутских общественных деятеля — И.И. Серебренников и Г.Б. Патушинский. 22 сентября 1918 г. на Уфимском государственном совещании белых правительств различных регионов России было создано единое Временное всероссийское правительство (Директория). После этого Временное Сибирское правительство прекратило свое существование.

48 Романов Н.С. Указ. соч. С.333, 335, 339, 341, 343, 347, 348, 353 и др.

49 В 1919 г. правительство Колчака выделило Иркутску 75 миллионов рублей на восстановление зданий, разрушенных в ходе декабрьских боев 1917 г., при условии дальнейшего их использования для военных нужд. См.: Романов Н.С. Указ. соч. С. 357.

50 Сибирский архив. Иркутск, 2000. Вып. 1. С. 47.

51 В годы Гражданской войны в Иркутске находилось 11 консульств зарубежных государств.

52 Гудошников М.А. Очерки по истории гражданской войны в Сибири. Иркутск, 1959. С. 143.

53 Романов Н.С. Указ. соч. С. 368. К сожалению, невозможно установить, сколько беженцев осело в Иркутске, а сколько после отдыха двинулось дальше на восток.

54 Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Иркутск. Иркутск, 1971. С. 258.

55 Там же. С. 266.

56 Сибирский архив. Иркутск, 2000. Вып. 1. С. 49.

57 Там же.

58 Колосов Е.Е. Сибирь при Колчаке. Пг., 1923. С. 27.

59 Струк Е.Н. История формирования оппозиции правых эсеров режиму адмирала Колчака в Восточной Сибири: Дис. ...кандидата истор. наук. Иркутск, 2000. С. 115.

60 Там же. С. 131.

61 Кудрявцев В., Вендрих Г. Указ. соч. С. 263.

62 Струк Е.Н. Указ. соч. С. 122.

63 Там же. С. 116.

64 Там же. С. 117.

65 Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Указ. соч. С. 265.

66 Общая численность Иркутского гарнизона к началу восстания составляла около 5 тыс. человек. См.: Иванов Н.Т., Портнягин П.В. Гражданская война в Восточной Сибири. Иркутск, 1999. С. 42.

67 Струк Е.Н. Указ. соч. С. 137. Несколько позже нейтральным был объявлен и иркутский вокзал, который повстанцам пришлось покинуть.

68 Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Указ. соч. С. 266.

69 Там же. С. 270.

70 Там же. С. 269.

71 Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак. Харбин — Пекин, 1921. Т. 2. С. 203.

72 Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Указ. соч. С. 270.

73 Парфенов И.С. Борьба за Дальний Восток. М., 1928. С. 23—25.

74 6 января 1920 г. 31 человек был зверски убит на ледоколе «Ангара».

75 В ходе боев погибло 128 человек. См.: Романов Н.С. Указ. соч. С. 384.

76 Там же. С. 376.

77 Бюллетень информационного бюро Политического центра. Иркутск. 1920. № 3.

78 Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 51. С. 334. Советское правительство пошло на это из-за угрозы возможной войны с Японией.

79 Западная граница «буфера» должна была проходить по линии реки Оки.

80 Романов Н.С. Указ. соч. С. 382; Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Указ. соч. С. 275.

81 А.М. Краснощеков в 1917—1918 гг. возглавлял советскую власть на Дальнем Востоке (председатель Дальсовнаркома). С конца 1918 г. находился в иркутской тюрьме, был освобожден в ходе восстания.

82 Борьба за Урал и Сибирь. М.; Л., 1926. С. 294.

83 Струк Е.Н. Указ. соч. С. 159.

84 Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Указ. соч. С. 279.

85 Романов Н.С. Указ. соч. С. 387.

86 Там же. С. 386.

87 Иванов Н.Т., Портягин П.В. Указ. соч. С. 57.

88 Борьба за Урал и Сибирь. М.; Л., 1926. С. 301.

89 Последние дни колчаковщины. М.; Л., 1926. С. 34.

90 Иванов Н.Т., Портнягин П.В. Указ. соч. С.42—43.

91 Политические деятели России 1917 г.: Биографический словарь. М, 1993. С. 161.

92 Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и ее крах. М., 1983. С. 260.

93 Кудрявцев Ф., Вендрих Г. Указ. соч. С. 288.

94 ГАИО, ф. 145, оп. 1, д. 6, л. 4.

95 Романов Н.С. Указ. соч. С. 381, 383, 390, 391, 399, 400, 401, 402, 403, 404.

96 Романов Н.С. Указ. соч. С. 393.

97 ГАИО, ф. 145, оп. 1, д. 6, л. 4.

98 Там же.

99 По-разному сложилась судьба руководителей белого (эсеровского) Иркутска. Управляющий губернией Яковлев в конце декабря 1919 г. перешел на нелегальное положение и в январе 1920 г. уехал из Иркутска в Харбин (Китай). Там он стал сотрудничать с ЧК и дослужился до заместителя начальника разведуправления НРА Дальневосточной республики, но в 1923 г. был отозван в Россию и арестован, а затем репрессирован. Городской голова Зицерман вскоре после своего увольнения был арестован, а затем репрессирован. Председатель Политцентра Федорович в 1920 г. принимал участие в создании буферной ДВР, а затем эмигрировал из России.

100 Романов Н.С. Указ. соч. С. 396—406.

101 Романов Н.С. Указ. соч. С. 397—399.

102 Там же. С. 387, 393, 400, 404, 422.

103 Там же. С. 396.

104 ГАИО, ф. 145, оп. 1, д. 6, л. 85; д. 18, л. 33.

105 Там же. Л. 92.

106 Там же. Л. 82, 83. ГЛАВА 5 РАЗВИТИЕ ИРКУТСКА В ПРЕДВОЕННЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ

5.1.ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГОРОДА годы Гражданской войны в Приангарье шел процесс катастрофического падения промышленности и деградации кустарных промыслов. Резко сократился объем выпуска промышленной продукции, был разрушен транспорт: около 58 % паровозов и 38 % вагонов Забайкальской железной дороги нуждались в капитальном ремонте. Добыча золота на Ленских приисках упала в 1920 г. до 9 % от уровня 1916 г., каменного угля в Черемховском бассейне не превышала 38 % от уровня 1917 г. Большинство предприятий обрабатывающей промышленности простаивало или было на грани остановки из-за нехватки сырья, топлива, продовольствия и рабочей силы 1. Производство продукции кожевенных заводов Иркутска практически прекратилось. В 1919 г. сгорели основные цеха крупнейшего кожевенного предприятия губернии — завода «Сибирмонгол». Разрушительные последствия Гражданской войны усугубились чрезмерным обобществлением производства. Всероссийская промышленная перепись 1920 г. зарегистрировала в Иркутской губернии 2331 действующее предприятие (общее число занятых — 21172 человека). 75 % промышленных заведений находилось в сельской местности, почти две трети из них не имели наемной рабочей силы. Из 883 предприятий с наемными рабочими на 453 трудилось по 1—2 человека. Сказанное свидетельствует о преобладании предприятий кустарей и ремесленников. Иркутская губерния относилась к промысловым регионам Сибири. Подавляющая часть лиц, занятых в мелком производстве, являлась кустарями-одиночками, работающими в швейной и кожевенной отраслях, металло- и деревообработке. Из 211 подведомственных губернскому совету народного хозяйства предприятий национализированных было 151 (из них 117 действующих) и подконтрольных — 60. Число занятых на них рабочих и служащих составляло 10517 человек 2. Национализация продолжалась и в конце 1920 — начале 1921 гг. В некоторых случаях после национализации отмечается резкое сокращение производства. Постепенное возрождение промышленности Иркутской губернии началось только в условиях новой экономической политики, ориентированной на использование товарноденежных отношений, частного капитала и частной инициативы, новых форм управления и хозяйствования, основанных на хозрасчете и рыночных отношениях. Одну из основных мер, направленных на оживление промышленности, составляла ее концентрация. К осени 1921 г. действующие предприятия Иркутского губернского совета народного хозяйства были поделены на две группы. К основной группе были отнесены 25

наиболее крупных предприятий (4339 рабочих), находящихся на государственном снабжении и работающих по утвержденной производственной программе. В Иркутске это Иркутская ЦЭС, Знаменская мукомольная мельница, гостипография, два кожевенных завода, шорно-седельная, обозные и технико-промышленные мастерские, пимокатная фабрика, кирпичный и мыловаренный заводы. Надо заметить, что число таких предприятий постепенно сокращалось. Вторую группу представляли «самоснабжающиеся» предприятия, переведенные на полный хозрасчет и строившие свои производственные программы в зависимости от заготовки сырья на местном рынке. К 1 января 1922 г. было 12 «самоснабжающихся» предприятий, среди них металлический, мыловаренный, маслобойный и дрожжевой заводы, конфетная и кофейная фабрики. Все действующие предприятия перевели на хозрасчет к 1 мая 1922 г. Бездействующие неперспективные предприятия возвращались владельцам, сдавались в аренду кооперативам, артелям, частным лицам либо консервировались и даже ликвидировались. Значительное количество предприятий передавалось губкустпрому. С 1 января по 1 июля 1921 г. число государственных предприятий сократилось почти в 3 раза. С 1 июля 1921 г. по 1 июля 1922 г. в Иркутске было сдано в аренду 13 предприятий в основном кожевенной и пищевкусовой промышленности. Практически в то же время (на 1 октября 1922 г.) в Иркутской губернии было сдано в аренду 25 предприятий, подлежало сдаче в аренду 42, возвращено владельцам 2, временно закрыто 13. Арендному использованию имевшихся производственных мощностей препятствовали высокие ставки арендной платы, плохое состояние оборудования, тяжелый налоговый пресс и др. Если в 1921 г. в числе арендаторов преобладали государственные и кооперативные организации, то в 1922 г. — частные лица. В 1923—1924 гг. в Иркутске сдано в аренду 8 предприятий, в которых работало 143 человека, на 1 апреля 1926 г. их было 5—3 частных, 2 кооперативных 3. К этому времени относятся попытки организации управления кустарно-ремесленной промышленностью. Еще в марте 1920 г. в Иркутске организуется Иркутское бюро кустарей, находившееся в ведении губкустпрома и губсовнархоза, с целью «объединения всех кустарей и ремесленников-одиночек, не состоящих членами артелей и промкооперативов, и содействия их культурному развитию и материальному благосостоянию». В его задачи входило создание на местах производственных артелей, промысловых товариществ и товариществ по закупочным и сбытовым операциям. К концу 1925 г. бюро объединяло более 1100 человек. С 1 октября 1921 г. начинает действовать губсоюз кустарно-промысловых кооперативов. На 15 мая 1922 г. работала 341 артель, объединившая 4217 кустарей и 956 кустарей-одиночек 4. Объединение кустарей Иркутска в кооперативы особенно бурно развивалось, когда открылась возможность работы на рынок. Для развития системы управления государственной промышленностью в губернии создаются тресты: в июле 1921 г. «Лензолото», в октябре 1922 г. «Черембасстрест», в ноябре 1922 г. «Гублестрест», «Винтрест», «Ангаро-металл». Снабженческо-сбытовая и торговая деятельность в соответствующих масштабах осуществлялась синдикатами, губторгами, кооперативными организациями, частными лицами и смешанными обществами. В 1923 г. в Иркутске функционировали «Кожсиндикат», «Текстильсиндикат», «Швейпромсиндикат» и др. Продолжается объединение предприятий легкой и пище-вой промышленности. Так, осенью 1922 г. в Иркутске были объединены дрожжевой и пивоваренный заводы, а также маслобойный завод и конфетная фабрика. В Иркутске в 1920-х гг. была сосредоточена главным образом промышленность местного значения. Восстановление промышленного производства проходило далеко не просто, поскольку разрушения Гражданской войны прошлись по региону с относительно невысоким уровнем экономического развития. Перед промышленностью города стояла

неотложная задача возрождения тех отраслей обрабатывающей промышленности, которые могли насытить рынок товарами, необходимыми для населения. В решении этой задачи выделялись два этапа. Первый — охватывает 1921—1924 гг., когда все отрасли испытывали сложный переход от унаследованных тенденций спада, свертывания, сокращения производства к его оживлению, реорганизации, первым успехам. Во второй — 1924—1926 гг. — вполне отчетливо проявляются ускорение, рост выпуска основных видов продукции еще на старой, совершенно изношенной и устаревшей базе, но уже в большем соответствии с потребностями государства и населения. Уже начальные шаги, направленные на выход из кризиса и решение первостепенных производственно-экономических задач, могли быть осуществлены только на основе принципов и отношений, определяемых новой экономической политикой. Важнейшими ее элементами, позволившими оживить экономику, наладить выпуск самого необходимого, подойти к восстановлению и развитию промышленности, были хозрасчет, рыночные механизмы, предпринимательство и частная инициатива, кооперация и широкое использование товарно-денежных отношений, экономических рычагов управления. На этих этапах прослеживается преобладание экономических методов регулирования, хотя роль внеэкономических методов постоянно возрастает. В 1921—1924 гг. средств на строительство новых предприятий и на закупку оборудования практически не было, и меры по организации производства в основном сводились к текущему и капитальному ремонту, переброске оборудования с бездействующих предприятий. Капитальному ремонту подверглись кожзаводы и электростанция, был запущен новый цех пимо-катной фабрики в Иркутске, которая организовалась в 1923 г. в результате слияния двух небольших предприятий. В 1921 г. заново отстроен сгоревший в 1919 г. кожевенный завод «Сибирмонгол», один из лучших заводов Сибири. В конце 1924 г. на нем работало 286 человек. К середине 1923 г. в Иркутске действовали 32 цензовых промышленных предприятия с 2261 рабочим (из 64 предприятий во всей губернии). Хотя местная промышленность достигла в 1923/24 хозяйственном году лишь 30—40 % довоенного уровня, такая отрасль, как кожевенная, отставала от него не более чем на 10 % 5. Однако в целом местная промышленность до 1924 г. оставалась в тяжелом положении. Более всего сказывались отсутствие капитальных вложе-ний и оборотных средств, в некоторых случаях — слабость сырьевой базы, сложности сбыта. Несомненно, многие отрасли местной промышленности развивались бы более интенсивно, если бы на этом этапе сколько-нибудь заметную роль играла кредитная политика. Положение предприятий, особенно частных, осложнялось довольно жесткой налоговой политикой. Множеством документов воспроизводятся заявления руководителей производств и предпринимателей на «непосильное» налоговое обложение. Некоторые предприятия не сумели преодолеть сложностей этого этапа и являлись убыточными (пимокатный и мыловаренный заводы в 1922/23 г.); отмечается очень высокая себестоимость продукции. Прекращение деятельности устаревших и не имевших возможностей для реконструкции Николаевского и Лучихинского железоделательных заводов системы «Ангарметаллоокруг» повлекло за собой закрытие связанных с ними металлического и сельскохозяйственного заводов в Иркутске 6. В 1924—1926 гг. местная промышленность начинает преодолевать последствия всех разрушительных процессов, организационных, хозяйственных и финансовых трудностей, хотя развитие производств идет крайне неравномерно. В ряде отраслей удалось провести частичную реконструкцию предприятий, рационализацию технологического цикла и расширение производства («Сибирмонгол», пимокатная фабрика), усовершенствовать организацию и оплату труда (пивоваренный и дрожжевой заводы), отладить снабжение сырьем. В итоге некоторые из этих предприятий достигли довольно высоких показателей и относительно стабильного уровня уже в 1924/25 г. Так, «Сибирмонгол», объединенный с

нерентабельным и практически бездействовавшим кожзаводом № 1, произвел 75 тыс. штук кож. На 1925/26 г. планировалось выпустить 100 тыс. штук кож. Высокое качество товара, особенно подошвенной кожи, делало продукцию конкурентоспособной далеко за пределами Сибири. Пимокатная фабрика почти подошла к довоенному рубежу (97,3 %) 7. Местная промышленность Приангарья является в это время наиболее развитой в Сибири, оставаясь, однако, весьма слабо оснащенной, с сильно изношенным оборудованием старых мастерских полукустарного типа. Финансовое положение также оставалось крайне тяжелым, высокой была себестоимость продукции, снижение которой из-за низких технологий не удалось сделать сколько-нибудь стабильным и эффективным. Естественно, это затрудняло сбыт и не способствовало наращиванию оборотного капитала и укреплению финансового положения. Местная промышленность удовлетворяла потребности населения в товарах на 25 %, а производства — на 50 % 8. Мелкая и кустарно-ремесленная промышленность Иркутской губернии получила возможности для более эффективного развития с введением НЭПа. Повседневный спрос на товары и услуги в крупном регионе со слабо развитой экономикой на данном этапе не мог быть удовлетворен без привлечения мелких производителей и предпринимателей, а это частично решало и проблему занятости. Налоговые льготы кустарям и ремесленникам способствовали привлечению населения в сферу производства товаров и услуг. В 1920 г. в мелкой и кустарно-ремесленной промышленности губернии работало не более 5—6 тыс. человек, из них 1,5 тыс. кустарей-одиночек. Выборочным обследованием 1927 г. учтено в Иркутском округе 12,3 тыс. человек, занятых в мелком и ремесленном производстве. В Иркутске в 1926/27 г. по 70 специальностям работало 2,5 тыс. кустарей. Более половины из них производили различные предметы одежды и обуви (1413 человек). Из остальных более или менее крупное значение имели группы по обработке дерева (293 человека) и металлов (226 человек), камней и глины (139 человек), пищевому (230 человек) и кожевенно-меховому (113 человек) производствам. Таким образом, можно говорить о довольно значительном развитии в Иркутске кустарной промышленности, особенно кожевенного, сапожного и портновского промыслов. По валовой продукции в 1926/27 г. кустарно-ремесленная промышленность в Иркутском округе превышала местную цензовую в 3 раза, а по числу занятых лиц — в 5 раз. В 1928/29 г. кустарей в Иркутске насчитывалось уже около 5 тыс. человек 9. В этот период мелкая промышленность находилась преимущественно в руках частника. Формы и методы деятельности его в кустарно-ремесленной промышленности были весьма разнообразны. Прежде всего частник-предприниматель выступал как организатор производства. К частной предпринимательской промышленности относились предприятия, облагаемые уравнительным сбором, то есть предприятия с количеством рабочих не менее 5 человек. Таких предприятий в 1924/25 г. в Иркутске было 7 (с оборотом 527 тыс. рублей); в 1925/26 г. — 13 (686 тыс. рублей); в 1926/27 г. — 5 (225 тыс. рублей) 10. Особенно значимой была посредническая роль частника-предпринимателя между мелким производителем и рынком. Документы свидетельствуют о большой зависимости иркутских кустарей от частных лиц, которые в этот период в значительной степени финансировали промыслы, снабжали сырьем, сбывали продукцию. Три четверти кустарей Иркутска официально работали на частный рынок и исключительно на его сырье 11. В ответ на повышение ставок налогов частные предприниматели активизировали свою деятельность в кустарной промышленности, пытаясь воспользоваться льготами, предоставленными кустарям и кооперативам. Выбрав в 1925 г. в два с лишним раза меньше (чем в предыдущем году) патентов на промышленные предприятия, облагаемые уравнительным сбором, они либо вместо них брали патенты на личные промысловые занятия, либо прибегали к услугам подставных лиц, обычно своих же рабочих. Так, в Иркутске кустарь-шапочник Арбитман выполнял заказы, которые

могли быть выполнены за соответствующий срок не менее чем 25 рабочими. В 1925/26 г. промкооперативные артели Иркутска 40 % изделий сбывали частникам 12. Наиболее прочные позиции частный капитал занимал в сфере торговли, которая в годы НЭПа играла большую роль не только в сокращении товарного голода и ослаблении безработицы, но и в восстановлении и развитии хозяйственных связей. Вообще, торговля в жизни Иркутска, крупнейшего в Сибири торговораспределительного транзитного центра, имела огромное значение. До 60 % провозимых через Иркутск товаров приходилось на долю топливных материалов (преимущественно угля) и хлебных грузов. Заметное место занимали металлы и металлические изделия, животноводческая продукция и лесные материалы. Через Иркутск водными и трактовыми путями везли шерсть, кожи, скот, хлеб и др. Главный нерв губернской торговли был сосредоточен в Иркутске. В 1924/25 г. торговый оборот Иркутска составлял 63 % оборота губернии 13. С начала НЭПа частная торговля в Иркутске стала возрождаться весьма интенсивно. Выдача разрешений на торговлю началась 3 июля 1921 г. В июле 1921 г. выдано 467 разрешений на торговлю, в августе — 522, из которых 51 на торговлю в закрытых помещениях. Сразу же выявилась тенденция к развитию мелких предприятий, хотя одновременно частный капитал занял сильные позиции и в крупном торговом обороте. К концу 1922 г. из 1251 торгового предприятия Иркутска частному капиталу принадлежало 1202 предприятия (64 % всего торгового оборота), госорганам — 34, кооперации — только 15 предприятий. Более половины частных торговых заведений уже тогда приходилось на долю мелкой торговли с «мест и лотков». Только за первый квартал 1923 г. торговый оборот в Иркутске увеличился в 2 раза — с 1,7 до 3,7 миллиона рублей золотом. На 1 сентября 1923 г. количество торговых предприятий возросло до 1403 14. Рынок постепенно наполнялся товарами первой необходимости. Таким образом, в первые годы НЭПа рост торговли происходил лавинообразно, в основном за счет частного капитала. Но только 2,5 % торговых заведений (4—5 разряды) имели капиталистический характер. Крупная торговля находилась в руках госорганов и кооперации, частный капитал господствовал в розничной торговле. Более гибко учитывая конъюнктуру, частная торговля стихийно избегала недостатков, присущих государственной и кооперативной системе. Уже в 1923/24 г. торговый оборот Иркутска достиг 76 % довоенного уровня 15. В 1923/24 г. заметно изменилась государственная политика по отношению к частному капиталу, что проявилось в ужесточении налогов, запрещении кредитования частных предпринимателей, предпочтительности реализации продукции госпромышленности через кооперацию. Следствием этого было закрытие большого числа частных легальных торговых предприятий, переход к нелегальным формам деятельности. В Иркутске ликвидировали свои дела наиболее крупные фирмы (Розенбаум, Дорон, «Живое дело», Беркович и др.). В 1925/26 г. частный капитал был почти совсем вытеснен из оптовой торговли, но в розничном обороте по Иркутску ему принадлежало 48 %, в 1926/27 г. обороты частной торговли снизились на 31 % 16. Взаимодействие обобществленного и частного секторов осуществлялось через Иркутскую товарную биржу. Объем сделок постоянно возрастал. Только за 1924/25 г. он увеличился в 2 раза. Доля частных лиц в биржевой торговле по продажам за 1923— 1925 гг. сократилась с 16 до 3,4 %. Достаточно выпукло вырисовывается роль частного капитала как посредника в системе связей, существовавших в народном хозяйстве. Предприятия местной промышленности в конце 1923 г. продали оптом частникампосредникам 25 % своей продукции, а в 1926 г. — 11 % 17. Финансированием частного бизнеса занимались общества взаимного кредита (ОВК). Иркутское ОВК возникло 23 февраля 1925 г. На 1 октября 1926 г. оно объединяло 688 человек с капиталом 661,5 тыс. рублей. Наибольшую группу членов ИОВК составляли

торговцы-розничники (около 60 %), затем шли кустари и ремесленники (24 %), промышленники (6 %) 18. Во второй половине 1920-х гг. в управлении производством начинают преобладать неэкономические методы. Все более ощущается отход от рыночных отношений и принципов хозрасчета, заменяемых директивным регулированием. Изменение административно-территориального деления с переподчинением ряда отраслей и производств отрицательно сказывалось на сформировавшихся к этому времени экономических связях, способствовало бюрократизации и ужесточению управления. Одним из важнейших последствий изменения системы управления можно считать замедление темпов роста промышленного производства, особенно местного. Прирост его в Иркутском округе, имевшем наиболее развитую промышленность в Сибири, в 1924/25 г. составил 52 %, в 1925/26 г. — 37 %, в 1926/27 г. — 28 %, в 1927/28 г. — 24 %. Развитие местной промышленности требовало значительных капитальных вложений, которых она еще долгое время не получала. Из общего объема капвложений в 42 миллиона рублей предприятиям местной промышленности в 1926—1929 гг. было выделено всего 814 тыс. рублей 19. Поэтому они еще длительное время продолжали работать на устаревшем и изношенном оборудовании при весьма низком уровне механизации с преобладанием ручного труда. Тем не менее в Иркутске предпринимались немалые усилия по частичному переоборудованию предприятий (обувная и пимокатная фабрики, клееваренный и пивоваренный заводы). Особенностью данного периода следует считать нестабильность состояния и развития большинства предприятий. Имеют место длительные простои из-за поломок оборудования или отсутствия сырья, трудно решаются проблемы сбыта продукции, появляется устойчивая тенденция снижения рентабельности, а местами и хроническая убыточность. Нерентабельные и убыточные предприятия по указанию краевых и окружных органов закрываются, консервируются или передаются промкооперации. Частыми выражениями в документах тех лет были «кризис местной промышленности», «тупик» и др. В 1928/29 г. в Иркутске работало 33 цензовых промышленных предприятия (4053 рабочих), из них 19 государственных (2830 рабочих), 14 кооперативных (1223 рабочих). Ими произведено продукции на сумму 14106 тыс. рублей, в том числе на государственных предприятиях на 9671, на кооперативных на 4435 тыс. рублей 20. Продолжает играть большую роль в экономике города мелкая промышленность, а в ней по-прежнему преобладает продукция некооперированных кустарей. Но процесс кооперирования заметно усилился с организацией в июле 1926 г. Иркутского промыслового союза. К 1 октября 1928 г. в Иркутске он объединял 42 артели, в которых насчитывалось 1315 членов. Из них 10 кооперативов относились к разряду цензовых предприятий с 521 работающим 21. Усиливается посредническая роль промысловой кооперации в снабжении кустарей сырьем и в сбыте их продукции; одновременно усиливается централизация снабженческо-сбытовых операций. В 1927/28 г. Иркутский промсоюз смог обеспечить артели сырьем на 29 % и реализовать 33 % их продукции. В предшествующем хозяйственном году эти показатели составляли соответственно 20 % и 15 % 22. Уже на этом этапе промысловая кооперация существенно поколебала позиции частника как посредника между кустарем и рынком. Однако именно промысловая кооперация в этот период стала одним из основных участков деятельности частного капитала. Так, иркутская артель «Экстра-Виктория» более половины сырья приобретала у государственных и кооперативных органов, а всю свою продукцию сбывала частникам. Политика, направленная на ускоренное вытеснение частного капитала, вынуждала предпринимателей к все большему переходу на нелегальные методы работы. Последние отличались немалым разнообразием. Основными из них были предоставление займов под большие проценты (до 50—60 % годовых), сдача в аренду производственных помещений и средств производства, личное участие предпринимателя в качестве руководителя

кооператива. В практике данного времени такие производственные образования рассматривались как лжекооперативы. Частнокапиталистические элементы продолжали использовать в своих целях «дикие» кооперативы, а также выступать в качестве работодателя по отношению к некооперированному кустарю (в частности, обеспечивая его сырьем для работы на дому и скупая его продукцию, главным образом кожевенную и обувную). Вторая половина 1920-х гг. — период ускоренного вытеснения частного капитала, а в конечном счете ликвидации частного предпринимательства в промышленности и торговле. Теперь эта задача решалась преимущественно и все в большей степени не экономическими, а политическими, административными и силовыми методами. На это были направлены увеличение ставок налогов, ужесточение системы обложения и изъятия налогов вплоть до судебного преследования и конфискаций. Этому же способствовали повышение процентных ставок по кредитам, последовательное сокращение и прекращение государственного кредитования, ликвидация Общества взаимного кредита. В Иркутском округе капиталистически организованная мелкая промышленность сократилась к 1929 г. по сравнению с 1925/26 г. на 96 %, то есть почти потеряла свое практическое значение. Один из наиболее ярких примеров «директивного вытеснения» — закрытие в 1928 г. почти всех частных кожевенных заводов (126 в Иркутском округе). Это снизило удельный вес частника на рынке кожевенного сырья с 30 до 5 % 23. Однако существующая сеть государственных кожзаводов не смогла обеспечить потребности населения. Нетрудно заметить, что столь быстрое и искусственное «вытеснение» было и преждевременным, и экономически необоснованным. Быстро свертывался частный капитал и в торговле. Удельный вес его в торговых оборотах снизился с 20 до 13 % 24. В 1931 г. частный капитал из торговли был вытеснен целиком. Следствием ускоренного вытеснения частного капитала стало практически полное свертывание предпринимательской деятельности с явным ростом нелегального оборота капитала. Несомненно, это одна из причин последующего роста товарного дефицита. В течение почти всего десятилетия заметным явлением социально-экономической жизни Приангарья была безработица. Слабо заметная в малых городах и рабочих поселках, она резко меняется из месяца в месяц в Иркутске. За период с 1923 по 1929 г. число безработных зафиксировано в пределах 5,2—9,7 тыс. человек, причем эти изменения достаточно хаотичны 25. Наиболее высокий уровень зафиксирован в середине 1924 г. Таким образом, в Приангарье на основе возможностей, которые предоставляла новая экономическая политика, постепенно преодолевается кризис и возрождаются промышленное производство и торговля. Но их развитие ограничивается усилением неэкономических методов управления. Особенно во второй половине 1920-х гг., когда государственная политика была направлена на переход к директивному управлению и ускоренному вытеснению частного капитала, а затем и к полной ликвидации предпринимательства. Начавшаяся в стране форсированная индустриализация существенным образом отразилась на развитии народного хозяйства Приангарья и более всего на изучении весьма богатых и разнообразных ресурсов — минеральных, лесных, энергетических. Особое внимание, исходя из потребностей государства и возможностей региона, в 1930-е гг. уделялось развитию золотодобывающей, угольной, слюдяной и лесной отраслей. Весьма крупные масштабы и темпы развития добывающих отраслей требовали создания и развития соответствующей инфраструктуры. Проектируются и строятся машиностроительный завод имени Куйбышева, слюдяные фабрики, лесоперерабатывающие заводы, коммуникации транспорта и связи, предприятия легкой и пищевой промышленности. До 1932 г. капитальные вложения в индустриальное развитие Восточной Сибири были весьма незначительны. В последующие годы капиталовложения росли, но темпы этого

роста были неодинаковыми по разным отраслям в разные периоды. В развитие тяжелой промышленности вложено не менее 80 % всех средств. Легкая и пищевая промышленность, получившая значительно меньшее финансирование, развивалась более медленно, хотя отдельные, достаточно крупные предприятия союзного и республиканского значения возникли именно в этот период (в частности, чаепрессовочная и макаронная фабрики). В наименее выгодном положении оказалась местная областная промышленность, которая за все годы второй пятилетки имела ассигнования не более 8 % от суммы капиталовложений. Снижение темпов роста промышленного производства в конце 1920-х гг. сменилось его спадом. Рост валовой продукции тяжелой промышленности начинается с 1930 г., а легкой — лишь с 1934 г. Но после заметного подъема 1934 г. прирост продукции постоянно сокращается. Важнейшими причинами этого явления представляются неспособность административнокомандной системы создать заинтересованность всех звеньев управления и производства в безусловном выполнении директивных установок; недостаточная обеспеченность всеми необходимыми видами ресурсов; низкий уровень технического оснащения и технологии производства; большая доля морально и физически устаревшего оборудования; снижавшийся до конца 1930-х гг. уровень жизни основной массы трудящихся, вызывавший отток рабочей силы и чрезмерную текучесть кадров. Таким образом, заданные темпы наращивания производственного потенциала региона оказались не обеспеченными теми видами ресурсов, которые были необходимы для соз-дания прогрессивных технологий и интенсивного развития. Электроэнергетика. Энергообеспеченность региона на том уровне, на каком она находилась в конце 1920-х гг., не могла служить базой его предстоящего промышленного и хозяйственного развития. Энергетический потенциал будущей Иркутской области можно себе представить, если иметь в виду следующее: в 1929 г. имелась одна относительно крупная электростанция (построена в 1910 г.) — Иркутская ТЭЦ имени Кирова — мощностью 1600 киловатт, выработавшая в этот год 3665 тыс. киловатт-часов энергии. Энергоснабжение крупных и средних предприятий осуществлялось, кроме того, собственными (ведомственными) энергоустановками. Дефицит электроэнергии постоянно нарастает, поскольку реконструкция и строительство предприятий все более увеличивают энергоемкость производства. В течение ряда лет идет реконструкция Иркутской ТЭЦ; в 1934 г. ее мощность достигает 10,5 тыс. киловатт. При этом дефицит электроэнергии не только не был преодолен, но и постоянно нарастал. Дефицит установленной мощности только по Иркутску составил в 1937 г. 5,5 тыс. киловатт, а в 1939 г. — 9,9 тыс. киловатт 26. Утвержденный в 1936 г. проект реконструкции электрических сетей Иркутской ТЭЦ, агрегатов и механизмов практически не был реализован из-за отсутствия необходимых ассигнований, металла, а главное — из-за бюрократизма, ведомственной несогласованности, организационных причин различного характера. Дефицит энергообеспеченности серьезно сдерживал развитие народного хозяйства области. Слюдяная промышленность. Добыча и переработка слюды представляет особую отрасль промышленности области в силу уникальности слюдяного сырья и резко возросших потребностей в диэлектриках развивавшихся отраслей промышленности — электро- и радиотехнической, авиационной, машиностроительной, оборонной и др. Конец 1920-х — 1930-е гг. — это период становления и интенсивного развития слюдяной промышленности и в стране, и в регионе. Имея одни из крупнейших в мире месторождений слюды мусковита (Мамско-Чуйское) и флогопита (Слюдянское), область приобретает роль основного поставщика этого ценнейшего материала. В 1928—1938 гг. область дала 82—88 % общесоюзной добычи слюды-сырца 27. Обработка слюды, добываемой на Мамских, Слюдянских и Бирюсинских рудниках, первоначально велась только в мастерской поселка Слюдянка, причем производилась лишь первичная обработка. В 1929 г. мастерская по обработке слюды была организована

в Иркутске. За годы первой пятилетки цикл обработки слюды был доведен здесь до выпуска полуфабриката, пригодного для изготовления деталей необходимого промышленности ассортимента. Став к концу пятилетки самым крупным слюдообрабатывающим предприятием страны, Иркутская фабрика выпускала до 85 % всей первично обработанной слюды. В 1938 г. на фабрике уже работало около 2 тыс. рабочих. В 1930 г. на фабрике был начат выпуск щипаной слюды. С 1933 г. одним из основных видов ее продукции стала колотая слюда, к 1934 г. относится начало производства молотой слюды. В 1935 г. на фабрике впервые в слюдяной промышленности вводится производство полуочищенной слюды и ее щипка. В 1936 г. было освоено производство новых видов продукции: авиашайб, дисков, электроотражателей, стержневой шаблонки, конденсаторной слюды. В конце 1930-х гг. осваивались выпуск телевизионной слюды, деталей для радиоламп, штамповка мелких деталей сложной конфигурации и др. 28 Успешное освоение новых видов продукции обусловлено, помимо потребностей народного хозяйства, начатой в 1933 г. механизацией основных производственных процессов. В 1940 г. продукция, выпускаемая механизированным способом, составила 60 % общего объема продукции, но количество рабочих, занятых на механизированном процессе обработки слюды, было весьма незначительным и не превышало 10 % 29. В 1930-е гг. Иркутская область становится главнейшей сырьевой и производственной базой слюдяной промышленности страны, а сама эта отрасль приобретает общегосударственное значение. Машиностроение и металлообработка. Первые пятилетки — время создания машиностроения в Иркутской области. Общепризнанным первенцем в этой отрасли является завод имени Куйбышева, созданный на базе бывших обозных мастерских в Иркутске. Предусматривалось строительство крупного машиностроительного предприятия, выпускающего машины и оборудование для золотодобывающей промышленности. Строительство завода было начато в середине 1929 г., в конце года в нем участвовало 400 человек, в 1930 г. — 1200 человек, в 1933 г. — 3300 человек 30. Первая продукция — запасные части для драг, бегунные чаши, буры типа «Эмпайр» и другие изделия — выпускается уже в 1930 г. В 1929 г. вступает в действие 5 цехов, в 1932 г. работает уже 12 цехов и в производстве занято около 2 тыс. человек 31. К этому времени основной контингент рабочих был сформирован, и до 1941 г. число работающих на заводе не увеличивалось.

1932 г. представляет собой заметный и важный рубеж. В этом году завод выпускает 4 драги с объемом ковша 150 литров, доводит выпуск бегунных чаш до 30 комплектов, а выпуск запасных частей к драгам до 456 тонн. За годы второй пятилетки вводится в строй еще ряд цехов: сталелитейный, механосборочный, металлоконструкций. Всего за это время произведено 4,2 тыс. тонн запасных частей к драгам, 45 бегунных чаш, 32 бура «Эмпайр», 22 тыс. тонн проката и четыре 150-литровых драги. Выпуск продукции в 1934—1937 гг. увеличился в 2,7 раза, достигнув 16 миллионов рублей. В 1938 г. завод освоил производство малолитражных драг «Гном», выпустив в следующем году 24 изделия 32. С 1940 г. завод приступает к производству оборудования для предприятий черной металлургии, существенно расширив производственно-экономические связи. Металлический завод имени Куйбышева в Иркутске (будущий ИЗТМ) не единственное предприятие этой отрасли, возникшее в годы первых пятилеток. К концу 1930-х гг. в области функционирует не менее 5 металлообрабатывающих заводов. Среди них и авторемонтный завод в Иркутске (1932). В целом валовая продукция крупных предприятий машиностроения и металлообработки выросла в Иркутской области с 22,5 миллиона рублей в 1932 г. до 131 миллиона рублей в 1939 г., а количество рабочих к 1940 г. достигло 8,7 тыс. человек 33.

В 1932 г. в Иркутске закладывается первый в Восточной Сибири авиационный завод, выпустивший свою первую продукцию — истребитель И-14 — в конце 1934 г. Всего было выпущено 18 таких самолетов. На первом этапе уровень механизации составлял не более 2 % 34, хотя представить такую ситуацию в самолетостроении довольно трудно. С мая 1936 г. на заводе ведется интенсивная реконструкция: строительство новых цехов, оснащение новой техникой, внедрение новых технологий. Почти одновременно с этим проходит освоение и организация серийного выпуска новой продукции — скоростного бомбардировщика (СБ) конструктора А.Н. Туполева. Легкая и пищевая промышленность. В конце 1920-х — начале 1930-х гг. обеспечение населения потребительскими и продовольственными товарами осуществлялось в основном мелкими предприятиями. Вся эта совокупность кустарных и полукустарных производств и промыслов еще не подходит под современное понятие отраслей промышленности. Важнейшим условием развития этих отраслей являлось выделение государственных средств. В годы первой пятилетки доля капвложений в легкую и пищевую промышленность Восточно-Сибирского края составила 10,7 %; во вторую пятилетку — уже по Иркутской области — эти вложения составили 27 % от общих капвложений в промышленность. В абсолютном исчислении эти показатели выросли с 18,3 до 65,3 миллиона рублей 35. Подавляющая часть ассигнований предназначалась пищевой промышленности союзного (чаепрессовочное, спиртоводочное, мыловаренное, мясоперерабатывающее и солеваренное производства) и республиканс-кого подчинения (мукомольное, хлебобулочное и кондитерское производ-ства, выпуск макаронных изделий). В годы второй пятилетки это составило 58,8 миллина рублей. Значительно более низкие вложения направлялись на развитие пищевых производств областного подчинения (производство пива, безалкогольных напитков и размол зерна) и предприятий легкой промышленности. Вложения в легкую промышленность составили всего 5,1 миллиона рублей, в пищевую (местную) — 1,4 миллиона рублей. Причем заметного роста ассигнований в последующие годы не отмечается. К 1933 г. выполнена реконструкция на обувной фабрике, мясокомбинате и дрожжевом заводе в Иркутске. Ряд мелких производств объединяется. В годы первой пятилетки произведено укрупнение предприятий пищевой промышленности. Вместо 9 колбасных мастерских и 9 пивных и безалкогольных заведений были организованы колбасный завод и завод пивобезалкогольных напитков. Начинается строительство новых фабрик — чаепрессовочной и макаронной и других, более мелких объектов. Но основной объем капитального строительства разворачивается в годы второй пятилетки, причем относится это только к пищевой промышленности. В 1933—1940 гг. завершено строительство чаепрессовочной и макаронной фабрик (1935), введены в строй действующих мыловаренный завод (1934), механическая пекарня, холодильник на Иркутском мясокомбинате, комбикормовый завод (1940) и др. В результате основные производственные фонды пищевой промышленности увеличились в 5 раз 36. Иркутская чаепрессовочная фабрика дает первую продукцию уже в 1932 г., а в 1939 г. было выпущено 3,4 тыс. тонн плиточного и 0,9 тыс. тонн байхового чая 37. Фабрика работала на привозном сырье, из которого 48 % импортного, была полностью механизирована, имела 15 прессов для плиточного чая, механическую дробилку и вальцовку. Продукция фабрики реализовалась в Иркутской и Читинской областях, БМАССР, на Дальнем Востоке и в Якутии. Впервые было организовано производство макарон. Иркутская фабрика имела первоначальную суточную производительность 40 тонн изделий, реализуемых, кроме

Иркутской области, в Якутии, Бурятской АССР и Читинской области. В 1937 г. на полностью механизированной Иркутской макаронной фабрике производилось 6 тыс. тонн, в 1939 г. — 7,6 тыс. тонн макаронных изделий 38. Во второй пятилетке в Иркутске построен механизированный мыловаренный завод мощностью 30 тыс. тонн хозяйственного мыла в год. На реконструированных во второй пятилетке пивоваренном заводе в 1939 г. было произведено 48,8 тыс. гектолитров пива и 57,5 тыс. гектолитров безалкогольных напитков, на дрожжевом заводе — около 500 тонн дрожжей 39. При явных и определенных тенденциях развития пищевой промышленности и расширения основных производств диспропорции между ее возможностями и потребностями региона и государства остаются значительными. По-прежнему не удовлетворяются потребности населения в мясомолочной продукции. Весьма незначительные капвложения в легкую промышленность определили ее существенное отставание по сравнению с другими отраслями и тяжелое положение предприятий и занятых на них рабочих. Большинство производств располагалось в старых неприспособленных помещениях, не обеспечивавших технологического процесса. Неудовлетворительность социально-бытовой сферы работавших обусловила высокую текучесть кадров, а следовательно, недостаток кадров высокой квалификации. Чрезвычайная изношенность большей части оборудования и низкий уровень механизации, постоянное недоснабжение сырьем задерживали развитие отрасли. Если рассмотреть ситуацию в легкой промышленности по отдельным отраслям и производствам, то выявляется следующая картина. Производство обуви на Иркутской обувной фабрике в 1932—1939 гг. увеличилось с 411,8 до 564,2 тыс. пар. На Иркутской пимокатной фабрике в 1933—1939 гг. выпуск валяной обуви вырос с 49,6 до 130 тыс. пар, войлока строительного — с 45,4 до 178 тонн. Более чем в 4 раза выросло производство верхнего трикотажа и белья на Иркутской трикотажной фабрике, переданной обллегпрому хозяйственным отделом ОГПУ в 1934 г. В конце периода продукция швейно-трикотажной отрасли составляла 60 % валовой продукции легкой промышленности. В 1930 г. на базе кадров пошивочной мастерской в здании бывшего торгового помещения была создана швейная фабрика, которая в 1939 г. выпустила продукции на 10,5 миллиона рублей. Иркутский кожевенный завод выработал в 1939 г. 848 тонн жестких товаров, которыми снабжались Иркутская, Новосибирская и Красноярская обувные фабрики. Иркутская обувная фабрика производила 860 тыс. пар обуви в год. Сапоговаляльная фабрика выпускала 150 тыс. пар валяной обуви и 120 тыс. тонн строительного войлока в год 40. Приведенные данные о приросте продукции свидетельствуют лишь о первых, очень ограниченных шагах в организации новой, жизненно важной отрасли. Говорить о ее создании в этот период нет оснований, поскольку выпуск почти всех товаров народного потребления осуществлялся на производственной и технологической базе, унаследованной от «прежних эпох», устаревшей морально и физически и не обеспечивавшей, за редким исключением, ни объемов производства, ни качества продукции. Создание такой отрасли, которая бы отвечала требованиям времени, все еще оставалось делом будущего. Производство строительных материалов. К началу 1930-х гг. производство строительных материалов в Приангарье только начало формироваться как отрасль промышленности. В это время оно осуществлялось на мелких кустарных и полукустарных предприятиях, возникших в разное время в различных пунктах. Эти предприятия производили в небольших количествах кирпич, известь, алебастр, цемент. Потребность в разнообразных строительных материалах резко возрастает в 1930-е гг. с началом промышленного освоения региона и создания новой инфраструктуры. Начинаются реконструкция и строительство новых предприятий. В 1931 г. начали работать два новых кирпичных и шлакобетонный заводы в Иркутске. В 1937 г. закончено объединение четырех кирпичных заводов в Лисихе. Их общая мощность составила 34 миллиона штук в

год. С 1939 г. эксплуатируется новоленинский кирпичный завод с выпуском 12 миллинов штук в год 41. В 1930-е гг. производство стройматериалов, по существу, организовалось как отрасль местной промышленности. Ряд производств существенно расширился, были созданы новые предприятия. Но эти производства еще не достигли такого развития, чтобы удовлетворять быстро растущие потребности. Поэтому достаточно скоро стал ощутим дефицит, например, кирпича, извести и др. Несмотря на значительные и уже известные запасы цементного сырья, производство цемента еще не было организовано. Кооперативная промышленность. Значительное место, занимаемое мелкой промышленностью в развитии народного хозяйства региона, еще на предыдущем этапе определило решающую роль кооперирования в ее дальнейшем развитии, реорганизации и внедрении в общую структуру хозяйства. С началом первой пятилетки поощрялось создание производственных кооперативов, а одной из наиболее распространенных форм была производственная артель с общей мастерской. Кооперирование в годы первой пятилетки приобретает массовый характер. В Иркутском промсоюзе в 1933—1934 гг. число кооперированных увеличилось с 2223 до 3072 человек, то есть в 1,4 раза 42. Другим важным направлением кооперативного строительства было укрупнение уже существующих кооперативов. Если в 1932 г. на одну артель приходилось 56 человек, то на 1 января 1940 г. — 84 человека 43. Ряд промкооперативов в конце 1930-х гг. имел объем производства от 2 до 8 миллионов рублей (кооперативы «Игла», «Красный Октябрь», «Победа» и др.). В развитии кооперации и повышении эффективности кооперативного производства негативную роль сыграл классовый подход, поскольку наиболее квалифицированные и подготовленные мелкие производители оказались «классово чуждыми элементами» и в ходе всевозможных «чисток», «проверок», «самоочисток», а затем и репрессий были исключены из сферы производства. В Иркутском округе в конце 1930 г. количество исключенных членов некоторых артелей достигало 40 % 44. В 1930-е гг. усиливается государственное регулирование кооперативного производства, и предприятия промысловой кооперации все более вовлекаются в систему командно-административного управления, планового производства и распределения. Это приводит к деформации структуры производства. Преимущественное развитие получают отрасли, использующие местное недефицитное сырье (производство стройматериалов, деревообработка, лесохимическое производство), выпуск продукции кожевенного, обувного, сапоговаляльного и других производств, работавших на дефицитном сырье, сокращается. С конца первой пятилетки промысловая кооперация была сориентирована на производство товаров широкого потребления. Увеличение выпуска этих товаров стало определяющим направлением в ее дальнейшей производственной деятельности. Тем не менее кооперативная система существенно дополняла государственное производство. В Иркутске на 1 января 1940 г. размещалось 44 артели 45. Перечень производств и продукции кооперативных предприятий весьма обширен и разнообразен: от добычи полезных ископаемых до производства потребительских товаров и продуктов питания, от транспортных услуг до бытового обслуживания населения. Более 50 % составляла продукция пищевой и швейной отраслей. Транспорт. Переход к индустриальному развитию страны и края предопределил необходимость освоения природных ресурсов, немыслимого без использования и развития транспорта. Имея относительно развитые железнодорожный и водный транспорт, региону предстояло создать принципиально новые для того времени виды транспорта — автомобильный и авиационный. Железнодорожный транспорт оставался основным видом транспорта, соединяющим Восточную Сибирь с центральными и восточными районами страны. В 1932—1940 гг.

железнодорожный грузооборот в Иркутской области увеличился в 3 раза 46. Среди перевозимых грузов преобладали уголь и лес. Водный транспорт. В пределах области среди основных водных путей озеро Байкал и река Ангара. Перевозки здесь осуществляло Восточно-Сибирское речное пароходство. Объем перевозок ВСУРПа (по отправлению) увеличился с 1933 по 1940 г. с 87,3 до 501,8 тыс. тонн. Восточно-Сибирское пароходство в этот период располагало 4 грузопассажирскими судами, 1 грузовым, 10 служебными и рейдоманевровыми. Буксирный флот с 1933 по 1940 г. увеличился с 6 до 21 единицы, несамоходный — с 28 до 78 единиц 47. Одним из серьезных недостатков этого периода было резкое отставание от планов и от потребностей перевозок нефтепродуктов, что объясняется нехваткой нефтеналивного флота. Автомобильный транспорт. Как система транспортного обеспечения различных отраслей народного хозяйства региона автомобильный транспорт формируется во второй половине 1930-х гг. Разумеется, в отдельных отраслях и производствах (вывозка леса, строительство, снабжение и др.) автомобиль начал использоваться много раньше. При наличии единственной железной дороги и громадных пространствах между водными путями автотранспорт очень быстро приобрел исключительное значение. К этому периоду относится реконструкция трактов Иркутск — Качуг, Иркутск — Олонки, Сибирский тракт «без крупных вложений усиленным ремонтом также приведен в автопроезжее состояние». Областное управление автотранспорта было создано в 1939 г. В его ведении находилось 103 грузовых автомашины и 71 автобус. Уже курсируют маршрутные автобусы по Иркутску. Автобусное сообщение соединяет Иркутск с Качугом, Усть-Ордой и Большой Речкой. Автотранспортными предприятиями Иркутской области в 1940 г. перевезено более 240 тыс. тонн грузов 48. В декабре 1936 г. завершено строительство железобетонного моста через реку Ангару в Иркутске, одного из уникальных мостов того времени. Его строительство было начато в 1931 г. Авторы проекта инженер П.Н. Поликарпов и архитектор И.А. Француз. Для того времени мост являлся самым большим в стране железобетонным мостом, одним из самых длинных и самых крупных по объему бетонных и железобетонных работ. Он отличался оригинальностью технических и архитектурных решений, красотой и надежностью 49. Его сооружением был решен целый комплекс транспортных, экономических, коммунальных проблем, заметно сдерживавших развитие региона. Воздушный транспорт. Освоение богатых природными ресурсами громадных пространств Сибири в условиях практического бездорожья очень быстро придало авиации особую значимость. В мае 1928 г. в Иркутске создано Управление сибирских воздушных линий, и начинается прокладка первых трасс регулярных сообщений с Бодайбо, Якутском, Москвой. В 1932 г. открыта трасса Москва — Владивосток, освоение и обслуживание которой на участке Иркутск — Могочи осуществляли иркутские авиаторы. В 1934 г. строятся аэропорты в Иркутске, Тулуне, Голоустной 50. В 1930-е гг. открываются местные авиалинии, обслуживающие основные горнопромышленные районы. Одним из таких запомнившихся мамским слюдянщикам событий был прилет первого гидросамолета на Маму. В 1929 г. управление располагало 5 самолетами, в 1932 г. их стало 36, в 1937 г. — 89. В 1937 г. появились 4-моторные самолеты типа Г-2 и гидросамолеты МП-1, оборудованные радиостанциями. По мере освоения трасс и развития материально-технической базы Аэрофлота растут число рейсов и объемы перевозок. В 1932—1937 гг. количество рейсов увеличилось с 525 до 7889, грузов — с 53,9 до 2126,4 тонн, пассажиров — с 1296 до 8914 человек 51. Конец 1920-х — 1930-е гг. — период принципиальных изменений в направлении развития народного хозяйства региона, определенных прежде всего общим курсом на

форсированную индустриализацию, на преимущественное развитие, во-первых, государственного сектора промышленности, во-вторых, преобладающее развитие отраслей группы «А», то есть тяжелой промышленности, в-третьих, исключительное развитие всего хозяйства в рамках плановой системы, полностью регулируемой и контролируемой государством через командно-распределительные механизмы. Соответственно в регионе получают развитие в первую очередь отрасли тяжелой промышленности, имеющие общегосударственное значение; им обеспечиваются наиболее высокие темпы роста. За период с 1929 по 1939 г. крупная промышленность Иркутска получила заметное развитие. По материалам официальной статистической отчетности, объем валовой продукции вырос с 18,5 до 190 миллионов рублей 52, то есть более чем в 10 раз. Одним из основных итогов рассматриваемого периода является создание в регионе новых отраслей промышленности. Среди них крупное машиностроение, обработка слюды с выпуском готовой продукции, заметно расширившаяся сеть предприятий по производству строительных материалов, крупные промышленные производства пищевых продуктов. При этом не все производства, даже совершенно новые для региона, приобрели качественно новый технический и технологический уровень; остается низким уровень механизации и соответственно высокой доля ручного труда. Структурные изменения в промышленности приобрели принципиальный характер: значительно возросли темп и удельный вес крупной промышленности и снизилась доля мелкой промышленности. Удельный вес ее в 1939 г. составил 3,8 % по валовой продукции, 5,3 % по количеству рабочих; на 161 предприятии мелкой промышленности (781 рабочий) произведено продукции на 7,5 миллиона рублей 53. Такое состояние мелкой промышленности не могло обеспечить необходимого уровня производства товаров и услуг для населения. К тому же частный сектор за это время был полностью ликвидирован сначала в крупной, а затем и в мелкой промышленности. Заметно увеличилась численность рабочих на предприятиях крупной промышленности — с 4 тыс. в 1929 г. до 13,6 тыс. человек в 1939 г. 54 В конце 1920-х — 1930-е гг. в Приангарье выполнен достаточно большой и сложный комплекс мероприятий, направленных на организацию производственного, трудового, технического потенциала, в результате чего была заложена база будущего интенсивного индустриального развития региона. Сам Иркутск за это время очень заметно изменился, превратившись в промышленный центр. Формируется и усиливается ведущая роль города в освоении региона как центра, сосредоточившего промышленный, управленческий, культурный, а в недалеком будущем и научный потенциал.

5.2. УПРАВЛЕНИЕ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ ГОРОДА После разгрома колчаковских сил и ухода интервентов в 1920 г. в Иркутске власть перешла в руки военно-революционного комитета. 25 января 1920 г. в городе состоялось первое заседание Иркутского Совета рабочих и солдатских депутатов. Участники собрания были спешно выбраны на заводах города и в воинских частях. Хотя на заседании были представлены все социалистические партии, организации которых существовали в Иркутске, большинство Совета (почти 64 %) было у Российской коммунистической партии большевиков 1. Заседание городского Совета избрало первый состав горисполкома. 17 февраля 1920 г. решением Сибирского революционного комитета, находившегося в Новониколаевске, Иркутский военревком был преобразован в Иркутский губернский революционный комитет, который возглавили коммунисты Я.Д. Янсон (председатель), А.А. Ширямов, Д.К. Чудинов (первый секретарь Иркутского губкома РКП(б), Б.З. Шумяцкий, М.Н. Ербанов, В.В. Рябиков и др.

Согласно Конституции РСФСР 1918 г. основу государственной власти страны составляли Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, избираемые населением. Однако в условиях переходного периода, когда Советы, избранные в 1917— 1918 гг., были распущены колчаковцами, а избранный наспех в январе 1920 г. Иркутский городской Совет не мог быть постоянно действующим органом власти, реальная власть в городе сосредоточилась в руках губревкома. Руководствуясь указаниями ВЦИК и СНК, Иркутский губревком приступил к созданию нового аппарата управления. На все руководящие должности во вновь созданных органах власти, как правило, назначались члены РКП(б). По сути дела, Иркутский ревком стал послушным инструментом в руках победившей в ходе Гражданской войны партии большевиков. Отсутствие системы разделения властей, четкого гражданского и уголовного законодательств нередко приводило к произволу со стороны губревкома. Таким образом, к весне 1920 г. в городе сложилась диктатура ревкома, действовавшего методом приказа и принуждения. Одной из главных задач, стоявших перед губревкомом и горисполкомом, было проведение выборов депутатов Иркутского городского Совета. Однако губревком не спешил с организацией выборов, так как положение РКП(б) в городе было очень непрочным. Иркутская городская организация РКП(б) вышла из подполья с большими потерями. Многие ее представители погибли в борьбе с колчаковцами и интервентами, другие продолжали сражаться на фронтах Гражданской войны. В городе не было коммунистических ячеек, не имелось зарегистрированного состава членов партии. По данным февральской губернской конференции РКП(б) 1920 г., в Иркутске и его предместьях насчитывалось 330 коммунистов 2. Для усиления губернской партийной организации Сибревком в апреле 1920 г. направил в Иркутск известного большевика М. Рютина. Прибыв в Иркутск, он сразу стал делегатом 2-й губернской конференции РКП(б), на которой был избран председателем Иркутского губкома РКП(б). Под его руководством губком развернул агитацию для привлечения в ряды партии новых членов. Уже в июне 1920 г. была проведена «неделя РКП(б)», в ходе которой проводился массовый прием в партию. В июле 1920 г. число членов и кандидатов в члены РКП(б) в Иркутске и его предместьях выросло до 1922 человек, то есть более чем в 5 раз 3. Образовательный уровень коммунистов был очень невысок. Например, в 1922 г. среди коммунистов, работавших в государственных учреждениях Иркутска, лишь 4,2 % имели высшее образование, 28,2 % — незаконченное высшее и среднее, а остальные не имели даже среднего образования 4. При этом необходимо учитывать, что государственными чиновниками становились наиболее образованные члены партийных ячеек. Укрепляя свои ряды, РКП(б) одновременно вела борьбу за единоличное влияние на население губернии. Прежде всего были монополизированы все средства массовой информации. Все издававшиеся в городе периодические издания стали органами РКП(б) или губревкома. Одними из первых указов губревкома были национализированы городские театры и кинематограф. Важнейшим элементом этой политики являлись регулярно проводившиеся в начале 1920-х гг. различные съезды и конференции (врачей, учителей, работников горнодобывающей промышленности, транспорта и др.), организаторами и активными участниками которых были коммунисты. Так, из 99 делегатов съезда врачей, проходившего в июле 1920 г., 22 человека представляли РКП(б), тогда как другие партии — всего 7 человек 5. Данные съезды использовались для придания решениям губкома и губревкома видимости массовой народной поддержки. Например, 9—10 мая 1920 г. состоялась конференция беспартийных рабочих Иркутска, созванная по инициативе губкома РКП(б), утвердившая введение в городе всеобщей трудовой повинности.

Губком РКП(б) активно способствовал созданию в Иркутске комсомольской организации. В январе 1920 г. была образована инициативная группа, а 20 февраля в городе состоялось первое организационное комсомольское собрание. В марте была создана организация Российского коммунистического союза молодежи в Глазковском предместье. 29 апреля 1920 г. в Иркутске открылась первая губернская комсомольская конференция, почетными председателями которой были избраны В.И. Ленин и Г.Е. Зиновьев. В работе конференции принимали активное участие руководители губкома РКП(б) во главе с М. Рютиным. Для установления монополии на политическую власть РКП(б) необходимо было устранить конкурентов — другие политические партии. В связи со специфическими условиями Восточной Сибири правую часть политического спектра занимала конституционно-демократическая партия. С приходом власти большевиков декретом ВЦИК от 28 ноября 1917 г. партия была запрещена, поэтому члены партии составили основу белого движения в Сибири и являлись главной опорой адмирала А.В. Колчака. Многие из них погибли в годы Гражданской войны. Других (В.Н. Пепеляев) расстреляли большевики. Третьи после разгрома колчаковских войск, опасаясь репрессий, покинули Россию (И.И. Серебренников, И.И. Попов). Оставшиеся перестали заниматься политической борьбой и сосредоточили свое внимание на профессиональной деятельности (Б.А. Ельяшевич) или перешли к большевикам (З.Г. Франк-Каменецкий). Деятельность партии социалистов-революционеров была запрещена после июльских событий 1918 г. Однако влияние этой партии в Иркутской губернии было сильно среди крестьян и интеллигенции, поэтому, учитывая малочисленность своих рядов, большевики не рискнули пойти на немедленный запрет партии, решив сначала дискредитировать ее в глазах народа. Эсеров отстранили от средств массовой информации: им было запрещено издавать собственные газеты и журналы. В газетах, контролируемых большевиками, развернулась антиэсеровская кампания. Газета «Власть труда» из номера в номер публиковала статьи, в которых эта партия обвинялась «в предательстве интересов рабочего класса и трудового крестьянства», «развязывании интервенции» и «пособничестве Колчаку». Вокруг партии была создана атмосфера вражды и ненависти. В пример ставились люди, переходившие в РКП(б). Любая попытка эсеров опровергнуть эти обвинения и объяснить свою позицию пресекалась со стороны губревкома и губкома. Так, представители партии эсеров даже не были допущены в зал заседаний на конференцию беспартийных рабочих Иркутска, при этом руководство губкома РКП(б) присутствовало в полном составе. Итогом антиэсеровской кампании стало постановление губревкома от 3 июня 1920 г., предписывавшее: 1) объявить партию эсеров в Иркутске и губернии распущенной; 2) карать по всей строгости законов военного времени лиц, которые будут продолжать работу в духе партии эсеров; 3) возложить наблюдение за проведением настоящего постановления на соответствующие учреждения. Таким образом опасный конкурент в борьбе за власть был устранен. Иркутская организация меньшевиков продолжала существовать и после окончания Гражданской войны. Однако ее основная социальная база — квалифицированные рабочие и техническая интеллигенция — была крайне малочисленна, к тому же к выборам в городской Совет допущена не была. Партия была лишена печатного органа, поддержки центральных органов, многие ее лидеры покинули Россию (Ю.К. Мартов). Ввиду этого позиции меньшевиков были наиболее уязвимы, и данная партия не считалась серьезным конкурентом в борьбе за власть. После предопределенного поражения на выборах в августе 1920 г. иркутская организация РСДРП (меньшевиков) самораспустилась. Таким образом, к осени 1920 г. все политические конкуренты РКП(б) в Иркутске, как и в целом по стране, были устранены. Сложилась однопартийная система. Первые после окончания Гражданской войны в Приангарье выборы Иркутского городского Совета рабочих и солдатских депутатов проходили с 7 по 11 августа 1920 г. Согласно Конституции РСФСР 1918 г. участие в выборах могли принимать все

неэксплуатирующие чужой труд. Однако проведенная губревкомом национализация средств производства и потрясения Гражданской войны привели к тому, что под данное определение подходила большая часть населения города. Но это не устраивало большевиков, так как рабочий класс — главная опора РКП(б) — не составлял абсолютного большинства населения. Участие же в выборах представителей непролетарских слоев могло привести к проникновению в Советы представителей других политических партий и, следовательно, воспрепятствовало бы установлению однопартийной системы. Поэтому врачи, учителя, интеллигенция, бывшие чиновники, торговцы, священники, приказчики и представители других непролетарских слоев были лишены права участия в выборах вопреки положениям конституции. В ответ на требования соблюдения законов член Иркутского губкома РКП(б) и главный редактор газеты «Власть труда» Г. Ржанов заявил: «Коммунисты не будут прикрываться фиговым листиком буржуазных свобод». Из почти 100 тыс. жителей города в выборах приняли участие 73 тыс., так как избирателями оказались только рабочие и солдаты. К участию в выборах были допущены всего 2 партии: список № 1 — РКП(б), список № 2 — РСДРП (меньшевиков). Положение этих партий было неравным, так как все средства массовой информации находились в руках большевиков. За список № 1 было подано 72540 голосов, а за список № 2 — 623 голоса. В результате меньшевики в состав городского Совета не прошли, а из 524 депутатов 346 были членами РКП(б), остальные сочувствовали большевикам 6.

23 января 1921 г. в Иркутске открылся первый губернский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Из 104 его делегатов 86 были членами РКП(б), 6 кандидатами, 2 сочувствующими большевикам и только 10 беспартийными 7. Съезд избрал губернский исполнительный комитет. 30 января 1921 г. губернский революционный комитет передал полномочия вновь избранному губисполкому. Переходный период восстановления власти Советов в Иркутской губернии завершился. Ведущую роль в деятельности Советов играла Российская коммунистическая партия (большевиков). Победа данной партии не была случайной. Выдвинутая большевиками идея о построении нового коммунистического общества была поддержана значительной частью горожан. Однако при ее реализации была неизбежна коренная ломка всех общественных устоев, формировавшихся не одно столетие: права собственности, социальных ориентиров, сословно-классовых отношений, морально-нравственных ценностей. Общество оказалось не готово к столь резким переменам, и по мере их осуществления социальная база партии сокращалась. Вынужденные уступки в экономике (разрешение частного предпринимательства и торговли) в перспективе грозили обернуться потерей политической власти. Поэтому в руководстве РКП(б) возобладала позиция необходимости жесткой концентрации всей государственной власти. Дальнейшими шагами должны были стать устранение политических конкурентов, возвращение утраченных позиций в экономике и воспитание нового поколения «строителей коммунизма», готовых воплотить в жизнь любые планы партии. Все эти тенденции наглядно проявились в общественно-политической жизни Иркутска. Важнейшим действием в осуществлении данной политики стало установление жесткого партийного контроля за формированием и деятельностью органов государственной власти — Советов. Гигантские возможности для этого представляло отсутствие в стране принципа всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права. Выборы в Советы проводились по уже опробованной в 1920 г. многоступенчатой системе. К тому же некоторые социальные группы — бывшие помещики, капиталисты, священники, жандармы, полицейские — попали в разряд «лишенцев», то есть согласно Конституции РСФСР 1918 г. были лишены избирательных прав. Конституция СССР 1924 г. и Конституция РСФСР 1925 г., а также инструкция ВЦИК о выборах 1925 г. создали дополнительные возможности путем расширения списка «лишенцев» для устранения политических оппонентов. Вопросы лишения избирательных

прав отныне рассматривались собраниями бедноты. Решения данных собраний утверждались городским Советом и принимались к исполнению. Так, только в Иркутске в начале 1920-х гг. было лишено избирательных прав около 10 тыс. человек. После принятия 5 декабря 1936 г. новой Конституции СССР высшим органом государственной власти вместо съезда Советов стал Верховный Совет, состоявший из Совета Союза и Совета Национальностей и избиравшийся на 5 лет на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права. Однако в условиях сталинской диктатуры состоявшиеся 12 декабря 1937 г. «всенародные выборы» стали пародией на демократию. Кандидаты «нерушимого блока коммунистов и беспартийных» определялись руководством ВКП(б). Чаще всего ими становились партийные и советские руководители, представители силовых структур (РККА, НКВД) и передовики производства. В условиях «выборов без выбора» депутатом от Иркутска в Совете Союза стал 1-й секретарь Иркутского обкома ВКП(б) А.С. Щербаков, депутатами Совета Союза от Иркутской области также были избраны иркутяне — председатель облисполкома А.М. Иванов и начальник управления НКВД по Иркутской области Г.А. Лупекин. Следует заметить, что впоследствии деятельность всех троих недолго была связана с Приангарьем. А.С. Щербаков в марте 1938 г. был отозван в Москву, еще раньше покинул область А.М. Иванов, а Г.А. Лупекин был арестован в июле 1938 г. и позднее расстрелян. В Совете Национальностей Иркутскую и Читинскую области представляла О.Я. Мутина, бригадир тракторной бригады.

26 июня 1938 г. состоялись выборы в Верховный Совет РСФСР. Иркутск был представлен 1-м секретарем обкома ВКП(б) А.А. Филипповым, вскоре отозванным в Москву; 3-м секретарем Н.А. Сафроновым; новым начальником НКВД по Иркутской области Б.А. Малышевым, арестованным в январе 1939 г., позднее расстрелянным, и младшим командиром РККА Я.И. Комовым. Примечательно, что «народные избранники» собирались дважды в год лишь для формального утверждения заранее принятых решений. Выборы первого состава областного Совета проводились 24 декабря 1939 г. Избирательная кампания длилась весь 1939 г. Выдвигаемые собраниями трудовых коллективов кандидаты заранее определялись обкомом ВКП(б). В результате почти 80 % состава Совета были коммунистами и комсомольцами. Из 87 депутатов иркутяне избирали 15, однако на самом деле жителями города были порядка половины депутатов. Ведущую роль в составе Совета играли руководители горкома и обкома ВКП(б) — К.И. Качалин (1-й секре-тарь Иркутского обкома и горкома ВКП(б)), А.П. Коваленок (2-й секретарь обкома), В.И. Иванов (2-й секретарь горкома) и др. Не менее солидным было представительство облисполкома, руководимого С.Я. Новаком. Администрацию Иркутска представляли председатель горсовета В.А. Камоликов и его заместитель Л.Ф. Михайлов. Сменивший В.А. Камоликова А.В. Рудаков также был депутатом областного Совета. От иркутской интеллигенции в областном Совете были ректор ИГУ Н.С. Шевцов, преподаватели Л.В. Лебедева и А.И. Чужина, актриса драматического театра Е.Е. Баранова, врач Е.И. Мельникова. Депутатами Иркутского областного Совета являлись работники крупнейших предприятий города: завода имени Куйбышева, авиазавода, ВСЖД. Хотя Иркутск был представлен в первом составе областного Совета весьма полно, необходимо заметить, что властных полномочий у депутатов было немного. Реальной властью в Приангарье оставался обком ВКП(б). Первые после принятия новой конституции выборы Иркутского городского Совета проходили в 1940 г. Избирательная кампания проводилась по уже неоднократно испытанному сценарию и дала ожидаемые результаты — более 63 % избранных были членами ВКП(б) и ВЛКСМ 8. В составе Ленинского районного Совета, избранного в том же году, этот показатель был еще выше — более 65 % 9. Таким образом, в рассматриваемый период партия стала основой политической системы СССР, поэтому

происходившие внутри ее процессы оказывали огромное влияние на общественнополитическую жизнь страны. Переход к НЭПу руководство губкома восприняло как неизбежную временную уступку капитализму. В этой ситуации была поставлена задача продержаться до нового натиска коммунистического строительства и не поддаться «тлетворному» влиянию НЭПа. Партия, опираясь на решения Х съезда, должна была жестко сомкнуть свои ряды, восстановить единство и дисциплину в принятии и выполнении решений, избавиться от случайных и колеблющихся членов. Методы «избавления» были изложены в специальном письме ЦК РКП(б) от 27 июля 1921 г. «Об очистке партии». Следуя указаниям, Иркутский губком РКП(б) прекратил практику массовых приемов в партию и провел осенью 1921 г. «партийную чистку», которой подверглась большая часть членов и кандидатов. Для каждого десятого чистка закончилась исключением из партии. До конца 1930-х гг. продолжается медленный рост численности парторганизации Приангарья. Время от времени проводились массовые приемы в партию. Наиболее крупными из них были Ленинский призыв (февраль — июль 1924 г.) и призыв, посвященный 10-летию революции (осень 1927 г.), причем преимущество при приеме в партию давалось представителям рабочего класса. Массовые приемы новых коммунистов компенсировались массовыми чистками. Крупнейшая из них проходила в 1934—1935 гг. после убийства С.М. Кирова. В дальнейшем чистки проводились регулярно и были связаны как с проведением крупных судебных процессов в Москве, так и с переменами в руководстве нашего региона. Партия становилась все более послушной. Малейшее отступление от официального курса рассматривалось как оппозиция (сначала троцкистская, затем зиновьевская, бухаринская) и служило поводом для исключения из партии. Со второй половины 1920-х гг. неуклонно растет влияние городского комитета ВКП(б). Особая роль Иркутского горкома объяснялась тем, что зачастую его руководители одновременно возглавляли парторганизацию Приангарья. Горком ВКП(б) начал подменять собой органы государственной власти, принимая решения не только по политическим, но и хозяйственным вопросам. Как правило, эти решения были обязательными для горсовета и горисполкома. Таким образом, наряду с советской формировалась вторая властная вертикаль — партийная. Со второй половины 1920-х гг. начинает складываться привилегированный слой партийной бюрократии, с каждым годом все более и более дистанцировавшийся от рядовых членов ВКП(б). Среди партийных работников наблюдались взяточничество, казнокрадство и другие пороки. Партийное руководство снисходительно взирало на все происходившее, а вводимая им система номенклатурных привилегий и льгот была призвана сделать партийных чиновников зависимыми и легко управляемыми. Время от времени партийная верхушка проявляла в отношении подчиненной ей номенклатуры демонстративную принципиальность. Тогда и проводились в регионах чистки партийного и государственного аппарата, целью которых было не только найти «виновного» в чиновничьих злоупотреблениях, но и избавиться от недостаточно стойких и преданных аппаратчиков. Так, назначенный в мае 1926 г. секретарем Иркутского окружного комитета ВКП(б) Н.Н. Зимин получил задание от председателя Сибкрайкома Р.И. Эйхе и секретаря С.И. Сырцова организовать чистку среди высшего руководства Иркутска и Иркутского округа. 9 сентября 1926 г. решением бюро окружкома ВКП(б) были арестованы председатель окрисполкома Е.В. Лосевич, заведующий городской телефонной станцией Кузиков, заведующий городским отделом коммунального хозяйства Киселев и председатель «Лестреста» Фельдгун. Обвинения были различны — от взяточничества и казнокрадства до организации кутежей и пьяных оргий. Поднятая властями пропагандистская шумиха способствовала нагнетанию среди горожан резко негативного

отношения к обвиняемым. 9 февраля 1927 г. все главные участники судебного разбирательства были расстреляны. Одновременно среди чиновников Иркутска была устроена чистка, которой подверглись 292 человека, из них 76 были уволены. Однако менее чем через 2 года Сибкрайком «разочаровался» и в Н.Н. Зимине. Летом 1928 г. он также был снят, а городские учреждения подверглись новой решительной чистке, в результате которой было уволено более 300 человек 10. Ставший после Н.Н. Зимина руководителем иркутских коммунистов Ф.Г. Леонов был снят в 1933 г., а в 1937 г. расстрелян. Среди репрессированных, помимо Ф.Г. Леонова, были партийный лидер Приангарья М.О. Разумов, председатель Восточно-Сибирского крайисполкома Я.З. Пахомов и многие другие иркутские чиновники. Постоянные чистки и отзывы руководителей на другую работу приводили к частой смене руководящих кадров. Так, на посту руководителей иркутской парторганизации за 19 лет (с февраля 1920 г. по февраль 1939 г.) сменилось 12 человек. Большинство из них до назначения не работали в Иркутске и весьма слабо разбирались в проблемах Приангарья. Репрессии 1937—1938 гг. обескровили иркутскую парторганизацию, в результате в феврале 1939 г. 1-м секретарем Иркутского обкома и горкома ВКП(б) становится К.И. Качалин, не имевший ни систематического образования, ни опыта административной работы. В 1939 г., когда схлынула волна массовых репрессий, начинается быстрый рост иркутской парторганизации. К 1941 г. ее численность выросла более чем в 2 раза. Однако это была уже совершенно другая партия. Партийцев с дореволюционным стажем и выходцев из интеллигенции и служащих в ней почти не осталось. Им на смену пришли легко управляемые представители рабочего класса и крестьянства. Сложившаяся система номенклатурных привилегий и льгот, с одной стороны, и атмосфера страха и подозрительности — с другой, парализовали волю и чувство собственного достоинства у многих партийных руководителей. Таким образом, партия превратилась в хребет тоталитарной диктатуры и стала послушной машиной для осуществления воли вождя. Постоянным резервом иркутской организации ВКП(б) являлась местная организация Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи, созданная еще в 1920 г. Процессы, происходившие в иркутской организации ВЛКСМ, дублировали партийные. Массовые приемы в ряды ВКП(б) сопровождались массовым пополнением рядов комсомола. Массовые чистки партийных рядов дублировались массовыми чистками комсомольских организаций. В целом иркутская комсомольская организация находилась под жестким контролем горкома ВКП(б). В 1922 г. в Иркутске, как и по всей стране, начинают возникать первые пионерские организации, а с декабря 1925 г. при пионерских отрядах стали формироваться отряды октябрят для детей 7—10-летнего возраста. Постепенно пребывание в обеих организациях стало обязательным для каждого школьника, а исключение из пионеров могло стать поводом для репрессий в последующие годы. Воспитание нового поколения строителей коммунизма находилось под постоянным идейным и организационным контролем партийных структур. В 1923 г. в Иркутске была открыта городская детская библиотека, в 1928 г. — театр рабочей молодежи (сейчас ТЮЗ имени А. Вампилова), в 1935 г. — кинотеатр «Пионер», а в 1937 г. — Дворец пионеров. В пригородной зоне стала создаваться сеть пионерских лагерей. В конце 1930-х гг. традицией стали общегородские детские праздники. Еще одним рычагом для партийного контроля за горожанами были профсоюзы. В мае 1921 г. в городе насчитывалось 28682 члена профсоюза 11. Являясь формально добровольными объединениями трудящихся, профсоюзы на деле стали обязательными для всех. Таким образом, в условиях формирования сталинской диктатуры вся жизнь человека, начиная с 7-летнего возраста, находилась под контролем ВКП(б). В середине 1920-х гг. возникают массовые общественные организации. Создание этих организаций преследовало ряд целей: сбор средств на развитие промышленности, борьба с

беспризорностью, неграмотностью, развитие творческой активности масс при направляющей роли партии, рост обороноспособности страны. Наиболее популярным и массовым в Приангарье было Общество друзей воздушного флота (ОДВФ), иркутская городская организация которого насчитывала в 1924 г. 13473 человека. Иркутская организация Международного общества помощи борцам революции была создана 11 декабря 1923 г. и насчитывала в 1924 г.

11816 членов, а к началу 1938 г. ее численность возросла до 40756 человек, то есть в 3,5 раза. В городе действовали общество «Долой неграмотность», возникшее 9 февраля 1924 г., объединявшее 1763 иркутянина; Добровольное общество содействия химической промышленности и другие общественные организации 12.

1920—1930-е гг. можно по праву назвать пиком популярности авиации в СССР. С замиранием сердца советские люди следили за подвигами Чкалова, Байдукова, Громова, Леваневского и других героев-первооткрывателей воздушного пространства. Велики достижения и иркутских летчиков. Так, в 1926 г. летчик Галышев совершил первый технический полет по маршруту Улан-Удэ — Улан-Батор. В июле 1928 г. пилот Демченко первым перелетел из Иркутска в Якутск. Летом 1929 г. летчик Кальвица совершил первый перелет по северу СССР по маршруту Якутск — устье Лены — остров Врангеля — Чукотка. В 1930-е гг. Иркутск стал центром воздушных дорог Восточной Сибири и Дальнего Востока. В эти же годы переживало подъем массовое молодежное спортивное движение. В Приангарье активно действовали спортивные общества и организации. С этой целью строились стадионы и другие спортивные сооружения. В 1923 г. в Иркутске был построен первый стадион на 2 тыс. мест (будущий стадион «Труд»), в 1927 г. открыт стадион «Локомотив», в 1934 г. — стадион «Динамо», в 1937 г. — стадион Иркутского авиазавода. В сентябре 1924 г. в Иркутске состоялся первый общегубернский спортивный праздник. Почти ежегодно проводились велосипедные и лыжные пробеги, дальние переходы, эстафеты и спартакиады. Зачастую они использовались в чисто пропагандистских целях. В 1930-е гг. спортивные мероприятия стали непременными атрибутами всех праздников. Как правило, время проведения и число участников определялось решением партийных органов. Так, бюро Иркутского обкома в начале 1941 г. предложило Иркутскому ГК ВКП(б) провести парад физкультурников с количеством участников 15 тыс. человек 13. Важной особенностью общественно-политической жизни города в 1920—1930-е гг. стало коренное реформирование устоявшихся традиций, обычаев и ценностей. При развертывании этой кампании основными целями были установление монопольного влияния новой идеологии в общественном сознании и воспитание молодого поколения уже на коммунистических ценностях. Элементами этой кампании стали изменение праздничных дней, переименование улиц, площадей, предместий, установление новых памятников и другие мероприятия. Ненужными, а порой и неприемлемыми для новой власти оказывались старые устои, которые предстояло упразднить или разрушить. Прежде всего были отменены старые праздники, напрямую связанные с православием, например, Рождество, Крещение, Пасха и др. Вместо них вводились новые: 7 ноября (день Октябрьской революции), 1 мая (день международной солидарности трудящихся), 18 марта (день Парижс-кой Коммуны), 22 апреля (день рождения В.И. Ленина) и др. Изменился характер праздничных мероприятий. Массовые церковные богослужения заменялись не менее массовыми собраниями и митингами, а крестные ходы уступили место демонстрациям, массовым представлениям и военным парадам. Так, 1 мая 1921 г. на площади имени III Интернационала (площадь Кирова) было инсценировано «массовое действо», поставленное Н.П. Охлопковым, в 1925 г. широко отмечалось 100-летие восстания декабристов. Отмечались и траурные даты. Так, 4 апреля 1921 г. в 9-ю годовщину Ленского расстрела в 19 клубах Иркутска были прочитаны доклады. Новой традицией стали коммунистические субботники. Первый субботник в Иркутске прошел 14 марта 1920 г. В нем участвовало 112 бойцов уральского полка 30-й дивизии.

Участники субботника работали на укреплении берегов реки Ушаковки. В воскреснике 21 марта на разгрузке вагонов на станциях Иркутск и Иннокентьевская участвовали уже около 3 тыс. человек. Они разгрузили 22 вагона и доставили в город 546 тонн различных грузов. 1 мая 1920 г. иркутяне приняли участие в общероссийском субботнике. С этого времени субботники и воскресники в Иркутске стали проводиться регулярно. Только за июль — сентябрь 1920 г. в городе и его предместьях проведено 16 субботников и воскресников, в которых участвовало более 25 тыс. человек 14. В последующем субботники были приурочены ко дню рождения В.И. Ленина. С началом индустриализации в Приангарье, как и в целом по стране, развернулось движение ударников как одна из форм социалистического соревнования. В феврале 1936 г. в Иркутске состоялся слет стахановцев Восточно-Сибирского края. В движение стали включаться не только отдельные рабочие и бригады, но и целые смены, участки, цехи, предприятия. Проводились стахановские сутки, пятидневки, декады. Каждый пример получал освещение в прессе. Трудовой энтузиазм молодежи был использован партией не только в пропагандистских целях, но и как один из источников индустриализации.

1920 г. положил начало массовому переименованию площадей и улиц. Так, 5 ноября 1920 г. городской Совет рабочих и красноармейских депутатов принял решение об изменении названий предместий, улиц и площадей Иркутска. Столь же незавидная судьба ожидала и старые памятники. Так, открытый в августе 1908 г. на берегу Ангары в Александровском сквере памятник Александру III работы архитектора Р.Р. Баха решением губревкома от 21 апреля 1920 г. был уничтожен. Фигура царя была снята с пьедестала и в разобранном виде брошена во дворе музея ВСОРГО. Тогда же с пьедестала была сбита бронзовая надпись: «Императору Александру III благодарная Сибирь». Идея иркутских архитекторов С.Д. Битоса и К.И. Померанцева установить на этом месте памятник В.И. Ленину не нашла поддержки у городских властей. Одиноким осколком истории высился на берегу Ангары пьедестал, пока не был увенчан в 1964 г. шпилем по проекту архитектора Шматкова. Взамен памятников царям стали устанавливать памятники вождям революции. Первый памятник Ленину был установлен в Иркутске в 1934 г. на перекрестке улиц К. Маркса и Пролетарской, на месте разрушенной перед этим часовни. В 1940 г. был открыт памятник борцам революции. Административная роль Иркутска в 1920—1930-е гг. часто менялась. До 1926 г. Иркутск оставался центром Иркутской губернии. Одновременно с января 1922 г. по май 1923 г. наш город был центром Монголо-Бурятской автономной области. В середине 1920-х гг. в СССР развернулась дискуссия по районированию Сибири и Дальнего Востока. Иркутские власти поддерживали идею Госплана СССР о создании ЛеноБайкальской области, центром которой должен был стать Иркутск. Однако этому плану не суждено было сбыться. В 1926 г. после ликвидации Иркутской губернии на ее территории были образованы три округа Сибирского края: Иркутский, Тулунский и Киренский. В состав Иркутского округа вошло все южное Приангарье. В 1929 г. был ликвидирован Тулунский округ, районы которого стали подчиняться Иркутску. С 1930 г. Иркутск — центр Восточно-Сибирского края. В состав края вошли Иркутский, Киренский, Канский и Красноярский округа Сибирского края, Читинский, Сретенский округа ВосточноСибирского края и Бурят-Монгольская АССР. В 1934 г. из состава Восточно-Сибирского края был выделен Красноярский край. На остальной территории в декабре 1936 г. была создана Восточно-Сибирская область. Постановлением ЦИК СССР от 26 сентября 1937 г. была образована Иркутская область с центром в Иркутске. Значительным событием в общественно-политической жизни Приангарья стало обсуждение новой Конституции СССР. Оно продолжалось в течение 1936 г. В ходе его был выдвинут ряд предложений, например, о создании системы социальной защиты, но они так и остались нереализованными. Новая Конституция СССР была принята 5 декабря 1936 г. Она провозглашала широкие права и свободы для граждан. Однако в реальной

жизни в стране все большую силу набирала волна массовых политических репрессий, которые стали важным фактором в социально-политической жизни Приангарья конца 1930-х гг. Они стали возможны лишь тогда, когда партийная верхушка сосредоточила в своих руках всю полноту государственной власти и установила монопольный контроль над средствами массовой информации. В Приангарье, как и во всей стране, были полностью ликвидированы политические свободы. Показательные процессы 1936—1938 гг. сопровождались организацией массовых пропагандистских кампаний против «врагов народа», составной частью которых являлась травля в печати и по радио, организация массовых митингов и собраний и др. Жертвами репрессий становились представители всех общественных слоев — от руководителей до простых рабочих. Это способствовало нагнетанию в обществе настроений страха и подозрительности. Лишь изменение международной обстановки и нарастание угрозы новой мировой войны вынудили руководство страны к началу 1940-х гг. значительно ограничить масштабы репрессий. Итогом развития общественно-политической жизни Иркутска в 1920—1930-е гг. был переход государственной власти от Советов к коммунистической партии и ее руководящим органам. ВКП(б) стала основой политической системы государства. Именно она, устранив политических и идеологических оппонентов, направляет общественное развитие, используя средства массовой информации и общественные организации (комсомол, профсоюзы и др.). Были ликвидированы политические свободы и другие институты демократического общества (альтернативные выборы, многопартийная система и тому подобное), сложился тоталитарный режим, что создало почву для массовых политических репрессий.

5.3. ИРКУТСК В ГОДЫ РЕПРЕССИЙ В Иркутске, как и по всей России, вопросами политического преследования противников установившегося после окончания Гражданской войны режима занимались верхи партийной бюрократии и органы ВЧК. Именно они возглавляли борьбу против «фракционеров» и инакомыслящих, обвиняя их в самом страшном по большевистским понятиям преступлении — отступлении от ленинизма. На первом месте здесь оказалась борьба с троцкизмом. Уже в начале 1920-х гг. в партийных организациях Иркутска проходят многочисленные собрания, митинги и демонстрации с осуждением антибольшевистского мелкобуржуазного характера троцкизма. Десятки «троцкистов», а на самом деле членов разбитых эсеровских организаций из Иркутска, подвергаются аресту и высылке в Соловецкие концлагеря. Так, по данным «Мемориала», с конца 1922 г. до середины 1925 г. в СЛОН/СТОН (Соловецкие лагеря особого назначения) отбывали наказание наши земляки: В.Е. Афанасьев, П. Добровольская, С.А. Добровольский, М.Г. Кинэ, Д.Н. Мерхалев, Г.Н. Надеждин, Ф.Ф. Панфилов, Е.И. Предит, С.М. Раснер, В.Ф. Сарианаки, Е.А. Файнберг, А.С. Фурман, С.Д. Хоммер, С.И. Шепелевич, Г.Б. Юцис и др. 1 Документы свидетельствуют, что высылки, ссылки, расстрелы «противников» установившегося режима следовали во всевозрастающих масштабах. Под контроль чекистов были взяты все стороны жизни государства и граждан. Использовались такие методы, как наружное наблюдение, секретные осведомители, перлюстрация корреспонденции и прослушивание телефонных разговоров. В 1926 г. был принят печально знаменитый Уголовный кодекс РСФСР, в котором особое место занимала 58-я статья о «контрреволюционных преступлениях». Она открывала главу «Преступления государственные» и состояла из 18 пунктов (58.1 — 58.18). Под действие указанной статьи в Иркутске попали как «враги народа» не только «троцкисты», но и многие священнослужители. 21 апреля 1927 г. иркутская окружная газета «Власть труда» опубликовала заметку «За что они арестованы». В ней

рассказывалось о группе священников, обвиняемых в подрывной деятельности против существующего строя. В их числе был управляющий Иркутской епархией епископ Ираклий (в миру Илья Константинович Попов). Информацию о создании Ираклием комитета взаимопомощи священнослужителей (на чем и было построено обвинение) в окружной отдел ОГПУ передал служитель культа Георгий Стрекочинский. В ходе следствия стало известно, что в начале декабря 1926 г. известному священнику и педагогу, преподавателю монгольского языка в Иркутском госуниверситете Василию Николаевичу Флоренсову в ОГПУ предлагали крупное вознаграждение за то, чтобы он взялся «разлагать религию» и передавать сведения, порочащие священнослужителей. Когда Флоренсов отказался это делать, то его стали запугивать высылкой из Иркутска. Особое совещание при коллегии ОГПУ рассмотрело дело № 47368 по обвинению иркутских служителей религиозного культа И.К. Попова (епископа Ираклия), Л.И. Шипунова, В.Н. Флоренсова, С.И. Телятьева, И.М. Косцюкевича по статье 58.13 УК РСФСР. Статья гласила: «Пропаганда и агитация, выразившаяся в призыве к свержению власти Советов путем насильственных или изменнических действий или путем активного, или пассивного противодействия Рабоче-Крестьянскому правительству, или массового невыполнения возлагаемых на граждан воинской или налоговой повинности». Процесс был закрытым, и все обвиняемые приговорены к трехгодичной высылке из Иркутска в Енисейск и другие места Сибири 2. Период 1920-х—начала 1930-х гг. был временем тяжелых испытаний для всех конфессий Иркутска. Сталинская политика привела не просто к жестокому ограничению деятельности религиозных обществ, но поставила под сомнение саму возможность их дальнейшего существования. В этот период гонения коснулись не только православной церкви, но и католиков, протестантов, мусульман, иудеев: у них отнимались священные реликвии и церковная утварь, часто — то немногое из материальных церковных ценностей, что связывало их с родиной предков. В конце 1920-х гг. началось разрушение церквей и других культовых сооружений. Так, в Иркутске на пересечении улиц Пестеревской и Ивановской по пути на мелочный рынок стояла изящная часовня. Вскоре она была снесена, и на ее месте в 1928 г. планировалось поставить первый в городе памятник В.И. Ленину. В том же году была снесена ГрадоИркутская Благовещенская церковь. В 1929—1930 гг. в Иркутске были закрыты ПетровоПавловская и Ново-Соборная церкви, дом баптистов и мечеть. Если в 1918 г. в Иркутске было три монастыря, более 30 православных храмов, соборов, часовен, около 20 домовых церквей, то к началу 1930-х гг. насчитывалось немногим более десятка культовых сооружений, да и над ними нависла угроза уничтожения 3. В начале 1930-х гг. в определенных слоях населения как в деревне, так и в городе усиливается раздражение по поводу отсутствия реальных результатов революции с ее первоначальными установками на всеобщее равенство. Изменилась атмосфера и в самой партии. Она оказалась переполненной людьми, желавшими обрести программу радикального действия. Да и партийные верхи уже порядком устали от сотрясавших партию в 1920-е гг. бесконечных дискуссий, от необходимости разбираться в сложных нюансах, отличавших «правых» от «левых», «троцкистов» от «зиновьевцев», «зиновьевцев» от «бухаринцев». Всем хотелось как можно быстрее покончить с личными разборками партийных вождей, обрести единого лидера, ясную цель, за которую можно бороться привычными революционными методами. Сталин очень хорошо уловил настроение масс и партии и сумел повернуть народное недовольство в нужное ему русло. Он заявил, что материальное положение народа не улучшается, потому что страна наводнена «врагами» и «вредителями». Вслед за этим в партийных организациях Иркутска прошли массовые чистки, которые, впрочем, распространились и на беспартийных работников государственных учреждений. Критерии для обвинения были настолько размыты, что при желании мог быть «вычищен» любой служащий. «Вычищали» «моральных разложенцев», «извратителей советских

законов, сросшихся с кулаками и нэпманами», «растратчиков», «взяточников», «саботажников», «вредителей», «лентяев» и так далее. Значительная часть населения находилась под страхом быть «вычищенной» либо с работы, либо из партии. Поворотным в смысле организационного и законодательного оформления репрессивного аппарата с полным основанием можно назвать 1934 г. Сначала был воссоздан единый Наркомат внутренних дел, в который организационно вошло ОГПУ. Новое бюрократическое ведомство, которое возглавил Г.Г. Ягода после убийства 1 декабря С.М. Кирова, получает исключительные полномочия. Для руководства ВосточноСибирского края убийство С.М. Кирова послужило сигналом для развертывания новой мощной пропагандистской кампании4. М.О. Разумов, первый секретарь крайкома ВКП(б), в своем выступлении на совещании секретарей райкомов партии и начальников политотделов (совместно с активом иркутской парторганизации) 16 декабря 1934 г. отмечал: «Удар, нанесенный нам убийством С.М. Кирова, резко подчеркнул, что остатки капиталистических элементов способны еще проявлять бешеную активность. Горе нашим врагам! Тысячи ответных сокрушительных ударов обрушились и обрушатся на их головы, ибо, как никогда, поднялась сейчас бдительность партии и рабочего класса, ибо, как никогда, будет сейчас беспощадной борьба партии с классовыми врагами» 5. Среди сотен выявленных в крае новых «врагов» оказался, например, Л.О. Рубцов, студент последнего курса вечернего факультета мединститута, а с 1934 г. директор медицинского техникума. В постановлении Иркутского ГК ВКП(б) об исключении его из партии и привлечении к ответственности отмечалось: «Вел явно подрывную разложенческую работу.., привел медфармтехникум к развалу, огромному засорению его классово-чуждыми элементами, во всей своей работе опирался на хвостистские, разложившиеся и классово-враждебные элементы...» 6. Для решения задачи усиления борьбы с инакомыслием широко использовались приемы, связанные с дискредитацией «враждебной идеологии», каковой считалось все, что не вписывалось в официальную идеологическую доктрину. Особую роль здесь играл партийный контроль за средствами массовой информации, через которые осуществлялись распространение официальных взглядов и их разъяснение. Страницы начавшей выходить 25 августа 1930 г. краевой газеты «Восточно-Сибирская правда», как в зеркале, отражают время и стиль мышления людей 1930-х гг., готовых до основания разрушить старый мир и создать другой. Тон здесь задает оргбюро ЦК ВКП(б) края, руководителем которого являлся Ф.Г. Леонов. Секретарь оргбюро еще не знает, какая участь ждет его впереди, а также многих его соратников и товарищей по партии. В 1937 г. Ф.Г. Леонов будет расстрелян. Та же участь постигнет М.О. Разумова — первого секретаря крайкома ВКП(б), Козлова — второго секретаря крайкома ВКП(б), Н.М. Горбунову — второго секретаря Иркутского ГК ВКП(б), секретарей райкомов партии: Иркутского — Шеметова, Кировского — Сахарова, Сталинского — Жука, а также комсомольских работников: Кушаковского, Захарова и Полину Беспрозванных — секретарей крайкома и обкома ВЛКСМ, Игнатова — секретаря Иркутского ГК ВЛКСМ и многих, многих других. Идейным вдохновителем «решительной борьбы по разоблачению, выкорчевыванию и полному разгрому врагов народа, пролезших в различные звенья партийного, советского и хозяйственного аппарата» в Иркутске становится А.С. Щербаков, прибывший сюда на партийную работу в июне 1937 г. и ставший вскоре первым секретарем Иркутского обкома ВКП(б). В это же время в соответствии с решениями февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) происходят кадровые чистки в составе репрессивных органов Иркутска. Была устроена жестокая расправа над комиссаром безопасности 3-го ранга Я.П. Зирнисом, который с 1930 г. по декабрь 1936 г. возглавлял УНКВД Восточно-Сибирского края. Избиваемый на допросах в ноябре 1937 г. второй секретарь крайкома ВКП(б) Степан Павлович Коршунов вынужденно давал такие показания: «Роль Зирниса... как немецкого агента сводилась к защите интересов немецкого фашизма, в пропаганде его взглядов.

Зирнис в правотроцкистской организации являлся представителем Германии, в пользу которой он действовал...» 7. Меньше двух месяцев (январь — февраль 1937 г.) находился в должности начальника УНКВД по Восточно-Сибирской области Марк Исаевич Гай, комиссар госбезопасности 2го ранга. В марте 1937 г. новым начальником УНКВД области становится Г.А. Лупекин. «Сын грузчика и прачки», как написано в его биографии, развернул энергичную деятельность по выявлению «врагов народа». Тысячи искалеченных судеб на совести этого человека и его последователя — старшего майора госбезопасности Б.А. Ильюшенко-Малышева. Именно они стали исполнителями «великого террора» 1937—1938 гг. Как свидетельствуют архивные документы, подавляющее большинство необоснованных репрессий в отношении наших земляков в 1937—1938 гг. проводилось на основании постановлений «тройки» УНКВД Иркутской области. Позднее, когда волна репрессий пошла на убыль, «тройки» и «двойки» были упразднены Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. (об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия). По этому поводу был издан соответствующий приказ НКВД (№ 00762 от 26 ноября 1938 г.). Однако «тройки» и «двойки» уже успели вписать свою черную страницу в историю кровавых репрессий 1935—1938 гг. Сейчас уже не секрет, что к началу 1930-х гг. у органов госбезопасности сложилась сеть секретной агентуры, которая контролировала основные производственные сферы: рабочие коллективы, крестьянские объединения, совучреждения. В конце 1930-х гг. волна доносительства захлестнула значительную часть общества. Стимулом к этому служила статья 58.12 УК РСФСР, которая карала за недонесение о контрреволюционном преступлении лишением свободы на срок не менее полугода. Широкое распространение получили партийные и комсомольские доносы, доносы в газеты, устные доносы (с посещением «компетентных органов»), анонимные доносы. После того как арестованный «кололся» и подписывал клеветнические показания, он, как правило, на допросы больше не вызывался: его участь была уже предрешена. В следственных делах встречается не более одного-двух протоколов допросов. Сроки ведения следствия были различны. Если дело шло через областную «тройку», то с момента ареста до вынесения приговора проходило не многим более трех-четырех месяцев. Если же рассматривал дело и выносил приговор какой-либо другой орган, то оно могло затянуться до девяти-десяти месяцев. Это было, как правило, в тех случаях, когда человек до момента ареста занимал высокий (руководящий) пост в областном масштабе. Тогда следователям приходилось «доказывать» его причастность к московским — главным — «контрреволюционным центрам». Так, например, председателя ВосточноСибирского облисполкома Якова Пахомова и второго секретаря обкома ВКП(б) Степана Коршунова в ходе следствия возили в Москву для проведения «очных ставок». Во время следствия арестованные содержались во внутренней тюрьме УНКВД. Когда количество арестов резко возросло, то обвиняемых стали увозить в областную тюрьму в Рабочем предместье, известную иркутянам как «красный корпус». Внутренняя тюрьма УНКВД Иркутской области находилась в подвальном помещении управления по улице Литвинова (нынешнее здание УФСБ). Заключенные там содержались в невыносимых условиях. По свидетельству очевидцев, по тюремному коридору бежали грунтовые воды, и поэтому в камерах была постоянная сырость. Антисанитарные условия, пытки и издевательства ломали людей. А дальше был суд, хотя процедуры суда в привычном понимании этого слова не было. Просто группу обвиняемых заводили в комнату, где зачитывались протоколы заседания «троек» и вынесенные приговоры. Вся процедура так называемого суда занимала не более десяти минут. Сегодня можно с уверенностью сказать, что все «контрреволюционные троцкистские центры» и «диверсионно-повстанческие организации» являлись чистой выдумкой и в действительности никогда не существовали. Дела второй половины 1930-х гг. были

составлены словно по одному сценарию. В феврале-марте 1937 г. как «вредителитроцкисты» были арестованы десятки медицинских работников Иркутска и области во главе с заведующим облздравом С.Б. Дьяченко; в аппарате крайкома партии разоблачены как «активные троцкисты» Харченко и Лавров; «очищено от вражеских троцкистских элементов» иркутское радиовещание (председатель радио-комитета Гарин, работники Веретенникова, Зубкова, Булгакова, Соколова), найдены «вредители, диверсанты и шпионы-троцкисты» в Иркутском горсовете — председатель Иркутского горсовета и член ВЦИК Н.В. Камбалин, заведущий горздравотделом Эдельштейн, а также работники городского Совета депутатов трудящихся Казакова, Арсенов, Казберук 8. В январе-феврале 1938 г. «открыта и ликвидирована правотроцкистская, шпионскодиверсионная организация, действовавшая на Восточно-Сибирской железной дороге по заданиям иностранных разведывательных органов» (Н.В. Оденцов, В.Х. Душутин, М.М. Цветков, П.М. Москаленко и др.) 9. Иркутским УНКВД, наконец, была вскрыта и ликвидирована «контрреволюционная организация правых» среди бывших красных партизан, по делу которой был репрессирован известный поэт и прозаик Петр Поликарпович Петров. Организация якобы была связана через Бухарина с центром «правых» в Москве. «Возглавлял иркутскую организацию» Яковенко, а ее «активными членами являлись» Рудаков, Лобов и др. 10 Самой крупной по масштабам фальсификацией второй половины 1930-х гг. в Иркутске стало дело «белогвардейской контрреволюционной организации». Ее «участники» — видные партийные, советские, комсомольские и хозяйственные работники, руководители учебных заведений (Разумов, Коршунов, Важнов, Букатый, Горбунова, Шапиро, Калюжный, Зирнис, Фридберг, Кушановский, Беспрозванных, Тобиас, Русаков и др.) — обвинялись в «подготовке бактериологической войны против своего народа, в шпионскодиверсионной деятельности на Восточно-Сибирской железной дороге, проведении разрушительной работы на оборонных заводах и пособничестве японским империалистам» 11. Политика массовых репрессий в Восточной Сибири имела в эти годы и национальный аспект. Так, органами УНКВД активно разрабатывалась идея о том, что в регионе существует националистическая антисоветская организация панмонголистов, «добивающаяся создания великого бурятмонгольского империалистического государства на территории Монголии и Советского Забайкалья». «Ячейки панмонголистов» начинают ликвидировать в различных организациях и на предприятиях Иркутска12. В связи с «панмонголистским делом» в Иркутске были арестованы сотни человек. Обвинения, предъявленные им, были явно абсурдными. Например, арестованный в июле 1938 г. бывший заведующий кафедрой политэкономии сельскохозяйственного института профессор Иосиф Антонович Косоков обвинялся в том, что «будучи научным работником и работником просвещения, проводил вредительскую работу, направленную на срыв учебно-воспитательной работы и повышения идейно-теоретического и политического уровня студенчества, протаскивал троцкистские и националистические трактовки по отдельным вопросам политики партии с советской властью... Для проведения идеи панмонголизма использовал в Иркутске бурятское землячество... Будучи заведующим кафедрой полит-экономии, срывал учебный план, не обеспечивал иллюстрированным материалом программу, рекомендовал трудную литературу, не подходящую к уровню знаний, не организовывал консультаций»13. Как видно, «враги народа» подбирались под вполне конкретные вымышленные антипартийные, оппозиционные, националистические и другие организации, даже под конкретные личности. На 1 января 1938 г. по обвинению в причастности к «панмонгольской контрреволюционной организации» было арестовано 1119 человек. Планировались аресты еще 945 человек 14.

В 1937—1938 гг. в городе проходят массовые аресты граждан немецкой национальности. «Участники фашистских организаций» Г.Г. Кауфман, О.О. Зоммерфельд, А.В. Шауб, Ф.П. Гисман, Г.Р. Фурхнер, О.Э. Винерт, Франц Ратт обвинялись в проведении «активной фашистской контрреволюционной работы, направленной на добывание разведывательных данных для гитлеровской Германии». Центральной фигурой в антинемецкой кампании стал профессор этнологии, член-корреспондент Английского антропологического общества и Государственной академии материальной культуры СССР, действительный член Американского антропологического общества Бернард Эдуардович Петри. Из материалов дела № 10136 архива Иркутского управления ФСБ явствует, что Бернард Эдуардович родился в Берне и по национальности швед. Арест был произведен 27 мая 1937 г. Следователь А. Дьячков добивался от ученого признания в том, что он «по заданиям некоторых иностранных разведывательных органов на территории СССР проводил разведывательную работу, являлся членом фашистской контрреволюционной организации и по ее заданию проводил активную фашистскую контрреволюционную работу». В деле имеются весьма сомнительные признания Петри о том, что в 1927 г. он «включился в работу ОГПУ в качестве осведомителя (об университетских работниках), вовлек в фашистскую организацию еще десять человек немецкой национальности — в основном работников завода имени В.В. Куйбышева, установил связи с панмонголистами Михеем Ербановым, Африканом Даниловым, Базаром Чимидуном, Базаром Барайдиным, Дашиндондобэ и др.» В обвинительном заключении по делу утверждалось: «3-м отделом УГБ УНКВД в Иркутской и Читинской областях вскрыта и ликвидирована немецкояпонская, фашистская диверсионно-разведывательная организация, являющаяся филиалом фашистской партии в СССР, созданная и руководимая германским посольством в Москве. Следствием установлено, что ликвидированная немецко-японская, фашистская диверсионно-разведывательная организация в своем составе имела 7 немецких и 4 японских диверсионно-разведывательных резидентуры, которые в течение длительного периода времени (1926—1937) проводили широкую диверсионно-разведывательную деятельность, охватив почти все отрасли промышленности Восточной Сибири, и особенно оборонный, железнодорожный транспорт, стратегические шоссейно-грунтовые дороги, укрепленные районы, военные гарнизоны, аэродромы и другие важнейшие объекты Восточной Сибири, Бурятии, МНР, Дальнего Востока, частей ЗабВО и ОКДВА». Все эти насквозь вымышленные факты позволили «обосновать» приговор «тройки» 14 ноября 1937 г. — высшая мера наказания. Приговор был приведен в исполнение в 23 часа 25 минут 25 ноября 1937 г. Через много лет, 19 июня 1959 г., определением № 395-т военного трибунала ЗабВО было установлено, что Б.Э. Петри был привлечен к уголовной ответственности без достаточных на то оснований, а поэтому дело в отношении его подлежит прекращению за недоказанностью предъявленного обвинения. В деле Б.Э. Петри разрабатывалась версия о наличии в Иркутске трех фашистских контрреволюционных организаций, в которые входили полит-эмигранты, выехавшие из Германии в 1932—1933 гг. Со слов Б.Э. Петри, в первую из них входили архитектор Иркутского крайисполкома Иосиф Антонович Ремлингер, ликерный мастер Иркутского водочного завода Пауль Маркович Шенфельд, техник-конструктор завода имени Куйбышева Отто Оттович Зоммерфельд, заведующий учебной частью Иркутского финансового института Алексей Илларионович Литвин и др. Их задачей якобы был сбор сведений о благоустройстве городов Восточной Сибири, об их подготовке к войне, о работе электростанций, больниц, заводов № 104, имени Куйбышева и треста «Востсибуголь». Вторую группу возглавляли курьер датского телеграфа в Иркутске Пауль Вильгельмович Райтенберг, мастер Тулунского лесопильного завода Генрих Францевич Фландерка и сам Бернард Эдуардович. Они якобы занимались сбором сведений о промышленных предприятиях Восточной Сибири и водном транспорте. В третью группу входили работники завода имени Куйбышева: техник-конструктор Отто Зоммерфельд,

модельщик Отто Эвальдович Винерт, котельщики Густав Робертович Фурхнер и Рихард Эдлер, инженеры Герман Германович Кауфман и Фердинанд Павлович Гисман, начальник инструментального цеха Эрих Бекк, слесарь механосборочного цеха Фриц (Болислав) Гардт, конструкторы Ивашевский и Смирнов, а также слесарь авторемонтных мастерских «Якуттранса» в Иркутске Гейнс Вильгельмович Юкерзайфер и др. Они якобы занимались вредительской работой на заводе имени Куйбышева, фашистской агитацией среди населения сибирских городов и препятствовали развитию стахановского движения в Восточной Сибири... Со слов Фердинанда Павловича Гисмана, в Иркутске действовали четыре фашистских организации: первую из них возглавлял Г.Г. Кауфман, вторую — О.О. Зоммерфельд, третью — Б.Э. Петри и четвертую — сам Гисман. Из протокола допроса Ф.П. Гисмана следует, что его группа занималась распространением фашистской литературы, вовлечением немецких рабочих, проживающих в Иркутске, в слушание фашистских речей через радио, обработкой германских политэмигрантов с целью возвращения их в Германию. Как видно, свидетельства Б.Э. Петри и Ф.П. Гисмана весьма противоречивы. Свидетельства других иркутских «фашистов» также не отличаются достоверностью. Так, П.М. Шенфельд утверждал, что якобы в Иркутске действовала одна фашистская организация и ее возглавлял И.А. Ремлингер, а после его отъезда в Германию — Г.Г. Кауфман. По словам Франца Эрнстовича Ратта, фашистскую группировку в Иркутске возглавляли Густав Фурхнер и Отто Винерт... Все эти «признания», что очевидно, были явными фальшивками. Сегодня трудно установить действительное число жителей Иркутска, которые были репрессированы как «участники фашистских организаций». Очевидно, это сотни человек. Известно, что в деле Петри имеются два списка: 39 человек (л. 250—284, 306—307, 313— 316) и 21 человек (л. 184—185). В этом же деле имеется обзорная справка по делу № 9146 по обвинению А.И. Казаковой, экономиста архитектурной мастерской крайкомхоза, арестованной 19 октября 1936 г. Ее допрашивали 40 раз (!). Сначала отрицая связь с немецкими контрреволюционными организациями и разведками, она в конце 1936 г. назвала 41 фамилию, а в январе 1937 г. — еще более 70 человек. Сама Александра Иосифовна умерла в иркутской тюрьме 15 апреля 1938 г. Вся эта статистика весьма относительна. При этом нужно учитывать, что еще больше лиц проходило по интересующим делам как «разделявшие взгляды фашистов». В справке, составленной военной прокуратурой ЗабВО 29 мая 1959 г., констатируется: «При осмотре архивно-следственных дел на бывших немецких специалистов, арестованных УНКВД Иркутской области в 1937 г., установлено следующее: основанием для ареста немецких граждан, видимо, явились показания Иоганна Иоганновича Лебауэра, записанные в протоколе от 4 декабря 1936 г. (дело № 10136, л. 163—183). Эти «показания» во всех делах — только копии (исполнены на ротаторе). Где находился подлинник, установить не удалось. По-видимому, Лебауэр никем не допрашивался. Из числа немецких специалистов первыми были арестованы 27 марта 1937 г. О.О. Зоммерфельд, О.Э. Винерт (л. 248, 297). На второй день были арестованы Г.Г. Кауфман и Г. Фурхнер (л. 287, 288). Остальные лица, в том числе и Петри, были арестованы значительно позднее. Первым «признательные» показания о шпионской деятельности дал арестованный Кауфман Герман, а именно — 27 апреля 1937 г. (л. 102—120, 288—290). Зоммерфельд «признал себя» виновным 20 мая 1937 г., и то после оглашения ему показаний Кауфмана и Винерта (л. 133). Как видно из протокола допроса, Кауфман, проживая в Иркутске, «завербовал» следующих лиц: Франца Радта, Пауля Шенефельда, Арнольда Бинсфельда, Б.Э. Петри, Александра Новикова, Яна Кальке, Шулунова (л. 109).

1. При осмотре архивного дела на Радта установлено, что его никто не вербовал, а он включился в работу по собственной инициативе (л. 383).

2. При осмотре дела на Шенефельда установлено, что он виновным себя не признал (л.

295).

3. Дело по обвинению Бинсфельда приостановлено на прекращение за отсутствием состава преступления (л. 382). Дело Новикова прекращено за недоказанностью, а Кальке — за отсутствием состава преступления (л. 307—308, 309—312). Шулунов не проверен за отсутствием минимума установочных данных (л. 313). Таким образом, показания Кауфмана о лицах, которые им были лично завербованы, не соответствуют действительности»15. Весной 1936 г. начались аресты жителей Иркутска — граждан польской национальности. Иркутянин Петр Павлович Лазовский был арестован в ночь на 30 апреля 1936 г. В эту же ночь арестовали проживавших с ним в одном бараке (№ 5 по улице Советской, 152) Петра Брониславовича Самс-кого, работавшего кочегаром котельной, и столяра Мациевского. В период следствия они находились в иркутской тюрьме на улице Баррикад. Суд, проходивший при закрытых дверях, предъявил им обвинение в шпионаже, измене Родине, в скрытии польского происхождения и вынес приговор — 8 лет заключения и 5 лет поражения в правах. Как вспоминает сын Петра Павловича Павел: «Семью — жену и детей — всю жизнь преследовали в школе и на работе как семью «врага народа». Например, при перевыборе старосты в 9 классе школы № 13 в январе 1941 г., где я учился, классный руководитель Н.А. Затеева ходила во время собрания по рядам и уговаривала ребят не предлагать мою кандидатуру, так как «у него отец сидит в тюрьме». Во время обучения в 10 классе, когда призывали в офицерские училища, в горвоенкоме медицинская комиссия установила «годен», а мандатная комиссия таких, как я, браковала и отправляла домой. Комсорг школы № 13 Гольцман Лида отказала мне в приеме в члены ВЛКСМ, так как на ее вопрос: «За что сидит отец?» я сказал: «Ни за что!». Гольцман возмутилась и резко ответила: «У нас ни за что не садят» 16. В печально знаменитом 1938 г. 3-м отделом УНКВД по Иркутской области, как зафиксировано в обвинительном заключении, было «открыто и ликвидировано несколько польских диверсионно-разведывательных резидентур, участники которых проводили практическую диверсионно-шпионскую работу, направленную на ослабление обороноспособности Советского Союза и оказание помощи военно-наступательным силам интервентов на период войны против СССР». Проходившие по делу лица польского происхождения из Иркутска Н.И. Малашко, М.А. Полетика, М.С. Ткачек, С.С. Майор, Р.Ф. Клюкас, П.В. Венский были расстреляны 16 октября 1938 г. Из материалов дела № 7519-п, хранящегося в архиве УФСБ по Иркутской области, явствует, что осенью 1938 г. в Иркутске были арестованы как агенты польской разведки бухгалтер «Востсибтреста» Генрих Ильич Гершанге, парикмахер Антон Петр Гаус, сторож Владимир Алексеевич Кондратенко, бухгалтер «Востсибтреста» Хаим Абрамович Лихтигер, домохозяйка Фелиция Адамовна Треслер. Все они были расстреляны по постановлению комиссии НКВД и Прокуратуры СССР 28 августа 1938 г. Определением военного трибунала ЗабВО от 30 сентября 1958 г. дело было прекращено за недоказанностью... Когда в 1938 г. волна репрессий достигла своего апогея и в обществе началось роптание, Сталину потребовались перемены в руководстве репрессивными органами страны для того, чтобы отвести подозрение от себя как вдохновителя репрессий, с одной стороны, и выступить в очередной раз в роли «народного спасителя» и «наказать виновных» — с другой. По этой причине он снимает с поста наркома внутренних дел Ежова, который в глазах народа становится главным виновником «великого террора». Вслед за этим началась чистка в самих органах НКВД. Главная задача ее — замести следы кровавых злодеяний и доказать, что великий Сталин борется с палачами из НКВД. В результате этой чистки были репрессированы многие руководящие и рядовые работники УНКВД Иркутской области, так или иначе участвовавшие в проведении репрессий 1937— 1938 гг. Не умаляя вины этих людей, нельзя не заметить, что с ними тоже обошлись подло

и жестоко: им в вину инкриминировали то, чем их заставляли заниматься приказами сверху. Из допроса оперуполномоченного НКВД Филиповича: «С точки зрения сегодняшнего дня такой порядок ведения следствия явно грубый и недопустим. Однако... в 1938 г. ни один работник иначе поступить не мог, так как было много приказов, определяющих задачи следствия и направление в следствии, что считалось тогда законным». В данном случае эти люди послужили скорее политическим громоотводом для Сталина. Во многих следственных делах 1937—1938 гг. архива УФСБ по Иркутской области имеются справки, говорящие о том, что тот или иной следователь позднее был репрессирован. Так, согласно справке, найденной в деле Б.Э. Петри, помощник начальника 3-го отдела УГБ Иркутской области Дьячков впоследствии был арестован и осужден. Сарычев, заместитель начальника УНКВД Иркутской области, летом 1940 г. был арестован, судим военным трибуналом Забайкальского военного округа и вскоре расстрелян. В 1939—1940 гг. были также репрессированы начальник 1-го отделения 4-го отдела УНКВД Котин, начальник 4-го отдела Рогожин, следователи Троицкий и Яковлев. Следователь УГБ Шевелев в феврале 1940 г. был судим показательным процессом для сотрудников УНКВД в клубе имени Дзержинского и приговорен к высшей мере наказания. В 1939—1940 гг. в Иркутске состоялось несколько показательных судебных процессов, на которых вскрылась неприглядная картина противоправных действий работников НКВД. Так, например, было установлено, что начальник особой инспекции облмилиции И.И. Агафонов, «работая длительное время в органах РКМ Иркутской области, своими действиями дискредитировал органы Рабоче-Крестьянской милиции, извращал методы следствия, создавал «дутые» дела на сотрудников, издевался и избивал сотрудников и граждан во время допросов». Был арестован и содержался в иркутской тюрьме один из членов областной «тройки» П.К. Грязнов. При исключении его из партии на бюро Сталинского РК ВКП(б) отмечалось, что, исполняя обязанности начальника областной милиции, Грязнов «постоянно искажал методы ведения следствия». Все в том же деле Петри имеется справка по архивному делу № 975128 «по обвинению Лупекина Германа Антоновича, 1901 года рождения, до ареста начальника УНКВД Ростовской области». В ней сказано, что Лупекин был арестован Военной коллегией ВС СССР 7 июля 1938 г. по статьям 58.7, 58.8, 58.11 УК РСФСР и приговорен к расстрелу. В справке также отмечается, что Лупекин, занимая руководящие должности в органах НКВД, «проводил антисоветскую деятельность, направленную на избиение преданных партии и советской власти кадров, путем фальсификации следственных дел и использования методов физического воздействия». Малышев, арестованный в январе 1939 г., был осужден к высшей мере наказания 7 июля 1941 г. Он обвинялся в том, что будучи участником контрреволюционной заговорщической организации «проводил незаконные массовые аресты советских граждан, широко применял незаконные методы ведения следствия, создавал фальсифицированные следственные дела, рассматривал на судебной «тройке» дела, незаконченные следствием и неподсудные «тройке», выносил незаконные приговоры по делам, рассматриваемым на судебной «тройке». В 1940 г. был арестован и расстрелян заместитель наркома внутренних дел М.П. Фриновский, который в 1937 г. находился в служебной командировке в Иркутском УНКВД для того, чтобы следить за ходом репрессий. Как выяснилось, он принимал участие в допросах и пытках жителей нашего города. При всем этом в массовое сознание советских людей насаждался образ сотрудника НКВД как преданного партии и народу, честного и высокоморального человека. В атмосфере искусственно созданной тотальной шпиономании работник НКВД представлялся спасителем народа от подлых заговоров фашистских и империалистических разведок, верным стражем завоеваний революции. «Чекистом в наше время быть очень почетно и ответственно», — заявляет молодой работник УНКВД на краевой комсомольской конференции частей НКВД в 1936 г. Комсомольцы города

Иркутска пишут в поздравительной телеграмме по случаю награждения Ежова орденом Ленина: «Да здравствует верный страж Родины — НКВД. Мы будем верными помощниками НКВД в беспощадном разоблачении и искоренении троцкистскобухаринских шпионов, находящихся на службе японско-германского фашизма» 17.

5.4. ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ ИРКУТСКА В ГОДЫ СУРОВЫХ ИСПЫТАНИЙ (1921—1937 ГГ.)

1920—1930-е гг. стали периодом суровых испытаний для православной церкви Иркутска. Пришедшая к власти после Октябрьской революции партия большевиков решительно приступила к построению нового государства. Изменилась атмосфера общественно-политической жизни. Началось распространение коммунистической идеологии. Целью правящей партии стало воспитание человека нового типа — строителя коммунизма. В этих условиях православная церковь оказалась лишней. Для нее уже не было места в структуре нового государственного аппарата, к тому же православие было серьезным конкурентом в борьбе за умы людей. Поэтому церковь и коммунизм стали непримиримыми противниками. Однако корни веры, укрепившиеся за более чем 900летний период, оказались настолько крепки, что сломать их одним штурмом, молниеносной атакой оказалось нереально. Поэтому власти приступили к методичному и целенаправленному устранению церкви из всех сфер жизни общества — образования, культуры, политики и быта. Одновременно происходило разрушение самой православной церкви: упразднялись монастыри, сносились церкви, изымалось церковное имущество, закрывались духовные учебные заведения, подвергалось гонениям и репрессиям духовенство. Итогом этой политики стало фактическое упразднение Иркутской епархии после ареста в 1937 г. архиепископа Павла (Павловского). В 1917—1918 гг. советское правительство приняло ряд декретов («О земле», «О гражданском браке, о детях и ведении книг актов состояния», «О расторжении брака», «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»), в корне изменивших правовое и экономическое положение православной церкви. Церковь потеряла все земельные владения, недвижимое имущество и даже церковные здания, объявленные всенародным достоянием. Она также оказалась лишена права юридического лица. Религия объявлялась частным делом каждого гражданина. Верующим предоставлялось право свободного и добровольного объединения в общины. В их пользование передавались здания и предметы, предназначенные для богослужебных целей. Им также предоставлялось право найма причта и его обеспечения. Свободное исполнение религиозных обрядов оговаривалось условием соблюдения общественного порядка. Общинам верующих запрещалось производить принудительное взыскание сборов и обложений, принимать меры принуждения или наказания по отношению к их членам. Действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений перестали сопровождаться религиозными обрядами и церемониями. Право регистрации актов гражданского состояния передавалось в руки местных властей. Школа отделялась от церкви, запрещалось преподавание религиозных дисциплин в учебных заведениях, где велись общеобразовательные предметы. Обучать и обучаться религии разрешалось только частным образом. В начале 1918 г. правительство упразднило ведомства придворного духовенства, управление духовного ведомства армии, прекратило выплаты на содержание священнослужителей и религиозных учреждений. Декларировался принцип невмешательства государства в дела церкви, а церкви в дела государства. В ходе этих преобразований фактически в одночасье православное духовенство лишилось значительной части своего дохода. Монастыри потеряли земельные владения и лишились иной собственности, священнослужители перестали получать жалованье и

лишились учительских должностей. К таким испытаниям духовенство не было готово, поэтому многие отнеслись к новой власти крайне враждебно. Эти настроения укрепило послание патриарха Тихона, объявившее большевиков «извергами рода человеческого», «безбожными властелинами тьмы века сего» и призывавшее «сокрушить силу вражью, возвеличить церковь православную и воздвигнуть православное царство» 1. Начавшаяся Гражданская война не позволила новой власти в Иркутске немедленно приступить к преобразованиям, поэтому до начала 1920-х гг. открытых столкновений между церковью и государством в Иркутске не происходило. С восстановлением советской власти в Иркутске в 1920 г. на епархию обрушился целый ряд ударов. Иркутская епархия в это время оказалась единственной организацией, которая сохранила свою структуру управления, не зависела от большевиков и имела влияние среди горожан. Поэтому губком РКП(б) считал ее одним из главных противников и предпринял некоторые меры, направленные на ослабление позиций церкви. Первым шагом на этом пути стала ликвидация церковного образования. В 1920 г. были закрыты церковно-приходские школы и епархиальные училища, а 1 марта — Иркутская духовная семинария. Во всех учебных заведениях города 11 февраля 1920 г. постановлением комиссара просвещения Д.К. Чудинова отменялось преподавание Закона Божьего. Власти также не допустили восстановления церковного печатного органа — «Иркутских епархиальных ведомостей». Тем самым церковь оказалась лишена возможности отвечать на антирелигиозные кампании в большевистской прессе. В 1921 г. власти развернули кампанию по развенчанию церковных святынь. Старт дал I губернский съезд Советов, принявший 23 января 1921 г. решение о вскрытии и освидетельствовании мощей иркутского епископа Иннокентия (Кульчицкого) — первого и особо чтимого святого Восточной Сибири. В докладе 1-го секретаря губкома РКП(б) М.Н. Рютина подчеркивалось, что мощи являются «фетишем религиозного фанатизма, средством к порабощению широких масс рабочих и крестьян и подавлению живого полета человеческой мысли» 2. 24 января мощи, находившиеся в иркутском Вознесенском монастыре, вскрыли и освидетельствовали комиссией губернского съезда. Руководил работой комиссии М.Н. Рютин. После вскрытия мощи, без облачения, с табличкой «Нечто», выставили на всеобщее обозрение. Одновременно в городе прошли открытые лекции, посвященные мумификации и бальзамированию, целью которых являлось развенчание мифа о святости и нетленности. 1 марта 1921 г. сотрудники губЧК по распоряжению губисполкома «взяли из монастыря сухую мумию, выдаваемую и чтимую православным духовенством как нетленные мощи св. Иннокентия.., погрузили в ящик и отправили в Москву» в музей Наркомздрава 3. Таким образом Иркутская епархия лишилась своей главной святыни. Следующий удар пришелся по иркутским монастырям. Их упразднение осуществлялось постепенно. В Вознесенском монастыре уже в 1919 г. разместили иркутский сводный госпиталь, заняв часть помещений. В марте 1920 г. власти произвели изъятие «излишнего церковного имущества», во «временное пользование» передали монастырские постройки. В мае 1920 г. были арестованы настоятель епископ Зосима и часть братии. В марте 1921 г. из стен монастыря вывезли мощи Святого Иннокентия. В 1923 г. монастырские постройки приспособили под практические нужды, а для верующих оставили только один храм. К 1933 г. ограда оказалась разобранной, перестала функционировать приходская церковь, со всех культовых зданий сбили купола и перестроили их под жилые дома, клуб, библиотеку, баню и др. На территории иркутского Знаменского монастыря в феврале 1920 г. разместили войсковые части, в составе которых были монголы и китайцы. Для монахинь оставили только одно помещение. Монастырь стал напоминать «военный лагерь с пушками, пулеметами и аэропланами». Последнее пострижение в монастыре состоялось в 1921 г. Однако уже в 1923 г. функционировала только приходская Знаменская церковь. Она оставалась действующей еще в течение 10 лет. В 1934 г. монастырскую территорию

передали под создание гидропорта, а сохранившиеся здания использовали как контору, гараж, овощехранилище и склад. Иркутский Князе-Владимирский монастырь закрыли в 1922 г. по указу епископа от обновленцев Николая. В 1928 г. в сохранившихся зданиях разместили кавалерийский полк НКВД. Так все иркутские монастыри к 1934 г. оказались закрыты. В 1922 г., после выхода постановления ЦК РКП(б) от 23 февраля 1922 г., в Иркутске началось изъятие церковных ценностей. Поводом для этого шага послужила необходимость борьбы с голодом, разразившимся в Поволжье и других губерниях Европейской России. Однако настоящей целью данной кампании стало стремление сделать невозможным проведение нормальных богослужений. Получив распоряжение, губисполком направил предписание духовенству епархии сдать предметы культа из драгоценных и полудрагоценных материалов. Духовенство готово было пойти на уступки местной администрации, но с определенными условиями. Их изложил иркутский архиепископ Анатолий (Каменский). Они заключались в следующем: реализация ценностей и доставка продовольствия в голодающие районы должны находиться под контролем духовенства, часть средств, поступивших от реализации ценностей, должна направляться на замену утраченных предметов, выполненных из недрагоценных материалов. Позиция архиепископа оказалась неприемлемой для властей, так как раздача продовольствия духовенством могла привести к росту авторитета церкви, что было крайне нежелательно. Кроме того, не достигалась основная цель кампании. Желая устранить главу иркутской церкви, власти обвинили его в саботаже, в периодической печати развернулась волна обвинительных публикаций, логическим завершением этой акции стал судебный процесс над архиепископом. Иркутский архиепископ являлся неординарной личностью, и его имя было известно далеко за пределами России. Родился Анатолий (в миру Алексей Каменский) в 1863 г. в селе Старо-Мертвищево Самарской губернии в семье дьякона. Образование он получил в Самарском духовном училище, затем в семинарии. В 1881 г. его, как наиболее способного ученика, направили в Петербургскую духовную академию «на казенный кошт». Здесь Алексей Каменский познакомился и подружился с Василием Белавиным (будущим патриархом Тихоном). После окончания обучения в 1886 г. он возвратился в родную Самарскую епархию, где служил приходским священником. В 1898 г. Алексей Каменский получил приглашение от В. Белавина стать миссионером в Алеутской и Аляскинской епархии и уехал в Сан-Франциско. В Северной Америке он овдовел и принял монашество. В 1907 г. он получил новое назначение — викарием в Одесскую епархию и сан епископа. Вернувшись в Россию, епископ Анатолий активно занялся политической деятельностью. Он примкнул к «Союзу русского народа» и в 1912 г. был избран депутатом IV Государственной думы. В 1914 г. он возглавил Томскую епархию, в годы Гражданской войны поддерживал адмирала Колчака. В июне 1920 г. Анатолий получил назначение в Иркутскую епархию и сан архиепископа. В трудные годы своего существования иркутская кафедра получила волевого и деятельного руководителя, немедленно приступившего к работе. Первой своей задачей он считал необходимость помочь городскому духовенству. Для этого архиепископ организовал вынос в сельские приходы чудотворных икон Казанской Божией Матери, Святого Иннокентия и Святого Софрония для богослужений и крестных ходов. За совершенные требы крестьяне давали продукты, которые распределялись среди городского духовенства, оставшегося без средств к существованию. Им также была высказана идея об организации общества взаимопомощи духовенства. В 1922 г. в России состоялись процессы против православных иерархов, обвиненных в сокрытии церковных ценностей. Не желали отставать в этом деле и представители силовых структур Иркутска. Они стали готовить местный судебный процесс, основной мишенью которого был иркутский архиерей. В апреле 1922 г. архиепископа Анатолия арестовали по обвинению в сокрытии церковных ценностей, связи с бандформированиями

губернии, подготовке восстания против советской власти, моральной нечистоплотности. Судебный процесс, состоявшийся 7—14 июля 1922 г., дал старт очередной антицерковной кампании. Организаторы планировали представить его как суд над церковью. Для придания процессу демократичности его решили сделать открытым. В зал пропустили публику, но по пригласительным билетам, которые заранее распределили среди «надежного элемента». Однако планы организаторов провалились: обвинение не было полностью доказано, пришлось припомнить политическую деятельность архиепископа в царской России и выносить приговор «по совокупности преступлений». Неожиданно для властей в поддержку архиепископа у стен суда прошла демонстрация верующих. Приговор оказался очень суровым — расстрел. Кассационная жалоба, направленная во ВЦИК, изменила приговор. Расстрел заменили 10 годами заключения со строгой изоляцией. В 1924 г. Анатолий (Каменский), ссылаясь на состояние здоровья, направил новое прошение в Президиум ВЦИК, который определил «оставшийся срок лишения свободы считать условным и А. Каменского из-под стражи освободить». После освобождения, в июле 1924 г., патриарх Тихон вновь предложил архиепископу возглавить иркутскую кафедру. Однако власти ответили архиепископу Анатолию отказом «как опороченному по суду». Тогда же он покинул город, выехал на родину, где вскоре скончался 4. Арест архиепископа развязал властям руки, и они провели быстрое изъятие церковных ценностей. В 27 церквях и монастырях Иркутска было изъято 2032 культовых предмета, что составило около 30 килограммов золота и более 2 тонн серебра 5. В итоге в большинстве храмов стало невозможно проводить нормальные богослужения, а финансово-экономическая мощь церкви была подорвана. После изъятия ценностей власти приступили к постепенному закрытию церквей. Оно проводилось по отработанному сценарию. Содержание церковных зданий возлагалось на общины верующих. Большинство прихожан были людьми небогатыми: Гражданская война и разруха подорвали их экономическое положение, а содержание церкви и духовенства требовало значительных затрат. Поэтому церковные здания зачастую не ремонтировались. В результате договор расторгался, а помещение передавалось иному владельцу, использовавшему его отнюдь не для религиозных целей. Так, в 1934 г. в Богоявленском соборе разместили пекарню, во Владимирской церкви — клуб, затем швейную фабрику, в Троице-Петропавловской церкви в 1931 г. — рабочее общежитие, в Казанской церкви в 1936 г. находился склад книготорга, а после — курсы киномехаников. В Крестовоздвиженской церкви в 1933 г. планировалось организовать антирелигиозный музей. Многие городские храмы были просто разрушены. Наиболее показательна в этом плане судьба Казанского кафедрального собора. В здании после Гражданской войны оказалась выведена из строя система отопления, что делало невозможным проведение в нем богослужений в зимнее время. В 1920-е гг. во дворе собора разместили спортивную площадку, в результате чего оказалась выбитой значительная часть стекол. Община верующих не имела достаточных средств для ремонта. В 1930 г. богослужения в Казанском соборе прекратились, а в январе 1932 г. последовало решение о его сносе, «как здания, не представляющего ценности». В августе 1932 г. произвели первый взрыв собора, однако для его полного разрушения потребовалось еще несколько. В 1938 г. на его месте началось строительство здания Дома Советов 6. В итоге в городе была разрушена большая часть культовых сооружений, сохранилось лишь 17 зданий, часть из которых полностью перестроена 7. Негативно сказался на состоянии Иркутской епархии начавшийся в 1922 г. раскол. Русская православная церковь раскололась на сторонников патриарха Тихона, именовавшихся властями староцерковниками, и обновленцев. Обновленческое движение сформировалось после Октябрьской революции. К 1922 г. внутри православной церкви сформировались объединения «Живая церковь», «Церковное обновление»,

«Древнеапостольская церковь» и др. В 1923 г. они объединились и провели собор, на котором оформилось обновленческое движение. Возглавил обновленцев митрополит Александр (Введенский) (1888—1946). Обновленцы осудили восстановление патриаршества в России, разрешили духовенству второбрачие, ввели «женатый епископат», внесли изменения в ход богослужений. В политическом плане они стали искать точки соприкосновения с советской властью, осудили контрреволюционную деятельность Тихона. Пик популярности обновленческого движения пришелся на 1920е гг. В 1930-х гг. это движение стало угасать, а после урегулирования отношений между государством и церковью в 1943 г. практически прекратило свое существование. Советское правительство в 1920-е гг. сделало ставку на обновленцев, стремясь с их помощью оказать давление на патриарха Тихона и его сторонников и в целом ослабить позиции православной церкви. В результате раскола в Иркутске одновременно управляли два епископа, каждый из которых стремился заручиться поддержкой верующих. Общины поддерживали то одного, то другого архиерея в зависимости от складывавшейся политической конъюнктуры. Единства не наблюдалось даже среди городских общин. Однако число сторонников староцерковников было большим. Первым обновленческим епископом стал Зосима (Сидоровский). Судьба этого человека складывалась сложно и противоречиво. В начале ХХ в. он был ректором Иркутской духовной семинарии, в 1914 г. возглавил Вознесенский монастырь и получил сан епископа Киренского. После смерти архиепископа Иоанна (Смирнова) в июле 1918 г. возглавил Иркутскую епархию. Поддерживал белое движение, в начале 1920 г. резко высказывался в адрес большевиков, предложил спасти мощи Святого Иннокентия от поругания, эвакуировав их в Японию. 22 марта 1920 г. был арестован за контрреволюционную деятельность. 8 апреля освобожден по поручительству епархиального совета. 19 апреля по настоянию председателя ВЧК при Сибревкоме вновь арестован «за погромно-черносотенскую и антисоветскую деятельность в период Гражданской войны» и спустя 10 дней этапирован в Омск. В Омске провел в заключении, в период следствия, больше года. Вероятно, здесь у епископа произошел душевный надлом. Он разочаровался в старой церкви и перешел к обновленцам. 24 августа 1922 г. епископ Зосима возвратился в Иркутск, но уже как глава обновленческой церкви. В 1923 г. он отказался от управления, сложил с себя сан и отошел от церкви. Гражданские власти Иркутска активно поддерживали обновленцев. В 1923 г. обновленческому епископу Василию (Виноградову) разрешили издавать журнал «Иркутский церковный вестник». Со своей стороны обновленцы также шли навстречу новой власти. Так, епископ Николай подписал указ о закрытии иркутского КнязеВладимирского монастыря. Однако надежды на сохранение церкви и духовенства даже в обновленческом виде оказались напрасными. К концу 1920-х гг. власти перешли к открытым репрессиям против духовенства и разрушению храмов. Взаимное неприятие большевиков и духовенства проявилось изначально и со временем только нарастало. Представители правящей партии поставили духовенство в бесправное положение. Опираясь на Конституцию 1918 г., они причислили представителей церкви к эксплуататорским классам и лишили многих гражданских прав, основным из которых было право участвовать в выборах органов государственной власти. На долгие годы церковнослужители попали в разряд лишенцев. Духовенство в свою очередь открыто критиковало деятельность РКП(б). Например, арестованный 70-летний священник иркутской Преображенской церкви Федор Верномудров в ходе процесса в 1933 г. заявил: «Воспитан я был в религиозном духе, в любви к отечеству, государю и русскому народу, и в своей общественно-политической деятельности я до последних дней внушал эту любовь к отечеству, государю и русскому народу. Я до последнего времени считаю, что виновниками гибели Великой Руси, упадка нравственности, междоусобной вражды являются революция и те люди, которым чужды тысячевековые устои Великой

Руси и русского народа. Советская власть, как власть антихристианская, чужда запросам русского народа. Насилие с ее стороны в отношении коллективизации, преследование религии, разрушение первой, ликвидация кулачества ведут не к величию страны, а к ее обнищанию и гибели. Русский народ привык к свободному труду. Трудился для себя и давал пользу государству. Советская власть этих тружеников раскулачила, принудительно их сослала, в их дома вселила людей, которые всю свою жизнь были лодырями. Загнали насильно этих лодырей в колхозы, от которых в конечном итоге, как мы видим, никакой пользы государству нет. Свои убеждения я выражал на общественных собраниях, в церквях, во время произношения проповедей» 8. Не желая идти на какие-либо компромиссы и искать согласия, власти перешли к силовым методам устранения духовенства из общественной жизни. Решение этой задачи было поставлено перед ОГПУ и НКВД. Отношение этих силовых структур к духовенству наглядно иллюстрируют сводки ОГПУ: «Город Иркутск за период существования советской власти стал местом, где сконцентрировалось мировое монархическое староцерковническое духовенство, бежавшее в 1919 г. от пролетарского правосудия, вместе с колчаковскими войсками... История Иркутской епархии за время существования советской власти в Иркутской губернии характеризуется антисоветской деятельностью, например, в 1922 г. антисоветская деятельность духовенства выразилась в оказании сопротивления изъятию церковных ценностей, о чем свидетельствует знаменитый процесс над архиепископом Иркутским Анатолием и К0, в 1924 и 1925 гг. антисоветская деятельность выразилась в организации нелегального Комитета взаимопомощи безработному и сосланному духовенству» 9. Дело «Комитета взаимопомощи безработному и сосланному духовенству» стало первым из процессов, направленных против церковнослужителей. Оно рассматривалось в 1925 г. Были осуждены к заключению в Соловецкий лагерь «руководители» комитета: бывший гласный городской думы, сын священника и дьякон. В 1927 г. сотрудники ОГПУ вновь вернулись к этому делу. Поводом для этого стало «возобновление деятельности комитета». На этот раз арестованными оказались иркутский епископ Ираклий (Попов) и 4 протоиерея. Не имея достаточных доказательств, власти ограничились высылкой обвиняемых за пределы губернии. В 1933 г. было сфабриковано новое дело. На скамье подсудимых оказались 12 представителей иркутского духовенства во главе с архиепископом Дионисием (Прозоровским). В обвинительном заключении говорилось: «В феврале 1933 г. была ликвидирована контрреволюционная группа православного духовенства, проводившая организованную контрреволюционную деятельность среди верующей массы, используя религиозные предрассудки верующих. Указанная группа через организованные при церквях нелегальные группы «сестричеств» и «кликух-мироносиц» распространяла по городу разные провокационные слухи, возбуждая верующих против мероприятий советской власти и подрывая авторитет последней... Группа производила организованную помощь высланному духовенству, собирая для этого денежные средства верующих во время богослужения в церквях и среди служителей культа. Данная помощь высланному духовенству имела целью сохранить кадры для борьбы с советской властью» 10. Однако доказательств не хватило, и дело фактически развалилось. Особое совещание при коллегии ОГПУ в августе 1933 г. вынесло довольно мягкое решение: руководителей выслать за пределы региона, а остальных отпустить. В 1937 г. власти вновь приступили к ликвидации очередной «церковно-монархической организации», задачами которой, по измышлениям следователей, являлись свержение советской власти путем вооруженного восстания и восстановление монархии. Ее участников обвинили в распространении пораженческих настроений, шпионаже в пользу Японии, диверсионно-вредительской деятельности. По данному делу было привлечено 50 представителей иркутского духовенства. Главой «церковно-монархической организации»

объявлялся архиепископ Павел (Павловский). Следователи на этот раз учли ошибки прошлого и старательно добывали признания обвиняемых. Однако с руководителем «организации» они перестарались: архиепископ Павел, не выдержав пыток, умер в тюрьме. Остальных 49 участников по решению «тройки» приговорили к расстрелу. Среди них служители Преображенской церкви Ф.Ф. Верномудров, И.Н. Шабалин, И.И. Попов, И.И. Анисимов, священник Знаменской церкви Я.П. Тараненко, секретарь управляющего Иркутской епархии И.М. Косцюкевич 11. В ходе реабилитации в 1958 г. власти признали, что все лица, проходившие по данному делу, были репрессированы необоснованно, так как «контрреволюционной церковно-монархической организации» в действительности не существовало 12. Всего же за 1937—1938 гг. было расстреляно 98 церковнослужителей 13. Заключительным шагом в борьбе с религией власти считали необходимость вывести молодое поколение из-под церковного влияния. При этом задача состояла в том, чтобы не просто привить молодежи атеистические взгляды, но и сделать ее оружием в борьбе с церковью. Для этого создавались общества воинствующих безбожников, распространялись антицерковные издания «Антирелигиозник», «Безбожник» и др. Комсомольцы выпускали стенные газеты, ставили спектакли, выступали с концертами на антицерковные темы. Зачастую молодежь привлекалась к непосредственному разрушению церквей, сожжению икон и религиозной литературы. Считалось недопустимым пионерам и комсомольцам посещать церковь, отмечать религиозные праздники или совершать православные обряды. Тем самым молодое поколение противопоставлялось церкви, разрывалась традиционная связь человека с религией, формировавшаяся не одно столетие на протяжении истории России. Таким образом, к концу 1930-х гг. православная церковь Иркутска оказалась разгромлена. Были закрыты все монастыри, прекратились богослужения в городских храмах, многие из которых разрушили. Перестали функционировать духовные учебные заведения. Большую часть иркутского духовенства ликвидировали. Только страшное потрясение, каким стала Великая Отечественная война, поставившая страну на грань выживания, смогло изменить отношения между церковью, государством и обществом.

5.5. СТАНОВЛЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ В послереволюционные годы культурная жизнь Иркутска стала наполняться новым содержанием и новыми ценностями. К ним приобщались тысячи прежде крайне далеких от культуры людей. Принципиально изменилась материальная база культуры и система ее управления. Выработанные в то время организационные и идеологические принципы культурного строительства оставались без особых изменений до самого конца существования советского государства. Все эти годы Иркутск был безусловным лидером культурного развития Прибайкалья и укреплял свою роль одного из ведущих культурных центров Сибири. Однако развитие культуры города имело свои взлеты и падения. Финансовый кризис первой половины 1920-х гг. привел к серьезному упадку образования и культуры. Достаточно свободное развитие культуры в 1920-е гг. сменилось в 1930-е гг. свертыванием демократических начал, созданием полностью подконтрольных коммунистической партии творческих союзов и организаций. Одним из первых решений советского руководства в Иркутске в культурной сфере стала ликвидация в феврале 1920 г. Министерства народного просвещения правительства Колчака. Все отделы образования и учебные заведения гражданских и военных ведомств переданы в Комиссариат народного просвещения, вскоре преобразованный в губернский отдел народного образования под руководством Д.К. Чудинова. Губоно сосредоточил в себе наиболее квалифицированные кадры и стал своеобразным штабом по проведению культурной политики в губернии. В его ведении находилось среднее и профессиональное

образование, внешкольное просвещение детей и взрослых, библиотечное, архивное, издательское дело, музеи, театры и др. В силу неразвитости коммуникаций с уездами, основная работа губоно сосредотачивалась в Иркутске. В 1920-е гг. на смену дореволюционной образовательной системе должна была прийти «новая школа», которая мыслилась как единая, трудовая, политехническая, то есть она должна была соблюдать последовательность содержания обучения на всех ступенях от детского сада до университета, участвовать в общественно полезном труде, давать начальные производственные знания и навыки. Учителя должны были стать проводниками новых идей и новой социальной политики. Неоднозначно было воспринято населением распоряжение губревкома об отмене преподавания Закона Божьего во всех учебных заведениях. Еще в течение нескольких лет отдел народного образования и Иркутская ВЧК отмечали случаи прекращения школьных занятий во время церковных праздников. Распоряжениями местных властей были закрыты многие церковно-приходские школы, епархиальное училище, Иркутская духовная семинария и Иркутское мужское духовное училище. Как не отвечающие духу времени, были закрыты женский институт, кадетский корпус, учительская семинария. Сеть школ была неустойчивой. В 1921/22 учебном году в Иркутске действовала 61 школа первой и второй ступеней, в которых обучалось 10718 учащихся (до кризиса, в 1920/21 учебном году, обучалось 15000 детей). Многие школы были «карликовыми» — на 80—100 человек 1. Широко распространились национальные школы, в том числе татарские, бурятские, польские, украинские, латышские, эстонские, корейские, эвенкийские, тофаларские и др. Крайне негативно на развитии системы образования сказался экономический кризис первого периода НЭПа. В эти годы произошел отказ от идеи преимущественно государственного финансирования системы образования и всеобщей его доступности. В одной из статей того времени говорилось, что «государство настолько обнищало, что нынче оно школу обеспечить даже необходимыми предметами обучения не может» 2. В этих условиях население обязывалось содержать школы и учителей на свои средства и воспринимало это негативно. Те же процессы были характерны и для других отраслей культуры. В первые годы советской власти зрелищные учреждения были бесплатными, как некогда в Римской империи. Но в годы кризиса пришлось посещение театров, кино, подписку на газеты и журналы сделать платными. В деятельность учреждений культуры стали внедряться элементы хозрасчета и самоокупаемости. В 1922 г. было принято решение о платности и обязательности обучения детей в школе. В Иркутске до 80 % населения вносили плату за обучение, выплаты на одного ученика составляли от 3 до 5 золотых рублей в месяц 3. Положение учительства в годы кризиса было незавидным. Зачастую натуральное самообложение принимало форму подачки учителям, бывало, родители учеников им указывали, что и как преподавать. Спад кризисных лет удалось преодолеть только в середине 1920-х гг. В 1927 г. в 27 школах города обучалось 11586 человек. Из них детей рабочих 4377, крестьян 575, служащих 3868, кустарей и ремесленников 998, инвалидов труда 477, прочих 1134 4. Курс на масштабное строительство школ и увеличение охвата школами учащихся в 1930-х гг. принес результат. На начало 1939/40 учебного года в городе в 57 школах обучалось 38503 учащихся 5.

1920-е гг. стали временем многочисленных образовательных экспериментов. В 1930-е гг. школа вернулась к твердым программам, строгому расписанию, к уроку как основной форме обучения. Перед школами города была поставлена задача введения всеобщего неполного среднего образования в объеме семилетки. Кардинальные изменения произошли в предметах обществоведческого цикла, развивалось краеведение. Особых успехов на этом поприще добилась Иркутская опытно-показательная коммуна имени Н.К. Крупской. Однако в целом качество обучения оставалось низким. Объяснялось это

прежде всего неподготовленностью к педагогической работе большей части учителей. В январе 1922 г. из 519 преподавателей школ высшее образование имело только 10 % учителей, среднее — 85 %, низшее — 5 % 6. Для исправления данной ситуации была создана система повышения квалификации учителей, включая совпартшколы, комвузы, институт повышения квалификации кадров народного образования. Любопытно, что Иркутск был одним из зачинателей специальных педагогических изданий. С 1920 г. здесь издавался педагогический журнал «Пролетарская культура». Постоянно предпринимались шаги по улучшению материального положения учительства. Для заполнения учительских вакансий практиковалось возвращение лиц, имеющих педагогическое образование, в школы. Но до конца решить проблему с дефицитом кадров не удалось. С 1936 г. началась аттестация учителей с присвоением им званий «учитель начальной школы», «учитель средней школы», «заслуженный учитель школы». На прошедшем Всесоюзном конкурсе по написанию учебника по истории СССР иркутский ученый М.А. Гудошников получил поощрительную премию. Наполнена была школьная жизнь и борьбой с проявлениями «схоластики, формализма и бюрократизма старой школы», с «лженаукой педологией», а в конце 1930-х с «врагами народа» как среди руководителей облоно, так и среди простых учителей. Особой страницей культурной жизни Прианагрья в 1920—1930 гг. является ликвидация безграмотности среди взрослого населения. С 1 мая 1920 г. все взрослое население Иркутска и его пригородов с 17 до 50 лет обязывалось пройти обучение в течение 15 месяцев. В порядке трудовой повинности привлекались преподаватели всевозможных гражданских и военных учреждений, студенты университета. К нежелавшим обучаться предпринимались жесткие, но малоэффективные административные меры, вплоть до принудительных работ.

24 декабря 1920 г. была организована чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности в губернии (ИргубграмЧК). 28 января 1921 г. губревком распорядился начать обучение всех неграмотных губернии в возрасте от 14 до 50 лет. На следующий день в Иркутске открылись первые краткосрочные губернские курсы по подготовке инструкторов по ликвидации безграмотности 7. В ликпунктах изучались родной язык (чтение и письмо), арифметика, начала политграмоты. На 1 июня 1924 г. в Иркутске действовало 28 ликпунктов, где обучалось 744 человека. Проблема безграмотности в Иркутске стояла не так остро, как в сельских районах губернии. На 9-й губернской партийной конференции в 1923 г. говорилось, что в губернии 30,36 % грамотных людей, в Иркутске уровень грамотности составлял до 61 % 8. Сроки ликвидации безграмотности постоянно переносились из-за естественного роста числа неграмотных и рецидивов неграмотности. Успехи же кампании широко пропагандировались. Так, рабочий А. Забродин во время проведения 1 мая 1925 г. в губернии праздника грамоты писал, что после окончания Иркутской школы грамоты он «стал хорошо читать и писать, и разбираться с некоторыми вопросами... Сейчас я себя чувствую очень свободно и хорошо» 9. Обучение неграмотных было главной целью культпохода, начавшегося в крае в ноябре 1928 г. Граждане перечисляли на ликбез средства и публиковали вызовы своим товарищам с предложением сделать то же самое. «Восточно-Сибирская правда» организовала посредническое бюро по ликбезу, в котором малограмотный мог найти себе учителя. С 1936 г. программа школ для малограмотных начала приводиться в соответствие с программой начальной школы. Малограмотными стали считаться те, кто не имел знаний в объеме четырехлетки. В 1920—1930-е гг. сформировалась устойчивая система профессиональнотехнического образования, просуществовавшая без значительных изменений до 1950-х гг. Основной ее задачей была подготовка техников, агрономов, фельдшеров и медицинских

сестер, учителей начальных классов и др. Средняя специальная школа рассматривалась как наиболее массовый источник кадров для восстановления и развития производительных сил общества. В начале 1920-х гг. в Иркутске было открыто множество учреждений профессионально-технического образования. Большинство из них открывалось на базе существовавших еще до Гражданской войны учебных заведений. 11 сентября 1920 г. открылся Иркутский политехникум повышенного типа с трехлетним курсом обучения. Его основой послужили техническое и промышленное училища. Политехникум включал в себя механическое, архитектурно-инженерно-строительное, горнозаводское, химическое, лесное, подготовительное отделения 10. В июле 1921 г. Политехникум был официально утвержден как Практический Политехнический институт. В 1922 г. в нем обучалось 800 студентов. В 1921 г. на базе бывшего ремесленного училища была открыта Иркутская профессионально-техническая школа подростков (рабочий техникум), специализировавшаяся на металлообрабатывающей, деревообделочной, кожевенной, швейной специальностях. В том же году открылся Иркутский вечерний лесотехникум. Бывшая учительская семинария была преобразована в Иркутский опытный педагогический техникум, бывшая военная фельдшерская школа стала Иркутской фельдшерской школой. На базе низшей акушерско-фельдшерской школы был открыт Иркутский медицинский техникум, находившийся под наблюдением профессуры медицинского факультета Иргосуна. Также в городе действовали Иркутские землемерные курсы, Иркутские курсы нарсвязи, Иркутская драматическая школа, Иркутская первая художественная мастерская-студия, курсы строительных десятников. Интереснейшей страницей становления музыкального образования явилась организация в Иркутске первого в стране музыкального университета, ректором которого стала Е.Г. Городецкая, чья музыкальная школа в течение 20 лет до революции пользовалась всероссийской известностью. Были открыты 5 отделений: фортепьянное, вокальное, оркестровое, общеобразовательное, музыкальной науки и композиции. В университете работало 100 преподавателей, обучавших до 2 тыс. человек. Экономические трудности не позволили продолжиться данному начинанию в полной мере. С января по апрель 1922 г. университет просуществовал в виде Сибирской консерватории и был закрыт. 9 сентября 1922 г. начал свою жизнь музыкальный техникум 11. Экономический кризис тяжело сказался на профессиональной школе. Тем не менее учреждения профобра находились в более благоприятном положении, чем общеобразовательные школы, так как им серьезную помощь оказывали заинтересованные промышленные предприятия. Контингент учительского персонала в учреждениях, подведомственных профобру, был по сравнению с другими сферами образования достаточно высок. Так лиц с высшим образованием в 1923 г. было 40 %, с незаконченным высшим — 23 %, со средним образованием — 37 % 12. С 1922 г. в Иркутской губернии начали активно создаваться школы фабричнозаводского ученичества (ФЗУ). Они действовали при различных предприятиях, в частности при депо Иркутск (на 20 человек), при станции Ленино (на 23 человека), при гостипографии № 1 (на 25 человек), при кожзаводе. К 1929 г. в Иркутске действовало 7 техникумов: индустриальный, сельскохозяйственный, педагогический, фармацевтический, художественный и музыкальный, две школы фабрично-заводского ученичества и 26 профессиональных курсов. Целый ряд преобразований система начального и среднего профессионального образования пережила в годы первых пятилеток. В целом система образовательных учреждений и номенклатура специальностей стали более упорядоченными.

14 февраля 1920 г. возобновил работу университет. Обязанности ректора сначала выполнял В.П. Доманжо, с весны 1920 г. — Н.Д. Бушмакин. В состав университета входили историко-филологический, юридический, физико-математический и медицинский факультеты. Структура факультетов часто менялась. Большую роль сыграли

факультеты педагогический и общественных наук. После закрытия аналогичных отделений в других вузах, Иркутский университет на долгие годы стал единственным в Сибири центром подготовки высококвалифицированных специалистов-гуманитариев и педагогов. Взаимоотношения университета с новой властью не всегда были гладкими. Так, во время проведения реорганизации университета, 5 апреля 1920 г., ревком издал указание приостановить деятельность юридического и филологического факультетов. Это событие взбудоражило город, помешало приезду новых преподавателей. В июне 1920 г. вступило в силу новое Положение об университете. На марксистских принципах перестраивалось обществоведение, создавалась партийная организация вуза. Уже в ноябре 1923 г. на 9-й партийной конференции комфракция губисполкома заявила, что у университета «взаимоотношения с нами почти нормальные», однако необходимо, «чтобы ученая публика чувствовала, что имеет дело с рабоче-крестьянской диктатурой» 13. В октябре 1920 г. 2316 студентов приступили к занятиям, которые проводили 30 профессоров, 65 преподавателей, 65 ассистентов, 10 профессорских стипендиатов и 14 вспомогательных работников 14. Показателен социальный состав обучавшихся. С 1921 по 1928 г. численность выходцев из рабочих семей выросла в ИГУ с 14 до 24 %, численность крестьянства колебалась на уровне 20—28 %. Доля служащих поднялась за эти годы с 28 до 43 %, интеллигенции снизилась с 26 до 0,7 % 15. Условия обучения были тяжелыми. В 1925 г. профессор Н.Д. Бушмакин говорил о том, что до 80 % студентов болеют малокровием, нервным переутомлением, туберкулезом 16. Но, несмотря на право не посещать лекционные занятия, они проходили при полных аудиториях. «Пройдут года, и многое изменится в быстром беге истории, но Иркутский государственный университет будет вечно свидетельствовать, что русский народ в период тяжкой разрухи, голодный, раздетый, нашел в себе силы выделить последние крохи на постройку дома науки для удовлетворения своих духовных потребностей» 17.

19 августа 1920 г. приступил к работе иркутский рабочий факультет, просуществовавший до 1938 г. В разные годы на нем обучалось от 350 до 600 слушателей. Его основными задачами были подготовка слушателей к университетскому курсу и одновременно пролетаризация студенчества. В годы кризиса высшей школе и научным учреждениям активно помогали хозяйственные организации и предприятия, заинтересованные в высококвалифицированных кадрах и научной помощи. Бурный индустриальный подъем привел к реорганизации системы высшего образования. В 1930 г. факультеты университета послужили основой для Иркутского медицинского (1930), финансово-экономического (1930) и педагогического институтов (1931). Сам же университет был расформирован. Курс на создание узкоспециализированных вузов и отказ от многопрофильных нанес сильнейший удар по всей вузовской системе. В ноябре 1931 г. университет был восстановлен, но деятельность исторического и филологического факультетов была остановлена на 10 лет. В конце 1932 г. в Иркутске работало уже 13 вузов, большинство из которых вскоре прекратили работу, в том числе институт советского строительства (1931), советского права (1931), снабжения (1931), пушно-сырьевой (1931), мясной (1931), железнодорожного транспорта (1932), Промышленная академия (1932), Коммунистический университет. В 1939 г. в городе действовало 8 вузов, в том числе институты: медицинский (1677 учащихся), стоматологический (265), сельскохозяйственный (341), учительский (93), педагогический (765), финансово-экономический (438), горно-металлургический (739), госуниверситет (986) 18. В 1939 г. 0,7 % мужчин и 0,36 % женщин области имели высшее образование 19.

К серьезным противоречиям между старым и новым поколением ученых приводила установка на быстрое создание новой рабоче-крестьянской интеллигенции. Первые не могли воспринимать молодежь как специалистов, считая, что только через 10 и более лет можно достичь необходимого квалификационного уровня, вторые не принимали идеологических установок своих учителей. В 1940 г. из 421 научного работника вузов (кроме финансового и стоматологического институтов) 320 не имели ученых степеней и званий, 80 % преподавателей вузов были ассистентами. Только в двух вузах имелись доктора наук. Из 30 преподавателей кафедр основ марксизма-ленинизма ни один не имел ученой степени 20. Серьезнейший урон высшей школе нанесли репрессии. Общественный резонанс получило дело 1937 г. о вредительской деятельности преподавателей и студентов в Иркутском государственном педагогическом институте. Был осужден как «враг народа» член парткома Сладковский за «сознательный срыв подготовки педагогических кадров». Преподаватель Беляев не признал педологию лженаукой, а Фаворин назвал посещающих демонстрации «пустыми людьми». Всего органами НКВД было арестовано 6 преподавателей. Пострадала и часть студентов. Один из них, студент 4 курса литфака Логинов, размышляя о «Песне о соколе» М. Горького, позволил себе утверждение, что если сокол олицетворяет собой партию в революции 1905 г., а в песне он погибает, то это означает и смерть партии. В мединституте органами НКВД было «изъято» 17 человек из профессорско-преподавательского состава 21. Научная жизнь в первые годы советской власти концентрировалась преимущественно в университете, краеведческих организациях, музеях, государственном архиве. Уже в 1920—1921 гг. состоялось множество экспедиций: Усть-Ленская экспедиция, изучавшая судоходность реки Лены, растительный и животный мир края; экспедиция по исследованию Аршанских углекислых минеральных вод под руководством доцента А.В. Львова. Три геологических партии М.К. Коровина, М.Е. Габуния, А.К. Турутановой изучали Черемховский угленосный бассейн 22. Этнографические и археологические изыскания проводили П.П. Хороших, М. Подгорбунский, Г.С. Виноградов, Б.Э. Петри, молодые талантливые археологи М.М. Герасимов, А.П. Окладников. При университете в Иркутске действовало научное медицинское общество. На заседаниях ученые делали сообщения по своим методикам лечения различных болезней, проводили обсуждения актуальных вопросов медицины. Около года экспедиционным и музейным делом занимался Восточно-Сибирский филиал по исследованию Сибири, созданный в Иркутске в 1921 г. С 1923 г. в Иркутске действовало общество изучения Сибири и улучшения ее быта. В 1925 г. образована экономическая секция ВСОРГО и Иркутское отделение научной ассоциации востоковедения. С 11 по 18 января 1925 г. в Иркутске прошел первый краеведческий съезд Восточной Сибири. В нем приняли участие 97 делегатов из Бурятии, Забайкалья, Иркутской губернии. Единственную в стране краеведческую газету «Краеведческий труд» с 1925 г. издавал ВСОРГО. В Приангарье работали известные медики и ученые-биологи Н.Д. Бушмакин, В.А. Сварчевский, В.Т. Шевяков, В.Д. Сперанский, юрист В.П. Доманжо, литературовед М.К. Азадовский и другие известные ученые. Изучение минерально-сырьевой базы во многих районах Восточной Сибири проводил Иркутский филиал центрального управления промышленных разведок (Ирразведка). В 1923 г. при университете открылся Биолого-географический институт. К 1927—1928 гг. наметились тенденции планового подхода к организации научной деятельности. Науке старались придавать «хозяйственный уклон». В 1930—1932 гг. разработки И.Г. Александрова были воплощены в окончательном варианте сооружения Ангарского гидроэнергетического каскада. Изучение недр в 1930-е гг. в основном велось

Восточно-Сибирским геологическим управлением комитета по делам геологии при СНК СССР. Работал Государственный научно-исследовательский институт по золоту и спутникам, обслуживающий золотодобывающие предприятия. Г.П. Славнин, В.А. Оглодников, Л.И. Шаманский провели ряд исследований, способствующих уменьшению потерь золота при добыче. Предупреждением заразных болезней среди домашних животных занималась Иркутская ветеринарная зональная станция. Геофизическая обсерватория вела наблюдения верхних слоев атмосферы, солнечной радиации, магнитного поля Земли. Иркутская научно-исследовательская охотбиостанция изучала промысловых животных, занималась сохранением исчезающих видов. Известные ученые-биологи В.Ч. Дорогостайский, М.М. Кожов, В.Н. Яснитский, И.В. Николаев проводили исследования охотничьего хозяйства, звероведения, озероведения, флоры Восточной Сибири, эффективных методов борьбы с гнусом и др. Велись исследования по рентгеновскому анализу редких металлов, строительству и эксплуатации высоковольтных электроустановок. Успешно работал известный химик А.Г. Франк-Каменецкий. Крупнейшим событием в научной жизни Приангарья стал первый ВосточноСибирский краевой научно-исследовательский съезд, состоявшийся в Иркутске в апреле 1931 г. На съезде был намечен ряд экспедиций по исследованию малоизученных территорий и природных ресурсов Восточной Сибири. Согласно постановлению Президиума ЦИК СССР от 15 августа 1931 г. Академия наук при активной помощи Иркутского университета приступила к созданию комплексной научной базы в Иркутске. Насыщенной в 1920—1930-е гг. была литературная жизнь Приангарья. Уже 21 января 1920 г. «Дело» сообщило о готовящемся сборнике стихов находящихся в Иркутске поэтов. В начале мая того же года вышел единственный номер еженедельника «Пламя революции» — первого советского журнала в Восточной Сибири. Самыми значительными из книг стали произведения Н. Янчевского «Во имя революции», «Октябрь», вышедшие в конце 1920 г. В 1921 г., к годовщине Октября, в Иркутске вышли «Два мира» В. Зазубрина. Эта книга стала первым советским романом. Некоторое время с иркутской газетой «Красный стрелок» сотрудничал Я. Гашек, написавший множество публицистических статей, фельетонов и редактировавший газеты «Ур» и «Совет». Литературная жизнь Иркутска после Гражданской войны представляла собой довольно пеструю картину из различных идейных и эстетических течений. Весной 1920 г. возникло первое литературное объединение «Барка поэтов», в которое вошли сторонники пролетарского направления — Н. Хребтовский, И. Славнин, поэтесса-футуристка Нибу, эстет А. Мейсельман и многие другие. В 1921 г. ведущие поэты «Барки» издали сборник стихов «Отзвуки» в помощь голодающим Поволжья. Они охотно шли в рабочие молодежные клубы, на предприятия, в учебные заведения с чтением своих произведений и классики. К началу 1923 г. «Барка» распалась. В новое Иркутское литературнохудожественное объединение (ИЛХО) вошли Д. Алтаузен, М. Скуратов-Бельский, В. Друзин, И. Молчанов-Сибирский, Скрыльев (Томский), И. Уткин, А. Гофман, Е. Пирожков и др. В 1923 г. илховцы издавали журнал «Красные зори», боролись с нэпманщиной, «гнилой буржуазной идеологией», противопоставляя ей здоровую пролетарскую, считали себя провозвестниками новой культуры. В 1923—1924 гг. были выпущены сборники «Май» и «Ильичу». Последний стал одним из самых ранних творений, посвященных Ленину. В середине 1920-х гг. в объединение пришли молодые поэты Е. Жилкина, В. Непомнящих, Л. Черноморцев. С их участием вышел сборничек «Стихи», а 1927 г. сборник «Иркутские поэты», посвященный революции и Гражданской войне. В 1931 г. в Иркутск приехали И. Луговской, К. Седых, А. Ольхон, П. Петров. Старейшим сибирским писателем Исааком Гольдбергом был создан цикл рассказов и повестей о Гражданской войне «Путь, не отмеченный на карте». В 1924 г. его рассказ «Бабья печаль» получил первую премию на конкурсе журнала «Красная нива».

В предвоенные годы в Иркутске вышло около 10 различных литературнохудожественных альманахов и сборников, посвященных героическому труду первых пятилеток. С 1931 по 1935 г. выходил журнал «Будущее Сибири». С 1930 г. в Приангарье действовала иркутская группа Сибирского отделения Литературного объединения Красной Армии и Флота (ЛОКАФ). К 1931 г. оформилась Восточно-Сибирская ассоциация пролетарских писателей. Достаточно свободное развитие различных стилей и направлений, характерное для 1920-х гг., было решительно свернуто после выхода Постановления ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Все литературные общества стали объединяться в единый Союз советских писателей. С 5 по 9 февраля 1935 г. прошла первая краевая конференция писателей, образовавшая Иркутское отделение союза. В его правление вошли М. Басов, И. Молчанов, И. Гольдберг и др. В 1935 г. издание «Будущая Сибирь» было переименовано в «Новую Сибирь», где впервые опубликовались поэты В. Конев, Л. Огневский, прозаик Г. Кунгуров. Вокруг журнала сплачивались многочисленные литературные объединения, которых только в Иркутске было более 20 23. В то же время под жесточайшим запретом оказался целый ряд тем. Партийные органы и цензура бдительно следили за этим. Все литературные направления, кроме социалистического реализма, не получили своего развития. Нередки стали конъюнктурные издания, посвященные годовщинам Октябрьской революции или прославлению деятельности ВКП(б), а обрушившиеся репрессии 1930-х гг. физически устранили всех недовольных и несогласных с «линией партии». Исключительно популярен был театр. 5 марта 1920 г. все городские театры и кинематографы губернии были национализированы. Комиссаром по театральным делам стал актер драматического театра С.И. Прокофьев. Театр демократизировался. Залы заполнили рабочие, красноармейцы. В 1920 г. 50 % билетов в советские театры распределялись по сниженным ценам через рабочие организации профессиональных союзов, рабочие клубы, военные ведомства, советские учреждения 24. Ставились классические пьесы А. Грибоедова, А. Островского, М. Горького, произведения Л. Толстого, И. Шиллера, Г. Ибсена. Репертуарные планы театров утверждались партийными комитетами. В марте 1920 г. был создан губернский передвижной театр. Действовали Советский театр, Народный дом, Театр революционной сатиры, военный театр. В 1921 г. был создан Молодой театр, поставивший первую советскую революционную пьесу В. Маяковского «Мистерия-Буфф». Позднее, в 1928 г., был создан театр рабочей молодежи, а в 1937 г. на его базе открылся театр юного зрителя (ТЮЗ).

1 мая 1921 г. на площади имени III Интернационала (площадь Кирова) был инсценирован «Штурм Бастилии», постановкой которого занимался Н.П. Охлопков. В 1926 г. Е.П. Медведев поставил массовое представление «Пути к мировому Октябрю». В состоявшейся позднее постановке «Штурм Зимнего» участвовало до 2500 человек 25. В 1930 г. в Иркутске стационировался Сибирский экспериментальный театр. Главным режиссером его был Н.Н. Буторин. Театр ставил спектакли о борьбе с кулачеством: «Ярость» Яновской, пьесу Погодина о буднях молодой страны «Мой друг», пьесу «Аристократы» о перековке уголовников и бандитов в активных строителей коммунизма, а также множество классических пьес. В 1940 г. исполком Иркутского областного Совета депутатов трудящихся наградил актеров почетными грамотами за спектакль «Ленин в 1918 году». В предвоенные годы Иркутский театр все чаще обращался к патриотической теме. Режиссером Медведевым был поставлен спектакль «Петр I», успехом пользовался спектакль «Кутузов». Слова Багратиона, обращенные к солдатам: «Отдайте все, но Родины и чести не отдавайте никому!» — зрительный зал встречал бурными овациями 26. В художественной жизни губернии большую роль играла Сукачевская картинная галерея. В феврале 1920 г. художники Померанцев и Пантелеев, обследуя галерею, нашли ее в плачевном состоянии. Они обратились с просьбой о национализации галереи. 21

февраля 1920 г. Сукачевская галерея была национализирована. К этому моменту в ней хранилось 250 картин русских и иностранных художников, а также коллекции картин и скульптур, собранных Восточно-Сибирским отделом географического общества. Хранителем галереи с 1920 по 1926 г. был иркутский художник К.И. Померанцев. В 1928 г. галерея значительно пополнилась из Государственного музейного фонда. В 1936 г. она выделилась из состава научного музея Иркутска, став самостоятельным областным художественным музеем. В 1920 г. на базе классов рисунка и живописи была образована первая Иркутская художественная мастерская-студия (ИХМС). «Помещалась она в небольшой квартире — холодной, тесной, душной. Света... почти не было. Не было также никаких пособий — бумаги, карандашей, красок, кистей» 27. Мастерская занималась оформлением предприятий города, публиковала графические работы в газетах, почти ежегодно устраивала выставки. Впоследствии она была преобразована в Иркутское художественное училище. До 1932 г. бессменным руководителем этого учебного заведения был талантливый художник и педагог Иван Лаврович Копылов. В начале 1920-х гг. прошли выставки иркутских художников, на которых экспонировались работы С.Д. Бигоса, С.И. Виноградова, Б.И. Лебединс-кого, Н.В. Лодейщикова, Н.М. Чистякова. Необычная выставка состоялась в 1922 г. Она посвящалась изобразительному искусству бурят-монголов, и на ней было представлено около 500 работ. Крупнейшим событием в художественной жизни Приангарья стала выставка картин художников Сибири, приуроченная к 8-й годовщине советской власти. В Иркутск съехались художники из Омска, Томска, Мариинска, Верхнеудинска (Улан-Удэ). В 1927 г. иркутские художники вошли в организованный Союз сибирских художников. В 1932 г. был создан Восточно-Сибирский краевой Союз советских художников с филиалом в Иркутске. Первым его председателем стал А.И. Вологдин, один из ведущих художников Сибири и Приангарья. В конце 1933 г. местные живописцы и графики организовали первую Восточно-Сибирскую краевую художественную выставку. В ней приняли участие 97 художников, экспонировалось 530 работ. «Общий характер выставки говорит о том, что сибирский художник довольно определенно поворачивает к тематике сегодняшних дней, к тематике социалистического строительства», — писал о ней А.П. Жибинов 28. В дальнейшем творческие смотры художники устраивали почти ежегодно. В 1937 г. в Иркутске состоялась юбилейная выставка произведений художников к 20-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Первая выставка Иркутского областного Союза художников открылась в декабре 1939 г. и посвящалась 20летию освобождения Сибири от колчаковцев. С самого начала деятельности новой власти пропагандистский характер носила культурно-просветительная работа. В Иркутске активно создавались клубы, рабочие дворцы, библиотеки. Для рабочих читались лекции, например, «Октябрьский переворот», «Всероссийский мир и Венский конгресс», «Партия коммунистов и ее значение в управлении Советской Россией», «Революция в деревне», «От Пушкина до наших дней» и др. При клубах организовывались библиотеки, действовали школы грамоты, различные кружки и студии, ставились спектакли. В 1921 г. в городе действовало 29 клубов, их посещало в среднем до 200 человек 29. На 1 октября 1939 г. в городе было 17 клубных учреждений 30. В 1923 г. в Иркутске имелась 21 библиотека. Осенью 1926 г. открылась фундаментальная библиотека университета. Сначала библиотека имела в фондах 160 тыс. томов, в конце 1930-х гг. свыше миллиона. В 1939 г. в Иркутске действовало 79 массовых библиотек (670,8 тыс. книг), самостоятельная детская библиотека (16 тыс. книг), 15 научных библиотек (1446 тыс. книг) 31. В 1930-е гг. распространилась практика создавать при крупных библиотеках отделы специального хранения (спецхранов). В эти отделы передавалась литература, запрещенная партийным руководством. Часть книг «чуждого

для пролетариата содержания» просто уничтожалась. Допуск в спецхраны был строго ограничен. Мощным средством культурной работы было кино. В Иркутске в 1922 г. действовало 6 кинотеатров. Поначалу в распоряжении губполитпросвета были «2 революционные, 2 научные картины, остальные — драмы «бульварного пошиба», которые являлись только «эксплоатационным средством для губполитпросвета» 32. В предвоенные годы в Иркутске действовало 6 самостоятельных кинотеатров, 31 киноустановка при клубах и 24 кинопередвижки 33. В 1930-е гг. направленность работы культурно-просветительных организаций определялась политикой коллективизации и индустриализации. Деятели культуры считали, что ведут на культурном фронте классовую борьбу. В газетах тех лет говорилось, что каждый окультуренный рабочий и крестьянин приближает крах нэпманов и кулаков 34. Из крупных событий того периода необходимо отметить I съезд ударников культуры Восточно-Сибирского края, прошедший в июле 1935 г., и первую краевую олимпиаду художественной самодеятельности колхозов, совхозов и МТС, состоявшуюся в конце 1936 г. Печать была главным агитационным средством, поэтому все периодические издания перешли под партийный контроль. Издания, несоответствующие новым идеологическим установкам, были упразднены. Поначалу газеты распространялись только по предприятиям, розничной торговли не велось. Часть тиража расклеивалась в витринах, на столбах и других видных местах. Уже в январе 1920 г. в Иркутске стали выходить газеты «Сибирская правда», «Известия рабочей дружины», «Известия Иркутского губернского революционного комитета», для деревни печатался «Красный пахарь». В 1920 г. стала выходить комсомольская газета «Наша правда», а в 1921—1922 гг. — «Юный сибиряк».

7 апреля 1920 г. возобновилось издание «Власти труда» (с 1930 г. — «ВосточноСибирская правда»), органа Иркутского губкома партии и губисполкома Советов. Главным редактором газеты был Г.А. Ржанов. Эта газета всегда оставалась самым авторитетным изданием. В 1920-х гг. информационное пространство стало расширяться и за счет радиовещания. Активно способствовало этому созданное в ноябре 1924 г. «Общество друзей радио». В 1930 г. состоялась первая трансляция Иркутского радиоузла. В конце 1930-х гг. в городе выходило 15 газет с разовым тиражом 137,9 тыс. экземпляров (70 % от общего тиража газет области), радиовещательная станция насчитывала 11456 слушательских радиоточек 35. Изменения в общественной и культурной жизни затронули также спортивные организации. Решение губкома РКП(б) постановляло «распустить частные спортивные организации» и «начать персональный пересмотр членов организации физкультуры, устраняя явно вредный элемент» 36. 30 октября 1922 г. иркутское городское комсомольское собрание решило «ликвидировать все существующие бывшие буржуазные клубы и кружки, создать новые советские спортивные союзы при райкомах комсомола, крупных промышленных предприятиях и губернских государственных учреждениях» 37. К 1923 г. все спортивные организации перешли под начало РКСМ. Всего в городе действовало 13 спортивных организаций, в которых занимались 1000 человек 38. Центром всей работы был спортивный кружок «Орел», располагавшийся в единственном в городе спортивном сооружении — «Циклодроме» (ныне «Локомотив»). Культивировались гимнастика, классическая борьба, тяжелая атлетика, спортивные игры, городки, теннис. Но особенно популярным был футбол. Работали спортивные кружки «Сильный пролетарий», «Муравей», «Унион», «Спарта» и др. В марте 1926 г. образовалось Иркутское отделение российского спортивного общества «Динамо». Развернул свою деятельность Осоавиахим.

В 1922 г. в Иркутске был построен первый стадион с деревянными трибунами на 1500 мест, и 1 мая на нем прошел первый спортивный праздник с участием гимнастов, легкоатлетов, борцов и штангистов. Летом 1923 г. состоялась губернская олимпиада, в которой участвовало 800 человек, представлявших «почти все виды спорта». В 1928 г. на I Всесоюзной спартакиаде спортсмены Приангарья Филатова (толкание ядра) и Галактионов (бег на 1500 метров) завоевали золотую и бронзовую медали. В 1930-х гг. сложилась устойчивая система физкультурной работы. Активно работали спортивные общества «Крылья Советов», «Спартак», «Авангард», «Пищевик», «Буревестник», общество авиатехучилища, «Золото и платина», «Локомотив» и др. Упор в спортивной работе был сделан на прикладные виды спорта — лыжную подготовку и стрелковый спорт. Большую роль сыграли введенные в 1931 г. комплекс ГТО для взрослых и комплекс БГТО (Будь готов к труду и обороне) для 14—16-летних. В историю спорта Приангарья вошли грандиозные лыжные и веломарафоны 1930-х гг. Лыжники Барышников, Шевченко, Куликов, Попов и Егоров, стартовавшие 30 ноября 1934 г. в Нижнеангарске на озере Байкал, финишировали 15 апреля 1935 г. в Мурманске, пройдя 8200 километров. В 1936 г. бойцы НКВД провели 1500-километровый велопробег от Иркутска до китайской границы 39. В 1930-е гг. физкультурные мероприятия стали непременным атрибутом всех государственных праздников. 24 июля 1937 г. в Иркутске состоялся грандиозный парад. В ознаменование «великой Сталинской конституции» и 20-й годовщины Октября 3 тыс. физкультурников вышли на городскую площадь с приветствиями: «Да здравствует лучший друг физкультурников Сталин!», «Да здравствует великая Сталинская конституция!», «Да здравствуют физкультурники Иркутска!» 40. Трагичной страницей в истории культурной жизни области стали репрессии против деятелей искусства, науки и здравоохранения. Своеобразным подведением итогов разоблачительных кампаний стала 1-я областная партийная конференция (28 декабря — 2 января 1938 г.). На ней провозглашалось «очищение школ» от «учителей-вредителей». В печати «вредительская деятельность» проявлялась в «засорении кадров». «Правотроцкистская контрреволюционная группа» проводила работу «по разложению физкультурной организации города и области». Развал больничного хозяйства, срыв постановления о запрещении абортов, развитие эпидемий «по заданию японо-германских разведывательных органов» приписывались бывшему заведующему облздравом Дьяченко 41. Были репрессированы и погибли археолог Б.Э. Петри, художники Н.А. Андреев, А.И. Вологдин, писатели И.Г. Гольдберг, А. Балин, П. Петров и многие другие. Видные деятели культуры активно вовлекались в выборные кампании, поддерживали государственные инициативы. Член Союза советских писателей И. Молчанов-Сибирский в статье «Их злоба бессильна» клеймил «подлые имена Тухачевского, Якира, Уборевича» и называл новый заем обороны лучшим ответом «на происки подлых шпионов и диверсантов» 42. Также деятели культуры включались в систему управления и напрямую. Так, профессор медицины Н.Д. Бушмакин избирался членом исполкома Иркутского горсовета и Сибирского крайисполкома. В целом в рассматриваемый период в культурном развитии был сделан огромный шаг вперед. Особых успехов в 1920—1930-х гг. удалось достичь в ликбезе, школьном строительстве и подготовке кадров. Именно эти направления (с подачи И.В. Сталина) и являлись основой «культурной революции». По официальной точке зрения, в стране была создана передовая культура еще в годы первой пятилетки. А во вторую была завершена культурная революция. В теорию вошел тезис о социалистической по содержанию и национальной по форме советской культуре. В то же время происходило и сознательное усреднение уровней культурного развития. Достаточно свободная в 1920-е гг. творческая деятельность была прекращена, возросла роль цензуры. При этом необходимо признать, что после окончания реформационной «лихорадки» в Иркутске и области была создана

устойчивая система управления культурой, налажено ее материальное обеспечение. Приобщение к недоступным ранее культурным благам большинства населения области стало своеобразным «предохранительным клапаном» для всего общества.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 5 5.1 1 Советская сибирская энциклопедия. Новосибирск, 1931. Т. II. С. 478; Иркутский губернский совет народного хозяйства (1920—1923 гг.): Материалы и документы. Иркутск, 1959. С. 20; ГАИО, ф. р-11, оп. 1, д. 499, л. 4; ф. р-46, оп. 1, д. 576, л. 21, 29.

2 Всероссийская перепись промышленных заведений 1920 г. М., 1926. Т. III. Вып. 8. С. 414—415.

3 ГАИО, ф. р-11, оп. 1, д. 410, л. 153; ГАНО, ф. 22, оп. 2, д. 380, л. 91—92.

4 ГАИО, ф. р-18, оп. 1, д. 780, л. 27, 36; д. 851, л. 223; ф. р-2244, оп. 1, д. 76, л. 164.

5 Там же. Ф. р-46, оп. 1, д. 586, л. 19.

6 ЦДНИИО, ф. 16, оп. 1, д. 586, л. 29.

7 ГАНО, ф. 288, оп. 1, д. 461, л. 1; Спутник по г. Иркутску и Иркутской губернии. Иркутск, 1926. С. 16.

8 Спутник по г. Иркутску и Иркутской губернии. С. 20.

9 Бялый И.А., Литвин А.И. Частный капитал в г. Иркутске. Иркутск, 1929. С. 22; ЦДНИИО, ф. 16, оп. 1, д. 474, л. 3.

10 ЦДНИИО, ф. 16, оп. 1, д. 864, л. 168.

11 Бялый И.А., Литвин А.И. Указ. соч. С. 28.

12 ГАИО, ф. р-260, оп. 1, д. 1159, л. 75; ЦДНИИО, ф. 16, оп. 1, д. 76, л. 8; д. 133, л. 75.

13 Спутник по г. Иркутску и Иркутской губернии. С. 22.

14 ГАИО, ф. р-46, оп. 1, д. 576, л. 22.

15 Справочник по Иркутской губернии. Иркутск, 1925. С. 99.

16 Иркутский округ в новых условиях. Иркутск, 1927. С. 19.

17 Отчет Иркутской товарной биржи за 1924—1925 гг. Иркутск, 1925. С. 4, 7.

18 ГАИО, ф. р-516, оп. 1, д. 26, л. 22.

19 Итоги работы 2-го окружного съезда Советов. Иркутск, 1929. С. 8; ЦДНИИО, ф. 16, оп. 1, д. 880, л. 105.

20 Районы Восточно-Сибирского края в цифрах. Иркутск, 1930. С. 13.

21 ГАИО, ф. р-836, оп. 1, д. 201, л. 26.

22 ГАИО, ф. р-312, оп. 1, д. 274, л. 18—20; ф. р-485, оп. 1, д. 562, л. 7, 10; ф. р-836, оп. 1, д. 201, л. 37.

23 ЦДНИИО, ф. 16, оп. 1, д. 510, л. 15, 24; д. 879, л. 123; ГАИО, ф. р-218, оп. 3, д. 57, л.

130; ф. р-2827, оп. 1, д. 8, л. 167—157.

24 ЦДНИИО, ф. 16, оп. 1, д. 864, л. 186, 190; ГАИО, ф. р-2827, оп. 1, д. 3, л. 65.

25 Справочник по Иркутской губернии. С. 164; Бюллетень статистики труда и промышленности Сибирского края. 1928. № 1. С. 12; ГАИО, ф. р-145, оп. 4, д. 83, л. 123.

26 Экономико-статистический справочник по Восточно-Сибирскому краю. М.; Иркутск, 1932. С. 5, 14, 41; Годы и люди: 85 лет Иркутским тепловым сетям. Иркутск, 1995. С. 60.

27 Иркутская область. Экономико-статистический справочник. Иркутск, 1941. С. 123.

28 ГАИО, ф. р-2695, оп. 1, д. 23, л. 40; Литвина В.И., Труфанов М.П. Слюдяная промышленность Восточной Сибири в 1929—1937 гг. // Проблемы индустриального освоения Сибири в 20—30-е гг. Иркутск, 1991. С. 78, 81—82.

29 Вост.-Сиб. правда. 1941. 13 июня.

30 ГАИО, ф. р-1827, оп. 2, д. 105, л. 2.

31 Первенец тяжелого машиностроения Восточной Сибири. М., 1983. С. 23, 26.

32 Там же. С. 33; ГАИО, ф. р-1827, оп. 2, д. 105, л. 1—2; ф. р-2677, оп. 2, д. 175, л. 60.

33 Московский А.С. Промышленное освоение Сибири в период строительства социализма. Новосибирск, 1975. С. 233; ГАИО, ф. р-2679, оп. 2, д. 368, л. 2.

34 Чаркова А.А. Сибирские крылья. Иркутск, 1983. С. 26, 62, 71.

35 ГАИО, ф. р-1827, оп. 2, д. 117, л. 15; ф. р-2677, оп. 2, д. 175, л. 126.

36 Московский А.С. Указ. соч. С. 242.

37 ГАИО, ф. р-856, оп. 1, д. 34, л. 22.

38 Иркутская область... С. 272.

39 Там же. С. 136—138.

40 Там же. С. 150—151; ГАИО, ф. р-1827, оп. 2, д. 105, л. 1—2.

41 Иркутская область... С. 140, 142.

42 ГАИО, ф. р-1298, оп. 3, д. 1, л. 3; ф. р-2613, оп. 1, д. 120, л. 266.

43 Иркутская область... С. 152; ГАИО, ф. р-1298, оп. 3, д. 1, л. 3.

44 ЦДНИИО, ф. 123, оп. 2, д. 296, л. 54.

45 Иркутская область... С. 153.

46 ГАИО, ф.р. 1827, оп. 2, д. 20, л. 61.

47 Там же. Л.62.

48 Там же; Иркутская область... С. 181.

49 Литвина В.И. Ангарский мост в г. Иркутске // Памятники истории и архитектуры Сибири. Новосибирск, 1986. С. 57—61.

50 Алтунин Е.В. Очерки истории гражданской авиации Восточной Сибири и Дальнего Востока. Иркутск, 1990. С. 54, 56.

51 Там же. С. 56, 85, 90; ГАИО, ф. р-1827, оп. 2, ед. хр. 117, л. 16.

52 Районы Восточно-Сибирского края в цифрах. С. 13; Иркутская область... С. 205.

53 Иркутская область... С. 205, 278.

54 Там же; Районы Восточно-Сибирского края в цифрах. С. 13.

5.2 1 Иркутская партийная организация. Восстановительный период (1920—1926 гг.): Документы и материалы. Иркутск, 1960. С. 276.

2 Там же. С. 15.

3 Власть труда. 1920. 21 июля.

4 Власть труда. 1922. 29 марта.

5 Власть труда. 1920. 16 июля.

6 Власть труда. 1920. 10 авг.

7 ГАИО, ф. р-145, оп. 1, д. 85, л. 41—42.

8 ГАИО, ф. 1933, оп. 7, д. 7, л. 19.

9 ГАИО, ф. 1933, оп. 7, д. 89, л. 22.

10 Павлова И.В. «Иркутское дело» 1926 года // Гуманитарные науки в Сибири. 1995. № 1. С. 43—48.

11 Иркутская партийная организация... С. 279.

12 Власть труда. 1924. 22 авг.; Культурное строительство Иркутской области (1917— 1967): Сборник документов. Иркутск, 1980. С. 339.

13 ЦДНИО, ф. 127, оп. 1, д. 499, л. 3.

14 Иркутская партийная организация... С. 114.

5.3 1 Возвращение памяти / Сост. И.В. Палова. Новосибирск, 1991. С. 260—287.

2 Вост.-Сиб. правда. 1996. 13 янв.; 1994. 16 июля.

3 Вечерний Иркутск. 1995. 15 апр.

4 Вост.-Сиб. правда. 1934. 16 дек.

5 Вост.-Сиб. правда. 1934. 19 дек.

6 Вост.-Сиб. правда. 1935. 4 янв.

7 Архив УФСБ по Иркутской обл., д. 4639, оп. 50, л. 60.

8 Вост.-Сиб. правда. 1937. 14 мая, 30 июля, 30 сент.; 1993. 15 дек.

9 ГАИО, ф. 2791, оп. 3, д. 1.

10 Вост.-Сиб. правда. 1992. 25 янв., 6 июня.

11 Вост.-Сиб. правда. 1993. 15 дек.

12 Вост.-Сиб. правда. 1993. 10 апр.

13 Семенов А. По следам «панмонголистов» // Вост.-Сиб. правда. 1992. 14 марта.

14 Прибайкалье. 1992. № 3. С. 6.

15 Архив УФСБ по Иркутской обл. Дело Петри, д. 10136, л. 3, 8, 11, 20, 26, 181, 185.

16 Архив Книги Памяти, д. 13.

17 Восточно-Сибирский комсомолец. 1937. 22 июля.

5.4 1 Дмитриев А. Церковь и идея самодержавия в России. М., 1930. С. 227—228.

2 Иркутская старина. 1993. Вып. 1. С. 25.

3 Иркутская старина. 1994. Вып. 2. С. 10.

4 Подробнее: Игумнова Н.Д. Архиепископ Анатолий (штрихи к биографии) // Земля Иркутская. 2000. № 14. С. 56—58.

5 Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. Иркутск, 1994. С. 464— 466.

6 Калинина И.В. Кафедральный Казанский собор. М, 1995.

7 Калинина И.В. Культовое православное зодчество // Памятники истории и культуры Иркутска. Иркутск, 1993. С. 377.

8 Терновая И.И. Иркутская епархия в годы политических репрессий 1920—1930-х годов // Из истории Иркутской епархии. Иркутск, 1998. С. 104.

9 Там же. С. 101.

10 Там же. С. 104.

11 Там же. С. 105.

12 Там же. С. 107.

13 Дулов А.В. Иркутская епархия в XVIII — начале ХХ вв. Деятели, события, факты // Апостол Аляски. Иркутск, 1998. С. 25.

5.5 1 Власть труда. 1922. 28 янв.

2 Власть труда. 1921. 23 окт.

3 Соскин В.Л. Культурная жизнь Сибири в годы революции и гражданской войны. С. 61.

4 Власть труда. 1927. № 265. 6—7 нояб.

5 Иркутская область. Экономико-статистический справочник. Иркутск: ОГИЗ, 1941. С. 384.

6 Власть труда. 1922. 31 янв.

7 Родное Прибайкалье. Иркутск, 1971; Измайлова Л.М. Ликвидация неграмотности в Иркутской области. С. 44; Земля Иркутская. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1967. С. 169.

8 Культурное строительство в Иркутской области (1917—1966 гг.). Сборник документов. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1980. С. 43; Власть труда. 1923. 25 нояб.

9 Власть труда. 1925. 1 мая.

10 Культурное строительство в Сибири 1917—1941 гг.: Сборник документов. Новосибирск, 1978. С. 122—123.

11 Художественная культура и интеллигенция Сибири 1917—1945 гг. Новосибирск, 1984. С. 50.

12 ГАИО, ф. 160, оп. 1, д. 99, л. 23 об.

13 ЦДНИ, ф. 1, оп. 1, д. 1425, л. 37.

14 Иркутский государственный университет имени А.А. Жданова (Краткий исторический очерк). Иркутск, 1978. С. 16.

15 Высшая школа и научно-педагогические кадры Сибири 1917—1941 гг.: Сборник статей. Новосибирск: Наука, 1980. С. 243.

16 Власть труда. 1925. 27 марта.

17 Культурное строительство в Иркутской области... С. 93.

18 Иркутская область. Экономико-статистический справочник. Иркутск, 1941. С. 206.

19 Всесоюзная перепись населения 1939 г. Основные итоги. М.: Наука, 1992. С. 50.

20 Вост.-Сиб. правда. 1940. 9 мая.

21 ЦДНИ, ф. 127, оп. 1, д. 30, л. 197—210; ЦДНИ, ф. 127, оп. 1, д. 13, л. 231.

22 Вопросы истории науки и профессионального образования в Сибири. Новосибирск, 1978. С. 68—69.

23 Трушкин В.П. Литературный Иркутск. Иркутск, 1981. С. 184.

24 Власть труда. 1920. 5 мая.

25 Бусаргина Т. Иркутск в кумачевых декорациях // Сибирь. 1980. № 5. С. 124, 127.

26 Маляревский П.Г. Очерк из истории театральной культуры Сибири. Иркутск, 1957. С. 284.

27 Власть труда. 1927. 7 нояб.

28 Фатьянов А.Д. Иркутские художники за годы советской власти. Иркутск, 1967. С. 12.

29 Народное хозяйство Иркутской губернии. Иркутск, 1921. С. 52.

30 Иркутская область. Экономико-статистический справочник. С. 420.

31 Там же. С. 206.

32 ЦДНИ, ф. 1, оп. 1, д. 546, л. 52—53.

33 Иркутская область. Экономико-статистический справочник. С. 206.

34 Восточно-Сибирский комсомолец. 1930. № 29. 2 нояб.

35 Иркутская область. Экономико-статистический справочник. С. 206.

36 ЦДНИ, ф. 1, оп. 1, д. 1434, л. 15.

37 Советская молодежь. 1983. 24 дек.

38 ЦДНИ, ф. 1, оп. 1, д. 1425, л. 19; ф. 1, оп. 1, д. 1418, л. 7.

39 Вост.-Сиб. правда. 1983. 15 дек.; 1983. 15 апр.

40 Вост.-Сиб. правда. 1937. 26 июля.

41 ЦДНИ, ф. 127, оп. 1, д. 13, л. 50, 54, 122, 231.

42 Вост.-Сиб. правда. 1937. 2 июня. ГЛАВА 6 ИРКУТСК В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

началу Великой Отечественной войны Иркутск представлял собой крупный промышленный, культурный центр на востоке страны. По переписи 1939 г., в нем проживало 243,4 тыс. человек. В основном это были рабочие и служащие промышленных и учрежденческих организаций — вузов, школ и научно-исследовательских учреждений. Город был раскинут на обширном пространстве, располагался по берегам реки Ангары и включал в себя находящиеся в 7 километрах к западу поселки Ленино и Ново-Ленино, к городу также относились и небольшие поселки вдоль реки Иркута — поселок имени Горького и Селиваниха. Несмотря на большую разбросанность, Иркутск не имел своего городского автотранспорта. С Ленинским районом и авиационным заводом он был связан железной дорогой: туда курсировал пригородный поезд, или «передача», как его называли местные жители. С отдаленным районом — предместьем Марата, или Знаменским предместьем — город был связан автобусным движением, но оно было весьма нерегулярным и соединяло предместье только с железнодорожным вокзалом. Город делился всего на 3 района: центральный — Кировский район, охватывающий северо-восток города и районы железнодорожного вокзала, Ленинский, в который

входили поселки Ленино и Ново-Ленино, и Сталинский. Несколько позднее, уже в ходе войны, выделились два новых района города: Свердловский и Нагорный. Промышленность и рабочий класс Иркутска в период войны Всей хозяйственной и коммунальной сферой в городе руководил город-ской Совет (председатель В. Камоликов, после его смерти, с ноября 1941 г., С. Кушнир, а затем с июня 1942 г. на протяжении всей войны А. Рудаков). Партийное и комсомольское руководство города было сосредоточено в руках секретаря горкома ВКП(б) А. Цукановой и секретаря горкома ВЛКСМ М. Качкиной. Они координировали деятельность трудящихся города по обеспечению нужд фронта, по всесторонней помощи фронту. Трудящиеся города были заняты мирной созидательной работой, но ее нарушило нападение 22 июня 1941 г. фашистской Германии. За годы, предшествующие Второй мировой войне, Иркутск превратился в крупный город Сибири. Он имел такие современные предприятия, как завод тяжелого машиностроения имени В.В. Куйбышева, авиационный завод, механический завод, слюдяную фабрику, крупнейший на востоке Сибири мясокомбинат, чаепрессовочную и макаронную фабрики, кожевенный и мыловаренный заводы, меховую фабрику, комбикормовый и ликероводочный заводы и многие другие более мелкие предприятия. Кроме того, город располагал крупнейшей на востоке железнодорожной станцией с паровозным и вагонным депо, которые дополнялись находившимся в 7 километрах от города мощным железнодорожным узлом на станции Иннокентьевская с современной распределительной горкой для формирования поездов. С началом Великой Отечественной войны промышленность города была переведена на обслуживание нужд фронта. Война принесла немало трудностей промышленности и транспорту: ухудшилось снабжение предприятий сырьем, оборудованием, топливом, энергией, сократились ассигнования на строительство. Большинство квалифицированных кадров ушло в армию. Преодоление этих трудностей потребовало много сил и энергии от рабочих и служащих, от руководителей. Начавшаяся война заставила перестроить все промышленное производство на военный лад. На выпуск военной продукции были переведены не только такие крупные предприятия, как завод имени Куйбышева, но и мелкие предприятия местной и кооперативной промышленности, выпускавшие прежде сугубо гражданскую продукцию, перешли на выпуск оружия и боеприпасов. Более 50 предметов оборонного значения стали производить на этих предприятиях, в том числе стрелковое оружие, минометы, гранаты, деревянные части самолетов, инженерное снаряжение, лыжи. Даже учебные заведения стали работать на оборону. Так, ремесленное училище № 1 Иркутска готовило для фронта огнеметы, детали для грозных минометов «Катюша». Швейные и обувные фабрики шили обувь и одежду для Красной Армии, стекольные заводы и мастерские выпускали ампулы для лекарств. Макаронные фабрики и мясокомбинат города готовили для фронта сухари, пищевые концентраты, а также противотанковые бутылки с зажигательной смесью, медикаменты и др. Всесторонняя перестройка промышленности на военный лад продолжала оставаться центральной задачей всех партийных и государственных органов не только в конце 1941 г., но и во второй половине 1942 г. Необходимо было создать слаженное военное производство, которое в тех условиях могло удовлетворить с каждым днем возраставшие потребности армии. Требовалось также изменить многое в процессе промышленного производства, начиная от его структуры и темпов и кончая режимом рабочего дня. Особое значение приобретали вопросы рационализаторства, изобретательства, режима экономии, соревнования. В связи с отвлечением большой массы рабочих и служащих на фронт остро встала проблема промышленных кадров.

Важной составной частью перестройки народного хозяйства на военные рельсы было восстановление эвакуированных промышленных предприятий из западных районов страны, которым угрожало вражеское нашествие. Уже в августе 1941 г. в Иркутск стали приходить первые эшелоны с оборудованием фабрик и заводов, сырьем, рабочими и служащими. Эшелоны с грузами прибывали вплоть до 1943 г. Согласно плану Всесоюзного совета по эвакуации Иркутская область приняла 22 крупных предприятия, около 10 трестов и сырьевых баз. На завод тяжелого машиностроения имени В.В. Куйбышева прибыло оборудование и кадры с Ново- и Старокраматорского машиностроительных заводов с Украины. Причем эвакуация была организована весьма успешно. Еще 27 июня 1941 г. директор Старокраматорского завода Песчаный издал приказ направить пассажирским поездом из Златоуста и Челябинска большую группу рабочих (24 человека) с поручением «связаться с заводскими и городскими организациями, а также с частным сектором по подготовке жилья для приезжающих семей и принять меры по разгрузке оборудования и его хранению». А вскоре стали прибывать и эшелоны. Станки и машины, связанные с производством проката, были использованы для расширения завода. Монтаж основного оборудования завершился к маю 1942 г. Из 618 единиц оборудования в апреле было введено в эксплуатацию 397. Наибольшие трудности возникли с обеспечением эвакуированных рабочих и служащих жильем. Часть временно осталась жить в вагонах, другие расселились в заводских домах за счет уплотнения жителей. Иркутяне проявили отеческую заботу об украинских машиностроителях, которых война заставила покинуть обжитые места. Вторым крупным предприятием, эвакуированным в ноябре 1941 г. в Иркутск, был Московский авиационный завод № 39. Его оборудование разместилось на производственных площадях авиационного завода № 125. Часть станков установили в здании находящегося неподалеку ремесленного училища № 2. Прибывших с эшелонами 1700 рабочих с их семьями расселили по квартирам в поселке завода. Благодаря принятым мерам в течение двух месяцев оборудование было смонтировано и предприятие приступило к выпуску продукции. Кроме того, из оборонных предприятий в Иркутск были эвакуированы патронный и абразивный заводы. Из предприятий легкой и пищевой промышленности, эвакуированных в Иркутск, следует отметить швейную фабрику имени Воровского, фабрику головных уборов из Одессы, а также Смоленскую швейную фабрику (частично, ибо основное оборудование ее было направлено в город Пятигорск). Сюда же были перебазированы 3 обувных предприятия: обувная фабрика из Днепропетровска с 386 рабочими и 27 вагонами оборудования, хромовый завод из Серпухова, модельная мастерская с сырьем из Одессы. Последние два влились в Иркутские обувную и кожевенную фабрики, а Днепропетровская обувная фабрика была сохранена как самостоятельное производство. Ее разместили в недостроенном здании пожарного депо в Ленинском районе. Уже к середине октября 1941 г. фабрика была пущена в строй (оборудование прибыло 5—18 сентября 1941 г.), а к середине декабря она стала выпускать 85 % cвоего плана 1. На завершающем периоде войны Перебазирование промышленных предприятий в Иркутск увеличило производственнотехнические мощности города. Здесь появились новые отрасли оборонной промышленности: абразивная и патронная. Промышленность пополнилась отрядом квалифицированных кадров металлургов, машиностроителей, обувщиков из Украины, Москвы, Подмосковья. Но промышленность Иркутска выросла не только за счет эвакуированных предприятий. Несмотря на все трудности военного времени, в городе продолжались

капитальное строительство, расширение и реконструкция старых предприятий. За первые полтора года войны в области было введено в эксплуатацию на 370 миллионов рублей оборудования. Объем капиталовложений в 1942 г. составил 136 миллионов рублей. Был введен в строй ряд объектов, имевших важное оборонное значение, заметно окрепла энергетическая база. Так, были пущены тепловая электростанция с выработкой в 6 тыс. киловатт-часов в Ленинском районе, новая электротурбина на заводе имени Куйбышева, смонтирована новая турбина центральной Иркутской ТЭЦ. Принятые меры и самоотверженный труд рабочих и служащих за первый год войны буквально преобразили завод имени Куйбышева (директор Н. Моисеев). Его производственные мощности выросли к 1944 г. в полтора раза, количество металлорежущих станков — почти вдвое. На базе эвакуированного оборудования были организованы механосборочные цеха № 1 и № 5, прокатный, чугунолитейный, сталелитейный, кузнечный и инструментальный. Впервые в своей истории завод освоил выпуск легированной стали, горячий прокат меди на среднесортовом прокатном стане. Выпуск промышленной продукции, имевшей оборонное и народнохозяйственное значение, вырос с 1941 по 1944 г. на 258 % 2. Наряду с выпуском довоенной продукции завод получил задание Государственного Комитета Обороны на производство новых видов металлургического оборудования и оборонной продукции. Вместе с опытными старыми кадрами на заводе самоотверженно трудилась молодежь. Комсомольскую организацию — вдохновителя трудовых подвигов молодых рабочих — возглавлял М.М. Выборов, в прошлом токарь и мастер ОТК завода. Иркутский авиазавод (директор А. Иосилович) буквально накануне войны в 1940 г. получил важное правительственное задание — начать производство бомбардировщиков Пе-2. Это был современный двухмоторный скоростной самолет, превосходивший немецкие бомбардировщики типа «хейнкель» и «юнкерс». Перед самой войной была закончена сборка самолета и он был передан на летные испытания. В январе 1942 г. коллектив завода получил новое задание — наладить выпуск бомбардировщиков Пе-3, а с августа 1942 г. начать серийное производство бомбардировщиков Ил-4. Создание новых типов самолетов потребовало пересмотра всей прежней технологии и организации производства. Конечно, внедрение новых технологических процессов давалось непросто. Инженерам-технологам, техникам и другим специалистам приходилось работать в очень трудных условиях, преодолевая голод и холод, усталость и болезни. С целью экономии бензина заводчане стали отправлять самолеты не своим ходом, как раньше, а по железной дороге. Это потребовало дополнительных усилий. На заводе был создан монтажно-сборочный участок, а в Москве — демонтажный. Руководил им молодой техник Б.И. Беляков. Для транспортировки самолет разбирали, помещали его части в погрузочные рамы и контейнеры, а моторы укрепляли в вагонах. В 4—5 часов утра заканчивалась погрузка, после этого рабочие, участвовавшие в демонтаже, оставались в цехе для короткого 3—4-часового отдыха, а по гудку первой смены приступали уже к своей основной работе. Таким образом, в дни отправки самолетов (а это повторялось 2—3 раза в неделю) демонтажники работали 20 часов в сутки. Выпуску бомбардировщика Ил-4 правительство уделяло большое внимание. На завод директору генерал-майору В.И. Абрамову несколько раз звонил И.В. Сталин и требовал увеличить выпуск самолетов. Не раз приезжал на завод и конструктор С.В. Ильюшин. С сентября 1943 г. завод стал выпускать самолеты Ер-2 и Ер-2 ОН (особого назначения). Эти самолеты совершали беспосадочные перелеты из Иркутска до Москвы, что было в то время рекордом. Использовались такие самолеты для связи с партизанскими районами. Во время войны состав рабочих и служащих завода пополнялся молодыми рабочими, потребность в которых была настолько велика, что приезжали работать на завод молодые люди из соседних областей. Так, в феврале 1942 г. вместе с новой группой прибывших учеником обрубщика литейного цеха поступила тюменская комсомолка Мария Цуканова.

С марта 1942 г. она уже стала приемщицей, а с мая — контролером 4 разряда. В июле 1942 г. ее призвали в ряды Военно-Морского Флота. Имя Героя Советского Союза Марии Цукановой золотыми буквами вписано в историю Великой Отечественной войны. Война наложила свой отпечаток на жизнь и быт рабочих и служащих завода. Уже упомянутый Б.И. Беляков вспоминает: «Был установлен режим военного времени: 11часовой рабочий день и работа без выходных. В жилом поселке ввели светомаскировку, изъяли радиоприемники, ввели карточки на хлеб и продукты, уплотнили жилые помещения. Моя семья — 4 человека — была переселена из 28-метровой в комнату почти наполовину меньше» 3. В одной из таких уплотненных квартир в семье эвакуированного из Москвы слесаря авиазавода 25 апреля 1944 г. родился Трубников Вячеслав Иванович, бывший в 1996— 2000 гг. директором службы внешней разведки, генералом армии. Огромную нагрузку принял на себя с первых же дней войны железнодорожный транспорт. Он выполнял воинские перевозки и перевозку эвакуированных грузов и людей с запада на восток. На транспорте был введен особый график военного времени. Стал практиковаться пуск спаренных и сдвоенных поездов, возросли скорости движения. Каждые 20 минут требовалось пропускать поезда с грузом и людьми. Если в июле 1941 г. при задании 750 километров в сутки Восточно-Сибирская дорога выполняла только 700, то в последней декаде октября средняя суточная скорость достигла 850 километров. Воинские эшелоны, как правило, двигались со скоростью курьерских поездов. Были перевыполнены основные показатели использования паровозов в паровозных депо Иркутска-I и Иркутска-Сортировочного. В связи с призывом большой массы людей в армию в промышленности обострилась проблема кадров. Уже на четвертый день войны принимается Указ Президиума Верховного Совета СССР «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время». По нему вводились обязательные сверхурочные работы, отменялись отпуска. В комплексе с принятыми накануне войны мерами это, конечно, сильно ограничивало гражданские и трудовые права трудящихся, но было вынужденной мерой. Решая проблему кадров, городские и хозяйственные органы приняли меры к мобилизации на производство неработающего населения, привлечению к труду женщин и подростков. Вырос удельный вес женского труда не только в легкой и пищевой промышленности, но также в тяжелой и оборонной. Только за первые три месяца войны на предприятиях Иркутска из 5146 принятых рабочих было 3236 женщин. Женщины стали работать на самых сложных участках, заниматься высококвалифицированным трудом. На заводе имени Куйбышева работница ремонтно-механического цеха В. Зенкова овладела специальностями токаря, стропальщика и долбежника и выполняла при этом две нормы. Машинист депо Иркутск-II Е. Сурмина водила тяжелые поезда. Мастер авиационного завода А. Давыдова рассказывала: «С первых дней войны пришла в заводской цех.

Cтремление быть полезной Родине помогло мне освоить производство. Чернорабочаястаночница, бригадир-контролер, мастер — таков мой трудовой путь» 4.

22-летней девушкой поступила после специального отбора работать на патронный завод № 540 выпускница химического факультета университета Н.З. Трофименко. Сам завод располагался в центре города на улице Ленина в здании бывшего авиационного техникума и одного из корпусов горного института, но молодой специалист была направлена в «конечный цех», который находился за городом на полигоне. Здесь тщательно проверяли и испытывали заводскую продукцию. С завода привозили патроны в ящиках и следили, чтобы не было трещин на гильзах, чтобы патрон был полностью заряжен, снабжен капсюлем. А потом уже ими заполнялись пулеметные ленты и проводились стрельбы. За день через руки девушки-контролера проходило по три партии патронов 5. Немалую часть среди нового пополнения рабочего класса составили подростки — бывшие школьники городских школ № 9, 34, 37, железнодорожных школ № 39, 42, 87. С

уходом на фронт отцов-кормильцев они вынуждены были бросать учебу и становились бойцами трудового фронта, а часть подростков после непродолжительной учебы в ремесленных училищах и школах ФЗО пополнила кадры промышленных и транспортных предприятий. Приход на производство большой массы молодых рабочих привел к омолаживанию кадров. На заводе имени Куйбышева, например, на 1 апреля 1942 г. более 50 % рабочих было моложе 30 лет. Большинство работавших там к 1943 г. имело стаж работы всего 1 год. Конечно, квалификация их была невысокой. Поэтому рабочие 2—3 разряда на заводе в это время составляли 48,8 %, 4—6 разряда — 43,8 % и 7—8 разряда — всего 7,4 % 6. Положение несколько спасали старые рабочие-пенсионеры, вернувшиеся на производство с началом войны. Как правило, они возвращались на предприятия, на которых проработали по 20—30 лет. Их знания и опыт использовались в первую очередь при обучении молодых рабочих, женщин и подростков. В связи с этим в военное время особое распространение получили различные формы индивидуального и бригадного ученичества. Опытные рабочие добивались в этом немалых успехов. Так, на заводе имени Куйбышева мастер Соболь в 1941 г. обучил разным профессиям 84 человека, мастер Остроушко подготовил 17 квалифицированных рабочих, каждый из которых сдал экзамены на уровне не ниже 4 разряда. Мастера Каштанов, Кулик, Сологуб обучили в 1942 г. по 25—30 учеников. В 1943 г. кадры промышленности военного времени в основном сложились, и с этого времени было обращено особое внимание на повышение их квалификации: увеличились сеть кружков техминимума, число стахановских школ. Только в Ленинском районе в 1943 г. работало 162 школы. Из рабочих, пришедших на производство накануне и в годы войны, со временем выросли замечательные трудовые кадры, вынесшие все испытания войны. Среди них можно, например, назвать расточника А.А. Крона завода имени Куйбышева, ставшего уже после войны Героем Социалистического Труда. В мобилизации материальных ресурсов огромную роль сыграли рационализаторы и изобретатели. Особенно велика была в этом роль старых квалифицированных рабочих. К октябрю 1941 г. на заводе имени Куйбышева от внедрения 52 рационализаторских предложений экономия составила 231 тыс. рублей. О делах одного из рационализаторов завода, инженера Лапина, сообщало даже в своей сводке Совинформбюро 17 февраля 1942 г. Рационализаторы и изобретатели Иркутской обувной фабрики помогли в 1942 г. дополнительно изготовить 10 тыс. пар обуви. Работа промышленности города в 1942 г. была осложнена многими факторами, связанными с войной. Подходили к концу материально-технические ресурсы, созданные еще до войны, возникли сложности с квалифицированными кадрами рабочих и др. А государственные задания увеличились. Правда, количественные показатели выросли по сравнению с 1941 г., но доставались они уже дорогой ценой — перенапряжением сил и возможностей трудящихся. Только предприятия машиностроения и металлообработки в 1942 г. дали больше продукции. Завод имени Куйбышева увеличил производство товарной продукции по сравнению с 1941 г. на 233 %. Выполнил план 1942 г. авиационный завод, хотя и с большими трудностями — это было связано с освоением нового самолета. Осуществила годовую нагрузку слюдяная фабрика города. Лучше обстояло дело в пищевой и легкой промышленности. Досрочно выполнил план Иркутский мясокомбинат, макаронная и швейная фабрики. Война вызвала необычайную трудовую и творческую активность трудящихся. Это особенно проявилось в социалистическом соревновании, которое во время войны утратило присущие ему казенщину и формализм и стало серьезной движущей силой. Оно приняло различные формы, как зародившиеся накануне войны, так и возникшие в военное время: движения многостаночников, совместителей профессий, двухстаночников и многостаночников, комсомольско-молодежных и фронтовых бригад. В течение всего первого периода войны на предприятиях города регулярно проводились стахановские

вахты, ударные пятидневки, фронтовые шестидневки. Нередко выполнение двух и более норм было следствием работы над срочными заказами. Слесарь завода имени Куйбышева Иванов двое суток не выходил из цеха, изготавливая срочный заказ. Справившись с заданием на 200 %, он после четырехчасового отдыха вернулся в цех для выполнения нового заказа 7. Завоевали звание пятистаночников в первый же месяц войны слесари станции Иркутск-I Hубаников и Рассказов, сварщица депо Иркутск-II Денисова. На Восточно-Сибирской железной дороге среди машинистов много было последователей новосибирского машиниста Н.А. Лунина, призывавшего к экономии топлива и запасных частей, к ремонту паровоза методом кооперированных бригад. Весьма эффективной формой организации стахановского труда, производственного обучения и воспитания молодежи были комсомольско-молодежные бригады, возникшие еще до войны, и фронтовые бригады, которые появились осенью 1941 г. Уже в первые месяцы войны заставили говорить о себе бригады Алеулова (Ленинский район), Миронова (Иркутский дрожзавод), Карнаухова (слюдяная фабрика), Юдина (завод имени Куйбышева). По итогам Всесоюзного соревнования за высокие производственные достижения иркутские предприятия получили всесоюзные премии, знамена Государственного Комитета Обороны (слюдфабрика, завод имени Куйбышева), а также премии наркоматов и ВЦСПС. В то же время нельзя не отметить, что в глубоком тылу нередко совершались настоящие трудовые подвиги, не предусмотренные никакими формами соревнования, возникшие стихийно, идущие от патриотических побуждений скорее покончить с фашистскими захватчиками. Так, в лесопильном цехе одного из иркутских заводов остановились механизмы из-за лопнувшей трубки пароперегревателя в котле. Простой мог затянуться на несколько дней. Механик Новиков и кочегар Рудый не стали ждать остывания котла. Они надели на себя ватную одежду, облились водой, влезли в горячий котел, нашли место разрыва и отремонтировали трубу. Вся эта работа была проведена за 3 часа 8. В конце декабря 1942 г., когда стояли сильные морозы, в Иркутск были доставлены резиновые колеса для крупнокалиберных минометов, которые выпускал завод имени Куйбышева. Без этих колес срывалась сборка и отправка на фронт 500 минометов. Заводской транспорт в эти дни вышел из строя. Тогда 500 комсомольцев завода во главе с комсоргом Галей Бондаренко организовали живой конвейер по льду Ангары от вокзала до самого завода. За 4 часа после рабочей смены они перекатили тысячу колес. Минометы были собраны и отправлены на фронт 9. Таких примеров немало. Имея слаженное военное производство, страна вступила в 1943 г. Но на этом нельзя было успокаиваться. Борьба с врагом, силы которого были еще только надломлены, требовала расширения военного производства. Несмотря на ограниченные силы и средства, продолжалось капитальное строительство, являвшееся необходимым условием дальнейшего развития промышленности. В 1943 г. в Иркутской области было освоено более 136 миллионов рублей, а всего за годы войны — почти один миллиард. На примере завода имени Куйбышева видно, какое внимание уделялось крупным предприятиям. Если 1942 г. на новом строительстве и реконструкции завода было освоено 10 миллионов рублей (не считая средств эвакуированного Старокраматорского завода), то в 1943 г. — уже 23 миллиона рублей, в 1944 г. — 33 миллиона рублей. Была, в частности, установлена электропечь мощностью в 3 тыс. тонн стали в год, оборудованы две эстакады сталелитейного и чугунного цехов, расширены цеха № 3, 4, 5. Механосборочный цех № 3 был полностью переоборудован под изготовление машин для черной металлургии: рольгангов, транспортеров, стружкодробилок. Цех № 5 стал после реконструкции изготовлять ножницы для резки металла, сортоправильные машины, лебедки, крановые тележки. В 1944 г. на заводе была смонтирована новая кислородная уста-новка.

Еще более окрепла энергетическая база города: на Иркутской ТЭЦ была смонтирована новая турбина. В 1943—1945 гг. в связи с возросшими воинскими перевозками реконструируется Восточно-Сибирская железная дорога, вводится в строй Кругобайкальское шоссе протяженностью в 108 километров, и Иркутск становится крупным дорожным узлом. Более широко на предприятиях в 1943—1945 гг. используются прогрессивные методы технологии, рационализация и изобретательство. Деятельность изобретателей и рационализаторов всемерно стимулируется. В итоге промышленность и транспорт города в 1943 г., непосредственно работавшие на нужды фронта, сделали значительный шаг вперед. Был учтен печальный опыт зимы 1942—1943 гг., когда некоторые предприятия, рассчитывая на централизованное снабжение, не заготовили топливо и попали в тяжелое положение. Особенно хорошо работали машиностроительные предприятия и предприятия металлообработки. Завод имени Куйбышева справился с годовым заданием в производстве металлургического оборудования для крупнейшей в Европе 6-й магнитогорской домны. Авиационный завод один за другим отгружал новые самолеты для фронта. Успешно работала Иркутская слюдяная фабрика, выполнявшая ряд ответственных оборонных заказов. В обстановке выдающихся побед Красной Армии работники промышленности города встречали 1944—1945 гг. В то же время стали сильнее сказываться негативные последствия войны. Тормозила работу промышленности сильная изношенность техники и оборудования, которые не обновлялись уже много лет. Не была беспредельной и людская энергия, наступала физическая и моральная усталость. Но и в этих тяжелых условиях промышленные предприятия добивались выполнения государственных заданий. Переживший генеральную реконструкцию завод имени Куйбышева обеспечил за 1944—1945 гг. оборудованием более 50 мартеновских печей, 20 коксовых батарей, несколько доменных печей. Только за 6 месяцев 1945 г. на заводе было изготовлено 12 двухметровых шахтных подъемных машин для шахт Донбасса, оборудование для Узбекского металлургического завода, 125-тонные краны для Нижнетагильского завода и др. 10 За время войны авиационный завод выпустил 592 бомбардировщика Пе-2 и 134 тяжелых истребителя Пе-3 бис, 869 бомбардировщиков и торпедоносцев Ил-4, 391 дальний бомбардировщик Ер-2. Это был существенный вклад иркутян в дело победы. Больше продукции стала давать легкая промышленность. Так, объем валовой продукции швейных предприятий вырос почти в два раза, а производство кожаной и валяной обуви увеличилось на 164—170 %. Производилась она в основном на предприятиях города и вся шла на фронт. Не считаясь с материальными и физическими лишениями, рабочие и служащие предприятий Иркутска в эти нелегкие годы проявили невиданный трудовой героизм, самоотверженность. Начиная с 1943 г. бурно развиваются все формы соревнования. Особое распространение получило соревнование по профессиям за звание «лучший токарь», «лучший котельщик», «гвардеец труда». На Иркутской слюдяной фабрике (директор Д.А. Климов) по инициативе комсомольцев развернулось соревнование за звание «гвардеец тыла». Было создано 8 бригад, объединивших 150 работниц. Выполняя по две и более нормы, все они добились почетного звания 11. В 1943—1945 гг. значительно увеличилось число комсомольско-молодежных и фронтовых бригад. На всю область были известны бригады Чубаровой (Иркутская слюдфабрика), Кремлевой (станция Иркутск-I), Симонова, Винокурцева (депо станции Иркутск-II), Круглова, Андреева, Нестерова, Факторович (завод имени Куйбышева). За трудовую доблесть, проявленную в дни войны, многие из иркутян были награждены орденами и медалями. Особенно много награжденных было на заводе имени Куйбышева и

Иркутском авиазаводе. Предприятия, занимавшие первые места в соревновании, удостоились знамен и премий ГКО, ВЦСПС и соответствующих наркоматов. 10 месяцев держал знамя ГКО авиационный завод, по нескольку раз вручалось знамя ВЦСПС и наркомата слюдяной фабрике, а заводу имени Куйбышева знамя ВЦСПС и Наркомата тяжелого машиностроения было оставлено на вечное хранение. Кроме того, завод (директор К.И. Брехов) был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В указе Президиума Верховного Совета СССР была особо отмечена роль завода в освоении производства металлургического оборудования 12. Деятели науки и культуры Иркутска — фронту С давних пор Иркутск был крупным культурным, научным и учебным центром Восточной Сибири. В годы Великой Отечественной войны в городе насчитывалось 7 вузов и 18 техникумов, 3 театра, 2 музея, много школ, библиотек и научноисследовательских учреждений. В них трудилась значительная часть интеллигенции. Как рабочие и служащие, так и представители культуры, науки, образования внесли свой существенный вклад в дело победы над иноземными захватчиками. Более 5 тыс. студентов овладевали в вузах города знаниями по различным специальностям, готовясь стать полноправными строителями нового общества. За время войны 3417 из них получили высшее образование, в том числе госуниверситет подготовил 687 специалистов разного профиля, пединститут — около 500 педагогов, стоматологический институт — 278 врачей-стоматологов 13. Но не только подготовкой высококвалифицированных специалистов занимались вузы области. Ученые наряду с преподавательской деятельностью провели эффективную работу по изучению сырьевых богатств области, поставили на службу фронту многие природные ресурсы, которые до войны не использовались в народном хозяйстве. Большая заслуга в этом принадлежит ученым-геологам госуниверситета, горно-металлургического института (ныне технический университет), областного геологоуправления. Поиски золота, слюды, мрамора, редких металлов успешно вели научные работники В. Данилович, М. Одинцов, Н. Чулков (горно-металлургический институт). Н. Флоренсов (госуниверситет) разведал новые запасы графита, так нужного тогда промышленности. В апреле 1944 г. в Иркутске прошла 1-я областная геологическая конференция, которая подвела итоги работы геологов за годы войны и определила задачи изучения и использования минеральных богатств для промышленности и сельского хозяйства. Правительство высоко оценило работу иркутских геологов, наградив в 1944 г. 16 из них орденами и медалями, в том числе А. Якжина, М. Кобеляцкого, П. Сучкова, А. Амеланова и др. 14 А геологи М. Одинцов, Н. Флоренсов, В. Солоненко и другие в первые послевоенные годы стали членами-корреспондентами АН СССР. Профессор госуниверситета В.Н. Яснитский, изучавший мох-сфагнум, доказал его пригодность в качестве заменителя дефицитной ваты. Доцент К. Мишарин в течение года жил в тайге с целью круглогодичного изучения естественных нерестилищ омуля. Выводы, сделанные им, оказались очень ценными для воспроизводства рыбных запасов. В результате многолетнего изучения природных ресурсов озера Байкал профессор М. Кожов в военное время завершил свой фундаментальный труд «Животный мир Байкала». Почвоведы, ботаники и зоологи университета И. Николаев, М. Иванов, Н. Эпова, А. Фетисов разработали вопросы эффективности поч-вы и фауны Восточной Сибири. В войну профессор И. Николаев закончил свое исследование «Почвы Восточной Сибири». Немалое практическое значение имели и научные труды химиков университета В. Лариной, П. Бочкарева, А. Калабиной, физиков И. Парфиановича, К. Погодаева. Под руководством доцента В. Лариной (впоследствии профессора) были разработаны принципы добычи жидкого топлива из черемховских углей и организовано несколько небольших заводских установок, на которых добыты первые тонны бензина. Иркутский

биолог Н. Гайский (противочумный институт) в 1943 г. сделал замечательное открытие — туляремийную вакцину. За разработку метода вакцинных прививок, предохраняющих от заболевания, ему было присвоено почетное звание лауреата Государственной премии 15. Новейшие достижения науки внедряли в производство сотрудники горнометаллургического института Н. Сурков, Л. Шаманский, М. Косыгин, А. Марков, Н. Гарбуз, А. Перепелица, Н. Скобеев, В. Хохлов. Особую помощь они оказали в увеличении угледобычи в Черембассе и в развитии металлургического производства. Доцент А. Перепелица (впоследствии профессор) выполнил проект и ввел в действие содовый завод, осуществил работы по переводу котлов ряда установок на экономичное комбинированное сжигание. Ученые сельхозинститута А. Кузнецова, Д. Баранский, Н. Яхтенфельд и другие оказали действенную помощь сельскохозяйственным организациям и земледельцам по внедрению новых полевых и технических культур, передовых методов аграрного производства. Великая Отечественная война предъявила большие требования к медицинским вузам. Наряду с подготовкой высококвалифицированных специалистов научные работникимедики должны были решать ряд важнейших теоретических и практических проблем, связанных с восстановлением здоровья раненых и больных воинов. В этой области проявили себя иркутские хирурги профессор А. Соркина, В. Щипачев, К. Сапожков, а также представители других направлений в медицинской науке — Н. Мочалин, З. ФранкКаменецкий, Х. Ходос, П. Шершнев, В. Донсков, С. Тимофеев, Н. Синакевич, М. Каплун, Н. Сумбаев, доценты М. Волкова, Е. Мельникова, В. Стрелов и др. Ученые-медики оказали большую помощь эвакогоспиталям, руководя там научноисследовательской и лечебной деятельностью, консультируя раненых, выполняя наиболее сложные операции. 10 работников мединститута за выдающиеся успехи в медицинской науке были награждены орденами СССР, в том числе хирурги В. Щипачев и К. Сапожков. Первый удостоился ордена Трудового Красного Знамени за замечательные операции по восстановлению кисти и пальцев руки, второй такой же наградой был отмечен за методы лечения огнестрельных ранений сосудов и кишечника 16. Через иркутские госпитали прошло свыше 100 тыс. раненых, и 97 % выписавшихся из них оказались пригодными для боевого и трудового фронтов. Кроме того, иркутские мединституты (медицинский и стоматологический) подготовили для госпиталей 446 врачей-хирургов, фтизиатров, невропатологов, физиотерапевтов, а также 1025 медсестер овладели методами лечебной физкультуры, переливания крови, гипсовой техники, рентгенотехники и др. 17 В Иркутске располагались следующие госпитали: № 934 в физиотерапевтическом институте, № 3912 в областной больнице, № 1215 в Доме кузнеца, № 1216 на курсовой базе обкома партии, № 1221 в центральной гостинице, № 3906 в факультетской клинике (хирургическая), № 3909 в глазной клинике, № 936 в геологоуправлении, № 2672 в школе военных техников, № 3907 в школе глухонемых, № 3911 в клубе завода имени Куйбышева, № 1476 в финансово-экономическом институте, № 3908 в сельхозинституте, № 3910 во Дворце труда, № 1217 в школе № 26, № 1218 в школе № 8,

№ 1219 в школе № 13, № 1220 в школе № 1, № 1834 в школе № 11, № 1835 в школе № 9, № 1836 в школе № 12, № 1837 в школе № 17, № 1838 в школе № 22, № 933 в школе № 10, № 935 в школе № 15. Как видно, под госпитали были отданы самые лучшие здания города: 3 института, 12 школ, 6 административных зданий и др. Для многих раненых иркутские госпитали стали памятными: они были обязаны им своей жизнью и здоровьем. Старшина запаса диспетчер Сланцевского завода Ленинградской области И. Авдеев в 1970 г. такими словами благодарности вспоминает работников госпиталей: «О людях, работавших в годы войны в госпиталях, мало сообщают в газетах, а их труд тоже равен ратному подвигу, ибо он был тоже весомым вкладом в нашу победу над врагом» 18. А бывший связист 244-го стрелкового полка М. Корпенко писал в редакцию областной газеты с Украины: «Иногда мне кажется, что я узнал бы этих людей, вернувших мне, солдату, силы и здоровье, даже сейчас, хотя со дня нашей победы минуло 40 лет. Добро не забывается! Но еще я помню, что помогало нам выживать — это доброта города. Я уверен, что не только у меня одного, у тысяч солдат, которым даровал выздоровление Иркутск, сохранятся об этом городе самые теплые воспоминания» 19. Самое активное участие в выполнении задач военного времени приняли представители гуманитарных наук — историки, географы, обществоведы. Популярностью пользовались лекции историка М.А. Гудошникова о героическом прошлом нашего народа, в частности многочисленные аудитории собирала его лекция «Иван Грозный». Историки Ф.А. Кудрявцев и В.И. Дулов на страницах периодической печати знакомили читателей с военными буднями сибиряков. В областном книжном издательстве вышли их брошюры «Боевые традиции сибиряков» (Иркутск, 1942), «Великая Отечественная война и Сибирь» (Иркутск, 1944). Ф.А. Кудрявцеву принадлежит и первое произведение о знаменитой 55-й гвардейской Иркутской дивизии «Иркутская Гвардейская» (Иркутск, 1942), вновь переизданное в 1944 г. В 1943 г. у здания областного драмтеатра была установлена больших размеров карта военных действий на фронтах войны, выполненная художником Сальманом. На ней сразу же после сообщений Совинформбюро передвигалась линия фронта, обозначенная красным шелковым шнуром. Рядом вывешивались оперативные сводки Совинформбюро. Возле карты ежедневно собирались сотни иркутян, следивших за продвижением Красной Армии на запад. Для них читались лекции о событиях Великой Отечественной войны. Особой популярностью пользовались лекции доцента географии университета (впоследствии профессора) В.А. Кротова, лекторов горкома и обкома ВКП(б) Медведева, Вершинина. Старинный сибирский город на Ангаре имел старые исторические традиции, которые в военное время еще более окрепли и усилились. Война поставила перед иркутскими творческими работниками сложные задачи по отражению героики тыла и фронта, ознакомлению зрителей с лучшими образцами классической драматургии, с пьесами о славном прошлом русского народа. В решении этих задач особенно проявил себя старейший в Сибири Иркутский драматический театр. Коллектив его вступил в войну с только что подготовленной постановкой пьесы К. Симонова «Русские люди», неповторимой по историко-патриотическому звучанию. Продолжая военнопатриотическую тему, театр в 1943—1944 гг. поставил пьесу И. Сельвинского «Генерал Брусилов», а вслед за ней спектакль по пьесе Ю. Чепурина «Сталинградцы». Обе они были тепло приняты зрителями. Критик А. Багашев писал: «Большие хорошие чувства

возбуждает спектакль «Сталинградцы». Падает занавес, но образы героев не исчезают, они продолжают жить в нашей памяти, в нашем сердце» 20. Впервые за многие годы театр обратился к драматургии А. Чехова, поставив пьесу «Три сестры». В военное время зрителю также были показаны «Гамлет» В. Шекспира, «Последняя жертва» Н. Островского и др. Артисты театра создали яркие запоминающиеся образы Гамлета (Н. Бодров), Маши в пьесе «Три сестры» (Г. Крамова), Кудрова в пьесе «Сталинградцы» (Б. Ситко), Брусилова в пьесе «Генерал Брусилов» (А. Терентьев и В. Бурдин) и др. Заслуги работников драмтеатра в военные годы высоко были оценены общественностью. В сентябре 1945 г. звание «Заслуженного деятеля искусств РСФСР» было присвоено художественному руководителю театра Н. Медведеву, а артистам Е. Барановой, К. Прокофьеву, режиссеру Г. Боганову — звания «Заслуженных артистов РСФСР» 21. В 1942—1944 гг. в Иркутске работал коллектив эвакуированного с Украины Киевского театра оперы и балета имени Т.Г. Шевченко. Иркутский зритель имел возможность увидеть искусство талантливых украинских артистов З. Гайдай, М. Литвиненко-Вольгемут, И. Паторжинского, М. Бем, А. Соболя, К. Лаптева, А. Иванова и др. Театр посетило за это время 230 тыс. иркутян. В мае 1944 г. после освобождения основной части Украины театр уехал на родину, в Киев. Артисты были весьма благодарны городу на Ангаре, который временно приютил их, городским властям и общественным организациям, проявившим повсеместную заботу о театре, и отзывчивому и чуткому иркутскому зрителю. «Иркутск поистине стал для нас самым близким и родным городом, — писал в редакцию областной газеты заслуженный артист УССР К. Лаптев, — в нем мы провели полтора года плодотворной деятельности, показав трудящимся 12 новых спектаклей» 22. Еще весной 1940 г. из города Горького в Иркутск был перебазирован театр музыкальной комедии. 17 апреля 1940 г. он открыл свои гастроли постановкой «Свадьбы в Малиновке». Своего помещения у театра пока не было, но вскоре он занял здание бывшего общественного собрания и там надолго прописался. Иркутяне сразу полюбили молодой театр за его жизнерадостные красочные постановки, помогавшие пережить суровые будни войны. В военные годы со сцены театра не сходили популярные оперетты «Сильва», «Баядера» и др. Любимцами зрителей стали главный режиссер театра Г. Гросс, артисты М. Шнейдерман, А. Воробьева, Г. Муринский, К. Жулина и др. Очень любили школьники и молодые зрители театр юного зрителя, поставивший в военные годы много замечательных пьес о мужестве и героизме их сверстников в тяжелые годы для отечества, романтические сказки и легенды. И в нем были любимые актеры — П. Лавров, Т. Козлитина, Н. Евтюхов, которые звали к светлым идеалам. Иркутские театры органично дополнялись кинотеатрами. Особенно посещаемы были центральные кинотеатры «Художественный», «Гигант» и «Пионер», а также «Марат», «Маяк», «Луч». В течение всей войны иркутяне внимательно следили за кинолентами Великой Отечественной войны, горячо переживали за героев шедших тогда фильмов «Танкисты», «Таинственный остров», «В тылу у врага», «Шахтеры», «Суворов», «Брат героя» (1941), «Свинарка и пастух», «Весенний поток», «Петр I», «Подкидыш», «Возвращение Максима», «Ночной извозчик», «Александр Пархоменко» (1942), «Зоя», «Сердца четырех», «Человек с ружьем», «Это было в Донбассе», «Случай на полустанке», «Нашествие», «Цирк» (1945). Большую культурно-просветительскую работу среди населения вели музеи и библиотеки города. Иркутский краеведческий музей знакомил иркутян с далеким прошлым, тщательно собирал материалы о трудовых и боевых подвигах сибиряков в годы войны. Ныне они, являясь бесценными экспонатами, как правило, составляют основу экспозиций музея к юбилеям Победы. Интенсивную пропаганду классической и современной живописи вел старейший в Сибири художественный музей. Он организовал

в военные годы несколько крупных выставок картин и плакатов, экспонировал передвижные выставки прямо в цехах промышленных предприятий, в учреждениях. Кроме двух крупных библиотек — научной при госуниверситете и публичной областной, в городе имелось несколько районных и ведомственных библиотек. Только областную библиотеку ежедневно посещали в среднем 500 человек, выдавалось более 800 книг, 200 газет, 120 журналов. Научную библиотеку, которая, несмотря на все трудности войны, получала обязательный экземпляр книг, выходивших в стране, посещало в среднем 313 человек в день, книг и журналов выдавалось 950 экземпляров. Научная библиотека выписала ряд иностранных журналов (американских, английских, польских и др.) и 61 книгу. Областная библиотека в военное время получила 118 иностранных журналов и газет, 179 книг 23. С первых же дней войны объявили себя мобилизованными на творческом фронте писатели и поэты. На политической и журналистской работе в частях Забайкальского фронта находились писатели Г. Марков, К. Седых, поэты И. Молчанов-Сибирский, И. Луговской, А. Гайдай. В 1942 г. в Иркутске вышла первая книга писателя К. Седых «Даурия». Призванный на десятый день войны К. Седых работал корреспондентом во фронтовой газете «На боевом посту» и в газете 17-й армии «Героическая Краснознаменная». Затем, для продолжения работы над романом «Даурия», он был отозван из армии и в 1948 г. завершил роман. А в 1950 г. ему была присвоена Государственная премия. Г. Марков также работал во фронтовой газете. Накануне войны в Иркутске (1939) была опубликована первая книга его романа «Строговы». В течение всей войны он трудился над второй книгой и в 1946 г. окончил ее, а в 1952 г. был удостоен Государственной премии. Дважды Герой Социалистического Труда иркутский писатель Г.М. Марков с 1971 г. был первым секретарем правления, а затем председателем правления Союза советских писателей (до 1989). Писатель Г. Кунгуров, создавший перед войной ряд интересных исторических повестей для юношества — «Топка», «Артамошка Лузин», «Путешествие в Китай», написал в военное время «Тыловые рассказы» и очень ценные путевые записки «С подарками на фронт» о поездке делегации от Иркутской области, возившей подарки фронтовикам в 1942 г. Поэты И. Молчанов-Сибирский, А. Ольхон, И. Луговской выпустили несколько сборников поэтических произведений, воспевавших подвиги земляков на фронте и в тылу. Книги иркутских писателей и поэтов в военные годы регулярно выпускались областным книжным издательством. За годы войны оно выпустило 213 названий книг и брошюр тиражом 23 844 тыс. экземпляров 24. Помимо художественных произведений были изданы книги по многим отраслям знаний. В военное время писательская организация города Иркутска пополнилась эвакуированными с запада писателями, в числе их был и старейший русский писатель С.Д. Мстиславский, автор романа «1917 год», повести «Грач — птица весенняя». В 1943 г. он умер в Иркутске и был похоронен на Амурском кладбище. В военные годы в Иркутске работала небольшая, но сплоченная группа художников. На фронт ушли молодые художники А. Закиров, А. Руденко, И. Юшков, Н. Семенов и другие, некоторые из них Л. Залетов, И. Бойко, С. Маличенко пали смертью храбрых на полях сражений. Оставшиеся в тылу приложили все усилия к тому, чтобы запечатлеть в своих произведениях всенародный подвиг 1941—1945 гг. Особой популярностью пользовались «Агитокна ТАСС», созданные поэтом А. Ольхоном в сотрудничестве с художником Н. Шабалиным. Также активно участвовали в их выпуске эвакуированный из Москвы заслуженный деятель искусств РСФСР Д. Штернберг, художники А. Мадиссон, В. Томиловский, С. Развозжаев и др. В них языком плаката высмеивали и обличали ненавистного врага. Всего было выпущено (по неполным данным) 185 «Агитокон ТАСС» 25.

Патриотическая помощь фронту Патриотизм трудящихся города в военные годы проявлялся не только в самоотверженном труде во имя Победы, но и в различных формах материальной помощи фронту. Первым по времени возникновения был Фонд обороны. Он состоял из добровольных пожертвований деньгами, драгоценностями, промышленным сырьем и товарами. Уже 3 июля иркутяне агроном Н. Щеголев и его жена учительница Г. Щеголева внесли в этот фонд золотое обручальное кольцо. «Пусть наша лепта пойдет на спасение Родины», — писали они в своем заявлении в Иркутский горком партии 26. Патриотическому поступку иркутян посвятил стихотворение «Обручальные кольца» А. Ольхон. Кроме денег в Фонд обороны иркутяне отчисляли однодневные заработки, компенсации за неиспользованный отпуск, премии за изобретения и др. Железнодорожники внесли на оборону деньги, предназначенные на бытовые и хозяйственные нужды, посвящали фонду поездки. Немалый вклад в создание и укрепление Фонда обороны внесла интеллигенция города. Коллективы театров отчисляли однодневные заработки, писатели и ученые сдавали деньги и драгоценности, гонорары за статьи, изобретения и открытия. Профессор Иркутского университета В. Абольд внес 1000 рублей. 62-летний ученый, помнящий годы Первой мировой и Гражданской войн, прекрасно сознавал, что означает для фронта всесторонняя поддержка тыла. Крупные денежные суммы внесли профессора мединститута Х. Ходос, А. Соркина, В. Щипачев, К. Сапожков, З. Франк-Каменецкий. В отчислении однодневных заработков приняли участие учителя школ № 9, 13, 15, 34. Продолжались воскресники, посвященные фронту. Инициаторами их была молодежь. Газета «Комсомольская правда» писала об одном из таких воскресников в Иркутске: «Вместе с молодежью весь город вышел 16 августа на воскресник. На строительстве дорог и полевых работах трудились около 30 тыс. человек» 27. В связи с выпуском военного займа поступления в Фонд обороны с 1943 г. прекращаются. В историю Великой Отечественной войны золотыми буквами вписан почин тамбовских колхозников, выступивших в ноябре 1942 г. с призывом начать сбор народных средств на вооружение для Красной Армии. Но у тамбовских колхозников были предшественники: сбор средств на вооружение в Сибири проходил еще в 1941 г. В Иркутской области начало ему положили комсомольцы завода имени Куйбышева, организовав 16 ноября 1941 г. воскресник, заработок от которого (3 тыс. рублей) был направлен на строительство военной техники. Через неделю состоялся областной молодежный воскресник с этой же целью. С каждым днем росла сумма взносов на текущем счете в госбанке, к 24 апреля 1942 г. поступило 2843 тыс. рублей 28. Комсомольцы взялись своими силами изготовить на эти деньги танки. Еще до войны рядом с авиационным заводом строился авторемонтный завод. В начале войны он вошел как «объект № 4» в состав авиазавода. С Дальнего Востока привезли разбитые танки БТ-5, Т-26. Специально сформированная бригада начала ремонт и оборудование этих танков. В начале мая 1942 г. танковая колонна иркутян, названная «Иркутский комсомолец», была отправлена на фронт. 8 танков (2 танка Т-26 и 6 танков БТ-5) были вручены 206-му запасному стрелковому полку Западного фронта, которым командовал подполковник Д. Василевский 29. Это было первое в стране вручение боевой техники фронтовикам. В ноябре 1942 г. воинам 7-й армии были вручены остальные 4 танка этой танковой колонны. Вторая танковая колонна «Иркутский комсомолец», состоявшая из 32 танков Т-34 и 2 танков Т-70, была передана 237-му танковому полку накануне битвы под Курском. На ее постройку от комсомольцев и молодежи поступило 12 миллионов рублей. В честь славных патриотических дел иркутских комсомольцев, вооружавших Красную Армию боевой техникой, 9 мая 1967 г. на пересечении улиц Советской и

Декабрьских Событий установлен танк-памятник «Иркутский комсомолец». На открытие памятника был приглашен генерал-майор Д. Василевский. Кроме сбора средств на танковые колонны «Иркутский комсомолец», трудящиеся города активно участвовали своими сбережениями в строительстве колонны «Иркутский железнодорожник», эскадрилий самолетов «Учитель», «Советский артист». Всего за время войны от трудящихся области на боевую технику поступило более 117 миллионов рублей, в том числе от трудящихся города — 14 миллионов рублей 30. Огромной финансовой помощью государству в грозные годы войны была подписка на военные займы и денежные вещевые лотереи. Война потребовала невиданных доселе расходов для перестройки производства на военный лад, на перебазирование промышленности с запада на восток, на восстановление разрушенного оккупантами народного хозяйства. С каждым годом росли и военные расходы на оснащение армии. В то же время доходы государства сокращались. Поэтому оно и обратилось за помощью к своему народу. Военные займы, а они следовали ежегодно начиная с апреля 1942 г., и денежные вещевые лотереи были большой материальной нагрузкой для народа. Это была дополнительная и обременительная повинность. Но, несмотря на все это, трудящиеся вынуждены были мириться с нею и взяли на себя часть военных расходов. С этой нелегкой задачей они с честью справились, предоставив государству значительные суммы. Как правило, рабочие и служащие давали две трети всей суммы подписки. Так, если во время размещения первого займа (1942) рабочие и служащие Иркутской области дали 96976 тыс. рублей из общей суммы подписки в 131961 тыс. рублей, то в 1943 г. — 112802 тыс. рублей из общей суммы подписки в 170185 тыс. рублей, в 1944 г. — 131994 тыс. рублей из 211208 тыс. рублей и в 1945 г. — 132474 тыс. рублей из суммы в 174531 тыс. рублей. В 1942 г. в первые сутки подписки рабочие и служащие дали взаймы государству 36100 тыс. рублей, за это же время в 1944 г. они дали 65517 тыс. рублей 31. Немалые суммы приносила и подписка на денежно-вещевые лотереи военного времени. Только в ходе подписки в первую денежно-вещевую лотерею (декабрь, 1941) иркутяне дали около 7 миллионов рублей 32. Ярким проявлением заботы о Красной Армии был сбор в далеком тылу теплых вещей для фронтовиков. В связи с ростом численности Красной Армии с первых же дней войны возникла проблема теплого обмундирования. Трудящиеся взяли на себя и эту заботу. В Иркутской области инициатором сбора теплых вещей выступили вместе с колхозниками сельхозартель «Гигант» Аларского района, железнодорожники станции Иркутск-II. В городе Иркутске было образовано 608 комитетов для организации этой работы. Как правило, городские жители сдавали по нескольку теплых вещей. Работница завода имени Куйбышева Лузина сказала: «У меня в Красной Армии 5 родственников. Все они будут одеты и обуты. Я сдам одежду на всех пятерых. Кроме того, сошью для шестого, мне неизвестного, ватные брюки и ватную тужурку. Я никогда не увижу бойца, которого будут согревать мои рабочие руки, но я знаю, в бой он будет идти с мыслью о нас, матерях, женах и детях, и из боя вернется победителем» 33. Кроме одежды и обуви жители города вносили в вещевой фонд сырье для их изготовления. Местные органы власти принимали все меры, чтобы организовать переработку собранного сырья: шерсти, кожаных тканей. В Иркутске в артели «Шубник» открылся цех для выделки овчин и кож. Всего в июне 1944 г. в области было собрано для фронтовиков 819 тыс. различных вещей. Немалая часть их была собрана жителями Иркутска. Уже в первые дни войны сибиряки стали готовить и подарки для воинов. Подарки, прибывшие на фронт в тяжелые месяцы 1941 г., особенно взволновали фронтовиков. Бывший политработник 28-й танковой дивизии А. Банквицер рассказывал, какую радость воинам доставляли подарки во время боев под Новгородом в 1941 г.: «Две девочки пятого

класса иркутской неполной средней школы прислали вышитые ими кисеты. Они наполнили их конфетами, печеньем и другими сладостями, вложили письма. Трудно передать то волнение, какое охватило нас всех» 34. Накануне нового 1942 г. в Иркутской области было подготовлено 20 вагонов подарков и индивидуальных посылок, содержащих продукты питания, спирт, два вагона мыла. Школьники сшили для фронтовиков тысячи мешочков для подарков. На них любовно было вышито «С Новым годом!», «С новыми победами». Первый эшелон с подарками от иркутян был направлен в 43-ю армию Западного и 31-ю армию Калининградского фронтов. Второй эшелон из 28 вагонов с 93 тыс. подарков был подготовлен к 24-й годовщине Красной Армии, за ним последовал третий, а затем и четвертый. Всего иркутяне отправили на фронт 160 вагонов продовольственных и продуктовых подарков, 4 танка, вагон с мостовыми брусьями, поезд-баню, построенную железнодорожниками Восточно-Сибирской железной дороги. В состав делегации каждого из эшелонов входили представители от рабочих, служащих и интеллигенции Иркутска. Это, в частности, начальник политотдела ВСЖД Н. Щенников, писатель Г. Кунгуров, секретарь обкома комсомола А. Гаврилова, заведующий военным отделом обкома партии И. Городничев, инженер авиазавода Л. Ипполитов, писатель К. Седых, секретарь Сталинского райкома комсомола С. Белова, работник обкома партии И. Сухарев, стрелочник А. Кислицын, мастер завода имени Куйбышева А. Курносов, начальник отдела авиазавода Г. Погорелов и др. Иркутяне не только направляли на фронт подарки, обменивались с фронтовиками письмами, делегациями, но и посылали концертные и шефские бригады. Весной 1944 г. в частях 2-го Украинского фронта побывала бригада артистов областного отдела искусств. Она дала 61 концерт для фронтовиков. В конце 1944 г. на 2-й Прибалтийский фронт была направлена концертная бригада под руководством К. Петропавловского в составе 20 участников художественной самодеятельности авиационного завода. За три месяца пребывания на фронте бригада дала много концертов для фронтовиков и даже для населения только что освобожденной столицы Латвии Риги. Все участники бригады приказом командующего фронтом А. Еременко были награждены медалями «За победу над Германией» (С. Селиверс-тов, Ю. Семяцкий, З. Пашкова, А. Выставкин и др.). В период победоносного наступления Красной Армии на Берлин на фронт прибыла бригада артистов Иркутской филармонии под руководством В. Ванзина. Не считаясь со временем, артисты давали по 3—5 концертов в день (всего дали около 300). Только в еще окутанной дымом пожарищ Варшаве бригада дала 86 концертов. Теплыми были встречи с фронтовиками в Данциге, Гдыне, Люблине, Тильзите. В течение военных действий против Японии в войсках 2-го Дальневосточного фронта выступали артисты Иркутского драмтеатра и ТЮЗа. Все они были награждены медалями «За победу над Японией». Тесная неразрывная связь фронта и тыла в Великую Отечественную войну помогала воинам и труженикам тыла в борьбе с ненавистным врагом и ярко свидетельствует о нерушимой дружбе армии и народа. Война сделала многих людей инвалидами. Они требовали заботы, дальнейшего лечения, трудоустройства и обучения новым профессиям. В Иркутской области было обучено и трудоустроено 93 % инвалидов. Воздавая должное боевым заслугам фронтовиков, местные власти заботились о поддержании их здоровья, улучшении бытовых условий инвалидов, оказывали им материальную помощь. Весьма важным участком работы была также забота о семьях военнослужащих и детях фронтовиков. Денежный и продовольственный фонд для семей военнослужащих пополнялся за счет пожертвований населения, взносов отдельных предприятий и профсоюзных организаций. В городе часто проводились недели помощи семьям красноармейцев и командиров Красной Армии. Много внимания уделялось детям. Малолетних требовалось обеспечить яслями, детсадами, школьникам дать возможность

учиться дальше, детей, потерявших родителей, устроить в детские дома. О росте детских садов в Иркутске в военное время свидетельствуют такие цифры: если в 1940 г. их было 56 с 3145 детьми, то к концу войны их стало 79 с 10 тыс. детей 35. Всю эту работу возглавлял городской Совет, во главе которого находился энергичный и неутомимый А. Рудаков. Его верными помощниками были председатели районных Советов. В ноябре 1944 г. количество районных Советов в городе выросло. За счет разукрупнения Сталинского и Кировского районов были образованы два новых — Свердловский и Нагорный. Конечно, в этом деле имелось немало недостатков. Возможности государства и области были ограниченны, не было еще определенного опыта. Но результаты все-таки были положительны. Не наблюдалось, например, такой детской беспризорности, которая обрушилась на страну после Гражданской войны, не было и крайнего обнищания. Материально-бытовое положение рабочих и служащих Острый недостаток продуктов питания и товаров в военное время вызвал такую вынужденную меру, как введение карточной системы. Ее формирование началось в июле 1941 г., завершилось к весне 1942 г. В тех условиях это была единственная возможность нормализовать обеспечение населения городов минимумом необходимого. По снабжению городское население делилось на 4 категории: рабочие, служащие, иждивенцы, инженерно-технические сотрудники и руководящие работники. Позже к ним добавились еще работники науки, искусства и литературы. По карточному снабжению рабочие еще делились на два списка. К первому относились занятые в оборонной и других приоритетных отраслях промышленности, в черной и цветной металлургии, а также рабочие электротехнических предприятий. В Иркутске к этому списку были отнесены рабочие завода имени Куйбышева, заводов № 125, 394, 540, городской ТЭЦ, железнодорожных узлов Иркутска-I и Иркутска-II. Во второй список вошли рабочие всех других предприятий. Каждая категория населения имела норму на продукты питания. Только нормы выдачи хлеба по карточкам колебались от 1200 граммов до 300 граммов. Отдельные категории рабочих получали по 1000—1200 граммов хлеба, служащие — 800—400 граммов, иждивенцы — 400—300 граммов. Промышленные товары распределялись по купонам. На год рабочим и ИТР выдавалось по 125 купонов, служащим — по 100, иждивенцам и детям — по 80. При покупке промышленных товаров требовалось такое количество купонов: за 1 метр хлопчатобумажной ткани — 15 купонов, за 1 метр шерстяной ткани — 30, за одну пару обуви — 50, за пальто или костюм — 80, за платье женское — 60 и так далее. Но беда в том, что не всегда можно было отоварить купоны, товаров чаще всего не хватало. Обычная месячная норма снабжения в городах не превышала 1800 граммов мяса и рыбы, 400 граммов жиров, 1200 граммов крупы. С апреля 1944 г. в стране вводится государственная коммерческая торговля: можно было покупать продукты и товары без карточек, но по более высоким ценам. Правда, это было уделом высокооплачиваемых категорий. Заработная плата в военное время не потеряла своего значения, но она все-таки была невысокой, за исключением зарплаты квалифицированных специалистов. На авиазаводе, например, в середине войны заработок даже у рабочих 5-го разряда не превышал 300—350 рублей в месяц. Более высокой была зарплата в тресте «Востсибуголь»: средняя зарплата рабочих в военное время повысилась с 670 до 1160 рублей. В военные годы широко применялось повышение зарплаты за выполнение срочных или весьма ответственных заданий. Так, на том же авиазаводе за май 1942 г. начальник отделения Курдюмов при окладе 1100 рублей получил премию в 1400 рублей, мастерам Ивахно, Хмелеву, Донцову,

Островскому при месячном окладе от 800 до 950 рублей была начислена премия от 1200 до 1305 рублей каждому. Но это было нечастым явлением. Увеличение денежной массы в зарплате стахановцев требовало и роста товарной массы в закрытой торговле. Но это не всегда было возможным. Поэтому в военные годы такое заметное распространение получила мобилизация денежных средств трудящихся путем добровольных взносов в Фонд обороны, Фонд вооружения, по подписке на займы и др. В отличие от крестьян-колхозников, которые могли существовать за счет своего подсобного хозяйства, рабочие и служащие не имели других источников кроме заработной платы. В условиях дефицита промтоваров и продуктов они чаще, чем крестьяне, вынуждены были обращаться к рынку. А рыночные цены в военное время сильно возросли. Из ниже приведенных цифр видно, как увеличилась стоимость жизненно важных продуктов питания. Если в 1941 г. в Иркутске 1 килограмм картофеля стоил 1 рубль 25 копеек, то к концу войны 5—13 рублей, литр подсолнечного масла соответственно — 30 рублей и 100—180, 1 килограмм мяса стоил 19 рублей, а в 1945 г. — 50—80 рублей, литр молока в 1941 г. — 3 рубля, а в 1945 г. — 10—25 рублей, 10 яиц в 1941 г. стоили 9 рублей, а в 1945 г. — 45—90 рублей36. Литр спирта, продаваемый спекулянтами в Иркутске, в 1944 г. стоил 1100 рублей, водка — 800 рублей, пиво — 25— 30 рублей. В области жилищно-бытовых условий в годы войны жизнь рабочих и служащих ухудшилась. Это объясняется полным прекращением жилищного строительства, приездом в Иркутск большой массы эвакуированного населения. Только в 1941 г. в Иркутскую область прибыло более 17 тыс. эвакуированных, основная часть которых осела в Иркутске. Поэтому местным жителям пришлось уплотниться и дать кров людям, оставшимся не только без жилья, но и даже без средств к существованию. Возникли перебои в коммунальном хозяйстве города, хуже стало с лекарствами, понизился уровень лечения в медицинских учреждениях. Война сказалась и на вопросах благоустройства, санитарного состояния города и прилегающих к нему поселков. Но, к чести медикосанитарных органов и учреждений, они не допустили массовых эпидемий и болезней, так характерных для войны и разрухи. Иркутяне на фронтах Великой Отечественной войны Иркутяне, зная, что победа над врагом решается на фронтах войны, направили в действующую армию многочисленное и боеспособное пополнение. В областном военкомате хранится книга призывов Иркутского горвоенкомата (тогда не существовало районных военкоматов кроме Ленинского). Из этой книги видно, как шел призыв в городе, как он наращивался с каждым днем. Всего город направил в действующую армию около 19 тыс. человек, то есть почти две полнокровные дивизии. Призванные иркутяне и ушедшие на фронт добровольно пополняли кадровые дивизии Красной Армии и позволяли сформировать новые части и соединения. Из сибиряков полностью были укомплектованы 46, 65, 114-я стрелковые дивизии довоенного формирования и созданы 106, 116, 321-я стрелковые дивизии, много танковых бригад, авиационных и артиллерийских полков. Иркутяне на фронте зарекомендовали себя смелыми и отважными воинами. Первыми встретились с врагом кадровые военные, призванные по Закону «О всеобщей воинской обязанности» в 1939 г. Стойко они сражались у стен легендарной Брестской крепости, под Киевом и Смоленском, под Ленинградом и Новгородом. Начало войны, как известно, для СССР сложилось крайне неблагоприятно. Сказались ошибки, допущенные И.В. Сталиным перед войной, репрессии в отношении командных кадров и др. Страна несла большие потери в людях и технике. Все огромное пространство от западных границ до Ленинграда, Москвы и Киева было усеяно множеством могил

воинов, отдавших свои жизни при защите Отечества. Особенно много наших земляков, как это видно из 10-томной книги «Память», похоронено в Калининской, Смоленской и Ленинградской областях. Эти могилы не только укор нашей неподготовленности к войне, неумелому подчас руководству боевыми действиями в первый период, но и символы боевой доблести, отваги воинов-героев. Отступление не было сплошным бегством, как это иногда представляют отдельные публицисты, но сопровождалось стойкой, самоотверженной обороной. Героическая борьба воинов Западного, Юго-Западного, Ленинградского и Южного фронтов, в составе которых сражалось немало иркутян, сорвала планы фашистов на молниеносный характер войны. В этих боях отличились воины 46-й стрелковой дивизии, прибывшие на фронт из районов Иркутска (командир генерал А. Филатов), 30-й Иркутской дивизии (командир С. Галактионов), 152-й стрелковой дивизии (командир полковник П. Чернышев) и 5-го мехкорпуса (командир генерал И. Алексеенко), в которых воевало много иркутян. В Московской битве был развеян миф о непобедимости немецкой армии: она понесла первые крупные поражения в ходе Второй мировой войны. И в этом заслуга сибирских дивизий: 93-й Восточно-Сибирской, 82-й мотострелковой, 116-й стрелковой, а также 78-й Дальневосточной, которой командовал иркутянин полковник А.П. Белобородов. В городе на Ангаре на аллее Славы ныне высится бюст этого прославленного командира, ставшего генералом армии, дважды Героем Советского Союза. Летом 1942 г. вследствие ошибочной оценки Верховным Главнокомандующим обстановки на советско-германском фронте инициативу снова захватили гитлеровцы. Они двинулись к Волге, на Северный Кавказ. На пути наступавших вражеских войск вновь встали сибирские дивизии из 62, 63 и 64-й армий. Вместе с воинами из других областей и краев они отстояли Сталинград и нанесли здесь врагу сокрушительный удар. Членом военного совета 64-й армии, принявшей капитуляцию противника в Сталинграде, был сын иркутского рабочего генерал-майор К. Абрамов. Войну он закончил в Прибалтике Героем Советского Союза. В Иркутске на Радищевском кладбище покоится прах Героя Советского Союза генерал-лейтенанта артиллерии И. Бескина. Это он в 8 часов 03 минуты 10 января 1943 г. подал сигнал «оперативно», а через минуту дал команду «натянуть шнуры», и через 30 секунд на группировку отказавшихся капитулировать фашистов обрушился артиллерийский огонь невиданной мощности 37. Под Сталинградом началась боевая слава иркутян Р. Иванова, В. Протасюка, Д. Жилкина и других, которым были присвоены звания Героев Советского Союза. Немало наших земляков нашло свой покой в сталинградской земле. На Малаховом кургане, где похоронено 36 тыс. воинов, есть могилы иркутян П. Никифорова, В. Поз, Ф. Романова, В. Сидорчука, С. Теплякова, Б. Федь и др. Из предгорного Кавказа осенью 1942 г. в Иркутск пришла весть о боевых успехах Иркутской дивизии. Она завоевала звание 55-й гвардейской и за героизм воинов при освобождении Новороссийска в сентябре 1943 г. первой в Красной Армии была награждена орденом Суворова 2-й степени. Отличились в ее рядах воины из Иркутска Р. Жигунов, И. Надымов, В. Иванов, Я. Максимов и др. Как указывалось выше, особенно много наших земляков пало в боях на Ленинградском фронте. Ценой своей жизни они отстояли Ленинград, не дали возможности соединиться у реки Свири немецким и финским захватчикам, стремившимся взять в клещи войска Ленинградского фронта и с севера обеспечили оборону Москвы. Только на Пискаревском кладбище захоронено более 100 иркутян, в том числе Н. Подерин, В. Переляев, А. Перетинский, И. Пискунов, В. Потеряев, Л. Потапов, Л. Пырхин, И. Огородников, В. Озаренко, М. Чернигов, А. Черных, А. Чириков и др. Славной страницей в историю Великой Отечественной войны вошла Курская битва, в которой отличились многие из иркутян. А некоторые из них стали Героями Советского

Союза. Это учитель пригородного села Д. Лытин, бывший шофер завода имени Куйбышева Г. Баламуткин. Особые надежды под Курском гитлеровцы возложили на танки. Сибиряков не испугали многотонные громады машин, усиленных броней: они научились бороться с танками противотанковыми ружьями, гранатами. У села Черкасского наводчик противотанкового ружья Н. Иванцов вел меткий огонь по танкам. Когда вражеский снаряд разбил ружье, он вынес с поля боя девятерых раненых, не переставая вести по врагу огонь из подобранной на поле боя винтовки 38. Среди героев форсирования Днепра несколько уроженцев Иркутска. Это В. Долгополов, Н. Кириллов, Г. Скушников, В. Цивчинский. Героями Советского Союза они стали за исключительное мужество при выполнении ответственных боевых заданий. Иркутяне отличились при освобождении Украины, Белоруссии, Карелии, Прибалтики, Закарпатья. На Северо-Западном фронте, под Лениградом и в Прибалтике, славой отважного воина пользовался сын иркутского железнодорожника Н. Челноков. Командир авиаэскадрильи Н. Челноков к 1942 г. совершил 78 боевых вылетов. От сброшенных им бомб в воздух взлетели многие огневые точки фашистов, нашли могилу сотни оккупантов.

14 июня 1942 г. капитан Н. Челноков стал Героем Советского Союза, его назначают командиром 57-го полка морских штурмовиков. А 19 августа 1944 г. полковник Н. Челноков награждается второй медалью «Золотая Звезда». Именем дважды Героя Советского Союза генерал-майора авиации Н. Челнокова названа одна из улиц Иркутска 39. Разгромив фашистскую Германию, Красная Армия обратила свое оружие против Японии. В боях на востоке участвовало большое количество иркутян. Дальневосточная кампания добавила еще несколько имен к числу иркутян Героев Советского Союза. И первым среди них надо назвать генерала А. Белобородова, успешно командовавшего 1-й армией 1-го Дальневосточного фронта. За умелое проведение операций генерал был награжден очередным боевым орденом — Суворова 1-й степени. В боях за освобождение Кореи отличилась иркутская комсомолка М. Цуканова, оказавшая помощь 50 раненым воинам и замученная в тылу японскими самураями. Иркутяне сражались не только на фронте, но и в тылу врага. В карельских лесах наводил страх на оккупантов партизанский отряд «Буревестник», ядром которого были 50 молодых рабочих с завода имени Куйбышева и авиационного завода. Некоторые из иркутян участвовали в движении Сопротивления в оккупированных фашистами странах. Это руководители партизанских отрядов комсомольский работник из Иркутска В. Зедгенидзе, геолог В. Тихонов, армейский политработник И. Червов. Боевые подвиги иркутян высоко были оценены советским народом. Более 70 воинов удостоились звания Героя Советского Союза, из них 20 горожан. 18 иркутян стали полными кавалерами ордена Славы. Весом вклад трудящихся Иркутска в становление и развитие командных кадров Красной Армии. Иркутск дал стране 20 генералов и адмирала, в том числе двух генералов армии А. Белобородова и В. Трубникова, генерал-полковников В. Безбокова, В. Беляева, А. Тарасова, генерал-лейтенантов И. Бескина, В. Коретникова, Н. Осетрова, генералмайоров К. Абрамова, В. Баева, А. Барсукова, Е. Гайдаенко, С. Ермолаева, Б. Кузнецова, К. Кузне-цова, М. Старостина, Н. Челнокова, О. Ярового, адмирала В. Лазебникова. Победа досталась нам дорогой ценой. Из 200 тыс. иркутян, ушедших в армию в 1939— 1940 гг. и призванных в годы Великой Отечественной войны, домой не вернулась половина, еще более 30 тыс. умерло от ран, полученных во время войны, и болезней в послевоенные годы. Их имена никогда не забудут потомки. Прекрасным памятником погибшим и умершим после войны является 10-томная книга «Память», в которой поименно записаны наши земляки. Величественным памятником им является и воздвигнутый в Иркутске мемориал, ставший местом поклонения уже не одного поколения.

Не забыты и труженики тыла, ковавшие Победу над врагом. Их осталось не так много, но все они пользуются славой и почетом у современников. За трудовые подвиги в 1941— 1945 гг. более 86 тыс. иркутян удостоены медалей «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». За последние годы к ним прибавился еще значительный отряд патриотов, кому в военное время исполнилось едва 14—16 лет и кто в меру своих сил и возможностей успел внести свой вклад в дело Победы. Следует отметить и выдвижение кадров, прошедших боевую и трудовую закалку в Иркутске в военные годы, на более высокие и ответственные должности. Так, бывший директор завода имени Куйбышева К. Брехов вырос до министра газовой и нефтяной промышленности, бывший секретарь Иркутского горкома партии А. Цуканова стала заместителем министра культуры РСФСР, бывший редактор газеты «Восточно-Сибирская правда» С. Семин стал секретарем Смоленского обкома партии, бывший председатель облисполкома В.И. Иванов стал заведующим отделом в Министерстве иностранных дел, ректор Иркутского университета в 1936—1945 гг. профессор Н. Шевцов стал ответственным работником Министерства высшего образования, артист драмтеатра Б. Ситко стал дважды лауреатом Государственной премии, заслуженным артистом РСФСР, артистом столичного театра Красной Армии. Сибирская закалка помогла им трудиться на новых местах и в новых должностях. Когда в 1986 г. город Иркутск был награжден орденом Октябрьской Революции, в указе был особо отмечен «вклад трудящихся в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны» 40.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 6 1 Вост.-Сиб. правда. 1941. 19 дек.

2 Альбом «Рост завода за три года Великой Отечественной войны». Фотоальбом. Фонды музея завода им. В.В. Куйбышева.

3 Сквозь годы боевые: Воспоминания иркутян — участников Великой Отечественной войны. Иркутск, 1998. С. 35.

4 Вост.-Сиб. правда. 1944. 4 янв.

5 Сквозь годы боевые. Воспоминания иркутян — участников войны. Иркутск, 2000. С. 388.

6 Митрофанова А.В. Рабочий класс СССР в годы Великой Отечественной войны. М., 1960. С. 365.

7 Патриотизм трудящихся Иркутской области в годы Великой Отечественной войны: Сборник документов и материалов. Иркутск, 1965. С. 52.

8 Там же. С. 70.

9 В годы Великой Отечественной: Сборник воспоминаний. Иркутск, 1975. С. 247.

10 ИОЦД, ф. 127, оп. 8, д. 607, л. 32.

11 Там же. Ф. 127, оп. 16, д. 303, л. 19.

12 Правда. 1945. 11 июля.

13 Вост.-Сиб. правда. 1945. 14 окт.

14 Вост.-Сиб. правда. 1944. 18 янв.

15 Правда. 1946. 27 июня.

16 Вост.-Сиб. правда. 1945. 14 окт.

17 Вост.-Сиб. правда. 1944. 29 марта.

18 Советская молодежь. 1970. 5 мая.

19 Вост.-Сиб. правда. 1985. 11апр.

20 Вост.-Сиб. правда. 1944. 21 мая.

21 Вост.-Сиб. правда. 1945. 29 сент.

22 Вост.-Сиб. правда. 1944. 28 мая.

23 Вост.-Сиб. правда. 1945. 7 марта.

24 Там же.

25 Иркутские плакаты агитокон ТАСС. Иркутск, 1976. С. 15—20.

26 Патриотизм трудящихся Иркутской области... С. 185.

27 Комсомольская правда. 1941. 19 авг.

28 ИОЦД, ф. 127, д. 53, л. 345.

29 Красная звезда. 1942. 8 мая.

30 Кузнецов И.И. Восточная Сибирь в годы Великой Отечественной войны. Иркутск, 1974. С. 411.

31 Вопросы истории Сибири: Ученые записки Иркутского краеведческого музея. Иркутск, 1970. Вып. 4. Ч. 2. С. 77.

32 Там же. С. 79.

33 Металлист. 1941. 11 сент.

34 Банквицер А. Люди нашей дивизии. М., 1962. С. 99.

35 Шалак А. Социальные проблемы населения Восточной Сибири (1940—1950). Иркутск, 2000. С. 325. Табл. № 7.

36 Там же. С. 348. Табл. № 40.

37 История Великой Отечественной войны Советского Союза (1941—1945). М., 1966. Т. 3. С. 57.

38 Центральный архив Министерства обороны, ф. 335, оп. 14707, д. 2, л. 89.

39 Кузнецов И. Золотые Звезды иркутян. Иркутск, 1962. С. 14.

40 Вост.-Сиб. правда. 1986. 18 апр. ГЛАВА 7 РАЗВИТИЕ ГОРОДА В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД

7.1. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ акончилась Великая Отечественная война, страна начала восстанавливать города и селения, заводы и фабрики, перестраивать экономику в соответствии с задачами мирного времени. На это был нацелен четвертый пятилетний план восстановления и развития народного хозяйства страны (1946—1950). В 1946 г. в Иркутске было более 120

предприятий государственной и кооперативной промышленности (промкооперации), которые вырабатывали продукции в три раза больше, чем в 1940 г. Это объяснялось не только высокой производительностью, но и тем, что производственная база предприятий возросла за счет эвакуированных сюда заводов и фабрик. За годы войны в Иркутскую область прибыло более 30 заводов, фабрик, трестов, сырьевых баз, часть из них была рассредоточена в Иркутске 1. На завод имени В.В. Куйбышева прибыло оборудование со Старокраматорского машиностроительного завода, в результате чего возросли его мощности. Оборудование Московского авиационного завода было установлено на Иркутском авиационном заводе. Днепропетровская обувная фабрика была размещена в Ленинском районе Иркутска, став самостоятельной обувной фабрикой № 9. Швейные фабрики разместили на родственных предприятиях. После войны ревакуации этих предприятий не было. В 1946 г. в промышленности города работало 29,7 тыс. рабочих и 4470 инженерно-технических работников 2. В первый послевоенный год с предприятий города уволилось около 14 тыс. человек, в основном уезжали те, кто был эвакуирован. Почти такое же количество — 13,6 тыс. — пришло на заводы и фабрики из числа демобилизованных из армии. Им предстояло осваивать производство, овладевать новыми специальностями, выпускать продукцию мирного назначения. Перспективы развития экономики областного центра определялись на основе решений научной конференции по развитию производительных сил Иркутской области, которая работала в городе с 4 по 11 августа 1947 г. В ней участвовало около тысячи человек, среди них 12 академиков и 5 членов-корреспондентов АН СССР, в их числе академики И. Бардин, А. Шевяков, А. Григорьев, В. Образцов, С. Струмилин и др. Город готовился к приему гостей. Была отремонтирована гостиница «Центральная» («Сибирь»), на улицах установили 5 громкоговорителей, открыли 3 киоска «Союзпечать», 9 почтовых отделений. И к тому же прошел обкатку первый маршрут городского трамвая. Конференция наметила грандиозную программу развития энергетики в области, первым этапом которой должно быть сооружение Байкальской ГЭС, позднее ее назовут Иркутской, обосновала необходимость создания в Иркутске филиала Академии наук СССР. Зимой 1947 г. начались изыскательские работы по определению места для будущей плотины, строительство которой началось в мае 1951 г. Оно стало главным делом городской партийной организации в годы пятой пятилетки (1951—1955). На стройку областная партийная организация направила сразу 175 коммунистов и 400 комсомольцев, большей частью которых были иркутяне. 1877 предприятий страны снабжали оборудованием и машинами ангарскую стройку, кроме этого, Чехословакия поставляла экскаваторы и автомашины, ГДР — железнодорожные и портальные краны 3. В 1956 г. была перекрыта Ангара, а в конце 1957 г. дали ток первые агрегаты ГЭС. 24 сентября 1958 г. государственная комиссия приняла Иркутскую ГЭС в постоянную эксплуатацию. Ее мощность составляла 660 тыс. киловатт. Народное хозяйство области получило самую дешевую в мире электроэнергию. С этого времени Иркутская ГЭС вырабатывает в среднем в год 4 миллиарда киловатт-часов. Она позволила осуществить электрификацию Восточно-Сибирской железной дороги, дала электроэнергию для строившейся Братской ГЭС, ей обязан своим рождением Иркутский алюминиевый завод в городе Шелехове. С вводом Иркутской ГЭС была создана возможность в 20 раз увеличить производственные мощности промышленности Иркутска 4. Труд строителей ГЭС получил высокую оценку. 11 января 1960 г. за внедрение прогрессивных методов труда и выдающиеся успехи в сооружении Иркутской ГЭС были присвоены звания Героев Социалистического Труда начальнику строительства А.Е. Бочкину, арматурщику А.А. Кузнецову, машинисту экскаватора В.А. Саламатову, шоферу Н.П. Шеину, начальнику управления строительства ГЭС Т.Ф. Лепендину 5.

Орденами Ленина были награждены 15 человек, орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета» — 125 человек. В числе награжденных был Н.Ф. Салацкий, работавший с 1953 по 1957 г. секретарем партийного комитета «АнгарГЭСстроя». В апреле 1962 г. Н.Ф. Салацкий был избран председателем исполнительного комитета Иркутского городского Совета народных депутатов и оставался в этой должности до февраля 1980 г., то есть более 18 лет. С пуском ГЭС Иркутск стал энергопроизводящим центром, что сказалось на развитии других отраслей промышленности. Крупным машиностроительным предприятием в городе был завод тяжелого машиностроения имени В.В. Куйбышева. С 1947 г. здесь вновь стали выпускать драги для золотодобывающей промышленности, но теперь уже не 50-, а 150-литровые производительностью 100 куб. метров в час. В 1949 г. был освоен выпуск 240-литровой драги производительностью 250 куб. метров в час, а в 1958 г. — 250литровой драги производительностью 320 куб. метров в час и глубиной черпания 15 метров. Наряду с этим коллектив завода освоил производство механизированных трубоволочильных и калиброванных станков с усилением волочения от 1 до 150 тонн. Они имели спрос не только в стране, но и за рубежом: успешно работали в Чехословакии, Польше, КНДР, Ираке. Много усилий приложили инженеры, техники и рабочие завода, чтобы начать выпуск карусельных и конвейерных машин для разливки свинца, меди, чугуна, бронзы, латуни, алюминия и других металлов и сплавов. Эта техника пользовалась особым спросом, заказов на нее поступало больше всего. Главный технолог ИЗТМ А. Архипов был в числе тех, кто в 1950 г. был удостоен звания лауреата Сталинской премии за создание первого советского рельсового стана 6. Большие изменения происходили на авиационном заводе. Во много раз возрос объем производства на Иркутском станкостроительном заводе, где появились новые инструментальный, ремонтный, сборочный цехи, были установлены две компрессорные станции. Завод стал выпускать более мощные токарно-винторезные станки типа 1АБ-17 и 1Р-62 с высокой скоростью резания. Станки пользовались большим спросом на предприятиях Сибири. В 1953 г. вступил в строй действующих ремонтно-механический завод «АнгарГЭСстроя». В 1956 г. начал выпуск продукции — стиральных машин и металлоизделий — завод «Сварщик». В 1959 г., после реконструкции, ремонтномеханический завод стал специализироваться на производстве карданных валов и запасных частей к автомашинам и тракторам и получил название «Автотрактородеталь». С 1963 г. завод «Востсибэлемент» в связи со специализацией стал называться Иркутским релейным заводом. Техническую реконструкцию в эти годы пережила Иркутская слюдяная фабрика. На ней был освоен выпуск изделий для электротехнической и радиотехнической промышленности страны, в частности радиодетали, калиброванные подборы, телевизионные пластинки, микалента, конденсаторная слюда и др. В результате фабрика стала одним из ведущих предприятий слюдяной промышленности страны. Дальнейшее развитие получили отрасли строительной индустрии, началось сооружение железобетонных заводов. Первым был построен завод ЖБИ в Ленинском районе Иркутска мощностью 25 тыс. изделий, позднее такой же завод появился в поселке Мельниково. Легкая промышленность города была представлена предприятиями обувной, швейной, трикотажной, пищевой отраслей. Старейшее предприятие Иркутска — кожевенный завод имени Марата — выпускало жесткие кожтовары и поставляло их на обувные предприятия от Ленинграда до Сахалина. После войны усилия коллектива были направлены на механизацию трудоемких технологических процессов, на создание поточных и конвейерных линий. На заводе была смонтирована поточная линия по переработке полуфабрикатов, сооружен подошвенный поток, внедрена автоматическая линия по обработке шерсти. Производством обуви в городе занимались три фабрики и несколько

артелей, поэтому спрос на сырье был огромен. В обувной промышленности города было занято более 5 % всех рабочих. Иркутская трикотажная фабрика выпускала 70 наименований изделий, швейная фабрика № 1 осваивала выпуск новых моделей швейных изделий, но она не могла удовлетворить растущий спрос населения, особенно на детскую одежду. В 1958 г. в городе начала работать швейная фабрика № 2. Были реконструированы Иркутский мясокомбинат, три мельницы, макаронная и чаепрессовочная фабрики, молокозавод, кондитерская и бисквитная фабрики, дрожжевой и пивоваренный заводы. Среди предприятий города было более 40 артелей промкооперации, они обеспечивали выпуск 10 % объема городской промышленности, причем производили те товары, которые больше всего были нужны жителям. Артели «Нерудстрой», «Игла», «Универсал», «Швейник», «Шубник», «Строчевышивка», «Канат», «Прогресс» и другие выпускали меховые и швейные изделия, обувь, мебель, краску, известь, бутовый камень, всевозможные изделия из дерева, в целом более 60 видов продукции 7. Предприятия легкой промышленности быстрее перестраивались на производство товаров для населения города и области, чем коллективы предприятий тяжелой промышленности. Удельный вес их товаров в объеме производимой в городе промышленной продукции не превышал 30 %. К началу 1960-х гг. более половины работавших в промышленности было занято в отраслях тяжелой индустрии, в легкой — 18 %, в пищевой — 10 %. Это свидетельствовало о дальнейшем этапе индустриального развития экономики города, начало которому было положено в годы довоенных пятилеток. По характеру и темпам индустриального развития Иркутск не мог сравниться с такими молодыми городами области, как Братск, Ангарск, Шелехов и др. С 1940 по 1960 г. объем промышленного производства Иркутской области вырос в 6 раз, а города Иркутска — лишь в 4 раза. Рост промышленного производства достигался в основном за счет реконструкции и расширения действующих предприятий, их технического перевооружения и повышения производительности труда. На промышленных предприятиях города, как и всей страны, происходило социалистическое соревнование и росло движение за коммунистическое отношение к труду. Званий коллективов коммунистического труда в числе первых были удостоены Иркутская ГЭС, Иркутская чаепрессовочная фабрика, ТЭЦ-2, станция Иркутск-Пассажирский, молочный завод и др. Заметные изменения в эти годы произошли в научной сфере. В феврале 1949 г. в Иркутске был создан Восточно-Сибирский филиал Академии наук СССР. При филиале сразу была открыта аспирантура. Первым председателем филиала был членкорреспондент АН СССР В. Звонков. Через пять лет его сменил профессор ИГУ Е. Павловский, а затем филиал возглавлял крупный иркутский экономист В. Кротов. В составе филиала тогда было два института — Институт геологии и Институт энергетики и химии и два сектора — биологический и географо-экономический. В 1953 г. в филиал вошла байкальская Лимнологическая станция, затем сейсмическая станция Академии наук. Быстро росло число академических институтов. В 1955 г. на базе Института энергетики и химии был создан Институт химии, образованы отдел энергетики и три самостоятельные лаборатории: электрометаллургии, металлургии тяжелых и цветных металлов и металловедения. В 1959 г. Восточно-Сибирскому филиалу из Министерства связи была передана комплексная магнито-ионосферная станция, на базе которой был создан в 1960 г. Сибирский институт земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн— СибИЗМиР. В этот период происходило формирование Сибирского отделения АН СССР в Новосибирске, которому с 1960 г. стали подчиняться все иркутские академические институты. В это время в Иркутске было создано еще четыре института — Сибирский энергетический, Лимнологический, Восточно-Сибирский биологический и Нефте- и

углехимического синтеза. Таким образом, у 1963 г. завершилось в основном формирование Иркутского научного центра. Иркутский научный центр быстро развивался. На левом берегу Ангары в Иркутске развернулось строительство Академгородка, на территории которого возводились здания институтов, жилые дома, гостиница, больница, школы и дошкольные учреждения. Быстро росло число научных работников, в том числе докторов и кандидатов наук. С 1960 по 1964 г. научный центр возглавлял академик (а тогда член-корреспондент) Л. Мелентьев, с 1965 по 1969 г.—член-корреспондент М. Одинцов, а с 1969 по 1972 г.—академик В. Сочава. Заметные изменения в промышленности города произошли к концу семилетки (1959— 1965). Автосборочный завод (почтовый ящик № 709) стал специализироваться на производстве радиоаппаратуры. К 1963 г. он становится крупным заводом радиотехнической промышленности страны. Горожане приобретали радиоприемники и радиолы «Рекорд», выпускаемые заводом. (В 1972 г. завод стал называться Иркутский завод радиоприемников имени 50-летия СССР.) Техническая реконструкция развернулась на заводе имени Куйбышева, где мартеновские печи были заменены электроплавкой. В эти годы в Иркутске были сданы в эксплуатацию трикотажная фабрика, молочный завод (предместье Марата), фабрика химчистки, новоленинская подстанция, продолжилось строительство иркутского холодильника, масложиркомбината, расширился мясокомбинат. С 1 октября 1960 г. промышленные предприятия, строительные организации, транспорт и связь были переведены на новые условия оплаты труда и организации производства, в предпраздничные и предвыходные дни был установлен сокращенный рабочий день 8. В 1961 г. Иркутск отмечал 300-летие со дня основания острога. Население города в этом году превысило 372 тыс. К своему юбилею он считался уже индустриальным городом. Из всего населения, занятого в народном хозяйстве, рабочие составляли 63 %, служащие — 34 %. 78 % рабочих были заняты в промышленности, строительстве и на транспорте 9. 45 % работавших в промышленности трудились на предприятиях машиностроения и металлопереработки. В 22 страны Европы, Азии, Африки и Америки направлялись станки и оборудование, сделанные в Иркутске. Подготовку квалифицированных кадров вели 8 вузов и 23 средних специальных учебных заведения, в них обучалось 22 тыс. студентов, а в 1945 г. в 7 вузах Иркутска обучалось 4,8 тыс. человек 10. Дальнейший шаг в развитии промышленности был сделан в годы восьмой пятилетки (1966—1970). На базе завода «Автотрактородеталь» в центре города был построен новый завод — карданных валов, который стал высокотехнологичным предприятием по производству карданных валов различной модификации. Число работавших здесь превысило тысячу человек. На заводе были установлены конвейерные и поточные линии, создан хорошо оснащенный инструментальный цех, что позволило его коллективу добиваться высоких результатов 11.

21-я Иркутская городская партийная конференция (январь, 1971) отметила, что «восьмой пятилетний план по основным социально-экономическим показателям был выполнен досрочно» 12. За пять лет объем промышленного производства в городе увеличился на 46,5 %, а производительность труда возросла на 42 %, на 4 % поднялась энерговооруженность труда 13. Было реконструировано более 50 объектов промышленности. В строй действующих вступили первые очереди домостроительного комбината (ДСК) и масложиркомбината. По новой системе планирования и экономического стимулирования работали 68 из 76 промышленных предприятий города. За эти годы был освоен выпуск более тысячи новых изделий, среди которых головной образец усовершенствованной 150-литровой драги на заводе имени В.В. Куйбышева. Новая машина отличалась высокой степенью механизации и автоматизации технологических процессов. Конструкторы завода завершили проектирование крупных

станов, которые позволили впервые в СССР освоить производство стальных фасонных профилей высокой точности методом волочения. Была изготовлена часть технологического оборудования для самой мощной в мире доменной печи объемом 2700 куб. метров. Высоко ценились на внутреннем и внешнем рынке универсально-фрезерные станки, выпускаемые станкостроительным заводом. Связисты города в числе первых в Сибири установили фототелеграфную связь «Газета-1», в результате чего иркутяне стали получать центральные газеты на 5 часов раньше москвичей 14. Более высокими темпами развивалась промышленность в Иркутске в годы девятой пятилетки (1971—1975). Тогда было завершено строительство завода «Радиан» и завода по розливу вин, вступила в строй вторая очередь масложиркомбината, были сданы в эксплуатацию Дом быта и Дом моделей и другие экономически и социально значимые предприятия. Количество предприятий в городе в 1970-е гг. не увеличивалось, но в ходе реконструкции и технического перевооружения они меняли свой облик, наращивали производственные мощности, изменяли ассортимент продукции не только за счет увеличения выпуска товаров народного потребления, но и за счет объемов и ассортимента профильной продукции. В годы десятой пятилетки в городе работало 80 промышленных предприятий с годовым объемом реализации продукции более 1,3 миллиарда рублей. В 1979 г. был сдан в эксплуатацию новоленинский хлебозавод — это высокомеханизированное предприятие с проектной мощностью 68 тонн хлебобулочных изделий в смену. На его строительство было затрачено более 3 миллионов рублей 15. Промышленно-производственный персонал городских заводов и фабрик превысил 73 тыс. человек, то есть по сравнению с 1946 г. увеличился в 3 с лишним раза. Итоги социально-экономического развития Иркутска за годы десятой пятилетки были подведены на II пленуме Иркутского ГК КПСС в январе 1981 г. при обсуждении проекта «Основных направлений экономического и социального развития СССР на 1981—1985 гг. и на период до 1990 г.» 16. План десятой пятилетки был выполнен, перевыполнены задания по производству стали, измерительных приборов, изделий из слюды, комбикормов и др. Основные производственные фонды выросли почти на 40 %. Государственный Знак качества был присвоен 160 видам промышленной продукции, то есть они входили в число лучших российских товаров. На 24 предприятиях города была внедрена КСУКП (комплексная система управления качеством продукции), которая позволила добиться хороших успехов. Иркутская слюдяная фабрика выпускала с государственным Знаком качества 75 % своей продукции, завод «Эталон» — 62,7 %, объединение «Радиан» — 38,9 % 17. За десятую пятилетку было освоено производство 400 новых видов продукции и изделий. Машиностроители смонтировали золотодобывающую драгу «25 ОДМ», которая обеспечивала народно-хозяйственный эффект более 540 тыс. рублей, установку для полунепрерывной отливки крупногабаритных алюминиевых слитков, увеличившую в 3 раза производительность труда металлургов. На предприятия поступили 10 наименований измерительной аппаратуры, новые виды машин и оборудования, мебели и продовольствия, детской одежды и меховых изделий 18. В 1980 г. производственное объединение «Иркутскслюда» было награждено орденом Трудового Красного Знамени. Этой же награды был удостоен и коллектив Иркутского политехнического института 19. На предприятиях расширялось применение станков с программным управлением, промышленных роботов, точного литья, штамповки, прогрессивных методов сварки, алмазной обработки деталей. В легкой промышленности год от года росло количество технологических потоков и машин высокого класса. В эти годы в числе первых стали использовать роботы коллективы авиационного, релейного заводов и завода радиоприемников. На авиационном заводе была создана опытно-эксплуатационная база

по внедрению промышленных роботов, на которой велись подготовка и переподготовка кадров по использованию робототехники. На одиннадцатую пятилетку (1981—1985) было запланировано внедрить на предприятиях города 92 робота 20. Как и в предшествующие годы, трудовые коллективы участвовали в социалистическом соревновании, в социалистические обязательства заводов и фабрик включались задания по внедрению новой техники, передовых технологий, механизации и автоматизации производства. Лидерство в соцсоревновании машиностроителей постоянно удерживал коллектив Иркутского авиационного завода, уступая иногда коллективу ИЗТМ. Среди производственных объединений лидировали обувная фабрика «Ангара» и «Иркутскслюда». Все годы одиннадцатой пятилетки город выходил победителем Всесоюзного социалистического соревнования, пять раз подряд ему вручалось переходящее Красное знамя ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ. Однако на реконструкцию и техническое перевооружение в одиннадцатой пятилетке было израсходовано только 17,3 % от объема капитальных вложений 21, а среднегодовой прирост промышленного производства составил 3,5 %, тогда как в девятой пятилетке он был 8,4 %. Станки с программным управлением составляли только 6 % от общего их парка. Все это свидетельствовало об устойчивой тенденции снижения темпов экономического роста, характерного для экономики страны. И даже экс-тенсивный путь развития экономики восточных районов страны не смог сгладить эту отрицательную тенденцию в развитии промышленного производства. К концу одиннадцатой пятилетки в городе действовало более тысячи промышленных объединений, предприятий торговли и сферы обслуживания, организаций строительства и транспорта, научных и учебных заведений. К этому времени почти все институты, кроме Лимнологического, работали в Академгородке в новых зданиях, они получили оборудованные современной техникой лабораторные и экспериментальные корпуса. В 1980 г. был создан Иркутский вычислительный центр во главе с членом-корреспондентом В. Матросовым. Это был девятый институт в составе Иркутского научного центра. Много сил и энергии созданию центра отдали его руководители того периода — членкорреспондент В. Степанов и особенно академик Н.А. Логачев. В 1985 г. население Иркутска превысило 601,4 тыс. человек 22. Это был 38-й город в СССР по величине23. Средняя заработная плата в промышленности в 1985 г. составляла 229 рублей, а по области она была 265 рублей 24. Каждый горожанин в 1985 г. приобрел промышленных и продовольственных товаров на 150 рублей больше, чем в 1980 г. Реализация бытовых услуг тоже возросла и составляла 43 рубля на человека 25. Население города, как и всей страны, испытывало большие трудности с продовольствием. Не хватало не только товаров, но и магазинов, которыми город был обеспечен лишь на 69 %, столовых — на 65 %, предприятий бытового обслуживания — на 70 %. По норме на 1000 человек должно быть 180 школьных мест, а в Иркутске их было 74 26. Все это осложняло жизнь людей. С 1984 г. началась подготовка к 300-летию присвоения Иркутску статуса города. Этот вопрос обсуждался на заседаниях городского исполнительного комитета Совета народных депутатов, на пленумах городского и областного комитетов КПСС. Этому было посвящено собрание городского партийно-хозяйственного актива, на котором были приняты социалистические обязательства трудовых коллективов к данной юбилейной дате 27. Как вспоминал об этом периоде своей работы председатель Иркутского горисполкома Ю.А. Шкуропат, было разработано около 3 тыс. мероприятий, которые предстояло выполнить к июню 1986 г. Празднование совпадало с завершением одиннадцатой пятилетки и стартовым годом двенадцатой. Трудностей, проблем, противоречий в социально-экономической жизни города, как и в стране, было множество, но при подведении юбилейных итогов говорили и писали о достижениях.

К своему 300-летию Иркутск стал крупным центром машиностроительной промышленности: здесь действовали предприятия авиастроения, станкостроения, приборостроения, радиотехнической промышленности. Среди 80 предприятий самым крупным было Иркутское авиационное производственное объединение (в 1981— 1987 гг. — Иркутский авиационный завод имени 60-летия образования СССР), которое выпускало самолеты МиГ-23 и -27, Ан-24, Як-28 и др. И, конечно, здесь шла подготовка к выпуску новых марок современных военных машин — Су-27 и -30. Коллектив объединения удачно вписался в экономику области, он оказывал услуги другим предприятиям, выполняя их заказы по обработке металла. В городе находилось единственное в России предприятие по выпуску дражного и обогатительного оборудования — Иркутский завод тяжелого машиностроения, продукция которого предназначалась для золотодобывающей промышленности области, Якутии, Казахстана, Урала. До 40 % его продукции экспортировалось в 32 страны мира, из них больше всего — в Индию и Китай. На заводе было 22 цеха, а число рабочих превышало 7 тыс. человек. Коллектив завода построил самую крупную в мире драгу с объемом черпака 600 литров, которая была смонтирована в Мамско-Чуйском районе области. К концу одиннадцатой пятилетки крупнейшим в радиотехнической промышленности стало производственное объединение «Восток» (Иркутский завод радиоприемников). Его продукция, как и изделия Иркутского релейного завода, предназначалась для военнопромышленного комплекса. Эти предприятия первыми в области столкнулись с проблемами финансирования и реализации своей продукции, не осознав пока ни причин, ни последствий этого. Более 90 % продукции Иркутского станкостроительного завода, который выпускал токарно-винторезные станки различных модификаций, вывозилось за пределы области. Энергетические предприятия города — Иркутская ГЭС, ТЭЦ-1, ТЭЦ-2 и Ново-Иркутская ТЭЦ — обеспечивали теплом и электроэнергией как промышленность, так и жилые массивы города. Дальнейшее развитие получила пищевая промышленность. На Иркутском масложиркомбинате производилось до 10 % общероссийского объема масложировой продукции, по объемам производства он входил в число пяти крупнейших комбинатов России 28. С каждым годом наращивал темпы производства продукции Иркутский мясокомбинат, сотрудничая с Монгольской Народной Республикой, большая часть продукции которого вывозилась за пределы области. Макаронная, кондитерская, чаеразвесочная фабрики, пивоваренный, ликероводочный заводы, мелькомбинат и хлебозаводы обеспечивали своей продукцией не только население города, но и области. В Иркутске сформировалась крупнейшая база строительной индустрии, в состав которой входили пять крупных предприятий Главвостоксибстроя, в их числе мельниковский завод ЖБИ и завод нерудных материалов треста «Железобетон», мельниковский и ленинский заводы крупнопанельного домостроения Иркутского ДСК и завод «Стройдеталь» треста «Востоксибстройкомплект» 29. На объектах жилья и соцкультбыта работали замечательные кадры строителей. Среди них лауреат Государственной премии СССР Н.И. Хоминок, кавалер орденов Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени бригадир монтажников ДСК В.И. Сапега, кавалер ордена Ленина бригадир маляров Л.К. Сурикова и др. Итак, к концу ХХ столетия ведущую роль в экономике города играла промышленность, причем такие ее отрасли, как металлообработка и машиностроение. В связи со строительством железной дороги Тайшет — Лена — Северобайкальск Иркутск терял свою роль перевалочной базы для транспортировки продукции в северные районы страны, но возрастала его роль как научного и образовательного центра не только области, но и Сибири. Здесь были сосредоточены все структуры центральной, областной и городской власти с присущей ей системой материального и информационного

обеспечения и ростом чиновничьего аппарата, что характеризовало Иркутск как административный центр. Старый Иркутск становится новым В отличие от людей города с возрастом не стареют, а, наоборот, обновляются, расширяются, становятся более красивыми и уютными. Это отчетливо видно на примере Иркутска. В послевоенный период в связи с развитием производительных сил области быстро росла численность его населения. В довоенном Иркутске (1939) проживало 243,4 тыс. человек, по числу жителей он занимал 30-е место в СССР 30. В 1956 г. население города составляло 314 тыс., в 1960 г. — 385 тыс., в 1967 г. — 420 тыс. В 1975 г. здесь появился полумиллионный житель 31. Сразу же после войны город столкнулся с проблемой обеспечения населения жильем. Надеяться на выделение средств из государственного бюджета на городское строительство не приходилось, так как восстанавливались города и селения, на территории которых проходили военные сражения. В этих условиях горсовет предложил руководителям предприятий строить квартиры для своих работников собственными силами и средствами. В 1947 г. были сделаны точные расчеты и определены задания каждому коллективу: авиационный завод должен был построить 100, завод имени В.В. Куйбышева — 35, авторемонтный — 25 квартир, всего 456 жилых одноквартирных и двухквартирных домов 32. Площадки для строительства выбирали недалеко от предприятий, застраивали свободные участки земли в городе. В результате появились целые микрорайоны, относящиеся к одному предприятию: авиационный завод застраивал Иркутск-II, завод имени Куйбышева — предместье Рабочее (куйбышевские дома), кирпичный завод — район Лисихи. К концу четвертой пятилетки в центральной части города были построены Дом пилота (сейчас в нем на первом этаже находятся кассы Аэрофлота), Дом специалистов по улице Марата, здание межобластной партийной школы (улица Сухэ-Батора, 9, педагогический университет), завершено строительство учебного корпуса института иностранных языков (ныне здание Лингвистического университета), который был открыт в 1948 г. В 1949 г. завершилось строительство жилого 28-квартирного дома для «стахановцев и ИТР» на углу улиц К. Маркса и Б. Хмельницкого. В этом же году центральную улицу украсил еще один трехэтажный жилой дом (недалеко от улицы Пролетарской), продолжалось строительство здания «Востсибугля», было сдано в эксплуатацию здание филармонии. В 1950-е гг. была проведена реконструкция зданий Управления Восточно-Сибирской железной дороги по улице К. Маркса. Несмотря на трудности послевоенного времени, архитекторам и строителям удалось сохранить уникальность оформления фасадов домов, монументальность всего сооружения. В 1947 г. на центральной улице города прокладывали канализацию и одновременно вели реконструкцию ее старых зданий. Завод имени В.В. Куйбышева надстроил несколько этажей над парикмахерской на углу 5-й Красноармейской и улицы Б. Хмельницкого, автосборочный завод возводил этажи над аптекой на углу 4-й Красноармейской (улица Киевская), надстраивались этажи над рестораном «Байкал» и третьим почтовым отделением. Реконструировано было здание финансово-экономического института (ныне Экономическая академия). По улице К. Маркса были заменены все фонарные столбы. Весной вдоль улицы были высажены тополя. Центральная улица города стала одной из красивейших улиц, и горожане любили прогуливаться здесь в вечернее время. В целом же Иркутск послевоенного времени продолжал оставаться на 90 % деревянным и преимущественно одноэтажным. В 1949—1953 гг. главным архитектором Иркутска был С.А. Гусаров. Вспоминая эти годы, он писал, что капитального строительства было очень мало — три-четыре дома в год. В основном строились индивидуальные дома, застраивались поселки, но планы на

будущее были грандиозные. В 1950 г. был разработан генеральный план развития Иркутска. Автором его был московский архитектор В.Н. Симбирцев, по проекту которого восстанавливался Волгоград, за что архитектор был удостоен Государственной премии СССР. Уже тогда планировалось будущее Иркутска как административнокультурного центра с ограничением промышленного строительства в черте города и сохранением его исторической архитектуры. Город тогда был разделен на 5 районов: Нагорный, Кировский, Сталинский, Ленинский, Свердловский 33. Протяженность его улиц составляла 257 километров, и почти все они не имели никакого покрытия, только 25 километров были выложены булыжником. В 1946 г. был проложен асфальт по улице Доронина (ныне улица Российская), это была первая асфальтированная улица города. В следующем году были заасфальтированы улицы Дзержинского, Литвинова, Урицкого. В городе прокладывали магистральные линии водопровода, к которому стационарно подключались крупные здания и от которого сооружались временные водоводы в индивидуальные усадьбы и бараки. Проблемой для жителя города было электрическое освещение. Газета «Восточно-Сибирская правда» писала как о достижении 1950 г., когда электрическая лампочка загорелась в 1500 квартирах города 34. В 1951 г. на электрификацию жилья было израсходовано 300 тыс. рублей. Электрический свет пришел в дома поселка Кирова, на улицы Ушаковскую, Сарафановскую, Дальневосточную, 9-ю Советскую и др. 35 Но в городе чувствовалась нехватка энергетических мощностей. И только в связи с пуском более емкого трансформаторного устройства положение дел с производством и распределением электроэнергии стали считать удовлетворительным. В 1954 г. в центре города было установлено 250 светильников, хотя 1428 домов еще не имели электровводов 36. В 1955 г. на окраины города было проведено 17 километров осветительных линий. Строящемуся городу нужен был транспорт. Протяженность линий автобусного движения в городе в 1940 г. едва достигала 60 километров, по ним курсировали 46 автобусов. Основные автобусные маршруты проходили по магистральным направлениям: вокзал — Марата, вокзал — аэропорт, вокзал — Рабочее предместье, вокзал — лисихинский кирпичный завод. Автобусных остановок, закрепленных за определенным местом, еще не было. Автобусы останавливались по требованиям пассажиров, что вызывало определенные трудности. С лета 1945 г. в городе началось строительство трамвая. Его сооружение осуществлялось методом народной стройки. Ежедневно 300— 400 человек с иркутских предприятий выходили на прокладку трамвайных путей. Газета «Восточно-Сибирская правда» вела дневник народной стройки, регулярно сообщая о ходе строительства и его проблемах. Трамвай должен был связать вокзал с районом центрального рынка, а затем повернуть в сторону трамвайного депо. 3 августа 1947 г. трамвай был сдан во временную эксплуатацию, трамвайное полотно было уложено на расстоянии 4,5 километра. В мае 1949 г. началось строительство вторых путей трамвая, которое было закончено к концу 1950 г. Общая длина маршрута достигла 10 километров. Трамвайный путь связал четыре района города. По трамвайной линии пока курсировало 14 вагонов. Большую часть вагонов Иркутску подарили ленинградские вагоностроители. Сначала они направили 6 вагонов, в ответ на это Иркутск отправил им 10 вагонов высококачественной лиственницы. В 1949 г. иркутяне получили вторую партию вагонов, украшенных надписью: «Трудящимся Иркутска от ленинградцев». Еще 4 вагона Иркутск получил из Челябинска. Трамвай стал самым доступным видом транспорта. Городской автотранспорт в 1949 г. пополнился двумя комфортабельными автобусами ЗИС-154 на 32 пассажира. Эта новинка очень понравилась горожанам. За 10 дней эти два автобуса перевезли 38 тыс. пассажиров. Несмотря на эти меры, проблема городского транспорта не была решена. Особенно сложно было добираться до центра города из Иркутска-II. Единственным видом транспорта здесь был пригородный железнодорожный

поезд, который делал по два рейса в день: утром и вечером. В 1949 г. в городе появилось легковое такси — пять новых «побед». Первая стоянка такси находилась на углу улиц Литвинова и К. Маркса 37. Городской и районные Советы депутатов трудящихся приложили немалые усилия для благоустройства города, развития коммунального хозяйства, привлекая к этому трудовые коллективы и все население города, особенно студенческую молодежь. Традицией стало проведение субботников, месячников по благоустройству городских улиц, дворов, территории предприятий. Одна из заметок «Восточно-Сибирской правды» сообщала в 1946 г., что за время месячника с территории ИЗТМ было вывезено 750 вагонов мусора, собрано 103 вагона металлолома, который был отправлен на переплавку. На территории завода было высажено 4,3 тыс. деревьев и кустарников 38. Продолжалось озеленение города, устройство новых скверов, детских площадок. Было закончено строительство первой очереди стадиона «Авангард», сооружался сквер на площади Труда. В 1950 г. трудящиеся города отработали на благоустройстве 155 тыс. человеко-дней 39. При большой помощи населения в черте города по берегам Ангары и Ушаковки была сооружена земляная защитная дамба протяженностью более 10 километров. За эти годы была обустроена привокзальная площадь: ее расчистили от устаревших строений, на склоне горы сделали укрепления, посадили кустарники и ежегодно стали делать на ней цветочный орнамент 40. Благоустраивалась и площадь аэропорта, было завершено строительство его центрального здания. Таким образом, два въезда в город (со стороны железнодорожного вокзала и аэропорта) подтверждали, что Иркутск — современный индустриальный город, который, как и вся страна, уверенно набирал темпы жилищного и капитального строительства. Перед коллективом Восточно-Сибирского управления Гражданского воздушного флота (ВСУ ГВФ) была поставлена задача установить регулярное авиационное сообщение города со всеми районными центрами области. В годы послевоенной пятилетки авиаторы Иркутска осваивали новые для того времени самолеты Ли-2, Су-47, Ил-12, Ил-14. В 1952 г. началось строительство в иркутском аэропорту новой взлетно-посадочной полосы, которое было закончено через четыре года. В 1955 г. авиационный парк пополнился самолетом Як-12. В Иркутск поступили новые летательные аппараты, созданные в конструкторском бюро бывшего иркутянина Л.П. Миля — вертолеты Ми-4. В середине 1950-х гг. страна первой в мире начала перевозку пассажиров на турбореактивном самолете Ту-104. Первая в Советском Союзе пассажирская линия на этом самолете была открыта 15 сентября 1956 г. между Москвой и Иркутском. Этот рейс положил начало новому этапу в развитии гражданской авиации — этапу больших скоростей и массовых воздушных перевозок. В 1960-е гг. с иркутского аэропорта поднялись новые скоростные самолеты с турбовинтовыми двигателями Ан-10, Ан-24. Иркутские авиаторы осваивали новые воздушные линии не только внутри страны, но и в зарубежные страны. Наибольший размах жилищное строительство в городе получило в годы семилетки — в 1959—1965 гг. Застраивали жилыми домами районы площади Декабристов, Лисихи, Академгородка, поселка Ново-Ленино. В центральной части города возводились только административные здания, что сохраняло его архитектурный облик. В связи со строительством Иркутской ГЭС вырос поселок Энергетиков. Строителям ГЭС удалось избежать участи многих начинающих стройку с бараков. Здесь сразу строились комфортные дома коттеджного типа. И уже к началу 1960-х гг. на левом берегу Ангары стоял современный благоустроенный поселок Энергетиков, ставший новым микрорайоном города. Строители получили 12 тыс. квадратных метров жилья, красивое здание управления ГЭС, магазины, кафе, парикмахерскую, аптеку, среднюю школу, детсад и ясли. В поселке было 5 асфальтированных улиц, спортивный сад с волейбольной и баскетбольной площадками, танцевальная площадка. Одна из улиц микрорайона стала

называться Приморской, так как ее построили на берегу рукотворного Иркутского моря 41. В 1961 г. Сталинский район был переименован в Октябрьский, в который была включена и территория Нагорного района. Продолжалась газификация квартир. За первые два года семилетки (1959—1960) было газифицировано 7744 квартиры, теплофицировано 53 крупных дома, построено 24 километра водопровода, 22,4 километра канализации, заасфальтировано 856 тыс. квадратных метров улиц, тротуаров и площадей. Юбилейные торжества по случаю 300-летия основания Иркутского острога проходили в 1961 г. на отремонтированном стадионе «Труд». В юбилейном году строители города сдали в эксплуатацию 150 тыс. квадратных метров жилья, что почти в 3 раза больше, чем в 1946 г. В их социалистических обязательствах значились школы, общежития, детские сады и ясли, магазины и столовые. В годы семилетки очень быстро изменился облик Иркутска, особенно это стало заметно, когда председателем исполкома Совета депутатов трудящихся стал Н.Ф. Салацкий. К концу семилетки был построен пригородный вокзал и подземный переход на перрон станции Иркутск-Пассажирский, были обустроены для отдыха остров Юность и бульвар Гагарина. Много усилий было приложено для благоустройства города. Под этим понимается очень многое. Это и строительство ливневой канализации, укрепление оврагов, засыпка ям, посадка и охрана насаждений, освещение улиц, очистка дворов, создание новых скверов, снос ненужных заборов, ветхих надворных построек, оборудование новых площадок, улучшение санитарного состояния. К этому надо добавить и такие трудоемкие и затратные работы, как асфальтирование улиц, централизация источников тепла, газификация и электрификация быта жителей города. И все это делалось под руководством местных Советов и при активном участии трудовых коллективов. Были заасфальтированы магистральные улицы города: Рабочего Штаба, Сибирских партизан, Лермонтова, скверы у Белого дома и у Дома Советов, на площади Труда 42. Ежегодный расход угля сократился на 110—115 тыс. тонн, меньше стало в городе копоти и сажи, но еще дымили 440 различных котелен. Проблемой для города оставались транспорт и телефон, ветхие дома и бараки, детские дошкольные учреждения и продовольствие. В 1965 г. продолжалось строительство трамвайного пути в Рабочее предместье и по улице Партизанской. В 1968 г. был открыт трамвайный маршрут № 4. По улице Байкальской через плотину ГЭС до студенческого городка прокладывали троллейбусную линию, которая единым транспортным кольцом должна была связать правобережную и левобережную части города. Центральный рынок за этот период пережил не одну реконструкцию. В 1967 г. было завершено строительство его каменного здания с крытой частью уличных прилавков. Вокруг рынка сложился комплекс организаций бытовых услуг. К этому времени в городе действовало 448 магазинов и 406 столовых 43. За годы восьмой пятилетки в Иркутске было построено 1200 тыс. квадратных метров жилья, быстро росли новые микрорайоны — Ново-Ленино, Синюшина гора, Приморский, началось строительство жилых домов за плотиной Иркутской ГЭС — будущего микрорайона Солнечный. За пятилетку в городе было построено 8 школ, 5 поликлиник, родильный дом, детские сады, одно за другим возводились здания Академгородка. На берегу Ангары завершилось строительство зданий Иркутского педагогического института. Строительство в городе вели 37 строительных и монтажных организаций, но ведущими оставались коллективы трестов «Строймеханизация», «Иркутскжилстрой», «Спецстрой», ДСК. В 1970 г. Иркутск получил утвержденный генеральный план развития города 44. В нем учитывалось, что Иркутск вошел в число 115 городов страны, получивших статус исторических. Застройка города должна была осуществляться с учетом сохранения его архитектурного наследия, представляющего историческую ценность. Вероятно, это

обстоятельство способствовало тому, что наиболее быстрыми темпами росли микрорайоны города, чем обновлялась его центральная часть. К концу девятой пятилетки строители города освоили 650 миллионов рублей капитальных вложений, что было на 30 % больше, чем в восьмой. За 5 лет были построены 1300 тыс. квадратных метров жилья, 7 школ, детских дошкольных учреждений на 2700 мест, 7 поликлиник, больница, 2 кинотеатра, 70 магазинов. Украшением города стал спортивный комплекс стадиона «Труд». Интенсивно развивались микрорайоны Байкальский, Солнечный, Юбилейный. В 1975 г. появился новый район города — Куйбышевский. Более 70 тыс. иркутян получили за эти годы квартиры 45. Но, несмотря на столь высокие темпы строительства, город испытывал большие трудности. По-прежнему было много аварийного жилья и бараков. В них проживало более 15 тыс. семей. На очереди для получения квартир в исполкоме города стояло более 11 тыс. горожан. Не лучше обстояли дела в образовании и здравоохранении. В восьми школах города в 1970 г. занятия проводились в 3 смены 46. Не хватало детских садов, бань, столовых, буфетов, были перегружены больницы и поликлиники. Все это осложняло жизнь населения областного центра. Об этом писали избиратели в своих наказах, выбирая депутатов районных и городского Советов. Эти вопросы обсуждались на очередных партийных городских и районных конференциях, на заседаниях советских органов, где намечались планы их решения на перспективу, а в ряде случаев определялись и экстренные меры.

8 мая 1975 г. в ознаменование 30-летия разгрома фашизма был открыт мемориальный комплекс «Иркутяне в Великой Отечественной войне». Он возведен на том самом месте, где в 1661 г. был поставлен Иркутский острог. В центре мемориала, облицованного байкальским полированным мрамором, со дня открытия горит Вечный огонь. Он зажжен факелом, доставленным от могилы Неизвестного солдата у Кремлевской стены в Москве. Со дня открытия и до настоящего времени иркутские школьники гордо несут Вахту мужества у Вечного огня. В сооружение мемориального комплекса большой вклад внесли трудовые коллективы города, студенчество, работая на расчистке местности, закладке аллей, благоустройстве исторической части города. В 1977 г. было принято постановление Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию в 1978—1982 гг. городского хозяйства Иркутска» 47. В истории города этот период получил название «иркутская пятилетка». В соответствии с данным постановлением планировалось ежегодно вкладывать в развитие городского хозяйства по 180 миллионов рублей. Но не всем планам удалось свершиться, хотя сделано было много. Жилой фонд за десятую пятилетку увеличился на 1300 тыс. квадратных метров, а это значит, что около 25 тыс. семей справили новоселье. Выросли строительные организации, укрепилась их материальная база. Был создан специализированный отделочный трест. Большой вклад в развитие города внесли коллективы трестов «Иркутскпромстрой», «Иркутскспецстрой», «Иркутскстроймеханизация», домостроительного комбината. Три раза за пятилетку они награждались переходящими Красными знаменами ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ. Два треста — «Иркутскпромстрой» и «Иркутскспецстрой» — были занесены на Всесоюзную Доску почета ВДНХ. Значительно улучшилась застройка города. Наиболее интенсивно застраивались главные городские магистрали. В годы десятой пятилетки было завершено строительство нового моста через Ангару в районе Жилкино — Марата, а также Дворца спорта стадиона «Труд», Академгородка, который стал одним из лучших современных районов города и радовал своей застройкой на фоне серых и унылых пятиэтажных жилых домов и научных учреждений. В городе началось строительство девятиэтажных домов 135-й серии с улучшенной планировкой квартир. За разработку и внедрение домов этой серии иркутские проектировщики и строители были удостоены диплома ВДНХ. В 1983 г. иркутские строители начали осваивать сооружение домов 464-й серии, которые по благоустройству, отделке были еще более комфортными.

К концу одиннадцатой пятилетки (1985) в основном был застроен микрорайон Солнечный, продолжалось строительство жилого массива Синюшина гора, строились микрорайоны Первомайский, Университетский. На долгие годы затянулось строительство микрорайона Ново-Ленино, который, как наиболее удаленный от центра, превратился в город-спутник Иркутска. В эти годы было начато строительство еще одного микрорайона — Топкинский 48. С расширением территории города, с развитием новых микрорайонов обострились две проблемы: теплоснабжение и транспорт. В связи с этим продолжалось строительство Ново-Иркутской ТЭЦ, росла длина магистральных тепловых сетей, один из ответственных участков которых был проложен по мосту через Ангару 49. Для координации работ по строительству ТЭЦ и теплотрассы, которое планировалось завершить в 1982 г., был создан штаб, его возглавил главный инженер треста «Иркутскпромстрой» Г.А. Каган. Иркутский горком партии и горисполком периодически анализировали ход строительства этого важного объекта, оказывая всяческую помощь и содействие. Увеличилась протяженность водопровода, и в 1980 г. она составила 573,1 километра, а длина канализационных сетей — 401,1 километра 50. Это сложное инженерное хозяйство надо было содержать в таком состоянии, чтобы оно бесперебойно работало. Затраты на содержание и развитие коммунального хозяйства в общем объеме капитальных вложений города занимали третью строку, уступая жилищному и производственному строительству. По объемам жилищного строительства в 1980-е гг. Иркутск занял лидирующее положение среди городов области. Здесь строилась четвертая часть из того жилья, что сооружалось в области 51. И несмотря на это, очередь на получение квартир в городе не сокращалась, а увеличивалась. В конце 1985 г. она насчитывала 39 тыс. семей 52. В связи с ростом населения города и появлением в нем новых микрорайонов необходимо было быстрыми темпами развивать средства связи и городской транспорт. В 1981 г. в городе было 56 почтовых отделений. Острейшей проблемой была телефонная связь. Общая емкость телефонной связи росла медленно. В 1980 г. в Иркутске насчитывалось 44,3 тыс. телефонных номеров. И хотя их число за десятую пятилетку увеличилось почти на 12 тыс., потребности населения не были удовлетворены. На одну тысячу жителей в городе приходилось 79 телефонных номеров 53. Иркутск — один из тех сибирских городов, в котором появились и получили значительное развитие все виды транспорта, кроме метро. Здесь действовало 36 предприятий транспорта и связи. Городской пассажирский транспорт работал на 52 маршрутах протяженностью 650 километров. Ежедневно на автобусные маршруты по городу выходило более 470 машин и около 500 легковых такси. Они развозили пассажиров в самые отдаленные части Иркутска. Обстановка на автомагистралях значительно улучшилась со строительством объездной автодороги в Ново-Ленино и вводом в эксплуатацию моста через Ангару. В начале одиннадцатой пятилетки было завершено строительство скоростной магистрали Иркутск — Лиственичное 54. Протяженность линии трамвая в однопутном исчислении превысила 43, а троллейбуса — 58 километров. Пятый маршрут трамвая появился в микрорайоне Солнечном. Третий маршрут троллейбуса, протяженностью 5,6 километра, связал с центром старейшую часть города — предместье Марата. Около 200 троллейбусов и трамваев ежедневно работали на линии, ускоряя темп жизни областного центра. Иркутск в рассматриваемый период имел не только развитую внутригородскую транспортную систему. Железнодорожными путями, автомобильными дорогами и авиационным транспортом он был связан как с районными центрами области, так и с наиболее крупными городами страны и зарубежными государствами. Иркутский аэропорт являлся международным, через него проходили авиалинии в Китай и Японию. В 1970-е гг. иркутские авиаторы освоили самолет Як-40, а с 1975 г. здесь получил постоянную

прописку самолет второго поколения реактивных пассажирских машин Ту-154. В ноябре 1980 г. на местные воздушные линии вышел новый пассажирский самолет Л-410, он заменил заслуженного ветерана авиации самолет Ан-2. 22 июля 1986 г. коллектив Восточно-Сибирского управления Гражданской авиации отмечал свое 60-летие. Приветственные поздравления юбиляру поступили не только из разных мест родной страны, но и из других стран мира. Ежегодно иркутские авиаторы обслуживали до 150 тыс. иностранных пассажиров 55. Это было время массовых перевозок и скоростных достижений в авиации. Наиболее заметными были изменения в облике города, когда он готовился к праздникам, юбилейным датам или встречал таких высоких гостей, как Н.С. Хрущев, глава революционной Кубы Фидель Кастро и др. С 1984 г. Иркутск начал готовиться к 300-летию. В связи с этим горком партии, горсовет, горком комсомола обратились к коллективам предприятий, организаций, рабочим, служащим, студентам, пенсионерам, учащимся — ко всем жителям Иркутска с призывом в честь юбилея отработать не менее 20 часов на благоустройстве, озеленении и улучшении санитарного состояния улиц, скверов, дворов, территорий предприятий, организаций, школ, учебных заведений, микрорайонов и кварталов. Горисполком наметил провести капитальный ремонт более 200 тыс. квадратных метров жилья, отремонтировать и реконструировать 339 фасадов зданий, 22 сквера, благоустроить 71 улицу, 69 дворов, установить 2 тыс. подцветочников, построить в жилых микрорайонах 30 детских городков, 17 спортивных площадок. Между районами города началось соревнование, которое проходило под девизом: «За город высокой культуры и образцового порядка» 56. Общая протяженность улиц города к концу одиннадцатой пятилетки превысила 700 километров, из них только половина была заасфальтирована. Были приведены в порядок Центральный парк культуры и отдыха, расчищен зеленый массив «Роща», более благоустроенным стал парк имени Парижской коммуны. Общая площадь зеленых насаждений и массивов в городе, включая уличные газоны, достигла 660 гектаров. 27 июня 1986 г. в Октябрьском районе был открыт парк имени 300-летия города Иркутска. Юбилейные торжества, связанные с 300-летием города, проходили в июне 1986 г. 28 июня во Дворце спорта состоялось торжественное собрание общественности, посвященное вручению городу ордена Октябрьской Революции. Кроме официальных лиц центральной партийной и советской власти на юбилейных торжествах присутствовали летчиккосмонавт дважды Герой Советского Союза, почетный гражданин Иркутска Б.В. Волынов, делегация из Монголии во главе с первым секретарем Улан-Баторского горкома МНРП Б. Алтангэрэлом, делегации соседних городов: Красноярска, Омска, Новосибирска, Кемерова, Барнаула, Томска и др. Орден Октябрьской Революции был вручен трудящимся города за их вклад в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, за успехи, достигнутые в хозяйственном и культурном строительстве, и в связи с 300-летием присвоения Иркутску статуса города. Как отмечалось в приветствии ЦК КПСС, Иркутск — один из крупнейших арсеналов Великой Отечественной войны, где ковалось оружие Победы. Иркутск — город-труженик, занимающий одно из ведущих мест в стране в таких отраслях, как энергетика, тяжелое машиностроение и радиотехника. Он не только стал крупным промышленным центром на востоке страны, но и является одним из культурных, образовательных, исторических центров России.

7.2. УПРАВЛЕНИЕ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ Победа, одержанная советским народом в Великой Отечественной войне, создала условия для продолжения мирного строительства. Первоочередной задачей страны было

восстановление районов, наиболее пострадавших в годы войны. Этой задаче была подчинена и идейно-политическая работа массовых общественных организаций. Война отчасти разрядила удушливую общественную атмосферу 1930-х гг., заставила людей критически мыслить, инициативно действовать. Миллионы советских граждан, участвовавших в освободительном походе Советской Армии (в их числе и иркутяне), лицом к лицу столкнулись с капиталистической действительностью стран Европы. Разрыв между укладом жизни в Европе и СССР поколебал утвердившиеся в сознании народа социальные стереотипы. Это порождало массовое ожидание улучшения материального положения в мирное время. В этих условиях сталинское руководство предприняло действия в двух направлениях. Первое из них включало меры, в той или иной степени адекватные ожиданиям народа и нацеленные на активизацию общественно-политической жизни, развитие науки и культуры, избирательное повышение благосостояния трудящихся. Главные задачи хозяйственной и политической жизни были определены в «Законе о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946— 1950 гг.», принятом сессией Верховного Совета СССР в марте 1946 г. Состоявшаяся в августе 1947 г. в Иркутске конференция по изучению производительных сил Восточной Сибири также имела большой резонанс в общественно-политической жизни региона и города. В 1946 г. развернулась кампания по выборам в Верховный Совет СССР и РСФСР. Прошли перевыборы Советов всех уровней, обновившие депутатский корпус, сформированный еще в 1937—1939 гг. К началу 1950-х гг. возросла коллегиальность в работе Советов за счет большей регулярности созыва их сессий, увеличилось число постоянных комиссий. Архивные материалы свидетельствуют, что в центре внимания партии и Советов всех уровней Иркутска были вопросы повышения материального и культурного уровня горожан, благоустройства города, жилищного строительства. Эти задачи совпадали с творческой энергией иркутян, направленной на скорейшее восстановление народного хозяйства, улучшение своего благосостояния. В общественную жизнь возвращались трудовое соперничество, ударный труд. В число передовых выдвигались жизнеобеспечивающие предприятия, продукция которых пользовалась повышенным спросом. Не случайно по итогам соревнования предприятий города в 1948 г. на Доску почета были занесены лисихинский кирпичный завод, обувная фабрика № 1. Городская периодическая печать и радио отмечали хорошую работу дрожжевого завода, чаеразвесочной фабрики, гвоздильного завода, завода имени Куйбышева 1. В городе разворачивается жилищное строительство, вводятся в строй новые предприятия, учреждения культуры, школы. С 1952 г. обязательным становится образование в объеме семи классов. Открываются вечерние школы для работающей молодежи, хотя отсев в них составлял 20 %. К 1952 г. в городе было 79 общеобразовательных школ с 40 тыс. учащихся. В них работало 1313 учителей, 448 из которых были с высшим образованием. В городе было 7 вузов, 5 НИИ, в них трудились около 1 тыс. научных работников, 37 профессоров, 200 докторов и кандидатов наук. В 1950—1952 гг. страна только из иркутских вузов получила 4057 специалистов для народного хозяйства. Было защищено 5 докторских и 17 кандидатских диссертаций2. Большое политическое значение придавалось проведению денежной реформы (1947), отмене карточного распределения товаров, ставшего символом военного лихолетья, повышению зарплаты рабочих и служащих. Ежегодно с 1948 по 1954 г. снижались розничные цены на товары ширпотреба. Интересным было выступление на 12-й городской партконференции (декабрь, 1953) рабочего завода имени Куйбышева, подчеркнувшего, что работающий у станка получает 500—600 рублей, а приобрести вещи трудно. А секретарь горкома партии в отчетном докладе заявил, что в 1952—1953 гг.

граждане приобрели 60 автомобилей «победа», 435 «москвичей», 191 пианино 3. Таков был социальный контраст, влиявший на политическую жизнь горожан. Правда, в отчетах на партийных конференциях не говорилось, что на закрытых партсобраниях принимались планы размещения госзаймов, программы принудительного их распространения (до 1958 г.), преподнесенного пропагандой как добровольная подписка трудящихся. На приобретение их уходило в среднем до полутора месячной зарплаты в год. В 1954 г. на заседании бюро горкома партии было принято решение — запретить сберкассам и предприятиям принимать подписку по займу более 2-недельного заработка от рабочих и полумесячного заработка от служащих и военнослужащих 4. Были восстановлены отпуска и 8-часовой рабочий день для рабочих и служащих. С другой стороны, только в 1951 г. вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О замене судебной ответственности рабочих и служащих за прогулы мерами дисциплинарного и общественного воздействия». В соответствии с ним горком партии стал требовать от руководителей предприятий повышения внимания к трудовой дисциплине, ослабления жестких мер. Участились случаи прогулов, возросла текучесть кадров. Рабочие, получив большую свободу, переходили на новые стройки города, где была выше зарплата и лучше условия труда.

17 марта 1950 г. экскаватор вынул первый ковш грунта из карьера в Кузьмихинском логу. Через год началось возведение правобережной плотины. Разворачивалось строительство АнгарГЭС, внесшее новую струю в общественно-политическую жизнь города. Строительство Иркутской ГЭС стало всенародным делом. Областная парторганизация направила на стройку 175 коммунистов — рабочих заводов и фабрик. По направлению комсомола на стройку пришли 400 молодых строителей 5. Командно-административная система усиливает партийно-государственный контроль над различными сферами общественной жизни. Во второй половине 1940-х — начале 1950-х гг. властью инициируются идеологические кампании в области литературы и искусства, философии, естествознания и языкознания, а также борьба с так называемым «космополитизмом». В августе 1946 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», а затем серия других идеологических постановлений («О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», «О кинофильме «Большая жизнь», «Об опере Мурадели «Великая дружба» и др.). Развернулась кампания, которая имела цель приструнить интеллигенцию, втиснуть ее творчество в прокрустово ложе «партийности» и «социалистического реализма». Хотя принятые постановления касались литературы и искусства, они затронули и научно-педагогическую интеллигенцию Иркутска, преподавателей философских, исторических и филологических наук. На партийном собрании в Иркутском госуниверситете в сентябре 1946 г. было предложено проверить все читаемые курсы по русской и зарубежной литературе, шире пропагандировать в них постановления ЦК ВКП(б). Собрание потребовало от преподавателей филологических и исторических кафедр «более принципиальной борьбы с недостатками, ошибками и извращениями в произведениях местных авторов». Более жесткими стали формулировки о необходимости усиления борьбы с буржуазной идеологией, соблюдения принципа партийности в преподавании 6. В стране разворачивалась мощная борьба с «иностранщиной», за утверждение «советского патриотизма». Все это касалось интеллигенции Иркутска. В решениях 8-й Иркутской городской партконференции (1949) рекомендовались жесткие меры по устранению «недостатков». В театрах Иркутска должен был господствовать принцип партийности «как идейно-политический и эстетический закон нашего социалистического искусства», в работе кафедр марксизма-ленинизма недоставало, по мнению партработников, «острой критики буржуазных взглядов, классового подхода». Даже областному управлению кинофикации ставилось на вид, что на экранах Приангарья

долго держатся иностранные картины. Предлагалось чаще повторять советские кинофильмы 7. Эти события являлись звеньями одной цепи с «философской дискуссией» и были заданы выступлением А.А. Жданова по книге Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии» (1947). Врагом была объявлена буржуазная философия. Аналогичные цели преследовали и дискуссии «по естественным и гуманитарным наукам». Генетика была объявлена «лженаучной» дисциплиной, вскоре последовало осуждение кибернетики как «служанки империализма», квантовой механики. Исходя из таких установок, партийные функционеры города постоянно вмешивались в учебный процесс Иркутского медицинского и сельскохозяйственного институтов. По их мнению, следовало жестче придерживаться материалистических принципов. В отчетном докладе на 10-й городской партконференции было заявлено, что «в мединституте плохо подготовлена научная конференция по внедрению принципов академика И.П. Павлова. Следует лучше овладевать этим передовым материалистическим учением» 8. Вопрос о положении в биологической науке и о задачах Иркутского университета специально рассматривал ученый совет ИГУ 21 сентября 1948 г. Основной доклад на заседании сделал крупный ученый-байкаловед профессор М.М. Кожов. В условиях давления официальных установок он вынужден был признать, что «биологический факультет плелся в хвосте мичуринского учения», призвал к перестройке принципов работы и мудро предостерег от кампанейщины и излишней горячности 9. Партийные власти были недовольны накалом выступлений и требовали от ученых большей самокритики в духе «учения Мичурина-Лысенко». Под их нажимом перекраивались программы по биологии. Все это обернулось ощутимым отставанием в отечественной биологии. Горком партии настоятельно рекомендовал и учителям города в преподавании биологии шире применять «мичуринско-лысенковское учение», как единственно верное, основанное на марксистских принципах. Не обходила городская власть подобным вниманием и историков. Постоянно подтверждалась незыблемость догм «Краткого курса» в изучении истории страны. Однако историки города старались по мере возможности все-таки донести научные знания отечественной истории до студенческой молодежи. За это на городской конференции (1951) они обвинялись в объективизме. В послевоенные годы за научные «ошибки» подвергся критике известный иркутский историк Ф.А. Кудрявцев. На заседании партбюро Иркутского госуниверситета 23 января 1950 г. Ф.А. Кудрявцев был обвинен в методологических ошибках — в элементах объективизма, в некритическом отношении к областничеству. В принятом постановлении Ф.А. Кудрявцеву предписывалось не издавать своих работ без критического обсуждения их на кафедре 10. (В дальнейшем, как известно, Ф.А. Кудрявцев стал известным ученым-историком Сибири.) В 1950 г. в газете «Правда» была объявлена дискуссия по вопросам языкознания. По опыту предыдущих дискуссий было ясно, что главным аргументом будет не научное обоснование позиций, а то, какую сторону примет политическая власть. Власть «выжидала». Затем появилась статья И. Сталина. Началась резкая критика учения о языке Н.Я. Марра и марристов. Эта дискуссия затронула гуманитарные факультеты вузов Иркутска. Наиболее остро обсуждение положения в языкознании проходило в Иркутском педагогическом институте. Здесь заведующий кафедрой русского языка и литературы ИГПИ доцент В.Д. Кудрявцев защищал позицию Н.Я. Марра, которая до выступления И. Сталина считалась приемлемой. После выступления И. Сталина ученый совет Иркутского пединститута «осудил свои прежние марровские пристрастия» и раскритиковал доцента В.Д. Кудрявцева. Преподаватель вынужден был покаяться в ошибках. Ученый совет осудил работу кафедры русского языка и языкознания, предложил преподавателям языковедческих дисциплин решительно освободиться от порочной лингвистической теории Марра, пересмотреть лекционные курсы, темы курсовых и план

научно-исследовательских работ. К этому вопросу ученый совет педагогического института возвращался еще не раз, «исправляя ошибки». Сильное психологическое давление продолжал испытывать доцент В.Д. Кудрявцев (он вынужден был переделывать почти завершенную докторскую диссертацию). Даже на заседании 10-й Иркутской городской партконференции (март, 1951) вновь прозвучало обвинение в том, что доцент В.Д. Кудрявцев «медленно перестраивает свою работу в свете сталинского учения о языке» 11. Перестройке в духе указаний Сталина в языкознании подверглись гуманитарные дисциплины в Иркутском госуниверситете, на других кафедрах вузов города. Одновременно партийные органы все более бесцеремонно вмешивались в процесс преподавания в школах Иркутска. Учителям города рекомендовалось «усилить» внимание к идейному содержанию «преподавания» в школах. С этой целью в 1949 г. была проведена проверка школ города. Она показала, по мнению проверяющих работников партаппарата, «серьезные огрехи» в работе учителей. Какие же это были «ошибки»? Так, в школе № 13 при изучении темы «Верховный Совет СССР» преподаватель не показал его преимуществ перед буржуазными парламентами. Хотя как можно было показать это преимущество? В школе № 15 ученики также показали примитивные знания по теме «Государственное устройство СССР». Они не смогли рассказать об изменениях в экономике страны, характеризовали их одной фразой: «Живут теперь веселей» 12. А ведь подобная примитивность истекала из принятого шаблона в обучении истории, который не предоставлял возможности преподавателям дать объективную оценку происходящим в стране процессам. В конце 1940-х гг. началась еще одна кампания по борьбе с «космополитизмом» и «низкопоклонством перед Западом». В ней немало досталось творческой интеллигенции, которая не желала выискивать врагов в своей среде, от городских партийных властей. По этому поводу на бюро ГК ВКП(б) (1949) специально был вынесен вопрос «О неудовлетворительном проведении общегородского собрания интеллигенции», на котором должны были критиковаться космополиты. Бюро с сожалением отмечало «неудовлетворительную» критику. Многие вообще уклонились от собрания. На 8-й городской партконференции (март, 1949) в докладе секретаря ГК ВКП(б) В.Н. Кобелева уже резче критиковалась «враждебная деятельность буржуазных космополитов». А секретарь Кировского райкома партии С.И. Ломоносов «признал», что в театры города (драмтеатр, музкомедия) проник космополитизм. Он проявился, по словам выступавших, в пренебрежительном отношении к советскому репертуару. Артисты же считали, что в современных советских пьесах трудно раскрыть свое творчество. Они заявляли, что некоторые западные пьесы лучше 13. Это, естественно, не нравилось власти. Под нажимом партийных органов иркутские театры вынуждены были признать свои «ошибки». Выступая на 10-й городской партконференции (1951), директор театра музкомедии отчитался «о резком изменении репертуара в плане коммунистической направленности». Делегаты конференции узнали, что подготовлен спектакль «мечтателей», в котором речь шла о воплощении мечтателями своей цели — построить город коммунистического завтра. В репертуаре театра, также отметил директор, появились спектакли «У голубого Дуная» (рассказывающий об установлении мира в Австрии); «Девушка из Шанхая» (о национально-освободительной борьбе в Китае). Сюда же была почему-то отнесена комедия «Трембита» (как пояснил директор театра, в ней было показано, как в Закарпатье люди борятся за счастливую жизнь) 14. Примечательно, что на вопрос, как играть спектакли, партконференцией был дан ответ: играть можно и нужно только через глубокое изучение марксизма-ленинизма, социалистического реализма. В эту кампанию были втянуты писатели Иркутска. Правда, в отношении их тон был несколько смягчен. Партийные власти отмечали, что иркутские писатели Луговской,

Молчанов, Гайдай слабо работают над темой «Борьба трудящихся за производственные победы». В ответ на подобные замечания иркутский писатель Г. Кунгуров на 11-й городской партконференции (1952) заявил, что Иркутская писательская организация в составе 12 человек, членов Союза писателей, за 1950—1952 гг. опубликовала 70 книг тиражом 1 миллион 500 тыс. экземпляров. Некоторые произведения вышли за рубежом. «Нам нужно не партийное руководство, а помощь горкома, — заявил писатель. — Партийным органам надо быть ближе к творческим организациям» 15. Несмотря на сильный нажим властей, интеллигенция, студенческая молодежь игнорировали или уклонялись от подобных дискуссий и самобичеваний. Даже по официальной информации властей, в проведении организованных идеологических кампаний просматривалась тенденция уклонения от таких мероприятий. Падала посещаемость спектаклей в театрах, а их финансовое положение ухудшалось еще и в связи с переходом к принципу самофинансирования. В справках и отчетах о массовополитической работе в ИГУ говорилось, что студенты плохо посещают занятия по «Краткому курсу истории ВКП(б)», больший интерес вызывают лекции о международном положении. Подобное положение наблюдалось в массово-политической работе и среди населения города. Общество по распространению научных знаний, насчитывавшее в своих рядах в 1948 г. 67 лекторов, также должно было руководствоваться «материалистическим объяснением явлений природы и общества». Тематика лекций не отличалась разнообразием, не вызывала интереса у слушателей. Средняя посещаемость публичных лекций составляла 15—20 человек. Вузовская интеллигенция слабо работала в обществе. В 1950 г. Иркутским отделением общества было прочитано 2377 лекций. В их числе 600 по марксистско-ленинской теории, остальные лекции приходились на международное положение, литературу, экономику. Вместе с тем деятельность общества постепенно росла. В 1953 г. в городе уже было 18 секций общества и было прочитано 6457 лекций 16. В послевоенные годы развернулась активная работа по радиофикации города. К 1955 г. в Иркутске на 80 тыс. семей приходилось 33 тыс. радиоточек по трансляционному узлу и 10,5 тыс. радиоприемников. То есть более 50 % жителей было «охвачено радиовещанием» 17. Это было недостаточно, и городские власти признавали, что данную работу необходимо продолжать. Ставилась задача быстрее радиофицировать всю область. В тематике радиовещания значительное место занимали общественно-политические передачи, освещались кампании по выборам в Советы, трудовые дела иркутян. Два раза в неделю выходили выпуски «Последних известий», каждое воскресенье — «Новости недели», а также литературные и музыкальные передачи. На радиопередачах послевоенных лет выросло целое поколение иркутян. Все более возрастала в общественно-политической жизни города роль прессы. В Иркутске издавались две областные газеты — «Восточно-Сибирская правда» и «Советская молодежь». Газетами и журналами в первую очередь снабжались библиотеки, дома культуры, клубы. Свежие новости иркутяне могли узнать из газет, размещаемых в специальных витринах в районах города, на центральных улицах и в крупных учреждениях. По мере роста материального благосостояния горожан увеличивалась подписка на периодическую печать. В 1951 г. в городе выписывалось 60 тыс. экземпляров газет, то есть одна газета на пять жителей. Расширялось издание многотиражных газет на предприятиях города. Одновременно областная газета «Восточно-Сибирская правда» укрепляла связи со своими читателями. Только в 1948 г. газета получила свыше 12 тыс. писем. Более половины их пришло от иркутян. Горожане просили рассказывать о бытовых проблемах, торговле, культуре. Люди хотели, чтобы газета помогла улучшить их жизнь 18.

Не удовлетворял запросов иркутян в сфере пропаганды научных знаний планетарий. Это признавали и городские власти. Планетарий работал в неприспособленном холодном здании, средняя посещаемость его в день составляла в 1950 г. 17—20 человек. В год читалось чуть более 300 лекций, численность лекторов колебалась в пределах 5—6 человек. Тематика была узкая. В работе планетария почти не участвовали преподаватели вузов. К сожалению, это положение мало изменилось в 1960—1970-е гг. Горожане и сами тянулись к пополнению знаний. Как и в довоенные годы, довольно устойчивым был интерес к книге. В 1950 г. в массовых библиотеках города числилось 24760 читателей. Любопытно, что рабочих было в их числе всего 16 %. Так или иначе книга входила почти в каждую семью иркутян 19. В послевоенный период в городе ширилась оборонно-патриотическая и спортивномассовая работа. К 1950 г. в ДОСААФ состояли 15 тыс. иркутян. В городе насчитывалась 21 тыс. физкультурников. В их числе 7954 спортсмена-разрядника. Для партийных властей этот показатель считался неудовлетворительным. От массовых организаций постоянно требовали увеличения численности членов и широты охвата этой работой. Такой подход порождал формализм и очковтирательство. С другой стороны, следует признать, что росло число спортплощадок (их было 50). Разворачивалось строительство техникума физической культуры. В праздничные дни стадионы города бесплатно представляли свои площадки для массовых спортивных мероприятий. Широко пропагандировали физкультуру и спорт радио и газеты. Большое внимание уделялось физкультуре в школах и учебных заведениях. Обязательна была сдача норм ГТО. Спорт стал массовым. В послевоенные годы на мирные рельсы перестраивалась деятельность массовых общественных организаций города. Регулярно стали созываться городские отчетновыборные партконференции. Постепенно растет численность партийной организации. К 1948 г. в Иркутской городской парторганизации состояло 14225 коммунистов, объединенных в 206 первичных парторганизациях. 77 % состава коммунистов вступили в партию в период Великой Отечественной войны и в послевоенные годы. Это была наиболее активная часть парторганизации города. Кировская районная партийная организация была самой крупной. Она составляла 40 % от численности городской 20. В Кировском районе были сосредоточены основные научные и учебные заведения, культурные центры, был более высоким образовательный уровень коммунистов. Коммунисты, имевшие недостаточное образование, занимались в системе политической учебы. В городе работал вечерний университет марксизма-ленинизма. Ежегодно в нем училось около тысячи слушателей. Как видно, основным направлением партийной учебы была подготовка кадров в духе марксистской идеологии. Подобная направленность сохранялась в 1970—1980-е гг., хотя система политической учебы не раз реформировалась и перестраивалась. Политической учебой были охвачены также комсомольцы и беспартийный актив. В 1952 г. состоялся XIX съезд партии, переименовавший ВКП(б) в КПСС. Из политического лексикона ушли слова «большевик», «большевистская» партия, вызывавшие у слишком многих людей тяжелые воспоминания. Активно работала городская комсомольская организация. В 1951 г. в ней состояли 24673 человека. Комсомольцы города участвовали во всех трудовых и политических мероприятиях. Каждый год они делегировали своих членов на стройки города, в ряды милиции, оказывали шефскую помощь селу. В орбиту общественной жизни были вовлечены и пионеры Иркутска. Деятельность пионерской организации также носила ярко выраженный политический характер. Уже с детского возраста формировались классовые идеалы. Это деформировало сознание юношей и девушек. Однако нельзя не сказать о позитивных делах юных иркутян. С 1947 г. в городе развернулось движение за озеленение жилых кварталов. На улицах появился «зеленый патруль». Юные цветоводы школы № 18 получили право участвовать в Выставке достижений народного хозяйства. Ныне ветераны

города добрым словом вспоминают юных школьников, помогавших старым, больным, охранявших памятники культуры. Многие иркутяне в пионерском возрасте с интересом и желанием участвовали в туристических маршрутах по Иркутской области, знакомились с ее недрами в геологических походах 21. После смерти И. Сталина (1953) события на советском политическом олимпе развивались стремительно. Вскоре иркутяне узнали об аресте и расстреле Берии. С сентября 1953 г. первым секретарем ЦК КПСС стал Н.С. Хрущев. Поездки Н. Хрущева по стране, по восточным районам, встречи с коллективами рабочих вносили свой колорит в партийно-политическую работу. Партийные аппаратчики уловили новые демократические аспекты взаимоотношений с массами. Они стали больше бывать в трудовых коллективах, общаться с рабочими, служащими, творческой интеллигенцией. С сентября 1953 г. начался процесс реабилитации. Постепенно его масштабы увеличиваются. Большой общественно-политический резонанс у иркутян вызвали решения ХХ съезда партии. Несмотря на ограниченность его решений и последующего постановления «О культе личности», факт публичного осуждения беззаконий и преступлений положил начало переменам в общественном сознании, его нравственному очищению. Под напором этих перемен расшатывался тотальный контроль властей над духовной жизнью. В марте 1956 г. в Иркутске прошло собрание городского актива «Об итогах ХХ съезда КПСС и задачах городской парторганизации». В докладе секретарь ГК КПСС М. Гайчман повторил основные выступления Н. Хрущева о культе Сталина. Решения съезда вызвали жгучий интерес у коммунистов и беспартийного актива. Достаточно сказать о вопросах, заданных на партактиве: снимать ли портрет Сталина, когда его уберут из мавзолея, как относиться к его трудам, почему члены партии не дали коллективного отпора Сталину? Партийные власти были серьезно обеспокоены таким ходом событий. Они предлагали не торопиться с выводами. Письмо ЦК по материалам XX съезда должно было быть зачитано во всех парторганизациях города. Решения съезда открывали двери элементам демократизации общественно-политической жизни. Вскоре иркутяне стали знакомиться с новыми литературно-художественными журналами «Юность», «Наш современник», произведениями бывшего узника ГУЛАГа А. Солженицына. Люди стали лучше понимать, что наиболее пострадал от сталинизма простой человек, чьим именем власть клялась десятилетия. Активизировалась научная мысль. Одновременно росли расходы государства на развитие восточных районов страны. Возрастает роль Иркутска как крупного научного центра. Здесь формируется Восточно-Сибирский филиал Сибирского отделения АН СССР. В городе предстояло создать сеть НИИ. Набирали мощь Иркутский политехнический институт (ректор А.А. Игошин), Иркутский госуниверситет (ректор В.Я. Рогов). Большой простор для научных изысканий получили гуманитарии. Историкам открылся доступ к закрытым прежде источникам, архивам. Активно разворачивают исследовательскую работу по истории Сибири Ф.А. Кудрявцев, В.Г. Тюкавкин, С.Ф. Коваль и другие историки города. Реформаторские веяния затронули высшую и среднюю школу. В 1957 г. в городе трудились 1495 научных работников и преподавателей вузов, в том числе 49 докторов и 382 кандидата наук 22. В вузах и техникумах обучалось 19370 студентов. Только в 1956 г. для народного хозяйства учебными заведениями города было подготовлено 3670 специалистов. В 73 общеобразовательных школах города обучались 44240 учащихся 23. Возрастала роль вечернего и заочного обучения. В 1957 г. были введены новые правила приема в вузы. По ним преимущества при поступлении получали лица, имевшие стаж работы не менее двух лет или демобилизованные из армии. В городе расширялась подготовка рабочей молодежи. В 19 школах рабочей молодежи учились 4124 человека из рабочей среды. Полное среднее образование осуществлялось на «политехнической» основе — через соединение обучения с производством. Все это потребовало от школ города существенной

перестройки и расширения материальной базы. Зачастую такая подготовка кадров носила формальный характер. Лишь небольшой процент выпускников работал по специальности, полученной в школе. Возрастала проблема их трудоустройства. Страдала общеобразовательная подготовка учащихся. Только в 1957 г. в школах города насчитывалось 3445 второгодников 24. В середине 1960-х гг. «политехническая» часть школьной реформы была отменена.

31 декабря 1957 г. в домах жителей Иркутска засветились экраны немногочисленных тогда телевизоров и диктор К.И. Мыльникова приветствовала первых телезрителей. Все было впервые: кино пришло в дом. Основным жанром стало выступление в кадре. С тех пор Иркутское телевидение находилось в состоянии постоянного развития. 7 ноября 1959 г. впервые транслировалась демонстрация трудящихся Иркутска. В 1967 г. в Иркутске и Братске вступили в строй станции «Орбита» и телезрители смогли смотреть передачи Центрального телевидения. С 1970 г. стали действовать две телевизионные программы. В 1975 г. иркутяне увидели передачи Центрального телевидения в цветном изображении. Телевидение играло все возрастающую роль в общественно-политической жизни города и области. В информационной программе «Приангарье» отражались все основные события, характерные черты текущего времени и дела современников. Студией телевидения была создана кинолетопись экономической, социальной и общественно-политической жизни края. Сотни киносюжетов, 11 кинофильмов снято только на строительстве БАМа. Немало телевизионных передач посвящено участникам Великой Отечественной войны. Примерно половину телевизионного вещания составляли передачи редакции литературно-художественного и детско-молодежного вещания. Редакции телевидения следили за разрешением вопросов, поставленных в передачах «Час письма», «Субботняя почта», «Мы и закон» 25. Первые годы после ХХ съезда партии у иркутян было ощущение приподнятости и свободы. Архивные материалы и воспоминания иркутян свидетельствуют о том, что во многих трудовых коллективах и в семьях обсуждались решения съезда. Партийные органы вынуждены были мириться с критическими выступлениями коммунистов и беспартийных, развивать самокритику. В политическом лексиконе вновь зазвучали такие подзабытые эпитеты в адрес партийных работников, как комчванство, шапкозакидательство, пренебрежение к достижениям науки и техники за рубежом. На заседании 15-й городской партконференции в ноябре 1957 г. прозвучали критические замечания в адрес руководящих кадров города. Так, в отчете ревизионной комиссии было сказано, что горком партии нередко подменяет функции горсовета. В выступлении рядового коммуниста плотника СУ-3 Денисенко было отмечено, что рабочие трудятся в плохих условиях, строительные материалы низкого качества, не хватает жилья. Подобные факты явно тревожили партфункционеров. Руководство КПСС поспешило обозначить допустимые границы критики, стремясь овладеть нараставшим общественным подъемом и изжить обозначившийся в массах под напором критики сталинизма кризис доверия КПСС. Партийные идеологи подготовили очередную «программу» великих свершений. Были приняты решения, утвердившие построение в стране полного социализма (1959), и объявлены задачи построения коммунизма (1961). В сфере общественной жизни предполагалось воспитать нового человека с коммунистическими идеалами. Пропаганда этих идеалов вызвала определенный всплеск энтузиазма народа. Это нашло отражение в многочисленных трудовых починах иркутян, движении бригад коммунистического труда, соцсоревновании. В эти годы в городскую Книгу трудовой доблести и славы были занесены Герои Социалистического Труда О.И. Лапа, слесарь Н.И. Фролов, капитан парохода И.А. Рогов, врач Е.А. Блажеевская и др. Всего 24 передовика. С другой стороны, движение все более формализовалось. Достаточно сказать, что в 1963 г. в городе, по официальным данным, насчитывалось почти 100 тыс. участников соревнования, 19 тыс. ударников труда 26.

В обществе постепенно наступала усталость от шумной борьбы Н. Хрущева за «светлое будущее» при ухудшении текущей жизни. Все это помогло партийногосударственной номенклатуре без общественных потрясений отправить в отставку беспокойного лидера. С 1964 г. первым, а с 1966 г. Генеральным секретарем становится Л.И. Брежнев. Городские слои населения Иркутска по-разному реагировали на происходившие процессы. Одни старались приспособиться и использовать возможности, которые предоставляла жизнь, другие впадали в социальную апатию. Городские власти были обеспокоены ростом преступности. 80 % всех правонарушений совершались в пьяном виде. Весьма существенными были потери рабочего времени от прогулов. В этих условиях администрация города наращивала систему контроля: только в 1966 г. в Иркутске насчитывалось 7 тыс. контролеров, 26 тыс. народных дружинников 27. На полную мощь работала система партийной пропаганды. Только в 1965 г. в коллективах города было прочитано 38 тыс. лекций. Свыше 1 тыс. депутатов Советов всех уровней проводили массово-политические мероприятия. Более 23 клубов города ежедневно раскрывали свои двери для проведения вечеров, киносеансов. Профсоюзные организации Иркутска, насчитывавшие свыше 100 тыс. человек, занимались вопросами соцсоревнования, культурно-массового досуга. В городе было свыше 600 агитколлективов, около 7 тыс. агитаторов, стремившихся дойти до каждого работающего и учащегося. 120 общежитий города были объектами идейно-воспитательной работы массовых общественных организаций. К 1985 г. в городе насчитывалось уже 20 тыс. политинформаторов, лекторов, агитаторов 28. Партийную власть раздражала деятельность трех церквей города. В партийных документах постоянно подчеркивалась недостаточность атеистического воспитания. В штыки воспринимались такие явления, как крещение детей, религиозные праздники, особенно Пасха. При Советах действовали комиссии по соблюдению законодательства о религии. Они вместе с партийными органами следили за отправлением горожанами религиозных культов, проведением праздников, прослушивали церковные проповеди, изучали состояние вероисповедания в городе. Партийные комитеты пытались противопоставить церкви активную атеистическую пропаганду. Только в 1982 г. по этой теме было прочитано 1180 лекций. В вузах читались курсы по атеизму 29. Тем не менее в кругах городской интеллигенции, студенческой молодежи постоянно проявлялись нотки критического отношения к общественной жизни. Не случайно на 19-й городской партконференции (1966) был подвергнут критике коммунист, сотрудник «Советской молодежи» Б. Черных, подготовивший «платформу», отвергающую партийное руководство комсомолом. Он выступал за придание комсомолу самостоятельности. В итоге он был снят с работы и исключен из партии. Серьезную озабоченность властей вызывала та часть молодежи, которая была настроена особенно критически. Об этом можно судить по настроениям студенческой молодежи. На одном из диспутов в ИГУ на тему «Время и мы» студенты высказывались так: «В нашем обществе нужна оппозиция», «У нас нет свободы печати», «Советы — это придаток партии». Доставалось и преподавателям, которые не опровергали этих воззрений. На домашних магнитофонах воспроизводились записи песен В. Высоцкого, Б. Окуджавы, выступления сатириков, не разрешенных в публичных исполнениях. В середине 1960-х гг. писательская организация Иркутска, насчитывавшая в своих рядах 25 человек, усилила творческую активность. Вышли в свет книги М. Сергеева, В. Шугаева, А. Шастина. Постепенно раскрывается талант молодого писателя В. Распутина, публицистическая деятельность которого в 1970—1980-е гг. вызывала большой резонанс у иркутских читателей. В 1970-е гг. общественность города знакомится с пьесами А. Вампилова. Режиссеры, сценаристы, актеры театров, стесненные цензурными рогатками, пытались донести до зрителя проблемы современной жизни.

Серьезные трудности испытывали ученые гуманитарии, научная концепция которых расходилась с установкой партийного руководства. В общественной жизни наблюдался курс на свертывание либеральных начинаний хрущевской поры. Затихла критика культа личности. В 1977 г. была принята новая Конституция СССР, закрепившая роль КПСС как руководящей и направляющей силы, ядра политической системы. Партийные организации получили право контроля деятельности администрации. Партийные комитеты существовали во всех крупных организациях города, включая вузы. За счет роста рядов партийных организаций командно-административная система проникала во все сферы общества и контролировала их. К 1985 г. городская парторганизация насчитывала в своих рядах 37821 человека, более 30 % в ее составе было женщин. Среди коммунистов было много рабочих, отличившихся ударным и самоотверженным трудом. Это Герой Социалистического Труда фрезеровщик М.Д. Пархоменко, работница слюдфабрики З.И. Верхозина и др. 30 С другой стороны, в партийных организациях было немало пассивных людей. Бюрократизация партийной жизни привела к тому, что сложилась система почти полного отстранения рядовых коммунистов от управления и принятия решений. Общественно-политическая жизнь города в 1970—1980-е гг. шла от юбилея к юбилею, от даты к дате, была наполнена мероприятиями, сопровождавшимися демонстрацией починов, успехов. За всем этим скрывались проблемы, явственнее обозначался разрыв между словом и делом. С 1977 г. Советы депутатов трудящихся стали именоваться Советами народных депутатов. В их функции входило решение многочисленных вопросов хозяйственной и социальной жизни города. Много критических замечаний в адрес горсовета звучало со стороны партийных органов, руководителей предприятий, горожан. В городе всегда была масса проблем. Однако руководители горсовета (1960—1970-е гг. Н.Ф. Салацкий, а в 1980-е гг. Ю.А. Шкуропат), опираясь на депутатов, сумели много сделать для развития города. Вместе с тем Советы так и не стали полноправными хозяевами на подчиненной им территории. Их деятельность подменялась партийными и хозяйственными органами. Выборы в Советы были безальтернативными, кандидатуры депутатов проходили через сито партаппарата. Все это не позволяло Советам использовать свой потенциал как подлинных органов народовластия. Комсомол и профсоюзы также находились под партийным руководством. К 1985 г. в числе 296300 членов областной организации ВЛКСМ был большой отряд иркутской комсомолии, которая отметила свое 65-летие. В ряду больших и интересных дел иркутских комсомольцев было участие в строительстве Иркутской и Братской ГЭС, высоковольтной ЛЭП, города Усть-Илимска, БАМа и др. В конце 1970-х — начале 1980х гг. городской комсомольской организацией было многое сделано для формирования студенческих отрядов, для укрепления кадрами строек города. Только в 1985 г. 500 юношей и девушек было направлено на городское строительство в трест «Главвостоксибстрой» 31. Комсомольцы, пионеры и школьники города (всего их в городе было 200 тыс. человек) принимали активное участие в многочисленных массово-политических мероприятиях. Наряду с парадными форумами они проводили интересные и действенные мероприятия. В 1976 г. в городе был зажжен Вечный огонь славы, открыт пост № 1, у которого отстояли свою вахту к 2001 г. 50 тыс. лучших школьников. Активное участие в общественно-политической жизни города всегда принимали ветераны Великой Отечественной войны. К 1985 г. в Иркутске их было около 15 тыс. Большинство из них выполняли посильный труд: участвовали в организации и проведении игр «Зарница», «Орленок», проводили мероприятия военно-патриотического характера 32.

Особое значение для нашего города приобретали вопросы интернационального воспитания. В Приангарье практически не было ни одного крупного коллектива, который бы не являлся интернациональным по своему составу. В 1971 г. был открыт иркутский Дом дружбы народов. Он стал организующим звеном в работе Иркутского отделения Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами. Только Иркутск в 1980-е гг. ежегодно посещали более 40 тыс. иностранцев. Иркутск завязал прочные побратимские связи с городами Японии, Германии, Монголии. Новой формой пропаганды политических и научных знаний в 1970—1980-е гг. были агитпоезда, агитсамолеты. В Иркутске формировались агитбригады из научной и творческой интеллигенции, преподавателей вузов, ветеранов, лекторов общества «Знание». Они побывали в самых отдаленных уголках Приангарья. Одним из действенных и оперативных средств массовой информации оставались газеты «Восточно-Сибирская правда», которая в 1967 г. была награждена орденом Трудового Красного Знамени, и «Советская молодежь». Их общий тираж к 1985 г. составил 207869 экземпляров. Иркутяне, как и жители нашей области, были активными читателями прессы. Общий тираж подписки всех изданий, включая центральные и областные, составил в 1985 г. 3768,9 тыс. экземпляров 33. Общественно-политическая жизнь нашего города в послевоенный период представляет собой явление сложное и многообразное. Она вобрала в себя как политическую деятельность массовых организаций, так и духовное творчество иркутян, протекавшее вне официозных рамок. Этот парадоксальный симбиоз и составит картину общественной жизни нашего города для потомков.

7.3. РАЗВИТИЕ ГОРОДСКОЙ КУЛЬТУРЫ С окончанием войны культурная жизнь города входит в мирное русло. Общая духовная атмосфера послевоенных лет была пронизана радостью и гордостью за Победу. Население устало от полных лишений военных будней. Значительно возрос интерес к театру, музыкально-концертной жизни, художественным и музейным выставкам. В открытой в 1940 г. Иркутской государственной филармонии начинает работать музыкальный лекторий. В задачи лектория входила популяризация русской и западноевропейской музыкальной культуры среди населения города. Для этого были созданы циклы лекций-концертов, в которых участвовали не только работники филармонии, но и сотрудники других театров, радиокомитета. На протяжении многих лет, с 1945 по 1981 г., работой музыкального лектория руководил Владимир Федорович Сухиненко. Блестящая эрудиция, располагающая к себе манера изложения музыковедческого материала сделали его необычайно популярным среди музыкальной публики. Еще в конце войны Иркутский театр юного зрителя произвел набор юношей и девушек в собственную студию, их талант в полной мере проявился в послевоенных спектаклях. Конец 1940-х гг. был не лучшим для театра временем: в ТЮЗе впервые уменьшился актерский состав и материальные возможности, калейдоскопически сменяли друг друга творческие руководители (после З.С. Вина вернулся В.Я. Молдавский, потом руководили П.Н. Розанов, И.С. Городецкий). И все-таки с конца 1940-х гг. в ТЮЗе играются спектакли по пьесам В. Розова, А. Арбузова, по роману В. Каверина «Два капитана» — произведениям, ставшим основой советской классики. Пришедший в ТЮЗ в 1953 г. режиссер Семен Савельевич Казимировский в первый же свой сезон принял к постановке «Оптимистическую трагедию» Вс. Вишневского, поставив спектакль на два года раньше, чем Г.А. Товстоногов на ленинградской сцене 1. В 1948—1949 гг. Иркутский областной художественный музей пережил новый импульс развития: количество новых поступлений в коллекцию музея было больше, чем

во все музеи страны. Это прежде всего заслуга директора музея А.Д. Фатьянова, уникального человека, известного искусствоведа и собирателя. Он хорошо знал все иркутские частные собрания и коллекции, десятилетиями поддерживал связь со столичными коллекционерами. Высоко оценивая уровень его профессионализма, коллекционеры дарили ему первоклассные произведения для музея. В эти годы достоянием музея стали полотна Н.Е. Маковского, Ф.А. Малявина, И.Н. Крамского, А.М. Васне-цова, графика И.Е. Репина, Л.А. Бруни, наметились контуры будущей коллекции скульптуры. Большой вклад в развитие художественного музея внесли иркутяне. Музей начинает организацию выставок из частных собраний, а по мере накопления даров — выставок подарков. В 1948 г. прошла первая выставка живописи и графики из частных собраний, в результате которой в музей поступило уникальное полотно Х. Тербрюггена «Увенчание Христа терниями» 2. Окончание Второй мировой войны открыло новые перспективы в развитии спорта и физической культуры Иркутска. В октябре 1945 г. стали действовать две спортивные школы, срок обучения в которых составлял два года. Как и во всей стране, система спортивной работы в городе приобрела более четкую организацию. Многочисленные спортивные кружки и секции, размещавшиеся в школах и при домоуправлениях, охватывали детей и подростков районов города. Наиболее способные занимались в спортивных школах, дальнейшее совершенствование спортивного мастерства достигалось в добровольных спортивных обществах, строивших свою работу по профессиональному признаку. В Иркутске были популярны многие виды спорта: легкая и тяжелая атлетика, спортивная гимнастика, бокс, борьба вольная и классическая, лыжный спорт, шахматы, футбол, волейбол, конькобежный спорт, стрельба, автомотоспорт и др. В 1952 г. на Олимпийских играх в Хельсинки, в которых советские спортсмены впервые приняли участие, выступал иркутянин Г. Ивакин, курсант ИВАТУ, чемпион СССР в беге на 800 метров. В числе первых олимпийцев была и Е. Багрянцева, преподаватель ремесленного училища, завоевавшая серебряную медаль в метании диска. Больших успехов в велосипедном спорте достигла З. Тюменцева, установившая мировой рекорд на дистанци100 километров на иркутском велотреке в 1957 г. Событиями культурной жизни города и страны стали публикации романов иркутских писателей Г. Маркова «Строговы» и К. Седых «Даурия», отмеченных Государственной премией в 1950 г. Наиболее интересной и творчески принципиальной для драматического театра стала постановка пьесы иркутского драматурга П.Г. Маляревского «Канун грозы», посвященной Ленским событиям. Этот спектакль Иркутского драматического театра подводил итоги его многолетних поисков собственного репертуара. Автор пьесы и исполнители основных ролей — Е.Е. Баранова, Р.Е. Байкова, Р.Ф. Юренева, В.В. Лещев, В.В. Серебряков, А.Н. Терентьев, Н.И. Харченко — были удостоены Государственной премии за 1951 г. 3 С 1950-х гг. Сибирь вступает в полосу грандиозного промышленного строительства. Сотни тысяч людей были привлечены к сооружению каскада гидроэлектростанций, гигантов металлургии и других градообразующих предприятий, к освоению целинных земель. Один за другим вокруг Иркутска возникают новые города: Ангарск, Шелехов, Братск, Усть-Илимск, Саянск. Строительство Иркутской ГЭС значительно изменило лицо города. Растет его население. Настоящий размах приобретает в 1960—1970-х гг. жилищное и промышленное строительство. Открываются новые школы и высшие учебные заведения. В эти же годы Иркутск благоустраивается и расширяет свою социально-культурную инфраструктуру. В октябре 1950 г. филармонии был предоставлен собственный концертный зал. Это существенно повлияло на развитие музыкальной культуры города: уже в 1950 г. вводится система абонементов для взрослых, а в 1960 г. введены два абонемента для школьников со специальной тематикой. С 1958 г. во многих домах иркутян впервые загорелся голубой экран. Телевидение расширило кругозор горожан, дало возможность познакомиться с новыми фильмами, выдающимися мастерами

культуры. В январе 1959 г. первый концерт дал симфонический оркестр Иркутской филармонии, созданный годом раньше на основе симфонического оркестра радиокомитета, существовавшего с 1933 г. Создателем и первым дирижером оркестра стал И.А. Соколов, в последующие годы за дирижерским пультом стояли Ю. Перцев, В. Рождественский, Л. Шульман, В. Барсов и др. В репертуар ТЮЗа входит спектакль «Генка Пыжов — первый житель Братска», в конце 1950-х гг. — пьеса А. Хмелика «Друг мой, Колька!», которые стали поводом для живых дискуссий юных зрителей театра. В 1957 г. Иркутский театр музыкальной драмы стал лауреатом Всесоюзного фестиваля театров, получив диплом за постановку музыкальной комедии А. Новикова «Левша», а областной кукольный театр стал лауреатом фестиваля театров кукол в Москве в 1958 г. В 1960 г. иркутский борец К. Вырупаев участвовал в Олимпийских играх в Риме, победил всех соперников и взошел на высшую ступень пьедестала почета. Заметным событием в жизни Иркутска стали в 1961 г. юбилейные торжества в честь 300-летия основания города. К юбилею были проведены работы по благоустройству улиц и площадей, разбит сквер имени Кирова, в центре которого был сооружен фонтан. Апогеем праздника стал грандиозный концерт на стадионе «Труд». В нем приняли участие артисты московских и местных театров, Бурятского театра оперы и балета, симфонический оркестр и солисты Иркутской филармонии, военный духовой оркестр и сводный хор из 6 тыс. человек под управлением главного дирижера праздника В. Рождественского. Изменения в жизни и быте горожан не могли не оказать влияния на развитие культуры. Она становится более профессиональной, злободневной, стремится осмыслить как историческое прошлое, так и современную жизнь. После ХХ съезда партии, осудившего культ личности Сталина, появилась возможность более свободно высказывать свои мысли, осознавать свою ответственность за происходящее в стране, за нравственное состояние общества. В послевоенный период в литературу и искусство вошли новые поколения творческой интеллигенции со своим острым, бескомпромиссным взглядом на мир. Новые темы социалистического переустройства Сибири, переосмысления уроков прошлого, сохранения исторических традиций и корней вошли в творчество иркутских писателей, музыкантов, художников. В 1960-е гг. укрепилось руководство творческих союзов. Во главе их встали признанные мастера. Так, заметную роль в Союзе художников сыграли А.И. Вычугжанин, А.И. Алексеев, В.С. Рогаль, В.Ф. Ольховик. Художники стремились в гущу событий — туда, где разворачивалось бурное строительство. Организовывались специальные творческие бригады, выезжавшие на строительные объекты. Центром выставочной деятельности оставался Иркутский художественный музей во главе со своим бессменным директором А.Д. Фатьяновым. В 1951 г. он переехал в новые помещения на улице К. Маркса. Позднее, осенью 1975 г., основные выставки и фонды музея были переведены в здание бывшей мужской гимназии, где находятся и сегодня. Старое здание было сохранено за музеем в качестве выставочных залов. В 1960—1970 гг. коллекция художественного музея пополнялась в основном за счет даров известных столичных коллекционеров. Прекрасную коллекцию, насчитывающую более 2 тыс. экспонатов, музей получил в дар от Н.К. Величко, наследника и хранителя собрания известного московского врача и большого почитателя искусства, коллекционера В.В. Величко. Экспозиция музея украсилась произведениями Ф.А. Васильева, К.Е. Маковского, И.И. Шишкина, голландских и немецких живописцев. Ценным вкладом явились дары московского коллекционера, большого знатока живописи Ф.Е. Вишневского. Благодаря этому человеку в музее значительно пополнились разделы русской, голландской, французской живописи, западноевропейской графики 4. Наряду с постоянно экспонируемой живописью, скульптурой, графикой в художественном музее регулярно проводились выставки. Так, в 1960 г. была проведена выставка и издан каталог «Иркутск в творчестве художников», посвященные 300-летию

города. Большой интерес вызвала выставка плакатов «Агитокон ТАСС», созданных иркутскими художниками во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., проводившаяся дважды — в 1965 и 1975 гг. В эти же годы организовывались юбилейные выставки А.П. Жибинова. Неоднократно (1966, 1970, 1976) проводились выставки произведений, подаренных художественному музею. Устраивались выставки и в Доме художников, открытом в 1963 г. По итогам поездок проводились тематические выставки «Сибирь социалистическая», «Поля Приангарья», «Мы строим БАМ» и др. В 1970—1980-х гг. в искусство пришли новые силы, которые продолжили поиски новых тем и своей авторской позиции. Среди плеяды молодых художников были такие мастера, как В.Г. Смагин, Г.Е. Новикова, А.М. Муравьев, Н.П. Башарин, Л.Б. Гимов, С.Н. Гаращук и др. С первых же выставок они приобрели широкую заинтересованную зрительскую аудиторию. В 1960—1970-е гг. в Иркутске возникают ведомственные музеи, созданные в стенах высшей и средней школы, промышленных предприятий, различного рода организаций. Процесс создания ведомственных музеев, постоянно сотрудничавших друг с другом через Совет общественных музеев, стал отражением желания общества сохранить природное и культурное наследие. Если традиционные музеи осуществляли свою деятельность по строго определенной программе и толковали мир с позиций науки, то ведомственные музеи исходили из потребностей общества, которое решало, каким образом его жизнь должна отражаться в экспозициях и мероприятиях музеев. Это порождало чувство сопричастности истории, культуре, коллективу. Бурное экономическое развитие Восточной Сибири в 1950—1970-е гг. повлияло на развитие Иркутского областного краеведческого музея. В крупные промышленные и сельскохозяйственные районы области организуются комплексные экспедиции. Собрание музея пополнилось богатейшим этнографическим материалом, материалом по новостройкам области: Иркутской и Братской ГЭС, Иркутскому алюминиевому заводу, Братскому ЛПК, Коршуновскому ГОКу, Байкало-Амурской магистрали. Внутри областного краеведческого музея на 47 километре Байкальского тракта шло строительство экспозиции архитектурно-этнографического филиала, открытого в июле 1980 г. 5 Сюда привезли Спасскую проезжую башню Илимского острога (1667), привратную Казанскую церковь (1679), строения из зоны затопления Усть-Илимского водохранилища, а также крестьянские усадьбы, церковно-приходскую школу и другие памятники деревянного зодчества 6. Открывается музей-усадьба декабриста С. Трубецкого, начинается реставрация дома-усадьбы С. Волконского. В фонды музея, наряду с документальным и фотографическим материалом, поступают мемориальные вещи декабристов. Сотрудниками музея совершается ряд экспедиций в Казачинско-Ленский, Качугский, Жигаловский, Катангский районы. Результатом их становится пополнение этнографической коллекции коренных народов Сибири, включающей в себя зимнюю и летнюю одежду, обувь, головные уборы, предметы быта, ювелирные украшения. Пафос социалистического строительства был подхвачен иркутскими театрами. Темы преобразования Сибири, освоения ее богатств стали основой театральной драматургии. Иркутский драматург И. Дворецкий написал свою первую пьесу «Трасса», прототипом героя которой стал начальник строительства ЛЭП А.С. Южаков. Герой второй пьесы Дворецкого «Взрыв» вобрал в себя черты другого яркого руководителя — начальника строительства Иркутской ГЭС И. Бочкина. В 1960 г. эта пьеса была поставлена в Иркутском драматическом театре режиссером Е. Табачниковым. В 1960-е гг. в иркутских театрах велся поиск нового репертуара, пьес, в которых бы прямо и смело ставились проблемы сложного переходного времени. В 1964 г. таким произведением стала переделанная из романа Д. Павловой пьеса «Совесть», поставленная главным режиссером драматического театра И.Б. Колтынюком 7. На сцене Иркутского театра музыкальной комедии с успехом шла оперетта «Огни сибирские». Либретто было написано артистом Н. Каширским, музыка — А. Кулешовым. Премьера прошла в день пуска Иркутской ГЭС,

строителям которой она и была посвящена 8. Герои строительства ГЭС стали прототипами знаменитой пьесы А. Арбузова «Иркутская история», которая была поставлена многими ведущими театрами страны. Шла она и на иркутской сцене. С 1967 г. Иркутский драматический театр носит имя Н.П. Охлопкова. В последующее десятилетие в театре работали многие режиссеры-постановщики. В. Симоновский поставил спектакли «Старший сын» А. Вампилова, «Жаворонок» Ж. Ануя, «Человек и джентельмен» Эдуардо де Филиппо, молодой режиссер В. Чертков поставил «Прощание в июне» А. Вампилова, «Записки княгини Волконской» М. Сергеева, вывел на иркутскую сцену пьесы В. Шукшина «Энергичные люди» и «Характеры». Спектаклем по пьесе В. Шекспира «Макбет» начал свою деятельность в Иркутске Г. Жезмер. На гастролях в столичном Малом театре в 1978 г. им были показаны спектакль по повести В. Распутина «Деньги для Марии», «Материнское поле» Ч. Айтматова, пьесы, поставленные другими режиссерами. Гастроли имели успех и хорошую прессу. После московских гастролей в коллектив театра вошел режиссер С. Казимировский, поставивший в 1979 г. спектакль по пьесе А. Гельмана «Мы, нижеподписавшиеся». Вторым спектаклем режиссера был «Матушка Кураж и ее дети» Б. Брехта. Он принес иркутским зрителям несколько открытий, в том числе яркую работу молодой, но уже заслуженной артистки РСФСР Т. Олейник в роли матушки Кураж. В это время в драматическом театре работали разные поколения самобытных талантов. Представители старшего поколения — А.И. Руккер, В.В. Лещев, А.П. Тишин — щедро делились опытом с талантливыми В.К. Венгером, В.П. Егуновым, К.И. Мыльниковой, Л.Т. Слабуновой и другими актерами, которые в свою очередь поддерживали молодых актеров. На рубеже десятилетий внимание зрителей привлекли работы режиссера В. Кокорина. В драматическом театре им были поставлены спектакли «Продавец дождя» Э. Нэша и «Воспоминание» А. Арбузова. В ТЮЗе с 1970 по 1978 г. пост главного режиссера занимал Л.Д. Титов. Именно он сформировал, воспитал, вооружил умением и художественными принципами труппу, сделал ее такой, какой она дошла до начала нового тысячелетия. Титов взял курс на создание театра молодежного по актерскому составу, по аудитории, по проблематике. Критика отмечала светлый колорит спектаклей по пьесам В. Розова, И. Дворецкого, по повести Б. Балтера «До свидания, мальчики!». Пользовались зрительским успехом постановки классики: комедия Лопе де Вега «Дурочки»; драма-легенда Я. Райниса «Вей, Ветерок!»; «Легенда о Робин Гуде». С именем В. Кокорина связывается творческий взлет театра юного зрителя, начавшийся в 1982 г. и продлившийся 6 лет. Им поставлены спектакли «Лесная песнь» Леси Украинки, «Малыш» по фантастической повести братьев Стругацких, «Высокое напряжение» А. Платонова и многие другие. Интенсивность творческой работы коллектива была чрезвычайно высока: за короткий срок было осуществлено полтора десятка постановок главным режиссером театра, столько же — режиссерами Л. Ярыгиным, В. Кислухиным, М. Бычковым, Н. Емельяновым. Изменились формы внесценической работы театра: едва ли не каждый вечер шли активные дискуссии зрителей после просмотра спектаклей, был создан студенческий отряд гардеробщиков и капельдинеров, создававших вокруг спектаклей особенную атмосферу 9. Наиболее серьезные изменения происходили в литературном процессе Иркутска. Литературе свойственно более глубокое проникновение в духовный мир человека, в нравственное состояние общества. Писатели раньше других увидели за грандиозными сибирскими стройками разрушение деревни, беззащитность простого человека перед расшатывающимися устоями жизни, гибельные последствия экономических преобразований для природы края. Наверное, не случайно, что именно с этими темами выступили молодые писатели. С начала 1960-х гг. литература Иркутска приобретает новое дыхание. Большим событием для культурной жизни Сибири стало образование зонального ВосточноСибирского книжного издательства в 1964 г. Помимо публикации иркутских и

забайкальских писателей, классики, детской литературы, издательство под руководством директора Ю.И. Бурыкина начинает выпуск нескольких серийных изданий. Наиболее значительные произведения художественной прозы, поэзии, фольклора, мемуаристики, посвященные Сибири, вошли в многотомную серию «Литературные памятники Сибири», редколлегию которой возглавил академик А.П. Окладников. В первом томе серии опубликовано «Житие протопопа Аввакума», подготовленное известными в России учеными-филологами Н.К. Гудзием, В.Е. Гусевым и др. На многие годы была рассчитана и серия «Полярная звезда». Редколлегию серии возглавляла академик М.В. Нечкина, с ней сотрудничали известные иркутские декабристоведы С.Ф. Коваль, М.Д. Сергеев, В.П. Шахеров, Т.А. Перцева. В каждую книгу о декабристах включались публицистические статьи, документы, мемуары, дневники, письма, связанные с пребыванием того или иного декабриста в сибирской ссылке. Большинство документов впервые были опубликованы в книгах этой серии. Литературную серию «Современная сибирская повесть» открыла книга В. Распутина «Живи и помни». Издательство постоянно публиковало книги-исследования по сибирской литературе профессора ИГУ В.П. Трушкина, исследователей сибирского фольклора профессоров Н.О. Шаракшиновой и Е.И. Шастиной, книги ученых-медиков Х.Г. Ходоса, А.Г. Шантурова, иркутских историков Ф.А. Кудрявцева, Г.А. Вендриха, И.И. Кузнецова и др. С издательством сотрудничали оформители книг А. Аносов, Р. Бардина, В. Адов, А. Муравьев, А. Шпирко и др. 10 После семинара молодых писателей в Чите, состоявшегося в 1965 г., группа начинающих прозаиков (В. Распутин, В. Шугаев, Г. Машкин) была принята в Союз писателей. Их произведения вошли в многотомную библиотеку «Молодая проза Сибири». В Иркутске сложилась самобытная группа писателей и поэтов, получившая название «Иркутская стенка». Известными далеко за пределами Сибири стали традиционные творческие конференции «Молодость, творчество, современность». Значительно окреп и увеличил свою периодичность литературно-художественный альманах «Ангара» (с 1971 г. «Сибирь»). Иркутские писатели все чаще обращаются к новым злободневным темам. К числу многоплановых произведений относится трилогия Ф. Таурина «Далеко в стране Иркутской» и, в частности, завершающий ее роман «Гремящий порог» (1961), сюжет которого был навеян строительством Братской ГЭС. Не были забыты и юные читатели. Им адресованы рассказы и повести Г. Михасенко, А. Шас-тина, М. Сергеева, Д. Сергеева. Для произведений 1960—1970-х гг. были характерны глубокий психологизм, пристрастие к документальной основе, историческому факту. Именно это отличало лучшие произведения М. Сергеева, В. Распутина, А. Вампилова. Признанным классиком «деревенской прозы» становится В.Г. Распутин. Его повести «Деньги для Марии» (1967), «Последний поклон» (1970), «Живи и помни» (1974), «Прощание с Матерой» (1976) получили признание не только в стране, но и за рубежом. В 1975 г. В.Г. Распутин был удостоен Государственной премии. Его произведения исполнены общественного звучания, ставят вопрос о долге и ответственности каждого человека перед страной и окружающей его природной средой. В 1980-е гг. особой пронзительностью и искренностью была наполнена публицистика В. Распутина. Его очерки и интервью в защиту Байкала, проблемные статьи по вопросам культуры и нравственности, художественно-публицистические очерки о заповедных уголках Сибири в значительной степени содействовали становлению гражданского общества. Очень короткой, но творчески содержательной была жизнь талантливого иркутского драматурга А.В. Вампилова. Его взгляд на современность и молодого героя стал подлинным открытием для культуры того времени. С первых своих пьес «Прощание в июне» (1966), «Старший сын» (1968), «Прошлым летом в Чулимске» (1971) он вошел в советскую литературу как самобытный и яркий автор, создавший свое направление —

вампиловскую драматургию. Наибольшую известность получила его пьеса «Утиная охота» (1970), в которой был дан обобщенный образ современного ему поколения. Сценическая судьба произведений А. Вампилова при жизни автора была сложной. Только после его трагической гибели в 1972 г. пьесы иркутского драматурга получили всемирное признание. В Иркутске бережно сохраняется память о талантливом земляке. С 1987 г. его имя носит театр юного зрителя, создан Фонд А. Вампилова, с 1997 г. проводится Всероссийский театральный фестиваль «Байкальские встречи у А. Вампилова». С 1964 по 1979 г. с перерывом в полтора года возглавлял Иркутскую писательскую организацию М.Д. Сергеев. Деятельность этого писателя чрезвычайно многообразна: им написано и издано более двух десятков поэтических сборников, он автор пьес, поставленных в театрах Иркутска, Читы и на сценах других городов. Иркутянам полюбились циклы созданных М. Сергеевым телевизионных передач, среди которых наиболее популярной была «С Иркутском связанные судьбы». Он писал сценарии документальных фильмов, тексты к фотоальбомам об Иркутске и Байкале, был членом нескольких редакционных коллегий. Новое слово в прозе о войне сказал Д.Г. Сергеев в повести «Позади фронта» (1967). Писатель-фронтовик многие годы проработал в геологии, поэтому материалом многих его произведений стали война и жизнь геологов. Герои Д. Сергеева — жители городской окраины, переживающие все противоречия довоенной и послевоенной жизни. В 1960— 1970-е гг. в литературу входят и активно публикуются в сибирских и столичных изданиях Ю. Аксаментов, Г. Машкин, В. Алексеев, В. Жемчужников, Б. Лапин, А. Шастин, В. Соколов, А. Кобенков, О. Корнильцев, А. Просекин и другие авторы, определившие своеобразие литературного процесса Иркутска. В 1968 г. была учреждена областная премия имени Иосифа Уткина, которой награждались молодые авторы, исполнители и архитекторы. Первыми лауреатами этой премии стали писатели А. Гурулев, В. Распутин, художник Г. Мамилов, хормейстер В. Патрушев 11. В музыкальной жизни города в середине 1970-х гг. произошли важные события: в 1976 г. на базе симфонического оркестра был сформирован камерный оркестр Иркутской филармонии под руководством Л.А. Касабова. Для этого коллектива был разработан специальный абонемент с разнообразной программой, концерты камерного оркестра неизменно пользовались и пользуются успехом у зрителей. 3 ноября 1978 г. открылся органный концертный зал на 250 мест в здании отреставрированного польского костела. Орган для Иркутской филармонии был построен в Германии на средства города Иркутска. Стоил он 200 тыс. рублей, а нарядную инкрустацию на сумму 14 тыс. марок подарила немецкая фирма «Вольфган Шукке — Оргель Гебау». У иркутского органа 27 регистров и 1849 трублей. Две изящные мануалы, богатая инкрустация, стремительные обтекаемые формы корпуса, выполненного из мягкого светлого дерева, делают инструмент необыкновенно нарядным и строгим. Концерты органной музыки начались в Иркутске с выступлений О.Г. Янченко и профессора Г.Я. Гродберга. С 1978 г. в штате Иркутской филармонии появилась своя органистка: ею стала Л.В. Янковская, а в 1985 г. в филармонию была принята органистка Л. Мацюра, выпускница Одесской консерватории. С октября 1988 г., времени проведения первого фестиваля камерной и органной музыки Сибири, в городе начинает складываться собственная традиция в области органного искусства. Одной из важных общественных проблем, объединивших иркутскую интеллигенцию, стало восстановление историко-культурного наследия города. С возникновением в 1966 г. Иркутского отделения ВООПИК появилась возможность поставить вопрос о реставрации памятников истории и культуры. В 1970—1980-е гг. была проведена реставрация Спасской церкви и собора Богоявления, польского костела, домов декабристов Трубецкого и Волконского, ледокола «Ангара» и других архитектурных и исторических памятников. Строительство каскада гидроэлектростанций по Ангаре привело к

затоплению значительных территорий. В этой связи актуальной стала работа по спасению находящихся там культурных ценностей. Было принято решение о создании под Иркутском музея деревянного зодчества, куда должны были перевезти наиболее значимые памятники архитектуры. Музей был открыт как филиал краеведческого музея в 1980 г. В 1960—1970-е гг. иркутские спортсмены внесли заметный вклад в развитие спорта страны. Женская команда иркутского «Спартака» под руководством бессменного игрока, капитана, а потом и тренера Ольги Ивановой становится в 1967 г. лучшей командой России. Мужская волейбольная команда «Динамо», ведомая О.В. Поспеловым, в том же году становится второй на Спартакиаде народов РСФСР. В легкой атлетике на международной арене блистал иркутский бегун А. Курьян, он стал серебряным призером кубка Европы в беге на 3 тыс. метров с препятствиями. Эти успехи стали возможными благодаря большой спортивно-массовой работе с населением. Огромную популярность получили спартакиады области, РСФСР, СССР. В 1974 г. в стартах зимней спартакиады области приняли участие 497 тыс. человек. Система соревнований была многоступенчатой, победители областных соревнований входили в состав сборных команд области. На республиканской спартакиаде 1971 г. сборная Иркутской области по боксу заняла первое место, по легкой атлетике — второе место, по велосипедным гонкам — третье. В итоге область завоевала четвертое место. В Олимпиаде 1980 г. в Москве иркутские спортсмены вновь заявили о себе. Татьяна Гойшик в составе легкоатлетической команды стала чемпионкой, прыгун с шестом К. Волков поднялся на вторую ступень пьедестала почета, участвовал в олимпиаде бегун на 200 метров А. Стасевич. По количеству завоеванных наград на олимпиаде Иркутская область обошла многие регионы страны, имеющие гораздо более хорошие условия для подготовки спортсменов высшего класса. К следующей олимпиаде иркутяне расширили свое представительство в сборной команде страны, делегировав 17 человек на поездку в Сеул. Период 1950—1980-х гг. характеризуется активным развитием материальной базы иркутского спорта. В 1972 г. введен в строй спортивный комплекс «Динамо», в начале 1970-х гг. сданы в эксплуатацию спорткомплекс авиазавода, плавательные бассейны «Кристалл», «Изумруд», реконструирован стадион «Труд», построен Дворец спорта. В каждом районе города имелся необходимый перечень спортивных сооружений. В каждом районе — спортивная площадка, в каждой школе — спортивный зал.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 7

7.1 1 Очерки истории Иркутской организации КПСС. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1976. Ч. 2. Кн. 1. C. 343.

2 ЦДНИИО, фонд Иркутского городского комитета КПСС, ф. 159, оп. 7 а, д. 416, л. 21.

3 Советская молодежь. 1955. 13 янв.

4 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 19, д. 1, л. 67.

5 Иркутск: Библиографический указатель. Иркутск, 1971. С. 37.

6 Вост.-Сиб. правда. 1951. 1 янв.

7 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 14, д. 20, л. 52, 101.

8 Вост.-Сиб. правда. 1961. 5 янв.

9 Вендрих Г.А., Должных В.Н. Иркутску 300 лет. Иркутск, 1961. С. 13.

10 Вост.-Сиб. правда. 1945. 14 окт.

11 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 38, д. 1, л. 38.

12 Там же. Оп. 30, д. 1, л. 11.

13 Там же. Оп. 29, д. 31, л. 13.

14 Там же. Л. 21, 26.

15 Там же. Оп. 38, д. 1, л. 10.

16 Там же. Л. 3—73.

17 Там же. Оп. 34, д. 18, л. 12.

18 Там же. Оп. 40, д. 11, л. 45.

19 Там же. Оп. 36, д. 1, л. 13.

20 Там же. Оп. 44, д. 12, л. 8.

21 Вост.-Сиб. правда. 1986. 29 июня.

22 Иркутская область в цифрах: Статистический сборник. Иркутск, 1986. С. 2.

23 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 44, д. 12, л. 27.

24 Вост.-Сиб. правда. 1986. 30 янв.

25 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 44, д. 12, л. 27.

26 Вост.-Сиб. правда. 1986. 1 февр.

27 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 44, д. 12, л. 3—7.

28 Винокуров М.А., Суходолов А.С. Экономика Иркутской области: В 2 т. Иркутск, 1999. Т. 2. С. 298.

29 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 38, д. 58, л. 15.

30 Иркутская область. Экономико-статистический ежегодник. Иркутск, 1941. С. 267.

31 Иркутская область. Краткий экономический сборник. Иркутск, 1958. С. 30.

32 Вост.-Сиб. правда. 1987. 4 апр.

33 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 7 а, д. 426, л. 13.

34 Вост.-Сиб. правда. 1951. 5 янв.

35 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 19, д. 141, л. 25.

36 Там же. Оп. 23, д. 3, л. 42.

37 Вост.-Сиб. правда. 1999. 26 сент.

38 Там же. 1946. 5 июля.

39 Там же. 1951. 15 марта.

40 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 20, д. 3, л. 27.

41 Вост.-Сиб. правда. 1958. 9 марта.

42 Там же. 1965. 9 февр.

43 Иркутск: Библиографический указатель. С. 50.

44 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 30, д. 1, л. 30.

45 Там же. Оп. 31, д. 21, л. 12—13.

46 Там же. Оп. 30, д. 1, л. 35.

47 Там же. Оп. 32, д. 16, л. 90.

48 Там же. Оп. 38, д. 4, л. 35.

49 Там же. Оп. 34, д. 30, л. 16—17.

50 Иркутск за годы пятилетки: 1976—1980. Иркутск, 1980. С. 5.

51 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 38, д. 4, л. 36.

52 Вост.-Сиб. правда. 1986. 18 янв.

53 Иркутск за годы пятилетки... С. 6.

54 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 40, д. 11, л. 55.

55 Там же. Оп. 42, д. 1, л. 116.

56 Там же. Оп. 44, д. 12, л. 59.

7.2 1 ЦДНИИО, ф.159, оп. 12, д. 15, л. 152.

2 Там же. Ф. 159, оп. 19, д. 1, л. 59; ф. 159, оп. 20, д. 1, л. 65.

3 Там же. Ф. 159, оп. 20, д. 1, л. 30, 166.

4 Там же. Ф. 159, оп. 22, д.9, л. 14, 15.

5 Вост.-Сиб. правда. 1987. 8 окт.

6 Казарин В.Н. Образование, наука и интеллигенция в Восточной Сибири (вторая половина 40-х — середина 60-х гг. ХХ в.). Иркутск, 1998. С. 137.

7 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 12, д. 154, л. 100—102.

8 Там же. Ф. 159, оп. 17, д. 1, л. 64.

9 Казарин В.Н. Указ. соч. С. 142.

10 Там же. С. 177.

11 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 17, д. 1, л. 65.

12 Там же. Ф. 159, оп. 17, д. 13, л. 94, 95.

13 Там же. Ф. 159, оп. 12, д. 153, л. 79.

14 Там же. Ф. 159, оп. 17, д. 2, л. 53, 54.

15 Там же. Ф. 159, оп. 19, д. 2, л. 109, 111.

16 Там же. Ф. 159, оп. 20, д. 1, л. 166.

17 Там же. Ф. 159, оп. 23, д. 1, л. 46.

18 Там же. Ф. 159, оп. 12, д. 153, л. 44.

19 Там же. Ф. 159, оп. 17, д. 1, л. 60.

20 Там же. Ф. 159, оп. 12, д. 153, л. 40, 79.

21 Ганзбург Н.А. К истории развития пионерского движения в Восточной Сибири (1920—1962). Иркутск, 1967. С. 19—20.

22 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 24, д. 24, л. 84.

23 Там же. Л. 85, 86.

24 Там же. Л. 87.

25 Вост.-Сиб. правда. 1982. 24 дек.

26 ЦДНИИО, ф. 159, оп. 26, д. 1, л. 92; оп. 27, д. 2, л. 37.

27 Там же. Ф. 159, оп. 28, д. 2, л. 6.

28 Там же. Л. 6; ф. 159, оп. 46, д. 1, л. 22.

29 Там же. Ф. 157, оп. 53, д. 1, л. 8, 9.

30 Там же. Оп. 46 д. 1, л. 1.

31 Советская молодежь. 1985. 15 янв.

32 Советская молодежь. 1985. 17 янв.

33 Политический вестник. 1985. № 7. С. 31.

7.3 1 Нарожный В. «...имени Александра Вампилова»: Краткий очерк истории Иркутского театра юного зрителя. Иркутск, 1998. С. 51.

2 Зубрий Е. Иркутск и его художественный музей // Иркутский художественный музей имени В.П. Сукачева. СПб.: АРС, 1993. С. 22.

3 Маляревский П.Г. Очерк из истории театральной культуры Сибири. Иркутск, 1957. С. 244, 247.

4 Зубрий Е. Указ. соч. С. 22—23.

5 Колесник Л. Иркутский областной краеведческий музей // Сокровища земли Иркутской. Иркутск: Артиздат, 2000. С. 10.

6 Тихонов В. Архитектурно-этнографический музей «Тальцы» // Там же. С. 116.

7 Дубовцева И. Театральные сезоны. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1985. С. 38.

8 Харкеевич И.Ю. Музыкальная культура Иркутска. Иркутск: Изд-во ИГУ, 1987. С. 224.

9 Нарожный В. Указ. соч. С. 81—82, 89—90.

10 Бурыкин Ю. Полвека творческой работы // Книги Восточно-Сибирского книжного издательства за 50 лет. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1982. С. 5—12.

11 Лауреаты премии Иркутского комсомола имени Иосифа Уткина. Иркутск, 1985. С. 12—17. ГЛАВА 8 ИРКУТСК В 1985 – 2000 ГГ.

8.1. ЭКОНОМИКА азвитие города Иркутска с середины 80-х гг. ХХ столетия напрямую связано с теми процессами, которые происходили во всей стране — сначала в Советском Союзе, затем в Российской Федерации. Период, получивший название «перестройка», характеризовался прежде всего бурным развитием общественных отношений, демократизацией общественно-политических процессов в обществе, гласностью обсуждения всех вопросов жизни общества. Изменения в экономике страны связаны с созданием, тогда еще под эгидой ВЛКСМ, мощного движения молодежных производственных кооперативов.

В Иркутске этот процесс также начался с соответствующих решений бюро областного и городского комитетов ВЛКСМ. Большинство подобных кооперативов, не выдержав конкуренции и лишившись после 1991 года поддержки комсомола, распались. В конце 80-х гг. в Иркутске стал, после семидесятилетней паузы, возрождаться слой предпринимателей, начавших в условиях государственной либерализации самостоятельно работать в сфере торговли, бытовых услуг, производства и строительства. Большинство арендных и кооперативных предприятий не сумели развиться и не пережили то время. Однако некоторые из тех кооперативов продолжали работать, наращивали объемы производства и на сегодня представляют известные не только у нас в городе или области, но и далеко за ее пределами фирмы. Наиболее яркими из них являются — компания братьев Голышевых «Агродорспецстрой», основанная 19 апреля 1988 г. и дорожностроительный кооператив, основанный в 1989 г., ныне — АО «Труд». В том же 1989 г. создается первая в Иркутске внешнеторговая фирма. Благодаря деловой активности иркутских предпринимателей и бизнесменов уже в 1990 г. в Иркутске было создано отделение международной ассоциации ротарианских клубов «Ротари интернейшнл» — Ротари клуб. В том же 1990 г. Иркутск посетила делегация бизнесменов Аляски с целью установления официальных дружественных связей. Процесс создания предприятий различных форм собственности особенно активно развернулся с 1991 г., когда по всей стране начался процесс приватизации государственных и муниципальных предприятий. В октябре 1991 г. в Иркутске создана ассоциация предпринимателей. Процесс разгосударствления, приватизации и создания рыночно ориентированной экономики до сих пор не завершен. Так произведя процесс приватизации, государство еще не выработало механизмы и систему защиты прав собственности. Предприятия получили самостоятельность, но не несут ответственности за неэффективное хозяйствование. Сняты ограничения на заработную плату и доходы, но не созданы условия и механизмы накопления сбережений и инвестирования. Предприятия, требующие государственной поддержки, брошены на произвол судьбы. Это и порождает основные проблемы на нынешнем этапе развития города. Именно незавершенность и непродуманность рыночного реформирования тормозят развитие коммуникаций, повышение качества продукции, снижения цен и повышения уровня жизни. За время экономической реформы существенно изменилась структура экономики города в целом и промышленного производства в частности. Из 90 крупных и средних промышленных предприятий Иркутска, существовавших к 1991 г., в 2000-м осталось 73, а численность занятых в промышленности сократилась с 55,0 тысяч человек до 38,5 тысяч человек. Общий спад промышленного производства в городе за период 1991 — 1997 гг. составил 49,5 %, что было обусловлено сложившейся структурой промышленности, с большой долей предприятий машиностроения и металлообработки, производящих оборонную продукцию. Причем уровень объемов производства в 1996 г. составил 48 % от уровня 1991 г. Сокращение финансирования военно-промышленного комплекса, невыполнение обязательств по госзаказу, отсутствие государственной программы конверсии предприятий вызвало резкий спад производства и предопределило общее падение объемов производства почти на 80 % в 1994 г. Переломным был 1995 г., когда наметились положительные сдвиги в замедлении темпов падения и росте объемов производства в отдельных отраслях. Это было связано с выполнением оборонных заказов, инвестиционной и налоговой политикой администрации города, прежде всего в отношении предприятий пищевой промышленности, созданием товаропроводящей сети, адаптации к рыночным условиям.

В течение 2000 г. по крупным и средним предприятиям промышленности города отмечался рост объемов производства. Индекс физического объема за 2000 г. составил 110,8 %. Основные отрасли, определяющие динамику развития экономики города в настоящее время — машиностроение и металлообработка, пищевая промышленность, которые обеспечили за 2000 г. 87,7 % совокупного промышленного продукта. Машиностроение и металлообработка наиболее крупная отрасль промышленности, занимающая в объеме выпуска продукции за 2000 г. 54,6 %. Ведущее предприятие отрасли — ОАО «Иркутское авиационное производственное объединение», с долей производства более 90 %. Кроме ОАО «ИАПО» наибольший удельный вес в выпуске промышленной продукции имеют ОАО «Иркутский завод тяжелого машиностроения», ОАО «Иркутский авиаремонтный завод № 403», ООО «Иркутская литейная компания», ОАО «Иркутский релейный завод». Пищевая промышленность имеет большое значение для экономики города, поскольку работает непосредственно на население. За 2000 г. доля пищевой промышленности в совокупном промышленном продукте города составила 33,1 %, или 3326,4 миллиона рублей, что явилось и результатом разумной кредитно-протекционистской политики администрации города, проводимой с 1994 г. Более половины объема производства пищевой промышленности (57,5 %) приходится на ОАО «Иркутский масложиркомбинат», ОАО «Мясокомбинат «Иркутский». Вместе с тем некоторое снижение в 2000 г. объемов производства на ОАО «Мясокомбинат «Иркутский» связано с дефицитом сырьевой базы в Иркутской области, стране. В связи с этим предприятие вынуждено до 80 % мясосырья завозить из Китая и Монголии, рассчитываясь с поставщиками валютой. При значительном снижении объемов производства (до 54 % к уровню 1991 г.) на предприятиях, производящих хлебобулочную продукцию, потребительский рынок находится в равновесии, так как активно развивается сеть мини-пекарен. По сравнению с 1994 г. их количество выросло в 1997 г. в 3 раза и составило 75 мини-пекарен. Потребительский рынок Иркутска имеет устойчивую тенденцию к насыщению, что связано в первую очередь с ввозом продукции из-за пределов города и области. Из общего объема производимой продукции ОАО «Иркутский масложиркомбинат» реализует в городе 38 %, ОАО Мясокомбинат «Иркутский» — 68 %, ОАО «Кедр» — 60 %. В то же время ряд предприятий города — ОАО «Иркутский масложиркомбинат» занимает 95 % областного рынка маргариновой продукции, ОАО «Кедр» — 98,8 % областного рынка по оптовой продаже винно-водочных изделий. В течение 2000 г. на отдельных предприятиях пищевой промышленности — ЗАО «Иркутский хлебозавод», ООО «Кондитерская фабрика «Ангара», ЗАО «Кондитерская фабрика «Иркутская», ОАО «Иркутский масложиркомбинат», ОАО «Кедр», ЗАО «Иркутскпищепром» — осуществлялось техническое перевооружение производства, выпускались новые виды продукции. Эффективный менеджмент позволил ЗАО «Иркутский хлебозавод» (генеральный директор С.С. Каракич) занять 60 % иркутского рынка хлебопродуктов, выпуская 19 наименований хлеба и 65 сладостей, расширить сеть фирменных магазинов, стать лауреатом всероссийских конкурсов. ОАО «Кедр» стало победителем престижного конкурса в рамках президентской программы «Всероссийская марка (III тысячелетие). Знак качества XXI века», которая организована на инициативе В.В. Путина и осуществляется при поддержке правительства и администрации президента. Продукция ЗАО «Иркутскпищепром» отмечена большим количеством медалей, дипломов, полученных как на международных конкурсах, так и в городах: Москва, СанктПетербург, Сочи, Иркутск. В легкую промышленность города входят 14 предприятий. Либерализация внешней торговли выявила неконкурентоспособность продукции легкой промышленности, объем

производства в которой, по отдельным видам продукции, упал только за 1997 г. на 70 %. Однако, после переоснащения предприятий, в 2000 г. объем производства по отрасли достиг 116,7 миллиона рублей, что составляет в фактических ценах к уровню 1999 г. 118,6 %. Индекс физического объема возрос на 4,7 %. Наиболее крупные предприятия, работающие в этой сфере —ОАО «Швейная фирма «ВиД», ООО «Ангара-маркет», валяльно-войлочная фабрика (филиал ОАО «Наран-союзсервис»), ООО «Иркутский ОСРЦ ВОГ». ОАО «Швейная фирма «ВиД» — ведущее предприятие отрасли по объемам производимой продукции (43,8%). Однако из общего объема производства продукции ОАО Швейная фирма «ВиД» реализует в городе всего 8 %. Инвестиционный кризис вызвал спад производства и в строительном комплексе. Объемы капитального строительства продолжают оставаться на низком уровне, составив в 1997 г. 12,6 % от уровня 1991 г. и 97 % от уровня 1996 г. Растет доля непроизводственного строительства. Сохраняется тенденция роста строительства жилья за счет собственных средств предприятий и организаций. В 1997 г. доля средств за счет негосударственного финансирования увеличилась на 9 % и составила 71,3 % в общей структуре капитальных вложений. Снижаются объемы жилищного строительства в среднем на 8 — 9 % в год, в 1997 г. объем жилищного строительства составлял 41 % к уровню 1991 г. Цены на вторичном рынке жилья в Иркутс-ке остаются самыми высокими в регионе. В то же время с середины 90-х гг. увеличивается удельный вес инвестиций на строительство объектов здравоохранения, образования, торговли, которое ведется за счет средств городского бюджета. Ежегодно выделялись средства на строительство объектов культуры, здравоохранения, образования. По инициативе мэра города, впоследствии губернатора, Бориса Говорина в областном центре около десяти лет реализуется принцип — каждый год в эксплуатацию сдаются новая или капитально отремонтированная школа и учреждение здравоохранения. В 2000 г. структура инвестиций в разрезе отраслей непроизводственной сферы изменилась в основном за счет строительства моста через Ангару. Проектировщиком мостового перехода стал ИркутскгипродорНИИ (генеральный директор А.Я. Косяков) — ведущий институт в Сибири и на Дальнем Востоке по изысканиям и проектированию автомобильных дорог, мостов и объектов дорожной инфраструктуры. В настоящее время институт сам активно занялся строительством, возводя жилищные, производственные и социальные объекты в городе. В соответствии с утвержденной городской Думой «Программой капитального строительства в г. Иркутске на 2000 г.» было использовано 265,6 миллиона рублей, что от запланированных по программе объемов составило 87,3 %. Практически, все намеченные к вводу мощности сданы в эксплуатацию в срок. Всего по городу за 2000 г. предприятиями различных форм собственности введено 59705 квадратных метров жилой площади — 48,8 % к уровню прошлого года. В том числе за счет средств городского бюджета 3682 квадратных метра, или 6,2 %. В соответствии с утвержденной «Программой капитального строитель-ства в г. Иркутске на 2001—2005 гг.» предусмотрено капитальных вложений на 2001 г. в сумме 322,5 миллиона рублей, в том числе 270,4 миллиона рублей — 83,8 % за счет средств городского бюджета. Кроме того, продолжилось строительство объектов социального назначения предприятиями и организациями различных форм собственности: детский дом в микрорайоне Юбилейный; учебные корпуса института железнодорожного транспорта; центр по борьбе со СПИДом, реконструкция регионального онкодиспансера; комплекс зданий НИИ хирургии с клиникой; терапевтический корпус к железнодорожной больнице; восстановительно-оздоровительный центр Иркутского авиационного производственного объединения.

Объем капитальных вложений за период с 1991 по 2000 г. в непроизводственную сферу превысил более чем в два раза объем капитальных вложений в производственную сферу. Администрация города направляет свои усилия на решение вопросов по повышению эффективности развития как экономики города в целом, так и отдельных предприятий и организаций, способствует более полному использованию потенциала местных товаропроизводителей: — избавление предприятий от непроизводственных расходов путем передачи ведомственных объектов социального назначения в муниципальную собственность, — предоставление отсрочек по платежам в бюджет города, что позволяет предприятиям сохранить платежеспособность, увеличить оборотные средства, — размещение муниципальных заказов на выполнение работ и услуг для муниципальных нужд города, — увеличение фирменной торговой сети местных товаропроизводителей как путем содействия развитию стационарной торговли предприятий пищевой, перерабатывающей и легкой промышленности, так и предоставлением для реализации собственной продукции павильонов, киосков, мест на рынке. В сфере транспорта и связи за последние 10 лет произошли существенные изменения. В городе на 1 января 2000 г. насчитывалось 166554 единицы автотранспорта, в том числе индивидуального — 134762 единицы, из них легковой автотранспорт составлял 100248 машин. Рост количества автотранспорта в городе за последние шесть лет с 1994 г. составил более 40 %. Транспортные развязки города не рассчитаны на такое количество автотранспорта, поэтому в 1999 г. начаты работы по сооружению нового моста через Ангару, что позволит разгрузить центр города и действующие сегодня мосты через Ангару от транспортных потоков. Введены новые троллейбусные маршруты «Сквер Кирова — микрорайон Юбилейный», «Синюшина гора — Волжская» (1995), завершен ремонт моста через реку Ушковку (2000). Протяженность троллейбусных линий увеличилась с 68,8 километра в 1991 г. до 97,4 километра в 2000 г. К сожалению, муниципальный парк автобусов, троллейбусов и трамваев нуждается в серьезной модернизации, замене и капитальном ремонте. Ремонт троллейбусов налажен на Иркутском авиаремонтном заводе № 403. Ремонт автобусов ведет ПО «Восток», что обеспечило этому оборонному предприятию, в связи с конверсией потерявшему госзаказ, сохранение рабочих мест. За последние 10 лет парк трамваев практически не обновлялся, а троллейбусов и автобусов обновлялся лишь на 15 — 20 %. В 2000 г. ежедневно на городских маршрутах работали 210 автобусов, 46 трамваев, 60 троллейбусов, 52 маршрутных такси; обслуживались 65 автобусных, в том числе в летний период 25 садоводческих маршрутов, 8 троллейбусных, 5 трамвайных маршрутов. В 2000 г. муниципальным транспортом перевезено 171,8 миллиона пассажиров (на 7,1 % больше, чем в 1999 г.), в том числе: автобусами — 86,1 миллиона пассажиров, электротранспортом — 83,1 миллиона пассажиров, маршрутными такси — 2,6 миллиона пассажиров. Парк муниципального пассажирского транспорта на 1 января 2001 г. составил 416 маршрутных автобусов, 73 трамвая, 78 троллейбусов, 60 микроавтобусов. Из них требуют списания 207 автобусов, или 53,9 %, 19 троллейбусов, или 24,3 %. За последние несколько лет в Иркутске напряженность работы общественного транспорта несколько снизилась, так как появился новый вид транспорта — маршрутные такси. По состоянию на 1 января 2001 г. на балансе частных предприятий и организаций состоят 840 маршрутных такси, имеющих общую вместимость около 12 тыс. мест.

Ежедневно услугами маршрутных такси в 2000 г. воспользовались (по аналитическим расчетам) около 110 тыс. человек. Годовой объем перевозок составил порядка 40 миллионов пассажиров. Существенно улучшилось положение в отрасли связи в городе. На 1 января 2001 г. монтированная емкость телефонной связи общего пользования четырех операторов связи, работающих в городе, составила 167,9 тыс. номеров. Кроме того 14,8 тыс. номеров с выходом в город — емкость станций ведомственных организаций: ВСЖД, ОАОЭиЭ «Иркутск-энерго», ОАО ВСРП, ГП «Аэропорт Иркутск». Общая протяженность кабельных линий связи составила 4718 километров. В течение 2000 г. предприятиями, предоставляющими населению услуги телефонной связи, введено 3 тыс. номеров новых емкостей. Общее число абонентов телефонной связи в городе Иркутске на 1 января 2001 г. составило 166,6 тыс. номеров, из них 135,2 тыс. номеров индивидуального пользования. Уровень обеспеченности жителей города квартирными телефонами (с учетом ведомственных организаций) в 2000 г. — 76 %. Общее количество телефонов-автоматов на начало 2001 г.составило 1300 единиц. За период с 1991 г. количество квартирных телефонов у горожан возросло с 45,9 тыс. единиц до 123 тыс., то есть более чем в 2,5 раза. Кроме того появился новый вид связи — сотовая связь, предоставляемая в настоящее время компанией «Байкалвестком» (образована в 1995 г.) и ЗАО «Корпорация Северная корона». Потребительский рынок является тем критерием, по которому можно судить об эффективности функционирования всей экономической системы в целом. На сегодняшний день потребительский рынок проходит сложный процесс развития, который характеризуется с одной стороны совершенствованием системы торгового обслуживания населения, высокой степенью насыщения рынка товарами широкого ассортимента и увеличением общей товарной массы, с другой стороны — зависимостью от импорта продовольственных и промышленных товаров, дифференциацией групп покупателей по уровню доходов и снижением среднедушевого потребления большинства продуктов питания (40—65 % от рекомендуемой медицинской нормы). Последнее объясняется низким уровнем платежеспособного спроса населения, повышение которого невозможно без решения общих экономических и социальных проблем развития нашего государства — подъема производства, снижения имущественного расслоения общества . Оборот розничной торговли за 2000 г. составил по Иркутску 18,2 миллиона рублей, или 101,2 % к уровню прошлого года. На 1 января 2001 г. в городе действуют 815 предприятий стационарной розничной торговли, в том числе 380 продовольственных и 435 непродовольственных. В 2000 г. открылось 75 новых предприятий, многие из которых заняли прочные позиции на потребительском рынке города: «Л’Этуаль», супермаркет «Цезарь», салон офисной мебели «Премьер», ювелирный магазин «Русские самоцветы» и др. Одним из показателей насыщенности потребительского рынка является создание торговых центров и рынков, специализированных по потребительскому признаку. В городе действуют: рынки стройматериалов — «Город мастеров», «Покровский» и др., обувные рынки «Меркурий», «Кармен», рынки автозапчастей — «Знаменский», «Автоград», продовольственный рынок «Новый» и универсальные торговые центры «Иркутский» и «Престиж». В городе действуют 6 оптовых рынков с количеством мест — 727, действует 41 торговая площадка (малый рынок) с количеством мест 6765. В 2000 г. открыто 3 новых площадки на 240 мест. Это «Кайский рынок», «Торговая площадь», «Центральный перекресток». Один из крупных оптовых рынков города, на котором работают 323 различные фирмы и организации, принадлежит основанному в 1932 г. ЗАО «Бакалея» (генеральный

директор Г.И. Косогоров) — единственному оптовому предприятию в Иркутской области, продолжающему осуществлять поставки продовольственных товаров торгующим структурам. Учитывая, что состояние продовольственного рынка в значительной степени определяется объемами ввозимой из-за пределов города продукции, доля которой около 60 %, на первый план выходит задача наиболее полного использования потенциала местных товаропроизводителей, активное развитие фирменной торговли. Общее количество торговых точек, где реализуется собственная продукция предприятий пищевой, перерабатывающей и легкой промышленности составляет 206 единиц. Уровень цен на основные продукты питания на конец 2000 г. в сравнении с другими городами региона приведены в таблице: Средние потребительские цены на основные продукты питания по городам Сибири по состоянию на 25 декабря 2000 г. (руб.) Наименование продуктов Говядина Колбаса вареная Масло сливочное Масло подсолнечное Маргарин Сметана Сахар Хлеб пшеничный Картофель Капуста

ИркутскНовосибирск УланУдэ

Кемерово

Чита

48,20 66,28 73,88 29,44 26,68 63,26 17,58 9,08 5,43 5,25

53,00 59,01 72,87 28,20 37,75 29,73 17,19 8,25 4,85 5,77

41,67 66,15 63,90 29,97 38,30 39,60 16,59 9,75 4,18 7,92

43,89 53,80 59,49 22,17 33,03 28,74 15,71 8,73 3,25 4,04

41,00 66,46 69,53 30,76 31,08 40,76 17,40 9,50 4,00 9,10

Справочно: Средняя заработная плата по региону за декабрь 2000 г.

3891,20

2546,50

2532,20

3069,00

3619,00

За 2000 г. оборот предприятий общественного питания составил по городу 548,6 миллиона рублей, что выше уровня 1999 г. на 1,4 %. Количество предприятий общественного питания возросло по сравнению с 1999 г. на 105 единиц и составило 631, что обеспечило создание 820 новых рабочих мест. Для сравнения в 1992 г. в городе было всего 105 таких предприятий. Из общего количества предприятий основную долю составляют субъекты малого предпринимательства со среднесписочной численностью от 8—10 человек (48 % — частных, остальные смешанной формы собственности). Следует отметить, что увеличение сети предприятий общественного питания происходит за счет открытия общедоступной сети: ресторанов, кафе, баров, закусочных с оригинально оформленными интерьерами, большим разнообразием блюд, высоким уровнем обслуживания. Иркутянам предлагают не только русскую кухню, а также национальную — армянскую, китайскую, корейскую, бурятскую, японскую, итальянскую, югославскую. Учитывая сложившуюся ситуацию на рынке услуг питания, администрацией города взято направление на развитие сети предприятий быстрого питания. В третьем квартале 2000 г. была разработана и утверждена программа развития системы «Бистро» в Иркутске на 2000—2005 гг. Основное направление программы — создание специализированных

предприятий: пельменных, чебуречных, позных, пирожковых и др. На сегодняшний день в городе действует 14 таких предприятий. За 2000 г. населению г. Иркутска оказано платных услуг на 4162,3 миллиона рублей, что больше на 12,2 %, чем за 1999 г. В объеме реализации платных услуг населению по Иркутской области доля города составила 52,1 %. В структуре платных услуг наибольший удельный вес имеют услуги пассажирского транспорта (38,4 %), образования (14 %) и связи (13 %). В 2000 г. значительно вырос объем туристско-экскурсионных услуг (в 2,1 раза). Из 325 организаций бытового обслуживания лишь 5 муниципальных, количество частных предпринимателей, оказывающих услуги населению в этой сфере возросло с 652 в 1995 г. до 2077 в 2000 г. В городе созданы условия для получения бытовых услуг населением на качественно новом уровне. За счет привлечения средств частных инвесторов проводилась реконструкция и техническое перевооружение отдельных предприятий бытового обслуживания, что позволило расширить перечень оказываемых услуг, повысить качество и культуру обслуживания. Организован комплекс фотоуслуг, освоена установка спутниковых антенн, обеспечивающих прием всех российских и зарубежных телеканалов, организовано фирменное гарантийное обслуживание бытовой техники зарубежных фирм, созданы предприятия европейского уровня по химчистке одежды, парикмахерские салоны. В течение 2000 г. открыты 14 новых парикмахерских, 2 химчистки, 15 мастерских по ремонту обуви. Общая площадь жилищного фонда города на 1 января 2001 г. составляет 10640 тыс. квадратных метров, в том числе обслуживаемая муниципальными предприятиями жилищного хозяйства — 7214,1 тыс. квадратных метров, или 67,8 %. В 1991 г. у общая площадь жилищного фонда составляла 10027 тыс. квадратных метров, то есть за десять лет фонд увеличился на 523 тыс. квадратных метров. Доля муниципального жилищного фонда возросла с 4436 тыс. квадратных метров в 1991 г. до 7060 тыс. квадратных метров в 2000 г. за счет передачи ведомственного жилья в собственность города. Только в течение 2000 г. в муниципальную собственность был принят жилищный фонд Восточно-Сибирского АГП, АУС-16, ЗАО «Трикотаж», чаеразвесочной фабрики, акционерного общества «Иркутскжилстрой» и других, всего 121 объект общей площадью 219,5 тыс. квадратных метров. Жилищный фонд города находится в ненадлежащем состоянии, более 10 % общей площади муниципального жилья расположены в аварийных и ветхих строениях и требуют ремонта. Протяженность улично-дорожной сети города за последние десять лет практически не изменилась и на начало 2000 г. составляла 595,6 километра, 71 % из которых с усовершенствованным покрытием. Кроме того, на территории города эксплуатируется 16 мостов и 15 путепроводов. На Иркутск приходится 21 % населения области. По переписи населения 1979 г. численность иркутян достигала 550 тыс. человек, а 600- тысячный житель Иркутска родился в 1985 г. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г., в Иркутске проживало 626 тыс. человек. На 1 января 1992 г. численность постоянно проживающего населения в Иркутске составляла 585,8 тыс. человек. За период с 1991 по 2000 г. численность населения изменилась незначительно и возросла на 4,5 тыс. человек. Рождаемость в эти годы практически не менялась, и, несмотря на некоторое снижение уровня смертности, она все еще превышает рождаемость на 21,9 %. За 2000 г. родилось 6360 человек, умерло 8617 человек. Происходит старение населения. Если в 1991 г. на 1000 жителей приходилось 174 пенсионера, то в 1997 г. — 223 человека.

Динамика занятости по городу имеет положительные тенденции. В 1997 г. по сравнению с 1996 г. общее количество безработных снизилось на 24,5 %, уровень безработицы составил 1,08 %. Для сравнения: в 1992 г. в центр занятости по поиску работы обратилось 9627 человек, официально зарегистрированными безработными были 703 человека, уровень безработицы составлял 0,19 %, в 2000 г. в центр занятости обратилось по тому же вопросу уже 12837 человек, официально признаны безработными — 2797 человек, уровень безработицы составляет 0,8 %. Интенсивное высвобождение работников происходило в 1994—1995 гг. и было связано с сокращением численности занятых в промышленности, строительстве, в жилищнокоммунальном хозяйстве и бытовом обслуживании, науке и научном обслуживании. Зато увеличивалась занятость горожан в торговле, общественном питании, управлении, образовании, финансовом секторе. По сравнению с другими городами области в Иркутске меньше доля занятых в промышленности, но зато выше доля занятых на транспорте и особенно в непроизводственной сфере. Доля занятых в промышленности снижается медленнее, чем доля промышленности в экономике города, что говорит об искусственно сохраняемой избыточной занятости. Нередко работники только числятся на предприятии, а основные доходы получают от деятельности вне производства. Ослабление напряженности в 1997 г. в вопросах занятости связано с вовлечением высвобождаемого населения в сферу розничной торговли, на мелкооптовые, продовольственные и другие рынки и в сферу услуг. Количество лиц, занятых в сфере предпринимательства и малого бизнеса в 1997 г. составляло около 8 % от общего числа лиц, занятых в экономике. Для рационального использования трудовых ресурсов города, защиты национального рынка, осуществляется постоянный контроль за привлечением и использованием иностранной рабочей силы на территории города. Разработано Положение о порядке выдачи справки о согласовании привлечения и использования иностранной рабочей сила на территории Иркутска, утвержденное постановлением мэра. В среднем за 12 месяцев 2000 г. заработная плата в экономике города составила 3024 рубля. Темпы ее роста по сравнению с аналогичным периодом 1999 г. составили 136,5 %. Наибольшие темпы роста и размеры заработной платы сложились в финансах, где среднемесячная заработная плата составила 7617,7 рубля (темпы роста 145,1 %), в органах управления — 3902,6 рубля (темпы роста 143,7 %), в связи — 3641,7 рубля (темпы роста 143,4 %), на транспорте — 3849,5 рубля (темпы роста 125 %). У работников бюджетной сферы отмечены одни из наименьших темпов роста заработной платы и соответственно ее размера. Так, заработная плата работников здравоохранения выросла на 32,3 % и в денежном выражении составила 1574,9 рубля, в образовании соответственно на 28,4 % и составила 1641 рубль, культуре — на 29,3 % — 1594,7 рубля. Уровень заработной платы работников бюджетной сферы практически в 2 раза ниже, чем в экономике города. Достигнута положительная динамика изменений по годам отношения средних доходов населения к бюджету прожиточного минимума. Так, в 1993 г. это соотношение составило 1,65, в 1994 г. — 1,78, в 1995 г. — 2,65, в 1996 г. — 2,9, в 1997 г. — 3,65. Однако уровень соответствующих показателей для работников бюджетной сферы, имея аналогичную тенденцию, составлял 0,65 от средних показателей по городу. В целом ситуация с соблюдением трудовых прав работников, прежде всего на своевременную и полную оплату труда в городе, остается еще сложной. Поскольку в действующем законодательстве не предусмотрены рычаги влияния органов местного самоуправления на предприятия государственной и частной собственности, для решения проблем по защите трудовых прав иркутян в 2000 г.

сформирован, с участием представителей федеральных и областных структур, Иркутский городской Координационный совет по соблюдению законодательства РФ о труде и контролю за выплатой заработной платы. По сравнению с городами Барнаул, Красноярск, Новосибирск, Омск, Улан-Удэ Иркутск имеет наилучшие показатели по доходам населения; ценам на энергоносители; соотношению сводного индекса потребительских цен на продовольственные и непродовольственный товары; по обеспеченности населения жильем; по количеству мест в школах, в дошкольных учреждениях на 1000 жителей. Малый бизнес — неотъемлемая и динамично развивающаяся часть экономики города. На 1 января 2001 г. в городе функционировало 6089 малых предприятий и 28253 предпринимателя без образования юридического лица. По данным ГНИ, на учете в качестве налогоплательщиков на 1 января 2001 г. состоит 27890 предпринимателей без образования юридического лица. В общем объеме занятых по городу численность работников малых предприятий составляет почти 20 %, или каждый 5-й работающий. На 1 января 2001 г. на малых предприятиях города было занято 33792 человека, по сравнению с 1999 г. рост числа работников малого бизнеса составил 10 %. Наибольший удельный вес среди предприятий малого бизнеса города занимают предприятия торговли и общепита (44 %). Данная тенденция наблюдается на протяжении последнего ряда лет и обусловлена достаточно высокой оборачиваемостью капитала, стабильным спросом на реализуемую продукцию и, как следствие, простотой получения прибыли. По численности работающих данная отрасль также лидирует среди прочих отраслей экономики — 35,5 %. По сравнению с 1999 г. объем выпуска продукции увеличился на 12 %, выручка на 84,5 %, рост инвестиционных вливаний составил 104 %, средняя заработная плата выросла на 29 %. Занятость в сфере малого бизнеса имеет свою специфику. Данный сектор экономики характеризуется малочисленностью работников. Так, на одном промышленном предприятии в среднем работает 7 человек, а в одном торговом предприятии — 4 человека. Среднемесячная заработная плата работающих на малых предприятиях за 2000 г. составила 1253,2 рубля. По сравнению с аналогичным показателем 1999 г. рост составил 29,9 %, а по сравнению со среднемесячной заработной платой по городу заработная плата работающих в малом бизнесе отстает на 1770,8 рубля, или в 2,4 раза. Наибольшую заработную плату получают работающие на сельскохозяйственных предприятиях (3043,9 рубля), на предприятиях ЖКХ (1876,3 рубля), на транспорте (1550,0 рублей). В течение 2000 г. малыми предприятиями города произведено продукции, работ и услуг на сумму 5603,4 миллиона рубей, что на 36,7 %, или в 1,4 раза больше аналогичного показателя прошлого года. За 2000 г. доля предприятий торговли в совокупном объеме производства составила 31 %, или 1758,1 миллиона рублей, по сравнению с 1999 г. рост объемов производства в торговых предприятиях Иркутска составил 11,9 %. Одной из положительных сторон малого предпринимательства города является и то, что поступление налоговых платежей от малых предприятий в бюджет — одна из стабильных статей дохода городского бюджета. За 2000 г. налоговые поступления составили 399,5 миллиона рублей, или 11,6 %. Внешнеторговый оборот по Иркутску за 2000 г. составил 331,7 миллиона долларов США. Экспортно-импортные операции предприятиями Иркутска осуществлялись с партнерами из 54 стран. Экспорт предприятий Иркутска в 2000 г. составил 297,6 миллиона долларов США. По сравнению с соответствующим периодом прошлого года объем экспорта в стоимостном выражении уменьшился на 7 %. Более 93 % общего объема экспорта вывозится в Китай.

Основную долю экспорта составляет продукция машиностроения: вертолеты и части к ним, машины для сортировки, центрифуги и другое оборудование, электрические машины и оборудование, ведущие и ходовые тележки, древесина (в основном необработанные лесоматериалы) и изделия из нее, достаточно широкий круг продовольственных товаров(продукция мукомольной и крупяной промышленности, сахар и кондитерские изделия, продукты переработки овощей, мороженое и др.), также алкогольные и безалкогольные напитки, байкальская вода, черные и цветные металлы, изделия из них, лом, экспортируется натуральный и искусственный мех. Объем импорта предприятий Иркутска в 2000 г. составил 34,1 миллиона долларов США, причем 44,1 % общего объема импорта приходится на долю трех стран: Германия, Япония, Китай. Импортируется в основном продукция машиностроения, бульдозеры гусеничные, тали и подъемники, оборудование для разбивки и извлечения свай, оборудование для производства хлебобулочных изделий, станки, валы трансмиссионные, насосы вакуумные, двигатели, провода обмоточные, видеозаписывающая и видеовоспроизводящая аппаратура, телефонные аппараты, медицинские приборы. Ввозятся также фрукты, овощи, жиры и масла животного или растительного происхождения, зерновые хлеба, продукция мукомольно-крупяной промышленности, мясо крупного рогатого скота. Импортируется мебель и постельные принадлежности, игрушки, спортивный инвентарь. Страны – основные партнеры предприятий Иркутска в экспортно-импортных операциях № Страны – контрагенты ВСЕГО СТРАНЫ СНГ 1 Казахстан 2 3

4 5 6 7 8 9

Узбекистан Украина ДАЛЬНЕЕ ЗАРУБЕЖЬЕ Германия Италия Китай Монголия США Япония

Экспорт, тыс. долл.

297 633,9 3 971,0 3 227,5

Доля, Импорт, % тыс. долл.

34 085,4 1,3 5 661,6 1,1 448,1

Доля, % 16,6 1,3 Продолжение таблицы

87,8 439,3

0,0 0,1

2 521,4 2 106,6

7,4 6,2

293 662,9 700,5 0,0 276 993,6 10 577,5 80,3 760,5

98,7 0,2 0,0 93,1 3,6 0,0 0,3

28 423,8 6 277,0 1 980,8 3 551,9 2 313,7 2 618,3 5 219,1

83,4 18,4 5,8 10,4 6,8 7,7 15,3

Экологическая обстановка в Иркутске на протяжении последних десяти лет остается сложной. С закрытием ряда предприятий города, котельных, усилением контроля за охраной окружающей среды обстановка должна была улучшиться, но увеличение количества автотранспорта приводит к тому, что выбросы в атмосферу и в воду рек Ангары, Иркута, Ушаковки не уменьшаются. В структуре администрации города в 1989 г. создан отдел охраны окружающей среды, создан целевой бюджетный экологический фонд, средства которого формируются из взносов предприятий. В 2000 г. от стационарных и передвижных источников Иркутска в атмосферу поступило 118 тысяч тонн загрязняющих веществ 116 наименований, на 0,7 тысяч тонн больше, чем в предыдущем году. В основном это выбросы автомобильного транспорта,

на долю которого в общем объеме общегородских годовых валовых выбросов приходится 56 %, и выбросы источников теплоэнергетики. В 2000 г.объем выбросов превысил уровень прошлого года на 1,8 тыс. тонн (составил 66,3 тыс. тонн) и имеет тенденцию к дальнейшему увеличению изза ежегодного роста количества автотранспорта. Основной вклад в выбросы от стационарных источников вносят предприятия теплоэнергетики: Ново-Иркутская ТЭЦ и МПТП «Иркутсктеплоэнерго», около 300 мелких котельных, доставляющих в атмосферу воздух продукты сжигания топлива: окись углерода, сернистый ангидрид, оксиды азота, пыли. Наибольшее количество специфических загрязняющих веществ (бензин, ацетон, толуол и др.) поступило в атмосферу от ОАО «ИАПО». В 2000 г. за счет проведения организационно-технических мероприятий по охране окружающей среды и природных ресурсов на предприятиях — основных загрязнителях атмосферы было достигнуто сокращение выбросов на 1,2 тыс.тонн. В 2000 г. водопотребление Иркутска составило 166 миллионов кубометров свежей воды на производственные и хозяйственно-питьевые нужды. В водные объекты отведено 173,6 миллиона кубометров загрязненных сточных вод, из которых 4 % без очистки, 71 % недостаточно очищенных. Основными источниками загрязнения водных объектов города являются сточные воды городских канализационных очистных сооружений и очистных сооружений ОАО «ИАПО». Всего сбросы в водные объекты города осуществляют 20 промышленных предприятий. За счет средств целевого бюджетного экологического фонда города Иркутска в отчетном году были профинансированы городские природоохранные мероприятия по санитарной очистке территорий города, озеленению территорий МОУ, строительству, техническому перевооружению и реконструкции природоохранных объектов, созданию и совершенствованию систем мониторинга окружающей среды, экологическому образованию и просвещению.

8.2. СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ Развитие города в социально-культурной сфере в последнее десятилетие происходило неравномерно. Это объясняется теми процессами, которые происходили у нас в городе и стране в целом. С одной стороны, это развитие общественно-политической и социальнокультурной активности, процессы гласности и открытости, снятие «железного занавеса», отказ государства на монополию в области культуры и искусства, развитие альтернативных форм искусства; с другой — разрушение сложившихся общественнополитических институтов, разрушение системы воспитания подрастающего поколения, устоявшихся ценностей. Вместе с тем в Иркутске, в отличие от многих других городов и регионов страны, не было кризисной пустоты между уходящими социально-общественными и культурными формами и нарождавшимися новыми. Во многом это происходило благодаря ответственности местной власти и врожденной интеллигентности и высокой терпимости иркутян (выработанной более чем за три столетия городской истории). Так, после разделения комсомола, крупнейшего общественно-государственного института, занимавшегося воспитанием молодежи в Советском Союзе, сначала на республиканские ЛКСМ, а затем — после 1991 г. — и окончательным его упразднением, в структуре администрации Иркутска был создан комитет по делам молодежи. Созданный одним из первых в стране комитет сразу заявил о себе как о серьезном и ответственном инициаторе и проводнике государственной молодежной политики, организаторе работы с молодежью города.

После прекращения деятельности ВЛКСМ в Иркутске стали создаваться различные детские и молодежные общественные организации, объединявшие в себе детей, подростков и молодежь, в основном, по интересам. В настоящее время в Иркутской области насчитывается более 100 детских и молодежных общественных объединений, из них около 15 областных, таких как Российский Союз молодежи, Федерация детских организаций Иркутской области, союз поисковых отрядов «Дань Памяти», клуб традиционного карате — фудокан, «Ассоциация Байкальский скаут», «Команда КВН «Иркутские декабристы» и некоторые другие. Большинство — более половины — организаций базируются в Иркутске. Крупнейшей организацией, продолжившей работу с молодежью, стала организация Российского Союза молодежи, созданная в Иркутске в начале 1992 г. Именно эта организация, сохранив лучшие формы работы с детьми и молодежью, активно начала искать новые методы и подходы в работе. В настоящее время это крупнейшая в городе организация подростков и молодежи, насчитывающая более пяти тысяч человек. Именно РСМ выступил в свое время инициатором создания городского клуба веселых и находчивых, объединяющего на сегодня более десяти студенческих команд и более тридцати команд техникумов, училищ, школ города. Именно благодаря поддержке РСМ сохранилось и развивается движение студенческих педагогических отрядов Иркутска (в его составе сегодня 12 отрядов), работает оперативный молодежный отряд дружинников. Благодаря инициативе РСМ, при поддержке комитета по делам молодежи администрации Иркутска, стали традиционными для иркутских ребятишек игра «Зарница», клуб интеллектуальных игр, фестивали патриотической песни. Комитет по делам молодежи администрации Иркутска — один из сильнейших органов по делам молодежи Иркутской области выступил инициатором разработки «Концепции молодежной политики администрации г. Иркутска на период до 2000 г.», областного закона «О государственной молодежной политике», вступившего в силу в 2000 г., законопроекта «О государственной поддержке детских и молодежных общественных объединений в Иркутской области». Комитетом реализуются программы поддержки молодежных общественных объединений, профилактики безнадзорности и правонарушений, содействия занятости молодежи, проводятся различные фестивали и конкурсы. Еще об одной традиции следует сказать особо — молодежь города, как и прежде, продолжает шефство над частями и соединениями Вооруженных Сил РФ. Благодаря настойчивости администрации Иркутска атомному подводному крейсеру Тихоокеанского флота, первому в современном Российском ВМФ, в 1991 г. было присвоено имя «Иркутск» (в середине 70—80-х гг. один из боевых кораблей Тихоокеанского флота носил имя «Иркутский комсомолец»). Прочные шефские связи с кораблем у иркутян существуют давно: иркутяне, призванные в ряды ВМФ, проходят службу на АПКР «Иркутск», проводится обмен делегациями моряков и горожан, стал традиционным отдых детей подводников в детских оздоровительных лагерях города. Кроме этого, город шефствует над погранзаставой «Монды» Кяхтинского погранотряда, с 2000 г. у города есть и свой подшефный стратегический бомбардировщик дальней авиации «Иркутск». В Иркутске, единственном городе Сибири и Дальнего Востока, сохранен Пост № 1 у Вечного огня Славы, открытый в 1975 г. Вот уже двадцать пять лет караул у Вечного огня Славы несут лучшие школьники города. В Иркутске традиционно сильны такие виды спорта, как хоккей с мячом, художественная гимнастика, баскетбол, зимние виды спорта, легкая атлетика, волейбол, настольный теннис, бокс. С 1994 г. проводится традиционный Международный турнир по художественной гимнастике, посвященный памяти семикратной чемпионки мира, иркутянки Оксаны Костиной.

С 1990 г. проводится традиционный ежегодный турнир по классической борьбе имени олимпийского чемпиона, Почетного гражданина города Иркутска Константина Вырупаева. В 2000 г. создатель иркутской школы по настольному теннису И.К. Зусман стал инициатором проведения ежегодного турнира и по этому виду спорта. Женская хоккейная команда «Рекорд», отметившая в 2001 г. свое пятнадцатилетие, неоднократно завоевывала Кубок мира (1997, 2000). Хоккейная команда «Сибскана» стала бронзовым (1996 , 1999) и серебряным (1998) призером чемпионата России по хоккею с мячом. Иркутск — город, традиционно развивавшийся как центр образования и науки в Восточной Сибири и Дальнем Востоке, имеет большое количество учебных заведений и научных учреждений. Так, только государственных высших учебных заведений в Иркутске одиннадцать. Старейшее из них — Иркутский государственный университет, основанный в 1918 г. С 1991 г. в ИГУ работает факультет менеджмента — СибирскоАмериканский, созданный совместно с Мэрилендским университетом (США). В 1992 г. открыта Иркутская высшая школа (ныне Институт) МВД. Иркутский политехнический институт стал Техническим университетом. В 1993 г. Иркутский институт народного хозяйства получил статус академии, а позднее стал Байкальским государственным университетом экономики и права. Иркутский институт иностранных языков имени Хо Ши Мина преобразован в 1996 г. в Лингвистический университет, а Иркутский сельскохозяйственный институт — в академию, позднее Педагогическому институту, Медицинскому институту и Институту путей сообщения присвоен статус университетов. Кроме государственных вузов, в Иркутске есть и более десяти негосударственных вузов или филиалов вузов Москвы, Новосибирска и других городов России. Научные учреждения в Иркутске представлены Иркутским научным центром Сибирского отделения Российской Академии наук, включающим в себя целый комплекс институтов, лабораторий, мастерских. С середины 90-х гг. Иркутск — место размещения Восточно-Сибирского филиала Академии медицинских наук. По числу научных и учебных заведений Иркутск занимает второе место в Сибири после Новосибирска. На конец 2000 г. в городе работало 274 муниципальных образовательных учреждения всех типов и видов. Из них 78 общеобразовательных школ и интернатов, в которых обучаются 80 тыс. детей, 118 учреждений дошкольного, 56 — дополнительного образования, 13 коррекционных школ-интернатов, 4 центра обучения, 3 детских дома. Кроме того в городе работают 6 немуниципальных учреждений образования: 4 негосударственных образовательных учреждения, школа-лицей № 42 ВСЖД и государственное образовательное учреждение кадетская школа-интернат. 34 дошкольных образовательных учреждения различных организаций и ведомств посещают 4690 детей. Ежегодно увеличивается число учащихся, организованно отдохнувших в период летних каникул, в 2000 г. – 24,9 тыс. детей, что на 16,5 % больше, чем летом предыдущего года. На территории города Иркутска к концу 2000 г. работало 72 лечебнопрофилактических учреждения различного подчинения. Общий коечный фонд в больницах города — 11480 коек, из которых 10680 стационарных и 800-дневного пребывания. Проектная мощность амбулаторно-поликлинических учреждений составляет 20749 посещений в смену. На муниципальное здравоохранение приходится 38,4 % коечного фонда больниц и 68,6 % мощности поликлиник города. Структура муниципального здравоохранения представлена 43 учреждениями. Медицинская помощь жителям Иркутска оказывается в 13 стационарах, 2 родильных домах, 16 взрослых поликлиниках, 12 детских поликлиниках, 14 женских консультациях, 2 специализированных диспансерах, 5 травматологических пунктах, 3 домах ребенка, 2 специализированных центрах.

В структуру муниципального здравоохранения входят: станция скорой медицинской помощи, детская молочная кухня, муниципальное унитарное предприятие спецавтотранспорта. Общий коечный фонд муниципальных больниц на 1 января 2001 г. составил 4405 коек, из которых 4125 — стационарных и 280 — дневного пребывания. Кроме того четыре муниципальных амбулаторно-поликлинических учреждения здравоохранения имеют в своей структуре дневные стационары на 115 коек. Мощность муниципальных поликлиник составила 14242 посещения в смену и возросла по сравнению с 1999 г. на 227 посещений в смену за счет увеличения мощности детской поликлиники № 4 и городского кожно-венерологического диспансера. В лечебных учреждениях областного подчинения на начало 2001 г. — 4715 больничных коек, из которых 520 — полустационарных. Увеличение коечного фонда произошло за счет реорганизации санатория № 1 в областную детскую туберкулезную больницу на 150 коек. В больницах и клиниках различных ведомств 2360 коек. Проектная мощность амбулаторно-поликлинических учреждений областного и ведомственного подчинения — 6,5 тыс. посещений в смену. Такие виды медицинской помощи, как онкологическая, кардиохирургическая, сурдологическая, ортопедотравматологическая и другие, оказываются в областных учреждениях и клиниках ИГМУ. В 2000 г. показатель общей заболеваемости по сравнению с 1999 г. возрос на 1,8 % и составил 175349,3 на 100 тыс. населения. Отмечается снижение распространенности заболеваний среди взрослого населения на 1,5 %, но достаточно высок уровень распространенности заболеваний у детей. Данный показатель по сравнению с предыдущим годом увеличился на 11,8 %. В структуре заболеваемости взрослого населения, как и в 1999 г., первое место занимают болезни органов дыхания — 20205,9 случаев на 100 тыс. человек, или 27,6 %. В сравнении с 1999 г. количество заболеваний органов дыхания увеличилось. В структуре заболеваемости преобладают пневмонии и хронические бронхиты, продолжается рост заболеваемости туберкулезом. На втором месте — травмы и отравления — 17319,9 — 23,6 %. В структуре травм и отравлений: 65 % — бытовые травмы, 27 % — травмы, не связанные с производством, 8 % — травмы, связанные с производством. В отличие от прошлого года, когда третье место в структуре заболеваний занимали болезни костно-мышечной системы и соединительной ткани, в 2000 г. это место заняли инфекционные и паразитарные болезни — 5702,7 — 7,8 %, что связано с эпидемией гриппа, увеличением числа случаев ВИЧ-инфекции. В Иркутске построено и открыто в 1999 г. учреждение нового типа — Диагностический центр, оснащенный необходимым современным оборудованием и высококвалифицированными кадрами. Инициатором этого проекта стал в середине 90-х гг. тогдашний мэр Иркутска, а позднее губернатор области Борис Александрович Говорин. При поддержке правительств России и Японии удалось получить кредит на строительство и в условиях, осложненных общероссийским дефолтом 1998 г., успешно завершить строительство. Только в 2000 г. выполнены ремонты городской инфекционной клинической больницы, городской молочной кухни; проведены подготовительные работы в трех лечебных учреждениях по установке газификаторов для бесперебойного использования кислорода. Без привлечения бюджетных средств проведен капитальный ремонт неврологического отделения медсанчасти Иркутского авиационно-производственного объединения. Введено в эксплуатацию помещение для подстанции скорой помощи Ленинского округа. Открыта новая типовая поликлиника по обслуживанию населения

Ленинского округа с современным медицинским оборудованием. Введено в эксплуатацию после реконструкции здание под отделение челюстно-лицевой хирургии ИМДКБ. Город Иркутск, являясь центром обширной области и старейшим городом Восточной Сибири и Дальнего Востока, имеет свои неповторимые памятники культуры и истории, и свою неповторимую культурную среду, формировавшуюся на протяжении более трехсот лет. После принятия в 1992 г. Федерального закона “Основы законодательства РФ о культуре” финансирование сферы культуры было закреплено законодательно на уровне 2 % средств федерального бюджета и 6 % средств местных бюджетов. Ситуация последних лет не способствовала выполнению этих нормативов, но тем не менее, понимая важность поддержки культуры как отрасли без поддержки государства выживать не способной, и мэр и депутаты городской Думы ежегодно предусматривали расходы по строке “культура” в бюджете города. В процентных показателях в бюджете это выглядит так: 1994 г. — 0,4 %, 1995 г. — 0,5 %, 1996 г. — 0,86 %, 1997 г. — 0,6%, 1998 г. — 0,5 %, 1999 г. — 0,7 %, 2000 г. — 0,7 % планируемая, 1,4 % — факт. В Иркутске традиционно сильны творческие организации — профессиональные и любительские. В городе существуют две писательских организации — Союз писателей России (ответственный секретарь — А.К. Лаптев), Союз российских писателей (ответственный секретарь — А.И. Кобенков). В 1995 г. было создано отделение Союза композиторов России (в настоящее время председатель В.Г. Зоткин). Работают Иркутские отделения союза художников России (председатель А.М. Муравьев), союза театральных деятелей (руководитель Б.Г. Деркач), союза журналистов (председатель Р.В. Филиппов), союза архитекторов России (председатель Е.И. Григорьева), Иркутское фотографическое общество (председатель О.Ю. Столяров), Восточно-Сибирское отделение союза кинематографистов (председатель В.И. Самойличенко), союза концертных деятелей России (председатель И.Л. Духовный). Особенностью формирования единой культурной политики в городе является то, что в Иркутске работают 4 государственных театра, филармония, органный зал, областной центр народного творчества и досуга, 3 государственных музея с филиалами, 3 областных государственных библиотеки, музыкальное, художественное, театральное училища, училище культуры, множество творческих коллективов. Существуют ведомственные учреждения культуры — ДК имени Ю.А. Гагарина (ОАО «ИАПО»), ДК «Строитель» (Иркутскжилстрой), Иркутский центр ВСЖД, ДК имени Горького (Всероссийского общество глухих), ДК «Орбита». На конец 2000 г. сеть муниципальных учреждений культуры и искусства включает: Театр народной драмы, 3 парка, 4 кинотеатра, 13 детских школ эстетического воспитания, 33 библиотеки централизованной библиотечной системы, Гуманитарный центр — библиотека имени семьи Полевых, Музей истории города Иркутска, детский танцевальный коллектив «Солнышко». Исторический центр города является памятником истории и архитектуры государственного значения, что учитывается при формировании культурной политики в городе. Часть городской территории, здания в центре являются памятниками федерального и даже мирового значения (“Глазковский некрополь” — стоянка и захоронения древнего человека, в настоящее время на территории этого памятника располагается муниципальное учреждение культуры “Парк Парижской коммуны”). Статус особо охраняемой территории не дает возможности полноценно развиваться этому учреждению культуры. Часть недвижимой собственности, в которой располагаются муниципальные учреждения культуры, являются памятниками истории и культуры (здания кинотеатров “Пионер”, “Хроника-стерео” и др.).

Часть недвижимости является либо ведомственной, либо областной собственностью: в декабре 1999 г. — здание Дворца культуры Профсоюзов было передано в собственность городу, но в аварийном состоянии, требующем капитального ремонта. Если в конце 80-х гг. в Иркутске было более 10 дворцов культуры — муниципальных, ведомственных, то в настоящее время число ведомственных сократилось до шести. В городе недостаточно развита нормативно-правовая база по формированию единой культурной политики города. Часть проблем в этом отношении связана с областью, так как именно область, являясь субъектом Федерации, имеет право разрабатывать и принимать законы. В последнее время приняты законы о библиотечном деле в Иркутской области, об архивах, постановление губернатора Иркутской области о поддержке театрального искусства. Только в декабре 2000 г. принята федеральная программа сохранения и развития культуры в Российской Федерации. На уровне города были приняты следующие нормативные документы, регулирующие отношения в области культуры: в 1995 г. были приняты муниципальные комплексные программы “Городской парк”, “Городской кинотеатр”. В настоящее время назрела необходимость принятия Концепции культурной политики в городе Иркутске, муниципальной комплексной программы “Сохранение и развитие культуры и искусства”, а также разработки отраслевых программ в области культуры города — “Городская библиотека”, “Исторический Иркутск”, “Развитие туризма и краеведения” и др. В 33 библиотеках ЦБС более 92 тыс. читателей, в детских школах эстетического воспитания обучаются около 3,8 тыс. детей. Музей истории Иркутска — новое учреждение культуры, созданное в 1996 г., активно участвует в создании единого культурного пространства города. Только за четыре года своей работы он сформировал музейный фонд из более чем 30 тыс. единиц хранения. Он является методическим центром краеведческой работы, активно сотрудничает с национальными центрами, общественными формированиями. В 2000 г. экскурсионное обслуживание к уровню прошлого года возросло в 4,3 раза за счет открытия филиала музея — Выставочного центра имени народного художника, Почетного гражданина города В.С. Рогаля по улице Халтурина, 3. Муниципальное учреждение культуры Гуманитарный центр — библиотека имени семьи Полевых, открытое в 1997 г., имеет книжный фонд на 1 января 2001 г. около 51,5 тыс. экземпляров, которым пользуются 67,6 тыс. читателей. Основная часть книгофонда — дарения различных организаций и частных лиц. Гуманитарный центр — учреждение культуры нового типа, в нем большой объем предоставляемых услуг занимают информационные, справочные, а также предоставление информации на новых типах носителей — аудио, видео, компьютерные базы данных. С 1990 г. в Иркутске работает детский танцевальный коллектив «Солнышко» под руководством Александра и Ольги Куглянт. Дипломант и лауреат всех городских и областных конкурсов, многих российских и международных фестивалей в 2001 г. коллектив стал лауреатом международного конкурса «Надежда Европы» в городе Сочи. С 1987 г. в Иркутске начал работу профессиональный Театр народной драмы, с 1998 г. работает в режиме стационарной сцены. Театр народной драмы стал лауреатом Московского фестиваля “Глас ангельский России”, получил премию “Ангел трубящий” (1997). В 1999 г. Театр народной драмы выступал в Югославии (в дни агрессии стран НАТО,) в Москве в Шествии победы и в концерте в Большом театре. Серьезный подход к организации и проведению мероприятий позволяет развивать позитивный образ города в глазах жителей, корректировать культурную политику в направлении более полного учета права каждого на свободный доступ к культурным ценностям. Традиционными праздниками в городе стали: встреча Нового года и Рождества Христова, День защитника Отечества, Масленица, Международный женский

день, День Победы в Великой Отечественной войне, праздники, организуемые национально-культурными центрами. Раз в три года проводится областная конференция “Молодость. Твор-чество. Современность”, в которой активное участие принимают и иркутяне. Администрацией области с участием творческих союзов проведен Всероссийский фестиваль «Театральные встречи у Вампилова» в 1999 г. Проводятся мероприятия, характерные только для нашего города: День города, фестивали детского и юношеского творчества «Весенняя капель», патриотической песни «Сыны Отечества», хоровой музыки «Певучая Ангара», конкурс исполнителей народной песни имени Руслановой, летние вечера отдыха для ветеранов «Воскресный бульвар», конкурсы учащихся музыкальных, художественных школ и школ искусств на соискание стипендий городской мэрии, ежегодная научно-практическая конференция для школьников “Мой город”. Праздник «Дни Русской духовности и культуры «Сияние России», впервые прошедший в 1994 г. по инициативе администрации города, стал традиционным и охватил всю область. В рамках праздника в Иркутск приезжают известные писатели, актеры, музыканты, проводятся творческие встречи с горожанами, концерты, презентации книг. Во всех городских мероприятиях, массовых праздниках, народных гуляниях принимает участие большое количество горожан и гостей города. Массовые праздники дают возможность организованного отдыха всей семьей. Возрастная структура населения города Иркутска оценивается как регрессивная, в последние годы сохраняется устойчивая тенденция старения населения, ежегодно наблюдается увеличение количества пенсионеров на 2,5 — 3 тыс. человек. На 1 января 2001 г. в городе получали пенсии 148824 человека, год назад —145398 человек. По прогнозам статистиков, через 5 лет группа людей старше 60 лет возрастет на одну треть. В настоящее время в Иркутске проживает 43141 инвалид, из которых 4478 человек — инвалиды ВОВ и лица, приравненные к ним. Численность впервые признанных инвалидами в 2000 г. составила 4713 человек, или 100 человек на 10 тыс. населения города. Основными причинами инва-лидности являются психические расстройства, болезни системы кровообращения, травмы, злокачественные новообразования. Уровень реабилитации инвалидов остается крайне низким, в особенности это касается социальной реабилитации. По сравнению с прошедшим годом число лиц с ограниченными возможностями возросло на 2828 человек. На сегодняшний день в Иркутске зарегистрировано 4279 детей-инвалидов до восемнадцати лет, что на 847 человек превышает их количество на начало 2000 г., а также 4247 инвалидов детства. Таким образом, каждый пятый житель города является пенсионером, каждый четырнадцатый житель — инвалид. На 1 января 2001 г. граждан, имеющих право на льготы в соответствии с Федеральным законом «О ветеранах», в городе проживает 105865 человек, из них: инвалиды ВОВ — 4478; участники ВОВ — 374; бывшие несовершеннолетние узники фашизма — 143; жители и защитники блокадного Ленинграда — 185; труженики тыла — 23318; ветераны труда — 83598. На сегодняшний день в городе проживает 264 человека из числа лиц, пострадавших от воздействия радиации вследствие аварий на Чернобыльской АЭС, ПО «Маяк», взрывов на семипалатинском полигоне, сбросов радиоактивных отходов в реку Теча и граждан из подразделений особого риска, из них 137 человек — непосредственные участники ликвидации аварий и инвалиды.

На 1 января 2001 г. в Иркутске состояло на учете 2819 человек из числа реабилитированных и пострадавших от политических репрессий, из них реабилитированных — 1044 человека, пострадавших — 1792 человека. Только в 2000 г. Комплексная программа социальной поддержки населения Иркутска, разработанная на основе законодательства по социальным вопросам, позволяющим осуществить социальную поддержку граждан, и с учетом современных демографических и экономических процессов, анализа социально-экономических показателей, а также в соответствии с рядом федеральных законов, на реализацию которых законом Иркутской области о бюджете на 2000 г. Иркутску предусмотрены средства в размере 169252,2 тыс. рублей бюджетов разных уровней. Исполнение программы составило 159610,7 тыс. рублей, или 94,3 %. Фактически населению города предоставлено услуг по выполнению программы на сумму 171825,3 тыс. рублей. Кроме того, на мероприятия по социальной поддержке малообеспеченного населения в 2000 г. были использованы благотворительные средства отделения Пенсионного фонда РФ по Иркутской области, управления соцзащиты администрации Иркутской области, отдела занятости Иркутска, предприятий города.

8.3. ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ИРКУТСКА Ключевым фактором современного развития Иркутска в XXI в. является его выгодное транспортно-географическое расположение и функции областного центра. Исторически Иркутск формировался как административный, торговый и культурнообразовательный центр. В настоящее время Иркутск входит в число крупнейших городов России. Он служит основой Иркутско-Шелеховского промышленного узла и является центром Иркутско-Черемховской промышленно-городской агломерации, которая простирается вдоль Транссибирской железной дороги и реки Ангары более чем на 150 километров. Здесь расположено более 50 % городского населения Иркутской области. Многие важнейшие предприятия в городе имеют машиностроительный профиль, но решающую роль играет пищевая промышленность (более 40 % объема промышленного производства), производство строительных материалов, деревообработка, легкая промышленность. Иркутск производит 45 % потребительских товаров области. Администрация города и городская Дума главной целью развития города видят «стабильное улучшение качества жизни всех слоев населения города Иркутска. Главным в системе городских приоритетов должно стать развитие города для горожан. Городское богатство должно расти за счет того, что жители становятся богаче, качество жизни — лучше, а продолжительность полноценной жизни — дольше» (решение городской Думы от 10.11.1998 г. № 255-27гД(2) «Об основных направлениях социально-экономического развития г. Иркутска на 1999 — 2000 гг.»). Предложено также использовать «Основные направления социально-экономического развития г. Иркутска на 1999 — 2000 гг.» как основу для разработки «Стратегического плана развития города Иркутска в XXI веке». В декабре 2000 г. — феврале 2001 г. состоялись заседания круглых столов городской научно-практической конференции «Иркутск на пороге третьего тысячелетия». В работе этой конференции приняли участие специалисты различных отраслей городского хозяйства, экономики, известные ученые, деятели культуры, горожане. Рекомендации, выработанные в рамках этой конференции, будут положены в основу развития Иркутска в новом веке. В XXI в. будет возрастать роль Иркутска как транспортного центра региона, как связующего звена не только европейской части России с Сибирью и Дальним Востоком, но и американского континента со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Другим направлением развития экономики Иркутска может стать формирование регионального финансово-коммерческого центра. Строительство Байкалбизнес центра и

Иркутского международного выставочного центра «Сибэкспоцентр» предполагает их дальнейшее развитие, превращение в центр проведения международных, региональных конференций, выставок, симпозиумов. Проведение в сентябре 2000 г. первого Байкальского экономического форума — первый шаг на пути к этой цели. Иркутск располагает и возможностями для развития туризма — и как исторический город со своеобразной архитектурой и историей, и как промежуточный пункт для туристов, посещающих озеро Байкал. Иркутск и в новом тысячелетии останется крупнейшим центром образования и науки в Сибири и на Дальнем Востоке. Квалифицированные подготовленные кадры, возможно, позволят Иркутску в будущем стать центром точного машиностроения. Для реализации вышеперечисленных направлений развития необходимо сформировать благоприятный хозяйственный климат, улучшить городскую среду, реформировать социальную сферу города и интегрироваться в мировую экономику. Иркутск вступил в XXI в. уверенно и, несмотря на непростую социальноэкономическую ситуацию в стране, этот красивый и значимый в российской истории город имеет перспективы развития. Иркутская традиционность проявляется в стабильности и предсказуемости городской власти, укрепляющемся слое современного купечества — предпринимателях, широте интеллектуального, культурного пространства, в котором есть место современным наукоемким производствам, учебно-научным комплексам и лучшим проявлениям искусства и всех видов художественного творчества.

8.4. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ХРОНИКА 1985 24.02. Выборы в Верховный Совет СССР.

25.05. В Иркутске с ознакомительной поездкой побывал генеральный секретарь профсоюза журналистов Никарагуа Лили Суто и секретарь того же союза Хуан Малина. В начале июля в Иркутске находился главный редактор крупнейшей греческой газеты «Та неа» Василиос Николопулос. Август. В Иркутск прибыли представители «Унита» — газеты ЦК итальянской компартии — Витторио Компионе и Карло Кароньяне.

7.08. Открылись дни газеты «Советская Россия» в Иркутске встречей главного редактора по отделу молодежи Н. Михайлова с машиностроителями и геологами. Сентябрь. Подписан договор о начале строительства Молодежных жилищных комплексов от имени ГК КПСС В.В. Демещиком, от горисполкома Ю. А. Шкуропатом, от ГК ВЛКСМ С.И. Дубровиным.

5.10. Стартовал чемпионат СССР по баскетболу (1-я лига) во Дворце спорта. Ноябрь. Прошла юбилейная выставка народного художника РСФСР В.С. Рогаля в Художественном музее.

6.11. В здании театра Музкомедии состоялась торжественное заседание общественности города Иркутска, посвященное празднованию 68-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

20.11. Состоялся слет студенческих отрядов, который подвел итоги 21-го трудового семестра.

26.11. Во Дворце спорта открылась выставка-продажа «Служба быта-85».

29.12. День города и рождение 600-тысячного жителя Иркутска.

1986 Впервые вышла сменная страница «Восточно-Сибирской правды» для читателей Иркутска.

Горкомом комсомола возрожден ставший впоследствии ежегодным городской турнир Клуба веселых и находчивых.

1.02. Выход первого отряда МЖК на строительство завода крупнопанельного домостроения.

6.04. Первая встреча студентов вузов города с членами бюро обкома КПСС и исполкома областного Совета народных депутатов.

18.04. Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении города Иркутска орденом Октябрьской Революции.

20.04. 300-летие присвоения Иркутску статуса города.

7.05. В Иркутске состоялся массовый субботник по благоустройству города в честь 300-летия присвоения Иркутску статуса города. В субботнике приняло участие около 28 тыс. человек.

9.05. Прошла 50-я эстафета на призы газеты «ВСП», посвященная Дню Победы и Дню печати. В ней участвовало 10 тыс. человек.

25.05. Прошла творческая встреча народного артиста РСФСР А. Миронова с иркутскими зрителями.

4.06. Сибирскому институту земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн вручен орден Трудового Красного Знамени. С 20.06 начались празднования, посвященные 300-летию города Иркутска.

3.07. В спортзале Иркутского политехнического института прошли товарищеские матчи по волейболу среди команд городов-побратимов Иркутска и Канадзавы. Сентябрь. В Иркутске установлен скульптурный портрет-горельеф академику В.А. Обручеву.

1.09. Открылась новая школа № 28 в микрорайоне маршала Конева.

25.09. Областной юношеской библиотеке присвоено имя Иосифа Уткина.

18.10. В Иркутске проходят Дни Культуры Хубсугульского Аймака МНР.

24.10. В Иркутске прошел митинг молодежи за разоружение, который открывал С. Дубровин — 1-й секретарь горкома ВЛКСМ.

1.11. Прошел 22-й областной слет студенческих отрядов во Дворце спорта, в котором приняли участие 2,5 тыс. человек.

26.11. Открытие Дней Улан-Батора в Иркутске. Решением Иркутского городского Совета народных депутатов звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено: Серкиной Александре Васильевне — профессору, заведующей кафедрой общей хирургии Иркутского мединститута, Сайфутдинову Исламу Салахутдиновичу — директору средней школы № 9, Логачеву Николаю Алексеевичу — академику, директору Института земной коры СО РАН, Каранауховой Тамаре Ивановне — заточнице цеха № 12 ИЗТМ, Муравьевой Ольге Ильиничне — водителю трамвая, Казакову Степану Алексеевичу — бригадиру монтажников треста ИЖС, Пархоменко Михаилу Давыдовичу — фрезеровщику авиазавода, Рогалю Виталию Сергеевичу — народному художнику России, Тамм Лидии Ивановне — начальнику штаба общественного пункта правопорядка, Шантурову Анатолию Григорьевичу — доктору медицинских наук, профессору ИГМИ, Ползиковой Анастасии Егоровне — директору Иркутского торгового комплекса, Соколовой Валентине Андреевне — директору средней школы № 24, Сергееву (Гантваргеру) Марку Давыдовичу — поэту, Распутину Валентину Григорьевичу — писателю, Салацкому Николаю Францевичу — ветерану войны, бывшему председателю Иркутского горисполкома.

1987 Иркутскому писателю Валентину Распутину присвоено звание Героя Социалистического Труда. ГК ВЛКСМ создает клуб творческой молодежи «Виртуозы Иркутска» и Ассоциацию молодых ученых и предпринимателей под руководством С.А. Неберы. В Иркутске прошел первый Всероссийский турнир по брейк-дансу. Январь. В области прошел второй Всесоюзный фестиваль самодеятельного творчества. Более 200 человек прислали и привезли свои работы на этот фестиваль. Одна из мелких планет во Вселенной получила имя нашего города.

16.01. Состоялся первый выпуск врачей Иркутского института усовершенствования врачей цикла реанимации и интенсивной терапии.

2.02. Состоялось совещание заведующих кафедрами общественных наук вузов города.

12.03.Открылся клуб спортивного ориентирования на базе СК «Ангара».

15.03. Иркутский турклуб «Саяны» совместно с горкомом ВЛКСМ провели «малый» лыжный переход через Байкал. В середине апреля в Иркутске открылся видеосалон. Телевизор с видеомагнитофоном был установлен в кинотеатре «Художественный». В конце апреля по Иркутску стали ходить трамваи того типа, которые ходят и сейчас. В начале мая в Иркутске побывала делегация американских музейных специалистов во главе с Р. Макдональдом.

24 мая прошел праздник, посвященный 50-летию Кировского района. Кроме дня рождения Кировского района, праздник этот был приурочен к 70-летию Октябрьской революции.

5—7 июня прошел слет туристов «Здравствуй, лето-87». Слет проходил в районе станции «Орленок». В 10-х числах июня состоялось выездное заседание устного журнала «Кругозор». Посвящено это мероприятие было 50-летию Иркутской области.

10 июня начались гастроли Московского академического театра имени Моссовета.

1.03. Закладка первого дома МЖК.

13.05. 70 лет газете «Восточно-Сибирская правда».

28.05. Сдача в эксплуатацию первого дома МЖК.

21.06. Выборы в местные Советы и народных судей. Звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено Сигеки Мори — японскому общественному и политическому деятелю за вклад в развитие дружеских связей.

1988 6.04. Зональная часть Всесоюзного конкурса исполнителей польской песни в Иркутске.

8—9.04. В Иркутске находилась группа американских участников движения «Мир без войн».

1.05. Прошла демонстрация, в которой приняли участие 100 молодых ребят из Вьетнама.

8.05. Прошла ежегодная, 52-я, эстафета на призы газеты «ВСП».

9.05. Состоялась манифестация комсомольцев и молодежи, посвященная Дню Победы.

13.05. Открылись Дни литературы и искусства Якутской АССР в Иркутской области.

12.06. В рамках проведения акции «Волна мира» от Хиросимы до Нью-Йорка прошел митинг в Иркутске.

17.06. Открылся международный турнир по художественной гимнастике на призы газеты «Советская Культура».

23.06. В Иркутске, на площади у торгового комплекса, прошел митинг, организованный участниками неформального движения в защиту Байкала. Цель митинга — поддержка политики М.С. Горбачева. Лозунг «Вся власть Советам» — неоднократно

звучал с трибуны. В заключение митинга был принят текст телеграммы в адрес Политбюро, в котором высказывалась полная поддержка программы перестройки.

23.07. В Иркутске делегация из города-побратима Юджина (США).

17.08. Международный турнир по настольному теннису.

28.08. В Иркутске состоялись первые альтернативные выборы депутата в областной Совет. В Академгородке на одно место было выдвинуто два кандидата: А.А. Бухаров и В.А. Наумов. Победил Владимир Наумов.

30.10. Во Дворце Спорта состоялась ярмарка по продаже детских вещей, организованная областным отделением Детского фонда и иркутским горисполкомом.

3.12. Прошла отчетно-выборная конференция в Иркутской городской партийной организации. 1-м секретарем был избран В.Н. Ковшаров, 2-м — Н.В. Мельник, Л.М. Комышева — секретарем.

1989 4.01. Обком комсомола выбрал представителей комсомола области для участия в пленуме ЦК ВЛКСМ в качестве возможных кандидатов в народные депутаты СССР от ВЛКСМ: 1-й секретарь ОК ВЛКСМ В. Матиенко, заведующий отделом качугской газеты «Ленская правда» Л. Гунин, инженер ПТО комбината «Братскжелезобетон» Г. Белякова. Пленум ЦК ВЛКСМ утвердил в качестве кандидата Г. Белякову.

26.03. Прошли выборы народных депутатов СССР. По области проголосовало 86,84% избирателей. По Ленинскому округу выбран Г.Н. Горбунов — директор Иркутского авиационного завода. По Иркутскому округу — Г.И. Фильшин — зав. отделом региональной экономики и размещения производственных сил Восточно-Сибирского института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения АН СССР.

14.04. В библиотеке имени Иосифа Уткина развернулась выставка, посвященная 200летию Великой французской революции. С 28 по 30 апреля в Иркутске проходила грандиозная ярмарка, посвященная майским праздникам.

14.05. Иркутск посетил М.С. Горбачев, Генеральный секретарь ЦК КПСС.

19—20.05. В Иркутском соборе состоялся праздник для любителей старинной духовной музыки. Это действо было приурочено к 1000-летию Крещения Руси.

20.05. Иркутск посетил известный дирижер Дитер-Герхардт Ворм из городапобратима, находящегося в ГДР, Карл-Маркс-Штадт. Приезд дирижера был ответом на подобный визит в его город иркутского симфонического оркестра.

21.05. Состоялись финальные игры чемпионата по настольному теннису. В период с 23 по 26 мая в Иркутске прошел Всесоюзный праздник современного бального танца «Голубой Байкал-89».

4.06. После года восстановительных работ вновь открылся для посетителей Музей декабристов (усадьба С.Г. Волконского).

6.06. В 190-летие со дня рождения А.С. Пушкина в ЦПКиО состоялась встреча местных поэтов (М. Сергеев, В.Козлов), а также сотрудников Пушкинского музея из Москвы с жителями города. Июль. Разделение единого иркутского отделения Союза писателей на отделения Союза писателей России и Союза российских писателей.

16.10. В рамках Дней Культуры ГДР в СССР в Иркутск приезжали официальные лица из города-побратима Карл-Маркс-Штадта во главе с К. Бритлем.

11.11. стал днем жертв сталинских репрессий. В этот день многие иркутяне отправились в район Пивоварихи, чтобы там придать земле прах безвинно погибших своих земляков.

1990 В Иркутске состоялось торжественное собрание строителей по случаю сдачи в эксплуатацию Музыкального театра.

5.01. Премьера оперы Ж. Бизе «Кармен» и открытие 49-го сезона в новом здании Музыкального театра. Иркутскому Государственному педагогическому институту — 70 лет.

19.01. Иркутская областная межсоюзная конференция профсоюзов.

23.01. Вышло обращение межрайонной группы кандидатов в народные депутаты к избирателям. В обращении они заявили о создании группы поддержки демократии, солидарности с межрегиональной группой народных депутатов СССР. Выступили против монополии партии на власть, за многопартийную систему, за самостоятельность трех линий власти, глава исполнительной власти должен избираться. Выступили за самостоятельность в хозяйственной деятельности Сибири, избавление Сибири от роли колониального придатка, выступили за рыночную экономику и свободу печати.

3.02. В Иркутске прошло собрание инициативной группы за создание народной Думы. В группу вошли: М. Попов, А. Коцарь, В. Иванов, Н.Ф. Салацкий.

25.02.Прошел митинг «От власти номенклатуры к власти народа» в поддержку демократических преобразований в стране. Март. Гастроли певца из Австрии Бориса Рубашкина.

18.03 — первый турнир по баскетболу на призы «ВСП» среди школьных команд. С 19 по 26 марта — неделя польского кино в Иркутске.

22.03. Ю.А. Ножиков на страницах газеты «Советская Молодежь» выступил с инициативой выдвигать кандидатов на посты глав исполнительной власти снизу, то есть избирать. Исходя из этого, Иркутский научный центр и профком ИНЦ выдвинули кандидатов: на пост главы облисполкома — Ю.А. Ножикова, на пост главы горисполкома А.А. Грановского.

23.03. Писатель В.Г. Распутин назначен членом Президентского Совета СССР.

31.03 Прошли выборы народных депутатов РСФСР. По Ленинскому округу Иркутска после второго тура избран Л.Е. Ясенков. По Октябрьскому округу — после второго тура В.Н. Хайрюзов. По Свердловскому округу избран Ю.А. Ножиков. По национально-территориальному округу во втором туре — И.И. Широбоков. Начало апреля — финал КВН среди студенческих команд. Победила команда КВН ИВВАИУ.

4.04. Открылся 5-й пленум ОК КПСС, на котором подверглись критике Ю.А. Ножиков, Г.М. Бутаков и другие депутаты областного Совета.

4.04. 820 преподавателей и студентов Иркутского политехнического института поддержали выдвижение Ю. Ножикова на пост главы облисполкома, осудили работу 5-го пленума.

10.04. Бюро ОК КПСС заявило о личных позициях выступающих на 5-м пленуме. Поддержаны кандидатуры В.И. Потапова — на пост председателя областного Совета, Ю.А. Ножикова — на пост председателя облисполкома и проведение выборов на альтернативной основе.

13.04. В «Восточно-Сибирской правде» опубликованы открытые письма от коллективов предприятий области с выражением недоверия обкому КПСС и требованием передачи всей полноты власти областному Совету народных депутатов. На бульваре имени Гагарина прошел митинг, участники которого высказались за отставку нынешнего состава ОК КПСС и против совмещения постов 1-го секретаря обкома и председателя областного Совета.

13—14.04. Конкурс народного танца в зале Дворца культуры Профсоюзов на призы облсовпрофа и ОК ВЛКСМ.

16.04. Председателем областного совета был избран В.И. Потапов — 126 голосов, другой кандидат В. Ломтадзе получил 84 голоса. Заместителем был избран В.В. Игнатенко.

21.04. Общегородской субботник, посвященный 120-й годовщине со дня рождения В.И. Ленина.

28—29.04. Областная конференция общественных корреспондентов. Организаторы: Союз журналистов СССР, областной Совет профсоюзов.

1.05. Демонстрация-митинг. Столетие празднования Дня международной солидарности трудящихся.

7.05. Встреча ветеранов войны в обкоме КПСС, посвященная 45-летию Победы.

16.05. Председателем Иркутского городского Совета был избран И.С. Шевчук.

29.05. В «ВСП» опубликовано сообщение, что к концу 12-го дня работы организационной сессии Иркутского городского совета депутаты выбрали главу горисполкома. Претендовали: работник конструкторского бюро ПО «Восток» И.В. Винокуров и первый заместитель председателя горисполкома Б.А. Говорин. Винокуров взял самоотвод. За Говорина проголосовало 104 голоса, против — 5, воздержалось — 6.

12.05. Ю.А. Ножиков избран председателем облисполкома. Его соперник И.А. Сумароков проиграл во втором туре голосования.

14.05. Зарегистрирована группа из 62 депутатов «Демократическая Россия».

26.06. Опубликовано постановление Съезда народных депутатов РСФСР «О механизме народовластия в РСФСР».

24.07. Советско-западногерманский экологический симпозиум, посвященный проблемам Байкала.

2.09. В Иркутск возвращены мощи Святого Иннокентия и помещены в Знаменский собор.

2.10. Иркутскому Художественному музею присвоено имя В.П. Сукачева.

20.10. В Иркутске упразднены райкомы КПСС.

20—21.10. В Иркутске прошла учредительная конференция отделения Демократической партии России.

1.11. Иркутский симфонический оркестр отправился на гастроли в Японию. В середине ноября восстановленный на пожертвования граждан ледокол «Ангара» занял свое место у пирса в микрорайоне Солнечный. Создан Комитет молодежных организаций Иркутска.

23.12.Открытие Дней бурятской культуры в Иркутске в театре музкомедии. Звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено: Вырупаеву Константину Григорьевичу — спортивному тренеру, олимпийскому чемпиону по классической борьбе, Фатьянову Алексею Дементьевичу — директору Иркутского областного художественного музея.

1991 27.01. Митинг у Дворца спорта в знак протеста против действий союзных силовых ведомств в Вильнюсе (Литва). В середине февраля участники ралли «Кэмэл Трофи» прибыли в Иркутск.

26.02. Иркутские областные отделения партий ДПР, СДПР, РХДД, партии конституционных демократов, республиканской партии России — заявили о создании блока «Демократическая Россия». В марте прошел месячник польского кино, организованный обществом польской культуры «Огниво».

17.03. Всероссийский референдум. В Иркутске за сохранение Союза ССР проголосовало 61,8 %, против 38,2 %, за введение поста президента России 76,7 %, против 23,1 %.

12.06. Выборы Президента России. Избран Б.Н. Ельцин.

18—20.08. Отстранение М. С. Горбачева от управления страной, его изоляция в Форосе, создание Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению во главе с вице-президентом СССР Г. Янаевым.

20.08. В Иркутске состоялся митинг у Дворца спорта. Собравшиеся назвали деятельность ГКЧП преступной. Потребовали от властей и депутатов поддержки Президента СССР. На митинге с осуждением ГКЧП выступил председатель Иркутского горисполкома Б. А. Говорин.

22.08. Ю. А. Ножиков на пресс-конференции расценил путч как незаконный захват власти.

23—24.08. Исполняющий обязанности председателя Иркутского областного Совета В. Игнатенко подписал распоряжения: «О выселении ОК КПРФ из Дома Советов».

1992 Январь. Борис Александрович Говорин Указом Президента России назначается главой администрации города Иркутска.

8.02. Митинг казаков у здания облисполкома.

15.03. Митинг против политики Б.Н. Ельцина, организованный коммунистами.

17.07. Председатель облисполкома Ю. Ножиков попал в автомобильную аварию, после чего 2 месяца провел в больнице.

20.08. Пятая дальневосточная российско-японская встреча прошла в Иркутске.

29.09. Открытое обращение народных депутатов РФ от Иркутской области к Президенту России и Президиуму Верховного Совета в поддержку осужденного в Азербайджане российского офицера иркутянина Евгения Лукина.

30.09. В Москве прошла встреча делегации иркутских депутатов с и.о. председателя правительства Е.Т. Гайдаром по энергетическому комплексу. Создана согласительная комиссия.

24.10. У Дворца спорта прошел митинг трудящихся, организованный областным советом профсоюза.

6.11. Глава администрации Иркутской области Ю. Ножиков подписал постановление об акционировании «Иркутскэнерго».

18.10. Иркутск посетил вице-президент РФ А. Руцкой.

26.10. Областным Советом было принято решение об обращении в Конституционный суд РФ о несоответствии Конституции РФ Указам Президента РФ №923 от 15.08.92 и №1334 от 5.11.92 об энергетическом комплексе.

2.12. Обращение к Съезду народных депутатов РФ об отмене Указов Президента об энергетическом комплексе. Звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено Образцову Алексею Алексеевичу — главному врачу ГКБ № 1.

1993 Январь. Прошел первый (ставший затем ежегодным) Всероссийский турнир по боксу на призы 7-кратного чемпиона России З. Х. Мегерова.

30.01. Ю. Ножиков заявил что Иркутская область находится в 8 крупных конфликтах с центром: по защите инвестиций предприятий, по бюджету, выделяемым ресурсам на закупку продовольствия, по природным ресурсам, энергетическому комплексу, по «Ангарскнефтеоргсинтезу», «Лензолоту», БЦБК.

20.03. Президент России выступил с обращением, в котором сообщил об отстранении от должности нескольких глав областных администраций, в том числе и Ю. Ножикова. Решение вскоре им отменено.

28.03. Митинг сторонников президента Б. Ельцина у Дворца спорта. Требования отставки вице-президента А. Руцкого.

25.04. Всероссийский референдум.

20.05. В Иркутск приехал руководитель группы по конституционной реформе

С. Шахрай.

11.07. Встреча Президента России Б. Ельцина и канцлера ФРГ Г.Коля в Листвянке.

14.09. Иск в Конституционном суде удовлетворен — Указ Президента об энергетическом комплексе признан неконституционным.

23.09. Опубликован Указ Президента РФ о поэтапной конституционной реформе в РФ. Ю. Ножиков прокомментировал решение Президента как несоответствующее Конституции.

23.09. Внеочередная сессия Иркутского областного Совета народных депутатов. Принято решение «О кризисе органов федеральной власти в связи с Указом Президента РФ «О поэтапной конституционной реформе в РФ».

3.10. У Дворца спорта митинг сторонников Конституции.

4.10. Митинг у Дворца спорта — 1000 человек поддерживают Президента. Организатор — блок «Демократический выбор». Октябрь. Прошли первые (ставшие затем ежегодными, а с 1997 г. —областными) Дни русской культуры и духовности. Режиссером Сергеем Болдыревым в драмтеатре имени Н.П. Охлопкова был поставлен спектакль «Вишневый сад».

12.12. Выборы в Совет Федерации и Государственную Думу. (Выбор России — 21,4 %, ЛДПР — 13,4 %, Женщины России — 10,5 %, КПРФ — 8,7 %; за члена Совета Федерации Ю.Ножикова — 74,6 %). Звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено Гошеву Игорю Васильевичу — директору средней школы № 65.

1994 27.03. В Иркутске прошли выборы мэра. Участие приняли 40,6 % избирателей. Итоги: Б. Говорин — 78 %, В. Поляков — 9,7 %, против всех — 12,3 %. В этот же день проходили выборы депутатов городской Думы 1-го созыва. В этот же день состоялись выборы губернатора. Участвовали 45,25 % избирателей. Итоги: Ю. Ножиков — 77,9 %, Б. Алексеев — 7,9 %, А. Помигалов — 4,5 %. За основные положения Устава Иркутской области в этот день проголосовало 80 %. Город посетил возвращающийся из эмиграции писатель Александр Солженицын. Звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено Горбунову Геннадию Николаевичу — генеральному директору ИАПО.

1995 Январь. Прошел первый (ставший затем ежегодным) бал мэра г. Иркутска «Человек года», посвященный иркутянам, внесшим большой вклад в развитие города в прошедшем году. Городской администрацией создано объединение «Три века» для реконструкции и реставрации памятников культуры.

12.04. Митинг студентов у областной администрации и встреча с Ю. Ножиковым. Август. Иркутской городской Думой принят Устав города. Декабрь. Проведение первой (ставшей затем ежегодной) выставки изделий инвалидов и предприятий, использующих труд инвалидов.

17.12.95. Прошли выборы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ 2-го созыва. Итоги: предприниматель Ю.М. Тен в Иркутске, В.Б. Шуба, В.Л. Машинский, А.А. Турусин — одномандатные округа. Блоки: КПРФ — 15,7 %, ЛДПР — 15,6 %, НДР — 8,3 %, Женщины России — 7 %, Яблоко — 6,6 %, Партия самоуправления трудящихся – 6 %, Коммунисты СССР — 5,5 %. Звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено Сергееву Дмитрию Гавриловичу — писателю.

1996

Январь. Мэр г. Иркутска Б.А. Говорин избран президентом Ассоциации сибирских и дальневосточных городов. Ирина Орехова выиграла чемпионат Европы по пауэрлифтингу. Февраль. Учителем года стала Лариса Богданова — музыкальный руководитель детского сада № 28. Март. Открылся Центр русской культуры. Режиссером Вячеславом Кокориным в драмтеатре имени Н.П. Охлопкова поставлен спектакль «Самое главное».

15.03. Было учреждено региональное отделение общероссийского движения поддержки Б.Н. Ельцина на выборах в президенты. Апрель. Альберт Пакеев стал чемпионом Европы по боксу.

21.04. М.С. Горбачев в Иркутске.

29.05. У Дворца спорта прошел митинг и праздничный концерт в поддержку Б.Н. Ельцина. Июнь. Открылся госпиталь ветеранов войны и труда.

3. 06. Концерт звезд российской эстрады в Иркутске в поддержку Ельцина.

16.06. Выборы Президента РФ, депутатов городской Думы и областного Законодательного собрания.

25.06. Первое заседание иркутской городской Думы 2-го созыва.

29.06. Ю. Ножиков и Б. Говорин и со страниц «ВСП» обратились к жителям области с просьбой принять участие в голосовании.

3.07. Второй тур выборов. Б.Н. Ельцин переизбран Президентом Российской Федерации. Август. Сдана в эксплуатацию средняя школа № 67 в микрорайоне Ново-Ленино. А. Пакеев завоевал бронзовую медаль на Олимпийских играх в г. Атланта (США). Сергей Ходаков на Параолимпийских играх в г. Атланта (США) завоевал золотую и бронзовую медали.

25.09. Открытие первой очереди выставочного комплекса «Сибэкспоцентр» и шестой универсальной Международной ярмарки. Сентябрь. Завершено строительство Гуманитарного центра — библиотеки имени семьи Полевых.

4.10. Открыт музей города Иркутска. Ноябрь. Иркутск посетил лидер КПРФ Г.А. Зюганов. Декабрь. Празднование 40-летия пуска первой турбины Иркутской ГЭС. Звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено: Галазию Григорию Ивановичу — академику РАН, биологу, Шкуропату Юрию Александровичу — ген. директору ЗАО «Главвостокстрой».

1997 Январь. На Всероссийском конкурсе молодых исполнителей Дмитрий Силаев занял 1-е место среди пианистов. Февраль. Имя маршала Г.К. Жукова присвоено проспекту в микрорайоне Солнечный. Март. Женская хоккейная команда «Рекорд» стала чемпионом России и выиграла Кубок России. С 1.03. Ю. Ножиков приостановил выплаты налогов в федеральный бюджет. Все средства остаются в области для погашения задолженности бюджетникам.

27.03. Всероссийский митинг протеста трудящихся. Ю.Ножиков и депутаты областного Законодательного собрания поддержали требование изменить курс реформ. Апрель. В конкурсе «Учитель года» победителем стал учитель словесности средней школы № 47 П.А. Косенко. Прошел первый городской конкурс танцевальных коллективов «Весенняя капель» (затем он стал ежегодным).

21.04. Ю. Ножиков заявил о своем уходе в отставку с поста губернатора Иркутской области.

25.04. Областное Законодательное собрание приняло отставку Ю. Ножикова и назначило выборы губернатора на 27 июля. Май. Над зданиями городской и окружных администраций подняты флаги с изображением герба Иркутска. Открытие первой части Центрального рынка.

1.05. Лидер партии «Яблоко» Г. Явлинский в Иркутске.

5.05. Политик А. Лебедь в Иркутске. На 18.05. заявлено 20 кандидатов на пост губернатора.

1.06.— зарегистрированы после сбора подписей 12 кандидатов: Б.А. Говорин, С.Ф. Зубарев, Ф.С. Сердюк, В.Л. Машинский, С.С. Шабуров, В.Б. Шуба, И.М. Щадов, Ю.М. Тен, С. Г. Левченко. Июль. 2.07. Б. А. Говорин награжден орденом Почета за большой вклад в социальноэкономическое развитие города и многолетнюю добросовестную работу.

27.07. Мэр города Иркутска Б.А. Говорин избран губернатором Иркутской области. (более 50 %, Левченко — 18 %, Машинский — 14 %). Сентябрь. Открыта средняя школа №41 в микрорайоне Университетский. Октябрь. Минобразование РФ и газета «Педагогический вестник» присвоили звание Школа года иркутским школам №14, 25, 30, 47, гимназии №1, лицею №2, а директора школ удостоены звания Директор года. Заложен первый камень в строительство Иркутского диагностического центра. Ноябрь. Запущена в эксплуатацию городская гинекологическая клиника. Команда девушек женского хоккейного клуба «Рекорд» завоевала Кубок мира.

15.11. Общественности представлен представитель президента в Иркутской области Александр Суворов.

23.11. В. В. Якубовский избран мэром г. Иркутска. Голосовало 25,9 % избирателей; 67,14 % за Якубовского, 14 % — Хорошилов, 7,27 % — Батищев, 1,44 % — Оскирко, 1,06 % — Арбузов. Декабрь. 6.12. Авиакатастрофа в Иркутске — падение самолета «Руслан» на жилые дома в микрорайоне Иркутск II. Большие человеческие жертвы.

1998 Январь. Стадион «Труд» занял 1-е место «За лучшую организацию игр чемпионата РФ по хоккею с мячом». Март. Хоккеисты клуба «Сибскана» стали серебряными призерами чемпионата РФ. В конкурсе «Учитель года» победителем стал А. Ю. Рулев — учитель химии гимназии № 1. Май. Лучшим учителем школ области стал А. Я. Кравчук — учитель литературы иркутской средней школы № 14. Он занял и 3-е место на Всероссийском конкурсе «Учитель года». Июнь. Город посетила официальная делегация города Пфорцхайм во главе с мэром Иоахимом Беккером. Июль. Денис Мацуев, выпускник Центральной детской школы искусств, стал победителем XI Международного конкурса имени П.И. Чайковского в Москве. Состоялась премьера спектакля «Поминальная молитва», поставленного в драмтеатре имени Н.П. Охлопкова Олегом Пермяковым. Октябрь. Открытие второй очереди Центрального рынка.

17.10. В небо впервые поднялся многоцелевой самолет-амфибия Бе-200, изготовленный на ИАПО.

28—31.10. Официальная делегация Иркутска приняла участие в Днях Иркутска в г. Улан-Баторе (Монголия). Начало возрождения российско-монгольских дружеских отношений.

Декабрь. Введен в строй ожоговый центр Городской клинической больницы №3. Введено в строй здание Театра народной драмы. Открылось новое помещение музыкальной школы №7. В городскую Думу избраны: А.П. Бессонов, И.Т. Косов, Т.И. Лященко, А.А. Образцов, А.К. Чичиков, В.М. Верхозин, С.А. Гришин, В.Н. Афанасьева, Л.Е. Заболотская, А.Н. Панов, Г.Г. Русских, С.Н. Батищев, С.А. Коровин, А.В. Белов, М.Г. Корнев. Звание Почетный гражданин города Иркутска присвоено: Говорину Борису Александровичу — губернатору Иркутской области, Егунову Виктору Пантелеймоновичу — актеру Иркутского драматического театра, народному артисту России, Распутину Михаилу Егоровичу — председателю городского Совета ветеранов.

1999 Прошел первый Всероссийский фестиваль современной драматургии имени А. Вампилова. Март. Хоккейная команда «Сибскана» завоевала бронзовые медали VII чемпионата России по хоккею с мячом. Сдана подстанция «Скорой помощи» в Свердловском округе. Апрель. Открылся первый в России центр народной медицины. В честь 10-летия дружеских связей между Иркутском и Юджином наш город посетил мэр г. Юджин (США) Джеймс Торри. Хоккеистки женской команды «Рекорд» выиграли Кубок России. Май. В микрорайоне Первомайский введен в эксплуатацию дом ребенка № 1 «Солнышко».

10.07. открылся Иркутский медицинский диагностический центр.

5.08. В Доме дружбы прошла учредительная конференция Иркутского регионального общественного патриотического движения «Прибайкалье». Лидером единогласно избран Б. Говорин.

15.08. Иркутск посетил председатель Совета Федерации Е. Строев. Сентябрь. Иркутскому областному драматическому театру имени Н. Охлопкова присвоено звание — академический.

1.09. Открыта средняя школа №3 в микрорайоне Радищево.

8.10. Открытие восстановленного здания детского дома №1 в Иркутске II. 8.10. Освящение храма во имя Рождества Христова в Иркутске II. 8.10. Открытие памятника работникам УВД, погибшим при исполнении служебных обязанностей.

9.10. Открытие здания Театра пилигримов.

31.10.Состоялся бенефис актрисы Музыкального театра, народной артистки России Е.К. Волошиной, посвященный 55-летию ее сценической деятельности. В конкурсе на лучшее муниципальное образование Иркутской области г. Иркутск занял первое место. Победитель в конкурсе среди учителей города и области А. Сопин (директор школы № 40) занял 2-е место на Всероссийском конкурсе «Учитель года». Открыта вспомогательная школа № 14. Декабрь. Мэры городов Иркутска и Шеньяна (Китай) подписали соглашение о сотрудничестве между городами-побратимами.

19.12. Состоялись выборы в Государственную Думу 3-го созыва. Итоги выборов: Единство — 32,99 %, КПРФ — 23,6 %, СПС — 7,15 %, Яблоко — 5,89 %, ОВР — 5,31 %, Блок Жириновского — 7,5 %.

2000 17.02. Город посетил и.о. Президента РФ В.В. Путин.

24.03. Победителем городского конкурса «Учитель года» стала А. Харлан, учитель химии школы № 47.

24.04. Новая редакция Устава г. Иркутска. Новая глава об участии иркутян в решении городских проблем, новая глава о контроле за деятельностью органов местного самоуправления, зафиксирована ответственность муниципальных служащих, более точно прописаны предметы ведения города, перечень задач.

29.04—8.05. В выставочном комплексе города Ля-Рош (Франция) работала выставка достижений г. Иркутска и Иркутской области. Май. В сквере на площади Декабристов открыт памятник иркутянам, погибшими при исполнении воинского долга. Вышла книга повестей фронтовиков «Вернитесь живыми».

27.06. Выборы депутатов в городскую Думу. Итоги: действительны по всем округам; депутатами стали: Ю.Д. Коренев, И.Т. Косов, П.А. Шапошников, Т.А. Кадесникова, А.Н. Дудко, А.К. Чичиков, В.М. Верхозин, Ю.С. Родионов, Ж.В. Есева, Н.А. Бутаков, С.Н. Батищев, А.Е. Малыгин, А.В. Белов, М.Г. Корнев, С.А. Коровин. Август. На XXVII Олимпийских играх в Сиднее (Австралия) серебряную медаль среди тхэквондисток в весе свыше 67 кг завоевала иркутянка Наталья Иванова.

1.09. Открытие гимназии № 3 в Ленинском округе города. Приложение к газете «ВСП» преобразовано в газету «Иркутск».

8.09. Состоялось освящение католического кафедрального собора Непорочного сердца Божьей Матери.

19.09. Открытие первого Байкальского Экономического форума.

24.09. На Параолимпийских играх в Сиднее (Австралия) иркутянка Ольга Семенова завоевала золотую медаль в пятиборье. Состоялись выборы депутатов Законодательного собрания Иркутской области.

1—9 октября. Дни русской духовности и культуры.

17.10. Празднование 150-летия Иркутского академического драматического театра имени Н.П. Охлопкова.

29.10. Женская хоккейная команда «Рекорд» завоевала Кубок мира по хоккею с мячом.

1.11. Самолету-ракетоносцу 182-го гвардейского тяжелого бомбардировочного авиационного Севастопольско-Берлинского Краснознаменного полка присвоено почетное наименование «Иркутск».

27.11. Открытие моста через реку Ушаковку.

29.12. Открытие киноконцертного центра «Россия» в Ленинском округе. Открытие поликлиники №8 в Ленинском округе. Декабрь. Издан альбом И.В. Калининой «Православные храмы Иркутской епархии». Губернатор Иркутской области Б.А. Говорин награжден дипломом Всероссийского конкурса «Карьера» за верность служению России и большой личный вклад в социальное развитие региона. Открылась научно-практическая конференция «Иркутск в III тысячелетии», призванная определить стратегическую линию развития областного центра.

2001 Первым новорожденным жителем Иркутска нового века и тысячелетия стала Маша Бочкарева. ПРИЛОЖЕНИЯ

ИРКУТСК В ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

История Иркутска изучается давно, и в этом деле достигнуты немалые успехи. Можно выделить несколько этапов истории изучения прошлого нашего города. Годы с 1661-го до начала третьего десятилетия XVIII в. — это период устной истории, или легендарной. В это время складывались и видоизменялись устные рассказы о начальных годах Иркутска. Второй этап — летописный — относится к 1720—1772 гг. 1 Летописи, возникшие первоначально среди купцов и священников — любителей истории, были демократическими по своему характеру, давали много ценной и правдивой информации об истории города. Первым летописцем города, по мнению директора Иркутской гимназии Н.С. Щукина, был иркутский посадский Василий Сибиряков, предок которого приехал в Иркутск вскоре после его основания. Его сыновья Михаил и Николай продолжили летопись отца, но каждый в отдельности 2. Автор книги о Восточной Сибири XVII в., законоучитель А.А. Ионин, более подробно говорит о летописи Карамзина: «Записки с 1718 г. по 1817 г. священников Иркутской Троицкой церкви Карамзиных, начиная от прадеда их Илии, на 24 л.» 3. Таким образом, Карамзиными был создан сравнительно лаконичный труд: каждый лист рукописи описывал в среднем события четырех лет. К концу XVIII в. число летописей различных авторов достигло, по мнению исследователя Н.В. Куликаускене, восьми, а всех списков иркутских летописей XVIII— XIX вв. — 37. Третий период историографии Иркутска — период первых печатных публикаций о городе и его истории — начинается с 1773 г. Сначала — упоминания в иностранной литературе, статьи в российских словарях и энциклопедиях, описаниях Сибири, затем — в российских журналах и сборниках статей. Позже, с 1857 г., к ним добавляются статьи в иркутских газетах, печатаются фрагменты иркутских летописей (1850, 1858—1861 гг.), освещаются отдельные события из истории в специальных исторических монографиях, посвященных другой тематике. Первые печатные публикации об Иркутске появились в иностранной печати в конце XVII в. В 1692 г. напечатан капитальный труд бургомистра Амстердама Николая Витсена «Северная и Восточная Татария», в который вошли материалы об огромной территории от берегов Каспия и Волги — на западе до Тихого океана — на востоке. Недавно возникшему Иркутску в книге отведено около страницы, причем приведены в основном верные сведения, хотя число домов и воинов явно преувеличено 4. Книга Витсена переиздавалась дважды, в 1705 и 1785 гг. Краткое сообщение об Иркутске сделал англичанин Джон Белл, побывавший в городе в 1720 г., в книге «О путешествиях из Петербурга в России в разные азиатские земли», изданной в 1763 г. в городе Глазго и переведенной на русский язык в 1776 г. под названием: «Беллевы путешествия через Россию в разные азиатские земли...» 5. На русском же языке первые сообщения об Иркутске начинаются с 1770-х гг. В 1773 г. издан «Географический лексикон Российского государства или словарь.., собранный Ф. Полуниным», на 107-й и 108-й страницах которого помещена небольшая статья о нашем городе. Примерно столько же места отведено Иркутску в книге И. Фишера «Сибирская история с самого открытия Сибири...» (1774). Фишер излагает здесь местную легенду об основании Иркутска в 1652 г., записанную в Иркутске Г.Ф. Миллером в 1730х гг. В «Географическом словаре Российского государства» Л. Максимовича и А. Щекатова, вышедшем в начале XIX в., Иркутску посвящено уже 12 страниц. Статьи об Иркутске в XIX в. стали обязательными для географических словарей и русских энциклопедий. В качестве примера можно привести топографическое описание

Иркутского наместничества («Древняя российская вивлиофика», 1791), в котором содержатся краткие данные о городе. В первой половине XIX в. появляются работы, в которых Иркутск и его история описываются значительно подробнее. Так, в книге иркутского вице-губернатора Семивского, подлинным автором которой был А. Лосев, «Новейшие, любопытные и достоверные повествования о Восточной Сибири», изданной в 1817 г., Иркутску отведено около 70 страниц. Много внимания уделяет Иркутску Алексей Мартос в книге «Письма о Восточной Сибири» (1827). Некоторое место уделено Иркутску в первом обобщающем труде по истории Сибири П. Словцова «Историческое обозрение Сибири» в двух книгах (1838 и 1844 гг.). Значительно больше материалов о городе найдем в двухтомной работе В.И. Вагина «Исторические сведения о деятельности графа М.М. Сперанского в Сибири, с 1819 по 1822 год». В 1870 г. известный общественный деятель и журналист М.В. Загоскин издал небольшую книгу «Иркутск и Иркутская губерния. С очерком прочих губерний и областей Сибири». По сути дела, это первое в губернии учебное пособие по географии края. Более трети книги посвящено Иркутску. С 1840-х гг. появляются книги и брошюры об истории православия и церкви в Иркутске. Самая значительная — «Начало христианства в Иркутске и святый Иннокентий, первый епископ Иркутский» (1868) — принадлежит перу протоиерея П.В. Громова, который занимал должность ректора семинарии, затем был первым редактором «Епархиальных ведомостей». Спустя пять лет издается книга архимандрита Модеста «О проповедничестве Св. Иннокентия, первого иркутского епископа и чудотворца». В 1840 г. в Петербурге было напечатано «Описание Иркутского Вознесенского монастыря» Никодима, а в 1879 г. в Иркутске выходит брошюра «Иркутская духовная семинария...», написанная в связи с ее столетним юбилеем. Из опубликованных источников первой половины XIX в. очень интересны записки и воспоминания Е.А. Авдеевой-Полевой, И.Т. Калашникова, М.А. Александрова, В.И. Вагина. Они были переизданы в 1990 г. в сборнике под названием «Записки иркутских жителей». Своеобразным и ярким источником является подготовленная учителем Иваном Поликсеньевым книга «Прозаические сочинения учеников Иркутской гимназии...» (1836). В ней собрано 51 сочинение гимназистов. Ценная информация содержится также в «Описании городов Иркутской губернии за 1875 г. ...» В. Кржижановского (в кн.: «Памятная книжка Иркутской губернии 1881 г.», отдел II) и в вышедшем в 1880 г. издании Д.Д. Ларионова «Губернский город Иркутск (Пожары 22-го и 24-го июня 1879 г.)». Первая книга, специально посвященная истории города, называлась «Иркутск. Материалы для истории города XVII и XVIII столетий». Она была издана в Москве в 1883 г., имела 92 страницы большого формата и содержала ценную, до сих пор не до конца использованную информацию о развитии Иркутска в первые сто лет. В ней напечатаны документы, извлеченные из московского архива Министерства юстиции. Особенно интересны такие древнейшие материалы о городе, как «Опись Иркутска 1684 г.», характеризующая оборонительные сооружения, постройки города и находящееся в них казенное имущество, а также «Переписная книга 1686 г.», в которой переписаны дворы и владения детей боярских, казаков Иркутска и 34 двора посадских людей. В 1895 г. в Иркутске вышла книга А.А. Ионина «Новые данные к истории Восточной Сибири XVII века...». Ионин во многом дополнил историю Вознесенского монастыря, привел факты, относящиеся к жизни самого города. К книге приложены тексты 32 грамот XVII в., в том числе из истории Якутии и Забайкалья, а также литографированные тексты ряда древних документов.

В 1902 г. в Петербурге опубликован труд «Первое столетие Иркутска». Его составитель — приват-доцент Московского университета П.М. Головачев. Он автор предисловия и помещенной в книге статьи «Состав населения и экономический быт Иркутска до 40-х гг. XVIII в.», основанной на удачном анализе и сопоставлении опубликованных в книге, а также напечатанных ранее документов. Всего в книге содержится 33 документа 1684—1735 гг.: описи, переписные книги, различные фискально-хозяйственные акты. В качестве приложений даны 3 плана и 4 рисунка Иркутска XVIII в. Книга «Первое столетие Иркутска» была издана В.П. Сукачевым, который также выпустил и отредактировал еще одно весьма ценное издание об Иркутске. Это вышедшая в Москве в 1891 г. книга «Иркутск, его место и значение в истории и культурном развитии Восточной Сибири». Автором ее (по решению суда) был признан ссыльный учитель истории Н.Н. Бахметьев. По сути дела, это первая настоящая монография об Иркутске. Крупным достижением иркутской культуры стало издание в виде отдельных книг летописей города. В 1911 г. напечатана «Иркутская летопись (летописи П.И. Пежемского и В.А. Кротова)». Редактором и автором примечаний к тексту был И.И. Серебренников, правитель дел Восточно-Сибирского отдела РГО, автор ряда ценных работ по статистике и истории Иркутской губернии. П.И. Пежемский, автор летописи за 1652—1806 гг., был купцом, В.А. Кротов, продолживший ее до 1857 г., — чиновником. Представляющая собой как бы коллективный труд десятков авторов летопись аккумулировала те факты, события, сведения по истории города и Сибири, которые ее составители и информаторы считали наиболее важными, существенными. В летописи названо поименно не менее тысячи иркутян, рассказывается о судьбе сотен построек, перечисляются многие события и факты. Составители летописи придерживались передовых для своего времени воззрений, близких к либеральным. Отсюда большое внимание авторов к борьбе городского населения с «сибирскими сатрапами». Летопись значительное внимание уделяет правителям, священникам, купцам, регистрирует главным образом официальные события — политические или церковные, деятельность администраторов. Тем не менее она представляет собой историческое произведение огромной ценности, правдиво повествующее о жизни Иркутска первых веков его существования. В 1914 г. было издано продолжение иркутской летописи с 1857 по 1880 г., составленное Н.С. Романовым. В отличие от своих предшественников Романов имел возможность использовать надежные источники: местные газеты, архивные материалы; в его летописи нередки ссылки на Полное собрание законов Российской империи. Поэтому его книга отличается большей достоверностью, чем текст Кротова. Н.С. Романов подробнее излагает события: в среднем за каждый год он дает в 8 раз больший объем текста, чем его предшественники. В целом его летопись представляет весьма подробное, почти всегда тщательно выверенное описание внешних событий жизни города, отличающееся спокойным тоном повествования. Конец XIX — начало XX вв. — период расцвета церковной историографии города. В 1895 г. была издана «Летопись о построении в Иркутске нового кафедрального собора» А. Виноградова, а в 1907 г. опубликованы две книги о Спасской церкви: Д. Гагарина «200летие градо-иркутского каменного храма» и К.В. Данилова «К двухсотлетнему юбилею со времени основания каменного здания градо-иркутской Спасской церкви...». Епархиальным архиереям посвящены брошюры О. Верномудрова «Почитание Св. Иннокентия в Иркутской стране и Сибири при жизни и по кончине его», протоиерея М. Чефранова «Блаженный Софроний — 3-й епископ Иркутский», вышедшие в 1907 г., статья Д. Хрусталева «Преосвященный Ириней, архиепископ Иркутский» (Труды Иркутской ученой архивной комиссии, вып. 1), а также «Краткое историкостатистическое описание Иркутского Вознесенского монастыря...», составленное Л. Щавельским (1905).

Пятый этап историографии Иркутска (1918—1955) точнее всего следует определять как большевистский. Это время господства идеологии, во многом порвавшей с прежними историко-культурными традициями. Непредвзятость, умение избегать идеолого-политических штампов, которых придерживалось большинство прежних историков города, были забыты. Новая власть требовала идеализации и массированного изучения революционного движения, прославления партийных вождей и советской власти, очернения прежних администраторов, религии, преувеличения трудностей жизни низших слоев населения до 1917 г., детального показа социального состава жителей города. Историческим исследованиям часто придавался пропагандистский характер. Особое внимание при этом уделялось революционным традициям. Так, в связи со столетним юбилеем восстания декабристов были изданы ценные исследования, в которых много места отводилось пребыванию декабристов в Иркутске. Это прежде всего крупная монография Б.Г. Кубалова «Декабристы в Восточной Сибири». В том же 1925 г. был издан под редакцией М.К. Азадовского сборник «Сибирь и декабристы. Статьи, материалы, неизданные письма, библиография». Истории самого города было посвящено немного работ. Из них следует прежде всего отметить статью директора Научной библиотеки Иркутского университета B.C. Манассеина «Иркутский острог» (Изв. об-ва изучения Вост.-Сиб. края, т. 1.7). Автор делает удачную попытку реконструкции внешнего вида острога, рассматривает историю его строительства. До сих пор не потерял значения вывод Манассеина о том, что вид Иркутска из книги Н. Витсена «Северная и Восточная Татария» впервые появился лишь в третьем ее издании, то есть в 1785 г., а не в первом (1692) и поэтому никак не может служить первоисточником по истории города. Он представляет собой вольное «европеизированное» воспроизведение рисунка города из «Чертежной книги» С. Ремезова, на котором деревянные строения крепости выглядят как каменные. К сожалению, этого не учитывают даже некоторые современные историки, публикуя изображение из книги Витсена как относящееся к 1692 г. 6 В конце 1920-х — первой половине 1930-х гг. было издано несколько брошюр о политической борьбе в городе в 1917—1920 гг. Лишь в 1940 г. вышла первая за советское время книга по общей истории города — «От казачьего зимовья до советского Иркутска» Ф.А. Кудрявцева (92 с.). В этой небольшой научно-популярной работе Ф.А. Кудрявцев рассмотрел основные этапы развития города. Весьма подробно изложена история Иркутска в XVII в., однако XVIII в. отведено непропорционально мало места. Очевидно, по идеологическим соображениям событиям послеоктябрьского времени (всего четыре года) отведено 22 % текста. Немало новых фактов заключалось в вышедшем в 1938 г. сборнике «А.П. Щапов в Иркутске. Неизданные материалы». В конце 1930-х гг. увидели свет две хрестоматии, содержавшие немало сведений об Иркутске. Книга «Восточная Сибирь в ранней художественной прозе» включала тексты из литературных произведений 1830—1840-х гг. и была удивительно для тех лет аполитичной. Вторая книга, «Старая Сибирь в воспоминаниях современников», напротив, была весьма политизирована. В 1947 г. выходит первая советская монография об истории города — «Иркутск. Очерки по истории города», написанная Ф.А. Кудрявцевым вместе с Е.П. Силиным. Книга является серьезной работой и отличается довольно высокой степенью объективности изложения событий, разумеется, в пределах тех возможностей, которые предоставлялись официальной идеологией. XVIII в. в монографии освещен гораздо подробнее, чем первая половина XIX в., остальные периоды истории Иркутска рассмотрены довольно равномерно. В 1949 г. Ф.А. Кудрявцев публикует книгу «Исторические памятники Иркутской области», более половины текста которой отводится памятникам областного центра. Тем

самым впервые за годы советской власти было обращено внимание на важность сохранения реликвий прошлого, в числе которых было отмечено и несколько церквей. В нескольких работах этого периода рассказывалось о политической борьбе конца XIX — начала XX вв. К ним относятся книги «Иркутская ссылка. Сборник Иркутского землячества» (1934), брошюры Ф.А. Кудрявцева и Г. Колодинского («Первые маевки в Сибири...», 1936) и Г.А. Вендриха «1905 год в Иркутске» (1955), а также очень большая (90 страниц!) статья Н.Н. Яковлева «1905 год в Иркутске». Значительно более благоприятные возможности для изучения истории города появились в следующий период, 1956—1991 гг., который может быть назван временем десталинизации и «развитого социализма». Либерализация режима способствовала расширению тематики исторических исследований. Поскольку указанные 35 лет дали наибольшее количество исследований, имеет смысл рассматривать их по трем основным направлениям: история развития города; политическая история; история культуры. В 1957 г. выходит крупная монография, дающая наиболее полную историю города — «Иркутск. Очерки по истории города». Ф.А. Кудрявцев написал ее совместно с Г.А. Вендрихом. Эта монография содержит огромный фактический материал о прошлом Иркутска. Она отмечена в книгах историографии страны как одна из ценных работ по истории городов СССР. Период до 1917 г. освещен в этом издании довольно полно. Однако вследствие идеологических соображений послеоктябрьские годы рассмотрены в книге непропорционально подробно: им отведено 49 % текста. Чрезмерно много места уделено изложению событий, связанных с революциями и классовой борьбой. Ф.А. Кудрявцевым введен в книгу большой, нередко впервые публикуемый материал, выявлено немало новых интересных фактов. Монография до сих пор остается наиболее подробным исследованием, содержащим общее изложение истории Иркутска. В 1971 г. вышло новое издание этой книги тех же авторов и с тем же заглавием. Текст, видимо по требованию издательства, был сильно сокращен, причем удельный вес послеоктябрьского периода составил 46 %. Ряд фактов в книге уточнен, но идеологический настрой остался прежним. К числу наиболее существенных уточнений следует отнести вопрос о датировке основания города. В двух прежних изданиях «Очерков по истории города» авторы считали датой основания Иркутска 1652 г., а основателем зимовья и острога (1661) Ивана Похабова. Теперь же авторы учли публикацию статей новосибирского историка А.Н. Копылова 7, который заявил, что обнаруженные им документы свидетельствуют о том, что до основания Иркутского острога в 1661 г. никакого зимовья не существовало и что во главе казаков, строивших острог, стоял однофамилец Ивана Похабова — Яков Похабов. Ф.А. Кудрявцев и Г.А. Вендрих согласились с этими выводами А.Н. Копылова. Вместе с тем, забыв, видимо, о названной ранее статье Манассеина, они привели рисунок из книги Витсена в качестве первоисточника. В 1956 г. впервые вышла небольшая книжка Г.А. Вендриха и М.И. Рябцовского, специально посвященная истории строительства города, «Строящийся Иркутск». Продолжив эту же тему, В.П. Щербакова в книге «По улицам родного города» предлагает значительно более подробный очерк. Спустя два десятилетия тема истории строительства города была успешно развита ответственным секретарем областного отделения ВООПИК Н.М. Полуниной в книге «У истоков каменного града» (1979). Вскоре (1982) вышла более крупная книга новосибирского историка архитектуры Б.И. Оглы «Иркутск. О планировке и архитектуре города». Показывая историю строительства, планировки, зодчества Иркутска, автор прослеживает их важнейшие черты, определившие особенности архитектурного образа города. Книга «Иркутск: из прошлого в будущее» содержит три интересные статьи Н.М. Полуниной об истории города и его строительстве, несколько текстов о памятниках

архитектуры, две публицистические работы — писателя A.M. Шастина и историка архитектуры В.Т. Щербина — о проблемах сохранения наследия прошлого, серию биографических очерков и статьи экологического характера. Следует отметить смелость и новаторство ряда авторов, впервые поставивших острые проблемы, сформулировавших новый подход к оценке выдающихся иркутян — в числе героев биографических очерков малоизвестные архитекторы, купцы-благотворители. К сожалению, встречаются в книге и огрехи, в частности необоснованный вывод Н.М. Полуниной о «новой дате» основания Иркутска — 1620 г. 8 «Путеводитель по Иркутску» И.И. Козлова (1982) представляет собой удачно выполненную и самую подробную из работ подобного рода книгу. Особое место в краеведческой литературе занимает книга «Иркутск. Три века» (1986) (составитель М.Д. Сергеев). Это самая объемная книга по истории Иркутска, но далеко не самая удачная. Издание можно назвать книгой для чтения по истории Иркутска, или исторической хрестоматией. Целый ряд документов и текстов, приведенных в книге, страдает односторонностью, а работы некоторых историков явно устарели. В «летописи» города и комментариях к стихам встречается немало ошибок. Первые две главы, отражающие период XVII—XVIII вв., дают слабое представление о важнейших фактах истории города. Примерно то же можно сказать и о главах, посвященных XIX и началу XX вв. Глава, повествующая о событиях c 1920 по 1930 г., напротив, неоправданно велика. Удачна глава об участии иркутян в Великой Отечественной войне. В 1980-х гг. издано несколько книг, посвященных людям, именами которых названы улицы города (Г.Т. Килессо «Улица имени...» (1989), Г.Г. Геращенко «Их именами названы улицы города Иркутска» (1983). Политическая история Иркутска в эти годы изучалась весьма активно, хотя и несколько односторонне. В 1966 г. была опубликована крупная коллективная монография «Очерки по истории Иркутской организации КПСС», том 1. Книга охватывает период, завершающийся 1920 г., и дает подробную характеристику деятельности марксистов на территории нашей области. Основное место уделено событиям в Иркутске. Несмотря на идеализацию большевизма в монографии, книга представляет немалую ценность, поскольку содержит много интересных, вполне достоверных фактов и деталей, дающих картину политической борьбы с точки зрения победившей партии. В 1976 и 1977 гг. вышли еще две книги, доводящие изложение событий до 1975 г. Наличие в городе ряда активных исследователей движения декабристов, а также научных центров способствовало массовому выпуску литературы на эту тему. Из книг, в которых значительная часть содержания посвящена пребыванию политических изгнанников в Иркутске, отметим первый сборник «Памяти декабристов» (1975). В сборнике воспоминаний о декабристах в Сибири, изданном под заглавием «В потомках ваше племя оживет» (1986), примерно треть занимают материалы о жизни «первенцев свободы» в Иркутске и окрестных селах. Ряд выпусков серии «Полярная звезда», издающейся в Иркутске, содержит материалы о декабристах, которые жили в нашем городе (С.Г. Волконском, С.П. Трубецком, П.А. Муханове, А.В. Поджио). Много работ издавалось об участии иркутян в Великой Отечественной войне. Из них отметим книги И.И. Кузнецова «Защищая отечество» (1968) и «Золотые звезды иркутян» (1982) и сборник воспоминаний «В годы Великой Отечественной войны. Сибиряки на фронте и в тылу» (1975). В 1990 г. были изданы две первые книги «Память», в которых начата публикация списков наших земляков, погибших в 1941—1945 гг. Вышло также более 30 книг, повествующих об истории культуры города. Среди них — целый ряд биографических очерков. А.Д. Фатьянов в книге «Владимир Сукачев» (1990) впервые детально рассказывает о важнейших вехах жизни иркутского городского головы, замечательного общественного деятеля, мецената и создателя художественной галереи. В

книге «С Иркутском связанные судьбы» М.Д. Сергеев знакомит читателей с биографиями некоторых исторических личностей, живших или бывавших в Иркутске. Как и раньше, много литературы издавалось о событиях 1917 г. и Гражданской войны, об истории городской организации КПСС. Среди них «Подвиг Центросибири» В.Т. Агалакова (Иркутск, 1968), его же «Из истории строительства советской власти в Восточной Сибири. 1919—1921 гг.» (Иркутск, 1958); «Коммунисты Иркутска в борьбе с колчаковщиной» А.Г. Солодянкина (Иркутск, 1960); «Бойцы революции: воспоминания, материалы, документы» (Иркутск, 1980); «Иркутский губернский совет народного хозяйства (1920—1923). Материалы и документы» (Иркутск, 1959); «Иркутская партийная организация в восстановительный период (1920—1926). Документы и материалы» (Иркутск, 1960). Был опубликован ряд небольших книг главным образом биографического характера о политических ссыльных и революционном движении, в которых речь идет о событиях, связанных с Иркутском. В их числе книги М.В. Научителя «Жизнь и деятельность А.П. Щапова» (1958), «Герман Лопатин в Сибири» (1963); В.М. Власова «Капитал» К. Маркса в России и Восточной Сибири» (1958). В книге С.И. Гольдфарба «Д.А. Клеменц — революционер, ученый, публицист» основное внимание уделено публицистической и научной деятельности редактора знаменитой газеты «Восточное обозрение». Десятки статей о пребывании политических ссыльных — польских повстанцев, народников, марксистов — содержатся в двенадцати выпусках сборников научных статей «Ссыльные революционеры в Сибири», издававшихся Иркутским университетом в 1973— 1991 гг. Очень полезным следует считать издание воспоминаний И.И. Попова «Забытые иркутские страницы. Записки редактора» (1989). Литературное творчество и интересы иркутян отражены в солидной монографии В.П. Трушкина «Пути и судьбы. Литературная жизнь Сибири 1890—1917 гг.» (1972). Важное значение имеет выход в свет словаря писателей нашего региона («Литературная Сибирь. Критико-биобиблиографический словарь писателей Восточной Сибири», вып.1, 2). Появились и исследования о книжных богатствах Иркутска и развитии библиотечного дела в городе. А.Г. Боннер в небольшой книжке «Бесценные сокровища» (1979) характеризует редкие издания и рукописи, хранящиеся в Научной библиотеке Иркутского госуниверситета. Детально прослежена судьба библиотек города в книге Ф.М. Полищук «История библиотечного дела в дореволюционном Иркутске» (1983). О первых собирателях живописных полотен в городе, превращении галереи В.П. Сукачева в художественный музей рассказывает в книгах «Иркутский художественный музей» (1958), «Иркутские сокровища» (1985) А.Д. Фатьянов. В Москве опубликована книга Т.А. Крючковой «Иркутские иконы. Каталог» (1991), в Ленинграде — Т.П. Огородниковой «Сокровища Иркутского художественного музея» (1989). Издано несколько книг о памятниках старины нашего города. Ярко и образно об историко-архитектурных памятниках области рассказывает Н.М. Полунина в книге «Живая старина Приангарья», изданной в 1990 г. Основная часть ее отведена памятникам Иркутска. В том же году вышла небольшая книга Л. Ладик «Свидания с Иркутском» — своеобразный лирический путеводитель по городу. В 1957 г. было выпущено большое исследование драматурга П.Г. Маляревского «Очерк из истории театральной культуры Сибири», впервые собравшее значительный фактический материал о сибирских театрах. Важное место в книге отведено показу традиций театральной жизни в Иркутске. Эта тема была продолжена книгой И.А. Дубовцевой «Театральные сезоны: статьи и очерки» (Иркутск, 1985) об Иркутском областном драматическом театре им. Охлопкова и сборником «Н.П. Охлопков» (М., 1986).

Высокой оценки заслуживает книга И.Ю. Харкеевич «Музыкальная культура Иркутска» (1987). Этот солидный труд глубоко и полно раскрывает историю музыкальной жизни Иркутска с 1790-х гг. до нашего времени. Основное внимание уделено периоду с конца XIX в. до 1930-х гг. Автор называет большое количество исполнителей разных лет, развивавших музыкальную жизнь города. Около десяти изданий знакомят читателей с историей предприятий и вузов города. В том числе «Первенец тяжелого машиностроения Восточной Сибири» А. Любославского (Иркутск, 1967); сборник статей об Иркутской электростанции «Заветам Ленина верны» (Иркутск, 1970); «Иркутский гидроузел». Опубликованы книги об авиаторах, например «Очерки истории гражданской авиации Восточной Сибири и Дальнего Востока (1923— 1945)» Е.В. Алтунина (Иркутск, 1990); сборник статей к 60-летию Восточно-Сибирского управления гражданской авиации «Место работы — небо» (Иркутск, 1986). Появилась история авиазавода — «Сибирские крылья» А.А. Чарковой (Иркутск, 1983). В короткий постсоветский период (1992—2000) многое изменилось в публикации литературы о прошлом города; уменьшились средства, выделяемые на издание книг, публикация краеведческой литературы рассредоточена во множестве мелких издательств, появились заказные издания, которые печатаются за счет организаций или лиц, имеющих значительные финансовые возможности. Вместе с тем следует отметить, что за короткий период опубликовано более 30 книг, сборников статей, брошюр по истории города, в том числе несколько весьма ценных, крупных по объему. Возобновился (впервые после 1917 г.) выход местных исторических журналов. Замечательным подарком Иркутску надо признать завершение издания летописей Н.С. Романова («Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг.» и «Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг.»), осуществленное в 1993 и 1994 гг. Летописи Романова, основанные на газетных, частично архивных материалах, собственных записях автора, бывшего современником, а иногда и свидетелем городских событий того времени, написаны примерно в том же духе и стиле, что и его первая летопись. Однако жизнь города зафиксирована в этих книгах более подробно, чем в его первой книге. Объем текста за каждый год больше в последних томах в 1,7—1,8 раза. Том, охватывающий события 1881—1901 гг., в основном был завершен самим Романовым, и в нем записи о каждом конкретном событии более насыщены материалом и раза в два объемнее, чем в последнем томе. В последней книге Романов не успел развернуть записи. В 1996 г. опубликована «Летопись города Иркутска XVII—XIX вв.» Составителем Н.В. Куликаускене не совсем удачно выбрано название: никакой «летописи Иркутска XVII—XIX вв.» не существует, в XVII в. летописей в Иркутске не писали. Точнее было бы следующее заглавие: «Летописи и исторические произведения жителей Иркутска XVIII—XIX вв.». В этой книге наиболее интересна «Летопись города Иркутска 1652—1763 гг.», которая комментатором приписывается В. и А. Сибиряковым и не датируется; в отношении же датировки приводится лишь цитата из книги А. Ионина о том, что рукопись составлена в конце XVIII в. Однако если автор текста кто-то из Сибиряковых, то непонятно, почему ничего не сказано о жестокостях печально знаменитого следователя Крылова, который творил насилия над Сибиряковыми. Текст летописи дает возможность уточнить ее датировку. Так, в нем упоминается о здравствующем епископе Софронии, умершем в 1771 г., говорится о строящейся Тихвинской церкви, освященной в 1778 г. Учитывая эти обстоятельства, рукопись можно датировать 1763—1770 гг. Несомненная ценность опубликованного текста в том, что это — древнейшая из известных нам рукописей иркутских городских летописей. Фактических же материалов, по сравнению с летописью П.И. Пежемского и В.А. Кротова, она содержит значительно меньше. Кроме того в книге напечатаны две летописи города, составленные в первой трети 1820—1830-х гг. Стремясь развивать традиции Н.С. Романова, общественность города организовала научные конференции, и около 20 сообщений, прозвучавших на них, о Романове и его

наследии, проблемах изучения истории Иркутска были опубликованы в 1997 и 2000 гг. в сборниках «Первые Романовские чтения. Материалы научной конференции...» и «Вторые Романовские чтения». Несколько статей по той же тематике опубликованы Музеем истории города Иркутска в 1998 и 2000 гг. в двух сборниках «Сибирский город XVIII — начала XX вв.». Особняком стоит объемная и богато оформленная книга «Иркутск на почтовых открытках». Ее автор С.И. Медведев собрал крупную коллекцию (до 500) открыток конца XIX — начала XX вв. с видами города, дающую прекрасное представление о внешнем облике города, его центральных улицах и площадях, наиболее интересных зданиях и памятниках. Коллективом авторов была подготовлена книга «Памятники истории и культуры Иркутска» (1993), где впервые дана характеристика всем основным видам недвижимых памятников: археологическим, историческим, архитектурным, монументального искусства. Основное внимание уделено памятникам истории и архитектуры. В 1998 г. опубликованы научно-популярные и исследовательские работы, авторы которых рассматривают отдельные отрасли хозяйства и сферы деятельности городских властей. Например, книга С. Гольдфарба «Иркутская почта. Очерки истории» содержит интересный материал о развитии почты в Иркутске, а монография В.В. Черных «История пожарного дела Иркутской области (1800—1990-е гг.)» рассказывает о состоянии этой сферы деятельности в областном центре. К сожалению, в книге встречаются и неточности. В этом же году увидели свет книги, посвященные отдельным предприятиям города: «Годы и люди. 1910—1995. История Иркутской ТЭЦ-2», «Встретимся в троллейбусе. Писатели и журналисты о жизни Иркутского троллейбусного депо», монография Л.М. и И.Л. Дамешек «Кедр», обгоняющий время», рассказывающая о развитии винокуренной промышленности Иркутска и губернии (области) с XVII в. до сегодняшнего дня. Опубликованы новые издания о вузах города: Г.Ф. Сонич «Иркутская государственная экономическая академия. Исторический очерк» (1996); «Иркутский государственный лингвистический университет. Исторический очерк» (1998). Несколько книг освещают историю ИГУ: С.И. Гольдфарб, Н.Н. Щербаков «Иркутский государственный университет 1918—1998 гг. Хроника событий»; «Иркутский государственный университет: ректоры, деканы, профессора (1918—1998 гг.)». В этой связи следует отметить и исследование В.Н. Казарина «Образование, наука и интеллигенция в Восточной Сибири (вторая половина 40 — середина 60-х гг. XX в.)» (Иркутск, 1998), впервые дающее объективное представление о процессах, происходивших в этих сферах деятельности. Как и прежде, большое внимание уделялось военной истории: вышли шесть новых выпусков книги «Память», книги Л.Г. Богданова «Годы великого мужества: подвиг иркутян на фронте и в тылу», И.И. Кузнецова «Генералы земли иркутской», сборник воспоминаний ветеранов войны — иркутян — «Солдаты Великой Победы». Значительным шагом в изучении прошлого является выход трех выпусков многотомника «Жертвы политических репрессий Иркутской области: память и предупреждение будущему». По сведениям составителей, в списках пострадавших была весьма существенна доля жителей областного центра. Немало места в исследованиях занимают связанные с Иркутском эпизоды и факты о политических ссыльных. А.С. Маджаров выпустил биографию А. Щапова, нашего земляка, выдающегося русского историка XIX в., («Афанасий Щапов», 1992). О связях с Иркутском польских ссыльных и петрашевцев пишут Б.С. Шостакович и А.В. Дулов (Шостакович Б.С. «История поляков в Сибири (XVII — XIX вв.)», 1995 г.; А.В. Дулов «Петрашевцы в Сибири», 1996 г.). Богатый материал о связях иркутян с Монголией приведен в монографии Е.М. Даревской «Сибирь и Монголия. Очерки русскомонгольских связей в конце XIX — начале XX вв.» (1994). Выдающимся фактом следует признать выход капитального труда И.В. Калининой «Православные храмы Иркутской епархии» (М., 2000). Автор дает сведения более чем о

400 церквях Иркутской епархии до 1917 г., рассказывая о храмах почти всех населенных пунктов Иркутской области. В книге приводятся фотографии, рисунки, чертежи церквей. Работа издана на высоком полиграфическом уровне. Опубликовано несколько альбомов, авторы которых знакомят читателя с художественными ценностями Иркутска, например «Иркутское барокко» Т.А. Крючковой (М., 1993); «Иркутский художественный музей» (1993); «Сибирский портрет XVIII — начала XX вв.» (СПб., 1994). Ю.П. Лыхиным и Т.А. Крючковой выпущена монография, содержащая биографические сведения и библиографию обо всех выявленных художниках Иркутска дооктябрьского времени. Благодаря этому нам стали известны имена 442 мастеровживописцев, трудившихся в городе (Лыхин Ю.П., Крючкова Т.А. «Иконописцы, мастера и художники Иркутска (XVIII в. — 1917 г.)»). Серьезным новшеством последних лет стали серийные издания, в которых печатаются статьи об Иркутске и Иркутской области. Наибольшее количество материалов об Иркутске напечатано в журнале «Земля Иркутская», в пятнадцати номерах которого примерно половина статей описывает памятники истории и культуры города, дает биографии видных его жителей, информирует об его исторических реалиях и событиях. Несомненно полезны также ежегодные сборники областной библиотеки: «Календарь знаменательных дат», «Родное Приангарье», «Приангарье: годы, события, люди». Таким образом, монографий, книг, сборников статей и документов, брошюр по истории Иркутска, его районов, предприятий и учреждений издано немало. Многие аспекты истории города рассматриваются также в книгах по истории Иркутской области или Сибири в целом. На сегодня относительно подробно изучен дооктябрьский период, особенно социальный состав населения, политическая история, важнейшие стороны развития культуры. Гораздо слабее представляем себе мы деятельность городского управления, механизм взаимоотношений различных ступеней власти в городе и губернии, особенности быта иркутян, историю этнических меньшинств, религиозную жизнь, функционирование городского хозяйства и многое другое. Значительно хуже изучен послеоктябрьский период. Фактически мы не имеем ни одного объективного обобщающего очерка о последнем восьмидесятилетии его истории. Правда, издано много работ о боевых заслугах иркутян, опубликованы книги об отдельных предприятиях и вузах города, выявлены основные факты развития городского хозяйства. Политическая история этих лет в основном представлена «агитпропом», отсутствуют объективные работы о политических лидерах советского времени, о попытках сопротивления правящему режиму, об истории репрессий и роли в них местных руководителей. Почти нет работ исследовательского характера о социальных слоях Иркутска, особенностях их положения и быта. В серьезных корректировках нуждается история культуры послеоктябрьского периода. Все это заставляет нас еще раз обратиться к истории Иркутска с учетом последних результатов историографии и на базе широкого, подчас неизвестного читателю круга источников. ИРКУТСКИЕ ГОРОДСКИЕ ГОЛОВЫ1 В 1785 г. императрица Екатерина II подписала «Грамоту на права и выгоды граждан Российской империи», определившую права и преимущества городов. По положению «городовые обитатели» получили право самоуправления — выбирать из своей среды городского голову, бургомистров, ратманов и заседателей магистратов и словесного суда. Правом занимать выборные должности пользовались только лица, достигшие 25 лет и обладавшие капиталом не ниже 5 тыс. рублей.

1 января 1787 г. — торжественное открытие Иркутской городской думы, а 17 января — заседание общего присутствия городской думы. Первым иркутским городским головой был избран купец Михаил Васильевич Сибиряков.

1787—1789 Сибиряков Михаил Васильевич (1744—10.07.1814) 1790–1792 Сизых Илья Андреевич (? — после 1799) 1793–1795 Сибиряков Михаил Васильевич (1744—10.07.1814) 1796–1798 Баженов Григорий Савинович (Саввич) (1744—1814) 1799 Сибиряков Михаил Васильевич (1744—10.07.1814) 1799–1801 Авдеев Петр Иванович (1757 — ?)

1802–1804 Сизых Дмитрий Андреевич (? — ?)

1805–1806 Мыльников Дмитрий Николаевич (1765—29.06.1806) 1806–1808 Дудоровский Степан Федорович (1754—1809) 1808–1813 Саватеев Михаил Иванович (1752 (?) — после 1824) 1814–1816 Медведников Прокопий Федорович (1774 — ?)

1817–1825 Сибиряков Ксенофонт Михайлович (1772 (?) — 25.05.1825) 1826–1828 Кузнецов Евфимий Андреевич (1783—26.09.1850) 1829–1831 Трапезников Константин Петрович (1790—15.01.1860) 1832–1835 Кузнецов Евфимий Андреевич (1783—26.09.1850) 1835–1837 Трапезников Никанор Петрович (20.07.1786—11.02.1847) 1838–1840 Шигаев Иван Иванович, (? — 1840) Вступил в должность 1 января 1838 г., в 1840 г. — скончался, и срок городского головы дослуживал Александр Григорьевич Шелехов 1841–1843 Медведников Иван Логинович, вместо него Свешников Александр Андреевич. Медведников Иван Логинович (1807—01.09.1889) Свешников Александр Андреевич (1788 (?) — ?)

1844–1846 Мичурин Лев Петрович (1799—?)

1847–1849 Трапезников Константин Петрович (1790—15.01.1860) Трапезников Константин Филиппович (1799 — ?)

1850–1852 1853–1855 1856–1858 1859–1864 1865–1867 1868–1870 1871–1872 1872–1875 1875–1877 1877–1886 1886–1898 1898–1901 1902–1903 1903–1906 1906–1906 1906–1907 1907–1910 1910–1914 1914–1917 1917–1918 1918–1919 1919–1920

Баснин Василий Николаевич (16.12.1799—29.01.1876) Медведников Алексей Прокопьевич (1820? — октябрь 1883) Катышевцев Петр Иосифович (1799 — июль 1881 (?)) Хаминов Иван Степанович (1817—08.04.1884) Катышевцев Иосиф Петрович (03.04.1824—11.06.1884) Хаминов Иван Степанович (1817—08.04.1884) Трапезников Сергей Константинович (1842 — октябрь 1893) Петров Василий Владимирович (1825 — ?) Пономарев Михаил Иванович (ок.1822–19.05.1879) Демидов Дмитрий Дмитриевич (1827 (?) – 16.09.1888) Сукачев Владимир Платонович (14.07.1849–21.12.1919) Жарников Василий Васильевич (1859–20.06.1919) Шостакович Болеслав Петрович (1845–1919) Гаряев Петр Яковлевич (1843 (?) – 22.01.1911) Гаряев Петр Яковлевич Юзефович Александр Андреевич (1860 (?) – после 1920) Исцеленнов Иван Федорович (1859–02.02.1916) Жбанов Константин Маркович (21.03.1867 – ?) Бобровский Иннокентий Михайлович (1867(?) – 1924) Чичинадзе Николай Александрович (1875 – после 1918) Кругликов Аполлон Николаевич (? — ?) Зицерман Павел Васильевич (1884–1943)

Постановлением № 4 Иркутского губернского революционного комитета от 20 февраля 1920 г. Иркутская городская дума и городская управа распущены.

СПИСОК ПРЕДСЕДАТЕЛЕЙ ИРКУТСКОГО ГОРСОВЕТА И ГОРИСПОЛКОМА В соответствии с Конституцией РСФСР, принятой в июле 1918 г., 25 января 1920 г. состоялись выборы в Иркутский городской Совет рабочих и красноармейских депутатов.

На первом заседании вновь избранного Совета 29 января были избраны исполком и Президиум, которые приняли на себя функции губернских органов власти. Военнореволюционный комитет своим решением от 15 февраля 1920 г. распустил исполком и Президиум городского Совета и взял их функции на себя. Вновь исполком и Президиум были сформированы на заседании городского Совета 24 августа 1920 г. Во главе Президиума исполкома стоял председатель.

25–29.01.1920 Чудинов Дмитрий Константинович (1894—1937). Активный участник революционного движения в Сибири. Профессия — учитель. Председатель Иркутского комитета РКП(б) в 1920 г. Член военно-революционного комитета, сформированного 19 января 1920 г. 1 февраля 1920 г. на 1-й губернской конференции РКП(б) он был избран секретарем губкома. В апреле-августе 1921 г. — завгубнаробразованием. В середине 1920-х гг. — в наркомпросе на должности зав. отделом среднего и начального профессионального образования. Репрессирован.

29.01 — 15.02.1920 Ширямов Александр Александрович (1883—1955). Член коммунистической партии с 1900 г. В 1918—1919 гг. — один из организаторов большевистского подполья и партизанской борьбы на Дальнем Востоке. Член Забайкальского областного Совета. С конца 1919 г. председатель Сибирского комитета РКП(б), с января 1920 г. председатель Иркутского военно-революционного комитета, председатель Иркутского Совета рабочих и красноармейских депутатов; в марте 1920 г. вошел в состав Дальбюро РКП(б). Военком 1-й Иркутской стрелковой дивизии, в марте-июне 1920 г. член Военного совета НРА.

1923 г. работал в Главполитпросвете в Москве, был заместителем председателя. В 1932 г. заведовал издательством в Высшем коммунистическом институте просвещения.

24.08.1920—31.01.21 Шумяцкий Яков Борисович (1887—1963). Закончил городское училище, профессия — портной. В феврале-октябре 1917 г. — комиссар труда и промышленности Комитета советских организаций Восточной Сибири. Член Иркутского губернского комитета РКП(б). С 15 апреля 1921 г. — редактор газеты «Власть труда»; с 1 апреля 1922 г. откомандирован в распоряжение ЦК ВКП(б). С 1923 г. находился на ответственной работе в Твери, Москве: председателем горсовнархоза, членом Верховного суда СССР, членом коллегии Министерства торговли. С 1921 по 1924 г. председатель Президиума Иркутского губисполкома, являлся по должности и председателем Президиума Иркутского городского Исполкома.

31.01—01.04.1921 Шнейдер Аарон Давыдович (1888—?). По профессии — журналист. Председатель губревкома. В 1917—1920 гг. активный участник борьбы за установление Советской власти в Сибири (в Красноярске, Иркутске и других местах).

01.04.1921–29.10.1923 Шиханов Павел Иванович (1888-?). Образование начальное; специальность — забойщик приисков. Председатель городского исполнительного комитета; председатель Иркутского губисполкома, заместитель председателя Сибирского крайисполкома.

29.10.1923—06.11.1924 Чернядьев Иван Сергеевич. Сведений не обнаружено. Самостоятельная должность председателя Президиума исполкома городского Совета восстановлена 6 ноября 1924 г. В соответствии с Конституцией СССР 5 декабря 1936 г. местные органы власти получили статус Советов депутатов трудящихся. По Конституции СССР 7 октября 1977 г. местные органы власти получили новый статус — Советов народных депутатов. Руководящий орган — исполком во главе с председателем. Должность председателя

согласовывалась в областной и городской партийных организациях и представлялась на утверждение сессии городского Совета.

06.11.1924–13.11.1925 Лосевич Евгений Владиславович (1888—1927). Родился в Польше. Образование — гимназия; специальность — бухгалтер. Принимал участие в деятельности Польской социалистической партии (левица). В 1907 г. выслан в ссылку в Вятскую губернию, откуда бежал на родину. В 1908 г. вновь арестован и по приговору Варшавской окружной судебной палаты отправлен на четыре года в каторжные работы. С 1915 г. находился на поселении в Киренске. Принимал активное участие в декабрьских событиях 1917 г. в Иркутске. До июля 1918 г. работал в Центросибири комиссаром по польским делам. Затем направлен в Томск, где работал в подполье. С 1920 по 1922 г. член ревкома партии Томска, заведующий финансовым отделом, заведующий отделом труда. С 1922 г. в Иркутске, где работает заместителем председателя губисполкома, председателем президиума городского Совета.

13.11.1925—13.10.1926 Бесеневич Александр Иванович (?—?). Специальность — переплетчик. С марта 1920 г. — завгубсобесом. При нем началось регулярное автобусное движение в городе.

13.10.1926—04.03.1927 Ремейко Александр Георгиевич (1894—?). Образование среднее, специальность — конторщик. В 1918—1920 гг. — находился в 1-й Красной Уральской дивизии, комиссар бригады. В 1920—1921 гг. — заведующий орготделом ВЦСПС 1922—1923 гг. — Председатель Одесского городского Совета профессиональных союзов. В 1926—1927 гг.

— Председатель Иркутского окружного исполнительного комитета.

04.03.1927–03.08.1928 Хлебников Григорий Андреевич (1888—?). Обучался в ремесленном училище; специальность — слесарь-токарь. В 1924—1926 гг. — заведующий отделом местного хозяйства. В 1926—1927 гг. — управляющий отделом промбанка.

10.1928–03.1930 Карин Алексей Гаврилович (1888—?). Председатель Иркутского горсовета. Образование — начальная городская школа; специальность — слесарь. В 1926—1928 гг.

— заместитель председателя Иркутского горсовета; в 1930—1931 гг. — председатель Верхнеудинского горсовета.

01.03.1930—04.10.1930 Шомбин Василий Евлампиевич (1894—?). Образование среднее, специальность — забойщик. Председатель Иркутского горсовета. В 1927—1929 гг. — председатель союза горняков г.Черемхово; в 1929—1930 гг. — заместитель председателя Иркутского окружного исполкома; в 1930—1931 гг. — заместитель председателя оргбюро ВЦСПС Иркутска.

04.10.1930–26.01.1931 Георгиев Владимир Георгиевич (1892—?). Образование — 4 класса городского училища, специальность — делопроизводитель, бывший офицер. Председатель Иркутского горсовета. В 1927 г. — военком Иркутского окружного военкомата; в 1928 г.

— заместитель заведующего отделом местного хозяйства; в 1926—1930 гг. — заведующий кустового промыслового союза.

26.01.1931—23.01.1932 Важнов Павел Георгиевич (1891—?). Образование — 2-классная школа, до революции 15 лет работал в промышленности. Председатель Иркутского горсовета. В 1931—1934 гг.

— председатель правления крайпотребсоюза.

23.01.1932—01.03.1933 Шелестов Кузьма Филиппович (1895—?). Образование — сельская одноклассная школа, специальность — столяр. Председатель Иркутского горсовета. В 1930 г. — секретарь Иркутского окружного колхозного союза; в 1930—1931 гг. — председатель

Иркутского горисполкома; в 1931 г. — председатель краевого сельского колхозного союза.

01.03.1933—10.1933 Власенко Александр Александрович (?—?). Председатель Иркутского горсовета. Работал на Украине в Одесском губвоенкомате; в период с 4 октября 1930 г. по 1 февраля 1932 г. — в Восточно-Сибирском тресте «Союзмясо».

01.10.1933—24.04.1937 Камбалин Николай Варламович (1889—22.06.1938). Председатель Иркутского горсовета. Под его руководством были введены в эксплуатацию крупнейшие предприятия: Иркутский авиационный завод, хлебозавод, макаронная фабрика, началось строительство мясокомбината и других промышленных предприятий. Заверш илось строительство первого железобетонного моста через Ангару. Необоснованно репрессирован и расстрелян.

29.04.1937—05.01.1938 Таюрский Василий Гаврилович (1899—?). Образование — 3 года сельской школы, 2 года училища; специальность — счетовод. Председатель Иркутского горсовета. В октябре-декабре 1934 г. — начальник хлебозаготовительной конторы потребсоюза Иркутска; в декабре 1934 г. — апреле 1937 г. — председатель Облпотребсоюза.

05.01.1938—08.1941 Камоликов Василий Андреевич (1900—1941). Образование — 3-летняя начальная школа. Член Красной Гвардии в Москве в 1917 г., участник Гражданской войны 1918– 1921 гг. С 1936 г. инструктор Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б), секретарь Ленинского РК ВКП(б) Иркутска, секретарь Иркутского ГК ВКП(б). В 1937 г. — заведующий промышленным отделом обкома ВКП(б). С 1938 г. — председатель Президиума Иркутского горсовета. Скончался на операционном столе в Томске.

11.1941—18.06.1942 Кушнир Савелий Петрович (1910—?). Образование среднее, специальность — переплетчик. Председатель Иркутского горисполкома. В 1934—1940 гг. — заместитель заведующего отдела кадров обкома ВКП(б); в 1940—1941 гг. — 1-й заместитель председателя облисполкома; 19 июня 1942 г. — командирован на курсы политсостава РККА.

18.06.1942—09.10.1942 Булаев Георгий Васильевич (1903—?). Председатель Иркутского горисполкома. Образование — среднее, специальность — лесной техник. В 1936—1941 гг. — начальник жилищно-коммунального отдела Управления ВСЖД; в 1941—1942 гг. — заведующий отделом лесной промышленность обкома ВКП(б); с 09.10.1942 по 1944 г. — заместитель председателя Иркутского облисполкома. Награжден знаком «Ударнику Сталинского призыва», медалью «За доблестный труд».

09.10.1942—05.01.1951 Рудаков Александр Васильевич (1905—1969) Председатель Иркутского горисполкома, образование высшее, окончил Иркутский экономический институт, отделение промышленности и труда, специальность — инженер-экономист. В 1931—1936 гг. — ответственный секретарь краевого межсекционного бюро инженеров и техников; в период с 01 октября 1936 г. по октябрь 1937 г. — ответственный секретарь облпрофсовета; в октябре 1937 г. — завотделом легкой промышленности облисполкома. С 1951 по 1964 г. — зампредседателя облисполкома. При А.В. Рудакове построены методом народной стройки первые трамвайные линии, открыто трамвайное движение по двум маршрутам. Почетный гражданин города Иркутска.

01.1951—25.10.1954 Ломоносов Сергей Иванович (1905—?). Председатель Иркутского горисполкома. Образование высшее, Восточно-Сибирский институт инженеров железнодорожного

транспорта, факультет эксплуатации, специальность — инженер по эксплуатации. В 1944—1949 гг. — заместитель секретаря обкома ВКП(б) по торговле; в 1949—1950 гг. — первый секретарь Кировского райкома ВКП(б); в 1954—1961 гг. — начальник областного управления культуры. Награды: орден «Знак Почета», медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», медаль «За доблестный труд».

25.10.1954—04.04.1960 Патров Николай Сергеевич (1903—1984). Председатель Иркутского горисполкома. Образование незаконченное высшее, Ленинградский институт инженеров транспорта, специальность — токарь по металлу. В 1948—1952 гг. — заведующий отделом тяжелой промышленности обкома ВКП(б); 1952—1954 гг. — заместитель председателя исполкома Иркутского областного Совета депутатов трудящихся; в 1960—1964 гг. — заведующий областным отделом коммунального хозяйства. Почетный гражданин Иркутска. Награды: медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

04.04.1960—27.04.1962 Томенко Николай Федорович (1915—?). Председатель Иркутского горисполкома. Образование высшее, закончил Финансово-экономический институт в Иркутске, специальность — экономист промышленности. В 1956—1958 гг. — секретарь парткома организации п/я 411; в 1958—1960 гг. — 1-й секретарь Ленинского райкома КПСС; в 1962—1963 гг. — руководитель группы контролеров Комиссии государственного контроля Совета министров РСФСР в Иркутске. Награды: орден Красной Звезды, медаль За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.

27.04.1962—26.02.1980 Салацкий Николай Францевич (1919—1993). Председатель Иркутского горисполкома. Образование высшее, закончил Заочную высшую партийную школу при ЦК КПСС и Иркутский финансово-экономический институт. В 1947—1952 гг. — 1-й секретарь Иркутского обкома ВЛКСМ; 1955—1957 гг. — секретарь парткома строительства Иркутской ГЭС; 1957—1960 гг. — 1-й секретарь Свердловского райкома КПСС Иркутска; 1960—1962 гг. — 1-й секретарь Октябрьского райкома КПСС Иркутска. С 1980 на пенсии. Зам. председателя областного отделения ВООПИК. При нем вступил в строй второй железобетонный мост через Ангару, связавший Знаменское предместье с Жилкино и Ленинским районом города, открыты первые троллейбусные маршруты. Почетный гражданин города Иркутска. Награды: орден Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета», медаль «За отвагу», медаль «За победу над Германией».

26.02.1980—11.05.1982 Громович Павел Маркович (1930—1983). Председатель Иркутского горисполкома. Образование высшее. В 1967—1976 гг. — председатель исполкома Ангарского городского Совета депутатов трудящихся; 1976—1980 гг. — 1-й секретарь Усольского горкома КПСС. Награды: орден Трудового Красного Знамени, два ордена «Знак Почета», медаль «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», медаль «60 лет Вооруженных сил СССР».

11.05.1982—25.05.1990 Шкуропат Юрий Александрович (род. в 1937). Председатель Иркутского горисполкома. Образование высшее, закончил Томский инженерно-строительный институт, специальность — инженер-строитель. В 1972—1974 гг. — главный инженер треста «Иркутскпромстрой»; 1974—1979 гг.

— управляющий треста «Иркутскпромстрой»; 1979—1982 гг.

— 1-й заместитель начальника «Главвостоксибстроя». Почетный гражданин города Иркутска. Награды: орден Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета», медаль «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина».

Выборы в местные органы власти в 1990 г. проходили на альтернативной основе. В каждом избирательном округе выдвигалось несколько кандидатов в депутаты. Кандидат, набравший наибольшее число голосов, становился депутатом местного Совета. Формирование исполнительных органов власти проходило на основании «Временного положения о председателях и президиумах местных Советов народных депутатов», принятого Президиумом Верховного Совета РСФСР 9 февраля 1990 г. В марте 1994 г. впервые в истории Иркутской области состоялись выборы местных органов власти и высших должностных лиц: области – губернатора, городов и районов – глав местного самоуправления. В Иркутске избраны городская дума и мэр.

1990—1991 Шевчук Игорь Семенович (род. в 1936). Председатель Иркутского горсовета. Образование высшее, закончил Киевский технологический институт легкой промышленности, специальность — инженер-технолог. В 1970—1976 гг. — директор обувной фирмы «Ангара» в Иркутске; 1976—1989 гг. — директор Иркутского производственного объединения «Ангара».

25.05.1990—1997 Говорин Борис Александрович (род. в 1947). Председатель Иркутского горисполкома. Образование высшее, Иркутский политехнический институт, энергетический факультет, специальность — инженер-электрик. В 1983—1984 гг. — заместитель председателя исполкома Свердловского районного Совета народных депутатов Иркутска; 1984— 1986 гг. — начальник управления коммунального хозяйства Иркутского горисполкома; 1986—1987 гг. — председатель исполкома Свердловского районного Совета народных депутатов; 1987—1990 гг. — заместитель председателя исполкома Иркутского городского Совета народных депутатов; 1990—1994 гг. — председатель исполкома Иркутского городского Совета народных депутатов; 1994—1997 гг. — мэр Иркутска; с 27 июня 1997 г. — губернатор Иркутской области. Почетный гражданин города Иркутска. Награды: медаль «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», орден Почета, орден «За заслуги перед Отечеством IV степени».

11.1997—2001 Якубовский Владимир Викторович (род. в 1952). Мэр Иркутска с ноября 1997 г. Образование высшее, закончил Иркутский институт народного хозяйства, Московский ордена Трудового Красного Знамени институт управления имени С. Орджоникидзе, специальность — инженер-экономист строитель, организатор строительства. В 1983— 1985 гг. — начальник СМУ «Академстрой» треста «Иркутскпромстрой» Иркутска; 1985— 1986 гг. — заведующий отделом строительства и городского хозяйства Иркутского горкома КПСС; с 4 октября 1986 г. по апрель 1989 г. — заместитель председателя исполкома Иркутского городского Совета народных депутатов, с 1992 г. — первый заместитель главы администрации города. Два года проработал в городском управлении казначейства Министерства финансов РФ, затем вернулся в администрацию на ту же должность.

СЕКРЕТАРИ ИРКУТСКОГО ГОРКОМА ВКП(б), КПСС В 1920—1926 гг. в Иркутске существовал губернский комитет РКП(б). В 1926— 1930 гг. городские райкомы выходили в своей работе непосредственно на Иркутский окружком ВКП(б). В течение 1930—1932 гг. вопрос о создании горкома партии неоднократно обсуждался на заседаниях Востсибкрайкома ВКП(б).

7—9 марта 1932 г. проходит 1-я Иркутская городская партийная конференция, где избираются руководящие органы пленума городского комитета ВКП(б) и бюро Иркутского горкома ВКП(б).

07.03.1932—26.10.1932 И.Ф. Гаркуш. Отозван в распоряжение ЦК ВКП(б). Других сведений не обнаружено.

28.10.1932—28.09.1933 Снегов Алексей Владимирович (1898—?). Служил в Красной Армии в 1918—1920 гг. В 1932 г. секретарь парткомитета строительства Красноярского машиностроительного завода. Отозван в распоряжение ЦК ВКП(б).

28.09.1933—31.10.1933 Козлов Иван Иванович (1896—?). Образование начальное, специальность — слесарьмоторист. Служил в царской армии в 1915—1917 гг. В 1918—1919 гг. служил в Красной Армии в школе пилотов мотористом-слесарем. В 1929—1931 гг. — секретарь Краснопресненского РК ВКП(б) Москвы; 1931 г. — 2-й секретарь Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) Иркутска. Отозван в распоряжение ЦК ВКП(б).

31.10.1933—25.11.1933 Шейнин. Сведений не обнаружено.

25.11.1933—19.11.1934 Страрумит Ян Мартынович (1890—?). Образование начальное, специальность — рабочий рудных профессий, 1931—1933 гг. — слушатель курсов марксизма-ленинизма. С марта по ноябрь 1933 г. — секретарь Мечетинского РК ВКП(б). Откомандирован из края.

19.11.1934—23.06.1937 Казарновский Абрам Савельевич (1897—1937). Образование незаконченное среднее. В 1917—1918 гг. — на технической работе в бюро районных дум городского Совета рабочих депутатов Москвы; 1932—1934 гг. — ответственный секретарь городского комитета ВКП(б) Казани. В 1937 г. репрессирован.

23.06.1937—26.08.1938 Щербаков Александр Сергеевич (1901—1945). Образование начальное. В 1918— 1922 гг. — один из организаторов комсомола в Рыбинске, затем на работе в ЦК РКСМ. В 1921—1924 гг. учился в Коммунистическом университете, затем на партработе в Поволжье. В 1932—1936 гг. — в аппарате ЦК ВКП(б), одновременно с 1934 г. — 1-й секретарь Союза писателей СССР, секретарь Ленинградского, а затем 1-й секретарь Иркутского обкома ВКП(б) и одновременно 1-й секретарь Иркутского горкома ВКП(б). В 1938—1945 гг. — секретарь МК ВКП(б), одновременно с 1942 г. — начальник Главполитуправления Красной Армии, начальник Совинформбюро, замнаркома обороны. С 1941 г. — секретарь ЦК и кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б).

28.03.1938—09.02.1939 Филиппов Аркадий Александрович. 1-й секретарь обкома ВКП(б) и одновременно 1-й секретарь Иркутского горкома ВКП(б). Отозван в ЦК ВКП(б).

09.02.1939—10.07.1944 Качалин Кирилл Иванович (1904—?). 1-й секретарь Иркутского обкома ВКП(б) и одновременно 1-й секретарь Иркутского горкома ВКП(б). Образование начальное, специальность — рабочий фабрики имени Фрунзе. В 1938 г. с июня по ноябрь — 2-й секретарь Ивановского обкома ВКП(б), ноябрь-январь 1938 г. — заведующий организационным отделом ЦК ВКП(б). Отозван в распоряжение ЦК ВКП(б).

10.07.1944—28.03.1949 Ефимов Александр Павлович (1905—?). 1-й секретарь Иркутского обкома ВКП(б) и одновременно 1-й секретарь Иркутского горкома ВКП(б). Образование высшее, закончил институт стали в Москве, специальность — инженер-металлург. В 1941—1943 гг. — 2-й секретарь Горьковского горкома ВКП(б); 1943—1944 гг. — председатель Горьковского облисполкома. Награды: орден Красной Звезды, медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», медаль «За оборону Москвы».

28.03.1949—01.06.1950

Хворостухин Алексей Иванович (1900—?). 1-й секретарь Иркутского обкома ВКП(б) и одновременно 1-й секретарь Иркутского горкома ВКП(б). Образование высшее, закончил институт инженеров путей сообщения в Ленинграде, специальность — инженер-электрик по электростанциям. В 1942—1944 гг. — ответственный организатор Управления кадров ЦК ВКП(б) в Москве. В 1944—1949 гг. — 2-й секретарь Иркутского обкома ВКП(б), в 1950—1955 гг. — 1-й секретарь Иркутского обкома КПСС. Награды: два ордена «Знак Почета», медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

01.06.1950—23.01.56 Меркурьев Сергей Александрович. В период 27 июля 1949 г. — 1 июня 1950 г. — 2-й секретарь Иркутского ГК ВКП(б), затем 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС. Образование высшее, закончил Иркутский государственный педагогический институт (исторический факультет), специальность — преподаватель истории. В 1947—1948 гг. — заведующий организационно-инструкторским отделом Иркутского обкома ВКП(б); 1948—1949 гг. — заведующий отделом партийных, профессиональных и комсомольских органов Иркутского обкома ВКП(б); 1956—1963 гг. — секретарь Иркутского обкома КПСС. Награды: орден «Знак Почета», медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

23.01.1956—15.01.1960 Гайчман Михаил Федорович (1915—?). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС. Образование средне-техническое, закончил машиностроительный техникум в Москве, специальность — техник по холодной обработке металлов. В 1949—1950 гг. — заместитель секретаря парткома завода имени Сталина; 1950—1956 гг. — парторг ЦК КПСС завода № 39 имени Сталина; 15 января 1960 г. — отозван на работу в аппарат ЦК КПСС. Награды: орден Отечественной войны II степени, орден «Знак Почета», медаль «За трудовую доблесть», медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941— 1945 гг.».

15.01.1960—25.01.1963 Шешуков Алексей Петрович (1910—?). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС. Образование высшее, закончил Свердловский индустриальный институт, специальность — инженер-теплотехник. В 1952—1955 гг. — парторг ЦК КПСС строительства Иркутской ГЭС; 1955—1960 гг. — заведующий отделом строительства Иркутского обкома КПСС; с 25 января 1963 г. — секретарь промышленного обкома КПСС. Награды: орден Трудового Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден «Знак Почета», медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», медаль «За трудовую доблесть», медаль «За освоение целинных и залежных земель».

25.01.1963—26.10.1966 Ширяевский Леонид Григорьевич (1925—?). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС. Образование высшее, закончил Иркутский горно-металлургический институт, специальность — инженер-механик. В 1961—1963 гг. — 1-й секретарь Ленинского райкома КПСС; 1963 г. — 1-й секретарь Свердловского райкома КПСС. 26 октября 1966 г. переведен на другую работу. Награды: медаль «За трудовую доблесть».

26.10.1966—20.05.1970 Кубасов Василий Андреевич (1929—?). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС. Образование высшее, закончил Иркутский горно-металлургический институт, специальность — инженер-механик. В 1960—1962 гг. — секретарь парткома завода имени В.В. Куйбышева; 1962—1966 гг. — 1-й секретарь Октябрьского РК КПСС Иркутска; 20 мая 1970 г. освобожден с должности по состоянию здоровья. Награды: орден Трудового Красного Знамени.

20.05.1970—22.08.1979 Шафиров Леонид Моисеевич (род. в 1931). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС, образование высшее, закончил Институт народного хозяйства, специальность — экономист. В 1963—1965 гг. — секретарь парткома завода имени В.В. Куйбышева; 1965—

1970 гг. — 1-й секретарь Свердловского РК КПСС; 1979—1981 гг. — слушатель Академии общественных наук ЦК КПСС. Награды: орден Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета», две медали.

22.08.1979—25.12.1984 Игнатов Валерий Викторович (род. в 1941). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС, образование высшее, закончил Иркутский политехнический институт, специальность — инженер-электрик. В 1973—1975 гг. — 1-й секретарь Иркутского обкома ВЛКСМ; 1975— 1979 гг. — 1-й секретарь Куйбышевского РК КПСС; 1984—1987 гг.— заместитель начальника специального управления строительства «Братск ГЭСстрой». Награды: орден Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета», медаль «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина».

25.12.1984—03.12.1986 Демещик Виктор Васильевич (род. в 1938). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС. Образование высшее, Омский институт инженеров железнодорожного транспорта, специальность — инженер электромеханик. В 1975—1983 гг. — 1-й секретарь Тулунского ГК КПСС Иркутской области; 1983—1984 гг. — заведующий отделом организационнопартийной работы Иркутского обкома КПСС; 1988 г. — заместитель начальника ВСЖД. Награды: орден Трудового Красного Знамени, медаль «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина».

03.12.1988—11.10.1990 Ковшаров Виктор Николаевич (род. в 1943). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС. Образование высшее, закончил Приморский сельскохозяйственный институт, специальность инженер лесного хозяйства. В 1984—1987 гг. — 1-й секретарь Нижнеилимского райкома КПСС Иркутской области; 1987—1988 гг. — заместитель председателя Иркутского областного Совета народных депутатов; 1990 г. — заместитель начальника окружного Восточно-Сибирского управления материально-технического и военного снабжения МВД СССР.

12.1990—23.08.1991 Мельник Николай Викторович (род. в 1951). 1-й секретарь Иркутского ГК КПСС. Образование высшее, ИГУ, специальность радиофизик, физический факультет. В 1983— 1985 гг. — секретарь парткома (с правами райкома) Иркутского завода тяжелого машиностроения имени В.В. Куйбышева; 1985—1987 гг. — секретарь Иркутского ГК КПСС; 1987—1989 гг. — 2-й секретарь Иркутского горкома КПСС; 1989—1990 гг. — 1-й секретарь Кировского РК КПСС Иркутска. СПИСОК ПЕРВЫХ СЕКРЕТАРЕЙ ИРКУТСКОГО ГК ВЛКСМ 1921 Шмуйлович Леонид Михайлович 1922 Попов И.

1922 Яковлев 1922—1923 Жарников К.

1923—1924 Фурман 1924 Федоров 1924—1925 Ерофеев 1925 Капустин 1925—1926 Евграфов 1926 Синявский Документы горкома комсомола за период 1927—1932 г. в архив не поступали 1933 Жук 1934—1936 Игнатов 1936—1937 Дерягин Н.

1937 Мойжес 1937 Федоров 1937—1938 Соколаев 1938—1939 Хохлов Ф.А.

02.1939—06.1940 Иванцев 06.1940—09.1940 Коваль 09.1940—07.1941 Малков Николай Петрович 08.1941—02.1942 Боришполь Павел Григорьевич 03.1942—11.1944 Качкина Мира Григорьевна 12.1944—11.1946 Выборов Михаил Михайлович 11.1946—11.1947 Федорова Анна Платоновна 12.1947—08.1949 Добудько Василий Гаврилович 09.1949—07.1952 Зедгенидзе Владимир Иванович 07.1952—09.1953 Московских Петр Федорович 09.1953—12.1955 Ширяевский Леонард Григорьевич 12.1955—08.1959 Овчинников Евгений Георгиевич 09.1959—01.1961 Шафиров Леонид Моисеевич 01.1961—12.1963 Иванов Энгельс Михайлович 12.1963—12.1965 Бархатов Юрий Михайлович 12.1965—02.1967 Сафонов Геннадий Васильевич 03.1967—11.1969 Колмаков Александр Андреевич С ноября 1969 г. по январь 1970 г. исполнял обязанности 2-й секретарь ГК ВЛКСМ Богданов Виктор Константинович 01.1970—10.1971 Хафизов Роберт Закирович 10.1971—05.1973 Баснин Леонид Сергеевич 06.1973—11.1975 Михно Геннадий Иванович 11.1975—04.1979 Костенев Юрий Александрович 05.1979—04.1982 Уханов Павел Павлович 05.1982—08.1985 Матиенко Владимир Александрович 08.1985 Дубровин Сергей Иннокентьевич Документы ГК ВЛКСМ сданы в архив по декабрь 1990 г. — первым секретарем в этот период был Дубровин С.И. СПИСОК ПОЧЕТНЫХ ГРАЖДАН ГОРОДА ИРКУТСКА 1871 Корсаков Михаил Семенович — генерал-губернатор Восточной Сибири (1826—1871) в 1861—1870 гг.

1874 Синельников Николай Петрович — генерал-губернатор Восточной Сибири (1805—1892) в 1871—1874 гг.

1880 Шелашников Константин Николаевич — военный губернатор Иркутска (1820—1888) в 1864—1880 гг.

1882 Педашенко Иван Константинович — военный губернатор Иркутска (1833—?) в 1880—1882 гг.

1883 Хаминов Иван Степанович — купец первой гильдии, городской (1817—1884) голова Иркутска в 1859—1865, 1868—1971 гг.

1885

Трапезников Федор Константинович — купец первой гильдии (1846—1907) Трапезников Александр Константинович — купец первой гильдии (1821—1895) 1887 Медведников Иван Логинович — купец первой гильдии (1807—1889) 1889 Игнатьев Алексей Павлович — генерал-губернатор Восточной Сибири (1842—1906) в 1885—1889 гг.

1893 Сибиряков Александр Михайлович — купец первой гильдии, исследователь (1849—1933) Северного морского пути 1897 Муравьев Николай Валерьянович — министр юстиции (1850—1908) Хилков Михаил Иванович — министр путей сообщения (1843—1909) Горемыкин Александр Дмитриевич — генерал-губернатор Восточной Сибири (1832—1904) в 1889—1900 гг.

1898 Сукачев Владимир Платонович — городской голова Иркутска в 1886— (1849—1920) 1898 гг., основатель картинной галереи Медведникова Александра — купчиха первой гильдии Ксенофонтовна (1834—1899) 1908 Пантелеев Александр Ильич — генерал-губернатор Восточной Сибири (1838—1909) в 1900—1903 гг. Тышко Викентий Иосифович — директор Иркутского промышленного (1852—1925) училища 1909 Кельх Варвара Петровна — потомственная почетная гражданка, (1870—1916) меценатка Базанова Юлия Ивановна — купчиха первой гильдии, меценатка (?—1924) 1915 Потанин Григорий Николаевич — выдающийся сибирский ученый (1835—1920) и общественный деятель 1967 Ходос Хаим-Бер Гершонович — невропатолог, профессор, заслуженный (1897—1995) деятель науки РСФСР Телегина Августина Андреевна — директор школы № 63 (1906—1987) Белобородов Афанасий Павлантьевич — генерал армии, дважды герой (1903—1989) Советского Союза Ржанов Георгий Александрович — редактор газеты «Власть труда» (1896—1980-е) Седых Константин Федорович — писатель, лауреат Государственной (1908—1979) премии Доронин Николай Степанович — директор кожевенного завода (1909—1990-е) Устьянцева Зинаида Александровна — областной педиатр,

(1891—после 1966) Изнов Абрам Тимофеевич (1886—1980-е) Рудаков Александр Васильевич (1905—1969) Патров Николай Сергеевич Савин Яков Васильевич (1893—1970-е) Вяткин Александр Фролович (1906—после 1967) Филиппова Анна Еврастовна (1913—1980-е) Антипов Анатолий Иванович (1910—1989) Ровинский Александр Андреевич (1887—1969) Крамова Галина Алексеевна (1900—1974) 1968 Дерягин Николай Константинович (1908—1970-е) 1970 Евстропов Иван Васильевич (1898—1970-е) 1973 Волынов Борис Валентинович (род. 1934) Марков Георгий Мокеевич (1911—1991)

заслуженный врач РСФСР — строитель, Герой Социалистического Труда — председатель горисполкома в 1940—начале 1950-х гг.

— председатель горисполкома в 1954—1960 гг.

— ветеран революционного движения — бригадир строителей треста «Строймеханизация» — штукатур-маляр треста «Иркутскжилстрой» — железнодорожник — ветеран революции — актриса Иркутского областного драматического театра имени Н.П. Охлопкова, народная артистка России — работник коммунального хозяйства города — ветеран революции

— летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза — писатель, лауреат Государственных премий, дважды Герой Социалистического Труда

1974 Пауль Рошер — первый секретарь Карл-Маркс-Штадс(1914—1980-е) кого окружного комитета СЕПГ 1977 Венгер Виталий Константинович — актер Иркутского областного драмати(род. 1928) ческого театра имени Н.П. Охлопкова, народный артист России Данилов Аркадий Михайлович — бригадир штукатуров треста (род. 1928) «Иркутскжилстрой» Никитин Алексей Иванович — ректор мединститута, профессор, (1907—1992) доктор медицинских наук 1982 Патрушев Василий Алесеевич — руководитель народного хора, (1902—1994) музыкант и педагог Ковалев Михаил Ефимович — управляющий банком (1912—1993) 1986 Серкина Александра Васильевна — хирург, профессор (род. 1918)

Сайфутдинов Ислам Салахутдинович — директор школы № 9, (1925—1998) заслуженный учитель России Логачев Николай Алексеевич — академик, лауреат Государственной (1929—2003) премии Карнаухова Тамара Ивановна — рабочая-заточница завода имени (1924—1999) В.В. Куйбышева Муравьева Ольга Ильинична — водитель трамвая (род. 1935) Казаков Степан Алексеевич — бригадир монтажников (род. 1929) Пархоменко Михаил Давыдович — рабочий авиационного завода, (1924—1997) Герой Социалистического Труда Рогаль Виталий Сергеевич — народный художник России (род. 1915) Тамм Лидия Ивановна — ветеран иркутского комсомола (род. 1907) Шантуров Анатолий Григорьевич — профессор, доктор медицинских наук, (род. 1930) заслуженный изобретатель РСФСР, заслуженный деятель науки РСФСР Ползикова Анастасия Егоровна — директор торгового комплекса, (род. 1928) заслуженный работник советской торговли Соколова Валентина Андреевна — директор школы № 24 (род. 1929) Сергеев (Гантваргер) Марк Давыдович — поэт, историк и общественный деятель, (1926—1997) заслуженный работник культуры РСФСР Распутин Валентин Григорьевич — выдающийся писатель современности, (род. 1937) лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда Салацкий Николай Францевич — председатель горисполкома (1919—1993) в 1962—1982 гг.

1987 Сигеки Мори — японский общественный (1910—1989) и политический деятель 1990 Вырупаев Константин Григорьевич — заслуженный мастер спорта, (род. 1930) олимпийский чемпион 1956 г. Фатьянов Алексей Дементьевич — заслуженный работник культуры (1915—2001) 1992 Образцов Алексей Александрович — заслуженный врач России, главный врач (род. 1932) городской клинической больницы 1993 Гошев Игорь Васильевич — директор школы № 65, (род. 1930) заслуженный учитель РСФСР 1994 Горбунов Геннадий Николаевич — генеральный директор авиазавода, (род. 1934) почетный авиастроитель, заслуженный машиностроитель РСФСР 1995 Сергеев Дмитрий Гаврилович — писатель, участник Великой

(1922—2000) 1996 Галазий Григорий Иванович (1922—2000) Шкуропат Юрий Александрович (род. 1937) 1998 Говорин Борис Александрович (род. 1947) Егунов Виктор Пантелеймонович (род. 1928) Распутин Михаил Егорович (род. 1926)

Отечественной войны — член-корреспондент РАН, директор лимнологического института, депутат Государственной думы — заслуженный строительРСФСР, председатель горисполкома в 1982—1990 гг.

— губернатор Иркутской области с 1997 г., мэр города Иркутск в 1990—1997 гг.

— актер Иркутского областного драматического театра имени Н.П. Охлопкова, народный артист России — полковник в отставке, председатель городского Совета ветеранов

СОДЕРЖАНИЕ От издателя....................................................................................................... 3 Г Л А В А 1 . ИРКУТСК: ОТ ОСТРОГА ДО ГОРОДА ........... 5 1.1. Русские в Приангарье (д.и.н. Л.М. Дамешек) ................................ 5 1.2. Основание Иркутского острога (к.и.н. В.П. Шахеров) ............... 13 1.3. Население и хозяйственная жизнь (к.и.н. В.П. Шахеров) .......... 21 1.4. Управление и социальные отношения (к.и.н. В.П. Шахеров) .... 32 Примечания к главе 1 ........................................................................... 44 Г Л А В А 2 . ОТ УЕЗДНОГО ЦЕНТРА К ГУБЕРНСКОМУ (XVIII — начало XIX вв.) ............................................................. 47 2.1. Численность и состав горожан (к.и.н. В.П. Шахеров) ................ 47 2.2. Становление городского самоуправления и общества (к.и.н. В.П. Шахеров) ................................................................................................... 57 2.3. Торги иркутские (к.и.н. В.П. Шахеров) ........................................ 77 2.4. Городские промыслы и ремесло (к.и.н. В.П. Шахеров) .............. 98 2.5. Образование Иркутской епархии (А.П. Санников) ................... 109 2.6. Культура и быт горожан (к.и.н. В.П. Шахеров)......................... 120 Примечания к главе 2 .......................................................................... 133 Г Л А В А 3 . СТОЛИЦА ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ (XIX — начало XX вв.) ................................................................ 139 3.1. Городское общество Иркутска (к.и.н. В.П. Шахеров) .............. 139 3.2. Город в системе губернского управления (д.и.н. Л.М. Дамешек, к.и.н. И.Л. Дамешек) .................................................................... 149 3.3. Развитие городского управления и хозяйства (к.и.н. Н.И. Гаврилова, к.и.н. И.Л. Дамешек) .................................................................... 159 3.4. Торговля и промышленность (к.и.н. В.П. Шахеров) ................. 176 3.5. Духовный центр Сибири (А.П. Санников) ................................. 195

3.6. Политические ссыльные в Иркутске (к.и.н. Т.А. Перцева) ...... 206 3.7. Развитие городской культуры (к.и.н. Г.В. Оглезнева) ............. 221 Примечания к главе 3 ......................................................................... 235 Г Л А В А 4 . ИРКУТСК В ГОДЫ РЕВОЛЮЦИЙ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ ..................................................... 242 4.1. Революционное движение в начале ХХ в. (к.и.н. Л.В. Шапова)242 4.2. Иркутск в годы Гражданской войны (1918—1920 гг.) (д.и.н. И.В. Наумов) ..................................................................... 271 Примечания к главе 4 ......................................................................... 297 Г Л А В А 5 . РАЗВИТИЕ ИРКУТСКА В ПРЕДВОЕННЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ ........................................................................... 303 5.1. Экономическое развитие города (к.и.н. В.И. Литвина) ............ 303 5.2. Управление и общественная жизнь города (А.А. Поляков) ..... 322 5.3. Иркутск в годы репрессий (к.и.н. П.П. Боханов)....................... 334 5.4. Православная церковь Иркутска в годы суровых испытаний (1921—1937 гг.) (А.П. Санников) ................................................ 348 5.5. Становление социалистической культуры (С.М. Алексеев) .... 356 Примечания к главе 5 ......................................................................... 371 ГЛАВА 6. ИРКУТСК В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (д.и.н. И.И. Кузнецов) .................................................................. 375 Примечания к главе 6 ......................................................................... 402 ГЛАВА 7. РАЗВИТИЕ ГОРОДА В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД .......... 404 7.1. Социально-экономическое развитие (д.и.н. З.И. Рабецкая) ..... 404 7.2. Управление и общественная жизнь (д.и.н. Ю.А. Петрушин) ... 422 7.3. Развитие городской культуры (к.ф.н. О.Н. Шахерова с использованием материалов к.и.н. В.И. Литвиной) ................................. 436 Примечания к главе 7 .......................................................................... 446 ГЛАВА 8. ИРКУТСК В 1985—2000 гг. ХХ в. (А.В. Гимельштейн, В.В. Барышников, с использованием материалов Р. Гладких, В. Попова и С. Филипенко) ......................................................... 449 8.1. Экономика ..................................................................................... 449 8.2. Социально-культурная жизнь ...................................................... 463 8.3. Перспективы развития Иркутска ................................................ 472 8.4. Социально-политическая хроника ............................................. 473 ПРИЛОЖЕНИЯ ............................................................................................. 485 Иркутск в историко-краеведческой литературе (д.и.н. А.В. Дулов)485 Иркутские городские головы (к.и.н. Н.И. Гаврилова, А.Н. Гаращенко, к.и.н. Ю.П. Колмаков, О.Б. Курачицкий) .................................. 495 Список председателей Иркутского горсовета и горисполкома (к.и.н. Н.И. Гаврилова, А.Н. Гаращенко, к.и.н. Ю.П. Колмаков, О.Б. Курачицкий) ......................................................................... 497 Секретари Иркутского горкома ВКП(б), КПСС (к.и.н. Н.И. Гаврилова, А.Н. Гаращенко, к.и.н. Ю.П. Колмаков, О.Б. Курачицкий) ..... 502 Список первых секретарей Иркутского ГК ВЛКСМ (Т.Г. Щербакова)505 Список почетных граждан Иркутска (к.и.н. Н.И. Гаврилова, А.Н. Гаращенко, к.и.н. Ю.П. Колмаков, О.Б. Курачицкий) ..... 506