лесов и вод. Научить в любое ненастье верить в то, что придет весна, что надежда сбудется, что настанут хорошие дни. По древней старомоньинской традиции всех надо своими коврами одарить, чтобы помнили свой род, свой корень, чтобы знали, в материнском доме всегда для каждого живет надежда, есть утешение. В очерке «Другая Кузьмина» мы узнаем о Марии Михайловне Кузьминой: «У матери все секреты ткачества переспросила, по соседкам-ковровщицам прошла, крупицы знанья собирая. Все новомоньинские искусницы, вспомнив еще что-то о технике тканья, сочетании узоров, их символике, несли воспоминания Марии. Несли свои узоры показывать. Каждый приезд в деревню становился для нее теперь праздничным. Она перерисовывала понравившиеся узоры, чтобы потом повторить их на своем полотне. Благодарно нашивала на изделия мастериц кисточку из оставшихся у них тех ниток, что вплелись узорами в ковры. Такая кисточка, пристегнутая пуговкой, – знак того, что кто-то взял у мастерицы ее узор. Потом Мария Михайловна стала придумывать узоры сама, такие, каких ни у кого не было. Другим ковровщицам нравились ее узоры, и теперь уже они нашивали кисточки на ее изделия: ковры, покрывала, платья, шали. На всю округу мастерство ее прославилось. Хотя, казалось, жила тише воды, ниже травы». Очерк «Н. Н. Егорова» поведал нам о еще одной искуснице, Надежде Николаевне Егоровой. «Ковры очень много о характере мастерицы сказать могут. Одна узоры любит крупные, броские. Другая – тонкие, сложные, из множества слагающих элементов – и выводит их тщательно, не торопясь, обстоятельно. Третья завитушки затейливые ткет. Васса Фомина, в свои пятнадцать лет, тоже искусная мастерица: «…руками самой Вассы всё в доме вышито. Ее узоры соседки тоже хвалят. И ковры
она учится ткать. Узоры для них берет старинные, а сочетания этих узоров, расположение сама придумывает. Вот, например, захотелось ей рассказать про одно утро летнее. Счастливое это утро для нее было. Взяла она для ковра, чтобы об этом утре рассказывал, узор «кыз йыл» – макушка ели, потом узор «боры куар» – клубничный лист, и узор «ӝакы» – птица ронжа, и «юсь пуз» – лебединое яйцо, и «ӟольгыри пытьы» – следы воробья, и «бубыли» – бабочка, и «вуюись» – радуга. «Люди, занимающиеся творчеством, полны бескорыстной любви, находятся в постоянном горении и увлеченности. Каждая создаваемая вещь дает им волнения и радости, переживания и наслаждения, разочарования и счастье – дает полноту жизни», – к такому выводу приходим мы вместе с автором этой удивительной, с задушевным повествованием, книги «Ложится на душу узор». «Каждый хороший ковер, как родник. Чем больше на него смотришь, тем больше он своей красотой завораживает. Бьет она ключом без конца-края», – восхищается автор книги, помещая в сборник фотографии, которые всегда делала сама. Я всегда уважала людей, которые занимались декоративно-прикладным творчеством. Почему-то, еще с детства, была уверена, что если у человека золотые руки, то и сердце у него доброе, золотое. Мой отец, Хельдерт Афанасий Афанасьевич, прекрасно плел корзины из ивовых прутьев, многие подолгу пользовались его изделиями, хвалили за хорошую работу. Человек, занимающийся творчеством, делающий это дома, для себя и своих близких, не может быть злым и жестоким, он хочет свои добрые мысли, свою радость передать другим. Такой народный умелец вкладывает в свою работу сердце и душу. «Трава приворотная» – так назвала очерки о ковровщицах Нина Георгиевна, приворожило ее мастерство удмуртских жен-
щин. Глубоко, емко, чувственно, с душевной теплотой описывает она мастериц и умельцев, сохраняя для нас чудо удмуртского узора, чудо и душевность всего удмуртского народа. «Счастье не ищут, его в труде добывают», – говорится в удмуртской пословице. Хотелось бы, чтобы современный читатель сохранял эту хрупкую нить, которая связывает нас с прошлым и будущим, чтобы знал, где его истоки, какие они, чтобы гордился славными делами его земляков – удмуртов-тружеников. Елена Шевнина,
воспитатель ГКОУ «Республиканский центр диагностики и консультирования».
53