Избранные решения Федерального Конституционного Суда Германии

Часть вторая

ОСНОВНЫЕ ПРА ВА (С Т. 1 –1 9 ОСНОВНОГО ЗА КОН А )

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

§ 7. Человеческое достоинство 14) BVerfGE 30, 1 (Abhörurteil / Решение о прослушивании) […]

6. Деятельность органов власти во исполнение закона нарушает достоинство личности в том случае, когда обращение с личностью осуществляется с пренебрежением к тем ценностям, которые определяют человека как личность. […]

Решение Второго Сената от 15 декабря 1970 г.

– 2 BvF 1/69, 2 BvR 629/68, 2 BvR 308/69 —

[…] […]

Основания В.

I.

[…]

2. […] в) Что касается закрепленного в ст. 1 Основного закона принципа неприкосновенности человеческого достоинства, который согласно абз. 3 ст. 79 Основного закона не подлежит конституционному изменению, то все зависит от определения того, при каких обстоятельствах достоинство личности может быть нарушено. Очевидно, что такие обстоятельства нельзя определить в общем, а каждый раз только при рассмотрении конкретного случая. Общие предписания, согласно которым человек не может низводиться до простого объекта государственной власти, могут всего лишь обозначить направление, позволяющее выявить случаи, затрагивающие человеческое достоинство. Человек нередко является лишь объектом не только отношений и общественного развития, но и права, в той мере, в которой он без учета собственных интересов обязан ему подчиняться. Дополнительно должно иметь место обращение с человеком, которое принципиально подвергает сомнению его свойство быть субъектом, или обращение, которое в конкретном случае представляет собой умышленное пренебрежение человеческим достоинством. Деятельность органов власти во исполнение закона нарушает достоинство личности в том 42

§ 7. Человеческое достоинство

случае, когда обращение с личностью осуществляется с пренебрежением к тем ценностям, которые определяют человека как личность, т. е. в этом смысле «обращение с личностью считается пренебрежительным». […] Особое мнение судей Геллера, д-ра Фон Шлабрендорфа и д-ра Рупа по решению Второго Сената Федерального Конституционного Суда от 15 декабря 1970 г.

– 2 BvF 1/69, 2 BvR629/68, 2 BvR308/69 –

2. […] в) […] При решении вопроса о том, что означает «человеческое достоинство», необходимо воздерживаться от понимания этого патетического понятия исключительно в высокопарном смысле, исходя, например, из того, что достоинство личности нарушено лишь тогда, когда «деятельность органов власти во исполнение закона нарушает достоинство личности, а именно обращение с личностью осуществляется с пренебрежением к тем ценностям, которые определяют человека как личность, т. е. в этом смысле «обращение с личностью является пренебрежительным». Если исходить из этого, то абзац 3 ст. 79 Основного закона сводится к запрету возобновления пыток, позорного столба и применению методов Третьего рейха. Такое ограничение, однако, не соответствует концепции и духу Основного закона. Абзац 3 ст. 79 Основного закона во взаимосвязи со ст. 1 Основного закона имеет значительно более конкретное содержание. Ставя свободную личность на самую высокую ступень системы ценностей, Основной закон признает ее самостоятельную ценность. Государственная власть без исключения должна уважать и защищать человека как самостоятельную ценность. С ним нельзя обращаться «безлично», как с предметом, даже если подобное обращение не исходит из пренебрежения к ценности личности, а происходит из «добрых побуждений». […]

15) BVerfGE 45, 187 (Lebenslange Freiheitsstrafe / Пожизненное лишение свободы) 1. Согласно следующим руководящим принципам пожизненное лишение свободы за убийство (абз. 1 § 211 Уголовного уложения) не противоречит Основному закону.

43

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

2. При современном уровне знаний нельзя сделать вывод, что исполнение наказания в виде пожизненного лишения свободы в соответствии с положениями Закона об исполнении наказаний и с учетом актуальной практики помилования неизбежно ведет к непоправимому ущербу для психики или физического состояния человека, нарушающему достоинство личности (абз. 1 ст. 1 Основного закона).

3. Одним из условий исполнения наказания, свидетельствующим об уважении достоинства личности, является принципиальное сохранение у приговоренного к пожизненному заключению шанса когда-нибудь вновь выйти на свободу. Одной лишь возможности помилования недостаточно; принцип правового государства требует также определения процедуры и условий отложения исполнения наказания в виде пожизненного лишения свободы. […]

Решение Первого Сената от 21 июня 1977 г.

– 1 BvL 14/76 – […] […] […]

ОСНОВАНИЯ В.

II.

1. […] В сфере уголовного права, где установлены высочайшие требования к справедливости, абзац 1 ст. 1 Основного закона определяет понимание сущности наказания и соотношение вины и наказания (кары). Принцип «nulla poena sine culpa» (нет наказания без вины) обладает статусом конституционного принципа (BverfGE20, 323 [331]). Каждое наказание должно находиться в справедливом соотношении с тяжестью преступления и виновностью преступника (BverfGE6, 389 [439]; 9, 167 [169]; 20, 323 [331]; 25, 269 [285 и далее]). Требование уважения человеческого достоинства означает, в частности, что жестокие, бесчеловечные и унизительные наказания запрещены (BverfGE1, 332 [348]; 6, 389 [439]). Преступник не должен становиться всего лишь объектом борьбы с преступностью в нарушение его конституционного права на социальную ценность и уважение (BverfGE28, 389 [391]). Основные условия индивидуального и социального 44

§ 7. Человеческое достоинство

существования человека должны быть сохранены. Для начала из абз. 1 ст. 1 Основного закона во взаимосвязи с принципом социального государства следует — ​и это в особенности касается исполнения наказаний — ​обязанность государства обеспечить обвиняемому прожиточный минимум, который в принципе обеспечивает условия достойного человеческого существования. С подобным пониманием человеческого достоинства было бы несовместимым оставление за государством права принудительного лишения человека свободы, без малейшего шанса на обретение свободы вновь. […]

III. […]

4. а) […] ибо суть человеческого достоинства окажется затронутой, если осужденный, несмотря на развитие его личности, вынужден оставить любую надежду на обретение свободы вновь. Наличие одного лишь института помилования не является достаточным для того, чтобы сохранить указанную возможность, что делает исполнение пожизненного наказания в принципе допустимым, соответствующим конституционному пониманию достоинства личности. […]

16) BVerfGE 115, 118 (Luftsicherheitsgesetz / Закон об авиационной безопасности) Федеральный Конституционный Суд — пресс-служба — Сообщение для печати № 11/2006 от 15 февраля 2006 г. Решение Суда от 15 февраля 2006 г.

– 1 BvR 357/05 – Полномочие сбить самолет в Законе об авиационной безопасности недействительно Aбзац 3 § 14 Закона об авиационной безопасности, дающий право вооруженным силам сбивать воздушные суда, используемые в качестве 45

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

орудий преступления против жизни людей, противоречит Основному закону и является недействительным. Такое решение вынес Первый Сенат Федерального Конституционного Суда 15 февраля 2006 г. Федерация не обладает законодательными полномочиями на регулирование данного вопроса. Предложение 2 абз. 2 и предложение 1 абз. 3 ст. 35 Основного закона, регламентирующие применение вооруженных сил в борьбе с природными катастрофами или в особо сложных аварийных ситуациях, не позволяют Федерации применять вооруженные силы с использованием специального боевого оружия. Более того, абзац 3 § 14 Закона об авиационной безопасности не совместим с конституционным правом на жизнь и с гарантией достоинства личности, если в результате применения вооруженных сил оказываются затронутыми неповинные в преступлении люди, находящиеся на борту воздушного судна. Указанные лица становятся исключительно объектами, поскольку государство лишает их жизни ради спасения других людей; им отказывают в человеческой ценности. Таким образом, удовлетворена конституционная жалоба четырех адвокатов, патентного поверенного и капитана воздушного судна, которые обратились в суд непосредственно с жалобой о неконституционности положений абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности (об обстоятельствах дела см. Сообщение для печати № 101/2005 от 17 октября 2005 г.). В основе принятого решения по существу лежат следующие доводы: 1. Федерация не обладает законодательными полномочиями на регулирование в соответствии с абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности. Тем не менее она согласно предл. 2 абз. 2 и предл. 1 абз. 3 ст. 35 Основного закона имеет совместно с федеральными землями законодательные полномочия на определение порядка применения вооруженных сил в борьбе с природными катастрофами или в особо сложных аварийных ситуациях. Но полномочие о применении вооруженных сил для непосредственного воздействия на воздушное судно с применением оружия, закрепленное в абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности, не соответствует положениям предл. 2 абз. 2 и абз. 3 ст. 35 Основного закона. а) Однако несоответствие положений абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности положениям предл. 2 абз. 2 ст. 35 Основного закона 46

§ 7. Человеческое достоинство

(чрезвычайная ситуация регионального масштаба) не следует только из того, что задействование сил должно быть назначено и осуществлено в момент, когда, несмотря на наличие серьезного воздушного происшествия (угон самолета), особо серьезное происшествие (намеренное крушение самолета) еще не произошло. Понятие особо серьезного происшествия по смыслу предл. 2 абз. 2 ст. 35 Основного закона включает в себя и происшествия, при которых наступление катастрофы с большой вероятностью ожидаемо. Однако непосредственное воздействие на воздушное судно с применением вооруженных сил не вписывается в рамки предл. 2 абз. 2 ст. 35 Основного закона, поскольку данная норма не допускает боевое применение вооруженных сил со специальным боевым оружием при борьбе с катастрофами или в особо опасных аварийных ситуациях. «Помощь», о которой идет речь в предл. 2 абз. 2 ст. 35 Основного закона, предоставляется федеральным землям для того, чтобы они могли надлежащим образом справиться со своими задачами по ликвидации катастроф и особо опасных аварийных ситуаций. Такая направленность компетенций органов по борьбе с чрезвычайными ситуациями федеральных земель в обязательном порядке определяет и те средства помощи, которые могут использоваться при задействовании вооруженных сил. Они не могут по существу отличаться от средств, изначально предоставленных полицейским силам федеральных земель для решения поставленных перед ними задач. б) Положения абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности также не соответствуют положениям предл. 1 абз. 3 ст. 35 Основного закона. Согласно указанным положениям в случае чрезвычайной ситуации или катастрофы на межрегиональном уровне на применение вооруженных сил уполномочено исключительно федеральное правительство. Положения Закона об авиационной безопасности не в достаточной мере соответствуют указанным предписаниям. Они предусматривают, что министр обороны принимает решение по согласованию с министром внутренних дел, если своевременное решение федерального правительства не представляется возможным. Ввиду ограниченности времени, которое обычно имеется в распоряжении в подобных случаях, федеральное правительство при решении вопроса о применении вооруженных сил в межрегиональной чрезвычайной ситуации не в качестве исключения, а в качестве правила заменяется отдельным министром. Это делает очевидным, что 47

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

меры, закрепленные в абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности, как правило, не могут быть реализованы предусмотренным в предл. 1 абз. 3 ст. 35 Основного закона путем. Кроме того, основные конституционные рамки применения вооруженных сил согласно предл. 1 абз. 3 ст. 35 Основного закона нарушаются, прежде всего, потому, что даже в случае возникновения катастрофы на межрегиональном уровне использование вооруженных сил с применением типичного боевого оружия запрещено Основным законом.

2. Положения абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности также не совместимы с правом на жизнь (предл. 1 абз. 2 ст. 2 Основного закона) во взаимосвязи с гарантией уважения достоинства личности (абз. 1 ст. 1 Основного закона), если применение вооруженных сил затрагивает невиновных в преступлении лиц, находящихся на борту воздушного судна. Подверженные такому воздействию пассажиры и члены экипажа находятся в безвыходной ситуации. Они не могут сами, независимо от других, повлиять на свои жизненные обстоятельства. Данный факт превращает их в объект не только преступников. И государство, которое в такой ситуации прибегает к использованию вооруженных сил в соответствии с абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности, превращает их в объект своей спасательной операции для защиты других людей. Такое обращение пренебрегает достоинством и неотъемлемыми правами затронутых лиц как субъектов. Использование их уничтожения в качестве средства для спасения других превращает их в предмет и лишает их прав, поскольку государство в одностороннем порядке распоряжается их жизнями, которые, будучи жертвами, сами нуждаются в защите; им отказывают в человеческой ценности, которой они обладают сами по себе. Кроме того, это происходит в ситуации, в которой не стоит ожидать, что фактические обстоятельства в тот момент, когда требуется принять решение о применении вооруженных сил согласно абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности, могут быть в полной мере известны и правильно оценены. Принимая во внимание положения абз. 1 ст. 1 Основного закона (гарантия уважения достоинства личности), представляется абсолютно не допустимым, что вследствие законодательного регулирования невинные люди, находящиеся в такой беспомощной ситуации, могут преднамеренно лишаться жизни. Предположение относительно того, что лицо, поднимающееся на борт воздушного судна в качестве члена экипажа или пассажира, 48

§ 7. Человеческое достоинство

вероятно, одобряет действия по уничтожению, а также одобряет и свою смерть в случае попадания в воздушное происшествие, является далекой от жизни фикцией. Также точка зрения, согласно которой затронутые лица и без того обречены на гибель, не мешает охарактеризовать убийство невинных людей в указанной ситуации в качестве нарушения прав затронутых лиц на человеческое достоинство. Человеческая жизнь и человеческое достоинство, независимо от длительности физического существования отдельного человека, подлежат одинаковой конституционной защите. Отстаиваемое иногда мнение о том, что удержанные на борту воздушного судна лица стали частью оружия и должны смириться с обращением с ними, как с таковым, откровенно выражает, что жертвы происшествия уже не воспринимаются как люди. Мысль о том, что каждый отдельный человек в интересах государства в целом в случае крайней необходимости обязан пожертвовать своей жизнью, если только таким образом возможно защитить правовое общество от посягательств, нацеленных на его разрушение или уничтожение, также не приводит к иному результату. Поскольку сфера применения абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности не предполагает защиту от посягательств, нацеленных на уничтожение общества и разрушение правового и свободного государственного порядка. В конечном счете положения абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности также нельзя оправдать обязанностью государства защищать жизнь тех людей, против которых воздушное судно должно быть использовано как орудие преступления. Для исполнения государственных охранительных функций могут быть использованы только меры, соответствующие Основному закону. В данном случае это не так.

3. Однако прямое воздействие с применением вооруженных сил соответствует положениям абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности во взаимосвязи с положениями абз. 1 ст. 1 Основного закона, если оно направлено на воздушное судно без экипажа или исключительно на лиц, которые хотят использовать воздушное судно в качестве орудия преступления против жизни людей, находящихся на земле. Указанное соответствует субъективированной позиции нападающего, когда последствия его поведения, определенные им самим, возникают лично для него, и на него возлагается ответственность за начатые им действия. В таком случае обеспечивается принцип соразмерности. Цель, обозначенная абз. 3 § 14 Закона об авиационной безопасности, заключающаяся в спасении жизни 49

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

людей, имеет такое значение, что может оправдать серьезное посягательство на основное право преступников на жизнь. Кроме того, тяжесть направленного против них посягательства на основное право смягчается тем, что преступники сами вызывают необходимость государственного вмешательства и могут избежать такого вмешательства в любое время, отступив от исполнения своего преступного плана. Однако и в этом случае регулирование безосновательно, поскольку в таком случае Федерация обладает законодательной компетенцией.

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона) 17) BVerfGE 6, 32 (Elfes / Элфес) 1. Ст. 11 Основного закона не затрагивает свободу выезда.

2. Свобода выезда гарантируется абз. 1 ст. 2 Основного закона в пределах конституционного порядка как производная всеобщей свободы действий.

3. Конституционным порядком по смыслу абз. 1 ст. 2 Основного закона является конституционный правовой порядок, т. е. совокупность норм, формально и материально соответствующих Конституции.

4. Каждый человек может посредством подачи конституционной жалобы добиться признания того, что правовая норма, ограничивающая его свободу действий, не относится к конституционному порядку.

Решение Первого Сената от 16 января 1957 г.

– 1 BvR 253/56 – в деле по конституционной жалобе Вильгельма Элфеса […]

ОСНОВАНИЯ I. […] Когда в 1953 г. заявитель жалобы подал в паспортное бюро г. Мёнхенгладбах заявление о продлении своего заграничного паспорта, ему 50

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

без дополнительного обоснования было отказано 6 июня 1953 г. в продлении со ссылкой на абз. 1а § 7 Закона о паспортном режиме от 4 марта 1952 г. (BGBl. I стр. 290). […]

II.

[…]

1. […] Федеральный Конституционный Суд не убежден в том, что право на свободный выезд, как утверждает доктрина, руководствуясь при этом систематическим подходом, требуется отнести к свободе перемещения, гарантированной ст. 11 Основного закона. Тем не менее свобода выезда, как производная всеобщей свободы действий, не лишена надлежащей защиты в качестве основного права (абз. 1 ст. 2 Основного закона).

2. В своем решении от 20 июля 1954 г. (BVerfGE 4, 7 [15 и след.]) Федеральный Конституционный Суд оставил открытым вопрос, следует ли в качестве свободного развития личности понимать свободу действий человека в широком смысле или абзац 1 ст. 2 Основного закона ограничивается защитой минимума данной свободы действий, без которого человек вообще не может развивать заложенные в нем основы духовнонравственной личности. а) Основной закон не может понимать под «свободным развитием личности» лишь внутреннее духовно-нравственное развитие личности, поскольку в таком случае возникает неясность, как такое внутреннее развитие может нарушить нравственный закон, права других или даже конституционный порядок свободной демократии. Именно данные ограничения, применимые к индивиду как члену общества, напротив, показывают, что в абз. 1 ст. 2 Основного закона речь идет именно о свободе действий в широком смысле. Однако торжественная формулировка абз. 1 ст. 2 Основного закона послужила поводом для ее рассмотрения именно в свете ст. 1 Основного закона и вывода о том, что она предназначена для формирования понятия (образа) человека в смысле Основного закона. Это означает только то, что ст. 1 Основного закона действительно относится к фундаментальным конституционным принципам, которые — ​как все нормы Основного закона — ​имеют большую юридическую силу, чем абз. 1 ст. 2 Основного закона. С правовой точки зрения она является самостоятельным 51

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

основным правом, обеспечивающим свободу действий человека в общем виде. Не правовые соображения, а лингвистические причины привели к тому, что законодатель заменил первоначальную редакцию «Каждый может делать или не делать того, что он хочет» на действующую редакцию […]. Очевидно, что становлению теории, согласно которой абзац 1 ст. 2 Основного закона призван защищать только внутреннюю сторону свободы личности, способствовало то обстоятельство, что во второй части предложения в качестве рамок, установленных гражданину для развития его личности, называется и конституционный порядок. Стремление к единообразному толкованию указанного понятия, которое встречается в иных положениях Основного закона, привело к тому, что конституционный порядок стали отождествлять с более узким понятием, нежели конституционно-правовой порядок. Как следствие, конституционно-правовой защите подлежит только внутренняя свобода личности, а не свобода действий человека. Наряду с общей свободой действий, гарантированной абз. 1 ст. 2 Основного закона, Основной закон, при помощи специальных положений об основных правах, защищает свободу человеческой деятельности в определенных областях жизнедеятельности. Поскольку они, исходя из исторического опыта, оказываются наиболее подверженными посягательствам со стороны государственной власти, Конституция при помощи многоступенчатых законодательных ограничений определила ту меру, в которой возможно вмешательство в соответствующую область основных прав. Если подобные отдельные области жизнедеятельности не защищены основными правами, каждый человек при посягательстве государственной власти на его свободу может ссылаться на абз. 1 ст. 2 Основного закона. В данном случае отсутствует необходимость законодательного ограничения, поскольку из принципа ограничения свободного развития личности конституционным порядком напрямую следуют пределы возможности для государственного вмешательства. б) Если, как указано в 2а), в абз. 1 ст. 2 Основного закона, вместе со свободным развитием личности обеспечивается свобода действий в целом, которая — ​если она не нарушает права иных лиц или нравственный закон — ​ограничена только конституционным порядком, то под ним следует понимать только общий правопорядок, учитывающий материальные и формальные нормы Конституции, т. е. правопорядок, соответствующий 52

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

Конституции. В этом смысле и Высший земельный суд по административным спорам г. Мюнстера в исходном деле обозначил конституционный порядок как «соответствующий Конституции», как «построенный в соответствии с Конституцией и находящийся в рамках Конституции правопорядок». […] в) В литературе часто выдвигается возражение по поводу того, что при подобном понимании основное право, предусмотренное абз. 1 ст. 2 Основного закона, «выхолащивается», поскольку попадает в сферу общего законодательного ограничения. При этом не учитывается тот факт, что законотворчество в соответствии с Основным законом содержит более жесткие ограничения по сравнению с Веймарской Конституцией 1919 г. В те времена не только многочисленные основные права существовали «впустую» ввиду общего законодательного ограничения, в которое, однако, вписывался, по сути, любой закон, принятый конституционным образом. Законодатель мог в любое время преодолеть в отдельном случае установленный конституционно-правовой барьер, приняв закон конституционным большинством. В отличие от этого Основной закон установил основанный на ценностях порядок, ограничивающий государственную власть. Данный порядок должен обеспечивать самостоятельность, ответственность за свое поведение и человеческое достоинство в правовом государстве (BVerfGE 2, 1 [12 и далее]; 5, 85 [204 и след.]). Высшие принципы данного основанного на ценностях порядка защищены от изменений Конституции (абз. 3 ст. 1, ст. 20, 79 Основного закона). Подрыв Конституции исключен; Федеральный Конституционный Суд осуществляет надзор за тем, чтобы законодатель не выходил за рамки, предусмотренные Конституцией. Законы не считаются «конституционными» только потому, что были приняты с соблюдением формальной процедуры. Они должны и с материально-правовой точки зрения не только находиться в соответствии с высшими основными ценностями свободного демократического основного порядка как конституционно-правового ценностного порядка, но также соответствовать элементарным неписаным конституционным принципам и основным решениям по Основному закону, и прежде всего принципу правового и социального государства. Поэтому законы, прежде всего, не должны нарушать человеческое достоинство, которое относится в Основном законе к наивысшей ценности, но также и не ограничивать 53

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

духовную, политическую и экономическую свободу человека в той степени, в какой затрагивается ее сущностное содержание (абз. 2 ст. 19, абз. 3 ст. 1, абз. 1 ст. 2 Основного закона). Отсюда следует, что за отдельным гражданином сохраняется сфера его частной жизни, т. е. последняя неприкосновенная область свободы человека, укрытая от вмешательства государственной власти. Закон, который посягал бы на нее, никогда не мог бы являться составной частью «конституционного порядка»; Федеральный Конституционный Суд должен был бы признать его недействительным. Из сказанного выше следует, что правовая норма только тогда становится составной частью «конституционного порядка», если она удовлетворяет всем указанным требованиям и, тем самым, правомерно ограничивает область общей свободы действий гражданина. С точки зрения процессуального права это означает: каждый человек может посредством подачи конституционной жалобы указать на то, что закон, ограничивающий его свободу действий, не относится к конституционному порядку, поскольку указанный закон (формально или по содержанию) нарушает отдельные нормы Конституции или общие конституционные принципы; и нарушает, соответственно, основное право заявителя, предусмотренное абз. 1 ст. 2 Основного закона. […]

18) BVerfGE 38, 281 (Arbeitnehmerkammer / Палаты наемных рабочих) Законы Федеральных земель Бремен и Саар об учреждении палат наемных рабочих как публично-правовых образований с обязательным членством всех наемных рабочих не противоречат положениям Основного закона.

Решение Первого Сената от 18 декабря 1974 г.

– 1 BvR 430/65, 1 BvR 259/66 – […] […] […]

54

ОСНОВАНИЯ С.

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

I. Заявители жалобы считают себя обремененными тем, что они в силу закона вынуждены состоять в членстве публично-правового образования, необходимость существования которого они оспаривают. Какое основное право может быть положено в обоснование их позиции, следует из устоявшейся судебной практики Федерального Конституционного Суда, согласно которой конституционно-правовые рамки принудительного членства в публично-правовом образовании закреплены не в ст. 9, а только в абз. 1 ст. 2 Основного закона. В решении от 29 июля 1959 г.

(BVerfGE 10, 89) определено в отношении этого (с. 102): […] вопрос о конституционно-правовых рамках принудительного членства в публично-правовом образовании […] не предполагает ответа на основании ст. 9 Основного закона, поскольку данная норма гарантирует лишь свободу создания частноправовых образований, свободу вступления или невступления в их члены. Однако же абзац 1 ст. 2 Основного закона указывает на то, что принудительное членство возможно только в рамках конституционного порядка. В соответствии с ним публично-правовые образования могут создаваться исключительно в целях реализации легитимных публичных задач. При этом на усмотрение законодателя остается вопрос о том, какие из указанных задач государство выполняет не через государственные органы, а через специально созданные публично-правовые образования или органы. Федеральный Конституционный Суд в этом случае может только проверить, не вышел ли законодатель за рамки своего усмотрения. Целесообразность и необходимость выбора организационной формы не подлежит проверке Федеральным Конституционным Судом. Данная позиция находит свое отражение и в более поздних решениях (BVerfGE 10, 354 [361 f.]; 12, 319 [323]; 15, 235 [239]) и преимущественно поддерживается в литературе (издат. Манголдт-Клейн, Боннский комментарий к Основному закону, изд. 2-е, Прим. III/6 [Предл. 320] к ст. 9; издат. Маунц-Дюриг-Херцог, Основной закон, номера на полях 41, 44 к ст. 9; издат. Мунч Боннский комментарий, 2-я переработка [1966]; Прим. 52 к ст. 9 с последующими данными; Фриауф в Сборнике в память Р. Райнхарда, 1972, Предл. 389 и след., в частности раздел III).

55

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

Каждому человеку гарантируется закрепленная в абз. 1 ст. 9 Основного закона и подлежащая ограничению только в соответствии с абз. 2 свобода объединения по частной инициативе с другими лицами в различные союзы, основывать их, но также не вступать в них или выходить из них. Другое дело, когда государство решает по соображениям всеобщего блага создать на основании закона публично-правовое образование в форме объединения на основе персонального членства, в состав которого должны войти представители определенного круга лиц в целях надлежащего выполнения поставленных перед ними задач. Конечно, полномочия государства в этой сфере не могут быть неограниченными. Принятый им закон должен относиться к «конституционному порядку», т. е. он должен как с формальной, так и с материальной точки зрения полностью соответствовать положениям Основного закона (ср.

BVerfGE 6, 32 [36 и далее, особ. 41]). Необходимо также, чтобы он соответствовал требованиям правового государства, включающим в себя принцип соразмерности государственного вмешательства. Из данной взаимосвязи следует, что законодатель, принимая во внимание принципиальную презумпцию свободы, закрепленную в абз. 1 ст. 2 Основного закона, и следующее из абз. 1 ст. 9 Основного закона верховенство свободного объединения, обязан тщательно проверить необходимость создания подобных публично-правовых образований. Каждому человеку согласно абз. 1 ст. 2 Основного закона гарантируется право на невовлечение в принудительном порядке в членство «ненужных» объединений (BVerfGE 10, 89 [99]). […]

19) BVerfGE 90, 145 (Cannabis / Конопля) 1. а) В отношении оборота наркотических средств действуют правовые рамки, предусмотренные абз. 1 ст. 2 Основного закона. «Права на наркотическое опьянение», выходящего за указанные рамки, не предусмотрено. б) Уголовно-правовые положения Закона об обороте наркотических средств, предусматривающие наказание за незаконный оборот продукции из конопли, должны быть соизмеримы в части запрета, подкрепленного угрозой уголовного наказания, с положениями абз. 1 ст. 2 Основного 56

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

закона, а в части угрозы лишения свободы — ​с предл. 2 абз. 2 ст. 2 Основного закона.

2. а) Для оценки пригодности и необходимости избранного средства для достижения поставленной цели, а также для необходимых в этой связи оценки и прогноза грозящей отдельному человеку или обществу опасности законодателю предоставляется возможность такой оценки, проверку которой Федеральный Конституционный Суд может осуществить лишь в ограниченном объеме. б) При общей оценке серьезности вмешательства и его значения, а также состоятельности оснований, его оправдывающих, должна сохраняться граница приемлемости для адресатов запрета (запрет превышения средств или требование соразмерности в узком смысле). Проверка согласно данному критерию может привести к тому, что само по себе приемлемое и необходимое средство защиты правовых ценностей не может применяться, поскольку возникающее в связи с его применением ущемление основных прав соответствующего лица оказывается гораздо существеннее усиления защиты правовых ценностей, в связи с чем применение данного средства защиты оказывается несоразмерным.

3. Если уголовно-правовые нормы Закона об обороте наркотических средств предусматривают наказание за действия, связанные с отдельной разовой подготовкой для личного использования небольшого количества продуктов конопли, которые не связаны с ущербом для третьих лиц, то они не нарушают требований запрета на чрезмерность наказания, поскольку законодатель предоставляет правоохранительным органам возможность отказа от назначения наказания (см. абз. 5 § 29 Закона об обороте наркотических средств) или уголовного преследования (см. § 153 и далее Уголовного уложения, § 31а Закона об обороте наркотических средств) с учетом незначительности индивидуального правонарушения и степени вины. В таких случаях правоохранительные органы в соответствии с запретом чрезмерности наказания, в принципе, должны отказаться от преследования за преступления, перечисленные в § 31а Закона об обороте наркотических средств.

4. Принцип равенства не требует в одинаковой мере запрещать или допускать все потенциально равным образом вредные наркотические средства. Законодателю удалось, не нарушая Конституцию, по-разному урегулировать, с одной стороны, оборот продуктов из конопли, а, с другой стороны, оборот алкоголя и никотина.

57

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

Решение Второго Сената от 9 марта 1994 г.

– 2 BvL 43/92, 2 BvL 51/92, 2 BvL 63/92, 2 BvL 64/92, 2 BvL 70/92, 2 BvL 80/92, 2 BvR2031/92 – […]

ОСНОВАНИЯ А.

Дела, объединенные в единое производство, затрагивают вопрос соответствия Основному закону уголовно-правовых положений Закона об обороте наркотических средств, предусматривающих наказание за различные формы незаконного оборота продуктов из конопли. […]

С.

Представленные для конституционно-правовой проверки уголовноправовые положения Закона об обороте наркотических средств в той степени, в которой их проверка допускается, не противоречат Основному закону. Наказуемость незаконного оборота продуктов из конопли, в частности гашиша, не нарушает в этом смысле ни положения предл. 1 абз. 2 ст. 2 Основного закона, ни абз. 1 ст. 3 Основного закона, ни в принципе абз. 1 ст. 2 во взаимосвязи с предл. 2 абз. 2 ст. 2 Основного закона. Конституционная жалоба является необоснованной.

I.

1. Уголовно-правовые положения Закона об обороте наркотических средств, предусматривающие наказание за незаконный оборот продукции из конопли, должны быть соизмеримы в части запрета, подкрепленного угрозой уголовного наказания, с положениями абз. 1 ст. 2 Основного закона, а в части угрозы лишения свободы — ​с предл. 2 абз. 2 ст. 2 Основного закона. Абзац 1 ст. 2 Основного закона защищает любую форму человеческой деятельности без учета того, какое значение данная деятельность имеет для развития человеческой личности (сv. BVerfGE 80, 137 [152]). Абсолютно защищенной и тем самым выведенной из-под воздействия государственной власти является, тем не менее, лишь ключевая сфера частной жизни (см. BVerfGE 6, 32 [41]; 54, 143 [146]; 80, 137 [153]). К ней нельзя отнести оборот наркотических средств, в частности наркотическое опьянение, ввиду его многопланового социального влияния. В остальном общая свобода действий гарантируется рамками, предусмотренными 58

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

второй частью абз. 1 ст. 2 Основного закона, и охватывается оговоркой конституционного порядка (см. BVerfGE 80, 137 [153]). Под ним следует понимать все правовые нормы, которые с формальной и материальной точки зрения соответствуют Конституции (BVerfGE 6, 32 и далее; устойчивая судебная практика). Ограничения общей свободы действия, основанные на указанных правовых положениях, не нарушают абз. 1 ст. 2 Основного закона (см. BVerfGE 34, 369 [378 и далее]; 55, 144 [148]). «Права на наркотическое опьянение», выходящего за указанные рамки, не предусмотрено. С материальной точки зрения принцип соразмерности — ​с оговоркой особых конституционных гарантий — ​предоставляет тот общий конституционно-правовой стандарт, в соответствии с которым свобода действий может быть ограничена (см. BVerfGE 75, 108 [154 и далее]; 80, 137 [153]). Данному принципу придается высокое значение при проверке уголовно-правовых норм, которые, будучи наиболее существенным средством наказания в руках государства, подразумевают социально-этическое суждение об отсутствии ценности определенной деятельности гражданина (см. BVerfGE 25, 269 [286]; 88, 203 [258]). Возможность назначения наказания в виде лишения свободы позволяет вторгаться в охраняемое абз. 2 ст. 2 основное право на свободу личности. Свобода личности, которую Основной закон обозначает в качестве «неприкосновенной», является столь значимой правовой ценностью, что в ее область можно вторгаться согласно оговорке в предл. 3 абз. 2 ст. 2 Основного закона только при наличии особо веских причин. Несмотря на то что возможность подобных вторжений также может рассматриваться в качестве допустимой при наличии особых условий, когда они должны предотвратить серьезный ущерб, который может нанести себе человек (см. BVerfGE 22, 180 [219]; 58, 208 [224 и далее 59, 275 [278]; 60, 123 [132]), они в принципе допустимы только тогда, когда того требует защита других лиц или общества в целом, с учетом принципа соразмерности. Согласно данному принципу закон, ограничивающий основные права, должен быть приемлемым и необходимым для достижения намеченной цели. Закон является приемлемым, если с его помощью можно способствовать намеченному положительному результату; он является необходимым, если законодатель не смог выбрать другое средство, столь же действенное, но менее ограничивающее основные права (см. BVerfGE 30, 292 [316]; 63, 88 [115]; 67, 157 59

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

[173, 176]). При оценке приемлемости и необходимости выбранного средства для достижения поставленных целей, а также при проводимой при этом оценке и прогнозировании опасности, грозящей отдельному человеку и общественности, у законодателя имеется возможность для усмотрения. Указанная возможность для усмотрения лишь в ограниченной степени может быть объектом судебной проверки, что зависит от особенностей конкретной сферы деятельности, возможности принятия в достаточной степени обоснованного решения и значимости правовых благ, находящихся под угрозой (ср. BVerfGE 77, 170 [215]; 88, 203 [262]). Кроме того, при общей оценке существенности вторжения и его значения, а также значимости оправдывающих его оснований должна сохраниться граница приемлемости для адресатов запрета (см. BVerfGE 30, 292 [316]; 67, 157 [178]; 81, 70 [92]). Таким образом, мера не должна их слишком сильно обременять (запрет превышения средств или требование соразмерности в узком смысле, см. BVerfGE 48, 396 [402]; 83, 1 [19]). В области государственных наказаний из принципа виновности, имеющего свою основу в абз. 1 ст. 1 Основного закона (см. BVerfGE 45, 187 [228]), и из принципа соразмерности, вытекающего из принципа правового государства и прав на свободу, следует, что тяжесть преступления или вина преступника должны находиться в справедливом соотношении с наказанием. Возможность назначения наказания в виде лишения свободы по виду и размеру не может быть совсем несоизмеримой с поведением, за которое назначается наказание. Состав правонарушения и правовые последствия должны быть надлежащим образом согласованы друг с другом (см. BVerfGE 54, 100 [108]; устойчивая судебная практика). В принципе задача законодателя состоит в том, чтобы определить область уголовно-наказуемых действий с учетом конкретной ситуации. Федеральный Конституционный Суд не может проверить его решение на предмет того, нашел ли он самое целесообразное, разумное и справедливое решение; он лишь обязан следить за тем, чтобы норма уголовного права материально находилась в соответствии с положениями Конституции и соответствовала неписаным конституционным принципам, а также основополагающим решениям в отношении Основного закона (см. BVerfGE 80, 244 [255] с доп. ссылками).

2. а) Законодатель преследует посредством действующего Закона об обороте наркотических средств, как и при помощи ранее 60

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

действовавших законов, цель сохранения здоровья отдельного человека, равно как и всего населения от угроз, исходящих из наркотических средств, и защиты населения, прежде всего молодежи, от зависимости от наркотических средств. […] Данной цели служат и уголовно-правовые нормы Закона об обороте наркотических средств. Для достижения указанной цели законодатель предусмотрел наказание не только за способы поведения, непосредственно опасные для здоровья отдельных лиц. Речь идет об устройстве социального общежития таким образом, чтобы оно было свободно от социально вредного воздействия оборота наркотических средств, которое исходит и из так называемого «мягкого» наркотика — ​конопли: Через нее происходит приобщение к наркотическим средствам, в особенности молодых людей; она способствует их привыканию к одурманивающим веществам. Этим может быть причинен вред становлению личности молодых людей и подростков. […] С такой постановкой цели Закон об обороте наркотических средств и служит общим интересам, которые соответствуют Конституции. б) По оценке законодателя, угроза здоровью, возникающая вследствие употребления продуктов из конопли, существенна […]. в) Изначальная оценка законодателем угрозы для здоровья сегодня не бесспорна. Однако и допущение о недостаточной опасности продуктов из конопли, лежащее в основе направленных судами в Федеральный Конституционный Суд решений о запросах, недостоверно. […]. Единое мнение существует относительно того, что продукты из конопли не вызывают физической зависимости […]. Непосредственные риски для здоровья при умеренном потреблении рассматриваются, скорее, также как незначительные […]. Этому соответствует высокое число непостоянных потребителей без клинических признаков, а также потребителей, ограничивающихся потреблением гашиша. Далее описывается, что постоянное потребление продуктов из конопли может привести к нарушениям поведения, летаргии, равнодушию, чувствам страха, утрате чувства реальности и депрессиям […] В основном сейчас не находит поддержки точка зрения, что конопля якобы обладает «функцией проводника» к более жестким наркотикам, 61

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

подразумевающая ряд свойств веществ, входящих в состав продуктов из конопли […]. Бесспорным является, наконец, что сильное наркотическое опьянение вследствие употребления продуктов из конопли отрицательно сказывается на способности управления транспортными средствами […].

3. Несмотря на то, что опасность для здоровья, исходящая от продуктов из конопли, с сегодняшней точки зрения меньше, чем законодатель предположил при принятии закона, тем не менее в соответствии с актуальным уровнем знаний сохраняется значительная опасность. Таким образом, общая концепция закона относительно продуктов из конопли и впредь совместима с Конституцией. Это следует из полученных по запросу Сената экспертиз Федеральной службы здравоохранения и Федерального уголовного розыска и обработанной Сенатом за пределами цитированных обобщающих изложений соответствующей профессиональной литературы. Концепция закона сводится к тому, чтобы подвергать значительному государственному контролю весь оборот продуктов из конопли за исключением самого потребления ввиду опасности, исходящей из самого наркотика и торговли наркотиками для каждого человека и для общества в целом, и для осуществления этого контроля предусматривать наказание для любого незаконного оборота продуктов из конопли. Обладая таким содержанием, уголовно-правовые положения о назначении наказания в Законе об обороте наркотических средств могут ограничить распространение наркотических средств в обществе и, тем самым, в целом уменьшить исходящую от него опасность. Таким образом, уголовно-правовые нормы принципиально соответствуют тому, чтобы содействовать цели закона.

4. Позиция законодателя, что запрет с угрозой назначения наказания за незаконный оборот продуктов из конопли необходим для достижения целей закона, многократно проверенная и подтвержденная ввиду внесения многократных изменений в Закон об обороте наркотических средств и присоединения к Конвенции Организации Объединенных Наций о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г., не вызывает нареканий с точки зрения Конституции. Даже исходя из сегодняшнего уровня знаний, как его в достаточной мере можно почерпнуть из источников, указанных выше в п. 3, допустима точка зрения законодателя, согласно которой 62

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

он не располагает для достижений целей закона столь же действенным средством, но связанным с меньшим посягательством, кроме как нормами уголовного права. Нельзя согласиться с тем, что прежний запрет продуктов из конопли не позволил полностью достичь целей закона, и разрешение в отношении продуктов из конопли, будучи более мягким средством, будет более пригодным для достижения указанных целей. Уголовно-политическая дискуссия о том, достигается ли уменьшение потребления продуктов из конопли посредством общего превентивного действия уголовного права либо, наоборот, путем разрешительных мер с надеждой на разделение рынка наркотических средств, еще не завершена. Научные знания, которые бы с точностью свидетельствовали в пользу того или иного пути, отсутствуют. Международные соглашения, к которым присоединилась Федеративная Республика Германия, все больше делают ставку на применение уголовно-правовых мер в борьбе против употребления и незаконного оборота наркотических средств. С учетом актуального развития международного права остается, по меньшей мере, открытым вопрос о том, может ли быть достигнуто разделение рынка наркотических средств на национальном уровне посредством разрешения оборота конопли, и не станет ли Федеративная Республика в таком случае новым центром международной наркоторговли. Также нет уверенности в том, уменьшится ли потребление конопли вследствие того, что «запретный плод» станет разрешенным, или вследствие того, что будут проведены разъяснительные мероприятия по вопросам опасности употребления продуктов из конопли. Если законодатель при таком положении дел придерживается взгляда, что общий запрет продуктов из конопли под угрозой назначения уголовного наказания отпугивает большее количество потенциальных потребителей, чем это имело бы место в случае отмены уголовного наказания, и уже поэтому является более подходящим средством для защиты правовых ценностей, то с таким взглядом следует согласиться с точки зрения конституционного права. Ибо законодатель обладает прерогативой оценки и принятия решений при выборе между несколькими потенциально пригодными путями достижения цели закона (см. BVerfGE 77, 84 [106]). При наличии особых условий допускаются случаи, когда достоверные криминологические знания требуют внимания в рамках контроля правовых норм, если они способны привести законодателя к конкретному 63

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

решению вопроса, который согласно Конституции требует урегулирования на законодательном уровне, или, наоборот, исключить принятую норму в качестве допустимого варианта решения такого вопроса (см. BVerfGE 50, 205 [212 и далее]). Результаты дискуссий о необходимости запрета оборота продуктов из конопли под угрозой назначения уголовного наказания не являются столь убедительными.

5. При проверке вопроса о том, нарушают ли представленные для конституционно-правовой проверки уголовно-правовые нормы Закона об обороте наркотических средств в той части, в которой они касаются оборота продуктов из конопли, запрет на чрезмерное регулирование (соразмерность в узком смысле), следует проводить различие между общим запретом оборота продуктов из конопли и угрозой применения уголовного наказания за отдельные нарушения указанного запрета. Общая концепция законодателя о полном запрете оборота продуктов из конопли — ​за редкими исключениями — ​не нарушает сама по себе запрета на чрезмерное регулирование. Она оправдана намеченными целями о защите населения — ​и особенно молодежи — ​от исходящей от наркотических средств опасности для здоровья, угрозы психической зависимости от наркотических средств, а также о противостоянии, прежде всего, преступным организациям, контролирующим рынок наркотических средств, и исходящей от наркотических средств общественной опасности. Этим значимым общественным интересам не могут быть противопоставлены иные равноценные интересы, свидетельствующие в пользу разрешения оборота наркотических средств. По общему правилу, это применимо и в том случае, когда законодатель для установления запрета обозначает угрозу уголовного наказания. При нарушениях запрета в отношении оборота продуктов из конопли речь идет не только о нарушении административных предписаний, т. е. о типичном административном правонарушении; под угрозу ставятся, скорее, важнейшие общественные интересы, которые законодатель стремится защищать. Таким образом, позиция законодателя, который рассматривает данные нарушения как подлежащие наказанию и требующие наказания, основана на обоснованных и компетентных размышлениях. […] в) Предусмотренная в предл. 1 № 1 абз. 1 § 29 Закона об обороте наркотических средств угроза назначения уголовного наказания за незаконное 64

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

приобретение продуктов из конопли, а также установленная в предл. 1 № 3 абз. 1 § 29 угроза назначения наказания за незаконное хранение наркотических средств не нарушают конституционного запрета на чрезмерное регулирование. в 1) Не только торговля продуктами из конопли и их безвозмездная передача создает абстрактную угрозу ввиду опасности передачи наркотических средств другим лицам. Незаконное приобретение и незаконное хранение также нарушают правовые ценности других лиц уже потому, что открывают возможность неконтролируемой передачи наркотических средств третьим лицам. Опасность подобной передачи существует даже тогда, когда приобретение и хранение наркотических средств по представлению правонарушителя являются лишь подготовкой для личного потребления. Кроме того, именно в форме приобретения с целью личного потребления осуществляется спрос на наркотические средства, который формирует нелегальный рынок наркотиков. Учитывая примерные подсчеты актуального числа потребителей наркотических средств, количество которых колеблется от 800 тыс. до 4 млн человек, большинство из которых являются именно потребителями на разовой основе (см. выше под 2. в) в 2)), это не может быть оставлено без внимания. С точки зрения общей превентивности конституционно-правовой запрет излишнего регулирования позволяет назначать уголовное наказание за незаконное приобретение и хранение продуктов из конопли для личного потребления как за правонарушение, подлежащее наказанию и требующее назначения наказания. Степень угрозы правовым ценностям, исходящая от конкретного деяния и личной вины, может, однако, в этих случаях быть незначительной. Речь идет именно о тех случаях, когда продукты конопли приобретаются лишь в небольших количествах и находятся на хранении для разового личного потребления. На данные случаи приходится немалая доля уголовно наказуемых деяний согласно Закону об обороте наркотических средств. […] Если приобретение и хранение продуктов из конопли ограничивается небольшим количеством для разового личного потребления, то, как правило, и конкретная опасность передачи наркотического средства третьим лицам незначительна. Соответственно, и общественный интерес в назначении наказания, как правило, невелик. Назначение уголовного наказания лицам, пробовавшим или на разовой основе употребляющим 65

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

продукты из конопли в малых дозах, может по своему воздействию на отдельного правонарушителя привести к несоразмерным и с позиции точечных превентивных мер, скорее, отрицательным результатам, как, например, нежелательному перемещению в среду наркоманов или солидаризации с ними. в 2) И с учетом подобных дел общая — ​основанная на общей превенции — ​у гроза назначения наказания за незаконное приобретение и незаконное хранение продуктов из конопли не нарушает, в свою очередь, конституционно-правовой запрет на чрезмерное регулирование. Законодатель соблюдает данный запрет тем, что позволяет правоохранительным органам в отдельных случаях с учетом незначительности отдельного правонарушения и вины отказываться от назначения наказания или уголовного преследования. […] в 3) Решение законодателя учитывать незначительную противоправность определенных деяний и вины, преимущественно посредством ограничения необходимости преследования, не вызывает нареканий с точки зрения конституционного права. В арсенале у законодателя есть два варианта для того, чтобы учитывать незначительную степень противоправности или виновности в отношении определенных групп дел в соответствии с требованием запрета на чрезмерное регулирование: он вправе, например, посредством определения смягчающих обстоятельств ограничить сферу применения общей уголовной нормы или предусмотреть специальные санкции в случае незначительного правонарушения (материально-правовое решение). Но он вправе также ограничить или ослабить необходимость преследования (процессуальное решение). Конституционно-правовой запрет на чрезмерное регулирование принципиально позволяет применять оба варианта (см.

BVerfGE 50, 205 [213 и далее]). […]

II.

Наказуемость незаконного оборота продуктов из конопли не нарушает предл. 1 абз. 2 ст. 2 Основного закона. Доводы, которыми в решениях судов обосновывается нарушение данной конституционной нормы, уже в своем подходе неверно определяют охранительную область данного основного права.

66

§ 8. Всеобщее право на свободу действий (Ст. 2 I Основного закона)

Предложение 1 абз. 2 ст. 2 Основного закона защищает каждого человека от государственного вторжения в его жизнь и посягательства на физическую неприкосновенность. Кроме того, данная норма во взаимосвязи с предл. 1 абз. 1 ст. 1 Основного закона обязывает государство встать на защиту указанных правовых ценностей и способствовать их развитию, т. е., прежде всего, охранять их от противоправных посягательств со стороны других лиц (см. BVerfGE 39, 1 [42]; 88, 203 [251]; устойчивая судебная практика). Поскольку запрет на оборот продуктов из конопли никого не заставляет распространять его на другие дурманящие вещества, которые не подпадают под действие Закона об обороте наркотических средств, в частности алкоголь, отсутствует вторжение со стороны государства в правовые ценности, защищенные предл. 1 абз. 2 ст. 2 Основного закона. Решение нанести вред своему здоровью посредством таких имеющихся в продаже дурманящих веществ находится в сфере ответственности самих потребителей. Государственная охранительная функция будет искажена в своей сути, если потребовать от законодателя отказаться от наказания за незаконный оборот продуктов из конопли только на том основании, что другие, не подпадающие под действие Закона об обороте наркотических средств, дурманящие вещества могут при определенных обстоятельствах обладать большей опасностью для здоровья.

III.

Включение продуктов из конопли в приложение I к абз. 1 § 1 Закона об обороте наркотических средств с тем последствием, что незаконное обращение с этими веществами подпадает под уголовно-правовые нормы Закона об обороте наркотических средств, не нарушает абз. 1 ст. 3 Основного закона, поскольку в отношении алкоголя и никотина действуют другие нормы.

1. Принцип равенства запрещает неравным образом обращаться с равным по существу, и требует разное по существу рассматривать по-разному, учитывая существующие особенности. При этом основная задача законодателя состоит в том, чтобы избирать обстоятельства, в отношении которых он определяет одинаковые правовые последствия, т. е. те обстоятельства, которые он, таким образом, хочет рассматривать в качестве равнозначных в правовом смысле. Законодатель должен, однако, 67

Часть вторая. Основные права (ст. 1–19 Основного закона)

осуществлять свой выбор компетентным образом (см. BVerfGE 53, 313 [329]). При этом установление того факта, что при применении принципа равенства является релевантным или неревалентным, осуществляется не абстрактно и универсально, а всегда лишь применительно к особенностям конкретного предмета регулирования (см. BVerfGE 17, 122 [130]; 75, 108 [157]; устойчивая судебная практика). Относительно области уголовного права, связанной с назначением наказания за оборот наркотических средств, о которой идет речь, законодатель, не нарушая Конституцию, мог утвердительно ответить на вопрос, имеются ли основания для разного регулирования оборота продуктов из конопли, с одной стороны, и алкоголя и никотина — ​с другой, которые могут оправдать разные правовые последствия для затронутых лиц.

2. Принцип равенства не требует в одинаковой мере запретить или разрешить все потенциально одинаково вредные наркотические средства. В целях обеспечения правовых гарантий Закон об обороте наркотических средств придерживается принципа так называемого «черного списка», т. е. все вещества и субстанции, запрещенные законодательством об обороте наркотических средств, приведены в приложениях к закону. В абз. 2 и 3 § 1 Закона об обороте наркотических средств предусмотрена процедура дополнения «черного списка» при соблюдении предусмотренных законом условий или допущения исключений из общего запрета. При этом не требуется, чтобы единственным решающим критерием для включения в список являлась бы степень опасности вещества для здоровья. Наряду с различными действиями этих веществ, законодатель также вправе учитывать различные способы их использования (вспомним о злоупотреблении различными химическими веществами, такими как клей, растворители, бензин в качестве «нюхательных» веществ), значение такого различного использования для общественной жизни, правовые и фактические возможности эффективного противодействия злоупотреблению, а также возможность и необходимость международного сотрудничества в вопросах контроля и борьбы с наркотическими средствами и преступными сообществами, занимающимися их торговлей. Уже из этого ясно, что общий принцип равенства не предписывает разрешить все наркотические средства одинаковым образом для их общего применения на том основании, что разрешены другие вещества, опасные для здоровья.

68

§ 9. Всеобщее личное неимущественное право

Что касается сравнения между продуктами из конопли и никотином, то достаточная причина для различного подхода к их регулированию заключается уже в том, что никотин не является наркотическим средством. Для различного подхода к регулированию оборота продуктов из конопли и алкоголя также имеются веские основания, несмотря на то что не вызывает сомнения тот факт, что злоупотребление алкоголем несет опасность как для конкретного человека, так и для общества в целом, равную потреблению продуктов из конопли или даже превосходящую ее. Тем не менее следует учитывать, что есть ряд возможностей для использования алкогольной продукции, не сопоставимой с вызывающими опьянение ингредиентами и продуктами растения конопли. Субстанции, содержащие алкоголь, служат в качестве продуктов питания и деликатесов; в виде вина они используются также при отправлении религиозного культа. Во всех случаях преобладает использование алкоголя, не приводящее к состоянию опьянения, его пьянящее действие общеизвестно и преодолевается преимущественно посредством социального контроля. В отличие от этого при потреблении продуктов из конопли на переднем плане стоит, как правило, достижение дурманящего эффекта. Кроме того, законодатель оказывается в ситуации, в которой он не может эффективно предотвратить потребление алкоголя ввиду распространенных потребительских привычек в Германии и в рамках европейской культуры. Абзац 1 ст. 3 Основного закона не требует из-за этого отказываться от запрета потребления наркотических средств и конопли. […]

§ 9. В сеобщее личное неимущественное право (Ст. 2 I Основного закона во взаимосвязи со ст. 1 I Основного закона) 20) BVerfGE 27, 1 (Mikrozensus / Репрезентативная статистика населения и его занятости (Микроценз)) О соответствии репрезентативной статистики Конституции.

69