О пролетарской этике

1ST. 1ST,

О ПРОЛЕТАРСКОЙ ЭТИКЕ

,£х*Р‘‘1<ОВскof' . '^оперативное '

лШ Ш & Я 1 19 2 3

N. N.

О ПРОЛЕТАРСКОЙ ЭТИКЕ (ПРОЛЕТАРСКОЕ ТВОРЧЕСТВО

С ТОЧКИ

ЗРЕНИЯ РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ).

f ^ОПЕРАТИВНОЕ „

/ ИЗДАТЕЛЬСТВО

Г0рОПЕТЦрМ ХАРЬКОВ.

1 9 2 3.

ТИП О ГРА Ф И Я Д . К. К . П. (б.) У. „КОММ УНИСТ11 Х арьков, П у ш к и н ск ая, 31.

Р. У. U. № 646.

№ 1921.

5000 экз.

О ПРОЛЕТАРСКОЙ ЭТИКЕ

ПР Е ДИСЛОВ ИЕ . Первое издание настоящей брошюры увидело свет в 1906 г. и было выпущено книгоиздатель­ ством В. Д. Мягкова „Колокол1'. Книгоиздательство это выпускало одновременно две серии („Биб­ лиотеки") брошюр—первая была социал-демокра­ тической, вторая, впоследствии переименованная в книгоиздательство „Народная Мысль"—была народ­ нической, эс-эровской. Особенно близкое участие в редактировании первой серии принимал приватдоцент Московского Университета Н. А. Рожков, тогда еще деятельный член Московской больше­ вистской организации. Однако Н. А. Рожков, подобно А. А. Богда­ нову и некоторым другим выдающимся членам большевистской партии, обнаруживал уже тогда некоторые „ереси" в области философской, скло­ няясь к антиматериалистическим течениям в фило­ софии, к теориям Авенариуса и Маха. Несколько позднее (в 1908 году) тов. Ленин принужден был энергично выступить против этих философских уклонов среди членов нашей партии со своей книгой „Материализм и эмпириокритицизм". Как неоднократно в области чисто политической, исто­ рия оправдала и историческую позицию нашего

вождя: в дальнейшем от пролетарской революции отошло подавляющее большинство сторонников эмпириокритицизма Авенариуса и Маха, эмпирио­ монизма Богданова, эмпириосимволизма Юшке­ вича и прочих -течений, которые были известны под именем „махизма". В настоящее время в ком­ мунистической партии всеобщим признанием поль­ зуется воззрение, согласно коему материалисти­ чески об’ясняются явления не только социальноэкономического порядка, но и все прочие природ­ ные явления. Иными словами современный революционный марксизм, носителем _ коего является в каждой стране коммунистическая партия, в области фило­ софии обеими ногами стоит на почве философ­ ского материализма. Не таково было положение дел в период пер­ вой русской революции. Тогда, например, один из виднейших большевиков того времени—Н. А. Рож­ ков в своем предисловии к перепечатываемой нами ныне брошюре тов. N. N. счел ' необхо­ димым извиниться перед читателями за то, что выпускает работу, „далеко не согласную с эмпи­ риокритицизмом". Между тем, именно строгое про­ ведение, оставшимся анонимным, автором настоя­ щей брошюры принципов марксизма и побуждает нас путем переиздания сделать ее снова доступ­ ной современному читателю.

Язык изложения настоящей брошюры далеко не популярен: она рассчитана только на более под­ готовленного читателя, да и тот подчас принуж­ ден будет пользоваться словарем иностранных слов. Но вопрос об этике—вопрос философский, а в марксистской его постановке—прежде всего социологический. Требуется огромный талант и глубокое знание вопроса, чтобы вопрос сложный излагать популярно. Предлагаемая читателям в настоящее время в новом издании брошюра тов. N. N. является эт юдом —автор во время пи­ сания своей работы, видимо, сам старался уяснить себе вопрос со всех сторон. Вследствие этого получилась недостаточная чеканность формулиро­ вок в некоторых местах. Но, с другой стороны, наша марксистская литература чрезвычайно бедна работами об этике. Характерно то, что в Германии немецкий пере­ вод брошюры тов. N. N., изданный там в 1920 году, очень быстро разошелся. И это несмотря на то, что там имеется известная книжечка К. Каут­ ского—„Этика и материалистическое понимание истории". Брошюра тов. N. N. подходит к вопросу об этике не по профессорски, как Каутский, а с точки зрения создания новой пролетарской куль­ туры. Многое из того, что сейчас нам кажется само-собой разумеющимся, в изложении т. N. N.,

было блестящим предвидением в 1905 году, когда эта брошюра вышла. Сейчас, в период НЭП‘а, когда начавшаяся твердо складываться коммунистическая, проле­ тарская этика выдерживает жестокий натиск буржуазной и мещанской идеологии и психоло­ гии, брошюра тов. N. N. и в особенности послед­ няя ее часть, касающаяся „активно-этической личности", прочтется не только с огромным инте­ ресом, но и с несомненной пользой. Рассматривая и обосновывая вопрос проле­ тарской этики в общей форме, автор не затронул столь интересующих многих читателей частно­ стей—вопроса о половой этике, о пьянстве и т. д. Все это частности. Вопрос о них реш ается сам собой, если усвоен основной принцип пролетар­ ской этики, изложенный в брошюре тов. N. N. В качестве работы о пролет арский этике брошюра эта является в значительной мере под­ спорьем к классовой борьбе, проясняя сознание борющихся за свое освобождение пролетариев, устраняя с их пути сомнения и неясности. Напи­ санная под грохот революции 1905 года, брошюра эта несомненно сослужит свою службу и в даль­ нейшие годы пролетарской революции, в период усиленной нашей борьбы с психологическими последствиями НЭП‘а на пролетариат. Гладнев.

ВСТУПЛЕНИЕ. В настоящем изложении мы старались выста­ вить и обосновать принципы этического в проле­ тарской борьбе или, лучше сказать, в пролетар­ ском творчестве. Наша брошюра имеет довольно конспективную форму: она намечает скорее метод исследования данного вопроса, чем дает его все­ стороннее и глубокое освещение. Вместе с этим, мы не претендуем и на что-нибудь оригинальное. В развитии своей мысли мы базируем на мате­ риалистическом понимании исторического про­ цесса. Наша оригинальность—лишь в оригиналь­ ности темы. В „искании этического" мы отправля­ лись не от туманных мечтаний немецких идеали­ стов, а от реалистического понимания жизни. Мы рассматриваем жизнь со всем ее содержанием, как факт. Инстинкт самосохранения в его простом и более развитом виде является движущим рыча­ гом всего жизненного творчества. Конечно, уж е самые условия борьбы ведут к развитию, к прогрессу:' победитель растет на счет побежденного. И, таким образом, инстинкт самосохранения побуждает не только к борьбе за сохранение жизни, но и к ее развитию. Р аз­ витие жизни является условием ее сохранения.

В этом процессе жизненного развития и выра­ жается жизненное творчество. Поэтому всякая творческая деятельность является желательной, этической. Пролетарская борьба, это—лишь особый вид творческой деятельности, деятельности наи­ более интенсивной, деятельности, которая не под­ готовляет, а уже реализирует, создает новые жиз­ ненные формы. Революционное творчество—этично по своему существу. Наша терминология: „жизненное в жизни", принципы „жизненности", „жизнь вообще"... мо­ жет показаться несколько отвлеченной. Но дело в том, что всякий принцип уже является поня­ тием общим, обобщающим; если бы он не был та­ ковым, он не был бы и принципом. Надо отличать общность от отвлеченности. Одно и то же понятие может быть и общим и отвлеченным, смотря по тому, какое содержание вкладываем мы в него. Так, если мы станем рассматривать „жизнь", „жиз­ ненность", как какую-то скрытую, непонятную нам силу, проникающую все органическое и, м. б., даже существующую и вне его, конечно, мы будем отвле­ ченны. Но когда в своем понятии „жизни", мы не отделяем ее от деятельности и переживаний орга­ нического, то словами: „жизнь—вообще", „жизнен­ ность", мы только обобщаем наши наблюдения над каждым конкретным явлением. Мы экономизируем мысль. Философское понимание „жизни" у нас

выражается в биологическом ее понимании; в своих воззрениях на „сущность" жизни мы сходимся с Ницше. За нашим общим понятием „жизненного в жизни" кроется конкретное содержание челове­ ческого общества и его развития... Еще несколько слов о „должном". Этика есть наука о нравственном, и, в качестве науки, она должна быть построена на одинаковых основаниях с прочими науками, т. е. она должна стремиться к возможно более точному и полному изучению всех элементов, входящих в ее предмет. Познать действительность для того, чтобы управлять ею, для того, чтобы пользоваться ею для своих целей, вот—общее назначение всех наук; то же самое нужно отнести и к этике. Есть, конечно, различие между науками, т.-назыв. точными и этикой; но различие здесь не принципиальное. В данном случае этика стоит в одном ряду с социологией и историей. Действительность естественную человек изу­ чает, как орудие своей деятельности. Действи­ тельность- социальную, в которую человек входит, как часть, он изучает для точного познания бли­ жайших целей своего исторического развитияНаучное определение цели исторического разви­ тия, сознательное отношение к нему позволяет общественным классам в своей борьбе экономизи­ ровать общественную энергию, позволяет выбирать

кратчайшие пути своего движения. Т а ки м обра­ зом, в сознат ельной эконом изации общ ественной энергии, п ут ем т о ч н о ю п о зн а н и я социальной дей­ ст вительност и, выраж ается т ворческое значение ист орическою по зна н ия.

Аналогичное мы скажем и относительно этики. Душевный строй человека не представляет собою чего-либо единого, целого. Психика человека диференцирована, как диференцировано и общество, и отдельные части ее могут находиться во взаим­ ном антагонизме. Душ а человека подвержена психологическим противоречиям, хотя у каждой личности и есть непреодолимое стремление к душевной гармонии. В последнем выражается бессознательное влечение к экономизации психических сил. Экономизация психических сил, в их развитии, дает максимум „жизненности". Роль этики в данном случае и заключается в том, чтобы подчеркнуть жизненную основу нашей душевной деятельности и указать для нее те точно исследованные цели, которые об’единили бы рассеянную психику, привели бы ее в гармонию, экономизировали бы ее силы. Т а ки м образом, в сознательной экономизации душевной энергии пут ем т оч ною познания пси­ хологической дейст вит ельност и— ее .ст рем лений и целей, выраж ает ся творческое значение эт иче­ скою сознания.

Понятно, что этика в таком случае относится к социологии и истории, как частная наука к общей, потому что нельзя изучать целей личности без предварительного изучения ее социальной обстановки!). Поэтому-то, пока у нас не было более или менее точного социологического знания, пра­ вильного понимания исторического развития, у нас не было и точной науки о нравственном. Были лишь одни стремления, одни метафизические иска­ ния. Теперь же, по крайней мере, мы можем ска­ зать, что в наших руках, если еще не наука о нравственном, то точные принципы ее исследова­ ния, правильный метод... Вместе с тем, динамическое, творческое зна­ чение этического знания выражается не только в суб’ективной форме, т. е. в том, что оно экономи­ зирует душевные силы личности и тем импульсирует ее деятельность, но оно может иметь и об’ективное значение. Принцип „должного", как вывод этической науки, является фактом и фактом социальным; и в качестве такового, хотя и идео­ логического факта, он имеет и всю силу его импульсирующего воздействия не только на лич­ ность, вполне восприимчивую, но и на личность, мало восприимчивую к нему. Конечно, результаты воздействия будут зависеть от соотношения сил !) Иначе представляют себе этот вопрос нео-канти­ анцы. См. Вольтман, „Система морального сознания".

идеологического влияния и материалистического противодействия; чем меньше „должное" будет встречать препятствия в материалистических инте­ ресах личности, тем его влияние будет сильнее; чем—больше, тем влияние—ничтожнее. Поэтому, говоря о пролетариате, мы называем этот класс этическим по существу, потому что „должное", как об’ективный этический принцип, вытекает из самой его материалистической природы, из его социали­ стического инстинкта. Другие же классы будут этичны постольку, поскольку они приближаются к пролетариату. Но и самый антиэтический совре­ менный класс, буржуазия, может выдвигать своих отдельных представителей, полных морального сознания и нравственного инстинкта. В данном случае эти лица, не утратившие социальных чувств, подпадают под магическое влияние „долж­ ного", выражающего действительную, „об’ективную жизненность". В своей брошюре—„Об интеллиген­ ции и пролетариате" Каутский говорит: „Мы мо­ жем приобрести верных и полезных партийных товарищей из их (аристократической интелли­ генции) среды... исключительно распространением среди них ВЗГЛЯДОВ на законы движ ения и разви­ т и я нашего общества. Эти взгляды вербуют нам приверженцев из всех классов".

О пролетарской этике. И сто р и я , господа, есть борьба с при родой, с н и щ е­ той, невеж еством, бессилием и всяческой неволей... Со­ верш ить это—ф ункция государства; государство есть единство л и чн остей в одном нравственном целом, единство, ум нож аю щ ее в м иллионы к р ат силы всех л и ч ­ ностей, всту п и в ш и х в это единение, в м иллионов крат увеличиваю щ ее и н ди ви дуал ьн ы е силы каж дой из них... Вот, господ а, н асто я щ ая н равствен ная сущ н ость го с у ­ дар ств а, его и сти н н ая и возвы ш енн ая зад ача. Это так верно, что государство более или менее служ ило этой цели во все врем ена силой сам ы х вещ ей , даж е невольно, даж е бессознательно... Но под господством идеи рабочего со сл о ви я го су дарство стало бы служ и ть ей с полны м со­ знанием и соверш енною ясностью ... В ы сокая всем и рно-и сторическая честь ваш его (ра­ бочих) н азн ач ен и я долж н а п реи сп ол н и ть собою веч ваш и пом ы слы . П ороки у гн етен н ы х, п разд н ы е развлечен и я лю дей н ем ы сл ящ и х, даж е невинное легком ы слие н и ­ ч то ж н ы х —все это теперь недостойно вас. Вы —кам ень, н а котором созиж дется церковь настоящ его! П у сть эта мысль во всей своей вы сокой нравственной строгости овладеет ваш им и ум ам и, с страстной исклю чительностью н ап о л н и т ваш д у х ... Л ассал ь П рограмм а работников").

I ГЛАВА. О принципах этики.

Ставя вопрос „о пролетарской этике", мы этим самым ограничиваем этический вопрос опре­ деленною областью. Но несомненно, что наш во­ прос стоит в органической связи с общим этиче­ ским вопросом... Вопрос „о пролетарской этике" является вместе с тем темой специального инте­ реса и крайне животрепещущей. В наше бурное время, когда мы все переживаем приближающийся ураган; в моменты сильнейших душевных потря­

сений; в моменты риска своим положением, своей жизнью; в моменты, когда чувствуется полная ломка всяких семейных и пр. устоев; когда пере­ стройка идеологий приходит предвестником пере­ стройки социально-политических отношений,— весьма жизненным является сознательное уясне­ ние всех этих неведомых переживаний. Мы хотим уяснить себе не только практическое значение всех новых явлений, но и их внутренний, этиче­ ский смысл. Для нас важно этическое понимание смысла наших жертв... Почему это так? Почему для развитой личности недостаточно одного прак­ тического понимания жизни? Д а потому, что прак­ тическое понимание может удовлетворять только там, где нет самопожертвования, где нет отрече­ ния. Но когда сама жизнь своим стихийным раз­ витием требует самопожертвования, когда инстинкт личного самосохранения уступает инстинкту об­ щественному, тогда всякое сознательнре освеще­ ние борьбы приобретает высшую этическую цен­ ность. Если бы человек равнодушно относился к своей жизни, то он и равнодушно бы жертвовал ею. Но он любит ее, бесконечно любит... И вот, во имя этой любви к жизни он хочет знать, что значат те противоречия, которые сеет в его душе жизнь? Что значит то, что она зовет его в одно время и к мирному личному счастью и к бурной общественной борьбе? Куда итти, спрашивает он, и во имя чего? Если верить, то во что, и нужна ли вера вообще?.. Сердце сознательного человека полно тревоги; он всегда „ищет"; он всегда стре­ мится к душевной гармонии... Подобные искания бывают наиболее обострены в моменты ожидания общественных бурь. Мы ви­

дим это на примере Франции, пережившей эпоху „рационализма", канун великой революции, в Гер­ мании, с ее расцветом идеалистической философии, прелюдии 48-го года. Этическое сознание необходимо в особенности пролетариату, как классу творческому. В борьбе с буржуазной идеологией марксизм разрушил буржуазных богов, но он не поставил на их место своих богов пролетариата. А между тем, совер­ шеннейшее заблуждение, что пролетариат атеистичен по своему существу, что он чужд великих „догм" морали. Совершенно напротив, пролета­ риат этичен по самому существу своему, а рели­ гия его—в будущем. Религиозное, этическое и все сложные чувства человека разбились в его борьбе за существование; в них выражаются показатели различных отношений человека к обществу, к природе, к миру. И чем сложнее чувство, тем шире те отношения, в которых стоит человек с внешним миром. Эти чувства, в долгой эволюции человечества, выработались в личности, органически они вросли в нее; и отрицать их—значит уродо­ вать человека, значит ограничивать его могуще­ ство. Мы боремся не с чувствами, а боремся с формами; мы расширяем идеологические формы; мы все больше и больше расширяем наши отно­ шения к миру, а вместе с тем, все более укрепляем в себе высшие чувства. И чем сознательнее мы относимся к ним, тем страстнее становится наша деятельность. Вот почему, для мощи пролетариата, для мощи его борьбы за высшие формы, ему 'необхо­ димо этическое сознание своего творчества, своей созидательной работы. г

Марксизм на эту сторону мало обращал до сих пор внимания. Между тем, одним практиче­ ским руководством социально-политической борьбы мы суживаем размах движения, мы ограничиваем его интенсивность, мы не удовлетворяем целиком всех внутренних запросов пролетариата. В начале XX века в Германии пользовался большим влиянием на пролетарскую массу хри­ стианский социализм. В этом, несомненно, оказы­ вается сильнейшая потребность в этическом уясне­ нии социалистического движения. И винасоц.-демократов в том, что они предоставляют различ­ ным проповедникам пичкать пролетариат идеоло­ гическим суррогатом буржуазной мысли... Искание „истины" свойственно человеку во все времена его существования. Оно вытекает из его инстинкта самосохранения. Подобно тому, как в борьбе за существование человек стремится по­ знать природу, чтобы овладеть ею, чтобы сохра­ нить свою жизнь, так и в искании истины—иде­ альной, этической или религиозной—выражается бессознательное стремление к бессмертию, стрем­ ление к сохранению своей жизни, к обессмертению, себя от разрушительного влияния стихии, которое видно кругом. Познакомьтесь с биографиями фи­ лософов, этих более чутких к жизни натур, и вы согласитесь, что это так i). Любовь к жизни, инстинкт самосохранения зовет человека к вечной жизни, а между тем, он всюду, на ряду с рождением жизни, видит и ее разложение, всюду чувствует дыхание смерти. Чтобы примирить это душевное противоречие, чтобы г) См. биогр. Будды в энцикл. словаре Брокгауза.

найти себе „жизнь“, найти бессмертие, философ опускается во все глубины жизненных тайников; он ищет вечной, истинной сущности жизни. И так или иначе, он находит эту сущность... Он находит ее или в форме вечного течения жизни, как пла­ чущий Гераклит; или в форме движения и соче­ тания атомов, как смеющийся Демокрит; или как вдохновенный Платон, узревший сущность жизни в надзвездных идеях; или как Спиноза—в дву­ ликой субстанции, и Ш опенгауер—в волшебной жизненной воле... Из этого понимания „сущности", как истин­ ной жизненности, философ черпал и свой крите­ рий для оценки всякой человеческой деятельно­ сти. Этический принцип основывался на общем философском миросозерцании и был. проникнут таким же духом стремления к прочности, к веч­ ности жизни. Инстинкт самосохранения заставлял и в деятельности искать прочности, вечности. Нравственно то, что вечно, что „истинно-жизненно". Но, в виду уродливости самого понимания „жиз­ ненного", неопределенен был и этический принцип, этический идеал. Философское понимание было слишком оторвано от действительности, оторвана от действительности была и идеальная нравствен­ ность. Нравственным считалось стремление к общему благу, как это мы видим у Сократа и Платона, или безусловное. стремление к добру, истине и красоте,—категорический императив у Канта. При этой своей расплывчатости идеал не оказывал влияния на формы, обычной морали. Обычная мораль вырабатывалась у людей, глав­ ным образом, на почве отношений узко-эгоистиче­ ских интересов, интересов жизни ближайшей,

конкретной, а не на почве тех глубоких исканий, которые томили философа. Философ инстинктивно проникался этическим чутьем ко всему обществу, он инстинктивно чувствовал свою связь со всем обществом, а само общество было еще слишком неопределенно, неоднородно, оно не выходило из своих замкнутых групповых интересов. Философ­ ская мысль тогда гналась за туманной и призрач­ ной „жизненностью"... Не диференцированная обще­ ственная жизнь еще не Диференцировада, еще не обточила самого понимания „жизненного", она еще не заключила его в общественно-классовые рамки и сливала в одну туманную форму. Ф илосгф ская мысль проходила идеалист иче­ скую стадию. Человек вырабатывал отвлеченные

формулы „жизненного"; в своем мысленном полете он подымался над классовой жизненностью и соз­ давал вечные идеалы—„добра, истины и красоты". Эти общие идеалы тогда были главным критерием этического. Этично то, что соответствует добру, истине и красоте. Так думали идеалисты, и посте­ пенно эти думы, эти отвлеченные идеалы так окаменели, так окристаллизовались в психике человека, что они получили для него значение высшей реальности, высшей этической ценности. Не жизнь, поскольку она воплощает в себе эти идеалы, а сами идеалы, „бесплотные формы", являются наиболее ценными, наиболее жизнен­ ными. Не жизнь вечна, а вечны идеалы. Здесь „ж изненное в ж изни11— абстрагировано.

Но вот мы видим, общественная жизнь раз­ вивается, классовая диференциация определяется резче, классовые противоречия обостряются. Фило­ софская мысль начинает понимать, что нет общего

добра, нет общей истины, нет общей красоты, что каждая эпоха имеет свой идеал красоты, что по­ нятия добра и инстины бывают в жизни очень противоречивы. Философская мысль начинает привыкать к тому, что нет истины абстрактной,—• есть истина только конкретная. Нет добра сущно­ сти, есть добро—явление. В жизни есть что-то такое, что делает истину истиной, добро—добром. И вот, чтобы не оставаться на скользкой и неопре­ деленной абстрактной почве, философ берет за этическое основание добра и истины то, что делает их добром и истиной, т. е. степень их полезности, степень их пригодности к жизни. В жизнь или, лучше сказать, в философию водворяется прин­ цип полезности—утилитаризм. Философская мысль переходит к п о зи т и ви зм у. Понимание „жизненного в жизни" несколько конкретизировалось, но еще не настолько, чтобы стать конкретным: классовым пониманием „жизненного". Позитивисты не гово­ рили о классовой „полезности",—принцип полез­ ности они рассматривали, как общий этический принцип. Противоречия классовых полезностей их не смущали... Дальше мы наблюдаем, как уже вполне опре­ делилось классовое сознание; мы видим, что на место прежних вечных идеалов—„добра, истины и красоты",—на место неопределенного принципа полезности выступают конкретные классовые идеалы. Создается определенная классовая идео­ логия; принцип „жизненного" воплощается не в расплывчатую формулу, а в конкретный классо­ вый идеал. „Жизненное в жизни" уже вполне освободилось от своей абстрактной формулировки. В ф илософ ской м ы сли водворяет ся р еа ли зм .

Соответственно этому направлению жизнь теряет свою двойственность, как духа и материи. Дух и материя об'единяются в общем ф а к т е жизни. Идеал не отрывается от действительности, он является только законченным построением того, что уже есть в действительности. „В своей борьбе за социализм рабочее сословие, говорит Маркс !), стремится только освободить элементы новою общества, развившиеся в среде самого гниющего буржуазного общества". Вместе с этим идеал уже теряет свой характер „вечности", „неподвижности". Реалистическая философия учит о вечном течении жизни, о вечном ее творчестве, а в этой изменчивости жизни изменчивы и ее идеалы. Жизнь не знает своей конечной цели или, лучше сказать, своей конечной формы. Ее развитию нет пределов. В своей творческой бес­ сознательной игре она ставит себе только ближ ай­ шие конкретные цели и, через них, как по сту­ пеням, стихийно идет к своему высшему разви­ тию. В этом-то и выражается вся изменчивость, вся условность идеалов, их зависимость от жизни. Но, при всей своей условности, всякий конкрет­ ный идеал не теряет своего динамического значе­ ния; и, конечно, чем он реалистичнее, чем он „жиз­ неннее", тем 'больше за ним остается роль фактора... Итак, реалистическая философия реабилити­ ровала права жизни, развившиеся классовые отношения заставили философа снять идеал с надзвездных краев и поставить свое детище на ноги. Рассеялся густой туман мысли, и, при ярком свете нового понимания, пред нами !) Гражданская война во Франции.

предстала сплошная общественная жизнь, с ее классовыми противоречиями, с ее классовой борьбой с ее горем и радостью, добром и злом, с ее истиной и ложыо, красотой и уродством. Наука и философия теперь уж е не только поняли „сущность" жизни, но определили законы развития этой „сущности". Развитие техники и способы произ­ водства легли в основу понимания исторической жизни. Человеку теперь уже не нужно гнаться за призраками жизни, спускаться в темные колодцы мистической мысли: он овладел самой жизнью; Про­ метеев огонь был вторично похищен с небес. Общественный идеал, идеал „жизненного", утверждается на твердых основаниях „необходи­ мости"; человек может итти твердой стопой к своей цели, он свободен в своем шествии, в своем жизненном творчестве... Мы сделали краткий исторический обзор философского понимания „жизненного" и пришли к реалистической философии. Далее перед нами стоит задача определить с точки зрения этой философии, т.-е. с точки зрения реалистического понимания исторического развития, значение пролетарской деятельности, ее этическое значение. Для этой цели мы должны прежде всего произ­ вести психологический анализ личности, подчер­ кнуть этический элемент человеческой психики и показать историю его развития. Затем мы исследуем отношение этого элемента к бессознательному жизненному творчеству, разберем, т. сказ., вопрос с динамической точки зрения и специально оста­ новимся на творчестве пролетарском, как высшем проявлении сознательности личности, высшем сво­ бодном выражении ее этической активности.

II Г Л А В А . Ф о р м ал ь н ы й а н а л и з : с т а т и ч е с к а я т о ч к а з р е н и я на э т и ч е с к и й э л е м е н т .

1) Общая характеристика этического элемента.

Основной элемент всякой психики, это—воля к жизни, инстинкт самосохранения. Инстинкт само­ сохранения движет все живое. Инстинкт самосо­ хранения проникает всю деятельность как отдель­ ных индивидуумов, так и целого общества. На этом инстинкте развились все сложные эмоции, все причудливые узоры человеческой психики. Э т ическое чувст во, это—тончайшее, это—-нежней­ шее, высшее свойство человеческой души, есть не чт о иное, как развит ой инст инкт сам осохра­ нени я жизни. Быть может, какому-нибудь идеа­

листу, идеалисту не в смысле настроения, а в смысле методов мышления, такое понимание этического покажется слишком предосудительным, тем не менее это верно! Нравственность изменчива так же, как изменчива и сама жизнь. Постоянным в ней остается только ее основа. Но основа эта не категорический императив Канта, не врожден­ ное влечение к добру, а инстинкт самосохранения, воля к жизни. Инстинкт самосохранения разви­ вается в определенных конкретных условиях и принимает различные выражения в зависимости от той действительности, среди которой ему при­ ходится ориентироваться. Сегодня его влечет к разрушению, к проявлению бесконечного зла; завтра он милосерд, он полон любви и братских чувств! Между тем, где же постоянное влечение к добру? Для идеалиста здесь бесконечное проти­

воречие, тогда как для нас противоречий здесь нет никаких. То, что для идеалиста может быть злом, с реалистической точки не.будет им. Каждая сила в своем приложении может иметь совершенно разные и даже на взгляд противоре­ чащие выражения. Если сила тяжести заставляет камень падать, то воздушный шар она поднимает. Так и инстинкт самосохранения. Сегодня он по­ буждает первобытного человека к людоедству, а завтра он неудержимо влечёт его к самоотречению, самопожертвованию. И то и другое весьма есте­ ственно, и то и другое будет нравственно, и то и другое ведет „жизнь" к сохранению и развитию, и то и другое движется одной силой... Таким обра­ зом, мы не предполагаем двойственности между высшим альт руизм ом и низшим, эгоизмом', не пред­ полагаем несовместимости „космического" начала „борьбы всех против всех" с „этическим"—„борьбы одного за всех и всех за одного". Но каким же образом и в силу каких усло­ вий „инстинкт самосохранения жизни" из эгоисти­ ческой формы принимает альтруистическую? „Как происходит это частичное отречение от нас самих", говорит известный психолог Рибо? *) „Как оно зарождается и укрепляется? Имеем ли мы перед собою истинный инстинкт, прирожденное стремле­ ние, не сводимое ни на что"... В пользу прирожденности наилучшим дово­ дом может послужить тот факт, что даже у жи­ вотных встречаются привязанность, любовь, кото­ рые уже нельзя приписывать расчету или коры­ столюбивому предвидению. Не говоря уже о матех) „Психол. чувств", Рибо.

рииской любви, которая очень энергично прояв­ ляется на весьма низких ступенях животного царства, мы находим примеры добродетельной и активной симпатии между животными того же вида и, хотя гораздо реже, между различными (см. Романэ и Морган), независимо от полового влечения. Обезьяны, защ ищ ая своих товарищей, бывают иногда, самоотвержены до героизма. Подобные вы­ воды о раннем проявлении альтруистического инстинкта у животных делает масса естествоиспы­ тателей на основании своего изучения жизни птиц, зверей и насекомых. В борьбе животных за существование Дарвин придавал очень большое значение альтруистическому инстинкту. Альтруи­ стический инстинкт обеспечивает долголетие са­ мым слабым животным, также размножение и умственный прогресс. „Те животные биды", гово­ рит Дарвин, J) „среди которых наболее развиты чувства взаимной симпатии и общественности, имеют наибольшие шансы сохранить свое существо­ вание и оставить по себе многочисленное потом­ ство". Эти животные не только лучш е выживают, но и стоят во главе своего класса по своему умственному и физическому совершенству. Аль­ труистический инстинкт является лучшим ору­ дием прогрессивного развития. Исследования этнографов говорят нам анало­ гичное об альтруистическом инстинкте у первобыт­ ных племен. Каутский в своих „Очерках" приводит очень много данных о социальном инстинкте ди­ карей. Социальный инстинкт сильно развит даже у каннибалов. Много путешественников говорят *) „Происхождение человека", Дарвии.

о п ро л ета рск о й этике

13

нам о их взаимной вежливости, услужливости, - сострадательности; только по отношению к чуж­ дым племенам они полны ненависти. Таким обра­ зом, несомненно, что социальный, альтруистиче­ ский инстинкт вырабатывается у людей и живот­ ных, на очень ранней ступени их общественного развития; он вырабатывается, конечно, на почве совместного сотрудничества, на почве коллектив­ ной борьбы за существование. Является ли он первичным в психике организма, как предпола­ гает Рибо, или инстинктом усложненным, произ­ водным, как думается нам, из-за этого вопроса . мы спорить не будем. И в том и в другом случае он имеет одинаковую ценность, он одинаково реален. В самом деле, решать подобную проблему было бы аналогичным с решением о первичном происхождении „курицы или яйца". Мы не можем себе представить ни альтруизма, ни индивидуума без общества, ни общество, без того и другого, а посему не станем и отрицать „прирожденное™" альтруизма. Нам лишь важно установить точку зрения развития альтруизма. Альтруистический инстинкт там, где он не является материнским, развивался у животных и людей в связи с развитием симпатии. Симпатия, это—способность переживать чужие переживания, способность входить в чужую душ у, это чувство психической однородности... Способность—ассими­ лировать свое состояние с общим состоянием раз­ вивалась в совместной жизни, в совместной борьбе. Подобную ассимиляцию, симпатию движений—мы можем, например, наблюдать над пасущимся стадом, над полетом гусей, над подвыванием волков и пр.

У матери же это чувство ассимиляции, сим­ патии является непосредственным, органическим: она органически, через прикосновение, чувствует свою связь с детьми. Но одна симпатия еще не есть альтруистический инстинкт. Симпатия это— пассивное чувство, тогда как альтруистическое чувство—чувство волевое, двигательное Симпатии недостает импульсивности, которой так богат инстинкт личного самосохранения. С им пат ия (плюс) и нст инкт личного самосохранения и состав­ ляю т а льт руист ический инст инкт . Симпатия слу­ жит спайкой личностей или, лучше сказать, тем руслом, по которому циркулирует и об'единяется инстинкт самосохранения жизни. Благодаря сим­ патии жизнь из личной становится общей. Понимаемый таким образом альтруизм яв­ ляется не пассивным , и мягким чувством простой симпатии, а чувством импульсирующим; он сви­ детельствует о душевной энергии, о ее богатстве, об избытке жизни организма. „Душ а живет тут полнее", говорит Гефдинг '), „чем при изолиро­ ванном самосохранении". . Спиноза называет альтруизм „бодростью жизни" (animositas). Руссо говорит о социальном чувстве ,как о бьющей ключем силе самосохране­ ния. И ра альт руизм е чувство личной жизненности расгииряет си за пределы индивидуальност и.

Дальше нас интересует вопрос, какое влия­ ние на развитие альтруизма оказала историческая жизнь? Если альтруистический инстинкт мы на­ блюдаем уже у семейных и стадных животных и у первобытных человеческих племен, то, несомJ) Гефдинг „Этика".

ненно, он должен проявляться и у культурного человека. Развитие техники и общественного про­ изводства, развитие научной мысли и более широ­ кое общение людей и многое другое—все это укрепляло и развивало в историческом человеке альтруистическое чувство. Впрочем, некоторые авторитетные писатели, как, например, Каутский, предполагают, что альтруизм доисторический был гораздо сильнее, постояннее, чем альтруизм совре­ менный. К. Каутский предполагает, что современ­ ный альтруизм идеалистической молодежи есть не что иное, как душевный отголосок далекого прошлого первобытного человека, высокой соли­ дарности доисторического общества. К. Каутский констатирует атрофирование солидарности в со­ временном обществе и утешает нас развитием современной техники, которая должна вернуть нам это потерянное чувство. Вот что говорит Каутский: „Форма борьбы за существование чело­ веческих племен, державшаяся сотни тысячелетий, так глубоко запечатлела, общественные инстинкты в душе человека, что их уже не могло совершенно подавить сравнительно короткое историческое развитие других форм производства. И именно у молодежи, еще не развращенной современной формой борьбы за существование, они и теперь проявляются во всей своей силе. Увлечение всем разумным, добрым, вечным, идеальным, не фило­ софский, конечно, а, так сказать, душевный иде­ ализм— все эт о не проявление наш ей культ уры , а лиш ь современные п роявления общ ест венны х и н ­ ст инкт ов, унаследованны х н ам и от наш их предков.

Конечно, все наше воспитание, в особенности же экономическая борьба всех против всех, как-будто

нарочно придуманы для ослабления их. И не один из тех, у которых эти инстинкты были в юности особенно сильны, теряет их в этой борьбе и впо­ следствии, умудренный опытом, лишь с иронией вспоминает о своих увлечениях юных дней. Но нужен лишь ничтожный толчек, чтобы имеющиеся й'душ е человека общественные инстинкты сновавспыхнули с прежней силой. И этот толчек дает Нам социальное и техническое развитие"... В при­ веденной интересной цитате уважаемого автора мы видим две крайности. С одной стороны, крайняя идеализация общественных инстинктов ! доисторического человека, а с другой,—крайне пессимистический взгляд на современное общество. Первое связано с последними, а последнее явилось следствием неполного анализа альтруизма, смеше. ния его различных форм. Каутский понимает альj трупам.но с точки зрения его развития, а стати­ чески. Социальное чувство, как и всякое душ ев­ ное явление, переживает известные формации. Альтруизм животного и дикаря сильно отличается отальтруизм а современного человека. Альтруизм первобытный отличается своей исключительной стихийностью и малосознательностью, а вслед­ ствие этого он чужд особой активности, или, лучше сказать, самоактивности; как инстинкт в чистом виде, он реагирует, лишь получая импульс I извне. Современный альтруизм—альтруизм импуль­ сивный. Круг действия первобытного альтруизма довольно ограничен: он не простирается обыкно­ венно дальше своего племени. Современный альтруизм — космополитичен. Если социальный инстинкт стоит в тесной связи с симпатией, то

понятно, что с расширением симпатии, с расши­ рением ее за пределы рода, класса, нации рас­ ш ирялся и альтруизм... Таким образом, если мы станем измерять современный альтруизм старой меркой, то мы придем к ошибкам. Современный альтруизм, это еще, сравнительно, молодое чувство, это—нарождение новой души в мире; и, конечно, мы не можем сравнивать в прочности это неокреп­ шее еще чувство с его старым предшественником. Старый альтруизм не выходил за пределы своего племени, и если бы мы хотели приравнять его к какому -нибудь современному чувству, мы сравнили бы его с .классовым чувством. И 'ч т о 'ж е , разве мы можем в таком случае проливать пес­ симизм? Разве классовое чувство не ушло в своей прочности от прежних общественных чувств? На­ против, здесь следует констатировать большой успех! И даже в борьбе, в отношениях современ­ ных классов друг к другу, мы бы отметили неко­ торую смягченность. Правда, когда мы видим, как буржуазия толпами расстреливает рабочих на улицах, мы возвращаемся мыслью к первобытной кровожад­ ности диких племен; но все-таки мы уш ли не­ сколько вперед от прежней упоенной мести, когда победители плясали на трупах побежденных, когда они снимали с них скальпы, когда они с’едали их из ненависти к ним. Так что, когда Каутский говорит об идеа­ лизме молодежи, порывы которой разбиваются о современные материалистические препятствия, он говорит об альтруизме космополитичном, где чув­ ство жизненности уже вышло за пределы семьи, класса, нации... И деалист ические увлеч ен и я моло-

18

6 П ролётарскои эти ёё

дежи базирую т не на унаследованном от предков альт руизм е, а н а ее идейном р а зви т и и , н а почве зараж ения ее неокрепш ей еще классовой психики, пси хи ко й передовых р еволю ционны х классов. Твор­

ческий, активный альтруизм пролетариата увле­ кает в своем вихре за собой все подвижные, неокаменелые элементы. И если молодежь часто падает с высоты своих идеалистических стремле­ ний, то это потому, что соотношение сил идеоло­ гического воздействия и материалистического препятствия оказывается неблагоприятным для упрочения благородных порывов. Развитие альтруизма, расширение его за пределы национальности мы наблюдали еще во времена Александра Великого, когда его завоева­ ния породили в душе грека „идею человечества" и всеобщей любви к человечеству (caritas generis humani). Но это" чувство было и остается и до сих пор еще довольно непрочным, оно носит довольно отвлеченный характер. Инстинкт сохранения не рода, класса, нации, а человечества еще не вполне окристализовался в органическую форму. Тем не менее, он прокладывает себе пути. Мы наблюдаем в истории, в какие эпохи этот инстинкт носит массовый характер и при том эмоциональный характер. Это—преимущественно эпохи религиоз­ ных увлечений; таким, например, является первое христианство. Мы видим вспышки альтруистиче­ ского чувства к человечеству, но они скоро глохнут, разбиваются о железные оковы экономического, классового интереса. И таким образом, борьба за общечеловеческие идеалы и интересы заключается в пределы классовой борьбы. Так было и с хри­ стианством.

Вместе с тем классовая диференциация об­ щества, поскольку она содействовала вообще со­ знательности, она содействовала и более-правиль­ ному пониманию человеческих идеалов; она обо­ стряла и укрепляла нравственные инстинкты тех классов, материалистическая природа которых влекла их к большему развитию. Альтруизм зарож ­ дался материалистически, но сам уж е действует идеологически, т. е. увлекает своим нравственным величием, своей нравственной красотой, заражает силой своего чувства. Этот позднейший идеали­ стический альтруизм может иметь также всю силу органических чувств, всю силу инстинктивного первобытного альтруизма. С ила идеалист ического альт руизм а там, где он выраж ается полно, пре­ восходит даже инст инкт ивны й. Лосжотряте, о какой

стойкостью, с каким самоотречением борцы за идею отказываются от семейного счастья, от спокойной и уютной жизни! Из-за любви к людям и человечествуони выбирают жизць полную тревог и лишений... За. примерами нам ходить недалеко. Наша русская действительность изобилует такими героями. Обратитесь к истории русской революции, и вы увидите, как сильна, как могуча может быть у борца любовь к людям, стремление к идеалу... Когда мы говорим о силе стремления борца к идеалу, мы отождествляем ее с любовью к людям. Любовь к „дальнему" и любовь к „ближ­ нему", это—одна и та же любовь. Конечно, идеа­ листы-ницшеанцы с нами не согласятся; этический принцип любви к людям для них означает „вос­ стание рабов" 5). Но наши монистические воза) См. ст. Франка в сборнике „Проблемы идеализма".

зрения на жизнь заставляют нас думать, что подобный дуализм—любви к ближнему и даль­ нему—базирует на буржуазной индивидуалисти­ ческой психике, на искусственном делении идеала и действительности. Любовь к „ближнему" и лю­ бовь к „дальнему" есть одна и та же любовь, любовь к жизни, любовь к .жизненному в жизни". Любить „ д а л ь н е е л ю б и т ь „жизненное в жизни" человек может только тог^а, когда у него ра­ зовьется чувство и сознание связи с жизнью людей, когда у него зародится коллективистическое чувство, когда -он не будет индивидуализировать себя от ближних. А потому только во имя своего расширенного чувства „жизни", он и стремится к „дальнему". Одна любовь к „дальнему", это есть, так сказать, недоносок социального .чувства, это та первичная форма идеалистического альтруизма, которая выражалась сначала в отвлеченной любви к человечеству, это—греческая „caritas generis humani"... В нашем анализе нравственного инстинкта мы рассмотрели его содержание,' мы указали истинную природу альтруизма. Это необходимо было д л я ‘этического обоснования пролетарской борьбы, которая в значительной доле проникнута социальным инстинктом. Но нравственное еще не исчерпывается одним его содержанием, еще не характеризуется одним признаком альтруизма. Действительно, если мы обратимся ко всей истории человеческой морали, мы увидим в ней два эле­ мента: призыв к нравственному чувству и принцип сознательности. Насколько социальный инстинкт сохранения и развития жизни является движущей силой, настолько сознание играет роль руково­

дителя. Вся сумма этических учений всех времен и народов говорит о том, что сознательность должна преобладать над 'бессознательностью, над чувственностью, стихийностью. Сознание является элементом творческим; организующим, обере­ гающим жизнь от разрушения. Сознательность, это—„квинт-эосенция ж изни“, это—кристалли­ зация „жизненности". При сознательности человек отвлекается от узких интересов своей индиви­ дуальности и, проникая в круг общественных интересов, начинает жить коллективной душой. С этого момента и в оценке своей деятельности человек исходит не из интересов своей индиви­ дуальности, а из коллективных интересов. Принцип максимального развития жизненности человечества получает главную этическую ценность... Тут-то сталкиваемся мы и с категорическим императивом Канта, религией „человечества" Конта и прочими идеалистическими учениями. Но, чтобы их понять, чтобы вложить в них реальное содер­ жание, нам понадобилось последовать примеру Маркса... Как этот учитель, в истолковании истории, поставил Гегелевскую диалектику с головы на ноги, так и мы перевернули „религию челове­ чества". К „идее человечества" мы пришли, поды­ маясь с самых низов инстинкта самосохранения... Полагая одним из элементов в основу нравствен­ ного принцип сознательности, мы будем оценивать классовые идеалы именно с этой точки зрения. Мы будем отмечать в них степень их об'ективности, степень широты обнимаемой ими „жиз­ ненности".

2)

Частная характеристика этического— классовая обосновка этических принципов.

В предшествующей главе мы показали общую основу этического, мы также отметили те общие исторические факты, которые направляли и расш иряли в личности чувства индивидуальной жизненности. Условия образования и развития общества вырабатывали в человеке чувство солидарности, чувство связи своей жизни с жизнью других. На этом чувстве жизненной связи формировалось представление высшей нравствен­ ности. Конечно, далеко не все „нравственные нормы" базируют на этом чувстве и не всегда в нравственных отношениях людей двигателем является чувство солидарности, органическое чувство любви к людям, к человечеству. Но мы этого и не хотели утверждать. Мы ставили себе только целью показать, что представление высшей нравственности есть, и что оно базирует на реальной основе. В массе же, напротив, царствует самый бездушный эгоизм. Несомненно, мы далеко уш ли от дикости и кровожадности первобытных племен. Но все-таки, несмотря на бесконечную культурную разницу, между нами есть много общего. Современному человеку, например, орга­ нически противно людоедство, но относительно убийства мы поставили бы вопросительный знак. Буржуазия готова расстреливать рабочих целыми массами... Большинство современных людей не выходит из пределов нравственных и юридических норм только под давлением страха наказания и суда общественного мнения. Проводниками же высшего альтруизма в человечестве являются пока исключительные

личности, как Сократ, Будда и в настоящее время люди, ведущие за собой пролетариат. Это натуры, которые органически срослись с жизнью человечества, с его общими интересами развития максимальности жизни, или, как выражаются, „общего блага, спасения, счастья". Чувство единства жизненности у гениев нравственного настолько сильно, что ключ жизненности бьет даже за пределы общественной симпатии и, расширяясь, смутно выражается в космическом чувстве. Еосмичьскоз или религиозное чувство это расш иренное

чувст во

социальною

альт руизм а.

Посмотрите, разве от нравственно величественной фигуры Христа не веет чем-то неземным, какимто мировым вдохновением. Таких личностей масса называет святыми, богами... Она преклоняется пред ними; но сама-—сама она настолько нрав­ ственно ограничена, что считает себе не по плечу тягаться с этими людьми, одухотворенными „неземной силой", она считает их „не от мира сего"... Но так ли это? Действительно ли уж так безнадежен пессимизм массы, ее самоосуждение? Мы увидим скоро, что это не так, что перед массой хотя и стояли каменные перегородки, препятствующие развитию ее социального чувства, но эти перегородки готовы рухнуть. Содержание этики в современном обществе весьма многообразно. Оно так же многообразно, как различны интересы общественных классов, как противоречивы „классовые жизненности" их. Условия общественного производства, диференцировавшие общество, диференцировали и его этику. Когда люди жили родами, то этические понятия и чувства были более однородны, чем в услож-

неином обществе. Теперь же, мы видим, каждый класс живет своим духовным миром, мировоззрение, понятия, взгляды, чувства одного каж утся совер­ шенно чуждыми, дикими для другого. Однородные производственные и культурные условия об'единяют интересы личностей одного класса; вырабатювается классовая индивидуальность. Инстинкт самосохранения классовой индивидуальности определяет свою идеологию, свое представление о „жизненности". Класс борется за свою идеологию потому, что к тому его побуждает инстинкт классового самосохранения,—он борется за свою жизненность. Насколько силен в своей жестокости „классовой эгоизм", мы знаем это из истории. Варварство и свирепость классового эгоизма во всей своей кровожадности, во всем своем ужасе предстают пред нами уже в далекие времена древности, во времена, например, борьбы патри­ циев и плебеев в Риме, во времена' афинского государства... А современная история, богатая эпизодами классовой борьбы, рисует перед нами картины, далеко превосходящие далекую старину беспредельной разнузданностью варварства.. Х арак­ терным в этой борьбе мы можем подчеркнуть особую мстительность господствующих, бурж уаз­ ных классов. Там, где они являлись победителями, побежденным не было пощады от их свирепости. Вот, что говорит Маркс в „Гражд. войне во Франции" о жестокости бурясуазии, смирившей восстание коммунистов: „Чтобы найти что-нибудь подобное поведению Тьера и его палачей, надо обратиться ко временам Суллы... Та же хладно­ кровная бойня людей массами; то же полное пренебрежение палачей к полу, возрасту их жертв;

та же система пытать пленных; те же гонения, только на этот раз уже против целого сословия, та же дикая травля скрывшихся предводителей; чтобы не дать уйти ни одному; те же доносы на политических и личных врагов; то же равнодушное избиение людей, совершенно непричастных к борьбе... Вся разница только в том, что у римлян не было митральез, чтобы расстреливать пленных спадами, и что у них не было „в руках закона" и на устах клика: „цивилизация"... Пролетариат н,е отличается такой жестокостью, такой узостью классового эгоизма. Та же коммуна дает нам богатые примеры великодушия пролетариата. „С 18-го марта до вторжения версальских войск в Париже", говорит Маркс, „революция проле­ тариев была так чиста от всяких насилий, которыми изобилуют революции и, в особенности, контр-революции высших классов, что враги ее не могли возвести на нее никакого другого обвинения, кроме обвинения в казни генер. Леконта и Клемана Тома и в стычке на Вандомской площади". Но кто же эти Леконт и Клеман?— „Генерал Леконт, четыре раза отдавал 81-му линейному полку приказания стрелять по безоруж­ ной толпе на площади Pigalle; когда же солдаты отказались исполнить его приказание, он осыпал их самыми площадными ругательствами. Вместо того, чтобы расстреливать женщин и детей, его собственные солдаты расстреляли его". Относи­ тельно Клемана Тома следует сказать подобное; „а бойня на Вандомской площади беззащитных граждан сказка... распространение которой по­ ручалось Тьерни и К0, лакеям европейской ж ур­ налистики"...

Общественные классы, говорили мы, отлича­ ются особым классовым эгоизмом и совершенно различными идеологиями. Но, вместе с тем, н^ ряду с крайне противоположными по интересам и условиям жизни, общественными классами существуют еще классы промежуточные. Идеоло­ гия этих классов, как уже указал М аркс в „Коммунистическом манифесте", не отличается особой определенностью. Они постоянно колеб­ лются и примыкают то к одной, то к другой стороне. Идеология их эклектична так же, как эклектична и их этика. Они готовы заимствовать у пролетариата идею социализма и претворять ее в чисто буржуазные формы; готовы осуще­ ствлять социализм в пределах капиталистических отношений. Таков, например, буржуазный и мелко­ буржуазный социализм, о котором упоминает Маркс; таковы теории наших социалистов-народников, такова теория бернштейнианцев и пр... Кроме того, что эти промежуточные классы хотят быть классовой спайкой классов определенных и не имеют определенности в своей идеологии, в практике, конечно, бессознательно, они затушевы­ вают резкое различие классовой идеологии и клас­ совой психики-пролетариата и крупной буржуа­ зии. В действительности, в реальной жизни все перемешано, там нет резких разграничений и только в эпохи социально-политического ката­ клизма перед нами так рельефно выступает» ду­ ховный облик классовой физиономии. До тех же пор (я не говорю о теории) эти противоречия существуют где-то скрытно: как подпочвенная вода или подземные вулканические силы, они глухо делают свое дело и йотом с стихийной силой

вырываются наружу. Маркс дает нам такую силь­ ную картину двух различных миров—буржуазного и пролетарского—из времен парижской коммуны: „Каким-то чудом коммуна преобразила. Париж! Блудный Париж второй империи исчез бесследно! Столица Франции перестала быть сборным пунхтом британских крупных поземельных собствен­ ников, ирландских абсентеистов, американских экс-рабовладельцев и выскочек, русских помещи­ ков и валаш ских бояр. Ни одного трупа не лежало в Morgue, не было ни одного ночного грабежа, почти ни одной кражи; в первый раз с февраля 1848 года улицы Парижа стали безопасны, хотя на них не появилось ни одного полицейского. „Мы“, говорил один из членов коммуны, „не слы­ шим более ни об убийствах, ни о грабежах, ни о насилиях против личности; полиция, как кажется, увлекла за собою в Версаль всех своих консерва­ тивных друзей". Кокотки отправились вслед за своими покровителями, обратившимися в бегство приверженцами религии, семьи и, главным обра­ зом, собственности. На сцену выступили истинные парижанки, героические, великодушные, самоот­ верженные, как женщины древнего мира. Париж трудящийся, мыслящий, борющийся, истекающий кровью, но сияющий вдохновенным сознанием исторической инициативы, почти забывая о Ганни­ балах, стоявших перед его воротами, весь отдав­ шись закладке основ нового общества. И лицом к лицу с этим новым миром Парижа стоял старый мир Версаля с его собранием, вместившим в себе отрепье всех отживших систем легитимистов, орлеанистов, алчущих запустить когти в труп народа... Это собрание, этот мертвец, представляв­

ший собою всю отжившую Францию, сохраняя обманчивый призрак жизни только благодаря саблям бонапартовских генералов, служивших ejfy опорою, Париж был в эту минуту вопло­ щением истины, Версаль—лж и“... Следствием существования промежуточных классов является закон социальной зависимости классовой идеологии. Классовые воззрения и клас­ совая психика буржуазии проникают через про­ межуточные классы в пролетариат. Идеология высших классов, таким образом, чисто психоло­ гически насыщает атмосферу низших. При посред­ стве промежуточных классов, которые являются хорошими восприемниками, высшие классы рас­ ширяют свою идеологию, свое классовое „ я“ за пределы своей классовой индивидуальност и. В клас­ совой психологии замечается та же самая тенден­ ция, как мы указывали и относительно'отдельных личностей: развить свое „я“ за пределы своей индивидуальности, т енденция к общности. Только здесь есть вместе с тем и большое различие в формах подобного „расширения". Психология класса переживает еще эгоистическую формацию. В то время, как внутри класса или внутри одно­ родного общества у однородных индивидуумов на почве сотрудничества и совместной борьбы за существование развивается активная симпатия, чувство единства жизни, на почве классовой борьбы за существование вырабатывается стрем­ ление покорить своему влиянию другие классы. Преимущество, обыкновенно, бывает на стороне классов, господствующих, пользующихся всеми средствами культуры. И, действительно, мы на­ блюдаем, своего рода, классовую гипнот изацию

пролет ариат а и крест ьянст ва идеологиями дворян­ ства и бурж уазии. Если бы у низших классов не

было наивной веры в авторитетность идеологии высших классов, то непонятна была бы та слепая и рабская покорность, с которой они тянут свою лямку, отдают всю свою силу, весь мозг, все му­ скулы, весь досуг, всю свободу, всю честь... Эта наивная вера в классовой авторитет господствующих классов проникает не только низшие классы, но ею полны и сами эти господ­ ствующие классы. Бурж уазия и дворянство полны классовой наивности, полны уверенности в обще­ ственной благодетельности, спасительности своей идеологии, своих взглядов. Подобное явление мы можем наблюдать из эпохи крепостного права в России. На освобождение крестьян большинство дворян смотрело, как на гибельное общественное явление. Освобождение крестьянской личности от крепостной зависимости должно было, по их мне­ нию, привести к нравственному и экономическому разложению деревни. Этот взгляд помещиков в значительной степени привился и самой деревне. Еще и теперь вы можете встретить стариков крестьян, прославляющих крепостничество и про­ ливающих слезу „по поводу современного разло­ жения". То же явление можно видеть и в жизни пролетариата. Пролетариат пропитан буржуазной идеоло­ гией; он находится в ее власти даже и в тех странах, где свобода слова, печати и собраний не препятствует открытой критике буржуазных уче­ ний. Только в долгой, упорной борьбе, путем больших жертв пролетариат постепенно развивает свое классовое значение, сбрасывает с себя тяже­

лое покрывало буржуазной идеологии и прони­ кается социалистическим идеалом. Д ля борьбы с буржуазной идеологией, с буржуазной этикой, религией, эстетикой и пр. пролетариату надо соз­ дать свою этику, свою эстетику, свою религию. Только с этого момента, момента критики бур­ жуазной идеологии, он начинает- смотреть на себя своими глазами, а не через очки буржуазии. Борьба с буржуазной идеологией трудна еще тем, что буржуазная идеология опирается на мате­ риальную силу. Классовая гипнотизация обыкно­ венно совершается на почве экономических отно­ шений. Прежде всего экономическая порабощенность развивает инстинкт повиновения и тем самым, уже чисто механически, заставляет смотреть на сложившиеся общественные формы, как на „вечные“, „священные". Затем происходит, так сказать, фиксация классового сознания; это уже психоло­ гический факт. Слабый экономический- класс при­ выкает с уважением относиться к материальной силе господствующего класса: сознание пролета­ риата фиксируется на капитале. Отсюда фиксация пролетарского сознания постепенно переходит и на буржуазную идеологию, развивается доверие К буржуазии. Таким образом, эконом ические усло ­ вия являю т ся лучш и м базисом д ля „классовой гипн о т и з а ц и и “ классовы х идеологий. Современные

Соедин. Штаты для нас являются отличным сви­ детельством той силы, той власти капитала, кото­ рая держит в рабском подчинении рабочих... Мы остановились на том, что каждый класс стремится обобществить свои интересы с интере­ сами других классов; и так как подобное обоб­ ществление интересов, совершенно противополож­

ных, мирным путем совершиться не может, то и происходит классовая борьба за существование, борьба насильственная, со всеми жестокостями первобытных времен. Н а чьей же ст ороне ст оит нравст венное право? Какой класс в своей борьбе остается этич­ ным? Ответить па эт от вопрос значит решать проблему об'ективности эт ическою , значит при­ знать инт ерес всеобщности жизни, знач ит выйти из у зк и х рамок эгоизма своей личност и, семьи и класса,— это значит указать, какой класс является

истинным носителем общечеловеческих идеалов! В основу всего этического мы положили два принципа: принцип жизненности, развившийся из инстинкта личного самосохранения, и принцип сознательности, как выражение жизненности, ее высшее проявление. Вместе с тем, говоря о „жиз­ ненности", мы старались показать широту и всео.б’емлемость этого чувства. Общее зародышевое состояние его переживается всеми; но у некото­ рых, прежде у гениев нравственного, теперь у передового авангарда пролетариата, оно стало уже чувством всецело органическим, проникнутым всей силой органических влечений Последний факт свидетельствует об органической связи всех инди­ видуальных жизней, о непреодолимом влечении их к социализации. Таким образом, представляя себе самую полную социализацию всех личностей, „я “ социальное, а не „я“ личное, мы можем гово­ рить об интересах жизненности,-вообще, жизнен­ ности всего человечества, настоящего и будущего. Какой же класс несет с собой больше жизнен­ ности; какой класс ведет к более полной социа­ лизации; какой класс может дать человечеству

большее развитие его сил, больше власти над природой? Мы говорим о пролетариате и буржуа­ зии; на промежуточных классах, как на классах не оригинальных, тяготеющих то к пролетариату, то к буржуазии, мы не останавливаемся. Итак, пролетариат или буржуазия? При развитии этого вопроса мы напомним читателю о блестящей речи Лассаля: „об идее рабочего сословия", где он с необыкновенной глубиной и силой показывает всю высоту нравственной миссии пролетариата, все величие его идеала и всю узость и низменность влечений буржуазии. Лассаль доказывает, что рабочий класс уже по самой своей сущности, по своей природе является носителем интересов всего человечества. Идеал рабочего класса—^есть идеал всего человечества. „В сердце четвертого сословия не может быть зародыша новой привиллегированности, и потому оно тождественно со всем человеческим родом. Его дело есть, действительно, дело всего человечества, его свобода — есть свобода самого человечества, его владычество—есть владычество всех. Стало быть, провозглашение идеи рабочего сословия господствующим принципом общества... не есть возглас разделения и вражды классов общества; это возглас примирения, возглас, обра­ щенный ко всему обществу, возглас, сглаживаю­ щий все противоречия между общественными группами, возглас единения, на который должны отозваться все противники привилегий и угне­ тения, возглас любви, который, однажды раздав­ шись из сердца народа, навеки останется истин­ ным лозунгом его и по смыслу своему пребудет возгласом любви, даже когда грянет бранным кли­ ком народа!" Лассаль приводит глубокую мысль,

что даже „бранный кл и к“ рабочего класса, его революционное стремление „по смыслу своему“ является не чем иным, как возгласом любви к человечеству! Безнравственность буржуазии осно­ вана на том, что она неспособна возвыситься до истинного понимания интересов всего человече­ ства. „Каждый член высших сословий1', говорит Лассаль, „стремится сохранить свое положение. Это стремление, составляющее его личный интерес, по необходимости ставит его во враждебное по принципу отношение к развитию народа, к рас­ пространению просвещения и науки, к успехам культуры, ко всем веяниям и победам историче­ ской жизни. Это противоречие между личным интересом высших сословий и культурным раз­ витием нации и составляет причину глубокой и неизбежной безнравственности привилегирован­ ных классов"... Бурж уазия, конечно, иногда и выступает в роли проводника просвещения и культуры, но все-таки она всегда оставляет за собой право эксплоатации, право жить на счет другого, что, несомненно, является большим тормазом прогресса. Напротив, „господство в госу­ дарстве четвертого сословия принесет с собой рассвет нравственности, культуры и науки, еще невиданной в истории... У низших классов нет этого противоречия между личным интересом и культурным развитием нации. Когда низшие классы общества стремятся к улучшению своего положения, как-класса, к улучшению участи сво­ его сословия, их личный интерес совпадает с раз­ витием всего народа, с победой идеи, с прогрессом культуры, с самым жизненным началом истории"... Далее, Лассаль доказывает, что рабочий класс

является более нравственным не только по своему существу, по своему содержанию, но и по своему воззрению на цель государства, т. е. по степени сознательности. Эгоистическая алчность буржуазии душит ее сознательность, ее „сознательное отношение к жизни" и заставляет смотреть на государство, как на орудие эксплоатации личностей. Этот взгляд, эта цель государства построены на огра­ ниченном чувстве и чужды действительной науч­ ности. По взгляду же рабочего класса, „государ­ ство есть единство личностен в одном нравствен­ ном целом, единство, умножающее в миллионы крат силы всех личностей, вступивших в это единение, в миллионы крат увеличивающее инди­ видуальные силы каждой из них". Государство это не орудие эксплоатации человека, а орудие эксплоатации природы. Социалистическое госу­ дарство должно развязать все силы народа и на­ править их к полной победе человечества. Борьба с космическим, расширение своей власти над космической стихией, при условии общего брат­ ского сотрудничества, вот главная задача социа­ листического, рабочего государства. В заключение, в подтверждение нравственной об’ективности социалистического государства, мы укажем на полное соответствие его форм со всеми об’ективньши тенденциями исторического прогресса ’). Действительно, социализму соответ­ ствует большая экономизация и утилизация обще­ ственных сил, при более полной ее дифференJ) При определении „прогресса" мы опираемся на Спенсеровское учение об эволюции и понятие экономи­ ческого развития Маркса.

циации (т. е. совершеннейшем разделении труда) и интеграции (т. е. развитая солидарности лич­ ностей и концентрации общественного производ­ ства). При этом в освобожденном обществе разви­ вается высшая интенсификация жизненности, со­ провождаемая чувством большего удовольствия, большего счастья.

III. Г Л А В А . Р еал ь н ы й ан а л и з: д и н а м и ч еск а я т о ч к а зр е н и я на э т и к у .

I. „Личность и история".

а) Э т ическая пассивность личност и. Предшествующие страницы были посвящены выяснению этического элемента. Этическое чувство развилось из инстинкта самосохранения, из бьющей ключом жизненности. В историческом развитии это чувство отдельных личностей солидаризируется, социализируется на почве общего сотрудничества в борьбе за существование сначала с природой, потом, в пределах общества, в классовой борьбе. Параллельно с этим вырабатывается представление единства жизни, целостности жизненного процесса: из „caritas generis hum ani"—чувство жизненной связи личности с обществом становится все опре­ деленнее, интенсивнее, оно становится органиче­ ским чувством. Это-то чувство связи личной жизни с жизнью человечества, социальное чувство в ши­ роком смысле и является главным импульсом к этическому действию. Импульс его выражается в стремлении к развитию максимальности жизнен­

ного; его критерием, его принципом является „жиз­ ненное в жизни“. Этично то, что жизненно, но жизненно не для меня, не для другого, не для того или другого класса, а для всех, для всего человечества *). Вместе с тем мы показали, что носителем такой всеоб'емлющей жизненности, вдох­ новителем жизни является пролетариат, с его идеа­ лами. Таков наш взгляд на этику. В современной литературе проскальзывает стремление отождествить этику с эстетикой, дока­ зать, т. с к , ненужность этики. Но в этом несом­ ненно сказывается тенденция буржуазной.индиви­ дуалистической психики и доминирующее влияние буржуазной идеологии. Эстетическое чувство—эго­ центрично; этическое—эксо-центрично. Эстетиче­ ское чувство, это чувство переживаний, пассивное чувство; этическое чувство—чувство волевое, дви­ гательное, чувство творческое. Этическое чувство первичное; эстетическое вторичное. Эстетическое чувство является следствием этического. Наслаж­ дение приходит за деятельностью 2). Итак, этическое чувство, это волевое, двига­ тельное, творческое чувство. Но насколько значи­ тельной силой является это чувство в процессе жизненного творчества, в общем развитии жизнен­ >) Вырабатывается инстинкт не личного, а обществен­ ного' самосохранения.

2) Упомянем здесь о различии эстетических прин­ ципов. Различие эстетики буржуазной и эстетики социа­ листической в том, что буржуазное наслаждение построено на принципе эксплуатации чужих сил, тогда как эстетика социалиста базирует на принципе солидарной деятель­ ности в борьбе ли с природой или с классовой эксплуа­ тацией. Социалистическая эстетика это. наслаждение творческой деятельностью.

ных сил? Какова динамическая ролв этического элемента и каково его отношение к историческому развитию человечества к прогрессу? Творческое значение активно—этической, т. е. сознательно эти­ ческой деятельности, несомненно, очень велико, но велико больше в возможности, чем в действитель­ ности. На самом деле, наша общественная жизнь слишком бедна примерами личностей, вполне соз­ нательных в этическом смысле, сильных этической волей. Когда являлись такие гении нравственного, они оказывали громаднейшее социализирующее воз­ действие на людей. В этом их творческое значение, они создавали общественный дух, развивали обще­ ственное сознание... Но, в общем, историческое развитие совершается, т. ск., по равнодействующей сил борющихся общественных классов. Каждый класс преследует свои эгоистические цели, и жизнь самими своими материальными условиями эконо­ мического развития толкает личность вперед по пути общественного прогресса. Сама уже по себе, помимо этического сознания, жизнь во всем своем целом есть творческий процёсс. Общественная жизнь, жизнь человечества растет и усложняется. Общественная власть человека над природой все усиливается. Но весь эт от процесс, все это тор­ ж ественное, завоеват ельное шествие ж изни являет ся процессам бессознательным, ст ихийны м . Из области

стихии человеческая деятельность перейдет в царство свободы только тогда, когда общественное сознание овладеет своим творчеством; когда обще­ ственное сознание настолько социализируется, что каж дая личность не будет отделять ни своих инте­ ресов, ни своих целей от целей и интересов обще­ ственных. Тогда-то личность и будет сознательно­

этической, сознательной в творческом развитии жизни. До сих же пор, говорим мы, личность и общество являются выразителями бессознательного творчества, Ни отдельные личности, ни обществен­ ные группы и классы не ставят себе прямой цели максимального развития жизни человечества. На пролетариат мы указали, как на класс этический по существу, и этический по своей природе, он все-таки является пока бессознательным творцом жизни. Сознательная этичность его, т. ск., еще в потенции. И т олько аваш ард рабочего класса, соз­ нат ельна я руководит ельница его, револю ционная р а б о ч а я п а р т и я , являет ся единственным предст а­ вителем сознательного т ворчест ва общ ественной ж изни. 1) Но рабочие партии еще недостаточно

сильны, чтобы своей творческой борьбой разрушить те материальные' перегородки капиталистического строя, которые мешают социализации ’ обществен­ ного чувства и сознания... Сама стихия, сам стиг ) Мы должны здесь сделать маленькую оговорку. Рабочие партии разделяются на фракции, как, например, в Германии бернштейнианцы и ортодоксальные марксисты; во Франции гедисты и жоресисты и у нас прежде в России „большевики" и „меньшевики". Каждая из этих фракций имеет свою своеобразную физиономию. Но, в общем фи­ лософском обосновании, мы бы свели их к двум группам: одна из них в понимании жизненного процесса подчер­ кивает, главным образом, сознательно-творческий момент и в своей деятельности черпает в нем вдохновение; дру­ гая же останавливает свое внимание на стихийности и, в силу этого, отказываясь от сознательно-творческой деятельности, возлагает свои надежды на механическое развитие жизни. Такое преклонение перед стихийностью, в ущерб сознательно-творческой деятельности носит наз­ вание оппортунизма, т. е. приспособления к косности, к стихии. К последней группе принадлежат: бернштейнианцы, жоресисты и русские меньшевики.

хийный механизм жизненного, творчества идет навстречу его желаниям; и, опираясь на него, одухотворяя его своим сознательным творчеством, революционная рабочая партия повышает жизнен­ ный пульс прогрессивного развития, Процесс стихийного творчества, законы жиз­ ненной механики человеческого общества нам пре­ красно об'яснил Маркс и Энгельс. Нам остается только в общих чертах коснуться этих законов. Ь) Общий анализ м еханизм а творчества,

ж изненного

„История есть следствие многочисленных проявлений воли отдельных личностей", говорит Энгельс 1), „действующих в различных направле­ ниях и неодинаково воздействующих на внешний мир. Следовательно, нужно решить вопрос, что хочет множество отдельных личностей"... Да, перед нами стоит вопрос, чего хочет множество отдель­ ных личностей и каким образом их отдельные эгоистические ж елания прет воряю т ся в а л ь т р уи ­ ст ическую деят ельност ь, в деят ельност ь н а пользу общественною ц елою . „Во все времена, силою самих

вещей", говорит Лассаль, „даже невольно, даже бессознательно, даже против желания своих вож­ дей"... государство стремилось к своей цели— „к развитию культуры". Все это совершалось в силу определенных социальных законов, форми­ ровавших эгоистические влечения людей в альтру­ истическую деятельность. Одним из сам ы х общих т а к и х законов являет ся за ко н — „социальною т р е н и я “. Личность живет в обществе и, заботясь х) Фр. Энгельс „О Фейербахе".

о своем благополучии, должна действовать и на пользу общества, т. к. ее благополучие неразрывно связано с благополучием общества. Возьмем при­ м е р я я живу в большом городе и берегу, конечно, свое здоровье, остерегаясь болезни. Но для этого я должен подумать и об общих гигиенических и санитарных условиях города: я подаю свой голос за устройство хорошей канализации, больницы, за насаждение среди города садов с целью улуч­ шения воздуха и пр. и пр... Или, например, мне неприятен вид оборванных, голодных ниших, и я хлопочу об устройстве приютов для бедных, бес­ платных столовых и пр. и пр. Подобных фактов перед нами бесконечное множество... В связи с законом социальною т рения стоит закон „социализирую щ ею воздействия личн о ст ей “ при посредстве вли я н и я: печат и, п уб ли чн о ю слова, т елеф онов, телеграфов, ж елезны х дорог и прочих проводников культ уры . Личность культивируется

ими, они сглаживают духовное неравенство лич­ ностей, заражают их некоторой общностью. А при некоторой общности интересов и воззрений у лич­ ности является стремление к альтруистической деятельности, т. е. чтам, где альтруизм не стоит в противоречии с интересами личности, она готова действовать на пользу других. В т р е т ьи х, мы укаж ем на социальны й закон импульсирую щ его воздейст вия общества на л и ч ­ ност ь.— Социальная природа общества заставляет

его выдвигать вождей. Несомненно, что положе­ ние вождя, руководящего деятельностью общества и воздействующего на его жизнь, импульсирует его собственную деятельность и заставляет ее итти по линии общественных желаний болыпин-

ства. Таким- образом, множество личностей прояв­ ляют весьма активную альтруистическую деятель­ ность, находя удовлетворение в своем самолюбии, честолюбии и чувстве повышенных переживаний. Л. Толстой в своем романе „Воскресение" так характеризует три типа революционеров.—Одни из них, говорит он, шли в революцию ради любви к тревоге, к интенсивным переживаниям, другие были полны честолюбия и хотели играть роль. Только третьи из них были людьми идеи, людьми вполне сознательно ушедшими в свое дело... Таким образом, мы рассмотрели три общие закона социального творчества, когда жизнь, играя на элементарных страстях человека, стихийно и бессознательно достигает своей цели—все боль­ шего и большего культурного роста общества, развития сознательной организации, с) Частный анализ м еханизм а ж изненною т вор­ чест ва: классовы й альт руизм .

В основе общего анализа механизма жизнен­ ного творчества лежит материалистическое пони­ мание исторического развития, „исторический ма­ териализм": общество двигается материалистиче­ скими интересами. В основе частного анализа, т. е. более кон­ кретного, лежит экономическое понимание истори­ ческого развития— „экономический материализм": материалистические интересы общества разви­ ваются и базируют на почве экономического раз­ вития, на почве общественных условий произ­ водства. Общественные условия производства диференцируют общество на классы, куль­

турная обстановка которых дает специальное направление их материалистическим и духовным интересам. Идеология класса связана с его клас­ совым инстинктом самосохранения; инстинкт клас­ сового самосохранения и способы классовой борьбы за существование проявляются в зависимости от условий производства.!. Но если каждый класс стремится к своему благополучию, если он проникнут классовым эгоизмом, то спрашивается: в силу чего же эгои­ стические стремления класса превращаются иногда в альтруистическую классовую деятельность, т.-е. в деятельность ведущую общество по пути про­ гресса?—Подобно тому, как общие условия закона социального трения личностей побуждают их к альтруистической деятельности, так и специаль­ ные общественные условия классовых отношений, классового трения, толкают общественные классы на путь прогрессивной деятельности. Классовый эгоизм буржуазии побуждает ее к развитию и усовершенствованию техники, к относительному повышению материального и духовного уровня пролетариата. Эта альтруистическая деятельность буржуазии, ее некоторая лепта на пользу обще­ ственного прогресса, всецело покоится на ее клас­ совых эгоистических интересах. Д ля ее же соб­ ственной выгоды, для ее жизненности необходимы некоторые уступки пролетариату, необходима некоторая доля культурнической деятельности. Но, в сущности, то, что создает для прогресса буржуазия, является лишь жалким паллиативом против тех разрушений, которые она широко сеет в жизни. В то время, как левой рукой она пытается что-то построить, правой она разоряет в

десять раз больше. И все те благотворительные учреждения, на которые так щедра буржуазия, которые она устраивает для очистки своей эксплоататорской совести, есть не что иное, как только система канализации для стока живых обще­ ственных „нечистот", оказавшихся излишними для эксплуатации... Нам не нужно вдаваться в подробную критику буржуазии. Блестящ ий ана­ лиз капиталистического строя мы найдем у изве­ стных идеологов пролетариата. Мы отмечаем здесь только общее значение, общие тенденции бур­ жуазии. Было время, когда буржуазия ш ла во главе освободительного движения личности, когда она провозглашала идеалы братства, равенства и сво­ боды. Буржуазия провозглашала принцип общей свободы, потому что тогда она добивалась свободы себе, свободы для своей торговли, для своего производства, свободы от пут феодальной системы, Бурж уазия боролась с феодализмом и около себя, как наиболее сознательная руководительница, об'единяла все общественные классы. Феодализм пал; до некоторой степени была завоевана свобода для всех; но на этом и кончилось творческое призвание буржуазии. Лишь только буржуазия добилась своего, в идею свободы она вкладывает свое особое содержание. Принцип „свободы" получает значение сво­ бодной, разнузданной эксплуатации для буржуазии и свободной голодной смерти для пролетариата. Как указывает Маркс в „Коммунистич. манифесте", на смену творческой, организующей деятельности буржуазии—теперь на сцену выступает, главным образом, ее паразитическая деятельность, деятель­

ность эксплуататорская. Бурж уазия является виновницей всего анархизма в производстве, виновником всех дезорганизующих явлений обще­ ства. Она приносит обществу голодную смерть, болезни, войну, проституцию, преступления, надру­ гательства над личностью и пр. и пр... В этом отно­ шении буржуазия является разрушительным эле­ ментом в жизненном творчестве... Но, истощая живые силы общества, буржуазия, помимо своей воли, в погоне за золотым тельцом, подрывает сама под собою корни. В бешенной конкуренции лопаются одно предприятие за другим, и на их месте вырастают новые, более сильные, с более широким производством. Затем отдельные буржуа вступают между собою в союзы, образуют синди­ каты, тресты и тем еще более концентрируют производство: из отдельных многих предприятий образуется одно большое. А вместе с этим концен­ трируется и рабочая масса, социализируется на общих условиях труда, развивается ее сознание. Все это, во всем своем целом, есть движение вперед, приближение к. социалистическому строю. Таким образом, выходит, что капиталисты, думая только об эксплуатации, о возможно большей наживе, невольно, в силу социального закона кон­ центрации производства, подготовляют социали­ стический строй. Такова уж жизненная механика! Обратимся к пролетариату. Какие же функ­ ции .в жизненой механике исполняет пролетариат? Как им управляет жизнь и толкает его к альтру­ истической творческой деятельности?—Альтруисти­ ческая, прогрессивная деятельность пролетариата выражается прежде всего в создании материаль­ ных и духовных ценностей. Весь труд пролета­

риата кристаллизуется в производстве и делается общественным достоянием, целиком идет на раз­ витие человеческой культуры, на развитие жизнен­ ности человечества: пролетариат уж никого не эксплуатирует. Эта созидательная повседневная работа пролетариата, которую он с таким терпе­ нием, с такой выдержкой несет за миллионами всяческих станков, является его мирным творче­ ством. Но это мирное творчество современем ста­ нет саваном для старого, отжившего мира. Как паук терпеливо ткет свою паутину, выделяя силу своих желез, так отдает пролетариат изо дня в день свой мозг, свои мускулы в производство товаров... Здесь, на фабриках, в этих лаборато­ риях труда создается материал для полного тор­ жества будущего человека над природой, над ее темной стихией. И в данном случае пролетариат является бессознательным творцом. Под непосиль­ ным трудом, при усталом сознании, он не отдает себе отчета во всем величии, во всей грандиоз­ ности того созидательного, процесса, который он совершает. Его оценит будущее человечество! Д ругая форма творческой деятельности про­ летариата, это—борьба его за новые жизненные формы, борьба с системой эксплуатации, борьба за коллективизм; это—пролетарское творчество. И здесь так же, как и в мирном творчестве, жизнь играет на элементарных аппетитах пролетария, увлекая его в круговорот своего общего творче­ ства подобно тому, как играет она на половых чувствах влюбленных, не отдающих себе полного отчета в жизненном творчестве. Если в настоящее время пролетариат является еще часто сырым материалом в социально-политическом смысле, то

еще более мы должны сказать то же самое и отно­ сительно его этического сознания. В революционной борьбе, уносящей столько сил, столько жизнен, пролетариат, как класе, чужд этического смысла, чужд этического понимания своего творчества. Концентрация производства, кризисы' и пролета­ ризация—вот те экономические факты, которые организуют, будируют массу, вызывают в ней недовольство, ненависть, раздражение; вызывают непреодолимое, но глухое влечение к перестройке жизненных отношений, к созиданию лучш их жиз­ ненных форм. Революционный дух подходит изда­ лека. Сначала чувствуются какие-то новые веяния в литературе, в академической жизни, в семейных отношениях. Чувствуется всеми, что что-то тво­ рится новое, происходит какая-то ломка обычных устоев, отцы не понимают детей, дети несогласны с отцами. Там и здесь, как мерцающие огни среди темной тишины, проявляются отдельные вспышки негодования, стихийного недовольства. Раздаются призывы к новой жизни; пока их еще плохо понимают. Одни осуждают, другие напротив. В обществе развивается и обостряется антагонизм. Вместе с тем все ощутительнее чувствуется по­ требность в разряжении общественной придавлен­ ности. Развивается какое-то нестерпимо-гнетущее состояние... Но вот волна народного пролетарского дви­ жения разливается все шире и шире. Интелли­ гентские вспышки уже слились с классовым дви­ жением. И чувствуется, что скоро грянет буря, буря народного негодования, буря мщения изму­ ченного горем народа... Правительство уже давно потеряло почву под ногами, как было это в Гер­

мании перед 48-м годом, оно мечется туда и сюда. Оно делает глупости; оно становится общим по­ смешищем. Его реформы—лишь жалкие паллиа­ тивы, лишь толкают революцию вперед; а сопро­ тивление еще больше озлобляет восставший народ... Масса уже стихийно втянулась в революционное творчество, и нет сил остановить этот ураган. Революционная буря необходима, чтобы смести всю настоявшуюся плесень старой жизни, оживить своим дуновением застывшие сердца. Она вдохнет в массу дух самопожертвования и героизма; но все это совершается в силу стихийных законов массового движения, в силу накопившегося раз­ дражения... Но если перед пролетариатом в его борьбе за высшие жизненные формы не открывается этического смысла, если еще дымка усталости застилает от его взоров нравственные горизонты его творчества, то уж по своему существу он полон коллективистских влечений: пролетариату присущ коллективистский инстинкт. Когда про­ летариат действительно завладеет жизнью; когда он разобьет цепи капитализма; когда не будет материальных преград к социализации лично­ стей, — тогда проявится вся сила его классового дисциплинированного чувства. Своей молодой ду­ шой он обновит старый мир; он заразит своим чувством, своей волей отсталые элементы обще­ ства. Людей тогда охватит одно чувство, чувство общности жизни; одна воля — воля к развитию общей жизненности, ж гучая потребность обще­ ственного творчества.; а сознание откроет перед человечеством далекие горизонты борьбы с не­ органической стихией, борьбы за торжество жизни,

за большую сумму человеческого счастья. И в этом сознании общей социальной цели, в этом органи­ ческом чувстве единства жизни, человек не будет отрывать себя от общей жизни, он будет оцени­ вать каждый свой шаг, свой личный поступок с точки зрения интересов общественности, он будет чувствовать отвращение ко всему узко-индиви­ дуальному. Вся деятельность будет проникнута духом сознательности, духом общественности. Так, например, вступая в брак, человек будет увлечен исключительно чувством связи с своим потомством, идеей его совершенства, его общественной ценности. Такая психика проникнет во все общество, а пока она является достоянием лишь немногих этических личностей.

2. Характеристика активно-этической личности.

а) Общие предпосы лки к ха р а кт ер и ст и к е: „индиви­ дуальност ь и общ ест во11.

Господствующий в обществе взгляд на инди­ видуальность, понимание индивидуума является выражением чисто буржуазной психики, буржуаз­ ной идеологии. Буржуазные классы, не участвующие в про­ цессе производства, не переживавшие созидатель­ ного процесса вещей-товаров, получающие все в готовом виде, имеют тенденцию фиксировать свое внимание на уже готовых формах... „Форма" для буржуазии, это—„сущность", это—„фетиш". Такой отпечаток кладет на психику буржуазных классов их экономическое положение, их пассивное у ч а­ стие в процессе производства.

Психологически это совершается так. Бур­ жуа с своей психикой не испытывает всех волевых состояний в процессе производства. Созидание товаров он усваивает только чисто внешним обра­ зом: он заинтересован в результатах. Материали­ стический корыстный интерес отвлекает его вни­ мание от всех мук созидательной деятельности труда. Д ля буржуа непонятны эти муки,—чуждо для него и понимание творческой деятельности; он знает только ее кристаллизованные формы. Вместе с тем, тенденции буржуазии, как класса, довольного своим положением, выража­ ются в консерватизме, в стремлении к закреплению существующих социально-политических отноше­ ний. Это является вторичным основанием статиче­ ского образа мышления буржуазии. Бурж уа мыслит статически, не динамически. В силу указанных причин, в буржуазной идеологии установился статический взгляд на индивидуальность: на организм и психику, чело­ века. Человек в представлении буржуазии, это— нечто отдельное, оторванное от общества как в органическом, так и в психическом отношениях. Человек есть что-то неподвижное, есть какая-то сущность... Кристаллизованное, окаменелое пред­ ставление человека переносится буржуазной идео­ логией на живую личность и заслоняет ..собою ее изменчивость, ее подвижность, эластичность, ее связь с обществом. Эта буржуазная идеология заражает и другие классы... В противоположность подобному пониманию мы говорим: ни органической, ни психологической индивидуальности так, как ее понимает буржуаз­ ное воображение, нет.

Индивидуум, это—буржуазный фетиш. Дей­ ствительно, наше сознание не может индивидуа­ лизировать человеческий организм, отделять его от общественного организма. Индивидуальный организм, это только известный синтетический момент общего органического процесса. Индиви­ дуальный организм, это известный физиологиче­ ский продукт физиологической деятельности обще­ ственного организма. Моменты зачатка, рождения, питания и воспитания, это все моменты обще­ ственного творчества, моменты общего стихийного органического процесса. И если мы скажем про человека, это —- „индивидуум", мы скажем это только в условном смысле. В смысле обозначения известного момента в общем стихийном органиче­ ском процессе. То же мы должны сказать и про человеческую психику. Мы не можем индивидуа­ лизировать психику личности от психики обще­ ства, класса, группы... Неразрывная,’живая связь личности с обществом для нас в данном случае становится еще понятнее, еще нагляднее, еще проще. Не только наши понятия, но и наши чув­ ства, желания являются понятиями и чувствами класса, группы... Личность родится и развивается, так сказать, в насыщенной психической среде, и здесь нет основания сказать, где мое и где не мое. Вместе с этим, почти в каждой личности есть творческое начало, есть тот своеобразный психи­ ческий синтез, который отличает деятельность данной личности от деятельности других. Этот творческий, своеобразный облик личности у неко­ торых бывает особенно резко и полно выражен, это — личности творческие; -у других же, у боль­ шинства, у типа, так называемого аморфного, он

почти незаметен... Вот личность-то творческую или творческое в личности, которые вкладывают в общую социальную жизнь нечто свое, нечто инди­ видуальное, мы и называем индивидуальностью. Обыкновенная личность, это — не индивидуаль­ ность: ее психика, ее деятельность, постоянно рассеиваются в обществе, в социальном организме; только творческий элемент в психике личности является элементом индивидуальным, элементом не рассеянным; элементом, который кладет отпе­ чаток на социальную жизнь, делает в нее новый, своеобразный, неразрушимый вклад. Итак, буржуазное представление об индиви­ дуальности неправильно; буржуазная индивидуаль­ ность разрушаема. Индивидуально же то, что прочно, что вечно. А таковым, в органическом смысле, является жизнь общая, жизнь человече­ ства; в психологическом же смысле им становятся об’ективированные творческие моменты психиче­ ской деятельности. Мы видим, таким образом, что индивидуальность рождается и не умирает, она вечна. В отдельном человеке психическая инди­ видуальность переживает свой организм. Если мы обратимся теперь к истории разви­ тия органической жизни и жизни человечества, мы увидим, что она состояла в беспрерывной борьбу с неорганической стихией. Если мы заглянем дальше в глубь самого общества, то и здесь мы увидим ту же беспощадную, напряженную борьбу человечества со стихией, но уже неорганической, а со стихией органической. Сейчас общественный организм, как и большинство отдельных личностей, находятся еще в полной власти органической сти­ хии. И вот ,— стремление к свободе, ст ремление

овладеть своей ст ихией являет ся внут ренним смыслом всей ист ории, всею общ ест венною и л и ч ­ н о ю р азвит ия. Смерть отдельных организмов есть

не что иное-, как господство органической стихии над сознательностью личности, над стремлением ее к индивидуальному органическому бессмертию. Человеку, как и всему живому, противна смерть; против нее кричит все его существо.

II чем культурнее, чем жизненнее личность, тем сильнее она возмущается стихией,—тем сильнее жажда вечной жизни. Посмотрите, с каким, отно­ сительно, равнодушием китаец подставляет под топор свою шею, и с каким судорожным рыданием провожаем мы своих друзей, родных в могилу. Разве нам не противна старческая слабость, бо­ лезни; разве нет у нас стремления к вечно-юной и сильной жизни?.. Все это есть; это—затаенная мысль всего живого! Но только тогда, когда обще­ ственная организация достаточно овладеет стихией, когда разовьется максимальная жизненность, тогда возможно будет и овладеть бессмертием. Теперь же масса жизни рассеивается и поглощается сти­ хией—неорганической. Торжество жизни, торжество человеческой сознательности над стихией органической стоит в теснейшей зависимости от власти человека над стихией неорганической и даже, пожалуй, послед­ нее больше зависит от первого: чем выше обще­ ственный организм, тем больше власть человека над природой. И вот, в человеке леж ит бессозна­ тельное влечение к развит ию общ ест венной орга­ низации; эт о и есть нравст венный инст инкт , ст ремление к ж изни. Человек смутно, бессозна­

тельно

чувствует,

что

развитие

общественной

■организации поведет к творчеству сознательности, к расширению ее власти. Человек инстинктивно чувствует, что сохранить жизнь можно только через общественную организацию, которая вместе с своим совершенствованием все больше и больше овладеет органической стихией и современем совер­ шенно ее покорит. В своем развитии человечество обессмертит отдельные организмы, оно найдет средство против разрушительных действий стихии. Конечно, эта экономизация жизненной энергии поведет к максимальному развитию жизни. Мы не можем себе и представить, насколько могуществен станет человек будущего, насколько велика будет его власть над природой. Он тогда завладеет миром и распространит свой род в далеком мировом про­ странстве, овладеет планетной системой. Люди будут бессмертны. Общественный организм диференцируется: тогда в связи с одним „общественным организмом" станет много организмов индивидуаль­ ных. Индивидуальность психическая будет нераз­ лучна с индивидуальностью органической. Вместе с тем, при этой органической диференциации сохра­ нится и еще более разовьется органическая и пси­ хическая интеграция. Общественное сотрудниче­ ство разовьется до своих максимальных пределов... Все теории о гибели земли, о гибели чело­ веческого рода являются слишком неоснователь­ ными гипотезами, пессимистическими утопиями. Неосновательны они потому, что упускают из вида самые элементарные факты при своих заключениях. Они рассматривают гибель жизни с точки зрения современных условий ее существования, с точки зрения современной ее приспособленности. Но, ведь, жизнь эластична. Ведь, жизнь в том и состоит,

в том и развивается, что она овладевает всеми разрушительными силами стихии, что ее разру­ шительную силу она направляет к своему торже­ ству, к своему развитию. И то, что, быть может, как нам кажется, сейчас грозит жизни гибелью, будет эксплоатировано ею для своего развития... Человек стремится к индивидуальному бессмертию; и он будет бессмертен. Пока это только гипотеза, прекрасная мечта? Пусть будет только гипотезой, ответим мы скептику! Но, ведь всякая наука имеет свою гипотезу и, опираясь на нее, двигает жизнью. Н о мы не счит аем эт у мысль „этической гипо­ т е зо й ".—Разве жизнь не состояла в том, что чело­

веку приходилось осуществлять даже то, о чем он и не мечтал, о чем он и не думал? А тем вероятнее, он достигнет того, о чем он томится всю свою долгую трудовую жизнь, к чему влечет его все его существо, его инстинкт самосохране­ ния. Человеческая воля, человеческая мысль имеет свойство реализироваться. Человеческому творче­ ству нет пределов... И мы, борясь т еперь за общественный идеал, в конечном счет е, борем ся за человеческую и н д и в и ­ дуальность^ боремся за индивидуальное бессмертие.

Мы, марксисты, боремся за индивидуальность, бо­ рясь за интересы общественности, борясь за обще­ человеческие интересы. Мы знаем, что к торжеству личности, к торжеству сознания над всякой сти­ хией можно притти только через общество, только коллективными усилиями. Бурж уазия хочет дру­ гого. Она разруш ает общественность. Борясь за „свою индивидуальность", она борется против об­ щества. Д л я общ ест венной сознат ельност и бурж у­ а зи я являет ся ст ихией, с кот орой надо бороться...

Ь) П сихологическая характ ерист ика акт ивно-эт и­ ческой (пролет арско-револю ционной) личност и.

Мы переходим теперь к психологической характеристике активно-этической личности. На­ помним читателю, что под активно-этической лич­ ностью мы, как и следовало из всего нашего изло­ жения, разумеем личность сознательного пролетария-марксиста. Только этот тип является полным выразителем нравственного инстинкта, истинным носителем об’ективно-нравственных идеалов. Созна­ тельный, марксистский пролетариат мы называем современным коллективным нравственным гением, именно, в смысле его творческой силы, направлен­ ной к развитию максимального развития жизни. Все остальные виды бордов против старого строя или стоят на почве частичных классовых интересов, например, мелкой буржуазии (наши социал-народники), или, в ущерб сознательно-творческой дея­ тельности, придают слишком большое значение сти­ хии (марксисты оппортунистического лагеря), и потому как те, так и другие не могут назваться в полном смысле активно-этическими личностями... Активно-этическая личность, это—личность, в которой чувство жизненности, воля к жизненности развита в высшей степени. Активно-этическая лич­ ность чувствует свою теснейшую, органическую связь, свое единство с жизнью общества, с жизнью человечества вообще; она—космополитична. Ак­ тивно-этическая личность отрешилась от своего индивидуализма и всецело прониклась коллекти­ визмом... По своему сознанию, активно-этическая лич­ ность, личность—идеалистическая. Она не живет

интересами своей ближайшей только конкретной жизни; она чужда буржуазного филистерства; она полна фаустовских стремлений; она всегда „ищет"; всегда страдает от действительности; она томится идеалом. Вечная жажда творчества, вечное томле­ ние, вечное стремление вперед! Активно-этическая личность проникает во всеобщее тяготение жизни к идеалу, к „полноте бытия", как говорит Пла­ тон, и, полная любви к жизни, она одухотворяет своим сознанием это слепое влечение природы... Идеал открывает перед ней далекие перспективы торжественного шествия жизни, победоносно-растущей власти всего органического над неоргани­ ческим, власти сознания над стихией; перспективы такого общественного строя, когда не будет ни стольких напрасных жертв, ни напрасной борьбы, ни грубых страданий, ни отчаянных слез... когда человек станет свободным и напряжет все силы своего ума и воли к приобретению все новых и новых технических изобретений, к приобретению большей власти над природой, к раскрытию ее тайн и сокровенных сил... Активно-этическая лич­ ность идеалистична по своему существу, потому что жизненное творчество возможно только при наличности идеального, т. е. лучшего понимания действительности. Но этот идеализм—не идеализация действи­ тельности. При идеалистичности чувства, активно­ этическая личность полна реализма в мышлении. Только при реалистическом мышлении мы поды­ маемся над узко-групповыми интересами и возвы­ шаемся до понимания всеобщности жизни. Чем реалистичнее мышление, тем возвышеннее чув­ ствования...

По своему характеру, по своей воле, активно­ этическая личность непреклонна в своей борьбе. Она непреклонна, потому что все жизненные про­ тиворечия слились в ней в одно понимание: „жиз­ ненного в жизни". „Жизненное в жизни" зовет ее к вечной борьбе, к непреодолимому напряжению ее сил. Активно-этическая личность стремится разбудить общество от. его этического сна, она заражает людей своей жаждой жизни, своей жаждой твор­ чества. Активно-этическая личность об’единяет около себя, в своем сознательном творчестве, пас­ сивные элементы общества, она солидаризирует, социализирует их... Активно-этическая личность чужда всякого компромисса, всякого оппортунизма в своей деятельности. Оппортунизм, это—пассив­ ность, это—уступка косности, это—отказ от твор­ чества, это смерть для творческого элемента. .. Активно-этическая личность несет всюду гармонию и радость, она зовет к жизни и свету, она преду­ преждает всякую развинченность, зараж ая всех своей нравственной свежестью. Активно-этическая личность зовет всех к социалистическому идеалу; и с того времени, как в обществе стал зарождаться этот свет коллективизма, это полное понимание „жизненного в жизни", идеал получает власть и силу; он формирует, созидает восприимчивый эле­ мент. Даже из буржуазной среды он привлекает к себе „белых воронов". Здесь логика пролета­ риата покоряет сердце буржуазии... Активно-этическая личность—личность ак­ тивно борющаяся. Она не может быть иной, потому что обостренное чувство жизненности не удовлет­ воряется мирной деятельностью. Всякая мирная

работа, мирное творчество—является только под­ готовительным процессом к творчеству, соединен­ ному с борьбой. Все изобретения в области техники нисколько, ведь, не уничтожают капиталистической системы, нисколько не устраняют эксплуатации. При самом совершенном развитии техники капитализм царст­ вует, и его зло, как ржавчина железо, раз’едает общественную жизнь. Бурж уазия, ведь, будет бо­ роться до последнего издыхания за свои интересы, за свою классовую индивидуальность. И если раз­ витие техники и науки что-либо делает для буду­ щего строя, так это то, что первая, концентрируя производство, тем самым увеличивает армию про­ летариата, организует ее, а вторая—способствует уяснению классового самосознания. Таким обра­ зом, если развитие техники и науки только под­ готовляет к общественному творчеству, то твор­ чество в общественных отношениях остается всетаки необходимым; нужна творческая перестройка общественных отношений; нулшо проведение но­ вых жизненных форм на смену отживающим ста­ рым. Это-то и есть творчество в борьбе. Оно не может совершиться без борьбы, потому что общественный идеал „жизненного в жизни", при своем воплощении, при своем рождении в жизнь, вызывает в обществе те же муки родов и обильное кровоизлияние, что и при рождении ребенка. Активно-этическая личность сознает неизбеж­ ность этой борьбы, и она освещается для нее све­ том далекого идеала, сознанием „жизненного в жизни", коллективистическим чувством „жизнен­ ности".

„Тантала жажда идеала, Тоска по вечной красоте Могучей силою призвала,— Его к борьбе здесь на земле".

Активно-этическая личность переживает веч­ ную жажду борьбы; она кипит, она горит борьбой! Борьба неизбежна! Даже и на пути к ближайшим целям буржуазия проявляет все свое упорство, всю косность для противодействия нарождающимся формам нового общества! Без жертв мы не можем подойти к царству сознания, мы будем обречены на постоянное вымирание, самоуничтожение, мы растворимся в стихии. Жертвы, это не смерть, а жизнь, ее рождение, ее развитие, ее рост. Жизнь переживает тяжелую общественную болезнь; дол­ гие и долгие годы она томится социальным неду­ гом, но вот, как организм в жару, она напрягает все свои творческие силы и разом избавляется от сосущего ее паразита. Активно-этическая личность в силу своей коллективистической натуры сознает целостность этого процесса борьбы, все его твор­ ческое значение и потому ее не смутит вопрос о жертвах. В борьбе есть только радость, только жизнь, рождение „жизненного в жизни"... Сознав­ ш ая как необходимость, так и сокровенный смысл борьбы, активно-этическая личность уже не мо­ жет оставаться в жизни пассивной. Всякий застой, всякое промедление, всякое уклонение от борьбы, это—уклонение от творчества, это—смерть „жиз­ ненного"... Жить, покоряясь общественной и вся­ кой стихии, отказаться от всякого сознательного творчества, от пробуждения своей личности, своей жизни к жизни развивающегося человечества, это не в натуре активно-этической личности, не в

природе ее организующей силы. Активно-этическая личность добровольно отказывается от ублажении той своей узкой индивидуальности, которая отры­ вает ее. от интересов общей жизни и которой так дорожит буржуа. Этически-чуткий человек раз­ вивает в себе ту высшую индивидуальность, которая связывает его жизнь, его творчество с кол­ лективной жизнью, с коллективным творчеством. Активно-этическая личность поднимается над всякой стихийностью, становится выше всех узколичных желаний и отдает свою жизнь творче­ ской борьбе.

IV. ПРИЛОЖЕНИЕ. С р а в н и т ел ь н а я х а р а к т е р и с т и к а б у р ж у а з н о й и а к т и в н о -э т и ч е с к о й л и ч н о с т е й .

Б урж уа полон суб’ективизма: он любит свою личную жизнь с ее элементарными аппетитами; он смакует их, он лелеет себя. Бурж уа смотрит на свою жизнь, как на ка­ кое-то вечное, особенно ценное достояние, как на свою принадлежность. Он хочет, чтобы и окру­ жающие были заняты его переживаниями, были внимательны к ним. В своих желаниях он пол­ ный анархист, он сторонник нравственной раз­ нузданности, хотя и старается облечь ее в формы приличия и порядочности. Как суб’ективист, он большой эстетик и любит наслаждение, при чем наслаждения его довольно сомнительного свой­ ства. Он чтит культ Диониса, он поклонник стихийности. .

Б урж уа дорожит элементарным в своем „я", и потому в нем нет смелости, нет самоотвержения, он готов всегда на компромисс: он оппортунист по своему существу. Бурж уа всегда готов уступить косности, при­ способиться к стихийности. Бурж уа плохо чув­ ствует связь своей жизни с жизнью общества, с жизнью вообще, и потому он так боится смерти, хотя и верит в „загробную жизнь". Б урж уа не революционен, потому что ему незачем быть революционером. А его моральное, высшее „я" подавлено низшим „я",. его привя­ занностью к жирному куску, к элементарному наслаждению. Бурж уа полон трезвости и чужд всякого идеа­ лизма. „Его жизнь", гов. Лассаль, „необходимо ведет к совершенному презрению и пренебрежению всякими идеальными стремлениями. Она делает способным сострадательно усмехаться при вели­ ком имени идеи; она вселяет глубокую нечувстви­ тельность, даже отвращение ко всему прекрасному и великому; она губит все нравственные начала под одной всепоглощающей жаждой своекорыстной выгоды и скотского наслаждения". Совсем иной тип представляет личность актив­ но-этическая. Проникнутая коллективистским чув­ ством связи своей жизни с жизнью общества, с яшзнью человечества, активно-этическая личность смотрит на свою жизнь не как на свою собствен­ ность, а как на общественное достояние, прилагает к ней критерий общественной ценности. Активно­ этическая личность не суб’ективна, она не нян­ чится с своими переживаниями, с своим эстетиз­ мом; натура ее более' этична, чем эстетична, или,

лучш е сказать, ее эстетика подчинена ее этике. Она чтит культ Аполлона, бога света, боевой актив­ ности, великодушия и справедливости. Активно-этическая личность непреклонна в своей творческой борьбе, как бы одинока она ни была. Сознание созидания высших общественных ценностей жизни для нее есть большее удовле­ творение. Для активно-этической личности ее „я “ не есть какая-либо сущность; она смотрит на свое „я “, как на случайную концепцию стихийных сил, сил, до сего времени рассеянных в пространстве и только временно кристаллизовавшихся в форме живого организма. Она дорожит этой организацией жизни и весь смысл своего существования видит в творческой борьбе за дальнейшую и более проч­ ную организацию жизненных форм, за упрочение организации живых сил... „Я не боюсь гибели в борьбе, говорит она, потому что я понимаю свою индивидуальность совершенно иначе, чем вы. Вы считаете свою бесцветную жизнь, находящуюся во власти стихии, за индивидуальность? И вы ду­ маете, что эта ваш а стихийная индивидуальность является чем-то устойчивым среди всеобщей жизни, среди общей текучести стихии? Вы считаете проч­ ной свою индивидуальность, потому что она при­ надлежит вам, потому что она ваш а собственность?.. Отрешитесь от такого взгляда: он привился к вам на почве вашего паразитарного существо­ вания! Капиталистическое производство, развившее в вас фетишистское представление о товарах, по­ родило в вас и фетишизм вашей индивидуальности! Отрешитесь от косности!.. Я не считаю свою сти­ хийную индивидуальность за индивидуальность

в настоящем смысле слова. Я чувствую прежде всего текучесть и всеобщность всей жизни. И то, что я согласился бы назвать индивидуалистическим моментом в общем жизненном процессе, это—мо­ мент творческий. То, что мы вносим действительно индивидуального во всеобщую жизнь, жизнь чело­ вечества, жизнь мировую, что сохраняет нашу индивидуальность в общем круговороте жизни, что не растворяет нашу личность в стихийном про­ цессе, это—наше творчество. И если вы думаете, что в своем прозябании, в своей спокойной повсе­ дневной жвачке вы сохраняете и сберегаете свою „индивидуальность", то вы далеко ошибаетесь: вы не более, как орудие стихии, в ней вы и раство­ ритесь. Напротив, если я гибну в творческой борьбе, то я вношу свою индивидуальность в жизнь, я запечатлеваю ее. То, что вы называете жизнью, я назову стихией, назову усыплением своей идивидуальности, ее смертью; то, что вы называете смертью, я назову—жизнью. Понимаете ли вы, какая глубокая разница между нами?! И тогда, когда мы делаемся вашими военнопленными, и вы назначаете нам смертную казнь за творческую революционную борьбу, вы не достигаете своей цели... Ж изнь, это—кол­ лективное достояние, это—гигантское производство индивидуальностей, которые должны возвратить ей свою жизненность, запечатлеть ее в своем творчестве. Ж изнь постольку, ведь, и развивается, поскольку в нее входит творческий элемент индивидуальности; все же остальное достояние личности жизнь, как свой суррогат, отбрасывает в жертву косности. И потому мы, люди активно­ этического склада, не знаем проволочки в борьбе:

всякий день, всякий час, всякий миг, который не отдан жизни, уплывает к стихии. Вы ссылаетесь на . несвоевременность нашей борьбы, на то, что нас еще плохо понимают, что мы гибнем зря? Как . вы наивны! Вы думаете, что творчество терпит отлагательства? Вы думаете, что поэт или худож ­ ник, которых осенило вдохновение, могут подождать в творении? Или вы думаете, что активно-эти­ ческая личность, одухотворенная идеей, моя^ет оставить ее для следующих поколений и успо­ коиться в мирной жизни? Творчество, это—создание новых высших ценностей для жизни. Революцион­ ное творчество является тем же, оно ведет жизнь к высшим формам. И страсть активного борца, это—страсть художника, страсть всякого творца, страсть строительства жизни. И вы безумцы, когда думаете утолить эту страсть свинцом, она уто­ лится только над своим творением.

1905 г.

О Г Л АВ ЛЕ Н И Е . Стр.

П ред и сл о в и е,.................................................. ... ................... V В ступление ........................................................................ IX I глава. —О принципах э т и к и .......................................

1• II гл ав а.—Формальный анализ: статическая точка зрения на этический э л е м е н т .................. 10 1. Общая характеристика этического . т .

10 2. Частная характеристика этического—клас­ совая обосновка этических принципов . .

22 Ш глава.—Реальный анализ: динам ическая-точка зрения на этику . . . . . . .......................

35 1. „Личность и и с т о р и я " ......................................

35 a) Этическая пассивность личности . . . .

35 b) Общий анализ механизма жизненного творчества—альтруизм личности . . .

39 c) Частный анализ механизма жизненного5 творчества—классовый альтруизм . .

41 2 . Х арактеристика активно-этической лич­ ности . . ..............................................................

48 a) Общие предпосылки к характеристике: „индивидуальность и общество" . . . . <8 b ) Психологическая характеристика актив­ но-этической (пролетарско-революционной) л и ч н о с т и ..............................................

55 IV. Приложение.-—Сравнительная характеристика психологии буржуазной и активно-эти­ ческой личностей”..........................................

60