п р о в и н ц и а л ь н ы е
х р о н и к и
ЭЛИТА ТАТАРСТАНА
корова, свинья, овцы, куры - это то главное, что испокон веков привязывало крестьянина к земле. Что останется, если их отдать? Что за подворье без мычания коровы или кудахтанья кур?
66
декабрь 2013
ловича, тоже тосковавшего по крестьянскому прошлому, через несколько лет расстреляли - уже как японского шпиона. Александр Солженицын раскулачивание назвал народным переселением, этнической катастрофой. Так оно, наверное, и есть, ведь в тридцатые годы только из нашей деревни десятки семей были отправлены на чужбину, а несколько человек, среди которых Алексеевы, расстреляны в Спасской тюрьме. Земля осиротела, потеряла хозяина. Устоявшийся веками крестьянский уклад жизни порушился. Исчез личный интерес к производительному труду на земле, принадлежавшей государству и отданной крестьянам в «вечное и бесплатное пользование». Лишь через десять с лишним лет после начала массовой коллективизации урожайность зерновых культур в стране достигла дореволюционного уровня. Да и в послевоенные годы семь-восемь центнеров зерна с гектара считалось хорошим показателем. Часто бывало так, что колхозники, выращивавшие хлеб, оставались без него - все отправлялось в бездонные «закрома государства». В нашей семье, правда, хлеб не переводился: отец работал комбайнером, а мама, Вера Васильевна, была у него помощницей, и через МТС при выполнении сезонного задания они получали дветри тонны зерна. Многих выручали приусадебные участки, на которых урожайность того же картофеля была в тричетыре раза выше, чем на общественных полях. Но и с личными подворьями в одно время началась рьяная борьба - не вписывались они никак в программу строительства коммунизма. Считалось, что свое хозяйство мешает селянам работать в общественном производстве, культурно развиваться, поэтому домашнюю живность, например, надо отправить на колхозную ферму, а потом там покупать то же молоко. А ведь корова, свинья, овцы, куры - это то главное, что испокон веков привязывало крестьянина к земле. Что останется, если их отдать? Что за подворье без мычания коровы или кудахтанья кур? Сия печальная участь благодаря врожденному крестьянскому чутью председателя колхоза (о нем я еще расскажу) моих односельчан миновала. Он предположил, что такая политика, противоречащая здравому смыслу и элементарной логике, не может длиться долго, но предупредил земляков, чтобы они, если приезжее начальство будет интересоваться, говорили, что домашняя скотина на ферме. Ложь, что называется, во благо. Но кое-где, однако, отрапортовали о выполнении указания партии. В правовом отношении колхозники фактически оставались на положении крепостных: без паспортов, без возможности уехать из села, разве что только на учебу. А парни, отслужив положенный срок в армии, любыми путями старались «зацепиться» где-нибудь в городе. В пору моего детства и отрочества лишь некоторые из них возвращались домой. Мне кажется, массовый исход молодежи из сельской местности начался бы раньше, но только к середине шестидесятых годов колхозники стали, можно сказать, полноправными гражданами - получили паспорта, а ветеранам, вынужденным горбатиться за «палочки» до глубокой старости, назначили пусть мизерные, но пенсии. И сейчас, приезжая в Вознесение, в традиционный день поминовения усопших, в деревню, на погосте встречаю своих сверстников, покинувших родные места и живущих в разных уголках нашей необъятной страны. Они не затерялись, не растерялись в водовороте перемен, но в их глазах, в их разговорах чувствуется затаенная грусть от давнего расставания. www.elitat.ru
И в памяти всплывают чьи-то простые и в то же время пронзительные строки: В который раз прощаюсь с милым раем, Проведавши его накоротке. Места родные не заменишь раем И боль, и радость в этом уголке! Наверное, не будет справедливым и объективным, если все, что связано с колхозами, рисовать только в черном цвете. Государство повышало их материально-техническую оснащенность. В шестидесятые-восьмидесятые годы в сельское хозяйство направлялась до четверти всех капитальных вложений. Благодаря государственной поддержке поступали новые комбайны, тракторы, автомашины, другая техника, велось строительство производственных объектов. Но социальная составляющая интенсификации сельского хозяйства, как правило, шла с серьезным отставанием от производственной. Говорили о постепенном стирании грани между городом и деревней, однако утопичность этой идеи уже и тогда казалась очевидной: на гужевой повозке по раскисшей ухабистой дороге в светлой будущее не въедешь… Нашему колхозу все-таки в немалой степени повезло: долгие годы его возглавлял Василий Яковлевич Мошков, человек с незаурядными организаторскими способностями, с особым управленческим стилем, в котором преобладало умение чувствовать настроение людей. Вспоминаются некоторые характерные моменты. Чему-то я сам был свидетелем, что-то слышал от других. Сенокосная пора. Трава на пойме скошена и почти высохла. Прогноз обещает дожди. И вот объявляется массовый аврал: если сено к вечеру будет заскирдовано, всех ждет угощение - каша и мясо с приложением бутылочки водки на троих. Хороший стимул, особенно для мужиков! После полудня на берегу Черемшана разжигается костер, в огромном котле варится мясная каша. А председатель тут же, рядом со всеми. Солнце лишь клонится к закату - последний стог уже сметан! Жатва. Чтобы быстрее освободить поля от соломы, колхозники группируются в бригады, которые после рабочего дня допоздна занимаются скирдовкой. Принцип простой, но эффективный: сложили девять скирд - десятый ваш, для личного подворья. Это, конечно, не очень-то одобрялось вышестоящим начальством, зато не было, пожалуй, случая, чтобы из-за неубранной соломы тормозилась вспашка зяби. А еще Василия Яковлевича во время уборочной страды днем редко можно было встретить в поле, что мне казалось странным, и я спросил его об этом. Он с хитринкой в глазах ответил: «А что мне там днем делать? Все на виду, все контролируют друг друга. Вот рано утром и вечером - другое дело». И еще об одном, думаю, обязательно надо сказать. Даже в годы, когда ради «высших интересов» из колхозов зерно выгребали подчистую, председатель умудрялся не оставлять людей без хлеба. А председателем нижнекачеевского колхоза имени Буденного его избрали в двадцатипятилетнем возрасте в 1953 году. Потом он был направлен председателем колхоза «Малалла» («Вперед») в Верхнем Качееве. В 1958 году эти два хозяйства объединились в одно - «Черемшан». И Василий Яковлевич, накопивший определенный опыт, возглавил его. Не буду останавливаться на подробностях, но именно при нем наш колхоз вошел в районе в число лучших и по урожайности сельхозкультур, и по продуктивности скота. Именно при нем в дома селян пришел электрический свет от собственной станции.