Book design and layout. Russian History in Family stories. Part 3

254

III том Россия многонациональная

Центр национальной славы 2013

ББК 63.3(2) И 90

История России в семейных преданиях: В 3 т. Т. III. — Красноярск: Центр национальной славы, 2013. — 288 с.: ил.

ISBN 978-5-91502-089-3 Литературные произведения и школьные сочинения о многонациональных российских семьях, через судьбы которых прошли глобальные процессы расселения народов по регионам России и объединение их в многонациональное государство. Иллюстрации: фотографии из семейных архивов, уникальные исторические кадры и документы, рисунки и фотографии, присланные на творческие конкурсы Центра национальной славы «История семьи в истории России». Комментарии историков, лингвистов. В оформлении обложки, фотографий и иллюстраций использованы национальные орнаменты народов России. Том III: Заселение России, консолидация вокруг единого центра, обретение государственности, прирастание земель и народов, миграции, многонациональность и поликонфессиональность государства, созданного Православием, общим языком и культурой — в историях родов и семей. Каждая из семи глав соответствует определённому историческому периоду и со­ про­вождается картами России этих веков.

От издателей Родина наша — велика и великолепна. Изукрашена снегами и росами, словно жемчужная вышивка русской золотошвейки. Осеняема враз и рассветами, и закатами — алыми, рудыми, багряными, огневыми — причудливыми, как цвета на узорах украинского рушника. Оберегаема горами, крепкими, будто клинок уральского мастера. А её мягкие травы с лазоревыми цветами, подобные дагестанским коврам, а многоцветие народов — как лоскутное одеялко, сшитое с любовью мамой для своего ребёнка! Все народы, населяющие эту землю, любуются, вдохновляются и исцеляются ею. И воспевают каждый по-своему. У каждого народа свой орнамент, свои цвета, в которых он видит мир, свой язык и свои песни, но как же чудесно их многообразие. А лучшее воплощение Божьего замысла о красоте — люди. Великие — те, что спасли, приумножили, просветили, преодолели, повели за собой, — и кого знает весь мир. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, Михаил Ломоносов и Дмитрий Менделеев, Фёдор Достоевский и Михаил Лермонтов, Витус Беринг и Иван Крузенштерн… И те, кого помнят только их потомки и земляки — добрые, честные, смелые, трудолюбивые «простые люди». «Просто» бившиеся врукопашную с золотоордынцем, рубившиеся на саблях с османом, а потом на танках — с фашистом, закрывшие собой амбразуру дота, беженцев постсоветских окраин от озверевшей толпы, «горящий план» на шахтах, полях, путинах, заводах. «Просто» поднявшие по восемь – двенадцать детей, пережившие или не пережившие ссылки, тюрьмы, голод, войны и простившие всем и всё. Строящие разрушенные церкви, помнящие, «как было в старину», и знающие, что было — правильно. В Православии Христос есть «красота пресветлая». И наш русский мир, такой разный, но одинаково чувствующий красоту, «красотою спасён будет». «Господь воцарится, в лепоту облечётся» — возвещается ежевечерне по всему православному миру. Условные обозначения Найдя вот такое выделение в тексте, обратите внимание на жирный курсив на том же развороте — это событие большой истории, участником которого стал герой рассказа, или на которое ссылается автор. Красным отмечены даты, на основании которых мы отнесли рассказы к тому или иному историческому периоду, стараясь придерживаться хронологии. Фигурные рамочки, обрамляющие информацию об авторах сочинений, свидетельствуют о том, что это взрослые люди, победившие в литературном конкурсе или написавшие статьи по нашей просьбе. Сочинения школьников подписаны просто именами и фамилиями. Счастливого и полезного общения с книгой и российской историей, такой, какой её видит сам народ.

Рушник — предмет народной культуры славян, преимущественно восточных. Рушник имел как обыденное назначение (полотенце, украшение жилища), так и языческий ритуальный смысл — пути, соединения, оберега. Использовался в обрядовых ситуациях на похоронах, свадьбах, родинах, крестинах, в календарных обрядах. Так, рождающуюся девочку принимали на рушник, а потом вешали его над колыбелью. Новорождённого, прежде чем показать чужому человеку, обтирали рушником, снятым с домашнего иконостаса. Сербы в чистый рушник заворачивали подарок к рождению ребёнка. У болгар рушник был обязательным даром повитухе. На Смоленщине крёстная дарила рушник роженице. Рушниками украшали свадебный поезд — лошадей, упряжь, одежду. На рушнике стояли жених и невеста во время венчания. Кое-где на Украине сватовство называлось взятием или отдачей рушников. Рушник символизировал и путь умершего на тот свет — полотенце вывешивали снаружи дома, а в день сороковин завязывали на кладбище на кресте. На рушнике или холсте несли гроб на кладбище и опускали в могилу. В южнорусских губерниях участников похорон одаривали рушниками. Рушник использовали и в качестве оберега. В Полесье освящённые на Пасху в церкви рушники вывешивали на двери «от грома»; чтобы защитить кого-то или что-то, покрывали рушником. Рушником украшают иконы и божницу — красный угол в доме. Рушник изготавливался из льняного или конопляного полотна 30–40 сантиметров в ширину и от 3 метров в длину, украшался вышивкой, кружевом, лентами, каждый узор имел свой сакральный смысл. После петровских реформ в вышивке стали появляться и бытовые мотивы, не несущие обрядовой нагрузки. Основные цвета вышивки — белый и красный разных оттенков: «алый», «рудый», «кирпичный», «малиновый», «огневой», «чермный», «червлёный», «маковый», «багряный», «вишнёвый». Вышивка рушников несла в себе столько смыслов, что привлекала внимание многих академических исследователей. В оформлении использованы белорусские рушники из книги: Лабачэўская В. А. Повязь часоў — беларускi ручнiк.

4

Ольга Кабанова, г. Орск (Оренбургская область)

Русь древняя многоязыкая Я — русский. Я из той породы, Чья кровь смешалась с небом и травой. Чьи прадеды в зелёный храм Природы Входили с непокрытой головой. И молча били низкие поклоны Клочку земли — в страду и недород. Им Русь казалась горькой и солёной, Как слёзы жён или над бровью пот. Всё помнит Русь — и звоны стрел калёных, И отсветы пожаров на снегу... Мы входим в жизнь открыто и влюблённо. Уйдём — оставшись перед ней в долгу.

Я гимн могу сложить простой осине. И будет чист и искренен мой стих. Но, думая о матушке России, Я думаю о земляках своих. О земляках не только по прописке, О земляках, родных мне по земле. По той земле, где встали обелиски Чуть ли не в каждом маленьком селе. О земляках, с которыми сроднила Россия нас — простая, как мечта,— И чьей любовью, мужеством и силой Она, как знамя, к звёздам поднята! Андрей Дементьев, 1986 г.

Рождение государства не привяжешь к одной дате, одному событию. Это процесс. Да, 862 год, призвание варягов — важнейшая его веха. Однако первые упоминания о Руси и русском народе обнаруживаются в зарубежных источниках гораздо раньше. Готский хронист Иордан писал о столкновении готов с росомонами, то есть народом росов, в Поднепровье в IV веке. У сирийца Захария Ритора опять же звучит нечто похожее: народ «русь», живший в северном Причерноморье в VI столетии. А 18 июня 860 года армада из двухсот или даже трёхсот шестидесяти кораблей приблизилась к Царь­граду — Кон­с­тан­ти­но­ по­лю. Воины, также име­новавшиеся русами, осадили столицу Ви­зан­тии. Пат­ри­арх Фо­тий Кон­с­тан­тинопольский свидетельствовал: гре­ков охватил ужас. После семи дней, когда жители Царьграда уже решили, что им конец, начались переговоры. И был заключён мирный договор, то есть имело место межгосударственное соглашение. Этот факт говорит о том, что уже тогда на юге существовало русское, выразимся поосторожнее, протогосударство. Оснащение флота, формирование огромного войска, как подчёркивает крупнейший современный историк Андрей Са­харов, не были бы возможны без длительного и масштабного государственного обеспечения. Вспомним, как много веков спустя создавался российский флот при Петре, какого напряжения сил всей страны это потребовало. Значит, задолго до IX века в разных регионах разные славянские племена в союзе, безусловно, с неславянскими,

все те, что впоследствии образовали русский народ, были уже хорошо известны в Европе и не только. О них отзывались как о мужественных, нередко беспощадных воинах, как о силе, с которой приходится считаться. Любопытный штрих: в начале XIII века прославленный персидский поэт Низами в поэме об Александре Македонском описывает яростное сражение армии своего героя с русами. Конечно, это красивый вымысел. Тем не менее и он иллюстрирует ту же мысль: о росах-русах-руси знали повсеместно. А в конце IX века Русь превратилась в крупнейшее государство на континенте.

Что касается варягов, то даже зарубежные исследователи отме­чали: они пришли к народу, у которого уже было своё государственное устройство. Его создали ильменские словене, кривичи, чудь, меря, весь. Само призвание варягов в принципе являлось государственным актом, чтобы прекратить усобицы, чтобы род не шёл на род. Далёкие наши пра­щ уры постановили: если избрать правителем кого-либо из

6

Елена Супиченко, г. Отрадный (Самарская область)

своих, это не поможет. Нужны, так сказать, тре­­тейские судьи, лидеры со стороны. Этими лидерами и стали варяги Рюрик, Синеус и Трувор. Первый сел на Ладоге, второй на Белоозере, третий — в Из­борске. Это было не завоеванием, не покорением, а результатом соглашения. Подобная практика в Средневековье являлась нормальной и повсеместно распространённой. Споры о том, кому предложили северо-западные племена прийти и владеть ими, не стихают на протяжении веков. Кого только не объявляли варягами, пользуясь тем, что в летописях не указано, кем же они были, эти Рюрик, Синеус, Трувор. Нам настойчиво пытались да и пытаются внушить: это норманны, шведы. Но такую точку зрения не подтверждают ни источники, ни археологические раскопки. Известно даже, кто именно запустил норманнскую «утку»: швед Пётр Петрей, который в самом начале XVII века находился на русской службе. Он-то в «Истории о великом княжестве Московском», изданной в 1614–1615 годах в Стокгольме, и дал старт слабо аргументированной гипотезе, что варяги вышли из Швеции. Даже великий Николай Михайлович Карамзин не удержался — сработала уже в те времена возникшая привычка чересчур почтительно, некритически воспринимать любое суждение иностранцев. Хотя и в XIX веке су-

ществовала антинорманистская гипотеза, между прочим, немцев Эверса и Неймана. А самым непримиримым и последовательным норманистом был Адольф Гитлер. Он утверждал: арийцы устроили государство для неспособных к творчеству и политической самоорганизации славян. В сущности история Отечества в наши дня — поле боя. Боя за правду, достоинство наших предков, за то, что они внесли в копилку достижений всего человечества.

Правы те известные учёные, начиная с Михаила Васильевича Ломоносова, которые настаивают: 1150 лет назад обитатели Северо-Западной Руси поступили дальновидно: они обратились за помощью к князьям Южной Балтии, которые были славянами. У варяг-русов к тому времени было удивительное 7

государство, обладавшее авторитетом и мощью. И произошло объединение, а не завоевание. Славяне и русы создали прочный союз, в рамках его и складывалось новое государство со столицей в Новгороде. Оно включало огромные территории Северо-Западной и Северо-Восточной Руси. Населяли их как славянские, так и неславянские народы, которым суждено было стать одним народом — с разными историческими корнями, но общим и славным будущим.

го потерь допустили мы в конце XX века. Возвращение Великой России в новых условиях XXI века — это цель для ныне живущих, для их детей и внуков. Задача непростая. Она требует веры, духовной чистоты, сохранения нравственного опыта, благодаря которому жили и побеждали до нас. Дай Бог, чтобы мы были достойны бесконечной череды подвижников, что создали и укрепили ту самую Великую Россию. Вячеслав Фомин, г. Липецк Вячеслав Васильевич Фомин — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой отечественной истории Липецкого государственного педагогического университета, автор более 80 научных публикаций, двух учебных пособий, четырёх монографий.

Что было дальше, напомню коротко. После смерти Рюрика принявший из его рук княжение Олег взял Киев, ставший, по его знаменитому выражению, матерью городов русских. Объединение двух русских государств — Новгородского и Киевского — положило начало Киевской Руси. В неё входило два десятка народов.

Алина Корягина, г. Омск

Таковы истоки нашей державы. Мы часто говорим о ней: Великая Россия. Да, у России великая история, великая культура. Но это всё — от Киевской Руси, победы в вой­не 1941–1945 годов до полёта в космос Гагарина — свершения наших талантливых, самоотверженных, трудолюбивых и бесстрашных предков. Мы должны подтвердить право повторять вслед за ними эти слова — Великая Россия. Слишком мно-

8

Выбор Православия кажется нам таким закономерным и естественным сейчас, по прошествии тысячелетий. Но казалось ли так нашим далёким предкам? Мы выросли в той культуре, которая возникла в результате крещения Руси. Но для них всё было иначе: их настоящим было язычество. Крещение Руси — это крещение не только той группы восточных славян, которая составила основу русского народа.

Если мы посмотрим на карту Древ­ней Руси IX века, то не увидим одного народа, но множество племён1 разного этнического происхождения с нетождественной культурой. Однако эти племена не превратились во множество сравнительно небольших государств, наподобие средневековых Бургундии, Прованса, Ломбардии, Италии. Нет, они пошли по пути образования разноплеменного обширного государства, первоначально во многом схожего с государством восточных франков — Священной Римской империей, возникшей в 962 году. С тем отличием, что Священная Римская империя была одним из осколков более обширной, завоёванной франками империи Карла Великого. Древнерусское же государство не было ни повторением, ни продолжением, 1

оно было новым государством, своим появлением связанным с ростом национального самосознания у группы восточнославянских и финно-угорских племён. Проживающие на Восточно-Европейской равнине, они проявили волю к жизни вместе, в составе единого государственного образования с именем Русь. В «Повести временных лет» читаем, что первый правитель Руси — варяг Рюрик — был призван не только восточнославянскими племенами (словенами и кривичами), но и финно-угорскими (чудью и весью). Так, в ряде городов, которые нами сейчас воспринимаются как исконно русские и белорусские, коренное население не всегда было славянским: «В год 6370 (862)... сказали руси, чудь2, словене, кривичи и весь3: „Земля наша

Племена — общность людей, связанная родовыми отношениями, территорией, культурой, языком и самоназванием.

Чудь — собирательное название группы финно-угорских племён и народов. В данном месте летописи, по мнению историка С. М. Соловьёва, «чудью» названа «водь» — малочисленный финно-угорский народ в современной России, коренное население Ленинградской области.

2

Весь — прибалтийско-финское племя, потомками которого в современной России являются вепсы и карелы.

3

9

велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами“... И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города — тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря1, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома2, и над теми всеми властвовал Рюрик...» Если же мы посмотрим на жён и матерей князей Киевской Руси, то увидим ещё большее этническое многообразие: среди них были чешки, венгерки, полячки, шведки, армянки, местные славянки и много кого ещё. При этом, однако, в отличие от соседней Болгарии, где из тюрков-булгар, южных славян и местных фракийцев примерно в то же время стал появляться единый этнос3 и нация 4 болгары, в древнерусском государстве не произошло полного слияния разноплемённого населения в один этнос.

Основу древнерусского государства составил один, восточно­ славянский этнос, частично вбиравший в себя представителей других этносов и племён на протяжении всей истории. А значит, всегда оставалась этническая основа для многоконфессиональности.

Тем не менее не прошло и века после создания единого государства, как правители Руси решили объединить своих подданных посредством единой религии, видя в ней один из важнейших инструментов создания одной нации. Разновариантное многобожие в регионах никак не способствовало укреплению авторитета великих князей (правителей Руси) у местных племенных князей.

Без усиления центральной власти обширное полиэтническое государство, сопоставимое своими размерами со Священной Римской империей, могло рухнуть, как карточный домик. Поэтому, не имея опоры в виде единой религии, первым правителям нового государства приходилось опираться только на силу: лично участвовать в сборе налогов с населения вместе с большой дружиной. Именно в ходе одного из таких налоговых рейдов у племени древлян и погиб в 945 году князь Игорь. Его вдова — княгиня Ольга наказала за это бунтовщиков с жестокостью, которая стала поучительным и устрашающим примером для всех регионов. Князю Владимиру, начавшему своё правление в 978 или 980 году, стало очевидно, что управлять населением с помощью одной лишь силы неэффективно. Необходима ещё одна опора — единая религия, которая будет способствовать фор-

Меря — финно-угорский народ, существовавший в период Древней Руси. Среди народов современной России наиболее близкими родственниками либо кандидатами на роль потомков мерян российские учёные называют марийцев.

1

Мурома — финно-угорское племя, существовавшее в период Древней Руси.

2

Этнос — группа людей, говорящих на одном языке, признающих своё единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и освящённых традицией и отличаемых ею от таковых других групп.

3

4

Нация — историческое и политическое образование из одного или нескольких этносов на основе синтеза элементов их культур, скрещивания традиции с новшеством. Пример: русские — этнос, россияне — нация.

10

Христианство восточного обряда (Православие) выгодно отличалось от других религий тем, что могло предложить готовую, понятную и уже имеющую хождение у других славян славянскую письменность, созданную византийскими миссионерами Кириллом и Мефодием. Большая часть населения Киевской Руси говорила не на арабском, еврейском или латинском языке, а на славянском. Поэтому принятие Православия не только содействовало укреплению позиций славянского языка как языка межнационального общения, но и соответствовало логике развития самобытной древнерусской культуры.

11

Софья Прокудина, г. Энгельс (Саратовская область)

мированию национального патриотизма и уважения к центральной власти. Попытка сохранить языческую культуру закончилась крахом: созданный князем Владимиром единый государственный языческий культ из шести божеств во главе с Перуном за несколько лет так и не стал реальной религией населения — слишком уж разным было язычество в регионах. Вместе с тем большого запаса времени на укрепление единоличной власти у киевских князей в регионах уже не было. Русь была окружена монотеистическими государствами. В Византии и Болгарии было христианство восточного обряда, у Свя­ щен­ной Римс­кой империи — христианство западного обряда, у Волж­ской Бул­га­рии — иудаизм, у Хазарского каганата шёл процесс смены иудаизма на ислам. Требовалось сделать выбор по примеру кого-то из соседей.

Немаловажным было и то, что древнерусский князь Владимир мог оценить последствия и учесть опыт крещения соседней Болгарии по решению её правителя Бориса I. К крещению болгар в немалой степени подвигли князя Бориса приближённые: греческий монах Феодор Куфара и сестра, вернувшаяся к брату из византийского плена набожной христианкой. Болгария располагалась на перепутье между двумя христианскими государствами — Священной Римской империей и Византией, а болгарская аристократия была в основном языческой и не желала зависеть от иностранного духовенства. Поэтому вскоре после крещения Болгарии от Византии (около 865 года) последовал бунт в 10 регионах страны с участием 52 знатных семейств. Все они были казнены, но важным последствием этого стало отстаивание болгарскими правителями самостоятельности местной Церкви. Борис I содействовал­

Екатерина Муравьёва, г. Карасук (Новосибирская область)

деятельности учеников Кирилла и Мефодия по созданию и введению славянской письменности, что позволило Святому Науму создать для славян Преславскую книжную школу. После ухода князя в монастырь власть ненадолго перешла к его старшему сыну Владимиру Расате. Однако тот проявил себя как гонитель христиан, был смещён, вместо него княжить стал другой сын — Симеон I Великий (893–918). Он был современником древнерусских правителей Рюрика, Олега и Игоря и продолжателем христианизации страны, начатой его отцом. При нём Болгарская Церковь стала самостоятельной Поместной Церковью, введён титул царя (императора), признанный византийскими императорами, территория страны простёрлась «от моря и до моря», охватив весь Балканский полу­остров, наступил «золотой век» болгарской культуры. После Крещения Руси миссионерская литература активно поступала из Болгарии: по инициативе Симеона I Великого переводилось огромное количество книг с гре-

ческого языка. Популярны на Руси были и собственно болгарские сочинения — «Шестоднев» Иоанна, экзарха Болгарского1, и «Толкование на Евангелия» Феофилакта Болгарского2. Но, несмотря на такие мощные культурные ресурсы, Крещение Руси не было одномоментным: раз, и все стали христианами. Смена религии на государственном уровне неизбежно сопровождалась чередой конфликтов. Крестить Русь пытались не единожды. Миссия, приглашённая княгиней Ольгой в 959 году из Священной Римской империи, закончилась провалом — отношение к миссии у сына Ольги и другой знати было враждебным, епископ Адальберт уехал, часть его спутников была убита на обратном пути. Только внуку Ольги, князю Владими­ру, удалось крестить Русь, но и в его время были несогласные с выбором своего правителя: в одних регионах крещение проходило мирно, а в других — сопровождалось бунтами. Правда, «Иоакимовская летопись», сообщающая о насильственном крещении Новгорода, не вызывает полного доверия у историков. Пока не удаётся точно установить её возраст, новгородское происхождение, да и её уникальные легенды не подтверждаются другими летописными источниками. В наиболее же древнем и авторитетном летописном своде Руси — «Повести временных лет» (XII век), составленной в Киеве, рассказа о крещении новгородцев огнём и мечом нет. Зато в ней упоминается о «восстаниях волхвов» в

Иоанн, экзарх Болгарский (X век) — глава церковного округа, богослов, переводчик. Современник царя Симеона I Великого. Сотрудник Преславской книжной школы, занимавшейся просветительской деятельностью среди славян в Болгарии. Перевёл ряд сочинений греческого богослова Иоанна Дамаскина на славянский язык. «Шестоднев» Иоанна Экзарха был славянской энциклопедией богословия и наук того времени.

1

2

Феофилакт Болгарский (1055–1107) — византийский богослов и писатель, архиепископ Охрида в византийской части Болгарии. Воспитатель сына византийского императора Михаила VII. Попал в опалу при новой династии императоров и был удалён из Константинополя. Деятель периода упадка могущества Болгарии. Толкователь Библии.

12

Юлия Бахмутова, г. Шацк (Рязанская область)

XII веке в Ростово-Суздальской земле, сопровождавшихся убийствами и грабежами богатых и знатных женщин. Именно на них волхвы, в соответствии со своими языческими представлениями, возложили ответственность за засуху и голод. В других же регионах страны, согласно той же летописи, волхвы успеха не имели: «В год 6579 (1071). В те же времена пришёл волхв, обольщённый бесом; придя в Киев, он рассказывал людям, что на пятый год Днепр потечёт вспять и что земли начнут перемещаться, что Греческая земля станет на место Русской, а Русская на место Греческой, и прочие земли переместятся. Невежды слушали его, верующие же смеялись, говоря ему: „Бес тобою играет на погибель тебе“. Такой волхв объявился и при Глебе в Новгороде; говорил людям, притворяясь богом, и многих обманул, чуть не весь город, говорил ведь: „Предвижу всё“ и, хуля веру христианскую, уверял: „Перейду по Волхову перед всем народом“. И была смута в городе, и все поверили ему и хотели погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение, встал и сказал: „Кто хочет верить волхву, пусть идёт за ним, кто же верует Богу, пусть ко кресту идёт“. И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошёл к волхву и спросил: „Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?“ Тот ответил: „Знаю всё“. И сказал Глеб: „А знаешь ли, что будет с тобою сегодня?“ „Чудеса великие сотворю“, — сказал. Глеб

же, вынув топор, разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись». То есть при определённых условиях те или иные конфликты могли вылиться в антихристианское движение, поэтому властям и миссионерам не приходилось успокаиваться. Прежде всего, в ведение Церкви был отдан суд над всеми делами против веры и нравственности, да и княжеский суд нередко испрашивал совета у священнослужителей. Управляя церковной общиной, священнослу­жители руководствовались византийс­ким церковным законодательством — «Но­мо­­ ка­ноном»1, что приводило к улучшению

«Номоканон» (в болгарском переводе «Кормчая книга) — название византийских сборников церковных правил и постановлений. Содержит правила святых апостолов, правила Вселенских Соборов, десяти Поместных и правила тринадцати святых отцов, сочинения Патриархов. Константинопольский Собор 920 г. утвердил «Номоканон в 14 титулах» (883 г.) как кодекс, общеобязательный для Вселенской Церкви.

1

13

Надежда Пирюгина, г. Шацк (Рязанская область)

­ равов: изживанию широко распространённ ной «кровной мести», многожёнства, «умыкания» невест, грубого и жестокого отношения главы семьи к своей жене и детям. Церковь дала защиту даже тем, кому род и местное общество в ней отказывали: изгоям и рабам — теперь они должны были восприниматься как братья во Христе. Кроме того, в целях скорейшего приобщения к культуре православного мира создавались центры собрания и переписки книг, вводилось школьное образование. Стремительно менялся и облик городов — в них появлялись всё новые и новые церкви и монастыри. Постепенно языческая Русь склонялась к христианству. Однако даже после Кре­

ще­ния Руси не все древнерусские князья были хрис­тиа­­на­ми. Всем нам известны святые страстотерпцы Борис и Глеб, сыновья князя Владимира от брака с византийской царевной, являющие собой при­мер истинного христианского смирения, незлобия и братской любви1. Но в «Повести временных лет» и «Слове о полку Игоревом» сохранились упоминания и о другом потомке князя Владимира — правнуке Всеславе Полоцком, или Всеславе Вещем, рождённом, как считалось, «от волхвования». Всеславу приписывали занятия колдовством и способность оборачиваться зверем. Но именно в его княжение в Полоцке был построен Софийский кафедральный собор по подобию одноимённых храмов в Киеве и Новгороде. Соборы символизировали могущество княжеской власти и вхождение местного населения в христианский мир. Это позволяет говорить об определённом переломе, воздействии христианства на языческие воззрения, известном как «двоеверие». Установление зависимости ряда древнерусских княжеств от монголо-татарских

Борис Ростовский (в крещении Роман) и Глеб Муромский (в крещении Давид) — младшие дети князя Владимира, единственные его дети от венчанного брака, что позволяло им претендовать на престол даже при наличии множества старших сводных братьев. После смерти Владимира великим князем себя объявил Святополк, их двоюродный брат, которого Владимир при жизни приравнивал к родным сыновьям. Борис признал его власть, но Святополк затаил злобу и приказал тайно убить братьев. Борис отказался преступить клятву верности и пойти войной на Святополка, узнав о преступном замысле. Был оставлен своей дружиной без защиты и убит людьми Святополка по окончании молитв о братской любви. Глеб же торопился в Киев к умирающему отцу и узнал обо всём лишь во время переправы через реку. Во время молитв о покойных отце и брате на корабль напали люди Святополка, Глеб был обезоружен и убит на месте.

1

14

ханов в XIII веке привело к активным миграциям их населения: одни бежали от войны и дани сами, другие были увезены против своей воли победителями. Но благодаря частичному «распылению» русичей в дальнейшем образовались предпосылки для создания ещё более огромного, многонационального и многоконфессионального государства — России. Зависимость от правителей Золотой Орды, в которую попали многие древнерусские княжества, стала для них импульсом к объединению против общего врага. Так начался длительный период собирания древнерусских земель, сопровождавшийся укреплением единоличной княжеской власти как одного из условий успеха.

После достижения независимости процесс присоединения территорий продолжился, «разбавляя» население государства всё новыми и новыми иноверцами. В их числе были мусульмане (татары, башкиры), буддисты (калмыки, буряты), иудеи (евреи, караимы), шаманисты (саха, эвенки). Несмотря на разницу во взглядах, православные миссионеры старались найти с ними общий язык, познакомиться с их культурой, постепенно приобщая к своей. К примеру, Стефан Пермский, проповедуя христианство в XIV веке в землях коми, создал алфавит и перевёл на их язык основ-

ные церковные сочинения. Так, постепенно, шаг за шагом, утверждался культурный стержень нового государственного образования — русская культура, развивавшаяся под влиянием Пра­вославия. Величие и влияние этой культуры до революции было так велико, что приобщение к ней нередко сопровождалось сменой религиозных убеждений. Так, в 1580-е годы на верность русскому царю присягнул мусульманин Урус-бий, князь Большой ногайской орды. Часть его детей и внуков стали русскими князьями под фамилией «Урусовы» (т. е. Русские), многие из них приняли Православие и ярко проявили себя в переломный для России период, вошедший в учебники истории как Смутное время: Янсох-мурза (Иван Арсланович Урусов) с 1609 года воевал против польских интервентов, а его брат Урак (Пётр Арсланович Урусов) убил Лжедмитрия II, самозванца, претендовавшего на русский престол. Мусульмане из рода Урус-бия в своё время тоже потрудились на благо России, хотя их потомки и не получили столь широкой известности. Итак, оглядываясь на историю нашего Отечества, мы видим, что 988 год — это только начало длительного процесса христианизации, который, в отличие от других государств, в нашей стране никогда не был полностью завершён. Возможно, это судьба нашей страны — принять христианство одной из последних в Европе, чтобы прославиться, проповедуя и крестя всё дальше и дальше от неё. Вероника Гиндер, г. Красноярск

Вероника Евгеньевна Гиндер — кандидат культурологии, доцент кафедры религиоведения Красноярского государственного педагогического университета имени В. П. Астафьева, автор двух книг, мама одного сына.

15

Территории, заселённые к кон. VIII в. восточными славянами западными славянами южными славянами балтами финно-уграми тюрками германцами романскими народами другими народами Границы государства Само в сер. VII в. Границы других государство в VII–VIII в. Названия славянских племён Названия других племён

Граница Древнерусского государства при Святославе (около 970 г.) Торговый путь «из варяг в греки» Торговые пути Северная граница степи

Граница Древнерусского государства при Олеге (в начале X в.) Территория, присоединённая к Древнерусскому государству в период княжения Игоря (912–945 гг.)

Территории, населённые славянами восточными западными южными Районы запустения окраинных восточно-славянских земель вследствие набегов кочевников

Места прежних поселений народов Племена, платившие дань хазарам в IX в. Граница земель, зависимых от Древнерусского государства при Святославе Традиционный маршрут ­полюдья киевских князей в первой половине X в. Походы русских дружин против византийцев и хазар Походы Святослава Места и годы сражений

Переселение кочевых народов угров (венгров) печенегов половцев Набеги печенегов Хазарские городища Восстание древлян 945 г. Поход визайнтийской армии под руководством Иоанна I Цимисхия против Святослава Место гибели Святослава Племена, платившие дань Святославу Пути сбора полюдья (дани) киевских князей в IX–X вв.

Золотое шитьё пришло к нам из Византии. Первые упоминания о нём относятся к X веку. Сохраняя византийские традиции шитья и вместе с тем творчески перерабатывая заимствованное, Русь создавала новые формы. Золотое шитьё встречается и в народном костюме, и в храмовом убранстве. Изначально золотую вышивку применяли в оформлении церковной одежды, хоругвей, знамён, плащаниц, завес, покровов, икон и иконостасов. Орнамент был растительным и ещё изображал сюжеты из Библии. Нитка была золотая, и выполняли вышивку на дорогих плотных тканях: тафте, атласе, парче, бархате, замше и коже. Поэтому изделия выходили дорогими. Металлическая нить не только дорогая, но ещё и очень хрупкая, ею нельзя шить, как простой льняной или шёлковой нитью. Её укладывали по узору на ткани и прикрепляли шёлковой нитью в цвет металла или очень ярких контрастных цветов, создавая одноцветные и многокрасочные узоры. Эта техника шитья требовала специального обучения в течение несколько лет. Мастерские существовали в женских монастырях и во многих знатных, богатых домах. Наиболее известны в XVI веке мастерские княгини Евфросинии Старицкой (жены князя Андрея, брата великого князя Василия III) и царицы Ирины Годуновой (жены царя Фёдора Иоанновича и сестры Бориса Годунова). Свои мастерские имели жена царя Ивана Грозного Анастасия Романовна, мать царя Михаила Фёдоровича Марфа Романова и его жена Евдокия, царевна Софья Алексеевна, боярыня Дарья Дашкова. В конце XVI века эти мастерские получили название «царицыных светличных палат». Ещё раньше, чем золотое шитьё, появилось на Руси шитьё жемчужное. Ведь во многих русских реках в изобилии имелся речной жемчуг. Мастерицы золотого и жемчужного шитья использовали в своих работах и драгоценные камни, и бисер, и стеклярус. Расшивали головные уборы, кокошники, оплечья, манжеты, душегреи, сумки, кошели, футляры для оружия и стрел, ножны. Все они были очень дорогими, передавались по наследству, составляли самую ценную часть приданого. Когда металлическая нить заменила золотую, вышивка удешевилась и стала более доступной для простого народа. Особенно любило золотую вышивку купечество. В крестьянских семьях вещи, расшитые золотом, встречались не часто, надевали их только по праздникам и передавали из поколения в поколение. С изобретением швейной машины золотая вышивка стала менее трудоёмкой, появились артели вышивальщиц. Центрами золотой вышивки были Арзамас, Торжок, Городец, Лысково. В оформлении использованы фрагменты обивки раки киево-печерских святых и нижней пелены на надгробии преподобного Феодосия Киево-Печерского.

18

Елизавета Радченко, г. Сочи (Краснодарский край)

Русь Киевская и Московская православная Высоко передо мною Старый Киев над Днепром, Днепр сверкает под горою Переливным серебром... Сладко песни раздалися, В небе тих вечерний звон: «Вы откуда собралися, Богомольцы, на поклон?» «Я оттуда, где струится Тихий Дон — краса степей». «Я оттуда, где клубится Беспредельный Енисей!» «Край мой — тёплый брег Эвксина!» «Край мой — брег тех дальних стран, Где одна сплошная льдина Оковала океан».

«Дик и страшен верх Алтая, Вечен блеск его снегов, Там страна моя родная!» «Мне отчизна — старый Псков». «Я от Ладоги холодной». «Я от синих волн Невы». «Я от Камы многоводной». «Я от матушки Москвы». Слава, Днепр, седые волны! Слава, Киев, чудный град! Мрак пещер твоих безмолвный Краше царственных палат. Знаем мы, в века былые, В древню ночь и мрак глубок, Над тобой блеснул России Солнца вечного восток... Алексей Хомяков, 1839 г.

Казацкому роду нет переводу Мой далёкий предок Олефир в 1622 году был избран казачьим гетманом Украины. Вот на него и равняюсь1. Однажды я читал, как в затерянном в джунглях племени тамошний вождь поприветст­ вовал путешественников на чистейшем украинском языке. Представляете? Барабаны, ожерелья из черепов, перья и вдруг... «Здоровэньки булы!» Нечто подобное случилось со мною у колымской реки Омолон, куда мы подкочевали с оленьим стадом. Эвенк Нинбит сказал, что в трёх часах от нашей стоянки кочует бригада пастухов-коряков. Они считают за грех ез­ дить верхом на оленях, приносят жертвы, а умерших сжигают вместе с нар­тами, ножами и ружьями. Настоящие язычники, верят в чертей и добрых духов — куда нашим! Если хочу, могу заглянуть в гости. Я помог Нинбиту поставить ярангу и ушёл искать корякское стойбище. Вдоль Омолона пробита широкая тропа. Такие тропы прокладывают очень крупные медведи. Шёл осто­ рожно, опасаясь медведя-великана. Пастухи утверждали, что эти звери до того громад­ ны и неуклюжи, что не могут бегать, а только ходят. Кто знает, правда ли? Может, те, кто видел, как бегают эти медведи, уже не могут рассказать. Медведя я не встретил, зато видел плавающего зайца. Он услышал мои шаги и побежал к реке. Без раздумья плюхнулся в воду. Плыл быстро, высоко вскинув голову, на которой торчали похожие на палки уши. Добравшись до другого берега, отряхнулся и исчез в кустах. Я свистнул вслед зайцу, который вот так запросто переплыл величайшую северную реку, и отправился дальше. Наконец за очередной излучиной показалась оленья упряжка. Рядом с ярангой сидел муж­ чина и что-то ковырял ножом. То ли слишком увлёкся, то ли здесь так принято, но он даже не поднял голову узнать, почему заволновались олени. Я поздоровался, как учил Толик: — Амто!

— Амто етты! — ответил он и принялся удивлённо рассматривать меня. Наверно, с та­ ким же любопытством глядел на него и я. Было мужчине лет сорок. На голове увешанный бусами малахай, на плечах расшитая бисером кухлянка. Глаза на загорелом лице светились такой голубизной, что им позавидовала бы не одна девушка. Мужчина протянул руку, при­ ветливо улыбнулся и быстро заговорил на непонятном языке.

— Не понимаю, — виновато развёл я руками.

— Так бы и сказав, — проговорил он и ещё раз улыбнулся. — А то прывитавсь по-коряцько­ му, я и подумав, що розумиешь по-ихнему. Ты из чэтвэртои? Нам по рации казалы, що ось-ось пидкочуетэ. Мэнэ Пэтро звать. Ты, мабуть, голодный? Сидай чай пыть. Пётр достал из сумки кусок мяса и половину лепёшки. Кружка, закопчённый чайник и пач­ ка сахара стоя­ли на камнях. Он ловко подвернул под себя ноги. Мне не усидеть так и десяти Голубь Олефир Остапович — гетман реестрового казачества (1622–1624). Герб — на красном щите славя′нская буква Т, среднее стропило которой продлено в гору и опирается на два холма. Щит увенчивался княжеской шапкой с крестом. Происходил от князя Голубочка Ганковича (конец XV — начало XVI века). Организовывал морские походы казаков против Османской империи к Крыму и Малой Азии. С 1625 г. — казацкий полковник. Погиб в бою под Бахчисараем. В том же бою погиб и полковник войска Запорожского Дорошенко. Обоим было по 80 лет.

1

20

Казаки′ (в летописях ещё и черкасы) первоначально проживали в степях и лесо­ степях Восточной Европы, в том числе на территории современной Украины1 и Рос­ сии. К началу XVI в. две группы выросли в крупные вольные ­войска (Запорожское и Донское). Согласно «Истории России с древнейших времён» С. М. Со­ло­вьёва казаками на Руси c XIV–XV вв. называли людей вольных, не связанных никакими обязательства­ ми. Из их среды князья, бояре и купцы снаряжали экспедиции в удалённые регионы на разведку новых земель, путей, возможностей торговли: «Князья посылали толпы своих промышленников, ватаги, к Белому морю и Северному океану, в страну Терскую и Пе­чер­скую за рыбою, зверем и птицею. Существование казаков как пограничного воинственного народонаселения было естественно и необходимо по геогра­фическому положению Древней Руси, по открытости границ со всех сторон; но преимуществен­ но были они необходимы и многочисленны на степных границах, подвергавшихся по­ стоянным и беспощадным нападениям ко­ чевых хищников, где, следовательно, никто не смел селиться, не имея характера вои­ на, готового всегда отражать нападение, сторожить врага». Другой известный историк Н. М. Ка­рам­зин так писал о каза­ ках: «Имя их в Рос­сии древнее Батыева на­ шествия и принадлежало Торк­ам и Бе­рендеям, которые назывались черкасами. Не­ ко­торые из них, не хотев покориться ни моголам, ни Лит­ве, жили как вольные люди на островах Днепра, ограждённых скала­ ми, непроходимым тростником и болота­ ми; приманили к себе многих россиян, бе­жавших от угнетения; смешались с ними и составили один народ, который сделался совершенно русским тем легче, что пред­ ки их, с десятого века обитав в облас­ти Киевской, уже сами были почти русскими. Более и более размножаясь числом, питая Возвращение победителей. Казак с флагом. Юзеф Брандт, XIX век дух независимости и ­братства, казаки Название «Украина» появляется в конце XII века для обозначения древнерусских земель, непосредст­ венно граничивших со степью. Термин употреблялся в значении край, «краина», окраина. В значении «земля», «страна» Украина, Вкраина встречается в устном народном творчестве, в думах и песнях XVI–XVII веков. В XIV веке в источниках появляется название Великая Русь, а с конца XV века — Россия. Тогда же появилось название Белая Русь, которое относилось к землям, на которых формировалась белорусская народность.

1

21

минут, а для аборигенов это излюблен­ ная поза. В таком виде они могут даже дремать. В яранге иначе и не усидишь: тесно, стульев-кресел нет. Пётр подбадривающе подмигнул и продолжил ковыряться в маленькой ко­ стяной штучке, напоминающей птен­ ца. В брюшке птенца угадывалось от­ верстие. В нём заст­ряла деревяшка, и Пётр её выковыривал, помогая зубами и языком.

— А что это? — поинтересовался я, Автор с корякским шаманом Эвьяво. прожевав кусок мяса.

— Калакал, если дословно перевести — «чёрт на чёрта». Когда по тундре едешь, черти из-за кустов выскакивают, принимаются шустрить впереди оленей и кружить им головы. Могут так закружить, что олени нарты перевернут и запутаются в постромках. А кала­ калом эту чертячью компанию шуганёшь — сразу кто куда. Особенно если «носик» кровью вымажешь. Удирают, аж кусты трещат. Наконец Пётр выковырял деревяшку, вставил новый прут, помахал им в воздухе, прове­ ряя, надёжно ли сидит, и принялся привязывать его суровой ниткой. Работал Пётр аккурат­ но, каждое его движение было до того выверено, что, казалось, колечки сами укладываются на прут. И тут я обратил внимание на вырезанную на пруте надпись «Дорошенко». Эта слав­ ная фамилия запорожских казаков довольно распространена у нас на Украине. Даже песня такая есть: «Попэрэду Дорошенко вэдэ свое вийсько, вийсько запоризькэ — хорошенько-о-о!»

— Это вы — Дорошенко? Вы не коряк? — спрашиваю нового знакомого. Пётр хитро улыбнулся: — По документам коряк, а вообще-то из Украины. Я сюды ради охоты прыихав. У нас там яка охота? Один зайчик на десять охотников. А на Колыми звиря морэ. Прочитав в журнали, взяв расчёт и прыихав. А тут — что рыбалка, что охота — тилькы местным. Записался в поссовете коряком.

— Просто так и записали? — ещё больше удивился я.

— А что здесь такого? Им даже выгодно. Чем больше коряков, тем больше уважения от начальства. Потом, правда, пидловылы. Говорят, оленеводов нехватка, якщо коряк — иды к оленям. Уже четырнадцать рокив пасу. Нормально. Даже бригадиром стал. …Хотя фамилии моих дедушек тоже самые казацкие, но ничего казацкого в нас нет. Казак — это рубака, и в любви, и в сражениях. А мамин папа, дедушка Колотий, замастырил бабушке Степании семь дочерей и ни одного пацана. Раньше на каждого сына выделяли пять десятин земли, а на дочь только два метра, да и то на кладбище. Вот он за дочерей на ба­ бушке тумаками и отыгрывался. А ведь не секрет, чем сильнее мужик любит жену, тем больше сыновей. А так — что на скорую руку посеял, то и взошло.

22

образовали воинскую христианскую рес­публику, начали строить селения, крепости в сих опустошённых татарами местах; взялись быть защитниками литовских вла­ дений со стороны крымцев, турков и снискали особенное покрови­тельство Си­гиз­ мунда I, давшего им многие гражданские вольности вместе с землями выше днепровских порогов, где город Черкассы назван их именем». Действительно, в 1572 г. польский ко­ роль предложил казакам Запорожья поступать к нему на службу, отражать набеги татар на Речь Посполитую, участвовать в войнах и подавлять выступления кре­ стьян и вольных казаков. Содержание реестровых казаков было в 10 раз выгоднее для королевской казны, чем наёмных войск. Однако шляхта и старосты никаких особых прав за казаками не признавали, застав­ляли отбывать повинности, платить сборы, отнимали имущество, как и у своих подданных. Одновременно с реестровым казаче­ ством продолжало существовать и нереестровое, которое королевская власть не признавала, не могла контролировать и старалась ликвидировать. С XIII в. земли будущих Украины и Белоруссии оказались в составе Великого княжества Литовского. В 1569 г. Литва и Польша подписали унию (союз) об образовании единого государ­ ства — Речи Посполитой. На плодородные земли Украины хлынули польские феодалы, быстро закрепостившие крестьян. Видавшие виды иностранные путешественники не переставали изумляться бесправности украинского «хлопства». Даже иезуит Скарга, фанатичный враг Православия и русской народности, говорил, что на всём земном шаре не найдётся государства, где бы так обходились с земледельцами, как в Польше: «Владелец или королевский староста не только отнимает у бедного хлопа всё, что он зарабатывает, но и убивает его самого, когда захочет и как захочет, и никто не скажет ему за это дурного слова». Польский историк Шимон Старовольский писал: «Много толкуют у нас о турецком рабстве; но это касается только военно­ пленных, а не тех, которые, живя под турецкою властью, занимаются земледелием или торговлей. Они, заплативши годовую дань, свободны, как у нас не свободен ни один шляхтич. В Турции никакой паша не может последнему мужику сделать того, что делается в наших местечках и селениях. Любой азиатский деспот не замучит во всю жизнь столько людей, сколько их замучат в один год в свободной Речи Посполитой». Положение православного крестьянства отягощалось и религиозным гнётом. Католическая Церковь получила большие земельные владения и права на Украине. Всё это привело к национально-освободительной войне против польского гос­подства и к образованию независимого государства на территории почти всей современной Украины (Гетманщина). Спустя 5 лет после завоевания независимости казаки попро­ сили Россию принять Запорожское казачество в свой состав. Осенью 1653 г. Земский собор, проходивший в Москве, принял решение «гетмана Богдана Хмельницкого и всё Войс­ко За­порожское з городами и з землями принять», что и закрепила 8 января 1654 г. Переяславская рада. Запорожское ­войско вместе со значительной частью

23

Алексей Горшков, г. Канск (Красноярский край)

Насчёт сражений у нас тоже сплошной позор. Мама уверена: как раз из-за нашего де­ душки мы едва не проиграли войну Гитлеру. Дедушка-то воевал с немцами ещё в Первую мировую, попал в плен и пять лет сапожничал в Австрии. Сидел в Вене на главной пло­ щади, шил тамошним мэдхенам сапожки и вернулся домой с мешком денег. Купил двад­ цать десятин земли, пару коней, пять коров. Радио в ту пору не знали, газет почти не читали, вот вечерами народ и собирался послушать дедушку. Были там и молодые парни. А дедушка поучал: — На войне главное — вовремя сдаться в плен. Будете, как я, в Вене сапожничать. И жи­ вые, и при деньгах. Когда их мэдхенам ножки измеряешь, даже не представляете, какое удо­ вольствие! Некоторые только, чтобы измерял, в мою будку и заглядывали… Вот наши парни, наслушавшись дедушкиных побасёнок, в первом же бою и сдавались. А Гитлер вместо Вены и амуров с мэдхенами стал с них живьём шкуру снимать. Ктото из плена убежал и рассказал, что никто там не сапожничает, а скорее самих пус­кают на голенища. Лучше уж воевать. Только после этого и упёрлись… Но, наверное, наша мама не совсем права. Просто возле нашего села настоящего боя не было. Немцы прорывали фронт за Новосёловкой. Двое суток там гремели орудия и свети­ лось небо, затем немцы долго вывозили на станцию танки, танкетки и самоходные ­пушки. Всё в паучьих свастиках, разбитое и покорёженное. Бабушка Степания стояла у шляха и плакала: — Бедные мои мальчики! Сколько же вы голыми руками немецкого железа намесили! А дедушка Колотий что? Да ничего. Пошил немецкому старосте сапоги со скрипом, и уже он «пан Колотий». Когда прогнали немцев, справил такие же начальнику НКВД Алтухову, — теперь все милиционеры здоровались за руку и угощали семечками. Скажите, пожалуйста: разве казаки такими бывают? Папин отец дедушка Трофим ни с кем не воевал и в плен не попадал, но тоже казацко­ го в нём с гулькин нос. Правда, по женс­кой части всё на уров­ не. Не зря же стодвухлетняя его пассия «признала» меня за моего деда и со счастливыми слезами прошептала: «Трофим, ты меня нашёл!»… Родня объ­ яснила: это бабушка думает, что уже умерла и находится в раю, а любимый её встречает! И вот при таком гене­ тическом ералаше мама ут­верж­дает, что мы казацкого роду, и дружит с тёткой Не­ ха­ихой, потому что тёткин

24

Забайкальские казаки.

Украины официально приняло протекторат Русс­кого ­царства на правах широкой ав­ тономии, сохраняя собственную администрацию, армию, местное самоуправление и возможность проводить собст­венную внешнюю политику. Русский царь Алексей Михайлович обязался защищать Войско Запорожс­кое от притязаний Польши. К нача­ лу XIX века казаки образовали самостоятельное сословие, сторожили границы, посы­ лали людей во множество войн и даже служили в личном конвое царя. В ответ имели значительную социальную автономию, плодородные земли, освобождались от налогов. К началу Пер­вой мировой войны в Рос­сии жило 2 928 842 казака, 2,3% всего населения, существовало 11 казачьих войск: Донс­кое (1570 г.) — Рос­тов­ская, Волгоградская, Луганская, Донецкая области, Калмыкия; Оренбургское (1574 г.) — Оренбургская, Челябинская, Курганская области в России, Кустанайская — в Казахстане; Терское (1577 г.) — Ставропольский край, Кабардино-Балкария, Северная Осетия, Чечня, Да­гес­ тан; Сибирское (1582 г.) — Омс­кая, Курган­ская, Северо-Ка­зах­стан­ская, Акмо­линская, Кокче­тавская, Павло­дарская, Семи­пала­тинская, Восточно-Ка­­зах­­стан­ская области, Алтай­ский край; Уральское (1591 г., до 1775 г. — Яиц­кое) — Ураль­ская, бывшая Гурьев­ ская область в Ка­зах­стане, Орен­­бург­ская (Илек­ский, Таш­лин­ский, Пер­во­­май­ский райо­ ны) — в России; За­бай­­каль­ское (1655 г.) — За­бай­калье, Бу­ря­­тия; Ку­бан­­ское (1696 г.) — Красно­­дар­­ский, Став­­ро­поль­ский край, Адыгея, Кара­чаево-Чер­кесия; Аст­ра­ хан­ское (1750 г.) — Аст­­ра­­хан­ская, Волго­град­ская, Са­ра­­тов­ская области; Семи­ре­чен­­ское (1852 г.) — Алма­-Атин­ская, Чи­мк ­ ент­­ская области; Амур­ское (1855 г.) — Амур­ская

25

область, Хаба­ров­ский край; Уссу­рий­ское (1865 г.) — При­ мор­ский, Ха­­­ба­ров­ский край. После революции казачьи вой­ ска были расформированы, казаки подверглись массовым репрессиям, так как в Граж­­­данской ­войне они по большей части приняли сторону Белого движения. Но уже в 1936 г. ­советская власть в ходе подготовки к войне сняла ограниче­ ния на службу казачества в Крас­ной армии. Казаки поддер­ жали это решение. Так, донские казаки отправили Со­вет­скому прави­тельству следующее письмо: «Пусть только кликнут клич наши маршалы Воро­шилов и Будён­ ный, — соколами слетимся мы на защиту нашей Родины… Кони казачьи в добром теле, клинки остры, донские колхоз­ ные казаки готовы грудью драться за советс­кую Ро­ди­ну…» С началом Великой Оте­чест­венной войны казачьи части Казак, Герой Советского Союза гвардии лейтенант Константин приняли участие в боях. В августе 1942 г. 17-й кавалерий­ Иосифович Недорубов. ский корпус остановил наступление на Крас­­но­­дар крупных сил вермахта. В Ку­­щёв­­ской атаке казаки уничтожили до 1800 фашистов, взяли в плен 300. На Дону ­казачья сотня, возглавляемая 52-летним командиром, казаком, гвардии лейтенантом Кон­­стан­­ти­ном Не­­до­­ру­­бовым, уничто­ жила свыше 200 солдат вермахта, из которых 70 было уничтожено лично им. Вновь сформированные казацкие части, добровольческие казацкие сотни были плохо вооруже­ ны, казаки приходили с холодным оружием и колхозными лошадьми. Ар­тил­ле­рия, тан­ ки, связь, сапёры в отрядах, как правило, от­сутствовали, в связи с чем казаки несли огромные потери. К примеру, кубанские казаки прыгали с сёдел на броню танков, за­ крывали смотровые щели бурками и шинелями, поджигали машины бутылками с зажи­ гательной смесью. Мно­го казаков влилось доб­ровольцами в национальные части Се­­вер­­ного Кав­каза осенью 1941 г. Эти кава­лерийские части в народе назывались «дики­ ми диви­зиями». Из кубанских и терских казаков сформировали плас­тунские1 дивизии.

262 казака-кавалериста полу­чили звание Героя Совет­ского Сою­за. Отличилось множе­ ство казаков, воевавших и не в казачьих подразделениях. Среди них кубанский казак, танковый ас «номер один», Герой Советского Союза Д. Ф. Лаври­нен­ко; уральский казак, генерал, Ге­рой Совет­ского Союза Д. М. Кар­бышев, донс­кой казак, командующий Брянс­ ким и 2-м При­бал­тийс­ким фронтом, генерал армии, Герой Советского Союза М. М. По­ пов и многие другие. Пластунские подразделения. Изначально пластун — пеший казак, нёсший сторожевую и разведыватель­ ную службу на Кубани в XIX — начале XX века, затем — общее название казаков пеших частей казачьих ­войск, во время Великой Отечественной войны — аналог современных подразделений спецназначения, занимающихся разведкой, диверсионными операциями, глубокими рейдами по тылам противника.

1

26

прапрадед — казачий атаман Нехай ходил с нашим родственником гетманом Войска Запо­ рож­ского Олефиром в поход на Стамбул. Жили Нехаи на выселках, у кладбища. Каждый год волки резали у них то овечку, то козу, а дядька Нехай ловил хищников капканами и получал премию. Наш папа подсчитывал — баш на баш получалось. Овцы, конечно, не целы, но и хозяин не в убытке. Стоило Нехаю добыть нового волка, как в арифметику ударялось всё село. Завидно же! Вот дядька Нехай и был нас­ тоящий казак. Рубился с японцами у озера Хасан, затем с финнами на линии Маннергейма. По женской части тоже в авторитете. Как год-полтора — тётка Соня рожала нового ­парня. Чёрного и носатого, как сам Нехай. Из восьми детей только одна д ­ евочка. Даже когда началась война и Нехай ушёл на фронт, ровно через девять месяцев родила нового мальчи­ ка. Снова всё село подсчитывало и удивлялось. Перед этим нас две недели бомбили. Люди не ­знали, куда голову сунуть, а эти сочиняли нового казака. Правда, под конец войны дядьку Нехая убило, но такая уж его казачья доля. Как пел он сам: «Эскадрон по коням, да забыли про меня. Им осталась воля да казачья доля, мне досталась пыльная, горючая земля». А вот наш папа, спасибо Сталину, остался жив. Когда Красная Армия дошла до авст­ рийской границы, где тамошние дамы донашивали сапожки деда Колотия, пришёл сталин­с­кий приказ: всех, кто с высшим образованием, перевести в третий эшелон. Папу прямо из госпиталя, в котором лечился от контузии, отправили в пекарню. Рассказывал, тесто нужно месить внаклон, а у него и так голова отваливается. Тогда они с напарником дверь на крючок, штаны сняли, ноги помыли, и давай месить. Старшина каждое утро отправ­ лял несколько буханок в штаб. Там не могли нахвалиться. Руками-то так не вымесить. Недаром же в Италии спорят, какая пицца лучше — замешанная ногами или руками. После войны учителей была нехватка, он работал в двух школах. Мама, если не в шко­ ле, сидела за швейной машинкой. Поэтому огород, корова с козой, младшие братики и сест­ рички — на нас. Хорошо, день у ребёнка тянется намного дольше, чем у взрослого. Успевали протяпать картошку с кукурузой, нарвать корове два мешка травы, искупаться и загля­ нуть на станцию. На станции своя программа: там, где паровозам чистили топки, набрать кокса, поискать на перроне окурки и, главное, узнать, не вернулся ли кто с войны. Она закон­ чилась, а бойцы всё ехали. Без руки, без ноги, в бинтах. Пили в забегаловках водку, ходили по базару, фотографировались на «пятиминутке». Сейчас показывают в кино, как толпы людей с цветами и фруктами встречали воинс­кие эшелоны. Может, где так и было, но у нас к ним не пускала охрана. В забегаловках паца­ нов не жаловали. Мужиков смущал наш голодный вид. Не выгоняли, но и не угощали. Другое дело — торгующий самодельными свистульками безногий дядька Степан. Он и поговорит, и поделится пирожком, и посторожит вёдра с коксом. За это мы его любили и даже брали в кино. Контролёром в клубе — дочка тётки Нехаихи Галя. Нас на свободные места пускала. Если мест не было, смотрели за экраном. Все буквы наоборот, зато можно взять в компа­ нию дядьку Степана. Тихонько открывали пожарный ход и затаскивали тележку. Конечно же, познакомили с Галей. Он полюбил её и подарил вырезанный из клёна гребень. Когда начи­налось кино, Галя пробиралась за экран и целовалась с дядь­кой Степаном. Мы-то

27

Виктория Лоскутова, г. Нижневартовск (Тюменская область)

думали, если человек без ног, уже не целуется. Рассказали об этом нашей маме. С этого полу­чилась настоящая история. Однажды де­душка Колотий сообщил, что пришёл секретный приказ от­ править всех бесхозных инвали­ дов в Харьков. А у мамы на дядьку Степана планы. Если смастерил гребень, значит отремонтирует и парту. А в школе всё дышит на ладан. Наказала нам бежать в ба­ рак — доставить нашего друга, а папе — к председателю колхоза. Когда приехала милиция забирать дядьку Степана, он уже числился в колхозе и был женат на Гале. Сначала многие Галю жа­ лели, но когда Степан наладил капканы и принялся ловить волков, стали завидовать. После того как эти звери разорвали путеобходчика, наз­начили премию и от райисполкома. Вот люди и подсчитывали. У нас в селе любят подсчитывать. Но главное, дядьку Степана стали приглашать на волков в Гуляй-Поле, Чапаевку и даже Камышёвку. Раньше на это дело при­ глашали Нехая, теперь его… А я в поисках приключений уехал на Колыму. Пас оленей, охотился на росомах. Стал, как и положено хохлу, вождём аборигенов, в охоте тоже был не последним. За мною тоже присы­ лали вертолёт, чтобы поймал нападающих на оленей росомах. Казаки бы мною гордились. Кстати, там есть ручьи Нехай, Чекай и Чышо. «Нехай» из украинского переводится «пусть». «Нэхай вона та й нэ плачэ, а я нэ журюсь. Нэхай вона пидэ замиж, а я оженюсь». «Чэкай» по-нашему «ожидай». Но вот «Чышо» — все думали на японцев. На Колыме пленных самураев хватало, мол, след в географии и оставили. Я же уверен, что и здесь без хохлов не обошлось: сочетание двух слов, которое выражает намёк на утеху. К примеру, муж пред­ лагает жене: «Давай спать, чи шо?» Она отвечает: «Давай сначала чи шо, потом спать!» Ручьи Нехай и Чекай золотоносные, а вот о Чышо пока не известно. Хотя — почему неиз­ вестно? Ведь в этом «Давай сначала чи шо, потом спать» для нас­тоящих казаков откры­ ваются такие россыпи! Станислав Олефир, г. Приозёрск (Ленинградская область) Победитель литературного конкурса «История семьи в истории России» Станислав Михайлович Олефир — педагог, журналист, общественный деятель, автор 20 книг, многократный победитель всероссийских и международных литературных кон­ курсов и лауреат национальной премии педагогического признания, член Союза писателей России, отец троих ­детей, дедушка четырёх внуков.

28

Русский не тот, кто носит рус­ скую фамилию, а тот, кто лю­ бит Россию и считает её своим отечеством. Антон Деникин Я родился и живу в дружной многонациональной семье. Моя мама украинка, а отец — наполовину узбек, наполовину русский, русским был и мой дед по материнской линии. А ещё в нашем роду есть немецкие корни. Поэтому раньше, когда речь заходила о моей национальности, я, можно сказать, оказывался в тупике. Как правильно ответить на вопрос? Как не оскорбить память предков, что ответить в будущем на подобный же вопрос своим детям, а главное, как наконец-то решить его для себя? К тому же у меня много друзей: русские и хемшилы1, таджики и узбеки — в нашем селе проживает 15 национальностей! Я считаю, что мне очень повезло — мои родители предоставили мне право выбора. И я его сделал. Я ощущаю свою принадлежность к великому русскому народу. Но кто такие русские? Лев Николаевич Гумилёв, выдающийся учёный, считал, что впервые общерусское сознание возникло только в ходе Куликовской битвы: «Этническое значение происшедшего в 1380 году на Куликовом поле оказалось колоссальным, — суздальцы, владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Куликово поле как представители своих княжеств, но вернулись оттуда русскими, хотя и живущими в разных городах». Хемшилы — субэтнические компактно прожива­ ющие группы армян.

1

29

Куликовская битва (Мамаево или Донское побоище). Сведения о Куликовской битве содержатся в четы­ рёх основных древнерусских письменных источниках — в «Краткой летописной повести о Куликовской битве», «Прос­ тран­ной летописной повести о Ку­ли­ ков­ской битве», «За­дон­щи­не» и «Ска-­ ­зании о Мамаевом по­­бо­ище», а также в других летописных сводах и в западноев­ ропейских хрониках. Кроме того, рас­ сказ о Ку­ли­ковской битве содержит «Слово о жи­тии и преставлении велико­ го князя Дми­т­рия Ивановича, царя ­русского», а «Жи­тие Сергия Ра­­до­­­неж­­­с­кого» — рассказ о благословении перед битвой Дмитрия Донского Сергием Ра­ до­неж­ским и о посылке им на бой мона­ хов Пересвета и Осляби. Сог­ласно ле­тописям сражение между русским

Преподобный Сергий Радонежский благословляет князя Дмитрия Донского на битву. Павел Рыженко, 2000-е

Степь. Нива. Архип Куинджи, 1875

Безусловно, русским можно считать того, кто родился и вырос в русской семье. Кто с молоком матери впитал в себя обычаи, традиции и культуру русского народа. Это люди славянской внешности, с русскими именами и фамилиями, говорящие на родном для них русском языке и сами считающие себя русскими. Однако великое звание русского можно получить не только при рождении. Многочисленные примеры из отечественной истории показывают, что его можно при желании и должном рвении заслужить. Например, Екатерина II, по происхождению немка, волею судьбы стала русской императрицей. Всю жизнь она старательно служила Poccии, изучала русские традиции. Искренне полюбив новое отечество, заставила русских забыть о том, что родилась немкой. Осознавая себя русской императрицей, Екатерина понимала и связанную с этим огромную ответственность и гордилась своей причастностью к истории России. Ещё один пример. Когда заходит речь о русском языке, нельзя не вспомнить о Владимире Ивановиче Дале, авторе знаменитого «Толкового словаря». Был ли Вла­ ди­мир Иванович русским человеком? Многие ответят утвердительно. А ведь этот замечательный человек, всю свою жизнь изучавший русский язык, — сын датчанина и немки. В этом, пожалуй, и состоит загадка русской души и замечательная способность России растворять в себе другие нации и народности. А Архип Иванович Куинджи, известный русский художник, родился в семье бедного сапожника, грека по национальности. Его удивительные пейзажи «Берёзовая роща», «Лунная ночь на Днепре», «Степь» — гимны любви России.

30

войском во главе с московским кня­зем Дмит­рием Донс­ким и армией темника (от слова «тьма» — десять тысяч) Золотой Ор­ды Ма­мая состоялось в сентябре 1380 г. на поле пло­ щадью около 10 кв. км между реками Дон, Непрядва и Красивая Меча, на территории со­ временной Тульской области. В 60-е гг. XIV века шло параллельное усиление Московского княжества в Северо-Восточной Руси и Мамая в Золотой Орде. Когда Мамай дал ярлык на великое владимирское княжение Михаилу Александровичу Тверс­кому, Дмитрий Иванович не подчинился этому решению, что стало переломом в отношениях Москвы и Орды. Дмитрий начинает собирать войско для решающей битвы, примиряя враждующих меж­ ду собой русских князей. Наставляет его в этом митрополит Московский Алексий (т. I, с. 42). Мамай, не решаясь на прямое столкновение, тем временем разоряет несколько кня­ жеств, пока не терпит поражение на реке Воже в 1378 г. В 1380 г., в августе, Дмитрий начинает формировать русское войско в Коломне. Это дружина самого князя, полки ярос­ лавских, ростовских, белозерских, суздальских, смоленских, тверских, новгородских князей. Дмитрий встал во главе «Большого полка», основного подразделения своего войска. Прежде чем выступить против татарской Орды, он попросил благословения у великого Сергия Радонежского, величайшего монаха Северной Руси и основателя Троицкого мона­ стыря. Тот не только благословил князя на священную войну за свободу православных русичей, но и отправил вместе с ним легендарных богатырей, которые до монашества были профессиональными солдатами и принадлежали к знатным родам: Але­ксан­дра Пересвета и Родиона Ослябю (т. I, с. 45). Формальным поводом столкновения стал отказ Дмитрия на требование Мамая увеличить дань. Мамай рассчитывал на объединение с литовским и рязанским князьями против Москвы и на то, что Дмитрий не рискнёт выво­ дить войска за Оку, а займёт оборонительную позицию на северном берегу, как уже делал дважды. Соединение с союзниками Мамай планировал на южном берегу Оки. Однако Дмитрий, осознавая опасность такого объединения, стремительно переправился через Оку в рязанские пределы. Причём князь повёл войско к Дону не по кратчайшему маршру­ ту, а в обход центральных районов Рязанского княжества, приказав, чтобы ни один волос не упал с голов рязанцев. Решение о переходе Оки стало неожиданным не только для Мамая. В русских городах, пославших свои полки на коломенский сбор, переход Оки был расценен как движение на верную смерть: «И когда услышали в городе Москве, и в Переяславле, и в Костроме, и во Владимире, и во всех городах великого князя и всех князей русских, что пошёл князь великий за Оку, то настала в Москве и во всех его пределах пе­ чаль великая, и поднялся плач горький, и разнеслись звуки рыданий». На пути к Дону к рус­ скому войску присоединились полки двух литовских князей. Русские летописи приводят следующие данные о численности русской армии: «Летописная повесть о Куликовской битве» — 100 тыс. воинов Московского княжества и 50–100 тыс. союзников, «Сказание о Мамаевом побоище» — 260 тыс. или 303 тыс., Никоновская летопись — 400 тыс. Не­ко­то­ рые более поздние исследователи, подсчитав общее количество населения русских земель,

31

Полина Красненкова, г. Энгельс (Саратовская область)

На протяжении веков прирастал русский народ и такими людьми, как Су­во­ров1, Багратион2, Лермонтов3… Оте­­чественная история немыслима без великих русских мореплавателей Кру­ зен­штерна и Беллинсгаузена, великих русских художников Николая Рериха и Карл­а Брюллова4, известных русских политиков Германа Грефа и Ирины Ха­ ка­мады... Несмотря на не совсем русские фамилии, они уже неотделимы от русского народа. Значит, чтобы быть русским, надо себя осознавать таковым и отдавать все силы для процветания любимой Родины. А ещё русские — это православная нрав­ственность. Великий русский писатель Фёдор Михайлович Достоевский писал: «...кто не понимает в народе нашем его Православия и окончательных целей его, тот никогда не поймёт и самого народа нашего». Православные традиции сохранялись в России на протяжении всей её истории и отразились на всех сферах бытия. Отрадно, что всё больше молодёжи XXI века свою жизнь, семейные отношения строит по православным канонам. Говоря о том, кто такие русские, нельзя оставить без внимания исключительное чувство героизма. Многострадальный русский народ за свою многовековую историю не раз вставал на защиту родной земли. Пережил революции, войны, распад некогда 1

Александр Васильевич Суворов — национальный герой России, великий полководец, начавший свою военную карьеру в 15-летнем возрасте и проведший более 60 сражений, один из основопо­ ложников русского военного искусства. Суворовы происходят от древней шведской благородной фамилии. Предок их, Сувор, как утверждал сам полководец в автобиографии, приехал в Россию в 1622 году при царе Михаиле Фёдоровиче и принял российское подданство.

2

Пётр Иванович Багратион — князь, представитель грузинского царского дома Багратионов. Русский генерал, командующий армией, начинавший службу с рядового и погибший в результате ранения, полученного в Бородинском сражении.

3

Михаил Юрьевич Лермонтов — великий русский поэт и писатель. Род Лермонтовых происходил из Шотландии и восходил к полумифическому барду-пророку Томасу Лермонту. В 1613 году один из представителей рода был взят в плен русскими при захвате крепости Белая и в числе прочих так называемых бельских немцев поступил на службу к царю Михаилу Фёдоровичу. Перешёл в Православие и стал под именем Юрия Андреевича родоначальником русской дворянской фами­ лии Лермонтовых.

Карл Павлович Брюллов — русский художник, академик трёх иностранных академий, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств. Родился в Санкт-Петербурге, в семье акаде­ мика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло и его супруги Марии Ивановны Шрёдер, имевшей немецкие корни.

4

32

учтя принцип комплектования войск, количество мостов и сам период переправы по ним, останавливались на том, что под знамёнами Дмитрия собралось 50–60 тыс. воинов. Советники Мамая говорили: «Орда твоя оскудела, сила твоя изнемогла; но у тебя много богатства, пошли нанять генуэзцев, черкес, ясов и другие народы». По сообщению Московского летописного свода конца XV в., Мамай шёл «съ всеми князи Ординьскими и со всею силою Татарьскою и Половецкою. Ещё же к тому понаимовалъ рати, Бесермены и Армены, Фрязы и Черкасы и Буртасы, с нимъ же вкупе въ единои мысли и князь велики Литовъскыи Ягайло Олгердовичь со всею силою Литовъскою и Лятьскою, с ними же въ единачестве и князь Олегъ Ивановичь Рязанъскыи». «Сказание о Мамаевом побоище» на­ зывает число 800 тыс. человек. Современные учёные — от 30 до 150 тыс. монголо-татар. Для того чтобы навязать Мамаю решающую битву до подхода союзных Мамаю литов­ цев и рязанцев, а также для использования реки как защиты собственного тыла, русские войска перешли на южный берег Дона и уничтожили за собой мосты. «Сказание о Мамаевом побоище» сообщает, что русские войска шли в бой под чермным, то есть красным знаменем с изображением золотого образа Иисуса Христа. 8 (16) сентября рус­ ские войска стояли готовыми к бою, «перекликались» звуками труб. Князь объезжал пол­ ки, часто меняя лошадей. В 12 часов показались на Куликовом поле и татары. Битва началась с нескольких небольших стычек передовых отрядов, после чего состоялся знаме­ нитый поединок татарина Челубея (Темир-бея) с иноком Александром Пересветом (т. I, с. 45). Оба пали мёртвыми. Дмитрий Донской сначала был в сторожевом полку, а затем встал в ряды большого полка, поменявшись одеждой и конём с московским боярином Михаилом Андреевичем Бренком, который затем сражался и принял смерть под знаме­ нем великого князя. Бой в центре был долгий. Летописцы указывали, что кони уже не мог­ ли не ступать по трупам, так как не было чистого места. Основной удар та­ тары направили на русский Полк левой руки, он не удержался, оторвался от Большого полка и побежал к Непрядве. Татары, преследуя его, подставили За­ сад­ному русскому полку тыл. Удар рус­ ской конницы из засады стал решающим. Татарские конники были загнаны в реку и там перебиты. Одновременно перешли в наступле­ние остальные русские полки. Татары смешались и обратились в бег­ ство. Мамай, наблюдавший издали за хо­ дом сражения, бежал с малыми силами. Засадный полк преследовал татар до Победа Пересвета. Павел Рыженко, 2005

33

реки Красивой Мечи 50 вёрст, «избив» их «бесчисленное множество». Великий князь был контужен и сбит с коня, но смог добраться до леса, где и был найден после битвы под сру­ бленной берёзой без сознания. «Задонщина» говорит о бегстве Мамая в Крым и гибели 8/9 его войска. Сложили головы и русские воины: около 60% командиров и треть войска. Победу на Куликовом поле не удалось закрепить полным разгромом Золотой Орды. Учтя большие потери русской рати и опасность похода в глубь степей с небольшими силами, командование приняло решение возвратиться в Москву. Когда обозы, везущие многочис­ ленных раненых домой, отстали от главного войска, литовцы князя Ягайло добивали без­ защитных раненых. Основные силы Ягайлы в день битвы находились в 40 км от Куликова поля. Некоторые рязанцы также грабили обозы, возвращавшиеся в Москву через Ря­занс­ кую землю. Однако уже в 1381 г. Олег Рязанский признал себя «младшим братом», заклю­ чил с Дмитрием антиордынский договор и обещал вернуть захваченных после Куликовс­кой битвы пленных. С 9 по 16 сентября хоронили убитых. Тела Пересвета и Осляби погребены в храме Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симоновом монастыре. Русская Православная Церковь узаконила совершение по убиенным поминовения в Дмитриеву ро­ дительскую ­субботу «пока стоит Россия» и празднование годовщины Куликовской битвы 21 сентября. Народ радовался победе и прозвал Дмитрия Донским. Церковь прославила князя Дмитрия Ивановича Донского в лике святых. Победа на Куликовом поле закрепила за Москвой роль организатора в воссоединении восточнославянских земель, показав, что их государственно-политическое объединение — единственная возможность к освобожде­ нию от чужеземного господства. Крупнейший русский историк XIX в. С. М. Соловьёв ­полагал, что Куликовская битва, остановившая очередное нашествие из Азии, имела огромное значение для всей Вос­­точной Ев­ро­пы. Мамай со­ брал в Кры­му ос­та­ ток сил, собираясь снова идти на Русь, но был разбит дру­ гим золотоордынс­ ким ханом Тох­­­тамы­шем. Пос­ле Ку­­­ли­ков­ с­кой бит­­вы Орда ещё много раз совершала набеги, но не реша­ лась на битву с рус­ скими в открытом Удар Засадного полка. Виктор Маторин, Павел Попов, 2001 поле.

34

Полина Нестеренко, с. Хортица (Оренбургская область)

могучего государства. Из народной среды вышли тысячи героев, совершивших бессмертные ратные подвиги. Об этом нужно вспоминать чаще — для формирования объединяющей национальной идеи. Ещё русский философ В. С. Соловьёв1 считал, что каждая нация должна обрести свою идею, в противном случае её существование не оправдано. Об этом же говорил и Президент Российской Федерации В. В. Путин по поводу межнациональных отношений: «Наша задача заключается в том, чтобы укрепить гармонию и согласие в многонациональном российском обществе, чтобы люди независимо от своей этнической, религиозной принадлежности осознавали себя гражданами единой страны». Владимир Путин заявил также о необходимости создания единого учебника истории России, который должен показать, что судьба России создавалась единением разных народов, традиций и культур. Я думаю, что это крайне важно, но вместе с тем очень сложно сделать. Следует снова начать формировать систему позитивных ценностей, таких как честность, трудолюбие, взаимовыручка, правильные семейные отношения. И кто знает, возможно, когда-нибудь утверждение английского писателя Г. Уэллса станет реальностью: «Наша истинная национальность — это человечество»! А пока хочется закончить своё сочинение словами великого полководца, не потерпевшего ни одного поражения в своей военной карьере, генералиссимуса, истинно русского душою человека — Александра Васильевича Суворова: «Мы — русские! Какой восторг!» Тимур Тургунбаев, с. Нижний Карачан (Воронежская область) Владимир Сергеевич Соловьёв — русский религиозный мыслитель, поэт, публицист, литературный критик; почётный академик Императорской Академии наук. Оказал влияние на религиозную фи­ лософию Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, П. А. Флоренского, С. Л. Франка, а также на творчество поэтов А. Белого, А. Блока и других. Разрабатывал учение о морале, праве, государстве.

1

35

Каждый ответит по-своему на этот вопрос, хотя наверняка прозвучит одна простая, но верная мысль — для счастья. Да, человеческое счастье вряд ли возможно без семьи. Именно в семье получает человек ощущение своей нужности близким, осознание, что любишь и любим. Я часто задумываюсь о том, какими были мои предки. Очень хотелось бы перелистать страницы истории назад и увидеть своих кровных родственников. Вот, например, моя фамилия — Дунайская. Я узнала, что в 60% случаев она имеет польское происхождение и прослеживается либо в Польше, либо в граничащих с нею Украине и Белоруссии. В 10% носитель такой фамилии — потомок древнерусского княжеского или боярского рода. В этих случаях фамилия указывает на место, где жили дальние предки. Услышав мою фамилию, всякий вспомнит реку Дунай. Слово «Дунай» было в почёте у восточных славян и как личное имя, и как элемент песенных припевов1. В русских былинах есть богатырь Дунай Иванович, соратник Добрыни Никитича. Историю фамилии нашего рода рассказал моему папе его дедушка незадолго до смерти. Настоящая фамилия у него была не Дунайский, а Преображенский. Предки моего прадеда были из княжеского рода, мужчины служили в Преображенском полку, одном из наиболее элитных гвардейских полков русской императорской армии, сформированном Мои прадедушка и прабабушка Дунайские Пет­ром I. Родителей моего прадеАлександр Сергеевич и Тамара Константиновна душки репрессировали и расстре(в центре) с родными. Справа моя бабушка Татьяна Алексеевна, беременная моим папой. ляли. Его же спасла от этой участи 1974 год. няня. Она сдала его в детский дом за рекой Дунай, поэтому ему дали фамилию Задунайский. Со временем приставка «за» отпала, и так мой дедушка стал Дунайским. Он был человеком с крепким характером и большой силой духа, защитником нашего рода. Я думаю, он был бы очень рад, если бы узнал, что его потомки сильные, красивые, умные люди. И он бы нами гордился. Я тоже стремлюсь заботиться о своих ближних и окружающих меня людях, воспитывать в себе волю, целеустремлённость, скромность, дисциплинированность, радовать родителей успехами в учёбе. Фамилия — свободная, гордая, звонкая — обязывает. Анастасия Дунайская, п. Северный (Белгородская область) «Ай, Дунай, мой Дунай, ай, весёлый Дунай!» — припев из русской народной песни; «Ой у гаю при Дунаю» — из украинской народной песни; «Їхав козак за Дунай» — украинская народная песня.

1

36

В сельской местности принято целые семьи наделять меткими прозвищами. Нас, Кондаковых, окрестили Шеломянцами, и это передаётся из поколения в поколение. Так и говорят: «Вон Шеломянка пошла» или «Спроси у Шеломянца». Давать прозвища — это не очень хорошо, но почему-то никто не обижается: ни дедушка, ни папа, ни я. Мне захотелось выяснить, Последняя фотография Ульяны Петровны и Ивана кто такие Шеломянцы, почему Лукича. их так прозвали. Вместе с дедушкой изучили семейный архив, порылись в словарях. В словаре В. И. Даля даётся толкование слова шелом — военный доспех, кроющий голову, бугор, холм. А Шеломянцами прозвали людей, что жили в деревне Шеломянка, что стоит у речки с таким же названием. По словам дедушки, в 1850 году основатели Шеломянки — это была семья Кондаковых из деревни Стафоровская — выбрали высокий холм в десяти километрах от Селян, вверх по течению реки Великая Охта. Они охотились, рыбачили, возделывали пашню и полюбили красоту этого места. И климат здесь был особый. Весной раньше появлялась зелень, зацветала черёмуха. Воду брали из родника у основания холма. Дедушка шутит, что местные девушки были очень стройные, потому что много раз за день надо было подняться на холм с вёдрами на коромысле. Глава единственной на тот момент семьи поселения Алексей Лукич Кондаков имел пятерых сыновей. Сыновья росли и строили свои дома. Вскоре стояло уже пять изб. Построился и младший, Лука, — это был мой прапрадедушка. У Луки родился сын Иван. В его семье появилось восемь детей, в том числе и Леонид — мой дедушка. И всех их называли Шеломянцами. А предопределило ли как-то судьбу моих предков Шеломянцев слово шелом — как военный доспех? Шеломы (шлемы) носили защитники русской земли. Эта доля не миновала и Шеломянцев. Великая Отечественная война оставила след почти в каждой семье. Из пяти домов Шеломянки 10 человек ушли на фронт, 8 не верну­лись. Когда началась война, семья Ивана Лукича переехала в посёлок Широкий При­лук. Дедушка, Леонид Иванович Кондаков, вспоминает: «Мама моя, Ульяна Петровна, знала, что со дня на день мужу может прийти повестка, и решила сходить в Шеломянку — у нас там в амбаре хранились сухарики. Вот и пошла она за ними, чтобы было что собрать

37

в дорогу. Ушла под вечер, и пришлось там переночевать у свёкра со свекровью. А в это время нарочный из района повестку принёс. Иван Лукич, не дожидаясь жены, отправился в райцентр, но другой дорогой. Утром возвращается Ульяна Петровна, ей встречается нарочный: «Ты где ходишь? Мужа-то у тебя на войну забирают». Прибежала Ульяна Петровна в слезах домой — дома только дети. Она вдогонку бегом за мужем. Хорошо, что тот остановился переночевать в соседней деревне у родственника. Там и догнала она своего Ивана Лукича. У хозяина дома, в котором остановился отец, был фотоаппарат. Там и был сделан последний снимок отца и мамы». Извещение о смерти мужа Ульяна Петровна получила в 1942 году. Горе — словами не выразить. Жила только ради детей. Да ещё ожиданием вестей с фронта от старших сыновей. Молилась за них. Но не суждено было матери увидеть своих деток. В 1944-м пришло письмо от командира части, в которой служил Николай. Ульяна Петровна перечитывала его снова и снова, не веря написанному: «Ваш сын Николай Иванович погиб на боевом посту от вражеской пули… Он честно отдал свою жизнь за Родину, за счастье всех наших людей…» И от сына Володи не было ни одной весточки с фронта, пока в 1943-м не пришло сообщение, что Владимир пропал без вести. Мой дедушка Леонид Иванович много лет разыскивал места захоронения отца и брата, написал не одно письмо в различные инстанции. И вот в 1990 году получил ответ из Медынского райвоенкомата Калужской области: «На ваше письмо сообщаем, что фамилия Кондакова Ивана Лукича занесена в списки захороненных воинов в братскую могилу в селе Извольск». А из Министерства обороны Союза ССР пришло сообщение: «…Имя вашего брата Кондакова Николая Ивановича, погибшего 24 июля 1944 года, занесено в списки погибших и захороненных в братской могиле деревни Дуловка Псковской области». Ульяна Петровна не дожила до этих вестей, в 84 года она умерла. А её сын Леонид исполнил свой сыновний долг: навестил могилу отца, увёз туда горсть земли из родной деревни Шеломянки, а оттуда привёз земли на могилу матери. На доме дедушки три красные звёздочки и три мемориальные таблички в память о погибших. Вот так связаны значения слова шелом с судьбами Шеломянцев из деревни на высоком холме — шеломе. Когда потребовалось, они встали на защиту родной земли. В «Слове о полку Игореве» есть такие слова: «О русская земля, ты уже за шеломянемъ еси!» На современном русском языке эти слова звучат так: «О русская земля, ты уже за холмом!» Как будто о моих предках написано. Среди Шеломянцев много интересных людей. Все они любят труд, природу, свою родину, чтут память предков, отличаются сплочённостью, пользуются уважением среди земляков. В июне 2009 года вместе с дедушкой я побывала на месте захоронения его брата, моего прадеда, Николая Ивановича — у братской могилы в деревне Дуловке Псковской области. Очень волновалась. Именно там поняла, что должна сохранить всё, что узнала, и передать своим детям и внукам. Алёна Кондакова, п. Широкий Прилук (Архангельская область)

38

Человек при рождении получает не одно имя, а сразу три: личное имя, отчество (имя отца) и фа­ милию (имя рода). И во все три вложен свой смысл. Ваше собственное имя выбирали вам родители, значит, у них можно спросить, почему из сотен имён они остановились именно на нём. За именем обязательно должна быть домашняя «история». Что касается отчества, то это тоже ваша семейная история, которая началась с рождения вашего отца и выбора имени его родителями, то есть вашими бабушками и дедушками.

Отчество русского ­человека — отличительный признак его именования, потому что в ­подавляющем большинстве стран отчеств нет. Это не значит, что и нам следует отказаться от отчеств, поддавшись чужому обычаю. Лучше всё же сохранять свою историческую лингвистическую черту, потому что за ней стоит наше историческое прошлое, ко­торое сформировало нашу культуру, в том

39

Алёна Сиплавина, г. Самара

В моём детстве была такая загадка: «Без чего человек жить не может?». И мы ломали голову, предлагая варианты: без родителей, без воздуха, без сердца, без солнца… И всё это было «не то». Наконец мы сдавались и получали ответ — без имени! А ведь действительно, имя — это не просто слово. Это знак, выделяющий вас из сотен тысяч других людей.

числе и культуру обращения по отчеству, к тому же отчество помогает нам выразить дополнительные смыслы общения. Например, в нашем языке есть старое устойчивое сочетание: «Как тебя звать-величать?» Так вот, значение глагола величать — звать по отчеству, а также прославлять, чество­ вать, называть почтительно, выражая уважение. Так что не надо торопиться считать наше отчество ненужным довеском к имени, это важная составляющая нашего образа. Наконец, фамилия. Это наследуемое официальное именование человека, которое указывает на его принадлежность к семье. При рождении она менее всего зависит от ваших родителей и от их родителей. Фамилия обращает вашу собственную историю и историю вашей семьи в глубь прошлого страны. Такая история описана, например, в сочинении Анастасии Дунайской, одного из авторов этой главы. Есть фамилии, происхождение которых можно доказать достоверно, есть более сложные — о чьём происхождении трудно сказать однозначно. Но неинтересных фамилий нет — настолько тесно этот материал связан с родовой памятью, с событиями в жизни ваших родных и близких. И если семейную историю доподлинно знает кто-то из старших в вашем роде,

то за точными сведениями о происхождении фамилии лучше обратиться к специалисту. Конечно, вы и сами можете узнать об этом, сведения эти не хранятся за семью пе­чатями, но к выбору источников, откуда следует добывать знания, надо подходить осмотрительно, чтобы не попались ложные толкования и легкомысленные объяснения1. Как сказал в своей книге «Ты и твоё имя» Лев Васильевич Успенский: «Чтобы разбираться в наших современных фами­ лиях, надо подходить к ним со вниманием и с запасом довольно разносторонних знаний». Вот сам Л. В. Успенский, прекрасный лингвист и рассказчик, несомненно, обладал и огромной эрудицией, и научным мышлением, поэтому я советую познакомиться с этой книгой. А второй настольной книгой для тех, кто занимается поисками истоков происхождения своей фамилии, может стать солидный ­с ловарь Бориса Генриховича Унбегауна «Рус­ские фамилии». Я не знаю ничего полнее и надёжнее по достоверности, чем это издание. Сначала на Руси бытовали фами­лиипроз­вища, которые не были фамилиями в полном смысле этого слова, потому что они не были постоянными и не передавались по наследству. Затем в различных общественных слоях стали закрепляться наследственные фамилии, и происходило это в разное время. В середине XVI века утвердились постоянные русские фамилии. Первыми приобрели фамилии князья и бояре. Богатые купцы и торговцы получили официальные фамилии в XVII век, остальные сословия – только в XVIII—XIX вв. Среди крестьянства наследственные фамилии стали употреб­ лять­ся только после отмены крепостного

пра­ва в 1861 году. Однако первая перепись 1897 года показала, что фамилии не имеет до 75% на­селения. Люди и дальше продолжали обходиться без фамилий, у некоторых они появились только в 30-е годы XX века в эпоху паспортизации. И так как русские фамилии возникли не в современности, то это значит, что сведения, которые можно узнать, изучая фамилии, относятся к людям, чьи представления, вкусы и привычки существенно отличались от нынешних.

Вглядываясь в слово, которое стало фамилией, мы можем уз­ нать не столько о том, каким был наш предок, сколько о том, каким его видели окружающие люди, какие отношения между людьми существовали, и даже о том, какая была мода. История фамилий — это своеобразная история нравов. В основном русские фамилии образовывались… как отчества, то есть детей звали по имени или прозвищу отца: Чей сын? — Иванов. Но не всё так просто. Следует учитывать, что у человека могло быть три имени: одно давалось при крещении священником — крестильное; второе человек получал от родителей — мирское; и прозвище, которым наделяли его сторонние люди. Крестильные имена — греческие, еврейские и латинские по происхождению, пришедшие на Русь с христианством и хорошо известные нам. Это имена святых, которые покровительствовали рождённому малышу.

Самый авторитетный современный исследователь личных имен А. В. Суперанская. В её «Словаре личных имен» более 7500 русских имен.

1

40

41

лей. Как правило, они выполняли практическую цель — назвать новорождённого по какому-либо признаку: фамилии Пер­ вов, Первухин, Первунин от имени Первый, Второв — от Второй. Фамилии Большов, Большаков и Меньшов, Меньшиков тоже говорящие: старший сын и младший. Часто ребёнка звали Малой, и от этой формы образовано более 20 фамилий: Малов, Маль­ цев, Маликов, Малюгин, Малютин… При этом кроме нейтральных наименований были две противоположные группы имён. Ласкательные — от них фамилии Люби­ мов, Отвагин, Потехин, Улыбин. Королей не было на Руси, но представления о богатой жизни, известное из сказок, где правит король, было близко простому человеку, поэтому ребёнку давали мирское имя Король, отсюда фамилия Королёв.

Карина Муслихова, г. Лениногорск (Республика Татарстан)

Мы без труда узнаём эти имена в фамилиях Кириллов, Николаев, Матвеев… Конечно, кроме и поныне используемых имён были такие, которые нам покажутся странными, например, Абакум, Варахиил, Руфин… Все эти имена записаны в святцах — церковной кни­ге с перечнем праздников и святых. Вот по святцам и получал новорождённый имя в честь того святого, который поминался в день или рождения ребёнка, или его крещения. По­этому и говорили, что человек празднует свои именины, то есть день и своего рождения, и памяти одноимённого святого или ангела. А человек, соответственно, был именинником. Однако трудно себе представить, что человека всегда зовут только полным именем. Если бы это было так, это был бы убогий и скучный язык. Представьте, что вас все всегда зовут Екатерина или Александр, и нет таких форм, как Катя, Катюша, Катенька, Саша, Сашок, Саня, Шура. Поэтому немудрено, что от полного имени в повседневном использовании мало что оставалось, и сына именовали не по официальному имени отца или — реже — матери, а от разных его производных: Кузин (от Кузьма), Митин (Дми­ трий), Фонин (Афанасий), Дёмин (Демьян), Тимин (Тимофей), Герасов (Герасим), Левков (Лев), Даньков (Данила), Харчиков (Хари­ тон), Катюшин (Катерина). От имени Иван образовалось более 70 фамилий, от Юрия — более 30, от Василия — около 40. Кроме крестильного имени долгое вре­ мя на Руси были распространены так называемые мирские имена. Их относят к дохристианскому обычаю, то есть считают языческим наследием в сознании человека. Можно их назвать внутрисемейными, так как ребёнок получал такое имя от родите-

Охранительные — те, которые звучат некрасиво, чтобы отпугнуть от ребёнка сглаз, болезни, несчастную судьбу. От таких имён произошли фамилии Бесчастный, Булга­ ков (Булгак — беспокойный), Золотухин, Кру­чинин, Неудачин, Ненашев, Нелюбин. Про­цитирую Л. Успенского: «Подавляющее большинство имён представляет собой удивительный подбор таких разнообразных слов, что буквально ума не приложишь, кому пришло в голову сделать их именами… А впрочем, вчитайтесь в список: Горностай, Гряз­ка, Пешок, Огурец, Звяга, Будилко, Шу­ ба, Паук, Сорока, Май, Соловей, Щетина, Пеш­ка, Чулок, Сахар, Иголка. Это шестнадцать имён, которые спокойно и без всякого смущения носили наши прапрадеды». Очень похожи на мирские имена были прозвища. Разница в том, что прозвище человек получал «со стороны» и не при рождении, а во взрослом состоянии. Иногда трудно отличить необычное для современного слуха мирское имя, наподобие тех, что приведены выше, или прозвище. Например, фамилия Булдаков восходит к прозвищу Булдак, которое, скорее всего, образовано от диалектного глагола булдачиться, то есть «вставать раньше других и беспокоить спящих шумом». Вот почему без специальных знаний нельзя заниматься изучением происхождения фамилии: прозвища давались в разных населённых пунктах, где использовались диалектные слова, характерные для данной местности, и восстановить такое слово — сложный труд. Но у народа всегда было убеждение, что не имя красит человека, а человек имя. Поэтому люди не торопились менять свои «некрасивые» имена и прозвища. Верно пишет в своей родословной автор предыдущего

сочинения Алёна Кондакова: «В сельской местности принято целые семьи наделять меткими прозвищами, часто людей называют не по фамилии, а именно по прозвищу. Нас, Кондаковых, окрестили Шеломянцами, и это передаётся из поколения в поколение». Количество «прозвищных» фамилий велико. Ведь одна только внешность давала повод для огромного количества прозвищ. Например, за чёрные волосы и смуглый цвет лица родителя его потомки были обеспечены не только фамилией Чернышёв, Чернов, но и Жуков и даже, по мнению Л. Успенского, Цыганов или Евреинов, ведь в народе понятие «брюнетка» часто передавалось как «цыганка», «еврейка». Ещё человека могли наделить прозвищем по обозначению родственных отношений (Батюшков, Ба­ стрюков («внебрачный ребёнок»), Внуков, Сиротинин); по социальному положению (Бояров, Панов, Мещанинов, Старостин); от названий частей тела (Бородин, Пальцев, Жилин, Лодыгин); от названий животных, птиц, рыб и насекомых; от многих-многих предметов тогдашнего быта.

Кроме этой огромной массы фа­ милий, произошедших от той или иной формы имени или про­ звища, есть ещё одна популярная модель образования фамилии — от названий профессий. Эти фамилии появились очень рано, причём их могли получить не только купцы, мастеровые и ремесленники, что естественно, но и дворяне, судя по свидетельствам ХVI века. Здесь главная сложность — понять слово, давшее название профессии. В этом помогут этимологиче-

42

ские словари и этимология как наука об истинном происхождении слов (да, и у слов тоже есть родственные связи, и проследить их может не каждый). Изучая фамилии этой группы, вы можете удивиться, какие профессии отразились в наименованиях. Например, Гороховников (гороховник — тот, кто выращивает горох), Решетников (делает решёта), Солодовников (делает солод), Шулепников (делает пряники, так как шулеп — пряник), Коровников (скупщик рогатого скота), Воротников (привратник), Ростовщиков и Собольщиков (охотник на соболя), Золотарёв (золотых дел мастер), Ключарёв (церковный сторож, так как у него был ключ), Кукольник (кто делает плащи, так как куколь — плащ, верхняя одежда) и много-много других. Появление таких фамилий может быть связано с названием продукта труда, и тогда появлялись фамилии — «родственники по корню», например, маслобойщика могли прозвать масло, и возникали фамилии Маслов, Маслобоев, Масленников, Масловский. Вы заметили, что большинство фамилий в русском языке заканчиваются на -ов(-ев) и -ин? Но вот я привела фамилию на -ский, и пришло время рассказать о них. Источников происхождения этих фамилий несколько. Первый — географические названия либо места рождения человека, либо народности предка, либо родового и наследственного владения: Дубенский, Волконский, Вяземский, Трубецкой, Забо­ лоцкий, Достоевский. Но не все «географические» фамилии древние, в этом вам поможет разобраться специалист.

Был ещё один интересный источник фамилий на -ский. Духовные семинарии и принадлежность к православному духовенству (т. I, с. 53). Так появлялись фамилии Покровский, Воскресенский, Знаменский, Преображенский, Рождественский, Успен­ ский, Анненский, Георгиевский, Ильинский, Никольский и др. Сложность понимания подобных фамилий в том, что в духовной семинарии чтимыми языками были греческий и латынь, и фамилии образовывались от этих корней: Грандилевский («рослый»), Минор­ ский («меньший»), Гиляровский («весёлый»), Капацинский («способный»), Моригеровский («послушный»), Сперанский («надеющийся»), Соллертинский «искусный»). Кстати, не все семинарские фамилии оканчивались на -ский, могли они создаваться и по привычной модели: Альбов («белый»), Робустов («крепкий»), Формозов («красивый»). В тот период фамилии на -ский были в чести, так как напоминали русские дворянские и родовитые польские. Поэтому так распространены эти фамилии на территории Белоруссии и Украины — соседей Польши. И не обязательно предок с фамилией на -ский был поляк или происходил из древнего рода. Дело, как вы видите, сложнее и тоньше. Я рассказала о главных типах русских фамилий, хотя это далеко не все, а лишь самые частотные. Но об остальном вы сможете прочитать в рекомендуемых книгах, а я хотела показать, как формировался основной список русских фамилий, и научить вас основам анализа не только своей фамилии, но и тех, что вам встречаются. Алевтина Сперанская, г. Красноярск

Алевтина Николаевна Сперанская — кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и речевой коммуникации Сибирского федерального университета, мама двоих детей.

43

Племенные объединения восточных славян в IX–X вв. Среднее Приднестровье — древний культурный и политический центр восточных славян, вокруг которого складывалась Киевская Русь Территория Киевской Руси в конце IX в. Направления военных походов дружин Киевских князей

Территория Киевской Руси в X — первой половине XI в. Границы Киевской Руси к середине XI в. Племена и племенные объединения, платившие дань Киевской Руси в конце XI — начале XII в. Территории, осваиваемые в XI в.

Набеги варягов в IX — начале XI в. Набеги кочевников IX–XI вв. Оборонительные укрепления от кочевников Места и годы сражений Народные восстания и их годы Основные центры ремесла и торговли Киевской Руси Важнейший торговый путь «из варяг в греки» Другие важнейшие торговые пути Столицы государств Границы государств к середине XI в. Соседние племена и племенные объединения

Материалы 2 главы: — Сочинение Татьяны Михайловой, с. Саюкино Тамбовской области. Предок участовал в защите руси от монголо-татар.

— 5 детских сочинений о происхождении фамилий.

— Комментарий Алевтины Сперанской, кандидата филологических наук, доцента кафедры русского языка Сибирского федерального университета.

— Генеалогия — поиск предков по фамилиям.

Первоначальная территория Московского княжества (начало 70-х годов XIII в.) Годы присоединения княжеств, земель и территорий к Московскому княжеству Территориальные приобретения первых московских князей (70-е годы XIII в. — середина XIV в.) Поход Ивана Калиты на Тверь в 1327 г. Антиордынское восстание в Твери в 1327 г. Местоположение митрополичьей кафедры (с указанием года установления)

Территории, присоединённые к Московскому княжеству при Дмитрии Донском (1359–1389 гг.) в конце XIV — середине XV века Территория Верховских княжеств, временно переходивших в подданство Московского княжества Походы войск к Дону в 1380 г.: рати Дмитрия Ивановича Олега Рязанского Мамая Ягайло Осада Москвы ханом Тохтамышем в 1382 г.

Поход Тимура (Тамерлана) в 1395 г. Осада и сожжение Ельца войсками Тимура (Тамерлана) Набег хана Едигея на Москву в 1408 г. Поход казанского хана Улу-Мухаммеда в 1445 г. Места и годы сражений Граница Великого княжества Московского к 1462 г. Цифрами обозначены: Ростовское княжество Стародубское княжество

Село Петриковка в Днепропетровской области — одно из немногих, где бережно хранят традиции древних народных промыслов. Знаменитая петриковская роспись давно стала визитной карточкой Украины. В этом вольном казацком селе возник интересный обычай: женщины стали расписывать стены хат красочными цветочными узорами. Их рисовали кистями, сделанными из кошачьей шерсти, спичками, обмотанными мягкой материей, и просто пальцами. Краски разводили на яйцах и молоке, а цвета выбирали самые яркие, под стать красочной природе Приднепровья. Хозяйки соревновались друг с другом, стремясь сделать свой дом самым живописным, и ревниво заглядывались на чужое искусство. О самых удачных росписях говорили: ­красиво, как в церкви. А вот если хата оставалась белой, с хозяйкой переставали здороваться, как с чужой. Самых прилежных хозяюшек в Петриковке называли «чепурушками». Благодаря им навыки росписи передавались из поколения в поколение вплоть до 30-х ­годов XX века. Потом наступила коллективизация, и народное искусство словно померкло. Из ­жизни ушла радость, а вместе с ней — желание творить красоту. Попытку ­возродить ­замечательную роспись предпринял сельский учитель Александр Статева. Он открыл ­школу и взял в преподаватели последнюю петриковскую «чепурушку» — Татьяну Пата. А после войны один из ­учеников этой школы — Фёдор Панко — решил целиком посвятить себя ­народному ­искусству. Его ­стараниями в селе созданы творческое объединение «Петриковка» и ­экспериментальный цех, в котором работают более 40 народных мастеров. Петриковская роспись развивалась в виде настенной живописи (в начале XX в. в ­связи с возросшим спросом на настенную роспись делали также бумажные «малёвки» для оформления интерьера), декора предметов быта (сундуки, народные музыкальные инструменты, сеялки, сани), ­особенно развилась декоративная роспись по дереву, подлаковая роспись, надглазурная и подглазурная роспись фарфора, воссоздана технология росписи стекла, ­с овременные ­мастера расписывают рушники и блузы из ткани, кошельки из кожи. Для петриковской росписи характерен растительный цветочный ­орнамент, ­продолжающий традиции украинского барокко, разнообразие колористических и ­композиционных решений, применяемых материалов и техник. В оформлении использованы работы учеников художественной студии «Зернятко», выполненные в стиле петриковской росписи.

46

Семья зажиточных крестьян Кравчуков. Село Тишкивцы, Малороссия. 1890 год

Россия царская многонациональная Боже, Царя храни! Сильный, Державный, царствуй на славу, на славу нам! Царствуй на страх врагам, Царь православный! Боже, Царя храни! Славному долги дни дай на земли! Гордых смирителю, слабых хранителю, Всех утешителю — всё ниспошли! Перводержавную Русь Православную, Боже, храни! Царство ей стройное, в силе спокойное! Всё ж недостойное прочь отжени! О, Провидение, Благословение нам ниспошли! К благу стремление, в счастье смирение, В скорби терпение дай на земли! Государственный гимн Российской империи, 1833 –1917 гг. Отрывок из стихотворения «Молитва русских», Василий Жуковский, 1815 г.

Мишари Почти всё, что я знаю о родных, — из маминых рассказов и из раннего моего ­детства. Всё ли она рассказывала именно так, как было, а не как это отложилось в её памяти, всё ли я правильно запомнил — ручаться не могу. Потому что ­человеческие воспоминания — это не архивный протокол, а яркие пятна света во мгле времени. Пусть они останутся в слове, как мой поклон им. Семья моей мамы перед войной жила в Ленинграде. На даче под Ленинградом в бочках хранилась собранная на болотах и в лесу клюква и брусника. У бабушки (её звали Афифя Айнетдиновна, а по-русски Агафья или просто тётя Ганя) были специальные туфли, которые мама называла «театральными», поскольку в них бабушка с дедом ходила в театр. Дед мой Хасян Юсупович Улубиков родом из Усть-Узы Пензенской губернии, некогда очень большой (несколько тысяч жителей) ­татарской деревни на ­берегу реки Узы. Правителей этих племён ­называли ­улугбеками. Скорее всего, отсюда и прои­зошла фамилия прадеда. Основано село полковыми татарами в 1683 году. К 1877 году в селе 517 дворов, 7 мечетей, 2 школы. Помните рассказы Константина Паустовского о Мещерской ­с тороне? Это родина мишарей. Всё правобережье Средней Волги издревле было местом проживания финно-угорских, тюркских и славянских племён. В русских документах XIV—XV вв. они н­азываются «мещеряками», а в XVI—XVII вв. «татарами». В царской России мишари находились в военно-­казачьем ­сословии. Участвовали в Отечественной ­войне 1812 года, сформировав два конных полка. 1-й полк нёс гарнизонную службу в Москве, а 2-й закончил боевой путь в Париже. Все участники взятия Парижа были награждены серебряными медалями. Люблю и помню Бабушка моя (абийим) родом из Шумалака, деревни на стыке Ульяновской и Пензенской областей. У бабушки было два брата и старшая сестра — Нафися. Русские звали её Анфисой. Жила семья дружно, зажиточно, относились друг к ­другу бережно. Бабушка в юности была очень красивой, с длинными чёрными косами, общительной, с большим чувством юмора, которое сохранила до старости. Я помню её шутки, всегда добрые, необидные, искреннюю улыбку, сметливый ум. Её мужем стал богатый молодой бек (татарский дворянин), в порыве любви выкравший её у ­родителей. Но вместе они были недолго: в стране полыхала Граж­дан­­ ская война, большевики расстреляли мужа моей аби, а родившийся первенец умер у неё на руках. Слишком много было причин для смерти: террор, голод, эпидемии…

48

49

Инесса Кощиенко, г. Сосновоборск (Красноярский край)

И тут жизнь познакомила её с моим дедом Хасяном, который был в ту пору отчаян­ ным конником будённовской армии. Молодой боец влюбился сразу и навсегда. Они поженились. Отец Хасяна — Юсуп был не только необыкновенно красив, но и образован, богат и уважаем всеми. Он имел карету, просторный дом, усадьбу с яблоневым садом, пахотные земли, угодья, торговал зерном с Канадой, у него были приказчики и прислуга. Его жена, моя прабабушка Халимя, прожила долгую жизнь и даже в ­с тарости продолжала прекрасно вышивать, была опрятной, с великолепной осанкой, ­знала массу сказочных историй, которые рассказывала внукам, но полов сама ­никогда не мыла, всякий раз повторяя, что для этого существует ­прислуга. Прабабушка Халимя в старости жила с семьёй своего сына Хасяна, поскольку он был её старшим сыном. Юсуп слыл набожным мусульманином, а его сын Хасян учился в медресе, читал Коран в подлиннике, на арабском. А ещё я помню, с какой любовью дед Хасян ухаживал за лошадьми, выводил их на огороженную площадку, кони валялись в опилках, бегали и исполняли всё, что от них требовалось. В годы революции молодой Хасян увлёкся большевистскими идеями, вступил в Конную армию, добровольно передал большевикам свои земли и усадьбу, в которой теперь расположилась новая власть. В Конной армии дед был вестовым, доставлял срочные пакеты с секретными донесениями из одной армейской части в другую, нередко через территорию, занятую врагом. Лучшим боевым другом был для него конь. Он выручал своего хозяина во время погони, а когда ­однажды деда ранили, конь лёг рядом с ним на бок, чтобы раненый друг-человек заполз на него, а потом унёс к своим. Одно из ранних моих детских воспоминаний: мороз, свежий запах снега, смешанный с тёплым конским запахом, низкие дровни с мягким сеном и летящая из-под полозь­ев скрипучая снежная ­дорога, по ко­ торой вдоль ­тихо­го зим­ него леса едем я и дедушка Хасян: я позади, в сене, а он с вожжами — впереди. Партиец, большевик, участник Гражданской ­вой­­ны, первый председатель кол­хоза в Усть-Узе (кулаки дважды сжигали его дом), советский служащий в Ле­ нин­­гра­де, Хасян Юсу­по­вич в конце жизни кардинально

изменил свои взгляды. Он вышел из партии, молился, носил мусульманский кяпяч (татарская ­т юбетейка). Та­ ким я застал его в начале моей ­ж изни — в шестидесятые ­го­ды прошлого века. В 1975 году деда не стало. Бабушка пережила его ненамного. Много горя и тяжелейших испытаний выпало на их долю, но до самого конца они заботились друг о друге, берегли своих детей и внуков, одним из которых был и я. Абийим, ёрягим миним! Бабайим миним! Слышите ли вы меня? Я вас люблю, родные мои… Люблю и помню.

Герой Гражданской войны Хасян Юсупович Улубиков, мой дед.

Равиль Энверович Сестра моего деда Мярзия-апа осталась после войны в Ленинграде. И в 1946 году у неё родился сын Равиль. Он начал восхождение к музыке в Хоровом училище ­имени Глинки. В кон­сер­ватории ­у чился у знаменитой Елизаветы ­Куд­­ряв­цевой1. В 1982–1984 годах работал под руководством выдающегося дирижёра Е. А. Мравинского в прос­лавленном коллективе Академического симфонического оркестра Ленинградской ­филармонии. С 1986 года Р. Э. Мартынов — художественный руководитель и дирижёр Санкт-Петербургского государственного академичес­ кого симфонического ­оркестра. Именно он был инициатором создания концертно-­ выставочного комплекса «Аничков мост» на Невском проспекте. Мартынов дирижировал лучшими симфоническими оркестрами, участвовал в оперных и ­балетных постановках в разных странах мира, преподавал в Санкт-Петербургской консерватории в звании профессора. У Равиля Энверовича есть сын Тимур. Он продолжил дело отца: солировал в Санкт-Петербургском государственном академическом симфоническом оркестре, камерном оркестре Musica Aeterna Ensemble Новосибирского театра оперы и балета, оркестре Мариинского театра. Нафися и Яхья Старшая сестра моей бабушки Нафися была красавицей. Косы до пят, ­тонкие брови, крупные, выразительные глаза. И вот исполнилось ей пятнадцать. Для Елизавета Петровна Кудрявцева-Мурина — русский хоровой дирижёр, педагог, общественный ­деятель, народная артистка РСФСР, первая женщина-дирижёр профессионального хора в России.

1

50

51

Екатерина Ерилина, г. Лениногорск (Республика Татарстан)

татарской ­деревни — самый невестин возраст. А тут как раз поселилась в Шу­ма­ла­ке большая крестьянская семья из Турции. И в семье той аж девять родных братьев! Посватался к Нафисе старший. Выдали её замуж. Невестка всем по душе пришлась: и свекрови, и свёкру, и золовкам, и восьми деверям. Да и как иначе: и внимательная ко всем, и работящая, и улыбчивая, и скромница. А когда увидел её младший брат её мужа Яхья, оборвалось у парня сердце: «Ах, какая же красавица брату досталась! Как жаль, что не мне…» Мимо Нафиси старался не проходить лишний раз и не смот­реть на неё даже издали. Зачем сердце тревожить? Пусть брат будет с ней счастлив и спокоен. В семье Нафиси уже появился первенец, когда случилось несчастье: её муж сильно простудился и умер. Не стало в семье кормильца. Айнетдин, отец Нафиси, пришёл к сватьям: — Семья у вас большая, детишек на ноги поднимать трудно. А ещё и молодой вдове с ребёнком помогать. А у нас семья небольшая, малых детушек и вовсе нет. Спасибо вам за ласку и заботу о Нафисе. Заберу я, наверное, ­дочку и внука к себе. Отвечают мужнины родители Айнетдину: — Это мы вас благодарить должны за такую дочь! С тех пор, как вошла она в наш дом, в нём словно светлее стало. Не отпустим мы её! Она теперь член нашей семьи! По древнему восточному обычаю, если чья-то жена становится вдовой, на ней обязан жениться и заботиться о ней и её детях брат покойного. Поглядите, сколько у нас сыновей! Забилось сердце Яхьи, вот-вот из гру­­­­ди выскочит… Так они и поженились. Оказывается, и Нафися к Яхье давно была неравнодушна, только виду не показы­ вала. Первый муж был старше её, а с Яхьей они ровесники, чувствовали друг друга с полуслова. Прожили Яхья и Нафися жизнь долгую и до пос­леднего дня трогательно заботились друг о друге. Бывало, доста­нется Яхье яблочко — он половинку жене отдаст обязательно. А найдётся у Нафиси кусочек хлебушка, она зовёт Яхью, вдруг муж проголо­дался? Им было уже под сто лет, а спать они вместе ложились, согревали друг друга. Обнимутся, старенькие, как голубки, и спят. Дожили Нафися и Яхья на ­свете ­белом до ста двух лет и покинули Шумалак в один год… Люди спрашивали иногда бабушку Нафисю и дедушку Яхью: что продлевает вам жизнь? А они улыбнутся друг другу и отвечают: «Любовь…»

Отцовская родня Азербайджан стал частью Рос­сии в 1813 г. по итогам ­русско-персид­­с­кой войны. После революции, в мае 1918 г. в За­кавказье были ­про­воз­глашены три независимые республики: ­Грузинс­­кая Демократическая, Азе­р­бай­­д­­­жанская Демократическая и Ар­­­м­е­ния. Следом на­чалось противостояние между азербайджанскими войсками и армянс­кими отрядами, продолжавшееся до апреля 1920 г., когда Красная армия, разбив остатки ­войск Антона Деникина, вошла в Баку. В декаб­ре 1922 г. Азербайджан, Грузия и Ар­мения ­образовали Закавказскую Со­циа­листическую Феде­ративную Со­­ ветскую Республику. В 1922 г. она вошла в СССР. В 1936 г. была уп­разднена, а Азербайджанская ССР была включена в с­остав СССР как ­самостоятельная республика, про­­­­су­ществовавшая до 1991 г. Во вре­­мя Великой Оте­чест­ вен­ной вой­­­ны в Азербайджане производилось до 80% топлива. Звания Ге­роя Со­ветского Союза удостоен 41 азербайджанец-фронтовик.

Азербайджанцы в народных костюмах.

Дед мой — Аббасгулу Ахадов жил с семьёй на берегу реки Куры в азер­ бай­­д­жан­ском селении Улад­жа­лы. ­Ро­­ди­л­­­­­ся в 1870 году (то есть был ровесником В. И. Ульянова-Ленина), а не дожил года до своего девяностолетия. Имя своё дед, возможно, ­получил в честь первого ­азербайджанского просветителя нового типа Аб­бас­г улу Бакиханова1. Алихас Аббасгулу-оглы Ахадов, мой отец, родился, когда его отцу было 63 года. В пятидесятых годах он окончил в Баку индустриальный институт и остался работать в городе. Здесь мама и отец познакомились и поженились. Здесь родились я и мои сёстры. Бабушка моя Сярфиназ — дочь ­обед­невшего хана, родом из села Улад­ жа­лы под Са­­би­­ра­­ба­дом2. У неё было два брата. Большевики расстреляли обоих. Сярфиназ ткала прекрасные ­ковры. Бабушки не стало задолго до моего появ­ ления на свет, но ковёр, вытканный её руками, помню в нашей бакинской квартире с раннего детства: с датой в уголочке — 1944 — и старинным национальным орнаментом — бутой.

1

Аббасгулу Бакиханов — сын последнего правившего бакинского хана, основоположник азербайджанской научной историографии, поэт, писатель, журналист, переводчик, генерал-майор, участник нескольких войн на стороне России. Вот та причина, по которой в середине XIX века в мусульманском Закавказье имя Аббасгулу было весьма популярно.

2

Сабирабад — бывшее село Петропавловка, построенное украинцами в конце XIX века. В 1930 году стало районным центром. В 1931 году Петропавловка была переименована в Са­б и­ ра­б ад, в честь поэта Мирзы Алек­п ера Са­б ира. В 1952 году получило статус посёлка, а в 1959 году — города.

52

53

Наталья Владимирова, г. Красноярск

Дед работал бакенщиком, переплывал широкую Куру в обе стороны. Река в тех местах течёт настолько стремительно, что порой местные её называют «дэли Кюр» — «сумасшедшая Кура». У деда были обширные земли между озером Ахмаз и Курой. Сейчас земля разделена между теми его внуками и правнуками, которые продолжают жить в Уладжалах. И всем её достаточно. Моим прадедом был Ахад, родившийся в годы правления ­императрицы Ека­ терины II. Возможно, Ахад был единственным сыном своих родителей, ­поскольку его имя в переводе с арабского означает «единственный» (это шестьдесят седьмое из девяносто девяти имён Аллаха). Фамилия наша произошла от имени моего прадеда. Дядя Юсиф был настолько старше остальных братьев, что все мы, их дети, звали его не иначе как Юсиф-баба (дедушка Юсиф), хотя он был нам дядей. Когда ­г рянула Великая Отечественная война, дядю Юсифа по возрасту в армию не взяли, ­оставили в колхозе. Колхоз в Уладжалах был хлопководческий, а значит, ­стратегически важ­ ный, поскольку хлопок нужен был для изготовления взрывчатки. Всю жизнь дядя Юсиф проработал на земле. Лицо у него было тёмным от загара. Когда он ­почувство­вал приближение смерти, то позвал родных, сказал им, что умирает, и попросил постелить ему на голой земле. Ему постелили. Он лёг и умер. Через много лет его сын Билял попросил однажды ночью о том же свою жену Джамилю. Она, плача, постелила ему на земле… И он тоже умер. Они жили на своей земле и любили её. Дядя Ханбала ушёл на ­войну в 1943-м, когда подошёл призывной возраст. На югозападе Украины в бою фашисты прострелили ему автоматной очередью ­лёгкие. У него, девятнадцатилетнего паренька, начался в гос­питале туберкулёз… Дядю Аббаса очень любила его мама, моя бабушка Сярфиназ. Он ушёл на фронт и пропал без вести. Бабушке было очень тяжело, она ­говорила, что он был добрым и послушным. Если бы он дерзил или вёл себя как-то ­нехорошо, то, может быть, его было бы легче забыть, но она не могла вспомнить ни одного ­такого случая. И от этого становилось ещё тяже­лей, ­невыносимо тяжело… Нет уже на свете ни набожной, соблюдавшей все намазы тёти Азизбеим (а в кармане широ-кой юбки — припасённые конфетки для маленького

Эльдара), ни радушной тёти Рубабы (она осталась в моей памяти громкоголосой, бегущей по сельскому двору мне навстречу с распростёртыми руками), ни дяди Ханбалы (с пахучими нежными персиками в раскрытых ладонях: «Бери, сынок, это тебе»). Остались их дети, мои двоюродные братья и сёстры: Али-Магомед, Нигяр, Шофкет, Тейбала, Теймир, Али-бала, Эльсафа, Низам и другие, ­много… Народились их внуки и ­правнуки. И в Азербайджане, и за его пределами они теперь: ­растеклось по всей земле ­потомство Ахада, чьё имя означало «единственный». Довоенное время Мой дядя Ханяфи Хасянович (или, как его звали потом, Фёдор Васильевич) Улубиков родился в 1924 году. За ним появились на свет Мушвика (тётя Нина), Закия (тётя Зоя) и моя мама — Сания Хасяновна (по сложившейся в те годы советской традиции люди называли её Шурочкой, Александрой Васильевной). Внезапный (­буквально в одну ночь) отъезд семьи из Пензы в Ленинград был, возможно, связан с конфликтом, который возник у деда с кем-то из местных влас­тей. Дело в том, что прекрасный родовой яблоневый сад, который семья деда Хасяна отдала ­советской власти, эта самая власть бессмысленно вырубила под корень на глазах деда. И, вероятно, он в ­сердцах позволил себе по этому поводу нелицеприятное высказывание. А на дворе был 1938 год, время стукачей и расстрелов не только по малейшему поводу, но порой и без всякого повода. Они поселились в доме номер 11, квартира 11, по улице Декабристов. На новом месте, как опытный партиец и хозяйственник, дед вскоре получил неплохую должность. Мама помнит, как в день получки отец принёс детям огромную фабричную упаковочную тару с конфетами. Федя — Ханяфи вступил в комсомол. Среди сверст­ников был заводилой. Мама помнит, как они с ребятами маршировали по улице и ­г ромко пели советс­кие ­песни. Жил он в рабочем общежитии. С первой же получки купил самой младшей сестре красивые туфельки. Она помнила о них всю жизнь. Тем временем герой Гражданской войны Хасян снова оказался на войне: ­теперь с белоГерой-партизан, защитник Ленинграда Фёдор Васильевич финнами. Финская война длилась всю зиму Улубиков, мой дядя, 1940 года (т. II, с. 100–103). ­Когда-то в детстве не вернувшийся с войны. он рассказывал мне об этом, но я запомнил

54

только, что стояли крепкие морозы и что финские солдаты были очень мужественными и достойными противниками, которые крепко сражались, но никогда не позволяли себе той подлости, на какую оказались ­способны немецкие фашисты, особенно эсэсовцы. Сейчас я понимаю, что даже в те времена взгляд моего деда на политичес­ кую действительность ­оставался ­непредвзятым. Белое чёрным, так же как и чёрное белым, он никогда не называл. Начало войны Фёдора не брали в действующую армию по возрасту — 17 лет. Но он нашёл выход: вражеское кольцо вокруг Ленинграда сжималось, и Ханяфи ушёл в партизанский отряд. О пулемётном расчёте, уничтожившем несколько сотен фашистов, ­писала в 1942 году «Ленинградская правда», одним из двоих в этом расчёте упоминался партизан Фёдор Улубиков. Однажды отряд попал в сложную ситуацию: фашис­т ы окружили лес, кончились продукты, начался голод. Фёдору с товарищем удалось не только миновать немецкие ­посты, но и выследить вражеский продуктовый обоз, распугать охранников выстрелами и гранатой, создав впечатление, что партизан много. Бойцы были спасены от голодной смерти... На фотографии военного времени я вижу его с двумя боевыми медалями на груди… Недавно в данных «Мемориала» я нашёл архивную запись о судьбе брата ­моего деда Мирзаджона: «…место службы 122-я танковая бригада, воинское звание ­с т. ­сержант, командир отделения, дата выбытия 29.11.1941, причина — пропал без ­вести в районе Твердово…» После войны родные искали следы Мирзаджона, а нашли его сына Зифрида, о существовании которого ничего не знали. Зифрид — такое имя носил сын Мирзаджона, рассказал, что родился он в Даугавпилсе (Латвия), что его отца и мать расстреляли фашисты, а его, грудного младенца, не стали. Сказали: «И так подохнет». Но ребёнка подобрала и вырастила многодетная мать, прос­тая прибалтийская женщина. Мирзаджон Улубиков, видимо, попал в плен и был отправлен в Даугавпилс, в лагерь военнопленных. В феврале 1943 года поднял восстание и перешёл на сторону партизан первый татарс­к ий батальон «Идель-Урал», сформированный немцами из пленных татар для борьбы с большевиками. Когда татары перебили немецких офицеров и в полном составе перешли на сторону партизан, гитлеровцы начали ответные репрессии. Скорее ­всего, Мирзаджон был участником татарского подполья, так же, как знаменитый татарский поэт Муса Джалиль, находившийся в Даугавпилсе в ­концлагере «Шталаг-340». Для того чтобы иметь возможность бороться с врагом, Джалиль вступил в созданный немцами батальон «Идель-Урал», организовал среди легионеров подпольную группу и устраивал побеги военнопленных. Гестапо арестовало Джалиля и большинство членов его подпольной группы за несколько дней до тщательно подготавливаемого восстания военнопленных в августе 1943 года…

55

Джафяр-абзи В 1942 году прабабушке Халиме, матери моего деда Хасяна и его братьев Мирзаджона и Джафяра, пришла похоронка на сына. В архивных документах я обна­ружил следующие записи (фамилия и имя, как всегда, искажены): «Улубинов Жафер Юсупович, год рождения 1923, место рождения с. Усть-Уза, звание красноармеец, убит дер. Ножкино, Ржевский р-н, Калининская обл. Место захоронения д. Бахмутово, братская могила»… Я родился через 15 лет после окончания войны. Но я помню Джафяра-абзи! Как он играл со мной, катал на своей ноге (я сидел на ней верхом, а он ею раскачивал: такие импровизированные качели), даже помню, что нога была в кирзовом сапоге! Дядя Джафяр умер в 1968 году… Солдаты развели костры для обозначения взлётно-посадочной полосы. Ожидали самолёт из-за линии фронта, с партизанской территории. Была зима, ночь, мороз. Джафяр с товарищами сушили одежду, грелись возле костра. ­Из-за леса ­послышался гул самолёта, и вдруг с неба посыпались бомбы! Вместо нашего ­прилетели немец­кие самолёты! Одна из бомб упала прямо в костёр, возле которого ­грелся Джафяр. Всё тело Джафяра было иссечено осколками, голова залита кровью, челюсть ­оторвана… Трупы пересчитали пофамильно, сложили в сани, чтобы увезти и закопать. Среди них был и Джафяр. Кому-то из похоронной команды показалось, что парень дышит. Проверили: девятнадцатилетнее сердце ещё билось. Джафяр-абзи перенёс бесчисленное число операций, из него извлекли массу осколков, в том числе и в районе сердца. Хирурги пришили ему язык, сделали ­искусственную челюсть, обтянули её кожей с его же тела, чтобы не произошло отторжения. Я помню его изуродованное лицо и добрые глаза. И вот однажды Джафяр постучал в дверь родного дома. Он боялся, что мама Халимя не узнает его из-за страшного уродства, но мама узнала его сразу, кинулась к нему, обняла, вскрикнула — и потеряла сознание. Прошло два года, и вдруг однажды утром Джафяр просыпается необыкновенно бледным и пишет карандашом записку: «Мама! Я видел во сне, как бомба упала мне на грудь. Я не могу говорить. У меня отнялся язык». Врачи сказали, что речь к нему вернётся, но нужно время. Прошло ещё несколько лет. И речь действительно вернулась к Джафяру точно так же — однажды утром… Он был бригадиром плотницкой бригады, считался мастером на все руки. Чудо — то, что он дожил до 1968 года, хотя и прожил всего 45 лет. И не все осколки удалось ­извлечь… Так и похоронили его — с осколками… В блокаде В блокадном Ленинграде наступили голодные времена, и тут нашей семье несказанно повезло! Возле дома бомбой убило лошадь! Её так разобрали на мясо, что не осталось ничего, кроме копыт и хвоста… Конечно, этого хватило ­ненадолго.

56

57

Александра Вдовина, ст. Нагавская (Волгоградская область)

Старшие девочки Мушвика и Закия терпеливо сносили голод, но маленькая Шурочка-Сания всё время просила есть, а малыш плакал. Зяйнаб-апа, сестра ­моего деда, и пятеро её детей умерли от голода. Каждый день у Зяйнаб умирал ребёнок, последней умерла она сама, легла рядом с мёртвыми детьми и умерла. Их похоронили на Пискарёвском кладбище в ­братс­кой могиле. Летом 1942 года старший брат мамы, партизан Ханяфи-Фёдор добился, чтобы его мать и сестёр эвакуировали по Ладоге на санитарном корабле. Невзирая на красные кресты, ­немецкие самолёты в упор расстреливали переполненный ранеными пароходик. Бабушка обхватила руками ребятишек, прикрыв их собой, и молила Бога о том, чтобы либо они спаслись все, либо чтобы убило всех сразу. А рядом кричали и умирали беспомощные люди. С тех пор моя мама не может выносить звука пики­рующих самолётов даже в документальных фильмах. Три месяца они то ехали поездом, то неделями стояли на станциях, попадали под бом­бёж­ки, выбирались из го­­рящих вагонов и ехали снова. И ­голодали, голодали, голодали, меняя на хлеб всё более или менее тёплое и хоть сколько-нибудь стоящее из одежды. Животик у малыша опух, посинел, и однажды младший братик моей мамы умер. Так и не увидел малыш далёкой сказочной Усть-Узы. Уже выпал снег и ударили морозы, когда наконец они добрались до села и постучались в домик бабушки Халими. Но это было не то богатое село, что ­раньше. Они делили на всех три картофелины в день, хлеба не было совсем… Сания ­постоянно плакала и просила есть. Положение становилось безвыходным. И тут ­с лучилось чудо… Однажды ночью пришёл мужчина в старой шинели. Видно было, что шёл он ­издалека. Бабушка постелила гостю и стала думать, что предложить из еды. Кроме трёх картофелин не было ничего. Она решила поделиться хотя бы этим. Положила картошку в чугунок и поставила в печку. Мама спросила бабушку: кто этот дядя? Аби ответила ей, что это их дальний родственник. Когда картошка сварилась, бабушка хотела пригласить гостя отужинать, но он уже спал или сделал вид, что спит. А наутро и вовсе исчез. В прямом ­смысле. Ни соседи его не видели, ни следов на снегу не осталось. А чугунок оказался доверху полон горячей ­картошки. И с этого дня жизнь семьи переменилась к луч­ шему. Их ­позвали жить в Ермоловку — там была картошка. Моя шестилетняя мама, страдаю­щая от ­хронического недоедания, прошла вместе со всеми 80 километров пешком до Ермоловки.

— Кто был этот дядя, мама? — опять спросила она мою бабушку.

— Святой, доченька, — ответила ей мать, — наш святой…

Память У Нафиси, сестры моей бабушки, был единственный сын — Али. Он прошёл через всю войну. Остался в живых. Его солдаты (Али был старшим лейтенантом) ­у важали и любили своего командира. Бабушка Нафися жила в Пензенской области. Поезд победителей вместе с её сыном приближался к Пензе. Последний крупный город перед ­возвращением домой — Тамбов. Поезд останавливается, старший лейтенант в сопровождении двух солдат направляется в город за продуктами для своих подчинённых. Но ­дорогу ему прег­раждает военный патруль. Али объясняет, что солдаты голодны, что им положены пайки, и пытается пройти. «Стоять!» — кричит патрульный. «Да ну Аби Афифя Айнетдиновна тебя! — машет рукой старший лейтенант. — Я всю Улубикова с внуками: мной Европу прошёл, неужто в Тамбов не войду!» Он оттали моей сестрой Шафигой. кивает пат­рульного и идёт. Раздаётся автоматная очередь… Не дождалась бабушка единственного сына, убитого за несколько часов до встречи со своей ­мамой. Такие были времена… Моя бабушка Афифя перенесла за свою жизнь много страданий. Она была в блокаде, видела горы трупов, горящие вагоны и самолёты, расстреливавшие в упор всё живое. Она знала, что её сына Ханяфи фашистские изверги ­подвергли ­чудовищным пыткам, у неё на руках от голода умер её ребенок... но когда в их ­деревню пригнали пленных немцев, жалких, умирающих от голода и болезней, она пожалела и их, и им носила хлеб, хотя сами жили впроголодь. Скажите мне, какое надо иметь сердце, чтобы жалеть и врагов своих, чтобы и в них видеть не мучителей, а несчастных людей с исковерканными войной судьбами?.. Я горжусь моей аби. Каждый раз, когда наступает очередной День Победы, мы с мамой ­снова и снова вспоминаем всю нашу родню, которая полегла, защищая эту землю. Вспоминаем Мирзаджона, Зяйнаб и её детей, Джафяра-абзи, искалеченного войной, деда Хасяна, получившего ранение на фронте и заработавшего в трудармии гангрену обеих ног, и многих ещё. И мы плачем. Вокруг — ликование, салют, ­праздник… а мы плачем. Не можем по-другому. Не получается. Эльдар Ахадов, г. Новый Уренгой (Ямало-Ненецкий автономный округ) Эльдар Алихасович Ахадов — горный инженер, нефтяник. Поэт, ­про­з аик, член Союза писателей России, многократный победитель российс­к их литературных конкурсов, его произведения пере­ведены на 11 языков мира, отец четверых детей.

58

Русская императрица Екатерина II, которая была немкой по происхождению, взойдя на престол, пригласила в страну своих соотечественников. 22 июля 1763 года был издан манифест о дозволении иностранцам, въезжающим в Россию, селиться в разных губерниях по их выбору. В первую очередь это касалось немецких колонис­ тов (т. I, с. 126). Наша родственница Роза Васильевна Старченко, дочь Элеоноры Яковлевны Шейфер, — потомок тех переселенцев. Только вот рассказать о своих ­немецких корнях решилась она совсем недавно. Всю жизнь её удерживал материн­с­кий наказ: «Дочка, никогда никому не говори, что твоя мать — немка!» Элеонора Шейфер родилась в 1912 году под Челябинском. В немецкой колонии сохранялись обычаи и язык, немцы старались жить обособленно. Даже рабочих они нанимали исключительно из своей среды. Родители Элеоноры и она сама были католиками. Елена Яковлевна всю жизнь читала молитвы на немецком языке. В память о маме Роза Васильевна (она православной веры) отмечает Рождество дважды: католическое 25 декабря, православное 7 января. Во многих немецких посёлках были домашние школы, где дети обучались на родном языке. Между собой немцы общались также преимущественно на немецком, многие из них, особенно женщины, вообще русского языка не знали. Элеонора говорила по-русски недостаточно хорошо и всю жизнь страдала оттого, что не может понять понастоящему язык страны, в которой родилась и выросла и в которой живут её дети. Роза Васильевна улыбается, вспоминая, что так и не смогла объяснить маме, что такое сумерки. «В немецком языке есть слово abend — вечер! Разве этого недостаточно?» — удивлялась Елена Яковлевна. Русские немцы жили ­хорошо: большие земельные участки, в крепком ­хозяйстве — лошади, коровы. Но зажиточ­ные индивидуальные хо­­зяй­ ства в 1928–1929 гг. обложили нало­ гом. Если с одного крестьянского дво­ра бралось в среднем 27 рублей наНемецкая колония под Челябинском, Элеонора лога, то с облагаемого индивидуальШейфер (первый ряд, в центре) со своими подругами. 1929 год. но — 287! А большинство немецких

59

хозяйств были зажиточными. Советские чинов­ ники и руко­водители считали, что сибирс­ кие ­крестьяне — «самые сытые крестьяне», а немецкие хозяйства — «сплошь кулацкие». Рас­к улачивание коснулось и семьи Шейфер. Отобрали всё! Оставили только мешок пшеницы, и то потому, что в семье было пятеро детей. «Оставьте хоть лошадь», — умоляла мама Элеоноры. Иначе ведь и уехать не на чем. Лошадь оставили. Собрали Шейферы оставшийся скарб, взяли с собой собачку и поехали в Среднюю Азию. После перенесённых трудностей, голода поразило изобилие Средней Азии. Особенно пышный белый хлеб — настоящее богатство! В Казахстане работали на хозяина, чтобы выжить. Старшие сёстры Лиза и Роза (в честь неё Элеонора назовёт потом свою дочь) работали в поле. Нежные, слабые физически, они с трудом переносили тяжёлый труд и изнуряющую жару. Рано ушла из жизни их мать, попал под поезд Элеонора Шейфер (слева) отец. Оставалось надеяться только на себя. с подругой. Украина, 1942 Полина, самая младшая, поступила в педа­ или 1943 год. гогическое училище, работала в школе, но её немец­кая фамилия тогда уже вызывала неприязнь. Полину постоянно в чём-то подоз­ ревали — не так воспитывает, не тому учит. В годы войны она бесследно ­исчезла. Искать её было слишком опасно… Перед войной Лиза и Элеонора были домработницами в зажиточных немецких домах на Украине. Хозяйка относилась к Элеоноре очень сурово. Девушка спала в холод­ном подвале на старой шубе. У Элеоноры коса роскошная, а там вши не ­давали покоя. Обязанностей ­много: и дом содержать в порядке, и готовить обед, и за ребёнком смотреть… Не выдержав издевательств, Элеонора ушла. А Лизу хозяева хотели с собой в Германию забрать — отказалась, пошла работать в колхоз. Элеонора физически была сильнее своих сестёр, завербовалась в Абхазию на стройку. Таскала кирпич, месила раст­вор. Потом устроилась работать в столовую, там и встретилась со своим будущим мужем. Василий Старченко был каменщиком в Хосте, мостил ­дороги. Поженились, и по новому паспорту Элеонора стала Еленой. Семья сталась жить в Сочи. Родились дети: Владимир и Роза.

1941 год, война! С немцами… Василия забрали на фронт. Понимал, что в Сочи семье оставаться опасно: узкая полоска побережья не дала бы возможности эвакуироваться в случае атаки с моря, ведь за спиной горы. Он перевозит семью в Майкоп

60

61

Арина Ганжа, г. Новосибирск

к родственникам. Но вот ведь как бывает: до Сочи гитлеровцы не дошли, а Майкоп бомбили и заняли. А дальше всем знакомый сюжет — захватчики стали ходить по дворам, требовать молоко, яйца… Елена Яковлевна на немецком языке пристыдила немцев и обещала пожаловаться коменданту. Вместо наказания за дерзость ­начальство предложило женщине, так хорошо знающей немецкий язык, работу на кухне. «Потому мы и остались живы, — вспоминает Роза Васильевна, — мама могла нас накормить». Работая у немцев, Елена собирала остатки обеда и кормила тайком пленных. Её предупреждали — расстрелять могут! Но каждый вечер она отправлялась с едой в лагерь военнопленных. Может, и её муж сейчас в таком же положении? Так пусть найдётся добрая душа, которая и ему поможет. В Майкопе, к счастью, ­стояли не ­эсэсовцы. Немецкие офицеры, которые дали работу Елене, сами ненавидели эсэсов­цев. Им тоже не нужна была эта война. Они говорили: «Зачем нам русская ­земля? У нас в Германии прекрасные дома, земли, у нас там остались семьи». Хорошо относились к Елене и её детям, для которых у них всегда находилось какое-нибудь лакомство: конфеты, шоколад и даже мороженое! При отступлении немцы забрали Елену с детьми с собой в Венгрию. Работать на кухне приходилось с утра до вечера, но относились к молодой женщине хорошо, а главное — рядом были дети, которых она могла накормить. Пред­ложили Елене отправиться с ними в Восточную Прус­сию, но та наотрез отка­ залась: «У меня муж русс­кий, он в советской армии. Я должна его дождаться». Таких, как семья Старченко, вывезенных из страны, было немало. Прежде чем дать подъ­ёмные для возвращения в Россию, расспрашивали соседей о том, как сюда попали, особенно интересовались, на каком языке говорит с детьми (ктото сказал, что Елена — ­немка). «Только по-русски!»

—­

подтвер­дили все, кто знал семью. Дали хорошие подъёмные. Елена добротно одела и обула детей. Но куда возвращаться? О судьбе мужа ничего не известно. Вернулись в Майкоп. Роза Васильевна вспоминает: «Папина тётя хорошо относилась к нам. Дом был большой — всем места хватало. Держали хозяйство, помогали нам. Но вскоре мама заме­ тила, что стали пропадать вещи: кольцо, одежда. Оказалось, обкрадывала сноха. Мама спросила её: «Маруся, зачем ты это делаешь? Ладно — кольцо. А одежду мужа моего зачем взяла? Он ведь вернётся скоро!» Но Маруся знала, чем маму можно припугнуть: «Ах, я ещё и воровка? Вон из нашего дома! Я всем расскажу, что ты ­немка!» Что было бы с нами, если бы она выполнила свою угрозу? Война ведь только закончилась — немцев ненавидели. Мама, вся в слезах, попросила меня догнать тётю. Может, хоть ребёнка пожалеет? До сих пор помню, как бежала за ней, рыдала, умоляла: «Тётя Маруся, пожалуйста, не говорите никому, что моя мама немка! Пожалуйста, не говорите!» Страх сковал нас. Что её остановило, не знаю, но не сказала никому. Оказалось, что муж Елены был в немецком плену. Там ему помогло выжить… знание литера­ туры! Рассказывал вечерами в бараке «Трёх мушкетёров», «Королеву Марго» — за это его под­кармливали. Потом был поваром в лагере для военнопленных. После освобождения его сослали, как и многих бывших военнопленных, в Восточную Сибирь, в Прокопьевск — на вольное посе­ление. Обосновался там, нашёл работу, забрал семью. «Там жили хорошо, — говорит Роза Васильевна, — отец и мама работали. В Прокопьевске жило много обрусевших немцев, прекрасно знавших русский язык. Их сослали сюда в самом начале войны, как и чеченцев, ингушей, балкарцев и другие народы, которые Сталин объявил врагами». Вскоре Василию дали разрешение поселиться в любом месте, Елена Старченко (Элеонора Шейфер) со своей дочерью Розой. Беслан, 1962 год. ­кроме крупных городов. Решили

62

63

Вадим Дмитриев, г. Вуктыл (Республика Коми)

уехать из Прокопьевска, тем более что о тех, кто побывал в немецком плену, начали наушничать: служил немцам! Опасалась и Елена, которая говорила на русском языке с акцентом, ­объясняя это тем, что она якобы из Прибалтики. Так семья Старченко попала в Беслан. Дали земельный участок, на котором выстроили дом. В Беслане по сравнению с Прокопьевском было легче: фрукты, овощи, белый хлеб — вкуснее ничего в ­жизни не ели! Натрут дети душистую горбушку чесноком — и на улицу. Елена работала в роддоме. Детям не уставала напоминать: «Никому не говорите, что я немка!» В Беслане Роза Васильевна окончила школу, потом — Ессентукское педагогичес­ кое училище, затем — распределение в Среднюю Азию, в Алма-Ату воспитателем в детском саду. После смерти отца (он умер в пятьдесят два года: сказались перенесённые трудности) вернулась в Беслан. Позже брат перебрался на Север — в город Никель Мурманской области. Елена Яковлевна тоже отправилась туда — внуков нянчить. А подросли — помогала овладевать немецким языком, который изучали в ­школе. «Без бабулиных уроков я вряд ли бы в институт поступил!» — улыбается внук Андрей. Вот и пришло время, когда Елена Яковлевна почувствовала себя спокойнее: дети ­устроены, ­внуки растут. Последние годы жила в Минеральных Водах, где о ней заботилась дочь. Роза Васильевна вспоминает: «Мама любила смот­­реть футбол и хоккей, болела за Россию. А я вот люблю ­биат­лон. Когда наши побеждают, плачу от радости!» Восемьдесят шесть лет прожила Елена Яковлевна — Элеонора Шейфер, родившаяся сто лет назад в немецкой колонии под Челябинском. Русская ­немка, пережившая вместе со всем народом годы тяжёлых испытаний, преданная семье — мужу, ­детям, внукам, которые и были для неё Россией. Антон Шевелёв, г. Минеральные Воды (Ставропольский край)

«По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах, бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах…» Сколько раз я пела эту песню, но даже не подоз­ ревала, что ­корни мои идут из Забайкалья и слово «золото» напрямую связано с моими предками... Однажды дочери в школе дали задание написать о своей родословной. На трёх тет­ радных страницах мы написали сочинение, приклеили фотографию дедушки и получили ­второе место. Я сначала обрадовалась, но потом задумалась: «А ведь по сути мы ничего не ­знаем». Меня будто кто-то в спину толкнул, и я пошла по родственникам. Мама в то время уже умерла. Я была просто одержима идеей разыскать свои корни. Днём ­времени, как ­всегда, не хватало, и я по ночам писала о родных, а в раковине лежала гора немытой посуды. Мне приходилось ездить в другие города, и везде родственники помогали мне. Доставали трудовые книжки, фотографии, справки, награды. Иногда, чтобы уточнить дату рождения или смерти, шли к надгробию. Сердце сжималось, когда люди трепетно передавали для копирования бережно упакованные треугольники с ­фронта, пожелтевшие вырезки из газет. За эти годы я собрала интереснейший ­материал о своих предках, составила р ­ одословное древо. В процессе поисков я вышла на кандидата исторических наук Раису Васильевну Гончаренко, автора книги о забайкальских ­золотопромышленниках. Два года она провела в архивах Читы, собирая материал. Вскоре мэрия Читы пригласила нас, потомков рода из разных городов России, на презентацию «Саги о Шумовых». Приуроченная к ней выставка фотографий, интерьеров, личных вещей Шумовых продлилась целых полгода вместо запланированного месяца, её посетили около семи тысяч человек, был снят документальный фильм — настолько велик интерес и благодарность современников к людям, создававшим историю Забайкалья. Епископ Читинский и Забайкальский Евстафий написал отзыв о книге: «В трудные минуты нашей жизни история помогает воспроизвести в нашем уме и сердце добрые примеры и поступки, следуя которым, мы избавляемся от многих ­ненужных трудностей. Надеюсь, что исторический альманах о семье Шумовых послужит этой цели». По-разному складывались ­судьбы Шумовых. Они добывали золото, ­воевали за Отечество, становились купцами и промышленниками, возводили дома и ­дворцы, которые и в наши дни ­являются ­украшением городов; были и каторжанами, и меценатами: строили больницы, школы, железные дороги; служили у белых и у красных. Занимаясь своим ­родословием, я влюбилась в этих людей, они честно жили и трудились при любой власти, и не было в ­делах и помыслах их ни алчности, ни злобы. Так следует пос­т упать и нам, их потомкам. Род мой по линии мамы пошёл от Алексея Ефремова-Шумова и в нас­тоящее время насчитывает 260 имён. Основатель рода в Забайкалье нашёл золотоносную

64

Забайкалье оставило свой след во всемирной истории. Древние забайкальцы заселяли Америку по дну ­современного Берингова моря, которое в древности было сушей и связывало Евразию и Америку. До нашей эры Забайкалье было одним из центров Евразии по производству бронзы. Народы его — хунну (гунны), тюрки-уйгуры, монголы — создали великие степные цивилизации. ­С ­середины XVII в. край включён в систему российской цивилизации и два столетия был крайней юго-восточной территорией государства. Забайкальский участок государст­венной границы старейший в современной Рос­сии. Русские землепроходцы принесли сюда пашенное земледелие, Правос­лавие, городскую культуру. В XVII—XVIII вв. здесь сложилась государственная граница между российской и китайской цивилизациями, не препятствовавшая, однако, их торговым и дипломатическим контактам. Серебряные и золотые рудники и прииски Забайкалья попол­няли го­ Монголы у юрты. сударст­венную казну. Вместе с тем это была единственная территория России, где так долго содержались заключённые на каторге и в ссылке: в Баргузинском, Нерчинском, Ар­ гунском и других острогах. В ­середине XIX в. край стал форпостом присоединения амурс­ ких земель, а забайкальс­кие казаки сыг­рали в этом решающую роль. В 1851 г. была создана Забайкальская область — территория от Байкала до Амура с центром в городе Чите. Облик края стал стремительно ­меняться со строительством Забайкальской железной дороги: развивалась промышленность, увеличивалось население. Несколько столетий сюда направлялись различные в этническом и конфессиональном отношении миграцион­ные ­по­то­ки. Происходило взаимное проникновение различных культур. Живущих за Байкалом объединила единая территория, историчес­ кая судьба, необходимость охраны госу­дарст­ венной границы. В результате сложилась Забайкальские казаки. Николай Фомин, 2005 общность, называющая себя забайкальцами.

65

Купечество. Торговлей зани­ма-­ ­лись крестьяне, горожане, ка­заки, «ино­род­цы», от­ст ­ авные чи­­­новники и воен­нослужащие, к купцам же относились только богатые ­пред­приниматели. Куп­цы платили большие ­налоги: за себя, за семью, за беглых, умерших горожан. В 1770–1780 гг. «Жа­­ло­ванной грамотой городам» и другими законодательными актами купечество наделено сословными (гильдейскими) привилегиями. Для записи в низшую, третью гильдию необходимо было объявить капитал не менее 500 рублей, во вторую — не менее одной тысячи рублей, в первую — не менее 10 тысяч рублей. В дальнейшем эти нормы повышались. Гильдейское купечество освобождалось от подушной подати, но платило процентный сбор с объявленного капитала (1%, потом 5% и более). Рекрутскую повинность для купцов заменили денежным взносом, а ­вначале XX в. отменили. Купцы освобождались от казённых служб, а две первые гильдии — от телес­ ных наказаний. В 1800 г. для купцов введён чин коммерции советника, дававший привилегии, близкие к дворянским. Ими наделялись купцы, пробывшие не менее 12 лет подряд в первой гильдии, причём пос­ле деся­ тилетнего пребывания в ней они могли получить звание потомст­ венного почётного гражданина. Это давало право титуловаться как и дворянин — «ваше благородие».

жилу на слиянии двух притоков Амура — Шилки и Аргуни. Разбогатев, взял фамилию Шумов: «Пусть шумит по всей ­тайге наша фамилия». Один из разъездов желез­ной дороги, ведущей к ­приискам, назвали Шумовским, он нанесён на карту Читинской области. Женой Алексея стала Авдотья Фё­ до­ровна — второй гильдии купчи­ ха города Благовещенска. Владела ­при­исками, кожевенным и свечным заводами, сбывая товары в городе и на приисках. Шумовы-внуки, Алексей и Кон­стантин, ­являясь владельцами ­при­­исков и многомиллионного состоя­ния, были ­меценатами, общественными деятелями, сами ­получили хорошее образование и делали многое для просвещения народа. Алексей Шумов был попечителем Читинского пятиклассного училища: приобретал музыкальные инструменты, выделял мате­риальную ­помощь ученикам, установил электрическое освещение, выписывал из ­столицы ­книги. Был даже наг­раждён орденом Святого Станислава1. Его брат Константин Шумов выделял большие средств­а на ­содержание ­реального училища, Забайкальского областного приюта, Ново­троицкой одноклассной церковно-приходс­кой школы, Орден Святого Станислава был включён в капитул российских орденов после подавления польского восстания 1830–1831 годов наряду с другими польскими орденами. Его получали почти все государст­венные служащие, прослужившие установленные сроки и имевшие классные чины. Он давал право на потомственное дворянство. В среде дворянства возникло недовольство от слишком большого числа новых дворян из числа купцов и мелких служащих. В 1845 году было приостановлено награждение 2-й и 3-й степенями. Возобновились награждения в 1855 году, но теперь право потомственного дворянства предос­тавляла только 1-я степень ордена.

1

66

семей ссыльнопоселенцев, был директором Мариинского женского детс­кого ­приюта1, жертвовал ­деньги лазарету Забайкальской общины сес­тёр милосердия при Читинском женском монастыре. Жёны Шумовых происходили из знаменитых купеческих семей Читы — Филипповых и Костиных и постоянно значились в спис­ках ­жертвователей ­при­ходских училищ. Гу­ма­­ния Степановна Шу­мо­ва на капи­ Товарищество братьев Шумовых. В центре — талы, доставшиес­я ей в нас­ледство, его основатели, золотопромышленники благоустроила две церкви, дом свяАлексей и Константин Шумовы. щенника, поддерживала Общество сибиряков и сибирячек, обу­чающихся в Москве и Санкт-Петербурге. В 1911 году «­То­ва­рищество ­брать­ев Шумовых» купило имущество на сумму 35 000 руб­лей для ­пос­т­­­ройки Читинского детского приюта на улице Новобульварной. Это здание стало украшением города и памятником милосердия. Сейчас это областная детс­кая больница. Будучи многодетными, Шумовы нередко брали в семьи и воспитывали сирот. В 1914 году Шумовы построили четырёхэтажный дворец с зимним садом, картинной галереей, котельной, дизельной электростанцией, 50-метровой артезианской скважиной, лифтом, оперной и балетной сценой — для сдачи в аренду Общественному собра­нию и для семьи. Говорили, что проект его скопирован во время поездки Шумовых по Европе — то ли в Бёрне, то ли в Женеве. Это здание в стиле барокко и в наши дни является украшением города и признано объектом культурного наследия федерального значения. 80 лет в нём находится НКВД, КГБ, ФСБ. За 18 лет Шумовы добыли 160 пудов золота — это более одного процента всего золота, добытого в Забайкалье за 84 года. В отличие от некоторых золотопромышленников Шумовы не жалели своих капиталов на обустройство быта рабочих. Вот что рассказала Евгения Александровна Сизикова, старожил деревни Ильинки, поселения на одном из шумовских приисков — Кручининском, по названию реки Кручины: «Вся моя ­семья — отец, мать, сестра и я — работала на прииске «Верхний стан», ­который находился в восьми километрах от деревни. Когда подросла, заочно окончила педагогичес­кий инс­титут и всю жизнь проработала в школе преподавателем английс­ кого языка. В ­прииск входило 20 сёл с населением 12–14 тысяч человек. Одних китайцев было более двух тысяч. Жизнь била ключом. Сёла строи­лись. Когда рудники Мариинский женский детский приют. До 1865 года и для мальчиков. С 1885 по 1915 годы здесь воспитывались 404 девочки от 6 до 14 лет из бедных семей без различия звания, вероисповедания, сословия и происхождения.

1

67

закрыли, китайцы уехали, несколько человек остались, завели семьи, их потомки до сих пор живут в нашем селе. Русские работали отдельно от китайцев. Никаких конфликтов между ними никогда не возникало. Работа была тяжёлая. Породу, содержащую золото, добывали на глубине ­девяти метров вручную. Сначала собирали дрова, на них складывали Шумовский дворец, XIX век. Современники большие камни, раскаляли их, опус­ называли его «Роза снегов». Он так и не стал кали в шахту — отогревали породу, так родовым гнездом из-за революции. как в этих местах была вечная мерзлота. Я всегда боялась, что сверху на меня может упасть большая ­глыба. Надо мной смеялись: «Здесь вечная мерзлота и никогда ничего не оттает». Золото мыли на ­бутарах1 и сдавали Шумовым. Накануне Октябрьской революции были найдены богатые залежи горного золота. Но революция не дала Шумовым окончательно разведать запасы. У Шумовых было большое подсобное хозяйство для снабжения населения продуктами и транспортом: скот, птица, огороды, пашня, конюшни. В селе для жителей были парикмахерс­кие, сапожные мастерские, боль­ницы. Главврачом работал хирург Ян Станиславович Збоенский. У доктора были золотые руки, и больных к нему свозили со всех деревень. В магазинах Шумовы рассчитывали рабочих по расчётным книжкам продуктами, бонами (приисковыми талонами), материей. Пшеницу люди растили сами, а Шумовы построили мельницу, на которой каждый для себя мог смолоть муку. Шумовы поставили пожарную каланчу, с которой дежурные круглосуточно наблюдали за окрестностями. Церкви в Вознесенском не было, но на праздники Шумовы давали лошадей, и люди ездили в Новотроицкую церковь. Народ уважал Шумовых — если у кого была нужда, они всегда помогали. На свадьбы денег не жалели, давали тройку лошадей. Церковь в Новотроицке была очень красивая, в ней была церковно-приходская школа, моя мама училась в ней. Павел Алексеевич Шумов имел дома почти на всех приисках. В селе Ильинка стоял о ­ дноэтажный вытянутый дом с высокими потолками, из добротного круг­ляка, чемто ­пропитанного. Двери были филёнчатые2, стёкла на окнах узорные с пере­ливами. Дом ­отапливался печами, комнаты все отдельные. Полы покрыты красивой кафельной плиткой. На ней даже могли рубить мясо, она не трескалась и не меняла цвета. Когда Павел Алексеевич умер, в этом доме жили старатели со своими семьями, а ­после Бутара — трёхстенный ящик из 40–50-миллиметровых досок для промывания песков россыпных месторождений золота, удаления глины, крупной гальки и мелкого породного материала, наибольшее распространение получила в начале ХІХ столетия.

1

Филёнчатые — с использованием тонкой дос­ки или фанеры, вставляемой в раму, или узкой цветной полоски, разделяющей по-разному окрашенные участки на стене.

2

68

революции эти дома распилили и растаскали. Рядом стоял ещё один красивый дом и сад с к­лумбами. Там проходили совещания управляющих приисками и туда приезжали отдыхать из Читы дети с ­внуками. В с­оветское время в доме был детский сад, затем ­школа. Строились и двухэтажные дома: красивый дом Николая Алексеевича Шумова, управляющего приисками, Шу­ мовская ­контора, где работали счетоводы и десятники. Дом этот и сейчас стоит в Ильинке. Он был с огромной верандой, высоким крыльцом у парадного ­входа. Позже крыльцо убрали, вход ­заделали. Теперь в нём Ильинский дом культуры. При Шумовых река Кручина текла вдоль горы. В советское время русло перегородили, засыпали опилками, оно заросло ивняком. Старожилы говорят, что возрождение начнётся тогда, когда река Кручина потечёт по старому руслу. В 50-е годы открылась старательская артель «Новая жизнь». И потом подобные небольшие артели по добыче золота то открывались, то закрывались. Они перерабатывали то, что осталось от ­шумовских отвалов, и всё ­равно добывали много золота. По сравнению с золотой порой приисков сегодня живётся трудно: на всё село один телефон, кто как может, так и выживает. Может, всё же вернётся река Кручина в старое русло и мы заживём, как люди?» Мой прадед Павел Алексеевич (1856 г. р.) был старшим из шестерых сыновей Алексея Шумова. Его забрали в армию, но он служить не хотел и сбежал. Поймали, прогнали сквозь строй, били лозой, но он снова сбежал, после чего был поставлен перед выбором: снова армия или ­каторга. Выбрал каторгу. И так снова вернулся

69

Забайкальская каторга. С момента присоединения к России ­более чем на два века Забайкалье стало ­мес­том ссылки и ­каторги. «Край, ­сле­зам и скорби посвящённый», по ­сло­вам де­кабриста А. И. Одоевс­ко­го. ­Объяс­­­­ня­ется это не только удалён­ ностью края от центральных областей России, но и развитием здесь горнорудной промышленности, что требовало дешёвой рабочей силы. При горных предприятиях возникла система тюрем — Ал­га­чин­ск ­ ая, Ака­ туй­ская, Зе­рен­туй­ская, Ка­рийс­кая, Маль­­цев­с­кая и др. — так называемая Нер­чин­ская каторга. Первым забайкальским ссыльным (1653–1662 гг.) стал идеолог старооб­ ряд­чества протопоп Аввакум (т. I, с. 70). За ним «в Дауры» стали ссылать провинившихся знатных людей, казаков, стрельцов, военнопленных, определяя их к «ратному делу», чтобы кровью искупили свою вину. К таким ссыльным относились украинс­кие казаки, которые после присоединения

Путешествие Аввакума по Сибири. Сергей Милорадович, 1898

к России Левобережной Украины в XVII в. были недостаточно верны царю и «впадали в измены многия». Простых людей, как правило, ссылали на поселение: в посад или пашню, ­вместе с семьёй. Правительство стремилось увели­чить население в необжитых рай­онах. «В зак­лю­ чение» ссылали в основном опальных Въезд в Акатуйскую тюрьму, около 1907 года. вельмож и религиозных деятелей. Их следовало держать в темницах, в кандалах, «чтоб к ним никто не приходил и злого ученья у них не принимал». В край отправляют также «воров и татей»: за незаконное изготовление и торговлю вином, фальшивомонетчество, непослушание ­влас­тям, укрыва­тельство преступников, татьбу (разбой), мошенничест­во, воровство, бегство с военной ­службы, беспричинную стрельбу из ружей, кулачные бои, прошение милостыни и т. д. На Нерчинские рудники попали и участники пугачёвского бунта. В XVIII в. Пётр I добавил к существовавшим видам наказания ещё одно — каторгу (принудительные ­ра­боты). В Забайкалье стали ­активно разра­батываться месторождения се­­­реб­­росвинцовых руд. Оплата каторжного труда соответствовала цене вольнонаёмных работ, но 15% заработка удерживалось в пользу казны. Согласно указам начала ­1760-х гг. помещикам, крестьянс­ким и посадским мирам было предоставлено право приговаривать к ссылке «непотребных и вредных ­обществу людей» без суда. В 1799 г. по указу Павла влас­ти ­предприняли насильственное ­переселение в «полуденный край Сибири», так тогда ­называли Забайкалье, до 10 тысяч отставных солдат, ­преступников, непригодных к каторжным работам, и ссылаемых ­помещиками крес­ тьян. Из них было уст­роено ­множество сёл, где порядок держался на принудительном труде и суровом режиме. Как только режим ослаб, люди разбежались, оставив пустующими целые поселения. Переселили сюда и старо­обрядцев, вывезенных с бывшей территории Польши во второй половине XVIII в. Ссылать разрешалось только здоровых мужчин не старше 45 лет, пригодных к хлебопашеству, а семейных — с семьями. В 1826 г. «во глубине сибирских руд» оказались первые декабристы. За ними — участники польского национально-­освободительного движения, борцы за свободу Венгрии, петрашевцы, рево­люционеры-де­мо­кра­ты, народники, представители различных социалистических партий. Сро­ки ссылки до середины XIX в. не оговаривались, фактически она была пожиз­нен­ной. Чтобы попасть к мес­ту своего заточения, ссыльнокаторжные шли пешком тысячи километров. Экипажами перевозили только особо опасных государственных ­преступников, например ­декабристов, Н. Г. Чернышевского. Длинные вере­ницы людей, многие в кандалах, под охраной шли по Московскому

70

в Забайкалье. По отбытии срока каторжников переводили в разряд ссыльнопоселенцев. И тут представитель «золотого» рода Шумовых снова нашёл золото — ­золотоносную жилу на реке Кручине. Или, может, золото ­нашло его? Очень работоспособный и практичный, Павел к 1902 году владел четырьмя ­приисками. Его правнучка, моя мама, рассказывала, что каждый день на кручининских приисках намывали по два пуда1 ­золота. Как только намоют, стреляла пушка. Главными орудиями труда были топор, пила, лопаты, кайло. Механизация была представлена простейшими блочными подъёмными механизмами, а транспорт — тачками, в которые впрягались лошади и верблюды. Накопив достаточный, как ему казалось, капитал, Павел Алексеевич решил ­с троить на Байкале железную дорогу. Средства вкладывал большие, а отдачи не было. Строительство ­зат­руд­­­­няли горные хребты, реки, болота, холода, вечная мерзлота, наводнения, массовые заболевания, голод. Финансовое положение сильно покачнулось, семья начала бедствовать, из дома была продана даже серебряная посуда. Павел Алексеевич пошёл работать управляющим прииском к своему родному ­брату — Степану Алексеевичу. Павел Алексеевич очень любил своих детей, был доброй души человек. Вспоминает внук Павла Алексеевича — Леонид Сергеевич Серебренников: «Дед наш всё время жил на приисках. Был спокойный, приветливый и очень красивый. На Новый год всегда ходил в лес за ёлкой. Дети его — Павел, Таня, Борис, Пётр — весной и летом приезжали к нему на утиную охоту». На прииске он и умер от воспаления лёгких в возрасте 70 лет. В Чите у Павла Алексеевича был ­деревянный дом Пуд = 16,3084815 кг (устаревшая мера массы).

1

71

Супруги Павел Алексеевич и Татьяна Павловна Шумовы.

Оборотная сторона фото.

тракту — главной дороге, связывающей центр с Сибирью. Вслед за ними ­двигался обоз с женщинами и ­детьми. Входя в населённые пункты, партия затягивала песню, и навстречу им выходили сердобольные жители с подаянием. Для отдыха вдоль всего тракта были ­построены этапы — большие мрачные жёлтые здания, оборудованные только нарами. После ­постройки железной дороги заключённых перевозили в вагонах. По прибытии каторжан размещали по тюрьмам при рудниках, приисках и заводах. Заковывали в кандалы, одевали в халаты с яркой заплатой на спине в виде бубнового туза, а на половине головы сбривали волосы. Практиковалось одиночное заключение, порка розгами, приковывание к тачке или к стенной цепи. Теснота, отсутствие медицины, тяжёлая работа приводили к быстрым и час­тым смертям. С каторги бежали сотни заключённых. От опасных уголовников страдало население. Сигналом служило первое кукование кукушки. «Исполнить приказание генерала Кукушки» на языке каторжДекабристы Якушкин И. Д., Бобрищевников означало «бежать». Беглецов называли броПушкин П. С. и Кюхельбекер В. К. во дворе Читинского острога. Николай Репин, дягами. Они стремились выйти к Байкалу, где их ­­­1828­­–1830 ждала сложная переправа. Именно о них известная песня «Славное море, священный Байкал»1. Бродяги скрывались в ­лесах, переносили бесчисленные лишения. Но с наступлением холодов большинство водворялось в тюрьмы и на рудники. Пойманного ожидало увеличение срока, ухудшение условий, от 50 до 100 ударов кнутом. По истечении определённого срока заключённые могли быть переведены в вольную команду. Но и эта воля была относительной — использование на различных работах, постоянный надзор, жизнь в лачугах, сколоченных из валежника и досок. Большей свободой пользовались ­ссыльнопоселенцы — ­каторжники, отбывшие срок наказания.

1

Ссыльнокаторжный, прикованный на цепь.

Долго я звонкие цепи носил, Душно мне стало в горах Акатуя! Старый товарищ бежать пособил, Ожил я, волю почуя. Шилка и Нерчинск не страшны теперь, Горная стража меня не видала, В дебрях не тронул прожорливый зверь, Пуля стрелка миновала.

72

в восемь комнат, на каменном фундаменте. После смерти его первой жены Татьяны Павловны дом был продан и поделён на паи детям и внукам — ­всего наследников 16 человек. Причём одна из внучек отказалась от своей доли в пользу родственницы, находившейся в трудном жизненном положении. Золотодобыча была рискованным заня­т ием — во все времена «люди гибли за металл». 16 сентября 1912 года ­газета «Забайкальская новь» сообщила, что на Воскресенский рудник совершён налёт. Грабители потребовали у ­хозяина — Алексея Степановича Шумова ключи, вскрыли кассу, взяли 4000 рублей, 75 золотников, 6 фунтов золотого песка, револьвер. Однако не удовлетворились малой выручкой, потребовали книгу учёта и хранения добытого золота. Убедившись, что действительно накануне более пуда золота было вывезено в Читу, рассерженные бандиты тяжело ранили Алексея Степановича, сторожа, убили ­к итайца… Рабочие рудника решили преследовать банду, но хозяин отговорил их, так как оружия было недостаточно. Когда банда была арестована, стало известно, что в ­налёте участвовало 22 человека, в основном черкесы и евреи… В смутное время 1918–1920 годов, ­когда в центре области распоряжался атаман Семёнов, а окраины были отданы на разграбление бандитам, налёты на ­прииск стали обычным делом. За первый период власти большевиков, в ­марте — ­августе 1918 года, Шумовы потерпели убытку в 25 000 рублей. Однако «Товарищество ­братьев Шумовых» продолжало добывать золото при любой власти. И при советах, после 1922 года, они не закрыли работающие прииски, напротив, приобрели новые участки на реке Тунгиру и Олекме… Однажды семёновцы узнали, что поручик Михаил Шумов повезёт в Иркутскую золотосплавную мастерскую несколько пудов золотого песка. Они ссадили офицера с поезда, убили, золото забрали. Эти события подробно описаны в романе Василия Балябина1 «Забайкальцы»... В 1919 году молодой офицер Василий Константинович Шумов отправился в Харбин, ­пытаясь вывезти часть семейного золота, и исчез в дороге. В начале 20-х годов в читинской прессе появились перепечатки из харбинс­к их газет: Василий Шумов вместе с золотом был захвачен командиром одного из бронепоездов атамана Семёнова, доставлен в Читу, где подвергся жес­токим пыткам, а затем его изуродованное тело спустили под лёд реки Ингоды. Мой дед Борис Павлович, один из пятерых детей Павла Алексеевича Шумова, ­родился на приис­ке Шара-Горохон в 1891 году. Окончив шестиклассное училище, с 18 лет работал на прииске своих дядек Шумовых десятником. В 1915 году при­з­ван в царскую армию, а в ­1918-м — в армию Сибирского временного правительства, где служил в чине подпоручика у атамана Семёнова. В Гражданскую командовал полком Красной армии у Лазо. В 1920 году сыграл свадьбу — в Шумовском дворце, построенном его предками. С женой своей Екатериной Стрижовой, личной Василий Иванович Балябин — советский писатель, начал публиковаться с 1947 года в альманахе «Но­в ая Сибирь». Наиболее значительное произведение — роман-эпопея «Забайкальцы» о жизни забайкальского казачества в предреволюционные и революционные годы.

1

73

Дворец, построенный моими предками, и по сей день является украшением Читы.

телеграфисткой Колчака, а в недавнем прошлом гимназисткой из Перми и выпускницей балетной школы, он познакомился в Чите. У Кати был чудесный голос, и она пела ему романсы по телефону. Как только родился первый из восьмерых их детей, она стала домохозяйкой, посвятив себя семье. Хорошо готовила, шила, разводила цветы, выписывала много литературы, в школе бесплатно вела танцевальный кружок, участвовала в художественной ­с амодеятельности: играла на фортепиано, пела. Дед работал начальником золотых приисков Читинской области. Знал китайс­к ий язык — на приисках работало много китайцев. Наступило время репрессий. В 1929 году семью выселяют из посёлка, дают 24 часа на ­сборы. Борис запряг тройку лошадей, погрузил на повозку вещи. Отъехали от деревни 20 км, за ними погоня: отобрали и вещи, и лошадей. Борис нанял лошадей в ближайшей ­деревне, кое-как доехали до родственников в Чите, а затем до Шахтоминских приисков, где уже при советской власти работал ­управляющим отец Бориса — Павел Алексеевич. А ­вскоре старый друг Бориса, с которым они партизанили в Забайкалье, вызвал Бориса через Золотоуправление на работу в Красноярск. Сам он работал главным механиком приисков. В центре Красноярска у Шумовых был двухэтажный дом, построенный когда-то для Бориса отцом Павлом Алексеевичем. Устроив семью, Борис уехал на север края устраиваться на работу. Вернулся только весной. Знал, что семья голодала. Подошёл к воротам, сел на скамью и долго не решался войти — живы ли? Живы были все, но чего это стоило! Супруга Екатерина Мефодьевна заболела тифом, и, чтобы вылечить

74

её и не умереть с голоду, продали всё — ковры, посуду, украшения. Борис привёз с ­собой талоны «Золотопродснаба», накупил продуктов — вот радости-то было! Сдали дом в аренду, собрали пожитки и отправились к мес­т у работы главы семейства. До Енисейска ехали на лошадях. По реке Пит решили плыть своим ходом, купили большую ­лодку. Против течения лодку тянули на бечевах руками. Продовольствия не хватило. Хлебом помогали илим­щики (т. II, с. 96), ловили рыбу, жарили на костре. В 1932 году прибыли в Пит-Городок. В те годы его ещё не было на картах, но жизнь там уже кипела. Работали рудники, золотоизвлекательные фабрики, Ерудо-Питское золотопоис­ковое управление треста «Енисейзолото». Посёлок располагался на берегу красивейшей таёжной реки Пит. Здесь находилась контора, механические мастерские с литейным цехом, продснаб, двухэтажная средняя школа. С марта 1933 года Борис работает начальником ­прииска Ильинский в семи километрах от Пит-Городка. Купили большой дом с огородом недалеко от дома отдыха, через речку от посёлка. Там было всего пять домов: директора золотых приисков, инженера и технолога рудника. Борис был заядлым охотником, одним выстрелом мог убить двух уток, а за одну охоту добыть несколько десятков. Любил лес, ходил за брусникой, черникой, рыбачил. На верёвку ловили тайменя и продавали в посёлке, на удочку и перемёты — хариуса, налима. Борис хорошо пел, играл на гитаре и балалайке, был тамадой на свадьбах, алкоголь не упот­реблял никогда и не курил. Охоте, рыбалке, игре в шахматы и на музыкальных инст­рументах научил и своих детей. Открыл два месторождения золота: на прииске Аяхта и на Еруде, здесь попадались самородки до 70 граммов. За это его премировали путёвкой в Крым. В 1937 году начались массовые ­аресты. 30 марта 1938 года арестовали и Бориса Павловича. Методы ведения следствия были столь «эффективными», что обвиняе­мые при­ зна­вались в несовершённых пре­ ступ­­лениях. По делу проходило 18 человек. Ему предъявили обвинение: организация повстанческих Борис Павлович Шумов с семьёй. групп по ­борьбе с советской властью

75

Степан Маевский, г. Красноярск

на золотых ­приисках — и приговорили к расстрелу. Сиротами остались ­п ятеро — от 16 лет до 4 месяцев. Несколько десятилетий родные не знали, что же произошло на самом деле, и жили с клеймом «семья ­врага ­народа». Сын Борис в 1953 году делал запрос — пришёл ответ: «Умер в 1952 г. в Северо-Енисейской тюрьме». На запрос дочери Маргариты в 1957 году пришёл ответ: «Шумов Б. П. умер 27 марта 1943 года, диаг­ноз — инфаркт миокарда». В 2008-м я затребовала дело в ФСБ по Красноярскому краю. Прочла, что приговор приведён в исполнение 15 мая 1938 года. Сыновья Бориса Павловича — подростки Борис и Георгий своим охот­ ничьим и рыболовным промыслом, перенятым у отца, помогли выжить семье, ­когда ­главного кормильца арес­товали. Ловили зайцев, белок, могли за день принести домой до 60 рябчиков и продавали их по рублю. Их мама Екатерина Мефодьевна, заболев воспалением мозга, ушла из жизни в возрасте 42 лет, в июле 1942 года, а в ­августе Борис уже воевал на 1-м Белорусском фронте. Вот некоторые из его воен­ ных воспоминаний. Когда брали Смоленск, оказались в засаде на болоте. Всё оно было усеяно ­т рупами. Чтобы не утонуть, подкладывали трупы под себя. Мёртвые тонули, ­спасая живых… Однажды во время бомбёжки спрятались под громадным ­д убом. Интуиция подсказала опасность, Борис звал солдат уйти, но они побоялись, а он рискнул, перебежал до глубокой воронки и залёг там. Через несколько ­минут в дуб попал снаряд, и его разнесло в ­щепки… Награждён медалью «За ­отвагу» за организацию дымовой завесы при форсировании Днепра, чем способствовал ­незаметному продвижению ­пехоты с наименьшими потерями… В июле 1944 года

Медаль «За отвагу».

76

ранен под Бобруйском1. Тяжёлое ранение правой ноги. В медсанчасть была длинная очередь, и он лежал на носилках в большой луже крови. Мимо шёл военврач, остановился и крикнул санитарам: «Этого срочно в операционную!» От большой потери крови и сил упал духом, ничего не ел. А медсестра всё время уговаривала что-нибудь съесть: ­«Ну скажи, чего тебе хочется?» Чтобы она отстала, Борис сказал: «Свежего огурца». Была зима, но неизвестно откуда она принесла ему свежий огурец. Борис был очень удивлён и воспрял духом. Госпиталь находился на Волге, и он часто ходил на реку, ­развязывал ногу и грел её на солнце. Раны стали заживать. В госпитале провёл несколько месяцев и по ранению вернулся домой, в ПитГородок. Получил инвалидность, ходил на костылях. Борис был бессменным членом редколлегии стенной газеты Питского ­приискового управления. В 1946 году к Дню Победы администрация клуба ­заказала Борису Борисовичу большой портрет Сталина масляными красками на ­холсте. ­Пока писал, несколько раз приходили разные комиссии. Портретом остались ­довольны и заплатили ему 700 рублей. По тем временам это была очень ­большая сумма. В 1948 году Борис поступил в Горный техникум. Все годы у Бориса Борисовича любимым увлечением кроме рыбалки и охоты была живопись. Картины он ­дарил родным, друзьям, знакомым. Многие из них бережно хранятся до сих пор. Ещё ­одним увлечением были книги. Он привозил их отовсюду, не пропус­кал ни одной книжной ярмарки. Собралась библиотека порядка 1500 томов. Когда Борис Борисович умер, мама написала на плите: «Родной наш, ты всегда с нами». С уверенностью могу сказать, что там, на небесах, нашим предкам за нас не ­с тыдно. Новые поколения Шумовых внесли достойный вклад в развитие ­с траны. В Великую Отечественную войну самоотверженно защищали Родину от ­врага, в мирное время строили БАМ (Байкало-Амурская магистраль). Унаследовав коммерческую жилку, несколько человек заняты предпринимательством. Среди ­потомков много педагогов, есть учёные, врачи, лётчики, строители, инженеры, ­военные, общественные ­деятели — ответственные и порядочные люди. Наталья Орехова, г. Чита Победитель литературного конкурса «История семьи в истории России» Наталья Георгиевна Орехова — программист, предприниматель, член правления Историко-родословного общества, печаталась в районных и региональных газетах, соавтор книги «Род Шумовых», награждена ­медалью «В память 400-летия дома Романовых», мама двоих детей.

Бобруйск — город в Белоруссии, административный центр Бобруйского района Могилёвской области, на реке Березине (бассейн Днепра). Крупные вражеские группировки были окружены и разгромлены под Витебском, Бобруйском, Минском, Вильнюсом и Брестом в ходе одной из крупнейших наступательных операций «Багратион» с 23 июня по 29 августа 1944 года.

1

77

Часть каждого из нас — это наши предки, корни дерева, уходящие глубоко в почву. Мы не видим этих корней, порой не придаём им значения, но они есть! И чувство древности рода даёт нам силы, питает нас. Я живу в России и считаю себя русской, но корни мои по материнской линии уходят в Болгарию. Память моей бабушки бережно сохранила то немногое, что она слышала от своих мамы и бабушки. Вот что я узнала о том далёком времени из её воспоминаний и из книг. В конце XIV века эта страна была завоёвана Османской империей и несла многовековое бремя турецкого ига. Вот свидетельства 1851 года из дневника болгарского писателя Габора Егреши: «Турецкий хулиган выстрелил средь бела дня в одного болгарского попа. Наказание назначили — проживание два года в другом городе. Больше ничего. Часто можно увидеть, как турецкий ребёнок избивает палками болгарского крестьянина, а тот не смеет и защититься. Один болгарин, житель Видина, был арестован и приговорён к смерти за то, что начал строить дом с каменной кладкой. Он был обвинён в том, что строил крепость… Как будто какой-то злой колдун перенёс меня из блестящих залов Парижа в центр Африки и на целое тысячелетие назад, в первобытное­общество… И сегодня турки живут так, как во времена Мухаммеда». Болгары боролись за свою независимость. В 1876 году в болгарских землях вспыхнуло общенародное восстание, наз­ванное Апрельским, но было жестоко подавлено турками, которые выжгли и разграбили цветущие болгарские сёла Вера Владимировна Нейковская (Геращенко) Панагюрище, Копривщица, Перущица, (в центре) со своей дочерью Лилией и внучками Валерией и Миленой. Батак... Было убито более тридцати тысяч человек. Борьба шла за каждый дом, в ней участвовали не только мужчины, но и женщины и ­подростки. Отчаяние удесятерило силы несчастных, которые шли на верную смерть. Где же искать защиты? Судьба болгар нашла живой отклик в братской России. Ведь и болгары, и русские — славяне, православные. Совсем скоро, в 1877 году, начнётся русско-турецкая война… Видимо, к этому периоду и относятся события, о которых пойдёт речь. Пра­пра­ бабушка моей мамы, молодая красивая женщина (большие серые глаза и гус­тые ру­сые волосы — характерная особенность всех женщин нашей семьи по болгарс­кой линии), вместе с односельчанами спасалась бегством. Поздней ночью они тайком соб­ рались на берегу Дуная. Ни единый звук не нарушал напряжённой тишины. Осторожно

78

отвязали лодки, погрузили в них нехитрые пожитки, сели потеснее, чтобы всем хватило места, и поплыли в сторону Украины. Прапрапрабабушка крепко прижимала к своей груди маленького сына, стараясь согреть его своим теп­лом. Но ребёнок, чувствуя тревогу матери и общий страх, стал плакать. Плач, прорезавший тишину, мог выдать беглецов — они не успели ещё отплыть далеко от села, занятого турками. Молодая женщина целовала малыша, горячим шёпотом уговаривала замолчать, молилась. Но всё нап­расно: ребёнок кричал всё отчаяннее. И тогда обезумевшие от страха люди выр­вали из рук матери сына и бросили его в тёмные воды Дуная… Не знаю, могу ли я осуждать беглецов за их жестокий поступок. Страх часто лишает людей разума. Когда наконец лодки пристали к берегу, прекрасные волосы женщины стали седыми... Так мои предки из Болгарии попали на Украину, ставшую для них спасением. Моя прабабушка Анна Трифоновна Папазова жила в Запорожской области. Там родилась и моя любимая бабушка Вера Владимировна Нейковская, училась, работала, вышла замуж. Мой дедушка Николай Николаевич Геращенко привёз молодую жену в Минеральные Воды — уютный городок у подножия горы Змейки. Здесь родились мои мама и папа, я и моя сестра. Так одна из болгарских ветвей нашего рода оказалась на Кавказе. Бабушка хорошо знает ­болгарский язык, народные традиции. На одном из праздников высту­пал известный болгарский певец Бисер Киров. Бабушка стала разговаривать с ним на ­болгарском ­языке. Он удивился, а ­потом обнял её и по-дружески поцеловал.

79

Русско-турецкая война (т. I, с. 89) 1877–1878 годов. По итогам Крымс­кой войны 1853–1856 гг. Ос­ ман­ская империя была обязана даровать христианам равные права с мусульманами. Однако обязательств не выполнила: в судах свиде­тельства не­мусульман против мусульман не при­нимались; в 1860 г. в Ливане были вырезаны свыше 10 тысяч хрис­тиан; в 1866–1869 гг. во время восс­тания на Крите за объединение острова с Грецией свыше 700 женщин и детей, укрывшихся за стенами монастыря Аркади, взорвали себя, чтобы не сдаться осаждавшим туркам. Всё это вызвало сочувствие к положению христиан в Османской империи. Попытки мирными средствами улучшить положение христиан были сорваны, и в апреле 1877 г. Россия объявила Турции войну. Плечом к плечу с русскими солдатами сражалось болгарское ополчение, населявшее Бессарабию (часть Молдавии)

Подавление восстания против турецких захватчиков в болгарском городе Батак. Феликс Каниц, 1860

и Таврию (Крым). Русская армия и ополчение разгромили турецкие вой­ска. Россия вернула себе южную часть Бессарабии и присоединила крепости Карс, Ардаган, Баязет и Батум — тер­ритории Турции, Арме­нии, Гру­ зии. Болгария стала автономным государством, самым большим на Бал­канах; приз­навалась независимость Черногории, Сербии и Румынии. В Болгарии сохранилось свыше 400 памятников русским. Каждый год 3 марта по всей Болгарии, в том числе на горе Шипке, где прошли решающие сражения, у Па­мятника свободе, возлагают венки в память о русских, украинских, белорусских, румынских и финских воинах, погибших за освобождение Болгарии. На площади перед зданием парламента у памятника Алек­сандру ІІ идёт торжественная служба. Царь-освободитель и все рус­с­кие воины-освободители ­поминаются в православных храмах с 1878 г. по сей день.

Юлия Барышникова, г. Электрогорск (Московская область)

Бой за Шипку. Димитр Гюдженов, 60-е годы XX века

Мне было приятно, что бабушка не забыла своих предков. Каждое лето мы ездим на Украину, и бабушка часто общается со своими родственниками на болгарском языке. Семейное предание о ребёнке, погибшем в водах Дуная, особенно ­волнует потому, что в нашей семье очень любят детей. Бабушка много лет работала учителем, мама — воспитатель детского сада. И я с удовольствием помогаю летом учителям, работающим в нашем пришкольном лагере, мне нравится возиться с детьми, организовывать для них игры, читать книги. История моей семьи ещё раз подтверждает всем известный факт: наша Россия — многонациональная страна. В ней живут люди разных народов и дружат между собой. Валерия Ермак, г. Минеральные Воды (Ставропольский край)

80

В каждой семье есть семейный архив, свидетельства из жизни предков: документы, письма, фотографии. Раньше фотографии в рамочках висели в избах на самом видном месте. И это было правильно. Все знали: это твой род. Однажды мы с мамой рассматривали семейные фото и меня заинтересовали два снимка. Первый был сделан в Польше. Ему уже с­то с лишним лет. На нём прапрадедушка Казимир Кардель. Мои предки были сосланы в Сибирь за участие в поль­ском восстании 1860–1864 гг. (т. I, с. 215) Там, в Киселёвске, познакомились и поженились мои прабабушка и прадедушка Фёдор Павлович Сесо­ ров и Франтина Казимировна Кардель. В 1951 году они переехали в Барнаул.

Прапрадед Казимир с женой и сыном, конец XIX века.

81

Ссыльные поляки в Сибири. Бо­лее 18 тысяч польских повстанцев и членов их семей было выслано с 1863 по 1866 г. в Сибирь, в том числе 3894 — на каторгу. Большая их часть — дворяне. Ссыльные умирали, кончали жизнь самоубийством, бежали и уезжали после отбытия срока, небольшое число попало под ­амнистию 1883 г. Наиболее предприимчивые ос­ тались или вернулись, побывав на родине и разорившись. Они скупали за бесценок у остяков и тунгусов пушнину, у крестьян мясо, рыбу, кедровый орех и отправляли на продажу в губернские города. Во всех городах Сибири были «Варшавские магазины». Промышленные товары высылались из Варшавы. «Эти прежние безумцы, — писал о них польский ссыльный народник Ф. Кон, — уже занимали должности в полиции, эксплуатировали туземцев, торговали водкой... Из пятидесяти полных веры в своё дело людей едва 10–15 сохранили свою уж не революционность, а просто человеческую личность». В Сибири тогда царила почти поголовная неграмотность, и поляки служили квалифицированными рабочими, инженерами и управленцами. Получили распространение польс­кие мастерские: портные, сапожные, сто­ лярные. На знаниях и ­энтузиазме поляков работали Минусинский, Ир­­кут­с­кий, Ени­сейский, Томский музеи. Зна­чи­тельный вклад в научное ­ос­воение Сибири внёс Александр Че­ка­нов­ ский. До ссылки он учился в Киевс­ком

и Дерптском университетах. По пути на каторгу Чекановский собрал коллекцию насекомых и передал её впоследст­вии в Российскую академию наук. Он добывал средства тяжёлым крестьянским трудом в Забайкалье, пока его друг-академик не помог ему переехать в Иркутск. Там он занялся метеорологическими наблюдениями; собрал и описал 69 видов грибов; изучал геологическое строение долины реки Ангары; составил каталог коллекций Сибирского отдела Императорского русского географического общества; издал монографию о геологичес­ком строении Иркутской губернии. Награждён золотыми медалями Русского географического общества и Международного географического конгресса в Париже за карты, составленные в ходе многочисленных экспедиций. Бенедыкт Дыбовский — ­зачинатель научного изучения Байкала, биолог, зоолог и врач. Снискал мировую славу исследованиями фауны и зоогеографии Байкала, Забайкалья и Дальнего Востока. Получив разрешение вернуться в Польшу, лишь ненадолго оставил Сибирь. Ссыльные не имели права давать ­уроки, вести знакомство с учителями и учениками, заниматься журналистикой. Но потребность Сибири в интеллектуальных силах была столь велика, что начальство уступало требованиям жизни. Поляки были коррес­ Бенедыкт пондентами газет, занимались медициной, пеДыбовский дагогикой. Так, каракозовец Максимилиан Маркс давал частные уроки, работал в музее Енисейска, производил метеорологические наблюдения для Главной физической обсерватории в Петербурге — на первой в регионе метеорологической станции, в собственной квартире; составил таблицы времени для Енисейской губернии, доказал существование космической пыли. Полякам разрешалось везти с собой и получать почтой книги. Ссыльные устраМаксимилиан ивали библиотеки, которыми пользовалось местное население. Маркс Библиотека ссыльных Карийской каторги состояла из нескольких тысяч томов. Так в Сибирь попал и «Капитал» К. Маркса. Пользовались популярностью лекции политических, о которых полиция знала, но помалкивала и даже давала хорошие рекомендации ссыльным, чтобы быстрее от них избавиться. При участии выпускников Варшавской консерватории в Омске, Томске открываются отделения Русского музыкального общества. Благодаря Болеславу Шостаковичу в Сибири получило широкое развитие садоводство, разведение в районе Иркутска малины, клубники и некоторых садовых цветов. Семена доставляли сыновья, обучавшиеся за границей. Участвовали поляки и в общественной жизни. В Барнауле, находясь под негласным надзором, Н. Вильконский, сплотив группу польской интеллигенции, критиковал царское правительство. В 1905 г. принял учас­тие в митингах, призывал к революции. Наряду с другими общественными деятелями стал жертвой черносотенного погрома.

82

Прадед Фёдор Павлович Сесоров, начало XX века.

Сесоровы Александр Фёдорович и Зинаида Ивановна, мои дедушка и бабушка, свадебное фото, 1967 год.

Фёдор Павлович работал старшим диспетчером Алтайской железной дороги, а Франтина Казимировна была домохозяйкой, воспитывала четверых сыновей и дочь. Семья была дружной, трудолюбивой, но шумной. В любой трудной ситуации взрослые и дети стремились найти общее решение. Это золотое правило семейной жизни моих предков. На втором фото запечатлены мои дедушка и бабушка. Мама сказала, что это свадебная фотография. Но бабушка в скромном светлом платье, без фаты? Оказывается, мой дедушка служил во Владивостоке, на Тихоокеанском флоте, а ­бабушка училась в кулинарном техникуме. Денег не было, поэтому и наряд ­свадебный скромный. В 1968 году дедушка с бабушкой переехали в Барнаул: ­воспитывали сыновей, работали, поддерживали друг друга. Мой прапрадед по линии матери Пётр Маркович Суворов, хороший и работящий человек, в 30-х был раскулачен. У него отняли дом, скот, землю — те, кто раскулачивал, но не работал. Уже тогда органы власти использовали служебное положение в корыстных целях. Из ссылки в родное село прапрадед не вернулся: построил дом в Барнауле. Там и сейчас живут мои дедушка и бабушка, такие же ­т рудолюбивые, как прадед. Я часто задаю себе вопросы: откуда он брал силы? Что помогло ему не озлобиться на государство, которое пыталось его уничтожить? Он до самой смерти продолжал честно жить и работать. Чем больше я думаю о ­с удьбе своих предков, тем больше утверждаюсь в мысли, что именно на таких людях держится наша Родина. Всю войну прошли Сидоровы Иннокентий Николаевич и Нина Ива­новна, родители мое­й бабушки. 20-летняя бабушка была командиром отделения в береговой обороне во Владивостоке, в бухте Находка. Там служили почти одни ­женщины. Когда ­г итлеровская Гер­ма­ния начала войну против нашей страны, Тихоокеанский

83

флот, хотя и находился в десяти тысячах километрах от фронта, сразу же был приведён в состояние боевой готовности, ведь Япония как союзник Германии могла в ­любой момент нарушить договор о нейтралитете между СССР и Японией и вступить в войну на стороне Германии. Япония неоднократно провоцировала военные инциденты. Японские самолёты с целью разведки то и дело вторгались в воздушное пространство нашей страны, а японские корабли — в наши территориальные воды. В 1941–1944 годах японцы задержали 178 судов и потопили 11 транспортов. Тихоокеанский флот в первые дни войны с Германией выста­ вил оборонительные минные Нина Ивановна Сидорова. Барнаульская трикотажная заграждения на подходах фабрика, послевоенные годы. к Владивостоку, Советской Га­вани, Петропавловску-Кам­ чат­скому. Эти минные поля в сочетании с береговой и корабельной артиллерией должны были обеспечить защиту наших берегов от кораблей и десантов возможного противника. Прабабушка часто рассказывает, как было страшно. Когда прилетали японские самолёты и начинался бой, девушки под пулями бежали к своим пушкам. В смерть никто не верил. Ведь они были молодые, красивые, собирались жить, рожать детей. После войны прабабушка вернулась в родной Барнаул, на трикотажной ­фабрике проверяла продукцию. У неё было шестеро детей. Сейчас Нина Ива­ нов­на на ­пенсии. Все мы её очень любим, помогаем во всём. Недавно отмечали её 90-л­е тие. Писать ­родословную мне помогают родственники. Эта работа хоть и трудная, но нам всем нравится. Зачем мы это делаем? Нужно возвратиться к тем утраченным ­ценностям, которые делали сильными отдельного человека, семью, род, государство. Юлия Сесорова, г. Барнаул

84

Жила-была на чувашской земле семья Кульпиных. Семья мастеровая, отец — кузнец, мать растила шес­ терых детей. Не мало и не много по тому времени. Моя прабабушка Тоня была младшей дочкой, родилась в 1900 году, в новом, ХХ веке. Ни одно из важнейших событий ХХ века не миновало нашу семью. Жили они небогато, но подрастали дети. Прапрабабушка и прапрадедушка, хотя и были неграмотными, старались учить своих детей. Старший сын Василий до революции окончил двухклассное училище Министерства народного просвещения Российской империи в Ши­ха­ за­нах (это была шестилетка), стал работать учителем. Он стал первым в семейной династии учителей. Другой брат моей прабабушки, Николай, тоже выб­рал профессию учителя. Жизнь стала налажи­ваться. Братья помогали родным, чтобы учились младшие. Но вмешалась война. Первая мировая... Братья защищали Отечество, дослужились до подпоручиков. Их дореволюционные фотографии на плотном картоне с золочёными вензелями хранятся в семейном альбоме. Николай в 1916 году стал командиром взвода, а потом и командиром роты 312-го стрелкового полка, награждён Георгиевским крестом. Был ранен, но с той войны оба брата вернулись. Мечты молодых Кульпиных перечеркнула рево­ люция 1917 года. Выходцы из простого народа, братья приняли революцию. Николай в 1918 году во главе отряда красногвардейцев воевал на Забайкальском фрон­те против атамана Григория Семёнова. После ликвидации фронта ушёл в ­подполье, в партизанс­кое движение в Кузбассе. Об этом я узнала из газет и книги «Они боролись за счастье народное» Чувашского книжного ­издательства. Историю жизни и гибели этого человека сохранил для потом­ков соратник Николая Ива­новича Кульпина по партизанскому отряду, ­краевед Г. Ба­т урин. Николай погиб на посту начальника милиции города Красноярска в начале 1920 года от рук ­белогвардейцев. Ему было всего 25 лет.

85

Братья Кульпины, фото 1871 и 1875 годов.

Письмо с фронта Николая Кульпина.

Прабабушку Антонину Ивановну ре­ волюция застала семнадцатилетней девушкой. Она работала вместе с мужем в школах нашей республики. Про моего прадедушку, Николая Дмитриевича Краснова, можно сказать, что он много лет директорствовал в школах. Я удивилась — почему так много школ он возглавлял? Бабушка ответила: «Его посылали туда, где трудно, где нужно было построить школу и организовать её работу с нуля». Создав школу, он снова ехал в неизвестность. Своего дома у семьи учителей не было — жили при школах, снимали «углы», как выражается прабабушка. В семье было четверо детей. Са­ мая старшая — моя бабушка по имени Воля. Такое имя дал ей отец — несгибае­ мый коммунист. Хотя в 30-е годы прадедушку чуть не исключили из партии. Брат дедушки Александр Дмитриевич Крас­нов был объявлен врагом народа. Александр учился в знаменитой Сим­ Семья Красновых. бирской чувашс­кой учительс­кой шко1 . После свержения царя окунулся в политику, вступил в партию ­эсеров. Работал ле в Казани, там были сконцентрированы чувашские революционные силы. Александр Дмитриевич Краснов был председателем Казанского чувашс­кого военно-­окружного комитета2, работал рука об руку с людьми, известными из истории и даже из названий улиц города Чебоксары — Карлом Яновичем Грасисом, Даниилом Семёновичем Эльменем, сотрудничал с газетой «Канаш» («Совет»)3. И всегда стремился к знаниям — учился в Северо-Восточном археологическом и ­этнографическом институте 4, на юридическом факультете Казанского университета, окончил медицинский факультет 1-го Московского государственного университета, аспирантуру Центр подготовки творческой интеллигенции чувашского и других народов Поволжья, основанный просветителем чувашского народа И. Я. Яковлевым 28 октября 1868 года в городе Симбирске.

1

Демократическая военно-национальная организация Казанского военного округа. Образован в Казани съездом чувашских военных представителей частей и гарнизонов округа в декабре 1917 года.

2

Национальная газета на чувашском языке, создана в Ульяновске.

3

При Казанском университете в 1916 году был открыт археологический и этнографический институт, существовавший до 1920 года.

4

86

и ординатуру Ленинградского травматологического института. В 1918 году перешёл из партии левых эсеров в партию большевиков и даже опубликовал заявление об этом в губернской газете «Знамя революции» с ­извинениями за свои ошибочные высказывания против коммунистов. С образованием Чувашской автономной области в числе ведущих партийных работников переехал в Чебоксары. Был заведующим областными отделами здравоохранения, социального обеспечения, писал книги по медицине и о революционных событиях. Именно его книги «Некоторые критические заметки к трудам по революцион­ ному движению среди чувашей» и «Февраль — Октябрь», вышедшие в 1931 году, стали поводом для репрессий. Какие критические заметки были нужны советской власти? Книги назвали антисоветскими, автора — «эсеровским контрабандистом». Начались гонения. Александр Дмитриевич кочевал по разным городам. После запрета жить в европейской части СССР переехал в Казахстан. Но и здесь его не оставили в покое. Он был арестован и… исчез, как тысячи невинных. Во время «хрущёв­ с­кой оттепели» был реабилитирован. Мой прадедушка не избежал допросов по поводу брата. Неизвестно, чем бы это закончилась, если бы не война. С первых дней прадедушка стал проситься на фронт. Он преподавал историю и считал, что учить детей нужно не только словами, но и пос­т упками. Но на фронт его не брали из-за серьёзного заболевания лёгких. Однако прадед добился своего. На войне дедушка стал телефонистом. О телефонистах не слагают песен. Между тем им принадлежала немалая роль в успехе боевых операций. Под шквальным огнём они обеспечивали надёжную связь, ежедневно совершая свой незаметный подвиг, в одиночку, в отрыве от своих подразделений. Я даже не представляю моего прадеда, который на всех фото подтянутый, в строгом костюме — директор школы, — ползущим с автоматом, телефонными коммутаторами и тяжёлой бобиной кабеля по грязи, по снегу. У нас сохранились четыре почтовые карточки, присланные из госпиталя — писать с фронта времени у прадедушки, видимо, не было: «14.01.43. Дорогая моя дочка Воля! Посылаю тебе отцовский красноармейский сердечный привет. С какими результатами ты кончила 1-е полугодие 1942–1943 учебного года? А мой сыночек Лёва? Такую открытку пошлю и ему на днях. Вы поста­ райтесь сохранить эти открыточки до моего приезда. Приехали ли во время каникул из Турмышей? День за днём получаем радостные сообщения Совинформбюро об осво­бождении советских городов: Минеральные Воды, Кисловодск, Пятигорск и др. Целую. Твой папа». Я не встретилась со своим прадедом, но память о нём — хорошем человеке и учителе, мужественном солдате, настоящем отце хранится в моей семье. Чем больше я изучаю историю своей семьи, моего народа, тем более понятной, интересной, близкой становится для меня история моей страны. Юлия Кронитова, г. Чебоксары (Чувашская Республика)

87

«Это чудно — знать одну эпоху, пережить другую и жить в третьей. Не только из века в век перешагнуть, но и в иное тысячелетие. Шарахаться из одной финансовой системы в другую, из одной диктатуры в иную. Пережить мировую войну, на руинах строить новое, переосмыслить ряд наук и философских учений, наблюдать извращение истории, испытать на себе «перестройку» — так рассуждает герой моей работы Александр Александрович Гродзицкий. Педагог, крае­вед, журналист, писатель, почётный гражданин ­города Резекне1, автор публикаций об известных его уроженцах — Юрии Тынянове2, Франциске Варславане3 и многих других. Ни в одном учебнике истории так увлекательно не рассказано об истории городка. Он знает важнейшие события в Резекне за последние 60 лет. Здесь родились его предки. Дед — состоятельный домовладелец из рода староверов, первых русских на латгальс­кой земле4. Отец — учитель истории. Детство прошло на Садовой улице, и название её никогда не менялось.

Александр Александрович Гродзицкий.

На берегу реки Режицы, 1930-е годы.

Резекне — с 1778 по 1920 годы — Режица, город Витебской губернии Российской империи, отошедший к Латвии в результате мирного договора между РСФСР и Латвией.

1

Юрий Николаевич Тынянов — известный писатель, поэт, переводчик, литературовед, критик, наиболее известные работы посвящены Пушкину, Грибоедову.

2

Франциск Варславан — заслуженный художник Латвийской ССР.

3

Латгалия — восточный край Латвии, примерно 1/4 часть страны, где проживают латгальцы (2,8%), латыши (46,0%), русские (38,9%), поляки (6,8%), белорусы (4,9%), литовцы (0,6%). В 1208 году в Латгалию вторглись крестоносцы, но после поражения от русских на Чудском озере (1242 год) ­временно ­отказались от претензий на Латгалию. В 1561 году в результате Ливонской войны Латгалия отошла к Речи Посполитой, что обусловило победу католицизма. Присоединена к Российской империи в 1772 году после первого раздела Речи Посполитой, административно вошла в состав Витебской губернии. После Никонианской церковной реформы (т. I, с. 70, 71) часть духовенства и паствы, не поддержавшая реформы и подвергшаяся репрессиям, бежала на окраины госу­д арства или за его пределы, в том числе на территорию Латвии. Трудолюбивые староверы охотно принимались местными властями, так как из-за войн и эпидемии чумы некому было обрабатывать ­обезлюдевшие земли. Первые поселения староверов появились в 50–60-е годы XVII века. В данный ­момент их ­потомки составляют пятую часть в русском национальном меньшинстве Латвии.

4

88

На всех языках она была Садовой, Дарзу, Гартенштрассе… Она действительно была садом города. Вокруг одноэтажных домов цвели сады, липы пахли мёдом, на них роились пчёлы, во дворах заливисто пели петухи. Тихая провинциальная улочка мирного города. Вот что вспоминает Александр Алек­ сан­д­рович о своём детстве: «Рож­дество в довоенном Резекне было торжест­венным праздником. Вся ­семья принимала учас­ тие в подготовке. Изготовление ёлочных украшений было привилегией детей. Так было заведено и в богатых, и в бедных семьях. Самое ответственное задание — изготовить красивую звезду на вершину ёлочки. Взрослые же мыли, стирали, скребли, варили, жарили и пекли праздничную снедь. Хотя с петровс­ких времён в столицах и были заведены различные бенгальские огни, петарды, ракеты и прочие новшества, но в провин­циальном одноэтажном деревянном Резекне этого почти не было. Да и элект­ричество было далеко не во всех ­домах... Всегда славился латгальский хлеб. Его пекли в русской печи, и сама выпечка была целым ритуалом. Тогда резекненцы представить себе не могли, что хлеб будут во­зить из Риги, Даугавпилса, даже из Литвы. Свежий хлеб всегда был на обеденном столе. В ­войну, когда хлеб отпускали по карточкам, очередь занимали задолго до рассвета. ­А ­какая была радость, когда после войны отменили эти проклятые карточки и можно было его есть ­досыта! Не скажу точно, в каком году, но знаю, что наш хлеб был самым дешёвым в стране, а потом и в мире. Чем-чем, а уж этим мы тогда по праву гордились. Хлебосольство было народной традицией.

89

Латвия и Россия — история отношений. Современная Латвия образовалась на землях древних балтийских племён. В Средневековье территории на берегу Рижского залива Балтийс­кого моря назывались Лиф­ лян­дия и Курляндия (западная часть Латвии). Контакты между соседст­ вующими древними балтами и славянами нашли отражение в русских летописях и латышском фольклоре — дайнах. В XI–XII вв. древнерусские княжества включились в борьбу за влияние в Восточной Балтии. На территории Латвии распространилось Православие. В 1229 г. заключён договор между Смоленском и Ригой (построенной Ливонской конфедерацией на террито­рии, покорённой к этому времени кресто­носцами). По договору русские купцы могли иметь в Риге свои дворы и церковь — «Русское подворье». В 1558 г. Иван Грозный, пытаясь добыть для России выход к Бал­тийскому морю, начал Ли­­вон­­с­кую ­войну. По­ водом стала «юрьевская дань». Город Юрьев, впоследст­вии Дерпт (Тарту), основанный Ярос­ла­вом Мудрым, согласно договору 1503 г. должен был платить дань, что, однако, не делалось. Русские войска прошли всю Ли­во­ нию до границ Восточной Прус­сии и Литвы, захватив крупные крепости и самого ма­гистра Ли­вон­с­кого ордена. Однако завоёванные русскими земли перешли под власть более сильных на тот момент Польши, Дании и Швеции. Швеция и Дания продолжили

воевать друг против друга, а Иван IV — против польско-литовского правителя. В 1570 г. Ива­ну IV удалось создать в Ли­ вонии1 государство под покровительст­вом России. В 1579 г. Швеция захватывает Нарву, польский король Баторий возвращает себе Полоцк, берёт Ве­ ли­кие Луки, в 1581 г. осаждает Псков. Псковичи поклялись «за Псков-град битися с Литвою до ­смер­ти». После пяти месяцев Осада Пскова польским королём Стефаном Баторием в 1581 году. противостояния, 31 отбитого Карл Брюллов, 1839–1843 штурма поляки сняли осаду и начали мирные переговоры. В 1582 г. заключено 10-летнее перемирие с Речью Пос­по­ли­ той: Россия отказывалась от Ливонии и белорусс­ких ­земель, но ей возвращались некоторые пограничные русские земли; Швеция забирала Копорье, Ям, Ивангород и прилегающее к ним побережье Финского залива. Русское ­государство вновь оказалось отрезанным от моря — до конца XVII в., пока в ходе Северной войны2 Пётр I не разгромил под Полтавой шведское войско (1709 г.) К концу 1710 г. русская ­армия заняла почти всю Лифляндию и Эстляндию3. До конца XIX в. Лифляндия и Курляндия сохраняли фактичес­кую автономию в составе России. Господствующим сословием в этих губерниях оставалось немецкое дворянст­во. Латгалия же вошла в состав Витебской губернии и подчинялась общероссийским законам. В 1812 г. началась война России с Наполеоном и его союзниками. Французский император пообещал передать Ригу Пруссии. Французские войска овладели Курляндией и создали угрозу Риге. К ­декабрю 1812 г. Латвия была очищена от наполеоновских войск. Отмена крепостного права (1861 г.) способствовала пробуждению национального самосознания русских в балтийс­ ких губерниях. Появляются русские общества: «Николаевское купеческое общество», «Вспомогательное общество русских приказчиков», общества пения «Баян» и «Ладо», «Русская рижс­кая ремесленная артель», «Третье рижское об­щество взаимного кредита», «Русский литературный кружок» и др. Соз­даются православные братства, Древняя Ливония в целом соответствует территории современных Латвии и Эстонии. Называлась Лифляндией во времена вхождения её в Российскую империю.

1

Северная война (1700–1721 годы) — война за доминирование в регионе Балтийского моря Дании, Саксонии, Швеции, Речи Посполитой и Русского государства.

3 Эстля′ндия —историческое название северной части Эстонии. В начале XIII века завоёвана немецкими и датскими рыцарями; после распада Ливонской конфедерации вошла в состав Швеции; в 1710 году ­завоёвана русскими; с 1783 года — Эстляндская губерния Российской империи.

2

90

Опытный пекарь был почётным человеком в городе. С грустью вспоминаются времена мешочников, когда люди на крышах вагонов из разорённых войной районов ехали к нам за нашим хлебом… В школу я пошёл 1 сентября 1939 года, в день начала Второй мировой ­войны, ещё при независимой Латвии. На следую­ щий год — уже в СССР. Ещё через год — при немцах на оккупированной территории, хотя и жил в одном и том же Резекне. Прокатились через наш городок туда и обратно фронты. Однажды мы с товарищем шли в школу и на перекрёстке Садовой улицы увидели на дороге разбившийся ящик с кусками хозяйственного мыла. Он, видно, соскользнул с верхнего ряда, когда военный грузовик поднимался в гору. Вот мама обрадуется! Ведь нашим мамам нечем было стирать ­бельё. Мы напихали полные школьные сумки мыла. Остальное спрятали в развалинах ближайшего дома. Но мыло почему-то было покрыто стеарином и не мылилось. Чего мы только с ним не делали — разбивали, жгли. Наконец у старого солдата мы ­узнали, что это взрывчатка — тол. К счастью, она была без взрывателей. Нам повезло больше соседс­к их мальчишек, они покалечились. В обрушив­ шемся блиндаже семеро школьников развели костёр, а там во время войны были складированы снаряды для немецких зенитных орудий…» Александр Гродзицкий помнит упорные бои за Резекне в 1944 году. Отступая, немцы взорвали школы, больницу, вокзалы. Вернувшиеся жители увидели город в руинах. Первое, с чего начали резекненцы, — расчистка улиц.

91

первые русс­кие гимназии, Русский театр, начи­нает выходить газета на русском языке «Рижский вестник». В царст­вование Алек­сандра III (1881– 1894 гг.) балтийские губернии теряют особый ­статус. На смену гер­манизации приходит русификация. На русский язык переводится большинство учебных за­ведений. Вто­ рая половина XIX в. — это бурное развитие капитализма в России, в том числе в балтийских губерниях. Если в 1864 г. в Риге работало до 90 промышленных предприятий, то через 10 лет уже 141. Немало русс­ких среди железнодорожников, предпринимателей, деятелей культуры, учёных. Так, Александр Пороховщи­ков изобрёл и испытал перед Первой мировой войной самолёт и танк, чертежи которых были переданы союзной Англии. В Риге появились самые современные производства — авиационные, авто­мобильные, электротехничес­ кие. Нап­ример, завод «Руссо-Балт» за 1909–1914 гг. произвёл больше машин, чем «Фиат» за свои первые шесть лет. На долю латвийских

Гоночный «Руссо-Балт» перед стартом, 1912 год.

портов приходился 21% импорта и экспорта Российской империи. С ростом доходов от промышленнос­ти и транзита ­возросло жилищное строи­тельство. Толь­ко в 1913 г. в Риге пост­роено поч­ти 7 тысяч квартир. Бурное развитие промышленности требовало рабочих рук. С 1867 по 1913 гг. население Риги возросло почти в пять раз за счёт миграции латышских и русских рабочих. С 1915 г. Курляндия занята германской армией, значительная часть латышей превратилась в беженцев. В латышские стрелковые батальоны массово вступают добро­вольцы. В глубь России эвакуировано большинство предприятий вместе с персоналом. По мирному договору между Советской Россией и Германией (февраль 1918-го) территория Латвии осталась под контролем германс­ких войск. Обучение в русских школах было снова переведено на немецкий язык. Активно формировалось общественное мнение о присоединении Латвии к Германии. Однако поражение Германии в Первой мировой войне и провозглашение независимой Латвийской Республики 18 ноября 1918 г. не дало сбыться этим планам. На протяжении существования республики в Сейме разрешалось выступать на латышском, русском и немецком языках. Русский язык по распространённости занимал второе место. 15 мая 1934 г. в республике в результате фашистс­кого воен­ного переворота под руководством премьер-минист­ра Карлиса Улманиса было введено чрезвычайное положение, арестованы многие политичес­кие деятели. Национальные меньшинства, в том числе русские, оказались вытесненными с государственной службы, ослабли их позиции в экономике и культуре. В авгус­те 1939 г. между Германией и СССР был заключён так называемый пакт Молотова — Риббентропа (т. II, с. 106). Согласно ему Советское правительство потребовало от Латвии предоставить возможность размещения военных баз на побережье Балтики и введения 25 000 воен­ных. Был подписан пакт о взаимопомощи и торговый договор, поз­воливший несколько смягчить обострившуюся проб­лему безработицы. Затем Литва, а следом за ней Латвия и Эстония получили ноту правительства СССР: ­­­«­…­незамедлительно составить в Латвии прави­тельство, способное обеспечить честное осуществление советско-латвийского пакта о взаимопомощи, свободное вхождение советских частей в важнейшие цент­ры таким образом, чтобы это иск­лючало возможные провокационные акты против советских гарнизонов в Латвии». На исполнение требования было дано семь часов. На длившемся три часа заседании прави­тельства возможность сопротивления даже не обсуждалась. Нота СССР и информация о согла­сии прави­ тельства Латвии появились только в вечерних газетах 17 июня, а советские войска на всех крупнейших дорогах страны — на рассвете, что стало для населения полной неожиданностью. Нап­ротив президентского дворца, нап­равив на него орудийные стволы, стал на якорь советский корабль «Минск». В своей речи по радио Улманис подчеркнул, что всё происходит с ведома правительства, а также о своей отставке. ­Дальнейшим ходом ­со­бы­тий дирижировал знаменитый про­курор «показательных

92

Восстановили пекарню и больницу. На­ чали ремонтировать жильё, забивали фанерой окна, чтобы быст­рее переселиться из землянок и ­с араев. Разбирали из развалин пригодные для ремонта кирпичи. Никто не считал личного времени на работах по восстановлению родного города. Надо было спешить: впереди воен­ная зима 1944–1945 годов. После пережитых бомбёжек, массовых расстрелов мирных жителей, гибели военн­опленных в лагерях все работали с мыслью — это никогда не повторится. Восстанавливали производство, железную дорогу, лечили раненых, а их пос­т упало с фронта очень много, и под госпитали шли уцелевшие дома. Летом 1944-го собрали школьников и объявили — будем резать торф, чтоб было чем зимой топить. Александр Гродзицкий помнит день, когда освободили город: «27 июля был солнечный день. И в разрушенный город вступала армия победителей. Для когото это было счастьем, для кого-то — нет, но русские солдаты несли с собой

1-й Прибалтийский фронт. Освобождение Латвии. 1945 год.

93

процессов» Вы­­шин­с­кий. Было создано так на­зывае­мое Народное правительство, освобождены политические заключённые, легализована Ком­му­нис­­тическая партия Латвии, разоружены военизированные подразделения айсарги — опора авторитарного режима. Список из ста де­путатов нового Сей­ма был откорректирован, и все проголосовали «за». 21 июля 1940 г. новый Сейм ­выразил желание вступить в Со­ветский Союз как отдельная рес­публика. 1941 г. — уже в первые часы вторжения Гер­мании Лат­вия подверглась бом­­бардировкам. Со­­вет­с­ кая армия от­ст ­ у­пала. 1 июля немцы заняли Ригу. Часть населения эвакуировалась в ­советский тыл. Сфор­ми­ро­ ван­ная в Лат­вии летом 1940 г. ра­­бочая ­гвар­дия с боями отступала вместе с Красной армией. Однако вследствие арестов и массовой депортации ­латышей 14 июня 1941 г. в Лат­ вии ­усилились анти­советские наст­­роения. Про­­тив­ники советской ­власти ­поспешили на ­по­мощь нацистам, расправля­­лись с евреями и ­советскими активис­тами, в частности, сожгли синагогу с несколькими сотнями человек. На­чалось формирование добровольных латышских полицейских ба­тальонов, участвовавших в карательных операциях в РСФСР, Бе­ло­ руссии, Укра­ине и Польше. После разгрома под Ста­линградом Гит­лер подписал приказ о создании Ла­тышского добровольного легиона СС. Од­на­ко вскоре принцип добровольности

заменили на принудительную мобилизацию. По­ли­ти­ ка оккупационных влас­тей вызывала всё большее возмущение, в том числе и тех, кто поначалу надеялся на восстановление независимости Лат­вии. Ле­том 1944 г. Красная армия приступила к изгнанию нацистов с территории Латв­ии. 13 ок­­ тября 1944 г. ос­во­бождена Рига, но на западе Лат­­вии образовался так на­зывае­ мый Кур­ляндский котёл — значительная груп­пировка противника, включая 19-ю Собор Рождества Пресвятой Богородицы г. Резекне. Православие в Латвии латышскую дивизию СС. является третьей по числу верующих конфессией после католиков Толь­ко 9 мая 1945 г. вражеи лютеран — 350 тыс. православных христиан. В 1992 году Священный Синод принял решение о даровании Латвийской Пра­вославной Церкви ские войска в Кур­лян­дии касамостоятельности при сохранении канонической связи с Московской Патриархией. В 1994 году возобновила работу Рижс­кая духовная семипитулировали. После ­вой­нария. Восстанавливаются отобраные у Церк­ви храмы, строятся новые, ны в Латвию направлялись возрождается Свято-Духов мужской монастырь. по распределению русские рабочие и специалисты. Население Латвии пополнялось также экономичес­кими «беженцами» из депрессивных сельских районов РСФСР и Белоруссии, в республике остались ушедшие в запас военно­служащие. В 1987 г. в промышленности и строительст­ве работало 62% нелатышей, на транспорте — 66%, в коммунальном хозяйстве и бытовом обслуживании — 55%, в народном образовании — 47%. При этом ключевые должности занимали в основном латыши: среди советских и партийных работников примерно 76%, в культуре и искусст­ве — 74%. К началу 1980-х производство промышленной продукции в Латвии выросло в 47 раз в сравнении с довоенным уровнем, а валовая сельскохозяйственная продукция в 1,5 раза. «Радиотехника», Рижский ва­го­ностроительный завод, Рижский электро­машино­­строительный завод, Рижская ав­то­бусная фабрика (РАФ), «Дзин­тарс», «Лайма» были известны и за пределами СССР. Строились промышленные предприятия, развивался железнодорожный, морской и ави­ационный транспорт. Лат­вий­ские вузы готовили специалистов на латышском и русс­ком языках. Свой вклад в процветание республики наряду с латышами внесли представители разных ­на­цио­наль­ностей.

94

избавление от страха и взрывов, спасение от голода и войны. И протягивали голодным резекненским ребятишкам кусочки настоящего хлеба. Война ещё грохотала, двигаясь на запад, а над июльским Резекне 1944-го уже синело мирное небо... 65 лет прошло, а мы — помним». Александр Александрович вспоминает, что в былые времена люди были очень бережливы. У них ничего не пропадало даром и не выбрасывалось просто так, как ­сегодня. Старые вещи — одежду, обувь, инвентарь, бутылочки, книги никто не выб­ расывал. В ­хозяйстве всё когда-то пригождалось. Контейнеров для мусора просто не было. Пищевые отходы уходили на корм домашним животным. Добротные домотканые вещи перелицовывали для подрастающих детей. Тогда были очень ­почётны такие профессии, как портной-перелицовщик, сапожник, старьёвщик, ­лудильщик, точильщик, паяльщик, стекольщик, плотник, носильщик, золотых дел мастер, а ещё были просто люди с золотыми руками, умевшие починить самые неве­роятные вещи и меха­ низмы, например часы с боем. Востребованы были печники и трубочисты. Без этих людей город тогда просто не мог жить. «Весь технический прогресс состоял из нескольких трескучих мотоциклов, автомашин да пары грузовиков. Вымощена камнем была старая главная улица от ­костёла. Даже освещение керосиновыми лампами было роскошью. Правда, у интеллигенции стали появляться первые вэфовские радиоприёмники. Когда приходили гости, вытаски­вали массивный граммофон с огромной трубой. Пластинки Вертинского и других звёзд той ещё эстрады были старые, с трещинами, по кото­рым игла прыгала. Слушать пластинки любили до конца шестидесятых, пока не появилась телебашня. Первые телевизоры «Заря» увели нас в неведомые дали. Громоздкие фотоаппараты сменила маленькая «Смена». После войны кино было любимым развлечением резекненцев. На улицы города стал ложиться асфальт. Телефоны были лишь в учрежде­ниях: надо было крутить

Резекне после освобождения от фашистов, 1944 год.

95

Памятник Алёше, солдатуосвободителю, в Резекне.

Павел Рогожников, г. Мценск (Орловская область)

ручку и просить, чтобы тебя соединили с указанным номером. Конный гужевой транспорт стал уходить в прошлое. Автолюбителей становилось всё больше, но легковые машины оставались роскошью для начальства. Ещё помню первые автобусики и грузотакси с деревянными лавками вместо сидений, с брезентовым верхом. В бухгалтериях основным орудием труда были деревянные счёты, счётная машинка «Феникс» и пишущая машинка — зато люди прекрасно владели устным счётом, знали таблицу умножения, хронологию исторических событий, таб­лицу Менделеева и много-много другого фактического материала», — вспоми­нает Александр Александрович. В 1949 году он окончил восьмой класс и решил продолжить учительскую ­династию — поступил в Резекненское педагогическое училище. Директор его Анна Яновна Чербард собрала в этом учебном заведении весь цвет русской и латышской интеллигенции Резекне. В школе были спортзал, стадион, мастерские, учебно-опытный участок, географическая площадка, парк и сад, в котором работал ученик знаменитого естествоиспытателя Мичурина — садовник Липский. «Нас возили в музеи и теат­ры Риги и Москвы. У нас пел лучший хор в Латгалии… В хрущёвские времена пед­у чилище закрыли». После окончания училища А. Гродзицкий оканчивает с отличием Даугавпилсский учительский институт. Отслужив в армии, возвращается в Резекне и работает в образовании до 1992 года. Его жена тоже учитель. Недавно они отметили золотую свадьбу. В памяти Александра Александровича сох­ра­нились воспоминания о директорах ­русской гим­назии Иване Петровиче Тутышкине и Ни­колае Константиновиче Товпенце. Это были вы­дающиеся педагоги. «При Николае Константиновиче впервые в городе да и в Латвии был отпечатан отдельными книжками внутренний распорядок работы школы — своеобразный устав для учеников и учителей. Все школы знакомились с этим педагогическим новшеством. Новое здание школы, выстроенное после войны в разрушенном ­городе, было тогда самым высоким. А на обрыве у реки сохранился старый домик, где прожило пять поколений славной фамилии Товпенец. Николай Константинович был биологом, физкультурником, прекрасно пел русские романсы. За что чуть не угодил по доносу в места, очень отдалённые от нашего городка. Но главное — он был прекрасным воспитателем молодёжи. Проработав три смены в школе, он ещё часа два лунными ночами ходил со своим классом и старшеклассниками на лыжах. Не удивительно, что значительная часть его учеников стала учителями и директорами школ». Своё поколение Александр Алек­с ан­дрович называет ­шес­т и­десят­никами. Они росли в годы войны и послевоенной разрухи, хорошо знали

96

97

Анастасия Сиплавина, г. Самара

цену хлеба. Они жили романтикой надежд и хорошо понимали, что никто за них ничего не сделает. И они ехали, куда посылали, где они были особенно нужны. Большинство шестидесятников работали и учились заочно, жили скромно, без излишеств, выполняя массу поручений и нагрузок на общественных началах. Они умели дружить и знали, что в трудную минуту товарищ всегда поможет. Учились и работали в шестидесятые годы шесть дней в неделю. Это давало фактически лишний рабочий месяц в году. И умели делать всё своими руками: технических средств тогда почти не было. Они гордились своими детьми и учениками и знали, что у работающего человека всегда будет работа и квартира и платить за неё не больше 13 рублей. Именно шестидесятники покорили космос и стали чемпионами мира по многим видам ­спорта. Вспомните хотя бы наших баскетболисток команды «ТТТ», шахматистов, метателей копья, артистов Лиепу, Артмане, Ритенберга, Яковлева, Задорнова и многих-многих других. Шестидесятники не знали, что такое безработица, ­безделье, наркотики, СПИД и прочие «прелести» сегодняшней западной ­цивилизации. У них было много хорошего, к сожалению, не востребованного новой властью. Шестидесятники были поколением искателей правды. Они первыми начали сомневаться в постулатах ­в ластей. Из числа шестидесятников вышло немало знаменитых учёных, художников, журналистов, педагогов, врачей, изобретателей, писателей. Первого сентября по­томственному учителю не сидится дома. Грустно ему без школы. Обычно в этот день он садится на велосипед и едет в одну из своих любимых школ. Правда, их почти не осталось. Позакрывали или реоргани­зовали. Да и всё угасает. Когдато дорога из Резекне до школы была усажена то­полями. Потом их спилили и оставили истлевать на обочинах. Поля некогда передового хозяйства запустели и зарастают ольшаником. Детей в селе всё меньше и меньше. А ведь дети — фундамент роста и благосостояния государства. Вот о чём нужно забо­т иться нашим политикам, рвущимся к власти в Сейм. Без смены поколений мы просто сгинем, как остатки тополей на придорожных обочинах. Александра Маркова, г. Резекне (Латвия)

Чеканка — один из древнейших видов художественной обработки металла. В технике чеканки создавались ювелирные изделия, утварь, оклады икон, оружие и скульптурные монументы. Широко была распространена чеканка и в Древней Руси. Для северных городов характерна пуансонная чеканка. Объёмная и выпуклая, она выполнялась попеременно то с лицевой, то с обратной стороны на вязкой и прочной основе — смоле. На рубеже XVI–XVII веков распространяется басменное тиснение окладов икон, украшений книжных переплётов. У мастеров прибалтийских стран чеканка соседствует с ковкой, незаметно переходя друг в друга, наряду с медью они освоили алюминий и сталь. В Дагестане традиционна гравировка чернью по серебру и чеканка по меди и латуни. Одни из коренных народов Дагестана, кубачинцы, изготавливают чеканные сосуды для хранения продуктов и воды. Узбекистан по числу чеканных шедевров различных эпох значительно превосходит другие отрасли художественных ремёсел Средней Азии. В 60–70-е годы XX века особенно выделяются своим искусством мастера Грузии. В оформлении использованы работы нижегородского художника Виктора Морозова (vmorozovart.ru) в технике самой трудоёмкой и ценной рельефной чеканки — торевтики. Панно «Лев» из серии «Владимиро-Суздальские древности», древнерусский щит, панно «Волк» из серии «Русские древности», панно «Свентовид». Торевтика применялись для украшения древнерусских храмов, создания окладов к рукописным книгам и иконам.

100

Семья купца Поленова, расстреляна в дни красного террора в 1918 году

Россия большевистская интернациональная Вставай, проклятьем заклеймённый, Весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущённый И в смертный бой вести готов. Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим: Кто был ничем, тот станет всем! Это есть наш последний И решительный бой. С Интернационалом Воспрянет род людской! Никто не даст нам избавленья — Ни бог, ни царь и ни герой.

Добьёмся мы освобожденья Своею собственной рукой. Чтоб свергнуть гнёт рукой умелой, Отвоевать своё добро, Вздувайте горн и куйте смело, Пока железо горячо! Лишь мы, работники всемирной Великой армии труда, Владеть землёй имеем право, Но паразиты — никогда! И если гром великий грянет Над сворой псов и палачей, Для нас всё так же солнце станет Сиять огнём своих лучей. Эжен Потье Гимн РСФСР — СССР 1918 —1943 гг.

История России складывается из историй семей, живущих на её территории и считающих её своей Родиной. Много испытаний выпало на долю каждой семьи: войны, революции, восстания, реформы. Особенно богат на потрясения был ХХ век. Моя семья также была в центре всех событий, деды-прадеды участвовали и в Первой мировой войне, и в революции, и в Гражданской войне, кто-то на стороне красных, кто-то на стороне белых. Легенд в семье много, но не все они подтверждены фактами, некоторые просто невероятны. Я пытаюсь докопаться до истины и найти подтверждение им. Но самое страшное потрясение испытала наша семья в период коллективизации (т. II, с. 85–88). Об Филипп Петрович и Акулина этих событиях помнят бабушки и дедушки, поИвановна Смагины, 1935 год. этому я могу с уверенностью сказать — это было. История семьи Смагиных записана с воспоминаний моей прабабушки Полины Кирьяновны (в девичестве Бобровой). Фамилия «Смагин» произошла от слова смага — сажа, копоть. В применении к человеку — чернявый, смуглый, загорелый. Как и многие живущие в Сибири, семья Смагиных была раскулачена и сослана в Томскую область из Алтайского края в 30-е годы XX века. На Алтае они жили на станции Шупуново. Вели крепкое хозяйство, держали много скота и не бедствовали. У них родился сын Сергей, мой прапрадед, и дочь Александра. Началась коллективизация, в 1930 году Смагиных раскулачили и сослали в Томскую область, в село Прокопьевка. Был голод, холод и непосильный труд. Дети учились в школе, в селе Батурино, в нескольких километрах от Прокопьевки. Немного прожила Александра в Сибири, умерла бедная девочка от пневмонии. Всю жизнь её брат Сергей мучился оттого, что не смог уберечь сестрёнку. А случилось всё вот как. Отправляя сына и дочь в Батурино, Акулина Ивановна начала печь хлеб, да не успел он испечься — подошла подвода за детьми. Саша осталась ждать хлеб, чтобы потом догнать подводу, без хлеба-то голодно было бы. Когда хлеб допёкся, Акулина Ивановна дала его Саше, и та побежала вслед за подводой. Хоть и недолго бежала она, а видно, вспотела. Села на подводу и, пока ехала, продрогла. На следующий день поднялась температура, её положили в больницу в Батурино, а через несколько дней её не стало. Как сказали врачи — «крупозная пневмония, слабый организм девочки не справился». Сергей безумно переживал, ему пришлось самому похоронить любимую сестру. Лишь на следующие

102

выходные, приехав домой в Прокопьевку, он всё рассказал родителям. Не знаю, как у 16-летнего парнишки хватило сил всё это пережить. Теперь у Аку­лины Ивановны и Филиппа Пет­ро­ви­ ча остался один сын. Сергей рос и мужал, окончил 10 классов. Как лучшего ученика, его отправили работать учителем начальных классов в деревню Отрёпенку, а в 1940 году призвали в армию. Оттуда его и взяли на фронт. Сергей прошёл всю войну и вернулся домой в марте 1946 года. Семья Бобровых тоже жила в Ал­тай­с­ком крае, в селе Кабаново, и тоже хорошо и зажиточно, в двухэтажном доме. Среди четверых детей была и моя прабабушка Полина Кирьяновна. Мир и спокойствие закончились в 1930 году — с началом коллективизации. Бобровых на двух подводах повезли на станцию Калманка. С собой разрешили взять немного сухарей да кое-что из одежды. Полина, которой было 7 лет, шла за санями, да, видно, устала и повернула обратно домой. Кирьян Петрович, видя, что дочь уходит, закричал: «Держите девчонку, она пошла домой!» Вернули её, посадили на сани и поехали дальше. На станции народу — море. Лошади, сани, детей полно, плачут, домой просятся. Подошёл поезд («телячьи» вагоны, скот в таких возили), кое-как всех погрузили, поехали. Детям сразу-то понравилось ехать, но туалета нет. Остановится поезд, все выбегут, нужду справят и снова в вагоны. Долго ехали, голодно было. Наконец в Томске высадили людей, поселили в школу. Вечером загорелись лампочки, вот уж диво-дивное для всех. Никто из спецпереселенцев такого и не видел.

103

Томская область. Развитие тер­ ритории началось с 1596 г., с постройки На­рымского острога, ставшего местом политической ссылки декабристов, участников польских восстаний, народников, революционеров, репрессированных. Нарым со всех сторон окружён болотами и заслужил такую пословицу: «Бог создал Крым, а чёрт Нар­ым». Сме­ше­нием людей из самых разных мест, вынужденно оказавшихся на Томской земле, объясняется её многонациональность. При небольшой плотности населения — менее 4 человек на квадратный километр — здесь проживает порядка 50 национальностей. Томск, столица области, также образован как острог. В 1604 г. к русскому царю Бо­ри­су Годунову приехал князь местных эуштинских татар Тоян с просьбой о принятии под власть Русского царства и о защите эуштинцев от нападений воинственных соседей — енисейских кыргызов и калмыков.

Кыргызский воин и джунгарский воин XVII века. Иллюстрация из Томского областного краеведческого музея.

Борис Годунов послал казачьего голову Гаврилу Писемского из Сургута и стрелецкого голову Василия Тыркова из Тобольска с заданием основать крепость на берегу Томи, завести вокруг государеву пашню и привести в подданство русскому царю окрестные народы. На весь XVII в. Томск стал военным центром — в 1614, 1617, 1657 и 1698 гг. отражал набеги кочевников. В XVIII в. границы Россий­ ско­го государства отодвинулись на юг и восток, набеги прекратились, и Томск потерял своё оборонительное значение. С 1764 по 1782 г. в составе Российской империи существовало царство Сибирское (столица — город Тобольск). Царство состояло из Тобольского и Иркутского генерал-губернаторств. Затем Екатерина II его упразднила, Тобольская провинция ста­ла Тобольским наместничеством, Томск — областным городом. После создания Сибирского тракта, шедшего из Москвы в Забайкалье через Томск, город стал центром транзитной тор­говли, а в 1804 г. — центром огромной Томской губернии, которая включала в себя территории нынешнего Ал­тая, Кемеровской, Новосибирской, Томской, Восточно-Казахстанской (Ка­­зах­стан) областей, западные части Хакасии и Красноярского края. Несмотря на быстрое экономическое развитие в начале XIX в., население в Томской губернии росло в основном за счёт ссыльных. Ссыльным был каждый пятый. В 1888 г. открылся

В Томске к этой группе присоединили других спецпереселенцев, увезли на берег реки Томи, погрузили на две баржи. Доехали до Оби, а путь был ещё долгий, до Нарыма. Довезли до села Молчаново, высадили под берегом. Начался дождь, да такой сильный, что все узлы промокли, берегли уже только сухари. Дети бегали и тут же терялись. Бобровы, чтобы не потерять детей, поставили шест, а наверху привязали красную рубаху. Этот шест стал опознавательным знаком для всех детей и взрослых. Прожили так неделю, опять пришёл пароход с баржами, и повезли всех на север. В пути многие умирали, хоронили их на берегу, где баржа пристанет. Дети спокойно не могли сидеть и бегали с баржи на баржу по доске, которую положили, чтобы можно было переходить с одной на другую. В этой беготне одна девочка оборвалась между баржами и погибла, вот тогда-то дети и притихли, стали сидеть смирно. Пароход всё вёз и

Анисья Петровна, 1925 год.

104

105

Айшат Курбанова, х. Мирный (Ростовская область)

вёз бывших «богатеев» по Оби, а затем по Чулыму. Так Бобровы попали в Сибирь. Их поселили по домам, по две семьи в дом. За всем следил комендант. Хозяева домов не смели возражать. Кирьян Петрович был кузнецом, поэтому его сразу взяли в кузницу. Весной Бобровым дали земли, семян — посеяли просо, посадили картофель. Благо деревенские сочувствовали и чем могли помогали. На следующий год жена Кирьяна Петровича Анисья вздумала ехать домой на Алтай, взяла дочерей Полину, Дусю и уехала украдкой, потому что Кирьян Петрович был категорически против — не хотел видеть свой дом и хозяйство в разорении. Но Анисья Петровна не послушала мужа. На Алтае прожила она с дочерьми всего год, весной её выслали обратно. Вернулась Анисья не только с Полиной, но ещё и со свекровью Прасковьей Агафоновной, дочерью Фросей и сыном Аверьяном, которые жили всё это время у родственников. Только вот маленькая Дуся умерла, не выдержала переездов. Зимой 1932 года, когда установился санный путь, комендант отправил Бобровых в посёлок Францево. У Анисьи Петровны родилось ещё двое детей, но один умер. В то время все жили плохо, а спецпереселенцам жилось ещё тяжелей, давали по 700 граммов хлеба в день, 200 граммов сахару и немного соли. Отец работал в 5 км от деревни, ходил туда-обратно каждый день пешком. А в 1934 году Кирьяна Петровича забрали на работу в другое село, поэтому домой он приходил только летом. В 1936 году Полина и Фрося окончили учёбу в начальных классах Францевской школы, и родители решили отправить их учиться в семилетнюю школу села Рож­дест­ венки, но Фрося сильно наколола ногу, и поэтому учиться отправили одну Полину. До Рож­дественки Полина с матерью шли пешком через тайгу. Анисья Петровна устроила дочь на квартире у старичков Гавриловых. В горнице жила дочка с мужем, старички — в кухне, двое учениц спали на печке, а племянник учителя Ваня Лозин — на полатях. Питались с хозяевами, за квартиру платили 30 руб. в месяц. Одна из учениц, Оля, уходила на выходные домой в Балагачево, Ваню увозили домой в Сахалинку, а Полина уйти не могла — далеко очень. Ночами Полина плакала, было очень тоскливо, скучала по маме, родным, ведь никуда она до того из дома не уезжала. В 1937 году Бобровы переехали в посёлок Апсагачево, потому что в колхозе жилось очень тяжело, а там был леспромхоз, конный двор, куда и устроился работать Кирьян Петрович. Летом 1937 года, окончив 5-й класс, Полина сама пешком из Рождественки пришла на пристань в селе Сергееве, самостоятельно села на пароход, доехала до посёлка Чичка-Юл и ещё шла пешком 2 км до Апсагачево. Добрые люди подсказали, где живёт её семья, и маленькая девочка добралась до родных. Просто удивляет смелость и самостоятельность детей того времени.

Технологический институт, главный корпус. 1910 год

первый в Сибири университет, в 1900 г. — технологический институт. С 20-х до 50-х гг. XX в. Томская область по-прежнему место ссылки — теперь уже раскулаченных крестьян, в За­пад­ но-Си­бирс­кий край сослано от 150 до 250 тыс. репрессированных. ГУЛАГ превратился в самостоятельную отрасль народного хозяйства, обеспечивающую дешёвую рабочую силу в лице заключённых. Незаконно возвратившихся на родину раскулаченных отправляли, как правило, не обратно к месту ссылки, а в лагерь на севере Нарымского края. В 1930 г. там содержалась тысяча кулаков, ежедневно умирало 18–20 человек. В годы Великой Отечественной войны в Томскую область эвакуировано 30 заводов, Томск стал основной полевой военно-медицинской базой Западного фронта. В городе действовали 7 военных училищ, Ленинградская военная академия связи, снайперская школа и курсы по подготовке санинструкторов. После Великой Отечественной вой­ны Томск становится известным в мире центром ядерных исследований и производства. С начала 60-х гг. XX в. развитие области во многом определила разработка нефтяных и газовых месторождений.

Сёстры Бобровы — Полина, Фрося и Валя, 1937 год.

В следующем учебном году Полину отправили учиться в село Минаевка. Там для учеников построили интернат. В интернате учился Михаил Железин, красивый, статный парень. В то время Полину и Михаила ничего, кроме учёбы, не связывало, а вот через 55 лет внук Полины — Игорь (мой отец) и племянница Михаила — Римма (моя мама) поженились. Да, пути Господни неисповедимы. Я никогда не думал, что смогу так близко прикоснуться к истории России, просто слушая рассказы своей прабабушки Полины. История нашей семьи и страны содержит огромное число фактов и событий, для меня просто невероятных, страшных, интересных. К сожалению, в этом году прабабушка умерла. И с ней ушла история целого века. Тимофей Смагин, р. п. Белый Яр (Томская область)

106

Мой отец, австро-венгерский под­данный Андраш фон Пéтерфи1, был дос­ тавлен в Россию в апреле 1915 года в качестве военнопленного. Шла Первая мировая ­война, в российском плену оказалось более двух миллионов военно­ служащих ­неприя­тельских армий. Люди разных культур, иных жизненных взглядов и традиций… Они ­уехали из родных мест и оказались на чужбине по чужой политической воле. Великая битва народов продолжалась четыре с лишним года и по своим последст­виям не имела себе равных во всей предшествующей мировой истории. Она оказала колоссальное влияние на всю систему международных отношений. Кардинально поме­н ялся геополитический ландшафт Европы, которая встречала 1919 год без четырёх своих могущественных империй: Российской, Австро-Вен­герс­кой, Гер­ман­ской и Ос­ман­ ской… И это мировое событие непосредственным образом отразилось в истории нашей семьи. Сегодня Австро-Венгерская империя, родина моего отца, чаще всего ассоции­ руется в российском сознании с убийством эрцгерцога Франца Фердинанда да с ирони­ ческими похождениями бравого солдата Швейка из романа Ярослава Гашека. А между тем это была крупнейшая европейская держава и самое многонациональное госу­ дарство Европы, населённое австрийцами, венграми, немцами, слова­ками, чехами, Ударение в большинстве венгерских имён падает на первый слог.

1

107

По данным переписи насе­ле­ния 2010 г., в Рос­сии живёт 2781 венгр, в основном потомки пленных Первой мировой ­вой­ны. Война эта у народов, населявших Австро-Венгрию, особенно у чехов и венгров, попу­ лярностью не пользовалась. Об этом есть свидетельства в литературе — у Яро­слава Гаше­ка и Ма­те Зал­ки, писателя и воина-интернационалиста. По­тер­пев­шая по­ражение «лоскутная монархия» Австро-Венг­рия распалась на несколько государств, в том чис­ле Венг­рию. После ре­волюции множество бывших воен­но­пленных вынуж­денно осталось в Советской России на долгие годы. Особенно это относилось к венграм: если в Австрии и Чехословакии установились ­болееменее демократичес­кие режимы, то Буда­пешт оказался единственной столицей Европы, куда пришли Советы и с ними красный террор. Ответом ему стал террор не менее жестокой диктатуры адмирала Хорти.

Военнопленные австро-венгры после боёв в Карпатах, унёсших более 200 тысяч жизней русских солдат. В ходе операции сдалась австрийская кре­ пость Перемышль, ­декабрь 1914 — апрель 1915 года.

Судьбы венгров и русских пересекались задолго до новой истории. Родиной венгерских кочевых племён скотоводов были территории современной России к востоку от Урала. В 1-м тыс. н. э. они переселились в бассейн Камы, затем в причерноморские и приазовские степи. В ­895–896 гг. венг­ры перешли Карпа­ты, заняли земли в бассейне Среднего Ду­ная, где и проживают ныне. Ханты и манси, живущие возле Урала и в Запад­ ной Си­бири, являются близкими к венг­ рам народами, их языки отно­сятся к единой подветви финно-­угорской группы уральской языковой семьи. Это вызвало во время Первой мировой ­войны курьёзную ситуацию: пленные офицеры-­венгры вдруг обнаруживали, что понимают язык «дикарей», живущих в глубине России. В России венг­ров изначально именовали уграми, угорцами, югрой, иногда мадьярами. Слово венгр является заимствованием XVII в. из польского.

поляками, русинами, боснийцами, евреями… В Австро-Венгерской импе­рии были признаны официальными одиннадцать (!) языков. В стране процветали культура, наука и образование. Политически родина моих венгерских предков делилась на две равноправные ­части — Австрийскую империю и Венгерское королевство, в котором ­нашла ­приют необык­новенно живописная историческая область — Трансильвания1. Здесь в 1868 году появилась на свет моя бабушка, урождённая Ирма Чобот. Она стала женой землевладельца Альберта фон Петерфи и родила ему пятерых детей, среди которых был и мой отец. В 1914 году Андраш фон Петерфи заканчивал обучение в универ­ситете по специальности «инженер-мелиоратор». Можно предположить, что жизнь сулила молодому человеку неплохие перспективы — две трети населения Австро-Венгрии проживало в деревне, занимаясь сельским хозяйством. Но получить диплом помешала война. Отец надел форму младшего офицера венгерского пехотного полка и уехал воевать с русскими. Недавно мне пришло долгожданное известие из Австрийского военного архива в Вене. Теперь я знаю, что мой отец попал в плен 3 апреля 1915 года. Он был ранен в ходе Карпатской операции на Юго-Западном фронте. Военная учётная карточка сообщает, что пленённый кадет Андраш фон Петерфи был интернирован в город Владимир, а после — в Красноярск. Трансильвания — историческая область в Вос­ точ­ных Кар­патах, с XI века принадлежавшая вен­ гер­с­ким королям. Теперь — автономная область на севере Румынии.

1

Венгерская семья в национальных костюмах.

108

Я не знаю, почему мой отец не вернулся на родину и принял советское граж­данство. Думаю, что одна из причин кроет­ся в том, что к середине 1920 года, когда размещённые в Сибири военнопленные получили возможность вернуться на родину, Андрей Альбертович Петерфи был относительно неплохо устроен в новой России, она перестала быть ему чужой. В нашей стране не хватало квалифицированных инже­ нерных кадров, и власти весьма охотно брали на работу пленных. Наверняка пов­лияла политическая обстановка на историчес­кой родине. Возвращаться, собственно, было некуда — Трианонским мирным договором 1920 года Трансильва­ ния закреплена за Румынией. Все исконно проживавшие там венг­ры стали национальным мень­шин­ ством и не имели особых шансов на благополучие. Отец оказался в Забайкалье, где строил железную дорогу, а после стал работать по своей университетской специальн­ости — инженеромме­­ли­­оратором. В ­городе Верх­не­­удин­ске (Улан-Удэ) Андрей Аль­ бер­­­тович Петерфи, уже ответст­вен­ ный номенк­латурный работ­ник, встретился с дочерью ди­ректора гимназии Ле­ной Кол­маковой, ко­ торая вскоре стала Еленой Вла­ ди­мировной Пе­тер­фи. В феврале 1932 года в семье Андрея и Елены Петерфи родился первенец, сын Андрей. В сентябре 1935 года родилась я, а через месяц отца перевели

Супруги Андрей и Елена Петерфи. Учётная карточка из Венского военного архива

Ия, дочь Андрея и Елены Петерфи, окончила после школы курсы чертёжников и всю трудовую жизнь посвятила выбранной профессии. Вышла замуж, прожила в браке без малого 50 лет, похоронила единственного сына, погибшего в 22 года. Андрей, сын супругов Петерфи, после службы в армии работал в геологической партии, затем уехал на строительство Асуанской плотины в Египте. Несколько лет работы в жаркой Африке отразились на здоровье, и вскоре он неизлечимо заболел. Двенадцать лет тяжёлых страданий сына снова легли на плечи его матери. Андрея Петерфи-младшего уже давно нет в живых, а венгерская фамилия досталась в наследство двум его детям — приёмному сыну Вадиму и родной дочери Тамаре, которые живут на юге Красноярского края.

109

на работу в Красноярск на должность и. о. главного инженера-мелиоратора КрайЗО (краевой земельный отдел) Красноярского края. Нашей семье выделили квартиру на втором этаже деревянного дома на одной из центральных улиц Красноярска. Квартира занимала целый этаж и сос­тояла из пяти просторных комнат, в одной из которых размещалась домашняя библио­тека. Мой отец был страстным книгочеем и с удовольствием собирал книги. К тому же он был музыкально образованным чело­веком, играл на скрипке и фортепиано. Немецкое трофейное пианино было подарено инженеру Андрею Альбертовичу Петерфи как награда за труд на строи­тельстве железной дороги в Забайкалье. В Красноярске папа, помимо основной работы, преподавал в землеустроительном техникуме. Мы жили в атмосфере семейной любви и взаимного уважения. Семейное ­счастье оборвалось в один миг. 1 ав­г уста 1937 года моего отца арес­товали по ложному обвинению. Его увезли из дома поздней ночью, и много-много лет мы ничего не знали о папиной судьбе. Мама не хотела с этим мириться и упорно искала своего мужа, обивая пороги разных инстанций. Она в 26 лет осталась одна с двумя малыми детьми на ­руках. Без жилья, без работы. В заброшенном сарае за домом она вырыла землянку, в которой мы прожили до холодов. Было трудно, но Елене Владимировне Петерфи удалось сберечь осиротевшую семью. Осенью нас прию­тила Серафима, родная мамина сестра. Она жила в крошечной комнате на первом этаже того же дома, где была когда-то наша квартира. Мама стала работать маши­нисткой, тётя Фима была учительницей. Вместе мы прожили несколько лет. Однажды кто-то пустил слух, что партию политзаключённых вывезли на баржах в Норильск. А вдруг и Андраш там? Отважная Елена Петерфи завербовалась на Север, оставив нас с братом на попечение своих старших сестёр — Серафимы и Ксении.

Школа землеустройства в Красноярске, 1909 год. В 1920-е здесь был землеустрои­ тель­ный техникум.

110

Три долгих года наша мама безуспешно искала следы любимого мужа в бескрайних северных просторах. О том, что папу расстреляли через год после ­ареста, мы узнали через два десятка лет. Елена Владимировна Петерфи, так и не приняв безвестную судьбу своего мужа, отправилась весной 1959 года искать правду в Москве, где в красивом доме на улице Горького жил друг моего отца Алексей Максимович Ионов. В то время он руководил кафедрой марксизма-ленинизма в МАИ, а в 30-е годы Ионов был директором Восточносибирского сельскохозяйственного института в Иркутске. Думаю, что там он и познакомился с венгерским инженером Андреем Петерфи. Алексей Максимович Ионов также был арестован в августе 1937 года, прошёл сталинские лагеря, но не сломался. Во всяком случае, он нашёл в себе силы помочь жене безвинно расстрелянного товарища и устроил маме встречу с Генеральным прокурором СССР Романом Андреевичем Руденко. Итогом маминой поездки стало определение Военной коллегии Верховного суда СССР от 11 июня 1959 года. …01.08.1937 Петерфи А. А. был арестован по необоснованному обвинению в том, что, являясь участником антисоветской организации, занимался вредительством в области сельского хозяйства. Приговором Военной коллегии Верховного суда СССР от 13.07.1938 Петер­ фи А. А. была назначена высшая мера наказания — расстрел. Постановление о расстреле приведено в исполнение 13.07.1938 в г. Красноярске. Сведений о месте захоронения в деле не имеется. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 11.06.1959 приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 13.07.1938 в отношении Петерфи А. А. отменён, и дело о нём производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. Петерфи Андрей Альбертович реабилитирован. На долю русско-венгерской семьи Петерфи выпало много испытаний. Отец, Андрей Альбертович, трагически ушёл из жизни в 46 лет. Мы пережили тяготы Великой Отечественной войны, клеймо «семья врага народа». Зимой мама с ­тётей Фимой по ночам воровали дрова, чтобы хоть как-то обогреть нашу каморку. Помню, что брат рос слабым и вечно худым ребёнком, даже опухал от голода, и мама тайком подкладывала ему лишний кусок хлеба. Я это видела, но никогда не обижалась, ведь долгие годы нам приходилось просто выживать. Моя мама всю свою жизнь много ­работала. Она была машинисткой и всегда имела клиен­т уру для подработки, к ней обращались красноярские учёные, она ловко разбирала даже медицинский почерк — а это порой настоящая криптограмма! Елену Владимировну Петерфи многие уважали за ум, честность, прямоту. И особенно — за чувство юмора и оптимизм! Она прожила 81 год, износившееся сердце было в рубцах и шрамах от безвозвратных потерь, но мама сохранила в нём любовь к ­своему единственному мужу. Память сердца… История любви моих родителей… Ради них я мечтаю отыскать на карте мира следы моей венгерской родни. Две мировые войны сломали наше семейное

111

древо, вырвали с корнем и разметали по земле веточки. Сейчас я очень сожалею, что не выспросила у мамы как можно больше о моём отце, а сама она этой темы избегала. И её можно понять. В коммунистическое время делиться воспоминаниями об австро-венгерском муже-дворянине, «враге» всего со­ветского народа, означало подвергать опасности своих детей. В 90-е годы стало возможно не только сказать вслух о своём происхождении, но и начать активный генеалогический ­поиск, только мама ушла из жизни в 1992 году и унесла с собой все семейные тайны. Всё, что за 10 лет активных поисков удалось Памятник военнопленным офиузнать о моих венгерских корнях, я изложила в своём церам Первой мировой войны, умершим в плену, установлен рассказе. Это заслуга моих друзей-исследователей в в 1916 году на Троицком кладбиРоссии и за рубежом, безвозмездно откликнувшихще Красноярска. ся на мой призыв о помощи. Я безмерно благодарна венгерскому исследователю Анне Вандор и генеалогу Йозефу Джарфасу из США за их многолетнюю поддержку и дружбу. Мы не сумели приблизиться к истории Петерфи настолько близко, чтобы отыскать ныне живущих потомков некогда большой венгерской семьи, но собрали по крупицам бесценные факты. Найти сведения о людях и событиях вековой давности в переживших военно-политичес­кие катаклизмы странах — всё равно что нашарить иголку в стоге сена. Но судьба подарила мне возможность приоткрыть завесу истории. Имя моего отца значится в базе данных Красноярского правозащитного общества «Мемориал» и сталинских расстрельных списках. Но самое главное — оно живо в моём сердце. Память об уже ушедших близких мне людях помогает жить… …Память — зеркало Вечности, что никогда не тускнеет. Ты внимательно в зеркало это душою всмотрись! Если сердцем ты чист и любовь только в нём пламенеет, — То покажет в нём каждый заветный свой миг сама жизнь! Я вот думаю: может быть, это ночное бессонье Не случайно даровано Господом нам — для того, Чтоб в ночной тишине перед нами предстали весомей Те события, лица, что были роднее всего…1 Ия Морозова (Петерфи), записала Татьяна Елинская, г. Красноярск Победитель литературного конкурса «История России в семейных преданиях» Татьяна Николаевна Елинская — филолог, редактор и автор-составитель 8 книг, мама одной дочери. Стихи митрополита Харьковского и Богодуховского Никодима.

1

112

113

Марина Федякина, г. Отрадный (Самарская область)

На планете Земля много прекрасных уголков, но значимым для нас становится тот, где пережиты яркие чувства. Одно из таких мест для меня — это мой храм. Когда ещё только выбирали место и шли споры, где он должен стоять, я уже знала, что происходит нечто важное, в том числе и для меня. Выбор сделали правильный — на этом месте стоял прежний, разрушенный большевиками храм. Мне бабушка рассказывала, что у алтаря каждого храма присутствует ангел, и даже если храм разрушается, то ангел остаётся на этом месте и плачет. Не так давно страшные времена пришли на мою тихую Родину. Разрушались храмы, арестовывались и пропадали без вести священники. Особенно озлились тёмные силы на казачество, которое не хотело преступить клятву верности Богу, царю и Отечеству. Они знали: грех предательства ляжет на четыре будущих поколения. Секретные телеграммы летели на Кубань в казачьи станицы: «Уничтожить с семьями...», «На расстрел каждого десятого...», «На расстрел каждого пятого...» — вот он, красный террор. Моего прадедушку, первого писаря казачьего полка, замучили в тридцать третьем. Как они жили, эти люди, продолжением которых являюсь я? То немногое, что я знаю о них: вставали с первыми лучами солнца, всей семьёй, и восемь детей в том числе, становились в ряд перед иконами на утреннее правило — молились. Перед едой опять молитва. Казак — воин Христов. А молитва — оружие. Четыре поста в году, среда и пятница — тоже пост. Дух побеждает плоть. Перед большими праздниками и в субботу — вечерняя служба, в воскресенье на литургию в храм. В храме хорошо: свечи, образа, запах ладана. «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое...» И над всем Бог, который есть Любовь. Как можно предать Его мир и стать Иудой? У прадеда тоже был выбор: его, грамотного, приглашали в сельский совет, он отказался. Бабушка говорит, что прадедушка принял мученическую смерть за Христа и теперь молится за нас. Я чувствую это... Один из самых памятных дней нашей станицы — когда водрузили купола храма. Все жители неожиданно для себя поняли — мы все едины, над всеми Божья милость. А когда я пришла первый раз в храм, то увидела то же, что и мои прадеды: свечи, образа, запах ладана... «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое...» И над всем Бог, который есть Любовь. А что же наш ангел? Он больше не плачет, он сослужит с нашим батюшкой при литургии. Анастасия Бугаева, п. Парковый (Краснодарский край)

Советские социалистические республики (ССР), образованные в 1924–1936 гг. Туркменская ССР

Таджикская ССР

Узбекская ССР

Киргизская ССР

Казахская ССР

Республики, ранее составлявшие ЗСФСР, с 1936 г. непосредственно вошедшие в СССР Азербайджанская ССР

Социалистические Советские республики, подписавшие Договор об образовании CCCP 30.12.1922 г. РСФСР

БССР

УССР

ЗСФСР

Народные советские республики (X. — Хо­рез­м­ ская, Б. — Бухарская), находившиеся в договорных отношениях с РСФСР в 1920–1924 гг.

II Всесоюзный съезд Советов. Утвердил Конституцию СССР 31.01.1924 г. Чрезвы­чайный VIII Всесоюзный съезд Советов. Утвердил Конституцию СССР 5.12.1936 г.

Грузинская ССР

Армянская ССР Даты образования ССР Годы образования автономных ССР, авто­ номных областей, национальных округов

Границы в 1937 г. Государств АО

ССР

АССР

национальных округов

Территория Бессарабии, оккупированная Румынией в 1918 г. Территория Литвы, оккупированная Польшей в 1920 г.

Цифрами на карте обозначены: РСФСР 1 Карельская АССР, 1923 (Трудовая Коммуна, 1920 г.)

2 Мордовская АССР, 1934 (АО, 1930) 3 Чувашская АССР, 1925 (АО, 1920) 4 Марийская АССР, 1936 (АО, 1920) 5 Удмуртская АССР 1934 (Вотская АО, 1920; Удмуртская АО, 1932) 6 Немцев Поволжья АССР, 1924 (Трудовая Коммуна, 1918) 7 Калмыцкая АССР, 1935 (АО, 1920) 8 Кабардино-Балкарская АССР, 1936 (Кабар­ динская АО, 1921; Кабардино-Балкарская АО, 1922) 9 Северо-Осетинская АССР, 1936 (АО Север­ная Осетия, 1924) 10 Чечено-Ингушская АССР, 1936 (АО, 1934; Чеченская АО, 1922; Ингушская АО, 1924) 11 Бурят-Монгольская АССР, 1923 (Бурят-Мон­ гольская АО Сибири, 1922; Бурят-Монголь­ская АО Дальнего Востока, 1922) 12 Адыгейская АО, 1922 13 Черкесская АО, 1928 (Нац. округ, 1926) 14 Карачаевская АО, 1926 (Карачаево-Черкес­ская АО, 1922–1926) 15 Еврейская АО, 1924 16 Коми-Пермяцкий нац. округ, 1925 17 Усть-Ордынский Бурят-Монгольский нац. округ, 1927 18 Агинский Бурят-Монгольский нац. округ, 1937

Украинская ССР 19 Молдавская АССР, 1924

Грузинская ССР 20 Абхазская АССР. 12.1921 г. (Абхаз­ская ССР, 3.1921 г.)

21 Аджарская АССР, 1921 22 Юго-Осетинская АО, 1922

Азербайджанская ССР 23 Нахичеванская АССР, 1924 (Нахи- чеванская ССР, 1920) 24 Нагорно-Карабахская АО, 1923

Узбекская ССР 25 Каракалпакская АССР, 1932 (АО , 1925)

Таджикская ССР

Таджикская ССР, 10.1929 г. (ACCP, 1924, в составе Узбекской ССР) 26 Горно-Бадахшанская АО, 1925

Киргизская ССР

(Кара-Киргизская АО, 1924; Киргиз­ская АО, 1925)

115

Большевистский террор против русского народа В 1918 г. были расстреляны русский император, императрица и их дети; рас­стрелян митрополит Киевский Вла­­димир, что положило начало уничтожению русского православного ду­ховенства (т. II, с. 77) — в Со­боре новомучеников Рос­сийских сотни имён. Был арестован и отдан под суд Пат­риарх Ти­хон, расстрелян Местоблюститель Пат­ри­аршего Престола митрополит Пётр. В ре­зультате большевистского переворота, Граж­дан­ской войны, красного террора был уничтожен цвет нации: расстреляны или вынужденно покинули Россию аристократия, офицеры, деятели культуры, великие мыслители. (т. II, с. 23–24, 32) По директиве Свердлова было ликивидировано Донское казачество. Организован­ные большевиками голод 1921 и 1933 гг., кол­­лективизация и раскулачивание обес­кровили русскую деревню и русское крестьянство — главную опору Государства Российского. (т. II, с. 85–88) От ленинско-сталинских репрессий в лагерях и тюрьмах погибло около 9 млн человек, среди которых русские — большинство. Ленинский интернацио­нализм декларировал не просто «соб­людение формального равенства наций», но и «неравенство, которое бы возмещало со стороны нации большой то неравенство, которое складывается в жизни фактически...». Согласно этому принципу наиболее попираем оказался именно русский народ.

Первыми древнерусскими ремесленниками-профессионалами были кузнецы. Осо­бо­ го искусства они достигли в производстве оружия. В XVII–XVIII веках отечественное оружейное производство отходит от кустарной стадии, возникают и развиваются оружейные центры в Туле, Олонце, Петербурге, Сестрорецке, на Урале и других областях Российской империи. В силу географических, климатических условий и национальных традиций у каждого народа с течением времени выработался свой тип ножа, отличающийся от ножей других народов. Такие ножи получили название национальных: абхазские, азербайджанские, бурятские, корякские, нанайские, ненецкие, таджикские, туркменские, узбекские, якутские и др. Ценилось тонкое искусство оружейников Дагестана. Изготовление и бытование оружия тесно связано с историей и военным бытом этого края. Раннего оружия сохранилось, к сожалению, немного. Более всего встречается холодное оружие, главным образом кинжалы конца XIX — начала XX века. В оформлении использованы: бурятский нож в исполнении мастера Жигжита Баясхаланова (zhigzhit.com), 2013 г., Россия; наградное оружие коменданта Тифлиса В. Д. Габашвили, 1917 г., Россия; кинжал «Кама» с ножнами, конец XIX — начало XX в., Российская империя, Кавказ. ­

Солдат Трифонов после освобождения родного села встретился со своей семьёй. Лето 1943 года. (фото с сайта topwar.ru).

Россия военная сплочённая Какое слово светлое — Отчизна, Оно — как свет, струящийся по листьям, Оно — как шёпот в травах родника, Как белые зимой в полях снега. Какое слово тёплое — Отчизна. Оно — как дом, как печь, как хлеб душистый. Как детский сон под маминым крылом, Как трель скворца весною за окном. Какое слово прочное — Отчизна. Оно — как щит, как бастион, как пристань. И пусть порой наотмашь бьёт судьба, Ты не один — сломать трудней тебя. Какое слово гордое — Отчизна, Я в нём читаю с фронта деда письма, Он не пришёл тогда назад с войны, Его победе — слышишь, нет цены!

Какое слово грустное — Отчизна! В нём бабушку свою я вижу близко, Всех, кто на том остался берегу, Кого хочу обнять — но не могу… Какое слово мудрое — Отчизна! Оно — как русло бесконечной жизни: Живая в нём и мёртвая вода Смешались в сплав единый навсегда. Всего семь букв — и сколько сразу смысла. Какое слово ёмкое — Отчизна! Сергей Каргашин, 1999 г.

У моей прапрабабушки Анны Ивановны Рубцовой было два сына — Михаил и Сергей да две дочки — Лиза и Нина. Молодёжь часто собиралась у их тына, ведь у них в доме была гармонь. Гармонисты Михаил и Сергей славились во всей округе. Песни иногда раздавались до самого утра, и мать не раз окатывала молодёжь водой из ковша, чтобы расходились, а то ведь деревенское утро раннее. Анна хлопотала по хозяйству. Густой туман обещал солнечный де­ нёк — пора косить. Во дворе мы­­чала корова. Лошадь, переступая с ноги на ногу, поджидала за­ втрак. Петух, горланя, гонял кур по ­двору. Дети спали в пологе на сено­ вале. Старший из них, Михаил, потягиваясь, спускался по лестнице. Он вставал раньше, что­ бы помочь отцу. Плеснул в лицо холодной водой, подхватил вёдра и, чтоПрапрабабушка Анна. Её дочери Елизавета и Нина то напевая, вприпрыж­ (в центре). С гармонью — сын Михаил. ку побежал к колодцу. «Боль­шой, а всё как ре­­бё­ нок», — улыбнулась Анна. Де­ревня Рубцы просыпа­ лась. Туман рассеивался. После полудня у ко­ лодца раздался истошный крик тётки Афанасьихи: «Война!» Деревня опус­­­­тела в считаные дни — на дол­ гие шесть лет. Каждый день ­приходи­ли повест­ ки и уходили за­щитники Родины. ­Ос­тав­­­шиеся Братья Сергей и Михаил Рубцовы. ­ждали весточек от сыно­-

118

Полина Безызвестных, г. Дивногорск (Красноярский край)

вей и мужей. Сиротели дети, музыка замолчала. Первым из семьи Рубцовых ушёл Михаил, за ним Сергей. Судьба разбросала братьев по разным воинским частям, но судьба и свела — на 1-м Украинском фронте... В полк приехали артисты, и для одного номера им понадобилась гармонь. Бросили клич, пришёл Сергей со своей боевой подругой — кустарной гармошкой, привезённой из дома, и кто-то сказал, что в хозбатальоне недавно тоже появилась гармонь. Гармонистом оказался Михаил. Сергей закончил войну в чине ­майора. Раненный, вскоре умер от рака крови, так как служил при боевых ­машинах — ­«катюшах». А Михаил шил солдатам гим­ настёрки, подгонял по фигуре галифе, ­чинил обувь. Оба награждены боевыми ор­ денами и медалями. Нелёгкая доля выпала и сёст­рам. Елизавета Ивановна Касьянова, моя праба­ бушка, работала на электростанции в посёлке Лянгасово подкатчицей ­топлива. Она была маленькая и ­х уденькая. «Эй, ­шофёр на тачке, уголь вези!» — кричал ей

119

Пленные Великой Оте­чест­вен­ ной войны (т. II, с. 153). Количество русских военнопленных, по оценкам разных источников, состав­ляет ­4,5–5,75 млн человек. Вернулись из плена 1,8 млн человек. Столько же погибли и эмигрировали. 339 тысяч вернувшихся отправлены в лагеря НКВД по обвинению в сотрудничестве с противником. Подавляющая часть пленных была зах­ вачена в самом начале войны в так называемых «больших котлах». Танковые немецкие ­корпуса разрывали линии обороны русских и быстро замыкали кольцо окружения. Общевойсковые армии, следовавшие за танкистами, выстраивали внут­реннее кольцо и рассекали оказав­шихся в котле на более мелкие ­час­ти. Эти стремительные опе­рации «кессельшлахт» были многократно отработаны в Польше и Франции. Однако германское коман­ дование столк­­нулось с ­неприятной особенностью «кессельшлахт» в России. Если на Западе попавшие в ­окружение части ­немедленно сдавались, то на Восточном фронте они продолжали упорное сопротивление. Мно­го­ чис­ленные «котлы» под Бе­ло­­с­­­­током, Кие­вом, Вязь­мой ­образовались из-за неожиданного нападения, отсутствия адекватного коман­дования, видимого превосходства немецких ­войск и как следствие — паники. ­К ­середине июля 1941 г. из 170 советских дивизий 28 не смогли вый­ти из окружения, 70 понесли серьёз­ные потери. Кроме того, репрессии большевистского государства

старый котельщик, топивший печь. Лиза возила уголь в больших тачках на одном колесе. Есть было нечего, ели кожуру от картошки да суп с лебедой. Она вся была съедена вокруг деревни. А поезда везли раненых. Тех, кто умирал, склады­ вали на привокзальной площади, пока катафалки не увозили. Шёл 1943 год. В бараках жили плен­ ные немцы1. По утрам прабабушка Лиза заходила в воинскую часть, ей давали под расписку двух немцев для работы на электростанции, а вечером она сда­ вала их коменданту. Немцы угощали девушку сахаром и картошкой, а ино­ гда и ку­сочком хлеба, подарили ей губ­ ную гармошку и научи­ли играть на ней. Один немец был высокий, худой и рыжий. Звали его Гельмут — то ли имя, то ли фа­ милия. Прабабушка до сих пор помнит его тоскливые глаза. А второй, в длинной не по росту шинели, просил научить его говорить по-русски. Прабабушка пом­ нит всё с той ­военной поры: голод, хо­ лод, непосильную работу. Не зря ведь тружеников тыла приравняли к участ­ никам войны. Заслуга их велика. Жаль, что время так быстротечно. Нет в живых весёлого дяди Миши и шутника дяди Сергея. Их ­фотографии стали историей моей семьи. Антон Гурдюмов, п. Лянгасово (Кировская область)

Советскими войсками было пленено 3 172 300 солдат верхмата. Из них в лагерях НКВД находилось 2 388 443 немца, погибло 356 700. На советско-германском фронте погиб каждый десятый немец, попал в плен каждый двенадцатый.

1

120

Моя прабабушка Анна Савельевна Першина родилась в 1925 году в Киевской области в семье колхозника. Когда Ане было 10 лет, умерла мама. Отец привёл но­ вую жену. Аня окончила 6 классов и уехала с подружками в Донецк получать специаль­ ность для работы на шахтах. Не успела проучиться и года: началась ­вой­на. Всех студентов срочно дипломировали и отпра­ вили на шахты. Аня работала на водооткач­ ке: моторы огромные, с человеческий рост, в шахту глубиной 800 мет­ров спускались пешком по деревянному настилу со свеча­ ми-«шахтёрками», работали круглосуточ­ но в три смены. Мужчин всех забрали на фронт. Начались бомбёжки, электричество отключалось, моторы останавливались, тогда холодная вода с ног до головы ока­ тывала ­девушку. Аня срочно обесточивала механизмы, чтобы при подаче электриче­ ства не произошло ­замыкания. Вскоре го­ род заняли немцы. Шахту, железную доро­ гу взорвали наши, чтобы не оставить врагу. Аня решила вернуться домой, полу­ чив справку, разрешающую передвижение по территории, занятой немцами. На доро­ гу выкопала в поле и испекла картофель. В день проходила 30–40 километров. Навстречу, на восток, шли колонны людей. Наконец с истёртыми до крови ногами Аня добралась до родных, но мачеха встретила недружелюбно: ещё один рот. В марте 1942 года немцы стали на­ сильно увозить молодёжь в Гер­ма­ нию: нужны рабочие руки. Аня попала в австрийский город Брегенц, выполняла чёрную работу по дому, носила тяжёлые фляги с молоком до магазина хозяина.

121

против своих граждан (красный террор, коллективизация, сталинские чист­ки, в том числе в армии) вызывали неприя­тие, особенно крестьян и населения недавно присоединённых территорий (Запад­ная Укра­ина, При­ бал­тика), поэтому люди сдавались в плен в надежде на избавление от «коммунистического ига». Но отношение фашистов к воен­нопленным и мирному населению было настолько жестоким, что миф о немцах-освободителях быстро рассеялся. И хотя фюрер заявлял о борьбе с коммунизмом: «Комисс­ары и лица, принадлежащие к ГПУ, являются носителями идеологии, враждебной национал-социа­лизму… никакая международно-правовая защита к ним не применяется, поэтому после пленения их надо расстреливать...», в его арсенале имелась также нацистс­ кая теория о расовой неполноценности славян. Задачей немцев было захватить новые земли, уничтожив населяющие их «неполноценные» народы. Солдаты вермахта проявляли удивительную жестокость: расстреливали,

В концентрационном лагере Треблинка.

закалывали штыками, давили для развлечения гусеницами танков, вешали, насиловали, сажали на кол… В первую очередь уничтожались евреи, цыгане, офицеры, женщины-воен­ ные и люди с высшим образова­нием. Вопреки условиям Гаагской и Женевской конвенций, немецкое командование считало воен­нопленными не только солдат и офицеров, но и всех мужчин в возрасте от 16 до 55 лет, партизан и подпольщиков, заложников в охваченных партизанским движением райо­нах. Лагеря военнопленных, как правило, представляли собой гектары открытого прост­ранства, обнесённые колючей проволокой и сторожевыми вышками. Пленным не оказывалось медицинской помощи. Первым массовым уничтожением в концлагере с применением отравляющих веществ было истребление именно советс­ких военнопленных. Когда в лагерях вспыхнули массовые эпидемии, а экономика Германии ощутила недос­таток рабочих рук, Гитлер приказал отправлять пленных в Германию. Они преодолевали сотни километров пешком или железнодорожными эшелонами из мест пленения (в основном из Белоруссии, с Украины и из западной России) в немецкие ­лагеря Польши, Германии и других стран, ­гибли сотнями из-за голода, физичес­кого исто­щения, их расстреливали при непо­виновении или попытках ­бегства. Эксплуатация «восточных рабочих» (остарбайтеров) была безгранична. Большинство освобождённых из плена солдат после непродолжительной проверки восстанавливались в воинских час­тях. Офицеры Эшелон с советскими пленными, которых ­отправляют лишались званий, из них формировались в Германию. Осень 1941 года. штурмовые штрафные батальоны (как правило, через три ­месяца восстанавливались в звании и переводились в общевойсковые части). После войны освобождённые пленные недемобилизуемых возрастов направлялись в рабочие батальоны для восстановления разрушенных объек­тов. В июле 1946 г. рабочие батальоны расформировали, но их участники не имели ­права сменить мес­ то работы и вернуться к себе на родину даже после демобилизации из армии Советский пленный несёт Советский пленныйих сверстников. на себе раненого товарища. еврей с жёлтой звездой, Осень 1941 года.

1941 год.

122

Было очень тяжело: языка не понима­ ла. Хозяева девушку не обижали, она работала не покладая рук, но оскор­ бительное «руссиш швайн» (русская свинья) приходилось слышать не раз. Тянуло домой, связи с родными не было: письма разрешали писать толь­ ко в первые полгода. О побеге и ду­ мать было страшно. В спецодежде и со спецзнаками (две буквы SU) да­ леко не убежишь, да и попытки такие оборачивались концлагерем, как это случилось с братом. Тот ­домой уже не вернулся. По окончании войны всех русских отправили в Россию на поезде. Вчерашним узникам показали, в каких зверских условиях погибали их зем­ ляки в концлагерях, что такое камера пыток. На станциях кто жалел, а кто и пре­ дателями называл. Оказалось, тех, кто работал на немцев, родина встречает не с теплотой. Анну не приняли в ком­ сомол, а когда вышла замуж, начались проблемы и у супруга Анатолия. Од­ наж­ды из глухой уральской глу­бинки прибыли на Украину люди для спецна­ бора, и муж согласился ради благопо­ лучия семьи уехать на лесозаго­товки в Кудымкарский район Пермского края, где и сейчас живёт моя праба­ бушка. И только в период гласности загово­рили о репатриированных. Ба­ буш­ку стали приглашать на встречи с молодёжью и просили рассказать о пребывании у немцев. Вот такая нео­ быкновенная у меня прабабушка! Антон Першин, п. Велва-База (Пермский край)

На лесозаготовках.

Анна Савельевна с правнуком, автором сочи­ нения (второй слева). На встрече с учениками.

Шахта «Трудовская», г. Донецк. Возможно, именно на этой шахте трудилась героиня истории.

123

Удмуртия — республика в составе Российской Федерации. Первые пос­тоян­ные поселения людей в Прикамье появились за 8–6 тыс. лет до н. э. Древние предки коми и удмуртов — пермяне. Формирование собственно удмуртского этноса (старое русское название удмуртов — отяки, вотяки) происходит на рубеже 1–2-й тыс. лет н. э. К XVI в. северные удмурты вошли в состав Московского государства, а южные были подданными Казанского ханства — до завоевания Иваном Грозным Ка­за­ни в 1552 г. В 1731 г. в Казанской и Нижегородской епархиях началось массовое обращение удмуртов в христианство. В 1774–1775 гг. удмурты принимали участие в крестьянской вой­не под предводи­тельст­вом Емель­ яна Пу­га­чё­ва. Во второй половине XIX в. в Вят­ской губернии происходит бурное развитие промышленного ­производст­ва, открываются новые фабрики, училища, гимназии, железнодорожная магистраль Пермь — Котлас. В ­1918–1919 гг. на территории современной Удмуртии шли бои Красной и Белой армий. 4 ноября 1920 г. Ленин подписал постановление ВЦИК и СНК РСФСР об образовании новых автономных областей: калмыцкого, марийс­ кого и вотяцкого трудовых народов. Монумент «Дружба народов» в Ижевске. В 1932 г. название области было изменено на Удмуртскую автономную область, а в 1934-м — на Уд­мурт­скую Авто­ном­ную Совет­скую Социа­лис­­ти­ческую Рес­пуб­ли­ ку. Во время Вели­кой Оте­чест­вен­ной войны в Удмур­тию было эвакуировано ­около 40 предприятий, в том числе производство вооружения для фронта. В 1972 г. в Ижевске открыт монумент «Дружба народов», посвящённый 400-летию вхождения Удмур­тии в сос­тав Рос­сии. Он является символом столицы Удмурт­ ской Республики. По переписи населения 2010 г. в России проживает 552 тыс. Удмурты в национальных костюмах. удмуртов.

124

Мой дедушка Юрий Афа­насье­ вич Селедков родился в 1937 году в Уд­­муртии, в городе Воткинске. В 1938 году де­д у­ш­кина семья перееха­ ла в Киев. В 1941 году началась Великая Отечественная война. В июле фашис­ ты подошли к Киеву, и его семья ре­ шила возвратиться в Воткинск. Однажды, переходя реку, они попали под налёт не­ мецких самолётов, которые пытались раз­ рушить мост. Тогда деду было четыре года. До Воткинска они ­добраться не смогли и остановились перезимовать в станице Киквидзе Сталинградской области. Летом 1942 года немцы начали нас­т упление на Сталинград. Степи горели вместе с грызунами. Мыши, хомяки, суслики ухо­ дили из степей и скапливались в местах, где жили люди. Дед видел, как грызуны переплывали реку — серая масса, похо­ жая на огромный плот. Достигнув берега, они разбежались кто куда и были везде: в карманах, в пальто, в обуви, в постелях. Тогда дедушкина мама (моя прабабушка) заболела мышиным тифом. Юлия Селедкова, г. Пермь

Киев подвергся нападению не­ мец­кой авиации в первые дни ­вой­ны. В июле нас­тупление началось и на земле. 1000 танков, 40 пехотных и 5 моторизованных дивизий, около 1300 самолётов обрушились своей мощью на столицу Украины. Три месяца держали оборону советские солдаты, но 20 сентября им приш­лось оставить город. В оккупированном Кие­ве фашисты замучили, расстреляли и отравили в душегубках более 195 тысяч человек. Но и зах­ват Кие­ва стоил немцам больших потерь, было уничтожено более 10 фашистских ди­визий (100 тысяч зах­ват­чиков). Ок­­ку­­пация Кие­ва длилась 776 дней, от почти миллиона киевлян осталось 183 тысячи. 6 ноября 1943 г. войска 1-го Укра­инс­кого фронта штурмом освободили город.

Киев. 7 ноября 1943 года.

Горящая степь.

125

Владимир Серяков, г. Красноярск

Эту историю мне рассказала моя праба­бушка, Екатерина Трофимовна Шевченко. Мои родные родом с Украины. Давным-давно в степную Хер­ сон­скую губернию1 сос­ланы были на поселение с целью обживания здешних мест евреи, немцы, ­поляки. Они быстро освоились на новых местах, жили колониями. Быстро сдружились с украин­ цами, вместе работали, создавали семьи, растили детей. Так сложилось, что в семье Фракман оказа­ лись немцы и евреи. У них росла чудесная девочка, ей тогда было лет шесть. С чёрной в кудрях голов­ кой — от матери-еврейки и тонкими чертами лица отца-немца она походила на ангелочка. Брат моей бабушки рисовал на заказ иконы и часто изобра­ жал на них лицо маленькой Фаечки. Когда началась война, первым ушёл добровольцем на фронт отец Фаечки. А вско­ ре в село нагрянули немцы2. По селу начались облавы на евреев. Завязав голову ребёнка платком, чтоб не видно было её чёрных вьющихся волос, семья укрывала Фаечку в подвале. Разнёсся слух, что завтра евреев будут расстреливать. Среди согнанных на площадь людей была и мать девочки. Мёртвая, цепенеющая тишина повисла над площадью. Вот уже немецкий офицер поднял руку, и вдруг все вздрогнули от душераздирающего крика ребёнка. Это кричала Фаечка. Она бежала к площади, платок давно упал с её головы, и чёрные кудри развевались на ветру.

— Как сейчас, — рассказывает Екатерина Трофимовна, — слышу её умоляющий крик: «Не убивайте маму! Не убивайте маму! Мой папа — немец!» Расстреляли всех. Погибла и Фаечка. Сколько лет прошло, а в ушах у бабушки стоит отчаянный крик этой еврейской девочки. Ольга Шевченко, г. Тында (Амурская область) Херсонская губерния охватывала Херсонскую, Николаевскую, часть Одесской и Кировоградской областей современной Украины. В IX веке, с возникновением Киевской Руси, Днепр и Нижнее При­ днепровье, где расположен Херсон, становятся частью торгового пути «из варяг в греки», приоткрывая выход к Чёрному морю. В XVI веке, с основанием Запорожской сечи, эти места заселяют казаки, обороняющие край от турецко-татарских захватчиков. При Екатерине II в состав России по результатам русско-турецких войн, в которых казаки принимали активное участие, вошли земли, которые стали называть Новороссией. Они стали заселяться разными народами, но в целом доминировали украинцы. По данным последней Всеукраинской переписи населения, особенность Херсонской области по-прежнему в многонациональности — здесь проживают 115 националь­ ностей и народностей.

1

В середине августа 1941 года завязались бои на подступах к Херсону. Продвижение немецких диви­зий сдерживали части 9-й армии и моряки Дунайской военной флотилии. Под натиском превосходящих сил противника Красная армия отступила, и 19 августа Херсон заняли фашисты.

2

126

Евреи. В современной России проживает 157 тыс. евреев. До царствования Екатерины II, пригласившей колонистов разных наций для оживления торговли, промышленности и земледелия, пребывание евреев в России категорически воспрещалось. К концу XIX в. в Российской империи жила уже самая большая еврейская община мира — 67% всего еврейского наро­да (­после разделов Речи Посполитой в состав России вошли её земли, на которых жили еврееи). В результате массовых пог­ромов 1881–1906 гг. и в ходе Гражданской войны Россию по­кинуло более 2 млн евреев. Во время Первой мировой войны 400–500 тыс. евреев-солдат служили в российс­кой армии, Еврейские мальчики в национальных костюмах. среди офицеров некрещёных евреев не было. В ­1928–1930 гг. вышел ряд постановлений ЦИК о «сплошном заселении» трудящимися евреями свободных земель в приамурской полосе Даль­не­восточного края и образовании в составе Даль­не­вос­ точ­ного края Биробиджанского национального района со статусом Еврейской автономной области. В перспективе — Еврейской Республики как места компактного проживания евреев СССР, но этот план так и не был реализован. Во время Второй мировой войны нацисты, опираясь на свою расовую теорию неполноценности отдельных народов, целенаправленно уничтожали евреев (т. II, с. 153–154). После вторжения Германии в СССР полиция, СС и айнзатцгруппы (карательные группы спе­циального назначения для массовых казней гражданских лиц) начали их расстреливать. С осени 1941 г. стали использовать газвагены — автомобили, кузов кото­рых был предназначен для отравления пассажиров угарным газом. Узники концлагеря Освенцим после освобождения Были построены лагеря смерти: Белжец, Собибор, Треблинка, советскими войсками, 1945 год. Майданек, Освенцим II. В одном только Освенциме уничто­ жили около 1,3 млн заключённых, в том числе 1,1 млн евреев. Согласно переписи 1939 г. евреи составляли 1,78% населения СССР. На оккупированной территории их осталось около 3 млн, большинство из них погибли. В советской армии с фашистами воевали около 500 тыс. евреев, в т. ч. 67 тыс. офицеров. Звание Героя Советского Союза во время Великой Отечественной было присвоено 131 еврею, в т. ч. 45 — посмертно. Генерал-полковник танковых войск Давид Драгунский получил это звание дважды, ещё 12 воинов-евреев стали полными кава­лерами ордена Славы. Подобно Александру Матросову, пятеро евреев зак­ рыли собст­венным телом амбра­зуры вражеских дзотов. Подобно Николаю Гастелло, направили свои горящие самолёты в гущу вражеских войск 11 лётчиков-евреев.

127

Тот, кто не знает своего прошлого, никогда не поймёт и своего настоящего. Готфрид Вильгельм фон Лейбниц История моей семьи тесно переплелась с судьбами калмыцкого, русского, украинс­кого народов, историей пяти государств, важнейшими событиями XX века: Великой Отечественной войной, строительством Днепрогэса и БАМа, политичес­ кими репрессиями. Выжили, сохранили веру в себя, в любовь и­ ­правду, в светлое будущее человечества, дали жизнь последующим поколениям. Без прошлого нет настоящего и будущего. Я думаю, что каждому молодому человеку для принятия ре­ шений на важных жизненных этапах необходимо знать историю своей семьи, учить­ ся на примере своих предков стойкости, любви к жизни, семье, Родине, чест­ ности, справедливости и достоинству. Бабушка по материнской линии (мы называем её ласково бабулей) Вера Гавриловна Хлебникова родилась в 1945 году на территории Польши, в селе Бориславка. Её отец Гавриил Кульгавец был председателем сельского совета, имел большой дом, хозяйст­во и старал­ ся помочь обездоленным во время той страшной ­войны. За это местные нацио­ Гавриил и Мария Кульгавец, мои прадедушка налисты декабрьской ночью 1944 года и прабабушка. повесили прадеда на краю села и рядом оставили табличку: того, кто приберёт тело, ждёт такая же смерть. Мы свято храним старые фотографии, где праба­ бушка и прадедушка вместе. В начале осени 1945 года прабабуш­ ку Марию Алексеевну вместе с семью детьми выселили из дома и отправили на Украину. Никаких вещей взять не раз­ Мария Алексеевна с детьми: Игнатом, решили, только еды на два-три дня. Дом На­деж­дой, Петром, Ириной, нашей бабулей сожгли. Бабуле Вере не было тогда и двух Ве­рой, с. Бы­рыш Тер­нопольской области, Украина. Стар­ший брат Филипп жил уже месяцев. О тех трагических событиях ей отдельно. На­чало 50-х годов. рассказывали старшие братья и сёстры.

128

На заброшенном полу­станке несколько дней они пребывали в неведении, какой поезд и куда их ­увезёт. С робкой надеждой и испугом смотрели голодные и замёрзшие дети на каждый железнодорожный состав. Однажды их окружили националисты, за­ ставили старшего брата Филиппа под дула­ ми автоматов раздеться до исподнего и лечь лицом в ­землю. Остальные дети в ужасе, с криками убежали в лес, где встретили конных бойцов Красной армии, которые атаковали бандитов и спасли Филиппа. В дороге двухмесячная Вера заболела и уже не подавала признаков жизни. Попутчики советовали оставить умершего младенца, но Мария Алексеевна вдруг увидела ма­ ленькую разбитую сельскую церквушку, нашла священника и упросила того окрес­ тить дочурку, чтобы Боженька мог принять её на ­небесах. И после крещения бабуля вдруг пошла на поправку. После долгих мытарств семью нако­ нец поселили в селе Барыш Тернопольской области, в маленькой разбитой старой хате без крыши. Вскоре умерла их мама, и младшую, Веру, взял к себе старший брат Филипп. Однако в связи с тяжёлым материальным положением (Филипп и его жена не рабо­ тали, на руках две маленькие ­дочки) её вско­ ре направили в детский дом. У нас сохрани­ лось несколько фотографий того времени. В 1962 году в детском доме отби­рали желающих поехать на комсомольские стройки в Ка­зах­стан, и бабуля с подруга­ ми, а также девочки из других детдомов­ За­­­­пад­ной Ук­­ра­и­ны с присущим юности энтузиазмом отправились в неизве­данное. Прибыли в город Гурь­ев. Энтузиазм стал пропадать. Поздняя осень. Домики-

129

Около 250 тысяч украинских нацио­налистов активно сотрудни­ чали с нацистской Германией, участ­ вуя в уничтожении коммунистов, ев­реев, солдат РККА, попавших в ок­ ружение; служа в вермахте, СС, ди­­вер­­сионно-разведывательных фор­ми­ ро­ваниях, в администрации и поли­ции на оккупированной Треть­им рей­хом территории. Голо­до­мор, насильственная коллективизация, реп­рес­ сии, стремление к национальной независимости привели к тому, что мно­гие западные украинцы воспринимали немецких оккупантов как освободителей. Жители Гали­ции (Львов­с­кая, Тер­но­поль­ская, Ивано-Фран­ков­ская об­ласти Укра­ины, бывшие в древ­ ности удельным Галиц­ким и ГалицкоВо­­лын­ским княжеством, но позже во­шедшие в сос­тав Австро-Венг­рии) учились на немецком языке в школах, служили в австро-венгерс­кой армии, а после распада империи, проживая всё на той же территории, побывали гражданами Чехо­сло­ва­кии, Сло­ва­ кии, Поль­ши, Венг­рии, Ру­мы­нии, СССР, подвергаясь дискриминации. Поэтому приход немцев они воспринимали как восстановление прежнего порядка. Сот­руд­ни­чест­во Украин­ской военной организации (УВО) с нацистами началось с 30-х годов, с обучения украинс­ких эмигрантов на базах штурмовых отрядов нацистов для будущих диверсий в Польше и СССР. Вербовались украинские добровольцы во всех крупных городах Поль­ши. Ещё до начала военных

дейст­вий абвер вооружал Организацию украинских националис­тов (ОУН), ­нап­равляя им оружие через границу контрабандой. В 1940 г. во Львов, на Волынь, Влодаву и БялаПодляску забрасываются диверсионные группы для саботажа и акций гражданского неповиновения. Большая их часть была нейтрализована НКВД. Начинает действовать диверсионная школа «Краков», комплектующаяся из украинцев — жителей Польши и законспирированная под сельскохозяйственные лагеря. В феврале 1941 г. с санкции руководителя абвера адмирала Канариса создаются Дружины украинских националистов (ДУН) (Украинский легион) — военное формирование из 800 человек, в составе полка абвера «Бранденбург-800». На Западной Украине для немецких войск строились торжест­венные арки, во множестве населённых пунктов советская власть ликвидировалась ещё до вступления немцев. Однако к 1942–1943 гг. выяснилось, что немецкая власть гораздо хуже советс­кой. Большие надежды нацио­налисты возлагали на провозглашённое 30 июня 1941 г. во Львове Украинское государство (в союзных отношениях с Германией) и создание украинс­ кого национального прави­тельства. Но уже 4 июля 1941 г. «Акт возобновления Укра­инского госу­дарства» был отменён немцами, а вожди национализма Степан Бандера и Ярослав Стецко после их отказа отозвать Акт отправлены в конУкраинцы приветствуют немцев на Западной Украине, 1941 год. центрационный лагерь Заксенхаузен. В 1941–1943 гг. в Бабьем Яру расстреляли 621 члена ОУН, а также много местных и сельс­ких председателей, которые сначала были готовы сотрудничать с немцами. Первый бургомистр Киева Александр Оглоблин был снят уже через месяц — за «избыточную» пропаганду украинской национальной культуры, а второй — Владимир Багазий — ­расст­релян через четыре. Оккупационный режим старался Эсэсовец роется в вещах расстрелянных в урочище исключить все потенциальные фактоБабий Яр — месте массовых расстрелов гражданского ры национальной независимости, котонаселения и военнопленных. Здесь были расстреляны 752 пациента психиатрической больницы им. Ивана рые способствовали освободительному Павлова, около 40 тысяч евреев, 100 матросов Днепровского отряда Пинской военной флотилии, движению. Это проявлялось в огранипартизаны, политработники, подпольщики, работники чении общего образования четырьмя НКВД, члены ОУН, не менее пяти цыганских таборов.

130

Детский дом, Украина, 50-е годы.

мазанки да казахские юрты. Промозглый ветер, пробирающий до кос­тей, просолён­ ная земля, непролазная грязь. Поселили в бараке, а потом в общежитии ГПТУ, где они учились два года на штукатуров-ма­ ляров. С тех пор бабуля работала на строй­ ках. Благодаря и её трудолюбивым рукам город принимал совре­менный ­облик. А ба­ буля «зара­ботала» инвалидность. В ГПТУ нашей бабуле повезло с мас­ тером производственного обучения. Пожи­лой человек относился к ней как к родной дочери, охранял от назойливых ухажёров.

131

классами школы, низведении высших ступеней образования к узкоспециа­ лизированным практическим профессиям, подавлении самодеятельных проявлений культурной инициативы населения, закрытии научных учреждений, биб­лиотек и музеев и их ограблении. Население уничтожали го­лодом, ограничением санитарно-медицинского обслуживания, массовыми казнями за фактическое или мнимое сопротивление. Со временем многие националистические формирования прев­ращаются в мощную силу сопротивления фашизму на Украине. Укра­инские национа­листы решили также изгнать поляков с земель, где украинцы составляли большинство. Со своей стороны польс­кая Ар­­мия Край­ова была не меньше преисполнена решимости удержать контроль над землями Польского государства. В результате началась смертельная борьба и сведение старых счётов, наибольшую цену в этом конф­ ликте заплатило гражданское население. Согласно польским источникам, в 1943–1944 гг. украинцами на Волыни было уничтожено от 60 до 80 тыс. поляков, включая женщин и детей. Украинцы утверждают, что массовые убийства их собратьев начались раньше, в 1942 г., когда поляки вырезали тысячи украинских крестьян на польских территориях Холмщины, и продолжались в 1944–1945 гг., когда жертвами стало украинское мень­ шинство к западу от р. Сан.

Посмотрите на бабулину фотографию, и вам станет понятно, почему так много пар­ ней добивалось её расположения. Особенно настойчивым был Саша, азербайджанец. Кавказских мужчин бабуля до этого никогда не встречала. Сашины усы и буйный темперамент пугали её. После серьёзного разговора с мастером ГПТУ Саша отсту­ пил, но заявил, что будет ждать, пока выбранная им «невеста» не окончит училище. Ему помешал арбуз… Подруга бабули Лариса узнала, что в магазине продают арбузы. В очереди девчон­ ки встретили Ларисиного жениха, который разговаривал с каким-то коренастым пар­ нем. Это был Виктор — он увидел Веру, и судьба её была решена. Через несколько дней в общежитии отмечали день рождения Ларисы. Женскую половину компании пред­с­тавляли Лариса, бабуля и их подруга — казашка Кайша. Мужская часть общест­ва со­с­тояла из женихов Кайши и Ларисы. В разгар веселья неожиданно пришёл Виктор и зая­вил, что он — к Вере. Бабуля говорит: «Да я с ним даже не знакома!» А жених Кай­ ши обрадовался: «Да это же Витя, водитель с нашей автобазы, мировой парень!» Через некоторое время явился ещё один нез­ваный гость — азербайджанец Саша. Он тоже заявил, что пришёл к Вере. Но бабуля и с ним никогда не знакомилась. Нового гостя выпроводили с большим трудом, он всё время кричал: «Я ждал её два года! Вы меня ещё увидите!» Когда стали расходиться, из-за угла выскочил Саша, схватил Виктора за грудки, началась драка. Девчонки кричали, но в то же время им было интересно. В разгар схватки Саша выхватил нож. Не помня себя, Вера встала между бойцами, за­ щищая Виктора, и в испуге закричала: «Не смей его трогать, это мой жених, у нас скоро свадьба!» Парню ничего не оставалось, как признать своё поражение. А Виктор заявил: «Идём в ЗАГС!» В ближайшую субботу жених и невеста подали заявление, на следую­ щий день расписались и живут с тех пор в счастливом браке сорок семь лет. Теперь расскажу о семье дедушки Виктора. Его старший брат Николай прошёл всю Великую Отечественную войну, имеет многочисленные боевые награды, ране­-

Бабушка Вера в юности.

Семья Хлебниковых.

132

Дедушка мой — Виктор Иванович Хлебников родился в 1940 году в городе Гурьеве, в большой рабочей семье.

Слева направо стоят дедушкины братья Фёдор, Пётр и Николай; сидят дедушка Витя, жена Фёдора Анфиса, прабабушка Анна Панфиловна, жена Николая Фаина, брат Иван. Сахалин, 1949 год.

ния, контузии, после ­войны долго и мучительно болел, умер в 1979 году. Брат Пётр пошёл воевать добровольцем в семнадцать лет, освобождал Польшу (может, деда Фи­ лип­па там спас), Чехословакию, получил несколько ранений. Одну фашистскую пулю носил в своём теле до конца жизни и показывал племяннице, моей маме, как она пере­ катывается внутри его руки. В 1948 году вся семья по вербовке переехала на Сахалин1, но через три года вернулась обратно. Пётр же остался, работал пова­ром на судах. В трагические тридцатые годы умерли от голода четыре дедушкиных ­брата. Выживший Фёдор с 13 лет работал на Балык­шинском рыбоконсервном заводе, наг­ раждён медалью «За доблестный, самоотверженный труд в тылу во время Великой Отечественной ­войны 1941–1945 гг.». Наш дедуля работал каменщиком, а потом водителем. Поездил в командировках по всему необъятному Советскому Союзу. Женившись, дед с бабулей поселились в двух комнатах трёхкомнатной малогабарит­ ной квартиры вместе с дедушкиным братом Иваном и его женой. В третьей комнате жила другая семья. Когда родилась дочь Света, супруги вынуждены были съехать и четыре с лишним года скитались по съёмным квартирам. Было холодно, не хватало дров и продуктов. В 1966 году от холода, голода, ужасных жилищных условий умерла, Вербовка. После определения потребности в рабочей силе на Дальнем Востоке уполномоченные представители треста «Востокрыбпромкадры» выезжали в районы вербовки, заключали договоры с населением, обес­печивали их переезд. К приезду сезонных рабочих готовили жильё (в 1939 году 77,3 тыс. кв. м жилья было рассчитано на размещение 11,9 тыс. чел., в действительности приехало 34,6 тыс. сезонников). В 40-х годах государство проводило политику закрепления постоянных кадров в рыбной промышленности, не пренебрегая и принудительными мерами. Так, вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на 8-часовой рабочий день и 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». По этому указу на рыбопромышленных предприя­тиях Приморья за год привлекли к ответственности 2227 чел., 834 из них осудили, 421 ­получил административные взыскания. В послевоенный период рыбная промышленность Дальнего Востока стала играть лидирующую роль в стране.

1

133

не прожив и двух месяцев, вторая дочь, Наташа. Бабуля тяжело переживала горе, думала даже наложить на себя руки. Чтобы получить жильё, она продолжала ра­ ботать в стройтресте. Ведь в советское время строителям квартиры выделяли чаще. Декретных отпусков по три года тогда не было, и в детский сад устроить ребёнка было сложно. Чтобы не потерять работу, бабуля под разными предлогами, порой надуман­ ными, устраивала Свету на лечение в больницу, а сама спешила на стройку. Однако в жилищной очереди бабулю неоднократно отодвигали, квартиры выделяли моло­ дым специалистам и «нужным» людям. После смерти Наташи вся строительная бригада пришла к начальнику строй­треста с ультиматумом: «Или даёте квартиру Хлебниковым, или мы бросаем работу!» Руководитель пообещал, что через неделю квартира в сдаваемом доме будет предоставлена бабуле с дедулей. А сам уехал на со­ вещание в Москву, и квартира снова досталась семье очередного моло­дого специалиста. Как спасение от невзгод в 1968 году родилась моя мама, Татьяна. В заботах о малень­кой дочери притупилась боль от потери Наташи. А в 1969 году, по­ сле очередного ультима­т ума дружной строи­тельной бригады, ­семье Хлеб­ никовых предос­тавили двухкомнатную квартиру в центре Гурьева. В 1978 году у них родилась третья дочь — Елена. Дед моего отца Дорджи Лид­ж и­ евич Лиджиев родился в 1893 году в селе Стрелецком Калмыцкой Рес­п уб­ Моя мама училась на факультете русского языка и литературы Астраханского госулики. Был известным бригадиром ры­ дарственного педагогического института. боловецкой бригады колхоза имени Познакомилась и крепко дружила со студентками из Ас­тра­ханс­кой области, Тад­жи­кис­ Сталина. Здесь необходимо сделать та­на, Уз­бе­кис­та­на, Кир­ги­зии, Турк­ме­нии. небольшое отступление и разъяснить А в 1988 году повстречала моего папу. происхождение имён и фамилий у калмыков. В дореволюционные времена калмыки не признавали фамилий, а на­ зывались по своему имени и имени отца. Например, калмыки называли моего прапрадеда Лиджи сын Адруна. На русский манер переписчик записал его как Лиджи Адрунович Адрунов. И лишь у дедушкиного поколения закрепилась посто­ янная фамилия. У женских имён есть ещё один ­нюанс. Когда девушка выходила за­ муж, родители мужа давали ей новое имя. Поэтому прабабушка Лиджиева Булгун Сангаджи-Горяевна, 1906 года рождения, в некоторых последующих документах значится как Лиджиева Цаган Сангаджи-Горяевна. Иногда окончательно сбитый с толку переписчик путал фамилию с отчеством и ­нао­борот. Так, моя бабушка

134

была записана как Машаева Бева Бериковна, а её родная сестра — Берикова Хальта Машаевна. Вы ещё не совсем запутались? Тогда ­добавлю. Чтобы не умереть от голо­ да в спецпоселениях во время Великой Отечественной ­войны и подольше получать детские продуктовые карточки, многие калмыки убавляли свой возраст. Поэтому в бабушкином паспорте указана дата рождения 1932 год, а не 1929, как на самом деле. То же самое и у дедушки. Вернёмся к моему прадедушке. К декабрю 1943 года они с прабабушкой име­ ли сына Николая (моего дедушку, которого в дальнейшем буду называть по-кал­ мыцки — ава) и двух дочерей — Нину и Майю (Байсан). С ними проживала сестра прадедушки Отхон. Другой прадедушка по отцовской линии, Маша Келькеевич Бериков, имел двенадцать детей. Один из них — Бадма (Иван) Машаевич Машаев до Великой Отечественной войны работал директором школы. Имея броню, Бадма Машаевич в 1941 году пошёл добровольцем на фронт, окончил Челябинское танковое училище, командовал танковым взводом, в 1944 году пропал без вести. Младшей в семье была моя бабушка Бева (по-калмыцки эдча). Самой трагической датой в истории калмыцкого народа стало 27 декабря 1943 го­ да. Вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР № 115/144 «О ликвида­ции Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР»1. Когда ава рассказывал о тех страшных событиях, у него всегда в глазах стояли ­с лёзы, хотя в моей памяти он остался мужественным, чуждым сентиментальности человеком. Холодная зимняя ночь с 27 на 28 декабря 1943 года. Накануне прадедушку Дорджи Лиджиевича предупредил о выселении председатель колхоза, но пра­ дед не мог в это поверить. Ночью всё калмыцкое население под дулами автоматов и пулемётов выгнали на улицу и дали двадцать-тридцать минут (в некоторых посе­ лениях, по рассказам, «расщедрились» на два часа) на то, чтобы собрать в дорогу иму­щество и продукты. Общий вес пожитков не должен был превышать пяти кило­ граммов. Всех загнали в грузовики, закрытые тентами, и повезли на железнодорож­ ную станцию, там загрузили в вагоны-«теплушки» с пятиярусными нарами. Затем эшелон прогнали по только что отстроенному железнодорожному мосту через Волгу в ­районе посёлка Солянки. Так мост прошёл испытание на прочность и был запущен В оккупированной фашистами Элисте было размещено немецкое подразделение для борьбы с партизанами, которое формировалось из калмыков. Калмыки служили также в 1-й казачьей дивизии, Калмыцком кавалерийском корпусе вермахта. Вооружённые группы калмыков, среди которых были бывшие полицейские, легионеры и дезертиры, продол­жали действовать на территории Калмыкии и после отступления немецких войск. Депортация калмыков рассматривалась как мера наказания за массовое противодействие органам советской ­в ласти, борьбу против Красной армии. Однако большинство коренного населения Калмыкии не было пособниками немцев, они воевали в Красной армии и в составе партизанских отрядов. Так, ­110-я отдельная Калмыцкая кавалерийская дивизия Красной армии участвовала в боях на Дону, реке Маныч, Северном Кавказе. Среди калмыков есть Герои Советского Союза. 28 декабря является памятным днём жертв депортации калмыцкого народа, нерабочим днём на территории Калмыкии. Верховный Совет СССР признал депортацию калмыков и других репрессированных наро­дов СССР «варварской акцией сталинского режима» и тяжелейшим преступлением (Декларация от 14 ­ноября 1989 года).

1

135

в эксплуатацию. Железнодорожный состав не останавливался ни на каких стан­циях, пережидал встречные поезда в заброшенных тупиках, двери вагонов не ­открывались. Есть и пить было нечего. Люди грызли ремни, доски «теплушек», мёрзлый снег, про­ бивавшийся сквозь щели в потолке. Естественные надоб­ности справляли там же, пока было что справлять. Люди умирали, умирали, умирали. Трупный запах, каза­ лось, пропитал всё насквозь. Когда ночью эшелон проезжал по мосту через какую-­ нибудь речку, состав останавливали, открывали двери и выбра­сывали мёртвых в воду. В конце февраля 1944 года «облегчённый» сос­тав прибыл в Красноярский край. Нары в «теплушках» были уже одноярусными. По некоторым сведениям, в Сибирь, на Дальний Восток и Крайний Север переселили порядка ста тысяч кал­ мыков. Всего же было переселено людей разных национальностей свыше миллиона. Калмыцкие ­семьи насильственно разде­ляли, родст­венники могли быть расселены на обширной территории от Красноярского края на западе до Сахалина на востоке, от Хакасии на юге до Норильска и Дудинки на ­севере. Паспорта у «врагов народа» изъяли. Дважды в день они отмечались в спецкомендатурах, работали без выход­ ных, нормы выра­ботки были повышенными, на лесозаготовках валили лес на самых сложных, неприс­пособленных участках. В нашей семье существует история о том, что на фронте Бадме Машаеву за очередное выполненное задание объявили отпуск с выездом в родные места, чтобы там арестовать его и совместно с другими воина­ ми-калмыками депортировать как предателя Родины по национальному признаку. Знакомый политработник предупредил Бадму Машаевича, и тот отказался от поезд­ ки домой. Его пытались отправить насильно, но на защиту встали танкисты взвода, к тому же поступил боевой приказ о наступлении. Ава валил лес, плотничал, занимался рыболовством, скотоводством, работал на стекольном заводе, пахал, сеял, собирал урожай. Кроме того, чтобы прокормить тяжело заболевших родителей и младших сестёр, батрачил, пилил и колол дрова, помогал по хозяйству обеспеченным односельчанам. Но всё было тщетно. От голо­ да и болезней сначала умерли родители, а потом и обе сестрёнки. До конца жизни он не мог простить себе, что допустил гибель семьи. Я всегда удивлялся тому, что ава, прожив такую сложную, полную трагических утрат жизнь, никогда не курил и не пил спиртных напитков. Закончилась Великая Отечественная война, но до возвращения домой было ещё далеко. Председателю колхоза, где работал ава, предложили представить две кандидатуры для награждения. И хотя ава как калмык продолжал оставаться «вра­ гом народа», председатель назвал именно его. При вручении медали «За доблестный, самоотверженный труд в тылу во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» он так обосновал своё решение собравшимся колхозникам: «Этот паренёк заработал трудодней больше, чем целая семья из пяти взрослых». Ава и эдча стали мужем и женой в 1951 году. Старший брат бабушки Зурган Ма­ шае­вич так и зая­вил: «Пока не выдам замуж сестрёнку, не умру!» Пятого мая была

136

свадьба, а седьмого он умер. А свадьба была шикарной! Трой­ ка с бубенцами, богатый по тем временам стол, много гостей, кал­мыц­кие танцы «Чи­чер­дык» и «Иш­кем­дык» под разухаби­ стую саратовс­к ую гармонь. Ава всегда гордился тем, что он, спецпоселенец непол­ных двад­ цати лет, сумел организовать такой праздник самостоя­тельно. В феврале 1952 года в молодой семье поя­вился первенец Витя. В марте 1956 года указ, унич­тоживший 60% калмыц­ кого народа, был отменён. Из Ава второй слева, с сыном Витей и земляками, двенадцати депортированных п. Памяти 13 Борцов в Красноярском крае, 1 мая членов семей авы и эдчи в жи­ 1955 года. вых остались только трое. По­ лу­чив паспорта, не дожидаясь правительст­венных субсидий, они отправились на родину. В домах возвратившихся калмыков уже жили другие, ни в чём перед ними не вино­ ватые люди. Ведь жильё им вы­ делила советская власть. Ава устроился ­работать на лесопере­ валочный комбинат. С лесом он «подружился» в Сибири, к тому же комбинат давал возможность Брат бабушки Лиджи Машаевич с женой Розой Бадмаевной (крайние справа), мой дедушка Николай выкупать материалы для стро­ Дорджиевич (в центре), крайние слева: фронтовик ительства собственного жи­ Бадма Бактаев, Сергей Яшкулов в последствии народный артист Калмыкии, земляки. Проводы на родину. лья и выделил комнату в двух­ Вокзал Красноярска, май 1956 года. этажном «финском» бараке. Там в 1958 году родился второй сын — Николай. Выделили участок, и в 1959 году ава построил камыши­товый1 дом, затем обложил его кирпичом. Постепенно ава с эдчой обзавелись коровами, бычка­ ми, баранами, овцами, свиньями, курами. Камышитовый — из связанного камыша.

1

137

Ава с детьми Бадмой (Сергеем), Любой, Николаем.

На курорте в Сочи, 1970 год.

В 1960 году родился третий сын — Бадма, в 1962 году появилась на свет долго­ жданная дочь — Люба, а самым младшим в семье стал мой отец. Ава окончил водительские курсы и работал в совхозе «Эрдниевский» на авто­ мобилях ГАЗ-51, ГАЗ-52. Исколесил всю европейскую часть Советского Союза, пос­ тоянно признавался победителем социалистического соревнования, ударником ком­ мунистического труда, награждался туристическими поездками в Сочи, по городам Украины, на ВДНХ СССР. Эдча вышла на пенсию в 55 лет, так как работала на производствах с вред­ными условиями труда. Она была общительной, артистичной, играла на разных музы­ кальных инструментах, устраивала костюмированные розыгрыши. Гостей в первую

Бабушка Тося Бериковна Лиджиева солирует в хоре калмыцкой песни и танца на 550-летии калмыцкого народного героического эпоса «Джангар» (в центре), с. Енотаевка Астраханской области, 1990 год.

138

очередь усаживала за стол, потчевала, чем Бог послал. Пережив голодное детство, эдча с авой не терпели, ког­ да пища оставалась на столе недоеденной. Это грозило моему отцу и его братьям наказанием. Когда эдча успевала вести домашнее хозяйст­во, мама не поймёт до сих пор. Вставала в четы­ ре-пять утра, доила коров, кормила и поила скотину, выгоняла её на пастбище, В 1982 году ава с эдчой побывали в туристической поездке подметала двор, готовила по Украине. свежий завт­рак, гладила и раскладывала школьную и рабочую одежду для детей и мужа. Потом будила домо­ чадцев, для которых день только начинался. Затем уби­рала со стола, шла на работу, с работы — в магазин, чтобы купить продукты, иногда что-нибудь из одежды, и опять готовила, убиралась, стирала, шила, встречала скотину с пастбища, кормила и поила её и так далее, до бесконечности. В свободное (!) время успевала что-то подремонти­ ровать, выкрасить дом, ­забор, затопить баню, подготовиться и выступить на концерте художественной самодеятельности. Такова история моей семьи в ХХ веке. О достижениях моих родителей напишет летописец, которому будет суждено прославлять век XXI. Надеюсь, и про меня он тоже не забудет. Пока я — самый младший в семье. У меня три родных дяди, три родные тёти, восемь двоюродных братьев, три троюродные сестры. Мои родст­ венники проживают в четырёх государствах — России, Украине, Казахстане, Тад­ жи­кистане. Я могу с гостевыми родственными визитами покрыть шестую часть пла­ неты: от Львова и Тернополя на западе до Сахалина на востоке, от Душанбе на юге до Норильска и Дудинки на севере. Могу навестить и друзей мамы и папы в Испании и Великобритании, Беларуси и Молдове, Москве и Санкт-Петербурге. Я хочу быть гражданином мира и патриотом России! В процессе работы над краткой историей своей семьи я часто задумывался, какая же сложная жизнь была у моих предков. Но ни рево­люция, голод и холод, ни подлость и предательство не сломили мой ­народ, моих предков. Они сохранили свои души чис­ тыми, сохранили веру в дружбу, любовь и порядочность. Они учат нас бережно отно­ ситься к этим ценностям на своём личном примере, своей жизнью, своей судьбой. Артур Лиджиев, г. Астрахань

139

Когда я был маленьким, у нас была война Крёстная У нас в селе у каждого ребёнка кроме настоящих родителей были ещё и крёстные. Они тоже считались каждому из нас папой и мамой, а нашим родителям кумовьями. Крёстные приносили нам ­гостинцы, дарили на день рождения рубашку или штаны, у крёстных можно было отсидеться, если устроил дома беду и родная мама разыскивает с хворос­тиной по всему селу. К крёстным в первую очередь несли на Рождество кутью, под окна к ним бегали щедровать и колядовать. Там нас любили, там ждали, там нам всегда радовались. Я не помню крёстного отца. Когда был совсем маленький, его самолёт сбили над Испанией. А вот крёстную маму ­помню и люблю до сих пор. Помню пшеничные, уложенные венком косы, вышитую крестиком кофточку, тёплые и красивые руки. Даже серёжки-сердечки в её ушах как сейчас вижу. Была она, как и родная мама, учительницей. После семи классов их отправили на курсы в Бердянск, затем назначили в наше село учительницами. Обеих звали Галинами, обеим было по шестнадцать, обе были самыми звонкими ­певуньями на селе и, конечно же, красавицами. Мама рано вышла ­замуж, обзавелась детьми и никуда ездить не могла, крёстную пригла­ шали выступать в ансамбле и даже возили в Полтаву на Сорочинскую ярмарку. Но больше всего было разговоров, когда моей крёстной доверили поднести хлеб-соль приехавшему на пуск Днепрогэса Всесоюзному старосте Калинину. От нашего села до Запорожья не близко, и везде сколько угодно красивых девушек, но пригожей моей крёстной не нашлось. Там она и познакомилась с военным лётчиком Лёней Бражко. Лёней лётчиком-самолётчиком, как его кликали в нашей семье. Вскоре возле нашего села сел истребитель с большими красными звёздами на крыльях и увёз крёстную под Бердянск, где стояла его воинская часть. Мать моей крёстной баба Сахниха была настоящей ведьмой. Как в сказках у страшных и злых царей обязательно красавицы дочери, так и у огромной и чёрной Сахнихи была похожая на принцессу дочь. То, что Сахниха ведьма, знали все. Рядом с её хатой находили круги сплетённых в жгут пшеничных стеблей, узелки с сушёными ящерицами, а однажды, когда дед Сначук набирал воду из Сахнихиного колодца, в его рубашку вцепилась летучая мышь. Он не мог её оторвать, пока не ­перекрестился. Сахниха могла напустить на человека порчу, отбить у коровы молоко, сделать так, что курица запоёт по-петушиному, а петух начнёт нести яйца. Её боялись и наказывали детям не давать Сахнихе даже соломинки. Если возьмёт эту соломинку без спроса, ничего плохого сделать не сможет, а вручишь своими руками, можешь прощаться с белым светом. Ещё говорили, когда Сахниха умрёт, её дочь Галя станет ведьмой. Известно, такая красота никому даром не даётся. Но, может, это выдумки, а причина в том, что Сахниха болела астмой. От этого её глаза были навыкате, а когда говорила, из горла вырывался такой хрип, словно там и вправду таилась нечистая сила. В холодную пору она чувствовала себя сносно, но чуть затеплеет, задыхалась. Летом спала сидя у колодца рядом с хатой. Прислонится к ­срубу и дремлет.

140

Виктория Велькина, г. Отрадный (Самарская область)

Кто-нибудь придёт ночью за водой, наткнётся на Сахниху и, ­понятно, ­испугается. Потом начинает сочинять истории. Крёстная очень переживала за свою маму, возила в больницу, но она там совсем задыхалась и просилась домой. В такие дни крёстная ходила как в воду опущенная, и никакими уговорами на гулянку её не затащить. Но когда со стороны Новокарловки тянуло холодным сивером и баба Сахниха оживала, тогда в хате мою крёстную не удержать даже конями. А как она пела! Её песни собирались слушать из Новосёловки, Фёдоровки и даже Вишнёвого. …У нас на Украине верят, что девушка может напеть свою судьбу. Наверное, это и случилось с моей крёстной. Любимой песней у неё была: Коробочку спичек достану и в тёплой воде размочу, Стакан под подушку поставлю, записку на грудь положу. А завтра, подруги, приходите, я буду лежать на столе В белом венчальном наряде, букет голубой на груди… Когда моей крёстной сообщили, что самолёт её Лёни сбит над Испанией, выменяла у цыган коробок фосфорных спичек, растворила в воде и выпила. Её спасли, и вскоре она возвратилась к сидящей у колодца матери. Тихая и совсем на себя не похожая. Только ещё красивее. На учительскую работу больше не пошла, а вместе с бабой Сахнихой собирала в степи травы, сушила и продавала на станции. Вечерами вдвоём с мамой гадала на картах, и всегда выпадало, что крёстный не погиб, а где-то в казённом доме с червонной дамой на сердце. Когда началась война и наш папа ушёл на фронт, они стали ворожить уже на двух королей: червонного — папу Лёню и крестового — моего родного папу. …От беженцев мама слышала, что немцы ночью воевать не любят и войдут в наше село только утром. Но всё равно запретила детям отлучаться со двора, а сама ­вместе с тёткой Олянкой принялась рыть яму в землянке. Беженцы рассказывали, что ­немцы перетряхи­ вают всё до последней нитки, мало ли что может им приглянуться. Забравшись на землянку, мы какое-то время наблюдали за самолётами, которые бомбили станцию, затем отправились в колхозный сад поесть падалицы. Вместе с козой Капкой, ­иначе молока от неё не дождёшься. Лида тащила на руках Эдика, Инна Аллочку, я с Наташкой корзину под пада­лицу, Ваня за верёвку козу. Остальные эту козу подго­няли, утопая по щиколотки в тёплой пыли. И тут слышим гул моторов. Нам бы спрятаться в ближнем дворе или хотя бы сойти на обочину, мы же сбились посередине шляха и высматривали, кто это едет. Там нас и застала колонна мотоциклистов: в касках, рубашках с

141

Андрей Афонин, г. Электрогорск (Московская область)

закатанными рукавами и с авто­матами на груди. Со двора выс­кочил Рябчик и с лаем бросился ­навстречу. Передний мотоцикл утишил ход, сидящий в коляске наклонился к беснующейся собаке, захло­пал в ладоши и залаял: «Ав-ав-ав-ав!» Мы с Наташкой засмея­лись — до чего похоже у него получается, но старшая Лида вдруг испуганно закричала: «Немцы! Бежим!» Затарахтел автомат. Выстрелы из-за треска моторов были не очень громкими, но по тому, как вздыбились фонтанчики на шляху, как упал и засучил лапами Рябчик, мы поняли: нас м ­ огут убить. И мы побежали. Прямо посередине шляха. С Эдиком, Аллочкой, козой и корзиной. Слева и справа катили мотоциклы. Где-то залаяла и смолкла пересечённая очередью ещё одна собака, а мы бежали и бежали. Даже когда последний мотоцикл с подпрыгивающим в коляске немцем скрылся из глаз, всё ещё молотили пятками по пыли. Сначала немцы вели себя мирно: забирали только куриные яйца и сало. Потом стали забирать парней и девчат в Неметчину. До станции их сопровождали полицаи Радько и Плужник. Вообще-то полицаев у нас появилось человек десять, но сопровождали только эти. У других подконвойные разбегались, а эти сдадут на потребу Гитлеру даже родную маму. Когда пришла очередь отправляться в Неметчину моей крёстной, её и ещё четверых девчат сопровождал Радько. Мама сказала, что теперь Сахнихе без дочери верная гибель. Но ни девчата, ни крёстная никуда не уехали, а через месяц она вышла за Радька замуж. Перед этим принесла к нам фотографии Лёни лётчика-самолётчика. Долго целовала их и плакала, потом попросила маму спрятать. Теперь она жила от нас через две хаты и однажды спасла меня от расстрела. В селе остановилась чехословацкая часть, два пьяных чеха забрели во двор и стали играть с ­детьми. Один катал меня на закорках и распевал: «Малый Сталин! Малый Сталин!», другой пиликал на губной гармошке и подмигивал сестричкам. Вдруг тот, который с гармошкой, перестал пиликать и заявил своему товарищу: «Вот этот Сталин вырастет и тебя убьёт. Нужно расстрелять его сейчас». Мама заголосила. Неделю тому назад перепившиеся немцы сожгли в Вишнёвом женщину с детьми. На мамин плач прибежала крёстная, отобрала меня у пьяных чехов и увела домой. Мама говорила, они так опешили, что даже забыли про свои ружья… Жил Радько богато. Чего греха ­таить, немало еды крёстная перетаскала в нашу землянку. Баба Сахниха новому замужеству дочери не обрадовалась и во двор к Радьку не заглянула. Она даже спать стала с другой стороны колодца, чтобы не видеть его хаты. Когда немцы начали отступать, Радько запряг в бричку пару коней, погрузил добро и вместе с крёстной уехал следом за немцами.

142

Ихалы козакы из Дону до дому, пидманулы Галю, забралы з собою. Ой ты Галю! Галю молодая, краще тоби будэ, як в риднои мамы-ы! Все думали, ни Радька, ни крёстной в селе больше не увидят. Но дней через пять, когда наши уже заняли Сталино и в селе был слышен гул орудий, Радько в ­ ернулся. Один. Без крёстной, коней и брички. Зашёл в хату, лёг на земляной пол и к вечеру умер. Мама отправилась к нему выведать о крёстной, а он неживой. Ни ран, ни побоев на Радьке не было. В селе решили, виновата Сахниха. Перед самым наступлением она побывала в хате Радька и выпросила у него старую рубаху. Через эту рубаху и напустила на него порчу. Через много лет из далёкой Австралии пришёл крупный денежный перевод с просьбой построить в нашем селе больницу и школу. Никто из нас не узнал бы об этом переводе, но следом явилась комиссия из Красного Креста, проверить, как используются деньги гражданки Австралии Галины Бражко. Комиссию свозили в соседний район, где как раз строили новую больницу, показали всё, что положено, на том и дело стало. Тем более что наше село к тому времени уже расселили как неперспективное, и даже кладбище с похороненными на нём бабой Сахнихой и ­полицаем Радько распахали под кукурузное поле. Но до сих пор, если услышу песню «Ой ты Галю!», на сердце накатывает до того безысходная туга, даже дышать больно. АСИНА ШКОЛА Мои родители всю жизнь работали в сельской школе. Мама в начальных классах, а папа директором. Но, если честно, директором он был больше для районного начальства, а так всем руководила мама. Она определяла, когда звонить на уроки, какому из классов собирать в колхозе помидоры или возить от комбайнов пшеницу, когда и как отмечать праздники. Папе оставалось только выполнять. В свою очередь, мама согласовывала свои решения с учительницей из соседней школы Асей Иосифовной, для мамы с папой — просто Асей, а та наставляла своего мужа Василия Ивановича, тоже директора и тоже слушающегося жены, как новобранец капрала. Наша школа располагалась в длинной выбеленной известью хате, Асина — в большом барс­ ком доме из красного кирпича. Из-за этого кирпича школу называли красной. Во множестве пристроек водились сычи и совы. Мама бросала завистливые взгляды на эти пристройки, я на сычей и сов, а папа на простирающиеся за школой овраги, в которых можно пасти корову. Со своей стороны, Ася завидовала тому, что наша школа рядом с речкой и всего ничего до станции, а у неё одни овраги и до станции топать да топать. Василий Иванович был даже выше нашего папы, а Ася ростом не задалась и для танцев совсем неудобная. Поэтому на праздниках Василий Иванович танцевал только с нашей мамой. А папа что? Папа играл на скрипке, и ему нравилось смотреть, как мама танцует. Потом началась война, оба директора ушли на фронт, а мама с Асей остались директорствовать. Кажется, чего проще? Ведь наставляли же мужей больше десяти лет, а они ударились в караул. Оказывается, наставлять куда проще, чем выполнять. Ася ни с того

143

Олеся Волобуева, с. Подбельск (Самарская область)

ни с сего купила корову. Колхозы угоняли скот подальше от фронта, коровы терялись. Вот одну из таких незнакомые мужики Асе за полцены и навялили. Зачем ей эта корова — непонятно. Доить не умеет, молока не пьёт, двенадцатилетнему сыну Борису хватает полкружки. Корову даже не привязали. Дети притащили ей сумку сухарей, ведро мучной болтушки да ещё и почесали бока гребёнкой. Ей понравилось, и она даже спала у крыльца школы, словно сторожевая собака, и все об неё спотыкались. Но здесь произошло такое, что стало не до коров. Налетели немецкие самолёты, разбомбили станцию, а вместе с нею и санитарный поезд. В Асину школу привезли несколько машин забинтованных с ног до головы бойцов и уложили в классах прямо на пол. Уже потом собрали по селу кровати, шили и набивали соломой матрацы. Одеяла и подушки нашлись в магазине. Вместе с сельчанами на устройстве госпиталя трудились Ася, наша мама и неизвестно откуда взявшаяся «интернациональная команда»: цыган Гожо, испанец Санчо и еврей Арон. О них сразу сочинили присказку: «один хромой, другой кривой, третий горбатый». Хромой, значит, Гожо, одноглазый Санчо, а горбатый Арон. Гожо и Санчо среднего роста, Арон нас­ тоящий великан. Даже с горбом вровень с товарищами, а если бы распрямился! Они выносили парты, раскладывали раненых, затем принялись среди двора ладить плитку, чтобы варить еду. Дети собрались вокруг и смотрели, как идёт работа, а цыган Гожо укладывал кирпичи, тряс хромой ногой и специально для нас дурашливо пел: Одна нога у ней была короче, другая деревянная была. Один был глаз фанерой заколочен, другой, как волк, смотрел из-за угла! Когда пел про глаз, кивал в сторону одноглазого Санчо и показывал, как тот смот­рит ­из-за угла. Испанец делал зверское лицо и сверкал един­ ст­вен­ным глазом, а мы смеялись до упаду. В неделю всё устроили, повесили над входом флаг с красным крестом и подвезли новых раненых. Приехали секретарь райкома партии и председатель райисполкома. Прошлись по заполненной ранеными школе, поблагодарили всех за успешную ­работу, ещё сказали, что их трудовой подвиг не забудется ни в коем случае. Начальником госпиталя поставили военврача, а главным помощником, конечно, Асю. Теперь уже военврач без её совета не делал лишнего шага. Она и ­подсказала взять в госпиталь Арона. Раньше горбун работал в аптеке, хорошо разбирается в ­лекарс­т­вах и даже умеет делать ­перевязки. А уж перенести на руках раненого бойца — нечего и ­­сомневаться. Майор согласился, записал горбуна медбратом и поставил на довольствие. Предлагал оформиться и Гожо

144

с Санчо, но те медбратьями отказались. Взяли оставленную без внимания корову и увели в город. Возвратились на третий день без коровы, но на машине. Привезли три мешка муки, полмешка соли и целую ­коробку иголок. Всё — забота Санчо. Он воевал в Испании и знает, что с нача­лом войны у людей исчезают соль, спички, сахар и иголки. Не забыли и Арона с нашей мамой. Арону вручили огромные сапоги. Маме тоже привезли иголок, только к швейной машинке «Зингер». Мама строчила простыни для госпиталя и жаловалась на иголку. Мол, совсем затупилась, а новую не достать. Санчо для мамы и ­постарался. Себе они привезли большой ящик и что-то железное, завёрнутое в плащ-палатку. Занесли в сарай, где стояли их кровати, и закрылись. Что они там делали, мы не знаем, хотя Асин сын Боря подслушивал изо всех сил. Гожо и Санчо задержались всего на два дня. Помогли выкопать яму и похоронить двух умерших от ран бойцов, установили над могилой деревянный памятник. Затем прихватили Асиного Борю и пошли смотреть немецкий самолёт. Сбили его наши зенитки или подстрелили в другом месте, неизвестно. Грохнулся за казармой, в которой когда-то жили путеобходчики. Вот Санчо и отправился, как говорила бабка Сахниха, проверить, можно ли отремонтировать и улететь домой. Война вой­ной, а проведать родню хочется. Мама сказала, что родня здесь ни при чём. На самолёте полно всякого оружия, а наши инвалиды, по всему видно, не из простых. Вот и вооружаются. ­ угре. Ещё запомнилось, как ходили по карнизу. Карниз опоясывает всю школу. Она на б У крыльца карниз низкий — взберётся любой первоклассник, а от дороги не дос­тать даже руками. У крыльца нам совсем не страшно. Пройдёшь метра два — и уже окно. Прилёг животом на подоконник, отдохнул и снова в путь. Но как только добрался до боковой стороны, где ни ­одного окна и высота, что голова кругом, прыть убавляется. Через десяток шажков даже самый ловкий с криком: «Падаю-у!» летит вниз. Цыган Гожо глядел-глядел на наши упражнения, подошёл к дальнему от крыльца окну, поплевал на ладони, уцепился за ­подоконник, ловко, словно он кошка или даже ­обезьяна, выгнулся всем телом и оказался на ­карнизе. Прижался к стене, раскинул руки и не пошёл, а поплыл по карнизу. Куда и подевалась его колченогость, только чуть-чуть ­клонился в правую ­сторону. Доплыл до угла, обтёк и посеменил дальше. ­ есколько минут обог­нул почти всю ­школу, у крыльца спрыгнул на землю: «Видели? Так в н Я когда-то по ­канату быстрее всех в цирке бегал. Побежал бы и сейчас, да нога не даст…» До самой осени немецкие самолёты то и дело бомбили станцию, и почти ­после каждой бомбёжки в Асиной школе появлялись раненые. Гожо с Санчо то пропадали, то появлялись. Вручат всем по гостинцу, отоспятся и уходят. Мне они подарили перочинный ножик, Борису полевую сумку, Асе с моей мамой новые кофточки, а Асе ещё и красивую брошку. Где-то возле Запорожья шла ­вой­на, по ночам было слышно, как стреляют ­пушки, рвутся снаряды и бомбы. Люди говорили, что немцы скоро прорвутся и к нам. Однажды к школе подъехали машины и увезли раненых. Уехали военврач и Арон. Школа опустела. Скоро у мамы был разговор с Гожо. Она заметила, что цыган ­ухаживает за Асей не просто так. А её подруга замужняя женщина, ждёт мужа с войны, и устраивать здесь амуры ни к чему. Лучше было бы ему отправиться в тыл ­вместе с Ароном.

145

— Нет у неё мужа, — вдруг сказал Гожо. — Давно нет. Это вы не замечаете, что муж ­после долгой жизни обязательно становится похожим на жену, как и жена на мужа, — в этом цыгане не ошибаются. Вот ты на своего Михаила похожа, мой отец с мамой тоже очень похожи. Я фотографию смотрел, где вы на учительской конференции фотографировались. Там человек пятьдесят, но сразу твоего и Асиного мужа узнал, хотя до этого никогда не видел. Можешь Асю спросить. Ты со своим Михаилом и сейчас похожа, а у Аси эта схожесть исче­зает на глазах. Уже почти не угадать. — Немного помолчал и закончил: — А ехать мне в тыл, дорогая Галина Дмитриевна, никак нельзя. Немцы наш табор расстреляли, даже маленьких детей. Меня в живот и ногу ранили, но выжил. Теперь в армию, чтобы хоть одного немца убить, не возьмут, а простить не имею права. Буду ждать, пока сами явятся.

— Стрелять будешь? — испугалась мама.

— Не бойся. Не здесь. Мы с Санчо завтра к вечеру уйдём. А тебе, Галина, ­спасибо, что ­вместе с Асей приютили. Мне она на самом деле очень нравится. Если бы не ­вой­на, обязательно бы выкрал. У цыган это запросто. Мама то и дело поглядывала на Асю, пытаясь найти перемены в её лице, но так ничего и не заметила. Может, Гожо всё сочинил, а может, и правда — то, что дано ­цыганам, нам не понять. Потом пришли немцы. Нет, у нас боя не было. Всю ночь грохотало возле Новосёловки — так, что качалась земля и светилось небо. Потом всё стихло, а после обеда в наше село вкатили немецкие мотоциклисты. Они поставили у оврагов свои зенитки, а в школе поселили зенитчиков. Теперь уже наши лётчики налетали бомбить станцию и делали разворот как раз над оврагами — немцы и приготовились. В школьный двор ­зайти нельзя. Часовые, флаг со свастикой. Ася часто гостила в землянке, в которой мы с мамой прожили всю войну. Мама с Асей долго разговаривала, показывала фотографии и всё спрашивала, похожа ли она на своего Мишу. Ася удивлялась: мол, ничуть не похожа. Михаил Трофимович-то мужчина, а ты женщина! Вспоминали, конечно, и инвалидную команду. Наверное, они сейчас в днепровских плавнях. Дед Сначук г­ оворил, что там самые партизанские края. Но здесь произошёл случай, который перевернул все предположения. Вечером кто-то бросил в окно Асиной школы две противотанковые гранаты. Да не ­куда-­нибудь, а в учительскую, где в это время собирались зенитчики. Там у них бильярдный стол, ­весёлая музыка. Вот кто-то под эту музыку и порезвился. Убило почти всех. Учительская в дальнем углу школы, окно так высоко, что с улицы даже не заглянуть. Мама с Асей сразу поняли, что бросали не с улицы, а с карниза. Взобраться на него ночью да ещё бросить в форточку гранаты мог только Гожо. Более того, кто-то видел, как цыган ­после взрывов убегал от школы. Вот и отправились расспрашивать. Уже после войны у нас говорили: «Один хохол — партизан, два хохла — партизанс­кий отряд, три хохла — отряд с предателем». Этот предатель и донёс, что встречал Гожо с Санчо у забро­шенной казармы. Полицаи окружили казарму, а в них из пулемёта. Троих убило. Тут подъехали немцы, и началась настоящая война. Стреляли из автоматов, потом

146

из миномёта. Убило Гожо, Санчо и ещё трёх незнакомых бойцов. Наверное, выходили из окружения и задержались. Пулемёт, конечно, из немецкого бомбардировщика. Тогда с Асиным сыном ходили не просто полюбоваться. Мама с Асей плакали и спрашивали у знакомых полицаев, где похоронили Гожо и Санчо. Но те ничего не знали и виновато отводили глаза. Ведь почти все когда-то учились в нашей школе. Тогда-то мама и спросила Асю, знала ли та, что Гожо был в неё влюблён и даже меч­тал украсть.

— Конечно, знала, — грустно улыбнулась Ася. — Когда-то у меня похожий ­парень был. Как только Гожо увидела, сразу словно солнышком облило… Во время войны нам ничего не хотелось так, как узнать, жив ли папа. Старшие сёст­ры и на картах ворожили, и на сон загадывали, даже спотыкаться старались ­только на правую ногу. Мама молилась Богу. Её вечернее «Отче наш» и «Господи, помилуй!» звучит в моих ушах до сих пор. Но мама была учительницей, ей это категоричес­ки запрещалось, поэтому молилась тайком. Ася же не скрывалась, ходила в церковь. Особенно после того, как получила похоронку на Василия Ивановича. Вот и доходилась. За то, что верует в Бога, Асе, когда закончилась война и снова отк­рыли школу, запретили работать учительницей. Те, которые когда-то приезжали на открытие Асиного госпиталя и обещали никогда не забыть её трудового п ­ одвига, и запретили. Мама ходила р ­ угаться, но ничего не вышло. Тогда упросила председателя колхоза взять Асю в контору. Там до самой пенсии и проработала. И что интересно, за глаза даже пожилых женщин у нас в селе называли по имени: Галька, Любка, Наташка. А Асю только Ася Иосифовна. Хоть маленькая и больше ­похожа на девочку. Вот как ­вышло. Звания учительницы лишили, но лишить людского уважения — не получилось.

До войны учитель в селе был не хухры-мухры. Это теперь его можно, словно ­убогого ­французика, «гнать со ­двора». А тогда уважения было много больше, да и сами учителя жили богаче. Когда папа с мамой вели в школе уроки, меня, м ­ алень­кого, баю­кала няня. Сестрёнок Лиду и Инну тоже приглядывали. Даже прис­лугу держали. Летом то Ялта, то Крым. Снова же — одеты по моде. На ­фотог­ра­фиях папа в белом кос­ тюме — нас­тоящий мэн, а мама — принцесса! Даже при ­немцах, когда папа ушёл на фронт и за него ­ коле осталась мама, сам бурго­ в ш мистр ­заезжал в школу, чтобы узнать, не нужно ли чем помочь.

147

Софья Жулина, г. Мценск (Орловская область)

ОКАЗЫВАЕТСЯ, Я ПОХОЖ НА МАМУ

Владимир Кабанов, г. Тулун (Иркутская область)

В войну главным в нашем селе был Ефим Кондратьевич. Когда-то он работал старшим скотником. Был ударником, и пионеры повесили на его хате красный флажок. Но случилось, во время его дежурства отелилась корова и принесла двух телят. Бычка и тёлочку. Ефим Кондратьевич мудро решил, что колхозу хватит бычка, и упёр тёлочку домой. Там она стала мычать и звать маму. Скотника судили и объявили «врагом народа», а с приходом немцев поставили ­старостой. Немцы тем, кто сидел по воровской статье, доверяли больше, чем собственной маме. Теперь на его хате висел немецкий флаг. Он единственный в нашем селе имел право брать воду из «немецкого» колодца. Остальным за это грозил расстрел. Старосте кланялось всё село, тем не менее, увидев идущую за каким-то делом нашу маму, Ефим Кондратьевич снимал шапку и уважительно говорил: «Моё почтение вам, Галина Дмитриевна!» К ней же прибежал за советом, когда кто-то подбросил в ­«немецкий» колодец дохлую кошку. Колодец на амбарном замке, посаженная на цепь собака рядом, но кошка-то плавает! Мама посоветовала кошку закопать в овраге, а сруб на колодце поджечь. «Немецким» же объявить колодец соседа. Недалеко от села кто-то пустил под откос паровоз с тремя вагонами, почему не устроить диверсию и с колодцем? Если доложить комен­ данту о дохлой кошке — обвинят, что не уберёг доверенный немецким командо­ванием ­объект, а с пожаром — пострадал от диверсантов. Ефим Кондратьевич так и сделал. И ­замок по совету мамы повесил скромнее. Ключ тоже на самом виду. Зачем злить народ? Конечно, многие в селе догадывались, что все эти мокли с колодцем шиты белыми нитками, но немцы-то поверили, и уважения к нашей маме у Ефима Кондратьевича прибавилось. Он и шепнул ей, что завтра в соседнее село пригонят колонну пленных красноармейцев и вмес­те с немцами их будут охранять полицаи. Нашей маме очень хотелось расспросить пленных, не видел ли кто-нибудь из них нашего папу. Взяла два десятка яиц, бутылку самогона и отправилась в Новосёловку. Яйца отдала немцам, самогон полицаям, за это ей разрешили поговорить с плен­ными. О папе ничего не узнала, зато знакомый полицай сказал по секрету, что в ближнее воскресенье у немцев какой-то праздник и в охране останутся одни полицаи. Если у кого есть сало, может выменять себе любого красноармейца. Мама тихонько шепнула об этом тётке Куньке, та ещё кому-то, и скоро новость узнали не только в нашем селе, но и в соседних. В воскре­ сенье у школы, где держали пленных, собралось много женщин, и начался торг. Выменяли больше двадцати человек. Наша незамужняя

148

соседка Маруся выменяла себе раненого казаха Джалыла. Мать журила Марусю за то, что не ­выбрала кого-нибудь из наших, к тому же здоро­вого. А та ­обнимала своего Джалыла и смеялась. Вечером мама вдвоём с тёткой Кунькой при свете коптилки гадала на картах, вдруг заходит женщина, плачет и пытается поцеловать маме руки. Эта женщина вызволила из немец­кого плена мужа. Каким-то образом она догадалась, кому этим обязана, и пришла поблагодарить. Мама очень напугалась и на всякий случай отправила всех детей к деду Паньковичу. Если проведала эта женщина, могли узнать и немцы. Но обошлось. И уже после войны, когда у нас родились Виталий и Лёня, а Аллочка умерла от голода, высокий бородатый мужик привёз в наш двор целую повозку тыкв. Сгрузил, поклонился маме и уехал. Потом мы узнали, что это и был выменянный по маминой подсказке пленный. Но выкупить пленных полдела. Куда потом им деваться? Попадутся немцам — расстреляют или снова отправят в плен. Да разве страшны одни немцы? Только в ­нашем селе семеро мужиков служат в полиции, хватает и прос­то доносчиков. За донос о выкупленном из плена красноармейце пообещали пуд муки и целую кучу дойчемарок! Поэтому вырвавшиеся на свободу бойцы в первую же ночь ушли в заросшие терновниками овраги, а оттуда к партизанам в днепровские плавни. Вместе с ними ушёл и казах Джалыл. Остались только пограничник Федя из-под Харькова да лейтенант артиллерист Гриша из Тулы. Федя раненный в ногу, тётка Лидка выкупила его потому, что очень похож на погибшего сына. Гриша ранен в грудь. Рана тяжёлая. Его полицай отдал просто так. Всё равно умрёт или пристрелят немцы. Через пару дней пленных погонят дальше, а какой из лейтенанта ходок? Вот и пристрелят. Сначала Федю с Гришей прятали в сарае, затем, когда обыски закончились, переселили к бабушке Марфе. Хата бабушки на краю села, живёт одна, разбирается в лекарств­енных травах. После того как убили полицая из Балочок, да ещё и положили на грудь большой камень, наши полицаи ночью по одному не ходили даже в нужник. Шарахались целой толпой, искали, где прополоскать горло. Вот и поплелись к бабушке Марфе. Она свои травы настаи­ вает на самогонке. Бабушка Марфа при свете лампы-коптилки врачует лейтенанта Гришу, Федя сидит рядом, окно завешено одеялом, вдруг стук в дверь: — Откройте! Полиция! Бабка Марфа без паники. Быстро отправила бойцов в погреб, закрыла, замаскировала половичком. Бутылку настойки на стол. Полицаи ввалились, бутылку, конечно, увидели, но первым делом устроили обыск. А где в хате прятаться? На печи, под кроватью и, конечно же, в погребе. Посветили фонариком. Федя прижух за кадушкой, а Гриша в своих бинтах весь на виду. Да и несёт от него аптекой за целую версту. Полицаи обрадовались н ­ аходке, потребовали вылезти, но, подумав, решили подождать до утра. Если вести пленных в полицейский участок, придётся там и охранять. А здесь всегда под рукой. Столкнули из подпола в погреб, вытащили лестницу, и к столу. Пили не пили — Бронюку захотелось по-маленькому, а во двор выходить ­страшновато. Вышел в сени, открыл погреб и давай поливать пленных. За Бронюком и остальные. С приговорками да ­насмешками. Как же, сдачи-то не дадут.

149

Михаил Швец, г. Электрогорск (Московская область)

То ли у хозяйки настойка с волчецом, то ли по другой причине, но скоро всех потянуло на сон. Рядовые полицаи устроились на печи да кроватях, бабушка Марфа на скамей­ке, а Бронюк на погребе. Постелил шинель, положил рядом винтовку и захрапел. Утром просыпаются, а в погребе пусто. Пленные нащупали в погребе какую-то железяку и выковыряли дырку. Раньше там был небольшой душник, чтобы провет­ривать пог­ реб, теперь светится целая прореха. Бронюк орал, словно ­резаный. Бросил в погреб гранату и разнёс всё в щепки. Напугались полицаи ужасно. Немцы за то, что упус­тили пленных, по головке не погладят. У них чуть что — к стенке! Наказали бабушке Марфе молчать, иначе как пособницу партизан сожгут вместе с хатой, и по одному направились в полицейский участок. Днём не то что ночью — в одиночку ходить не страшно. Перед рассветом в нашу землянку постучала внучка бабушки Марфы Наташка и попросила одежду для убежавшего от полицаев лейтенанта. Говорит, явился вмес­те с Федей в гости. Федя одет нормально, а на лейтенанте одни бинты. Мама папин кос­тюм, в котором он на ялтинской фотографии, и отдала. В нём лейтенант шиковал до самых холодов, пока вместе с Федей не ушёл к партизанам в плавни. Федя вскорости был тяжело ранен, когда ходил на подрыв поезда, и провалялся в партизанс­ком гос­питале до прихода Красной армии. Гриша стал командиром и воевал до самой Победы. За форсирование Днепра ему вручили орден. У полицаев всё сложилось иначе. Кто-то из них о сбежавших пленных немцам всё же доложил. Виновников отправили карателями в Белоруссию. Воевать с партизанами — не то что с бабушкой Марфой. В белорусских лесах наши полицаи головы и сложили. В живых остался один Бронюк. Когда закончилась война, устроился в белорусском колхозе конюхом, словно ни в чём не бывало. Всё равно разоблачили и отправили в тюрьму. После Победы одним из первых домой вернулся наш папа. Весь в орденах и медалях, с майорс­кими погонами и контузией. Как будто и здоровый, но нормально работать не получалось. Ведёт урок, вдруг ни с того ни с сего уснёт, храпит и пус­кает слюни. Потом, как ни в чём не бывало, открыл глаза и снова бодрый. Сейчас ученики засмеяли бы, а тогда все сочувствовали. Лишь папа ­глаза прикроет, все сидят как мышки. Следом за папой пришёл и Гриша. Тоже в чине майора, но наград меньше. В партизанах-то на ордена и медали было скромнее. Наташка при всех полезла целоваться, а бабушка Марфа даже плакала. Папа с Гришей очень подружился и всё собирались поехать в Ялту, чтобы пофорсить в одинаковых костюмах. Теперь учителя зарабатывали совсем мало, а Гриша, который стал директором комбината, нам помогал. У него-то всего одна дочь Леночка, а у нас родных детей шестеро да ещё двое приём­ных. Мы с братом Эдиком любили заглядывать к Грише на работу. На комбинате много интересных станков. На одном вытачивают болты, на другом

150

делают из проволоки гвозди, на третьем штампуют жестяную черепицу. Можно ­набрать полные карманы всяких шариков и мелких гаек, чтобы стрелять из рогатки. Гриша угощал нас конфетами и разрешал штамповать черепицу. По одной штуке на каждого. В воскресенье он вместе с Наташкой и Леночкой, конечно, у нас. Мы, дети, играем во всякие игры, взрослые беседуют, иногда пьют водку. Всё как у всех. Папа ­после своей контузии почти не пил, а Гриша не отказывался. Однажды во время такого застолья у нас гостили ещё и учителя из Новосёловки, в которой когда-то держали пленных. Гриша и рассказал, что встретил на станции полицая Бронюка. Сразу же сообщил об этом в милицию, а те ­говорят, что всё нормально. Бронюк уже отсидел в тюрьме, и никаких претензий к нему нет. Все удивились: «Что-то быстро он отсидел! Такому и расстрела мало!» На том все переключились на другой разговор, а папа переключаться не хотел. То ли не мог простить полицаю ялтинского костюма, то ли виновата контузия. «И ты ему то, что он мочился тебе на голову, прос­тил? А он перед бабушкой Марфой за разбитые гранатой бочки извинился? Я бы на твоём месте оттащил этого полицая в погреб, чтобы он собственными руками выгреб всю загаженную землю!..» И пошло-поехало. Одни папу успокаивают, другие поддерживают. Гриша выпил водки, поднялся и оставил компанию. Все думали, вышел покурить, а тот отправился искать полицая. Нашёл. Взял за шкирку и повёл к бабушке Марфе. Подтащил к погребу и столкнул вниз, как когда-то Бронюк сталкивал его с Федей. Но они-то выжили да ещё и устроили подкоп, а этот свернул шею. Беда! Бронюку мастерят гроб, Гриша ждёт в кутузке суда, папа притих, как бы тоже не посадили за подстрекательство. Одна мама Наташку за руку и в Белоруссию. Отыскали суд, который судил Бронюка, и узнали, что судили его только за участие в карательном отряде. Но тот отряд партизаны уничтожили. Остались только Бронюк и два местных ­полицая. Эти полицаи и подтвердили, что Бронюк ни в кого не стрелял, а прятался в кустах. Поэтому так мало и дали. О других его «подвигах» рассказать было некому. В ­белорусском суде маме с Наташкой подсказали, как действовать дальше. Попытаться найти свидетелей, к ­ оторые знают об участии полицая в расстрелах. Нашли. Да ещё вызвали из Харькова Федю, и дело приняло другой оборот. Теперь всё выглядело так, что Гриша в воспитательных ­целях заставлял полицая убрать загаженный погреб, нечаянно перегнул ­палку, и ­произошёл ­несчастный случай. Присудили три года условно. Это значит, если Гриша за три года ­больше никого не столкнёт в погреб, то останется чист, как слеза. Он и не сталкивал, за это Наташка родила ему двух мальчиков. Но я к этому времени уже подрос и уехал в уссурийскую тайгу искать женьшень и охотиться на ­тигров. После попал на Колыму, работал, как и папа с мамой, учителем и писал в газеты заметки. Однажды районная газета попросила написать о местной ферме. Дело знакомое. На Украине я успел поработать скотником. Только и всего, что там скотниками работали вольные мужики, а здесь осуждённые. Колыма. Приехал, захожу в конторку к заведующему фермой, там старичок. На меня через очки уставился и спрашивает:

151

— Извините, вы не Галины Дмитриевны сын? Надо же, как похожи! А я Ефим Кондратьевич. Старостой в нашем селе был. Вам мама, наверно, рассказывала… Ещё как рассказывала! Только я всю жизнь был уверен, что похож на папу. Бабушка Марфа говорила, как две капли воды. Оказывается, и на маму. Но главное не это. Главное то, что в углу конторки, над столом, за которым сидел Ефим Кондратьевич, алело два переходящих красных знамени. ПЛАЧЬ С ПЛАЧУЩИМИ

С радующимися радуйся, с плачущими плачь. Апостол Павел

Если у птенцов погибнут родители, они не останутся сиротами. Что-то в писке сирот есть такое, от чего пролетающие птицы отставляют все дела и принимаются их кормить. Сколько раз было, сегодня их папу и маму схватил коршун, а назавтра возле гнезда снова двое. Таскают червяков, словно роднее птенчиков и не было. Точно так и у людей. Если совсем невмоготу, обязательно пожалеют. Только не нужно сидеть за закрытой дверью. У нашего друга Кольки Паучка так и ­вышло. Спрятались в хате и голодают. Мать уехала в Бердянск, там у неё слу­чился голодный обморок, попала в больницу. Тётка Олянка к Паучкам заглянула, а из троих детей двое уже холодные. Один Колька шевелится. Она его к себе забрала, но самой есть нечего. Теперь голодают вдвоём. Мы с братом Эдиком дома не сидели. Подежурим у буфета на станции, подышим хлебным запахом у пекарни. Глядишь, что-нибудь и надыбаем. То объедки, то перемешанные со снегом крошки у лотка, через который загружают хлеб. А нет — сидим в зале ожидания, греемся. Люди ожидают поезда, а мы с Эдиком — весны. Пойдёт травка, голодными не будем. Один раз повезло. Прятались возле пекарни от ветра, видим, выскочила тётка, закопала в сугроб буханку чёрного хлеба, оглянулась и за дверь. Мы откопали и со всех ног домой. Мама разрезала хлеб на равные куски и наказала отнести один Паучку. Нам, конечно, жалко. О ­ н-то ничем не рисковал. Мы даже отщипнули понемногу. Но всё равно большую часть отдали и предупредили, что завтра тоже идёт на станцию. Он согласился и даже собрался раньше нас. Но на этом всё его старание и закончилось. Обычно мы с Эдиком до станции почти бежим, а с Паучком отдыхаем через каждые пять минут, три шага сделает и ­качается. Наконец добрались. Сидим с Паучком возле буфета. Вдруг мимо проходит лейтенант. Остановился и внимательно так смотрит на Паучка. А тот до того устал, даже глаза открыть не может. Лейтенант развязал свой вещмешок и вытащил банку «второго фронта» с ключиком для открывания. Мы никогда не задумывались, почему эти консервы так называют. Мы с Эдиком несколько раз подбирали в буфете пус­тые банки, выскребали остатки, а банку несли домой и нюхали по очереди. Даже пус­тая она пахла до того вкусно, что кружилась голова. А здесь полная! Так вот, лейтенант свинтил ключиком крышку, поставил банку перед Паучком и ушёл. Я смотрю то на консервы, то на Паучка, запах по всему в ­ окзалу, а он хоть бы хны.

152

Валерия Ерёмина, г. Тольятти (Самарская область)

Спит! Мы с Эдиком растормошили нашего друга и в минуту ­выскребли банку до блеска. Как же я удивился, когда узнал, что во время войны наших доходяг подкармливал сам государственный секретарь Америки Генри Киссинджер. Эти американцы — ­жлобы несу­светные. Уже давным-давно они наши союзники, уже японцы разнесли в пух и прах их Перл-Харбор, а Гитлер похваляется, покончив с Россией, идти на Америку, а они всё ищут выгоду. Словно в хохляцком анекдоте. Ранило Грыцька в бою, он и просит кума: «Добый мэнэ, кумэ! Всё равно умру». А тот: «Я бы ­добыв, но патронов нэмае». «А ты у мэнэ купы!» — предлагает Грыцько. Так и американцы. Патроны, танки, самолёты против Гитлера — для русских — только за золото. Вот и послали Киссинджера на Колыму узнать, есть ли чем рассчитаться. Тот явился на «летающей крепости» со своими «виллисами» и свитой. А Колыма — это не их ровная прерия. У нас перевалы один другого круче. Пока заб­рались на «Дунькин пуп», «виллис» под Киссинджером задымил. Ему предлагают нашу машину, а он упёрся. По протоколу положено только в американской. К счастью, рядом лагерь с заключёнными. Там мастерская. За главного специа­листа Изя Буревич. С детства увлекался машинами, папин «форд» разбирал с зак­рытыми глазами, переписывался с такими же, как сам, любителями со всего мира. За это десять лет и получил. Здесь война, а ему то из Германии, то из Италии письма с чертежами. Шпион! Подтащили к мастерской захандривший «виллис», собрали слесарей со ­всего лагеря, переодели в военную форму. Если справятся, начальник лагеря обещал пос­лабление. Разобрали мотор, а в поршне трещина. В Америке с такой поломкой все ударились бы в караул, а наши отформовали новый поршень, отлили, отшлифовали, нарезали фаски-канавки — всего и ­делов. Попутно заменили рулевые тяги да и остальные американские недоделки привели в порядок. К утру успели и мотор ­погонять, и свежий чифирь заварить. У заграничной ­свиты глаза на лоб. На «виллис» и к хозяину. Тот пожелал поблагодарить ремонтников. Их, ­понятно, преду­предили, что никакие они не зеки, а простые солдаты, но Киссинджер не ­дурак. Пожал каждому руку, посмотрел в глаза, понял, как тот лейтенант из моего далёкого детства, что это глаза голодающих людей, и приказал своим помощникам накормить до отвала. Здесь случилось самое удивительное. Из двух десятков ­переодетых зеков Киссинджер сразу выделил Изю Буревича и спросил по-еврейски, хорошо ли отремонтировали машину, не опасно ли на ней ехать. Изя от растерянности тоже заговорил по-еврейски. Мол, ничуть не ­опасно. А вот раньше было очень опасно. Мог­ли с «Дунькиного пупа» загреметь. Поршень этот да и рулевые тяги — настоящее фуфло.

153

Скоро вся объевшаяся Изина бригада уснула прямо в мастерской, а Киссинджер попро­ сил разрешения взять Изю на дальний прииск. Мол, машина после ремонта, а амери­ канские шофёры одну баранку крутить и умеют. Сели рядышком и поехали. Здесь же спе­ циальный товарищ сидит, но лучше бы его и не сажали. Он знает английс­к ий, немецкий, ­итальянский и даже французский, но вот по-еврейски — ни в зуб ­ногой. О чём говорит зека Буревич с американцем, какие передаёт военные секреты — не понять. А Киссинджер только и поинтересовался, правда ли на всех колымских приис­ках такие богатые россыпи, или это надувательство. «Правда, — ответил Изя. — Чем дальше на север, тем этого золота ­больше». Потом американский госсекретарь стал расспрашивать о маме, папе, родне. Про себя тоже рассказывал. Жаловался, что из-за войны уже полгода не видел р ­ одителей. Изя, в свою очередь, поинтересовался, скоро ли американцы откроют второй фронт, но увидев, каким уксу­сом свело скулы Киссинджера, перевёл разговор на другое. Приехали, посмотрели ­прииск, пообедали. Изя в нару­шение всех протоколов сидел рядом с Киссинджером и даже пил коньяк. На обратном пути пели «Эвейну шалом Алейхем» и «Крутится, вертится шар голубой». «Товарищ» принялся доказывать, что это русская песня из кино. Киссинджер же утверждал, что это перевод старинной еврейской песни. Спорили по-английски, Изе это было неинтересно, и он уснул. Потом Киссинджер улетел в Америку, а у Изи началась новая жизнь. Нет, его не освободили, но относились с куда большим уважением. Котелки в мастерс­к ую передавали с густым супом, хлеба давали почти вволю. Его, понятно, долго допрашивали в спецчасти, о чём говорил с Киссинджером. Тот признался, что о маме и папе. Вспоминали довоенную жизнь и приглашали один другого в гости. Правда, от себя добавил о втором фронте. Мол, Изя настаивал, чтобы открывали быстрее, а Киссинджер упирался. Откроем, мол, обязательно, но сначала нужно разобраться с японцами, подготовить армию, потом уже ударят и по фашистам. Изя даже назвал примерную дату — середину весны сорок четвёр­­того, но просил никому не передавать. Иначе у Киссинджера будут неприятности. Последнее Изя придумал. Второй фронт открыли в начале июня — получается, самую точную дату высадки американского десанта в Нормандии знали у нас на Колыме! Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Еврей из ­свиты Киссинджера прис­ лал Изе письмо с просьбой описать технологию изготовления поршня и тяг, которые тот со товарищи поставил на «виллисе». Всё, мол, как новенькое до сих пор. Изю судили как уже матёрого шпиона и добавили десять лет. С Америкой-то отношения испортились оконча­ тельно. Теперь Изина дружба с Кис­синджером смотрелась совсем по-другому. Его свозили в Магадан, подписаться под новым приговором, и вернули в ту же мастерскую. Недавно он разработал новый способ закалки наконечников для бурения вечной мерзлоты, нужно было ставить его на поток. Ему даже разрешили пройтись по чужим баракам, подобрать новых помощников — троих из его бригады освободили. Наконец после известных событий Изю отпустили на волю. Постановили, что никакой он не шпион, а просто случился «перегиб». С кем не бывает? Изе ­отправиться бы на «материк», но к кому? Отец погиб на фронте, мать умерла, за все годы пришло одно письмо,

154

155

Алина Бобрякова, г. Новосибирск

да и за то добавили десять лет. Оформился к нам в детский санаторий слесарем. Тогда у зеков была такая мода. Вышел на свободу и ищет работу рядом с ­лагерем. Оформит паспорт, трудовую книжку, через пару лет можно уезжать. Уже не как бывший зека, а вполне добропорядочный гражданин. Работал старательно. Починил медтехнику, электроплиты, отопление, машины. Жильё определили в общежитии, но Изя там почти не появлялся. В гараже два дивана, тепло, а еда со столовой. Мясо разрубить, лампочку ввернуть — кличут Изю. Вот и подкармливали. К 23 февраля и Дню Победы приглашали на детские ­утренники и сажали среди почётных гостей. Ещё подружился с евреечкой из Киева — медсестрой Таней. Красивая! Грива вью­щихся чёрных волос, большие карие глаза, остальное — тоже на месте. А уж смелая! Главный врач поставил в своём кабинете селектор, а во все кабинеты прослушку. Сидит себе в кресле и слушает, что где делается. Раньше медсёстры и воспитательницы в дежурке о любви откровенничали, а сейчас — чуть какая сболтнула лишнее, ей пальцем на динамик показы­ вают. Мол, не распускай язык! Враг не дремлет! Таня, как только об этом узнала, дождалась в динамике щелчка и такое выдала н ­ ачальнику, что тот на второй же день всё убрал. Мы решили, что Изя с нею поженятся, но, видно, не судьба. В десяти километрах дорогу к санаторию пересекает Сухая речка. Бывает, целый год, а то и два воды в ней ни капельки, потом — раз и загуляла. Мостик ставили — сносит начисто. Как-то вечером звонок. Везли в санаторий детей и застряли у Сухой речки. Автобус высадил детвору и уехал. Нужно забирать. Пошли в гараж. Шофёр ушёл домой и никак не ­найти. Изя с дежурной медсестрой в «скорую помощь» и покатили. Там народу! Стоят, глядят на разбушевавшуюся реку, но как выручить застрявших на дольнем берегу малышей, ума не приложат. А здесь прорвался ещё один поток, дети оказались на острове, и этот остров уменьшается на глазах. Изя подрубил корни у наклонённого дерева, и оно легло поперёк реки. Десять ­шажков — и на том берегу. Столько же вместе с пацаном — уже на этом. Детвора сидит на Изиных руках спокойно. Обнимает за шею и прижимается к груди. Но вот с сопровождающей пришлось повозиться. Наконец переправили и её. Изя о­тправился собирать портфели и сумки. С охапкой ребячьего добра ступил на лиственницу. В это мгновенье большой учас­ток берега и осыпался. Изя исчез в ­бурлящей реке. Его даже не искали. Станислав Олефир, г. Приозёрск (Ленинградская область)

Украина в Великой Оте­чест­венной войне. В июне 1941 г. Украина встретила немецко-фашистских захватчиков упорным сопротивлением. Приграничные танковые сражения под Дубно, Луцком, Ровно сорвали попытки гитлеровского командования ­боевым маршем выйти к Киеву. Кровопролитная защита городов-героев Киева, Одессы, Севастополя, Керчи не дала осуществиться планам фашистов по молниеносному захвату Москвы, Крыма и Кавказа. Около 2,5 млн украинцев влились в ряды Красной армии и Военно-морского флота, около 1,3 млн — в народное ополчение, 2039 партизанс­ких сое­динений. Более 2 млн украинцев принимали участие в строительстве оборонительных рубежей. Около 100 тысяч украинских партизан и подпольщиков награждены орденами и медалями, 96 человек удостоены звания Героя Советского Союза, партизанс­кие командиры Сидор Ковпак и Алексей Фёдоров — дважды. Почти на треть украинские партизанские формирования состояли из русских и белорусов. Украинцев же только в белорусских отрядах насчитывалось около 15 тысяч. Звания Героя Советского Союза удостоены 2069 украинцев. Более 8 млн погибло. Среди погибших — более 3 млн мирных жителей, больше, чем в других оккупированных советских республиках, вместе взятых. После разгрома фашистов под Сталинградом началось освобождение Украины. С января 1943 г. по осень 1944 г. на украинской земле было сосредоточено до половины всех советских сил, проведено 15 наступательных операций. Первым было освобождено с. Пивневка Ворошиловградской области — 18 декабря 1942 г. Освобождение Донбасса началось 13 августа 1943 г. с прорыва мощной обороны на реке Миус, ­которую гитле­ровское ­ко­ман­­­дование ­счи­та­ло ­не­прис­­­­­­­­тупной. Нем­­ цы по­­­ла­­гали также, что ни одна армия в мире не способна преодолеть столь круп­ную водную преграду, как Днепр (ши­рина Днепра в Кие­ве 4 км, ниже по тече­нию расши­ряется до 20 км). Они называли её «Вос­точ­ным валом». Пред­полагалось, что для подготовки к форсированию потребуется нес­колько месяцев. Однако со­ ветским войс­кам уда­лось на ряде ­участков форсирос ходу. Бое­вая вать реку Битва за Днепр (фрагмент). Виктор Шаталин, 1983 техника переправлялась на

156

750-километровом участке на паромах, понтонах, бревенчатых плотах, в рыбачьих лодках и катерах. «Всё, что попадалось под руку, шло в дело», — вспоминал Г. К. Жуков. Под ураганным огнём артиллерии и бомбовыми ударами самолётов все соединения фронта показывали беспримерное мужество. Во время переправы южнее Киева важную роль сыграли сапёры, днём и ночью они перевозили ­войска через реку на подручных средствах, строи­ли паромные переправы и ­мосты. Помощь оказывали партизаны и местные жители, захватив и удерживая до прихода Красной армии 25 переправ через Десну, Днепр, Припять и плацдармы на правом берегу.

2438 ­воинов разных нацио­нальностей за форсирование Днепра удос­тоены звания Ге­роя Советс­кого Союза. Вы­са­ див­шиеся на правом берегу соединения всё более расширяли захваченные плаПлакат Виктора Иванова, 1943 цдармы и 6 ноября 1943 г. в резуль­тате кровопролитных сражений вернули сто­­лицу Украи­ны. Потери Красной армии в битве за Днепр составили свыше 1,5 млн человек, потери фашистов — 1,6 млн. Одновременно в ходе трёхмесячных боёв в условиях осенней распутицы были освобождены промышленные центры: Днепропетровск, Днепродзержинск, Черкассы, начато освобождение Криворожского железорудного бассейна. В ноябре 1943 г. наши войска зах­ватили плацдармы на южном берегу Сиваша, создав предпосылки для полного освобождения Крыма. В марте 1944 г. от фашистов очистили Николаев и Одессу. 73 дня ­обороняли Одессу советс­кие воины в 1941 г., а три года спустя враг не смог продержаться здесь и пяти дней. В ­апреле 1944 г. началась Крымская операция. В результате совместного наступления 4-го Украинского фронта, Отдельной Приморской армии, при содействии Черноморского флота и Азовской военной флотилии 9 мая был освобождён Крым. Около двух месяцев продолжалась операция по освобождению Восточных Карпат. 8 октября 1944 г. завершилось освобождение Украины в довоенных границах, а 28 октября советские войска вышли на современную западную г­ раницу Украины.

157

Белорусы в Великой Отечест­ венной войне. Белоруссию в годы оккупации называли «республикой-партизанкой». За три года борьбы в тылу врага патриоты Белоруссии уничтожили почти полмиллиона гит­­­­ леровцев и полицейских, пустили под откос 11 128 воинских эшелонов, разгромили 948 штабов и гарнизонов, сбили и подорвали на аэродромах 305 самолётов, уничтожили 939 воен­ ных складов. Партизанские ­отряды на территории республики были мно­гонациональны: 71% ­белорусов, 19% рус­ских, 4% украинцев, более 1200 поляков, словаков, немцев, французов, испанцев, итальянцев, представителей других европейских наций. Белорусы участвовали в европейском движении Сопротивления — в Ита­ лии, Франции, Югославии, Поль­ше, Сло­вакии и Чехии. Высшей награды Фран­ции — ордена Почётного ­ле­гиона

Орден Красной Звезды хранится у моей бабушки. Когда я держу его на ладо­ ни, вспоминаю своего прадедушку Игната Ивановича Новикова. Мой прадед из бе­ лорусских крестьян. Дети, выросшие среди вольных полей, чувствующие но­ гами теплоту земли, обладают особой любовью к земле-матушке. Они плоть и кровь её. Вот почему в годы испытаний они бесстрашно идут в бой «ради жиз­ ни на земле». Осенью 1941 года старшему лейтенанту Игнату Новикову, командиру разведроты, было поручено перейти ли­ нию фронта и захватить «языка» из шта­ ба фашистов. Это было под Ленинградом, в Синявских болотах. На задание ушли двенадцать человек... Северные ночи ко­ роткие и светлые. Задание разведчики выполнили, но вернуться незамеченными было уже ­невозможно. Отходили с боем. Прадедушке перебило ногу. В живых оста­ лось пятеро: мой прадед, спасший его зем­ ляк, два разведчика и пленный офицер. Очнулся старший лейтенант уже в госпи­ тале, где ему сделали операцию, а затем отправили долечиваться в Крым, в санато­ рий «Ласточкино гнездо».

Медаль «Партизану Отечественной войны».

Игнат Иванович Новиков.

158

Орден Красной Звезды.

После войны Игнат вернулся до­ мой, учился в институте сельского хозяй­ ства, растил с женой трёх дочерей, был наг­раждён за добросовестный труд ор­ деном «Знак Почёта»… И не подозревал, что за тот бой под Ленинградом и важ­ ные сведения, добытые у немецкого ­офицера, его наградили орденом Красной Звезды. Лишь через девятнадцать лет, 24 ­февраля 1964 года, награда нашла героя! Бабушка рассказывала, что её отец, всегда сдержанный, плакал, держа боевой орден. Это была память о его фронтовой моло­ дости и погибших товарищах. …Орден Красной Звезды лежит на моей ладони. Тёмно-красный, он напо­ минает кровь, пролитую за свободу род­ной земли, а солдат с ружьём — это защит­ ник Отечества. Некоторые политики пытаются переписать историю ­войны. Но нам, молодым, ­необходимо знать ­правду о народе-­победителе, о том, как люди всех национальностей Советского Союза объеди­нились на борьбу с фашиз­ мом и освободили свою страну и Европу. Анастасия Козицкая, г. Минеральные Воды (Ставропольский край)

159

Комиссар партизанского отряда вручает медаль «Партизану Отечественной войны».

посмертно удос­тоен лейтенант Фё­ дор Коже­мякин, бежавший из конц­ лагеря и сумев­ший, не зная языка, объединить разрозненные силы французских партизан. Ежегодно на его могилу в посёлке Лохристе возлагают ­цветы благодарные ­французы. Из­вест­но в Европе имя Василия Меш­ кова, чей партизанский отряд уничтожил немецкую радиоло­ка­­ционную ­станцию. 1 миллион 300 ты­сяч белорусов ­сра­жались на всех фронтах войны.

456 ­стали Ге­ро­ями Со­вет­с­кого Сою­ за. Сотни тысяч в тылу обеспечивали Красную армию оружием, боеприпа­ сами, продо­вольствием. Десятки тысяч за трудовой подвиг награждены орденами и медалями.

Людей, которые воевали, осталось в живых мало. Всё больше мы обращаем вни­ мание на тех, кто родился перед войной, в начале войны. Они могут поведать нам, молодым, о том, что происходило в те вре­ мена. Люди — это живая история. Моя ба­ бушка Евгения Терентьевна Волкова роди­ лась в 1940 году в большой крестьянской семье, младшей среди восьмерых детей. Её предки имели немного земли, позволяв­ Терентий Ефремович и Пелагея шей при трудолюбии прокормить большие Анисимовна Ходченко, мои прадедушка семьи. Отец, Терентий Ефремович, стро­ и прабабушка. ил дома — некоторые стоят и по сей день. Мама, Пелагея Анисимовна, занималась воспитанием детей и домашним хозяйст­ вом, а с организацией колхозов должна была выходить на разные работы. В колхоз Пелагея идти не хотела, называла его «не­ чистая сила». Но глава семьи решил идти, чтобы избежать притеснений. По рассказам бабушки, жизнь семьи никогда не была лёгкой. С раннего ­детства у каждого свои обязанности. Больше все­ го у старшей, Марии. Она присмат­ривала за детьми и хозяйством, пока прабабушка работала в колхозе. Да и самой ей прихо­ дилось выходить на общие работы. Работа в колхозе едва позволяла сводить концы с концами. Выручало своё подсобное хо­ зяйство, на которое оставалось мало вре­ мени, так как в колхозе надо было рабо­ тать постоянно. Евгения Терентьевна Волкова, их дочь Во время войны Марию мобилизо­ и моя бабушка, 1962 год. вывали на строительство оборонных ­сооружений у Витебска, Смоленска, Ка­ ли­нина. Работали там в основном женщины и ­девушки. Было очень страшно, когда нале­тали немецкие самолёты. Они летели так низко, что были видны лица лётчи­ ков, и поливали работающих сплошным огнём.

160

В первые месяцы войны наша армия стремительно отступала, и уже в ­августе 1941 года немцы пришли на родину бабушки. Но в самой деревне не задержа­ лись, лишь забрали всё, что им понравилось. Мария Терентьевна рассказывала, как осенью 1941 года её мать Пелагея с другими женщинами копала колхозную ­картошку, а младшая дочь Евгения была тут же, в поле. Начался налёт. До леса было ­далеко, и, чтобы ребёнка не убили, прабабушка положила Женю в борозду и закрыла своим телом. Так поступали многие матери. Не стало легче и после войны. Очень хотелось есть. Несмотря на то, что Женя была совсем мала, у неё тоже были обязанности: с братом Виктором она собирала цветки клевера, весной — мёрзлые картофелины, которые называли «счастлив­ чики». Прабабушка пекла хлеб, в котором больше было лебеды. Но и такого хлеба не ­хватало. Очень выручало озеро с рыбой. Я нашла в Интернете стих неизвестного автора, который написан прямо про бабушкино детство: Просила внучка бабушку: «О детстве расскажи. Вы кушали оладушки, играли в шалаши?» Вздыхает та: «Оладушки?! Брала мать горсть муки Да конский щавель — травушку, голодные деньки... Такое детство было, война его украла. Как ветку надломила… А впрочем, помню мало… Да, помню, как весною с сестрой по полю шли, Картошку прошлогоднюю на пахоте нашли. В лесу соседнем ягоду с подружкой соберём, Нарвём цветочков — рады тем, скорей домой несём».

Степан Венедиктович ­Семёнов, партизан, герой войны.

Владимир Волков, мой дедушка (1-й справа в верхнем ряду), 1948 год.

161

Мария Маковеева, г. Мценск (Орловская область)

Старший брат бабушки Владимир погиб под городом Рудня Смоленской об­ ласти. Старшая сестра Мария вышла замуж за Степана Венедиктовича Семёнова. Он поте­рял на войне ногу. После ранения ­сражался с фашистами в партизанс­ком ­отряде Героя Советского Союза Пет­ра Григорьевича Ло­па­­­тина в Белоруссии. Бригада «дяди Коли» под руководством П. Лопатина, созданная в августе 1942 года, была одной из самых боеспособных и прославленных партизанских бригад. К мо­ менту соединения с частями Красной армии 28 июня 1944 года бригада «дяди Коли» насчи­т ывала 7 ­отрядов — 1042 партизана. На её боевом счету было 132 вражеских эшелона, 288 автомашин, 9 танков, 6 самолётов, 32 сожжённых склада, 8 мостов, электростанция… Степан Венедиктович награждён орденом Отечественной войны, орденом Красной Звезды и многими медалями. Мария Терентьевна бережно хранит награды умершего мужа и свои медали за участие в оборонных работах и добросо­ вестный труд после войны. Бабушка Мария любит принимать гостей и рассказы­ вать о том, как жили раньше. Евгения Терентьевна в 1965 году вышла замуж за моего дедушку Владимира Никитовича Волкова и переехала жить в деревню Прихабы Псковской области. Мать дедушки воспитывала детей одна, муж её умер, когда младшему из четве­ рых было ­всего шесть месяцев. Когда началась война, дедушке исполнилось 5 лет. Он рассказывал одну историю о том, что и среди немцев были неплохие люди. Дело было ­осенью 1942 года. Через деревню по направлению к реке Западная Двина на ­мотоциклах и машинах проезжали немцы. Мой дед, тогда шестилетний маль­ чик, случайно оказался прямо на дороге. Когда прабабушка услышала немецкую речь, сердце её ­оборвалось... Она выскочила на дорогу и увидела, что немец… достал из сумки огромный кусок сахара и ­протягивает его малышу. Дедушка и бабуш­ ка прожили не­лёг­ кую жизнь. Они оба награждены медаля­ ми «Ве­те­ран труда». Я ­обращаюсь к своим сверстникам: ­ребята, мы должны знать ис торию ­с траны, историю своей семьи. Знать и помнить… Екатерина Гацукович, г. Великие Луки (Псковская область)

162

Я расскажу о своей прабабушке, ­ве­­теране Великой Отечественной войны Ольге Фёдоровне Саютиной. Родилась она в 1921 году в селе Пав­ловск ­А л­тайс­кого края. Её отец, мой ­прапрадедушка Фё­дор Ива­ но­вич Шел­ков родился в 1879 году, а мать, Степанида Васильевна, 1883 года рожде­ ния. Детей в ­семье было двенадцать, но в живых осталось ­четверо. До образования колхозов они ­ве­ли еди­но­лич­­ное хозяй­ ство. Работать ­при­­хо­дилось много. Жили небогато, но ­дружно. В ­школу пра­бабушка пошла, ког­­да ей ­испол­ни­лось 9 лет, и окон­ чила 7 классов. Первое вре­мя после шко­ лы помогала ­ро­­дителям по хозяйству. В дальнейшем, нес­мотря на то, что не имела никакой спе­циаль­­ности, ста­ла работать бухгалтером в органи­зации, собираю­щей сельскохо­зяйст­венную продукцию по на­ логам Министерства заготовок. Через два года с начала войны ­прис­­­лали из военкомата повестку и моей пра­ бабушке. В Барна­уле формировался зенит­ но-прожекторный батальон. В него брали только девушек с Ал­тайс­кого края. Целью батальона было выявление вражес­ких само­лётов прожекторами в ночном небе и освещение их для ­прицельного огня по ним зенитных орудий. Везли юных зенит­ чиц в поезде до Сталин­г рада суток пять. Город был уже освобождён от ­фашистс­ких захватчиков. После ­трёхмесячных ­к урсов их отправили на образованный в ­октябре 1943 года Бело­рус­ский фронт (в феврале 1944 года он был переименован в 1-й Бело­ рус­ский), в освобождённые районы Вос­точ­ной Бело­рус­сии. Когда их вез­ли на машинах, налетели вражеские

163

Освобождение Белоруссии. Бе­­ло­руссия была оккупирована гитле­ ров­скими войсками около трёх лет. Более 200 городов и посёлков, 9000 де­ ре­вень уничтожили ­фашис­ты, убив полтора миллиона пленных и мирных жителей и угнав в фашистс­кую неволю 400 тысяч человек. Но, несмотря на карательные меры, Бе­лоруссия была охвачена партизанс­ким движением. 23 сентяб­ря 1943 г. началось её освобождение. Осенью ос­ во­бождено пять крупных городов. В январе — марте 1944 г. успешно проведена Ка­линковичско-Мозырская операция с участием партизан; с 23 июня по 29 августа — круп­нейшая после битв под Моск­вой, Сталин­градс­кой и Курс­кой, — Бело­­рус­ская операция «Баг­ ра­тион». Нем­цы удерживали оборону силами 1,2 миллиона человек, 9,5 тысячи орудий и миномётов, 900 танков и штурмовых орудий, 1350 самолётов. С советской стороны в операции участвовали 1, 2 и 3-й Бе­ло­рус­ские фронты, 1-й При­бал­тий­ский фронт: 2,4 миллиона солдат и ­офицеров,

Зенитный прожектор в ночном небе ищет немецкие бомбардировщики, 1943 год.

Фёдор Иванович Шелков, отец Ольги Саютиной (крайний справа), 1920 год.

Ольга Саютина (первая слева) с семьёй, 1965 год.

самолёты. К счастью, они возвращались с задания, уже без бомб. Опытные соп­ ровождаю­щие кричали зенитчицам, чтобы они падали на землю, а девчонки всё рав­ но бежали группами. Фашистские лётчики стреляли по бежавшим из пулемётов. Так впервые Ольга встретилась с противником. Командующим их фронтом был генерал К. К. Рокоссовский. В дальнейшем ему было присвоено звание Маршала Советского Союза. Молодая ­зенитчица, можно даже сказать, влюбилась. По её словам, это был высокий, симпатичный мужчина. На командном пункте их было пять девчонок. Командовал ими старший лейтенант. По звуку сирены каждая бежала к своему аппарату и подавала лучи определённому взводу. Кроме хорошего знания техники требовалась быстрая реакция, слаженность и большое мужество. Если бы в их землянку попал вражеский снаряд, это была бы могила. День за днём, месяц за месяцем в течение зимы 1944 года продвигались вперёд воины 1-го Белорусского фронта, в том числе и моя ­прабабушка. 8 июля 1944-го был освобождён город Барановичи. Когда они вошли в город, то увидели, что на месте жилых кварталов

Командующий 2-м Белорусским фронтом К. К. Рокоссовский готовится к полёту на аэростате в апреле 1945 года.

Однополчане Ольги Саютиной (Ольга в верхнем ряду вторая слева), 1944 год.

164

остались пустыри и груды битых ­кирпичей. Но самое тяжёлое впечатление произвели жители, крайне истощённые, измученные, по щекам их ­катились слёзы… Мечтой девушек было дойти до Бер­ лина, но дело обернулось ­по­-дру­гому. На границе с Польшей к ним присоеди­ нили парней-зенитчиков, которые вышли из окружения. Из-за этого их за границу не пропустили.

9 мая 1945 года. Ольга Фёдоровна вспоминает, что, как ­обычно, нужно было сходить за хлебом. За ним ходили по двое. Когда девушки возвращались, к ним не­ ожиданно выскочили командиры и ста­ ли подбрасывать их вверх, крича: «Дев­ чон­ки, война закончилась!» Это было самое ­радостное воспоминание о войне. В конце сентября 1945 года Ольга верну­ лась на родину, работала бухгалтером. В 1947 го­д у вышла ­замуж, родила четве­ рых детей. Сейчас находится на заслужен­ ной пенсии, ­помогает воспитывать меня. Я её очень люблю и уважаю. Анастасия Золотарёва, г. Барнаул

Ольга Саютина с коллегами (третья слева), 1958 год.

165

«Марш» пленных немцев по Москве, 17 июля 1944 года.

белорусские ­партизаны, французская эскадрилья «Нор­­­­ма­­н­дия — Неман». Прелюдией наступления стала серия партизанских взрывов на железной дороге. В результате немецкие эшелоны с оружием и боеприпасами не ­смогли прорваться к фронту. В ходе Бело­русской операции уничтожено 500 ты­сяч фашистов. Почти 50 тысяч немецких военнопленных, ­захваченных под Минском, три часа шли по мос­ ковским ­улицам. После «марша» по­­беж­дён­ных мос­то­вые демонстративно вымыли с мылом. За мужество и ­героизм, проявленные на белорусской ­земле, более 1600 ­офицеров и солдат полу­чили звание Героя Со­­ветс­­ко­го Сою­за. По ­договорённости ­между СССР и Польс­кой Народной Рес­пуб­ликой Бе­ ло­­сток­с­кая область, Кле­­щель­­ский, Се­­­мя­тич­ский и Гай­нов­ский районы Брест­­­ ской области отошли к Польше, а Порозовский — Белоруссии. После освобождения Белоруссии ­более 600 тысяч её жителей, в том числе 180 тысяч партизан влились в Красную армию.

Окраина Хатанги. Календарное лето. До настоящего этому северному посёлку ещё далеко. В центре уже немного подсохло, а здесь люди с осторожностью ­карабкаются по деревянным коробам, проложенным вместо тротуаров. Идём в ­гос­ти к семье Панкевичей. На пути встречаются балки, служившие людям жильём, и деревянные дома, похожие на бараки. В одном из таких живут и Панкевичи — Сергей Эдуардович, Анна Револьдовна и две их до­ чери, Юля и Оля. Неказистый снаружи до­ мишко внутри уютен. В про­ сторных сенях стоит верени­ ца резиновых сапог. Накрыт стол с домашним пирогом. На кухне последние приго­ товления — женская полови­ на семьи трудится над бутер­ бродами. Анна Револьдовна на­мазывает паштет на хлеб, а Юлия кладёт сверху лом­ тик помидора или огурца. Юлия — уже взрослая де­ вушка, с красным дипло­ мом окончила музыкальную школу, Олень­ка пока второ­ классница. Рассаживаемся, и Быть вместе — семья Панкевичей. начинается беседа… Рассказ Сергея Эдуардовича По материнской линии мои предки родом из Псковской области, по отцов­с­кой — из Польши. Один из дядей дослужился в Красной армии до командира полка, но в 1937 году его расстреляли. Говорят, до революции рабочий класс бедствовал. Не знаю… Моя бабушка могла позволить себе не работать. Они жили в трёхкомнатной квартире. Дед был красноде­ ревщиком. Потом трудился на Путиловском заводе. Умер во время блокады. У деда были запасы столярного клея, и во время блокады они весь этот клей съели, съели до­ машнего кота. Отца с сестрой вывезли по Дороге жизни. Сестра всё же ­у мер­ла, а он, как только оклемался, пошёл на фронт, приписав себе год. Попал в польс­кую нацио­ нальную армию, собранную из советских поляков. Она находилась в оперативном

166

Польская и другие национальные армии, воевавшие на стороне СССР в годы Великой Отечественной войны. После оккупации Польши осенью 1939 г. (т. II, с. 106) её правительство эмигрировало в Лондон. Отныне ему подчинялась только подпольная Армия Крайова. Летом 1941 г. между СССР и Польским правительством в эмиграции было заключено соглашение о формировании польской армии, и в феврале 1942 г. руководство СССР предложило отправить на фронт польскую дивизию. Однако польская сторона была против использования своих дивизий по отдельности и заявляла о недостатках в их вооружении. В июле 1942 г. вся польская армия переброшена в Иран, а затем в Палестину. Около 114 тысяч польских граждан эвакуи­рованы из СССР на Ближний Восток, где под британским командованием формировалась новая армия польского эмигрантского правительства. В 1943 г. по инициативе Польской рабочей партии, с целью освобождения Польши и создания послевоенного государства, которое будет тесно сотрудничать с СССР, возле Рязани из поляков форми­руется 1-я пехотная дивизия имени национального героя Польши Тадеуша Костюшко, подчинённая Красной армии. В её составе три пехотных полка, танковый и полк лёгкой артиллерии, дивизион противотанковой артиллерии, женский батальон имени национальной героини Литвы, Польши, Белоруссии Эмилии Плятер и эскадрилья истребительной авиации. Помощь своих армий официально предложили СССР Мексика и Тува (до 1944 г. независимое государство с населением 80 тыс. человек). От помощи мексиканцев СССР отказался, а из Тувы в 1941–1942 гг. на фронт было отправлено более 40 тысяч лошадей, около 1 млн голов скота. В сентябре 1943 г. в республике сформирован кавалерийский эскадрон из 206 человек, под собственным командованием, в национальных одеждах (в начале 1944 г. тувинцев всё же переодели в советскую военную форму). Советское командование влило их в 31-й гвардейский Кубано-Черноморский кавалерийский полк 8-й гвардейской дивизии имени соратника Будённого, командира конной дивизии Фёдора Морозова. На тувинцев возложили задачу устрашать противника. Они вызывали у немцев ужас, так как не брали противника в плен. Сталинское руководство пыталось сформировать национальные ­части и из представителей европейских народов. В составе Красной армии воевали 1-я и 2-я армии Войска Польского, Чехословацкий армейский корпус, французский авиаполк «Нормандия — Неман». Тувинские конники.

167

Лётчики полка «Нормандия — Неман».

Все, кроме «Нормандии — Не­ма ­ н», ­состояли в основ­ном из граж­дан СССР соответствующего происхождения, и боевые задачи перед ними ставились, как правило, минимальные: размини­ рование местностей ­после отступления немцев, тыловое обеспе­чение, зачистка территорий. Сербский партизан Обрадович вспоминал: «Узнав, что в СССР сформирована югославс­кая бригада, мы в Югославии никак не могли понять, откуда в СССР столько югославов. Только в 1945-м мы поняли — из хорватского полка, взятого в плен под Сталинградом, отобрали чуть больше тысячи человек во главе с коман­диром Месичем, потом добавили туда югославских политэмигрантов из Коминтерна, а руководили соединением советские офицеры и офицеры госбезопасности».

Истребитель Як-3 полка «Нормандия — Неман».

подчинении 1-го Белорусского ­фронта. Там отец выучил родной язык. Со сво­ им батальоном дошёл до Бер­лина, был в Варшаве. В 1944 году, когда наши войска подошли к Висле, в Варшаве вспыхнуло восстание. Поляки хотели без вмешатель­ ства Красной армии освободить город. Но силы были неравны, и фашисты жесто­ ко подавили восстание1. Моей маме в начале войны ­ис­­полнилось одиннадцать лет. В июне 1941-го её с сёстрами вывезли на дачу под Псков. Когда немцы стали быстро продвигать­ ся через Прибалтику, бабушка бросилась за детьми в деревню и оказалась в приф­ ронтовой полосе, откуда уже не выбралась. Когда в эту деревню пришли немцы, они поделили землю меж крестьянами, кол­ хозных коров, которых называли «сталин­ скими», объявили собствен­ностью рейха и тоже раздали по дворам, чтобы крестьяне 1

27 июля 1944 года фашисты приказали ста тысячам жителей Варшавы укреплять берега Вис­лы против войск 1-го Белорусского фронта. Командующий Варшавским корпусом Армии Крайовой начал подготовку к антифашистскому восстанию. Оно началось 1 августа 1944 года. Однако правительство Польши в Лондоне опасалось, что, если Варшаву освободит Красная армия, это ослабит его переговорные позиции по послевоенному государственному устройст­ ву Польши. Его целью, поощряемой западными странами, было включение в состав Польши Западной Украины и Западной Белоруссии, отторгнутых у РСФСР в 20-е годы и возвращённых в 1939 году. Поэтому командование Армии Крайовой не согласовывало свои действия с командованием Красной армии. В результате восстание было жестоко подавлено. Да и Красная армия после тяжёлых боёв оказать помощь была не готова. Наступательная операция планировалась только в конце авгус­та, а преж­ де — выравнивание фронта, подтягивание северного и ­южного (балтийского и венгерского) флангов. Тем не менее советское командование решило помочь восставшим полякам. Ценой такого гуманизма стали тысячи жизней советских воинов, оставленные на берегах Вислы.

168

Рассказ Анны Револьдовны По нынешним временам отчество у меня необычное. Это сокращение от слов «революционное движение». В 30–40-е годы модно было называть детей прогрес­ сивными именами — по первым слогам фамилий революционных деятелей или значимых событий. Отец мой был потомственным военным, вырос в Ашхабаде, куда его с матерью вывез прадед, спасая от репрессий. Прадед сумел уберечь от ре­ прессий дочь и внука, но зятя не уберёг. Он тоже был военным, его арестовали в 1937 году. Чтобы прокормиться, ребятня собирала тутовый шелкопряд, сдавала

169

Екатерина Почукаева, г. Электрогорск (Московская область)

за ними ухаживали. Наз­начили старосту. Тот пришёл к офицеру и говорит: «Тут, пан офицер, ­беженка из Ленинграда с тремя детьми, что делать?» Офицер распорядился им тоже дать корову. Так мать с бабушкой всю вой­ну и корми­ лись возле этой коро­ вы. Когда корова оте­ли­лась, телёнка спря­тали в ­погребе. Натерпелись ­страху, но потом телка продали и на эти деньги купили ещё одну ­корову. Прожили они в ок­к упации до 1944 го­да. На ис­­ходе войны, когда фронт подходил к Пскову, немцы корову отобрали. Угнали бы и женщин с детьми, если бы те не убежали к партизанам. Поначалу немцы не свирепствовали. Псковитяне больше боялись финнов и ­румын. Те, которые были обижены советской властью, мстили мирным жителям. А когда в окрестных лесах появились партизаны, тогда и немцы стали бесчинст­ вовать. Иногда случалось, что на одном конце деревни немцы ночевали, на другом — партизаны. А жители меж двух огней: и своим надо помочь, и врагов не обозлить. Но к концу войны все деревенские оказались в партизанах, даже староста. Я хоть и родился в Ленинграде, отец мой был топографом, на лето мы ­уезжали на острова, была у нас лодка с мотором — охотились, рыбачили, путешествовали. Я и себе выбрал «лесную» профессию — окончил Академию лесного хозяйства, рас­ пределился в Байкальский заповедник. Байкал и соединил нас с Анной. Потом мы с ней работали в заповеднике на Ладожском озере, а затем нас пригласили в Хатангу, в заповедник «Таймырский».

его заготовителям. Бабушка и отец уехали из Ашхабада незадолго до землетрясения 1948 года, когда город был стёрт с лица земли. Говорили, что это землетрясение было пострашнее ташкентского. На Байкал я попала в 1983 году после уни­ верситета как врач-бактериолог. Распределили меня в Танхой — небольшой городишко, через который проходит Транссибирская ­магис­т­­­­раль. Места там красивые, но красотой сыт не будешь. В магазине кроме зелёного чая — шаром покати. В сотне километров от Танхоя — промышлен­ ный город, Байкальский комбинат, там было хорошее снабжение. Вот туда мы и ездили на электричках в продуктовые вояжи. Наберёшь рюкзак продуктов, ведро яиц, и так два-три раза в месяц. Как-то в Танхое выбросили в про­ дажу сливочное масло и давали его по полкило в руки. Люди приносили с собой грудных детей, чтобы взять больше, а Сергей отстоял очередь и купил 200 граммов — ­столько, сколько посчи­ тал нужным. Таймырский заповедник. Я беру с блюда последний кусок яблочного Река Маймечá.. пирога.

Какой вкусный!

— — Это папино фирменное блюдо, — улыбается Юля.

— Поделитесь рецептом, Сергей Эдуардович.

— Там ничего сложного. Стакан сахару, пара яиц, нарезаете пару больших яблок, добавляете кефира или сметаны, соды, всё перемешиваете — и в духовку.

— Как-то в Хатанге сломалась пекарня, — вспоминает Анна, — так мы хлеб сами пекли. Вкусный получался. Когда Анна заочно училась, Сергей помогал жене в домашних хлопотах. И не счи­ тает эти занятия обузой. Скорее наоборот. Мне оставалось лишь попросить членов счастливой семьи поделиться мнением о самом главном в их семейном счастье.

— Это любовь, — почти не раздумывая, ответила Юлия.

— Быть вместе в горе и радости, — после небольшой паузы сказал Сергей Эдуардович. — А ещё в каждой семье должен быть семейный совет, даже для того, чтобы просто поговорить друг с другом. Юлия с нами на равных участвует в этом совете, а Оля пока имеет совещательный голос. Думаю, самая большая удача нашей жизни — семья. Кроме друг друга нам больше и опереться-то не на кого.

170

Говорящее кино 13 лет сравнялось Варе, когда закончилась война. Мать с отцом жили на фактории Чёрной, что стояла на речке с одноимённым названием. Варя при них. Неподалёку посёлок Курья и речка Пясина. Сородичи жили в чуме, а они — в приземистой избе из брёвен. В Курье была средняя школа, но Варя не училась. В тот год, когда умерла мама, Варя долго плакала, просилась в школу вместе с ребятишками, но отец был непреклонен. Мать умерла в родах — ждали двойняшек, но она так и не разродилась. И Варя должна была помогать по хозяйству — пятеро их было, девчат Кочкарёвых. Из военного детства ей запомнились долгие полярные ночи, дрожание фитилька за стеклом керосиновой лампы на деревянной плахе вместо стола и склонившаяся над пучком оленьих жил бабушкина голова. Размотав ссохшийся желтоватый клубок, бабушка начинала вытягивать жилы — скоблила ножом, чтобы они стали тонкими и проходили в игольное ушко. Варя этими нитками шила бокари1 и рукавицы для фронта. Раз в месяц на фактории появлялся уполномоченный и забирал приготовленный мешок. …Потрескивает фитилёк за стеклом лампы. Иголка с ниткой проворно д ­ вижутся в детских пальцах, стягивая добротно выделанную оленью кожу. Очень хочется кушать, но Варя не подаёт виду, знает, что бабушка будет сердиться. Они недавно похлебали жидкую шурпу из оленьих костей, вываренных в третий раз. На костях уже ничего не осталось, но бабушка Настя упорно варила их — «чтобы у похлёбки запах был». Рыбу и оленину, промышляемую отцом, тоже отдавали фронту. За этим ­строго следили проверяющие. На каждого промысловика был спущен план. На прокорм оставалось совсем немного. Иногда Варе хотелось

В стойбище

У озера

Бокари — высокие меховые сапоги, иногда под самый пах, шьются из оленьей кожи; бывают ­тёплыми (меховыми) и летними — без меха. В наше время оленеводы и рыбаки в основном пользуются зимними бокарями, на лето есть резиновые сапоги.

1

171

убежать в тундру, поставить петли на куропатку, чтобы наесться мяса досыта. Однажды она так и сделала, но бабушка отобрала Варину добычу и положила во «фронтовой мешок». Недавно многодетную соседку наказали за то, что спрятала за пазухой рыбину. Кроме шитья женщины с ребятнёй собирали небольшие посылочки на фронт: кусок мыла, носки с портянками, расшитый бисером кисет… Редко-редко в Курью привозили говорящее кино. Тогда сбегалась вся молодёжь. Шуркаповариха выносила белую скатерть, её прибивали на стену клуба, и зрители рассаживались Бабушка Варвара по национальности вокруг на лавках, брёвнах, нартах. Старики боэнка — это самая малочисленная ялись «говорящую фильму» и уезжали в тундру, народность на Таймыре, по переписи 2010 года энцев осталось всего 200 человек. когда в Курью наведывался киномеханик с передвижкой. Однажды дед Выяся остался ради любопытства. А когда грозный русский царь с бородой крикнул: «Ты кто такой?» — да стукнул посохом, старик Выяся повалился на землю и заполз под нарту. Парни смеются, а дед Выяся дрожит от страха. Потом объяснял всем: «Скатерть-то Шуркина, а царь-то настоящий, говорит ведь он». И старик Болто убёг с говорящего кино — в прошлый раз привезли военную хронику, стреляли из ружей и больших железных нарт. Варя помнила — птицы железные со страшным воем летали по Шуркиной скатерти, сыпали пулями в разные стороны, и от этого вспухали большие столбы земли. Сколько баба Варя помнит себя в те годы, ей всегда хотелось кушать, зимой и летом. Летом для фронта солили рыбу. Детвора таскала её с берега, а женщины потрошили, солили и укладывали в деревянные бочки. Потом бочки перемещали к реке, куда за ними, шлёпая лопастями по воде, приходил колёсный пароходишко. Летом всё же было сытнее — ягод да грибов в тундре вдосталь, да жаль, лето коротко. Конец войны запомнился Варе особенно остро. Май только начался, и на Чёрной корюшку ловили корзинами. Наелась она той корюшки в День Победы! Потому для бабы Вари этот день имеет особенный запах — речной свежести, как пахнет по весне свежевыловленная корюшка. Потом была долгая жизнь, подарившая Варваре любимых детей, восьмерых внуков и одиннадцать правнуков. Ирина Аплеснева, г. Дудинка (Красноярский край) Победитель литературного конкурса «История семьи в истории России» Ирина Прокофьевна Аплеснева — журналист, неоднократный победитель краевых и всероссийских журналистских и литературных конкурсов, автор книги, мама двоих детей, бабушка одной внучки.

172

Деда моего — Петра Андреевича Кадилова призвали на фронт в 1942 году. Дед редко откровенничал о том, что пережил, это было для него незатухающей болью. Ему судьба дала шанс выжить, и он умел ценить каждый прожитый день. В 1996 году деда не стало. Но какое счастье, что его жена, наша бабушка Анна Сергеевна с нами. Она помнит многое о дорогом ей человеке и рассказывает нам. Малоприметная деревня Малый Кускун Красноярского края. Здесь в 1925 году вторым из шести детей в семье родился наш дед. Родители его, Андрей Ефимович и Ирина Александровна, тоже родом из Кускуна, получили по 6 классов образования, жили своим хозяйством. После образования колхозов в 1935 году и без того непрос­ тая жизнь ещё ухудшилась: забрали скот, оставив только кур и на семью по ­корове. Родители работали в колхозе, отец кузнецом, мать дояркой. В 1937 году случился силь­ ный голод1, и семья переехала в более богатую деревню Злобино. Сестра отца отдала им свой старый дом, больше похожий на курятник. С 12 лет мой будущий дед Пётр по­ шёл работать в колхоз. Начали потихоньку вставать на ноги, но… война. Отца забра­ ли на войну, Пётр остался за главного в семье. В 1942 году деду исполнилось 17 лет, и его отправили в танковое училище. Полгода он учился на механика-водителя и в 1943 году принял первый бой. По сло­ вам деда, война — это не то, что привыкли видеть мы в со­ветских фильмах, где одиндва человека раз­би­ вают отряд немцев. На самом деле за один только день можно бы­ло потерять бóль­ шую часть своих дру­ зей. Как говорил дед, Фото с фронта. Второй справа во втором ряду Пётр Андреевич. человек мог участ­во­ Его рукой написано: «Командир машины Гринвильд, младший лейтенант и механик Болотин, башнер Одарич и остальные. вать в крупном сра­ На память, 110-я танковая бригада, Венгрия, 5 декабря 1994 года». жении, но погибнуть, Массовый голод в Восточной Сибири возник в 1930-м в связи с началом сплошной коллективизации. Наиболее остро — в районах, производящих сельскохозяйственную продукцию. В 1933 году в Сибири было зарегистрировано 287 тысяч умерших (для сравнения: в 1928 году — 176 тысяч). Люди опухали от истощения. Колхозники употребляли в пищу мякину, клевер и другие травы. К 1937 году с массовым голодом в Восточной Сибири уже удалось справиться, но возникла другая напасть — раскулачивание. Скорее всего, Кадиловым припомнили, как хорошо они жили своим хозяйством. Комментарий историка.

1

173

Анастасия Непрокина, г. Боготол (Красноярский край)

защищая деревню в тридцать ­домов. Самым сложным, по его словам, был ­конец 1943-го — начало 1944 года. По количеству техники фашисты проигрывали, но их техника была ­л учше. В эти годы у них появились «Тигры», «Пантеры», и против этих смертельных машин воевал дед на ­своём Т-341. Обстановка на поле боя была до такой степени раскалена, что врагов давили гусеницами. Море трупов, изуродо­ ванные тела — вот что представляло собой поле боя. Сражение, которое запомнилось деду как самое страшное — Корсунь-Шевчен­ ковское2. В этой битве их ­танки обстре­л яли свои же ­с амолёты — те не смогли ­назвать пароль, когда лётчики вызвали их по ­рации. Да и в целом ­обстановка была ужасная: нехватка солярки, постоянные бои за незначительные территории, всё новые смер­ ти и ранения. Дед говорил, что не знал и поло­вины имён своих однополчан, павших на поле боя. Судьба долго щадила деда, но пришло и его последнее сражение — на озере Балатон в Венгрии. Фашисты отступали, но пытались переломить обстановку. Танк подбили. Раненого, его вытащил из горящей машины товарищ. Из пяти человек выжили двое. У деда была раздроблено колено, грозила ампута­ ции ноги. До 1946 года он пролежал в гос­питалях Венгрии и Грузии. Его мать, младшие братья и сёстры в это время трудились в тылу. От голода умер­ ла сестра Анна. Работали полный световой день, денег в глаза не видели — всё шло на фронт, но люди понимали, что победа возможна через пот, кровь и слёзы. В 1947 году дед вернулся в родную дерев­ ню. Его отец Андрей Ефимович ­познакомился на ­фронте с медсестрой и остался с ней в Барнауле. Дед несколько раз ездил к ним в ­гости. По приезде домой дед пошёл работать в кол­ хоз, бригадиром. Познакомился со своей будущей женой Анной. С середины 1942 г. Т-34 утратил своё превосходство — огневое и в бронировании. Пушка «Пантеры» поражала Т-34 на дистанции до 2000 м, а « Тигра» — 1500 м. При этом Т-34 был прост в производстве и в обслуживании, ремонтопригоден (от поломок и неисправностей в начале войны выходило из строя больше танков, чем от воздействия противника). Лишь с появлением Т-34-85 качество танка улучшилось. К ­ омментарий историка.

1

Корсунь-Шевченковское танковое сражение (24 января — 17 февраля 1944 года). В результате наступления советских войск на Правобережной Украине образовался глубокий выступ, обороняемый крупной группировкой противника, что не позволяло нашим фронтам сомкнуть фланги. Ставка Верховного Главнокомандующего поставила 1-му и 2-му Украинским фронтам задачу окружить и уничтожить группировку противника в Корсунь-Шевченковском выступе. Группировка была разгромлена. Советские войска потеряли при этом 80 188 человек, в том числе 24 286 убитыми, умершими и пропавшими без вести, от 606 до 850 (по разным источникам) танков и самоходных установок; окружённые немецкие войска — примерно 30 тысяч человек, в том числе около 19 тысяч убитыми и попавшими в плен.

2

174

Бои на озере Балатон и освобождение от фашистов Венгрии и Юго­ сла­вии. В начале марта войска 3-го и 2-го Украинских фронтов готовились к нас­ туплению на Венском направлении. Германия могла лишиться австрийской нефти. Для ­защиты Австрии и отвлечения советских войск от Берлина немецко-венгерские части предприняли контрнаступление. С западноевропейского театра была переброшена 6-я танковая армия СС, пополненная танкамии «Королевский тигр» и самоходками «Фердинанд» — до 76 машин на километр фронта. Главный удар планировался между озёрами Веленце и Балатон по направлению к Дунаю. Используя опыт Курской ­битвы, советские войска создали глубоко эшелонированную, до 25–30 км, противотанковую оборону с плотностью артиллерии до 60–70 орудий на километр. Для снабжения ­войск через Дунай построены канатно-подвесные дороги и бензопровод. Немецкое нас­тупление началось в ночь на 6 марта с ударов по 1-й болгарской1 и 3-й югославской армиям. К концу дня фашисты продвинулись всего на 4 км. На следующее утро при поддержке авиации около 200 эсэсовских танков и штурмовых орудий, непрерывно маневрируя вдоль фронта, настойчиво искали слабые места в обороне. На полуторакилометровых участках бились 100 и более тяжёлых танков. Бои не стихали сутками, ночью немцы использовали приборы ночного видения, а 10 марта бросили в бой последние резервы. Однако противник потерял уже слишком много, и атаковать ему стало нечем. 15 марта окончилось последнее наступление Германии во Второй мировой ­войне. Народно-освободительная армия Югос­лавии завершила изгнание врага со ­своей земли между рекой Драва и Адриатическим морем. Германия лиши­лась

Бронекатера Дунайской флотилии переправляют ­резервы через Дунай, январь 1945 года.

Красная армия на улицах Белграда, 1944 год.

1-я болгарская армия сформирована в 1944 году в составе шести дивизий: 100 тыс. человек и 490 ­орудий.

30 марта 1945 г. Москва салютовала в честь побед 1-й болгарской армии. В приказе Верховного Главнокомандующего говорилось, что войска 3-го Украинского фронта совместно с войсками 1-й болгарской армии прорвали сильную оборону противника южнее озера Балатон и, продвинувшись вперёд до 30 км, овладели городами Надьбайом, Бегене, Марцали и Надьятад — сильными опорными пунктами обороны противника, прикрывающими нефтяной район Надьканижа. После этого ещё два раза Москва салютовала в честь побед 1-й болгарской армии.

1

175

Жители болгарского городка празднуют освобождение.

Победа!

Ветеран около танка Т-34-85, на котором он воевал во время Великой Отечественной войны.

176

не только источников горючего для вооружённых сил, но и пос­лед­ него союз­ника — Венгрии (т. II, с. 120). Италия, Румыния, Болгария и Финляндия вышли из фашистс­ кого блока ранее. Для Лондона и Ва­ шингтона стало очевидным, что дальнейшие попытки политических контактов с нацистской верхушкой лишены ­смысла. Этим событиям предшествовало успешное летнее наступ­ление Крас­­ной армии и осенняя Восточ­­ноКар­патская ­операция. Одной из её целей было оказание ­помощи национальному восс­танию в Словакии, ко-­ торое началось 29 ­августа 1944 г. В операции участ­вовало 246 тыс. человек, в том числе 1-й че­хо­сло­ вац­кий армейский корпус. Советс­ким войс­кам противостояла не­мецко-­венгерская армейская груп­па «Хейн­рици» — около 300 тысяч чело­век. 20 декабря советс­кое командование предприняло нас­ туп­­ление в Венгрии. 26 декабря будапештс­кая группировка была окру­жена. Чтобы избежать излишних жертв и разрушения города, 29 декабря окружённому гар­низону отправили ультиматум с требованием капитуляции, но парламентёры были ­расстреляны. После этого советс­кие ­войс­ка лик­видировали гарнизон. Более 140 ты­сяч советс­ких солдат остались ­ле­жать в ­венгерской земле.

Жили у матери, затем постави­ ли времянку, а потом и свой дом. После устроился на железную дорогу, где и трудился до пенсии. Ветеран вой­ны стал и ветераном труда, отдав произ­водству 40 лет. Бабушка Анна Сергеевна с ­семьёй жила в небольшой сибир­ ской дере­вушке. Вот как она рас­сказывает о ­своём ­детстве. «В ­семье было три сына и четы­ ре дочери. Отец родом из Ви­ Анна Сергеевна Зубрицкая, моя бабушка, теб­­ской губернии, мать — из с братом Павлом, 50-е годы. Мо­­гилёвской. В 1912 году поже­ нились. Через 16 лет уехали из деревни Подпорог в поисках земли и с несколькими семьями осно­вали новое поселение — Новый Путь. Школа в деревеньке из 20 домов была только до 4-го класса, а летом в ней располагали ясли. Мать окончила два класса, а отец вообще был неграмотный. Когда я пошла в пятый класс, уже нача­ лась ­вой­на. Школа находилась в другом селе — Есаулово. Там я жила на квартире у одной женщины. У неё самой было трое ребятишек и муж на войне. Через два ме­ сяца я уехала домой из-за голода. Семья эта была очень бедной. Всё, что я приво­ зила с собой, немного съем, остальное отдам детям этой женщины, а потом неделю сижу голодная, ем то, что она, если сможет, даст. Так и не стала учиться. До образования колхозов жили своим хозяйством: земли было соток 30, коро­ ва, свинья, овцы, с десяток кур. Никаких технических средств не применялось, то­ пор да лопата: бери больше да кидай дальше! И после образования колхоза из тех­ ники был один трактор-одноколёсник, лошадей не хватало, на коровах возили. Из продуктов, которые получали, часть продавали. Во время войны вся работа по дому лежала на нас, детях. В колхоз у нас никто самостоятельно не вступал, активистов не было, взяли да и объединили. Всё в 1935-м забрали, шапками зерно выметали, даже кур нечем было кормить. Оставили по одной корове на семью; дома, которые привезли с собой из Подпорога, отдали под кузницу, конюшни, контору... А сами жили во времянках. Налоги разные платили: в год надо было отдать молока с коро­ вы 360 литров, мяса 40 кг, яиц 75 штук, «военный налог» — 600 рублей. С 11 лет я пошла в колхоз: пилила дрова, сеяла хлеб. Электричества не было, поэ­ тому рабочий день был «световой» — от зари до зари. В деревенском магазине на паи выдавали соль, спички, керосин и иногда сахар, конфет знать не знали. Но одева­ ла нас мать неплохо: сходит на базар, продаст что-нибудь и ку­пит нам и ботинки, и платья. Больше всего запомнились мне чулки малистиновые, я всю войну в них проходила: порвутся, я их обрежу, подошью, и те как новые… Зимой мы работали

177

меньше — день был коро­ че. Воровства я не пом­ ню — дружно жили, друг другу поддержка, какое тут воровство! Только по­ сле образо­вания колхо­ зов пытались чуть-чуть ­у к­рыть, но это чтоб с го­ лоду не умереть. Помню, и я как-то раз зерно ­у крала: пока работала, Кадиловы. Стоят братья Пётр и Павел, сидят сёстры Рая насыпала себе и в вален­ с племянником Сашей и Галина, мать Ирина Александровна, жена Петра Анна Сергеевна с дочерью Валентиной, ки, и в карманы, и в рука­ д. Злобино, Красноярский край, 1949 год. вички, а мороз страшный. Я ­только до порога избы дошла, а дальше не могу ни идти, ни ­говорить. Меня отец через ­порог перенёс, расстелили на полу одеяло и давай потихоньку зерно высыпать. Мать плачет, ругает меня, что замёрзнуть могла… ­Где-то с ведро у нас зерна полу­ чилось, всю семью накормила я, ещё родственников и соседей угостили. Сильный голод случился в первый год колхозов. Хлеба не было, стряпали лепёшки из льня­ ного семени, а оно противное, вязкое. Но зато капусты много, её ели всякую разную. Замёрзшую картошку из земли вырубали. Натрёшь её в три руки быстро-быстро — и на печь запекаться. Ещё картошку эту с водой и молоком перетирали. Болели мы от той еды, травились. А ещё, помнится, колосовали мы, а объезжий увидел, что мы колоски собираем, и бичом нас давай ходить! Свободного времени у нас почти не было, да и занимать-то его бы нечем было: ни газет, ни радио. В конторе — одно на всю деревню. Кто постарше, в клуб ­ходили. Вечерами вязали. Единственный праздник, который мы отмечали, была Пасха: яйца покрасим, вот и угощение… и работа, работа, работа. Мать спала по 3–4 часа в сутки, утром корову доит, нам готовит покушать, с работы возвращалась за пол­ ночь, и сразу спать. Письма с фронта ждали и переживали всей деревней. Смерть одного была горем для каждого. О победе я узнала одна из первых. Пасла коров, а пасли мы их с трёх утра до одиннадцати вечера. И так устала, что заснула. И снится мне, что ­корова убежала. Я прос­н улась да и побежала коров проверять. Навстречу мне бабушка Лёля: «Слышишь, Нюра, гудки? Это война кончилась!» Я тут же домой: «Папка, папка! Война кончилась!» Вся деревня тогда собралась в конторе — по радио о по­ беде слушать. Все плачут, никто не верит… Солдат встречали радостно, с песнями, с плясками, с угощением. У нас из семьи на фронте Афанасий и Павлик были, оба раненые, но — вернулись! Анна и Ольга Кадиловы, г. Красноярск

178

Дарья Сысоева, г. Нижневартовск (Тюменская область)

9 Мая! Весна! В этот день укра­ шен город, гремят духовые оркестры, где-то играет баян. Но почему, когда идут ветераны, плачут мама и бабушка, у деда в глазах ­с лёзы, а папа непривыч­ но ­серьёзный? Я хочу рассказать о своих прадедах, которые тоже могли бы идти в колонне ветеранов. Иван Иванович Полумордвинов — уроженец Рязанской области. В 1940 году приз­ван в армию, а в 1941-м началась ­вой­на. Слова из песни «мы пол-Европы проша­гали» — это о нём, 20-летнем красноар­ мейце, прошедшем всю войну с награда­ ми, но даже без ранений и закончившем её в Австрии. Мама рассказывала, что деда невозможно было уговорить рассказать о боях и наградах. Считал, что ничего особенного он не сделал: «Все вое­вали, все сражались». Вспоминал, что в конце войны, в Румынии, навстречу им вышел отряд в немецкой форме. Но они как-то разошлись без выстрелов. Никто не стал стрелять первым. Побеждённые шли домой, а наши — к Победе. Когда деда

179

Освобождение Австрии от фа­ шизма. Включённая в 1938 г. в Гер­ ман­ск ­ ий рейх в качестве провинции, Австрия работала на нацистс­кую военную машину: осваивала гидро­ энергетические и нефтяные ресурсы, снабжала армию самолётами, танками, артиллерией, большинство муж­ского населения от 18 до 60 лет сражалось за Гитлера на Вос­точ­ном фронте. Пос­тепен­но обнищание, бомбардиров­ки городов союзниками, тоталитарный фашистский режим начинали вызы­вать сопротивление австрийцев. С 1938 по 1945 гг. за участие в движении Со­про­тив­ления к смерти были приговорены 2700 австрийцев, более 32 тыс. убиты в концентрационных лагерях, немало казнено за попытки перехода на сторону антифашистс­кой коалиции. В апреле 1945 г. начальник штаба 6-й немецкой танковой армии заявлял: «В Вене уже стреляют в нас, но это не русские... Вену удержать невозможно ввиду сопротивления населения». Взятие Вены сопровождалось ожесточёнными ­боями. Её обороняли 8 танковых и пехотная дивизии, до 15 отдельных ­батальонов, моряки и курсанты военных училищ, по внешнему обводу города вырыты противотанковые рвы, установлены заграждения, улицы за­бар­ рикадированы, многоэтажные здания приспособлены к длительной обороне. Фашисты заминировали мосты и архитектурные памятники. Советским командованием было решено овладеть Веной одновременными ударами с трёх

направлений при поддержке авиации. Дунайская воен­ная флотилия в течение трёх суток перевезла около 46 тыс. человек, 138 танков и САУ, 2230 лошадей, 1032 тонны боеприпасов и многое другое. Особенно ожесточённые бои шли за мосты через Дунай. К исходу 10 апреля оборонявшиеся немецко-фашистс­кие ­войска были зажаты танковыми армиями с юга, востока и запада. Во избежание жертв среди местного населения и сохранения архитектурных памятников города маршал Ф. И. Толбухин обратился к жителям Вены с призывом воспрепятствовать фашистам разрушить город. Многие австрийские патриоты откликнулись на этот призыв. Советские войска предотвра­ тили взрыв Имперского моста, собора Свя­ того Стефана, Венской ратуши и других зданий. Ожесточённые уличные бои закончи­ лись 13 ­апреля разг­ромом фашистов. В честь победы соединения, отличившиеся в боях за город, получили наименование Венских, ме­далью «За взятие Вены» награждены более 270 тыс. человек. В боях за освобождение Австрии от немецкого фашизма погибло 26 тыс. русских солдат. В их честь в Вене установлен памятник. Одновременно с Венской операцией, а затем по окончании её 3-й Украинский фронт вёл бои за освоПамятник советским воинам, погибшим при бождение восточной части страны. В коносвобождении Австрии от фашизма. Всего в Европе возведено 4 тысячи памятников и воинс­ це апреля — начале мая советские ­войска ких мемориалов, где захоронено более 2,5 млн советских солдат и офицеров. встретились с американскими войсками. В наступлении участвовали 3-я югославская армия и 1-я болгарс­кая армия, которая вышла на рубеж горных вершин Кор-Альпе, где встретилась с английскими частями. Советская армия участвовала и в восстановлении мостов через Дунай, в очистке от мин фарватера Дуная, подняла 128 затонувших судов, отремонтировала 30% пор­товых кранов, 1719 км железнодорож­ных путей, 45 железнодорожных мостов, 27 депо, более 300 паровозов и около 10 тыс. вагонов, оказала австрийскому народу значитель­Русский офицер танцует с австрийской девушкой на площади Карл-Реннер-Ринг в освобождённой ную продовольственную помощь. Вене, 1945 год.

180

спрашивали: «Почему вы не стре­ ляли в фашистов?» — дед гово­рил: «Но они же тоже не стреляли. У них же тоже были родные. Их тоже жда­ ли дома». На наши воп­росы, о чём он мечтал на войне, отвечал: «Посадить сад, чтобы было много яблонь, сливы, груши, вишни». Мечта его исполни­ лась. Мы отдыхали в саду, ели вкусные фрукты. А бабушка с дедом радовались: «Хорошо жить без войны. Детей выра­ стили, внуки приезжают. Не дай Бог ещё пережить такое!» Провожая нас до­ мой, бабушка крестила, а дед говорил: «Живите в мире!» Так и не рассказал нам дед, за что его наградили медалью «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды. И только теперь, когда открыты архивы, мы узнали, что медаль «За бое­ вые заслуги» замкомандира орудия Полумордвинов И. И. получил в 1944-м за бой у румынского города Яссы, а ор­ ден Красной Звезды — в 1945 году. Судьба другого прадеда оказалась страшной. Василий Васильевич Анд­ри­ анов родился в 1911 году в Ле­нин­граде. Извещение о том, что Ва­си­лий про­ пал без вести во время боя на станции Новый Белоостров в Ленинградской области 3 сентября 1941 года, праба­ бушка получила 14 февраля 1942-го. Василий был высоким, сильным, имел спортивные наг­рады. В этом году па­ пин брат среди рассек­реченных не­ мецких документов нашёл сведения о моём прадеде. Василий Васильевич Андрианов попал в плен. Почему так долго не была известна его судьба? В не­ мецких документах фамилия Андри­ анов была записана как Андриянов.

Вот, оказывается, за что получил прадед орден Красной Звезды.

Фото учётной карточки из Шталага-308.

181

Дома у прадеда Ивана в деревне Новое Поле. Прадед — в центре на заднем плане; рядом с ним, в первом ряду, Татьяна — его внучка и моя мама, 1986 год.

Красноармеец Андрианов Василий Васильевич, советскофинская война, 1939 год.

Установить подлинность помог его домашний адрес: Ярославская область, г. Любим, ул. Маркса, 25. Нам была выслана копия документа, подтверждающего, что прадед находился в немецком концентрационном лагере для военнопленных Шталаг-308 (VIII E). Лагерь был построен в сентябре 1939 года. Вначале в нём размещали поль­ ских военнопленных. В 1940-м к ним присоединили французов, а в 1941-м советских воен­нопленных. Спасаясь от холода, заключённые выкапывали ямы в земле и на­ крывались шинелями. Такие ямы в случаях паники часто затаптывала толпа узни­ ков, и сидевшие в них погибали. В лагере кормили один раз в сутки супом из брюквы и шпината. В Шталаге-308 погибло 20 000 пленных русских солдат. Среди них и мой прадед. Теперь я точно знаю, что он умер 26 ноября 1942 года. Красная армия освобо­ дила лагерь 15 февраля 1945 года1. Две судьбы. Один русский солдат пришёл с войны, построил дом, посадил сад, научился шить такие кожухи и валять такие красивые валенки, что в них ходила вся деревня. Глажу тугие завитки овчины, чувствую тепло, идущее ко мне сквозь года. Он успел вырастить троих детей, женить и отдать замуж пятерых внуков и внучек, дождаться трёх правнучек. Всю жизнь помогал тем, кто жил рядом, никого не обидел. Другой солдат не увидел ни внуков, ни правнуков. Но мы-то помним! Будем и дальше по крупицам собирать информацию. Чтобы потом рассказать всё своим де­ тям и внукам. И теперь понятно, почему 9 Мая — праздник со слезами на глазах. Анастасия Бондалет, г. Красноярск Советские войска освободили узников множества лагерей смерти: Майданека, Белжеца, Собибора, Треб­лин­ки, Освенцима и других. В 1945 году армии союзников включились в этот процесс. Отступая, фашисты не всегда успевали уничтожить следы массовых убийств. Мир ужаснулся крематориям, газовым камерам, медицинским экспериментам над людьми, сумкам из человеческой кожи и матрацам из тонн человеческих волос. Средняя продолжительность жизни в таких лагерях составляла 9 месяцев.

1

182

В каждой русской семье есть свой герой. Наш ­герой, мой родственник и друг Ми­ха­и л Иванович Рензяев родился и вырос в маленькой деревне Милашка, в Пензенской области. Его отец Иван Филиппович был тружеником и сына при­у чил трудиться. Когда началась Великая Отечественная война, отец ушёл на фронт и по­ гиб. А в ноябре ­1943-го в армию призвали и Михаила. В селе Каменка Пензенской области формировался 10-й запасной авиацион­ ный полк. Михаил экстерном окончил училище и стал механиком самолёта. В январе 1944 года он был уже на 4-м Украинском фронте1 механи­ ком штурмо­вика Ил-2. А вскоре летал на самолё­ те воздушным стрелком. Ил-2 составлял основу штурмовой авиации, взаимодействующей с наземными войсками. Соз­ дал его знаменитый авиаконструктор Сергей Владимирович Ильюшин. Длина Ил-2 почти 12 м, а размах крыльев — 15. Дальность полёта — 765 км. Лётчики прозвали Ил-2 «летающим танком»2. Во время войны было выпущено 36 163 этих штур­ мовика. В Самаре есть памятник самолёту Ил-2. Он установлен в 1975 году в честь подвигов жите­ лей города в Великую Отечественную войну. От Михаила Ивановича я узнал, что штур­ мовик обслуживался лётчиком и стрелком-­ радистом. Ка­бина лётчика была прикрыта проз­­рачной плёнкой3, а вот ­место стрелка — не за­ щищено. «Налетят «юнкера», лётчик, уходя от удара, маневрирует, а стрелок-радист падает из кабины и разбивается», — вспоминал Ми­ Михаил Рензяев. хаил Ива­но­вич со слезами на глазах. Сколько В январе 1944 года 4-й Украинский фронт преодолевал Карпаты и освобождал Закарпатскую Украину, Чехословакию и южные районы Польши. В его составе находилась 8-я воздушная армия, 1-я гвардейская штурмовая авиационная дивизия с двумя её полками — 74-м и 75-м. На Ил-2 в этот период летали полки именно этих дивизий.

1

Немецкие пилоты за живучесть называли Ил-2 «бетонный самолёт», «цементированный бомбардировщик» (Zementbomber). И у наземных войск вермахта самолёт заслужил несколько почётных прозвищ: «мясник» (Schlächter), «мясорубка» (Fleischwolf), «чума» (Schwarzer Tod).

2

Речь идёт, скорее всего, о корпусе из гомогенной стальной брони (твёрдой и в то же время плас­ тичной, чтобы противостоять снарядам с высокой скоростью). Лобовая броня козырька кабины была прозрачной, имела толщину 64 мм, выдерживала 7,62-мм бронебойную пулю в упор, когда пробивная сила пули наивысшая.

3

Комментарии историка.

183

моло­деньких мальчиков по­ гибло от пули врага и по нелепой случайности!1 Из-за этого штурмовые батальо­ны регулярно пополнялись ново­ бранцами. Погиб стрелок — на его место сажали «стари­ ка»-механика. Ми­ха­ил Ива­но­ вич рассказывает о прошлом, как будто это было вчера. Од­ Герой войны на встрече со школьниками, автор наж­ды под городом Му­ка­че­во2 сочинения слева. штурмовая группа выполняла разведку боем. По возвращении их самолёт настиг фашистский истребитель «Юн­ керс-88» и ранил Ми­ха­ила. Но не улетел, а стал преследовать русский штурмовик, ведь стрелок-радист больше не представлял опасности. Пристроился в хвост и про­ должал обстрел. Михаил, соб­рав последние силы, открыл ответную стрельбу и сбил «юнкерс». За это Михаил Иванович получил медаль «За отвагу». Ранение было лёгким, и наш герой вскоре вновь был в строю. Под Ужгородом3 их группу обстреляла немецкая зенитка. Пришлось сажать горящий самолёт в чис­том поле. Зашли на посадку, а шасси не выходят. Пилоты пытались посадить огромную машину на брюхо, самолёт перевернулся, и лётчики получили травмы. Но не соби­ рались сдаваться: подлечились и в строй. В боях за освобождение Чехословакии, под Прагой был снова ­ранен и от­ правлен в Ростов-на-Дону в госпиталь на целых восемь месяцев. Великую Победу ге­ рой встретил в госпитале. Радость от того, что русский народ одолел немца, была безмерной: «Помню, как все раненые плакали от ­счастья». В гос­питале командование вручило ему орден Отечественной войны. После Победы Михаил Иванович трудился на благо страны и был награждён ещё ­одной медалью — «Ветеран труда». Я очень горжусь, что живу рядом с таким замечательным человеком, всегда буду брать с него пример отваги, решительности, готовности пожертвовать собой ради других. Кирилл Кудимов, г. Пенза В августе 1942 года появилась идея переделки одноместного Ила в двухместный. Модернизация ­состояла в прорезании отверстия на месте бывшего «входа» в багажник и установке в нём пулемета, который обслуживался стрелком — чтобы дать самолёту хоть какую-то возможность отразить атаку истребителей сзади. Поэтому второй член экипажа не имел ни броневой зашиты, ни связи с пилотом. Из этой «самоделки» стрелок теоретически мог выпасть при переворачивании, но во избежание этого он был пристёгнут ремнями к креслу и страховочным фалом к корпусу кабины. Конструкторское бюро Ильюшина быстро разработало очередную модификацию двухместного Ила с примитивной кабиной стрелка, частично застеклённой и соединённой с кабиной пилота, выпасть из которой было уже невозможно. За его кабиной устанавливалась бронеплита толщиной 6 мм, защищавшая только его ноги. Сама кабина стрелка оставалась незащищённой, и от пуль они гибли регулярно. Комментарий историка.

1

Мукачево — город в Закарпатской Украине.

2

Ужгород — административный центр Закарпатской области Украины.

3

184

Освобождение Чехословакии. В сентябре 1944 г. советские ­войска вступили на территорию Чехословакии. К концу апреля 1945 г. они освободили от ­фашистов почти всю Словакию, включая её столицу — Братиславу. В начале мая 1945 г. не­ мец­ко-фашистс­кие ­войска на Западном и Итальянском фронтах начали сдаваться, но на Советско-­германском фронте продолжали упорно обороняться. Крупная их группировка находилась на территории Чехословакии. Германия рассчитывала задержать продвижение советских войск и открыть американо-английс­ким войс­кам проход для оккупации Германии, Чехословакии и Австрии. Однако в Чехии и Моравии нарастала партизанская борьба, против фашис­тов сражались свыше 7700 человек. Замысел советского командования состоял в том, чтобы несколькими ударами по сходящимся направле­ниям на Прагу окружить, расчленить и разгромить немецко-фашистские ­войска в Чехословакии, не допустить их отхода. Участие в операции войск Польши, Чехословакии и Румынии потребовало укрепления боевого содружества братских армий. Солдатам и офицерам всех фронтов разъяснялось значение освободительной миссии Красной армии. Всем сообщили о начавшемся 5 мая в Праге вооружённом восстании и просьбе восставших о помощи. Наступление началось утром 6 мая. К исходу дня советские войска продвинулись на 23 км, капитулировал 40-тысячный гарнизон Бреслау. К вечеру 7 мая наша армия продвинулись на 45 км, вышла к Рудным горам, овладела городом Мейсен и начала бои за Дрезден. Тем временем положение восставших в Праге ухудшилось. Фашисты по малейшему подоз­рению зверски расправлялись с жителями. Защитники города нуждались в оружии и боеприпасах, многие из офицеров бывшей чехословацкой армии покинули баррикады. От советских войск требовалось как можно быстрее оказать помощь восставшим и отрезать немцам пути отхода на запад. Решающим днём стало 8 мая. Войска 1-го Украинского фронта сломили сопротивление врага на рубеже Рудных гор и вступили в Чехословакию. 4-я гвардейская танковая армия разгромила штаб генерал-фельдмаршала Шернера, где уже находились американцы. Управление ­войсками группы фашистских армий «Центр» было нарушено. Войска 3-й, 5-й гвардейских и 3-й гвардейс­кой танковой армий при содействии 2-й армии Войска Польского 8 мая овладели Дрезденом. В окрест­ ностях города спасли спрятанные гитлеровцами в пещерах произведения мирового искусст­ва из знаменитой Дрезденской галереи. Противник начал массовый отход, а советс­кая армия — преследование. Действенную поддержку оказывала авиПражские повстанцы сооружают баррикаду. ация: только в течение 8 мая лётчики

185

совершили 2,8 тыс. вылетов. Население Че­хословакии с огромной ра­достью встречало советских воинов-освободителей, приветствуя их знамёнами и цветами, как дорогих гостей приглашая в свои дома. Вечером 8 мая немецко-фашистским войс­ кам было передано обращение советс­кого командования с требованием безоговорочной капитуляции. Немецкое командование объявило своим ­войскам о капитуляции Германии, но при этом приказало продолЖители Праги приветствуют освободителей. жать сопротивление и ускорить отход на запад, чтобы сдаться в плен американцам. По-прежнему сложной оставалась обстановка в Праге. Фашистское командование согласилось на разоружение своих ­войск при условии предоставления возможности отхода на запад. Чешский национальный совет по настоянию входивших в него бур­ жуазных представителей принял это предложение. Больше того, фашисты добились разрешения сдать лёгкое оружие, лишь когда достигнут демаркационной линии с американскими войсками. Вечером начался отход отдельных подразделений противника. Между тем части СС продолжали уничтожать население города. В ночь на 9 мая 4-я и 3-я гвардейские танковые армии 1-го Украинского фронта совершили 80-километровый бросок и на рассвете вступили в Прагу. В этот же день с востока в столицу Чехословакии вошли подразделения 4-го Украинского фронта, в том числе танкисты чехословацкой танковой бригады. С юга в город вступили войска 2-го Украинского фронта. При активной поддержке населения к 10 часам утра Прага была освобождена от захватчиков. ­10–11 мая советс­кие войска пленили основные силы гитлеровцев. Одновременно армии 1-го и 2-го Украинских фронтов продолжали наступление на запад. К исходу 11 мая они вышли на линию Хемниц, Карлови-Вари, Пльзень, где состоялась встреча с американскими войсками. В ходе Пражской операции было взято в плен около 860 тыс. солдат и офицеров противника. Вместе с советскими и чехословацкими воинами плечом к плечу сражались за свободу чехословацкого народа польс­кие и румынские солдаты. Более 140 тыс. советских воинов пали смертью храбрых в боях за освобождение Чехословакии. В знак признательности воинам-освободителям воздвигнуты многочисленные памятники, их имена носят улицы и площади, они избраны почётными гражданами чешских городов. В ознаменование выдающейся победы была учреждена медаль «За освобождение Праги», которую получили 390 тыс. человек, в том числе более 40 тыс. граждан Чехословакии. Пражская ­наступательная операция явилась ­заключительной операцией в войне против фашистской Германии.

186

Серебряный Зильбер — Да заткнись ты, ржа несчастная! Стонет и стонет каждую ночь! Дай поспать! — четырёхпалой отточенной ручкой заносчивая Алюминька больно пихнула Зильбера в угол ящика. Зильбер опрокинулся и застонал. Заныли старые раны. Алюминька продолжила нападки: — У-у-у, фриц, калека недобитый! Твоё место на свалке, а не в ложечном ряду! Прусак кёнигсбергский!

— Сударыня, прикажите своему язычку стихнуть! Вы уже давно известны низостью души! — поддерживая друга, возмущённо произнёс Мельхиорыч. — Вам ничего в этом мире не нравится!

— Ой, тебя не спросили, жалкий сплав! Пособник немчурный! — досталось и со­седу Зильбера.

— Да в конце-то концов, сколько можно терпеть нападки этой истерички? — отозвался из правого угла Десерткин. — Выставить нужно вон её!

— Молчи, толстобрюхий! Сладкоежкам слова не давали! — в очередной раз брызнула ­злостью Алюминька.

— Неужели нельзя жить без злобы? — тихо спросила Бай-хо и добавила: — Отпусти зло, придёт добро.

— Ха-ха-ха, ангелочек выискался! Цыц, мелочь пузатая! Набери в рот свой чай! — яда у Алюминьки хватало на всех. — А что вы за этого убогого заступаетесь? Посмотрите на своего Зильбера! От ненужности людям он весь почернел. О нём давным-давно забыли! Того и гляди выкинут на помойку!

— Дорогой друг, не обращай внимания на её невежество, — обратился к Зильберу Мельхиорыч, — сама не ведает, что творит! Расскажи лучше о своём боевом пути. В сказе и ­время скоротаем…

— Ой, уже сто раз вспоминал! — не унималась Алюминька. — Подумаешь, воевал! Подумаешь, кого-то спас… Всё равно он фриц фашистский! Никогда ему русским не стать! Как, впрочем, и вам!

— Помолчи, меловая! Иначе я тебя сей­час в бараний рог согну! — пре­дупредил Десерткин злыдню и обратился к старому солдату: — И правда, Зильбер, расскажи, как ты в сорок пятом Михалыча от смерти спас. Алюминька побаивалась Де­серт­кина: Мой дед Саша — справа, г. Берлин, 1947 год. этот не только скажет, но и сделает. Вспоминай потом, какой утончённости ты была.

187

Валерий Колчин, г. Дивногорск (Красноярский край)

— Спасибо, ребя­та! — по­б­лагодарил Зильбер, превозмогая боль. — Обязательно расскажу. Только не сегодня. Светает… Люди просыпаются… В кухонном ящике в залежалой коробке очередной раз ссорились алюминиевая вилка и серебряные ложки… Настало утро. На кухне появились хозяева.

— Сынок, завтра праздник, и я хочу сделать тебе подарок, — сказала мама кареглазому пострелу и достала из ящика коробку. Глаза малыша радостно засияли. Но, увидев протёртый бархат старинной коробки, он поник.

— А эта как здесь оказалась? — увидев в коробке алюминиевую вилку, хозяйка удивилась. Вилку вытащили. Положили к ненужным вещам.

— Смотри, — погладила мама коробку, — это самые дорогие вещи нашей семьи. Теперь ты за них будешь в ответе! — В коробке лежали потускневшие от времени ложки. — Это ложки твоего деда-фронтовика. Они тоже воевали.

— Ты об этом расскажешь?! — глаза мальчика снова заискрились.

— Это было давно. Весна 1945 года обещала быть тёплой. Освобождая города и сёла, советские войска двигались на запад. Впереди лежал город-крепость Кёнигсберг — важнейший опорный пункт немецкой обороны. Гарнизон располагал огромным запасом продовольствия и боеприпасов. Отступать немцам было некуда, и они дрались с ожесточением. Теперь они воевали не за фюрера, а за свою жизнь. Много наших ребят тогда полегло! Тот бой едва не стал последним для твоего деда. Пуля снайпера летела прямо в его сердце. Уже падая, твой дед успел срезать фрица длинной оче­редью. И если бы не эта лож­ка… — мама взяла одну из ложек и прижала её к своей груди, — не было бы сегодня, сынок, ни меня, ни тебя…

— Как же ложка могла спасти дедушку? Она же не человек и не оружие! — удивился мальчик.

— Группе деда командование поручило разведать подступы к Королевскому замку. Сибиряк Мельхиоров, москвич Десерткин, девчушка из далёкого узбекского кишлака радистка Бай-хо и твой дед Александр Михайлович едва успели доползти до входа в замок, как гдето рядом раздался взрыв. Очнувшись, дед понял: осколками ранило всех. Превозмогая боль, твой дед перетащил своих солдат в ближайшее п ­ олуразрушенное здание…

— Что про ложку-то?! — не унимался сын.

— Полуразрушенным зданием оказался магазин. На полу россыпью лежали ложки. Перевязав раны, разведчики двинулись дальше. Уходя, они взяли с собой по ложке — как память о военной дороге. Твой дед положил ложку в нагрудный карман. Покинув здание, солдаты снова попали под обстрел! Удар по левому плечу, скрежещущий звук металла… Очнулся дед в лазарете. Рядом стояли Мельхиоров, Десерткин, Бай-хо.

188

Анна Попсуйко, г. Дивногорск (Красноярский край)

— Михалыч, тебе удалось сразить того снайпера! Немцы выбросили белый флаг! Над главной башней Королевского замка поднято красное знамя! — сообщил Мельхиоров.

— А тебя спасла ложка. Если бы не она, пуля попала бы тебе в сердце... — добавил Десерткин.

— Командир, прими подарок! — Бай-хо вручила ему маленькую ложечку. — Ты спас нас от верной смерти! Рахмат! Мельхиоров и Десерткин последовали её примеру.

— Выздоравливай! Встретимся в Берлине! Рассматривая ложки, дед улыбался. «Каждый выбрал по себе, — подумал он на своём родном марийском. — Десерткин, любитель сладкого, взял десертную ложку, маленькая Бай-хо, знаток чайной традиции, — чайную, ну а сильный и смелый Мельхиоров — большую, ­столовую… Я сохраню их, ребята!» Мальчик внимательно рассматривал реликвии. На одной из ложек была видна глубокая впадина.

— Это Зильбер, — сказала мама. — Это он спас дедушку.

— Зильбер? Разве у ложек бывают имена? И почему именно Зильбер? — удивился сын.

— Зильбер — по-немецки серебряный. Ложки оказались серебряными, поэтому свою ложку дед называл так. А это вот Мельхиорыч, рядом Десерткин, маленькая — Бай-хо. Так звали его боевых друзей. Они погибли под Берлином, — на глазах матери выступили слёзы…

— Мам, а можно я их почищу? Женщина вытащила из той же коробки небольшой мешочек с порошком, кусочек мягкой тряпочки. Паренёк начищал усердно и бережно. Что-то говорил вполголоса, гладил, рассматривал и снова чистил… Ложки засияли, словно помолодели, подтянулись и надели парадные мундиры.

— Мам, а можно я не буду называть эту ложку Зильбером? Я назову её Серебринушкой! Дедушка ведь не обидится? И я хотел бы пользоваться ими каждый день! Можно я их положу на самое видное место?

— Можно, сынок, дедушка будет очень-очень рад! В этом доме о старом солдате было принято говорить как о живом.

— Мама, а эту-то ку­да? — малыш потряс алюминиевой вилкой.

— В ящик и в сарай! Может, когда-нибудь пригодится! Алюминька запричитала, сулила впредь не вредничать. Но люди не понимали вилочного языка. Они готовились к долгожданному празднику. Наступал Великий День Победы… Максим Тимофеев, г. Волжск (Республика Марий Эл)

189

Старшая сестра бабушки Евгения с младшим братом Борисом; с головой куклы — бабушка Зина; брат Василий. Село Ракитное Приморского края, 40-е годы.

Кузьма Самойлович Киселёв, солдат царской армии. У него жила моя бабушка, его внучка, перед войной.

Моя прабабушка Зинаида Павловна Ганина родилась в селе Ракитном При­мор­ с­кого края в 1932 году. В семье она была третьим ребёнком из ­четверых. Детство её было тяжёлым, голодным. Жила она со сво­ ими старшими братом и сест­рой у бабушки Марии Константиновны и дедушки Кузьмы Самойловича. Отца не было. У мамы — ­новая семья и работа в городе. В 1941 году, перед самой войной, умер дедушка, и они пере­ ехали в город Иман (ныне Дальнереченск). Зине было 9 лет, когда началась война. Был ужасный голод: питались кореньями, трава­ ми, ягодами, ­собирали на полях оставшуюся гнилую и мелкую картошку, ­зёрна. Хлеб от­ пускали по карточкам, 150 граммов на чело­ века. Очередь за ним занимали дети и стари­ ки с вечера и стояли всю ночь. В 1945 году, после победы над Герма­ни­ей, началась война с Японией, которая нанесла огромный урон Дальнему Востоку. Зина и её сверстники всеми силами стара­ лись помочь военным. Они бегали после школы в село Сальское, где был разбит пала­ точный госпиталь, перетаскивали раненых с барж и плотов на носилках, ­стирали бинты. Бабушка рассказывала, как она ­лазила на крышу следить за воздушными ­боями. Счи­тала летящие в бой русские самолёты, а потом ждала их возвращения. Однажды она просидела на крыше до самой ночи, даже не спустилась на ужин, всё ­ж дала один само­ лёт. А когда он, подбитый, всё же летел назад, на всю округу к ­ ричала: «Ура-а-а-а!» Жить стало немного легче — из Японии русс­кие солдаты везли продукты, сухпай­ ки, которыми делились с ­населением. Пос­ ле вой­ны бабушка окончила школу и уехала

190

Война с Японией. С 1941 по 1945 г. Советский Союз держал на дальневос­точных границах не менее 40 дивизий для блокирования агрессии Японии. 26 июля 1945 г. США, Великобритания и Китай, воюющие с Японией, потребовали от Японии безоговорочной капитуляции согласно условиям Потсдамской декларации. ­Т­ре­бо­вание было отклонено. СССР, присоединившийся к Потсдамской декларации, объявил Японии ­войну. Целью её было освобождение от японс­ких захватчиков северо-восточных провинций Китая (Маньчжурии), Северной Кореи, Южного Сахалина и Курильских островов, капитуляция Японии. В дополнение к имеющимся с запада переброшены 27 советских дивизий и 9 ­августа 1945 г. началось одновременное наступление всех трёх фронтов. Забайкальский фронт наносил удар с территории Монголии, преодолев ­безводную степь и горный хребет Хинган. Со стороны Приморья наступали войс­ка 1-го Дальневосточного фронта.

2-й Дальневосточный фронт, наступавший в Приамурье, сковывал противостоящие ему японс­кие ­войска, способствуя окружению главных сил Квантунской армии двумя другими фронтами. Сухопутные силы поддерживались авиа­цией и морскими десантами Тихоокеанского флота. Таким образом, японская армия была атакована на суше, с воздуха и моря на 5-тысячном протяжении ­границы с Маньчжурией и на побережье Се­вер­ной Кореи. 6 и 9 августа американцы сбросили две атомные бомбы на японс­кие города Хиросиму и Нагасаки. Погибло 114 тыс. японцев, десятки тысяч умерли от ран, ожогов, радиоактивного излучения. 14 августа японс­кое правительство решило капитулировать. Однако лишь 19 авгус­та Квантунская армия прекратила бои и прис­тупила к сдаче оружия — несмотря на решение японского императора о капитуляции, приказ командованию армии не был отдан. В Харбине действовали диверсионные группы смертников. Разоружение было завершено к концу августа 1945 г. 2 сентября на американс­ком линкоре «Миссури» в Токийском заливе был подписан Акт о капитуляции Японии. Его подписали США, Китай, Великобритания и СССР, а ­также Австралия, Канада, Франция, Ни­дер­ланды и Новая Зеландия. СССР вернул территории, аннексированные Японией у Российской империи по окончании Русско-японской войны 1904–1905 гг. по ­итогам Портсмутского мира (южный

Солдаты японской Квантунской армии сдают оружие советскому офицеру, 1945 год.

191

Советские солдаты на набережной реки Сунгари в осво­ бождённом от японцев Харбине, 20 августа 1945 года.

Японская сторона подписывает Акт о капитуляции, американс­кий линкор «Миссури» в Токийском заливе, 2 сентября 1945 года

Сахалин и временно Квантун с ПортАртуром и Дальним), а также уступленную Японии в 1875 г. основную группу Курильских островов и закреплённую за Японией Симодским договором 1855 г. южную часть Курил. В приговоре японским военным преступникам отмечалось, что политика Японии была направлена на развязывание ­войн. Японские милитаристы совместно с гит­леровской Германией и фашистс­ кой Италией стремились к завоеванию мирового ­господст­ва, порабощению народов. Особое мес­то в этих планах занимал зах­ват дальне­восточных территорий СССР. Токийский процесс, как и Нюрнбергский, осудил не только конкретных лиц, но и агрессию как тягчайшее преступление с точки зрения международного права. При извес­тии о ка­пи­ту­ляции Япо­нии вспых­нули восстания во Вьетнаме, Малайе, Индонезии, Бирме, Индии.

Обувная фабрика г. Сызрани, тогда ещё Куй­бы­ шевской области. Баба Зина у станка, 1964 год.

во Владивосток работать телеграфисткой. В 1954 году приехала в Сызрань, на родину мужа, где и живёт до сих пор. Работала она и в магазине, и стрелочницей на желез­ ной дороге, и на обувной фаб­рике. Зина­ ида Павловна вырастила сына, помогала растить внуков и правнуков, в том числе и меня. В этом году ей исполнилось 80 лет. Я её очень люблю!!! Егор Малов, г. Сызрань (Самарская область)

Плакат Виктора Иванова, 1945

192

Колпак лейтенанта Никошина Мы с отцом сидим на веранде нашей дачи. Отец рассказывает о ­войне. Случается такое крайне редко. Я понимаю — это заслуга нашего самодельного вина, что я нацедил в подвале, потому ловлю момент, сижу тихо и ­слушаю. Военных историй я слышал ­немало. Рядом с бараком моего детства стоял обязательный, сколоченный из толс­тых плах стол с парой скамеек. Мужики по вечерам, облепив его со всех сторон, с трес­ком забивали «козла». Игроки почти все ­прошли фронт, самые яркие события в их немудрёной жизни в основном произошли на войне, а потому и разговоры шли о войне. Отец, отслуживший вместе с фронтом без ­малого семь лет, Солдат Андрей Янжула. Война в Маньч­жу­ в таких разговорах особенно не участ­вовал. рии, 1945 год. Ду­­маю, что скромничал он потому, что воевал не на Западном фронте, с фашистами, а в Маньчжурии, с ­японцами. Военных действий там было не так много, как на западе. В авгус­те 1945-го русские солдаты пошли на японцев там, где армия другой нации ни за что бы не прошла — через пустыню Гоби и горный хребет Хинган. Батиной противотанковой бригаде досталось — через горы. Как на грузовике ЗИС-51 можно было проехать по зарослям горного хребта — я не ­пойму. Да что там грузовик! И танки, и артиллерия — всё на солдатских ­руках. Отец рассказывал, как прикованные ­цепью японские пулемётчики стреляли до последнего патрона, как срывались в пропасти машины и танки. Японцы не хотели расставаться с мечтой о половине России и бились отчаянно и обречённо. Фронтовики уходят, годы и раны берут своё. И с каждым годом всё больше ­начинаешь понимать, сколько ушло вместе с ними. Первое время ловил себя на мысли, что «надо спросить у бати», посоветоваться. Не с кем больше советоваться. Ушёл мой советчик… Этот рассказ о нём.

Когда она кончится, эта проклятая дорога? Да и дорога ли это? Правду говорят, что в Забайкальской степи нет дорог, а есть только направления. ЗИС-5, натужно подвывая, упрямо выползал на очередную сопку. Двигатель вот-вот закипит, но Андрюха решил дотянуть до гребня. Лейтенант Никошин спал, натянув фуражку до самого носа и спрятавшись в угол кабины. Но безжалостное солнце достало его и там. Сонная слюна тянулась из уголка ЗИС-5 — второй по массовости после ГАЗ-АА грузовик 1930–1940-х грузоподъёмностью 3 тонны, один из основных автомобилей Красной армии во время Великой Отечественной войны. Выпускался с 1933 по 1948 год на Автомобильном заводе имени Сталина.

1

193

рта, губы оттопырились, придавая лицу детское выражение. «Пацан совсем, а уже лейтенант…» — Андрей немного завидовал этим молодым стрижам с лейтенантскими кубарями. Они были из другого мира. Их учили создавать незримую границу между ними и солдатами, даже если и тянули одну лямку. Все это понимали и в дружбу друг к другу не напрашивались. В армии так и должно быть, иначе это уже не армия, а базар. Но у Никошина была другая точка зрения: ему вместе с кубарями дали власть над людьми, и они должны чувствовать это. Желание показать окружающим, что он не просто Витя Никошин, выпирало с напористой злостью и высокомерием. Молодые командиры сторонились его, солдаты стонали от придирок. В отместку пустолайному кобелю дали кличку Никотин и с удовольствием где надо и не надо громко окликали его. Никошин часто ездил с Андрюхой по разным делам. Особенно, правда, не придирался, да и Анрюха, зная его паскудный характер, поводов не давал. Кесарю кесарево, а слесарю слесарево. Андрей, высунувшись в окно почти по пояс, пытался заглянуть под задние колёса. В кузове лежал бетонный колпак дота, рессоры просели до упора. Не дай Бог, спустит, ­запоёшь тогда матку-репку. С такой бетонной дурой в кузове не поддомкратишься. Но вот за курносым капотом зиска показался горизонт, мотор заурчал ровней, и машина, прокатившись по инерции метров сто, остановилась. Затянув ручник, Андрюха выпрыгнул из кабины, открыл створки капота. От мотора дохнуло калёным жаром. «Ух-х ты… досталось тебе… Ну ничего, терпи, служба такая».

— Чего стоим? — Никошин выпрыгнул из кабины и, сладко потянувшись, потёр заспанные глаза. — Ох и жара! Ну прям пекло.

— Вот и стоим, потому что жара.

— Боженко, а у вас на Украине тоже, наверное, летом печёт?

— У нас всяко бывает: летом печёт, зимой метёт.

— А ты знаешь, почему Украина называется Украина? От слова «окраина». Край земли значит.

— Это здесь окраина, — Андрей оглядел пустынный ландшафт. — А Украина как раз самый центр земли.

— Так это когда было. — Никошин справил малую нужду на заднее колесо и, заглянув в кузов, подёргал растяжки колпака. — Вро­де не ослабли. Ну что, долго сто­ять будем?

— Сейчас воды подолью в радиатор, и поедем. Андрей Яковлевич Янжула. Автомобиль ЗИС-5, 50-е годы.

— Правильной дорогой едем?

194

— У каждого своя дорога, товарищ лейтенант. Эта наша.

— Ну, ну… Смотри мне. И правда, дорог тех в степи — как звёзд в небе. Андрюха уже научился ­ориентироваться по своим приметам. Где-то там, на западе, шла жуткая ­война, а здесь, вдоль границы с Маньчжурией, бешеными темпами происходило зарывание в землю. Миллионы кубо­ метров вынимались из земной глубины солдатскими руками. Строился оборонительный пояс. Глубоко эшелонированный, спрятанный в складках местности, закованный в броню и сталь, он должен был остановить миллионную Квантунскую армию. Японский император ­готовился к удару. Андрюха тоже ехал на ту западную войну. Весной 1941 года срочная служба на Дальнем Востоке заканчивалась. Уже собирался домой, но… пришло 22 июня. Его посадили в эшелон и повезли на запад воевать. За Уралом паровоз вдруг перецепили к хвосту поезда, и эшелон пошёл обратно. Почему — никто не знал. На станциях динамики хрипло говорили, ­сколько городов уже заняли фашисты, а эшелон упорно шёл туда, где войны не было. И только на станции Борзя им объявили, что у них будет другая война. Без взрывов, пуль и снарядов, но с тяжелейшим трудом и полуголодным пайком. Всё для фронта — всё для победы. Летом жара под 50 градусов, зимой морозы за 40. Вода летом и дрова зимой — по норме. А норма простая — чтобы не подохнуть. Андрюха привык жить впроголодь, воду пить понемногу, а ездить по звёздам. Вот и сегодня, поглядывая на виднеющуюся вдалеке гряду холмов, старался не отвлекаться на уходящие в стороны, чуть протоптанные колеи, «сети Робинзонов», как зовёт их воентехник Ковтун. Как правило, попетляв, они сольются с основной дорогой. Только время потеряешь и бензин спалишь. Точка, куда сегодня везли бетонный колпак, по условиям секретности не была отмечена на картах, по крайней мере, на тех, что видел Андрей. Перед самым выездом, когда колпак уже погрузили в кузов, лейтенант ткнул пальцем в ­карту, ­заправленную в планшетку.

— Знаешь, как сюда проехать?

— Моё дело руль крутить, товарищ лейтенант.

— Не прибедняйся. Так знаешь или нет?

— Провожатого всё равно не дадут. Будем смотреть в четыре глаза, разберёмся. Перед тем как долить воды в радиатор, Андрей с лейтенантом над ведром по очереди ополоснули головы. Вода, хоть была тёплая и пахла тиной, освежала.

— Жил я прямо на берегу Иртыша, и скажи мне тогда, что буду экономить каждую ­каплю воды, полдня бы смеялся. — Никошин, расстегнув гимнастёрку, растирал стекающую воду по груди. — У нас в Сибири всего много: леса, воды, полезностей всяких в земле. И люди у нас хорошие.

— Вообще-то в Сибирь нехороших ссылали.

— Знаешь, паря… Понятия «хороший» и «нехороший», как говорят, относительные. И превратиться из «хорошего» в «нехорошего» — раз плюнуть. От тюрьмы да от сумы не зарекайся.

195

— Уж это точно. Тут вы правы. Ну что, двинули дальше?

— А ты не блукаешь? Дело очень серьёзное.

— Не волнуйтесь, товарищ лейтенант. Вот так грядой идём до сухой балки, а там налево колея будет.

— К нашему объекту колеи не должно быть.

— А всё остальное к вашему объекту по воздуху доставляли?

— Не по воздуху, а… скажем так… разными путями.

— А вы уже были там?

— Нет. Но обстановкой владею. Красноармеец Боженко, ты не умничай. Твоё дело на ­дорогу смотреть. Никошин достал планшетку с картой и, прикладывая компас, попытался привязаться к местности.

— Ничего не пойму. По карте здесь абсолютно плоская равнина. Никакой гряды… Андрей обиделся и замолчал. Тоже мне, следопыт. Вот и смотри в свою карту, дундук секретный. Про твой дот в степи уже все суслики знают, а он всё секретничает. Колея к крутолобой сопке, где строили цепь оборонительных сооружений, будет ещё не скоро, не ранее чем через час-полтора. Шофёрская братва знает многие дела лучше, чем некоторые офицеры в штабе, и о том месте, куда везли колпак, Андрей слышал не раз. Проклятое место. Есть в степи такие островки, ничем не приметные, но пастухи не гоняют туда скот, птицы не вьют гнёзд, там даже сусликов не видно. Старики говорят — шайтан туда плюнул. Особенно жутко в таких местах ночью. Тишина стоит просто свинцовая, и случалось, часовые стреляли просто в темноту, ничем не объясняя своих поступков. Андрей однажды заночевал в таком распадке под нависшей стенкой косогора. Проснулся среди ночи, как от толчка. Необъяснимая тревога заставила остаток ночи просидеть с винтовкой, под кузовом, вслушиваясь в темноту. Иногда тишина чуть слышно нарушалась далёким то ли стоном, то ли мычанием.

— Ну что, правильно едем, товарищ лейтенант?

— А ты как считаешь, Боженко?

— Я не считаю, я на дорогу смотрю. Ну, так поворачивать мне у сухой балки или нет?

— Не знаю. Я бы этих картографистов козлятых... понарисовали чего попало...

— Ну так что, поворачивать?

— А ты бы повернул?

— Моё дело — на дорогу смотреть. Вы командир, вам и решать.

— Прекратить пререкания! — Никошин начал злиться. — Останавливайся. Лейтенант долго мусолил карту, прикладывая к ней компас и бормоча себе под нос. Андрюха знал, что на точке его накормят, и терпеть на голодное брюхо поиски товарищем лейтенантом его неведомого маршрута стало невтерпёж.

— Товарищ лейтенант, я бы повернул.

— Да… — Никошин обрадовался, что Андрюха взял на себя решение и вывел его из тупика, куда он себя загнал. — Ну, тогда поворачивай. Но гляди, Боженко. Заблудимся — спрошу по полной.

196

197

Дарья Окопная, г. Электрогорск (Московская область)

— Так я могу и не поворачивать.

— Ты доиграешься у меня сегодня, Боженко. Да, Виктор Михайлович Никошин, лейтенант РабочеКрестьянской Красной армии. Знал бы ты, голубь ясный, кто сегодня доиграется, так язык бы поприжал... Через пару часов еле заметная, белёсая от притоптанной травы колея привела на склон сопки. Да, эту высотку можно без натяжки назвать господствующей. Место для оборонительной точки выбрано грамотно. За пологим склоном открывался каньон между грядами сопок, тянущийся почти до горизонта. Противнику по этой узкой долине пройти будет практически невозможно. Выцветшая на беспощадном солнце, почти белая палатка стояла чуть в стороне. Дощатый стол со скамейками да тренога с котлом — вот и весь бивуак. ЗИС, пискнув тормозами, остановился у края котлована с бетонными кольцевыми стенами. Придерживая винтовку, подошёл часовой.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант.

— Здорово, человек с ружьём. Что же ты нас подпустил к самому объекту? Или службы не знаешь? — Лейтенант прошёл мимо солдата и остановился у края котлована. — А? Бдительность потеряли?! Сусликов считаешь. Как фамилия? Где сержант?

— Соков я… красноармеец Соков, товарищ лейтенант! А сержант… дык, он эта… он по воду пошел. По воду у нас… эта, сами знаете.

— Объявляю вам трое суток ареста, красноармеец Соков. По прибытии в часть отсидите.

— Дык я вас, товарищ лейтенант, ещё когда заприметил. Я вас видел… Дык я же знаю вашу машину.

— А если бы её враги захватили? И ­вообще… — лейтенант резко ­разозлился: — Прекратить разговоры. Пять суток ареста! Андрей из-за спины замахал руками солдату, чтобы он не спорил с Никошиным. Заметив его жесты, тот разозлился ещё больше: — А ты чего тут размахался? Тоже под арест захотел? Махальщик…

— Ну а я-то что вам плохого сделал? — Андрей махнул рукой и пошёл к машине.

— Стоять! Красноармеец Боженко, ко мне! Я вас отпускал? Разболтались, как ­хвосты ­собачьи! На фронт захотели? Андрей остановился, наклонив от солнца голову, исподлобья посмотрел снизу вверх на рас­петушившегося Никошина.

— Не пугайте ежа голой задницей, товарищ лейтенант. Я фронта не боюсь. Это у вас, я смотрю…

— Что «у нас», Боженко? Это у вас десять суток ареста!

— Да хоть сто, товарищ лейтенант.

— Ты что, под трибунал захотел?

— Товарищ лейтенант, это я виноват, что не стрелил в вас, когда вы подъезжали. А Андрюха-то здесь при чём?

— Ты чего, сдурел? — Никошин вытаращил глаза. — Зачем в нас стрелять? Ты чего городишь?

— Ну, я в смысле «стой, стрелять буду».

— Ну а стрелять-то зачем?

— А если бы вы не остановились. А вы бы не услыхали, чего я кричу, и точно бы не остановились. В следующий раз обязательно стрелю. Прямо по кабине.

— Прекратить дурацкие разговоры! — От Никошина уже дым пошёл. — Где сержант, тудыть вашу?! Из котлована на шум стали вылезать остальные солдаты.

— Здравия желаем, товарищ лейтенант. Чего за война?

— Строиться! Я вам покажу дисциплину.

— Чего это он вызверился? — Солдаты, отряхиваясь и вытирая от глины и бетона руки о траву, неторопливо становились в короткую извилистую линию.

— Равняйсь… Смирно! — Никошин упруго заходил вдоль жидкого строя. — Тут что, бар­дак или секретная точка? Один колупай сусликов считает, другой… — посмотрел на Андрея. — Этот вообще пугать меня вздумал.

— Да кто вас пугал? Это вы меня фронтом…

— Молчать в строю! Устроились тут, как на курорте. Где сержант, я спрашиваю? — Никошин свирепо посмотрел по сторонам. — Кухарку из младшего командира сделали, понимаешь. Кто доложит состояние дел на объекте? Все стояли молча. Таким разъярённым лейтенанта ещё не видели.

— Разойдись. Рядовой Сидорчук, показывайте объект.

— А чего тут показывать. Лезем у нору, там и побачим. Лейтенант с Сидорчуком полезли по лестнице в глубину, а солдаты столпились вокруг Андрюхи. Он достал кисет, и все дружно сунули в него руки.

— Змея гремучая его укусила? Чего ты его так разозлил?

— Фронтом меня давай пугать. А у самого штаны трясутся. Да пошёл он… Приедем, напишу рапорт, чтобы в действующую отправили. А то будет каждое… пугать.

— Ну и дурак.

— Да чего дурак. Я тоже хочу писать. Может, хоть нажрёмся досыта перед смертью, чем тут с голоду подыхать.

— Да, сейчас. Приготовили там тебе сала с маслом.

— Тише, услышит, точно настучит.

— Ну и пусть барабанит. На фронт хотим пойти, а не к девкам. Тяжело отдуваясь, на склоне холма появился сержант Фролов. На плече держал канист­ ру с водой. Лоб мокрый от пота.

198

199

Амалия Крикян, г. Красноярск

— О, у нас гости! Колпак привезли! Хорошо! — Опустил канистру на землю. — А где лейтенант?

— В котловане оне. Осматривают. Сейчас и тебе «хорошо» будет.

— А чего у вас такие рожи кислые?

— Заздря улыбаешься. У тебя сейчас тоже сведёт. Злой, как собака. Ваське пять суток объявил, а Андрюхе десять.

— Это чего вы тут успели натворить без меня? Из котлована показалась голова Никошина. Лестница было коротковата, и, чтобы вылезти окончательно, лейтенанту пришлось подтянуться на руках и встать коленями на край ямы.

— Чёрт! Не могли лестницу по-человечески сделать! — Лейтенант долго охлопывал вымазанные сухой глиной галифе. — Сержант Фролов, почему бардак на объекте?

— Здравия желаю, товарищ лейтенант. — Фролов службу знал и сразу понял, что зубатиться бесполезно. — Как доехали, товарищ лейтенант, что нового на фронтах?

— На фронтах идут бои, а вы тут…

— Товарищ лейтенант… Мы идём с опережением графика. Колпак вот ждали. Может, чайку холодненького? Товарищ лейтенант, пройдём в палатку, там и поговорим.

— Пройдём. — Лейтенант, ни на кого не глядя, решительно шагнул к палатке.

— Ну, щас он ему даст. — Солдаты потихоньку двинулись в ту же сторону. Андрюха пошёл к машине. Обида тихо ныла в душе. Ясно, что с арестом на десять суток лейтенант прокукарекал для публики. Кто ему, дураку, позволит сажать шофёра под арест? Шофёрское дело руль крутить, а не под арестом сидеть. Как вот только с ним потом в одной кабине ездить? Ну, лейтенант, следующий раз ты будешь дорогу показывать. Посмотрим, куда заведёшь. Сержант вышел из палатки с серьёзным лицом, но, слегка повернувшись к бойцам, подмигнул им одним глазом.

— Вам всё понятно, Фролов? На объекте должен быть порядок.

— Будет, товарищ лейтенант.

— Готовьте покати для колпака. Боженко, быстренько подгоняй зисок к яме. Ещё «быстренько» ему. Ворча, Андрей осторожно развернулся на склоне, и грузовик тихим ходом, подвывая коробкой, подъехал чуть сбоку к краю котлована. Сержант в кузове размотал лежавший трос и завёл в стальную петлю на краю колпака.

— Деев, Толкачёв, крепите лебёдку, — размахнувшись, кинул конец троса. — Андрюха, тащи солидол, брёвна намажем, чтобы легче шёл. Андрей, надев верхонку, обильно смазал брусья и брёвнышки покатей солидолом и закрепил их скобами к полу кузова. Лейтенант, проверив крепление лебёдки, ­махнул рукой.

Анастасия Блинова, г. Дивногорск (Красноярский край)

— Давай помалу… Лебёдка подвывала подбитой собакой.

— Сержант, не могли лебёдку смазать? Ох и бардак у тебя… Останови. Трос натянулся стрелой, но колпак с места ещё не тронулся. Он должен проползти по направляющим в кузове к наклонным покатям, лечь аккуратненько на краю котлована. Потом той же лебёдкой его затянут на бетонные стенки дота. Отделение сержанта Фролова заканчивало строительство уже четвёртой оборонительной точки и на команды лейтенанта особенно не реагировало. Много таких крикунов видели. На всех не ­накрестишься. Фролов залез под правую покать, ногтем поскрёб древесину.

— Не нравится мне, товарищ лейтенант, это брёвнышко.

— Чего оно тебе не нравится? А ну-ка, подвинься… — Никошин долго разглядывал бревно, тоже поскрёб его ногтем, понюхал содранную кору. — Бревно как бревно, не хуже других.

— Гнильцой припахивает. Как бы…

— Другое есть?

— Нет.

— Что предлагаешь?

— Не опускать на этом. Может подломиться.

— Значит, ты предлагаешь ехать с колпаком обратно, найти хорошее бревно и опять ехать сюда?

— Выходит, так. — Фролов вылез из-под кузова и в раздумье скоб­лил грязь на ладони.

— Умный ты, товарищ сержант, не в меру. — Понизил голос: — Ты хочешь, чтобы надо мной весь гарнизон смеялся?

— Может подломиться. — Фролов шумно вздохнул и, словно ища поддержки у товарищей, оглянулся по сторонам.

— А ну как подломится, товарищ лейтенант? — Васька Соков, поддёргивая винтовку, тоже попытался заглянуть под бревно.

— А ты опять с поста ушёл?! Тудыттвою растуды, развели тут… ассамблею. А ну марш на пост, советчик. Сержант, сгружайте колпак, а то мы тут с вашим шалманом до ночи будем рассуждать.

— Есть, товарищ лейтенант. — Махнул рукой в сторону лебёдки. — Давай помалу. Натянутый трос, коротко ззыкнув, стронул колпак с места, и он по жирным от солидола брёвнам пошёл к краю кузова. Сержант, ещё раз коротко глянув на правую покать, перепрыгнул через трос и перешёл на левую сторону. Лейтенант закурил и, сжав зубы, исподлобья смотрел на тихо движущийся

200

колпак. Его ещё можно было остановить… Может, и правда, не рисковать? Но, представив железный взгляд комбата Зигаева, его желчное: «В чём дело, лейтенант?», Никошин молча смотрел, как миллиметр за миллиметром колпак приближался к покатям. Всё, обратно его уже не подашь! Колпак медленно навис над нак­лонными брёвнами, чуть качнулся… Сила тяжести потянула его вниз… он коснулся передней кромкой наклонённых брёвен… покати чуть прогнулись… левая, спружинив, выпрямилась, а правая… в напряжённой тишине послышался тихий хруст… Дальше всё было стремительно и страшно. Бревно проломилось, колпак резко ­завалился вправо, перевернулся на горб. Затем, встав на ребро, пошёл кувыркаться вниз по склону. Лебёдка суматошно моталась на тросе, поднимая клубы пыли. Все с ужасом смотрели на склон, понимая, что случилось непоправимое. Лейтенант, защищаясь от происходящего, поднял руки, пытаясь закрыть лицо. Внизу у ручья колпак затих. Потрясённые произошедшим, все стояли молча. Сидорчук держал в руках кривой рычаг, оставшийся ему от лебёдки. Испуганно взглянув на лейтенанта, стараясь не шуметь, аккуратно положил его на землю. Сержант Фролов, шумно выдох­ нув, разразился длинным и затейливым матом. Плюнув, сел на землю, неловко и косолапо согнув ноги в стоптанных сапогах.

— Чё делать-то будем, лейтенант? Никошин, обхватив голову руками, пошёл в сторону палатки. Всю обратную дорогу лейтенант невидящими глазами тупо смотрел на набегавшую ­колею. Лицо его посерело до мертвецкой бледности. Казалось, даже нос заострился. «Да, летёха… дела твои аховы. Это тебе не Ваську Сокова во фрунт ставить. По нынешним временам отвалят по полной». Сержант Фролов тоже поехал в гарнизон и сидел в кузове молчком. На перевале за грядой мотор опять нагрелся, и пришлось остановиться. Все, разойдясь в стороны, справили малую нужду и, подойдя к машине, молча стояли. Фролов, присев на корточки, что-то рисовал пальцем на пыльной обочине.

— Товарищ лейтенант… Я вот тут… Никошин, посмотрев пустыми глазами, пошёл в сторону.

— Товарищ лейтенант… — Сержант поднялся, отряхивая руки. — Андрюха, я вот тут думал… А что, если мы его танковыми лебёдками? А?

— Кого, лейтенанта?

— Дура. Колпак, говорю. Если мы его танковыми лебёдками затянем обратно?

— Ты чё? Там метров двести в гору. Не мешок с сухарями.

— А мы перехватом. Смотри. — Фролов показал пальцем на бороздки, что нарисовал на пыли. — Одной подтягиваем, второй перехватываем, а ту выше поднимаем.

— А лебёдку за что крепить?

— Так ломы кувалдами в склон.

— Да… Такую дуру в гору тащить.

— А как люди пирамиды строили?

— Какие пирамиды?

201

— Книжки читать надо. Товарищ лейтенант… Ну чего вы, ей-богу? Лейтенант подошёл, засунув руки в карманы галифе чуть не по локти. Желваки бугрились на скулах, и было видно, что и руки в кармане в кулаках.

— Товарищ лейтенант, а что если его на танковых лебёдках по склону поднять? Я вот туточки нарисовал, смотрите. Других шансов у нас нет. Замордуют.

— Тебе-то чего. Меня замордуют.

— А меня наградят! Строем в штрафбат пойдём, товарищ лейтенант Никошин. Говорил я вам, что бревно дешёвое, так вы... Выкручиваться надо. Битый час все ползали на карачках вокруг фроловских каракуль. Прикидывали, какой длины нужны тросы и как врастяг крепить лебёдки. Лейтенант немного ожил, выложил пачку папирос на траву и курил одну от другой.

— Ну что, вроде всё понятно. Едем к комбату, товарищ лейтенант. — Сержант вздохнул. — Встретит он нас… горячими пирогами.

— Да… — Никошин вспомнил колючие глаза Зигаева, и холодок прошёл по лопаткам. — Едем… Всё одно… Андрюха сидел на подножке ЗИСа, спрятавшись в тень кабины, и ждал. Недавняя обида уже прошла, и было жалко и сержанта, и Никошина. Он представлял, что сейчас творится в кабинете комбата. Зигаев, как и многие командиры, всеми силами держался за своё место, считая, что выдернул козырную карту — Забайкальский военный округ. Терять этот дар судьбы он не собирался, и шансов, что он прикроет лейтенанта, не было. Из лейтенантс­кой пачки Андрюха вытянул последнюю папиросу, прикурил, лёг спиной на крыло. Братва уже знала, что произошло на точке, нас­торожённая тишина висела около штаба, и ­ник­то не приставал с расспросами. Когда Никошин с сержантом через час вышли на крыльцо, все, кто был во дворе, остановились, глядя на них. Лейтенант хлопал себя по карманам,­ ­пытаясь найти папиросы. Пот струйками стекал по щекам, глаза — как у загнанной с­ обаки. Сержант быстро скрутил самокрутку и сунул её Никошину: — Товарищ лейтенант, вы тут пока посидите в тенёчке… О каком тенёчке он говорил, когда кругом не было ни полкустика? Никошин огляделся кругом и сел прямо на ступеньки.

— Вы посидите, товарищ лейтенант, а мы с Андрюхой мигом. Мы это… за ­лебёдками… Мы мигом. Андрюха, погнали к танкистам. Сержант Фролов выглядел куда лучше лейтенанта. Хотя сзади на гимнастёрке тоже чернел круг пота.

— А тебе чего, мимо уха просвистело? — Андрюха выруливал в сторону танковой роты. — Чего шустрый такой?

— Я не шустрый, я напуганный. Я думал, комбат разорвёт лейтенантика. Хрипел, как цепной пёс. Андрюха… как же они боятся попасть на фронт. Смотреть срамно.

— А ты чего, сильно смелый?

— Дурень ты. От судьбы нигде не спрячешься. Чего на роду написано, то и будет. А фронта я не боюсь. Я же в финскую воевал. И ничё… Приморозило немного, и всё.

202

— Страшно было?

— Всяко было. Давай, подруливай к их каптёрке. Командир танковой роты капитан Филоненко ещё не знал о ЧП на точке и только по-бабьи хлопал руками по коленям, когда сержант рассказывал, как всё случилось.

— Ну и где Никошин?

— На крылечке сидит, отходит. Комбат его рвал.

— Да-а… Влип лейтенант по самое, как говорится… А ко мне-то вы чего? Когда Фролов коротко объяснил, что к чему, капитан, вызвав старшину, дал команду выдать всё необходимое.

— И ещё… У нас там, за боксами, кандейка стоит полуразобранная. Так вы с неё досок надерите и под передок колпака подкладывайте, когда тянуть станете. Старшина, дай им ещё солидола… с ведро. Мазать доски будете, легче пойдёт.

— Спасибо, товарищ капитан.

— Удачи вам, ребята. Когда вернулись, лейтенант уже немного отошёл. Но вид был всё равно растоптанный. Заглянул в кузов. Старшина выдал две новёхонькие лебёдки, по бухте троса на каждую, ломы, пару кувалд и ведро солидола. От сарая отодрали с десяток досок.

— Ну что, товарищ лейтенант, рванули на точку. Никошин внимательно посмотрел на сержанта, недобро скривился и сквозь зубы процедил: — А ты чего такой весёлый? Пронесло? Лейтенанта дураком обозвали, весело стало?

— Вы чего, товарищ лейтенант? Да не весёлый я. Просто надо торопиться. — Фролов утёр пот со лба. — А насчёт «пронесло», вы это зря. Вы, наверное, думали, что я на себя всё возьму? Всё брать на себя — мне сразу стенка. Вам как командиру рядовым в штрафбат, а мне вышка. Никошин затравленно оглянулся, не слышал ли кто, круто развернулся: — Ладно. Зря или не зря, видно будет. Пойду еды какой наберу, ждите.

— И вправду комбат сказал — дурак, — сержант смотрел вслед Никошину. — А точнее, сволочь ты, лейтенант.

— А чего он тут про «дурака» говорил?

— Комбат, когда меня материл, сказал, что я дурак, потому что всяких дураков слушал. А уж его он… Думал, своей каменной чернильницей в морду заедет. Зигаев и сам наделал полные штаны. Дал нам сутки и, если не поднимем колпак, в трибунал сдаст. Так что времени у нас — завтра до обеда. …Строй выжидающе смотрел на отцов-командиров. Лейтенант, стоя в сторонке, глядел куда-то вдаль, за сопки. Фролов, оглянувшись на лейтенанта, шагнул вперёд.

— Так, орлы. Командованием поставлена задача поднять колпак. Поднять на высоту и установить. Вот так… — Откашлялся. — Других вариантов нет. Время, сами понимаете, военное. Так что… Кто-то присвистнул.

203

Ульяна Хохлунова, п. Северо-Енисейский (Красноярский край)

— Это как — поднять?

— Руками, ногами, зубами — поднять и установить. Будем пробовать. Кто матерился, кто доказывал, что это полная чушь. Сержант шуганул всех разгружать машину, а сам, сдёрнув с кузова лом и кувалду и кивнув Андрюхе, пошёл вниз по склону. Проскользив по траве метров двадцать, остановился: — Держи, попробую забить. Лом пошёл в землю хоть и туго, но без остановки.

— Ну, дак и ничего, а… Андрюха? Может, Боженька нам и подмигнёт? Чаша серого бетона плотно лежала, привалившись боком к склону ложбинки.

— Да… лежит, гад. Влип, как лепёшка коровья. Ну что, товарищ сержант, с чего начнём?

— Начнём с того, что не будем гундеть. Нам приказано его затащить — значит, затащим. Иначе мы не бойцы Красной армии. Намечаем линию на верхнюю точку. Так… Вы — тащите лебёдку и через тридцать шагов забиваете лом, а вы, — ткнул пальцем в грудь трём бойцам, — подкладывайте доски и мазюкайте их солидолом. Где солидол?

— Так там оставили.

— А башку свою вы там не оставили? Бегом за ведром! Загоняйте доски под ­колпак. Всё! Чтобы все крутились, как поджаренные! Кто будет ползать, пинками погоню! Товарищ лейтенант, отойдите в сторонку, чтобы вас не зашибли. Я их гонять буду, мне сподручней. Никошин, после того как увидел лежащий колпак вблизи, попрощался со своими кубарями на петлицах, да, пожалуй, и с жизнью. Вот уж он-то был больше всех уверен, что поднять его наверх невозможно. Всё это бред сер­жанта. Ему, Никошину, надо просто идти и сдаваться. Лейтенант отошёл в сторону, сел на землю и уставился на носки сапог. Тонко звякали о камушки лопаты, было слышно, как забивали лом, препирались солдаты. Всё это было напрасно. Никто его, Витьку Никошина, не спасёт. Вспомнились мама, отец, дом на берегу Иртыша, луговина от улицы вниз, соседс­кая девчонка Катька, вечно строившая ему рожи. Не увидеть ему этого больше никогда. Он не боялся попасть на фронт, пойти в бой, да и погибнуть

204

в конце концов не боялся. Но героем! Чтобы мама с отцом могли им гордиться. А вот так, штрафником, арестантом…

— Товарищ лейтенант, а ведь он идёт! Никошин недоумевающе поднял голову. Кто идёт? Куда идёт?..

— Идёт, сукин сын. — Фролов, стоя на карачках, заглядывал под колпак, который медленно полз, смачно подминая под себя траву. — Товарищ лейтенант, да идите же вы сюда. Нормально ползёт... сволота. Колпак прополз уже больше метра и шёл, на удивление, без особой натуги. Но метров через десять склон поднимался круче, и как эта чушка поведёт себя дальше, никто не знал. К ночи, а солнце в степи гаснет, как свет в театре, колпак подтянули метров на двадцать. Сержант, уже охрипнув от крика, скомандовал перекур и упал на траву.

— Чтоб ты сдох, паскуда. Всё, товарищ лейтенант, в темноте можем всяких дел наделать. Ничего не видно.

— Ну и что предлагаешь?

— Надо или бросать до утра, или… Пауза повисла, только кузнечики звоном накрывали склон сопки.

— Светить надо.

— Это кто там такой умный? Ты, Соков? И чем же ты светить собрался? Голой задницей?

— Да фарами светить. Андрей машину подгонит на склон…

— И фарами в небо.

— Зачем в небо. Тама приямка есть на склоне. Мы туда гадить ходим. Навскосяк поставит, как раз сюда фарами и засветит.

— Навскосяк, говоришь… Андрюха, ты живой? Чего молчишь?

— Живой я, живой… Но сильно грязный. — Андрюха мазал солидолом доски, что подкладывали под края колпака. — Васька, показывай, где землю удобряешь. Щас, сержант, спробуем. Минут через десять наверху невидимо заурчала машина, чиркнула фарами по чёрному небу, затем свет, поелозив по склону, упёрся прямо в колпак.

— Вот это Васька! Вот чёрт вятский! Ну чего, славяне, выспались? Дальше самое интересное начинается. Вот что, товарищ лейтенант, я на лебёдках буду, а вы следите за подпорами. Чтобы намертво стояли. Если сорвётся, всё, хана. Ну чего, мужики, подъём.

— Прихлопнет он нас, как мух.

— Так… Кто ещё, кроме Кармаева, трусится? — Сержант встал, одёрнул ­гимнастёрку. — Чё, нет больше ссыкунов?

— Товарищ сержант, да я же не трусюсь, я так…

— Я тоже так. Берёшь кувалду и ломы забиваешь. Наверху не прихлопнет. Смотри только палец не придави, институтка.

— Ну чего вы обзываетесь? Какой я проститутка?

— Институтка и проститутка — это разные люди, красноармеец Кармаев, — сержант почесал за ухом. — Хотя… леший их знает.

205

Летом ночь короче воробьиного клюва. Чуть забрезжило, сержант отправил бойца кипятить чай. Мужики чуть на ногах держались.

— На эту лебёдку подтянем, и всё, шабаш. Товарищ лейтенант, разрешите перекур с отдыхом, а не то сдохнем. Колпак прошёл большую часть, и до гребня оставалось совсем немного. Было понятно, что, если ничего не случится, до верха его дотащить можно. Но как перевалить через край? На лейтенанта смотреть было страшно. Трясущимися руками он пытался вытащить из пачки папиросу, но пачка уже вся смята в комок.

— Может, махры?

— Давай. — Посмотрел на сбитые в кровь руки. — Закрути сам, я не могу. Сержант понизил голос, наклонился ближе к уху Никошина: — Товарищ лейтенант, вы не лезьте так под колпак-то. Пойдёт вниз, не успе­ете отскочить.

— Знаешь, Фролов, если пойдёт, мне и отскакивать не надо. Пусть лучше давит. В штрафбат не пойду! Отец позора не переживёт. Я тут много за ночь чего передумал. Всё по справедливости. Заслужил я это.

— Да вы что, товарищ лейтенант.

— Заслужил. — Лейтенант хрипло, с придыханием стал быстро говорить, словно ­боялся, что колпак накроет его и он не успеет всё сказать: — Я иногда такая сука был. Ты же видел. Ну, скажи, Фролов… Так? Не надо, я знаю. Я думал, все, кто ниже, должны вокруг меня танцевать. Так мне и надо! — Смял цигарку в руке. — Бог даст, вывернусь — другим буду! Давай, сержант, поднимай ребят наверх. Надо отдохнуть. Я тоже пополз потихоньку. Спали все вповалку. Солнце, поднявшись почти в зенит, безжалостно жгло лежавших ­людей. Они были чужими на этой земле. Они пришли, чтобы ранить её. Лейтенант прос­ нулся со звенящей от боли головой. С трудом встав и шатаясь, дошёл до землянки, окунул голову в ведро с водой. Такой головной боли он ещё в жизни не испытывал. Звенело до тошноты, до ломоты в глазах. Сержант ­стоял на краю откоса и смотрел вниз. Лепёшка колпака замерла совсем недалеко от края ­склона. Она была похожа на огромную черепаху, карабкающуюся Степь. на гору.

206

— Ну, вот и дошли до главного. — Лейтенант сел рядом. — Если перевалит через край — наш фарт. А нет…

— Да… подкопать бы склон поположе.

— Ага, и демаскировать точ­ку. Тогда Зигаев и нас тут прикопает. На последний подтяг лебёдки закрепили всеми ломами, что были. Колпак медленно нарас­ тал над краем откоса. Сержант, стоя на коленях, руками дирижиДот (долговременная огневая точка) — сооружение из железобетона, камня на цементном растворе, железных балок для долговременной ровал лебёдками, не давая провиобороны и стрельбы из защищённого помещения. Огневая точка целиком из металла носит название «бронеколпак». Чаще всего для сать тросам. Пот заливал глаза. колпаков применялся монолитный железобетон, использовались Никошин, раскорячившись на четтакже врытые в землю танки, уже неспособные к передвижению, или танковые башни на фундаментах. вереньках, неотрывно смотрел, как нижний край колпака миллиметр за миллиметром отрывается от земли. Вот уже метр, полтора… Колпак закачался на точке перевала. Лейтенант бросился к нижнему краю и с перекошенным от напряжения лицом подпёр бетонную громаду плечом.

— Тяните-е-е… же! Ну… Продолжались эти секунды, казалось, неимоверно долго. Что такое лейтенант Никошин против трёхтонной махины? Муха, не больше. Но колпак, преодолев пос­ледние сантиметры, с глухим хлопком плотно лёг на землю. Он тоже устал от долгой и мучительной дороги в гору. Тишина словно повисла в прокалённом до звона небе. Солдаты приткнулись к горячей ­земле, кто где стоял, и лежали повергнутым войском. Никошин медленно поднялся, поморщившись, промокнул разорванными краями галифе кровь на коленях. Вид у него был — как из молотилки. Всклокоченные волосы, чёрные круги под глазами.

— Ребята… вы, это… вы простите меня. — Хрипло откашлялся. — Простите… если можете… паскудой я был… больше не буду… я… Солдаты молчали. Лей­тенант посмотрел округ и, опустив голову, пошёл по склону в сторону ручья. Метров через десять оглянулся. Колпак, совсем недавно многотонной махиной висевший над головой, готовый в любую секунду размазать его по склону, ­лежал, трусливо прижавшись к земле, словно дрессированный зверь. Сейчас его ­задача — ­затаиться. Лежи, колпак. Колпак лей­тенанта Никошина… Анатолий Янжула, г. Красноярск

207

Переданы СССР по решению Потстдамской конференци Часть территории Германии

Курильские острова и южная часть острова Са

Граница СССР на конец 1941 г. Граница РСФСР на конец 1941 г.

Границы союзных республик СССР Границы иностранных государств

Закарпатская Украина, воссоединенная с УССР п и Чехословакией от 29.06.1945

Территория, переданная Польше по договору м от 16.08.1945

Область Петсамо (Печенега), переданная СССР подписанного 19.09.1944, между Великобритан роны и Финляндией с другой

ии 17.07 — 2.08 1945 г.

ахалин

по договору между СССР

между СССР и Польшей

в результате перемирия, нией и СССР с одной сто-

Итоги Второй мировой войны Фашистское руководство ставило целью изменить демографический процесс в Ев­ропе, а впоследствии и во всём мире. Для этого предусматривалось массовое уничтожение покорённых народов, насильственное ограничение рождаемости и стимулирование роста численности «избранных» наций для закрепления на захваченных территориях. Однако война привела к большим по­терям самой Гер­ма­нии: свыше 13 млн человек убитыми, ранеными, пленными, пропавшими без вести; фашистская Италия потеряла погибшими 500 тыс. человек. Половина людских по­терь в Европе приходится на СССР: от 20 до 27 млн погибших, по данным разных исследователей. Среди них ­11–12 млн — мирное население, погибшее в лагерях смерти, от фашистских репрессий, налётов вражеской авиации, болезней и голода. Общие потери вооружённых сил СССР и союзников составили более 15 млн погибших. Значительную часть населения потеряли Поль­ша (6 млн), Ки­тай (5 млн). Россия лишилась большой части трудоспособного населения, было разрушено 1710 городов, более 70 тысяч деревень, 32 тысячи заводов и фабрик, разграб­лено 98 тысяч колхозов. Расходы на ведение войны всех участвовавших в ней стран составили 1117 млрд долларов. Сто­имость разрушений — 260 млрд долларов, в том числе в СССР — 128 млрд. Во Второй мировой войне участвовала 61 страна — 62% населения Земли.

Цифрами на карте обозначены союзные республики СССР: 1. Эстонская ССР 2. Латвийская ССР 3. Литовская ССР 4. Молдавская ССР 5. Грузинская ССР 6. Армянская ССР 7. Азербайджанская ССР 8. Киргизская ССР 9. Таджикская ССР

209

Ковровое искусство возникло в условиях натурального хозяйства, когда обработка шерсти являлась одним из главных занятий населения. Самые ранние указания на производство ковровых изделий — изображения ткацких станков в Древнем Египте на памятниках XIV века до н. э. О ковровом искусстве 2,5 тысячелетней давности свидетельствуют сохранившиеся в вечной мерзлоте Пазырыкских курганов Горного Алтая тканые и войлочные ковровые изделия скифского периода. В России коврами завешивали стены для утепления жилищ, украшали храмы, в богатых домах устилали пол, применяли как покрывала. В простых семьях использовались домотканые дорожки. У восточных народов ковры имели ещё большее распространение. Кроме настенных и напольных ковров, выделывались мешки­х урджумы для перевозки продуктов и вещей на вьючных животных. Ковры­- футляры для хранения хозяйственных предметов, одежды, посуды были элементами домашней обстановки. Коврами украшали мечети, медресе, заезжие дома. Археологические раскопки показывают, что жители Дагестана ещё в эпоху бронзы занимались прядением и ткачеством. Первые упоминания о дагестанских коврах встречаются у Геродота. По готовому изделию пропускали табун лошадей, выжигали под солнцем и держали в воде, проверяя качество и умягчая нити. Мастерство ручного изготовления дагестанского ковра передавалось из поколения в поколение, от матери к дочери, оттачивались навыки и совершенствовались узоры и композиции орнамента. Ковры ручной работы являлись самыми ценными предметами в дагестанском доме. Ковёр среднего размера мог быть обменен на пару лошадей или несколько голов крупного рогатого скота. За деньги, вырученные от продажи ковра, дагестанская семья могла обеспечить себя всем необходимым на полгода вперёд. В приданом дагестанской невесты обязательно были ковры и сумахи, а, например, у табасаран, одного из коренных народов Кавказа, проживающего на юго-востоке Дагестана, хотя бы один из ковров должен был быть соткан самой невестой. С приходом советской власти организовались ковродельческие артели. Мастерицы-одиночки объединялись и обучали своему искусству молодёжь. Переработка шерсти также была поставлена на промышленную основу. Оформление создано на основе элементов дагестанского ковра «К 60-летию СССР» из коллекции Кубачинского художественного комбината и ковра «Борчалы» (XIX век), Музей азербайджанского ковра, Баку.

210

Семья Агафоновых, г. Городец (Нижегородская область)

Россия советская союзная Союз нерушимый республик свободных Сплотила навеки Великая Русь. Да здравствует созданный волей народов Единый, могучий Советский Союз!

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы, И Ленин великий нам путь озарил: На правое дело он поднял народы, На труд и на подвиги нас вдохновил!

Славься, Отечество наше свободное, Дружбы народов надёжный оплот! Партия Ленина — сила народная Нас к торжеству коммунизма ведёт!

В победе бессмертных идей коммунизма Мы видим грядущее нашей страны, И Красному знамени славной Отчизны Мы будем всегда беззаветно верны! Сергей Михалков, Габриэль Эль-Регистан. Гимн СССР, 1943 — 1991 гг.

212

Карина Проскурова, г. Каменск-Шахтинский (Ростовская область)

Когда бабушка была маленькая, то ничего не было. Я иду по кухне и показываю пальцем на микроволновку: — А это было? Бабушка отвечает: — Нет. На тостер.

— Нет. На газовую плиту.

— Нет. На миксер.

— Нет. Я показываю на холодильник.

— Нет. На люстру.

— Нет. Когда я была совсем маленькая, у нас была керосиновая лампа. Самое противное было чис­тить её. Хуже, чем чугунки мыть. А потом протянули провода, и загорелась электрическая ­лампочка. Но люстр не было. Мы переходим в комнату. И здесь опять... Компьютер.

— Нет. Телевизор.

— Нет. Шкаф-купе.

— Нет.

— Кровать-то была?

— У меня — нет, — отвечает бабушка.

— Как же так? — не понимаю я. — Как же так можно жить, когда у тебя ничего нет! Как я буду про тебя сочинение писать?

— А ты спиши у кого-нибудь, — советует бабушка, бывшая учительница русского языка и литературы. Я отрицательно качаю головой. Я почти отличница, у кого мне списывать? Если только…

— Бабулечка! — радостно кричу я. — А ты ведь тоже сочинение писала, когда в школе училась. Школа-то у тебя была?

Екатерина Цуканова, г. Мценск (Орловская область)

Большое сочинение про бабушку

Бабушка соглашается. Школа-то была. И бабушка была отличницей, как я. Она первая из деревни окончила университет и вернулась в свою родную школу работать учительницей.

— Только тогда нам придётся ехать в деревню, забираться на чердак и там искать мои сочинения, — говорит бабушка, — если я их в макулатуру не сдала. Ну да, компьютеров же раньше не было, и всё хранилось на чердаке. Я не против поехать. Я люблю бабушкину деревню. Там две реки, и горы, и клубника растёт на горах, а в садах — медовые яблоки, прозрачные, светятся, как звёзды. А звёзды там какие! Размером с большие яблоки. В городе таких никогда не увидишь. Но бабушкина деревня далеко, в Алтайском крае, среди учебного года не поедешь.

— Нужно вспоминать, — строго говорю я. — Ты же не хочешь, чтобы я пару получила.

— Мне некогда, — отнекивается бабушка. — Я собираюсь пироги стряпать. У бабушки всегда есть чем заняться. Бабушка говорит: «Мужик умирать собирайся, а земельку паши». Терпеть не могу, когда она так говорит.

— А пироги-то на свете были, когда ты маленькая была? — спрашиваю я. Пироги были. И мы вместе с бабушкой идём стряпать пироги по-бабушкиному. Иначе как я выпытаю, что мне писать в сочинении? Конечно, по-настоящему, по-бабушкиному, пирогов не получится. Для этого нужно молоко от коровы, которая весь день гуляла на лугу. И свежие яйца от свободной счастливой ­курицы, а не которая всю жизнь сидит в клетке. И мука из пшеницы, над которой сверкали хлебозоры. Хлебозоры — это такие сильные-сильные беззвучные грозы. Они сверкают над полями, когда созревает пшеница. И настоящая печка нужна. Никакая духовка с микроволновкой не могут заменить печку. Нужна бабушкина деревня, чтобы получились бабушкины пироги. Пока мы стряпаем городской, упрощённый вариант бабушкиных пирогов, бабушка вот что рассказывает. Про печку Отгадай загадку: деревянный город, в деревянном городе глиняный город, а в глиняном городе серебро и злато. Это — печка в доме. Печка в доме — самое главное, потому что в ней огонь. Огонь — это и тепло, и еда, и свет. И чистота тоже. Знаешь, как я мылась, когда ­маленькая была? Маленькие дети часто вымазывались, а баню каждый день топить не будешь. И тогда нас — меня и братьев — мыли в печке, в большой шайке. Прогорят дрова, и долго-долго ещё в печи тепло держится, сидишь, как тыква паришься. Тыква чем-то похожа на чупа-чупс. Но намного больше и вкуснее. И полезней, ­конечно. Тыкву брали целиком — огромную, как мяч, на котором вы гимнастику делаете. Лишь взрослые могли поднять тыкву и усадить в тёплую печку. Она там долго томилась-парилась. Дети в это время ходили и нюхали. Вкуснее только от свежего хлеба запах. А ­потом ­достаёшь — ­золотую, с корочкой хрустящей, корочку отламываешь, а под ней мякоть ­медовая. И аккуратненько ложкой черпаешь. Самое вкусное — ближе к корке, совсем как мармелад.

213

Ксения Егорова, г. Лесосибирск (Красноярский край)

Я Емелю понимаю. На печи было здорово сидеть. И играть мы там любили. Но когда хлеб в печи пекли, нельзя было на неё забираться. А то хлеб плохо поднимался. И вообще баловаться нельзя, шуметь, если тесто в доме. Пока каравай в печи, в доме должен был кто-то обязательно остаться, караулить, а то, говорили, хлеб обидится, что его одного бросили. Когда каравай дос­тавали, взамен обязательно полено в печь клали, чтобы печь не голодала. К хлебу как к ­живому относились, потому что видели, сколько в него труда вкладывали. Моя мама Катя ­говорила: «Рыба — вода, ягода — трава, а хлеб — всему голова». А бабушка Поля, тесто замешивая, шептала: «Ладно, усладно жить богато, творите славно долю, Боже, дарь хлеба и соли». В магазин хлеб привозили два раза в неделю, и было его очень мало, поэтому все сами пекли. Но если вдруг хлеб дома заканчивался, меня мама рано-рано в магазин отправляла. Приду, а там бабушки уже очередь заняли, и первая — бабка Макрида. Бабушка Макрида была в деревне и за попа, и за ведьму, и за доктора. Чуть что ­случится — за бабкой Макридой бегом. А она со своим лекарством: травами, водой и печной золой, как «скорая помощь», примчится, хотя никто ей за это зарплату не платил. В больницу ехать далеко — 50 километров. Это сейчас полчаса — и на месте. А на лошади по плохим ­дорогам за день не доберёшься. Зимой даже на машине не доберёшься — дороги ­переметало, не проехать. К больному она прибегала уж точно быстрее, чем к тебе в прошлом году ­«скорая» приезжала. По пять часов в деревне ждать не могли. Особенно если кто угорит. Эта беда от печки нередко случалась. Прикроешь задвижку посильнее раньше времени, чтобы тепло не так из печи выходило, газ угарный вместо трубы в избу идёт. От него человек ­засыпает и, если не спохватиться, дышать перестаёт. Его нужно скорее на улицу вынести, водой полить. Бабка Макрида поливает, а сама ругает домового, что недосмотрел. Она, наверное, одна в деревне во всяких домовых, водяных и леших верила. Никто больше эту нечисть не боялся, даже дети. Война ведь недавно была. Кто войну застал, того ничем больше не испугаешь. Мы хоть фашистов и не видели, но тоже людей больше боялись, чем чертей. Цыган, например. Они к деревне подходили своим табором и могли деревенских детей с собой забрать, увезти из дома. Всем детям было велено: только цыгане появляются — бегом на печку. Боялись сильно сибулонцев. Это кто из сибирской тюрьмы сбежал. Они прятались в лесу или в пещерах на горе и могли ограбить или убить. Если у тебя своего угла с печкой нету, некуда корнями прирастать, вот и носит тебя по земле любой ветер, как мусор какой, — чего от такого человека хорошего ждать? Такие вызывали только недоверие и страх.

214

Бабушка Макрида одинокая была. У неё в войну все погибли. Кто от пули, кто от голода. Когда она умерла, старую избушку раскатали по брёвнам. Древняя она очень была, обрушиться могла. Только печь долго стояла среди палисадника. Печь трогать боялись. С неё ведь наша деревня начала расти. Раньше жили здесь только старожилы — несколько больших, крепких семей. Они себя называли «родчими», «тутошными». Они никого из новых жителей в эти места не пускали. А тогда много народу шло из других краёв. Вот и наши родственники, предки моей мамы, пришли сюда кто с Украины, кто из Воронежа. Кто-то сам шёл, волю искал, кого-то голод гнал, а кого-то царским приказом отправляли заселять Сибирь. Земли здесь много, лес, река. Все горки над речкой раньше были в деревьях. Рыси водились, волки, даже медведи. А рыба в реке попадалась больше тебя ростом. Но тутошные не хотели, чтобы кто-то, кроме них, здесь хозяйничал. Мало ли какие люди пришли, вдруг бездельники и разбойники, ограбят и дальше двинутся. Начнут переселенцы сарайку или землянку себе мастерить, а местные молодцы придут на следующий день и стройку завалят. Но особо настойчивые не уходили, не сдавались. Тогда тутошные тоже решили на компромисс пойти и говорят: «Построите за ночь избу с печкой — не будем противиться». Закипела ­работа. На рассвете приходят старожилы — дом стоит. И из трубы дымок идёт. Затопили печь. А раз печь за ночь сложили да дом сделали — значит, корни уже пус­тили, таким соседям только рады. Разрешили новым людям остаться, дали им прозвание «рассейские». Стали «родчие» и «рассейские» вместе жить, стала наша деревня расти. А домик-то первые переселенцы построили тот самый, в котором потом Макрида жила. Малюсенький — больше за ночь разве сколотишь. Но говорили, что пока он стоит — и деревня стоять будет. Сейчас и печки не осталось. Школу собираются закрывать. Уехали все в город. Вот и мы с дедом к вам приехали. А печка-то тянет домой. Раньше, если кто далеко из дома уезжал, а по нему скучали очень, нужно было к печке подойти, заглянуть поглубже внутрь и поз­вать. Он и приедет. Вот и меня будто кто зовёт. А кто может звать? Если только домовой. Говорили, что домовой никуда из дома не уходит, пока печка цела. Но мы эту печку вдоль и поперёк обла­зили — никого, нет никаких домовых. А зовёт и зовёт, тянет и тянет. Надо было в лапоть его посадить и с собой забрать. Было бы кому напомнить, что духовка-то у нас с тобой уже давно перегрелась! Давай-ка новый противень.

— Бабушка, это не подходит, — говорю я, вспомнив, что мне же ещё сочинение писать. — Я не могу писать про печку и домовых. Мне надо про тебя.

— Ой, ну про меня совсем не интересно, — отнекивается бабушка, переключая духовку на конвекцию. — У меня медалей нет, родилась я уже после войны, подвигов не совершала, утопающих не спасала. И вообще — мне некогда. Бабушка снимает фартук. Это я шила бабушке фартук на уроке труда. Мы всем классом шили. 26 одинаковых фартуков. Мы их украсить решили, каждый как захочет. Чтобы, если бабушки вдруг соберутся все вместе, они свои фартуки не перепутали. Артём купил бабушке для фартука наклейку с гоночной машиной. Иришка пришила вместо кармана красивый носовой платок со своей любимой ведьмочкой из мультика. А мы с бабушкой решили сделать красивую вышивку, да всё времени не было. Может, пока пироги пекутся, начнём вышивать? Я бегу за нитками, иголкой и бабушкиными очками, и мы выбираем узор. Я-то хочу

215

вышивать картину с подсолнухами или щеночка, но бабушка предлагает какие-то крестики и ромбики. И пока мы вышиваем, бабушка мне вот что рассказывает. Про волшебные знаки — Конечно, нарядов столько, сколько у тебя сейчас, у меня не было. В магазинах тогда одежду почти не продавали. За ней нужно было в город ехать, а он далеко. Покупали в магазине ткань и дома шили одежду. Моя мама Катя была очень строгая. Она модных платьев не шила, только ниже колен и тёмные. Да и не продавали в магазине после войны другой ­ткани. Тогда даже краски цветной не было, одна чёрная. И в школе все парты — чёрного цвета. Когда я в средние классы перешла, парты покрасили коричневым. Мы время цветом мерили: «Это случилось, когда парты ещё чёрными были». Папа маме говорил: — Что ты её как старуху одеваешь, покороче немного платье сделай! Но у мамы всегда ответ готов: — Не одежда красит человека — добрые дела. Она была строгих порядков. Смеялась редко. Обнимала нас тоже редко, если ­только что заболит. А вот петь любила. И какие она вязала красивые кружевные воротники! Раньше ведь сами ткань делали. Только времени понадобится на это месяцев девять. И двадцати новым делам надо выучиться, чтобы появилось у тебя новое платье. Во-первых, нужно посеять лён. Это тебе не лук зелёный на окошке проращивать — огромное поле. Когда взойдёт — полоть ходили. Да не как попало, а сидя на половичках, чтобы стебельки не поломать. Вызрел — выдёр­гивать из земли, колоколки с семенами убирать и на речке мочить. Недели на две в воду складывали, камнями придавливали. Самое противное потом стебли из реки дос­тавать. Скользкие, вонючие, но зато ­мягкие. Без этого никакая ткань не получится. После лён сушили и мяли. Мы бегали бросать его на дорогу, где телеги и машины часто ездят, он и помнётся под колёсами. Помяли — время трепать, а потом чесать щетями из свиной щетинки. Мама говорила: «Лён с ленью не ходит». Чёсаный лён похож на шерсть. Вот его и пряли, нитки делали. Помнишь — «три девицы под окном пряли поздно вечерком»? У нас дома такая прялка тоже была. А ещё была с колесом и большой педалью — прялка-­самопрялка. Но это только так называлось, что она сама ­пряла. Нитку-то руками надо было сучить, а За ткацким станком Екатерина Семёновна Вольф, сын Виктор, 1954 год. колесо ногой крутить. Нитки стирали,

216

217

Алёна Симонова, г. Мценск (Орловская область)

сушили. Ну вот, после этого и ткать можно, как раз зима пришла. Я очень любила, когда папка в комнате станок ткацкий устанавливал. Лён мне самой ткать не пришлось, мала была, а вот половики из старых, нарезанных ленточками тряпочек я вязала. Те, что на даче сейчас лежат. Станок наш потом в школьный музей отдали. Я как пыль из половика вытрясаю, так и с­лышу: ­«­­­­тр­-­р» — это челнок ныряет между нитками основы, как уточка в волнах… Пока мама ткала, папка в это время доставал сапожный ящик, в котором ­нитки, шило, иголки, вар, привязывал нитку к двери, разматывал её до другого конца комнаты, обводил ножку стула, снова к ручке дверной и так несколько раз, чтобы нитка получилась толстая, затем начинал варом по белой нитке ездить — смолить. Нитка становилась чёрной, крепкой ­дратвой. Ею валенки и сапоги подшивали. Да и сандалии наши тоже. Как мне обратно в те времена хоть на маленько хочется. Я засыпаю и думаю: вот бы прис­нилось, как мы в деревне все вместе дома. Огонь в печи, окна почти до верха в морозных узорах. От ящика сапожного пахнет чем-то ремесленным, деревянным. Набелки стучат: тук-тук, тук-тук. От пряжи — запах живого и тёплого. Ты-то, вот интересно, что в старости вспоминать будешь? Внучке своей для сочинения рассказывать? Девочек с пяти лет этому обучали. Такая, как ты, раньше сама могла себе платье вырастить. А какая крепкая эта ткань получалась! У меня до сих пор сохранилось полотенце, что вручную сделано, от зёрнышка до вышивки. Как-то нам пришло письмо. Это писал папин брат — дядя Адольф. Но мы его звали дядя Толя. Он выслал фотографию своей семьи. На ней две его дочки в нарядных-нарядных платьях. Я тайком взяла эту фотографию себе под подушку и ночью тихо плакала, так мне хотелось стать такой же красивой. Но, с другой стороны, если бы кто-нибудь в то время появился на улице в такой короткой юбке, как сейчас носят, или в джинсах, из-под которых трусы торчат, или в блузке, до лифчика расстёгнутой, такую обсмеяли бы так, что на месте со стыда сгорела. Ведь тогда не знали, что такое «модно — не модно», как есть, так и говорили. Юбки короткие, вырезы большие — это ведь сразу понятно, что означает: девушка внимание привлечь пытается, а сделать это нечем, кроме того, что под одеждой. Похватать-то такую могли, а вот влюбиться, замуж взять редко кто рисковал. Мама говорила: «Чем умнее, тем скромнее». Головой и руками работать учились, мастерст­вом гордились. Однажды, когда родители были на работе, а братья на улице играли, я решила смастерить себе наряд. И открыла сундук. Там лежало всё самое ценное. Если в доме случался пожар, то сундук спасали в первую очередь, не считая, конечно, людей с животными. Мама Катя про него пела:

Лидия Акимочкина, г. Батайск (Ростовская область)

— В сундуке моём добро бережно хранится. Когда времечко придёт, доченьке сгодится. Ну, я и подумала, что всё равно ведь там моё. И пришло уже время, когда мне это сгодится. Внутри же — вышитые льняные полотенца. Они назывались рушники. Два полотенца поскромнее, только с краю вышивка. А на одном, самом старом — красивые солнца, ­деревья, цветы по всему полотну. Это потом я узнала, что все узоры волшебные. А тогда мне прос­ то казалось красиво. Я сделала из рушников сарафан. У нас в доме из украшений были только бусы. Крупные, красные, как ягоды калины. Мне хватило пять раз вокруг шеи намотать. Зеркало у нас было маленькое, я смотрелась в окно. Ой, какая же я красивая себе казалась. Как с картинки «Пятнадцать республик — пятнадцать сестёр». Стою, ­залюбовалась. И вдруг дверь открывается, заходит дед Костыль. Фамилия у него Костылин, но он был очень вредный, и все звали его Костыль. Про него родители между собой разговаривали, а я слышала, что давно, ещё до войны, он ходил по дворам с наганом и что у кого хорошее было — отбирал. Не себе, а в колхоз. Это называлось раскулачивание. Всё забирали: от коров до последнего мешка пшеницы. Ох и напугалась я. Думаю, сейчас ведь отберёт рушники. Он не отобрал. Ещё хуже. Подманил к себе поближе пальцем, посмотрел вни­мательно, прищурился и говорит: «Ах вы, немцы недобитые! Свастику вышиваете! Кресты фашистские! Мало вас били! Я на вас ­управу найду!» И ушёл, дверью хлопнул. Я понять ничего не могу. Знаешь, что такое свас­ тика? Фашисты знак себе рисовали — крест с загнутыми ­концами. Как мы тогда все эту свастику ненавидели, хоть и не знали, что она так называется. Я внимательно на рушник глянула. А ведь правда, один узор, если пригля­деться, — как свас­тика. «Вот так нарядилась, — думаю, — теперь ведь нас всех расстреляют!» Запрятала я ­обратно рушники, а сама всё думаю: ­почему же мама, и бабушка, и прабабушка, от ­которых эти узоры сохранились, вышивали такой знак? Они ведь не фашис­ты. Можно было просто цветы вышивать к ­ расивые, птиц. Вечером, когда мы все ужинали, заходит к нам председатель колхоза Сомов, а с ним дед Костыль. Всё, думаю, сейчас всех выведут к яру у горы и там расстреляют. «Боже, пусть мне никогда красивую ­одежду не носить, только бы все живы остались!» — думаю про себя, а в голове сразу картинка, как я, словно Вася-Маруся, дурачок деревенский, хожу вся в рванье, и жалко мне себя.

— А ну-ка, хозяйка, покажи, где у тебя тут фашистс­к ие зна­к и, — велел Со­мов, поз­до­ровавшись.

218

— Что случилось? — спрашивает папа. — Объясните.

— А не твоего ли старшего братца, Екатерина Семёновна, директора маслобойки, по ­линии НКВД забрали? — ехидно интересуется Костылин у мамы, а на отца, словно его нет, даже не смотрит. Я ничего не понимаю, только всё страшнее становится. И мне стыдно, что Костыль папу словно не видит, поверх его головы на маму смотрит.

— За свастику забрали врага народа! — напоминает маме дед Костыль. — У кого на маслобойне взбивалка была фашистским крестом? Знаешь, как раньше масло делали? У вас кружка заварочная есть с плотной крышкой и такой поршень, вверх-вниз можно внутри кружки водить. Для масла не кружка, конечно, а узкое деревянное ведро с плотной крышкой нужно. А сама палка-взбивалка — пестик с крес­ товиной на конце. Сидишь полдня и туда-сюда сливки в ведре гоняешь. В деревне масло себе сами делали. Но в колхозе ещё и маслобойня была. Её до войны построили. И крестовины эти были старые. В войну оказалось, что они походили не на советские знаки, а на ­фашистские. Власти решили, что дядя Антон — вредитель, специально придумал такие взбивалки и взбивает ими фашистское масло. И его посадили в тюрьму. Больше никто из родственников его никогда не видел. И тут мама встала из-за стола, взяла крестовину и как запустит её в деда Костыля. Папка маму скорей успокаивать, братья на полати запрыгнули, я — за занавеску. Председатель Костыля схватил — и в сенки. Тот согнуться не успел, за притолоку головой задел, шапка слетела. Ты не знаешь, что такое притолока? Гляди: два стоят, два ­лежат, ­пятый ходит, шестой водит, седьмой песенки поёт. Косяки, порог, притолока, ­дверное ­полотно, ручка и петли. Поняла теперь? Двери раньше низкие делали, чтобы холоду п ­ оменьше в дом попадало. И пороги высокие. Говорят, в древности под порогом предков хоронили, ­поэтому на пороге не сидели и через порог не здоровались. Так что надо было не забывать нагибаться и через порог перешагивать. Я выскочила, шапку Костылю подняла. Не захотела, чтобы она у нас в избе ва­лялась, противно.

— Я вам покажу! — орёт Костыль. — Все полотенца порасшивали! С волками жить — ­по-волчьи выть! Ну, думаю, папка сейчас совсем рассердится. Ведь про волков — это про нас. У нас фамилия немецкая — Вольф, волк значит. Но папка промолчал и велел всем садиться, дальше ужинать. Потом говорит: — Запомните: то, что обо мне говорит осёл, я не принимаю во внимание, — и ещё по-немецки эту пословицу сказал. Мы с братьями тогда хотели, чтобы он этому гаду наподдавал. А ­сейчас думаю, какой же он всё же мудрый был. Ведь его только выдержка и спасла в те годы. Когда все поужинали, я призналась, что из-за меня всё это. Мама не заругалась. Она дос­ тала рушник и стала объяснять: — Это — «лапки гусиные». Этот узор «кудри» называется. Меня так бабушка и мама учили вышивать. А это называется «кривонога» или «косматый Ярилко», — и показывает на свастику. — К любой доброй хозяйке зайдите, у каждой на полотенце он есть. Родители

219

не гонители, плохому не научат. Это фашис­ты узор у добрых людей украли и чёрным цветом раскрасили. А на самом деле это солнце. Кто-то в войну спорол такую вышивку, испугался. А моя мама — нет. Не захотела красоту уничтожать. Она ничего не боялась. Никто из русских в деревне во время войны не выходил замуж за немцев. А мама вышла.

— Не бо-ось… — сказал папка и повеселел. Он долго серьёзным не мог быть. И пока чинил маслобойку, всё посмеивался, что очень выгодно женился. Что эта могучая русская женщина даже из костлявых Костылей может масло жать. Мама у меня была высокая, дородная, на голову выше папки. Я вышивать тоже научилась. Но свастику никогда не вышивала. Хотя это действительно очень древний знак солнца. Его с каменного века люди рисовали. Когда нашу галактику сфотографировали, оказалось, она на свастику похожа. Вот поищи в своём Интернете. А ­деревья вышитые были не просто деревьями. Это мировое дерево, три мира, три времени: ­прошедшее, настоящее, будущее. Видишь, что раньше на одежде носили: рассказ про Вселенную. Я же всё больше цветы вышивала. Девочки, кто порукоделистей, могли вышить серп с молотом и колосьями и даже портрет Ленина или Карла Маркса. Сталина тогда уже не вышивали. Вышел из моды. Такие вышивки возили на выставку в район. Но я бы не хотела себе сарафан с портретами пусть и очень знаменитых вождей. Сейчас-то носят на себе и Путина с Медведевым, и других политиков и артистов. Кто в каком мире живёт... Я тоже думала — просто красивые узоры, а видишь, история какая получилась. Вот этот ромбик, что ты сейчас шьёшь — это поле. Если точки в серединке — поле засеяно. Сомов потом один к нам приходил. А что он скажет, если у него бабушка такие же узоры вышивала. Это у Костыля вся семья какая-то безрукая была, ничего они не умели, вот и жили бедно. У них даже бани не было, не смогли построить. Поэтому им раздолье ­пришло, когда разрешили брать наган в руки и ходить всё у других отбирать. Руки у него всё время грязные были. Говорили, что он свои кирзовые сапоги никогда не снимал. И что ногти у него так на ногах выросли, что за стельку загнулись, и даже если захочет, он ­сапоги снять не сможет. Смеялись так. Над всем, что страшно было или мерзко, старались ­смеяться. Жилось трудно, но почему-то весело. Песни по вечерам пели. Телевизоров не было, так выходили на улицу после работы и пели. Сейчас разве что пьяный на улице запоёт. Я боюсь — вдруг бабушка сейчас запоёт. Мне как-то неловко, когда она громко поёт. Песни у бабушки грустные, мне не нравятся. И я побыстрее спрашиваю: — Бабуль, а скоро у нас пироги будут? Но бабушка горячий пирог мне не даёт, потому что он сначала отдохнуть должен ­после духовки. Я тогда масло достаю. Хорошо, что не надо его сбивать, вот оно, в маслёнке.

— А самодельное масло вкуснее? — спрашиваю бабушку.

— Нет, оно солёное было, — отвечает бабушка, вздыхая. — Чтобы лучше хранилось, его с солью делали. И мы всегда посыпали его сверху сахаром. Когда сахар был. Мне масло вдруг тоже начинает казаться солёным. Я посыпаю его сахаром.

220

Пироги отдыхают, а мне не до отдыха. Нужно уборку в комнате делать. Я её всегда напоследок оставляю. Не люблю прибираться. Не знаю, откуда все эти разбросанные вещи берутся. Бабушка в моей комнате не помогает убираться. У неё от этого сердце ­болит. Когда я всякий мусор в пакет пихаю, а потом выбрасываю. Бабушка экономить привыкла, и ей жалко старые вещи выбрасывать.

— Это же надо, — говорит бабушка, глядя, как мусоровоз во дворе полные баки ­забирает. — Покупают и выбрасывают, покупают и выбрасывают.

— Ты лучше не ворчи, а расскажи, как вы раньше чистоту наводили, — говорю я и беру влажную тряпочку. После неё у меня руки будут морщинистые, как у бабушки. И бабушка, поставив гладильную доску и включив утюг, вот что рассказывает.

Когда я была маленькая, никаких средств для уборки, кроме веника и тряпки, ещё не изоб­ рели. Мы пол чистили песком. Пылесосов тоже не было, поэтому все половики нужно было выносить на улицу и вытрясать или чис­тить снегом. Вместо пылесоса был веник. В доме зимой часто жили животные: если телёночек ро­дится, то его, пока не окрепнет, у печки ­дер­жали. Гусыня под кроватью или скамейкой яйца высиживает. Утята в коробке пищат. В клетушке пара куриц. Кошки, конечно, тут же. Туалетов для них в доме никаких не было. Да что там для животных, ведь и для людей туа­леты недавно начали строить. Не было в деревне умного человека, который бы сказал, что для этого специальные домики должны быть. Наверное, народ думал: зачем добру зря пропадать, — и ходили удобрять в огород или за кус­тик. Никто ни за кем не подсматривал — эка невидаль, что интересного-то. А потом мужчины пошли на войну. Дедушка Стёпа был в Румынии, Болгарии, Венгрии. Там люди тоже бедно жили. В Румынии даже беднее, чем у нас в деревне. Когда наши солдаты пришли в Австрию, то попали на постой в городскую квартиру. А там десять комнат. И в одной зеркала, полотенца... Дедушка спрашивает: «А это что за комната?» А ему другие, городские солдаты: «А ты откеля?» — «Из Сибири». Дедушке объяснили, что к чему. Дед Стёпа очень удивился: «Господи, как люди живут, куда оправляются!» Когда война закончилась, мужчины вернулись домой и стали строить отхожие места.

221

Денис Мешков, г. Железногорск (Красноярский край)

Про чистоту

Зато бани у нас всегда были. Разве в ванне сейчас так вымоешься, как в бане, где такая жара — все микробы и внутри и снаружи сразу от жары гибнут. И без мыла мылись ­дочиста. Брали золу, заливали водой, и через пару дней мыльный раствор готов. А если траву кипятком зальёшь — ромашку, душицу со зверобоем, крапиву, чабрец, полынь, да ополоснёшься этим — лучше всякого бальзама. Весной и летом в бане листьями растирались, особенно берёзовыми, запах от тела — лучше ваших гелей. Зимой снегом натирались — и свежесть, и польза. А мочалки такие ­делали: папоротника нарвёшь, высушишь, в марлю завернёшь — и трись. Каждую баню новая ­мочалка. Старики говорили, что в других местах мочалки из лыка делали липового. Но у нас липы не росли. Одежду стирали на речке. Когда мыла не было, рвали мыльнянку, растение такое, и очень хорошо всё им отстирывали. Гладили тяжёлыми утюгами. В один нужно было угли насыпать. А второй просто ставили на печку, он нагревался. Ещё был малюсенький утюжок, как игрушечный, но тоже железный. Им кружева утюжили. У нас даже рубель дома был, но им уже не пользовались. Рубель не деньги, а длинная деревянная палка с зазубринами. Берёшь рубашку, оборачиваешь её вокруг гигантской скалки, а рубелем эту скалку с рубахой начинаешь катать по столу туда-сюда. Но мы с братьями его для других целей использовали. Если по зубцам рубеля провести деревяшкой, то звук получается очень музыкальный. Вот и вооружались: рубелем, стиральной доской, ложками деревянными, бубенцами со сбруи нашего коня Ветерка и устраивали кон­церты. Родителям некогда слушать, а у мамы Поли болела нога, и она от нас не могла убежать. Мамой Полей все звали мою бабушку, мамину маму. И дети, и внуки, и правнуки, и племянники называли её мамой Полей. Она с восьми лет нянькой работала, для всех мамой стала. Ещё маме Поле приходилось выслушивать наш самодельный «театр у микрофона», «новости с полей» и смотреть представление с медведем. За медведя был кто-нибудь из животных, кого удавалось поймать: пёс Драник, кошка Кика, а если братцы ящерицу поймают, то и её к искусству приобщали. Играли мы много. Но и работали немало. У нас с тобой — раз-раз и порядок, а раньше на это весь день уходил. Вернусь в субботу из школы, и начинается… Половики на улицу, посуду в таз, всё с печки и полатей — на пол, а потом тоже на улицу — вытрясать, Семья прабабушки: мама Поля — выхлопывать. Пол скребём, окна протереть, паутиПелагея Кузьмовна Вязова; у неё на коленях внучка Зоя. Слева — дочь, ну куриным крылышком со стен и потолка собрать. Екатерина Семёновна Вольф, справа, А зимой в сенях пол мыть холодно, от воды и рук — пар с букетом, вторая дочь — Галина, сзади сын — Николай, 1949 год. идёт. Если ещё мама стирку затеет, то в баню уже

222

в потёмках шли. Стирали руками, в большом тазу. Полоскать ходили на речку. Как бельё пахло… Сейчас кондиционеры придумали для этого, а надо-то в чис­той реке прополоскать, на свежем воздухе высушить. Знаешь, как машину стиральную изобрели? Глядя на маслобойку. Первые машины были такие же: пестик с крестовиной, только не сливки он гонял, а бельё. Мы первыми в деревне этот агрегат купили, когда у меня уже твоя мама родилась. Вся округа приходила смотреть, как он там вертит. Перед большими праздниками стены и печку подбеливали. Известь вместо краски и ­обоев тогда была. Её у нас же на горе и добывали. Бросаешь в ведро камень белый, водой зали­ваешь — шипит. Берёшь кисточку из ковыля, который вокруг деревни рос, и ров­ненько ­белишь. Да, не в магазин ходили за нужными вещами, а за деревню. Травинки-ковылинки прилипают к стенам, рисунки получаются, если пофантазировать. Спросонья на них инте­ ресно глядеть, истории придумывать. Последний штрих — полотенцем красивым украсить зеркало. А были дни, когда ни в коем случае нельзя было прибираться. Такие дни все любили. Вечером в субботу, после уборки, обязательно баня. По всей деревне баньки дымят. Банный дым ни с каким не спутаешь. Берёзой пахнет. Всегда, пока я маленькая была, мама в конце мытья выливала на меня ковш чистой прохладной воды и говорила: «Как с гуся вода, так с тебя худоба», и потом скорее одеваться. Бежишь по улице до дома; если зимой, то от тебя пышет жаром, как от паровоза. У крыльца тормознёшь, в небо посмотришь. Звёзд столько, что от удивления плакать хочется. Думаешь: не может быть, чтобы на какой-нибудь из них кто-нибудь не жил. Бог не Бог, а хоть кто-нибудь. В доме чисто. Ты чис­тый. Небо чистое. В субботу вечером мне хотелось скорее заснуть, чтобы воскресенье пришло. Утром в воск­ресенье просыпались от запаха блинов. Спускаешься с полатей, умылся и сразу за стол. И весь день можно бездельничать. Только кур с утками накормишь, яйца соберёшь, воды из колодца принесёшь, золу из печки выбросишь, летом — корову встретить сходишь на околицу. Если зима — дров и кизяков в избу наносишь. Да, делать кизяки — это тоже было отдельное большое дело и для детей, и для взрослых. Ничего не выбрасывалось, всё в дело шло. Даже навоз. Из навоза и соломы кизяки месили, лепили, высушивали. А потом Семья Вольф: Андрей Александрович, печи ­топили. Переделаешь дела — и в гости Екатерина Семёновна, дети Валентина к подружкам или на улицу играть. и Виктор на крыльце своего дома, село УстьПустынка, 1967 год.

223

Про самый большой страх Мой отец, твой прадед, родился на Волге в деревне Эбенфельд. В переводе — ровное поле. По национальности он немец. В их деревне даже не говорили на русском. И в соседних деревнях тоже. Потому что здесь была Поволжская немецкая республика. Раньше у нас страна была совсем другая. Называлась Советский Союз. У нас было много республик: Украинская, Белорусская, Таджикская — много-много народов в Советском Союзе жили. Границ не было. Как сейчас в Европе. Вот и немцы тоже жили. Рядом с ними в своих деревнях жили русс­к ие. В своих — украинцы. Хочешь — живи сам по себе, хочешь, приходи в гости к ­соседу. У нас в стране знаешь сколько народов живёт? Больше 170. Кто-то на своих землях с самых древних времён. А кто-то не так давно. На Урале или на Алтае русские совсем недавно поселились. Когда-то царица Екатерина, она ведь родом тоже из Германии, пригласила в Россию немцев. Земли на всех хватало, а рабочих рук всегда было мало. Но вот началась Вторая мировая война. Германия напала на Советский Союз. Сталин — главный в стране он тогда был, испугался, что поволжские немцы будут помогать фашистам, раз они им родст­ венники. Немцев решили всех-всех срочно отправить подальше от фронта. Генриху — так твоего прадеда звали, тогда было 14 лет. Чуть старше тебя. Все были объявлены предателями: и старенький дедушка Теодор, и малышка Мария, и Генрих — самый весёлый парнишка в деревне. В Ровнополье жило много людей. Большая была деревня. Со школой. Аккуратным заборчиком из камня обнесена, деревцами обсажена. Ведь эта земля родной им стала, как русским или украинцам Алтай или тебе вот Урал теперь родина. Они там родились, мы — здесь, хотя наши предки и жили совсем в других краях. Где родился, там и пригодился.

— Через 24 часа за вами придёт подвода, — объявили военные. — Взять самое ­необходимое. Дома на замки не закрывать. Скотину отвязать. Двери в сараях и ворота оставить открытыми. Люди бросились собираться. А что собирать? Огороды неубранные, сентябрь ­стоял. В ­сараях животные, куры. Мама Генриха рыдает, обнимает коров. Пришли подводы и всю деревню повезли. Кто утром подоит коров? Кто напоит телят, накормит ­поросят? Лают, воют собаки, бегут вслед за хозяевами. Кошки попрятались под крылечками. Над Волгой стоны, плач. Никто не знает, куда людей везут, зачем, почему, на сколько. Вернутся ли они домой? На вокзале распихали всех в вагоны, в которых животных перевозят, и повезли. Ехали ­больше месяца. Спали на соломе и своих узлах. В одном углу за простынями женщина рожает. В другом углу три дня уже лежит мёртвый мужчина. Места свободного нет. Малышка Мария за месяц дороги ходить разучилась. Приехали в конце октября. Выгрузили всех вечером из вагона на станции. А ночевать негде. Тогда прямо на улице пришлось свои одеяла постелить. Утром проснулись, а на людях — снег. И местные жители рядом стоят.

— Гляди-ка, — говорят. — И глазов-то у них тоже два, а говорили, по три у шпиёнов ­бывает. И рогов нету. На людей похожи.

224

По-русски говорят, немцы понять их не могут, но догадываются, о чём речь. Не догады­ ваются только, что в их родной деревне уже коровы не мычат и куры не кудахчут, а фашис­ ты хозяйничают, на своем немецком разговаривают. Только их бы наши немцы всё равно не поняли. Они-то в Поволжье в давние времена перебрались и язык сохранили старый, который в самой Германии уже не всегда и понимали. Подъехали из разных деревень подводы. Велели всем рассаживаться. Но если семья большая, в одну подводу не входит? Вот так и получалось: часть семьи увезли в одну деревню, а часть — в другую. И нельзя было друг к другу переехать: если уйдёшь за двадцать километров — двадцать лет каторги. Так Генрих, твой прадед, попал в нашу деревню. Один из ­семьи. Подселили его в дом к чужим людям. Угол в сенях отвели. И на следующий день велели выходить на ­работу. Генрих к работе привычный. С семи лет поросят пас, просыпался всегда до солнца. Зиму всю лес валили, а весной поручили ему сторожить колхозных жеребят. Днём пасти жеребят несложно. Можно искать что-нибудь съедобное. Травку, ягодку. Есть всегда хотелось, ели всё, что можно разжевать: дикий чеснок, первоцветы, заячью капусту. А кофе варили из моркови! Зато ночью... Генрих построил себе шалаш. Из оружия — бич и палка. А волки совсем близко ходили. Даже, бывало, в деревню забредут, собаку украдут. Это волчица так учит своих волчат охотиться. Генриху пригрозили, чтобы смотрел в оба. Время военное, если что с колхозным имуществом случится — расстрел. Кому в 14 лет хочется помирать? Генрих всё свою родную деревню вспоминал и пряники мятные на Рождество. Это было самое вкусное, что он за свои 14 лет ел. Если ночь тёплая, ему снится, что война кончилась, и они вернулись домой, и что Рождество. Если ночь холодная, то не уснёшь, ходил вокруг шалаша, пересчитывал жеребят, гадал, скучают ли жеребята по мамам, как он скучает. Ну а как, и в 14, и в 40 по маме скучаешь… Та ночь была холодная. Слышит Генрих — жеребята заволновались. А один голову в шалаш с испуга засунул. Генрих выглянул, а там волк. Вцепился в жеребёнка сзади. Тогда Генрих схватил жеребёнка за голову и давай тащить в шалаш, а волк к себе тащит. И никто одолеть не может. Жеребёнок кричит, Генрих крепко его за шею держит, пальцы побелели, и плачет. Знает, если сдастся, то жеребёнка волк задерёт, а его расстре­ляют, и маму, и дом свой, и братье­в с сест­рой он больше никогда не увидит. Семья Вольф: Андрей Александрович, Екатерина Семёновна, сзади её сест­ Сколько он так продержал жеребёнка, не помнит. ра — Галина Вязова, впереди дочери Хорошо, кто-то из взрослых мимо ехал, увидел волка, Валентина и Зоя, село Усть-Пустынка выстрелил из ружья, испугал зверя. А Генриху кое-как Краснощёковского ­района Алтайского края, 1954 год. пальцы разжали. Сам не мог.

225

Мечта его не исполнилась. Генрих со старшим братом — дядей Адольфом — ­через ­много лет поедут искать Ровнополье. Шестьдесят километров от Таганрога. Но деревни нет. Мес­ то распа­хано. На пригорке найдут только обломок кирпича. От их ли дома, от их ли ­печки, кто ­знает. И пряниками мятными там больше не пахло никогда. А я теперь всегда, когда ­пряники ем, папку вспоминаю. И когда жеребёнка вижу — тоже. И когда товарный вагон едет. Я его час­то вспоминаю. Бабушка беззвучно плачет. Не знаю, что делать, когда взрослые плачут. Я прадеда Генриха никогда не видела. Я даже не знала, что его Генрихом по-настоящему звали. Думала, что Андрей. Мне очень жаль, что я его не видела. Я бы ему на каждый Новый год дарила по большому пакету пряников и ещё всяких сладостей. Мне не хочется думать про то, что все умирают. Все-все-все-все, кто жил.

— Это хорошо, что мы, люди, всегда скучаем по своим родителям, — вдруг говорит ­бабушка. — Иначе бы помирать было неохота и страшно. А так — почти не страшно. Люди мрут, нам дорогу трут. Бабушка уже не плачет. Но мне совсем не хочется, чтобы бабушка умирала! Почему ­учёные не изобретут лекарство, чтобы никто не умирал?!

— Это глупо! — говорит бабушка на мою идею про лекарство. — Умирать надо. Всё остальное уже не так обязательно, а умирать надо обязательно. Мама Катя говорила: «Кабы до нас люди не мёрли, и мы бы на тот свет дороги не нашли». Заметь — люди не во тьму уходят, а на свет. Только он другой.

— Но мне это совершенно не нравится! — заявляю я бабушке.

— Тебе и рождаться не хотелось, возмущалась, ревела, — вдруг рассмеялась бабушка. — Человек рождается — все радуются, а он плачет. А умирает — всё должно быть наоборот. Кто родится — кричит; кто умирает — молчит. И бабушка добавляет: — Не бо-ось. Всему своё время. Я не согласна с бабушкой. Я вообще не хочу про это думать. Но если после смерти есть другая жизнь, где-нибудь там, на звёздах, то теперь я в ней смогу найти дедушку Генриха. Потому что я знаю, какой он был. Я его сразу узнаю, хотя и никогда не видела. Я ухожу в ванную чистить зубы и долго стою у зеркала. Не знаю, что мне написать в сочинении про бабушку, когда она была, как я. Какой она была? Такой же тощей и голубоглазой. Очень любила своих родителей и братьев. Хотела красиво одеваться. Ещё она смелой была: «Не бо-ось». И терпеливой. Иногда непослушной. Умела много. Училась хорошо. Я стою у зеркала и вижу, какой была моя бабушка. Такой же, как я. Хотя тогда ничего не было. Ольга Колпакова, г. Екатеринбург Победитель литературного конкурса «История семьи в истории России» Ольга Валерь­евна Колпакова — журналист, редактор, сценарист, председатель Сод­ру­ жест­ва детских писателей, дипломант, лау­реат и победитель семи литературных конкурсов, автор более 30 книг для детей, мама двоих детей.

226

Мой китайский дедушка Лошадь весит примерно полтонны. Го­ во­рят, что мой дед мог поднять лошадь. Я сам не видел, врать не буду. Но говорят, что мог. Сам дед говорил мало, а то, что он говорил, я не понимал и очень стес­ нялся. А дед стеснялся, что плохо говорит, поэтому почти и не говорил. А разговаривал он по-русски плохо, потому что был китайцем. Когда-то он жил на севере Китая, в провинции Хэйлунцзян1. Дело было во время Второй мировой. То ли на заработки его позвали, то ли за красивой русс­кой невестой сманили, но перешёл он северо-восточную границу Китая и оказался на юго-восточной границе России. А там

Дед, его дочь Тамара — моя мама, жена Мария Григорьевна Кирильчева — моя бабушка, мамин брат Григорий. Хэйлунцзян — провинция в северо-восточной части Китая, в Приамурье, в прошлом — часть Маньчжурии.

1

227

Русско-китайские от­но­ше­­ния. Первые упоминания о русских в Ки­ тае связаны с вторжением монголов на Русь (Китай в XIV в. был частью империи монголов). Из пленных русс­ких в Китае сформировали гвардейс­кие ханские полки — кип­чакский (из половцев), асу (из аланов), ­русс­кий — «Ох­ ран­ный русский полк, прославившийся ­верно­подданностью». В 1331 г. к нему было приписано 600 человек. В ­начале XVII в. Англия пыталась добиться от русского правительст­ва разрешения на сухопутную экспедицию и транзитную торговлю через Сибирь со странами Востока. Русское правительство, отклонив эти предложения, дало указание Тобольскому воеводе отправить в Китай свою экспедицию. В 1618–1619 гг. тобольский учитель Иван Пет­лин, вла­деющий нес­колькими языками, и 11 казаков от­правились в Ки­тай. С XV в. сущест­­­­вовало мнение, что Обь вытекает из «озера Ки­тай», рядом с «царст­вом Ки­ тай». Миссии было поручено собрать сведения о Ки­тае и соседних странах. Казаки пересекли Гор­ную Шо­рию, Саяны, Туву, мон­гольские горы, пустыню Гоби, несколько рек и озёр, увидели Великую Китайскую стену и добралась до Пе­ки­на. ­Петлин не был принят императором, но получил его грамоту на имя русского царя с разреше­нием направлять ­посольства и торговать в Китае. Отчёт Петлина перевели на все европейские языки. А вот императорское разрешение

вошло в историю выраже­нием «китайс­кая грамота», так как лежало в Посольском ­приказе нерастолкованным. Его перевёл очередной посол Николай Спафий1, го­товясь к экспедиции несколько десятилетий спустя. В 1685 г. маньчжурский импера­ тор отправил пятитысячную ар­Албазинцев увозят в Пекин. Современный китайский мию в Ал­ба­зин2. Маньчжурские кохудожник рабли обстреляли из пушек и пленили 40 кресть­ян с верховий Амура, плывших на плотах, чтобы ­укрыться в крепости3. Началась осада Албазина, к концу которой из 800 каза­ков осталось в живых всего 150, из них ­только 45 могли нести службу, остальные «оцинжали» и лежали больными. Воевода был убит, его заместитель Афанасий Бейтон, английский офицер, принявший Православие, ­из-за цинги еле ходил на костылях. Два с половиной года продолжалось противостояние. Цинские войска потеряли 2,5 тысячи человек. Русские покинули Албазин только после подписания Нерчинского4 договора в 1689 г. — город подлежал «разорению до основания», но и ­Цины обязались не заселять «албазинские ­земли». Это было ограничением суверенитета Китая на левом берегу Амура, но и Россия отказалась от значительных территорий южнее Амура. Во время нового заселения Приамурья в XIX в. на месте Албазина вновь основана казачья станица. В 1858 г. по Айгунскому договору Рос­сия получает Николай Гаврилович Спафий — молдавский боярин, учёный, дипломат, владел десятью языками. В Рос­ сии служил переводчиком Посольского приказа. Автор «Царского титулярника», первой российской арифметики, «Книги о сивиллах» — толкования древнегреческих пророчеств как указания на рождение Христа. В 1675–1678 годах направлен царём Алексеем Михайловичем в империю Цин для установления дипломатичес­ких и торговых отношений, описания новых русских владений в Забайкалье и по Амуру, улаживания конфликтов на амурской границе — Маньчжурская империя Цин, захватившая Китай, отказывалась п ­ риз­навать русские поселения в Приамурье и пыталась их разорять.

1

Албазин — первое русское поселение на Амуре, основанное в 1651 году русским исследователем и предпринимателем Ерофеем Хабаровым, занявшим укреплённое селение даурского князька Албазы. К моменту маньчжурского штурма Албазин уже гарнизонный город, где жили казаки, промысловики и крестьяне, ­бежавшие после восстания против Илимского воеводы. Сибирская администрация не признавала их поселения, но албазинцы продолжали считать себя поданными России, отсылали в ближайшие остроги пушную дань и в 1672 году были прощены.

2

Пленных вывезли в Пекин, где они во главе со священником Максимом Леонтьевым основали первую ­русс­к ую общину. Их потомки — албазинцы благодаря поддержке Русской Православной Церкви сохранили до наших дней православную веру. Сейчас в Китае насчитывается до 15 тысяч православных христиан, окормляемых Китайской Автономной Православной Церковью в составе Московского Патриархата.

3

Город Нерчинск основан в 1653 году казаками как Нерчинский острог. После сожжения тунгусским князем Гантимуром (ставшим впоследствии православным, подданным России и получившим княжеский титул) острог восстановили. В XVII — начале XVIII века здесь действовал Нерчинский Успенский монастырь, первый в Забайкалье и самый восточный в России.

4

228

Мой дедушка Ти Тин Ян, предположительно 1908 года рождения. В 1943 году нелегально перешёл границу. Жил и работал на поселении в деревне Николаевке Красноярского края. В 1949 году у него родилась дочь Тамара. Умер 30 марта 1990 года в Красноярске.

таких недотёп, как он, отлавливали, объявляли шпионами и целыми вагонами отправляли вглубь России. Странно, да? Сейчас китайцев-нелегалов ловят и отправляют назад в Китай, а тогда наоборот сюда загоняли. Мужиков-то в хозяйстве мало было, а китайцев на Дальнем Востоке много. Привезли деда в Сибирь и поселили в лагере под городом Канском вместе с другими такими же бедолагами. И стали они дружно строить народное хозяйство. Лагерь, я так понял, скорее и не лагерь был, а поселение. Всё равно деваться китайцам некуда. Русского языка не знают, куда привезли — тоже. Знай себе работай в своё удовольствие. А в это время моя деревенская бабушка маялась с детьми и без мужа. Потому

229

значительную часть Маньчжурии, включая Приморье. В 1896 г. подписан Союзный договор, объединявший усилия против Япо­нии, США и Ве­ли­ко­ брита­нии. В 1897-м российская эскадра по ­просьбе маньчжурского императора перед японской угрозой занимает Порт-Ар­тур. В 1897–­1903 гг. Россия строит Транссибирскую магист­ раль, пересекающую Маньчжурию как Китайско-Восточная железная дорога, и город Харбин как железнодорожную станцию КВЖД. 1898 г. — Россия арендует территории для доступа к морю, в том ­числе ПортАртур. 1898-й — на арендованной территории русскими основан город Далянь (Дальний). 1905-й — после поражения России в Русско-­японской войне ­подписывается Портс­мутский договор, Россия теряет арендуемые порты, ветку КВЖД от Порт-Ар­ ту­ра, денонси­руется Союзный договор России и Китая. 1913 г. — Россия

В октябре 1898 года первый паровоз прибыл по КВЖД на станцию Харбин.

официально признала Китайскую Рес­ публику. 1922 г. — после революции из России в Китай посту­пают беженцы (т. II, с. 32). В 1932 г. Япония соз­ даёт враждебное СССР государст­во Маньчжоу-го. 1938 г. — с территории Маньчжоу-го в СССР вторгаются японские войска, получившие отпор у озера Хасан. Конфликт пов­­торяется в 1939 г. в Монголии, у Халхин-Гола (т. II, с. 102). 1937–1942 гг. — советс­ кие спе­циа­листы, лётчики, воен­ные совет­ники помогают Китаю в войне с японс­кими захват­чиками. 1945 г. — СССР наносит поражение японской Квантунской армии в Маньчжурии.

1945–1949 гг. — при советской поддержке к влас­ти в Китае приходит Мао Цзэдун, Коммунистическая партия Китая, Советский Союз первым из стран мира признаёт Китайскую На­родную Республику (т. II, с. 215).

1949–1956 гг. — советско-китайский ­«до­го­вор о дружбе, союзе и взаимной помощи» в строительстве, обучении специалистов; возвращены Далянь, КВЖД. 1956 г. — пос­ле ­прихода к влас­ ти Хрущёва отношения ­ухудшаются. Мао Цзэдун обвиняет Советское правительство в уступках Западу. В 1960 г. СССР отзывает из КНР всех специалис­ тов и аннулирует тор­говые ­до­говоры.

1969 г. — воо­ру­­жён­ные пограничные конф­ликты у острова Даманский (т. II, с. 216). 1989 г. — нормализация ­отношений. 2001 г. — Российскокитайский договор о доб­­­­рососедст­ве, дружбе и ­сотрудничест­ве. 2007 г. —

что муж погиб на войне. А детей было трое. И ещё хозяйство. И работа в кол­хозе. Поэтому старшая дочка пошла в посе­ ление к китайцам, присмотрела там самого сильного и работящего, взяла его за руку и привела к бабушке. И бабушка вскоре вышла замуж за дедушку. И стали они с тех пор жить-поживать да добра наживать. Добра они нажили не очень много. Как в любой другой деревенской семье. Но детей всех на ноги поставили. И даже ещё одного ребёнка завели — это моя мама оказалась. Стало быть, мама — наполовину китаяночка. А я, значит, на четверть. А дед был чистокровный китаец и прожил в России более полувека. Я помню, как дедушка брал в руки яблоко и начинал быстро-быстро тереть его о голое тело. Заканчивался этот процесс где-то подмышкой. Потом дед протягивал яблоко мне и внимательно смотрел, как я его беру и откусываю. А я совсем не хотел есть яблоко, тем более вытащенное из подмышки. Но я был стеснительный и воспитанный и поэтому ел. А потом ещё долго не переносил даже вида яблок. Но зато дед часто катал меня на мотоцикле с коляской. Он сажал меня впереди себя, и я держался за руль и иногда даже рулил, когда мы ехали по ровной дороге. Мне казалось, что я бы вот так ехал и ехал, пока не кончится дорога. И было совсем не страшно, потому что рядом с моими руками на руле лежали крепкие дедовские руки. В конце концов деду выдали советский паспорт. Наверное, чтобы он не очень хотел сбежать назад в Китай. И когда дедушка умер, я в первый раз этот паспорт

230

В 1975 году дедушка получил советский паспорт.

увидел. В нём было написано, что дедушку звали Ти Тин Ян. А я всю жизнь думал, что его зовут Иван. И мама у меня — Ивановна. Я иногда пытаюсь представить себе, как бы я чувствовал себя, если бы меня увезли далеко-далеко от дома и заставили жить среди людей, которые разговаривают на чужом языке. И мне становится очень грустно. А ещё я представляю себе, как я поднимаю лошадь весом с полтонны. Лошадь жалобно ржёт. Совсем как в Китае. Потому что лошади везде ржут одинаково. А я осторожно опускаю её на землю и иду домой. Потому что у каждого человека должен быть дом. Даже если он и живёт на чужбине. Рустам Карапетьян, г. Красноярск

анти­террорис­ти­ческие учения ШОС 1. 2006 — год России в Ки­тае.

2007 — год Ки­тая в России. 2009 г. — программа сотрудничества между Даль­ним Востоком, Восточной Си­­ бирью РФ и Северо-Востоком КНР до 2018 г. 2009 — год русского языка в Китае. 2010 — год китайского языка в России, завершение строительства нефтепровода из Восточной Сибири в Китай. 2012 — год российского туризма в Китае. 2013 — год китайс­кого туризма в России.

Китайцы в национальных костюмах. По мнению русских демографов, число китайцев в современной России составляет от 200 000 до 400 000.

Победитель литературного конкурса «История семьи в истории России» Рустам Анатольевич Карапетьян — программист, поэт, писатель, руководитель литературного объединения, лауреат литературной премии имени В. П. Астафьева, автор четырёх книг, член Союза российских писателей и редколлегии ­международного творческого ­объединения детс­­ких авторов, отец ­од­ного сына.

Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) основана в 2001 г. лидерами Китая, России, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана. Главные задачи: укрепление стабильности в регионе, борьба с терроризмом, сепаратизмом, ­экст­р­емизмом, нарко­ трафиком, экономическое, энергетическое, научное и культурное сотрудничество.

1

231

Наташин блиндаж Наш папа работал в двух школах — в селе и на железнодорожной станции. Отчитает уроки дома и бегом на станцию. Дождь или снег — без разницы. Так лет двадцать и ­бегал. Возле нашей школы — полгектара огорода, в железнодорожной — выдают форму и талоны на хлеб. А в семье куча детей. Здесь не засидишься. Помню, и еда внатяжку, и одежда — кто во что придётся, но как гуляли! Как пели! На выходной у нас в гостях две школы. Учителя, пионервожатые, даже уборщицы. Это сейчас уборщица — как бы второй сорт, а раньше никакой разницы. И ученика проведает, и родителям замечание сделает, и урок вместо заболевшего учителя проведёт. В нашей школе уборщицей работала Наташа. Красотой ни маме, ни моей крёстной не уступала — кареглазая, чернобровая. А уж пела! Вечером прямо в нашем дворе ставили «Наталку-полтавку». Папа играл Выборного, учитель физики Григорий Гаврилович — Петра, а На­талку, конечно, Наташа. Всё село у нашей хаты. Потом разговоров! Мама сама выбрала Наташу. Поехали однажды на базар. Мама с молоком, Наташа с ­соленьями. Мама, как все, поставила бидоны на прилавок и за торговлю. Наташа облизнула губы, прихорошилась и к заведующему базаром: — Сергей Кондратьевич! Дорогой мой, кто это придумал такие высокие прилавки сделать? Здесь же и дети бывают! Одного мама послала что-нибудь продавать, другого — ­покупать. Как им на такой высоте управляться? Есть же у тебя дома стол, вот такие и прилавки сделай. Удобно и привычно. Серёга базарный согласно кивает. Как же, мол, сам до этого не додумался? А Наташа придвинулась ещё ближе, советует сделать калитку со стороны посёлка, людям, чтобы ­попасть на базар, приходится идти в обход. Тот совсем растаял: — Сделаем, обязательно сделаем. Спасибо, что обратила внимание. Когда собирал с торговок «местовое», взять деньги у Наташи отказался. То ли разумные речи на него подействовали, то ли её красота. А как она торговала! Как объясняла город­ с­ким тёткам, какую еду можно приготовить из её баклажанов, огурчиков да помидорчиков! Уж мама, на что умелица, — заслушалась. Вот и упросила папу взять Наташу в школу. Пока уборщицей, а там поедет на курсы в Бердянск, станет учительницей младших классов. С её талантом — самая работа. Папа согласился, потом упрёков наслушался. Особенно возмущалась её соседка — учительница географии Ирина Яковлевна: — Вы с Наташей ещё горя хлебнёте! У неё же мозги в другую сторону. Сарай не белёный, картошка не выкопана, а она на патефоне пластинки вертит! А козу как доит? Побежит, полстакана надоит и несётся кормить дочку Катюшу. Через час та же картина. Совсем козу издёргала. Я Наташе замечание сделала, так она против меня козу настроила. Раньше не бода­лась, а теперь, того и гляди, подденет рогами. Даже не представляю, за что муж Наташу терпит? Сам и варит, и стирает.

232

233

Фидан Ибадова, г. Ачинск (Красноярский край)

«Да такой красавице любой и варить, и стирать будет», — подумал папа, но вслух сказать не посмел. Мама-то рядом! Но, если честно, учительница права. У Наташи дочь уже ходить начала, а она сама как маленькая. То завяжет рукава на пиджаке молодого учителя Григория Гавриловича, то вмес­те с детьми закроется в школе и требует пароль. Все этот пароль знают. Сказал: «Пароль — на горшке сидит король!» — и проходи. Даже директор школы отвечает нормально, но Ирине Яковлевне не до игр. Бежит жаловаться. Со звонком так вообще беда. Звонить на урок и с урока должна уборщица, а здесь осень! Огороды убрали, самый простор поиграть в «казаки-разбойники». Наташа часы подведёт и понеслась впереди «разбойников». Получается переменка длиннее урока. Пока последнего «разбойника» не поймают, ни о каких занятиях не может быть и речи. Да, собственно, и уборщица никакая. Дети сами скребут, моют, а она командует. В ­награду фокстрот. Принесёт из дому патефон, заведёт «Рио-Риту», и пошли танцевать. Наташа с самой рослой девочкой впереди, остальные следом. Даже некоторые мальчишки пробуют. Но главное, что она принялась командовать всей школой. Папе подсказала убрать порог между коридорами. Двери давно убрали, а порог оставили. Малыши бегают и ­спотыкаются. Учительнице ботаники Ольге Степановне запретила ходить по классу в ботах. Боты, мол, уличная обувь, а здесь школа. Нужно в туфлях или черевиках. Девчонкам, которые постарше, тем более. Мама тоже любила На­та­шу. Побывала у неё в гостях, отведала маринованных баклажанов и призналась, что ничего более вкусного не пробовала. В нашем селе приболевшая женщина никогда ни капусту не квасит, ни огурцы с помидорами не солит. За­к ис­нут. Мама, когда собралась рожать Виталия, попросила Наташу похозяйничать в нашем погребе, потом её соленьями всех угощала. Вкусно! Мама же взялась готовить из неё учительницу. Пригласит на урок, посадит за парту и заставляет смотреть и слушать. Потом ни с того ни с сего уступит место Наташе: — Продолжай за меня, Наталья Михайловна! Та старается, и получалось нормально. Папа уже собрал документы, чтобы отправить Наташу на учительские курсы, но началась война, и стало не до учёбы. Муж Наташи погиб на фронте, козу съели немцы, огород испоганили блиндажами да окопами. Немцы, когда наши приблизились к Ростову, решили устроить вдоль речки свою оборону. Выкопали блиндажи, накрыли брёвнами и поставили пушки. Между всем этим, конечно, ходы сообщений, окопы,

Яна Аршинова, г. Новотроицк (Оренбургская область)

а мин больше, чем на бахче арбузов. Думали отсидеться, но наша армия прорвала фронт за Новосёловкой, и немцам пришлось удирать. Даже телефоны побросали. Наверное, в том блиндаже, который в огороде Наташи, жили самые главные ­фашистс­кие командиры. Потолок из толстенных брёвен, стены обложены шпалами. Ни одна бомба не пробьёт. В первом отделении столы и стулья, во втором кровати, в третьем телефоны. Мы в Наташином блиндаже с Гитлером разговаривали. Колька Паучок сказал, что провода от него тянутся к самому Гитлеру. Пацаны по очереди брали трубку и кричали: «Гитлер! Тебе капут! Сдавайся!» Другие блиндажи не чета Наташиному. Не то что бомба, даже корова ­провалится. Поэтому все свои блиндажи давно зарыли, а вырученные брёвна пустили в дело. Однажды к Наташе в гости заглянул председатель колхоза. Полазил в блиндаже и принялся хвалить хозяйку: — Молодец, что ничего не порушила! Маслозавод-то разбомбили, ждать, когда построим новый, долго, а здесь всё под рукой. Есть где сепаратор поставить и фляги с молоком спрятать. С морозами завезём лёд, накроем соломой, вот тебе и ледник. К тому времени Наташа уже работала учительницей. Учителей после войны не хватало, а её наша мама подготовила нормально. Уборщицей взяли Мусю из Чапаевки. Тоже красивая и тоже хотела стать учительницей. Так вдвоём над первоклашками и колдовали. Возле Наташиного блиндажа тоже работа. Строители выкладывают из кирпичей ступеньки, ладят между отделениями двери, навешивают замки. Скоро привезли и сепаратор. Крутится, гудит, даёт сливки. Село слушает знакомый с детства гул. Всем кажется, что вместе с ним возвращается довоенная жизнь. Некоторые даже плакали. Блиндаж вместительный. Хватило и под ледник, и под сепараторную, и под конторку. Вот эта конторка нашим мужикам и полюбилась. Чуть вечер, их полный блиндаж. Скучают по военной обстановке, что ли? Смолят цигарки, вспоминают бои, — где кого ранило, кого убило. Случается, выпьют. У Наташи-то на закуску солёный огурчик найдётся всегда. При случае и сама выпьет стопочку за убитого мужа Колю. Бригадир заворачивает туда вечером дать наряд. Скажем, Грише завтра в поле, Василию Петровичу на конюшню, Николаю в кузницу. Если мужиков не застанет, поручает свою работу Наташе. А Наташа была бы не Наташа, если бы всё не переиначила. Грише с раненой ногой на поле делать нечего, пусть качает меха в кузнице. Василия Григорьевича вообще от работы нужно ­освободить. У него жена в больнице, а дома трое маленьких детей, к тому же крыша на

234

хате совсем прохудилась. А в поле поедет дядька Карпо. Табаком на рынке торговать — он здоровый, а работать — больной. Пусть на свежем воздухе подлечится. Бригадир сначала возмущался, потом видит — получается нормально, и стал советоваться с Наташей. А она командовала не просто так. Мужики ей целую гору дубовых бочек со станции притащили, дед Губарь подправил клёпки, а женщины всё отмыли и отпарили. После Наташа принялась начинять бочки огурчиками да помидорами, а к осени яблоками и арбузами. Не забывала и о так полюбившихся нашей маме «синеньких». Мама тоже заглядывала в блиндаж и хвалила Наташу за порядок. Если что и вызвало сомнение, так это то, что вместо каменного гнёта Наташа использует противотанковые мины.

— Они хоть разряжены? — спросила мама.

— А кто его знает? — беззаботно ответила Наташа. — Я давно так делаю, ни одна не взорвалась. Для этого же танк нужен! Раньше овощной «неликвид» скармливали коровам, теперь всё везут к Наташиному блиндажу. Папа даже школьниц из старших классов выделял. Помогали солить да мариновать, конечно же, учились сами. Солений хватало и в школьную столовую, и в детсад, и в госпиталь. А на Старый Новый год всем сельчанам выдавали по солёному арбузу. К этому событию заканчивались и церковные, и советские праздники, пора было приниматься за работу, а в головах полная каша. В этом деле солёный арбуз — самое лекарство. Наташа, конечно, соленьем на базаре приторговывала по-прежнему. Это вызывало у некоторых подозрение. А вдруг всё это из блиндажа? Но она-то и раньше, без всякого блиндажа этим занималась. Собственный погреб тоже не пустовал. Через два года после того, как папа пришёл с войны, у нас начался голод. Как папа с мамой ни старались, всё равно моя младшая сестрёнка умерла. Врачи написали «от дистрофии». По-нашему, «от голода». К тому времени Наташины первоклашки стали третьеклассниками. Из них тоже трое умерли, а у Серёжи Черновила отказали ноги, и его возили в школу на тележке. Впервые бочки в Наташином блиндаже остались пустыми. Только и всего, что дальний отсек забили льдом. Мы откалывали маленькие льдинки и сосали вместо конфет. Сена не запасли, поэтому колхозных коров кормили старым камышом, которым была укрыта ферма. Всё равно одна сдохла. Ветеринар составил акт о том, что «корова пала от невозможности жить», её ободрали, а мясо отвезли в Наташин блиндаж. Наташа не удержалась, срезала немного и сварила, чтобы подкормить своих третьеклашек. В те времена за горсть собранных на колхозном поле колосков давали пять лет, а за мясо, пусть даже дохлой коровы, тем более. Наташу арестовали, судили «за хищение социалис­ тической собственности» и посадили в тюрьму. Дочь Катюшу забрала родственница из Чапаевки. Через год эта родственница получила сообщение, что Наташа умерла в тюрьме. Где её похоронили, не знает никто. Да этим не очень и интересовались. Голод — люди и на воле умирали как мухи. Только наша мама до самой старости, если соленья получались удачными, говорила с гордостью: «Совсем как у Наташи!»

235

Нина Цуканова, г. Электрогорск (Московская область)

Сёстры и пчёлы Года через три после войны наша мама поехала в Бердянск за бычками и вместе с корзиной этих рыбок привезла двух племянниц — Дашу и Гелю. Тётю Катю убили немцы, дядя Павел погиб на войне, вот детей в бердянс­кий детдом и отправили. Мама об этом не знала, а когда узнала, забрала к нам. Насовсем. Девочки ничего, даже симпатичные, только слишком боязливы. Коровы боятся, поросёнка опасаются, петуха обходят стороной. Но уж деликатные! Мы маме и папе «ты» говорим, а они даже на мамино платье выкают: «Тётя Галя ушли, а их платье лежат». Мы с братом Эдиком сразу в них влюбились и решили ­угостить. Но чем? В тот день, когда они приехали, мы пасли коров, нарвали два мешка травы и поймали трёх сусликов. Вернулись домой настоящими героями, но разве травой и сусликами девочек угостишь? На следующее утро побежали в колхозный сад. Там сторожем дед по фамилии Жук. Он просил нас с Эдиком снять яблоки и за это обещал хорошо заплатить. Но Толя Паня предупреждал, что он уже обманул его, затем Володю Мягкохода, обманет и нас. Но где сейчас заработаешь хоть бы на мороженое? До самого вечера лазили по деревьям и таскали тяжёлые корзины. Когда пришло время рассчитываться, дед вспомнил, что деньги дома, в старом пиджаке. Мол, загляните дня через три. А сейчас наберите яблок и уходите. Скоро подъедет бригадир, и могут быть неприятности. Идём, пыхтим. Эдик пытается поднять настроение: «Ничего. Может, ещё и ­заплатит? Да и бердянские сёстры не такие уж принцессы, чтобы объедаться ­мороженым! Поедят супа со щавелем». Ближе к шляху заросли малины, а в них собственная пасека деда Жука. Под мышкой у меня — взятый из дому мешок. Оглядываемся и ныряем в ­малинник. До темноты лежим в кустах. Наконец загремела телега, зафыркал конь. Это бригадир г­ рузит с дедом наши яблоки. Из малинника видно, как проехали мимо и ­направились к шляху. Осторожно снимаем крышку с улья. В лицо дохнуло теплом и ароматом мёда. Стряхиваю о малиновые кусты облепивших рамки пчёл, а рамки складываю Эдику в мешок. Пчёлы ­сонно вжикают, ползают по рукам, жалятся, но не очень больно. Эдик где-то слышал, если ужалит сто пчел, человек погибает, поэтому тщательно считает, сколько ему осталось до гибели: — Пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь… Когда насчитал девяносто девять, завязываем мешок, приводим ульи в прежний вид. Выбираемся. Но не на шлях, там могут встретиться люди. Идём посадками кукурузы и подсолнуха. Темно. Кукуруза и подсолнухи хлещут по лицу, спина у меня мокрая от мёда. Пробираемся к хате, я сразу же лезу на чердак. Следом и Эдик, но уже с миской. Цепляем мешок

236

с рамками на перекладину, подставляем миску и бегом к стоящей среди двора ­бочке. У нас закон — на ночь бочку заполнять водой. Это придумал папа. Вдруг пожар, а нам бежать за километр к колодцу дядьки Карпа! Раздеваюсь и прямо в бочку. Вода тёплая. Рядом плещется Эдик. Над нами кружат и кружат ночные бабочки. Тоже мёду захотели, что ли? Эдик пробирается в хату, шепчется с Инной и выносит кусок хлеба. Тем временем я развесил на верёвке выстиранную одежду, снял оттуда старый мамин халат и уже при параде. Устраиваемся на чердаке, и начинается пир. Скоро к нам присоединяется Инна, за нею Лида с Нелей, а потом и бердянские сёстры. Темно. Только локти, руки с кусками хлеба да восторженные всхлипы… Три дня стекал мёд, три дня мы с кусками хлеба лазили на чердак, а мама удивлялась: «Что это с детьми? Второй день не могут чугун щавелевого супа доесть! Уже и молоком его забеливала, и сметаной — всё равно нос воротят. Только хлебом и питаются». Когда всё почти закончилось и мы дожевали последний кусочек добытой из рамок ­вощины, Эдика укусила сотая пчела. Он принялся визжать на весь чердак, что теперь обяза­тельно умрёт. Новоявленная сестра Даша вытащила из Эдькиной губы жало, смазала ранку с­ люной и восторженно заявила: «До чего же у вас здорово! Совсем как в ­детском доме».

Наши новые сёстры хоть и похожи как две капли воды, но харак­теры у них разные. Геля нашей маме ­находка. И в хате подметёт, и за младшими братиками присмотрит, да ещё и притащит им в компанию годовалого Серёжку тётки Ганны. Даша больше с нами. Тяпает огород, пасёт корову, собирает колоски. К маме обе относятся спокойно, я бы сказал, уважительно, но вот за папу у них настоящее сражение. Ещё и ­поезд, на котором он приез­жает с работы, не прогудел, а они уже на шляху. Пусть тысяча людей сойдёт на остановке, папу узнают сразу и несутся во всю прыть. Да не пус­тые, а с Лёником и Таликом на буксире и Серёжкой в охапке. Встретили и полезли на руки. Он их перецелует, Виталия «на коня», Лёню и Серёжку подмышки, ­девочки — за папины штанины, и таким кагалом к нам во двор. А нам с Эдиком даст по конфетке-подушечке, потреплет по головам — на том и ­стало. Но мы не в обиде. У нас-то папа всегда был, а у них только когда родились да вот немножко сейчас. Мама сказала, что папой тоже делиться нужно. Не зря же в нашей деревне хлеб маленькие дети тоже называют папа. «Хлеб» ещё выговорить надо, а «папа» — само на губы просится.

237

Анастасия Борисова, г. Красноярск

Хлеб и папа

Кукуруза Тётка Ганна живёт без мужа, других детей, кроме годовалого Серёжки, у неё нет, вот Гелю и обихаживает. Да и как не обихаживать, если до позднего вечера вертится на колхозном птичнике, а малыша из яслей забрать некому? Она Геле и новое платье купила, и туфли, а уж без пары яичек в кармане никогда не отпустит. Даша же вместе с нами коровьи лепёхи на топливо собирает, сусликов на костре жарит. Однажды отправились за диким щавелем, а там пруд. Искупались, Даша спрашивает: — Здесь бычки или хотя бы креветки водятся? Мы ей: — Ты с ума сошла! Это же пруд, а не бердянское море! Здесь только горчаки и пескари. Но их волочком ловить нужно.

— Так почему не ловите?

— У нас мелкой сетки на волочок нет. Мы из авоськи сделали, а они насквозь ­проскаки­вают. Только лягушки и остаются. Даша загорелась: — Нужно ехать к нам в детский дом, там мальчишки любую сетку достанут. Дома варят молодую кукурузу. В колхозе привезли на ферму кукурузу, а среди стеблей полно налив­шихся ­кочанов. Тётка Ганна нам полмешка и притащила. Для детей это ­лакомст­во. Объедаемся, животы гудят, как барабаны. Мама и говорит тётке Ганне: — Я бы на твоём месте, Григорьевна, кочанов в детский дом отвезла. Для детей и лето не лето, если варёной кукурузой не полакомятся. Председатель колхоза машину даст. На обратном пути ракушкой загрузитесь. Он жаловался, что куры уже яйца без скорлупы несут. Я своим в прошлом году два ведра ракушки привезла, клевали, только шорох стоял. Скорлупа сразу как каменная стала. И Дашу с Гелей в гости свози. Скучают по своим. Геля вчера полночи проплакала, воспитательницу вспоминала да ещё какую-то Женю. Когда их забирала, ласкалась ко мне, глазастенькая. Одним детям в детдоме хорошо, а другим в семью хочется. Всех взрослых с надеждой, что их заберут, встречают.

— Они снова хотят в детдом? — удивилась тётка Ганна.

— Это для тебя, Григорьевна, — детдом, а для них почти родной дом!

— Они там насовсем не ост­а­нутся? — испугалась наша соседка. — Мне Гели жалко ­будет. Да и Серёжка привык.

— Погостят и вернутся, — успо­коила мама. Когда сообщили об этом девочкам, те едва на головах не заходили. Нам с Эдиком тоже переживание. Не забыли бы привезти мелкой сетки! Снова отправились в сад к деду Жуку. Тот о денежном долге помнил, но опять клялся, что забыл кошелёк дома. Сразу же поп­росил нарвать ему две корзины груш, разрешил взять и себе. Заполнили сумки доверху. Сумку поменьше на угощение домашним, большую — Даше с Гелей в Бердянск. Даша с Гелей уехали, и нам стало ­скучнее. Я даже удивился, до чего быстро мы привыкли

238

239

Ульяна Виниченко, г. Норильск (Красноярский край)

к двоюродным сёстрам! На четвёртый день мама говорит, чтобы мы бежали на остановку встречать Дашу с Гелей. Ну, и тётку Ганну, конечно. Она бычков полные кошёлки тащит, так что придётся захватить и тележку. Мы удивились: — Даша говорила, что будут в Бердянске почти до школы. Мама улыбнулась: — Она потому так говорила, что не знала, как быстро обратно потянет. Как захочется встретиться с папой, тобой, Эдиком, остальными братьями и сёстрами, Дозором, коровой Зорькой и даже петухом. Хотя до сих пор его боятся. Думаете, почему появилась пословица: «Первый день — гость золотой, второй — серебряный, третий — медь, а четвёртый — домой едь»? Её сами гости и придумали. Отсюда и вторая пословица: «В гостях хорошо, а дома — лучше». А дом Гели с Дашей теперь здесь. Мы быстро переоделись, за повозку и на станцию. И правда, прибыли наши сёстры. Бросились обниматься и целоваться, словно не виделись тысячу лет. Больше досталось, конечно, папе с Дозором, но не забыли и нас. Выбралась из вагона и тётка Ганна. В одной руке она тащила заполненную бычками кошёлку, а во второй — похожую на куклу глазастую девчонку. Поставила кошёлку на перрон и подтолкнула к нам девчонку: — Знакомьтесь! Женя зовут. Пока только в гости, а там — пусть сама смотрит. Захочет, навсегда останется, мамой ей буду. Я всегда о дочери мечтала, а здесь как подарок. — Улыбнулась. — У людей сначала нянька, потом лялька. А я ляльку на старости лет родила, теперь вот няньку везу. Посмотрела на меня с Эдиком и ехидно поинтересовалась: — Ну как, женихи? Нравится нянька? Нам, конечно, нравилась, но Дашу с Гелей мы любили больше. Тем более что Даша как раз тащила из тамбура целый куль рыбацкой сетки… Женя шла рядом с тёткой Ганной и молчала. Наконец за хатой бабы Палашки шлях повернул к нашему двору, и мы увидели ожидающих нас Инну, Лиду и всех мальчишек. Испуская радостные вопли, Даша с Гелей со всех ног понеслись к ним. Женя тотчас завладела освободившейся папиной рукой, подняла на него огромные глазищи: — Папа, это они нас встречают? Папа улыбнулся: — Конечно, нас, дочка. Видишь, как радуются. Нас с Эдиком такой разговор удивил, но дальнейшее вообще, мягко говоря, заставило

задуматься. Когда навстречу вышла мама, Женя радостно взвизгнула, бросилась к ней и принялась целовать: — Мама! Мамочка! Я знала, что ты меня заберёшь. Сама приедешь или пришлёшь кого-нибудь. Я письмо тебе написала, а Вера Ивановна, воспитательница которая, отправлять не разрешила. А ты всё равно забрала…

На соломе

Сергей Шафроновский, г. Новошахтинск (Ростовская область)

Тётка Ганна, которая удочерила Женю, была членом правления колхоза, а это всё равно что министр в Москве или Киеве, поэтому её все слушались. Она и договорилась, чтоб нам привезли целую арбу соломы. Солому свалили за хатой, разровняли и накрыли коричневым покрывалом. До войны у нас было полно подушек, одеял и матрацев. Но пришли немцы и выгребли всё, чтобы утеплять окопы. Даже пелёнки из-под маленьких детей выдёргивали. Всё равно это их не спасло, и они удирали из своих утеплённых окопов так быстро, что растеряли собст­ венные шинели. Когда их прогнали, мама с тёткой Олянкой запряглись в повозку и поехали к окопам искать свои вещи. Отыскали только один матрац, два одеяла и четыре подушки, добавили охапку немецких шинелей и два куска крепкой коричневой материи. Мама говорила, фашисты хотели сделать из этой материи флаги, чтобы вывесить над Москвой, но ничего у них не вышло, вот в окопе и бросили. Из куска, который достался Олянке, нашили штанов и платьев, а свой мама выстирала, подрубила, и получилось замечательное полушерстяное покрывало. На нём мы всё лето и спали. Первыми укладывались совсем малыши — Виталий, Лёня и Серёжка тётки Ганны. Потом, наигравшись в прятки и казаки-разбойники, валились Даша, Геля, Женя и я с Эдиком. Где-то к полуночи ложились спать Лида с Инной. Иногда возле Серёжки пристраивалась тётка Ганна, иногда приходил папа. Его место было между Женей и Гелей. Папа рассказывал нам о родителях Даши и Гели, о том, как хорошо люди жили до войны, но о самой войне рассказывал мало. Папе не удалось дойти до Берлина, но вот в Австрии повоевал. Там в блиндаж, где он был вместе с командирами, попал снаряд, и все, кроме папы и его друга лейтенанта Шамиля, погибли. А папу и Шамиля ранило.

— А в Австрии красиво? — спросила тётка Ганна. — Говорят, там такие горы — глаз не отвести.

— Конечно, красиво, — согласился папа. — Только неуютно. Словно в погребе или глубокой яме. У нас лучше. Степь, простор, воздух чаб­рецом пахнет. — Чуть помолчал и добавил: — Наверно, и немцам на нашей земле неуютно было.

240

Все одеяла и подушки в окопы стащили, но согреться не получилось. А нам здесь даже на соломенной постели ­хорошо. Правда, Женя? Женя восторженно выдохнула: — Правда, папа! Ещё и как правда!

Население и народ Не знаю, кто сказал, что в городах живёт население, а в сёлах народ, но сказал верно. Приезжаю в город, пытаюсь узнать судьбу семьи, где квартировал в студенческие годы, — ник­то никого не помнит. Даже на лестничной площадке! Население! А на моей сельской родине вспомнили не только папу с мамой, братиков и сестрёнок, но и нашу корову Зорьку. Это уже народ, потому что он дорожит своей историей. Я тоже народ, потому что помню всех сельчан. Помню, как передовая колхозница тётка Ольга фотографировалась с агрономом в кукурузе. На коленях! По пояс. Это корреспондент потребовал, чтобы кукуруза получилась выше. Потом нас наградили переходящим знаменем. Мама говорила, на второй год оно перешло к тем, кто фотографировался уже сидя. Помню немецкого помещика, который приезжал к Зине Калашниковой. Зину во время вой­ ны забрали в Германию, там она работала у помещика, и у неё была с его сыном любовь. Потом сына убили на войне, а Зина вернулась домой с дочерью. Вот помещик и умолял Зину вернуться в Германию хозяйкой. Не поехала. Немец жил в нашем селе целую неделю и не спус­ кал с рук внучку. Перед отъездом сидели на вокзале и плакали. Немец — от обиды, что теряет единственную связывающую с сыном кровинку, пятилетняя Наташка — что рас­стаётся с добрым дедушкой. Зина — за компанию. А вот два энкавэдэшника, которые запретили немцу фотографироваться на фоне поезда, не пустили даже слезинки. Разговоров об этом событии было во всём районе. Это же надо — пригласили помещицей, а она отказалась! Зина по-прежнему работает на ферме дояркой и ездит в Бердянск за бычками, чтобы выгодно продать на нашем базаре и купить Наташке новое платье… Каждую весну на Пасху тётка Ганна отвозила в детский дом кошёлку крашеных яиц, а летом — несколько мешков молодой кукурузы. Угощала детей, воспитателей и осторожно выспрашивала, не интересуется ли кто-нибудь её приёмной дочкой Женей. Очень уж боялась потерять дочку. Да и родной сын Серёжка полюбил названую сестрёнку больше, чем саму маму. Когда Женя перешла в восьмой класс и уже выбирала, куда поступит после школы, вдруг явился гость. В военной форме и панцире из орденских планок. Ганна лишь глянула — побледнела, а ноги перестали держать. Приехал отец Жени! Её глаза, нос, улыбка. Стать тоже её. Офицер суёт фотографии жены, показывает какие-то справки, а Ганна не видит и не слышит. Только круги перед глазами да звон в ушах. Упала на орденские планки и заревела, как за покойником. Была в её плаче и радость за Женю, и страх, что навсегда теряет дочку. Ведь полюбила, оформила все документы, начала потихоньку собирать приданое, даже высматривала жениха среди сельских парней.

241

Яна Сидоренко, г. Ачинск (Красноярский край)

Наконец оторвалась и закричала в сторону нашей хаты: — Женя! Женечка-а! Папа приехал! Радость-то какая! Твой папа здесь. Беги, доченька, домой! Мы как раз играли за кустом сирени в карты. Кто проиграет, тот тяпает рядок ­картошки. Скоро должен вернуться папа и принять работу, а у нас не тронуто ещё шесть рядков. В компании с нами Женя с Серёжкой, они давно называли нашего отца папой, поэтому торо­питься к тётке Ганне никто не подумал. Только азартнее зашлёпали картами. Но старшая из нас, Лида, уловила в словах соседки особые интонации, посмотрела на Женю и сказала: — Женя, беги к маме Ганне. Там что-то случилось. О том, как военный сразу узнал дочь, хотя видел очень маленькой, как они прилипли друг к другу и как мы всё сразу поняли, помнит всё наше село. Женин папа жил у нас почти месяц. Оформлял документы, ходил в школу, встречался с председателем колхоза, ездил с Женей и тёткой Ганной в Бердянск. Тот же корреспондент, который снимал тётку Ольгу и агронома в кукурузе, фотогра­фировал и Женю вместе с отцом, тёткой Ганной и всем нашим с­ емейством. Тоже просил обниматься и целоваться, хотя все давно успокоились. Но просьбы корреспондента выполняли с готовностью. Если человек просит, почему не уважить? Потом Женя уехала с отцом в Москву, где жили ещё до войны и где их ожидали Женина мама, младший братик и бабушка с дедушкой. А мы-то и подумать не могли, что она настоя­щая москвичка, ведь разговаривала совсем по-нашему. Тётка Ганна тоже собиралась погостить в Москве, но только зимой, когда в колхозе будет меньше работы. А пока ухаживала за колхозными курами и каждый день выглядывала почтальона с весточкой от Жени. Уважение в колхозе к ней выросло до самого неба. Член правления, родительского коми­тета, даже почётный пионер! Зайдёт в магазин — все оглядываются. Но и с Ганной случилась беда. Серёжка катался на коньках, провалился под лёд, начал болеть, и у него отказали ноги. Как она возила его по всем знахаркам и больницам, мне рассказывала мама. К тому времени я, начитавшись Джека Лондона, уехал на Крайний Север посмотреть северное сияние да там и застрял. Женился на белоруске, родил троих детей. В родном селе бывал только наездами. К двадцати годам Серёжка совсем обезножел. Не вылезал из больниц, ездил в инвалидной коляске, и никакого улучшения не предвиделось. Однажды Ганне приснился сон: стоит в храме, а кто-то ей говорит: «Подойди к священнику! Подойди к священнику!» Никуда она не пошла, даже не перекрестилась. Время было такое. Хотя в селе отмечали и Рождество Христово, и Святую Пасху, но дома и без всяких священников. На вторую ночь сон повторился. Снова храм и снова: «Подойди к священнику!» Ганна к нашей маме, а та ей: «Езжай в церковь! Спрос не ударит в нос. Хуже не будет».

242

Соседка поехала, подошла к священнику и обо всём рассказала. И про сон, и про Серёжку. Священник внимательно выслушал и наказал привезти сына. Привезла. Колода колодой. Священник долго с ним разговаривал и оставил у себя. И молитвы читать научил, и окрес­ тил, и миром помазал. Полгода Серёжка жил при храме и… выздоровел. Обвенчался с прихожанкой Людмилой. Правда, у неё двое детей, но красивая и ухаживала за Серёжкой больше, чем за собственными детьми. Сначала жили все вместе, потом Людмила забеременела, тётка Ганна поняла, что мешает невестке чувствовать себя хозяйкой, и ушла в общежитие. У нас при ферме выстроили трёхэтажное общежитие, вот её вместе с доярками и поселили. А здесь приехало областное начальство и поинтересовалось, как себя чувствует мать-героиня. Этот фотограф вместе с Женей, полковником и тёткой Ганной сфотографировал всю нашу детвору и подписал так, что мы все — её приёмные дети. Даже родной Серёжка. Областное начальство очень удивилось, когда узнало, что такая доблестная женщина работает простой птичницей, и наказало подобрать руководящую должность. Вот тогда её и назначили комендантом общежития. И тётка Ганна переселилась в отдельную комнату. Когда я приехал в очередной отпуск, отправился к тётке Ганне. Как всегда неотра­ зимая, только несколько раздобревшая, тётка Ганна возлежала на диване. Вокруг сияли золотом большие и малые иконки — не меньше, чем в иной часовне. В углу над диваном теплилась лампадка, и пахло ладаном. Были объятия и поцелуи, расспросы и удивления. Я узнал, что недавно в гостях была Женя с мужем и двумя сыновьями. Живут в Москве. У Серёжки с Людмилой тоже прибавление. Мальчик и девочка.

— Я, — призналась тётка Ганна, — после того как священник вылечил Серёжку, дорогу в храм не забываю. И в церковном хоре пою, и на праздники трапезу готовлю. Людям тоже напоминаю, чтобы венчались и детей крестили. А ты в Бога веришь?

— Конечно, — сказал я. — И Библию читаю, и крестик ношу. Вот только в церковь загля­дываю редко. Работа всё время забирает. Дети — то свои, то чужие. Чужие другой раз больше.

— У меня тоже, — призналась соседка. — В общежитии одиноких женщин хватает, и почти у каждой ребёнок, а то и двое. Я для детей самую большую комнату выделила, накупила игрушек, книжек. Даже три парты поставила. Они готовят уроки, а я помогаю. Женя ведь тоже учительницей стала. Она вашего отца по-прежнему папой называет и тоже, как он, в школе работает. Когда приезжает в гости, вместе с детворой возимся. Я у неё учусь. Всмотрелась в меня и вдруг спросила: — Ты надолго?

— Недельку думаю погостить.

— Вот и хорошо! Помоги, будь добр, моим хлопцам с физикой разобраться. С немецким Зина Немка помогает, а с физикой некому. Я Богу молилась, вот он тебя и прислал. А мы с Зиной тебя за это варениками кормить будем. Хорошо? Я согласно кивнул, рассмеялся и обнял тётку Ганну. Станислав Олефир, г. Приозёрск (Ленинградская область)

243

Екатерина Баталова, г. Боготол (Красноярский край)

Сибиряки Интересно, а «сибиряк» — это национальность или просто принадлежность к месту? По национальности мы, конечно же, должны быть русскими. Ну а как иначе? Живём ведь в самой глубине России, глубже уже некуда. Но… не так всё просто. Я, будучи ещё в неразумном, детском возрасте, впервые попал в деревню. Небольшая деревня стояла на берегу реки Кан, почти в самом её устье. Отчего, видимо, и называлась Усть-Кан. Всё мне, городскому пацану, было в диво: и заборы из брёвен, и коровьи лепёшки на улице, куда я сразу же вляпался, и вечер в доме с керосиновой тусклой лампой. Так хотелось выключателем щёлкнуть. Но что больше всего поразило — как люди говорили. Я почти ничего не понимал и попервости думал, что это специальный такой язык, деревенский. Правда, мои родственники изъяснялись на понятном мне языке. Позже дядя Саша, что меня туда привёз, объяснил, что в Усть-Кане бóльшая часть населения — ссыльные или эвакуированные в войну люди. Все они из разных мест, все приехали со своим языком, отчего и получилась такая словесная каша-малаша. И уж коль прижились к этому месту, то надо же как-то договариваться. Вот и родился язык, понятный только им. И кто они стали по общему языку и национальности? Сибиряки… И я сибиряк. Родился здесь, прожил всю жизнь, детей-внуков нарожал, и луч­шего места на земле мне и не надо. А вот разложи меня по косточкам и спроси: а кто же ты, паря, всё-таки по национальности? Мать — коренная сибирячка, отец — хохол. Ехал с вой­ ны в Маньчжурии да и остался здесь. У жены тоже всё непросто: мать из белорусских переселенцев, а отец — украи­ нец, в войну после госпиталя здесь остался. Так какой же национальности тогда наши дети? А внуки? Совсем недавно, лет двадцать назад, о национальности человека и разговоров почти не было. И кто бы ты ни был — бурят, грузин, мордва или чуваш, все были равные среди равных. Говорили все на одном языке, и самое главное — понимали друг друга. В армии, в нашей роте, однажды посчитав, мы набрали восемнадцать национальностей. Больше, чем союзных республик. И все стояли в одном строю, и службу тянули на равных.

244

245

Сибирь В древности на среднем Иртыше жило племя угров — «сыбыры». Позднее часть его под напором тюркских племён ушла на север, оставшиеся смешались с пришельцами. Но до сих пор на Иртыше бытует легенда о сыбырах: «Однажды с севера надвинулись туманы, наползли тучи, пошли проливные дожди, земля пропиталась влагой, реки и озёра вышли из берегов, а из земли стали расти «рога» (то есть край начал покрываться таёжным лесом). Вместе с непогодой явились полчища мошки, комаров, мух, оводов. Решили племена уйти на юг. Однако часть сыбыров не захотела покинуть земли своих предков. Но недолго прожили оставшиеся — зудящая нечисть поедала людей. Не выдержали сыбыры. Соб­ рались все вместе и бросились в реку». Местные жители до сих пор чтят память о сыбырах — людях, так любивших свою родину, что предпочли смерть уходу в чужие благодатные земли. В XIII–XIV вв. эту территорию стали называть Сибирь, а позднее Юлия Марущак, г. Нижневартовск (Тюменская область)

А всё это было заложено в наши головы ещё с детства. На нашей улице особо экзотичес­ких национальностей не было и жили в основном хохлы и татары. Хотя… был один редкий ­экземпляр. Все звали его Лёва, и был он, скорее всего, чечен… а может, абхаз? Но с Кавказа, это точно. После фронта на нём живого места не было. Маленький, черноголовый, как грач, он свирепо вращал оставшимся глазом и гортанно что-то иногда выкрикивал. На голове здоровенный шрам с криво сросшимися волосами, одна нога совсем короткая и кривая. Работать он не мог, получал символическую пенсию и почти постоянно сидел на завалинке у магазина, рассказывая всякие новости и веселя, а иногда и шутливо пугая покупателей. Почти все его чем-нибудь угощали. Это была не милостыня, ему не подавали — с ним просто делились, и процесс этот никого не смущал. Ну как это — пройти мимо и Лёву ничем не угос­тить? Тем более что из магазина выходишь. Детей Лёва любил безумно. Припасал какое-нибудь лакомство и делился с ребятишками. Особенно любил татарских детей. Может, считал, что они, как и он, оторванные от родных мест, обделены чем-то? Дети ему отвечали тем же. Как только Лёва начинал процесс сползания с завалинки, обязательно пара пацанов его подстраховывала и сопровождала до дома. Никто нас этому не учил. Это было общепринято, так же как уважение к старшим, бережливое отношение к одежде и хлебу. Отец мой работал шофёром, и с ним долгое время ездил грузчиком молодой татарин по имени Мутык. Он ещё плохо говорил по-русски и очень стеснялся этого. Когда он заходил к нам, то всегда стоял

Елена Разлиева, г. Нижневартовск (Тюменская область)

у порога, в комнату не проходил. Мне было жалко его, как беспомощного ребёнка. Хотя силу он имел неимоверную. Ростом чуть больше полутора мет­ров, с ­крупной, наголо стриженной головой, Мутык весил почти сто килограммов. Мог съесть ­огромное ­количество еды и двухсотлитровую бочку с краской из кузова спокойно снимал один. Однажды с шофёрами они закалымили пять кило сосисок и литру водки. Мутык сидел в кузове, рядом — мешок с халявными сосисками. Когда приехали в гараж пропивать калым, в мешке осталось три сосиски. На недоумённые вопросы Мутык ответил, что, попробовав одну, он уже не мог остановиться и съел всё. Опустив глаза, Мутык заплакал, потому что взял чужое. Мужики, смутившись, стали утешать его, что сосиски эти дерьмовые и ничего хорошего в них нет, но Мутык тихо плакал. Тогда ему налили полный стакан водки и ­заставили выпить. Лекарство сработало, Мутык успокоился, мужики зажевали хлебной корочкой дармовую водку и разошлись. Но на второй день прямо с утра первое, что услышал Мутык в гараже, было: «Здорово, сосиска». Он бросился в драку, но против толпы не ­попрёшь. Мутык немного побычился и через полчаса уже смеялся вместе со всеми.

— Как тебя не разорвало — столько сожрать?

— Это что, я могу и больше. Было бы чего.

— Что, сильно голодали?

— Сильно… — Мутык тяжело вздохнул. — Голод — самое с­трашное. Всё отнимает. Разум отнимает. Человек шайтаном становится.

— Я слышал, в тридцать ­третьем у вас до людоедства ­доходило? — Пожилой шофёр дядя Серёжа Голотвин, скрутив «козью ножку», искоса глянул на Мутыка.

— Не знаю… — Мутык отвёл взгляд. — Не слышал. Всё он слышал. Не мог рассказать. Отец строго-настрого запретил ему рассказывать о голоде 1933 года. Люди вымирали семьями, а то и деревнями (т. II, с. 85–88). Колхозники, не имея паспортов, не могли выехать за пределы района и тихо умирали, не понимая, за что их убивают таким изощрённым способом. У тех, кто выжил, на всю жизнь осталось ­чувство голода. Несколько лет засухи, неурожай и война вычистили последнее. Мутык, прожив в колхозе до войны восемь лет, ни разу не наедался досыта. И только в Сибири он увидел еды столько, сколько хотел съесть. И не было для него ничего вкуснее горбушки горячего ржаного хлеба.

— Ну, не знаешь так не знаешь, — дядя Серёжа понял, что Мутык не хочет вспоминать то страшное время. — Ты не обижайся на людей. Люди хорошие кругом. А что смеются… Представляешь, паря, если бы мы ещё и смеяться разучились. Тогда всё, сливай воду.

246

перенесли термин на все земли от Урала до Тихого океана. На огромной территории Сибири тогда проживало всего 200–220 тыс. человек, представителей многих языковых групп. В XVI–XVII вв. от Урала до реки Хатанги жили ненцы, энцы, нганасаны (общее название самоеды). Южнее их, в тайге, проживали финно-угорские племена хантов и манси; на средней Оби — остяки и арины; котты, ястынцы — на среднем Енисее. По югу Западной Сибири в лесостепи и степи кочевали тюркские племена; на Среднем Иртыше и по его притокам Ишиму и Тоболу — сибирские татары; в верховьях Енисея — енисейские киргизы; на Алтае, в верховьях Оби и Енисея — танские, чулымские и кузнецкие татары. Почти по всей Восточной Сибири, от Енисея до Охотского моря и от тундры до Монголии и Амура расселились тунгусы. В Забайкалье, Прибайкалье, по Ангаре и в верховьях Лены — кочевые монголоязычные племена, предки бурят. На Верх­ нем и Среднем Амуре проживали оседлые племена монголоязычных дауров и тунгусо­ язычных дгочеров, в низовьях Амура и Приморье — татки, нивхи и предки нанайцев, ульчей, удэге, а по рекам Лене, Вилюю, Яне — якуты. Северо-Восток Сибири от низовьев Лены до Анадыря занимали кагиры. На севере Камчатки и побережье Берингова и Охотского морей жили коряки, на Чукотском полуострове и в низовьях Колымы — чукчи (при покорении Сибири эта этническая группа оказывала самое жестокое сопротивление русским). Этнос эскимосов, в который входили чукчи, оседло проживающие на морском побережье, а также ительмены и шлики Амура, был самым древним в Северной Азии, остатком племён, некогда населявших всю Сибирь и оттеснённых «на край света» пришельцами с юга — тюрками, монголами, тунгусами, самодийцами. Единственным народом Сибири, имевшим государственное устройство, были татары. Их Сибирское ханство возникло в результате распада империи Чингисхана. К востоку от Урала в XVI в. были известны также Тюменское ханство, Югра и Мангазея.

Покорение Сибири Ермаком. Василий Суриков, 1895

247

— Да ладно, я это так, я ничего, пусть смеются. Мутык смущённо покачал головой и пошёл по двору к своему грузовику. Впереди была работа, сытная еда, молодая жена Галя, тёплый и уютный барак и бесконечная жизнь. Но… человек предполагает, а у Господа иногда совсем другие планы. Темпы строительства росли, и на заводе решили организовать бригаду землекопов. Заработки там были выше, и Мутык написал заявление на переход. Его с удовольст­вием приняли, зная его неимоверную силу и выносливость. Мутык выполнял норму двух человек. Жена Галя приносила ему еду каждые три часа, и в таком режиме он мог копать часов десять подряд. А работал один, чтобы не делиться с более слабыми копателями. Жадность и сгубила мужика… Водопроводная труба в земле лопнула метрах в тридцати от порога его барака. Чтобы заделать брешь, надо было оголить место порыва. Мы, пацаны, играя между домами в футбол, услышали тревожные ­крики. Побежали к татарс­ким баракам и увидели, как мужики, что забивали домино, с остервенением руками и лопатами разгре­бают о­бвалившуюся траншею. Из бараков вывалило всё татарское население и истошно орало. Мутык, видимо, решил сделать работу побыстрее, поленился укрепить стенки траншеи, и набухшая водой глина ухнула разом, накрыв его с головой. Копали долго, пока из земли показалось плечо и часть спины. Все заорали ещё громче. Мутыка выдернули из жирной глины и положили на стол. Мужики, выковыряв из его рта землю, стали делать искусственное дыхание. Но было видно, что жизнь уже покинула это могучее тело. Скорей всего, обвалившейся массой ему сломало шею. Голова была неестест­ венно завёрнута набок. После получаса бесполезных усилий мужики, отводя глаза, ­оставили его в ­покое. Жена Галя с трёхмесячным ребёнком на руках упала на мёртвого мужа и визжала тонко и пронзительно. Пожилой врач наконец приехавшей «скорой», отвернув веки, заглянул в глаза Мутыку,­ ­смущённо потоптался около стола, закурил папиросу и, махнув рукой, пошёл к машине. Весь вечер Мутык лежал на столе, укрытый с головой старым одеялом. Жену увели домой, и лишь изредка на улицу прорывались её крики. А мужики, перевидав за войну много ­смертей, взяли в ларьке водки и пили, рассказывая истории, как люди гибли по ­глупости. Потом пришла заводская машина и увезла Мутыка в кузове. Лишь его лопата сиротливо стояла у забора, высыхая на ручке рыжеватой глиной. Отец, уходя домой, остановился у лопаты, долго глядел на неё, потом, с силой ударив о столб, поломал пополам и с длинным матом про жизнь нашу грешную закинул в выкопанную Мутыком яму. …А Лёва умер прямо на завалинке у магазина. Он частенько засыпал, прислонившись щекой к наличнику окна. Вот и на этот раз все, кто проходил мимо, посмеивались, думая, что опять Лёва задремал... Народу на похороны собралось пол-улицы. На подушечке несли его единст­венную медаль, ребятишки нарвали жёлтых одуванчиков и усыпали ими всю машину. Так и ехал Лёва в свой последний путь по нашей улице маленьким солнцем. Вот и невелик человек был, и роду-племени неизвестного, да вроде и пользы-то от него никакой, а успел завоевать сердца людей своей добротой и искренностью. Ушёл, и опустело его место на завалинке.

248

Победитель литературного конкурса «История семьи в истории России» Анатолий Андреевич Янжула — железнодорожник, член Союза писателей России, автор двух книг прозы, публиковался в литературных журналах, газетах, отец двоих детей, ­дедушка троих внуков.

Юлия Жукова, г. Нижневартовск (Тюменская область)

Анна Воробьёва, г. Лениногорск (Республика Татарстан)

Некоторые татары со временем вернулись на родину, но многие прижились. Дети и внуки уже вросли в эту землю, могилы родных и близких держат. И хотя соб­людают они свои праздники, ходят в мечеть, но каждый сам по себе, тихо, без былого азарта и праздничного шума на всю улицу. Жизнь другая, нравы другие. Потерялось что-то общее, понятное всем, независимое от языка и национальности. Анатолий Янжула, г. Красноярск

После завоевания русскими Казанского и Астраханского ханств на Волге началось их продвижение в Сибирь — с похода казака Ермака Тимофеевича в 1582 г. В XVII–XVIII вв. русские первопроходцы и поселенцы прошли на Восток по Сибири до Тихого океана, заселив таёжную Среднюю Сибирь, а затем, с постройкой крепостей и под­чинением кочевых племён, — степную Южную Сибирь. Присоединения Сиби­ ри требовали развивающаяся внеш­няя торговля, интересы обороны Рус­ ского государства и захватнические планы западноевропейских государств в отношении Зауралья. После разгрома хана Кучума1, отказавшегося платить дань Ивану Грозному, чатские, барабинские татары и телеуты приняли русское подданство, увидев в Русском государстве силу, способную защитить их от набегов кочевников южных степей. После вклю­чения их в состав России были обложены натуральной податью — пушниной. Чаты вошли в разряд служилых татар —

Уже внук Кучума царевич Арслан освобож­ дал от самозванцев Москву под знамёнами Пожарского.

1

249

привилегированную группу коренного населения, помогавшую царской администрации охранять границы, отражать натиск внешних врагов и держать в повиновении население. В результате перемещения и смешения различных племён в лесостепной Западной Сибири сформировались «сибирские татары». Их развитие по сравнению с русским населением Европейской России было надолго задержано нашествием кочевников-завоевателей. В ХVII в. шла борьба за Сибирь трёх основных сил: Джунгарской орды, Бухарского ханства и Московской Руси, соответственно — лама­ист­ского буддизма, ислама и восточного христианства. В XVIII–ХIХ вв. в Сибири появилось много старообрядцев: сосланных, бежавших и основавших скиты и деревни. При Екатерине II были сосланы несколько тысяч семей русских староверов из присоединённых к России районов Польши. Настоящим бичом сибирских сёл были уголовники, но именно они составляли основную массу «посельщиков». С ХVIII в. штрафная колонизация стала основным правительственным курсом в Сибири. Известный дореволюционный писатель, исследователь Сибири и сибиряк Николай Ядринцев подытожил 300-летие покорения Северной Азии: «Сибирь пережила все периоды, которые свойственны всем новооткрытым странам. Она была колонией звероловной, горнозаводской, местом поиска золота, наконец, местом ссылки. Постепенное заселение, земледельческий склад, оседлость создали в ней ныне задатки жизни гражданской, воспользоваться которыми для создания прочного общества будет зависеть от нас самих». В Сибири повторились основные черты русской культуры предыдущих столетий: предпочтение речных путей сухопутным, складывание поначалу военно-административных, а затем и культурных центров. Тюрко-монгольская Сибирь подчинила Русь на конях, а русские казаки прошли Сибирь по рекам, как варяги Древней Руси. В дорусской Сибири реки не использовались для передвижения на большие расстояния, средства передвижения соответствовали хозяйству присваивающего типа, а в нём нет потребности в дорогах. Первоначально го­рода строили только по рекам, и речной транспорт определял все свя­зи, хозяйственные и административные. Ещё до Ермака поморы доплывали от устья Печоры до устья Оби за два месяца. Письменные ис­точники называют в середине ХІХ в. в Обском бассейне 526 деревянных судов, на Ени­сее, Байкале и Ангаре — 201 судно, на Лене — 103 судна (для сравнения: на Неве и связанных с нею речных системах в это время — 7102 судна; в бассейне Вол­ги — 5272). В XIX в. золотодобыча Таймыр.

250

в Сибири превысила все остальные отрасли промышленности вместе взятые. Но начинают развиваться и другие производства: бумажное, кожевенное, мыловаренное, му­­ко­­мольное, стекольное, речное паро­ходство. В 1844 г. в плавание между Тю­ме­нью и Томс­к­ом уходит первый пароход «Ос­но­ва». В 1860 г. таких пароходов было 10, а в 1896 г. — 172. Индустриальный переворот в Сибири Пароход «Сокол» у пристани Знаменского скита (ныне произошёл после прокладки Транс­си­бир­с­ Дивногорск). Пароход принадлежал купцу Гадалову. Курсировал на линии Красноярск — Минусинск. Открытка кой железнодорожной магистрали, свя- 1904 года. завшей Сибирь и Дальний Восток с Ев­ро­пейской Россией. Её строительство начато в 1890–1900 гг. На Земле было три дороги рекордной длины, и они соответствовали трём историческим этапам: великий Шёл­ко­вый путь (караванный), Чайный путь (он же Сибирский тракт) и Транс­си­бир­ ская железнодорожная магистраль. Если за 30 лет (1860–1891 гг.) в Сибирь переселилось около 450 тыс. человек, то на рубеже веков — в десять раз больше. Же­лезная дорога дала бурный прирост населения Омс­ка, Крас­но­ярска, Иркут­ска, При­­­байкалья и Уссурийского края. С началом Гражданской войны в Сибири свергается советская власть, Сибирь становится оплотом Белого движения с центром в Омске во главе с Александром Колчаком. В 1925 г., после свержения Колчака, советская власть начинает преобразования. Сибирские губернии объединяет в Сибирский край с главным городом — Новосибирском, а в 1930 г. снова делит — на Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский край. Огромным мрачным пятном Сибири стал ГУЛАГ. В его стенах в 1920–1953 гг. находилось около 10 млн человек, из них более 1,6 млн никогда не вернулись домой. С началом Великой Отечественной войны увеличивается население крупных городов Си­ бири за счёт эвакуации промышленного оборудования и рабочих из европейской части страны. Сибирские дивизии отстояли Москву и отбросили фашистов в де­кабре 1941-го. В 1957 г. академики М. А. Лаврентьев, С. Л. Соболев и С. А. Хрис­ти­анович образовали Сибирское отделение Академии наук СССР. Для нужд про­мышленности необходимо много энергии, и с этой целью строятся новые ГЭС: Но­во­си­бирская на Оби, Енисейский каскад, Ангарский каскад. Сегодня Сибирь занимает площадь 13,1 млн км² — 73,6% России. Её население 19 млн человек. Крупнейшие города: Новосибирск, Омск, Красноярск, Иркутск, Барнаул, Тюмень, Новокузнецк. Среди сибиряков, прославивших Россию, учёный Дмитрий Менделеев, художник Василий Су­ри­ков, композитор Дмитрий Шостакович, писатели Виктор Астафьев, Валентин Рас­путин и многие другие.

251

Нах ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ СЕМЬЯ Славянская группа 1 Русские 2 Украинцы 3 Белорусы 4 Поляки 5 Болгары Балтийская группа 6 Литовцы 7 Латыши Германская группа 8 Немцы Романская группа 9 Молдаване Греческая группа 10 Греки

Иранская группа 11 Таджики 12 Припамирские таджики: язгу­ лемцы, бартангцы, рушанцы, шугнанцы, ишкашимцы, ваханцы 13 Курды 14 Талыши 15 Таты 16 Осетины

Индийская группа 17 Цыгане Армянская группа 18 Армяне 19 Евреи

КАВКАЗСКАЯ СЕМЬЯ Картвельская группа 20 Грузины (включая аджарцев) Абхазско-адыгская группа 21 Абхазы 22 Кабардинцы 23 Черкесы и адыгейцы

хско-дагестанская группа 24 Чеченцы 25 Ингуши 26 Дагестанцы: а) аварцы, б) лакцы, в) даргинцы, г) табасараны, д) лезгины, в) агулы, ж) рутульцы и др. УРАЛЬСКАЯ СЕМЬЯ Финская группа 27 Эстонцы 28 Карелы 29 Финны 30 Саамы (лопари) 31 Коми и коми-пермяки 32 Удмурты 33 Марийцы 34 Мордва Угорская группа 35 Ханты 36 Манси

Самодийская группа 37 Ненцы (включая энцев) 38 Нганасаны 39 Селькупы АЛТАЙСКАЯ СЕМЬЯ Тюркская группа 40 Чуваши 41 Татары 42 Башкиры 43 Ногайцы 44 Кумыки 45 Карачаевцы 46 Балкарцы 47 Азербайджанцы 48 Гагаузы 49 Туркмены 50 Узбеки

51 Каракалпаки 52 Казахи 53 Киргизы 54 Алтайцы 55 Хакасы 56 Тувинцы (включая тофаларов) 57 Шорцы 58 Якуты 59 Долганы Монгольская группа 80 Буряты 81 Калмыки Тунгусо-маньчжурская группа 62 Эвенки 63 Эвены 64 Амурские народы: нанайцы, ульчи, ороки, удэгейцы, орочи

ГРУППА ПАЛЕОАЗИАТСКИХ НАРОДОВ 65 Чукчи 68 Юкагиры 88 Коряки 89 Нивхи 87 Ительмены ЭСКИМОССКО-АЛЕУТСКАЯ СЕМЬЯ Эскимосская группа 70 Эскимосы 71 Алеуты КЕТЫ 72 Кеты

КОРЕЙЦЫ 73 Корейцы

Территории с населением смешанного национального состава Территории с редким населением

Сборка полотна из лоскутов, стёганые изделия издавна существовали независимо друг от друга у многих народов мира. Везде, где человек работал с тканью, возникали необходимость и желание использовать обрезки кроя. Известен египетский орнамент, созданный из кусочков газельей кожи около 980 года до н. э. На Руси к ткани относились бережливо, ведь до XVIII века её ткали в основном дома. «Домострой» содержит подробные инструкции кроя платья, сортировки и сохранения обрезков и починки готовой одежды. С XVII века у старообрядцев использовались лоскутные коврики — подручники. Рисунок этих ковриков символически изображал девять ангельских чинов. Шитьё из лоскутов получило широкое распространение во второй половине XIX века с появлением в продаже заграничного ситца, а пика достигло в конце века, когда было налажено производство дешёвых хлопчатобумажных набивных тканей и появились швейные машины. В основном вещи (большей частью лоскутные одеяла), создаваемые в крестьянской среде, несли исключительно практическую функцию — защищали от холода. На их изготовление шли преимущественно лоскуты ношеной одежды, они были неправильной формы и соединялись случайным образом. Однако параллельно существовала традиция шитья одеял к свадьбе и рождению ребёнка. Лоскутное шитьё в народном костюме заменяло сложные в исполнении кружево и вышивки. После революции этот вид шитья не вошёл в перечень поддерживаемых государством видов декоративно-прикладных искусств. Лоскутное шитьё стало признаком нищеты, напоминанием о периодах войн и разрухи, пережитых страной. Интерес к этому виду декоративно-прикладного творчества возродился в 90-х годах XX века. Оно стало самостоятельным жанром декоративного искусства. В России каждые два года проходит фестиваль «Лоскутная мозаика России». В оформлении использованы современные панно, выполненные в технике лоскутного шитья.

254

Интернациональная семья потомственных пасечников Чернецовых, заповедник Арга (Красноярский край)

Россия Современная многоконфессиональная Россия — священная наша держава, Россия — любимая наша страна. Могучая воля, великая слава — Твоё достоянье на все времена! От южных морей до полярного края Раскинулись наши леса и поля. Одна ты на свете! Одна ты такая — Хранимая Богом родная земля!

Широкий простор для мечты и для жизни Грядущие нам открывают года. Нам силу даёт наша верность Отчизне. Так было, так есть и так будет всегда! Славься, Отечество наше свободное, Братских народов союз вековой, Предками данная мудрость народная! Славься, страна! Мы гордимся тобой. Государственный гимн Российской Федерации. Сергей Михалков, 2000 г.

Свою работу я посвятила моей прабабушке, Хеджер Байрамовой. Она родилась в 1904 году в азербайджанском городе Казах и прожила больше ста лет. Её уже нет, но люди помнят её добрые дела. С любовью вспоминают её трое родных и семеро приём­ных детей, восемь внуков, 26 правнуков, в том числе и я. Самое тяжёлое испытание в жизни прабабушки — военный конфликт ­между Азербайджаном и Арменией в начале 90-х годов. Eё семья оказалась в зоне боевых действий. Всем гро­зила смертельная опасность. А праба­бушка ­с тала соби­рать беспризорных сирот, у кото­рых погибли родители. Так в её ­семье оказалось сразу ­семеро новых детей. Она взяла своих внуков, приёмных детей и уехала в горы. Там вырыла ­пещеру, в которой они прожили лето и зиму. Было очень холодно. Хорошо, что удалось с собой привести коров. Кормила молоком детей, а часть прода­вали, чтобы покупать хлеб и дрова. К счастью, все пережили это жестокое время. Вернувшись после окончания ­войны домой, прабабушка стала растить приём­ ных детей. Через три года умер её муж. Стало ещё трудней, не хватало денег. Всю заботу о семье взял на себя брат её мужа — Астан Байрамов, участник Великой Отечественной войны, награждённый многими боевыми наградами. Никакой другой помощи, никаких пособий на детей от государства прабабушка не получала. Прошли годы, дети выросли, выу­чились, женились. Есть среди них люди разных профессий. Большинство связало свою жизнь с землёй. У всех жизнь сложилась благо­получно, все уважаемые люди и сами приучены прабабушкой отно­ситься к другим с уважением. Когда прабабушку просили рассказать о её скитаниях в ­горах, она никогда не жало­валась, ­никогда не жалела о том, что усыновила сирот. Наша прабабушка считала, что так на её месте поступил бы каждый, ведь наши национальные, нравст­ венные традиции диктуют отношение к сиротам, как к собственным детям. Ей очень не нравилось, что в наши дни не только чужих детей никто не жалеет, но стало много появляться родителей, кото­рые бросают собственных детей. Шесть лет назад я пере­ ехала в Омск. Когда жила Прабабушка Хеджер (справа) с соседкой. в Азер­­­­байджане, часто ходила

256

Астан Байрамов с правнуком.

к одиноким старикам, помогала им с уборкой, покупала продукты, читала книги. А здесь, в Омске, не знаю, куда мне обратиться, чтобы продолжать помогать ­старикам. Я считаю, что молодёжь должна этим заниматься. Я заботилась о своей праба­бушке до её ­смерти. В Омске давно живёт моя двоюродная сест­ра Айтен, моя ­ровесница. Каждый год она приезжала в Азербайджан и навещала нашу прабабушку. Очень сожа­лела, что видела её раз в году и не могла помогать ей, как я. Прабабушка была очень к нам добра. Мы рассказывали ей о своих проблемах, и она давала хорошие советы. Старались дарить ей подарки: привозили платки, чулки, кофточки. Одним ­словом, мы её сильно любили. В 2006 году мы в последний раз были в Азербайджане. Купили её любимые конфеты, она была очень рада видеть нас. Она будто знала, что мы видимся

257

Нагорный Карабах — де-юре тер­ритория Азербайджана с населе­ нием 138 тыс., в основном армянским. Зона многовекового конфликта между армянами и азербайджан­ цами. При распаде Советского Союза тлеющий конфликт в третий раз за XX столетие перерос в военный — в ­период с 1987 по 1994 г. Каждая из сторон предъявляет на территорию свои права. По армянской версии, Нагорный Карабах (Арцах) в раннем Средневековье входил в сос­ тав Армении. После захвата большей её части Турцией и Ираном армянские кня­жества (меликства) Нагорного Ка­­ра­баха сохраняли полунезависимый статус. По азербайджанской вер­сии, Карабах — одна из древнейших областей Азер­байджана, термин «Ка­ра­бах» (VII в.) переводится так: «гара» — чёрный, «баг» — сад. В числе других провинций Карабах (по-азербайджански Гян­джа) в XVI в. входил в состав Ира­на, позже стал самостоя­ тельным Ка­ра­бахс­ким ханст­вом. Под-чинён Рос­сии с 1805 г., вошёл в её состав в 1813 г. по Гюлистанскому

Беженцы, Степанакерт, 1991 год.

договору. В первой трети XIX в. сог­ласно Туркменчайскому договору и договору Эдирне началось искусст­венное переселение армян из Ирана и Турции в Северный Азербайджан, в т. ч. в Карабах. В 1918 г. в Северном Азербайджане создана независимая Азербайджанская Демократическая Республика (АДР), сохранившая политиче­скую власть над Карабахом. Объявленная в то же время Армянская (Араратская) Респуб­лика выдвинула на Карабах свои претензии, не приз­нанные АДР. В это время большевистское руководство Советской России пыталось преодолеть международную изоляцию, с этой ­целью уступив кемалистс­кой Турции ряд армянонаселённых территорий, включая гору Арарат. При том что Османская империя, а затем Турец­ кая Республика про­водили последовательную политику геноцида армян в своём госу­дарстве в 1893–1923 гг., а позже через своего союз­ника — Азербайджан. В советс­кое вре­мя деарменизации подверглись новые районы Восточной Армении, в том числе Нахичевань, переданная под протекторат Азербайджана, северный Арцах и Нагорный Карабах с 94-процентным армянс­ким населением. Неоднократно армянс­кое население и депутаты НКАО обращались к Верховным Советам обеих респуб­лик и СССР с просьбами и требованиями о передаче Нагорно-Карабахской автономной области в состав Армянской ССР, а затем и полной независимости. Бездействие и отказы союзных и азербайджанс­ких властей приводили к всё большей эскалации конфликта, захватив­ шего не только Нагорный Карабах, но и всю Армению и Азербайджан. В итоге начался вооружённый конфликт, сдерживать который были вынуждены в т. ч. и внутренние войска МВД СССР. В январе 1990 г. после артиллерийских обстрелов на армяноазербайджанс­кой границе было введено чрезвычайное положение в НКАО, приграничных с ней районах. После армянс­ких погромов были введены войска для предотвращения захвата власти антикоммунистическим Народным фронтом Азербайджана. 25 июля 1990 г. в ответ на создание армянами в регионе незаконных вооружённых формирований, в результате действий которых гибли военнослужащие, сотрудники МВД и мирные граждане, был издан Указ Президента СССР «О запреще­ нии создания незаконных фор­­мирований, не предусмотренных зако­но­дательст­вом СССР, и изъятии оружия в слу­чаях его незаконного хранения». В 1990 г. проведено 160 опе­ ра­тивно-войс­ковых операций Действующий монастырь Армянской Апостольской Церкви по выполнению этого указа. в Нагорном Карабахе.

258

Дочери и внучки.

в пос­ледний раз, напоследок крепко обняла нас и сказала, чтобы мы берегли себя, ­у важали взрослых и продолжали помогать беспомощным людям. Только потом, после её ­смерти, поняли, что она с нами прощалась. Мы поняли, что нам переданы в нас­ледство от наших предков доб­ рота, уважение, высокая нравственная культура и ­любовь к людям. Прабабушка умерла осенью 2007 года. Наши отцы тут же поехали в Азербайджан. На её похороны пришло около трёхсот человек, от мала до велика. Все говорили, что на её долю выпало столько невзгод, с которыми не справился бы ни один мужчина. Мы знаем, что, когда в нашей жизни возникнут трудности, мы всегда будем вспоминать прабабушку Хеджер, и нам легче будет переносить их. Балагыз Османова, г. Омск

259

С ап­ре­ля по июнь 1991 г. в НКАО и прилегающих районах внутренними войсками МВД СССР и Советской армии проведена операция «Кольцо» по разоружению армянских вооружённых формирований и проверке пас­портного режима в Карабахе. В ходе операции было депортировано население 24 армянских сёл. С распа­дом Советского Союза и выводом внутренних войск из Нагорного Карабаха 27 декабря 1991 г. ситуация в зоне кон­ф­ликта стала неконтролируемой. В ход пошло оружие бывшей Со­вет­ской армии, захваченное после развала Союза. Потери в ходе карабахского конфликта составили убитыми от 15 до 25 тыс. человек, более 25 тыс. раненых, сотни тысяч мирных жителей покинули места проживания. В 1994 г. в столице Киргизии при посредничестве России, Киргизии и Межпарламентской Ассамблеи СНГ Азербайджан, Нагорный Карабах и Ар­ ме­ния подписали Бишкекский протокол о прекращении огня.

Символ Нагорного Карабаха «Мы и наши горы», Степанакерт.

В Хатангу я попала в начале июня. О наступлении здесь календарного ле­ та свиде­тельствовало большое коли­ чество грязи. Со дня на день ждали ледо­хода — в гулкой тишине полярного дня с реки то и дело доносился треск. Мальчишки сновали по оголившимся галечно-песчаным заберегам, швыряя камнями в тяжёлые ноздреватые льдины. Отколовшиеся куски льда нес­пешно подходили к берегу и так же неспешно отчаливали. Вдали на льду, пока ещё удерживающему реку, рассевшись Интернациональная семья Мухутдиновых. в круг, скандально горланили ­чайки. Неприступным бастионом возвышалась десятиметровая дамба, а за нею в чернильных полыньях передвигалась нехит­рая флотилия Хатангского морского порта. Люди не торопились расстаться с верхней одеждой — в любой миг мог пойти снег. Накинув на голову капюшон куртки, бессменной спутницы моих журналистских командировок, и обходя лужи, похожие на топкие болотца, я пробиралась к дому Мухутдиновых. В селе «никуда не скроешься от придирчивых глаз». И если сельчане с уважением отзываются о какой-то семье, значит, она того стоит.

— Это ещё ничего, — приветствовал меня на пороге глава семейства. — Раньше повсюду болото было. Когда приходили суда с продуктами, машины до магазинов тракторами тянули.

— Зато ромашек много было, — вступается за родные места хозяйка дома.

— Ну да, — усмехается хозяин, — в цветах болота не видно было. Квартира у Мухутдиновых в старом деревянном доме. Длинный коридор, и на обе стороны выходят двери — на манер общежития.

— Так оно и было когда-то, — подтверждает мою догадку Мирзахмат Галиевич, отец многочисленного семейства. — Раньше это была коммуналка, против каждой комнаты кладовая для продуктов. Теперь вся эта квартира принадлежит одной ­семье. Мухутдиновы живут в ней 18 лет. Когда-то солдат Мирзахмат строил взлётно-посадочную полосу в Хатангском аэропорту, потом дома, дороги… На то он и стройбат, чтобы строить. А после армии остался там, где многое возвёл своими ­руками. Солдаты часто оставались на Севере после срочной службы. Старший брат тоже остался там, где служил, — в Таджикистане. Обзавёлся семьёй. И чего им не жилось в родной Татарии? — подумает кто-то. А всё ­ просто. Семья Мухутдиновых родом из маленькой деревушки с пролетарским назва­-

260

нием Красный Октябрь. Паспортов сельчанам там не давали до 80-х годов, чтобы не бежали в города за лучшей долей. Армия была шансом на избавление от советс­кого крепостничества. Возвращаться в несвободу братья Мухутдиновы не пожелали. Мирзахмат ни разу не пожалел, что судьба забросила его в Хатангу. Брату повезло меньше. Сразу ­после распада Союза в Таджикистане на­ ча­­лась резня. Мухутдинов-старший вмес­те с женой вынужден был бежать в Та­тар­стан.

— Из Таджикистана гнали всех, кто был не таджиком, — татар, хохлов, русских, всех, кто говорил на русском языке, — горько усмехается Мирзахмат. — Каждый день ждали расправы. Наглухо забивали окна и заделывали щели пластилином, чтобы свет не просачивался. Если с улицы замечали хотя бы полоску света, кидали в дом бутыли с зажигательной смесью. Младшие в семье — внучки Надя и Наташа. Людмила Ивановна и Мир­зах­ мат Галиевич взяли девочек после гибели их отца — старшего сына Мухутдиновых, а сноха запила. В семье теперь трое школьников: Надя, Наташа и сын Василий. И со всеми Людмила Ивановна воюет за хорошие отметки. Надя занимается в музыкальной школе и хочет стать стоматологом, Наташа ходит в танцевальный кружок и теат­ральную студию. А Василий мечтает пос­корее разделаться со школьными премудростями и пойти работать. Самый младший в ­семье Мухутдиновых — трёхмесячный внук Славик. Сын недавно привёл в дом жену и ребёнка. А всего супруги Мухутдиновы воспитали шестерых детей.

261

Гражданская война в Таджи­ кистане (1992–1997 гг.) — вооружён­ ный и самый кровавый на территории бывшего СССР конфликт между сторонниками центральной власти и Объеди­ нён­ной таджикской оппозицией (ОТО), последовавший за провозглашением независимости Тад­жи­кистана, ­бывшей союзной республики СССР, в резуль­ тате распада Союза. Пред­­по­сыл­ками стали сложившееся к тому времени тяжёлое экономическое поло­жение, клановость и растущая роль фундаментального ислама в противовес бытовому исламу. Перестройка привела к возникновению Пар­тии исламского возрождения (ИПВ), Де­мо­кратической партии Таджи­кистана (ДПТ) и около десятка других партий и движений, сражавшихся против правительст­ венных войск. Противостояние между бывшей коммунистической элитой и национально-демократическими и ис­ламскими силами перешло из политической сферы в этническо-клановую и вылилось в гражданс­кую войну.

Операция МВД Таджикистана против боевиков Объединённой таджикской оппозиции. В ходе операции 23 военнослужащих были убиты.

19 сентября 1997 года.

Вступление русских войск в Самарканд 8 июня 1868 г. Николай Каразин, 1888

Авиценна

В древности таджики и персы были единым народом. Его прославили такие выдаю­ щиеся поэты и учёные, как Рудаки, Авиценна, Фирдоуси, Омар Хайям, Низами, Саади. Таджикистан, расположенный на торговых путях между Востоком и Западом, поддерживал культурно-экономичес­кие связи с Ираном, Индией, Восточным Туркестаном, Китаем, Средиземноморьем и племенами евразийских степей. Древние города Бухара, Самарканд являются памятниками архитектуры. Затем Среднюю Азию завоевали татаро-монголы, и тысячу лет таджики жили в составе тюрко-монгольских династий. Русские с конца XVI в. стали посылать в Среднюю Азию послов с целью освоения рынков. Эти посольства не имели политических результатов, но расширяли сведения о Средней Азии. В 1717 г. казахи, испытывая угрозу со стороны внешних противников, обратились к Петру I с просьбой о подданстве. Император в то время не решился на вмеша­тельство в «казахские дела», но постепенСаади но вдоль казахских владений была создана линия воен­ных укреплений, ставших городами: Омск (1716), Семипалатинск (1718), Усть-Каменогорск (1720), Орск (1735), организовалось Сибирское казачье войско. В середине XIX в. в Средней Азии существовали Кокандское, Бухарское и Хивинское феодально-рабовладельческие ханства, воевавшие между собой. Для русского правительства Средняя Азия была важным стратегическим районом, примыкавшим к индийским владениям Англии, здесь пересекались транРудаки зитные торговые пути. Возросла роль региона как сырьевой

262

Глава семейства с внуком.

— Государство помогает внучек растить, — охотно делится Людмила Ива­ новна, — на обеих по опекунству идут деньги, да ещё пенсия по утере кормильца. Что-то дают из собеса.

— Я водителем работаю в аэропорту. Если пилоты продукты везут, я тоже заказываю — всё дешевле, чем в наших магазинах. Цены-то видели? — с горечью спрашивает Мирзахмат Галиевич. — Насто хоть рыбалка да охота выручают. Не удерживаюсь от провокационного вопроса: — На родину не пытались жену увезти? Сейчас-то паспорта у всех есть, да и жизнь на материке дешевле.

— А чего там делать? Развалили в колхозе всё, что было. Уж лучше я у Топора останусь — озеро такое в десяти километрах, отменная щука водится, жирный чир. Нам, татарам, лишь бы даром, — ­подшучивает над собой Мир­зах­мат, потому как это лучше, чем жаловаться. Ничего не давалось Мухутдиновым даром. Даже рыбо­ловецкую экипировку приобретали годами, соразмеряясь с семейным бюджетом. Сначала снасти, лодку, потом снегоход.

263

базы в связи с прекращением поставки хлопка из США в ­период Гражданской ­войны между ­американскими Севером и Югом. Были и политические мотивы — ослабить усилив­шееся влия­ние Англии в ­регионе. В 1839 г. в связи с пос­ тоянными нападениями кокандцев на казахов — российс­ких подданных начинаются военные действия Рос­сии в Сред­ней Азии, а в 1864 г. — полномасштабное наступление на Кокандское ­ханство. К осени ­русс­кие овладели городами Туркестан и Чимкент, в ­1865-м Ташкентом, в ­1868-м Са­мар­ кан­дом, в 1873-м капитулировала Хива. В Туркмении население, подстрекаемое англичанами, ответило упорным сопротивлением, и Ашхабад был занят только в 1881 г. Окончательно присоединение Средней Азии к России завершилось в 1885 г. Было уничтожено рабство, прекратились феодальные войны. В Среднюю Азию стали проникать русские промышленные товары и техника, строились железные дороги, зародилась местная промышленность, потянулись переселенцы. В основном крестьяне: бывшие дворовые, оказавшиеся пос­ле реформы без земельных наделов; из южнорусских губерний, страдаю­щих от частых неурожаев; малоземельные из центральных губерний и Малороссии; а также люди, преследуемые влас­тями. После революции и установления советской власти в Средней Азии началась гражданская ­война. Антисоветские силы потерпели поражение в первой половине ­20-х годов.

В 1924 г. в составе Узбекской ССР образована Таджикская Автономная Со­циа­ лис­ти­ческая Советская Рес­публика, а в 1929-м Таджикская ССР стала седьмой союз­ной республикой СССР. Глав­ ной специализацией Таджикской ССР было хлопководство, в 30-е гг. и во время ­войны в рес­публику начался при­ток квалифицированной рабочей силы из других рес­публик СССР, к ­60–70-м гг. созданы машиностроительная, текс­тильная, электротехни­ ческая, хи­мическая промышленность и ­гидроэнергетика. Ущерб, нанесённый гражданской ­войной народному хозяйст­ву респуб­лики, сос­тавил более 10 млрд долларов. Таджикская граж­данская война принесла больше половины всех жертв распада СССР. Вот лишь некоторые из её кровавых событий­. В 1991 г. в городе КурганТюбе и его окрестностях исламисты, прибывшие на помощь сторонникам местной оппозиции, устроили резню в узбекс­ком квартале, где жили и русские. Только вмешательство дислоци­ рованной в городе 201-й российской

Строительство Нурекской ГЭС. Тоннель, по которому вода будет поступать из водохранилища к плотинам, 1970 год.

— Как только начинает подмораживать, заезжаем с сыновьями на озеро и рыбачим месяц-полтора, пока льдом не схватится. У нас там благоустроенный балок, снасти, лодки… Рыбы хватает до следующего года.

— Олень-то в ваши края заходит? — интересуюсь я. — Вон сельчане из Сындасско жалуются, что «дикарь» обходит их стороной.

— Наши края олень проходит за четыре дня, — обстоятельно докладывает собеседник. — Успеешь настрелять — будешь с мясом, не успеешь — жди другого года. Я с сыновьями постоянно выкупаю по три лицензии на рыбу и оленя. Нам как многодетной семье они обходятся по 300 рублей. У долган есть поговорка, пересказанная поэтессой Огдо Аксёновой: Муж с женой — что чашка с ­ложкой: станешь чаем угощать, Сам увидишь — невозможно дребезжанья избежать. Семья Мухутдиновых интернацио­ нальная. Мир­зах­мат Галиевич тата­рин, Людмила Ива­нов­на долганка, пред­ ставительница самого боль­шого на Тай­ мыре ­этноса. Как утверждают ­с упруги, национальность никогда не служила поводом для раздоров. Вместе они 35 лет, иногда по-стариковски переругиваются, но до серьёзного разлада дело не доходит. «Главный мой завет сыновьям, — подытоживает Мирзахмат, — хранить семейный очаг. В нём настоящее счастье». Ирина Аплеснева, с. Хатанга (Красноярский край)

264

дивизии предотвратило дальнейшие ­жертвы. В сентябре 1992 г. отряды оппозиции перерезали железную дорогу, соединяющую Душанбе с внешним миром, и над Душанбе, Гармом и Памиром нависла угроза голода. Затем исла­мисты напали на посёлок им. Ломоносова под Курган-Тюбе, где разместились беженцы. Оттеснив офицеров 201-й дивизии, они устроили резню. После взятия Таджикская оппозиция. Душанбе оппозиционерами там начался террор против ­памирцев, ­каратегинцев и криминальный беспредел1. Последующее отступление сил оппозиции сопровождалось сотнями тысяч беженцев. На таджикско-­афганской границе, охра­няемой рос­ сийскими погра­ничниками, таджикские боеви­ки при поддержке афганских моджахедов неоднократно пытались совершить прорыв. Так, 13 июля 200 боевиков ­штурмовали 12-ю зас­таву российских погранвойск. К вечеру подошли части российской ­201-й мотострелковой дивизии и восстановили целостность границы. Погибло 25% русских солдат. Шестерым присвоено звание Героя России (четверым посмертно). Погибло около 200 мирных жителей и 60 атакующих. К ­октябрю 1992 г. было убито, по разным оценкам, от 15 до 60 тыс. человек, несколько десятков тысяч ранено Таджикские дети в национальных костюмах. (преиму­щественно мирные жители), сотни тысяч стали ­беженцами, многие пропали без вести. Таджикистан стал одной из беднейших стран мира. Более 60 000 ­человек бежали в Афганистан, 195 000 переселились в страны Содружества Независимых Государств. Число внутренних ­переселенцев достигло 1 млн человек. По оценке Международной организации по ­миграции, ежегодно в России на заработках находится до 650 тыс. таджикских граждан, боль­шинство — ­нелегально. В 1989 г. в республике проживало 388,5 тыс. русских. К 2000 году из-за смертей и оттока во время гражданской ­войны осталось 68,2 тыс.

1

В основе конфликта, видимо, лежала попытка пересмотреть традиционные роли кланов в жизни Таджикистана. Их формирование началось в советский период и окончательно оформилось в 80-х гг. на базе четырёх основных этнорегиональных групп: ленинабадцы (ходжентцы), гармцы, кулябцы и памирцы. Распределение ролей было выражено в пословице: «Ленинабад правит, Куляб охраняет, Памир танцует, а Каратегин торгует». В 1989 г. после амнистии в республике уголовных и политических заключённых к политической борьбе кланов подключились стремившиеся к власти мафиозно-криминальные элементы, представители теневой экономики. Комментарий историка.

265

Кажется, невозможно описать ту красоту, которая окружает нас: вечнозелёные горделивые кедры, прохлада сосновых боров, тихая задумчивость берёзовых рощ, нес­молкаемый шелест осинников. Как много прекрасного в моём родном краю! Хочется упасть в душистую траву на земляничной поляне, вдыхать аромат спелых ягод и смотреть в голубое небо с молочными облаками. Это моя малая родина. Небольшой город Киселёвск на юге Кемеровской области. Города, как люди, большие они или малые, имеют своё неповторимое лицо. Так, при въезде в Киселёвск лежит глыба угля с вонзённым в неё шахтёрским обушком. А рядом на высокой стеле начертано: «Киселёвск — город угля». Действительно, наш город обязан своим рождением углю. Когда сотни киселёвских семей ежегодно собираются на главный праздник города — День шахтёра, я искренне радуюсь за этих людей. Я горжусь тем, что мои прапрадедушки Георгий Петрович и Виталий Георгиевич, дедушка Владимир Викторович и папа Константин Владимирович носили и носят гордое звание — шахтёр! Это очень опасная профессия, требующая силы, выносливости и бесстрашия. Славится город добычей, Золотом чёрным — углём И согревает привычным Всех нас семейным теплом. Я люблю слушать редкие рассказы моих близких о работе и друзьях. Не ­часто нам приходится быть вместе, лишь когда вся наша дружная семья собирается за праздничным столом у моего любимого прадедушки. Мой прапрадед, основатель шахтёрской династии Наш семейный архив — фотограГеоргий Петрович Исаков. фии, вырезки из газет, видеосъёмки — бережно хранятся. В этот шахтёрский праздник мы обязательно просматриваем всё содержимое большой коробки. И мне кажется, что нет лучше этих мгновений. Из семейных рассказов я узнала о ­своём пра­прадедушке. Шахта, на которой работал прапрадедушка, 1966 год. В Киселёвск мой прапрадед

266

Передовики производства шахты «Киси­ лёвс­кая» на демонстрации. В. Г. Исаков, мой прадедушка, второй справа в верхнем ряду.

с семьёй приехал из Алтайс­кого края. Очень трудно было покидать обжитые места, но пришлось. В ту пору на Алтае был голод, уезжали семьями и в одиночку. Шла Великая Отечественная война, в забоях не хватало горняков, ­поэтому моего прапрадеда сразу взяли на шахту имени Вахрушева. По приезде они пост­ роили из земляных пластов избу-землянку, в которой прожили все ­военные годы. На шахте в воен­ное время за выполнение нормы полагалось шахтёру 100 граммов сала в наг­раду. Но не за шахтёрский пай трудились тогда горняки, перевыполняя во сто крат нормы, а за Победу. Тогда отрабатывали угольные пласты в шахте камерами. Камера кровли забоя не крепилась, как это делается теперь, и шахтёрам нужно было самим определять, когда кровля может «сесть». Тогда она погребёт всех, кто окажется под ней. Перед тем как кровля начнёт «приседать», камера даёт знаки, «дышит»: слышно, как осыпается порода. Однажды из глубины земли послышался гул, посыпалась порода, и мой прапрадедушка услышал «дыхание»

267

Угольная промышленность. Рос­­сия находится на пятом месте в мире по уровню добычи угля. В её недрах сосредоточена треть его мировых ресурсов и пятая часть разведанных. Лидер по угольному экс­порту, Россия поставляет уголь в страны Евросоюза, Китай, Япо­ нию, Турцию и другие государства. Доля угля в энергобалансе страны составляет 25% (в среднем по миру 39). Для извлечения угля с больших глубин используются шахты. Самые глубокие шахты Российской Федерации — более 1200 метров (самая глубокая в мире — 5000 метров находится в Африке). Уголь был первым из используемых человеком видов ископаемого топлива. Кузнецкий угольный бассейн, в который входит и г. Киселёвск, признан крупней­ шим угольным месторож­дением в мире. В 1836 г. инженер-капи­тан Н. Со­­коловский исследовал свойства местного угля и сделал вывод о возможности его использования на железоделательных заводах. Вскоре на­чалась добыча угля из мелких штолен для Томского железоделательного за­вода. 15 октября 1917 г. из угольно­ го разреза № 1 выданы первые 752 пуда угля. Этот день считается днём рождения Киселёвского рудника. Переход к углю в России произошёл позднее, чем в Европе. Как полагает историк Н. Костомаров, по причине того, что «...в районах тогдашней металлургии... заводы были обеспечены

лесами на несколько поколений. А юг России за отсутствием населения и заводов не нуждался ещё в топливе... И только бедность в дровах на юге России понуждала жителей этого края извлекать небольшими количествами каменный уголь и антрацит». Кроме экономической невостребо­ ван­ности, на медленное раз­витие угольной отрасли влияло неравномерное освоение территории страны. Кузнецкий каменноугольный бассейн. В начале XIX в. употребляли выражение «густота населения». Самая вы­сокая «густота населения» (количество душ на кв. ми­лю) была в цен­траль­ной части России (2000–2500 чел.); средняя (1000–1500 чел.) — в части Ма­ло­россии и Казанской губернии. На территории нынешнего ук-­ ­раинского Донбасса плот­ ность населения была не более 10 чел.; на землях Войска Донского (Восточ­ ный Дон­басс) — 70–100 Роторный экскаватор. чел.; в Перм­с­кой губернии (Кизеловский бассейн) — 150 чел.; в Томской губернии (Кузнецкий бассейн) — 9 чел.; в Иркутской губернии (Восточная Сибирь и Дальний Восток) — 4 человека. Во второй половине XIX в. открыты первые угольные месторождения Восточной Сибири и Дальнего Востока. Их освоение происходило быст­рее в связи с продвижением промышленности в восточные районы и строи­тельством Транссибирской железнодорожной магистрали. «Золотой век» отечественной угольной промышленности

268

камеры. Бежать и прятаться в это время бесполезно, он оказался в каменной ловушке. Вытащили его из шахты всего искалеченного, со сдавленной грудной клеткой. А ­через два месяца мой прапрадедушка умер. За праздничным столом на почётном месте мой прадед — Виталий Георгиевич, он 30 лет отработал в шахте. На его груди блестят медали за доблестный труд. О тех временах он вспоминает с радостью и ­грустью. В 60–70-х годах не было такой автоматизации в шахтах, как сейчас. Тяжело доставалось чёрное золото, но они шли на всесоюзные рекорды и выполняли поставленные перед ними задачи. А вот мой дедушка Владимир Вик­ то­рович до сих пор ра­бо­тает экскаваторщиком на разрезе «Юргинский». Он почётный шахтёр России, имеет много правительственных наград. И опасность

Вся бригада помещается в ковше экскаватора, на котором работают дедушка и папа. Стоит справа дедушка Виктор, а слева папа — Константин Набережнев.

269

приходится на эпоху индустриа­ ли­зации советской экономики при прак­ти­чески бесплатных трудовых ре­сурсах. С рас­­падом Со­вет­с­кого Сою­ за нарушились ­связи между предприя­ тиями бывших союзных республик. Это привело к экономическому кризису во всех углепромышленных регионах бывшего СССР. К 1992 г. 2/3 шахт были опасны по газу и угольной пыли, каждая вторая — по самовозгоранию угля, только 15% сопоставимы с передовыми зарубежными угледобы­вающими предприятиями. В результате производительность труда к 1993 г. стала соответствовать уровню 50-х годов. Для вывода угледобычи из системного кризиса началась реструктуризация отрасли. Сейчас уголь добывается преиму­щественно частными компаниями. На вскрышных работах внедряются всё более мощные механизмы, например, мехлопата массой 12 тыс. тонн с ковшом вмести­мостью 168 м³ при длине стрелы 92 м, роторные экскаваторы суточной про­из­водитель­ ностью до 240 тыс. м³, автосамосвалы грузо­подъёмностью 300 тонн, способные преодолевать крутые склоны, карьерные дробилки массой до 600 тонн. Профессия шахтёра остаётся одной из самых опасных «мирных» профессий. Каждый добытый миллион тонн полезных ископаемых обхо­ дится в среднем в четыре человеческие ­жизни. В Киселёвске работали два Героя Труда — Виктор Шарков (1971 г.) и Владимир Мельник (2013 г.)

его тоже ждёт на каждом шагу, потому что он работает при открытом способе разработки угольных месторождений. Где опасней — здесь или под землёй — так сразу и не скажешь. Дедушка рассказал нам об одном ­с лучае. Он работал на шагающем экскаваторе. На вскрыше шёл горельник — это такая сыпучая порода. Отшагивать экскаватору по нему трудно. А начальство просит, ещё, мол, немного надо вскрыть в этом месте. И вот из-под экскаватора осыпался горельник, и машина повисла над забоем. Дедушка почувствовал, что машина на бок заваливается, в забой её клонит. Дед по тормозам и слышит, как помощник кричит: «Вова, Вова!» Он хотел было вырваться с той Бригада моего папы и дедушки. Их фото внизу. стороны, где лыжа экскаватора, А это экскаватор, на котором они работают. Орденами «Шахтёрская слава» и «За служение а лыжа, оказывается, весь горельКузбассу» награждён мой дедушка Владимир ник под собой выдавила. Держится Викторович Набережнев. экскаватор только на своей базе, и трещина до половины базы идёт. Начальство, конечно, в панике: «Шагающий экскаватор уходит в забой!» Из управления по рекультивации приг­нали два бульдозера: подтолк­н уть грунт позади экскаватора, чтобы он смог отшагнуть в сторону от пропасти. А под базой трещина увеличивается. Глубина про­пасти ­метров двадцать пять. Сел дедушка в кабину и двигатель запус­к ает, а ощущение такое, будто на верную смерть идёт. Но понимает, что другого выхода нет. Двигатель визжит, ему тяжело, и кажется моему дедуле, что он останавливается. Думает: «Ну, всё, если заглохнет — считай, в забое». Чувствует — потянул. Два шага дал и отъехал, начальник премию ему тогда выписал. Вот такую историю услышали мы тогда. А про этот случай рассказал нам папа: «Как-то наткнулся на недочёт (недочётом у горняков называют невзорвавшиеся шашки аммонита, на которые после взрывных работ можно натк­н уться). Третий ковш только взял, чувствую, земля зашевелилась. Десять мет­р ов всего было до взрыва. Выбросило меня из кабины, а от экскаватора не осталось ничего, весь кузов смяло. Комок

270

Стихи сибирского поэта Николая Мартина.

1

271

Виктория Сажина, г. Отрадный (Самарская область)

ударил по руке, которая на рычаге лежала, — все ногти полопались. Никто не верил, что я в это время был в кабине и остался жив. А экскаватор отпра­вили на металлолом». И никогда не было в их рассказах сожаления о выбранной профессии. А у меня в душе была гордость за дорогих мне людей. С бабушкой Светланой Павловной и дедушкой Александром Петровичем я была во многих городах нашей необъятной страны. Другой мой дедушка — дальнобойщик. Я видела много красивых городов, была и в столице нашей Родины — Москве. Но как бы далеко и надолго ни уезжала, всегда осознавала, что лучше места, чем то, где ты родился, — нет. В этом я убедилась, когда побывала во всероссийском лагере отдыха «Медвежонок» на Чёрном море. Да, действительно великолепный уголок земли! Бескрайнее море, стройные кипарисы, мандариновые деревья, виноградники, жгучее солнце, мно­жество живности: морские ежи, крабы, медузы. Что ж, здесь прекрасно отдохнуть. Только это всё чужое, не близкое сердцу. После возвращения домой я поняла, что не смогла бы жить без лесных опушек, где радуют глаз красноголовые подосиновики и облепившие пеньки опята, рыжевато-розовые рыжики и стройные подберёзовики. А какое обилие ягод! Черёмуха, калина, смородина, клубника, земляника, малина, костяника. Нет в мире ни одного человека, который равнодушно бы относился к своей Родине. В глубине души я осознаю, что есть невидимая нить, которая всегда будет связывать меня с родным домом, речкой, на которую бегаем по утренней росе, журчащим из-под земли родником, моей малой, любимой родиной. Я люблю свою семью. И для меня семья, дом, город, Родина неразделимы. Гляжу вокруг внимательней и строже И в сердце гордость бережно коплю За край родной, Что с каждым днём дороже, Который я по-прежнему люблю! Невелик мой город и небросок — Ни дворцов, ни прочей старины, Он в глазах истории — подросток, С малых лет «пахавший» для страны1. Наталья Набережнева, г. Киселёвск (Кемеровская область).

Вот опять небес темнеет высь, Вот и окна в сумерках зажглись, Здесь живёт моя семья, и, дыханье затая, в родные окна вглядываюсь я... Михаил Матусовский Моя родина Камызяк — маленькая точка на карте России, небольшой городок с населением в пятнадцать тысяч жителей. Но в жизни моей семьи это главное место на земле. Здесь, на волжских берегах, родились и славно жили мои прадеды, здесь нашли свою судьбу мои бабушки и деСправа мои мама и папа. Крестины, 2005 год. душки. Камызякская земля вывела в большую жизнь моих родителей. В этом месте начинается и моя история. Камызяк для меня — это мамины тёплые руки, улица, на которой я живу, огромный тополь возле дома, запах весеннего утра, родная школа и класс, друг Денис, берег Кизани, Калмыцкий ерик1, сверкающие купола новой церкМои дедушка и папа на путине, 1974 год. ви, видные из любой точки города. Не знаю, как сложится моя жизнь, но любовь к родным местам и верность своей родине я постараюсь пронести через время. Мне часто говорят, что я похож на свою маму. Да, я узнаю в зеркале знакомые черты, но больше всего я хотел бы походить на маму характером, умом, начитанностью. Мою маму зовут Надежда Вячеславовна. Уже 30 лет она отдаёт себя любимой профессии — учитель начальных классов. Она учитель от Бога — так ­говорят про неё камызякцы. Она стала призёром президентского гранта и выиграла 100 тысяч рублей. Приятно, когда идёшь с ней по городу, её поздравляют ученики и родители учеников и говорят, что они не сомневались. Даже трудно сосчитать, скольких она Ерик — относительно узкая протока, соединяющая озёра, заливы, протоки и рукава рек между собой, а также с морем.

1

272

обучила в нашем городе, только и слышу от мамы: «Это мой ученик или ученица». Маму приглашают в детские садики на собрания, она выступает на семинарах, конференциях, в районной газете «Родник» в рубрике «Советы педагога», да и просто приходят домой люди разного возраста за советом, за помощью. Мамины уроки печатаются во всероссийском журнале «Начальная школа», а по её программе курса «Культура речи и общения» работают учителя района и области. Она и моя первая учительница. Многие ученики моего класса до сих пор обращаются к ней не по имени, а говорят, как в начальной школе, «мама». Я горжусь своей мамой. Мой папа Виктор Константинович — рыбак. Так же, как и его отец, дед и прадед, папа кормит нашу область и район рыбой. Целыми месяцами он находится на путинах в море. Он ловко справляется с рыболовным делом, ведь этому его учил ещё его дедушка. Папу не раз награждали почётными грамотами за его нелёгкий труд. А по характеру он очень добрый и отзывчивый человек, никому и никогда не откажет в помощи и поддержке. И эту черту характера я воспитываю в себе, ведь я тоже Кисёлев и тоже Виктор, как мой папа. У меня есть старший брат Андрей. Ему 24 года. Он с честью отслужил в Российской армии, учится в университете. Я рад, что у меня есть такой брат, ведь мне тоже предстоит служить в армии, а он ко многому меня готовит, и у него есть чему поучиться. В нашей семье сложились добрые традиции, которые передаются от поколения к поколению. У нас огромная семья: две бабушки, тёти, дяди, племянники, сёстры и братья. Старшее поколение заслуживает,

273

Камызяк — самый южный город Поволжья и Астраханской области, граничащий с Казахстаном и Кал­ мы­кией. Село Камызяк (тюркское — «камышовая местность») возникло в 1560 г. при рыболовном учуге1, который царь Алексей Михайлович подарил ­князьям Куракиным. До того это были земли Казахского ханства. Богатые уловы позволили Куракиным развернуть предпринимательскую деятельность. Вылов рыбы был настолько велик, что места эти получили название «Золотое дно». При Камызякском учуге была деревянная церковь Смо­ лен­ской иконы Богородицы с приделом

Церковь Смоленской иконы Божией Матери в Камызяке.

Учуг — сплошная перегородка реки для лова поднимающейся вверх по течению рыбы. В прежнее время лов при помощи учуга был почти единственным способом промыслового лова в многочисленных устьях дельты Волги. Право устройства учуга составляло привилегию того или иного владельца или принадлежало казне и сдавалось с торгов рыбопромышленникам.

1

Николы Чудотворца. В 1568 г. прис­ланным в Астрахань игуменом Кириллом был основан Астра­ханс­кий Троиц­кий монас­ тырь. В 1667 г. на Иванчугс­­ком учу­ге Сте­пан Ра­зин соб­ рал флот и начал свой поход в Персию. В 1722 г. эти места посетил Пётр I. В 1860 г. для свободного выхода морских судов забойка в реке Камызяк Калмыки была выломлена. В 1846 г. вышел указ Ни­колая I об освоении Калмыцкой степи в пределах Астраханской гу­бернии с целью переселения государственных ­­крестьян из европейс­кой части Рос­сии и приобщения калмыков к осед­лости. Пред­полагалось ос­новать 44 станицы среди кочевий калмыцкого народа. Го­су­дарственные крестьяне1 долж­ Степан Разин. Василий Суриков. 1903–1907 ны были показать кал­мыкам пример земледельческой культуры. Переселившимся в Калмыцкую степь крестьянам выделялась земля — 30 десятин на душу, они освобождались от налогов на восемь лет и получали пособие в 35 рублей. Калмыкам, желавшим селиться в этих станицах, выдавалось денежное пособие и разрешалось пользоваться улусными пастбищами. Размер пастбища зависел от сословия калмыка — от 30 до 1500 десятин на душу. В 1890-е гг. в селе открыты двухклассная церковно-приходская школа, мужское и женское одноклассные училища. При чайной отк­рыта библиотека. В 1918 г. рыбацкое селение Камызяк стало селом, а в 1973 г. получило статус города. Основное население: русские, казахи, татары. Государственные крестьяне были оформлены указами Петра I из остатков незакрепощённого земледельческого населения: черносошных и сибирских пашенных крестьян (исполнявших повинности в пользу государства, а не помещика), служилых людей на пограничье с Дикой степью, нерусских народностей Поволжья и Приуралья. Число их увеличивалось за счёт крестьян церковных владений, конфискованных Екатериной, иностранных колонистов (немцы, греки, болгары и т. д.), населения присоединённых Прибалтики, Правобережной Украины, Белоруссии, Крыма, Закавказья, бывших крепостных конфискованных имений шляхтичей Речи Посполитой, беглых крепостных крестьян, оседавших на осваиваемых землях Башкирии, Новороссии, Северного Кавказа. Процесс перехода беглых крепостных крестьян в разряд государственных негласно поощрялся императорской властью.

1

274

чтобы о нём сказать особо. Вера Ивановна Чернецова — моя бабушка, ей 84 года. Всю свою большую жизнь она прожила в Камызяке, участвовала почти во всех начинаниях нашего города, была депутатом, во время войны воспитывала сирот в детском доме, они до сих пор шлют бабушке тёплые письма из разных уголков страны. Долгие годы бабушка работала в школе заместителем директора по хозяйственной части, заботилась о благополучии школьников. В этой школе учились все её четверо детей, а моя мама теперь ещё и работает там же. Мы с братом тоже ученики этой школы. Десять лет бабушка была старостой храма Смоленской Божией Матери в Камызяке. Строила нашу новую церковь, которая в этом году начала работать. Мой дедушка Чернецов Вячеслав Андреевич был участником Великой Отечественной ­войны, его медали хранятся в нашем доме как реликвии. Добрая память о нём живёт среди жителей города, ведь он всю жизнь работал на почтамте. Был очень трудолюбивым, доброжелательным, рассудительным. Мы все очень любили его. Есть у нас ещё одна семейная традиция. Мы любим проводить свободное время в кругу старшего поколения. Мы живём в большом доме, в нём раньше жили мои бабушка с дедушкой. А теперь осталась бабушка одна, и мы решили жить с ней. По праздникам вся наша большая семья собирается вместе за вкусно накрытым столом, звучат семейные песни, юмор, смех. Вот такая семья собирается по праздникам в нашем доме, Я стараюсь хоть нев верхнем ряду бабушка Вера Ивановна Чернецова, 1965 год. много походить на своих родственников, чтобы они гордились мной. Мой дядя хорошо играл в футбол и защищал честь района в соревнованиях. Вот и я продолжаю его дело. А ещё под руководством учителя географии мы с одноклассником разработали экологический проект «Возрождение Калмыцкого ерика». Этой темой заинтересовалась администрация нашего города и многое взяла на заметку. Пусть это будет пока маленький, но всё же вклад в историю моей родины. Таких, как наша семья, в Камызяке немало. Трудолюбивыми, добрыми людьми и патриотами славится моя малая родина. Виктор Киселёв, г. Камызяк (Астраханская область)

275

Мы русские, какой восторг! Александр Суворов Когда меня спрашивают, кто такие русские, я могу сразу ответить: я русская. Я горжусь тем, что родилась русской, горжусь своими предками и своей историей. Для меня русские — это те, кто любит свою Родину. Это простые солдаты, которые прошли через все ужасы Великой Отечественной войны и победили, не только освободили свою страну, но и помогли освободиться народам Восточной Европы. И Наполеона, и Гитлера остановил русский солдат. Это ещё русские мужики и бабы, выдюжившие тягость всех войн, в столь невероятном количестве выпавших на долю России. Это женщины, которые в голодное военное время отдавали последний кусок хлеба чужим детям, привезённым из блокадного Ленинграда. Русские — это Ломоносов и Пушкин, Менделеев и Чайковский, Чехов и Толстой, Гагарин и Павлов, Яшин и Королёв, Александр Невский и Дмитрий Донской, Суворов и Жуков, Зоя Космодемьянская и Александр Матросов, Зинаида Туснолобова1 и Афанасий Шилин2... Патриотизм является неотъемлемой чертой русского человека, ибо формировался долгим историческим опытом в борьбе с многочисленными врагами Отечества. Толерантность — ещё одна отличительная черта русского народа. На протяжении многих веков сохранялось национальное многообразие России, взаимообогащались и взаимосближались менталитеты разных народов, сложился общенациональный склад ума и образ жизни. Среди народов России есть многочисленные и малочисленные. Вместе с русской культурой национальные культуры народов России составляют богатство нашей Родины. Русские в России — народ самый большой и самый главный. Главный — в смысле исторической ответственности за судьбу державы. И именно этой ответственности как заступы и защиты ждут от русских другие народы России. Для русского характерно преобладание моральных составляющих. «Для русского более важен вопрос: для чего жить? — чем вопрос о хлебе насущном», — писал Ф. М. Достоевский. «Братья и сестры» — так обращается к нам наш Патриарх, так Зинаида Туснолобова — фронтовая санитарка, Герой Советского Союза. За 8 месяцев пребывания на фронте вынесла с поля боя 128 раненых. Тяжело раненная, сутки пролежала среди трупов, вследствие обморожения лишилась рук и ног. После публикации открытого письма Зинаиды воинам 1-го Прибалтийского фронта лозунг «За Зину Туснолобову!» появился на бортах многих танков, самолётов и орудий.

1

Афанасий Шилин — советский артиллерист, дважды Герой Советского Союза. В бою за плацдарм на Днепре лично уничтожил два немецких пулемётных расчёта, 13 солдат противника. А когда фашисты окружили его наблюдательный пункт, он вызвал огонь на себя. Благодаря этому фашисты были отброшены. Второй раз звания Героя Советского Союза был удостоен за беззаветную храбрость. В тяжёлом бою, будучи раненым, связкой гранат заставил замолчать фашистский дот, открыв путь для наступления нашим солдатам.

2

276

277

Анна Кендель, г. Челябинск

видит нас Русская Православная Церковь, так взывал к нам Сталин во время войны. Так мы ощущаем самих себя. Вера является духовной основой русского народа. Даже в советское время, в эпоху атеизма, русские люди верили — в коммунизм, а марксизм-ленинизм воспринимался как заповеди. Конечно, духовной основой русского народа является Православие, и сейчас осознание этого приходит со всё большей ясностью. Даже молодёжь, окутанная либеральными соблазнами, постепенно освобождается от этих заморских химер и постепенно обретает опору в Православии. К числу основных свойств русского народа можно отнести его доброту. Доброта русского народа проявляется в отсутствии злопамятности. «Русские люди, — говорит Достоевский, — долго и серьёзно ненавидеть не умеют». Писатель ценит жалостливость русского народа, выражающуюся в том, что простой народ относится к преступникам как к «несчастным» и стремится облегчить участь их, хотя и считает их заслуживающими наказания. Даже бесчеловечный советский режим не искоренил доброту нашего народа. Об этом свидетельствуют иностранцы, наблюдавшие жизнь в СССР. Австрийский немец Отто Бергер, бывший в России в плену в 1944–1949 годах, написал книгу «Народ, разучившийся улыбаться». Он вспоминает, что, живя вблизи Можайска, пленные поняли, «…какой особый народ русский. Все рабочие, а особенно женщины, относились к нам как к несчастным, нуждающимся в помощи и покровительстве. Иногда женщины забирали нашу одежду, наше бельё и возвращали всё это выглаженным, выстиранным, починенным. Самое удивительное было в том, что сами русские жили в чудовищной нужде, которая должна была бы убивать в них желание помогать нам, их вчерашним врагам». Русский — это тот, кто считает своей родиной Россию, думает, говорит, поёт по-русски, любит по-русски, верит в духовные силы русского народа, принимает историческую судьбу своей страны, для кого судьба России — его судьба, для кого страдания России — его страдания, для кого расцвет России — его радость. Кристина Алексеева, г. Ленинск-Кузнецкий (Кемеровская область)

Фотографии из семейных архивов Инюткиных, Коноваловых, Ларионовых, Лебедевых, Ополченских, Полозюковых, Попковых, Ховятских, Эйдемиллер.

Содержание От издателей......................................................... 3

Об истинном месте государства российского в мировой истории. В. Фомин............................. 8 Крещение Руси — крещение не только русских. В. Гиндер...............................................15

Казацкому роду нет переводу. С. Олефир ....... 20 Кто такие русские? Т. Тургунбаев.................... 29 Для чего человеку семья? А. Дунайская.......... 36 Кто такие Шеломянцы. А. Кондакова.............. 38 Имя твоего рода. А. Сперанская....................... 39

Люблю и помню. Э. Ахадов...............................48 «Не говори никому, что я немка!» А. Шевелёв................................... 59 Золотой род. Н. Орехова.................................... 64 Мои болгарские предки. В. Ермак................... 78 Зачем мы это делаем? Ю. Сесорова...................81 Понятная история страны. Ю. Кронитова..... 85 Моя малая Родина Латвия. Взгляд изнутри. А. Маркова.............................88

История века в рассказах бабушки Полины. Т. Смагин........................................... 102 Русская жизнь венгерского инженера. И. Морозова..........................................................107 Воины Христовы. А. Бугаева............................ 113

Братья и сёстры. А. Гурдюмов......................... 118 Вот такая бабушка. А. Першин........................ 121 Мышиный плот. Ю. Селедкова........................125 Убитый ангел. О. Шевченко.............................126

Знать историю семьи для принятия важных решений. А. Лиджиев........................ 128 Когда я был маленьким, у нас была война. С. Олефир........................................................... 140 Звезда на ладони. А. Козицкая....................... 158 Я обращаюсь к своим сверстникам. Е. Гацукович...................................................... 160 Зенитчица Ольга. А. Золотарёва....................163 Быть вместе в горе и радости. Говорящее кино. И. Аплеснева........................166 Медаль за бой, медаль за труд из одного металла льют. А. и О. Кадиловы................................................173 Две судьбы. А. Бондалет..................................179 Стрелок «летающего танка». К. Кудимов......183 Серебряный Зильбер. М. Тимофеев................187 Всё ждала один самолёт. Е. Малов . .............. 190 Колпак лейтенанта Никошина. А. Янжула...........................................................193

Большое сочинение про бабушку. О. Колпакова......................................................212 Мой китайский дедушка. Р. Карапетьян................................................... 227 Наташин блиндаж. Сёстры и пчёлы. Хлеб и папа. Кукуруза. На соломе. Население и народ. С. Олефир........................240 Сибиряки. А. Янжула......................................244

Чужой беды не бывает. Б. Османова.............. 256 Прописка по адресу счастья. И. Аплеснева......................................................260 Город, в котором живу, — семья, которую люблю. Н. Набережнева.................................. 266 Любимых окон негасимый свет. В. Киселёв.......................................................... 272 Мы русские. К. Алексеева................................ 276 Из семейных архивов конкурсантов..............280 Спасибо нашим читателям!............................ 282

«Матушкины цветочки». 2006 Герои семи новелл — семеро детей из семьи священника. С юмором, подкупающей искренностью их мама описывает воспитание своих детей в христианских традициях и череде обыденных забот. Говорят, что в многодетных семьях дети недополучают любви и внимания... Так нет же! Любви и заботы у деток матушки Ольги больше, чем в семье с одним балуемым ребёнком — ведь здесь все заботятся обо всех. И дети так любят и чтут своих родителей, что по-хорошему завидуешь батюшке с матушкой.

«В Лесосибирске прошла презентация изумительной книжицы. Изумительной в прямом смысле этого слова: читаешь её и не перестаёшь изумляться и автору, и тем, о ком она написана. Книга называется поэтично «Матушкины цветочки». О шести своих дочерях и сыне, об их нежных и талантливых душах рассказывает матушка Ольга, жена известного далеко за пределами Лесосибирска священника Андрея Юревича. Каждый из детей — как дивный, нежный, уникальный цветок. Дети в семье рисуют, пишут стихи и прозу, поют — ведь семь человек — это целый семейный хор! В наше время, когда насилие столь активно пропагандируется повсюду, такие книги, умные, добрые и полные любви, нужны всем нам. Книга оканчивается описанием семейного праздника. И матушка Ольга, любуясь своими детьми, говорит им: «Спасибо, что вы у нас есть!» А нам, читателям, хочется сказать: спасибо, что есть такие мамы и такие книги». — Из «Известной газеты», г. Лесосибирск (Красноярский край) «Семья — ковчег спасения». 2006 Альбом трогательных фотографий, сочинений и рисунков детей от 5 до 17 лет о своих семьях. Из коробки-суперобложки выплывает-вынимается сама книга — яркий кораблик спасения, осенённый радугой, в спектре которой «семь-я». Книгу нельзя читать без улыбки и слёз умиления. Это настоящий гимн семье, написанный благодарными детьми.

«Конечно, сынки и дочки подрастают у державы разные. Но больше тех, которые растут пытливо мыслящими, с доброй и светлой душой. Я в этом убедилась, прочитав детские сочинения, вошедшие в книгу «Семья — ковчег спасения» Центра национальной славы. Сколько же мы в своих детях, оказывается, не знаем, не замечаем, не видим, не угадываем за внешней ершистостью. А они намного мудрее, проницательнее и душевнее. Какие сочувственные, выстраданные строки посвящены мамам, как на самом деле сострадают им, как потаённо мечтают видеть их всегда весёлыми, нарядными, как переживают даже дневную разлуку и как хотят им счастья и спокойствия! С взрослой щедростью израненного сердца прощают бросивших их матерей и обращают ушедшим из семьи отцам горькие вопросы. И как все дети рады плыть на ковчеге спасения, как остро счастливы, когда есть папа и мама, когда есть семья!» Татьяна Алексеевич, обозреватель газеты «Красноярский рабочий» «Семья — ковчег спасения». 2007 Полноцветный подарочный альбом, собравший под яркой обложкой три сотни авторов. Семейные фотографии, детские рисунки и сочинения более чем из пятидесяти городов и сёл России и Германии. Дети рассказывают о том, как они любят своих мам — разумеется, самых лучших на свете; как ходят с папами на рыбалку и строят дом; как помогают бабушкам и дедушкам, заботятся о младших братьях и сёстрах, а также щенках, свинках и попугайчиках; о том, как они счастливы, убирая сено, работая в огороде — лишь бы вместе с родными. Никого не оставят равнодушным детские откровения, звенящие от нежности строки, порой такие горькие от боли одинокого детства — одна из глав составлена из сочинений и рисунков детдомовских ребятишек. Внутри альбома предусмотрены места для семейных фотографий.

«Лучшая литература для детей зачастую приводит в восторг и взрослых. Королева Великобритании, например, зачитывалась «Приключениями Алисы в Стране чудес». Редакторы книг серии «Святость материнства» стараются следовать этой традиции — книги составлены таким образом, чтобы собрать за чтением всех членов семьи — от мала до велика. Например, в литературном сборнике «Анютины глазки» есть как волшебные сказки, стихи для малышей, так и вполне серьёзные повести и рассказы для их старших братьев и сестёр. В «Семейном атласе» каждая глава заканчивается разворотом для семейного досуга; детям наверняка будет интересно узнать, какие права и обязанности имели, в какие игры играли, какую одежду носили их сверстники, жившие в позапрошлом веке, а взрослые прочтут, например, о том, как научить детей правильно себя вести в церкви, как говорить с малышами о Боге, где должна стоять, а лучше — висеть колыбель, в чём польза игры в ладушки… Двадцатый век подарил юным читателям Питера Пэна, Мэри Поппинс, старика Хоттабыча, Гарри Поттера. Однако русские дети по-прежнему любят и Царевну-лягушку, и Ивана-царевича, и Руслана с Людмилой. Издательские проекты программы «Святость материнства» стараются поддерживать народные и православные традиции, поэтому в этих книгах творчество близко по духу русской старине, поучительно, нравственно и вместе с тем — яркое, драматичное, искрящееся остроумием». — Из газеты «Городские новости», г. Красноярск «Анютины глазки». 2008 Богато иллюстрированный сборник сказок, повестей, рассказов, стихов современных русско-­ язычных авторов и детских афоризмов о семье из серии «от двух до пяти». Сборник рассчитан на чтение в семейном кругу — для всех возрастов. В сборнике переизданы и ставшие очень популярными «Матушкины цветочки».

«В литературном музее им. Виктора Астафьева прошла презентация книги для семейного чтения «Анютины глазки» с произведениями 14 авторов, победивших в литературном конкурсе. В обществе, где члены семьи собираются вместе не за книгой под оранжевым абажуром, а у телевизора, где всем известно, чем обычно «кормят», очень нужны такие издания. В «Анютиных глазках» особо выделяются «Матушкины цветочки» Ольги Юревич. У жены священнослужителя каждый из семи цветочков — это её ребёнок, а каждый лепесток — случай, произошедший с малышом. Она так и говорит: «Книгу сочиняла не я, а мои дети». Светлана Смирнова, корреспондент газеты «Грани», г. Новочебоксарск (Чувашская Республика). «Иродов грех». 2009 Остросюжетная повесть о реальных событиях двухтысячелетней давности — убийстве в городе Вифлееме нескольких тысяч младенцев по приказу царя Ирода. Повесть дополняют проповеди известных священнослужителей и комментарии врачей по теме абортов, получивших название «иродова греха», а также православные молитвы о детях. Книга напечатана по благословению архиепископа Красноярского и Енисейского Антония.

«Убить 14 тысяч младенцев ради собственного благополучия! Тысячелетия имя царя Ирода звучит как проклятие. Но Иродов грех не остался там, на 2000-летней глубине истории, кровью связано это библейское повествование с тем, что происходит сейчас. Миллионы жизней, прерванных насильно в материнском лоне, сотворённом Богом для того, чтобы оберегать эту зародившуюся жизнь, — вопиют к нам... Повесть, окаймлённая цитатами из Евангелия, написанная на евангельский сюжет, читается на одном дыхании. Ну не чудо ли? А автору Константину Чиганову всего тридцать лет, это его литературный дебют в прозе. По образованию он — юрист, но библейской мудростью дышит его текст, трогатель-

ный, чистый, без ненужных нагромождений, которые обычно демонстрируют эрудированные авторы. Прислушайтесь: «А над плоскими крышами Еврафы, над дворцами и опасными притонами Ершалаима, над пирамидами Гизы, почти столь же древними, как первородный грех, засветилась несказанно яркая белая звезда... Никто не ведал, что с этого года начнут отсчитывать новую эру». Свет идёт от этих строк. Свет, которого давно уже ждут бедные современные читатели, запуганные со всех сторон нашим рыночным телевидением и рыночной литературой. О свете скажу особо. Составителей сборника могут упрекнуть, что уж очень много тьмы и много смерти. Но тут уж — простите! Уберите тьму, и станет светло! Вот ради того, чтобы остановить наступление тьмы в нашей жизни, ради того, чтобы остановить «хищного зверя», и создаются такие книги». Валентина Майстренко, главный редактор издательства «Сибирский Благовест», г. Красноярск «Семейный атлас России». 2009–2010 Двухтомник-путеводитель по се­м ей­н ым обрядам, ох­в а­т ывающим весь жизненный круг, от рождения до смерти. Свадьба; домостроительство, новоселье; зачатие, вынашивание, рождение; первые годы жизни младенца; переход в детство и в юность; советы зрелости: как «не упустить» подростка, каким досугом объединить всю семью, что готовить на Пасху или Троицу, как организовать именины, проводы в армию, похороны и поминки. Обрядовые блюда, народные приметы, обычаи, педагогика, церковные обряды и таинства обручения, венчания, освящения дома, имянаречения, крещения, исповеди, причастия — разъяснение смысла учёными-фольклористами и священнослужителями. Обрядовый фольклор, игры, песни. Отдельные главы — о традициях народов, населяющих Россию.

«Получила в подарок роскошный двухтомник «Семейный атлас России». Очень много интересного и ценного. Говорю это как преподаватель воскресной школы. Испытала лёгкое потрясение от своего открытия». Лариса Калюжная, победитель литературного конкурса «История семьи в истории России», г. Санкт-Петербург «У нас есть «Семейный атлас России». Великолепная книга! Используем на занятиях с детьми, консультациях с родителями и на музыкальных вечерах. Спасибо большое!» Участники конкурса детских рисунков, г. ­Тольятти (Самарская область) «Уважаемые издатели! К нам обратились несколько жителей Красноярского края с просьбой озвучить книги серии «Святость материнства», чтобы сделать их доступными инвалидам по зрению. Уже озвученная аудиокнига «Семейный атлас России» пользуется спросом у читателей. Надеемся на ваше понимание и дальнейшее сотрудничество». Ольга Офицерова, заведующая отделом репродуцирования литературы Красноярской краевой библиотеки — центра социокультурной реабилитации инвалидов по зрению. «Благодаря этим книгам мы узнаём, каким, оказывается, огромным смыслом наполнены для детей самые обычные события — семейный обед, отпуск, помощь бабушке и дедушке. Как огорчаются они разладу в семье и всеми своими силёнками придумывают способы вернуть мир. Что думают о добре и зле, о любви и смерти, о Боге, о таких «взрослых» понятиях, как «род», «родина», «предки». Конечно, эти рассуждения невозможно читать без слёз или улыбки, но то, что они могут научить взрослых правилам создания и поддержания семейного счастья, уже многократно проверено и засвидетельствовано многочисленными читателями». — Из газеты «Заполярный вестник», г. Норильск «Книги, выходящие под логотипом программы «Святость материнства», очень полезны. Это хороший подарок на любое семейное торжество, будь то свадьба, рождение малыша, крестины, новоселье… Мало того что книги красочны, они содержат массу полезных для семьи све-

дений: техники рукоделий, способных объединить за досугом всю семью, календари праздников, рецепты обрядовых блюд». — Из газеты «Уральская магистраль», г. Екатеринбург. «История России в семейных преданиях». 2011–2012 Литературно-публицистический трёх­т омник: судьбы семей России и Ближнего зарубежья с уникальными историческими фотографиями, детскими рисунками, репродукциями известных художников. Комментарии историков, православных священников, педагогов, психологов, философов на темы связи поколений семьи, внутрисемейных конфликтов и конфликтов семьи и общества, преемственности понятий род и родина, трансформации семьи в разные периоды истории России. Методики поисков корней рода и составления генеалогического древа, в том числе с помощью Интернета. Том I: Истории родов от Рюриков до Романовых. Том II: От революции 1917 года до наших дней.

«Наши дети родились в далёкой Америке, где мы работали. Но мы любим свою Родину, поэтому дети живут и учатся в стране своих родных и предков. Большое спасибо за создание книги «История России в семейных преданиях». Иметь в доме такую книгу, где создателями являются сами родители и дети, это высшая школа нравственности и духовности. И мы с благодарностью припадаем к ней как к раке со святыми, которая всегда открыта для нашей семьи». Елена Шокодько, мама победителя конкурса детского рисунка Фёдора Шокодько, г. Томск «Уникальное издание «История России в семейных преданиях» с точки зрения историков — бесценный сборник «эго-документов», учебник по научной дисциплине — микроистории. Как малые ручейки питают большие реки, так история каждой семьи слагается в историю России. И сочинения детей, вошедшие в книгу, и статьи публицистов одинаково трогают душу, заставляют задумываться о судьбе российского народа. Читая истории семей, можно отметить общую для всех черту: искалеченные, разрушенные, растоптанные социальными коллизиями семьи сохранялись благодаря любви и самопожертвованию старших из рода. Как отмечают читатели книги, погружение в родословие приводит к уважению предков и прежде всего родителей, налаживает и укрепляет межпоколенную связь в семьях, учит любить свой род и Родину, наглядно связывая эти понятия воедино». — Из газеты «Кредо», г. Красноярск Готовится к изданию книга «Отец, отчество, Отечество». Восстановление ведущей роли отца в семье, мужской ответственности за род и Родину на лучших примерах семейного воспитания в конкурсных рассказах, сочинениях, рисунках, фотографиях.

Все авторы книг — литераторы, журналисты, художники, фотографы, мастера прикладного творчества, взрослые и дети — участники и победители творческих конкурсов Центра национальной славы. Участвуйте в конкурсах и становитесь авторами наших с вами книг.

kfcnsr.ru Уважаемые читатели, приносим свои извинения за ошибки, допущенные в предыдущих томах. Том I С. 7, 15: автор картин — Виктор Васнецов С. 54: название картины — «Расправа с воеводой Дурново» С. 118: подпись под фото — «Дмитрий и Анна Яковлевы» С. 123, абзац 2: автор стихов «Гвозди бы делать из этих людей!» Н. Тихонов С. 125, абзац 3: памятник П. Трубецкого царю Александру III. С. 169, «Первая мировая война», абзац 5 следует читать: «Инициатива окончательно перешла в руки Антанты со вступлением в войну США. Осенью 1918 года её армии перешли в наступление». Том II с. 188, предпоследний абзац: ссылку на сайт memorialrk.ru нужно продолжить — раздел сайта «Полезные советы»

В издательском проекте «История России в семейных преданиях» приняли участие авторы из 70 населённых пунктов России, а так же Латвии, Казахстана: Астрахань, Ачинск, Байконур, Барнаул, Батайск, Белый Яр, Боготол, Велва-База, Великие Луки, Вуктыл, Георгиевка, Дивногорск, Дудинка, Екатеринбург, Енский, Железногорск, Каменск-Шахтинский, Камызяк, Канск, Карасук, Касимов, Киселёвск, Коркино, Красноярск, Копьёво, Лениногорск, ЛенинскКузнецкий, Лесосибирск, Липецк, Лянгасово, Миллерово, Минеральные Воды, Мирный, Мценск, Нагав­ ская, Нижневартовск, Нижний Карачан, Новосибирск, Новотроицк, Новошахтинск, Новый Уренгой, Норильск, Омск, Орск, Отрадный, Парковый, Пенза, Пермь, Подбельск, Приозёрск, Резекне, Полевое, Самара, Северный, Северо-Енисейский, Сосновоборск, Сочи, Сызрань, Тольятти, Тулун, Тында, УстьИлимск, Хатанга, Хортица, Чебоксары, Челябинск, Чита, Шацк, Широкий Прилук, Электрогорск, Энгельс. Выражаем благодарность учителям наших конкурсантов, без педагогического таланта которых был бы невозможен этот проект. Вот их имена: Ольга Владимировна Акимочкина, Елена Владимировна Андреева, Людмила Васильевна Ани­ симова, Оксана Валерьевна Антонова, Елена Анатольевна Бугаева, Кристина Анатольевна Бугунщук, Елена Александровна Бухмиллер, Лидия Николаевна Ващенко, Алла Ивановна Вдовина, Анастасия Анатольевна Ворошилова, Елена Анатольевна Галкина, Наталья Владимировна Гацукович, Наталья Вениаминовна Горбачёва, Наталья Николаевна Дементьева, А. Р. Дьяченко, Надежда Вла­ди­ мировна Евдокимова, Лилия Николаевна Жиляева, Ирина Александровна Захарова, Роза Михай­ ловна Игошкина, Наталья Витальевна Ильина, Елена Степановна Ильченко, Оксана Петровна Исаева, Надежда Вячеславовна Калинина, Татьяна Ивановна Клименко, Татьяна Григорьевна Кондакова, Нина Андреевна Костюк, Людмила Александровна Куриленко, Глеб Владимирович Ларин, Оксана Вячеславовна Лебедева, Наталья Санфиевна Левшина, Татьяна Викторовна Лиджиева, Елена Михайловна Лобанова, Татьяна Ивановна Луценко, Майя Александровна Маковеева, Ирина Михайловна Малиничева, Татьяна Евгеньевна Маркушова, Ирина Сергеевна Масенина, Любовь Витальевна Набережнева, Ирина Владимировна Набока, Стелла Юрьевна Найдина, Валентина Ивановна Нестеренко, Наталья Анатольевна Никифорова, Сергей Вениаминович Никольский, Наталья Ивановна Носкова, Виктория Валерьевна Павлова, Зинаида Павловна Панина, Татьяна Ивановна Петрова, Зоя Анатольевна Писаренко, Светлана Михайловна Потапова, Сергей Ильич Прокопов, Лариса Николаевна Прокудина, Ирина Николаевна Пузырёва, Надежда Дмитриевна Сбитнева, Галина Николаевна Сегеда, Светлана Васильевна Сивакова, Римма Владимировна Смагина, Наталья Анатольевна Соболева, Нина Юрьевна Спицына, Варвара Сергеевна Субоч, Людмила Александровна Тимофеева, Тамара Викторовна Тихонова, Эльмира Сагитовна Толстова, Екатерина Михайловна Тукачёва, Ирина Евгеньевна Ушанева, Лидия Петровна Фаворова, Наталья Васильевна Фатерина, Наталья Александровна Федюшина, Татьяна Сергеевна Филатова, Татьяна Константиновна Филимонова, Инна Александровна Ходыкина, И. А. Черных, Светлана Ивановна Шарикова, Любовь Кирилловна Шахова, Наталья Владимировна Швамбарене, Светлана Владимировна Яшникова.

Литература Будённый С. М. Пройденный путь. Евразийский юридический журнал. — 2012. № 1. Иванов М. С. Бабидские восстания в Иране (1848–1852). — М. — Л., 1939. История России от древнейших времён до начала XX в. / Под ред. И. Я. Фроянова. — М.: Мысль, 1996. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. — М.: Мысль, 1997. astafiev.ru battlefield.ru belvpo.com beriozka-rus.livejournal.com buxoro.ucoz.ru calend.ru cossackseu.com

docme.ru forum.dpni.org history-at-russia.ru historycoal.narod.ru kargaschin.ru lemur59.ru masterskyja.blogspot.com

От Бузулука до Праги: Пер. с чеш. — Изд. 2. — М., 1969. Подольский А. Г. Реформы Амир Низама / Автореферат дисс. — М., 1950. Русское поле: Научно-публицистический альманах. — 2013. № 2. Свобода (Svoboda) Людвик. Избранные статьи и речи. — М., 1970. Унбегаун Б. О. Русские фамилии. — Прогресс, 1989.

maxpark.com nauka.bible.com.ua opoccuu.com otvoyna.ru pravoslavie.ru protown.ru proza.ru

restin.crimea.ua ru.science.wikia.com ru.wikisource.org russdom.ru russkie-fond.ru samsv.narod.ru uchebnikfree.com

vakula-master.ru veteran.by victory.sokolniki.com warmech.ru weapon2.ru россиигордость.рф

Издательской серии «Святость материнства» — 7 лет Книги о семье и для семьи

ББК 63.3(2)

И 90 История России в семейных преданиях: В 3 т. Т. III: Россия многонациональная. — Красноярск:

Центр национальной славы, 2013. — 288 с.: ил. ББК 63.3(2)

© Центр национальной славы, 2013

История России в семейных преданиях В трёх томах. Том III Книга для семейного чтения Издательский проект программы «Святость материнства» Центра национальной славы (Красноярский филиал) Андрей Коченов Александра Лылина Юлия Никитина Вера Талаева Лариса Алексеева, Максим и Юлия Корытько, Вера Талаева Корректор: Ольга Абашина Консультанты по истории: канд. культурологии Вероника Гиндер, канд. ист. н. Николай Могилевский, канд. ист. н. Ирина Ценюга, докт. пед. н. Сергей Ценюга Вёрстка: Наталья Августинович, Елена Кичигина, Юлия Никитина

Руководитель проекта: Автор-составитель, редактор: Дизайн: Бильд-редактор: Редакторы:

Фотографы: Ирина Аплеснева (с. 166, 171, 172), Анастасия Коченова (фотокопирование иллюстраций), о. Сергий Рыжов (с. 206), Владимир Чин-Мо-Цай (с. 250).

Подписано в печать 18.10.2013. Формат 60 х 90 1/8. Гарнитуры Georgia, Ubuntu. Бумага мелованная матовая. Печ. л. 36. Печать офсетная. Тираж 1000 экз. Типография ООО «Поликор»: 660049, г. Красноярск, ул. Дубровинского, 58, т. 8 (391) 227-77-53.

Центр национальной славы Красноярский филиал 660017, Красноярск, ул. Карла Маркса, 48, офис 10-01, т. 8 (391) 252-99-56 e-mail: cnsr_kf@mail.ru kfcnsr.ru