31 теперь она была спокойной. Они повезли носилки вперед. Я повернулся и вышел в коридор. Двое сестер торопливо прошли ко входу на галерею. - Это кесарево сечение, - сказала одна из них. Они собираются делать кесарево сечение. Другая засмеялась. - Мы как раз вовремя. Разве это не везение? Они вошли в дверь, которая вела на галерею. Другая сестра шла по коридору. Она тоже спешила. - Входите сюда. Входите. - Сказала она. - Я подожду снаружи. Она быстро вошла. Я пошел вдоль коридора. Мне было страшно входить. Я посмотрел в окно. На улице было темно, но в свете, падающем из окна, я мог видеть дождь. Я вошел в комнату в дальнем конце коридора и стал рассматривать ярлыки на бутылках в стеклянном шкафу. Потом я вышел и стоял в опустевшем коридоре, и смотрел на дверь, ведущую в операционную. В сопровождении медсестры вышел врач. Он чтото держал обеими руками, и это что-то было похоже на только что освежеванного кролика. Он торопливо прошел с этим через коридор и вошел в какую-то дверь. Я подошел к двери, в которую он вошел, и увидел, как они что-то делают с новорожденным. Доктор поднял его так, чтобы я мог его видеть. Он поднял его за ноги и шлепнул. - С ним все в порядке? - В порядке. Около пяти кило. У меня не было к нему никаких чувств. Мне не казалось, что он имеет какое-то отношение ко мне. Я не чувствовал себя отцом. - Вы не горды своим сыном? - спросила медсестра. Они обмыли его и теперь заворачивали во что-то. Я видел маленькое темное лицо и темную ладонь, но я не видел, чтобы он двигался и не слышал его крика. Врач снова что-то сделал с ним. Он выглядел озабоченным. - Нет, - сказал я. - Он почти убил свою мать. - Бедный малыш не виноват. Вы ведь хотели мальчика? - Нет, - сказал я. Доктор все еще был занят с ним. Он держал его за ноги и шлепал. Я не стал ждать, что будет дальше. Я вышел в коридор. Теперь я мог войти и посмотреть. Я прошел через дверь на галерею. Сестры, сидящие у барьера, сделали мне знак спуститься к ним. Я покачал головой. Я мог достаточно увидеть и со своего места. Я подумал, что Кэтрин умерла. Она казалась мертвой. Ее лицо было серым с той стороны, которая была мне видна. Ниже, под лампой, врач зашивал очень длинную, с толстыми краями, раздвинутую пинцетом рану. Другой врач в маске давал наркоз. Две медсестры в масках держали инструменты. Это на-
поминало рисунок об инквизиции. Я знал, что, если я присмотрюсь, я увижу все, но я был рад, что я этого не вижу. Я думаю, я не смог бы смотреть, как они режут, но я смотрел, как края раны смыкались в широкий возвышающийся рубец под быстрыми и на вид искусными стежками, напоминавшими работу сапожника, и я был рад. Когда рана закрылась, я вышел и снова начал ходить взад и вперед по коридору. Немного погодя вышел врач. - Как она? - С ней все в порядке. Вы видели? Он выглядел усталым. - Я видел, как вы шили. Разрез выглядел очень длинным. - Вы так думаете? - Да. Этот шрам сгладится со временем? - О, да. Некоторое время спустя они выкатили носилки и очень быстро повезли их коридором к лифту. Я пошел рядом. Кэтрин стонала. Внизу они положили ее на кровать в ее комнате. Я сел на стул в ногах ее кровати. В комнате была сестра. Я поднялся и встал у кровати. В комнате было темно. Кэтрин приподняла руку. “Привет, милый”, - сказала она. Ее голос был очень слабым и усталым. - Хэлло, любимая. - Какой это был ребенок? - Т-с-с, не разговаривайте, - сказала сестра. - Мальчик. Длинный, толстый и темный. - С ним все в порядке? - Да, - сказал я. - С ним все прекрасно. Я увидел, что медсестра странно смотрит на меня. - Я ужасно устала, - сказала Кэтрин. - И все болит, как в аду. Ты в порядке, милый? - Со мной все прекрасно. Не разговаривай. - Ты был так добр ко мне. О, милый, как ужасно болит. На кого он похож? - Он похож на ободранного кролика со сморщенным стариковским лицом. - Вам лучше выйти, - сказала медсестра. - Мадам Генри нельзя разговаривать. - Я побуду за дверью, - сказал я. - Пойди что-нибудь поешь. - Нет. Я буду рядом. - Я поцеловал Кэтрин. Она была очень серой, слабой и усталой. - Могу я попросить вас? - сказал я сестре. Она вышла со мной в коридор. Я отошел в сторону от двери. - Что с ребенком? - спросил я. - Вы разве не знаете? - Нет. - Он мертв. - Он умер? - Они не смогли вызвать дыхание. Пуповина обмоталась вокруг шеи. - Значит, он мертв.