АЛЕКСЕЙ БАГНЮК
ренним государством”. Существовала система координации интересов администрации и профсоюза путем коллективных переговоров, было определенное “законодательство” — например, механизм подачи жалоб на начальство, которое нарушило то или иное правило. Это, опять-таки, обособило рабочих друг от друга, дало им определенный минимум индивидуальных прав. И это было еще одной основой достижения согласия. — Но это исследование было проведено незадолго до того, как на смену кейнсианской модели экономики пришла неолиберальная система. Вероятно, с тех пор многое изменилось? — Точно. Это была моя большая ошибка. Я думал, что нащупал
стабильный механизм самовоспроизводства капитализма, но ошибся. Мое исследование проходило в 1974-1975 гг., а в последующие годы появились новые факторы, которые я должен был бы предусмотреть. Вопервых, международная конкуренция. Крупная транснациональная корпорация ее не выдержала, и в 1980-х годах завод был продан. Да и весь южный Чикаго деиндустриализовался: производство переехало в Бразилию, Южную Корею, Китай. Во-вторых, становление рейгановского государства. 1980-1982 гг. стали периодом наступления на профсоюзы. Государство заняло очень агрессивную позицию по отношению к работникам, и “внутреннее государство” тоже утратило свою БИЗНЕС 41/10.10.11
Q_976_026-029.indd 27
автономию — администрация начала использовать государство в своих интересах. Был еще один фактор: описанный выше режим производства превращал работников в обособленных индивидов, чьи интересы совпадали с интересами капитала. Как коллектив, они уже тогда были лишены власти, поэтому в 1980-х годах не смогли ничего противопоставить атакам администрации и государства. — Что пришло ему на смену? — Модель, которую я назвал “гегемонический деспотизм”. В каком-то смысле интересы работников и администрации по-прежнему координируются, но теперь, наоборот, работники делают уступки администрации, а администрация не идет на уступки рабочим, 27
07.10.2011 10:52:43