источники информации и мнений. Они могут проводить журналистские по сути расследования, создавать контекст своей информации и активно возбуждать желание обратной связи в своей аудитории. Более того, последние пять-шесть лет можно наблюдать активное использование медиабрендинга в области политического и социального активизма (например, медиакоммуникации Алексея Навального давно перешагнули границы традиционной политики и превратились в самостоятельные, хотя и довольно специфические каналы массового информирования). Традиционные СМИ в нетоталитарных обществах всегда стараются избегать активизма, так как он неизбежно ведет к одностороннему отношению к определенной, если и не всей информации. Особенности российской медиасистемы 2010-х годов заключаются в том, что организованные, традиционные и «новые» медиа находятся под специфическим тематическим контролем государства. Как таковой предварительной цензуры не существует, но редакционные механизмы получают от федеральной и региональных администраций четкие «ограничения» в части информирования или даже оценки определенных, присутствующих в обществе взглядов и политических течений. В результате вместо нормальной для открытого общества конкуренции идей в публичной сфере в рамках одного типа коммуникаций (скажем, парламента или средств массовой информации) в российской реальности «недопущенные к дискурсу» политики и движения вынуждены фактически создавать собственные медиаструктуры; поскольку они возникают в ответ на блокирование их доступа в массовые коммуникации, эти структуры заведомо строятся на принципах активизма, а не информирования. Они категорически односторонне представляют повестку дня, деформируют восприятие аудитории не меньше, чем контролируемые властью СМИ, которые осуществляют цензуру или управление повесткой дня.
Сетевая аудитория как счастье и проклятие Как и любая другая журналистика, сетевая журналистика существует не сама по себе, а для удовлетворения спроса >>Василий Гатов
255<<