Ну как можно было отказаться хотя бы от переписки?! Ольга ответила и получила новое послание: «Вы уверяли, что я, как человек слабый, могу путать Симпатию с Любовью… Нет, мой друг! Когда плачет сердце, это Любовь. Когда от сердца рыдает Музыка, это Вечная Любовь». А потом пришла всего одна строка: «Моя Любовь томится Тобой». Так они перешли на ты. И было назначено свидание — тайное, робкое. Они шли по разным сторонам Невского проспекта. Пойти рядом не осмелились, ведь Невский — место обычных светских рандеву. А ну как встретятся знакомые, пойдут пересуды!.. Быстро взглянув друг на друга, влюбленные завернули за угол, потом еще куда-то, прошли дальше и вдруг, ринувшись навстречу, оказались рядом посередине какой-то тихой и незнакомой улочки. Миг — и они сели на скамью под липой, и пальцы сплелись сами собой. И Иоганн сказал, что любит ее! Конечно, он, баловень судьбы, думал, что это — начало прекрасной любви. Вот только Ольга щемящим сердцем предчувствовала иное. Конечно, Штраус — знаменитость, обласканная при дворе. Но сколько таких знаменитостей приезжало в Северную столицу! Ими восхищаются, выплачивая высокие гонорары, но, заплатив и восхитившись, отправляют обратно — и забывают навсегда. Никакая гениальность не сможет послужить пропуском в высший столичный свет — то общество, к которому по рождению принадлежит Ольга. Девушка уже слышала безапелляционное высказывание матери: «Музыкантишка не может стать человеком нашего круга!» И что делать?! Тем более что уже к вечеру верная подруга Ольги, Полина Сверчкова, принесла очередное послание: «С сегодняшнего дня я живу только одной надеждой: не покидать тебя никогда, принадлежать только тебе! Клянусь свято быть твоим, и пусть накажет меня Господь, если я не сдержу своего слова. И если надо преодолеть трудности, они должны быть преодолены!» Ах, бедный Иоганн, верящий в то, что если аристократы приглашают его на обед, то примут и в семью. Он еще не знал госпожу Смирницкую!.. Евдокия Иоакимовна происходила не из дворянского рода, как ее супруг. И была она взята к аристократам Смирницким не за красу или ум, а за приданое — огромное, купеческое. И как все выскочки, она стала держаться «аристократичней» самих аристократов. И увидеть в мужьях дочери хоть и гениального музыканта, но не дворянина, она никак не могла. Это был мезальянс, скандал, позор! И потому, когда в июле 1859 года Штраус попросил у госпожи Смирницкой руки ее дочери, Евдокия ответила резким отказом. Ну а чтобы он больше не приставал, сочла возможным наговорить и на свою дуреху дочь: мол, настолько ветрена, что крутит роман не только со Штраусом, но и с другими кавалерами. Так что знаменитому музыканту лучше о ней забыть. Однако и Иоганн был проницательным человеком. 64
Он тут же послал через верную Полину письмо. Вот оно — длинное, путаное: «Моя надежда погибла! Твоя мама говорила со мной слишком долго. Сказала, что я не должен ни в чем тебе верить… Я почувствовал непроизвольно ненависть к этой матери, которая, чтобы исполнить свой план, говорит гнусности о своем ребенке!.. Что касается ее поведения, она была крайне неделикатна… Когда она потребовала от меня твои письма и я поклялся, что они уйдут со мной в могилу, она заявила, что при моем слабом здоровье я могу умереть каждую минуту, не успев оставить на сей счет распоряжений, поэтому она не может быть спокойна…» Вот оно это горькое послание. Даже сейчас, едва Ольга начала перечитывать письмо, у нее покатились слезы. Ну а десять лет назад она, читая, думала, что умрет. Ведь это был конец любви и надеждам. О, если бы только Ольга могла пойти против родительской воли! Но она не смогла на это отважиться и только тихо плакала по ночам… В октябре 1859 года ангажемент Штрауса заканчивался, и ему предстояло уехать из России. Его письма наполнились отчаяньем: «Мне невозможно без тебя жить… я предпочитаю лучше умереть, чем выносить эту муку. Нет у меня больше радости в жизни, нет больше надежды…» Ольга уже не рыдала, читая его письма, — слез не осталось. И вновь случилось чудо: через год Иоганн сумел вновь получить ангажемент в Павловск. И вот — новая встреча! Они стояли под колоннами Павловского «Воксала». Шел дождь. Полина Сверчкова одолжила Ольге коляску, чтобы та могла тайком съездить к возлюбленному И вот они вновь держались за руки. «Я тебя украду! — отчаянно шептал Штраус. — Бывает же похищение невесты. Мы тихо обвенчаемся в какойнибудь старинной церкви в романтической глуши. А потом поедем к моей матушке. Я напишу, и она примет нас!» Но вышло по-иному. Мать Штрауса ответила из Вены кратко, но весомо — вот оно это роковое письмо: «Я не желаю видеть невесткой девицу из варварской России. В Вене полно красивых девушек!» Как же похожи оказались у них матери: для одной был невозможен зять-простолюдин, для другой — невестка из «варварской страны»! Ольга вздохнула — осталось не так уж много писем… Штраус снова уехал в свою Вену и опять много писал. Но письма пересылались через знакомых, опаздывали, перехватывались бдительными родственниками, терялись. «Сегодня я получил твое милое письмо, в котором ты жалуешься, что получаешь так мало писем, — писал Иоганн. — Но я же пишу тебе писем без счета!» Только вот Ольга ничего не получала… Когда же Иоганн умолял: «Пошли мне хоть пару строк!», Ольга строчила ночами десятки посланий,