Кому и зачем нужна профессиональная психологическая помощь? by anosovet

CMY

АНО «Совет по вопросам управления и развития»

А. В. Мытиль, О. Н. Дудченко, В. Е. Иноземцева

Кому и зачем нужна профессиональная психологическая помощь?

Москва, 2013

УДК 159.98 ББК 88.92 М 95 Издание подготовлено и опубликовано при поддержке Департамента социальной защиты населения города Москвы Авторы:

А. В. Мытиль, старший научный сотрудник Института социологии Российской академии наук; О. Н. Дудченко, кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института социологии Российской академии наук; В. Е. Иноземцева, кандидат психологических наук, заместитель директора ГУ «Московская служба психологической службы населению».

М 95 Мытиль Анна Владимировна Кому и зачем нужна профессиональная психологическая помощь? / А. В. Мытиль, О. Н. Дудченко, В. Е. Иноземцева; АНО «Совет по вопросам управления и развития». – М.: ООО «Деловые и юридические услуги “ЛексПраксис”», 2013. – 120 с. Как справляются россияне с растущими психологическими нагрузками и жизненными невзгодами? Кто помогает им в этом? Какую роль играют службы психологической помощи и что мешает людям обращаться за поддержкой к психологам? Что может сделать государство для развития системы профессиональной психологической помощи? На эти и другие вопросы попытались ответить авторы этой работы. Адресовано практикующим психологам, широкому кругу специалистов, работающих с людьми, принимающими решения, связанные с развитием практической психологии, и всем, для кого актуальна эта тема. УДК 159.98 ББК 88.92

При цитировании ссылка на издание и правообладателей обязательна © Мытиль А. В., Дудченко О. Н., Иноземцева В. Е., 2013 © АНО «Совет по вопросам управления и развития», 2013 © ООО «Деловые и юридические услуги “ЛексПраксис”», оформление, 2013

Содержание Введение 1. Актуальность задачи развития системы психологической помощи населению РФ 1.1. Характеристика существующей социально психологической ситуации в обществе 1.1.1. Демографическая ситуация 1.1.2. Уровень социально-экономического благополучия 1.1.3. Миграция и межнациональные отношения 1.1.4. Социально-культурный фон 1.1.5. Социальное самочувствие 1.2. Уровень потребности населения в психологической помощи 1.2.1. Оценка эффективности психологической помощи 1.2.2. Предпочтительные формы получения психологической помощи 1.2.3. Социально-демографический портрет актуальных клиентов психологических служб 1.3. Характеристика социальных проблем, для решения которых необходимо развитие системы профессиональной психологической помощи 1.3.1. Проблемы психологического здоровья 1.3.2. Домашнее насилие 1.3.3. Социальное сиротство 2. Характеристика проблем, возникающих в связи с развитием системы психологической помощи 2.1. Дистанция между «актуальной» и «потенциальной» потребностью в обращении к консультантам-психологам 2.2. Барьеры, препятствующие обращению к консультантам в ситуациях, требующих внешней психологической поддержки 2.2.1. Несформированность представлений о психологических услугах

5 9 10 10 16 29 37 45 48 53 57 59

61 62 68 70

76 77

79 79

2.2.2. Специфика культуры самосохранительного поведения 2.2.3. Мифы и стереотипы, формирующие отношение к психологической помощи 2.2.4. Особенности информационного поля 2.3. Тенденции изменения, динамика проблем 3. Необходимость институционализации национальной системы психологической помощи 3.1. Потребность в организационном и концептуальном оформлении отрасли 3.2. Необходимость создания единых профессиональных стандартов и обеспечения их выполнения на всей территории страны 3.3. Несовершенство системы профессиональной подготовки психологов, потребность в ее совершенствовании 3.3.1. Проблемы высшего профессионального образования в области психологии 3.3.2. Специфика профессии консультирующего психолога 3.3.3. Необходимость системы непрерывного профессионального образования и повышения квалификации для практикующих психологов

81 83 90 92

95 95

99 102 103 108

111

Заключение

114

Источники

116

Введение Казалось бы, необходимость психологической помощи населению России и актуальность институционализации национальной системы помощи уже обоснована многочисленными исследованиями и статистическими данными, показывающими снижение уровня социально-психологического самочувствия россиян. Тем не менее в общественном сознании до сих пор не сформирован образ психологической услуги. Россияне в целом не очень понимают, что это такое – психологическая услуга, какая от нее может быть польза и, главное, каких подвохов в этой связи можно ждать. И, как всегда бывает в такой ситуации, отсутствие знания компенсируется многочисленными слухами и стереотипами, носящими, как правило, настороженную или негативную окраску. Причем не всегда они напрямую связаны с отношением к самой психологической помощи, оказывающим ее организациям, специалистам, но обволакивают их всех пеленой скептицизма и недоверия. Сохраняющиеся фобии в отношении психологической помощи часто препятствуют обращению россиян к профессиональным психологам. Как свидетельствуют данные исследований, несмотря на то что актуальный запрос россиян на психологическую помощь стабильно растет, в настоящее время только каждый десятый россиянин открыто заявляет о потребности в профессиональной помощи психолога. Много это или мало? В процентном отношении – кажется, что не очень много, хотя, если пересчитать на численность взрослого населения России, то получится, что примерно 12 миллионов россиян выражают заинтересованность в существовании службы психологической помощи. А сколько тех, кто отчаянно нуждается в психологической помощи, но либо не знает о ее существовании, либо не может решиться просить о помощи, либо – и это самое существенное – не готов признаться сам себе в том, что эта помощь необходима? Домашнее насилие, социальное сиротство, одинокая, беспомощная старость – это не самые обсуждаемые в обществе темы, но это именно те проблемы, решение которых требует участия профес-

сиональных психологов. Если попытаться учесть потенциальную аудиторию этих наиболее острых проблем, то можно предположить, что в психологической помощи может нуждаться как минимум еще 17–20 % россиян. В то же время существует и «латентный» (неявный) запрос на психологическую помощь, который формирует сама современная жизнь с характерным для нее нарастанием комплекса социальнопсихологических проблем, наслаивающихся на «вечные» психологические переживания: измены, отчужденность, потери, кризисы подросткового и взрослого возраста. К сожалению, сегодня жизнь россиян не свободна от таких потрясений, как теракты, катастрофы, чрезвычайные происшествия, уносящие десятки, сотни жизней. К этому можно прибавить транспортный коллапс в мегаполисах, растущие цены, угрозу безработицы, неуверенность в завтрашнем дне… И вообще негатив. Негатив, конфронтация, нетерпимость, с которой каждый может столкнуться в транспорте, на работе, на домашней лестничной клетке, включив телевизор… Справиться со всем этим зачастую очень сложно, даже имея любящую семью, верных друзей, а в одиночку – практически невозможно. Почему же до сих пор обращение к психологам часто воспринимается как слабость, как нечто, не очень достойное успешного человека? Почему психологические переживания считаются чем-то несущественным, капризом, на который не стоит обращать внимания не то что представителям государственного управления, но и членам семьи? Почему общественное и государственное внимание приковывается к этим проблемам только тогда, когда человек прыгает с балкона, выхватывает оружие и расстреливает людей? Почему есть социальная помощь как отдельная сфера экономической жизни, но нет психологической помощи как самостоятельной отрасли? Почему психологическая помощь «привязана» исключительно к чрезвычайным происшествиям? И можно ли с помощью институционализации психологической помощи надеяться на повышение качества жизни и рост социального благополучия? Эти и другие вопросы являются предметом нашего рассмот рения в этом материале. Он состоит из трех разделов. В первом разделе «Актуальность задачи развития системы психологической помощи населению РФ» рассматриваются вопросы, связанные с

контекстом существования психологической помощи в России. В первую очередь, на основе данных официальной статистики, а также результатов социологических и социально-психологических исследований воссоздается картина социально-психологической ситуации в современном российском обществе. Выделяются наиболее значимые факторы, влияющие на сегодняшнюю ситуацию и тенденции ее изменения. Здесь же анализируется потребность населения в психологической помощи, делаются заключения относительно характера этой потребности. Первый раздел завершается анализом социальных проблем, для решения которых необходимо развитие системы профессиональной психологической помощи. Второй раздел «Характеристика проблем, возникающих в связи с развитием системы психологической помощи» рассматривает практики обращения населения к профессиональным психологам, опыт оказания населению психологической помощи. Здесь обсуждаются барьеры, препятствующие обращению к профессиональным консультантам в ситуациях, требующих внешнего вмешательства, а также анализируются причины существования этих барьеров. Оцениваются тенденции изменения общественного сознания и поведения в отношении к психологической помощи. Эмпирической основой для написания этого раздела, помимо уже упомянутых данных исследований и статистики, является уникальный опыт работы по оказанию профессиональной психологической помощи, накопленный за десять лет работы ГУ «Московская служба психологической помощи населению». Содержание и проблемные зоны третьего раздела следуют из его названия: «Необходимость институционализации национальной системы психологической помощи и создания соответствующей законодательной базы». Третий раздел подводит итог комплексному и всестороннему рассмотрению ситуации, сложившейся в России в плане потребности населения в психологической помощи и способов ее удовлетворения. Закономерными являются выводы о том, что существует потребность в организационном и концептуальном оформлении психологической помощи в качестве самостоятельной отрасли, что необходимо создание единых профессиональных стандартов и обеспечение их выполнения на всей территории Российской Федерации. В этом разделе также поднимается еще одна животрепещущая проблема – совершенствование системы подготовки

профессиональных психологов. Обсуждается и обосновывается необходимость реформирования этой системы. Здесь же рассматриваются вопросы, связанные с реализацией уникального для России Закона города Москвы «О психологической помощи населению в городе Москве» от 7 октября 2009 года № 43. При подготовке текста брошюры использовались следующие материалы: •• Данные официальной статистики, касающиеся показателей, связанных с социально-психологическим благополучием населения; •• Обзор нормативно-правовых актов и документации, связанных с тематикой Аналитического отчета; •• Данные статистики обращений в существующие службы психологической помощи (в основном, в МСППН); •• Обзор научной литературы, публикаций по теме Аналитического отчета; •• Данные социологических (количественных и качественных) исследований, экспертных опросов. Хотелось бы выразить глубокую признательность сотрудникам ГУ «Московская служба психологической помощи населению» и лично ее директору, кандидату психологических наук Антонине Ивановне Ляшенко, ее заместителю, кандидату психологических наук Вере Евгеньевне Иноземцевой, которые уже в течение десяти лет помогают тысячам москвичей, накопили уникальный научнометодический и статистический материал, вносят неоценимый вклад в структуру социального благополучия мегаполиса. Характеризуя эту работу всего коллектива МСППН, нельзя сказать лучше, чем это сделала заместитель председателя Государственной думы России Л. И. Швецова, подводя итоги тогда еще пятилетней работы Службы: «Ваша Служба была создана для того, чтобы в быстро меняющемся социуме, в условиях мегаполиса помогать москвичам сохранять веру в себя, в свои силы и душевные возможности. Отрадно, что вы достойно справляетесь с этой задачей… Хотелось бы особо отметить, что помощь высокопрофессиональных психологов, которых объединила ваша Служба, важна не только в повседневной работе с конкретными семьями, но и в методической разработке мер, направленных на обеспечение социально-психологиче ского комфорта для всех москвичей» [1, с. 3].

1. Актуальность задачи развития системы психологической помощи населению РФ При анализе насущности психологической помощи как таковой и степени актуальности ее институционализации, то есть выделения в самостоятельную сферу деятельности, необходимо рассмотреть те социальные процессы, которые создают контекст, определяющий роль психологической помощи в развивающемся, трансформиру ющемся обществе. И, соответственно, необходимо выделить тенденции, которые свидетельствуют об актуальности формирования самостоятельной отрасли психологической помощи на государственном уровне. Под психологической помощью в данном случае подразумевается система профессиональных мер поддержки и содействия человеку, семье в предупреждении, разрешении, преодолении психологических проблем, трудных жизненных и кризисных ситуаций и их последствий. Существенным моментом является то, что эти психологические проблемы, нарушающие нормальную жизнедеятельность, не могут быть преодолены самостоятельно человеком, семьей. Психологическая помощь направлена на поддержание психического и соматического здоровья, оптимизацию психического развития, социальную адаптацию, саморазвитие, самореализацию, реабилитацию и повышение качества жизни. Естественно, что такая постановка задачи определяет весьма обширные «фоновые» показатели благополучия населения. При этом важно не только зафиксировать те или иные показатели в кон-

кретный промежуток времени, но и проследить тенденции их изменений. Как будет изменяться со временем тот или иной показатель – на этот вопрос можно ответить с помощью ретроспективного анализа и перспективного прогнозирования.

1.1. Характеристика существующей социально-психологической ситуации в обществе 1.1.1. Демографическая ситуация Демографическая ситуация неслучайно была выбрана первым «фоновым» понятием, позволяющим оценить общий контекст ситуации и ответить на вопрос о необходимости институционализации области психологических услуг. С одной стороны, ее индикаторы (коэффициенты рождаемости, уровень разводов, ожидаемая продолжительность жизни россиян, их средний возраст) позволяют оценить степень благополучия отдельного региона и страны в целом и спрогнозировать уровень востребованности услуг по оказанию психологической помощи. С другой стороны, она дает представление о структуре запроса на психологические услуги и о том, в какой ситуации они будут реализовываться, с какими рисками могут столкнуться их потребители и консультанты-психологи. Не только данные исследований, но и здравый смысл подсказывает, что проблемы «стареющего» общества (и, соответственно, характер его запроса на психологическую помощь) отличаются от потребности в психологической помощи в обществе, демографическая структура которого формируется в условиях распространения многодетности. В свою очередь, повышение качества жизни и увеличение ожидаемой продолжительности жизни определяют новые требования к структуре и форме оказания психологической помощи, отличные от тех, которые были актуальны на этапе борьбы за повышение социального благополучия населения, хотя задачи и этого этапа еще окончательно не решены.

Стабильность института семьи имеет непосредственную связь и с актуальностью психологической помощи как таковой, и со структурой наиболее распространенных запросов на ее оказание. Как показывают данные официальной статистики [7], в последние годы ряд демографических показателей улучшился (см. табл. 1). Тем не менее необходимо отметить несколько негативных тенденций, которые имеют непосредственное отношение к вопросу об институционализации сферы психологической помощи. Во-первых, как отмечено в итогах «Переписи населения России в 2010 году», россиян становится меньше: по сравнению с 2002 годом, в 2010 году население России сократилось на 1,6 % Таблица 1 Распределение отдельных демографических показателей для Российской Федерации в целом за 2011 год Демографические показатели Естественный прирост населения, ‰ на тысячу населения

Количественное значение -0,9

Суммарный коэффициент рождаемости

1,582

Ожидаемая продолжительность жизни населения, лет, в том числе:

69,83

• мужчин

64,04

• женщин

75,61

Средний возраст населения (на 1 января 2012 года), лет, в том числе:

39,2

• мужчин

36,5

• женщин

41,5

Доля населения в трудоспособном возрасте (мужчины 15–60 лет, женщины 15–55 лет), %

60,9

Общий коэффициент брачности (соотношение числа заключенных браков в течение календарного года к среднегодовой численности населения), ‰

9,2

Общий коэффициент разводимости (соотношение числа расторгнутых браков в течение календарного года к среднегодовой численности населения), ‰

4,7

Источник: Данные Росстата.

[26]. Основной причиной этой негативной тенденции по-прежнему является естественная убыль населения, то есть превышение числа умерших над числом родившихся. И это несмотря на то, что с 2002 года рождаемость повысилась, а смертность населения несколько снизилась. Во-вторых, естественная убыль населения связана с еще одним важным для нашего анализа фактором – это старение населения. Проблема старения населения является весьма острой социальной проблемой, связанной с увеличением нагрузки и на трудоспособное население, и на социальную сферу. Следовательно, возрастет нагрузка не только на социальные службы, но и на организации, оказывающие психологическую помощь. По данным статистики за 2012 год, доля россиян старше тру доспособного возраста (мужчины – старше 60 лет, женщины – старше 55 лет) составляла 22,6 % [7]. По прогнозам демографов, в 2040 году эта доля возрастет до 32,1 –32,8 %, а в 2080 году россиян старше трудоспособного возраста может оказаться уже 42–45 % [2]. В чем заключается специфика деятельности психологических служб в условиях старения населения? И почему необходимо подключать именно психологические службы к работе с пожилыми людьми? Ответы на эти вопросы во многом коренятся еще в эпохе социализма, когда для подавляющего большинства советских людей переход в статус пенсионера означал фактически социальную изоляцию. Парадокс советских времен заключался в том, что, с одной стороны, пенсионеры имели достаточное материальное обеспечение – размер их пенсии позволял даже оказывать помощь семьям их детей. С другой стороны, в общественном плане пожилые люди не были востребованы. Зачастую единственным каналом приложения энергии пенсионеров являлось воспитание внуков. В постперестроечное время кардинально изменилось материальное положение пенсионеров (живя на одну пенсию без поддержки детей, пожилые люди попадают в «традиционную» группу бедных людей). Но не слишком сильно изменилось их социальное состояние. С одной стороны, люди пенсионного возраста получили возможность продолжать трудовую деятельность, но работодатели не очень привечают кандидатов на вакантные места старше 35 лет,

не говоря уже о людях за 50. С другой стороны, радикальная трансформация общества привела к обесцениванию опыта старших поколений в глазах молодых людей, рожденных после начала «перестройки». Таким образом, и семья собственных детей перестала быть комфортным местом для самореализации пожилых. Наряду с этим, учитывая процесс старения населения, соци альная сфера в целом должна решить задачу адаптации пожилых людей к возможности труда в новых условиях. И эта задача уже реализуется рядом некоммерческих организаций1, однако те из них, которые вовлечены в процесс адаптации пожилых людей к современным рыночным условиям, неизменно сталкиваются с проблемами возрастной психологии, адекватно решить которые могут только специально подготовленные консультанты. Акцент на показателях продолжительности жизни был вызван еще одним моментом: с 2000 года ВОЗ ввела новый показатель, а именно «ожидаемая продолжительность здоровой жизни» [27, 91]. Этот показатель демонстрирует продолжительность жизни населения в здоровом состоянии, то есть без инвалидности. И по этому показателю различия между Россией и развитыми странами еще больше, чем относительно общей продолжительности жизни. Так, среди 25 наиболее развитых стран Россия заняла в 2007 году предпоследнее место по ожидаемой продолжительности здоровой жизни у мужчин (немногим более 50 лет), и третье от конца место по этому показателю у женщин (немногим более 60 лет) [27, 91]. В-третьих, несмотря на достаточно оптимистические данные официальной статистики, Россия остается одной из лидирующих стран по количеству разводов. Это подтверждают данные Демографического ежегодника Организации Объединенных Наций, в котором приводится статистика разводов по всему миру [35, 771– 775]. В соответствии с ней, в России в настоящее время распадается каждый второй брак, тогда как в начале нынешнего века, то есть десять лет назад, распадался каждый третий брак. Например, на каждые 10 браков сейчас приходится 5–6 разводов. При этом в зону максимального риска попадают молодые пары. Например, Пензенское отделение Общероссийского благотворительного общест венного фонда «Российский фонд милосердия и здоровья» разработало и реализовало методологию работы с пожилыми людьми для их социальной адаптации.

В 2010 году по сравнению с 2002 годом на 0,5 процентного пункта сократилась доля лиц, никогда не состоявших в браке, и на 0,5 процентного пункта – число состоящих в браке. Доля официально разведенных и разошедшихся людей, напротив, возросла (на 0,6 процентного пункта). Также повысилась доля вдов и вдовцов (на 0,4 процентного пункта). Это говорит о том, что «вступление» в брак по-прежнему остается более привлекательным, чем «сохранение» брака. В то же время, по данным исследований, популярность законного, официально оформленного брака в России падает. Согласно проведенным опросам, гражданские браки довольно редко продолжаются более 5 лет. Более вероятна ситуация, когда такой брак придет к логическому завершению через 2–3 года или же пара все-таки зарегистрируется. В 2010 году почти каждый десятый брачный союз не был зарегистрирован в органах ЗАГС (3,3 млн. или 9,8 %). По сравнению с предыдущей переписью число мужчин и женщин, состоящих в не зарегистрированном браке, возросло практически на треть и в 2012 году уже 4,4 млн. супружеских пар (13 %) состояли в незарегистрированном браке. Как свидетельствуют результаты исследования «Семья и рождаемость», проведенного в 2009 году, только 10,8 % состоящих в незарегистрированном браке женщин собираются обязательно зарегистрировать брак, даже при отсутствии беременности. Свыше трети категорически не собираются этого делать в такой ситуации. Более позитивно в отношении регистрации своего брака женщины настроены в случае возможной беременности: 28,9 % из тех, кто состоит в незарегистрированном браке, намереваются в случае беременности зарегистрировать его. Однако каждая пятая в такой ситуации не собирается этого делать. И даже в случае рождения ребенка менее половины (43,9 %) женщин обязательно собира ются регистрировать свой брак, а 16,3 % предпочтут обойтись без этого. Возраст женихов и невест постепенно увеличивается. Еще 20 лет назад более 50 % браков заключалось тогда, когда невеста была в возрасте до 24 лет, а сейчас таких браков всего 40 %. Для мужчин середины 80-х годов нормой было жениться в возрасте до 24 лет: из каждых пяти женихов двое пребывали именно в этом воз-

расте. Вступающим в брак современным мужчинам, как правило, от 25 до 34 лет. Основной причиной развода, как говорит статистика, является наличие каких-либо зависимостей у одного из супругов (алкоголизм, наркомания) – 31 % разводов. Вторая по популярности причина – жилищная неустроенность молодой семьи (21 %). Неверность – 20 %, грубость – 15 %. Отсутствие любви также является достаточно весомой причиной для разводов, даже при наличии детей (31 %). Сохранение тенденции неустойчивости брачных отношений означает повышение нагрузки на службы, оказывающие психологическую помощь населению, так как проблемы в семейных отношениях, вопросы гендерного взаимодействия традиционно относятся к числу наиболее актуальных поводов обращения за консультацией к психологу. При этом наложение сохранившейся тенденции неустойчивости брака на повышение уровня рождаемости в России обусловливает прирост количества неполных семей, воспитывающих одного и более детей. Это тоже дает информацию о перспективном структурном спросе на психологическую помощь. В том случае, если будет увеличиваться количество неполных семей, соответственно будет усиливаться нагрузка на психологическую службу и ее «смежника» – социальную службу. В чем будет выражаться усиление нагрузки? Данные, собранные Московской службой психологической помощи населению (МСППН) за десять лет ее работы, свидетельствуют о том, что в структуре запроса москвичей на психологическую помощь лидируют проблемы семейных, супружеских и детско-родительских отношений. Характер запроса на психологическую помощь будет подробно рассматриваться ниже, сейчас же хочется подчеркнуть тот факт, что чем больше проблем будет в семейных отношениях, тем большей будет нагрузка на психологические службы за счет роста потребности в них как со стороны населения, так и со стороны го сударства. По данным исследования «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе», проведенного Независимым институтом социальной политики, после развода только треть отцов часто видит своих детей, 42 % встречается с ними изредка, а 26 % не видит их

вообще [27, 55]. По мнению авторов исследования, «устранение отцов от воспитания детей после развода не в последнюю очередь сказывается и на ситуации с выплатами алиментов, которая хотя и улучшается по сравнению с 1990-ми годами, все же до сих пор остается сложной». Так, по данным опроса разведенных супругов (2004), каждая третья женщина не получает алиментов на ребенка от бывшего мужа [27, 55–56]. Это очень печальная ситуация, заложником которой, в конечном счете, оказывается ребенок. Существенно возрастает нагрузка и на разведенную мать, которая вынуждена тратить больше времени и усилий на зарабатывание денег, чтобы компенсировать брешь в семейном бюджете, вызванную разводом, и на решение бытовых вопросов. А если учитывать то, что и в ситуации полной семьи затраты времени на домашний труд у женщин вдвое выше, чем у мужчин (у женщин в среднем 30,3 часов в неделю, у мужчин – 14 часов), то в условиях неполной семьи они возрастают еще больше [27, 55]. В результате существенного увеличения нагрузки, а также из-за переживаний, связанных с разрывом супружеских отношений, у разведенных женщин резко повышается вероятность наступления стресса, депрессий. Это не может не сказываться и на ребенке, который после развода родителей и так оказывается в сложной жизненной ситуации.

1.1.2. Уровень социально-экономического благополучия Для того чтобы дать определение тому, что подразумевается под социально-экономическим фоном, необходимо перечислить его индикаторы. Это, в первую очередь, объективные показатели благополучия страны, такие, как уровень безработицы, бедности, уровень преступности. Во-вторых, это субъективные показатели, а именно оценка россиянами привлекательности России как среды обитания и места для реализации индивидуальных жизненных стратегий. Индикаторы, входящие в определение социально-экономического фона, подбирались с тем расчетом, чтобы они были наиболее информативны в плане определения актуальности и структуры потенциального запроса на психологическую помощь.

Уровень безработицы По данным Росстата [31], в первой половине 2013 года уровень безработицы в России, рассчитанный по методике МОТ, составил 5,6 % от экономически активного населения. Несмотря на позитивную динамику сокращения уровня безработицы, регистрируемая безработица стабильно ниже общей в 3–4 раза (исключение составляет 2000 год, когда разрыв увеличился до 7 раз – см. рис. 1). Например, в середине 2013 года общая численность безработных, классифицируемых в соответствии с критериями МОТ, в 4,2 раза превысила численность безработных, зарегистрированных в государственных учреждениях службы занятости населения [26]. По мнению экспертов, постоянное многократное превышение общей безработицы над ее регистрируемой частью может свидетельствовать и о распространенности неформальной занятости, и о недостаточной эффективности программ поддержки безработных [27, 44]. В структуре безработных россиян замечен перевес в сторону мужчин (56,2 % среди всех безработных) и городских жителей (65,1 %). Во втором квартале 2013 года в численности безработных 28,3 % составляли лица, не имеющие опыта трудовой деятельности. По-прежнему доля людей, ищущих работу более трех месяцев (за-

Рис. 1. Динамика уровней общей и регистрируемой безработицы. (Источник: данные Росстата)

стойная безработица), была больше доли людей, срок пребывания которых в состоянии поиска работы (безработицы) не превышает трех месяцев (32,6 % по сравнению с 28,9 %). Долгий и безрезультатный поиск работы (застойная безработица) существенно повышает вероятность возникновения психологических проблем, особенно тогда, когда на попечении безработного находятся нетрудоспособные родственники, дети. Как выйти из этого состояния? С одной стороны, как отмечено выше, далеко не все из тех, кто потерял (или не получил по окончании обучения) работу, стремятся официально оформить статус безработных и, таким образом, рассчитывать на помощь в поиске работы и на получение материального пособия. С другой стороны, как свидетельствуют данные исследований, россияне по-прежнему избегают обращаться за помощью в поиске работы к специализированным инфраструктурным организациям (биржам труда, бюро по трудоустройству, рекрутинговым агентст вам). В течение последнего десятилетия доля населения, устроившегося на работу с их помощью, остается стабильно низкой – 3–5 % [31]. В качестве иллюстрации приведем данные кросс-культурного исследования в России и Китае (опрос проводился в двух мегаполисах – Санкт-Петербурге и Шанхае): только 2,8 % петербуржцев ищут работу с помощью перечисленных выше инфраструктурных организаций, тогда как среди жителей Шанхая – 34,1 % [28, 19]. Все это говорит о том, что у россиян нет готовности и навыков обращения к профильным службам в ситуации поиска работы. В то же время, как свидетельствуют данные Московской службы психологической помощи населению, существует определенный запрос на психологические консультации и тренинги в связи с поисками работы. Таким образом, группа безработных – это не только потенциальная, но и актуальная группа клиентов психологических служб. Средний возраст всех безработных в середине 2013 года составил 34,3 года. Примерно треть (29,7 %) из них – это молодежь до 25 лет; почти половина (47,5 %) – молодые люди в возрасте до 30 лет. Необходимо учитывать, что именно в этот период наиболее активно происходит создание семьи, рождение детей (по крайней мере, первого ребенка). Высокий уровень безработицы среди молодых людей – это повышение вероятности либо откладывания брака (что сказывается на рождаемости), либо ухудшения материальных

условий для содержания ребенка, нарастания мотивации отказа от ребенка по материальным соображениям.

Уровень бедности В 2012 году доля населения, имеющего доход ниже границы прожиточного минимума, составила от 10,3 до 17,7 % в разных федеральных округах. Традиционно специалистами обсуждается методика расчета прожиточного минимума, МРОТ (минимального размера оплаты труда) и, соответственно, ставятся под сомнения данные официальной статистики, рассчитанные на основании этих методик. Например, по мнению профессора ВШЭ А. Г. Эфендиева, наиболее достоверную информацию о социально-экономическом благополучии населения можно получить из опросов, в ходе которых респонденты сами оценивают покупательную способность своей семьи. По относительно недавним (2012) данным Фонда «Общественное мнение» [32], 1,3 % россиян не хватает денег даже на питание, еще 9,5 % хватает денег только на питание, на покупку одежды – уже нет. Если суммировать эти позиции, то получится сопоставимая с данными официальной статистики доля россиян, живущих за чертой бедности – 10,8 %. Тем не менее необходимо учитывать, что у 41,5 % опрошенных денег хватает только на еду и одежду. Таким образом, более половины россиян живут либо за чертой, либо в зоне черты бедности. Согласно данным Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения [27, 40], в зону повышенного риска бедности по-прежнему попадают семьи с детьми. При этом уровень жизни семьи резко снижается даже при рождении второго ребенка, не говоря уже о третьем, четвертом ребенке и т. д. Таким образом, риск бедности по-прежнему остается максимальным для многодетных и неполных семей. Помимо этого, как и в других странах, к «традиционно бедным» группам населения относятся безработные россияне и одинокие пенсионеры. В то же время спецификой России, по сравнению с зарубежными развитыми странами, является то, что «в общей численности бедного населения широко представлены работающие» [27, 40]. Действительно, по результатам упоминавшегося выше исследования ФОМ [32], практически половину из тех, кому

не хватает денег ни на что, кроме питания, составляют работающие россияне (см. рис. 2). Это говорит о том, что в настоящее время «наличие работы» не связано напрямую с возможностью обеспечить себе и своей семье «достойный уровень жизни». Неслучайно в 2006 году только 17 % россиян согласились с утверждением, что люди в России получают достойное вознаграждение за свои интеллектуальные способности и квалификацию. А в 2012 году людей, согласившихся с этим утверждением, было еще меньше – 14 % [19, 64]. О чем могут свидетельствовать эти данные? В первую очередь о том, что существует питательная почва для нарастания социальной апатии, иждивенческих настроений, которые непосредственно связаны с усилением запроса населения на расширение социальных функций государства (различные варианты помощи, поддержки, пособий, субсидий и т. п.). О росте социально-психологической за-

Рис. 2. Самоопределение покупательной способности семьи среди работающих и неработающих россиян. (Источник: данные ФОМ)

висимости россиян от государства свидетельствуют и данные исследований. Например, если в 1996 году среди российских граждан более распространенной была точка зрения, что государство должно обеспечивать только нетрудоспособных (престарелых, инвалидов, сирот), а не всех малоимущих (31 % по сравнению с 24 %), то в 2012 году ситуация кардинально изменилась. Теперь уже 37 % россиян считают, что государство должно защищать всех малоимущих, и только 13 % выделяют в качестве объекта социальной помощи исключительно нетрудоспособных людей [19, 67]. К тому же ситуация, когда работающие люди не могут выбраться из бедности, приводит к ощущению собственного бессилия – собственная жизнь, благополучие от тебя не зависят. В этих условиях велика вероятность возникновения различных кризисных и стрессовых состояний у россиян. Соответственно, весьма актуальной представляется работа психологических служб по профилактике этих состояний и помощи населению, уже оказавшемуся в тяжелой жизненной ситуации. Что касается работы с перечисленными выше группами населения – безработными, бедными, то заинтересованность государства в развитии психологических служб представляется очевидной. Социальная значимость психологической помощи заключается в самом принципе работы с населением: консультант-психолог не решает проблемы за человека, а указывает путь, как их можно решить, стимулирует работать над собой. Клиент психологической службы – это не пассивный наблюдатель, а активный участник процесса консультирования. Таким образом, с какой бы проблемой человек ни шел в психологическую службу, в ходе консультирования он развивается как личность. Проделав вместе с консультантомпсихологом работу над собой, получив позитивный эффект решения конкретного вопроса, человек в целом становится более активным, уверенным в себе, конструктивно настроенным.

Уровень личной безопасности Связь уровня преступности с социально-психологическим состоянием населения достаточно очевидна: это осознание степени безопасности среды, в которой ты живешь. Можно ли отпускать ребенка одного в школу, если ему нужно будет переходить дорогу? Нужно

ли, выходя из дома в вечернее время, иметь под рукой средства самозащиты? Стоит ли открывать дверь незнакомым людям, кем бы они ни представились? Чем в большей степени человек ощущает опасность окружающей его обстановки, тем выше его уровень тревожности, тем вероятнее развитие у него различных фобий. И тем чаще он проявляет агрессию в качестве превентивной меры. По данным официальной статистики, размещенной на портале Правовой статистики (поддерживается Генеральной прокуратурой Российской Федерации), в 2012 году Россия, по сравнению с другими странами, выделялась повышенным уровнем убийств и смертности в результате ДТП (см. табл. 2) [21]. Таблица 2

Уровень правонарушений, совершенных в 2012 году в России и других странах (каждый показатель рассчитан на 100 000 населения) Убийства

Нападения

Грабежи

Кражи

Смертность в результате ДТП

Россия

10,2

27,8

115,1

775,3

25,2

Япония

0,4

44,4

3,2

483,8

5,0

Германия

0,8

626,8

58,5

2227,5

6,0

Австралия

1,0

323

17,8

2071

7,8

Великобритания

1,2

664,5

137,9

2274,5

5,4

Индия

3,5

23,6

1,9

16,8

США

4,6

251

115,3

1193

13,9

Мексика

23,7

203,4

650,8

116,4

20,7

Страны

Источник: Портал Правовой статистики.

Если по уровню убийств нас существенно опережает Мексика (жизнь в США, не говоря уже о европейских странах, по этому показателю гораздо более спокойная), то в отношении смертности в результате ДТП Россия занимает лидирующее положение. Этот показатель – количество смертей от ДТП – очень информативен с точки зрения характеристики благополучия общества, поскольку он отражает отношение россиян, во-первых, к своему собственному

здоровью, во-вторых, к окружающим людям и, в-третьих, к закону – как к тому общепринятому порядку, который регулирует и поддерживает отношения внутри сообщества. Возможно, корень проблемы лежит в области отношения россиян к своему здоровью, к ценности своей жизни. Это имеет от ношение и к характеру самосохранительного поведения, как ра циональному регулятору «избегания» опасных ситуаций, и к нравственным основам философии жизни, как ценностным основам существования в социуме. Что касается первого момента – характера самосохранительного поведения, то данные многочисленных исследования показывают особенности восприятия россиянами самих себя. Например, нередко знание общих закономерностей, исторически доказанных причинно-следственных связей не переносится человеком на собственную жизнь и поведение, блокируется верой в собственную исключительность: «со мной этого не случится». И это касается всего спектра поведения – от пренебрежения защищенным сексом до лихачества на дороге. Даже если не рассматривать другие моменты, по одному только высокому уровню смертности в результате ДТП можно сказать, что россияне в целом относятся к окружающим пренебрежительно, не готовы и не принимают в расчет потребности и права других людей. Зачастую все сводится к незамысловатой формуле «мне надо», при которой все остальные участники процесса (не только транспортного движения, но и любого другого) воспринимаются как помеха, которой можно пренебречь. В связи с этим закономерны результаты всероссийского опроса 2012 года, в ходе которого задавался вопрос о том, что является приоритетным: закон или справедливость. В пользу главенства закона высказалось 34 % опрошенных россиян, большинство же (40 %) считает, что приоритетной является справедливость. [19, 69]. Эти результаты говорят о том, что у населения есть претензии к качест ву, справедливости законов либо к их действенности, правоприменению. Как бы то ни было, отсутствие приоритетности закона связано с ухудшением социально-психологического климата в обществе. Любому, кто хоть раз постоял в многочасовой московской пробке, наблюдал в этой ситуации поведение водителей, приходила в голову мысль, что как минимум каждый второй из них является

потенциальным клиентом психологической службы, нуждается в психологической помощи. Еще одна причина для тревожности россиян, возникшая в последние десятилетия, – угроза терактов. По данным ВЦИОМ, в последние годы уровень тревоги довольно велик и не имеет тенденции к снижению. В 2012 году полностью исключали для себя угрозу стать жертвой террористической атаки 14 % россиян, а крайнюю степень тревоги ощущали 22 %. Умеренно встревожен был каждый второй россиянин (48 %). Наиболее сильно страх стать жертвой теракта был выражен у москвичей и петербуржцев, а также у россиян в возрасте 45–59 лет [4]. Необходимость участия профессиональных психологов в ра боте с чрезвычайными ситуациями уже ни у кого не вызывает сомнения. Так, консультанты-психологи Московской службы психологической помощи населению, начиная с 2004 года, постоянно участвовали в ликвидации последствий масштабных чрезвычайных ситуаций: пожаров, терактов, авиа- и автокатастроф, взрывов бытового газа, техногенных катастроф. Помимо этого, МСППН оказывала помощь беженцам. Следует отметить, что в последнее время выделился еще один фактор, связанный с восприятием личной безопасности, а именно приток в Россию большого числа мигрантов (в данном случае мы рассматриваем проблему миграции исключительно с точки зрения безопасности, сама по себе тема мигрантов и межнациональных отношений будет рассматриваться ниже). В различных официальных заявлениях, в СМИ уже давно существует сцепка между социально-экономическими проблемами, безопасностью и темой легальной и нелегальной миграции. Как заявил на заседании рабочей группы Госдумы по разработке миг рационного кодекса заместитель начальника полиции, начальник управления охраны общественного порядка ГУ МВД по Москве Вячеслав Козлов, в Москве 47 % преступлений совершаются иностранными гражданами. По его словам, 5 % преступлений совершаются мигрантами из стран дальнего зарубежья, остальные 42 % – теми, кто приехал из ближнего зарубежья [5]. В то же время, по мнению ряда экспертов, данные о вкладе иностранных граждан в уровень преступности в столице, озвучиваемые официальными лицами, сильно разнятся и зависят от полити-

ческой конъюнктуры. Так, в марте 2013 года прокурор Москвы С. Куденеев заявлял, что доля мигрантской преступности в общегородской стабильно составляет 20 %, а уже в августе, по его же словам, она превысила 40 % [36]. Кстати, как следует из информации, размещенной на официальном портале Правовой статистики, на долю не россиян, то есть граждан других государств или лиц без гражданства, приходится 21,3 % всех преступлений, совершенных на территории РФ [21]. Как бы ни лукавила статистика, факт остается фактом: тема мигрантов является раздражителем для россиян в целом и особенно для жителей обеих столиц и южных регионов России (Ставропольский, Краснодарский край). Данные социологических, этнографических исследований показывают, что мигранты ассоциируются в сознании россиян с «опасностью», «беззаконием», снижением качества жизни. И, как свидетельствуют данные исследований, именно представители кавказских республик вызывают у россиян ощущение опасности, угрозы [17, 33]. Эксперты тоже считают, что население связывает возрастание преступности именно с приезжими, в первую очередь с выходцами из кавказских республик. Это объясняется тем, что «в российском общественном сознании существует устойчивое мнение о высокой криминализации чеченского, ингушского и дагестанских народов, в частности из-за того, что большинство межнациональных конфликтов постсоветского периода (Кондопога, Манежная, Невинномысск, Пугачев и т. д.) начинались после преступления, совершенного представителями указанных народов. Публикации в СМИ, с одной стороны, такое мнение отражают, а с другой, усиливают» [17, 23]. Действительно, если провести контент-анализ публикаций средств массовой информации, в том числе электронных, на тему безработицы и преступности, можно обнаружить любопытный факт: в изложении обеих тем прослеживается сцепка с темой миграции, использования труда иногородних работников.

Привлекательность жизни в России Привлекательность среды обитания является существенной характеристикой социально-психологического благополучия населения.

Естественно, что оно будет выше в том случае, если граждане гордятся своей страной, довольны условиями жизни и своими перспективами. В том же случае, если существует неудовлетворенность различными аспектами своего существования, но отсутствует возможность (или представление о наличии возможности) повлиять на их изменение, то повышается вероятность возникновения апатии, депрессии, проявления асоциального, отклоняющегося поведения. Иначе говоря, тех состояний, которые требуют, помимо всего прочего, помощи профессиональных консультантов-психологов. Необходимо отметить, что, по данным Фонда «Общественное мнение», доля россиян, желающих эмигрировать из России, повышается из года в год. В 2011 году она составляла 15 % опрошенных, в 2012 году – 17 %. В возрастной группе до 35 лет эти показатели еще более информативны: 25 % в 2011 году и 33 % в 2012 году [32]. Характерно, что доля респондентов, осуждающих тех россиян, которые навсегда уезжают за границу, тоже возросла с 14 % (2007) до 18 % (2012). Одновременно с этим увеличилось и количество людей, считающих, что в ближайшие годы эмиграционные потоки будут нарастать. Так, в 2007 году о том, что число людей, уезжающих за границу навсегда, будет возрастать, говорило 24 %, в 2012 году – уже 35 %. При этом основными причинами увеличения количества россиян, желающих покинуть Россию, респонденты называют неблагоприятную обстановку в стране в целом, где у людей нет перспектив, они считают, что за границей жизнь более цивилизованная, открывает перед людьми больше возможностей. Можно было бы предположить, что наиболее привлекательной для россиян является жизнь в столичных центрах, в первую очередь в Москве. Традиционно Москва и воспринимается россиянами как самый благополучный город России, поэтому оценка комфортности столицы для жизни является косвенным индикатором привлекательности России в целом. На этот вывод наталкивают и данные о внутрироссийской миграции, в соответствии с которыми на Московскую и Санкт-Петербургскую агломерации приходилось 78 % всей чистой миграции в России, а отдельно на Московский регион – 60 % [27, 142]. Однако, как показывают данные всероссийского исследования, проведенного ВЦИОМ в 2012 году [4], столица не является, по

мнению россиян, наиболее благополучной по целому ряду важных для жизнедеятельности аспектов. Среди них в исследовании выделялась привлекательность Москвы для проживания, самореализации, осуществления карьерных планов (см. табл. 3.). Таблица 3 Разница между ответами респондентов «больше возможностей в Москве» и «больше возможностей за пределами Москвы, в других городах и регионах России» (положительная разница говорит о том, что респонденты считают, что больше возможностей в Москве, отрицательная – больше возможностей за пределами Москвы) (в процентных пунктах) Оцениваемые параметры

Все опрошенные

Москва и СанктПетербург

Городамиллионники

Село

Получить хорошее образование Обеспечить себе и своей семье достойный уровень материального положения Пробиться во власть, стать влиятельным человеком Найти подходящую работу Интересно и насыщенно проводить досуг Завести свое дело, заняться бизнесом Жить свободно, так, как хочется Встретить любимого человека, создать счастливую семью Воспитать хороших детей, оградить их от дурного влияния Решить проблемы с жильем Жить в условиях личной безопасности Сохранить здоровье Жить в благоприятных экологических условиях

-9

-1

-3

-5

-9

-14

-19

-24

-9

-23

-36

-27

-14

-28

-31

-32

-35

-42

-34

-36

-35

-44

-50

-41

-55

Источник: данные ВЦИОМ.

Судя по результатам этого исследования, Москва, по мнению россиян, является наиболее подходящим местом для наращивания личностных ресурсов (например, получения образования, приобщения к власти), удачного трудоустройства, заработков, холостяцкого образа жизни. Но создавать семью, растить детей лучше в провинции. Характерно, что с этим мнением россиян в целом согласны и москвичи. Более того, авторы исследования, которое имеет мониторин говый характер, констатируют, что за шесть последних лет в отношении некоторых сторон жизни столица несколько потеряла свою заманчивость для россиян, а регионы стали более привлекательными. Так, по их оценкам, существенно снижается приоритетность Москвы в качестве места, обеспечивающего достойный уровень жизни, образования, проведения досуга, способствующего занятию бизнесом и проникновению во власть. В то же время оценка большей привлекательности регионов по сравнению с Москвой, в вопросах сохранения здоровья, экологической и личностной безопасности остается неизменной. Если мы рассматривали столичные агломерации в качестве столь неоднозначного эталона качества жизни россиян, то необходимо обрисовать ситуацию и в тех регионах, которые в последние годы связаны с наибольшим количеством терактов и насилия. Это Северокавказские республики. В связи с этим индикатором привлекательности этих республик (Чечни, Дагестана, Ингушетии) как среды обитания может рассматриваться положение «нетитульных» народов. При этом необходимо отметить, что в приведенном ниже изложении «русские» обозначают собирательный образ многих народов, проживающих на территории этих республик, но не относящихся к титульным этносам. Так, русские, проживающие в южных республиках, в два раза чаще, чем представители титульных национальностей, считают свое материальное положение тяжелым (18 % по сравнению с 8 %), называют себя жертвой унижения или оскорбления на основании своей национальности или религии (13 % по сравнению с 6 %). За последний год они в три раза чаще сталкивались с ограничениями из-за национальности или языка (31 % по сравнению с 15 %). Не случайно, что русские намного чаще, чем представители титульных народов, хотят навсегда покинуть ту северокавказскую республику, в которой живут в настоящий момент.

Весьма показательным индикатором социального самочувствия русских в ряде республик является резкое сокращение численности русского населения. Например, во всех республиках Северного Кавказа доля русского населения постоянно снижается, а в Чечне, Ингушетии и Дагестане сведена к минимуму. За последние 30 лет доля русского населения в Дагестане сократилась почти вчетверо, а в Ингушетии – в 16 раз. На сегодняшний день Ингушетия – это, по сути дела, моноэтническая республика, в которой русского населения фактически не осталось [17, 38–39].

1.1.3. Миграция и межнациональные отношения Вопросы, связанные с миграцией, отношением к ней россиян, с межнациональными отношениями неслучайно выделены в отдельный фактор, влияющий на социально-психологическую ситуацию в обществе. Миграция – это объективный процесс перераспределения трудовых ресурсов, который характерен для всех без исключения стран мира. Помимо этого, миграция частично замещает естественную убыль населения развитых стран, традиционно отличающихся низкой рождаемостью. Так, по оценкам экспертов, в России за период с 1992 по 2008 год миграционный прирост компенсировал чуть менее половины (47 %) естественной убыли населения [27, 30]. По данным официальной статистики, в 2011 году миграционный прирост в России составил почти 320 тыс. человек [31]. И он имеет устойчивую тенденцию повышения: так, в 2011 году по сравнению с 2010 годом он увеличился более чем в 2 раза. Как сказал в интервью журналистам глава миграционной службы Константин Ромодановский, число мигрантов за последние четыре года в России увеличилось почти на 40 % [18]. И это только регистрируемая миграция. Общие цифры ежегодно прибывающих в Россию иностранных граждан будут еще выше, если принимать в расчет и нелегальных мигрантов. Так, по экспертным оценкам, относящимся к 2008 году, единовременно пребывали на территории России почти 8 млн. мигрантов из числа иностранных граждан, при этом две трети из них не были официально зарегистрированы [27, 151]. Проблемы миграции высвечивают целый ряд вопросов, стоящих не только перед Россией, но и перед большинством зарубеж-

ных стран, являющихся привлекательными для мигрантов из стран «третьего мира». Это и вопросы государственного регулирования, связанные с необходимостью регистрации, то есть учета и мониторингового отслеживания мигрантов. Это и экономические проблемы, которые связаны с тем, что труд мигрантов создает основы для «демпинговой конкуренции» на местном рынке труда, когда мигранты соглашаются на оплату своего труда в 3–4 раза меньшую, чем местные работники. Это и задача для правоохранительных органов, поскольку очевиден вклад мигрантов, во-первых, в криминальную ситуацию в России и, во-вторых, в нарастание социальной напряженности, так как некоторые из возникающих конфликтов происходят на основе межнациональной розни. Но, наверное, наиболее серьезным, требующим вовлечения специалистов различного профиля является вопрос об интеграции мигрантов. Именно он – напрямую или опосредованно – связан с целым комплексом острых социальных, культурологических, экономических и психологических проблем, возникающих как на уровне государственного регулирования, так и в бытовой сфере. И при отсутствии регулирования эти проблемы имеют потенциальную возможность еще большего обострения в перспективе. В настоящее время большинство специалистов сходятся во мнении, что центральной проблемой в области миграционной политики является интеграция и адаптация мигрантов [16, 237]. Это очевидно, поскольку происходит столкновение различных культур, образов жизни, ценностей, верований. В этом плане характерна заочная дискуссия между сторонниками и противниками развития миграции в России. Аргументы сторонников развития миграции заключаются в том, что она «улучшает структуру населения, сглаживает половые диспропорции и частично компенсирует дефицит предложения рабочей силы в самых востребованных возрастных группах» [27, 147]. И остановить имманентный процесс перемещения населения в поисках лучшего места проживания и работы можно только с помощью закрытия границ, возведения «железного занавеса». Противники распространения миграции апеллируют к несовершенству государственного управления миграционными процессами и в первую очередь – обеспечением интеграции мигрантов в местное сообщество. Это предполагает, помимо знания языка, еще и

разделение принятых в данной местности правил и норм общественного поведения. Так, не оспаривая утверждение А.Г. Вишневского и его коллег о том, что только ежегодный миграционный прирост в количестве 600–800 тыс. человек, а в дальнейшем – и 1,2 млн. человек может обеспечить сохранение численности населения России на современном уровне, В. А. Борисов приводит свой аргумент. Он подчеркивает, что «при этом они отдают себе отчет в том, что это будет уже другая страна» [2, 33]. И, судя по всему, многие европейские страны уже сегодня ощущают эту угрозу. Неслучайно во Франции – стране, признавшей в 60-х годах прошлого века свою ответственность перед колониями, открывшей двери для переселенцев, которые в то время составили «мусульманское меньшинство», сейчас запрещено носить хиджабы в общественных местах. В Швейцарии – стране, традиционно придерживающейся нейтралитета, был проведен референдум, в результате которого наложен запрет на строительство минаретов. А Швеция, которая в середине 70-х годов прошлого века утвердила мультикультурализм в качестве законодательной нормы, в настоящее время сталкивается как с агрессией, демонстрируемой выходцами из семей иммигрантов, так и с проявлениями ксенофобии (исламофобии) со стороны местного населения. Какая политика в отношении мигрантов более успешна: та, в основе которой лежит стремление к ассимиляции мигрантов, или та, которая допускает наличие этнокультурных анклавов, поддерживающих воспроизводство этнической идентичности (языковой, культурной, религиозной)? Где та грань, за которой политкорректность, толерантность перестает быть символом процветания общества, начинает взращивать агрессию, рознь и насилие? На сегодняшний день не выработано универсальных рецептов в отношении эффективной и долгосрочной работы с мигрантами, несмотря на то что все развитые страны сталкиваются примерно с одними и теми же проблемами, наступают на одни и те же грабли.

Степень интеграции мигрантов Как свидетельствуют данные исследований, проведенных среди мигрантов, полностью интегрированными в социальную среду можно считать только от 4 до 12 % из них [16, 257]. При этом под интег

рацией подразумевается идентификация себя и своих детей с рос сиянами, разрыв отношений со страной исхода, ориентация на налаживание позитивных отношений с местными жителями, знание русского языка. Так, русский является основным языком для общения на работе для 63 % постоянных мигрантов и для 50 % мигрантов, впервые приехавших в Россию. Меньше половины (47 %) из постоянных мигрантов и менее четверти (22 %) впервые приехавших мигрантов планируют дать своим детям образование в России. Остальные хотели бы, чтобы их дети получили образование в стране происхождения. И хотели бы остаться в России навсегда только 35 % постоянных мигрантов и 16 % из впервые приехавших. Подавляющее же большинство даже постоянных мигрантов, не говоря уже о тех, кто впервые приехал в Россию, не намерены терять связь со страной своего происхождения [16, 250–256]. Крайне низкая степень интегрированности мигрантов связана и с невысоким уровнем их социального самочувствия. Несмотря на то что большинство мигрантов (72 %) считают, что россияне хорошо относятся к ним и практически у всех (92 %) сложились хорошие отношения с местными жителями, многие (63 %) уверены в том, что местные жители никогда не будут считать людей их национальности своими [16, 251–252]. Таблица 4 Оценочные суждения мигрантов и принимающего населения относительно образа жизни, жизненных стратегий (% согласившихся с утверждениями от всех опрошенных) Мигранты Я бы хотел(а), чтобы мои дети или внуки постоянно здесь жили

Принимающее население Я не против того, чтобы дети внуки мигрантов стали 53,6 % 47,7 % или постоянными жителями моего города (села) В поведении, образе жизни В образе жизни мигрантов местных есть особенности, есть особенности, к которым сложно 48,3 % 54,7 % с которыми жителям моего привыкнуть города (села) трудно примириться Я бы не посоветовал(а) Я бы не посоветовал(а) своим землякам переезжать 33,8 % 54,9 % мигрантам переезжать сюда на постоянное на постоянное проживание проживание в наш город (село) Источник: данные ЦЭПРИ, ФОМ СОЦ, 2011.

Как видно из результатов исследований, приведенных в таблице 4, настороженность характерна не только для мигрантов, но и для «принимающей стороны» – местного населения. И местное население в целом более скептично относится к возможности сосуществования с мигрантами, чем они сами. Наиболее сильно различия проявляются в вопросе о постоянном проживании мигрантов на «новой Родине».

Отношение принимающего населения к мигрантам Как показывают результаты исследований, все больше россиян испытывает недовольство от того, что увеличивается поток мигрантов, не стремящихся ассимилироваться на территории своего нового обитания. В связи с этим интересны данные, полученные Фондом «Общественное мнение», который протестировал толерантность россиян к мигрантам с помощью вопроса о том, должны ли люди коренной национальности иметь больше прав, чем люди других национальностей, живущие на той же территории. Вариант ответа «все люди должны обладать равными правами» в 1999 году выбрало 76 % россиян, в 2012-м – только 53 % [32]. Характерно, что принимающее российское население поразному относится к мигрантам в зависимости от того, из какого региона или страны они приехали. Если мигранты из ближнего (среднеазиатские республики) и дальнего зарубежья (Китай, Вьетнам) воспринимаются россиянами как конкуренты на рынке труда, то ощущение опасности, угрозы вызывают представители кавказских республик. Приведем высказывания на эту тему самих россиян, которые были получены в ходе всероссийского опроса, проведенного в мае-июле 2013 года [17, 33]: •• «Таджики, узбеки уже все оккупировали. Работы нет, они все рабочие места заняли. У нас маленькое предприятие, а их сто человек набрали. Я бы выгнал их всех из России» (русский, Московская обл.). •• «Сегодня так получается, что мы угнетены гостями, которые к нам приезжают. У нас в Истре нельзя спокойно по улице ходить. Я дочь до автобуса провожаю и потом встречаю. Мне за нее страшно» (русская, Московская обл.).

Несмотря на то что, по результатам социологических иссле дований, большая часть респондентов отрицает наличие в местах своего проживания конфликтов на национальной почве, противостояния между приезжими и местными жителями, напряженность все-таки прослеживается. По данным Левада-Центра, относящимся ко второй половине 2012 года, примерно половина россиян (45 %) испытывает к выходцам из южных республик, проживающим рядом с ними, негативные чувства: раздражение, неприязнь, страх. И только 8 % россиян позитивно настроены по отношению к мигрантам из кавказских республик, испытывают к ним уважение и симпатию [14]. Выходцы с Кавказа возглавляют список представителей различных национальностей, проживание которых на территории России, по мнению россиян, следует ограничить. В пользу этого высказалось 42 % опрошенного населения [20, 177–178]. По данным ФОМ, доля россиян, положительно ответивших на вопрос о том, следует ли ограничить въезд представителей некоторых национальностей в их регион, еще выше – 62 % [32]. Кстати, сама постановка вопроса о том, чтобы ограничить проживание на территории России фактическим российским гражданам, которыми являются представители северокавказских республик, отражает нарастание новой тревожной тенденции в межнациональных отношениях. Вопрос об отделении – это выяснение того, что больше значимо для граждан: величие и единство страны или снижение уличной преступности и терроризма, которые в общественном сознании в значительной степени ассоциируются с выходцами с Северного Кавказа. При этом характерно, что, выбирая между «абсолютной ценностью целостности России» и «снижением уличной преступности и терроризма», второму чаще отдавали предпочтение жители столичных регионов, а также молодежь и, что характерно, даже в большей степени – зрелые люди, находящиеся на пике трудовой деятельности. Так, среди молодежи до 30 лет допускают отделение «некоторых регионов» от России 34 %, а среди 30-летних – 40 % [17, 58]. Предпочтения молодых людей эксперты связывают с особенностями социализации – «до» и «после» крушения СССР с его ценностями интернационализма – и с формированием «эгоцент ричных» поколений, для которых «снижение уличной преступ-

ности и терроризма… намного важнее, чем величие и гражданское единство страны» [17, 59]. То, что жители столичных регионов в большей степени, чем другие россияне, готовы пожертвовать целостностью России ради собственной безопасности, эксперты объясняют повышенной частотой столкновения с мигрантами, представляющими иную культуру, не стремящимися адаптироваться к правилам и нормам страны, в которую они приехали: «Регулярные конфликты, демонстративные “этнические флеш-мобы”, проявления агрессии, хамства и невоспитанности северокавказской молодежи создают у значительной части москвичей и петербуржцев желание отгородиться от “гостей с юга”» [17, 56]. Эта цитата приближает нас к пониманию того, почему именно представители кавказских республик в первую очередь, по сравнению с мигрантами из других регионов России или других стран, ассоциируются у россиян с ощущением «опасности», «угрозы» для жизни – в контексте и физической сохранности, и социально-психологической стабильности, поддержания привычного образа жизни. Если проанализировать данные исследований, в которых россияне (не только русские, но и представители других народов) характеризовали поведение «гостей с юга», и высказывания ряда политических и государственных деятелей, то можно заметить, что они совпадают в ключевых моментах [17, 34–55]: •• «Даже москвич, здесь родившийся, но с неславянскими корнями, это человек с определенным психотипом. Даже стрельба на свадьбе, она не случается в корейских семьях, русских семьях, семьях потомков немецких переселенцев. Об этом не надо бояться говорить. И любое замалчивание будет идти во вред» (Федор Бирюков, руководитель информационно-политического отдела Конгресса русских общин). •• «Бывает, эти вот кавказцы приезжают и себя хозяевами чувствуют. Они не прислушиваются к местным. Как местные люди говорят, они нас считают быдлом. Вот это мне не нравится. В чужой монастырь со своим уставом не ходи» (татарка, Удмуртия). •• «Мы видим, как наши гости ведут себя совершенно подругому, особенно на побережье. Могут включить национальную музыку и ехать по набережной, где ездить нельзя, обра-

щать на себя внимание. Вести себя нагло, цинично» (А. Ткачев, губернатор Краснодарского края). •• «Всю жизнь еще царская Россия пыталась Кавказ присоединить, и только войны, войны, войны. И до сих пор все это. Зачем? Может, им лучше бы жить отдельно. И спокойнее будет, если границу провести. Все равно у них свой менталитет, и их не переделаешь. Не хотят они жить по нашим законам. Мне кажется, что если бы они отделились, то они бы спокойнее жили» (русская, Костромская обл.). •• «Жизнь показала, что стрельба может начаться и на вашей улице, если по ней поедет с ветерком дагестанская свадьба. Что горцы, приезжающие сюда с шальными деньгами, считают себя вправе пристать к девушке на улице или в метро, и, вступившись за нее, вы рискуете жизнью. Что вы случайно можете оказаться посетителем именно того кафе, куда ворвутся вооруженные джигиты» (К. А. Крылов, председатель Совета Национально-демократической партии). Различия в менталитете, пренебрежение к законам, демонстрация неуважения к людям и традициям страны, в которую приезжают мигранты, то есть поведение не «гостей», а «хозяев» – вот болевые точки восприятия мигрантов местным населением. И характер этого восприятия еще и еще раз показывает актуальность постановки задачи интеграции и адаптации мигрантов. Роль психологической помощи в реализации этой задачи очевидна и не может не быть учтена при решении вопроса об институционализации деятельности психологических служб. На самом деле именно государственные институции, имеющие по роду своей деятельности отношение к проблеме миграции, должны бы в первую очередь ратовать за институционализацию психологической службы. Может возникнуть вопрос: почему именно психологическая служба, когда в настоящее время проблемой мигрантов занимается целая совокупность организаций? Есть академические институты, изучающие специфику мировосприятия и поведения мигрантов (в зависимости от их изначального места жительства), есть правоохранительные органы, которые должны обладать информацией о местах нахождения мигрантов, есть государственные и общественные организации, работающие с сообществами мигрантов, землячествами. Все это так. Но ни один из этих действующих институтов в

настоящее время не отвечает за работу по адаптации мигрантов и за работу с коренным населением, испытывающим психологические проблемы в связи с соседством с мигрантами.

1.1.4. Социально-культурный фон В отличие от предыдущих параграфов, где затрагивалась тема объективных и субъективных показателей благополучия, привлекательности России в качестве места проживания, здесь речь идет об определенных параметрах менталитета россиян, которые определяют степень их психологического здоровья. Индикаторами социально-культурного фона выступают: уровень базового доверия или недоверия россиян к другим людям, социальным институтам и их представителям, готовность оказывать поддержку другим людям и принимать от них помощь; ценности; степень толерантности в отношении «других». Судя по результатам социологических исследований, среди населения России распространено недоверие в отношении своих сограждан. По данным ФОМ за 2012 год [32], подавляющее большинство наших соотечественников (71 %) считает, что окружающим людям не стоит доверять, в отношении с ними следует быть осторожным. И 29 % опрошенных не склонны доверять даже близким людям. Если сравнить эти результаты с данными опроса, проведенного в 2006 году, станет ясно, что за шесть прошедших лет уровень доверия россиян к окружающим их людям существенно понизился. В 2006 году доля россиян, не доверяющих окружающим людям, составляла 47 %, не доверяющих близким людям – 24 %. Данные этого и многих других исследований [3, 6] говорят о том, что все больше россиян начинают жить в постоянном напряжении, воспринимая окружающую среду как враждебную. Это является питательной почвой для развития стресса, депрессии, для проявления агрессии и нетерпимости. По данным всероссийского опроса, проведенного в 2012 году Институтом социологии РАН, за последние 15–20 лет россияне стали существенно более агрессивными и циничными [19, 51]. И одновременно с этим снизилась их способность к сотрудничеству, готовность помочь другому, они стали менее доброжелательными (см. рис. 3).

Рис. 3. Изменения, произошедшие в россиянах за последние 15–20 лет. (Источник: данные ИС РАН, 2012)

Получается интересная комбинация качеств: рост активности, целеустремленности при снижении нравственно-культурных ограничителей и при росте агрессивности и цинизма. В этой ситуации трудно ожидать от россиян проявления толерантности к окружающим их людям, если они являются «не такими, как все». При этом критерии «инаковости» могут быть совершенно разными: от принадлежности людей к иной культуре, вероисповеданию до наличия явных физических недостатков. Пожилые могут проявлять нетерпимость по отношению к молодежи, а та – пренебрежительно относиться к поколению родителей, считая, что они «безнадежно отстали от жизни». Столичные жители костерят «понаехавших» провинциалов, а те отвечают взаимностью, называя москвичей «зажравшимися». Лица «славянской национальности» настороженно относятся к лицам «неславянской национальности», и наоборот, и все вместе тихо ненавидят соседей, делающих ремонт.

Неслучайно результаты исследования домашнего насилия и помогающего поведения, проведенного в 2010 году в Москве, показывают, что «чужими» для москвичей являются не только чиновники, га старбайтеры и полицейские, но и инвалиды и даже соседи [11, с. 161]. Можно сказать, что все это – мелочи, но они имеют свойство накапливаться и складываться в общую мозаику ощущения враждебности социального окружения. В том случае, если общественное мнение не отличается толерантностью и при этом значимо для людей, оно может способствовать ряду негативных социальных процессов и явлений, таких, как: отказы от детей, отказ от обращения за медицинской помощью, отказ от услуг профессиональных психологов-консультантов. Причины нарастания негативных тенденций в общественном сознании россиян объясняются по-разному. Здесь может иметь значение и кризис ценностей, вызванный распадом Советского Союза, который П. Штомпка назвал «культурной травмой» [33], то есть крушением советской идеологии и соответствующей ей системы ценностей. Суть этой травмы, которая затронула несколько поколений россиян, заключается в том, что прежние (социалистические) регуляторы общественного поведения перестали действовать, а новые так и не были сформированы. Возможно, Россия является наиболее показательным примером страны, в истории которой социальные трансформации, обесценивающие привычные алгоритмы взаимодействия, заставляющие людей переосмысливать привычные ценности и потребности, выражены с полной очевидностью, причем в относительно компактном (в пределах жизни одного поколения) социальном времени. Достаточно вспомнить, как стабильная размеренность конца 70-х – начала 80-х годов прошлого века сменилась чередой бурных потрясений, которые можно сравнить с аттракционом «американские горки», где надежда сменяла отчаяние и наоборот. Все это сказалось на снижении ощущения социальной стабильности. Распад СССР – шоковое событие, «культурная травма». Начинается публичное расслоение российского общества по имущественному признаку. К тому же чеченские войны, которые сами по себе были катастрофой для россиян, осознавших, что Россия воюет сама с собой, запустили механизм иммиграции, усилили поток беженцев, который начался после распада СССР.

В середине 90-х годов прошлого века в обиход россиян вошло понятие «теракт» – новый риск, от которого никто не может быть застрахован. И теракты регулярно происходили и происходят на всей территории нашей страны, а не только в столице. Буденновск, Театральный центр на Дубровке в Москве, Беслан, аэропорт «Домодедово», «Невский экспресс», убийства в Казани и посто янные сообщения в СМИ о терактах на Кавказе – все это создает общий контекст тревожности. Помимо этого, кризисные события сопряжены со всплеском суицидов, психических расстройств, проявлений асоциальной, противоправной деятельности. Нельзя переоценить значение психологической поддержки в случаях, когда речь идет о терактах, массовой гибели и травме людей, с которыми, к сожалению, может столкнуться каждый. Но вернемся к изменению системы ценностей на постсоветском пространстве. Пример этому – ценности интернационализма, бесконфликтного проживания на одной территории разных народов, которые сменились нарастанием межнациональной розни, ощущением опасности от соседства с представителями иной культуры. Так, по данным сравнительного анализа массовых опросов, проведенных в 1982 и 2008 годах, отношение россиян к людям других национальностей ухудшилось более чем в три раза [3, 154]. Также необходимо учитывать то, что в последние десятилетия ученые констатируют нарастание индивидуализма во всех развитых странах мира [34]. При этом не всегда индивидуализм интерпретируется как антоним солидарности. Наоборот, существует традиция объяснения нового качества солидарности, когда она основывается на рациональном и сознательном решении свободных людей [12]. Обе эти причины – кризис ценностей и нарастание индивидуализма – не являются взаимоисключающими. Но есть еще одна тенденция, о которой говорилось выше, это отсутствие у россиян убежденности в том, что именно закон, а не «понятия», «нравственные нормы», представления о справедливости является приоритетным регулятором всех социальных отношений. Ведь все они являются слишком зыбкими, конъюнктурными, внутренне противоречивыми. Например, большинство россиян (79 %) соглашается с тем, что люди, работающие быстрее и эффективнее, получают бóльшую зарплату, чем те, кто менее расторопен и плодотворен. И в то же

время многие считают несправедливым то, что с помощью этих «справедливо» заработанных денег люди будут иметь больше возможностей при обучении детей, покупке жилья, получении медицинского обслуживания [19, 62]. В этом плане характерным представляется сопоставление ответов москвичей и россиян в целом на вопрос о том, стало ли за последние 5 лет в российском обществе больше законности, порядка. Этот вопрос задавался в ходе всероссийского опроса в 2008 году, когда мэром Москвы был еще Ю. Лужков. Так вот, в целом россияне сказали, что в обществе стало и меньше законности (59 %), и меньше порядка (57 %). Однако москвичи, солидаризуясь с мнением всех россиян о том, что законности стало меньше, отметили, что порядка прибавилось (63 %) [6, 37]. Это говорит о том, что москвичи уловили тенденцию: наведение порядка и законность – это могут быть и разные вещи. Что следует из этого? В первую очередь то, что если закон не приоритетен, то каждая бытовая, служебная, административная ситуация воспринимается рядовым россиянином как проблемная, в ходе которой нужно выяснить, обладаешь ли ты бóльшими ресурсами, силами, чем контрагент, или нет. Это превращает жизнь человека в чреду стрессов и депрессий.

Помогающее поведение По результатам уже упоминавшегося всероссийского опроса, проведенного Фондом «Общественное мнение» в 2012 году, 67 %, то есть бóльшая часть россиян, считают, что среди окружающих их людей не встречается или редко встречается готовность помогать друг другу. И данные исследований показывают, что в российском обществе нарастает тенденция автономизации, отчуждения. В течение жизни одного поколения резко уменьшилась ориентация на взаимопомощь и существенно возрос индивидуализм среди россиян. Если в 1982 году подавляющее большинство жителей Советского Союза (81 %) считали, что окружающие их люди в основном отзывчивы, готовы прийти на помощь другим людям, то в 2008 году этого мнения придерживалось 56 % россиян. С другой стороны, в 1982 году только пятая часть (21 %) советских людей полагала, что окружающие их люди заняты только собой, своим благополучием, а

в 2008 году это мнение разделяли уже более половины (56 %) россиян [3, 154]. Насколько среди россиян в настоящее время распространена практика взаимопомощи и как в этом отношении Россия выглядит на фоне других стран, можно выяснить с помощью результатов Мирового рейтинга благотворительности, представленного CAF (Charities Aid Foundation) в 2010 году [15]. Согласно результатам Мирового рейтинга благотворительности, Россия занимает очень низкое место по степени распространенности оказания непосредственной помощи нуждающимся – 137-е из 153 стран, принявших участие в исследовании. В 2010 году помогающее поведение было распространено среди 29 % россиян. На постсоветском пространстве это один из самых низких показателей (хуже России в этом плане оказалась только Украина, где непосредственную помощь нуждающимся в этом людям оказывало только 19 % населения) [10]. На первый взгляд, данные, полученные Фондом «Общественное мнение», противоречат выводу о нераспространенности практик помогающего поведения среди населения. Так, большинство (82,1 %) опрошенных россиян в течение года помогало другим людям и бóльшая часть (61,4 %) принимала безвозмездную помощь от других людей. Однако если посмотреть структуру тех, кому россияне помогали и от кого принимали помощь, то окажется, что это в основном близкие люди, знакомые, коллеги, члены одного и того же сообщества. Само по себе понятие «помогающее поведение» предполагает, что помощь оказывается незнакомым людям [11, 136]. Так вот, только 16,3 % россиян оказывало помощь именно незнакомым людям и лишь 6,7 % приходилось получать помощь от незнакомых людей. Анализ данных Мирового рейтинга [10] показывает, что помогающее поведение и вообще социальная активность более тесно связаны с удовлетворенностью своей жизнью, чем с материальным благополучием: счастливые люди более охотно помогают другим, чем богатые2. Таким образом, получается, что слабая распростра Корреляция между средним баллом удовлетворенности своей жизнью и участием в различных видах благотворительной деятельности оказалась более сильной, чем между социально значимой активностью и материальным уровнем жизни: в первом случае коэффициент корреляции равнялся 0,69, во втором – 0,58.

ненность помогающего поведения среди россиян – это признак социального неблагополучия российского общества.

Уровень доверия россиян к социальным институтам Результаты исследований свидетельствуют о том, что уровень доверия россиян к социальным институтам, их представителям невысок и имеет тенденцию к снижению. В этом плане интересны данные, представленные ВЦИОМ [4]. Как видно из данных таблицы 5, доверие ко всем представителям профессий, находящихся в зоне относительного доверия (положительные значения индекса) за два года снизилось. Наиболее существенно снизился уровень доверия россиян к священнослужителям. И это информативно в том плане, что некоторые россияне рассматривают обращение к священнослужителям как альтерна тиву обращения к профессиональным психологам. Таблица 5 Индекс доверия россиян к представителям различных профессий (значение индекса находится в интервале от «1», что означает полное доверие, до «-1», что символизирует абсолютное недоверие) Перечень профессиональных сфер

2010 год

2012 год

Ученый

0,63

0,53

Учитель

0,55

0,47

Военнослужащий

0,47

0,37

Врач

0,31

0,29

Священнослужитель

0,51

0,25

Журналист

0,02

0,05

Работник государственных органов, администрации

-0,32

-0,29

Предприниматель, бизнесмен

-0,25

-0,29

Полицейский

-0,35

-0,30

Политик

-0,28

-0,33

Источник: данные ВЦИОМ.

Анализ уровня институционального доверия является не только индикатором благополучия общества [13]. Он также показывает, к каким инстанциям россияне будут готовы обратиться в случае возникновения трудных (в том числе и с психологической точки зрения) ситуаций. Логично предположить, что вряд ли будет готовность обращаться в те государственные органы, которые не вызывают у населения доверия. В этом плане снижение доверия населения к «смежникам» службы психологической помощи свидетельствует о нарастании потенциальной нагрузки на нее и еще раз говорит об актуальности ее институционализации. Об этом свидетельствуют и результаты экспертного опроса среди профессиональных специалистов в области социальной помощи, проведенного в рамках исследования проблем домашнего насилия (Москва, 2010). Одним из главных барьеров, мешающих обращаться за внешней (в том числе психологической) помощью, помимо нежелания «выносить сор из избы», по мнению экспертов, является опасение, что проблема, возможно (и вполне вероятно), не будет решена. При этом из-за ее огласки возникнут лишь дополнительные неприятности, особенно если в дело будут втянуты представители органов правопорядка [9, 195–198]. Сами эксперты весьма скептически относятся к участию представителей правоохранительных и судебных органов в решении ситуаций, связанных с домашним насилием. В случаях, когда приходилось наблюдать развитие ситуаций насилия, в которые все же вовлекались официальные лица, эксперты отмечали их пассивность, фактически полное бездействие, что лишь укрепляет скептицизм населения в отношении возможности получить действенную помощь в критической ситуации. •• «Они [участковые полицейские] часто вообще стараются не вмешиваться. Они любят говорить: “Вас убивают?” – “Нет, но меня избивают”. –“Ну, раз не убивают, мы, наверное, к вам не поедем”. В основном они так реагируют». •• «Дела семейные – все, до свидания! Я просто сталкивалась с этим неоднократно. У них [полицейских] это называется “кастрюльные дела”. Они стараются это не раздувать, они говорят, что нет состава преступления… Как нет состава преступления, когда 25 свидетелей жестокого избиения?! “Но он же вас не убил! ” – формулировка такая».

В настоящее время проблема домашнего насилия широко обсуждается в социальных сетях, есть много сайтов, аккумулирующих информацию об этой проблеме, предоставляющих конкретную информацию для людей, оказавшихся в схожей ситуации. Если проанализировать информацию, выложенную на этих сайтах, оказывается, что бездействие представителей органов правопорядка в си туации домашнего насилия является «общим местом».

1.1.5. Социальное самочувствие Понятие «социальное самочувствие» в последнее время все более активно входит в понятийный аппарат не только практической социологии, но и государственного управления. По своей сути это определение является комплексом самоопределений, переживаний, чаяний, отражающихся на степени комфортности ощущений человека в данном месте, времени и сообществе. Иными словами, социальное самочувствие – это самоопределение степени благопо лучия человека в конкретный промежуток времени. Воспользуемся такими индикаторами социального самочувст вия, как ощущение проблемности современной жизни, уверенность в завтрашнем дне, горизонты временного планирования.

Уровень проблемности современной жизни Это понятие включает в себя весь комплекс проблем, угроз, фобий, сопряженных с жизнью в России, особенно в крупных городах. Иначе говоря, это те проблемы, которые наиболее остро стоят перед россиянами в их повседневной жизни и которые расцениваются ими как наиболее серьезные в ближайшем будущем. Информация об этих проблемах дает возможность оценить потенциальную структуру запроса на психологическую помощь, соотнести ее с имеющимися возможностями и задачами регулирования в этой сфере, а также прогнозировать тенденции перспективного изменения запроса. Результаты исследований показывают, что наиболее серьезные проблемы, тревожащие россиян, концентрируются вокруг бытовых проблем и повседневных практик.

Так, например, по данным ВЦИОМ, относящимся к сентябрю 2012 года, рейтинг проблем страны, в восприятии респондентов, возглавляет ситуация в сфере ЖКХ и ЖКУ (55 %). Помимо этого, в пятерку наиболее актуальных проблем также вошли инфляция (50 %), алкогольно-наркотическая угроза, коррупция (по 48 %), уровень жизни (47 %). Далее в рейтинге идут: ситуация в сфере здравоохранения (41 %), безработица, пенсионное обеспечение (по 36 %), положение молодежи, преступность (по 30 %). Менее важны для опрошенных состояние морали и нравственности (26 %), ситуация в сфере образования (23 %), влияние олигархов на жизнь страны (21 %), состояние экологии (20 %), экономическое положение (19 %). И в самом конце рейтинга значимых проблем оказались демографическая ситуация (16 %), террористическая угроза (15 %), ситуация в армии (14 %), демократия и права человека (11 %), задержки выплат зарплат (9 %). Еще один вывод, который можно сделать на основе анализа результатов количественных исследований, посвященных оценке россиянами реальности и актуальности различных угроз, заключается в том, что основа страхов лежит скорее в сфере субъективных переживаний, нежели аналитической оценки происходящих процессов. Так, например, по данным ВЦИОМ (март 2012 года), второй по значимости проблемой, тревожащей россиян, является возможность введения полностью платных услуг в здравоохранении и образовании. В то же время большинство опрошенных людей довольно низко оценивают возможность наступления этого события. И наоборот, по мнению большинства опрошенных россиян, велика вероятность продолжения череды террористических актов. Но эта вероятность не вызывает повышенной обеспокоенности у респондентов. Различия в восприятии проблем, в случае если они касаются лично респондента или характеризуют условия жизни на определенной территории в целом, показало и исследование проблем, тревожащих москвичей (2011). Так, треть москвичей (33 %) сочла высокий уровень преступности проблемой мегаполиса в целом, но только 15 % выделили ее в качестве проблемы, которая волнует лично их. Наоборот, высокий уровень шума беспокоит 33 % москвичей, тогда как лишь 15 % отметило эту проблему в качестве общегородской [11, 154–155].

Уверенность в завтрашнем дне По данным Левада-Центра (2009 год), бóльшая часть россиян (54 %) не уверена в завтрашнем дне [14]. Этот факт подтверждают и результаты мониторинга ВЦИОМ [4] (см. рис. 4).

Рис. 4. Динамика уверенности россиян в завтрашнем дне. (Источник: данные ВЦИОМ)

По сравнению с 80-ми годами прошлого века, в наше время уверенность россиян в завтрашнем дне сократилась втрое. Если в 1982 году практически все (90 %) опрошенные жители СССР были уверены в завтрашнем дне, то в 2008 году об этом заявляло только 30 % россиян [3, 154]. Уверенность в завтрашнем дне является интегральной харак теристикой благополучия, тесно связанной с еще одним показателем – горизонтами временного планирования. Результаты различных социологических исследований свидетельствуют об одном и том же: большинство россиян может ясно представить свою жизнь только на несколько месяцев вперед. Так, по данным Левада-Центра, в 2010 году 53 % россиян представляли свое будущее, будущее своей семьи не далее чем на три месяца вперед. И только 15 % опрошенных осуществляли перспективное планирование (на три года

вперед и более) [14]. В 2012 году, отвечая на вопрос о том, в рамках какого периода они чувствуют уверенность в собственной жизни, 45 % россиян сказали, что не знают, что с ними будет в ближайшие месяцы [20, 16]. Эти результаты, несмотря на их очевидность, представляют интерес в плане определения лицами, оказывающими психологическую помощь, своей целевой аудитории. Еще один пример, который нам позволяют привести социо логические исследования, – это чувства, которые возникают у россиян в связи с тем, что они осознают себя гражданами России. По данным ФОМ, чувство гордости от осознания себя гражданином России возникает у пятой части (21 %) опрошенных, у 36 % с этим связана обида за страну, а у 17 % ощущение себя гражданином России вообще никаких чувств не вызывает [32].

1.2. Уровень потребности населения в психологической помощи Как уже отмечалось, согласно опросам общественного мнения, в последнее время заявляет о готовности воспользоваться помощью профессиональных психологов примерно каждый десятый россиянин. Можно с уверенностью сказать, это достаточно много, чтобы говорить о том, что потребность в обращении к психологическим службам начинает формироваться и выражаться в росте обращений к профессиональным консультантам-психологам. В настоящее время в России не сформирована статистическая база, позволяющая проводить мониторинг актуальной, реализованной потребности россиян в психологических услугах, а также видов предоставляемых услуг в этой сфере. В этом случае мы опираемся на базу данных, накопленную Московской службой психологической помощи населению за 10 лет ее работы. В настоящее время это едва ли не единственная в России база, позволяющая оценить динамику обращений, актуальность оказываемых психологических услуг. Итак, по данным Московской службы психологической помощи населению, количество обратившихся за помощью москвичей возросло в 1,7 раза за период с 2007 по 2012 год (см. рис. 5).

Рис. 5. Динамика обращений москвичей в службу психологической помощи. (Источник: данные МСППН)

Как показывают результаты исследования, проведенного в 2007 году в. Москве компанией «Башкирова и партнеры», только 6,2 % москвичей готовы обратиться за консультативной помощью к профессиональным психологам, чтобы сделать свою жизнь, свое настроение лучше. Сравнение этих результатов с теми, о которых мы уже говорили и еще будем говорить и которые относятся к более позднему периоду, также свидетельствует о том, что постепенно потребность в квалифицированных психологических услугах актуализируется. Еще один индикатор формирующейся потребности в психологической помощи – это динамика структуры обращений с учетом остроты проблемы. Не секрет, что к психологам, в еще большей степени, чем к врачам, люди, как правило, обращаются только тогда, когда тревожащая их проблема приобрела угрожающие масштабы, и перепробованы все «народные средства» ее решения. Иными словами, в нашей отечественной действительности типичным должно быть обращение к психологам в ситуации затяжного кризиса. Действительно, в 2007 году бóльшая часть москвичей обращалась в МСППН именно в состоянии затяжной кризисной ситуации. Однако уже в 2012 году доля таких обращений сократилась на 17 % и на первое место вышли запросы на консультацию в проблемной ситуации, не носящей кризисного характера (см. табл. 6).

Таблица 6 Динамика степени кризисности ситуации для клиента при обращении в МСППН (в % от всех обращений) 2007 г.

2012 г.

Запрос на личностное развитие

Характер запроса

3,7

4,8

Проблемная ситуация, не носящая кризисного характера

38,0

43,0

Острая кризисная ситуация

13,7

14,3

Затяжная кризисная ситуация

44,6

37,9

Источник: данные МСППН.

Эта динамика свидетельствует о том, что за время своего существования Московская служба психологической помощи населению стала привычной для многих москвичей, вызвала у них доверие. И теперь они все чаще обращаются к работающим там специалистам, не дожидаясь того, чтобы волнующая их проблема приобрела характер катастрофы. На самом деле, результаты деятельности МСППН – это история успеха, показывающая, как можно шаг за шагом менять отношение населения к проблемам психологического здоровья на основе завоеванного доверия. Более того, за пять лет (с 2007 по 2012 год) в 1,3 раза вырос запрос на такую услугу психологической службы, как личностное развитие. Скептики могут сказать, что доля обращений по этому вопросу все равно остается низкой, но здесь необходимо учитывать несколько моментов. Во-первых, при наличии таких мощных барьеров для обращения к психологам, которые по сей день существуют в общественном сознании, вообще, можно сказать, чудом является то, что россияне консультируются у психологов не по поводу проблем, а относительно ресурсов личностного развития. О барьерах, препятствующих обращению россиян к консультантам-психологам, мы будем говорить ниже. Здесь же вкратце поясним, о чем идет речь, когда определяются факторы, влияющие на потребность россиян в психологической помощи. В первую очередь необходимо отметить наличие взаимосвязи между степенью потребности в психологической помощи и отношением россиян к своему здоровью в целом. Это существенный мо-

мент, которые заключается в том, что вопрос актуализации запроса на психологическую помощь непосредственно связан с повышением культуры самосохранительного поведения, осознанием россиянами ценности своего здоровья и принятием на себя ответственности за его сохранение. Самосохранительное поведение – это объективная потребность населения в поддержании, профилактике и повышении ка чества своего здоровья. В соответствии с уставом Всемирной Ор ганизации Здравоохранения, «здоровье – это не отсутствие болезни как таковой или физических недостатков, а состояние полного физического, душевного и социального благополучия» [30]. Естественно, все три компонента здоровья взаимосвязаны, но психологическая помощь фокусируется на профилактике и решении проблем, связанных с душевным и социальным благополучием. Соответственно, сфера психологической помощи имманентно вписана в определение здоровья. И чем более образованными и просвещенными становятся россияне, тем в большей степени они начинают заботиться не только о соматических, но и о психологи ческих аспектах своего здоровья. Этот тезис полностью подтверждается результатами проведенных исследований, которые показывают, что именно молодые люди, которые имеют высокий уровень образования, активны, ориентированы на социальный успех, предпочитают пользоваться услугами профессиональных психологов, в том числе с профилактическими целями. Во-вторых, в сознании определенной части россиян, особенно тех, социализация которых пришлась на советские времена, психологическая помощь жестко сцеплена с областью психиатрии и большим шлейфом соответствующих негативных ассоциаций: от карательного применения до риска ограничения дееспособности. Как показывают результаты исследований, даже молодые люди, не отягощенные советским прошлым, испытывают определенную боязнь огласки информации о том, что пользуются услугами консультанта-психолога. Это показывает, что отголосок реально пережитых предыдущими поколениями ужасов распространяется и на поколение детей в виде фантомных страхов. Несколько лет назад казалось, что образ «карательной психиат рии» канул в века. Но на смену ему уже пришел другой стереотип:

если человек не может справиться со своими переживаниями, он «слабак». Он выражает новые, характерные именно для 2000-х годов тенденции формирования культа силы в качестве единственной иерархии успешности, при котором возможное обращение к психологической помощи воспринимается как слабость. В-третьих, и, возможно, это самое главное, актуальное и насущное, россияне в целом не знают сути, полезного эффекта психологической помощи. Не понимают, чего от нее ждать, и в то же время боятся столкновения с равнодушным, неквалифицированным психологом, который к тому же может нарушить принципы конфиденциальности клиентской информации. На самом деле, как показывают данные исследований, фобии, связанные с обращением к психологической помощи, во многом являются следствием недостатка информации. При этом речь идет не только и не столько о количестве этой информации, сколько о соответствии заключенного в ней послания специфике восприятия целевой аудитории, то есть импульса, направленного на то, чтобы заставить людей задуматься о предоставляемых им возможностях. И в этом плане потребность общества в институционализации психологических услуг очевидна: оформление психологических услуг в самостоятельную сферу экономической деятельности – это необходимая предпосылка для выработки стандартов коммуникативной стратегии, направленной на создание у россиян позитивного, конструктивного образа психологической услуги. Когда мы говорим об актуальном спросе на психологические услуги, не стоит забывать о том, что он, по сути, является вершиной айсберга. Потенциал этого спроса, который заключается в «латентной» потребности, очень емок. Характеристика существующей социально-экономической ситуации в российском обществе, которая была приведена в предыдущем разделе, говорит о том, что в настоящее время в обществе сложилась ситуация, когда количество разнообразных проблемных ситуаций нарастает, а возможности для их конструктивного разрешения не увеличиваются, если не сказать, сокращаются. В этой ситуации объем работы для психологической службы огромен. При этом следует учитывать еще одну зависимость, проистекающую из характеристики социального благополучия общества: при его повышении возрастает запрос на услуги психологов, связанные

с развитием личности, актуализацией способностей, выбором наиболее благоприятной стратегии адаптации. И, как показывают данные МСППН, этот запрос растет.

1.2.1. Оценка эффективности психологической помощи Как уже отмечалось выше, в настоящее время степень востребованности услуг психологической помощи еще недостаточно велика. К кому же обращаются россияне, оказавшиеся в сложной жизненной ситуации, с которой не могут справиться самостоятельно? И вообще, как часто им нужна помощь извне? По данным онлайн-опроса (2012), каждый пятый респондент (21 %) хотя бы раз в своей жизни сталкивался с трудностями, которые было сложно преодолеть самостоятельно, а большинство (69 %) неоднократно испытывает такие трудности. Это говорит о том, что потенциальная потребность россиян в психологической помощи чрезвычайно высока. Можно выделить три наиболее распространенные стратегии поиска выхода из тяжелой жизненной ситуации. Первая, наиболее распространенная – это поиск помощи, поддержки, утешения у друзей, родных и близких. Так, по результатам онлайн-опроса, 35 % респондентов считает, что именно к ним обязательно нужно обратиться при возникновении серьезных проблем. Вторая, тоже весьма часто встречающаяся стратегия заключается в выжидании того, чтобы проблема «рассосалась» или стала «терпимой». И наконец, третья стратегия – это обращение к специалистам. При этом характерно, что для тех, кто уже имеет опыт обра щения к психологам, основным и фактически безальтернативным источником поддержки в трудных жизненных ситуациях являются именно консультации специалистов. А для тех, кто такого опыта не имеет, в роли главной опоры в жизненных трудностях выступают их близкие – члены семьи или друзья. Так, более половины (58 %) среди тех, кто уже имел опыт консультации с психологами, считает необходимым обратиться к ним в трудной жизненной ситуации. Значительно реже этого мнения придерживаются те, кто еще не обращался за психологической помощью к специалистам – 36 %.

Ответ на вопрос, почему люди, имеющие опыт обращения к консультантам-психологам, предпочитают этот канал получения помощи всем остальным, заключается в том, что он является наиболее эффективным. По результатам исследования мнений москвичей, имеющих опыт обращения к психологам (2008), эффективность наиболее распространенного канала обращений (к друзьям, близким людям) существенно уступает эффективности обращения к психологам (см. табл. 7). Таблица 7 Распространенность различных каналов обращения за помощью в трудных жизненных ситуациях и оценка эффективности обращений Обращаются за помощью

Распространенность Оценка эффективности: обращений выбор варианта ответа (в % от всех опрошенных) «в результате обращения становится легче» (в % от выбравших обращение к данному каналу)

К друзьям

62,9

63,3

К членам семьи

55,4

63,2

К любимому человеку

26,8

70,1

К специалистампсихологам

24,5

78,5

К коллегам

20,1

59,1

К любому, кто оказался рядом

8,2

61,1

К соседям

7,8

61,8

К священнику, духовному отцу

7,6

72,7

К участникам интернетсообществ

5,5

54,2

Другое (к экстрасенсам, врачам, к специальной литературе и т. д.)

6,2

70,4

Источник: расчеты авторов.

Исследования показывают, что те россияне, которые уже пользуются услугами консультантов-психологов, а также те, кто в принципе готов ими воспользоваться в будущем, весьма заинтересованы

в развитии системы государственной психологической поддержки населения, расширении сети психологических служб. При этом подчеркивалось, что активную роль здесь должно играть именно государство, не дожидаясь оформления запроса от жителей, поскольку в улучшении психологической атмосферы в обществе через поддержку каждого нуждающегося в этом заинтересованы все. Существенный момент, определяющий рост потенциальной потребности людей в психологической помощи, заключается в постоянно нарастающем темпе жизни, расширении информационного пространства, глобализации мировых процессов при одновременной индивидуализации выбора жизненных стратегий. В этих условиях человеку становится все труднее самостоятельно справиться с комплексом психологических нагрузок, вызванных этими процессами. Все это приводит к увеличению психологической нагрузки, стрессам, депрессиям. При этом, как правило, снижается эффективность, а зачастую и востребованность традиционных социально приемлемых регу ляторов психологического напряжения личности россиян. К ним можно отнести любой вид общинного взаимодействия (в широком понимании этого определения), рабочий коллектив, круг непосредственного общения (друзья, близкие), собственную и родительскую семью. И явная оценка снижения этой эффективности приведена в таблице 5. Начнем с самого, на первый взгляд, очевидного регулятора социального самочувствия человека – родительской семьи. Казалось бы, нет лучшего психолога для человека, чем собственные роди тели, которые заинтересованы в его благополучии и к тому же обладают жизненным опытом. Но в этом отношении на первый план выходит даже не популярная на сегодняшний день тема кризиса семейных ценностей, а проблема общения и взаимодействия поколений. Суть ее заключается в том, что для поколения 25, а то и 30-летних детей авторитет родительского опыта в различных сферах жизнедеятельности является не безусловным. По данным социально-психологических исследований, поколение «детей» считает, что опыт, накопленный «родителями», как бы он ни оценивался, не применим к нынешней ситуации. Иначе говоря, молодежь не воспринимает старшее поколение в качестве экспертов, к мнению которых следует прислушиваться.

В данном случае мы делаем акцент на взаимодействии молодых детей со зрелыми родителями, но если рассматривать отношения зрелых родителей с пожилыми прародителями, то суть проблемы не сильно изменится. Вследствие стремительных социальных и технологических трансформаций родительская семья потеряла историческую роль эксперта в различных жизненных ситуациях, с которыми сталкиваются ее представители. Друзья, близкие. Согласно данным количественных опросов, эта категория людей из ближнего круга общения традиционно является одной из наиболее востребованных (наряду с семьей) тогда, когда речь идет о психологической помощи, поддержке. Тем не менее, как и в случае родительской семьи, сопоставляя данные количественных и качественных исследований, можно предположить, что заявляемая распространенность обращений к друзьям, близким, родительской семье имеет, скорее, декларативный характер. По сути дела, все упирается в то, что современный стремительный ритм жизни, как правило, не позволяет контрагенту, относящемуся к кругу непосредственного общения, разобраться даже в самой тривиальной проблемной ситуации своего друга до такой степени, чтобы оказать ему искомую психологическую поддержку. Собственную (репродуктивную) семью еще сложнее рассмат ривать в качестве возможного «дублера» служб психологической помощи. В первую очередь потому, что большинство проблем, с которыми сталкиваются потенциальные клиенты психологических служб, связаны именно с внутрисемейным взаимодействием. Иначе говоря, взаимоотношения супругов, родителей и детей как раз и продуцируют наиболее острые проблемы, актуальные для обращения к специализированным службам помощи. Рабочий коллектив, на наш взгляд, тоже не может рассматриваться в качестве возможного инструмента воздействия на психологическое состояние человека в силу того, что, во-первых, в настоящее время нет всеобщей занятости и благодаря развитию современных технологий распространяется тенденция фриланса (индивидуальной работы). Во-вторых, учитывая современные тенденции построения карьеры, можно предположить, что коллеги рассматриваются скорее в качестве конкурентов или простого атрибута производственной деятельности, чем в качестве доверителей при возникновении индивидуальных проблем.

Более интересна ситуация с общинным взаимодействием. Под ним мы подразумеваем вхождение человека в любые устойчивые объединения, связанные общей целью, идеей, предполагающие постоянные совместные действия. К ним можно отнести религиозные общины, общества по интересам, любое занятие общественной деятельностью на постоянной основе. Как показывают данные исследований, эти общинные сообщества, безусловно, выполняют определенную терапевтическую функцию по отношению к своим членам, но в обезличенной форме. В том же случае, когда эта функция имеет адресную направленность, скорее, можно говорить о социальной автономии данного сообщества. Таким образом, можно констатировать, что при перманентном увеличении психологической нагрузки на современных людей происходит редуцирование традиционных каналов снятия напряжения, снижается их эффективность. В этом плане институционализация сферы психологической помощи позволит заполнить образовавшуюся нишу, расширит возможность оказывать россиянам качественную психологическую помощь.

1.2.2. Предпочтительные формы получения психологической помощи Учитывая то, что с распространением информационных технологий и ростом самоорганизации населения становится все больше разнообразных форм получения психологической помощи, полезно рассмотреть, как россияне относятся к тем или иным формам и оценивают их эффективность. Это нам позволят сделать результаты онлайн-опроса 2012 года, который уже упоминался. В ходе него, в том числе, оценивались различные формы получения психологической помощи – очной или заочной, индивидуальной или групповой. В таблице 8 мы свели воедино несколько показателей, которые дают картину потребности населения в различных формах психологической помощи. Вопервых, это распространенность опыта обращения к тем или иным формам. Во-вторых, оценка эффективности реального опыта обращения к тем или иным формам. В-третьих, гипотетическая оценка целесообразности обращения в случае возникновения трудной жизненной ситуации.

Таблица 8 Оценка различных форм получения психологической помощи Формы получения психологической помощи

Наличие опыта Оценка Обязательно нужно обращения эффективности обратиться в трудной (в % от числа всех конкретной ситуации опрошенных) формы (в % от числа всех (средний балл3) опрошенных)

Тематические интернет-форумы

44,5

3,27

5,4

Тематические сообщества, группы, существующие «в реальной» жизни

25,9

3,3

10,3

Онлайнконсультации специалиста

27,2

3,31

11,3

Консультации специалиста по телефону

24,9

3,52

13,5

Очные консультации специалиста

54,6

4,02

52,3

Источник: расчеты авторов.

Очевидно, что по всем критериям оценки предпочитаемой формой получения психологической помощи являются очные консультации специалиста. Тем не менее каждая из форм получения психологической помощи имеет в глазах опрошенных свою специфику и, соответственно, свою область применения. Наиболее комфортным для знакомства и систематической работы со специалистом для абсолютного большинства является очное общение. Телефонные консультации считаются предпочтительными для ситуаций, когда общение лицом к лицу затруднено или неважно: экстренные обстоятельства (например, суицид); случаи ограниченной подвижности клиента и т. п. Расчет производился на основе средневзвешенной средней, которая может находиться в интервале от «1» – определенно отрицательный опыт обращения до «5» – определенно положительный опыт обращения.

Иными словами, россияне приветствуют расширение возможностей получения психологической помощи, поскольку в данном конкретном случае под данную конкретную проблему можно выбрать наиболее адекватную форму получения помощи. Что еще важно для тех людей, которые имеют опыт обращения к психологам, – это территориальная близость консультаций к их месту жительства или работы. Неслучайно территориальная близость является в настоящее время одним из ведущих критериев при выборе психологической службы, а в некоторых случаях становится решающим аргументом в принятии решения о визите к психологу. В связи с этим актуальными и востребованными являются планы по созданию сети психологических служб «шаговой доступности».

1.2.3. Социально-демографический портрет актуальных клиентов психологических служб По данным исследования клиентов МСППН, проведенного в 2008 году, 76 % клиентов составляли женщины, ровно такое же количество клиентов (76 %) имело либо незаконченное, либо законченное высшее образование. Из них 44 % проживали со своим ребенком (детьми), 55 % состояли в зарегистрированном или гражданском браке, 21 % были разведены или разошлись. Холостые или незамужние клиенты МСППН составляли 22 %. Таким образом, если попытаться, опираясь на данные социологических исследований, создать обобщенный портрет актуального потребителя услуг психологических служб, мы получим женщину средних лет, имеющую детей (ребенка), а также высокий уровень образования. Если посмотреть на структуру занятости, то в ней преобладали работающие люди (по найму, занимающиеся бизнесом или индивидуальной трудовой деятельностью) – 69,4 %. Пенсионеров, домохозяек и безработных было не так много (соответственно 6 %, 7 % и 6 %). Так же немного было и молодых людей, занимающихся только учебой – 8 %. Этот обобщенный портрет говорит о том, что актуальными клиентами психологической службы являются главным образом социально адаптированные россияне, имеющие семью, детей. Их можно

отнести к средней и нижней границе среднего класса, учитывая то, что большинство из них имеет высокий образовательный уровень и получает постоянный доход. Однако, если провести анализ по направлениям услуг психологических служб, можно выделить три группы «типичных» клиентов. Первый тип – это, действительно, среднестатистический клиент психологических служб, характеристики которого были опи саны выше. Он обращается за помощью в решении наиболее ак туальных проблем: семейные и детско-родительские отношения, проблемы психологического здоровья. Второй тип – это молодые люди (и мужчины, и женщины), которые либо еще не закончили получение образования, либо только начали самостоятельно работать. Их интересует личностный рост, возможность использования психологических консультаций и тренингов для решения проблем взаимодействия с окружающими, карьерного роста. Третий тип – это, наоборот, наиболее пожилые клиенты психологических служб, основной проблемой которых являются одиночество и неприкаянность. Да, они создают определенную проблему для работы психологических служб, так как их запрос не является адресным. Но ровно то же можно сказать и о районных поликлиниках, где представители этого типа также создают определенную напряженность. К сожалению, пока в нашей стране не созданы условия для обеспечения достойного образа жизни пенсионеров и тем более для их посттрудовой адаптации в социуме, они будут являться клиентами и районных поликлиник, и психологических служб. Четвертый тип – это подростки и молодые люди, бурно переживающие кризис взросления, эмансипацию от семьи. У них в принципе обострено восприятие «взрослой» жизни с ее правилами и проблемами. Им труднее, чем взрослым, смириться с несправедливостью, обманом, изменой. Нередко захлестывающие их эмоции приводят к бунту не только против родителей, окружающих, но и против самих себя. Конечно, портрет актуальных клиентов психологических служб нарисован крупными мазками. Как будет видно из следующего раздела, где речь пойдет о тех проблемах, которые решают консультанты-психологи, в психологической помощи нуждаются люди, попавшие в совершенно различные ситуации.

1.3. Характеристика социальных проблем, для решения которых необходимо развитие системы профессиональной психологической помощи Структуру социальных проблем, которые уже сейчас решают профессиональные психологи, можно определить на основе запроса актуальных клиентов психологических служб. Так, по данным МСППН, москвичи наиболее часто (примерно в трети случаев) обсуждают с консультантами-психологами проблемы семьи и брака (см. рис. 6). Почти каждое пятое обращение связано с проблемами взаимоотношений с детьми и столько же – с состоянием психологического здоровья: депрессиями, фобиями и т. д. В 14 % случаев причиной запроса на психологическую помощь являются проблемы общения, межличностных отношений, в 3 % случаев – тяжелые утраты, острое горе. Помимо этого, москвичам требуется психологическая помощь и в других совершенно разных ситуациях – в случае потери работы, совершенного над ними насилия, попыток суицида, психологической травмы (очевидцы несчастных случаев, катастроф, терактов).

Рис. 6. Основные проблемы москвичей, обращающихся за психологической помощью в МСППН. (Источник: данные МСППН)

Это то, что касается наиболее актуальных запросов населения на психологическую помощь. Спектр же самих психологических услуг намного шире. В него входит не только психологическая помощь людям, семьям в их повседневной жизни или экстренная психологическая помощь пострадавшим и их родственникам при чрезвычайных, кризисных ситуациях, но и психологическое просвещение, психологическая профилактика кризисных и стрессовых состояний. В целом спектр услуг, предоставляемых психологическими службами (в частности, МСППН), совпадает с описанием проблем, которые, по данным онлайн-опроса, требуют обращения за внешней помощью (см. табл. 9). Таблица 9 Тяжелые жизненные ситуации, чаще всего связанные с обращением за помощью извне (в % от числа опрошенных) Проблемы в супружеских отношениях (конфликты, развод...)

61,2

Насилие

57,2

Зависимости разного рода

52,9

Потеря близких

52,5

Чрезвычайные ситуации (стихийные бедствия, пожары, теракты...)

50,9

Проблемы в отношениях с детьми

45,4

Проблемы со здоровьем (своим, близких)

44,0

Проблемы в отношениях с другими людьми

37,1

Проблемы в отношениях с родителями

36,5

Проблемы личностного роста

33,0

Проблемы поиска работы, профессионального роста

27,3

Потеря работы

21,0

Источник: расчеты авторов.

1.3.1. Проблемы психологического здоровья Этот блок проблем включает в себя описание, результаты исследований и данные статистики по трем индикаторам: суициды, стресс, депрессия. Поскольку индикаторы, входящие в блок психологиче-

ских проблем, непосредственно касаются предмета экспертной оценки, их данные могут не только способствовать определению степени актуальности предоставления психологической услуги, но и служить основой для разработки специальных мероприятий, связанных с психологическим просвещением москвичей, мотивации для их обращения к специалистам.

А. Суициды Всемирная организация здравоохранения выделяет три группы стран по уровню показателей самоубийств. Несмотря на наличие позитивной динамики (см. рис. 7), Россия относится к странам с высоким и очень высоким показателем самоубийств (свыше 20 человек на 100 тыс. населения). Помимо России, в эту группу также входят Республика Корея, Казахстан, Беларусь, Китай, Украина, Гайана и др. В 2011 году в России показатель самоубийств на 100 тыс. населения составлял 21,4. В целом за последние 20 лет в России покончили жизнь самоубийством 830 тыс. человек. В этом отношении Москва наряду с Санкт-Петербургом является одним из наиболее благополучных регионов Российской Федерации. Так, в 2011 году в Москве суицидальный показатель составил 11, в Санкт-Петербурге – 18. В не-

Рис. 7. Показатель суицидов (на 100 тыс. населения) в Российской Федерации. (Источник: World Health Organization)

которых районах России (Волго-Вятском, Западно-Сибирском, Восточно-Сибирском, Дальневосточном, Уральском) этот показатель достигает 65–80, в Корякии – 133, Коми – 110, на Алтае – 102, в Удмуртии – 101 на 100 тыс. населения [37]. За последнее десятилетие число самоубийств среди молодежи выросло в 3 раза. Основные причины суицида: неразделенная любовь, конфликты с родителями и сверстниками, страх перед будущим, одиночество. Ежегодно каждый двенадцатый подросток в возрасте 15–19 лет пытается совершить попытку самоубийства. В России показатель суицида среди молодежи на 100 тыс. составляет 20, что превышает средний мировой уровень в 2,7 раза [37]. Классификация ВОЗ насчитывает 800 причин самоубийств. Из них бóльшая часть (41 %) относится к разряду «неизвестных причин». В 19 % случаев зафиксирован страх перед наказанием. Примерно столь же распространены такие причины, как душевная болезнь и домашние огорчения (по 18 %). В относительно меньшей степени к суициду подталкивают «страсти» (6 %), денежные потери (3 %), пресыщение жизнью и физические болезни (последние являются причиной самоубийств менее чем в 2 % случаев) [37]. Прослеживается связь числа самоубийств с возрастом и полом (см. табл. 10). Число законченных самоубийств среди мужчин в среднем в 4 раза больше, чем у женщин. В России этот показатель еще выше – мужчины практически в 6 раз чаще, чем женщины, заканчивают жизнь самоубийством. С другой стороны, по данным ВОЗ [32], женщины пытаются покончить с собой в 4 раза чаще, чем мужчины, но выбирают «щадящие» способы, которые значительно реже приводят к смерти. Наблюдается еще одна характерная закономерность, касаю щаяся половозрастной дифференциации показателя суицидов в России. Так, если возрастное распределение этого показателя для женщин в целом соответствует аналогичным динамическим рядам, характерным для развитых зарубежных стран, то в отношении мужчин такого сказать нельзя. В сравнении с развитыми странами (Великобритания, Германия, США) в России гораздо более высок показатель самоубийств среди мужчин в возрасте от 15 до 45 лет. Можно выделить несколько групп суицидального риска. Существует прямая зависимость между суицидом и потерей социального

Таблица 10 Распределение показателя суицида по полу и возрасту в Российской Федерации в 2005 году (на 100 тыс. соответствующих групп населения) Все население

Мужчины

Женщины

14 лет и младше

Возрастная группа

1,9

2,8

1,0

15–24 года

27,3

46,5

7,5

25–34 года

41,4

73,7

9,3

35–44 года

41,0

73,9

9,9

45–54 года

42,8

80,2

10,4

55–64 года

35,7

70,0

10,4

65–74 года

35,7

73,6

14,1

75 лет и старше

39,1

84,8

23,6

Источник: World Health Organization.

статуса – то, что называют «комплексом короля Лира». Например, отмечается высокий уровень самоубийств среди демобилизованных офицеров, молодых солдат, людей, взятых под стражу, недавних пенсионеров. Самые высокие показатели самоубийств отмечены среди наркоманов, инвалидов, психически больных, а также хронических алкоголиков. Алкоголики совершают около трети всех законченных самоубийств и четверть всех попыток самоубийств. При жизни алкоголь употребляло 60 % самоубийц, хотя непосредственно перед самоубийством алкоголь употребляется только в 8 % случаев, наркотики – в 4 % [37]. В группу риска также попадают одинокие люди. По статистике, люди, состоящие в браке, кончают с собой значительно реже, чем холостые или разведенные. Высокий уровень самоубийств у тех, кто потерял партнера – они кончают с собой в три раза чаще, чем семейные. Также существует связь между уровнем образования и склонностью к суициду. Самая опасная в этом плане группа – люди с неполным средним образованием. Наименее склонны к суициду люди с высоким уровнем образования. В то же время нет явной связи между материальной обеспеченностью, уровнем жизни и количеством самоубийств. Так, по данным

ВОЗ, среди людей, совершивших самоубийство, 44 % относились к группе с удовлетворительным материальным положением [37]. Считается, что болезнью самоубийц является депрессия – до 70 % депрессивных больных обнаруживают суицидальные тенденции, а 15 % из них совершают самоубийства [37]. Поэтому проблема самоубийств – это проблема депрессий.

Б. Депрессия Всемирная организация здравоохранения сравнивает депрессию с эпидемией, охватившей все человечество: депрессия уже вышла на первое место в мире среди причин неявки на работу, на второе – среди болезней, приводящих к потере трудоспособности. Если не будут приняты соответствующие меры, то к 2020 году депрессия парализует экономическую жизнь как развитых, так и развивающихся стран. От 45 до 60 % всех самоубийств на планете совершают больные депрессией. По прогнозам, в 2020 году именно депрессия станет убийцей № 1. Человек в депрессии имеет в 35 раз больше шансов покончить жизнь самоубийством, чем вне ее. 50 % людей с эндогенной депрессией и 20 % с психогенной совершают попытку самоубийства [37]. Каждому шестому это удается. Женщины заболевают депрессией в два раза чаще, чем мужчины (20–26 % против 8–12 % соответственно) [37]. Скорее всего, дело в том, что мужчины, в отличие от женщин, редко обращаются за врачебной помощью, предпочитая глушить симптомы депрессии алкоголем, принимать препараты, уходить в работу и т. п. Это подтверждают исследования, проводившиеся среди некоторых религиозных конфессий. Например, у аманитов (протестантской конфессии), религия которых запрещает употребление алкоголя и лекарственных препаратов, депрессии встречаются в равной степени как у мужчин, так и у женщин. К тому же существуют депрессии, которые, по причинам чисто физиологическим, встречаются только у женщин: ПМС, депрессия, сопровождающая климакс, сильная послеродовая депрессия, поражающая каждую десятую женщину. Еще не так давно пик заболеваний депрессией приходился на возраст между 30 и 40 годами, но на сегодняшний день депрессия резко «помолодела» и ею часто заболевают люди до 25 лет. Среди

тех, кто родился до 1940 года, число переболевших депрессией в возрасте до 25 лет составляет 2,5 %. Среди родившихся в 1940– 1959 годах этот показатель составляет уже 10 % [37]. По более поздним годам точных данных нет, но рост данной тенденции сохраняется. Депрессия чаще развивается среди членов семьи депрессивных пациентов. Приблизительно 20 % родственников больных подвержены депрессии, в то время как родственники здоровых заболевают в 7 % случаев. Риск развития депрессии среди одиноких и разведенных в 2–4 раза выше, чем среди людей семейных [37]. При этом разведенные и одинокие мужчины рискуют больше, чем разведенные и одинокие женщины. Тревожным фактом является то, что люди, подверженные депрессии, зачастую не рассматривают это в качестве повода для обращения к специалистам. Так, по данным ВОЗ, 50 % людей, страдающих депрессией, вообще не обращаются за помощью, а из оставшихся только 25–30 % попадают на прием к специалисту [37]. Это говорит о необходимости психологического просвещения среди населения.

В. Стресс В России на сегодняшний день нет столь точной статистики, как, например, в США, где, по официальным данным, 90 % населения постоянно находится в состоянии сильного стресса. Из них 60 % испытывает стресс 1–2 раза в неделю, 30 % – почти каждый день. Но, по приблизительным оценкам, примерно 70 % россиян постоянно находятся в состоянии стресса, а треть всего населения – в состоянии сильного стресса [37]. Вследствие постоянных стрессов почти 80 % людей зараба тывают болезнь, называемую синдромом хронической усталости [37]. Симптомы этого заболевания очень напоминают проявления СПИДа: быстрая утомляемость, слабость по утрам, «песок» в глазах, частые головные боли, бессонница, конфликтность, склонность к одиночеству. По результатам социологических опросов, стресс оказывает сильное негативное влияние на сексуальную жизнь 60 % людей. Но россияне, переживающие стресс, отнюдь не стремятся обратиться за помощью к специалисту. Как правило, они пытаются

избавиться от стресса с помощью развлечений (телевизор – 46 %, музыка – 43 %), алкоголя (19 %) и еды (16 %). Тревожно, что в 15 % случаев россияне занимаются самолечением с применением медикаментов, которые, по их мнению, позволят заглушить стресс. К этому, в том числе, подталкивает и реклама различных успокоительных средств, например «Ново-Пассита», регулярно транслируемая средствами массовой информации. 14 % россиян пытаются избавиться от стресса с помощью спорта, йоги, медитации. И еще 9 % прибегают к сексу как испытанному способу разрядки [37].

1.3.2. Домашнее насилие С одной стороны, вопросы домашнего насилия шире, чем определение собственно психологических проблем, поскольку оказание помощи при домашнем насилии сопряжено с целым набором взаимосвязанных проблем, уходящих корнями не только в психологию, но и в культурологию, социологию и т. д. С другой стороны, эта тема является слишком значимой, чтобы не уделить ей внимания в разговоре о психологической помощи. Здесь необходимо отметить, что она непосредственно связана с проб лемой качественного воспроизводства населения, проблемой внут рисемейных, в том числе межпоколенческих, отношений. И в то же время, учитывая ее «табуируемость» в общественном сознании, необходимо заранее продумывать механизмы «вскрытия» этой темы, воп росы межотраслевого взаимодействия при решении данной задачи. Сама по себе проблематика насилия является пограничной между сферами собственно социальных и психологических проблем. И именно решение этого вопроса может продемонстрировать необходимость межведомственного взаимодействия (психологических служб, социальных служб, медицинских учреждений, органов правопорядка). Необходимо отметить, что тема домашнего насилия до сих пор не является актуальной, публично обсуждаемой проблемой ни на уровне социума (общественного сознания), ни на государственном уровне. Анализ информационных источников показывает, что и сами жертвы стремятся скорее скрыть факт домашнего насилия, чем признать его, обратиться за помощью к профессионалам.

Мировая статистика говорит о том, что практически каждая шестая женщина в мире хоть раз в жизни, но подвергалась сек суальному насилию. Из всех стран наибольшее количество изна силований происходит в Соединенных Штатах Америки: 36 изна силований на 100 000 женщин в год, что примерно равно одному изнасилованию в 5–7 минут. В России ежегодно происходит от 13 000 до 15 000 регистрируемых изнасилований, но только одна из пяти изнасилованных решается подать заявление в милицию. И это не случайно, поскольку в 40 % случаев сексуальное насилие совершают родственники жертвы, в 50 % – соседи и друзья. И только 10 % случаев насилия приходится на совершенно незнакомых людей. Количество изнасилований в разных возрастах различно: в 33 % всех случаев сексуального насилия жертве от 13 до 18 лет, и это наибольший процент сексуальных преступлений в России. В 25 % случаев жертвам от 18 до 25 лет, в 16 % жертвами становятся дети до 12 лет, 7 % изнасилований совершаются над женщинами, которым от 26 до 30 лет, и в 4 % случаев жертвами становятся женщины от 40 лет [см., например, 38]. Большинство женщин, подвергнувшихся домашнему насилию, не прибегает к помощи правоохранительных органов в случае совершения домашнего насилия. Это связано, во-первых, с недоверием к правоохранительным органам. Распространена практика отказа в приеме заявлений, касающихся такого рода дел, обусловленная позицией «это дело семейное, сами разбирайтесь». Работники полиции стараются не влезать в семейные скандалы, не регистрировать заявления или принуждают их забрать, чаще всего это обусловлено тем, что законодательство построено таким образом, что оно не работает в части первичных обращений, до момента нане сения тяжкого вреда здоровью. Во-вторых, женщины, подвергающиеся домашнему насилию, убеждены, что обращение в органы правопорядка кардинально не изменит ситуацию, а только еще в большей степени обозлит домашнего тирана, в результате чего ситуация в семье станет еще более невыносимой. Так, по данным опроса жертв насилия, проведенного в Республике Татарстан, только 40 % респондентов отметили факт обращения в милицию. Не обращались, хотя повод был, по следующим мотивам: не верили в помощь правоохранительных органов 34 %,

Таблица 11 Применение родителями различных методов воспитания детей в зависимости от того, применялись ли к ним самим эти методы воспитания (в % от всех опрошенных или опрошенных в данной группе) Методы воспитания

Все опрошенные

Те, к кому Те, к кому в детстве в детстве применяли не применяли подобный метод подобный метод воспитания воспитания

Наставления, нравоучения

88 %

92 %

47 %

Постановка в угол в качестве наказания

43 %

64 %

18 %

Телесные наказания в виде шлепков, щелчков, подзатыльников

33 %

52 %

17 %

Наказание ремнем

17 %

37 %

6 %

Лишение карманных денег

23 %

51 %

15 %

Ограничение просмотра телевизора / прогулок

44 %

65 %

26 %

Источник: данные ВЦИОМ.

боялись усиления насилия 20 %, боялись огласки 19 %. Каждое четвертое (25 %) обращение было проигнорировано. В остальных случаях составлялся протокол, но в трети из них дело дальше не пошло. В двух третях случаев виновный задерживался на какой-то срок (чаще на 1–3 суток). Медицинскую экспертизу потерпевшей проводили в 13 % случаев. Психологическую экспертизу – ни в одном. Но еще более сложная ситуация складывается тогда, когда речь идет о психологическом насилии и о применении различных видов насилия в качестве инструмента воспитания детей в семье. Данные исследований и практической работы консультационных центров, специализирующихся на оказании помощи жертвам домашнего насилия, говорят о том, что в сознании россиян (и в том числе москвичей) не сформировано отношение к этому явлению, оно не свя-

зывается с вопросами партнерских отношений, индивидуального достоинства. В связи с этим являются показательными данные всероссийского опроса, проведенного ВЦИОМом [4], приуроченного ко дню защиты детей в 2012 году (см. табл. 11). Родители, как правило, применяют к своим детям те методы воспитания, с которыми сами сталкивались в детстве. Например, если в угол своих детей ставят в среднем 43 % родителей, то среди тех, кого так наказывали родители в детстве, таких 64 %. Телесные наказания применяет только треть родителей в целом (33 %) и половина тех, кто сталкивался с этим в своем детстве (52 %). Наиболее наглядный пример – лишение карманных денег: такую меру применяют 23 % опрошенных родителей и 51 % тех, кого так наказывали в детстве. Эти данные наглядно показывают, как транслируются из поколения в поколение определенные методы воспитания, а также представления о допустимых методах взаимодействия и воздействия внутри семьи.

1.3.3. Социальное сиротство Социальное сиротство – термин, описывающий ситуации, когда живые родители не могут или не хотят заботиться о своем ребенке и в результате либо добровольно отказываются от него, либо лишаются родительских прав. Согласно данным АНО «Совет по управлению и развитию», доля сирот и детей, оставшихся без присмотра родителей, если их рассчитывать от всего детского населения, последние 13 лет существенно не меняется и составляет 2,4 %. Число социальных сирот, впервые выявленных в 2012 году, составило 74 700 человек. В принципе, статистика сиротства в России – вещь весьма неточная, запутанная и в силу этого зачастую спекулятивная. Так, АНО «Совет по управлению и развитию» оценивает общую численность детей, оставшихся без попечения родителей, в 620 620 человек (2012), а некоторые эксперты считают, что она доходит до 1 млн. [25, 7]. Если учитывать, что, по общему мнению, начиная с 2007 года и до сегодняшнего времени, происходит стабилизация динамики сиротств, то стоит принять во внимание и цифру в 2,5 млн.

фактических социальных сирот, озвученную Е. Примаковым в 2008 году [25, 7]. Драматизм ситуации заключается в том, что доля социальных сирот составляет 80 % от всех сирот (в том числе ставших таковыми в результате смерти родителей). При этом расхожее сопоставление количества сирот, оставшихся в СССР после Великой Отечественной войны (678 тыс. детей), и в теперешней России вряд ли корректно: тогда сиротами в основном становились дети погибших родителей, теперь – живых. Уровень социального сиротства – это интегральный показатель благополучия общества. В его основе переплетены различные аспекты индивидуальной и общественной жизни. Исследования и анализ практической деятельности показывают, что их нельзя свести к одной, пусть и наиболее очевидной проблеме асоциального образа жизни (алкоголизм, наркомания). В настоящее время выделяются несколько механизмов (каналов) появления социального сиротства. Первый – это процедура отказа матери от новорожденного ребенка в роддоме, который, по оценкам экспертов АНО «Совет по управлению и развитию», дает до 10 % от всей совокупности социальных сирот. Второй – судебная процедура лишения и ограничения родительских прав (72 % от общей совокупности, по данным 2011 года). Третий, возможно, наиболее трагичный механизм – если это определение применимо к описанию социального сиротства – это «вторичный» отказ от ребенка-сироты. Довольно редко (в 16 % случаев) этот механизм запускают представители власти на основе выявленных случаев ненадлежащего ухода за детьми или жестокого обращения по отношению к ним. В основном же (в 84 % случаев) процесс «вторичного» отказа инициируется самими опекунами, попечителями, приемными родителями. В связи с этим полезность включения услуг профессиональных психологов в комплекс работ, связанных с профилактикой, диаг ностикой и непосредственной работой с социальным сиротством, очевидна. Необходимо отметить, что МСППН уже реализует проект «Школы приемных родителей», в ходе которого происходит социально-психологическое тестирование потенциальных приемных родителей, проводятся с ними занятия и консультации. Это позволяет,

с одной стороны, заранее определить тех людей, которые вряд ли справятся с ролью приемных родителей, с другой стороны, тем, кто способен стать родителем для чужого ребенка, дать информацию о специфике обращения с ним и об изменении жизни семьи в том случае, если он станет ее членом. Очевидно, что эти усилия психологической службы способствуют сокращению «вторичных» отказов от ребенка. Потенциально психологические службы могли бы сыграть существенную роль в процессе сокращения отказов от новорожденных детей в роддоме. Как показывают данные исследований, определенная часть матерей, отказавшихся от ребенка в роддоме, колебалась с принятием этого решения. При этом далеко не всегда родные роженицы были в курсе и ее беременности, и отказа от ребенка. Кто в этой ситуации может дать совет, объяснить, что не все так безнадежно, как может казаться, организовать социальную помощь, убедить в том, что ребенок – это самое ценное, что есть в их жизни? Врачи, медсестры, санитарки роддомов? Вряд ли. Результаты исследований говорят о том, что они, скорее, будут отговаривать мать отказаться от ребенка в том случае, если у него есть какое-то отклонение, например, шесть пальцев на руке, не говоря уже о наличии каких-то более серьезных проблем. Да и, в принципе, консультирование рожениц по поводу отказа от ребенка не входит в компетенцию медицинского персонала роддомов. Могут ли в этом отношении помочь психологи? Без сомнения, да. Но только при условии, что будет разработан регламент совместной работы роддомов и психологических служб для этих случаев. А для этого, в свою очередь, необходима институционализация психологической услуги. И наконец, наиболее распространенный механизм социального сиротства – лишение или ограничение родительских прав. До сих пор нет единого мнения и унифицированных стандартов, которыми могли бы пользоваться социальные работники при принятии решения о том, забирать ребенка из биологической семьи или нет. Одно дело, когда неблагополучие семьи вопиет – алкоголизм или наркомания родителей, очевидные признаки жестокого обращения с ребенком. Другое дело, когда ситуация не столь очевидна, а социальный работник может опереться только на собственные наблюдения об экономическом достатке семьи, на пересуды соседей и, в лучшем случае, молчаливое сочувствие участкового.

Наверное, многие из социальных работников, непосредственно взаимодействующих с проблемными семьями, скажут, что этих внешних социально-экономических признаков бывает недостаточно для того, чтобы вынести определенный вердикт. И, скорее всего, большинство из них не откажется от консультации специалистов, обладающих специальными психологическими знаниями. Как показало недавнее исследование мнений социальных работников, наиболее часто они нуждаются в информации о работе с зависимостями (65 %) и созависимыми (49 %), в знаниях из области конфликтологии (46 %), дефектологии (42 %) и клинической психологии (42 %). И это опять же демонстрирует востребованность психологических услуг и целесообразность оформления психологической помощи в самостоятельную сферу экономической деятельности. В заключение этого раздела, посвященного характеристике тех социальных проблем, решению которых может способствовать развитие системы профессиональных психологических услуг, стоит обратить внимание на один из сюжетов, возникших в ходе дискуссии о пользе психологической помощи среди клиентов психологических служб. Было высказано мнение о целесообразности включения психологической помощи, экспертизы в качестве обязательного элемента реабилитации людей, столкнувшихся с чрезвычайной ситуацией, которая может травмировать их психику. Причем не только по их запросу, но и по инициативе специалистов. •• «Не так давно мы обсуждали ситуацию: парень ехал на мотороллере в состоянии алкогольного опьянения, вылетел под колеса автобуса, и водитель автобуса его сбил. И через пару дней водитель автобуса сам повесился. Мы говорили о том, что в идеальном мире должна существовать служба, которая бы курировала людей, попавших в такую ситуацию… Грубо говоря, тот же Норд-Ост. Та группа людей, которая побывала в этом кошмаре, их учесть не так сложно, они все налицо. Обязательный прием у психолога в день события, потом через день, потом через неделю. Чтобы реально психолог мог выдать информацию, что человек не пойдет не повесится, не застрелится, чтобы просто смотреть этому человеку в глаза и знать, что он будет делать завтра и послезавтра.

Потому что один человек пойдет и повесится, а другой человек возьмет пистолет – у него крышу снесет – и пойдет других людей убивать: моих всех родных убили – пойду и я убивать. Тут вопрос психологической помощи конкретному человеку, а через эту личность – оказание психологической помощи обществу в целом». •• «В Европе действует, есть государственная служба, которая отвечает за государственных служащих, которые отвечают за безопасность других людей: полицейские, военные. Если человека ранили на службе или он кого-то ранил на службе, он должен посетить психолога, обязательно пройти, психолог должен дать заключение, что человек пережил эту ситуацию... Или машинисты поездов в метро, которые людей сбивают. Машинист же ничего не может сделать: человек падает на рельсы. Он же не может поезд остановить. И на следующий день он едет на работу. Ему могут сказать: мы, конечно, все понимаем, но у нас аврал, кончай бухать, приходи. Но это не дело. Его должны взять за руку, должен приехать специалист, которому уже сказали, что такая ситуация, человек попал под поезд, надо срочно помогать. И только после общения с профессионалом, который скажет, что человек эту травму пережил, он может двигаться дальше. Он снова в себе, он снова может сесть в поезд и ехать в черном тоннеле. Должна быть какая-то служба, которая направлена на то, чтобы помогать людям пережить эти ситуации – хотят они этого или нет. Особенно, если эти люди ответственны за безопасность других людей».

2. Характеристика проблем, возникающих в связи с развитием системы психологической помощи Задача этого раздела заключается в том, чтобы рассмотреть наиболее распространенные, актуальные барьеры, препятствующие обращению россиян к профессиональным консультантам. Данные многих исследований говорят о том, что причины крайне низкой распространенности опыта общения с психологами связаны, в первую очередь, не с отсутствием потребности в их услугах и не с плохой работой консультантов. Бóльшая часть этих причин кроется в том, что сама по себе «психологическая помощь, психологическая услуга» является для россиян terra incognita, то есть непознанной, неопределенной, непонятной областью. Конечно, нельзя ожидать, что такая юная для России дисцип лина, как психологическое консультирование, в одночасье станет востребованной в массовом масштабе. Ведь до начала 90-х годов среднестатистический россиянин и вовсе не задумывался о том, что может попасть в кабинет к психологу, где вместе с ним займется разбором своей жизни и выработкой наиболее приемлемых способов ее изменения. Тем не менее нельзя не отметить того, что психологам, равно как и представителям других общественных дисциплин (например, социологии, истории) именно первая половина 90-х годов предоставила уникальный шанс для того, чтобы заявить о своей специальности в полный голос и на государственном, и на общественном уровне. Однако все вылилось сначала в бурный всплеск интереса к разнообразным тестовым методикам, затем – в ажиотаж по поводу NLP-технологий, то есть возможность за краткий период времени научиться манипулировать другими людьми. Многие подающие надежду специалисты ушли в это время в область политических технологий. К сожалению (или к счастью?), период расцвета этой профессии оказался недолгим, и надежды на

повсеместную и долгосрочную востребованность консультантов это го профиля не оправдались. Потом – отрезвление и разочарование. Впрочем, эта судьба у психологии была единой и с другими общественными науками. Возможно, каждой дисциплине, которая неизбежно должна выйти на новый уровень развития, необходимо пройти через свою «пирамиду Мавроди». И найти «созидательную» базу, которой в психологии является консультирование.

2.1. Дистанция между «актуальной» и «потенциальной» потребностью в обращении к консультантам-психологам Выше была дана подробная характеристика непростого социальнопсихологического контекста, в котором сегодня реализуют свои жизненные стратегии миллионы россиян, описаны основные социальные проблемы и тенденции, анализ которых приводит к выводу, что контекст этот в обозримом будущем вряд ли будет становиться более комфортным. А следовательно, потенциальная потребность в профессиональной психологической поддержке, уже сейчас достаточно высокая, имеет все предпосылки к дальнейшему росту. Эмпирические данные, в свою очередь, показывают значительный уровень субъективно ощущаемой отдельными людьми необходимости внешней психологической поддержки. Так, в ходе проведенного авторами в 2012 году опроса пользователей русскоязычного сегмента Интернета 85 % респондентов, опрошенных с помощью прямой почтовой рассылки, признались, что они хотя бы однажды в своей жизни сталкивались с ситуациями, когда им необходима была помощь извне, чтобы «справиться со своими переживаниями, понять, что с ними происходит, принять необходимые решения». В том числе 54 % этой категории опрошенных оказывались в подобных ситуациях неоднократно. Для посетителей специализированных сайтов с психологической тематикой, опрошенных по идентичной анкете, соответствующие цифры – 94 % и 78 %. Однако доля россиян, уже имеющих опыт обращения за консультациями к профессиональным «психологам, психотерапевтам»

(терминология ФОМ) или «психоаналитикам» (терминология ВЦИОМ), по данным репрезентативных опросов, находится в интервале, едва выходящем за пределы статистической погрешности – от 2 % [4] до 6 % [32]. При этом лишь треть общего числа опрошенных (33 %) декларировали, что готовы при определенных обстоятельствах в будущем рассматривать вариант обращения за профессиональной психологической помощью. Около половины (47 %) в принципе исключают для себя такую возможность [32]. В ходе фокус-групп, проведенных авторами в Москве осенью 2012 года, практически никто из респондентов, не являющихся клиентами психологов, не говорил о своем желании обратиться к их услугам в будущем. Напротив, большинство из них убеждены в том, что обращений к психологам-консультантам лучше избегать. В то же время (еще один парадокс) примерно две трети пользователей такого рода консультаций, по данным тех же репрезентативных исследований, удовлетворены полученным результатом [32]. Оценка опыта обращений к психологам респондентами нашего исследования тоже достаточно высока. Большинство клиентов психологических служб, опрошенных в фокус-группах, признавались, что их состояние после работы с психологом улучшилось. Средняя оценка опыта очных консультаций респондентами интернет-опроса превышает 4 балла по пятибалльной шкале. Во время групповых дискуссий клиенты МСППН отмечали, что после консультаций они «раскрепостились», стали более спокойно реагировать на необычные ситуации, лучше понимать других людей, в том числе часто и членов своей семьи. Среди примеров проблемных ситуаций, которые удалось преодолеть в ходе работы с консультантами, упоминались затяжные конфликты между родителями и взрослыми детьми; увольнение и поиск новой работы; боязнь ездить в метро после терактов в Москве. Молодые люди, имеющие опыт обращения к психологам, позитивно оценивали их помощь не только в решении разного рода проблем, но и в развитии, взрослении – приобретении навыков общения, «отделения главного от второстепенного». Некоторые из них считают необходимым для любого современного человека периодическое общение с консультантами и называют эту процедуру «чисткой “чердака”».

Участники фокус-групп неоднократно с помощью разных вербальных средств подчеркивали, что процесс и результат взаимодействия с психологами превзошел их лучшие ожидания, что они получили «колоссальную помощь», «на 200 процентов», что с ними «сотворили чудеса» и они «абсолютно довольны» этим опытом. Если суммировать, ситуация выглядит следующим образом: неактуализированная, но оттого не менее насущная потребность россиян в психологической помощи фактически на порядок превышает реальный опыт обращения к психологам и имеет серьезные пред посылки для дальнейшего роста. Те, кто уже имеет такой опыт, оценивают его в целом вполне позитивно, однако число обращений в психологические службы растет медленно. При этом опросы показывают, что лишь малая часть респондентов, никогда не обращавшихся за консультациями к психологам, хотя бы гипотетически допускает для себя такую возможность в будущем. Если говорить о перспективах развития психологической услуги как самостоятельной сферы деятельности, чрезвычайно важно понять, что мешает нашим соотечественникам обращаться за психологической поддержкой всегда, когда в этом возникает необхо димость.

2.2. Барьеры, препятствующие обращению к консультантам в ситуациях, требующих внешней психологической поддержки 2.2.1. Несформированность представлений о психологических услугах Выстраивать иерархию факторов, препятствующих даже тем, кто очевидно испытывает потребность в психологической поддержке, обращаться за психологическими консультациями – дело неблагодарное. Все они действуют в совокупности, и степень актуальности каждого из них может быть различной в зависимости от социального контекста, о котором идет речь. И все же можно сказать, что наиболее фундаментальный из этих факторов, без нивелирования

которого вообще невозможно говорить о развитии системы психологической помощи, – это несформированность самого по себе образа психологической услуги в сознании большинства россиян. Начать нужно с того, что очень многие, в том числе москвичи – жители города, который не просто принято считать самым «прод винутым» во всех отношениях, но в котором уже 10 лет работает доступная для всех служба психологической помощи, вообще не знают, что подобного рода службы существуют в нашей стране. Вот типичное высказывание респондента фокус-группы, жителя московского района, где работают не только многие частные психологи, но и отделение МСППН: «А куда обращаться? Вот куда? У нас нету таких институтов...» И дело здесь не в отсутствии информации, а в специфике ее восприятия (чуть ниже мы подробнее остановимся на этом сюжете). Соответственно, мало кто представляет себе, где нужно искать психолога, если у них возникнет потребность в консультации. Многие, правда, уверены, что в век Интернета им не составит труда найти нужную информацию, как только в ней возникнет необходимость. Однако большого доверия к информации, почерпнутой из интернетисточников, нет. И поиск информации, и принятие решения о том, куда следует обратиться, осложняются тем, что абсолютному большинству совершенно неясны критерии, по которым можно было бы выбрать специалиста или службу, предоставляющую психологическую помощь, непонятно, что может быть надежным признаком, подтверждающим квалификацию и добросовестность консультантов. Единственное, что в этих условиях хоть как-то помогает сориентироваться в выборе, – рекомендации «смежных» специалистов (чаще всего медиков) или тех, кто имеет позитивный опыт работы с психологом, причем рекомендации непосредственные, от людей, которые вызывают доверие, а не из рекламных или других общедоступных и обезличенных сообщений. Наконец, даже те, кто уже решился обратиться к психологу, очень часто плохо представляют себе суть психологической услуги, а проще говоря – в чем, собственно, будет заключаться их работа со специалистом. Выше мы отмечали, что многие клиенты МСППН, ставшие респондентами наших исследований, подчеркивали, что они получили от службы больше, чем ожидали.

Из рассказов о том, как изменились их представления после общения со специалистом, можно вычленить две более или менее распространенные модели психологической услуги, существующие у тех, кто не имеет соответствующего опыта. Чаще всего потенциальные и начинающие клиенты надеются получить четкие рекомендации относительно того, как им следует решать возникшие у них проблемы: «Я представляла, что мне умный человек даст конкретный совет, и не один: “Вот проблема, и конкретно так ее решайте”». Менее распространена модель, для описания которой один из респондентов предложил формулу: «Я шел за “таблеткой счастья”». Речь идет о надежде на то, что один разговор со специалистом, в крайнем случае в сочетании с приемом какого-то препарата, разом избавит от всех трудностей и позволит начать новую жизнь. При этом в глубине души большинство понимает, что обе модели нереалистичны, а значит, все рассказы об эффективной психологической поддержке всего лишь рекламные трюки, поддаваться которым – только обманывать себя. Практически все клиенты психологических служб в рассказах о том, что им дало общение со специалистами, упоминали об одном важном приобретении: они, наконец, поняли и прочувствовали, в чем же, собственно, состоит работа с психологом. Поняли, что никаких чудес не будет и никто не решит за них их проблемы. Вместо этого будет разговор с заинтересованным, непредвзятым собеседником, который придаст уверенности и поможет взвесить аргументы за и против того или иного решения. Те, кто почувствовал на себе, как это работает, как правило, готовы не только вновь обратиться к специалисту, если возникнет такая необходимость, но и рекомендовать это своим близким. Проблема в том, что эффективность этого канала информирования (непосредственного общения в очень узком кругу) крайне низка.

2.2.2. Специфика культуры самосохранительного поведения Еще одно важное обстоятельство, препятствующее распространению практики обращений за психологической помощью, – отсут-

ствие соответствующих культурных норм в сфере самосохранительного поведения, низкая ценность человеческой жизни и здоровья. Л. М. Дробижева справедливо характеризует распространенное в нашей стране отношение к здоровью вообще и психологическому здоровью в частности термином «культура нездоровья» [8]. Ценность здоровья у нас крайне низка как на уровне индивида, так и на уровне общества. Первое коренится прежде всего в социалистическом прошлом с его базовым принципом «общественное выше личного», когда забота о собственном здоровье никак не ассоциировалась с качествами гражданина и патриота. В этом отношении весьма показательны гендерные различия. Женщина, важной социальной функцией которой является участие в репродуктивном процессе, может в этой культуре ожидать достаточно лояльного отношения и даже одобрения окружающих в ответ на проявление серьезного отношения к своему состоянию. Но высшая доблесть мужчины – готовность в любую минуту пожертвовать собой для защиты отечества – прямо противоречит стремлению уделять сколько-нибудь существенное внимание собственному здоровью. Несмотря на то что социально-экономические условия за последние десятилетия существенно изменились, для значительной части россиян (прежде всего среднего и старшего поколения) старые культурные нормы и, в частности, стереотипы фемининности и маскулинности продолжают действовать. Это в полной мере проявляется и в отношении людей к собственному психологическому статусу. Так, женщины составляют явное большинство (более 70 % по статистике обращений в МСППН и данным исследований) в числе актуальных клиентов психологических служб. Более того, если среди женщин 28 % дают отрицательный ответ на вопрос социологов о том, допускают ли они для себя в принципе возможность обращения за психологической консультацией, то среди мужчин такую вероятность полностью исключают 54 % [32]. Но есть и вторая сторона проблемы – низкая ценность здоровья на социетальном уровне. Наиболее красноречиво и совершенно неопровержимо об этом говорят средняя продолжительность предстоящей жизни россиян, состояние отечественного здравоохранения и очередное сокращение бюджетных расходов на эту сферу.

На индивидуальном уровне это проявляется в том, что даже те, кто созрел для ответственного отношения к своему здоровью (как и те, кто имеет серьезные основания для того, чтобы тревожиться о нем), в большинстве случаев не имеют особой надежды на получение качественных медицинских услуг (начиная от качества оборудования и квалификации медицинского персонала и заканчивая характером взаимоотношений между врачом и пациентом). Это тоже переносится на сферу психологических услуг. Вопервых, потому что по сути своей эти два вида услуг – медицинские и психологические – во многом близки, во-вторых, потому что в массовом сознании распространено смешение понятий психологии и психиатрии (подробнее об этом ниже). Некоторые респонденты фокус-групп отмечали, что даже внешний образ государственной психологической службы ассоциируется у них с давно не ремонтированной районной поликлиникой и характерным для нее общим ощущением убогости и недружелюбия. Очевидно, что такая специфика отношения россиян и всего российского общества к собственному здоровью (которое, напомним, в определении ВОЗ включает в себя не только физическое, но и душевное, и социальное благополучие) существенно тормозит рост готовности россиян к обращению за профессиональной психологической помощью. Когда такой готовности нет и нет (как мы отмечали выше) адекватных представлений об услугах психологов, вступают в действие разного рода мифы и стереотипы, на основе которых принимается решение о том, где стоит искать поддержку, если в ней возникла необходимость.

2.2.3. Мифы и стереотипы, формирующие отношение к психологической помощи Качественные исследования отношения россиян к психологической помощи убедительно показывают, что это отношение базируется преимущественно на закрепленных в массовом сознании мифах и стереотипах. Рассказывая о том, что они думают о психологах и психологических службах, респонденты крайне редко используют в аргументации своих оценок конкретные факты из собственного или

наблюдаемого опыта, конкретные сведения, почерпнутые из разного рода информационных источников. Гораздо чаще они апеллируют к определенной культурной традиции, к особенностям национального менталитета. Обобщая данные различных исследований о том, что мешает россиянам обращаться за помощью к профессиональным психологам, можно выделить несколько наиболее типичных стереотипных суждений на эту тему, одинаково распространенных в разных поколениях и разных социальных группах. Стереотип № 1: «Обращение за психологической помощью – это удел слабых». По данным ФОМ, ведущий мотив тех, кто ни при каких обстоятельствах не готов обратиться к психологу, артикулируется следующим образом: «Я уравновешенный человек, уверенный в себе и в своих силах, я сам решаю свои проблемы» [32]. С другой стороны, по наблюдениям практикующих консультантов, «если человек обращается к психологу, то это вызывает у него чувство собственной неполноценности» [22]. В нашем исследовании респонденты постарше описывали этот паттерн как следствие советского воспитания: «Советская мораль была такая, что наш человек – сильный, здоровый и морально, и физически, поэтому какие у вас могут быть проблемы? У вас все хорошо. А если не хорошо, значит, вы не советский человек, а за это можно и в тюрьму попасть». Более молодые люди подчеркивали, что этот стереотип и сегодня не утратил своей актуальности. Содержательно суждения представителей разных возрастов очень близки. Их суть в том, что в среде, где господствует если не культ, то явное уважение к силе, плюсы от обращения к консультантам необязательны и условны, а издер жки – очевидны и неизбежны. Они связаны с тем, что «клиент» психолога посылает окружающим явный сигнал о своей несостоятельности, неблагополучии и нездоровье. Такой человек не может считаться успешным и претендовать на высокий социальный статус. В том, что это именно так, а не иначе, в равной степени убеждены как те, кто никогда не обращался и не собирается обращаться к психологам, так и те, кто имеет весьма успешный опыт психологических консультаций. Последние считают естественной реакцией на такое положение вещей тщательное утаивание «компрометирую-

щей» их информации от окружающих, в том числе часто от самых близких. Особенно высоко оцениваются риски в случаях, когда об обращении к психологам становится известно работодателям. В этой ситуации речь идет не просто о косых взглядах и недоумении коллег, а о весьма вероятных карьерных осложнениях. Поэтому даже молодые люди, считающие периодические визиты к психологу естественным и необходимым атрибутом современной жизни и позиционирующие себя как пропагандистов такой практики среди знакомых, признают: «Но на работе я не сказал [о том, что обращался к психологу]. И не планирую». Уверенность в том, что обращения к психологам лучше скрывать от окружающих, поддерживается тем, что психологическая помощь все еще нередко отождествляется с психиатрической. Это подтверждается данными исследования практикующих консультантов [22], об этом говорят и их потенциальные клиенты, опрошенные нами в фокус-группах: «Если ты говоришь: “Если у тебя проблемы, сходи к психологу”, человек думает: “Ага, я схожу к психологу, меня напичкают таблетками, еще, не дай Бог, отметку в трудовой сделают, что я из дурки с белым билетом, и куда я потом с этим?”» Значимость этого стереотипа особенно высока в связи с тем, что затруднения, требующие обращения за психологической поддержкой, воспринимаются не только как личная неудача, но и как педагогический брак семьи, явная несостоятельность родителей. В связи с этим человеку, решившему обратиться к помощи психолога (особенно молодому), приходится преодолевать не только собственные страхи и предубеждения, но и сопротивление членов семьи: «Есть такое мнение в обществе, что это говорит о том, что ты – плохая мать, что ты не можешь решить проблемы своих детей. И что у тебя за взрослые дети, которые сами не могут решить своих проблем? Вообще, вы два раза идиоты, два раза неудачники. У нас эта тема в семье замалчивается до сих пор, что я ходила к психологу». Распространенность такого взгляда на психологическую помощь наносит двойной ущерб ее развитию. С одной стороны, это становится препятствием к обращению за консультациями для тех, кому такие консультации необходимы, с другой – блокирует рас-

пространение информации об успешном опыте от человека к человеку, притом что именно этот информационный канал («из уст в уста»), по данным исследований, является сегодня наиболее эффективным. Стереотип № 2: «Лучший психолог – я сам или близкий мне человек». Наличие барьеров для обращения к услугам профессиональных психологов вовсе не отменяет саму по себе потребность во внешней психологической поддержке. Как уже отмечалось, большинство опрошенных нами респондентов признались, что сталкивались хотя бы однажды с психологическими затруднениями, которые им было сложно преодолеть самостоятельно. Выход многие видят в обращении за помощью к близким – родным или друзьям. По данным репрезентативного опроса ВЦИОМ, именно родственники, родители являются ведущим источником психологической поддержки для россиян. К ним обращаются в сложных ситуациях от 23 до 35 % респондентов (эта доля зависит от сути возникшей проблемы). По нашим данным, более трети респондентов рассчитывают на этот источник помощи в любых обстоятельствах, а более половины готовы обратиться к нему при определенных условиях. Во многом этот выбор является вынужденным. Многие из тех, кто к нему прибегает, отмечают существенные минусы этого варианта поддержки: близкие часто бывают необъективны, излишне эмоциональны, им не хватает психологической компетентности. В их помощи чаще всего ценят сопереживание, готовность понять, эмоциональную теплоту. Но все это далеко не всегда позволяет понастоящему справиться с психологическими проблемами. Однако нежелание выносить информацию о психологических проблемах за пределы семьи, недоверие к профессионалам (об этом подробнее ниже) способствуют тому, чтобы именно близкие люди оставались для многих россиян единственным источником психологической поддержки. Крайний вариант опоры на собственные силы – это вариант «сам себе психолог». Его выбор обычно объясняют либо уязви мостью близких (например, пожилых родителей, которых не хотят расстраивать), либо ощущением тотальной враждебности среды: «[Близкие] знают всю ситуацию твою жизненную. Знают – и больнее бьют».

О том, что ориентация на помощь близких играет роль барьера для обращения за профессиональной психологической поддержкой, говорит, в частности, один из выводов нашего исследования клиентов психологических служб. Он состоит в том, что для многих из них именно отсутствие возможности рассчитывать на близких становится базовым условием для обращения к специалистам. Так происходит с одинокими людьми, с теми, кто живет далеко от семьи, с теми, для кого члены семьи, собственно, и являются источниками их затруднений (зависимости, супружеские конфликты и разводы, проблемы отцов и детей). Стереотип № 3: «Трудно найти по-настоящему квалифицированного психолога, которому можно доверять». Вопрос о доверии к специалистам, их профессионализму, по данным кросскультурных исследований, является специфическим для России, если сравнивать ее со странами с развитой традицией психологических услуг (там это доверие воспринимается как нечто безусловное и само собой разумеющееся) [29]. Если же говорить о внутренней ситуации, тема доверия и недоверия в России в последние годы является ключевой и универсальной, она возникает при обсуждении самых разных сюжетов – от инвестиционного климата до семейного воспитания, и тема психологического консультирования, конечно же, не является исключением. Общий уровень недоверия в обществе остается стабильно высоким. По данным ФОМ, лишь пятая часть россиян считает, что людям надо доверять, тогда как три четверти респондентов убеждены, что с людьми следует быть осторожным [32]. Если говорить конкретно о психологах-консультантах, то, по данным того же ФОМ, все, на первый взгляд, выглядит не так уж и плохо: 35 % опрошенных считают, что эти специалисты в целом заслуживают доверия, вдвое меньше (16 %) тех, кто уверен в обратном [32]. Однако это – мнение людей, опрошенных по репрезентативной выборке, то есть в среднем не слишком заинтересованных в теме психологической помощи. Неслучайно почти половина из них (47 %) вообще не имеет определенного мнения по вопросу о доверии к психологам. Почти столько же (44 %) не взялись судить о том, достаточно ли в стране профессиональных психологов, психотерапевтов и психологических служб. 22 % респондентов сочли, что их слишком мало, 14 % подчеркнули свою незаинтересованность в

этом виде услуг, отметив, что таких специалистов и служб слишком много, 20 % полагают, что специалистов ровно столько, сколько нужно [32]. Однако анализ рассказов клиентов психологических служб о том, как они принимали решение о первичном обращении к психологу, показывает, что именно сомнения в возможности найти хорошего специалиста, вызывающего доверие, были для них одним из главных барьеров. Эти сомнения имеют под собой два главных основания. Первое – распространенное убеждение в том, что в стране происходит тотальное «падение профессионализма во всех сферах», отнюдь не только в психологии: «Это происходит из-за того, что во все сферы приходят именно непрофессионалы. А это и есть понижение общего уровня!». Второе – базовое не доверие к любым рекламно-информационным сообщениям. Если кто-то говорит о своей высокой квалификации и даже предъявляет сертификаты, для большинства это вовсе не гарантирует ни профессионализма, ни добросовестности. Единственное, что может быть убедительным, – положительный опыт хорошо знакомых, «проверенных» людей, то есть та самая информация «из уст в уста», которая блокируется из-за боязни огласки. Высокая значимость этого стереотипа связана с тем, что именно профессиональная компетентность, владение эффективными методиками помощи рассматривается как главное преимущество специалистов в сравнении с другими источниками психологической поддержки. Если уверенности в этом нет, исчезает основной аргумент в пользу обращения к профессиональным консультантам. Стереотип № 4: «В России не принято обращаться к психо логам». Этот стереотип нередко используется в качестве мотивировки отказа от обращения к психологам представителями старших возрастных групп, полагающих, что «психоаналитики» и психоло гические службы – это атрибут западного, в особенности американского, образа жизни. Для того чтобы психологическая помощь стала нормой, необходимо не только наличие специалистов и доверие к ним, но и соответствующее воспитание с раннего детства: «Все-таки у нас нету привычки, как в Америке, обращаться

вот к такой службе. Она у нас вообще, по-моему, не развита. И каждый сам себе служба... У нас нету воспитания. Нету воспитания!» Стереотип № 5: «Услуги психологов непомерно дороги». О проблемах, связанных с оплатой услуг психологов, есть упоминания в абсолютном большинстве публикаций на тему отношения россиян к психологической помощи (см., например, [22, 29, 24]). Авторы сходятся в том, что у соотечественников нет готовности платить «за разговор с психологом», даже у тех, кто признает, что эта услуга имеет свою «справедливую» цену (по некоторым оценкам – до 25 евро) [24]. При этом широко распространено и удивительно живуче мнение, что бесплатных психологических услуг не бывает. Его разделяют, в частности, многие москвичи, несмотря на то что в городе уже 10 лет работает бесплатная городская служба психологической помощи. И именно это часто становится серьезным барьером на пути к тому, чтобы задуматься об обращении к специалисту. В связи с этим интересно мнение клиентов Московской службы психологической помощи населению. Принцип бесплатного предоставления услуг для них чрезвычайно важен. И в первую очередь вовсе не из соображений экономии или недоступности услуг по экономическим причинам. Принцип бесплатности, с одной стороны, рассматривается ими как гарантия того, что им не навязывают избыточных услуг, и, с другой стороны, вселяет уверенность, что работа с консультантом будет закончена только по содержательным, но ни в коем случае не по финансовым причинам. Очевидно, что все перечисленные стереотипы тесно переплетены между собой и во многих отношениях «подпитывают» друг друга. В этом есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, когда совокупность предубеждений, которые необходимо преодолеть, имеет свою логику, проще выстроить систему мер и информационных посланий, которые смогут эффективно противостоять этим предубеждениям. С другой стороны, если речь идет о взаимосвязанных и глубоко укорененных представлениях, их преодоление требует серьезной, долгой и последовательной работы в масштабах страны. Усилия отдельных энтузиастов и даже отдельных регионов, как и «точечные» меры на федеральном уровне, в этом случае вряд ли будут иметь эффект.

2.2.4. Особенности информационного поля Наиболее значимые факторы, препятствующие обращению за помощью к профессиональным психологам, тесно взаимосвязаны. Уже неоднократно психологи задавались вопросом: почему при наличии массовой рекламы психологических услуг в СМИ уровень информированности населения относительно того, какие услуги предоставляются, где их можно получить и на каких условиях, оказывается стабильно низким? Ответ заключается в том, что, во-первых, негативный образ психологических услуг и несформированность этого образа среди потенциальных клиентов делают информацию по этому поводу «незначимой». Иначе говоря, люди «пропускают ее мимо ушей». Она не задерживается в сознании. Неслучайно бóльшая часть информации о подобных услугах передается от человека к человеку и только в том случае, когда она является актуальной для получателя ин формации. При этом в ситуации контакта с вызывающим доверие источником информации и минимальной актуализации темы интерес к ней оказывается очень высоким. Это отчетливо проявляется во время социологических исследований, когда интервьюерам за рамками опроса приходится отвечать на множество заинтересованных вопросов со стороны респондентов. Во-вторых, как признают и сами практикующие психологи, и их клиенты, «форма» рекламы психологических услуг не соответствует ее «сути». Если посмотреть на существующие рекламно-информационные сообщения, которые присутствуют в СМИ, то можно отметить два момента. Первый заключается в том, что они имеют алармистский характер (как, например, реклама «горячей линии»). Второй – они, наоборот, лишены эмоциональной нагрузки. Следовательно, они лишены и мотивационного комплекса. Респонденты фокус групп, имеющие опыт обращения к спе циалистам, крайне редко говорили о том, что их побудила к этому реклама, а некоторые, наоборот, признавались, что она их скорее отпугнула, и, чтобы преодолеть негативное отношение, им понадобились веские рекомендации знакомых или специалистов. В качественных исследованиях даже те, кто больше других знает о службах психологической помощи (их актуальные клиенты),

неоднократно отмечали, что их информационные запросы удовлетворены не полностью, им хотелось бы больше знать и о наборе предоставляемых услуг, и о сути применяемых в работе методов, и о любых новациях в деятельности консультантов. Кроме этого, актуальные клиенты психологов не раз спонтанно поднимали вопрос о том, насколько, по их мнению, низок уровень информированности тех, кто не имеет опыта обращения в службы психологической помощи. Большинство из тех, кто такой опыт имеет, полагает, что активная просветительская деятельность, направленная на преодоление этого информационного дефицита, – это то, что отвечает интересам не только отдельных нуждающихся в помощи людей, но и общества в целом. Самооценка уровня информированности по проблеме психологической помощи у большинства респондентов онлайн-опроса в целом довольно пессимистична. Менее 20 % опрошенных считают, что обладают всей необходимой информацией по этой проблеме. Остальные делятся примерно пополам на тех, кто не только этой информации не имеет, но и не знает, где ее искать, и тех, кто надеется, что в случае необходимости узнает все, что нужно. Примечательно, что актуальные клиенты психологов оценивают уровень своей информированности существенно ниже, чем не клиенты. Одна из гипотез, объясняющих это, – то, что реальные попытки что-то узнать снижают уровень информационной уверенности. Как сделать так, чтобы с помощью информационно-рекламных сообщений привлечь население к пользованию услугами психологических служб? Этот вопрос тоже является ключевым в дискуссиях с практикующими психологами. Поскольку речь здесь идет о глубинных ментальных процессах, которые, как было показано в предыдущих разделах, до сих пор только усугубляются, решение задачи невозможно без комплексного подхода, который непосредственно связан с институционализацией области психологических услуг. В рамках такого подхода необходимо и фундаментальное исследование специфики информационного восприятия россиян (для создания коммуникативной стратегии, формирующей позитивное отношение к психологическим услугам и психологическим службам), и тестирование конкретных стимулов, которое покажет, на какой основе и с привлечением каких иллюстративных материалов можно строить соответствующую рекламно-информационную кампанию.

Кроме этого, для развития системы психологической помощи крайне важно продвижение услуг психологов со стороны «смежников», которыми в данном случае выступают социальные службы, органы здравоохранения и правопорядка. По данным исследования практикующих психологов, рекомендации специалистов (врачей, учителей, социальных работников) относятся к числу наиболее действенных стимулов для первичного обращения к психологам [22]. Наши эмпирические данные также полностью подтверждают это наблюдение. Но для эффективного использования этого стимула не в последнюю очередь необходимо, чтобы психологическая служба получила схожий со «смежниками» институциональный статус, стала в этом смысле равноправным для них партнером.

2.3. Тенденции изменения, динамика проблем Данные многочисленных исследований говорят о том, что существует определенная тенденция к росту не только латентной потребности в психологической помощи, но и актуализированной готовности к обращению за консультациями к психологам. Во всяком случае, по данным ФОМ, возможность такого обращения допускают для себя 44 % респондентов в возрасте 18–35 лет, 31 % людей среднего возраста и 21 % тех, кому за 55 [32]. Наши исследования, в которых в отдельную группы были выделены студенты (20–25 лет), демонстрируют, скорее, Λ-образную зависимость заинтересованности в психологической помощи от возраста респондентов. Представители самых молодых возрастов, с одной стороны, имеющие очень скромный опыт столкновения с жизненными неурядицами, с другой стороны, склонные к преувеличенной оценке собственных возможностей и ресурсов, демонстративно отрицают свою заинтересованность в услугах психологов. В этом с ними сходятся респонденты из старшей возрастной группы (50+), которые хоть и, напротив, много претерпели от жизни, но готовы тащить свой груз в одиночку, опасаясь признать свою слабость и дать окружающим инструмент для манипуляций. Обе эти возрастные группы роднит одно обстоятельство, которое, собственно, и позволяет им в большинстве ситуаций справ-

ляться со своими проблемами собственными силами или, где это возможно, с помощью близких. Это относительная ограниченность зоны ответственности – как на личном, так и на профессиональном поприще. В средних же возрастах, когда в сфере личного сформирована репродуктивная семья, происходит рождение детей и старение родителей и все это сочетается с активной профессиональной самореализацией, построением карьеры, запрос на профессиональную помощь в сглаживании последствий психологических перегрузок резко возрастает. Иными словами, можно утверждать, что растущую актуальную потребность в психологической помощи испытывают прежде всего представители наиболее продуктивных во всех смыслах групп, люди, которым одновременно приходится играть роли работников, родителей, кормильцев и гарантов благополучия многопоколенных семей и многие другие роли. Есть еще один фактор, способствующий росту артикулируемого запроса на психологическую помощь. Он связан с тем, что за два последних десятилетия сформировалось и успело повзрослеть поколение людей, потребительское поведение которых значимо отличается от того, что характерно для тех, кто вырос в советские времена. Это люди, ориентированные на жизнь в обществе с развитой сферой услуг, считающие нормой активный обмен профессиональными услугами в самых разных областях, свободно ориентирующиеся в растущем объеме информации, умеющие оценивать качество предлагаемого им продукта, в чем бы он ни выражался. Вместе с тем, по данным исследований, эффективность информационных сообщений по интересующей нас теме с 2008 по 2012 год практически не выросла, продолжает оставаться актуальным весь набор негативных мифов и стереотипов, касающихся психологических услуг, и все это по-прежнему тормозит развитие адекватной объективным условиям системы психологической помощи. Все это создает ситуацию, когда точные действия государства, направленные на институционализацию сферы психологических услуг, имеют все предпосылки к тому, чтобы стать примером успешного проекта, когда эти действия, с одной стороны, ложатся на продуктивную почву, с другой стороны, государство не демонстрирует «догоняющее» поведение, а активно способствует развитию процессов, отвечающих весьма актуальным потребностям общества.

В связи с этим стоит упомянуть о том, что некоторые из клиентов психологических служб в ходе опросов подчеркивали, что одним из главных результатов работы с психологами для них стало чувство защищенности, столь дефицитное и востребованное самыми разными слоями россиян.

3. Необходимость институционализации национальной системы психологической помощи 3.1. Потребность в организационном и концептуальном оформлении отрасли Вопрос об определении специфики психологической помощи (в отличие, например, от психиатрической, социальной и медицинской психотерапевтической помощи), закреплении ее в качестве самостоятельного направления помощи населению был поставлен не случайно. Необходимо отметить, что психологическая помощь, как область практического применения психологии, ориентированная на повышение социально-психологической компетентности людей, непосредственную работу с населением, направленная на решение различного рода психологических проблем, оказание психологической помощи, еще очень молода. Тем не менее она стремительно развивается, начиная с 90-х годов ХХ века, и уже показала свою эффективность, необходимость и для конкретных людей, семей, и для общества в целом. Достаточно провести анализ интернет-ресурсов, посвященных предоставлению психологических услуг, чтобы оценить объемность и широкий спектр услуг, которые готовы предоставить консультанты-психологи россиянам. Количество же предложений, в свою очередь, может быть косвенным индикатором состояния потребности в психологической помощи. Таким образом, несмотря на незначительный срок существования психологической помощи в России, эта отрасль поддержки населения уже доказала свою актуальность и состоятельность в качестве самостоятельного направления. Рост потребности в психологической помощи как самостоятельной отрасли обусловлен комплексом взаимосвязанных факторов,

каждый из которых является объективным отражением тенденций общественного развития. Как показывает анализ социально-экономической сферы и динамики ее развития, потребность в психологической помощи актуальна уже сейчас и имеет тенденцию к росту запроса на такого рода услуги. В настоящее время законодательное регулирование в сфере психологических услуг в субъектах Российской Федерации осуществляется по-разному. Отдельные вопросы оказания психологической помощи содержатся либо в более общих законах субъектов Российской Федерации, регулирующих отношения в сфере образования, здравоохранения, социальной защиты и др., либо в подзаконных нормативных актах. Исключение составляет только Москва, где принят специальный Закон города Москвы № 43 «О психологической помощи населению в городе Москве» от 7 октября 2009 года. Однако, если де-юре он существует, то де-факто его реализация «заморожена» из-за необходимости принятия ряда подзаконных актов. Задача институционализации области психологической помощи и, соответственно, реформирования системы подготовки профессиональных психологов заключается в «приземлении» самой услуги, отходе от акцента на чрезвычайных ситуациях к повседневности. Уже упоминалось о том, что в общественном сознании психологическая помощь в первую очередь ассоциируется с чрезвычайными событиями, катастрофами, которыми занимаются сотрудники МЧС и правоохранительных органов. Но отсутствие связи психологии с повседневной жизнью – не только особенность массового сознания, оно выражается и в институциональных и образовательных практиках. В настоящее время психологическая помощь «размыта» по существующим ведомственным системам, оказывающим комп лексные услуги населению. Наиболее развитой и разветвленной системой, обладающей высоким научно-методическим и кадровым потенциалом, большим опытом работы, является система образования. Основа этой си стемы – психолого-педагогическо-медико-социальные центры (ППМС-центры). Спектр их деятельности довольно широк. Они оказывают следующие виды помощи: психологическую (100 %), педагогическую (71 %), правовую (17 %), социальную (65 %), медицинскую (46 %), другую (12,4 %). Большинство центров работает с детьми от 3 до 18 лет.

Наряду с практиками осуществления психологической помощи в рамках системы образования психологическая помощь ока зывается в ведомстве социальной защиты населения. Как правило, это происходит в рамках деятельности таких государственных учреждений социальной защиты населения, как центры социальной помощи семье и детям, центры социального обслуживания насе ления. В последнее время, по мнению экспертов, существует явная тенденция сокращения психологов, работающих в школах. Практически не осталось педагогов-психологов, есть незначительное количество центров медико-психолого-педагогической помощи детям, а также в системе соцзащиты действуют центры помощи семье и детям, где работают от 1 до 8 психологов. Эти специалисты решают преимущественно подростковые проблемы, разбираются с конфликтами, проблемным поведением детей, находящихся в семье, которая пребывает в трудной жизненной ситуации. Что же делать семьям, которые не поставлены на учет службами социальной защиты? Нужен ли в школах психолог и вообще психологическое сопровождение подростков? Наверное, каждый родитель, имеющий ребенка школьного возраста, не будет возражать против этого, если будет уверен в том, что психолог поможет ребенку решить существующие проблемы и станет советчиком в отношении выбора будущей профессии. Оказывается психологическая помощь населению и в системе здравоохранения. Во-первых, это психологическая и психотера певтическая помощь пациентам психиатрических и психотерапевтических лечебных учреждений и отделений. Кроме того, психологическая помощь оказывается больным, страдающим различными видами соматической патологии, в том числе тяжелыми (например, онкологии). Психологическая помощь в определенном объеме оказывается в рамках деятельности службы занятости. Все эти виды психологической помощи адресованы, как правило, определенным категориям населения и решают, по большей части, узконаправленные задачи. Этот подход фрагментарного включения психологической услуги в деятельность различных отраслевых систем помощи населению воспроизводится при создании психологических служб во всех

субъектах Российской Федерации: психологические службы создаются в отдельных ведомствах и предназначены для решения узкого круга проблем отдельных категорий населения. Таким образом, получается, что есть образование, есть здравоохранение, есть социальная защита, касающаяся людей в трудной жизненной ситуации. Психология же, несмотря на то что сопровождает человека во все периоды его жизни и во всех проявлениях его жизнедеятельности, не выделена в отдельную отрасль, хотя налицо предмет этой отрасли – помощь людям. Организационное и концептуальное оформление психологической отрасли будет способствовать развитию, совершенствованию сферы оказания социальной поддержки гражданам в целом, а также, несомненно, окажет позитивное влияние на эффективность социальной сферы, рост социально-психологического благополучия населения. Во-первых, выделение психологической помощи в самостоятельное направление социальной поддержки граждан позволит субъектам, оказывающим психологическую помощь, выступать равноправными контрагентами при решении вопросов, требующих межотраслевого взаимодействия (например, с социальными службами, органами правопорядка, медицинскими учреждениями и т. д.). Это повысит результативность межотраслевого взаимодействия и, следовательно, эффективность решения социальных проблем. Следует отметить, что количество социальных проблем, требующих такого взаимодействия служб, довольно многочисленно: это и проблемы усыновления, опеки, это и вопросы домашнего насилия, это и сфера детско-родительских взаимоотношений (особенно, если речь идет о подростке в семье). Во-вторых, существенным преимуществом концептуального и организационного оформления отрасли будет повышение качества услуг на основе введения стандартов оказания психологической помощи. Это весьма существенный момент, который имеет неоспоримую практическую значимость. Помимо очевидного эффекта от повышения качества услуг для потребителей, введение стандарта оказания психологической помощи позволит сократить число недобросовестных консультантов, повысить уровень профессионализма в этой сфере.

Как показывают данные исследований, негативный опыт (столкновение с непрофессиональным консультантом) имеет эффект мультипликации. Повышается степень недоверия к психологическим услугам и лицам, их оказывающим, не только у самого человека, получившего негативный опыт, но и у людей из его ближайшего окружения. С учетом того, что социальный образ психологической услуги в настоящее время еще не сформирован, даже единичный случай недобросовестности, непрофессионализма наносит существенный урон репутации сферы психологической помощи в целом. В-третьих, несомненный позитивный эффект будет связан со стандартизацией и унификацией сферы подготовки психологовпрактиков, работающих с населением. Помимо всего прочего, организационное и концептуальное оформление психологической отрасли будет способствовать совершенствованию правовой регламентации отношений в сфере оказания психологической помощи населению, исключит дублирование функций органов исполнительной власти по управлению и контролю в этой области. Сама же многоуровневая система оказания психологической помощи населению получит дополнительный импульс для развития и совершенствования услуг. Таким образом, дальнейшее развитие структуры, функций и содержания системы оказания психологической помощи населению как самостоятельной отрасли экономической деятельности будет способствовать решению задачи последовательного повышения уровня психологического благополучия и здоровья населения, качества жизни в России.

3.2. Необходимость создания единых профессиональных стандартов и обеспечения их выполнения на всей территории страны Для чего нужна стандартизация качества психологических услуг и ее унификация на всей территории России? По сути дела, вопрос является риторическим для всех, кто хочет получить качественную

услугу, не беспокоясь о том, что обращение к психологу будет иметь для него негативные последствия в будущем. Об этом много говорили респонденты, участвовавшие в наших исследованиях, а также клиенты психологических служб, консультантов-психологов и посетители интернет-форумов. Профессиональные стандарты – это основа формирования сегмента рынка, которая определяет главные, незыблемые, относящиеся ко всем его участникам правила. Этот вопрос обычно не дискутируется. Запрос на наличие профессиональных стандартов в настоящее время сформирован и со стороны профессионального сообщества практикующих психологов, и со стороны актуальных и потенциальных потребителей услуг профессиональных психологов. И, по мнению многих пользователей услуг психологических служб, запрос на стандартизацию, определение качества услуг, квалификационные требования должен в первую очередь исходить от государственных органов, которые, по идее, должны быть заинтересованы в повышении качества жизни россиян. По общему мнению (речь идет о совокупной оценке проблемы со стороны как психологов, так и их клиентов), стандартизация и унификация услуг позволит одновременно реализовать несколько задач. Первая – это повышение качества услуг, избавление от недоб росовестных консультантов, подрывающих доверие к самой услуге. В реализации этой задачи, возможно, больше всего заинтересованы не клиенты, как бы странно это ни звучало, а именно те профессионалы, которые ставят «качество» оказания услуги во главу угла. Но именно они в настоящее время испытывают давление внерыночной конкуренции со стороны тех, кто, пренебрегая этическими и профессиональными принципами, использует понятие «психологические услуги» сугубо в корыстных целях. Стандарт профессиональной деятельности, требования к качест ву, к специалистам перекидывает мостик к требованиям к подготовке специалистов, работающих с людьми. Все это связано с защищенностью клиента от непрофессиональной помощи, от вовлечения в секты, манипулирования, от подмены психологии парапсихологией, астрологией, экстрасенсорикой и т. д. Человек может обращаться к экстрасенсам, высшим силам, но он имеет право знать, что это не область психологии, которая не

100

дает индульгенций и универсальных рецептов счастья, а показывает картину и предоставляет возможность выбора. Вторая задача – формирование внятного образа услуги, который необходим для того, чтобы потенциальный потребитель этой услуги представил себе, с чем он может столкнуться при обращении к психологам, что может его ожидать в результате этого обращения. Мы уже писали, что несформированность представления населения об услуге является одним из мощных барьеров на пути ее большей доступности и востребованности. Выше уже говорилось о том, что многие барьеры на пути к получению психологической помощи связаны со стереотипами сознания россиян, особенностями их отношения к себе и своему здоровью. Также было упомянуто, что, если не предпринимать консолидированных, целенаправленных и адресных действий, нацеленных на изменение менталитета, есть риск окончательно утратить контроль над распространением настроений апатии, пассивности, озлобленности и зависти. Формирование из сочетания этих качеств консистентной основы солидарности и стабильности – крайне опасная тенденция. По сути дела, профилактическая деятельность психологических служб и коммуникативная стратегия по продвижению сформированного, внятного образа психологической услуги находится в русле решения и других чрезвычайно важных социально-политических проблем. Третья задача – это возможность на основе распространения на территории России унифицированных профессиональных стандартов наконец-то наладить учет и мониторинговое сопровождение сферы психологических услуг. Иначе говоря, наладить необходимый статистический учет, который, повторимся, в первую очередь нужен профессионалам для того, чтобы определить эффективность оказываемых ими услуг и оценить потенциальный запрос со стороны клиентов. В настоящее время единственная серьезная база данных, к которой мы постоянно обращались при написании этого текста, создана на основе МСППН за десятилетие ее работы в Москве. Суть проблемы состоит в том, что предложение психологических услуг сегодня если еще не переживает свой «бум», то находится не слишком далеко от этой точки. И развитие информационных технологий немало этому способствует. Об этом свидетельствуют и данные исследований, речь в которых идет об обеспечении большей

101

доступности психологических служб, расширении спектра предлагаемых ими услуг и об их индивидуализации. Четвертая задача – это определение объема психологических услуг, которые граждане России могут получить бесплатно. Как показывают результаты исследований, принцип бесплатности услуг является на сегодняшний день важным фактором формирования отношения к психологической службе как таковой. Это связано не только и не столько с экономическими мотивами, сколько с тем, что отсутствие непосредственной связи между услугой и ее стоимостью повышает доверие к тому, что психологическая служба руководствуется в своей работе с клиентом его интересами, а не стремлением максимизировать свою финансовую выгоду. В этом плане определение государственной политики, конечно в том случае, если будет принято решение о выделении психологической деятельности в качестве самостоятельной отрасли, является важным моментом. Можно ли говорить о государственной услуге применительно к оказанию психологической помощи? Каких жизненных ситуаций она может касаться, если учесть, что у МЧС есть свои психологи, что МВД тоже готовит своих специалистов этого профиля? Это те вопросы, которые ждут своего решения. И ответ на них заключается в том, как власть относится к психологии и потребности в психологической помощи: как к элементу повседневной жизни или как к одному из атрибутов чрезвычайной ситуации? Пятая задача – это выход на европейский рынок психологических услуг. В последние годы среди российских психологов активно обсуждается европейский стандарт EuroPsy [23]. Это набор требований, который принят Европейской федерацией психологических ассоциаций для практикующих психологов.

3.3. Несовершенство системы профессиональной подготовки психологов, потребность в ее совершенствовании Вопрос об институционализации области психологической помощи не может не затронуть проблемы подготовки для нее профессио-

102

нальных кадров. Как свидетельствуют эксперты – практикующие психологи-консультанты, существующей системы подготовки психологов недостаточно для того, чтобы выпускники вузов сразу могли бы оказывать профессиональную психологическую помощь населению по всему спектру проблем, с которым люди обращаются за консультациями к специалистам-психологам. В этом блоке мы рассмотрим часть проблем, отражающихся на качестве профессиональной подготовки практических психологов.

3.3.1. Проблемы высшего профессионального образования в области психологии Отсутствие единства образовательного пространства В настоящее время профессиональная подготовка психологов ведется по Федеральным государственным образовательным стандартам высшего профессионального образования (далее – ФГОС) третьего поколения, которые были приняты в 2010–2012 годах. Особенность всех ФГОС третьего поколения состоит в том, что они строятся на «компетентностном подходе», состоящем в описании компетенций, которыми должны овладеть выпускники вузов по соответствующим направлениям подготовки (специальностям) бакалавров, магистров и специалистов, и не содержат полного перечня конкретных дисциплин, изучение которых необходимо для формирования указанных компетенций. До 30 % учебных дисциплин определяются вузом самостоятельно. Если в конце 60-х годов прошлого века психологов готовили только два вуза – Московский и Ленинградский государственные университеты, то в настоящее время подготовка психологов осуществляется в 213 государственных вузах, зарегистрированных на сайте Российского психологического общества, в числе которых не только «классические» университеты, но и многие «отраслевые» вузы. Чтобы получить лицензию на ведение образовательной деятельности по психологии, вуз должен предоставлять свои программы в Учебно-методическое объединение университетов (далее – УМО)

103

России, который их регистрирует. В результате этого множатся «уникальные» образовательные программы для психологов, нарушается единство образовательного пространства. Так, еще в 90-х годах прошлого века студент-психолог мог перевестись, допустим, из Томского государственного университета в Кубанский государственный университет или любой другой вуз, где готовили психологов, «без потерь» по срокам и содержанию образования, находясь в рамках одного и того же образовательного пространства, так как все вузы вели образовательную деятельность по одинаковым учебным планам. Теперь же из-за разнообразия в названиях и содержании программ студент должен пройти аттестацию или «досдавать» дисциплины, которых он не изучал, что может привести к потере в качестве и в сроках обучения. Кроме этого, профессиональное психологическое образование по специальности можно получить в качестве «второго высшего» за 3,5 года или стать магистром психологии на базе специалитета за 1 год. Также можно пройти профессиональную переподготовку по психологии за 1–1,5 года на базе практически любого высшего образования. Наряду с этим «психологическое образование» можно получить в качестве дополнительного (независимо от уровня и профиля предыдущего образования) в несметном количестве негосударственных (частных) образовательных организаций, именуемых «институтами», «академиями» и «центрами», осуществляющих обучение на основании лицензий, полученных в региональных органах управления образованием, по «авторским программам», в сжатые сроки (как правило, от 24–72 до 500 часов) или даже «дистанци онно», выдающих своим выпускникам документы «собственного» образца. Учитывая количество вузов, готовящих психологов, нельзя говорить о дефиците этих специалистов, но правомерно заявлять о неоднородности их подготовки и проблеме контроля ее качества. Изменение идеологии обучения выразилось в том, что упразднена сама специальность «психология». Сейчас утвержден ФГОС ВПО по направлению подготовки «Психология» с получением квалификации (степени) бакалавр (4 года обучения) и магистр (2 года). Ранее по специальности «Психология» существовало два существенно отличавшихся по содержанию ГОСа: для университетов и для педагогических вузов. Выпускники «классических» универси-

104

тетов по специальности «Психология» получали квалификацию «психолог», а выпускники педагогических вузов получали квалификацию «педагог-психолог», преподаватель психологии, при этом данная квалификация могла быть как основной, так и дополнительной, так как ГОСы по педагогическим специальностям допускали получение образования одновременно по двум специальностям, например учитель истории и «педагог-психолог», не за 5 лет, а за 1,5 года. Одной из специальностей, которая «потерялась» в процессе реорганизации высшей школы, стала «Специальная психология» (психология людей с ограничениями здоровья – все виды ментальной патологии, ДЦП, проблемы развития и патологии органов чувств, речи, задержки психического развития, аутизм...). Сейчас вместо данной специальности принят ФГОС ВПО по направлению подготовки бакалавров и магистров «Специальное (дефектологи ческое) образование». В настоящее время подготовка специалистов-психологов осуществляется по сохранившей свое название специальности «Клиническая психология» с получением квалификации «клинический психолог» за 5,5 лет. Она реализуется на базе университетов и медицинских вузов. Появились еще две новые психологические специальности: ФГОС по специальности «Психология девиантного поведения», ориентированный на изучение развития поведенческой патологии и воспитательную работу с подростками; ФГОС по специальности «Психология служебной деятельности», разработанный Московским университетом МВД России, преимущественно ориентированный на «решение комплексных задач психологического обеспечения управления, следственной деятельности личного состава и подразделений в сфере правоохранительной деятельности, обороны, безопасности личности, общества и государства…». Впрочем, в данном ФГОСе упоминаются также такие направления деятельности, как «образование, социальная помощь, организация психологических служб, предоставляющих услуги физическим лицам и организациям, и психологическое образование». Правда, сложно представить себе, как будут реализовываться данные образовательные цели преподавателями, работающими в такой специфической образовательной системе, как вузы «силовых ведомств».

105

Таким образом, в настоящее время существуют ФГОСы ВПО по направлению подготовки «Психология» с получением квалификации (степени) бакалавр и магистр, а также по специальностям «Психология служебной деятельности», «Клиническая психология» и «Психология девиантного поведения». Кроме этого, в области педагогического образования вместо ГОСа по специальности «Психология» с получением квалификации «педагог-психолог» утвержден новый ФГОС ВПО по направлению подготовки «Психолого-педагогическое образование» с получением квалификации (степени) бакалавр и магистр, направленный на изучение и сопровождение учебно-воспитательного процесса в образовательных организациях преимущественно среднего общего образования. Сравнивая профессиональную подготовку по специальности (5 лет) и по направлению подготовки (4+2), все-таки предпочтение следует отдать первой, так как 4 года обучения недостаточны для формирования необходимых компетенций и навыков практической деятельности, а магистерская программа позволяет осваивать ее выпускнику бакалавриата, получившему соответствующую квалификацию практически по любому гуманитарному направлению подготовки, то есть всего за 2 года. Учитывая вышеизложенное, при реализации магистерских программ по психологии для бакалавров, не получивших «базового» психологического образования, приходится преподавать те же дисциплины, что и в бакалавриате, но только в усеченном виде. По мнению преподавателей, это повторное изучение дисциплин для магистрантов, получивших «базовое» образование, ведет к тому, что у большинства из них теряется интерес к их освоению. ФГОСы декларируют, что бакалавр психологии готовится прежде всего к практической деятельности, затем к научно-исследовательской, педагогической и организационно-управленческой; магистр – прежде всего будущий научный работник, затем практик, также он готовится к проектно-инновационной и педагогической деятельности. Следовательно, именно бакалавр является потенциальным сотрудником служб психологической помощи? Но можно ли допускать к самостоятельной работе по оказанию психологической помощи выпускника вуза, имеющего степень бакалавра? По продолжительности и трудозатратам практическая подготовка бакалавров, включающая учебную и производственную

106

практики, составляет 17 зачетных единиц, что в пересчете на академические часы равно 612 академическим часам. Практическая подготовка магистров, включающая научно-исследовательскую работу, составляет 36 зачетных единиц, или 1296 академических часов. В сравнении с этим практическая подготовка специалистов – клинических психологов, осуществляемая на протяжении непрерывного образования в течение 5,5 лет, составляет 46 зачетных единиц, или 1656 академических часов. Практическая подготовка специалистов в области психологии служебной деятельности составляет от 18 до 21 зачетной единицы. Однако проблема не только в объеме практической подготовки, но и в ее организации и содержании. По оценкам экспертов, она все больше превращается в формальность. Причина не только в том, что организации, в которых может проходить практика студентов, часто подбираются ими самостоятельно, ее содержание не контролируется и не организуется преподавателями вузов; организации, где проходит практика, не заинтересованы в практикантах, так как это требует внесения изменений в основной «производственный» процесс, отвлекает основной персонал, не гарантирует в дальнейшем трудоустройства практиканта в данной организации. Кроме того, сами руководители практики студентов, будучи преподавателями вузов, занимаются почти исключительно педагогической и научно-исследовательской деятельностью. Они далеки от интересов и проблем практической деятельности по оказанию психологической помощи. В результате получается, что «практико-ориентированные психологи» – бакалавры, которые, согласно ФГОС ВПО, должны быть готовы к оказанию непосредственной психологической помощи и работе с людьми, являются наименее подготовленными к ней как в практическом, так и в теоретическом отношении. По самым оптимистическим расчетам, поступить в магистратуру и закончить ее сможет только 1 из 10 бакалавров, так как это не «сквозной образовательный маршрут», а 2 самостоятельных направления подготовки. Существующее положение с подготовкой практических пси хологов могло бы улучшить дополнительное профессиональное образование по европейским стандартам (Euro.psy). Оно предусматривает обучение в течение 3,5 лет на базе полного высшего психо-

107

логического образования (не менее 5 лет) и включает 1 год практической работы обучаемого под супервизией. Однако реализация этого стандарта в нашей стране затруднена в связи с тем, что такое образование может быть только платным, а негосударственные институты и центры дополнительного образования, несмотря на то что некоторые специалисты, преподающие в них, учились за рубежом (гештальт-терапии, психоанализу, экзистенциальной терапии, психодраме, транзактному анализу, системной семейной терапии и др.), в условиях их собственного выживания вынуждены сокращать время обучения и использовать «современные технологии» образования, что, несомненно, отражается на его качестве.

3.3.2. Специфика профессии консультирующего психолога Спецификой профессии консультирующего психолога является, прежде всего, то, что она существует только де-факто, такой профессии нет де-юре: ни в Общероссийском классификаторе видов экономической деятельности (ОКВЭД – в нем, например, есть «услуги эскорта», но нет психологической помощи населению, психологического консультирования), ни в тарифно-квалификационном справочнике, ни в каких-либо других нормативных правовых документах. Не существует также и стандартов данного вида профессиональной деятельности, а также нет соответствующих стандартов государственных услуг. Деятельность есть, специалисты, ее осуществляющие, есть, запрос на данный вид услуг есть, а никаких регламентирующих документов нет. Перед консультантом каждый день клиенты ставят сложные психологические проблемы, нарушающие их жизнедеятельность. Анализ и решение этих проблем требуют от специалиста концентрации всех его психических ресурсов, нравственных усилий, творческих способностей, эмоциональной стабильности, коммуникативных и других умений, самых широких и разнообразных знаний, что подталкивает его к постоянному профессиональному росту и самосовершенствованию. Поэтому процесс самообразования является непрерывным в жизни каждого специалиста. Здесь невозможно остановиться, добившись искомой научной степени или звания.

108

Как выразился один из экспертов, в практической психологии возраст – это бонус. Знания, навыки, умения, компетенции – это все важно, но вся психологическая практика говорит о том, что главным инструментом практического психолога, психолога-консультанта является его личность. Жизненный опыт необходим для психолога-консультанта, которому приходится сталкиваться с самыми разными жизненными коллизиями и проявлениями. И в любом случае ему необходимо сохранять нейтральность, проявлять уважение, сочувствие, не осуждать, не раздражаться, а совместно с обратившимся за психологической помощью клиентом всесторонне рассмотреть проблему, причины ее возникновения, динамику развития проблемной ситуации, ранее предпринятые попытки ее решения, найти и осознать новые возможности, ресурсы, смыслы, сформировать новые умения, приобрести новый эмоциональночувственный опыт, сделать выбор пути решения проблемы и оказать психологическую поддержку в процессе его реализации. Сохранение нейтральности в конкретных ситуациях консультирования приходит только с жизненным и профессиональным опытом самого консультанта, при обязательной профессиональной поддержке коллег и супервизоров. С другой стороны, не все клиенты готовы обратиться за психологической помощью к молодому человеку, только что закончившему вуз. Спецификой профессии психолога-консультанта является то, что характер запроса клиента определяет и образ консультанта, который может решить поставленную задачу. Приведем пример, связанный с одной из самых распространенных причин обращения к психологам – детско-родительскими отношениями. На прием к психологу приходит мама средних лет. Будет ли конструктивной ее беседа с молодым человеком (бакалавром психологии), который годится ей в сыновья? Особенно если учесть, что именно по поводу безобразного поведения своего сына, конфликтных взаимоотношений с ним она и обратилась за психологической помощью. Или другой пример: какой может быть эффективность групповой терапии ветеранов государственной службы регионального масштаба, которую проводит молодой человек, специализировавшийся на тренингах для частных коммерческих структур и банковских клерков? Иначе говоря, для каждого клиента должен быть свой психолог? Возможно, и так. Недаром существуют совершенно опреде-

109

ленные, научно обоснованные методики выбора оптимального консультанта под конкретные задачи. Это говорит о том, что, если вести речь о практикующих психологах, их нельзя втиснуть в схему расчета «единица специалиста на энное количество населения». Это все очень индивидуально, если, конечно, заботиться о конечном эффекте. Есть еще одна вещь, о которой необходимо сказать при рассмотрении специфики профессии психолога-консультанта. Это отсутствие специфических критериев отбора специалистов, претендующих на работу по оказанию психологической помощи населению, по личностным и нравственным качествам и по состоянию здоровья (включая психическое). Конечно, этический кодекс практического психолога предполагает, что перед тем, как начать консультативную деятельность, специалисту необходимо пройти личную психотерапию. Потенциальный консультант должен «отработать» свои личные проблемы для того, чтобы не переносить их на клиента, не решать свои личные проблемы за счет другого человека. Проблема заключается в том, что в условиях вуза эту процедуру пройти невозможно. Практика показывает, что нельзя организовать прохождение студентами личной психотерапии в рамках вуза силами тех же преподавателей. В свое время МСППН был разработан проект создания фи лиала Службы на базе московских вузов для обеспечения возможности оказания психологической помощи, прохождения личной психотерапии для преподавателей и студентов. Однако он так и не воплотился в жизнь, хотя, помимо всего прочего, мог бы стать хорошей учебной базой для студентов, планирующих свою дальнейшую деятельность в качестве практикующих психологов. В принципе профессия психолога-консультанта предоставляет большой простор для профессионального творчества, так как каждая личность, каждая ситуация – уникальны, об этом вам скажет любой практикующий специалист. То, о чем вам вряд ли скажут, это колоссальная психологическая нагрузка, которая сопряжена с работой психолога-консультанта. Сложность этой профессии состоит в том, что люди обращаются за психологической помощью, переживая сложные травматические и конфликтные, депрессивные состояния. Каждый день на

110

психолога-консультанта «выливается» очень много негативной информации, горя, отчаяния, гнева, ревности, злобы, ненависти, агрессии, напряжения, а также растерянности, обиды, страха, уныния, беспомощности, безнадежности, безысходности. Неопытный специалист может «заразиться» этими чувствами и состояниями. Часто результат психологической помощи проявляется и осознается не сразу, но после длительной внутренней работы клиента. Личностные изменения происходят медленно, еще медленнее меняется окружающая социальная среда, но эти изменения взаимосвязаны и взаимообусловлены. Даже опытному мастеру выдерживать это иногда бывает очень сложно. Поэтому очень остро стоит проблема эмоционального выгорания и профессиональных деструкций специалистов, нередки случаи ухода из профессии. Несомненно, одной из приоритетных задач, связанных с институционализацией психологической практики как самостоятельной отрасли экономической деятельности, является выработка комплекса мер по обеспечению социальных гарантий практикующим психологам-консультантам, обеспечению им права на психологическую реабилитацию, диспансеризацию, сокращенную до 36 часов рабочую неделю, ежегодный оплачиваемый отпуск до 56 календарных дней (как в медицине и образовании), льготное пенсионное обеспечение и др.

3.3.3. Необходимость системы непрерывного профессионального образования и повышения квалификации для практикующих психологов Может ли выпускник вуза стать практикующим психологом-консультантом сразу, как только получит диплом? А как вы ответите на этот вопрос, если мы его немного переформулируем: хотели бы вы, чтобы вашим консультантом был психолог, только что окончивший вуз? Мы уверены, что если на первый вопрос кто-то еще может ответить «да», то на второй – вряд ли. Возраст, жизненный и профессиональный опыт, как мы уже говорили в предыдущем разделе, играет не последнюю роль в профессии психолога-консультанта.

111

Но как становятся консультантами, если само по себе получение диплома не означает приобретения этого статуса? Обратимся к опыту работы МСППН, поскольку, как уже было неоднократно сказано, он является уникальным не только для Москвы, но и для России в целом. Во-первых, необходимо сказать, что претендовать на трудо устройство в МСППН может только психолог с квалификацией (степенью) не ниже специалиста, как правило, имеющий дополнительное профессиональное образование и опыт практический работы в сфере оказания психологической помощи. По мнению представителей Службы, бакалавр не обладает достаточными знаниями и навыками для того, чтобы вообще рассматриваться в качестве кандидата на должность специалиста-психолога, оказывающего психологическую помощь. Во-вторых, специалист или магистр, прошедшие отбор в МСППН, должны быть готовы к продолжительной «интернатуре». Она практически аналогична той, которая существует у медицинских работников: перед тем как получить допуск к самостоятельной практике, специалист должен пройти курс практического обучения под присмотром опытного консультанта, супервизора. При этом ему помогают доучиваться, получать необходимые теоретические знания и практические навыки. В ходе этой практики выясняется, может ли данный кандидат быть психологом-консультантом или нет. В-третьих, специалист, решивший связать свою судьбу с консультированием, должен отдавать себе отчет о том, что он вынужден будет учиться всю свою жизнь. В настоящее время повышение квалификации – это либо личное дело каждого специалиста, либо, в лучшем случае, это дело каждой организации, которое ею же и финансируется. Итак, суммируя все вышесказанное, необходимо подчеркнуть, что организационное и концептуальное оформление практической психологии как самостоятельной отрасли потребует пересмотра идеологии и принципов системы профессионального образования психологов. По мнению экспертов, этот пересмотр уже давно назрел – даже не в связи с постановкой задачи об институционализации, а сам по себе, как реакция на развитие содержательной, процессуальной и технологической сторон психологического консультирования, роста «потребительского спроса» на профессиональные

112

психологические услуги в сфере оказания психологической помощи населению. Ведь для того, чтобы состояться в качестве практикующего психолога-консультанта, необходимо серьезное академическое образование (на уровне не ниже специалиста), продолжительное (непрерывное) дополнительное профессиональное образование, включающее в себя прохождение практики под руководством опытных специалистов, супервизоров (по сути – интернатура), готовность учиться всю жизнь, а также высокие нравственные качества, любовь к людям и эмоциональная устойчивость. Можно надеяться, что руководители психологических служб, дорожащие репутацией своих организаций и профессии, будут продолжать «доводить» молодых специалистов до нужного уровня теоретических знаний и практических навыков и умений. Другое дело, будут ли их усилия идти в одном русле с трендом образовательного процесса? В этом плане отраслевое оформление позволит ускорить начало изменений в системе профессиональной подготовки практических психологов, сделает их более конструктивными, эффективными и всеобъемлющими.

113

Заключение Заключение – интересная форма завершения работы. С одной стороны, если ориентироваться на занятого читателя, который в первую очередь просматривает вступление и заключение, в нем можно в концентрированной форме изложить основные тезисы и выводы, которые уже были сделаны в тексте. С другой стороны, это возможность сказать о том, что не уложилось в основной текст, но крайне важно либо для рассматриваемой темы, либо для авторов. Воспользуемся нашим авторским правом ориентироваться именно на заинтересованного читателя, который уже ознакомился с нашими выкладками и аргументами, и не станем ни утомлять его пересказом уже изложенного текста, ни тестировать на восприятие основных посланий. Пойдем по второму пути и скажем о том, что нам кажется важным в той теме, которую мы рассматривали: практическая психология, психологическая помощь. Центральный сюжет – обоснование необходимости выделения психологии в самостоятельную экономическую отрасль – на первый взгляд, не сулит никаких проблем. Не только потому, что на этот счет море информации, но и потому, что сама постановка задачи представляется бесспорной. Одно дело, когда речь идет о малоизученных или дискуссионных моментах и читателя еще надо убедить: то, что ты обосновываешь, имеет право на существование. Другой разговор, когда имеешь дело с абсолютно беспроигрышной темой – психологическая помощь, психологические проблемы, психология и человек. Достаточно вспомнить, что задолго до того, как возникли астрономия, математика, философия, человечество уже существовало, и все известные сегодня науки создали именно люди. И отказывать в самостоятельном существовании отрасли, которая работает с древнейшим мыслящим существом, – это довольно беспечно и даже как-то по-детски. Однако в процессе подготовки материала подтвердилась известная аксиома: труднее всего объяснить и обосновать именно очевидный факт. Действительно, как мы сами же пишем, пока человек не попробовал проконсультироваться у психолога, ему можно

114

сколь угодно долго рассказывать о том, что не надо загонять себя в угол, пытаясь справиться с тем, с чем справиться не можешь. Не стоит тратить время, деньги, здоровье, чтобы «забыться» или, наоборот, ждать, пока время все расставит по своим местам, и ты окажешься с тем, с чем окажешься (как бы печально потом тебе ни было). Как объяснить человеку, что сила не в том, чтобы казаться жестким, жестоким и бесчувственным? Что сомнения – это не признак слабости, а нетерпимость к ближнему, каким бы «иным» он ни казался, – это не доблесть? Что оказывать помощь нуждающемуся в ней – это по-человечески? И что для того, чтобы просить о помощи, иногда нужно иметь больше мужества, чем для того, чтобы ее оказывать... И что «норма», как говорил П.Б. Ганнушкин, – это понятие относительное, а любовь – понятие вечное... И как убедить управленца, у которого тоже есть свой профессиональный взгляд на «народонаселение» и отдельные его категории, что решать задачи, о которых мы пишем, можно только системно, что необходимо идти «от человека» в решении очень важных государственных задач? Хотя управленцы, наверное, хорошо знают силу и слабость так называемого «человеческого фактора». Именно он способен привести к успеху в, казалось бы, безнадежной ситуации, и именно он может сыграть роль «слабого звена» в идеальных управленческих моделях. И если уж сами социальные работники говорят о том, что стоило бы начинать профилактику социального сиротства уже в процессе социализации детей (будущих родителей), то кто лучше психолога может решить эту задачу, если к тому же именно его (а не социального работника) учат возрастной психологии? Если школы в настоящее время в массовом порядке сокращают психологов, то кому выгоден этот исход? И как в связи с этим – и вообще в связи с тем, что происходит в системе образования – чувствуют себя родители? Много вопросов – мало ответов. Ответить на остальные можно только вместе с читателем.

115

Источники 1. 5 лет мы служим москвичам / Под общ. ред. А. И. Ляшенко. М.: Локус Станди, 2008. 2. Антонов А. И., Борисов В. А. Динамика населения России в XXI веке и приоритеты демографической политики. М.: Ключ-С, 2006. 3. Возьмитель А. А. Ценностно-нормативное содержание жизни в советской и постсоветской России // Россия реформиру ющаяся: Ежегодник. Вып. 8 / Отв. ред. М. К. Горшков. М.: Институт социологии РАН, 2009. С. 150–165. URL: http://www.isras.ru/ files/File/ezhegodnik/Ezhegodnik_2009.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 4. Всероссийский центр изучения общественного мнения. Данные исследований взяты с сайта ВЦИОМ. URL: http://wciom. ru/ (вход осуществлялся 26.06.2013). 5. МВД: в Москве 47 % преступлений совершаются иностранными гражданами // Газета.ru. 2013. 20 мая. URL: http://www. gazeta.ru/social/news/2013/05/20/n_2921709.shtml (вход осуще ствлялся 19.09.2013). 6. Гудков Л. Д., Дубин Б. В., Зоркая Н. А. Постсоветский человек и гражданское общество. М.: Московская школа политических исследований, 2008. 7. Демографический ежегодник России. 2012: Стат. сб. / Росстат. M., 2012. URL: http://www.gks.ru/bgd/regl/B12_16/Main. htm (вход осуществлялся 29.10.2013). 8. Дробижева Л. М. Ценность здоровья и культура нездоровья в России // Безопасность Евразии. 2004. № 1. С. 33–43. URL: http://kuznetsovvn.ru/files/2004_1.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 9. Дудченко О., Мытиль А. Изучение домашнего насилия в целях оптимизации консультационной помощи: подход к исследованию и размышления по результатам пилотажа // Психологическая безопасность в мегаполисе / Департамент семейной и молодежной политики г. Москвы, ГБУ «Московская служба психологиче-

116

ской помощи населению»; Отв. ред. А. И. Ляшенко. М.: КогитоЦентр, 2011. 10. Дудченко О. Н., Мытиль А. В., Зарипова З. Р. Перспективы развития благотворительности в России // Россия реформирующаяся: Ежегодник. Вып. 10 / Отв. ред. М. К. Горшков. М.: Институт социологии РАН; СПб.: Нестор-История, 2011. С. 389–402. URL: http://www.isras.ru/files/File/Publication/Rossia_Ezhegodnik_2011.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 11. Дудченко О., Ляшенко А., Мытиль А. К вопросу о методологии исследования феномена помогающего поведения в усло виях мегаполиса // Оказание психологической помощи жителям мегаполиса: актуальные проблемы, новый опыт: Материалы Научно-практической конференции. М.: ГБУ «Московская служба психологической помощи населению», Департамент семейной и молодежной политики г. Москвы, 2012. 12. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / Пер. с фр. А. Б. Гофмана. М.: Канон, 1996. 13. Купрейченко А. Б. Психология доверия и недоверия. М.: Институт психологии РАН, 2008. URL: http://ecsocman.hse. ru/data/2010/11/09/1214795330/0126.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 14. Левада-Центр: Аналитический центр Юрия Левады. URL: http://www.levada.ru/ (вход осуществлялся 26.06.2013). 15. Мировой рейтинг благотворительности 2010. URL: http:// www.cafrussia.ru/files/blocks/WorldGivingIndex2010.pdf (вход осуществлялся 26.06.2013). 16. Мукомель В. И. Трансформация трудовой миграции: социальные аспекты // Россия реформирующаяся: Ежегодник. Вып. 11 / Отв. ред. М. К. Горшков. М.: Новый хронограф, 2012. С. 236–263. URL: http://www.isras.ru/files/File/publ/Ejegod_PRINT_2013.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 17. Национальный вопрос в российской общественно-политической жизни / Под ред. М. В. Романова, В. В. Степанова. М.: Общественная палата РФ, 2013 (на правах рукописи). URL: http:// www.oprf.ru/files/2013dok/nacvopros19092013.pdf (вход осуществлялся 19.09.2012). 18. Число мигрантов за последние четыре года в России уве личилось почти на 40 % // Новая газета. 2013. 4 июня. URL:

117

http://www.novayagazeta.ru/news/65656.html (вход осуществлялся 26.06.2013). 19. О чем мечтают россияне: идеал и реальность / Под ред. М. К. Горшкова, Р. Круппа, Н. Е. Тихоновой. М.: Весь Мир, 2013. 20. Общественное мнение – 2012. М.: Левада-Центр, 2012. URL: http://www.levada.ru/sites/default/files/om-2012_0.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 21. Портал правовой статистики (поддерживается Генеральной прокуратурой Российской Федерации). URL: http://crimestat. ru/offenses_map (вход осуществлялся 25.06.2013). 22. Арутюнян А., Астахова И. Психологи в России – кто они и кто их клиенты. URL: http://www.psynavigator.ru/articles. php?code=797 (вход осуществлялся 17.10.2013). 23. Российское психологическое общество. URL: http://рпо.рф (вход осуществлялся 10.10.2013). 24. Сиурдаки Т. Г. Особенности отношения к психологическим услугам в России и в зарубежных странах. URL: http:// www.spbume.ru/up/article/file/fsu/siurdaki.pdf (вход осуществлялся 17.10.2013). 25. Сиротство в России: проблемы и пути их решения. М., 2011. URL: http://philanthropy.ru/wp-content/uploads/2012/03/ Исследование-Сиротство-в-России.pdf (вход осуществлялся 09.10.2013). 26. Социально-демографический портрет России: По итогам Всероссийской переписи населения 2010 года / Федеральная служба государственной статистики. М.: ИИЦ «Статистика России», 2012. URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/pere pis2010/croc/Documents/portret-russia.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 27. Социальное и демографическое развитие России. Каирская программа действий: 15 лет спустя. М.: UNFPA, 2010. URL: http://www.socpol.ru/publications/pdf/doklad_31-03-2010.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 28. Социальные характеристики Санкт-Петербурга и Шанхая в начале XXI века. М.: Институт социологии РАН, 2010. 29. Тихомирова Н. В. Исследование отношения активных пользователей интернета к психологическому консультированию онлайн // Актуальные вопросы психологии: Материалы Междуна-

118

родной научно-практической конференции, 16 января 2012 года: Сборник научных трудов. Краснодар: Научно-издательский центр «Априори», 2012. URL: http://www.apriori-nauka.ru/docs/aprio ri78.pdf (вход осуществлялся 29.10.2013). 30. Устав (Конституция) Всемирной организации здравоохранения. URL: http://apps.who.int/gb/bd/PDF/bd47/RU/constitution-ru.pdf (вход осуществлялся 25.06.2013). 31. Федеральная служба государственной статистики (Росстат). URL: http://www.gks.ru/ (вход осуществлялся 25.06.2013). 32. Фонд Общественное мнение. Данные исследований взяты с сайта ФОМ. URL: http://bd.fom.ru/report/cat/socium/val_/ d082621 (вход осуществлялся 26.06.2013); http://soc.fom.ru/ (вход осуществлялся 26.06.2013). 33. Штомпка П. Культурная травма в посткоммунистическом обществе // Социологические исследования. 2001. № 2. С. 3–12. 34. Giddens A. Modernity and Self-Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Cambridge: Polity Press in association with Basil Blackwell, 1991. 35. 2011 Demographic Yearbook. Sixty-second issue. United Nations. New York, 2012. 36. The New Times / Новое время. № 24 (292). 2013. 12 августа. 37. URL: http://www.lossofsoul.com/DEATH/suicide/statis tic.htm. 38. Скрыпник А. П. Любовь. На руинах стереотипов. Журнал «Самиздат». URL: http://samlib.ru/s/skrypnik_a_p/love-9.shtml.

119

Мытиль Анна Владимировна Дудченко Ольга Николаевна Иноземцева Вера Евгеньевна

Кому и зачем нужна профессиональная психологическая помощь? Редактор-корректор Т. Ю. Лобкова Компьютерная верстка Е. А. Горн Подписано в печать 20.11.2013 Формат 60×90 1/16. Бумага офсетная Печать офсетная. Усл. печ. л. 7,5 Тираж 300 экз. Заказ № ____ ООО «Деловые и юридические услуги “ЛексПраксис”» 129090, г. Москва, ул. Щепкина, д. 8 Отпечатано ООО «Информполиграф» 111123, г. Москва, ул. Плеханова, д. 3а