ПРОБА ПЕРА
ПРОБА ПЕРА
Затишье
Начало опубликовано в 3-ем номере
- Вот и настал мой конец – отстраненно подумал Хрусталев, взводя курок. Он напряженно ждал. Шаги раздавались все ближе и ближе, ветки и опавшие листья шуршали под сапогами неизвестного. - Товарищ капитан! – раздался радостный голос. Точнее, его обладатель предполагал, что он звучит радостно. Над окопом склонился молодой парень. Совсем молодой, ему не было еще и двадцати. – Вы живы! - Да, я еще жив – тихо сказал капитан, опуская пистолет. - Кто-нибудь еще выжил? - Я никого не видел, товарищ капитан – покачал головой солдат, спрыгивая в окоп и усаживаясь рядом с капитаном. – Только трупы. Преимущественно наши. - Ясно – коротко ответил Хрусталев, смотря на него. Белобрысые волосы, голубые глаза, веснушки на лице. Типичный деревенский парнишка, каким он и сам был. Но война жестока, и ей все равно, кто сражается, будь-то такой матерый волк как он или этот зеленый парнишка, который еще даже не нагулялся. Защита Родины заставляет взять оружие в руки всех, кто может его держать. - Ты ведь из моей роты? – капитан прищурился. – Синицин, если я не ошибаюсь? - Не ошибаетесь, товарищ капитан, – кивнул Синицин. - Юра? - Так точно, товарищ… - Алексей, – резко оборвал его Хрусталев. – Меня зовут Алексей.
38
- Ясно – кивнул Синицин, украдкой разглядывая лицо Хрусталева. Выглядел он, мягко говоря, не важно. Перемазанный кровью и грязью, с забинтованной на предплечье левой рукой. На правой стороне лица виднелся глубокий ножевой шрам, вырезанный в форме неровной свастики, и сетка мелких порезов. У его ног лежал автомат, тощий вещевой мешок, открытая пустая фляга и немецкий пистолет. В пальцах здоровой руки Алексей держал чью-то мятую и мокрую фотографию. - Наши полегли все? – негромко спросил Хрусталев, закрыв правый глаз. - Вы единственный, кого я нашел – пожал плечами Синицин. – Может ктото залег, так же как и мы, – сказал он, смотря в сторону. - Можно на ты. Ситуация ясна, – деловито сказал Алексей. – Надеюсь, у тебя есть вода? Пить хочется чертовски. Синицин протянул ему свою флягу и ждал, пока он напьется. Хрусталев поблагодарил его кивком головы и возвратил сосуд. - Что у вас с лицом? – спросил Юра – Конечно, я уже успел повидать множество различных ранений, но этот шрам… - Ты про это? – хрипло рассмеялся Хрусталев, коснувшись указательным пальцем щеки. – Ихнему офицеру захотелось помучить меня. Ничего необычного. Какой позор… - он покачал головой, опустил руку. – Похоже на клеймо, да? – криво улыбнулся он. - Не говорите так…
- Я сам виноват. Попасть в плен – это позор. Несколько минут они молчали, лишь капли дождя размеренно разбивались о землю. - Так тихо, не правда ли? – Хрусталев еще сильнее сжал фотографию в пальцах. – Как затишье перед бурей. Знаешь, я в детстве очень любил грозу и одновременно боялся ее. Синицин слушал молча. - Ведь в этом есть что-то пугающее и завораживающее одновременно. Тяжелые темные тучи, будто налиты свинцом. Кажется, что все разбегаются по норам и в страхе ждут, когда же она не выдержит и разольет все, что в ней накопилось. Я не боялся грозы, если я был дома, под одеялом, – он неожиданно улыбнулся. - Вся моя семья пугалась и крестилась, молясь, чтобы гроза наконец прошла мимо… Особенно дед, он так смешно пугался… А я как дурак лежал и улыбался. Теплые кровать и одеяло были моей норой, и там я чувствовал себя защищенным. И на мое счастье, гроза всегда проходила мимо. Но сегодня она меня наконец достанет, – он улыбнулся. – Я не в бревенчатом срубе, не лежу под одеялом, свернувшись калачиком… А гроза - не темно-синие тучи, а батальон фашисткой пехоты… - Лучше бы это были тучи – тускло произнес Синицин. Хрусталев улыбнулся. - Не грусти, парень. Родина нас не забудет. Родина в целом, и то, кого ты защищал, сражаясь. У тебя ведь есть семья? Любимая девушка? - Такое ощущение, будто ты специально давишь на больные места, – впервые в разговоре Синицин обратил-
ся к капитану на «ты». - Зачем строить иллюзии понапрасну? – грустно улыбнулся капитан. - Чем дольше затишье, тем сильнее буря. Девять из десяти, что мы погибнем. А перед смертью нужно вспоминать близких… Синицин побледнел. - Запомни, сынок … - серые глаза капитана ничего не выражали. – Никогда не строй иллюзии насчет того, что происходит. Не надейся на обстоятельства, судьбу и других людей. Всегда трезво оценивай ситуацию и делай то, что можешь, и то, что будет лучше всего в этой ситуации. И если сейчас обстоятельства сложились так, что нам суждено умереть, то нужно сделать это, забрав с собой как можно больше врагов, – он помолчал – Извини. Просто старый опозорившийся капитан немножко на взводе, вот он и говорит всякую ерунду. – Хрусталев улыбнулся. Синицин тоже улыбнулся. - Ты спросил о семье… - он сел плечом к плечу с капитаном, замер, смотря в одну точку. – Да, у меня есть семья. Семья и любимая девушка. Она сейчас ждет меня… Знаешь, у меня тоже есть воспоминания, напоминающие эту ситуацию. Тоже затишье, и тоже перед бурей. Но перед другой бурей. Не той, которая привлекала и пугала тебя в детстве, и не той что светит сейчас нам. Я полюбил одну девушку. Так сильно, что больше не мог ни о чем думать, кроме нее. Я не знал, что она испытывает ко мне. – он улыбнулся – Это было так страшно. Я до жути боялся ей признаться. И я решил написать ей письмо. Кинул в почтовый ящик конверт с признанием и парой глупых стихов, которые я сочинял несколько бессонных ночей. Не один день
39