Константин Арбенин «Заявка на подвиг»

III люD<@< h?a<> ? <=Di EjCi>ki

В

сказке всё происходит так же, как и в жизни, но есть, как говорится, нюансы. И, коль уж назвался сказочным героем, так изволь все тяготы и лишения сказочной жизни переносить героически, не ныть, на судьбу не жаловаться и на счастливый конец раньше времени не напрашиваться. Тогда, может быть, сказка оценит твой героизм и повернётся к тебе своим человеческим лицом, явит чудо. А если не явит, то есть ещё запасной вариант — сделать чудо своими руками. Хотя, это уже сложнее, тут одного героизма мало, тут нужен сказочный талант и сказочное терпение. Потому как чудо — оно в любые руки не даётся: руки для этого должны быть чистые. Барон Николай и его оруженоска донья Маня на сказку не жаловались, жили, как могли, с совестью своей не пикировались, и временами им вдвоём даже сказочно хорошо бывало. Правда, и сложностей в их сказочной жизни хватало. Подвиги, конечно, приносили моральное удовлетворение, но материально совершенно не поддерживали. Были у оруженоски кое-какие сбережения,

92

так их пришлось истратить на долгожданные летние доспехи. Барон Николай упирался, корчил благородство, но, заполучив обмундирование, сделался вдруг таким счастливым, что не спал целую ночь: как напялил все эти налокотники, наколенники, бутсы и гетры, так сутки в них перед зеркалом и упражнялся. Получалось: с одной стороны — счастье, а с другой — урон бюджету. Чтобы как-то эти стороны уравновесить, обновлённый барон Николай садился вечерами на своего рябого коня и, разъезжая по улицам Анахронезма, красовался, а заодно подвозил за небольшую плату случайных пассажиров туда, куда им было надо. Проще говоря, подхалтуривал. Оруженоске тоже иногда удавалось подработать репетиторством: её приглашали отрепетировать какой-нибудь вступительный экзамен. Ослика же пришлось пока вернуть в пункт проката, но донья Маня мечтала при первом же удобном случае выкупить его насовсем — так она сроднилась с четвероногим. Только вот удобный случай подворачиваться не спешил. В общем, жили без разносолов, по народному принципу: от чуда до чуда — то тяжело, то худо. А на большее и расчёта не было.

— Для честных людей мы ещё очень даже неплохо живём, яичницу лопаем, — успокаивала оруженоска себя и своего рыцаря. — Тем более на каникулах. Единственное, что печалит — это то, что лето проходит, а мы всё в городе торчим. Эх... Я бы не отказалась махнуть на какое-нибудь Айвазовское море, недельки на две!

— Не люблю море, — бурчал барон Николай. — Тебе надо было не рыцаря себе заводить, а морского пирата. То рыбу ей подавай, то море.

— А я его не заводила, он сам завёлся. Барон Николай на это скептически отмалчивался и делал вид, что намёков не понимает. В лучшем случае он говорил: — Вот подвернётся какой-нибудь подвиг на стороне — прогуляемся, растрясём городскую смурь. И подвиг не заставил долго ждать. Середина июля была ознаменована двумя важными событиями. Первое представляло интерес только для барона Николая и его оруженоски: великан Псевдонимов почтовым голубем извещал их о своём скором прибытии. После некоторых раздумий он принял предложе-

93

ние заселиться в пустующем замке барона Николая, чтобы в городе выучится экстерном на рыцаря — переквалифицироваться из злодея в положительного персонажа. Великана ждали во вторник вечером. А во вторник утром произошло второе важное событие, — оно носило характер общегородского ЧП, поэтому о нём рыцарь узнал из чудо-ящика. Новость поразила его, как, впрочем, и всю прогрессивную часть мужского населения Анахронезма. А дело было вот в чём. В эти дни в стране проходил футбольный чемпионат — королевский кубок имени Св. Грааля. В ближайшую субботу анахронезмский клуб «Телемахида» должен был сражаться с «Ксероксом» из соседнего города Допотопска за место в самой высшей лиге. И вот совершенно неожиданно вся анахронезмская команда была вероломным образом похищена — прямо с тренировочного поля. Какой-то дракон прямо с неба свалился на головы футболистов, похватал их всех горстями и, прихватив для комплекта и тренера, улетел в неизвестном направлении. По чудо-ящику показали даже любительскую видеосъёмку этого происшествия: вот поле, вот бегают футболисты, вот прыгает вратарь, вот сердито кричит тренер, и вдруг — грохот, затемнение, пиротехнические эффекты, картинка начинает прыгать, слышен рёв чудовища и матерные протесты похищаемых. Дальше ничего не разобрать, видимо, снимавший что-то потерял — то ли сознание, то ли камеру. Барон Николай до полудня не выключал чудо-ящик в ожидании новых подробностей о футбольном деле. Вскоре сообщили некоторые данные о похитителе: дракона звали Спартак Динамыч Крыльесоветов, четыреста семнадцати лет от роду, разведён, имеет одиннадцать голов, увлекается спортом и пиротехническими фокусами. О месте обитания на всякий случай всенародно объявлять не стали; рыцарям же, желающим сразиться с драконом, рекомендовано было обращаться в Министерство подвигов и происшествий.

— Я пойду их спасать, — наконец не выдержал барон Николай и всё высказал чудо-ящику прямо в экран, — это мой долг, я этого так не оставлю, я никакому дракону не спущу подобные выходки прямо накануне Кубка! Я ему покажу, как с неба валиться, я на нём доспехито свои обновлю!

94

И он принялся бегать по квартире, собирая разбросанные повсюду подбородники, подбрюшники, наплечники и прочие детали нового летнего инвентаря.

— Похоже, подвигом пахнет, — поняла оруженоска, из кухни наблюдая за рыцарской беготнёй. Но подвиг осложнялся тем, что данный дракон был занесён в красную книгу как последний представитель вида одиннадцатиголовых. В порядке вещей считались драконы о трёх, о семи головах, даже о девяти и о двенадцати, но одиннадцатиголовых больше не было в природе — это было какое-то ненатуральное число. Поэтому уничтожать единственный экземпляр строжайше запрещалось законом. Об этом тоже сообщил чудо-ящик в очередном выпуске новостей, когда рыцарь почти совсем уже, было, собрал всё своё обмундирование.

— Интересные отношения между законом и драконом, — всплеснула руками оруженоска. — Дракон может сожрать закон, а закон дракона съесть не может. Что же получается — их взаимовыгодное существование? Барон Николай в такие юридические тонкости вдаваться не любил, поскольку совершенно в них не разбирался. Он, наконец, нашёл свой правый наколенник и, посмотревшись в зеркало, отправился в городскую ратушу, чтобы добыть себе официальное разрешение на битву с вредоносным чудовищем. Донья Маня вытерла руки о передник, собрала в рюкзачок горячие пирожки и догнала рыцаря на полдороги.

— Он уже съел тренера! — интригующе сообщил ей барон Николай, который по пути успел узнать последние новости.

— Какой ужас! — донья Маня закрыла лицо пакетом с пирожками.

— Ничего, — на ходу стал её успокаивать рыцарь, — пока что ничего страшного не произошло: этого тренера давно надо было съесть. Оруженоска помолчала, обдумывая вышесказанное, но скоро эту думу заслонила совсем другая мысль.

— Тебе повезло, что дракон похитил футболистов, — сказала она, улыбаясь, — а не какую-нибудь женскую сборную, по плаванию, например, или по гимнастике. Иначе бы я тебя не пустила бы их спасать!

95

— Да я бы и не взялся за такое, — хмыкнул барон Николай. — Я к плаванию равнодушен, да и гимнастикой не особо...

— А вот это не по-рыцарски! — отчитала оруженоска. — Выходит, ты мужиков своих футбольных защищать берёшься, а за женщин и не подумал бы вступиться!

— Ну, знаешь, на тебя не угодишь! — барон Николай расстроился и поэтому добавил без всякой логической связи: — Я всё-таки свободный рыцарь, и волен увлекаться какими угодно видами спорта!

— Волен, волен, — кивнула оруженоска, — покуда не уволен. Через час они уже шатались по дворцу, где располагалось Министерство подвигов и происшествий, и искали нужную дверь. Дверей было очень много, но вот нашлась и искомая — с табличкой «Комиссия по борьбе с неорганизованными драконами». Очереди, к счастью, не оказалось. Приём вёл толстенький кривоногий мосье в малиновых чулках, с припудренным носом, с лицом рыхлым и розовым, как промокашка. Когда рыцарь вошёл, мосье проветривал у форточки свою сопревшую лысину, слегка приподняв рыжеватый парик. Увидев посетителя, мосье располагающе улыбнулся, поправил парик и прошествовал на своё место. На бедре у него позвякивал кортик, за спиной болтался декоративный колчан. На большом дубовом столе перед мосье бок о бок лежали толстая амбарная книга и тонкая, почти ученическая тетрадка. Он очень приветливо поздоровался, поправил нарукавники, перевернул песочные часы, с неизъяснимым наслаждением раскрыл гроссбух на заложенном месте и спросил: — А допуск на сражения с драконами у вас имеется? Барон Николай гордо положил на стол свой старенький диплом, в котором говорилось, что он сдал все рыцарские экзамены и вследствие этого допущен к сражению с драконами и другими боевыми чудовищами арсеналом до двадцати двух голов. Припудренный мосье отнёсся к документику с уважением, повертел его в руках, взвесил на ладони и прочитал от корки до корки. Затем вытащил из колчана гусиное перо, очинил его кортиком и вписал данные рыцаря в гроссбух.

96

— Поздравляю вас, дорогой рыцарь! — сказал он, возвращая диплом. — Вы стали шестьдесят вторым претендентом на участие в поединке с драконом Крыльесоветовым С.Д.!

— Как вы сказали? — обалдел барон Николай, которого всегда пугала арифметика и всякие цифры. — Шестьдесят... каким? Вторым?

— Да-да! Представляете, не перевелись ещё рыцари в наших пенатах! — радостно заметил припудренный. — Столько заявок! Но не волнуйтесь, допущены к конкурсу будут не все, поскольку прежде надо соблюсти ещё кое-какие формальности. И он нежно провёл рукой по тонкой тетрадке.

— Какие формальности? — перестал что-либо понимать барон Николай.

— Так, мелочи. Чтобы участвовать в конкурсе, вы должны предоставить комиссии по борьбе с неорганизованными драконами... записывайте: а) подробный подвиг-план; б) смету поединка с учётом одиннадцатипроцентного поголовного налога; в) расчёт предполагаемых потерь; г) схему противопожарной безопасности на поле боя. Перед конкурсом придётся также пройти медкомиссию, поэтому лучше заранее сдать анализы и взять справку из психдиспансера, чтобы в последний момент вас не сняли с дистанции, а то будет обидно, правда? И ещё необходимо застраховаться, без страховки мы рыцарей к участию в конкурсе не допускаем.

— От чего же страховаться? — совсем обезнадёжено спросил рыцарь.

— От съедения драконом, — развёл руками мосье. — Да, уважаемый, такой вариант мы тоже, к сожалению, должны иметь в виду... Мосье посмотрел на иссякающие песочные часы и у него внезапно будто бы иссяк запас приветливости: он помрачнел, почесал лысину под париком и, встав с места, направился к форточке.

— Срок подачи документов — до следующего вторника, — сказал он на ходу. — В выходные мы не работаем.

— Позвольте, — удивился рыцарь, — но в эту субботу уже должен состояться матч!

— Ничего не знаю, — замотал головой напудренный, давая понять, что он не сильно разочарован этим фактом. — Какой такой матч?

97

Я тоже люблю спорт, но не до такой же степени. Речь идёт о жизни и смерти, молодой человек.

Оруженоска ждала барона Николая в рыцарской курилке, другого места для ожидания не нашлось. От неё пахло табаком и разило сплетнями.

— Я узнала много интересного о нашем драконе, — сообщила она севшим от чужого дыма голосом. — Особые приметы, вредные привычки и, главное, адрес. А у тебя что?

— Отфутболили, — растерянно объявил рыцарь и, пока они выбирались из дворца, рассказал всё, слегка путая цифры и перевирая пункты официальных требований.

— Ну, понятно, — сказала донья Маня, — когда ты соберешь последнюю из этих справок, от твоих «телемасиков» останутся только шипы. Вот уж точно: подвиг — дело небыстрое.

— Какие шипы? — не понял рыцарь.

— Ну, которые на бутсах, — пояснила оруженоска. Барон Николай остановился.

— Что делать? — задал он извечный вопрос всех рыцарей.

— Что делать? — задумалась и оруженоска. — Ехать освобождать футболистов — завтра, прямо с утра. И так кучу времени потеряли.

— А как же... — усомнился барон Николай.

— Победителей не судят, — отрезала оруженоска.

— А если я его... не победю? Если — он меня?

— Тогда тем более — судить будет некого, — безжалостно констатировала донья Маня. Барон Николай обдумал сказанное, кивнул, внутренне согласившись, а ещё через мгновение сомнения исчезли с его лица и глаза бешено загорелись: он вспомнил, что речь идёт о футболе.

— Завтра с утра? — рыцарю стало невтерпёж. — А может, прямо сейчас?

— Рвение твоё похвально, — осадила оруженоска, — но через час приезжает Псевдонимов. Надо же его встретить, разместить, мы же обещали.

98

Замок барона Николая был старый, «доартуровский», поэтому потолки в нём были высокие — великан помещался не сутулясь, ещё вершок оставался про запас. Псевдонимов прибыл пешком. За спиной его возвышался непомерных размеров рюкзак, из которого торчали пики и сабли, лыжи и клюшки, лопата и несколько саженцев, из карманов рюкзака свисала всяческая великанья утварь: супер-чайник, гипер-кофейник, мега-перцемолка и бурдюк из цельной воловьей шкуры, заменявшей великану походную флягу. В руках Псевдонимов держал знакомый чемодан с набором дуэльных дубинок. Войдя в замок, гость вытер пот, снял с плеч рюкзак и попросил даму разрешения стянуть с ног сапоги.

— Ужас как ноги ноют, ребята, — сказал он, напяливая захваченные с собой тапочки, — с самого утра ведь в пути, и всё пешком. Да ещё автостопщики все плечи отсидели. И ведь мало того, что на шею садятся, так ещё ведь они, ребята, болтают без умолку, да всё в самое ухо! Ознакомившись с квартирой, Псевдонимов стал задавать вопросы.

— А есть тут у вас магазин для великанов? А в кино таких пускают? А сухой корм для людоедов продают?

— Ты что — людоед? — удивился барон Николай.

— Окстись! — отмахнулся Псевдонимов. — Этот корм вовсе не из людей делают, а из сои и бобов, плюс вкусовая добавка «хомо сапиенс». Вкусно и гуманно!

— Знаете, — сказала донья Маня, — соя — это не очень полезно, и все эти вкусовые добавки... Псевдонимов развёл руками.

— Что же, по-вашему — натуральных людей есть полезнее?

— Ну... Есть ещё такие люди, которых надо бы... — начала было оруженоска, но потом решила лекцию по поводу еды отложить до более подходящего случая. Видя, что барон Николай горит желанием поведать Псевдонимову всё о футболистах, она отступила на кухню.

— Я вам сейчас гоголь-моголь приготовлю. И вот тут пирожки ещё, с рисом.

99

Псевдонимов, выслушавший рассказ с неподдельным участием, покачал головой и озабоченно заглянул в свой ежедневник.

— Ай-ай-ай, ребята, у меня ведь на завтра уже назначено собеседование. Никак не получится у меня с вами пойти!

— Да уж сиди, раз приехал, — сказал рыцарь, — не великанье это дело — драконов побеждать. Сами справимся. Псевдонимов подумал, помял подбородок.

— Ну, тогда я вам хотя бы советом помогу, — решил он и запихнул в рот сразу три пирожка, — расскажу, как его цепче прихватить, этого Спартака Динамыча.

— А вы его знаете? — оруженоска раздала всем по порции гогольмоголя.

— А как же, — подмигнул Псевдонимов, — знал когда-то. По крайней мере, с двумя его головами я был дружен, с четырьмя приятельствовал, ещё с тремя был знаком шапочно, а две остальные мне уже тогда были крайне несимпатичны. Псевдонимов одним глотком проглотил свою порцию, затем встал, взял из камина уголёк и нарисовал на стене нечто, напоминающее ощипанный павлиний хвост из одиннадцати перьев.

— Вот смотрите, ребята, — сказал он, — положим, это головы дракона. Их, как мы знаем, одиннадцать. Секрет заключается в том, что у всех этих голов разные характеры. А дальше пошла арифметика: слушайте, ребята, внимательно. Как минимум три драконьи головы трусоваты — они так сказать, аутсайдеры. Как минимум три головы претендуют на лидерство. Остальные — это середнячки, серая массовка, пассивные подчинённые. Понимаете, ребята? Твоей, Коля, задачей, будет выявить до начала поединка этих самых лидеров, чтобы именно их потом первыми вывести из строя. Оставшись без главных голов, драконий организм начнёт паниковать, перессорится сам с собой — и его можно будет брать голыми подмышками. Вот приблизительно так, ребята.

100

— То есть, — стала соображать оруженоска, — всё решают кадры. Правильно?

— Точно, — кивнул великан. — Я бы даже сказал: всё решают стопкадры. Застопорил в нужных местах — и вся система развалилась.

— Спасибо за науку, Аноним Имярекович, — поблагодарил рыцарь. — Сведения ценные, пригодятся. Псевдонимов почему-то вздохнул ещё глубже прежнего.

— Всё-таки жаль, что у меня не получится с вами смотаться... Ну вот что, ребята, стратегия стратегией, а одной психологией вы этого змея всё равно не сломаете. Тут чудо необходимо. Как бы благородны не были помыслы, а без чуда дракона не одолеешь.

— Чудо? — переглянулись рыцарь и оруженоска. — Где ж нам его взять?

— Да есть тут у меня кое-что, — Псевдонимов потёр руки и придвинул к себе початый рюкзак. — Захватил я всякие трофеи со склада, чтобы злодеям не доставались. Правда, так всё, по мелочам. Но есть там одна штуковина, ребята, которая, вам может оказаться очень даже полезной. Он расшнуровал завязки, расстегнул застёжки, отцепил крючки и карабины, и на пол посыпались всевозможные предметы, на первый взгляд совершенно не напоминающие о чудесах.

— Значит так, что тут у нас? — стал комментировать Псевдонимов, разгребая сказочный скарб. — Ага, лыжи-скороходы. Ну, это не по сезону. Гамак-самолёт. Он вам тоже не подойдёт: во-первых, одноместный, а во-вторых, шибко сильно укачивает, только космонавтов в нём тренировать. А вот это, ребята, полезная вещь — одноразовые салфетки-самобранки. Возьмите несколько штук, в дороге очень даже пригодится... Но искал я вовсе ни их, а совсем другое. И где же? Ага, вот он, голубчик, ты-то нам и нужен! — Псевдонимов распрямился. — Прошу любить и жаловать, ребята: мяч-кладенец! И великан протянул рыцарю белый в чёрных ромбиках мяч. На первый взгляд это был самый обычный мяч, самых обычных человеческих размеров. Барон Николай взял чудесный дар с трепетом, осторожно попробовал на надутость — мяч был упруг и издавал умопомрачительный запах свежего спортивного инвентаря.

101

— Не рвётся, не сдувается, сам в ворота забивается! — пояснил великан. Барон Николай не удержался и два раза набил мяч носком — больше не получилось.

Стояло влажное июльское утро, когда наши герои вышли из дома, взобрались вдвоём на рыцарского коня и тронулись в путь. Не только ради футбола рыцарь решился на такое поистине героическое начало подвига, были и другие уважительные причины встать в пять утра. Вопервых, ужасно не хотелось позориться перед горожанами, передвигаясь по улицам вдвоём в одном седле. А во-вторых, в это время на улицах не было пробок: выехали из города быстро и беспрепятственно. С собой взяли только самое необходимое — палатку, аптечку, перловую крупу, соль и ещё не вошедшие в моду широкополые мушкетёрские шляпы с перьями — от солнца лучше не придумаешь. Мяч-кладенец, пристроенный в плетёную хозяйственную авоську, висел на седле барона Николая и при движении приятно бился об его правую икру. За спиной рыцаря сидела донья Маня и не менее приятно обнимала рыцаря за талию (он всё ещё считал это место талией). Новенькие доспехи поблёскивали в лучах восходящего солнца. В летних доспехах, с мячом на боку и оруженоской за спиной барон Николай чувствовал себя помолодевшим на полжизни: вот что значит хорошая рыцарская форма! Да и донья Маня не давала ему спуску, на каждом привале заставляла отжиматься, приседать, прыгать и — как самый важный элемент подготовки к подвигу — выделывать всякие финты с мячом. Оруженоска становилась в условные ворота и так ловко отражала удары рыцаря, что тому приходилось порядком попотеть, чтобы забить гол. А без гола перловая каша барону Николаю не выдавалась: такова спортивная жизнь. На вторые сутки пути рыцарь уже сносно попадал по воротам и набивал мяч двадцать три раза. Донья Маня даже хвалила его.

— А скажи-ка мне вот что, — допытывалась она, тычась полями своей шляпы в его затылок. — Допустим, ты уже победил дракона

102

и освободил футболистов. А они в благодарность предлагают тебе место в команде, чтобы ты поучаствовал в субботнем матче. Ты бы согласился?

— Глупости какие ты говоришь, — пробубнил барон Николай и по тому, как он раскраснелся его загривок, оруженоска поняла, что угадала его желание. Через некоторое время после этого разговора путешественники выехали на развилку. Посреди раздваивающейся дороги стоял огромный верстовой столб.

— Правильной дорогой едем, — сказала донья Маня, спешиваясь. — Эта штука называется Столб Желания. По преданию, к нему надо прикоснуться, и тогда твоё желание обязательно исполнится. Рыцарь и оруженоска, подошли к камню, одновременно положили на него ладошки и, задумавшись о своём, замерли, будто под прицелом фотографа. Пронеслись волшебные секунды, но вот вылетела невидимая птичка и чирикнула: «Отомри!»

— Ты карты взял? — спросила донья Маня. Рыцарь кивнул и спешно вынул из заднего кармана брюк колоду игральных карт — походных, потрёпанных.

— Олух! — сказала оруженоска. — Ты же не то взял! Ну и как мы по этим картам узнаем, в какую нам сторону?

— Просто... — виновато замялся барон Николай. — Давай так: если шестёрка выпадет налево, то пойдём налево, а если направо, то... Шестёрка выпала направо. Оруженоска покачала головой, но смирилась с неизбежностью. Она только подумала: «Если бы наша географичка увидела такое бескультурье, с ней бы приключился инфаркт!» Но дело было не в бескультурье, а в том, что барон Николай вследствие своей футбольной одержимости не мог уехать в неправильную сторону: нюх болельщика вёл его единственно правильной дорогой, и не нужны были ему в этом путешествии ни карты, ни компасы, ни умение ориентироваться в пространстве. Он шёл по следу инстинктивно, не задумываясь, как розыскная собака или волшебный клубок-поводырёк. И в четверг вечером наши герои без всяких задержек добрались до места драконьей дислокации.

103

Они сразу узнали, что попали именно туда, куда надо: Спартак Динамыч давно превратил в пустыню это местечко. Вокруг не было ни листочка, ни кусточка, ни травинки, сплошные камни, пепел, песок. Вместо птиц летали рваные полиэтиленовые пакеты, на колючих кустах висели пустые консервные банки, хрустели под ногами бутылочные осколки, изо всех расщелин торчали обглоданные кости. Огрызки нескольких зданий напоминали о том, что когда-то здесь был курорт, жили люди. Теперь живые души не обитали в этих местах, только призраки и приведения скользили по камням и прятались за мусорными кучами. Рыцарь разглядел валявшуюся на выжженной земле табличку и пнул ею ногой. Грязевая взвесь поднялась в воздух и обнажила надпись: «Турбаза «УЖИН ТУРИСТА».

— Турбаза? — удивилась донья Маня, оглядывая пейзаж. — Похоже на городскую свалку.

— Да, — принюхался барон Николай, — никогда не думал, что дракон может так загадить место своего обитания.

— Ну почему, — пожала плечам оруженоска, — я слышала, что современные драконы стараются ни в чём не отставать от людей.

В ночь перед поединком барона Николая замучила бессонница. Он сидел у костра на развалинах пункта проката и, задумавшись, кидал в пламя обломки лыжных палок и огромные деревянные шахматные фигуры. Подрагивал поросячьим хвостиком молодой месяц. Цикады тянули своё нескончаемое болеро. Оруженоска вылезла из палатки, накинула на плечи спальник, притулилась рядом с рыцарем.

— Ты чего не спишь? Боишься, что ли? Волнуешься? Рыцарь неопределённо поводил головой, вздохнул.

— Это ничего, что волнуешься, — сказала оруженоска, — даже заслуженные рыцари перед подвигом, говорят, волнуются. Это нормально.

— Да нет, — отвечает барон Николай, — не в волнении дело, другое тут. Что-то надоело мне всё. Устал. Больно уж работа у меня однообразная, монотонная.

104

— Как же однообразная? Это подвиги-то совершать — монотонная работа?

— Да, монотонная, — барон Николай с незатаённой тоской посмотрел на небо. — Потому что каждый раз одна и та же история: злодеи, поединки, победы. Какое уж тут разнообразие — рутина зелёная! Оруженоска руками всплеснула от такого скудоумия. Но рыцарь вовсе не из глупости так отвечал, а была у него заготовлена целая философская теория — тут же сейчас же и заготовилась, двадцать минут назад.

— К сожалению, — стал он объяснять, — не может быть в нашей профессии особого разнообразия. Ведь с кем мы, рыцари, имеем дело? Со злодеями. А что может быть скучнее и однообразнее злодейского образа жизни? Да ничего не может быть. Плохие люди вообще банальны до безобразия, это только на первый взгляд кажется, что их проделки отличаются изобретательностью. А на самом деле... — он махнул рукой. — Вот ты посмотри: о чём мечтают хорошие люди?

— О чём? — заинтересовалась донья Маня и стала примерять на себя мечты хороших людей.

— О разном, — помог с ответом барон Николай. — Столько у них всяких мечтаний и устремлений, что даже взглядом не охватить весь, так сказать, ассортимент. А плохие? Плохие люди все мечтают об одном и том же: о богатстве, о власти, о мировом господстве. О том, как бы ничего не делать, а чтобы другие за тебя всё делали. Как бы всех обмануть, а самому оказаться на коне. Вот и все их устремления. И с такими одноклеточными организмами приходится иметь дело, причём всю сознательную жизнь! Все лучшие мои годы — амёбам этим под хвост, извини за выражение! Разве это не обидно!? Ещё как обидно, Маня. Оруженоска вздрогнула: рыцарь впервые назвал её по имени.

— А я, признаться, полагала, что злодеи бывают разные, — задумчиво проговорила она.

— Как же, разные! — барон Николай хмыкнул и принялся ворошить костер фигурой чёрного шахматного ферзя. — Различаются только типы, и то их всего два, — это я себе давно уяснил. Первый тип — это совсем тупые, те, которые прут напролом и только физи-

105

ческой силой пытаются одержать верх. А второй тип — злодеи-интеллектуалы вроде нашего Дона Капитона; эти много думают и сперва сплетают свои хитрости в голове, а уж потом только осуществляют их на практике. Первые не могут связать двух слов, а вторые обожают вести долгие и нудные беседы с претензией на знание человеческой психологии, а также обожают оправдывать собственную неполноценность всяческими философическими базами. Вот на этом вся их разница и закончилась, дальше начинается сплошная беспросветная одинаковость. Потому как те и другие одинаково пошлы и бездарны. Те и другие одинаково обречены, ибо слишком уверены в неоспоримости своих доводов. А жизнь умнее любой философии, Маня, она способна одним махом оспорить самые искусно выстроенные доводы. Я уж не говорю о том, что она способна сплющить любую физическую силу. Оруженоска кивнула. Она впервые видела барона Николая таким взволнованным и размышляющим, и ей это понравилось.

— А завтра, — спросила она, — как ты полагаешь, с каким типом придётся столкнуться? Барон Николай опять вздохнул и пожал плечами. Оруженоска взяла его за рукав.

— Слушай, тебе всё-таки надо отвлечься, отдохнуть.

— Да как я отвлекусь! — ответил барон Николай. — Сна ни в одном глазу, уж на что только не смотрел — и на луну, и на огонь, и в темноту всматривался. Ничего не помогает.

— Пойдём, я тебе помогу, — сказала оруженоска и пальцем поманила его в палатку. — Я хорошее средство знаю. Отвлеку тебя, успокою, рыцарь мой размышляющий.

— Да как? — недоумевал рыцарь.

— Сейчас увидишь. Средство верное, веками проверенное. Пойдём, пойдём, Коля.

— Может, не надо, Маня, — рыцарь стал догадываться, о чём речь. — Может, останемся друзьями, сохраним служебные отношения, а?

— Надо, Коля, надо, — убеждала оруженоска. — Дружба дружбой, служба службой, а отдыхать каждому необходимо.

106

107

У дракона Спартака Динамыча Крыльесоветова было всё, что должно быть у дракона в самом расцвете сил и средств. Сверх того у него имелась собственная турбаза, пещера в скале, слуги-призраки и дюжины три разнообразных болезней, не считая мелких недугов, хворей и ран. Только не было у него своей футбольной команды. В детстве Спартачок мечтал о настольном футболе, но дракончикам не дарили человеческих игрушек, а потому мечта детства так и не осуществилась. И вот теперь, когда дракон повзрослел, обрёл вес и значение, когда его возможности сделались почти неограниченными, он решил завести себе самых настоящих футболистов — профессионалов из плоти и крови. Вот как опасно откладывать исполнение детских мечтаний до взрослости! И позавчера его мечта сбылась, точнее, он сам её сбыл: слетал до ближайшего стадиона и прихватил себе первую попавшуюся команду — у драконов всё просто. А чтобы пресечь попытки спортсменов сбежать, он съел тренера — как самую, на его многоокий взгляд, ненужную фигуру в футбольном деле. Остальных он пока есть не собирался, лишь слегка припугнул. И распорядок жизни у Спартака Динамыча был простой: сутки через двое. То есть, сутки он маялся от безделья, а потом двое суток дрыхнул без задних ног. Притащив в стойбище футболистов «Телемахиды», стал он с ними всячески играться: то бегать велит десять кругов вокруг всей турбазы, то отжиматься прикажет, пока сок из них сочиться не начнёт, то приседать заставит — кто ниже. Нарадовался вдоволь, насмеялся до упаду, в коим-то веке почувствовал приятное утомление. Устроил футболистам показательный отбой за тридцать секунд, а потом довольный завалился на бок и заснул глубоким многосерийным сном. И пробудился бы Спартак Динамыч только к вечеру послезавтрашнего дня, если бы не неожиданность. Не свет не заря растормошили дежурную голову слуги-призраки и нервно сообщили, что прибыл какой-то рыцарь. И что предлагает этот рыцарь Спартаку Динамычу «выйти поговорить». Дракон четырьмя головами удивился, пятью другими зевнул и, разбудив остальные две, нехотя поплёлся на выход. Вышел Спартак Динамыч из пещеры, дыхнул огнём в небо, щёлкнул хвостом о скалу.

108

Смотрит: стоит перед ним маленький человечек, рыцарь в летних доспехах, а чуть поодаль возле покосившихся футбольных ворот стережёт походные вещи какая-то женщина. Удивился дракон ещё больше: кто такие? Если за футболистами пришли, то почему не войско прислали, а какую-то одиночную самодеятельность? Непонятное дело. Рыкнул дракон в десять ртов (одна голова ангиной болела, рычать не могла), развернул своё несметное туловище фасадом к незваному гостю, уставился на него зло и сонно. А барон Николай стоит и не шевелится. С ним, как только он дракона вблизи увидел, произошло неожиданное: стало ему очень страшно. Очень-приочень. Он ведь никогда раньше таких крупных драконов вблизи не видел, ну, разве только на чёрно-белых учебных гравюрах. А тут вся эта красно-зелёная туша заслонила рыцарю солнце, обдала телесным жаром, пахнула пещерной плесенью, — и барон Николай струхнул. Ему вспомнился первый свой детский ужас, когда папа повёл его в зоологический музей и там беззлобно, по-отцовски, потерял сынишку между скелетом сциллы и чучелом харибды. Вот так же непереносимо жутко стало барону Николаю и сейчас, как будто и не было этих сорока прожитых лет, сотни нажитых шишек и приобретённой жизненной чёрствости, заменяющей на безрыбье бесстрашие. Барон Николай снова стоял лицом к лицу с чудовищем, и не было в его душе ни капли храбрости, и хотелось ему горько заплакать и стремительно убежать. И крутилась в голове непонятно из каких школярских глубин всплывшая фраза: «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй». Он уже скривил рот, пригнулся и стал разворачивать корпус, как бы готовясь к низкому старту, но тут увидел перед собой лицо верной своей оруженоски.

— Мама! — инстинктивно произнёс он.

— Мало? — сердито удивилась донья Маня, а потом замахала на рыцаря рукой: — Достаточно. Ты сначала этого победи. А то — мало ему! Герой, ишь ты! Ай-ай-ай, а про оруженоску-то барон Николай от страха позабыл! Это повезло ему, что она его испуга не заметила. И как же опрометчиво он давеча расписывал донье Мане неотвратимость своей победы!

109

И, перебарывая страх не только духом, но и всем телом своим, барон Николай повернулся обратно лицом к дракону и упёрся взглядом ему в пупок: нашёл, так сказать, точку опоры. А пупок у дракона крупный, похож на лунный кратер. Долго смотрели друг на друга дракон и рыцарь, а молчали ещё дольше. Два не выспавшихся, не способных к смертельному поединку существа стояли супротив и выдумывали, как бы всё это дело замять, как бы всё отложить или отменить вовсе. Но у них были свидетели, а свидетели любое дело сильно осложняют. И ладно бы только призраки, призраки не в счёт, а вот эта женщина, оруженоска рыцарская — именно её присутствие заставляло поединщиков помнить о рыцарской отваге и о драконьей доблести. И оставалось им только молчать, пряча друг от друга свои взгляды, мотивы и намерения. Спартак Динамыч молчал, потому что ему не по чину было заводить разговор первым. А рыцарь от страха молчал, рот у него не открывался. Неизвестно, сколько бы продолжалась то молчание, если бы вдруг не прервал её некий громкий звук: это в желудке дракона заурчала недопереваренная пища. Рыцарь тут же перестал бояться и взглянул дракону в центральную пару глаз. Чудище смутилось и, чтобы это смущение скрыть, заговорило первым.

— Ты кто такой? — строго спросило оно. Рыцарь опешил, но, удивляясь, как это страх в нём так быстро сменился наглостью, ответил ровно и без запинки: — А почему это вы мне тыкаете?! Мы с вами на брудершафт не выпивали, так по какому же праву вы позволяете себе так обращаться к незнакомому человеку? Дракону такое начало разговора не понравилось.

— По обычному драконьему праву, — сказала его рябая голова, седьмая слева. — Мы ко всем людишкам так обращаться привыкли и нарушать своих привычек не намерены.

— Хорошо, — кивнул барон Николай. — Только тогда и я с тобой на «ты» разговаривать буду. Хоть это и не в моих привычках, но по такому экстренному случаю я своим привычкам изменю. Дракон переглянулся сам с собой всеми одиннадцатью головами.

110

— А как же это ты с нами на «ты» будешь, когда нас много?

— А так, без церемоний, как с одним сидячим местом. Слышал такую поговорку: «Драконов по хвостам считают»? В повседневной жизни барон Николай никому так не хамил, но, видимо, от страха повалила из него яростная нерыцарская наглость. Представил он себя стоящим в очереди — и язык сам собой стал откликаться на предлагаемые обстоятельства. А Спартаку Динамычу не только начало, но и продолжение разговора не понравилось. Насторожило его такое развязное поведение: не может же простой мелкий человечешко, пусть и рыцарь, так дерзко ставить себя перед драконом! Не иначе как есть у него в рукаве некий нечеловеческий козырь. Тут, думает дракон четвёртой своею головой, уши надо держать востро!

— Это что же, — пытается он прощупать ситуацию, — ты нам головы порубать хочешь? Сражения с нами требуешь?

— Эх ты, — кривится барон Николай, — серость многотонная! Не бойся, не сражаться я с тобой хочу, а соревноваться по-спортивному. Я, между прочим, рыцарь прогрессивных взглядов, зовут меня барон Николай. Не слышал? И пришёл я к тебе безоружным, с одним только требованием: освободи футболистов, которых ты позавчера с тренировки похитил. То, что рыцарь явился без оружия, ещё больше Спартака Динамыча насторожило. Одна его голова, пятая, даже подумала: а не пора ли уже прямо сейчас взять да и сдаться?

— Никаких футболистов я не знаю, — сказала другая голова, вторая справа, одноглазая, — поэтому освобождать мне некого.

— Вот-вот, — подтвердила седьмая голова, рябая да конопатая, — не для того похищали, чтобы обратно освобождать. И самим футбол нужен. Рыцарь угрожающе-строгим взглядом обвёл все одиннадцать морд.

— Может, ты их уже съел? По рядам драконьих голов пронеслось некоторое волнообразное беспокойство. Спартак Динамыч в нерешительности почесался пузом о землю, подёргал лапами, видимо, размышляя, какой из своих голов

111

предоставить слово. Остановился на восьмой — самой плешивой. Говорит рыцарю голова: — Должны мы тебя, гость непрошеный, огорчить. Мы от поединков освобождены.

— Как это освобождены?

— Так, обыкновенно, по болезни. У нас от ветеринара справка имеется с продолговатой государственной печатью.

— И что же у тебя за болезнь, твоё злодейство? — сочувствует рыцарь.

— А болезней у нас много — на каждую голову своя болезнь. Мы, гость непрошеный, болельщик знатный, со стажем, с пожизненными инвалидностями. У нас одних медицинских карт — целая библиотека. Не тебе, малёк, тягаться с нами в болезнях-то.

— Понятное дело, — соглашается барон Николай. — Я в этом-то как раз с тобой тягаться и не собираюсь, я болеть не люблю. А ты, как я погляжу, сильно болезни свои уважаешь и болеешь, стало быть, с полной самоотдачей! То-то на твоей территории запах такой больничный и куда ни взгляни — сплошные анализы. Твои болезни, кстати, не того — не заразные?

— Дурень ты, рыцарь незваный! — заявляет восьмая, плешивая. — Мы ж не просто так болеем, мы ж за команды за разные болеем!

— Ах, всё ж таки — заразные?

— Да ну тебя! Какой тугодум попался на наши головы! Мы ж говорим тебе: мы не сами по себе болеем, а за разные команды. Тьфу ты... То есть, за команды разные!

— Понял, понял, не кричи, — успокаивает дракона рыцарь. — И за какие же ты команды болеешь, твоё злодейство? Хотел было дракон ответить, да больно насмешливым показалось ему выражение рыцарского лица. Уж не издевается ли тот над ним? И ладно бы только над ним, так он ещё его драгоценные драконьи болезни обижает и принижает! А ведь Спартак Динамыч свои болезни и вправду сильно уважал, всячески завышал им цену и любые насмешки в их адрес

112

воспринимал, опять же, очень болезненно. В таком замкнутом круге и существовал. Вот как рыцарь ему тот круг снова замкнул, осерчал на него Спартак Динамыч и пустил в ход свою тяжёлую артиллерию — самые грубые головы в беседу ввёл, самые злые языки задействовал.

— А ты, что ли, интервью у нас пришёл брать? — огрызается на рыцаря одноглазая голова, вторая слева. — Так мы интервью по средам даём, а сегодня пятница — день не приёмный. Зайдите позже.

— Да нет, — парирует рыцарь, — мне интервью твои не нужны, и на приём я к тебе записываться не собираюсь. Ты ведь, небось, таких, как я, только внутрь принимаешь? То-то, а я ещё снаружи побыть хочу. Мне, твоё злодейство, другое надо: намерен я с тобой сразиться, и намерение это моё — ух какое твёрдое!

— Мы ж объяснили тебе, — сокрушается седьмая голова, конопатая, — с нами сражаться нельзя. Бюллетень у нас, больничный лист, понимаешь? Нарушение режима может получиться. А нам против ветеринаров никак нельзя идти.

— Точно, — кивает восьмая голова, плешивая, — идти против докторов — это всё равно, что идти против болезни.

— Это беззаконие! — поддакивает и вторая голова.

— Чего? — возмущается барон Николай и по сторонам оглядывается — призраков да оруженоску в свидетели призывает. — Нет, вы посмотрите на законопослушника! Беззаконие, говорит! Сам законы нарушать горазд, а от других законности требует! Оруженоска с трудом сдерживается, чтобы в беседу не встрять: обещала она барону Николаю молчать. Вот она и выполняет обещание, только жестами выражает своё отношение к происходящему. Зато уж такие жесты у неё живописные — хоть иероглифы с них рисуй.

— Это какие такие законы мы нарушаем? — осклабилась вторая голова. — Человечьи что ли? Так мы на них плевать хотели жёсткой технической слюной. У нас свои законы имеются, по ним и проживаем.

— Погоди, — одёргивает вторую голову восьмая и рыцарю объясняет: — Мы, между прочим, и ваши человечьи законы не нарушали вовсе. Нам именно по вашему закону положено по человеку в месяц съедать для поддержания себя в боевой готовности. Показать выписку?

113

— Да-да, верно, — подтверждает седьмая голова, — мы военнообязанные, мы к штурмовой авиации приписаны. Вот мы свой годовой паёк-то и взяли — ни человеком больше, ни человеком меньше, только своё.

— А то от ваших генералов дождёшься положенного, как же! — добавляет вторая. И тут опять зычно заурчало у дракона в животе.

— Жестковат тренер? — сочувствует барон Николай. — Эх-хе-хе. Ощерился дракон чётными головами, нечётными улыбается глупо. А рыцарь паузой воспользовался, кое-какие предварительные итоги в уме подвёл. Вроде он уже окончательно бояться перестал, освоился, привык к драконьим масштабам и пригляделся к его чудовищным головам. Одно ему ясно уже сейчас: у его противника сколько голов — столько и мнений. То он пожизненный инвалид, то он военный авиатор, то болельщик со стажем, — просто шизофрения какая-то, размножение личности. Только главное пока не выяснил — разве ж так сразу же разберёшь, кто из голов, так сказать, у руля организма, а кто к хвосту сторожем приписан? Вот, например, седьмая, рябая, голова много активности проявляет, да уж больно простовата. А восьмая, лысая, вроде и с мозгом внутри, да слишком паясничает и хорохорится попусту. Вторая, одноглазая, — совсем уж грубая, неотесанная. Шестая улыбается, позолоченными зубами посверкивает, а не слова не сказала. Четвёртая — мало того, что молчит всё дорогу, так ещё и никаких особых примет не имеет. Пятая трусовата слишком, даже брови у неё дрожат всё время, видать, на мокрое место приставлены. Первая, та, что с бородой седою, нечищеной, — слишком дряхлая, изношенная. А об остальных вообще подумать пока нечего, никак себя не проявили. Прикинул барон Николай, что к чему, да и решил пока выводов не делать, а постараться ещё с драконом поговорить, чтобы он свои головы рельефнее выставил, чтобы и анфас и профиль засветил.

— Ладно, — говорит, — хватит чепухой заниматься, слушай мои условия. Становимся друг против друга и пробиваем пенальти. Знаешь, что такое пенальти? Обиделся дракон, первой дряхлой головой затряс старчески.

114

— Нас, между прочим, Спартаком Динамычем не за красивые глаза зовут, — ворчит. — Ты, малёк, ещё манной кашей давился, когда мы уже лет двести как за нашу сборную болели с пристрастием!

— Вот и отличненько, приятно иметь дело с больным профессионалом. Значит, пробиваем пенальти по очереди. Мои ворота — вот эти покосившиеся, а твои — вход в пещеру. Играем до трёх очков, как в сказках полагается.

— Да что ты такое придумал, гость незваный! — возмущается пятая голова, бровастая. — Зачем пинать нас хочешь!? Что мы тебе сделали плохого?

— Давай лучше в другую какую игру поиграем, — предлагает восьмая, плешивая. — Я вот, например, в «жмурики» люблю играть, а? Только, чур ты — жмурик.

— Дудки! — обрубает рыцарь. — Дело у нас футбольное, значит, и решать его будем футбольным способом. Как правильно сказал один мой коллега: кто с мячом к нам сунется, тот от мяча и погибнет!

— Дык ты, малёк, погибели нашей хочешь! — ухмыляется вторая, одноглазая. — А ты про презумпцию невиновности слышал? Ты сначала нашу вину докажи, а потом уже соревнования устраивай! А то, может, мы невиноватые вовсе.

— Вон она, твоя невиновность, — рыцарь пальцем на драконье брюхо показывает, — из желудка твоего голос подаёт с заметной периодичностью.

— Бездоказательно, — отнекивается седьмая голова. — Может, это у нас язва разбушевалась. У нас, знаешь, она какая: не язва, — Визувий! И как дыхнёт в сторону рыцаря своим многодневным перегаром. Но выстоял барон Николай — слегка только пригнулся да на доспехи свои новые взгляд бросил: не оплавились ли?

— Ты меня отрыжками-то своими не стращай, — отвечает. — Язва — это дело вкуса. А к таким запахам я привычный, у меня у самого вся сознательная юность в общепите прошла. Сам, между прочим, остреньким люблю побаловаться... то есть, любил... — он оглянулся на донью Маню и указал дракону в её сторону: — Ты вот ей спасибо скажи, что я питаться стал по-человечески, а то бы я тебе сейчас в ответ так дыхнул

115

адекватно, что и продолжения у нашей сказки не последовало бы. Сбил бы всю твою неполную дюжину кеглей одним своим шаром. Оруженоска поморщилась от таких речей, а дракон «спасибо» говорить ей не собирается, напирает на рыцаря второй головой: — Что ты прицепился, как банный лист! Не имеешь права, мы — существо неприкосновенное! Мы в красную книгу занесёны!

— А я к тебе, твоё беззаконие, прикасаться и не собираюсь, мне это даже противно. Я тебя посредством мяча лупить буду. А по любому закону рикошет прикосновением не считается. Ну, уж таких речей Спартак Динамыч перенести не мог! Это уж чересчур — на его неприкосновенную уникальность посягать, поносить её последними грязными словами! Нажал-таки рыцарь на любимую драконью мозоль, нашёл у него педаль газа.

— Что?! — переспрашивает дракон на всякий пожарный случай, а сам уже огнём наливается. А рыцарь повторять не спешит и разжигает тот пожар до последней степени сложности.

— А что слышал! — говорит дерзко. Спартак Динамыч взревел паровозно, выпустил из ноздрей дымные струи и так размахнулся лапищей, что чуть было не размазал рыцаря в лепёшку. У самого рыцарского лица остановил свою гигантскую пятерню. А барон Николай даже с места не сдвинулся, только глаза закрыл и с жизнью мысленно попрощался. Но виду, правда, не показал — постеснялся доньи Мани. Дракон тогда лапу чуть правее отвёл да как всковырнёт ею землю — что тот экскаватор! Раз поддел — и целую яму вырыл, только комья на рыцаря полетели, только насыпь у его ног образовалась.

— Вот тут твои косточки закопаю, — говорит вторая голова, указывая своим единственным зрачком на свежевырытую яму. — И поливать каждый день буду, регулярно, сам догадайся чем. Барон Николай сделал два шага и заглянул вглубь.

— Ну что ж! — говорит. — Давай усложним условия, приблизим мой футбол к твоим «жмурикам». Сколько же тут, голов-то твоих уместится? Пожалуй, что три, не более. Давай так: три твоих головы про-

116

тив одной моей. Согласен? Фора очень выгодная: у тебя одиннадцать жизней получается, а у меня — одна всего! В случае выигрыша ты у меня её — жизнь эту — забираешь, а я у тебя — только футбольную команду да три головы. Ну что ты молчишь, идёт? Задумался Спартак Динамыч, все головы в пучок собрал, пальцами зашубуршил: не может отказаться от такого выгодного предложения.

— Это как? — с мрачной миной переспрашивает седьмая голова. — Не на голы играем, а на головы?

— Голы, головы — какая разница! — заявляет рыцарь. — До трёх голов играем — что не понятно? Спартак Динамыч затих, пошёл в нём некий сложный процесс взаимодействия алчности с жадностью. Уж что верх одержало — неизвестно, но решил дракон от такой выгодной сделки морды не воротить. И даже мысль пятой его головы — о том, что раз человек такое глупое предложение делает, значит, точно у него козырь припасён, — не остановила дракона.

— Идёт! — говорит после минуты размышления и хвостом хлёстко щёлкает: приняты условия.

Обговорили детали поединка, отсчитали по одиннадцать метров от обеих ворот, определили поле спортивной брани, очертили боковые линии. Бросили жребий, кому первому бить; выпало барону Николаю. Оруженоска бегает по всему полю, помогает в разметке, крупные камни и острые осколки с поля убирает, а призраки, слуги драконьи, вообще рады-радёшеньки: сто лет у них никаких спортивных мероприятий не было, а тут целое футбольное представление намечается. Вроде всё к матчу готово, стороны у своих ворот разминаются. Оруженоска барону Николаю мяч подкинула, тот дракону его показывает, а дракон на это лапой «нет проблем» делает, у него, дескать, свои мячи найдутся. Метнулись призраки по драконьему указанию в пещеру и притащили из неё большую корзину с десятью мячами — такими же новыми и пахнущими, как и рыцарский мяч-кладенец (их позавчера раздо-

117