гольф ⋅ история
МЕЧТА Писательский статус Грэма Грина (1904–1991) до сих пор не ясен литературоведению и вызывает споры: назвать его романы просто остросюжетными и детективными мешает достаточно мощная философская составляющая — обильные размышления о человеческой природе; отнести их однозначно к литературе серьёзной — слишком много в них драк, перестрелок, побегов, похищений и прочей сенсационщины, временами перетягивающей сюжет на себя. ▶ текст: Андрей Краснящих
Грина несколько раз выдвигали на Нобелевскую премию, но так и не дали (писатель Артур Лундквист, член Шведской академии, выбирающей лауреата, заявил, что «этот детективщик получит премию только через мой труп»). Сын директора привилегированной школы, выпускник Бэллиол-колледжа Оксфордского университета, в своих политических взглядах Грин всегда был левым, иногда радикально. Нет, он не вступил в Коммунистическую партию, но в печати постоянно критиковал капиталистическую систему и западную цивилизацию, а выход для человечества видел в синтезе коммунизма с католицизмом (в католицизм он перешёл в 1926 году, оставив господствующую в Великобритании англиканскую церковь). В Советском Союзе его привечали и много печатали — но до 1966 года, когда он выступил в защиту осуждённых диссидентов Синявского и Даниэля, после этого печатать надолго перестали. Грин начинал как журналист, в 1941–1944 годах работал в Западной Африке на британскую разведку, объездил множество стран — преимущественно неблагополучных, «горячих точек», где идёт война — гражданская, колониальная — или установлена диктатура. Большинство его романов именно об этом: гражданин цивилизованной страны, англичанин или американец, попадает в страну «третьего мира», где полный хаос и политический произвол, и, пытаясь понять, что же заставляет людей убивать друг друга, настроенный не вмешиваться, а только наблюдать, всё же вмешивается, делает свой человеческий выбор. Роман «Сила и слава» (1940) — о Мексике; «Тихий американец» (1955) — о Вьетнаме; «Наш человек в Гаване» (1958) — о Кубе; «Комедианты» (1966) — возможно, лучшее произведение Грэма Грина — о Гаити времён диктатуры Дювалье. Франсуа Дювалье — провозгласивший себя пожизненным президентом и правивший Гаити до самой смерти, с 1957-го по 1971 год (а после его смерти до 1986-го правил его сын) — создал тайную полицию — тонтон-макутов, — не получавшую жалованья и кормившуюся за счёт того, что отбирали у населения (за эти годы ими было уби-
60
то более тридцати тысяч человек), а себя — чтобы пуще боялись — объявил верховным колдуном вуду ― и совершал колдовские обряды над восковыми фигурами своих политических врагов (и не только внутренних, но и внешних — так Дювалье истыкал иголками куклу, изображавшую Джона Кеннеди, а когда тот был застрелен, приписал это действию вуду). В такую вот дикую политическую обстановку попадает главный герой «Комедиантов» мистер Браун, прибывший на Гаити, чтобы продать полученный в наследство отель. Ещё на корабле он знакомится с мистером Джонсом, называющим себя майором, — довольно подозрительной личностью: то ли карточным шулером, то ли наёмником, то ли просто аферистом, одним словом — комедиантом, разыгрывающим разные роли и меняющим маски. Да и на Гаити Джонс ведёт себя вполне покомедиантски: попадает в тюрьму, а через несколько дней Браун встречает его в публичном доме, развлекающегося под охраной тонтон-макутов, и их начальник называет Джонса важным гостем и даёт понять, что тот предложил диктатору какоето выгодное дельце. Но уже вскоре Джонсу приходится скрываться от тонтон-макутов, и он просит Брауна помочь ему нелегально вернуться в США. В конце концов Джонс признаётся, что он не майор и даже не военный: ни в каких боевых действиях в Бирме, как хвастал ранее, не участвовал, а был признан негодным к военной службе из-за плоскостопия и работал «главным по зрелищному обслуживанию воинских частей». У Джонса есть большая заветная мечта, и собственно, он и носится-то по миру, и приехал сюда, на Гаити, чтобы заработать деньги и воплотить её. Эта мечта — свой гольф-клуб: «— А что вы сделаете со своими деньгами? Никогда бы не подумал, что тусклые карие глаза Джонса, похожие на медяки, могут быть такими мечтательными, но сейчас они увлажнились от обуревавших его чувств. — Эх, старик, есть у меня на примете одно местечко неподалёку отсюда: коралловый риф и белый песочек, настоящий белый песочек, из которого дети строят замки, а позади зелёные