ли убирать радиоузел, разбитый в период боёв. Дважды Геня отмывала и отскабливала полы, но при обрушении они были испорчены настолько, что привести их в порядок было невозможно. Принимавший работу фашист дал ей пощёчину. После этого Август выдал Гене справку, что она работает на складе, и ей не пришлось ходить по утрам для направления на работы. После того как Геня спросила Августа, что такое гетто, он посоветовал ей с матерью уйти из города. И как только генерала и его адъютанта отправили на фронт, Сарра с дочерью последовали совету порядочного немца. Оделись по-деревенски и, не снимая жёлтых лат, но прикрыв их котомками, в один из дней в конце августа ушли из города. Отойдя километров на пятнадцать и углубившись в лес, сорвали ненавистные латы, порвали и закопали советские паспорта. Придумали себе легенду: фамилию взяли белоруса – мужа родственницы: Радюк. Сарра стала Евдокией Ивановной – по имени соседки по квартире. Геня осталась Евгенией Семёновной, но теперь мама называть должна была дочь не по-еврейски Геней, а Женей. *** Решили идти в сторону Витебска, как бы к родным, не представляя себе, надолго ли там линия фронта. Лесом вышли к деревне Бережницы. Хозяин, брат председателя колхоза, предложил остаться – поработать. Сарра работала в хозяйстве со скотом, а Женя – в колхозе. Но если мать вполне сходила за православную, то черноволосая дочь вызывала подозрение, тем более, что слово "жиды" было у всех на слуху, с подачи фашистов и полицаев. Однажды, копая картошку на колхозном поле, услыхала, как одна колхозница другой говорит о двух еврейках, скрывающихся у их хозяина. Хозяйке кто-то тоже высказал подозрение. Не желая подводить добрых людей, мать и дочь до рассвета ушли в лес, поблагодарив хозяйку, которая дала им
136