В ПРОСТРАНСТВЕ ВРЕМЕНИ И СЦЕНЫ были постарше, конечно мечтали о замужестве и выбирали романтику: юг, море, пальмы… Пришёл наш завуч Евгений Васильевич Малыгин и обратился ко мне, после того, как я озвучила город мечты: «Я определю тебя в Свердловский Дом моделей. Вызову тебя первой, подпишешь документ только с этим городом – туда слишком много претендентов». Это город, где есть музыкальное училище, а главное – консерватория. Я была настолько послушна, что тут же забыла о других вариантах. Брать с собой было нечего, мама меня кое-как собрала, а там холодно, ветрено, снега нет, жить негде. Меня временно определили на квартиру в очень далекий заводской район. Обо всех хозяйках, у которых мне довелось жить во время учебы стоило бы написать отдельные воспоминания… Каждая из них была простой и удивительной на редкость! Первая хозяйка расписывалась крестом, у неё ничего не было, даже нормальных часов, но была идеальная чистота. Она почемуто никогда не называла меня по имени, а просто «девкой», мыла полы в кинотеатре, в общежитии у китайцев и в бане. Кинотеатр и баню я посещала бесплатно по паролю хозяйки «пропустите сегодня мою девку», а в общежитии я помогала мыть пол. Дома мы почти всегда молчали, а на улице я подолгу слушала и ждала, когда она наговорится с соседками. На работу я ходила к восьми часам, просыпаться надо было в пять утра, чтобы успеть на шестичасовой трамвай. Мы не спали, попеременно заглядывали на огромные мужние часы моей старушки, благо рано ложились спать… Она отдала мне оставшийся от мужа старый, длинный, весь в дырках свитер. Я надевала его под пальто, он меня спасал. Работая конструктором по верхнему платью, я исправно платила за квартиру. Со мной работали закройщиками по легкому платью чудные девчонки Оля и Вера, одна приехала из Москвы, другая из Ленинграда. Мне повезло, я была у них за сестричку. Они-то и помогли мне, уловив возможность, когда одна из женщин ушла в декрет, переквалифицироваться в цех по выкройке лёгкого платья, с помощью конспектов я быстро перешла на новое место. В Доме моделей публика была интеллигентная, у нас устраивали всевозможные показы, я даже ездила в Москву на профессиональные форумы. Комиссии и художественные советы судили очень строго и придирались к каждому шовчику. Дом моделей был центром швейной промышленности, здесь была особая атмосфера. Ещё в Новосибирске я получила наставление: будешь работать в Доме моделей, поступишь в консерваторию, а то на фабрике тебя научат пить водку и материться. В новом городе я скучала без самодеятельности и твёрдо решила, что надо чем-то заниматься помимо работы. Записалась в клуб Дзержинского. Там были две знаменитые сестры Муза и Валентина Китаевы, младшая – Валентина Александровна – имела прекрасный голос, пела в Свердловской опере, её знали даже в Москве, а старшая – Муза Александровна – вела у нас кружок пения и очень хотела работать педагогом в консерватории. Для этого обязательно нужно было показать кого-нибудь из своих учеников. Она стала меня основательно готовить, именно теперь я впервые запела арии, итальянские песни дуэтом, более подробно знакомилась с классикой. Весной во время экзаменов я представила в консерватории народную песню «Волга-реченька» и арию из оперы «Снегурочка» Н. А. Римского-Корсакова. На меня сразу обратили внимание и предложили на следующий год поступать в консерваторию, а Музу Александровну на педагога почему-то не взяли, думаю, там были свои интриги… Туры по пению я прошла, но так как мне было чуть за 20, педагог-консультант решила, что у меня есть время – голос формируется до 25 лет и прикрепила на ближайший год к студентке на подготовительные курсы. Я продолжала работать в Доме моделей, но вскоре меня
ДЕКАБРЬ 2012 30(52)
взяли на вечернее отделение в консерваторию именно потому, что я работаю. Первые два года работы я совмещала с занятием самодеятельностью, но получилось так, что последний год работы я уже совмещала с учебой в консерватории, это было невыносимо тяжело. Моя педагог Людмила Георгиевна Менабени часто предупреждала: «Будешь столько болеть, не справляться, отчислим…» Я опять сдавала экзамены, нот не знала, начались мои муки, посещение самых важных предметов для меня: гармония, сольфеджио, фортепиано, а тут третий год работы… Инженер в Доме моделей пошёл на уступки: мне давали обеденный перерыв не один час, а два, чтобы я успевала ходить к педагогу по вокалу каждый день… Совмещать шитье с учёбой было всё сложнее, меня устроили на профессиональные годичные курсы кройки и шитья. Все женщины мечтали научиться шить. Свободный график, который зависел только от меня. Не надо было куда-то бежать, я вошла в нормальный ритм. Год шила только дома. Неожиданно на второй год меня опять приглашают на курсы, я сумела их довести до конца. На практике я встретила девушку со своего первого невезучего курса, она призналась, что сожалеет о том, что не смогла доучиться у меня, а любимый мастер их быстро забросил в силу огромной занятости. По окончании моего второго курса девчонки вручили мне мои первые механические часы на память. В это время я жила уже на третьей квартире, подвальное, влажное помещение, холодно, одевала платок и всю ручную работу выходила шить на улице, сидя на бревнышке. Хозяйка моя была набожная, к ней приходили старушки и молились. Придёт, сядет напротив и смотрит на меня. Уж больно ей нравились мои лоскутки. Шить на дому раньше было нельзя, преследовалось, мы тайно вели свою жизнь и помогали друг другу. Я постираю, она прополоскает бельё и печку затопит. Несмотря на душевное тепло, квартира была настолько сырая, что я стала болеть, а педагог всё больше меня ругать. Учебы прибавлялось в консерватории, я нашла очередную хозяйку – бухгалтера, она разрешала мне
С Нелли Бембель («Девушка с голубыми глазами». Оренбург. 1967)
55