Ох, не подведи, мой кларсах. Не волшебная ты арфа, чтобы петь о великой любви, но все же не зря учили меня лучшие мастера. А уж сколько мы с тобой вместе баллад сказывали, сколько дорог миновали — без счету… Поведай, мой кларсах, что есть любовь ис тинная, любовь бескорыстная, любовь, не ждущая награды. Вздымайся волнами синей реки, лейся пением птичьим, умирай и воскре сай, как сама жизнь. Ведь поднимались перед нами и расступались толпы, смолкали гневные крики, стоило завести мотив стародавний о любви непреложной, непререкаемой, единственно правой в любом споре… Притихли женщины. А затем зашептались меж собой, вспомни ли, что они судьи, остепенились, перестали тратить время на жаркие споры, задумались. Отправили гонца — и вот уже перед ними две женщины. Одна, золотоволоса и голубоглаза, Агна привезенная, опустила голову повинно. Безумная, готова за чувства виниться! Как есть — или от любви огромной, или от глупо сти, что иногда в одно сходится! Другая теребит косу яркорыжую, зеленым колдовским глазом на всех косит, словно на Колмана уже права получила. Орлэйт, истин ная галатка по крови и обычаю, по княжескому сословию, расшитому пояску да дорогим са пожкам! Достопочтенная Финдабайр окинула взгля дом обеих и начала вопросы задавать в пер вую голову для Орлэйт. Отчего так пылко о чувствах выкрикнула, да почему сейчас — чего ждала? Да знал ли избранник, что княжна к нему сердечную слабость питает? Орлэйт на все в ответ: — Люблю я его! — А говорил ли он тебе слова любви перед походом, раз ты ждала его так? — прищури лась Финдабайр. Кларсах поет под руками в восхищении. Уж не дети — внуки выросли, а она все хороша собой. Умомразумом всех затмевает. — Говорить не говорил, но подарил кольцо! — Орлэйт вытягивает руку, все ахают. — Мой он! Не отдам этой! — взглядом сверкает, до бавь чародейства — так жгла бы не хуже друидов. Кольцо семейное, приметное, зеленым огонь ком играет. Недаром говорят: род Колмана име ет власть над серебром, железом и камнем.
— Чем ты, Агна, докажешь свои права на всадника Колмана? — Нет у меня на него никаких прав. Люблю я его! Это не право, это связь, то есть мой на род верит, что это связь… Народ под навесами возроптал: мало ей на всадника притязать, еще и своими дикими обычаями тут объясняться вздумала! Галаты — народ просвещенный! Все по закону от века в век совершается! Теперь Нарина головой качает, Мюррен сверкает глазами: не то сочувствует, не то волнуется. Кали и Делма шушукаются недо вольно, но без слова старшей не вступают. Всем ясно, что Финдабайр еще не закончила. И точно — вот, повела рукой. — В твоем праве, может быть, не только слово? Может, он был тем, кому ты не только любовь вручила, но и девичество отдала? Покраснела Агна летним рассветом, потупи лась и закивала. — Сколько мне еще ждать? — вскину лась, притопнула ножкой княжна. — Да ко му нужна эта снулая рыба? Ее до сих пор никто не хотел! Невелика заслуга — замараш кой казаться да на всадника вешаться! И куда мой Колман смотрел? — хлопнула Орлэйт ру ками по бедрам. Кларсах в руках негодующе дрогнул, чуть струну себе не порвал. — Довольно, — приказала Финдабайр, и все утихли. — Как глава совета чести я в сложном положении. Равные права вы имеете на одного мужчину. Наше право — в решении дела миром или войной. Помолчала Финдабайр, и даже я опустил кларсах. — Кто получит всадника Колмана, тот полу чит лишь Колмана, просто Колмана. Только его. Другая, выбравшая отступные, получит все, что «просто Колман» имеет, что он бере жет и считает достойным сохранить пуще соб ственной жизни. Брак будет законен и равен. — Так она получит все наши деньги? — возмутилась Орлэйт. Охохо! Княжеская дочка, а туда же! — Она уже его деньги посчитала, — не удер жалась Нарина. — Видно, от большой любви. — Не могу я Колмана всего лишить, — по дала голос Агна. — Я отказываюсь… Глаза опустила, голос подрагивает, видно, она своего Колмана от сердца целиком отры