Я ненавижу фотографироваться. Есть в этом акте нечто нарочитое, наигранное. Попал под прицел объектива — будь добр, прими позу, улыбнись или сделай задумчивый вид, напусти кокетства во взгляде, многозначительности. Или усмехайся — так иронично, саркастически, с долей высокомерия: мол, эх вы, люди, ничего-то вы в этой жизни не знаете! А я… Что я? Я-то знаю, но не скажу, не просите! Выбирать изысканный антураж, живописный фон. И замирать... Такая себе игра с мгновением. Сделать его краше, чем оно было на самом деле. А на обороте безграмотно написать: «На долгую, незабываемую память…» Как это? Что за каламбур? Разве память можно забыть? А вот она благовоспитанная матьодиночка с пятилетними близнецами («Как все же тяжело жить одной, без близкого друга», — в дневнике): нежная улыбка играет на лице — материнство ее очень красит. А потом — все. Дом престарелых. Заботливо поливает клумбу с цветами, плетет лоскутные коврики. Улыбается: жизнь слишком хороша!.. Она по-прежнему так думает. У нее счастливый характер. «Пусть память обо мне не будет пустым аккордом в твоей жизни!» Жаль, все могло сложиться по-другому. Ведь у нее хороший французский, игра на фортепиано, манеры… …50-е годы. Ветер пузырит занавеску, солнце врывается в комнату, а вместе с ним — густой запах цветущей липы. Она красавица и знает об этом. Завитые темные волосы сложены за ушами. На шее — бархотка с оправленным
в серебро глазком из лунного камня. Настраивает радиолу, накрытую вязаной салфеткой. На салфетке — фаянсовый бюст Венеры. Современный дом — все по моде. У нее широкий кругозор. Она может поддержать любой разговор. Записывает в дневнике мысли великих: «Легче познать человека вообще, чем познать человека в частности» (Ларошфуко). В общем, попадая в общество, может блеснуть. Мечта — купить пианино. Это так модно — музицировать в обществе! Мать уже было договорилась обменять у соседей подержанное на три кило мяса. Но ничего не получилось: пианино не прошло в дверной проем. А мясо соседи успели съесть. А потом — замужество, дети, скандалы, болезни... В дневнике — рецепты консервации. Дом — полная чаша. Пенсия. Уверенность в том, что есть жизнь после смерти.
А вот подробные фото примы-балерины в известном театре оперы и балета: Мари в «Щелкунчике», Земфира в «Цыганах»… Гибкая быстроглазая красавица. Только главные роли. Сколько экспрессии, сколько любви, страсти! Как жила ты? Судя по фотографиям, счастливо. Что случилось с тобой потом? Ее альбом я нашла аккуратно сложенным возле выселенного дома. Вся эта яркая, талантливая, богатая жизнь — на помойке. А имя ее нашлось в «Википедии»… Я испытываю к ним — моим прекрасным, затерянным теперь в иных мирах героиням — щемящее чувство нежности и любви. Время, память и любовь — вот три категории, которые заставляют нас снова и снова отдаваться во власть объектива. Что-то сродни цветаевскому: «Послушайте, еще меня любите за то, что я умру!» 77