Т. Л. Владимирская. Аргентина и «аргентинский испанский»

литературы, о которых нам самозабвенно рассказывает преподавательница. «Кислёнков! Как Вам не стыдно? – возмущённо вопрошает она, заметив, что весь вид бедолаги демонстрирует полнейшее пренебрежение к теме урока – Сядьте нормально! Что Вы развалились, как у себя дома на канапэ?»… Да, честно говоря, скорее можно представить себе «канапэ» в доме Кислёнкова, чем кровать, пусть и подвесную, во владениях аборигенов... Против использования индихенизмов зачастую выступали и те, кого уж никак нельзя было заподозрить в симпатиях к колониальной метрополии. Молодые креолы – так называли рождённых уже на землях Нового Света – тоже зачастую видели во включении местных понятий опасность для родного языка, а вовсе не путь к его обогащению. Даже глубокоуважаемый просветитель Андерс Бельо (1781–1865) со всей присущей ему страстностью боролся против «американизации» родного языка, «засорения» его новшествами и, с точки зрения поборника академического испанского, вульгаризмами, просторечиями... А вот пра-пра-пра-правнук великого Бельо (Bello), обучавшийся в Московской государственной консерватории, кстати, талантливейший композитор и виолончелист, преспокойно использовал индихенизмы не только в разговорной речи, но и в стихотворных текстах песен, которые писал сам, да к тому же называл себя «Бежо», ничуть не опасаясь, что мы не поймём, потомком кого он прямёхонько является! Итак, индихенизмы не сдавались, словно ростки, пробивавшиеся, несмотря ни на что, через каменистую почву пустынь, они остались в языках Аргентины и Чили, Колумбии и Мексики, Эквадора и Боливии, а в Перу и Парагвае языки коренных жителей в ХХ веке приобрели статус государственных! Вот бы возмутились конкистадоры – блюстители чистоты языка Пиренеев!!! Сравнение со стойкими растениями пустынь мне самой показалось столь явственным, что захотелось процитировать стихи чилийского певца, поэта и композитора Виктора Хара, посвящённые «пимьенто» – скромному растению латиноамериканских безводных просторов: