Лично я одет довольно плохо. А раньше был одет еще хуже. В Союзе я одевался настолько плохо, что меня даже корили за это. Директор заповедника, в котором я работал экскурсоводом, говорил мне: — Своими брюками, Довлатов, вы нарушаете праздничную атмосферу здешних мест!.. Редактор партийной газеты, в которой я служил халтурщиком, терпеливо уговаривал меня: — Купите приличную обувь! У нас, между прочим, бывают иностранцы!.. Инструктор ленинградского обкома КПСС, взглянув на мой джемпер, сказал: — Вы, как я догадываюсь, беспартийный?.. В общем, плохо я одевался. И меня это не беспокоило. Дома одежде приписывались четкие социальные функции. Нечто подобное было в старину. Коллежскому регистратору полагалась, допустим, шинель из военного сукна. Выдвинулся чином повыше — заказывай шинель из драпа. Статскому советнику полагался бобровый воротник. Тайному — из нерпы. И так далее... Сейчас — такая же история. Удостоился кандидатской степени — покупай дубленку. Или, на худой конец, — тулуп. Ведь кандидат — не дворник. Кандидату без тулупа — нельзя... Один мой знакомый, литератор Еремин, достал болгарский кожаный пиджак. Другой мой знакомый, литератор Рейн, тотчас же перешел с Ереминым на «вы». (Столь огромно было его уважение к пиджаку...) На родине импортные вещи являлись знаками социальной полноценности. Раздобыв югославский полиэтиленовый мешочек, женщина надолго избавлялась от тяжелых комплексов. С пачкой жевательной резинки можно было явиться на именины... Способность доставать заграничные вещи приравнивалась к ясновидению и медиумизму. Бесчисленные Лелики, Марики, Фердинанды Сигизмундовичи пользовались
#1 · ноябрь · 2009
громадым авторитетом. Ведь они могли чтото достать! В день рождения Сергея Михалкова его почетным гостем был некий Эдди Захарович. Человек, изготовлявший на дому замшевые кепки... Одежды было мало. Но значение ее было огромно... И вот мы на Западе. Проблем не существует. Магазины ломятся от всевозможного тряпья. И цены доступные. Выбирай! Опять — злополучная свобода выбора. Раньше надевали, что придется. То, что удавалось раздобыть. Теперь — каждый человек отвечает за свою внешность. Недаром говорил Пастернак: «Быть некрасивым — некрасиво!..» Короче, надо ориентироваться в этом чрезмерном, почти бессмысленном изобилии. Самое простое и разумное — обратить внимание на туземцев. Поучиться у местных жителей. Вот идет преклонных лет толстяк. Шнурки болтаются. Пуговицы отсутствуют. И заметьте — ни малейших комплексов... Вслед за толстяком — элегантный молодой человек. Голубовато-серый костюм, белоснежная сорочка, ослепительные лаковые туфли. Комплексов нет и в помине... За ним — девица. Тесная мини-юбка, кривые ноги. Трикотажная майка украшена надписью: «Я — Софи Лорен». А комплексов все нет и нет... Наконец встречаете законченного оборванца. В самых настоящих лохмотьях. Прямотаки — репинский бурлак. Без тени комплекса в лице. Вид гордый... Здесь — так. Если человек одет в лохмотья, значит, человеку это нравится. Значит, его устраивает подобная внешность. Значит, облик голодранца соответствует его внутреннему миросозерцанию... Я полтора года в Америке. С первых дней меня учили: — В Америке надо ежедневно менять рубашку. (А по возможности — и брюки). В офис надо являться при галстуке. На пикник —
59