тимофей дунченко "схрон" by Tim Dunchenko

тимофей дунченко

схрон 2

часть первая

крик вильгельма

КРИК ВИЛЬГЕЛЬМА

песьи ямы 1. Утром, когда нет желаний кроме одного вернуться домой. Понимаю, что ярость - это единственное чувство, которое развивается вместе со мной. Остальное - песьи ямы. Коробочки запахов, жесть тепла. Постоянный шелест стекла. Смертопад, и нежное это подбородочного рубца. История пиздеца. И котенок уже трехглав. И мешок вдруг прозрачен, и дно удобно. Пока воздуха хватит отчаян и полюбовен. Тело вывернуто наизнанку, разбита губа. Пора уже начать коллекционировать черепа. 4

2. Полосы на руке. Велосипедист покупает чипсы. Прихватывает алюминиевой прядью заднего колеса. Изнутри выбегают крысы. Ломятся без очереди на выход. Их главный глядит на их пешее через мои глаза. Тело тонет. Асфальт проглотит. Я живу через день напротив. С опозданием в полчаса.

3. Когда я им про тело говорил. Имел в виду древесную труху. Потом чихнул. И стал немного ближе. Олень с кустом затерянных меж костью вишен. Стоит как заповедь. Поверхностный, как ил. Я говорил. Что нет велосипеда. Что цепь в ноге не повод для крутить. Что скорость цепи только ломаный язык. Без трасс. И без болот. Машинка пишет, год идет. И не спрашивая чья ты чьи ты и я мы. Мне же еще придется объяснять, что это почему это песьи ямы.

4. Я объясняю. Я уже попроще. Когда всех слов становится чуть меньше. Я объясняю. Яма - это пес. Собака - яма. Псина, запах, дыры. Ну, утро, псина, дыры, запах, ямы. Я объясняю слов все меньше. Объясняю. Без трасс и без болот. Велосипед, как средство от асфальта. Я объяснил, что нет велосипеда. Трехглав котенок, тонет без мешка. Стекло, как шелест. Тело тонет. Крысы. Я объяснил. Что ты и я, что я и ты мы. Понятно же, что ямы. Песьи ямы.

крик вильгельма 1. А пальцы очень правильно сказали. Читая жест услышать крик вильгельма. Пучок скрученного как счастье в кулачок. И барабаны. Бит. Все крутится, все шатко. С собой, как на красивейшей лошадке. По детской комнате, с угла на угол. Говорит. Скакай, смотри. Повторы на повторах. Читая всю неделю наперед. Мне кажется, что сердце адекватно. Что я математически ущербен. Что без воды я буду лишь песок. С водой я буду волны и красиво. С песком я буду только повторяться. Пусть каждая песчинка как вильгельм. 8

2. Кричит. И очень разный звук. история про тело и задачу. Как день прожить и смысл приаттачить. Пустить как приложение к себе. Начало дня, животное, как плач. Эмоция, посильные ущербы. И год за годом только крик вильгельма. И все при том, что знаю, где копать. Копать по воздуху, месить лопатой воздух. Бесить пространство, теребить пустоты. К теплу как эмиграция до роста. Тончайшие настройки и частоты. Ну то есть развлечение по вкусу. Движение от легкости к накопленью груза.

3. Самый простой выход - рассказывать истории. Выбивающие из ритма. Задушить вильгельма, сломать алгоритмы. Разукрасить, припустить воды. Запустить волну, пусть бьется об пальцы ног. Своему мизинцу завязать шнурок. Разрушить песочный замок. Пока дитя с мамой в отеле. Пока кошмар только пот и сон в постели, не на самом деле. Дремать, как элефант, смешной, как слон.

4. По идее я должен из ситуации найти выход. По идее, исходя из формы, мне и подытожить надо. итог: жизнь дрожит и сама для пути своего крошки крошит. выход: вильгельм кричит. Понять, что смешон его крик, ожидать молчания. Не дождаться, закричать тоже. О боже как же громко закричать.

схрон 1. В красивой упаковке с бубенцами. И с хрустом упаковки с бубенцами. Открылся, лошадь пала, свет померк. Звезды падают как вишни мы их жрем как вишни звезды. Белые и много. Кислые и много. Попытка выйти из схрона как предупреждение. Выдержать нечаянные уроны. То есть там задело, чуть еще тут притронулось. На горизонтали лежит успокоилось. Слишком много узнать про истерики жизни. Пока бы не лизнуло, заповедным садом, ребята рябят. В этот раз обойтись без себя. Ударом исподтишка. Поддых. 12

2. Рыхлые. Очень обидное, но точное. Без любви, без желаний, но что-нибудь. Прям сейчас. Срочно. Прям сейчас ни любви ни желаний. Перешвыривание комочков. Шерсти, слюнявых комочков шерсти. Одинокая игра вместе.

3. И ни о чем, сам из схрона. Клен пенек я убил клена. Иногда мне кажется что становится текст от того без смысла. Что на нас всех одна и та же хуйня в определенный момент там сбросилась с ветки. А мы такие гуляли. И загрызла.

4. И уже с переработанным клыками горлом хрипеть о нужном. Или не нужном, но как более сложно. Чтобы стало не понятно, что все возможно. Работая сраный русский язык. Учитывая наработанную всего тремя столетиями форму. Испытывая коммуникацию наоборот. То есть, не когда понятно, а когда и куда эта хрень твою мысль завернет. Работая сраный русский язык. Я только что скопировал текст выше и (Ctrl-V) вставил ниже. Я до сих пор использую рифму потому что так пизже. Ну и нравится, как звук перетекает в звук. И смотрю в звуковой вырез. Я из схрона не вылез. 15

5. Ну не знаю. Понятно, что любой текст только текст. Понятно, что один рассказывает историю, а другой ее ест. Понятно ну лично что пусть кушают, историй много если их молчать. Но записывать, как оружие. Оно выстрелит. И придется. Опять кричать. .

мне бы эти диалоги 1. а он говорит чтоб тебя так проперло что любое говно выходит красивой радугой из горла и с шашкой наголо да в дамки еще за одни рамки начинаешь немного уставать говорит что организм его терпит и до сих пор не наросло пузо до сих пор крепкая и доверительная дружба с головой и какого же размаха он должен быть лузер уже более чем полжизни заниматься этой хуйней начинаешь задумываться кто и какой хуйней занимается чья хуже и в каком смысле чей порог выше чей лимит стопче 17

да еще проще кто как и с какой стороны подбирается к центру жизни кто подтачивает а кто точит чье берет чье кунет и нахлебавшись желанием выжить - подпустить ближе размазать по нутряному мясу по сердцу извазюкать в собственной крови объяснить все свои варианты осмысливания любови разжевать все перекуры от и до объяснить как выйти в коридор помочь одеться пожать руку и влекомо морально отпиздить и пожелать целым дойти до дома

2. нет уже никаких иллюзий о непонятном понимая психику ариадны понимая куда бежит веревочка и что клубок ее нити это очень жирная точка

3. никогда не нравилось когда автор говорит от первого лица когда он что то такое простое понимает и так же просто пытается от своего первого рассказать ну то есть записывать мне кажется это не надо ну подумай там сам себе лежа в ванной зачем эту хуйню проговаривать или совсем там уже от третьего записывать как некое блять художественное произведение а потом еще и пиздеть что нет нихуя оно не художественное просто форма такая зачем писать что он сказал когда это твои слова зачем вообще использовать приемы которые были использованы уже так много раз 20

что да конечно они работают да конечно не реакцию так хмыканье некое получишь блять зачем зачем пиздеть о методике когда можно ее применять зачем пиздеть о чем-то в режиме ожидания диалога когда сам с собой без диалога со внешним бытом попросту не существуешь да вообще зачем так много пиздеть неужели это просто форма такая текста уже такое количество которое ну вряд ли было такое ну правда открываешь какой-нибудь альманах транслит и давишься именно что количеством текста блять сам об этом пишешь еще и собственном типа художественном произведении и прекрасно понимаешь как это выглядит просто форма такая 21

4. начинаешь понимать почему не те беспомощные а другие нормальные адекватные как тебе думается понимающие что такое жизнь люди пишут о деревьях

instantly and painlessly 1. Оса была. Я был немного в ней. И хлеб в моем в кармане про запас. Момент разыскивания жала на виске. Копание и мизерных тепла. Осколки. Юг. Полощется трамвай. Оса была. На миг немного выше. А как бы лютей, если б с трех прикосновений, лицо оплыло, темя расползлось. С текущей ярости подавленный на злость - остыл. Сидеть, как деревянное винила. Как шелест пальцев, прошмыгнувших на виске. Своим желудком нужное кормила. Орлица на оскаленном песке.

2. Чай крепок, чай твердеет от тоски. Как лед и строить липкую скульптуру. Окурок сделал дырочку во ней. До сердцевины, до последнего осколка. С собой в кармане мякиш про запас. Сижу себе на жопе и ликую. Искрится в небе троица коней. Летит на щепки мой иконостас.

3. Мед тоже липнет. Мерзкая застава. На обе ноги, как змея, разверст язык. И как змея трепещет пятками кроваво. Как будто от щекотки он возник. Белеет день над этим псевдоградом. Над градом день белеет, как награда. За ночь, законченную ядом, день белеет. И чем белее день, тем ниже под ногой. Топчу. Как мед, но только белый, тоже липнет. Сминаются и формы и смеясь. Слипаясь в ком, я также хило крепну. Снеговичок. Аптека, питер, грязь.

4. Мороз по коже так не нарисует. Тупой татуировкой на стекле. Как сбросил всадника, и пламенно гарцует четвертым на диване и в тепле. А может быть в движении за поручнь. А может быть еще четыре раз. То было 21-е и в полночь. Индейцы знали про погоду лучше нас.

5. О как был мед на языке, оса визжала. На стенку я повешу ее жало. Как артефакт, не как трофей. Ее бы меда тут и не дрожало. А только б яркая была гроза ветвей. Ну типа веточки, но только при подсветке. Ну типа молнии, но только это ветки.

6. Крепись мой гор, на вытяжке крыло. Мороз по коже, яйцами на яйцах. А вылупится нечтое без пола. Я рад, что народился полуголым. В дерьме, в плаценте, в пальчиках врача. Мне было страшно, уши поломал. Но план готовил, просто так и выжить. Я никогда не буду к себе ближе, чем в тот момент, когда я закричал.

трещины 1. Когда разговариваешь с человеком, особо не замечаешь, что в любом разговоре есть трещины. Слепые пятна да минута для подумать, пока он говорит. Сейчас я перескочу именно на такой момент, ну тот, когда твой собеседник говорит, а ты прекрасно, сволочь, зависаешь. На трещину свою.

2. Блестит ядро. Мне снилось, что я слеп. И что проснусь, а век не разлепить. И мне останется лишь что-то представлять. Что знаю. Что я потеряю. Остаться только в зрении внутри, в накопленных за годы. Пейзажах и картинках. И в тех лицах, что я видел по пути. Весь тот разрушенный глазами матерьял. С которым жить теперь, лепить свое пространство. Что я построю. И о чем скажу. Ядро блестит. Живот наполнен маслом. Блестит кормежка, двигаться на ртуть. От блеска к блеску, леску размотать. Я помню, как ловил слепую рыбу. За самую вершинку поплавка. Пока он тонет знать, что происходит. Не зная кто. 30

Но тонет, значит есть. Попала рыба в трещину в пространстве.

3. Я думаю, мне кажется, возможно. Совсем и никогда не умирать. Что смерть находит только ту лазейку, когда ты в первый раз о ней подумал. Как шерстяные тапочки басё. Подумал только раз о смерти, вот и всё. Живи теперь пока еще не умер. Умрешь теперь, когда подумал, вот и всё.

4. Когда разговариваешь с кем-то, зная про трещины в разговоре. Знаешь же, у него свои, у тебя свои. Пусть накроет, пусть провалится в море крови. Муахаха, зацепка у него только на любови. А у тебя на любви.

грузчик он говорит живу не так а как ты а я как трактор самый русский трактор живу пашу свое что буду истязую мне будет негде спрятаться в грозу и я не знаю как свою позвать виляя жопой или чем еще виляя но знаю как через чужие пробегая меняя трогая меняя мол нет а так хотелось искусать в котором полуденном полчасу не танцевать а истово плясать увидя как мы пламенно танцуем я все скрепил бы только поцелуем тебе в такую нужную усту и лиц мне нет мне все лица к лицу я только-только вышел в пустоту

как трактор самый русский трактор пока мы сомневаемся в плакатах как искреннее девичье оттаять подобно лаю волчьему латать а жизнь стоит как внутренний ковчег в котором каждое животное по чеку а любят тех кого приятно гладить и тех кто будет там где надо гадить морской пейзаж терпение насмарку и под копирку сладкий поцелуй ворона сбила кошку и не каркнув что лиц мне нет мне все лица к лицу волна бежит и к берегу все пуще пустее самый тот момент когда волна себя выносит словно грузчик а берег проверяет документ

хрусталь 1. Я знаю треть своей среды. И мандарины. У меня была охуительная строка, это всё, что я о ней знаю - она была охуительна. Но я купил мандарины. Пока я разговаривал с продавцом - я забыл свою охуительную строку. 5 минут до дома. Старался и вспоминал. Только мандарины шелестели в пакете в руке. Я знал, что все равно напишу текст. Хотя уже и не собирался и даже сейчас я думаю, что это очень неинтересно. Не глупо, не некрасиво, а именно неинтересно писать текст про мандарины. Вот же что я думал когда забыл главное и нужное: у меня в руках пакет с мандаринами. Я забыл текст, я приду домой, я напишу текст, что я шел домой с полкило мандаринов в руке. Я буду переживать, что я забыл очень крутой текст. Но - я напишу что я шел, с мандаринами в руке. 36

Мандарины - очень красивое слово для фруктов, и, возможно, для моего текста. Но - та, охуительная. Затерялась в пространстве между мной, идущим - и мандаринами. В итоге, текст будет про мандарины, только про мандарины, мандарины, мандарины. Я переведу, я все равно сделаю текст, его будет гораздо больше, чем я хотел, он будет более насыщен хуйней только потому, что там будут мандарины, мандарины, мандарины. Как компенсация. А то, о чем я думал, о чем хотел сказать

2. Я пишу текст дальше. Я знаю, что в голове у читающего этот текст только мандарины. Моя задача уйти от мандарин.

3. Мандарины, мандарины, мандарины.

4. Мне приснилось, что у меня умерла мама. Я очень надеюсь, что никому такое не приснится. Но в любом случае, конечно же я не надеюсь. А просто уверен. Это случится. Так вот. Скрипит снегирь. Я ту же знаю птицу. Блестят глаза, морошенька растет. Скрипит та кость, в которой не умрешь, но суждено разбиться. И как герой - один, как врозь. Я так люблю, что правила не в счет. Что все, что кажется, что важное - не важно. Один крючок, и заповедный маячок. Вдруг в клубе под простейшее движенье башню сносит. 40

Уже я знаю что меня попросят. Чтоб дом был крепок, с дуновенья не упал. Ну вы такие поросята, крепите сами. В глазах все видно - так держите крепость. Держи кирпич. Скрепляй и радостною будь. Пока ты в радости всё держится. Пусть шатко. Всё шатко - я ушел в такую глубь. Что пала подо мной моя лошадка. Я знаю как. Трепещется снегирь. Злобит брюшко, и молится Андрей девятипалый. А человек вышедший из поля - вдруг понимает, как ему лукавить.

5. Когда вдруг спать Когда устал Все как в ужастике и тени от куста А чувство трогает уста губами пугает зимними кустами а поцелуи и страницами листами такое же сухое и вдруг страх и где тепло а где хрусталь

крик вильгельма II 1. Молоко кипит, ветки испускают. Человек отыскивает - отпускает. Рискует когда берет не целое, а кусками. Но каждый кусок ласкает. Когда-то я думал, что предсказывать события - это клево. Пока они не стали повторяться. Когда все перестало удивлять. И стало страшно.

2. Я начал себя обманывать, начал отмахиваться, начал попросту говоря тупить. Я придумал себе несколько важных отмаз для выживания. Изменил свою мимику, пластику, убедил себя, что если нет меда - будь пасекой. Целых три года я придумывал, как мне жить.

3. И в тот момент, когда окончательно убедил. Случилось страшное - я делал это прежде. И все те движения тела, искушения мысли ничто иное, чем обычное я так. Бой тех далеких барабанов пустоты. Прыжки как в сторону в кусты. И чистые как чистые листы.

4. Я осознаю, всю нелепость написанного текста и его формы. Меня бесит, что я пишу строчку выше. Я сознательно не буду делать вывода в этом цикле из как мне кажется обозначенной мысли. Я заранее думал, что этот цикл - это только разминка пальцев. Возможно, в этой разминке гораздо больше смысла, чем в том, что напишу позже. Возможно, вильгельма крик - это пошлая и неуместная вставка затронувшего меня прикола американских звуковиков. Мне очень хочется вставить сюда хоть какуюнибудь рифму. 46

Мне очень хочется красиво закончить. И не на четвертом тексте (а на шестом). Но вместо этого я дам ссылку на википедию: http://ru.wikipedia.org/wiki/Крик_Вильгельма Пусть это все испортит.

ЛОБ НЕ МОРЩЬ сердце пополудни 1. Я помню всё. И сердце пополудни. И шрам поверх. и знаю счастье только во июнь. И как их травит собственное детство. Блестит щека отравленным ударом. Молчит румянец. Оборот наручных. И вскользь, как на пробежку в пустоту. Как леденец взлетая он держал во рту. Возможные события на вес. И с каждым ощущением был треск. Кости и электричества в глазу. 48

За год из нескольких четвертую грозу. Он долго говорил, что доползет. Пока он не безумен и ползет. Пока он греет ту ресничную росу. Она так кипяточком выпадает. Я помню всё. И то, что я не помню и то что я не знаю - привяжу. Шнурком на глиняных, потертым. И увечным. Завязывая, как речь.

2. Это было ошибкой для текста смотреть внаружь. Это было потекстово все разрушить. Состоялось обычно. Говорили что неприлично ходить во глушь. И пятнать и итожить ту чушь о которой расскажешь чувством. Я попробую рассказать о оружии. В чем разница от орудия. Монотавр выкатывает яблоко на серебряном блюде. Видит выход. Из лабиринта. И ему мешают простые живые люди. Прохождение жизни выкладывают в шестидесяти частях на ютюбе. Замещая его корыто. А треснуло, и смеемся. И шторм, океан из бетонных волн, те тяжелые бьют, как плиты. И заваливают горизонт. 50

3. Я помню всё. В моем наборе жизни - человек немного. Десяток, как яиц, все всмятку. Я помню ту последнюю лопатку, которой лёг и зачерпнул песок. Грёзы и грядки. Грозы и прятки. Любимые становятся объедки. Бессмысленно мне щекотала пятки. Моя единственная шаровая молния. Единственная чующая я. Дождалась и померла. Как долгую тряску жизни держу эту тщательную агонию. Как трясет моё зомби, и он дрожится о крыла. Нелюбимых птиц. И все померли, как десяток яиц их. Сдулись домиками, волчьим дыханием, 51

поросятками. 4. Мерцал изыски. Хлопал потому что. Чего не хлопать, если колесо обзора покажет, как подняться и упасть. Когда увидел, как красива пасть открывшаяся. То все стыды, годичные позоры. Все те движения имеющие власть над чистой мыслью. Ломают кости и щекотно доставляют. Как вдруг почистить самое себя. Ах как они отчаянно бесчисленны. Почисти и - рябят.

5. Мерилом смерти мне мой ежедневник. Проверка новостей в сети. Я думаю, как мне себя пустить в продолгий отпуск в сердце уикэнда. Комки из дня. И целых суток неоправданная рента. Сияет чище, чем я смог ее понять. Я развлекаюсь, я придумываю как. Я выбираю вымышленный глас. Я говорю, я так боюсь сболтнуть чего-то вместо. Всех тех вещей, где знаю что опасность. Сверкает огневушка в пустоте. Шипит снегирь, болезнен даже берег. А море бьется краешком волны. Со стороны - я знаю ты прекрасна. Уничтожая 53

собственные сны. 6. Как помнить всё. Себя куда поставить, чтоб больше не было себя. Торчит лисенок где-то кроме стаи. Беся. И как их травит собственное детство. И как их жжет их собственный язык. Ребром ладони их ходил и резал. На ломтики, секунды и часы. Прямя мотор, выискивая нерв. Держа металл, сворачивая цепь. Он словно изменяется в лице. И тянет хоботок его плита. Как комариха. Щита бы хочет, ломкого щита. Чтобы укрыться, чтоб сломали. С простого чиха, слов из рта. Со звука судна, что стирается в причале. 54

сказ 1. И там еще бинокли запотели. О чем был сказ. О том, как мертвецы не захотели разглядывать живых и выявленных нас. Мерзкие, мерзкие из лопатки спины, катышки их свитеров. Меха плоти. Деревяшки, завязшие на работе. Залезшие на деревышки. Толстенькие, как книжки. Бумажные няшки. Грешенькие отрыжки. Бедняжки. Так они и прорычали, мозги мол ваши бедняжки. А слушать мертвецов - полезно. Лучше пищи. Лучше овсяной кашки. Чашки, ложки, вилки, бинокли. Лучше книжки. Пентакли, устали, намокли. Запотели, сказали, что затупились когти. Что вдруг голос стал бас. 55

О чем и был сказ. 2. Щепоть бабушка сказала набери. А то все квадратные, и не помещаются во дверь. Прямоугольна она. А они квадратны. Ссут свои пятна на коврик и ждут перемены пространств. Как страна, говорит бабушка. Ждет пятна. Манит пупырышек грязи, всплывет же герой из говна этой прекрасной вязи. Курочки и курочки, мурочки и родинки на мочке. Полоса поперек груди. Полюса статистики и покрашенный в безопасные цвета хитин. Кормушки, кормёжки, привлеченные на гниль мошки. Рожки макарон, сатанинские рожки. Сердца в грудках, и пули в бошках.

3. Лягнула лягушка масло. Выбирается от усердия лап. И на всю ее жизнь дальнейшую красоты дивный кляп. Лучшая жизни ловушка. Капкан для выбравшейся из молока лягушки. Дожила, работая лапками, до холмика на опушке.

4. На крен кораблик, на хрен прайс-контроль. Под мост залезть и чаять свою блажь. Разбить все чашечки колен. Минуя сыть. Маникорды писем, зверьки обратного соловья. Флаги прямого голоса. Человечки живого логоса. Пузырьки себя. Что такие порознь. Что выносит мозг, оставляя в тонусе. Что творожит семя себе семья. Как дом, коробка из бетона. Живет припадками свинца. Лицо лица на звук рингтона вдруг поднимает зов отца. Штормит песок, мешая берег, спиной к волне, лицом в кусты. Идти сквозь музыку истерик в околотонные рубцы. Лелея шрамы, жмя на кожу, серея от волновьих пен. Идти наружу и разрушить. Всё-всё, для всех. Сказать им всем.

5. Леденцы самолетов, и прочая поебень. Упирается в облака,и висит на порядок выше. На избытке себя пережить еще один день. Долго думать о доме и вдруг посмотреть на крышу. Потолки и соседи, тигры, львы и медведи. Лежат и лижут. И себя и детей и мороженое. И нарочное. И разрушенное. И прекрасное и пошлое. И всю ночь танцевать на горошине. Рыжая говорит - все правильно. Полотенце в ванной смени. Убивая - куни безбашенно. Пророждая четко куни. Пусть хлебнет раскуроченно и раскрашенно. Пусть итог его башни колодец, в колодце обратная башная. Сидит там и тряпкой машеет. Пусть он думает про крышу на собственном дому. На язык его леденец самолета ему.

6. О чем был сказ, о правиле на сердце. Манок на хищника и камень плоск для волн. И дует волк на домик мол камон. Внутри и сигареты и поесть. И так веселье думанная резь. Из ничего, а как себе представить. Ну та же память та же весть. На локте ее всю оставить. А локоть вытереть об здесь. Осесть на том же месте, где калечит другой февраль, лакуны льда и память. А локоть вставить в паз вчерашнего ключа. И чьей игрой становится ничья. И свой металл совсем недолго плавить. И пусть течет, я старт его ручья. И растирать до красного мешка, на ломтик, на минуту и на час. Свой глаз. Ага, о чем и был мой сказ.

три поросенка 1. Седмица и нырок. Окажествлять кувырок и ребячить её ребячить. Чтобы закончить - курок. Только прижать, навести, подбодрить/подначить. Протест на кухне. Запоздало сердце. Откуда ты приехало сюда. Окажуалю, претворю во имя. Сморгну момент, произошло. Мы не считаем, но ушло. И мы спокойные, но в мозг фигачит. Пока не умер - подгоняй пошло пошло пошло

2. Надо бы рассказать историю, надо бы перечислить любимых, но они заходят в разное время, в разные времена. А там где катышка росла - я там герой латы. Лучшая из женщин - харкнула на меня, стала следующей дырочкой моего ремня, и оставила гореть пламенем всеохватно. Не вынесла меня утраты, плакала про меня. Их её бы была бригада. Их её бы всё отвлекало от распорядка дня. В распорядке том меня б не хватало. У, работаешь словом - иди во замуж. У, течёшь словно ключ - протыкай замок. Открывай и пусти. Комплекс твоей горсти, придут гости да сожрут самые сладкие ингредиенты, а я скажу. 62

Что и как происходили вещи, как выборы сдулись. А я выбирал потом. Превосходное, а ссутулился сам в комок.

3. Я начинаю бояться говорить о себе. Чтобы не задеть других. Так говорили, ты - никто. И нечем. Удивительный зачин. Я помню, как терял. Всегда калечило, а я как проиграл. Потом смеялся. Мне становится совсем неизвестно, когда я разберусь с собственным городом, разберу на запчасти мир, начну рассказывать сказочные истории. Начну нравиться не за то, что сказал, а за то, что сделал. Я конечно понимаю, что становится прямым месседжем. Желаешь счастья - и немножко на подхвате. Лицом во грязь. Как хорошо, охвата нет. Есть цифры, что попрятают. Есть дни с тобой, есть дни - вообще. Есть ночь и свет. Есть то, что длится и не радует. 64

4. Утюги руин. Перемежки движения. Стыки залипа. Когда выбрали схему прекраснейшей из рутин - всё возникло. Теперь я знаю, где ты идешь и куда я иду. Теперь сутки раскладываются, как карты, высыпают родинками на рту. Когда эта схема нравится. Когда общие темы - количество наших пальцев, а я трогаю тебя каждым. Когда трогаю им, а тебе не важно, сколько еще раз прикоснется ко мне этот палец. Лучшей лирикой будет тот момент, когда мы расстались.

5. Ох, жесть. Думала, все радуемся, а он не о том. Была бы хорошая кода и жизнь надолго. И сердце дыбом конечно. Три поросенка, дыханье волка. И тема основная между тем о женщине. Не знаю, кто такие поросёнки, кто волк не знаю, разберём: Три женщины хотели домик на полянке, старались, завоёвывали домик. А мужичок во пьянке, всё дул и портил ипотеку. Одна сказала, как мужик придёт. Не отсылай мужчинное в аптеку. Тебя твоя удачней ковырнёт. И будет то подлянкой человеку. Кирпич упал.

Три женщины хотели домик на полянке, хотели домик. И вторая изрекла, солома всё солома, хотела жить, но дети и не знаю. Не знаю , и, не знаю, и, не знаю. И так ещё пятнадцать лет не знаю. Кирпич упал. Упал кирпич, а третий поросенок, она сказала, все вы бабы дуры, не потому что дуры, потому что бабы. Держи кирпич. Построй свой дом копытом. И если в стену дует волк. И если он купился, а ты терпишь шерсть, а он себя не чувствует быть должным ко чему-то. Бери его вовнутрь. Будет толк. Мне нравится, что я исхожу говном, думая о её счастье. Почему-то.

6. А там - седмица и нырок, и удивительная злость, на уровне - а кто бы успокоил. Ох, переключусь. Я бы мог и иначе провести время. Но текст идёт, а ты вдруг прочитал иль прочитала. Меняй строку, беги послушать утро или день, не слушай. Как я забочусь о себе и о тебе. Лимит нытья и счастья схемы. В четыре стены, в катышки шитья. Простые вещи, счастье непременно. И океаны, океаны непременно.

все любимые 1. И все мои любимые споткнулись о то же самое, что я не повторю. О мир вообще, о катышки и мягкость пиздеца. О то, как говорить на несусветном. О то, как говорить.

2. Мне слишком часто приходится отнекиваться от им очевидного. Слишком часто приходится выяснять маршруты и законы их ставленного детством и образованием - языка. Слишком часто ставить их - в они. Принять чтоле уже наконец условленность, схему и научиться пить молоко - говорю себе, потому что это самые наипрекраснейшие диалоги, что, конечно, печально. Вот смотри, как я сам живу. По линеечке. И я сам себе, что печально, отвечаю. Фальшь становится с той поры, когда сердца не чуешь хаха, а смерть не чаешь.

3. Морских бы клал за просто так. Набор мой прост - идущий в рост крадет кулак, как кость. Ушами финт, глазами фон. Для камня по прибытьи. Дологий звон, инакий пыл. Сокрытие в корыте.

4. Греет на остановке лавочку жопой, теплом. Тепло перемещается в автобус. С автобуса - в дом. Той же жопой, теплом, огибает весь глобус.

5. И все движения просты, а сказ нещаден. И все расщелины пусты, пока расщеплен. И все намеренья чисты, пока прощаешь. И стык волны, и шелест о себя, стирающего всё и вся. Следы, дорожку от луны, сиянье тела заходящего в дорожку. И сердце, даже сердце понемножку.

6. Споткнулись все любимые о то же. О близость точки, и об ягоды-цветочки. Об лязг стирающейся кожи. Об визг первоначального конца. Споткнулись. И в едином кувырочке царем с горы спадают, как с лица.

червичев 1. Ну что, деревянные блаженцы, вздрогнули. Меня кормит - лимит, как сдуваемый домик. Шипит ложка сахара на памяти новостроек. Говорит, историю расскажи. Расскажу. Но сначала, как мир готовить. Для начала я создаю город. Некое пространство, в котором будет все происходить. За нехваткой фантазии, и вообще за вопросом, откуда фантазия берется я обращаюсь к снам. Они сильнее у меня. Потом к прочитанным книгам. Например, я никогда не думал о совмещении одной подобной вещи - с другой. А это оказывается возможно. Воспользуюсь. Возникают сложности.

Вдруг, получается к первой главе я должен быть готовым к объяснению, почему стена вокруг города. Надо выхватить из сна - идею обезьянок. Мне останется придумать название девайса.Но это будут обезьянки на затылке, механические, с функцией собирания ненужной памяти. И другая идея, кто от чего бежит. Назовем этот бег игрой. Главное, собрать команду и выжить. Это будет очень неплохим вариантом описать быт. ОК. Подумаем, на каких дирижаблях держится главное здание.

2. Кто герой. Несколько, первый - рассказывать его от первого, попытаться выделить черты, которые мне не нравятся во мне настоящем. Но все мысли, предубеждения, мысли, мысли, размышления. Обо мне, типа, я бы в подобной ситуации думал и действовал только так. Вторая - аутистка по причине. В принципе ничего сложного, просто все "я" писать от женского лица. Третий и четвертый - а вот тут я отрываться по полной. Их двое, отец и сын, они действуют вне социальной логики. Как один, меня тут будет несколько больше, чем то, что я напишу от первого лица. И город. С червоточинами-улицами, со стенами-цветами. Да с минотаврими пузырями. Герой кто. 77

3. Будем рисовать карту. Пока я наблюдаю, как живут - сильнее только разночтенья. Я бы ее рисовал спиралью. Название держит, т.е. четыре небоскреба, четыре небодавца на нитках дирижаблей, а хвост по земь - и то канавы по окружности города. Канавы по спирали. Как объяснить стену. А пусть не стена, а горы. Пусть преодолеть их - ленность и район с сетевым магазином мол зачем уходить за горы. А то вдруг целую страну. Страна - пузырь сети. Как глобус, пока не был горизонт. А стал, округлый и малехонький, и перспектива с афигительным ландшафтом - всё та же.

На фоне статуи ебались, как о боге. Природа распрекрасна - мы ебались. Я расскажу где я был, там прикольно, религия на камень и закат. А мы в палатке - поебались. Мартышки и природа - поебались. Картины и европа - поебались. Качало, пароходы - и ебались. Экстрим, металл в пупке - и поебались. Херовая погода - поебались. Кофейня, питер - поебались тоже. Из даже этого придется подытожить - идет прелюдия как фон. Не отключай свой телефон, ведь я не знаю где ты. Пока ты думаешь, как вывернуть планету, как спутешествовать во все места. Я думаю, что нету. 79

Что все места, где нету, где природы мартышки европа картины экстрим пароходы херовая погода кофейня питер, где ты ебешься, а я нет. Потому что я пишу про придуманное пространство и только поэтому. Я думаю, как мне, сколько выдумать страниц - чтобы мир возник. Ты идешь по одному времени, я дергаю свой лимит.

4. Я вот только что написал четыре поставил точку, а мне кажется всё важное я сказал.

5. Самое важное сесть. Я на протяжении, уже на протяжении - думал. Стало понятно. И вдруг обратное доказывает мне. Что нет. Что думал так приятно, что лип к губам, как яд, а думал я. Что с возрастом красивее те пятна, пока до смерти, как рубашку от себя. А так и стыд. И что-то вдруг мешает. Живешь сквозь день, как голем. Тебе в рот информацию, ты думай, как и каким образом - всё решаешь. Или пчелиным роем, или волчьим воем. Так и так никому не сможешь и не помешаешь.

P.S.6 Ничего не решаешь. И молчать, про цифры, про счастье, про четкие, понимаемые спустя вещи. Я уже несколько раз чувствовал себя и понимающим и дебилом и вечным. Двигался чаще и резче, нежнее и правильней. В моей плавильне все ржут от того как они изувечены. В ней живут от того - как они сами-сами себе предоставлены. И несколько слов от себя. без. чем дальше лезешь, круче треск. чем еще чуть-чуть, тем оно шибче хрустнет. всё закончится. ну и хуй с ним.

язык 1. А мне сказали лоб не морщь. Постыдно тело и лицо. Всё важное - тебе сейчас расскажем. Так я и так, сразу важное всё и выпалил – поговорил о погоде, о политике, о боге, о смерти, матери, об отце. И пришел к точке разговора, когда непонятно о чем спрашивать. О чем разговаривать. В конце. Стало понятно - в конце должно быть физическое действие. Если девочка - поебемся. Если мальчик - то подеремся. Или просто, разойдемся по домам. 84

ОК. Но если подрались и поебались. О чем нам дальше говорить? Наверное от этой скуки и была придумана о языке наука.

2. Как долго говорить. Можно обсуждать прочитанное, увиденное, услышанное. Прожитое. Расскажи что ты сделал, я тебе расскажу что я сделал. Расскажи как ты жил я тебе расскажу как жил я. Выдай информацию о себе, дам свою. Птицы летят на юг, а я тебе пропою. Та же цель. Убежать, спрятаться под дерево от грозы. Зажевать, упорядочить день и придумать часы. Усложнить, придумать поверх языка другой язык. Чтобы биться на секты, чем больше наборов слов, тем сложнее копнуть инстинкт. 86

Как можно дольше говорить. Развавилонить и докапываться что ты имел в виду. Проводить сборища людей, чья жизнь катится в пизду. И пусть они пытаются договориться на усложненно-сложном. О невозможном.

3. А мне сказали лоб не морщь. А то ты выглядишь сурово и вообще, ты - мрачен. А я как сморщу так во мне - такая мощь. Что мой язык становится всклокочен. И я несу такую чушь, что трачусь.

4. Все последние тексты я пишу молча, практически не проговаривая. Я не знаю, как они звучат, какой в них смысл, и кого это будет веселить. Никакого читателя, все сам и сам. У меня нет усов, а то бы текло - по усам.

часть вторая

морошка

РОКОТЫ ПАТТЕРНЫ ОВАЛЫ импстеры 1. Ежемерки и импстеры - жизнь останавливается до той поры, пока не поменяешь аватарку. Как стало просто убивать игру. Идешь, метелишь. Я по сломанным запястьям вычисляю, каким будет глубоким сугроб. И как, когда снег по пояс, он будет ломать эту мучительную среду. Где комары зимой. Приятная такая - но я подберу штопор к сердцу твоему. Выковыряю из грудки. Через сутки, продуманные - до и поперек. Произнесу шепотом гудки. Он мерз. Не шел автобус. 91

И чем морозило больше конечности, тем мысль становилась чище. Ничего не думая сверх. Взял и сверг. Они то думали что еще попишем, а он - сверг. Скровоточил, слюнявит, брызжет.

2. Миниополис. Спор, с рукава приютил и защелкнул капкан на горле. Шорох очень сильно звучал, и на одуванчиковом таком поле. Улетал семенами в печаль. Как это белое семя летит по полю. Несет свои семена в речах. Мыл своё самое, тревожил манок черезпредначально. Зверь оборачивался и рога свои укорно клал набок. Сердце стоит врастопырку от вжатых в него пиявок. Они как прическа от ветра - набок. Хотят укусить, а становят дырки.

3. А ты смешай сметану с позвоночником усталым. Растут мириады секунд, убивается смысл яда. Жизнь как вещь в кармане пока ты рядом. И там в кармане покопаться до упора. Прорвать, зашить карман - я бегаю по сердцу полуголым. И удивляюсь от того, что говорю про сердце. В который раз. Хотя мне сердце как кулак. Стучит, пока пальцы сжаты. А как распустится в ладонь. То звон раздутый. И пестик плюнет кровью на ладонь. И мир зажатый, в другое сердце ставит бронь.

4. Не провоцируя, не задавая вопрос. Кто тебя взял за нос, куда вынес. Наполняя себя, подумав куда и когда это все выльется. И начало разговора удерживая у рта. Как губа бьется о губу. Как мясистый выгоняет из горла звук. Так словесный паук - плетет паутину свою. По кругу строя предложения в схематическую паутинку. Я живу тебя как картинку. Присваи ваю. Становлюсь зверек-невидимка. И рычу, а кажется, что вью. 95

5. Импстеры и ежемерки, пока болит и коверкнув – как говорить по схемам, ну чтобы понятно было. Пойми, никогда я тебя не любила, смотрю на пятна свои и мне кажется, что отступила тьма. Я сделала все правильно. Если года думать как овалы. Если я трачу время на собственные годы. То - схемы растут, как грибы. Я думаю собственное слово. Я нашла свой выход, свой путь из избы. И так по овалам, перемежаясь, добираясь к последнему барахлу. Я может быть сжалюсь. Из стога вылечу в щеку, воткну иглу. Типа вот она я. Ты нашел меня в стоге. 96

Дам пятнадцать минут попиздеть о боге. Но прими - паттерны, овалы и схемы. Две недели уже в моих снах - существа и когти. Две недели в полном одиночестве, ни с кем.

ни звезды 1. Немногим тратить шевеление выведя его в слово. Обратить внимание на ресничку или бровку - на абсолютно голом теле. Самая безумная сказка - про колобка. Мир вращается перед глазами, врешь животным, пока самое последнее не съест. Вот тебе сказка про смерть.

2. Пока был ясен - электричеством была плесень. Часы замкнулись на руке, и стали сыпью. Сбросил, и опаздывает всегда на час. И сыпь шагов его за раз кладет те многоточия стопы. От сдавленных сугробов до пыли, взметенной. От светящихся щупальцев до офф-лайна. От оторванной до наспех прикрепленной. Желтой бумажки тайной.

3. Набор людей на жизненном отрезке покажется набором причиндалов. Коллекцией. Словами, а не числами считала. И как в любом наборе, становится главным за лучшим экземпляром бегство. Пока альбом не вспухнет и взорвется. Ошметки, как китайские фонарики. Залетят в форточку, сожгут старушку нахрен. Пепелок ее ахнет.

100

4. А злой была от шаровой трещала цокала язычьем и костяною чешуей меняла мягкое обличье А шаровая в кончик языка воткнулась села гнездышко свила ее уже ничто не испугает ни солнце, что светящийся кулак ни звёзды.

101

5. Вот тебе сказка про смерть. Курочка снесла нецыпленка. И сказала, в следующий раз все получится будет проще.

102

под солнечный 1. И по живому, под солнечный. Перепонки звенят - топырят. Пробежаться по схеме тела и откупорить дырочку. Шаг веревочный, на каждом мизинце по узлу. Беру ту злу, шуршу спичкой по бедру. Высекаю огнь. Убирая в локоть. По счастью на роликовых коньках, как по льду. Врезаясь в среду, машенькой сижу у пенька. И по живому, как тут незнакомо. Резвые, в красивых платьях случают пати. И взгляды крохотного щенка. Зрачками вилочку. Щебетя пространство, прокликивая барахло общее. Из любых диалогов делая многоточия. Выламывая курс языка. 103

Барахтая ягоды. Крапиву щупая. Растя сады, из сорняков выпутываясь - долго подворачивая рукав. Созидая рокоты. Сличая щебеты, в крючок от хохота. Не к добру, а вываливаться в иногда.

104

2. Не гневи меня, мига ракушка. Греет общая температура мое ядрышко. Оно разрывает как попкорн тело, летят брызги. Попадают на щеку. Забарахлили механизмы, проржавели болты ящика. И ей думается, что лучше бы так, да и чаще бы. А там и в самую глушь, в чащу, и заблужденные во свампе. Трясут фонариковые лампы, смотрят на севшие батареи. У меня ничего не получится, если ты сама не сумеешь. Пробрать, влиться в семечко, подгоню яблоню, чтобы сдала норматив. Эстетически мир красив. Карамельный звон, старушка в углу, \ в платке.

105

Дрожь по пальцам, по локтю, по всей реке. В море мозга впадает, и соль в глазах. Сверимся жизнями по секундам, минутам, часам. Мига ракушка, хакнули и смеись. Не выдумывая ни честь, ни визг. В обоих становясь как звуком, так и стих. Умолк. И в том молчании любым движением - вывих. Скорузл, и от обесточья лих. Рычит мой волк. Любым движеньем - вывих. И даже про посуду на надрыве.

106

3. Аккуратно ступает по шрамам как по следам. Как по дорожкам. Я прикоснусь к тебе немножко и -выем. Ты разорвешься роем. А мы свои поверхности побреем. И корочку сменя. Меня мои игрушки не роняли меняронялособственноея. И делало отрезочным героем. От точки а до б. От всех желаний на лимит, в рубеж.

107

4. Язык пошл - человек прошл. Семеня пятками все разрушил. И удивленно. Ползком добирается до балкона, чтобы разбить тело. Выбирая между абзацами разговора и запахами горелого. Панацеей первое, сам ничего не делая, распрямлять начинает с поклона. Оранж морошки, птичее зазыв. Идя по крошкам в сахарную многоэтажку. Пока найдешь ту ведьму, что тебя на ложке положит на плиту газовую, да сплавит в леденец. Заблудишься в этих дорожках. Поломаешь не одни ножки. А дойдешь, ошибешься кодом, уснешь перед домом. Заснешь и сразу приснится последняя из прыгающих через ограду овец. 108

5. И брызг лажал, и кнопку перепутал. К себе любимое прижал, в себя укутал. Сложился пластилином, вмял. Убрал в коробку. Коробку хрупкую кормя. Усоп во тропку.

109

6. Под солнечный, по живому. Подбираясь по хлебным к многоэтажному дому. Забираясь в лифт, щупая его пупырышки. Мышки-мышки. Игра, когда все сидят на одном месте, и верят в кошку. И сидят и сидят, и живут-живут понемножку.

110

МОРОШКА офшор 1. Отрывая родимые пятна от полотна. Строя говоримые схемы уговаривать их мультовой, самой страшной. Срывая голову как ту антуанетты. Выбирая офшор. Где эти беленькие, тощенькие и задают. Выведя на медляк. Ставит нужный трек, бит как крошки ведут к леденечному. Что прясть, как есть. Что жизнь не здесь. Словил маяк как резь зубную. И всю смерть выйти напрямую. Ревя, как лефф. Как они страшненькие своего озера, шьют картину света конца. Как солнечный заяц скачком отпрыгивает от лица. А он с тем пятном следа. Живет его как комету. Соединиться со всеми без родства. 111

2. Как на колкое собираясь долго, у зеркала править челку. Смех отстоять как надпись на футболке. Столько разного и вмятины. И смотреть в бинокль, как в двустволку, высматривать. Безобразное. На ход ноги, на заковыр ладони. Щуриться и смеяться. В агонии, на волне щеки. Перестают задевать волны. Как та кромка. Как все громко, и коррозийно полный. Разрушаемо долгий, схему шить подобрав иголку к обоюту. Невменяемый к абсолюту, румянил катышек. Разговор держал. Перестающий понимать и понимаем быть. Он, помня всё - попробует то всё. Сложить в бумажный самолет. И в копоть запульнуть. Свернуть и скомкать, позабыть. 112

3. Следующая стадия терпения. Следущий zip ощущений. От честности к выдоху разрушения мягкого и теперь мы только и делаем, что меняем взгляды. Он думал, что бежит с дорожки от печенья, а это пыль со глиняных его - и он бежал обратно. Неприятное развлечение. Обозначить следы как пятна. Развлекаться становится неприятно.

113

4. Этому был посвящен год этот. Офшор и память, память и как раскручивать, как добраться до. До краешка. До полного раскрытья. Казалось, что виток всей смерти вопреки. Пока не встал у русла. А там у русла - окончание реки увидел.

114

5. Старушка звенела-звенела. Птица ее подбегала на подоконник клевала хлеб. Клевала глаза и уши, клевала пальцы и десны. Старушка сжевала вёсны. С себя отрубая щеп. Что было памятью, астры и розалин. И немного дикого яблока. Тлен и овин. Мертвая трава на кормежку и разнузданный колокол. Старушка звенела. Смерть тащила ее, по полям, по долам волоком.

115

6. От полотна отрывая родимые пятна. Всё думая что обратно можно свернуть перегнув колени обратно. Прыгать по памяти как кузнечик. Прыгая настоящее не беречь, а будущему - не перечить. Чтобы внутренняя ариадна сдалась и отдалась быку. Чтобы всех от меня разбросавших на жизнь никто уже не столкнул. Чтобы память болела и тлела. И рисовала узор из стальных решеток. Чтобы если мне вдруг понадобиться сказать, я придумаю новую речь, как шепот.

116

сирень свирипеет 1. Сирень стояла дыбом, я придумывал пожарище человека. Некий культурный гоп-стоп. Записать разговор, и там, в окончание трека разложить по веточкам - гнездо животное. Где все дрожало от жары, где стали ближе схлынув. Где приняв то рвотное. Заполыхала вязь запястья, сдвинулся нюх. Оно мне промышляет счастье. Я в него смеюсь. Такие чешки православья, сандалики суровые, да мозоль на мизинце. Разбодяжить жизнь на свое и мое и нутряную провинцию. И готовое к окончанию. Одни истерики, что-то давно я не видел успокоенного и глубоко печального. 117

2. Перешептываться. Хлопать пазухой. Ремень по дырочке отшепчет до вчера. Заразным гулом смотреть на там растущие ромашки. Кто ест то тело тот и текст. Орет прочитанное бурю. Орет и ярость и про жизнь чуть-чуть поговорит. Где сдержится и тухонько в пенек. Возникло проволочное и меч. И тот кто выдернет возьмет ее возьмет. Ударит в голову себя, даст течь.

118

3. Ох режет так, и режет сяк. Манок на бегай до меня, кусни лизни опробуй щуп. Беру как кожу излиняв. У Машеньккки были юбббочки. Держала жизнь в тюбике. Слишком много строила планов, проебала настоящий момент. Во плане было - воспрянуть. А воспрянула, снялась катушка, зажевало ленту. Зазвучала на репите хуйня.

119

4. Я записываю и читается. Вылизываю, и ищу воды для слюны. Мне ужасно нравится, как ты выглядишь когда тянется. С губы твоей слюна воды моей. Подрезая сирени на букеты. Упаковывая детство в ячеичные ракеты. Тюбиками выдавливая космонавтов комнат. Лелеять того, кто ничо не знает, ничо не помнит.

120

5. Тут и сподобиться. Пальцем провести по деснам, выдавить по пчеле. Лови нектар, как барахлишко. Засвирипеет на излишки пыльц. Попрыгать маленьким с ресницы на ресницу. И заползать под сон. Приснится слон-самоубийца. Хобот взрежет лапу. Под кожу бы под кожу поступью по трапу. В глазах, в ногтях везде везде песок.

121

6. Сирень стояла дыбом, я пощупал. Стирал до катышек, клопировал момент. И в каждом щупальце по камешку еще бы. Герметики хахашечки лимит.

122

дитеныши 1. Сияло солнышко. Мы домик рисовали. Трубу, окошко и арбуз на А4. Так много краски выпито до дна. Когда избавились от мокрого пятна. Сияло солнышко. Мы домика лишились. От хрома к схрону, от лукошка к корзинке гипермаркета. От хлебных крошек к самолету леденцов. Когда изба легла на стройную волну. И покачала бревнами на лунной. От ряби вдруг привиделось лицо. С открытым ртом, с касаткой вместо десен. И встали рядом милые мои. Дитеныши, у каждого нет жизни.

123

2. С любым человеком чувствовал себя как на хайвее. Видел смазанные номера на задней части. Слышал шелест и свист, вперемешку с коробкой телепередач. Страшная собачка Спистолетинепроснисьниразу потявкивала с заднего сидения на пролетающие мимо. Успевала разгрызть кость до мозга, а мозг всасывала так быстро, что мысли превращались в соль. Собачка Спистолет засыпала, ей снился корм и серые-серые руки. Руки брали ее за шкирку и выбрасывали вон из машины. Дальше поездка проходила легче. Дитеныши мои, тлеем. Виски щупать не прощупать. Находиться никогда не найдется. 124

Мир шибок, корни в узел, музыка только наушники щекочет, когда шибанет в уши, нас там уже не будет. Только уши покрутятся как монета на пустынной трассе. И спустя секунд 18 останутся два мягких, разгладятся, ящерка подойдет и утащит мочки в норку.

125

3. Убегая, он топырил средние пальцы и хохотал "да дверные они все, дверные!" Ключик золотой мудак. Поверхность пузырилась очень неотчетливо. Не оставила ни записи, ни прощального кивка, пузыри и тщетное постоянство. Оставил постоянство я. Тщательно подсчитал, где, куда, гжель какая, стынет ли семирамида, доволен ли бык. Какую каплю положить в бинокль, чтобы дальше увидать. С какого лезвия допрыгнуть чтоб распасться. На две довольных половины. Прядь смахивать, как золотую обезьянку. Мол на каждого есть свой звуковой манок. Щекочет, но до крови. Разгрызть с любовью то веретено. До капли, до пузырчатого мрака. Стянув пленку с парника глядеть, как овощи торопятся стать гнилью. 126

Дверные все они дверные. С нахрапа, с копоти, с нависшим послезавтра. Морошка здесь, морошка там. И смесь из юного телесного морозца и тяжкого заполненного накипью следа.

127

4. А занавеси нам не разрулить. Пищало и заботилось о нужном. Скопило ширь, створило вязь, склепало матушку и грязь. Слепило статую, в которую приник. Как широта страна моя родная, так долгота стремительно растет. Зевает клювом, трогает ребром. Течет как камень, льдом потает. Чуть-чуть ударит, как лизнет макушку. Протяжным смайликом стрелу ту поцелует. Стрела оборотится в жабу со стрелой. А жабу, в ней яйцо, в яйце язык, на языке микробы и тусовка вдруг станет полною царицей красоты. О чем молчит, что терпит за щекою. Малюсенькое дитко и клочок. Который механически по полу, тудасюда, как нечто проживая. Который мех, но движется по полу. А сердце бьется где-то под рукой. 128

А я выгуливал то сердце, убирал его сранье. В пакет, и не менял пакета. Пакет порвался, выплеснулось всё. И объясняй теперь где честно где несет.

129

5. Дитеныш мал. Ни тела ни зачатков. Купирован дыхания обзор. Дышу морок, хватаю за коленки, вгрызаюсь в костное и шарюсь по себе. Манило частное, снимало на ресницы. Мол дубль хлопнуло и увлажнило глаз. Сто дублей три минуты до того момента. Пока не стало все взаправду и сейчас.

130

6. Сияло солнышко сияло. Злят ее клетки памяти, холодят подошвы. Мигают огоньки аэропорта, стравливаются в кипящее внушительное полотно. Приземление подзадоривает итожить. Сцеживать тело в панно земное. Колосится очередь на выход. Принимая улыбку стюарда как магнит на холодильник. То есть на память. Трап рыхл, проваливаться в ямы. А тело твердое дрожит и уходит через таможню от темы. Хватается за трубку и уезжает прямо. Уже с багажом выйти и покурить отчаянно вдохновенно.

131

мортидо 1. Грызло ж, не пытаясь дотронуться, тихо клацая на расстоянии типа прийдет рассвет, тронет волоски, поднимет встоймя, мурашки займет хоррора танцами. Уух, вздрогнешь, ужасик вихр. Три раза прихватывало бок. Трираза. Сшибало в пот. На третий прилетела жар-птица, прибежал мигрень-зверь, приплыла ой-рыба. И сказали хором: "МОРТИДО МОРТИДО МОРТИДО" Смеялся.

132

2. Сброс кожи, с нелюбимыми простившись. Урон урожая, живая еще межа. Круши-ломай но четко зная чо-когда. В руке кирка, в кармане дырка, очами зыркнув, ртом ковырнув яз. Ножиком месяц тыркнул, солнце ткнул, овцу зарезал, долго вслушивался в мировой лязг. Тишина. Не шелестит, не колышется, ни цикад. Лишенный ада, выстраивает сам себя в ряд. И дает каждому себе по имени.

133

Ты - щур, ты - морок, ты - щуп, ты - ворох, ты - клад, ты - резь, ты - трап, ты - весть. Ты - лех, ты - нюх, ты - мех, ты - юг. Ты - лаз, ты - серп, ты - паз, ты - нерв. Сброс кожи, с нелюбимыми простившись. Оконное приравнивая к (щуру, мороку, щупу, вороху, кладу, рези, трапу, вести, леху, нюху, меху, югу, лазу, серпу, пазу) нерву. Выходя за стекло первым.

134

3. А там торопилось выпасть. Долго ждать, но вырасти. Скорее слить, как помои. Выпить их. Ощущение от тошноты утроить. Учетверить - выпустить. Удочерить вырастить. Испортить шествие простым падением. Полностью раскромсать печение. Заиконить рвение.

135

4. Опять круша. Ходил, смеялся, троллил смысл. Дышал и брызгал.

136

. 5. Не будет знамений, будут просчитанные моменты. Настоятельно, как то взрывы, а не аплодисменты. Вспышки молний, а не фотокамер. Не в толпе их шаришься, а споткнулся о камень. Хлопаешь чаще, держишь фотик. Сначала запечатлеваешь глазом, а потом кладешь себе мир в ротик. Но стараешься поймать и остановить каждый момент. Прожевать, зажевать, изрыгнуть лент.

137

6. Непонятно то ли держаться за поручень то ли жевать овощ. То ли смотреть в глаза чудовищ то ли костерить за глаза уебищ. То ли зажмурить глаза - и наслаждаться картинкой, иногда помогая себе - нажимая пальцем на веко. То ли пытаться взрастить, то ли окончательно убить в себе человека.

138

приманка 1. Попускать взахруст. Ту ширь, куски вчерашнего, чертеж морока. Стравить моменты ясности с кормежкой деревянных снегирей. Хорошо бы это все разрушить, сложить оружие. А я и не подозревал о подобном сопротивлении. Барабаны бьют также гулко и, кажется, оправдывают ощущение. Что слишком много приоткрытых окон, и нет совсем дверей. Взахруст, взахлеб. И мягко притираться. К кромешной тьме. Попробовать бояться и не найти решения вовне. Оставить мокрое и пыльное по обе стороны. Нажать на мягкое стены, увидеть катышек запястья. 139

Смахнуть как лишнее в ладонь. Оставить лютое, а мокрое просто перемешать с пыльным. И после - очень тщательно выбирать мелодию для будильника.

140

2. на изгибе начала нулевых появилось nn-е количество новых текстописцев программеры, близкие к новым девайсам, админы, деловые, следящие за гаджетами (еще без гаджетов),будущие блоггеры, подростки литинститута, и простолюди, понимающие как вывести текст в пространство. ленивцы искусства. их подхватили другие ленивцы, обросшие новейшими девайсами, объективами, с подростковыми перспективами, со знаниями набранными на всех поровну. так появились тысячные фотографы. в какой-то момент медийная хуйня призвала свое ктулху. спросоня ли с перепою то и то пишет одно и фотографирует другое. а теперь береги голову. 141

стало скушно одним писать, другим фотографировать, тут и местность подоспела. виток прошел, десятые года. перебор средств, как в разговоре. сначала знакомимся, потом объяснять свои политические взгляды. и когда всего и везде уже понамешано. приходит пора хаоса в виде аналитически чувственного и пещерного экшена.

142

3. когда солдат молчит и смотрит сверху как сержант на роту он рядовым еще понимает что ему никогда ни в прошлом ни в будущем не получится справиться с этими идиотами

143

4. Чего бояться больше, пошлости или сырости, прошлого или вырасти, ножного или десного, ранне-го или поздне-го. Чего бояться если нечего бояться, крупиц, тупиц или того как из подсобного собраться во зверя с миллионом лиц. Одно лицо как провода, другое как девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять проводов. По одному идет ток. По остальным мычащее стадо коров.

144

5. "хакни меня!" - на просьбу ту винил ответил съехавшей, шипящей по картону. но храп берег до сонной герцогини. "хакни, хакни меня!" - рыдал мерцгирь, а катышек катал со безымянного на скатерть. в каше - комки. сердца - звонки, забирается в уголок деревенской хаты и что-то бормочет пятнадцать минут у иконки. та молчит но глядит на мир виновато. мир одобряет но не пускает внутрь, руку дает и ведет по своей кромке. под барабанов бой, под небесный лязг. верить и ждать поломки.

145

6. Из кос как бант тюльпан. Закос под танец. Чужим стыдом - зачищенное платье понесло. Ублеск вовнутрь. Вырезав свисток - им заглушил молчанье. И подогнул висок, пока он распростерт. Миньоны встали. Хлопнули цепи. Растя навыкат, полушария сминая. Задолго обсуждая как невзрачно. Как из былинки молния растет. Иду держась, чтоб не упасть, за лямки. Ищу ловушки, ем приманки. Всё.

146

CORAZON волчье 1. Интересный озноб. Я считаю мурашки, каждую сразу десятком. Ни одну не беру лично, а если подумать. У каждой есть волосок. И вдруг одна кричит, у меня первый - сед. А ей остальные да ладно, он съездил на море, у всех облондинилось, ты чо, мурашка, уймись, сосед. И, в коммуналке мурашек, соседские тела – пупырчатей и тонче. Я знал людей чей кончик. Хотел жить звонче, а вспоминал мурашки. И щупая не кожу, а рубашку, а бегаешь ты в чем. В коже иль в рубашке. Лизни морошку, почувствуй то болото. В котором огоньки одному, другому прыгать с кочки на кочку в смерть. И тянет каждого в трясину, если промахнулся. Вроде бы взгляд человечий, не муший. А на зрачке - сеть. 147

2. А я ловил в фасеточное - солнце. Их сразу много, слепит процентов пять, остальное просто теребит зрачок. Сначала кажется, что тьма, что обесточен. Потом вдруг видишь маячок. А потом единственное о чем думаешь как от этого света не сойти с ума.

148

3. Дул в домик, а совсем забыл зачем. Ну чтобы крыша пала, чтобы обнаружить. Что там сидит и хвостиком трясет. Тебе совсем без интереса но сожрешь. Иначе домик сдут был глупо. Сидеть в руинах, с кровью на щетине. С любовью к мясу, к волокну. Идти по берегу, шатнуться и шепнуть, пойду с песка - и обязательно промокну. Я буду мокрым очень, голова сболит - прижать меня к виску. Я возьму твою боль, кровь твою, и любовь твою скушаю, притирая салфеткой горизонт, как тучкой. А чтобы ты, сучка, пережила это все и стала лучше. Выжила чтобы, в счастье ушла. Вроде бы взгляд человечий, не муший. А на зрачке - нечеловеческая чешуя. 149

4. Это очень сложный момент. Вроде бы теми же словами и общаешься, и объясняешь. А в итоге, хохолок, внезапность, никого не обидеть. А общаешься ими, словами. Был замок, лютовал принц, принцесса дрыхнула. На автостоп, с грузовика и его машинные выхлопы. С момента диалога, с музыки языка. Усыпил и врезалась машина, в другую, часть стекала словно целое. Человек ликует, и лицо его ситцевое, муку пропустит, счастье оставит, обернет во вкладыш. А ты прожуешь, что жуется оно - обрадуешься.

150

5. Ну вот и все оно твое - кулачное сердце. Сжимаешь - снится. Разжимаешь и просыпаешься, туда-сюда - и согреться.

151

доска 1. До той поры где держит парашют - вы все милы. А грустно - от деталей. И от бумажной крошки. После постоянного чтения мозг начинает воспринимать информацию только в тексте. Напиши мне в личку. На бумажке. О хорошем. Об отличном. Потом по городу ходишь и считываешь только таблички. На ход ноги, через головы, через бошки. Через черные кошки, соль плюнутую через лестницу, что. сквозь. Мясо тревожится, когда танцует кость. Совсем не думает о душе. И пришей к разговору пуговицу:

152

- Да гори ты в аду! - Да с радостью приму это пламя - там не будет божия вашего и конкретно - вас. Пусть вам в небесах - будет скушно. Разговоры улиц. А точнее - скамьи людей, приговоренные к шитью. И тянет нить ленивая рука. А я почищу нужное клыка. Убью ладью.

153

2. И целых пешек ряд. Пока та первая не кинет камень в. Черную, с запаской. А ты то помни, что на том же пятачке. Была ты дамкой, а я прыгал и съедал. Подать свой крик в телесные скульптуры. Шепнуть им в ухо - громогласное ура. Обнять за рамки, и дождаться до утра. Как будто разные фигуры. Как будто разная игра.

154

3. Пока нет воздуха - сказать. Последними словами на последнем. Какое разрулить дыханье. А я бы и не говорил. Я бы хватался, боже б, я - хватался. За стены, за себя, я б задыхался. Я думал бы о том, как смехотворно. Что в тот момент, когда дыханью нету слов. Я бы с последним выдохом - смеялся. Звучало б очень глупо. И несло.

155

4. Молчало сердце, писать шел сосед. Я б не кормил, но жалко что умрет. И с этой жалостью к себе, себе во вред. Все мимо нот, но кажется пою. Соляные растворы, сладкие камни. Прозрачные шторы - обиды давние. Все что умрет внутри - породит стержень. Сказали так. Все внутри умерло - зажужжал шершень. Сделал пешкой шах. Клал на зуб веретено, и все происходило во вещь вещей, давным-давно. Горело сердце ешь его остыло.

156

439 1. Сердце боится удара извне. Пересчитывая мурашки, какого хуя бегают по коже. Досчитать до 437-ой, потом исчезли. А про сердце и глубину - осталось. Боится, что ударит прямо в клетку. То слом ребра, поговорим о ребрах. Ну если вы по ветхому, то в принципе если одной евы не случилось. То есть еще 23 непритязательных кости. 23нк. Жизнь шевелится от пинка. Разгорается от рева. Песни о ней. Сердце боится удара извне.

157

2. Личинки блюдут, бычки лютуют лабиринты. Пока ты доберешься до принцессы. Получишь рогом в жопу пару раз, под аккурат. Получишь три - понравится событье. И на рогах становишься событьем. Теперь веди иди парад. Тащить до землянки хворосты, будьте счастливы. Читать новости и тусить классово. Аполитичен, говорит. Анорексичен, считан, ебнут, полосой. Снимая кожицей последний будильник горячей вечерней росой. А закат будет мечен.

158

3. Мосток шаток, окуни ножки. Подмышки валерьяною для кошки. И с этим утопить мешок котят. И пристрелить мешок лошадок. И намылить рожки.

159

4. Как некая защита от грядущего. От изменения. Как-сивка будто-бурка потерять недостающее. Лишиться голоса и сердца, пение продолжить. Хором заоблачным. Чоботом опачным. И смесь горька, и послевкусье сладко. И как цветочек в кадке глиняной сидеть. Ми корасон. Облатка и заплатка. Закончить, очень вкусно пропотеть.

160

5. Так много изнутри а вдруг снаружи. Танцевальной площадки. Выбрасывая себя в самый центр. Среди последних честных и немыслимых оружий. Бессмысленно, нещадно. Вдруг чуждые растут, свистит сезон, выдох с плеча, мурашка номер четыреста тридцать восемь колотится, и знать что еще пару наружних ударов. И остановится, и перестанет качать.

161

6. Все части встанут россыпью за ней. Манок косячит, как уютная печалька. Прочтенное последним опечатком мне скажет четко. Тебя обманет собственной сетчаткой - удар извне. Любым, любым, любой, любой. Горит, горит, само собой.

162

ПОСЛЕДНИЕ СТИХИ ПОСЛЕ 437 леммингов не могут ошибаться 1. Тридцать три гастарбайтера вселились и выселились, москва ликует. Пошто кусками хоробышек торчал. Негожа поучать, а то и по двуглавой морде схлопотать можно. Петербург клыкует. Скалы, норки. Норки, скалы. Смеяться стало очень стыдно. Выбирая слова, для порядка приготовил паству. Утром на всю свою беспрекословную улыбку разхристанной щеткой чужую пасту. Ни в коем случае не должно быть похожим, на пирожено, на морожено. Ложное творожить, щекотать ножное. 163

2. С манка на куст, на вывих в танце взведенного. Юное, схематичное. Смесь детского и личного. Хмарь нежится в забаве говоримого впустую. От фразы - блёв в рукав и выблев в солнце. В саванне бегает жираф без головы. Течет кровяка шкурку пачкает кровяка. Под кожу забивается, и бьется в сердце тонким молотком. Жираф без головы кидает огненный банан чтоб ты не пересёк мост. Чтобы внутренний снежный ком. Вырос. Чтобы врос внутрь хвост, пушистый, нежный, в крапинку, с пурпуром. Чтобы ты дурачок был черств. Чтобы с прищура да до щура. Металлической была кость. 164

3. Учеба начинается со сменки. Сменя пространство, нужное меняя. На паттерн лемминг лазь не проползти. Он подбежал и больно укусил. А я ему все зубы вспомнил и толкнул. Лежат, как ожерелье на запястье. Его не помню, помню только пасть. Она кладется ожерельем на руке. Бренчит синюшным отпечатком. Так будущее травится в зачатке, и разворачивается в тот последний сонм. Старушку в печь. И облизать все стены, словно леденцы. А дальше посмотреть на гром. Как он истеричной молнией. Сворачивает горизонт. А потом спокойно и гулко звучит. 165

4. Так и опережается время. Выхватывая как саблю. С надеждой не победить, а выжить. Красивы лязги, искры. Мерзки визги. Каплю каплей перешибить стыдно и контролем над стыдом. Желание дома, а вот он - дом. И вот он - стыд. Стены, уют. Никто никого не убьют. Сам сдохнешь. Одну коробку на коробку другую. Выбежал да потерся, вспыхнул от нечаянного поцелуя. Догорел дотла и затих.

166

5. На мели мы лениво лежали, только ноги из под воды торчали. Загорали мы загорали, коже придавая коричневый цвет. Возвращались и получали. Понимание, что кроме мели и лени - ничего нужного нет. А пытались общаться. Кого ни спросишь – зачем мол с другим говоришь, он про возможность контакта. Чтобы тот другой - тебя понял. А ты сделай серьезное лицо и покажи то серьезное личико - им всем. Но лучше б обнял. Докажи тем всем, что ты лучше, лемминг № 437.

167

сияние зверя (хроники риддика) 1. Космат стравил скафандр в свалку брошенных вещей. Посмы шищей, отравленное восприятие костров. Пахнут дровесья словно жгут волосы всех тварей мира. И из запаха этого, как в песнях лета, щебечет третье прощальное поднебесье. Такие стоки, что порошится запястье. И превращает сгиб ладони в мех. Где зверь идет, там полные восторга сияют маленькие щуплые зверьки. А он идет и полное сияньем его гнездо на хрупкой голове. Скрипит при каждом шаге в пустоту. И вылупляется по птице на движенье. Космат глядит на трещину лица. Скафандр сброшен, а лицо осталось. И стонет выпуклость, как впалость. А треск стоит как будто тишиной. 168

Становится живое - неживой. Щека коленом, гроздь обглоданным животным. Порода из прекраснейшей нелетной. Погодой на залетные шторма.

169

2. Как в этом блеске не свихнуться, чуя. Что миг внезапен, а орудие во рже. Что рой руины чувствует, как струи - откусанное пчелами оружи е. Снегирь стоит как статуя на ветке. Его косматый поставщик. Себе в кострище делает отметки. Его слепые чурки-демиурги варганят мрамор, получают на леща. Такой мейкап, что радуги и зерна. Гаргулии и ангелы в кольце. Когда свернулось молоко с сосца волчицы, лепо и покорно. Остался творог на сосце. Подумаешь, молитва будет воем. Подумаешь, в скафандре тот же рой. Пчел. Они стеклу не сдадутся с боем. Сдуются в маленькие крохотные пчелки – и в своем безмятежном покое. Поверят, что и это он учел.

170

3. Хром, сталь. Стал хромать, металл искорежен, металл устал. Выбираясь из обломков дымящейся машины. Вдруг увидел, куда забрела машина. В заоблачные вершины. Поднебесье тихими вспышками, как в кроватке прячется обложившись плюшем. Тут всхихикать и еще раз взорать, а давай разрушим. Положить на плечо кулак. И потом, потом - разжимать пальцы. Большой. Указательный. Средний. Безымянный. А мизинец - колеса гора, и квадраты сарасвати. А пока, мир во сне, покой на своей кровати. Уют среди своих стен.

171

4. Шла саша, любила рашу. Сосала пушку. Холила тушку, была своей, нашей.

172

5. Наша, наща - пиши "ы" с буквы. Когда кукушка лета твои пропоет в голове другая кукушка стукнет. Прямо таки вхуярит молотом тора. Хор поет и стоит рядами только так как может стоять хор. А один из хора нащупав педали. Затащил их всех под колеса, и держись. Уходить в подземку, в заполненный вагон метро. Щебетать о рае. И хватать поручень. Там на поручнях и держи себя, утыкаясь пуховиком в выходящих, блюдя режим.

173

6. "Я не знаю как будут выглядеть твои стишки если еще и ты начнешь писать про политику" У меня две ноги, двадцать пальцев на них и на них же по две пяты. Я шагаю тихо, смеюсь негромко, для меня происходящее это хроники риддика.

174

костры а. Я бы попробовал лизнуть смолу эту. Не в костре жившие, замирая глядят, как клокочет уголь. Смрад проходит мимо. Состоялся диалог, что понятно.

175

б. Скапливается. Так сложно смотреть в окно, видеть такое же красивое, сезон за сезоном. Считать весны, лета, осени, зимы. Проворачиваться. Подождать пока живое прижмет, и очень сильно сопротивляться этому вынужденному насилию.

176

в. Карманы болят от ладоней. Локоть делает ложный маневр и выпихивает себя на посмешище. Больно, говорит, а мы ему не верим, потому что незачем. Зависая у огня, думая о море, произнести пророчество на целых пять минут вперед.

177

г. Разреши проблему, кто ты, тигр господень или тля человеческая. А решая, учти - ползешь ли по телу своему скрадывая моменты голода или рычишь бестолку затаившись в кустах на трепетную лань.

178

д. Небольшой костер на пляже гасит все восприятие звезд сверху. Способности зрения, хочешь увидеть звезды - погаси разведенный костер. Хочешь услышать плеск волн - перестань петь. Никогда, никого не обнять. Любое производимое действие рушит восприятие того, что действительно стоит воспринять.

179

alien 437. цветочек 1. Привези мне, папа, цветочек аленький пока смайлик не вырвался через живот, как алиен. Черное на желтом, осы и телефоны. Гнездить вышку на балконе, в любом случае. Хм. Мир спасен от суеты, в любом случае. Букетик здесь и срам его среды. Лягает лошадь всадника седлом. А он с мечом, с копьем - хуячит на войну. А лошадь думает - я спину потяну, пока они воюют. И лошадь встает на дыбы, и гарцует. А седловитязь взял ее и - пнул. Ушел во враждество.

180

2. А мы рисуем по заданию арбуз. И слишком много знаков препинаний. Прилив медуз и тяжесть неоконченного поцелуя. В плену реализованных угроз. Скрипя зубами продолжает и танцует. Говорят, договаривайся, учитывай. И следи за здоровьем. И следишь, стараешься, договариваешься, пропитываешь ся. Не поведя ни разу бровью. Арбуз, вот он, зелененький в полоску. Из ничего возвышенным бурлеском, скопя направо и налево глаз. В поля, а то бы сжечь, в поля. Кузнечик бьет копытами по морде. Он думает, что поры, как травинки. И бьет, и месит враждество. 181

3. Соловела, космы его за прядки тащила в космос. Прям таю такая - с его начеса. Таю. Поможешь если, отдам себя змею В рожон ушла и втыкаю. И жизнь щадит, и мельком смеюсь над главным. У меня юбочка зонтиком - я считаю его равным. Мне. Год, как дырочка на ремне. Замкнуть пузико на абсолютной черной. Пусть утянет туда. И мои и его года, время утянет. От восторга и ожидания - иду на щуп. Я ремень поправлю, по дырочке в прятки, считай до ста. Все попрятались, я - ищу. 182

4. И научиться говорить на несерьезном о серьезном. Памятуя про падеж. Всегда есть некто с приподнятыми бровями, которому скажешь, перестань, я тут лютую, чтобы мне было весело, ничего серьезного не сказал, я шучу. А его, бля, бесит. А он, бля, запах почуял. Из него космическим тюбиком лезет. Космическое ничье. Сначала щупальца, потом уа-уа мама, разрывая плаценту улицы. Он сначала убьет, а потом нахмурится. Дребезжа своей раковиной ушной. На ошметках, в крови и плоти, металлическим ха-ха скажет, ага, было смешно.

183

5. Спаси свой мир от хуеты, от схем. На мне передничек, у меня твои пирожки, может быть и бабушку твою съем. Я иду по лесу, щекочу древеса. Бабочки пьют нектар из ромашек. Нетерпеливо иду, тереблю кармашек. И не думаю о времени. Живое ем. Вычисляю по глазам, а если спросят с какой из схем - не могу сказать, что ее/его глаза - живые. Здесь кроме меня нет своих - все чужие. Я их трогаю и испытываю. Никогда не чувствую себя сытым.

184

6. О защите не думал, всё вскрыл. Думая, что человек - очень плотная пыль. Ходит, бродит, говорит. И нет пылесоса свыше, есть пыль сгоняемая ветром по ковру. Дни, недели, года, и славное и темное пятно грязи. А так на всех - недели, дни, года - защита разом. И ты чехлишь всю эту ерунду. Уничтожать ковер несмываемой кровью. И пока они живы, дать им команду свыше, которая в свою очередь даст в лоб. Или по макушке камнем. Т.е. если становится недостаточно внешнего тепла, сам становишься пламенем.

185

СУХАЯ КОСМИЧЕСКАЯ ПЫЛЬ опечаток и себя 1. Теперь, когда ты замолчала я начал понимать, почему ты замолчала, о, Стамина. Говорю, держи место. А ты на нем и сидишь, пяточка. О, я пою, какая ты клевая, Стамина, йе. Смотри как я могу. Если твой шлейф - только шарфик на мойем додже Если я туман - то я выжиг по дерреу, маиданный розжиг мандариновый коржик, кусьма космоса, хорь вселенннойя Люби меня, или я убью твоих детей (для полноценной любови я шлю тебе видео как я даю твоей дочери конфету, я дочерь твою не убил, вот твоя дочерь, но еще чуть-чуть, и я не сдержусь). О, Стамина. Пусть у нас будет счастье. 186

(Стамина делает круглые глаза, но круг это спущенный квадрат. И всй заканчивается \трагедией.)

187

2. Ой, пришиб.

188

3. Увскшке я написал дургое. Должно было быть написанро - камушек, я написал другое. Но камушек - это полная ерунда. А вот камушек с дермцлыо на челе скартывертью ждорожка Я не знаю, должен ли я полминать что чэто не опечтаки.ю Может быть, это был бы хороший контекст. Иесдлщи писать так то всякоеол нормально приписновение (вывих) ТО остангется тол ко старнный вывих тество ко тровы в принсуиыпе ничм отлит чается от выверенноего косьматого. письмал

189

4. И там и становилось непонятно. Где шебуршится, а где звук. А где кулак. И все кусло на стенке. Ну вот. И где душа. Внутри. Или, вот эта непонятная картинка, как сказал художник, мол оно. Я. ДУМАЮ. СРАНЬ. СИРЕНЬ. ДКМАЮ. Я.

190

5. Так вот. Что я думаю. Мне очень хочется все это сделать сложнее опечатка и себя.

191

6. ОПЕЧАТОК И СЕБЯ.

192

синева дрожит 1. С металлом вдруг стало шибче. Подошла рука пожала руку, сместила левее. В сторону волн. Никогда крепче руку не держало ничего, больше этого мессива. Я тер бензин на всякий случай. Кремнем. Я сам себя не задев, себя выпорол. Себя огибая выпорол кучу джоб. Самое прекрасное бьет в лоб. Четыреста тридцать восьмой лемминг исчезает на самой печенюшной из троп. Тот домик леденца. Сгорела мятная старушка, еёный муж сидит на собственной макушке. И любит лысую.

193

Он сам её высунул. Крест обозначился, полетело красное на. Такая мягкая стена, что вдруг становится смешно. А потому что отлетает. Какое предложение крутое. А смерть подкралась словно снеговик и не поймя погоды тает.

194

2. В хрома, в бекончики пальцев. Решать и ничего не слышать. Проще и проще. На весах мы одинаково в клочья. Каскад образов, сухие ветви. Мы очень медленно попадаем в голос. На кедах сложные петли. И всегда в ванных волос. Горос и щебет быта. У самого мужественного дядька в огороде бузина. Третьим глазом узор на свиторр. И дольче вита. И московская плитка. И рио рита.

195

3. А слон проснулся, и это было красиво. Песок взметнулся и попал в глаза. Как сахарный. Пока вы пьете чай. Всё - происходит.

196

4. Мы собираем паззл. Нужную дольку с тянусти, но находит. Собирается четкий объект. Какой был прекрасный мех. Какие шёпоты, какое мнуголосье. Собрал их в маленький и снежный, хихикал, промахнулся. Он улетел, снежок, печатком на дом 31, по улице Щавельной. Никто, никогда, его не увидит. Не вспомнит, не отметит. Если бы не хихикал - было б очень-очень печально.

197

ленин и борщевик 1. Хорошо что копоть. Хорошее место. Можно рисовать не умея, пальцы пачкая. Принцесса все нарушила, из подвязки достала оружие. Уебала сосулей в макушку кая, пока он лед колол. Это бездна, ничего личного.

198

2. Гони аккуратно, ямщик. В повозке - полотна босха. Вдруг испортишь полотна. А то вдруг выбегут, тебя они страшные выебут. Чо у тебя ямщик сиськи такие плоские?

199

3. Хорошо, что мрак, и чем меньше видно. Тем огонек до господа нашего иисусе, пророк твой махххамед - истинно слона гладит. А тот - хоботом - берет и кидает человека как камушек по волны кромке. Делает столько блинчиков, что накормит всех. Оторвитесь уже от иконки, идите жрать блинчики. А то он потопает. Если блины холодны - их подогреет. С зажигалки истинной христианки. ага-ага опа-опа

200

4. Меццо серццо, космат словил свою океанную б-лзнь. Пару пощечин уже получил но реши. Легостайл - пока есть куда вставить - я жив. Пока не умею петь - я песнь. Пока я в глуши, я незаметно для всех уже всё решил. Ох и на этих довольцах - будь рыльцем. Приятно быть незаметным. Я не делаю ничего. Но мне многое нравится. -И, увы. Пока хрипит мое тело. Мне нельзя ничего делать. -Мне ни с чем не справиться.

201

сухая космическая пыль 1. Вырезая из гранатовой корки семена и сок. Проводя половые испытания створок шотгана. До дыр затирая висок. Дыры творяя тщательно выпуклыми и рваными. Убегать от пыли наискосок. Чтобы вычислить самое главное - плоть в горячую ванную. Чтобы вычистить весь песок, в пору каждую, безназванную. С ветки на ветку, рысью, когтями, кисточками на ушах. Гонять одноногую пешку по станциям, каждый раз как вагон двигая -делая шах.

202

До последней, когда контроллеры со всех сторон, когда обнимают со всех сторон, лижут твои эрогенные сонмы. И забирают билеты. Ох, в какой остановке где ты. Ох, накличут на себя беды.

203

2. Мой мост зарос рекой. Не видно берега и свай. Торцом и бересничною клюкой. Ласкай. Пока горит копна. Пока она коптит. Ты полистай все ребра мне. И в сердце убеди.

204

3. Так ты познаешь тремор. Щупальце, со второй стороны, правое, между седьмым и четвертым. Аккуратно положит обратно ресницу на губу. Гримасничает и паясничает, насколько позволяют стенки. Упирается, дразнит, вычисляет количество прямых проводимых сквозь точки тело в гробу. Так ты познаешь мел. Пока прыгают, квадраты рисуются, цифры ставятся. Ножки дрыгают, колени сгибаются. И обратно. Косички дрыгаются, сандали стираются. Ждали дотемна, пока не допрыгало самое последнее из тел. А когда допрыгало - ущерб оценили, косы срезали, одели в ночнушку, раздели в дневушку. 205

Подожгли. По кустам беги огневушка, беги попрыгушка. Гневи, это лучшее, всех гневи.

206

4. Сраное солнце пляжа. Прошу не ругаться при детях. Или хотя бы объяснить им простые вещи. Что хорошо, что плохо. Хорошо, ребенок, когда тебе хорошо. Плохо, когда тебе плохо. Остальное - хуйня навырост. Остальное - пиздец итога.

207

5. А вот потом, когда, наконец, ты спустишь пятки. Со своей кроватки. И будешь ждать что же утащит под. И сердце замирает. Вытянется страшный корявый серый палец, чиркнет. Еще раз чиркнет, поиграет на твоих стопах в крестики-нолики. Сам себе проиграет.

208

6. Так ты познаешь сок граната. Так безучастно и приятно. С утра до вечера. Еще 15 лет. Идешь туда, и крестики и нолики на пятках. Идешь сюда, и крестики и нолики на пятках. А единица это все перечеркнет. Сначала мне казалось, что клыком. Потом казалось трудно и всеядно. А оказалось пятна и легко.

209

цикл 1. Летела каплей от обрушенного на гладь весла. Лодка резала гладь. Сквозь болезненное упоминание твоего числа, умыкнуть всю рать в ключевую единицу. И жакову диллему разрубить, аккуратно и резко чиркнув бумажной кромкой. И выделенное лизнуть, охаметь от солоности. Пока что нерв коснулся пустоты. Морских торнад, самого центра веретена. Из губ, из каждого клыка течет песчаная слюна. Уют, тепло внутри и прохлада снаружи. Пластиковые скаты чуши. На всех частях тела отпечатанная утюгом губ помада. Они стоят на пляже, металлические, щурят.

210

Такая кромка, что туда - и запах твой почуят. Обратно - исчезание совсем. И так, на кромке, захлебываясь от волн. Ждет, когда все закончится и вынесет на песок слон.

211

2. Долгая трасса, промежуточная остановка. Набирая сил, пищи, возможно оплачивая ночлег. Убираясь в номер, натягивая на истоптанное тонкий плед. Заворачиваясь, как куколка, пешеход засыпает – утром раскуклится и вырастит из себя - велосипед.

212

3. Биться с волной легко. Достаточно отдаться. И вспомнить свой вес. Либо утащит, либо с камнями, орущий как младенец, вылезешь весь. Задыхаясь, ничего не понимающий, кто эти люди, зачем песок, почему у тебя хобот. Потом запомнишь только самое приятное швыряло, било, ничего не понимаешь. А вот он ты, на берегу, и хобот. И все спасают, недостойные спасенья. И, поднимая ногу, всех их давишь.

213

4. Следующий стоп, надо смазать цепи, поддуть шины. Купить шоколадку, поправить лямки рюкзака. Стопа идет в педаль, как в масло, и ты ее по часовой, как время. Быстрее наручных, педали жмешь, обгоняя стрелки. А трасса сливается с горизонтом точкой. Ждет когда ты нажмешь на тормоз и обозначишь нужный час. Все пространство ждет возвращения, когда ты замылишь глаз и опять пешочком.

214

5. Как много этого песка, как стопы скользят от крови. Как не хватает воды. Не от любви, от усталости. Легкие заполняются следующим кислородом. Идешь один, вокруг мерещатся ряды. В их ритме возвращаешься к морю. Смотришь на волны, выкинувшие на песок. Распрямляешь свой хобот. И берешь одну, победную ноту. Нет ни секунды для цейтнота. Есть только ты и море. И делаешь последний марш-бросок.

215

6. С утра проснулся мотоциклом. И вроде скорость наросла, но теперь понадобился бензин. И шины тоже надо бы поддуть, а расстояние не видно. Облака выглядят, как пластмассовым ножиком очищенный апельсин. В закат, на долгую дорогу. И нерв пульсирует под челюстью, как рокнролла. И кокакола и висим.

216

7. Кажется я плыву. Когда волна находит выпрямляю хобот.

217

8. Кажется я живу. Когда трясет на камнях получаю опыт.

218

FLAVOR AID flavor aid 1. Если холодно, привяжи к животу камень. Если жарко, привяжи камень к животу. Ломая собственный битрейт. С петлей во рту, на языке, как мощь твоих язычий. Пока ты говоришь на птичьем - крылья колотун. А если хочешь пить - пей Flavor Aid.

219

2. Мосток повымерз до дощинки, до гвоздя. Она с пододеяльником застыла морозной тленью говоря о нас. О прискорби, о катышках взросленья.

220

3. Я видел очередь к диджею. Я тлею на скамеечке. Горела пряная зеленая звезда. Она - горела, тлею - я.

221

4. Морская глупая ежиха своим дитенышам несла. Полцарства рыхлого, полцацтва тухлого. И на алтарь - кусок его вихра.

222

5. Вначале ту старушку разорвало. Потом старушку ту. Мы самолетики, мы вырулим к утру. Бумажные, красиво, на асфальте. И потихоньку разбухая от дождя.

223

6. Какие все красивые с затылка.

224

7. Горсть, ноготь и малютка клакенштанц.

225

8. Стиралка, кнопочка и жар от калевалы.

226

9. Костыль, румянец и бесстыжая ладонь.

227

10. Паркур, кровать и монстр под кроватью.

228

11. Весна, кузнечик, осьминог на танцплощадке.

229

12. Початый край и непочатое за краем. Листок блокнотав ноутбуке, словно бесконечный. Лицо приятное и сердце изувеченное. Поклон свече, иконе, барахлу в укромному углу. Когда за стыд ты выйдешь всею ратью. Такою ратью, чтобы горизонт не виден. Я подожму ладью к небесам твоих полевых шахмат. Коня пристрелю, как загнанного в гриву. Куда стреляют в загнанную лошадь? Последний выдох смерти плохо пахнет, только от того, что никто не чистит перед смертью зубы. А тот кто чистит - пахнет щавелем и хлоркой. И супом. Куриным супом. Когда ресница поворачивается к веку, когда трех дней достаточно, чтобы пожалуйста не трогайте дайте дойти до холма. 230

Чтобы вишневый, малиновый, лаймовый, апельсиновый, ананасовый, манговый, лимонный, земляничный. Тронули, и всей толпой повели с ума. Станет холодно, привяжи к животу камень. Станет жарко, привяжи камень к животу. Ломая собственный битрейт. С петлей во рту, на языке, как мощь твоих язычий. Это не крест, а обычай. Это не баг, а фича. А захочешь пить - пей окончательный Flavor Aid.

231

сказка для персонажей аккаунтов, зарегистрированных 1. Пока царевич скачет на волке к своей царевне. Тот дует на домики поросят. И в хорошем, правильном смысле, не важно чей квест более важен. Кому-то важно домчится ли сказочный, чтобы сказка закончилась вся. А кому-то важнее и не царевич, и не волк. А - судьба жилищ поросят.

232

2. А судьба жилищ поросят. Висят, дует, висят. Свиная банда крышу не удержит, пока наездник скачет поебаться, распирая плечи. Пока он сквозь избушку на куриных ножках, мчится и трет ладошки. Огнь сотворяет.

233

3. Главное - понимать, кто волк, кто царевич, кто поросята. Вот они все, навсегда, навечно.

234

4. Либо царевич поймет что при всей быстроте – волк не самое удобное животное для седалища. Либо волк поймет что его пристанище - это жить на стаю. Не взирая на то, что на хребте сидит какой-то царевич. И смахнуть нельзя, ибо волк прирученный - это уже собака. Либо поросята- поймут то что строй не строй – крыша слетит. Либо крышу крепишь, либо жрешь-пьешь-спишь, да поросиху трахаешь. Либо-либо, не скоро сказка сказывается, а дело не делается никогда.

235

5. Это же все не взаправду, всё понарошку. Пока гномы работают - (а, да, еще гномы работают) есть руда.

236

гнездыши 1. А хапнуть что-то не срослось. Перст бел был как потёртою румянец, слетаемый движеньем влас. На ничего такой горазд, что лязг глушил шума, от чиха молнии. А ты ей, так сказала, будь здорова. Она тебе макушку начихала, как в дерево. До корня выжгла и сничтожила паразитов кор. Разговор начался с момента, когда было спрошено отчего. И сброшено от клыков. О чем клыки? О том, давай представим - тугие санки по песку. Юлят и тело бухается в ствол. Пока мультяшные птенцы летают нимбом над прической. Другие бухаются прямо на джинсу. И скорлупы ошметки словно лампочки в подол. И гнездыши валяются со звуком.

237

Я запускал потерянных птенцов. Берешь, швыряешь и пока не полетит - он тушкой прячется в траве. Тут представляешь можно и уйти. Ну и иди. Не каждый полетит.

238

2. Потом швырять опять в распахнутое. Сдохнет. Сначала первый, а который полетит. Он улетит, гнездо лежит под кедом. Все сдохнут, а один настолько испугался, что вдруг почуявший инстинкт - крылами машет словно ты, на танцплощадке. Я ему говорю, зацепляйся за ветки, а не то рожей в землю. Ну так, вдогонок. Гнездышей лучше воспитывать с клена.

239

3. Два дышащих и одно дерево. Клевое было б порево.

240

4. Короче, умахал и улетел. Пока ты там в своем, о вечном. И ящерка куда-то убежала. Когда нибудь о ней я тоже расскажу.

241

5. Еще был майский жук.

242

6. Когда задернув занавеску - вдруг представить что джунгли это душ. Допустить. В том же душе - взять наконец в руки оружие. И, за все выпущенное - выпустить. Т.к. приемлемое решение всячески неплохое. И тут ровно два варианта, либо это оружие настоящее либо второе.

243

инфомания 1.teaser Вначале я придумал, что болит. Потом болит, а я придумал, как представить. Потом мне стало очень плохо и я умер. Потом мне написали, что некстати.

244

2.trailer Я отвечаю, что некстати - это ваше. Мне пишут наше - это, а вам - здрасьте. У нас тут путин и погода в первый раз такая за 15-40 лет. Я им - ну чо, они мне пусси рают и мы тоже. Они мне, мол, кошмар и падаль, жмут и непонятно. Лихва и пенсия, початки и контроль. А я им - здрасьте, ну и чо, я - умер.

245

3.spoiler Они, нажми на кнопочку, а то лесов не будет. Нажми. А то на зданиях - леса. Тебе всего лишь кликнуть и такие небеса. По ним как по перинам, сорок евро. Хороший цвет и полиуретан. Я ж умер. Ничего, попробуй йогу. Бесплатные три первые часа.

246

4. фёрст парт Моя сигарета уходит в звездные войны за движение мыши. Я напишу в сс, что сс - ненавижу. А еще я телевизор ненавижу. И, лениво, мышу передвижу.

247

5. секонд парт Я не дурак. Мой пурпурен щуп. Я не просто кликну, я узнаю - о чем твой перепост. Ты дурак, перепост был глуп. Но я так не понял, в чем был вопрос.

248

6. сёрд парт У коня была жевачка, он жевачку гнул. А потом сломал копыто, мышцу потянул. И теперь его наездник заменяет круп. Конь не тачка, тачка - круто, лучше тачки - мул.

249

7. форс парт Мул был нарисован как мухххамед. И кому-то не понравилось изображение мула. Гуглю ислам - нахожу джиннов и камни. Пока гуглю, с поверхности земли исчезают три иракских аула. Думаю, хаха, волк и поросята. Пишу в блог. Тридесятое пишет - если мы тебя не убьем. Убьет бог.

250

8. фифс парт Я пишу, чего меня убивать, я - мертв. Я призрак фейсбука, я даже после смерти не понял, как тут удаляться. И получаю несколько фот зарезанных белых барашков, и ОДНО ЖЕНСКОЕ СПАСИБО. зажатым капслоком. говорю, разожми. она разжимается. мы встречаемся в реале, у нас теперь - семья и дети. ТЫ ЖЕ СДОХ! - пишут в личку. ну да, сдох. ну так плюс социальных сетей. это то, что я сдох - совсем-совсем не мешает менять статус, и выкладывать фотки меня, её, и наших детей.

251

часть третья

ящик смирения

252

ящик смирения 1. Иск к соли, поступательно, с лихвой. Щебечет мрамор о былом. Музло грядет. Жираф остепенится. В колядки рева, сминать в бумажки кляксу. А щуп в ответ проводит по щеке. Треск твоей оптики. Серебряный биттер. И осколок клюва божьего. Стартуя всегда с невозможного. Вяжет во рту свой свиттер. Петля за петлей, морок за мороком. Веселые вне позвоночника минуты. Залип контроль объятый сколоком. Макает жало в сахар. 253

Позволить счесть, и ослепить. Я понимаю горизонт - под звуки плеера, он тоже звуком солнце хватит. Дощечка шесть и тоже звуком солнце хватит. И так уютно выложив по швам в нарядном самом. Как спичная беседка дырочку на пластике скрижаля. Уютно в кубе, камушек блестит. На ощупь скользкими и лязг ущупав. Ходьба прямой, прямой завяз. В два счета.

254

2. Потихоньку выцарапывать себе выход из ящика смирения. Начиная с инициалов, выталкивать гвозди плотно сплетенными в жирную иглу власьями. Страшное зрелище, когда тело падает, а каждая клетка тела выпускает кривые шасси. В колесиках как девочка-девочка он уже на твоей улице. В собачий холод, скользит, сутулится. О, он услышал свой манок. Ползет овечьей по обломкам корабля. А длань найдет - сосет ее как мамку. И ждет когда петлей протуберанца прижмется к горлу солнечный удав. Сам себя как самку тянул за лямку. Думал, что мучило, что калечило, а это была огранка. 255

Забивая на выход из ящика, впиться в ощущение льда и наслаждаться игрой нутряных лучей. В этой забавной игре не будет ничьи, будет ничья и ничей.

256

3. Пренебрег правилами, от волны по волне вилами. Прямо в брег. Оттолкнулся пловецким обратно. Отлизнул от язычи огня. Отмотал назад час. Запястье с запястьем сверив. Красивонасолнцеменяютсяпятна. Красивонасолнцеменя. Красивонас.

257

4. От Великой Одышки до треска колесика мышки. Щебетала птичка о юге. Голосок дрожал, как и все повернутое на изнанках. Виновата ли я по-настоящему умывая руки, стирая в пыль стопы. Выдерживая осанку. Что жить в стекле по-щучьему жестоко. А мне мой мрамор был во вред. Все путалось, и щебеты вдруг делали больнее. В перерывах между пониманием и тревожным. Между важным и ничтожным. Вдруг в свете молний до сих пор да на балконе стоял живой велосипед. Стоял пылился, цепь и ржа. Муа murmur к себе прижав. Мой мрамор был во вред. 258

5. И всех сияе и слюней. Смирение смирением, ящик ящиком. Мир гонялся за ней, словно котенок за бумажным мячиком. Сквозь змеиный язык. Держась за створки и зачатки. Детали, смыслы, части, плечи, припечатки. Монолог, диалог, триалог становилось совсем не значимым. Становилось важно - с какой позиции, и кого чего. Кому с кем, к кому с чем. Кто в чем, что о ком. Мир шел за ней змеясь в ночи единственным клыком.

259

westhope intermediate classroom 1. Пересекая склоны, попутно вычерчивая обратное направление. Вытрясая песок – просекать мрамор. Запихнуть тело в парту, парус горюет. Сверкает флажок. Уроют же, в стеклянку упакуют. Махнул рукою и пришел. В экстраполяцию манящих тихих звуков. В живую инсталляцию про грув. И шлем воверх заместо шапки выбросил ликуя. О тех. Почти о тех. Вот я выбрал куда усадить жопу. Вот я выбрал, чему себя научить. И с крутящимся на виске. Иду к доске.

260

2. Хитрит как обруч, истов hush-a-bye. Глаза слипаются, мнутся ресницы. Первое знание мы в здании. Второе - выход там, за дверью с ручкой отвечающей сетчатке. И я ласкаю глазом ручку. Чтоб только выйти на крутые перемены. Урок-то был о чем. Мерещился учитель, кусочки мела, мелочно и четко. Кусал запястье лучшей ученицы. И заразился, у меня теперь пятерки. И знание. О том, куда кусать. Пестрит как обруч, чайная пралая. Витальная реальность и комочки. А научили, что печенье. А научили, что почат. Что спробован и схемка на зубок. И я ее у той доски. Пока живут мои куски. Пока гудят мои виски. И вечные галдят. 261

3. Но я пришел учиться и учусь. Мне ничего не кажется возможным. Еще немного и с наскока. Прийдет весна. Прийдет весна. И с лыка невесомый барабанщик риса. Пока он сыпет рис на барабан. Все невесомо - рис, удары, мнущийся от взгляда. Директор, переменка, сменка и продленка. Иконка, телевизор, мама и кино. Иконка, мама и кино. И телевизор, все вы заодно. Я буквы все сумел пораскидать на числа. Мне буквы все теперь говно. Мне мама и иконка - все равно.

262

Но я пришел учиться и учусь. Читаю диафильмы, нильс и гнусь. Читаю книги, властелины палестины. И нет конца тому пока ты хоббит двора в унитаз, как в жар ородруина - выкинешь лицо. Оно расплавится, покажет лайк, как терминатор. Одним лишь пальцем, дальше ты, как терминатор. Одним лишь пальцем, ставишь - лайк.

263

4. Хороши схроны пока не найдены. Как кеды, пока не стоптаны. После школы я выбирал райдена, чтобы друга оттащить к опыту. Он сопротивлялся и искрил электричеством. Типа нахуй это твое знание. Я ему, мол знание это все. Он мне, мама сказала, не водись, ибо не ведутся. Я ему, не боись. Наступит момент, когда все отъебутся. Давай - мортал. Так и случился опыт. Моему другу какой-то придурок вырвал позвоночник и сбросил туловище моего друга с железнодорожного моста на шипы. Друг упал и прыскал со смеху кровью. Типа очень смешно. Я умер, но все что я знаю о любви - это только то, что все другие называют любовью. 264

Так и умер, с мыслью, что все остальные тупые. А я, жмя continue, думал, что - хорошо, уроки прошли, перемена пришла, детство отхлынуло.

265

5. Куски свербят, поперечные ходьбы оглядываясь на морские дна. Иногда мне кажется что море это рыбья слюна. Небо - верхние зубы, дно - нижние. Я купаюсь - меня жуют. Я - застреваю в зубах. Ничего не происходит, и я никогда не научусь ничему, westhope intermediate classroom. Я как красивая небесная яишница утопаю в море. Терплю крах. Из какой воды, каким лотом. Укрою, если слишком много сверху зонтом. Я сажусь за парту, она клацает горизонтом.

266

funkilla 1. А тут в створимом, в говорящем завтра. Вдруг стать какой-то смысловой нагрузкой. Как только взвизгнуло и щелкнули суставы. Тут обломать на корочке со хрустом. Как на веселящемся массовом - сделать нечто, что сломает нарастающий движок. Чтоб скрежетало, чтобы скрежетало. Чтоб ариадна бросила клубок, и быстро спутала всю нить, как новогоднюю гирлянду. Пока никто не видит - одну лампочку в карман. Чтобы сломалось, и позвали починить.

267

2. Они шутили, мы смеялись. Мы створяли тепло, а они им пользовались и грелись. Мы перестали, они нахмурились, переглянулись и спелись. Плюнули нам в лицо. Мы обиделись, и сломали им все веселье. Не разговаривали, а несли ересь. Они умерли и мы умерли - в конце концов.

268

3. На верхней полке плацкарта, подвернув одеялко, предварительно выгнув металлическую дугу. Дабы в боковой столик себя не впечатать. Притвориться спящим. Ночью, на остановке в бологое слезть. Аккуратно достать из шуршащего пакета еду. И есть ее громко, жрать ее, громко чавкать. Ибо весть неблагая хаха тоже весть.

269

4. Меня маменька родила, значит я хороша. Меня родина подкормила, значит я победила. Я иду по дороге из стирального порошка. Я дойду до волшебника, я - funkilla.

270

5. И тут в створимом - стали прищуры равны. А со спины все мягкие невинны. Я с этой стороны стены, ты с той. Пока была твоя слюна густой - все выглядело мягко и невинно. А как размякла, захотелось и поржать. Не обижайся - это выцветет с листвой. Я подбираюсь выясняю нужную, куда больней нажать. Чтобы самой быть проще, было легче, чтобы с той, кем я хотела стать - мне вышло порождать.

271

murmur 1. Клокотало, собирался разрядить, а вышел ропот. Как торчащий из волн хобот, пятачок дрожащий, тварь изумленная, что выталкивает стихия на брег. Вытянул свой непарный вырост в струну и изрек. Долгий басовитый вой. О затупляющемся настоящем, о том, как оно исчезает при стыке век. Грузное мясо, скопище пружин. Вынуждаемый толкаться и плескаться на мели. Иначе съест и почва под волной - уже не почва. Швыряет постоянно на песок. Сквозь кровавую пелену и общую муть. А он туда, достигнуть горизонта. Ударить ноздрями, горизонт изогнуть. 272

2. Подошла к мрамору и долго прикладывалась к нему щекой. Пока не потеплел. Крохотное живущее тело на кладбище мертвых тел. Принесенным веничком смела опавшие листья, сухими пальцами расправила тряпочки пластмассовых цветов. Сделала так чтобы было чисто. На поверхности недоговоренных фраз и слов.

273

3. Прибитый к танцплощадке ритмом пят. Движение движением опять. И вскользь по ритму - плечи, бедра, шея. И вдруг касаясь и испытывая ропот. Открыв глаза, ударив локтем, наступив на пальцы ног. Он делает свой внутренний нырок. Пока мысль разбегается, а тело не мешает. Под бит кладет всю жизнь в последнее движенье. И этим же движеньем совершает. Решение остаться между строк.

274

4. Неосуществленное, несбывшееся. Жизнь двигается, молекулы мрут и сражаются. Память открывает старые папки, смотрит на дату изменений. Удаляет, как ненужное. Как неприменимое к настоящему. Я нахожу свой ящик смирения. Помню то, что уже никогда не будет, что уже никогда не обрящу.

275

еретики 1. Как скол был хрупок, ссыпался песком. Ладонь смотрела и растерянно и сжато. Пришли ребята, попросили перекур. По пять минут на каждого до завтра. На четверть тела угандошеные в треть. Пришла зарплата, глотку оросила. Накатом бешеным накатом - их попросили выйти на -оведь. И начался поход по перпендикуляру. За весь поход неплохо походили. Неплохо поорали, деру дали сдуру. Чиркнули ногтем глотку как черкаш. Разошлись по домам по окончании шествия. Проведя черту против шерсти. 276

2. Я люблю свои хоругви, у меня их очень много. Я их вешаю на стену и кидаю дротики. Ставлю цифры в каждый нимб, 3 очка за лобье бога. Если в бороду попал - еще 3 на счете. А особые очки - если в дырки от гвоздей. Если очень аккуратно - пробиваешь троицу. Покидаешь их везде, восемнадцать их уже. И не надо больше ни о чем не беспокоиться. Я позвал своих соседей, предложил турнир затеять. Написать мол на бумажке, все фамилии и име на. Зассали тут соседи, не, сказали, дротик кинем, но фамилию и имя напиши иван петров. Тридцать три иван петровых мечут дротики в хоругви. Попадают абы как-то или вовсе в холодильник. Объясняют мы хотели и попали - в молоко. 277

Молоко течет и пахнет, то-то вспомнил про деревню. Как роса лежит поутру, как коса летит на камень. Как последний из окраин называет длань рукой.

278

3. В пещерное, когда в углу и трешь огонь. Чтоб хоть чуть-чуть тепла. А если вдруг растер костер. То смотришь в тень пещерную и кажется, что страшно. Пока не понимаешь, что та тень твои движенья от растертого огня. Что все то страшное - ты сам и производишь. Чем ближе к пламени - тем тень огромней и пугает. Чем дальше, тем прохладней и понятней. Чем меньше тени собственной - тем ярче. В пещере, завтра на охоту на язык.

279

4. Как скол был хрупок, больно стукнул, пальцы в рот засунул. Такой серьезный, с пальцами во рту. И лопнул в треск. Когда расслабился, то бог ему присунул. И он родил. То ли зверушку, то ли крест.

280

ожеледь 1. Горит открытым пламенем гнездо, рубцуется заветная полянка. Горят болят следы резцов на слайсах от дневного распорядка. Снеся апологичное яйцо, снеся противопожарную защиту. Роняет птаху с мнимой высоты. Падение рассчитано до писка. И никогда от этой красоты, от грязного воздушного ощипа. Оно не трется и не движется по читу. Когда крыло обугленное с хрустом рисует полосы, как реактивный истребитель. Покрытый ожеледью, очередью вскрыл. Должна быть веская причина. Чтобы пройдя весь путь от пламени ко льду. Чтобы черту ведя пока его точило. Сгорая, падая он к этой выси льнул. 281

2. Сон наизнанку прокрутив. Что мучаясь бессонницей ворочался от холода, искал согретое и вился ящуркой округ. Сшивал ресницы шерстяною нитью. Поглаживал загривок, тер виски. Пил липу, мед и сахар. В резиновом сердечном промышленьи три царства отдано на откуп льду и праху. Таранило пока не выбил звук до тишины. И говорящие как рыбы. А сквозь откушенный раздавленный язык - тек нойз. Тому виной что не со мной то происходит. Что бит идет мелодия мертва. 282

3. Вот поскользнулся и смешно в рапиде. Ладони ищут, чем бы удержать. Пока с повальным треском рухнется плашмя. Пока он будет так лежать - продлится хохот. Решить придется или встать или смеяться тоже, или сдохнуть. Когда же треснет и умрет. Вздохнуть сказать все - лед.

283

4. Последнее дыханье пропустить. В мороз и солнце яро верить в бога. Как понемногу выпускается тепло. В июле металлически пологим. Найти дышать последним на стекло.

284

несказанный и неслыханный 1. Пока искрит и ставится задача, щемит и тащит, ставит и аттачит один вопрос - в чем смысл срача и тем подначивает вид. Мол, вертикально червь пропет. Дикует бренный горизонту. Неслыхан боле, риз апологет на кромке кристаллического зонда. Кусок застрял, и с этой стороны хватают за ноги, с другой - тянут за уши. А эти уши, чтобы лучше слышать. А эти уши - просто рудимент. А ты с корзиной дева, подожди. Очисть корзину, дева. Задавай. Один вопрос. К чему все органы большие. К тому, что ты ошиблась. В той кровати все съедены, охотники прийдут. 285

И будет новое рождение сквозь хищничьий живот, разрубят, выйдут бабка дедка репка. Микроволновка, тряпка, кепка. А если взглянешь в его мертвые глаза. Он до сих пор, пододеяльником прикрытый, ничо не понимает и жует. От сердца, от надрыва, от обиды.

286

2. Читают информацию чтецы, творят инфу творцы, галдят по-человечески скворцы. Не заживаются ножевые рубцы. По разным причинам используют scythe жнецы. Не отвечают за детей отцы. Не привозят в положенное время пиццу, хотя реклама сработала, подлецы. И много-много и далеких и обычных (из уст, и глупых и приличных) события зовутся. Цифры гнут. Когда расставит ножки финишный приют. Им назовут последнюю часть имени. Они ее услышат и хихикнут.

287

3. Если бы за каждую пошлость умирал котенок. Или ребенок. Или что там еще поместится в мешок, вам какой, маленький или большой. Полста, полста, скрипят уста, растет заранее усталая подмена. И царь горы становится сизиф. Упрямый, вечный, неживой. Когда так хочется покой, а ценится надрыв.

288

4. Вдруг старый, несказанный и неслыханный. Все знающий, кипящий, как вулкан. Из недр мира - выхлопы за выхлопом. Красиво, мощно. Стих. И стал гора. Стоящая, покрытая песками и лианами. Еще стараешься, дымишь погодным выдохом. А по тебе - барашки и туманы. Бредут и блеют, шерсть сдадут и стихнут.

289

пиджин 1. Глупый пиджин серой крысой подбирается к скамье. Все разговоры записаны, остаются в семье. Пока благоухал мой полк сирень стояла жестко схмурив брови. Мы разговаривали каждому свое. Внутренний волк рычал о свободе. О прозрачности клетки, о пасти наизготове. О погоде, о дожде, с какой частотой он льет. Никому не нравилось выбранное пространство. Цвета, ощущения, цыганки гадалки. Никому не хотелось, но каждый ждал выручалки-палки. Сказав глупость, в ожидании клюет-не-клюет. Вытягивая крюк из трупика пойманного на жалость. 290

Пиздюлей получая за прорвавшуюся ярость. Отдавая обратный отсчет за разорванную психику. Изучая каждую вмялость, каждый вывих, чем более ощущая телесное, тем приближая духовную старость. Больше продумывая оры внутри, наружных движений тихонько.

291

2. Начинаешь приобретать новые движения, объясняешься практически молча. Нерв жиреет, мысль тоньше. Ветеран дня победы над смыслом. Абстракция кашля, генерал чиха. Брусчатка стопы, рычит фальцетом нарочито. Создавая мелодию прочих. Объясняться не объясняя, больше заискивая, добавляя жестом. Типа я ручная, а ты - ручная? Согласованно зависая над бездной. У тебя тебя какая бездна, у меня - пурпурная. У меня сквозь сны пролезло я скомкал и - в урну их.

292

3. Любой разговор начинать с телесной расстановки. Кто сидит, кто стоит, чей первый вопрос, какая сейчас общая тема. Что пьем. Кому что от кого нужно, кто кому враг, кто кому друг. Кто у кого дома, какие обстоятельства нас вынудили встретиться. Чем должно все закончится, кто что выяснит, кто получит, кто отдаст. Расспросить его/ее планы, рассказать свои. Неделя туда, неделя сюда. Поменяться деталями. Полученной информацией, померять хуи.

293

Глубину пезд, сверкание звезд, ширину моста, был ли мост. Или только волны и пепел, гребешок и хвост. Любой разговор начинать со смеху или слез.

294

4. Я не знаю о чем ты, думаю ты не очень о чем я. Поэтому нарисую домик. У домика труба, рядом кругляшок с лучами. Вверху. Три кругляшка внизу, с оваликами, каждый с плечами. С четырьмя палочками по бокам овала и из нижней части овала. Назову их папа мама я. Теперь нарисую квадратик сбоку, это ты. Он пиу пиу пунктиром. Наши овалы падают горизонтально. Что я хочу сказать. Мы повержены твоим квадратом. 295

Твой квадрат может сделать наши овалы из вертикальных горизонтальными. Что я хочу сказать. Точнее спросить. Тебе какие овалы больше нравятся, горизонтальные или вертикальные?

296

5. Глупый пиджин резко вскочит. Проклянет страну и климат. На ладонь себе надрочит вечность, отчество и имя.

297

4.4.3 1. И тут вдруг стало обжигать, сначала думал что загар. Когда же корочка спустилась через шорты. Я посмотрел на собственный обмылок. И стало ясно новое ага.

298

2. Так много схем, так бегая по кругу, так линия за линией и представляя самое свое. Вдруг понял где. И стало. И смешно и страшно.

299

3. Все то, что так долго рисовал и путал. Все то, что думалось необычайно хитрым. Ярости, любови, стопы из глины. Рисунки телом, танцы, схемы и паттерны. Слепота и рвение. Радуга и луч. Ведомое, чувственное, разрозненное и единое. Оказалось ничем особенным. Обычная паутина.

300

4. Я захожу в ящик смирения, запираюсь на ключ.

301

(с) т. дунченко, 2013-2014 302