Валентина Милованова
Павел Змеев
вахтер школы № 80
директор магазина «Золотой век»
Моя обязанность — следить за временем, ведь я живу «от звонка до звонка»: прошло сорок минут — пора звонить «на перемену», через десять минут — «на урок», и так одиннадцать раз... Я научилась чувствовать время за годы такого режима. Не нужны уже ни расписания, ни часы: у меня внутри как будто тикает будильник. А больше всего на свете меня раздражают опоздания. Если школьник не успел на пять минут, я его уже не пущу — пусть стоит до перемены. Но бывает, что ребенок пришел в школу до 8 утра, это слишком рано, поэтому для него двери тоже закрыты. Все должно быть вовремя! У нас на заводе, где я в сталинские времена работала, опоздание на одну минуту каралось товарищеским судом. Наказание страшнейшее. А если ты опаздывал больше, чем на минуту, все, тогда суд настоящий: статья 209, прогул, от года до двух. Помню, как некоторых наших в Сибирь ссылали. Все очень боялись опоздать, и я тоже тряслась от страха, поэтому на работу приходила всегда на минут тридцать раньше положенного. Смотрела беспрерывно на часы-«звездочки». Были у меня тогда такие, ужасно модные. Ну а дома «ходики» обычные. Сейчас в школе я бы с удовольствием ввела сталинскую дисциплину. Конечно, в Сибирь ссылать не нужно, но какое-нибудь наказание придумать стоит. Хорошо ведь, когда никто не опаздывает.
Время невозможно измерить, это такая выдумка человечества, что можно. За чем мы, собственно, пытаемся уследить? За придуманными нами же минутами. При помощи наручных, настенных, настольных, напольных и других часов мы просто хронометрируем свою жизнь. А время — это совершенно абстрактная штука, недоступная пониманию. Дорогие часы от дешевых отличаются так же, как «Запорожец» от BMW. И дело здесь не только в швейцарской точности. Она в общем-то никому не нужна, ведь больше чем на пятнадцать минут мы никуда не опаздываем. Тем паче, чтобы просто узнать время, можно вполне обойтись сотовым телефоном. Люди покупают себе дорогие часы не для точности, а потому что это безумно красиво. Это — произведение искусства. В современной жизни, где все за нас делает электроника, механические часы — это еще и некая ностальгия по прошлому... Это большое заблуждение, что, посмотрев на часы человека, можно оценить: он стоит сто тысяч или сто миллионов. На мой взгляд, успешность человека складывается из многих факторов. Часы, конечно, не на последнем месте. Но они, в первую очередь, — вещь не для всех, а для тебя. Часы — это очень личное, ты их заводишь, часто смотришь на них. Они постоянно общаются
с тобой, твоим телом. Я не ношу часов, просто не могу остановиться на той или иной модели и уже привык спрашивать время. Хотя, конечно же, у меня они есть и не одни. Среди них — фамильные, которые перешли мне от отца, а ему — от его отца. Уже изрядно потертые, выпущенные в конце 50-х годов отечественные часы. По-моему, сама традиция передачи часов по наследству делает связь поколений крепче. А какую еще семейную реликвию может передать отец сыну? Фамильный молоток? Люди уходят, а часы идут.
ДЕКАБРЬ 2005 | КТОГЛАВНЫЙ
25