Ãîðèçîíò 19 ìàÿ 2011 ãîäà кое впечатление, что никому так не пишут. Мне рассказывают такие истории из реальной, невыдуманной жизни… Я уже рассказывала, что женщина решила из окна выброситься, куда уж серьезней ситуация. А напоследок решила послушать мои песни. Заслушалась и не стала бросаться… Невыдуманная история, я потом с этой женщиной встречалась… Конечно, не рискну заявить, что именно мои песни спасли жизнь человеку. Но она так утверждает! Говорит, что просто заслушалась и не стала ничего с собой делать. И если бы это была одна такая история… Вот еще. Какие-то девушки из Новокузнецка приехали и просто по телефону, указанному на диске, набрали номер продюсера Ивана Ивановича Матвиенко: «Знаете, у нас совсем нет денег, чтобы купить леночкин новый диск!» И что он сделал: подъехал и подарил каждой из них диск! Через полгода приходит письмо из Новокузнецка: «Лена, передайте дяде Ване, что он самый-самый, самый хороший продюсер на белом свете!» Скажут: такого не бывает, но у меня это письмо хранится. И меня такие вещи трогают по-настоящему. Когда я с такими письмами, такой реакцией сталкиваюсь, то понимаю, что, наверное, я не самый плохой человек. Понимаю: то, что я делаю в музыке, людям нужно, им от этого так хорошо становится. Когда бабушки едут по мне на концерт за 400 км от Анапы, тут сердце дрогнет. Когда я смотрю на них, их возраст, на их пуховые платки – это трудно объяснить: «Деточка, когда мы тебя услышали…» Я думаю: где они вообще меня услышали, бабули, живущие за 400 км от Анапы… Причем, я больше скажу: не на концерт она ехала, а для того, чтобы увидеть меня-голубушку и платок передать! История жизни моей – это история непослушной девочки! Я прожила у бабушки год, и, когда мне было 18 лет, мои родители в моем понимании чуть-чуть перегнули палку в отношении ко мне. Даже не «перегнули», нельзя так о родителях говорить, но они считали, что 18-летняя девушка должна в девять часов вечера приходить домой. Мне все было нельзя. Папа так и сказал: Тебе ничего нельзя! Тебе можно только учиться!» «И отец был прав… Но, видимо, такая форма воспитания с моим характером не состыковались. Я просто собрала чемодан и ушла. Ушла замуж. Это был мой выбор, и я живу с этим человеком уже 16 лет. Мы через все прошли. Мой Ваня уезжал на месяц-два на заработки, и в эти моменты приходилось туго. А у меня в кармане оставалась одна пятисотка, и были дни, когда не то что в холодильнике, в квартире шаром покати. Одна мука, не находилось даже соли. Я жарила на сковородке муку, перемешивая с водой, и это ела. Таким было мое меню: завтрак, обед, ужин. У меня не хватало денег даже на общественный транспорт. Шла пешком от Автово до Театральной площади! Спала на полу, и мебели новой никак не купить. Конечно, мне всегда помогали родители. Но был период, когда они от меня отвернулись. И они правильно отвернулись! Каждый родитель их поймет. Ведь я не послушалась маму с папой и, хлопнув дверью, ушла в личную жизнь. Естественно, родители пожали плечами: «Ты стала взрослой? Тогда сама себя корми, сама себя одевай, содержи! Тем более, у тебя есть муж, так пусть он это и делает!» А то ведь у многих молодых людей такая философия: «Я не буду делать, как родители советуют! Мама мне не указ, папа – не указ! Родители, дайте денег!!!» Вот такой вариант у меня не проканал. Мой отец человек суровый: сама – так сама! Родители так обиделись, что почти три года со мной не общались. И вот в этот момент мне было туговато. Потому, что в этот период было туговато моему мужу. Зато песни писались, как грибы после дождя, да еще какие! Я всегда говорю: чем мне хуже, тем круче песни получаются! Это называется «синдром Бетховена». И все равно я была такая счастливая! И было мне так хорошо. Я вспоминаю слова своей тетушки: «Мы даже в войну были счастливы, потому что были молоды!» У человека это счастье молодости не отнять никогда. Если ты молод, у тебя все хорошо. Даже если ты спишь на полу, за день съешь одно яблоко. Зато, какая я была стройная, худая, красивая. А как только деньги возникли, сразу появился лишний вес (смеется). Кстати, я тут пришла в одно лечебное заведение со словами: «Помогите мне, пожалуйста! Я хожу по ресторанам, много ем, поэтому у меня проблемы с весом!» А они улыбаются: «Мы поможем вам расстаться с лишними деньгами!» …Когда меня спрашивают, в каком году я окончила школу, училище, или что-то еще, связанное с датами, я теряюсь. Никогда не задавайте мне вопросы о датах – я их не помню. Всегда поражаюсь, когда люди в разговоре могут запросто вспомнить: Помню, в ноябре восемьдесят девятого я сделал то-то…» А я не помню, какой год был позавчера. Я родилась в 1977-м, а что было дальше, не помню. Точней, не помню, когда по датам произошло то или иное событие. Я вообще с цифрами настолько не дружу, это ужас. Сколько мне ни долби, бестолку. Из номеров телефонных помню только 01, 02, 03, причем давайте проверим… 01 – это «скорая помощь», 02 – милиция, 03 – пожарные?.. Видите, и тут что-то напутала. Ясное дело, я и свой телефон не помню. Впрочем, один телефон какимто чудом запомнила: 624-95. «Это телефон моей подружки в городе Вьюжный. А запомнила, потому что одна осталась на улице, мне некуда было податься, папа «забыл», что я приехала… Оказавшись на улице, мой мозг вдруг выдал мне этот номер, как телефон спасения. До сих пор все мои друзья смеются над этой ситуацией. Еще помню телефон бабушкин. И всё! Если у меня крадут мобильник, если его теряю, то всё, корвалол стаканами. Из 300-400 номеров ни один не восстановить, пока люди сами мне не позвонят. …После училища я вдруг надумала поступать в театральный институт. В Театральную академию. Спонтаннейшим обра-
ОГНИ РАМПЫ
зом! До сих пор не помню, о чем я тогда думала, и почему я поступила. Я попала в театральный институт странным макаром. Обычно в театральный идут поступать люди, которые любят театр, ходят туда, знают мир театра. А какой театр в городе Вьюжный?! Но я умудрилась поступить в театральный институт, посмотрев всего два или три спектакля в жизни. Я толком не представляла, что такое игра актеров на сцене. Я шла туда по наитию, меня в театральный тащило неизвестной силой, я даже не понимала, зачем туда иду. Нет, не ради прикола, не ради богемной тусовки, не было у меня такого: «Я хочу стать артисткой, хочу сниматься в кино!» Кстати, меньше всего я хотела сниматься в кино. Потому, что, вопервых, это титанический труд: как можно снять два дубля в течение целого съемочного дня! А я такой человек, что никогда не повторю того, что уже сыграла, не попаду ни в ритм, ни в настроение. Я могу сыграть спектакль, но они всякий раз получаются разными, потому что я всегда вхожу в роль с разным настроением. Но мне тогда просто везло как в лотерее. Я постоянно вытаскивала бонус, бонус, бонус. Мне повезло на педагогов, у меня были лучшие учителя по речи, по актерскому мастерству. Я поступила на курс Геннадия Рафаиловича Тростянецкого. Но я его сильно обидела… Он меня выбрал, взял, а нас всего-то восемь девочек было, мы все были «узко специализированные». У нас был жесточайший отбор, бешеный конкурс. И вот когда я, оставив за бортом института человек сто, заняла чье-то место, то в итоге проучилась месяца два… А случилось следующее. Из Москвы мне позвонил один человек. Не буду говорить его фамилию… Хотя нет, скажу – это был Юра Чернавский (известный композитор, аранжировщик, автор песен для Пугачевой, Леонтьева, Пресняко-
ва.). Теперь, спустя годы, я понимаю, почему он меня позвал. Наверное, подумал, что я талантлива, и захотел, чтобы мои песни были услышаны всеми людьми. И только это им руководило, когда он разыскал меня, услышав мои песни случайно, на кассете… Юрий Чернавский принялся искать для ме-
¹20 (890)
21
ня аранжировщиков, музыкантов, продюсеров, но он не смог мне реально помочь, потому что был уже не в том времени, не в том месте, не с теми связями… Юрий ведь уезжал в Америку, там жил, потом возвращался в Россию. Он уже не рулил здесь всей ситуацией. Но он искренне и душевно ко мне отнесся, поверил в меня, а такая помощь бесценна. Формально он мне не помог ничем. Но если, по сути, разбираться, то, во многом, посредством Чернавского, моя жизнь дальнейшая сложилась именно так, как она сложилась. Я приехала в Москву, окунулась в реалии шоу-бизнеса, увидела шоу-бизнес с таких нехороших сторон, получила столько негативной энергии, впечатлений, опыта (хотела сказать – плохого опыта, но не скажу, потому что опыт не бывает плохим!), что я… испугалась. Когда уже несколько лет спустя вновь приехала в Москву, то была лишена ненужных иллюзий. Москва – это обычный город, только с большими возможностями. Ты можешь блистать талантами, но при этом сидеть в Питере дома, на Юго-Западе, на улице «N», и тебя никто никогда не услышит… Но относиться к Москве, как к какому-то Олимпу, высшей точке, - спасибо, увольте. Там просто страшней в сто раз, чем на Юго-Западе, на улице «N». В Москве на тебя смотрят волком, кусаются, там делают карьеру, зарабатывают деньги – вот и всё. Я не открою Америку, если скажу, что шоу-бизнес – один из самых сложных, и я испытала это на себе. В общем, первое мое пришествие в Москву окончилось тем, что Чернавский уехал обратно в ЛосАнджелес, а я вернулась в Питер, к разбитому корыту. Я вернулась домой разбитая. Но, вернувшись, я решила поступить в институт. Поскольку я не могла возвращаться в театральную академию, я узнала, что набирает курс Петр Сергеевич Вельяминов (знаменитый советский киноактер, народный артист России, маститый педагог) на кафедре театрального искусства . Я почувствовала запах этого мира театра (не театрального мира – это две разные вещи): эти пьесы, эта мировая художественная литература, эта великая драматургия. Когда я поняла, в какой мир попала, то я в него «всосалась» так, что забыла о музыке. Я просто пропадала: уходила в 7 утра из дома, а возвращалась в час-два ночи. Меня уже «дядя Ваня» тормошил, что бы я хотя бы раз в неделю сварила борщ. Были времена! Ему надо памятник ставить, как мужу, потому что этот человек реально отдал себя в жертву, как бы пафосно ни звучало. Когда я приходила в два часа ночи, он снимал с меня ботинки и говорил: «Я тебе пожарил картошку! Будешь?» А я лишь улыбалась от усталости и попросту вырубалась. Если бы я была женщиной, которая служит своему мужу – поэту, художнику, музыканту, это понятно. Но у нас ситуация с точностью до наоборот. И у моего мужа хватило мудрости понять, что либо - так, либо - никак. Если бы не он, вряд ли та история довела бы меня до добра. Но меня здорово поддерживало, что мой Ваня верил в меня, был готов вкладывать в жену все до копейки, когда в наш проект уже никто не верил… Конечно, Господь сводит людей. Но человек делает выбор. Я совершала какие-то правильные поступки, неправильные. Но то, что этот человек со мной рядом, это вылилось в то, что сейчас я из себя представляю. Редкий мужчина позволит жене получить два образования, испоганив себе больше десяти лет жизни, при этом находясь в прекрасном для мужчины возрасте – с 38-ми до 50 лет. Он от меня ничего не требовал, не ставил вопрос ребром. Я все делаю, все успеваю, я готовлю, и люблю это… Но у меня нет рутины, мне никто никогда не скажет: «Почему сегодня не пожарены котлеты?!» Я могу сказать: «Ваня, у меня сегодня три концерта», и он это понимает. Не только скандала не закатит, а еще скажет: «Иди, спи, отдыхай, тебе голос надо беречь!» Вот это настоящий муж, настоящий продюсер. Не зря ему в письме из Новокузнецка написали: «Вы – самый, самый, самый прекрасный продюсер на свете». Я аж прослезилась… Мой любимый драматург – Ибсен, мечтаю сыграть в его пьесе. Люблю Чехова и Достоевского. Я с детства - книжный ребенок и, скорей всего, буду такой же мамой. Меня родители с детства «пичкали» хорошей литературой и правильно делали. Папа давал мне вперемешку с детскими сказками «Двенадцать стульев», «Красное и черное»... Иногда просто насильно заставлял читать и правильно делал. Потому что, если ребенок растет на хорошей литературе, он потом «гадости» читать не станет. А именно чушь и гадость заполняет сегодня книжные прилавки… Когда я вернулась из Москвы в Питер, мои дела и в музыке стали потихоньку налаживаться. Как говорится, медленно, но верно. И если я, как ребенок, порой истериковала: «Ну, почему так медленно?!», то Ваня говорил: «Подожди, все будет». И все было вовремя, хотя мне казалось, что он меня тормозит. Но за эти пять лет я, по сути, и стала артисткой. Потому что только театральный институт дал мне возможность стать артисткой, актрисой. И теперь я не просто стою на сцене, не просто пою. Эта сцена как моя третья нога! Она со мной как единое целое. Меня всему этому учили: и танцам, и сценографии, и сценическому движению. Поэтому я чувствую пространство сцены, чувствую время, всегда могу безошибочно сказать, сколько времени я провела на сцене. Пройдет 40 минут после моего выхода из-за кулис, и я скажу: «Ровно 40 минут я на сцене!» У меня внутри секундомер тикает. Я работаю концерты и по три часа, и кажется, что меня не остановить, мне шепчут из-за кулис: «Хватит, хватит! Уже три с половиной часа, ты потеряла счет времени!» А я говорю, что я лучше всех знаю, что уже три с половиной часа, сейчас допою, и вот тогда уже всё… n Åëåíà Âàåíãà http://www.peoples.ru