Событие / e vent
Baricada_annons.qxd
6/25/10
17:27
Page 8
В День города, 27 мая, после капитального ремонта и реставрации открылись новые апартаменты гостиницы «Талион Империал Отель» на Невском, 15, и Большой Морской, 14. Эти дома, принадлежавшие перед революцией известной династии купцов Елисеевых, более века простояли без капремонта и находились в критическом состоянии. С наступлением нового тысячелетия началось возрождение легендарных зданий. Реконструкция и реставрация, проведенные ОAО «Талион», вернули былое имперское величие историческим интерьерам. Подробнее об открытии новых апартаментов гостиницы «Талион Империал Отель» читайте в следующем номере журнала Taleon.
8
On the city's birthday, 27 May, the new apartments of the Taleon Imperial Hotel at 15, Nevsky Prospekt and 14, Bolshaya Morskaya Street were opened after major repair and restoration work. These buildings, owned by the famous Yeliseyev merchant dynasty before the revolution, had gone for more than a century without proper renovation and were in a critical condition. With the coming of the new millennium the rebirth of these legendary buildings began. The reconstruction and restoration carried out by the Taleon company has returned the historical interiors to their former imperial grandeur. A detailed report on the new apartments of the Taleon Imperial Hotel will appear in the next issue of the Taleon magazine.
озрождение имперского величия
the return of imperial grandeur
Историческая прогулка /a stroll
through history
Smirdin1.qxd
6/25/10
17:28
Page 10
Но куда же это собрался разодетый попраздничному господин Греч? Да уж ясно куда: на торжество по поводу открытия новой книжной лавки Александра Смирдина! Самих Плюшаров не пригласили, но тут, помилуй бог, ничего личного: отношения у владельцев типографии со Смирдиным сложились самые приязненные и близкие; он, как издатель, сотрудничал с ними уже несколько лет, нередко заходил в гости на Большую Морскую, — но в этот раз на праздничный обед званы были только литераторы. Сани Греча покатили дальше по Невскому — к правому флигелю лютеранской церкви Петра и Павла, отстроенному лишь недавно, где, по словам современника, «помещаются магазины: лучших шляп Циммермана, отличных ситцев Битепажа, косметический Герке, нотная лавка и музыкальная и, наконец, книжный магазин почтенного нашего книгопродавца Александра Филипповича Смирдина».
В пятницу 19 февраля 1832 года, около пяти часов пополудни, известный литератор Николай Иванович Греч ехал в санях по Большой Морской улице. На углу с Невским попросил попридержать. Чувство сентиментальное: все-таки прожил здесь, в доме купца Косиковского, не один год… Да и как не раскланяться с бывшими соседями? Ведь у подъезда как раз стояли вдова Плюшар и ее сын Адольф Александрович, владельцы знаменитой в Петербурге типографии, где, кроме всего прочего, печатались и сочинения самого Греча... On Friday 19 February 1832, around five in the afternoon, the well known man of letters Nikolai Ivanovich Gretsch was travelling in a sledge along Bolshaya Morskaya Street. On the corner of Nevsky Prospekt he asked the driver to pull back on the reins. A feeling of nostalgia came over him: he had after all lived here, in the merchant Kosikovsky’s house, for a number of years… And how could he not exchange nods with his former neighbours? Because there just happened to be standing by the entrance the widow Pluchart and her son Adolphe Alexandrovich, the owners of the famous St Petersburg printing house, that among much else printed Gretsch’s own works...
“Devoid of the petty greed”
«Из подвалов в чертоги»
11
10
Раньше его магазин располагался на Мойке у Синего моста, был он среди читающей публики довольно широко известен, однако новый поражал воображение посетителей своим великолепием. Все признавали, что это первая в России книжная лавка, устроенная по европейскому образцу. Нижний этаж был отдан собственно книготорговле; «книги в богатых
«Обед по поводу открытия нового книжного магазина Смирдина». Эскиз Александра Брюллова для титульного листа альманаха «Новоселье». Сепия, тушь. 1832—1833 годы. Граф Дмитрий Хвостов прочел строки, посвященные хозяину: «Угодник русских муз, свой празднуй юбилей, Гостям шампанское для новоселья лей; Ты нам Державина, Карамзина из гроба К бессмертной жизни вновь воззвал…» The Banquet Marking the Opening of Smirdin’s New Bookshop. Alexander Briullov’s sketch for the title page of the anthology House-Warming. Sepia and India ink. 1832—33.
« уждый
Николай ГОЛЬ / by Nikolai GOL
грошовой алчности»
Александр Смирдин родился в Москве в 1795 году. Детство и юность провел в книжной лавке своего дяди Петра Ильина, а затем служил приказчиком в крупном книжном магазине Александра Ширяева. В 1817 году стал приказчиком у петербургского книгопродавца Василия Плавильщикова, который поручил ему ведение всех своих дел, а перед смертью завещал ему право выкупить все свое дело по той цене, которую он считает справедливой. Александр Смирдин. Портрет, гравированный на стали. Середина XIX века.
переплетах, — писала газета «Северная пчела», — стоят горделиво за стеклом в шкафах красного дерева, и вежливые приказчики, руководствуя покупающих своими библиографическими сведениями, удовлетворяют потребность каждого с необыкновенной скоростью». Над магазином, в бельэтаже, была устроена большая библиотека, насчитывавшая к 1832 году более 12 тысяч названий — почти полный репертуар русских книг гражданской печати. Библиотека была более или менее доступной: «Желающие пользоваться чтением книг благоволят подписаться и платить: за целый год — 30 руб., за полгода — 20, за три месяца — 12, за один месяц — 5 руб.».
But where could Gretsch be going, dressed up in his festive best? The answer was clear: to the celebration marking the opening of Alexander Smirdin’s new bookshop! The Plucharts had not been invited, but there was nothing personal in that (God forbid): the owners of the printing house enjoyed close friendly relations with Smirdin. As a publisher he had been using their services for several years already and quite often visited their home on Bolshaya Morskaya. On this occasion, though, the celebration dinner was for writers only. Gretsch’s sledge continued on along Nevsky Prospekt — to the recently constructed right-hand building of the Lutheran Church of SS Peter and Paul complex that, contemporaries noted, housed several retailers: “Zimmermann’s finest hats, excellent calicos from Bietepage, Gerke’s cosmetics, a shop selling sheet music, another selling musical instruments, and, finally, the shop of our much-respected bookseller Alexander Filippovich Smirdin.” “From the cellars to the upper halls” His previous shop had been on the Moika, by the Blue Bridge, and was quite well known
Alexander Smirdin was born in Moscow in 1795. His childhood and youth were spent in the bookshop of his uncle Piotr Ilyin. Then he worked as an assistant in Alexander Shiriayev’s large bookshop. In 1817 he became a salesman for the St Petersburg bookseller Vasily Plavilshikov who entrusted the running of the business entirely to him and at his death granted him the right to buy it at a price that he (Smirdin) considered fair. Alexander Smirdin. Portrait engraved on steel. Mid-19th century.
among the reading public, but the new one amazed visitors with its splendour. Everyone acknowledged that this was the first bookshop in Russia constructed after the European pattern. The ground floor was devoted to the actual retail trade. “Books in rich bindings stand proudly behind glass in mahogany cases,” the Severnaya Pchela [Northern Bee] newspaper reported, “and polite assistants, guiding the customers with their bibliographical information, meet the requirements of each with exceptional speed.” Above the shop, on the first floor, a large library was created that by 1832 possessed more than 12,000 titles — almost a complete collection of secular Russian printed books. The library was more or less generally accessible: “Those wishing to read the books are pleased to subscribe and pay: for a full year 30 roubles, for half a year 20, for three months 12 and for one month 5 roubles.” Very importantly, the members could take books home. Even more importantly, Alexander Filioppovich published and continually updated a Register of Russian Books in his bookshop and A Catalogue of Russian Books for Reading from Alexander Smirdin’s
Историческая прогулка /a stroll
through history
Smirdin1.qxd
6/25/10
17:28
«В лавке А. Ф. Смирдина на Невском проспекте». Эскиз Андрея Сапожникова для титульного листа альманаха «Новоселье». 1833—1834 годы. Магазин Смирдина собирал в своих стенах почти весь петербургский бомонд. In Smirdin’s Shop on Nevsky Prospekt. Sketch by Andrei Sapozhnikov for the title page of the anthology House-Warming. 1833—34. Smirdin’s shop became an attraction for almost all of St Petersburg's beaumonde.
Page 12
Книги, что очень важно, выдавались на дом. А что еще важнее, Александр Филиппович издавал, постоянно дополняя, «Реестр русским книгам» своей книжной лавки и «Роспись российским книгам для чтения из библиотеки Александра Смирдина». «Смирдин был первым основателем русской практической библиографии, — будет сказано через четверть века в книге, посвященной его памяти. — До сих пор мы не имеем ничего подобного». Великолепный магазин. Богатейшая библиотека. Исчерпывающая «роспись»… Нельзя не согласиться с «Северной пчелой»: «Сердце утешается при мысли, что,
наконец, и русская наша литература вошла в честь и из подвалов переселилась в чертоги. Это как-то воодушевляет писателей».
«Пусть платит и за точки!» Еще, конечно, их воодушевляли непривычные для России правила, которые ввел Смирдин-издатель в отношения с авторами. Журналист и драматург Петр Юркевич вспоминал: «С горячей любовью к своему делу, чуждый купеческой грошовой алчности, он первый стал щедро вознаграждать авторов, не торгуясь из-за пятачка». Да и то: Ивану Крылову за десятилетнее право на печатание его басен Александр Филиппович заплатил совершенно баснословную (да простится невольный каламбур) по тем временам сумму — 40 тысяч рублей, Александру Пушкину за переиздание «Бахчисарайского фонтана», «Кавказского пленника» и «Руслана и Людмилы» — 10 тысяч. За переиздание! Литературный труд, считавшийся до той поры забавой, по словам критика
Ниже. «Крылов, Пушкин, Жуковский и Гнедич в Летнем саду». С картины Григория Чернецова. 1832 год. Групповой портрет писателей являлся этюдом к картине «Парад на Царицыном лугу», но приобрел значение самостоятельной картины, неоднократно литографированной.
12 Library. “Smirnov was the founding-father of Russian practical bibliography,” a book devoted to his memory would declare a quarter-century later. “Until today we have nothing comparable.” A splendid shop. An extremely rich library. An exhaustive catalogue… We must agree with the Severnaya Pchela: “The heart is consoled by the thought that at last our Russian literature is being honoured and has moved from the cellars to the upper halls. This has somehow inspired writers.”
“Let him pay for the dots as well!” They were, of course, also inspired by the rules, unusual for Russia, that Smirdin established for his authors. The journalist and playwright Piotr Yurkevich recalled: “With an ardent love of his business, devoid of the merchant’s petty greed, he became the first to generously reward authors, not haggling over every five-kopeck coin.”
Виссариона Белинского, «сделался капиталом». Так в России возникло сословие профессиональных писателей. Но как при этом не остаться в убытке? Смирдин нашел выход: книги он издавал огромными по тем временам тиражами и потому смог снизить продажную цену. В результате его продукцию стали быстро и охотно покупать. Раньше высшее общество потребляло почти исключительно французские книги, купечество совсем ничего не читало, в народе пользовались популярностью разве что лубочные картинки… Смирдин же «задался целью распространять сочинения русских авторов» и так в том преуспел, что Белинский с полным основанием заявил: «Я насчитал четыре периода нашей литературы; остается упомянуть еще о пятом, который можно и должно назвать смирдинским». До поры до времени цепочка «гонорар– тираж–спрос» работала безотказно. Как скрупулезно подсчитал библиофил Николай Смирнов-Сокольский, за сорок лет издательской работы Александр Филип-
Below. Krylov, Pushkin, Zhukovsky and Gnedich in the Summer Garden. From a painting by Grigory Chernetsov. 1832. This group portrait of the writers was a study for the painting A Parade on the Tsarina’s Meadow, but acquired the status of a work in its own right and was repeatedly lithographed.
пович выпустил печатной продукции более чем на три миллиона золотом, гонорарами же выплатил около полутора миллионов. Почти половину. «Смирдин, — записал в дневнике Александр Никитенко, цензор, вхожий в самые широкие творческие круги, — истинно честный и добрый человек, но, что всего хуже для него, не имеет характера. Наши литераторы владеют его карманом, как арендою. Он может разориться по их милости».
Иногда финансовые претензии, предъявляемые к Смирдину, были попросту анекдотическими и смехотворными. «Милостивый государь! С некоторого времени я замечаю в себе решительный поэтический талант… Я нахожу в себе довольно силы и бодрости петь стихами все прекрасное… Для получения денег за сии стихи, не имея времени по причине тяжких департаментских работ, прошу переслать мне оные по 5 руб. асс. за строчку на мое имя… Засим честь имею свидетельствовать мое неизмеримое почтение, с каковым и пребываю и пр. Иаков Пищ».
13
Sometimes the financial claims made on Smirdin were simply ridiculous and absurd. “Dear Sir, For some time now I have noted a decided poetic talent in myself… I find in myself enough strength and cheer to sing verses ever more beautiful… To receive money for these verses, since I have no time on account of hard work in the department, I ask you to send 5 roubles paper money per line in my name… I have the honour to assure you of my immeasurable respect, Yakov Pishch.”
Вверху. Александр Никитенко, историк литературы, профессор Петербургского университета и действительный член Академии наук, цензор, происходил из крепостных крестьян. Портрет работы Ивана Крамского. 1877 год. Ниже. «Панорама Невского проспекта. Левая сторона». Фрагмент раскрашенной литографии П. Иванова по рисунку Василия Садовникова. 1835 год.
Top. Alexander Nikitenko, literary historian, professor of St Petersburg University and full member of the Academy of Sciences, and official censor came from a family of peasant serfs. Portrait by Ivan Kramskoi. 1877. Below. Panorama of Nevsky Prospekt. The Left Side. Detail of the tinted lithograph by P. Ivanov after the watercolour by Vasily Sadovnikov. 1835.
Историческая прогулка /a stroll
through history
Smirdin1.qxd
6/25/10
17:28
Page 14
Пророчество Александра Никитенко сбылось: Смирдин разорился. Прежде всего, сказался общий кризис в книжной торговле, вызванный резким увеличением книгопродавцев и издателей, многие из которых были людьми случайными. Неблагоприятная конъюнктура, обман со стороны партнеров и сотрудников довели его в конце концов до полнейшего разорения. Одним из виновников этого оказался владелец типографии Адольф Плюшар, издававший «Энциклопедический лексикон». Под поручительство Смирдина Плюшар взял в банке крупную ссуду для этого многотомного издания, но не смог ее выплатить. Смирдину пришлось компенсировать банку 100 тысяч рублей, продать типографию, отказаться от выпуска журнала… Николай Греч — журналист, филолог и педагог. Издавал журналы «Гений времени», «Журнал новейших путешествий», «Сын Отечества», совместно с Фаддеем Булгариным — «Северную пчелу». Преподавал русский язык, писал учебную литературу и книги по истории русской литературы, служил в цензурном комитете и в Министерстве финансов. Поддерживал отношения с декабристами. После смерти Греча были изданы его «Записки о моей жизни». Гравюра по рисунку Орловского. Около 1850 года.
14
Nikolai Gretsch was a journalist, philologist and teacher. He published the periodicals Genii vremeni, Zhurnal noveisjikh puteshestvii, Syn otechestva and, together with Faddei Bulgarin, Severnaya pchiola. He taught Russian, wrote textbooks and books on the history of Russian literature, as well as serving on the censorship committee and in the ministry of finance. He maintained relations with the Decembrists. After Gretsch’s death his Notes on My Life were published. Engraving after a drawing by Orlovsky. Circa 1850
That was an understatement: for the right to publish Ivan Krylov’s fables for a period of ten years Alexander Filippovich paid what was then the absolutely fabulous (excuse the pun) sum of 40,000 roubles. For the republication of The Fountain of Bakchiserai, The Prisoner of the Caucasus and Ruslan and Ludmila he paid Pushkin 10,000 roubles. For republication! Literary work that hitherto had been regarded as an amusing pastime, “became capital” in the words of the critic Vissarion Belinsky. And so a class of professional writers appeared in Russia. But how did he manage to avoid making a loss? Smirdin found a way: he published Страницы книги Николая Греча «Записки о моей жизни» издания А. С. Суворина. 1886 год. Места, вычеркнутые цензурой, заменены точками. Pages from Nikolai Gretsch’s Notes on My Life, published by A.S. Suvorin. 1886. The passages deleted by the censor have been replaced by dots.
И привел такой пример: в цензурном комитете из пушкинской поэмы «Анджело», предназначенной для издания Смирдиным, было изъято несколько строчек. Александр Сергеевич «взбесился и потребовал, чтобы на место исключенных стихов были поставлены точки» — тогда тезке его Филипповичу все-таки придется уплатить и за изъятое. «Смирдин платит ему за каждый стих по червонцу». Пусть и за точки платит тоже! Иной случай подобного рода приводит в воспоминаниях Авдотья Панаева — мемуарист не всегда точный, но в данном случае речь идет о записанном по горячим следам рассказе самого Смирдина: «Я пришел к Александру Сергеевичу за рукописью и принес деньги-с. Вот-с Александр Сергеевич мне и говорит: „Рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет вас видеть“». Пушкин провел Смирдина в комнату Натальи Николаевны, а сам ушел. «„Входите, я тороплюсь одеваться, — сказала она. — Я вас для того призвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых, вместо пятидесяти. Мой муж дешево продал вам свои стихи. В шесть часов принесете деньги, тогда и получите рукопись. Прощайте“. — Что ж, принесли деньги в шесть часов? — спросил Панаев.
books with huge print-runs for the period and so he could bring down the selling price. As a result people bought them like hot cakes. Earlier the social elite had read almost exclusively French books; the merchant class read nothing at all; and the common people had no interest for anything beyond lubok prints… Smirdin “set himself goal of distributing the works of Russian authors” and succeeded so well that Belinsky declared with every justification that “I have counted four periods in our literature. It remains to mention the fifth, that can and should be called the Smirdin era.” For a time the advance-print-run-demand scheme worked smoothly. As the bibliophile Nikolai Smirnov-Sokolsky painstakingly calculated, in forty years of work as a publisher Alexander Filippovich issued printed products to the value of more than three million gold roubles, while paying around 11/2 million to the authors. Almost half the amount. “Smirdin is a truly honest and kindly man,” Alexander Nikitenko, a censor who was welcome in the broadest creative circles, confided to his diary, “but to his own detriment he lacks character. Our men of letters
— Как же было не принести такой даме? — отвечал Смирдин». Сам Александр Филиппович был женат на женщине простой, почти неграмотной, — да ему, выходцу из мелких московских торговцев, получившему трехклассное образование и лишь в 1824 году записанному в санкт-петербургское купечество, большего и не полагалось.
Литературное «новоселье» Однако не всякому литератору Смирдин старался угодить: общепризнанные гении получали у Александра Филипповича куда более значительные гонорары, чем пока еще не столь признанные. Бывали и обиженные. Один из таких «обиженных» писал своему другу Василию Жуковскому: «Я Смирдина не осуждаю безусловно; он поступал с другими хорошо, но со мною всегда жидовским образом. Я с Смирдиным не хочу иметь сношений». Наталья Николаевна Пушкина (в девичестве Гончарова). Рисунок Александра Пушкина.
Natalia Nikolayevna Pushkina (née Goncharova). Drawing by her husband Alexander Pushkin.
15 Выше. «Пушкин и Онегин на берегу Невы». Рисунок Александра Пушкина. 1824 год. Above. Pushkin and Onegin on the Bank of the Neva. Drawing by Alexander Pushkin. 1824.
Alexander Nikitenko’s prophecy came true: Smirdin went bankrupt. Above all this was due to a general crisis in the book trade caused by an abrupt increase in the number of booksellers and publishers, many of whom entered the business by chance. The unfavourable state of the market plus dishonesty by business partners and staff finally brought him to complete ruin. One of those responsible was Adolphe Pluchard, the owner of the printing house and publisher of the Encyclopaedic Dictionary. With Smirdin acting as guarantor, Pluchard took a large loan from a bank for this multi-volume project and was unable to repay it. Smirdin had to compensate the bank 100,000 roubles, sell his print shop and abandon the publication of a periodical.
treat his pocket as if they had a lease on it. He may be bankrupted by their attentions.” He cited this example: the censorship committee excluded a few lines from Pushkin’s poem Angelo that Smirdin was due to publish. Alexander Sergeyevich “was furious and demanded that dots be inserted in place of the banned lines,” then Alexander Filippovich would still have pay him for what had been censored. “Smirdin pays him ten roubles for every line.” Let him pay for the dots as well!
A literary “house-warming” But Smirdin was not as generous towards all his authors: the generally acknowledged geniuses received far larger emoluments from Alexander Filippovich than those who had yet to win public recognition. There were some who took offence. One of these wrote to his friend Vasily Zhukovsky: “I absolutely refuse to discuss Smirdin. He has behaved well towards others, but always in a miserly manner to me. I do not wish to have dealings with Smirdin.” That letter is, however, dated 1840; while at the “house-warming” held in February 1832 its
Историческая прогулка /a stroll
through history
Smirdin1.qxd
6/25/10
17:29
Page 16
Впрочем, письмо это датируется 1840 годом, а на торжествах, состоявшихся 19 февраля 1832 года и получивших название «новоселья», отправитель письма присутствовал. Его имя есть в списке гостей, опубликованном в «Северной пчеле» («по азбучному порядку для избежания всякой другой ранжировки»): Н. В. ГогольЯновский… Описывалось в журнале и само торжество: «Обеденный стол накрыт был в большой зале библиотеки, посреди шкапов, наполненных произведениями нашими и наших предшественников. В шестом часу сели за стол, пестрым строем. Любопытно и забавно было видеть здесь противников, выражающих друг другу чувство уважения и приязни: страстные уверения, взаимные обещания, невинные остроты искрились, как шампанское в бокалах». Создав сословье профессиональных литераторов, Смирдин хотел превратить свой книжный магазин в своеобразный писательский клуб, всех сдружить и помирить. Первое, в общем, получилось, второе — не вполне. Не тот писатели народ, чтобы жить дружно. И не каждый из них, кстати, способен понимать невинные остроты.
Портрет Николая Гоголя. Офорт Виктора Боброва по рисунку Эммануила Дмитриева-Мамонова. 1886 год. Гоголь был одним из авторов альманаха «Новоселье». Portrait of Nikolai Gogol. Etching by Victor Bobrov after a drawing by Emmanuil DmitriyevMamonov. 1886. Gogol was one of the authors of the anthology House-Warming.
Слева. Первый выпуск журнала «Библиотека для чтения», открывшего эпоху «толстых» журналов в России. 1834 год.
16
Left. The first issue of the Reading Library that began the era of thick periodicals in Russia. 1834.
Слева и выше. Титульные листы альманаха «Новоселье» 1833 и 1834 годов. Гравюры Степана Галактионова с оригиналов Александра Брюллова и Андрея Сапожникова. Left and above. The title pages of the House-Warming anthologies of 1833 and 1834. Engravings by Stepan Galaktionov after originals by Alexander Briullov and Andrei Sapozhnikov.
Слева. Первое издание комедии Николая Гоголя «Ревизор», отпечатанное в типографии Адольфа Плюшара. Книга вышла в свет в день премьеры пьесы в Александринском театре (19 апреля 1836 года) и продавалась в фойе. Left. The first edition of Gogol’s comedy The Inspector General, printed in Pluchard’s printing house. The book came out on the same day as the play had its premiere in the Alexandrinsky Theatre (19 April 1836) and was sold in the foyer.
Редактором журнала был приглашен профессор Санкт-Петербургского университета и литератор Осип Сенковский (псевдоним Барон Брамбеус), которому было назначено необычно большое для того времени жалованье в 15 тысяч рублей. Разделение функций между издателем и редактором было новшеством в русской журналистике. Смирдин также впервые в России ввел твердый авторский гонорар — 200 рублей за лист, для знаменитых писателей до 1000 рублей и выше. За согласие известных писателей указать свое имя в списке сотрудников Смирдин также платил. «Журнал словесности, наук, художеств, промышленности, новостей и мод» выходил с исключительной точностью 1-го числа каждого месяца. Во второй год издания у журнала насчитывалось пять тысяч подписчиков, спустя два года — семь тысяч. Большой тираж позволял удерживать сравнительно невысокую плату за подписку — 50 рублей за год. В 1834—1835 годах соредактором журнала был Николай Греч.
17
«Нам с Булгариным, — вспоминал о смирдинском «новоселье» Греч, — довелось сидеть так, что между нами сидел Василий Николаевич Семенов, старый лицеист, почти однокашник Александра Сергеевича». Обратив на это внимание, Пушкин крикнул с другой стороны стола: «Ты, брат Семенов, сегодня словно Христос на горе Голгофа!» — то есть оказался меж двух разбойников. «Я, — продолжает Греч, — хохотал, разумеется, громче всех». Булгарин же «пришел в совершенное нравственное расстройство и задыхался от бешенства». Были и другие случаи неполного взаимопонимания, но, в целом, «веселость, откровенность, остроумие и безусловное братство одушевили сие торжество». Под конец вечера присутствующие единодушно решили, что каждый подарит Смирдину в честь праздника какое-нибудь свое произведение, а он составит из них альманах. Сказано — сделано. Первая часть альманаха «Новоселье» вышла в 1833 году, вторая — в следующем. Обе они были отпечатаны в типографии вдовы Плюшар с сыном, Большая Морская улица, 14. Там же годом позже стали печататься номера очередного cмирдинского предприятия — «Библиотеки для чтения», первого русского «толстого» журнала с разделами самого разнообразного содержания. «Охотников подписаться на новое издание, — отмечает современник, — по-
The person invited to edit the periodical was Osip Senkovsky, a professor at St Petersburg University and a man of letters (under the pen-name Baron Brambeus). He was given an unusual high salary for the time — 15,000 roubles. Separation of the functions of publisher and editor was something new in the Russian periodical press. Smirdin was also the first in Russia to introduce fixed fees for authors — 200 roubles for 40,000 characters, but 1,000 roubles and more for famous writers. Smirdin also paid prominent writers for agreeing to their names being included in the list of contributors. The “magazine of literature, the sciences, the arts, industry, news and fashions” came out with exceptional regularity on the first of each month. In its second year of publication, the periodical had 5,000 subscribers; two years later there were 7,000. The large print-run made it possible to keep the subscription down to a relatively low 50 roubles a year. In 1834—35 Nikolai Gretsch was a co-editor of the Reading Library.
«Когда к вам ни придешь, То литераторов всегда у вас найдешь И в умной дружеской беседе Забудешь иногда, ей-ей, и об обеде». В этом четверостишии Смирдину польстил писатель и баснописец Александр Измайлов, собрание сочинений которого в 1849 году (уже после смерти автора) выпустил Смирдин. Портрет работы неизвестного художника. 1809 год.
явилось у магазина Смирдина такое множество, что для водворения порядка в толпе потребовалось вмешательство полиции». Всего же подписной тираж «Библиотеки для чтения» доходил до ошеломляющих пяти тысяч экземпляров. Не обошлось, правда, без невинных острот. Князь Петр Вяземский язвил: «Самое заглавие — нелепость. Для чего же еще может служить библиотека? После этого можно сказать — карета для езды».
Памятник «на словах»
“No matter when one calls on you One's bound to find a writer or two, And conversation so smart and sweet That sometimes one even forgets to eat.” This flattering quatrain was addressed to Smirdin by the writer and fabulist Alexander Izmailov, whose collected works Smirdin published (posthumously) in 1849. Portrait by an unknown artist. 1809.
Смирдина хоронили 19 сентября 1857 года на Волковском кладбище, в приделе церкви Спаса Нерукотворного. Один из
author was present. His name figures in the guest list that the Severnaya Pchela published (“in alphabetical order to avoid any other sort of ordering”): N.V. Gogol-Yanovsky. The newspaper also gave a description of the event: “The dining table was laid in the large hall of the library, among the bookcases filled with our own works and those of our predecessors. After five we sat down to dine, a motley company. It was curious and amusing to see opponents here expressing feelings of respect and goodwill towards each other: passionate assurances, mutual promises and innocent witticisms sparkled like the champagne in the glasses.” Having created a caste of professional men of letters, Smirdin wanted to turn his bookshop into a sort of writers’ club, to bring them all together in a spirit of reconciliation. He generally managed the first part of this aim, but was less successful with the second. Writers are not the kind of people to get along amicably. And not all of them are capable of appreciating “innocent witticisms”. “Bulgarin and I,” Gretsch wrote, recalling Smirdin’s house-warming, “ended up sitting
Карикатура неизвестного художника на Фаддея Булгарина с подписью: «Что, если этот нос крапиву нюхать станет? Крапива, кажется, завянет». 1820—1830-е годы. A caricature of Faddei Bulgarin by an unknown artist captioned “What if this nose were to sniff stinging nettles? The nettles will wilt, of course.” 1820s—30s.
Историческая прогулка /a stroll
through history
Smirdin1.qxd
6/25/10
17:29
Page 18
ораторов закончил надгробную речь двустишием: Мы славный памятник по Смирдину имеем. Хоть был он книжником, но не был фарисеем. Сочинено, не поспоришь, отлично. Но что же за памятник имелся в виду? Никакого зримого изваяния издатель не удостоился. Даже на приличное надгробие у семерых его детей денег не было. Долга за ним осталось 500 тысяч ассигнациями. «Под старость я остался гол как сокол, это всем ведомо», — говорил он незадолго до смерти. Ушли с торгов книжная лавка, склады, собственная типография, квартира (вы-
носили Смирдина из более чем скромного жилища в Песках). Дольше всего он боролся за библиотеку — но и ее, в конце концов, пришлось продать, это сделали уже наследники. Вот о чем не догадывался князь Вяземский: не только для чтения, но и для покрытия долгов может при случае служить библиотека. (Теперь некоторая часть ее, пройдя череду продаж, находится в Чехии.) Литературное сообщество позапрошлого века не оказалось, в общем и целом, неблагодарным. Еще в 1856 году начался сбор материалов для благотворительного трехтомника, доходы от которого пошли бы на помощь Смирдину. Но тома появи-
Фасад дома № 22 на Невском проспекте, где находилась лавка Смирдина. Фотография Карла Буллы. Начало 1900-х годов. «В верхнем жилье, над магазином, в обширных залах устраивается библиотека для чтения, первая в России по богатству и полноте. Все напечатанное по-русски находится у г. Смирдина, все, что вперед будет напечатано достойного внимания, без всякого сомнения, будет у г. Смирдина прежде, нежели у других, или вместе с другими…» — писала газета «Северная пчела» в 1831 году.
18
in such a way that between us we had Vasily Nikolayevich Semionov, an alumnus of the Lyceum, almost a classmate of Pushkin.” When he noticed this, Pushkin shouted across the table: “Hey, Semionov, today you’re like Christ on Calvary!” — meaning between two robbers. “I, of course, laughed louder than anyone,” Gretsch went on. Bulgarin, however, “was thrown into a state of absolute moral distress and choking with rage.” There were other instances of less than perfect mutual understanding, but on the whole “jollity and unconditional fraternity inspired this celebration.” Towards the end of the evening those present unanimously agreed that each of them would make a gift to Smirdin of some work and he would compile an almanac from them. They were as good as their word. The first part of the almanac House-Warming came out in 1833, the second the year after. Both were printed at the Plucharts’ printing house on Bolshaya Morskaya. A year later the same presses began printing the first issues of Smirdin’s latest venture — the Reading Library — the original “fat”
Russian periodical with a wide variety of different sections.
A Monument in Words Smirdin was buried on 19 September 1857 at the Volkovo cemetery, in a side-chapel of the Church of the Vernicle. One of the speakers ended his eulogy with this couplet: A splendid monument to Smirdin’s life have we. Although a man of the book, he was no Pharisee. But what monument was he referring to? No physical sculpture was dedicated to the publisher. His seven children did not even have enough money for a decent gravestone. The mid-nineteenth-century literary community showed itself on the whole to be not ungrateful. As early as 1856 work began on gathering material for a three-volume fundraising publication, the profits from which were supposed to go to aid Smirdin. But the anthology came out only in 1858 and the title page proclaimed it to be “A publication of the St Petersburg booksellers for the benefit of the family of A.F. Smirdin and the erection of a monument to him.” The anthology sold poorly. Many literary big names of the day whose inclusion might
19 The façade of 22, Nevsky Prospekt, where Smirdin had his shop. Photograph by Karl Bulla. Early 1900s. "In the upper apartment, above the shop, a reading library is being installed in spacious halls, the foremost in Russia for wealth and completeness. Everything printed in Russian can be found at Mr Smirdin’s; everything noteworthy that is printed henceforth will undoubtedly be at Mr Smirdin’s before anyone else has it or at least at the same time..." the Severnaya Pchiola newspaper wrote in 1831.
лись только в 1858-м, и на титульном листе значилось: «Издание петербургских книгопродавцев на пользу семейства А. Ф. Смирдина и на сооружение ему памятника». Сборник расходился плохо. Многие литераторы, чьи громкие в те годы имена могли бы содействовать увеличению спроса, — Некрасов, Тургенев, Григорович, Курочкин, Салтыков-Щедрин, — хоть и анонсировали свое участие, но слова не сдержали. Редактор трехтомника Александр Тихменев с плохо скрытыми обидой и сарказмом писал в предисловии: «Мы смеем думать, что не что иное, как живые вопросы современности, которым литература наша отдалась с благородным увлечением, отвлекли наших писателей от обещанного участия в сборнике». Он, конечно, не хуже нашего понимал, в чем тут дело: демократы не хотели оказаться под одной обложкой с одиозными Николаем Гречем, Осипом Сенковским, Рафаилом Зотовым. Не желали писатели дружно участвовать даже в самом что ни на есть великодушном начинании. Снова памятника не вышло… Прошло еще 80 лет. В 1938 году здание кладбищенской церкви Спаса Нерукотворного приспособили для литейных работ, и оно стало главным корпусом завода «Монументскульптура». Здесь изготавливались памятники — но не Смирдину. Останки погребенных в приделе храма перенесли в общее захоронение. Так что
have helped to increase demand — Nekrasov, Turgenev, Grigorovich, Kurochkin, SaltykovShchedrin — declared that they would participate but failed to do so. With poorly concealed resentment and sarcasm Alexander Tikhmenev, the editor of the anthology, wrote in his foreword: “We venture to imagine that nothing other than the pressing questions of contemporary life, to which our literature has given itself up with noble ardour, distracted our writers from their promised participation in the anthology.” He understood full well what the real reason was: the democrats did not want to see themselves between the same covers as such odious figures as Nikolai Gretsch, Osip Senkovsky and Rafail Zotov. Writers were unwilling to collaborate amicably even for the most generous and high-minded goal. So again no monument resulted. Eighty years passed. In 1938 the building of the cemetery Church of the Vernicle was converted into a small foundry and became the main block of a works producing memorial sculpture. Monuments were made there — but not to Smirdin. The remains of those buried inside the church were moved to a
не только памятника не появилось, но и могилы не стало. В 1957 году в брошюре, посвященной столетию со дня смерти книготорговцаиздателя, Смирнов-Сокольский писал: «Существует проект освободить помещение, в котором находились библиотека и магазин Смирдина, для устройства в нем „Книжной лавки советских писателей имени Александра Смирдина“. Это будет прекрасным памятником». Но тогда у городских властей руки до этого не дошли, а сейчас… Добро пожаловать в сетевой ресторан «Две палочки». Но мемориальная доска на стене дома, слава богу, свидетельствует: был Смирдин!
Смирдин был первым, кто открыл в России книжный магазин европейского уровня. Первый, кто стал платить авторам регулярные гонорары. Он был «основателем русской практической библиографии». Он начал издавать первый русский «толстый» журнал. И первый затеял книжную лотерею. Smirdin was the first to open a bookshop of European standard in Russia. The first to pay authors regular fees. He was “the founder of Russian practical bibliography”. He began the publication of Russia’s first thick periodical. And he was the first to run a book lottery. Церковь Спаса Нерукотворного. С 1930-х годов — цех завода «Монументскульптура». Современная фотография. «Смирдину мы обязаны тем, что ныне литературные занятия дают средства к жизни и довольству посвящающих им свое время и способности. Мы помним, как нападали в современных журналах на это, как называли тогда коммерческое направление нашей литературы. Времена эти прошли, все поняли важность и необходимость вознаграждения за литературные труды, но честь, слава и вечная память тому, кто дал этому началу первое движение», — писала газета «Русский инвалид».
common grave. So, not only did no monument appear, but even his tomb was lost. In 1957 a brochure issued to mark the 100th anniversary of the death of the bookseller and publisher Smirnov-Sokolsky stated: “There is a plan to free up the premises that once contained Smirdin’s library and shop, so as to create there a ’Soviet writers’ bookshop named after Alexander Smirdin’. This will make a splendid monument.” But back then the city authorities did not get round to it, and today… welcome to a Japanese-cuisine chain restaurant! But, thank God, there is at least a memorial plaque on the wall to remind us that Smirdin existed!
The Church of the Vernicle. From the 1930s a foundry producing monumental sculpture. Present-day photograph. “We have Smirdin to thank that now literary activities provide a living and even prosperity to those who devote their time and abilities to them. We remember the attacks in contemporary periodicals on this, as they put it back then, commercial tendency in our literature. Those times have passed; everyone has grasped the importance and necessity of a reward for literary labours, but honour, glory and eternal memory to him who gave a first start to this principle.” Words from the newspaper Russky Invalid.
6/25/10
17:30
Page 22
Светлана ПРОХВАТИЛОВА / by Svetlana PROKHVATILOVA
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Zamirajlo.qxd
22
«Он
Холодным январским вечером 1920 года из дверей Дома Искусств выбежал щуплый человечек и стремглав помчался вдоль Мойки. Спустя несколько мгновений из тех же дверей появился второй мужчина, в широком плаще-накидке, с развевающимися седыми волосами. С криком «Стойте! Не убегайте!» он попытался догнать первого, но тот уже растворился в вечернем сумраке. «Ну что? Догнал вора? Отнял свою акварель?» — спросил Дмитрий Митрохин, когда седоволосый вернулся в зал художественной выставки. «Куда там… — сокрушенно покачал тот головой. — Верно, испугался, что я его бить буду. А я ведь хотел поблагодарить и расцеловать. Раз украл — значит, понравилось…» One cold January evening in 1920 a puny little fellow burst out through the doors of the House of the Arts and dashed headlong along the Moika. A few moments later another man appeared in the same doors; his grey hair was dishevelled and he was wearing a broad cloak. With a cry of “Stop! Don’t run away!”, the second tried to catch up with the first, but he had already vanished into the murk of the evening. “Well? Did you catch the thief? Did you get your watercolour back?” Dmitry Mitrokhin asked when the greyhaired man returned to the hall being used for an art exhibition. “No chance,” the other replied, shaking his head. “He was probably afraid that I was going to hit him. And all I wanted to do was thank him and kiss him. If he stole it, he must have liked it.”
между нами жил...»
“He lived amongst us…”
23
Выставка Виктора Дмитриевича Замирайло, проходившая с 18 января по 16 февраля 1920 года в бывшем доме Елисеевых на Мойке, 59, стала открытием. Известный мастер книжной графики вдруг предстал с новой, неожиданной стороны. «Выставка Дома Искусств извлекла из тесноты папок целый мир «Каприччос» художника, полных то элегической лирики, то сарказма и глубокой иронии, это — первое, что сразу же привлекло к ним внимание зрителей…» — писал Всеволод Воинов во втором номере журнала «Дом Искусств». «Каприччос» — это серия фантастических рисунков и акварелей, которую Замирайло создавал начиная с 1908 года. Перед зрителями предстал таинственный, жуткий мир причудливых фантасмагорий. Вот толпа рыцарей, вооруженных огромными копьями, стремительно летит вперед, повинуясь крылатому вождю. В пустыне две обнаженные ведьмы кувыркаются в воздухе; ошеломленный странник сидит на песке, созерцая невиданное зрелище. По тонкому канату, повисшему над бездной, передвигается танцовщица — легкая, словно невесомая, словно заколдованная… Все это — на фоне небывалых пейзажей, неизвестно — где и когда. Странный, парадоксальный, немыслимый мир. И все же «что-то необычайно убедительное есть в бредовых рисунках Замирайло; да, это было, было, было, все Слева. «Петербург. Двор дома №10 по улице Глинки». С акварели Александра Бенуа. 1895—1896 год (?). Многие годы жизни Александра Бенуа связаны с «семейным гнездом Бенуа» на улице Глинки, где бывал и Виктор Замирайло. St Petersburg. The Courtyard of Number 10, Glinka Street. From a watercolour by Alexander Benois. Much of Alexander Benois’s life was bound up with the “Benois family nest” on Glinka Street, where Victor Zamirailo was no stranger.
Виктор Замирайло. Портрет работы Георгия Верейского. 1920-е годы. Георгий Верейский создал серию литографий «Портреты русских художников», изданную альбомами в 1922 и 1927 годах. Victor Zamirailo. Portrait by Georgy Vereisky. 1920s. Vereisky produced a series of lithographic Portraits of Russian Artists that were published in albums in 1922 and 1927.
это возможно, все это мы когда-то видели и — забыли, но художник не забыл, все воскресила его вещая память, чтобы напомнить нам об иных планах бытия» — так писал искусствовед Эрих Голлербах. В России Виктора Дмитриевича Замирайло считают русским художником, на Украине — украинским. Верно и то и другое. Родился он в 1868 году в городе Черкассы Киевской губернии, но в двадцать шесть лет переселился в Россию. Жил в Москве, Петербурге, умер в 1939 году в Новом Петергофе. Но, в сущности, художник почти забыт и на первой своей родине, и на второй… Рисовать Виктор начал рано, лет с четырех. Его отца, служившего бухгалтером,
Victor Dmitriyevich Zamirailo’s one-man show, held in the former Yeliseyev mansion on the Moika between 18 January and 16 February 1920 was a revelation. The wellknown book illustrator suddenly presented a new an unexpected side of himself. “The House of the Arts exhibition extracted from cramped portfolios a whole world of the artist’s Capriccios filled here with elegiac lyricism, there with sarcasm and profound irony. That is the first thing that immediately attracted the viewers’ attention to him,” Vsevolod Voinov wrote in the second issue of the magazine Dom Iskusstv [The House of the Arts]. The Capriccios were a series of fantastic drawings and watercolours that Zamirailo created from 1908 onwards. They presented a mysterious, eerie world of bizarre phantasmagorias. A strange, paradoxical, impossible cosmos… In Russia Victor Zamirailo is considered a Russian artist, in Ukraine a Ukrainian one. Both views are correct. He was born in 1868 in the town of Cherkassy in Kiev province, but at the age of 26 he moved to Russia. He lived in Moscow and St Petersburg and died
in 1939 in Novy Peterhof. But, when it comes down to it, the artist is almost forgotten in his first homeland and his second. Victor began drawing at an early age, when he was about four. His father, who worked as a bookkeeper, was pleased — he had drawn himself in his youth. The boy was ten when the family moved to Kiev, where his father enrolled him in Nikolai Murashko’s School of Drawing. The lessons were given by Murashko himself, who was a landscape artist with a gift for teaching. Just at that time the Church of St Cyril in Kiev was undergoing restoration. Twelfth-century frescoes were discovered beneath the plaster. Pupils of the drawing school were recruited to help in the work and Zamirailo was among them. Then in 1884, on the recommendation of the St Petersburg Academy of Arts, the then totally unknown Mikhail Vrubel was invited to Kiev. He became in Murashko’s words “the chief conductor of the decoration of the church” and immediately “inspired the respect of all the little team that worked under his very close direction.” Zamirailo and Vrubel became friends. They had much in common. Zamirailo at
6/25/10
17:30
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Zamirajlo.qxd
Page 24
это радовало — в юности он и сам рисовал. Мальчику было десять лет, когда семья переехала в Киев, там отец определил сына в «Рисовальную школу Н. И. Мурашко». Занятиями руководил сам Николай Иванович, художник-пейзажист, отличный педагог. Каждую субботу он приносил в школу ворох гравюр, фотографий, иллюстрированных журналов и знакомил учеников с русским и европейским искусством. Виктора больше всего поразили Украинский живописец и педагог Николай Мурашко следовал принципам и эстетике художниковпередвижников. Портрет работы Ильи Репина. 1877 год. The Ukrainian painter and teacher Nikolai Murashko adhered to the principles and aesthetics of the Itinerants. Portrait by Ilya Repin. 1877.
рисунки Гюстава Доре, особенно иллюстрации к «Божественной комедии» Данте. «Пленительная фантазия и исключительное мастерство французского мастера стали путеводной звездой для Замирайло», — писал Сергей Эрнст. Как раз в эти годы в Киеве шла реставрация Кирилловской церкви: под штукатуркой обнаружились фрески XII века. К этой работе привлекли учеников рисовальной школы, в том числе и Виктора Замирайло. А в 1884 году по рекомендации петербургской Академии художеств в Киев был приглашен никому еще дотоле не известный Михаил Врубель. Он стал, говоря словами Мурашко, «главным дирижером росписи
«Купальщица». Гравюра на дереве Виктора Замирайло. 1913 год.
Автопортрет Михаила Врубеля. 1882 год. «Мы все любили Врубеля, — вспоминал Степан Яремич, однокашник и друг Замирайло. — Получить его одобрение было особенно лестно…» Self-portrait of Mikhail Vrubel. 1882. “We all loved Vrubel,” Stepan Yaremich, a fellow student and friend of Zamirailo, recalled. “To gain his approval was especially flattering…”
Bather. Wood engraving by Victor Zamirailo. 1913.
«Наступление грозы (Девочка с обручем)». С линогравюры Виктора Замирайло. 1910-е годы. The Approach of a Thunderstorm (Girl with a Hoop). From a linocut by Victor Zamirailo. 1910s.
24
Zamirailo was able to appreciate the scale of Mikhail Vrubel’s talent in 1888, when Vrubel worked on sketches for the murals in Kiev’s St Vladimir Cathedral. In the evenings, when no-one else remained in the cathedral, Victor spent hours on end just looking at them. In ecstatic delight, he copied Vrubel’s watercolours, perfectly duplicating the originals, which astonished not just his classmates, but even Vrubel himself, who more than once put his signature on these copies.
25
that time was, as Yaremich recollected, “a cheerful youngster easily carried away, jolly and fond of company”. When the murals in the St Vladimir Cathedral were being created Zamirailo became acquainted with Victor Vasnetsov who was already a distinguished artist and the idol of the youth of the day. As his assistant, Zamirailo created the inscriptions and ornament in the church. In 1895, at Vasnetsov’s invitation, he moved to Moscow. There they worked together on a jubilee edition of Puskin’s Song of the Wise Oleg: Vasnetsov made
Эскиз панно. С акварели Виктора Замирайло. 1910-е годы.
Sketch for a decorative panel. From a watercolour by Victor Zamirailo. 1910s.
Оценить мощь таланта Михаила Врубеля Виктор Замирайло смог в 1888 году, когда Врубель работал над эскизами к росписи Владимирского собора. Вечерами, когда в храме никого уже не оставалось, Виктор проводил долгие часы, вглядываясь в них. С упоением копировал он врубелевские акварели, добиваясь полного тождества с оригиналом, что поражало не только его товарищей, но и самого Врубеля, не раз ставившего свою подпись на этих копиях.
храма» и сразу «внушил уважение к себе всей маленькой артели, работающей под его ближайшим контролем…». Замирайло и Врубель подружились. Во многом они были похожи. Замирайло был тогда, по воспоминаниям Яремича, «жизнерадостный, увлекающийся юноша, веселый, любящий общество… все привлекало в нем: какая-то естественная элегантность манер, увлечение искусством, красивыми женщинами, мелодичность тембра голоса, в высшей степени привлекательная наружность, энергия в работе, остроумие, склонность к парадоксам…». К тому же он обладал и композиторским даром, что не могло не нравиться Врубелю, имевшему тонкий музыкальный вкус. На росписях Владимирского собора Замирайло познакомился с Виктором Васнецовым, уже известным художником, кумиром тогдашней молодежи. Помогая
Автопортрет Виктора Васнецова. 1879 год. Васнецов, работавший над росписью Владимирского собора в Киеве, поручил Замирайло, замечательному шрифтисту, выполнить надписи в соборе. Self-portrait of Victor Vasnetsov. 1879. When he was working on the St Vladimir Cathedral murals, Vasnetsov entrusted the inscriptions to Zamirailo, who was a superb calligrapher.
the drawings, while Zamirailo wrote the text in the style of old Russian manuscripts. Specialists noted that “the creativeness of the script at times began to vie with the illustrations.” This edition of the Song was a great success and was reprinted many times, but the artists’ ways soon parted. On the other hand, in Moscow Victor Zamirailo became even closer to Vrubel. He was the first to recognize and, most significantly, to understand Vrubel’s artistic gift. He was simply enchanted by Vrubel's genius and became an ardent promoter and interpreter of his work, which contemporaries still did not appreciate.
In the early 1900s Zamirailo began to try his hand at book art. Joseph Knebel and Ivan Sytin’s publishing houses produced one book after another designed and illustrated by him. The best of them are Afanasyev’s Russian Folk Tales, Tales of the Brothers Grimm and three works by Lermontov — Mtsyri, Ashik-Kerib and The Fugitive. The
Эскизы росписей Владимирского собора в Киеве. 1885—1896 годы.
Sketches for the murals in the St Vladimir Cathedral. 1885—96.
Владимирский собор в Киеве. Над его росписью трудились Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Павел Сведомский, Вильгельм Котарбинский и другие художники. The St Vladimir Cathedral in Kiev.
6/25/10
17:31
Page 26
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Zamirajlo.qxd
Шрифтовое оформление книги «Песнь о вещем Олеге» Александра Пушкина — выдающаяся работа Замирайло. Книга была издана в 1899 году, к столетию поэта. The text design for a jubilee publication of Alexander Pushkin’s Song of the Wise Oleg is an outstanding example of Zamirailo's work. The book was published in 1899, for the 100th anniversary of the poet’s birth.
Справа. Иллюстрация Виктора Замирайло к поэме Михаила Лермонтова «Мцыри». Тушь, ламповая копоть, кисть, перо.
26
ему, Замирайло выполнял надписи и орнаменты в храме. В 1895 году по приглашению Васнецова он переселился в Москву. Там они вместе работали над юбилейным изданием «Песни о вещем Олеге» Пушкина: рисунки сделал Васнецов, а текст в стиле древних рукописных книг — Замирайло, причем, по замечанию знатоков, «творческая активность шрифта порой вступала в соперничество с иллюстрациями». Это издание «Песни» пользовалось большим успехом и много раз переиздавалось, но пути художников вскоре разошлись. Зато в Москве Виктор Дмитриевич еще больше сблизился с Врубелем. Замирайло — первый, кто признал и, главное, понял его творческий дар. Он был просто зачарован гением Врубеля и сделался пламенным пропагандистом и истолкователем его творчества, еще не понятого современниками. С начала 1900-х годов Замирайло пробует себя в книжной графике. В издательствах Иосифа Кнебеля и Ивана Сытина одна за другой выходят книги, оформленные и проиллюстрированные им. Лучшие из них — «Русские народные сказки
Виктор Замирайло. Портрет работы Георгия Верейского. 1926 год. Victor Zamirailo. Portrait by Georgy Vereisky. 1926. Справа. «Ведьма». С акварели Виктора Замирайло. 1910 год. Более всего Замирайло был известен своими фантастическими работами. Right. Witch. From a watercolour by Victor Zamirailo. 1910. Zamirailo was known primarily for his fantasy pieces.
террасе перед Большим дворцом и даже что-то помечал в записной книжке. Александру Николаевичу не без труда удалось убедить полицейского, что его гость — не террорист, а «совершенно безвредный» художник, к тому же довольно известный, а черный широкий плащ-накидка — это «обычный его костюм, и иначе Замирайло ни зимой, ни летом на улицах не являлся». О личной жизни Замирайло известно немного. Рассказывали, что он был страстно влюблен в цирковую наездницу и именно ее запечатлел в акварели «Ведьма»: всадница на белом коне на фоне
Хотя в разные годы Замирайло формально входил в объединения «Московское товарищество художников», «Союз русских художников», «Мир искусства», его творческая индивидуальность стояла вне направлений. Критики часто причисляли его то к романтикам, то к декадентам, но, по сути, он был представителем, если так можно выразиться, фантастического реализма.
Right. An illustration by Victor Zamirailo of Mikhail Lermontov’s poem Mtsyri. Brush and pen, India ink and lampblack.
success of these venture made the artist’s name. He acquired a reputation as an illustrator of books for children and young people, an association with fairy tales. In 1904 Zamirailo moved to St Petersburg where he became good friends with the artists of the World of Art grouping, who were close to him in spirit. It was at this time that his image as romantic and mysterious became established. Alexander Benois recollected that in the summer of 1907 “the eccentric Zamirailo” turned up at his dacha in Peterhof “dressed in a black mantle right down to the ground, with no hat and the general look of some operatic conspirator”. His arrival was followed by that of an alarmed policeman from the palace security “wishing to obtain information about a figure that had so amazed all the constables and to make sure that he represented no threat to the existing order.” The guards were particularly disturbed that the suspicious individual had stood for a long time on the terrace in front of the Great Palace and even set something down in a notebook. With some difficulty Benois managed to convince the policeman that his guest was
Афанасьева»; «Сказки братьев Гримм»; «Мцыри», «Ашик-Кериб» и «Беглец» Лермонтова. Успех этих изданий принес художнику известность. За ним закрепилась репутация иллюстратора книг для детей и юношества, репутация «сказочника». В 1904 году Замирайло переехал в Петербург, где тесно сошелся с близкими ему по духу художниками «Мира искусства». Уже в это время определился его «имидж» — романтичный и загадочный. Александр Бенуа вспоминал, как летом 1907 года на его дачу в Петергофе явился «чудак В. Д. Замирайло, облаченный в черную епанчу до самых пят, без шляпы, и вообще имея вид какого-то оперного заговорщика». Вслед за ним пришел встревоженный полицейский из дворцовой охраны, «пожелавший получить сведения о столь поразившей всех стражников фигуре и удостовериться, что от него ничего не грозит существующему порядку». Охранников особенно насторожило, что подозрительный субъект долго стоял на
27
Справа. «Ночь. Леда и Лебедь». С картины Виктора Замирайло. 1908 год.
Right. Night. Leda and the Swan. From a painting by Victor Zamirailo. 1908.
no terrorist, but a “completely harmless” artist, and a fairly well known one to boot, and the broad cape was “his usual attire, and Zamirailo never showed himself outside in anything else, winter or summer.” Not much is known about Zamirailo’s personal life. It was said that he had been passionately in love with a circus horsewoman and that she is depicted in his watercolour The Witch — a woman on a white horse against the background of a field roamed by wolves. Once, while dining in a restaurant, the artist overheard an officer at a nearby table speaking crudely of that circus rider. Without a moment’s hesitation Zamirailo went up to the offender and slapped his face. The officer drew his sword, but the other diners interfered and quelled the quarrel. A romantic tale… But life is also prosaic. In his memoirs Alexander Benois mentions a nude model who “froze terribly, but did not lose her cheerfulness… This plain and not even very shapely Xenia Arsenyevna… eventually be-
Although Zamirailo belonged at various times to different groupings — the Moscow Association of Artists, the Union of Russian Artists and the World of Art — his creative individuality lay outside of any tendency. Critics often numbered him among the Romantics, or else the Decadents, but in essence he was an exponent of what one might call “fantastic realism”.
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Zamirajlo.qxd
6/25/10
17:31
Page 28
поля, по которому бродят волки. Как-то, обедая в ресторане, художник услышал, что офицер за соседним столиком грубо отозвался об этой циркачке. Замирайло, недолго думая, подошел к офицеру и дал ему пощечину. Тот выхватил шашку, но вмешалась публика и потушила скандал. Романтичная история… И рядом — проза жизни. Александр Бенуа упоминает в своих мемуарах натурщицу, которая «мерзла безбожно, однако не теряла своей веселости… Эта некрасивая и даже не очень хорошо сложенная Ксения Арсеньевна… в конце концов интимно сошлась с приятелем Яремича — Виктором Замирайло и в течение многих лет сделалась его неразлучной подругой жизни, а может быть — и супругой». В 1910 году Виктор Дмитриевич вернулся в Москву. Там его ждали две круп-
28
came intimate with Yaremich’s friend Victor Zamirailo and for many years was his inseparable companion and perhaps even wife.” In 1910 Victor Dmitriyevich returned to Moscow. Two large projects awaited him there: the Pechatnik publishing house was planning to bring out the collected works of Gogol and Lermontov. Four of the eight volumes of Gogol came out with drawings, headpieces and capitals by Zamirailo that
ные работы: издательство «Печатник» предприняло издание полных собраний сочинений Гоголя и Лермонтова. Четыре из восьми томов Гоголя вышли с рисунками, заставками и буквицами Замирайло, полными остроумия и фантазии. Об иллюстрациях к Лермонтову Сергей Эрнст писал: «Сепии Замирайло — это лучшие, после врубелевских, иллюстрации для лермонтовских стихов». В 1914 году Н. К. Рерих предложил Виктору Дмитриевичу выполнить по его эскизам большие панно для Казанского вокзала в Москве — «Сеча при Керженце» и
«Покорение Казани». Замирайло приехал в Петербург, где жил Рерих, и остался там до конца жизни. Там он пережил германскую войну, свержение монархии, большевистский переворот, голод и разруху Гражданской войны. Но создается впечатление, что все эти исторические катаклизмы не затронули ни творчества, ни внутренней сути, ни даже внешнего облика художника. Он остается самим собой. В Петрограде Замирайло по-прежнему работает над своими «Каприччос». Большинство рисунков серии создано в 1918 году, «шумихи повседневности» в них действительно нет, но почти все они — «Пир», «Битва», «Дракон», «Наводнение» — полны зловещих образов.
Виктор Замирайло. Линогравюра Бориса Кустодиева, который называл Замирайло своим учителем в гравюре. Victor Zamirailo. Linocut by Boris Kustodiyev, who called Zamirailo his teacher in engraving.
Гравюры Виктора Замирайло. Слева. «Сказка». 1913 год. Справа. «Битва». 1914 год. Ниже. Заставка к поэме Михаила Лермонтова «Демон». «Какой размах, широта и великолепие, я бы сказал, безапелляционное чувство формы в большом гравированном листе „Испанский танец“. Какое тонкое понимание соотношения масс, как всё серьезно, зрело и насквозь проникнуто своей собственной жизнью. Никакой натянутости, ни одного фальшивого места. Вся сцена как бы возникла в одно мгновение», — писал художник Степан Яремич в статье к открытию выставки Замирайло в Доме Искусств.
were full of wit and imagination. Regarding the illustrations for Lermontov, Sergei Ernst wrote: “Zamirailo’s sepias are the best illustrations of Lermontov’s poems after Vrubel’s.” In 1914 Nikolai Roerich invited Victor Dmitriyevich to execute to his sketches two large decorative panels — The Battle of Kerzhenets and The Subjugation of Kazan — for the Kazan Railway Station in Moscow. Zamirailo travelled to St Petersburg, where Roerich was living, and remained for the rest of his life. On the banks of the Neva he continued to work on his Capriccios. Zamirailo’s illustrations for Kornei Chukovsky’s retelling of the Welsh folk tale Jack the Giant-Killer might be numbered among
Известно, что Николай Гоголь всегда отказывался от предложений издателей и художников иллюстрировать его произведения, но уже многие поколения мастеров книжной графики обращались к произведениям классика. Справа. «Ночь перед Рождеством». Заставка для повести и буквица, мастерски исполненные Виктором Замирайло — одним из первых русских художников-фантастов. It is known that Nikolai Gogol always rejected proposals from publishers and artists to illustrate his works, but many generations of book illustrators have applied their skills to this classic of Russian literature. Right. The Night before Christmas. Headpiece and drop capital superbly executed by Victor Zamirailo, one of the first Russian fantasy artists.
Слева. Иллюстрация для повести «Ночь перед Рождеством».
Engravings by Victor Zamirailo. Left. Fairy Tale. 1913. Right. Battle. 1914. Below. Headpiece for Mikhail Lermontov’s poem The Demon. “What sweep, breadth and splendour, I would say, categorical sense of form there is in the large engraving Spanish Dance. What a subtle understanding of the correlation of masses, how serious everything is, how mature and thoroughly permeated with a life of its own. There is no tension, not a single false spot. It is as if the whole scene appeared in a single instant,” the artist Stepan Yaremich wrote in an article on the opening of Zamirailo’s exhibition in the House of Arts.
Справа. Заставки для повестей «Тарас Бульба» и «Вий».
29
Left. Illustration for Gogol’s story The Night before Christmas. Right. Headpieces for the stories Taras Bulba and Viy.
the Capriccios for their internal structure and technique. The tale was published separately in 1921. An episode that Yevgeny Shvarts recalled in his memoirs may have been connected with the work on this project. Shvarts had just become Chukovsky’s secretary and received his first assignment: “to get the artist Zamirailo to come to his door whatever it took.” But Kornei Ivanovich warned him that it would scarcely prove possible. “And so it was. Like the servants in fairy tales who are given similar hopeless tasks by their masters, I vanished into the thickets, dark and damp,” Shvarts remembered. “In the corridor of a building still full of reminders of the hungry years, I knocked and knocked, stubbornly and incessantly, on the oilcloth-covered door, as I had been instructed. The corridor was scantily lit… I tried to knock louder, but the felt beneath the oilcloth absorbed the sound. I kicked the door. A woman in a dress glanced out from the door opposite. She told
me that she thought the artist was at home, but he wouldn’t come to the door. He never opened it for anyone… And so I went away, without getting hold of him.” Later Zamirailo established rules for those who wanted to visit him. If there was a drawing of a skull and crossbones showing in the window it was not advisable to disturb him. The occupant was not in the mood for conversation. The artist Vladimir Milashevsky, who in
The collected works of Nikolai Gogol published in eight volumes in 1912—13 are now a bibliographical rarity. This masterpiece of the printer’s art from the early twentieth century is adorned by drawings and heliogravures by Piotr Boklevsky, Alexei Venetsianov, Konstantin Makovsky, Vladimir Makovsky, Ivan Kramskoi, Illarion Prianishnikov and others.
Собрание сочинений Николая Гоголя в 8 томах, изданное в 1912—1913 годах, ныне является библиографической редкостью. Этот шедевр полиграфии начала XX века украшали рисунки и гелиогравюры Петра Боклевского, Алексея Венецианова, Константина Маковского, Владимира Маковского, Ивана Крамского, Иллариона Прянишникова…
6/25/10
17:31
Page 30
brilliant DISK
Zamirajlo.qxd
Б листательный ДИСК / t he
Оформление книги Корнея Чуковского «Джек — покоритель великанов». 1921 год. Чуковский писал Илье Репину: «Был у меня художник Замирайло — помните Вы этого хохла? Он иллюстрирует одну мою сказку. Оказывается, он не признает ни нового, ни старого правописания, сочинил свое собственное и свою фамилию пишет Замiрайло. Помните ли Вы его работы? Однажды на выставке Вы их очень хвалили. Теперь он голодает, лето и зиму в разлетайке какой-то».
30
1920 was a neighbour of fellow artist Alexandra Shchekatikhina in the House of the Arts, said in his memoirs that the 50-year-old Zamirailo fell in love with Alexandra’s sister, a dancer in the corps de ballet. This private passion was an open secret to all the inhabitants of DISK. The artist was frequently seen at 59, Moika Embankment, hoping to encounter the mistress of his heart. He attended all the performances in which she danced. Hiding behind the trunk of a tree, Zamirailo waited for her to come out of the stage door. The trams were not running and so the ballerina walked home — alone or with a girlfriend — to the Petrograd Side, across the Field of Mars, the Trinity Bridge and the Alexander Park. “The mysterious escort followed the frail figures of the ballerinas at a respectful distance,” Milashevsky wrote. “Zamirailo was dressed in a black cape with two gold clasps in the shape of lions’ heads on the chest. Long hair belonging to the age of Goya, Chopin or Musset. A sombrero-like hat pulled down low and the noble profile of a hidalgo.” “Gold clasps” are an unlikely adornment for the era of War Communism, but let us leave that to the writer’s conscience: the
Как бы страницами из «Каприччос» (по внутреннему строю и технике выполнения) являются иллюстрации к народной валлийской сказке «Джек — покоритель великанов» в обработке Корнея Чуковского. В 1921 году сказка вышла отдельным изданием. Возможно, с его подготовкой связан эпизод, о котором рассказывает в своих мемуарах Евгений Шварц. Он только что стал секретарем Чуковского, и тот дал ему первое поручение: «достучаться во что бы то ни стало к художнику Замирайло». Причем Корней Иванович предупредил, что это вряд ли удастся. «И в самом деле. Словно сказочные слуги, получавшие от своих владык подобные же невыполнимые поручения, я попадаю в дебри, сырые и темные, — вспоминал Шварц. — В коридоре дома, полного еще воспоминаниями о голодных годах, я стучу и стучу, упорно и безостановочно, в обитую клеенкой дверь, как мне было приказано. Полутемно…
image is colourful enough anyway. “This went on daily, month after month. The ballerinas giggled and looked round, but Zamirailo strictly keep his distance of thirty paces and froze in the shadow of the trees if the girls’ laughter grew too loud or the backward glances too obvious… The hidalgo never did pluck up the courage to introduce himself to his Dulcinea.” In the 1920s Zamirailo as an acknowledged master of book art was invited to work by many publishing houses: Gosizdat, Akvilon, Alkonost and others. Covers that he designed were displayed with success at the 1927 jubilee exhibition Graphic Art in the USSR. In the preface to the catalogue Erich Hollerbach noted: “Zamirailo created a completely fresh type of cover, combining pure poster techniques with his own characteristic roman-
The artwork for Kornei Chukovsky's 1921 book Jack the Giant-Killer. Chukovsky wrote to Ilya Repin: “The artist Zamirailo called on me — do you remember him, the Ukrainian? His is illustrating one of my books. It turns out that he accepts neither the new spelling rules nor the old ones and writes his name Замiрайло. Do you remember his works? You praised them highly at an exhibition once. Now he is starving and goes around summer and winter in a light coat that doesn’t fasten up.”
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Zamirajlo.qxd
32
6/25/10
17:31
Page 32
Я стараюсь стучать погромче, но войлок под клеенкой заглушает звук. Стучу ногой. Из двери напротив выглядывает женщина в платке. Сообщает, что, по ее мнению, художник дома, но не откроет. Он никому не открывает... Так я и ухожу, не достучавшись». Позже Замирайло установил свои правила встречи с желающими его посетить. Если в окне был вывешен лист бумаги с рисунком черепа и костей — лучше его не беспокоить. Хозяин не в настроении для беседы. Друзей его юности поражала произошедшая с ним перемена. «Если бы мне кто-нибудь сказал в 1895 году, что жизнерадостный, увлекающийся юноша, веселый, любящий общество, через двадцать пять лет сосредоточится почти исключительно на самом себе, я бы ни за что не поверил, — писал Степан Яремич. — …В конце концов его собственные фантазии взяли перевес над фактами жизни». Однако, утратив жизнерадостность, Замирайло не утратил способности к романтическим увлечениям. Художник Владимир Милашевский, живший в 1920 году в Доме Искусств по соседству с художницей Щекатихиной, рассказывает в своих мемуарах, что в ее сестру, балерину кордебалета, влюбился пятидесятилетний Замирайло. Его тайная любовь для всех обитателей ДИСКа была секретом полишинеля. Художник часто бывал на Мойке, 59, надеясь встретить там даму своего сердца. “There are artists whose oeuvre is to a considerable extent shaped by biographical moments: the wealth and variety of external impressions give them material for their artistic work. And there are solitary dreamers, hermits in cells, whose life is not rich in outward events, but rather focused on inner experience, whose oeuvre is fuelled not from without by outward appearances, but by contemplation directed upon the secret recesses of their own mind. It is to this second category that Victor Dmitriyevich Zamirailo belongs,” Erich Hollerbach wrote. Справа. Обложки книг Сервантеса, Александра Блока, Андрея Белого и Владислава Ходасевича, исполненные Виктором Замирайло. Below. The covers of books by Cervantes, Alexander Blok, Andrei Bely and Vladislav Khodasevich designed by Victor Zamirailo.
tic illustration.” In that period he taught at the Institute of Photography and PhotoMechanics and was a professor of poster art and type-design at the Academy of Arts. In 1929 Victor Dmitriyevich suffered a stroke that prevented him from working. Alone and almost blind, he lived at the Artists’ Union building on Herzen Street (now Bolshaya Morskaya once more). “I can picture his figure with its noble bearing, dressed in an old-fashioned caped cloak and a broad-brimmed hat as if he were before me now,” the artist Valentin Kurdov
Искусствовед Сергей Эрнст, автор единственной монографии о Викторе Замирайло, выпущенной тиражом 1000 экземпляров. Портрет работы Зинаиды Серебряковой. 1921 год.
Федор Нотгафт — издатель, художник, искусствовед и коллекционер. В 1921 году он создал в Петрограде издательство «Аквилон», специализировавшееся на выпуске иллюстрированных изданий. Для «Аквилона» было характерно отношение к книге как к произведению искусства, с издательством сотрудничали выдающиеся художники того времени: Мстислав Добужинский, Борис Кустодиев, Владимир Конашевич, Дмитрий Митрохин, Александр Бенуа, Анна ОстроумоваЛебедева. Портрет работы Бориса Кустодиева. 1918 год.
The art-historian Sergei Ernst wrote the only monograph about Victor Zamirailo. It had a print-run of 1,000 copies. Portrait by Zinaida Serebriakova. 1921.
Он бывал на всех представлениях с ее участием. Притаясь за стволом дерева, Замирайло дожидался, когда она выйдет из театрального подъезда. Трамваи не ходили. Балерина — одна или с подругой — шла домой, на Петроградскую сторону, через Марсово поле, Троицкий мост, Александровский парк. «Таинственный провожатый следовал за щуплыми фигурками балеринок в почтительном отдалении, — пишет Милашевский. — Одет Замирайло был в черную накидку с двумя золотыми застежками в виде львиных голов на груди. Длинные волосы эпохи Гойи, Шопена или Мюссе. Низко примятая шляпа а-ля сомбреро и благородный профиль гидальго». «Золотые застежки» во времена «военного коммунизма» оставим на совести мемуариста, но и без них образ весьма колоритный. «Проводы продолжались ежедневно, из месяца в месяц. Балеринки
«Есть художники, творчество которых в значительной степени обусловлено биографическими моментами, богатство и разнообразие внешних впечатлений дают им материал для художественной работы. И есть уединенные мечтатели, келейные затворники, чья жизнь небогата внешними событиями, но сосредоточена во внутреннем опыте, чье творчество питается не извне данной видимостью, а созерцанием, обращенным к тайникам собственного сознания. Ко второй категории и принадлежит Виктор Дмитриевич Замирайло», — писал Эрих Голлербах.
33
хихикали, оглядывались, но Замирайло строго держал дистанцию в тридцать шагов и замирал в тени деревьев, если хохот девушек был слишком громким, а взгляды, бросаемые назад, слишком откровенны… Познакомиться же со своей Дульцинеей гидальго никак не решался». В 1920-е годы Замирайло, как признанного мастера книги, приглашали для работы многие издательства: Госиздат, «Аквилон», «Алконост» и другие. Исполненные им обложки с успехом экспонировались на юбилейной выставке «Графическое искусство в СССР» в 1927 году. В предисло-
вии к каталогу этой выставки Эрих Голлербах отмечал: «Замирайло создал совершенно свежий тип обложки, сочетав чисто плакатные приемы со свойственной ему романтической иллюстрацией». В эти же годы он преподавал в Институте фотографии и фотомеханики, был профессором искусства плаката и шрифта в Академии художеств. В 1929 году Виктор Дмитриевич перенес инсульт и больше не мог работать. Одинокий и почти ослепший, он жил в Союзе художников на улице Герцена (ныне Большая Морская). «Его фигура
recalled. “I was struck by the old artist’s love for a young girl who looked after the ailing old man in his last years… How surprised I was when my companion told me that that young girl had been her — Liolia Nikolayeva, the very same model that we students had rushed to see at the courses where she posed, Lebedev’s Girl with a Guitar. As he lay dying in the old people’s home Victor Zamirailo did not now that at that very moment an exhibition of his works was being given by the Artist’s Union. In 1939 Dmitry Mitrokhin became head of the Leningrad branch of the Union’s graphic art section, to which Zamirailo belonged. On 22 September (ten days before the artist’s death!) he wrote to the Muscovite collector Pavel Ettinger: “Yesterday I was at Zamirailo’s exhibition (in the Leningrad branch)… Once again I was convinced with sadness what an exceptional master Zamirailo was and how poorly he was employed by his contemporaries. And therein lies the source of his misanthropy.” Shortly before his own death Mitrokhin would write in his Autobiographical Notes: “I received constant support at the beginning of
my career and for many more years thereafter from Zamirailo… Heaps of his drawing books in their oilskin covers containing thousands of jottings and sketches are now in the Russian Museum. That — along with his superb watercolours and engravings — is a monument to the tireless work of the mind and imagination of that exceptional artist. Young people are not aware of those drawings… Many works have been lost… ”For me he always remained an example of the creator who never under any circumstances made any sort of concessions or bargains with his artistic conscience.”
«Москва. Сухарева башня». Открытка, изданная Общиной Святой Евгении, с оригинала Виктора Замирайло. Начало XX века. The Sukharev Tower in Moscow. Postcard published by the Community ot St Eugenia, from an original by Victor Zamirailo. Early 20th century.
Fiodor Nothaft was a publisher, artist, art-historian and collector. In 1921 he formed the Akvilon publishing house in Petrograd specially to produce illustrated editions. It was the mark of Akvilon to regard a book as a work of art and some of the leading artists of day — Mstislav Dobuzhinsky, Boris Kustodiyev, Vladimir Konashevich, Dmitry Mitrokhin, Alexander Benois and Anna Ostroumova-Lebedeva — collaborated with the publishing house. Portrait by Boris Kustodiyev. 1918.
Эрих Голлербах — литературовед, искусствовед, художник-иллюстратор, писатель, один из организаторов Ленинградского общества библиофилов (1923 год). Портрет работы Александра Головина. 1923 год. Erich Hollerbach was a literary scholar, art-historian, illustrator and writer. He was among the organizers in 1923 of what became the Leningrad Society of Bibliophiles. Portrait by Alexander Golovin. 1923.
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Zamirajlo.qxd
34
6/25/10
17:31
Page 34
с благородной осанкой, в старомодной крылатке и широкополой шляпе как сейчас стоит у меня перед глазами, — вспоминал художник Валентин Курдов. — Я… был поражен любовью старого художника к юной девушке, которая ухаживала за немощным старцем в последние годы его жизни... Каково же было мое удивление, когда моя спутница сказала мне, что эта молодая девушка была она, Николаева Лёля, та самая натурщица, на которую мы, студенты, бегали смотреть на курсы, где она позировала, та самая лебедевская „Девушка с гитарой“». Умирая в доме для престарелых, Виктор Замирайло не знал, что как раз в это время в Союзе художников проходила выставка его работ. Дмитрий Митрохин, в 1939 году возглавлявший в ЛОССХ секцию графики, членом которой был Замирайло, 22 сентября (за десять дней до смерти художника!) писал московскому коллекционеру Павлу Эттингеру:
«…Вчера на выставке работ Замирайло (в ЛОССХ)… Еще раз мне было грустно убедиться, какой необыкновенный мастер Замирайло и как он не был использован своими современниками. И в этом — источник его мизантропии». Незадолго до смерти Митрохин напишет в «Автобиографических заметках»: «Поддержку в начале моей деятельности и потом на протяжении многих лет всегда мне оказывал Замирайло… Его груды тетрадей в клеенчатых переплетах с их тысячами набросков и эскизов — сейчас в Русском музее. Это — наряду с его превосходными акварелями и гравюрами — памятник неутомимой работы мысли и воображения этого необыкновенного мастера. Молодежь этих рисунков не знает… Множество работ утрачено… Он навсегда остался для меня примером творца, не идущего ни при каких обстоятельствах ни на какие уступки или сделки со своею художественной совестью…»
Вот что рассказала натурщица Лёля Николаева:«Когда в Союзе ремонт был, Замирайло негде было жить, у него совсем никого не было, кроме меня. Я ходила, убирала ему комнату, кое-что готовила поесть, а то он и не поест, и голодный целый день. Попросила я мужа, можно ли его к нам на месяц взять пожить. Муж согласился, и взяли мы его к себе. А потом устроили его в дом престарелых… А я в то время с мужем да с детьми, двое у меня их, в деревню в Калининскую область уехала на лето. Приехала я оттуда, пришла к нему, а он совсем плох, и все его ненавидят да смеются над ним. Кругом вонь да грязь… А он мне говорит, успокаивает: „Ничего, я теперь спасен, теперь я спокоен, раз ты пришла, не забыла, теперь все будет хорошо“. Сам ни на что не жалуется. Я говорю — не оставлю я вас здесь, возьму домой… Пришла домой, решили мы его назавтра брать к себе, и написала я письмо в Смольный, все как есть написала, и на письмо слезы капали. Как же так может быть, художник знаменитый на старости погибает! На другой день приезжаю за ним и вижу: койка его пустая стоит… Похоронили его в Петергофе. Я до войны навещала могилку, а после войны приехала — и найти ничего нельзя. Бомба тут упала, и места не узнать».
Дмитрий Митрохин — член объединения «Мир искусства», график, иллюстратор, педагог. В 1932—1939 годах был председателем графической секции ЛОСХ. Портрет работы Ксении Клементьевой. 1939 год. Dmitry Mitrokhin, a member of the World of Art association. A graphic artist and illustrator who also taught, from 1932 to 1939 he was the head of the graphic section of the Leningrad branch of the Artists’ Union. Portrait by Xenia Klementyeva. 1939.
Слева внизу. «Девушка с гитарой». С картины Владимира Лебедева. 1930 год. Bottom left. Girl with a Guitar. From a painting by Vladimir Lebedev. 1930.
Liola Nikolayeva recounted that “when the Artist’s Union was being redecorated, Zamirailo had nowhere to stay. He didn’t have anyone apart from me. I called on him, cleaned his room and made something to eat. Otherwise he would not eat and would go hungry all day. I asked my husband if we could have him to stay for a month. My husband agreed and we took him in. And then we got him a place in an old people’s home… Meanwhile I went off with my husband and the children — I’ve got two — to a village in Kalinin region for the summer. I came back and went to see him. He was really in a bad way and everyone hated him and poked fun at him. There was dirt and stink everywhere… Trying to set my mind at ease, he said: ‘It’s all right. Now I’m saved. Now I’m not worried, since you’ve come and haven’t forgotten. Now everything will be fine.’ He himself never complained about anything. I said, ‘I am not leaving you here; I’ll take you home…’ I went home and we decided to go and fetch him the next day. I wrote a letter to Smolny, telling everything just like it was, and my tears dropped on the letter. How could that be, a famous artist left to perish in his old age! The next day I came there and saw that his bed was empty… They buried him at Peterhof. Before the war I visited his grave, but after the war I went and there was nothing to be found. A bomb had dropped there and the place was all changed.”
событие / event искусство отдыхать / the art of relaxation чтение под сигару / a good cigar, a good read
Событие / e vent
Diasp_2010.qxd
6/25/10
17:34
Page 36
«Нам предстоит серьезная работа, поскольку необходимо решить очень важный вопрос, вопрос о судьбе нашей Родины. Мы талантливый и замечательный народ, и нам надо сохранить наши великие традиции. Надо определиться, куда направить наши таланты и как воплотить в жизнь то, чему нас учили великие предки: Давид Строитель, Илья Чавчавадзе. Надо перестать ссориться и найти то положительное друг в друге, что поможет построить свободную и процветающую Грузию» — этими словами известный грузинский режиссер народный артист СССР Реваз Чхеидзе задал тон Мировому форуму зарубежных диаспор народов Грузии.
36
Мировой форум зарубежных диаспор народов Грузии состоялся в Санкт-Петербурге 23–24 апреля этого года. Созванный по инициативе Всемирного конгресса народов Грузии, он призван объединить представителей зарубежных диаспор народов Грузии, вне зависимости от национальной или партийной принадлежности, для участия в политической жизни Родины, выработки единой позиции по осуществлению демократических реформ и восстановлению территориальной целостности страны. В Петербург приехало более двух тысяч делегатов из 67 регионов России и 20 зарубежных стран, в том числе из США, Италии, Германии, Греции, Украины, Беларуси, Армении, Азербайджана. На рабочем заседании форума, состоявшемся в «Талион Империал Отеле», президент Всемирного конгресса народов Грузии Александр Ебралидзе подвел итоги работы конгресса за минувший с момента его основания год и определил задачи на ближайшее время. Всемирный конгресс народов Грузии был создан в феврале 2009 года. Сегодня число его участников превышает 420 тысяч человек, а география охватывает практически весь мир. Зарегистрировано два филиала конгресса в Санкт-Петербурге и Тбилиси, создано молодежное крыло, а также специальный юридический отдел, который занимается правовой помощью
выходцам из Грузии, проживающим за пределами Родины. «В 2010 году мы должны начать политическую деятельность в Грузии, — поставил задачу Александр Ебралидзе. — При этом первое и основное, что мы провозглашаем: все наши действия будут находиться в рамках действующей конституции Грузии. Эта деятельность не будет связана с созданием какой-либо новой политической партии, поскольку мы считаем, что ее создание ослабит оппозиционное движение. Мы готовы поддержать ту партию, ту политическую силу, того лидера, кто предложит программу, соответствующую нашему видению ситуации. А это, вопервых, территориальная целостность Грузии. Во-вторых, налаживание добрососедских отношений с Россией. Наконец, в-третьих, Грузия должна стать равноправным членом Евросоюза и иметь взаимовыгодные отношения с США». Среди первоочередных задач, стоящих перед конгрессом, Александр Ебралидзе отметил необходимость создания международной неправительственной организации по мониторингу за избирательными процессами, развитием демократии и институтов гражданского общества в Грузии. В сотрудничестве с ООН, Европарламентом, ПАСЕ, ОБСЕ эта организация должна осуществлять контроль уровня демократичности и честности выборов на территории Грузии и в посольствах Грузии в других странах.
“We have some very serious work ahead of us, because we need to resolve a very important question, the question of the fate of our homeland. We are a talented, remarkable people and we have to preserve our great traditions. We need to determine where our talents should be directed and how to make a reality of what we have been taught by our great ancestors: David the Builder, Ilya Chavchavadze. We have to stop squabbling and find the positive side in one another that will help to build a free and flourishing Georgia.” With those words the famous Georgian film-director and People's Artist of the USSR Revaz Chkheidze set the tone for the World Forum of the Foreign Diasporas of the Nations of Georgia.
Время разумных решений
Михаил СЕВЕРОВ / by Mikhail SEVEROV
a time for rational decisions
Слева. «Нам следует прекратить копаться в историческом прошлом. Не надо искать виноватых. Давайте оставим историю ученым. Мы должны думать о будущем нашей Родины» — с таким призывом обратился к делегатам Мирового форума зарубежных диаспор Грузии президент Всемирного конгресса народов Грузии Александр Ебралидзе.
Left. “We should stop digging in the historical past. We should not be looking for who is guilty. Let’s leave history to the scholars. We should think about the future of our homeland.” That was the call that Alexander Ebralidze, the President of the World Congress of the Nations of Georgia, made to the delegates attending the World Forum of the Foreign Diasporas of the Nations of Georgia.
Справа. На рабочее заседание форума, проходившее в «Талион Империал Отеле», собрались представители диаспор народов Грузии со всего мира.
Right. The working session of the Forum, held in the Taleon Imperial Hotel, brought together representatives of the diasporas of the nations of Georgia from all around the world.
Событие / e vent
Diasp_2010.qxd
6/25/10
17:34
Кроме того, на Всемирном конгрессе народов Грузии принято решение учредить две миссии народной дипломатии, деятельность которых будет направлена на диалог и налаживание отношений между грузинским и абхазским, грузинским и осетинским народами.
Выше. Лидер «Партии народа» Коба Давиташвили уверен, что сильное грузинское лобби в России может помочь восстановить дружественные отношения между двумя странами.
38
Page 38
своем выступлении вице-президент Всемирного конгресса народов Грузии Владимир Хомерики. — И я думаю, к этому не будет никаких преград ни со стороны России, ни со стороны других стран. Стабильная целостная добрососедская Грузия выгодна всем. Она в интересах и абхазов, и осетин, которые хотят жить в мире с грузинским народом, и России, которой не нужны на границах раздробленные государства. России нужен надежный партнер-единоверец — Грузия, которая всегда была рядом с ней на протяжении последних столетий». Делегаты форума эмоционально обсуждали экономическую и политическую обстановку на Родине. Все сходились на том, что нынешнее руководство Грузии ведет страну к национальной катастрофе. Развалены промышленность и сельское
Above. Koba Davitashvili, the leader of the People’s Party, is sure that a strong Georgian lobby in Russia can help to restore friendly relations between the two countries.
«Согласно опросам, большинство населения Грузии уверено, что проблема добрососедских отношений с Россией должна быть решена за столом переговоров», — отметил в своем выступлении один из лидеров Консервативной партии Грузии Каха Кукава. “Polls tell us that the majority of the population in Georgia is convinced that the question of good neighbourly relations with Russia should be resolved at the negotiating table,” Kakha Kukava, one of the leaders of the Conservative Party of Georgia, noted in his speech.
«Только народная дипломатия сможет начать диалог с нашими осетинскими и абхазскими братьями, позволит вступить на путь добровольного объединения наших народов, наших государств, — отметил в
The World Forum of the Foreign Diasporas of the Nations of Georgia was held in St Petersburg on 23–24 April this year. Convened on the initiative of the World Congress of the Nations of Georgia, it is called upon to unite representatives of the foreign diasporas of the Nations of Georgia, irrespective of ethnic origin or party allegiance, to take part in the political life of the homeland, to work out a single common position for the implementation of democratic reforms and the restoration of the territorial integrity of the country.
«Направляясь на форум, я подумала, что являюсь той единицей абхазского народа, которая должна быть с вами вопреки всему тому, что произошло и еще продолжает происходить между нашими народами», — сказала Ада Маршания, приехавшая из Грузии. “As I set off for the Forum, it occurred to me that I am that one part of the Abkhazian people that should be with you despite everything that has happened and is still happening between our peoples,” said Ada Marshania, who travelled from Georgia.
Справа. «Сегодня вопрос стоит ребром: кто победит — глупость или разум? — заявил лидер «Нейтральной Грузии» Валерий Кварацхелия. — Наша партия, поддерживая инициативы форума, выступает на стороне всех здравомыслящих сил». Right. “Today it is a stark question: what will win - stupidity or reason?” Valeri Kvaratskhelia, the leader of Neutral Georgia, stated. “In supporting the Forum’s initiatives our party is coming out on the side of all sensible forces.” Слева. Представитель французской диаспоры Владимир Хмелидзе отметил в своем выступлении, что только совместными усилиями всех грузин можно построить процветающую Грузию. Left. In his speech, Vladimir Khmelidze, a representative of the French diaspora, pointed out that a flourishing Georgia can only be built through the collective efforts of all Georgians.
More than 2,000 delegates travelled to St Petersburg from 67 regions of Russia and 20 other countries, including the USA, Italy, Germany, Greece, Ukraine, Belarus, Armenia and Azerbaijan. At the working session of the forum that took place at the Taleon Imperial Hotel, Alexander Ebralidze, the President of the World Congress of the Nations of Georgia, gave a summary of the work of the Congress in the year since its foundation and outlined the tasks for the immediate future.
39
Right below. “On 9 May our channel will broadcast Rezo Chkheidze’s film, Father of a Soldier,” said Tengiz Dumbadze, a television journalist from Belarus. “It will be preceded by an interview with the director. We want to show that Georgians have always wanted to live in peace and harmony with their neighbours.”
хозяйство. Экономические неурядицы, высокий уровень безработицы и социальной неустроенности приводят к эмиграции из страны, причем уезжает из Грузии в основном молодежь. Под угрозой уничтожения находится грузинская культура и духовность. Но главный трагический итог такого правления — разрыв многовековых связей с братскими абхазским и осетинским народами, которые при нынешнем руководстве Грузии не хотят даже говорить о жизни в одном государстве. «У нас цель одна: жить и растить детей, — отметил в своем выступлении председатель грузинского общества «Иверия» Семен Учадзе. — Но это невозможно без процветающей Грузии. Мы выступаем за единую Грузию и дружественные отноше-
The World Congress of the Nations of Georgia was created in February 2009. Today the number of its participants is over 420,000 and geographically it spans almost the entire world. Two branches of the Congress have been registered, in St Petersburg and Tbilisi, a youth wing has been formed and also a legal section that provides legal assistance to people from Georgia living outside their homeland. “In 2010 we should begin political activities inside Georgia,” Alexander Ebralidze set the goal. “In doing so, the first and most fundamental thing we proclaim is that all our actions will be within the framework of Georgia’s current constitution. Those activities will not involve the creation of any kind of new political party, since we consider that its creation would weaken the opposition movement. We are prepared to support that party, that political force, that leader that puts forward a programme that accords with our view of the situation. That means, first, the territorial integrity of Georgia. Secondly, the establishment of good neighbourly relations with Russia. Finally, thirdly, Georgia should become
ния с Россией. Ведь пройдет еще десять– пятнадцать лет, и восстановить прежнюю дружбу будет невозможно, потому что молодежь и в России, и в Грузии уже другая. Поэтому нам необходимо ускорить процессы объединения и примирения». В работе форума приняли участие и представители оппозиционных политических партий Грузии. «Итог последних двадцати лет развития Грузии — это следствие неразумных решений, — отметил в своем выступлении лидер «Нейтральной Грузии» Валерий Кварацхелия. — Вместо того чтобы спросить себя, что мы делаем неправильно, мы ищем внешнего врага. Пришла пора
«Народам Грузии надо попросить друг у друга прощения. Мы должны выбрать дорогу, ведущую к храму. Если дорога не ведет к храму, она никому не нужна», — заявил Хвича Толордава из Твери, напомнив делегатам о фильме Тенгиза Абуладзе «Покаяние». “The peoples of Georgia need to ask each other’s forgiveness. We should choose the road to the church. If the road does not lead to the church, it’s no good to anyone,” declared Khvicha Tolordava of Tver, reminding the delegates of the ending of Tengiz Abuladze’s film Repentance.
a full member of the European Union and have mutually beneficial relations with the USA. Among the immediate tasks facing the Congress, Alexander Ebralidze noted the need to create an international non-governmental organization to monitor election processes, the development of democracy and the institutions of civil society in Georgia. In collaboration with the UN, European Parliament, PACE and OSCE, that organization should assess the level of democracy
«Девятого мая наш телеканал покажет фильм „Отец солдата“ Резо Чхеидзе, — сказал тележурналист из Беларуси Тенгиз Думбадзе. — Его будет предварять интервью с режиссером. Мы хотим показать, что грузины всегда хотели жить в мире и согласии с соседями».
Событие / e vent
Diasp_2010.qxd
6/25/10
Page 40
принимать разумные решения, поэтому наша партия поддерживает все предложения Всемирного конгресса народов Грузии». Один из лидеров Консервативной партии Грузии Каха Кукава заявил, что «решить экономические проблемы Грузии и ликвидировать безработицу невозможно без добрососедских отношений с Россией, поэтому настало время сесть за стол переговоров». Лидер «Партии народа» Коба Давиташвили предложил создать под эгидой Всемирного конгресса народов Грузии и при участии общественных и политических
Приветствуя делегатов форума, грузинский актер и режиссер Нугзар Шария, приехавший на форум из США, отметил, что его визит был одобрен в Америке на самом высоком политическом уровне.
40
17:34
организаций Грузии координационный совет для формирования общественного мнения в поддержку восстановления целостности страны и создания необходимых предпосылок для реального участия зарубежных диаспор в общественной и политической жизни Грузии. Это предложение с воодушевлением поддержали все участники форума. Председателем координационного совета единогласно избран президент Всемирного конгресса народов Грузии Александр Ебралидзе.
Greeting the delegates to the Forum, the Georgian actor and director Nugzar Sharia, who travelled from the USA, reported that his visit was approved at the highest political level in America.
«Настал момент объединить грузинские общественные организации во всем мире, чтобы совместными усилиями помочь исторической Родине выйти из кризиса», — отметил вице-президент конгресса Бадри Меладзе.
Молодожены, грузин Заза Такидзе (слева) и осетинка Наталья Кобесова (рядом), стали символом дружбы между всеми народами Грузии. Перед началом пленарного заседания форума Александр Ебралидзе пожелал им долгой жизни в любви и согласии. The newly-weds Georgian Zaza Takidze (left) and his Ossetian bride Natalia Kobesova (next to him) became a symbol of the friendship between all the nations of Georgia. Before the start of the Forum’s plenary session Alexander Ebralidze wished them a long life of love and harmony.
«Президентство не является моей самоцелью, — подчеркнул в выступлении перед делегатами форума Александр Ебралидзе, ранее заявлявший о желании выдвинуть свою кандидатуру на пост президента Грузии. — Целью является территориальная целостность Грузии. Суверенная Грузия и добрососедские отношения с Россией. Поэтому я и мои коллеги готовы поддержать ту партию и того лидера, которого выберет грузинский народ». and honesty in elections inside Georgia and in Georgian embassies abroad. Besides this, the World Congress of the Nations of Georgia took a decision to set up two Missions of Popular Diplomacy whose activities will be directed towards dialogue and repairing relations between the Georgian and Abkhazian, the Georgian and Ossetian peoples. “Only popular diplomacy will be able to start a dialogue with our Ossetian and Abkhazian brothers, allow us to embark on the course of voluntary unification of our peoples, of our states,” Vladimir Khomeriki, the Vice-President of the World Congress of the Nations of Georgia, pointed out in his speech. “And I do not think there will be any hindrances to that on the part of either Russia or other countries.” “We have the one goal: to live and bring up children,” Simon Uchadze, the chairman of the Georgian Iveria Association, said in his speech. “But that is impossible without a flourishing Georgia. We advocate a united Georgia and friendly relations with Russia.” Representatives of political parties belonging to the opposition in Georgia also
“The moment has come to unite Georgian non-government organizations around the world, so that our collective efforts might help our historical homeland to emerge from crisis,” Badri Meladze, the Vice-President of the Congress, stated.
took part in the forum. “The outcome of the last twenty years of Georgia’s development is the consequence of unwise decisions,” Valeri Kvaratskhelia, the leader of Neutral Georgia, stated. “Instead of asking ourselves what we are doing wrong, we seek an external enemy. The time has come to take rational decisions, which is why our party supports all the proposals of the World Congress of the Nations of Georgia.” Kakha Kukava, one of the leaders of the Conservative Party of Georgia, declared that “it’s impossible to solve Georgia’s economic problems and eliminate unemployment without good neighbourly relations with Russia. Therefore the time has come to sit around the negotiating table.” Koba Davitashvili, the leader of the People’s Party, suggested creating under the aegis of the World Congress of the Nations of Georgia, with the participation of nongovernment and political organizations in Georgia, of a Coordinating Council for the formation of public opinion in support of the restoration of the integrity of the country and the creation of the necessary pre-
«Мне приятно видеть, что на форум съехались делегаты из Грузии, представители диаспор со всего мира, — отметил в своей речи президент Ассамблеи народов Грузии Гоча Дзасохов. — Вместе мы сможем добиться процветания Отечества. Ассамблея полностью поддерживает предложения, прозвучавшие на форуме». “I am glad to see that delegates from Georgia and representatives of diasporas from around the world have gathered for the Forum,” Gocha Dzasokhov, the President of the Assembly of the Nations of Georgia, remarked in his speech. “Together we can achieve the prosperity of our homeland. The Assembly totally supports the proposals voiced at the Forum.”
41
Во второй день работы Мирового форума зарубежных диаспор Грузии в Александринском театре состоялось пленарное заседание. В приветственной речи президент Ассамблеи народов Грузии Гоча Дзасохов отметил, что ассамблея всецело поддерживает деятельность Всемирного конгресса народов Грузии, и передал делегатам благословение святейшего патриарха Ильи Второго, выразившего пожелание, «чтобы все народы, которые населяют Грузию, в будущем жили вместе, здравствовали и уважали друг друга».
По итогам работы форума была принята декларация, в которой, в частности, говорится: «Зарубежные диаспоры народов Грузии выражают твердое намерение участвовать в создании необходимых условий для восстановления территориальной целостности Родины, возрождении Грузии как демократического, независимого и экономически развитого государства, защищать ее интересы в государствах своего проживания… Мы заявляем о намерении активно включиться в политическую и общественную жизнь страны и участвовать в выборах парламента Грузии и президента Грузии… Мировой форум призывает все народы Грузии, проживающие как в стране, так и за ее пределами, совместно взять в свои руки ответственность за будущее своей Родины».
“The presidency is not an end in itself for me,” Alexander Ebralidze, who had previously announced his desire to stand for the post of president of Georgia, stressed in his speech to the Forum delegates. “The goal is the territorial integrity of Georgia. A sovereign Georgia and good neighbourly relations with Russia. For that reason my colleagues and I are prepared to support the party and the leader that the Georgian people elects.” conditions for the real involvement of the foreign diasporas in the public and political life of Georgia. This proposal was enthusiastically supported by all participants in the forum. Alexander Ebralidze, the President of the World Congress of the Nations of Georgia, was unanimously elected to chair the Coordinating Council. On the second working day of the World Forum of the Foreign Diasporas of Georgia, a plenary session was held in the Alexandrinsky Theatre. In his welcoming speech Gocha Dzasokhov, President of the Assembly of the Nations of Georgia, stated that the Assembly fully supports the activities of the World Congress of the Nations of Georgia and conveyed to the delegates the blessing of His Holiness and Beatitude Patriarch Ilia II, who expressed the desire that “all the peoples that inhabit Georgia in future live together, prosper and respect each other.” The results of the work of the Forum were enshrined in a Declaration that, among other things, states that “the Foreign Diasporas of Georgia express the firm intention to participate in the creation of the neces-
sary conditions for the restoration of the territorial integrity of our homeland, for the revival of Georgia as a democratic, independent and economically advanced state, and to defend its interests in the states where they live… We declare our intention to become actively involved in the political and public life of the country and to participate in the elections to the parliament and presidency of Georgia… The World Forum calls upon all the nations of Georgia, living both in the country and outside, to collectively take responsibility for the future of their homeland.”
Справа налево: вице-президент Всемирного конгресса народов Грузии Владимир Хомерики, режиссер Резо Чхеидзе, лидер «Партии народа» Коба Давиташвили на пленарном заседании Мирового форума зарубежных диаспор народов Грузии в Александринском театре. Right to left: Vladimir Khomeriki, the Vice-President of the World Congress of the Nations of Georgia, film director Rezo Chkheidze, Koba Davitashvili, the leader of the People’s Party at the plenary session of the World Forum of the Foreign Diasporas of the Nations of Georgia in the Alexandrinsky Theatre. Слева. Пленарное заседание Мирового форума зарубежных диаспор Грузии, проходившее в Александринском театре, завершилось выступлением народного артиста СССP Зураба Соткилавы. Left. The plenary session of the World Forum of the Foreign Diasporas of the Nations of Georgia in the Alexandrinsky Theatre ended with a performance by People’s Artist of the USSR Zurab Sotkilava.
6/25/10
17:41
Page 44
cigar, a good read
Tesla.qxd
Ч тение под сигару /a good
Поезд тронулся. За ним по многолюдному перрону парижского вокзала нерешительно семенил долговязый человек. На лице его читалось явное замешательство. Он судорожно похлопывал себя по карманам и крутил головой, отказываясь верить в происходящее. Карман пиджака, где еще совсем недавно лежал кошелек с деньгами и билетом на уходящий поезд, был пуст. Исчезли и сверток с одеждой, и билет на пароход, отплывающий днем позже из Гавра в Нью-Йорк. Его обокрали. В карманах звенела какая-то мелочь, но пересчитывать ее времени не было. Он понимал, что, упустив поезд, не успеет на корабль. Состав набирал ход, бежать приходилось все быстрее, и молодой человек решился запрыгнуть на подножку последнего вагона. Гаванские сигары в XIX веке пользовались в Европе большим спросом. Почему? Дело в том, что во время долгой транспортировки
44
в трюмах кораблей сигары сохранялись лучше, чем сваленный кипами табак. Поэтому знатоки предпочитали сигары, сделанные кубинцами, а не те, что производились из того же табака в Испании. В ресторанах Талион Клуба Вам предложат лучшие образцы кубинских и доминиканских сигар, доставленных в Петербург из Нового Света. Havana cigars were in great demand in nineteenth-century Europe. The reason was that during long transportation in the holds of ships cigars kept better than heaped-up
The train started to move. A lanky man minced indecisively after it along the busy platform of the Paris station. He was feverishly patting his pockets and shaking his head, refusing to believe what had happened. His jacket pocket, which just a few moments before had contained his wallet with money and a ticket for the train now departing, was empty! Gone too were a bundle of clothing and a ticket on the steamer leaving Le Havre for New York the following day. He had been robbed. Some loose change was rattling in his pockets, but there was no time to count it. He realised that if the train went without him he would also miss the boat and decided to jump onto the steps of the last carriage.
bales of tobacco. So connoisseurs preferred the cigars produced by Cuban to those
Валентин БЕРДНИК / by Valentin BERDNIK
Очевидное и...
made from the same tobacco in Spain. The Taleon Club's restaurants offer the best sorts of cigars from Cuban and Dominican producers delivered to St Petersburg from the New World.
Мемориальный комплекс в хорватской деревушке Смиляны, открытый к 150-летию со дня рождения одного из величайших гениев человечества Николы Теслы.
The memorial complex in the Croatian village of Smiljan was opened for the 150th anniversary of the birth of Nikola Tesla, one of humanity's greatest geniuses.
The alternating alternative...
[часть 1]
[part 1]
6/25/10
17:41
Page 46
good cigar, a good read
Tesla.qxd
Ч тение под сигару / a
В сентябре 1884 года, едва держась на ногах, он вышел из здания иммиграционного ведомства в Касл Гарден на Манхэттене. В карманах его пиджака лежали четыре цента, рекомендательное письмо и две тетради. В одной из них были стихи сербских поэтов, а в другой — схемы и описание изобретения, сделанного им в городском парке Будапешта в феврале 1882 года. Изобретения, навсегда изменившего мир. На американскую землю ступил Никола Тесла, один из величайших гениев человечества.
Воображение творит чудеса Французский порт Гавр, откуда в 1884 году Никола Тесла начал свое морское путешествие в Новый Свет. Гравюра конца XIX века. The French port of Le Havre, from where Nikola Tesla began his voyage to the New World. Late 19th-century engraving.
46
Но именно тогда Никола Тесла впервые обнаружил в себе удивительную способность, о которой впоследствии неоднократно будет упоминать в своих воспоминаниях: стоило ему лишь вообразить какую-нибудь конструкцию или механизм, вроде мельницы или ткацкого станка, и он уже мог целиком представить его, увидеть за работой, проверить, оценить и усовершенствовать — словно этот механизм существовал на самом деле. Учась в реальном училище, Нико начал интересоваться серьезной технической литературой. В одной из книг он наткнулся на гравюру с изображением Ниагарского водопада. Мощь и бешеная энергия падающей воды буквально заворожили
Ему хватило денег на самый дешевый билет до Гавра, а в порту он убедил капитана судна в том, что билет украли. На его место действительно никто не претендовал, и «безбилетнику» разрешили подняться на борт. За все время плавания он, оставшийся без теплой одежды и голодный, не покидал каюты.
Первое иммиграционное ведомство США Касл Гарден находилось на южной оконечности острова Манхэттен. За время существования этого ведомства (с 1 августа 1855 года по 18 апреля 1890 года) через него в США попали более 8 миллионов иммигрантов, главным образом из Германии, Британских островов, Швеции, Италии, Дании и России. Одним из них был Никола Тесла. Американское гражданство изобретатель получил позже — 30 июля 1891 года.
Ничто не говорило о том, что на свет появляется сверхчеловек, когда ровно в полночь с 9 на 10 июля 1856 года в горной деревушке Смиляны, в австро-венгерской провинции Лика (ныне Хорватия), в доме сербского священника Милутины Теслы и его жены Дьюки родился сын. Ему, обыкновенному деревенскому мальчишке, четвертому ребенку в семье, казалось, уготован ничем не примечательный путь. Однако с пятилетнего возраста Нико начал страдать необычными фобиями и навязчивыми идеями. В состоянии возбуждения он видел сильные вспышки света. Странные видения и образы переполняли его мозг. Порой ему было трудно отличать вымысел от реальности. Это было почти сумасшествие, с истериками и частыми приступами непонятных хворей.
его, и у него впервые возникла мысль добраться до Америки и укротить гигантский водопад. Но до этого было еще очень далеко. Отец, мечтавший о духовном сане для сына, никак не хотел мириться с его желанием учиться на инженера. Никола стоял на своем, отец не уступал — в семье разгорелся скандал, едва не закончившийся трагедией. Нико слег, подхватив холеру. Юноша, доведенный спорами с отцом до состояния крайнего нервного истощения, угасал. Казалось, дни его сочтены. Однако он умолял родителя позволить ему продолжить обучение, обещая, что, получив его согласие, он «вылечит себя сам, потому что обретет волю к жизни». Отец в конце концов
Здание Высшего реального училища (гимназии) в городе Карловац, где Никола Тесла учился с 1870—1873 годах, когда его семья жила в Госпиче. После окончания училища Тесла вернулся в Госпич, где заразился холерой.
Above. The only surviving photograph of Nikola Tesla from the European period of his life (1878—82). A pale face, completely clean-shaven, piercing eyes and thick black hair combed back. He was very tall, ramrod straight, yet athletically built, with exceptionally long fingers. His weight was 59 kilos at this time and did not change for almost forty years.
The building of the Higher Real-Gymnasium in Karlovac which Nikola Tesla attended in 1870-73, when his family lived in Gospic.´ After finishing school, Tesla returned to Gospic,´ where he contracted cholera.
47 Castle Garden, the United States’ first centre for processing immigrants, was located on the south end of Manhattan Island. In the time that it was in operation (1 August 1855 to 18 April 1890) more than 8 million people entered the USA through it. They mainly came from Germany, the British Isles, Sweden, Italy, Denmark and Russia. One of them was Nikola Tesla, who obtained American citizenship on 30 July 1891. Слева. Вид на Манхэттен и Нью-Йорк с высоты птичьего полета. На южной оконечности острова находится первое иммиграционное ведомство США Касл Гарден. Литография Джорджа Шлегеля. 1873 год. Left. A bird's-eye view of Manhattan and other parts of New York. The Castle Garden immigration point is on the southern tip of the island. Lithograph by George Schlegel. 1873.
Единственная фотография Николы Теслы, сделанная в европейский период его жизни (1878—1882 годы). Бледное лицо, проницательный взгляд, густые черные волосы, зачесанные назад, и полное отсутствие усов. Он был очень высоким, прямым как свеча, при этом атлетически сложенным, с необыкновенно длинными пальцами рук. Весил он тогда 59 кг и почти сорок лет сохранял этот вес.
He had just enough money for the cheapest ticket to Le Havre and at the port he managed to persuade the ship’s captain that his ticket had been stolen. No-one else turned up to claim his berth and the “stowaway” was allowed on board. Throughout the voyage he remained in his cabin, hungry and without warm clothing. In September 1884, barely able to stand, he emerged from the Castle Garden immigration facility on the tip of Manhattan Island. In his pockets he had four cents, a letter of recommendation and two notebooks. One contained verses by Serbian poets, the other drawings and a description
of the invention that he had made in the Budapest city park in February 1882. An invention that would change the world for ever. Nikola Tesla, one of the greatest geniuses in human history, had arrived on American soil.
The Imagination Produces Miracles There was nothing to suggest that a superman had appeared when, exactly at midnight between 9 and 10 July 1856 a son was born in the home of the Serbian priest in the little mountain village of Smiljan in the Lika region (then in an outlying province of the Austro-Hungarian Empire, now in Croatia). This ordinary village boy, the fourth child in the family, seemed set for an unremarkable life like his fellows. But at the age of five Nikola began to suffer from uncommon phobias and obsessions. When excited he would see powerful flashes of light. Strange visions and images overwhelmed his brain. He was close to madness, with bouts of hysteria and frequent inexplicable illnesses. But it was at that very time that Nikola Tesla first discovered he had an amazing ability: he had only to imagine
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Tesla.qxd
6/25/10
17:41
Page 48
уступил, уже не надеясь на чудо, но оно произошло: Никола поправился в считанные дни. Поступив в Технический институт в австрийском городе Граце, Тесла всерьез увлекся электричеством и проводил все свободное время в лаборатории профессора Якова Пешля. Там-то у него и зародилась мысль о несовершенстве созданных к тому времени машин постоянного тока. Профессор, с которым Тесла поделился родившейся у него идеей индукционного генератора переменного тока, назвал ее бредовой. Потом — год учебы в Пражском университете и смерть отца, заставившая Теслу прервать обучение и заняться поисками работы. Он едет в Будапешт и устраивается инженером-электриком в государственную телеграфную компанию. Тесла увлечен работой, но все его мысли заняты другим — изобретением электродвигателя. Он чувствует, что решение где-то рядом. Надо только его «увидеть».
ным приятелем в городском парке Будапешта и, любуясь великолепным закатом, окрасившим небо, читал вслух строки из любимого «Фауста»: День прожит, солнце с вышины Уходит прочь в другие страны. Зачем мне крылья не даны С ним вровень мчаться неустанно! * Худой, изможденный очередной болезнью, которые преследовали его все юношеские годы, но с горящими, под стать пламенеющему небу, глазами, Тесла размахивал руками и раскачивался всем телом в такт декламируемым строкам. И вдруг замер… * Перевод Бориса Пастернака.
Грац. Гравюра неизвестного художника. Технический университет в городе Граце был основан в 1811 году Иоганном Баптистом, эрцгерцогом Австрийским. Прежде чем поступить в университет, Тесла некоторое время скрывался от призыва на военную службу в австро-венгерскую армию. Graz. Engraving by an unknown artist. The Technical University in the city of Graz was founded in 1811 by Archduke Johann Baptist of Austria. Before entering the university, Tesla spent some time avoiding conscription into the Austro-Hungarian army.
Озарение на закате Случилось это тихим февральским вечером 1882 года. Никола гулял со школь-
48
Прослушав весь курс лекций в Техническом университете Граца, Тесла так и не закончил его. На третьем курсе он перестал посещать занятия и пристрастился к картам. К выпускным экзаменам и защите диплома он оказался не готов. В переносе даты экзамена ему было отказано. Although he attended a full course of lectures at the Technical University, Tesla never did graduate from there. In his third year he stopped going to classes and developed a passion for cards. As a result he was not ready for his final examinations and presenting his degree work. His request to defer the examination was disallowed.
some sort of construction or mechanism like a mill or a loom and he could picture it fully, see it working, test, evaluate and improve it — just as if the mechanism actually existed. When in secondary school Niko began to take a serious interest in technical literature. In one book he came upon a plate depicting Niagara Falls. The power and incredible energy of the falling water literally cast a spell over him and he first began thinking of
going to America and taming the gigantic waterfall. But his father, who dreamt of seeing his son follow him into the priesthood, could not accept his desire to study engineering. Nikola was determined, his father would not give way and the ensuing discord in the family almost ended in tragedy. Niko fell gravely ill with cholera. The youngster, reduced to a state of nervous exhaustion by the rows with his father, was fading rapidly. It seemed his days were numbered. Still he continued to beg his parent to allow him to continue his education, promising that if he gave his consent then he, Niko, would “cure himself, because he would have the will to live.” His father at last gave in, no longer
Слева. Прага. Гравюра неизвестного художника. В 1880 году Тесла едет в Богемию (ныне Чехия) и поступает на философский факультет Пражского университета, где в течение года изучает философию, математику и физику. Тяжелое материальное положение семьи заставило его прервать занятия и заняться поиском работы. Left. Prague. Engraving by an unknown artist. In 1880 Tesla moved to Bohemia (now the Czech Republic) and entered the philosophy faculty of Prague University, where he studied philosophy, mathematics and physics for a year.
49
Сбросив оцепенение, он произнес: «Смотри, я направляю его в обратную сторону!», подобрал с земли ветку и начертил на пыльной парковой дорожке… схему генератора переменного тока, того самого, без которого немыслима вся современная энергетика. В последующие месяцы им были разработаны многочисленные варианты конструкций электрических машин, основанных на использовании того, что впоследствии будет названо вращающимся магнитным полем. Однако воплотить их в жизнь, работая в телеграфной компании, не представлялось возможным, и Тесла отправляется в Париж, где устраивается в Континентальное бюро знаменитого американского изобретателя Томаса Эдисона и занимается монтажом электрических машин. Не об этом ли он мечтал совсем недавно? Да, но это были чужие машины и чужие изобретения. А у него уже было свое, удивительное, революционное, но оно не интересовало никого, как бы красноречиво он его ни описывал. Возможно, с этим он еще какое-то время мирился бы, но мириться с циничным отказом руководства компании выплатить причитающуюся ему премию в размере 25 тысяч долларов он был не намерен. Тесла увольняется и решает попытать счастья в других странах. Зарубежные технические журналы того времени много писали о но-
Strasbourg, the capital of Alsace. Engraving by an unknown artist. In the spring of 1883 Tesla was sent to Strasbourg to correct mistakes made by Continental Edison in designing an electric power-station for the city's railway station. On his return to Paris a year later, Tesla tried to collect the bonuses due to him, but soon realized that he had been swindled.
вых смелых экспериментах российских электротехников Яблочкова, Лодыгина и других. И Тесла собрался ехать в СанктПетербург. Отговорил его один из администраторов «Континентал Эдисон компани» Чарльз Бетчлор, в прошлом ассистент и друг Томаса Алвы Эдисона. Он давно разглядел в молодом инженере искру божью. Бетчлор убедил Теслу отправиться в Америку. В короткой рекомендательной записке говорилось буквально следующее: «Мистер Эдисон, упустить такой талант, дав ему возможность уехать в Россию, было бы непростительной ошибкой. Я знаю двух великих людей, один из них вы, второй — этот молодой человек!»
even hoping for a miracle, but one took place. Nikola recovered in just a few days. After entering the Polytechnical Institute in the Austrian city of Graz, Tesla became particularly fascinated with electricity and it was then that he came to see the shortcomings of machines working on direct current. The professor with whom Tesla shared his idea for an induction generator producing alternating current called it ridiculous. Then came a year of study at the university in Prague and the death of his father, which caused Tesla to break off his studies and look for work. He travelled to Budapest and found a job as an electrical engineer in the state telegraph company. Tesla took a keen interest in his work, but all his thoughts were on something else — the invention of the electric motor. He sensed that the solution was just waiting to be found. All he had to do was to picture it.
It Dawned on Him at Dusk It was a quiet February evening in 1882. Nikola was strolling with an old school friend in the city park in Budapest and, admiring the magnificent sunset that was reddening the sky, he quoted lines from his beloved Faust:
Страсбург, столица Эльзаса. Гравюра неизвестного художника. Весной 1883 года Тесла был командирован в Страсбург исправлять ошибки, допущенные компанией Эдисона при проектировании электростанции для городского железнодорожного вокзала. Возвратившись через год в Париж, Тесла попытался получить причитающиеся ему премиальные, но вскоре понял, что его обманули.
The glow retreats, done is the day of toil; It yonder hastes, new fields of life exploring; Ah, that no wing can lift me from the soil Upon its track to follow, follow soaring! The scrawny Tesla, emaciated by another in the long succession of illnesses that troubled him all his youth, waved his arms and rocked his whole body to the rhythm of the lines of verse. And suddenly he stopped still. Shaking off his stupor, he said: “Look, I am sending it in the opposite direction!” He picked up a twig from the ground and drew on the dusty path — the diagram of a generator producing alternating current — the kind of electricity without which our modern power-supply system would be inconceivable. But it was not feasible to turn the idea into reality while working for the telegraph company and Tesla headed off to Paris, where he joined the Continental Edison company recently set up there by the famous American inventor and worked on the installation of electrical machines. Was that not what he had been dreaming of only very recently? Yes, but these were someone else’s machines and someone else's inventions…
6/25/10
17:41
Page 50
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Tesla.qxd
50
«Юмор» Эдисона На следующее утро по прибытии в Нью-Йорк Тесла стоял на пороге конторы нью-йоркского отделения «Общества электрического освещения Эдисона».
«Король изобретательства» Томас Алва Эдисон и его любимое детище. Эдисон неоднократно признавался, что из всех его изобретений ему больше всего нравится фонограф. Только в США Эдисон получил более тысячи патентов и около трех тысяч в других странах. Интересно, что первый патент он получил в 1868 году на электрический счетчик голосов на выборах. Однако реакция политиков на новинку оказалась более чем прохладной, после чего юный гений сформулировал принцип, которому следовал всю жизнь: «Не изобретай то, на что нет спроса». Гравюра по фотографии.
Здесь, в старинном доме на Пятой авеню, помещались лаборатория, мастерские и личный кабинет изобретателя. Эдисон ознакомился с рекомендательным письмом и любезно выслушал гостя. Он был старше Теслы всего на девять лет, но находился в зените славы. Электрическая лампочка, фонограф, динамомашина сделали Эдисона знаменитостью и миллионером. Но все его работы в области электричества базировались на постоянном токе. Стоящий же перед ним худой бледный человек что-то пылко говорил про ток переменный. Эдисон сразу почуял опасного конкурента и готов был отказать Тесле, но так уж случилось, что именно в тот день на огромном океан-
Thomas Alva Edison, the “King of Invention”, and his favourite brainchild. Edison repeatedly said that of all his inventions the phonograph was the one he liked best. Just in the USA Edison was granted over 1,000 patents, plus some 3,000 more in other countries. Interestingly his first patent in 1868 was for an electric voting machine. The reaction from politicians was more than cool, which led the young genius to formulate the principle that he followed for the rest of his life: “Anything that won’t sell, I don't want to invent.” Engraving from a photograph.
He might have reconciled himself to that for a time, but he had no intention of reconciling himself to the company management’s cynical refusal to pay him the bonus of 25,000 dollars that was due to him. Tesla resigned and decided to try his luck in some other country. Foreign technical periodicals of the time wrote extensively about the new bold experiments of Russian electrical engineers — Yablochkov, Lodygin and others. And Tesla made plans to move to St Petersburg. He was dissuaded by Charles Batchelor, one of the administrators of Continental Edison who had been an assistant to Thomas Alva Edison and become his friend. He had long since spotted the spark of genius in the young engineer. Batchelor persuaded Tesla to go to America and wrote a letter of recommendation to Edison.
Edison’s “humour” The morning after his arrival in New York Tesla presented himself at the Fifth Avenue offices of the New York branch of the Edison Electric Light Company.
51 Edison was only nine years older than Tesla, but he was at the peak of his fame. The electric light bulb, phonograph and dynamo had made him a celebrity as well as a millionaire. But all his work in the field of electricity was based on direct current. The pale, thin fellow in front of him was talking passionately about alternating current. Edison immediately sensed a dangerous competitor and was on the point of sending Tesla packing, but it so happened that on that very day two of Edison’s generators had broken down on a huge ocean liner due to leave New York with passengers and cargo. The captain was furious: the reputation of the company and indeed of the inventor himself was under threat. No other engineers were on hand and Edison proposed that his “new employee” go off to the docks and fix the problem. Tesla coped superbly with the task and was taken onto the payroll. While working for Edison, Tesla persistently, but unsuccessfully tried to persuade his boss of the advantages of alternating current. Edison was unyielding, although he understood full well that his colleague’s inventions would
ском лайнере, отплывавшем из Нью-Йорка с грузом и пассажирами на борту, вышли из строя два генератора Эдисона. Капитан был в ярости, над репутацией компании, да и самого изобретателя, нависла угроза. Других инженеров под рукой не оказалось, и Эдисон предложил «новому сотруднику» отправиться на пароход и привести электрические машины в порядок. Тесла блестяще справился с задачей и был принят в компанию на скромную должность инженера по ремонту электродвигателей и генераторов постоянного тока. Работая на Эдисона, Тесла упорно, но безуспешно пытался убедить того в преимуществах переменного тока. Эдисон упорствовал, уже отлично понимая, что изобретения коллеги вскоре затмят достижения его самого. Очевидно, что двум великим было не по пути. Окончательно они разошлись, когда Тесла предложил Эдисону на практике доказать простоту создания новых машин и выгоду их использования. Неожиданно Эдисон согласился и даже пообещал сопернику 50 тысяч долларов, если тому удастся электрифицировать своими машинами один из его заводов. Он был убежден, что это невозможно. Тесла подготовил двадцать четыре типа устройств и полностью преобразил завод. На Эдисона это произвело огромное впечатление, но денег он не заплатил, назвав свое обещание проявлением «американского чув-
ства юмора», которое «мистеру Тесле, недавно прибывшему в страну иммигранту», видимо, пока не дано понять. Ни о каком дальнейшем сотрудничестве речи быть не могло. Тесла оказался на улице без работы и без денег. Два последующих года он брался за любую, самую грязную работу: рыл канавы, работал грузчиком в порту и хотел только одного — вернуться в Европу. Он был сыт Америкой по горло.
«Война токов» Все изменилось, когда Никола познакомился с таким же безработным на тот момент инженером Брауном. Браун поверил в идеи Теслы. На его деньги они основали небольшую фирму «Тесла Арк энд Лайт компани», выполнявшую заказы на установку уличных фонарей. Браун обещал, что предприятие принесет миллионные прибыли, и оказался прав. Дела пошли в гору, и буквально через несколько месяцев фирма переехала в новый офис на Пятой авеню, по иронии судьбы заняв соседнее с компанией Эдисона здание. Там была оборудована современная лаборатория,
Лаборатория Томаса Эдисона в Менло-Парке, Нью-Джерси. Именно здесь с 1876 по 1881 год Эдисоном были изобретены лампа накаливания с угольной нитью и фонограф. В те годы великого изобретателя называли не иначе как «чародеем из Менло-Парка». С 1954 года это место носит его имя. Гравюра по фотографии Михаила Рашевского. Edison’s laboratory at Menlo Park, New Jersey. It was here between 1876 and 1881 that Edison substantially improved the electric light bulb and invented the phonograph. In this period the great inventor was known by the nickname “the Wizard of Menlo Park”. Since 1954 the place was renamed in his honour. Engraving from a photograph by Mikhail Rashevsky.
Left and below. These two photographs show Tesla in his New York laboratory on Fifth Avenue.
A fire that swept through Tesla’s lab on 13 March 1895 destroyed many of his inventions. Tesla announced that he could recreate everything from memory. There was talk that Edison might have had a hand in the blaze.
soon overshadow his own achievements. Evidently the two great men’s ways had to part. The final split came when Tesla suggested to Edison that he would demonstrate in practice the simplicity of creating the new machines and the benefit of using them. Edison unexpectedly agreed and even promised his rival 50,000 dollars if he managed to electrify one of his factories with these machines. He was convinced that it was not possible.
Никола Тесла. Фотография начала 1890-х годов. Nikola Tesla. Photograph from the early 1890s.
Слева и ниже. На этих двух фотографиях Тесла запечатлен в своей ньюйоркской лаборатории на Пятой авеню. 13 марта 1895 года в лаборатории случился пожар, уничтоживший многие его изобретения. Тесла заявил, что может все восстановить по памяти. Поговаривали, что к инциденту мог быть причастен Эдисон.
Tesla produced twenty-four types of device but Edison did not pay up, saying instead, “When you become a full-fledged American you will appreciate an American joke.” There could be no question of any further collaboration. Tesla found himself out on the street, jobless and penniless. For the next two years he took any work, even the dirtiest — digging ditches, stevedoring — and his only wish was to return to Europe.
The War of Currents Everything changed when Nikola made the acquaintance of the engineer A.K. Brown. Brown believed in Tesla's ideas. Together they founded the Tesla Arc and Light Company
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Tesla.qxd
52
6/25/10
17:41
Page 52
и Тесла наконец смог, не думая о деньгах, приступить к реализации своих идей. Сначала он изготовил и испытал генераторы и двухфазные электродвигатели переменного тока и на деле доказал их эффективность. Это положило начало жесткой конкурентной схватке между двумя изобретателями, которую американские газетчики метко окрестили «войной токов». В октябре 1887 года Тесла получает патент на свою систему переменного тока, а 16 мая 1888 года делает доклад и с огромным успехом демонстрирует изобретение в Американском институте инженеров-электриков. Среди присутствовавших в зале находился и миллионер Джордж Вестингауз, промышленник и изобретатель. Двумя месяцами позже он появился в лаборатории Теслы. Вестингауз предложил Николе уступить все его патенты (числом около сорока) фирме «Вестингауз электрик» в обмен на миллион долларов наличными, лицензионные выплаты от их использования и работу в фирме на ответственной должности. Лицензионные выплаты равнялись одному доллару за каждую лошадиную силу генераторов и электродвигателей двухфазного переменного тока, установленных его фирмой. Тесла принял предложение и через несколько дней получил по почте конверт с контрактом и чеком на миллион долларов, выписанным на его имя.
that took orders for the installation of streetlights. Brown promised that the business would make millions and he proved right. The firm thrived and within just a few months it moved into a new office on Fifth Avenue, located ironically enough in the next building to Edison’s. A modern laboratory was fitted out there and Tesla could at last begin turning his ideas into reality. One of the pair of twophase electric motors that Tesla demonstrated during his historic lecture to the American Institute of Electrical Engineers on 16 May 1888. It produces 1/ 2 horsepower.
Никола Тесла. Фотография 1896 года. Сорокалетний Тесла красив, энергичен, полон идей и, наконец, богат.
Nikola Tesla. 1896 photograph. At 40 Tesla was youthful, handsome, energetic, full of ideas and, at last, rich.
Справа. Реклама системы переменного тока компании «Вестингауз электрик» в одной из нью-йоркских газет. Изобретение Теслы позволяло передавать электроэнергию на большие расстояния с малыми затратами, и в этом было огромное преимущество переменного тока перед постоянным. Right. An advertisement for Westinghouse Electric’s alternating current system in a New York newspaper. Tesla's invention made it possible to deliver electricity over long distances with little loss; that was its tremendous advantage over direct current.
Джордж Вестингауз начал свою карьеру изобретателя, работая в мастерских одной из железнодорожных компаний США. Автор более четырехсот изобретений, незаурядный организатор, Вестингауз создал акционерное общество, ставшее одним из самых могущественных концернов США.
George Westinghouse began his inventing career in the workshops of one of the American railroad companies. This man with 400 inventions to his credit was also a gifted organizer: he created a company that became one of America’s most powerful concerns. Один из двух двухфазных электродвигателей Теслы, продемонстрированных им 16 мая 1888 года во время исторической лекции в Американском институте инженеров-электриков. Мощность двигателя — 1/ 2 лошадиной силы.
First he made and tested generators and two-phase electric motors working on alternating current and demonstrated their practical efficiency. That marked the beginning of a savage competitive struggle between the two inventors that the American press christened “the War of Currents”. In October 1887 Tesla was awarded patents for his alternating-current system and on 16 May 1888 he made a presentation and highly successful demonstration of the invention at the American Institute of Electrical Engineers. Among those present in the hall was the millionaire industrialist and inventor George Westinghouse. Westinghouse made Tesla an offer, suggesting he should transfer all his patents (around forty in number) to the Westinghouse Electric company in exchange for a million dollars in cash, licensing payments and a senior post within the company. Tesla agreed and within a few days the postman brought a contract and a cheque made out to him for a million dollars.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Tesla.qxd
6/25/10
17:41
Page 54
Спустя три года Тесла благородно откажется от выплат, чтобы спасти фирму Вестингауза от разорения. Его всегда больше интересовала жизнь его изобретений, чем деньги. Он разорвал контракт, который мог сделать его первым миллиардером в мире, и умер в нищете. Компания «Вестингауз электрик» процветает и по сей день, но тогда выплатить обещанные суммы она не могла: в одних только Соединенных Штатах в начале 1890-х годов общая мощность электрооборудования переменного тока, созданного на основе патентов Теслы, превысила 12 миллионов лошадиных сил. В те же годы осуществилась детская мечта Теслы — пуск Ниагарской гидроэлектростанции, ставший триумфом Теслы и его переменного тока. Другой значительной победой над Эдисоном стал выигранный компанией «Вестингауз электрик» тендер на иллюминацию Всемирной чикагской выставки 1893 года. Это был настоящий «Белый город», возведенный гением Теслы. Сам он тоже участвовал в выставке, разместив экспозицию своих изобретений в павильоне «Электричество». Среди многочисленных чудес, демонстрируемых Теслой, были вакуумные лампы, загорающиеся посредством беспроводной передачи энергии, «яйцо Колумба», демонстрирующее
возможность получения механического движения с помощью вращающегося магнитного поля (выточенное из меди яйцо быстро вращалось вокруг своей оси, встав на острый конец), а также пропускание через себя тока напряжением 100 000 вольт без всяких последствий для жизни, при том что напряжение, подаваемое на электрический стул, как было всем известно, не превышало 2000 вольт. На заре электричества подобный фокус казался чудом. Впрочем, сейчас тоже. Чикагскую выставку посетило свыше 27 миллионов человек. Тогда стало совершенно очевидно, что будущее за переменным током. Однако «война токов» продолжалась еще более ста лет и завершилась лишь в 2007 году с окончательным
Ночной «Белый город». Более ста тысяч ламп ярко освещали территорию чикагской выставки, превращая ее в царство света на радость многочисленным посетителям.
The “shining city” by night. Over 100,000 lamps brightly lit the territory of the fair, turning it into a realm of light to the delight of its many visitors.
переходом системы электроснабжения Нью-Йорка на переменный ток.
Электричество, несущее смерть
Джордж Вестингауз — промышленник, поверивший в гений Николы Теслы. Фотография 1906 года. George Westinghouse, the industrialist who believed in Tesla’s genius. 1906 photograph.
54
55
Понимая, что переход крупнейших промышленных предприятий на переменный ток обернется для него финансовым крахом, Эдисон через суд пытается оспорить ряд патентов Теслы. Безуспешно. Тогда великий изобретатель решает прибегнуть к тому, что спустя столетие будет названо «черным пиаром». В 1887 году финансируемый Эдисоном инженер Гарольд Браун успешно продвигает в американской прессе идею убийства преступников электрическим током — разумеется, «опасным» переменным, а не «безопасным» постоянным. Вестингауз отказался поставлять необходимое оборудование (Брауну пришлось приобретать 2000-вольтный генератор переменного тока окольным путем) и нанял адвокатов для приговоренного к смерти Уильяма Кеммлера. Адвокаты требовали отменить приговор, как противоречивший конституции США, запрещавшей «жестокие и необычные наказания». Несмотря на усилия Вестингауза, 6 августа 1890 года в Обернской тюрьме
Всемирная выставка 1893 года, проходившая в Чикаго, стала одной из самых масштабных в истории, где были представлены достижения народов всего мира. Она была посвящена 400-летию открытия Америки и поэтому названа в честь Христофора Колумба. Это была заявка США на мировое лидерство.
The World’s Fair, or Columbian Exposition, held in Chicago in 1893 was one of the largest in history, presenting the achievements of nations from around the globe. It was dedicated to the 400th anniversary of Columbus’s discovery of America, hence its official title. This event staked America’s claim to world leadership. trical supply system finally abandoned direct current completely.
Electricity, the Bringer of Death Генераторы переменного тока мощностью 1000 лошадиных сил каждый обеспечивали электричеством Всемирную чикагскую выставку 1893 года.
Стенды непримиримых конкурентов — «Вестингауз электрик» и «Дженерал электрик», принадлежавшей Эдисону, на чикагской выставке 1893 года. The stands of the irreconcilable rivals — Westinghouse Electric and Edison's General Electric — at the 1893 Chicago World's Fair.
Three years later Tesla nobly declined to receive royalties in order to save Westinghouse’s firm from ruin. He was always more interested in the survival of his inventions than in money. He tore up the contract that could have made him the world’s first billionaire and died in poverty. Westinghouse Electric is still thriving, but at that time the company could not have paid the sums promised.
Aware that major industrial enterprises shifting to alternating current would be a financial disaster for him, Edison tried to dispute a number of Tesla’s patents through the courts. He was unsuccessful. Then the great inventor decided to resort to what is known nowadays as black or negative PR. In 1887 an engineer called Harold Brown, with financial backing from Edison, successfully promoted in the American press the idea of executing criminals with electricity — “dangerous” alternating current, rather than “safe”
Generators of alternating current, each producing 1,000 horsepower, provided electricity for the Chicago World's Fair in 1893.
This period saw Tesla's childhood dream come true — the activation of the Niagara Falls hydroelectric power station, which became a triumph for Nikola and his alternating current. Another significant victory over Edison came when Westinghouse Electric won the tender to illuminate the Chicago World's Fair in 1893. It was a real “shining city” created by Tesla’s genius. He also participated personally in the exhibition, placing a display of his inventions in the Electricity pavilion. Among the many wonders that Tesla demonstrated were vacuum tubes that lit up thanks to the wireless transmission of energy and the “Egg of Columbus” that demonstrated the possibility of obtain-
Персональный стенд Николы Теслы в павильоне «Электричество» на Всемирной чикагской выставке 1893 года. В центре — «блюдо» с вращающимся «Колумбовым яйцом». Nikola Tesla’s personal stand in the Electricity pavilion at the Chicago World’s Fair. In the centre is the “dish” holding the rotating “Egg of Columbus”.
ing mechanical motion from a rotating magnetic field (an egg turned from a block of copper span rapidly on its major axis and stood on end). The Chicago Fair was visited by 27 million people. At that point it was absolutely clear that the future belonged to alternating current. But the “War of Currents” went on for over a century more and in America it ended only in 2007, when New York’s elec-
Электрический стул «Олд Спарки», установленный в американской тюрьме Синг-Синг. Казнь на электрическом стуле применялась и по сей день применяется только в двух странах — в США и на Филиппинах. “Old Sparky”, the electric chair used in Sing Sing prison in New York State. Electrocution as a means of executing criminals has only ever been used in the USA and the Philippines, and is still employed in some American states today.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Tesla.qxd
56
6/25/10
17:41
Page 56
произошла первая казнь на электрическом стуле. Эдисон подкупил журналиста, и на следующий день в одной из ньюйоркских газет появилась статья «Вестингауз казнил Кеммлера». Но Эдисону это не помогло. Переменный ток стремительно завоевывал мир. Вскоре генераторы, созданные по патентам Теслы, начали работать во всех частях Нового и Старого Света. Но самого изобретателя это уже заботило мало: его занимали новые идеи и ждали совсем иные открытия…
Пуск Ниагарской станции явился последним триумфом двухфазного тока. Несомненные преимущества системы трехфазного тока позднее вытеснили менее совершенную двухфазную. Трехфазная система была разработана русским электротехником Михаилом Доливо-Добровольским, работавшим в Германии.
The launch of the Niagara power station was the last triumph for two-phase current. The undoubted advantages of a three-phase system later led to the demise of the original system. The threephase system was pioneered by the Russian electrical engineer Mikhail Dolivo-Dobrovolsky, working in Germany.
зигзаги судеб: отравители / zigzags of fate: poisoners страна, которую мы потеряли / the country that we lost великие о великих / great minds about the greats улица, улица... / through streets broad and narrow экстремум / extremum
Ниагарский водопад. Высота — 53 метра; суммарный объем падающей воды — более 5700 м3 в секунду. Гравюра неизвестного художника. Внизу. Комплекс зданий первой гидроэлектростанции в мире. Ее турбины могли вырабатывать энергию до 100 000 лошадиных сил (75 мегаватт). Промышленный пуск состоялся 16 ноября 1896 года, а энергия направлена в город Буффало. Niagara Falls. The falls are 53 metres high and the total volume of water going over them is 5,700 cubic metres a second. Engraving by an unknown artist. Below. The buildings of the world’s first hydroelectric power-station. Its turbines could produce up to 100,000 horsepower (75 megawatts). The commercial inauguration took place on 16 November 1896 and the power was transmitted to the city of Buffalo.
direct current, of course. Westinghouse refused to supply the necessary equipment (Brown had to devise a 2000-volt generator of alternating current by roundabout ways) and hired counsel for William Kemmler, the condemned man. The lawyers argued that electrocution was “a cruel and unusual punishment” and thus banned by the United States constitution. Despite Westinghouse’s efforts, on 6 August 1890 the first execution by electric chair took place in Auburn
линия жизни: хозяин далекого края / line of fate: master of a distant land
традиции / traditions
Prison, New York State. Edison bribed a journalist and the next day one newspaper reported the story under the headline “Kemmler Westinghoused”. But it did not help. Alternating current was quickly conquering the world. Soon generators created on the basis of Tesla’s patents began working in all parts of the New and Old Worlds. But the inventor himself took little interest: fresh ideas held his attention, new and different discoveries lay ahead…
Бронзовый монумент Николе Тесле у Ниагарского водопада в Парке королевы Виктории (Канада). Тесла стоит на изобретенном им двигателе переменного тока и рисует тростью на земле его схему. The bronze monument to Nikola Tesla in Queen Victoria Park on the Canadian side of Niagara Falls. Tesla is standing on the alternating-current motor he invented and drawing a diagram of it on the ground with his cane.
6/25/10
17:44
Page 58
of fate: master of a distant land
Muravev.qxd
Прибытие нового генерал-губернатора в марте 1848 года для чиновничества города Иркутска обернулось настоящей катастрофой. Очевидцы утверждали, что во время торжественной встречи нового управляющего Восточной
Л иния жизни: хозяин далекого края /l ine
Сибирью тот никому из своих подчиненных не подал руки, а по дороге в уездных городах не пожелал принимать хлеб-соль от «своекорыстного» купечества, отказывался от пышных приемов в свою честь… The arrival of a new governor general in March 1848 turned into a real disaster for the officials of the city of Irkutsk. Witnesses asserted that during the
59
58
н
«
“To stand firm-legged by the sea…”
огою твердой стать при море... » Игорь ГРЕЧИН / by Igor GRECHIN
formal welcoming of the new administrator of Eastern Siberia, he did not extend his hand for any of his subordinates to shake and on his journeys to the district centres he was unwilling to accept the traditional bread and salt from the “self-seeking” merchant community and shunned lavish receptions in his honour. Слева. На английской карте 1851 года обозначена русско-китайская граница в бассейне реки Амура 1689—1858 годов. Гравюры Джорджа Грейтбаха по рисункам Генри Уинклза. Карта нарисована и гравирована Джоном Рэпкиным. Издание Джона Тэллиса. 1851 год. Справа вверху. Граф Николай Муравьев-Амурский. Портрет неизвестного художника. 1865 год. Left. A British map from 1851 shows the border between Russia and China that existed in the Amur river basin between 1689 and 1858. Illustrations by Henry Winkles, engraved by George Greatbach. Map drawn and engraved by John Rapkin. Published by John Tallis. 1851. Top right. Count Nikolai Muravyev-Amursky. Portrait by an unknown artist. 1865.
Rumours about Nikolai Nikolayevich Muravyev, the new appointee to this highly important post, spread across the Siberian lands long before his arrival. “It was said that he was still a young man, exceptionally capable and energetic…” wrote the historian and journalist Vsevolod Vagin, a witness of these events. Muravyev’s appointment evoked the bewilderment and envy of many: he was after all only thirty-eight years old! The “youngster” took his task seriously, however. “At the very first reception the Governor General told Mangazeyev, the influential ‘head of the gold desk’ in the mining section, ‘I hope that you will not be serving with me.’ … Muravyev summoned other officials to him, shouted at them, calling them rogues and swindlers, and drove them out of his residence and out of government service.” That is how Vagin described Muravyev’s first steps in his new post. And that was only the beginning… Military Affairs Nikolai Muravyev was born in 1809, the son of Nikolai Nazaryevich Muravyev, the Governor of Novgorod, a senator and state
Слухи о Николае Николаевиче Муравьеве, назначенном на столь важный пост, разнеслись по сибирским землям задолго до его приезда. «Рассказывали, что это человек еще молодой, чрезвычайно способный, деятельный…» — писал свидетель тех событий историк и журналист Всеволод Вагин. У многих назначение Муравьева вызвало недоумение и зависть: ведь ему всего тридцать восемь лет! Говорят, князь Петр Горчаков, в то время генералгубернатор Западной Сибири, узнав о своем новом «соседе» на востоке, в сердцах secretary. The boy got his education in St Petersburg: he was enrolled first in Godenius’s private boarding school and then in the Corps of Pages. In 1827 he became an ensign in the Life-Guards Finland Regiment. The Russo-Turkish War that began in April 1828 gave him a chance to show his worth on the battlefield: the nineteen-year-old took part in the siege of the fortress of Varna, a few more military operations, and the Battle of Kulevicha, where he was one of the first to break through into the enemy redoubts. For that feat he was awarded the Order of St Anne and promoted to lieutenant. As adjutant to General Yevgeny Golovin, Nikolai Muravyev took part in the suppression of the Polish uprising of 1831, meeting the rebels in both skirmishes and negotiations, and earning himself several more decorations. It seemed that fortune favoured the young officer, but in 1833 he resigned his commission and spent the next four years in Wilno province, on his father’s estate of Stoklishki. He busied himself with farming and the like, not because he wanted to, but because the family was close to bankruptcy.
6/25/10
17:45
Л иния жизни: хозяин далекого края /l ine
of fate: master of a distant land
Muravev.qxd
60
Page 60
«Любящим Правду, Благочестие и Верность» — девиз ордена Святой Анны, которого удостоился Николай Муравьев за битву при Кулевче.
For those who love Truth, Piety and Loyalty — the motto of the Order of St Anne, awarded to Nikolai Muravyev for the Battle of Kulevich.
Муравьев требовал к себе, кричал на них, обзывал негодяями и мошенниками, выгонял и из своей квартиры, и из службы…» — так Всеволод Вагин описал начало деятельности Муравьева на новом месте. И это были еще цветочки…
отца Стоклишки. Он занимается хозяйством — и отнюдь не по своей воле: этого требует бедственное положение семьи. В 1838 году Муравьев решает вернуться на военную службу, и его в чине майора отправляют в подчинение Головина, который в тот момент возглавил Отдельный Кавказский корпус, сражавшийся с воинственными племенами горцев. Эта война принесла Муравьеву славу, чины и награды, а кроме того, проявила его дипломатические способности: ему, как «состоящему по особым поручениям» при Головине, порой приходилось вести переговоры с предводителями кавказских племен. Впрочем, серьезное ранение на некоторое время прервало службу. Вот свидетельство медиков: «…подполковник Николай Муравьев, 30 лет от роду, довольно слабого телосложения от природы, ранен был на приступе к укрепленному замку Ахульго в северном Дагестане 16 июля 1839 года ружейною пулею, которая, вошед в правое предплечье со стороны локтевой кости... повредив лучевую кость и мышцы, вышла с противоположной стороны…»
Дела военные
«Инженерная атака крепости Варна саперным батальоном 23 сентября 1828 года». С картины Александра Зауервейда. 1836 год. The Engineering Attack on the Fortress of Varna by a Battalion of Sappers on 23 September 1828. From a painting by Alexander Sauerweid. 1836.
крикнул подвернувшемуся под руку чиновнику: «Поздравляю тебя — ты министр!» А когда подчиненный недоуменно на него посмотрел, прибавил: «Ты не веришь, вот тебе доказательство: Муравьев такой же мальчишка, как ты, сделан генерал-губернатором». «Мальчишка», однако, взялся за дело всерьез. «На первом же приеме влиятельному „начальнику золотого стола“ в горном отделении Мангазееву генерал-губернатор сказал: „Надеюсь, что вы не будете со мной служить“… Других чиновников
In 1838 Muravyev decided to return to military service. He was given the rank of major and again assigned to Golovin, who was then head of the Separate Caucasian Corps that was battling with the hostile mountain tribes. That war brought Muravyev fame and rapid promotion. Besides, it revealed his diplomatic abilities: as Golovin’s “special commissioner” he had from time to time to conduct negotiations with the leaders of the Caucasian tribes. But then a serious wound put his career on hold for a time. When he had recovered, Muravyev was appointed head of one of the sections of the Black Sea coastal defence line and in 1841, at the age of just thirty-two, he became a major general. Three years later, though, health problems forced him to give up his military career for ever. He went abroad for treatment. Карта Виленской губернии 1821 года. Среди виленских (литовских) генерал-губернаторов были: Николай Репнин, Михаил Кутузов, Леонтий Беннигсен, Александр Римский-Корсаков, Эдуард Тотлебен.
A map of Wilno province in 1821. Among the notable governors general of Wilno (Lithuania) were Nikolai Repnin, Mikhail Kutuzov, Leonty Bennigsen, Alexander Rimsky-Korsakov and Eduard Totleben.
Николай Муравьев родился в 1809 году в семье новгородского губернатора, сенатора и статс-секретаря Николая Назарьевича Муравьева. Учился мальчик в Петербурге: сначала его определили в частный пансион Годениуса, потом — в Пажеский корпус, а в 1827 году был зачислен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк. Начавшаяся в апреле 1828 года русскотурецкая война дала ему шанс проявить себя на поле боя: девятнадцатилетний юноша участвовал в осаде крепости Варна, еще в нескольких военных операциях и в битве при Кулевче, где одним из первых прорвался во вражеские редуты. За этот подвиг удостоился ордена Святой Анны и был произведен в поручики. Будучи адъютантом генерала Евгения Головина, Николай Муравьев стал очевидцем подавления польского мятежа 1831 года, неоднократно участвовал и в стычках, и в переговорах с восставшими, получил немало наград. Казалось бы, фортуна благоволит молодому офицеру, но тот в 1833 году оставляет службу и следующие четыре года проводит в Виленской губернии, в имении
Медаль «За взятие штурмом Ахульго» (22 августа 1839 года). Штурм Ахульго был одним из самых кровопролитных битв с горцами Шамиля.
The medal “For the storming of Akhulgo (22 August 1839)”. The attack on Akhulgo was one of the bloodiest battles with Shamil’s highlanders.
Крепость Ахульго, состоящая из нескольких каменных башен с бойницами, располагалась на двух стоящих рядом утесах, омываемых с трех сторон горной рекой. С четвертой стороны утесы соединялись узким скалистым гребнем с соседним горным хребтом. Все маневры русских войск были перед Шамилем как на ладони.
61
The fortress of Akhulgo, consisting of several stone towers with gun slots, was located on two adjacent cliffs washed on three sides by a mountain river. On the fourth side a narrow rocky ridge connected the cliffs with the neighbouring range of mountains. All the Russian forces’ manoeuvres took place in full view of Shamil.
«Патруль гвардейских улан в Польше в 1830 году». С картины Виктора Мазуровского. 1892 год. The Guards Uhlans on Patrol in Poland in 1830. From a painting by Victor Mazurovsky. 1892.
Civilian Affairs In Paris fate held a surprise in store for Nikolai Muravyev in the shape of Catherine de Richemont, a young Frenchwoman from an old aristocratic family. In a short time she would become his wife, but before that they had to part: Muravyev left for St Petersburg, where the Emperor himself assigned him to
«Штурм аула Ахульго». С картины Франца Рубо. 1888 год. Это панорамное произведение принесло художнику всемирную известность. The Storm of Akhulgo. From a painting by Franz Roubaud. 1888. This panoramic work made the artist internationally famous.
the Ministry of Internal Affairs with retention of his military rank. He coped superbly with his first task in this new field of endeavour — an audit of Novgorod province, after which he was appointed to the governorship of Tula. He sent Catherine a letter proposing marriage, but he was unable to travel to Paris as his assumption of his new office required time. So his bride made the long journey to a Russia she did not know at all. She converted to Orthodoxy, becoming Yekaterina Nikolayevna, and in January 1847 the couple were wed. Muravyev devoted all his time to the needs of Tula province and, so contemporaries inform us, even set off on a tour of inspection almost straight from the church door after the wedding. In his very first report he described the decline in agriculture in the territory entrusted to him and suggested measures to improve it. Besides that he became the first governor to appeal to the Emperor for the liberation of the serf peasants, which immediately earned him a reputation as a “liberal and democrat”. The document was signed by nine more
Л иния жизни: хозяин далекого края /l ine
of fate: master of a distant land
Muravev.qxd
62
6/25/10
17:45
Тула. Открытка конца XIX века. Тульским губернатором Муравьев был назначен в 1846 году. Во время первой ревизии губернии он отметил неудобства тюремных помещений, а также выдвинул идею создания в Туле губернского общества сельского хозяйства.
Tula. A late 19th-century postcard. Muravyev was appointed governor of Tula in 1846. During his first inspection of the territory he noted the inconvenience of the prisons and also put forward the idea of creating a provincial agricultural society in Tula.
Page 62
По излечении Муравьева назначают начальником одной из частей Черноморской береговой линии, а в 1841 году, тридцати двух лет от роду, он становится генерал-майором. Но через три года от военной карьеры пришлось совсем отказаться по состоянию здоровья. Он выехал на лечение за границу.
Дела гражданские В Париже Николаю Муравьеву судьба уготовила сюрприз — знакомство с Катрин де Ришемон, молоденькой француженкой из старинного дворянского рода. В близком будущем ей предстояло стать его женой. Но тогда им пришлось рас-
landowners of Tula province, but Nicholas I considered that number inadequate and asked for more signatures to be gathered. Then in September 1847, at one of the postal stations in the province, he informed Muravyev that he was appointing him Governor General of Irkutsk and the Yenisei and commander of the forces quartered in Eastern Siberia. The new Governor General acted decisively: embezzlers of state property and bribe-takers were dismissed without compassion. To take their place he recruited educated young noblemen who were honest and efficient, although lacking in experience and high rank. They were given posts as special commissioners and adjutants with a broad range of powers. Quite often, however, he failed to find a suitable replacement for a dishonest official, and sometimes the new men proved worse than the old… Still Muravyev persisted. Contemporaries wrote much about his stubbornness and zeal. He would not tolerate dissent among his subordinates and so men with initiative often found it hard to get along with him.
статься: Муравьев уезжает в Петербург, где сам император причисляет его к Министерству внутренних дел с сохранением военного чина. С первым поручением на новом поприще — ревизией Новгородской губернии — он справляется блестяще, после чего его назначают тульским губернатором. Он отправляет Катрин письмо с предложением выйти за него замуж. Правда, в Париж он приехать не может: ведь вступление в должность требует времени. И тогда невеста сама приезжает в далекую и неведомую ей Россию. Она принимает православие и становится Екатериной Николаевной, а в январе 1847 года влюбленные венчаются. Нуждам Тульской губернии Муравьев посвящал все свое время: даже в инспекционную поездку, как утверждают очевидцы, отправился едва ли не сразу из-под венца. В первом же отчете он указал на упадок сельского хозяйства на вверенных ему землях и предложил меры по его подъему. Кроме того, он первым из губернаторов подал государю обращение об освобождении крепостных крестьян и сразу прослыл «либералом и демократом». Этот документ подписали еще девять тульских помещиков, правда, Николай I посчитал это число недостаточным и попросил собрать больше подписей. А в сентябре 1847 года на одной из почтовых станций губернии он объявил Муравьеву, что тот назначается иркутским и енисей-
Справа. Сподвижник Николая Муравьева в освоении Дальнего Востока и просвещении коренных народов этого края — митрополит Иннокентий Московский, Коломенский и Камчатский, апостол Америки и Сибири. Гравюра неизвестного художника. Вторая половина XIX века.
Right. Nikolai Muravyev’s ally in opening up the Far East and enlightening the native peoples of the region was Metropolitan Innokenty of Moscow, Kolomna and Kamchatka, the “Apostle of America and Siberia”. Engraving by an unknown artist. Second half of the 19th century.
ским генерал-губернатором и командующим войсками, расквартированными в Восточной Сибири… Надо сказать, что этому решению государя предшествовала ревизия края, проведенная сенатором Иваном Толстым и обнаружившая факты вопиющего беззакония сибирского чиновничества. Сам Муравьев, вникнув в дела Восточной Сибири, писал императору: «Я нашел здесь весь народ под влиянием и в руках, так сказать, богатых торговцев, промышленников и откупщиков и всех чиновников правительственных, почти без исключения, на содержании и в услугах тех же богатых людей.
Я строго и твердо принялся действовать против этого направления, ни законами, ни совестью не оправдываемого». Новый губернатор действовал решительно: казнокрадов и взяточников увольнял без жалости. На их места привлекал образованных молодых дворян, честных и расторопных, хоть и не имевших опыта и больших чинов. Они получали должности чиновников по особым поручениям и адъютантов, наделенных широкими полномочиями. Отнюдь не всегда удавалось найти подходящую замену проворовавшемуся чиновнику, да и новые порой
“Muravyev was an outstanding personality. He was sincerely devoted to Golovin and served him with his head and his pen. He was short of stature with fairly fine, lively facial features and eyes that held much intelligence… Among comrades he seemed a regular fellow; he was fond of a friendly chat over a bottle of wine, but after spending the whole night that way, he could work the entire day, and do so quickly and well. His lifestyle was simple, but decent.” A characterization given by General Grigory Filipson, a participant in the Caucasian war.
63
«Н. Н. Муравьев был выдающейся личностью, очень был искренне предан Головину и служил ему пером и головою. Он был малого роста, с чертами лица довольно тонкими и подвижными, с глазами, в которых было много ума… Между товарищами он казался добрым малым, любил дружескую беседу за бутылкою вина; но, проведши так всю ночь, он мог целый день работать, а работал он скоро и хорошо. Образ жизни его был прост, но приличен», — писал участник Кавказской войны генерал Григорий Филипсон. Political Affairs Governor General Muravyev showed himself to be exceptionally democratic. Four times a week he received petitioners that included many “simple people with the most varied requests”. His unpretentiousness became legendary: he rose at daybreak, although he retired later than almost everyone; on tours of inspection he ate soldiers’ cabbage soup and porridge; he slept beneath a simple cloth overcoat and could not abide empty compliments. We know that he was opposed to serfdom, but he did believe that the state was obliged to oversee and direct the entire economic sphere and to interfere in the activities of the “wealthy industrial and commer-
«Переправа через Ангару в Иркутске». С картины Николая Добровольского. 1886 год. Иркутский острог был заложен казаками в 1661 году, в 1764-м Иркутск стал губернским городом, в 1822-м — резиденцией генерал-губернатора Восточной Сибири. Crossing the Angara at Irkutsk. From a painting by Nikolai Dobrovolsky. 1886. The Irkutsk stockade was founded by Cossacks in 1661.
cial class”. Wealth should not bring any advantages before the law and the authorities. He expressed doubt about the expediency of private individuals mining gold and proposed creating a single state-owned company. But the Governor General of Eastern Siberia considered his chief task to be the annexation to Russia of the territories along the River Amur that bordered with China. While still in St Petersburg BEFORE his departure for Siberia, Muravyev found a like-minded supporter in the seafarer Gen-
nady Nevelsky, who was destined to become a pioneering explorer of the Amur. The European powers were already displaying an interest in the basin of that great river and the Sea of Okhotsk: the coast might become a bridgehead for the colonization of this extremely rich region. Contrary to the instructions from the Tsar that were given to him in St Petersburg, Nevelsky resolved at his own risk to make an expedition along the Amur and even founded a military outpost there that he called Nikolayevsky. But in
6/25/10
17:45
Николай Муравьев-Амурский. Фотография Андрея (Генриха Иоганна) Деньера из «Альбома фотографических портретов августейших особ и лиц, известных в России». 1865—1866 годы.
Page 64
Nikolai Muravyev-Amursky. Photograph by Andrei (Heinrich Johann) Denier from An Album of Photographic Portraits of Members of the Imperial Family and Persons Famous in Russia. 1865—66.
Л иния жизни: хозяин далекого края /l ine
of fate: master of a distant land
Muravev.qxd
64
оказывались похлеще старых… Но Муравьев не отступался. Современники много писали о его упрямстве и горячности. Он не терпел инакомыслия среди своих подчиненных, и поэтому люди инициативные не всегда могли найти с ним общий язык. «Обиженное» чиновничество слало в столицу доносы и жалобы, но Николай I обычно оставлял их без внимания. Но порой реакция императора была неожиданной для всех… Узнав о том, что Муравьев не только общается с ссыльными декабристами и их женами, но и пытается облегчить их участь, Николай написал ему: «Благодарю… Нашелся человек, который понял меня, понял, что я не ищу личной мести этим людям, а исполняю только государственную необходимость и, удалив преступников отсюда, вовсе не хочу отравлять их участь там!»
приамурских территорий, граничащих с Китаем. В Петербурге перед отъездом в Сибирь Муравьев нашел единомышленника — морехода Геннадия Невельского, которому предстояло стать первопроходцем Амура. К бассейну реки Амура и Охотскому морю уже проявляли интерес европейские державы: побережье могло стать плацдармом для колонизации этого богатейшего края. Невельский, нарушив высочайшие предписания, полученные в Петербурге, решился на свой страх и риск совершить экспедицию по Амуру и даже основал главный военный пост, который назвал Николаевским. Однако для того, чтобы закрепить эти территории за Россией, их требовалось заселить. В 1851 году по инициативе Муравьева было образовано Забайкальское казачье войско, в январе 1854 года он добился от императора
Дела политические Генерал-губернатором Муравьев оказался на редкость демократичным. Четыре раза в неделю принимал просителей, среди которых было много «простого народа с самыми разнообразными просьбами». О его неприхотливости ходили легенды: вставал чуть свет, а ложился едва ли не позже всех, в инспекционных поездках ел солдатские щи и кашу, ночью укрывался простой суконной шинелью, а почестей не терпел. Известно, что он был противником крепостного права, но считал, что госу-
order to secure those territories for Russia they had to be settled. In 1851, on Muravyev’s initiative, the Trans-Baikal Cossack Force was formed. In January 1854 he obtained from the Emperor the right “to manage directly all dealings with the Chinese government regarding the demarcation of our eastern margins”. In other words, he could represent Russia’s interests in diplomatic negotiations. Between 1854 and 1856 he organized convoys of boats on the Amur carrying goods, troops and people who were to become the first settlers. In August 1854, during the Crimean War, an Anglo-French squadron tried to land a force in Avacha Bay, but suffered a setback: the garrison of Petropavlovsk under the command of Major General Vasily Zavoiko put up a heroic fight. The news of this victory was received with rejoicing in St Petersburg. Now no-one doubted the need to strengthen the eastern frontiers of the state. But before that the area had to be secured for Russia through a treaty with its southern neighbour, the Celestial Empire. After long negotiations with the Chinese government, in May 1858 Muravyev signed
the Treaty of Aigun that recognized Russia’s possession of the left bank of the Amur between the River Argun and the mouth, while the right-bank territory from the confluence of the Ussuri with the Amur to the sea remained under joint ownership until the frontier was determined (that was done two years later, in the Treaty of Peking, but without Muravyev’s involvement). The newspapers of the time wrote: “Europe regards us with envy; America with delight. Not everyone can imagine how to acquire an almost 4,000-verst river and a million square versts of territory without even cutting a finger, without any alarm or fear not only for Russia, but also for the places adjoining that region…” In his report to Grand Duke Konstantin Muravyev stated: “I venture to believe that after the Treaty of Aigun we have not only the right, but also the obligation to dismiss all foreign pretentions to the lands of our common or demarcated ownership with China and Japan.” The Tsar elevated Muravyev to the rank of count with the honorific surname Amursky. He was also made a General of Infantry (the second-highest military rank).
65 Бюст адмирала Геннадия Невельского для памятника во Владивостоке был отлит по модели скульптора Роберта Баха в 1897 году. The bust of Admiral Gennady Nevelskoy for a monument in Vladivostok was cast in 1897 from a model by the sculptor Robert Bach.
дарство обязано контролировать и направлять всю экономическую сферу, вмешиваться в деятельность «богатого промышленного и торгового класса». Богатство же не должно иметь никаких преимуществ перед законом и властью. Он высказывал сомнение в целесообразности добычи золота частными лицами и предлагал создать единую государственную компанию. Однако своей главной целью генерал-губернатор Восточной Сибири считал присоединение к России Ниже. Офицер Забайкальского казачьего войска. Фотография конца XIX века.
Below. An officer of the Trans-Baikal Cossack Regiment. Late 19th-century photograph.
Выше. Добыча и промывка золотоносного песка. Фотографии Сергея Прокудина-Горского. Начало XX века. Золотодобыча началась в Сибири в 1828 году в Томской губернии, а к середине XIX века «золотая лихорадка» докатилась до Забайкалья. Старательство способствовало освоению края. Above. Extracting and washing gold-bearing sand. Photograph by Sergei Prokudin-Gorsky. Early 20th century. Gold-mining began in Siberia in 1828, in Tomsk province, and by the middle of the century “gold fever” had reached the area beyond Lake Baikal. Prospecting furthered the opening up of the territory.
Geographical Affairs In the summer of 1858 Count MuravyevAmursky viewed the left bank of the Amur, selecting sites for future settlements. He founded the military outposts of Ust-Zeisky (the future Blagoveshchensk) and Khabarovka (now Khabarovsk). In 1859 he made an expedition on the steam corvette Amerika, choosing a bay for Russia’s future chief port on the Pacific Ocean. He settled on the Golden Horn and named the city-tobe Vladivostok — “Possess the East”. During the voyage a bay was discovered that the Count called Nakhodka — “Find”. In August that same year, invested with the power to negotiate with Japan on the question of ownership of the island of Sakhalin, Muravyev-Amursky arrived in Edo. Unfortunately the Treaty of Shimoda, signed by Vice-Admiral Yevfimy Putiatin in
Л иния жизни: хозяин далекого края /l ine
of fate: master of a distant land
Muravev.qxd
66
6/25/10
17:45
Page 66
«Зимняя дорога по берегу Охотского моря». Хромолитография из альбома Ивана Булычева «Путешествие по Восточной Сибири». СПб., 1856 год. The Winter Route along the Shore of the Sea of Okhotsk. Chromolithograph from Ivan Bulychev’s album A Journey through Eastern Siberia. St Petersburg, 1856.
права «все отношения с Китайским правительством о разграничении восточной нашей окраины вести непосредственно», то есть мог представлять интересы России в дипломатических переговорах. В 1854—1856 годах он организовывал «сплавы» по Амуру. (Сплавами назывались караваны судов, перевозивших грузы, войска и людей, которым предстояло стать первыми поселенцами.) Историки отмечают, что отнюдь не все начинания Муравьева можно считать успешными, немало ошибок допустил генерал-губернатор при освоении края, порой бывал несправедлив к подчиненным, но настойчивости в достижении цели ему было не занимать.
За отличие при отражении атаки англо-французской эскадры на Петропавловск контр-адмирал Василий Завойко был награжден орденом Святого Георгия III степени. Литография В. Дарленга по рисунку на камне А. Дейнерта. 1850-е годы.
Николай Муравьев-Амурский был отнюдь не лишен недостатков. Всеволод Вагин сказал о нем: «Все хорошее, что было сделано Муравьевым, было результатом его ума, все дурное — его характера». Главным недостатком этого человека, как отметил советский историк Павел Кабанов, была вера в свою начальственную непогрешимость. Князь Петр Кропоткин, ученый и революционер, отозвался о генерал-губернаторе так: «Он был очень умен, очень деятелен, обаятелен как личность и желал работать на пользу края».
For distinguished service in repelling the Anglo-French squadron’s attack on Petropavlovsk Rear Admiral Vasily Zavoiko was awarded the Order of St George, 3rd class. Lithograph by V. Darleng from a drawing by A. Deinert. 1850s.
67
1855, designated the island an area of joint interest and the Japanese side refused to reconsider that agreement. But time passed, new ministers appeared in St Petersburg and Muravyev-Amursky’s activities were no longer viewed with such enthusiasm. In 1861 he submitted proposals for the reform of the administration of the Выше. «Петропавловский порт на Камчатке». Слева. «Авачинская губа на Камчатке». Хромолитографии из альбома Ивана Булычева «Путешествие по Восточной Сибири». СПб., 1856 год. Петропавловский острог был основан на берегу Авачинской бухты во время экспедиции Витуса Беринга и Алексея Чирикова в 1733—1734 годах. Above. The Port of Petropavlovsk on Kamchatka. Left. Avacha Bay on Kamchatka. Chromolithographs from Ivan Bulychev’s album A Journey through Eastern Siberia. St Petersburg, 1856.
В августе 1854 года, во время Крымской войны, англо-французская эскадра попыталась высадить десант в Авачинской бухте, но потерпела неудачу: гарнизон Петропавловска под командованием генерал-майора Василия Завойко сражался героически. Известие об этой победе в Петербурге встретили с ликованием. Теперь необходимость укреплять восточные рубежи державы ни у кого не вызывала сомнений. Но прежде всего следовало закрепить эти территории за Россией в договоре с ее южным соседом — Китаем. После долгих переговоров с китайским правительством в мае 1858 года Муравьевым был подписан Айгунский договор, согласно которому левый берег Амура от реки Аргуни до устья признавался собственностью России, а Уссурийский край от впадения реки Уссури до моря оставался в общем владении впредь до определения границы (которая была установлена спустя два года Пекинским договором, но уже без участия Муравьева). Газеты того времени писали: «Европа смотрит на нас с завистью, Америка с восторгом. Не все могут представить, как приобрести реку в почти четыре тысячи
верст и пространство в миллион квадратных верст, не порезав пальца, без треволнений и страха не только для России, но и для мест, прилегающих к этому краю...» Муравьев в рапорте великому князю Константину написал такие слова: «Смею думать, что после Айгунского договора мы не только имеем право, но и обязаны отстранять все иностранные притязания на земли общих или разграниченных владений наших с Китаем и Японией». Царским рескриптом Николай Муравьев был возведен в графское достоинство с титулом Амурский. Кроме того, он стал генералом от инфантерии.
Дела географические Лето 1858 года граф Муравьев-Амурский осматривал левый берег Амура, намечая места будущих поселений. Он основал военные посты Усть-Зейский (будущий Благовещенск) и Хабаровка (будущий Хабаровск). В 1859 году он совершил экспедицию на пароходе-корвете «Америка», выбирая бухту для будущего главного тихоокеанского порта России. Он остановился на Золотом Роге и выбрал название будущему городу — Владивосток. Во время этого
Одно из первых изображений бухты Золотой Рог. Первая половина 1860-х годов. Осматривая берега залива Петра Великого, Николай Муравьев-Амурский обратил внимание на хорошо укрытую бухту, напомнившую ему бухту Золотой Рог в Стамбуле. Он предложил ее так и назвать, а на берегу приказал основать военный пост, который поименовал Владивостоком. One of the earliest depictions of the Golden Horn bay. First half of the 1860s. While inspecting the coast of the Peter the Great Gulf, Muravyev spotted a sheltered bay that reminded him of the Golden Horn in Istanbul. He suggested giving it the same name and ordered that a military outpost be founded on its shore and called Vladivostok.
territory and when he was informed that they were rejected he submitted his resignation. Alexander II accepted it, giving the Count a place of honour in the State Council. But the St Petersburg climate did not agree with Muravyev-Amursky’s wife’s health and after a time the couple left for France. Twice more the Count was offered important posts — first the administration of Poland, then the Caucasus. In the first case
Nikolai Muravyev-Amursky was certainly not without his faults. Vsevolod Vagin said of him: “Everything good that Muravyev did was the result of his mind, everything bad the result of his character.” The man's main shortcoming, as the Soviet historian Pavel Kabanov noted, was a faith in his own bossy infallibility. Prince Piotr Kropotkin, the scholar and revolutionary, had this to say of the Governor General: “He was very bright, very energetic, charming as a person and eager to work for the benefit of the territory.”
6/25/10
17:45
Page 68
of fate: master of a distant land
Muravev.qxd
«Улица в Эдо». Ксилография неизвестного художника, иллюстрация из газеты XIX века. Эдо — до 1868 года название Токио. В 1603—1867 годах город играл роль политико-административного центра Японии, хотя и не являлся столицей страны, роль которой в то время исполнял Киото.
рил его, предоставив графу почетное место в Государственном Совете. Однако петербургский климат сказался на здоровье супруги Муравьева-Амурского, и через некоторое время чета уехала во Францию. Графу еще дважды предлагали ответственные посты — сначала управление Польшей, потом Кавказом. О первом он высказался так: «Пусть мне скажут сначала, чего хочет правительство в Варшаве: искреннего мира или полицейского спокойствия и порядка? Уступок полякам или усмирения их? Тогда я пойду. А вилять — не в моем характере». Предложение стать наместником на Кавказе он встретил с удивлением: «Как! Разве князь Барятинский умер?» А когда ему объяснили, что тот увольняется от должности, сказал: «Помилуйте, как же я могу быть его преемником? Ведь влияние его при дворе сохранится и здесь, в Петербурге, на все кавказское будут смотреть его глазами, так что я, наместник, буду пешкою». И добавил, что после Барятинского правителем Кавказа может быть только член императорской фамилии. Так оно и произошло. За границей граф Муравьев-Амурский прожил двадцать лет, а в 1881 году в ме-
плавания была открыта бухта, которую граф назвал Находкой. В августе этого же года МуравьевАмурский, наделенный полномочиями вести переговоры с Японией по вопросу принадлежности острова Сахалин, прибыл в Эдо. К сожалению, в подписанном вице-адмиралом Евфимием Путятиным в 1855 году Симодском договоре остров признавался совместным владением двух государств, и японская сторона отказалась пересматривать этот документ. Но время шло, в Петербурге менялись министры, и на деятельность МуравьеваАмурского смотрели уже не столь восторженно. В 1861 году он выдвинул предложения об административном преобразовании края и, узнав, что они отклонены, подал прошение об отставке. Александр II удовлетво-
Л иния жизни: хозяин далекого края /l ine
68
A Street in Edo. Woodcut by an unknown artist. Illustration from a 19th-century newspaper. Edo was the name of Tokyo before 1868. From 1603 to 1867 the city was the political and administrative centre of Japan, although not the country's capital, a role retained by Kyoto.
Справа. «Аудиенция». Ксилография неизвестного художника, иллюстрация из газеты XIX века.
Right. An Audience. Woodcut by an unknown artist. Illustration from a 19th-century newspaper.
he said: “Let them tell me first what the government wants in Warsaw: a genuine peace or police-enforced calm and order? Concessions to the Poles or pacification of them? Then I shall go. But to blow hot and cold is not in my character.” He responded to the suggestion that he become vice-regent in the Caucasus with surprise: “What! Has Prince Bariatinsky died, then?” When he was informed that the Prince was resigning from the post, he said: “Pardon me, but how can I become his successor? His influence endures at court, and here in St Petersburg; all Caucasian matters will be viewed through his eyes. So I, the vice-regent, will be a mere pawn.” He added that after Bariatinsky only a member of the imperial family could become the ruler of the Caucasus, which is what happened. Muravyev-Amursky lived abroad for twenty years, but in 1881 the following entry appeared in the register of the church attached to the Russian embassy in Paris: “On 18 November the member of the State Council, Adjutant General, General of Infantry Count Nikolai Nikolayevich Muravyev died of gangrene at the age of
69
«Генерал-губернатор является блюстителем неприкосновенности верховных прав Самодержавия, пользы Государства и точного исполнения законов и распоряжений высшего правительства по всем частям управления во вверенном ему крае. Он преследует всеми зависящими от него средствами излишнюю роскошь, расточительность, беспутство, мотовство. Генерал-губернатор при чрезвычайных бедствиях народных вникает со всею подробностью в нужды пострадавших для немедленного облегчения их положения. Он наблюдает, чтобы дворяне вели жизнь приличную их положению и служили примером прочим сословиям; чтобы юношество получило воспитание в правилах чистой Веры, доброй нравственности и в чувствах преданности к Престолу и отечеству…» — так гласит «Инструкция генерал-губернаторам» 1853 года.
трической книге церкви, которая находилась при российском посольстве в Париже, появилась следующая запись: «Ноября 18-го скончался от гангрены член Государственного Совета, генерал-адъютант, генерал от инфантерии граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский, 71-х лет от роду… Тело предано земле на Монмартрском кладбище в Париже». Через десять лет после смерти графа пятиметровая бронзовая скульптура работы скульптора Александра Опекушина была установлена на берегу Амура в Хабаровске. В 1903 году прах Муравьева-Амурского намеревались перезахоронить во Владивостоке, но помешала русско-японская война. А в 1920-х годах большевики снесли памятник в Хабаровске. Историческую справедливость удалось восстановить сравнительно недавно. В декабре 1990 года останки графа были доставлены во Владивосток и захоронены на полуострове, носящем его имя. А спустя год Муравьев-Амурский вернулся и на свой высокий пьедестал в Хабаровске: памятник восстановили по модели Опекушина, сохранившейся в Русском музее.
“The Governor General is the guardian of the inviolability of the supreme rights of the Autocracy, the benefit of the State and the precise observance of the laws and instructions of the highest government in all fields of administration in the territory entrusted to him. He combats by all means available to him excessive luxury, wastefulness, dissipation and extravagance. When extreme disasters affect the people the Governor General investigates every aspect of the needs of those affected in order to immediately relieve their situation. He takes care to ensure that the nobility lead a life befitting their status and serve as an example to the other estates, so that young people be brought up in the rules of the pure Faith, good morals and with feelings of devotion to the Throne and country…” An extract from the 1853 Instructions to Governors General.
Памятник МуравьевуАмурскому в Хабаровске. Скульптор Александр Опекушин. The monument to MuravyevAmursky in Khabarovsk. Sculptor: Alexander Opekushin.
71… His body was laid to rest at the Montmartre Cemetery in Paris.” Ten years after the Count’s death a fivemetre-tall bronze monument to him by the sculptor Alexander Opekushin was set up on the bank of the Amur in Khabarovsk. In 1903 there were plans to rebury MuravyevAmursky in Vladivostok, but they were frustrated by the Russo-Japanese War. In the 1920s the Bolsheviks demolished the monument in Khabarovsk. Historical justice was restored only relatively recently. In December 1990 the Count’s remains were brought to Vladivostok and interred on the peninsula that bears his name. A year later MuravyevAmursky returned to his lofty pedestal in Khabarovsk: the monument was recreated on the basis of Opekushin’s model, preserved in the Russian Museum.
Спуск на воду крейсера «Муравьев-Амурский» на верфи «Шихау» в Германии. Данциг, 29 марта 1914 года.
The launch of the cruiser Muravyev-Amursky from the Schichau shipyard in Danzig, Germany. 29 March 1914.
З игзаги судеб: отравители / z igzags
of fate: poisoners
Otraviteli.qxd
70
6/25/10
17:50
Page 70
В эпоху Короля-Солнца редкий парижанин рискнул бы выйти из дома, когда город окутывала тьма. В ночные часы улицами столицы завладевали оборванцы, головорезы, бандиты, калеки и проститутки. Веками весь этот уголовный люд селился в полуразрушенных домах, затерянных в лабиринте из темных переулков, грязных тупиков и вонючих перекрестков. Таких «дворов чудес» в тогдашнем Париже насчитывалось семь, а самый известный из них располагался по соседству с заставой Сен-Дени. Туда не осмеливались ступать даже стражи порядка. Неудивительно, что, когда в 1667 году парижскую полицию возглавил государственный советник Габриэль Никола де Ларейни, он почел делом чести очистить столицу от «сброда». В искоренении преступности этот выходец из скромной лиможской фамилии преуспел — недаром он пользовался доверием короля. Десятки обитателей «дна» попали на виселицы, сотни отправились на каторгу, были изгнаны из города или помещены в богадельни. Париж вздохнул свободнее.
Дмитрий КОПЕЛЕВ / by Dmitry KOPELEV
тени у трона shadows around the throne
«Сцена из жизни бродяг». С картины фламандского художника Миеля Жана. XVII век. Scene from the Life of Tramps. From a painting by the Flemish artist Jan Miel. 17th century.
З игзаги судеб: отравители / z igzags
of fate: poisoners
Otraviteli.qxd
72
6/25/10
17:50
Page 72
Ларейни, впрочем, понимал, что борьба с преступностью только началась. В 1677 году два священника из собора Нотр-Дам рассказали Ларейни об убийствах, совершаемых с помощью ядов. Многие из приходивших на исповедь каялись в грехе смертоубийств и признавались в отравлении знакомых и родственников. Однако никаких имен, ссылаясь на тайну исповеди, почтенные прелаты не назвали. Сопоставив их признания с известными ему фактами, Ларейни похолодел: неужели это продолжение знаменитой истории маркизы де Бренвилье? Эта писаная красавица с невинным простодушным взглядом, урожденная Мари Мадлен д'Обрэ, с юных лет не чуралась любовных похождений. Выйдя замуж за ветреного богача Антуана Гоблена, маркиза де Брен-
In the time of the Sun King few Parisians would risk leaving home once darkness fell on the city. In the hours of the night the capital's streets were the realm of ragamuffins, cut-throats, robbers, cripples and prostitutes. For centuries this underworld had occupied halfruined houses lost in the labyrinth of dark alleyways, filthy cul-de-sacs and stinking crossroads. There were seven such “Courts of Miracles” in the Paris of the day, but the most notorious was located by the Porte Saint-Denis. Even the guardians of law and order would not venture there. It is no surprise, then, that when the crown lawyer Nicolas-Gabriel de La Reynie became Lieutenant-General of the Paris Police, he considered it a matter of honour to purge the city of “scum”. This son of a modest Limousin family was indeed successful in fighting crime — it was not for nothing that he enjoyed the confidence of the King. Dozens of the rabble were sent to the gallows, hundreds more to prison and hard labour. Many were banished from the city or shut up in the poorhouses. Paris breathed more freely.
вилье, она быстро утешилась в объятиях кавалерийского капитана, гасконца Жана Батиста Годена де Сен-Круа. Поскольку маркиза всячески афишировала эту связь, ее отец, почтенный судейский из парижского Шатле, раздобыл «леттр де каше» и упек Сен-Круа в Бастилию. Капитан попал в одну камеру с неким итальянцем, учеником известного аптекаря и алхимика Кристофа Глазера, державшего аптеку в сен-жерменском предместье. Итальянец, служивший при шведском дворе, искал философский камень и оказался большим знатоком ядов. От него Сен-Круа услышал об итальянском яде на основе мышьяка, позволявшем отправить человека в мир иной со всеми признаками естественной смерти. В голове нечуждого фармакологии гасконца немедленно созрел план действий. После долгих уговоров итальянец согласился продать рецептуру яда. Вскоре их освободили, и работа закипела: Сен-Круа в лаборатории готовил смертельные препараты, а Мари Мадлен их опробовала. Она начала с бедняков и нищих из больницы Отель-Дье, которых, под предлогом благотворительности, часто навещала. Заботливая маркиза угощала несчастных вареньем, фруктовыми компотами, паштетами и печеньем, добавляя в них смертоносное зелье. Ее подопечные умирали, но ни один лекарь ничего не заподозрил. Освоив ремесло, маркиза решила посчитаться с докучливым отцом. С февра-
La Reynie understood, however, that the struggle against criminality had just begun. Early in 1677 two priests from Notre Dame Cathedral told the police chief about murders committed by poison. Many people coming to confession were repenting of the sin of homicide and admitted to poisoning acquain-
План Парижа 1615 года. Гравюра Mэтью Мериана. Так выглядела столица Франции в царствование Людовика XIII, отца Короля-Солнца. Plan of Paris in 1615. Engraved by Mathieu Mérian. This is what the French capital looked like in the reign of Louis XIII, the Sun-King’s father.
Начальник полиции Габриэль Никола де Ларейни слыл человеком жестким и беспощадным к преступникам. Гравюра резцом XIX века.
ля 1665 года ласковая дочь по крупицам подсыпала ему в пищу яд, и у того появились симптомы странной болезни. Старик жаловался на головные боли и зуд, у него пропал аппетит, начались спазмы в груди. Но когда через восемь месяцев он скончался, вскрытие не выявило признаков насильственной смерти. Почти все состояние унаследовали два его сына, но и их в 1670 году свела в могилу та же необъяснимая болезнь. Маркиза унаследовала все состояние и намеревалась избавиться от супруга, сестры и невестки. Погубила отравительницу внезапная смерть ее сообщника Сен-Круа в июле 1672 года. Его нашли мертвым в лаборато-
Gabriel Nicolas de La Reynie, Lieutenant General of the Paris Police, was known for his tough, merciless treatment of criminals. Burin engraving. 19th century.
Ниже и внизу справа. Гравюры Жака Лагни с изображениями нищих, сделанные для книги поговорок, изданной в Париже в 1663 году. «Дворами чудес» называли трущобы, где жили нищие. Каждый вечер там происходили «чудеса»: мнимые больные и калеки, возвращавшиеся домой, неожиданно «исцелялись» и принимались кутить на собранное подаяние. Они подчинялись только выбранным в своей среде «королям» и общались с помощью тайных знаков и особого наречия.
73
Left and right. Engravings depicting beggars made by Jacques Lagniet for a book of sayings published in Paris in 1663. “Courts of miracles” was the name given to the slums where beggars lived. Every evening “miracles” took place there as the supposedly sick and crippled were suddenly “cured” on returning home and began carousing on the proceeds of the day’s begging. They obeyed only “kings” elected from their own milieu and communicated with secret signs and a special argot.
tances and relatives. But, referring to the secret of the confessional, the venerable clergymen refused to name names. When he compared this information with certain known facts, La Reynie’s blood ran cold: could this be a continuation of the notorious affair of the Marquise de Brinvilliers? That picture of beauty with a naïve and innocent air had been born Marie Madeleine d’Aubray. She had embarked on a life of love affairs at an early age. After marrying the rich but empty-headed Antoine Gobelin, Marquis de Brinvilliers, she quickly sought consolation in the arms of a Gascon cavalry captain named Jean-Baptise Gaudin de Sainte-Croix. Since the Marquise flaunted this liaison in every possible way, her father, the respected Civil Lieutenant of Paris, obtained a lettre de cachet and
рии, рядом валялись осколки разбитой реторты и стеклянной маски, которую экспериментатор надевал во время химических опытов. Случившимся заинтересовалась полиция. Во время обыска среди колб, склянок с жидкостями и хрустальных флаконов в несгораемом шкафу обнаружили яды, там же хранились долговые расписки и письма маркизы де Бренвилье, где она подробно описывала свои злодейства. Три года преступница скрывалась в Англии, Фландрии, Нидерландах… Выследили ее в Льеже, схватили и доставили в парижскую тюрьму Консьержери. В апреле 1676 года начался знаменитый процесс, взбудораживший все королевство. Людовик XIV
6/25/10
17:50
Page 74
З игзаги судеб: отравители / z igzags
of fate: poisoners
Otraviteli.qxd
74
«Маркиза де Бренвилье подносит зелье очередной жертве». Гравюра 1854 года. История этой аристократки-отравительницы послужила основой для многих произведений литературы, музыки и кино. The Marquise de Brinvilliers Giving Poison to Another Victim. 1854 engraving. The story of this aristocratic murderess provided the basis for many works of literature, music and cinema.
Бренвилье — только прелюдия к куда более масштабным преступлениям? Ларейни понимал, что действовать надо скрытно. Для этого требовались люди, вхожие в замкнутый мир аптекарей, цирюльников и врачей. Ведь именно из их лабораторий поступали «порошки наследства», как тогда именовали яды. Уже в феврале 1677 года полиция арестовала известную прорицательницу Мадлен де Лагранж, признавшуюся в торговле ядами, и нескольких посредников. Вскоре последовал приказ о закрытии аптечной лавки того самого Кристофа Глазера, и был наложен запрет на свободную продажу мышьяка. Отныне его могли покупать только «врачи, фармацевты, зо-
потребовал провести доскональное расследование и разрешил, в интересах дела, применять пытки. После пытки водой отравительница призналась во всех совершенных ею преступлениях, заявив, что тем же самым занимаются очень многие знатные особы. В июле маркизу казнили на Гревской площади, останки ее сожгли, пепел развеяли по ветру. «Теперь нам суждено его вдыхать, — сетовала в своих «Письмах» мадам де Севинье, — и если когото вдруг охватит желание отравить своих близких, удивляться не придется». Выходит, проницательная писательница оказалась права, и дело маркизы де
had Sainte-Croix confined to the Bastille. The captain found himself sharing a cell with a certain Italian, who had been a pupil of the prominent apothecary and alchemist Christophe Glaser, who had his shop in the Faubourg Saint-Germain. The Italian, who had been in service with the Swedish court, was a seeker the philosopher’s stone and, it emerged, a great expert on poisons. From him Sainte-Croix learnt about an Italian mixture based on arsenic that made it possible to dispose of a person with every semblance of natural death. The Gascon himself had some knowledge of alchemy and immediately a plan began to mature in his head. After much persuasion the Italian agreed to sell the recipe for his poison. Released after a short time, Sainte-Croix began brewing deadly concoctions in his laboratory and Marie Madeleine successfully tested them. She began with paupers and beggars from the Hôtel-Dieu infirmary whom she frequently visited in the guise of charity. The “caring” Marquise treated those unfortunates with jam, stewed fruit, pôtés and biscuits to which the deadly poison had been added. Her protégés died, but not a single physician voiced any suspicions.
After mastering the technique, the Marquise decided to settle scores with her troublesome father. Beginning in February 1665, this sweet daughter sprinkled poison into his food and soon he developed symptoms of a strange disease. The old man complained of headaches and itching; he lost his appetite and suffered from spasms in the chest. But when, after eight months, he died the autopsy did not reveal any signs of unnatural death. His fortune was almost entirely inherited by two sons, but in 1670 the same inexplicable malady brought them to their graves. The Marquise inherited everything and planned to rid herself of her husband, sister and sisterin-law. The murderess was undone by the sudden death of her accomplice in July 1672. He was found dead in his laboratory. Next to the corpse were the broken pieces of a retort and a glass mask that he wore during his alchemical experiments. The police took an interest. A search revealed poisons among the flasks, phials and crystal bottles in a fireproof cabinet, There too were IOUs and letters from the Marquise de Brinvilliers in which she described her evil deeds in detail.
лотых дел мастера, красильщики и другие нуждающиеся в нем лица после выяснения их имен, положения и места жительства». Имя покупателя полагалось вносить в особую книгу. Но деньги делали свое дело, и яды втихомолку продавались. Лишь спустя год удача наконец улыбнулась Ларейни. Сыщикам стало известно, что на одной из вечеринок известная гадальщица и прорицательница мадам Мари Босс, выпив лишнего, похвасталась: «Отличная работенка! Какие клиенты! Герцогини, принцессы! Еще пара-тройка отравлений — и уйду на покой. Капиталец я себе сколотила!» К мадам Босс нагрянули полицейские. При обыске были найдены обрезки ногтей, склянки с ядами, порошки для приготовления приворотного зелья. Ее немедленно арестовали. На допросах приставы узнали удивительные вещи. По словам мадам Босс, только в одном Париже торговлей ядами промышляли более четырех сотен женщин — прачек, служанок, горничных и модисток. Они бойко сбывали амулеты и заветные снадобья, даже пересылали флакончики с почтовыми голубями. О результатах допросов Ларейни тотчас доложил своему начальнику, государ-
75 «Герцог Филипп Орлеанский наблюдает, как ведьма Ла Вуазон вызывает дьявола во время сеанса в Мёдоне». Иллюстрация из книги Александра Дюма «Людовик XIV и его окружение». Париж, 1845 год. В парижском предместье Мёдон король Людовик XIV построил резиденцию для своего сына, наследника престола. После его смерти дворец пришел в упадок. Philippe, Duc d’Orléans, Watching as the Witch La Voisin Summons the Devil during a Séance at Meudon. An illustration from Alexandre Dumaspère’s book Louis XIV et son siècle. Paris. 1845. Louis XIV has a residence constructed for his son and heir in the Paris suburb of Meudon. After the Grand Dauphin’s death it fell into decay. Right. The Hôtel de Ville on the Place de Greve was completed in 1628 to house the municipal authority. Engraving by Mathieu Mérian after a drawing (circa 1610) by the architect Claude Chastillon.
Строительство дворца Отель-де-Виль на Гревской площади было завершено в 1628 году. Здесь размещаются парижские муниципальные органы власти. Гравюра Mэтью Мериана по рисунку архитектора Клода Шатийона. Около 1610 года.
ственному секретарю Франсуа Мишелю Летелье, маркизу де Лувуа, а тот — королю: «На протяжении многих лет эти люди готовили разные яды и измышляли злодеяния, размеры которых превосходят всякое воображение». Людовик XIV отдал приказ бросить на это расследование все силы. К этому моменту полиция уже вышла на след Катрин Дешейе, в замужестве Монвуазен, промышлявшей хиромантией,
«Пытка водой маркизы де Бренвилье». Гравюра XIX века. Воду или другую жидкость насильно вливали в рот жертве: боль от растянутого желудка была невыносимой. The Marquise de Brinvilliers Undergoing the Water Torture. 19th-century engraving. Water or some other liquid was forced down the victim’s throat. The pain from the distension of the stomach was unbearable.
При обыске в доме Монвуазен, вдовы почтенного галантерейщика, проживавшей возле Сен-Дени, полицейские обнаружили задрапированную черной тканью каморку с алтарем, колдовскими манускриптами и свечами из человеческого жира. While searching the house near Saint-Denis of Marie-Marguerite Montvoisin, the widow of a respected silk merchant, the police found a little chamber draped with black cloth with an altar, witchcraft manuscripts and candles made of human tallow.
З игзаги судеб: отравители / z igzags
of fate: poisoners
Otraviteli.qxd
6/25/10
17:50
Page 76
физиогномикой и гаданием на картах таро. На допросах вдова призналась, что сожгла в печке и закопала в своем саду не одну сотню новорожденных младенцев. Среди подручных Монвуазен оказалось немало людей в рясах, наделенных, по поверьям того времени, магическим даром. Двое из них, священники Лесаж и Мариетт, еще в 1668 году осуждались «за богохульство и святотатство». Помогавших галантерейщице аббатов Лепро и Ламэньяна обвиняли в святотатстве и расчленении тел, аббата Турне казнили за изнасилование, капеллан Дево изготавливал для нее черные свечи из человеческой плоти. В шайке числился также косоглазый горбун Этьен Гибур, пономарь из церкви Святого Марселя в Сен-Дени, якобы незаконнорожденный сын герцога Анри де Монморанси. Именно этот семидесятилетний старец проводил черные мессы, во время которых смешивал кровь убитых невинных младенцев с мукой и кровью летучих мышей, а полученную облатку толок в по-
В те времена сотни парижских мошенников и шарлатанов сбывали чудодейственные порошки из сушеных бородавок, головок чертополоха, крови летучей мыши и шпанских мушек. Они клялись доверчивым покупателям, что их снадобья не только избавят от всех болезней, но и помогут от сглаза, наведут порчу, приворожат и разлучат с ненавистной соперницей. Купить чудодейственные травы можно было в аптеках, на шумных уличных рынках, в салонах гадальщиц и предсказательниц, в тайных притонах, где собирались подозрительные личности. Что касается мышьяка, то его тогда сплошь и рядом применяли в косметических кремах для придания коже модной бледности и матового оттенка. Франсуа Мишель Летелье, маркиз де Лувуа. Портрет работы Якова Фердинанда Фута. Вторая половина XVII века.
рошок для подмешивания в еду. Все они были брошены в застенки Бастилии и подвергнуты пытке огнем и на дыбе. Сатанинские мессы, похищение младенцев, порошки наследства — список чудовищных преступлений неуклонно рос. На каждом допросе всплывали имена высокопоставленных аристократов, бывавших в доме вдовы Монвуазен, а многие
«Алхимик». С картины фламандского художника Томаса Вика (Вейка). XVII век. An Alchemist. From a painting by the Flemish artist Thomas Wyck. 17th century.
«Посещение госпиталя почетными гостями». С картины фламандского художника Корнелиса де Вайля. XVII век. Пациенты больниц и обитатели домов призрения служили отравителям подопытным «материалом», на котором опробовались яды. Кстати, именно в 1670 году в Париже началось строительство Дома инвалидов, предназначенного для ветеранов королевских войск.
76
Guests of Honour Visiting a Hospital. From a painting by the Flemish artist Cornelis de Wael. The inmates of hospitals and almshouses served the poisoners as “guineapigs” on which to test their potions. Incidentally, it was in 1670 that construction began in Paris of the famous Invalides, intended to house veterans of the King’s forces.
For three years the murderess managed to hide in England, Flanders and the Netherlands. She was tracked down in Liège, seized and delivered to the Concierge prison in Paris. In April 1676 the trial began that disturbed the entire kingdom. Louis XIV gave permission for torture to be used in the interests of the case. After water torture the poisoner confessed to all the crimes that she had committed, declaring that a great many members of the nobility did the same. In July the Marquise was executed on the Place de Grève; her remains were burnt and the ashes scattered to the wind. “Now we are destined to breath it in,” Madame de Sévigné com-
Справа. «Хищные птицы. Завещание». С картины бельгийского художника Александра Теодора Оноре Стрёйса. 1876 год. Отнюдь не все служители церкви отличались благочестием и порядочностью: искушение богатством было чересчур велико. Right. Birds of Prey. The Will. From a painting by the Belgian artist Alexander Theodore Honoré Struys. 1876. Far from all members of the clergy were notable for their piety and decency: the temptation of riches was too strong.
77
François-Michel Le Tellier, Marquis de Louvois. A portrait by Ferdinand Voet. Second half of the 17th century.
страшные признания впрямую касались Людовика XIV. Перед королем словно разверзлась черная бездна: отравители при его дворе в Версале! Слушая доклады Ларейни, король с ужасом думал о том, как предстанут перед судом племянницы Мазарини герцогиня Буйонская и графиня Суассон, виконтесса де Полиньяк, графиня де Граммон, принцесса де Тангри… В Олимпию, старшую из племянниц кардинала, Людовик был когда-то влюблен, но ее выдали замуж за графа Суассона. Ходили слухи, что Олимпия будто бы не прочь вернуть благосклонность короля, но разве он мог помыслить, что в ход пойдут приворотные травы и любовные настои? Нашлись злые языки, на-
помнившие о внезапной кончине в июне 1673 года супруга Олимпии, графа Суассона. Однако отправить ее в затянутую черным Огненную палату Арсенала, где при свете факелов вершилось правосудие, у Людовика не хватило духа. Он дал возможность графине скрыться за границей. Другая племянница Мазарини, МарияАнна, герцогиня Буйонская, тонкая, умная покровительница изящных искусств, также была обвинена в колдовстве, черных
At that time hundreds of Parisian swindlers and charlatans sold “miraculous” powders made from dried warts, the heads of thistles, bats’ blood and Spanish fly. They swore to their gullible customers that such potions would not only rid them of all illnesses, but also held against the evil eye, inflict curses, ensnare a desired partner and dispose of an unwanted love rival. Wonder-working herbs could be bought from apothecaries, in the noisy street markets, in the salons of fortune-tellers and in the secret dens where dubious characters gathered. As for arsenic, that was used very widely in cosmetic creams to give the skin a fashionable matte paleness. plained, “and if someone is suddenly taken with the notion to kill their relatives there will be no cause for surprise.” Had the perspicacious writer been correct? Was the affair of the Marquise de Brinvilliers just the prelude to more wide-ranging crimes? La Reynie understood that he needed to act in secret. For that he needed people with entry to the closed world of apothecaries, barber-surgeons and physicians — because it was evidently from their laboratories that the “powders of inheritance”, as poisons were then called, were coming. As early as February 1677 the police arrested Magdelaine de La Grange, who admitted to dealing in poisons, and a few go-betweens.
«Продажная любовь». С картины Михая Зичи. XIX век. Среди отравительниц было немало молодых женщин, желавших избавиться от опостылевших им старых состоятельных мужей. Впрочем, мужчины тоже потчевали ядом своих соперников. Love on Sale. From a painting by Mihály Zichy. 19th century. Among the poisoners were no few young women wishing to be rid of rich elderly husbands of whom they were sick and tired. Men, too, used poison to dispose of rivals.
«Мазаринетки»: Мария (слева), Олимпия и Гортензия (справа). Всего у кардинала было семь племянниц, все они славились красотой, умом, воспитанием и вышли замуж за знатнейших аристократов того времени. Работа неизвестного художника второй половины XVII века. Three Nieces of Cardinal Mazarin: Marie (left), Olympe (centre) and Hortense (right). In total the Cardinal had seven nieces, all were noted for their beauty, intellect and education and they married some of the foremost aristocrats of the day. Painting by an unknown artist of the second half of the 17th century.
З игзаги судеб: отравители / z igzags
of fate: poisoners
Otraviteli.qxd
78
6/25/10
17:50
Page 78
мессах и попытке отравления старого герцога, «с которым она умирала от скуки». Но не только прекрасные дамы испытывали склонность к ядам. Обвиняемым оказался и Франсуа Анри де Монморанси де Бутвиль, герцог Люксембургский, прозванный «обойщиком Нотр-Дама», ибо к восторгу всех парижан он украсил стены взятыми в боях знаменами. Лесаж обвинил прославленного полководца в попытке отравить жену и маршала Франции де Креки. Аббат якобы составил для герцога письмо, адресованное дьяволу, в котором попросил черные силы женить его сына на дочери Лувуа и обеспечить ему прощение короля за поражение при Филипсбурге. Огненная палата признала герцога невиновным, как и драматурга Жана Расина,
In all 442 people became suspects in the affair of the poisons: 36 were executed; five were sent to the galleys; 23 were banished from France; over 60 went to prison. Thirty were acquitted of the charges against them. «Дворец правосудия, Консьержери и Часовая башня». С картины Адриена Доза. После 1858 года. The Palace of Justice, the Conciergerie and the Tour de l’Horloge. From a painting by Adrien Dauzats. After 1858.
обвиненного в отравлении своей любовницы актрисы Дюпарк. Участниц процесса тем временем одну за другой казнили. Мадлен де Лагранж отправили на виселицу, мадам Босс сожгли, в феврале 1680 года на костер взошла и Монвуазен. Она оттолкнула распятие, отказалась произнести покаяние и до последнего мгновения отчаянно кричала и бранилась. Вставив ей кляп, отравительницу железной цепью приковали к обложенному поленьями столбу и накидали сырой соломы. Повалил густой дым, скрывший от толпы финал трагического зрелища. Еще через несколько недель Ларейни положил перед Лувуа пухлую папку с протоколами допросов Лесажа, Гибура и дочери колдуньи Мари-Маргарит Монвуазен: «Ваша светлость! Прочтите эти показания!» Перелистав первые страницы, побледневший Лувуа поднял голову, руки его дрожали: «Нам следует предупредить короля».
«Замок Версаль в 1722 году». С картины Пьера Дени Мартина. Строительство Версальского дворца началось в 1661 году и проходило под непосредственным наблюдением КороляСолнца. Архитектурный комплекс Версаля стал своеобразным памятником той эпохе. Во времена Людовика XIII здесь находился охотничий замок. The Château of Versailles in 1722. From a painting by Pierre-Denis Martin. During Louis XIII’s reign there was a hunting lodge at Versailles. Construction of the great palace began in 1661 and was overseen personally by the Sun-King. The architectural complex became a sort of monument to his age.
Soon an order followed closing down Christophe Glaser’s apothecary’s shop and the unrestricted sale of arsenic was forbidden. From now on it could be bought only by “doctors, pharmacists, master goldsmiths, dyers and other persons requiring it after ascertainment of their names, status and
Собеседники в страхе смотрели друг на друга. Отравители были уже не только в Версале — коварный призрак смерти прокрался в семью Короля-Солнца! В личной жизни Людовик XIV, словно галантный Юпитер, позволял себе снисходить до земных женщин. Однако, осчастливливая их монаршим вниманием, он никогда не позволял управлять собой. В любовных делах исполненный врожденного достоинства монарх руководствовался нехитрым правилом, еще в юные годы усвоенным раз и навсегда:
По делу отравителей прошло 442 человека: тридцать шесть были казнены, пятерых сослали на галеры, двадцать три отправились в изгнание, более шестидесяти — в тюрьму. Тридцать подозреваемых получили оправдание.
place of residence.” The name of the buyer was to be entered in a special register. But money talked and poisons continued to be sold on the quiet. It was a year before success smiled on La Reynie. His investigators learnt that at a party the well-known fortune-teller and prophetess
79
Marie Bosse had drunk too much and boasted: “An excellent line of work! What clients! Duchesses and princesses! Another two or three poisonings and I’ll retire. I’ve made my pile!” The police descended on Madame Bosse’s residence. Their search turned up nail cuttings, flasks of poison and powders for making love philtres. She was immediately arrested. During her interrogation the officers learnt some amazing things. According to their prisoner in Paris alone there were more than 400 women who dealt in poisons — laundresses, housemaids, servants and milliners. They did a good trade in amulets and secret potions, even supplying phials by carrier pigeon. La Reynie at once reported the results of this questioning to his superior, the War Minister, Michel Le Tellier, Marquis de Louvois, who informed the King: “Over many years these people have been making different poisons and contriving evil deeds, the scope of which passes all imagining.” Louis XIV gave orders for all available resources to be allotted to the investigation. By that time the police were already on the track of Catherine Montvoisin, née Deshayes, who practiced fortune-telling by reading
Людовик XIV. Портрет работы Шарля Лебрена, главы французской художественной школы эпохи Короля-Солнца. 1661 год. Louis XIV. A portrait by Charles Le Brun, who was head of the French school of art under the Sun-King. 1661.
«Я молод, а женщины легко завладевают людьми моего возраста. Поэтому я повелеваю всем уведомить меня, если вы заметите, что женщина, кто бы она ни была, возьмет надо мною власть и начнет мною управлять. Не пройдет и суток, как я от нее избавлюсь». Великий артист и неподражаемый лицедей, Людовик пестовал свою оранжерею, передвигая в ней прекрасных дам, как тонкий шахматист, искусно ведущий партию. Самое почетное место занимала королева Мария-Терезия, которой король отводил теневую роль преданной, снисходительной супруги. Изменяя ей, любвеобильный Людовик иногда даже мучился угрызениями совести. Справа и слева от короля красовались его фаворитки: набожная хромоножка Луиза де Лавальер и горделивая дерзкая красавица маркиза де Монтеспан. Они вели непрекращающуюся борьбу за расположение монарха. С фаворитками король был неизменно галантен, они сопровождали
palms, faces and the tarot. Under interrogation the widow confessed that she had burnt in the stove or buried in her garden several hundred new-born infants. Among Montvoisin’s accomplices were quite a few clergymen who, according to the beliefs of the day, were endowed with a magical gift. Two of them, Lesage and Mariette, had been condemned as far back as 1668 “for
Луиза Франсуаза де ЛабомЛеблан, герцогиня де Лавальер и де Вожур, не отличалась яркой красотой, но искренне любила Людовика XIV и родила ему четырех детей, двое из них умерли в младенчестве. Портрет работы Жана Пьера Франка. XIX век. Louise de La Baume Le Blanc, Duchesse de La Vallière et de Vaujours, was no striking beauty, but she genuinely loved Louis XIV and bore him four children, two of which died in infancy. A portrait by Jean-Pierre Franque. 19th century.
Слева. «Мадам де Монтеспан с детьми». С картины Пьера Миньяра. XVII век. Маркиза де Монтеспан ради короля оставила своего мужа. Left. Madame de Montespan and Her Children. From a painting by Pierre Mignard. 17th century. The Marquise left her husband for the King.
«Танец». С картины Германа Мориса Косманна. XIX век. The Dance. From a painting by Herman Maurice Cossmann. 19th century
З игзаги судеб: отравители / z igzags
of fate: poisoners
Otraviteli.qxd
80
6/25/10
17:50
Page 80
его в поездках, а во время обеда сидели по правую и левую руку от него. Подобно библейскому царю Соломону, король имел бесчисленных внебрачных детей, за которыми приглядывала его будущая морганатическая супруга Франсуаза д'Обинье, маркиза де Ментенон. И супруге, и фавориткам приходилось все время быть начеку, ибо, как ехидно заметила невестка короля Елизавета-Шарлотта Пфальцская, «для него все были хороши, лишь бы это были женщины — крестьянки, дочери са-
Франсуаза д'Обинье в семнадцать лет вышла замуж за поэта Поля Скаррона, а после его смерти осталась без средств к существованию и приняла предложение маркизы де Монтеспан стать воспитательницей ее детей от Людовика XIV. Король заметил ее, а вскоре она стала его фавориткой и получила титул маркизы де Ментенон. Портрет работы Пьера Миньяра. XVII век. At the age of 17 Françoise d’Aubigné married the poet Paul Scarron. After his death she was left without means and agreed to Madame de Montespan’s proposal that she become governess to her children by the King. The King noticed Françoise and soon she became his mistress, receiving the title Marquise de Maintenon. Portrait by Pierre Mignard. 19th century.
довников, горничные, знатные дамы, только бы они делали вид, что влюблены в него». И вдруг в одночасье изящная идиллия рухнула — в деле отравителей прозвучало имя госпожи де Монтеспан. В пору соперничества с Лавальер суеверная маркиза не раз наведывалась к Монвуазен, покупала какие-то порошки и давала их королю. Выяснилось, что она также участвовала в черных мессах с принесением в жертву несчастных младенцев. Фаворитка была готова на все, лишь бы страсть короля к ней не охладела. Монвуазен изготовила для короля отравленные перчатки, а в день своего ареста она якобы собиралась поднести ему отравленную петицию. Величественный и немногословный Людовик XIV пристально всматривался в лица Лувуа и Ларейни. «Сударь, я извещу вас о моем решении», — бросил он начальнику полиции. Можно ли было верить показаниям отравителей? Достаточно ли подозрений, чтобы отправить человека на пытку, выбить из него признания и заставить свидетельствовать против себя? Король долго беседовал наедине с Лувуа, а затем обсуждал эти же вопросы с министрами. Будучи человеком решительным и смелым, он, по-видимому, не поверил обвинителям. По оплошности правосудия их опрометчиво содержали вместе. Значит, они вполне могли согласовать свои
blasphemy and sacrilege”. Others were accused of the same and also of dismemberment of the flesh, rape and making dark candles from human flesh. The gang also included the cross-eyed hunchback Etienne Guibourg, the sacristan of the Church of Saint Martin in Saint-Denis, who was allegedly the illegitimate son of Duc Henri de Montmorency. It was this 70-year-old who had performed black masses during which the blood of murdered innocent infants was mixed with flour and bats’ blood. They were all flung into the Bastille and tortured with fire and the rack. The list of monstrous crimes grew steadily. At each interrogation the names of wellplaced aristocrats who had visited the home of the widow Montvoisin cropped up and many of the admissions related directly to Louis XIV. It was as if a black abyss opened up if front of the King: poisoners at his own court in Versailles! Listening to La Reynie’s reports, the King pictured with horror the trials of Cardinal Mazarin’s nieces — the Duchesse de Bouillon and Comtesse de Soissons, the Vicomtesse de Polignac, the Comtesse de Gramont, the Princesse de Tingry… Louis had at one time
been in love with Olympe Mancini, the eldest of the Cardinal’s nieces, but she had been married off to the Comte de Soissons. Certain malicious tongues recollected the sudden death of Olympe’s husband in June 1673. But Louis did not have the heart to send her to the black-lined Chambre Ardente in the Arsenal, where justice was dispensed by the light of burning torches. He gave the Countess the chance to flee abroad. Another of Mazarin’s nieces, Marie Anne, Duchesse de Bouillon, a shrewd, intelligent patroness of the fine arts, was also accused of witchcraft, black masses and attempting to poison the old duke. But it was not only beautiful ladies who felt the urge to poison. Accusations were also levelled against the François-Henri de Montmorency-Bouteville, Duc de Luxembourg, who was known as “the decorator of Notre Dame” because to the delight of all Parisians he hung the cathedral with captured enemy banners. Lesage claimed that the distinguished general had tried to poison his wife and his military rival, the Maréchal de Créqui. The abbot supposedly compiled a letter for the Duke addressed to the devil in
З игзаги судеб: отравители / z igzags
of fate: poisoners
Otraviteli.qxd
82
6/25/10
17:50
Page 82
показания, надеясь, что дело замнут, если прикрыться громким именем Монтеспан. О том, чтобы привлечь к ответственности мать детей короля не могло быть и речи, но как тогда наказать злодеев? Ведь если уничтожить протоколы допросов, пропадут показания, подтверждавшие невиновность некоторых заключенных. Выход подсказал Ларейни — король подписал «леттр де каше» о пожизненном заключении всех, кто проходил по делу отравителей. Все они превратились в секретных узников государства. Костра и виселицы преступники избежали, но получили железные ошейники и были разбросаны по дальним крепостям, где остались гнить в каменных мешках. Протоколы сложили в сундук с крепкими запорами и отправили на хранение в Шатле. Огненную палату в июле 1682 года распустили. Мадам де Монтеспан осталась при дворе, но через несколько лет удалилась в монастырь замаливать грехи. Людовик XIV уповал на то, что все в прошлом и скоро будет забыто. А между тем отравления продолжали будоражить умы. В 1691 году инициатор дела отравителей, пятидесятилетний маркиз де Лувуа, выпив бокал минеральной воды «Форж», внезапно почувствовал себя плохо и через пару минут скончался. По подозрению в убийстве тотчас арестовали полотера, который убирал комнату железного Лувуа, нажившего немало врагов.
which he asked the dark forces to arrange his son’s marriage to the daughter of Louvois and to get the King to forgive him for his failure at Philippsburg. The Chambre Ardente returned a verdict of not guilty on the Duke, as it did in the case of the dramatist Jean Racine, accused of murdering his mistress, the actress Therèse Du Parc. The women in the case, meanwhile, were executed one after another. La Grange was sent to the gallows, Madame Bosse was burnt alive and in February 1680 Montvoisin also died at the stake. A few weeks later La Reynie placed before Louvois a thick bundle of transcripts of the interrogations of Lesage, Guibourg and the witch’s daughter, Marie-Marguerite Montvoisin. “Your Excellency! Read this testimony!” After thumbing through the first pages, Louvois raised a pale face. His hands were trembling. “We have to warn the King.” The pair glanced at each other in horror. The poisoners were not only at Versailles — the insidious spectre of death had crept into the Sun King’s own family! In his private life Lois XIV, like the gallant Jupiter, allowed himself to descend to mortal
Ларейни по требованию сына умершего министра, маркиза де Барбезье, начал было расследование, хотел допросить подозреваемых из высшего общества, но вмешался король, не желавший больше слышать о ядах. Подозреваемый, маркиз де Сесак, замешанный в деле отравителей, в парадном платье прибыл в Бастилию с приказом на вход и на выход из крепости за подписью короля. Его внесли
До середины XIV века на месте Бастилии стояла одна из нескольких башен, служивших защитой городу. К 1382 году она превратилась в неприступный замок, который должен был стать убежищем для короля и его приближенных на случай междоусобиц или волнений. До 1789 года служила тюрьмой для особо опасных государственных преступников, была захвачена и разрушена во время Великой французской революции. Гравюра неизвестного художника. 1796 год. Until the mid-fourteenth century the site of the Bastille was occupied by one of several towers defending the city. By 1382 it had been turned into an impregnable castle intended as a refuge for the monarch and his retinue in times of civil strife or disorders. Until 1789 it served as a prison for especially dangerous state criminals. It was seized and destroyed at the start of the French Revolution. Engraving by an unknown artist. 1796.
83 Малый Шатле, замок, который возвели в IX веке, впоследствии служил городской тюрьмой. В 1782 году был снесен. Гравюра XVIII века. The Petit Châtelet, a castle begun in the ninth century, later became the city jail. It was demolished in 1782. 18th-century engraving.
women. The most honourable place in the female hierarchy was taken by Queen MarieTherèse, whom the King allotted the shadowy role of devoted indulgent spouse. When he was unfaithful to her, the amorous monarch even felt occasional pangs of conscience. Left and right of the King stood his mistresses, the pious lame Louise de La Vallière and the proud, haughty and beautiful Marquise de Montespan. They waged a never-ending struggle for the monarch’s affections. Like the biblical King Solomon, Louis had numerous extramarital children, who were cared for by his future morganatic wife, Françoise d'Aubigny, Marquise de Maintenon.
Так выглядел «леттр де каше» — ордер на арест и заключение в Бастилию без суда и следствия, по одному лишь приказу короля. Имя будущего арестанта вписывалось, когда подпись короля и печать уже стояли на документе. One of the infamous lettres de cachet — an instruction to arrest someone and hold them in the Bastille, with no investigation or trial, on the order of the king alone. The name of the future detainee was written in when the king’s signature and seal were already on the document.
в книгу арестованных, затем вычеркнули, и де Сесак с сознанием выполненного долга поспешил домой. А в январе 1701 года в той же комнате, что и Лувуа, скоропостижно умер от горячки маркиз де Барбезье. В июне 1709 года скончался Ларейни, главный свидетель по делу. Король, словно избавившись от опеки этого восьмидесяПлан Бастилии из книги Генри Годемца «Исторические эпохи Французской революции». 1796 год.
A plan of the Bastille from Henry Goduemetz’s book Historical Epochs of the French Revolution. 1796.
And suddenly in an instant this elegant idyll collapsed — the name of Madame de Montespan came up in the affair of the poisons. In the course of her rivalry with La Vallière, the superstitious Marquise had called several times on Montvoisin, bought some kind of powders and given them to the King. The imperious, taciturn Louis XIV scrutinized Louvois and La Reynie’s faces at length. “Sir, I shall inform you of my decision,” he barked at the chief of police. There could be no question of bringing the mother of the King’s children to trial, but how then were the criminals to be punished? Because if the records of the interrogations were destroyed, testimony confirming the innocence of some prisoners would also be lost. The solution was suggested by La Reynie — the King signed lettres de cachet ordering the lifelong imprisonment of all those implicated in the affair of the poisons. They all turned into secret prisoners of the state. The crimi-
nals avoided the gallows and the stake, but received iron collars and were scattered to remote fortresses where they rotted their lives away in dungeons. The transcripts were placed in a chest with strong locks and sent to the Grand Châtelet for safekeeping. In July 1682 the Chambre Ardente was disbanded. Madame de Montespan remained at court, but a few years later she withdrew to a convent to pray for forgiveness of her sins. Louis XIV hoped that everything was over and would soon be forgotten. But poisonings continued to excite people’s imagination. In 1691, the Marquis de Louvois, who had launched the investigation, was suddenly taken ill after drinking a glass of Forges mineral water and died in a matter of minutes. A floor polisher who had access to the formidable Minister’s room was immediately arrested; he came from Savoy that was then at war with France. La Reynie, at the insistence of the Marquis de Barbezieux, the dead man's son
З игзаги судеб: отравители / z igzags
of fate: poisoners
Otraviteli.qxd
84
6/25/10
17:50
Page 84
тичетырехлетнего добросовестного старца и желая поставить последнюю точку, распорядился доставить из Шатле сундук и в присутствии госпожи де Ментенон и канцлера графа де Поншартрена сжег все хранившиеся в нем бумаги. Но и это был еще не конец. В ближайшие годы Франция лишилась сразу трех наследников престола! В апреле 1711 года сын короля, Великий Дофин, неожиданно слег с оспой, и в три дня его не стало. Вслед за ним, в феврале 1712 года, от кори скончались невестка короля и внук, герцог Бургундский, объявленный дофином. Сен-Симон писал, что месяцем ранее врач дофина лекарь Буден предостерегал их от яда. В марте угас их пятилетний сын и правнук короля, герцог Бретонский, за ним последовал еще один внук Людовика XIV, герцог Беррийский. Судьба престола повисла на волоске: будущее династии зависело от здоровья двухлетнего правнука короля, Людовика, герцога Анжуйского. Кому были выгодны эти смерти? Молва приписала их племяннику короля, герцогу Филиппу Орлеанскому, волоките и повесе, увлекавшемуся химическими опытами. Король, недолюбливавший племянника, отказался тем не менее верить наветам на него. В 1715 году, после смерти Людовика XIV, Филипп Орлеанcкий стал регентом Франции при малолетнем Людовике XV.
О деле отравителей старались больше не вспоминать. Казалось, следы его навсегда стерты. Однако правда вышла наружу. В страшном сне Король-Солнце не мог представить себе, что исполнительный Ларейни не только составил подробную опись всех дел, но и тщательно скопировал протоколы допросов. Их случайно обнаружили в конце XIX века под паркетинами во время ремонта старого Арсенала…
was on the point of launching an investigation and intended to question suspects of the highest rank, but he was stopped by the King, who wanted to hear no more about poisons. In June 1709 La Reynie, the chief prosecutor in the affair, passed away. It was as if the King had been relieved of the tutelage of the conscientious 84-year-old and, wanting to put a final end to the matter, he ordered that the chest be brought from the Châtelet. In the presence of Madame de Maintenon and Chancellor de Pontchartrain he burnt all the papers kept inside. But even that was not the end. In the following years France lost three heirs to the throne in rapid succession! In April 1711 the King’s son, the Grand Dauphin, unexpectedly fell ill with smallpox and died within three days. Then, in February 1712, measles claimed the lives of his granddaughter-inlaw and then her husband, the Duc de Bourgogne, who had been declared dauphin. Saint-Simon wrote that a month earlier the Dauphin’s physician had warned them of poisoning. In March the couple’s 5-year-old son, the King’s great-grandson the Duc de Bretagne, passed away; he was followed by one
more of Louis’s grandsons, the Duc de Berry. The fate of the throne hung by a thread. The future of the dynasty now depended on the health of the King’s 2-year-old great-grandson, the Duc d’Anjou. Who benefited from these deaths? Gossip put them down to the King’s nephew, Philippe, Duc d’Orléans, a rake and philanderer, who took an interest in chemical experiments. The King was not fond of his brother’s son, but refused nonetheless to believe the slander against him. In 1715, the year after Louis XIV’s death, Philippe d’Orléans did become regent of France until the young Louis XV came of age. People tried to avoid further mention of the affair of the poisons. It seemed that the traces had been erased. Yet still the truth came out. Even in his nightmares the Sun King could not have imagined that the thorough La Reynie not only drew up a detailed inventory of all the files, but also carefully copied the transcripts of the interrogations. They were discovered by chance in the late nineteenth century, under the floorboards when the old Arsenal was being refurbished…
«Юный Людовик XV и регент Франции Филипп II, герцог Орлеанский». С картины неизвестного художника. The Young Louis XV and the Regent of France, Philippe II, Duc d’Orléans. From a painting by an unknown artist.
Французский двор эпохи Регентства отличался самой дурной репутацией в Европе. Однако герцог Орлеанский старался оградить мальчика от растлевающего влияния придворных — юный Людовик XV был поручен заботам добродетельных наставников и нянек. Но образцом нравственности этот король не стал. «После нас хоть потоп» — эта фраза, приписываемая Людовику XV, как нельзя лучше характеризует его отношение к жизни и государственным делам. The French court at the time of the Regency had the worst reputation in Europe. But the Regent did try to protect the boy from the courtiers’ pernicious influence — the young Louis XV was entrusted to virtuous tutors and nurses. Yet the King did not become a paragon of virtue. The phrase “Après nous le déluge”, attributed to his official mistress, Madame de Pompadour, neatly sums up his attitude to life and to the affairs of state.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Yalta.qxd
86
6/25/10
17:56
Page 86
На мальтийском аэродроме «Лука» эта ночь выдалась беспокойной: едва ли не каждые четверть часа с бетонной дорожки взлетали транспортные самолеты, бравшие курс на Афины, а потом устремлявшиеся через Черное море в Крым. Около полуночи в воздух поднялся самолет «Священная корова», на борту которого находился президент Соединенных Штатов Америки. А вслед за ним — английский «Скаймастер» с премьер-министром Великобритании на борту. Франклин Делано Рузвельт и Уинстон Черчилль направлялись в Ялту на конференцию с главой СССР Иосифом Сталиным. Около полудня 3 февраля 1945 года их самолеты приземлились на Сакском аэродроме. В переписке с американским президентом Черчилль предложил назвать будущую конференцию в Ялте, готовившуюся в строжайшем секрете, кодовым названием «Аргонавт». Главы «большой тройки», как греческие аргонавты, отправлялись за «золотым руном»: сокровищем, которое предстояло им поделить между собой, была разрушенная Европа. Впрочем, Крым пострадал от фашистских оккупантов не меньше. Президент и премьер из окон своих автомобилей могли видеть незалеченные раны войны — руины крымских городов и поселков, под шапками снега — сожженные немецкие танки и автомашины… Вдоль трассы, по которой следовал кортеж, стояли солдаты и офицеры специальных подразделений, обеспечивавших Справа. Партизанский отряд на улицах освобожденной Ялты. Фотография 1944 года.
Right. A partisan unit in the streets of newly-liberated Yalta. 1944 photograph.
Ниже. Главы стран-победительниц на Ялтинской конференции: Уинстон Черчилль, Франклин Рузвельт, Иосиф Сталин. Ливадийский дворец. Февраль 1945 года.
Below. The heads of the main allied countries at the Yalta conference — Winston Churchill, Franklin Roosevelt and Joseph Stalin. Livadia Palace. February 1945.
Little Maltese aerodrome had a busy time that night: almost every fifteen minutes transport planes took off from its concrete runway, headed towards Athens and then sped on across the Black Sea to the Crimea. Around midnight the “Sacred Cow” took off — a C-54 Skymaster with the President of the United States on board. It was followed by another Skymaster carrying the British Prime Minister. Franklin Delano Roosevelt and Winston Churchill were heading for Yalta and a conference with the Soviet leader Joseph Stalin. At around noon on 3 February 1945 the two aircraft landed at the Saki aerodrome.
Yalta, where the green grapes grow…
Игорь РЖАНИЦЫН / by Igor RZHANITSYN
ялта,
где растет золотой виноград
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Yalta.qxd
6/25/10
17:56
Page 88
безопасность. Иностранных гостей удивило то, что значительную часть вооруженной охраны составляли девушки. Наконец показалась Ялта, раскинувшаяся у подножия холма Дарсан, средь долины, образованной речками Быстрой и Водопадной, — одно из самых живописных мест Южного берега Крыма.
признали права СССР на Курильские острова и Южный Сахалин — территории, потерянные Россией в русско-японской войне 1905 года. Обсуждались также вопросы, связанные с учреждением ООН, — стороны понимали, что с падением Третьего рейха исчезнет общий враг, борьба с которым объединила Восток и Запад, и потребуется организация, которая будет обеспечивать стабильность границ и выполнять роль третейского судьи в международных отношениях. Восьмое, заключительное заседание конференции состоялось 11 февраля, на нем главы трех держав приняли совместное коммюнике, которое было на следующий день передано по радио одновременно в трех столицах — в Москве, Лондоне и Вашингтоне. О курортном городе Ялте узнал весь мир.
Встреча «аргонавтов» Американская делегация разместилась в Ливадийском дворце, английская — в Воронцовском, русская — в Юсуповском, более скромном по размерам и архитектуре. Эти дворцы менее всего пострадали во время боев за освобождение Крыма весной 1944 года, но были разграблены и требовали ремонта и новой отделки. Для приема зарубежных гостей их отреставрировали в кратчайшие сроки, а при выборе обстановки постарались учесть вкусы и предпочтения отдельных членов делегаций. Дворец графа Воронцова в Алупке, где разместились британцы, построенный по проекту английского архитектора в стиле поздней английской готики, особенно понравился Черчиллю, обнаружившему в «далекой России» кусочек своей родины.
88
Выше. Воронцовский дворец в Алупке. Справа. Спящий лев — украшение дворца. Above. The Vorontsov Palace at Alupka. Right. A sleeping lion, part of the decoration of the palace.
Однако гостеприимство советской стороны отнюдь не означало уступчивости в дипломатических переговорах. Несмотря на то что Рузвельтом и Черчиллем была заранее выработана тактика общения со Сталиным, генералиссимус придерживался довольно жесткой линии, и его оппонентам пришлось согласиться с его пожеланиями. На Ялтинской конференции были определены границы европейских государств и сферы влияния держав-победительниц. Кроме того, союзники
Николай Краснов стал главным архитектором Ялты в 1887 году. Он разработал новый план развития города, расширил набережную, устранил былую хаотичность застройки, руководил прокладкой канализации и строительством гимназии, детской больницы, укреплением берегов речки Учан-Су, возведением через нее мостов и реконструкцией порта. In his correspondence with the American President Churchill proposed giving the codename “Argonaut” to the forthcoming Yalta conference that was being planned in the strictest secrecy. Like the Greek Argonauts, the leaders of the “Big Three” had their eyes on a golden fleece: the treasure that they now had to divide up between themselves was war-ravished Europe. But the Crimea itself had suffered no less at the hands of the Fascist occupation forces. From the windows of their cars the President and Premier could see the unhealed wounds
of war — the ruins of Crimean towns and villages beneath a capping of the snow, burntout German tanks and cars… Finally Yalta itself came into sight, spread out at the foot of the Darsan hill in the valley formed by the little rivers Bystraya and Vodopadnaya — one of the most picturesque spots on the south coast of the Crimea.
The Meeting of the “Argonauts” The American delegation was accommodated in the former imperial Livadia Palace; the British in the Vorontsov Palace and the
Слева. Белый Ливадийский дворец был построен в 1911 году по проекту ялтинского архитектора Николая Краснова для императора Николая II. В 1925 году здесь открыли санаторий для крестьян, а в 1974-м организовали музей. Современная фотография. Left. The white Livadia Palace was built in 1911 to the design of local Yalta architect Nikolai Krasnov for Emperor Nicholas II. In 1925 a sanatorium for peasants was opened here. In 1974 it became a museum. Present-day photograph.
Nikolai Krasnov became chief architect of Yalta in 1887. He drew up a new plan for the development of the town, enlarged the seafront, removed the former chaotic construction, oversaw the installation of a sewerage system and the building of a high school and a children's hospital, the reinforcement of the banks of the River Uchan-Su, the erection of bridges across it, and the reconstruction of the port.
89
«По дороге в Ялту». С картины Ивана Айвазовского. 1860-е годы. Уроженец крымского города Феодосии, Айвазовский запечатлел Ялту на многих картинах. Именем прославленного мариниста названа одна из улиц Ялты. On the Road to Yalta. From a painting by Ivan Aivazovsky. 1860s. Aivazovsky was born in the Crimean town of Feodosia and recorded Yalta in many paintings.
Гостеприимные берега Ялтинская земля была обжита давнымдавно: по крайней мере, в I веке здесь находилось поселение тавров — племени, обитавшего в Крыму с X века до н. э. Неподалеку от города археологи обнаружили предметы, относящиеся к каменному и бронзовому векам. Древнегреческий историк Геродот писал о коварстве и жестокости тавров: они нападали на проходившие мимо корабли и порой приносили пленников в жертву своим богам. Занимался этот малоизвестный современной науке народ скотоводством и земледелием. Тавры были союзниками Митридата Евпатора в борьбе с Римом. Но Митридат погиб, и римляне решили колонизировать побережье полуострова. Впрочем, тавры оказались весьма непокорным народом, и завоевателям пришлось не раз с ними сразиться… Потом в эти земли пришли готы и смешались с местным населением. Готы стали служить Византийской империи, приняли в VII веке христианство, а на месте Ялты возникло большое поселение, которое в XII веке называли Джалитой, потом Ялитой, Каллитой, Гиалитой и Эталитой. Некоторые историки считают, что эти названия произошли от греческого слова «ялос» — берег. В XIII веке эти места захватили венецианцы, а потом их сменили генуэзцы. В начале XV века Ялта с другими южнобережными крымскими
Soviets in the Yusupov Palace, more modest in size and architecture. The palaces had suffered least during the battles to liberate the Crimea in the spring of 1944, but they had been plundered and were in need of repairs and redecoration. For the reception of the foreign guests they were set to rights in the shortest possible time and furnished with an eye to the tastes and preferences of individual members of the delegations. But the hospitability of the Soviet side did not in the least signify a willingness to make concessions in the diplomatic negotiations. Despite Roosevelt and Churchill having already agreed tactics for talking with Stalin, the Generalissimo stuck to a fairly hard line
Античные золотые монеты, найденные в Крыму. С изображением головы сатира (выше) — город Пантикапей, IV век до н. э. С изображением головы божества Херсонеса — город Херсонес, 47 год н. э.
Ancient gold coins found in the Crimea. The one at the top bearing the head of a satyr was minted in the city of Pantikapaion in the 4th century BC. The other, with the head of the deity Chersonas, comes from the city of Chersonesus and dates from 47 BC.
and his opponents had to concede to his wishes. The Yalta Conference determined the frontiers of the European states and the spheres of influence of the victorious powers. They also discussed questions relating to the foundation of the United Nations — both sides understood that with the fall of the Third Reich the common enemy that had united East and West in a shared strug-
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Yalta.qxd
90
6/25/10
17:56
Page 90
землями вошла в состав православного княжества Феодоро, а в 1475 году оказалась во владении турецкого султана. Владычество османов отнюдь не способствовало процветанию Ялты: к концу XVIII века здесь, на мысе Иоанна, находились лишь несколько рыбацких лачуг и церковь. Во время русско-турецкой войны 1768— 1774 годов Южное побережье Крыма стало ареной нескольких вооруженных стычек, в одной из которых будущий великий полководец Михаил Кутузов, командовавший батальоном, получил тяжелейшее ранение в висок и лишился глаза. Но, вопреки предсказаниям врачей, рана оказалась не смертельной. С историей Крыма связано имя и величайшего русского полководца Александра Суворова: в ноябре 1776 года он получил назначение в Крым в состав войск генерал-поручика Александра Прозоровского, и на время болезни Прозоровского ему пришлось принять командование всеми русскими войсками на полуострове и в дельте Дуная. При подписании с Турцией Кючук-Кайнарджийского мира императрица Екатерина II добилась признания Оттоманской Портой независимости Крымского ханства, а войска Суворова закрепили ее, рассеяв отряды турецкого ставленника Девлет IV Гирея, пытавшегося захватить власть. Потом Суворову пришлось оборонять по-
луостров от турецкого вторжения с моря, и с этой целью в некоторых местах на побережье были построены военные редуты. Один из них, по преданию, находился в районе Ялты. Высадить десант Порта не решилась и признала дружественного России Шахин-Гирея ханом. А в 1783 году Крым был присоединен к Российской империи манифестом Екатерины II.
Рождение «Русской Ривьеры» Своим новым рождением, но уже в образе курорта, Ялта обязана графу Михаилу Воронцову, назначенному в 1823 году генерал-губернатором Новороссийского края. Воронцов, покоренный красотой этих мест, пожелал создать здесь своеобразную «Русскую Ривьеру», для чего по его инициативе начали прокладывать шоссе из Симферополя к Южному берегу полуострова. Начали появляться проекты храмов, один из которых, заказанный Воронцовым одесскому архитектору Григорию Торичелли, был представлен императору Николаю I. Проект и смета удостоились высочайшего утверждения, а из казны были выделены деньги — 44 701 рубль 75 копеек. Первым каменным зданием Ялты стала колокольня церкви Иоанна Златоуста на Поликуровском холме. После освящения колокольни в 1837 году последовало высочайшее указание императора о предоставлении Ялте статуса города, а весной 1838 года Cенат издал указ, который гласил: «Приняв
«Ялта». Литография Карло Босолли. 1840 год. Справа, на Поликуровском холме, возвышается колокольня храма Иоанна Златоуста. На склоне этого холма были найдены «каменные ящики» — древние захоронения тавров. В 1901 году здесь построили здание «Ялтинской санатории для недостаточных чахоточных больных в память императора Александра III». Ныне здесь расположены корпуса НИИ физических методов лечения и медицинской климатологии имени И. М. Сеченова. Yalta. Lithograph by Carlo Bosolli. 1840. On the right the bell-tower of the Church of St John Chrysostom rises above Polikurovsky Hill. On the slope of the hill “stone boxes” — ancient burials of the Tauri — have been found. In 1901 the “Yalta Sanatorium for Needy Consumptives in Memory of Emperor Alexander III” was constructed here. Now it is a block of the I.M. Sechenov Research Institute for Physical Methods of Treatment and Medical Climatology.
91
во внимание особенное местное положение южного берега полуострова Таврического, быстрое возрастание там населения и приметное между жителями распространение промышленности, признали мы за благо, для устранения неудобств, происходящих от накопления дел в присутственных местах уезда Симферопольского, учредить в Таврической губернии новый уезд... из части нынешнего Симферопольского уезда... составить новый уезд под названием Ялтинского, переименовав местечко Ялты городом...» В 1843 году был учрежден первый план города, где в тот момент насчитывалось
Выше. Ялта. Елизаветинская улица. С открытки начала XX века.
gle would be gone and some sort of organization would be needed to ensure the stability of borders and perform the role of arbitrator in international relations. The eighth and final session of the conference was held on 11 February. The three leaders approved a joint communiqué that was broadcast the next day simultaneously by radio from Moscow, Washington and London. The whole world learnt about the resort town of Yalta.
Бюст Христиана Стевена, установленный в Никитском ботаническом саду.
Hospitable Shores The site of Yalta was settled long ago. Near to the town archaeologists have discovered artefacts dating from the Stone and Bronze Ages. In the first century AD at the latest there was a settlement here belonging to the Tauri — a people who had inhabited the Crimea from the tenth century BC. The Ancient Greek historian Herodotus wrote about the insidiousness and brutality of the Tauri. They attacked passing ships and sometimes sacrificed captives to their gods. This people, little known to modern scholarship, lived by raising crops and animals. The Tauri were allies of King Mithridates
Above. Elizabeth Street in Yalta. From an early-20thcentury postcard.
тридцать домов и одна улица — Елизаветинская. Впрочем, к тому времени в окрестностях Ялты появились свои достопримечательности… В июне 1811 года император Александр I подписал «Указ об учреждении в Крыму Императорского казенного ботанического сада», ассигновав на это до 10 000 рублей ежегодно. А идея принадлежала Арману Эмманюэлю дю Плесси, герцогу де Ришелье, генерал-губернатору Новороссийского края. На пост директора ботанического сада, разбитого близ деревни Никиты, был назначен биолог и доктор медицины Христиан Стевен. В 1824 году он передал управление садом своему помощнику Николаю Гартвису, который оставался директором до конца своих дней. В 1828 году по инициативе Гартвиса при Никитском саде была устроена школа, а на землях урочища «Магарач» заложили большой виноградник и создали Магарачское заведение виноградарства и виноделия. После смерти Гартвиса оно было преобразовано в Никитское училище садоводства и виноделия.
The bust of Christian Steven set up in the Nikita Botanical Garden.
Eupator of Pontus in his struggle against Rome. But the King perished and the Romans arrived on the peninsula. Still the Tauri proved highly unruly subjects and the conquerors had to fight with them repeatedly… Then the Goths appeared in the area and mixed with the local population. The Goths began to serve the Byzantine Empire, adopting Christianity in the seventh century, and a large settlement grew up on the site of Yalta. In the thirteenth century this area was seized by the Venetians; then they were replaced by the Genoese. In the early fifteenth century Yalta and other territories on the south shore of the Crimea became part of the Orthodox principality of Theodoro, but in 1475 it came under the rule of the Ottoman Sultan. During the Russo-Turkish War of 1768—74 the south coast of the Crimea was the arena
Первые посадки в Никитском ботаническом саду были осуществлены в сентябре 1812 года. За двенадцать лет неутомимой работы Христиан Стевен собрал около 450 видов экзотических растений. В 1914 году ботаник Евгений Вульф при Никитском саде начал создавать гербарий флоры Крыма, ныне насчитывающий более ста тысяч гербарных листов. Современная фотография. The first planting in the Nikita Botanical Garden took place in September 1812. In twelve years of tireless work Christian Steven assembled around 450 exotic plant species. In 1914 the botanist Yevgeny Wulf attached to the Nikita Garden began to create a herbarium of Crimean flora that now numbers over 100,000 mounted sheets. Present-day photograph.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Yalta.qxd
6/25/10
17:56
Page 92
Однако до 1860-х годов бóльшую часть ялтинских территорий занимали виноградники и табачные плантации. Массовое строительство здесь развернулось после прокладки железной дороги Лозовая–Севастополь в 1873 году. Немало способствовало популярности Ялты и то обстоятельство, что в 1860 году императорская семья приобрела имение Ливадия у семьи польских магнатов Потоцких. Романовы сделали это по рекомендации врача Сергея Боткина, считавшего, что Южный берег Крыма — лучшая климатическая зона для излечения множества болезней, и в особенности туберкулеза. По совету Боткина в 1867 году в Ялту приехал страдавший от легочной болезни врач Владимир Дмитриев, впоследствии
заложивший основы климатолечения в российской медицине. Изучение целебных свойств крымского климата стало делом всей его жизни. Он издал «Очерк климатических условий Южного берега Крыма», удостоенный серебряной медали Русского географического общества, а также книги «Лечение виноградом в Ялте и на Южном берегу Крыма», «Лечение морскими купаниями» и «Кефир, лечебный напиток из коровьего молока». Доктор Дмитриев участвовал в создании Ялтинского благотворительного общества, при содействии которого в Ялте были открыты санаторий «Яузлар», детский приют и Община сестер милосердия. С именем Дмитриева связано и развитие туризма в Крыму: в 1891 году он
Справа. Последняя фотография императора Александра III с семьей. Слева направо: цесаревич Николай, великий князь Георгий, императрица Мария Федоровна, великая княжна Ольга, великий князь Михаил, великая княжна Ксения и император. Ливадия. Май 1893 года.
Ниже. «Вынос гроба с телом Александра III из Малого дворца в Ливадии». С картины Михая Зичи. Александр III скончался в Ливадии 20 октября 1894 года от острого воспаления почек.
Above. The last photograph of Emperor Alexander III and his family. Left to right: Tsesarevich Nicholas, Grand Duke Georgy, Empress Maria Fiodorovna, Grand Duchess Olga, Grand Duke Mikhail, Grand Duchess Xenia and the Emperor. Livadia. May 1893. Left. The Coffin of Alexander III Being Carried out of the Small Palace at Livadia. From a painting by Mihály Zichy. Alexander III died at Livadia on 20 October 1894 from acute nephritis. The Emperor’s coffin was carried to the port for transportation by sea to Sebastopol, from where a train took it to St Petersburg.
92 for several clashes of arms, in one of which the future great military commander Mikhail Kutuzov was very badly wounded in the temple and lost an eye. But, contrary to the doctors’ predictions, the would did not prove fatal. Another great Russian military commander — Alexander Suvorov — is also connected with the history of the Crimea. In November 1776 he was sent to the Crimea to join the forces of Lieutenant General Alexander Prozorovsky and when Prozorovsky fell ill he had to take command of all the Russian forces on the peninsula and in the delta of the Danube. With the signing of the Treaty of Kuchuk Kainarji, Empress Catherine II obliged the Sublime Porte to recognize the independence of the Khanate of the Crimea and Suvorov’s men reinforced it, dispersing the forces of the Turkish protégé Devlet IV Girei when he tried to seize power. In 1783 Catherine issued a manifesto annexing the Crimea to the Russian Empire.
Ниже. Траурная процессия в Ялте: гроб с телом императора несут в порт, чтобы морем доставить в Севастополь, а оттуда — поездом в Петербург. Фотография 1894 года. Below. The funeral procession in Yalta. 1894 photograph.
Вверху справа. «Приезд принцессы Алисы Гессенской в Ливадию 10 октября 1894 года». С картины Михая Зичи. О помолвке цесаревича Николая и принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской было объявлено в апреле 1894 года. В Ливадию она прибыла за десять дней до кончины Александра III.
93
«Бракосочетание молодого царя состоялось менее чем через неделю после похорон Александра III. Их медовый месяц протекал в атмосфере панихид и траурных визитов. Самая нарочитая драматизация не могла бы изобрести более подходящего пролога для исторической трагедии последнего русского царя…» — писал великий князь Александр Михайлович, двоюродный брат Александра III.
Top right. The Arrival of Princess Alix of Hesse at Livadia on 10 October 1894. From a painting by Mihály Zichy. The engagement of Tseasarevich Nicholas and Princess Alix of HesseDarmstadt was announced in April 1894. She arrived at Livadia ten days before Alexander III's death.
Выше. Император Николай II и императрица Александра Федоровна на горе Ай-Петри. Фотография 1909 года. Последний раз императорская семья отдыхала в Крыму весной 1914 года. После отречения от престола Николай II обратился к министру Временного правительства Александру Керенскому с просьбой разрешить ему и его семье жить в Ливадии. Керенский разрешения не дал.
The Birth of the “Russian Riviera” Yalta owes its rebirth as a seaside resort to Count Mikhail Vorontsov, who in 1823 was appointed Governor General of the territory of New Russia. The Count was enchanted with the beauties of the area and conceived the idea of creating a sort of Russian Riviera, to which end on his initiative a road was con-
Слева. Дети Николая II великая княжна Анастасия и цесаревич Алексей в Ливадии. Фотография 1911 года.
Above right. Emperor Nicholas II and Empress Alexandra Fiodorovna on the mountain Ai-Petri. 1909 photograph. Above left. Two of Nicholas II's children, Grand Duchess Anastasia and Tsesarevich Alexei, at Livadia. 1911 photograph.
structed from Simferopol to the south coast of the peninsula. Projects for Orthodox churches began to appear and one of them, commissioned by Vorontsov from the Odessan architect Grigorio Toricelli, was presented to Emperor Nicholas I. The design and estimate received the autocrat’s approval and 44,701 roubles 75 kopecks of state funds were allotted to the project.
“The young tsar’s wedding took place less than a week after the funeral of Alexander III. Their honeymoon passed in an atmosphere of requiems and mourning visits. The most deliberate dramatization could not have invented a more fitting prologue for the historical tragedy of the last Russian tsar.” The words of Grand Duke Alexander Mikhailovich, a cousin of Alexander III and also Nicholas II’s brother-in-law. The first masonry structure to be put up in Yalta was the bell-tower of the Church of St John Chrysostom on Polikurovsky Hill. Its consecration in 1837 was followed by an order from the Emperor according Yalta the status of a municipality. In 1843 the first plan of the town was drawn up. At that point it had 30 buildings and a single street — Yelizavetinskaya. But by then the Yalta area already possessed some “tourist sights”. In June 1811 Emperor Alexander I signed a decree “On the establishment in the Crimea of an Imperial State-Funded Botanical Garden”, allotting up to 10,000 roubles annually for the purpose. The idea had come from Armand Emmanuel du Plessis, duc de Richelieu, then Governor General of the territory of New Russia. The botanical garden was laid out near the village of Nikita and the Swedish-born biologist and physician Christ-
6/25/10
17:56
Page 94
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Yalta.qxd
94
Слева. Пляж детской лечебницы доктора Лапидуса в Ялте: солнечные, песочные и морские ванны. Фотография начала XX века. «Чистый воздух и солнце — самые могущественные, еще ничем не превзойденные лечебные силы», — писал врач Владимир Дмитриев.
Left. The beach of Dr Lapidus’s children’s clinic in Yalta: sun, sand and seabathing. Early 20th-century photograph. “Pure air and sun are the most powerful, still unsurpassed medicinal remedies,” the physician Vladimir Dmitriyev wrote.
и декоративно-прикладного искусства, монеты; владел уникальной библиотекой, содержавшей всю литературу о Крыме. Ему принадлежат ряд научных трудов по истории Причерноморья и Таврического полуострова и исследования по нумизматике. Он не только принимал участие в раскопках, но и финансировал их.
Августейший курорт
возглавил Ялтинское отделение Крымского горного клуба и приложил много усилий для организации экскурсий и музея при этом отделении. У истоков создания Крымского горного клуба находился и уроженец Таврической губернии Александр Бертье-Делагард — инженер-строитель и археолог. В южных районах России он возводил мосты, крепости и портовые сооружения. В Ялте по его проектам осуществлялось строительство мола, каботажной пристани и водопровода. Увлечение историей и археологией сделало Бертье-Делагарда непревзойденным авторитетом по древней Тавриде. Он изучал пещерные города; занимался раскопками и сохранением исторических памятников; собирал предметы античности
Ялта. Горный клуб. С открытки начала XX века. Основоположником развития туризма в Крыму стал врач Владимир Дмитриев, проложивший первые экскурсионные тропы на Южном берегу. Yalta. The Mountain Club. From an early 20th-century postcard. Walking tourism in the Crimea was founded by Dr Vladimir Dmitriyev who laid out the first excursion paths on the south coast.
Справа. Ялта. Пляж у Александровского сквера. С открытки начала XX века. Right. Yalta. The beach by the Alexander Garden. From an early 20th-century postcard.
При участии Марии Александровны, супруги Александра II, в Ялте был создан детский приют, открыты бесплатная глазная лечебница и первая общедоступная лечебница Ялтинской общины сестер милосердия Красного Креста. With the support of Alexander II’s wife, Maria Alexandrovna, an orphanage was created in Yalta, a free eye clinic was opened and the first generally accessible clinic run by the Yalta community of Red Cross Nursing Sisters.
ian Steven was appointed director. In 1824 he handed the running of the garden over to his deputy, Nikolai Gartvis who remained in charge for the rest of his life. Up until the 1860s, however, the greater part of Yalta’s hinterland was taken up by vineyards and tobacco plantations. Largescale construction began after the building of the Lozovaya-Sebastopol railway in 1873. The popularity of Yalta received a considerable boost when in 1860 the imperial family purchased the Livadia estate from the
Potockis, a great Polish aristocratic family. The Romanovs did so on the recommendation of Doctor Sergei Botkin who considered that the climate on the south coast of the Crimea was the best for the treatment of many diseases, particularly tuberculosis, which affected the Empress. In 1867, also on Botkin’s advice, his fellow physician Vladimir Dmitriyev, who was suffering from a lung disorder, moved to Yalta. The study of the benefits of the Crimean climate became Dmitriyev’s life’s work and laid the foundations of climate therapy in Russian medicine. He published An Outline of the Climatic Conditions of the South Coast of the Crimea that was awarded a silver medal by the Russian Geographical Society and also the books Treatment with Grapes in Yalta and on the South Coast of the Crimea, Treatment by Sea-Bathing and Kefir, a Therapeutic Drink from Cow’s Milk. Doctor Dmitriyev was involved in the creation of the Yalta Philanthropic Society that was instrumental in the establishment in Yalta of the Yauzlar sanatorium, an orphanage and the Community of Nursing Sisters. Dmitriyev is also connected with the development of
95
Близость к Ялте царского имения Ливадия способствовала быстрому развитию города и обязывала его хозяев заботиться о внешнем облике улиц (которых к 1863 году насчитывалось всего три) и зданий. Российская аристократия стремилась посетить Крым в то время, когда туда приезжала царская семья. Высочайшие приезды становились праздником для города, который к этому времени украшался, приезжих встречали воинские караулы, хоры, оркестры… В 1867 году Ялту посетили первые туристы из США, которые были приняты императором Александром II в Ливадии. Среди американских туристов был молодой журналист Сэмюэль Клеменс, будущий писатель Марк Твен, который поделился своими впечатлениями об этой поездке в книге юмористических очерков «Простаки за границей». Марку Твену поручили написать приветствие российскому императору. В нем говорилось: «…Америка многим обязана
России, она состоит должником России во многих отношениях, и в особенности за неизменную дружбу в годины ее великих испытаний. С упованием молим Бога, чтобы эта дружба продолжалась и на будущие времена… Только безумный может предположить, что Америка когда-либо нарушит верность этой дружбе предумышленно несправедливым словом или поступком». По распоряжению Александра II, которому очень нравился Южный берег Крыма, в 1872 году городу было выделено
«Пристань в Ялте». С картины Григория Мясоедова. 1890 год. Академик живописи Мясоедов жил в Ялте на Аутской улице (ныне Кирова) и написал немало пейзажей Ялты и Крыма. The Landing-Stage at Yalta. From a painting by Grigory Miasoyedov. 1890. Miasoyedov, an academician of painting, lived in Yalta, on present-day Kirov Street, and painted a fair number of views of Yalta and the Crimea.
tory and archaeology led to Berthier de la Garde becoming an unrivalled authority on ancient Tauris. He studied the cave towns, excavated and preserved historical monuments, and collected ancient artefacts, applied art and coins. He also possessed a unique library that contained all the literature about the Crimea and himself published a number of works on the history of the area north of the Black Sea and the Crimean peninsula, as well as studies in numismatics. He not only participated in excavations, but also financed them. Ялта. Мол. С открытки начала XX века. Строительство ялтинского мола с волноотбойным парапетом началось в 1889 году и длилось три года. Работами руководил Александр БертьеДелагард. Yalta, The Mole. From an early 20th-century postcard. The construction of the Yalta mole with a wavebreaking parapet began in 1889 and lasted three years. The work was supervised by Alexander Berthier de la Garde.
tourism in the Crimea: in 1891 he became head of the Yalta branch of the Crimean Mountain Club and did much to organize excursions and a museum in this field. Another of those involved in the establishment of the Crimean Mountain Club was Alexander Berthier de la Garde, a civil engineer and archaeologist who was a native of the peninsula. He built bridges, fortresses and port installations across the south of Russia. In Yalta he designed the breakwater, the coasting trade landing-stage and the water-supply system. A fascination with his-
The Imperial Resort Yalta’s proximity to the imperial estate of Livadia encouraged the town’s rapid growth and obliged its proprietors to take care of the appearance of the streets (of which there were all of three by 1863) and buildings. The Russian aristocracy sought to holiday in the Crimea at the same time as the Tsar and his family. The arrival of the exalted visitors was a festive event for the town, they were greeted by guards of honour, choirs and bands. In 1867 the first tourists from the USA came to Yalta and were received by Alexander II at
6/25/10
17:56
Page 96
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Yalta.qxd
96
Ялта. Набережная. С открытки начала XX века. Набережная имени Ленина — главная прогулочная улица города.
рия», а спустя пять лет приехал сюда лечиться. Врачи рекомендовали ему поселиться в Ялте, и в 1898 году он купил небольшой участок земли. А на следующий год писателя уже ждал новый двухэтажный дом с мезонином, названный современниками «Белой дачей». В этом доме он прожил с 1899 по 1904 год. Здесь были написаны пьесы «Три сестры» и «Вишневый сад», а также знаменитый рассказ «Дама с собачкой». После смерти писателя «Белая дача» стараниями сестры писателя Марии Павловны стала музеем.
Yalta. The seafront. From an early 20th-century postcard. The Lenin Quay is the town's main promenade.
гей Рахманинов и Федор Шаляпин… Здесь закончил свой жизненный путь двадцатипятилетний поэт Семен Надсон… Антон Чехов провел в Ялте последние годы жизни. Впервые он приехал сюда летом 1888 года «только для того, чтобы удовлетворить хотя немного свою страсть к передвижению». В следующем году писатель прожил в Ялте три недели, работая над повестью «Скучная истотриста десятин земли, при нем утвердили и новый план застройки, в котором предусматривалось развитие Ялты как курортного города с большим количеством садов и палисадников. Вслед за титулованными особами в Крым устремились разбогатевшие купцы и фабриканты, которые начали строить фешенебельные гостиницы, дачи, санатории, пансионаты, рестораны… Впрочем, с Ялтой и ее окрестностями связаны имена не только знатнейших и богатейших семейств Российской империи, но и людей творческих. Бывали в Ялте Лев Толстой и Иван Бунин, Модест Мусоргский и Николай Римский-Корсаков, Исаак Левитан и Николай Рерих, Сер-
Livadia. Among the visitors from across the Atlantic was a young journalist named Samuel Clemens, better known by his pen-name — Mark Twain, who shared his impressions of the trip with readers in a book of humorous sketches entitled The Innocents Abroad. On the instructions of Alexander II, who was very fond of the south coast of the Crimea, in 1872, the town was allotted 300 desiatinas [a desiatina was slightly more than a hectare] of land and in his reign a new plan of expansion was drawn up that envisaged Yalta developing as a resort town with a large number of gardens, in front of the houses and elsewhere. On the heels of the aristocracy newly rich merchants and industrialists hastened to the Crimea. They began to build fashionable hotels, dachas, sanatoria, boarding houses, restaurants and more. But Yalta and its surroundings are associated not just with the noblest and wealthiest families in the Russian Empire, but also with creative personalities. Leo Tolstoy and Ivan Bunin, Modest Mussorgsky and Nikolai Rimsky-Korsakov, Isaac Levitan and Nikolai Roerich, Sergei Rakhmaninov and Fiodor
Княжна Елена Горчакова в своих «Воспоминаниях о Крыме» писала: «Для Ялты минутой возрождения был 1861 год, тот год, когда царская семья начала посещать Ливадию и проводить несколько месяцев в окрестностях города; с тех пор с каждым годом Ялта все более оживлялась и украшалась, пестрые дачи, удобные и роскошные виллы быстро вырастали и одевались зеленью плющей и ползучими розами, гостиницы, отели открывали сотни номеров в своих огромных зданиях, богатые магазины украшали набережную и другие улицы». Купальни Роффе были построены в 1897 году по проекту архитектора Николая Краснова. На фасаде здания строки из Корана: «Будь благословен, как вода». Здесь бывали Иван Бунин, Федор Шаляпин, Антон Чехов. Roffe’s bathing establishment was built in 1897 to a design by the architect Nikolai Krasnov. The façade carries a verse from the Koran: “Be blessed like water.” Ivan Bunin, Fiodor Chaliapin and Anton Chekhov were visitors here.
Первая здравница для народа
97
Крах Российской империи эхом отозвался и в Ялте: в курортном городке началась борьба за власть. Хотя крупных промышленных предприятий в городе не было, здесь находились мелкие фабрики и мастерские, на табачных плантациях трудились сезонные рабочие. Осенью 1917 года здесь возникла большевистская подпольная организация, которая с помощью севастопольских моряков в январе 1918 года захватила власть, но ненадолго: в апреле сюда пришли кайзеровские войска. Осенью их сменили отряды Добровольческой армии, потом — части Красной Армии, в свою очередь изгнанные генералом Антоном Деникиным. Окончательно советская власть утвердилась в Ялте 15 ноября 1920 года. Победители сгоряча переименовали город
Chaliapin all spent time in Yalta. The promising young poet Semion Nadson died here of tuberculosis at the age of just 24. Anton Chekhov spent the last years of his life in Yalta. He first came to the resort in the summer of 1888 “just to satisfy if only a little my Wanderlust”. The following year the writer stayed in Yalta for three weeks and worked on the tale A Dreary Story. Five years later he returned for the sake of his health. The doctors recommended that he settle permanently in Yalta and in 1898 he bought a small plot of land. The following year the writer was already able to move into a new two-storey house with a taller central section that became known to contemporaries as the White Dacha. He lived in the house from 1899 to 1904. Here he wrote his plays The Three Sisters and The Cherry Orchard and also the celebrated short story The Lady with the Dog. After the writer’s death, thanks to the efforts of his sister, the White Dacha was turned into a museum.
The First Health Resort for the People The collapse of the Russian Empire echoed in Yalta as well: a struggle for power
Выше. «Белая дача», ставшая музеем Антона Чехова, была открыта для посещения в первый же год после кончины писателя. Above. The “White Dacha” became a museum to Anton Chokhov. It was opened to the public the year after the writer’s death.
Выше. Антон Чехов. Прогулка по саду ялтинской дачи. Фотография 1901 года. Above. Chekhov strolling in the garden of his dacha at Yalta. 1901 photograph.
In her Recollections of the Crimea Princess Yelena Gorchakova wrote: “For Yalta the moment of rebirth was 1861, the year when the imperial family began to visit Livadia and spent several months in the surroundings of the town. Since then with every passing year Yalta became more lively and attractive. Showy dachas, comfortable and luxurious villas rapidly sprang up and decked themselves in green ivy and climbing roses. Guest houses and hotels made hundreds of rooms available in their huge buildings. Rich shops adorned the seafront and other streets.” began in the resort town. Although the place had no large industrial enterprises, there were small factories and workshops and seasonal labourers worked on the tobacco plantations. In the autumn of 1917 an underground Bolshevik organization formed here, which with the aid of the sailors of Sebastopol seized power in January 1918, but not for long: in April the Kaiser’s troops arrived under the Treaty of Brest-Litovsk. In the autumn they were replaced by detachments of the Volunteer Army; then came Red Army units who were in turn driven out by General Denikin. Soviet power was finally established in Yalta on 15 November 1920. In the heat of
Выше слева. Частыми гостями чеховской дачи в Ялте были писатели. Слева направо: Иван Бунин, Дмитрий Мамин-Сибиряк, Максим Горький, Николай Телешов. «В течение пяти с половиной лет, которые Антон Павлович прожил в Ялте, жизнь в нашей усадьбе била ключом. Кто только не бывал у нас! Горький, Короленко, Куприн, Левитан... Горький был наиболее частым гостем», — писала сестра писателя Мария Павловна. Above left. Chekhov often welcomed other writers at the dacha in Yalta. Left to right: Ivan Bunin, Dmitry MaminSibiriak, Maxim Gorky and Nikolai Teleshov.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Yalta.qxd
98
6/25/10
17:56
Page 98
в Красноармейск, но через полгода одумались и вернули курорту прежнее имя. Пленных белогвардейцев и тех, кого считали их пособниками, расстреливали. Над разоренным краем замаячил призрак голода. «День ото дня страшнее, — писал о том времени прозаик Иван Шмелев, живший тогда под Алуштой, — и теперь горсть пшеницы дороже человека». Однако новая власть не оставила Крым своими заботами: 21 декабря 1920 года Владимир Ленин подписал декрет СНК РСФСР «Об использовании Крыма для лечения трудящихся». Для нужд южнобережных курортов передали часть трофейного имущества, сюда направили несколько групп врачей и медсестер, а также значительное количество продовольствия. Дворцы и виллы в спешном порядке реконструировались — им предстояло стать здравницами для пролетариата. Уже летом 1921 года в Ялтинском курортном районе работало 18 санаториев на 2400 мест. В 1925 году в бывшем царском имении Ливадия был открыт первый крестьянский санаторий, а у подножия Медведь-горы раскинул первые палатки пионерский лагерь Артек. Перед Великой Отечественной войной в районе Ялты находилось более сорока лечебно-оздоровительных учреждений. Немецкая оккупация Ялты длилась два с половиной года и нанесла городу серьезный урон, который вряд ли можно
оправдать тем, что на близлежащих территориях действовали партизанские отряды и группы подпольщиков. В первые послевоенные годы город удалось восстановить, а потом он начал развиваться быстрыми темпами. В 1960-х годах было построено новое Южнобережное шоссе, связавшее Ялту с Севастополем, Алуштой и Симферополем. Город преображался и расцветал: появлялись новые санатории и дома отдыха, гостиницы и жилые здания. Продолжала работать и Ялтинская киностудия; винодельческий комбинат «Массандра» выпускал известные всей России вина… Ялта стала самым фешенебельным курортным местом в Крыму и по сей день им остается.
the moment the victors renamed the town Krasnoarmeisk in honour of the Red Army, but the following year they thought again and gave the resort back its old name. The captured White guardsmen and those considered to have abetted them were shot. The spectre of hunger loomed over the ravaged district. “Each day is more fearful than the last,” the writer Ivan Shmelev, who was then living near the south Crimean resort of Alushta, complained “and now a handful of wheat is worth more than a man.” But the new rulers did not neglect the Crimea: on 21 December 1920 Lenin signed a decree “On the use of the Crimea for the treatment of workers”. Part of the property taken as trophies was allotted for the needs of the south-coast resorts. Several groups of doctors and nurses were dispatched to the area along with considerable quantities of provisions. The palaces and villas were reconstructed in short order to become health centres for the proletariat. In the summer of 1921 there were already 18 sanatoria with 2,400 beds operating in the Yalta resort district. Before the Nazi invasion there were more than
forty therapeutic and remedial establishments. The German occupation of Yalta lasted two and a half years and caused serious damage to the town that can scarcely be justified by reverence to the partisan detachments and underground organizations that operated in the area. The town managed to recover in the first post-war years and then it began to develop at a rapid pace: new sanatoria and rest homes, hotels and apartment houses appeared. The Yalta Film Studio resumed its work and the Massandra winery produced wines that were known across the country. Yalta became the most fashionable resort in the Crimea and remains so to this day.
В настоящее время город Ялта находится на территории Автономной Республики Крым в составе независимой Украины. Today the town of Yalta is located in the Autonomous Republic of the Crimea, part of an independent Ukraine.
Основоположник русского виноделия в Крыму Лев Голицын. По его проектам были построены крупнейшие крымские винохранилища. Lev Golitsyn, the foundingfather of Russian wine-making in the Crimea. The largest Crimean wine-stores were built to his designs.
Массандровские подвалы — старейшее винохранилище на Украине, строительство которого начал Лев Голицын в 1894 году. Главный подвал представляет собой семь туннелей длиной 150 и шириной 5 метров. Они расходятся веером от центральной галереи. В помещениях сохраняется температура 10–12°C. Первые вина крымского производства были заложены здесь в 1898 году. Современная фотография. The Massandra cellars are the oldest wine-stores in the Ukraine, begun by Lev Golitsyn in 1894. The main cellar is made up of seven tunnels 150 metres long and 5 wide fanning out from a central gallery. The cellars have a constant temperature of 10–12°C. The first Crimean-made wines were laid down in 1898. Present-day photograph.
Lincoln.qxd
6/25/10
17:58
Page 100
ВЕЛИКИЕ О ВЕЛИКИХ
100
Имя национального героя американского народа Авраама Линкольна связано с переломным моментом в истории США — воссоединением государства, расколотого на два враждующих лагеря. Его личность давно уже стала символом «американской мечты»: рожденный в бедной семье пионерапереселенца, он сделал сам себя — сначала самостоятельно изучал юридические науки, потом занялся политикой и оказался в центре политической борьбы. Победа в Гражданской войне Северных штатов, которыми руководил Линкольн, над Южными обеспечила единство нации и освободила негритянское население страны от рабства, упрочило международное положение государства и дало невиданный толчок американской экономике. К личности Линкольна, ставшего в Америке мифической фигурой, обратился Карл Сэндберг, выдающийся поэт США начала XX века. Мы предлагаем вниманию наших читателей избранные отрывки из написанной им биографии Авраама Линкольна.
СЭНДБЕРГ О ЛИНКОЛЬНЕ
«
Над книгами Авраам засиживался ночами напролет — до рассвета, и здоровья ему это не прибавляло. Видя, что он крайне утомлен, друзья говорили ему, что он похож на горького пьяницу после двухнедельного запоя. «Вы убиваете себя», — говорили ему те, кто хорошо к нему относился.
В молодости Линкольн получал образование многими способами, не только в школе или с помощью книг. Сам он позже признавался, что «собирал» образование. Он писал письма для всех родственников и соседей. По своему обыкновению Авраам читал написанное вслух, а потом спрашивал: «Что вы хотели выразить в своем письме? Вы уверены, что это выражено точно? А может быть, это можно написать лучше?» Так он тренировался в грамматике и стилистике. Чтобы слушать речи адвокатов и наблюдать за ними, он отправлялся в суд, находившийся в тридцати милях от его дома. Он слушал ораторствующих политиков, чтобы перенять их велеречивую декламацию. Он слушал проповедников-евангелистов, размахивавших руками и сотрясавших воздух криками, и старался подражать им. Он учился читать сердца людей так же вдумчиво, как читал книги. Он пробовал виски и понял, что этот вкус ему не по нутру и что нет от него пользы ни уму, ни здоровью. Он пытался начать курить и понял, что табак его нисколько не привлекает. Первый раз Линкольн участвовал в выборах в августе 1831 года. Это было устное голосование: каждый избиратель называл имя кандидата, за которого он голосует, судья громко объявлял имя избирателя и его кандидата, а служащие записывали. Линкольн почти целый день находился на избирательном участке: вел беседы, рассказывал разные истории, знакомился, запоминал имена и лица почти всех обитателей пригородов Нью-Салема. Заявление о начале своей политической деятельности кандидатом в законодательное собрание штата Иллинойс Линкольн написал 9 марта 1832 года. Оно было опубликовано в ежедневной газете города Спрингфилда «Сэнгемо джорнэл». По тону этого документа можно было понять, что начинающий кандидат не вполне уверен в своих силах, но не боится высказывать свои идеи и готов защищать их. По молодости лет он допускал, что «не сможет сделать все, что обещает». Какую цель он преследовал? «Я не рассчитываю на большее, чем уважение моих сограждан, если я сумею заслужить их уважение». Он надеялся «только на независимых избирателей». При этом Линкольн особо отметил: «Я родился и рос в совершенно обычной семье. С богатыми или влиятельными людьми, которые могли бы поддержать меня, я не имею связей». Свое заявление он закончил такими словами: «Если же мудрость народа сочтет мое избрание ненужным, то я отнюдь не собираюсь впасть в уныние, ибо уже не раз испытывал чувство разочарования». Выборы были назначены на 6 августа, и перед ними Линкольн часто совершал поездки по округу и произносил речи. В Папсвилле проходил аукцион, на который собралось множество людей, и едва Линкольн встал на ящик, чтобы произнести речь, как началась драка. Он спрыгнул с ящика, протиснулся сквозь толпу, разнял дерущихся и заставил их сесть на скамьи. Потом он вернулся на свое место, окинул собравшихся хладнокровным взглядом, как будто он занимается этим ежедневно, и начал говорить. Когда во время предвыборной кампании Линкольн выступал перед фермерами, то помогал им косить сено, убирать пшеницу, и фермеры понимали, что он такой же человек, как они.
орудие в руках народа
Много лет спустя Линкольн будет советовать студентам: «Ищите книги, читайте их и старательно изучайте, пока не поймете основные мысли, в них изложенные, — это самое главное. Главным для вас должна стать решимость добиться успеха». И его решимость изучить правоведение была столь непреклонна, что друзья беспокоились о его здоровье.
»
согласие на освобождение рабов путем выкупа, не оправдалась. Слишком сильна была ненависть к Линкольну и его делу… Линкольн объяснил согражданам то, как он понимал цели войны, в простых, но тщательно выверенных фразах в письме от 22 августа 1862 года. Письмо было опубликовано повсюду в прессе, и, скорее всего, его прочел каждый, кто умел читать. «...Я хочу спасти Союз. Я хочу спасти его в кратчайшие сроки, не нарушая при этом конституции... Если бы я мог спасти Союз, не освободив при этом ни одного раба, я бы это сделал; если бы я мог спасти
В декабре 1839 года Линкольн произнес едва ли не двухчасовую речь о плане президента Ван Варена преобразовать Национальный банк в отдел казначейства. Линкольн предал гласности имена крупных чиновников, состоявших в демократической партии, которые нажили свое богатство воровством из казны. «Взгляните на Свартаута, укравшего миллион двести тысяч долларов, — говорил он, — на Прайса, похитившего семьдесят пять тысяч, на Гарриса, присвоившего сто девять тысяч». Все они и множество других «сбежали с деньгами, принадлежавшими народу, кто в Техас, кто в Европу». Линкольн закончил эту речь такой клятвой: «Перед Богом и людьми клянусь всегда быть верным делу справедливости, как я его понимаю, во имя моей родины — страны свободы, страны, которую я люблю».
101
...Благодаря высокому росту Линкольн всегда выделялся в толпе на улицах или на митингах. Остаться незамеченным у него не получалось: на него всегда указывали, им повсюду интересовались. Когда он появлялся среди людей, их взгляды всегда устремлялись на него. Голова его будто бы двигалась над толпой; у окружающих оставались в памяти жесткие, густые, взлохмаченные черные волосы, худое, странное лицо — высокие скулы, глубоко посаженные глаза, большой, правильный нос, полные губы и рот, движения которого незаметно меняли его лицо, то сиявшее широкой улыбкой, то бесстрастно застывавшее. Двигался Линкольн свободно и легко, нередко обращался к людям с комическими интонациями, использовал жаргон и разные диалекты, которые можно услышать на площадях, где фермеры привязывают лошадей к коновязи. Во многих письмах, которые приходили Линкольну, его называли обезьяной, виновной в сплошных несчастьях страны, паяцем и чудовищем, идиотом и недоноском. Те, кто писал, хотели, чтоб его высекли, сожгли, повесили, подвергли пыткам. Некие «сообщества, связавшие себя клятвой», посылали ему нарисованные виселицы и кинжалы. Однажды миссис Линкольн обнаружила в посылке холст, на котором был изображен ее муж, весь в смоле и перьях, с петлей на шее и с кандалами на ногах. Линкольн был убежден, что правительство должно договориться со всеми рабовладельческими штатами о том, что рабов будут постепенно освобождать при получении компенсации. Линкольн верил в то, что реализация этой идеи приведет к прекращению войны. Если рабов в пограничных штатах освободить посредством выкупа, то штаты на юге поняли бы, что вести длительную войну они не смогут. Однако надежды Линкольна на то, что народ даст
Союз, освободив для этого всех рабов, я бы это сделал; если бы мне потребовалось освободить только часть рабов, я бы это сделал. Все, что я делаю в отношении рабства и цветной расы, я делаю потому, что надеюсь спасти Союз... Здесь я объяснил свои цели так, как я их понимаю в связи со своими обязанностями должностного лица; вместе с тем я не собираюсь отказываться от многократно выраженного мною своего желания видеть людей свободными повсюду». Высокооплачиваемая должность почтмейстера в Огайо стала притчей во языцех. В Белом доме не раз бывали делегации, ратовавшие за одного из двух кандидатов, приблизительно равных по своим достоинствам. Каждая делегация оставляла свои письменные ходатайства. Так продолжалось несколько раз, и однажды терпение Линкольна иссякло. Он сказал одному из секретарей: — Необходимо решить этот вопрос немедленно. Принесите мне весы. Секретарь их принес. — На одну чашу весов положите все бумаги в пользу одного, на другую — все ходатайства за другого. Одна из стопок оказалась тяжелее на три четверти фунта.
«Миротворцы». Копия с утраченной картины Джорджа Хили. Около 1868 года. Военный совет на борту корабля «Речная королева» 27 марта 1865 года. Слева направо: главнокомандующий силами северян Улисс Грант, генерал Вильям Шерман, Авраам Линкольн, адмирал Дэвид Портер.
Слева. Статуя в помещении мемориала Линкольна: президент обращен лицом к мемориалу Вашингтона и Капитолию. Работа скульптора Дениэла Честера Френча. 1920 год.
В еликие о великих
/
g reat
minds about the greats
Lincoln.qxd
6/25/10
17:58
Page 102
Генерал Эгберт Виель, занимавший должность губернатора Норфолка, не раз беседовал с президентом в неофициальной обстановке. Виелю запомнилось сказанное президентом: — Пожалуй, один порок у меня все-таки есть: это неспособность отказать в просьбе. Слава богу, что он создал меня не женщиной; а даже если б создал, думаю, мой облик был бы не менее безобразен, чем нынешний, и вряд ли кто-нибудь попытался меня соблазнить. Когда министры возражали против назначения на одну из должностей демократа, он ответил им: — Позволить себе роскошь наказывать каждого выступавшего против меня во время выборов я не могу. А эта должность требует знающего человека. Министр Саймон Камерон ходатайствовал перед Линкольном за юношу, надоевшего Камерону просьбами назначить его консулом. — Куда вам хочется его отправить? — спросил президент. Подойдя к большому глобусу, Камерон протянул руку и, не глядя, ткнул пальцем в какое-то отдаленное место. — Даже не знаю, куда я попал, но пусть едет именно туда, — ответил Камерон. Именно так и было сделано. В другой раз Линкольн не удовлетворил просьбу своего старого знакомого, не годившегося для должности, которую он хотел получить. — Если бы я исходил из своих личных чувств, — сказал Линкольн, — мне следовало бы подать в отставку и покинуть этот пост. Не отказать ему я не мог. Один спекулянт не раз обращался за пропуском, дающим право перехода через линию фронта, а также требовал разрешение от министерства финансов на закупку хлопка. И постоянно получал отказы.
102
Совесть и логика мышления подсказывали ему — правильно или ошибочно, во благо или на беду, — что самым справедливым для него будет служить и дальше орудием американского народа, чтобы завершить войну и, если получится, перевязать раны и залечить рубцы от них, избегнув при этом ненужной мести.
— Назначить на должность того, — сказал президент, — у кого бумаги перевесили.
Джефферсон Дэвис — единственный президент Конфедеративных штатов Америки, избранный в ноябре 1861 года. Главнокомандующий силами южан генерал Роберт Ли подписал акт капитуляции без согласия Дэвиса. Дэвис два года находился в заключении. Фотография до 1861 года. Правее. Авраам Линкольн. Фотография Д. Ван Нострэнда. 1865 год.
— Больше всего досаждает правительству неугомонность любителей поживиться, — говаривал Линкольн. Однако спекулянт все-таки получил ходатайство от людей влиятельных, и Линкольну волей-неволей пришлось подписать его пропуск. — Теперь отнесите бумагу Стентону, — сказал президент, — здесь требуется поставить печать. Спекулянт вскоре вернулся, крайне возмущенный тем, что Стентон разорвал пропуск, а обрывки растоптал ногами. Линкольн сделал вид, что очень удивлен, и попросил рассказать ему об этом подробнее. Выслушав спекулянта и подумав, он сказал: — Идите к Стентону и передайте ему, что на этой неделе я разорву дюжину подписанных им бумаг. Даром он ничего не давал и всегда старался дать противникам больше, чем своим сторонникам; именно поэтому обвинения его друзей, что он не отплачивал выгодными должностями за их преданность ему, были справедливы. Его оправдывало то, что он не мог дать больше того, что у него было... А лошадей у него всегда было больше, чем овса. Какая-то женщина требовала назначить ее сына полковником, объясняя, что он имеет на это права:
Ни один из президентов Соединенных Штатов, хорошо это или плохо, не отличался столь богатым чувством юмора. И это делало его близким, понятным и живым для народа, который ежедневно будто бы находился бок о бок с ним и постоянно видел перед собой его образ. В лондонской газете «Сатедей ревю» писали: «Национальный американский юмор занял
Справа. Авраам Линкольн и генерал Джордж Бринтон Маклеллан 3 октября 1862 года. Фотография Александра Гарднера. Маклеллан принял деятельное участие в организации армии северян, но в качестве главнокомандующего показал себя нерешительным полководцем, допустил много ошибок и был смещен Линкольном.
Слева направо: Аллан Пинкертон, Авраам Линкольн, генерал Джон Макклернанд у палатки на поле боя 3 октября 1862 года. Фотография Александра Гарднера. Аллан Пинкертон, сын полицейского сержанта в Глазго, иммигрировал в США из Шотландии. Работал бондарем, но после нескольких столкновений с фальшивомонетчиками был выбран шерифом. Через четыре года Пинкертон бросил полицейскую службу и открыл частное детективное агентство. После того как им было предотвращено покушение на жизнь Линкольна в Балтиморе в 1862 году, получил широкую известность. Во время Гражданской войны возглавлял разведку северян.
Выше. Уничтожение рабства отнюдь не означало искоренения рабского поденного труда. Негры на хлопковой плантации в XX веке. Плантаторы проводили через законодательные собрания штатов законы, лишавшие бывших рабов права собственности на землю, на свободу передвижения, свободу слова, митингов и собраний, на браки с белыми.
103 Прокламация об освобождении рабов, подписанная Линкольном в 1862 году, объявившая негров, проживающих на территориях, находящихся в состоянии мятежа против США, «отныне и навечно» свободными. Однако рабы в штатах, занятых армией южан, и в пограничных штатах, не примкнувших к Конфедерации, оставались рабами. Линкольн не решился пойти против лояльных к северянам плантаторов-рабовладельцев.
— Сэр, мой дед сражался под Лексингтоном, мой отец воевал под Нью-Орлеаном, а муж был убит под Монтереем. Причину отказа она запомнила очень хорошо: — Считаю, мадам, что ваша семья достаточно пролила крови за страну. Пора дать эту возможность другим. Один приятель Линкольна по Спрингфилду, проведя вечер в Белом доме, спросил: — Что испытывает человек, когда становится президентом Соединенных Штатов? — Вы знаете рассказ о человеке, которого измазали дегтем, вываляли в перьях и в таком виде торжественно возили по городу? Кто-то из окружающих спросил его, нравится ли ему все это? Тот ответил, что предпочел бы незаметно удалиться, но мешают почести, которые ему оказывают... Для Линкольна не существовало строгих и неизменных рамок поведения. В потоке слов и реальных изменений, которые именуются общественным мнением, его чуткий взгляд отмечал свет и тени, цвет и массу. Свои методы и желания он соотносил с желаниями народа в демократическом обществе, где, несмотря на войну, оставалась немалая доля свободы слова и печати.
весьма прочные позиции, потому что американский президент является не только верховным руководителем, но и главным шутником страны. Повсюду рекламируются сборники американских анекдотов, в которых есть „последние остроты мистера Линкольна“, и некоторые из его шуток по-настоящему хороши...» Некоторые события вынуждали Линкольна менять тактику. Многих озадачивали его внезапные переходы с одной позиции на другую. Однажды конгрессмен Джон Ален вдруг выяснил, что президент изменил свое мнение о вопросе, по которому они уже пришли к согласию. — Мистер президент, неужели вы столь быстро переменили свою точку зрения? — Да, переменил. Мое мнение о человеке будет крайне невысоким, если он сегодня не может быть умнее, чем вчера. В еженедельнике «Лезлиз уикли» опубликовали список «ароматных комплиментов», которыми президента Соединенных Штатов наградила оппозиционная пресса: обезьяна, горилла, дурак, вшивый шутник, деспот, врун, вор, бахвал, клоун, узурпатор, чудовище, черепаха, невежда, старый подлец, клятвопреступник, грабитель, мошенник, тиран, демон, мясник, сухопутный пират… Толстой не считал Линкольна столь же великим полководцем, как Наполеон, или таким же искусным правителем государства, как Фридрих Великий. Но почему же тогда Линкольн затмил многих прославленных деятелей? Толстой считал, что Линкольн возвышается над ними особой нравственной силой и величием духа. Благодаря множеству испытаний и
огромному жизненному опыту он осознал, что «величайшее достижение человека — любовь к ближнему». И объяснил: «Он был тем, чем Бетховен был в музыке, Данте в поэзии, Рафаэль в живописи. Он хотел стать Божественным и достиг этого».
«Убийство Авраама Линкольна в театре, Вашингтон, 14 апреля 1865 года». Слева направо: майор Генри Ратбон, его невеста Клара Харрис, Мери Тодд Линкольн, Авраам Линкольн и убийца — актер Джон Уилкс Бут.
Тысячи людей, писавших о Линкольне, считали его живым воплощением Свободы для негров и защитником Союза. Задавшись этими двумя целями, Линкольн победил в войне. Понятие о собственности на негров перестало существовать, доктрина отдельного существования штатов потерпела крах, затронуты были и права отдельных штатов. Теперь негры по закону могли уходить оттуда, где они были несчастны, и переселяться туда, где им предстояло стать столь же несчастными. Негр отныне не считался преступником, если его видели читающим книгу; учить негра грамоте теперь не считалось преступлением. Фермеры могли продвигаться на запад; можно было начать строительство трансконтинентальной железной дороги. Никакие путы теперь не сдерживали развития промышленных, финансовых и транспортных предприятий. В результате этой войны Соединенные Штаты заняли свое место среди крупнейших держав мира. Линкольн возвысился над любым деятелем в истории. Это понимали абсолютно все. От него падала самая длинная тень. А для него самого главным героем был Народ. И он не уставал повторять, что сам он — не более чем орудие в руках Народа. Перевод М. П. Стерлигова
Улица, улица...
/
t h rough streets broad and narrow
Budapest.qxd
6/25/10
18:03
Page 104
«Жемчужиной Дуная» называют столицу Венгрии, раскинувшуюся на берегах этой полноводной реки. В истории Будапешта есть своеобразный парадокс: его «фактический» возраст насчитывает более двух тысячелетий, а «по документам» дата его рождения — 1873 год. Именно тогда города Буда и Обуда на западном берегу Дуная официально соединились с восточнобережным Пештом, образовав нынешнюю столицу. В I веке до н. э. на месте Обуды находилось кельтское поселение Ак-Инк, его захватили римляне и переименовали в Аквинкум, который стал столицей провинции Нижняя Паннония. Римлян вытеснили остготы и гунны, потом эти места облюбовали славяне и авары… Кочевые финно-угорские племена с Урала, называвшие себя мадьярами, завоевали эти территории в конце IX века. Год 896-й ныне считается «годом обретения венграми родины». Аквинкум, переименованный в Буду, стал одним из центров, а потом и столицей Венгерского государства.
Граф Дьюла Андраши активно участвовал в Венгерской революции 1848 года, боролся за независимость своей страны от Австрии, позже получил амнистию и стал сторонником Габсбургов. В 1867 году стал министром-президентом Венгерского государства в составе Австрийской империи. Портрет работы Дьюлы Бенцура. 1884 год.
Count Gyula Andrássy was an active participant in the Hungarian revolution of 1848, struggling for his country’s independence from Austria. Later he was amnestied and became a supporter of the Hapsburgs. In 1867 he was made premier of the Hungarian kingdom within the Austro-Hungarian Empire. Portrait by Gyula Benczúr. 1884.
З амысел создания парадной улицы обсуждался еще в самом начале 1870-х — до официального «рождения» Будапешта, но к сносу старых домов и строительству новых приступили только в 1872 году. Прототипом магистрали послужили бульвары французской столицы — законодательницы европейской моды того времени. Проспект должен был связать городской парк Варошлигет с центром.
Аристократическая магистраль и подземка Своим обликом проспект Андраши был обязан нескольким известным архитекторам, чьи проекты участвовали в конкурсе, но пальма первенства принадлежит Миклошу Иблю — ярому стороннику псевдоисторического стиля в зодчестве. Недоброжелатели сразу же обвинили Ибля и его коллег в излишней помпезности зданий, но европейские банкиры и аристократы, финансировавшие строительство, были в восторге, и в середине 1880-х годов началось заселение домов. В 1886 году магистраль обрела имя графа Дьюлы Андраши — государственного деятеля, во многом определявшего венгерскую политику второй половины XIX века. Он был инициатором присоединения
104
The idea of creating a grand main street was discussed right at the start of the 1870s, before the official “birth” of Budapest, but the demolition of old buildings and the construction of new ones began only in 1872. The prototype for the new thoroughfare was the boulevards of the French capital, which set European fashion in most things at the time. The avenue was supposed to connect the City Park or Városliget with the centre.
the boulevard of the Hungarian aristocracy
ульвар
венгерской аристократии Наталья ПОПОВА / by Natalya POPOVA
The Aristocratic Avenue and the Underground Andrássy Avenue owed its appearance to several prominent artists whose works were entered in a competition, but pride of place belongs to Miklós Ybl —
The “Pearl of the Danube” is what they call the Hungarian capital that spreads on the banks of the great river. There is something paradoxical about the history of Budapest: its “real” age is over two thousand years, but “according to its papers” the city was born only in 1873. It was then that Buda and Obuda on the west side of the Danube officially merged with Pest on the east to form the present capital. In the first century BC there was a Celtic settlement called Ak-Ink in the area of Obuda. It was captured by the Romans and renamed Aquincum, becoming the capital of the province of Lower Pannonia. The Romans were driven out by the Ostrogoths and Huns, then the area took the fancy of Slavs and Avars… Nomadic Finno-Ugric tribes from the Urals who called themselves Magyars conquered the territory in the late ninth century. The year 896 is now considered “the year the Hungarians acquired their homeland”. Aquincum, renamed Buda, became one of the centres, and later the capital of the Hungarian state.
Улица, улица...
/
t h rough streets broad and narrow
Budapest.qxd
6/25/10
18:03
Page 106
к Австро-Венгрии Боснии и Герцеговины, а в 1879 году заключил с Бисмарком австро-германский военный пакт. Имя Андраши центральная столичная улица получила еще при его жизни, хотя в те годы он уже не занимал ответственных постов. С проспектом Андраши связано и появление в Будапеште метро (второго в мире после лондонской подземки). В связи с тем что изначально проспект задумывался как бульвар, движение транспорта по нему предполагалось ограничить, и метро должно было разгрузить эту артерию от излишнего числа повозок и пешеходов. Решение о строительстве приняли в 1870 году, а в 1894 году фирма «Сименс унд Гальске» приступила к работам, которые были закончены через два года — к грандиозному празднику тысячелетия обретения венграми родины.
Площадь Тысячелетия Празднование тысячелетия государства мадьяр происходило в Будапеште и стало поистине международным торжеством. Более пятидесяти тысяч зарубежных гостей вместила площадь Героев, специально спроектированная для этого. В центре площади находится высокая колонна, увенчанная фигурой архангела Гавриила, который,
колоннами установлены бронзовые статуи тех, кто прославил Венгерское государство. Наверху колоннады украшены аллегорическими фигурами Войны и Мира, Мудрости и Славы, Труда и Процветания. Рядом с центральной колонной находится и каменная плита в память о павших венгерских солдатах в Первой и Второй мировых войнах. Во время национальных праздников здесь проходят торжественные церемонии. На площадь выходят фасады двух зданий в стиле неоклассицизма. В одном из них размещается Музей изобразительных искусств — главная художественная галерея столицы, основу собрания которой составили коллекции князей Эстерхази — самых богатых землевладельцев в Венгрии XIX века. Кроме уникальных скульптур античного периода в музее хранятся шедевры мастеров Возрождения и французских импрессионистов. Второе здание — выставочный зал «Мючарнок» (иногда его называют Музеем современного искусства). Постоянной экспозиции здесь нет, но кроме выставок современных венгерских и зарубежных художников в его помещениях представляют свои коллекции ведущие музеи мира.
Вход на станцию подземки на проспекте Андраши. Первая линия Будапештского метрополитена входит в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. На площади Ференца Деака есть Музей метро, где находятся вагоны, перевозившие людей в XIX веке. В 1950-х годах в проектировании составов для будапештского метро принимали участие специалисты из СССР. The entrance to the Andrássy Avenue underground station. The first line of the Budapest Metro has been declared a World Heritage site by UNESCO.
согласно легенде, повелел королю Иштвану (Стефану) Святому обратить венгров в христианство. У подножия монумента изображены вожди семи мадьярских племен во главе с князем Арпадом, возглавившим переход племен через Карпаты к Дунаю и основавшим первую династию венгерских королей. За колонной размещены две полукруглые колоннады — это памятник национальным героям. Между
Справа. Здание Мючарнока (Дворца искусств) было построено в 1895 году по проекту архитекторов Альберта Шикеданца и Фюлёпа Херцога в неоклассическом стиле.
Ниже. Строительство подземки в Будапеште. Фотография 1894 года. Below. Construction of the underground railway in Budapest. 1894 photograph.
Ниже. Элементы архитектурного убранства Мючарнока. Right. The building of the Mücsarnok (Palace of Arts) was constructed to the design of the architects Albert Schickedanz and Fülöp Herczog in the Neo-Classical style.
Выше. Музей изобразительных искусств — проект Шикеданца и Херцога. Строительство продолжалось с 1900 по 1906 год. Above. The Museum of Fine Arts, also designed by Schickedanz and Herczog. Construction lasted from 1900 to 1906.
Below. Elements of the architectural décor of the Mücsarnok.
107
106 Выше. Проспект Андраши в конце XIX века с изображением станции подземки под ним. Работа неизвестного художника.
Above. Andrássy Avenue in the late nineteenth century with a depiction of the underground station below it. Work by an unknown artist.
Проспект несколько раз менял свое название: сначала — Радиальный проспект, потом — проспект Андраши. После Второй мировой войны он носил имя Сталина. В 1956 году был переименован в проспект Молодежи, а потом до 1989 года назывался проспектом Народной Республики. В 2002 году был внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. The avenue has changed its name several times. At first it was the Radial Avenue, then Andrássy Avenue. After the Second World War it bore Stalin’s name. In 1956 it was renamed Youth Avenue; then until 1989 it was known as the Avenue of the People’s Republic. In 2002 the avenue was listed as a World Heritage site.
an ardent exponent of the Pseudo-Historical style in architecture. Hostile tongues immediately accused Ybl and his colleagues of producing excessively pompous edifices, but the European bankers and aristocrats who financed the construction were delighted and in the mid–1880s people began to move into the buildings. In 1886 the thoroughfare was given the name of Count Gyula (or Julius) Andrássy, a statesman who to a large extent shaped Hungarian policy in the second half of the nineteenth century. He was the initiator of AustriaHungary’s annexation of Bosnia and Herzegovina and in 1879 concluded the Austro-German military pact with Bismarck. Andrássy was still alive when the central street in the capital was named after him, although he no longer held any prominent posts. The appearance of the underground railway in Budapest (the oldest in the world after the London “Tube”) is also connected with Andrássy Avenue. Since the street was conceived from the outset as a boulevard, it was intended to restrict the amount of transport on it and the Metro was supposed to relieve this artery of an excessive number of carriages and pedestrians. The
decision to build was taken as early as 1879, and in 1894 the firm Siemens & Halske began the work, which was completed two years later, in time for the grand celebrations marking the 1000th anniversary of the Hungarians acquiring their homeland.
Millennium Square Celebration of the millennium of Magyar statehood took place in Budapest and became a truly international event. More than 50,000 foreign guests could be accommodated on Heroes’ Square, which was created specially for the occasion. In the centre of the square is a tall column topped by the figure of the Archangel Gabriel, who according to
Вид площади Героев с высоты птичьего полета. Справа находится городской парк — Варошлигет.
A bird's-eye view of Heroes’ Square. On the right is the city park — Városliget.
6/25/10
18:03
Page 108
t h rough streets broad and narrow
Budapest.qxd
(вода сюда поступает из термальных источников), цирк, зоопарк и ботанический сад, аттракционы для детей, Музей транспорта, а также «Гундель» — один из лучших европейских ресторанов, основанный еще в начале XX века. Разумеется, Варошлигет со своими многочисленными достопримечательностями отнюдь не предназначен для спокойного отдыха!
Отзвуки великих гармоний
Улица, улица...
/
Проспект Андраши начинается от площади Героев и устремляется к Белварошу, центральному району Пешта. Здания, выстроившиеся вдоль проспекта, вполне могли бы украсить любую из европейских столиц. Многое здесь связано с музыкой, и прежде всего это Венгерский государственный оперный театр, здание которого построено по проекту Миклоша Ибля. В верхнем ряду по фасаду расположены скульптуры самых известных композиторов Европы, а у самого входа — памятники Ференцу Листу и Ференцу Эркелю, создателю национального гимна Венгрии и первому директору этого заведения.
Проспект Андраши и здание Государственного оперного театра (слева).
На эмблеме модного ресторана «Гундель» изображены два слона. Здание ресторана «Зоопарковый» в 1910 году купил Карой Гундель, чье имя сейчас известно гурманам всего мира. The emblem of the fashionable restaurant Gundel features two elephants. The building of the Wampetics restaurant was bought by Károly Gundel, whose name is now known to gourmets worldwide.
Осмотрев здание Оперы, нельзя не заглянуть в ресторан «Бельканто», где посетителей обслуживают официанты, исполняющие классические оперные арии. Можно сказать: «Слушать подано!» Поблизости, во Дворце Дрекслера, до недавнего времени располагался Государственный институт балета. На проспекте Андраши находится и будапештская консерватория — Музыкальная академия Ференца Листа, в состав которой входят также музей композитора и исследовательский центр по изучению его наследия. Консерваторию основал Лист в 1875 году и стал в ней первым педагогом, а одна из дверей его квартиры открывалась прямо… в концертный зал. Именем Листа названа одна из площадей поблизости, славящаяся своими уютными кафе. Проспект Андраши связан также с именем венгерского композитора, педагога и исследователя народной музыки Золтана Кодая: в доме, где он жил, ныне устроен музей.
Парк для активного отдыха За площадью Героев находится парк Варошлигет. Когда-то на этом месте были охотничьи угодья венгерских королей, потом пастбища, и только в XIX веке здесь стали высаживать деревья и рыть искусственные водоемы. Одна из достопримечательностей парка — замок Вайдахуняд. Поначалу его возвели как деревянную декорацию для спектакля в дни празднования тысячелетия, но позже, в 1900-х годах, увековечили в камне. Ныне в нем располагается Сельскохозяйственный музей. Кроме того, на территории парка Варошлигет расположены знаменитые лечебные купальни Сечени
108
Выше. Образцом замка Вайдахуняд, спроектированного архитектором Игнацом Алпаром, стала крепость трансильванских князей Хуняди, возведенная в XIII веке. Above. The prototype for Ignác Alpár’s design of the Vajdahunyad Castle was the thirteenth-century stronghold of the Transylvanian Hunyadi princes.
legend instructed King Stephen I to convert the Hungarians to Christianity. At the foot of the column are the leaders of the seven Magyar tribes headed by Prince Árpád who led the tribes across the Carpathians to the Danube and founded the first dynasty of Hungarian kings. Behind the column are two curving colonnades containing monuments to national heroes. Two Neo-Classical buildings face onto the square. One of them houses the Museum of Fine Arts — the main art gallery in the capital, the core of whose stocks was formed by the collections of the Princes Esterhazy, the richest landowners in nineteenth-century Hungary. The second building is the Mücsarnok exhibition hall, sometimes known as the Museum of Contemporary Art. It has no permanent display, but apart from exhibitions of contemporary Hungarian and foreign artists its halls are used to show visiting collections from leading world museums.
A Park for Active Leisure Beyond Heroes’ Square lies the Városliget park. At one time this area was the hunting grounds of the Hungarian kings; then it became pasture land and it was only in the nineteenth century that it was planted with trees and the ponds dug out. One of the sights of the
Слева и выше. Купальни Сечени названы в честь графа Иштвана Сечени, венгерского политикареформатора и писателяпублициста. Именем Сечени назван и знаменитый Цепной мост, соединивший в 1849 году Буду и Пешт.
Left and above. The Széchenyi Medicinal Bath is named in honour of Count István Széchenyi, a reforming Hungarian politician and writer of political essays. Széchenyi’s name was also given to the famous Chain Bridge that linked Buda and Pest in 1849.
park is the Vajdahunyat castle. It was originally built in wood as a stage set for a performance during the Millennium celebrations, but later, in 1904, it was made permanent in masonry. Now it contains the Agricultural Museum. Besides the castle, Városliget encompasses the celebrated Széchenyi Medicinal Baths (with water from thermal springs), the circus, zoo and botanical garden, amusements for children, the Transport Museum and also the Gundel restaurant, one of the finest in Europe, dating back to the nineteenth century. Of course with its many attractions Városliget is little suited to quiet relaxation!
109
Ferenc Erkel, the creator of Hungary’s national anthem and the theatre’s first director. Not far from the Opera are the Dreschler Palace that until recently housed the Institute of Ballet and the Belcanto restaurant, where diners are served by waiters performing classic arias from operas. Andrássy Avenue is also home to Budapest’s conservatoire — the Liszt Academy of Music that also includes the museum to the composer and a centre for the study of his legacy. The conservatoire was founded by
Впрочем, отнюдь не только звуками музыки наполнена история этой магистрали. Здесь, в доме № 60, расположен Дом террора, где находятся две экспозиции: одна из них посвящена режиму, поддержавшему нацистскую Германию, другая — советскому периоду в истории страны. Создателям музея часто предъявляют претензии в намеренном искажении исторических фактов в угоду политической конъюнктуре, но тем не менее гости венгерской столицы охотно посещают это заведение. Площадь Эржебет, в которую упирается проспект Андраши на западе, носит имя супруги императора Франца-Иосифа I, большой поклонницы венгерской культуры. Центр площади украшен творением Миклоша Ибля — фонтаном «Дунай». Три женские фигуры в нижней части фонтана олицетворяют три главных притока великой реки — Саву, Драву и Тису. Площадь Эржебет образует единое целое с площадью Ференца Деака. Здесь сходятся все три ветки будапештской подземки, и отсюда можно без труда попасть в любой район венгерской столицы.
Здание, где ныне размещен Дом (Музей) террора, было построено в 1880-х годах. Здесь располагалось Управление государственной безопасности Венгрии. После 1956 года дом передали венгерскому комсомолу. The building that is now the House (Museum) of Terror was constructed in the 1880s. It became the headquarters of Hungarian State Security. After 1956 it was given to the Hungarian Young Communist League.
Стена Дома террора — своеобразный памятник жертвам политических репрессий. Их портреты — на фасаде здания. The walls of the House of Terror are a sort of memorial to the victims of political repressions. Their portraits have been placed on the façade.
Liszt in 1875 and he became its first professor. One of the doors in his apartment opened directly into the concert hall. Liszt’s name has also been given to a nearby square famed for its cosy cafés. Elizabeth Square, which is the western end of Andrássy Avenue, bears the name of the wife of Emperor Franz Josef I. Sisi was a great admirer of Hungarian culture. The centre of the square is adorned by another of Miklós Ybl’s creations — the Danube fountain. Three female figures in the lower part of the composition represent three main tributaries of the great river — the Sava, Drava and Tisza. Elizabeth Square forms a single ensemble with Ferenc Deák Square. All three current lines of the Budapest Metro cross here, making it easy to reach any part of the Hungarian capital.
Echoes of Great Harmonies Andrássy Avenue begins at Heroes’ Square and runs towards Belvárosi, the central district of Pest. The buildings erected along the streets would be an adornment to any European capital. There are many connections with music here — first and foremost, the Hungarian National Opera Theatre which was designed by Miklós Ybl. The upper part of the façade carries sculptures of the most famous European composers, while by the entrance there are monuments to Franz Liszt and
Andrássy Avenue and the building of the State Opera Theatre (left).
Бюст Миклоша Ибля — архитектора, во многом определившего облик исторического центра венгерской столицы. The bust of Miklós Ybl, the architect who to a large extent detemined the appearance of the historical centre of the Hungarian capital.
Площадь Эржебет (Елизаветы) — жены ФранцаИосифа I, благодаря которой Венгрия получила больше свобод и прав как государство в составе империи.
Elizabeth (Erzsebet) Square is named after the wife of Franz Josef I thanks to whom Hungary obtained greater rights and freedoms as a kingdom within the Hapsburg Empire.
Экстремум / e xtremum
Vuoksa.qxd
110
6/25/10
18:05
Page 110
Поезд гулко прогрохотал по мосту. Видно, как далеко внизу бешено несется река, а посреди пенного потока торчит, словно зуб, огромный черный камень. «Его называют Жандармом, — поясняют знатоки. — Сегодня камня почти не видно, значит, уровень воды в пороге высокий — финны открыли плотину…» Выходим на станции Лосево и идем смотреть на порог. Вода шумит так, что приходится кричать собеседнику в самое ухо. Гривы водяных валов поднимаются и опадают, захлестывают отважных гребцов в маленьких юрких лодочках. Вот один зазевался и тут же перевернулся, мелькнуло дно каяка… Но мгновение спустя гребец, как ванька-встанька, переворачивается обратно — это называется «эскимосский переворот» — и снова готов оседлать непослушные буруны. Шоссе забито: поток машин на мосту остановился, пропуская мокрых до нитки людей с каяками на плечах. Шлемы их блестят, спасательные жилеты напоминают кирасы, а весла — копья. Водная рать. Так каждый год в двадцатых числах июня начинается международный фестиваль «Вуокса».
Гребной слалом — это преодоление на каяке или каноэ извилистой трассы на порожистой реке. Бурное развитие гребного слалома позволило внести его в программу Олимпийских игр 1972 года. На следующей Олимпиаде гребной слалом в программу не включили, и руководство советского спорта сразу забыло об этой дисциплине. Им продолжали заниматься только энтузиасты.
Полтора столетия назад Лосевского порога не существовало. Река Вуокса от поселка Кивиниеми (ныне Лосево) поворачивала на север и впадала в Ладогу возле Кексгольма (ныне Приозерск). А на месте порога была короткая протока, текущая из озера Суходольского в Вуоксу — то есть в направлении, противоположном нынешнему. В те времена озеро Суходольское (тогда оно называлось Суванто) было гораздо больше, чем сейчас, и его восточную часть (противоположную от Лосева) отделял от Ладоги километровый песчаный перешеек. У окрестных жителей родилась идея спустить воды Суванто
Мария КУЗНЕЦОВА / by Maria KYZNETSOVA Фотографии Дмитрия КОЩЕЕВА / Photographs by Dmitry KOSCHEEV
у
кротители пенных бурунов
riders of the foaming waters
111
The train rumbled over the bridge. Far below we can see the river rushing like mad, and standing up like a tooth in the middle of that shifting mass of foam a huge black rock. “It’s known as the Gendarme,” the experts explain. “Today you can hardly see the rock. That means the water level in the rapids is high — the Finns have opened the sluice…” We get off at Losevo station and walk to look at the rapids. The water makes so much noise that we have to shout right into each other's ears. The crests of the watery waves rise and fall, lashing over the brave paddlers in their nimble little boats. One lets his attention wander and immediately capsizes. We get a flash of the bottom of the kayak. But a moment later the paddler has righted himself like one of those roly-poly toys — that's known as an Eskimo Roll — and is prepared once more to ride the intractable waves. The highway is jammed: the flow of vehicles on the bridge has stopped to let pass people soaked to the skin with kayaks on their shoulders. Their helmets shine, their life-vests look a bit like cuirasses, and the paddles like lances. Knights of the water. Every year towards the end of June the international Vuoksa festival takes place.
в Ладогу, чтобы использовать богатое илом дно под луга и пашни. Канал начали рыть, да забросили. Но замыслу людей помогла сама природа. В мае 1818 года из-за обильного таяния снега и сильного западного ветра воды озера проникли в русло недостроенного канала и прорвали перешеек. «Вода потекла чрез канал с большою скоростью… так что чрез неделю из небольшого канала сделалась обширная долина. В последнюю ночь, когда прошла главнейшая часть воды Суванто в виде огромной продолжительной волны, слышен был невыразимый шум и стук, что
Whitewater or canoe slalom involves navigating a twisting course in river rapids. The booming sport was included in the programme of the Olympic Games in 1972. In the next games it was again omitted and those in charge of Soviet sport immediately forgot about it. Only enthusiasts kept it going in this country.
Экстремум / e xtremum
Vuoksa.qxd
6/25/10
18:05
Page 112
отчасти могло происходить и от взаимного соударения каменных глыб, увлеченных потоком. Из селения Тайпале (современное Соловьево. — Прим. автора), которое было расположено на самом берегу Ладожского озера, увлечена водою русская часовня и одна изба…» — записал капитан горной службы Владимир Соболевский. Уровень озера Суванто упал на 7,5 метра, протока в Вуоксу пересохла, а крестьяне получили более трех тысяч гектаров плодородных земель. Успех окрылил покорителей природы — родилась еще более грандиозная идея: прорыть судоходный канал на месте пересохшей протоки между Вуоксой и Суванто. Проекту дали ход. 17 сентября 1857 года прогремели последние взрывы, и воды Вуоксы устремились в канал. Очевидец описывал это так: «Сначала вода шла тихо, но через день уже и следов не осталось
После Финской войны поселок Кивиниеми стал территорией СССР, а в 1948 году был переименован в Лосево. Вскоре на берегах Вуоксы появились водные туристы: началась новейшая история Лосевского порога. «Раньше среди туристов считалось, что пройти Лосевский порог — это очень серьезно, не каждому под силу, — рассказывает заслуженный мастер спорта по водному туризму, многократный призер всесоюзных соревнований Андрей Акимов. — Первые водники шли в основном на деревянных плотах, которые сами же
Кивиниемского перешейка; вода с шумом и грохотом рвала берега и несла с собою в Суванто и землю, и каменья». Однако вскоре стало понятно, что строители просчитались, канал оказался непроходим для судов: при длине 880 метров он имел перепад высоты 3 метра. Так образовался крупнейший в Европе рукотворный порог. По скорости течения, мощности и высоте водяных валов он не уступает порогам могучих сибирских рек Енисея и Катуни.
112
Ниже. На соревнованиях в Лосеве мост через Вуоксу всегда заполнен зрителями.
Вверху. «Пороги и качалка для раскидки бревен». Ниже. «Водопад Кивач». Гравюры конца XIX века. Кивач — водопад на реке Суна в Карелии. Высота водопада около 11 метров. Это второй по величине равнинный водопад Европы после Рейнского. Top. Rapids with a device for clearing log jams. Below. The Kivach Waterfall. Late 19th-century engraving. Kivach is a cascade waterfall on the River Suna in Karelia. Its total height is almost 11 metres, making it the second highest plain waterfall in Europe, after the Rhine Falls at Schaffhausen.
A century and a half ago the Losevo rapids did not exist. From the village of Kiviniemi (today’s Losevo) the river turned northwards and flowed into Lake Ladoga near Kexholm (now Priozersk), while on the site of the rapids there was a short channel flowing from Lake Sukhodolskoye into the Vuoksa — that is to say, in the opposite direction from the present one. At that time Lake Sukhodolskoye (then known as Suvanto) was far larger than it is today and its eastern part (the other end from Losovo) was deparated from Ladoga by a kilometre-long sandbar. The local inhabitants came up with the idea of draining the water from Suvanto into Ladoga, so as to use the rich alluvial soil of the lakebed for pasture and arable land. They started to dig a canal, but then abandoned it. In this instance, however, nature itself helped out. In May 1818 due to the abundant thaw of snow and a strong westerly wind, the lake water entered the bed of
Below. When there are competitions at Losevo the bridge over the Vuoksa is always crowded with spectators.
the unfinished canal and broke through the sandbar. “The water flowed through the canal at great speed… so that within a week the small channel had become a wide valley. On the last night, when the greater part of the waters of Sovanto passed in a huge pro-
и строили. В 1965 году порог впервые прошли на байдарках, а через три года провели первые соревнования. Спасжилеты были сначала военные, из двух емкостей. Нередко рвались. Я в 1969 году чуть не утонул прямо на соревнованиях. Перевернулся в байдарке, хочу всплыть, а меня какая-то сила вниз тащит. Я под водой щупаю спасик — он полный, не сдутый. Почему же, думаю, меня все время вниз головой переворачивает? Оказалось, что спасжилет порвался и моментально наполнился водой. Меня несет, под водой Эстафета — один из самых увлекательных видов соревнований на фестивале «Вуокса». Сначала одновременно стартуют все катамараны-четверки и проходят дистанцию по порогу, потом один из гребцов бежит обратно и передает эстафетную палочку на катамаран с двумя гребцами. Катамаран-двойка проходит порог, и один из гребцов снова бежит в начало порога, где ждет экипаж байдарки, последним в эстафете выступает каякер.
113 longed wave, an indescribable noise and banging was heard that might in part have been the result of the banging together of boulders carried along by the flow. In the settlement of Taipale [today’s Solovyevo], which stood right on the shore of Lake Ladoga, the water swept away the Russian chapel and one log house…” Captain Sobolevsky of the Mining Service recorded. The level of Lake Suvanto fell by 71/2 metres, the channel running into the Vuoksa dried up and the peasants gained more than 3,000 hectares of fertile land. This success inspired the “conquerors of nature” and they came up with another grandiose scheme: to cut a canal for shipping in place of the dry channel between the Vuoksa and Suvanto. The project was allowed to go ahead. On 17 September 1857 the last blasts were made and the waters of the Vuoksa poured into the canal. One witness left us this description: “At first the water ran silently, but within a day there was no trace left of the neck of land at Kiviniemi. With a rumble and roar the water tore at the banks and carried with it into Suvanto
both soil and rocks.” Soon it became clear, however, that the builders had miscalculated. The canal proved impassable for shipping: over a length of 880 metres it had a three metre drop in height. Thus Europe's largest man-made rapids were formed. In terms of the speed of flow, power and height of the waves they can rival the rapids on the mighty rivers Yenisei and Katun in Siberia. After the Winter War, the village of Kiviniemi became Soviet territory and in 1948 it was renamed Losevo. Soon white-water enthusiasts began to appear on the banks of
The relay is one of the most entertaining forms of competition at the Vuoksa festival. All the four-man catamarans start at the same time and complete the course through the rapids; then one of the crew runs back and hands the baton to a two-man catamaran. That boat goes through the rapids and one man again runs back to the head of the rapids, where a canoe and its crew is waiting. The race ends with single kayaks.
Экстремум / e xtremum
Vuoksa.qxd
6/25/10
18:05
Page 114
крутит, ну, думаю, конец… Но стыдно както тонуть на глазах у всех. Кинули мне спасательный круг, я за него ухватился, и последнее, что подумал: „Теперь я его никому не отдам…“ Очнулся на берегу. Целый день потом пить хотелось. Казалось бы — хлебал, хлебал, ан нет, хочется пить жутко. Я так у порога и сидел, воду лакал». В Лосеве развивалось сразу два спортивных направления: водный туризм, главная цель которого прохождение сложнейших
порогов на горных реках, и гребной слалом — соревнования на скоростное преодоление извилистой трассы, размеченной специальными вехами. Гребной слалом появился в горных районах Европы еще в 1932 году. Идея пришла из горнолыжного спорта, лозунг «Зима, Снег и Лыжный слалом» перефразировали, и получилось: «Лето, Вода и Гребной слалом». Не имея возможности общаться со своими коллегами за рубежом, советские
Каяк — лодка, распространенная у народов Крайнего Севера. Место гребца закрывается специальным фартуком («юбкой»), не дающим воде проникнуть в лодку даже при перевороте, что позволяет гребцу совершать «эскимосский переворот» — ставить лодку на ровный киль из перевернутого состояния.
115
The kayak is a type of boat used by the native peoples of the Arctic. The cockpit is covered by a spray-deck or skirt that prevents water getting into the boat, even if it capsizes. A skilled paddler can perform an “Eskimo roll” and turn the boat right way up again.
the Vuoksa and a new chapter in the history of the Losevo Rapids began. “Previously it was reckoned that going through the Losevo Rapids was a very serious business that not everyone was up to”, says Andrei Akimov, an Honoured Master of Sport in this field and several times winner of national championships. “The pioneers mainly used wooden rafts that they built themselves. In 1965 people first went through the rapids in kayaks, and three years later the first competitions were held. “The life-vests were originally military ones with two air pockets that quite often tore. In 1969 I myself nearly drowned actually during a competition. I turned over in a kayak, wanted to right myself, but some force was dragging me down. I felt my life-vest under water and it was full, not flat. So why, I was thinking, do I keep turning upside down? It turned out that my life-vest had torn and immediately filled up with water. I was being dragged along and spun around under water and I
thought I was a goner. But it was somehow shameful to drown before everyone’s eyes. Someone threw me a lifebelt and I grabbed it. The last thing that went through my mind was, ‘Now I won’t give it up to anyone…’ I came round on the bank. The whole of the rest of the day I wanted to drink. I’d gulp and gulp, and think it was enough, but no, I still had a raging thirst. I just sat by the rapids and guzzled water.” At Losevo two areas of sport developed simultaneously: whitewater racing, the main aim of which is to get through very difficult rapids on fast-flowing rivers, and whitewater slalom, a competition to get through a course marked out by a series of hanging gates in the fastest time. Slalom racing appeared in the mountainous parts of Europe as far back as 1932. The idea came from downhill skiing and the slogan “Winter, Snow, Slalom” turned into “Summer, Water, Slalom”. Deprived of contact with their colleagues abroad, Soviet water sports enthusiasts had
спортсмены-водники вынуждены были сами изобретать приемы гребли, учиться на собственных ошибках. Все снаряжение — спасательные жилеты, весла, а потом и байдарки — делали собственноручно. Валентин Литвинский, первый тренер сборной СССР по гребному слалому, привез из Чехословакии несколько пластиковых каяков. С них снимали слепки и делали копии, накладывая слой за слоем стеклоткань, пропитанную эпоксидной смолой. Благодаря постоянным тренировкам и соревнованиям в Лосеве уровень техники ленинградских спортсменов вырос необычайно. Нередко на всесоюзных соревнованиях по гребному слалому, которые проводились на бурных реках в горах Кавказа и Алтая, все медали доставались ленинградцам. При этом не стоит забывать, что управлять им приходилось не современными верткими лодками, а совсем не предназначенными для бурной воды неповоротливыми байдарками «Салют» и «RZ-5». В 1974 году придумали незамысловатую, но очень удобную надувную конструкцию — катамаран. «Это было самое простое решение: склеить два резиновых мешка, надуть, а раму сделать из дерева, — вспоминает Андрей Акимов. — Мы поехали в Лосево проверить, что лучше — надувной плот или катамаран. Холодно было, седьмое ноября. Попробовали и поняли, что, конечно, катамараны более быстрые и управлять ими легче». Появление катамаранов поз-
Первые международные соревнования рафтеров прошли в 1989 году в два этапа: в России (на Алтае) и в США. Ко всеобщему удивлению, победителями стали россияне. The first international rafting competitions took place in 1989 in two heats: in the Russian Altai and in the USA. To everyone’s surprise the Russians emerged victorious.
волило совершать спортивные сплавы по сложнейшим рекам Памира, Алтая и Саян. Катамараны до сих пор очень популярны среди водных туристов России и бывших союзных республик. Соревнования в Лосеве становились все более массовыми, но существовала серьезная проблема: у мостов через порог стояла вооруженная охрана. Категорически
Пока мужчины борются с порогом, женщины кашеварят. Правда, в лагере участников соревнований разведение костров запрещено: пищу сейчас готовят только на примусах! While the men compete with the rapids, the women make food. Lighting fires is not allowed in the competitors’ camp, and so they use primus stoves.
to invent their own paddling techniques and learn from their own mistakes. They had to make all the equipment themselves — lifevests, paddles and even the boats. Valentin Litvinsky, the first trainer of the USSR whitewater slalom team, brought a few plastic kayaks from Czechoslovakia. They made moulds from them and then made copies, building up layer upon layer of glass fibre matting impregnated with epoxy resin.
Ниже. Устойчивость плавсредства под названием «катамаран» можно проверить на самых сложных порогах! Below. The stability of catamaran rafts has been tested on the most difficult rapids!
Constant training and competitions at Losevo raised the technique of the Leningrad sportsmen to an exceptionally high level. Quite often at the All-Union whitewater slalom championships that were held on fastflowing rivers in the Caucasus and Altai mountains, all the medals were taken by Leningraders. And we should not forget that they were competing not in modern highlymanoeuvrable boats, but clumsy Salyut and RZ-5 canoes totally unsuited to white water. In 1974 they thought up an uncomplicated, but very convenient catamaran design for an inflatable. “It was the very simplest solution: to glue two rubber sack together, blow them up, and make a frame from wood,” Andrei Akimov recalled. “We went out to Losevo to test what was better — an inflatable raft or the catamaran. It was a cold day, 7 November. We tried and realised that, of course, the catamarans were quicker and easier to manage.” The appearance of catamarans made possible sporting descents of
Экстремум / e xtremum
Vuoksa.qxd
6/25/10
18:05
Page 116
запрещалось останавливаться на мосту или возле опор, проплывать под мостом вечером, фотографировать. Чтобы решить этот вопрос, Владимиру Водолажскому, как председателю водной секции Ленинградского клуба туристов, пришлось попроситься на прием к генералу КГБ. Тот ничего не слышал о водных соревнованиях. «Я стал показывать фотографии, — рассказывает Владимир Петрович. — Генерал в восторге. И тут на одной из фотографий мост… — А как это вы мост сфотографировали?! Это запрещено! — нахмурился генерал. — Вы же понимаете, — объясняю, — сейчас такие объективы, что можно каждую заклепку моста сфотографировать. — А зачем вам заклепки фотографировать? — Нет, это я так, для примера. В том смысле, что бессмысленно запрещать. Может, нам Андропову письмо написать? Генерал тогда показал приказ, изданный еще в 1927 году, о запрещении фотографировать такие объекты. „Этот приказ никто не отменял и не отменит. А к Андропову ни в коем случае не суйтесь. Соревнования проводить я вам разрешаю. Только давайте так: мост не фотографировать. Договорились?“ И проблем больше не было. А мы потом в охранной зоне моста хранили свои байдарки».
Соревнования на приз газеты «Смена» (так раньше назывался фестиваль «Вуокса») впервые прошли в Лосеве в 1970 году. Через десять лет, в год московской Олимпиады, под девизом «Олимпиада не только для олимпийцев» прошел первый водный праздник с соревнованиями на байдарках и катамаранах, фотоконкурсом, конкурсами туристской песни и технического творчества. С тех пор каждый год в июне в Лосево съезжались лучшие спортсмены со всего Советского Союза. Сегодня на фестиваль «Вуокса» — крупнейшие в России водные соревнования — собираются тысячи людей. Приезжают не только российские спортсмены, но и прибалты, белорусы, финны и шведы. На несколько дней тихий поселок Лосево становится центром туристической жизни страны.
Кануполо — водное поло, где игроки выступают на каяках. Цель — забросить мяч в ворота противника, подвешенные на высоте двух метров от поверхности воды. Несмотря на относительную молодость этого вида спорта, точная история его возникновения не известна. Одним из первых изображений игры, напоминающей кануполо, была гравюра на дереве «Водное поло», опубликованная в английском журнале «Панч» в 1880 году. На ней были изображены люди на бочках, пытающиеся играть мячом при помощи весел. Canoe-polo is a version of water polo played in kayaks. The aim is to get the ball into your opponent's goal which is suspended two metres above the water. Despite its relative youth, the exact history of how the sport appeared is unknown. One of the first depictions of a game resembling canoe-polo was a woodcut entitled Water Polo, published in the British magazine Punch in 1880. It showed men on barrels trying to hit a ball with oars.
Члены Талион Клуба и гости Талион Империал Отеля могут воспользоваться услугами быстроходного катера, построенного по спецзаказу на известной североамериканской верфи Monterey. Надежная конструкция судна гарантирует безопасность пассажиров как в Финском заливе, так и в неспокойных водах Ладоги. Защитный тент на верхней палубе, площадка для солнечных ванн и платформа с лестницей для купания обеспечат полноценный отдых в любую погоду. Катер оборудован всем необходимым для комфортных путешествий на дальние расстояния.
бегущий по волнам cutting the waves
116
Традиционный конкурс туристской песни «На Вуоксе у костра» пользуется большой популярностью у участников и гостей фестиваля «Вуокса».
The traditional song contest “By the Campfire on the Vuoksa” is very popular with the competitors and visitors to the Vuoksa festival.
the most difficult rivers of the Pamir, Altai and Sayan ranges. Catamarans are still very popular among whitewater rafters in Russia and the former Union republics. Competitions for the Smena newspaper prize (as the Vuoksa festival used to be called) were first held at Losevo in 1970. A decade later, in the year of the Moscow Olympics, the first water sports festival was held with the slogan “An Olympiad not just for the Olympians”. There were kayak and catamaran events, a photographic competition and contests in campfire songs and technical creativity. From that time on the best sportsmen and -women from across the Soviet Union gathered in Losevo in June. Today the Vuoksa festival is one of the largest water sports competitions in Russian and draws thousands of people. Competitors come not only from Russia, but also the Baltic countries, Belarus, Finland and Sweden. For a few days the quiet village of Losevo becomes the centre of outdoor activities in this country.
Members of the Taleon Club and guests of the Taleon Imperial Hotel can make use of a high-speed launch specially built to commission at the famous North American Monterey shipyard. Its reliable construction guarantees passengers' safety both in the Gulf of Finland and on the restless waters of Lake Ladoga. A protective awning on the upper deck, a sunbathing area and a swimming platform with a ladder provide for a pleasant experience on the water whatever the weather. The launch is equipped with everything necessary for comfortable long-distance trips.
Традиции / t raditions
Fonari.qxd
6/25/10
18:09
Page 118
В одном из учебников по арифметике приводилась задача: «Фонарщик зажигает фонари на городской улице, перебегая от одной панели к другой. Длина улицы — верста триста сажен, ширина — двадцать сажен, расстояние между соседними фонарями — сорок сажен, скорость фонарщика — двадцать сажен в минуту. Спрашивается: за сколько времени он выполнит свою работу?» (Ответ: 64 фонаря, расположенные на этой улице, фонарщик зажжет за 88 минут.)
Слева внизу. «Вид на новый дворец напротив Аничковой заставы». Гравюра Якова Васильева по рисунку Михаила Махаева, раскрашенная акварелью и гуашью. 1753 год.
Елена КЕЛЛЕР, Любовь СТОЛЬБЕРГ / by Yelena KELLER, Lubov STOLBERG
An old arithmetic textbook contains the following problem: “A lamplighter is lighting the lamps on a city street, running across from one side to the other. The street is one verst 300 sazhens long and twenty sazhens wide; the distance between adjoining lampposts is forty sazhens, the speed of the lamplighter 20 sazhens a minute. How much time will it take him to complete his task? (Answer: the lamplighter will light the 64 lamps on this street in 88 minutes.)
Bottom left. View of the Newly-Built Mansion opposite the Anichkov Gate in St Petersburg. Engraving (tinted with watercolour and gouache) by Yakov Vasilyev after a drawing by Mikhail Makhayev. 1753
а будет свет! 118
Let there be light!
119
Below right. Bronze Lamplighter lamp made by Eugene-Johann Naps, an artist, restorer and self-taught sculptor. Late 19th century.
По указанию Петра I на фасадах домов вблизи Петропавловской крепости 23 ноября 1706 года впервые повесили фонари, в которых горело конопляное масло. В этот день на берегах Невы праздновали победу русских войск над шведами под Калишем. С тех пор фонари стали вывешивать и зажигать по большим праздникам, и хотя это происходило от случая к случаю, они положили начало уличному освещению Петербурга. Первые постоянные фонари, созданные по проекту архитектора Жана Батиста Леблона, появились в городе в 1718 году. Петербург отпраздновал свое пятнадцатилетие введением уличного освещения. По царскому указу в 1720 году «машинного дела мастер» Иван Петлинг сделал один новый «образцовый фонарь» и поставил его у Зимнего дворца. Стекла были отлиты и отполированы на Ямбургских заводах князя Александра Меншикова. Сразу же последовал заказ на изготовление первой партии стекол для ста уличных светильников, которые предполагалось установить на Васильевском острове. В 1721 году Петр I приказал по этому же образцу поставить на улицах фонари, общим количеством 595 штук. Они представляли собой застекленные светильники, которые крепились металлическими прутьями к деревянным столбам с белыми и голубыми полосами. Спустя три года, в 1723 году, освещались не только Зим-
On the orders of Peter I lamps fuelled with hempseed oil were hung on the façades of buildings near the Peter and Paul Fortress for the first time on 23 November 1706. On that day the new settlement on the Neva celebrated the Russian victory over the Swedes at Kalisz in Poland. From that time on it became the practice to put out lamps and light them during major celebrations and although this was only an occasional occurrence it marked the start of street-lighting in St Petersburg. The first permanent streetlamps, designed by the architect Jean-Baptiste LeBlond appeared in the city in 1718. St Petersburg celebrated its fifteenth birthday with the introduction of street-lighting. On the Tsar's orders in 1720 the master mechanic Ivan Petling produced a new “model lamp” and set it up by the Winter Palace. The glass was made and polished at Prince Alexander Menshikov’s glassworks in Yamburg. Immediately an order was placed for the first panes, enough for the hundred street lights that it was intended to install on Vasilyevsky Island. In 1721 Peter I ordered that lights based on the same prototype be set up on other
ний дворец и окрестности Адмиралтейства, но и Большая Першпективная дорога, как тогда называли Невский проспект. Фонари еще с петровских времен обозначали центр города. На содержание «фурманщиков», следивших за светильниками, на закупку масла и фитилей был учрежден налог, «что надлежит положить на здешних жителей». Сбор этот указом от 13 декабря 1723 года был назначен «по числу квадратных сажен с принадлежащих домовладельцам мест». Команда фонарщиков состояла из 64 человек, каждый из которых обслуживал десяток фонарей. Зажигали их в ночное время, только в темные часы, в соответствии со специальными таблицами, присылаемыми Академией наук. Вечерами фонарщики со своими лестницами устраивались возле светильников, повернувшись лицом к пожарной каланче, на ней в положенное время вывешивали красный шар, служивший сигналом поджигать масло. Петербургский историк Иван (Иоганн) Георги свидетельствовал, что к 1794 году внешний вид городских фонарей мало изменился, те же полосатые столбы, но крепление стало иным: от столба отходил железный прут, на котором подвешивался «шарообразный фонарь, спускаемый на блоке для чищения и наливания масла». К 1794 году в столице уже насчитывалось 3400 масляных фонарей. К большому
streets, making a grand total of 595. These were glazed lamps attached by metal rods to wooden posts painted with white and pale blue stripes. Within three years not just the Winter Palace and the area around the Admiralty were lit up after dark, but also the Great Perspective Road, as Nevsky was then known. As early as Peter’s time street-lights were an indicator of the centre of the city. To pay the wages of the men who looked after the lamps and for the purchase of oil and wicks, an extra tax was imposed on the local inhabitants. This charge was instituted by a decree of 13 December 1723 at a rate based upon “the number of square sazhens of the places belonging to the householder”. There were 64 men in the team of lamplighters and each served ten lamps. They were lit in the evening and burned only during the hours of darkness indicated in special tables provided by the Academy of Sciences. In the evenings the lamplighters arranged themselves with their ladders by their lamps and turned to face the fire-watchtower on which a red sphere was hung out at the appropriate time, when the wick was to be lit. The St Petersburg historian Johann
Бронзовый светильник «Фонарщик» работы мастера Эжена Иоганна Напса, художника, реставратора, скульптора-самоучки. Конец XIX века.
Традиции / t raditions
Fonari.qxd
6/25/10
18:09
Page 120
раздражению публики, горели они тускло, к тому же горячие капли масла очень часто попадали на прохожих. Николай Гоголь в повести «Невский проспект» писал: «Далее, ради Бога, далее от фонаря! И скорее, сколько можно скорее, проходите мимо. Это счастье еще, если отделаетесь тем, что он зальет щегольской сюртук ваш вонючим маслом». Несмотря на то что освещался Петербург ничуть не хуже других европейских столиц, горожане все равно жаловались на скудность света по вечерам. Основными
причинами тому были широкие улицы и большое расстояние между фонарями. Литератор Григорий Полилов-Северцев подробно описывал устройство фонаря: «В каждом фонаре находились 4 масляные лампочки, расположенные полуциркулем, имея сзади себя ряд небольших зеркал, но эти зеркала слишком были наклонены кверху, через что свет падал не книзу, а пропадал в колпаке фонаря. Расстояние между фонарями было до 150 шагов; в одиннадцать часов вечера все они тушились, и на улицах столицы водворялась
The idea of lighting the streets was connected not only with the convenience of getting around in the evenings, but chiefly with the goal of protecting citizens, since crimes were committed far more often in the hours of darkness. Even decrees specifically stated that lamps would be installed for the safety of those walking the streets by night. In the first half of the eighteenth century after sunset citizens were obliged to carry inconvenient lanterns with them. It was forbidden to approach the city gate at night unless you were carrying a lantern or torch. View of the Embankment by the Academy of Arts. From a painting by Stepan Galaktionov. 1830s.
120
полнейшая тьма, если только благодетель месяц не появлялся на небе. Несмотря на дешевую цену масла, его очень экономили. Среди темноты редкий прохожий слышал только протяжное „слушай“ будочника. Освещение улиц столицы в 1810—1812 годы стоило 300 000 рублей ассигнациями в год». До 1830-х годов город продолжали освещать только маслом, и по вечерам на улицах маячили фонарщики с лесенками на плече, торопливо перебегавшие от фонаря к фонарю. Шло время, изменялся облик Петербурга, а вместе с ним — быт улиц и площадей. В XIX веке фонари уже не только обеспечивали безопасность передвижения, но и постепенно становились украшением города. На смену масляным
Идея освещения улиц была связана не только с удобством вечернего передвижения по городу, но главным образом с целью защиты горожан: ведь преступления гораздо чаще совершались в темное время суток. Даже указы говорили о том, что фонари устанавливают для безопасного хождения ночью по улицам. В первой половине XVIII века с наступлением темноты горожане непременно должны были носить с собой неудобные ручные фонари. По ночам запрещалось приближаться к городской заставе, не имея в руках фонаря или факела. «Вид на набережной у Академии художеств». С картины Степана Галактионова. 1830-е годы.
Until the late 1700s the southern boundary of the city ran along the River Fontanka. There was a barrier on the Anichkov Bridge and a guardhouse next to it. The barrier was lowered after ten at night and raised “after the breaking of dawn”. The soldiers performing sentry duty had strict orders: “When the barriers are lowered at night, noble persons and the servants accompanying them are to be let through without hindrance in such hours if they have lanterns, but those without are not to be let past; as for the lower orders at such improper hours, if one shall be about with a lantern out of some extreme necessity, question him and in accordance with the decree let him through, but if two, three or more of the lower orders are about, even with a lantern, take them under guard.”
often drops of hot oil spattered onto passersby. In his story Nevsky Prospekt Nikolai Gogol wrote: “Further, for goodness’ sake, from the lamp! And pass by quickly, as quickly as possible. You can consider yourself lucky if all it does is stain your smart frock-coat with smelly oil.” Despite the fact that St Petersburg was lit just as well as any other European capital, the citizens nevertheless complained about the lack of light in the evenings. The main
In the Twilight on Nevsky Prospekt. From a painting by Nikolai Sergeyev. 1892. Когда поздним вечером бедные окраины погружались в полную темноту, а мастеровые уже спали, в парадных районах кипела светская жизнь. Фонари продолжали освещать центральные улицы Петербурга… Слева. «Мариинский театр в Санкт-Петербурге». С акварели Василия Садовникова. Начало 1860-х годов. Late in the evening, when the poor outskirts of the city were plunged into complete darkness and the factory hands were already asleep, the social life of the smart districts was in full swing. Lamps continued to light St Petersburg’s central streets. Left. The Mariinsky Theatre in St Petersburg. From a watercolour by Vasily Sadovnikov. Early 1860s.
121
До конца XVIII века южная граница города проходила по реке Фонтанке. На Аничковом мосту был шлагбаум, а рядом, на берегу, находился караульный дом. Шлагбаум закрывали в одиннадцатом часу вечера, а поднимали «после пробития утренней зари». Солдаты, несшие караульную службу, имели строгий наказ: «Когда шлагбаумы ночью опустятся, в такие часы знатных персон и при них служителей пропускать с фонарями без задержания, а без фонарей не пропускать, а из подлых в такие неуказные часы, разве кто за крайнею нуждою пойдет один с фонарем, спрося у него, по указу пропускать же, а ежели два или три человека и более из подлых, хотя и с фонарем пойдут, тех брать под караул». Georgi reported that even in the year 1794 the outward appearance of the city’s streetlamps had changed little: the same striped posts, but the method of servicing the light was different — an iron rod ran from the column and suspended from it was “a spherical lamp that could be lowered on a pulley for cleaning and refilling with oil”. By 1794 there were already 3,400 oil lamps in St Petersburg. To the great irritation of the public they gave only a dim light, while quite
«В сумерках на Невском проспекте». С картины Николая Сергеева. 1892 год.
В вечернем освещении улиц значительную роль играл городской транспорт, от которого исходил дополнительный свет. В первой трети XIX века важные персоны передвигались в каретах с зажженными факелами или фонарями.
reasons for this were the broad streets and the distance between lampposts. As time went on the appearance of St Petersburg changed, and so did the life of its streets and squares. In the nineteenth century the streetlamps no longer merely provided a measure of safety for those going about their business after dark, but also gradually became an adornment of the city. In 1819 Petersburgers strolling on Apothecaries’ Island were pleasantly surprised by the even blue glow of the gas burners that had replaced the dull
Справа. Двухместная карета. Фабрика Карла Неллиса. 1866 год. Transport played a significant role in the illumination of the streets in the evening, providing additional light. In the early decades of the nineteenth century important figures travelled about in carriages with lamps or burning torches. Right. A two-seater carriage. Made by Karl Nellis’s factory. 1866.
Традиции / t raditions
Fonari.qxd
6/25/10
18:09
Page 122
Кроме тусклых фонарей, вечерний свет в основном исходил из окон: светились подъезды театров, ресторанов и респектабельных домов. Особенно нарядными выглядели дворцы и особняки в день бала или большого приема. В люстрах и бра горели до двух–трех тысяч свечей. В вестибюле у парадной лестницы зажигали свечи в высоких канделябрах со стеклянными абажурами колоколообразной формы, защищавшими огонь от сквозняка открывающихся дверей.
Плошки расставляли по карнизам для иллюминирования дома в торжественные дни. Так, например, в честь дня рождения великого князя Павла Петровича в 1755 году столичные газеты особо отметили бал на 500 человек, данный бароном Сергеем Григорьевичем Строгановым в его дворце на Невском проспекте, в котором изнутри горели восковые свечи, а снаружи — плошки с маслом.
122
Lampions were placed along the cornices to illuminate a house on special occasions. For example, among the celebrations to mark the birth of Grand Duke Paul in 1755, the capital’s newspapers particularly noted the ball given for 500 people by Baron Sergei Grigoryevich Stroganov in his palace on Nevsky Prospekt, which was lit up inside by wax candles and outside by oil-fired lampions.
фонарям пришло газовое освещение. В 1819 году горожане, гулявшие на Аптекарском острове, были приятно удивлены ровным голубым сиянием газовых ламп, сменивших тусклые масляные светильники. В 1820-х годах в только что построенном Карлом Росси здании Главного штаба засияла люстра из 336 газовых рожков. По инициативе европейских предпринимателей в 1835 году было учреждено «Общество освещения газом СанктПетербурга», получившее монополию на промышленное производство и продажу газа. В 1838 году на Обводном канале построили первый газовый завод. Светильный газ получали при нагревании каменного угля. Его привозили из Великобритании, а оборудование для фонарей изготавливали в Петербурге. Чугунные фонарные столбы отливали в оружейных мастерских Арсенала, арматурой занимались небольшие столичные предприятия, на Императорском фарфоровом заводе было организовано производство
Выше. «Иллюминация на Мойке 3 мая 1856 года». С картины Василия Садовникова. 1856 год.
плафонов для светильников. Конструирование и оформление газовых фонарей для центральных улиц было поручено архитектору Огюсту Монферрану. Освещению Петербурга придавалось очень большое значение: такие заказы были правительственными и высочайше утверждались. Газопроводы для уличного освещения проложили за четыре года. Газовые магистрали монтировались из чугунных труб, а через Обводный канал рядом с Серпуховской улицей был сооружен специальный Газовый мост. 204 газовых фонаря в 1839 году уже освещали Дворцовую площадь, часть Невского — до Фонтанки, Большую и Малую Морские улицы, некоторые отрезки Царскосельского и Обуховского проспектов, а также Большой Садовой. Наряду с газовыми фонарями в городе были установлены светильники, в которых жгли спирто-скипидарную смесь, а с 1863 года — керосин. Теперь «протянулась длинная цепь фонарей» во всем своем разнообразии, как в табели о рангах.
Новые фонари по своему виду немногим отличались от своих предшественников, но их изготавливали уже из других материалов: столбы стали чугунными, вместо бело-голубых полос появились металлические украшения. Стеклянный светильник состоял из двух пирамид: нижняя, усеченная, направлена вниз, верхняя накрывала ее острой крышкой. «Невский проспект. Вид с Аничкова моста». С акварели Людвига Бонштедта. 1847 год.
Слева. Светильники из плоских блюдец (плошек), в которых горело масло, устанавливались на карнизах домов. Середина XVIII—начало XIX века. Above. Illumination on the Moika on 3 May 1856. From a painting by Vasily Sadovnikov. 1856. Left. Lamps consisting of flat dishes in which oil burnt were placed on the cornices of houses. Mid18th — early 19th century. Besides the dull streetlamps, light in the evening came mainly from windows: the entrances of theatres, restaurants and respectable houses were lit up. Palaces and mansions looked particularly fine on the evenings of balls or large parties. Literally thousands of candles burned in the chandeliers and wall sconces. In the vestibule at the bottom of the main staircase candles were placed in tall candelabra with bell-shaped glass shades that protected the flames from the draught when the doors were opened.
«Михайловский дворец». С акварели Карла Беггрова. 1832 год. The Mikhailovsky Palace. From a watercolour by Karl Beggrow. 1832.
123
The new streetlamps looked little different from their predecessors, but they were now made of different materials: the posts were of cast-iron and blueand-white stripes were replaced by metal decorations. The glass lamp consisted of two pyramids: a lower truncated one directed downwards and an upper one forming a pointed cover over it. Nevsky Prospekt. A view from Anichkov Bridge. From a watercolour by Ludwig Bohnstedt. 1847.
oil-lamps. In the 1820s Carlo Rossi’s newlybuilt General Staff building lit up the night with a chandelier of 336 gas jets. On the initiative of European entrepreneurs, in 1835 the “Company for Lighting St Petersburg with Gas” was founded and granted a monopoly on the industrial production and sale of gas. In 1838 the first gasworks was constructed on the Obvodny Canal. Lighting gas was extracted from coal by heating. The coal was imported from Britain, but the equipment for the lights were made in St Petersburg. The cast-iron lampposts were made in the Arsenal’s cannonfoundries, the fittings were made by small businesses in the capital, while the Imperial Porcelain Factory organized the production of shads for the lights. The construction and
decoration of gas lamps on the central streets was entrusted to the architect Auguste Montferrand. Very great importance was attached to the lighting of St Petersburg and such commissions required approval of the government and even the tsar himself. The gas pipes for the street-lighting were laid in the course of four years from cast-iron sections. A special Gas Bridge was constructed across the Obvodny Canal. As early as 1839, 204 gas lamps lit Palace Square, part of Nevsky, as far as the Fontanka, Bolshaya and Malaya Morskaya Streets and a few sections of Tsarskoselsky and Obukhovsky Prospekts as well as Bolshaya Sadovaya Street. As well as gas lamps the city was also lit by lamps burning a mixture of alcohol and turpentine, or, from 1863, paraffin. Now “a long row
Традиции / t raditions
Fonari.qxd
124
6/25/10
18:10
Page 124
Удаляясь от центра столицы, их наряд становился все проще и проще, а на большей части петербургских окраин незатейливые керосиновые лампы располагались на больших расстояниях друг от друга, освещая улочки рабочих и мастеровых. Деревянные, реже металлические столбы завершались стеклянными абажурами, напоминающими домики, внутри которых располагалась керосиновая лампа. Такими же лампами освещались мелочные лавки и ремесленные мастерские. Почти в это же время появилась еще одна разновидность фонаря — керосинокалильный. Эти светильники горели значительно ярче своих предшественников. Высокий столб завершался кронштейном в виде завитка, на нем крепился блок, через который перекидывался стальной трос. Подобное устройство избавляло фонарщиков от необходимости носить с собой лестницу и забираться на каждый фонарь, да и отпала необходимость в неуклюжей перекладине — опоре для стремянки, столб приобрел более изящную
Ниже. Фонари у Николаевского моста в СанктПетербурге. Фотография Карла Буллы. 1903 год.
Below. Lamps by the Nikolayevsky Bridge in St Petersburg. Photograph by Karl Bulla. 1903.
Ниже слева. Балаганы на Адмиралтейской площади. Фотография Альфреда Лоренса. 1870-е годы.
Below left. Show booths on Admiralty Square. Photograph by Alfred Lorens. 1870s.
Внизу слева. Бронзовая фигура фонарщика, созданная скульптором Борисом Сергеевым, украшает Одесскую улицу в Петербурге. На этой улице 11 сентября 1873 года впервые в мире зажглись электрические фонари с угольными лампами накаливания, созданные Александром Лодыгиным.
Streetlamps changed, but the lamplighter remained a colourful urban figure. In his Notes of an Old Petersburger Lev Uspensky recollected: “Below the glass ‘birdhouse’ there was a crossbar on the pole. In the twilight hours of late November or snowy December everywhere on the outskirts you could see lamplighters reeking of paraffin. With a short lightweight ladder on his shoulder and a bag that contained a small repair kit (a few panes of glass, a skein of wick), the lamplighter dashed headlong through the snowdrifts in the streets, tirelessly hurrying from a lamp on the even side to one on the odd side: the lamps are arranged in zigzag fashion. Here he is at the next post in turn. The ladder is hooked over the crossbar; the man flies up the steps. The fragile door is thrown back; the chimney glass removed with a habitual gesture… A match… It’s windy and the match blows out, but that's a rare occurrence. Every gesture is rationed; the boxes of matches too. The flame has caught, the chimney is replaced and the door banged shut… Two, three steps. The ladder back on his shoulder and off across the crunching snow, chewed up by the heavy runners of the draymen’s sleds and mixed with horse manure, diagonally to the next post…”
Below left. The bronze figure of a lamplighter created by the sculptor Boris Sergeyev adorns Odesskaya Street in St Petersburg. This street became, on 11 September 1873, the first in the world to be lit by carbon incandescent lamps, invented by Alexander Lodygin.
of lamps extended” in great varie-ty, like in the Table of Ranks. As you went away from the city centre they grew less and less impressive, so most of the outskirts of St Petersburg had no more than simple paraffin lamps placed a good distance apart to light streets that were home to factory hands and artisans. The wooden, or less often metal, posts were topped with glass shades looking like little
Фонари изменились, а фонарщик по-прежнему оставался колоритной городской фигурой. Лев Успенский в «Записках старого петербуржца» вспоминал: «Пониже стеклянного „скворечника“ на столбе была перекладина. В сумеречные часы позднего ноября или снежного декабря всюду на окраинах можно было видеть пропахших керосином фонарщиков. С коротенькой легкой лесенкой на плече, с сумкой, где был уложен кое-какой аварийный запас (несколько стекол, моток фитиля), фонарщик стремглав несся вдоль уличных сугробов, неустанно перебегая наискось от фонаря на четной к фонарю на нечетной стороне: расставлены фонари были в шахматном порядке. Вот он у очередного столба. Лесенка брошена крючьями на перекладину, человек взлетает на ее ступеньки. Хрупкая дверка откинута, стекло привычным жестом снято... Спичка... Ветер — спичка гаснет, но это бывает редко. Каждый жест на счету, на счету и коробки со спичками. Огонь загорелся, стекло надето, дверца захлопнута... Две, три ступеньки. Лестница на плече, и — по хрустящему, размолотому тяжкими полозьями ломовых извозчиков, перемешанному с конским навозом снегу, по диагонали — к следующему столбу...»
125
Дом Вавельберга на Невском проспекте (№7–9), где размещался Петербургский торговый банк. Фотография Карла Буллы. 1914 год. Этот участок на углу Малой Морской улицы в 1910 году был выкуплен банкиром Михаилом Вавельбергом. Конкурс на проект здания выиграл архитектор Мариан Перетяткович. Говорят, что, принимая работу, банкир долго и придирчиво осматривал здание, а в конце концов сделал замечание: «У вас на дверях табличка: „Толкать от себя“. Это не мой принцип. Переделайте: „Тянуть к себе“».
форму. Теперь фонарщик вставлял специальный ключ-рукоятку в паз коробки, укрепленной внизу, и, вращая его, спускал светильник с высоты. Постепенно к концу 1850-х годов не только центральные районы, но и прилегающие к ним улицы, железнодорожные станции, мосты, предприятия, театры и богатые жилые дома начали освещать газом, и в большей части города были установлены постоянные газовые фонари. Горожанам нравился новый свет, но изобретатели продолжали искать иные решения. Еще в 1802 году русский ученый Василий Петров зажег первый электрический источник света — электрическую дугу
houses, inside of which sat the lamp. The same kind of lamps illuminated little shops and the workshops of craftsmen. Almost at this same time another type of streetlight made its appearance — the paraffin incandescent lamp. Such lights burned considerably brighter than what had gone before. The tall lamppost ended in a scrolled bracket to which a pulley was attached with a steel cable running through it. This arrangement relieved the lamplighters of the need to carry a ladder and climb up to each lamp. It also removed the need for a clumsy-looking crossbar on which to rest the ladder, so lampposts became more elegant in appearance. Now the lamplighter placed a special key or handle in a slot of the box fastened near the bottom and turned it to lower the lamp. Gradually, by the late 1850s, not only the central districts, but also adjoining streets, railways stations, bridges, enterprises, theatres and wealthy homes began to be lit by gas and the greater part of the city had permanent gas lamps on the streets. The citizens liked the new form of lighting, but inventors continued to seek better ways. As early as 1802 the Russian scientist Vasily Petrov pro-
The Wawelberg House at 7/9, Nevsky Prospekt contained the St Petersburg Commercial Bank. 1914 photograph by Karl Bulla. The plot on the corner of Malaya Morskaya Street was bought by the banker Mikhail Wawelberg in 1910. The competition to design a building was won by the architect Marian Peretiatkovich. It is said that when he formally accepted the building, the banker looked it over long and hard, before finally finding something to criticize: “There are signs on the doors saying ‘Push away from you’. That’s not my principle. Redo them to say ‘Pull towards you’.”
duced the first light from electricity — an electric arc powered by a battery of 2,100 copperzinc cells — which he called Voltaic in honour of Alessandro Volta, the inventor of the electric battery. The first arc lamps were exceptionally complex in construction as the tips of the two electrodes had to be gradually moved together. Pavel Yablochkov came up with a brilliantly simple solution: he placed the carbon electrodes in parallel, separating them with an insulating layer of kaolin (white clay) that gradually vaporized as the tips burned away. Yablochkov’s “candles” produced an attractive pinkish violet glow. A real revolution in street-lighting took place in 1872 with the invention by the Russian electrical engineer Alexander Lodygin of a carbon incandescent lamp. The newspapers carried an announcement that on 11 July 1873 a public demonstration of electrical
6/25/10
18:10
Традиции / t raditions
Fonari.qxd
Изобретатель лампы накаливания русский электротехник Александр Лодыгин. Он запатентовал свое изобретение во многих странах и основал компанию «Русское товарищество электрического освещения Лодыгин и К°». The Russian electrical engineer Alexander Lodygin, inventor of the incandescent lamp.
Page 126
с батареей, состоявшей из 2100 медно-цинковых элементов, названную «вольтовой» в честь создателя электрической батареи Алессандро Вольта. Первые дуговые светильники отличались чрезвычайной сложностью устройства: поставленные «носами» друг к другу электроды приходилось постоянно пододвигать друг к другу. Гениально простое решение предложил в 1875 году Павел Яблочков: он расположил угольные электроды параллельно, разделив их изолирующим слоем каолина — белой глины. «Свечи» Яблочкова горели красивым розово-фиолетовым цветом. Настоящим переворотом в освещении города стало изобретение в 1872 году русским электротехником Александром Лодыгиным угольной лампы накаливания. В газетах появилось объявление, что 11 июля 1873 года на Одесской улице, в районе
Изобретение Яблочкова получило европейское признание. В 1877 году оно пришло в магазины и на улицы Парижа, в Лондоне электрические «свечи» осветили набережную Темзы. Их стали называть «la lumiere russe» — «русский свет». Yablochkov’s invention achieved European recognition. In 1877 it reached the shops and streets of Paris, where it became known as “la lumière russe” — “Russian light”. In London electric “candles” were used to illuminate the Thames embankment.
126
Песков, будут показаны публике опыты электрического освещения улицы. В этот день в двух фонарях керосиновые лампы заменили лампами накаливания, они изливали яркий белый свет. Народу собралось много, некоторые производили свои собственные опыты: подходили к керосиновой лампе, а потом к электрической с Павел Яблочков прославился разработкой дуговой лампы («свеча Яблочкова») и другими изобретениями. Свеча Яблочкова оказалась проще и удобнее, чем угольная лампа Лодыгина. Pavel Yablochkov found fame with the development of the arc lamp (“Yablochkov’s candles”) and other inventions. His device proved simpler and more convenient than Lodygin’s carbon lamp.
газетой или книгой в руках и сравнивали расстояние, на котором можно читать. Через два года новыми усовершенствованными лампочками Лодыгина осветили «Магазин дамского и мужеского белья господина Флорана» на Большой Морской улице. Горели всего три лампочки, но этот магазин стал первым в мире, где применили электрическое освещение. В России первое наружное электрическое освещение появилось в Петербурге в 1879 году: на мосту Александра II (ныне
«Литейный мост в СанктПетербурге, освещенный дуговыми лампами Яблочкова». С картины неизвестного художника. Конец XIX века.
127
Литейный) были установлены двенадцать электрических фонарей, изготовленных по проекту архитектора Цезаря Кавоса. Петербургский чиновник Сергей Светлов в своем дневнике записал: «С нашего моста вечером открывалось чудесное зрелище: по всем набережным Невы тянулись бесконечные ровные цепочки фонарей, и вдали их огоньки сливались в одну тонкую нить, которая всегда дрожала и переливалась, а когда было тихо на Неве, от каждого фонаря в воду спускалась острая и длинная игла. <...> Посреди этих живых золотых нитей и бус сиял белым и неподвижным светом ряд фонарей возле дворцов — это было первое электричество в Петербурге. Но еще всюду горели газовые фонари, и живое их пламя то приседало от ветра, то опять разгоралось». На Невском проспекте первые электрические фонари установила фирма «Сименс и Гальске» в декабре 1883 года. К удивлению горожан, светильники конической формы на высоких столбах вспыхивали мгновенно, без помощи фонарщиков. Через год появились и на соседних с Невским проспектом улицах. Для их питания на барже у Полицейского моста через реку Мойку смонтировали первую в Петербурге электростанцию. В 1887 году та же фирма построила станцию в Зимнем дворце, которая питала 12 тысяч лампочек в помещениях дворца и 56 дуговых ламп во дворе.
Liteiny Bridge in St Petersburg, lit by Yablochkov’s Arc Lamps. From a painting by an unknown artist. Late 19th century.
street-lighting would be given on Odessa Street in the Peski district. On that day paraffin lamps were replaced on two lampposts by incandescent lamps that gave a bright white light. A large number of people gathered and some of them conducted their own experiments: they took a book or newspaper up to first a paraffin lamp and then an electric one and compared the distance at which
it was possible to read. Two years later new improved versions of Lodygin’s bulbs lit Monsieur Florand’s shop selling ladies’ and gentlemen’s underwear on Bolshaya Morskaya Street. There were a mere three bulbs, but that shop became the first in the world to boast electrical lighting. Yablochkov’s invention gained Europewide recognition. In 1877 it reached the
The laying of a cable for street lighting. 1883 photograph. The owners of gas and paraffin companies were naturally opposed to electric lighting, while the Church was against the construction of a powerstation near the Kazan Cathedral. That is why a barge was fitted out as a generating station and moored near the Police Bridge.
Строительство центральных электрических станций завершилось к концу XIX века на Обводном канале, Новгородской улице и на набережной реки Фонтанки. Началось планомерное внедрение электричества в повседневную жизнь, к началу
Слева. Сухой гальванический элемент, впервые выпущенный фирмой «Сименс и Гальске» в Петербурге. 1860-е годы. В 1880-х годах эта фирма установила систему электрического освещения Невского проспекта и Зимнего дворца.
Ниже. Подсвечник дуговой лампы на 6 свечей. Экспериментальная разработка Павла Яблочкова. 1873—1875 годы.
Below. An arc-lamp socket for six “candles”. An experimental design by Pavel Yablochkov. 1873—75.
Прокладка кабеля уличного освещения. Фотография 1883 года. Против освещения улиц электричеством выступали владельцы газовых и керосиновых компаний, а церковь выступила против строительства электростанции вблизи Казанского собора. Именно поэтому под электростанцию оборудовали баржу, которую поставили вблизи Полицейского моста.
A dry cell battery, first produced by Siemens & Halske in St Petersburg. 1860s. In the 1880s the same firm installed electric lighting systems on Nevsky Prospekt and in the Winter Palace.
Выше справа. Аничков мост. С открытки начала XX века. Below right. Anichkov Bridge. From an early 20th-century postcard.
shops and streets of Paris, where it became known as “la lumière russe” — “Russian light”… In London electric “candles” were used to illuminate the Thames embankment. In Russia the first proper electrical outdoor lighting appeared in 1879: twelve electric lampposts designed by the architect Caesar Cavos were installed on Alexander II (now Liteiny) Bridge. The St Petersburg civil servant Sergei Svetlov recorded in his diary: “From our bridge in the evening a wonderful spectacle appeared: along all the embankments of the Neva endless even strings of lamps extended and in the distance their lights merged into a single thread that always trembled and shimmered, and when the Neva was calm, a long, narrow needle descended from each lamp into the water. … Among
this living golden threads and beads there shone with a white, immobile light the row of lamps by the palaces — this was the first electricity in St Petersburg. But still everywhere gas lamps were burning and their living flame dropped at one moment due to the wind and flared up again the next.” On Nevsky Prospekt the first electric lamps were installed by the firm Siemens & Halske in December 1883. To the astonishment of those who witnessed it, the conical lamps on tall posts lit up instantly without the help of lamplighters. A year later they appeared on the neighbouring streets as well. They were fed from the city’s first electric power station, installed on a barge by the Police Bridge over the River Moika. In 1887 the same firm constructed a power plant inside the Winter Palace that supplied
Традиции / t raditions
Fonari.qxd
128
6/25/10
18:10
Page 128
XX века электричество освещало все главные улицы столицы. Накануне Первой мировой войны в Петербурге насчитывалось 13 950 уличных фонарей: 3020 электрических, 2505 керосиновых, 8425 газовых. Ежедневно на смену естественному дневному свету приходил искусственный вечерний. Сотни огней создавали особую атмосферу. С наступлением темноты Петербург будто бы надевал свой вечерний наряд с положенными к случаю украшениями, они сверкали и переливались. Светились окна движущихся трамваев, горели фары первых автомобилей и автобусов, мелькали городская реклама и цветные огни увеселительных заведений. Свет падал из окон домов с традиционными для Петербурга большими стеклами почти без переплетов. И, конечно, светились петербургские фонари, изящные и неповторимые. Удивительно, что они крайне редко привлекали внимание художников и в городских пейзажах оказывались либо на втором плане, либо выступали в роли элемента декораций. А вот в поэзии петербургский фонарь — едва ли не отдельный персонаж. Например, у Александра Блока они всех рангов, и «качаются», и «мерцают», и «мигают», их «убегающий ряд» сливается в «желтые полосы», бросая «светлый и упорный луч». Петербургский литератор Иван Мятлев написал романс, часто звучавший в гостиных:
Фонарики-сударики, Скажите-ка вы мне, Что видели, что слышали В ночной вы тишине? Эту простую мелодию с незатейливым текстом напевал весь город — от молодой белошвейки до светского повесы, от юной барышни до шарманщика, она стала истинно петербургским городским фольклором и дожила до наших дней: Фонарики-сударики Горят себе, горят. Что видели, что слышали — О том не говорят!
12,000 bulbs in the rooms of the palace and 56 arc lamps in the courtyard. Central electricity stations were constructed by the end of the nineteenth century on the Obvodny Canal, Novgorod Street and the Fontanka embankment. The systematic introduction of electricity into daily life began. By the early 1900s it was being used to light all the capital’s main streets. On the eve of the First World War there were 13,950 street lights in St Petersburg: 3,020 electrical ones, 2,505 paraffin lamps and 8,425 gas lamps. Each evening the fading natural daylight was replaced by artificial lighting. Hundreds of lights created a special atmosphere. As darkness fell St Petersburg put on its evening dress with the adornments appropriate for the occasion, glittering and shimmering. The windows of moving trams glowed; the headlights of the first cars and motor buses shone out; advertisements and the coloured lights of places of entertainment flashed. Light came from the windows of buildings with St Petersburg’s traditional large windows with few panes. And of course, it came from the city’s unique and elegant streetlamps. It is
astonishing that they very rarely attracted the attention of artists and in urban landscapes they appeared either in the middle ground or else were used as coulisses. By contrast in poetry the St Petersburg streetlight is almost a character in its own right. In Alexander Blok’s work, for example, they are of all ranks and “sway”, “twinkle” and “wink”, their “receding row” merges into “yellow strips”, casting a “bright, persistent ray”. The St Petersburg writer Ivan Miatlev wrote a song that was often performed in drawing-rooms: Street lights, fine and bright, Won’t you tell to me, What in the quiet of the night You did hear and see? The simple tune with unsophisticated lyrics was taken up by the entire city from young seamstresses to society playboys, from the daughters of nobles to organ-grinders. It became a real piece of St Petersburg’s urban folklore and survived down to the present: Street lights, fine and bright, In the dark they glow. What they hear and see at night Only they will know.
Никольский собор. С открытки начала XX века. В 1910-х годах повсюду в центре Петербурга появились столбы с натянутыми электрическими проводами, а в лампочках появилась вольфрамовая нить. Лишь в 1918—1920 годах город погрузился во тьму: повсюду царила разруха. The St Nicholas Cathedral. From an early 20th-century postcard. In the 1910s lampposts connected by electrical cables appeared everywhere in the centre of St Petersburg and the bulbs now had tungsten filaments. Only in the years 1918—20 was the city plunged back into darkness in the postrevolutionary shambles.