г Е р о я По вопросам поступления в школу звоните по телефону 8 495 6780208
первой видеосъемке я снимала «Архангельского мужика» на Северной Двине, я сама еле тащила камеру, а за мной шли два видеоинженера – один с тяжеленным аппаратом, другой – с таким же… Это было очень тяжело, но тем не менее кино-то получилось! А сейчас у меня такая маленькая камера, которую я называю «котенок». Это конечно здорово, но не все, не все. Не могу сказать, что стало намного легче работать. DEI: Марина Евсеевна, если в художественном кино большое значение имеет сценарий, актеры, то в документалистике мы окружены реальными людьми. Насколько здесь важен поиск героя? Можно ли создать его «искусственно»? М.Г.: Это самое главное – найти героя. Практически каждая картина инициируется встречей с каким-нибудь выдающимся человеком. Я помню, как включила телевизор, это было в 94-м году, я как раз вся была в съемках «Дома с рыцарями». И вдруг вижу на экране: человек, которого я знаю вроде бы, а он меня просто полностью захватывает. Я сажусь перед телевизором, голодная, холодная, и не могу
оторваться. Это был Анатолий Наумович Рыбаков, выдающийся писатель и потрясающий рассказчик. Главное же: в нем была такая энергия, что он мог просто любого мертвеца оживить! Я увидела и подумала: вот его надо снять. На следующий день еду со съемок мимо французского посольства и вспоминаю, что у меня есть приглашение туда на прием. А я очень проголодалась. Остановила машину, вхожу, и первый, кого вижу, – Анатолий Наумович! Я прямо к нему. Говорю: «Анатолий Наумович, здравствуйте». Он: «Здравствуйте, а кто вы?» – «Я – Марина Голдовская». – «Это «Власть соловецкая»?» – «Да». Он: «Ой, а я так хотел с вами познакомиться!». И вот мы друг в друга вцепились. После этого я Рыбакова снимала шесть лет. Шесть лет, пока он был здесь, потом он уехал в Переделкино, на дачу, и я за ним. Потом он – в Колумбийский университет читать лекции, а я уже преподавала в Лос-Анджелесе. Я к нему ездила на два-три дня. И снимала, снимала, снимала… Последний раз – примерно за 10 дней до его смерти. Он вышел из больницы и как-то www.deiz.ru facebook/ dei.desillusionist
мне сказал: «Ну что ты меня все время снимаешь? Ведь ты же не сделаешь эту картину. Не сделаешь…» Я говорю: «Анатолий Наумович, я вам клянусь, что сделаю». Я улетела в Москву. В Москве узнала, что Рыбаков умер, и сразу решила, что буду делать картину. И я действительно через год сделала ее. DEI: Документалисты – это хроникеры своего времени, но насколько они объективны в интерпретации происходящего? М.Г.: Конечно, документалисты – это хроникеры. Но когда ты берешь аппарат, ты делаешь то, что нельзя назвать полностью объективным. Какой ты ракурс взял, какую оптику поставил, какие вопросы задал и как смонтировал, в конце концов, – это уже и есть твой субъективный вклад в процесс. Полной, стопроцентной объективности нет и быть не должно. Потому что стопроцентная объективность – это когда ставят камеру наблюдения и смотрят. Илья Шерстобитов, CEO МШНК
105