Ты гибель моя! Ты гибель
Автор:Hatsune01Mik u Бета: Нап) Автор:Hatsune01Miku Фэндом: Гюго Фэндом: Гюго Виктор "Собор Виктор "СоборБогоматери" Парижской Парижской Персонажи: Клод Богоматери" Фролло/Эсмеральда, Персонажи: Квазимодо,Клод Феб, Клопен, Пьер Фролло/Эсмеральда, Гренгуар, Джали Квазимодо, Феб, Флёр-де-Лис, Рейтинг: R Клопен, Жанры:Пьер Гет, Романтика, Ангст, Гренгуар, Джали Драма, Философия, AU, Songfic, Эксперимент Рейтинг: Размер:RМини, 21 страница Жанры: Кол-воГет, частей: 12 Романтика, Ангст, Статус: закончен
Плясунья Солнце раскинуло свой свет над Парижем. На небе не было ни облачка. Покатистые крыши домов сверкали в этот день неистовыми блестящими цветами: красным, синим, зеленым. Кафедральный собор в Сите грелся одной стороной на солнце, второй остывал в тени. На улице дул легкий теплый ветерок. В воздухе стоял приятный запах выпечки и настроение праздника. По всей площади разносились детские голоса, крики кумушек, зовущих проходящих мимо людей посмотреть на это чудо. Но взглянем на сам собор и более детально рассмотрим его архитектуру: витражи с изображением умерших королей, эпизоды из Библии - все эти разноцветные стекла играют с полом собора и переливаются разноцветными красками; галереи расположенные по периметру храма кажутся пустыми и мертвыми из-за солнечного света и теней, которые от статуй тех же королей, святых да и просто стражников Собора Богоматери - горгулий. Вдоль галереи близ площади, где проходило представление, эти самые охранники внимательно следили за происходящим на улице. Горожане поговаривали, что ночью эти статуи оживают, когда злобный дух скачет по крышам собора. Но сейчас, в прочем как и всегда, все статуи были неподвижны. Пожалуй все, кроме одной, которая двигалась ближе к краю и тихо, боясь что ее заметят, шевелилась время от времени, меняя позу. Ее растрепанные волосы играли с ветром, но лица статуи не было видно. Она была словно тень, словно дух храма. То был Квазимодо, звонарь Собора Богоматери. Никто и не обращал внимания на движущуюся тень на крыше храма, все внимание было приковано к цыганке. Перед ступенями Собора был расстелен пестрый, по-видимому египетский ковер, вокруг которого уже собралась толпа зевак. Шум, который производился этой самой толпой, доносился до самых верхушек храма, до кельи, в которой, нахмурив брови, сидел архидьякон Клод Фролло.
Отец Клод, как всегда, сидел за столом и что-то усердно пытался изучать. На его высоком лбу выступал пот; священник время от времени теребил воротник рясы и поглядывал на слуховое оконце, из которого доносились радостные возгласы, смех, аплодисменты, пение и звуки бубна. Фролло изо всех сил пытался не обращать на все это веселье ни капли внимания. Руки священника дрожали, не слушаясь и роняя перо на стол. Мужчина чувствовал, как бешено бьется его сердце и предательски становятся ватными ноги. Его громкий выдох испугал голубей на крыше, и те, воркуя между собой, быстро устремились к площади, словно знали о представлении, которое там показывалось. Надеюсь, дорогой читатель догадался, кто развлекал публику на Соборной площади. И так, в общей картине уважаемый зритель видит величественные стены Собора Парижской Богоматери, большую толпу любопытных и просто, заранее пришедших на Соборную площадь, горожан, в центре толпы необычайной красоты девушку, веселящую зевак. Стража, которая пришла разогнать толпу бездельников, так же аплодировала черноволосой девушке, позабыв о службе. Наконец сами бродяги восхищались своей сестрой, ловко крутящей бубен на пальцах ее тонких рук. Вокруг девушки прыгала козочка с позолоченными рожками и копытцами и подпевала ей своим забавным блеянием. Один из стрелков воскликнул, подняв руку и указывая на цыганку: - Клянусь своей шпагой, эта малютка лучшая из всех девиц, которых я когда-либо видел! Как зовут это прелестное дитя? - Кажется, Эсмеральда, - ответил кто-то из толпы. - Какое странное имя! - не унимался капитан, - Какие ножки, вы только посмотрите! Я продал бы душу дьяволу, лишь уединиться с этой красоткой в какойнибудь комнатке. Вы только посмотрите, как Смеральда танцует! Черт побери, что за имя?! Капитан Феб де Шатопер не сводил глаз с извивающегося стана молодой цыганки и, посвистывая и хлопая в ладоши в такт бубна, продвигался поближе к ковру, где девушка и коза показывали разные причуды.
- Джали, - звонким голосом, улыбаясь и оглядывая толпу, сказала цыганка, - сколько сейчас времени? - умная козочка по имени Джали ударила два раза; и правда на часах башни было два. Цыганка продолжила, - а какой нынче месяц? белая козочка, подумав, ударила в бубен шесть раз, - и правда был июнь. Публика ликовала и восхищалась, умениям козочки и цыганки. Слыша все эти крики и смех, отец Фролло резко встал из-за стола и устремил свой взор на окошко, из которого доносились звуки. "Невозможно! - промолвил он сквозь зубы, - Сколько можно?! Эта цыганка действует мне на нервы!" Священник хлопнул в ладоши и поднял голову вверх, сложа руки для молитвы. "Господи, за что ты так терзаешь мою душу?! В чем я согрешил?! О, сжалься надо мной, Пресвятая Дева!!! Почему именно эта распутная девка? О, Боже!" - продолжал вскрикивать архидьякон, заламывая руки и ходя по своей маленькой келье, словно голодный тигр в клетке, чувствующий запах мяса, лежащего рядом с клеткой, но до которого не дотянутся. Глаза его бегали по стенам комнаты, словно что-то ища, но взгляд остановился на слове, выцарапанном на одной из стен: 'ANГКН. В этот момент с улицы доносились бурые аплодисменты. В висках отца Клода стучало так громко, что на секунду ему показалось - оглох, как его приемник Квазимодо. Священник снова взглянул на окно и, проведя рукой по лбу, вышел из кельи, накинув капюшон. Показавшись на улице, архидьякон зажмурился от ослепляющего солнца, натягивая капюшон на лицо, он двинулся в сторону толпы. Просачиваясь между людьми, Фролло прошел в первый ряд и громко сказал, прервав прекрасный голос цыганки: - Что ты здесь делаешь, оружие Сатаны? Кайся грешница, пока танцуешь на соборной площади! Убирайся, пока стража не отправила тебя на виселицу, ведьма! Горожане и стража стояли в недоумении, слушая священника. Архидьякон буквально пожирал девушку глазами, он не мог оторвать от нее взгляда. Дыхание замерло, ноги предательски стали подкашиваться. Отец Клод поспешил удалиться с площади.
а и
о
Спустя минуту все позабыли о его словах и снова радостно хлопали в ладоши, а цыганка продолжила танцевать и петь. Но святой отец продолжал наблюдать за Эсмеральдой, стоя среди статуй королей, в их тени.Его взгляд был прикован к ее тонким запястьям, к ее маленьким ножкам, глазам, губам и черным кудрявым волосам, которые развивались и прыгали от каждого ее движения..Клод сжимал что-то у себя на груди под рясой, хмуря брови и кусая нижнюю губу. Священник еле стоял на ногах, поэтому он держался за одну из колонн галереи. Так он простоял еще некоторое время после ухода цыганки.
"Я душу дьяволу продам за ночь с тобой"© Гаргулия, которая наблюдала за всем, что происходило у собора тоже исчезла. Квазимодо сидел напротив одной из статуй и что-то тихо ей рассказывал. Рыжий урод тихонько хихикал и отмахивался от гаргулий, словно она отвечала ему. "Она такая прекрасная, ты не представляешь на сколько! О, если бы ты видел ее руки, ее волосы! Я все бы отдал за нее, - секунду помолчав, горбун продолжил, - даже душу Дьяволу продал бы за нее!" Квазимодо медленно встал и вздохнул, захромав к лестнице, ведущей к башне, где располагались колокола; он окинул собор взглядом, еще раз убедившись, что никого не было рядом на протяжении его долгого монолога. Пыхтя и бормоча что-то под нос, рыжий звонарь, почти дойдя до своих любимиц, встретился взглядом с учителем Фролло. Тот лишь грозно смотрел на своего приемника и молчал, слегка улыбаясь. Клод положил руку на голову Квазимодо. Горбун лишь удивленно вскинул брови, на сколько он только мог себе это позволить. Его запутанные мысли (если это можно назвать мыслями) не могли объяснить этот поступок архидьякона, который по своей природе всегда был хмур и суров. Когда священник ушел, лохматый звонарь забрался на колокольню и окинул ее грустным взглядом. Сев на краю своего укромного уголка, Квазимодо тяжело вздохнул и посмотрел на пустующую площадь.Конечно, на площади было много людей проходивших мимо, заходящих в Собор Богоматери, просто гуляющих горожан, но для звонаря их не существовало. Что в этот момент было в голове горбуна, увы, дорогой читатель, мы узнать не можем.Но мы можем прислушаться к тому, что бубнил себе под нос глухой. Он тихо пел какой-то нескладный мотив, из-за отсутствия слуха пение было корявым, но имевшее для Квазимодо какой-то смысл: "И днем и ночью мне не обрести покой..." За спиной звонаря стояла черная тень, лицо которой скрывал капюшон.Тень тихо пробормотала, словно боялась, что ее услышат:
" в б с с п ч о т в л Э у д н в т р с х п г с К п Д з К о р н б п п п б к ч б к т с
"Я душу Дьяволу продам за ночь с тобой..." Она долго вслушивалась в непонятное мурлыкание глухого и, подойдя ближе, положила руку на его плечо. Рыжий горбун быстро смолк и вскочил, склонив голову перед отцом, который смотрел на него с недовольным видом, словно на провинившегося. Священник нарушил тишину первый, зная, что Квазимодо поймет его по губам, архидьякон одновременно жестикулировал иным языком, понятным только им двоим: "Квазимодо, отныне и впредь, запрещаю на ведьму смотреть. Её надо схватить и упрятать от всех, чтоб людей не вводила во грех! О, это дикая кошка, злобный дух! Эти руки, гибкий стан, и походка, и глаза..." Фролло невольно унесся в свои мысли, на лбу его выступил пот, руки слегка дрожали, глаза бегали по крышам домов, голос его дрожал, но звонарь этого не слышал. Святой отец судорожно выдохнул и потеребил воротник своих одеяний, смотря кудато в даль. После Клод развернулся и быстро пошел вниз, резко остановившись у лестницы и слегка повернув голову в сторону горбуна, что бы тот видел его губы, сказал низким холодным голосом: "Звонарь, подкарауль эту ведьму и приведи ее сюда, надо проучить эту грешницу. Пусть замолит грехи свои, может Святая Дева сжалится над ней". И с этими словами архидьякон удалился. Квазимодо остался снова один. Глухой уродец всегда подчинялся своему господину. Он был готов продать душу Дьяволу, лишь бы его приемный отец всегда был жив и здоров. Звонарь был преданней, чем любая собака. Клод и Квазимодо были одним целым. Но последнее время хозяин отдалился от верного пса, часто уходя в глубь своих раздумий и сидя в своей келье, куда глухой не осмеливался никогда войти. Конечно, отреченному от мира горбуну не было интересно, что происходит в той комнатушке. Хотя последнее время он часто задавал себе этот вопрос.Время подходило к вечерне, и Квазимодо, окинув еще раз взглядом площадь, направился к колоколам. Он любил этих подруг больше жизни, это были его единственные знакомые, которых он слышал, которые всегда веселили его..Но сегодня что-то случилось с глухим звонарем, в его зорком глазу не было того огня и веселья, с коим он всегда взбегал на колокольню и коим он подбадривал любимицу Мари Звонарь тяжело вздохнул и, взявшись за канаты, начал раскачиваться, словно дикое животное на лиане
В этот день песни колоколов не доставили ему особой радости, лишь маленькую улыбку умиления. Не хочется утомлять читателя подробностями всей этой процедуры звона в колокола..Но в голове Квазимодо был не звон колоколов, а образ той цыганки, что танцевала у собора. Глухой впервые услышал новый звук - звук бубна и браслетов, но все это было лишь в голове и сердце горбуна.
Зуб за зуб, глаз за глаз! А тем временем среди вечерних улочек Парижа уже воцарилась тишина. Все торговые лавочки закрывались, в то время как кабаки таверны и так называемые "Дома любви" открывались. Если мы пройдемся вниз по улицам и дойдем до стен ограды, отделяющей одну часть столицы от другой более новой, то окажемся в одном удивительном месте. В центре захолустной площади горел костер, вокруг которого стояли самодельные кривые столы и скамейки, готовые сломаться от дуновения ветерка. За столами сидели пьяные растрепанные в лохмотьях нищие и калеки. Но чудо, которое происходило в этом дворе было весьма обыкновенным для постояльцев данной местности. Весь парижский сброд слепых, безногих, безруких, с язвами по всему телу вдруг становился здоровым и готовился к новому дню, рисуя язвы, бинтуя головы, сшивая ткани для колек, которые вместо ноги "потеряли" руку. Это именно то место, которые горожане обходили стороной. А те кто попадал в лапы короля бродяг не возвращался вовсе. И так, в этом зачахлом, но довольно веселом и разгульном Дворе чудес возле костра восседал на своем "троне" из бочек сам Клопен Труйльфу. За столами в компании якобы несчастных бродяг ютились девки, в лохмотьях не лучше, чем у самих бродяг. Распутные женщины, вычурно накрашенные и загорелые, совершенно не соответствовали моде XV века.Лишь одна девушка, сидящая рядом с Труйльфу, отличалась от всего этого грязного и пьяного сброда. Ее черные глаза горели, улыбка не сходила с ее уст, черные кудри спадали на ее оголенные плечи. Она рассказывала с некой любовью королю бродяг о сегодняшнем дне.Наверно это был единственный человек, которого она любила в этом дворе и которому могла рассказать все (или почти все), что хранилось в ее маленьком сердечке. Возле ног цыганки приютилась белая козочка, время от времени просившая от хозяйки ласку.Эсмеральда считала Клопена своим братом, который почти всю ее недолгую жизнь был рядом. Сам Труйльфу очень любил цыганку и гордился еюОн был готов защитить ее в любой момент, что бы ни случилось. Алтынский король внимательно слушал
! е в а м ь м и е т е , а ь о к и о А я и м в в е , а о , е ю л е о и я м л я и л
- О, Клопен, ты даже не можешь представить какой он красивый!.. - Я видел, - с отвращением прерывал Эсмеральду бродяга. - Ах, точно, ты же был там. О мой Феб! Он высок, красив, мил и любезен. Я не раз видела его в толпе, он всегда смотрит на меня с такой любовью и лаской! Мое сердце замирает, когда я его вижу. Ох, братец, не зря Гренгуар говорил, что Феб переводится, как Бог Солнца. Феб, мой Феб, ты и вправду Бог, ты и вправду Солнце! - Эсмеральда, а ты не думала, что этот щегол просто использует тебя для своих целей? Что рано или поздно он предаст тебя? И тогда все мы окажемся на виселице, включая тебя и меня. Даже Джали будет повешена. О Шатопере ходят, поверь мне, не лестные слухи. И в конце концов, - вскрикнул Клопен, - я не позволю, что бы какой-то сукин сын посмел тронуть нашу девочку! Последние слова были произнесены настолько громко, что их слышал весь бордель с его "круглым столом" нищих. Все дружно поддержали своего короля, крича о своем согласии и посвистывая. Нашелся повод выпить для всех, даже для тех, кто не слышал прекрасной речи Труйльфу. Под все эти крики и суматоху юная цыганка быстро ускользнула со двора, отправившись с Джали на ночную прогулку по Парижу.
Похищение Эсмеральда любила гулять по ночному Парижу. Такому безлюдному, тихому, спящему. Огней в домах не было, улицы освещали лишь луна и звезды. Цыганка любила гулять по улочкам старушки Ситэ, где располагались церкви, и по Городу, в котором находились дворцы. Конечно излюбленным местом девушки был город Ситэ, в котором находился Собор Парижской Богоматери. И сейчас черноволосая красавица направлялась именно туда. Прячась от ночной стражи среди арок дверей жилых домов, девушка дошла до моста Менял, где решила остановиться. Перед Эсмеральдой открывался прекрасный пейзаж двух берегов Сены. Луна была в эту ночь большой и яркой. Белая спутница Земли освещала все крыши домов, воду, шпили башен и саму девушку. Пара серых легких облаков медленно плыли по небу, слегка закрывая округлые края луны. Звезды были похожи на маленькие факелы. Цыганка вздохнула, любуясь красотами ночной Франции. Ей хотелось петь, но девушка не хотела будить горожан. Она лишь в полголоса мурлыкала песню на непонятном ей языке. Песню, которую пела ей в детстве цыганка, воспитавшая ее. "Как прекрасна ночь, и в тиши ночной льется звездный дождь на уснувший мир, на мир земной..." - напевала Эсмеральда. Вдруг ее пение прервала Джали, которая сопровождала юную цыганку на протяжении всей прогулки. Красавица обернулась к козочке и увидела перед собой кривую тень. Лица этой тени видно не было: капюшон закрывал ее всю, оставив лишь черный силуэт. Этот призрак стоял не шевелясь, казалось это была статуя. Эсмеральда сделала пару шагов назад, прищурясь и нарушив молчание: - Кто ты? - Кхм. - Отвечай же! В ответ на приказ тень двинулась на цыганку, протянув к ней свои огромные руки. Девушка попятилась назад, уже
с
в,
"
д
.
Черный призрак остановился в недоумении. Козочка Джали выскочила вперед перед хозяйкой и наставила на врага свои рожки. Эсмеральда оглянулась, ища по близости стражу, но никого не было рядом. Девушка понимала, что придется справляться с этим горбатым, по силуэту, чудовищем в одиночку. Цыганка сделала еще пару шагов назад, но попала в другую ловушку, в другие, словно капкан, цепкие руки. Черноволосая девица быстро обернулась, но увидела только еще один черный силуэт, но более прямой. Она начала дергаться и вырываться, пытаясь размахивать ножом перед первой тенью, которая схватила Джали и крепко сжала бедное животное в своих лапах. Эсмеральда кричала о помощи, но улицы были пусты. Она отчаянно размахивала руками и ногами, но все было бесполезно. В последний миг, когда цыганка почти сдалась, откуда-то из улочек выскочил один из ночных стражей, за ним еще двое. Увидев спасителей, девушка закричала и дернулась к ним. Стража бросилась на помощь бедной девушке, которая снова начала бороться с похитителями за свободу. Один белокурый страж ударил рукояткой меча нарушителя, державшего Эсмеральду, с такой силой, что тот лишь взвыл и, отпустив Эсмеральду, быстро заковылял в сторону собора.Второй похититель последовал за ним, бросив Джали на мостовой. Двое ночных стражей побежали за нарушителями порядка, а белокурый спаситель девушки остался с ней. -Эй, красавица, с тобой все в порядке? - Без вас бы обошлась, спасибо, -резко ответила та, отряхивая юбку платья. - Что же так грубо? Знаешь ли ты кто я такой? - Мне плевать, кто вы. - Я капитан Феб де Шатопер! - гордо сказал страж, поправляя усы и совсем не слушая девушку. - Я, между прочим знаменит на весь город. Считаюсь лучшим стражем Парижа!
-Феб! - вскрикнула Эсмеральда, хлопнув в ладоши. Глаза ее засияли. - Мой Феб! О, как я рада, что снова увидела тебя! Опешивший капитан смотрел на цыганку с неким непониманием. Девушка кинулась в объятия де Шатопера, прижимаясь к его груди и вздыхая. Феб, никогда не отказывающий в любви и ласке женщинам, прижал юную цыганку к себе. - А как тебя звать, прекрасная девица? - Эсмеральда. Я танцую на площади перед собором. - О, ты та самая цыганка с козой, которая показывает всякие интересные штучки?! Черт подери, нас свела сама судьба! Разрази меня гром, если это не так! Ха-ха-ха. - О, Феб, я так ждала встречи с вами. Это время тянулось так долго, что я думала не доживу до этого счастливого момента. Теперь я счастлива и могу умереть спокойно. - Ну что ты, малютка! Рано такой красоте уходить в мир иной. Клянусь Пасхой, ты проживешь дольше, чем все остальные! - Феб, пользуясь моментом, прижал девушку к себе сильней и глубоко вдохнул, уткнувшись носом в ее волосы. - От тебя прекрасно пахнет, Симиральда. - Эсмеральда, - скромно поправила капитана цыганка, но тот не заметил.
- Ах эти тонкие запястья, эти волосы, Шатопер накрутил один локон волос девушки на свой палец. Эсмеральда смутилась, но не сопротивлялась. - твои глаза... Ты такая милая. Сколько тебе лет, красавица? - Шестнадцать. - О, и правда малютка. - Капитан Феб, - начала цыганка и замолчала. Через несколько секунд она продолжила, - Капитан Феб, я хотела бы встретиться с вами еще раз. - Предлагаю у старухи Фалурдель, там нас никто не заметит. Завтра в полночь жду вас там. - К чему же скрывать нашу любовь, капитан? - Кхм... Ну... Понимаешь... Это всего лишь первая встреча и... - Я согласна. Обещайте, что придете!А если нет - я покончу с собой! Шатопер крепко обнял цыганку и прижался к ее губам, слившись с ней в один силуэт. Этот поцелуй заставил вздрогнуть девушку. Она ослабла в руках капитана и была не в силах стоять на ногах. Эсмеральда оперлась на мостовую руками, выдыхая и тая в руках развратного капитана. После его ухода цыганка, словно на крыльях, медленно направилась в сторону площади. Разум ее был затуманен, в глазах все плыло. Она мечтала о завтрашней встрече, смотря на небо. Козочка скакала рядом, не понимая, чему так радуется хозяйка. Влюбленная цыганка прошлась по площади, смотря на гаргулий, охранявших собор. Остановившись возле главного входа, Эсмеральда долго смотрела наверх. Ей казалось, что одна из статуй следит за ней, перемещаясь по периметру галерей. Куда бы не пошла цыганка, статуя
Ее чувства не обманывали - гаргулия следила за Эсмеральдой. Звонарь наблюдал за девушкой вот уже на протяжении всего времени, как он покинул мостовую, бродя вдоль галерей храма. Квазимодо хотел забрать девушку, похитить ее. Он не мог простить себе оплошности, которую допустил сегодня ночью, не сумев принести добычу хозяину. Глухой каялся и терзал себя муками, ему хотелось искупить свою вину. В его голове был лишь один выход из ситуации: попытаться украсть Эсмеральду еще раз. Пока горбун раздумывал план действий, цыганка пропала из его поля зрения. Девушка легко бежала в сторону левой галереи, тихонько напевая какую-то песню. Эсмеральда поспешно остановилась, услышав чье-то хрипение за спиной, но не успела она обернуться, как ее схватили огромные неуклюжие руки и потащили к главному входу в собор. Не на шутку испугавшись, юная особа потеряла сознание, лишь чувствуя, как похититель несет ее над своей головой куда-то наверх.
Исповедь Словно голодный тигр в клетке, словно злая собака на цепи, словно парящий ястреб, выслеживающий полевую мышь, Клод Фролло ходил по своей темной келье. Его взгляд был туманен, руки дрожали, а губы что-то невнятно и быстро бормотали. Дыхание его было настолько тяжелым, что окна, выходившие на улицу, невольно запотевали. Порой он подходил к изображению Святой Девы и крестился, после чего снова удалялся в другой угол комнаты.
- Аааааааааааааа, да Пресвятая Дева Мария!!!вскрикнул священник, ударив по столу, - Не могу больше, умираю! О, Господи, прости мне этот грех, рыкнув, взмахнул рукой Фролло и скинул со стола все книги и бумаги, лежавшие на нем. Клод вздохнул и рухнул на стул, оперевшись руками о стол, он положил на них отяжелевшую от раздумий голову, Я был счастливей всех, пока я не знал любви: в молитвах и трудах мои проходили дни. И голос земных страстей казалось во мне заглох и душу мою всецело занял Бог... - священник подошел к распятию Христа, немного посмотрев на него, Фролло упал на колени и сложил руки в молитве, Ооооооо, Боже правый моя вина, люблю, только этим душа полна. Оооо, Боже правый моя вина... - тут архидьякон замолк и тихо начал шептать, - О Святая Дева Мария, прости мне грехи мои, сжалься надо мной Непорочная. Прости раба твоего, служащего тебе верой и правдой. Господи, дай мне знак, не сердись на меня грешника. Все мы люди грешны перед тобой. Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; Хлеб наш насущный дай нам на сей день; И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки. Аминь. С этими словами Клод перекрестился три раза и, поклонившись, встал. Лицо его было бледным, лишь щеки пылали алым цветом. Фролло сделал глубокий вдох и оглянул комнату, в которой царил небольшой хаос. Священник собрал книги и бумаги, снова положил их на стол и вышел из кельи, не заперев дверь.
_________________
Встреча Архидьякон поспешно спускался из своей кельи по винтовой лестнице. Его бросало в жар, тело его наливалась свинцом, и ноги не слушались своего владельца: они лишь быстро переступали со ступеньки на ступеньку. Стук сердца оглушал измученного страданиями священника. Наконец очутившись в зале собора, Фролло резко остановился поодаль алтаря Девы Марии. Лицо его стало бледней света луны. Он был похож на призрака в черном облачение. Клод не мог поверить своим глазам. Он схватился за левую часть своей сутаны на груди и сжал ее. Дыхание его было частым, но еле слышным. Архидьякон сделал шаг назад, поправляя свободной рукой волосы. Разум его помутнел, перед глазами все плыло в неразличимых серых и желтых тонах. "Я схожу с ума, - думал он, - этого не может быть. Нет". Душу священника рвало на части, сердце то резко билось, то затихало, что порой казалось святому отцу, что он погиб. Ему хотелось бежать, но он словно прирос к полу. Среди свечей, среди ночной загадочной тишины, при лунном свете, стоя перед алтарем прекрасной Девы Марии, спасительнице душ, любовалась собором похищенная Квазимодо цыганка. Как она была прекрасна в эти минуты. Кудрявые черные шелковые волосы обволакивали оголенные плечи; тихий звон браслетов на руках и бубна, отдающиеся под сводами собора; ее черные, вечно горящие, глаза были устремлены на лик святой; смуглая кожа сияла при свете догорающих свечей и, проникающих в здание храма, ночного солнца лучей. Подруга луна обволакивала юную девушку словно мать. Платье цыганки не шевелилось. Эсмеральда была похожа на живую статую.Ее восхищению не было предела, девица медленно прохаживалась вдоль алтарей и скамей, для прихожан, где они сидели на мессах.
Вечная спутница цыганки тихонечко ступала по плитке, дабы цоканье ее золотых копыток не нарушало общей гармонии. Пока девушка проводила себе экскурсию по собору, Фролло стоял неподвижно в тени арок, затаив дыхание. Тут девушка остановилась снова перед Святой Марией и протянула ей свою смуглую ручку. Легкий звон пролетел по храму, и священник, затаившейся и следившей за Эсмеральдой, словно очнувшись от сна, вздрогнул. Его телом овладела приятная дрожь, и как только юная дева коснулась пальчиками статуи, он вышел из тени. - Что ты делаешь? - нахмурив брови, нарушил тишину Клод и пошел на цыганку. - Простите, я не хотела. Просто мне... - Ты знаешь кто это?! - нетерпеливо спрашивал архидьякон. - Да, это... - Дева Мария. - Я зна... - Как ты тут оказалась? - Не зна.. -Кто тебя привел? - Меня похи... - Отвечай же! - рыкнул Фролло, окинув девушку небрежным взглядом. Эсмеральда сделала несколько шагов в сторону, освобождая расстояние между ними. - Тут я оказалась не по своей воле, меня похитило какое-то непонятное существо. Я знаю, что вы архидьякон Клод Фролло, - девушка, набирая воздух в легкие, подняла указательный палец перед священником, как только тот открыл рот, - не перебивайте, пожалуйста. Я здесь не задержусь долго, я не самовольно пришла сюда. Тут мне делать нечего. И знаете... - Эсмеральда на секунду замолчала, - я хоть и не верующая, но мне тут очень нравится. Если вы не против, а я думаю вы не против, я буду сюда приходить. Тут очень красиво и довольно спокойно. Ночью я тут впервые, но впечатление прекрасное. Я хотела бы у вас спросить, отец Клод... - тут девушка повернулась к Фролло и посмотрела ему в глаза. Растерянного священника пронзило стрелой, ноги налились свинцом, руки похолодели. Она смотрела на него умными и хитрыми глазами. Эти черные очи доходили до самой
- Спрашивай, конечно, - как можно холодней произнес святой отец. - Кто этот странный... Скорее ужасный тип, который затащил меня сюда? Это случайно не звонарь этого собора? Квазимодо, кажется. - Понятия не имею, - хрипло произнес Клод, - я ничего не видел. А теперь уходи. - Но разве это не дом для... - девушка только успела развести руками. - Уходи! - крикнул архидьякон, - Убирайся в вон, колдунья! Как ты посмела войти в храм, когда он для тебя ничего не значит?! Да как не стыдно, грешница. Похотливая девка, - возмущался все больше Фролло, не понимая сам, зачем он это делает. Священник схватил цыганку за край драной юбки и дернул на себя, развратница, убирайся поскорее отсюда и не попадайся мне на глаза! Понятно тебе?! Эсмеральда лишь хлопала большими испуганными глазами и удивленно смотрела на архидьякона, который всегда был спокойной и не поколебимой скалой. Девушка лишь выдернула юбку из рук Фролло и побежала к выходу, испуганная и покрасневшая. Оттолкнув священника, девушка рванула вдоль скамей к дверям. Архидьякон, повернувшись за цыганкой, лишь упал без сил на колени и протянул в ее сторону руки: "Постой, дитя. Не уходи. Прости меня. Боже правый, да что это со мной. Подойди ко мне, Эсмеральда". Тут юная цыганка остановилась и обернулась к священнику; сердце ее бешенно застучало. - Вы знаете мое имя? - девушка начала медленно подходить к отцу Клоду, глядя на него с опаской. - Конечно, - Фролло снова схватился за сутану, вздыхая, - как же его не знать, когда... - Когда что? - Уходи. - Но ведь... - Уходи немедленно!!!! - вскрикнул архидьякон и ударил кулаком о пол. Вздрогнув, Эсмеральда поспешно покинула зал, захлопнув дверь. - Уходи, - еле прошептал священник, закрыв глаза. Тут
Диалог Весь следующий день Эсмеральда провела в ожидании и раздумьях. Она была все так же улыбчива и радостна, но глаза ее были задумчивы и печальны. Девушка сидела у окошка в своей комнате и вздыхала, мечтая о встрече с Фебом. Но мечты ее быстро прервал радостный голос Гренгуара: - Эй, Эсмеральда, ты выходить сегодня собираешься или нет? Ты же знаешь, публика не любит ждать. К тому же ты еще ничего не ела, а я как заботливый муж принес тебе завтрак! - Пьер, довольный собой, хихикнул и постучал в комнату жены, - Эсмеральдааааааа. Можно к тебе? Ты не заболела? Поэт приложил ухо к двери в соседнюю комнату, откуда донеслись лишь выдох и слабое разрешение войти в покои светлицы. Удивленный Гренгуар слегка приоткрыл дверь, удостоверяясь, что войти можно. Он заглянул в комнату, которую увидел впервые за полгода, что он живет с цыганкой. Маленькая, но хорошо освещенная солнцем комнатка с низким потолком, в углу у окна старый камин, который не использовали уже несколько месяцев, напротив него и по левую сторону от двери стояла низкая кроватка, с другой стороны стояла бочка, которая видимо походила на туалет дамских комнат, один покосившейся стул и порванный годами матрац, по всей видимости принадлежавший Джали. - Что с тобой сегодня? На тебе лица нет! Ты не заболела случаем? - Пьер зашел в комнату и слегка пригнулся. - Все хорошо, не беспокойся, - цыганка слегка улыбнулась. - Ох, ну кого ты пытаешься обмануть? - подтянув к себе стул и сев рядом с девушкой, Гренгуар оперся на подоконник. - А я говорю правду, Пьер. Если ты мне не веришь, убедись! - Эсмеральда насупила свой маленький
- Знаешь, - задумчиво сказал поэт, - я многое видал в этой жизни. Да, она меня покидала конечно. Но такого приключения, как этот двор, у меня еще не было. Я видел побольше, чем ты. Поверь уж. Я тебе до сих пор благодарен, что ты спасла меня от такой глупой смерти. - Пьер усмехнулся и, выдержав актерскую паузу, продолжил, - Я живу с тобой уже полгода, и поверь мне, я видел, когда у тебя все хорошо и тебя ничего не мучает, ты совсем иная. Как бы ты ни хотела казаться сейчас веселой и радостной, я вижу - что-то произошло. Посмотри на меня, - белокурый маэстро нежно взял цыганочку за подбородок и повернул к себе, но та лишь отвернулась обратно, - Вот видишь, ты мне даже посмотреть в глаза не можешь, а знаешь почему? - Почему? - вздохнула Эсмеральда, глядя на пейзаж города, выходивший из ее окна, своими печальными глазами. - Потому что тебя что-то тревожит, - поднял указательный палец поэт и погладил козочку, которая пристроила свою мордашку на коленях Гренгуара, второй рукой, - но что именно, ты не говоришь! А почему? Я тебе вроде не настолько чужой, что бы ты от меня пряталась. Эсмеральда, ты же сама прекрасно знаешь, что ты для меня сестра! Я люблю тебя и Джали сильней, чем родную мать. Неужели ты будешь молчать?! Может мне позвать Клопена? Он быстро все раскрутит. Пьер натянул довольную улыбку, ведь при упоминании короля бродяг девушка быстро подняла голову и устремила свои черные глаза на поэта. В них был лишь испуг, мечты, слезы и усталость от бессонной ночи. - Ну что? Расскажешь? - хмыкнул Гренгуар и протянул цыганке кусок хлеба и яблоко, которые она охотно приняла и разделила с Джали, довольно блеющей и соглашающейся с Пьером. У белой козочки был по истине умный взгляд и,
- Да, только обещай, что не скажешь Труйльфу и не будешь смеяться! угрожающий взгляд девушки указывал на серьезность происходящего. Эсмеральда любила Пьера не больше, чем он ее, но она прекрасно знала, что может положиться на этого человека, поэтому, не боясь, что Гренгуар расскажет что-либо Труйльфу, девушка поведала поэту о своем ночном приключении. Сам маэстро то краснел, то бледнел по ходу истории. - Ты понимаешь, как это опасно: ходить ночью по городу одной?! Как же ты не беспокоишься о своей жизни! В следующий раз, если пойдешь гулять ночью по Парижу предупреди хотя бы меня, не приведи Господь, если с тобой что-то случиться!
- Да, и еще кое-что... - Эсмеральда немного замялась, но на выдохе быстро проговорила, - я сегодня ночью встречаюсь с Фебом де Шатопером и мы идем к старухе Фулардель. У нас свидание. Пьер был бледнее стен в комнате, он смотрел на подругу большими удивленными глазами, словно та сошла с ума или превратилась в демона. Как истинный джентельмен поэт промолчал о своем мнении и лишь добавил: "Хорошо, что ты мне это сказала. Собирайся, нам скоро выступать". И Гренгуар поспешно покинул комнату девушки, закрыв за
Праздник На неизменной площади перед собором парижской Богоматери уже собралась толпа, предвкушая жаркие восточные танцы и прекрасное пение с причудливыми фокусами козочки, сопровождающиеся игрой на лютне, бубне и кастаньетах. Сквозь толпу пробирался белокурый юноша при всем своем параде и с блестящей улыбкой. Растеленный красный ковер оповещал о скором начале представления. "Подайте Христа ради", - на распев голосил бродяга. Все, кто не скупился, бросили по паре монет в дырявую кружку бедняка, и тот с легкой ухмылкой скрылся в толпе, как в тот самый момент на площадь выбежала цыганка в сопровождении козочки Джали и поэта Пьера. Хромой и несчастный бродяга подошел к Эсмеральде, и та, проведя по его щетинистой щеке ладошкой, мило улыбнулась. Не успела девушка убрать руку, как бедняк встал в полный рост, схватил лютню у Гренгура и, смеясь, побежал к ковру. - Эй, народ! Толпа зевак! Подайте Христа ради! Не скупись, народ, на хлеб! Подходи и посмотри, как танцует красавица Эсмеральда! Эй, юнцы и девы, поглядите же на нас, пара минут - радость для души и тела! - кричал Клопен, пробегая через толпу и перебирая струны лютни. Цыганка бежала следом, звеня браслетами и бубном. За ней бежал маэстро Пьер с Джали. - Подходите все: бедняки и богачи, стар и млад! Для нас не имеет значения раб ты или не раб! Послушайте прекрасную историю бедной цыганочки, послушайте ее прекрасный голосок, поглядите на фокусы козочки Джали! Ааааа, - не унимался Труйльфу, поглядев на пухлого мальчугана и показав на него пальцем, - я гляжу, тебе понравилась наша коза? Так поздоровайся с ней, уверен, она не откажет, - засмеялся громко бродяга, маня к себе Джали, - Эй, Эсмеральда, покажи, что умеет красавица Джали. Пусть она отвесит поклон этому юнцу!
И алтынский король подпрыгнул, опустившись в поклоне и размахивая лютней вместо шляпы. В это время юная цыганка подбежала к мальчугану и мило улыбнулась, протянув ему руку. Мать мальчика нахмурилась, но отпустила сына с девушкой. Тогда Эсмеральда подвела мальчика на ковер и сделала реверанс, на что смышленый пацаненок отвесил неуклюжий поклон. Увидав такой концерт, белошерстная козочка подошла к мальчику и сделала точной такой же поклон, как это делают лошади при дворе короля. Публика бурно аплодировала и не могла налюбоваться таким зрелищем. В этот солнечный день у всех, кто проходил мимо и смотрел на весь этот кураж, оставался тот теплый и яркий лучик, который дарила всем цыганка. Пока девушка танцевала под бубен и лютню, Гренгуар и Джали показывали невероятные вещи: поэт, держа стул в зубах, хлопал в ладоши, в эту самую секунду козочка запрыгивала на стул в зубах Пьера и вставала на задние копыта. Даже сам собор, казалось, был приветлив и улыбчив, он так же веселился с цыганкой и с зеваками. Даже обитатели самого собора веселились, прыгая по балкам, на которых были колокола, весело смеялись и строили гримасы гаргулиям. Квазимодо словно чувствовал то настроение людей, настроение праздника, настроение Эсмеральды. Толпа не расходилась до самого вечера, пока покой этого праздника не прервала черная туча под именем Клод Фролло. Он стоял у дверей собора, наблюдая за празднеством, которое проходило перед храмом. Священник долго терпел земные блаженства, но больше он ждать не мог: его возглас, словно гром среди ясного неба, окатил всю улицу. Толпа замерла, музыка стихла, прекратился танец, козочка спрыгнула со стула, Пьер спрятал за спиной стул, Эсмеральда замерла - все смотрели на архидьякона. Он же смотрел на одну цыганку, на ее подымающуюся от частого дыхания грудь, на ее потрепанные ветром волосы, на ее смуглую тонкую шею, ее алые губы и с жаркой страстью и огнем глаза.
"Остановить это веселье, немедленно! Что за балаган развели тут, - Фролло поднял руки, перед домом Господним?! Я предупреждал тебя, цыганка, чтобы ты не показывалась на площади, но ты ослушалась меня! В темницу тебя! Феб де Шатопер, схватить ведьму и привести ее ко мне!" - приказал отец Клод, указывая на девушку, которая при услышанном имени любимого, быстро начала искать капитана. Толпа сама расступилась перед хвастливым Фебом, и Эсмеральда бросилась к нему. Однако тот лишь схватил девушку за руку и поволок в сторону собора. Феб, мой милый Феб, как я рада, что ты пришел! Ты же не отдашь меня в руки этого чернокнижника, правда? Помнишь, мы должны встретиться с тобой сегодня в полночь? Ах, любимый Феб! - Прости, малютка, но планы несколько поменялись, - холодно произнес капитан, волоча цыганку за собой, которая смотрела на Пьера и Клопена. - А ну отпусти ее, - вступился за Эсмеральду поэт, задумавшись над обидными словами в адрес де Шатопера, - павлин... надутый! - Эй, малец, - добавил Клопен вслед капитану, - я не позволю обидеть эту девочку, уж больно она мне дорога. Отпусти по хорошему. Но возлюбленный цыганки уже подходил к святому отцу, презренно смотревшему на весь сброд. Тут ему в спину ударило что-то тяжелое, и он обернулся. Два юнца и Труйльфу кидали в капитана камни и строили рожи. Началась потасовка: народ против армии. Среди драк, криков, суматохи, которая началась так же внезапно, как и закончилась, Клопен, Пьер и Джали исчезли в переулке, так как дверь в собор
Отчаяние. Архидьякон буквально затащил цыганку под локоть в собор. Девушка сопротивлялась и пыталась вырваться, но все напрасно. Нахмуренный священник тащил волоком за собой Эсмеральду в сторону одной и винтовых лестниц.
"Отпусти меня! - возмущалась юная дева, хмуря брови и ненавистно смотря на Клода, - Что я сделала тебе? Пусти, мне больно!" Отец Фролло был непоколебим и настойчево тащил за собой цыганку по винтовой лестнице. Он был мрачнее грозовой тучи, бледнее смерти, сдвинутые к переносице брови делали его старше, а помутневшие глаза и вовсе глядели не в этот мир. Наконец дойдя до двери одной из комнат, Эсмеральда выдернула руку из цепкой хватки святого отца, насупившись и посмотрев на Клода с презрением и ненавистью: "По какой моей вине эта ненависть ко мне?" Фролло не стал что-либо отвечать и просто открыл дверь перед девушкой. Та лишь, задрав свой маленький носик, гордо вошла в келью. Не успела Эсмеральда дойти до середины комнаты, как дверь за ней захлопнулась, на что цыганка успела лишь вздрогнуть и обернуться. Недовольная произошедшим, девушка подошла к окну, из которого видно было западную часть города и часть собора. Юная дева долго стояла перед окном и смотрела в даль, словно птица в клетке, жаждущая свободы. Она смотрела на летящих над водой птиц, на красный закат, на готовящийся ко сну город. Окинув взглядом почти пустую комнату, Эсмеральда увидела лишь кровать у правой стены, над которой висело распятие, стол со стулом с левой стороны и табурет у окна. Девушка почувствовала себя безумно одинокой и брошенной в этой маленькой пустой келье, не приносившей никакой радости. На глаза юной красавицы навернулись слезы, и она упала на табурет перед оконцем, положив руки на маленький подоконник и уперевшись в сложенные руки головой, заплакала. Эсмеральдой овдадело какое-то странное чувство, которое давило на нее изнутри и заполняло ее сердце. Она поняла, как любит жизнь, как дороги ей Джали, Клопен, Пьер, как она счастлива, танцуя перед толпой, как она начала ненавидеть предателя Феба. До нее вдруг дошел тот пустой взгляд капитана, полный безразличия к жизни юной особы. Девушка тихо всхлипывала, порой вытирая
В дверь постучали. Эсмеральда резко подняла голову и, быстро вытирая ладошкой слезы, побежала открывать дверь. Шмыгнув носом и глубоко вдохнув, что бы успокоиться, цыганка дернула ручку двери на себя и вскрикнула, отшатнувшись назад. В ее глазах было столько страха, сколько читателю стоило бы увидеть своими глазами смерть. Эсмеральда села на табурет и словно приросла к нему, глаза ее выражали сильно удивление и ужас. Она медленно, разглядывая каждую мелочь, начиная от кривых коротких ног и заканчивая рыжими растрепанными волосами, осмотрела своего незванного гостя и тут же отвернулась к окну. Звонарь прошел к столу и положил на него свой ужин, стопку вещей и свисток. Закончив с этим, он выдавил из себя, на сколько это было возможно, улыбку полную нежности и любви. Цыганка не с интересом слушала всю эту возьню, после чего решила повернуться. Вид Квазимодо на столько вызывал у нее отвращение, что он смотрела на стол. Тогда глухой жилец собора повернулся к Эсмеральде той стороной своего лица, которая больше походила на человеческую и с той же любовью косился на девушку: - Я принес тебе свой ужин, одеяло с шерстяным платком, что бы ты не замерзла ночью. Тут не так красиво, как у тебя, наверно, но все же жить можно, причмокивал Квазимодо, пытаясь говорить разборчиво понятно. - Но почему ты не ешь сам? - сдвинув брови к переносице и взглянув на звонаря, поинтересовалась цыганка. - Я глухой. Колокола оглушили. Их я слышу. Можешь свистеть в этот свисток, если что-то будет нужно. Я не буду приходить к тебе, пока ты сама того не захочешь. Я урод, - в заключение пробормотал глухой и поплелся к выходу, прихрамывая на одну ногу. Дверь захлопнулась, и Эсмеральда снова осталась одна. В ее голове крутилось множество мыслей: как сбежать отсюда, как и где Джали, жив ли Клопен Гренгуар, зачем отец Клод заточил ее в келье, что от нее хочет этот безумный священник, зачем приходил урод
За каждое желание надо платить Клод Фролло долго наблюдал из окна своей кельи за опустевшей площадью. Она стала такой серой и тусклой, что архидьякону становилось грустно от одного ее вида. Эхо вздоха быстро пронеслось по келье. Священник посмотрел на руку, которой держал руку Эсмеральды, и приложил пальцы к губам, закрыв глаза. Тут в его подсознании, словно знак Господа, появилась цыганка: черные кудри свисали вниз с кровати, одна рука закинута за голову, а вторая проводила по груди бледного тела святого отца, зажмуренные глаза, горячее тело, вздымающаяся грудь, стоны... Фролло отшатнулся от окна, как ужаленный, какая-то неведомая сила толкнула его в грудь, и он отошел к столу, оперевшись на него. Холодный пот выступил на лбу архидьякона. Клод схватился за голову и упал на колени. Он сдерживал в себе горячие слезы любви, сдерживал крик души, бил в пол кулаками, рычал и теребил сутану. Им овладела страсть и страх перед Господом. Святой отец не понимал, что же с ним происходит, он не мог смириться со своми чувствами, пытался всячески заглушить в себе этот ужасный грех. Сутана! О, эта черная сутана! Наручники и тюрьма! Он пленник своей судьбы и своего рока. В груди все жгло, ныло и болело, словно сжимая сердце тисками, Фролло таскала необъятная сила по охлодевшим плитам пола кельи. Крик души и разума сливались в одно звучное эхо над Парижем. Слезы текли по его щекам. Боль, безграничная боль на груди. Клод сжимал кинжал в дрожащей поледенелой руке, замахиваясь им и бессильно опуская руку, роняя холодное оружие. Пронзающая боль ударила по груди падре. Кровоточит. Святой отец разорвал верх черного одеяния под которым текли тонкие багрового цвета струи. Архидьякон засмеялся нездоровым нервным смехом, запрокинув голову назад: "Ха-ха-ха-ха-ха-хаха!!! Боже правый, моя вина! Ха-ха-ха! Прав был Пьер, за всякое желание надо платить!" Жгучие слезы
"Нет, - обессилив от смеха, в полголоса говорил Фролло, - нееет, пусть эта женщина видит, что она натворила! - отец Клод медленно поднимался на ноги, опираясь на стол,- Она гибель моя, любовь моя, желанье мое, грех мой... Ха-ха-ха... Как смешно вышло, не правда ли Клод? Ты был чист и невинен, а сейчас ты грешен, душа твоя отдана Дьяволу... Пусть эта ведьма узнает обо всем". Святой отец, аккуратно переставляя свинцовые ноги, словно боясь упасть, вышел из кельи и направился к цыганке, тяжело дыша и усмехаясь. Эсмеральда мирно спала в своей маленькой комнатушке. При свете луны ее кожа была белоснежной и бархатной, черные кудри свисали с кровати, одна рука запрокинута за голову. Ее более не мучили вопросы о прекрасном Фебе, его образ давно стерся из памяти девушки, осталишь лишь некоторые черты. Цыганке не нужен был уже этот рыцарь, у нее был прекрасный друг - Квазимодо, который научил ее за эти несколько дней многим вещам, например читать. Юная красавица скучала лишь по Клопену и Гренгуару, девушке не хватало той свободы и веселья, которыми она обладала рядом с ними. Неожиданно ее покой нарушил грохот распахнувшейся двери. Цыганка зажмурилась, но после приоткрыла глаза. На пороге ее кельи лежал человек, черное одеяние которого было разорвано, руки его были в крови. Человек еле дышал, но иногда тихо посмеивался. Девушка привстала с постели и тихо, словно кошка, подкралась к лежащему. Эсмеральда убрала за ухо прядь волос и нагнулась, разглядывая человека и пытаясь его перевернуть на спину: "Эй, ты в порядке? Как тебя зовут?" Черноволосая девушка потянулась за свистком, который дал ей звонарь, но не успела - ее запястье было схвачено бледной холодной рукой. - Помоги мне, - смеясь прошептал священник. - Что?! - испуганно вскрикнула цыганка и отдернула руку, - Это вы! Убирайтесь немедленно!
- О нет, дитя, теперь послушай! Все это время, что я знаю тебя, я не могу заглушить в себе всю любовь и страсть, которая зародилась во мне. С того момента, как тебя увидел, мою душу терзает боль. Мою грудь разрывает от боли на части. О, Господи, прости мне этот грех! взмолился архидьякон, схватив подол юбки и прижимая его к своему лицу, - Я не могу больше терпеть и молчать. Посмотри на меня, - дрожащим смехом прошептал Клод и прижал ладонь девушки к своей груди. Эсмеральда почувствовала на пальцах что-то мокрое и теплое, - это моя кровь, она принадлежит тебе. Каждый раз, когда я смотрел на твои дьявольские танцы, я карал себя за свои желания, я рвал на себе кожу, я резал себя кинжалом. Пощади меня, пощади мою любовь. Умоляю тебя! Прими мою любовь! Я люблю тебя. Этот адский огонь, эта страсть жжет меня! Посмотри на мои муки и страдания, я ведь заслужил твоей любви. Люби меня! Прошу, о юная дева. Сжалься надо мной. Хочешь, я стану твоим верным псом? - Фролло ползал на коленях за испуганной девушкой, которая в слезах пыталась улизнуть от сумасшедшего архидьякона и позвать на помощь. Но было уже бесполезно, отец Клод прижал цыганку к своей кровавой груди спиной и зажал ей рот рукой, продолжая шептать ей на ухо, - о, как сладка слепая страсть! Ты чувствуешь, как бьется мое сердце? Не бойся меня, прошу, я ведь люблю тебя. Прими мою любовь, полюби меня! Я не могу без тебя! Святой отец захлопнул дверь кельи и снова припал к ногам Эсмеральды. По его щекам текли слезы, он весь дрожал, был бледен, бессилен и беспомощен. Юной цыганке стало жаль мужчину и она, наклонившись к нему, погладила его по голове, прижимая к себе. Девушка набралась смелости и сглотнула, закрыв глаза. В ее голове был бардак, куча мыслей летали в хаотичном порядке, ей было страшно, но она овладела собой. По ее бархатной щеке покатилась маленькая слезинка, и Эсмеральда тихо, подавленно произнесла: "Я не боюсь..."
Одно целое. Фролло прижался к ногам цыганки, гладя ее бедра и прижимая сильней к себе. Святой отец не мог поверить: она не отвергнула его, она не боится, она добра к нему, даже ласкова. Эсмеральда теребила пальцами тонкие волосы на голове священника и тихонько всхлипывала. Девушка не понимала, почему по ее щекам текут слезы. Жалость? Сострадание? Страх? Злоба на Клода, которая борется с добротой ее души по природе? Почему - ответа не было. Цыганка посмотрела куда-то вдаль, где светила луна, и слегка улыбнулась. Отец Клод не шелохнулся за последнюю минуту, что держался за стан девушки. Юная красавица чувствовала горячие ладони, скользящие по ее талии, бедрам; чувствовала, как руки архидьякона сжимали ее ягодицы, ей было страшно и немного противно (возможно больше от самой себя, чем от священника), но она не могла оттолкнуть его, не могла остановить. Не было на сопротивление ни сил, ни желания. Эсмеральда лишь прижимала отчаявшегося в своей жизни мужчину. Да, дорогой читатель, мужчину. Сейчас он был не святой отец, не священник, не архидьякон, не отец Клод, не падре, он был сейчас именно мужчиной и ни кем другим. Во Фролло проснулось то, что, казалось, было утраченно навсегда. И вот сейчас этот самый мужчина, забывший о своих клятвах и обещаниях перед Господом Богом, ласкал любимую женщину (можно даже сказать девушку). Он прижимался то одной, то другой щекой к стройным ногам цыганки, целуя их и, словно кот после валерьяны, терся о бедра юной девушки, сжимая их окоченелыми от боли и страсти пальцами. Судорожное дыхание Клода заставляло Эсмеральду порой вздрагивать, но Фролло лишь гладил девушку. Священник, давай милый читатель не забывать все таки, кто он такой, поднялся с колен и заглянул в черные глаза цыганки. Словно весь мир, вся ночь, вся жизнь была в этих мокрых от слез глазах. Архидьякон запустил руку в угольного цвета волосы и притянул к себе
Девушка не могла поверить в происходящее, ведь она когда-то дала обещание самой себе: сохранить всю невинность и непорочность души до нахождения родной матери, но сейчас она нарушает свой обет, даже не жалея об этом.Эсмеральде даже хотелось сейчас прильнуть к побледневшим губам святого отца, впиться в них, согреть и вселить в эти губы и тело жизнь. Цыганка смотрела в его томные глаза, в которых наконец горел огонь, единственное, что осталось живого от бедного Клода Фролло. Словно пробудившись от сна, архидьякон отпрянул от девушки и посмотрел на нее с испугом, сожалением и мольбой. Эсмеральда слегка улыбнулась и прошептала: - Я не боюсь. - Я люблю тебя. - Знаю. - Я не могу без тебя. Я хочу владеть тобой. Хочу, что бы ты была моей! Ничто меня не остановит. Моя жизнь полетела к чертям собачьим. Все труды напрасны, - отец Клод взял девушку за руки, - но сейчас я с тобой, любовь моя, и ничто меня не остановит! С этими словами архидьякона словно подменили: из этого нежного несчастного создания появился дикий зверь. Фролло прижал к себе цыганку за талию настолько крепко, что та от испуга зажмурилась и дернулась в сторону, но святой отец был сейчас в два раза сильней, чем прежде. Отец Клод начал покрывать страстными поцелуями тонкую шею девушки, иногда покусывая ее. Руки священника блуждали по всему телу, сжимая грудь, гладя спину, прижимая к себе девушку за ее филейную часть. Цыганка не понимала, откуда она знает, что надо делать, но тело было словно не ее: оно поддавалась похотливым шалостям падре, выгибаясь и прижимаясь к нему, гладя окровавленную грудь и плечи. Клод жадно прижимался губами к груди Эсмеральды и глубоко вдыхал ее юный запах. На губах его промелькнула улыбка, а в глазах похоть.
Священник прижал бедную девушку к стене, сжимая ее запястья одной рукой, а второй задирая ночную рубашку. В теле святого отца кипела кровь и горела жизнь. Его тело стало горячим, и он больше не дрожал, как прежде. Девушка, не сопротивляясь, подчинялась архидьякону, наклонив голову на бок и освободив себя для поцелуев, что осыпались по всему ее телу. Отец Клод отпустил руки девушки, давая ей шанс уйти, если она против, но цыганка осталась на месте и лишь обняла чернокнижника за шею. Поцелуй меня, - простонала девушка. - Что? - Поцелуй меня, мне это понравилось. Фролло незамедлительно впился в губы юной красавицы голодным поцелуем. Эсмеральда тихонько простонала. Послышался шорох: на святом отце не осталось одеяний. Клод схватил девушку за бедра и ловко поднял, прижав к влажной стене кельи. -Прикуси губу, - рыкнул он. -Что?! - вскрикнула Эсмеральда, когда почувствовала острую боль внутри себя. Опешившая цыганка укусила архидьякона за плечо, на что тот зашипел, но не вскрикнул. Да и укус не больней кинжала в груди. Каждое мгновение отпечаталось в памяти обоих. Эта страстная ночь, которой так долго жаждал святой отец, и которой он так грезил мучительными ночами раньше; эта новая жизнь, начавшаяся у цыганки. В их головах не было мыслей, в них были лишь вспышки, бури, хаос. Безмерное счастье, приятная боль, нежные стоны, аккуратные движения - все это смешалось в одну яркую краску, одно мгновенье. Черные кудри девушки свисали до пола, одна рука ее гладила израненую грудь мученика, вторая запрокинута над головой, тело выгибалось к победителю, выдержавшего свои адские мучения до сего момента. Эсмеральда зажмурилась и громко застонала в руку падре, которой он прикрывал ей рот. "Тише, милая, нас не должны услышать", - шептал Фролло, гладя цыганку по щеке и тихо постанывая от удовольствия. Наконец священник отодвинулся от
о
.
д
, я
В соборе стояла тишина, в келье слышалось лишь частое дыхание Эсмеральды и Клода. Девушка засмеялась, чернокнижник слегка улыбнулся, глядя на нее. - Что смешного? - наконец начал, пытаясь выйти из неловкого положения, Клод, но девушка лишь смеялась. Эсмеральда, почему ты смеешься? - снова спросил святой отец, улыбаясь шире. Девушка взглянула на него новым, иным взглядом. Фролло слегка вскинул брови от удивления. Этот взгляд, такой же задорный, но такой резко повзрослевший. Архидьякон нежно улыбнулся и посмотрел на цыганку глазами, наполненными любовью и счастьем. Глазами, каких еще никто прежде не видел. Эсмеральда смеясь обняла священника за шею и продолжила смеяться.
Но Клод не видел, как по ее щекам снова потекли горячие слезы, он лишь обнял девушку и прижал ее к себе. Такую маленьку и беззащитную, такую родную и любимую. - Не плачь, - тихо произнес Фролло, гладя девушку по голове, - прошу тебя. Я всегда буду с тобой и всегда буду любить тебя. - К... Клод, - еле произнесла Эсмеральда и прижалась к груди священника. В груди святого отца, чье имя Клод, сжалось что-то так сильно и до смерти больно и приятно, что он лишь посмотрел в окно кельи, где наступал рассвет. - Я останусь с тобой, - прижавшись щекой к голове цыганки, произнес Фролло и закрыл глаза.
Счастье и погибель моя Эсмеральда лежала на груди Клода. В окно проникали лучи утреннего нежного солнца. Небо лазурного цвета покрывали легкие персиково-белые облака. Ранние пташки уже напевали свою мелодию. Так тихо и спокойно. Фролло впервые проснулся в хорошем расположении духа. Какое приятное сладкое утро, такое нежное и теплое. По началу священник не понял, что мешает ему встать с постели, но вдруг опомнился, увидев лежащую на нем цыганку. В голове сразу вспыхнули воспоминания былой ночи. Все эти стоны, изгибы тела, признания, - все разом вспомнилось. На лбу святого отца выступил холодный пот. "О, Господи Боже, что я натворил? - было первой мыслю архидьякона, - Нет, этого не может быть! Я не мог такое сотворить. Прости меня, Господи, грешника. Я... Я... Не хот.. Ааааа, что я наделал?!" Падре овладело отчаяние. Отец Клод закрыл лицо руками и зажмурился, словно пытался спрятаться от Глаза Божьего. - Клод? - сонно и нежно произнесла девушка, приподняв голову с груди святого отца, - Клод?! уже вскрикнув, вскочила цыганка, прикрывая свою наготу одеялом. - Прости меня, любовь моя. Я не хотел этого. Прости меня, прошу тебя. Я и так стал грешен! Эсмеральда смотрела на Фролло прищурив глаза, в уголках которых появились слезы. Клод привстал, протянув руки к девушке: - Тише, родная, тише, - в полголоса говорил архидьякон, пытаясь держать себя в руках, но голос его дрожал. - Нет, нет... Этого не может быть, - шептала юная танцовщица, схватившись рукой за голову и глядя куда-то в пустоту Ноги ее подкосились и она упала
- Все будет хорошо, - как можно нежней произнес падре, прижимая девушку к себе и гладя ее по голове и спине, - мы справимся. Скажи мне лишь одну вещь: ты любишь меня? - Я... - Эсмеральда задумалась, - наверно да. Я не уверена, но я больше не боюсь тебя и ты не противен мне. Цыганка подняла свое бархатное личико и взглянула на Фролло, глаза которого излучали любовь и надежду. Священник нежно поцеловал Эсмеральду, запустив в ее густые волосы руку. Поцелуй этот был такой насыщенный и сладкий, что по щеке отца Клода покатилась слеза. - Обещай мне, что мы будем теперь вместе и я могу быть свободной при этом. Я очень скучаю по родному двору. - Конечно, дитя мое, но никому ни слова о нас! - архидьякон прижался своим лбом ко лбу Эсмеральды и закрыл глаза, расплывшись в какой-то нежной и легкой улыбке. Ей было так тепло и хорошо на душе. Девушка сидела на кровати и улыбалась вслед уже ушедшему священнику. "Люблю, - повторила она, смеясь, - да, люблю... Только этим теперь душа полна". Цыганка быстро собралась и отправилась все рассказать Клопену, пообещав вернуться обратно. Труйльфу не верил своим ушам, но был рад, на удивление самому себе, за сестру. - Ну, с Богом дитя мое, приходи, - поцеловав в лоб Эсмеральду сказал бродяга.
"Я люблю тебя, и никому больше не отдам. Я без тебя пропаду, ведь ты гибель моя",- подумал Клод, выходя в новой чистой сутане из кельи. Святой отец быстро спустился к началу службы. Сегодня собралось больше народу, чем обычно. Падре встал перед прихожанами и окинул их светлым добрым взором. "Сегодня на мессе я хотел бы рассказать о любви, - начал архидьякон улыбаясь. "Счастье это или гибель? - подумал он, открывая книгу, - как знать, она и гибель и счастье мое. Эсмеральда, любовь моя, ты гибель моя..."