ªöÝòĎÌþÙĊ ¬êþĂòʅĊ alex-vinokur.livejournal.com Фуникулёр по вертикали Свой путь унылый совершает. Короткий путь – здесь не читают, Да и знакомятся едва ли. И, не обученный по кругу, Как крот к земле прижатый тесно, Он, не найдя другого места, Соединяет север с югом. Миссионер в углу забытом, Он долг, как может, исполняет, Один себя сопоставляя С каким-то замыслом сокрытым. Конечно, хорошо вернуться к дому отчему. Калитка. Двор. Подъезд. Вошёл. Звонок нажал. Услышать: «Это ты?». И что-то неразборчиво. Помедлить и сказать: «А я не уезжал».
Ничейный двор, где мы бесились, Футбол гоняли в летний зной. А во дворе – разбитый «Виллис», Полузасыпанный землёй.
Мы спокойно, классически просто идём Георгий Иванов На Кайзервальде листья жгут. И дымка сизой поволокой Витает там, где нас не ждут, В той жизни – давней и далёкой.
Неопалимая крапива Цвела на нём из года в год, Перебегая торопливо И на соседский огород.
Целебен времени настой. Но помнишь, избегая мщений, И запах затхлый и густой Полуподвальных помещений.
По вечерам костры палили, Огонь держали под золой. Пекли картошку. Говорили. И рядом пёс. Совсем не злой.
Здесь эстафету передай, Постой на повороте плавном. Ты слышишь? Дребезжит трамвай За церковью Петра и Павла.
Потом «фашиста» раскопали, Сгребли, свезли в металлолом. Мы игры новые играли, Теряясь в теле молодом.
Знакомый цокот каблучков От остановки по брусчатке. Стоп-кадр на тысячи веков – Она разглаживает прядки,
А двор шагреневый сжимался... Томимый жаждою чудес, Я, повзрослевший, возвращался, Искал его. Но он исчез.
Она сегодня влюблена. И мы пройдёмся парком Стрыйским Пока танцуют времена На камне польском и австрийском.
Отменили последний урок, И, сорвавшись ревущей оравой, Всё сметая, как быстрый поток, Понеслись по асфальтам и травам.
В памятках прожитых лет Перебираю наклейки. Там запорошеный след Брошенной узкоколейки.
Орудует швабра. Былое не в счёт. Второе рождение здесь отмечая, Ты выпей за счастье, которое ждёт, Стакан обжигающе-вкусного чая.
Изредка, если не льёт, По-молодому подвижный, В маревой дымке идёт Поезд, отставший от жизни.
Чуть дует. Скрипит незакрытая дверь. Заблудшей душе органичны невзгоды. Тому, что с тобой происходит, не верь, Судьба – настоятель чужого прихода.
Ничего никому не должны Ни за свет, ни за газ, ни за воду. Почувствовать себя как раз поспевшим к ужину, Только клятвы навеки важны Спешащим поскорей согреться. Так продрог. Когда откроют дверь, стоять никем не узнанным И сладчайшее чувство свободы. И ясно сознавать – не пустят на порог. Я здесь когда-то жил, но по другому адресу, Блокнот перелистал – вот дом, квартира, век. Ошибся веком. Жаль. Там было столько радости. Я шляпу приподнял. Я думал, есть ковчег. Запорошено давнее детство... Мать встречает, позвав, у крыльца. Мне, вспотевшему, надо раздеться, Свой рассказ начинать без конца. Отдыхал я. Так сладостно в доме После долгого летнего дня. И, тогда ещё, все были в сборе, И все вместе любили меня.
Тянет положенный груз, Дождь за окном. Мне четырнадцать лет. Словно старательный пони. Несколько стареньких муз Школа. Вечерняя смена. Это лелеют и помнят. Тусклый, тоскливый, мигающий свет С молнией попеременно.
Когда-нибудь потом – Когда наступит час, Я вспомню этот дом, Оставшийся без нас.
Выйти на ближайшей остановке, Спрятаться под хлипенький навес. Переждать, потом идти вдоль бровки. Повторить. Пока не надоест.
И яблоню в серьгах, В переднике до пят, И известь на щеках Разбойных пацанят. Пойму, что если я Чего-то и достиг, То радость бытия – И тот счастливый миг.
Одиночные низкие здания. Перелески, и снова поля. Мир красив, как узоры вязания, Словно тот, кто вязал, это я.
Бывает блаженство такое. Нисходит нечаянный день, Душа и природа в покое, Желанны и солнце, и тень.
Вслед за быстро мельнувшими сёлами Поселений густые ряды. Непременные церкви с костёлами, Палисадники, где-то сады.
Спокойная, тихая нега, Всё вовремя, всё на местах. Высокое синее небо, И, помню, травинка в зубах. Стёкла запотели — Не узнать лица. Поднимусь с постели, Сяду у крыльца.
Центром мира себя не считая, Жду, единственный, мира ответ. Получив его, не понимаю... Это я, восемнадцати лет. В музее старых паровозов Неинтересно. Словно проза, Где устаёшь от лишних слов. Но любопытные туристы Сидят «заместо» машиниста И мчат вперёд без тормозов. А кто-то даже кочегаром За удовольствие, задаром Снуёт с лопатой и углём. И в эти детские минуты Себя он видит почему-то Хоть на минуту – королём. Что упустили в жизни прежней, Когда с такой любовью нежной Обожествляют всякий хлам? Объявят сбор металлолома, Я приведу сюда знакомых, Скажу по-барски: «Это вам».
www.evreimir.com
Вот и Львов. Поезд едет по городу, Расскажи мне, Б-же: И трамвай, наш двоюродный брат, Нам сигналит, приветствует с гордостью. Через две недели Вспомню ли я тоже Ну, а я принимаю парад. Как они летели? Предвкушаю. На глаженой скатерти, Наконец, поглощаю меню. Две недели ...Я стою перед дверью незапертой. Пролетели. Вот сейчас постучу, позвоню. Не осталось и следа. Были, не были?
Но один я в огромной вселенной... В лабиринтах и ночи, и дня Всё блуждаю с мечтой неизменной: Кто-нибудь – да услышит меня.
14 - 21 июля 2016
А потом – нет, не город, а пригород. Здесь брусчатка, здесь праздник камней. Всё знакомо. И сердце так прыгает, Так банально, сильней и сильней.
Одинокий, потерянный, жалкий. Это я восемнадцати лет. Не самойловский мальчик в ушанке Среди бедствий военных и бед.
№ 1260
Он, нарушая почты устав, Срезал с чужого конверта. Пусть оказался не слишком прав, Но человечен – наверно.
Запах хлорки в тесном туалете, Тусклый (и за то спасибо) свет. Шаткий стол в обшарпанном буфете, Едкий дым дешёвых сигарет.
День бесконечен, и дни без конца, И никакого просвета. Хочется скрыть выраженье лица. ...Многое было. И это.
Я домой возвращаюсь. Каникулы. Лето. Солнце с дождём пополам. Чай попили – и к окнам приникнули, Поезд мчит по знакомым местам.
Страшно боялся формы его, Китель с ремнищем в придачу. А мне хотелось всего-всего, И я попытал удачу.
Горбушка хрустит, и уютно в углу. Теперь понимаешь – в теснинах ковчега Пронзительно всё, даже грязь на полу, Ещё до недавнего бывшая снегом.
Так привычно чувство неуюта, Личной неустроенной судьбы. Холодно, промозгло. Шумно, людно. Хочется очнуться и забыть.
Обод солнца за деревом дальним. День хорош – значит, жизнь хороша. Я к кому-то припал, засыпая, Всё, что было, во сне вороша.
Помню первую марку свою – Гаршин на фоне зелёном. Взял её, можно сказать, в бою – Выпросил у почтальона.
На Горького, стылой морозной зимой, Где небо без лика и холодно нёбу, За хлебом зайди, отогрейся и стой, Пока не оттают сердца и сугробы.
Спокойный тихий день, Дела идут на лад. Искать причину лень. К чему? Я просто рад.
Я потом прочитал у Хименеса – Он к Испании днём подъезжал... Много в жизни уйдёт и изменится. Этот миг – не забыл, задержал.
А потом уже вспоминать не стала, Лучше бы закрыть скользкий разговор. Что ни говори, в правде толку мало, Только вот сама верит до сих пор.
Хотели Задержать их. Не сумели. Пролетели Две недели, Не вернутся никогда.
Здание австро-венгерских времён, До потолка, как до неба. Холодно. Я безнадежно влюблён. Очередь. Это за хлебом.
Только радости знавший в то время, Но не знавший, что это – они, Горевал, в справедливость не веря, Но надеясь на лучшие дни.
«Правда победит» – говорила мама, «Правда, победит?» – спрашивала дочь. Мама мыла пол, мама мыла раму, Правильный ответ позабыла прочь.
«В памятках прожитых лет»
27
ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА
Шлёпнул зачем-то. Я убежал, Ждали воздушные змеи... Где эта марка? Всё-таки жаль Первого в жизни трофея.