Литкультпривет!!! №1 2015 by Сергей Прохоров

Литкультпривет!!!

Monthly journal LITKULTPRIVET!

Ежемесячный литературнохудожественный журнал

Январь

№1 (27) 2015 г. 1

220 лет назад 7 (19) января 1865 года родился руссккий художник Серов Валентин Александрович. Портретист. Учился у И. Е. Репина, затем поступил в Академию художеств. Посещал Германию, Голландию, Италию, где изучал Европейскую живопись. Был членом Товарищества Передвижников.

Заросший пруд

Выезд Екатерины II на соколиную охоту

Купание лошади

“Девушка, освещенная солнцем

Литкультпривет!!! Ежемесячный журнальный выпуск

Основан 30 октября 2012 г.

п.г.т. Нижний Ингаш

Январь №1 (27) 2015 г.

В НОМЕРЕ: Николай Стародымов Литературная критика................4 Су Тяньсуй

Проза..........................................6 Николай Ерёмин Проза............................................8 Любовь Рычкова Проза...........................................10 Роман Майсурадзе Проза...........................................13 Сергей Прохоров Стихи.....................................18 Галина Зеленкина Стихи..........................................19 Алекса́ ндр Серге́ евич Грибое́ дов (4 [15] января 1795[— русский дипломат, поэт, драматург, пианист и композитор, дворянин. Статский советник.

Пётр Михейчик Живопись..............................20

А.С.Грибоедов известен как homo unius libri — писатель одной книги, блестяще рифмованной пьесы «Горе от ума», которую до сих пор весьма часто ставят в театрах России. Она послужила источником многочисленных крылатых фраз.

Редактор Сергей Прохоров

Оценка

Николай СТАРОДЫМОВ г. Москва

Анатолий Казаков. «АНАЛОЙ» Размышления по поводу точки зрения автора

Стародымов Николай Александрович. 24 февраля 1956 года. Потомственный офицер. Закончил Донецкое высшее военно-политическое училище инженерных войск и войск связи, факультет инженерных войск. Закончил Гуманитарную академию Вооруженных сил (бывш. ВПА им. Ленина, ныне Военный университет Министерства обороны). Служил в ТуркВО, Афган (5-я гвардейская, Шинданд, 1985-87), опять ТуркВО. С 1994 года - в газете “Красная звезда”. В качестве журналиста в командировках проехал пол-Чечни. Сейчас в запасе. Главный редактор журнала “Боевое братство”. Автор 17 опубликованных книг. Еще три ждут своего издателя. Член Союза журналистов. Член Союза писателей. Ч л е н - ко р р ес п о н д е н т Международной академии духовного единства народов мира.

Есть книги, которые читать легко и просто. Глаза скользят по строкам, пальцами едва успеваешь переворачивать страницы… И оглянуться не успеешь, а уже доехал до нужной остановки!.. Сунешь книжку в ПОРТФЕЛЬ, утром в транспорте опять её открываешь, и не всегда можешь вспомнить, на чём остановился. А есть книги и другие. Которые читаешь с трудом, потому что едва не каждая страница будит мысль, и эта мысль отвлекает внимание на себя, и уже не читаешь написанное автором, а думаешь о чём-то своём, разбуженном книгой. И не скажешь, что какая-то из этих книг хуже или лучше. Просто они разные! Одна для времяпрепровождения, другая для мысли. Или для души. Впрочем, человек, который любит читать, тут же меня и укорит: не две разновидности чтения бывает, больше! А никто и не спорит, конечно, больше. Это я только для затравки так высказался. И вот почему. Книгу «Аналой» сибирского писателя и публициста Анатолия Казакова читать непросто. Скажу даже больше: в какие-то моменты я просто пролистывал по несколько страниц. Нет, не потому что плохо написано. Дело в другом. Книга «Аналой» – это публицистический сборник. Анатолий Казаков рассказывает в нём о многом: о своих земляках, как известных стране, так и простых людях, о событиях, которые в разные времена происходили на его «малой родине», о путях-дорогах, о городах и весях… Это совершенно замечательная книга о родном крае, причём, крае неохватном – о всей Центральной Сибири… Как и любой краеведческий труд, книга получилась неровная. Какие-то очерки лично мне интереснее, какие-то менее. Ну так ведь тут – сколько читателей, столько и предпочтений! Кому-то интереснее история, кому-то география, а комуто встречи (очные или заочные) с известными земляками. Оно, конечно, самое интересное – это судьбы людские. Однако ведь и в этом вопросе каждому – своё: кто-то прочитает с интересом о Василии Шукшине или Михаиле Евдокимове, а кто-то о бабе Анне или старике, потерявшем на войне семерых сыновей… …Я уже ушёл в написании публикации дальше, но потом вернулся к данному фрагменту. Потому что будет неправильно, если я не представлю список, хотя бы неполный, известных людей, о которых рассказывает Анатолий Казаков, а также об их творчестве или иной деятельности. Писатели Василий Шукшин, Василий Белов и его вдова Ольга Сергеевна, Геннадий Михасенко, Владимир Солоухин, Виктор Сербский, Василий Скробот, архимандрит Тихон (Шевкунов), а также певец Александр Барыкин, кинорежиссёр Сергей Мирошниченко и многие другие. Но самое всё же интересное в книге «Аналой», во всяком случае, на мой взгляд, – это рассуждения автора по самым разным вопросам. Скажу более: с некоторыми из утверждений Анатолия я бы и поспорил. Но с другой стороны: раз возникло желание возразить, значит, у автора есть позиция, есть точка зрения, есть предмет разногласия. И вот как раз об этом я и хочу поговорить. Правда, оговорюсь сразу: если начну обсуждать каждый пункт, по которому хочется высказаться, не хватит никакого интернет-пространства! Потому остановлюсь только на нескольких.

В нескольких помещённых в книжке публикациях автор поднимает вопрос о соотношении пользы от строящихся гидроэлектростанций и вреда, который они наносят природе – как среде обитания, так и природе самого человека. Право, сколько себя помню, столько слышу споры этих «физиков» и «лириков» от экологии. «Была гора высокая – стала яма глубокая», «Течёт вода Кубань-реки, куда велят большевики»… А с другой стороны – Матёра… И всякий раз, когда становишься свидетелем такого спора, чувствуешь, что и у самого нет какой-то однозначной позиции по данному вопросу. В самом деле: зачем человек выкопал исполинский карьер под Белгородом или под Норильском, если они отравляют атмосферу на сотни километров вокруг? Зачем превратил реку Волгу в каскад водохранилищ? Зачем нанёс смертельный удар Аральскому морю, разобрав главные его притоки, Аму-дарью и Сыр-дарью, на полив пустынных и засушливых земель?.. Ну право, я очень люблю природу. Настоящую, девственную, непорченую человеком. Леса, зверушек всяких, рыб воот такущих… Сидишь этак в тёплом доме, а на улице мороз и вьюга, смотришь телевизор, и любуешься природой! Ну братцы мои, ведь вся среда, в которой мы проживаем, основывается на том, что мы берём от природы. Ну никуда от этого не денешься!.. Мне очень жаль, и это не пустые слова, а вполне искреннее чувство, очень жаль затопленные сёла, сельскохозяйственные угодья, церкви и кладбища. И если бы сейчас учёные открыли какие-то источники энергии, чтобы не наносить ущерб природе, я бы первый поднял руку за них, и радовался бы этому открытию. Однако даже в этом случае я бы порекомендовал очень крепко подумать и тщательно рассчитать, следует ли сносить те же плотины. В городе Мышкине в музее есть фотография, как сто лет назад в засушливый год Волгу переходят вброд; в том самом месте, где сегодня теплоходы свободно проходят. Наводнения в низовьях Амура оказались бы куда более страшными, если бы паводковые воды не сдерживали плотины. Москва умерла бы от жажды, если бы закрылся канал, по которому ежесекундно в столицу не вливались сотни тонн живительной влаги. Промышленность и экология – понятия несовместимые. Мы хотим хорошо жить, чтобы у нас имелись все блага цивилизации, но чтобы при этом природа оставалась незагаженной, воды незамутнёнными, а из туч не струился кислотный дождь. Нет-нет, не старайтесь подловить меня на фарисействе: я и сам хочу жить в комфорте, а где природа будет отравляться – лишь бы не в моём районе. Каждый из нас такой! И приходится это признавать. И в этих условиях стенания защитников природы мне лично близки и понятны. Только где же выход?.. Как совместить стремление к привычному комфорту с нетронутой природой?.. Когда автор пишет о нерациональности, бесхозяйственности, о непросчитанности вмешательства в природу – тут я совершенно с ним солидарен. Как показала практика, Цимлянское или, скажем, Нижнекамское водохранилища не оправдали ожиданий, которые на них возлагали, и нанесённый ими урон оказался больше принесённой пользы. Во всяком случае, такая версия существует. Допустим, это так, и наши инженеры просчитались, и тут сетования экологов в значительной степени оправданны. Это я стоял на позиции технократов. Но ведь и боль автора понять можно! Он рассказывает о загубленных реликтовых лесах, об угробленных охотничьих угодьях, о том, что пропадают целые виды ценной рыбы, о том, что с затоплением сёл рвутся нити исторической памяти… И ведь правда это, правда!.. Наверное, если бы автор отстаивал технократическую позицию, я бы ему возражал с точки зрения эколога. Ну а так… Сложный вопрос поднимает автор, сложный и спорный.

Литература без границ

Цу ТЯНЬСУЙ Провинция Хэнань. Китай.

ОДНА ПОЛНАЯ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНАЯ ТОЧКА Моя мать, одна из миллионов матерей, была обычной скромной женщиной. Все восемьдесят лет её жизни были наполнены тяжёлым трудом и нежной любовью к родным. Десять лет назад мать моя умерла, но до сих пор тень её стоит перед моими глазами. И вот наступает китайский праздник ЧИНМИН – и я вспоминаю свою мать. Семья наша была очень бедная. Отец работал на заводе по производству строительных материалов. Три моих старших брата, бросив учёбу, стали подростками-разнорабочими. А мать занималась домашними делами, стараясь вовремя накормить всех нас. В декабре 1065 года мать родила пятого сына, а я, четвёртый, был старше его на четыре года. Однажды вечером отец лёг спать со мной, но я долго плакал и хотел к матери. Тогда он дал мне конфетку, и я заснул со сладким конфетным вкусом во рту. На второй вечер отец дал мне половину конфеты… А на третий вечер дать мне уже было нечего. Я сильно плакал… И тогда отец, выключив лампочку, стал пугать меня: - Не плачь! Иначе придёт серенький волчок и укусит за бочок! На следующий день утром отец привёл меня в больницу, где мать моя лежала на койке, закрыв глаза, а рядышком – мой пятый, младший брат, в одеяльце. Его голова напомнила мне кулак, лицо было чёрное и сухое, а глаза походили на движущиеся бобы… Медсестра принесла и подала отцу чашку с хондунами. Отец разбудил мать и сказал: - Скорее покушай! Но мать возразила: - Нет, пусть наш сынок поест! Я был тогда глупышка, послушался её и действительно поел.Отец с горькой усмешкой взглянул на меня и на слабую мать, собрал вещи, и мы пошли домой. В то время случился плохой урожай, а зарплата у отца была маленькая. Поэтому во время уборки урожая мать была очень сосредоточенной и дорожила каждым зёрнышком риса, боясь потерь. В последующие годы, когда еды стало вполне достаточно, мы посмеивались над нею, так как считали скупой. А мать, с улыбкой легонько шлёпнув меня по затылку, говорила: - Лишь тот не дорожит рисом, кто не хозяин! Это не скупость. Вы, братцы, едите, как голодные волчата…Могу ли я потерять хоть одно зёрнышко риса? Во всей деревне наша мать была самая деловая. Когда косили пшеницу, она часто носила два серпа, всегда работала за двоих. и никогда не уставала. Её спина, сильная и величественная, в золотисто-жёлтом пшеничном поле была видна издалека. О, сильная спина китайского крестьянина! Она выносит тяжесть любой работы – во имя жизни, во имя счастья. Закончив уборку урожая пшеницы, мать пригнула голову, сбросила капли пота с лица на землю, и капли пота у ног матери оставили на земле сырые тёмные следы… А на лице её появилась улыбка гордости и удовольствия от проделанной работы. Наша соседка, бабушка Лян, живёт одна и сама о себе заботится. Поэтому весной, во время посадки семян, и осенью, во время сбора урожая, её душа очень озабочена. Хлеб насущный даётся ей с большим трудом. Но пашня её, хотя и малая, всегда вовремя обработана. Недаром в народе 6

говорят: Если человек опоздает с пашней на минуты – то пашня опоздает с человеком на год! И когда бабушке Лян стало очень трудно, мать позвала к себе первого старшего Брата и сказала: - Помогай бабушке посадить, а потом и сами посадим. И первый, старший брат пошёл, и второй, и третий… Все пошли помогать! Бабушка Лян, дрожа беззубым ртом и плача, растроганная, даже сказать ничего в знак благодарности не смогла. Чуть более пятидесяти лет было тогда матери. Она пораньше вставала каждый день и несла на коромысле воду бабушке Лян, а уже потом шла с водой к нам домой…Однажды, увидев полный чан и два ведра с водой, жена первого старшего брата сказала: -Мама, ты уже старенькая, позволь эту работу, нам, молодым, выполнять. Но мать громко возразила: - Нет, не старая я! Судьба у меня такая: не могу без работы. Без работы я сразу же заболею. Надо заметить, что мать моя никогда не училась в школе, но она уважала учёных и считала учёбу важным делом. А звук часов – святым указанием. Увидев спящих сыновей, мать, ухватив за ухо меня или брата, кричала: - Вставай! Посмотри, который час…Скорее иди в школу! Крик громкий, а уху не больно. Конечно, я не знаю, что думал брат, но сам чувствовал, как тёплая струя расширялась и текла по всему телу – мягкая, уютная… Много лет прошло с той поры… И теперь уже, став мужем жены, отцом сына, я часто чувствую счастье – ухватить его за ухо. Мучительно жить без матери. Вот почему, когда я вспоминаю о ней, я тихо плачу… Мать – это великое имя, это символ бескорыстия. Мать отдала своё молоко, нежную свою любовь, всё, что имела, детям и никогда не просила благодарности. Ведь для глубокой материнской любви любая благодарность будет мелочной, слабой и корыстной. Если бы материнская любовь к детям определена была на десять тысяч, то ответная благодарность от детей к матери - на миллион! Но знаю, что так рассчитывать – это вульгарно. И какое число может точно передать и выразить всё содержание и значение материнской любви? Нет такого числа! По старинному китайскому обычаю, отделив новую семью, родители остаются жить в прежней квартире. И даже когда мать становится очень старой и выглядит больной, она всё же не забывает своих сыновей, и на всём семейном дворе садит она различные овощи… Так, в каждый свой приезд в город мать приносила нам много овощей и повторяла: - Сейчас овощи очень дорогие, и нужно кушать свои, чтобы экономить деньги! Глядя на увядшее, морщинистое тело матери, чувствовал в душе я какую-то мучительную боль и говорил: - Мама, не надо так перенапрягаться! В городе всё имеется. Не надо садить овощи. Надо отдыхать! Слушала эти слова мать, слушала и сердилась: - Сынок, разве плохие овощи у матери? Ну, не хочешь, и ладно…- А я отвечал: - Да нет же, овощи хорошие! Но я боюсь, что ты сильно устаёшь… Таким образом, мы понимали друг друга, и мать весело смеялась. И вот, наконец, мать прожила свою жизнь… Умирая, смотрела она нежным взглядом на всех детей, стоящих у её кровати, и тихо засыпала… Засыпала так спокойно, будто выполнила она важное поручение от Бога и написала ему письмо, и может теперь в конце письма поставить круглую окончательную точку. Перевод Хэ Суншань КИТАЙ 45О100 Провинция Хэнань г. Синьян

Проза

Николай ЕРЁМИН г. Красноярск

КОМИССАР БТИ

Член СП СССР с 1981 г. и Союза российских писателей с 1991г. Автор 6 томов избранных сочинений и с полсотни, не менее, книг стихов и прозы. Лауреат премии «Хинган» и «Нефритовый Будда». Победитель конкурса «День поэзии Литературного института - 2011» в номинации «Классическая Лира». Дипломант конкурса «Песенное слово» им. Н.А.Некрасова. Награждён ПОЧЁТНОЙ ГРАМОТОЙ министерства культуры РФ. Публиковался в журналах «День и ночь» Марины Саввиных, «Новый Енисейский литератор» Сергея Кузичкина, «Истоки» Сергея Прохорова, «Приокские зори» Алексея Яшина, «Бийский вестник» Виктора Буланичева, «Интеллигент» Сергея Пашкова, «Вертикаль» Валерия Сдобнякова - Нижний Новгород, «Огни Кузбасса» Сергея Донбая, «Доля» Валерия Басырова, «Русский берег» Бориса Черных - Благовещенск, «Вовремя» Владимира Золотухина – Лесосибирск, в альманахе «Дафен» Цу Тяньсуя – город Синьян, на китайском языке ,в переводах Хэ Суншаня, во «Флориде» Александра Росина – город Майами, в «Журнале ПОэтов» Константина Кедрова -- Москва, В интернете на порталах «Лексикон» Елены Николаевой - Чикаго, «Подлинник» Виктора Сундеева, «45я параллель» Сергея Сутулова-Катеринича», «Русское литературное эхо» Иерусалим,

Говорят, что у Ленина не было детей. Неправда! Были и есть. Вот я, например. Зовут меня Илья Владимирович Ульянов-Крупский. Ленин - это ведь псевдоним. Все революционеры с конспиративной целью брали себе псевдонимы. Сталин на самом деле был Джугашвили, Троцкий был Бронштейном, Гитлер был Шикльгрубером, ну, и так далее. А я по паспорту – Ульянов-Крупский, как, скажем для примера, Михалков-Кончаловский, могу предъявить в случае чего. Папа мой был великим человеком, этого отрицать, я думаю, никто не станет. Институт Марксизма-Ленинизма издавал его многотомные собрания сочинений много раз. Он и теперь живее всех живых, как писал поэт. Лежит себе в мавзолее, с улыбкой на лице, безбожник этакий и не даёт вынести мумию свою и захоронить по христианскому обычаю, в землю-матушку. И не даст! Потому что папа мой был крутым, как сейчас модно говорить. Да, папа и теперь мой круче всех крутых! Наше знанье, сила и оружие. А почему? Потому что умел делать бабки из ничего, то есть, буквально из всего, хотя деньги при этом просто ненавидел и мечтал о бесклассовом обществе, где денег совсем не будет, а все будут работать и всё, что надо, делать друг для друга просто так, даром. Ты – мне, я – тебе. И все будут счастливы. Никаких денег! Красота! Не удалось. Но у него-то деньги, как у руководителя государства Российского всегда водились. Даст приказ расстрелять царскую фамилию – а денежки царские себе.Скажет: - Уничтожить дворянство как класс! – А денежки дворянские себе.Скажет: - Религия – опиум для народа! Покончить с ней и со всеми священнослужителями!- Расстреляют священников, разрушат церкви, а денежки себе. Очень эффективным расстрельным методом этим пользовались ленинцы с 1917 года по 1991-й. Но когда спохватились и произвели перепись населения, оказалось, что расстреливать дальше совсем уже некого и нужно возрождать Россию старым дедовским методом. Папа мой любил повторять: «Социализм – это учёт и контроль!» и назначил меня, когда я подрос, комиссаром БТИ, что в переводе с канцелярскочиновничьего языка означает Бюро Технической Инвентаризации. Это под моим чутким руководством во всей РСФСР, а затем и в СССР ежегодно проводились инвентаризации. Придите к себе на работу и оглядитесь – на всех вещах стоят до сих пор нанесённые чёрной краской инвентарные номера: на столах, на стульях, на сейфах, даже на домах! Всё было взято на учёт. Все люди и все вещи. Даже велосипеды в магазинах, даже могилы на кладбищах! К сожалению, занятые инвентаризацией люди превратились сначала в чиновников, учётчиков и контролёров, а потом и в бездельников. Экономика пришла в упадок. Поэтому стали арестовывать 8

трудоспособную часть населения и ссылать в лагеря. Но подневольный труд под руководством ГУЛАГА, Государственного Управления Лагерей, оказался неэффективным. И верные ленинцы объявили, что коммунизм построить не удалось, публично сожгли свои партийные билеты и ушли, так сказать, в подполье, правда, успев перевести на свои счета в банках оставшиеся партийные сбережения и получив круглые печати владельцев ООО – обществ с ограниченной ответственностью и безграничной безответственностью. Я к этому моменту возглавлял уже БТИ в нашем прекрасном сибирском городе Абаканске, потому что в Москве все ключевые посты заняли представители молодого поколения, все – шакалы, волчары и сучары по сути. Жил, чтобы вы так не жили, на одну зарплату! Так как инвентаризировать было уже практически нечего. И тут - бах, перестройка! Свобода слова и дела! Говори, что хочешь, делай, что хочешь. Были бы деньги! А деньги кой у кого были. И в Абаканске началось строительство коттеджей и многоэтажных зданий… И я перестроился, можно сказать, вышел из подполья. Сохранив государственное учреждение БТИ, создал я новую структуру ООО РП «Регистрационная палата» Если говорить образно, палата номер шесть, дурдом. Короче, стал я окучивать богатеньких бизнесменов. Построил ты коттедж или квартиру, или гараж, или ларёк? Будь добр зарегистрируй! Сначала в БТИ, а потом в РП. И заплати за регистрацию, будь добр, а без регистрации твоего строения как бы и не существует! Вот так-то! Да будь добр сам на себя документики собери, а главное – откуда деньги? И стал я в Абаканске чуть ли не самым крутым и богатым мэном. Регистрационная палатка моя с каждым годом вверх растёт. Сначала было два этажа, потом шесть, а теперь шестнадцать! Шестнадцать этажей компромата на каждого жителя Абаканска, всё в папочках, всё сброщюровано и пронумеровано. И, конечно, в электронном виде продублировано. Я живу на шестнадцатом. Хорошо! Глянешь в окно на необозримые сибирские просторы – дух захватывает! Течёт великий и могучий Енисей, а по берегам коттеджи и дома многоэтажные строятся, будет что регистрировать!Только вот народ, правда, портиться стал. Слова никому не скажи. Все недовольны друг другом.До чего дошло! Вышел я на днях прогуляться после трудового дня по набережной.Весна. Март великодушный. Ручьи бегут к реке, тополиными почками пахнет… Красота! А тут едет лох какой-то мимо на большой скорости, да прямо по луже… Р-раз – и окатил меня из-под колеса грязной водой с ног до головы… Поднял я кулак над головой, заорал что-то и погрозил ему вослед.Так что вы думаете? Он увидел меня в зеркальце, дал задний ход, подъехал и вышел, и извинился? Ничего подобного! Не вышел, а выскочил он из Мерседеса своего с бейсбольной битой в руках, сопляк этакий, и взмахнул ею, и обрушил её мне на голову, и ударил ею мне по плечу, воскликнув: - Ты, перец, ещё грозить мне вздумал! Сел за руль – и уехал, только его и видели… Ни одного свидетеля не нашлось. И вот лежу я сейчас в травматологическом отделении нашей Абаканской больницы скорой медицинской помощи, куда меня доставили как бомжа или бича какого, грязного и без сознания. Сотрясение головного мозга. Перелом ключицы. Прооперировали. Слава Богу, успешно. А когда я в сознание пришёл, и узнали врачи, кто я такой есть на самом деле, запрыгали, забегали. Одноместный бокс выделили, с новейшим оборудованием. Потому что стали приходить ко мне люди самого высокого ранга… И-то, ведь все они у меня под колпаком. Сегодня выписываюсь и лечу на Канарские острова, проходить курс реабилитации. Кстати, здесь никто не верит, что мне уже сто лет с большим хвостиком и что я сын Ленина и Крупской, и родился в Шушенском, где они отбывали царскую ссылку. За чудачество мой рассказ принимают, за прикол, если выражаться по-современному. А я только улыбаюсь. Не верят? Ну, и шут с ними. А вот владельцу Мерседеса и бейсбольной биты скоро придётся в это поверить. Мои ребята его уже вычислили. И месть моя будет ужасной. Это я гарантирую. 9

Любовь РЫЧКОВА г. Лесосибирск

Я ЛЮБЛЮ! ИЗ ЦИКЛА «МГНОВЕНИЯ» 1. УТРО О СЕБЕ Родилась в Казахстане. Образование получила в Узбекистане. А с 1973 года живу в Сибири. Наверное, поэтому в моём творчестве так тесно сибирские

переплетены и

восточные

напевы, любовь к солнцу и любовь к снегу, любовь к жизни и стремление к свету. Это и есть то, чем я стараюсь окружить своих сыновей, внуков и всех близких мне людей. Это и есть то, что я в своих произведениях стремлюсь дарить людям.

Если бы меня спросили, какое время суток люблю больше всего, я бы, не задумываясь, ответила: утро, особенно такое, как сейчас. Вчера вечером стояла липкая, давящая духота, не выпускающая даже шумы большого города и превращающая их во что-то осязаемое и тяжёлое… Прохожие с надеждой поглядывали на небо, как бы моля о дожде, но оно было равнодушным: чистым и безоблачным. Лишь под утро разразилась гроза, да ещё какая! Стрелы молний, перечёркивая вчерашнюю духоту, раскалывали на части огромное чёрное небо, наказывая его за недавнюю глухоту к нашим мольбам. Гром грохотал с такой силой, что казалось, сейчас не только небо, но и земля разверзнется. А ветер хлестал сонный город упругими струями дождя. Но летние грозы, какие бы они ни были сильные, не бывают долгими. Отгрохотали последние раскаты грома. Сбежали по оконному стеклу последние капли дождя. Стих ветер. Всё торжественно замерло в ожидании рассвета… И он наступил! И вот уже вместе с рассветом я шагаю по тихим, ещё безлюдным улицам просыпающегося города. Под ногами блестит мокрый асфальт. Шелестит листвой набежавший шаловливый ветерок. Воздух чист, свеж, прозрачен. Каждой клеточкой ощущаю эту свежесть и лёгкость. Каждая клеточка ликует, радуясь свету, утру, жизни! И вдруг за спиной раздаётся негромкое: «Деичка! Деичка!» Оборачиваюсь. Передо мной стоит дедушка-узбек: старенький, седой, как лунь, в белой рубашке, в белых брюках и …с букетом белых роз. Он с необыкновенно доброй, мягкой улыбкой протягивает мне цветы: «Деичка, на!». Я с удивлением и благодарностью их принимаю! 2. МУЗЫКА СНЕГА Тишина. На рассвете она всегда какая-то особенная: звонкая, прозрачная, хрупкая… Не разбить бы… Машинально подхожу к окну, а за ним идёт густой-густой снег и даже не снежинками, а хлопьями. Я залюбовалась… Я люблю снег. И это родом из детства, которое прошло в любимом тёплом Ташкенте, где снег – редкость и в радость. Люблю гулять по заснеженным улицам, люблю смотреть на раскрасневшиеся лица прохожих, люблю смотреть на падающие снежинки. Это всегда чарует и никогда не повторяется. А если прислушаться, то всегда слышна музыка снега. Если снежинки падают очень редко и медленно и природа вся как бы замерла, то и в душе звучит музыка раннего рассвета – нежная, тихая, светлая, музыка ожидания чуда. А если снежинки закружились от дуновения лёгкого ветерка – то в ритме вальса, когда так 10

и хочется закружиться с ними вместе и душу переполняет ощущение лёгкости и восторга. Когда метёт позёмка, то кажется, что идёшь не по земле, а по облакам, охватывает лёгкое чувство тревоги, нереальности происходящего. Метель поёт песни Космоса. Во время сильного бурана слышен плач природы – песня стона и слёз. А сейчас, в сильнейший снегопад и безветрие, звучит музыка торжества снега – без шума, спокойно и мощно завоёвывает он всё пространство… Но нет, не всё! Ему противостоит, пусть сейчас негромкая, но уверенная музыка наших влюблённых сердец. 3. РАССВЕТ В ГОРАХ Когда я полюбила горы? Наверное, когда первый раз встретила рассвет в горах, а это совсем не тот рассвет, который мы встречаем, глядя из окон городских квартир. Честно говоря, горы, среди которых выросла, мною воспринимались как что-то обыденное, я на них и внимание-то особое не обращала, пока вдруг их не увидала… И больше они меня уже не отпустили… Было это в пионерском лагере. С вечера вожатые предупредили, что мы будем встречать рассвет. И сказано это было так торжественно, что мы с нетерпением стали ожидать чего-то необычного. Очень долго не могли уснуть, а когда уснули, то показалось, что нас сразу же и разбудили, но не привычным звонким сигналом горна, а таинственным шёпотом… Всё было загадочно: и ночь, и извилистая тропинка в каких-то зарослях, и подъём в гору. Когда пришли на место, нам показали на слегка посветлевшую кромку горизонта и сказали: «Смотрите внимательно! Сейчас вы увидите чудо – первый солнечный луч! Не упустите этот момент!». Да, это действительно было чудо, которого мы ждали, но оно всё равно произошло так неожиданно, что мы замерли! Тонкий солнечный лучик на мгновение пронзил ещё тёмное небо, пропал, и…занялась заря! Утренняя зоренька! Сколько прекрасных слов о тебе сказано! И всё равно – описать тебя невозможно, потому что мы тебя не только видим глазами, но и чувствуем душой, которая в этот момент, вместе с тобой торжествует и раскрывается, вместе с тобой поёт гимн первому лучу, солнцу и свету! Зачарованные, мы не могли оторвать взгляда от меняющихся на глазах красок неба. А вместе с ними менялись и окружающие нас ближние и дальние горы, западные склоны которых были ещё темны, снега восточных склонов были расцвечены небесными красками, а вершины уже освещались солнцем, и всё это в постоянном, каком-то фантастическом, неуловимом движении… Менялись не только небо и горы, менялось всё вокруг нас. И, наконец, появился краешек солнца, вызвавший бурю восторга и ликования! Когда солнце засияло во всей своей красе, мы уже другими глазами смотрели и на небо, и на наши родные горы, и на окружающий нас мир. Мы были потрясены и в лагерь спустились уже совсем другими: МЫ НАУЧИЛИСЬ ВИДЕТЬ! РАЗНЫЕ-ТО МЫ РАЗНЫЕ… Надо сразу заметить, что я не психолог, но, опираясь на жизненный опыт, утверждаю: уж больно мы, женщины и мужчины, разные и по облику, и по поведению, и берусь показать это на примерах не столь далёкого прошлого, когда в наш быт только входила техника. Мы купили пылесос – первый в нашей жизни пылесос! Всё знающих мужчин в нашей семье в то время не было, поэтому мы начали его эксплуатацию с изучения инструкции и были поражены: оказывается, им можно ещё и белить!.. Честно говоря, мы сами никогда раньше не белили, считая, что каждый должен заниматься своим делом, но здесь мы загорелись! Осмотрели критическим взглядом квартиру и пришли к выводу, что эксперимент можем произвести над кухней. В первый же выходной мы освободили кухню от мебели, приготовили раствор для побелки и, отправив бабушку в зал смотреть телевизор (чтоб не мешала творить), принялись за работу. Проинструктированные, мы всё делали правильно, кроме… Там было такое ма-а-ленькое отверстие, которое надо было закрывать пальцем, прежде чем включать пылесос. Но… отверстие-то открывала и закрывала я, а пылесос включала и выключала мама!.. Поэтому первые и, зачастую, последние струи раствора были наши! Это сначала вызывало визг, а потом смех. Разве могла бабушка спокойно оставаться в стороне, когда у нас был такой взрыв эмоций? Нет! В 11

такие минуты она была рядом! А потом по телевидению началась наша любимая передача. Бабушка, не принимавшая участия в наших опытах, спокойно ушла в чистый зал. Мы, экспериментаторы, сначала умылись, потом, разглядев, что место, которым садятся, у нас осталось ещё не побелённым, облегчённо вздохнули и тоже отправились за ней. Каково же было наше удивление, когда, посмотрев передачу, все встали: бабушкино кресло было белым! Первой отреагировала я: «А ещё говорят, что из бабушек песок сыпется. Неправда! - Известь!». А потом уже все вместе смеялись над своей «виртуозной работой»: это же надо – так поймать момент… А что? Белить, так белить! Правда, слегка переусердствовали… Теперь о мужчинах. Мы купили мотоблок. Когда хозяин принялся за его сборку, я скромно напомнила об инструкции. На меня посмотрели понимающе и снизошли до лекции на тему: «Что такое какой-то там мотоблок…». После сборки начались испытания. Сначала было смешно смотреть, как «какой-то там мотоблок» бросал из стороны в сторону нашего землепашца, стремясь, как норовистый конь, вырваться из его рук. Потом стало и «седока» жалко – не чужой ведь… Во время очередного отдыха я сделала ещё одну робкую попытку напомнить об инструкции, на что получила уже менее уверенный ответ: «Я вроде бы все болты закрутил основательно…». В чём в чём, а в этом я была уверена! Но инструкция была всё-таки прочитана и… один болт оказался ре-гу-ли-ро-воч-ным!!! Вот так-то!!! Тоже переусердствовал. И ещё один случай. Мы решили провести отпуск в деревне у родственников, а в подарок им купить маслобойку, потому что в то время, по непонятной мне логике, всё, что необходимо для жизни в деревне, можно было купить только в городе. Сказано – сделано. Хозяева очень обрадовались подарку, но попросили научить их работать на «этой штуке», мол, старенькие они, могут что-то и не так сделать… Мы с воодушевлением согласились. А так как «эту штуку» сами видели впервые, то принялись за изучение инструкции. Оказывается, всё делается очень просто: охлаждаешь сливки, заливаешь в маслобойку, включаешь и масло готово! Работа закипела: охладили, залили, включили. Получили взбитые сливки! Решили, что мало охладили. Охладили ещё. Опять включили – результат тот же! Добавили туда какао, сахар. Взбили ещё раз. Получилось очень вкусно, но не масло! Хозяин очень внимательно следил за нами – учился. Весь день учился! А потом, глядя, как дети уплетают торт со взбитыми сливками, сказал: «Я, конечно, не разбираюсь в современной технологии, но вот когда я был ещё мальцом, и мы это самое масло взбивали вручную, помнится, сливки-то мы слегка нагревали…». Открыли инструкцию, там чёрным по белому написано: охладить. Взяли другую порцию сливок, слегка нагрели, залили, включили… Масло получилось отменное! Не знаю, кто разрабатывал инструкцию по эксплуатации маслобойки: мужчина или женщина, и о каком вожделенном продукте они при этом тайно мечтали, но твёрдо могу сказать, что масло они покупают!!! Оказывается, в работе можно и недоусердствовать… Запамятовала, к чему это я? Ах, да: разные-то мы разные, но… Весело живём...

Роман МАЙСУРАДЗЕ

с. Булатниково, Московская область

Рулетка В Ильинской церкви в небольшом селе Московской губернии шла всенощная. Отец Александр Флоров, настоятель, сухой седобородый старик с пепельным лицом, сверкая каменьями на митре, в голубом, поношенном облачении кадил храм. Потрескивали свечи, отражаясь в полукруглых церковных оконцах, позвякивали кадильные бубенцы, таинственно глядели задумчивые образа с иконостаса и закопченных росписей. По случаю праздника Казанской иконы всеми свечами горело старинное паникадило. Пахло ладаном и воском. Народу собралось немного – несколько старух, да белокурый мальчуган лет семи с пожилой матерью. Было покойно и благолепно. Из Евангелия прочитали Богородичное зачало, совершили помазание. На клиросе приятным сопрано одиноко пела дочь настоятеля Елизавета Александровна, приехавшая на праздник проведать родителей. Отец Александр, привыкший к хриплому пению дьячка, грешным делом думал: «Какое счастье, что Кузьмич запил и не пришел. Как же красиво можно петь!» И, слушая, как умильно разливались ирмосы и катавасии канона, он вспомнил первые годы священства, архиерейский хор, кафедральный собор. Как-то быстро отзвучали стихиры. Первый час, всенощная кончилась и храм опустел. - Лизок, ты ступай к матери, Кузьмич закутил, я всё загашу сам и подойду, - сказал отец Александр старческим басом. Отец Александр, оставшись один в храме, стал задувать лампады, как вдруг проскрипела входная дверь. Настоятель обернулся. В темном притворе виднелся мужской силуэт. Человек кашлянул, потоптался на месте и вошёл в церковь. Мерно горящее паникадило осветило бородатого, в летах господина. Незнакомец был одет в двубортное темно-синее драповое пальто, правая рука его сминала модный картуз, а левая опиралась на черную, с серебряными инкрустациями трость. - Гм… Мое почтение. Служба кончилась? Старче, я к вам. Во, вы какой! Точно, истинный старец! - сказал он скрипучим голосом и пригладил рукой поседевшую шевелюру. - Ко мне? – удивился отец Александр, и ему показалось, что лицо человека 13

С в я щ е н н и к Роман Майсурадзе – настоятель сельского подмосковного храма. Родился в Ташкенте в 1976 году. Духовное образование получил в Московской Духовной Семинарии, которую окончил в 2004 году. Женат, отец двух дочерей. Взяться за перо, испытать себя на литературном поприще меня побудили особенности священнического служения, позволяющие пастырю быть сопричастным судьбам людей, наблюдать тончайшие движения человеческих душ и сердец на пути к Богу, ошибки и победы на этом пути.

до боли знакомо и почему-то неприятное и отталкивающее. - Да, именно... Мне нужен старец! Затем я и приехал месить вашу грязь. Иной поп мне не подмога, только духовный старец сможет помочь мне… Помилуйте, старче, спасайте! А то, того… Руки могу на себя наложить… Отец Александр посмотрел незнакомцу в глубоко сидящие, мутно зеленые глаза и обмяк, ему стало приятно, что человек назвал его старцем. - Какой же я старец! Кто вам сказал такую чушь. Ежели я седой, это не значит, что старец. Старцы в монастырях почивают... - Гм… Почивают… Да будет вам, я по рекомендации, не отнекивайтесь, лучше помогите. Исповедайте! - Однако, какой вы прыткий. Ну, полно, полно, говорите, что стряслось? - Э, нет, так не пойдет. Вы же божий человек! Это разве исповедь. Я знаю, как положено. Я буду говорить только у креста и Евангелия. - Гм… Раз вы такие ученые господа, тогда милости просим, приходите завтра к обедне. На Казанскую! Там я буду исповедовать и причащать. Даст Бог, потолкуем и у креста. «Ну и зануду к вечеру принесло», - подумал отец Александр. - А сейчас, что мешает? Священник может проводить исповедь в любое время, - властно произнес незнакомец. - Я же сказал - завтра. Не надо меня учить, - отрезал настоятель. - Завтра может быть поздно. Я из города мчался. У меня все серьезно… Поймите же вы, могу застрелиться! Скажите, мы раньше не встречались? - Да, Бог его ведает, может и встречались. Всех не упомнишь, лицо-то знакомое. Только вот пугать меня не надобно. Самоубийство - страшный грех. Так во аде можно оказаться. - Я и так во аде. Извольте исповедовать? «И вправду какое знакомое лицо, - подумал настоятель, - воистину мы где-то встречались. Только где? Не в Иркутске ли? Может и впрямь исповедовать». - Извольте, завтра жду на службу, - протянул отец Александр и почувствовал, как в пустом желудке заурчало, захотелось подкрепиться и отдохнуть. Незнакомец фыркнул, сказал, что непременно придет и ушел, хлопнув тяжелой дверью. Отец Александр, наконец, прижав колпачком горевшие свечи в паникадиле и задув не потушенные лампады и огарки, проверил печь и закрыл храм. Вымощенную камнем тропинку до дома священника освещал лунный свет. Было холодно. Отец Александр, в одной рясе, заторопился. Полосками кривились редкие стволы березок на фоне облетевших вишен. От быстрой ходьбы края рясы щекотал можжевельник. Скрипел флюгер. У крыльца, в клумбах, прижимаясь к земле, едва виднелись обглоданные осенью, забытые розы. Промычала корова. На первом этаже светились окна, и двигались тени. Настоятель отворил дверь и вошел. Почувствовался привычный запах жареной рыбы. У плиты крутилась попадья. Маленькая полная женщина в белом передничке с крупными руками по-кухарски, со знанием дела расправлялась с салатным листом. - Где ж тебя носит? Ужин готов. Утомился, небось? - Да так… Кости немного ломит. Отец Александр прочитал молитву и сел за стол. - Ведаешь, мать, я старцем в нашей округе стал,- негромко произнес настоятель. - Старцем? - Да, тут господин из Москвы был у меня только что, сказал: я к вам, как к старцу, по рекомендации, - усмехнулся отец Александр. - Не старцем, а старым мухомором ты стал. Если бы не твой характер, служил бы в городе настоятелем. Служил бы себе со светом, с печным отоплением, как все разумные люди. А ты… - Полно тебе, мать, раскудахталась пустомеля. Опять окунят своих нажарила? - Не моих, а твоих. Что Кузьмич несет, то и жарю. - Будет вам браниться, мои хорошие, здесь у вас очень даже мило, - сказала Лиза ровным мягким голосом и тихо прибавила: лучше, чем в Иркутске… Она вдруг переменилась в лице, покраснела, опустила голову, резко встала и, шурша платьем, убежала к себе в комнату. Настоятель вспомнил Иркутск и загрустил. В этом городе с его дочерью произошел неприятнейший 14

случай. Находясь в миссии, отец Александр служил при владыке. Водил дружбу с богатыми городскими чинами. Дочь успешно училась в гимназии, семья жила в достатке, все было хорошо, но неожиданно выяснилось, что сын крупного золотопромышленника, вхожий в дом отца Александра, обесчестил его подростковую дочь. Родители переживали, пытались наказать насильника, но все было тщетно. Мерзавца взял под крыло влиятельный папаша, смог сгладить все углы в городе, и, мало того, «поспособствовал» отцу Александру найти другую епархию. Настоятель отставил тарелку в сторону и содрогнулся. - Мать честная, да это же он, - пробасил старик. - Кто? - сказала попадья. - Да никто, это я о своем. - Ешь давай, целый день на ногах. Тут еще Лизок убежала. И зачем было ей вспоминать этот проклятый Иркутск? Кусок жареного окуня и разваристая картошка спокойно остывали на тарелке, а отец Александр, поглаживая седую бороду, о чем-то соображал, не замечая ничего вокруг себя. Вскоре старик встал изза стола, глубоко вздохнул и, не спеша, поднялся к себе на второй этаж. - Да, что, сегодня с вами,- обиженно возгласила попадья. Матушка вошла к дочери в комнату. Лиза сидела на кровати и грустными глазами смотрела на клетку, в которой суетилась маленькая, песочная, всклокоченная канарейка. - Лисенок, что же ты ушла? Я старалась - рыбу нажарила. А ты? - Скажи, мама, почему малышка не поет? - Она же поет, когда ей вздумается. Слушай, Лисенок, я давно тебя хотела спросить. Это правда, что ты собираешься принять постриг? - Так хочется, чтобы крошка запела. - Лизавета, это правда? - На все воля Божия! - Лиза, а как же мы? Елизавета Александровна продолжала пристально следить за быстрыми движениями птицы и накручивать на указательный палец кончик длинной русой косы. - А как же твои уроки в гимназии? Твои ученики? Ты все бросишь? - Свято место пусто не бывает. - Ты ненароком не сердишься на нас стариков, может, мы чересчур тебя опекали, прохода тебе после Иркутска не давали. А? - Да, что ты мама, слава Богу за всё. Я к этому долго шла. У каждого ведь свой путь. - Господи, Господи, такая красивая - и в монастырь. Прям, как святая Екатерина. - Причем здесь Екатерина… Я прошу тебя, давай оставим этот разговор, пойдем лучше ужинать, - сказала дочь, нежно улыбнулась и поцеловала мать в щеку. Ночью отцу Александру не спалось. В лоснящемся от старости халате он долго судорожно ходил по комнате, потом вдруг метнулся к шкапу, выдвинул ящик и стал копаться в пожелтевших фотографиях, письмах и консисторских бумагах, при этом говоря с самим собой: «Господи, неужто такое возможно?! Прошло столько лет, и мерзость сама пришла сюда. Нет, этого не может быть. А если и вправду он! Злая ирония! Ладно, утро вечера мудренее. Завтра все решится. Если эта шельма, в землю зарою. Сдам властям. Простить все равно не смогу. Я не святой. Нет, это точно он - не мог я ошибиться. Прошумели годы. Властям его и не сдашь так просто. Не посмеется ли надо мной тот же исправник. Смогу ли я доказать вину негодяя?» Два раза ударили часы. Отец Александр остановился глазами на фигурном Распятии, висевшем на стене, о чем-то задумался, на мгновение замер, кашлянул, швырнул пачку фотографических карточек на письменный стол и снова зашаркал по паркету, продолжая бубнить себе под нос: «С другой стороны, я старый священник, который должен всех любить и прощать. Должен, должен, всю жизнь я комунибудь что-нибудь должен. А, может, Бог приготовил мне на старости лет очередное испытание? Ну и в лабиринт, ну и в тупик занесла меня судьба!» - Что же делать? - застонал старик и схватился руками за голову. Вконец измотав себя и устав от дум, он сел в кресло, заправил серебряные пряди за уши и закрыл глаза. За окном дул ветер. Подрагивали рамы. Надоедливо свистел несмазанный флюгер. В комнате прохудившийся рукомойник монотонно ронял в стеклянный кувшин редкие капли. Встряхнув ночную тишину, пробили часы. Отец Александр крепко спал, свесив голову на бок и 15

положив худые руки на бархатные подлокотники массивного кресла. Тлеющий фитилек в абажуре догорал. Становилось темно. Утром отец Александр всю обедню искал глазами вчерашнего гостя, несколько раз рассыпал уголь из кадила, путал возгласы, лишил прихожан праздничной проповеди и, наскоро завершив литургию, отмахиваясь от духовных чад, скрылся восвояси. Незнакомец так-таки и не пришел. Отец Александр отказался от еды, не выпив даже чая, закрылся у себя в комнате и не показывался на глаза. В третьем часу постучала попадья и, усмехаясь, сказала, что «старца» настойчиво требует странный на вид господин. Отец Александр накинул коричневую рясу и выбежал на улицу. У порога стоял незнакомец. Вид его действительно был странным. На мужчине не наблюдалось головного убора. Полы пальто почему-то были сырыми. Лаковые туфли выпачкались в грязи. Борода разлохматилась. От незнакомца тянуло спиртными парами. Гость, найдя опору руками на резном слоне верхушки трости, впился в глаза священнику и, шмыгая бледным носом, просился на разговор. Батюшка кивнул головой и жестом пригласил зайти. Через минуту незнакомец очутился в настоятельских покоях. Отец Александр сел за письменный стол, обитый сукном цвета морской волны, завернул края рясы и взял в руки карандаш. Незнакомец повесил пальто на крючок, поставил трость в угол и сел напротив, опустившись в кресло. За окном смеркалось. Слышался лай собак. Почерневшие кресты и очертания серого храма с облупившейся штукатуркой у входа были едва различимы. Гость важно задрал бороду и, закинув ногу на ногу, стал водить взглядом, изучая «келию» отца-настоятеля. В темном углу белела смятая постель. На верхней полке резной этажерки пачка наваленных фотографий покрывала покосившиеся золоченые тома. Провисал матерчатый аналой с порыжевшей от старости книгой. Под потолком светилась лампада. Пахло храмом. На выцветшее сукно стола падал свет от бордового абажура, и было слышно, как за спиной ровно дышали напольные часы. - Помилуйте, больше не могу, простите грех. Исповедуйте-с, - начал незнакомец. - Такой грех смывается только кровью, - сказал настоятель. - Как кровью? - удивился мужчина и стал гладить ладонью вспотевший лоб. - А вот как: уродовать души и тела малым детям и отделаться только исповедью? По-вашему, не слишком ли это просто? - Откуда вы знаете о моей слабости? - забормотал мужчина. - Вы сами назвали меня старцем. Не так ли? - Вы тоже узнали меня? Я не хотел! Молод был и глуп. Милуйте! - В моем доме двадцать лет назад изнасиловали единственную дочь. Такое не забывается, - громко произнес священник, и карандаш сломался в его руках. - Ааа, - зарычал господин, схватился за голову руками и засверкал бриллиантом на толстом мизинце. - Я не знаю, что с вами сделать. Всю ночь я размышлял, как наказать вас, так и не придумал. Вы поедете на каторгу! Деньги вас больше не спасут. Вы… вы добровольно сознаетесь в полиции. Вас будут судить, в конце концов… - Как вы смеете так рассуждать?! Да, я великий грешник. Но вы, вы же не доносчик, а священник, я принес в храм свою беду. Пришел к старому, знающему пастырю. Это Провидение! Я не знал, что вновь встречусь с вами. Искал я мудрого старца, а нашел кого? И вы сдадите меня? Вам стоит напомнить о священной тайне исповеди. Кто вы после этого! - Я ненавижу вас! В кандалы! - прокричал отец Александр. - Я так и думал! Все попы такие. Поймите же вы! Не боюсь я ни полиции, ни мирового, ни каторги. Боюсь я не земных господ, а небесных! Я могу раздавить вас, как клопа. Все утро я крутил в руках револьвер, хотел застрелиться. Потом подумал и решил - застрелиться я всегда успею. Вчера я тоже узнал вас, но решил все-таки прийти, вам это ни о чем не говорит?! Простите меня, умоляю вас! Да, я раньше не боролся с собой, но жизнь так искусала меня, что я пытался меняться, но у меня ничего не получалось. Поймите, тем, чем страдаю я – это болезнь. Страшная, неизлечимая болезнь. Милуйте, исповедуйте! Понимаете, мне в жизни бывало сложно пройти мимо ребенка, как здоровому человеку невозможно не заметить прелести красивой женщины. Поймите же меня. Вы думаете, такие люди как я, слабые и мерзкие, как вы изволили выразиться, неприятные на вид. Может, это и так, судить вам. Но я внутренне сильный человек. Могу сражаться в штыковой. Умею постоять за себя. Могу защитить честь женщины. 16

Не смейтесь. Да, могу. Я… я богатый человек. Деньги всю жизнь липнут ко мне… Конечно, я кутил. Проматывал огромные средства. Но видит Бог - я боролся! Я не хочу хвастаться своими добрыми делами. Поверьте, я очень хочу стать обычным человеком. Мне очень тяжело! Я ничем не отличаюсь от других. Возможно, я наказан Богом за грехи своих предков. Простите меня!!! - Не могу... Что бы вы сделали на моем месте? - тихо произнес отец Александр и закрыл руками лицо. - Я бы… откровенно говоря, я бы загрыз вас. Мужчина вдруг смолк, опустил голову, скрестил руки на коленях и застыл. С минуту он не шевелился. - Но как же остановить эту сумасшедшую рулетку? Как? Как? Ведь должен быть выход? Вы должны мне верить, – зашептал господин. Бородач затих, сложил руки в замок и неприятно захрустел широкими пальцами. Повисла томительная пауза. - Рулетка! Браво, я, кажется, придумал! Конечно, рулетка! Умирать так с музыкой! - вскрикнул господин. Мужчина быстро поднялся с кресла, встал на колени и достал из внутреннего кармана полосатого сюртука короткоствольный револьвер. Как бы «сломав» оружие пополам, он извлек из барабана желтоватые патроны, оставив лишь один. Затем захлопнул револьвер, поездил щелкающим барабаном несколько раз по рукаву и промолвил: - В молодости я любил играть в рулетку. Вероятность выигрыша составляет один из тридцати шести. Спьяна раза два играл и в «русскую». Как видите, еще жив. Ах, жизнь - игра! И как это раньше мне не пришла такая гениальная мысль - сыграть в рулетку! Что скажете, крупье? – сказал господин, дико захохотал и посмотрел в глаза священнику. Отец Александр сидел неподвижно и в этот момент был похож на восковую статую. - Делайте ваши ставки, господа! Лично я иду ва-банк! В этом бельгийском «Бульдоге» шесть зарядов. Шансы, конечно, не те, что на зеленом сукне, но я надеюсь на Всевышнего! Здесь калибр девять миллиметров, ежели что - мозги вылетят тут же! Правой рукой мужчина ловко покружил револьвером, и, разжав левый кулак, бросил пять патронов на пол, которые, издав гулкий звук, рассыпались по паркету в разные стороны. Кающийся фавн продолжал: - В любом случае исповедь состоится! Сейчас я буду каяться в грехах, - проговорил он, и короткое дуло револьвера коснулось виска исповедника. - Прекратим этот спектакль, - хрипло пробасил настоятель. Исповедник закатил глаза к потолку и произнес: - Боже, дай мне шанс! Я буду каяться во грехах, святый отче, и, не спеша, нажимать на курок револьвера, пока вы меня не простите. Может, Бог даст мне время, и выстрел прогремит не сразу. Шансов мало, но… И бородатый господин начал свою исповедь. - Я не хочу и не могу больше так жить! Я кричу тебе, Боже! Прости меня! Помоги мне! Отец Александр завороженно смотрел кающемуся грешнику в покрасневшие глаза. «Этот точно застрелится. Господи, что ж это делается, его жизнь в моих руках», - подумал настоятель. Мужчина нажал на курок, раздался щелчок. - Остановись, безумец, не искушай Господа Бога твоего… - Простите меня. Молю вас! Что мне еще сделать, чтобы Бог принял мои грехи, содрать с себя кожу, свариться в кипящем масле? Убить моего сына. Что, что?! «Что же я медлю, глупец разнесет себе череп. Как будто стреляюсь и я. Право, адова рулетка», подумал настоятель. Мужчина заплакал и надавил еще раз на курок. Вновь раздался щелчок. Отец Александр не выдержал и завопил: «Остановись! Я прощаю тебя! Стой!» Отец Александр стремительно приблизился к нему, наклонился, опустился на колени и обнял. На крик прибежали попадья и дочь. Ошеломленные женщины смотрели на плачущих седых мужей, на разбросанные патроны, на блестящий револьвер, лежащий на пожелтевшем паркете, и тоже зарыдали. Отец Александр поднял голову, влажными глазами отыскал Распятие, перекрестился и дрожащим голосом проговорил: «Господи, Ты избавил душу мою от ада преисподняго». В комнате пробили часы, привычно отсчитывая время человеческого бытия, и в тишине вдруг послышалась беззаботная трель канарейки, которая, наверное, пела о любви, милосердии и доброте… 17

Поэзия

Сергей ПРОХОРОВ п.Нижний Ингаш

ВСЛЕД ЗА СОЛНЦЕМ МЫ ВСЕ КРЕТИНЫ

Где и сколько? Да и знать ни к чему.

И нет причин, И есть причины Мы все кричим, Мы все кретины

Мне бы мысли собрать об одном Очень важном: Кто я есть наяву? В этом мире эфирно-дрянном И бумажном Сколь ещё проживу? 14 декабря 2014 г.

В объятьях масс, В объятьях прессы. Наш хриплый глас На интересы:

СОЛНЦУ ВСЛЕД

Где и когда? Почём и сколько? А «нет» и «да» Понятье скользко.

Не сверяя жизнь по датам, По минутам, дням, годам, Солнце катится куда-то По полям и городам,

И рвём с плеча Откуда дует. А помолчать бы И подумать. 4 декабря 2014

По озёрам, рекам, рыбам, Улыбаясь свысока… Мне по’ небу бы попрыгать, По пушистым облакам.

ПОВТОРИТЬ, ПРОТОРИТЬ

И тяну я руки к солнцу, Ухватив за луч косой, И качусь, как невесомый, Вслед за солнцем колесом. 17 декабря 2014

Взять и вдруг повторить Географию лет И опять проторить Все дороги след в след, По которым шагал, На которых устал. От судьбы в двух шагах, В двух шагах от Христа, Где летал, и плутал, И терял, и нашёл На обрывках листа Строк желтеющий шёлк,

О БЕССМЕРТИИ

О такой же судьбе, Или чуть о другой О нелёгкой ходьбе По дороге крутой,

Я в бессмертие поверю – Сколь их вечных? О-ё-ё! Да не хлопайте вы дверью, Уходя в небытиё!

Чтоб опять одарить Географию лет Повторить, проторить, Слово в слово, след в след. 13 декабря 2014

2 Минует ночь. День новый будет начат, Ведь времени поток неудержим. А миг и век – понятья однозначны, Когда в них умещается вся жизнь.

...Ы?

3 Лишь пять секунд сердечко не стучало, А мозг не задавая храбреца, Всю жизнь прожил от самого начала До самого тревожного конца. 21 декабря 2014

Будто мне по башке кирпичом – Мозг в осколки. Вот, сижу и чиню. Я не знаю: когда и почём? 18

Галина ЗЕЛЕНКИНА г. Кодинск

БЕЗ КРЫЛА НЕ ВЗЛЕТЕТЬ ОЖИДАНИЕ

Но они меня находят, Подарив разлуки миг. Во вселенском обиходе Не уходят напрямик.

Без лишних слов, без истерии На самом краешке земли Я буду ждать от эйфории Момент предчувствия любви.

‘НЕЛЮДИ

Залётный ветер будет плакать Июльским радужным дождём. Лягушка сплетни будет квакать В чужой забравшись, водоём.

Я живу на территории Заблудившихся людей В ненаписанной истории Непридуманных идей.

И я, по памяти сбегая К истоку счастья своего, Небрежно временем играя, Вдруг потеряю смысл его.

То и дело спотыкаются Об ошибки перспектив И в грехах прилюдно каются, Злобу в сердце затаив,

ПОЗАБЫТЬ БЫ

Те, что выходцы из челяди, Обрели над миром власть. Только вот живут, как ‘нелюди, Над духовностью глумясь.

Позабыть бы о ссоре, Что как буря в стакане воды, Перешедшая вскоре В предисловие чьей-то беды.

МОЁ ВРЕМЯ УШЛО

Без особой причины Рвут эмоции слов кружева, Избежать бы кончины Нашей дружбы, что еле жива.

Моё время ушло Без зазрения совести в осень. Я бежала за ним, Но, увы, не сумела догнать.

Избежать бы разлуки, Что как смерть для случайной любви. Взять себя на поруки Мне пришлось на восходе зари.

Без крыла не взлететь До верхушек взъерошенных сосен, Только там я могла бы О времени что-то узнать.

ОЩУЩЕНИЕ

Без крыла не поймать Журавля или синюю птицу, А без них невозможно Счастливою быть или стать.

Ощущаю свет и время, Что пульсируют во мне, В плоть, вонзаясь через темя, Возвращаясь по спине.

Моё время ушло Без приказа, нарушив границу, Чтобы повесть о жизни И издательстве Бога сверстать.

С ограниченным пространством Свет и время не в ладу И с завидным постоянством Я себя у них краду.

2014 г

Самородки Михейчик Пётр Михайлович родился в сибирском посёлке Нижняя Пойма (Красноярский край, Нижнеингашский район). Сейчас живёт в г. Ростовна-Дону. Учитель рисования и черчения.

Портрет сухой кистью.

На Бирюсе.

На речке Решотка

Лунная ночь

У восточного переезда п. Решоты. Худ. П.Михейчик