Литкультпривет!!! №4 апрель 2016 by Сергей Прохоров

Литкультпривет!

Литературно-художественный журнал

Таинство. С.Прохоров

4(42)

апрель 2016 1

Искусство

16 апреля родился Акимов Николай Павлович (1901-1968). Режиссёр, театральный художник. Народный артист СССР (1960). С 1922 по 1923 годы Акимов начал карьеру книжного иллюстратора и театрального художника.

Эскиз декорации в драме Назыма Хикмета “Чудак”. .

Силуэты Парижа

Литкультпривет! Ежемесячный журнальный выпуск

Основан 30 октября 2012 г.

п.г.т. Нижний Ингаш

Апрель №4 (42) 2016 г.

В НОМЕРЕ: КУЛЬТУРА Масленица в Нижнем Ингаше...........4 ПОЭЗИЯ Юрий Розовский Стихи...................................................4 Алёна Мазурова Стихи...................................................9 Николай Ерёмин Стихи..................................................20 Сергей Прохоров Стихи..................................................21 Альбина Гусева Стихи..................................................24 ПРОЗА Фёдор Ошевнев «Большее зло»...................................6 Эльдар Ахадов «Волки». Рассказ.............................11 Евгения Зубкова «Гимн труду, симфония солнцу». ...23 Сергей Прохоров Иронические рассказы......................26 ЮБИЛЕЙ Владимир Корнилов «Волшебный сказочник из страны детства»............................................14 Анатолий Казаков «Писателю Михасенко - 80».............18 В МИРЕ КНИГ Малая литературная энциклопедия С.Чупринина......................................25

130 лет назад 15 апреля 1886 года родился Николай Гумилев - русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, переводчик, литературный критик. Худ. Ольга Делла-Вос-Кардовская.

Редактор Сергей Прохоров

Культура

ПРОВОДЫ ЗИМЫ Крыша вздыбилась вдохом весенним, Одеяло, из снега, задрав. Март. Прощённое, всех, воскресенье Извинить его просит с утра. Всё сегодня прощается, даже Не прощённому раньше врагу. И блины испечённые мажут Люди маслом и чучело жгут. Столб ошкуренный парни штурмуют, Смех и крик заглушают слова: – Эй! Рябую снимайте, рябую! – Самовар забирай! Самовар! Клетку с курицей ветром колышет, Самовар на верёвке повис. Сделал вид, что насмешек не слышит Неудачник, сползающий вниз. Тут поют, там танцуют вприсядку, Забывая про всё впопыхах. Мужичок разухабил трёхрядку Так, что чуть не порвались меха.

Масленица

Ребятня, как в снегу облепиха, Угроздилась у горки гурьбой И снежками кидается лихо, И хохочет сама над собой. Что ж такому веселью виною? В чём причина такой кутерьмы? Это новая встреча с весною, Это проводы русской зимы. Юрий РОЗОВСКИЙ

в Нижнем Ингаше

Проза

Фёдор ОШЕВНЕВ г.Ростов-на-Дону,

БОЛЬШЕЕ ЗЛО

На порог контрольно-пропускного пункта воинской части вышел отутюженный до фуражки офицер – командир роты капитан Орлов. Массивная, обитая железом дверь КПП захлопнулась позади офицера, отсекая мир Уставов и Ее Величества Службы. Орлов мельком взглянул на часы: двадцать три двадцать пять... И не спеша двинулся по знакомой, притихшей до утра улице, не скрадывающей шаги одинокого человека. По времени дорога до съемной квартиры обычно занимала минут пятнадцать-двадцать. А по пространству – четыре с половиной квартала. Но, завернув за угол стандартного пятиэтажного дома, на подходе к старому, ныне запущенному скверику, Орлов увидел их, и время тут же растянулось, а пространство медленно начало сужаться. Компания из нескольких парней примостилась на толстом высохшем куске бревна, давно валявшемся у тротуара. Правда, длины бревна одному из компании не хватило, и он, худосочный, топтался перед приятелями, похоже, привычно уступив им лучшие места под луной, и пытался что-то рассказать, не вынимая рук из карманов джинсов. «Моллюск», – автоматически оценил про себя и окрестил худосочного Орлов. Оцененный же, усмотрев приближающегося к компании офицера, с ухмылкой присвистнул и картинно-радостно воскликнул: – Ого! Кого я вижу! Дядя военный! – и цветисто выругался. Непонятное беспокойство, необъяснимое волнение вдруг охватило офицера. – И откуда б так поздно? – продолжил монолог Моллюск. – Жрал, блин, наверняка, на халяву. А дома мамочке втолковывать будет: мол, тревога... Орлов внутренне напрягся, пальцы рук сами собой сжались в кулаки. Но шел он и дальше, не сворачивая: считал, что к этому обязывает офицерское звание. Однако просто так миновать Моллюска не удалось – резко дернувшись в сторону ротного, он задел того плечом и тут же притворно возмутился: – Дядя, ты че, толкаться, да? Крутой, блин, да? А ну, стоять, смирно! Для сидящих на бревне Орлов был виноват уж тем, что носил офицерскую форму – парни неосознанно ассоциировали ее с насилием над своей уличной свободой. Насилием, которое анархистски настроенные молодые люди кто уже испытал на себе во время срочной службы, а кто только готовился – по возрасту – испытать, вовсе того не желая. Что ж, они равно были недовольны этим, а тут – прекрасный случай без особого риска потешить собственное самолюбие. – Стоять, я сказал! – и с этими словами Моллюск пихнул офицера ладонями в грудь, надвигаясь на него. – Че, тупой, блин, не въезжаешь? У капитана екнуло сердце: худосочный прямо-таки нарывался на скандал. А вероятных противников пятеро, и без чьей-то помощи... Да и поди-ка ее еще дождись, хоть и шел бы кто мимо... Имелась, правда, в кармане брюк у Орлова одна вещица. Постоянно носить ее с собой он стал после попытки вот так же, поздним вечером, защитить незнакомую девушку, к которой пристали трое подвыпивших хулиганов, требуя раздеться до костюма Евы. Незнакомка-то тогда, воспользовавшись ситуацией, убежала – офицер отвлек внимание извращенцев на себя, а вот ему самому полупьяные парни тогда сильно накостыляли. Вдобавок, назавтра пришлось писать на службе кучу объяснительных – следы кулачного столкновения отчетливо читались у избитого ротного на лице. Не стараясь разобраться в ситуации, политработники

быстро приписали офицеру инициативу конфликта, по ходу дела обвинив в неискренности: «А была ли вообще девушка? Если да – представьте...» Итоговый результат – «строгач» по служебной линии – «за аморальное поведение в общественном месте». «Случись и сейчас открытый конфликт, сиречь, драка, – быстро проигрывало сознание ситуацию, – и в моих действиях неминуемо будет усмотрена система...» Меж тем Моллюск, воодушевленный молчанием офицера, все больше распалялся: – Язык в задницу, да, дядя? А кто толкался? – и внезапно попытался въехать Орлову по челюсти, но тот все же успел среагировать, отклонившись в сторону. От резкого движения с головы офицера слетела фуражка. А с бревна донесся голос одного из приятелей худосочного: – Да отлепись ты от него, Свинячий! Пускай его, живет... – Ни хрена! Пускай ответит! – и скандалист дерзко подфутболил «картуз». От столь демонстративного оскорбления ротный еле сдержался. Нет, при раскладе пять к единице по-любому было несуразно лезть в драку: панихидный для одиночки итог железобетонно известен заранее. Увещевавший худосочного, крепко скроенный приятель поднялся с бревна и дернул Моллюска за рукав: – Тебе сказано – отлепись! Свалил отсюда, капитан! Быстро! – и обхватил Моллюска-Свинячего за плечи, придерживая и стесняя его движения. Матерясь в душе, Орлов поднял фуражку. Пошел восвояси, отряхивая ее от пыли. И тут слух его резанули догнавшие сзади слова вырывавшегося из рук приятеля скандалиста: – Эй, дядя унтер! А ведь ты – трусняк! И педик! – Сам такой! – вдруг рефлективно слетело с языка у ротного. – Чего-о-о? – И остававшиеся на бревне разом вскочили на ноги. – Того! – взорвался обернувшийся к кампании офицер. – Да что я вам всем и ему, в том числе, сделал? Впервые вижу! – Пусти! – визжал худосочный, не столько вырываясь, сколько работая на публику. – Я, блин, его... Одной левой! В землю колом вколочу! Всю жизнь на лекарства... – А ну, приткнись! – неожиданно жестко скомандовал приятель-крепыш, и Моллюск сразу замолчал. – Ладно, звездоносец... Давай, добазаривай. А за базар, само собой, потом ответишь. Вот, Свинячий первым и будет... Тут Орлов догадался, что прозвище свое худосочный агрессор получил за широкое, тазиком, лицо и курносый нос. Уперев руки в пояс, чтобы удобнее было скользнуть правой ладонью в задний карман, ротный – назвался же груздем – принялся добазаривать: – Послушай, Свинячий, – и это умышленное обращение вызвало приступ гогота у всех из компании, кроме худосочного, завопившего: «Ну, все, блин, ты – покойник!» Но капитан продолжил: – Вот если бы ты на бревне один сидел, а мимо я и еще четыре офицера шли, ты бы также цепляться начал? Или язык в задницу, да? И даже если б тебя на самом деле толкнули? Компания опять заржала – унижение Моллюска пришлось по вкусу. Орлов же торопливо закончил: – Так может, для начала уравняем шансы, коль уж так руки чешутся помахаться? Я ведь не предлагаю один на один – точно знаю, что струсишь. А вот возьми в помощь себе еще любого... – Все? – емко поинтересовался сдерживавший Моллюска его приятель – похоже, вожак компании.

– Тогда... Змей, ну-ка, помоги Свинячему сделать его по полной программе... – Да как два пальца об асфальт. Отойдем для удобства? – кивнул ротному на одну из диагональных аллеек скверика Змей – чуть ли не двухметрового роста верзила: до этого момента он лениво, почти отрешенно наблюдал за конфликтом. – Вперед! – подпрыгивал на месте щерившийся в злобной ухмылке Моллюск. – Ты у меня, блин, щас землю жрать будешь! Достаточно удалившись от уличных фонарей по асфальтированной дорожке, двухметровый остановился. Круто повернулся к офицеру, чье сердце бешено колотилось. – Ну, погнали? – и картинно сымитировал подворачивание рукавов. – Сейчас, вот только закурим... Капитан торопливо вытянул из заднего кармана металлический портсигар. – Не поня-ал... – удивленно протянул Змей. А Свинячий примитивно предположил: – Сбесился, блин, дядя со страху! – Да нет же, закурим, – повторил, воюя с непослушной защелкой, капитан. Наконец он отпер металлическую коробочку и поднес ее к лицу своего главного противника. Выждав, пока верзила в недоумении сунется в портсигар, Орлов, зажмурившись, резко дунул на его содержимое и тут же отскочил в сторону. Смесь табака с красным молотым перцем запорошила любопытствующему глаза. Змей с ревом прижал ладони к лицу. Орлов же резко подскочил к Моллюску и ударил его, опешившего от неожиданности. В промежность. Носком ноги, обутой в тяжелый форменный ботинок. С диким вскриком-всхлипом худосочный рухнул наземь. – Я за базар ответил, – скороговоркой пояснил Орлов и скользнул в глубину зарослей. Лавируя меж толстенными вязами и ясенями, сдернул приметную фуражку. А скрывшись в темноте за густыми кустами сирени и шиповника, на секунду приостановился, в ожидании услышать за спиной топот жаждущих сатисфакции. Нет, преследовать офицера парни поостереглись, не понимая, что же он такого сотворил с их приятелем, столь нечеловечески вопящим. Скрюченный Моллюск тоненько подвывал на аллейном асфальте, прижимая ладони к паху. Кое-как прояснив ситуацию, верзилу срочно повели промывать глаза. Куда? В самом центре скверика, на пересечении аллеек, доживал свой век давно недействующий фонтан. Когдато его ступенчатый постамент украшала бронзовая скульптура золотой рыбки, из зубастого рта которой била водяная струя. С годами у фонтана вышел из строя погружной насос и узкий поток иссяк. Новый агрегат по каким-то причинам так и не установили. Шло время… И однажды скульптуру, несмотря на всю ее тяжесть, безлунной ночью и явно в направлении пункта приема цветмета, уволокли неизвестные лица. А бетонная чаша фонтана фрагментарно разрушилась. Однако на замусоренном дне ее, после летних гроз, на время скапливалась дождевая вода. Вот ею – зеленоватой, застоялой – парни сейчас и плескали в лицо временно ослепшего, изошедшего слезами приятеля. Впрочем, всего этого Орлов не видел. Как и приковылявшего к фонтану, морщившегося от боли и на каждом шагу матерящегося Свинячего. – Что, сука, добазарился? – сплюнув, обозленно кинул ему предъяву наконец-то кое-как прозревший Змей. И от короткого удара: левой снизу, в подбородок, разжигатель конфликта на миг вознесся на воздуси и глухо-тяжело шлепнулся на всю спину, задрав ноги. Верзила топтал его. Злобно. Увлеченно. Садистски. Собратья-зрители не спешили остановить избиение, напротив – жадно наблюдали за вершащейся на их глазах расправой. Наконец вожак компании с трудом оттащил озверевшего от вида крови Змея от бесчувственного тела...

А офицер в ту ночь долго не мог заснуть, возбужденный пережитым. Даже на сон грядущий попытался читать Евангелие, по случаю купленное два дня назад у небритого субъекта в хорошо пошитом, но уже заношенном и помятом костюме. Субъект подкатился на улице и вежливо предложил офицеру старинное религиозное издание за цену пяти бутылок водки, но в итоге уступил фолиант почти вдвое дешевле. Орлову же просто стало интересно, что же именно написано в этом «божественном уставе» – ведь за двадцать восемь прожитых лет он такой книги в руках даже не держал, и посему капитан не пожалел «деревянных». Не осилив, однако, и нескольких страниц толстого тома, остановившись на словах: «Ищите же прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится Вам», Орлов выпустил книгу из рук, и ему привиделось, что... Он находится вовсе не в своей холостяцкой квартире, а стоит в суде, за барьером на месте подсудимого и одетый в парадную форму. Как ни странно, под потолком зала заседаний горели столь знакомые казарменные лампы ночного освещения в проволочных колпаках. Как раз напротив него располагался прокурор – в черной мантии и седом парике, сквозь который, по обеим сторонам маленькой шапочки (Орлов попытался ущипнуть себя) пробивались симпатичные рожки. Впрочем, сатана даже и не пытался скрывать, кто он таков на самом деле. Перекладывая какие-то бумаги за столом, на котором стояла чернильница в форме миниатюрного – натурального? – черепа, дьявол непринужденно обмахивался кончиком длинного хвоста, распушив его кисточку наподобие веера. Было, похоже, что нечистой силе душновато в прокурорском одеянии. А больше в зале – ни за судейским столом, ни в зрительских креслах, ни на месте защитника – не оказалось никого. – Доброта в защите не нуждается и вершится вовсе не из расчета на зрителя, – сухим, надтреснутым голосом заговорил дьявол, по-видимому, прочтя мысли человека. – Но – только не доброта с кулаками, коя достойна осуждения лишь. – А... судьи кто? – неожиданно для себя, по Грибоедову, спросил Орлов у прокурора-Дьявола. – Я тебе и един во всех лицах, – радостно захохотал тот, исчезнув с прокурорского кресла и вдруг возникнув на судейском, резном, обитом ржавого цвета бархатом. Хвост с распушенной кисточкой победно задрался, приподнимая мантию, закачался вправо-влево. – Ох, человек-человек, – внезапно посерьезнел Вельзевул. – Грех великий лежит на твоей душе, отныне и присно... – Так и радуйтесь этому, – осторожно заметил Орлов, и смутная догадка шевельнулась в его сознании. – А вообще-то, считаю, поступил правильно... – Это ты зря... – саркастически усмехнулся дьявол, помрачнел и переместился назад, на прокурорское место. – Но сказано в главе седьмой Евангелия от Матфея: «Не судите, да не судимы будете. Ибо каким судом судите, т а к и м будете и судимы; и какою мерою мерите, т а к о ю и вам будут мерить...» Когда дьявол, к изумлению офицера, взялся цитировать Священное писание, голос Вельзевула совершенно изменился и приобрел торжественные нотки. Капитан удивленно поинтересовался: – И с каких это пор ваше сатанинское величество стали столь искушены в божественных первоисточниках? – Век живи – век учись, – сказал и назидательно качнул головой дьявол. – А вторая часть сей поговорки не по мою душу: во-первых, у меня ее нет, а во-вторых, я – бессмертен... – и исчез. Опять явившись в судейском кресле, сатана предупреждающе погрозил с него черным пальцем: – Подсудимый, не пристало перебивать прокурора. Сие есть неуважение к суду. Еще один нуль-переход, и Вельзевул-прокурор торжественно возвестил: – Итак, утверждаю всегласно: грех, подсудимым свершенный, в сути страшен и неискупим. Ибо испокон

веков, как бытие существует и к концу своему себя же ведет, добру воспрещается отвечать злом на зло, ему причиненное – в реальности это всегда порождало лишь еще большее зло. И потому требую я, – при этих словах дьявол глухо стукнул об пол хвостом, – требую, чтобы к подсудимому в суете времени земного, грешного, тленного, как можно расторопнее возмездие большего зла исполнено было. – Требую слова! – возмутился Орлов. – Я же не имел права трусить тогда, при конфликте, как, впрочем, и в любой другой ситуации, иначе стыдно было бы далее носить форму офицера. Но – не схитри в ту минуту, и наверняка бы проиграл бой, один против пятерых, без поддержки. Что тоже отнюдь не украсило бы форму и офицерскую честь... – И ты еще смеешь глаголить о чести? – всплеснул мохнатыми лапами дьявол. – Да именно ее ты и растоптал своей нечестностью, предал, превратив истинную доброту в доброту с кулаками и свершив большее зло, нежели к тебе самому применено могло быть было. А за все на нашем страшном суде следует платить, и по высшей мерке... Взгляни! – и офицер внезапно обнаружил перед собой, внутри траурного венка, возникшего над барьером свидетеля, воспаленные, отстраненные от черепа огромные глаза, истекающие крошками табака и молотого перца. – Разве не есть это подтверждение твоей виновности? Итак, решено: виновен и лишаешься последнего слова! Орлов почувствовал, как потусторонние силы сжали его губы в не размыкаемую полоску, как металлической тяжестью налилось все тело, а дьявол, мгновенно разделившись на множество ипостасей, тут же заполнил своими подобиями весь судебный зал... – Виновен! Виновен!! Виновен!!! – в радостном исступлении ревела сатанинская толпа. – Достоин смерти! Злой! Лютой! – и устремивший неотрывный взгляд на разом высохшие от необычных слез глаза, человек прочел в них тот же окончательный приговор.

«Дежурный» синий свет в зале сгустился, и барьер, за которым находился «подсудимый», ожил, оказавшись сплетенным из тел множества гремучих змей. Десятки шипящих гадов, разинувших смрадные пасти с раздвоенными языками, устремились к лицу офицера. Из дьявольских уст кощунственно прозвучали слова: – И на все воля наша... – А последней мыслью спящего была не до конца оформившаяся: значит, судилто его вовсе не сатана... И тут офицер проснулся от собственного крика и весь в холодном поту. – Тьфу, черт! Ну, привидится же такая дьвольщина! – выругался капитан и увидел лежащее у изголовья кровати раскрытое Евангелие. – Просветился, называется, на ночь! ...Умывшись и перекусив, офицер привычно направился на службу. Евангелие он, правда, с пола поднял. И все не мог избавиться от угнездившегося в душе дурацкого чувства безотчетного, необъяснимого страха... Спустя несколько дней, пожилой мужчина, на ранней пробежке, случайно обнаружил в неухоженном скверике распростертого меж разросшимися кустами человека – без признаков жизни и в форме капитанамотострелка. У офицера был проломлен череп и выбиты глаза. А еще через два месяца в суде слушалось уголовное дело об умышленном убийстве. На скамье подсудимых находились двое парней: один – крупный, огромного роста, и второй – невысокий, худосочный. В числе вещественных доказательств на процессе фигурировало растрепанное Евангелие. Его, рядом с форменной фуражкой и выпотрошенным «дипломатом», обнаружили у бездыханного тела. Священное писание оказалось раскрыто на странице, где чья-то неведомая рука красным карандашом, жирно обвела: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки».

Федор Михайлович Ошевнев – прозаик, публицист, журналист. Родился в 1955 году в г.Усмани Липецкой области. Окончил Воронежский технологический институт (1978-й) и Литературный институт имени А.М. Горького (1990-й). Двадцать пять календарных лет отдал госслужбе: в армии и милиции. Майор внутренней службы в отставке, участник боевых действий, ветеран труда. Член Союза журналистов России. Член Союза российских писателей. Автор девяти книг: семи прозы и двух публицистики, а также более ста журнальных публикаций прозы в следующих периодических изданиях: За рубежом: русскоязычные журналы «Edita» (Германия, Вестфалия), «Процесс» (Чехия, Прага), «Лексикон» (США, Чикаго), «Русский глобус» (США, Чикаго), «На любителя» (США, Атланта), «Жемчужина» (Австралия, Брисбен), «Артикль» (Израиль, Тель-Авив), «Начало» (Израиль, Ашдод), «Новая Немига литературная» (Беларусь, Минск), «Мир животных» (Беларусь, Гомель), «Новый свет» (Канада, Торонто), «Книголюб» (Казахстан, Алматы), «Пять стихий» (Украина, ДНР), «Звезда Востока» (Узбекистан, Ташкент). В центральных изданиях: «Литературная учеба», «Молодая гвардия», «Смена», «Литературная Россия», «Воин России», «Жеглов, Шарапов и К0», «Мы», «Наша молодежь». В периферийных изданиях: «Невечерний свет» (Санкт-Петербург), «Невский альманах» (Санкт-Петербург), «На русских просторах» (Санкт-Петербург), «Второй Петербург» (Санкт-Петербург), «Подъём» (Воронеж), «Петровский мост» (Липецк), «Звонница» (Белгород), «Приокские зори» (Тула), «Ковчег» (Ростов-на-Дону), «Южнороссийский адвокат» (Ростов-на-Дону), «Профессия кинолог» (Ростов-на-Дону), «Южная звезда» (Ставрополь), «Казань» (Казань), «Волга ХХI век» (Саратов), «Русское эхо» (Самара), «Доля» (Симферополь), «Новгород литературный» (Великий Новгород), «Сура» (Пенза), «Веси» (Екатеринбург), «Северо-Муйские огни» (Бурятия), «Бельские просторы» (Уфа), «Бульвар зеленый» (Омск), «Новый енисейский литератор» (Красноярск), «Литературный меридиан» (Приморский край), «Кают-компания» (Владивосток), «Дальний Восток» (Хабаровск), «Балтика» (Калининград). В интернет-журналах: «Эрфольг» (лауреат литературного конкурса издания за 2011 год), «Наша улица», «Молоко», «Кольцо А», «45-я параллель», «Стебушник», «Русская жизнь», «Русское поле», «Искусство войны», «Эстетоскоп», «Город «Пэ», «Литкультпривет». Причислен к направлению «жестокого» реализма. Награжден медалями «За ратную доблесть» (за создание повести на тему афганской войны «Да минует вас чаша сия»), «За отличие в охране общественного порядка» (по итогам командировки в Чеченскую Республику), «За отличие в воинской службе» I степени (по итогам командировки в Ингушетию) и другими, нагрудными знаками «Участник боевых действий», «За службу на Кавказе», «Знак Почета ветеранов МВД».

Поэзия

Алёна МАЗУРОВА Нижний Ингаш

Поэзия истинная - тонкая ткань из образов и ассоциаций, естественных не затёртых рифм и мелодики. Проникновение новых реалий в богатый культурный пласт глубоко и неординарно мыслящего человека с очень чуткой душой. И. Стружкова

...Осколком апреля на тёплый асфальт Мой март. Армагеддон. Ампир

Размышления

Мой март. Армагеддон. Ампир. Он для меня по-тихому коварен. Стоит в руинах Армавир, Увы, мой мир весны - он так печален.

К двухсотлетней сражения

годовщине

бородинского

Intro:

И серый след в снегу, Наполненный водой, И мысли, что иду, Но не к себе домой…

Я помню этот день - Бородино, Когда чудак из фильма выпрыгнул в окно. Смотрел «Войну и мир», как будто сон… Узнал я позже - это был Наполеон.

Темно и свет. Туман и след. Фонарь мне приговор вручает. Но в нём ответов на вопросы нет, Когда мой снег растает.

Мой флаг, теперь он мне напоминает, Как тысячи людей текли рекой Кроваво-красной, что войною называют, А после - белой, чистою стеной…

И бесконечный пир, Наполненный судьбой, Унылый шестикрыл Кружится под луной…

Под синим-синим небом было душно, И ярко солнце резало глаза Всем тем, кто слёг под канонаду пушек, Кто шёл на красный, не врубая тормоза.

Мой март меняет мир, Он цепь времён сбивает, Потерян Армавир… Я новый собираю.

Две сотни лет не тлели души павших На постаментах у кадетских корпусов, И имена солдат, героями навечно ставших, Читались со словами: «Будь готов!». Мы вспоминаем о событиях и датах Во время переломов, и оно На споры, ругань, клевету богато, Увы, нам не сравнить его с Бородино.

Мы друг для друга ничего не значим Мы друг для друга ничего не значим. Мы значим очень много для себя. Всё важное поспешно прячем, Чтобы дарить улыбки, не любя.

И эта битва потеряла смысл Для всех, кто одеяло делит на куски. Смотрю на тех, кто скорости превысил, Шепчу за них: «Россия, матушка, прости…».

И светятся глаза усталой сталью, Когда на сердце ревность или злость, И разогретый грог стоит печально Его не выпил очень гордый гость.

Outro «Войну и мир» мы не читали в школе, И я не знаю, с кем Кутузов спорил. Мы только смотрим фильмы о войне И знаем, что «наполеон» - загадка о слоне.

И вот уже заряжена двустволка. Да, руки ближних иногда жестоки. Быть рядом - это как два диких волка. И вместе, вроде, но так одиноки. 9

Посвящение весне

И не пришёл, и не ушёл. Он вырвался из февраля. Ко мне случайно подошёл. Открыл моё второе я.

Янка погибли девятого мая… Я чувствую, Янка во мне погибает. Это лишь символ моей несвободы. Моральное свойство любого урода. Затопит вода белый свет за стеною, Столетним дождём это небо закроет. И острые когти апрель снова точит Тому, кто расслаивать время не хочет, Кто хочет разбить его остро и крепко: Три раза по девять - чёрная метка. Уже разношерстными стали ресницы, Внутри прорастают белые спицы. Срывается, гибнет ненужный аккорд, Никто никогда под него не споёт. Символ дождя и погодных невзгод Пятак в сотый раз в грязь весны упадёт. Герцог случайностей снова ничей, Он будет калечить судьбы людей: Орёл или решка, и дёрнулся вверх Злой и завистливый дружеский смех. Я под него променяю обряд На смертоносный финальный снаряд, Который взорвётся этой весной. Который меня позовёт за собой.

И улыбались строчки песен, Без точек и без запятых. Мы их напишем, знаю, вместе, Свидетель дней моих былых. Когда-то мы держались рядом, Теперь другим овации. И десять лет как одним взглядом Я - радиация… Дуализм Мы две невесомости. Светом сквозь сумрак, Соприкасаясь, теряем условности. Вверх воспарив, растворяем рассвет. Два огненных сердца. Даже сквозь снег, Выйдя из облака, плавим закат. Осколком апреля на тёплый асфальт. И страхом сорваться. Преодолимо, поверь. Ведь есть невесомость. Одна на двоих. Теперь…

Любимому Меня больше нет как отдельной субстанции. Я - часть дороги, ему предназначенной. Я - часть погоды и метеостанция. Я - понедельник, и я же - день праздничный.

Раковой Ирине Викторовне Сильные руки сжимают металл, Как пластилин, он теплу их послушен. Доброе сердце - открытый портал В который стремятся детские души.

Мой смысл жизни - счастья плантации, В его сердце растить их и в яркой душе. В кассу стою с этой свитой квитанцией. У Вас переплата, идите уже!

Линии света играют в глазах, Им лампочки ватт совершенно не нужен, Это когда-то в таёжных горах Солнышка лучики сыпались дружно.

- Нет, погодите, а можно, по акции Мне ещё горсть поцелуев внести, Нежности, чуткости, помощи фракции Можно толпу эту всю провести?

В любую погоду горит пусть очаг, И день рождения подольше продлится., Дни будут яркими, а по ночам Пусть горное солнце почаще Вам снится.

- Ладно, давайте, уж лучше заранее, Чем на секундочку вдруг опоздать. - Спасибо, я знаю, я это собрание Буду всегда в нашем доме держать! Поэту АБ - автобусный билет. Антон Богданов. Аккорды бросятся на свет Из тусклой рамы. 10

Проза

Эльдар АХАДОВ г. Красноярск

Волки

В Сухобузимском районе за деревней Павловщина к парому через Енисей съехали на бортовом «Урале». Верх его был крыт брезентом, и потому, озираясь на мелкий моросящий дождь, никто из кузова не вылез. Там, под брезентом, было как-то ловчее, чем снаружи. Мордатый Кузьмич , раскрасневшись под «Мадеру», травил свои фирменные байки. Остальные: геолог Сидоров, Витюня- местный кадр, и сам Михалыч, - слушали. - Места здесь после войны совсем дикими стали, особенно там, за рекой. Народ поразъехался. Сейчас в деревнях-то путних мужиков не осталось, а там, где прииски раньше были: как позакрывалось всё тогда, в хрущёвские времена, так никто и не шарашился. Ну, кроме охотников, конечно. Те - да, те в любую дыру лазят за зверем. Да и они-то не шибко любили туда забираться... Неприятно там как-то человеку. Муторно... Нехорошее говорят про те места... Кузьмич от чего-то вдруг помрачнел с лица и замолк. И сколько к нему ни приставали всю дорогу ( особенно Сидоров старался), он только смолил свои «беломорины» , пил «Мадеру» из горла да отмалчивался. ..Приехали. Тишина-а кругом. Ельник. Сырость. Ручей невдалеке журчит. Темнота. 11

Из жилья - старая полусгнившая банька с прохудившейся печкой-«буржуйкой». И всё. Всем миром эту чёртову печку топили. Всю ночь толком не спали. Только задремлешь: дрова прогорают или гаснут ( сырое же всё кругом). Вот и дежурили поневоле. А спать разве заснёшь, когда в баньку на двух человек набилось столько народу: аж пятеро , если с шофером считать! Печка-дрянь - только сама себя греет, зато дымит - изо всех щелей. Никак дым вверх не хотел идти, всё только понизу... К утру головы у всех от дыма задурели, как у наркоманов. Наконец рассвет наступил. Промозглый такой, серый , с осенним туманом. Хмель у всех давно прошёл. Тут работать надо, иначе - зачем же пёрлись в такую дыру? А никакого настроя на это дело... И то: добрый хозяин в такую сырь собаку не погонит, а тут сами забрались. «Экспедица называется!..» На рекогносцировку приехали. Старые золотоносные площади на месте осмотреть. А что смотреть-то, когда ночь не спамши?! Сидорова с утра что-то отрыжка замучала. Не пошла ему «Мадера». Честно: не пошла. Глянул Кузьмич, как человек страдает, понимающим взглядом, вздохнул... И махнул рукой. Ладно , сами разберёмся. Оставайся в баньке, как полегчает - картошку почистишь. Всё равно - наездимся, набегаемся, жрать захотим. А тут - сервис...Что ещё скажешь человеку, если он сегодня больше ни на что не годен по объективным причинам? А места-то и впрямь безлюдные. Пока по старой дороге добирались, больше бензопилой работали, чем ехали: упавшие деревья да завалы разбирали. Давно-о там ни одна машина не проезжала. Во многих местах и колеи-то нет - так, угадывается только прогал между деревьями. А кое-где посреди дороги молодняк стоит. Кое-кое-как до той баньки ночью уже добрались. Вот с потом да с матом хмель-то и сошёл... ... Лежит Сидоров возле печки. Греется. Охает: печёнка болит с перепоя. Мужики на «Урале» уехали. А ему и приподнятьсято в лом: всё боли-ит! Водички из фляжки отхлебнёт. И опять в потолок охает.

Очухался к обеду. Жрать захотел. А нету! Готовить надо. Ну, он: тык-мык...титтвою-мать! Одна картошка! Ну, соли ещё пачка. И всё. Картошка в рюкзаке. Соль в углу. Ведро есть. Котелок есть. Нож кухонный есть. Спички есть. Вода - в ручье. Ручей - за банькой. Кузьмич нарочно не оставил ни тушёнки, ни хлеба, ни лука даже. Сидоров сообразил почему, хотя оно и козе понятно: легче сожрать готовый (или полуготовый) продукт нежели чистить и варить картофан. А халяву все любят: Лёха Сидоров в этом смысле - суровое правило, и ни в коем разе не исключение из оного. Просто - ни под каким соусом... Вот поэтому Кузьмич и уволок с собой все продукты, не оставив голодному Сидорову ни одного шанса на халяву. Конечно, спору нет, главным стратегом, командующим и распорядителем финансов был Михалыч. Но! Всё, что касается хозчасти, продуктов, амуниции и пр. и др. и хр. и ещё хр. - всё это к Кузьмичу. Он и завсклад, и техснаб, и промбаза с во-от такими вот наковальнями вместо ладоней... Вдобавок ко всему сегодня вместе с Витюней он исполнял ( рост два метра, морда красная) роль маленького юркого дэрсу-узала в дебрях тайги. В этом тоже есть свои плюсы: по хрусту падающих стволов, хлюпанью болотной воды и смачным выражениям Кузьмича, идущего впереди, сразу становилось ясно - куда не следует направляться всем остальным. Когда Кузьмичу становилось особенно тяжко, к нему приближался Витюня в своей вислоухой шапчонке, участливо спрашивал что случилось, не нужна ли помощь, и подробно объяснял почему сюда ходить не надо, а надо во-он туда ходить, а сюда ты, Кузьмич, зря пошёл. Спорим, что зря?.. И Кузьмич спорил. Как умел... Поэтому группа исследователей бескрайних просторов тайги только в сумерках поняла, что ей пора в баню. Тем более, что в обед перекусывали у костра чаем с сухарями ( продукты-то в кузове «Урала»), а «Урал» давно уж оставили, когда поняли, что тут особо негде кататься. Водила ходил вместе со всеми, потому устал и оголодал не меньше. А что ему - весь день в кабине сидеть, что ли? Это ж не город: ни угонщики, ни милицанеры в кустах не сидят. А вот то, что снег пошёл крупный такой да хлопьями - с обеда, вот то - проблема. Видимость почти вовсе пропала. Вот так и возвращались. Пока до машины дошли, да пока доехали до баньки - ночь на дворе! 12

Она, банька, кстати стояла с бериевских ещё времён, конечно, если б её изредка охотники не подшаманивали, до наших годов всё бы сгнило. А так - хоть какая - но крыша над головой... Ну, подъехали. Баньку фарами «Урала» осветили. Мужики орут. Лёху кличут. А его нет. Не выходит никто из баньки. Заглянули мужики внутрь, видят: Сидоров сидит на полати целёхонький, на них в дверь смотрит и не реагирует никак! Вроде - одеревенелый какой-то. Кузьмич сразу захотел ему по рогам врезать. За дурь. Михалыч остановил. «Постой,»- говорит, -« разобраться надо. Накостылять всегда успеем.» Стали его разглядывать. А у него взгляд остекленевший - в дверной проём: уставился и замер...Картошка наполовину только чищена. Нож на полу валяется. Ну, стали его трясти, растирать да материть. Потом, когда отошел малость, полкружки водки ( из нз) налили. Выпил. Соображать начал. И такое порассказал... Чищу, говорит, картошку. А день-то серый, в баньке вообще - сумерки. Придвинулся поближе ко входу, где лучше видать. Тишина кругом. Неуютно как-то. Знаю же - что один здесь до самого вечера... Вдруг вроде как в глазах потемнело. Голову приподнял: глядь, а мимо меня собачонка в баньку - нырь и - под лавку. И сидит там. Хвост поджала между ног. Вся дрожит. И даже не пикнет. Замерла. Откуда, думаю, в тайге собака взялась? Нет же никого! Так. Ладно. Чищу дальше... Раз чувствую глядит на меня кто-то, а кто - не вижу. Холодно аж внутри стало. Трясти меня начало с чего-то... Знобит всего. Я затих. Нож в руке сжимаю... Не знаю что делать. Снег же идёт хлопьями. Да такой что не особо чего разглядишь. Вышел я из баньки. Стою. Озираюсь...Ага! Морда волчья из кустов выглядывает! Я напрягся. Жду... И вторая позади баньки за ручьём!.. И третья - сбоку так, чуть подальше. Следят за мной. Не приближаются. Замерли. Ждут чего-то. Знака какого , что ли?.. Постоял я , подумал. Зашёл обратно, развернулся на пороге, ну, чтоб за спиной никого. Короче, только занял позицию: глядь, а передо мной, вот здесь, на пятачке перед банькой, стоит огромный волк... И взгляд у него - человечий прямо... Смотрит на меня не мигая. Не кидается. Просто смотрит. Что тут со мной произошло - не могу описать...Будто душу из меня вынимает... Почудилось мне,

будто целая вечность прошла... Тут собака заскулила. Тоненько так. Никогда не думал, что собаки так скулить могут. А глаза у волчары... зелёные какие-то. Не знаю, как я упустил... Только не заметил я в тот момент, как исчез волк. Мгновенно исчез. Словно и не было его! Как остальные волки ушли - видел. А этого упустил... Проходит немного времени. Слышу конский топ. Стоит передо мной всадник на коне. При нём - две лайки. Спрашивает всадник про собачку. Говорит, его это лаечка. Мол, охотник он, наказал её, побил, а она убежала. А собака под лавкой сидит, скулит, выходить не хочет...

Ну, вытащил я кое-как собачонку, отдаю ему... А он схватил её в руки, как вещь какую-то, как захрипит вдруг, - и ... перекусил ей горло-то! Клыки у мужика здоровенные такие! Кровища хлынула... Оторвал он ей голову. Кровь пьёт, чавкает. Потом остальное в кусты отшвырнул. А там - тени какие-то зашевелились. Пропала собачка... Тут же глянул на меня: вроде как молчать приказал. Я стою, как вкопанный. Совсем ошалел... И сгинул он. Будто и не было ничего... А я как сел на лавку, так и пошевелиться не мог... Вроде - одеревенел. Кузьмич Сидорова на смех-то поднял, конечно. Всю обратную дорогу по этому поводу балагурил. Однако, по рогам так и не врезал почему-то... Ночевать остались в деревне. Кузьмич с Витюней и шофером у своих знакомых что ли. Короче, от начальства подальше, к водовке поближе. А Михалыч с Сидоровым вдвоём в пустой избе одни остались... Наутро Кузьмич Михалыча первым увидел. И ахнул. Стоит Михалыч на крыльце избы - весь седой, как лунь. А в избе Сидоров спит - спокойно так, сном младенца. А Михалыч мрачный весь. Говорит, всю душу из него ночью Лёха вынул: стоял у окна и выл по-волчьи. Полнолуние было. Ну, что ж... Постояли они. Перекурили это дело. Потом «Урал» подошёл. И - поехали в город... А про случай этот Михалыч велел никому не говорить. И не ездили они больше туда . Ни на какие рекогносцировки. Ни за каким золотом...

Эльдар Алихасович Ахадов родился в 19 июля 1960 года в Баку. В 1983 году окончил Ленинградский горный институт. С 1986 года живёт и работает в Красноярске. Член Союза писателей России. Член Товарищества детских и юношеских писателей России. Член правления регионального отделения Литфонда России. Обладатель Национальной литературной премии «Серебряное перо Руси» (2007). Лауреат Национальной литературной премии «Золотое перо Руси» (2007). Лауреат Всероссийского литературного конкурса имени В.М. Шукшина «Светлые души» (2006). Обладатель литературной премии «Золотой листопад» (Восточная Сибирь) за произведения для детей (2008). Обладатель индивидуального гранта Губернатора Красноярского края в области культуры за 2008 год. По версии фонда им. В.П.Астафьева вошёл в десятку лучших писателей 2008 года. Автор ряда крупных поэтических произведений эпического характера, посвящённых истории, культуре и мифологическим представлениям народов мира: «Державный пантеон», «Славянский пантеон», «Ненецкий пантеон», «Кельтский пантеон», автор повестей и рассказов о Сибири и Крайнем Севере, в том числе «Куюмба», «R-127», «Война колдуниц», «Зван-гора», «Заклятье Мудуяхи», «Двадцатьдвадцать», «Путешествие очарованных странников» и многих других. Автор множества прозаических и поэтических сказок для детей и взрослых.

Юбилей

«ВОЛШЕБНЫЙ СКАЗОЧНИК ИЗ СТРАНЫ ДЕТСТВА…» (Обзорная статья о сибирском писателе Геннадии Павловиче Михасенко, посвященная 80-летию со дня его рождения). (Размышления… Воспоминания…Творческие встречи…)

Недавно, в январе, мы отмечали знаменательное для нашей национальной российской культуры событие – юбилей замечательного русского поэта Николая Рубцова. А в эти февральские дни мы, братчане, встречаем 80-летие со дня рождения известного сибирского писателя, Геннадия Павловича Михасенко. На очередную литературную гостиную, посвященную жизни и творчеству писателя, его 80-летию со дня рождения, 19 февраля во Дворце Детского и юношеского творчества собрались педагоги школ, учащиеся Падунского территориального округа г. Братска, писатели, солисты Академического народного хора «Камертон» Дворца искусств п. Энергетик, библиотекари, а также те, кто любил и по сей день любит незабываемые, искромётные произведения нашего земляка, самородного сибирского писателя Г.П. Михасенко. Рассказал о его жизни и творчестве постоянный ведущий литературных гостиных, член Союза писателей России, Владимир Корнилов:

Если бы Геннадий Павлович Михасенко был жив, то 16-го февраля 2016-го года ему исполнилось бы 80 лет. Для писателя – это самый зрелый творческий возраст…Но судьба распорядилась по-своему… Родился Михасенко в городе Славгороде Алтайского края. Во время Великой Отчественной войны, когда мальчику исполнилось 5 лет, они с матерью переехали в деревню Кандаурово Колыванского района, находящуюся в ста километрах от Новосибирска, где жили их близкие родственники: так как отец Гены с первых же дней войны был на фронте, а им было непросто добывать себе хлеб в то голодное время. Тяжелые не по возрасту заботы легли на хрупкие плечи деревенских мальчишек в те суровые годы. Катастрофически не хватало рабочих рук – и дети в меру своих сил старались помочь взрослым. Ребята пасли колхозных овец, копали силосные ямы, заготавливали на зиму дрова… Да мало ли приходилось делать им в ту грозную пору, чтобы всем миром советские люди смогли одолеть жестокого и доселе непобедимого врага! Яркой иллюстрацией этому и послужила первая автобиографическая повесть Геннадия Павловича Михасенко «Кандаурские мальчишки», принесшая автору сразу же всесоюзную известность… Но детство – есть детство. Оно долго не держит в своем сердце обид на Время: ибо 14

МИХАСЕНКО ГЕННАДИЙ ПАВЛОВИЧ (16.02.1936 – 04.06.1994)

детство – сказочная страна, которая подарила будущему писателю не только замечательных и верных друзей, сумевших согреть и осветить его доверчивую мальчишескую душу, но и привила ему острую наблюдательность, научила любви к прекрасному русскому языку деревенской глубинки, напоенному светом добра и поэзии. Этим и освещены все книги Геннадия Павловича. А книг он написал за свою столь непродолжительную жизнь немало. Среди них можно назвать сборник стихотворений для детей «Фантазеры», повести «Кандаурские мальчишки», «В союзе с Аристотелем», «Неугомонные бездельники», «Пятая четверть», «Милый Эп», «Я дружу с Бабой Ягой», «Класс дурацких фамилий», «Ау, Завьялова!», сказочную повесть «Земленыр, или каскад приключений», пьесу «Остров Тенга», сказку «Тирлямы в подземном королевстве», сборник повестей и рассказов «Гладиатор дед Сергей», книгу стихотворений «Азбука Братска», посвященную строителям ГЭС, своим друзьям,

а также родным и близким ему людям. Рассказы и повести писателя публикуются в те годы в журналах «Юность», «Сибирь», «Сибирские огни», выходят отдельными авторскими изданиями в Новосибирске, Москве, Иркутске, Калуге и других городах. Его книги выпускаются огромными тиражами не только в нашей стране, но и за рубежом: в Чехословакии, Германии, Грузии… Кроме перечисленных выше произведений, оставленных нам в наследие, – в домашних архивах Галины Васильевны Михасенко – вдовы писателя находится еще множество неопубликованных сказок и стихотворений, ждущих своего издателя. Уникальный писательский талант и огромный, порой нечеловеческий труд принесли Геннадию Павловичу еще при жизни широкую известность и любовь как среди ребят младшего возраста, так и среди старшеклассников и читателей более зрелого поколения. Он – частый гость детских литературных программ Братского городского и Иркутского областного радио и телевидения. Его лирическая повесть «Милый Эп», опубликованная в «Юности», была сыграна на сценах почти всех престижных театров страны. Позже киностудия «Мосфильм» по сюжету повестей «Милый Эп» и «Пятая четверть» сняла замечательные художественные фильмы о подростках, чьи горячие, неугомонные сердца, освещенные сибирской романтикой и первыми, зарождающимися в их душах, светлыми чувствами, стремились наравне со взрослыми преобразить окружающий мир своими фантазиями. Самобытный русский писатель, он любил всё истинно русское: русские пельмени, жаркую русскую баню с березовым веничком, задушевные русские песни и сказки… Да и сам Михасенко был прекрасный сказочник. Его удивительные «Тирлямы в подземном королевстве» и «Земленыр…» написаны как будто на одном дыхании. Увлекательные, захватывающие сюжеты и неповторимый по художественной выразительности поэтический язык этих сказок навсегда завоевали сердца маленьких читателей. Кроме талантливых произведений, написанных и подаренных нам писателем, у нас в памяти остался еще и образ самого Геннадия Павловича, как человека огромной притягательной силы, или точнее, некоего интеллектуального центра, вокруг которого сплотилась почти вся творческая интеллигенция города, включая сюда и наше Братское городское литературное объединение «Истоки». Частыми гостями в семье Михасенко бывали поэты и начинающие прозаики. Мы все тянулись к нему душой, шли с новыми стихами и рассказами как на исповедь. Он многие годы был нашим духовным наставником в литературном процессе. 15

В результате такой совместной дружбы писателя и членов литературного объединения «Истоки» появились три книги, составленные и отредактированные Геннадием Павловичем, в которые вошли произведения не только членов разных литобъединений и творческих коллективов города, но и людей, уже давно не живущих в Братске, но оставивших в нем заметный поэтический след. Этими книгами были сборники «Мы – братчане», «Братск – Пушкину», «И пальцы просятся к перу». Последний коллективный сборник поэтов Братска посвящался 40-летию города. Главным в творчестве и в жизни Михасенко всегда оставались дети. Он выступает в школьных и студенческих аудиториях, в детских садах и в библиотеках…Хотя и очень он дорожил своим временем, особенно в последние годы, но на приглашение детей всегда откликался с радостью. Вообще Михасенко был человеком жизнерадостным, устремленным, обладающим неиссякаемым юмором и фантазией. Помнится, в 1980 году загорелся он идеей творческого обмена между литобъединениями – Братскими «Истоками» и Усть-Илимским литературным объединением. Собрались мы тогда небольшой группой, среди которой, кроме самого автора идеи, были поэты Юрий Черных, Василий Скробот, Владимир Корнилов и Михаил Ковешников… Всю дорогу, пока ехали до Усть-Илимска, Геннадий Павлович, не смолкая, рассказывал нам забавные пикантные истории из жизни своих собратьев по литературному цеху, острые анекдоты, читал шуточные стихи и пародии, написанные им на наши отдельные курьёзные строки, постоянно говоря при этом свое любимое выражение: «Сейчас я вам, ребятки, новую пародию прочту. Ну, чисто шерсть получилась!» И мы с первых же его метких пародийных строк, посвященных кому-либо из нас, покатывались от смеха. Так вокруг него всегда воцарялась атмосфера веселого светлого праздника… Одним из таких последних литературных праздников при жизни Геннадия Павловича Михасенко был первоапрельский «Вечер юмора и смеха», проводимый в 1994 году в библиотеке 5-го микрорайона поселка Энергетик, на который собрались тогда любители острого сатирического слова, близкие друзья писателя и его товарищи по творчеству. Искрометный юмор Михасенко, подкрепляемый новыми пародиями и свежими анекдотами, вместе с выступлениями других участников этого памятного для всех вечера – сумели создать хорошее шуточное настроение. Лица собравшихся светились, а зал буквально задыхался от смеха… Помимо подаренных мне книг за долгие годы нашей творческой дружбы с писателем, у

меня осталось много очень теплых и памятных воспоминаний о нём, связанных с необычными шуточными историями… О некоторых из них мне бы и хотелось поделиться с читателями… Помню, однажды зимой, возвращаясь из п. Гидростроитель, я вышел на остановке из автобуса и стал переходить через дорогу на другую сторону, ведущую к Дворцу искусств п. Энергетик. Смотрю, идет Г.П. Михасенко с детскими санками. Поравнявшись с ним, я спрашиваю: «Геннадий Павлович, куда путь держите?» Он, не моргнув глазом, на полном серьёзе мне отвечает: «Сейчас купим с тобой черно-белый телевизор и пойдем к тебе обмывать его». Я подумал, что это он сказал в шутку, – но вместе с ним отправился в универмаг… Когда купили телевизор и погрузили на санки, Геннадий Павлович попросил меня довезти покупку до его дома. По лифту вместе с телевизором мы поднялись до квартиры Михасенко. На сигнал звонка нам открыла Галина Васильевна, жена писателя. Поздоровавшись со мной, Галина Васильевна, захлопотала, было, на счет легонькой закуски, чтобы обмыть эту желанную и долгожданную для их семьи покупку, т.к. старенький телевизор давно пришел в негодность и пылился в кладовке. Но Геннадий Павлович жестом остановил ее и говорит: «Галя, собирайся! Сейчас пойдем к Володе Корнилову стряпать пельмени и там обмоем это незаурядное для города Братска событие». Я опять подумал, что Михасенко шутит, но он, не снимая верхней одежды, стал поторапливать супругу… И когда мы пришли к нам, Геннадий Павлович на приветствия моей жены прямо с порога спрашивает: «Тонечка, у тебя фарш есть ?» Та одобрительно кивнула головой. А он продолжает выяснять ситуацию: «А мука и яйца есть?» Тоня ответила, что всё есть. Тогда Геннадий Павлович говорит: «Мы с Володей только что купили телевизор и пришли к вам обмывать его. Сейчас я замешу тесто и сам по своему рецепту настряпаю пельменей». Замесив привычным способом тесто, и поставив воду в кастрюле на включенную электроплиту, он начал лепить свои чудо-пельмени, каждый из которых величиной был не более современной двухрублевой металлической монеты… Настряпав около двадцати штук, он тут же сбросил их в кипящую воду – и спрашивает у меня: «А та гомырычка с кедровыми орешками, что мы не докончили в прошлый раз, у тебя еще осталась?» Я подтвердил, что она так и стоит в холодильнике. Вытащив из кипящей кастрюли эти мини-пельмени, Геннадий Павлович, дает мне команду: «Володя, наливай!» Так весь вечер до поздна с шутками и прибаутками Михасенко стряпал небольшими порциями свои чудо-пельмени. Смеясь, мы с аппетитом поедали эти крохотные порции. А я, не нарушая своих обязанностей гостеприимства, успевал только подливать в рюмки эту драгоценную, ублажающую 16

душу влагу… А вот другой, не менее памятный случай. В 1992 году Геннадий Павлович сообщил мне приятную весть, что состоялся круглый стол в Иркутском региональном отделении Союза писателей России и там приняли решение на ближайшем собрании писательской организации 23 июля о приёме Александра Семёнова, Василия Забелло и Владимира Корнилова в члены СП России. К тому времени у меня уже было издано в Восточно-Сибирском книжном издательстве три поэтических сборника. Перед поездкой в Иркутск Михасенко дал мне наказ, чтобы я не волновался и обязательно прочитал на собрании полюбившиеся ему стихотворения «Деревенский рассвет» и «Кузнеца Корнилу». И немного погодя, не забыл еще напомнить, что по приезде из Иркутска мы должны обязательно обмыть это огромной важности для г. Братска да и для любого поэта событие. Назначив дату будущего празднования, я уехал… Вернувшись из столицы Восточной Сибири радостный, что всё, как и предсказывал, Геннадий Павлович, для меня свершилось, – я пригласил на дачу гостей (родных и близких мне духу людей) на ближайшую субботу для празднования этого события. Растопив слегка для красоты и для такого торжественного момента камин, я поджидал гостей на улице. Вскоре все, за исключением Геннадия Павловича и Галины Васильевны, собрались за праздничным столом. Но многие, кто никогда не встречался со знаменитым писателем, с волнением ожидали его. И вот на пороге появляется Геннадий Павлович со своей обаятельной супругой. Я приглашаю их к столу. Но и тут (как и в предыдущем, рассказанном мной случае) Михасенко был в своём шуточном амплуа. Он достаёт из пакета миниатюрную бутылочку малиновой настойки и вместе с ней подает мне небольшую салатницу. Но перед тем, как передать всё это мне в качестве дачного подарка, Геннадий Павлович заявляет, что теперь весь огород у них с Галиной Васильевной чист от сорняков, т.к. все они стали главной составляющей этого июльского салата. «Здесь и пырей, и осот, и мокрец, и прочие сорняки», – уточнил Геннадий Павлович … Все, конечно, посмеялись и приняли его необычное блюдо за шутку. Но он предложил нам под первый торжественный тост отведать именно этот витаминный салат, и мы, (еще не понимая – в шутку ли это или всерьёз) потянулись к этой необычной закуске… Таким веселым, солнечным человеком запомнился мне Геннадий Павлович… В последний путь ушел он тоже солнечным летним днем 4-го июня 1994 года, не оставив после себя на небе ни одного облачка, чтобы не омрачать нас. В памяти родных, друзей и его собратьевписателей он навсегда остался добрым, светлым сказочником по имени Михась, с распахнутой

радостям и печалям юношеской душой… В заключение от себя лично хочу сказать Геннадию Павловичу (хотя и посмертно) огромное человеческое спасибо за ту литературную поддержку, которую он оказывал мне, начинающему поэту, в течение многих лет, связывающих нас творческой и семейной дружбой и посвящаю его памяти эти, рожденные благодарным сердцем, стихи: МИХАСЬ* Памяти писателя Геннадия Михасенко 1 Шестьдесят – тебе, наш город, – Путь нелёгкий этих лет. Но душой ты так же молод И улыбчив окон свет. …С детства мы в тебе гнездились, Словно аист нас принёс. И тобой мы, Братск, гордились – Не искали лучших гнёзд. …Здесь твой друг, Михась-проказник, – На фантазии богат – Создавал веселый праздник В своих книгах для ребят…» 2. Чтили в сердце мы книжных кумиров страны, Их родство и духовную связь… Но героев, что вечно остались юны, – Подарил нам Михась. … Словно юноша Эп был от жизни он пьян, Звал нас в детство бродить босиком… Пахли книги его земляникой с полян, Кандаурским парным молоком… Мы росли под его патриаршим крылом, Словно гости на званом пиру. … И когда ненароком встречались со злом, Он учил нас добру. 3. Придя на могилу поэта, Где вечность лелеет свой злак, – В лучах поднебесного света Вдруг чудный привидился знак. … Как символ гармонии мира, Явилось знамение нам, – Сквозь синь проступившая лира Плыла по воздушным волнам… Божественны звуки чуть слышны – Их солнечный свет доносил. … И знак сей, начертанный свыше, Как громом нас всех поразил. Михась* – так называли Геннадия Павловича в кругу писателей и близких ему друзей.

Корнилов Владимир Васильевич – православный русский поэт, член Союза писателей России, Международной Федерации Русских писателей, Европейского Конгресса Литераторов, член Союза журналистов России. Выпускник Литературного института им. А.М. Горького. В Сибири живет с 1972 года. С 1994 г. и по настоящее время работает во Дворце детского и юношеского творчества педагогом-методистом высшей квалификационной категории – передает литературный опыт юным дарованиям, пытающимся выразить свой внутренний мир художественным словом…Кроме того, в течение 20 лет ведет Литературные гостиные, пропагандируя творчество известных иркутских и российских писателей. Корнилов В.В. – дважды лауреат Международного фестиваля: «Звезда полей» им. нациоанального русского поэта Николая Рубцова; лауреат Международных фестивалей литературы и культуры «Славянские традиции» (Крым, 2010 и 2012) с вручением к Дипломам Почетных литературных премий им. Владимира Даля и им. Юрия Каплана и именных медалей; победитель Международного конкурса «Новые писатели - 2012»; Лауреат-победитель X Международного литературного фестиваля «Под небом рязанским» (2013)»; обладатель Почётной международной Гомеровской Премии и международных литературных премий имени Великих русских поэтов: Алексея Васильевича Кольцова и Николая Алексеевича Некрасова (фестивали «Зов Нимфея», Крым, 2012 – 2015); а также награждён на этом фестивале дипломом Почетного приза «Поэт земли русской»; лауреат II Международного Православного поэтического фестиваля «Звезда Рождества-2014»; награждён Почётным Дипломом Международного литературного конкурса «Лучшая книга года» (Берлин, 2014» – II место в номинации «Поэзия» за книгу «Не живут здесь без веры в Православную Русь»; лауреат Международного литературного конкурса «Ее величество книга» - награжден дипломом «Золотой Лауреат» с вручением к нему золотой медали за книгу избранных стихотворений «Исповедь» (Лейпциг, 2015). Корнилов В.В. – автор 17 поэтических книг (две из них изданы для детей), вышедших в Иркутске, Москве, Германии, Санкт-Петербурге. Кроме того, публиковался в международных журналах, альманахах и коллективных сборниках России, США, Канады, Германии, Молдавии, Казахстана, Украины, Белоруссии.

Детскому писателю Михасенко - 80 В этот день мне было больно на душе от резкого контраста. И почему у нас всё так получается? Накануне в нашем легендарном городе Братске было торжественное открытие библиотеки имени Виктора Соломоновича Сербского. Открытие состоялось в прекрасном с большими площадями здании . Вид из окон тоже был замечателен, на нас смотрел огромных размеров памятник с ликом начальника Братскгэсстроя Ивана Ивановича Наймушина. Действительно легендарного и действительно героя нашей Отчизны. Ведь под руководством этого человека было построено несколько гидроэлекстростанций в самых наитяжелейших условиях. Далее хорошо видна жемчужина Гидроэнергетики страны Братская ГЭС, и самое большое искусственное водохранилище в мире. Спонсорами Русала и Востокнефтепровода в ремонт здания библиотеки были вложены не малые средства. Открытие библиотеки имени Виктора Соломоновича Сербского, действительно является большим нравственным подвигом… На следующий день было восемьдесят лет со дня рождения детского писателя Геннадия Павловича Михасенко. Человека настолько доброго, что «прихватив» однажды с дачи муравья, повёз его среди ночи обратно. Я веду переписку с вдовой писателя Галиной Васильевной уже несколько лет. Из письма и телефонных звонков к ней с огорчением узнал, что на юбилей она не приедет. Очень плохо себя чувствует. Прислала же мне письмо состоящее из восьми листов А 4, и исписаны они были мелким почерком. Подивился я и тому, что она кратко дала свою оценку по некоторым моим рассказам и сказкам. До этого весной, литераторов и библиотекарей города собрал в зеркальном зале мэр города Братска Сергей Серебренников. За чаем решались многие вопросы, касающиеся литературной жизни города. И действительно были замечательные решения вышеупомянутой замечательной библиотеки Сербского: ведь она воплотилась в жизнь. Я же, на этой встрече, довольно долгое время ухаживающий за могилкой писателя, написал заявление, в котором указал, что к восьмидесятилетию Геннадия Павловича надо бы сделать дорожку из плит к самой могиле, ибо она расположена метрах в десяти от дороги и поставить указатель. Так же в зеркальном зале, мною было сказано следующее: « Выступая в школах и задавая вопросы детям разных возрастов, заметил к моему огорчению, не все знают нашего замечательного детского писателя Геннадия Павловича Михасенко, и даже Великого русского писателя Валентина Григорьевича Распутина. При разговоре с учителями на эту тему, ответ был одним, что их загрузили одними отчётами, и это действительно, правда» Выразил надежду, что к юбилею писателя это в сущности малозатратное дело, описанное мной в заявлении, будет сделано. Прошло лето, прошла и осень, всё это время я давил, где можно и где нельзя на чиновничью братию. И даже получил от администрации, благодарственное письмо, но меня смутило то, что в письме было указано, что за могилой убирают те кому это поручено. Я же знал, что это была не правда, да и свидетелей этому предостаточно.

И вот уже зимой, за мной на волге приехал Игорь Анатольевич Кравцов, возглавляющий департамент культуры в нашем городе. Он прямо и заявил: « Показывай где могила Михасенко». По приезду на погост я показал, что надо было сделать, что обращался - де ещё весной. Знал и о том, что от мэра ему за это досталось, Игорь Анатольевич, назвал меня застрельщиком, но, тем не менее, продолжил: « Теперь ты понимаешь, что не ты Казаков, а Кравцов будет это всё делать». Отвечаю: « А, я помолюсь за вас». Весь обратный путь он молчал. Вскоре был действительно установлен хлипонький деревянный указатель о месте захоронения Геннадия Павловича… Все эти дни я не терял надежды, что может быть Галина Васильевна приедет, ибо так бывает в жизни. До этого съездил на могилку, расчистил снег, купил цветов. И вот настал этот день 16 февраля 2016 года. Восьмидесятилетие со дня рождения детского писателя Геннадия Павловича Михасенко. С утра приехал ко мне создатель историкобиографического сайта «Имена Братска» Сергей Кирилов. Работавший и учителем в школе, и строителем школ и домов. Сергей, улыбаясь, говорил мне: « Знаешь Толик, приятно когда тебе пятьдесят пять лет и ты идёшь по городу который ты строил своими руками». Сходили, купили корзину цветов, заказали такси и поехали на погост. В душе всё же надеялся, что кто ни будь из администрации приедет, но наивность моя глубока, и Сергей быстро даёт ей укорот: « Да брось ты Анатолий, я вот тут коньячку чекушку взял, давай за помин души», отвечаю: « Это конечно не по православному так, но Господь наш человеколюбец и простит, прости нас грешных Геннадий Павлович, мы ж простые люди, а, стало быть, зачастую ошибаемся, не дано нам без извечной суетности жизни

прожить на белом свете». Затем едем сначала в посёлок Гидростроитель, рассчитываемся с таксистом, и на автобусе добираемся до посёлка Энергетик. Возле дома, где жил Геннадий Павлович уже давно была установлена мемориальная плита, прошло время и старую несколько лет назад, заменили на новую. Там начинался митинг, кроме заместителя мэра, выступил и Игорь Анатольевич Кравцов. Было предоставлено слово и мне, хотелось, ох как

хотелось резануть правду матку, но на митинге стояли дети. Помню, прочёл своё стихотворение «Совесть». Рассказал детям, что по произведениям нашего детского писателя были сняты художественные фильмы «Милый Эп» и « Пятая четверть», эти фильмы особенно важны тем, что сняты для средних и старших классов. Далее дочь Виктора Соломоновича Сербского, Екатерина Викторовна, любезно предложила свою машину, что бы добраться до библиотеки имени Геннадия Павловича. Там дети готовили маленькие спектакли из стихов писателя. Оказалось, что к юбилею дети из школы ремёсел, сами нарисовали рисунки к детской книге Геннадия Павловича «Фантазёр». Она вышла в издательстве «Полиграф» тиражом 25 экз., но это пробные выпуски. Планируется же выпустить хорошим тиражом. Дети из тринадцатой школы, читали нам стихи, играли мини-спектакли. Светлана Николаевна Сюткина, мудрая женщина, обучила детей, что читать стихи, Геннадия Павловича, надо с душой. И когда дети читали, это было трогательно до слёз. О, Боже, никогда не перестану удивляться тому, как талантливы наши дети. На встрече присутствовали член Союза писателей России поэт Владимир Васильевич Корнилов, вдова создателя музея под открытым небом «Ангарская деревня» Октября Леонова, член журналистов СССР Эмма Петровна Зачиняева, вдова Виктора Соломоновича Сербского Мария Петровна с дочерью Екатериной Викторовной, начальник департамента культуры города Братска Игорь Анатольевич Кравцов, Сергей Кирилов… Владимир Васильевич Корнилов поделился своими воспоминаниями: « Геннадий Павлович был действительно очень интеллигентным и богато одарённым человеком. Но вместе с тем и шутник, например когда он однажды купил телевизор, и вёз его домой на санках. Встретив меня сказал: “Пойдём обмывать покупку к тебе”, затем вместе с нашими жёнами стряпали пельмени. Но и из запотевшей бутылочки, конечно пригубили по русскому обычаю. Он постоянно шутил и веселил нас. Дачи наши были рядом и однажды весной, прополол свой огород от сорняка, пришёл ко мне и говорит: я мол салату принёс, конечно смеялись над его изумительным чудачеством. Без всякого сомнения это был наш нравственный ориентир. Все литераторы страны, и конечно же, особенно Братска и Иркутска гордились, что живёт у нас в Сибири такой самородный детский писатель…” После праздничного выступления меня отозвал в сторонку Игорь Анатольевич Кравцов: « Не нагнетай, что-то же делается. На пример книгу «Братск творческий», издали тиражом 1500 экз, будем продолжать издавать». И вдруг спросил: « Ну как там на могилке? Видел, место обозначено». Отвечаю: «Что ж буду надеяться, что всё таки обустроите могилку». До этого в Москве в издательстве « Энас» тиражом десять тысяч экз. издали « Милый Эп». О чём мне и сообщила Галина Васильевна в письме. Ей прислали тридцать в толстом переплёте книг от издательства, а она сердешная, почти все книги отправила в Братск в библиотеку носящую имя мужа. Подумалось, что это всё таки чудо, что издали. Ещё задолго до этого памятного дня, артистами Братского драматического театра был поставлен спектакль «Милый Эп», замечательная игра нашей молодёжи, порадовала души многих кто пришёл на спектакль, особенно примечательным

явилось то, что «Милый Эп», по прежнему очень уникален тем, что написан на все времена.

Мы же с поэтом Юрием Розовским, и поэтом Анатолием Лисицей были обрадованы ещё и тем, что нам перед спектаклем был вручены диски с нашими сказками и детскими стихами, в диск вошли: Геннадий Михасенко, Юрий Черных, ( На лугу пасуться ко…), Анатолий Лисица, Юрий Розовский, Пётр Юдин, Владимир Корнилов, Михаил Ермаченко, Геннадий Обухов, Анатолий Казаков. Очень удивило то, что сами актёры и записали диск по своей инициативе, нашлись и спонсоры в лице ООО «Атлант» директора Андрея Разуваев. Предполагается распространить его по детским садам и школам города. Разговаривал я и с заведующей библиотекой имени Геннадия Павловича Михасенко, Викторией Юрьевной Нахман, вот что она сказала: « В принципе я рада, ведь на детское представление, посвящённое восьмидесятилетию Геннадия Павловича Михасенко, к нам пришло более ста человек, всё что могли мы сделали, но на празднование мне было выделено пять тысяч рублей», и с грустью смутившись продолжила: « Мы же оптимисты и должны верить, что будет всё лучше. Слава Богу, Геннадия Павловича издают, но главнее всего читают». Прошло полмесяца, и по Братскому телевидению объявили, что на благоустройство могилы детского писателя Геннадия Павловича Михасенко выделено 200 тысяч. Тут же мне позвонил поэт Юрий Витальевич Розовский, и сказал тёплые слова, но жизнь есть жизнь, и поэтому буду молиться…

Анатолий КАЗАКОВ г. Братск

Поэзия

Николай ЕРЁМИН г. Красноярск

И СТАРЕНЬКАЯ МУЗА - РЯДОМ С НИМ *** Все снегурочки давно Превратились в Снежных баб… Жизнь волшебна, Как в кино: Можно повторить хотя б То, что наяву – шалишь! – Хочешь, а - не повторишь: Тот, Волшебный Вот так да! – Снег растаял навсегда…

ДУША и ДУХ Чтоб сон и смерть перебороть, Покорна знакам Зодиака, Моя тоскующая плоть Чуть солнце Восстаёт из мрака… И в слово, Сказанное вслух, Вселяются душа и дух…

*** Стихи катастрофически стареют: Бумага пожелтела… Шрифт погас… И вновь спешит к издателю: - Скорее! – Поэт… А рядом – старенький Пегас… Иллюзией бессмертия храним… И старенькая Муза – Рядом с ним…

КАПЕЛЬ Весна… Снег тает ноздреватый… Над речкой вороньё кружит… Собака С перебитой лапой, Хромая, по делам бежит… Март превращается в апрель… И с крыши звякает Капель…

НЕВЕДОМОЕ ИМЯ Я пережил несчастных символистов… Счастливых футуристов, Акмеистов… Имажинистов и конструктивистов… Идеалистов… Материалистов… Учёных и безумных Реалистов… Чтоб в новом веке Сам себе под стать Идущим к Мекке Миражистом стать… Во мне, Увы и ах, И вне – Пустыня… А на устах – Неведомое Имя…

В ЦЕРКОВНОМ СКВЕРЕ Окаменевший Войно-Ясенецкий И ни за что расстрелянный Флоренский В церковном сквере среди бела дня С надеждой грустно смотрят на меня…

КРУГОВОРОТ ПОЭЗИИ В ПРИРОДЕ Поэзия, любимица театра, Кино, ТВ… Пленила белый свет… Задумалась о том, что будет завтра – И тут же Покорила Интернет… Чтоб, засветившись в вечности на миг, Вернуться снова На страницы книг…

Март 2016

Сергей ПРОХОРОВ г. Нижний Ингаш

ОТЫЩУ ЗЕМНУЮ НИМФУ ТЫ ЖИТЬ НЕ МОГ ИНАЧЕ И сколь ещё ходьбы у нас, езды По тропам, по событиям, по датам. В руинах памяти не отыскать звезды, Светившей тебе в юности когда-то.

ВОСХИЩУ И ОБОЛЬЩУ День, все зори выпив, длится, В сердце Музы маята. Так и тянет выпендриться В белый обморок листа Словом емким, непохожим, В словарях какого нет, Чтоб меня любой прохожий Узнавал: «А вот - поэт!». И ищу я слово, рифму, Образ аховый ищу… Отыщу земную нимфу, Восхищу и обольщу.

Затоптанные временем следы, Размытые невзгодами дороги, Те, по которым шёл когда-то ты, Роняя за собой судьбы итоги. Они недосягаемо скромны, Поскольку, не лукавя и корячась Во имя долга, совести, страны, Ты жить не мог, наверное, иначе. Всё чаще оборачиваясь вспять, На будущеё смотришь ты с укором, Уже спеша небесным коридором Туда, откуда не прийти опять.

ЧТОБ КРУГОМ ГОЛОВА Стихам для милых дам немыслим счёт. Их перечесть способен кто - едва. Какие можно выдумать ещё Для них слова?

*** О чём мечтать? Уж всё предрешено. Расписаны и даты, и бюджеты, А жизнь – документальное кино, В котором больше грустные сюжеты.

Но пишутся – поэтов не унять И муза рода женского, притом, И множатся труды день ото дня За томом том.

*** За крышу над жильём, За солнце над жнивьём – За всё нам жизнь предъявляет счёт. Но слишком краток век, Чтоб оплатить весь чек, И задолжать нам хочется ещё.

И как средь этой томной чепухи Вдруг отыскать те самые слова, Те самые-пресамые стихи, Чтоб кру’гом голова.

Март 2016

ДО ВСТРЕЧИ СЧИТАЮ ДНИ Ты чудишься мне везде Широкая, как кровать. Хочу я тебя раздеть И целовать, целовать… Я просто лишился сна, Считаю до встречи дни… Иди же ко мне, Весна, Теплом меня обними!.. 21

О пище земной и духовной

Гимн труду, симфония солнцу

Базарный день – это обязательно воскресенье. В другие дни мама на работе. С вечера распределяются бидоны, кастрюльки, поставленные в сетки, обязательно банки под молоко и сметану. Идём я, старшая сестра, братишка мой единоутробный, т.е. двойняшка и мама. Это, вроде, и праздничное мероприятие, и в то же время необходимость. Ещё с вечера, в субботу, все выкупанные, на стульях лежат выглаженные сарафанчики или летние платья, обязательно носочки у всех троих и сандалии, стоящие ровненьким рядком у дверей. С ранних лет мама буквально приучала нас к порядку, как котят. У неё был девиз: «У каждой вещи должно быть своё место». Постепенно это дало свои результаты, как и всё, чем бы она ни занималась. Ранним утром в прохладе начинающегося летнего дня выходим на улицу, небо прозрачное, голубое, чисто убранный двор и зелень деревьев, кустов краснотала, которыми был засажен газон. Идём рядом с мамой, подтянутые, каждый со своей ношей. Дорога приятная и недальняя, чуть пройти, и вот уже поворот к базару, под горку, вниз. Ждёшь: вот-вот это начнётся, призывающий, манящий запах базарных россыпей: укроп, зелёный лучок, какие-то травы, сено и навоз. Для нас, городских 6-7 летних детей, это был, как зоопарк. Сколько продавцов, столько и телег с грузом: с бидонами, мешками. Поднимались сельчане после войны, щедро везли свои урожаи в город и, добротно и вкусно кормили всех. У входа, прямо у базарных ворот, стояли точильщики ножей и других инструментов. Мама отдаёт поточить наши 22

большие кухонные ножи и ножницы и спокойно уходит. Я тихонько спрашиваю: «Вдруг он забудет нас и отдаст кому-нибудь другому?». Базар - гимн труда тяжёлого, повседневного, с участием всей семьи от мала до велика. Базар – симфония ветру и солнцу, утренним туманам и благодати Небесной, думам и мечтам о богатом урожае, человеческому сердцу, заботливому и благодарному, утренним ранним подъёмам, нескончаемым заботам о внезапных болезнях и сборе урожая. Огородная красота передаётся людям либо красота хозяйки, её характер лёгким налётом ложится на овощи, гряды, деревья, на всё, что окидывает лучистый взгляд, с таким желанием ожидающий первых листиков-побегов, любых овощей? Вдруг она похвалит морковочку или огурчики, громко удивится, зайдя на капустные гряды, и тут же с затаённой опаской, проверяет, как они, родимые, переночевали - и все ли целы. Растит огород как ребёнка, - на нём всё видно. Мальчишечка добрый, весёлый – хороший сынок, у неё и огород такой же. Сегодня на обед назначена окрошка, будет букет из овощей. Привезённые дары огородные светятся, как будто показывают товар лицом, а уж запахи чисто зазывалы, таким манят духом, словно на флюгер показывают, идите сюда, здесь я. Огурцы на окрошку нужны обязательно, разворачиваемся на запах и призывной вид зелёных рядов, на них горы огурцов, рядом весы. Тут же туго связанные пучки свежего укропа, обязательно с семенными головками и хрена тёмно-зелёные лопухи,

ароматные, аппетитные, а подальше к речке Каче – огурцы возами и тоже все малахитовозелёные, один к одному подобранные. Те, которые переросли или искривились, например, вылезая из-под колючих огуречных листьев, остались дома, их засолят и за милую душу схрумкают зимой. А глаза уже видят красоту неповторимого цвета малиновой редиски, одну к одной подобранной и сложенной букетиками, перевязанными верёвочками, резиночками, ниточками, но все омытые свежайшей водой, глядят они весело и улыбаются. Покупаем радостно. Ждём, кому положит мама такую красоту. Зелёный лук в окрошку выбираем с мягким пером и белыми сладкими головками, с корешками-усиками, как любит папа, мы все это знаем и терпеливо ждём, когда будет куплен и этот овощ. Каким-то образом на территории базара оказываются телеги, на них уютно расположились поторговать: и весы, и товар налицо. Другой разговор, как приветливо сибиряки предлагают своё богатство городским, похвалят товар и тут же подскажут, как посолить, чтобы сохранился хруст, не закисли огурцы. Все продавцы приехали издалека, почти и не спали, но они бодры и ласковы, обязательно на голове завязана красивая косыночка или платочек, который очень ей идёт, но он накинут как бы впопыхах, чуть сдвинут, но любуется ею муж или отец, привёзшие базарить. Базарить – дело непростое, это искусство, передаваемое из поколения в поколение. Обязательно найдётся такая хозяюшка в семье: аккуратная, приветливая, словоохотливая. Тут и про дождик напомнит, и про туман, которого, не дай Бог, если бы он был! Все овощи наивкуснейшие, и их-то и надо купить! Теперь нам надо совсем в другую сторону за яичками, сметаной, молоком. Это правое крыло базара, оно богато. Сколько телег, рядов и просто на чистой выметенной земле бидонов, банок, туесов. Хозяйки называют деревни, откуда молоко, объясняя, какие наилучшие там покосы и какое будет вкусное молоко и сметана. Некоторые женщины уже узнают постоянных покупателей и встречают с радостными словами. Молока берём полный четырёхлитровый бидон. Нести тяжело, но тут недалеко. Его мама будет до вечера топить в духовке и к утру, выставив на холод, и нагуляется такая пенка, которую надо резать ножом. Ряды сметаны… Покупаем, меняем пустую банку на полную, тяжёлую, как гиря. Окрошка – еда летняя, а борщ варить нужно, неделя длинная. 23

Оставляем с покупками брата и сестру в теньке и снова окунаемся в овощные ряды, а далее поход за мясом. Изобилие свежего мяса, выращенного заботливыми хозяевами. Это отдельно стоящие деревянные павильоны: один только для говядины, второй для свинины, третий – баранина и птица. Всё забито продавцами и покупателями. Цены приемлемые и все довольны. Вот так и жили ладно, умело. Кто хорошо продал, тот идёт в город в магазины. Все вернутся в деревню с подарками, ожидаемыми всю весну и лето. Куплены маковые коробочки, связанные букетиком и гремящие, как погремушки, положен в сетку огромный блин подсолнуха, ещё не совсем созревшего, но будем шелушить его жалиться шершавыми ещё семечками. Вот какова радость лета и базарного дня. Возвращаемся, оберегая каждый свою ношу, мне достались яички. Машин в городе мало, переходим дорогу и обязательно идём в каменный старинный лабаз с его запахами копчёностей и вяленых фруктов, с чудесным вкусным хлебом. Покупаем ореховую халву, самую вкусную, в ней орехов больше, чем халвы. Это последний аккорд. Все довольны и даже немножко загорели. Сколько ещё вкусного будет на столе! Кормил базар всех, как рог изобилия, трудами простых людей, их смекалкой, талантом и желанием хорошо жить. P.S. Вот так и ходили сибиряки взрослые и дети на базар: надышаться всем тем, чего не хватает здесь в городе, запахами вольных ветров и всех даров Божьих, повидаться с народом, талантливым своей добротой и простотой общения, поделиться радостью встречи, нутром ощутить ответную благодарность. Какое счастье - довольными покупками и встречами, усталыми вернуться в городскую квартиру и ещё долго вспоминать маленькие подробности. Как просто ответить Тебе любовью сыновей и дочек за всё и за вся, Бог мой! Сибирь ты моя, недоступная умам тщедушным и жадным, ослеплённым скудостью понимания, зачем человек живёт на Земле! …За оградой базара, мама купит на ходу букет самый простой, как бы примятой, сиреневой ромашки, что станет последней каплей, усладившей весь этот праздник – поход на красноярский сибирский торг.

Евгения ЗУБКОВА

г. Красноярск

23.01.16.

Поэзия

Альбина ГУСЕВА г. Назарово

Член литературном объединении города Назарово. Пишет стихи, сказки для детей.

РОМАНС ДЛЯ ОСЕНИ К вам обращаюсь я на «ты», Хотя вы царская особа. Пред вами вянут все цветы, Красивейшее время года. В любви вам клясться не хочу, Ведь слов для этого не хватит, Я в восхищении молчу, Душа восторгом всё оплатит. Богатство - золото и грусть, Ты раздаёшь легко, без меры, Дожди и слякоть - ну и пусть, Они уже зимы курьеры. Я пью прохладный воздух твой, Припахивающий слабой прелью, Манит ковёр листвы златой, Готовый стать мне колыбелью. В тебе растаю, как туман Взлечу под небо паутинкой. Ах, Осень - сладкий ты дурман, Накрывший мир цветной косынкой. *** Осень в роще, грусть над нею Затаилась тишиной, Здесь и я шуметь не смею, Лишь шуршу, шуршу листвой. Мне под ноги покрывало, Осень золотом ткала, С веток листья обрывала, В гости всё меня звала. Я пришла и пью прохладу На тропинке золотой. Всё прекрасно, всё как надо… Осень, ты всегда со мной! 24

В мире книг

«Малая литературная энциклопедия» Сергея Чупринина

Русская литература сегодня

Об этом литературном справочнике я узнал совершенно случайно. Как-то, просматривая новый интернет-ресурс «Литературная карта Красноярского края», который начал свою работу с 26 ноября 2015 года, я, читая историческую справку и своём журнале «Истоки», обратил внимание на незнакомый мне до этого источник информации: Чупринин С. И. Русская литература сегодня: малая литературная энциклопедия. - М.: Время, 2012. - С. 372. Стало любопытно. Сходил в местную библиотеку. Энциклопедию нашли быстро. Открываю 372-ю страницу, как указано в энциклопедии, и нахожу историческую справку: «Истоки» - межрегиональный литературнохудожественный и публицистический журнал, выходящий в Красноярске с января 2006 года. Среди постоянных авторов - В. Крупин, С. Кузнечихин, В. Сдобняков, Е. Чепурных. Главный редактор - Сергей Прохоров. Кратко, но приятно. Полистал, открыл для себя новые имена, новые издания, порадовался встрече со знакомыми изданиями, авторами, огорчился, не найдя некоторых из них, вполне достойных быть в энциклопедии. Всего за раз не обьять. Но я надеюсь, как и автор этой энциклопедии, что продолжение литературной истории пополнится новыми яркими именами, новыми томами. Предлагаю краткую справку об энциклопедии, с которой более подробно вы можете ознакомиться сами в библиотеке или в интернете и, может быть, как и я, сделаете для себя открытие. Сергей Прохоров, главный редактор литературно-художественного и публицистического журнала «Истоки»

Чупринин С. И. Русская литература сегодня: малая лит. энцикл./ С. И. Чупринин. — М.: Время, 2012. — 990, [1] с.; 27 см. — Загл. обл. : Малая литературная энциклопедия. — 3000 экз. — ISBN 978-5-96910679-6 (в пер.).

Эта книга - для тех, кто хотел бы получить полное и достоверное представление о современной русской литературе. Известный филолог, критик, главный редактор журнала “Знамя” рассказывает о современных поэтах, прозаиках, критиках и эссеистах, о престижных премиях, знакомит читателей с сегодняшними творческими союзами и периодическими изданиями. Такая попытка представить репрезентативно полное, энциклопедическое описание именно сегодняшней, живой литературной реальности предпринимается впервые в мире. В основе энциклопедии проверенные, дополненные и уточненные сведения, что уже содержались в двухтомнике автора “Новая Россия: мир литературы” (М., 2003) и в серии книг-путеводителей, вошедших в проект “Русская литература сегодня” (М., 2003-2008). “Малая литературная энциклопедия” - четвертая книга из авторского проекта “Русская литература сегодня”. Сведения приведены по состоянию на 1 декабря 2011 года. Справочно-энциклопедических книг

Чупринина о современной литературе вышло уже много. Начинался его труд, заявленный еще в 1994 году, с известного двухтомного «энциклопедического словаря-справочника» «Новая Россия: мир литературы», выпущенного в 2003 году тогда еще мощным «Вагриусом». Собственно, его материалы, «проверенные, дополненные и уточненные», как сообщает автор, и легли в основу нынешнего тома, хотя в промежутке между ними вышло еще несколько книг авторского проекта «Русская литература сегодня». В частности, «Зарубежье» (2008) и «Новый путеводитель» (2009). Теперь, как видно, «Малая литературная энциклопедия» должна подвести некоторые итоги многолетних усилий. Сообщается, что в книге представлены 2431 писатель, 131 творческий союз, 538 литературных газет, журналов и альманахов, 99 издательств, 177 фестивалей, литературных праздников, конкурсов и книжных ярмарок, 579 премий... Много это или мало, в ближайшее время сказать будет трудно. Но хорошо, что все это схвачено и уложено на страницы.

С улыбкой

Сергей ПРОХОРОВ ЗАНИМАТЕЛЬНЕЙШАЯ ИСТОРИЯ Эта история случилась в небольшом провинциальном городке или даже не в городке, а, скорее, в посёлке городского типа. Или даже не городского, а обычного сельского, или, если быть точнее, в обычной деревне или деревушке, а, может, даже хуторе, где всегото три домика, два из которых с забитыми ставнями. И, скорее, это не история, а так себе, эпизодик из жизни обычного, или необычного героя или не героя, а просто персонажа… А, может, и не было никакой истории ни в каком хуторе, деревне, посёлке городского или иного типа, или даже в небольшом провинциальном городке. Да и откуда ей, истории этой, взяться, если её никто не придумал, а, может, придумал, да никому не рассказал, а если и рассказал, то непонятно кому. И у кого теперь спрашивать?

НАВАЖДЕНИЕ

Эта история случилась в небольшом провинциальном городке

А, вдруг, эта история действительно была интересной, или даже если не особенно, а так, пустяшной, но всё же имела смысл? А, может, взять, да и сочинить новую? Ну, скажем, про случай, который произошёл в другом небольшом провинциальном городке или даже не в городке, а, скорее, в посёлке городского типа…. Ну, дальше вы и сами знаете… Занимательнейшая история.

- Мужчина, что вы тут орёте, как будто вас режут? И что вы вообще здесь делаете посреди Подходит однажды Егор Полупьянов к ночи? Заблудились, наверно? Сюда нельзя. - А где это я тогда? своему дому, открывает калитку и ба!.. А - На новостройке. Пить надо меньше. дома-то и нет. Ворота есть, забор есть, собака -??? Точно наваждение. на цепи бегает (на Егора странно как-то погавкивает), а дома нет. «Как Фома его этим самым… А ведь ещё утром, да нет – в обед ещё стоял на месте тремя окнами на улицу, двумя в огород…» «Что за чертовщина? – и огорода нет. Какие-то кучи кирпича. Где я теперь картошку с капустой сажать- то буду? Вчера только ботву картофельную в нём (огороде) жёг… Просто наваждение какое-то! И что мне, скажите, теперь делать: ни паспорта, ни прописки, ни вещей? Куда всё запропастилось? Столько добра нажитого! Телевизор только что новый цифровой широкоэкранный на полтора метра в диаметре. Мамочка родная! Да ведь там за телевизором моя заначка! Орёт Егор благим матом, плачет. Кто-то сзади Полупьянова по плечу хлопает: 26

НЕ ПЛЮЙ В КОЛОДЕЦ Так, кажется, гласит народная пословицапоговорка. А народ зря не скажет. Так во всяком случае рассуждает, думает, утверждает, выводит в правило большинство. Но бывают и исключения из правил, так сказать, несовпадение с оным утверждением, нестыковочка, вмешательство в истину непредвиденных обстоятельств. Один мой не очень приятный знакомый (назовём его для пущей предосторожности вымышленным именем, к примеру, Стёпа), как-то плюнул в колодец. А вот напиться из него по пословице ему не пришлось - утонул Стёпа нечаянно по пьянке, когда попытался плюнуть в другой колодец. Хотя есть в этом какая-то истина. Всё-таки напился же, пусть даже не в охотку и в другом колодце. Так вот, следуя другой мудрой народной пословице или рецепту: «Держи голову в холоде, а ноги в тепле», решил я вылечить свой насморк. Нагрел в тазике воды, опустил в него ноги, а голову сунул из-за отсутствия в доме форточки... в морозильную камеру. Просидел так с полчаса. Ни хрена не помогло. Лечу сейчас радикулит. Я это всё к чему? Любую проблему легче потом устранить. Не предупредить, чем хочешь насморка – не простужайся, не хочешь головной боли – не дерзи людям. А вообще живи лучше не по пословицам и назойливым по собственному советам и рецептам, а разумению, доверяя лишь проверенным докторам, испытанным друзьям. И не плюй, пожалуйста, в колодец. И будешь чувствовать себя нормально.

ВПАЛ В ДЕТСТВО Как-то раз Кузьма Гаврилович Недопискин, небольшой чиновник среднестатистического предприятия, лежа, как всегда по пятницам в ванне, и разглядывая безпристрастно намыленные члены своего погрузневшего изрядно тела, неожиданно для себя отметил, что его детородный орган значительно уменьшился в своих определённых природой размерах. Этот весьма неутешительный факт констатировала вскорости и благоверная жена Кузьмы Гавриловича после попытки выполнения им своего супружеского долга. И Кузьма Гаврилович ненашутку расстроился. Позвонил знакомому доктору местной поликлиники: - Выручай, дорогой! - А что с тобой? -Не со мной, а с ним. Ну, вобщем, это не телефонный разговор. Долго и тщательно осмотрев Кузьму Гавриловича, а, вернее, его полоутверждающий орган, доктор сочувственно развёл руками: - Попробуй, милейший обратиться к микрохирургу. Но, думаю, и он не поможет. Медицина тут бессильна. - А что всё-таки с ним? - Впал в детство. Такое случается с возрастом.

Мечтатель. Худ.Сергей Горбатко

Триптих. Худ. Олеся Кищенко 28